Читать онлайн Ревизор: возвращение в СССР 19 бесплатно

Глава 1

Москва. Квартира Ивлевых.

– Что ж не позвонили-то сразу? – расстроился я, что так поздно узнаю о такой новости.

А сам подумал – блин, не проснулся, вот и несу всякую ерунду. Галия родила – и это главное!

– Так, жена ваша не позволила вас будить!

– Она в порядке? Кто родился? Дочь? Сын?

Мишка в одних трусах встал рядом и испуганно смотрел на меня.

– Павел Тарасович, два сына, – ответил Лещиновский. – У вас двойня.

– Ка-аак? А жена?

– Всё хо-ро-шо, – настойчиво проговорил доктор, почувствовав, что меня сейчас накроет. – И с детьми, и с матерью.

– Спасибо! Я вылетаю! – крикнул я и бросил трубку.

– Мишка у меня двойня! Два сына! Представляешь?! – бегал я по квартире, собираясь.

– Поздравляю! Надо же позвонить кому-то, сообщить, – подсказал он мне.

– Да-да, – схватил я записную книжку.

Позвонил отцу. Позвонил Сатчану, попросил передать Марату, а тот пусть своим сообщит. Потом позвонил Лёхе Сандалову, попросил Гаврилиной сказать, что я улетаю. Эль-Хажжам набрал. Все радовались, поздравляли меня. Объяснял им, что улетаю прямо сейчас в Клайпеду, очень тороплюсь. Эх! Не так, конечно, в дикой спешке, надо разговоры на такую тему разговаривать!

Мишке написал рабочий телефон мамы в Святославле, попросил позвонить ей после девяти утра, сообщить всё и попросить дать телеграмму бабушке. Ещё оставил рабочий телефон Петра Жарикова, тоже попросил ему сообщить, как рабочий день начнётся.

– Миш, ты всё равно, пока не учишься, подежурь у меня на телефоне, пока я не вернусь, ладно? А я твоим вопросом, как приеду, так сразу и займусь!

– Конечно, – пообещал он.

– Я на место прилечу, узнаю подробности и тебе позвоню, а ты уже передашь всем, кто будет звонить.

– Всё сделаю, – пообещал друг.

Взял денег, два чемодана с детскими вещами, приготовленными заранее, и побежал на проспект Мира ловить такси до Шереметьево.

***

Москва. Квартира Эль Хажжей.

– Дина! – заорал Фирдаус положив трубку. Диана испугалась, муж звал её так только, когда сильно волновался. – Галия родила!

– А-аа! – подпрыгнула Диана, захлопав в ладоши.

– Двойню, Дина! А у нас люлька одна!

– Как двойню? – ошарашено продолжала улыбаться Диана.

– Да, Дина, радуйся – у твоего брата два сына! – ответил ей муж и заказал разговор с Ливаном. – Аллах его благословил!

Диана с удивлением отметила, как он необычно остро реагирует. Словно у него самого два сына родилось! Хотя, наверное, каждый мужчина мечтает, чтобы у него два сына родилось… А по уму, и женщине мечтать стоит – один раз беременность, и минимальный план – два ребенка – для средней советской семьи уже выполнен! Хотела ли бы она сама так – а то!

***

Москва. Квартира Сатчанов.

– Римма! Галия двойню родила! – положив трубку, закричал Сатчан.

– А?! Как она, бедная? Какой вес у детей? Кто родился, мальчики, девочки?

– Мальчишки! – всё ещё не придя в себя, смотрел на неё ошарашено муж. – Два парня! Во дает тезка!

– А вес?

– Да откуда я знаю?

– Вот, мужчины. Ладно, я приду на работу, позвоню в Клайпеду.

– Я поеду Марата искать, это брат Галии, – начал собираться Сатчан. – Павел просил передать ему, чтобы он дальше всем своим передал по цепочке.

– А, теперь же подарок, что мы приготовили, не годится, – спохватилась жена. – Детей же двое.

– И что будем делать?

– Коляску надо для двойни достать, – подсказала Римма. – Это страшный дефицит. Они сами не достанут, наверное.

– Я понял! – поцеловал жену Сатчан и умчался искать шурина Ивлева.

***

Двенадцати не было, а я уже рвался в больницу. Еле пережил перелёт, так время тянулось. Пока Лещиновский лично за мной не спустился, мужественный медперсонал грудью защищал покой советских мамочек и не пропускал меня, несмотря ни на какие удостоверения. Он велел мне оставить вещи и надеть халат.

Меня пустили к жене на пять минут. Её перевели в другую палату. Выглядела она, как мне показалось, болезненно, круги тёмные под глазами.

– Как ты? – бросился я к ней.

– Думала, хуже будет, – улыбнулась она. – Все стращали, что ребёнок крупный, а они маленькие оказались. Никак не ждала сразу двух!

– Умница моя, как все хорошо сложилось! – выдохнул я и обнял ее, а она уткнулась лицом мне в плечо.

Медсестра в сопровождении Лещиновского принесла детей. Дали подержать на одну руку одного, на вторую второго. И правда, маленькие! Красненькие. Не знал, на кого смотреть. Метался взглядом между ними.

– Они одинаковые будут? – спросил я Лещиновского.

– Анализы надо сделать, группы крови сравнить…

– Ладно, не надо, – испугался я, что у таких малышей кровь будут брать. – Потом сами поймём.

– Всё, папаша, подержали и хватит, – забрала у меня детей медсестра.

Следом за ней вышел и доктор, показав мне на часы.

– Дорогая, спасибо! – бросился я к жене. – Два сына сразу! Я поверить не мог, пока в руки их не взял. Ты уже думала, как мы их назовём?

– Думала, если мальчик будет, то Руслан. А если девочка, то Рая. А теперь не знаю, – насупилась она, но тут же улыбнулась.

– Ладно, успеем ещё решить, – поцеловал её я и в этот момент заглянул доктор, опять показывая на часы. – Мне пора, дорогая. Над Москвой все еще смог, я не хотел бы вас туда везти сейчас. Поговорю с доктором, чтобы он подержал вас в больнице подольше. Чтобы тебе в себя прийти после родов. А то сразу два младенца – это очень тяжело.

Доктор Лещиновский с пониманием отнесся к моей просьбе, сказал, что беременность многоплодная, можно совершенно спокойно подержать роженицу дней десять. Хотел ему вручить коньяк, а он внизу в вещах. Доктор спускаться со мной не стал, догадавшись, зачем я зову его вниз. Побаивается брать у меня подарок, учитывая мое удостоверение… А без Лещиновского меня обратно не пустили. Облом.

Выйдя в холл на первом этаже, увидел Егорыча. Он растерянно оглядывался по сторонам. Увидев меня, не поверил своим глазам.

– Паша! А ты как здесь? – удивился он.

– Мне утром позвонили, я и прилетел сразу, – обнялись мы со старым.

– Ой, а мы с пани Ниной уж и не знали, что делать. Я сюда поехал, а она осталась на переговорном пункте тебе дозваниваться.

– Всё хорошо… – уговаривал я сам себя. – Я уже был у жены и пацанов в руках держал, – возбужденно стиснул я кулаки, чувствуя, что адреналина хватанул за это утро сполна. Всё тело дрожало мелкой дрожью и зуб на зуб не попадал.

Посадил Егорыча на скамейке во дворе больницы с вещами, а сам собрал передачку жене из полученного набора в столе заказов и туда же завернул коробку с коньяком, внутри, на обёрточной бумаге, написал записку, что коньяк в коробке Лещиновскому. Завязал и сверху написал номер палаты.

Сдал всё это, вернулся к Егорычу.

– Мне, теперь, вторую кроватку искать надо, – сел я рядом с ним. – Билеты обратные возьму на двадцать пятое число. Возьму целиком купе. Все вместе же назад поедем? – Егорыч кивнул. – Дней десять доктор обещал их подержать в больнице. Это хорошо, Москва по-прежнему вся в дыму, словно Наполеон ее по новой поджег.

– Поздравляю тебя, Паша! – опомнился Егорыч.

– Спасибо! Я посажу тебя в такси с вещами, ладно? А сам обратно полечу, – вытащил сто рублей и дал ему на расходы. Потом подумал и дал ещё сто. – Я же покупал одеяльца на одного ребёнка. А теперь всего надо по два. Буду вам с пани Ниной очень благодарен, если вы проверите, всего ли тут достаточно, чтобы жену с детьми из роддома забрать и до Москвы довезти.

– Всё сделаем, Паш, лети.

– Чуть что, сразу звоните, я прилечу, – поднялся я, загрузился вещами и пошёл ловить такси.

Отправил его в Палангу, а сам взял такси в аэропорт. Летел, вообще, без вещей. С одним портмоне и документами.

И только, когда я взял билет назад и разглядел на нём дату, до меня дошло, что теперь эта дата навсегда будет для меня особой. Мои дети родились тринадцатого числа. Тринадцатого сентября семьдесят второго года…

Парни… Как раз к моменту распада СССР в армии будут. Куда еще их занесет, какие задачи будут ставить командиры. Там же сплошные будут межнациональные столкновения и конфликты, и все будет чрезвычайно жестко. Кое-где и солдат будут задействовать. И армия в тот момент будет тоже разлагаться вместе со страной. Межнациональные конфликты в ней будут просто на пике. Значит, придется пристраивать обоих в университет, чтобы они в такую армию не попали… Хотя не факт – если после университета в армию пойдут, то в Чечне как раз могут оказаться. Хрен редьки не слаще. Значит, нужен университет с военной кафедрой…

В самолёте меня немного отпустило, я перестал делать расчёты про службу в армии своих только что родившихся сыновей, и накатила усталость. Страшно захотелось спать. Но полёт короткий. Выйдя на улицу в Шереметьево, сразу почувствовал, какой же у нас, в Москве, тяжёлый воздух. Улетал не так замечал, а подышал полдня чистым воздухом и сразу почувствовал разницу.

Рабочий день уже закончился, маме и бабушке на работу звонить поздно. Но надеюсь, Миша дозвонился и они уже в курсе.

Ещё подходя к дому, увидел свет на кухне и в большой комнате. И музыка орёт так, что с улицы слышно. Это кто же у меня так гуляет?

Проходя мимо почтового ящика, обратил внимание, что из него что-то торчит. Вытащил целую кипу поздравительных телеграмм и просматривал, поднимаясь по лестнице.

От Алироевых, от Жариковых, от Нигматулиных… Это кто такие? Набережные Челны? Ну, это Загита какая-то родня. Дальше… От Домрацких-Зацепиных… А это кто? У меня только бабушка осталась Домрацкая, мама с Инной на других фамилиях… Может, это Трофим Зацепин? Ладно, выясним. От Величко, это Никифоровна. А это кто такую длинную телеграмму прислал? Батюшки! Общество «Знание», уже и там узнали! Ну это, наверное, Эмма Эдуардовна Ионову доложила. А это что за поэма? От завода имени Лихачёва… Ну что сказать? Приятно!

Дверь в квартиру на распашку. Не успел я войти, как ко мне кинулся обниматься Марат, за ним Загит, потом ещё кто-то… Толпа народу в доме! Всё уже пьяные. Тут и соседи, и Сатчан, и Фирдаус и Брагины. Девчонки наши, Диана, Аиша, Римма Сатчан, Ксюша, Светка Герасимович, значит, и Лёха где-то тут… Куча незнакомых мне стульев и табуреток – откуда только взяли? У соседей?

Бедный Мишка стоит у телефона, приложив трубку к одному уху и затыкая себе другое, лицо морщит, пытаясь хоть что-то расслышать. Верный мой секретарь. Судя по пачке телеграмм у меня в руках, он от телефона сегодня не отходил.

Прошли в обнимку с Загитом в большую комнату, а там вся наша университетская гоп-компания, Сандалов, Булатов, Тания, Макаров с Машей Шадриной, и Гриша с Родькой. А рядом Альфредо, Мартин и друг Загита дядя Володя.

– Ну, молодец, мужик! – заорал Булатов, увидев меня. – Сразу два сына! Настоящий мужик!

– Поздравляем! Папаша! – налетел на меня Гриша.

– Народ, что вы пьёте? Чем закусываете?

– Я картошки нажарил, но они уже всё съели, – подошёл ко мне утомлённый, но улыбающийся Миша.

– Налейте многодетному отцу! – крикнул кто-то.

– Накаркаешь, – отмахнулся я, но стопку, что тут же оказалась у меня в руках, хлопнул с большим удовольствием. Диана заботливо подала мне огурчик на вилке и веселье понеслось дальше. Приехал Пётр, привёз выпивки и жратвы, думал, что я тут весь в делах и некому мне праздник устроить. Прифигел, увидев у меня толпу народа, но быстро освоился и включился в процесс.

– Как вы тут оказались? – спросил я Загита.

– Марат примчался к нам в часть, поднял всех на уши. Нас с Володькой отпустили на три дня по такому случаю. Пашка! Видел Галию? Как моя девочка?

– Она в полном порядке, двоих мелких рожать – не так тяжело, как одного крупного.

– А я в общаге с утра собираюсь на занятия, а тут комендант залетает с глазами по пять копеек, тебя из райкома ищут! – прокричал мне в ухо Марат.

Это Сатчан всех взбаламутил, пока Марата нашёл. Зато, быстро все всё узнали.

В университете тоже все уже знают. Слухи по нашей деревне разносятся со скоростью света.

Хотел выставить свои запасы алкоголя, но мужики показали мне под столом на кухне целую батарею бутылок. С собой привезли, видимо, никто с пустыми руками не ехал. Чувствую, гулять мы будем долго.

