Читать онлайн Я должен все исправить бесплатно

ОТ АВТОРА

Мне нравится писать. Я люблю это делать. Вначале я обдумываю тему, даю название своему рассказу, повести или роману, – а затем подобно режиссеру фильма, подбирающему актеров, ищу для произведения действующих лиц – героев.

Я их нахожу среди своих родных, близких, друзей и просто знакомых людей. Их подбор занимает у меня немало времени: я должен быть уверен в них.

От них требуются определенные способности, чтобы выполнить мои требования и сыграть свои роли в соответствии с намеченным мной сценарием. Своевольничать действующим лицам – своим героям я не позволяю, но и от чего-то не естественного, они освобождены – характеры определяют их поведение.

Далее я долго обдумываю первую главу, первое предложение, второе, третье… Это для меня важно, потому что оттого как удачно лягут первые строки на бумагу зависит написание всего моего произведения.

Выбрав героев, я приступаю к письму и выжимаю из них все – не жалею не родных, не чужих. Здесь уместно выражение: «для красного словца не жалко и родного отца».

Известные мне из их жизни события не всегда хорошие (пусть знает кошка чье сало съела), порой усиленные мной негативом из пакостных перерастают в мерзопакостные и ложатся на бумагу, наполняя содержанием главы книги. Некоторые события я могу перемещать во времени, изменяя их последовательность – на то я и автор. Правда, я все это делаю неслучайно. У меня есть замысел. Я должен раскрыть тему – название произведения определяет мои шаги.

При раскрытии темы я использую подобно режиссеру кино – монтаж, и могу легко, без колебаний, конечно, с учетом характера действующего лица, в его жизнь вписывать события, совершенные другим человеком и даже не одним – отсюда образ героя, как привило, становиться собирательным.

Правда, имя остается часто неизменным. Возможно, эти мои действия могут читателям и не нравиться, некоторым из них, отобранным мной в качестве действующих лиц и не нравятся, но что поделаешь. Я пишу не документальное произведение, а художественное и поэтому заранее приношу им свои извинения, и как говорят в подобных случаях, прошу их согласиться с версией, что все описанные события случайны и имена случайны и к имевшим место совпадениям не следует подходить строго и обижаться на автора. Ну, хотя бы потому, что у меня нет в рассказах, повестях, романах – злорадства и желания унизить своих актеров – действующих лиц – героев. Они мне все дороги. Даже негативные, плохо воспитанные. Их сложные характеры позволяют мне садиться за письменный стол и писать. Без них, жизнь была бы скучна и не интересна. И еще, я хочу сказать, в свое оправдание – они плохи в прошлом, но ни как ни в настоящем, а тем более в будущем. На этой оптимистической ноте я заканчиваю: жизнь прекрасна – прекрасна хотя бы потому, что позволяет нам видеть солнце и светиться лицо счастьем.

2007г.

Глава 1

Был теплый летний вечер. Жена Семена Владимировича – Елена Петровна возилась на кухне, занимаясь приготовлением ужина. Детей дома не было. Они гостили у бабушки – матери Елены Петровны.

Уединившись в спальне, Семен Владимирович достал из футляра инкрустированный белым перламутром баян. Затем он, с помощью ремней закрепил его у себя на груди и попытался для начала сыграть небольшое упражнение, чтобы «разогреть» пальцы.

Но не получилось – для ведения басовой партии ему помешали часы. «Запнувшись» ими о ремень, Семен Владимирович неожиданно остановился. Когда-то давно он учился в музыкальном училище и мечтал стать баянистом. Каждый день по пять-шесть часов Семен Владимирович проводил сидя над инструментом. Чтобы часы не мешали ему заниматься он, носил их на правой руке. Если его спрашивали знакомые – с чего бы это?

Семен Владимирович не без гордости отвечал им:

– Профессия обязывает!

Сейчас он просто снял часы и положил их на стол. Жизнь распорядилась так, что инструмент теперь был нужен ему только для своих личных целей: веселить детей, развлекать жену, друзей, знакомых и тешить себя, когда на душе скребли кошки, – было тяжело.

Усевшись на стуле поудобнее: отставив левую ногу и упершись грифом баяна в другую, Семен Владимирович снова принялся за прерванное упражнение. Проблем больше не было: пальцы легко и не принужденно скользили по клавиатуре.

Баян был старым, его меха пропускали воздух, некоторые из клавиш залипали, однако звук, был хорош.

Инструмент Семену Владимировичу подарил его отец, Владимир Иванович, заметив у сына тягу к музыке, когда тот еще был школьником. Сам он неплохо владел балалайкой, мандолиной, гитарой и порой не раз говорил своему сыну:

– Знаешь Сеня, каким бы ты делом не занимался, но жить всегда легче, если в душе у тебя звучит музыка.

Семен Владимирович это понимал, правда, по-своему. Из огромного многообразия мелодий, которые он слышал, играл на баяне или же разучивал, Семен Владимирович долгое время, пытался найти свою – созвучную его сердцу. С ней он собирался прожить всю жизнь.

Такое восприятие музыки могло бы быть странным, для кого угодно, но не для Семена Владимировича.

Перемены, произошедшие в его жизни, после возвращения со службы в армии во многом изменили характер Семена Владимировича. Окончив музыкальное училище, он не стал продолжать свое образование, хотя и имел талант, мог со временем достичь больших успехов, о том ему говорили многие знакомые и друзья и не только они, но и специалисты.

Как его не уговаривали родители остаться жить дома, но сын вдруг быстро собрался и уехал к своему армейскому другу в Москву, устроился там на завод простым рабочим, затем позже поступил в институт. К этому его подтолкнул товарищ. Правда, он и подумать не смел, что Семен Владимирович сдаст документы в технический вуз – выбор у него был: товарищ подсуетился и представил целый список учебных заведений, учитывающих наклонности бывшего сослуживца.

Начав обучение в стенах института, забравшись в дебри математики, физики, химии, Семен Владимирович, продолжал заниматься тяжелым физическим трудом на заводе и возможно оттого стал слышать наряду с обычной гармонией звуков, издаваемых музыкальными инструментами, да тем же баяном еще и сонм всевозможных волн другого порядка. Они порой довольно сильно диссонировали его душе, однако не были противны натуре. Это была музыка бытия – окружающих тел, да и самих людей в повседневной неразберихе жизни.

Инструмент в данном случае баян стал для него считаться своего рода камертоном, способным в тяжелые минуты помочь подстроится на нужную волну, усилить внутренние колебания – жизненный тонус. Уровняв себя с музыкальным произведением, Семен Владимирович начал поиск своей мелодии осознанно с использованием научного подхода.

Прошло много лет. Чего только не было в репертуаре Семена Владимировича. Он, считая себя сельским жителем, хотя уже много лет жил в городе, уделял внимание не только фольклору: плавно и величаво выводя «Вот мчится тройка почтовая», «Ох мороз-мороз» или залихватски перебрасываясь на «Барыню», но не забывал и о классике. Говоря при этом своим близким:

– Баян, не был бы баяном, если бы на нем пытались играть только серьезные произведения. – Порой он даже был рад, что не все удавалось переложить под этот инструмент.

Не сразу Семен Владимирович нашел свою мелодию. Возможно, помехой тому был этот, так называемый, научный подход. Иначе бы он давно уловил сердцем, что такая мелодия ему уже давно известна и есть в его репертуаре.

Однажды, услышанная в детстве, ее играл музыкант-самоучка, незатейливая музыка легко запомнилась Семену Владимировичу. Он не знал ее названия. Пытался найти, но тщетно. Перед уходом в армию Семен Владимирович записал ее в нотную тетрадь, добившись с помощью аранжировки удивительно точного воспроизведения.

Было время, он подбирал под нее даже слова, пытался петь. Ее очень любила Наташа – первая любовь Семена Владимировича и часто просила его:

– Сеня сыграй мою, эту как ее…, – И он играл.

Происходило это обычно летом вне дома в компании таких же, как Семен ребят, когда в сельском Доме культуры не было ни чего хорошего, что могло заставить их туда идти.

Однако музыка так и осталась для Семена Владимировича неопознанной, хотя назвать ее народной он, конечно, не мог даже после того, когда основательно над нею поработал. Был у нее автор. Семен Владимирович не раз слышал ее по радио. Только когда это было? Очень давно.

Нашел свою мелодию Семен Владимирович неожиданно. Как-то раз во время отпуска, когда он гостил у родителей, отец попросил его разобрать бумаги в старом чемодане, ненужные отдать ему на растопку печи. В нем оказались учебники, рукописи и ноты. Часть тетрадей тогда Семен Владимирович не удержался и привез в Москву – домой.

Если бы не жена Елена Петровна, увидевшая как муж вынимал их из дорожной сумки и, заставившая Семена Владимировича достать инструмент, возможно, они были бы снова куда-нибудь спрятаны подальше от глаз.

Мелодия, когда-то трогавшая сердце Семена Владимировича, была обнаружена и восстановлена. Ему не пришлось долго сидеть над нотами.

Она, как и раньше в годы юности пришлась Семену Владимировичу по душе. В трудные минуты он играл только ее. Порой часто и подолгу. В ней, в этой мелодии, наряду с грустными, были и нотки какой-то надежды, радостными звуками, прорывавшиеся в конце произведения. Наверное, благодаря этой музыке Семен Владимирович и оставался человеком. Хотя время позволяло обидеться на весь свет, наплевать на благородство и слиться с толпой алчных людей. Бытовавшее ранее мнение, что деньги не главное, поддерживаемое Семеном Владимировичем, ушло в прошлое. Реформы, произошедшие в стране, все поставили с ног на голову. В нем бушевало непонимание. Ни раз он задавал себе, да и не только себе, но и своим товарищам, вопросы:

– Зачем нужно было в стране все так резко менять? Что это дало людям? – И сам же, не дав никому сказать и слова, тут же горестно с иронией отвечал:

– Возможность не работать, а халтурить, без стеснения рыться в мусорках, свободно говорить, хотя тебя не слушают и самое плохое это то, что каплю за каплей вбивать в свою душу чувство ненужности родине.

Музыка помогала ему, без нее Семен Владимирович бы просто пропал или же свихнулся. Успокоение приходило к нему не сразу: подолгу только, благодаря своей технике игры, извлекал он из инструмента звуки, будучи не в состоянии следить за мелодией.

Еще совсем недавно Семен Владимирович чувствовал себя преуспевающим человеком. Это было заметно не только по его одежде, тогда он носил хорошие импортные костюмы, белые рубашки и обязательно галстуки, но и по поведению, осанке. Хотя Семен Владимирович и не был высоким, но он выглядел таковым. Его крупная голова с широким открытым лбом была всегда высоко поднята, глаза насмешливо блестели, круглые щеки готовы были придти на помощь и выдавить нужную из-под пухлых губ речь, согласно той или иной ситуации.

По мере того, как падал престиж его профессии, менялся и Семен Владимирович. Сейчас в нем уже было трудно узнать специалиста высшей квалификации – ведущего научного сотрудника некогда крупного отраслевого научно-исследовательского института.

То, что Семену Владимировичу не везло, было ясно, в душе он не раз ругал себя за слабость, нерешительность, неумение схватить птицу счастья, однако ни чего в жизни не менял, надеялся на то, что все еще наладиться. Но шли год за годом, а жизнь так и не менялась.

Семен Владимирович занимался перспективным когда-то направлением. Оно, касалось экологии и было выбрано им неслучайно. Условия работы на заводе были адскими. Первое время он, работая в цехе, с непривычки просто задыхался от дыма, горящего металла и испарений масла, плотной завесой стоявших над головой. Быть рабочим было не просто. Прошел не один месяц, прежде чем Семен Владимирович принял новый ритм, потратив годы, в совершенстве освоил свою специальность. Картины того времени порой и сейчас нет-нет да и мелькают в его снах.

