Читать онлайн Величие. Книга 2 бесплатно

Глава 1. Осторожность

– Но почему?!

Олеандра стояла перед ним – злая, растерянная и пока что не осознающая своего поражения. Последнее раздражало больше всего. Эта самонадеянность, будто они что-нибудь значат, будто имеют над ним власть. С каждым годом знакомая сцена становилась всё менее забавной, а его сердце – всё более чёрствым.

– Что изменилось? Что не так? Я чем-то стала хуже?

Пьерше чуть улыбнулся, как умел – вежливо и чуть отстранённо, – наблюдая, как от этой улыбки в Олеандре дёргается каждый так хорошо знакомый ему теперь мускул тела.

– Нет, я бы даже сказал, ты похорошела.

– Тогда почему?! – Олеандра чуть ли не взвизгнула, наблюдая, как Пьерше демонстративно сортирует бумаги, складывая их в ящик стола. Половина приглашений – в мусор, черновики документов с пометками – в папку секретарю.

– Ты мне надоела. – Он посмотрел на неё, как на слабоумную, которой, кроме как на пальцах, ничего не объяснишь.

– Так не бывает, – горько потрясла головой Олеандра. В прищуре тонко очерченных тушью глаз затаилось подозрение. – Ты… ты нашёл кого-то ещё!

– Бывает. Извини, но это всё, что я имею сказать. Дело не в тебе, дело во мне, если ты так хочешь. И, собственно, что с того, если я нашёл кого-то ещё? Разве я обещал жениться на тебе или что-нибудь подобное?

Ещё пару лет назад, наверное, Пьерше попробовал бы что-то объяснить, найти компромисс, даже начать отношения с нуля – однако на сегодня у него уже не было иллюзий. Он не терпел ограничений в своей жизни, а женщины всегда оказывались слабы. Флирт для Пьерше был сродни фехтованию или танцу. Партнёршей могла оказаться кто угодно, значение имел лишь сам процесс. Как наездник на соревнованиях проявляет чудеса виртуозности, так и Пьерше доставляло наслаждение скользить по тонким граням эмоций, порой находясь на их острие, но никогда не теряя контроль. Вся романтика отношений заключалась для него в их неуловимом, подвешенном состоянии. А женщины, какой бы расы они ни были, тешили своё тщеславие тем, что за ними ухаживает столь обаятельный и богатый аристократ. Казалось, обе стороны прекрасно осознавали правила игры. Пьерше не дарил ложных иллюзий.

Но в один прекрасный момент дама непременно решала, что вот теперь-то стала для него той самой единственной и неповторимой. И начинала требовать большего, полагая, что имеет над Пьерше аналогичную власть. Однотипная развязка романа никогда не менялась. Пьерше лишь научился сводить скандалы к минимуму, сразу беря столь безжалостный тон, чтобы у бедняжки кровь застыла в жилах. Он знал все их уловки наперечёт: притворная холодность, попытки вызвать ревность, щенячьи заискивания… Когда-то наблюдение за этими бесплодными ужимками доставляло ему едкое, желчное удовольствие. Видеть роскошную, самовлюблённую женщину у своих ног, взбешённой или позорно размазывающей слёзы, – вот где ощущался триумф его обаяния. Теперь эти качели ему наскучили, он желал лишь лёгких и ни к чему не обязывающих отношений.

Однако концовка романа оставалась прежней, точно заколдованная.

Пожалуй, стоило поискать даму для развлечений, у которой был бы откровенно меркантильный интерес, и наконец освободить себя от утомительных истерик. Этот монолог с самим собой проносился в голове графа Круазе последние пять минут, пока…

– Но почему?!..

…С Олеандрой всё началось, как обычно. Тогда, после похорон, она действительно навестила его, заколов в волосы преподнесённый цветок. Пьерше как раз предавался безделью, допивая чай с эклерами. И она вошла – эффектная, соблазнительная, вовсе не та недотрога, которой притворялась во дворце. В просторной шёлковой юбке с широким бантом – взяла, что ли, напрокат? – и полупрозрачной кружевной блузке. Лёгкие румяна и каряя подводка придавали лицу рафинированный лоск. О да, в своих избранницах Пьерше ценил внешность совсем иную, нежели ту, которой отличалась, например, баронесса Сепиру Шертхесс. Роскошную, величественную женственность. Нечто манерное, покрытое блестящим слоем лоска, даже кричащее – чтобы от неё пахло косметикой, чтобы были видны густые стрелки макияжа – было в этом нечто… Пьерше не мог подобрать для этого слова. Нечто притягательное, как дурман.

Пьерше мысленно облизнулся, предвкушая, как прекрасно будет сжать её в объятьях, заглядывая в затянутые поволокой глаза, и читать светящееся в них обожание. Но в тот день Олеандра была ещё скованна, она почтительно остановилась у края стола, нервно скользя взглядом по обстановке, и, вытащив из причёски цветок, положила его на стол.

– Всё-таки пришли? – по-дружески улыбнулся Пьерше. – Послушайте, мои условия просты: никаких обязательств. Лишь приятная компания и взаимное веселье, если вам это по душе. В вас есть что-то эдакое. Если откажетесь, никаких последствий не будет.

– Я хотела кое о чём попросить. Если можно, – сухо сказала Олеандра и, не дав ему ничего ответить, продолжила: – Обстоятельства мои таковы, что я вынуждена это делать. Моя мать стремительно теряет зрение, и всё, что может ей помочь, – кровь норда вашего статуса. Я знаю, это иной разговор чем тот, на который вы рассчитывали, и цена здесь совсем иная. Но я буду согласна на любые условия, даже на нечто большее. Всё, в чём я действительно нуждаюсь, – это ваша кровь. Вы были очень добры, позволив мне прийти сюда. Я подумала, что, может быть… вы будете заинтересованы в несколько иной сделке. – На последних словах она запнулась, осознавая, что предлагает аристократу, да ещё и высокопоставленному чиновнику, нечто столь наглое.

– А как же наша система взаимообмена? – искренне поразился Пьерше. – В вашей воле не торговать телом, всего лишь сдав свою кровь в симбиотическом центре. Не мне судить, но я считал, что эта государственная сфера работает вполне достойно. Или мне стоит обратить на неё внимание Его Величества?

– О нет, дело в том, что вам всё же нужна не наша кровь как таковая, а содержащаяся в ней магическая энергия, – отрывисто прошептала Олеандра. – А я из тех редких людей с анемией, из-за которой мы почти не обладаем магией. Моя кровь – пустышка, и мне за неё не дают почти никаких жетонов, а мать стремительно слабеет. Раньше нам помогал отец, но он ушёл… С таким положением я даже не в силах найти себе нелегального покровителя. Понимаете?

Печальный голос девушки демонстрировал беспомощную покорность не в пример дерзкой внешности, а Пьерше гадал, сколько правды было в этих словах – не выдумывала ли, надеясь выжать из встречи всё что можно? Впрочем, это было её дело, в отношении которого он не собирался вести разведку. И эта удочка под видом унижения и грубой власти над собой, которую она в любом случае предлагала, не интересовала его. Но ею можно было воспользоваться по-другому.

– Довольно, иначе я боюсь, что у вас потечёт макияж, а вы явно потратили не пять минут, чтобы очаровать меня.

– Я не плачу, – криво усмехнулась Олеандра. – И не заплачу. Женщины не такие слабые существа, как вы думаете.

– О, неужели? Охотно верю, ведь ваше унижение ради несчастной матери уже достойно награды.

Под взглядом удивлённой служанки он встал, направляясь в соседнюю комнату, и принёс ампулу с иглой. Надавив на неё пальцем, чтобы проткнуть кожу, Пьерше позволил тёмно-красной субстанции полностью заполнить ёмкость и, запечатав, протянул девушке.

– Если вы думаете, что мои слова о свободе выбора были ложью, то глубоко ошибаетесь. Ладно, идите, уже очень поздно. – Он тепло улыбнулся, показывая, что не разозлился. – Возьмите с собой эклеров, я сейчас попрошу, чтобы вам упаковали. И спасибо, что пришли.

Он следил за её лицом, когда прибавил про ложь, но так и не смог из любопытства определить истинных намерений. Возможно, слепая мать всё же существовала. Или Олеандра была слишком беспринципной, чтобы смущаться. Но он выбил почву у неё из-под ног, лишив превосходства жертвы. Их битва только начиналась: без сомнения, тщеславие Олеандры не позволит ей так просто упустить симпатии графа.

И точно: она явилась через два дня, взволнованная и совсем не такая зажатая, как в прошлый раз. Они мило поболтали, выпили по его настоянию чаю, и он снова выпроводил её под предлогом, что его ждут дела. Дальше происходящее закружилось в ритме вальса. Когда бы они невзначай ни сталкивались – Пьерше подозревал, что стараниями Олеандры, – он сокрушал её остроумием и весёлой галантностью. Она начала кокетничать и выбирать помаду ярче обычного. А однажды, переводя дыхание, со слезами на глазах, она тихо призналась, как ей жаль, что в своё время незаслуженно и жестоко его обидела. Это был триумф. Это было упоение… После этого они несколько раз встречались у него в квартире, где девушка вела себя гораздо более раскрепощённо… ну а затем всё закончилось, как обычно. Олеандра, как и прочие, обнажила свои истинные намерения. Почему-то все они считали, что их тела обладают для него магнетическим притяжением, против которого он не сможет устоять.

– …Тогда почему?!

– Потому что мне так удобно. Не делай вид, будто ты осталась внакладе. Те слова про слепую мать – ты ведь солгала?

Она задрожала, сглатывая под его ясным и насмешливым взглядом.

– К… как? Откуда?

– Знаешь, сколько раз я это слышал? – снисходительно покачал головой Пьерше. – Все вы думаете, что особенные.

Слова хлёсткие, как пощёчина. Она… Олеандра на самом деле не могла сказать, что по-настоящему чувствует. Было невозможно отрицать обвинения графа, потому что в них присутствовало зерно правды, и тем не менее он не понимал главного. Что, полюбив, она уже раскаивалась в том дерзком обмане, что желала становиться лучше ради него… Но заверения в искренности, отчаянные слёзы застряли на полпути в горле. Он бы не поверил им. Даже если бы Олеандра никогда не лгала ему, ни нежность, ни отчаяние не произвели бы на него впечатления: его сердце знало лишь холод и расчётливость. Как она раньше этого не замечала? Этот мужчина искал себе лишь приятное развлечение… И теперь, ощутив, что она больше никогда не увидит ни задорной улыбки, ни заботливого жеста, ни страстного объятия – только равнодушный, скользящий взгляд, – Олеандра испугалась.

– Но всё же было так прекрасно, – пробормотала она, пытаясь собраться силами, но самообладание ей изменяло.

Ей было жалко себя и вспыхнувшей, но ушедшей надежды на нечто лучшее в этой жизни.

– Всё когда-нибудь кончается, – дипломатично заметил Пьерше и бросил взгляд на настенные часы. – Так, мне пора ехать, и мы как раз закончили. Вот, держи, можешь не возвращать.

Олеандра машинально взяла протянутый платок – было в этом жесте что-то настолько грубое, обесценивающее, что не оставалось больше никаких сомнений: это конец, раз и навсегда. Она вышла в мертвенном оцепенении, думая, что больше никогда и никого не полюбит. Что это слишком жестоко, и она не понимает, чем заслужила такую кару. Затем у неё подкосились ноги, и Олеандра схватилась за стену, словно за край обрыва, чувствуя, как из неё уходит жизнь. Рыдание вырвалось сдавленным хрипом, и, не заботясь более о внешнем виде, она заплакала, до сих пор не желая расставаться с упованием на то, что, может быть, он всё ещё выйдет, всё ещё утешит… но надежда таяла с каждой минутой.

– Ты чего? – Рука, которая её дёрнула под локоть, была жёсткой, чужой и непривычной.

Девушка испуганно замерла, отнимая платок от опухшего лица, и увидела баронессу Шертхесс.

– Нет, неправда, я его любила! Скажите, прошу, скажите ему! – Смутно вспомнив некогда оказанную помощь, Олеандра, как в лихорадке, кинулась к ней.

– Ну и дура, – презрительно хмыкнула баронесса, отстраняясь.

Когда Сепиру зашла, Пьерше лежал в кресле, тоже переваривая сцену. На долю секунды на его лице можно было уловить печаль – не ту, что вызвана горечью раскаяния, а сопряжённую с чувством опустошения. Однако стоило щёлкнуть дверной ручке, как граф Круазе встрепенулся, и, какие бы размышления ни туманили его сознание, они тут же рассеялись перед более насущными делами.

– Как ты ни придёшь, всё неудачно. – Пьерше криво усмехнулся, пряча смущение.

– Меня не интересуют твои девки, – равнодушно отрезала баронесса. – Я с самого начала сказала, что она жертва глупости и несамостоятельности, которые воспитывали в ней с детства. Когда я перекрою́ эту страну, задав новые стандарты образования, придет новое поколение женщин, которые перестанут думать только о том, как бы поскорее выскочить замуж.

– И все они будут такими, как ты: холодными колючками, – не удержался от шпильки Пьерше, вставая из-за стола.

– Да уж, смотри не уколись, – вернула усмешку Сепиру. Продолжила уже деловито: – Я получила записку от Аурелия, он приглашает нас на обед.

– Да, я тоже. Зачем ты сюда, кстати, приехала? Там бы и встретились.

– Мой дядя нашёл кое-что интересное, но я пока что не хочу поднимать эту тему при Аурелии. – Даже в кабинете с плотно закрытыми окнами и дверями Сепиру подошла вплотную, понижая голос вполовину.

Трагедия, потрясшая Белую империю четыре месяца назад, оставила кровавые следы даже в государственной системе: среди погибших Брунгервильссов числился также и князь Грев, брат императрицы Юйсинь, возглавлявший Министерство внутренних дел и сыска. Вакантное место удалось занять барону Шертхессу-второму – не без протекции своей племянницы. Теперь фавориты императора получили доступ к весьма обширному источнику информации, в том числе и против недругов. Но пока что все силы были брошены на расследование трагедии.

– Он изучает сейчас архивы по Шайратам и обнаружил, что три поколения назад, когда они только-только приобрели потомственный титул баронов, их обвинили в контрабанде. И это были не кто иные, как Брунгервильссы, один из их представителей как раз состоял на таможенной службе. Но затем спустя буквально пару недель их оправдали, а контрабандистами оказались торговцы с фамилией Неяд, причём обнаружилась контрабанда материалов, имеющих отношение к некромантии. Улики были настолько серьёзны, что Неядов лишили имущества и членства в торговой гильдии, а остаток жизни преступники провели в тюрьме. Их детям, разумеется, пришлось менять фамилию. Что самое главное, эти архивы уже поднимал лет пятнадцать назад Келсий Табриесс.

– Занятно… – тоже прошептал Пьерше. – Вряд ли Его Величество Келсий копался в архивах из праздного любопытства. Но что именно он искал? – Граф вскочил, взволнованно задавая вслух вопросы. – Быть может, и Шайраты, и Неяды были сообщниками, но первые смогли выйти сухими из воды?

