Читать онлайн Игра. Вторая жизнь бесплатно

Глава 1

— Не дашь? — прорычал он.

В взгляде парня читалась ярость и похоть. Я это отчетливо видела и считывала телесно, ведь он крепко прижимал меня к себе. Мы дышали одном воздухом, таким тяжелым вязким как перед грозой. И мне бы следовала испугаться, попробовать сгладить ситуацию, возможно даже согласиться. Ведь это Марк Шах. А он не обычный второкурсник, он богатый самовлюбленный мажор, слово которого может уничтожить мою жизнь. Ведь его отец основной спонсор университета. Ему не смел перечить никто: ни преподаватели, ни студенты, ни даже ректор. А я всего лишь бедная студентка второго курса, пусть даже и отличница. Меня выпрут из универа, и я даже уверена это будет не ректор, а сам Шах и его свита, которая может извести, унизить любого. Им не впервой.

— Не дашь? — повторил Шах, еще более гневно.

Он испепелял меня взглядом.

— Нет. — процедила я у самых его губ.

Резко толкнула его в грудь, вывернулась из его захвата, сделала шаг, развернулась и двинулась быстрым шагом по коридору в сторону раздевалки. Там было безопасно. Даже если Шах с двумя своими прихвостнями, которые подпирали стену весь наш разговор, бросится за мной, я с легкостью добегу до женской раздевалки. Туда они зайти не посмеют. Хотя… Но в любом случае до тренировки волейболисток были считаные минуты, а Владимир Владимирович — наш тренер по волейболу- всегда заходит в раздевалку, что побыстрее выкурить девчонок в спортзал. Там он меня не достанет.

Шаг, еще один. Я отдаляюсь от парней. Они не идут за мной. Фух. Свобода.

— Ты все равно ляжешь под меня… — поворачиваю голову и встречаюсь с надменной самоуверенной ухмылкой мажора.

Меня перетряхивает всю, потому что эта самоуверенность не напускная, а самая настоящая. Он не шутит, он меня точно положит под себя. Сегодня я сбегу, а дальше…что мне делать дальше? Забирать документы и валить домой? Я не могу. Не хочу. Хоть в родном городе меня ждут родные, друзья, квартира. Но я так старалась выбраться из малюсенького городка, в котором нет никаких перспектив. Весь одиннадцатый класс зубрила как безумная, чтобы поступить в столичный ВУЗ на бюджет. А теперь, когда моя мечта осуществилась — я в столице, учусь на бюджете, работаю в самой крутой танцевальной студии, мне надо сбегать. Сбегать из-за придурка мажора. Ненавижу. Ненавижу его и себя ненавижу. Дура.

Как я так могла вляпаться? Ведь весь первый курс никто меня не замечал. Никто из парней. У преподавателей же я была в любимчиках — умная, исполнительная, вежливая. Девчонки на меня смотрели равнодушно, ведь я им не конкурентка. Не конкурентка в ловле мажоров, а их в нашем элитном универе хоть пруд пруди. Хотя в самом начале первого курса девчонку смотрели на меня с опаской. Ведь я стройная и на личико симпатичная, не роковая красотка конечно, но симпотная. А когда узнали, что танцовщица, то еще больше напряглись. Но это не на долго. Ведь я не клеила пацанов, а мажорам вообще старалась на глаза не показываться. Да и одевалась скромно — джинсы, худи, кеды, хвост на затылке и косметики ноль — вот весь мой стильный лук. Я была девочкой-пацанкой, среди Барби.

И как так случилось, что мажор Марк Шах заметил меня? Все да банальности просто — я станцевала, станцевала в коротеньких шортах. Это было на осеннем балу в универе. Проходил конкурс — каждому факультету нужно было представит номер. Я не собиралась участвовать. Я была уверена, что номер от нашего факультета экономики подготовит Карина Малиновская. Каринка — местная звезда, лидер танцевальной группы «Шик». Я даже пробовала попасть к ней в группу. Она девочка-мажорка, третьекурсница, и в начале каждого учебного года проводит набор новеньких к себе в группу. Я пришла на этот отбор, но меня забраковали. И нет не по профессиональным характеристикам, а по социальным. Группа состояла только из богатеньких фифочек. Простым смертным туда путь закрыт, даже если ты в танцах Бог.

Я не очень расстроилась. А к концу первого курса собрала свою группу из просто хороших танцоров. Нас было 6: 4 девчонки и 2 пацана. Все из обычных семей, все кроме Рената. Ренат — пятикурсник, мой партнер по танцам — был из богатой семьи, но с остальными мажорами не тусовался. Не знаю почему, может и из-за танцев. Ведь крутые парни предпочитают футбол или баскетбол, тренажёрку, драки. Ренат был слишком нежный для этого что ли. Он посещал конечно тренажёрный зал, но только для красивого тела. Он был вообще такой фарфоровой куколкой, только пацан… Высокий брюнет с серо-голубыми глазами, стильной стрижкой, брендовой одеждой, идеальным маникюром и даже педикюром. Не смотря на все это в общении он был обычным пацаном, без дорогостоящих закидонов. Поэтому он легко вписался в нашу группу.

И именно Ренат помог мне устроиться работать в студию танцев Инги Князевой — лучшего хореографа страны. Чтобы работать у Князевой нужно быть танцором или хореографом с высшей мировой квалификацией. У меня же только школа танцев с 3 лет, около сотни побед в танцевальных конкурсах и с десяток курсов и мастер-классов по хореографии. Но это крохи в сравнению с профессиональными данными остальных работников Инги. И если бы не Ренат, которой работал у Князевой уже 2 года, меня бы даже на собеседование не пригласили. Но Ренат замолвил словечко и меня допустили к собеседованию. Конечно, мои дипломы и сертификату Князеву не впечатлили, но она дала мне шанс показать себя: завела в студию с профессиональными танцорами и попросила за час поставить танец. Я выложилась на полную и вот я уже полгода работаю у Инги. Нет не с профессиональными танцорами конечно, мне до этого далеко. Я веду детские группы. Но для меня и это космический скачок, чтобы реализовать себя как танцора и хореографа. Ведь моя заветная мечта — открыть свою студию танцев. Я для этого и приехала в столицу, поступила в универ, собрала группу и посещала дорогостоящие мастер-классы, которые мне честно не по карману. Чтобы иметь деньги на свою мечту, весь первый курс я танцевала в клубах, барах и ресторанах, что так себя занятие для молодой девушки.

И что теперь мне придется все это потерять? Из-за наглого мажора и дурацкого танца на осеннем балу. Танца, который надо было танцевать Каринке с ее подопечными, а не мне со своей группой. Но «Шик» участвовал в каком-то танцевальном шоу на телевиденье и Каринка отказалась. А ребята уговорили меня принять участие. И если бы я знала, чем все это закончится, слала бы всех лесом. Но мы станцевали и даже заняли первое место. И не спроста. Танец был оригинальный романтический, демонстрирующий борьба любви и похоти, что очень актуально для нашего Вуза. Здесь студенты не любили, но легко придавались плотским утехам. Танец я ставила вместе с Ренатом, а танцевали вчетвером: я, Ренат, Настя и Стас. Настя староста моей группы, а заодно и моя лучшая подруга. Стас парень Насти. Настя и Стас танцевали основную партию — партию любви и романтики, мы с Ренатом — второстепенную, партию секса и похоти. Вот откуда мой секси наряд и эротический танец на сцене, на который клюнул Марк Шах.

И вот я иду на свою последнюю тренировку по волейболу. Последнюю, потому что завтра, а может уже и сегодня мне придется сматываться из универа и даже из этого города. Я не могу отдаться парня, которого не люблю и презираю. И зачем я только согласилась сходить с ним в кино, после которого он решил, что я на все готова с ним. Отказ не принимается. Ведь он — его Величество Шах, который хочет меня и я должна раздвинуть ноги перед ним.

Что мне делать? Меня бросает то в жар, то в холод. Мыслей нет, только гул и слова Шаха «ты все равно ляжешь под меня».

Катя, твою мать!!!

Как ты разрулишь всё это?

Думай, Богданова, думай!!!

С каждым шагом я понимаю, что выхода нет — тупик… Мне конец, учёбе конец, танцам конец, моей мечте конец.

Game over, Катя Богданова. Game over. Доигралась…

Хотя…

Может это только первая жизнь, а у меня еще две из трёх в запасе. Ведь в компьютерных играх всегда так — умираешь не сразу. Есть еще жизнь, которая даёт шанс играть дальше, перейти на следующий уровень, а возможно и победить.

Из мужской раздевалки выруливает Рома.

Рома Ветров — моя вторая жизнь. Играем дальше…

Я не иду, а почти бегу к нему. Преграждаю ему путь. Поднимаю вверх голову и смотрю парню прямо в глаза. Я не пытаюсь считать его эмоции, да и не могу. Я так напряжена и растеряна, что мои собственные эмоции мне не доступны, я не могу описать, как я, что я чувствую. Сердце колотится, как у загнанного охотниками зверька.

— Поцелуй меня- говорю, нет почти кричу я.

Парень окатывает меня непонимающим ледяным взглядом. Секунда и он переводит взгляд мне за спину туда, где стоит Шах с прихвостнями. Из ярко-голубых глаз в миг пропадает холод, сейчас там читается вызов.

Толчок и спиной я упираюсь в стену, Рома нависает надо мной, широко расставив руки по обе стороны от моей головы. Он медленно наклоняет ко мне, смотря прямо в глаза. Взгляд, этот его взгляд. Он такой тяжелый, пронзительный, изучающий, выворачивающий мою душу наизнанку. У меня перехватывает дыхание, во рту все пересыхает, в горле ком и ноги подкашиваются.

— Ты уверена? — шепчет он в сантиметре от моих губ. Я открываю рот, чтобы ответить, но слов нет, только вздох и это первый глоток воздуха с тех пор как я подошла к нему. Жадно хватаю воздух и едва заметно киваю. Расстояние между нами сокрушается до миллиметра и вот…

Разряд, второй, третьей. 220 вольт.

Мне плохо. Я совсем не чувствую своего тела, только кончики пальцев легонько покалывает. В голове пустота, в ушах гул как при взлете вертолета. Внутренность скручивает он нехватки кислорода. Сердце ломает ребра. Больно. Плохо.

А может хорошо…очень хорошо… Легкость. Блаженство. Безмятежность. Аромат пачули, цитруса и зеленого яблока. Сладкий пряный вкус во рту. Мягкость влажных губ. Напористость, даже грубость языка. Жар и тяжесть тела. Нежные, едва ощутимые касания пальцев на моей щеке. Хорошо. Нет мне не просто хорошо, мне чудесно, изумительно, умопомрачительно. Класс.

— Дыши, Бельчонок, дыши…

Что?

Это мне?

Чувствую легкое похлопывание по щеки, открываю глаза и ныряю в теплый океан его голубых глаз. Вдох, выдох. Когда закончился поцелуй, сколько от длился? Мне, кажется, целую вечность, но на самом деле, наверно, несколько секунд. Я просто потерялась во времени и пространстве. Впервые. Впервые поцелуй так меня накрыл, накрыл почти до бессознательного обморочного состояния.

— Ветров, придурок, тебя хана. Молись… — через пелену полудрёма слышу зверский голос Шаха и шаги, тяжёлые быстрые шаги в нашу сторону.

Хочу повернуть голову, но Рома разворачивает меня в противоположную сторону и легонько толкает.

— Беги, Бельчонок, тебе пора.

Сзади по-прежнему раздаётся шум шагов и крики Хана.

— Мудак. Урод. Тебе конец….

Но я их едва слышу, из-за роя мыслей, которые вернулись в мою голову.

Драка. Ветров и Шах подерутся. Они ненавидят друг друга. Я часто слышала, что они устраивали потасовки в универе и за его пределами. А одну из таких потасовок, я видела и сама. Хотя сложно это назвать обычной потасовка, это была ярая смертельная схватка. Подстрекательные крики парней, испуганный визг девчонок, свирепые кровожадные взгляды, глухой стук ударов и кровь. Много крови.

Рома один, а их трое. Они убьют его. Убьют из-за меня. Останавливаюсь. Надо вернуться. Но тут снова всплывают фрагменты той давней драки. Я там бесполезна, я ничем не смогу ему помочь. Надо кого-то позвать. Но кого. Старший брат Ромы, он сейчас скорее всего в мужской раздевалке. Их тренировка по баскетболу закончилась, ведь сейчас очередь волейболисток оккупировать спортзал. Но как его зовут? Демид… Демьян…

Резко дёргаю дверь мужской раздевалки на себя. Одиннадцать, охреневших от моей дерзости, пар глаз полуобнаженных парней смотрят на меня.

— Ветров. Рома и Шах сцепились в коридоре около спортзала.

— Твою мать. Какого хрена? — Ветров старший пулей проносится около меня, так и держа только что снятую футболку в руках. За ним еще несколько парней.

Разворачиваюсь, бегу в свою раздевалку, которая находится в пяти метрах от мужской. Тянусь к ручке, но не успеваю. Дверь резко открываете и оттуда выходит Макаров с девчонками.

— Опаздываешь, Богданова…

Тренер хотел сказать что-то еще (наверно, своё стандартное — «Дополнительный круг, Богданова»), но не успел. Так как услышал громкие крики в коридоре и ринулся туда, девчонки за ним. Я быстро шмыгнула в раздевалку, захлопнула дверь.

Минута. Мне нужна минута, чтобы прийти в себя.

Глава 2

Переодевшись и немного придя в себя, я вышла из раздевалки. В коридоре было тихо. Парней не было видно. Девчонки разминались в спортзале.

Макаров стандартно наградил меня дополнительным кругом за опоздание. И это хорошо. Физическая нагрузка обычно помогает мне сбросить напряжение, расслабиться, привести мысли в порядок. Но не сегодня, не сейчас. Я была как в тумане, ворох мыслей в голове, тяжесть в теле, усталость.

Тренировка прошла мимо меня. Хотя тренер пару раз дергал меня, пытался вернуть к реальности, но у него ничего не вышло.

Я было полностью погружена в себя. В те десять минут, которые изменили всю мою идеально распланированную жизнь. В моих ближайших планах не было любви и отношений с парнем, только учёба и танцы.

Но все изменилась. Теперь я должна решить, как мне разобраться с парнем, да не с одним, а сразу с двумя. Притом не обычными парнями, а с самоуверенными безбашенными мажорами. В придачу, ненавидящими друг друга.

Попадос.

Не проходимый уровень.

И с чего я вообще решила, что Ветром поможет мне выиграть, что он моя вторая жизнь в этой дебильной игре.

Репутация Ромки Ветрова еще намного хуже, чем у Маркуши Шаха. Если Шах наглый, беспринципный и эгоистичный засранец, то Ветров плюс ко всему еще и развратник, ничуть не сомневающийся в своей неотразимости и сексуальности. Такой весь из себя альфа самец. Конечно с такой-то внешностью. Высокий около метр девяноста, мускулистый, с хорошо развитым плечевым поясом (вроде как Рома увлекается боксом), ну и в придачу к красивому стройному телу — блондин с ярко-голубыми глазами, пухлыми чувственными губами и волевым подбородком. Ядовитая смесь. И девочке жаждали окунуться в его яд. А Ветров и не против, он менял девчонок как носки, несколько раз на день. Утром в универ приезжает с какой-нибудь Наденькой, после первой пары у него на шеи бусы из рук Верочки, на большой перемене он возле женского туалета целует Любочку, а после пар увозит к себе на хату легкодоступную Анжелку, которая дочно даст, не чай же они к нему домой пить едут.

И вот этом парень должен спасти меня от приставаний Шаха?

Ха-ха… Он первый поимеет меня. Но вроде я не в его вкусе. Обычно около него крутятся только Барби. Чёртов Ромка — Кен.

Хотя, как там говорится — дареному коню в зубы не смотрят. А я сама кинулась на него. Этот грешный плейбой точно воспользуется этим, потребует плату. Ему далеко до добродетеля.

И я на 99.9 % знаю, какая это будет плата.

Еще каких-то полтора часа назад меня хотел отыметь только Шах. Теперь же Шах по прежнему хочет разложить меня, а Ветрову я должна сама отдаться, чтобы не лечь под Шаха.

Логично.

Очень.

Да, пипец какой-то…

Хорошо же я все спланировала?

Ха-ха…

Да какой с Ветрова защитник? Защитник от приставаний? Рома и защитник от приставаний — это же слова с противоположным значением, антонимы.

Возможно, конечно, Шах ко мне так нагло не полезет, если я буду с Ромой. Но вот это если. Ведь Ветров — типа Брэд Питт, а я далеко не Анджелина Джоли.

Есть возможность, что сработает спортивный интерес. Там в коридоре спортзала перед поцелуем я явно видела в взгляде Ветрова вызов, желание насолить унизить Марка Шаха. Да, они ненавидят друг друга. Это общеизвестный факт. Уводят девчонок из-под носа друг друга. Но это увести, а не подобрать. Нет азарта, соревнования и вкуса победы.

Богданова — ты падшая женщина, которая сама падает в ноги, а конкретнее в губы, парню. Докатилась…

Хотя эти губи очень даже ничего, ни грех туда еще разочек упасть. Ух, по телу пробежала дрожь, а щеки зарделись румянцем.

Стоп. Хватить себя жалеть и паниковать. Я так просто не сдамся. Притом я уверена, что насиловать меня никто не собирается, а с издевками и приставаниями я справлюсь. Я не хрустальная ваза. Я могу и огрызнуться, а если потребуется и втащить. Не зря же брат учил меня приёмам самообороны.

Вспомнила брата и на лице появилась улыбка. Как же я люблю своего старшего брата. Рома для меня герой, пример для подражания, моя семья и мой лучший друг. Ему я обязана жизнью. Я не могу его подвести, не могу вылететь из универа. Ведь именно Рома настоял на поступлении в ВУЗ, в моей голове тогда были только танцы. Рома пошел работать в шиномонтаж сразу после школы, нужны были деньги, да ещё и маленькая я — мне было шесть. Не мог он себе позволить учёбу. Поэтому так настойчиво взывал к моему здравому смыслу- не зацикливаться только на танцах, а найти еще время на учебу. Я не смогла тогда ему отказать, но я не жалею об этом. В университете мне нравится, да и учеба даётся легко. А сейчас вдвойне легко, потому что я поняла, что мне это действительно нужно: ведь я хочу не просто танцевать, я мечтаю открыть свою студию. И вот здесь мой диплом экономиста и полученные во время учёбы знания мне точно пригодятся. Вот так с подачи брата, я изменила мечту. В школе я мечтала только о танцах, о мировой известности как танцовщица, то сейчас я горю желанием ставить танцы, быть первоклассным хореографом со СВОЕЙ студией. Увлеклась волейболам я тоже с подачи брату. Сколько себя помню Ромка играл в волейбол, а я была с ним рядом и на тренировках, и на соревнованиях. Сначала смотрела, сидя малышкой на скамейке в спортзале, затем подавала мячи, играла со стенкой. К двенадцати годам меня начали брать в полноценную игру, сначала только на распасовку. Ведь мне двенадцатилетней девчонке было сложно принять удар от парней за двадцать. По потом с помощью Ромки конечно я подачу поставила и подставиться под удар не боялась. Не трусиха ведь. Да и вообще быть трусихой в компании взрослых пацанов, не комильфо. Помни как предвкушала радость и гордость брата за себя, когда после очередного урока физкультуры в универе Макаров, предложил вступить в команду факультета по волейболу. Я не супер игрок, но удар сильный. Брат всегда говорил, что у меня рука тяжелая. Мою подачу было почти не возможно принять. Правила тяжелой руки работала и с пощечиной. А в придачу с несколькими приёмами самообороны, я точно могла постоять за себя. Проверено. Подрабатывая в барах и клубах, мне частенько после танца приходилась отбиваться от настойчивых приставал. Удар и бежать. Рабочая схема.

Вот с такими, вселяющими надежду на выживание, мыслями я вышла вместе с волейболистками из универа.

Я не сдамся, мы еще поиграем…

Играем дальше. А как иначе, если на крыльце универа, а точнее на стоянке машин тебя ждет сюрприз. Целых два. Рома Ветров и Марк Шах. Они оба стояли, засунув руки в карманы и облокотившись о капот своих дорогущих авто. Они взирали друг на друга, и на их лицах играла лукавая надменная улыбка. Вот же. Двое из ларца, одинаковых с лица. Одинаково наглых и мстительных придурка.

И чего вам дома не сидится, чего тут околачиваетесь. Не меня ведь ждете? Ну, пожалуйста, не меня.

Как только на крыльце начался движ, мои мучителю перевели взгляд на меня.

Беги, Богданова, беги.

Вот моя первая реакция, на этих «милых» мальчиков.

И пока девчонки улыбались и бросали пылкие взгляды на мажоров, я оглядывала окрестные кусты и мусорные контейнеры. Искала безопасные пути отступления.

— Маршрут построен — выдал мой личный навигатор в голове.

Последний взгляд на парней и бежать. Но я не побежала. А стаяла в плену ярко-голубых глаз Ветрова и не могла сдвинуться. Внутри меня закипала злость. Этот гад смеялся, скорее даже ржал с меня. Нет не в голос, конечно, но весь его вид показывал, что его забавляет моё поведение и мой перепуганный вид. Этот засранец даже умудрился, подмигнул мне и поманил пальчиком.

Козлина.

Ну все теперь я точно никуда не побегу, а подойду и тресну по его надменной физиономии.

Game over, Ветров. Доулыбался…

Но моего запала хватило не на долго. Ветров подавлял меня мощью своего тела, мужественностью, одним взглядом он сбил с меня всю спесь. Не доходя метров пять, я остановилась и опустила глаза в асфальт. И вот тут Ветров заржал в голос. Понимает же гад, что мне не комфортно под обстрелом его глаз. Умеет же пользоваться своими природными данными. Хоть внешне я смущалась, внутри меня продолжала клокотать злость и задетое эго…

— Че стала, пошли?

— Куда?

— Убивать тебя буду… — и сколько же насмешки в его голосе. Специально же издевается надо мной.

— Подожди. Позвонить нотариусу надо.

— Что? Зачем? — тут уже тупил Ветров.

— Перед смертью завещание написать надо. — сказала я с самоиронией.

— Совсем дурная…

— После сегодняшнего и не поспоришь. — констатировала я.

И Ветров улыбнулся, не своей самовлюбленной ухмылкой заносчивого мажора, а улыбкой обычного человека.

— Садись в машину, Бельчонок, надо поговорить.