Тогда в годы юности он вдруг увидел, что при желании положение в цехе можно изменить. Однако для этого необходимы были знания и не только они, но и особый статус на заводе. Не отработав нужный срок, дающий право на льготы при уходе на пенсию, хотя многие из его товарищей и советовали ему, Семен Владимирович еще до окончания института перешел на должность инженера.

Знаний, как потом выяснилось, оказалось недостаточно. Чтобы осуществить задуманное он был вынужден уйти с завода в НИИ. В его стенах Семен Владимирович поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию.

С небольшой группой сотрудников Семен Владимирович, сумел добиться желаемого.

Первоначально не все его разработки отвечали жестким требованиям производства. Потребовался не один год, прежде чем удалось добиться положительных результатов.

Ведущей организацией, где впервые было внедрено его «ноу-хау» был родной завод.

Сейчас Семен Владимирович мог себя только ругать. Если бы он не перепроверял полученные результаты, его разработки могли пойти в серию. Им был заключен с министерством крупный договор на проведение работ. Еще на нескольких крупных заводах он должен был внедрить свою технологию.

Однако рынок, пришедший на смену планового ведения хозяйства в стране, в корне изменил ситуацию. Семен Владимирович оказался не удел. Начавшиеся в стране преобразования привели к тому, что был снижен приоритет работ экологического характера, направленных на улучшение условий труда на заводах.

В условиях рынка финансирование его работ через министерство было прекращено. После повального акционирования предприятий – передачи государственной собственности в частные руки – разрыв отношений привел к хаосу и неразберихе. Положение в институте спасли специалисты, разработки которых давали заводам ощутимую прибыль, даже в это тяжелое время.

Однако вскоре желание, как можно больше заработать взяло верх и эти люди, почувствовав себя на гребне волны, начали уходить из института. Опасаясь полного развала учреждения, руководство пошло на уступку. Оно позволило им создавать свои фирмы без увольнения, продолжая работать в НИИ.

Семен Владимирович, конечно, не относился к их числу. Хотя, на досуге он порой нет-нет и представлял себя директором одной из таких фирм.

Правда, для этого необходимо было измениться, стать рабом проклятых бумажек – денег, алчно просеивать и выхватывать, наиболее прибыльные работы, оставляя институту все, что менее доходно. Этим самым достигалась видимость работы. На такое – Семен Владимирович был не способен. Фирмы, паразитирующие за счет института, он презирал, не раз ставил вопрос перед руководством о их закрытии или же контроле над ними, так как в их работах использовалось оборудование института без какой-либо оплаты за него.

Отмахиваясь от слов друзей, переделавших известную пословицу: «Сейчас не до жиру, быть бы живу» на – «Сейчас не до науки…» он назойливо ездил по заводам, убеждая своих клиентов в необходимости продолжать работы. Заключать договора ему хотя и с трудом, но удавалось. Правда, все они были незначительны. Денег на их проведение выделялось так мало, что волей не волей приходилось использовать ранее полученные результаты. Науки в таких работах почти не было. На нее просто не хватало средств.

При заключении договоров работники заводов, непосредственно участвовавшие в работе, просили Семена Владимировича часть суммы выделить и им. Это заставляло его идти на поклон к своим коллегам – директорам тех самых фирм-паразитов и просить их помочь в оформлении. Двойная бухгалтерия мучила Семена Владимировича.

Правда, скоро наступило время, когда эти самые фирмы стали не нужны. Администрации стало более выгодно сдавать площади.

С работы его никто не гнал, народ уходил сам. Чем быстрее падала зарплата сотрудников института, росла задолженность, тем быстрее росла она у администрации. Специалисты, не дающие прибыли институту просто выжимались.

Семен Владимирович понимал, что, если он уйдет. переживать никто не будет. Двери открыты, пожалуйста.

«Может уйти, что толку от работы в институте, в котором не занимаются наукой, – думал он». Формально НИИ хотя и существует, но на самом деле его уже нет. Он «труп». Может пока не поздно нужно все бросить, наплевать на дипломы, звания, на должность, которой он добивался много лет и отправиться «в свободное плавание». Ведь люди уходят и не пропадают, живут.

В письменном столе, в верхнем ящике, среди документов у него лежал диплом об окончании музыкального училища. Хотя он ему и не пригодился в жизни, но в последнее время Семен Владимирович нет-нет и доставал его.

– Вот! Видишь, показывал он жене свою красную книжку, выгонят из института, возьму баян и пойду зарабатывать деньги где-нибудь в переходе метро.

Правда, он только говорил так, тешил себя иллюзиями, пойти в переход Семен Владимирович, конечно, никогда бы, ни отважился. Как мог он, доктор наук, сидеть на переносном стульчике и играть на баяне, бросив рядом возле себя коробку или шапку для мелочи?

Такое не могла себе представить и его жена Елена Петровна, хотя и соглашалась с мужем, поддерживала в нем теплящуюся надежду на то, что в жизни все еще образумиться. Неразбериха и хаос в стране вынуждали ее молить бога, чтобы он дал Семену Владимировичу время доработать до пенсии. Она очень сожалела, что он не заработал себе «горячий стаж».

Елена Петровна работала библиотекарем и получала, как и ее муж гроши. Стараясь, свести концы с концами, она, урезая довольствие, обходилась тем малым, что у них было. По утрам они ели каши, в обед на работе обходились бутербродами с чаем, дети обедали бесплатно в школе и только ужинали уже более плотно, позволяя себе к картошке, которую привозили из села от родителей Семена Владимировича добавлять что-нибудь мясное.

Неурядицы, начавшиеся в стране, Семен Владимирович отсчитывал с момента взрыва на Чернобыльской атомной электростанции. Тогда, считал он, стало возможным экспериментировать целой страной без всякой ответственности. Безнаказанность – причина падения. Все надежды были на человеческую алчность. Руководство страны хотело вдруг, моментально без особых усилий добиться народного благоденствия. Приватизация, народного имущества и раздача его «новым русским», ничего не дала. Превращение некогда процветающего государства в сверхдержаву, довлеющую над США, не состоялось.

Горестные мысли сожаления об утраченном благополучии и могуществе страны мучили Семена Владимировича. Он не видел для себя будущего. Время, когда он получал прилично и чувствовал себя нужным стране человеком – прошло. Скоро он будет старым и немощным.

Баян только баян мог как-то успокоить его. Ему он без стеснения доверял все плохое, что у него было на душе. Горестные мысли, вряд ли могли быть кому-нибудь полезны. Жаловаться жене, матери, отцу, друзьям, знакомым, просто чужим людям – это портить и без того не сладкую их жизнь.

Чистые, как родниковая вода звуки, так как баян был настроен с «разливом», уносили Семена Владимировича в безвозвратно потерянное прошлое – далеко-далеко за пределы видимого.

О чем он мечтал, склонившись над инструментом? Представить себе реально картины, окружавшие его во время игры, было трудно. Возможно, сбросив с себя не один десяток лет, став просто Сеней, он носился босым по полям, лугам, или же продирался через заросли леса к речке вместе с ребятами, чтобы бросится в прохладные воды и навсегда слиться с потоками родниковых струй ее питающих. Когда ему еще было так хорошо? Только в детстве!

Глава 2

Семен Владимирович находился далеко-далеко. Сосредоточившись, он с упоением играл свою любимую мелодию и не сразу пришел в себя. С трудом, оторвав голову от инструмента, Семен Владимирович поднял глаза. Перед ним стояла жена:

– Сеня тебя к телефону!

Как не хотела Елена Петровна тревожить мужа, но была вынуждена: ему звонили из родного села, что на Брянщине.

Семен Владимирович ждал этого звонка и часто особенно в последнее время интересовался у жены, когда поздно возвращался с работы, звонили ему или нет.

Телефон стоял на кухне. Семен Владимирович торопливо поднялся со стула, положил баян на кровать и выскочил из спальни.

Кухня была большой. Однако в ней было тесновато. Кроме мебельного гарнитура, занимавшего треть всей площади помещения, на кухне стояло два холодильника, стол, несколько стульев и диван. Все это скопление громоздких и неуклюжих предметов требовало замены, так как было старым и уже не современным.

Устроившись на диване, Семен Владимирович взял трубку.

Он знал, разговор будет о племяннике Григории. В свое время Семен Владимирович предложил парню учебу в Москве. Правда, при такой жизни брать на себя обузу было безрассудно. Семен Владимирович это понимал, Елена Петровна тоже, у них самих были дети. Ими нужно было заниматься – поднимать на ноги, а тут лишние заботы. Возможно, жена Семена Владимировича и воспротивилась бы, но он заверил ее, что родители обязались помогать им. Они и так обеспечивали их картошкой, свеклой, морковью. Осенью у них были фрукты. Когда в хозяйстве резали скот, Семен Владимирович привозил мясо.

Ожидание телефонного звонка было связано с тем, что Григорий должен был закончить школу.

Сдать экзамены и поступить в какое-нибудь учебное учреждение он мог довольно просто. Проблема была в том, чтобы правильно выбрать вуз. Наклонности племянника Семену Владимировичу были известны. Однако, во время майских праздников, когда Семен Владимирович вместе с сыном гостил у родителей, он так и не сумел в разговоре с парнем выяснить, каким Григорий видит свое будущее.

Учеба парню давалась легко. Не утруждая себя, он мог все схватывать на уроках. Занимаясь еще и самостоятельно над книгами, которые Семен Владимирович и Елена Петровна подкидывали ему, Григорий порой ставил в неловкое положение даже преподавателей.

Память у него была удивительной. У Семена Владимировича волосы на голове становились дыбом. Парень, на вопрос: «Ну, как дела?» – рассказывая о своей жизни – словно яму копал, не пропуская даже обыденного, простого, которым всегда наполнено время. Семен Владимирович порой не мог припомнить, что было неделю назад, в голове если и оставались события, то только яркие и значительные.

Некоторые из эпизодов, о которых рассказывал племянник, Семену Владимировичу казались знакомыми. Что-то подобное уже случалось с его младшим братом, отцом Григория.

Однажды, не собираясь уличать племянника во лжи, он не поленился и обратился к матери Надежде Сергеевне.

– Я понимаю, – сказал Семен Владимирович, – у детей случается много одинаковых похожих событий. Картина, когда младший брат, спрыгнув с дерева, напоролся на торчавшую из земли железяку ногой и пробил ее, мне памятна. Пусть и с Григорием произошел такой же случай, но ведь должны быть различия, а тут один к одному: тоже место, тоже дерево… – ну все соответствует тому, что я видел много-много лет назад.

Однако Надежда Сергеевна не захотела разговаривать со своим сыном, как будто что-то скрывала. Семен Владимирович настаивать не стал. Слов матери: «Слушай его больше, пересказывает услышанное» – ему было достаточно. Он успокоился. Правда, порой нет-нет и задумывался: рассказы Григория, отчего то имели определенную последовательность, словно он по мере взросления осмысливал и переживал то, что когда-то происходило с его отцом.

Елена Петровна не раз обращала внимание мужа на то, что Григорий, какой-то не такой как все.

Семен Владимирович, как правило, отмалчивался или же отвечал ей:

– Парень, как парень! Взгляни на него, как он играет с нашими детьми. Чем мальчик отличается от них?

И он был, по-своему, прав, так как Григорий внешне поведением соответствовал своим сверстникам.

Мать, а у телефона была она, отец звонил реже, строгим голосом поприветствовала сына. До ухода на пенсию она много лет проработала в школе и поэтому не только для него, но и для братьев Семена Владимировича, кроме сестры Анны, учившейся в школе позже, часто была Надеждой Сергеевной. Обращаться к ней, находясь в кругу друзей, со словами: «мам» им было просто неудобно.

Семен Владимирович ждал, что она его начнет отчитывать за то, что он не приехал, но обошлось. Иначе ему пришлось бы оправдываться, врать матери, что подвернулась серьезная работа, а этого делать не хотелось. Все было довольно прозаично, не было денег на дорогу.

Правда, последний раз, когда Семен Владимирович на майские праздники ездил домой он не обещал, что скоро приедет снова.