– Кто знает. Дело выглядит странно. У нас обычно не спешат, прежде чем высказать во всеуслышание подозрения в некромантии. Это очень тяжкое обвинение. С другой стороны, в те времена знать из числа купцов только зарождалась, и потомственная аристократия была настроена по отношению к ним очень враждебно. Каких обвинений только не подстраивали из чистой злобы и оскорблённой гордости, – вздохнула Сепиру.

– Вероятно, Его Величеству Келсию было известно нечто, чего до сих пор не знаем мы. Аурелию, конечно, пока не надо ни о чём говорить, – кивнул Пьерше. – Он только-только пришёл в себя после путешествия. Не стоит выбивать его из колеи.

К великой радости друзей, после возвращения из Островной империи императора будто подменили. Порой он казался им даже чересчур радостным, будто у него для этого была какая-то причина. Болезненную тему с князем Мешерие Аурелий обходил стороной. Старый министр тоже затаился. Как опытный царедворец, он знал, что после первой крупной победы лучше выждать, ослабляя бдительность противника, чтобы потом – в критический момент – снова нанести удар. Но друзьям тоже хотелось растянуть ложное ощущение покоя как можно дольше ради здоровья Аурелия, и они берегли его от интриг и скандалов. Но это не значит, что они к ним не готовились.

– Так вот у тебя какой план, – подвела итог Сепиру, когда уселась с Пьерше в его карету.

– Да. Если у меня получится заручиться доверием коммерсантов, мы всё равно что выиграли. Одно слово «аристократия» действует на них, как красная тряпка на быка. Они хотят власти и признания наравне с нами. Князь Мешерие не поддерживает столь свободолюбивых взглядов, а влиятельность его только возрастает. Скоро они сами захотят убрать его. А мы поможем.

– А ты сможешь сойтись с ними?

– Скоро это станет жизненно необходимо. Ты сама видишь, знать стремительно беднеет. Границы сословий размываются. Смешение неизбежно, и лично я не вижу в этом ничего страшного.

– Поэтому лучше первыми проявить инициативу и воспользоваться их амбициями для своего блага, – с одобрением кивнула баронесса Шертхесс. – Блестящий план.

Они покачивались на рессорах друг напротив друга, но Пьерше казалось, будто бы настоящее расстояние между ними гораздо больше. Голубой жакет с огненно-рыжими позументами придавал Сепиру строгий, воинственный вид, но баронесса явно воодушевилась идеей друга, и на её лице расцвела сдержанная улыбка. В светлых, как две льдинки, глазах заплясал азарт. Этот настрой передался и Пьерше, он возвратил улыбку и отвернулся к окну.

Лето закончилось, но первый осенний месяц ещё не проявил себя ничем, кроме прохладного ветра. В столице, впитавшей в себя запах солнца и зноя, было совсем тепло, и зелень листьев ещё не тронула ржавчина. Обманчивое преддверие холодной, промозглой осени.

– Смотри, Кэрел! – воскликнула Сепиру.

Пьерше, очнувшись, выглянул наружу: они уже подъехали к дворцу, по ступеням которого поднималась знакомая долговязая фигура.

– Точно, он. Кэрел! Эй, Кэрел! Куда это без нас на личную аудиенцию? Вот же, не слышит… Догоним? – хитро предложил граф.

– Наперегонки, – подмигнула Сепиру и, не дожидаясь, пока лошади полностью остановятся, выскочила наружу.

Они весело побежали, наслаждаясь прекрасной погодой и смехом друг друга, как будто вернулись во времена университета. Тогда чувство свободы переполняло, а уверенность в собственной всесильности рассеивала любые тревоги, и можно было вдоволь дурачиться, уговаривая совестливого Кэрела пропустить скучные пары.

Князь Мелирт поднимался неспешно, опустив голову и сосредоточенно уставившись себе под ноги. Он не услышал друзей, даже когда они оказались совсем рядом, и вздрогнул, стоило Пьерше и Сепиру ловко подхватить его с обеих сторон под локти.

– О чём думу думаешь, философ? – с усмешкой спросил Пьерше.

Кэрел кисло улыбнулся, ещё не совсем отойдя от испуга.

– Да так, о разном, – не слишком дружелюбно протянул он. И, помедлив, обратился к баронессе: – Послушай, нужно твоё содействие.

– Да, конечно, – удивилась та.

Удивление было понятно: Кэрел, как правило, работал над своими задачами сам и редко просил о помощи.

– Я вот размышлял по поводу князя Мешерие… нам нужно расшатывать его репутацию постепенно. Я собираюсь открыть в государственной газете рубрику, в которой будут публиковаться жалобы и рассуждения обычных граждан. Общественное мнение – недооценённое оружие. Если грамотно с ним работать, в будущем это позволит подвести почву к аргументам, почему князю пора покинуть пост. Сепиру, у тебя же много знакомых среди интеллигенции, которые могли бы грамотно и убедительно выразить свои мысли? Врачи там, журналисты, искусствоведы… Нужно будет пустить эту идею по твоим каналам.

– Разумеется. Можешь рассчитывать на меня. – Сепиру хлопнула Кэрела по плечу.

– Мне нравится, – поддержал Пьерше. – Только важная поправка: укажи, что рубрика учреждена от имени императора. Так наша инициатива получит больше веса, а Мешерие, когда всё вскроется, будет труднее обвинять нас. Аурелию распишем, что опросы будут проводиться на благо государства, для изучения обстановки… Ему такое понравится. Ну а потом, когда дойдёт до последствий, посмотрим на лицо старика.

И Пьерше громко рассмеялся, предвкушая новую схватку с врагом.

* * *

Сколько Кэрел себя помнил, он умел наблюдать. Он наблюдал за родителями, которые бились над очередным бесполезным экспериментом в сумеречной, занавешенной комнате; он наблюдал за движением воды в сельской речке – коричневатой, с бурым илом на дне, обрамлённой бесконечными горизонтами полей; он наблюдал, молча переминаясь у обшарпанного окна гимназии, за группками зубоскалящих одноклассников; он с любопытством наблюдал за снующими по улочкам провинциального городка прохожими, пытаясь угадать по лицам их тяготы; он наблюдал за движением дождя в самый разгар бури. Возможно, этой способности Кэрел научился, благодаря огромному количеству книг в домашней библиотеке и монотонным сельским пейзажам, кроме которых в его детстве было не так много развлечений. Он настолько привык наблюдать, что делал это уже почти машинально, и иногда его раздражало, что это стало словно его второй натурой – может быть, даже первой, тогда как он сам, настоящий, ушёл в тень. Мир не всегда замечал его, а Кэрел, наоборот, изо всех сил стремился постичь закономерности мира – но чем дальше, тем запутаннее они ему казались.

Он направлял свои импульсы вовне, в необъятную и неоднородную массу, а та, как эхо, возвращала ему реакции в виде слухов, умонастроений или происшествий. Он обрабатывал эти отклики не замечающих его нордов, пристально разбирая их мельчайшие трепыхания, и снова запускал туда свои невидимые щупальца. Он был исполнителем, который решал поставленные перед ним задачи, но сам оставался бесплотен.

И Кэрел продолжал наблюдать, сидя по правую руку от Аурелия и не спеша подцепляя вилкой салат. Снова и снова – он становился свидетелем живого хода истории. Как всегда. Как сейчас. Он видел, что Аурелий взбудоражен, но тянет время, чтобы соблюсти приличия, – а может быть, просто смущён и не знает, с чего начать. А вот между Пьерше и Сепиру за последние месяцы установилось гораздо более сильное притяжение, чем прежде, и они то и дело перешучиваются исключительно между собой.

Менялась сама жизнь вокруг них: Королевство Дроу на востоке вышло из летаргического сна, вспомнив старые обиды; вездесущая магия повсеместно проникала в быт, привнося такие комфортные мелочи, как холодильные камеры или безопасные конфорки для приготовления пищи; устройство Белой империи усложнялось, вступая в пору перемен и острых дискуссий…

На этом месте Аурелий прервал философские размышления Кэрела.

– Друзья, я должен сообщить вам две новости. Одна касается лично меня, другая – преступления. С какой начать?

Спокойствие, с которым он упомянул о трагедии, глубоко всех поразило. Что-то точно произошло с их другом во время путешествия. Раньше они делились почти всем – как стайка выброшенных из гнезда птенцов, которые сбились в кучку, чтобы было проще летать. Аурелий изменился: стал более отстранённым, независимым. Выдерживает срок, прежде чем сообщить им нечто важное.

– Давай про личное, – выбрал Пьерше.

– Хорошо. – Аурелий смущённо усмехнулся. – Я влюбился.

– Да ладно? – Несмотря на изумлённый тон, было видно, что Сепиру испытала явное облегчение от этой новости.

– Да. Вы случайно ещё не начинали искать мне невесту?

– Давайте, давим Аурелию на чувство вины! – Пьерше тут же развеселился. – Разумеется, мы уже начали поиски! Я каждую невесту посещал лично… – Он сокрушённо откинулся на спинку стула, закрывая ладонями лицо. – Как ты мог! Только не говори мне, что теперь все мои усилия пропадут даром!..

– Страшно представить, на предмет чего ты их оценивал, – фыркнула Сепиру. – И по сколько недель.

– Мой совет тебе, детка, – граф расплылся в снисходительной улыбке, – завидуй молча, раз сама не можешь похвастаться таким же успехом у противоположного пола.

– О, неужели? Да что ты знаешь о моей личной жизни? Может, я тоже клею юношей каждый вечер, как объявления на фонарные столбы.

– О, неужели? – тут же спародировал Пьерше. – Давай тогда померяемся.

– Чем же это, не пойму? – нахмурилась баронесса. – Размером груди, что ли? В таком случае я определённо выиграла. Даже ростом ты на сантиметр ниже меня.

Граф расхохотался.

– Когда ты успела стать такой вульгарной? Что бы сказала твоя матушка…

– Матушка моя далеко и ничего не узнает, если только ты ей не наябедничаешь.

– Так кто она? – Кэрел с любопытством обратился к Аурелию, возвращая ему внимание.

Тот не спеша, завершая трапезу, отпил из бокала крови – императорскому двору поставляли настоящую, а не искусственный суррогат на основе плазмы животных, – прежде чем что-либо ответить.

– Как бы сказать… а вы угадайте, – прервав себя на полуслове, он хитро улыбнулся.

– Так, предчувствую, что следует приготовиться к чему-то экстремальному, – философски заметил Пьерше. – Ладно, допустим худшее: она из старой аристократии.

– Нет.

– Из коммерсантов? – приподнял бровь Кэрел.

– Нет.

– Разведённая вдова? – Это предположение принадлежало Сепиру.

– Нет.

– Артистка, безродная сирота, служанка?

– Три подряд нельзя загадывать, Пьерше.

– Но ты не улыбнулся, значит, нет. Я тебя насквозь вижу. – Граф Круазе погрозил пальцем. – Кто же, человек, что ли?

– И снова нет.

– Да что ж такое! Ну хоть опиши её.

– Она необыкновенная, – рассмеялся Аурелий. – Я знаю, ты мне не поверишь.

Пьерше всплеснул руками.

– Вот это мастер! Непревзойдённый литературный маэстро.

– Островная эльфийка? – вдруг предположил Кэрел, и император кивнул.

– Так-так-так, всё ясно, – прищурился граф Круазе. – Ты же ей не раскрылся?

– Нет. Поэтому не знаю, как Шиа отреагирует, узнав, кто я. Она младшая сестра Геасфель и обещала приехать вместе с ней. Мне надо будет поговорить с Шиа… И тогда посмотрим. Может быть, я зря взбаламутил вас, – вздохнул Аурелий.

– Нет, ну почему же. Будь что будет… – философски протянул друг. А затем, точно придя к какому-то выводу, задорно захлопал в ладоши и кинулся тормошить Аурелия. – Ай да друг, ай да молодец! Кто бы мог подумать. А мы-то гадали, чего он такой весёлый стал. А он загулял, ясно-понятно!.. О да, ты нам всё-всё расскажешь! Во всех подробностях. С эльфийками я ещё не знакомился, – многообещающе подмигнул Пьерше.

– Отстань. – Аурелий со смехом скинул с плеча его руку. – Вот в этом как раз нет ничего необычного.

– В чём? – переспросил Кэрел.

Друзья недоумённо посмотрели на него – он на них, потом понял, о чём шла речь, и порозовел.

– Мне иногда кажется, что Сепиру точно бывала в борделе, – закатил глаза Пьерше. – А вот Кэрел у нас такой тихоня, такой паинька! И как только в своих иносказаниях газетных не запутается.

– Сам понял, что сморозил? – нахмурился Аурелий.

Сепиру тоже возмутилась:

– Ты дурак?!

– Да ладно вам! – отмахнулся Пьерше. – Эй!.. Серьёзно? – Он посмотрел на смущённого Кэрела, на Сепиру, которая молча покрутила пальцем у виска, и снова на недовольного Аурелия.

Тот демонстративно отвернулся, сложив руки на груди.

– Ну ладно! Ладно, извиняюсь, сказал, не подумав. Дурацкая шутка, – сдался граф Круазе. – Кэрел, прости, пожалуйста.

– Всё нормально, – спокойно ответил князь Мелирт, и по выражению его лица было трудно сказать, какие эмоции он на самом деле испытывает.

– Да конечно, он всегда был придурком.

– А ты не поддакивай, – возмущённо обернулся Пьерше к ехидно усмехнувшейся баронессе. – Всё, заклевали уже меня бедного… Какая у тебя была вторая новость?

– А вторая… – Аурелий, отмякая, вздохнул. – Я отыскал Арэйсу.

– Не может быть! Когда?! Где? Ведь не нашлось никаких следов, куда она пропала… – Изумлённые вопросы посыпались один за другим.

Дождавшись, пока друзья немного успокоятся, император продолжил:

– Арэйсу не была ни в каком пансионе. Когда семья отказалась от неё, мой отец тайно сделал её… я даже не знаю, как это объяснить. Кем-то вроде личной подручной, которая следила и за Брунгервильссами, и за Шайратами. Последних она убила по его приказу. Это её слова.

Повисло тяжёлое молчание. Аурелий тактично умолчал о рабском заклятии, которое связывало его и последнюю из Брунгервильссов. Никому не стоило знать этот страшный секрет, уничижающий достоинство юной аристократки, которой он надеялся вернуть её обычную жизнь.

– То есть, Шайраты всё же были в чём-то замешаны, – задумчиво начала Сепиру, но Пьерше возбуждённо перебил её:

– Вот! Вот оно! Вы понимаете, что это значит? По документам Арэйсу пропала пять лет назад. Это говорит о том, что император готовился к нападению давным-давно, это раз. А если он полагался на неё во всём – значит, не мог доверять Министерству сыска и внутренних дел, это два. Министром был Грев Брунгервильсс, его шурин. То есть Его Величество Келсий, возможно, в первую очередь подозревал даже не Шайратов, а своих ближайших родственников.

Пьерше осёкся, увидев помрачневшее лицо Аурелия.