Начали подходить соседи и выяснять, что у нас тут за безобразие происходит и как долго оно будет продолжаться. Решил взять пример с Данченко и приглашать всех желающих на праздник по случаю рождения моих близнецов. Это оказалось очень правильным решением. Соседи моментально светлели лицом, прекращали негодовать, и приходили со своим угощением, у кого что дома в этот момент оказалось. Ни в жизнь бы не подумал, что столько людей могут вполне комфортно для себя в двухкомнатной квартире уместиться – по крайней мере, недовольных теснотой лиц я не видел.

Короче, праздник мои гости устроили себе сами. Но было очень весело. Наша символическая трёхлитровая банка-копилка «на нужды ребёнка» очень быстро наполнилась. Кто-то поставил её прямо в коридоре.

Не заметил, когда появился отец. Увидел его, когда он уже с Загитом обнимался. Подошёл к нему, батя слёзы вытирает. Стареет. Сентиментальный стал. Обнялись с ним молча, а Загит нас сверху ещё обнял. Потом деды вместе пристроились на подоконнике на кухне.

Сначала просил гостей не курить в квартире, потом рукой махнул. Придется потом много проветривать. Но сейчас время такое, курение многие и за вредную привычку вовсе не считают.

В какой-то момент гости чуть не переругались, выбирая имена моим сыновьям. Хорошо, зашли на шум вечеринки Данченки и что-то такое забойное спели на радостях, что все сразу вспомнили, что у нас праздник.

Надолго, правда, они не остались. Уходя, Яков подошёл и сказал, прощаясь, что подарок за ним.

Студенты наши засобирались, ещё десяти не было, чтобы наверняка в общагу успеть.

Гриша с Родькой уходя, показали мне коробку в спальне – сказали, что это от них подарок.

Брагины перед уходом показали мне на подоконнике в большой комнате кучу детских погремушек импортных. Из круиза привезли.

– Спасибо, ребят, от всей души, – реально был тронут я.

Марат весь вечер крутился возле Аиши, но уже гораздо осмотрительнее, не так самоуверенно, как в прошлый раз. Но Загит просёк и начал расспрашивать меня про неё. Пришлось сказать, всё, что знаю, пусть тоже подключается к решению этой проблемы.

Постепенно все разошлись – разъехались, всё-таки, будний день, всем завтра на работу.

Эль Хажжи, выбрав момент, подошли и извинялись долго, что без подарка.

– Отец передаст на днях вторую люльку, я встречу её в аэропорту и привезу тебе сразу обе, – с виноватым видом объяснял Фирдаус.

– Чтоб я без тебя делал, дружище! – обнял я его.

Люльки – это очень хорошо. Люльки – это здорово! Спокойно будут дети спать в люльках на одной нижней полке, Галия на второй. А мы с Егорычем на верхних. Если что, помогу старому забраться и спуститься.

Уходя, Сатчан отвёл меня в сторону и сказал, что у Миши проблемы в институте.

– Да, я в курсе, – кивнул я.

– Тёмная какая-то история, – сказал он. – Говорит, отчислили за прогулы, но он не прогуливал. Я ему посоветовал написать заявление в ректорат, что ничего такого не было. Но, вообще, ерунда какая-то… Может, Мишка сам темнит что-то?

– Не думаю, – ответил я. – До меня вот только в самолете дошло, из-за чего это могло произойти. Скорее всего, КГБ им интересовалось, а эти дурни перестраховаться решили.

– Вот тебе и раз! А почему им КГБ заинтересовалось? – удивился Сатчан.

– Я его в Комитет по миру пристроить хотел, они в одном здании сидят с секретариатом Президиума Верховного Совета, проверки при трудоустройстве такие же… Кремль есть Кремль…

– Вот, блин, уроды! И из-за этого отчислили?

– Ну, а что ещё думать? Если задним числом отчислили за прогулы, которых не было? Перепугались, похоже, решили, что он влип во что-то, и их за собой потянет. Перестраховались.

– Это ж надо! Кому рассказать, не поверят… Тем более пусть идет в ректорат. Я ещё у себя посоветуюсь, – протянул он мне руку, прощаясь.

– Я тоже попробую кое-что сделать, – пожал я его протянутую руку.

Римма перед уходом весьма прозрачно намекнула, обнимая меня, чтоб двуспальную коляску я не искал.

– Вот за это огромное спасибо, друзья, – поблагодарил и проводил я их.

Загиту и Володе уступил свою спальню. Заодно посмотрел, что же в коробке Гончаровы подарили. Это оказался большой электрический нагреватель, стилизованный под камин. Промышленного изготовления, не самоделка какая. Эх, надо не забыть поблагодарить ещё раз.

Марата и Мишу разместил в большой комнате, а сам опять пошёл спать к Николаю на седьмой этаж. Подлил воды под пальмы и просто рухнул на диван… Ну и день! Ну и новости!

Глава 2

В четверг спустился к себе, когда ещё восьми утра не было, но у нас уже все встали. Марат собирался в училище на работу, а Миша планировал наезд на ректорат МИИТа. И только Загит с Володей сидели тихонько на кухне и о чём-то тихо переговаривались. Удивительно свежие, учитывая, что вчера себя в спиртном не ограничивали, праздновали с размахом… Настоящие зубры!

– Ну, зять, – улыбаясь, повернулся ко мне Загит, – задал ты мне задачку. Что ж мне внукам-то подарить?

– Я хочу вторую кроватку подарить, – встал дядя Володя.

– Только не спешите, – попросил я, – надо же вторую точно такую же. Давайте, я переговорю с соседкой сначала, это она нам первую кроватку доставала…

Затрезвонил телефон, межгород. Мама сама позвонила, расспросила, как слетал? Рассказал все. Не в первый раз, так что от зубов просто отлетало.

– Вы уже решили, как мальчишек назовёте? – поинтересовалась она.

– Ещё думаем.

– Назовите Андрей и Эдуард в честь дедов.

– Хорошо, мам, мы подумаем, – пообещал я. Каких дедов? Ну Андрей, ладно, реально, дед, мамин отец. А Эдуард – это мамин дед, а не мой.

– Ахмад предлагает Амир и Умар, у Галии же отец татарин, – продолжала фонтанировать предложениями мама.

– Спасибо, мы подумаем, – опять пообещал я и довольная мама попрощалась со мной, передав привет и поздравления от всего завода и, в частности, от бухгалтерии.

Не успел я допить свой утренний кофе, опять зазвонил межгород. На этот раз тётя Диля.

– Паша, ты нашу телеграмму получил? – первым делом спросила она.

А, так вот кто у нас Нигматулины…

– Да-да, спасибо большое за поздравление! – поспешил поблагодарить её я.

– Павел, ты знаешь, что первые сорок дней жизни младенцев нельзя никому показывать? – на полном серьёзе строго спросила она.

– Что, даже медикам? – выглянул я из коридора в кухню и поманил Загита.

– Нет, ну, медикам, конечно, можно, – осеклась Дилара, но тут же нашлась, – но каждый раз, когда на детей будут смотреть посторонние, надо умывать им личико и приговаривать…

Подошёл Загит, вопросительно глядя на меня. Одними губами сказал ему: «Дилара». Он просиял, и я с чистой совестью перебил её.

– Ой, тут Загит поговорить хочет! – и отдал ему трубку.

Заговоры от сглаза – это не по моей части. Галия вернется домой, вот ей пусть тетя и рассказывает детали. Поверит, не поверит – лезть в это не буду. Разные ритуалы иногда помогают людям жить спокойнее, кто я такой, чтобы в это лезть? Не хочется уподобляться пионеру, убеждающему пожилую бабушку сжечь иконы.

Марат и Миша уехали. Мне тоже уже надо было бежать в институт. Оставил мужикам дежурные ключи и собрался было уже выходить, как вдруг опять зазвонил телефон, и опять межгород.

– Слушаю, – взял я трубку.

– Паша, здравствуй! – услышал я знакомый голос. Опаньки, тёщенька любимая нарисовалась. Ну-ну? – Когда ты собираешься жену с детьми из роддома забирать?

– Ещё не брал билеты, – уклонился я от ответа.

– А когда ты их возьмёшь?

– А что?

– А ничего! Бросил Галию одну, неизвестно где, за тридевять земель!

– А что надо было сделать? – спокойно спросил я.

– Привезти её домой! – ответила Оксана таким тоном, как будто говорит с умалишённым.

– У нас пожары ещё не закончились, сплошной гарью дышим.

– Сюда домой! Причём здесь вы?

– Извините, но у Галии дом тут, – выглянул я опять на кухню и поманил Загита. Он подошёл, и я попрощался с тёщей под предлогом того, что опаздываю на занятия, предложив переговорить с мужем.

Приехал в университет как обычно, вошёл в аудиторию и тут группа вся поднялась и давай скандировать «Поздравляем! Поздравляем!». А Ираклий с Сёмой Давыдовым вынесли мне по высокому стулу для кормления детей, которые ещё раскладываются в детский столик и стульчик.

– Это от нас всех, – заявил довольный Ираклий.

– Как я это домой потащу? – улыбаясь, спросил я.

– Я помогу! – крикнул Брагин.

– Своя ноша не тянет! – подсказал Булатов.

Ага, не тянет. А у меня планы на остаток дня сегодня были. В перерыве занёс стульчики к Эмме Эдуардовне и попросил оставить их до завтрашнего дня. Она охотно разрешила и, к моему удивлению, тормознула меня.

– Павел, не судите меня с Галией строго, – достала она из стола две пары очаровательных вязаных ботиночек на гномиков. – От всей души, – стесняясь проговорила она. – Сама вязала.

– Я понял… – бережно взял я в руки подарок. Вот это я понимаю, человек душу вложил! – Эмма Эдуардовна, спасибо вам огромное! Очень красивые.

Вышел от нее, удивленно покачивая головой. Помню, что такие подарки вошли в моду в двадцать первом веке. Ну а что, в магазинах все есть, неохота дарить то, что любой может купить и подарить. А тут – сделано своими руками, уникальный подарок. А в СССР, где много товаров – дефицит, не ожидал такой подарок получить от не так и хорошо знакомого человека…

Во время следующего перерыва позвонил Ионову в общество «Знание», поблагодарил за телеграмму и уточнил, куда мне сегодня ехать на лекцию?

– А я думал, тебе не до лекций сейчас и доцента из МГИМО вместо тебя на замену отправил, – удивлённо ответил он.

– Это потом будет не до лекций, когда детей домой привезу. А сейчас-то, как-раз, можно было бы ещё поработать.

– Да? Так что, в следующий четверг ставить тебя на лекцию?

– Конечно.

Он обрадовался, ещё раз поздравил меня, и мы попрощались.

За обедом опять сели все вместе. Компания наша потихоньку разрасталась. Мартин привёл к нам сухощавую девушку в спортивном костюме, выше среднего роста, светло-русые волосы подстрижены выше плеч и убраны за уши. Чувствуется, девчонка с характером, боец.

– Знакомьтесь, это Илма, – представил он её нам. – Она тоже из ГДР.

При этом Мартин многозначительно взглянул на меня. Намекает, что прислушался к моему совету и обзаводится друзьями в землячестве? Молодец.

– С какого вы курса? – поинтересовался у нее.

– Географический факультет, первый курс, – ответила на вполне сносном русском Илма.

– Это правильно, что вы держитесь вместе, – заметил я, глядя на Мартина. – Как говорится у нас, не имей сто рублей, а имей сто друзей.

Альфредо никак не отреагировал на появление новой девушки в компании. Очень странно. На него это никак не похоже.

После пар поехал в Комитет по миру. Появилась у меня одна идея, может и сработает.

***

Москва. Горный институт.

Тарас Семёнович начал проставляться на службе ещё с обеда, коллеги забегали, поздравляли и обещали вернуться по окончании занятий. После трёх часов весь факультет гулял уже по-настоящему. Подумать только, сразу двое внуков! Коллеги ахали и охали, пили за ножки, желали здоровья и терпения родителям.

В разгар праздника Тарас вспомнил ещё один важный момент и достал из портфеля газету «Труд».

– Товарищи, я что забыл-то! – воскликнул он. – Статью сына же напечатали!

Заинтригованное преподавательское сообщество потребовало подробностей, и Тарас чуть ли не целиком зачитал собравшимся статью сына.

– Я же видел эту статью, – воскликнул один из коллег Тараса, – и фамилию Ивлев видел. Но мне и в голову не пришло, что это твой сын может быть. Мало ли Ивлевых в стране?

– Мой, мой, – счастливо купаясь в лучах славы, ответил Тарас с таким видом, будто это он сам ту статью написал.

– Далеко пойдёт, – согласно покивал коллега.

– Талантливый человек во всём талантлив, – заметила одна из их коллег и попросила у Тараса посмотреть газету.

***

В Комитете по миру застал только Марка.

– Зачастил ты к нам что-то, – с любопытством посмотрел он на меня.

– Марк Анатольевич, у нас ЧП, – нашёл я свободный стул и поставил его рядом со столом Марка. – Мишу Кузнецова КГБ проверяло…

– Ну, да. Но в чем проблема? Нам сообщили, что все твои ребята проверку успешно прошли.

– Так быстро? – удивился я.

– Долго ли умеючи, – небрежно махнул он рукой. – Так, а что у нас за ЧП?

– Руководство института, где Миша Кузнецов учится, испугалось проверки. Не знаю, что они подумали, но они отчислили парня задним числом за прогулы, которых не было.

– Как так!?

– Сам в шоке.

– Да не может такого быть, – с сомнением посмотрел на меня, подумав немного Марк. – Небось, прогуливал, а теперь сказки рассказывает.

