Читать онлайн За точкой невозврата. Вечер Победы бесплатно

Часть 33

Бросок через спину

31 августа 2019 года, обстановка на фронтах войны Российской Федерации с «альянсом вне НАТО» и в мире

К полудню тридцать первого августа Прибалтийская наступательная операция почти завершилась. Севастопольская мотострелковая дивизия, после Риги и Лиепаи повернувшая на юг, вошла в Клайпеду. Таманская дивизия, прежде освободившая Даугавпилс, Паневежис, Шауляй, достигла границы бывшей Литвы с Калининградской областью в районе Советска. Кантемировская дивизия, совершив марш от Смоленска до Гродно (частично по железной дороге, частично своим ходом), взяла литовский городок Друскининкай, приняв у «партизан» батьки Лукашенко неповрежденные мосты через Неман. Таким образом, обозначились лезвия ножниц, нацелившихся перехватить пресловутый Сувалкинский коридор. Чик – и ниточка из Польши на Каунас-Вильнюс, пока еще остававшихся под контролем так называемой литовской государственности, перерезана у самого основания. И только 144-я гвардейская мотострелковая дивизия, закончив ликвидацию несостоявшейся эстонской государственности и достигнув Риги с северного направления, временно осталась не у дел, а потому грузится в вагоны для переброски в Калининград по железной дороге.

А следом за прославленными дивизиями бывшего экспедиционного корпуса катится вал менее именитых соединений, а также частей Росгвардии и НКВД, предназначенных для денацификации запаршивевших территорий, а также отлова российских убежантов, по которым горько рыдает уголовный кодекс, и аборигенов, рушивших памятники советским солдатам и клеветавших на Российскую Федерацию вкупе с Республикой Беларусь. Все записано в поминальники сотрудников Следственного Комитета, осуществляющего оперативное сопровождение этих действий. Попадаются в их сети и персонажи, проходящие по категории «шелупонь» – как, например, знаменитая печальными глазами жертвенной овцы молодящаяся старушка по имени Чурбан Лохматова.

Южнее, на Белорусском направлении, продолжаются ожесточенные бои по всей линии соприкосновения российско-белорусских и польских частей. Великопольское панство уже в основном растратило наступательный потенциал, но сделать шаг назад не решалось, ибо противник к тому моменту уже превосходил польские войска и численно, и качественно, и на отдельных участках от активной обороны переходит к атакующей тактике. И оттуда же, из-под Лиды и Гродно, белорусские «Полонезы» обстреливают тяжелыми китайскими ракетными снарядами А200 транспортные узлы Сувалок, Августова, Мариамполя и Алитуса, невзирая на образующийся при этом побочный ущерб. На Белоруссию напали, и теперь она вправе защищаться. Игра «на все деньги» тем и хороша, что тот, у кого преимущество может не стесняться в средствах.

Еще южнее Республики Беларусь находится национально-территориальное образование, которое одни называют «бывшей Украиной», другие «Винницким режимом». Мобилизационный ресурс этого фейкового государства сократился примерно вчетверо относительно довоенного времени, и еще сильнее упало качество потенциальных новобранцев. Первоначально российское руководство не хотело ни поглощать эту территорию с ее недружественным населением, ни тем более вступать из-за нее в конфликт с Польшей. Но потом поляки сами выбежали навстречу русским с криком: «Вот они, мы! Любите нас, любите!», после чего стало уже все равно, и судьба постмайданного огрызка была решена по принципу «семь бед – один ответ». Туда, на Южфронт, уже тянутся от Донецких Врат эшелоны с чисто советскими войсками. Каждый ход коллективного Запада на обострение в две тысячи девятнадцатом году вызывает раздраженную реакцию товарища Сталина. Альянс вне НАТО только собирался напасть на Белоруссию, а советское командование без всяких просьб с российской стороны уже приняло решение перебросить за Врата 5-ю и 37-ю армии, командовать которыми был назначен генерал Рокоссовский. Впрочем, Шойгу с Герасимовым были совсем не против такой помощи: вместе американского Сатану с его сатанятами лупцевать веселее. Отныне фронт от предгорий Карпат до Днепра – зона ответственности Рокоссовского и подчиненных ему соединений РККА, а Российская армия тем временем нарастит свою группировку на Киевском плацдарме. Следующий этап войны с «незалежниками» – отодвинуть фронт примерно на рубеж границы тридцать девятого года, после чего не исключено столкновение с польской армией и на этом фланге.

А в Польше творится Содом и Гоморра. Ее обходят со стороны открытого калининградского фланга, и недалек тот час, когда увязшие в белорусских болотах польские дивизии получат приказ бросать все и экстренно отступать в сторону Варшавы. Было уже такое однажды примерно в тех же местах, и кончилось очень плохо. К тому же наступающая завтра восьмидесятая годовщина с момента официального[1] начала Второй Мировой Войны – дата для Польши зловещая и даже в чем-то сакральная: в одно и то же время совместились отчаянный героизм солдат и офицеров первого Войска Польского и трусливое бегство всего польского руководства в Румынию. Пану Дуде бежать пока рано, хозяин не поймет, но оглядываться по сторонам он уже начал.

К тому же с запада Польшу атаковал еще один враг. Правдами или неправдами, несмотря на карантин, на ее территорию проникла «атипичная вирусная пневмония», вовсю бушующая в Германии и других странах Западной Европы. И это обстоятельство до предела ухудшало и так уже плохое положение воюющей страны. Впрочем, не обещало это ничего хорошего и российским войскам, ибо первый образец вакцины, созданный в центре имени Гамалеи на основе перехваченных в Ухани биоматериалов, не прошел еще даже доклинической проверки, а для полной готовности к массовому применению над вакциной требовалось трудиться не меньше года.

Но и авторам этого безобразия тоже не удалось отсидеться за двумя океанами. Первые, пока единичные, случаи заболевания отмечались в Нью-Йорке, Лос-Анжелесе, других американских городах и не только. «Атипичная вирусная пневмония» выявляли в Сингапуре, Абу-Даби, Дели, Гонконге, Сиднее и других крупных логистических узлах земного шара. Американские туристы, самыми причудливыми путями разбегаясь из зачумленной Европы, переносили с собой вирусы, щедро делясь ими с соседями по авиарейсам и персоналом авиакомпаний и аэропортов. Вне зависимости от пожеланий тех, кто устроил эту искусственную пандемию, в ближайшее время вирусный пожар охватит весь цивилизованный и нецивилизованный мир.

1 сентября 2019 года, 12:35 мск. Московская область, государственная дача «Ново-Огарево»

Присутствуют:

Президент Российской Федерации – Владимир Владимирович Путин

Министр обороны – генерал армии Сергей Кужугетович Шойгу

Начальник Генштаба – генерал армии Валерий Васильевич Герасимов

Секретарь Совета Безопасности РФ – генерал армии Николай Платонович Патрушев

Премьер-министр – Андрей Рэмович Белоусов

Министр иностранных дел – Сергей Викторович Лавров

Министр здравоохранения – Михаил Альбертович Мурашко

– В течение трех-четырех ближайших дней, – сказал генерал Герасимов, – наши передовые части перережут пресловутый Сувалкинский коридор и замкнут окружение вокруг Вильнюсско-Каунасской группировки противника, после чего дело будет за советскими штурмовыми бригадами. Окончательно Прибалтийскую операцию можно будет считать законченной, когда сопротивление противника будет полностью подавлено, а территория защищена от последних представителей националистического режима.

– Прибалтийскую операцию, Валерий Васильевич, можно будет считать законченной только лет через десять, когда уровень социально-экономического развития территорий Прибалтийского края и лояльность населения сравняются с таковыми в соседних регионах, находившихся в составе Российской Федерации с самого начала, – возразил президент. – Иначе такие дела не делаются. Так что будем считать, что после разгрома остатков литовского воинства и передовых НАТОвских частей завершится только военная часть Прибалтийской операции, а сама она еще будет длиться и длиться.

– Главное, – резко отрезал секретарь Совбеза Патрушев, – не создавать на бывших советских территориях никаких автономных национально-культурных образований. Этот опыт должен быть сочтен провальным и запрещен. Что на Украине, что в бывших странах Балтии, тридцать лет постсоветского хозяйствования привели к разрухе без всякой войны. И только Белоруссия среди прочих лимитрофов, как одинокая роза на пустыре – цветет и пахнет.

– Белорусское благополучие, Николай Платонович, создано на базе сотрудничества с Российской Федерацией, путем предоставления различных льгот и преференций с нашей стороны, – заметил Путин.

– А еще, – тихо сказал премьер Белоусов, – в Белоруссии не случилось залоговых аукционов, а потому флагманы советской индустрии не были распилены на металл и не стали фундаментом чьего-то частного богатства, немыслимого для основной массы граждан, а продолжают пополнять доходами государственную казну. Украина тоже имела от России множество льгот и преференций, но только впрок ей это не пошло, потому что там все было наоборот. Задолго до майдана страну разделили на части и принялись распродавать оптом и в розницу, а свары между соперничающими олигархами выливались в сильнейшие политические неустройства.

– Опять вы за свое, Андрей Рэмович, – вздохнул президент, – ну не время сейчас ворошить старое дерьмо и ссориться со всем бизнес-сообществом. И только если кто-то из этих деятелей хоть полсловом, или, не дай Бог, делом, выступит на стороне наших врагов… Ну вы меня поняли. Иначе у нас будет еще одна война, на этот раз внутри страны, ведь все увидят, что лояльность и даже патриотизм не могут защитить от произвольных решений в духе революционного правосознания.

– Вы, Владимир Владимирович, меня неправильно поняли, – невинно улыбнулся Белоусов. – Я лишь указал на разницу в экономических системах Белоруссии и других постсоветских стран. И более ничего. Сам понимаю, что ворошить наш олигархический гадюшник в такой критический момент будет полным безумием. И в то же время я считаю совершенно неправильным, если выморочную собственность на новых территориях будут бесплатно раздавать в «хорошие руки» или продавать по демпинговым ценам. А то пошли в последнее время по «сообществу» подобные разговоры в стиле «грабь награбленное». Нет уж, продавать такие предприятия следует либо за полную цену, либо с обременением в виде обязательств по социальному восстановлению прилегающих населенных пунктов, а если такое условие не выполнено, то без всякой пощады изымать все обратно в казну. Только так, и никак иначе.

– Ну, если так, Андрей Рэмович, тогда добро, – сказал Путин. – Я и сам не большой любитель подавать на бедность тем, у кого рожа и так трескается от сытости. Обойдутся. А сейчас давайте вернемся к основной теме нашего разговора. Стоит ли нам остановиться на пороге Польши, предъявив ее властям ультиматум с требованием вывести все свои войска с территории Белоруссии, или требуется двигаться дальше до самого Одера, подминая под себя бестолковое государство ясновельможных панов? Сергей Викторович, вам слово.

– Прежде я бы высказался за первый вариант, – сказал министр иностранных дел, – но сейчас не вижу в переговорах никакой целесообразности. Польша – это не просто один из дебилов, участвующих в коалиции, совершившей агрессию против нашего союзника республику Беларусь. Нет, это главный организатор и предполагаемый выгодополучатель развязанной войны, а потому и бить его следует так, чтобы потом не встал. Только, как мне кажется, включать польские земли в состав Российской Федерации будет неправильно. Такой жесткий и, самое главное, полностью чужеродный кусок нам не переварить. Да и не нужно это. Польша, придерживающаяся по отношению к Российской Федерации дружественного нейтралитета, будет для нас гораздо ценнее.

И тут снова заговорил секретарь Совбеза Патрушев:

– Что касается организации новой власти в послевоенной Польше, то у коллеги Иванова есть один интересный проект, связанный с панами офицерами, спасенными из катынского лагеря нашими солдатами. Провоевав с гитлеровцами в штурмовой бригаде имени «Таудеша Костюшко» от момента ликвидации окруженной группы армий «Центр» и до самого последнего звонка, эти люди не обрели никаких прокоммунистических убеждений, зато оказались настроены на дружбу с Россией, ведь с нашей стороны они видели только хорошие и правильные поступки. А в качестве временного президента или там правителя нашей Польши на период денацификации и стабилизации Сергей Борисович предлагает кандидатуру генерала Рокоссовского. А дальше поглядим, кто, что и как.

– Да, – подтвердил президент, – штурмовики – люди не трусливые и решительные. Если кто и способен переломить ситуацию, то только они. Но, коллеги, обсуждать вопрос послевоенного польского правительства пока преждевременно. Вот возьмем Варшаву, отправим нынешнее правительство под суд за развязывание агрессивной войны, тогда и будем решать вопрос с организацией новой власти. А пока банально рано.

– Ультиматум предъявить все же нужно, – сказал Шойгу, – чтобы потом никто не говорил, что мы не хотели решить дело миром. Между завершением Прибалтийской операции и началом следующей фазы активных боевых действий пройдет десять-четырнадцать дней, необходимых для подтягивания отставших тылов и частей второго эшелона, пополнения материальных запасов и отдых личного состава. Вот тогда Сергей Викторович и должен будет дать небу копоти, а Родине угля. Но только требовать надо не вывода польских войск с территории братского белорусского государства, а безоговорочной капитуляции, с преданием виновных в развязывании войны суду международного белорусско-российского трибунала. То, что этот ультиматум непременно отвергнут, не имеет никакого значения. Такие заявления делаются не ради их практической реализации, а лишь для повышения нашего рейтинга в глазах так называемого незападного мирового сообщества, якобы находящегося на нашей стороне.

– Да-с, Сергей Кужугетович, уели вы меня по полной программе, – сказал Лавров. – Быть может, вы, займете мое место, а я, наконец, отправлюсь на пенсию выращивать цветы?

– Да нет уж, Сергей Викторович, – усмехнулся Шойгу, – давайте каждый будем оставаться на своем месте. У вас довольно неплохо получается разговаривать с дебилами, а мы с Валерием Васильевичем подключаемся в тот момент, когда от слов необходимо перейти к мануальным внушениям.

– Коллеги, – тихо сказал Путин, – за всеми прочими делами не стоит забывать, что мы сейчас не занимаемся тем, что ищем себе бессмертной славы и расширяем мечом границы только потому, что нам нравится сам процесс. Наша задача – добиться безопасности для Российской Федерации и ее граждан, а также спасти наших, русских людей, временно оказавшихся во власти местечковых националистов, от того, что хуже самой смерти. Противник ставит себе задачу измотать нас затяжными боевыми действиями и задушить экономической блокадой – значит, необходимо делать все быстро и чисто.

– Об экономической блокаде речь уже не идет, – ответил Андрей Белоусов. – Белорусский хаб закрылся, но турецкое направление функционирует исправно. Наш дорогой помидор-паша Реджеп Тайип Эрдоган, как истинный потомок осман, рубит ятаганом капусту на обе стороны Босфора и Дарданелл. Правда, в связи с введением в Европе всеобщего карантина логистическая ценность Стамбула на некоторое время снизится, зато мы непрерывно, в каждодневном режиме, расширяем наши возможности по торговле с Китайской Народной Республикой, которая нам ни в чем не отказывает, имелась бы соответствующая пропускная способность транспортных магистралей.

– Вы это, только не увлекайтесь этим самым серым импортом, – сказал президент. – О стопроцентной автаркии речь не идет, но как можно больше товаров повседневного спроса, а также бытовой техники, станков, машин и механизмов должно производиться на территории самой Российской Федерации.

– Мы делаем все что можем, – пожал плечами премьер-министр, – но бюджет у нас не резиновый и «золотой» внебюджетный фонд тоже, а развитие производств через кредитование на коммерческой основе при запретительной ставке рефинансирования попросту невозможно. Наших ресурсов хватает только на форсированный разгон военно-промышленного комплекса, и больше ни на что. В Центробанке на полном серьезе считают, что рост экономики выше двух-трех процентов ведет к увеличению инфляции, а потому душат нас изо всех сил процентной ставкой. Прежде у наших предприятий имелась возможность кредитоваться в западных банках под довольно низкий процент, но теперь она закрылась надолго, если не навсегда, а китайцы дают кредиты только предприятиям с участием их же капитала, да и то неохотно. С их точки зрения, лучше мы этот товар будем покупать у них по импорту, чем производить у себя.

– И что, Андрей Рэмович, госпожа Набиулина и ее коллеги в этом неправы? – спросил Путин.

– Да нет, Владимир Владимирович, рациональное зерно в их рассуждениях имеется, – ответил Белоусов. – Только вот инфляция инфляции рознь, и транспортную, инвестиционную и структурную инфляцию[2] не победить монетарными методами, которыми так обожает размахивать наш Центробанк. Современной экономики без инфляции не бывает в принципе, вопрос только в том, что растет быстрее – экономика или инфляция. Прежде, когда рост экономики у нас был не выше двух процентов, Центробанк с гордостью сообщал, что сумел достичь уровня инфляции в четыре процента.

– Значит, так, Николай Платонович, – сказал президент, бросив взгляд на секретаря Совбеза, – необходимо разобраться в этом вопросе, с привлечением следственных органов и независимых экспертов. Одно дело, если со стороны наших монетарных властей это добросовестное заблуждение, вызванное их идеологической ангажированностью и зашоренностью, и совсем другое, если такое поведение вызвано соблюдением интересов наших геополитических противников. А то я имел уже с госпожой Набиулиной пару бесед на эту тему, но воз и ныне на прежнем месте. Мол, соответствующие условия пока не сложились. Как сделаете, так сразу доклад мне на стол, после чего будем разбираться, кому, чего и сколько вешать в граммах. И вообще, в этом вопросе необходимо проявлять здоровую осторожность, а то, открыв все шлюзы, из самых лучших побуждений можно наломать столько дров, что потом всю жизнь печь топить хватит.

Патрушев записал несколько слов себе в блокнот и сказал:

– Сделаем, Владимир Владимирович, и доложим. Но тут еще есть одно обстоятельство. Если госпожа Набиулина притащит к себе в Центробанк килограмм тротила, детонаторы и пару коктейлей Молотова, то в таком случае правоохранительные органы смогут возбудить уголовное дело о подготовке террористического акта и вести следствие. А вот закона о противодействии чиновничьему саботажу у нас нет, как и четкого понимая того, что им является, а что нет. В случае перегиба палки в другую сторону тоже дров можно наломать немерено.