– Эм… прости. Мне не стоило…

– Нет, ничего. – Аурелий тут же встряхнулся. – Я тоже об этом много размышлял. Думал… – Он всё-таки тяжело вздохнул. – Почему я ничего не замечал? Или, может быть, у отца тоже было мало доказательств? Может, он догадывался только по каким-то косвенным признакам и поэтому тянул с решительным шагом? И в итоге едва не опоздал… Исправил ошибку ценой жизни. Он был именно таким.

Горечь в его голосе не имела ничего общего с прежним отчаянием. С той самой ночи, как Аурелий излил Шиа все потаённые эмоции, взор его стал гораздо яснее. Теперь он исполнился твёрдого намерения узнать правду, даже если её от него всеми силами скрывали. Это – его выбор и его воля. Не родителей. Новая цель дарила мужество и – странным образом – надежду.

В обеденную комнату заглянул лакей, внося нотку будничности.

– Ваше Величество, прошу прощения, там приехала одна странная особа. У неё письмо с вашей печатью. В нём указано известить вас незамедлительно.

– Это Арэйсу, – встрепенулся Аурелий.

Вернувшись из Островной империи, он вскоре снабдил её деньгами и новой, более подходящей для столицы одеждой. Арэйсу должна была явиться под видом посыльного, привлекая как можно меньше внимания. Однако её потусторонний облик с неровными, грубо обкромсанными прядями мало кого оставлял равнодушным.

– Пойду встречу. Сегодня я вас знакомить не буду, пусть пока привыкнет ко всему. Она долго жила… в нестандартной обстановке, да и испытала многое.

– Что, и даже одним глазком нельзя взглянуть? – весело крикнул вдогонку Пьерше, но Аурелий почему-то его энтузиазма не разделил.

– С мертвецом пообщайся, веселее будет! Это мне зачем-то счастье на голову свалилось…

Закончив таким странным образом беседу, он оставил озадаченных друзей наедине с трапезой.

* * *

Пока нанятый извозчик вёз её до дворца, Арэйсу глядела на вывески и витрины магазинов, мощёные улочки и беспечно прогуливающихся прохожих; позже, из окна своих покоев, – на красивый парк и ограду вдалеке, у которой стоял почётный караул. Всё казалось знакомым и одновременно чужим, подёрнутым пеленой прошлого. Точно она превратилась обратно в маленькую девочку, которую холят и лелеют бесчисленные служанки… Да уж, в такой богатой обстановке она не находилась уже очень давно – словно и вовсе никогда, – и тем не менее Арэйсу отчётливой вспышкой помнила тот день, тот ужас, ту растерянность и тот побег.

Аурелий отдал ей комнаты, некогда принадлежавшие его матушке и большую часть времени пустовавшие, поскольку императрица Юйсинь прожила во дворце лишь первые пять лет своего брака. Арэйсу слушала пояснения по планировке, по привычке оценивая, кому и как было бы легче всего сюда забраться, и её не покидало ощущение: что-то не так. Нечто заставляло её напрягаться и держать императора в поле зрения. Ей понадобилось время, чтобы осознать: они были одни. Да, сын Келсия испытывал к ней жалость, но власть ожесточала сердца многих. И теперь, когда она должна была жить совсем рядом, в непосредственной доступности… впервые ей захотелось упасть на колени и молиться. «Только не это, Всевидящая Бездна, услышь – воля твоя, но только не это, второй раз я не переживу…»

– …Арэйсу? Арэйсу?

Аурелий, заметив, что нордианка перестала его слушать, замерев на пороге спальни, осторожно её окликнул. Вероятно, она порядком уже утомилась, на сегодня пора сворачивать экскурсию.

– Простите, Ваше Величество. – Её голос, как всегда, мало что выражал.

Аурелий постарался улыбнуться как можно мягче.

– Я понимаю, ты отвыкла от такого… Сегодня просто отдохни. Завтра я тебе покажу дворец и сад, хорошо? Если что-то потребуется, можешь позвать слуг. Пришлю парикмахера, подумай, какую причёску хочешь. Тебе сейчас что-то требуется?

– Нет, благодарю вас.

Она стояла перед ним, точно фарфоровая кукла, – руки опущены вдоль тела, прямая, завёрнутая в неподвижные складки одежды. Казалось, кто-то одел её в тёмно-серое льняное платье и можно было подойти, поднять ей локти или согнуть в талии – только внимательные тёмные глаза прогоняли наваждение, напоминая, что это живое существо. Аурелий уже заметил, что в такие моменты Арэйсу обычно нервничает. Значит, сейчас она чего-то ждёт с его стороны. Или, наоборот, не знает, чего ожидать?

– Эту неделю привыкай, а потом я тебя познакомлю с моими друзьями. Как раз приедет моя возлюбленная, – добавил он. – Она эльфийка, и вместе вам не будет слишком одиноко в незнакомом обществе.

Брови Арэйсу недоумённо взметнулись.

– Что? – Аурелий уцепился за этот слабый отголосок эмоций, пытаясь нащупать в ней хоть какое-то подобие личности.

– Нет, ничего.

– Но ты ведь что-то подумала? Я видел.

Нордианка нервно вздохнула, потупилась.

– Я подумала: «Ну и вкусы у вас в женщинах, Ваше Величество». Я прошу прощения за бестактность. Это, конечно, не моё дело.

Арэйсу быстро и лаконично опустилась перед ним на колени, а Аурелий про себя выругался, что, не заметив, сам же и надавил на неё. Её предсказание сбывалось: удерживаться от приказов было не так-то легко. Надо учесть на будущее…

– Это было лишним. Встань. – Он привычно махнул рукой. Арэйсу поднялась. – На будущее достаточно слов. И часто тебя заставляли так… извиняться?

Он не стал уточнять, что именно удивило Арэйсу в эльфийское расе, но удержаться от расспросов о прошлом всё же не мог.

– Ваш отец не был намеренно жесток, если вы об этом. Но пару раз, когда я не к месту высказывала мнение, он напоминал мне… кто я.

О да, это было похоже на Келсия, он так же беспринципно вёл себя и с министрами. И всё же…

– Не был намеренно жестоким? – воскликнул Аурелий. – Да ты посмотри на себя!

– Он не получал от этого удовольствия, – прикрыв глаза, будто объясняя ребёнку, спокойно ответила Арэйсу. – Он просто… считал, что таким образом лучше меня контролирует. Всё же я одарена большими магическими способностями. А позже, выучившись, и вовсе во многом превосходила его.

Аурелий покачал головой, показывая, что не согласен. Он не мог смотреть на неё – такую затравленную.

– Ладно, отдыхай пока. Если что, знаешь, где меня найти.

Выйдя, он замер, раздумывая, не надо ли было всё же что-то добавить или обнять её, но затем услышал, как Арэйсу сдавленно плачет, и понял, что всеми своими вопросами нисколько не приблизился к ней, а лишь разбередил старые раны. «Проклятье, да что такое, почему с ней так сложно?! – в отчаянии подумал он. – Скорее бы появилась Шиа». Мысли сами собой переметнулись к светлому образу эльфийки. Только с ней он мог об этом поговорить, только она внушала ему подобие надежды, и только её обещанием он на самом деле жил.

Оставшись одна, Арэйсу наконец смогла спокойно обдумать их новый диалог. «Что это была за вольность? Как я могла так расслабиться? – спросила она саму себя. – Это потому, что он ещё беспомощный мальчишка, и я стала позволять себе лишнее. Но однажды придёт время, он изменится и тогда всё припомнит… Хватит, закройся и не позволяй эмоциям усложнять жизнь».

Что ж… Арэйсу снова бросила взгляд на парк под своими окнами, по одной из дорожек которого кто-то прогуливался. Снаружи ей делать нечего – это закрытый мир для такого монстра, как она. Или, может, стоило признаться, что её обуревает страх? Переезд в столицу оказался серьёзным нервным потрясением. Ей было так хорошо следовать размеренному распорядку дня в лесной тиши, который иногда прерывали приказы Его Величества. Почему-то Арэйсу полагала, что так и закончит свою жизнь, а теперь из-за «милосердия» императора ей нужно было приспосабливаться, выходить в свет, заводить знакомства – о, как ей всё это было противно!

Кстати, упомянет ли Аурелий о её подчинённом положении? Учитывая его характер – вряд ли, но как скрыть перед обществом этот факт и то, что с ней на самом деле произошло пять лет назад?.. Всем довольно скоро станет ясно, что приехала она далеко не из пансиона благородных девиц. А тем временем молодой император желал, чтобы она играла в наследницу знатной семьи, полагая, что каким-то образом это облегчит её положение. Какая бессмыслица. Прошло уже столько лет с тех пор, как её величали княжной Брунгервильсс, что Арэйсу не могла представить, чем будет занимать свой досуг. Её личность теперь оказалась будто наполовину стёртой, точно пожелтевшие листы старой книги, в блёклых буквах которых с трудом читались былые радости и чаяния героев. Разыгрывать праздную безмятежность или болтать о пустяках будет для неё настоящей мукой. Найдя спальню и по обыкновению распластавшись на кровати, Арэйсу серьёзно задумалась, что же ей делать.

– Чтоб меня некромант обратил… – Это было единственное нецензурное заключение, к которому она пришла.

Однако её семья… Странные шутки порой шутит судьба. Из всех них она одна-единственная выжила. Предвидел ли это Его Величество Келсий? Или он преследовал иные цели?

«…А ведь Аурелий – мой двоюродный брат», – отстранённо подумала Арэйсу. Конечно, ни один из них не произнёс этого при встрече, потому что в этих словах не было смысла. Табриессы и так всегда стояли особняком, проводить родственные связи между ними и другими аристократическими родами считалось кощунством. А уж их с Аурелием разделяла и вовсе целая пропасть… Очень скоро он перестанет стесняться своей власти и начнётся какая-нибудь новая работа. Пожалуй, стоило лечь и хорошенько выспаться.

Плотно задёрнув шторы и быстро раздевшись, Арэйсу зарылась в непривычно мягкую кровать и, накрывшись с головой одеялом, плотно сомкнула глаза. Однако вид обычной городской жизни так взбудоражил её, что воспоминания вдруг всколыхнулись и поднялись против воли откуда-то с самого дна, забытого и покрытого затвердевшей коркой пыли. Дна, которого, Арэйсу думала, в её сердце и не существует.

– …Она бесполезна. Она не может носить имя рода после того, как опозорила нас. Может, выдать её поскорее замуж?

Эти слова заставили её застыть от страха и беспомощности перед приоткрытой дверью. Вся бравада, с которой Арэйсу пыталась убедить себя, что домочадцы не избегают её, а лишь очень заняты, вдруг спала, открывая маленькой княжне, что случилось нечто непоправимое, настолько страшное, что прежней жизни больше не будет.

Занятия с учителями после того, как Арэйсу вернулась домой, тоже резко прекратились, и она часто бродила по поместью одна, неприкаянная, уже потеряв надежду, что её кто-либо окликнет. Глубокая полоса отчуждения пролегла между ней и всеми, кто был ей дорог. Но никто из домочадцев не предполагал, что изнеженной девочке, не ведающей внешней жизни, хватит духу убежать из дома.

План родился в голове сам собой, из ниоткуда, напитанный сказками и легендами: просить помощи у императора. Арэйсу помнила, что тяжёлое бархатное платье цеплялось за ветки и траву, и она боялась оборвать юбку, совершенно не думая о том, что грязную и в репьях её вряд ли допустили бы даже на первую ступеньку дворца. Она не чувствовала усталости, она бежала, точно загнанный зверь, задыхаясь от страха и слёз, оскальзываясь на скатах холмов и снова вставая. Казалось, она пробежала очень много, хотя на деле выбежала лишь на первую излучину дороги и, ошеломлённая открывшимся перед ней расстоянием, с упрямой одержимостью побрела дальше по пыльной обочине. О чудо – навстречу ей катил экипаж, запряжённый двумя парами лошадей. Прежде чем Арэйсу успела решить, прятаться ей или просить о помощи, кони остановились, и из кареты вышел аристократ – золотоволосый, с подстриженной бородкой, в парадных белых одеждах. Чётко очерченный подбородок и волевые черты лица сразу внушали к нему почтение.

– Что случилось? Почему ты в таком виде, младшая из Брунгервильссов? – Это был не кто иной, как император.

Арэйсу несколько раз указывали Его Величество Келсия на балу, и она хорошо запомнила его внешность. Да кто угодно догадался бы, кто этот норд, чью голову будто бы озаряло сияние! Услышав вопрос, Арэйсу исступлённо бросилась к нему, цепляясь за рукава камзола.

– А… я… моя семья хочет отказаться от меня. Прошу вас, помогите! Помогите!

Он казался ей твёрдым, точно выплавленным из стали, и у неё не хватало сил, чтобы сжать его ладонь или потрясти за пояс, и потому она только, как утопающий щенок, заглядывала в его лицо своими круглыми, потемневшими от ужаса глазами.

– Ах, вот как всё повернулось, – задумчиво протянул император. На мгновение Арэйсу испугалась, что сейчас он тоже назовёт её мерзкой, однако Его Величество улыбнулся и погладил её по голове. – Не переживай, конечно, я тебе помогу. Твой отец очень вспыльчивый. Нужно его образумить. Только знаешь, в чём проблема? Сейчас я еду в гости именно к твоей семье.

Арэйсу сдавленно глотнула воздух, как придушенная гончей птица, но он поднял палец, призывая к вниманию.

– Как ты смотришь на то, чтобы я тебя спрятал в сундуке под сиденьем? Там тебя точно никто искать не будет. А потом отвезу к себе, пока твои родные не смягчатся. Но для этого тебе придётся долго сидеть в темноте – там жёстко и неудобно. Сможешь?

Арэйсу кивнула. Она была готова на что угодно и даже с трудом соображала, что и зачем от неё требуется. Для неё были главными только три слова, выхваченные из наставлений императора: он ей поможет.

В карете Его Величество Келсий поднял верх сиденья, и Арэйсу, даром что маленького роста, влезла в этот ящик.

– Извини, единственное, что могу тебе предложить. – Он протянул ей пару вышитых подушек, но толк от них в действительности оказался небольшой. Карета закачалась, и Арэйсу с замиранием сердца поехала обратно домой. – Что бы ни случилось, не произноси ни звука, – последним напутствием прозвучал голос императора.

Арэйсу закрыла глаза – в кромешной темноте всё равно было не на что смотреть – и стала молиться Всевидящей Бездне, чтобы та уберегла и спасла её. Возвращение в родное поместье показалось ей невыносимо долгим, а затем лай собак, знакомые голоса горничных и лакеев обрушились на неё отовсюду, заставляя сжаться в комок. Карета встала, накренилась под тяжестью выходящего императора, и оглушительно у самого уха громыхнула дверца. Вновь затрясло. И теперь уже появились запах конского пота, навоза, храп лошадей и шорох сапог по гравию – прислуга то ли поила животных, то ли возилась с упряжью. Ещё через несколько минут всё стихло и наступила полная вопрошающая тишина, в которой так легко поддаться панике и закричать.