– Вряд ли. Он только перевёлся к ним. Я сам этот перевод ему устраивал. Характеристику видел с предыдущего места учёбы. Отличник, спортсмен, комсорг группы… Мечтал в Москве учиться, очень настроен на успех. А тут, вдруг, перевёлся и меньше, чем за две недели в злостного прогульщика превратился? Маловероятно.

– Ну, да… Тем более, он все проверки прошёл.

– Я ж говорю, приписали прогулы и задним числом отчислили. Повод был нужен, чтобы формально все пристойно выглядело. Марк Анатольевич, разве можно такое на тормозах спустить?

– Ну, если так, то это, вообще, ни в какие ворота не лезет! – посмотрел на меня задумчиво Марк.

– Полностью с вами согласен, – кивнул я головой с серьёзным видом.

– Слушай, ты не говори здесь пока никому об этом. Пусть, он у нас оформится, удостоверение получит… А я ещё с Ильдаром посоветуюсь. Миша Кузнецов?

– Да. Спасибо, Марк Анатольевич.

– Не за что, пока.

Ну, теперь, остаётся только ждать, – вышел я на улицу и пошёл к метро. – Не знаю, захочет ли Миша возвращаться в МИИТ после всего этого, но восстановить его, по-любому, надо. А там уже, если захочет, переведётся куда-нибудь.

Я бы ещё и наказал этих упырей. Вот что им стоило вызвать Мишку и задать пару вопросов? Что им мешало его выслушать? Он бы всё им объяснил. Они бы потом ещё гордились, что у них такой человек учился и повесили бы его фотографию на почётный стенд «Эти люди закончили наш институт». Как же велика глупость человеческая!

Настроен я был по-боевому в отношении восстановления справедливости. Обдумал разные варианты, как действовать, но решил начать именно с Верховного Совета. В конце концов, из-за трудоустройства к ним с Мишкой эта неприятность и приключилась. И, насколько я уже успел узнать Марка Анатольевича, человек он добрый и сочувственный. Сейчас я ему объективно картину осветил, и его совесть заест, что из-за них парню жизнь испортили. А то что он сам не такой и боец, по нему видно, что он обожает компромиссы, не означает, что он Ильдара Ринатовича не напряжет для восстановления справедливости. Вот кто точно всегда готов ввязаться в хорошую драку!

Представил, как он позвонит в МИИТ и обрушится на ректора, и на душе стало приятно.

Но мои ожидания не означали, что я не имел запасного варианта, если мои расчеты не верны, и Марк с Ильдаром за Мишку не вступятся. У меня еще и КГБ с Сатчаном есть в запасе. Сатчан сам что-то говорил про то, что как-то готов помочь, но глупо обращаться за помощью к группировке накануне момента, когда они мне должны процент моего дохода определить. Лучший способ уронить свой авторитет и этот самый процент.

Ну а КГБ тоже идет запасным вариантом, потому как кому-кому, а этим точно не стоит быть должным. Они мастера должников использовать. Даже не со зла, просто их учат эксплуатировать человеческие чувства и слабости. Это уже профессиональное…

Но все же, если с ВС не сработает, обращусь сначала в КГБ, а не к Сатчану. Может, в каком-то отношении и пусть комитетчики считают, что я им должен за помощь Мишке. Значит, в их понимании, они меня контролируют, и будут в отношении меня спокойнее. А расплатиться попросят… Ну так не с пистолетом же меня отправят пулю в голову какому-нибудь американскому шпиону пускать. Для этого у них специально обученные профессионалы в избытке имеются. Их так много, что при Горбачеве и Ельцине они так развернутся в частном секторе, что много будет чего отжато руками этих профессионалов у доморощенных бандитов-качков. Ну а мне как отработать долг скажут… Попросят, может, больше лекций читать, или еще какую работу придумают дополнительно бумажную. Переживу…

Приехал домой, а у меня на кухне Загит с Володей Мишу успокаивают.

– Знаешь, как говорят в народе, – убеждал его тесть, – что ни делается –всё к лучшему! Вот, отчислили тебя из этого, как его?.. Института, а ты, возьмёшь, и к Пашке в МГУ перейдёшь! Вот, так! Утрёшь им всем нос.

– Ездил к ректору? – спросил я друга.

– Угу, – потерянно кивнул он. – Всё написал. Только, не знаю, будет ли это кто-то читать…

– Почему? – удивился я.

– Да там к самому ректору не попасть, оставил в канцелярии заявление… Кстати, Паша, я там твой адрес указал и телефон. Ничего?

– Всё правильно, – успокоил его я, – а что ты ещё мог указать? Из общаги же они тебя выселили.

– Твари! – зло процедил Володя. – Ничего, мужик, нас жизнь бьёт, а мы крепчаем!

Тут зазвонил телефон, я на автомате схватил трубку, только потом осознал, что это межгород, когда голос тёщеньки услышал.

– Паша! Мальчиков надо назвать Стасик и Владик. Станислав и Владислав. Ты понял?

– Обязательно, – ответил я. – Только, Загит Джиганович хочет, чтобы я в честь его отца одного сына назвал.

– Что? – привстал за столом Загит, удивлённо пялясь на меня.

– Что? – опешила Оксана на том конце провода.

– Оксана Евгеньевна, я постараюсь найти компромисс, который устроит нас всех. Позвать Загита Джигановича? – сунул я трубку подошедшему уже Загиту с немым вопросом на лице.

Беззвучно смеющийся Володя показал мне большой палец вверх.

– Чего она хотела? – спросил он.

– Сказала, как я должен сыновей своих назвать.

– Ха-ха, в своём репертуаре, – засмеялся в голос Сахаров.

Загит вернулся за стол быстро. Перед этим велев жене не тратить слишком много денег на межгород.

– Не обращай внимания, – подмигнул он мне. – Энергии много, а куда её девать, не знает.

– Пусть пойдёт к моим, картошку выкопает, – предложил Загиту Володя и они оба заржали.

Не успел я бутер себе сделать, как опять телефон зазвонил. На этот раз звонок из редакции газеты. Мне было велено явится на оформление с фотографиями, мол, нужно сделать удостоверение. Всё записал, фотки где-то про запас были, завтра же и поеду.

Потом позвонила Вера из редакции.

– Напечатали твою заметку, – сходу затараторила она, – легко прошла.

– Да, я видел газету.

– Молодец. Гонорар можешь получить в кассе со второго по пятое октября.

– А сколько? – поинтересовался я.

– Вот это я тебе не скажу, не знаю. Позвони в бухгалтерию.

Она продиктовала номер, так же тараторя, едва успел за ней записать, попрощалась, и, не дожидаясь ответа, положила трубку. Женщина огонь, все время кипит и делом занята. Такие в любом отделе львиную часть всей работы делают, и толковые руководители очень стараются их не потерять. Потому как без них многие процессы могут рухнуть…

Попытался сразу набрать бухгалтерию, но не дозвонился, видимо, у них рабочий день уже закончился. Сделал себе пометку в ежедневнике, что надо дозвониться. Надо же выяснить, за какой суммой ехать придётся, а то если там начислили десять рублей минус подоходный, то видал я мотаться за ними. Буду ездить раз в три месяца, и получать ощутимую сумму. Моё время уже дороже стоит. Как с ЗИЛом и институтом стекла: по два раза в месяц, за авансом и получкой, не мотаюсь, один раз в месяц всего езжу. В бухгалтерии ворчат, конечно, но мне от этого ни холодно, ни жарко. Уволить меня не в их компетенции…

Что хорошо в СССР, что не нужно волноваться, где и сколько у меня денег лежит неполученных. Попробуй ты вот так в двадцать первом веке забудь, где в какой частной конторе тебе денег должны. Исчезнут с горизонта тихо и незаметно с твоими деньгами… Сейчас же, когда везде государственные предприятия, тебя обязательно найдут, чтобы тебе то, что причитается, вручить.

Ладно, надо делами заниматься. Выбрал двухтомник «Граф Монте-Кристо» в подарок и пошёл на шестой этаж к соседке, что на мебельной фабрике работает главбухом.

– Анна Аркадьевна, добрый вечер, – протянул я ей двухтомник Дюма.

– Так и знала! – всплеснула она руками. – Что ты за второй кроваткой придёшь, – улыбнулась она и взяла из моих рук книги. – Угадала?

– Конечно, угадали! – улыбнулся я.

– Ты когда хочешь?

– Да пока тесть тут с другом, они бы её сразу и собрали. Можно ваш телефон тестю дам? Если получится, то они завтра за ней и приедут.

– Конечно, Паш. Если ещё что надо будет, – с удовольствием взвесила она в руках тяжеленный двухтомник, – ты знаешь, где меня найти.

– Спасибо, – улыбнулся я и оставил её, а то ей, явно, было не в терпёж. Обожаю таких людей, которые читать любят. С ними и поговорить интереснее, да и общий язык найти всегда легче. Да хоть бы о тех же книгах заговорив.

– Всё, мужики, договорился насчёт второй кроватки. Вот вам телефон. Звоните завтра. Если не хотите сами собирать, там вам всё соберут, но машину придётся грузовую на доставку брать.

– Раз-бе-рём-ся! – взял у меня записку из рук Володя.

Чуть позднее заглянули Яков Данченко с Идой.

– Прими от нас этот скромный подарок! – напел он, протягивая мне две вытянутые небольшие картонные коробочки без опознавательных знаков.

– Каждому на зубик, – добавила улыбающаяся Ида, выглядывая у него из-за плеча.

– Спасибо большое, – сказал я, – не разделите с нами ужин?

Тут ещё Марат нарисовался, пешком по лестнице поднялся и остановился перед ними в нерешительности.

– Спасибо, но устали очень, тем более вчера уже отпраздновали. Вернулись, потому что были без подарка, – ответил Яков, развернулся и обняв жену за плечи, вызвал лифт.

– Спасибо! – ещё раз поблагодарил я и пропустил шурина в квартиру.

– Кстати, а Гриша с сыном в театр ходили? – поинтересовался Яков.

– Узнаю, – кивнул я, открылся лифт, и они уехали.

Миша, чтобы занять себя чем-то, опять картошки на всех нажарил и Марату положил большую тарелку.

– Что же это такое? – сел я за стол рядом и стал разворачивать подарок. – Она сказала, на зубик каждому… – это оказались две ложечки. – При чём здесь зубик? – обвёл я взглядом сидящих за столом.

– На зубик? – взял одну из ложек Володя. – Тогда они должны быть серебряные. Примета такая, как у младенца первый зубик прорежется, надо серебряной ложечкой по нему постучать, тогда остальные легко прорежутся.

– Вот, блин! – рассмеялся я. – А я уж подумал, коронки из этих ложек надо лить.

– А кто это был? – поинтересовался Загит, рассматривая вторую ложку.

– Соседи, – ответил я.

– Ничего себе, соседи тебе такие подарки делают, – заметил он.

– Это не мне, это детям, – улыбнулся я.

– Давай вернемся к утреннему разговору. Я хочу тоже что-нибудь подарить, – бережно положил ложечку на стол Загит. – Но не хочется всякую ерунду дарить. Что вам конкретно надо?

– Да что нам надо? – растерялся я. – Так-то всё, вроде, есть…

– Стенки у них нет до сих пор, – подсказал Володя.

– Вот! Я вам стенку куплю, – решительно заявил Загит. – Вот, только, как командировка эта закончится и до денег доберусь…

Что-то мужик в разнос пошёл, – подумал я. – Марату две восемьсот за машину, нам рублей четыреста-пятьсот… Поймал потрясённый взгляд Марата, похоже, он о том же подумал.

В пятницу за обедом Витя Макаров обрадовал новостью, что Самедов назначил-таки Машу Шадрину старшей в «Комсомольском прожекторе». А подсевший к нам Мартин меня еще и удивил. Сегодня он был один, у Альфредо нет пар по пятницам. Так вот, Самедов и Мартина включил в команду Прожектора.

– Регинка тоже была на первом заседании, – доложил Мартин.

– А эта как туда попала? – удивился я. – Мы же не сказали Самедову её фамилию.

– Думаешь, на первом курсе экономического факультета много Регин? – взглянул на меня Булатов. – Запомнил, запросил списки и вычислил, какие проблемы.

– Так, Сёма, – забеспокоился я. – Мы же хотели тебя в Прожектор пристроить. Тебе же тоже комсомольская активность нужна для характеристики. Вить, попроси Машу, пусть предложит Самедову Сёмину кандидатуру.

– Ладно, – кивнул он.

– Кстати, мне вчера в Комитете по миру сказали, – обвёл я взглядом будущих миротворцев, – что вы все прошли проверки.

– Ура! – подскочил на месте Ираклий.

– И ты столько ждал, чтобы нам сказать? – удивился Булатов.

– Да что ты к нему прицепился? Два сына родились, жена с ними в другом городе. Он же, видишь, все время сидит, глаза в стену уставив. Хорошо хоть, что вообще вспомнил! – тут же бросился защищать меня Ираклий.

Глава 3

***

Москва. Советский комитет защиты мира.

– Ильдар Ринатович, – поднялся с места навстречу вернувшемуся начальнику Марк Анатольевич, – молодой да ранний наш приходил, Павел Ивлев. ЧП у нас.

– Что такое? – с беспокойством глянул на подчинённого Валиев.

– Одного из наших студентов из института отчислили из-за проверки КГБ. Михаила Кузнецова. Он только один из всех в МИИТе учится, остальные в МГУ.

– Не понял, – помотал головой Валиев, – как это отчислили из-за проверки КГБ?

– Им, видимо, не объяснили, по какому поводу, они и придумали себе чёрте что. Отчислили задним числом по надуманному предлогу.