Мать первым делом сообщила сыну, что Григорий сдал экзамены на отлично. Ему при всем народе в Доме культуры была вручена по окончанию школы золотая медаль. Затем он узнал, что на Вечере, во время торжеств, кроме нее – Надежды Сергеевны присутствовали Людмила – мать Григория, отец Семена Владимировича, его брат Алексей с женой и, конечно же, много других родственников.

– Ах, как жалко, – сокрушалась Надежда Сергеевна, – что отец Григория не до жил до этого счастливого времени. Вот бы порадовался за сына.

Мальчик рос без отца. Младший брат, Семена Владимировича отдав сыну свое имя, умер, не дождавшись даже его дня рождения.

Случилось это из-за того, что Григорий во время злополучной аварии на Чернобыльской атомной станции находился в непосредственной близости от места катастрофы – на реке Припяти.

Он, вместе с другим братом Семена Владимировича, Алексеем, работал на буксире, маленьком речном суденышке, механиком.

26 апреля 1986 года они тащили к месту назначения груженую баржу. После раннего вскрытия и схода льдов на реках Белоруссии – эта была их первая навигация. Алексей, как капитан, отстояв свою вахту, сдал ее Григорию, и пошел отдыхать – отгородившись от радиации металлическим корпусом корабля, а также довольно внушительной броней, которую представлял, из себя его двигатель.

Во время взрыва на АЭС, Григорий стоял на капитанском мостике. Это его и погубило. Одно время, Алексей даже завидовал Григорию, когда его жена Людмила вдруг забеременела.

– Сеня, надо же, – говорил он старшему брату, – я, хотя и получил меньшую, чем он дозу радиации не имею детей, а он, пожалуйста…

Но прошло время и, Алексей – успокоился. Отбросив прочь романтику, – он бредил морем и работу в Верхне-Днепровском речном пароходстве, – брат ушел из флота.

Обосновавшись в родном селе, Алексей, стал племяннику крестным отцом. Однако в полной мере почувствовать себя близким человеком, маленькому Грише, ему не удавалось. Да и не только ему, не удавалось и отцу Семена Владимировича – Владимиру Ивановичу, даже Людмиле – матери Григория, всем им приходилось считаться с мнением Надежды Сергеевны, ведь она была опытным педагогом. Правда, она уступала Семену Владимировичу и давала по долгу находиться с Григорием вместе. Может быть из-за того, что он был «человеком науки» и мог мальчика как-то просветить, а может по причине не частых приездов домой.

Разговаривая, по телефону, Семен Владимирович чувствовал на расстоянии удовольствие, исходившее от матери. Заняв главное место в воспитании внука, она, как никто другой пеклась и о его будущем.

После того, как Семен Владимирович был извещен о всех последних событиях, связанных с успехами Григория, Надежда Сергеевна перешла к самой важной части разговора. Она понимала, что должна была передать своего любимого внука куда-то далеко в Москву и переживала.

Конечно, тут же у телефона, Семен Владимирович даже представлял – где, сидел на стуле отец, чуть поодаль стояли Людмила и Алексей.

– Мы, долго размышляли над твоим предложением, – сказала Надежда Сергеевна, – как быть, продолжать Григорию учебу или же нет и где? – Она замолчала, но не для того, чтобы сын мог что-то сказать. Семен Владимирович это знал и ожидал продолжения речи.

– Сам ведь знаешь, ученый! Не имел бы всяких там званий, устроился бы на любую другую работу, где платили приличные деньги, а так жалко столько лет потрачено?

Мать была права. Семену Владимировичу не раз предлагали его друзья уйти из института. Возможно, он бы и ушел, но кем он мог устроиться, рисковать в своем возрасте, Семен Владимирович не хотел. Не так много лет оставалось до пенсии.

Выслушивая мать, Семен Владимирович надеялся на то, что у Григория по сравнению с ним будет больше возможностей найти себя, правильно сориентироваться в этой жизни и получить нужную специальность.

Словно читая его мысли, громко вдохнув в себя воздух, Надежда Сергеевна, заканчивая разговор, сообщила:

– Не всегда же жизнь будет такой скверной. Мы тут подумали и решили, (кто подумал, и кто решил Семен Владимирович хорошо знал и слово – «мы» здесь было не причем), – пусть Григорий едет в Москву. Все мои коллеги, в один голос твердят, – кричала мать в трубку, – что парень талантлив, так что встречай!

Григорий был отправлен один. Семен Владимирович не знал, с чем это было связано. Раньше мать всегда старалась сопровождать его. Даже когда парень был уже на голову выше ее. В Москве по молодости она училась в университете, и поэтому приезжая с удовольствием знакомила мальчика с достопримечательностями города. Отправить парня одного – это было смело. Наверное, Надежда Сергеевна как педагог сумела все-таки удержаться от поездки и предоставить право выбора учебного заведения внуку. Может быть, причина была более прозаичной – из-за болезни отца Семена Владимировича: он часто в последнее время жаловался на то, что после аварии на станции, которая находилась не так далеко от села, где-то километрах в ста, не больше, он стал часто болеть.

Прежде чем положить трубку Семен Владимирович еще раз уточнил номер вагона, в котором едет Григорий, попрощался и сказал:

– Не переживайте. Все будет нормально. Я встречу.

После ужина Семен Владимирович, отставив баян в сторонку, стал укладываться спать. Он не стал дожидаться жену. У нее еще были дела. Поезд приходил рано. Семен Владимирович хотел выспаться.

Однако заснуть быстро Семен Владимирович не смог, как не стремился. Голова была забита по самую макушку. Он думал о приезде племянника, перебирая в памяти разговор с матерью.

Глава 3

Проснулся Семен Владимирович рано, в половине пятого. Мелодия, казалось, даже во сне, не покидала его.

Рядом с кроватью на тумбочке дребезжал будильник. Машинально, по инерции Семен Владимирович чтобы не разбудить жену: она вставала позже – протянул руку и вдавил кнопку. Неприятный звук стих.

Семен Владимирович быстро встал с постели. Он торопился. У него все было рассчитано до минут.

Жена Семена Владимировича обычно всегда вставала с большим запасом, понятное дело – женщина.

– Мне, необходимо время, чтобы прийти в себя, – говорила она. Не понимаю, как ты можешь вот так сразу, едва проснувшись выйти из дома.

Семен Владимирович мог.

Плотно прикрыв двери спальни, он отправился в ванную комнату. Его метод был прост, чтобы не выглядеть сонным нужного эффекта он добивался, обрушив на себя струи горячей воды, которую мог вытерпеть не каждый человек – эту привычку Семен Владимирович приобрел, работая в горячем цехе на заводе. Растершись полотенцем, он оделся и пошел на кухню.

Там Семен Владимирович нехотя открыл холодильник. Есть желания не было, но, следуя словам матери Надежды Сергеевны, для которой уход из дома с пустым желудком был равноценен трагедии, он немного покушал.

Осторожно, без лишнего шума Семен Владимирович вышел из квартиры. Часы, на которые он взглянул в ожидании лифта, показали ему, что на сборы ушло не более пятнадцати минут. Это было не много. Столько же должно было уйти на дорогу до станции. Метро еще не работало. Воспользоваться автобусом или же троллейбусом Семен Владимирович тоже не мог.

Двери лифта открылись неожиданно. Прервав свои мысли, Семен Владимирович ступил вовнутрь. В глубине его он увидел, улыбающееся лицо, своего друга Игоря Константиновича Былинкина.

– Здравствуй-здравствуй! Заходи, – пригласил его товарищ.

– Вот мне с кем нужно было поговорить о племяннике, – подумал Семен Владимирович, – как я не догадался раньше. Он наверняка мне поможет.

Игорь Константинович жил этажом выше. Взглянув на его экипировку, Семен Владимирович определил, торопится на дачу.

С ним его судьба свела еще во время службы в армии. Друг к другу они обращались тогда проще по имени. Уже после, приобретя положение в обществе, друзья перешли на официальный тон, хотя в душе Семен Владимирович по-прежнему оставался Семеном, а Игорь Константинович – Игорем.

После ссоры Семена с невестой, Игорь приютил его когда-то у себя в доме. Он сумел успокоить товарища и помог ему устроиться на работу. Друзья вместе объездили весь город. Семену, чтобы остаться в Москве требовалась работа с предоставлением общежития и прописки. Игорь, имея жилье, мог устроиться на хорошее место, однако пошел на тот завод, в который взяли Семена.

Долгое время друзья проработали бок о бок. Без отрыва от производства учились: бегая по вечерам, каждый в свой институт.

Игорь, городской житель, выбрал себе специальность близкую и понятную сельскому человеку – биологию. Семен наоборот – связал свою жизнь с городом, выучившись на технолога по обработке металлов.

В свое время друг умолял его не торопиться и обдумать свой выбор.

– Сеня, ты ведь отлично владеешь баяном. Что тебе стоит отработать положенный срок в цехе. Потом глядишь, устроишься в заводской Дом культуры. Специальность, полученная тобой не так уж плоха. Я ведь помню, как ты играл на концертах в солдатском клубе. Не бросай свою профессию.

Однако, Семен его не послушал.

После окончания вуза, Игорь с предприятия ушел, Семен, так как его новая специальность позволяла, какое-то время еще держался. Ему виделся цех без противных запахов дыма над головой. Однако красивая идея долго еще потом оставалась просто идеей.

Неизвестно, как бы Семен и Игорь в дальнейшем общались друг с другом, покинув завод, но за работу в тяжелых условиях в течение многих лет – для друзей она не прошла даром – они получили в новом сдаваемом доме от завода – квартиры.

Хотя пути Семена и Игоря, после ухода их с предприятия разошлись, однако взаимоотношений они не прекращали. Годы сдружили их.

Семен Владимирович пожал руку и спросил:

– На дачу?

– Да. Мой «Жигуленок» совсем старый, часто ломаться стал, приходиться на электричке ездить.

Слышал, как ты вчера играл на баяне, – звукоизоляция в доме была плохой и удивляться тут было не чему. – Случилось что? Я хотел, было, спуститься к тебе, но не успел. Ты неожиданно перестал.

– Да, случилось! Нужно уходить из института. Науки, никакой – одна коммерция. После, будет время, поговорим об этом.

Игорь Константинович, как никто другой понимал состояние Семена Владимировича. Он работал помощником ректора в известном крупном университете. Наряду с административной работой и преподавательской Игорь Константинович занимался еще и наукой.

Деньги, выделяемые на нужды университета, были небольшими. Да и те перечисляли с большими задержками. Объем финансирования с каждым годом сокращался. Государство вынуждало вводить платное образование.

Тем не менее, какая-то исследовательская деятельность в университете все-таки продолжалась. Во многом, конечно, благодаря Игорю Константиновичу, его характеру и неимоверным стараниям, которые он прилагал.

Слова Семена Владимировича всегда вызывали у него живой интерес. Он представить себе не мог, что огромный институт, расположенный в большом двадцатиэтажном здании, имеющий солидную экспериментальную базу всегда процветавший вдруг стал государству не нужным и который год находиться в плачевном состоянии.

Однако, Семен Владимирович не был склонен говорить о проблемах, мешающих развитию науки. Хотя порой часто и подолгу беседовал на эту тему со своим другом. Сейчас его беспокоил племянник. Необходимо было выбрать вуз, подать в него документы и, конечно же, помочь парню поступить в него.

Выбравшись из лифта, а затем из большого семнадцатиэтажного дома, в котором они жили, Игорь Константинович спросил у Семена Владимировича:

– Ты куда сейчас?

– Туда же куда и ты. На станцию. Еду встречать племянника! – ответил Семен Владимирович. – Хотел бы с тобой поговорить о нем. Парень умный, хочет учиться, получит профессию, а там глядишь останется жить в Москве.

– Значит, Григорий уже вырос! Вот в чем дело, – он знал парня. Не раз видел его, бывая в гостях у своего друга дома. Правда, тогда тот был еще школьником. Ему было интересно узнать о нем. Каков он сейчас. – Молодец. Правильно мыслит из села нужно уезжать, ведь там у вас большая радиация. Я бы, на твоем месте давно уже всех родственников перетащил в чистую зону, – сказал Игорь Константинович, – пусть не в Москву, но подальше от Чернобыльской АЭС. Это я тебе говорю как специалист.