Слабо пахло лакированным деревом, сверху из-под досок просыпалась струйка сора. Конечности быстро затекли и начали болеть, но Арэйсу находилась в таком нервическом напряжении, что не позволяла себе ни шевелиться, ни даже вздохнуть полной грудью. Больше всего она опасалась чуткого носа гончих, хотя, вообще-то, их держали под замком в вольере.

Наконец сквозь пелену заржали отдохнувшие лошади и экипаж пришёл в движение. «Спасена», —подумала Арэйсу, полумёртвая от страха. Спустя ещё некоторое время крышка откинулась и резкий, яркий свет заставил её сощуриться. Оказалось, тело так задеревенело, что она едва могла пошевелить пальцами.

– Ну-ну. – Рывком поставив её на ноги, император пощупал смятое и растерянное лицо Арэйсу. – Ты большая молодец. Всё будет хорошо, не переживай.

А после этого минули одна за другой четыре безмятежных недели в его резиденции, где Арэйсу одевали, умывали, развлекали, а император по вечерам рассказывал, как якобы продвигаются переговоры с её отцом. А затем – однажды – наступили темнота и холод подземелья, зловещее мерцание магического круга, пустота. Келсий отвёл её туда ранним утром, велев лечь в центр рунических переплетений, и, хотя это мало напоминало спасение, Арэйсу не посмела ослушаться, потому что иначе – кому ещё она могла довериться? Впрочем, она тогда была очень наивной четырнадцатилетней девочкой и значение магического круга понимала весьма туманно. Всё происходящее походило на помутнение рассудка, а давящая, жуткая картина вокруг – на плод её собственного измученного воображения.

В последний момент Арэйсу испугалась мрачного безмолвия, столь резко сменившего яркость солнечного дня. Попыталась о чём-то попросить, сделать шаг к обещавшей защиту фигуре – и тогда на неё обрушилась мощь Дара. Он был похож на толщу горного ледника, грозящую раздавить её маленькое тело, на удушающую петлю, затянувшуюся вокруг горла. Ни одна мышца больше не подчинялась Арэйсу, несмотря на жестокую боль ритуала. Она охватила её целиком, от кончиков пальцев до затылка, и, рыдая, пока на её коже проступала вязь вечных чар, Арэйсу подумала, что это и есть её наказание. Так или иначе оно её настигло. А после… остальное было уже безразлично. Она приняла свою судьбу как данность. Да, было сложно после богатой изнеженной жизни привыкнуть к суровому обучению и непритязательному быту, но Арэйсу быстро рассталась с иллюзиями. Напоминание, что у неё больше нет прошлого, быстро отрезвляло. Кажется, именно в тот момент в ней что-то умерло.

Сон спутался, декорации сменились: тяжесть в ногах, жжение в лёгких, мучительная тошнота, поднимающаяся из желудка после нескольких ничтожных минут бега. Келсий отдал её на обучение одному мастеру, сочинив удобную легенду, которой Арэйсу приказано было придерживаться. Помимо неё в доме жили ещё несколько учеников, но ей всегда казалось, что по указанию Келсия к ней был индивидуальный и более строгий подход.

Тогда её действительно стошнило, и Арэйсу стояла задыхающаяся, несчастная, готовая вот-вот заплакать. Никто не собирался оставлять её в покое, и, более того, она не имела права ослушаться. Однако умение её росло. Дома она любила танцевать, и теперь развитая координация и гибкое тело сослужили ей хорошую службу.

Спустя два года император забрал её и поселил в лесу. Тогда они проделали весь путь в гробовом молчании, но во сне вопрос вырвался сам собой:

– И что теперь?

– Теперь так будет всегда, – был ей бесстрастный ответ.

Арэйсу посмотрела на низкий потолок кареты, стиснутое пространство между диванчиками, тонкие картонные стенки и городской пейзаж за окном – и проснулась. Проступая в сознании, обрывки слов медленно складывались в строчки.

Это было её тайной, но иногда Арэйсу писала стихи, сама не зная, кому и для чего, ведь у них не существовало слушателей, и сама бы она никому об этом не рассказала. Музыка и вплетённые в неё слова оставались последним, в чём её душа находила отдохновение. К счастью, бумага и автоматическое перо нашлись в соседней комнате. Сев писать, Арэйсу вопреки обыкновению почти не задумывалась над смыслом слов, позволяя им литься произвольно, – странное, непривычное возбуждение охватило её, разбуженное множественными впечатлениями этого дня, и оно чеканило образы само собой, помимо её воли:

Однажды что-то пошло не так,

Внезапно – сама не ведаю как;

Но этот город больше мне не приносит проблем,

И неземной красоты в нём тоже, к несчастию, нет.

Уродливый камень внутри —

Простите, ничем не могу помочь;

Кричи не кричи —

Простите, я тоже вам больше не дочь;

Часы на стене, будто сломанный аксессуар, —

Осколки сознанья, чьи грани разрежут былое,

Впуская забытый пожар разрушенья,

И, дань уваженья отдав мертвецам,

Моля о прощенье, бросая проклятья,

Склонясь у подножья престола.

– Что будет оставлено нам?

Глава 2. Смятение

Перемещение в Белую империю заняло не то чтобы уж слишком много времени, но оказалось крайне утомительным. Прежде всего, география эльфийского острова была такова, что северный его берег, обращённый к материку, составляли сплошь скалы. Не прибегая к мощной магии, портов там не построить. О том, почему эльфы до сих пор этого не сделали, с их-то могуществом, сказать сложно – то ли хотели сохранить последнее привольное обиталище для воргов и дриад (что вряд ли, своими интересами эльфы ни перед кем не поступались), то ли даже для них такие затраты энергии на преобразование пространства оказались слишком дорогостоящими (такова была официальная версия). В последнем крылась своя доля правды, но, скорее всего, морской народ просто предпочитал лишний раз отгородиться от соседей естественным природным щитом. Так или иначе, порты располагались только на юге острова и требовалось обогнуть значительную его часть, прежде чем взять курс на материк.

Пассажирам везло: царил полный штиль. Управляемый искусственно созданным ветром, корабль бесшумно скользил по стеклянной глади, за семь дней достигнув Приморской Республики. В восточной оконечности материка рельеф морского дна поднимался, создавая опасное мелководье, и, наблюдая в непосредственной близости чужой берег, пассажиры были вынуждены болтаться по палубе ещё двенадцать часов, прежде чем смогли пересесть на баржу, переправившую их на пирс.

Многие корабли стремились сюда. Крошечная территория, куда в ходе истории стекались всевозможные беженцы, была своего рода нейтральным клочком земли и идеальным перевалочным пунктом. Купцы любили хранить сбережения в здешних банках, а соседство сразу с тремя крупными королевствами способствовало бурной торговле. Представитель любой расы чувствовал себя здесь как дома. Однако в последние годы жизнь Приморской Республики перестала быть такой уж безоблачной1.

Спустя сто лет Королевство Дроу вновь заявляло права на потерянные владения, а Республика протестовала, как могла, взывая к вниманию общественности. Однако фавны были слишком заняты морским соперничеством с островными эльфами, а люди – распрями между собой. Остальные страны тоже не желали вступать в конфликт. И только Белая империя по старой дружбе проявляла активное содействие. Каждый раз, когда она парировала очередное агрессивное высказывание дроу вполне прозрачными по смыслу предупреждениями, тучи будто бы рассеивались, и гости в Приморскую Республику прибывали так же охотно, как и всегда.

Уже из портового города можно было пересесть на дирижабль до ближайших материковых стран. Перед подъёмом на борт проверяли документы, и Шиа с Рогеаль впервые услышали непривычную, щёлкающую речь нордов. Множество таких же, как Аурелий, бледнокожих пассажиров весело беседовали, радуясь возвращению на родину. Неуловимо, на уровне подспудных ощущений, чувствовалось веяние иной культуры – через жесты, взгляды, мимику…

Стоило махине подняться, как наступил дикий холод, и пассажиры разбежались по каютам, пытаясь согреться под толстыми одеялами. Шиа дрожала, обнявшись с побледневшей Рогеаль. Казалось, таких холодов на свете просто не бывает! А вот Геасфель переносила воздушные тяготы гораздо легче и, поскольку сестёр мучила бессонница, подготавливала их к обычаям Белой империи.

– Это ещё что, зимой морозы бывают ещё сильнее. Но вы привыкнете. – Она ободряюще улыбнулась, отхлёбывая горячий чай. Шиа уже знала, что у нордов это распространённый напиток, точно так же, как и нектар у островных эльфов. – Давайте-ка я вам лучше расскажу про систему титулов. У нас, эльфов, её отменили более века назад, а в Белой империи она до сих пор сохраняется. И чтобы не попасть впросак во время беседы, важно знать, как к кому обращаться. Издревле, не считая императора, каждый дворянин обладает одним из трёх титулов: князь, граф или барон. Титул передаётся по наследству всем сыновьям и дочерям без понижения их статуса. При этом баронами в настоящее время жалуют, как правило, иностранцев или коммерсантов. А обращаться к каждому представителю надлежит следующим образом: к князю – Ваша Светлость, к графу – Ваше Сиятельство, к барону – Ваше Благородие. Для обычных горожан достаточно господина или госпожи…

Когда полёт наконец завершился, сёстры сошли на землю совершенно измотанными, без прежнего оптимизма. И это была ещё не столица, а лишь один из пограничных городов Белой империи. Далее последовала бессонная ночь и очередь к порталу – благо, Геасфель как члену дипломатической миссии были выделены средства на дорогое удовольствие. Когда они прибыли в столицу, оставалось лишь добраться до законного ночлега. Заранее заказанный консульством экипаж ожидал их недалеко от арки портала, но к тому времени, когда отупевшие от усталости сёстры ступили в освещённый холл гостиницы, уже светало. Притихшая позади столица казалась нагромождением неясных теней. Ни у кого не было сил осматривать комнаты, и сёстры повалились на кровати, предпочитая долгожданный сон прочим восторгам.

Очнулась Шиа – только так можно было описать состояние усталого забытья – глубоко за полдень, в сумраке плотно задёрнутых штор. И теперь она рассмотрела небольшую комнату со светлыми однотонными обоями, длинным письменным столом, парой стульев и тарелкой, на которой для гостей в честь приезда лежали яблоки. Чисто, пусто, непривычно… Стены украшала пара небольших картин в рамках.

– Ну и мазня, – поймав её взгляд, кивнула вышедшая из ванны Рогеаль. – Яблоки, правда, ничего… надо купить апельсинов.

– Нарисуй и предложи им своё, заодно заработаешь, – ехидно предложила Шиа, вылезая из-под одеяла. Оно было лёгкое и плотное на ощупь, однотонного серого цвета.

Щурясь, эльфийка потянулась к тонкой полоске света между стеной и занавесью: гостиница стояла на широкой улице, мощённой булыжником. Напротив располагался шестиэтажный дом, в нижних этажах которого виднелись вывески заведений, вроде мебельного магазина или ателье. Прохожих она заметила немного: то ли из-за того, что был будний день, то ли район находился на отшибе.

Масса облаков – первое, что поразило Шиа: в Островной империи небо всегда было ослепительно чистым, а редкие перистые росчерки очень быстро растворялись в безбрежной голубизне. Здесь же над домами клубились прекрасные белоснежные исполины, от которых захватывало дух. Затем эльфийка опустила взгляд, с любопытством изучая одежду горожан. Вот бы удивить Аурелия, нарядившись по здешней моде! Чем больше Шиа рассматривала незнакомый мир, тем больше тот её завораживал. Каркающая мелодия речи, чудны́е указатели на чужом языке и манящие извилины улиц, другая форма фонарей, оконных рам, дверей, бордюров – всё то, что так привычно обрамляет нашу повседневную жизнь, здесь было иным и непохожим, опьяняя воображение. Шиа вдруг почувствовала себя самым счастливым существом на свете.

– Идём на разведку! – воодушевлённо объявила она.

Геасфель уже уехала на работу в посольство, так что изучать окрестности сёстрам предстояло самостоятельно. Их скромный отель оказался весьма оригинален. Узкий жёлтый фасад, украшенный декоративными колоннами, был зажат между двумя угрюмыми зданиями, грозящими раздавить его. Рогеаль долго качала головой, поражаясь такой гротескной несоразмерности.

Вскоре сёстры убедились, что архитектура – это то, что отличает Островную и Белую империю в первую очередь. Здесь повсюду был камень: дымчато-серый гранит и кремовый мрамор, гладкий, точно масло, известняк и рельефный доломит. Деревья и кустарники высадили вдоль бульваров ровными рядами, и там, где дозволялось, глаз радовал лоскуток газона или клумб. В отличие от эльфийского лабиринта, центральные проспекты рассекали пространство с прямотой полёта стрелы, обеспечивая простор и море света.

Шиа на фоне обострённых чувств всё казалось чрезмерно ярким, привлекающим внимание. Она подбегала к каждому указателю или витрине и тут же устремлялась куда-то ещё.

– Ну как тебе здесь? – спросила она, выдохшись, у Рогеаль, которая тоже созерцала город, но в иной, неспешной манере.

– Не нравится, – хмуро дёрнула плечом средняя сестра. – Всё не так, как у нас. Вообще… мне как-то не по себе.

Рогеаль заметно нервировало незнание чужого языка. Однако стоило Шиа сунуться в большую продуктовую лавку, как выяснилось, что местные изъясняются на ломаном эльфийском, а дополнив свою просьбу жестами, сёстры успешно купили желаемое. Апельсинов они так и не нашли, зато сливы оказались очень вкусными.

– Видишь, всё в порядке, нас везде поймут, – ободрила её Шиа. – В конце концов, мы представители величайшей державы. Ещё бы они не знали наш язык!..

А вечером, когда они встретились за ужином, Геасфель сообщила, что через пару дней идёт вместе с коллегами на дипломатический приём, и это – возможность для Шиа увидеться с Аурелием. Нельзя сказать, что Шиа не удивилась – она, конечно, рассчитывала, что тот навестит её сам или даст знать о себе каким-то иным способом. Однако… однако она действительно мало что знала об Аурелии. Сейчас, насмотревшись на столицу, эльфийка в полной мере прочувствовала, насколько здесь всё странное – совершенно непонятный ей пока что уклад жизни, неизвестные обычаи, другие привычки, и Шиа признала правоту Въенгра: она не имеет ни малейшего представления, во что ввязалась. А впрочем… ей не привыкать, правда?

* * *

Богатый дипломатический приём, больше напоминающий светский раут, собирал государственных лиц высших должностей, представителей посольств и их близких – влиятельную и важную публику. Для такого блестящего события подготовили парадные залы императорского дворца. Как объяснил Шиа эльфийский посол Кариэлинь, никаких по-настоящему серьёзных заявлений здесь не прозвучит, однако подобные церемонии – отличная возможность прощупать собеседника в непринуждённой обстановке.

Надо сказать, что с первых минут встречи посол отметил Шиа особой любезностью, и все его комментарии, замечания и пояснения, даже о которых она не просила, были обращены к ней. С Рогеаль Кариэлинь обращался весьма равнодушно, хоть и вежливо. Впервые Шиа вкусила плоды своих успехов – и они имели неподдельный аромат славы. Теперь с ней говорили, как с равной. У неё был исключительный статус. Шиа ещё не знала, как им пользоваться, но её не покидало приятное ощущение, что наконец-то она добилась того, чего хотела.