– Я вас понимаю, Николай Платонович, и разделяю ваш подход, – согласился Путин. – В общем и целом у нас все складывается достаточно успешно, и вопрос улучшения условий кредитования для нашей экономики мы можем решать без особого надрыва и суеты. Мое поручение имело целью только заранее расставить на местности ограничивающие флажки, а не кидаться прямо сейчас в штыковые атаки. А сейчас мы хотели бы узнать, как обстоят наши дела на фронте борьбы с атипичной вирусной пневмонией. Михаил Альбертович, вам слово.

– Российская медицина, в общем, к бою и походу готова, – ответил министр здравоохранения, – гораздо хуже было бы, если бы эта напасть обрушилась на нас внезапно, как снег на голову. А так у нас имелся целый месяц на предварительную подготовку и два месяца работы в относительно комфортных условиях, когда основной поток потенциальных вирусоносителей проходил через карантинные лагеря и оттуда в случае подозрение на заболевание попадал в специально организованные клиники. В настоящий момент мы имеем два вида тестов на это заболевание. Экспресс-тест можно сделать за полчаса, но в тридцати процентах случаев он способен дать ложноотрицательный ответ, то есть не распознать имеющийся вирус. ПЦР-тест значительно точнее, но при таком виде тестирования, чтобы получить результат, нужно от суток до трех. Также в нашем арсенале имеется несколько видов противовирусных препаратов, способных угнетающе воздействовать на вирус и облегчить течение заболевания, а если дело совсем плохо, то мы применяем аппараты искусственной вентиляции легких. Что касается вакцины, то в этом направлении работа в разгаре, но еще далека от завершения. По счастью, у наших специалистов уже имелась готовая вакцина против вируса Эболы, в которой требовалось только поменять действующий вектор. В настоящий момент вакцина прошла доклинические исследования и готова к испытанию на добровольцах. Вообще-то, по старым правилам, весь цикл – от решения создать вакцину до ее регистрации, а также начала массового производства и применения – должно проходить пятнадцать лет. Но, судя по тому, что сейчас творится в Европе, таких сроков нам никто не даст, поэтому придется создавать вакцину по чрезвычайной схеме, предназначенной для борьбы с чрезвычайно опасными новыми вирусными заболеваниями.

– Так все же, Михаил Альбертович, в какие сроки вы сможете дать нам вакцину, пригодную для массовой вакцинации всего населения? – спросил президент.

– Где-то в течение декабря у нас должен появиться препарат, пригодный для вакцинации военнослужащих, работников прочих силовых ведомств и врачей, – ответил министр здравоохранения. – Такую достаточно массовую, но все же ограниченную вакцинацию можно будет счесть третьим этапом испытаний, и к маю будущего года можно начать прививать самые широкие слои населения. А пока единственными методами предохранения этой напасти является ношение масок, тщательное мытье и дезинфекция рук, а также рассредоточение населения. Школьники и студенты должны учиться дистанционно, и точно так же, по интернету, должны исполнять вои обязанности разного рода работники умственного труда. На своих местах должны остаться только те, кто лично, своими руками, крутит гайки, плавит металл и спускается в забой, а также непосредственно контролирует производственный процесс. Мы понимаем, что в воюющей стране локдаун как в Европе недопустим, а потому готовы вести свою борьбу с болезнью в самых жестких условиях. А теперь, Владимир Владимирович, позвольте мне сказать пару слов без протокола, не как министру здравоохранения, а как обычному гражданину?

– Говорите, Михаил Альбертович, – кивнул Путин.

– Люди, создавшие это вирус, чтобы вызвать искусственную пандемию – они вовсе никакие не люди, потому что ничего человеческого в них уже нет, – волнуясь, произнес Мурашко. – В русском языке мне не хватает бранных слов, чтобы их правильно назвать. Если не ударить им по рукам прямо сейчас, то в самом ближайшем будущем мир утонет в подобных пандемиях, одна другой смертоносней.

– Мы это понимаем, – вздохнул президент. – «Боинг», сбитый над Донбассом в четырнадцатом году и заживо сожженные в Одесском доме профсоюзов были явлениями того же порядка, но только меньшего масштаба. Поэтому мы приложим все возможные усилия, чтобы ничего подобного никогда не повторилось. Прежде мы были слишком благодушны по этому поводу, но это время прошло. Как говорил Катон-старший, «Карфаген должен быть разрушен». Ну а пока каждый должен заниматься своим делом: вы – улучшением нашего здравоохранения, Андрей Рэмович – укреплением экономики, ну а мы с коллегами – войной и политикой, чтобы вам никто не мог помешать.

1 сентября 2019 года, 14:00 мск. Румынско-болгарская граница по Дунаю в окрестностях городов Джурджу-Русе, Дунайский мост

Командир 4-й отдельной десантно-штурмовой мотострелковой бригады РККА подполковник Погорелов

Румыния не захотела, чтобы ее бросали в огонь войны за американские интересы, а потому, как та избушка, повернулась к лесу задом, а к нам, соответственно, передом, и улыбнулась. Части и соединения бывшего Молдавского, а теперь, значит, Балканского фронта беспрепятственно проследовали через ее территорию по железной дороге до самой болгарской границы. Болгария тоже воевать не хочет категорически, как бы ни толкали ее в спину западные кураторы. Поэтому, как нам сообщили перед самым началом операции вторжения, ярый сторонник американо-европейских ценностей премьер-министр Бойко Борисов сел в самолет и удрал, предположительно в Брюссель. После его отъезда в Болгарии поднялся большой шум, народ вышел на улицы в знак протеста против участия их страны в Альянсе вне НАТО и с разными местными политическими требованиями. Болгары и раньше митинговали много и со вкусом, но никогда прежде по другую сторону границы не стояла неумолимая военная сила, подкрепляющая народные демонстрации своей мощью.

Вот и сейчас тот берег пестрит флагами: болгарскими, российскими, и даже советскими. Если я правильно помню, в нашем собственном прошлом, семьдесят пять лет назад, в этот же день первого сентября Советский Союз объявил войну Болгарскому царству, которая продлилась что-то около получаса, завершившись капитуляцией всех болгарских вооруженных сил. А уже вскоре болгарская армия плечом к плечу с нашими дедами воевала против германских фашистов. В той истории, что была у нас за Вратами, события развивались в том же ключе, только гораздо энергичней, а потому сторону в войне Болгария сменила на два года раньше и успела снискать гораздо больше военной славы. Битва за Пирот, в которой части болгарской армии выстояли против натиска дивизии СС «Принц Ойген», не имеет аналогов в истории нашей второй мировой войны, да и сражение в южной Македонии с прорывающимися из Греции германскими войсками тоже не было веселой игрой в «Зарницу».

Так что мы воспринимаем нынешних болгар не как врагов, подобных озверевшим хохлам и ляхам, а как заблудших братьев, силой обстоятельств оказавшихся в дурной компании. После того как Горбачев продал все страны соцлагеря в американское рабство, и Болгарию в том числе, болгарам стало не можно иметь свое мнение. Для заокеанского хозяина были неважны их желания, интересы и материальное благополучие, поэтому тридцать лет этой страной правили полные придурки, послушно выполняющие все указания из Брюсселя и Вашингтона. Еще некоторое время назад было невозможно даже вообразить, что положение однажды может измениться, но потом на среднерусской возвышенности раскрылись Врата в сорок первый год, и наша собственная история пустилась в пляс под руку с историей того мира. А ведь все началось год назад, под Красновичами, где я сражался с прорвавшимися к нам белокурыми бестиями герра Адика, а потом извилистый боевой путь привел меня сюда, на румынско-болгарскую границу нашего мира…

И вот колонна БМП с десантом поверх брони, лязгая гусеницами и свистя дизелями, вступает на Дунайский мост, при этом из командирского люка головной машины, над которой трепещет боевое знамя бригады, по пояс торчит ваш покорный слуга. Мост двухъярусный: сверху шоссейный, снизу железнодорожный. Впереди мы, грешные, а позади нас, прямо в эшелонах, форсировать Дунай готовятся танки подвижной механизированной группы генерала Рыбалко, по ту сторону врат воевавшего в этих же местах. Первый состав пойдет на мост после того, как наша бригада возьмет под контроль его болгарский конец и расположенный за ним таможенный терминал. Протяженность мостового сооружения – около двух с половиной километров, время движения колонны – семь-восемь минут. На мосту невозможно развернуться в боевой порядок, и в случае какого-нибудь коварства с болгарской стороны потери в головном батальоне будут тяжелыми. Потом мы, конечно, в любом случае возьмем свое, но попадать в подобную ситуацию очень не хочется. Отсюда и тщательно скрываемый мандраж. Но при этом все видят, что их комбриг Погорелов впереди всех на белом коне, труса не празднует и демонстрирует уверенность, что все будет хорошо.

И вправду, все обошлось. На той стороне моста нас не ожидало ничего, кроме приветственного кумачового транспаранта на болгарском языке, растянутого между двумя портиками в античном стиле при въезде в Болгарию, и толп народа под русскими, болгарскими и советскими флагами на таможенном терминале. Как я понял, намечалось нечто вроде приветственного митинга. Ну что же, раз так, значит, поговорим.

Прижимаю ларингофоны к горлу и командую: «Первая рота направо, остальные прямо!». Десять БМП, в том числе и моя командирская, сразу после съезда с моста сворачивают к таможенному терминалу, а остальные двигаются напрямую через травянистый газон к шоссе, проходящему вдоль берега Дуная. На данном этапе наша задача – занять плацдарм и обеспечить форсирование водной преграды подвижной мехгруппой генерала Рыбалко. Вот мы ее и выполняем.

Но оказалось, что митинг – это еще далеко не все, что нас ожидало. Помимо местных гражданских активистов патриотического толка (все проевропейские граждане удрали от нас куда подальше впереди собственного визга), тут, в Русе, в первых рядах встречающих, оказался специально прибывший на это мероприятие болгарский президент Румен Радев, в миру генерал-майор авиации. Кстати, перед началом операции нам, красным командирам, вручили по колоде портретов действующих лиц местного бомонда, чтобы мы знали, кто есть кто. И господин Радев был одним из немногих местных политиков, кого не требовалось задерживать прямо при обнаружении. А вот это уже решительно интересно.

Механик-водитель остановил машину в паре метров от собравшихся людей. Я выбрался из люка и, выпрямившись, громко произнес:

– Приветствую вас, товарищи, от лица победоносной Рабоче-Крестьянской Красной Армии! Сразу должен сказать, что мы воюем не с болгарами и Болгарией, а исключительно с вашим дурацким правительством, решившим пробежаться по рельсам впереди американского паровоза. Теперь проделать такое безнаказанно уже невозможно. Однако румынское и венгерское правительства предпочли выйти из состояния войны, а также из всех антироссийских альянсов еще до открытия боевых действий, а ваше правительство даже не пошевелилось, поэтому мы прибыли его поторопить.

Диковинное, должно быть, зрелище для непривычных людей: сочетание российского командирского камуфляжа и алых петлиц РККА с тремя шпалами, обозначающими звание подполковника, – так что глазела на меня болгарская публика как на чудо в перьях. Тем временем мои бойцы поспрыгивали с брони и принялись разминать ноги и переговариваться, не снимая оружия с плеч. Подавляющее число бойцов у меня родом из мира сорок первого года, а потому болгары из двадцать первого века вызывают у них острое чувство любопытства.

И как раз в этот момент в разговор вступил болгарский президент, глазевший на меня с не меньшим удивлением, чем его сограждане.

– Э…, – сказал он, – господин, как вас там, подполковник. Будьте добры слезть сюда, к народу, отрекомендоваться, а не разговаривать с нами как Ленин на броневике.

Протопав ногами по броне, я спрыгнул на землю, подошел к болгарскому президенту и представился:

– Погорелов, Петр Васильевич, подполковник Рабоче-Крестьянской Красной Армии, командир 4-й отдельной десантно-штурмовой мотострелковой бригады, представляю тут товарища Сталина, президента Путина и весь объединенный советско-российский народ.

– О! – сказал болгарский президент, – даже так? Объединенный народ?

– Да, именно так, – подтвердил я, – миры и государства у нас разные, а народ и страна одни и те же. Мы – это они, а они – это мы, и вместе мы сила, какой еще не было под этими небесами.

– Я подозревал нечто подобное, – хмыкнул Румен Радев, – и потому, когда меня позвали заключать этот дурацкий Альянс вне НАТО, не стал ничего подписывать и пообещал этим деятелям, что их авантюра кончится тем, что их перекрутят на фарш для пирожков. Я ведь среди этой толпы шпаков был единственным военным, а потому понимаю, что ваша армия сейчас такая, что с ней лучше не связываться. Один удар – и пишите некролог. Но едва я уехал, туда тут же примчался этот идиот Бойко Борисов, все подписал и облизал мистеру Помпео все причинные места. Кстати, господин Погорелов, вы по рождению наш, местный россиянин, или все же человек оттуда? Уж очень вы не похожи на типичного большевика.

Мне нечего было стыдиться, поэтому я не задумываясь ответил:

– Да, я российский офицер, из числа тех, кто встретил врага на пороге Врат, потом осенью и зимой сорок первого года воевал в составе экспедиционного корпуса, весной сорок второго года перевелся в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию командиром десантно-штурмовой бригады, и уже в этом качестве отвоевал до конца тамошней войны. А потом вернулся сюда, домой, доделывать недоделанное и проводить работу над ошибками. Мы с парнями вермахт на причинном месте пропеллером вертели, и с вашим НАТО будет то же самое.

– Нам неинтересно, что будет с НАТО, – покачал головой президент Радев, – нам важно, что произойдет с Болгарией…

– А что с ней может произойти? – ответил я. – Нам важно, чтобы с вашей территории никто не мог грозить нам войной, чтобы Болгария была дружественной нам страной и власть в ней не могли захватывать разные любители лизать причинные места заокеанскому господину. Выход из этого дурацкого Альянса, а также из ЕС и НАТО, в ваших же собственных интересах. При соблюдении этих условий живите хоть сто лет, богатейте и процветайте. Россия Болгарию ни разу не завоевывала и данью не обкладывала, а только освобождала: от турок, от фашистов, и на этот раз от европейско-американской камарильи. Но это так, в общем, в пределах понимания политического вопроса на уровне командира бригады. Обо всем прочем вам следует разговаривать уже с более высоким начальством, которое движется следом за нами.

– Так значит, вы не будете отрешать меня от должности? – с недоумением спросил болгарский президент.

– Да нет же, господин президент, – ответил я. – Перед началом операции мы получили установки на всех более-менее важных болгарских политических деятелей, и вы там указаны в числе тех немногих людей, с коими следует раскланиваться при встрече, разговаривать вежливо и ни в коем случае не трогать руками. Должен же быть кто-то, кто возьмет свою страну и повернет ее на правильный путь. Подумайте об этом.

– Я подумаю, – ответил генерал Радев, – хорошо подумаю.

4 сентября 2019 года, город Вильнюс, офис лидера «народного» протеста Беларуси Светланы Тихановской

Светлана Тихановская-Пилипчук, она же лидер «народных» масс, она же пани почти президент, она же Света-котлета

Да как же так? Я ничего не понимаю. Еще совсем недавно все было хорошо, я была лидером белорусского народного сопротивления, временно находящимся в изгнании, меня как равную себе принимали президенты стран Восточной Европы. Я выступала на телевидении, призывала кары на головы тех, кто смел поддерживать старую власть, и была полностью уверена, что могучий Альянс вне НАТО с легкостью сметет с лица земли прогнившую власть последнего диктатора Европы. Нас поддерживали даже некоторые российские деловые круги, которым была обещана доля при приватизации белорусских государственных предприятий. Потом бы мы их все равно обманули и ничего не дали, но пока они были нам полезны. Мы даже не особо скрывали эту связь, чтобы Лукашенко наговорил лишнего и поссорился с русским президентом Путиным, уважение которого он начал терять с некоторых пор.

Но когда мы начали приводить свой план в исполнение, все пошло совсем не так, как задумывалось. Поддержка Лукашенко внутри Беларуси оказалась гораздо большей, чем мы предполагали, и свергнуть его методами гражданского протеста не удалось. А когда соседние демократические страны пригрозили диктатору вооруженным вторжением, на востоке от этих угроз проснулся хищный и кровожадный русский медведь. Одним ударом своей когтистой лапы он смел с карты мира Эстонию и Латвию, насмерть покусал Финляндию, смертельно ранил Литву и жестоко подрал Польшу. Стремительный разбег русских танковых колонн по той полосе, где у демократических стран вовсе не было войск, со вчерашнего дня отрезал Вильнюс и остатки литовской армии от территорий цивилизованного мира.

Теперь вокруг нас только дикие русские, истово ненавидящие европейскую цивилизацию, и еще более дикие советские штурмовики, которых Сталин прислал в наш мир, чтобы они уничтожили тут даже малейший намек на демократию. И я мечусь в полном отчаянии, как крыса по клетке, и никто не может мне помочь. Еще вчера мне оказывали королевские почести, со мной встречались высокопоставленные люди, я произносила с трибун речи – а сегодня всем плевать на меня, хоть на колени становись. Я больше им не нужна. Меня бросили на произвол судьбы, когда сами оказались в западне. Они будут спасать свою шкуру, а про меня и не вспомнят.

И ужас, холодный ужас опутывает меня при мысли о том, что со мной будет после того, как русские через колено сломают остатки литовской армии и водрузят над руинами Вильнюса свои знамена. Города брать они умеют, не жалея при этом ни своих, ни чужих. Если к тому моменту я буду еще жива, то меня схватят и отдадут Лукашенко, ведь я же его подданная. Думаю, все кончится тем, что меня расстреляют… Проклятый диктатор, он непременно сделает это – сделает показательно, чтоб другим неповадно было. Наверное, он даже сам будет присутствовать на моей казни. Он будет смотреть на меня своими холодными, похожими на два дула, глазами, и улыбаться… Мерзкий тиран, душитель свободы! Сначала он упек в тюрьму моего мужа, и теперь его лапы вот-вот дотянутся и до меня. И бежать мне некуда. Только сидеть и ждать своей участи… И сходить с ума от страха.