– Какому ещё надуманному предлогу?

– За прогулы, которых не было.

– Ерунда какая-то, – прошёл к себе в кабинет Валиев.

– Я тоже, сначала, так подумал, – встал в дверях Марк Анатольевич. – Но потом сопоставил… Комитет же его кандидатуру одобрил? Парень сейчас к нам оформляется. Разве его пропустили бы, если бы на него приказ уже готовили на отчисление за прогулы?

– Конечно, нет, – усмехнулся Валиев.

– Вот. Получается, что задним числом приказ состряпали.

– Козлы! – забарабанил пальцами по столу Валиев.

– Может, позвонишь им, а, Ильдар Ринатович? Ну, согласись, это ни в какие ворота!..

– Согласен, Марк Анатольевич, согласен, – кивнул Валиев и тот со спокойной душой вернулся на рабочее место.

Валиев взялся за телефон.

– Кого отчислили? Точное имя и фамилию напомните, Марк Анатольевич.

– Михаил Кузнецов.

– Угу.

Подняв список кандидатов на трудоустройство, он посмотрел, какой телефон оставил ему Кузнецов. Ага, с пометкой – квартира Павла Ивлева.

– Павел? Здравствуйте, – произнёс он, услышав на том конце провода мужской голос. – Я по поводу Кузнецова Михаила.

– А это я Кузнецов, – услышал он в трубке взволнованный голос.

– Отлично! Это глава Советского комитета защиты мира Валиев Ильдар Ринатович. Ну, рассказывай, что у тебя в институте приключилось?

***

В перерыве между занятиями последней пары дозвонился в бухгалтерию редакции газеты «Труд». Мне начислили тридцать четыре рубля, на руки двадцать девять рублей шестьдесят восемь копеек. Ну, так Межуев и говорил. Есть смысл писать – два часа посидел, тридцатку заработал. Никаких дополнительных расходов на транспорт, работать могу в спецхране параллельно с выполнением поручения Межуева.

После пар напомнил Костяну Брагину о его обещании помочь мне дотащить подарки от группы до дома. Он рассмеялся и пошёл со мной к Эмме Эдуардовне. Донёс мне второй стул до подъезда, а дальше я сам.

Затащил их в квартиру с горем пополам. Миша тут же доложил, что Сатчан ждёт моего звонка, а Загит с Володей ещё с мебельной фабрики не вернулись.

Первым делом набрал Сатчана, думал, уже работа в объединенной группировке начинается, а он, всего лишь, поинтересовался, буду ли я сегодня на тренировке? Обещал быть. Не иначе, он коляску достал? Ура!

– А мне сегодня из Комитета по защите мира звонил начальник, – похвастался заметно повеселевший Миша. – Всё расспросил, про прогулы, каким числом приказ об отчислении… Как думаешь, поможет?

– Ильдар Ринатович?

– Ага, он.

– Раз звонил, это очень хорошо. Если не поможет, то, во всяком случае, попытается, – уверенно ответил я. – И в любом случае не переживай, у меня и запасные варианты есть на примете. Восстановим справедливость.

***

Москва. Советский комитет защиты мира.

Переговорив по телефону с Кузнецовым, Валиев сделал для себя пометки и пошёл в кадры к Кисько посмотреть на дело Кузнецова. Он хотел убедиться в правдивости этой истории с отчислением задним числом за несуществующие прогулы, чтобы не попасть впросак…

В голову ему пришла идея воспользоваться этой ситуацией и опять пойти на приём к зампреду ВС Камолову. Валиеву очень хотелось примелькаться наверху, но, при этом, выглядеть солидно и серьёзно, а не как пустобрёх, который бегает со всякой ерундой к начальству. А тут – речь идет о репутации Верховного Совета, нарушенной этим отчислением его будущего сотрудника, и борьбе за правду против перестраховщиков, готовых вот так просто сломать жизнь образцовому советскому комсомольцу. Зампреду точно такая его направленность понравится…

Ну а сколько можно сидеть в Комитете по защите мира? Название у должности красивое, конечно, но знающие люди понимают, что аппаратного веса у такой позиции совсем немного. Вроде и в Кремле работаешь, а серьезно тебя настоящие акулы во власти не воспримут.

***

Потом позвонила мама и начала взахлеб поздравлять меня. Подумал, что у меня дежавю. Она же уже поздравляла. Мама рассказывала, как она мною гордится, а я всерьёз подумывал, что или мне тот раз приснился, или у меня уже конкретно крыша едет.

– Сынок, мы с Ахмадом купили этот номер, – продолжала она.

– Какой номер? – никак не мог понять я.

– «Труда»!

Блин! Она не про моих парней, она про газету!

– А как ты узнала? – обрадовался я, что ещё не схожу с ума.

– Тарас звонил, – хихикнула мама. – Пьяны-ыый!.. Вот, говорит, гордись Апполинария, какой у нас сын.

– Ну надо же… – схватился я за голову. – Одна статья всего вышла…

– Ну и что?! – эмоционально возразила мне мама. – Все с чего-то начинают. А ты, вон, как красиво идешь! Молодец!

И тут же, испугавшись, что сглазит, поспешно сказала:

– Тьфу-тьфу-тьфу!

***

Подмосковье. Контора совхоза «Светлые горы».

– Эльвира Эдуардовна! – поднялся со стаканом в руке немолодой мужчина с обветренным лицом. – От лица всего нашего коллектива поздравляю тебя с рождением сразу двух правнуков.

– Спасибо, Вениамин Кириллович, – встала Эльвира с места и с благодарностью оглядела человек двадцать, собравшихся за импровизированным столом.

– Председатель, а подарок от совхоза будет? – напомнил ему кто-то.

– Конечно, будет, – важно ответил тот и протянул Эльвире бумажный свёрток. – Вот, от совхоза.

– А тост? – потребовали гости, уже уставшие держать свои стаканы.

– Чтобы правнуки выросли достойными членами нашего советского общества. Поздравляем! – проговорил председатель и вытянул свой стакан, предлагая Эльвире чокнуться.

– Поздравляем, поздравляем, – послышалось со всех сторон под звон стаканов. – За здоровье малышей. Чтоб только радовали родителей и прабабушку!

– Спасибо, спасибо, – только и успевала отвечать счастливая Эльвира.

***

Потом позвонил Фирдаус и спросил, когда я дома буду. Сказал, что поговорить надо. Пригласил его к десяти. Уже должен буду быть дома, – прикинул я, – особенно, если Сатчан меня с коляской подвезёт.

***

Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.

– Игнатий Фёдорович, разрешите? – кратко и собранно обратился Валиев к Камолову.

– Проходи, Ильдар Ринатович. Что у тебя?

– Игнатий Фёдорович, у нас ЧП. Одного из моих новых бойцов из института отчислили. Испугались, что по его душу КГБ с проверкой заявился, и отчислили быстренько по сфабрикованному предлогу. Задним числом.

– То есть как? – удивился Камолов. – Взяли и отчислили? Это точно?

– Сам всё перепроверил. Приказ от восьмого числа, в КГБ наш запрос согласовали одиннадцатого. Значит, когда сотрудник из органов проводил проверку, о систематических прогулах уже должно было быть известно. А КГБ ставит положительную резолюцию на наш запрос. Как так? Значит, не было на момент проверки никаких прогулов?

– Значит, не было, – сурово сведя брови, подтвердил Камолов.

– А парня отчислили из института, из общежития выкинули на улицу, как щенка бродячего, – увидев нужную реакцию на лице начальника, подливал масла в огонь Валиев. – Даже слова сказать в своё оправдание не дали.

– Ну, пора встряхнуть кое-кого! – воскликнул раздражённый Камолов. – На государственном посту в социалистическом государстве… Пример студентам должны подавать, а ведут себя, как!..

Сделав своё дело, Валиев потихоньку оставил кабинет разбушевавшегося зампреда, схватившегося за телефон.

***

Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.

Бортко и Захаров уже минут сорок не могли прийти к единому мнению по распределению долей между всеми участниками новой группировки.

Бортко настаивал на доле Ганина в половину процента. Захаров был против. Долю Ивлева Захаров также оценил в половину процента. Но Бортко настаивал на двух.

– Нельзя совсем ничего не платить Ганину, – настаивал Бортко. – Иначе мы загоним его в угол. А что делает крыса, загнанная в угол?

– Что она делает? – недовольно спросил Захаров.

– Она нападает, – нравоучительным тоном ответил Бортко. – Не надо Ганина загонять в угол. Иначе он может распсиховаться в какой-то момент, и наделать глупостей от обиды или зависти. Сам же потом пожалеет, да будет поздно, уже всех нас сдаст.

– Ладно, полпроцента. Хотя, я считаю, он мог бы и поработать, хотя бы полгода бесплатно. Это было бы справедливо.

– Ну, пусть, работает год за полпроцента.

– Ладно… Дальше. Ивлев. Полпроцента.

– Нет, нет, это очень важный элемент команды, светлая голова, свежие идеи. Два процента, не меньше. Нам надо его к себе обязательно привязать. Я бы и три дал.

– Ну, не смешите. Какие три процента? Ну, процент, от силы. Комсомолец, учится на втором курсе…

– Хорошо. Я соглашусь сейчас на полтора. Но вы сами увидите, что этого мало.

***

Вскоре вернулись Загит с Володей и затащили в квартиру уже собранную кроватку. Немного другого оттенка. Но это уже не так важно, главное, по модели и размерам точь-в-точь, как наша первая.

– У меня, прямо, камень с души свалился, – признался я. – Вас всё нет и нет. Думал уже, что без кроватки вернётесь.

– А мы бы и вернулись, – усмехнулся Загит, – если бы твоя соседка раком там всех не поставила. На фабрике ни одной кроватки не нашли, даже в образцах. Она выясняла, куда их отгружали, где ещё остались, мы сегодня так накатались, пока нашли её…

– Е-ка-лэ-мэ-нэ! Так и знал, что что-то не так, – схватился я за голову.

– Ладно, главное, она здесь! – удовлетворённо шлёпнул ладонью мне по плечу Володя. – Ну, давай, папаша, – с размашистым замахом протянул он мне руку.

– Как? Куда вы? – на автомате пожал я протянутую руку.

– Возвращаться в часть уже надо, – теперь уже мою руку пожал Загит, притянул к себе и обнял. – Я самый счастливый дед. У меня было две внучки, а теперь ещё два внука есть.

Проводил их, успев сунуть с собой заранее заготовленный комплект из наших дефицитных съестных припасов. Знал, что скоро будут уезжать, заранее собрал.

***

Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.

Пока Камолов набрал министра высшего и среднего специального образования СССР по вертушке, он успел немного успокоиться.

– Валерий Николаевич, приветствую, Камолов, – начал зампред и по-военному кратко изложил ситуацию. А затем высказал и свое отношение к произошедшему:

– Что это, товарищи, у вас твориться? Что за дремучий феодализм? Захотели, отчислили комсомольца с прекрасной биографией, захотели, казнили, а? – начал по новой заводиться Камолов. – Это как понимать? Это что, по всей стране в университетах и институтах такое безобразие творится? Может, пора комиссию какую-то организовать для проверок по вашему министерству?

– Что вы, Игнатий Фёдорович, это вопиющий факт. Мы сами создадим комиссию и всё выясним, уверяю вас, виновные будут строго наказаны. Уверен, это какой-то один дурак у нас завёлся… К сожалению, дураки бывают и с учёной степенью, и со званием… Я разберусь в кратчайшие сроки.

– И сообщите мне лично.

– Обязательно.

***

г. Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.

– Михаил Жанович, разрешите, я первым выступлю? – попросил слово Сатчан.

– Ну, давай, – согласился Бортко.

– У меня сообщение немного не по теме нашего совещания, но… Короче, у Павла Ивлева двойня родилась.

– Во, даёт! – воскликнул Войнов. – Пацаны или девки?

– Два парня, – улыбнулся Сатчан.

– Ну, что сказать, мужик! – усмехнулся Бортко.

– Надо ж ему подарок какой-то сделать, – предложил Ригалёв.

– Я уже от себя коляску чешскую двуспальную купил, – гордо объявил Сатчан.

– Так, подождите, – взял слово Пахомов. – Помнится, он за двушку платил?

– Уже выплатил, – напомнил Сатчан. – И часть мы простили за успехи по нашему профилю.

– Я не об этом. У него же двойня родилась? Положена трёшка. На первоочередной основе. А уж в наших силах поспособствовать, чтобы это было действительно первоочередно…

– Правильно, Иван Николаевич, – оживился Бортко. – Павел, узнай, в исполкоме, где у них трёшки есть в новых домах, – обратился он к Сатчану. – Сразу несколько вариантов прикинь, чтобы было из чего выбрать.

– Хорошо, сделаю, – кивнул тот.

***

Москва. Кабинет министра высшего и среднего специального образования СССР.

Положив трубку вертушки спецсвязи, министр сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с яростью, охватившей его после разговора с зампредом ВС СССР.

Ну что за идиоты вокруг?! – думал он. – Как так можно подставляться?! Без малейшей попытки хоть что-то выяснить, перепугались и сфабриковали причину для отчисления, идиоты!

– Рената Игоревна, – нажал он кнопку на селекторе. – Ректора МИИТа ко мне. Срочно!

– Будете ждать его? – уточнила помощница. – Без двадцати шесть уже.

– Нет. Давай на завтра. Но чтоб с самого утра!

– Хорошо, Валерий Николаевич.

***

Потом позвонил председатель гаражного кооператива, напомнил, что завтра собрание в десять часов.

– Надеюсь, ты не передумал? – настороженно спросил он меня.

– Нет-нет, что вы! Жду с нетерпением, – заверил я его.