– Думаю, вы поступили очень дальновидно, отправившись в путешествие перед тем, как начать карьеру, – подтвердил её мысли посол Кариэлинь. – Эти уникальные впечатления весьма полезны для вашего развития.

Путь к парадному фасаду дворца лежал через усаженный раскидистыми каштанами проспект. Издалека можно было разглядеть только монументальное, витиевато украшенное лепниной крыльцо, напоминающее по силуэту то ли рога оленя, то ли разрастающееся древо. Обрамление в виде зеленеющих каштанов придавало ему особую поэтичность. Вероятно, в этом заключалась задумка архитектора – чтобы, как шиповник, дворец раскрывал перед приближающимися гостями всё больше и больше лепестков, распускаясь из бутона в дикий северный цветок. И тогда становилось заметно, что его стены выкрашены в прозрачные голубые и розовые тона, напоминая переливы снега.

Покинув экипажи, гости поднимались к парадным дверям, которые в этот день держали распахнутыми; за ними открывалась воздушная галерея, дробящаяся колоннами на многочисленные анфилады с мозаиками. Пройдя этот длинный рукав, гости упирались в высокую мраморную лестницу.

Укрытая бесшумным ковром, она разделялась надвое, словно взмывая ввысь перед взглядом, и от этого создавалось впечатление, будто внутреннее убранство дворца парит, едва касаясь стен. В обрамлённых золотом нишах плыли сиреневые облака, переходящие в снежные вершины ледников. Светлые холодные цвета и перетекающие друг в друга формы продолжали идею воздушности, смягчая монументальность. На центральной панели, над лестницей, был крупно выписан герб Белой империи, а по сторонам от него висели ещё два шёлковых полотна с узорами.

Напротив каждой из лестниц гостей встречали представители императора – Шиа увидела кудрявого подвижного норда, галантно пожимающего руки мужчинам и женщинам, и грузного, уже находящегося в летах военного. С дружелюбностью сытого медведя он раскланивался, поворачиваясь то налево, то направо.

– Министр иностранных дел граф Круазе и министр внутренних дел барон Шертхесс, – вполголоса обозначил их для Шиа посол Кариэлинь.

Немного обождав своей очереди, они попали к графу Круазе. Или, как создалось впечатление у Шиа, это Кариэлинь выбрал, с кем ему предпочтительнее поздороваться, а дипломаты других стран его почтительно пропустили. Сияющий ореол величия Островной империи озарял её представителей в любом уголке материка.

– Чрезвычайный посол Островной империи Кариэлинь, как я рад нашей встрече, – не переводя дыхания, рассыпался граф Круазе в любезностях. – Замечательно, что вы прибыли в полном составе. Рассчитываю на вашу дружественную поддержку и не сомневаюсь, что кровное родство помогло бы найти общий язык с вашими собратьями дроу.

Можно было решить, что слова лились из него сами собой, бездумно, такой скороговоркой он конструировал на ходу свою речь. Однако вспомнив, какое паломничество имён и лиц по-прежнему ожидает его внимания, невозможно было не впечатлиться выдержкой этого министра.

– Геасфель! Неужели это вы? Мы не виделись с вами… подождите, сколько же лет прошло? – Граф изумлённо распахнул глаза, заметив стоящую по левую руку от посла Геасфель.

– Да, и вот я снова здесь, – скромно улыбнулась эльфийка. – Теперь уже не в качестве студентки по обмену.

– Старые знакомства – это прекрасно, значит, у нас будет ещё больше точек соприкосновения, – откликнулся Кариэлинь. – Примите мои поздравления с назначением, граф Круазе, я возлагаю большие ожидания на наше сотрудничество.

Покончив с приветствиями, гости проходили в банкетную залу. Всякий, кто переступал её порог после галереи, против воли замирал на долю секунды, ибо по тонким, рельефным остовам будто струился жидкий огонь. Облицованные янтарём колонны, на которые в обилии лился свет из высоких, аркообразных окон, в любое время года окутывали помещение тёплым сиянием. Оно переливалась малиновыми и багряными всполохами – волшебное, завораживающее зрелище.

Сейчас зала буквально гудела от обилия существ самых разных рас и внешности. Грациозные кентавры с серебряными цепочками на плечах, тонкокостные фавны, чьи рога переливались матовыми узорами, приземистые гномы, поглаживающие заплетённые с малахитом и золотом бороды, кутающиеся в парчовые мантии люди – в глазах рябило от пестроты нарядов, десятки языков сливались в неразборчивый гул.

Геасфель, взяв сестёр за руки, быстро провела их вглубь к фуршету, а сама, мигом прихватив какой-то бокал, растворилась в толпе вместе с коллегами. Эльфийки осторожно приблизились к угощению: за время утренних сборов и дороги они успели существенно проголодаться, однако кушанье на серебряных подносах повергло их в замешательство. Они бы с удовольствием положили себе креветок с фруктовым салатом или запечённую рыбу с морскими водорослями – а по всей длине стола, куда хватало глаз, влажно блестели непривычного вида мясо, овощи, вымоченные в соусах, и странные десерты.

Пока сёстры с тарелками в руках озадаченно рассматривали содержимое, пытаясь определить состав блюд, сзади сдержанно кашлянули. Оглянувшись, Шиа увидела ждущей своей очереди дроу. Красивое темнокожее существо не излучало дружелюбия. Напротив, смерив Шиа недовольным взглядом, дроу коротко кивнула ей, поторапливая. «Что за наглость! – подумала про себя эльфийка. – Да мы их флот одной левой разнести можем. Страх потеряла?»

– Пойдём, не будем мешать, – прошептала Рогеаль, дёргая её за плечо.

– Ещё чего, обойдётся. – Шиа решительно положила в тарелку сыра с какой-то зелёной травой и отдала Рогеаль. – Вот, держи. А теперь идём погуляем. Мне ещё Аурелия найти надо.

Дальнюю стену залы украшала фреска, на которой Первородный заключал мир с князьями нордов и объявлял основание Белой империи, но она была плохо видна за спинами гостей. Делая вид, что их интересует роспись, эльфийки не спеша двинулись сквозь толпу.

– Не думала, что дворец такой красивый, – заметила Рогеаль, расслабившись после неприятной встречи. – Ты проследила мысль архитектора? Сперва – холода и возвышенность галереи. Тебе словно пытаются показать недостижимое величие места, в которое ты попала, а потом – согревают, ошеломляя буйством красок. И когда ты пытаешься найти свободное пятно в море огня и света, невольно упираешься в эту фреску, как начало всего сущего. Изумительно.

– Наши храмы ничем не хуже, – ревниво возразила Шиа.

– Да при чём тут это? – Рогеаль досадливо поморщилась. – Я тебе про художественный замысел говорю. Искусство – единый язык времён и народов.

– Угу. – Шиа пристально вглядывалась в движущуюся вокруг них толпу, ища знакомое лицо.

Гости вдруг заволновались, оборачиваясь в одном направлении.

– …Его Императорское Величество, Владыка северного полуострова и Покровитель народа нагов, Аурелий Табриесс.

Стальной резкий голос разнёсся по зале, обрывая разговоры. Шиа увидела нордианку, одетую в бархатный жакет, по крою напоминающий военный мундир, и такие же, в тон, брюки. Её волосы были белы, как перья чайки.

Шиа дёрнула было Рогеаль за собой, желая поближе рассмотреть правителя, но её взгляд отвлёк возникший на ступенях пустующего трона Аурелий. Теперь он и близко не напоминал среднего достатка путешественника: на нём сияла перламутровая рубашка, вышитая багровыми с золотом узорами, точно росчерками драгоценной крови. Подпоясывал её широкий бордовый пояс. Тяжёлая алая мантия, перекинутая через плечо, удерживалась филигранно выкованным из золота наплечником. Аурелий и сам казался средоточием света: его волосы и медовые глаза тоже теперь были золотыми, выделяя его из всех прочих, и даже янтарные колонны будто бы потеряли в яркости. Только лицо его хранило то же благородное и бесхитростное выражение, как и прежде.

«Ого, он и правда высокопоставленный вельможа». – Шиа с некоторой растерянностью вспомнила предостережение Въенгра.

Нордианка-глашатай опустилась на одно колено. Все норды, что находились в зале, повторили её движение. Гости ограничились глубоким поклоном.

– Я приветствую каждого, кто посетил мой дом. Пусть Близнецы-Создатели благословят дыханием ваш путь, а красота этих стен поселит радость в вашем сердце. За прошедшие десятилетия Белая империя лишь приобрела в мудрости и величии и готова распахнуть перед каждым, кто пришёл в неё с добром, объятия гостеприимства!

Знакомый, хорошо поставленный голос разнёсся далеко по зале, отражаясь в сердце Шиа недоумением и гневом.

«Он не сказал мне! Он опять солгал! Он же обещал!» – не утихало в её голове. Она была готова прокричать ему эти слова у всех на виду, и в то же время на фоне закипающей ярости какая-то отдельная часть её быстро соединяла, факт за фактом, разрозненные кусочки информации, складывая наконец-то цельную картину. И духи, о духи, во что влезла сестрёнка, если император нордов действительно был её двойником? О чём они вдвоём вообще думали? Непроглядный кошмар!

В вихре сменяющихся эмоций Шиа почувствовала, как ей становится нехорошо. Для чего он позвал её сюда? Она же… она же так ждала! Получается, Аурелий никогда не сможет вернуться вместе с ней в Островную империю. Почему не признался сразу?

«Нет, нет, ни за что! Никому не отдам его!» – Что-то рвалось у неё изнутри, и этот яростный безмолвный крик помогал не потерять почву под ногами.

– Шиа, получается… – потрясённо начала было Рогеаль, но Шиа быстро схватила её за руку, уводя прочь.

– Идём. Надо отдышаться, – мрачно сказала она.

К несчастью, ступор её длился дольше, чем ей самой казалось. К тому времени, когда сёстры протолкались к выходу, процессия спустившегося к гостям императора достигла того же места. Они почти столкнулись.

– Прошу прощения, что останавливаю, но вы так очаровательны. – Аурелий подхватил Шиа за локоть, делая вид, что не даёт упасть. – Могу я узнать ваше имя?

Она открыла было рот, чтобы спросить, как ему хватает нахальства ещё и имя её спрашивать… и закрыла. Не составляло труда догадаться, что Аурелий навещал Геасфель тайно. И всего, что между ними произошло за те три недели, официально не существовало. Нельзя было подвергать опасности сестрёнку.

– Шиа, Ваше Величество. – Оставалось надеяться, что неловкую паузу сочтут за волнение перед коронованной особой.

– Вы из посольской делегации?

– Нет, я всего лишь сестра третьего секретаря. Я приехала сюда как одна из победительниц соревнований Летнего Разгара.

– О да, наслышан об этом великолепном празднике. И что же, каждый победитель получает возможность отправиться в путешествие?

Фарс только им понятного притворства медленно нарастал. Собрав волю в кулак, Шиа отвечала с положенным почтением и ощущала, как с каждым словом гигантская пропасть неотвратимо расширяется, разводя их по разные стороны реальности. Уже выбравшись на опустевшую парадную лестницу, она зажала рот рукой, чтобы не заплакать. Шиа не знала, что потрясло её больше – крах всех планов, которые она успела для себя сочинить, или обман Аурелия. Всё обрушилось так внезапно, так бестолково, а она бросила привычную жизнь и приехала… и в то же время она была так рада его видеть… и даже об этом не имела права сказать…

– С вами всё в порядке?

Это странно, Шиа была уверена, что на лестнице, кроме неё и не менее потрясённой Рогеаль, больше никого не было. Но, видимо, они не сумели заметить высокого рыжеволосого норда, задумчиво уставившегося на живопись. Даже удивительно, как это он так слился с окружающей обстановкой. Теперь незнакомец обеспокоенно приблизился к расстроенным эльфийкам.

– Да, всё нормально, – взяв себя в руки, сдавленно ответила Шиа. – Простите, пожалуйста, вы знаете Геасфель, третьего секретаря островной делегации? Не могли бы вы передать, что её младшая сестра устала и отправляется в отель?

– Геасфель? – Норд чуть удивился, но тут же кивнул. – Да, разумеется, я выполню вашу просьбу.

* * *

Ужин Шиа пропустила. Она легла в кровать и, отвернувшись к стенке, ни на что не откликалась, хоть Рогеаль и пыталась обсудить с ней произошедшее. Геасфель, вернувшись, не стала тревожить младшую сестру, и этот потерянный вечер завершился тихо и незаметно. Однако уснуть для Шиа оказалось невозможно. Судорожные мысли, совершенно разрозненные, штурмовали её разум. Стоило эльфийке прийти к какому-либо выводу, как тут же противоположная эмоция сбивала её с ног, и смятение только нарастало.

За окном фонари высекали из сумрака сиреневые силуэты зданий, из-за двери номера доносился непривычный говор уборщиц. Ухо невольно прислушивалось к чужой речи: в нескладных сочетаниях звуков и интонаций невозможно было разобрать, ссора это или дружеское приветствие. По коже пробежали мурашки. В самом деле, что она здесь забыла, в этом северном клочке земли, о котором в библиотеке и книг-то почти не было?

Теперь Шиа понимала, почему Аурелий так долго отталкивал её от себя. Ему не хватило совсем чуть-чуть силы воли. Если бы тогда, в кафе, он продолжил настаивать, что Шиа слишком юна для него, – она бы уже не простила… Но Аурелий не смог. Он тоже любил её. Перевернувшись на спину, эльфийка не удержалась от мечтательной улыбки. Как с ним было хорошо! А каким он был милым, с какой трогательной беззащитностью говорил о своих чувствах!

Нет, такого очаровательного, чувственного норда она никому не отдаст. Такое сокровище, которое случайно нашла… Другого не будет. Шиа даже не могла объяснить, что это за сногсшибательное притяжение, которое она к нему испытывала: огненная смесь нежности, заботы и очарования. А Аурелий, похоже, был готов ненавидеть себя, совершенно не подозревая, каким именно его любят… Воспоминания о ночи в гостинице оживали, но сквозь них начинали просачиваться злость и раздражение.

Как он всё-таки посмел обмануть её? Какой хитрый, изворотливый – вскружил голову историей о родителях, умолчав о главном! Это походило на уловку: выманить, закрутить лёгкий роман, а что потом? Когда она обещала Аурелию, что приедет, это, безусловно, было её личным решением, но с определённым расчётом. Он не мог не понимать этого! Действительность же оказалась за гранью любых ожиданий.

К тому же – Геасфель…

Если верить тому, что Аурелий успел поведать Шиа обиняками, совсем недавно Белой империи грозил дворцовый переворот. Нетрудно сопоставить рассказ о родителях и его венценосное происхождение. И этот факт был последней зацепкой, помогающей выстроить события от начала и до конца. Ещё недавно Шиа задавалась вопросом, почему Аурелий с Геасфель не встречались раньше, если, как двойников, их должно было с неодолимой силой притягивать друг к другу. Теперь же всему находилось логичное объяснение… Сестрёнка, ах, сестрёнка! Какой же скрытной она на самом деле была все эти годы!