Голос парня звучал ровно, мне даже показалось, что глазах промелькнула нежности. Но в следующий миг, я поняла, что точно все во лишь показалось, потому что от него резко повеяло агрессией.

— Или предпочитаешь прокатиться со своим дружком? — и Рома кивнут в сторону Шаха, который все это время не сдвинулся с места.

Мимолетного взгляда на Марка хватило, чтобы понять туда лучше не лезть. Знаете, как надпись на трансформаторной будке «Не влезай. Убьёт».

— Я лучше с тобой. Тебе я больше доверяю. Этот меня точно где-нибудь в лесополосе прикопает.

— Тогда садить быстрее. Я начинаю терять терпение. Я ждал тебя целый час и имею право на объяснение.

Я тихо поплелась к машине. Села вперед на пассажирское место, Рома быстро занял свое место и завел мотор. Включились фары. И только сейчас я заметила, что девчонки не разошлись после тренировки, а все это время шпионили за мной с Ветровым. Завтра будет сложный день, сплетни и косые взгляды мне точно обеспечены.

— Куда мы едем? — опомнилась я, когда мы выехали на центральную улицу.

— К тебе или ко мне. Решать тебе, Бельчонок.

Вот оно и свершилось. Плата за поцелуй. Ты предсказуем, мальчик.

Я ожидала этого, но мне все равно стало страшно, противно, обидно. Чувствовала себя куклой.

Я сжала пальцы в кулак, не то для защиты, не то чтобы скрыть дрожь. Посильнее вжалась в сидение автомобиля. В ушах шум. Головокружение. Ноги и руки холодеют.

На меня нахлынула волна паники.

Светофор. Красный. Машина останавливает.

Ветров поворачивает голову ко мне. Его пронзительный издевательский взгляд действует на меня как ушат холодной воды. Надо взять себя в руки и дать этому напыщенному павлину достойный отпор, но при этом не разозлить.

— Ты не ответила, Бельчонок. — шепчет, наклоняясь ко мне.

Так, Богданова, соберись. Надо его обсадить, но не очень грубо. В лучше отвлечь…

— Почему ты зовешь меня Бельчонок? — выпаливаю первое, что приходит на ум. Ветров поджимает губы, прикрывает глаза, морщит лоб. Не такое ответа он ожидал или не такого вопроса. Отворачивается, бросает взгляд на светофор. Секунда и машина трогается.

А я не могу оторвать глаз от этого парня, он пугает меня и в то же время притягивает. Нагло разглядываю. Мне это нужно. Мне нужно понять, почему я так робею в его присутствии, теряясь, краснею. Даже сейчас он не смотрит на меня, он сосредоточен на дороге, но я чувствую, как горят мои щеки. Раньше никогда не замечала за собой такого. Я с детства привыкла общаться с парнями, брат и его друзья были всегда рядом, в школе и во дворе тоже водила дружбу с парнями, даже больше чем с девчонками. Так на чем так сильно клинит меня сейчас? Не думаю, что на его симпатичная мордашка. Я и раньше встречала красивых парней, но от их красоты земля не уходила из-под ног. Например, Ренат — красавчик, брюнет с темно-карими глазами, смуглой кожей, его черты мужественные, даже немного грубые. Все как я люблю, он полностью в моем вкусе. Но я не зависаю на нем, меня не штормит в его присутствии. Значит, дело не во внешности. Тогда в чем? Что в Роме Ветрове так меня будоражит. Я его совсем не знаю, но хочу узнать, впервые хочу понравиться парню.

Резкий грубый голос парня вернул меня к реальности.

— Почему ты подошла ко мне и попросила поцеловать? Понравился?

— Ну, и самомнение у тебя, Ветров. — игриво выдала я, желая разрядить обстановку между нами.

— Я серьезно. — сказал он еще более грубо. Явно желаю получить четкий ответ.

Не знаю, о чем Ветров думал последние несколько минут. Но выглядел он очень напряженным. Брови опущены и сведены к переносице, губы и челюсти сжаты, взгляд ледяной.

— Из-за Шаха. — решаю больше не юлить.

— Что у тебя с ним, Бельчонок? — выпалил на одном дыхании, но более спокойно.

По салону пронесся противный скрежет. Видимо, Ветров сильно сжал оплётку руля. Руки. Только теперь я заметила, что у Ромы сбиты костяшки пальцев на правой руке. Значит, драка все-таки была.

Я задыхаюсь, голос дрожит.

— Ром, ты подрался с Марком? У тебя рука разбита…

— Волнуешься?… Я его не бил. Не успел. Демьян оттащил. Хотя этот придирок, заслужил.

— А рука…

— Врезал Дену и Максу, его дружкам.

Несколько минут тишины. А затем я решаю, что мне нужно объясниться.

— Марк приставал ко мне и, чтобы отделаться от него, я попросила тебя… поцеловать меня. Я решила, что если я с тобой, то он оставит меня в покое.

— Ты спала с ним?

— Нет, конечно. — выпалила я, быстрее чем следовало.

— Тогда что между вами?

— Ничего… Ладно слушай. Около месяца назад Шах решил, чтобы я должно стать его девушкой. Подкатил ко мне, я ему отказала. Но самовлюбленный Маркуша не принял мой отказ. Начал настойчиво звонить, писать, подлавливать и зажимать в универе. Я избегала и динамила его. Дальше был отчаянный шаг. Марк завалил цветами вестибюль первого этаже и устроил представление для меня и заодно для всего универа: типа люблю, дай шанс, я буду милым. Я сдалась и согласилась сходить с ним в кино. Там он повел себя как редкостный урод и я сбежала. А сегодня, он решил, что если мы были в кино, он меня там поцеловал, то можно перейти на новый уровень. Горизонтальный. Я послала его по известному адресу. Мальчик обиделся и стал угрожать вылетом с универа. Дальше ты знаешь.

— Значит, ты купилась на бабки?

— Какие бабки? — не поняла я.

— Ты ж сама сказала, что сдалась после цветов…

— Я пошла с ним в кино, чтобы он отстал и больше не устраивал шоу. А не из-за денег. Хотя думай, как хочешь. Это твоё дело.

Вот сейчас я разозлилась. Разозлилась на Ветрова. Даже здесь он связал деньги и мои поступки. Конечно, ведь у богатый одна проблема: как потратить деньги. Они думают за бабки можно купить всё: уважение, любовь, друзей, секс. На самом деле, мне было плевать на все те букеты, которые скупил Шах. Меня больше бесил цирк, который он устроил на виду у всем. Я хотела это прекратить, поэтому согласилась.

— Ты обиделась?

— Нет. Я все сказала, тебе решать, чему и кому верить. — отрезала я, не давая возможности продолжить разговор.

Я отвернулась к окну. Только сейчас я поняла, что мы направляемся к моему общежитию. Оставшуюся часть дороги мы провели молча. Я тупа разглядывала пейзаж за окном, на большее у меня не было сил. Я устала. Сегодня был слишком напряженный день.

Как только машина припарковалась около дверей общежития, я выскочила на улицу.

Добежала до своей комнаты и, не раздеваясь, рухнула на кровать. Спать.

Глава 3

Доброе утро, новый день.

На удивление после вчерашних злоключений я чувствовала себя превосходно. Возможно, из-за первого снега за окном, а может я просто выспалась. Не помню, когда я так рано ложилась спать в последнее время. Я со студии припираюсь только в половине одиннадцатого ночи, душ, перекус, глянуть конспекты и уже за полночь спать, а если реферат или практическую подготовить, то в кроватке можно оказаться ближе к трем часом ночи.

Сегодня я проснулась до будильника. 6.40 на часах. Я полна сил. Дух боевой.

И так план на четверг 25 ноября:

· Душ.

· Овсянка.

· Сборы на учёбу.

· Дорого в универ с Настей и Стасом.

· Четыре пары.

· Столовка.

· Дорога в студию с Ренатом.

· Две детские группы.

· Репетиция со своей группой перед выступлением в следующею пятницу.

· Общага.

Хочу обратить внимание, что ни в одном из этих пунктов не наблюдается никаких мажоров. Совсем. Я решила их избегать и игнорировать. Хотя не думаю, что они будут настаивать на своем присутствии в моей жизни. Ветров и так никогда на меня не обращал внимания, а Шах, надеюсь, после вчерашнего не захочет больше со мной связываться.

Идеальный распорядок дня.

Натягиваю джинсы, худи, утепленные кроссовки и пуховик. Волосы оставляю распущенными. Я редко так хожу. Но сегодня во время сушки их феном, у меня неплохо получилось их уложить. Не прятать же эту красоту в хвост.

Спускаюсь на первый этаж, там меня уже ждёт Настя.

— Привет. А где Стас? — спрашиваю я, обнимая подругу.

— Машину прогревает. А ты куда вчера пропала? Не звонила, не заходила ко мне. Я тебе написала, ты не ответила. Где шлялась, подруга? Рассказывай…

— Нигде не шлялась. Спать в девять легла. Устала. Сложный день.

— По голосу слышу, что ты хитришь, Катюха. Колись давай…

— Девчонки, так вы идете? Хватит языками чесать, поехали. — возвращается за нами в общагу Стас.

— Пошли. — выпаливаю я.

— Э, а рассказать. — канючит Настя.

— Потом. — шепчу ей, косясь на Стаса.

Хватаю подругу под руку и тащу к ауди. Она хоть и старенькая, но все лучше, чем в автобусе, да еще и утром. Стас заработал на эту машину сам, подрабатывая охранником в ночном клубе. Стас вообще классный парень, серьезный, целеустремленный и симпатичный в придачу. Насте с ним повезло. Они с первого курса встречаются. Живут в соседних комнатах в общежитии, так и замутили — сначала за солью друг к другу бегали, сейчас за обнимашками. Я от их парочки тащусь — любят друг друга, уважают, ценят, всё вместе и все общее: интересы, увлечения и даже проблемы. Они идеальные, не ругаются совсем. Настя может иногда, конечно, губки надуть, то Стас ее быстро ставит на место.

Не смотря на снегопад, до универа мы добрались быстро. Пока Стас на стоянке возился с машиной, мы с подругой схватились за руки и поплелись за знаниями.

— Ветров. — не то сказала, не то спросила я.

Рома стоял на крыльце универа, засунув руки в карманы, и ковырял носком своих фирмовых кроссовок снег. Поднимает голову, замечает нас с Настей и губы расплываются в хитрой улыбочке. Чего ему надо?

— Наверно, Стаса ждёт. — отвечает Настя, на мой невысказанный вопрос.

Рома и Стас действительно были друзьями и одногруппниками. Не знаю, как они сдружились. Когда мы поступили они были уже «парочкой»: ходили по универу вместе, вместе ели в столовке, посещали вместе тренажерку, да и вечерами тусовались вместе, по словам Насти. Как там говорится — «Такие разные, но все равно вместе». Это точно про них.

На ступеньках нас догнал Стас.

— Привет. — поздоровался Стас, протягиваю другу руку.

— Привет. — протянул Ветров.

Я сильнее вцепилась в Настю, опустила глаза, ускорила шаг и рванула к двери.

Моя задача игнорировать мажоров.

Парни плелись за нами, о чем — то болтая. Возле гардероба я быстро схватила свой пуховик и Настин, передала гардеробщице, получила два номерка и направилась обратно к Насте, радуясь, что нет обычной очереди. Теперь можно скрыться в аудитории.

Но неожиданно кто-то взял меня за руку и переплел наши пальцы. Сердце учащенно забилось, я даже открыла рот от удивления. Смотрела на сплетенные пальцы и боялась поднять голову на того, кто так нагло привязал меня к себе. В фае резко стало слишком тихо, только едва слышные перешептывания разрывали накалённый воздух. Посмотрела по сторонам- все изумленно смотрят на меня и… Ветрова. Дернула руку, но парень только сильнее сжал ее и повернулся ко мне всем телом. Наши взгляды встретились: испуганный и невозмутимый, удивленный и самоуверенный — взгляд хищника и жертвы.

— Ты что творишь? — тихо прошипела я, косясь на наши руки.

— Держу свою девушку за руку. — невозмутимым топом пропел Ветров, поднимая наши сплетенные руки вверх и целуя мои пальцы.

— Что? Свою девушку? Ты…ты…сдурел? Отпусти. — голос дрожал, да и не только голос. Меня всю дико колошматит. Руки холодеют, щёки горят, дыхание сбирается, в горле ком и ноги не держат. Еще секунда и я рухну без сознания на пол на глазах у всего универа.

— Тише, бельчонок. Иди сюда. — и Ветров захватывает меня в кольцо своих рук. Из последних сил сжимаю кулаки и упираю их в грудь парню, стараясь отпихнуть. Но он только крепче вжимает меня в свое накаченное тело. Наклоняется и шепчет на ухо.

— Расслабься, бельчонок. Все хорошо.

Какое хорошо? Что вообще происходит? Такого не было в моих планах. Но видно было в планах Ветрова.

Рома не отпускает меня: одной рукой обнимает за талию, другой гладит по спине. Его подбородок упирается в мою макушку. Жар его тела, нежные поглаживание, горячее дыхание в моих волосах, аромат цитруса, зеленого яблока и пачули — и я действительно расслабляюсь, уходит дрожь, тело наполняется теплом. Парень немного отстраняется, заглядывает в глаза, не то с извинениями, не то с волнением.

— Ты как, Бельчонок? — спрашивает нежно, убирая волосы от моего лица. Киваю.

— Пойдем, надо поговорить. — берет за руку и ведет вперед по коридору.

За спиной возобновляется шум. Я не вижу, но чувствую затылком сотню устремленных на нас глаз. Рома подводит меня к окну и подсаживает на подоконник, оперев руки по осе стороны от моего тела.

— Отмирай уже, Бельчонок. — смотрит прямо в глаза и насмешливо улыбается.

— Что это было? — рычу я, немного отодвинувшись назад.

Молчит. Улыбка на лице становится все шире и шире. Да парень вообще светится как новогодняя гирлянда. Моя злость и замешательство, его только еще больше забавляют. Где там рубильник? Так и хочется вырубить этого болвана?

Все действительно надо собраться, начать соображать и понять, что произошло и чего добивается этот мажор.

— Я обнимал тебя, Бельчонок, чтобы ты не шлепнулась в обморок.

— Ты сказал, что я твоя девушка. — почти шепчу я.

— Ты же этого хотела?

— Что?… Я такого не говорила. — я в шоке, он меня с ума сведет. — Рома, объясни мне нормально, я ничего не понимаю.

— Ты вчера, сказала «если мы будем вместе, то Шах оставит тебя в покое». Вот. Мы вместе.

— Я не это имело ввиду… Я вчера вообще несла бред… Ветров, я не хочу с тобой встречаться.

— Почему это?

Вот же. Он действительно не въезжает. Да мне вообще парень сейчас не к чему? Не об этом я мечтала. И Ветров в качестве парня- это же трындец. Самовлюбленный самец, который каждую более-менее симпатичную девчонку тащит в кровать. Да эти его девчонки и продушат меня где-нибудь за углом. Рома Ветров не мой идеал.

Но я ему это не скажу. Не будем опускать самооценку мажора, нечего мне его злить. Нам нужно все мирно решить и разойтись как в море корабли, а не ругаться.

— Зачем тебе это?

— Скучно стала в универ ходить. Да и Маркушу позлить очень хочется.

— Ты предлагаешь мне притвориться твоей девушкой?

— Притвориться?… В общем, да. Согласна?

Прозвенел первый звонок, через минуту будет второй звонок и начнется пара.

— Мне пора на пару.

— Ты не ответила? Ты будешь играть со мною в любовь, Бельчонок?

— Я подумаю… Я пойду. Пара начинается. — парень помог спрыгнуть с подоконника.

— Я провожу, в какой аудитории у тебя пара?

— В 104. Я дойду сама, не заблужусь.

— Пошли.

Рома снова переплел наши пальцы, и мы быстро двинулись в конец коридора, где перед закрытой дверью толпился весь поток. У нас была общая лекция по идеологии. Господи, все снова пялятся на нас. Я снова смущаюсь, а Рома… Он уже выпецил взглядом Шаха и всем своим видом надсмехается, издевается над ним. Павлин.

Из-за наших спин выруливает Инна Викторовна Смирнова- препод по идеологии, просачивается через толпу, открывает дверь ключом и пропускает в аудиторию студентов.

— Богданова, тебе надо особое приглашение.

— Ром, пусти. — шиплю я, пытаясь выдернуть свою руку из крепкого захвата.

— Инна Викторовна, Богданова придет через пять минут, она мне еще «да» не сказала.

— Ветров, Ветров. Не порть мне хорошую студентку.

Преподша улыбается, качает головой и закрывает дверь, оставляя нас двоих на коридоре. Рома становится передо мной, берут свободную руку и тоще переплетает наши пальцы.

— Твой ответ, Катя Богданова?

— Я не знаю. — и я действительно не знаю, все слишком неожиданно.

— Тебя ждут на паре, Бельчонок. Мне нельзя говорить «нет».

— Если нельзя, то тогда «да». Я притворюсь твоей девушкой. — уточняю, чтобы парень не отнес мое согласие ни к чему другому.

Расплывается в довольной улыбке, быстро чмокает в щеку, поворачивается и уходит. И я ухожу в аудиторию.

— После четырех пар жду тебя в столовой, моя девушка. — делает акцент на последних словах.

Не отвечаю, захожу в аудиторию и снова заливаюсь краской, потому что все снова пялятся на меня и явно обсуждают тоже меня. Хочется провалиться под землю, не люблю быть в центре внимания, если я не на танцполе. Опускаю голову и бегу за парту к Насте, усаживаюсь, доставая конспект. Всё, можно немного выдохнуть.

— Ничего не хочешь рассказать? — только не сейчас Настя. Но от подруги так просто не отделаешься. Поэтому эту и следующую пару я рассказывала Насте о том, как накосячила вчера и к чему это привело сегодня.

— Ну ты и влипла, Катюха. — подвела итог подруга. — И так просто от этого не отделаешься.

— Почему?

— Во-первых, потому что это мажор Рома Ветров. Его так просто отшить не получится. Во-вторых, уже весь универ видел, как вы зажимались возле гардероба.

Подруга, конечно, права: Ветрова я послать не смогу. Но эта игра не будет длиться долго. Мажору быстро наскучит и он пошлет меня во слоясь.

Глава 4

От лица Ромы

Сижу в столовой в компании своих друзей и то и дело поглядываю на дверь. Жду свою девушку. Мою девушку.

Пиздец какой — то.

Я и отношения — понятия не совместимые. Девчонок у меня было полно, но я никогда за свои двадцать лет ни с кем не встречался. Снял девочку в клубе, отвез в отель, развлекся и гуляй Вася, поминай как звали. Редко брал телок на второй круг. Не интересно, дважды в одну реку. С более-менее приличными, типа Карины Малиновскай, план был немного другой: ресторан/кино, отель, кровать и разбежались. Мог взять номер телефона особо понравившейся при условии, что мозг после секса не выносила.

А тут сам сделал девчонке предложение встречаться. И именно встречаться, это Бельчонок уже потом переиграла на притвориться парой. Да и как сделал это предложение, вспоминать стыдно, как влюбленный сосунок, прости господи. Планировал же по-другому, без соплей: взять за руку, сказать «давай встречаться», а потом наслаждаться реакцией девушки. В моем плане Богданова должна была бросится мне на шею и лащиться кошечкой, обезумевшей от, свалившегося на ее рыжую голову, счастья в виде меня.

Но как только взял Бельчонка за руку, понял план провальный. Пришлось устраивать целое образцово-показательное выступление. Не мог же я позволить девчонке отказать мне на глазах всего честного народа и подпортить свою репутацию. Лучше было сыграть влюбленного, чем оказаться отвергнутым. И я сыграл нежного слюнтяя. Да и нельзя было с Богдановой по-другому: был бы резок — она бы меня послала по известному адресу, а если бы напирал, давил — грохнулась бы в обморок. До сих пор помню ее ледяную руку, злость и испуг в глазах, белые губы, жадно хватающие воздух. Ничего не оставалась как притянуть этот дрожащий комочек к себе и обнять, чтобы не упала. Стоял с ней в том фае и злился на себя.

Придурок.

С чего я вообще решил, что встречаться с этой малышкой будет весело. Вообще, я замутил это отношения с Бельченком ради потехи, заскучал я в стенах нашего альма-матер и, конечно, чтобы Шаха позлить. Шах даже в первую очередь. Видно было, что запал Маркушу на эту девчонку и серьезно запал. Не в его натуре караулить подружек, да и следить за ними. А за Бельчонком он явно бегал. Я сразу засек, что его машина села мне на хвост, когда я вёз девчонку вчера в общагу. Знать хотел, засранец, не повезу ли ее к себе на хату или в гостиницу.

И чем это Катька Богданова зацепила Шаха? Ведь девчонка самая посредственная. Большие серо-голубые глаза, прямые рыжие волосы, мелкие черты лица, но пухлые чувственные губы. Маленькая (немного больше метра шестидесяти), худенькая, совсем Дюймовочка. Но тело упругое, подтянутое. В жизни девчонки точно присутствует спорт, да и тренажерка, так как все мышцы проработаны. В чем-чем, но в этом я разбирают на профессиональном уровне. С 7 лет секция бокса и качалка, два года я совмещал работу инструктором в тренажёрном зале и управление фитнес-центром. Сейчас, когда брат открыл свой бизнес, фитнес-центр только моя забота. В зал спускаться нет совсем времени.

А вот и моя девушка. Говорю и не верю.

Богданова зашла в столовую под руку с подругой и в окружении еще десятерых парней и девчонок. Два парня от компании отделились и сдвинули столы, толпа дружно уселась. И моя милая тоже уселась.

Какого хрена.

Ясно же сказал, что буду ждать после пар в столовой. Уже давно должна была прибежать и устроиться мне на коленки. Все так делали, а эта выпендривается. Зараза мелкая.

И что мне прикажете делать?

Снова устроить шоу?

Потешить народ русский.

Только вот что выбрать: мелодраму или боевик? На руках принести или за волосы притащить?

К черту! Пусть там сидит. Не готов я для еще одного выступления. Хватит на сегодня.

Отвлекаюсь от Бельчонка и возвращаюсь к пацанам. Они меня не бесят сегодня. Как некоторые. Хотя те еще засранцы. Я, Гордей Воропаев, Ян Ильин и мой старший брат Демьян знакомы с пеленок. Родители раньше дружили семьями. Отцы вместе начинали бизнес. Родаки, правда, давно разбежались, а мы, как и в детстве, держимся вместе. С недавних пор в нашей компании еще Стас Громов — мой одногруппник, зачетный парень хоть и не с богатых.