– Согласен, но ты же знаешь: уговорить своих родителей покинуть село я, приложив немало сил, так и не смог, – вздохнув, ответил Семен Владимирович. – У них была возможность после взрыва на АЭС уехать: – государство, даже выделяло пособия. Те, кто хотел, без особых трудов перебрались на новое место жительства. Смерть моего младшего брата, остановила их. «Как же мы оставим могилу, – сказала мне мать, – Нет, даже не уговаривай. Кто хочет пусть едет, а я остаток своих лет проживу здесь рядом с сыном». Отец, Владимир Иванович, поддерживавший меня, поупорствовав согласился с Надеждой Сергеевной. Брат Алексей, тот вообще считал, что если он, оказавшись в непосредственной близости от Чернобыля, остался целым и невредимым, то теперь ему уже боятся больше не чего. Вот так, – и Семен Владимирович замолчал.

Чтобы сократить путь – друзья, не сговариваясь, нырнули в проем забора и через двор школы вышли на пока еще пустынную улицу.

Недалеко от их дома проходила ветка железной дороги.

Семен Владимирович стремился к открытию метро оказаться как можно ближе к вокзалу, на который приходил поезд. Дорога в метро должна была занимать не более получаса, иначе он не успевал. Если же Семен Владимирович добирался до ближайшей от дома станции метро, то на дорогу требовался уже час. Вовремя успеть к прибытию поезда было невозможно.

По дороге на станцию разговор снова зашел о Григории. Расспросив у Семена Владимировича о его успехах, Игорь Константинович спросил:

– И куда же он хочет?

– Не знаю! Хотел бы посоветоваться с тобой, – ответил Семен Владимирович. – Вообще то Григорий парень умный, думаю, в какой-нибудь вуз да пристрою.

– Зачем же в какой-нибудь? Можно и ко мне! Ты же знаешь, университет, в котором я работаю солидный. Поступить в него престижно. В этом году мы вводим еще несколько новых направлений. Выбрать есть что.

– Согласен, – ответил Семен Владимирович, и прежде, чем они расстались, договорился с Игорем Константиновичем о встрече.

Совет товарища даже если Григорий и не захочет пойти в его университет, мог помочь ему.

Когда электричка Семена Владимировича подошла он, махнув на прощание своему другу рукой, запрыгнул в вагон. Билет Семен Владимирович купить не успел, но он и не расстраивался. Последнее время ему часто приходилось экономить на транспорте. Несколько станций – ничего страшного, – решил Семен Владимирович, а вот Игорю Константинову поездка обойдется в кругленькую сумму.

В последнее время, направляясь на работу в свой научно-исследовательский институт, Семен Владимирович все чаще пользовался наземным городским транспортом, в основном автобусами и троллейбусами. Билет на проезд в метро стоил дороже. К тому же оно очень сильно изменилось. В нем теперь сновало много различного люда, не стремящегося куда-то добраться. Для них метро стало теплым местом, в котором можно было подработать.

Семену Владимировичу не раз предлагали купить ручки, зубные щетки, какие-то мешочки с травами и все это, как говорилось коробейниками, почти забесплатно.

По вагонам метро ползали дети, прося милостыню. У колонн сидели убогие, показывая свои болячки. Пробегая через переход, можно было, как вирус подхватить и, вырвавшуюся вдруг из ажурной скрипки или же юркой флейты, мелодию.

Порой Семен Владимирович, слыша изнутри свою музыку, если она была недостаточно громкой, терялся и, не заметив, как подхватывал чужую, правда, ненадолго. Станции через две-три он, опомнившись, пробежав, словно по косточкам баяна, по большому пальцу первым, вторым, третьим и четвертым, восстанавливал ее.

Поезд, который встречал Семен Владимирович, приходил в неудачное время. Конечно, если бы он нанял такси, то не было проблем. Раньше Семен Владимирович так и делал. Но теперь время было другое: проезд на такси был равен его зарплате, приходилось экономить.

Племянник, хотя и не раз бывал в Москве приезжал всегда с родственниками, как правило, с бабушкой Надеждой Сергеевной. В настоящее время он ехал один. Адрес ему на всякий случай дали. Однако опаздывать Семену Владимировичу нельзя было. На вокзалах было не спокойно: парня могли окрутить какие-нибудь проходимцы. В людных местах их болталось много. Доверять никому нельзя было.

Добравшись до вокзала, он довольно быстро нашел нужную платформу и тут же увидел подходящий поезд. Всю дорогу у Семена Владимировича в голове продолжала звучать мелодия. Правда, она звучала то громче, то тише в зависимости от того, на сколько требовалось его внимание для восприятия окружающей обстановки. Под ее звуки и вышел из вагона Григорий, как под какой-нибудь туш.

Долгое время парень будто сидел на месте не рос, а тут вдруг за последние год-два подтянулся, раздался в плечах. Смотреть теперь на него Семен Владимирович мог только снизу верх.

Одет Григорий был легко. На нем были темные брюки и рубашка, на голове кепка. Она ему заменяла шевелюру, которой у парня никогда не было, и тем самым делала его похожим на отца, младшего брата Семена Владимировича.

У племянника был такой же, как у него крупный мясистый нос, высокий лоб, угловатые скулы. Однако стоило ему снять головной убор, и он преобразился, приняв вид совершенно другого незнакомого Семену Владимировичу человека.

– Здравствуйте дядя Сеня! – несколько стесняясь сказал Григорий.

– Здравствуй Гриша! – ответил Семен Владимирович. – Вот ты и в Москве.

– Да! Только нужно вещи вытащить из вагона, давайте поднимемся, – и парень быстро устремился обратно. Следом за ним Семен Владимирович, лавируя между пассажирами.

В это трудное время из сел и деревень с пустыми руками не ездили. Сумок было много. Семен Владимирович с Григорием едва успели их вытащить.

Машинист ждать не собирался и в скором времени дал задний ход, выталкивая вагоны из дебаркадера.

Нагрузившись сумками, они направились в метро. По дороге домой Семен Владимирович, когда они, устроившись в вагоне, сидели на диване, принялся расспрашивать Григория о родственниках. Опасения его, что Владимир Иванович не здоров, оказались напрасными. Причина, по которой бабушка Надя не поехала с парнем какое-то время была непонятна Семену Владимировичу. Слова Григория: «Дядя Сеня она меня не хотела отпускать в Москву и не отпустила бы, если я не проявил настойчивость» – были дикими, но, сообразив в чем дело, Семен Владимирович усмехнулся. Да, мать педагог, ничего не скажешь, настроила внука на свершение великих задач. Теперь Григорий чтобы показать себя перед бабушкой соберет все свои силы и добьется того, что станет студентом. Ну, значит, так тому и быть подумал Семен Владимирович под усиливающиеся изнутри звуки любимой с детства мелодии.

Глава 4

Когда-то давно, вот также как Григорий в Москву торопился и Семен Владимирович. В отличие от племянника причины, заставившие его бросить свой дом, были иными. Специальность у него была. Проблем с трудоустройством Семен Владимирович не испытывал. Место он мог получить и у себя в селе, например, работать в школе учителем пения или же в Доме Культуры руководителем художественной самодеятельности.

В настоящее время положение было другим. Даже наличие диплома в кармане было не достаточным, особенно в селе. Работа была только в крупных городах. Конечно, он мог бы устроиться в товарищество, созданное после распада советского хозяйства или сокращенно совхоза, но платить оно своим не многочисленным работникам было уже не в состоянии. Брать в качестве оплаты рожь, пшеницу, картофель никто не хотел. Стадо было почти все роздано. Раньше в совхозе насчитывалось более восемьсот голов дойных коров, телят и бычков, выращиваемых на мясо. Сейчас их было менее сотни. Молокоперерабатывающий завод, с современным дорогостоящим оборудованием, находившийся в селе, был закрыт. Для его деятельности не было обычного молока. Работать на сухом молоке, привозном, оно было не приспособлено.

Дома, Григорий мог рассчитывать только лишь на работу в своем огороде. Многие из сельчан занимались выращиванием овощей в основном огурцов, реже помидор, капусты. Не плохо на рынке шла и клубника. Уже в феврале-марте на подоконниках многих домов можно было увидеть бумажные клееные горшочки.

Раньше выращивали рассаду помидор, капусты теперь научились сеять и огурцы. Пересаживая в специальные закрытые пленкой парники, сельчане уже в конце мая или же первых чисел июня везли на рынок первые плоды своего труда.

Мать Семена Владимировича и не только она, но и ее невестки с удовольствием проводили время на приусадебном участке. В советское время Надежда Сергеевна не могла позволить себе стоять за прилавком на рынке. Это было не этично, ведь она была педагогом. Сейчас мать относилась ко всему несколько иначе, хотя сама и не торговала, однако никого не осуждала – жизнь резко изменилась. Свои огурцы Надежда Сергеевна отдавала на продажу невесткам жене сына Алексея или же матери Григория.

Копаться в огороде племянник не хотел. Поездки Григория в Москву к дяде в гости повлияли на его детские мечты. Мальчика влекла городская жизнь. Она была не понятной для него, но интересной.

Григорий приехал самостоятельно. Цель его была поступить в вуз и после его окончания остаться жить в городе. Как не старался Семен Владимирович не думать о прошлом, но приезд племянника выбил его из колеи.

Отец парня Григорий старший запомнился Семену Владимировичу наиболее ярко в возрасте, в каком сейчас пребывал племянник. Этот факт был не случайным. Отец парня тогда учился в школе: заканчивал последний год. Семен вернулся из армии. Был декабрь месяц. Его голова кружилась от счастья. Он не думал о своем месте в этом мире. Рядом возле него всюду находилась его девушка Наташа.

Решение бросить дом Семен принял на вечеринке. Она проходила без родителей у одного из его товарищей. Наташа была молодчина. Стол был накрыт во многом благодаря ее умению. Кроме нее в праздничных приготовлениях участвовали и другие девушки, но они без его Наташи ни чего бы не сделали.

Празднество, посвященное Новому году, окончилось для Семена плохо. Наташа, которую он считал своей невестой и боготворил, неожиданно предала его. Произошло это банально: в самый разгар торжества на младшего брата что-то нашло, иначе Семен, не мог объяснить того, что Григорий, вдруг усмехнувшись, стал хвалить его девушку за приготовленный салат. Правда, этим дело не кончилось. Во время танцев Семен играл на баяне. С Наташей он общаться не мог. Григорий же не стоял – танцевал и, как заметил Семен, часто приглашал не кого-нибудь, а его Наташу.

Даже любимая мелодия, которую девушка называла своей, не спасла положения. Как не старался Семен, не изощрялся, исполняя ее, когда вечеринка окончилась, Наташа вдруг захотела, чтобы ее проводил Григорий. Семен остался в стороне.

Поступок своего младшего брата он не одобрял. Однако обиды на него не держал, не из-за того, что Григория уже не было в живых. В детских ссорах, которые часто возникали между братьями, главным участником, как правило, был Семен или же Алексей. Григорий на много младше их, оказываясь втянутым в конфликт, редко поддерживал старшего своего брата. Он был предсказуем, Семен это знал.

Характер Григория – старшего наряду с внешними чертами передался и его сыну. Парень был не прост, порой не только в среде сверстников, но даже в общении со взрослыми. Правда, Семен Владимирович не думал о том, что племянник будет подобно отцу как-то соперничать и с ним. Просто при большой разнице в возрасте у них не должно быть сторон соприкосновения, вызывающих разногласия, мелкие, какие обычно бывают в семье, он допускал, но они вряд ли могли особенно влиять на мир в доме.

Темной январской ночью, возвращаясь после праздника с Алексеем домой, Семен как не крепился, не выдержал и на слова, сказанные им, скорее всего для успокоения: «Брось, не обращай внимания!» – глухо, скрывая чувства, ответил:

– Наверное, так и должно быть. Теперь я свободен и могу уехать. (У него в кармане лежало письмо, полученное им накануне от армейского друга).