Чего именно они хотели достичь, проворачивая такую безрассудную схему? Шиа задрожала от ужаса. Едва ли Геасфель собиралась шпионить для Белой империи, но другим ведь не объяснишь. Если их связь всплывёт на поверхность, сестрёнку могут… могут даже казнить! Сможет ли Аурелий в случае чего защитить её? Есть ли у них какой-то план? Зная их простодушные характеры, скорее всего, нет. О ангелы, ангелы, что же ей делать? Делать – что?! Шиа в отчаянии закусила запястье зубами, глухо стоная. Вот так жить и вдруг узнать, что горячо любимая сестра каждый день находится на волосок от смерти, – это слишком…

Больше всего в ярость приводила собственная беспомощность. В Белой империи у Шиа не было никаких привилегий. Её победы ничего не значили. Да это она сама теперь зависима от Аурелия!.. Шиа в ярости швырнула подушку на пол. Сгребла тяжёлое покрывало и, комкая, тоже бросила, прыгая следом и пиная ногами. Дёрнула на себя простыню… В отсвете уличных фонарей маленький силуэт эльфийки сражался с чёрной пустотой. И только тяжёлое, прерывистое дыхание раздавалось в сонной тишине комнаты.

Что бы она только не отдала ради власти и статуса – лишь бы снова не быть безмолвным зрителем, как в детстве. Тогда Геасфель доставалось всё, а Шиа могла лишь бессильно наблюдать. Да, именно так она себя чувствовала – Шиа остановилась, задыхаясь, видя прошлое в новом, позабытом свете, точно осыпалось дорогое лаковое покрытие. Геасфель была не слишком счастлива, уезжая в Белую империю по программе культурного обмена: хоть и совершеннолетняя, она испугалась далёкого путешествия. Однако родители обрадовались предложенной возможности и уговорили старшую дочь воспользоваться шансом. А Шиа… о, как она завидовала! Ночами грызла ногти, мечтая, как тайком проберётся на корабль или напишет пламенное письмо Совету Лордов и её тоже возьмут. Разумеется, никто не воспринял всерьёз четырнадцатилетнего подростка, грезящего приключениями. Всё это давным-давно прошло, и Шиа закрыла для себя эту горестную страницу, решив прокладывать собственный путь. Но жизнь раз за разом бьёт в старую рану. Снова и снова Геасфель впереди – слишком далеко, чтобы Шиа могла разглядеть хотя бы её силуэт…

Когда за окном посветлело, а по коридору деловито засновали горничные, вычищая ковры, Шиа оделась. Голод наконец-то дал о себе знать. Она спустилась на завтрак, который не слишком её впечатлил. Гостиница, которую оплачивало Геасфель посольство Островной империи, была весьма скромной, а что-то лучшее пришлось бы снимать на свои деньги.

Когда Шиа вяло дожёвывала безвкусный салат, к ней подсели сёстры – Рогеаль тоже выглядела растерянной, – и Геасфель тихо произнесла:

– Попробуй сходить сейчас во дворец и сказать, что ты вчера потеряла заколку.

– Зачем это? – сумрачно хмыкнула Шиа. – Кстати, как ты могла всё это время молчать? Даже не намекнула! Не ожидала от вас обоих такой подлости.

– Он император, – с грустью ответила Геасфель. – И вынужден сохранять строжайшее инкогнито. Я не могла подвести его. Я понимаю, что вы с Рогеаль не стали бы ни перед кем хвастаться, какой у нас гость, но существуют правила, которые нарушать нельзя. Нельзя и всё. Ты же училась в Военной академии. Представь себя на моём месте.

– Допустим, – раздражённо цокнула языком Шиа, невольно соглашаясь с доводом. – Так что за дурацкий предлог с заколкой? Ты в своём уме? Ко мне разве что служанка поздороваться выйдет.

– Это пароль. Когда-то очень давно, когда я училась здесь и мне было необходимо увидеться с Аурелием, мы использовали этот сигнал для встреч. – Геасфель невинно улыбнулась.

– Ага, и сейчас он сразу вспомнит событие многолетней давности. Или вы успели вчера камерно переговорить, в такой-то толпе? – Не сдержавшись, вызывающе сложила на груди руки Шиа.

– Договорились об этом ещё в Островной империи. Он знает и ждёт тебя.

Шиа тяжело вздохнула. Её больше не обмануть. Не могли они планировать чего-либо наперёд: тогда, после примирения, Аурелий был слишком поглощён последней возможностью побыть с Шиа. Всё-таки они двойники… «Так какой у вас план?!» – хотелось ей крикнуть Геасфель. Впрочем… пусть. Раз они действуют независимо, то и она будет делать то, что сама считает нужным.

* * *

Во дворце Шиа вновь провели по белоснежной галерее, но в другую сторону. Пригласили подняться по лестнице из розового мрамора и попросили обождать в просторном зале. Двери за спиной закрылись с гулким эхом. От нечего делать эльфийка немного прошлась вперёд, любуясь сверкающим паркетом и позолотой стен. Вдоль стен выстроились мягкие кресла, а в дальнем углу красовался большой чёрный рояль. Подойдя к инструменту, Шиа подумала, затем приподняла массивную чёрную крышку. Ряд роскошных чёрно-белых клавиш манил, и эльфийка выбрала крайнюю – раздался чистый мягкий звук. Нажала из любопытства ещё несколько соседних, пытаясь сыграть простенькую мелодию, поняла тщетность своих попыток, вздохнула… Волнение мешало обрести прежнюю уверенность.

Двери, противоположные тем, в которые её провели, распахнулись, и в зал поспешно вошёл, почти вбежал, Аурелий. И император, и эльфийка бросились друг к другу одновременно, но за пару шагов до объятий остановились, словно отказывая себе в этом праве. Шиа смотрела с вызовом, Аурелий, наоборот, со смущением.

– Да уж, не этого я ожидала, – усмехнулась эльфийка, недобро покачивая головой. – Чего угодно, но совсем не этого. Дворец? Роскошный фуршет? Министры, приветствующие меня? – Она театрально хихикнула, изображая мнимый восторг. – Признаться, вчера я лишилась дара речи, и отнюдь не от твоего настоящего облика!

– Шиа… – взволнованно подался к ней Аурелий, но эльфийка, злясь, оборвала его:

– Аурелий, скажи мне честно: как ты видишь наши отношения? Как невольную интрижку, которая неизбежно оборвётся, или что? Я не знаю ваших обычаев.

– Почему же сразу интрижку… – Императора будто пришибло, голос стал глухим. Он стоял сейчас какой-то другой, будто связанный по рукам и ногам. – Разве… разве ты ничего не помнишь? В ту ночь. Я душу свою тебе открыл.

– Я говорю не о силе твоих чувств, а о том, к чему я морально должна быть готова. Ты ничего мне не сказал, даже не намекнул… Хотя бы теперь я должна понимать своё положение. И ещё не факт, что я на него соглашусь. – Она надменно вздёрнула подбородок, не подпуская Аурелия к себе.

– Я понимаю… – медленно произнёс тот, потемнев лицом ещё больше. – Я знал, что ты птица совершенно иного полёта. Быть любовницей для тебя… это даже звучит нелепо. Ты такая сильная, яркая. Я хотел остановить тебя, но не знал как, чтобы не ранить. Мне казалось несправедливым наносить тебе жестокую обиду только из-за того, что я не мог рассказать всей правды. И пусть это звучит эгоистично… но я правда мечтал, чтобы ты приехала.

– Ты не ответил на вопрос.

– А сама ты чего бы хотела? – криво улыбнулся Аурелий.

– Да я-то откуда знаю? – вспылила эльфийка. – Что, по-твоему, я должна решить за одну ночь? Ты в своём уме? Я… я в полном шоке, вот что! А ты начинаешь задавать дурацкие вопросы… И слишком многого ждёшь, полагая, что у меня есть готовые ответы всегда и везде, сваливая на меня внезапно тонну откровений и рассчитывая, что я мгновенно сориентируюсь!..

– Извини, извини, я не так выразился! – Как и раньше, Аурелий перепугался не на шутку, и его кротость сразу что-то смягчила внутри Шиа. Такой милый и беззащитный… – Я просто хотел сперва выслушать тебя… чтобы сразу… Я размышлял, как нам быть, – он вздохнул. – Понимаешь, за всю историю нашей династии не было прецедентов межрасовых браков. Формально они не запрещены, но другим королевствам всегда претило выдавать своих наследников за правителей Белой империи. Поэтому вопрос, по сути, никогда не поднимался. Я обсудил эту возможность с доверенными лицами… Это не значит, что я чего-то жду от тебя… ну просто на всякий случай. Ну мало ли, просто так. – Аурелий замялся, слегка краснея. – Но в принципе, теоретически, союз с островной эльфийкой нам может оказаться выгодным. Я сейчас не буду грузить тебя политической подоплёкой. Но слова насчёт любовницы не совсем… верны. Если бы ты захотела иного, я был бы только рад. Я мечтаю об этом больше всего на свете!

– Я хотела просто быть с тобой, – сморщившись, точно от боли, Шиа отвернулась к окну. – А тут… а тут такое.

Она неопределённо махнула рукой, подразумевая зал, в котором они находились.

– В этом и заключается моя жизнь, – невесело усмехнулся Аурелий. – Всё гораздо сложнее, чем у других. Но ты же хотела узнать меня лучше?

Шиа зло зыркнула исподлобья. Это звучало как вызов. А на вызовы она всегда отвечала.

– Ты не должна чувствовать себя обязанной. – Император истолковал её поведение по-своему. – Я… я на самом деле не знаю, на что рассчитывал. Если ты решишь уйти, даже прямо сейчас, я пойму, просто буду… благодарен, что увидел тебя ещё раз. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

– Я не знаю. Мне надо всё обдумать, – серьёзно ответила Шиа. – Хотя бы осмотреться… Но я точно не собираюсь расставаться с тобой прямо сейчас.

Она обернулась – уже другая, не скалящаяся волчица, – ласково беря Аурелия за руки.

– Хотела ещё что-нибудь тебе высказать, но больше нет сил сердиться, – с усмешкой призналась она.

– А значит?.. – Он буквально задохнулся от радости и тут же заскользил ладонями по локтям, привлекая её к себе, ближе, ближе…

И Шиа снова ощутила исходящие от Аурелия, как ночью в гостинце, обречённость и робкую надежду. И ещё большая волна нежности захлестнула её. Но теперь тайна, до этого сокрытая, лежала у неё на ладони, и Шиа была готова соприкоснуться с ней, испить до дна. «Как знать, быть может, в этом путешествии есть особый смысл», – уже несколько успокаиваясь, подумала она. Порой, в определённые моменты, у эльфийки возникало необъяснимое ощущение, будто путь её направляет некая сила свыше. Суеверие, не более – и всё же от странного, как и сейчас, чувства невозможно было избавиться.

– Ну какие ещё варианты? Значит, этот год точно буду здесь, с тобой.

Шиа потянулась навстречу, позволяя прижать себя к груди, чувствуя, как в бережных объятьях, по которым она так истосковалась, растворяются и злость, и осадок пережитого потрясения. Словно не было месяца расставания, вновь нахлынули воспоминания о знойных вечерах, сладко пахнущих акацией, сверкающем море, мелодии праздничного танца. Они вновь были прежними – и сердце требовало только одного: быть рядом, быть нераздельными…

– Правда, в первый раз со мной такое, – смущённо прибавила Шиа, прислоняясь щекой к рубашке Аурелия. – Ты мне спутал все карты. Я была нацелена устраивать жизнь дома. Думала, ты будешь рад переехать в Островную империю, даже посмотрела объявления о покупке квартир… А теперь оказывается, вот как… И непонятно, что делать.

– А ты, значит, всё распланировала, – неловко рассмеялся Аурелий.

– А как же иначе? – удивилась она.

– Прости. Я правда не ожидал, что ты так ответственно к этому отнесёшься.

– Ты снова не веришь в меня.

– Не то что не верю. Скорее я слишком привык, что реальность сильнее наших желаний, – грустно усмехнулся Аурелий, и в этой улыбке вновь проскользнуло нечто-то сломленное, тусклое, как в ту ночь, когда он плакал. – Как ты видишь, я никогда не смогу уехать. Так что…

– Поэтому я пока останусь здесь, – снова подвела итог эльфийка. – Остался последний вопрос: что на самом деле произошло с твоими родителями?

– Да. – Взгляд Аурелия стал отстранённым, блуждая по залу. – Всё начинается гораздо раньше, чем смерть моих родителей. Десять лет назад в Северных королевствах людей бесследно пропал мой дядя. Это было частное путешествие. Все верили, что рано или поздно он вернётся, однако этого так и не произошло. Видимо, с тех пор мой отец заподозрил заговор, однако у него не было прямых доказательств. Под подозрением оказались семья моей матушки и ещё один знатный род. Отец тянул время, таясь ото всех. У него была одна подручная, на которую он во всём полагался. Что произошло дальше, я не знаю, но в определённый момент отец принял решение уничтожить обе семьи. Ему это удалось, только пропал он сам, и усадьба моей матушки тоже подверглась нападению. Это всё, чего тебе не было известно, про их отношения я не лгал.

– Тогда я хочу, чтобы ты знал: всё, что я говорила тебе в ту ночь, остаётся неизменным, – выражение лица Шиа было абсолютно серьёзным.

Было удивительно, насколько, при всей своей эмоциональности, даже если речь шла об опасности или насилии, она умела сохранять самообладание. «Не зря нацеливалась на военную карьеру», – подумал Аурелий. И тут же, желая оставить тяжёлую тему, улыбнулся.

– Что ж, раз ты принимаешь моё приглашение, тебе нужно познакомиться с моими друзьями. Идём.

Переход из парадной части дворца в частную оказался витиеватым, со множеством лесенок и поворотов. Разноцветный мрамор и позолота вскоре сменились бронзой и ореховым деревом. Видимо, даже императорам хотелось жить в более камерной обстановке. Но и такая казалась Шиа верхом роскоши: лепные орнаменты, резная мебель, выкованные в виде морских змеев светильники, вышитые изящными узорами обои. Эльфийка следовала за Аурелием, как в тумане. Снова и снова пропускала она через себя то, что узнала за последние двадцать четыре часа, и поражалась повороту судьбы. Теперь он начинал ей нравиться. Могли ли предположить её родители, ведущие тихую, мирную жизнь магических ремесленников, что перед их младшей дочерью откроются величайшие тайны Белой империи? Предчувствовал ли это сожалеющий о её уходе Въенгр? Как мало нам порой нужно, чтобы полностью переменить образ мыслей!

Красота дворца теперь увлекала Шиа: ей нравилось сочетание дорогого камня, оживающего в искусных узорах, нравились размах и артистичность живописи, украшающей стены и потолки. И ей хотелось соединиться с ней, познать глубже её сущность – Шиа вообще нравилось всё, что она видела в Белой империи, хоть часто и казалось странным, – однако сознание того, что она в мгновение ока оказалась допущена в высшее общество, нервировало. Встреча с друзьями Аурелия? Настоящими аристократами? Не сочтут ли они её простушкой?