– Ну, и отлично. Тогда до завтра, – с явным облегчением в голосе попрощался он.

Миша, прямо, ожил после звонка Валиева. В нём зародилась надежда на восстановление справедливости и она росла с каждой минутой. Он, даже, отбросив хандру, собрался со мной на тренировку на завод.

– Что, отец с дядей Володей уехали? – спросил Марат перед началом тренировки.

– Да, проводили, – кивнул я.

Тут в раздевалку закатилась большая коляска. Запыхавшийся Сатчан вытащил из неё спортивную сумку и подкатил коляску ко мне.

– Поздравляю, – выдохнул он. – Не представляю, как Галия будет её по лестнице таскать.

– Так лифт же есть, – улыбнулся я, приобняв его в благодарность.

– Да? А вот, в лифт она и не входит, – серьёзно глядя на меня, посмотрел он.

– Как не входит? – растерялся я.

– Вот так. В наши обычные лифты она не проходит.

– Блин! Как же теперь? – лихорадочно соображал я. Или надо будет с художниками договариваться, оставлять у них коляску в квартире. Или бедные дети, пока сидеть не начнут, будут только на балконе гулять? – Ё-моё, вот, засада! Что ж делать-то теперь?

– Угораздило тебя сразу двоих родить, – смеясь одними глазами, проговорил Сатчан. – Вечно у тебя всё не как у людей!

Прекрасно поняв, что он смеётся и дразнит меня, я подскочил и бросился на него с криком:

– Что ты сказал?! Иди сюда!

Он побегал от меня немного по раздевалке с криками «Убивают!», потом спрятался за растерянным Маратом, и мы рассмеялись. Марат, напряжённо стоявший, как истукан, сразу расслабился и улыбнулся.

– Да ну вас, – снисходительно проговорил он. – Как дети!

– Это ещё не всё, – уже серьёзно сказал Сатчан. – Я без машины, коляска не влезла. Домой сам её покатишь. От метро до дома недалеко. А тут в автобус вместе затолкаем. Мне мужики помогали её и занести, и вынести.

После разминки встали в пары. Сатчан опять многозначительно отозвал меня подальше от остальных.

– Слушай, вам с рождением близнецов положена теперь трёхкомнатная квартира.

– Серьёзно? – поразился я.

– А ты что, не знал?

– Нет, откуда…

– Искал сегодня трёшку, есть неплохой вариант в Сокольниках и Фрунзенском районе.

– Блин. А в моём доме нет свободной трёшки? – расстроился я. – У меня завтра собрание в гаражном кооперативе, я уже практически бокс там выкупил. И район хороший. Всё рядом, метро, школа, магазины, рынок… милиция. Нравится мне там! Так не хочется переезжать!

– Ну, блин. Не хочется ему переезжать. А если в твоём доме нет уже свободных квартир? Сколько уже времени прошло, как он построен? Очень сильно сомневаюсь, что столько времени трешка бы висела никому без надобности!

– Получить где есть, а потом меняться с кем-то у нас? – скептически посмотрел я на него. – А вдруг, у нас никто не захочет в Сокольники ехать? Так я там и зависну?

– Что значит, никто не захочет? А если площадь побольше предложить? – задумчиво спросил он. – Да доплату хорошую?

– Мне сейчас только геморроя с обменом квартиры не хватало, – печально посмотрел я на него.

– Да, я понимаю. Ладно… Подумаю ещё.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Но, правда, не потяну. Сейчас жена с двумя детьми вернётся, представляешь, что это будет?

Он закатил глаза и приставил палец к виску, как будто решил застрелится.

– Да-да, – рассмеялся я.

После тренировки мы с Мишей покатили коляску к автобусной остановке. Сатчан руководил погрузкой, имея уже опыт.

Кое-как довезли коляску домой. А у подъезда уже Фирдаус дежурит. Он вышел из машины, заметив нас ещё издали, достал две компактные переноски для младенцев и, когда мы подошли, положил их нам в коляску.

– Ну, вот, теперь и я могу тебя поздравить! – с довольной улыбкой произнёс он.

– Спасибо! – обнял я его. Чувствую, мы будем в переносках детей гулять выносить. Первое время, так уж точно.

В лифт коляска, и правда, даже близко не вошла. Тащили её наверх вдвоём с Мишей. Фирдаус волок свои переноски.

– Я не понял, а как Галия будет с детьми гулять? – спросил он, когда мы вошли в квартиру.

– Буду думать, – развёл я руками. – Может, оккупирую пространство под лестницей на первом этаже. Решётку поставлю с замком. И будем там коляску оставлять.

– Не вариант, – замотал головой Миша. – Как она её на улицу вытащит? Там от лифта ещё пять ступеней. На руках? С двумя детьми?

– Ну да… Несерьёзно, – согласился я. – По-любому, помощники нужны.

Глава 4

***

Северная Италия. Аэропорт Больцано.

Тарек договорился с деловым партнёром своих знакомых, что тот окажет ему посильную помощь в Италии и поможет на первых порах обустроиться. Марио Гуфо, невысокий полный брюнет лет пятидесяти с остатками длинных вьющихся волос вокруг обширной лысины, встретил Тарека в аэропорту с сияющей улыбкой и приветствовал очень эмоционально.

Они сразу поехали в отель. До города было километров пять, так что они успели обсудить цель приезда Тарека. Марио задал несколько уточняющих вопросов и попросил немного времени, чтобы собрать информацию.

– Завтра мы поедем в город по делам, – заявил Марио. – А сегодня ближе к вечеру я заеду за вами в отель и устрою вам экскурсию по этому замечательному городу.

Тарек и сам с интересом разглядывал окружающий пейзаж. Его семье предстояло прожить здесь какое-то время, а может, они и вовсе переедут сюда навсегда.

Пока что то, что он видел, ему очень нравилось. Живописный город в долине, окруженный виноградниками и горами. Некоторые вершины вдали покрыты снегом. Тарек залюбовался местными пейзажами.

Сам город уютный, зелёный. Они проехали по историческому центру, и остановились возле трёхэтажного отеля под черепичной крышей. Многочисленные клумбы перед отелем поражали буйством красок.

Нуралайн здесь понравится, – подумал Тарек и пошёл в сопровождении Марио заселяться.

***

Москва. Квартира ректора Московского института инженеров транспорта.

Михаил Филиппович Федункив не на шутку разволновался из-за неожиданного вызова в министерство. Для вызова на ковёр к самому министру должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. Не иначе, кто-то очень важный нажаловался, – думал Федункив. – Хотя, детей всех нужных людей безропотно зачислили. С учёбой ни у кого из них проблем нет, преподаватели предупреждены, деканы по этому поводу бдят. Неужели кто-то всё же чем-то недоволен?

Ректор судорожно сжимал пальцы, вышагивая по кабинету взад-вперёд, и пытался вспомнить, где он мог кого обидеть или дорогу перейти? На работу просили из Министерства доцента Мурашова, племянника одного из завотделов два месяца назад устроить, так, устроил, уже две недели работает… А, может, они про молоденькую любовницу как-то узнали?! Так, она уже даже не студентка, а аспирантка. Да и кому какое дело в Министерстве? Или, всё же, есть кто-то рядом, сильно озабоченный его моральным обликом? Настучали? Кто-то из проректоров рвется занять его место? Но из-за любовницы сразу к министру… Чрезмерно. Такие дела иначе делаются. На партсобрании бы его пропесочили сначала, при поддержке кого-то сверху, кто приехал бы поприсутствовать, и вот с результатами партсобрания бы уже пошли наверх его смещать…

Ректор метался по кабинету, как тигр в клетке, прокручивая в голове различные варианты и сам же их отметал. Слишком долго он уже в системе, чтобы проколоться… Крупных оплошностей, достойных вызова к министру, он за собой припомнить не мог и продолжал мучиться неизвестностью.

***

Затащив коляску домой, положили в неё переноски и закатили в большую комнату.

– На пять самых последних ступенек пару швеллеров кину, – прикидывал я, ставя чайник на плиту. – И под лестницей место для коляски сделаю. А детей можно и на руках на лифте спустить. Но и о сидячей коляске уже надо думать, – взглянул я на Фирдауса, внимательно следившего за моей мыслью. Он кивнул с готовностью. – Спасибо, дружище. Не знаю, чтоб я без тебя делал.

Нарезали с Мишей по-быстрому бутербродов, и сели за стол.

Когда вышел провожать Фирдауса, Мишка в это время плескался в ванной, что-то напевая. Поверил в благополучный исход истории с отчислением. Тем более, Сатчан ему сказал на тренировке, что разговаривал с руководством и его начальник обещал позвонить в МИИТ.

В субботу к десяти часам я уже был в актовом зале ближайшей к нашему гаражному кооперативу школе. Зал был полон народу, у нас и боксов-то столько нет. Это потому, что многие пришли семьями, муж с женой или отец и сын. У входа меня остановили и спросили номер бокса, вели учёт присутствующих на собрании, всё по-взрослому. Честно сказал, что ещё не член кооператива и меня не хотели пускать. Георгич со сцены в микрофон проорал, чтобы меня пропустили. Тогда уже посторонились. Ишь, как тут все сурово!

Вёл собрание он нервно, на любые выкрики отзывался, сбивался с начатой темы. Прошло уже минут двадцать, а мы только выбрали председательствующего и секретаря собрания. Криков с мест было много, а председательствовать никто не захотел. Георгич остался на сцене с микрофоном в руках и собрание приступило к обсуждению повестки дня…

***

Москва. Кабинет министра высшего и среднего специального образования СССР.

Ректор МИИТа Федункив к десяти часам был уже в министерстве и, нервно держась за портфель двумя руками, сидел в приёмной министра Рыкова.

– Приехал? – влетел как вихрь в приёмную министр. – Проходи в кабинет, Михаил Филиппович.

– Что случилось, Валерий Николаевич? – сел поближе к столу министра ректор. – Всю голову сломал…

– Что случилось? Что случилось… Мне вчера зампред Верховного Совета Камолов звонил, говорит, что работника Советского комитета по защите мира из твоего института по сфабрикованному основанию отчислили! Кузнецов Михаил Андреевич, – прочитал министр и положил перед ректором записку. – Говорит тебе что-то эта фамилия?

Ректор сидел, ни жив, ни мертв. Никак не мог вспомнить. Пока что-то не всплыло в памяти. КГБ нагрянуло, ЧП. Искало компромат на какого-то студента… Проректор отчитался, что все разрулил, студента выкинул. Вот тот студент, похоже, и есть этот Кузнецов… Но сказать об этом не успел. Министр решил по его гримасам и молчанию, что ректор не в курсе вопроса.

– М-да… Похоже, что ты не совсем и ректор на самом деле… Кто-то у тебя такие вот дела проворачивает, а ты чем в это время занимаешься? Держи эту бумажку, хоть на лоб себе прилепи. Делай что хочешь, но вопрос реши незамедлительно! Чтоб Кузнецова этого восстановили и извинились. И наказали того дурня, кто такие махинации под твоим носом крутит. Хочешь, сам в отставку иди, хочешь, уволь виновного, мне всё равно. Мне нужен козел отпущения. Чтобы в понедельник я мог отчитаться, что меры приняты, виновные наказаны, а справедливость восторжествовала. Мне еще не хватало, чтобы профильная комиссия Верховного Совета по мне в ЦК вопрос подняла, о неполном соответствии, из-за того, что у тебя бардак. Всё понятно?

– Так точно, – ошарашенно ответил ректор. Он никак не мог решить, что лучше – сказать, что вспомнил, что это за студент и в чем причина отчисления, и тогда министр поймет, что глупость сделана с его благословения, или что министр будет, как и сейчас, думать, что он не полностью контролирует ситуацию в своем институте?

– Всё. Иди трудись. На совесть, а не так, чтобы мне такие вот вопросы прилетали потом, – сухо кивнул головой министр, не дав ему созреть что-то сказать по первому варианту.

Так, со студентом, вроде бы, все понятно, тот самый должен быть… – думал ректор, выйдя из кабинета министра. – Но как тот, под кого копало за провинности КГБ, вдруг превратился в добропорядочного сотрудника Советского комитета по защите мира? Да еще с такими связями, что за него сам запред Верховного Совета хлопочет? Что это за молодой человек с такими знакомствами пошел к ним учиться, если мог запросто пойти в МГИМО или МГУ? Что за мистика? Никогда на его памяти блатные с такого уровня связями не мечтали стать инженерами транспорта… К нему шли абитуриенты поскромнее…

Он лихорадочно стал рыться в карманах пиджака в поисках записки, врученной министром. Кузнецов Михаил Андреевич. Инженерно-экономический факультет. Второй курс. Нужно больше информации…

– Разрешите от вас позвонить? – обратился он к помощнице министра и она тут же подставила ему один из аппаратов. – Василевский? – с первого раза дозвонился он своему проректору по учёбе. – Жду тебя в своём кабинете, принеси всю информацию по студенту Кузнецову Михаилу, – холодно проговорил он в трубку.

***

Часа через два дошёл, наконец, ход и до меня. Все уже устали, переругались и когда Георгич представил меня, и я поднялся с места, зал наполнился разочарованными возгласами.

– Да он молодой совсем! Он, что ли, будет исправно скидываться на нужды кооператива?

– У него деньги-то есть вообще? Студент, небось?

– На стипендию живёшь, парень?

Поняв, что моя кандидатура в кооперативе разгоряченным и уставшим от долгого собрания гражданам не зашла, и все может провалиться, решил взять, пока не поздно, дело в свои руки. Поднялся на сцену и попросил у Георгича микрофон.