– Как это уехать? – переспросил Алексей, неожиданно покачнувшись. Семен удержал его, иначе тот мог завалиться в снег. На праздновании Нового года они хорошо нагрузились: Семен, из-за предательства девушки чтобы притупить в себе боль, Алексей из-за неумения пить.

– Очень просто: сесть в поезд и ту-ту-ту-у, – сказал старший брат. – А если серьезно, меня зовет к себе в Москву друг. Я об отъезде давно подумывал, но удерживала Наташа.

Семен, конечно, врал: уезжать он не собирался. Мысли, высказанные им, были неожиданны не только для Алексея, но и для него самого. Чтобы отъезд не выглядел бегством, он постарался обставить его, как давно задуманное мероприятие. Для этого, применив все свое умение, Семен убедил вначале мать, Надежду Сергеевну, затем уже принялся за отца Владимира Ивановича. На него Семен потратил почти весь остаток своего отпуска, положенного ему после возвращения со службы в армии.

Владимир Иванович не сразу принял сторону сына, долгое время сопротивлялся. Ему казалось решение Сени несерьезным и скоропалительным.

– Зачем тебе куда-то уезжать, – говорил он, – Тут у тебя есть невеста. Наташа девушка хорошая. Пусть она еще молодая, не беда подождешь. Обзаведешься домом (о том, что девушка от него отвернулась, он не знал).

– Нет, нет, – твердил сын. Но отец не прекращал говорить:

– Ты пойми. Ты почти устроен. У тебя за плечами музыкальное училище. Директор школы, ты его знаешь, приглашал тебя не тянуть и зайти к нему. Он обещает тебе место.

– Ну и что, что обещает, – парировал сын, – что я не успею еще поработать в селе? Успею.

Чтобы не впутывать свою бывшую невесту и не объяснять отцу причину, вызвавшую желание бросить дом и уехать работать в город, он говорил о будущем. О Наташе Семен упомянул лишь единожды, мельком сообщив отцу, что она о его решении бросить дом и уехать работать в город знает. Это было правдой. После разговора с братом он ей первой с обидой в голосе сообщил об отъезде.

Рисуя, красочно перспективы, стоящие перед собой, Семен скоро почувствовал, что отец сдается.

Устроиться в селе тогда не представляло труда. Это сейчас народ не знает, куда приложить руки. Многие из сельчан работают лишь на своем приусадебном участке. Как, говорил Григорий, его крестный не нарадуется тому, что он имеет должность пусть чуть выше должности дворника – почтальона, но имеет, не то, что другие. Раньше бы над ним «народ» смеялся. Ведь Александр получил среднее специальное образование, а почтальонами работали люди, как правило, окончившие школу. Там знаний особых не нужно было.

Должность учителя пения в школе, которую предлагали Семену, могла быть ступенькой для поступления в педагогический институт на заочное отделение. Мать Надежда Сергеевна спала и видела сына педагогом, но Семен отказался, убедив родителей в том, что он в любой момент может бросить город, взять билет на поезд и приехать в село.

После разговора со своими родными, показав им, что он уже достаточно взрослый, Семен пошел в школу и заявил о своем отъезде директору. На его вопрос: «куда?» – он, не долго думая, выдал: «в Москву!», его армейский друг Игорь обещал помочь с трудоустройством, о жилье на первое время Семен также мог не беспокоиться. Найдется это самое жилье.

Многие из его близких, друзей и просто знакомых, не зная о причине бегства Семена, считали тогда, что он поступил опрометчиво, вдруг ни с того, ни сего, погнавшись за романтикой.

Но это было не так. Если бы не предательство Наташи он не уехал. Даже сейчас, когда прошло много лет Семена Владимировича тянуло домой.

Настроение у племянника было бодрым. Он с удовольствием тащил большие тяжелые сумки. Глядя на Григория, Семен Владимирович знал, что возможно скоро и его романтическое настроение от пребывания в большом городе начнет падать и только труд, не дающий свободного времени будет спасать его от приятных воспоминаний уходящего все дальше и дальше – детства.

Глава 5

Метро было еще не загружено, но с каждой минутой положение менялось, не в лучшую сторону. Семен Владимирович это понимал и торопился: ему не хотелось оказаться в самой гуще народа: вещи были тяжелые и к тому же громоздкими. В одной руке Семен Владимирович тянул сумку на колесах, на верху ее находился большой пакет, в другой еще две сумки небольшого размера. В них были огурцы, предназначенные для консервации на зиму. Григорий нес две большие сумки с яблоками – белым наливом. Они были ранними. Скоро в саду у родителей должны были созреть другие сорта яблок, груши, сливы. Клубники уже не было – отошла.

Семен Владимирович выбрал самую короткую дорогу. Он предусмотрел, чтобы на их пути не было больших подъемов и спусков. Преодолевать ступени, надеясь на силу ног, было тяжело. Племянник, поднявшись на эскалаторе, с удовольствием оценил преимущества техники:

– Вот это дело, не то, что тащиться по лестнице.

Он был прав, и Семен Владимирович, остановившись на минуту передохнуть, согласился:

– Да! Хорошо! Радуйся! Вот, если бы мы поехали другой дорогой той, которой я добирался, чтобы встретить тебя на вокзале, нам бы пришлось основательно попотеть. Конечно, было бы интереснее: ты многое увидел бы – это не метро, но лестницы там огромные, да и путь пешком большой, подъехать к дому ни как нельзя.

Выбравшись из метро, Семен Владимирович с Григорием сели в троллейбус. Можно было и на автобусе, но в него с громоздкими вещами забраться было почти невозможно, так как вход делился надвое металлическим поручнем, делая его узким и непроходимым.

Едва они оказались в салоне, как Семен Владимирович увидел знакомое лицо. Высокий, крупный мужчина улыбнулся Тихонову и, протискиваясь через пассажиров стал медленно пробираться к нему. Это был старый знакомый Семена Владимировича – Анатолий Иванович Соловьев. Он работал на заводе, на котором Тихонов когда-то, лет пять назад, занимался внедрением своего нового процесса.

Приблизившись к Семену Владимировичу, Соловьев протянул широкую ладонь, которую Тихонов тут же ухватил и пожал.

– Анатолий Иванович, куда это вы с утра пораньше?

– Все туда же Семен Владимирович на работу! Правда, сейчас завод стоит. Не мы первые не мы последние. Наверное, слышал новости о наших автомобильных заводах. Они, также не работают. Уже который месяц. Нет сбыта, – помолчал, затем, словно опомнившись, разъяснил: – Вот еду на дежурство, нам начальникам нет-нет да и приходится выходить. А по осени, ждем изменений: министерство должно нам «спустить план», предприятие наше ведь государственное, – тогда уж дела пойдут, – сказал он, – собираемся даже набирать работников. Если у вас в институте будет плохо, приходите к нам, займемся восстановлением вашей новой технологии.

– Хорошо, подумаю, – ответил Семен Владимирович. Предложение Анатолия Ивановича было не случайным, иначе бы он не подошел.

Скоро троллейбус остановился на нужной остановке, Тихонов попрощавшись с Анатолием Ивановичем, толканув Григория, поспешил к выходу.

– Везет мне сегодня на встречи, – сказал Семен Владимирович Григорию, – наверное, буду счастливым.

Глава 6

Дорога вымотала Семена Владимировича. Елена Петровна еще была дома.

– Как раз к столу! – сказала она, ввалившимся в квартиру, мужу и племяннику. – Быстро мойте руки и садитесь кушать. Разбирать вещи будете после. Я тороплюсь. Мне еще нужно многое сделать, прежде чем уйти на работу.

Жена Семена Владимировича работала в заводской библиотеке. График был очень удобным. Суббота и воскресенье были выходными днями. Правда, рабочий день начинался раньше, чем в городских библиотеках.

В еде Григорий оказался привередливым. Просто Елена Петровна случайно угадала, сварив на завтрак рисовую кашу. Овсянку, например, он бы есть не стал, отказался. Супы тоже племянник ел не все. Главным условием для него было то, чтобы они не были заправлены луком, петрушкой или же укропом. Не употреблял в пищу Григорий грибы, некоторые виды ягод и фруктов. Проанализировав однажды меню племянника, Семен Владимирович пришел к выводу, что парень отказывался от тех продуктов, которые могли иметь наибольшую дозу радиации.

Там у них на рынках был радиационный контроль продуктов питания. Даже у крестного Григория имелся дома дозиметр. Однако действия племянника при выборе меню все-таки были не осознанными. Они ничуть не основывались на показаниях прибора, хотя и удовлетворяли им.

В первые годы после катастрофы на атомной электростанции районы, подвергшиеся радиационному заражению, тщательно исследовались. Семен Владимирович в то время в отличие от своего друга Былинкина, имевшего диплом кандидата биологических наук, еще толкался в аспирантуре. Однако, ажиотаж, разгоревшийся вокруг Чернобыльской АЭС, уже тогда беспокоил друзей.

В крупных институтах различных направлений формировались особые команды специалистов и отправлялись для проведения работ. Основное внимание уделялось людям.

Проверке были подвергнуты и жители села, в котором когда-то жил Семен Владимирович, выяснилось, что из трех тысячного населения наиболее сильно пострадало всего лишь несколько человек. Среди них был и отец Семена Владимировича. В тот злополучный субботний день он с утра до позднего вечера провел на воздухе. Время было посевной. Владимир Иванович, взяв в совхозе лошадь, перепахал и засеял не только свой огород, но и двум одиноким старушкам, жившим по соседству.

Однажды, навестив родителей, Семен Владимирович услышал от матери:

– Директор школы, помнишь, который тебя хотел взять на работу учителем пения, умер. – Он входил в тот небольшой контингент людей, получивших большую дозу облучения.

Надежда Сергеевна беспокоилась о Владимире Ивановиче. Однако он держался молодцом.

Мать Семена Владимировича, вспоминая прошедшее время, говорила:

– Вот пожили, так пожили! – Понять ее сейчас было трудно, особенно молодым, ведь она говорила без иронии в голосе и имела в виду не те трудности, которые выпали на долю жителей пострадавших от радиации, а на внимание, которое тогда уделялось государством.

В довольно короткий срок, поврежденный блок реактора был засыпан песком, доломитом, бором, свинцом и затем захоронен под толщей бетона. Прилегающие к станции поселения были эвакуированы: в первую очередь город Припять с сорока пятью тысячным населением. Семен Владимирович слышал от своих друзей – Вячеслава Шувары и Витьки Руденко, что, когда радиоактивное облако двигалось над территорией Брянской области, его осадили где-то в районе Красной Горы. При обследовании там встречались деревни, улицы, дома, на которые ни капли не упало от обильно пролившегося ядовитого дождя. Однако, в случае если уровень радиации был высок выселению подлежала вся деревня.

Село Семена Владимировича хотя и пострадало, но не очень сильно. Выселять в принудительном порядке его жителей никто не собирался. Однако возможность перебраться на «чистые территории» была предоставлена. Районам, подвергшимся радиационному заражению, были даны льготы. Жители деревни, находящейся всего в трех километрах от родного села Тихонова, которую обошло радиоактивное облако, были даже возмущены. Семен Владимирович однажды слышал, как какой-то мужичонка приехав по делам в село, с волнением в голосе кричал:

– Ну, надо же. Вот не повезло, так не повезло. – Он тоже хотел себе льгот от государства.