— Бес, ты потом куда? — спрашивает меня Гор.

Вот и что ему ответить? Бельчонка собирался в общагу отвезти.

— Не знаю пока. В клуб надо, конец месяца — с документами завал. — отвечаю я расплывчато. Дёма ржет. Кинул меня одного на все бумажные дела клуба и теперь потешается надо мной при любом удобном случае.

Бельчонок, так и не рыпнулась в мою сторону. Сидит, улыбается, болтает, меня в упор не замечает. Вот какой-то хмырь ушастый подсаживается к ней с тетрадкой, и она на пару с Настей, девушкой Стаса, что-то ему объясняют.

— Бес, ты на кого там пялишься? Следующая жертва? — подкалывает меня Ян.

— Типа того.

Богданова встает и идет в сторону буфета. И я встаю, хватит уже меня игнорить. Пора ей указать на место, место рядом со мной. Достала уже меня дураком выставлять. Преграждаю ей путь, хватаю за плечи и подпихиваю к нашему столу. Не огрызается и не сопротивляется, слава Богу. Иначе бы точно закинул на плече, отнес подальше от посторонних глаз и отшлепал по заднице, чтобы попокладистее было.

— Садись. Я тебе кофе взял и мороженное. — усаживаю на стул рядом с моим. Ян, Гор и Демьян сидят на против и непонимающе переглядываются.

— Привет. — выдает Бельчонок. Деловая такая и голос не дрожит. И когда успела так посмелеть? Скажите мне, пожалуйста.

— Знакомьтесь. Это Катя Богданова, моя девушка. — и вот тут парни выпали в осадок. Не ожидали, такое от меня услышать. На их лицах такой раздрай, что я готов был еще раз предложить Богдановой встречаться, чтобы они уже наверняка кони двинули.

Глядя на них, я готов был ржать в голос. Но сдержался. Приобнял Бельченка за плечи, чтобы добить парней окончательно, и продолжил знакомство.

— Кать, знакомься, это Демьян — мой старший брат. — Дёма только кивнул. Он и так не многословный, а теперь так вообще дар речи потерял.

— Приятно. — отзывается Бельчонок.

— А это мои друзья. Гор, то есть Гордей Воропаев и Ян Ильин.

— Мы уже знакомы. — удивляет меня Бельчонок. Кидаю настороженный взгляд на парней с немым вопросом «где, когда успели?».

— Екатерина Валерьевна — преподаватель танцев моей сестры. Как кстати Вероника? Справляется? — первый отчитывается Гордей.

— Все хорошо, Гордей Сергеевич. — выдает с иронией девчонка.

Так, с этим все понятно.

Ян? Продавливаю парня взглядом. Молчит. Глазки только бегают, то на Бельчонка, то на меня. Вот же изворотливый лис. Точно учудил что-то.

— Ну? Не хочешь, мне ничего сказать, дружище? — напираю на Ильина. Теряется, знает же, что я не слезу.

— Мы у меня в клубе познакомились. Правда, детка? — юлит, как пить дать, что то не договаривает. Хочу дожать парня, но Бельчонок меня перебивает.

— Детка? Серьезно? Ты что американских фильмов пересмотрел?

Ильин краснеет. Твою мать, краснеет. Девчонка обсадила. Удивляешь, Бельчонок.

Гор и Демьян давятся со смеха и, утешающе, хлопают Яна по спине с двух сторон.

Богданова смотрит на буфет и встаёт из-за стола.

— Бельчонок, ты куда? — хватаю ее за руку.

— Я голодная.

— Вот кофе и мороженное. Есть клубничное и шоколадное, какое будешь?

— Я буду мясо. Я голодная.

— Дикарка. — выдает Демьян в спину Богдановой.

— Это у вас семейное прозвища придумывать? — припечатывает следующего Катюха и уходит за едой.

Пацаны ржут, только на этот раз Гор и Ян. Демьян полыхает гневом.

Походу будет весело. Зачет, Бельчонок. Не ожидал, что она так моих пацанов прессанёт. Интересная будет игра.

— Ты где это чудо выкопал? — рычит брат.

— У Шаха отбил. — точнее сама прибилась, но этого парням пока знать не обязательно.

— Так это вчера после тренировки из-за нее был кипишь? — киваю, а Дёма продолжает. — Ты знаешь, что твоя девушка к голым пацанам в раздевалку ворвалась.

— Бельчонок? Зачем? — торможу я.

— Бельчонок? Да, Дикарка она, а не Бельчонок. Меня звала, чтобы я помешал вам с Шахом сцепиться.

Вот значит, как так быстро Дёма с парнями нарисовался. Боялась, что меня побьют.

— Дерзкую подружку ты себе, Бес, завял. — усмехается Ильин.

— Обсадить надо. — дает мне совет брат.

Богданова возвращается. Говорю громко, чтобы она слышала:

— А мне нравится.

И мне действительно нравится она такая, моя дерзкая девчонка. Оказывается, она может быть и такой.

Бельчонок усаживается на свое место с подносом. Двойная порция овощного салата, две куриные котлетами и пирожок — вот что едят голодные девушку. Богданова есть с таким аппетитом и наслаждением, что я не могу оторвать глаз, засматриваюсь на нее несколько минут. Потом быстро кидаю глаз на пацанов, не охота палиться, что любуюсь малышкой. Но они тоже пялятся на то, как Богданова ест. Удивлены. В наших кругах, редка увидишь девчонку, которая так вкусно есть котлету, обычно все на диетах.

— В тебя мороженное еще влезет? — спрашиваю я.

— Ага. Клубничное. — бормочет с набитым ртом. Пододвигаю ей вазочку с клубничным, себе беру шоколадное. Мое любимое.

У Богдановой звякает телефон. Достает его из заднего кармана джинс, одной рукой печатает сообщение, другой продолжает есть. Возвращает телефон в карман.

— Мне пора. — резко выпаливает. Ставит тарелки на поднос, пирожок сует в рот, а руками берет поднос, чтобы вернуть посуду в буфет.

— Поставь, отнесу. — указываю на поднос. Возвращает поднос на стол и встает из-за стола, задвигая стул. — А мороженное?

Бельчонок поворачивается, достает пирожок со рта, хватает меня за запястье и тянут мою руку с ложкой мороженного ближе к себе. Оп, и мое мороженное исчезает за пухлыми губами.

— Вкусно! — облизывает губы Бельчонок. И я тоже так хочу. Хочу провести языком по ее губам. Хочу, чтобы мне было вкусно. Не произвольно вспоминаю наш вчерашний поцелуй и губы Богдановой. Её губы точно, как мороженное: холодные и сладкие. Встряхиваю головой, чтобы не броситься за девчонку и не поцеловать на прощание.

— Дикарка. — реагирует по-своему на поступок Бельченка Демьян.

— За то, как это было эротично. Во Ромик до сих пор слюни пускает. — дразнит меня Ильин.

Эротично? Пожалуй, да. А еще мило до мурашек. Не наиграно. Бельчонок вообще настоящая, нет в ней наигранности, театральности. Все ее эмоции чистые, не постановочные, может немного странные, но честные. Она первая, кто выказал пренебрежение в мою сторону. Как же эта ее реакция бесит меня, аж да дрожи в пальцах. Хочется тряхнуть девчонку до боли, чтобы опомнилась, нельзя так со мной. Я Рома Ветров, я идеален, я достоин только восторженных возгласов и восхищенных взглядов, поклонения и обожания. Закипаю весь, когда вижу в ее глазах равнодушия. Не привык к такому, все до её из платья готовы были выпрыгнуть, чтобы я только обратил на них внимание, лебезили, изощрялись как могли. Хочет вытравить это равнодушие из её, заменить чем-то, пока удается только злостью и испугом.

Но я не сдамся, мы еще поиграем.

И игра будет захватывающей с такой-то напарницей.

Две звёздочки тебе за сегодня, Богданова. Две из пяти. Одна — за дерзость, другая — за неподдельность.

Глава 5

От лица Ромы

Будильник.

Твою мать, уже.

До часа ночи провозился с отчетной документацией фитнес клуба и теперь не могу отодрать себя от кровати. Завалиться бы спать еще, но первой парой «Экономическое права», предмет серьезный и препод зверь. В прошлом семестре, даже я только со второго раза сдал. Хотя учусь хорошо, почти отлично. Да и с Бельчонком надо поздороваться перед парами, потом не выловишь. Наш универ состоял из трех корпусов, размещенных рядом, и частенько пары раскидывали по разным корпусам. Так что бегать искать Бельчонка потом не хотелось.

Душ, футболка, джинсы, ключи от машины, куртка в прихожей и скорее к своей девушке. И я реально хотел ее увидеть, не потому что соскучился, а потому что интересно, как она сегодня будет вести себя со мной. За ночи она должна была переварить информацию, что мы пара, что она моя девушка. И теперь меня распирало любопытство: что она будет делать, когда мы встретимся?

Припарковал машину. Огляделся. Старенькой ауди на стоянке не было. Значит Богданова со Стасом еще не приехали. Решил дождаться их на ступеньках универа. Холодно, всё таки, надо было свитер одевать. Мороз и сугробы по щиколотку намело за сутки. А я тут стаю, как озябший воробей, и Бельчонка жду. Дурак. Я уже собирался зайти в фае и подождать ее там, как на руке повисла Карина Малиновская.

— Чего стоишь и мерзнешь, Ромка? — прям не сказала, а пропела.

— Богданову жду.

— У-у-у. Ты с ней серьёзна или так поржать? — голос стал не таким сладким.

— Тебе какая разница? — отчеканил я, не желая, продолжать разговор. Малиновская замолчана, сделала губки уточкой, типа обиделась, но не ушла. Вот и все они так, поганой метлой не отогнать.

За болтовней с Малиновской я не заметил, как подъехал Стас с девчонками. Они вышли с машины и направилась в мою сторону. Хотел поймать взгляд Бельчонка, но она повернулась и пошла спиной, что-то очень эмоционально объясняя ребятам. Раз и поскользнулась, шлёпнувшись на пятую точку. Было кинулся к ней, но спохватился. Стас за одну руку, а Настя за другую уже тащили ее из сугроба и ставили на ноги. Вся в снегу, но счастливая, хохочет на всю улицу. Схватила снег и бросила в Стаса, затем и в Настю. И всё это с такой детской непосредственностью. Настя ответила тем же. И вот уже две подружки обстреливают друг друга снежками, бегая по стоянке. К девчонкам подключилась еще одна пара, только что вышедшая с машины, а затем и Стас. Он то куда, лось здоровый?

— И вот этот детский сад тебя нравится, Ромик? — отозвалась Малиновская. Не знаю про детский сад, но ее беззаботная улыбка и радость в глазах, точно нравятся.

— Иди уже, Каринка, а то замерзнешь. — откомандовал я девчонку.

Настя, Стас и Бельчонок уже обтряхивали друг друга у подножия ступенек. Розовощёкая, лохматая и довольная Богданова, перехватила мой взгляд и моментально нахмурилась. И вот с хренали, спрашивается?

— Доброе утро. — улыбнулся я своей самой обворожительной улыбкой.

— Привет. — ответа сухо. Но всё-таки подошла и стала рядом.

И это все? Где приветственный поцелуй, обнимашки? Бельчонок, твою ж мать? Не этого я ожидал…

Хотел было уже сам обнять, по подошёл Стас и протянул руку.

— Привет. Ты чего смурной такой?

Да, потому что обломался. Бельчонок мега обломщицей оказалась.

— Не выспался. — только и буркнул я.

Уже повернулся к двери и собирался зайти в универ, как забибикала машина и Богданова кому-то помахала и улыбнулась. Резко развернулся с намерением прибить придурка, который в край обнаглел. Но из сигналившей машины вывалились мои парни. Демьян был серьезен как обычно, а вот Гор и Ян смотрели на нашу компашку и улыбались во все 32. Ильин, подходя к ступенькам, помахал ручкой и послал моему Бельчонку воздушный поцелуй. Она тоже подняла руку и помахала ему.

Что за странные отношения у этих двоих? Еще вчера в столовой понял, что они что-то не договаривают. Надо дожать Ильина или просто придушить.

Перехватил руку, Богдановой. Холодная, почти ледяная. Переплел наши пальцы и засунул в карман своей куртки. Парни подошли к нам, поздоровались. А Ильин все никак не мог угомониться. Подошел к Богдановой и полез обниматься.

— Куда? — оттолкнул я парня. Если мне такое не светит, то тебе подавно. Руки прочь. Мое.

— Ревнуешь, Рома?

Ничего не сказал. Но по моему виду Ян, должен был понять, что еще немного и я спущу его со ступенек.

— Успокойся, Бес. Ильин просто дурачится, настроение у него хорошее. — попытался сбавить между нами накал Гор. Парни понимали, что, если перегнуть, у меня клеммы слетят. И тогда морду набью любому. Не зря же они звали меня Бес.

— Пошлите уже. — сказал Стас, обнимая свою девчонку. Было видно, что она замерзла.

Глянул на свою зазнобу. Она пилила жестоким взглядом Демьяна, он ее. С какого рожна, что не поделили?

— Дём, ты чего? — я отупел что ли, что за непонятная херня сегодня со всеми творится.

— Дикарка. — выдал брат, проходя мимо Бельчонка.

Сдав вещи в гардероб, наша компашка разбрелась по универу. Бельчонок топталась возле меня, не зная, что делать — уйти или остаться.

— Пошли, провожу до аудитории. — протянул руку, Богданова протянула свою.

Наши сплетенные пальцы — прям пунктик какой-то. Не мог быть рядом с Бельчонком и не взять ее за руку. Прям чувствовал всем телом, что надо. Может потому что только это она мне позволяла.

— После пар куда? — пытался я вывести девчонку на диалог.

— Сначала в столовую, потом на работу. — коротко и ясно, без эмоционально. Никаких разъяснений, никаких вопросов.

Почему она себя так ведет? С другими веселая, болтливая, бойкая, а со мной никакая. Я настолько ей не нравлюсь? Херня какая-то. Когда целовал, абсолютно точно чувствовал ее отклик. Не могло мне это показаться.

— Мы с пацанами вечером идем в клуб. Ты со мной. — последняя попытка укротить строптивую. Если не сработает, я откланиваюсь. Задолбала уже. Мозг мне весь выела.

— Но…

— Что на этот раз? В клуб не хочешь или тупо со мной не хочешь? — ору, не могу с ней по-другому. Злит до искр в глазах.

— Не ори. На нас все смотрят. — голос ровный, но в глазах огонь, гнев.

А вот и долгожданные эмоции, твою мать.

— С тобой нельзя по-другому. Бесишь. — говорю тише, но в голосе ярость.

— Я ничего не сказала и не сделала, чтобы ты бесился.

— Вот именно, Богданова, что ты ничего не говоришь и не делаешь.

Не знаю, что там щелкнуло в голове Бельченка, но она становится ко мне почти в плотную и залипает на моем лице. Глаза, нос, губы, подбородок, снова губы. Смотрит, не отводя глаз. Меня хреначит не по-детски. В висках стучит, сердце рвет грудную клетку. Это девчонка влияет на меня как-то неправильно.

— Мне нужно до двенадцати вернуться в общагу. — выдает Бельчонок, когда я уже на низком старте, чтобы схватить ее и поцеловать.

Поворачивается и делает несколько шагов от меня, но я стопорю ее. Не отошёл пока, не могу двинуться и Богданова не может, ведь мы держимся за руки.

— Эй, ты идешь?

Иду, шатаясь, словно обдолбанный. Несколько шагов и торможу. Меня бомбит, мне надо знать, иначе голова от мыслей взорвется.

— Что это было минуту назад? Почему ты так на меня смотрела?

— Хотела понять, что я к тебе чувствую.

— Иии

— Не поняла пока…

Мозг плавится. Всё, она меня добила нахрен. Дурею от нее. Пульс частит. И первый порыв — разхреначить тут все. А второй… поцеловать.

Обхватываю лицо руками и целую. Грубо, напористо, жёстко. Это поцелуй не ради удовольствия, а чтобы выпустить пар.

— Это чтобы было легче разобраться. — выпаливаю возле её уха.

Резко разворачиваюсь и ухожу. Не смотрю на Бельчонка и не хочу, чтобы она смотрела. Внутри меня раздрай, а на лице 100 % смятение. Реакции совсем не свойственные мне. Реакции не для её глаз.

«Не поняла пока» звучат в ушах её слова. Не поняла, что чувствует. Но что-то чувствует… Чувствует. Не равнодушна.

По телу разливается тепло, на лице глупая улыбка.

Стоп, Рома, не веди себя как идиот. Все девчонки млеют от тебя, почему с ней должно быть по-другому. Конечно, чувствует и никак иначе.

А я? Что чувствую я?

Желание. Пылаю весь изнутри.

Хочу ее?

Или это просто ответная реакция тела на поцелуй. В этом поцелуе не было страсти, была злость, желание подчинить, обсадить строптивую заразу, которая бесит до скрежета зубов.

Хочу Богданову… Нихера подобного. Придушить если только.

Секса хочу, а не Богданову. Горячего, жёсткого траха. С покладистой кошечкой, которая будет ходить возле меня на задних лапках, а не мозг выносит. Сегодня в клубе отымею одну или несколько для надёжности. Чтобы «хотелка» на Бельчонка не вставала.

Пары прошли на взводе. Раздражала вся эта ситуация.

Шарахающаяся от меня Богданова.

Подколы парней. Они с какого-то перепуга заключили, что я влюбился. Вот же придурки, не обремененные интеллектом.

Шахов со своей дебильной улыбочкой. «Паршиво тебе, Ветров» читалась на его лице. Надсмехался, змеёныш. Унюхал где-то, что не всё гладко у меня с его бывшей пассией. Хотя разузнать было нетрудно после того, как я орал на неё с утра. Впервые позволил себе так разговаривать с девушкой.

Поцелуй наш потом можно была принять за примирение, но его мало кто видел — все разбрелись по аудиториям перед парой, а вот ссору у входа узрели все желающие. Особо смелые даже умудрились испытать удачу в попытке выведать у меня подробности.

В столовую идти не было никакого желания. Но столовка после пар — своеобразная традиция у нас с парнями. Там мы перетирали все, забивали стрелки на вечер, обсуждали девчонок и наши любовные похождения. Мы учились на разных курсах: Гор и Ян на четвёртом, Дёма на пятом, я со Стасом на третьем — так что в универе могли не пересечься ни разу за день. Столовка была нашим местом встречи.

И Бельчонок как никак тоже будет там.

Спустились со Стасом на первый этаж и завернул в сторону столовой.

— Стас. — позвала Настя. На автомате повернулся вместо с другом на голос девушки. Настя подбежала к Стасу, обхватила руками за талию и положила голову ему на грудь. Она всегда так делала, когда они пересекались в стенах универа. Я с Настей почти не общался. Стас не таскал ее с собой на наши мальчишники. Хотя мы были не против, девчонка она адекватная, не приставучая.

А вот и моя динамо. Бельчонок стояла в противоположном конце коридора вместе с Каринкой. Малиновская что-то говорила, Богданова напряженно слушала. Я непроизвольно сравнил своего Бельчонка с Кариной. Карина — высокая блондинка с пухлыми подкаченными губами в откровенном платье и на каблуках. Сексуальная штучка. На фоне ее Бельчонок выглядела мальчиком — подростком. Джинсы, кроссовки, толстовка, ни грамма косметики. Совсем не приметная за исключением копны рыжих волос. Но стоило ей оказаться рядом, как я не замечал ни одну другую девушку. Она перетягивала всё моё внимание на себя. Хотелось погрузиться в неё, изучить, понять, ведь она вела себя иначе, ни как все. Непредсказуемо.

Сперва решил подойти к Бельченку, но потом передумал. Во-первых, потому что обиделся на нее. Хотя я такой фигнёй особо не страдаю, не по-пацански как-то губы дуть. Но задело, когда пронеслась по коридору мимо меня, только мазнув взглядом. Не подошла. Настя подошла к Стасу, а эта коза нет, несмотря на то что они шли до этого вместе. Во-вторых, из-за Малиновской. У нас с ней было пару раз. Поэтому Каринка могла ляпнуть что-то не то в присутствии Бельчонка или начать прижиматься. Мне это вообще сейчас не в тему, и так с Богдановой сложно, не собирался еще больше усложнять.

Поэтому отошел к стене и стал ждать свою зазнобу. Стас с Настей тоже устроились рядом на подоконнике. Вскоре подвалили пацаны. А вот и Бельчонок. Глянул на ее и понял, надвигается Армагеддон. Катя шла быстро и уверенно, волоча под локоть Карину, шатающуюся на каблуках. Секунда и Богданова зашпуливает в меня Малиновскую. Ловлю ее за плечи, но сразу же отодвигаю в сторону. Мне нужно видеть Бельчонка, ее эмоции.

— Ром, тут девушка утверждает, что ты её. Только чек предъявить отказывается. Разберись. — сообщает Богданова вполне спокойным голосом, но в глазах огонь, злость.

Я охреневаю. Куда ее несет? Я ж прямо здесь прибью ее. Кем она себя возомнила? Кем она выставляет меня перед парнями? А эти придурки тоже хорошо. Гордей и Стас тихонько давятся смехом. Ян ржет в голос и хлопает в ладоши, аплодирует Бельчонку. Демьян же наоборот очень серьезен, смотрит на меня как учитель на двоечника.

— Ты ревнуешь, Бельчонок? — мурлыкаю котиком я, намереваясь все перевести в шутку.

— Скорее злюсь. Из-за этой собственницы я на пару опоздала и мне реферат на голову прилетел.

— Не злись. Пошли покормлю тебя. Мясом. Может подобреешь. — подхожу ближе, пытаюсь обнять. Но она тут же отскакивает от меня.

— Некогда мне. Мне в библиотеку надо по чей-то милости. — бросает уничтожающий взгляд на Малиновскую. — Во с Каринкой сходи, заодно и штрих коды сверите.

Разворачивается и уходит.

— Каринка, пойдешь с нами мясо кушать? — спрашивает Ильин и смотрит на меня с жалобной ухмылкой, пожимая плечами.

Разворачиваюсь и тоже ухожу. В гардеробе хватаю куртку и выхожу на улицу. Тянет закурить. Год сигарету в руки не брал, но сейчас хочется до усрачки. Вместо этого вдыхаю морозный воздух во все лёгкие, медленны выдыхаю. Еще раз.