– Нет чтобы хоть как-то намекнуть, что меня ждёт, – вновь заворчала она. – Я ведь никак не готовилась! Вдруг я произведу плохое впечатление?

– Да ничего страшного, – безмятежно откликнулся Аурелий. Воодушевлённый воссоединением с возлюбленной, он погрузился в мечтательное состояние. – Мои друзья тебе для того и нужны, чтобы подстраховать. А знания ты при желании наверстаешь, начать можно хоть сейчас. Вот, например, белая парадная галерея, через которую все проходят, носит имя императрицы Ютр. Это одна из наших самых известных и почитаемых правительниц. Жила во времена Тёмных веков и обороняла Белую империю от нашествия драконов. В решающей битве её сожгло пламенем, но она, естественно, регенерировала. И затем, после победы, построила один из красивейших храмов столицы.

– Ваше Величество? – прошелестело сверху.

С узкой боковой лестницы на них смотрела невысокая нордианка, одетая во всё чёрное, и чёрными же были её подстриженные под каре волосы. Несмотря на то, что бледная кожа резко контрастировала с тёмным, как ночь, платьем, в ней не было эфемерности, которую литераторы так любят приписывать аристократичным женщинам. Наоборот, развитые, бросающиеся в глаза бёдра и плечи нордианки придавали её облику основательности, даже тяжеловесности, и Шиа подумала, что она похожа на шахматную фигуру вроде ладьи или коня, недвижимо ожидающую приказов полководца.

– Ах, точно. – Аурелий едва заметно вздрогнул. – Чуть не забыл. Шиа, познакомься: это княгиня Арэйсу Брунгервильсс, подручная моего отца. Она тоже недавно вернулась в столицу, и я решил, что вам вдвоём будет проще входить в незнакомое общество.

Арэйсу вопросительно приподняла бровь, словно удивляясь, почему ей дана такая характеристика, но предпочла промолчать. По её лицу было непросто прочитать эмоции, но ближе всего, по мнению Шиа, была бы надменность. Княгиня двигалась медленно, точно делала одолжение, однако враждебности от неё не исходило. «У них какие-то необычные отношения», – подумала про себя эльфийка, продолжая наблюдать. Становилось интересно. Спустившись, Арэйсу присоединилась к ним, и уже втроём, обогнув лестницу, они подошли к одной из комнат, из которой слышались голоса и громкий хохот. Аурелий открыл дверь.

Шиа успела выхватить взглядом курчавого мужчину, что-то пародирующего посреди комнаты, и увлечённо внимающих ему в креслах ещё двух аристократов, одним из которых была беловолосая женщина. В тот момент, когда дверной замок щёлкнул, все разом вскочили, принимая сдержанно-учтивый вид. Впрочем, Шиа всё равно не смогла бы понять причину их бурного веселья, поскольку общались они на своём родном языке.

– Мы заждались, но не скучали, – прервал заминку курчавый норд, и Шиа поняла, что перед ней министр иностранных дел. Она видела их всех на дипломатическом приёме.

– Я слышал. – Аурелий не смог сдержать короткого смешка. Кашлянул, принимая серьёзный вид. – Так, представляю всех друг другу. Княгиня Арэйсу Брунгервильсс. – Любопытные взгляды прошили не шелохнувшуюся нордианку в чёрном. – Шиа, женщина, которую я люблю всем сердцем и сестра третьего секретаря Островной империи Геасфель.

– Беречь как зеницу ока, – с важным видом кивнул Пьерше, подмигивая Шиа.

Аурелий смерил его укоризненным взглядом, но не стал вступать в словесную игру и махнул на ухмыльнувшегося друга рукой. Продолжил, обращаясь теперь к Шиа и Арэйсу:

– А это мои верные друзья. Граф Пьерше Круазе, баронесса Сепиру Шертхесс, князь Кэрел Мелирт. Я в них уверен, как в себе, поэтому по любым вопросам, если меня рядом нет, можете обращаться к ним. Вот… – Он немного замялся. – Шиа, ты знаешь… мне надо ненадолго отойти. Побудешь здесь с ними?

– Что? – Шиа немного испугалась. Сразу же захотелось вцепиться в рукав Аурелия, но она себе этого не позволила. – Куда?

– Извини, буквально на десять минут. Очень нужно отправить несколько документов, а то, боюсь, если я сейчас этого не сделаю, весь оставшийся день мне будет не до них.

Эльфийка искоса взглянула на наблюдающих за ней аристократов. Вот же – вылупились и даже не отвернутся. Они же и старше её, и манеры их ей неизвестны… Но выдавать свою растерянность хотелось ещё меньше. Ведь она не хуже их! Она эльфийка! Её народ самый просвещённый, самый могущественный… Подумаешь, аристократы какого-то северного захолустья. Подбоченившись, Шиа демонстративно указала на циферблат.

– Десять минут? Я засекла. И только попробуй опоздать.

– Хорошо, ни минутой позже, – рассмеялся император, бережно взяв её за локти… и не ушёл. Остался стоять, не выпуская. Лицо его осветилось счастьем.

– Ну иди уже! – чувствуя, что на них все смотрят, смущённо поторопила Шиа.

– Иду, иду.

– Ну так иди, – уже не так уверенно потребовала эльфийка.

Под тёплым взглядом Аурелия она тоже начинала таять, к ней возвращалась прежняя сладостная безмятежность. Шиа вдруг стало весело – от пьянящего, безбрежного счастья, от того, что возлюбленный всё-таки рядом. То, что находилось вокруг, потеряло значение. Лес, костёр, ночные звёзды встали перед ней, как наяву… Шиа порывисто шагнула вперёд, прижимаясь к Аурелию, с наслаждением ощущая ответные объятия. Прошлое соединилось с настоящим, преодолев разрыв.

– Я просто не могу от тебя оторваться, – озвучил он её мысли.

– Знаю. Я тоже. Но теперь иди. Всё, давай, давай уже, десять минут пошли! – Вынырнув из собственной неги, Шиа решительно схватила императора под локоть и, не слушая слабые возражения, вытолкала его за порог. Переборщила, на эмоциях с грохотом захлопнула дверь.

Помедлила в наступившем затишье, опасаясь представить, как это всё выглядело со стороны… Граф Круазе заливисто рассмеялся и с лёгким поклоном выступил вперёд.

– Ну что ж, вот мы и встретились без всякого маскарада. Вы ведь в первый раз за границей? Позвольте узнать, как прошло ваше путешествие?

– Очень хорошо. Только в дирижабле оказалось очень холодно, я не спала всю дорогу, – искренне ответила Шиа и тут же пожалела об этом: ей показалось, что аристократы снисходительно переглянулись.

– В Белой империи тоже скоро наступят суровые холода, – с тонкой улыбкой заметил граф Круазе. – Тогда вам придётся непросто. Впрочем, ваша сестра, по-моему, вполне сумела у нас освоиться.

Он помолчал и, поскольку Шиа не нашлась, что ответить, продолжил, прежде чем повисла неловкая пауза.

– Должен вам признаться, Аурелий ужасно скрытен. Думаю, вы и сами это уже поняли, – хитро добавил он. – К большому сожалению, наш друг почти ничего о вас не рассказывал. Поэтому, если не сочтёте за грубость, не могли бы мы узнать о вашем образовании? Какие планы вы имели на будущее до того, как Аурелий бессовестно выманил вас сюда?

Шиа начала закипать. Разумеется, им известно, что родители Геасфель – а значит, и её – были ремесленниками. На что они надеялись, ведя этот допрос? Полагают, она обычная простушка из глубинки?

– Я победительница игр Летнего Разгара, – заносчиво выпалила она. – Закончила лучшую Военную академию столицы и собиралась поступать в экспедиционные войска.

Её ответ внезапно понравился графу Круазе, и он воскликнул с явным одобрением:

– О, так мы имеем дело со знаменитостью! Теперь мне ясно, почему посол Кариэлинь был с вами так любезен.

Очевидно, в этой группке аристократов главным был он. В министре чувствовалась энергетика – искра, фривольность, сумасбродство, – столь родственная и самой Шиа, и теперь он ей даже понравился. Хотелось чем-то ответить на его лёгкое самолюбование, эльфийка ещё не знала чем – но, без сомнения, позже она придумает.

Почувствовав себя смелее, Шиа впервые оглянулась. Они находились в красивой гостиной, выполненной в глубоководных аквамариновых тонах, с мебелью в виде ракушек. Внимание эльфийки сразу привлёк внушительных размеров аквариум, протянувшийся вдоль одной из стен.

– Ах, так вот он! – Шиа приблизилась к подводному миру, по которому курсировали косяки ярких рыб. На дне она разглядела знакомые ракушки с родных берегов. – Как очаровательно.

– Не забудьте похвалить ещё раз при Аурелии, это его гордость, – отозвался граф Круазе.

– Да, вижу: клоуны, мандаринки… Похоже на мелководье, только не хватает света. Ну, знаете, когда колеблется волна и солнце играет пятнами? Хотя… можно немного пошутить. – Эльфийка улыбнулась, прикрывая глаза, чтобы сосредоточиться.

Баронесса Шертхесс хотела было что-то воскликнуть, однако Пьерше схватил её за плечо. Князь Мелирт тоже нахмурился. Друзья императора замерли, настороженно следя за действиями эльфийки. Когда Шиа облегчённо выдохнула, ракушки в аквариуме испускали матовое сияние.

– Так гораздо лучше, не правда ли? – Довольно уперев руки в талию, она полюбовалась сделанным. И только обернувшись, заметила, что аристократы смотрят на неё со странным выражением лиц. – Что-то не так?

– Нет-нет, мы просто впечатлены. Не каждый день видишь эльфийскую магию, – туманно улыбнулся граф Круазе.

В этот момент баронесса Шертхесс разразилась непонятными шипящими ругательствами. Что-то подсказывало Шиа: слова адресовались ей. Князь Мелирт коротко возразил, но баронесса зашипела ещё настойчивее, и тогда, не удержавшись, вступил граф Круазе, перебивая и отчаянно жестикулируя. Аристократка сопротивлялась, но мало-помалу затихала, явно оставаясь при своём мнении. Шиа ждала, чувствуя, как в сердце закрадывается острый холод. Что-то пошло не так, она явно допустила грубую ошибку. И одновременно было очень противно от того, что её изучают, как диковинку, ясно давая понять, что на самом деле она здесь на птичьих правах, потому что не принадлежит к их породе, и надо отчаянно, до сбитых костяшек кулаков что-то доказывать. Такой несчастной Шиа не чувствовала себя уже давно – с тех пор, как поступила в академию и сразу же столкнулась с пренебрежением столичной молодёжи к провинциалке.

В тот момент, когда она была готова совсем уже пасть духом, князь Мелирт решительно цыкнул, всем видом показывая, что дальше затягивать спор совсем уж возмутительно.

– Прошу, примите мои глубочайшие извинения, это было очень некрасиво с нашей стороны, – хмуро обернулся он к эльфийке.

«Этот тихоня самый незначительный, – решила про себя Шиа. – А вот баронесса Шертхесс… Не похоже, чтобы у неё был роман с Аурелием. Чем я тогда её разозлила?»

– Ничего страшного. – Собрав всё своё мужество, эльфийка ослепительно улыбнулась и шагнула вперёд, протягивая непосредственно баронессе ладонь для рукопожатия. – Рада нашему знакомству и надеюсь на ваше снисхождение. Я ведь здесь ничего не знаю.

Помедлив, аристократка неохотно ответила.

– Надо же, надо же, – с любопытством протянул граф Круазе, и в его глазах сверкнул и погас хищный огонёк. – А вы, оказывается, не из робких!

Шиа вежливо улыбнулась.

– Правильно, Сепиру бояться не надо, – уже опять весело добавил он. Баронесса Шертхесс недовольно хмыкнула, отворачиваясь к окну. – С ней надо, как с ежом: тыкать палкой, пока не развернётся. Ну-с, любезная гостья, – он поднял указательный палец, – давайте немного перейдём к делу. Поскольку вам с Аурелием надо симулировать на публике начинающийся роман, вы, разговаривая с возлюбленным, всегда должны посматривать на нас троих. Если мы показываем вам этот знак, – он продемонстрировал сомкнутые в кольцо большой и указательный пальцы, – это значит, что разговор пора заканчивать. Любовь с первого взгляда – так, конечно, бывает, но надо соблюсти хоть какие-то приличия, чтобы всё выглядело правдоподобно.

– Хорошо, я запомню, – коротко кивнула Шиа.

Повисла короткая заминка, и тут князь Мелирт, кашлянув, повернулся к княгине Брунгервильсс. Всё время, что длился диалог, та скромно стояла в стороне, заложив руки за спину, и с непроницаемым выражением наблюдала за происходящим. Можно было подумать, что она успела глубоко оскорбиться пренебрежением к своей персоне.

– Извините, вы ведь понимаете эльфийский язык? – в замешательстве поинтересовался князь.

– Да, вполне, – не моргнув, произнесла Арэйсу. – Меня обучали ему с детства, как это принято во всех дворянских семьях Белой империи.

– Насколько понимаю, вы вернулись в столицу пару недель назад? Как вы её находите?

– Женщины Брунгервильссов редко выезжали за пределы своего поместья. Столица мне практически незнакома. – На лице княгини, будто стянутом мертвенной маской, не проявилось ни единой тёплой эмоции.

– Да, но… вероятно, вы успели получить какие-то впечатления, – смешавшись, поправился князь Мелирт.

– У меня нет времени на развлечения. – Непроницаемые глаза Арэйсу холодно сверкнули и погасли, заставив аристократа совсем стушеваться. Вместо этого она обернулась к Шиа. – Значит, вы военная?

– А вы знаете, что один поэт писал: у кого нет времени на развлечения, тот не сумеет по-настоящему любить? – вмешался, перебив, граф Круазе.

– Во-первых, смотря что иметь в виду под развлечением, если вы желаете поспорить, – отрезала княгиня Брунгервильсс, окатив графа таким презрительным взглядом, будто хотела сравнять его с пылью у своих туфель. – А во-вторых, в вашей интерпретации, вероятно, развлечение длится не более доли секунды.

– Любить надо как можно скорее, пока ты не разглядел всё в мельчайших подробностях и не наступило разочарование, – ухмыльнулся тот.

Отповедь Арэйсу нисколько не пошатнула его самообладания.

– Какое самодовольство я слышу в ваших словах, – закатила глаза княгиня Брунгервильсс. – Действительно те, кто хвастаются большим успехом у женщин, на самом деле не знают, что это такое.

– Зато вы, как мне кажется, никогда не любили, – тут же без лишней злобы парировал Пьерше, ожидая, что она ответит дальше.

Очевидно, реакция собеседницы его забавляла. Однако Арэйсу отвернулась, показывая, насколько ей скучна пикировка.

– …Ну как, вы успели подружиться?

В гостиную вернулся Аурелий. Он запыхался – видно, что волновался и спешил.