Первое время выплаты были ощутимыми. Объем товарооборота в пострадавших районах резко возрос. По дефицитности завозимых товаров снабжение в какой-то мере сравнялось с московским. До этой катастрофы Семен Владимирович, отправляясь к родителям в гости, вез с собой из города огромные сумки, забитые колбасой, рыбой, растворимым кофе, хорошим чаем, если удавалось купить, то и икрой. Колбаса в селе продавалась редко. Рыбы было много самой разнообразной от кильки, мойвы, хека, минтая, соленой селедки-иваси до копченой или свежемороженой скумбрии, морского окуня, камбалы. Однако купить копченого палтуса, или же горбушу, не говоря уже об осетрине, было невозможно. Необходимость в больших толстых сумках, забитых продуктами, отпала. Семен Владимирович мог ограничиться подарками. Они, не отрывали его рук. Правда, когда он отправлялся в Москву, его налегке не отпускали. Мать Надежда Сергеевна, да и отец Владимир Иванович пытались загрузить «под завязку». Возможность была, не то, что раньше до катастрофы.

Надежда Сергеевна говорила:

– Сеня тебе там, в Москве нужно отстоять не один час, чтобы купить то, что мы здесь берем без очереди. Часть продуктов наиболее дефицитных в селе выдавалась по спискам, однако щедро и в большом количестве. Это была китайская тушенка, итальянские макароны – спагетти, сгущенное молоко, бразильское кофе и многое другое.

Семен Владимирович брал из дома тушенку, сгущенное молоко иногда спагетти. Купить в городе данный товар было трудно.

Завоз «чистой» сельскохозяйственной продукции осуществлялся в больших количествах. Своя же, выращиваемая на зараженных радиацией полях, обязательно подвергалась переработке – консервированию и отправке ее в глубь страны. Наличие в продукции небольшого количества радионуклидов, считалось, что не нанесет большого вреда населению, проживающему в «чистой зоне».

Теперь на этот факт никто не обращал внимания. Положение было другим. Товарооборот в селе держался на скудных пенсиях и тех деньгах, которые сельчане зарабатывали на рынке от продажи овощей, ягод, фруктов.

То, что выращивалось населением, то и потреблялось. В магазинах стало еще хуже, чем было до катастрофы. Правда, ассортимент изменился, стал более разнообразным, такого при советской власти не было.

Семен Владимирович никогда не думал, что он будет возить от родителей в Москву картофель, свеклу, морковь. Распаковывая сумки вместе с Григорием, Семен Владимирович сказал:

– Да, дожились. То, что когда-то стоило копейки сейчас, чтобы хоть как-то сэкономить приходиться везти из села.

Вспоминая прошлое, связанное с Чернобыльской трагедией, Семену Владимировичу порой нет-нет и приходило на ум, что, возможно, она и не случайна. Именно в те тревожные восьмидесятые годы страна была загнана в долговую яму и стала зависеть от капиталистического мира. Тогда, в конце восьмидесятых годов, стали говорить о кризисе социализма.

Разложив привезенные Григорием продукты, что в холодильник, что в ящики стола Семен Владимирович вслед за женой Еленой Петровной поехал на работу.

Племянник, остался один. Правда, ненадолго: отсиживать полный рабочий день Семен Владимирович не стал – была, как ни как пятница и поэтому он «посвятившись» в институте – отправился домой.

Григорий был увлечен телевизором. Такого разнообразия программ у них там, в селе не было. Однако возможно это было и хорошо.

– Да выключи ты его, – сказал Тихонов, – что ты уставился в этот ящик, – про себя подумал, – будет часто смотреть, испортиться парень. – Хорошего было мало: процветало насилие, секс, еще досаждала болтовня своры новоявленных рвущихся к власти политиканов.

Скоро с работы приехала Елена Петровна. Она торопилась.

– Ко мне не приставайте, – сказала она, едва появилась в квартире, – специально вот взяла несколько часов отгула, поеду к матери, навещу детей.

Теща Семена Владимировича была за городом – отдыхала на даче своей подруги. Та ее часто приглашала к себе в гости. Вместе с Галиной Александровной ей было веселее. Ее муж отставной генерал, землю не любил, чтобы не бросать квартиру без присмотра – это было опасно, с удовольствием проводил время в городе. Хозяйка дачи была женщиной доброй. Детей у нее не было. Мать Елены Петровны часто брала с собою внука и внучку. Жена Семена Владимировича собиралась навестить детей заодно помочь подруге матери прополоть грядки. Собрав сумку и отдав последние распоряжения, она уехала. В качестве подарков от Григория – Елена Петровна взяла яблок, их еще в Подмосковье не было. На выходные дни Семен Владимирович с Григорием остались одни.

Глава 7

Семен Владимирович любил свое село. Оно, располагалось в красивом месте на возвышенности и, было окружено лесами. В нем было все необходимое для цивилизованной жизни: церковь, время от времени заполняемая стариками и старушками, Дом культуры, где молодежь смотрела по вечерам фильмы или же танцевала под магнитофон, большая двухэтажная школа, библиотека, поликлиника, больница.

Оставить свое село Семена Владимировича вынудила невеста Наташа. Конфликт, произошедший на вечеринке с ней, внешне не заметный подействовал на него так, что Семену Владимировичу стоило больших трудов сдержать себя.

По прошествии многих лет, обращаясь к прошлому, Семен Владимирович, на вопрос: «Мог ли он тогда поступить иначе?», отвечал всегда категорично: «Нет!». Однако, его тянуло назад – домой, во времена молодости, хотя и в настоящем у него хватало проблем.

Приезд племянника разбередил душу Семена Владимировича. Парень хотел многое знать. Ему было недостаточно того, что он слышал об отце от матери, бабушки, дедушки, а также от своего крестного. Под напором вопросов племянника Семен Владимирович вынужден был предаться воспоминаниям.

День отъезда был наиболее памятен. Усевшись, в автобус он, глядя из окна, почти полностью замороженного, видел тогда только свою Наташу. Она, едва не опоздав, тоже пришла его провожать. Появление девушки на автобусной станции было связано с их договоренностью, чтобы не вызывать лишних разговоров.

Вела себя Наташа спокойно. Семен не видел тогда у нее на лице ни капли сожаления, по поводу своего отъезда. Девушка, пожелав ему счастливого пути, весело щебетала с его младшим братом.

Поведение отца вызвало отклик у Григория. Он не удержался и захотел узнать о том, как Семен Владимирович с ней познакомился. Отчего его отец, ранее не проявлявший к девушке интереса, вдруг так изменился.

Семен Владимирович хорошо помнил то жаркое лето, когда он впервые увидел Наташу. Он был в форме. Не понравиться тогда ей Семен просто не мог. Его, благодаря службе в армии окрепшего, подтянувшегося вверх – выглядевшего просто молодцом не раз останавливали на улице сельчане и спрашивали: «Чей он?». У них в роду все были красавцы.

Семен, поправляя форму, не без гордости отвечал:

– Вовки Красивого сын!

Это прозвище отца многим в селе было известно и сразу же снимало все дополнительные вопросы.

Его братья: Алексей, учащийся техникума, приехавший на каникулы, и Григорий – школьник, напоминали ему его самого. Однако, еще не получив изрядной физической нагрузки, они были неприметны. Но, это до поры до времени. Он знал о том и поэтому пользовался.

Наташа попалась ему на глаза, когда вместе с подружками возвращалась с реки. Семен тогда с братьями шел купаться. Он остановил девушек и начал с ними разговаривать. Они были незнакомы братьям. Так, как Семен был менее стеснительным, он договорился с девушками вечером всей компанией пойти в Дом культуры.

Встретиться они, конечно, встретились. Немного опоздав на сеанс фильма, Семен, Алексей и Григорий в полной темноте по странному стечению обстоятельств, заняв свободные места, оказались рядом. Правда, во время проводов Семен сплоховал: его Наташу провожал Алексей. Потом, конечно, он исправил положение и от Наташи уже не отходил до конца своего отпуска.

Алексей довольно легко уступил ему девушку. Чем это было вызвано, Семен узнал позже. Наташа оказалась подругой их сестры Ани. Она была самой младшей в семье, гулять с ее ровесницами брат стыдился.

В Дом культуры на следующий день как не уговаривал Семен братьев они тогда не пошли. Нарядившись, он отправился один. Чтобы исправить свою ошибку Семен после окончания фильма предложил Наташе вначале проводить ее подружек. Она сопротивляться не стала и спокойно согласилась. Так он неожиданно остался с нею наедине.

Наташа приглянулась ему с первой же встречи. Не высокого роста, ровесница Джульетте, она была хорошо сложена и поэтому выглядела старше своих девушек ровесниц. О возрасте ее Семен не знал. Возможно, все было бы иначе. Но, познакомившись поближе, он заинтересовался ею.

Она не была красавицей. Однако в ней было много привлекательного: русые заплетенные в большую косу волосы, круглое лицо с выразительными серыми глазами, курносый нос. Особенно его тянула к себе ее улыбка. От нее он просто млел.

Понять Наташу от чего она вдруг предпочла его, Григорию он не мог. Младший брат Семена был тогда еще ребенком.

Во всем ему помогла разобраться мать Надежда Сергеевна. Она тогда еще не была на пенсии и работала в школе. В отличие от других учеников и учениц, лишний раз боявшихся подойти к преподавателю, Наташа не стеснялась и часто общалась с Надеждой Сергеевной.

Уже после, когда Семен Владимирович жил в Москве он из разговора с матерью, поразмыслив, сообразил, что Наташа ушла от него, в душе, не расставшись с ним, продолжая его любить. Кто был виновен в том, что девушка, в надежде на то, что ее чувства пока еще не достаточно сильны, пыталась забыть свою увлеченность и полюбить другого человека, близкого Семену, его родного брата он не знал.

Семен для нее был старым, на десять лет старше ее и поэтому Наташа не по своей воле вдруг неожиданно стала сторониться его. Однако она любила его и поэтому готова была любым способом закрепиться в их семье. Внешне братья были очень похожи друг на друга.

Девушка, когда у нее ничего не получилось с младшим братом Семена и он неожиданно после близости с ней вдруг, ушел, помучившись, стала встречаться с Алексеем. Правда, прежде после разрыва с Григорием она пыталась, во что бы то ни стало, вернуться к Семену.

Это было когда он, находился дома в отпуске. Однажды вечером от скуки Семен пошел в Дом культуры, где и встретился случайно с Наташей. Она была со своими подругами. Девушки, после слов приветствия, неожиданно оставили их, его разговор с Наташей был продолжен, но уже наедине.

Она училась в техникуме. Чтобы быстрее стать взрослой, Наташа, получив неполное среднее образование в школе, потянулась вслед за Григорием, который тогда учился в городе, приобретая специальность механика.

Было лето, девушка после окончания первого курса отдыхала. В надежде встретиться с Григорием и обстоятельно с ним поговорить она каждый вечер ходила в Дом культуры. Но Григорий был на практике и в то время работал на буксире в речном порту.

Семен также, как и Наташа был свободен. Оказавшись после окончания фильма одни возле Дома культуры, они, не торопясь, пошли по улице.

Наташа жила на другом конце села. Улицы освещались плохо, и Семен как человек культурный не смог оставить девушку одну, пошел ее провожать. Весь отпуск он пробыл с ней. Правда, того, что было раньше, уже между ними не было и не могло быть. Наверное, сильна была в нем на нее обида. Внутренне Семен чувствовал ее притяжение. Ему хотелось быть с ней. Порой, не сдержавшись, Семен, прощаясь, целовал ее. Она не отталкивала парня, не препятствовала и вырвавшимся вдруг из-под контроля ласкам. После подробного рассказа о своих отношениях с Григорием, Наташа чувствовала себя свободно.

Однажды, увлекшись им, она думала, что и Григорий такой же, как Семен обстоятельный, уравновешенный парень не способный поступать сгоряча.

Но он был еще ребенком и в отличие от своих братьев, словно хамелеон менял свое мнение. Ссоры, которые довольно часто случались в детстве между Семеном и Алексеем, вынуждали Григория, оказывался то в лагере одного, то – другого. Его увлечение Наташей могло быть связано с каким-то конфликтом и желанием брата отомстить, Семен Владимирович как не пытался припомнить: каким? – не мог. Что-то ему мешало. Племянник, возможно, что-то знал, весь его вид говорил о том, но молчал. Он только слушал или же задавал вопросы.