Сажусь в машину. Надо в фитнес центр документы доделать. Завожу мотор, но тут же глушу. Пофиг на всё. Бельчонок нужна. Не смогу сконцентрироваться, пока с ней не разберусь. Она по ходу не догоняет, кто я. Как общаться с парнем вроде меня. Я ей разъясню. Научу кротости и послушанию, будет мне в рот смотреть и пылинки сдувать. Выбью из неё гордыню, подчиню.

Через минуты двадцать Богданова вышла с универа. С Ренатом.

Вышла с другим. Бл*дь. Ей мало того, что меня считают влюбленным слабаком, не способным совладать с девчонкой. Так я теперь еще и не единственный «любимый». А один из…

Я был на верхней границе бешенства. Смотрел на милую парочку и горел всем нутром. Одно неправильное движение с их стороны и крыша слетит. Вызывайте скорую.

И по ходу сегодня мой день. Богданова сделала это движение. Движение, после которого, я больше не буду с ней добрым мальчиком.

Глава 6

Катя

Наконец-то этот учебный день закончился, и я уношу ноги с универа. Быстрее на выход, чтобы, упаси Господи, не встретить… Да тут пальцев одной руки не хватит, чтобы перечислить всех, кого я видеть не хочу. Когда меня доставал Марк, я решила, что это просто чёрная полоса моей жизни, она скоро пройдет и наступит новая. И вот с появлением Ветрова наступила новая полоса. Только теперь, я предполагаю, что с Шахом моя полоса была светло-серой, а с Ветровым стала действительно черной.

И что я получила от фальшивых отношений с Ромой Ветровым?

Начнем с плюсов.

1. У меня есть парень. Причем прошу заметить, самый шикарный парень университета по версии местных девушек.

2. Шахов от меня отстал.

3. В гардеробе мою куртку забирают и возвращают мне без очереди.

Ну а теперь минусы.

1. Фиктивный «любимый». По моей личной версии, настоящее исчадие ада. Люцифер, который организовал мне ад в универе.

2. Братик «любимого». Каждый его взгляд — это удар по самооценке. Он смотрит так, что я чувствую себя пылью под ногами.

3. Друг моего «любимого». Ильин — клоун цирка, записавший меня в свою труппу.

4. Бывшая девушка «любимого». Кариночка Малиновская, которая две перемены не давала мне прохода, рассказывая о светлой любви Ветрова к ней и его же потребительскому отношению ко всем остальным особям женского пола.

5. Воздыхательницы «любимого». Сотня девчонок, которые на каждом шагу прожигают меня взглядом. А из-за их сплетен, у меня щёки и уши горят полдня.

6. Завистники «любимого». Сотня парней, которые считают меня доступной и продажной.

7. Не могу сосредоточиться на учёбе из-за проблем, которые создал мне «любимый».

Подводим итоги: я свихнусь из-за своего «любимого».

Смешно, если не было б так грустно.

Я не вывожу эти отношения. От слова совсем. Не готово я к постоянному общению с Ромой Ветровым и ему подобными. Слишком высокомерные, слишком требовательные, слишком беспринципные и наглые они для меня.

Намеревалась утром сказать Роме, что всё — конец игры. Но не сказала, мой личный компьютер заглючило. Глянула на него и подвисла: не дышать, не говорить, не думать не могла — только любовалась его лицом.

Боюсь я Ветрова, боюсь потеряться в нём, поэтому не подпускаю, избегаю его. Одёргиваю себя, пытаюсь быть равнодушной, чтобы не показать свои настоящие чувства.

Вот и теперь удираю как трусиха.

Но для всех, я не даю деру, а спешу на работу. Ренат ждет меня у гардероба, по четвергам и пятницам наши рабочие графики совпадают. Поэтому сегодня, как и вчера, в студию мы едем вместе. По дороге мы обсуждаем конкурс, на который планируем подать заявку.

— Катюха, мы так ни на какой конкурс не поедем. В травмпункт максимум. — ловит меня Ренат, когда я поскальзываюсь на ступеньках универа.

— Мне нужны новые кроссы, в этих слишком скользко.

— Давай портфель и руку, не хочу остаться без партнерши. — Ренат снимает портфель с моего плеча, я крепко хватаю его за руку.

Иду медленно, смотря под ноги. А потом передо мной вырастает стена.

Ветров.

Он выглядит точно как стена, ледяная стена. Лицо и тело напряжены, зубы сжаты, взгляд пронзающий, холодный.

Он резко больно разрывает наши с Ренатом руки, перехватывает мою руку в свою, выхватывает портфель и тащит меня к своей машине.

— Ром, стой. Мне нужно на работу. — пытаюсь хоть как-то затормозить парня, но он несётся как ураган, не обращая на мои слова внимания.

Распахивает дверцу машины и делает попытку впихнуть меня в салон. Но я сопротивляюсь.

— Сядь или я за себя не ручаюсь.

— Я не могу. Мне нужно на работу. Меня Ренат ждёт. — снова повторяю я.

— В машину сядь. Быстро. — он пугает меня своей агрессией, которая читается во всем: в голосе, во взгляде, в его движениях.

Я подчиняюсь.

Ветров быстро обходит машину, садится, заводит мотор и давит по газам. Я пристёгиваюсь и вжимаюсь в сидение. Машина несётся на бешеной скорости, не притормаживая на поворотах и светофорах.

— Ветров, ты сдурел. Мы разобьемся. — визжу я.

Не реагирует, смотрит, не отрываясь на дорогу, с видом бешеного зверя. Меня охватывает ужас, сердце замирает, к глазам подступают слезы.

— Ром, мне страшно. Ты меня пугаешь. — хватаю его за плечо, стараясь привлечь внимание.

От моего прикосновение он вздрагивает и как будто приходит в себя. Сбавляет скорость, сворачивает во двор жилого комплекса и паркуется. Как только останавливаемся, отстегиваю ремень и выпрыгиваю из машины.

Из глаз непроизвольно скатываются несколько слезинок. Слезы не от страха, а от безысходности, от того что рядом с этим мажором я никто, ничтожная соринка, которую или не замечают, или сдувают прочь.

Вытираю слезы, сжимаю кулаки и набираю побольше воздуха в лёгкие, чтобы высказать все этому мажору, а потом послать к чёрту.

Но не успеваю, так как ощущаю теплое дыхание на волосах и аромат пачули, цитруса и зеленого яблока. Теряюсь, снова теряюсь от его близости, раскисаю.

Рома кладет руки мне на плечи и резко разворачивает к себе, решительно ухватывает за подбородок. Заставляет смотреть на себя.

— Что ты творишь со мной? — выдыхает слова. В нем нет больше агрессии. Растерянность и опустошенность в глазах, которые бегают по моему лицу. Руки сами тянутся к нему. Но застывают на полпути, в кармане пуховика звонит телефон. Рома отпускает меня и отступает на шаг, но взгляд не отводит. Достою мобильный и смотрю на экран. Ренат.

— Он? — имени не называет, но я понимаю, кого он имеет в виду.

— Он волнуется.

Принимаю вызов.

— Ренат.… Да. Все хорошо.… Я скоро буду. Прикрой меня, если что.… Пока.

— Садись, я отвезу. — напрягаюсь, не хочу больше садиться в его машину. Рома словно считывает мою реакцию. — Всё будет хорошо, Бельчонок.

Берет за руку и подводит к машине. Хочу открыть дверцу и сесть, но Рома не отпускает мою руку. Поворачиваюсь и смотрю на него, а он на наши переплетенные руки.

— Не делай так ни с кем. Это только моё. — голос мягкий дрожащий. Это не приказ, а просьба.

— Ренат просто друг. — объясняюсь я, когда мы уже сидим в машине.

— Он и не может быть никем другим, потому что ты со мной. — после паузы продолжает — Возле тебя не должно быть не одного другого мужчины, пока все считают тебя моей девушкой. Ты поняла меня, Бельчонок?

— У меня с парнями нет никаких отношений кроме дружбы. Но со своими друзьями я не перестану общаться. Ты понял меня, Ветров. — говорю серьёзно, стараясь подражать его тону.

— Это общение не должно портить мою репутацию. Общайся так, чтобы не было сплетен. Я твой единственный любимый.

— И ты не порть мою репутацию. Хотя бы в универе перед знакомыми. — я тоже ставлю условие.

Остальную часть дороги мы проезжаем молча. Каждый думает о своём.

Два раза. Два раза за сегодня я планировала остановить эту игру, но вместо этого мы придумываем правила и играем дальше.

— Вбей мне свой номер. — говорит Рома, протягивая телефон на стоянке студии.

Ввожу номер и называю вызов, мой мобильный звенит в кармане.

— Теперь мы как настоящая парочка будем друг другу полночи писать сообщения? — спрашиваю я тихо, словно мы шифруется или секретничаем. Уголки губ парня немного приподнимаются в подобии улыбки.

— Я позвоню. Заеду за тобой в десять. Ты надеюсь, помнишь про клуб.

— Мы идем к Ильину в «Фараон»? — не очень люблю клубы после того, как там поработала. Развязные девчонки и пьяные пацаны, которые пришли, чтобы склеить друг друга. Хотя в «Фараоне» было прилично, охрана хорошо работала, неадекватных быстро просили на выход.

— Ты там была?

— Несколько раз. А что за повод? Кто там еще будет? — хочу узнать побольше, чтобы успокоить себя. Я волнуюсь перед выходом в свет в качестве девушки Ветрова.

— Повод — пятница. Все свои Дема, Гор, Ян, может еще пару парней.

— А девушки?

— Не волнуйся, несколько девчонок точно найдется. — говорит с загадочной усмешкой.

— Ладно, до встречи. — выхожу из машины, отбегаю немного и машу Ветрову рукой на прощание. Он игнорирует этот мой знак и просто уезжает.

Глава 7

Катя

Рабочий день прошел быстро и ненапряжно: два группы и чаепитие с Машей. Маша Иванова — моя коллега и подруга в студии. Она преподавала воздушные полотна. Направление новое и сложное, подходящее для подготовленных физически людей. У Маши было только два занятия в неделю. Наверно, поэтому её, как впрочем и меня, взяли на работу к Князевой без огромного послужного списка. У меня в неделю было десять двухчасовых занятий и четыре часовые с малышами. Это очень много, но не престижно, мои «звёздные» коллеги не хотели работать с детьми. Вот и сдружились мы с Машей, так как были у Инги белыми воронами без мирового признания, на которых остальные смотрели свысока. Маша кроме полотен, работала учителям физической культуры в школе и посещала множество кондитерских курсов. Последнее мою любимое её увлечение, потому что два раза в неделю Маша Иванова отрабатывала на мне свое кулинарное мастерство, кормя вкусняшками как с самой дорогой кондитерской мира. Во время поедания этих самых вкусняшек мы с Машкой обсуждали работу, танцы, делились изменениями в личной жизни. Иванова с недавних пор была без парня, расстались после двух лет отношений, точнее она от него ушла после измены. Вот после этого и началось ее увлечение кулинарией. И вообще Машка была очень одиноким человеком, семьи нет — детдомовка, подруг растеряла из-за парня, которого в итоге застала в постели с его начальницей. Поэтому к этой дружбе я относилась очень трепетно, хоть мы и были разные по характеру: Маша тихая, зажатая, неуверенная в себе, покладистая, готовая проглотить любое унижение и обиду. Нет, я дружила с ней не из жалости, но хотела поддержать, ободрить, быть близким человеком в ее жизни.

Вот после таких душевных и вкусных посиделок с Машей, я поехала в общагу. Запрыгнула в автобус и набрала Насте:

— Настюха, привет еще раз. Что делаешь? Мне помощь твоя нужна.

— Ем. — пробубнила подруга с набитым ртом.

— Я тоже голодная как собака. Столовку в универе пропустила же.

— Заходи, покормлю тебя, дворняжка моя. И что за помощь?

— Меня из дворняжки, надо превратить в породистую с*чку. — засмеялась я в трубку.

— Куда это ты собралась?

— С Ветровым в клуб.

— Странные у вас отношения. Вроде решили притворяться только для Шаха в универе? Зачем тогда клуб?

— Не знаю, Настя. Он позвал, я согласилась.

— Понятно, что ничего не понятно. Ладно, жду тебя.

С тем, что у нас странные отношения с Ветровым, не поспоришь. Мы не друзья, не влюбленные, но и не чужие. С первых минут нашего знакомства, я чувствовала с ним себя по-другому, не знаю точно как, но точно не как с чужим человеком. И мне не хотелось быть для него чужой.

Хотелось быть ЕГО.

В этом трудно признаться даже самой себе, но я хотела присутствовать в жизни Ветрова.

Пусть фиктивной девушкой, но быть. Поэтому и согласилась пойти с ним в клуб. Поэтому и Настю попросила помочь мне. Помочь быть красивой для него. Я впервые наряжалась, чтобы привлечь внимание парня.

Настя уложила мне волосы крупными локонами, сделала макияж. Я во всем этом была полный профан. Надела короткие шорты и белый шелковый топ на бретельках, обнажающий низ живота. Ботфорты на каблуке пришлось одолжить у Насти, у меня была только удобная обувь. Посмотрела на себя в зеркало — необычно для меня, но красиво.

— Секси милашка! — оценила мой образ подруга.

— Спасибо, ты моя фея-крестная! — поблагодарила подругу.

Было уже десять часов, но Рома не звонил. Прождав еще полчаса, я позвонила сама. Рома не ответил.

— Может что-то случилось, может авария? — спрашивала я сама себя, вспоминая как он лихачил на дороге сегодня.

Но разволноваться я не успела, Рома перезвонил.

— Сори, я забыл про тебя. — пролепетал Ветров, хотя в голосе не было раскаяния, скорее насмешка.

Хотелось дать самой себе пощёчину за тупость, за наивность, за розовые очки, через которые я смотрела на Рому. Я хотела бы злиться на Ветрова, но злилась на себя.

— Ничего, все в порядке. Я не очень-то и хотела идти. — попыталась сказать, как можно равнодушнее.

— Я только подъехал к клубу, бери такси, я жду тебя на входе.

— Я не поеду. — тихо сказала я, но на самом деле хотелось кричать.

— Перестать выпендриваться. Я жду. — он снова злится.

Не поеду, выключу телефон и лягу спать. Но это бы означало, что я обиделась, что он задел меня.

И пусть это так, но я не покажу ему этого. Я ничего не чувствую к Ветрову. Это фиктивные отношения, игра. Игра без чувств.

Натянула джинсы, поверх топа — байку на молнии, белые кеды на ноги. Волосы собрала в хвост. Стёрла помаду и тени на глазах, стрелки не стала трогать, не хотелось стать пандой. Взяла куртку и вызвала такси.

По пустому ночному городу доехала за десять минут. И действительно Рома стоял у входа в клуб.

— Ты на пробежку собралась? — высказался неодобрительно Ветров, осмотрев меня с головы до ног.

— Я могу уйти… На пробежку. — выпалила я. Не было желания ругаться, но он сам раскалял меня. Давил на больное.

— Повторяю, не выпендривайся и пошли. — он злился, опять или снова. Злился на меня, за что? За то, что забыл про меня или за то, что я не соответствию ему? А не охренел ли он?

Подкипаю на медленном огне.

Ветров шёл впереди, я медленно плелась сзади, смотря ему в спину. Он не дал мне руку, не обнял, не улыбнулся, не сказал и слова, пока мы перемещались вдоль танцпола. Только немного притормозил около лестницы, ведущей на второй этаж, кинул косой взгляд на меня и двинулся дальше. Проверил на месте ли его собачка. Да и я в этот момент воспринимала себя собачкой, семенящей за хозяином.

На втором этаже был кабинет Ильина и несколько вип-комнат, каждая из которых выходила на балкон, откуда просматривался бар и танцпол. Внутри випки уже была приличная компания: Гордей, Ильин, еще два парня и три девушки. С девчонками я была не знакома, но видела их в универе. Они были первокурсницами с нашего факультета. Одну девчонку обнимал Гордей, вторая сидела на коленях у Ильина, третья на том же диване рядом с Яном. Рома поздоровался со всеми и сел на противоположный диван, рядом с двумя незнакомыми мне парнями. Я подошла ближе к столику и так и осталась стоять, не зная, что мне делать.

Поздороваться? Представиться? Но это должен был сделать Ветров. Он должен был представить меня, это же его компания. Но Рома, по-видимому, забыл про меня или сделал вид, что я не с ним. Он разговаривал с парнем, сидевшим рядом, не обращая внимания на меня и моё замешательство.

— Привет. — выпалила я беззаботно. Беззаботно. Но я совсем так себя не чувствовала.

У парней не нашлось и секунды, чтобы ответить мне или даже просто одарить меня приветственным взглядом. Конечно, они облапывали полуголых красавиц рядом с собой.

Зато девушки засмотрелись на меня, оценили от кончиков пальцев до кончиков волос. Под их прицельным презрительным взглядом, мне хотелось сбежать, укрыться одеялом, чтобы меня никто не видел, и я никого не видела. Но вместо этого я села на диван рядом с Ветровым. Села и уставилась на свои колени. Сказать, что я была не в своей тарелка, мало, я была не в своем мире и этот другой мир не принимал меня, я была никому не нужна здесь. Зачем я пришла? Рома, зачем ты притащил меня сюда?

Глянула на Ветрова и стало больно, больно до слез. Он любовался девушкой напротив, той которая была не занята его друзьями. Любовался. Взгляд был нежным, изучающим, игривым. Она ему нравилась. Она не могла не нравиться — яркие глаза, красная помада, откровенное платье такого же цвета, идеально подчеркивающее красивую большую грудь и тонкую талию, прямые шоколадные волосы. Она королева, а я на фоне ее Золушка в саже и лохмотьях. Но только в сказках принцы выбирают добрых Золушек, в реальной жизни они хотят королеву. Девушка уловила взгляд парня, очарователь улыбнулась и слегка наклонилась вперед, демонстрируя свою грудь. Взгляд Ветрова моментально изменился, стал страстным, пожирающим, горячим.

Тошно до рвоты, голова кружится, в горле ком, в груди ноющая боль. С каждой минутой мне становилось хуже, но я смотрела. Смотрела на Ветрова, на девушку, которая умело разжигала его желание, еще немного и он набросится на её прямо здесь. Смотрела, чтобы опомниться, чтобы осознать, что я ничего для него не значу. Вещь, которую он принес и положил рядом с собой. Вещь, не достойная внимания и уважения. Ветров топтал меня, топтал своим похотливым взглядом на другую. Больно, но я не отводила взгляд. Впитывала их пылкую игру, изнывая изнутри от ран. Мазохистка.

Не знаю, на сколько бы меня еще хватило, но кто-то легонько толкнул меня в бок. Демьян. Когда он пришел и сел рядом со мной?

— Так пялиться не воспитано, Дикарка. — это шутка или упрек. Не важно. Хуже от его слов мне уже не будет. Хуже уже просто некуда. Ветров старший презирал меня и никогда не скрывал этого. Это честно, нечего обижаться. Поэтому я просто отвернулась от него и пробежалась взглядом по остальной компании.

Не только Демьян заметил мой пристальный интерес к сладкой парочке. Ян и Гор спрятали растерянный взгляд, как только я глянула на них. Их избранницы ликовали, словно победили меня. Надо уходить, но меня так прибило унижением, что я не могла пошевелиться. Все мышцы сковало от жалости и грязи, которой вся эта компания вылила на меня.

— Дёмушка, ты один? — провизжала ещё одна соблазнительная дамочка над моим ухом.

— Один. — выдавил из себя Демьян. Девушка намеревалась присесть рядом, но Ветров старший остановил.

— Один. — повторил парень резко и грозно. Девушка вспыхнула, но не растерялась — уселась около Гордея, который тут же приобнял и её.

Повернуть голову в сторону Ромы не решалась, поэтому тупо пялилась в стол. А Демьян пялился на меня. Ждал ответной реакции на шалости брата, сцену ревности или слезную истерику. Я не доставлю вам такой радости, не опущусь до разборок.

— Я пойду потанцую. — сказал я, не знаю кому. В стол. Не уверена, что Рома услышал меня, но проверять не хотелось.

Встала, Демьян встал следом, выходя из-за стола и пропуская меня. Его взгляд добивал меня, он явно ждал от меня слез. Их не будет. Может потом я и поплачу, одна, тихо, в уголочке. Но не сейчас.

Сделала шаг, а потом резко повернулась, встала почти вплотную к Демьяну и уставилась в его такие же голубые глаза. Хотелось доказать, что я ни ничтожество, вызывающее только сочувствие. Я Катя Богданова. Девушка, знающая себе цену. Хотелось доказать всем, но под руку попался Ветров старший. На нем и отыграюсь.

— Дём, я думала ты только меня ненавидишь. А оказывается ты всех девушек недолюбливаешь. — высказалась ему прямо в лицо с видом стервы.

Но парень не остался в долгу.

— Тебя особенно. — прошептал он, наклонившись к самому уху.

Я улыбнулась самой доброй улыбкой, на которую была способна сейчас.

Сделала шаг назад, всё также жизнерадостно улыбаясь и смотря прямо в глаза. Я сильная, меня не расстраивает ваше отношение ко мне. Твердила как мантру.

Одним движением расстегнула молнию байки, сняла ее и протянула Демьяну. Он машинально взял, не отводя от меня глаз. Только теперь в них не было надменности и высокомерия, в них было удивление и что-то еще. Злость. Уважение. Радость. Что-то, что я не смогла точно уловить.

Резко повернулась, стягивая с волос резинку. Тряхнула головой, чтобы накрученные локоны разлетелись по плечам. За спиной послышался смех и возгласы восторга в мой адрес.

Меня заметили. Оказывается, чтобы привлечь внимание мажоров надо было всего лишь раздеться.

Мерзко.

Еще на лестнице я уловила бит, хороший танцевальный бит. И поняла, что я действительно хочу танцевать. Сначала это было лишь прикрытие, чтобы сбежать. Но теперь мою тело желало движения, желало выброса энергии. Пробравшись в середину толпы, я позволила себе быть собой. Быть сексуальной, красивой девушкой, умеющей хорошо танцевать. На танцполе я всегда была ярче и увереннее, чем в обычной жизни. Может это было связанно с тем, что, танцуя в студиях, я видела себя в зеркалах, и то что я видела нравилось мне. А может всему причиной было то, что, танцуя, я всегда ловила на себе восхищенные взгляды и слышала хвалебные отзывы не только в адрес моего танца, но и меня самой: моей внешности, моей грации, моей открытости и сексуальности. Подтверждением этому были сотни побед в конкурсах, в которых оценивали не только движения, но и умение подать себя, преподнести своё тело, очаровать зрителей и жюри. Вот и сейчас танцуя, я превращалась из обиженной серой мышки, в уверенную кошку. Я танцевала и расслаблялась. Один бит, второй, третий… Мне хорошо. Отсутствие мыслей в голове, в ушах танцевальный трек, легкость в теле, на лице счастливая улыбка. Мне сейчас спокойно и плевать на всех. Они никто, чужие и Рома чужой, не знакомый. Только так и ни как иначе. Пора заканчивать игру, которая приносит только боль.