Меня все время колотит дрожь, я не могу ни спать, ни есть. Я прямо чувствую холод могилы, которая меня ждет. Я не могу видеть себя в зеркале. Оттуда на меня смотрит нечто бледное, с кругами под глазами, лишь отдаленно напоминающее жизнерадостную домохозяйку, которой так нравилось готовить и наводить уют.

Господи, зачем, зачем я поддалась на сладкие посулы, размечталась о власти и ввязалась во все это? Почему до меня так поздно дошло, что меня использовали «за неимением лучшего»? Я ведь совсем не гожусь ни в какие президенты. Я ничего не могу возглавить, потому что это не мое призвание. Я не умею произносить речи, не умею правильно двигаться. А началось все с того, что когда-то я решила, что мой священный долг – продолжение борьбы моего мужа за демократию и свободную Белоруссию. И некоторые успехи вскружили мне голову. Наверное, это женское тщеславие… Ведь мне рукоплескали, меня поддерживали. И я вообразила, что обладаю харизмой. Я решила, что у меня впереди блестящее будущее. Ведь мне так красиво его обрисовали: Лукашенко будет свергнут, мой муж выйдет на свободу, займет пост президента и поведет Белоруссию курсом демократии и свободы… А я буду блистать при нем в качестве первой леди, уже имея наработанную репутацию верной соратницы и бесстрашного бойца…

Но ничему такому сбыться уже не суждено. И никакое чудо не исправит ситуацию. Чудеса происходят, но не в нашу пользу. Но кто же мог подумать, что все так обернется? Зачем вообще Сергею нужно было все это затевать? Ведь мы так хорошо жили. У нас было все, о чем только можно было мечтать. Дом, бизнес, прекрасные дети, возможность путешествовать… Но ему захотелось большего. И вот результат: он за решеткой, я оказалась втянута в смертельную игру. Я слишком слепо следовала за своим супругом. Мне тогда казалось, что иначе и быть не может. А ведь, положа руку на сердце, должна признаться, что жарить котлеты мне нравится гораздо больше, чем изображать из себя президента в изгнании…

Ох уж эти котлеты… Я знала, что обо мне пишут в связи с этим дурацким высказыванием. Прозвище «Королева котлет» приклеилось ко мне намертво. Неприятно было читать все это. Становилось понятно, что меня вообще мало кто принимает всерьез. Собственно, я должна была это предвидеть. Но глаза мне застило тщеславие. Ведь это сказочный успех: была обычная домохозяйка – и вдруг стала важной персоной, с которой за руку здороваются главы европейских держав, которая ездит с выступлениями по европейским мероприятиям, которой предоставлена квартира в прибалтийской столице…

Но все это оказалось миражом. И как жаль, что ничего нельзя вернуть назад… Какая же и в самом деле дура! Я никогда не нравилась себе, когда смотрела записи своих выступлений. Мне становилось понятно, почему надо мной смеются. «Да, этой женщине место на кухне» и «она будто корова под седлом» – вот какие мысли возникали у любого человека, и даже у меня самой. Дело было и во внешности, и в подаче себя. Ну не так, совершенно не так должна выглядеть и держаться важная и уверенная в себе персона, называемая «лидером» и «президентом». Как бы ни работали со мной специалисты, большинству тех, кто смотрел мои выступления, было ясно, что я – не более чем кукла, которую дергают за ниточки и указывают, что говорить.

Я каждый раз ужасно нервничала, когда оказывалась на организованных европейскими друзьями мероприятиях. Я чувствовала себя не в своей тарелке не только из-за того, что не умею красиво говорить и без запинки отвечать на вопросы журналистов. А по большей части из-за того, что подсознательно догадывалась: за глаза все эти люди надо мной подсмеиваются. Но верить в это не хотелось. Если бы я была чуть умнее, то ни за что не согласилась бы на эту роль. Ну и, конечно, я была свято уверена, что в случае чего меня непременно спасут.

И вот пришло горькое отрезвление: никому больше нет до меня дела. Кто сам вовремя догадался сбежать, тот спасся, а все остальные могут считать себя покойниками. Былые речи о дружбе и взаимопомощи забыты, и теперь каждый сам за себя. И я тоже, холодея, жду своей участи. Мысли о могиле неотступно преследуют меня. Детям хорошо заметно мое настроение, и они стараются меня лишний раз не беспокоить. Что будет с ними, когда меня… приговорят к казни? Какой ужас… Что я натворила! Собственными руками разрушила свою жизнь и жизнь своих детей. Никакого снисхождения мне не будет – уж в таких делах Лукашенко суров, и пытаться разжалобить его бесполезно. Нам удалось пошатнуть его власть и напугать этого последнего диктатора, и теперь он будет мстить насмерть. И уж тем более мне не стоит пытаться разжалобить Путина. Во-первых, я не его подданная, во-вторых, я помогла устроить войну, которой этот новоявленный Всероссийский император хотел избежать. Теперь он вынужден решать вопросы мироустройства, и проклинает глупую бабу за то, что она вмешалась в хорошо продуманную игру. Но эти сожаления уже ничего не изменят. Я ошиблась. Я виновата. Но так не хочется умирать!

Я уже обдумывала разные варианты бегства. Но все безнадежно. Я слишком заметна, меня знают все, и любой, к кому я могу обраться за помощью, скорее сдаст меня на руки русским, чем действительно поможет выбраться в цивилизованную страну. Бежать надо было сразу, как только Путин объявил войну нашему Альянсу вне НАТО, а не дожидаться у моря погоды. Но тогда мы верили, что на выручку уже сражающимся странам придут немцы, французы, англичане и американцы… Запад могуч, и русским перед ним не устоять – это убеждение было непоколебимо. И только сейчас я поняла, что Альянс вне НАТО для того и создавался, чтобы в случае неудачного развития событий страны «старой демократии» остались чистенькими и не при делах, а мы оказались бы один на один с жестоким и могучим врагом. Нас просто принесли в жертву. Так что я сделала вывод, что у меня не осталось больше никакого выхода, кроме как сидеть в этой квартире и ждать… Ждать конца. И с тоской и горьким сожалением вспоминать дорогие сердцу моменты, ибо для меня теперь существует только прошлое, а будущего у меня нет. Страшно это осознавать, но я больше не буду себя обманывать.

Как там Сергей, интересно? Знает ли он о том, что творится за стенами его тюрьмы? Догадывается ли о том, что со мной произошло? Все то, во что я так неосторожно влипла, началось именно с него. А ведь моим мужем мог стать и кто-нибудь другой… И тогда все было бы иначе. И уж точно я не сидела бы сейчас в чужой стране, объятая ужасом и предчувствием близкого и неотвратимого возмездия. Лучше бы моим мужем стал какой-нибудь шофер или слесарь… Простые люди не лезут в политику очертя голову, их тяжелый труд к этому не располагает. А тому, кто живет относительно роскошно, всегда этого мало… И он начинает стремиться к власти. Ну а я… я как жена поддерживала супруга. Не отговаривала его от опасных затей. Наверное, я – идеальная жена, и оказалось, что это плохо. Возможно, я смогла бы повлиять на него, если бы была чуть… поумней. Впрочем, не знаю. Тут играет роль не только ум, но и характер. Мне бы не хватило характера убедить его в чем-то. Он очень упрямый и целеустремленный. И эти черты в нем меня и привлекли.

Впрочем, что теперь сожалеть… Все кончено. Со дня на день русские начнут штурм города. Как это бывает, я видела по телевизору. Так они уже взяли Днепропетровск, Николаев и Кривой Рог. Счастлив тот город, который сдался им без боя. Но Вильнюс не сдастся. Для этого литовцев недостаточно сильно били по голове. По домам в упор будут бить тяжелые пушки и минометы, по улицам, пригибаясь, побегут одетые в тяжелые бронежилеты солдаты советских штурмовых бригад, а с воздуха на город посыплются бомбы…. С горечью я понимаю, что Путин и Сталин были созданы друг для друга. У одного было больше оружия и снаряжения, чем солдат, а у другого – наоборот. Все кончится тем, что над дымящимися развалинами, заваленными трупами, в небо взовьются советские и российские флаги. И, возможно, среди бесчисленных тел защитников города и невинных жертв будут и трупы моей семьи… И кто-то незнакомый будет равнодушно и брезгливо переворачивать мое распухшее тело…

И только если я переживу штурм, и этот дом уцелеет, в эту дверь постучат. Я, конечно же, открою сама. И поведут меня вежливые люди под белы руки туда, откуда нет возврата… А если мы выживем, но станем бездомными бродягами, то у каждого русского солдата будет листовка с моим портретом и обещание вознаграждения тому, кто сдаст эту глупую бабу в объятья КГБ. Я умру в любом случае. Как глупо… Как бездарно прожита жизнь… Мне легко было жить, ни о чем не думая, плыть по течению. Теперь я отчетливо вижу, что всегда боялась принимать решения. За меня их принимали другие, мне оставалось лишь соглашаться. Идеальная марионетка… Глупая, бесхарактерная. Я никогда не умела блистать, но с чего-то вдруг решила, что у меня это получится. Это оказалось не так приятно и интересно, как я думала… Но убеждение, что я делаю нужное и правильное дело и помогаю своему мужу, заставляло меня идти дальше по этому пути, тем более что отступить уже не было возможности.

Эх, Света-котлета… Так меня дразнили в детстве. Теперь это мем, навсегда связанный с моей персоной. Если меня и вспомнят когда-нибудь, то только в таком насмешливо-пренебрежительном ключе: дескать, была такая дурочка, которой внушили, будто она президент – была, да и кончилась, по причине своей собственной глупости. И еще она была предательница, эта Света-котлета. Изменница родины. Шлюха и международная проститутка. Продажная шкура.

Вот и все, что останется в мире после меня…

5 января 1943 года, Турецкая республика и окрестности. Операция «Агамемнон»

После того, как Турецкая республика отказалась следовать плану своего преобразования в советский протекторат, обладающий лишь формальными признаками суверенитета, товарищ Сталин назначил командующим на Фракийский фронт генерала армии Жукова, приказал максимально форсировать подготовку к операции «Агамемнон» и поставил об этом в известность посла РФ в СССР товарища Иванова. Мол, ваши миротворческие усилия ни разу не удались, поэтому резать будем не дожидаясь перитонита, и когда тут у нас полетят клочки по заколочкам, то и ваш помидор-паша Реджеп Тайип Эрдоган вполне может взбрыкнуть, так что мало не покажется.

И вот ведь что характерно: никому и в голову не пришло просить советского вождя отложить или отменить операцию. Бесполезно это, да и вообще способно раз и навсегда испортить отношения, ибо не ради чистого свирепства товарищ Сталин задумал ликвидировать государство потомков осман, а только лишь из одних национальных интересов. Гнойный нарыв на советской границе должен быть устранен, а все народы, когда-либо претерпевшие со стороны турок мучительное насилие, должны испытать момент глубокого морального удовлетворения от безвозвратной кончины старого и жестокого хищника.

Поэтому, помимо шестой, девятой восемнадцатой армий и подвижной мехгруппы генерала Лелюшенко, в операции «Агамемнон» планировалось задействовать армию Болгарии, остатки армии Румынии, части югославской народно-освободительной армии и отряды греческого народно-освободительного движения. А у всех этих людей, особенно у греков, переживших резню христиан, случившуюся уже при «демократическом» Ататюрке в первой половине двадцатых годов, зуб на турок имелся просто огромного размера. В северной Греции, приобретенной по итогам Второй Балканской Войны и Первой Мировой, процентов семьдесят-восемьдесят населения были либо беженцами из Смирны и других районов компактного расселения греческого населения, либо их потомками в первом поколении.

Эта пауза длиной в месяц понадобилась еще и для того, чтобы Роммель в Египте, получивший пополнение людьми и техникой, форсировал Суэцкий канал, пересек Синайские пески и двинулся на север по Палестине, по пути разгоняя немногочисленные британские гарнизоны и вызывая восторг у бедуинских вождей, уже нарекших его новым Салах ад-Дином. Еврейские поселенцы в своих кибуцах замерли от испуга, но на этот раз гроза прошла мимо. Во-первых, Лис Пустыни не разделял антисемитских заморочек своего бывшего фюрера, во-вторых, генеральный заказчик, то есть герр Сталин, не собирался платить ему ни за разорение еврейских поселений, ни за их защиту, так что эти люди были ему безразличны. Единственное, что он сделал перед началом похода – через «уважаемых людей» предупредил боевиков Хаганы, что он мирно идет мимо без намерения кого-нибудь обидеть, но если на его солдат случится хоть одно нападение, то он без гнева и пристрастия сотрет с лица земли все близлежащие поселения «богоизбранного» народа. И так будет до тех пор, пока нападения не прекратятся. Авторитет у Роммеля имелся вполне конкретный, поэтому все заинтересованные люди поверили в это предупреждение, и ни одного нападения не случилось.

Миновав Палестину, частная военная компания «Африка» вступила в Сирию, где, по согласованию с местными властями, первым делом посетила порт Тартус, чтобы принять несколько кораблей с материальным снабжением и пополнением людьми, после чего передислоцировалась в район Алеппо. И сразу же туда для переговоров прибыл лидер курдского сопротивления Мустафа Барзани и его старший, но менее известный брат Ахмед. Мустафа Барзани – это военный гений и харизматический лидер, такой же, как Лис Пустыни, а Ахмед – всего лишь его старший брат. По плану «Агамемнон» эти двое должны были сделать больно, и очень больно, не только туркам, но и англичанам. Поблизости от советских границ не должно остаться никаких британских колониальных владений. Курдистан, как и сказал советский вождь, должен быть единым и свободным. И ни у потомков осман, ни у британцев, не будет никакой возможности помешать исполнению этих планов владыки большевистского полумира. По обе стороны турецко-иранской границы курдам есть что предъявить людям, считающимися сейчас хозяевами положения, тем более что с больших белых самолетов в районах активной деятельности отрядов пешмерга[3] уже сбрасываются парашютные контейнеры с оружием, боеприпасами, медикаментами и средствами связи. В Анкаре, конечно же, встревожились от всего происходящего, ведь одновременно со всеми этими действиями Сталин резко нарастил свои группировки в Болгарии, Закавказье и Иране. Даже с учетом отправки экспедиционной группировки за Врата, после разгрома Германии у советского командования в наличии оказалось просто неприлично большое количество войск. Острый запах последней войны, после которой не будет уже ничего, витает над обреченной Турецкой республикой.

А вот для Роммеля самое главное заключается в том, что это его последняя операция в родном мире. Как только все закончится, и Турция будет повержена, частная военная компания «Африка» погрузится на пароходы, чтобы через Мариуполь отправиться к Донецким Вратам для переправки в Германию двадцать первого века. К тому времени там сложатся все условия для осуществления плана «Одиссей». От осознания масштаба грядущей задачи этого незаурядного человека время от времени пробивает острый мандраж, ведь фактически ему предписана роль нового Моисея, спасителя немецкого народа из американской неволи.

Но, как бы то ни было, часы исправно, до последней секунды, отсчитали то время, которое для турецкой республики могло считаться предвоенным. Ровно в шесть часов утра загрохотала артиллерия на болгарско-турецкой границе. Главный опорный пункт турецкой армии на этом направлении – город Эдирне-Андрианополь, через который проходят железная дорога и шоссе, связывающие Европу со Стамбулом. А дальше ситуация развивалась по законам жанра, тем более что командовал во Фракии маньяк сокрушительных таранных ударов генерал Жуков. Прямо напротив Эдирне, где турецкая армия спешно возводила узел полевой обороны, наносила удар девятая армия генерала Глаголева, усиленная артиллерийскими частями РВГК, год назад помогавшими взламывать германскую оборону под Невелем, а также кое-какой трофейной техникой, в том числе 600-мм самоходными мортирами «Карл» и «Ева». И было зрелище этой артподготовки столь ярким, шумным и эффектным, что привлекло к себе все внимание турецких генералов.

А зря это они так. Когда имеешь дело с людьми, учившимися непосредственно у «марсиан», за руками следить надо внимательнее, а то пропасть могут не только серебряные ложки. Одновременно с таранным ударом 9-й армии начали наступление 6-я армия, выступившая из района Малко-Тырново на Кыркларели-Бабаэски, а также 18-я армия, форсировавшая Марицу-Мерич в районе Ипсалы и своими кавалерийскими подразделениями стремительно рванувшаяся в направлении Текиржаг-Чёркезкей. И одновременно с этим в тыл врага, перерезая трассу Эдирне-Люлебугаз, еще затемно вертолетами выбросили десантно-штурмовую бригаду под командованием прославленного в ином мире майора Цезаря Куникова. Десантники были вооружены по принципу «кашу маслом не испортишь»: станковыми и крупнокалиберными пулеметами, автоматическими гранатометами, а также противотанковыми ракетными комплексами устаревших для двадцать первого века моделей. Также, в качестве средства усиления, на уже готовый плацдарм вертолетами Ми-26 была доставлена батарея ЗСУ-23 (самодельный гибрид МТ-ЛБ и ЗУ-23 «рогатка»).

Схема Фракийской операции скорее напоминает не классические клещи, а ножницы, когда ударные группировки не встречаются во вражеском тылу, а заходят друг за друга. Зато у турецкого командования положение похоже на тришкин кафтан, когда дыры повсюду, и штопать их уже нечем. Основная группировка в триста тысяч штыков, при артиллерии, которой командует лично фельдмаршал Фавзи Чекмак, расположена в Эдирне, еще сто тысяч и единственная в Турции бронетанковая бригада дислоцированы в городе Люлебугаз. Направление на Ипсалу прикрывают пятьдесят тысяч аскеров старших возрастов и еще пятьдесят тысяч составляют пограничную стражу и жандармерию. К турецкому счастью, население на этих территориях вполне лояльное, так как от всех греков и болгар удалось избавиться еще двадцать-тридцать лет назад.