– Абсолютно. Ты даже не представляешь насколько, – картинно всплеснул руками граф. – Чуть горла друг другу не перегрызли…

– Разумеется, но тебя не хватало. – Шиа перебила его, перехватывая внимание, и Аурелий сразу улыбнулся, подходя и снова беря её за руки.

– Пьерше тебя не обижал?

– Он был сама любезность.

– Ах, ну это ещё хуже, – заметил император, весело подмигивая другу через плечо. Затем наклонился, притянув эльфийку за талию, и коротко, но крепко поцеловал. – Это компенсация за десять украденных минут.

От неожиданности и удовольствия Шиа про себя замурлыкала.

– Мне нравится, но, думаю, за минувший месяц тебе придётся ещё долго компенсировать, – усмехнулась она, погладив Аурелия по щеке.

Чем дальше, тем больше воспоминания насыщались прежними эмоциями, и сейчас она с удовольствием бы оказалась с ним наедине, чтобы целовать, целовать и целовать…

Друзья императора на этот раз отошли, приготовляя настольные игры.

– Аурелий просто без ума от неё, – шепнула украдкой Сепиру.

– Точно-точно, – усмехнулся Пьерше. – Пусть, ему это на пользу.

Наконец, насладившись сдержанными ласками, император позвал возлюбленную к общему столу. Слуги принесли десерт: фрукты в желе, мороженое, разнообразные пирожные, горячий шоколад… Когда перед ней разложили начищенные до блеска столовые приборы всевозможных форм и размеров, Шиа вновь испытала отчаяние. Спина моментально вспотела от паники… Но прежде чем эльфийка выдала своё невежество, Аурелий громко произнёс:

– К чему все эти ложки? Мы что, на официальном приёме? Лично мне хватит и одной.

Бесцеремонно сгребая в сторону всё остальное, он выбрал первый попавшийся прибор. Остальные тут же последовали его примеру. Пьерше лукаво улыбнулся.

– И действительно… Давайте на счёт три! – щёлкнул он пальцами друзьям, и Сепиру с Кэрелом, подхватив, произнесли хором с ним:

– Как пожелаете, Ваше Величество!

– Перестань, я не люблю этого… – поморщился Аурелий.

– Как прикажете, Ваше…

Заладившие присказку друзья, не выдержав, расхохотались, вызывая снисходительную улыбку на лице императора.

– Я просто решил немного развеселить нашу гостью, – пояснил Пьерше. – Чтобы она поскорее привыкла к нашей чудно́й компании.

В присутствии Аурелия встреча и правда прошла весьма неплохо. Он служил своеобразной прослойкой между двумя сторонами, и, поскольку каждая ему доверяла, заминки и шероховатости легко сглаживались. Только потом, намного позже, Шиа поняла, что император давал им время присмотреться друг к другу.

Единственной, кто так и не вписался в атмосферу, была княгиня Брунгервильсс. Судя по всему, игры её действительно интересовали мало, и весь её отсутствующий вид говорил о том, что ей здесь тошно и неуютно. Однако она почему-то терпела, не говоря ни слова. В итоге все просто старались не обращать на неё внимания и переключались на эльфийку, которая с живостью реагировала на любые предложения.

А затем вдруг наступил момент, когда Шиа осознала, что сидит верхом на Аурелии, целуясь с ним взапой, на ней расстёгнута туника и больше в комнате никого нет. Похоже, они оба на что-то отвлеклись, принявшись шутить, а потом… потом всё получилось как-то само собой. Ладони императора легли ей на бёдра, прижимая ближе, так, чтобы она явственно ощутила его возбуждение, и заскользили выше…

– Твои друзья не вернутся? – забеспокоилась Шиа, оборачиваясь.

Аурелий, который уже было собрался перейти к более решительным ласкам, замер.

– Нет-нет, они ушли, чтобы не мешать. И проследят, чтобы нас никто не побеспокоил. Извини, что всё так сумбурно получается… – Он нежно погладил её по плечу. – Но пока мы делаем вид, что не знакомы, нужно соблюдать осторожность. В ближайший месяц у нас по-прежнему будет не так уж много возможностей увидеться. А дальше всё должно стать проще.

– О, ну тогда нам нельзя терять ни минуты, – серьёзно закивала Шиа. И пояснила, заметив, что Аурелий в недоумении: – Придётся тебе компенсировать время сразу за два месяца.

Глава 3. Любопытство

– …Так, а вот это что?

– Традиционная осенняя выпечка.

– Отлично, попроси три штуки.

– На меня покупать необязательно, я могу подождать обеда.

– Ну как это? Не надо тебе ждать. Ладно, если ты такая упрямая, то я сама справлюсь.

– Да зачем?..

Тёплый аромат хлеба растекался во влажном осеннем воздухе, таял на порывистом ветру. Сегодня было относительно сухо, но предыдущие дни хорошей погодой не радовали, и небо по-прежнему затягивала пелена белёсых, тусклых облаков. Шиа, кутаясь в купленное всего час назад пончо, недовольно пригрозила Арэйсу.

– Затем, что ты целый месяц таскаешься за нами с постным лицом. Мне надоело это терпеть. И если ты полагаешь, что я не смогу угостить тебя, то глубоко ошибаешься. Вот, смотри и учись!

– Да чему тут учиться-то?.. – пробормотала княгиня, наблюдая, как эльфийка сама подходит к продавцу и начинает бойко изъясняться с ним на странной помеси двух языков.

Арэйсу, ко всеобщему удивлению, вызвалась сопровождать Шиа и Рогеаль в городе. Возможно, таким образом она намеревалась избежать чрезмерной заботы Аурелия. Вполне в его духе было бы изобрести для неё какое-нибудь иное странное задание. В любом случае от её предложения выиграли все стороны: император вздохнул с облегчением, радуясь, что у возлюбленной будет хороший провожатый, и даже не стал лезть под кожу, вызнавая, что подвигло Арэйсу на этот шаг. Его друзья тоже более чем обрадовались, переложив необходимость развлекать гостью на другого. А Шиа с Рогеаль, безусловно, было очень удобно, что у них появился постоянный спутник, который бы помогал с решением банальных бытовых вопросов.

Арэйсу быстро изучила характеры двух сестёр. Даже не верилось, что настолько разные личности действительно приходятся друг другу кровными родственницами, а уж соблюдать баланс между их предпочтениями было и того не легче. Впрочем, заезжая несколько раз в гостиницу, княгиня догадалась, что миротворцем здесь всегда выступала старшая эльфийка. Казалось бы, куда уж быть более непохожими, однако Геасфель, с её теплотой и радушием, тоже отличалась и от Шиа, и от Рогеаль – зато пользовалась их безграничным уважением. Странная семейка… Или нет? Или так и надо? Что, если семья – это и есть круг непохожих друг на друга существ, которые пытаются ужиться друг с другом? Арэйсу не знала, что ответить на этот вопрос самой себе.

Наблюдая пару раз утреннее общение сестёр, она втайне испытывала изумление, точно маленький ребёнок, подглядевший в запретную для него дверь. В её памяти семья была сводом правил, которым требовалось подчиняться, а высшая цель – процветание рода – задавала общую планку поведения. Поэтому, когда все придерживались строгого этикета, шероховатости в общении исключались, а немногочисленные разногласия решались очень быстро. Единственной, с кем Арэйсу, возможно, когда-либо болтала по душам, была тётушка Юйсинь, однако тогда Арэйсу была совсем маленькой… В памяти звучал лишь нежный, завораживающий напев без слов – вот и всё, что осталось от стройного силуэта с длинной иссиня-чёрной косой, исчезающего в забвении.

Арэйсу недовольно скосила взгляд в сторону Шиа, уже завершающей покупку. К её невольному удивлению, эта эльфийка довольно быстро освоила числа и пару десятков расхожих фраз на местном языке. Не то чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим – Арэйсу скорее повергал в замешательство чрезмерно бойкий нрав эльфийки, с энтузиазмом сующей нос в любое дело. И если Рогеаль в основном наблюдала, общаясь при помощи Арэйсу лишь с экскурсоводами, то фокус Шиа был больше смещён на повседневные мелочи. Её неустанные расспросы и комментарии, порой выдающие полнейшее невежество относительно чужой культуры, несколько утомляли. Теперь же, научившись едва-едва разговаривать, она без малейшего страха пускалась в беседы с продавцами.

Эта черта характера вызывала в Арэйсу странные эмоции, но она не могла точно определить, что именно испытывает: как и всё в её мире, чувства были тусклыми и невыразительными. Отчасти поведение Шиа казалось ей неправильным. Даже сложно сказать, что конкретно выбивалось за рамки приличий, но в особняке Брунгервильссов подобные выходки бы точно пресекли. С другой же стороны… хотя бы отчасти, но Арэйсу догадывалась, чем именно привлекла Аурелия эта эльфийка. В ней было нечто, напоминающее то ли горный поток, то ли полёт сокола высоко в небе – стремительный и непредсказуемый. Едва ли Аурелий воспитывался в условиях, сильно отличных от условий Арэйсу, – а значит, и ему эта черта была в новинку.

– …А что этот продавец за слово сейчас повторял? – забирая кульки с пирогами, Шиа пристала с очередными расспросами.

– Это значит «свежий», – вздохнув, перевела Арэйсу.

Они возвращались по скользким камням тротуара туда, где оставили Рогеаль. Средняя сестра периодически просила остановиться, чтобы сделать зарисовку, и даже в день, выделенный под походы по магазинам, она высмотрела для себя что-то интересное. Шиа, не смирившись с вынужденным привалом, отправилась исследовать окрестности. Арэйсу наблюдала, как она идёт, чуть ёжась, и с непривычки озирается на тусклое освещение города и никнущие деревья. В первую неделю северная страна оказалась щедра на сказочные багряные листопады и рассеянное ласковое солнце, вызывая у эльфиек неподдельное восхищение.

Самые красивые скверы и аллеи столицы были в их распоряжении. Но затем обыкновенная, дождливая и тусклая, осень вступила в свои права, предупреждая о грядущих холодах. Краски потеряли густоту, точно смытая с листа акварель, тяжёлое, набухшее небо придавило город к земле. Затяжные ливни превратили любые горизонтальные поверхности в зеркальную водную гладь, и даже когда не лило, повсюду текли тёмные, забитые жёлтыми опавшими листьями ручьи. Разумеется, столь унылая погода обескураживала эльфиек, но пока что они мужественно держались, делая вид, что им всё нипочём.

– Вот, держи свою долю. Свежий, – последнее слово Шиа произнесла по-нордиански, протягивая Арэйсу бумажный пакет.

Не заметив, вошла в лужу и охнула, окатив случайного прохожего брызгами. Тот даже не обернулся, спеша по делам. Туристов в это время года, понятное дело, в Белую империю стремилось не много, а коренные горожане были привычны и к холоду, и к грязи. Арэйсу равнодушно повертела в руках угощение.

– Ну разве не вкусно? – поинтересовалась Шиа, погружая зубы в свой кусок.

– Честно говоря… – замялась Арэйсу. – Я вкусов не чувствую.

– Не может быть. Как так?

– Не знаю, мне кажется, всегда так было.

– Чудно́, – покачала головой эльфийка. И прибавила: – Но это очень вкусно, я тебе гарантирую. Просто ешь и представляй что-нибудь невероятное, что ты видела в своей жизни. Те же самые ощущения. – Она с удовольствием откусила большой кусок пирога, прожёвывая, затем продолжила: – Ты же поняла, я тоже военная. Дело не в том, какое время ты можешь протянуть без еды. Вот ты сколько уже служишь?

– Наверное… два года, – пробормотала Арэйсу.

– Да, у нас с тобой разное положение… Возможно, когда я получу такой же опыт, как и у тебя, моё мнение изменится. Но сейчас, на отдыхе, я стараюсь ни в чём себе не отказывать, чтобы, знаешь… не забывать, что я такая же, как и все остальные. Чтобы помнить, что именно я буду однажды защищать.

Воспользовавшись тем, что они уже подошли к лавочке, на которой сидела Рогеаль, Арэйсу переменила тему:

– Мы дальше можем пойти либо влево и прямо, чтобы посмотреть на малый фонтан, либо, если вы не устали, сходить ещё в пару магазинов за обувью.

– Давайте уже к фонтану, хватит на сегодня покупок, – попросила Рогеаль, и Шиа её поддержала.

– Возьми поешь. – Она протянула сестре пирог.

Скользнув неуверенным взглядом по княгине, которая, судя по всему, не собиралась возобновлять диалог, Шиа решила, что лучше не надоедать. Отойдя в сторону, она обошла кругом книжную будку, разглядывая обложки гороскопов и любовных романов. Дешёвые бусы и обереги из яшмы лежали бок о бок на тесных полках. На другой стороне вывесили газеты поприличнее, и Шиа остановилась, пытаясь понять, что изображено на иллюстрациях. Княгиня Брунгервильсс, как ни странно, вновь приблизилась, вставая рядом и тоже разглядывая витрину.

– Почитаешь мне заголовки? – осторожно попросила Шиа.

Та кивнула.

– «Осиное гнездо разворошили: дроу вновь заявили свои претензии на Приморскую Республику». «Всё-таки друзья: граф Круазе заявил, что будет продолжать линию своего предшественника без резких отклонений, назвав островных эльфов ближайшими союзниками». «Правда или ложь: названы сферы, в которых император намеревается произвести реформы». «Далёкое близкое прошлое: что всё-таки действительно произошло в Пустынной степи и что там находится сейчас. Рассказ очевидцев».

– Какая изящная метафора для наших дальних родственников, – хмыкнула эльфийка. – Надеюсь, Островную империю где-нибудь не называют пчелиным ульем?

– Дело не в месте обитания. В ваших газетах не пишут о назревающем конфликте?

– Конечно, пишут: Приморская Республика отстаивает свою независимость, и Белая империя её в этом поддерживает. По-моему, такие приливы наивной ностальгии происходят у дроу каждое десятилетие.

– В этот раз всё серьёзнее, – покачала головой Арэйсу. – Дроу, конечно, всегда грезили о том, чтобы вернуть равнинные земли, однако сейчас причина конфликта в другом: лет десять назад на севере Белой империи нашли месторождения драгоценных металлов, прямо на поверхности ледников. Мы стали сильно теснить Королевство Дроу в его кровных интересах, и они попросту пытаются перекрыть нам кислород. Вам, конечно, это неизвестно, но для нордов Приморская Республика представляет особую ценность. Через неё мы можем отправлять свои товары по краткому пути, а не огибая с севера весь материк. С тех пор, как Белая империя вступилась за Республику столетие назад, у нас с ними заключён особый договор, предоставляющий пошлинные льготы.

– И поэтому вы пытаетесь получить в союзники Островную империю? – Шиа не сдержала усмешки, вспомнив, как Пьерше раскланивался перед Кариэлинем на дипломатическом приёме. – Умно, конечно.

– Далеко не все полагают, что умно. Вы просто не видите, что написано в других изданиях. То, что я прочла вам, – это государственная газета. А вот другая: «Чем грозит союз с островными эльфами и кому это на самом деле выгодно». «Баронесса Сепиру Шертхесс: женский взгляд на изъяны в нынешнем образовании». «Истоки религии: новое толкование мифа о Близнецах-Создателях».