Медляк. Ненавижу медленные танцы в клубе. Тебя облапают пьяные незнакомые мужики, обслюнявят, шепча на ушко типа комплементы или пошлости. Меня всегда передёргивало от такого. Противно. Было двинулась к выходу из клуба, возвращаться в випку не собиралась, как парень схватил меня за локоть, один из тех, что во время танца крутился рядом и облизывал меня взглядом.

— Потанцуем. — на удивление голос был твёрд и от парня не разило алкоголем.

— Надо спросить Ветрова, я с ним сюда пришла. — захлопала я ресницами как дура. Фамилия произвела впечатление на парня, он моментально убрал руку, огляделся по сторонам и быстро ретировался. Ветров, а ты оказываешься можешь быть полезен. Только не понятно Рома или Демьян так напугали парня. Я улыбнулась сама себе и продолжила путь к выходу. Но взгляд уловил знакомое лицо, и я расплылась в довольной улыбке.

— Потанцуем, принцесса. — произнес Ренат, отвечая мне такой же искренней улыбкой.

— Только давай красиво. — попросила я парня.

Мы с Ренатом идеально подходили друг другу в танце, чувствовали и понимали друг друга без слов. А еще доверяли безоговорочно и взаимно. Я было уверенна в нем и знала, что Ренат умело поведет меня в танце, будет нежен и внимателен. И это будет красиво и изящно.

Глава 8

Рома

— Ветер, ты чего там застрял? — спросил Гор у Демьяна. Дёма стоял на балконе и смотрел вниз.

— Жертву высматривает. — ответил за брата Ян, что-то шепнул на ушко девушке, сидевшей у его на коленях, снял её и подошел к Дёме.

— Ну где малышка, которая порадует тебя сегодня? — Ян как всегда был любопытен, особенно насчет особей противоположного пола. — Ни фига себе!!!

— Так хороша? — тут уже не выдержал Гор и тоже заторопился к балкону. Пацанам явно нравилось то, что они рассматривали.

— Бес, ты не хочешь посмотреть? — издевательски произнес Ильин.

Мне было и тут на что посмотреть — первокурсница Алина с третьим размером, которая подняла моё настроение и не только настроение. Девочка начала заманчивую игру, как только я уселся на диван в випке, проводя своей туфелькой по моей ноге под столом. А дальше больше — вот мне на полное обозрение подставили грудь, затем губы, которые так умело облизывал язык. Любил таких вкусных и инициативных. Ночь обещает быть горячей.

Выпущу пар сегодня по полной. Давно уже надо было, но не было времени: работа в фитнес-клубе и Бельчонок.

Бельчонок. Где она? Снова про неё забыл. Не привык, что у меня есть «девушка». В универе как-то само собой вспоминаешь про Богданову, но за пределами — вылетает из головы. Надо бы её кстати найти и домой отправить.

На сколько было бы проще, если бы Бельчонок была как эта Алинка. В рот смотрела, не перечила, кошечкой на коленях выгибалась, да и выглядела нормально — с улыбкой и в коротком платье. Но нет же, твою мать, Богдановой надо меня изводить, проблемы создавать на ровном месте. Вспомнил и весь игривый настрой испарился.

Подмигнул Алине и поплёлся к парням на балкон.

— А я уже и забыл, как она хороша. На сцену бы её, а лучше сразу на шест. Завела бы посетителей… — Ильин конечно кабель, но про работу не забывает. Вот и тут какую-то девку рассматривает сначала с коммерческой выгоды для клуба.

— Янчик, кого ты там уже собрался поставить у шеста? — при звуках моего голоса, Ильин смутился. Да и парни странно переглянулись и замолчали, что за тайны Мадридского двора.

— Твоего Бельчонка. — выпалил брат через мгновение.

— Не понял. — охренел я.

Дёма указал взглядом на танцпол. Подошел ближе к ограждению балкона и уставился вниз. Бельчонка узнал только по копне рыжих волос. Она танцевала. В центре танцпола, в коротком топе с обнаженным животом. Охрененно танцевала, завораживала, приковывала взгляд — не оторвать.

Демьян толкнул меня, по-видимому, он что-то говорил, а я не реагировал.

— Держи. — повторил он и протянул байку. Я непонимающе уставился на него. — Надо было за своей девушкой смотреть, если привел её сюда.

— Точняк, Бес, надо было свою контролировать, а не другую девку клеить. Ты так облизывался на Алинку, что не заметил, как твой Бельчонок перед Дёмой стриптиз устроила. — припечатал меня Ильин.

— Что?

Я тупо хлопал глазами как придурок. Какой, твою мать, стриптиз? Бельчонок перед Дёмой? Что за фигня? Вы прикалываетесь? Но по виду пацанов я понял, что это нихрена не шутка. Она действительно это сделала. Разделась перед моим братом, выставила меня полным идиотом и теперь, как ни в чём не бывало, отплясывала на танцполе. Бл*дь.

Бельчонок, ты ахренела?

Смотрел вниз и еле сдерживался, чтобы не рвануть туда и не прибить ее к черту. А она, оказывается, та ещё стерва. Отомстила мне за Алину. Явно же просекла, как я на девку смотрел, и отхреначила стриптиз перед Дёмой. Дёмой… Сука. Хоть и сейчас она знатно вертела задницей перед уродами, которые столпились рядом. Придушу заразу.

Ян и Гор сверлили меня взглядом и очевидно потешались надо мной, как ловко Богданова меня уделала. Дема же был зол. Он не смотрел на меня, пялился на танцпол. Но я и так понимал, что его раздражает тот факт, что какая-то девка поимела его и меня на пару. Он, впрочем, как и я, ценил свою репутацию. Ветровы не могут быть посмешищем, никто не смеет им указывать или выставлять дураками. И теперь он явно бесился от наглости Бельчонка. И не он один.

Заиграла медленная музыка.

— Бес, как думаешь, кто первый пригласит твоего Бельчонка — Макс или тот щегол в белой рубашке? — Ильин придурок, у тебя что девять жизней.

Но друг был прав, парни кинулись на Богданову, как быки на красную тряпку. Макс Смирнов был первый или точнее остальные не полезли вперед его. Макс не из простых студентиков, сын мэра города.

— Приструни свою пока, она еще чего не выкинула. — Дёма был не в восторге от того, что происходило на танцполе.

Я был уже на низком старте, чтобы спуститься вниз в качестве матадора и устроить там настоящую корриду. Кулаки так и чесались пройтись по чьей-нибудь физиономии. Но не успел. Богданова отшила парню. Интересно, что она ему сказала, ведь Смирнов обычно так легко не сдаётся.

— Хорошая девочка. — успокоил я себя и Дёму за одно.

— Мальчики, мы заскучали без вас. — и к спине прильнула Алина, обняв меня спереди. Ян и Гор тоже не остались без внимания девиц.

Разжал ее руки и повернулся к ней, чтобы отправить девчонку восвояси. Не до ее вообще.

— Хорошая девочка? — повторил мои слова Демьян. А Ильин заржал.

— Свободна. — оттолкнул девчонку, не было времени на сентименты.

Так как мой Бельчонок творил полный х*ячь.

Всё крышу сорвало.

Не помню, как оказался около Богдановой. Рывок и выдернул её из лап Рената. Сжимал ее предплечье и буравил взглядом смертника, который явно не понимал моего состояния. Ему испариться бы побыстрее, пока я ему морду не подрихтовал, а он в разборки полез. Кретин.

— Ветров, ты охренел? Ты второй раз за день девушку у меня из рук вырываешь.

— Нех*й свои лапы к моей девушке тянуть, придурок. — и тут должен был последовать удар по этой гнусной физиономии, но вмешалась Богданова. Понимала, что у меня уже тормоза отказали.

— Ренат, иди, пожалуйста. — стала она передо мной. А парень смелым оказался или тупым, так как не сдвинулся с места, только сканировал взглядом меня и Бельчонка. Я уже был снова готов объяснить ему доходчивее, что пора валить.

— Всё в порядке. Иди. — не унималась зараза, боялась за своего ухажёра.

— Кать?

— Он мне ничего не сделает. — сказала Богданова. Я бы не был на её места так уверен. От меня теперь всего можно ожидать. Я на пределе. В точке невозврата.

Ренат еще немного посомневался, но в итоге сдался и ушел.

— Отпусти. Я ухожу. — дернула она рукой, которую я по-прежнему сжимал.

Конечно, надейся, что я так просто тебя отпустил. Вместо этого усилил хватку и поволок на второй этаж.

Нам предстоит серьёзный разговор, Бельчонок. Я намереваюсь всю дурь из тебя выбить, чтобы ты не смела больше выставлять мне слабохарактерным дураком.

— Ром, пусти. Мне больно. — подала голос Богданова. А мне плевать, терпи.

На верхней ступеньке лестницы стояли Гор и Демьян. Понятное дела, они выбежали из випки за мной. Знали же, что, если начнется драка, я убью её Ренатика, но не остановлюсь. Никогда не мог остановиться, клеммы слетали напрочь. Единственный способ остановить меня, так это оттащить. Вот Дёма с детства и таскался за мной, чтобы я не переусердствовал.

Неожиданно Дёма встал передо мной и убрал мою руку от Богдановой. Задвинул девчонку себе за спину.

— Ром, остынь. Ей больно.

— Дём, какого чёрта. Не лезь. — хотел обойти его и выудить Богданову обратно. Но Демьян схватил меня за плечи. — Отойди, я не хочу с тобой драться.

— Дёма, не надо. — Бельчонок сама вышла из-за спины брата. Посмотрела на меня и взяла за руку. — Пошли, нам надо поговорить.

Смелая, твою мать, а надо бы бояться. Распахнул дверь кабинета Ильина и втащил туда Богданову. Как бы теперь не убить ее. Надо реально остыть, а то разговора не получится. Навернул несколько кругов по комнате, не помогает. Мне б сейчас разгромить тут все, может тогда руки перестанут чесаться, придушить Бельчонка. Пока я рвал и метал, Богданова стояла с невозмутимым видом. Вот как успокоиться, когда она такая. Просить прощения должна, бояться, а не дырявить меня взглядом.

— Что ты творишь, Богданова?

— А ты? — серьёзно, это на меня наезд. Нет, этот разговор точно хорошо не закончится. Эта девчонка рискует жизнью.

— Я тебя предупреждал, чтобы возле тебя не было никаких левых мужиков, и ты меня не позорила.

— Позорила? Ветров, ты офонорел? Это я тебя позорю? — равнодушие моментально сменилось гневом.

— Это не я хвостом вертел перед всеми, начиная с Демьяна и заканчивая твоим названым другом Ренатом.

— С Ренатом я просто танцевала.

— Перед моим братом просто разделась. Бл*дь, Богданова, как у тебя всё просто. Завтра переспишь с кем-нибудь ПРОСТО.

— Не перегибай, Ветров.

— Это я перегибаю? Это ты границ не видишь. Я не потерплю, чтобы ты из меня дурака делала. Запомни, пока ты со мной тебе нельзя даже смотреть на других парней. Я тебе и так это уже дважды повторил, третьего раза не будет.

— Я думала, это правила работает в двухстороннем порядке. Я не смотрю на других пацанов, ты не смотришь на других девчонок. Но если ты нарушаешь это правило, то и я тоже могу. Я могу быть с тем, с кем хочу. Хоть с Ренатом, хоть с Сашей или Пашей…

— Богданова!

— Что «Богданова»? За собой следи, Ветров. Это не я раздевала девку взглядом перед всеми. Что-то тебя не волновало, что я сидела рядом, пока ты клеил другую. Тебе было плевать, как на меня все смотрели. Было плевать, как я себя чувствовала. Главное, чтобы Ромка Ветров, оставался на высоте, чтобы никто не посмел запятнать его репутацию альфа-самка, перед которым все девки стелются. Я не собираюсь перед тобой преклоняться, Ветров.

— У меня с Алиной ничего не было.

— Ты хотел её, Ветров. И не отрицай. Я вот только одного понять не могу, зачем ты меня сюда позвал, если собирался снимать девок на ночь.

— Мне бы не пришлось никого снимать, если бы ты была нормальная.

— Нормальная это какая? Согласная ноги раздвигать по первому твоему требованию? Такая тебе нужна?

Вот тут меня реально накрыло. Накрыло осознание того, что она права. Я ни разу не задумывался, что чувствует она, чего она хочет. Я наивно считал, что она должна просто подчиняться моем желаниям, делать так как нужно мне. Раньше всегда так было: девки из кожи вон лезли, чтобы угодить мне. Я решал за них, а они не противились: хотел секс — получас секс, звал — приходили готовые на все, надоедали — прогонял, не обращал внимания — сидели тихо рядом. Бельчонок первая, которая не плясала под мою дудочку, первая, которая осталась при своем мнении. Это достойно уважения. Но что мне с этим делать? Она слишком своевольная. А я не могу позволить, чтобы она что-то такое выкинула, что поставит меня в неудобное положение. Я всё-таки Рома Ветров, не может девчонка вертеть мной.

— Молчишь?… Правильно. Думаю, мы всё обсудили. Мне пора домой. — она направилась к дверям, но я не собирался всё так оставлять, поэтому преградил ей путь.

— Не всё, Бельчонок. Ты никуда не пойдешь пока, мы не решим, как нам быть дальше.

— Ром, мы всё решили. Ты садишь свою Алину… Так её вроде зовут?… Извини, если ошиблась, ты просто не представил меня своим друзьям. Застеснялся?

— Нет…

— Не важно. Так вот ты садишь Алину в свою дорогущую машинку, и вы едете веселиться, а я в такси и в общагу. Мне надо до двенадцати вернуться или буду на улице ночевать.

— Я тебя отвезу.

— Нет… Давай заканчивать эту игру. А то ерунда какая-то получается. Я сейчас уйду и хватит с нас этих отношений.

Вот не удивила, прям ждал, когда это скажет. Только я никуда тебя не отпущу, потому что хочу. До одури хочу. Вот такую хочу — раскрасневшуюся от гнева, с взъерошенными волосами, с огнем в глазах. Хочу ее прям сейчас. Горю весь. Сгораю. Вроде только смотрю на моего Бельчонка, а завожусь не по-детски, коротит всё тело. Волосы, глаза, губы, шея, грудь, живот… хочу прикоснуться к этой обнаженной полоске тела…бедра, ноги. Идеальная. Как спелая вишня. Маленькая, но вкусная. Хочу попробовать её кожу на вкус. Сладкая. Уверен, что сладкая. И только моя. Не подпущу никого. Буду первым. Почему-то не сомневаюсь в том, что у Бельчонка никого не было. Я буду первым. От этой мысли накрывает ещё одной волной желания. Бл*ть. Если не дотронусь до её разорвёт нахрен. Пусть кричит, пусть ругает, пофиг. Мне до зарезу требуется разрядка.

Подхожу и нагло обнимаю. Ближе, еще ближе прижимаю её к себе. Мало, мне слишком мало её. Хочу чувствовать ее каждой клеточкой. Зарываю лицо в её волосах, вдыхаю аромат, руки гладят нежную бархатистую и такую холодную кожу под топом, губы скользят по виску, щеке к её губам. Мягкие теплые. Легкое, невесомое касание. Хочу большего, не могу остановиться. Знаю, что напугаю, но не могу ничего с собой поделать. Втягиваю ее нижнюю губу в свой рот и посасываю ее, а затем мой язык скользит в ее рот, ласково изучая его. Бельчонок вцепляется в мои руки, пытаясь оттолкнуть меня. В ответ на это я лишь углубляю поцелуй. Напираю, давлю, хочу полностью завладеть ее. Охренеть, просто охренеть как. Тело трепещет, голова кругом, между ног пожар и боль, от которой подкашиваются ноги. Безумие затапливает мое сознание.

— Бельчонок, ты не уйдешь от меня, потому что я тебя хочу.

Глава 9

Катя

— Останови, пожалуйста.

— Мы еще не приехали. Что случилось?

— Мне нужно на воздух.

— Тебе плохо? — в голосе мелькнули нотки тревоги, но на лице спокойствие и уверенность.

«Умеет держать лицо» — вроде так говорят. Про этого парня точно можно так сказать. Он всегда невозмутим внешне. Только голос и взгляд иногда выдают его истинное состояние.

Например, когда он называет меня «Дикаркой», я улавливаю его презрение, когда я всучила ему в руки свою байку в випке, в глазах было раздражение, когда он предложил отвезти домой, от него веяло беспокойством. Но эти эмоции невозможно увидеть, можно только почувствовать. Он не орет, не сжимает кулаки, не устраивает разборок и драк. Расслаблен, рассудителен, уверен в себе, умен, молчалив и равнодушен. Демьян — это спокойствие. Но его спокойствие пугает, не меньше, чем бешенный нрав его брата.

Ветровы очень похожи внешне, на разные по характеру.

Демьян — лёд, Рома — пламя.

Демьян — гладь озера, Рома — лава вулкана.

Демьян — удав, Рома — тигр. Оба грациозны, красивы, опасны.

Братья Ветровы — доминирующая элита нашего университета.

Они оба доминировали и надо мной, но по-разному: Демьян как взрослый над ребенком, Рома как хищник над жертвой.

Перед Дёмой я могла быть слабой как сейчас, не боясь быть съеденной, уничтоженной. Он мог поругать, назвать глупой, осудить, оскорбить, но за дело.

Хотя в данный момент я чувствовала от него заботу, беспокойство.

— Подожди минуту. Тут нельзя останавливаться.

Демьян буквально через минуту действительно останавливается на автобусной остановке. Выпрыгивает из своего джипа, открывает дверцу с моей стороны, помогает мне выйти и сесть на скамейку. Меня штормит, поэтому Демьян придерживает меня за локоть.

— Все в порядке. Меня просто укачало. — оправдываюсь я.

— У тебя такое состояние с клуба. Тебя в клубе укачало? — парень очевидно не верил моим объяснениям.

— Ты поэтому вызвался меня отвести в общагу? — меня это действительно интересовало.

Когда я вышла с кабинета Ильина, где мы с Ромой выясняли отношения, Демьян подошел ко мне, отдал кофту и предложил отвезти домой. Меня очень удивило это предложение, ведь я никогда не ожидала от него помощи. Но он вызвался мне помочь и уже второй раз за вечер.

Парень не ответил, только кивнул.

— Я немного перенервничала. — предприняла вторую попытку объясниться.

— Дикарка… — это слово прозвучало, как приказ перестать хитрить и притворяться. — Тебе Рома что-то сделал?

И что ответить?

Нет.

Нет, точно нет. Он не сделал ничего, чего я сама не хотела. Он целовал, я отвечала на поцелуй. Он обнимал, я прижималась к ему еще сильнее. Даже когда он усадил меня на стол, я не оттолкнула его, а, наоборот, обхватила ногами и притянула еще ближе к себе. Мои руки блуждали по его горячей груди и спине, точно также как его руки обжигали кожу по всему моему телу. Его губы оставляли ожоги на щеках, шее, плече… И спустились бы еще ниже, если бы не сработал будильник, который я наставила, чтобы успеть вернуться до закрытия общаги. Но не это всё-таки заставило меня окончательно прийти в себя. Сигнал будильника только на секунду оторвал нас друг от друга, но этой секунды хватило, чтобы я увидела его глаза. Глаза вот что стало ушатом холодной воды, который вернул меня в реальность. В его глазах была похоть. Ни страсти, ни любовании, ни интереса, ни нежности. Только похоть. Какая-то дикая, необузданная, грязная. Он целовал не меня, он утолял своё желание. На моем месте могла быть любая девушка. ЛЮБАЯ…

Противно, больно и холодно. Моё тело, по которому мгновение назад гулял жар, сковал холод. Каждое новое прикосновение парня заставляло меня сжаться, съёжиться под ледяной коркой, которой покрывалось моё тело. Бежать от его. А скорее от себя, от той себя, которой я становлюсь рядом с ним. Безвольная, глупая, слабая, бесстыжая и беспринципная. Я же знала, что он пришел в клуб за сексом. Видела, что он хотел ту девушку в випке. И все равно позволила, позволила там много. Наивная, думала, что он хочет меня, Катю Богданову, но ему нужно только тело. В горле противный вязкий ком, меня тошнит. Не фигурально, это реальное физическое состояние. Я начала вырываться, отталкивать парня. Но он не замечал этого, он словно был не здесь, не реагировал на мои действия. Я хотела закричать, но губы и язык Ветрова не позволяли мне это сделать. Поэтому я укусила парня за нижнюю губу, сильно до крови. Это отрезвило парня, он немного отстранился. А мне только это было и нужно. Не глядя, я соскочила со стола и вылетела прочь из кабинета. Вот такую жалкую меня и встретил Демьян.

— Нет. Рома мне ничего не сделал такого…

— Сказал что-то обидное? — не унимался Демьян.

— Знаешь, как по Фрейду: человека нельзя обидеть, он может только сам обидеться. Вот и я обиделась, не потому что Рома мне что-то плохое сказал или сделал, а потому что я напридумывала себе того, чего нет и ждала этого от него.

— Ты любишь его? — вот этот вопрос застал меня в врасплох, не ожидала от Демьяна его услышать. Хотя парень и сам наверно выпалил его не подумав, потому что выглядел сейчас очень потерянным и озадаченным.

— Всё сложно. — всё что могла сказать я. У меня есть чувства к Роме — это уже не оспоримый факт. Но что это за чувства и как они сильны?

Я не буду в этом разбираться прямо сейчас. Для этого нужно время и ресурсы, которых у меня сейчас просто нет. Я подумаю об этом позже. У меня впереди два выходных без Ветрова младшего, идеальное время для размышлений.

— Поехали, мне уже лучше.

Глава 10

На следующий день я проснулась только под обед. Субботу у меня свободный от занятий день, но я его всё равно проводила в студии — тренажерный зал, бассейн, бокс с Димой, полотна с Машей, а иногда еще и подработка. К Князевой иногда обращались богатые люди за помощью хореографа для постановки, например, свадебного танца или танца, чтобы порадовать любимого. Богатые, но не профессионалы. Таких Инга сплавляла «низшему классу» своих работников и мне в том числе. Но сегодня таких заказов не было и я могла посветить день себе. А мне это было очень нужно. Нужно было физически убить себя, иначе я просто съем себя мозг. Позвонила Маше и договорилась с ней об встрече, подруга обещала приехать через два часа.