Удар был тем более неожиданным, что пришелся на время очень плохой погоды. Низкая облачность, снег с дождем и сильный ветер до предела должны были затруднить наступательные операции. Но поди ж ты: тяжелая артиллерия гремит не переставая, вдребезги разнося полевую оборону, следом за огневым валом движутся тяжелобронированные машины разграждения (модернизированные КВ-1) и массивные артсамоходы с крупнокалиберными пушками, поддерживающие отряды штурмовиков, и только следом за ними наступают танки и пехота. И это все, что Чакмак-паше известно на данный час, потому что советский десант в тылу сделал невозможной посылку курьеров, проводные линии связи перерезаны, а радиостанция не принимает ничего, кроме шипения и свиста.

А на других участках для турок все складывается отвратительно. И если 6-я армия в основном сражается со скверными погодными условиями в зимних горах, используя для этого те же самые машины разграждения, то у 18-й армии все веселее. Пограничный мост через Марицу-Мерич достался советско-болгарским войскам практически неповрежденным, и после того, как передовая механизированная бригада сбила приграничный заслон, к полудню овладев Ипсалой, вперед пошли кавалерийские корпуса Доватора и Белова. И туркам уже нечем их сдерживать.

На Кавказском направлении ситуация развивалась аналогично, только там перевес сил Красной Армии над турками был еще более значительным, чем во Фракии, поэтому наступления на Трабзон (вдоль берега Черного моря), Ардахан и Карс развивались в темпе «двадцать километров в сутки». Сказывалось тотальное превосходство Красной Армии в артиллерии и авиации, а также на скорость операции существенно влияло вертолетное десантирование горнострелковых частей на направлениях главных ударов, в силу чего отступающие от границы войска противника оказывались в положении «между молотом и наковальней», и погибали или сдавались в плен до последнего человека.

На направлении ударов частей Красной Армии, дислоцированных в северном Иране и в полосе ответственности частной военной кампании «Африка» регулярных воинских частей турецкой республики не было вовсе, а имелась только военизированная жандармерия, предназначенная подавлять волнения местного курдского населения. И абсолютно безразлично, как будет уничтожен жандармский блокпост из мешков с песком: влепит ли в него бомбу перевернувшийся через крыло германский «Штукас», или же его накроет пакетом РС-82 советский штурмовик «Чайка». Результат в любом случае будет одинаковый: разбросанные изуродованные трупы жандармов и дорога, открытая для продвижения кавалерийских и механизированных частей, вместе с которыми идут очень злые бойцы «пешмерга». Все еще только начинается, но уже ясно, что в дальнейшем ничего не останется таким, как прежде.

6 января 1943 года. Полдень. Турция. Анкара. Площадь Кызылай. Дворец президента Турции «Чанкая»

Президент Турецкой республики Исмет Инёню, урожденный Мустафа Исмет-паша

Президент Иненю молча смотрел на пылающий в камине огонь, и мнилось ему, что это пламя пожара, в котором сейчас сгорает Турецкая республика. Большевистский падишах Сталин не ограничился наступлением на Стамбульском и Кавказском направлении, у него нашлись ресурсы для того, чтобы поджечь государство осман буквально со всех четырех сторон, и даже мерзавец Роммель не остался в стороне от этого дела. Прогулявшись по британским владениям непринужденной походкой разбойника с большой дороги, Лис Пустыни вышел в Сирию, и уже оттуда, со стороны Алеппо, совершенно беспрепятственно вцепился острыми зубами в турецкий зад. У этого нового кондотьера имеется прекрасно вышколенное и вооруженное войско, которому разрозненные подразделения жандармерии не в состоянии оказать никакого сопротивления.

И что хуже всего, вооруженное вторжение со стороны Сирии и оккупированного советскими войсками северного Ирана спровоцировало массовое восстание на всех курдских территориях. В настоящий момент у Турецкой республики для подавления этого восстания нет ни одного лишнего солдата или жандарма, и курдские вожди об этом знают. В воздухе над приграничными районами, которые вдруг разом стали прифронтовыми, господствуют советские и роммелевские самолеты, с особым азартом охотящиеся за грузовым и даже легковым автотранспортом. В этих нищих краях автомобиль может принадлежать либо армии с жандармерией, либо иным государственным службам, а местные жители, вне зависимости от их достатка, обходятся гужевым транспортом, в основном арбами, запряженными парой неприхотливых осликов. Поэтому русские, немецкие и итальянские пилоты, атакуя передвигающиеся по дорогам автомашины, не боятся ошибиться и поразить непричастных ни к чему гражданских лиц.

Потери страшные: прошел всего один день, а Турецкая республика уже истекает кровью. При этом президент Иненю понимал, что его слова о том, что пусть сначала русские возьмут Стамбул, и только потом можно вести с ними переговоры, были довольно глупыми и самонадеянными. Практически сразу, как Нуман Меменчиоглы передал в Москву ноту с отказом от выдвинутого Сталиным ультиматума, генерала Рокоссовского на Фракийском направлении сменили на генерала Жукова, в германском генералитете имеющего неофициальное прозвище «Смоленский мясник». Этот генерал, талантливый выученик «марсиан», отличается особым пристрастием к уничтожающей огневой мощи тяжелой артиллерии и считается мастером проведения операций на полное уничтожение войск противника. Была группа армий «Центр» – и вот ее уже нет нигде, а есть бесчисленные ряды березовых крестов в русских полях.

Уже в тот момент, когда Иненю узнал об этой подмене, в душу ему закралось нехорошее подозрение, но он старался гнать его подальше. Впечатляло и то, как Сталин готовился к этой операции – обстоятельно и не спеша, собирая со всех Балкан всех тех, кто хотел бы отомстить туркам за былые страдания и унижения. И не только с Балкан. Роммель привел с собой отряды арабских удальцов, желающих покуражиться над турками за былое угнетение и пренебрежение, и уже в Сирии к нему присоединились курдские головорезы. А в составе советского Кавказского фронта имеется большое количество армянских добровольцев, не забывших про пятнадцатый год. Не стало для турецкой разведки тайной и прибытие к Эдирне артиллерийских полков особой мощности, включая трофейные германские образцы. «Смоленского мясника» снабдили всем необходимым инструментарием для того, чтобы не только по всем правилам забить турецкого быка, но и разделать тушу на порционные куски.

Но телеграфировать в Москву о том, что он передумал и готов согласиться на все выдвинутые условия, для Иненю тоже было немыслимо, хотя бы потому, что в таком случае неизбежен военный переворот. Какие-нибудь молодые и прогрессивные офицеры с европейским образованием свергнут и расстреляют нынешнюю власть – только для того, чтобы все так же втравить Турцию в войну, которую ей не пережить. С законным президентом, в последний момент взмолившимся о пощаде, русский падишах разговаривать, возможно, будет, а с главарями хунты уже точно нет.

Фельдмаршал Фавзи Чекмак бесследно сгинул в Эдирне; в настоящий момент известно только, что город окружен советскими и болгарскими войсками, и там днем и ночью идут бои, сопровождающиеся канонадой орудий особо крупного калибра, что слышна издалека. Бронетанковая бригада, попытавшаяся из Люлебугаза прорваться на выручку осажденной в Эдирне группировке, в полном составе сгорела на большевистском заслоне, расстрелянная мощным и дальнобойным «марсианским» оружием. На южном направлении наступающая от Ипсалы группировка русских еще вчера вечером овладела населенным пунктом Кешан, расположенным в тридцати километрах от границы, и выдвинула авангарды еще на десять-двенадцать километров дальше к востоку. А еще президента Иненю интересовало, каким образом врагу удалось взять под контроль заминированный пограничный мост через Мерич – была это работа тюркоязычных диверсантов, одетых в турецкую военную форму, или же банальный бакшиш в руки пограничному начальнику.

Впрочем, о том, что Стамбул обречен, Иненю знал с самого начала. Слишком уж несопоставимы были силы сторон, численность войск, качество вооружения и боевой опыт. И даже неважно, сколько времени понадобится войскам генерала Жукова для завершения операции – месяц или всего неделя. При султанах утрата Стамбула была бы для турецкого государства катастрофой, а сейчас этот город уже потерял свое сакральное значение. Гораздо хуже то, что происходит на востоке. Там почти половина страны находится под угрозой восстания курдов, и, что хуже всего, и русские комиссары, и Роммель эти настроения поощряют.

Нуман Меменчиоглы, прибывший по вызову в президентский дворец, подтвердил эти подозрения.

– Скорее всего, – сказал он, – после нашего отказа подчиниться господин Сталин решил полностью стереть турецкое государство с лица Земли. Все имеет свою цену, и излишнее упрямство тоже. Если первоначальный план нашего добровольного перевоспитания предусматривал, что мы войдем в состав советской системы целиком, то теперь, когда уже пролилась кровь, нас будут нарезать на куски, возвращая болгар во Фракию, армян – в Западную Армению, и греков – в Измир. А курдов и возвращать никуда не надо – они и так занимают почти половину нашей территории. Скорее всего, турецкими останутся только окрестности Анкары, и не более. Не стоит опасаться только уничтожения нашего народа или его изгнания с родной земли. Первое вообще не в стиле русских, а для второго тут у нас совершенно недостаточная степень ожесточения. Вот если даже после военного разгрома мы продолжим упрямиться и будем оказывать подпольное вооруженное сопротивление, тогда турецкую нацию могут разбросать по необъятной России, по одной семье на деревню, с приказом выучить русский язык, принять большевистскую веру и жить как все. Да вы и сами знаете, что любой султан времен расцвета Османской империи поступил бы точно так же с непокорным народом, и только в крайнем случае приказал бы истребить упрямцев до последнего человека. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее уверяюсь в том, что первоначальный план господина Сталина был пределом человеческой доброты и гуманизма, и с каждым днем войны условия, которые он предъявляет потомкам осман, будут становиться только хуже.

– И что же, – спросил президент Иненю, – вы считаете, что мы должны просить пощады у красного падишаха прямо сейчас?

– Сейчас рано, – покачал головой Нуман Меменчиоглы. – Господин Сталин от нашей капитуляции, конечно, смягчится, а вот наш буйный и, прямо сказать, кровожадный народ такого не поймет, свергнет нас и убьёт. А в результате будет то же самое, от чего мы стремились убежать. А в тот момент, когда наши люди поймут, что взвалили на себя ношу не по силам, никаких просьб с нашей стороны уже не потребуется, потому что все свершится само собой, и всякое подобие организованного сопротивления будет сломлено. В лучшем случае от нас с вами потребуются только подписи на акте безоговорочной капитуляции, который потом можно будет сдать в музей русских побед. Чакмак-паша ведь не просто так отправился в войска на самое горячее направление – во Фракию. Если он падет в бою с неверными, то сразу попадет в рай к гуриям как борец за веру. Чик – и уже там, в окружении вечных девственниц, в то время как мы с вами тут будем мучиться, пытаясь совершить невозможное.

После этих слов министра иностранных дел в кабинете президента Турецкой республики наступила тишина. Ни Иненю, ни Нуман Меменчичиоглы не видели хоть сколь-нибудь достойного выхода из сложившегося положения. Более того, помимо своей воли они оказались вовлечены в поток бурных событий, который швыряет их туда-сюда, не спрашивая, чего они хотят, а чего нет.

– Все, что ни делается, происходит только по воле Аллаха, – сдавленным голосом произнес президент, – и не нам, слабым людям, противиться тому, что решил Всевышний, разгневавшийся на потомков осман…

В ответ министр иностранных дел только скорбно промолчал, ибо не видел никакого смысла в том, чтобы комментировать очевидное. Открыв полтора года назад Врата между мирами, Всевышний выразил свою волю, чтобы ничего не осталось таким, каким оно было прежде, – и вот волны изменений докатились и до Турции. Нуман Меменчиоглы уже решил, что когда он вернется в свой дом, то сразу же примет яд, который убьет его максимально быстрым и безболезненным способом, потому что у него нет никакого желания ставить свою подпись на бумагу, означающую окончательную ликвидацию турецкого государства. Такая историческая роль не для него.

7 сентября 2019 года, город Вильнюс и окрестности, ближние и дальние

Еще пятого сентября наступающие с севера советско-российские войска в районе населенного пункта Электренай перерезали дорогу между Каунасом и Вильнюсом, а с шестого числа столица Литвы оказалась в плотной осаде, так что и мышь не проскочит. Впрочем, и до этого дня тропами лесных братьев покинуть город могли только местные, у кого на окрестных хуторах и в мелких населенных пунктах имелась родня или хотя бы знакомые. Российских и белорусских релокантов эта возможность не касалась в принципе. Люди они не местные, языка не знают, и вытаскивать их, рискуя жизнью, никто не будет. А этой пустоголовой публикой Вильнюс был набит как верша глупыми карасями. Впрочем, это была проблема исключительно самих этих людей. Ни одна из сражающихся сторон не принимала во внимание их интересы. Для одних они были обузой, для других добычей, интересной и не очень.

Штурм начался еще во второй половине дня шестого сентября, когда передовые штурмовые отряды, продвигавшиеся с северного направления, зачистили от легковооруженных ополченцев, в основном местных жителей, пригородные поселки и вышли на непосредственные подступы к многоэтажной застройке. И в тот же день российско-белорусские воска, наступавшие со стороны Лиды, завязали бои за Вильнюсский аэропорт. Еще два года назад российские генералы упали бы в обморок от одной только мысли, что им придется штурмовать город с шестисоттысячным населением. Но, отвоевав за Вратами почти полтора года, они набрались здоровой наглости и амбиций, сняли с полок запыленные за семьдесят лет методички с опытом четырех лет победоносной войны в собственной истории, воспользовались сами и поделились с советскими товарищами.

Штурмовиков товарищ Сталин готовил на совесть, в основном на тот случай, если после смерти Гитлера Германия не сдастся, а, объединившись с англичанами, продолжит войну против СССР. Вот тогда каждый крупный город должен был стать ареной жестоких уличных боев за каждую улицу и за каждый дом. Правда, на той войне этот опыт пригодился только эпизодически, ибо Смоленское сражение, с которого начались штурмовые войска, протекало в основном в чистом поле, да и в других местах почти до самого конца удавалось избегать сражений за крупные города. Необходимость задействовать штурмовые бригады возникла только во время Восточнопрусской наступательной операции при штурме Мемеля, Кенигсберга и Данцига, превращенных германским командованием в города-крепости. Потом, уже на этой стороне Врат, советские штурмовые бригады помогли сломать оборону националистов в Николаеве, Кривом Роге и Днепропетровске, а через некоторое время часть из них поучаствовала в зачистке до белых костей города Хельсинки.

И теперь перед ними лежит древний Вильнюс, заросший по самые уши русофобией, антисоветчиной и каким-то хтоническим цеевропейским самомнением. А ведь во времена Ржечи Посполитой в той же Франции поляков и литовцев не считали за цивилизованных людей, а воспринимали как белокожих дикарей, ничем не лучших, чем чернокожие и краснокожие. За все надо платить, и за роль заводилы активной антироссийской политики в том числе, ведь это именно Литва с девяностого года была в первых рядах борьбы за европейскую идентичность, а Эстония и Латвия ей только поддакивали. А то как же – ведь у Литвы была когда-то своя государственность (которую та, правда, профукала, вступив в унию с Польшей), а две остальные прибалтийские страны после крушения Российской империи были созданы странами Антанты из дерьма и палок на пустом месте.

Впрочем, бойцам советских штурмовых бригад вся эта история была глубоко параллельна. Им приказали взять этот город штурмом, и они это сделают, невзирая ни на что. Местное население для них, как и в родном мире, это всего лишь пособники нацистов. К женщинам и детям приказано проявлять гуманность, если, конечно они не вооружены и не оказывают сопротивления, а мужчин, буде они сдадутся в плен, следует проверять на участие[4] в боевых действиях. При этом выявленных боевиков в штатской одежде приказано считать участниками незаконных вооруженных формирований и помещать отдельно от настоящих военнопленных, по всем правилам обмундированных в форму регулярной армии Литвы или любой из стран НАТО.

Ну и генерал-майор Черняховский, командующий штурмующим город сводным ударным корпусом предъявил запертым в Вильнюсе остаткам литовской армии ультиматум в суворовском стиле: «Сдавайтесь или будете уничтожены!»

Едва рассвело, в воздух взвились жужжащие разведывательные квадрокоптеры и тяжелые БПЛА самолетного типа, несущие на себе станции лазерной подсветки для реактивных снарядов, оснащенных комплексом самонаведения «Угроза», а также всего комплекта корректируемых минометных мин и артиллерийских снарядов. На крышах многоэтажных домов, где уже заняли позиции вражеские снайперы, расчеты ПТРК и даже минометчики, разорвались первые мины. И в то же время зависшие низко над лесом ударные вертолеты, оснащенные комплексами противоснайперской лазерной разведки, осматривали ряды окон, обращенных в сторону позиций советско-российских войск. Особое внимание – раскрытым настежь окнам: не блеснут ли в темноте проемов линзы оптических приборов.

Несколько пусков противотанковых ракет – и советская штурмовая пехота выходит из-за прикрытия стволов деревьев. В большинстве случаев расстояние от опушки леса до домов – двадцать-сорок метров: дистанция пистолетной стрельбы или плевка из ранцевого огнемета. Атакующих уже ждут, на нижних этажах раскрываются окна, и начинается истеричная стрельба из всех стволов, вплоть до пистолетов. В ответ первая волна штурмовиков рывком бросается вперед, к обещающей безопасность стене здания, а второй эшелон бьет по обозначившимся огневым точкам из стрелкового оружия, подствольных гранатометов и тех самых ранцевых огнеметов. Последнее – самое страшное, потому что помещение, в которое попал плевок жарко пылающей огнесмеси, тут же охватывает яростно ревущий пожар.