В этом конфликте как-то был замешан и Алексей. Григорий тогда слушал только его. Переход на сторону Алексея заставил младшего брата неожиданно изменить своему призванию.

Племянник был весь в него. Он также был близок к природе, любил живность, однако в отличие от отца не был склонен к метаниям. Его не проймешь уговорами. Возможно, это было связано с тем, что он рос одинокой сосенкой, без братьев и сестер, окруженной толстыми стволами могучих сосен.

Зыбкость поступков младшего брата Семена, Наташа почувствовала не сразу. Бросившись в его объятия, она попыталась доказать ему что ради любви способна на многое. Но он не понял ее и ретироваться. Желания девушки чаще его видеть воспринимались Григорием, как приставания.

Отец, узнав, что старший сын снова встречается с Наташей, сказал ему:

– Семен, ты уже взрослый человек. Живешь самостоятельно, далеко от нас в большом городе. Сам, редко когда, советуясь с нами, решаешь стоящие перед собой задачи. Твои братья: Алексей и Григорий, те рядом, часто в отличие от тебя бывают дома, хотя уже не дети. Алексей после службы в армии и учебы в техникуме работает капитаном, Григорий еще учиться, тоже будет работать на реке, – он помолчал, затем взглянув из-под козырька кепки, продолжил: – Я знаю, что тебе Наташа нравиться, но она была с Григорием. Прежде чем жениться на ней подумай, сможешь ли ты, оставляя ее наедине с братом, не ревновать.

– Да знаю я, что она была с Григорием, – перебил его сын.

– Вот и хорошо. Нам бы с матерью не хотелось, чтобы ты замкнулся с ней там, в далекой Москве. Ты и так редко бываешь дома, а уж тогда, наверное, совсем о нас забудешь.

Семен не хотел становиться для своей семьи чужим человеком и поэтому к словам отца отнесся с пониманием. К тому же он еще надеялся, что в жизни Наташи все образумиться. Григорий, как ни в чем небывало, вернется к ней, так как важной причины, препятствующей их миру, не было. Семен не хотел становиться препятствием между братом и своей бывшей невестой. Но Наташа, была настроена иначе: разлад с Григорием воспринимала серьезно, иначе бы не тянулась к Семену и не радовалась бы встречам с ним. Они часто и подолгу бывали вместе. Вечером их можно было увидеть в Доме культуры, днем в жаркую погоду на реке.

Река находилась неблизко. Для того чтобы искупаться, необходимо было преодолеть заросший кустарником лог, а потом еще не один километр пройти по лесной дороге.

Лог в то время был испещрен множеством каналов. В нем проводились работы по осушению. Будто сфинксы стояли белые железобетонные сооружения – плотины. Однажды Наташа попыталась забраться на одну из них и, оступившись, чуть не упала в воду. Семен успел и подхватил ее, тем самым спас Наташу. Ему было приятно ощущать девушку у себя на руках. Парень, с трудом переборов желание поцеловать Наташу, мягко поставил Наташу на траву.

Лето было жарким. Река манила их прохладой. Купаясь, они переплывали ее, забравшись на противоположный берег, стелили одеяло и загорали. Семен при общении с девушкой сдерживал себя. Как-то они чуть было, не оказались в объятиях друг друга. Положение спас случайно появившийся купальщик. Уже после Семен старался держаться с Наташей на виду.

Из тех дней Семену Владимировичу запомнился запах ее волос и искрящие от солнца серые глаза.

Отпуск пролетел быстро. Расстались они без ожидания новых встреч. Да и не к чему это было. С братом Григорием Наташа так и не помирилась. Из письма от родителей он узнал, что девушка встречается с Алексеем. Возможно, при встречах с ним она также, как и в случае с младшим братом Семена пыталась найти в нем те качества характера, которые ей нравились в старшем. Видно, не нашла, иначе он не получил бы от нее вдруг телеграмму.

Наташа желала встретиться с Семеном в Москве и сообщала о дне приезда, номере поезда и вагона.

Однако случилось так, что он, отправившись рано утром на вокзал, разминулся с ней. Чтобы не опоздать на работу парень был вынужден, бесцельно побродив по вокзалу, уехать.

Наташа разыскала его в заводском общежитии. Встреча их состоялась спокойно без бурных эмоций. Оставлять ее в комнате, в которой кроме него находилось еще трое парней, Семен не захотел. Но, у него была возможность устроить Наташу пусть не по-королевски, но достаточно комфортно у друга Игоря. Он на то время отдыхал вместе с родителями на юге. Ключ от квартиры у Семена был на руках, он обязался доглядывать за жилплощадью и поливать комнатные цветы. Оттого. недолго думая парень, подхватив Наташу под руку отправился на автобусную остановку. По дороге Семен купил бутылку легкого вина, чтобы выпить с девушкой за встречу.

Он не собирался оставаться вместе с Наташей в квартире своего друга и хотел вернуться в общежитие. Однако за разговорами они потеряли чувство времени и не заметили, как наступила глубокая ночь. Городской транспорт уже не работал. Общежитие было далеко, на ночь оно закрывалось, поэтому Семен был вынужден остаться. На работу ему спешить не нужно было, так как следующий день был выходным, занятий в институте тоже не было.

Встретившись с Наташей, Семен внешне вел себя довольно отчужденно, даже не поцеловал ее. Почувствовать себя прежним, он смог только просидев за разговорами далеко за полночь.

Укладываться спать они стали только из-за того, что валились с ног и необходимо было отдохнуть.

Разыскав в шкафу чистое белье, Семен дал один комплект Наташе, другой взял себе. Он решил устроиться на диване, уступив гостье кровать. Однако Наташа, вырвав у него из рук белье, засунула его снова в шкаф.

– Нам и одного хватит, – сказала она решительно и принялась довольно ловко застилать кровать.

Семен что-то хотел ответить, но его голос неожиданно задрожал, и он подчинился.

Когда девушка стала переодеваться, Семен хотел выйти из комнаты, но Наташа остановила его:

–Не нужно, я быстро! – и легкими движениями рук сбросила с себя платье, освободилась от бюстгальтера, в считанные секунды накинула на себя рубашку.

При переодевании Наташи, Семен как не отворачивался, но увидел мелькнувшие перед глазами, прелестные груди девушки. Они, выскочив из чашечек бюстгальтера быстро, словно птицы спрятались под розовым покровом «ночнушки».

Семен выключил свет, они улеглись в постель. Он знал, что их ждет, хотел этого, но медлил, сопротивлялся. Стоило ему с ней слиться и у его брата Григория уже ни чего в будущем не могло быть.

– Мне страшно, – сказал он, – ведь ты же хотела выйти замуж за моего младшего брата!

– Да! Хотела! Но жизнь распорядилась так, что он бросил меня. – Она помолчала. – Потом я хотела снова вернуться к тебе, но в тебе было велико сопротивление. Ты, успокаивал меня, и не видел или правильнее будет сказать, не хотел видеть того, что я желала быть твоей, только твоей, – прошептала Наташа. – Помнишь лето, – дни, которые мы проводили с тобой вместе среди природы. Рядом, порой никого не было. Только я и ты. Я все время ждала, что ты набросишься на меня, но ты был очень сдержанным, не смелым, а я еще недостаточно испорченной. Мне не удалось тогда тебя зажечь, не смогла я вернуться и к Григорию, как ты меня не толкал к нему. Я ведь ему нужна была для того, чтобы он после мог себя чувствовать мужчиной. После я стала дружить с Алексеем с другим твоим братом. Первый вечер он меня провожал до дома, а не ты и не Григорий. Мне казалось, он больше похож на тебя. Но после я узнала, что вы все разные, – с дрожью в голосе проговорила она и, обхватив Семена горячими руками, всем телом прижалась к нему.

Семен задрожал и тоже потянулся к ней. Они слились.

– Ты должен на мне жениться, – вдруг выдохнула она. – Бери, бери меня всю, какая есть! – И Наташа, откинув одеяло, принялась сбрасывать с себя одежду. Прочь полетела ночная рубашка, затем трусики. Она была голой. Он видел ее, тянулся к ней и боялся того, что могло произойти. Он боялся не настоящего, – будущего. Она здесь чтобы любым способом выйти за него замуж. Он, что, достаточно глуп, чтобы принимать условия.

– Нет! – сказал Семен и отодвинулся. Какое-то время они были, словно чужие и лежали на кровати тихо, отвернувшись друг от дружки.

– Я пошутила, – выдавила из себя дрожащим голосом Наташа. – Ты ведь понимаешь, я женщина. Хотя и не должно ни чего быть, но, а вдруг я забеременею. Что тогда? – Она замолчала, но ненадолго и тут же продолжила: – Не мне ему, ребенку нужны гарантии.

– От своего ребенка я не откажусь! – сказал Семен. – Однако, обещать того, что я на тебе женюсь, я не могу. Ты мне дорога как память.

– Через мгновение они слились.

– После, Семен Владимирович часто вспоминал шаг за шагом, все события, предшествовавшие его близости с Наташей. Он долго размышлял над тем, что еще на вокзале судьба их взаимоотношений была предрешена хотя бы потому, что они не встретились, разминулись.

Разминулись они и после, когда девушка возвращалась через Москву домой в отпуск. Как она не старалась увидеть Семена, ей не удалось. Так уж получилось, что он в то время находился в командировке. Наташа тогда побывала не только в общежитии, но и у его товарища Игоря, в том доме, где она провела с Семеном памятную ночь.

Освободившись от нее, Семен женился. Однако, бывая у родителей, он нет-нет и интересовался ее судьбой.

После окончания техникума девушка была направлена на Север. Положенный срок Наташа не отработала: у нее родился ребенок, после чего она вернулась домой. Это уже было после катастрофы на Чернобыльской атомной станции. Муж, о котором она говорила, должен был приехать позже и забрать их. Однако он так и не появился, возможно, что его и не было.

Потом Наташа стала переселенкой: вместе с ребенком и матерью, – отец ее тогда уже умер, – уехала.

Григорий, расспрашивая Семена Владимировича о прошлом, пытался узнать куда, но он ответить не мог не из-за того, что многое из его воспоминаний было сугубо личным и даже в какой-то мере интимным, просто не знал.

– Это тебе нужно спросить у тети Ани, – сказал он: – Она ее подруга. Правда, зачем тебе все это нужно?

Назойливость парня его несколько выводила из себя. Выходные дни могли пройти без пользы, так считал Семен Владимирович. Парень, чтобы интересоваться больше будущим, а не прошлым, потратил время зря – думал Семен Владимирович. – Пусть он хотя и достаточно хорошо подготовлен, но ведь при сдаче экзаменов все может быть: нельзя сбрасывать со счетов и обычную случайность. К тому же полностью надеяться на то, что товарищ Семена Владимировича, о котором тот рассказал парню, все за него решит, вряд ли стоило.

Глава 8

Забивать голову племянника картинами прошлого Семену Владимировичу не хотелось. Он стремился раскрыть Григорию глаза на жизнь, которая шумела рядом, за окнами. Того, что парень видел в селе, было недостаточно. Относиться к миру нужно было более критично.

Эпопея Семена Владимировича с вкладами, когда он вместе со своими коллегами по работе носил деньги по банкам, надеясь на большие проценты, и потерял их, рассмешила племянника. Рассказ с трудоустройством также не принес желаемого результата. Женщина, пытавшаяся прежде застраховать Семена Владимировича, а потом заняться его оформлением на работу в глазах Григория была простой мошенницей.

– У нас все сотрудники фирмы в обязательном порядке должны иметь страховку, – убеждала она.

Тогда Семен Владимирович был уже более осторожным и пообещал, что отдаст необходимую сумму, но только с зарплаты, полученной на новом рабочем месте.

Его выгнали со словами, что он ничего не понимает.

Доверчивость была не нужна. Семен Владимирович пытался это донести и до Григория. Однако, из-за того, что описываемое дядей уже было им пережито и главное лишено остроты оно не могло возыметь необходимого действия.