Эти два часа я изматывала себя в тренажерке, но легче не становилась. Как я не пыталась выключить голову, воспоминания вчерашнего вечера всплывали в моем мозгу. Его руки под моей одеждой, его крепкая мускулистая спина под моими руками. Я встряхиваю головой и добавляю скорости на велотренажере. Мне нужно разобраться в себе, определиться со своими желаниями, осознать свои чувства, но я так этого боюсь, что просто оттягиваю момент.

После часа полотен чувствую себя тряпкой, все мышцы гудят и ноют, в голове сквозняк. Состояние идеальное, можно возвращаться домой. Но когда я принимаю душ, меня накрывает истерика. Я вижу на теле следы прикосновений Ветрова: небольшой засос на шее и синяк на предплечье от его жёсткого захвата — и меня колотит, нервная система не справляется, и я реву, стоя под струями тёплой воды. Реву не от боли, не от горя, а от переизбытка эмоций и переживаний. И знаете, это помогает. Никогда не была плаксой, но это неплохая разрядка для моих натянутых до предела нервов.

С Машей мы прощаемся на остановке. Машка домой, я в общагу. Надо заняться учебой, полистать конспекты, написать реферат. В автобусе обнаруживаю на телефоне два непринятых от Ромы и сообщение в мессенджере. Не сейчас. Мне надо еще время на подумать.

Ладно, Богданова, не будь трусихой, надо уже что-то решать. Хватит ходить по кругу и всё мимо.

В общаге открываю сообщение от Ветрова.

Рома Ветров: Нам надо поговорить срочно. Я приеду.

Я: Давай в понедельник в универе.

Выключаю телефон. Мне реально нужно это время. Не хочу ошибиться, не хочу запутаться еще больше.

Мне нужен план. Странно, конечно, звучит «план для любви». Раньше я всегда фантазировала, что любовь застанет меня неожиданно, будет нежной, чистой, взаимной и на всю жизнь. Вот любовь и подкралась ко мне неожиданно. Одно точно совпало.

Мне нравится Рома Ветров. Не знаю, когда это произошло, но точно неожиданно и не запланировано. Но знаете, я не буду бежать от Ветрова, я дам себе шанс быть с тем, кто мне нравится. Если еще этот шанс мне даст сам Рома. Возможно после вчерашнего он пошлет меня на все четыре стороны. Тогда все тихо закончится, потому что я не собираюсь бегать за парнем: ни за Ветровым, ни за кем-то другим. Любовь не навяжешь, она или есть или ее нету. Я хочу остаться рядом с Ромой и понять, что он ко мне чувствует. Но я не буду переходить границу наших «фиктивных отношений», чтобы не вляпаться по самые уши, чтобы у меня осталась возможность быть без Ромы, если эта любовь только моя.

План намечен, можно жить обычную жизнь. Сказать легко, а сделать сложно, потому что возникают сотни «но» и тысячи «если». Любовь должна быть чистой игрой двоих, а я пытаюсь играть, зная только свои карты, точнее чувства. Страшно? Очень. Но только играя, мы можем выиграть… и обрести любовь. Или проиграть…и получить опыт. И то и другое в новинку для меня, поэтому игра стоит свеч.

Чтобы не терзать себя сомнения я пыталась занять себя учебой, готовкой, уборкой. Но сложно саму себя выдёргивать из вороха мыслей и предположений. Значит воскресенье проведем в кругу подруг. С утра созвонилась с Машей и Настей и предложила им встретиться. Машка предложила каток, Настя согласилась и я тоже. Хотя на коньках я стояла два раза за всю жизнь прошлой зимой на первом курсе и эти два раза обкатывала бортик. Вот и сейчас не ждала от себя великих успехов. Но лучше коровой на коньках, чем ломать себе мозг в общаге.

Вот только черная полоса ожидала меня и на катке. Я грохнулась. Красиво, даже феерично. Ни как все на пятую точку, я летела экстравагантно носом вперед. Слава Богу, что нос остался цел. Обошлось без лужи крови на льду. Зато на бороде красовался прекрасный синяк и несколько замечательных царапин. На этом наше катание с девчонками закончилось. Настю забрал Стас, а мы с Ивановой поехали к ней залечивать раны и поднимать настроение, обещанным кексом с маком. Ночевать я осталась у Машки, не хотелось возвращаться в пустую общажную комнату. Я уже второй месяц жила одна. Соседка съехала к парню, но место держала на всякий непредвиденный случай.

В понедельник пришлось добираться в универ с тремя пересадками. Но несмотря на это, я всё равно приехала за двадцать минут до начала пар. Несколько минут тупо топталась на остановке. Ноги отказывались идти в сторону университета. Я пыталась успокоить себя наличием плана, который казался теперь полной ерундой.

Из далека на крыльце заметила Рому, который очевидно ждал меня и разговора, который я ему обещала.

— Привет. — улыбнулся мне Ветров.

— Привет. Пойдем, уже скоро пара начнется. — сказала я, не останавливаясь.

— Бельчонок, ты специально так поздно приехала, чтобы не разговаривать со мной? — Рома держал меня за рукав пуховика и смотрел прямо в глаза.

— Наверно. — не смогла соврать я. — Но мы обязательно поговорим только позже.

Ответ явно не порадовал парня, но он промолчал, открыл входную дверь и пропустил меня вперед.

В гардеробе Рома заметил последствия моего вчерашнего падения на катке, которые я до этого надежно прятала под шарфом.

— Что это? — с тревогой спросил парень, нежно прикасаясь к моем царапинам костяшками пальцев. От его заботы и прикосновений по теле пробежала волна удовольствия, появилось ответное желание прикоснуться к нему, обнять. Но я лишь тряхнула головой, сбрасывая его руки с себя. Нельзя. Когда он касается меня, я теряю голову, готова забыть обо всем и полностью отдаться ему.

Мне нужно держать дистанцию до тех пор, пока я не пойму, что мои чувства взаимны. Или бежать от него, сломя голову, чтобы не стать очередной галочкой в списке его постельных побед, к которым он ничего не чувствовал и отправлял в утиль наутро. Я хотела от Ветрова любви, а не секса. Хотя моё тело очевидно желало и второго.

— Упала вчера на катке.

— Больно? — парень не собирается так легко меня отпускать, он снова невесомо гладит мои ссадины и смотрел прямо в глаза. Это была своеобразная игра, в которой я убегала, отстранялась, пряталась, но он легко и непринужденно удерживал меня рядом. Удерживал взглядом и прикосновениями.

— Нет. Всё в порядке. Я просто не умею кататься, вот и шлёпнулась. — шаг назад.

— Хочешь научу? — поглаживание по волосам.

— Может потом, когда коленки и борода заживут.

Звенит звонок, который прерывает нашу игру, которая за несколько секунд доказала мне, что, если Рома захочет удержать меня рядом, он это сделает. Это пугает и радует одновременно. Пугает его напористость и моя слабость перед ним. Радует его желание быть рядом. Он не бросил меня, он хочет продолжить наши отношения. Но на каких условиях?

И если от Ромы мне удавалось скрыться на переменах, то от остальных нет.

Первая, как впрочем, и вторая перемена прошла под пристальным надзором первокурсницы Алины и ее подруг, имён которых я до сих пор так и не знала. И если первую перемену мы только буравили друг друга взглядом, то после второй пары девчонка пошла в наступление.

— Не знала, что у вас с Ромкой настолько свободные отношения?

— На сколько? — может я чего-то не знаю и Ветров уехал с клуба вместе с ней.

— Вы фривольно общаетесь с другими парнями и девушками, танцуете с ними, кокетничаете, а потом трахаетесь, как ни в чём не бывало. — значит с ней ничего не было.

— Тебя это так сильно волнует? Может нас возбуждает ревность. — я не собиралась уступать ей, особенно после того как Ветров выбрал меня, а не её.

— Ты не похожа на девушку, которая может делить своего парня с другой.

— А я и не делю. Рома только мой. — я не была в этом уверенна, но ни за что не скажу об этом.

— Надолго?

— Я думаю ты заметишь, когда можно будет занять мое место. — я улыбнулась и скрылась в аудитории.

Третью перемену я уделила Карине Малиновской. Девчонка светилась радостью.

— Богданова, до меня дошли слухи, что ты потеряла девственность. Я же тебе говорила, что ему нужно только одно.

— Я девственность, ты гордость. У нас один один.

— Не наглей, Богданова.

— Это точно не про меня. У меня нет наглости, но есть гордость. Я не бегаю за теми, кому не нужна, и не подбираю парней за другими.

— Ты… ты…

— Я пойду, Карина, мне пора на пару. Не хочу опоздать и писать дополнительно реферат.

Я была в ударе. Смогла поставить стерв на место. Но впереди меня ждала перепалка с Марком.

Глава 11

Рома

Бельчонок действительно собралась поставить точку в наших отношениях. Откомандовала меня на выходных фразой «поговорим в универе», а сейчас пряталась от меня по аудиториям.

Ребёнок, совсем ещё ребенок.

А как иначе оценить ее поведение?

Сбежала от меня в клубе как от злого дяденьки. Думал сдохну там от неудовлетворенности. Хотел увидеть ее кровь после того, так показал бы ей небо в алмазах, но вместо этого у самого звёздочки закружились в голове и губы оказались в крови. Настолько потерялся в ней, что не видел и не слышал ничего, только чувствовал её тепло, её дыхание, ее губы, кожу и своё каменное желание. Так увлекся, так жаждал целовать, ласкать её, что упустил момент, когда она перегорела, когда перестала мне отвечать. А ведь отвечала! Совершенно точно отвечала на мои поцелуи и на мои прикосновения. Я до сих пор помню её язык у себя во рту, помню ноги, обхватившие мою талию, помню, как её руки изучали моё тело, помню, как её тело выгибалось на встречу моим поцелуям, помню её прерывистое дыхание и тихий стон, когда я покусывал её плечо. Ей нравилось, она была в моей власти, почти была моей. А потом боль и хлопок дверью. Не знаю, сколько мне понадобилось времени, чтобы прийти в себя и унять вулкан между ног. Но когда я вышел с кабинета Ильина, очевидно, что Бельчонок уже ускакала в общагу, а вот Алина ждала меня.

— Я устала, уложи меня в кроватку, Ром. — но от ее прикосновения меня отдернуло как от укуса змеи. Не то. Противно как-то. Это не лёгкие касания холодных пальчиков Бельчонка. Хочу, чтобы только её отпечатки остались на моей коже, нельзя больше никому касаться меня.

— В моей кровати нет для тебя места.

— Зато в моей есть место для тебя. Поехали ко мне?

— Я сплю только в своей постели. — и это правда. Я трахал тёлок где попало, но возвращался спать к себе в квартиру один.

— Ты хотел меня, я это видела, что изменилось? Это из-за Бельчонка, так вы её зовете, она уже удовлетворила тебя? — «Бельчонок» прозвучало как ругательство, как что-то с родни слову шлюха.

— Не смей. Никогда больше не смей говорить о ней. А теперь прочь, ищу другого, кто согреет твою постель.

Вот почему Бельчонок. Вот почему я её хочу. Вот почему она должна быть со мной. Она чистая. Не сука, которая готова унижаться ради секса, а чистая девочка, для которой чувства выше секса. И пусть это не на руку мне, пусть это усложняет мой путь к её телу, но это делает моего Бельчонка эксклюзивной, игру интересной, а уровень более сложным. Я никогда не показывал девушкам чувства только желание, но ради Бельчонка, я сыграю по-другому. С ней я сыграю в любовь. Не потому, что она особенная, хотя за это ей третья звёздочка, а потому что я хочу, чтобы она сама отдалась мне, сама… Иначе она так и будет сбегать от меня, робеть и ёжиться, а мне нужно, чтобы она горела, стонала и просила сделать ее своей… Хочу, чтобы мне принадлежало не только её тело, а и её разум. Хочу и получу… Это как пари с самим с собой. Пари на Катю Богданову, на то что она подарит мне себя на мой День рождения. Одиннадцатого декабря я распакую свой подарок… Распакую, поиграю и забуду. А что? Не в одну же игрушку мне вечно играть. Это я её сейчас хочу, а наигравшись куколкой по имени Бельчонок, захочу новую куколку. Так всегда было и так будет…

Так срок мне две недели, поэтому не буду терять время зря, пойду поищу свой «подарок».

После пар Богданову надо искать в столовой. Надеюсь она не решила остаться голодной, лишь бы со мной не встречаться?

Не доходя до столовой, я вижу моего Бельчонка в компании с Марком Шахом. Она стоит ко мне спиной, но по её напряженной позе понимаю, что разговор не из приятных. Ускоряю шаг.

— Богданова, теперь моя очередь. Давай мы с тобой сегодня вечером переспим, а завтра утром ты нам с Ромкой скажешь, кто круче. А то мы с Ветровым уже года четыре соревнуемся и никак решить не можем. — говорит Шах вроде как Богдановой, но адресовано это точно мне. Он совсем мозгами тронулся, я же его размажу по этому цементному полу. Только вот Богданова… Когда она рядом, я не могу помахать кулаками. Она отбирает мой хлеб. А рука у нее тяжёлая, Маркушу вот прям аж перекосило от пощёчины.

— Шах ты будешь последним, кому я позволю притронуться к себе… — беру за плечи и отодвигаю мою девочку в сторону. Надо добавить этому придурку. Бельчонок подпрыгивает от моих прикосновений, не заметила, наверно, как я подошёл.

— Ром?… Ром, стой. Не надо. — перегородила мне дорогу. — Пожалуйста. Пойдём.

Смотрит прямо в глаза, за руки схватила, словно сможет меня удержат. Но в ее глазах столько тревоги, что не могу напугать её еще больше, хотя руки прям сами собой сжимаются в кулаки. Она так легко может остудить мой пыл- одним взглядом, одним касанием, одним словом.

— Шах, вали от сюда, иначе придётся уборщице смывать твою кровь с пола. — мне плевать, я могу и врезать, только с Бельчонком надо быть аккуратнее. Не хочу ее спугнуть дракой, поэтому придурку лучше уйти.

— Ромашка, а ты подобрел или поумнел? Раньше сразу бил, теперь предупреждаешь заранее. Богданова на тебя хорошо действует.

— Я повзрослел, Маркуша. А ты как был прыщавым школьником, который со мной девчонок не мог поделить, так таким и остался. Повзрослеть пора…

За спиной появились Гор и Дёма. До парней, по ходу, долетел слушок, что у меня намечается драка и они по привычке прибежали вдвоём меня растаскивать. Могли не торопиться, парни, теперь одна Бельчонок может меня сдержать. Она кстати всё время крепко сжимала мои запястья своими маленькими холодными ручками. Прогнать всех от сюда охота и согреть эти ручки…

— Шах, иди пока цел. И всем тоже пора расходиться. — прорычал Дёма. Все мигом усвистели. Мой брат умел задушить авторитетом, это даже срабатывало со мной, не говоря об обычных смертных.

Как только ситуация успокоилась, Бельчонок убрала руки и отступила от меня на шаг. Опять собралась смыться, но я уже всё решил и не собирался играть с ней в прятки, поэтому быстро схватил её за руки и для надёжности как обычно переплёл наши пальцы.

— Ром, не нужно… — Бельчонок смотрела на наши руки и пыталась разжать пальцы, но я не собирался этого делать. Приподнял за бороду ее голову и зафиксировал нежно, чтобы не сделать больно, но в тоже время, не давая возможности отвернуться.

— Объясни, почему ты снова бежишь от меня? — смотрел прямо в ее голубые глаза и не намеревался больше ждать, мне нужно ее заполучить и нет времени додумывать самому, что у ее на уме.

— Ром, послушай. Все решили, что мы с тобой переспали и ты меня бросил. Давай не будем продолжать притворяться парой, если и так все решили, что мы расстались. — Богданова говорила едва слышно, было видно, что она смущалась или боялась быть услышанной.

— Бельчонок, ты серьёзно? Мне чихать, что думают или решили другие. Меня волнуешь только ты? Почему ты настаиваешь на том, что нам нужно расстаться? Я этого не хочу. — я был серьёзен как никогда, она не может уйти, потому что я этого не хочу.

— Почему? Почему, Ром, ты хочешь притворяться парой вместе со мной?

Глава 12

Рома

— Тебе как обычно — котлету и салат? — спросил я у Богдановой, когда мы пришли в столовую. — Садись, я принесу.

Катя кивнула. Я чмокнул Бельчонка в щёку, чтобы ни она, ни любопытные студенты, которые следили за нами, больше не сомневались, что мы вместе, мы не расстались. Я больше не собирался допускать разговоров о наших ссорах и расставаниях с Богдановой. Бельчонок умная девчонка ей так просто не навесишь лапшу на уши и вопросы она задаёт совсем не риторические, а вполне конкретные: почему не хочешь перестать притворяться, зачем тебе эти фиктивные отношения со мной? У меня на все эти вопросы только один ответ: я хочу Катю Богданову и пока только её. Но это ответ не для Бельчонка, она от такого ответа мне и пощёчину отвесит как Шаху и закроется от меня да так, что я до конца жизни не доберусь до её сладкого тела. Поэтому я рассказал Богдановой другую сказку. Сказку о том, что я еще недостаточно взбесил Шаха, что не хочу надоедливого внимания девчонок, что решил изменить мнение о себе. Подумал, что пора переквалифицироваться с мачо, который использует телок только для секса (хотя они только для этого и нужны), в приличного парня, способного на серьёзные отношения. Не знаю на сколько в это поверила Бельчонок, но согласилась продолжить быть моей фиктивной девушкой. Это её «фиктивная девушка», «притворяться парой» совсем мне не нравились. Это держало между нами дистанцию.

В буфете взял котлету, салат и сок для Богдановой и кофе для себя и направился к столику, где уже сидели Гор и Демьян. Бельчонок сидела напротив Дёмы, о чем-то с ним мило болтала и улыбалась. Она очень красивая, когда так открыто искренне улыбается. По- настоящему улыбается. Мне она никогда не адресовала таких улыбок. Со мной она притворяется. Притворяется девушкой, притворяется милой, притворяется улыбаясь. Подумал об этом и разозлился.

— Бельчонок. Чем это мой брат заслужил такую твою ослепительную улыбку?

— Есть чем. — ответила Богданова, продолжая улыбаться и смотреть на Дёму.

Твою ж мать.

Я собирался быть нежным с Бельчонком, не ругаться и не злиться, но как тут сдержаться, если меня всего подрывает. Хочу такое отношение только в мою сторону, а не для других парней. И пофиг, что это мой брат. Я уверен, что Дёма никогда не заинтересуется моим. Да и Богданова не в его вкусе. Брат предпочитает изысканных леди. Знаете, таких у которых все по максимуму. Одежда только лимитированных коллекций, прическа и макияж только из дорогого салона. А главное дама должна быть сдержанной. Такая средневековая принцесса, красивая, начитанная, но молчаливая, почитающая мужчину как Бога.

— Можно узнать поподробнее? — мне не терпелось потушить их игровое общение, потому что Дема отвечал моему Бельчонку такой же дурацкой улыбочкой и нежным блеском в глазах.

— Я благодарила Дёму за помощь. И вообще он очень классный. Тебе повезло с братом.

Я знал, что Демьян отвёз Бельчонка в общагу после клуба. Он сам рассказал в субботу, когда мы как обычно собрались у отца. Это был обязательный семейный субботний вечер за городом в родительском доме. Сколько себя помню, отец каждый субботний вечер посвящал нам с братом. Так он показывал нам свою любовь, дарил семейный уют. В остальные дни Ветров Дмитрий Иванович пахал как конь, развивал свой бизнес, чтобы у сыновей было всё. Мы с Дёмой были под опекой бабушки, точнее Дёминой бабушки по маме. У нас с Демьяном разные мамы. Мать Дёмы погибла в аварии, когда брату был всего лишь год. Она вышла в ближайший к дому магазин за продуктами и на пешеходном переходе её сбил пьяный водитель. Пока приехала скорая она уже умерла. Папа очень её любил, да и она его любила и Дёму. Мы часто пересматривали их старые фотографии. Фотографии счастливой любящей семьи. Я тогда завидовал Дёме. Представляете завидовал брату, которого любили и у которого была настоящая семья. И пусть он этого не помнит, но это у его было в отличии от меня. Меня никогда не любили, точнее мама не любила. Отец любил меня не меньше брата, хоть брат и был от любимой женщины. Мои родители никогда не любили друг друга. Отец настоял на браке, так как мама забеременела от него. Отец хотел еще раз попробовать создать семью, хотел мать для своих детей. Но Эльвира Ветрова не полюбила ни меня, родного сына, ни тем более Демьяна. Точнее сказать Дему она просто не замечала, а меня ненавидела. Ведь я стал причиной того, что она потеряла свою первую любовь Валеру. Он женился на другой, когда узнал, что Эльвира ему изменила и забеременела от другого. А затем и вышла замуж за перспективного богатого бизнесмена, которым был мой отец.

Это был удар по самолюбию для бедного, но талантливого художника Валерия Стужева, для которого мама была музой. Три года мама жила как жена Дмитрия Ветрова. Вот именно «как». Она не смогла полюбить отца, да и его детей, не смогла подарить нам материнской любви и ласки. Мы были для неё ошибкой. Ошибкой, которая лишила её любимого человека и счастья. А потом отец сдался, потерял надежду и прогнал её. Именно прогнал, после того как она продержала меня с Дёмой сутки в холодном промёрзшем подвале. Я до сих пор помню, как я там ревел. Ревел от холода, от обиды, от несправедливости, а главное от того, что наконец-то осознал, что я не любим родной матерью — обуза для неё. А ведь мы ничего тогда особого не сделали с Дёмой, просто носились по дому, с подаренными накануне отцом пистолетами, и играли в войну. Но Эльвиру нервировало просто наше присутствие в её жизни, поэтому она убрала нас с глаз и забыла. Забыла почти на сутки в подвале. Нас нашел отец, вернувшийся ночью домой и решивший поцеловать спящих детей. Он всегда укладывал нас спать, когда удавалось пораньше прийти с работы, иначе просто заходил в нашу комнату, вернувшись среди ночи, целовал и укрывал одеялом. Он был в бешенстве, когда нашел нас спящих в подвале. Мать в ночной сорочке была выставлена на улицу. Отец не позволил ей больше вернуться, хотя тогда она и не очень рвалась. Вернулась только раз забрать вещи, не зайдя даже ко мне, а я ведь лежал в кровати с воспалением легких.