Но это еще только начало; впереди у штурмовиков внутренние дворы, где перекрестная стрельба ведется из каждого окна и с каждого балкона. В дело идет все: штурмовые самоходки СУ-122, СУ-152 и СУ-208, лобовая броня которых плотно увешана плитками динамической защиты. Тяжелые фугасные снаряды обрушивают стены многоэтажных домов, открывая штурмовой пехоте дополнительные входы, не предусмотренные планом здания. Этих монстров советского танкопрома, выпущенных вместо бесчисленного количества тридцатьчетверок и КВ, плотно опекают бойцы штурмовых бригад, и любой литовский солдат с гранатометом, показавшийся на открытой местности или балконе дома, тут же становится мертвым.

Ворвавшись внутрь дома, штурмовая пехота ведет себя бесцеремонно и безжалостно, при необходимости подрывая внутренние перегородки и убивая при малейшем намеке на сопротивление. Этаж за этажом, дом за домом, улица за улицей: кровавая мясорубка городского штурма покатилась от окраин к центру города, не делая перерывов ни на обед, ни даже на ночь. Имеются, конечно, в ходе штурма убитые и раненые штурмовики, подбитые самоходки и даже сбитые вертолеты огневой поддержки, но силы обороняющихся и их решимость биться до последнего человека тают гораздо быстрее наступательной мощи атакующих.

И нет у остатков литовской армии и никакой надежды на помощь извне, потому что к полудню седьмого числа значительно меньшая советская группировка дотла зачистила город Каунас, который защищали только легковооруженные местные ополченцы. В охрану концлагерей эти, с позволения сказать, «солдаты» еще годились, а вот сражаться против железнобоких сталинских берсеркеров не могли ни в каком виде. К тому же польская армия мирного времени, на которую прежде возлагались все надежды, в полном составе увязла в боях за вожделенные «Всходние Кресы» в Белоруссии и под натиском контратакующих советских и белорусских частей уже сделала свои первые шаги назад. А в Калининградской области и западной Литве уже скопилась мощь, способная в течение самого короткого времени обрушить и Польскую республику.

В Варшаве об этом знают, а потому озабочены сохранностью собственной шкуры, а не помощью уже проигравшему союзнику. Союзники по НАТО готовы оказывать поддержку только без непосредственного участия в боях, а объявленная всеобщая мобилизация приносит не столько пополнение живой силой, сколько всеобщий хаос. Мало кто из поляков мужского пола, находящихся в здравом уме и ясной памяти, хотят сложить свои головы за Польшу от моря до моря имени пана Дуды. Выкрикивать на митингах националистические лозунги и заливать краской памятники советским солдатам-освободителям эти люди еще согласны, а вот кидаться в пасть оскалившему зубы русскому медведю не хотят категорически. В прежние времена народ рванул бы подальше от войны в Германию, Голландию и Великобританию (мол, мастеровитые сантехники нужны везде), но сейчас Западная Европа закрыта на карантин, и границы заперты на мертвый замок, так что поток беглецов устремился в сторону чешской и словацкой границы. Из этих стан относительно несложно можно попасть в Венгрию, а она с недавних пор с русскими не воюет. И это обстоятельство бесит пана Дуду сильнее всего прочего. Он, сделав Польшу любимой женой Вашингтона, хотел вознести этих людей на вершину мировой славы, а они бегут от своего счастья как от огня.

К тому же в Польше имеется такая неподъемная обуза, как украинские «беженцы», правдами и неправдами выбравшиеся с территории своей страны тогда, когда там только начали летать туда-сюда русские ракеты. В армию это быдло не призовешь, даже если это мужчины в самом расцвете лет, и работать не заставишь, ибо запросы у них как у британской королевы. А еще им требуется платить пособия, оплачивать жилье и сдерживать все нарастающий гнев аборигенов, готовых палками гнать этих курв обоего пола обратно на Украину прямо в зубы Путину и Сталину. Это пана Дуду тоже бесит, правда, чуть меньше, чем положение с мобилизацией. Он бы и сам разогнал этих холопок и холопов на все четыре стороны, но пан Пенс требует держать этих людей у себя, и даже обещает оказать Польше помощь финансовыми траншами и оружием, как стране, сражающейся с мировым коммунизмом и глобальным союзом автократий. А деньги и оружие пану Дуде нужны, и даже очень, ведь это главные ресурсы войны, и именно они у небольшой страны первыми подходят к концу.

9 сентября 2019 года, город Вильнюс, вечер, где-то среди развалин

Светлана Тихановская-Пилипчук, она же лидер «народных» масс, она же пани почти президент, она же Света-котлета

Два дня и две ночи продолжался ожесточенный штурм Вильнюса самыми отборными сталинскими головорезами. Как только война приблизилась к нашему дому, мы с детьми и наши соседи, которые еще оставались в городе, укрылись в подвале и молились о том, чтобы нас не завалило намертво обломками стен, ведь в таком случае выбраться без посторонней помощи мы бы не смогли.

В нашем доме укрепились подразделение литовской армии и ополченцы, а большевики и их российские союзники, жалея жизни своих солдат, расчищали им дорогу тяжелыми бомбами и выстрелами штурмовых орудий. Это был просто ад. Мы слышали, как снаряды попадают в наш дом – от этого наш подвал сотрясался, и женщины взвизгивали, каждый раз ожидая, что обрушится потолок. А я в эти моменты зажмуривалась и, обняв плачущих детей, шептала: «Все будет хорошо… Все будет хорошо…»

В итоге дом наш был превращен в развалины. От него остались лишь стены. Пустые глазницы окон и разрушившиеся балконы, копоть на стенах напоминали мне кадры какой-то жуткой кинохроники.

«Неужели это все происходит на самом деле?», – думала я, испытывая ужас обреченности.

И неизменно ко мне приходили мысли, что среди тех, кто заварил эту кашу, была и моя персона. И потому, когда в моменты самого дикого страха мне хотелось воскликнуть: «За что?!», я прикусывала язык, понимая, что это кара. За мою безграничную глупость, обернувшуюся предательством.

Местные смотрели на меня волчьими глазами. Казалось, что они готовы разорвать меня. Ненависть просто светилась в их глазах, и они ее не скрывали – ведь именно я своим безответственным поведением и глупыми речами позвала сюда безумных сталинских берсеркеров, а следовательно, стала причиной всех их несчастий. Еще пару месяцев назад они жили обычной мирной жизнью, в полном убеждении своего европейского превосходства над бульбашами и москалями, и надеялись, что так будет продолжаться вечно, потому что их драгоценная Литва является членом ЕС и НАТО. Но потом случилось то, что случилось, и моя глупая самонадеянность сыграла при этом не последнюю роль, и вот теперь мы все вместе сидим в подвале, трясемся от страха и тихо ненавидим друг друга.

Кто на самом деле мои соседи, я и знать не знала. Я всегда смотрела на них свысока. Они же обычные, а я – народный лидер, почти президент! Прежде мне казалось, они благоговеют передо мной. Они любезно улыбались мне, приветливо кивали…

Но какими же они оказались гарпиями!

Как-то раз после одной из атак одна молодая, похожая на крысу, литовка с белесыми глазами и такой же белесой гулькой из трех волосин на макушке, обличающе указывая на меня длинным пальцем, сказала на плохом русском:

– Это ты во всем виновата! Ты нам сделала вот это все… Ты думала, что такая же, как мы? Думала, что ты настоящий президент? Да если б ты не была глупой курицей, твои русские не пришли бы нас сейчас убивать!

Мрачная толпа ее товарок недобро смотрела на меня. Мне показалось, что литовка сейчас вцепится мне в волосы. Потом пожилая женщина стала ей что-то говорить на своем языке, отчего на лицах остальных женщин появились глумливые усмешечки. Та опустила свой палец, что-то резко ответила и, бросив в мою сторону короткое литовское ругательство, отошла.

Наверное, тетка сказала ей что-то вроде: «Оставь ее в покое, ей все равно подыхать по приговору ее диктатора, так дай ей испить свою чашу сполна. Мы, может, и выживем, а вот когда ее поймают сталинские головорезы, жизнь в подвале покажется ей раем».

Наконец над нашими головами перестали греметь взрывы и звучать выстрелы. Это был миг короткой благодати, когда я поняла, какое это счастье – не слышать этих страшных звуков, когда каждый раз прощаешься с жизнью. Война двинулась дальше – туда, где у Литовской республики еще оставались живые защитники. А мы остались живы и невредимы. Правда, все наше имущество было утрачено. Люди, сидящие рядом со мной, обменивались горестными репликами, очевидно, обсуждая, где они будут теперь жить и что есть. И снова начались косые взгляды в мою сторону… Я догадывалась, что та самая злобная литовка снова разгорелась ко мне гневом и опять готова обрушить на меня свое негодование, чреватое очень неприятными последствиями. Она могла выцарапать мне глаза, выдрать волосы. Избить, покалечить… Что ж, это, конечно, ерунда по сравнению с тем, что меня ждет, но ведь все это будут видеть мои бедные дети…

Я не сомневалась, что до этого дойдет, но тут в дверь в наш подвал раскрылась. Нас облил свет мощного фонаря, отчего мы, привыкшие к полумраку, зажмурились. Но потом мы разглядели визитера – это был русский солдат в бронежилете и каске-сфере. Он показался мне огромным и устрашающим, и мое тело стала бить непроизвольная дрожь. А он тем временем неторопливо и внимательно разглядывал нас, и, убедившись, что тут нет никаких солдат и вообще мужчин, удовлетворенно кивнул и, так ничего и не произнеся, захлопнул дверь с обратной стороны.

Мы не знали, что думать и что это значит. А главное, чего ждать дальше. Литовки взволнованно защебетали на своем языке, а я принялась успокаивать детей, которые встревоженно спрашивали: «Нас теперь убьют?». Когда я отвечала, что, конечно же, не убьют, то испытывала что-то похожее на стыд или на так называемый голос совести… Почему они об этом спрашивают? Ведь русские детей не убивают. Что-что, а в этом они щепетильны, и можно быть уверенной, что мои малолетние дети не станут отвечать за то, что наворотила их мать.

– Но ведь они разбомбили наш дом! – сказал сын, в то время как дочь снова задремала у меня на руках.

– Это всего лишь дом, сынок, – ответила я. – А людям они не причинят вреда, если эти люди… ээ… не причинили вреда им.

– Русские плохие! – упрямо произнес сын. – Они устраивают войну и все разрушают, чтобы люди жили на улице как вонючие бомжи!

– Сынок, не надо так… – стала я шептать ему, пораженная такой эмоциональной тирадой. – Никогда не говори русским, что они плохие… Потому что это неправда…

– Нет, это правда! – выкрикнул сын. – Ты теперь больше не президент, да, мамочка?

– Да, – согласилась я, и словно груз с души моей свалился. – Я никогда им и не была. Просто играла…

– Играла? – сын посмотрел на меня, удивленный моими словами, а потом сказал: – А это хорошая игра?

– Нет, солнышко, – тихо ответила я, в этот момент до конца осознав, как бесконечно дорога мне моя семья. – Я думала, хорошая, но это оказалась очень плохая игра. Видишь, чем она закончилась… Никогда не играй в такую игру. Обещаешь?

– Обещаю… – Сын серьезно кивнул и крепче прижался ко мне. Из глаз моих хлынули беззвучные слезы.

Хоть визитер с фонарем не сказал нам ни слова, мы как-то догадались, что нам пока лучше не выходить. И мы сидели и ждали неизвестно чего.

И вот часа через два дверь в наш подвал снова открыла чья-то уверенная рука. На этот раз это были очень необычный «гость» – настолько, что литовки буквально остолбенели и, недоуменно моргая, глазели на него; при этом гамма эмоций на их лицах была весьма разнообразной: от изумления до мистического ужаса. Солдат, что зашел к нам в подвал, выглядел почти так же, как сотрудники НКВД из исторических фильмов: в фуражке с синим верхом, одетый в подпоясанный ремнем ватник защитного цвета и вооруженный автоматом ППШ.

Он бодро и по-хозяйски обвел нас внимательным и довольно веселым взглядом. Затем, сделав несколько театральный жест в сторону выхода, сказал (почему-то по-немецки):

– Ком, фрау, ком!

Затем он добавил с каким-то насмешливым торжеством:

– Цигель, цигель, ай-лю-лю!

Мы обреченно повиновались победителям. И когда каждая из нас выбиралась на поверхность, ее с ног до головы освещали мощным фонарем, так как солнце давно село, и был уже глубокий вечер, а бойцы, одетые так же, как и тот, первый, взирали на нас с мрачным удовлетворением.

И вот очередь дошла до меня, и мы с детьми оказались в луче яркого света. Я зажмурилась, и тут услышала изумленный возглас:

– Вот так номер, итить-колотить! Тащ лейтенант! Смотрите, какую жирную курицу нам удалось поймать!

Все было кончено… Меня опознали. Сразу. Слабая надежда на то, что мне удастся затеряться среди прочих женщин, себя не оправдала. У меня мелькала мысль как-то замаскироваться, но осуществить это уже не было возможности. Я, правда, была изрядно похудевшей, с остриженными волосами, без макияжа, и на голове у меня была серая спортивная шапочка. Да уж, яркая чернобровая брюнетка среди блеклых литовских дурнушек выглядит словно породистая сука среди дворовых мосек… Теперь меня отправят к Лукашенко на расстрел. Допрыгалась Света-котлета, досветилась фейсом в голубом экране, вдосталь наговорилась глупостей, а теперь пора платить за все…

Вновь на меня пахнуло могильным холодом… Я так и видела, как Лукашенко злорадно ухмыляется и потирает руки при известии о том, что его враг схвачен и скоро предстанет перед ним. Впрочем, какой из меня враг… Я никогда не хотела быть ни чьим врагом. Просто комплекс отличницы толкал меня к почестям и славе, при явном недостатке ума и критического мышления.

Дальше все было как во сне. Подошел лейтенант, оглядел меня, присвистнул, отдал какие-то распоряжения… Затем на меня надели наручники и вместе с детьми усадили в легковую машину, в то время как моих соседок с их детьми затолкали в кузов грузовика, сообщив, что они едут в полевой лагерь для перемещенных лиц. А мне, значит, теперь дорога совсем в другую сторону… И пока меня везут, есть время подумать обо всем.

Дети тормошат меня, но я отвечаю автоматически, только чтоб их не пугать. Сын больше не задает лишних вопросов, лишь насупился и смотрит в окно, а дочь обеспокоилась не на шутку. И, как заведенная, я повторяю: «Все хорошо! Наручники? Так положено для тех, кто проиграл игру в президента… Конечно, отпустят! Конечно, дадут новый дом! Конечно, увидишь папу…»

А сама я думаю совсем о другом… Я вспоминаю свою прошлую жизнь, еще до всех этих «высоких устремлений». Щемящую боль приносят мне эти воспоминания. И в этот момент словно откровение снисходит на меня: я вижу себя настоящей… Я вижу себя девочкой, которая любит животных и вечно тащит в дом бездомных котят. Я вижу себя подростком, борющимся с застенчивостью и робостью. Я вижу себя девушкой, мечтающей о прекрасном принце и большой дружной семье… Я вижу себя молодой мамой, целующей розовые пяточки первенца… Где тот поворот, который я прозевала? Каким образом я заблудилась? Когда холодные девять грамм остановят мое сердце, вместе со мной погибнут и та девочка, и тот подросток, и та девушка, и молодая счастливая мама… Мне жаль их, потому что он ни в чем не виноваты! Но они неотделимы от меня, и поэтому уйдут в небытие вместе со мной. А себя мне не жалко. Я заслужила. Я была невнимательна. Я не смотрела себе под ноги и следовала за коварным проводником, вкрадчивыми речами заманивающим меня в пропасть.

Усыпляюще урчит мотор, машина покачивается; дочка задремала, приклонив голову мне на плечо. С неудержимой скоростью бегут секунды мой жизни, и ни одну из них не вернуть, как не вернуть слова и поступки…

11 сентября 2019 года. Обстановка на Южном фронте

Южный фронт под командованием генерал-лейтенанта Рокоссовского перешел в наступление утром одиннадцатого сентября. Основная ударная группировка фронта – пятая армия генерала Потапова и подвижная мехгруппа генерала Катукова – были сосредоточены на левом фланге фронта в северо-молдавском выступе, на девяносто километров вдающемся вглубь вражеских боевых порядков. Во второй половине августа, когда российская армия проводила ликвидацию обезумевшего молдавского режима, у остатков Украины просто не нашлось свободных войск для того, чтобы оспорить кусок выморочной молдавской территории, который теперь становился плацдармом для последнего удара по государственному образованию «Бывшая Украина».

Собственно, сюда, за Врата, мехгруппа Катукова прибыла без техники, одним только личным составом. Исключение сделали только для штурмовых танкосамоходных и инженерных батальонов. В отличие от самоходок времен нашей Великой Отечественной Войны эти машины проектировались исключительно для поддержки пехоты при прорыве вражеской долговременной обороны. Все три типа машин имеют низкий профиль, как у танка Т-72, и мощное лобовое бронирование сплошным лобовым листом, который наклонен под острым углом и прикрывает собой мотор, место механика-водителя и гусеницы. В составе российской армии техники подобного назначения нет в принципе. Танк он всем хорош, но предназначен для решения совсем других задач. По эту сторону Врат самоходки и инженерно-штурмовые машины советского производства подвергли дополнительной модернизации, вдобавок к лазерным дальномерам, баллистическим вычислителям и датчикам ветра, повышающим точность стрельбы, установив системы динамической защиты «Реликт», комплексы активной защиты «Дрозд-М» и установки для запуска дымовых гранат «Туча».

Вся прочая техника, снятая с хранения и прошедшая восстановительный ремонт и модернизацию (танки Т-72Б3, ЗСУ «Шилка», БРДМ-2, БМП-2 и уже знакомые БМП-1 с боевым модулем «Кливер-3»), ожидала советских танкистов и мотострелков на этой стороне Врат. А все из-за того, что даже во Вратах с пропускной способностью однопутной железной дороги, работающей в реверсном режиме, трафик движения был рассчитан буквально посекундно, из-за чего не осуществлялся даже возврат товарных вагонов, которые, впрочем, для СССР тоже были не лишними. Впрочем, произошла эта переброска еще больше месяца назад, так что к началу сентября личный состав освоил новую технику и с нетерпением рвался в бой.