– Приветствую всех, – начал я. – Меня зовут Павел Ивлев. Я действительно учусь в МГУ, но и работаю в нескольких местах. Так что, товарищи, уверяю вас, я абсолютно платёжеспособен.

– И где же ты работаешь? – крикнули откуда-то из первых рядов.

– От общества «Знание» лекции читаю по предприятиям и в Верховном Совете СССР готовлю аналитические записки…

Хотел добавить, что печатаюсь в газете, но не успел. Меня прервал дружный хохот зала.

– А Леониду Ильичу Брежневу не ты, случайно, речи пишешь? – крикнули из зала.

– Я не понял последнего вопроса, – строго посмотрел я в ту сторону. – Вы в чём-то сомневаетесь? Могу удостоверение показать.

– Покажи, мил человек, раз можешь!

Вытащил из внутреннего кармана пиджака стопку разных удостоверений, выбрал красное с гербом и протянул мужчине с первого ряда, с интересом наблюдавшим за мной. Тот принял его, уже понимая, что я говорю серьёзно, аккуратно раскрыл, прочитал сам и стал показывать подскочившим соседям и вставшим со второго ряда. По залу прокатился удивлённый ропот. Кто-то с заднего ряда подбежал, не поленился, и тоже заглянул. Мне вернули удостоверение с большим уважением, спрятал его обратно в карман и вернул микрофон Георгичу, считая, что сделал все, что мог.

– А нам показать? – настороженно смотрели на меня Георгич, секретарь собрания и бухгалтерша.

Пришлось ещё раз достать стопку удостоверений, раз уж сказал «А», говори и «Б». Георгич прочитал внимательно удостоверение из Секретариата Президиума ВС и передал его посмотреть женщинам, они тут же вдвоём склонились над ним. А сам смотрел на меня, и я легко читал его мысли. Он недавно взял взятку от человека, работающего в Кремле, и ему эта мысль совсем не нравилась…

– А то что за удостоверения? – кивнул он на мой внутренний карман.

Да, точно, испугался. Боится, что там и корочка сотрудника ОБХСС найдется? Или лейтенанта КГБ?

– Да ладно вам, Виктор Георгиевич, мы же свои люди…

– Я должен знать, кто у меня в членах, – настойчиво проговорил он.

– Это студенческий, это удостоверение общества «Знание», это пропуск на ЗИЛ, это пропуск в НИИ Силикатов, а это пропуск в спецхран, – показывал я ему. Сидевшие на первом ряду поднялись и подошли к самой сцене, с любопытством наблюдая.

– Что за спецхран? – ещё больше насторожился председатель.

– Закрытый отдел Ленинской библиотеки, мне для работы надо.

– А на ЗИЛ пропуск у тебя откуда?

– В комитете комсомола там работаю, – рассмеялся я этому допросу с пристрастием.

– Ты про ЗИЛ не говорил, – строго посмотрел он на меня.

– Я и про гонорары за статьи в газете не успел сказать, – ответил я, собирая свои корочки. – Вот можете недавнюю газету «Труд» почитать, там вышла моя статья про автобаны в Германии.

Георгич откашлялся и взял микрофон.

– Кто за то, чтобы Ивлева Павла Тарасовича принять в члены нашего гаражного кооператива? – спросил он, пока я шёл на своё место в зале, сопровождаемый любопытными взглядами. Но главное, все сработало, меня зауважали. Никаких больше улыбок и шуток, веселых выкриков, куда все пропало! Руки в притихшем зале поднимались одна за другой. Народ с готовностью голосовал за меня.

– Кто против? – спросил председатель. А в ответ тишина. – Кто воздержался? – то же самое. – Поздравляю, – усмехнулся чему-то Георгич. – Ты принят единогласно.

– Спасибо за доверие! – громко крикнул я в зал, поднявшись со своего места. Гергич зачем-то зааплодировал, а за ним и всё собрание.

Фух! У меня теперь есть гараж! Правда, пришлось служебным положением, так или иначе, воспользоваться, специфическое место работы засветить. Но ясно уже стало, что иначе шиш мне, а не гараж. И, с другой стороны, он теперь целее будет. Если у кого и были мыслишки его обнести или навести кого, то теперь, думаю, будут держаться подальше.

Мой вопрос был последним и сразу после моего принятия к бухгалтерше выстроилась очередь сдавать взносы. Решил сразу расплатиться, а то потом где и когда я буду её искать. Специально взял с собой деньги. Приготовил, как и договаривались с Георгичем, тысячу восемьсот двенадцать рублей и встал в конец очереди.

Увидев деньги у меня в руках, мужик, стоявший передо мной, почему-то пропустил меня вперёд. Начал спорить с ним, что ничего страшного, постою, но кончилось тем, что я оказался первым возле бухгалтерши и у всех на глазах она пересчитала мои деньги, выписала приходник и заявила председателю, что он должен проводить её, с такими деньгами, до банка, что одна она не пойдёт.

И это правильно. Столько народу эти деньги видело…

Вернувшись домой, попросил Мишу помочь мне перевезти плитку в гараж. Использовать её ещё рано, дому ещё года нет, он не осел до конца. Опять же, клей хороший импортный капитан ещё не привёз, и затирку противоплесневую… Тем более нет смысла, если придется перебираться в другую квартиру… Короче, пусть лежит в гараже, пока.

Пообедали с Мишей жареной картошкой с молоком, и я пошёл за машиной.

Когда вернулся, мы начали таскать коробки вниз. Потом я часть загрузил в машину и отвёз в гараж. Когда вернулся, у подъезда уже стояла стопка из коробок, а охранял её Родька. А Гриша с Мишей таскали. Как только я подъехал, они вдвоём загрузили мне машину и я сделал ещё ходку.

Вернулся, а они уже забаррикадировали проход к подъезду коробками и начали дразнить меня, чего я так долго?

– Мужики, ну я же там один выгружаю, – начал объяснять я.

– Точно, – спохватился Гриша, – давай, я с тобой поеду.

Вдвоём у нас дело пошло гораздо быстрее, но всё равно, ходок семь мы сделали и реально упахались. Я ещё пытался плитку по цветам сортировать, чтобы не рыться потом в поисках нужной.

Вернувшись, позвал Гончаровых к нам. Посидели скромненько. Чаю попили с бутербродами и конфетами. Заодно узнал у них, сходили ли они в театр «Ромэн».

– Ходили, – улыбнулся Гриша. – Что скажешь, сын? Как тебе?

– О-оо! – восторженно округлил глаза Родька и сделал странный широкий жест руками.

– Всё понятно, – рассмеялся я. – Понравилось.

– Да-аа, – серьёзно ответил малый. – Цыгане классные.

– Так и передам Якову. А то он спрашивал, как вы сходили?

– Серьёзно? – напрягся Гриша. – Я тогда лучше сам зайду и поблагодарю.

– Я с тобой! – оживился Родька.

– Хорошо, хорошо. Сходим. Я думал, он так, передал и забыл… А он беспокоится… Неудобно получилось.

***

Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.

– Что вы тянете с началом работы? – спросил Бортко Ригалёв. – Проблемы какие-то с Захаровым?

– Нет, всё отлично. На вторник уже планируем первое общее собрание.

– Да? И где? – заинтересовался Войнов.

– Ну, не в горкоме же, – усмехнулся Бортко. – Я предложил ему здесь встретиться. В понедельник он либо скажет «да», либо своё место предложит.

– Хорошо, – довольно промурлыкал Войнов.

– Ну что, ты обрадовал вчера Ивлева? – спросил Бортко Сатчана.

– Обрадовал… Но он не хочет из своего дома уезжать, а там уже трёшек нет. Только одна квартирка однокомнатная в райкомовском фонде осталась, для себя держат… А он там и гараж уже нашел недалеко от дома…

– Вот, странный, – пожал плечами Войнов. – Была бы квартира побольше, а обменять на нужный район всегда можно.

– Я предложил ему вчера, а он говорит, не потяну сейчас ещё и обменом заниматься. Тем более, если никто не захочет переезжать, так и зависну я, говорит, в этих Сокольниках.

– А ты ему только один вариант предложил? – удивился Ригалёв.

– Нет, нашлась ещё квартирка возле Ходынки, но он её, даже, рассматривать не стал, хотя там метро «Аэропорт» не так далеко…

– Не, ну, с Ходынкой всё понятно, – согласно кивнул Бортко. – Кому понравится рядом с аэродромом жить? А что за квартира в его доме в резерве, ты говорил?

– Однушка и в другом подъезде, – развёл руками Сатчан.

– Слушайте, а не обязательно же на одной лестничной клетке квартиры должны быть, – заметил Войнов. – Ты предложи ему.

– Да ну, ерунда какая-то, – отмахнулся Пахомов. – В соседний подъезд не набегаешься, особенно зимой. Это им, всё равно, придётся в двушке жить, а однушкой они не смогут пользоваться.

– Я поэтажку ещё не видел, – заметил Сатчан. – Знаю, что подъезд соседний и этаж третий, как у Ивлева.

– Да? Это уже интереснее, – заметил Пахомов. – Надо посмотреть, есть ли там смежная стена. Тогда только дверь останется прорубить и всё. Правда, одна комната двушки и комната однушки станут проходные… У меня у знакомого так вышло, очень доволен. Две кухни, две ванные комнаты, два туалета. А, и два балкона! И он вторую кухню под кабинет переделал, так что четырехкомнатная получилась.

– Как вариант… – задумчиво проговорил Бортко. – Но если все же к трешке возвращаться… Две трёшки на выбор у нас есть… А если самим поискать в его доме желающих на обмен?

– Тогда это надо делать быстро, мы не можем долго их бронировать, – напомнил Сатчан.

– Пошли помощницу опросить по трешкам, – подсказал Войнов. – Завтра воскресенье, жильцы, в основном, дома будут. Мало ли кто в Сокольниках или на Ходынке родственников имеет, тех же бабушек-дедушек, и заинтересуется… А в понедельник дашь ей отгул.

***

Проводив Гончаровых, поехал на вокзал в круглосуточную кассу. Прикинув ещё раз даты, взял купе на двадцать третье число. Это будет суббота, в воскресенье к вечеру будем уже дома. Холода в этом году точно будут рано, торфяники подморозит и пожары прекратятся. Авось как раз к этому времени все и срастется… Подумав, что надо предупредить Егорыча о переносе даты, дал телеграмму на адрес пани Нины, что взял билеты на двадцать третье.

Не забыть ещё в больницу позвонить, чтобы они к двадцать второму числу мне жену с детьми к выписке подготовили. Хотя… Зачем мне тащить их в Палангу? А потом обратно в Клайпеду на поезд? Из больницы надо сразу на вокзал. Значит, и выписываться будем двадцать третьего.

***

Москва. Квартира Шадриных.

– Бабуль, а что мне Галие подарить на рождение близнецов? – спросила Маша Викторию Францевну.

– Ой, деточка, даже не знаю, чем ей, бедной, помочь. Двойняшки – это очень тяжело, как погодки, только ещё хуже. И родители у них обоих далеко, помочь некому…

– Ты так говоришь, как будто хоронишь её, – ошарашено взглянула Маша на бабушку.

– Детка, ты не представляешь, каково это – одной с младенцем. А тут их двое!

– Так надо помочь как-то… Что ей подарить?

– Манежик надо обязательно. Посадит малышей играть, сама хоть что-то сделает в это время.

– Манеж? Точно! – обрадовалась Маша.

***

Глава 5

Москва. Квартира Ивлевых.

В воскресенье заказал разговор с Клайпедой. Лещиновского на работе не было, но мы уже лично познакомились с ехидной мадам, и она теперь вполне миролюбиво со мной поговорила. А может, своё дело сделали гостинцы, что я оставил в последний свой приезд.

Сообщил ей, что взял билеты на двадцать третье число, поезд в восьмом часу вечера, попросил часов в шесть-полседьмого отдать мне жену и детей. Боялся, что она скажет, что в субботу нет выписки, но она возражать не стала. Только записала себе прямо во время разговора, повторяя время вслух. Попросил её также зайти к Галие и передать, что я заберу её в следующую субботу вечером.

***

Городская больница Клайпеды.

Галия уже устала лежать целыми днями. Детей приносили на кормление по часам. А в перерыве между кормлениями она ходила мимо детской и подслушивала, не её ли малые плачут. Но медсёстры были хорошие, дети ухоженные. Сколько она не просила разрешить ей поухаживать за малышами, от её помощи все отказывались и смеясь, советовали отсыпаться, пока есть возможность.

Когда малышей принесли на очередное кормление, счастливая и гордая Галия обрадовалась возможности подержать их на руках и полюбоваться на них.

Когда один уже накормленный лежал рядом на подушке, заглянула Юрата Матисовна.

– Опять твой звонил. Билеты обратные взял на субботу. Скоро домой поедете, – смотрела она на Галию с материнской сострадательной улыбкой. – Ох и хлебнёшь ты с двумя, девонька.

– Ничего, справимся, – не отрывая взгляда от младенца у груди, ответила Галия. – Как муж говорит, где наша не пропадала?!

***

К обеду примчался Фирдаус, предварительно позвонив. Мы с Мишей, как раз, обедать сели, ну, и его, разумеется, за стол усадили. Поболтали о том, о сём. Фирдаус поделился, что Диана ещё с утра к подруге уехала в общагу, той парень предложение сделал, вот, девчонки на ушах уже вторую неделю.

– А чего они на ушах-то? Ну, подумаешь, предложение сделал. Вот, если бы заявление подали, – удивлённо заметил я, прекрасно поняв, о ком идёт речь.