Ещё через год мать родила от Стужева дочь Соню. Он дочь признал, но из семьи не ушёл, хоть мать и надеялась вернуть его. Эльвира осталась одна с дочерью. Вот тогда она стала появляться в моей жизни, не потому что полюбила, а потому что нужны были деньги на себя и на любимую дочь. Соню она боготворила и хотела для неё самого лучшего, даже и за счет меня. Помню, как она брала деньги у отца, чтобы свозить меня на море, чтобы типа побыть с сыном. Мы ехали втроём: я, мама и Соня. Я, чтобы просидеть весь отдых в номере отеля, а мама с Соней, чтобы провести время на море, поплавать, позагорать, накупить кучу вещей. Такие поездки к маме продолжались до лет десяти, пока однажды Дёма не увидел мои синяки и не рассказал отцу. Да мама била меня за любую провинность — за то, что Соня испачкалась, когда мы играли с ней вдвоем, за то, что мы разбили вазу, играя вместе с Соней в мяч и т. д. Я тогда очень разозлился на Дему, не разговаривал с ним, даже спал в гостевой комнате, а не в нашей. Для меня было важно общение с мамой, я все ждал, что она меня примет, полюбит. Пусть даже бьет, но это лучше, чем ничего, чем игнорирование моего существования. Пусть злость и ненависть, чем равнодушие от любимого человека. Я помню, что специально не плакал, не извинялся, чтобы она еще била, еще обращала на меня внимания. Она била, а я кайфовал от ее присутствия в моей жизни, чем она больше била, тем я больше от этого зависел. Не мог без этого, ведь это было единственная ее реакция на меня. Бьет значит любит.

Теперь я благодарен Дёме, что он отгородил меня от матери, даже заменил мне ее. Ведь он был всегда рядом, наливал мне суп в тарелку, помогал с уроками, заступался за меня перед учителями, всегда был на моей стороне в драках, даже если знал, что я не прав. Демьян и отец моё всё. Поэтому наши посиделки каждую субботу для меня были праздником, семейным праздником. Мы с Демой делились всем с отцом, ничего не скрывая. Даже наши драки и косяки выносились на семейный совет, чаще всего мы с братом разруливали их сами, но потом все равно делились с отцом. Не для того, чтобы батя нас прикрыл, а просто чтобы знал, что мы семья и ничего не скрываем друг от друга. В эту субботу мы обсуждали бизнес и Бельчонка. Работа была частой темой для разговоров, особенно сейчас, когда Дёма взял на себя управление строительной империей отца, отец потихоньку отходил от дел, хотел как, он сам говорил, на пенсию. Тему про Бельчонка завёл Дема, когда папа, допив стакан коньяка, отправился спать, а мы с братом решили пропустить еще по одному. Брат впервые так серьезно интересовался моими отношениями с противоположным полом. Хотя это, наверно, потому что это было впервые, когда я, представляя девушку, называл её своей.

— Ром, ты с ней серьёзно? — спрашивал брат.

Я лишь пожимал плечами. Вот никогда ничего не скрывал от Дёмы, а сейчас не хотел рассказывать про фиктивные отношения. По-настоящему. Хочу, чтобы все смотрели на наши с Бельчонком отношения как на настоящие. Потому что не хочу объяснений со всеми. Я сам себе с трудом мог объяснить, как я к ней отношусь и что нас держит вместе.

— Я вижу, что тебя эта девчонка задела, зацепила чем-то. Она действительно особенная… что ли, интересная, какая-то другая. Наивная и умная, веселая и задумчивая, открытая и дикая одновременно. А еще, Рома, Катя очень ранимая и трогательная. Хоть она это и скрывает. На плачет, не устраивает разборки, когда что-то не так. Наоборот, язвит и улыбается словно все хорошо, но ей больно на самом деле. Ты в клубе обидел её, хотя я уверен, что она тебе и слова об этом не сказала. Не умеет она жаловаться. Я пробовал поговорить с ней о вашей стычке в клубе, так она отмолчалась. Хотя все реально понимают, что это ты закосячил в клубе с этой первокурсницей.

— Может я и перегнул, но и она в долгу не осталась. Зажималась на танцполе с твоим одногруппником Ренатом. Так что не делай, Дёма, из Богдановой святую.

— Она отомстила, а ты как хотел? Она далеко не покладистая кошка, она и цапнет, если будешь гладить против шёрстки. Притом у нее с Ренатом ничего нет. Дикарка не будет мутить с двумя одновременно. Не такая она. И вообще я это все не к тому говорю. Если ты хочешь быть с ней, Ром, то тебе придётся вести себя с ней не так как с другими твоими девками. Дикарка не будет с тобой только потому что ты Ветров — завидная партия, богатый парень со смазливой мордашкой. Она уйдет, если не будет чувствовать, что вам хорошо вместе. Ты понимаешь о чем я, Ром?

Я понимал, что Богданову ничего не держит рядом со мной, но я собирался это изменить. И собирался начать прямо сейчас.

— Бельчонок, ты потом на работу?

— Ага… — ответила она с набитым ртом.

— Ты кушай спокойно, мне надо позвонить.

Я собирался отвести Богданову на работу, поэтому нужно слиться со своей работы. Там было пару дел, которые необходимо было решить, но Бельчонок сейчас была на первом месте. Поэтому я набрал своему помощнику и дал некоторые указания по текущим делам. На сегодня я был свободен.

— Бельчонок, я отвезу тебя на работу… — сообщил я, садясь рядом и закидываю руку на спинку стула Богдановой.

— Не надо, Ром. Меня Гордей подбросит.

Не понял. С какого перепуга. Как же с Бельчонком не просто. Другая бы цеплялась за меня, а не искала бы обходные пути, как держаться от меня на расстоянии. Сама бы попросила подвезти, чтобы побыть вместе, чтобы получить от меня порцию внимания. Но Дема прав, Богданова будет там и с тем, с кем она чувствует себя комфортно. Я не вхожу в круг людей, с которыми она свободна и открыта. Она сама не своя со мной.

— У моей малой сейчас занятие в студии у твоей Кати. Так что мы заедем в школу за Вероникой, а затем я их двоих отвезу на занятия. — вставляет Гор свои пять копеек.

Вот блин. У меня были совсем другие планы. И какого хрена они все такие добренькие с моей девушкой. Сам бы справился без их помощи. Придурки.

— Гордей, мне нужно еще книги сдать, которые я для реферата брала в пятницу. Так что я в библиотеку теперь, а потом буду ждать тебя на улице. — Богданова подхватила портфель и встала из-за стола. — Всем пока.

— Бельчонок… — ухватил я её за рукав. Едва успел.

Она остановилась и непонимающе уставилась на меня. Затем ее взгляд изменился, стал растерянным. Она все понимала. Понимала, что не может вот так просто уйти от своего парня, сказав обычное «пока». Бельчонок посмотрела по сторонам, нервно прикусила нижнюю губу, наклонилась и, едва касаясь моей щеки, чмокнула меня.

— Пока, Рома. — еле слышно произнесла она дрожащим голосом.

Я улыбнулся, от ее нерешительности. Но всё-таки я был воодушевлён, потому что моя девочка сама поцеловала меня, пусть и так нелепо по-детски. Сама сделала шаг ко мне, и я намеревался закрепить этот успех, сделать еще один шаг. Я положил ладонь ей на затылок и притянул ее губы к своим. Поцелуй был глубоким, но коротким. Чтобы малышка не опомнилась, не оттолкнула меня. Это был только мой поцелуй. Бельчонок не ответила. Стушевалась, глаза безумно бегали по моему лицу, руки уперлись в мою грудь. Она была готова вырваться, но видимо вовремя опомнилась, что мы не одни, что мы пара и что на нас смотрят Гор и Демьян, а еще пол столовой. Так и стояла, сжимаю мою футболку в кулаки от злости. А я шалел от её. От ее глаз, которые были так близко, что грозовые молнии в них, готовы были испепелить меня. От ее холодных пальчиков, которые я чувствовал, через ткань футболки. Он ее губ, которые безмолвно открывались и закрывались. Она хотела что-то сказать, но видно не находила слов. Мудаком же меня не назовешь, когда мои парни так рядом. А я тащился. Рот сам собой расползался в улыбке. Безумие какое-то. Я смущался под напором ее глаз словно нашкодивший ребенок.

— Я пойду. — дернулась Бельчонок и убежала.

Глава 13

Рома

Как только Бельчонок скрылась из столовой, я уставился на Гора.

— Какого хрена, дружище, ты впрягся за моего Бельчонка? Я сам в состоянии отвезти ее. — не сказать, что я злился на Гора. Но меня уже до чертиков достало, что Богданова играет со мной в кошки-мышки, а мои друзья ей помогают.

— Точно в состоянии? Тебя, Бес, фиг разберешь, то ты бегаешь за своим Бельчонком, то в упор не замечаешь. Да и не впрягался я, а просто предложил помочь. Она кстати было очень не против.

— Мы с Богдановой сами разберемся. — буркнул я.

Не собирался я ни в чем разбираться, но и менять свои планы тоже не собирался. Прокачусь вместе с Гором, так даже лучше. При посторонних девочка более покладистая.

— Дём, увидимся на тренировке, я с Гором. — доложил я брату, когда Воропаев собрался на выход. Гордей удовлетворительно кивнул и надменно хмыкнул, типа дал добро, чтобы я сопровождал его. Вот же индюк.

Бельчонок ждала нас на улице в окружении нескольких студентов, возможно её одногруппиков. Увидев нас, она попрощалась и подбежала к машине Гора. Я открыл ей заднюю дверку авто, она быстро шмыгнула внутрь салона. Я сгруппировался сесть рядом.

— Ты куда? — слишком резко выпалила Богданова. Я так и замер на полпути. Вот же коза. Если до этого момента я предполагал, что поездка с Гором просто стечение обстоятельств, то теперь ясно осознал, что это побег от меня. Чувствовал себя конвоиром. Твою мать.

— Я с вами. — выдавил я из себя как можно более обыденно.

Бельчонок тушевалась — то ли отодвинуться и пустить меня сесть рядом, то ли… Не знаю что… Очевидно первый вариант её не устраивал, а другого она еще не придумала. На помощь пришёл «благородный рыцарь» Гордей.

— Бес, садить вперед. Ссади сядет Вероника.

Богданова уцепилась за это как за спасательный круг, схватилась за ручку и хлопнула за собой дверь. Слишком резко и слишком сильно хлопнула. Я даже немного офигел от ее враждебности. Бл*дь. Тупик какой-то. Богданова не просто сбивала меня с толку, она выбивало почву из-под ног, переворачивала все мои сложившиеся установки с ног на голову. Все правила пикапа с ней не работали. С ней я вечно был на каком-то нервяке, не мог расслабиться. Нужно было думать, что при ней сказать, что сделать и как.

Гор посмотрел на меня многозначительным надменным взглядом, но потом быстро доброжелательно улыбнулся. Видно он уловил на моем лице что-то такое, что заставило его смягчиться и выступить в роли миротворца. Он обошёл машину и открыл мне дверцу.

— Прошу, дорогой. — проговорил друг с грузинским акцентом. — Всё будет сделано в лучшем виде.

Я уселся. Подрывало повернуться и прибить Богданову, хотя бы взглядом или… поцелуем. Поцелуй быстро бы изгнал из нее дерзость. И при Гордее она бы не посмела открыто сопротивляться или кусаться. Вспомнил и поджал губы, нижняя губа побаливала при касании. Бельчонок оставила там рану, как напоминание о своем протесте на мои поцелуи. Глянул в зеркало заднего вида, моя зазноба пристально смотрела в окно, но вряд ли рассматривала снежные пейзажи города. Вид у нее был чрезмерно напряженный, задумчивый. О чем думает? Интересно… Вот никогда не лез никому в голову, а вот Богдановой хотелось вскрыть черепушку и узнать, как там все устроено. Какой-такой проводок не так подсоединили, что она Рому Ветрова недолюбливает. Хотя «недолюбливает» не совсем подходящее слово, описывающее отношение Бельчонка ко мне. Она меня скорее…

Мои размышления прервал Гор.

— Я быстро. Сгоняя за мелкой в школу и вернусь. Надеюсь не придется выслушивать, что она снова грубит учителям. — при этих словах я улыбнулся, вспомнив, как Демьяну высказывали учителя за меня.

Я не был примерным учеником как брат, скорее даже наоборот хулиганом и оболтусом, который был готов в любое время сорвать урок, покурить за школой или просто свалить домой. Меня терпели из-за Демьяна и бати конечно. Батя спонсировал лицей, а брат занимал первые места на олимпиадах. Я на учёбу забивал жёстко, хотя башка соображала, если приспичивало. Экзамены я сдавал на отлично, чтобы умыть учителей и директора, который кажется даже лысел и седел при каждом моём новом появлении в его кабинете. Частенько я туда заруливал не один, а в сопровождении дяденьки милиционера. Машину угнал, окно разбил, цветы с городской клумбы сорвал, подрался. Последнее кстати моё любимое и обязательное мероприятие раз в неделю. Вот с этими претензиями дир звонил отцу, за что получал новый комп или краску на ремонт. Позицию первого дебошира школы я променял в старших классах на звание плейбоя и ловеласа. Девочки теперь меня интересовали куда больше всего остального. Причем не только старшеклассницы, по вкусу приходились и молоденькие училки и студентки, которых подгоняли мои парни, которые уже учились в универе. Не плохо быть младшеньким…

Задняя дверца снова громко хлопнула. На этот раз это сестра Гора так высказывала своё недовольство. Это что какая-то девчачья фишка лязгать дверцами.

Мелкая Воропаева была борзой, не зря же Гор называл её «коброй». Гордею часто приходилось возиться с Вероникой, поэтому наша компания не редко пересекалась с этой «милашкой». Друг отвозил и забирал сестру из школы, отвозил на секции или к подружкам, так как семья Воропаева жила за городом в элитном поселке. Раньше этим занималась их мать, но после того как она год назад родила Гордею еще двух сестрёнок, забота о старшей «змеюке» легла на плечи старшего брата. Чему друг был несказанно рад в кавычках.

— Здравствуйте, Екатерина Валерьевна. — пролепетала малая одновременно радостно и удивленно.

— Добрый день, Вероника. — девчонки обнялись совсем как подружки. Они реально могли дружить. Сходство в характере очевидное, да и разница в возрасте небольшая — года три, наверно. Сказал и задумался, сколько Бельчонку девятнадцать или двадцать, а может больше, если не сразу после школы поступила. Я о ней совсем ничего не знаю. Неделю назад и имени не знал даже. Помню, как после того неожиданного поцелуя у раздевалок, выведывал имя рыжей волейболистки у первокурсника из нашей баскетбольной команды. Думал она тоже новенькая в универе, а оказалась уже училась на втором курсе. Я обычно фильтровал девчонок нашего ВУЗа, а ее совсем не приметил. Вот от слова абсолютно. Не замечал почти полтора года получается. Охренеть как бывает. Пропускал ее мимо себя, не видел, а теперь в универе головой из стороны в сторону верчу как больной, чтобы зацепиться взглядом за ее рыжую макушку. Вот влип.

— Вы как здесь? — спросила Вероника.

— Твой брат предложил подвести. Мы учимся в одном универе. — ответила Бельчонок. — А у тебя, Ник, что-то случилось?

— Вот брат и случился. — сестрица сменила дружелюбный тон на раздраженный.

Гордей повернулся, хотел что-то сказать «змеюке». Но Богданова шикнула на него, припечатала усмиряющим взглядом и жестом головы показала отвернуться. Гор смиренно подчинился.

— У меня тоже есть старший брат и это супер как классно. — мягко сказала своей ученице Бельчонок.

— Да что тут классного? Достал уже. Мне семнадцать, а он как с младенцем со мной общается. Мои одноклассницы уже все целовались, а я…я… нет. Из-за этой дубины… — малая ударила Гордея по плечу. — От меня все парни шарахаются. Он напугал всех. Вот и сейчас. Игнат мне только портфель поднес, а он ему пригрозил, что башку оторвет. Это вообще нормально? Он ко мне теперь больше не подойдет.

— Портфель… Одноклассники со мной за одну парту сесть боялись. Ромка им сказал, что, если кто-то ко мне притронется, он им руки оторвет. И это были не просто угрозы. Он периодически потряхивал парней, если наблюдал их на расстоянии менее метра от меня. Да и не он один. Его друзья тоже типа контролировали меня по-дружески. Вот и сдувало от меня парней, стоило мне только к ним подойти. От меня партнеры по танцам три раза сбегали, такую прочистку мозгов им Ромка устраивал. Так что твой брат еще лапочка. Ты вот танцуешь с Германом и руки у него не дрожат, когда он поддержку делает. Потому что в отличии от моего брата, Гордей не обрисовал ему доступные места на твоем теле. У меня было сантиметр вправо или влево расстрел, а точнее сломанный палец у партнера. Не знаю, что было бы, если кто-нибудь решился меня поцеловать, убил бы наверно. Но как ты понимаешь, камикадзе не нашлось. — засмеялась Бельчонок вместе с Вероникой.

Гордей весь монолог Богдановой внимательно слушал, мотая необходимое на ус, а в конце послал сестре предупреждающий взгляд. Я тоже слушал и улыбался. Мне определенно нравился этот Ромка. И имя у него хорошее, крутое. А из уст Бельчонка так вообще звучало зашибись как. «Ромка» — нежно, с уважением и гордостью, а главное с любовью. Вот это бы «Ромка» в мой адрес. А не Ветров или Ром на крайний случай, если кто-то рядом и надо притворяться.

— А теперь ваш Ромка за вами не следит? Я видела, как вы целовались с Ренатом Игоревичем. — я аж повернулся, до этого наблюдал за девчонками только через зеркало заднего вида. Уставился во все глаза на заразу, но Богданова даже не взглянула на меня, губы только поджала.

Хринасе. Ничего себе друзья, оказывается. И сколько еще таких друзей? В виски ударила кровь, пальцы сжал в кулаки, челюсти стиснул. Убию, бл*ть, всех, пальцы переломаю, кто к ней притронется еще хоть раз. Ренатика этого в первую очередь. Так стоп. Твою ж мать. Если она в школе ни с кем не целовалась, значит здесь в универе за год учебы освоила этот навык. Хорошо усвоила. На отлично даже. Сука. Целовалась Богданова охрененно. Там в клубе она умело ласкала мой язык своим, посасывала его, покусывала и втягивала в себя мои губы. Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Скольких она еще так целовала? С ума сойти.

— Ромка сейчас далеко. Да и я уже выросла. Брату есть теперь за кем следить кроме меня. За женой и маленькой дочкой. Так что и твой брат оставит тебя, когда сам влюбится и придется переключиться на слежку за другой. — девчонки снова засмеялись. А мне было не до смеха. Я все прокручивал в голове полученную информацию. Хотел поймать взгляд Бельчонка, но она ловко уворачивалась от меня.

— Быстрее бы. — проговорила Вероника и с надеждой посмотрела на брата. Гордей только качал головой с дурашливым видом, чем смешил девчонок еще больше.

Дальше разговор девчонок ушел в сторону танцев.

— Екатерина Валерьевна, вы помните, вы нам с девчонками обещали дополнительное занятие в субботу на пилоне.

— Богданова, это что еще такое? Ты чему детей учишь? — вмешался Гордей.

— Танцевать учу и только. Кстати не надо путать клубный стриптиз, о котором ты сто процентов подумал, развратник, и танцы на пилоне. Pole dance. Кстати Pole Dance включен в программу World Games — вторые после Олимпийских игр международные соревнования.

— Екатерина Валерьевна кстати просто супер как танцует на пилоне. Она даже несколько конкурсов выиграла. — Бельчонок и Вероника явно дразнили Гордея и меня за одно. Но Гор добил окончательно.

— Я знаю. — сказал он, кинув на Богданову взгляд полный намеков.

Я еще не отошёл от прошлой инфы, как на мою голову свалилась новая.

Стриптиз или как там его Pole dance.

Моя Бельчонок и шест.

Ну круто же? Нет. Ни фига подобного.

Моя крыша точно скоро даст течь. Перегруз системы. Не стыковка. Я знал, что Богданова далеко не скромница, но шест — это перебор. Да еще и соревнование по стриптизу. Стриптиз в исполнении Бельчонка — это разрыв шаблона. Значит она недотрога только со мной? С другими можно больше? Вот даже Гор узрел где-то ее «приличный» танец.

Я уставился в окно, нужно охладить голову, чтобы не закатить прямо здесь допрос для Гора и истерику для Богдановой.

Через минуты пять Воропаев припарковался возле студии, девчонки выпрыгнули с авто и весело помчались на свои танцы, помахав нам ручками и послав воздушные поцелуи возле самого входа.

— Вот же, козы. Сдружились, а еще пару месяцев назад малая ненавидела Богданову. Слишком требовательная, слишком деловая, гоняет типа их не по-детски. Я уже думал свалит с танцев, как с остальных своих кружков. Что только «змеюка» не пробовала: гимнастику, конный спорт, скалодром, чирлидинг. Хватало максимум на месяц. А вот сейчас прям визжит от танцев. Нашла Екатерина Валерьевна к ней подход, да и не к ней одной. По словам Ники, все в группе боготворят твоего Бельчонка.

Все это конечно круто, только меня интересовал совсем другой вопрос.

— Где ты видел, как Богданова стриптиз танцует? — рубанул я.

— А тебе Янчик не рассказал? — Гор завел мотор. — Куда сейчас? У малой занятие полтора часа. Как время убьем?

— Ко мне давай в клуб. Грушу убьем. Мне прям надо. — ответил я. — А ты давай не сливайся. Что так у Богдановой и Ильина? Колись, Гор. Иначе, если я у Янчика спрошу, хуже будет.

— Да ничего особенного. Расслабься, Бес. Ты так кулаки сжимаешь, что аж костяшки побелели. Не было у них ничего.

— Рассказывай. Твою мать. — я уже рычал как зверь. Не мог я расслабиться, фантазия рисовала яркие картинки. Ярки и развратные.