Участок фронта от Рыбницы на Днестре до плотины Кременчугского водохранилища занимала 37-я армия генерала Лопатина, в районе Кировограда усиленная штурмовыми батальонами и соответствующим нарядом российской тяжелой артиллерии «Гиацинтами», «Пионами» и «Малками». Отвлекающая операция по освобождению этого областного центра началась еще седьмого числа (одновременно со штурмом Вильнюса), и туда, на юг, сразу же потянулись последние украинские резервы, потому что «уронить» еще один город было немыслимо. Три дня ожесточенных боев, сопровождающиеся вклинениями советской пехоты в направлении Умани, убедили главкома ВСУ АТОшного мерзавца генерала Павлюка, что именно штурм Кировограда, ой простите, Кропивницкого, является предвестником генерального наступления российской армии на правобережье Днепра.

И как только он в этом убедился и расслабился, вперед с места в карьер рванулся Катуков, а вслед за ним двинулась армия генерала Потапова. От исходного рубежа до Тернополя по дорогам всего двести километров. В оперативной пустоте чистого прорыва механизированные части преодолеют это расстояние за один переход. После этого две механизированных бригады из пяти под командованием заместителя Катукова генерала Богданова останутся оборонять этот узел транспортных коммуникаций, а еще три бригады на следующий день пробегутся до Ровно, передать привет пану Павлюку, если тот еще раньше не намылится сбежать в Польшу.

Была в стремительности рывка на Тернополь еще одна хитрость. Впереди авангарда на технике в пиксельном камуфляже украинской армии при всех положенных опознавательных знаках двигалась специальная разведывательная рота, укомплектованная проверенными товарищами, сотрудниками НКВД родом примерно этих мест. Есть же в Советском Союзе и среди чистокровных малороссов люди, которых не соблазнить никакими петлюровско-бандровскими идеями. Те из них, что постарше, в свои детско-юношеские годы наблюдали «Свадьбу в Малиновке» не в кино, а в жизни, после чего пропитались отвращением ко всякой самостийщине. Чтобы эти идеи снова стали циркулировать в обществе, то прежнее поколение должно было полностью вымереть.

А далее все было делом техники. Стоит на дороге нацгвардейский блокпост или, к примеру, полицейский участок в небольшом городке, а после того, как через то место проехала спецрота, живых бандеровцев там не остается. Все мертвые, и никому ничего не надо – ни бакшиша, ни проверки документов. И ни у кого не дрогнула рука. А полчаса или час спустя там, спеша к Тернополю, уже проходит авангард подвижной группы генерала Катукова. Ревут дизельные моторы, лязгают гусеницы, мелко содрогается земля, и наблюдающие это апокалиптическую картину селяне покрепче запирают двери и оконные ставни. Никто из них не рвется сложить свою голову за самостийность. Конец прежнего мира близок, ну и пусть. При Советах жизнь тоже была не так плоха, как брехали пан Тягнибок и пан Чорновол. Главное, чтоб его, селянина, чья хата всегда с краю не трогали, и тогда он сумеет приспособиться к любой власти.

12 сентября 2019 года, 22:15 мск. Московская область, государственная дача «Ново-Огарево»

Присутствуют:

Президент Российской Федерации – Владимир Владимирович Путин

Министр обороны – генерал армии Сергей Кужугетович Шойгу

Начальник Генштаба – генерал армии Валерий Васильевич Герасимов

Секретарь Совета Безопасности РФ – генерал армии Николай Платонович Патрушев

– Примерно час назад, – сказал Шойгу, раскрыв бювар, – передовой батальон подвижной группы генерала Катукова ворвался на территорию подземного командного пункта украинской армии, расположенный в окрестностях города Ровно, но нашел этот объект покинутым личным составом и даже не заминированным. Как установила наша разведка еще в полдень генерал Павлюк вместе со старшими офицерами своего штаба сел в вертолет и огородами, то есть в обход основных районов боевых действий, вылетел в Польшу на авиабазу Жешув. Все остальное идет по плану: основные пути снабжения Винницкого режима со стороны его западных покровителей перерезаны, бандеровская армия, до которой уже дошла информация о глубоком прорыве, находится в смятении, есть сведения, что отдельные части бросают фронт и обращаются в безоглядное бегство куда-то в северо-западном направлении. Развал фронта и потеря управляемости налицо, и кончится все это только полным коллапсом, когда бежать будет уже некуда, и безоговорочной капитуляцией… Ядро Донбасской группировки украинской армии в подобной ситуации вело себя гораздо осмысленней, и на прорыв шло как организованная структура, а не набор частей и подразделений россыпью.

– Винницкое правительство тоже не демонстрирует образцов выдержки и вменяемости, – добавил генерал Патрушев. – Еще вчера, когда ворвавшиеся в Тернополь танкисты Катукова раздавили в этом городе немногочисленный украинский гарнизон, паны министры, бросая все, засобирались в дорогу. На сегодняшний день точное местоположение этого странствующего цирка неизвестно, предполагается, что он также обратился в бегство, пытаясь проскочить в обход нашего прорыва.

– И что же вы, Валерий Васильевич, раньше не прибили этих деятелей, как мы и договаривались? – с легкой укоризной спросил президент у Герасимова. – Сделали бы так, и проблем бы с ними сейчас не было.

– Не получалось у нас, Владимир Владимирович, – ответил начальник генерального штаба. – Аваков – тварь умная и очень пугливая, удар «Искандером» по Верховной Раде» запомнил хорошо. Собираясь вместе, эти деятели непременно прикрывались живым житом, чаще всего детьми детсадовского и младшего школьного возраста. Даже санкцию на ликвидацию в таком случае просить было неуместно. И на территории командного центра под Ровно тоже присутствовали дети – то ли живой щит, то ли заложники. Поэтому и вертолет с паном Павлюком наши истребители отпустили в Польшу, ибо не стоил он и его ближайшие подельники того, чтобы вместе с ними погибли бы дети, пусть даже насмерть отравленные бандеровской пропагандой.

– Аргумент засчитан, Валерий Васильевич, – сказал президент. – Не первый раз в нашей истории бандиты прикрываются детьми. Американцев подобный живой щит не остановил бы, тем более что и дети не их, но мы, русские, так не можем. Держите там где-нибудь поблизости специально обученных людей, которые знают, что нужно делать в таких случаях, когда негодяи прикрываются заложниками. И как только пан Аваков с подельниками будет обнаружен, пусть кончают с ними самым безопасным для окружающих способом. А теперь, коллеги, давайте поговорим о том, что у нас происходит на Прибалтийском фланге.

– Штурм Вильнюса уже закончен, и сейчас идет зачистка территории, – доложил Шойгу. – Одни кварталы придется серьезно восстанавливать или даже отстраивать заново, а в других не побило даже окон в домах. В общем и целом накал боев далеко не дотягивал до того, что имел место при штурме Николаева, Кривого Рога и особенно Днепропетровска. Контингент оказался не тот. Бандеровцы пять лет получали боевой опыт на своем АТО и теряли при этом человеческий облик, а литовцы в этой лиге новенькие. Одно дело – коллективно срать на могилы советских солдат, и совсем другое – иметь с ними дело живыми, здоровыми, прекрасно вооруженными и знающими, с кем и за что они сражаются. Что касается ударных группировок, то они заканчивают подготовку к следующему этапу операции. Пятнадцатого сентября группа войск, костяком которой являются Таманская и Кантемировская дивизии, из района Мариамполе нанесут удар в обход главной группировки польской армии на Сувалки-Белосток-Брест, а семнадцатого числа навстречу им из района Ровно выдвинется подвижная группа генерала Катукова, закончившая все свои дела на Западной Украине. Операцию можно будет считать успешной, если нам удастся защемить основные силы кадровой польской армии в Западной Белоруссии и вынудить их там к капитуляции или уничтожить. И в то же время группировка, основой которой является Севастопольская танковая дивизия и 144-я гвардейская мотострелковая дивизия, с территории Калининграда нанесут удар на Гданьск, лишая Польшу важнейшего порта на Балтийском море. И только когда будут завершены эти операции, освобождена Западная часть Белоруссии и ликвидированы всякие остатки украинской государственности, можно будет перегруппировать войска и планировать дальнейшие операции на польском направлении.

– Должен предупредить, – с хмурым видом произнес генерал Патрушев, – что там, за Вратами, в рамках стратегии зачистки от всех потенциальных союзников американского империализма прилегающих к Советскому Союзу национально-территориальных образований, товарищ Сталин еще несколько дней назад приступил к ликвидации Турецкой республики. И случилось это потому, что турецкий президент Иненю отказался выполнить ультиматум, требующий добровольного самореформирования в советский протекторат. Занимается турецким вопросом такой знатный специалист, как товарищ Жуков, поэтому вздумавшим повоевать туркам не светит ничего, кроме братских могил. В настоящий момент советские войска готовятся штурмовать Стамбул, и на этом война явно не закончится, потому что товарищ Сталин ничего не намерен оставлять на волю случая.

– И что же из этого следует? – спросил Путин.

– Наш Эрдоган, – ответил секретарь совета безопасности, – нам не друг и не враг, а себе на уме. С одной стороны, с коллективным западом у него весьма натянутые отношения, потому что там Турцию с удовольствием используют, когда им это надо, но не воспринимают ее как равноправного партнера. И в тоже время потомкам осман кружат головы мечты о Великом Туране, включающим в себя, в числе прочего, и российские регионы. Победа России на Украине и вообще в открытом противостоянии с Западом ставит на этой затее жирный крест. Мы теперь не только своих территорий не отдадим, но и вернем прежнее влияние на тюркоязычной части постсоветского пространства. И этот факт буквально сводит нашего партнера с ума. По счастью, прямых связей между той и этой Турциями нет, и мы по возможности стараемся сдержать проникновение в наш мир информации о последней турецко-советской войне. Но наши возможности по этой части не абсолютны, а потому однажды наш Эрдоган узнает о том, что творится в мире сорок третьего года, и его реакция в таком случае может быть непредсказуема.

– Вы считаете, что Турция разорвет с нами все связи? – спросил президент.

– Я считаю, что от обезумевшего Эрдогана следует ждать внезапного нападения – как на наш контингент в Сирии, так и на Крым и черноморской побережье, – ответил Патрушев. – Под наибольшей угрозой будет Севастополь, и к этому следует быть готовыми. Не исключено, что наши главные оппоненты из НАТО, добыв эти сведения силами своей разведки, опять постараются действовать чужими руками, изо всех сил подстрекая турецкого президента к внезапному нападению. С их точки зрения, чем больше конфликтов на нашей границе, тем лучше, в то же время для государства, совершившего нападение по своей инициативе, пятая статья устава НАТО становится недействительной.

– Если Турция совершит нападение на Российскую Федерацию, то бить ее надо исключительно ядерным оружием, – сказал генерал Герасимов. Он веско помолчал и обвел присутствующих тяжелым взглядом, после чего добавил: – И исключительно насмерть. Изъятие из этого правила можно сделать только для Зоны Проливов, которая пригодится нам самим.

Несколько секунд стояла тишина. Все переваривали предложение начальник генерального штаба, украдкой поглядывая на Верховного.

– А не слишком ли вы, Валерий Васильевич… решительны? – спросил, наконец, президент, вертя в руках карандаш. – Ведь в нашей практике по умолчанию принято, что ядерное оружие у нас как бы есть, но его в то же самое время нет, потому что применять его нельзя ни при каких обстоятельствах.

– У нас нет необходимых войск на то, чтобы воевать с Турцией конвенциональным оружием, – парировал тот. – С европейского направления мы не можем снять ни одного человека. Затевать всеобщую мобилизацию сейчас совсем не ко времени, да и вообще не нужно, когда есть средство, которое заставит разных шакалов держаться от нас на приличном отдалении и не лезть под руку, когда мы делаем важное дело.

– Ну хорошо, Валерий Васильевич, – сказал Путин, проведя руками по лицу. – На случай внезапного и неспровоцированного нападения разрешение на применение спецбоеприпасов по центрам принятия решений, армейским базам и стратегическим аэродромам я вам даю. В случае же, если Турция, а на самом деле Эрдоган, предварительно будет выдвигать ультиматумы, этот вопрос подлежит дополнительному обсуждению. И дайте знать об этом решении в Анкару, думаю что одного этого будет достаточно для того чтобы остудить пыл турецкого президента и его генералов до такой величины, что с ними можно будет иметь дело не обжигаясь. На этом все, коллеги, можете быть свободны.

12 января 1943 года, 12:15. США, Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет

Присутствуют:

Президент Соединенных Штатов Америки – Франклин Делано Рузвельт

Вице-президент – Генри Уоллес

Госсекретарь – Корделл Халл

Специальный помощник президента Рузвельта – Гарри Гопкинс

Пожилой слуга-филиппинец ввез кресло-каталку с американским президентом в Овальный кабинет и, установив ее за президентским столом, покинул помещение.

– Итак, – сказал Рузвельт, обведя внимательным взглядом своих соратников, – покончив с плохим парнем Гитлером, дядя Джо, немного подумав, пустился во все тяжкие. Вместо того, чтобы вернуть независимость оккупированным странам Европы, он ввел на их территории свои войска, которые сменили германские гарнизоны. Сама Германия хоть и побеждена, но не разгромлена и не унижена. Вместо того чтобы обложить капитулировавшего врага контрибуциями и территориальными урезаниями в свою пользу, русский вождь оставил в Германии у власти военных и дал им задание превратить Третий Рейх в германскую народно-демократическую республику. Подумать только – ныряя в омут перед капитуляцией, естественный преемник Адольфа Гитлера Рейнхард Гейдрих официально возложил на дядюшку Джо обязанности фюрера германской нации. Некоторые наши круги, например, мистер Генри Моргентау, по этому поводу находятся в состоянии лютой ненависти. Ведь они хотели покарать Германию, уничтожить промышленность, вырубить леса, засыпать солью поля, а также стерилизовать мужчин и женщин, но русские из будущего и местные большевики все сделали по-своему и вместо унижения и уничтожения взяли немцев в младшие партнеры…

– Насколько нам известно, – хмыкнул Гарри Гопкинс, – дядя Джо все же наложил на побежденную Германию жесткие обязательства по поставкам в Советскую Россию техники и промышленного оборудования. Но это не бесплатно, потому что взамен русские будут обеспечивать немецкие потребности в продовольствии и сырье. Также на новую советскую индустриализацию работает не только Германия, но и вся оккупированная Европа…

– А зачем дяде Джо машины и оборудование из Европы, ведь у него же есть поставки всего самого лучшего из потусторонней России? – удивился Генри Уоллес.

– Все дело в ограниченной пропускной способности Межмировых Врат, – пояснил Гарри Гопкинс. – Даже новые Врата в окрестностях Сталино, функционирующие в режиме реверсируемого однопутного железнодорожного моста, не способны обеспечить желаемый торговый оборот между мирами. Мистер Микоян даже не скрывает, что график поставок составлен на годы вперед, ибо желание заполучить то или это гораздо больше возможностей доставить купленный товар в наш мир. Говорят, дядя Джо лично визирует списки на поставку, и обойти его подпись невозможно. Поэтому Советы закупают в России будущего только то, что нельзя произвести в нашем мире, все остальное заказывая в Германии и оккупированных странах. Сейчас, когда Европа пала к его ногам, он уже не нуждается в нашем ленд-лизе. А если посмотреть на вопрос шире, то можно сказать, что наши бизнесмены должны позабыть о Евразии как рынке сбыта для наших товаров, так как они не смогут конкурировать с сочетанием технологий русских из будущего и чисто немецкого качества. Ради этой интеграции и унификации уже началась перешивка европейской железнодорожной сети на русский стандарт. Не пройдет и пяти лет, как мир заполонят огромные самолеты, с легкостью перелетающие с континента на континент, по отличным европейским дорогам побегут большие грузовики, разом перевозящие содержимое одного железнодорожного вагона, а дома обывателей будут изобиловать различными бытовыми приборами, облегчающими и упрощающими их жизнь. И все это, должен сказать, будут производить отнюдь не у нас в Америке, а в той части света, которая будет подвластна большевистскому вождю дяде Джо.

– Именно это я и имел в виду! – воскликнул Рузвельт. – С помощью русских из будущего дядя Джо намерен убежать далеко вперед, оставив нас в аутсайдерах, и это не нравится никому из наших промышленных и банковских кругов. Ведь мы привыкли относиться к русским с пренебрежением, как к отсталым и грязным дикарям, которые сами являются виновниками своих несчастий, а то, что из советской России намерен сделать дядя Джо, приводит нас в ужас и оторопь. Это будет увенчанная красной пятиконечной звездой новая Вавилонская Башня, вознесшаяся до самых небес, тень от которой будет падать на весь мир! И, что хуже всего, мы ничего не можем с этим поделать. После победы над Германией дядя Джо перестал зависеть от нас даже по части ленд-лиза. Последний конвой в Мурманск был снаряжен еще в начале ноября, и на этом все закончилось, заявок на поставки больше нет. Более того, дядя Джо требует, чтобы мы остановили и ленд-лиз для Великобритании, ведь после капитуляции Германии он выглядит уже неприлично. Если мы этого не сделаем, то наши отношения с Советами из дружественно-нейтральных быстро станут откровенно враждебными. А вот мы от благосклонности дяди Джо зависим, и сильно. По расчетам наших специалистов, если русские не откроют в Маньчжурии второй фронт, то война на Тихом океане может продолжаться не менее, чем до сорок седьмого года и унести жизни дополнительного миллиона американских парней. Потери, что мы имеем сейчас на Гавайях и Филиппинах, померкнут перед ужасом сражений по прорыву пояса безопасности имени адмирала Ямамото. Воистину это не обыкновенный человек, а настоящий дьявол, натянувший на себя личину японского адмирала.