– Так и подали вчера, – небрежно ответил Фирдаус, не обратив внимание на мою искреннюю заинтересованность. – Мне надо будет в общагу за Дианой попозже заехать. Она позвонит сюда.

Я кивнул. Так, так. Значит, Сандалов подал заявление вчера. И молчит! Никак, взрослеть начал, не спешит уже с другом тут же всем поделиться. Или ему Светки, теперь, для этих целей хватает? В общем-то, это очень неплохо. Нянькой для него быть все время то еще удовольствие, пора парню взрослеть… У меня теперь в приоритете два мелких пацана, с которыми надо нянчится.

Перекусили, и Фирдаус взглядом показал на Мишку, когда тот отвернулся. Все понятно, надо конфиденциально переговорить.

Сказал Мишке, что мы пойдем родственные вопросы обсуждать, и он совсем не обиделся, что с собой его не зовем. Его, вообще, в данный момент совсем другой вопрос волновал, понятное дело. Ушли в спальню, закрыли дверь.

– Отец звонил, – проговорил Фирдаус, многозначительно взглянув на меня. – Уже рассматривает варианты. Спрашивает, что лучше, старое производство взять или присматривать помещения под новое? Есть и такие, и такие варианты.

– А что за старое производство? – заинтересовался я.

– Да там небольшая фабрика, на ладан дышит, – стал объяснять Фирдаус. – Ещё с прошлого века малыми партиями выпускали дамские сумочки, кошельки. Сошли с дистанции, не выдержав конкуренции, пару лет назад. Отец говорит, что часть оборудования можно использовать для обшивки чемоданов как кожей, так и разными тканями. А, и для подкладок внутренних тоже оборудование есть. Нужны будут станки для изготовления каркаса, ручек, колесиков и креплений.

– Вот, эту фабрику вполне можно брать, если цена устроит. Но только вместе с брендом! Не ради оборудования, главным образом, а ради названия. Если они с прошлого века существуют, представь, каким будет слоган компании: «Сделано в Италии. Создаём совершенство с 1896 года»! Звучит?

– Звучит, – улыбнувшись, согласился Фирдаус, взглянув на меня уважительно.

– Если там помещения позволят модернизацию производства осуществить, очень хорошо. А не позволят, тоже ничего страшного! Тогда их нужно аккуратно отреставрировать и использовать как офис, магазин, склад, но обязательно чтобы внешне старина осталась, вроде, старинная компания, понимаешь? А где-то рядом можно современный производственный корпус построить. А старое помещение оформить как музей своего бренда. Старинное бюро, какой-то станок столетней давности, телефонный аппарат древний, печатная машинка прошлого века… Чтобы заказчики приезжали в офис и у них глаза разбегались. Можно, даже, подкупить старинных канцелярских вещиц где-то на барахолках. Кафе можно сделать в ретро-стиле рядом с магазином. Помещений же много будет, если производство в другое место перенести.

– Я понял, – усмехнулся Фирдаус.

– Сам придумал и сам позавидовал… – хмыкнул я. – Вокруг этого места можно будет целую экосистему создать. И сумочки женские, кстати, со временем надо выпускать. Как и кошельки. Чемодан, а к нему есть сумка и кошелёк в комплект. Или покупаешь комплект, чемодан плюс сумка, кошелёк в подарок.

– Ну, тебя понесло! – забарабанил по тумбочке Фирдаус. – Дай бумагу с ручкой. Надо срочно записать, пока не забыл.

Он просидел у меня ещё часа полтора, конспектируя мои воспоминания о маркетинговых уловках двадцать первого века.

Потом позвонила Диана и он поехал за ней.

***

Москва. У общежития Московского института инженеров транспорта.

Возбуждённые девчонки, Диана, Света Герасимович и четыре её соседки по комнате вышли на улицу и ждали мужа Дианы. Соседки дружно пошли провожать подругу Светы, чтобы поглазеть на её мужа-иностранца, а, заодно, и проветриться после бутылки обалденного вина.

Хоть и выпили одну-единственную бутылку на шестерых, но этого хватило, чтобы девчонки расслабились и дурачились по полной программе. Соседки были очарованы Дианой, её внешностью и рассказами про Ливан и Францию. А какие угощения она привезла, помимо бутылки французского игристого вина!.. Какие конфеты! Какой сыр ломтиками! Какой балык! И, даже, хлеб был необычный.

Девочки из общежития МИИТа не могли поверить, что сама Диана ещё год назад точно так же, как и они, делила комнату с двумя соседками в общежитии Горного института. Но она рассказывала о жизни в общаге в таких деталях, что не было никаких причин сомневаться в правдивости её слов. Да и не хотели девчонки сомневаться. Жизнь Дианы показала им всем, что и они сами так могут. В этой жизни нет ничего невозможного. Вон, и их соседка Света собирается замуж за москвича, который работает в Кремле.

Диана ещё издали увидела машину мужа и стала прощаться с подругой, ещё раз, поспешно проговаривая, кто чем будет занимается в ближайшее время в свете предстоящей свадьбы.

Фирдаус уже вышел из машины, подошёл к пассажирской двери и ждал, пока жена освободится, чтобы посадить ее на сиденье. Девчонки из комнаты Светы тут же обступили его и, не в силах оторвать восторженных взглядов от человека, которого после рассказов Дианы считали уже не меньше, чем за арабского принца, защебетали, кто во что горазд. А тот, неожиданно для себя оказавшись в таком цветнике, вежливо улыбался и отвечал им на все их вопросы. Одна из соседок, самая бойкая, с пышной шевелюрой цвета коньяка, уже даже и повисла на согнутой руке Фирдауса, прижимаясь к нему грудью.

Когда Диана повернулась в сторону мужа, попрощавшись с подругой, перед её глазами предстала страшная картина: её муж в окружении четверых восторженных девушек, вполне себе хорошеньких, счастливо улыбается и уже чуть ли не обнимается с одной из них.

Дикий страх и отчаяние поднялись к самому горлу и вырвались наружу нечленораздельным криком, когда Диана ринулась на них.

Отбросив на ступеньки общежития стоявшую на пути девушку, Диана схватила рыжую нахалку за волосы и, осыпая её проклятиями, повалила на землю.

Наблюдавший за ними в окно вахтёр, бодрый ещё старичок, прошедший всю войну и сразу почему-то решивший, что появление «расфуфыренной» Дианы в вверенном ему заведении не к добру, закричал на весь вестибюль «Звоните в милицию! Наших девочек бьют!» и бросился на помощь своим студенткам.

Начался форменный переполох. Кто-то звонил в милицию. Кто-то звонил коменданту. Кто-то побежал за стареньким вахтёром на улицу спасать девчонок.

Их быстро разняли. Фирдаус обнимал обеими руками, точнее, держал жену. Та девочка, что упала на ступеньки, просто ударилась и расцарапала ладони. А вот рыжей досталось сильнее. Диана выдрала ей клок волос, и надорвала мочку уха, видимо, зацепившись чем-то за серьгу в пылу борьбы. Мочка кровила и придавала пострадавшей зловещий вид.

Милиция приехала очень быстро. Молоденький лейтенант быстро оценив, что Фирдаус иностранец, и не желая создавать себе лишних проблем, вежливо предложил ему сопроводить жену до ближайшего отделения милиции, рассудив, что, пусть, лучше начальство само с ними разбирается.

Так бы они и уехали, Фирдаус уже прикидывал, сколько дать летёхе, чтобы замять эту историю, но тут появился комендант общежития и настоял на сопровождении пострадавших до отделения милиции, хотя до этого речь о том, что они куда-то поедут, не шла вообще.

Чувствуя, что дело пахнет керосином, Фирдаус быстренько выяснил, в какое отделение их повезут и попросил Свету позвонить Павлу Ивлеву.

Старенький вахтёр удовлетворённо смотрел вслед удаляющимся милицейскому УАЗику и Волге.

– Вот, так! А то будут, понимаешь, всякие заезжие задаваки девчонок наших обижать!

***

Занимался уборкой в большой комнате, пылесосил и мыл полы после коробок с плиткой, как вдруг зазвонил телефон. Звонила Света Герасимович и срывающимся голосом сообщила, что Диану и Фирдауса в милицию забрали. Из её сбивчивого рассказа понял, что Дианка приревновала какую-то ее подругу к Фирдаусу и устроила ей дебош с дракой. Их сейчас всех увезли в восемнадцатое отделение милиции.

– Спасибо, Свет, огромное! – поспешно свернул я разговор.

И что делать? Бежать опять своим удостоверением махать? Это тебе не дорогу перейти, пока найду адрес, пока доеду, их уже допросить, осудить и посадить успеют. Придётся Васе звонить.

– Василий! Ты дома! – обрадовался я после целых пяти гудков. – Не разбудил?

– Нет. Что ты кричишь? Что-то случилось? – сразу догадался он.

– Сестру с мужем в восемнадцатое отделение забрали.

– За что?

– Да она побила девчонку какую-то, к мужу приревновала.

– Блин…

– Скажи мне, хоть, адрес, куда ехать.

– Восемнадцатое? Подожди, сейчас справочник возьму… Последний переулок, дом двадцать шесть. Сейчас я им позвоню. Как фамилия сестры?

– Эль Хажж.

– А-аа, это… Я всё понял. При таком муже надо, сразу, берданку с собой носить, – заржал Вася.

– Не смешно! – проворчал я в ответ и попрощался.

Да что же они все… Как дети малые. Сам длинную жизнь прожил, а с милицией почти дела и не имел. А тут что творят… смога, надышались, что ли, по самые уши и мозг начал отказывать. Что Кукояка этот – надо же догадаться с двумя тысячами в ресторан пойти, да еще на входе толстую пачку денег показать швейцару. Мартин с этим туповатым пацаном, бросающимся под машины… хотя ладно, Мартин, вообще-то, молодец, проявил гражданскую позицию. Теперь вот Дианка жару дает… Прямо хоть, если такая тенденция складывается, заучивай наизусть адреса московских отделений милиции. Чтобы если звонок, сразу – какое, говоришь, отделение? А, это в двадцати минутах от меня. Ждите!

Наскоро собрался, взял денег и побежал ловить такси. Адрес ещё такой… Последний переулок. Ну хоть не крайний…

Когда я приехал и выяснил у дежурного, где Эль Хажжи, показав ему своё удостоверение референта быстрым движением, Вася уже успел позвонить и дежурный спокойно отправил меня на второй этаж.

Протиснувшись в набитый людьми кабинет, несколько секунд стоял, тихонько изучал обстановку. В кабинете было шумно, двое сотрудников милиции у окна. Эль Хажжи, две девушки и мужчина, настойчиво чего-то добивающийся от капитана, сидящего с грустным лицом за столом.

Девчонки между собой лаялись не по-детски. Двое сотрудников милиции сразу обратили на меня внимание, но я, уже наловчившись, быстро махнул удостоверением и стал аккуратно продвигаться к капитану за столом. Когда он вопросительно поднял на меня глаза, опять достал удостоверение и показал молниеносным движением. Он хмыкнул и сделал приглашающий жест, мол, пожалуйста, разруливай.

– Добрый вечер, – перехватил я инициативу у замолчавших на мгновение девчонок. – Что случилось?

– Эта хулиганка устроила драку, – заявил мужчина, показав на Диану. Та открыла было рот, но я жестом показал, чтобы она, пока, помолчала.

– Простите, как вас зовут?

– Николай Николаевич. Я комендант студенческого общежития.

– Очень приятно. Павел Тарасович. Кто-то пострадал в результате драки?

– Да, – показала мне несколько ссадин на ладони одна из студенток.

– А мне ухо порвала, вот, – показала мне запачканную кровью шею и футболку вторая. – А ещё, она мне клок волос выдрала.

– Большой? – спросил я сочувственно. – Можно взглянуть?

В волосах ничего не было видно. Где там что вырвано? Ни черта не разберёшь. Специально тщательно искал травму на глазах у коменданта, чтобы он убедился в моей беспристрастности. Не нашел, к счастью.

А вот ухо – это серьёзно. Не сообразив сразу, откуда шла кровь, я только с близкого расстояния разглядел, что это из-под серьги накапало.

– Товарищи, нет ли у вас здесь аптечки? – обратился я к милиционерам.

– Зачем?

– Хочу обработать повреждение.

– Ну, пожалуйста, – хитро посмотрел на меня капитан и кивнул одному из сотрудников.

Мне выдали картонную коробку с содержимым, похожим на автомобильную аптечку. Оторвав кусок ваты, смочил его перекисью водорода и попросил вторую студентку снять серьгу. Собственноручно смыл ей кровь с мочки уха, а потом с шеи. Жестом пригласил коменданта, грудью вставшего на защиту студенток, посмотреть: прокол под серьгу был несомненно надорван, но на доли миллиметра.

– Новосёлова, там же нет ничего, – обескураженно проговорил он.

– Чуток есть, – остановил я его. – Видите, покраснение вокруг… Видимо, серьга зацепилась за что-то, может за волосы, и от резкого рывка прокол надорвался чуть-чуть.

– Покажите! – встал из-за стола капитан и встал с нами рядом. – Не вижу ничего. Подойди к окну, – попросил он Новосёлову.

Сотрудники втроём рассматривали повреждение, двое высказались, что ничего нет. Один сказал, что что-то есть.

– Есть зеркало? – повернулась Новосёлова к подруге, та с сожалением развела руками.

– У меня есть, – поспешно полезла Диана в сумочку и протянула ей круглое зеркальце.

Та долго разглядывала свою мочку, потом молча вернула зеркало Диане.