Жизнь прошлая для него была более интересной. Все, о чем говорил ему дядя, касалось лишь будущего. А его, чтобы воспринимать, племянник должен был непременно видеть, чувствовать, осязать. Семен Владимирович с парнем в город не выезжал: они лишь только сходили в магазин за хлебом. Продуктов, которые привез из села Григорий, было достаточно. Запершись в четырех стенах, племянник желал знать все, что хоть как-то касалось его отца.

– Дядя Сеня, а вы любили Наташу, – он так и сказал Наташу, затем, поправившись не естественно, произнес, – тетю Наташу!

– Мы все ее любили, не только я один, но и твой отец, даже твой крестный. Правда, каждый по-своему, – ответил Семен Владимирович.

– А как же тогда ваши слова о том, что мой отец хотел всего лишь только поссорить тетю Наташу и вас?

– Да! Но это вначале. А потом, когда он женился на Людмиле твоей матери, все изменилось, – сказал Семен Владимирович и задумался. Он хорошо помнил, что изменилось не сразу. Для этого потребовалось время.

–Глухой осенней порой на похоронах твоего отца, – продолжил Семен Владимирович, – я видел лицо твоей матери. Кроме горя я заметил что-то такое похожее на радость. Возможно, это было связано с тем, что она уже ходила с тобой и смерть твоего отца не была для нее такой уж страшной. Однако, чтобы там ни было, со смертью твоего отца она лишилась и соперницы в лице Наташи. Она теперь ее не боялась. Может быть, все и не так, я ошибаюсь, не знаю, – сказал Семен Владимирович и замолчал.

День, когда состоялись похороны, был хмурым, не веселым, как и само мероприятие. Он прошел в скорбной суете. Кладбище находилось не далеко – на краю улицы. Высыпавшийся из рваных туч мелкий холодный дождик ускорил событие. Когда гроб отнесли сели за стол. Кроме родных были и друзья Григория в черных формах, которые носили моряки речного флота. Хотя Григорий и не был верующим, стол был накрыт согласно канонам церкви. Спиртного на нем не было. Старообрядцы, а жители села относились к ним того не допускали. Только копальщикам нелегально по просьбе отца Семен тайком из-под полы выдал бутылку водки. Они перед обедом, спрятавшись от досужих глаз, выпили ее за сараем.

Народу на похоронах было много. Среди скорбных лиц людей, знавших Григория и пришедших его проводить, перед Семеном мелькнуло заплаканное лицо Наташи. Она хотела с ним поговорить, но не решилась. Время было не подходящим.

На следующий день после похорон Семен, не чокаясь, выпил с друзьями по чарке, уже разрешалось, и торопливо собравшись уехал. Наташа пришла несколько позже, оттого не успела его застать, пыталась догнать на автостанции, но автобус пришел без опоздания.

Семен не знал, о чем он мог с ней говорить. Еще в Москве, когда она приезжала к нему, казалось, все ясным и понятным. Выяснять по прошествии времени отношения не было смысла.

Однако, Наташа была настойчивой. Отправляясь к месту работы, проездом через Москву, она попыталась снова встретиться с Семеном. Но он тогда был в командировке, дать телеграмму как раньше она не догадалась или же не пожелала. Сюрприза – не получилось.

Парень многое знал об отце и вел себя так, что Семен Владимирович, порой прикрыв глаза, готов был думать, что это не племянник, а его брат Григорий сидит рядом с ним на диване. Если раньше он, глядя на него и общаясь с ним, видел в нем сына своего младшего брата, то теперь его самого готового отбить у Семена Владимировича его Наташу. Он бы не оставил девушку.

«Хорошо, очень хорошо, что все прошло, – думал Семен Владимирович: – После той последней встречи, когда я был с ней, во мне что-то изменилось, иначе бы мне не освободился от нее. Время оно лечит. Она его больше, как бывало прежде, уже не волновала.

Расставшись с Наташей, незаметно для себя Семен перестал играть и мелодию, которую его возлюбленная считала своей. Как он ни старался на том злополучном новогоднем вечере: в звуках баяна слышались его слова, но чудо не случилось, музыка для нее так и осталась всего лишь музыкой, а не признанием в любви. Иначе бы девушка не пошла тогда с Григорием. Неправда, это мелодия вовсе не ее, – думал он: – Ведь прежде, чем Наташа ее услышала, он долго над ней поработал, доведя музыку до совершенства.

Сейчас она звучала также хорошо, как и во времена молодости Семена Владимировича. Однако, теперь он исполнял ее не для Наташи, а для себя. Любил эту музыку и его друг Игорь Константинович. Жене Елене Петровне она тоже доставляла удовольствие.

С Еленой Петровной Семена Владимировича познакомила его сестра Анна Владимировна. Он тогда недоумевал. Отчего она вдруг решилась на такой шаг. Ведь Наташа была ее подругой. Они вместе учились в школе.

Семену Владимировичу запомнился тот факт, что Наташа долгое время скрывала от него дружбу с его сестрой. Наверное, у нее с Анной была договоренность, потому что и она тоже молчала. Это уже после, когда ему стал известен ее возраст, и он отнесся к этому спокойно, Наташа открылась ему. После окончания школы, расставшись, подруги продолжали переписываться.

Знакомство Семена и Елены произошло неожиданно. Анна гостила тогда у брата. Чтобы не оставаться одной в общежитии, она вместе с Семеном поехала в институт. Он торопился на лекции.

В ожидании трамвая брат нет-нет и бросал взгляд в окно. Остановка находилась у здания библиотеки. Сестра оказалась внимательной и увидела, кто интересовал брата. На следующий день она повела Семена в библиотеку, ей вдруг захотелось что-то там посмотреть. Библиотека была заводской. Семен давно собирался в нее записаться, но все было не досуг.

Девушка оказалась не одна. Анна выждала и обратилась именно к ней.

– Мой брат хочет записаться! Я же хотела бы, если, конечно, возможно посмотреть у вас литературу о Сибири. Меня по распределению направили в Кемеровскую область.

– Хорошо! – ответила девушка.

– Вас как зовут? – снова обратилась к ней Анна. – Моего брата Семеном. Я, Аня!

– Меня? – девушка, взглянув на Семена, улыбнулась и ответила, – Леной.

Она была стройной, хорошо сложенной, одета в темный английского стиля костюм. Ее положение обязывало быть строгой вежливой и внимательной, такой она на тот момент и была.

После, когда Семен встретился с ней в выходной день, он недоумевал – девушка выглядела совершенно иной, часто смеялась и много разговаривала.

Слова, ее коллеги, пожилой женщины, подошедшей к столу и поправившей девушку: «Не Леной, а Еленой Петровной!» – никак не вязались с ее поведением вне работы.

Анна для приличия посмотрела атлас, полистала книги, которые ей отыскала Елена Петровна на больших длинных полках, а на следующий день села в поезд и уехала. Но, незаметно, так уж получилась, она связала их.

Семен тогда работал над дипломом. В библиотеке было много самой различной литературы, не только художественной, но и технической. Благодаря Елене Петровне он защитился на отлично.

О том, что и она учиться он узнал уже после. Оказалось, что после окончания училища девушка поступила в институт культуры. Заведение находилось в подмосковном городе. Добираться до него было сложно, и поэтому Елена училась на заочном отделении.

В разговоре с сестрой Семена, перед самим ее отъездом она с сожалением сказала Анне:

– Хорошо тебе, ты посмотришь мир. А вот я не получу распределения. Моя участь работать в своем же родном городе. Странно, но мои подруги, отчего-то мне завидуют.

Анна самая младшая в семье Надежды Сергеевны и Владимира Ивановича специально выбрала самое «глухое», по ее словам, место. Родители были вне себя и негодовали.

Надежда Сергеевна часто потом ее попрекала:

– Вот увидишь! Хлебнешь этой самой романтики и запросишься назад, но вернуться уже нельзя будет. Три года отработаешь, как миленькая и только потом….

Переписываясь с братом, она взяла адрес Елены. В последствии они стали хорошими подругами.

Елена часто говорила Семену:

– Как там хорошо.

– Где? – спрашивал он.

– Там, где живет твоя сестра, в Горной шории.

– Не знаю, – вяло отвечал парень: – Может быть и хорошо. Я ведь там не был, да и ты тоже.

Он был равнодушен к красотам природы. Его больше беспокоили дела другого характера. Семен тогда работал инженером. Он пытался разработать технологию способную устранить вредные выделения при обработке металла. Семен надеялся, что это ему удастся. Елена снабжала его всей необходимой литературой. Если нужных книг не было, она выписывала их через коллектор из других библиотек.

Сестра писала часто. Перед отпуском она обычно замолкала. Однажды поинтересовавшись у Елены, как давно она получила последнее письмо от Анны; Семен, узнав, что на прошлой неделе, удивился:

– Странно, а мне, почему-то не пишет, наверное, скоро приедет.

Елена, улыбнулась, но говорить ничего не стала. Скоро Семен получил от Анны телеграмму. Она приглашала его на свою свадьбу. Семен позвонил родителям. У них в доме был переполох – шли сборы.

– Я чувствовала, – кричала в трубку мать Надежда Сергеевна, – чувствовала. Жди нас, мы с отцом выезжаем.

От братьев должен был ехать Семен. Свадьба была намечена на глубокую осень. Алексей вырваться не мог. У него шла подготовка к консервации судна на зиму. После встречи отца и матери в Москве, Семен посадил их на поезд. Поездка была длительной, более двух суток. Сам он решил лететь самолетом. Такую же телеграмму как Семен получила и Елена.

– Наконец-то, я посмотрю мир! – сказала она.

Семену запомнился из того времени разговор с ее матерью Галиной Александровной. Она одна воспитывала дочку, ее муж умер, когда девочка была маленькой крошкой, и ни в какую не хотела пускать Елену в Сибирь. Только благодаря Семену они полетели вместе.

Места, конечно, были прекрасные: горы, кедры, сосны – здоровый чистый воздух.

После взрыва на атомной электростанции Анна вместе с мужем Сергеем пыталась устроить родителей и брата Алексея у себя в небольшом таежном городке, где она жила. Однако преждевременная смерть Григория не дала тому сбыться.

Поездка в Сибирь сблизила Семена с Еленой. В качестве подарка к свадьбе они привезли цветы, шампанское и что-то из цитрусовых, лично молодоженам конверт с деньгами для обустройства квартиры, которая была выделена им, как молодым специалистам.

Памятным и символичным было то, что при раздаче фруктов на десерт Семену и Елене попался большой грейпфрут. Он был необычайно сладок, хотя и горечи в нем хватало.

Сейчас Семен Владимирович, вспоминая свои молодые годы, горечь грейпфрута видел в настоящем времени. Ведь плохое, не только его коснулось, но и Елены Петровны. Она и сейчас мучается, и переживает, вспоминая разрушения, произошедшие у нее на глазах.

Завод, на котором работал ее муж, был и ей также близок. На него она пришла после окончания культпросвет училища. Начиная простым библиотекарем, Елена Петровна впоследствии стала директором филиала. Заводская библиотека имела тогда обширную сеть. В нее входило более десяти филиалов: несколько крупных – остальные мелкие, находящиеся, непосредственно, в цехах завода. Перестройка привела к тому, что вначале убрали цеховые библиотеки, работавшие на общественных началах. Все книги из них перевезли в центральную библиотеку. Затем новшества коснулись и больших филиалов. Помещения, отведенные под них, руководством решено было сдать в аренду, чтобы сократить расходы на социально-бытовые нужды завода. Закрытие их проходило в спешке. Перевезти удалось только немного, основная часть фонда была оставлена. Что-то из книг было разворовано, а что-то просто вывезено на мусорку. Большой штат сотрудников попал под сокращение. Елена Петровна удержалась. Однако чувствовала себя скверно. В любой момент могли также закрыть и центральную библиотеку.

Родители Семена – мать Надежда Сергеевна и отец Владимир Иванович, познакомившись с Еленой, увидели в ней свою невестку и ждали в скором времени еще одной свадьбы. После обручения сестры он один оставался не женатым.