– Русские из будущего, – немного невпопад сказал Гопкинс, – по большей части покинули этот мир, закончив в нем свои дела, и оставив тут только своих советников, а также небольшую авиационную группировку. Но эти советники – вот уж кто воистину исчадия ада, а не адмирал Ямамото – начали давать дяде Джо такие советы, что у нас ум заходит за разум. Это именно они придумали не брать в плен оставшуюся бесхозной германо-итальянскую танковую армию «Африка», а превратить ее в частную военную компанию, главным стратегом и владельцем которой стал германский генерал Эрвин Роммель, по прозвищу Лис Пустыни. Дядя Джо и русские из будущего даже стали посылать ему снабжение и добровольцев, а также выплачивать солидные суммы за выполненные задания. Советский Союз войны Британии пока не объявляет, а вот Роммель уже лишил наших много понимающих[5] о себе кузенов Египта и Палестины, и сейчас через Турцию подбирается к Ираку с Ираном.

– У нас есть сведения, – произнес президент Рузвельт, – что даже если мы не согласимся на раздел мира по полушариям, то Японскую империю дядя Джо сломает в любом случае, так как устранение жестокого хищника с восточных границ для него представляется жизненно важной задачей. Но счастья нам от этого будет немного, потому что в случае нашего отказа признать поражение и заключить мир в текущей конфигурации вместо Объединенного Флота Японской империи на Тихом океане появится частная военная кампания адмирала Ямамото, опирающаяся на промышленную мощь объединенной Евразии и технологическое превосходство русских из будущего. И тогда нам небо покажется с носовой платок. И ту же цель преследует начавшаяся неделю назад операция дяди Джо по устранению с карты мира Турецкой республики. Ни он, ни его потусторонние покровители не хотят оставлять поблизости от советских границ ни одного уголка, куда могли бы сунуть нос наши генералы и политиканы. Нас опять загоняют на фермы, растить хлопок, табак и кукурузу, а также крутить хвосты коровам, ведь в любом другом виде американская нация представляет опасность – как для самой себя, так и для всего человечества.

Гопкинс потер переносицу двумя пальцами и изрек:

– Мистер Путин и прочие русские из будущего не верят в то, что ваш Новый Курс продлится хоть сколь-нибудь долго после завершения этой войны. Точнее, не так… Если наша Америка останется региональной североамериканской державой, то нынешняя экономическая система сохранится в ней надолго, если не навсегда. А вот если наша страна станет мировым гегемоном, то от законов Нового Курса не останется и следа, поскольку они сдерживают аппетиты наших банкиров и биржевых спекулянтов с Уолл-стрит. Главный побудительный мотив нашей цивилизации – это алчность, и укротить ее может только страх перед уничтожающими все кризисами и социальными потрясениями. Дядя Джо обязался не вести у нас свою социалистическую пропаганду, так как для такого образа жизни наш народ подходит примерно так же, как стая обезьян для хорового пения.

– Покоряя Европу, – сказал вице-президент Уоллес, – дядя Джо выдвинул концепцию разных уровней советизации в субъектах одного государства, в зависимости от соотношения коллективного и индивидуального в их этнокультурном правосознании. Чем больше тот или иной простой народ (русские, немцы, французы, англичане или американцы) склонен добровольно объединяться в артели и кооперативы для совместного осуществления производственной деятельности, тем больше социализма может быть в предназначенной для него экономической системе. Типичный американец – белый англосакс протестантского вероисповедания – объединяться не будет ни с кем и никогда. Исключением можно считать только небольшие команды золотоискателей во время лихорадки на Юконе, но и там значительная часть таких временных коллективов заканчивала конфликтами с поножовщиной из-за раздела добычи. Новый Курс – это почти предельный уровень социализации американской системы, который она может перенести. Я думаю, что, если вынести Билль об экономических правах даже не на голосование в Конгрессе, а на общенациональный референдум, то он все равно не пройдет. Слишком много людей, считающих себя успешными и самодостаточными, отрицательно отнесутся к тому, что мы собираемся обеспечить права всем, а не только тем, кто рвет жилы, выпрыгивая из своей шкуры.

– И что же нам делать, Генри, в такой плохой ситуации? – с раздражением спросил Рузвельт.

– Покориться воле дяди Джо и мистера Путина, ибо их совместной мощи нам не переломить, и постараться не упустить Канаду в тот момент, когда Советы будут силой ломать Британскую империю, дабы не допустить ее превращения в наш непотопляемый авианосец, – ответил вице-президент. – Ничего другого я вам посоветовать не могу. А воротилам нашего бизнеса будет лучше умерить свою алчность, потому что в противном случае дядя Джо возьмет у мистера Путина большой кнут и примется лупцевать им прямо по головам тех, кого они пропихнут на наше место.

– Так значит, Генри, вы считаете, что мой Новый Курс подходит только для той Америки, которая соблюдает доктрину Монро и не рвется властвовать над всем миром? – спросил Рузвельт.

– Именно так, мистер президент, – кивнул Генри Уоллес. – Информация, которую с того конца Врат привез мистер Гопкинс, говорит об этом однозначно. И в то же время этому не противоречит план дяди Джо и мистера Путина, которые не хотят уничтожать нашу Америку только потому, что Советской России нужен оппонент, с которым она могла бы соревноваться и которого она не пыталась бы сожрать, потому что это так далеко, что почти на другой планете, а население там относится к социализму более чем скептически.

– Такие вопросы следует решать на личных переговорах, не доверяя посредникам, – сказал Рузвельт. – Мистер Халл, сообщите дяде Джо, что было бы желательно в ближайшее время организовать у него в Москве встречу Большой Тройки с участием мистера Путина. Если они согласны, то пусть высылают за мной свой летающий дилижанс…

– А как же Черчилль? – спросил Корделл Халл. – Ведь он как бы наш союзник по Атлантической хартии…

– Про атлантическую хартию забудьте, – буркнул Рузвельт. – Не было никогда такого явления, и точка. А Черчилль вместе с его знаменитым упрямством – теперь отработанный материал, сырье для большой промышленной мясорубки. И вот что еще я скажу вам, джентльмены. Эти переговоры необходимы еще и потому, что если мы примем план Дяди Джо и мистера Путина по полному разгрому Японской империи руками русских, то нашей Америке не придется так надрываться с постройкой авианосцев и линкоров. Все дело в том, что в связи со скорым технологическим рывком в советском полушарии корабли, построенные по существующим проектам, стремительно устареют и превратятся в сырье для разделочных верфей – точно так же, как устарели классические броненосцы после появления британского «Дредноута» и нашего «Мичигана». Если всем все понятно, то разговор закончен. Встреча Большой Тройки должна состояться как можно скорее.

12 января 1943 года, вечер. США, Вашингтон, Белый Дом, Президентские апартаменты, комната Рузвельта

Элеонора Рузвельт, супруга и единомышленница 32-го Президента США Франклина Делано Рузвельта

Я ждала своего мужа с совещания, пребывая в некотором возбуждении, так что не могла сидеть на месте. Я то подходила к окну, то хваталась за газеты. Мне было неспокойно. Я знала, что итогом этой встречи станет важное решение, определяющее наше будущее.

Лишь бы Фрэнки не совершил роковой ошибки… Впрочем, Перл-Харбор стал ему хорошим уроком. Несмотря на предупреждение мистера Путина, начало войны получилось даже хуже, чем в другом мире, в результате чего мы потеряли не только Филиппины, которые по-настоящему никогда не были нашими, но и штат Гавайи, и теперь нашим адмиралам придется начинать свое контрнаступление с рубежа базы в Сан-Диего. Впрочем, его также изрядно впечатлили и мои рассказы о том, что я увидела и узнала в двадцать первом веке. Сама же себе я вынуждена была признаться, что влюбилась в Россию будущего… После той удивительной поездки я долго вспоминала ее, и до сих пор не могу забыть своих впечатлений. А когда я думаю о том, во что ТАМ превратилась моя Америка, то содрогаюсь от ужаса и отвращения. Это какой-то немыслимый кошмар: парад алчности, злобы, тщеславия и греха… И я прекрасно понимаю, что в наших силах не допустить всего этого. Именно сейчас – тот решающий момент, когда все можно изменить. Мне известно, что дядюшка Джо и мистер Путин, которые чужды бессмысленного смертоубийства, предложили нам отличный, на мой взгляд, вариант разрешения потенциально опасной ситуации.

Кстати, Финляндия и Турция, отказавшиеся от подобных гуманных предложений, получили войну на уничтожение, ибо дядюшка Джо считает, что если враг не сдается, то с ним незачем церемониться. А вот Болгария, Венгрия и Румыния, вскочившая в этот поезд в последний момент, согласились с тем, что им было предложено, и получили весьма гуманное и уважительное обращение. В Болгарии при правительстве, состоящем из коммунистов и военных, по-прежнему правит царь Борис Третий. В Венгрии к власти пришел дуумвират из молодого коммуниста Яноша Кадора и наследника предыдущего диктатора Иштвана Хорти, а в Румынии у руля государства находится… королева-мать Елена Греческая и Датская, шлейф которой опять же заносят местные коммунисты и военные. Вот так, делая свои самые лучшие предложения, дядюшка Джо держит под рукой заряженный и взведенный кольт, чтобы в случае отказа сразу же пристрелить глупого упрямца.

Мы тоже получили свое «самое лучшее» предложение – потому что, даже не находясь прямо под боком у Советской России, представляем для нее тяжелую экзистенциальную угрозу. История другого мира говорит об этом однозначно, и дядюшка Джо не может ее игнорировать. Однако у предложенного нам плана имеются свои неприятные нюансы…

Как поступит Фрэнки? Ведь и в нем тоже заложены ядовитые семена предубеждения, гордости и жажды превосходства. Это именно из-за них он провоцировал японцев на нападение, и не отказался от своего намерения, даже когда узнал, какую цену, кровью и жизнями, в другом мире пришлось заплатить американцам за его планы. У нас тут эта цена из-за упрямства моего мужа выросла многократно, потому что информация о том, что мы знаем о грядущем нападении, каким-то образом дошла до японцев, и они отнеслись к ней серьезно. Адмирал Ямамото вообще очень серьезно относится ко всему, что непосредственно касается его профессиональных компетенций. Теперь я понимаю, что нечто подобное было неизбежно. В эту тайну были посвящены несколько десятков тысяч русских из будущего, ненавидящих американцев своего мира как исчадий ада, а потому за несколько месяцев, что прошли от их пришествия до Перл-Харбора, японская разведка неизбежно должна была заполучить эту информацию в полном объеме, тем более что она вообще не считалась секретной. О каких-то других вариантах я даже думать не хочу.

Фрэнки пока не обсуждал со мной предложение дядюшки Джо и мистера Путина. Впрочем, он прекрасно знал, что я скажу.

Последние дни он был молчалив и сосредоточен. Я знала, что прежде, он примет окончательное решение, ему надо все обсудить со своими соратниками.

И вот он вернулся из Овального кабинета. Его лицо было просветлевшим – и я с облегчением подумала, что он принял правильное решение. Сейчас мне казалось странным, что я могла в этом сомневаться.

– Дорогая, я должен кое-что сказать тебе, – произнес он с оттенком некоторой торжественности. – Я принял важное решение…

– Ты согласился на предложение дяди Джо и мистера Путина? – спросила я.

– Да, – кивнул он. – Я долго думал, но другого выхода просто не существует.

– Ты еще искал другие выходы? – воскликнула я.

– Конечно, – усмехнулся он. – Но исключительно по привычке… Видишь ли, главное в том, что мне стала очевидна одна вещь: если я не соглашусь разделить мир на американское и советское полушария, то в этом случае мне не жить. Да и русские косвенно подтвердили большую вероятность такого исхода. Для того, чтобы в борьбе за дурацкое мировое господство бросить вызов владыкам большевизированной Евразии, настоящим хозяевам нашей Америки нужен будет не президент Рузвельт и его Новый Курс, а тоталитарная диктатура одного из радикальных протестантских[6] проповедников. Меня в таком случае убьют, мистера Уоллеса отстранят от власти (якобы потому, что он почти большевик), а потом у нас начнется всеобщая истеричная вакханалия охоты на людей левых взглядов, которая и подготовит ее к установлению тоталитарной диктатуры. Я сейчас имею вполне конкретное представление о том, что такое маккартизм. А потом случится так, что мистер Путин передаст дядюшке Джо свой большой кнут, которым тот и забьет насмерть то, что останется от нашей Америки.

Я вспомнила, как той стороне Врат видела по телевизору, как огромная многоколесная машина-тягач везет на себе большую ракету в пусковом контейнере, без особого напряжения преодолевая бездорожье русских проселков. Потом поступает команда, тягач останавливается, пусковой контейнер поднимается вертикально, после чего ракета на столбе огня и дыма взметывает в небеса, чтобы в другом полушарии земли испепелить пять городов вероятного противника. Меня потрясло это зрелище – от него буквально шевелились волосы на голове. А ведь таких смертоносных машин у мистера Путина, сотни, если не тысячи. Это с Германией русские воевали деликатно, почти нежно, а вот Америку будут гвоздить со всей яростью… Потому что там, в мире будущего, есть за что.

– О Боже, Фрэнки! – в ужасе всплеснула я руками. – Тебе об этом так прямо и сказали?

– Достаточно прямо, – ответил он головой и подъехал на своем кресле к окну. Некоторое время он задумчиво смотрел на вечерние огни, а потом произнес: – Да и самому мне теперь это ясно как день. Большая часть нашего населения вовсе не рвется воевать за мировое господство, а желает мирно трудиться на своих фермах, получая за достойный труд достойную оплату. К тому же в качестве утешительного приза нам обещают Канаду, которая станет бесхозной после того, как дядя Джо по кирпичику разберет обветшалое здание Британской империи. А Канада, моя дорогая, это как раз исполнение завета Очевидной Судьбы, являющегося основой доктрины Монро. Если я включу ее территорию в состав Соединенных Штатов, то стану величайшим президентом – наравне с Вашингтоном, Франклином и Линкольном, а нашим богатейшим семействам какое-то время будет не до стремлению к мировому господству, ибо надо будет проглотить и пережевать то, что находится совсем рядом, а не за двумя океанами. Тут главное – не зевать и сделать так, чтобы в ходе этого дележа они перессорились и увязли во взаимоистребительной войне, а мистер Биддл будет расследовать самые вопиющие случаи и по суду отправлять субчиков на электрический стул.

– О, Фрэнки… – сказала я, – неужели ты согласился на их предложение только из-за Канады?

Он молча продолжал смотреть в окно.

– Ты всегда был упрямцем… – произнесла я как-то чересчур нежно. – Но ведь с их стороны это на самом деле хорошее предложение. Подумай только: теперь в нашем будущем не будет всего того, что мы видели ТАМ, за Вратами… А именно сейчас закладывается почва для этого. Но ты ведь не допустишь этого кошмара, правда? Ты ведь понимаешь, как много от тебя зависит? Ты ведь осознаешь, что хорошие отношения с русскими, в том числе с русскими из будущего – залог будущего Америки? Тебе должно быть понятно, что дядя Джо не намерен властвовать над всем миром, а лишь хочет, чтобы ему не мешали строить свой мир, отдельный от нашего, а мистеру Путину тут не надо вообще ничего, кроме надежного тыла. Мне кажется, это справедливо – такой разумный и благотворный баланс. Ты же видел, куда в двадцать первом веке завело нас наше мнимое величие и стремление управлять всем, что происходит. В то время как в Федеральной России все по-иному… Русские просто спасают нас от тлена и разложения! Потому что они – великие гуманисты и умеют видеть суть вещей, даже не беря в расчет свое послезнание. Им дано что-то такое, чего все иные лишены. Но при этом они не считают себя избранными, не превозносятся подобно нам, а озабочены тем, чтобы хорошо было всем. Вот в чем их главное отличие от других. И поэтому Небеса особенно благоволят им.

– Ты так думаешь? – он продолжал смотреть в окно.

– Конечно, Фрэнки! И именно тебе предназначено спасти Америку и оставить по себе добрую память! – произнесла я с горячностью. – Ведь, если тебя устранят, то и наша страна будет подлежать устранению, потому что тут не с кем будет уже договариваться – Мистер Путин с дядюшкой Джо и глазом не моргнут, стирая ее лица земли. И будут правы. Ведь таким образом они остановят рост злокачественных клеток, грозящих погубить всю планету. Они не смогут допустить тех злодейств, что творила Америка в их мире. И просто уничтожат ее – легко и быстро, одним нажатием кнопки…

– Да, дорогая, я это понимаю, – вздохнул Фрэнки и повернулся ко мне. – Поэтому через несколько дней дядюшка Джо пришлет за нами свой летающий дилижанс для особо важных персон, и мы с тобой отправимся в Москву, на встречу лидеров Большой Тройки. Там твой муж, дядя Джо и мистер Путин будут решать судьбы этого мира. Без Черчилля, который превратился в отработанный материал, и уж тем более без этого поганца Хирохито, камней ему в печёнку и якорь в зад. Но только я немножко боюсь, как встретит наше решение Америка, ведь одним из пунктов предполагаемого соглашения будет то, что мы откажемся от идеи от всей души отколотить джапов, ибо русские справятся с этой задачей раньше нас.

– Не переживай об этом, – сказала я. – Народ тебя любит. Тебе доверяют. Ты умеешь быть красноречивым и убедительным. И к тому же русские, приводя джапов к покорности, отлупят их не хуже нашего. Я читала про их Маньчжурскую операцию в том мире. Это был просто ужас Господень и кара с небес. Зато ты потом сможешь сказать американцам, что это была порка по доверенности. Союзники мы с русскими или нет. Ну и Канада, разумеется – ведь это и в самом деле очень ценный актив…

– О да… – медленно произнес он. – Ты, как всегда, права. Все будет хорошо, а я напрасно волнуюсь.

14 января 1943 года, 14:15. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Присутствуют:

Верховный главнокомандующий, нарком обороны и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин

Посол РФ в СССР – Сергей Борисович Иванов

– Значит, так, товарищ Иванов, – сказал Верховный Главнокомандующий Советского Союза, – недавно с американской стороны к нам поступило предложение в самое ближайшее время провести у нас в Москве встречу Большой Тройки – нечто вроде Тегерана сорок третьего года вашей истории. Только состав участников намечается несколько другой: вместо Уинстона Черчилля участие в обсуждении судеб мира примет ваш президент Путин. Что вы на это скажете?