– Я так понимаю, что серьёзных последствий для здоровья эта драка не имеет, – взглянул я на коменданта. – Возможно, если принести извинения, – показал я на девушек, глядя на Диану, – инцидент будет исчерпан? Как вы на это смотрите? – посмотрел я на коменданта и милиционеров.

– На мой взгляд, это верное решение, – высказался капитан.

– Да что уж там, – махнул рукой комендант. – Раз травм нет…

– А вас устроит извинение? – обратился я к обеим студенткам.

Те переглянулись растерянно между собой и одновременно пожали плечами. Молчание – знак согласия, – решил я и жестом пригласил Диану в центр кабинета.

– Я прошу прощения, – сделав шаг вперёд начала Диана, – за то, что не сдержалась и вцепилась в волосы Ирины Новосёловой, когда она висла на моём муже, пытаясь вложить свою грудь в его…

– Всё, всё, всё. Достаточно, – поспешил я остановить её, пока она не наговорила лишнего и драка не продолжилась, уже по инициативе гражданки Новоселовой. – Девушки, извинения приняты? – повернулся я к студенткам.

– Приняты, приняты, – ответил за них комендант и взяв их за предплечья, вывел из кабинета. Правда, тут же вернулся обратно. – Поймите меня правильно, я не мог не отреагировать, – протянул он руку по очереди всем мужчинам на прощанье.

Радостный Фирдаус последовал его примеру и, попрощавшись с милиционерами, вывел Диану.

– Ну, спасибо, товарищи, – с облегчением проговорил я, глядя на сотрудников. – С меня причитается. Не хватало ещё, чтоб жена иностранного подданного у нас в кутузке оказалась, – не сдержался я и улыбнулся, представив себе эту картину.

– Это с меня причитается, – сел за свой стол расслабившийся капитан. – Позвонили, сказали отпустить, а тут этот… комендант. А лихо вы с неё все следы смыли, – начал смеяться он. – Я только обработаю!..

– Ну, ладно, я пошёл, доведу их до дома, пока они ещё куда-нибудь не влипли. Хороший парень девке достался, вот она и ревнует… Спасибо вам, мужики, – улыбаясь, протянул им всем руку, прощаясь.

Эль Хажжи ждали меня.

– Подбросите домой? – спросил я.

– Конечно, – с готовностью открыл передо мной дверцу машины Фирдаус.

Диана села сзади и насупилась.

– И чем мы так недовольны? – спросил я, оглянувшись назад. – Что тебя в кутузку не посадили?

– Да причём здесь кутузка? – вспылила Дианка. – Надо было этой гадине глаза выцарапать!

– Диан, надо учиться разруливать такие ситуации без последствий, понимаешь, о чём я?

– Что я, не могу уже наказать нахалку, которая на моего мужа лезет, как обезьяна на пальму за бананом?

– Можешь. Но надо делать это красиво, интеллигентно, чтобы никому в голову не пришло вызывать милицию. Понимаешь?

– Не очень, – обиженно уставилась на меня сестра. – Ты скажи конкретно, как?

– Чтобы не оставалось следов.

– Не понимаю. Как?

– Ну… как? К примеру, очень обидно и унизительно, когда человека бьют по лицу.

– Ты сейчас научишь! – озабоченно воскликнул Фирдаус.

– Нет, нет. Всё нормально, – улыбнувшись, взглянул я на него. – Бить по лицу можно по-разному. Главное – без следов. Даже простой пощёчиной, если промазать, можно рассечь губу. Это уже статья. Бить надо чем-то мягким, перчатками, например. Это будет так же унизительно и оскорбительно, но без последствий. Вообще. Понимаешь? С гордой осанкой, как царица, подошла, ударила по щеке перчатками или газетой, да тем же платком, посмотрела убийственным взглядом и всё. И ни одна соперница больше к Фирдаусу близко не подойдёт. Побоится.

– Пра-аавда? – повеселела Дианка.

– Правда-правда, – заверил я ее, посматривая на Фирдауса. Тот закатил глаза, показывая, что ему все эти женские бои за его персону и их разнообразные стили вообще не упали. Правда, не рассчитал, что Диана в зеркало это увидит. Неопытный еще семьянин, начинающий.

– Не, Фирдаус, а что я, должна была никак не реагировать, что эта шалава на тебе повисла? – тут же снова включила форсаж притихшая было Диана.

– Ну, вообще-то, это тоже вариант, – сказал я, – если человеку до конца доверяешь, то можно чуток и потерпеть. Не бросать же ему эту девчонку оземь. Была бы лягушонкой, еще был бы смысл, но в данном случае в царевну она от такого точно не обратится. Да и Фирдаус все же не Иван-царевич…

– А? Какой еще лягушонкой? – ошалело спросил ливанско-подданный, прекрасно выучивший русский язык, но не овладевший еще нашим фольклором.

Глава 6

Москва.

Приехали к моему дому, предложил Эль Хажжам подняться. Но Фирдаус сослался на дела, извинился и они уехали. Сказал, что отцу торопится отзвониться, и так в милиции много времени потеряли. Помахал им рукой, и, качая головой, пошел к лифту. Хоть бы Диана свой горячий темперамент придержала немного! Я же ее знаю – небось, натрепала там в Светкиной компании с три короба про сладкую жизнь за границей и про своего восточного принца, а потом вдруг удивляется, что кто-то полез к нему грудью прижиматься. Скромнее быть не пробовала? Не могла вспомнить, по какому поводу девчонки собирались? Вовсе не обсудить ее супружеский выбор, а отметить решение Светки и Лехи пожениться… Вот и сидела бы, слушала, нахваливала бы Светку, да рассказывала бы истории из их детства. Но нет, это совсем не про Диану…

Мишка взволнованно сообщил, что капитан Баранов ждёт звонка. Тут же набрал Васю, поблагодарил. Рассказал, как дело было. Посмеялись с ним. Хорошо смеяться, когда всё уже позади. А в отделении-то мне не до смеха было. Поблагодарил его еще раз за поддержку.

Положив трубку, рассказал Мишке, что Диана учудила.

– Эта может, – на полном серьёзе заявил друг и начал вспоминать школьные годы. С какой-то даже ностальгией, хотя времени совсем ничего прошло.

Раздался звонок телефона, и я взял трубку. Очень серьёзная и вежливая женщина попросила к телефону Михаила Андреевича. Воскресенье, вечер… Удивлённый Миша взял трубку, а я встал рядом. Были у меня определенные ожидания… Михаил Андреевич… Ну-ну…

– Здравствуйте, Михаил Андреевич! Это из института. Произошла огромная ошибка, но мы уже во всем разобрались! Староста вашей группы всё напутал и подал в деканат неверные сведения. Подойдите завтра с самого утра в деканат, получите обратно студенческий и зачётку. Новый приказ о признании недействительным предыдущего приказа уже готов. Можете завтра же обратно заселяться в общежитие. Приносим вам свои извинения, вы наш студент. Ждём вас завтра.

– Да? Спасибо, – оторопело ответил Миша, попрощался и положил трубку, ошарашенно глядя на меня.

– Поздравляю, – подмигнул ему я и, решив, что это надо отметить, достал бутылочку красного вина.

Не успели мы с Мишей и половины выпить, как в дверь постучались. Переглянулись с другом удивлённо. Кого принесла нелёгкая? Время уже почти девять часов.

А это Сандалов, собственной персоной!

– О! Поздравляю, дружище! – обрадовался я ему и пригласил присоединиться к нам с Мишей. – На какой день свадьба-то назначена?

– На шестнадцатое декабря, – озабоченно ответил Лёха. – Что там твоя сестра с мужем? А то мне Света позвонила, ревёт…

– Всё нормально. Света как? Как там соседки-то её по комнате отреагировали? Не загнобили, надеюсь?

– Не, нормально, вроде. Я только что оттуда. Тоже испугался, что у Светы проблемы после такого могут быть.

– Ну, если что, заберёшь её домой ещё до свадьбы, – подсказал я.

– Это вряд ли, – расстроено махнул Лёха сразу полстакана вина, что я ему налил. Я аж глаза изумленно открыл – не похоже совсем на того ботаника, что я знал. – Мать всю плешь уже проела, что я такой замечательный, уже и в Кремль устроился на работу. Зачем так со свадьбой спешить? И тем более, зачем на общажной девчонке из провинции жениться? Пришлось вот тайком заявление подавать…

– Так родители что, не знают ещё? – ошалело переспросил я.

– Отцу сказал. Матери ещё нет. Побаиваюсь… Скандалить, чую, будет!

– Фух… Ну и дела. Но мать обидится, если будешь о таком молчать. Скажи ей обязательно. Прямо сегодня. Она и так на Светку, получается, не очень настроена, а тут ты их врагами на всю жизнь сделаешь, мать потом точно Светке жизни не даст. Скажет, настроила против меня сына, даже сказать ему запретила матери родной про дату свадьбы…

– Не знаю, чего она так, вроде же, хорошо всё было. Светочка, Светочка… А тут вдруг, как я в Комитет по Миру устроился, так сразу девкой общажной стала.

– Это плохо… Знаешь что, раз так, вы лучше деньги стройотрядовские не тратьте на свадьбу особо. Лучше снимай сразу квартиру отдельную. Даже не веди жену жить к родителям, не трепи ей нервы. Мать твоя, похоже, зазвездилась – и в Москву переехали, и ты в Кремле работаешь… И решила тебе карьеру укрепить за счет брака с равной по твоему статусу девушкой. Не со Светой, она уже ее устраивать перестала. Эх, такое представление устроили тогда, чтобы она ей понравилась, и все зазря!

– А свадьба? – испуганно посмотрел на меня Лёха.

– Перебьётесь без шикарной свадьбы, – серьёзно посмотрел на него я. – Договоришься в ДАСе в столовке. Разве у меня плохая свадьба была?

– У тебя отличная свадьба была, – поспешно согласился Лёха.

– Ну, вот и всё. Поработаешь в Комитете по миру, примелькаешься, глядишь, и в очередь на кооперативную квартиру поставят. На первый взнос деньги нужны будут. Так что, нечего шиковать, – разлил я остатки вина.

Выпили, Лёха попрощался с нами и домой поехал. Судя по решительно выглядящему лицу, настроенный на серьезный разговор с матерью. Надеюсь, эта храбрость не базировалась на выпитом алкоголе. А то он выветрится, пока ехать будет, вино все же, не водка…

***

Комитет ВЛКСМ Пролетарского района.

– Здравствуйте. Первый секретарь райкома Пролетарского ВЛКСМ Войнов Вадим Андреевич, – представился он в трубку телефона. – Мне нужно переговорить с руководством института. Кто сейчас есть на месте? Ректор есть?

– Федункив будет сегодня после обеда, – ответила ему методист ректората. – Есть проректор по учёбе.

– Очень хорошо. Соедините, пожалуйста.

– Слушаю, Василевский, – услышал в трубке Войнов. – Здравствуйте.

– Первый секретарь райкома Пролетарского ВЛКСМ Войнов Вадим Андреевич, здравствуйте, – представился ещё раз Войнов. – Я хотел бы узнать, на каком основании был отчислен студент второго курса инженерно-экономического факультета Кузнецов Михаил Андреевич.

– Ошибочка вышла! – поспешно заговорил Василевский. – Уже разобрались и всё исправили. Недоразумение, бывает. Кузнецов уже присутствовал сегодня на занятиях и в общежитии тоже вернулся.

– Ошибочка, говорите? – с досадой спросил сомневавшийся сначала во всей этой истории Войнов. – Бывает, говорите? Интересно, скольких хороших инженеров вы страну вот так лишили?

– Уверяю, вас, это единичный случай, – бил себя пяткой в грудь Василевский.

Войнов не стал терять время на споры, тем более, МИИТ относится к чужому району. Он попрощался, но решил, при случае, обязательно поделиться этой историей с коллегой из Дзержинского района.

***

В понедельник перед парами Лёха объявил всей группе, чтобы ничего не планировали на шестнадцатое декабря, поскольку будем гулять у него на свадьбе, скорее всего, в столовой ДАСа.

Под одобрительный гул голосов он ещё спросил всех, не сдаёт ли кто из знакомых квартиру? Рассмотрит любой вариант, и чем быстрее, тем лучше.

– Матери вчера сказал? – догадался я.

– Угу, – кивнул он.

– И что?

– Скандал, – разочарованно махнул он рукой.

– А что говорила?

– Куда спешить? Она тебя недостойна… Пусть ищет себе кого-нибудь из такого же маленького городка…

– Ну, понятно. Хочешь прямо сейчас из дома уйти?

– Угу, – кивнул он.

– А вот я, сейчас, как отец двоих детей на эту ситуацию смотрю и мне очень обидно. Растил, растил, засранца, а он, видите ли, вырос и не считает нужным с моим мнением считаться, – Лёха потрясённо уставился на меня. – Да-да, очень обидно. Ты хоть раз мать и отца поблагодарил за всё, что они для тебя сделали? Ты хоть раз им сказал, что всё, чего ты достиг и ещё достигнешь, это благодаря и их усилиям тоже? Ты хоть раз сказал им, что очень их любишь и рад, что они у тебя есть и что ты очень дорожишь их верой в тебя? – Лёха судорожно сглотнул. – Понятно. Ты даже представить себе не можешь такой разговор. А говоришь, уже вырос, – похлопал я друга по плечу, улыбаясь. – Попробуй вести себя с матерью, как взрослый мужчина. Может до неё и дойдёт, что ты уже, и правда, вырос. Но квартиру, после свадьбы, в любом случае надо снять. Пусть не сразу, но твоей матери придется тогда примириться с твоим выбором. А если еще и дети у вас пойдут, то у Светы возникнет еще и такой козырь для налаживания отношения, как возможность повозиться с внуками…