– А что тут можно сказать? – пожал плечами посол Российской Федерации. – Удела себе мы тут не ищем, и общаемся только со своей ближайшей родней. Так за что нам такая честь – быть участниками встречи, которая решит судьбу этого мира?

– Вы, наши потомки, и решили судьбу этого мира, людно, бронно и оружно встав рядом со сражающейся Красной Армией, – торжественно произнес Сталин. – И если у вас, как у руководства, первоначально были свои резоны, то народ Российской Федерации, солдаты и офицеры, добровольцы Экспедиционных Сил и добровольцы РККА восприняли эту войну как свое личное дело. Как мне докладывали, количество добровольцев с вашей стороны, вызвавшихся служить в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, втрое превысило штатную численность ваших же экспедиционных сил. Служили они в лучших частях, которые мы посылали на самые трудные участки фронта, и при этом всегда оправдывали наше доверие. Вот за это ваш товарищ Путин и удостоен чести быть одним из участников встречи Большой Тройки.

– В таком случае, – хмыкнул Сергей Иванов, – вы, товарищ Сталин, тоже должны поддерживать дипломатические контакты со странами нашего мира. Впрочем, во встрече на троих с нашим президентом и председателем Китайской Народной Республики вы уже участвовали, а большинство западных лидеров там, у нас, такие мелкотравчатые и недоговороспособные, что разговаривать с ними незачем и не о чем.

– Вот именно, – сказал Верховный, – у вас там Запад полностью выродился, а у нас можно разговаривать хотя бы с Рузвельтом и, возможно, Черчиллем.

– У вас умных людей, с кем стоит говорить, гораздо больше, – парировал Сергей Иванов, – Не все они занимают посты глав государств и правительств, но это не повод отказывать им в уважении.

– Вы имеете в виду Махатму Ганди? – спросил Сталин.

– Не только его, – ответил посол Российской Федерации, – например, адмирал Ямамото – человек большого государственного ума, и было бы неплохо, если бы он дожил до конца этой войны и сменил мундир адмирала на деловой костюм премьер-министра. Есть и еще люди того же порядка, только калибром поменьше, и вообще, ваш мир интеллектуально гораздо более богат чем наш.

– А паччему? – спросил Верховный. – Ведь там же, у вас в будущем, люди должны быть умнее?

– Кто вам такое сказал? – вопросом на вопрос ответил Сергей Иванов. – Сначала из-за монопольного положения в советской действительности до уровня микроорганизмов измельчал и выродился советский партийный бомонд, по ходу политического процесса кинувшийся из хрущевского неотроцкизма в крайне правый оппортунизм. Вы уже знаете, сколько всякого разного размножившегося сброда вылезло из недр КПСС под конец ее существования. А чего этим людям было бояться – ведь Советский Союз был могуч и несокрушим. А потом коллективный Запад, оставшись один-одинешенек на мировой арене, тоже начал интеллектуально мельчать, потому что в ситуации тотального господства умные и деятельные политики уже не находили себе применения, а востребованы были преданные хозяину посредственности. И то же самое с народами их приучали жить, не думая ни о чем, по древнеримскому принципу «Хлеба и зрелищ!». И даже кризисы, обрушившиеся на Запад один за другим, не заставили его поменять свою парадигму, действовать накопленной военной и экономической мощью, а не умом. Сначала был кризис на Балканах, потом война с терроризмом, затяжной кризис восьмого года, далее они опять начали сдерживать Россию, потом Россию и Китай… Тут у вас обстановка более-менее стабилизируется, основной фронт борьбы Добра с Злом в настоящий момент находится по нашу сторону Врат. И сейчас на кону стоит вопрос: кто выживет, а кто пойдет кормить червей – мы или Запад?

– И если вы победите, то начнете все сначала, расслабитесь, заснете на лаврах и будете мельчать, мельчать, мельчать? – с иронией спросил Сталин. – А потом придут злые люди и разбудят вас ударом по голове, неважно, будет это внешняя агрессия или попытка государственного переворота, как в Испании в тридцать шестом году.

– Есть такая опасность, – кивнул посол России из будущего, – и в то же время не побеждать нам нельзя, потому что тогда нас, без вариантов, ждет гибель, ибо мировой гегемон на этот раз истребит и старого и малого, да и вас тоже в покое не оставит.

– Это мы понимаем, – кивнул советский вождь, – и потому помогаем вам в вашей борьбе изо всех сил, и если будет надо, пришлем еще войск.

– Не надо еще войск, – ответил Сергей Иванов, – положение на фронтах более чем удовлетворительное. Мы побеждаем, и враг бежит. Вопрос, что делать после победы, гораздо серьезнее, ибо уже много раз случалось так, что наша страна побеждала в войне, но проигрывала мир. И вас это, надо сказать, тоже касается, ибо товарищ Сталин, конечно, не даст стране расслабиться, но вот те, что придут после него, могут думать по-другому.

– К несчастью, вы правы, и такая опасность имеется, – кивнул Сталин. – В прошлый раз мы выиграли мир только благодаря тому, что были заняты проведением коллективизации и индустриализации, хотя и в наших рядах были желающие отойти в сторонку и поспать в тенечке. Но товарищ Сталин чувствовал, что страна бежит наперегонки со временем, а потому пинал лентяев что было сил. И так едва-едва успели… Но теперь нас ждет настоящая победа, а следовательно, благодушие и самоуспокоение от успехов. Как вы там сказали: «Мы могучи и несокрушимы, а потому нам нечего бояться».

– Вот и нам грозит то же самое, примерно в те же сроки или даже раньше, – сказал посол Российской Федерации. – У вас тут какое-то время все будут заняты бурной деятельностью по переходу на новый технологический уклад, ибо кто не успеет, тот опоздает, а также преобразованием многоязыкого и разнородного этнического субстрата в единый советский народ – единый по своей сути, а не только исходя из политических деклараций. Думаю, что сопротивление, которое этнические националисты окажут этим преобразованиям, какое-то время сможет поддержать вашу систему хотя бы в состоянии частичного тонуса, а потом наступит расслабление и даже апатия, потому что никому уже не надо будет ничего. А у нас все случится гораздо быстрее, потому что о подобном преобразовании народов мы даже не задумываемся. Все, чего мы хотим достигнуть в ходе этой войны, это обеспечить себе безопасность от разного рода внешних агрессий и не сжечь при этом в огне сражений остатки нашего человеческого потенциала, чтобы наша победа не стала пирровой.

– Как говорят наши специалисты, обследовавшие вашу Российскую Федерацию, человеческого потенциала, в том числе и по демографической части, там у вас еще достаточно, – усмехаясь в усы, произнес Верховный. – Только вот, ваших людей, составляющих этот потенциал, ужасно нервирует, когда кто-то, публично или не очень, начинает рассуждать об окончательной приватизации, говоря, что наличие в структуре собственности государственных и муниципальных предприятий мешает росту прибылей частного бизнеса. Люди, которые совсем недавно лихо делили общенародную собственность, и чуть было не разделили страну, никуда у вас не делись. Они только немного притихли и выжидают того часа, когда ваш товарищ Путин уже не сможет оказывать влияния на политику по естественным причинам. Я не хотел бы давать вам советов, но до тех пор, пока вы не решите проблему крупного капитала, возникшего путем административного раздела общенародной собственности, и не поставите на место людей, желающих повторить такой раздел, ваша система будет крайне неустойчива.

– Мы знаем об этой проблеме, – кивнул Сергей Иванов, – и в то же время понимаем, что действовать в этом направлении следует мельчайшими шагами и очень осторожно. Главную опасность представляют не сами эти люди, а их рептильная обслуга, плотно обсевшая сферу культуры и средства массовой информации, а также частично представленная в органах власти на всех уровнях. Чистить все это нужно вручную, человека за человеком, что долго и нудно, но другого пути у нас нет, потому что еще одних революционных преобразований с рубкой всего под корень наша страна не переживет. Мы рассчитываем на то, что те самые бойцы и командиры, которые добровольно пошли сражаться с врагом, станут нашим главным кадровым резервом на всех уровнях власти, в культуре и прочих сферах жизни. А вот когда эта ротация в общих чертах будет завершена, то главная причина всех наших зол может банально усохнуть, так что за нее не потребуется браться руками.

Советский вождь немного подумал и сказал:

– В одной интересной книге американского писателя Хайнлайна имела место такая в принципе простая мысль, что возможность преподавать историю и общественно-политические науки в школе и высших учебных заведениях должны иметь только те люди, что добровольно вызвались проливать кровь за свою страну, и никто иной. Мы собираемся взять этот метод насаждения всеобщего патриотизма на вооружение, да и вам стоит об этом подумать.

– Мы об этом подумаем, – ответил посол Российской Федерации, – хотя при нашей системе осуществить такое будет гораздо сложнее, чем у вас. Однако я вижу, что наша беседа довольно далеко отклонилась от первоначальной темы, и должен сказать, что передам ваше приглашение на трехстороннюю встречу президенту Путину, и, скорее всего, оно будет им принято. Встретимся с мистером Рузвельтом и поговорим. Чем дальше развиваются события, тем плотнее мы, как говорят китайские товарищи, становимся друг к другу спина к спине, крепче, чем скала. И отступить хоть на шаг при этом просто немыслимо.

– Это очень хорошо, что вы это понимаете, – сказал Сталин, пожимая своему собеседнику руку. – Мы или все вместе победим, или вместе погибнем, третьего в нашем положении не дано.

17 сентября 2019 года, 18:05 CE. Польша, Варшава, бункер под резиденцией президента Польской республики во Дворце Радзивиллов

Присутствуют:

Президент Анджей Дуда

Премьер-министр (он же министр финансов и развития) Матеуш Моравецкий

Заместитель премьер-министра Яцек Сасин

Министр иностранных дел Яцек Чапутович

Министр национальной обороны Мариуш Блащак

Министр внутренних дел и администрации Мариуш Каминьский

Министр юстиции Збигнев Зиобро

Министр культуры и национального наследия Петр Глиньский

Министр Спорта и туризма Витольд Банька[7]

Министр сельского хозяйства Ян-Кшиштоф Аграновский

Министр образования Дариуш Пионтковский

Министр здравоохранения Лукаш Шумовский

Министр семьи, труда и социальной политики Божена Борис-Шопа

Как и ожидалось с самого начала умными людьми (в частности, болгарским президентом Радевым), уже через месяц после начала войны против Союзного Государства России и Белоруссии ситуация для ее инициаторов сложилась самым неблагоприятным образом. Эстонии, Латвии и Литвы и даже Финляндии больше нет. Временное правительство страны Суоми отправилось в ад вслед за тем, довоенным, что втянуло страну в войну, ибо напрасно господа министры разместились в Ваасе в губернаторском доме на улице Коулукату – там же, где и правительство Маннергейма в восемнадцатом году. Один «Кинжал» – и пишите письма из воронки, Святой Петр при случае передаст записку пока еще живым. Случилось это еще четырнадцатого числа, и сразу же после ликвидации эрзац-правительства стали распадаться и уходить в подполье остатки финской армии. Борьба с разного рода лесными братьями – это уже по части Росгвардии и НКВД, а не армейских частей.

На южном фланге «Альянса вне НАТО», напротив, все значительно благостнее. Насмерть там зажевало только Молдавию (потому что это бывшая советская республика), а Венгрия, Румыния и Болгария отпрыгнули в сторону как лягушки с раскаленной сковородки. Можно сказать, что эти три страны отделались легким испугом, после чего российско-советские соединения получили доступ на территорию Сербии. Президент Вучич и власти Республики Сербской в составе Боснии и Герцеговины этому событию были рады, а вот все прочие политические акторы в регионе находились на грани истерики, подозревая, что это пришли именно за ними. Но пока там тишина. Ограниченный воинский контингент под общим командованием генерала Рыбалко необходим для того, чтобы уберечь населенные сербами территории от внезапной агрессии албанцев, хорват и бошняков – пока не больше, но и не меньше.

У самой Польши положение близко к катастрофическому. Мобилизация не выполняет план и на треть, к тому же русские повадились бить ракетами по стадионам и другим похожим местам, использующимся в качестве сборных пунктов. Этих людей, несмотря та то, что они пока одеты в гражданское и не вооружены, русские считают уже комбатантами, а потому убивают наравне с кадровыми жолнежами. А два дня назад, рано утром, на калининградско-литовском участке фронта началось русское наступление в направлении Мариамполе-Сувалки-Августов-Белосток, подрезающее левый фланг польского фронта во Всходних кресах. Никогда такого не было, и вот опять. С полудня шестнадцатого числа в районе юго-западнее Сокулки гремели ожесточенные бои. Это изрядно потрепанная при штурме Гродно 12-я механизированная дивизия пыталась вырваться к Варшаве через Белосток. Там басом грохотала российская артиллерия завратной выучки, «Грады» и «Ураганы» накрывали разворачивающиеся боевые порядки изрядно расстроенных польских подразделений огненными волнами, штурмовики Су-25 и ударные вертолеты ощипывали колонны на марше с флангов – иногда НАРами с кабрирования, а иногда и новейшими противотанковыми авиационными ракетами. Утром семнадцатого к этим несчастным, лишившимся последних остатков ПВО, а потому беспощадно избиваемым не только с земли, но и с воздуха, присоединились 11-я бронекавалерийская дивизия, экстренно сорвавшаяся из-под Мостов. Впрочем, и изрядно потрепанных в предыдущих боях наследников крылатых гусар российские танкисты и мотострелки истребляли с той же равнодушной эффективность, что и «простую» польскую мотопехоту.

И тогда же, в полдень шестнадцатого числа, 18-я механизированная дивизия начала свое отступление из-под Слонима и Ивацевичей в направлении Ружаны-Пружаны-Каменец-Брест. И тут российская авиация позаботилась о том, чтобы каждый мост на пути у отступающих панов оказался разбит вдребезги или хотя бы поврежден, чтобы пехоту и легкую технику по временным переправам с задержкой провести было можно, а РТ-91, то есть Т-72, уже нет. И по дну было не пройти, потому что оно у белорусских речек вязкое и болотистое, а потому множество польских танков так и остались увязшими – либо на берегу, либо на дне. И одновременно с началом генерального отступления польской армии из лесов вышли злые белорусские партизаны и принялись без всякой пощады уничтожать разные полицейские и армейские формирования (из резервистов), обеспечивающие порядок в польских тылах, и минировать пути отхода. За то время, пока ясновельможное панство хозяйствовало на этой земле, оно успело обновить все былые исторические комплексы и довести местных до полного остервенения. И не было пощады никому из тех, кто угодил в эту мясорубку.

А еще южнее, из-под Янова-Полесского, в такой же безнадежный дранг нах Брест под русскими бомбами пустилась 16-я механизированная дивизия. Со всеми препятствиями польским дивизиям до Бреста ползти двое-трое суток, но это было безнадежное предприятие, потому что уже утром семнадцатого числа, распугивая хозяйственных польских тыловиков, с южного направления в этот белорусский город ворвался авангард подвижной мехгруппы генерала Катукова. Это была одна из двух бригад, что до пятнадцатого сентября занимала позиции в районе Тернополя, а потом сдала их подошедшим частям пятой армии и рванулась дальше на север по маршруту Дубно-Луцк-Ковель-Брест. К полудню того же дня к первой подошла и вторая бригада той же мехгруппы. Третью бригаду ждут днем восемнадцатого числа, а четвертую и пятую – утром девятнадцатого. И вот тогда пшекам небо покажется с овчинку.

И отдельные события происходят на балтийском Поморье – там русский удар пятнадцатого сентября был нацелен на Гданьск и, самое главное, военно-морскую базу Гдыня. И брали их советские штурмовые бригады, недавно отличившиеся при захвате Вильнюса. Пока они ломали сопротивление немногочисленных гарнизонов, подвижные части русских повернули на юг и к полудню вышли на ближние подступы к Быдгощу и Торуню. А следом за ними, как и во время Прибалтийской операции, плотной волной движутся части второго эшелона. И в то же время на все запросы польского руководства к командованию НАТО на непосредственную поддержку из Рамштайна отвечают, что ничего не могут сделать, так как Польша сама стала инициатором открытия боевых действий, что делает невозможным задействование пятой статьи устава НАТО.

Однако непосредственной угрозы Варшаве в настоящий момент пока нет, поэтому правительство писюков[8] собралось на заседание в полном составе. Но тишина в бункере стояла как на похоронах, разве что женщины по покойнику пока еще не рыдали.

– Пан Блащак, – прервал гробовое молчание президент Дуда, – доложите обстановку.

– Э, пан Дуда, – ответил министр национальной обороны, – обстановка хуже некуда. Остатки украинской армии разгромлены и либо бегут куда глаза глядят либо сдаются в плен. Проклятый Сталин нагнал в наш мир просто огромное количество своих солдат, и присланные им большевики оказались совсем неплохо вооружены. Как удалось выяснить, часть современного оружия им поставили еще в родном мире, а все остальное они получили уже здесь. Мотивированную кадровую армию с боевым опытом Украина по большей части потеряла еще полгода назад, и сейчас против русских воюют мобилизованные, которые делают это неохотно и с большим удовольствием остались бы дома. А против них – злые советские солдаты с большим опытом второй мировой войны, воспринимающие местных украинцев как предателей. Разговор там короткий: сдавайся или умри. Вот разные холопы и сдаются в плен, а умирают лишь отдельные герои. Впрочем, пленить толпу в сто тысяч бездельников, рассеянных на довольно большой территории, совсем не просто, и какое-то время большевики с этим провозятся. Однако, когда эта работа будет закончена, вся эта мощь обрушится на Южную Польшу и Словакию. Пока только где-то около одной большевистской бригады с танками и пехотой прорвалось с юга в Брест-над-Бугом[9] и начали там окапываться, чтобы отбить атаки выдвигающихся в том направлении наших шестнадцатой и восемнадцатой механизированных дивизий. По крайней мере, об этом говорят спутниковые снимки, переданные нам американскими союзниками. Мы предполагаем, что через день-два, когда наши отступающие части начнут выходить к Бресту-над-Бугом, группировка большевистских войск там еще усилится, и для прорыва окружения надо будет искать другое направление…