— Тише… В общем, был у малой и вообще у всех старших групп экзамен по танцам в студии или как там отчетное выступление. Вот Богданова и решила после него сводить своих учениц в ночной клуб. Отметить. Вот и выцепила тогда нашего Янчика с «Фараоном». Ян ей сначала отказал, не хотел связываться с малолетками. Но Богданова обещала контроль со стороны преподавателей студии и еще пары родителей. Ильин ерепенился, и твой Бельчонок предложила выступить у него в клубе в качестве бонуса. Ян потребовал у Богдановой продемонстрировать свои способности. После демоверсии танца на шесте, который я и оценивал вместе с Ильиным, Ян поплыл и согласился. Малышня отметила в «Фараоне» свой отчетный концерт, а на следующий день Богданова должна была отработать.

Гор начал ржать. Я смотрел на него как на безумного. Он реально довился со смеха, аж до слез с глаз.

— Гор… — одернул я друга. Я, бл*дь, и так как на иголках, а он тут еще ржет, время тянет.

— Не могу перестать. Как вспомню лицо Янчика, как он бесился, что девчонка его бортанула, так сдохнуть от смеха охота.

— Она что не пришла?

— Пришла, только не она. Другая танцовщица. Ей работа была нужно, вот Богданова её ей и подкинула. Кстати это девчонка до сих пор у Яна танцует. Только Янчик твоего Бельчонка хотел. Завела она его тогда своим танцем. Он потом еще пару раз её на работу звал, деньги зачётные предлагал, только она отказывалась всегда. До сих пор наш Янчик это вспоминает и бесится.

Тут я тоже заржал. Зная Ильина, я мог с легкостью представить, как он рвал и метал из-за выходки Бельчонка. Зуб даю, он уже подсчитывал прибыль, которую заработает, вот только обломалось. Бельчонок обломала.

Обсуждая Яна, мы и доехали до фитнес-центра. Гор таскал железо, я лупил грушу. Спускал пар. Час колошматил.

Полегчала? Вроде.

Хотя бы хахалей Богдановой перестал десятками считать. Остановился на трех, если больше, то… Хер его знает что. Мне даже эта цифра сверлила череп и варила всё нутро. Ну не мог я без напряга представить моего Бельчонка с другими парнями. Допёр наконец, что были. И не один. Догнал, что не первый у нее. Что какой-то мудило до меня целовал ее, прикасался к ее бархатной коже, держал в руках ее холодные хрупкие пальчики. Было. Факт. И этот факт неоспоримый. Возможно она даже его любила. Целовала этого ушлёпка, нежила в своих объятиях, гладила его плечи, руки… Сука.

Грудину рвет. Хочу выбить эту гадость из себя, не выходит. Зверею только от мысли. Раньше меня это не трогало. Волновал только секс и там, возможно, Богданова еще никому не принадлежала. Но, бл*ть, это «возможно». Предохранители горят. Трясёт, ломает всего. Херня какая-та со мной творится. Словно кровь из меня всю выкачали и залили в вены тягучий яд, который убивает меня изнутри, жжет кожу, плавит внутренности. Вымыть бы его из себя, но не выходит. После душа свеж, но по-прежнему отравлен.

Глава 14

Катя

Ренат: Круассан или корзиночка с кремом?

Не знаю. Не уверена, что вообще что-то хочу. Какая-то апатия или просто усталость. Не физическая, а эмоциональная. Я выжата, потрёпана, потеряна.

«Сложный день, напряженный» — успокаиваю я сама себя. Да у меня каждый день напряженный с тех пор, как в моей жизни появился Ветров. Мозг напряженно работал 24/7: прокручивает события дня и не только сегодняшнего, строит планы, выдвигает гипотезы и догадки. Тело тоже работает на износ: сердце отбивает чечётку нон-стопом, легкие постоянно сбиваются с ритма, мышцы каменеют, теряют эластичность, конечности дрожат слабеют. И это все усиливается раз в десять, когда Рома рядом, когда я ощущаю его взгляд на себе, когда чувствую его запах, осязаю его прикосновения. Нервы как электрические провода под постоянным напряжением. Хочется выключить свет и отключиться.

Но нет времени. Впереди еще репетиция с группой (соревнования в пятницу) и тренировка по волейболу. А потом в общагу и спать.

Я: Двойной эспрессо.

Ренат: Ок. Устала?

Я: Немного.

После занятия со старшей группой прошло уже десять минут, ребята уже скорее всего переоделись, нужно спуститься вниз и попрощаться с ними. Так и есть мои ученики, одевшись в куртки, топчутся в фае около ресепшена: кто-то ждет водителя, кто-то родителей, кто-то меня, чтобы попрощаться. Увидев меня, группируются, оживляются, налетают как саранча с вопросами и расспросами. Во время занятия у нас запрещены «лишние» разговоры, поэтому после — беседа может затянуться и на полчаса.

— Екатерина Валерьевна, сегодня была очень сложная связка… ну там… когда сначала на коленях, а потом вверх и переменный шаг.

— Екатерина Валерьевна, я в среду пропущу занятие. День рождение у мамы.

— Екатерина Валерьевна, а вы в каких номинациях будете выступать на соревнованиях?

— Екатерина Валерьевна, мы придем за вас болеть в пятницу. Обязательно.

— Екатерина Валерьевна………

По очереди пытаюсь отвечать всем. Улыбаюсь не произвольно. Их любопытство, жизнерадостность, детская беззаботность, отзывчивость поднимают мне настроение, придают сил, заряжают позитивом. Радуюсь, что работаю с ними. Они чудесные, люблю их.

— Ренат Игоревич, а вы тоже будете участвовать в соревнованиях с Екатериной Валерьевной? В какой номинации? Бальный танец?

— Танго с Екатериной Валерьевной и одиночное — contemporary. — отвечает Ренат, потягивая мне стаканчик кофе и крафт-пакет с логотипом кондитерской, расположенной в соседнем со студией здании.

— Держи. Твой кофе и пирожное «Маковка». — говорит Ренат, наклонившись близко к моему уху, так как из-за болтовни детей ничего не слышно. — Твое любимое. Последнее забрал.

— Спасибо. Ты лучший… — «друг» не договариваю я.

По спине пробегает горячая волна, кончики пальцев, наоборот, холодеют. Я безошибочна знаю, на что, а точнее на кого, так реагирует мое тело.

Рома.

Он где-то здесь и смотрит на меня. Первое желание — найти его глаза, ярко-голубые, холодные и злые. Злые, потому что Ренат рядом.

Слишком часто Ренат и я предстаем перед Ветровым вместе, в каком-то интимном общении. И это приводит в бешенство Ветрова. Он не ревнует, как может показаться со стороны, он банально озабочен своей репутацией. Ведь он альфа, number one. Он не потерпит конкуренции даже формальной. Ведь он Ветров, он вне конкуренции, он победитель, даже если не соревнуется. Намек на лидерство или превосходство другого — унижение в мире Ветрова.

Рядом со мной не может быть Рената, да вообще никого не может быть — ни другого парня, ни девушки. Я должна быть рядом только с Ветровым, видеть только его, слышать только его, поклоняться ему. Ведь я «девушка» Ветрова, а он мой Бог. Никто не может быть важнее его, никто не может перетягивать на себя мое внимание, я ни должна ни к кому прикасаться, даже смотреть на других, потому что они хуже его. Они обычные люди, в он Ветров. Свою божественность исключительность Рома предъявляет не только мне, ей поглощены все и всё вокруг него. Не задело только Демьяна и Стаса. Даже Ильин и Гордей преклоняются перед Ромой, в минимальной степени конечно, но все-таки это есть.

Торможу себя. Не ищу Ветрова, наоборот, впиваюсь взглядом в Рената. Изучаю, словно вижу впервые. Красивое лицо. Широкая твердая грудь. Длинные худощавые, но крепкие ноги. Мускулистые загорелые руки. Настраиваю на Рената все свои рецепторы. Ноты горького миндаля и сандалового дерева — настоящий мужской аромат. Прикасаюсь к руке, ощущая его тактильно.

Ноль. По всем показателем ноль.

Ренат не будоражит мою кровь. Хотя он мне нравился, когда мы только познакомились год назад. Я «пускала на него слюни» по версии Стаса. А как иначе, когда маленькая провинциальная девочка выбралась на свободу из-под опеки брата и встретила парня своей мечты. Но Регат никак не отреагировал на томные взгляды той девочки. А потом я остыла, осознала, что Ренат привлекает меня только внешне. Но в начале этого учебного года мой партнер активизировался: флиртовал со мной, делал комплименты, отвозил и привозил на работу, окружал заботой и вниманием и даже трижды поцеловал. Первый поцелуй случился на пороге общежития, когда Ренат провожал меня после работы. Я тогда не придала ему значение. Второй поцелуй застал меня врасплох в «Фараоне». Вот этот поцелуй и упомянула Вероника сегодня при Роме. На этот поцелуй я тоже никак не отреагировала. Было не уместно устраивать разборки при учениках, а тем более их родителях. А вот после третьего поцелуя, у нас с Ренатом состоялись настоящие дебаты, на которых мы решили остаться в френдзоне.

— До свидания, Екатерина Валерьевна. За мной брат уже приехал. Гордей не любит ждать. — попрощалась Вероника.

— Пока, Ника. До среды. — выплыла я из своих воспоминаний.

Вероника направилась к выходу. Я проследила за ней взглядом. За турникетом усмотрела спину Ромы и Гордея, который махал мне рукой на прощание. Все трое уже давно скрылись за входной дверью, а я все смотрела и смотрела за затемненное стекло двери.

Нет я не ждала, что Рома вернется. Знала, что не вернется. Но сходила с ума от чувства неудовлетворенности. Таким безумно-желанным ощущался Ветров. Мне как воздух необходимы его ледяные глаза, лицо с надменным видом, самоуверенная нахальная улыбка. Всё такое бесящее, но в то же время притягательное. Мы как магниты — притягиваемся друг к другу с одной стороны и отталкиваемся с другой. Рядом мы создаём магнитное поле, которое нельзя увидеть, но можно почувствовать каждой клеточкой, каждым волоском, каждой частичкой тела.

Ухватила знакомые лица. Стас и Настя приехали на репетицию.

Все, Богданова, отвисай. Перезагрузка всех систем и готовиться к соревнованиям.

Очень важным для меня соревнованиям. Ведь я кроме танцора, представляла себя там как хореографа.

Наша группа «Just» из шести человек: я, Ренат, Стас, Настя, Полина и Злата- участвовала в пяти номинациях из девяти, поэтому каждому приходилось танцевать несколько раз.

1. Street dance. Уличные танцы представляли я, Стас и Полина. Ставили вместо со Стасом. Стас вообще суперкрутой уличный танцор, он пришел в студию с уличных батлов.

2. Классический танец. Здесь асом был Ренат, он ставил танго, я танцевала с ним.

3. Современный танец. В этой номинации выступали трое: Ренат — собственная хореография в стиле контемпорари, Злата — тверк, я — собственная хореография, сочетающая джаз-модерн и контемпорари.

4. Народный танец. Тут жгла наша народница Настя в стилизации русского народного танца «Калинка-малинка».

5. Show Dance. В номинации «Танцевальное Шоу» выступала вся группа.

Международный конкурс хореографического искусства «В ритме танца» был очень престижным и значимым для каждого танцора. Помню, как дрожали руки, когда я оформляла заявку на участие на сайте, как на глаза наворачивались слёзы, когда в строке «Хореограф» писала своё имя.

Танцы — моя страсть, моя любовь, моя сила. И что бы не творилось в моей жизни, оно было вторично. Танец вот без чего я действительно не смогу, вот без чего жизнь утратит смысл. Меня от этой мысли как в ледяную воду окунули. Ветров не number one в моей жизни, там есть что-то важнее его.

Глава 15

Катя

На тренировку неслась сломя голову. Опять опаздываю. Можно было на пальцах одной руки сосчитать количество раз, когда я приходила вовремя. Шесть часов вечера все ехали с работы домой, город стоял в пробках.

Девчонок в раздевалке не было, значит Макаров выпихал их уже в зал. Переодевалась на лету, запихивая себя в кроссовки и одевая наколенники чуть ли не одновременно. Вся вспененная вылетела в коридор между раздевалкой и спортзалом. Прыгая на одной ноге, на другой же завязывая шнурок, свернула за угол и чуть не распласталась в любимой позе ласточки, добив бы свою бороду окончательно. Но кто-то ухватил меня за плечи и судя по всему не собирался отпускать. Я поднимаю глаза и вздрагиваю, потому что вижу Ветрова с загадочной улыбкой и прищуренными горящими глазами, которые чисто по-мужски смакуют мою фигуру. Мне не впервой ловить этот голодный взгляд на своем теле. Он льстил мне, поднимал мою самооценку, но никогда раньше не ощущался физически как сейчас.

— Тише. Убьёшься же. — сказал Рома, отодвигая от лица прядь волос, выбившуюся из моего разъехавшегося во время спешного переодевания хвоста.

— Я опаздываю. — проговорила я, стараясь высвободиться и обойти парня с боку. Рома вместо со мной сделал шаг в сторону, не убирая рук с плеч. Я еще раз дернулась, Рома в ответ немного усилил захват и его руки начали скользить с моих плеч ниже к запястьям. От его касаний на моих голых руках оставались языки пламени. От его взгляда тело знобило и одновременно с этим кожа горела от соприкосновения. А потом его руки замерли. Наверно, он заметил боль на моем лице и почувствовал, как напряглись мышцы на правой руке. Повернув голову и разжав ладонь на моем правом предплечье, Рома задохнулся, содрогнулся, его пальцы, лежавшие на моей левой руке, похолодели. Лицо изменилось до неузнаваемости — злость, сожаление, боль и уязвимость были в его глазах. Он понял, откуда на моем предплечье желто-лиловый синяк размером с его руку.

— Прости… — в его голосе было столько трепета, даже какай-то загнанности, отчаянности, словно он совершил смертный грех и теперь каялся.

— И ты. — я посмотрела на нижнюю губу, где был след от моего укуса.

Мы молчали, смотрели друг другу в глаза, бесшумно извиняясь и не только за повреждения на нашем теле. В наших отношениях было за что сказать «прости».

Свисток из спортзала.

— Мне нужно идти…

— Я буду ждать тебя в машине, Бельчонок.

За эти несколько минут между нами сломалось, рухнула стена гордыни. В том же коридоре, где началась наша игра, мы перешли на новый уровень. Из новичков превратились в любителей, которые готовы не просто играть, а совершенствоваться, учиться сотрудничать и получать от игры кайф.

— Богданова. Я даже не удивлен… — констатировал Макаров, когда я влетела в зал. Девчонки, сидя на полу, растягивались.

— Здравствуйте, Владимир Владимирович. — поздоровалась я. — Извините.

— Дополнительный круг, Богданова. — я только кивнула и понеслась бегать четыре круга, вместо трёх стандартных разминочных кругов.

Всю тренировку я просто летала. В теле была такая лёгкость, что я просто порхала над землей. В голове было тихо, мысли обрели порядок, уверенность и надежду. Надежда на любовь…

С универа вылетела как бабочка. Хотя в моем состоянии говорят о бабочках по-другому. Бабочки в животе и мурашки на теле. Не было во мне и на мне никаких насекомых. Но чувствовала я себя удивительно. Восхитительно.

Впорхнула всё как та же бабочка в машину и улыбнулась Ветрову от уха до уха. Понимала, что выгляжу как дура пыльным мешком прихлопнутая, но не могла с собой ничего сделать. Счастливая была до безумия.

— Давай посидим где-нибудь. Ресторан, кофе? — спросил Рома, на его лице, освещенное фонарём, играла улыбка.

— Давай фаст фуд. Хочу бургер и молочный коктейль. — удивила я его.

Через минут десять мы сидели напротив друг друга в известной всеми сети кофе быстрого питания. На столике лежал бургер необъятные размеров и такие же огромные два стакана коктейля.

— Ты специально? Чтобы поржать? — спрашивала я, вертя в руках бургер мега размера и соображая с какой-стороны лучше откусить.

— Я вообще-то о тебе забочусь, чтобы ты не осталась голодная. — сказал Ветров, шаловливо улыбаясь. А потом вообще громко рассмеялся, когда я, осмелившись, отгрызла кусок и стала его пережевывать. — Настоящая белка.

Я вообще не припомню, чтобы Рома раньше смеялся. Вот так просто в голос по-мальчишечьи. Усмехался — это да, ухмылялся — сколько угодно, даже нормальная искренняя улыбка не ассоциировалась с образом Ветрова, не говоря уж про смех.

Откусываю новый кусок. Дурачусь, специально чавкаю и подпихиваю булку пальцами в рот. Смешу его. Его смех как фейерверк, от которого в глазах рябит, на душе праздник и взгляд оторвать невозможно от красоты. Рома конечно и так красавчик, но сейчас, когда на лице нет холода и высокомерия, его облик полное совершенство. Я закрываю глаза и как дура схожу с ума от восторга. Остановить бы время, отложить этот момент навсегда в памяти. Наивная глупышка, которой, хочется верить, что не только я втрескалась по самые помидоры, но и для Ромы это не чистый расчет, что я ему нравлюсь как девушка.

На мой телефон приходит сообщение от Насти.

Настя: Ты где? Мы собирались просмотреть видео.

На репетиции мы сняли видео, чтобы со стороны оценить, подготовленные для соревнований, танцы.

Настя: Три видеофайла.

— Настя прислала видео, чтобы просмотреть и исправить танец перед выступлением. — оправдываюсь я перед Ветров, так как он уж слишком внимательно следит за моим телефоном.

— Покажешь?

Протягиваю телефон Ветрову. Волнуюсь, но рада, что он увидит. Знаю, что на видео в танце я большее интересная, чем Катя Богданова в повседневной жизни. Я не умела строить из себя куколку, быть как девушки, с которыми привык проводить время Ветров. Но так хотелось заинтриговать его, привлечь внимание к себе как к девушке, быть красивой, желанной, особенной. Я росла в мужской компании, в которой не было для меня примера как кокетничать, как наряжаться, чтобы привлекать парней. Хотя в маленьком городке в глубинке другие стандарты красоты. Скромная, естественная, вежливая, добрая и работящая — вот какие девушки там навес золота, но в столице им грош цена.

По музыке понимаю, что Рома включил ролик, где я танцую танго в паре с Ренатом. Мои ожидания не оправдались — ни я, ни танец не заинтересовали Ветров. Он остановил видео через пару секунд.

— Давай сыграем в правду, Бельчонок. — неожиданно предложил он.

— Типа «Правда или действие»?

— Типа. Только без действия. Задаем друг другу вопросы и отвечаем. Только честно.

— А вдруг я не буду честной? Как ты проверишь?

— Будешь. Ты не умеешь врать, Бельчонок.

— Ну а ты? Что-то подсказывает мне, что ты мастер блефа.

— Придется поверить на слово. — улыбается Ветров, не выдерживаю и улыбаюсь в ответ.

— Десять вопросов?

— Нет. Пока не закончится молочный коктейль. — поднимает стаканчик и делает первый глоток. — Ты первая, Бельчонок. Спрашивай…

— Хорошо. Ммм… — задумываюсь. Я мало знаю о жизни Ромы за пределами университета. Действительно не мешает узнать побольше о своём «парне». — Чем ты занимаешься кроме учебы?

— Баскетболом, ну ты об этом знаешь. А еще у меня красный пратьят по тайскому боксу.

— Что?

— Пратьят — это повязка на руку. Что-то наподобие пояса. — попытался объяснить Рома, но увидев мое полное профанство в этой теме, добавил. — Я мастер спорта по тайскому боксу.

— Круто… Но я не это имела ввиду. Что ты делаешь после универа?

— Работаю, как и ты. — ухмыляется, заметив моё удивление. — А ты что думала? Лежу на диване и плюю в потолок?

— Не знаю. Ну… клубы, бары… — замолкаю, я никогда не задумывалась, чем занимаются люди, у которых и так есть деньги, которым без надобности работать.

— У меня свой фитнес клуб. «Лайт» может слышала. — отрицательно машу головой. — Демьяну его отец подарил на двадцатилетие. Я сначала там работал инструктором, со временем Дёма начал меня подгружать бумагами, сделками и тому подобным. А сейчас совсем свалил к бате в фирму, оставив «Лайт» полностью на мне.

Отпивает очередной глоток коктейля, я следую его примеру.

— Бельчонок, ты думала, что я живу за счет богатых родителей? — пожимаю плечами, когда пауза в разговоре затягивается. — Я с восемнадцати лет полностью обеспечиваю себе сам. Машина и квартира куплены тоже за мои личные деньги.

В его голосе читается обида, поэтому я объясняюсь.

— Ты никогда раньше не упоминал об этом в разговорах. Не спешил на работу, не обсуждал какие-нибудь дела. Поэтому я…

— Богданова, я сам себе начальник. Могу не появляться в офисе несколько дней, могу, наоборот, работать всю ночь. Кстати, меня завтра не будет в универе. Дел действительно много в клубе. Заеду за тобой после пар, отвезу в студию.

— Я могу добраться сама…

— Не обсуждается. Мне в любом случае нужно будет проветриться и пообедать за одно.

— Ладно. — соглашаюсь я.

— Теперь моя очередь спрашивать, Бельчонок.

Смотрю на него и отпиваю из стаканчика.

— Сколько у тебя было парней до меня? — задает он вопрос слишком резко что ли, потому что я чуть не давлюсь коктейлям от неожиданности и от самого вопроса конечно.

Машинально поднимаю на него глаза, его взгляд сейчас как сканер или точнее детектор лжи. Нервно сглатываю. И почему я раньше не подумала, что все его вопросы сведутся к теме секса. Расстраиваюсь. Ведь я решила, что он затеял эту игру, чтобы узнать меня. В горле словно что-то застревает, поэтому хватаюсь за напиток, жадно отпиваю, а потом выдаю без стеснения.

— Если ты про секс, то я ни с кем не спала… Если про парней, то встречалась с одним…

— С Ренатом?

— Нет.

— Тогда что у тебя с Ренатом?

Понимаю, куда он клонит, но не хочу описывать всю ситуацию с поцелуями. Нет, я не стыжусь, что целовалась с Ренатом. Но всё-таки это было не совсем правильно. А знаете, что более неправильное и раздражающее. Это то, что Ветров сейчас словно старается подловить меня на лжи или того хуже считает легкодоступной…

— Я тебе уже говорила… Мы друзья.

— Богданова, друзья не целуются. Или сейчас ты скажешь, что это было один раз или случайно. Так случайно, что вас увидела малая Гора. — от его слов веяло презрением, но я не собиралась отнекиваться. Это было, но это не постыдно. Я не меняла парней каждый день как некоторые и тем более не прыгала в постель к каждому встречному поперечному.

— Не раз и не два. Но мы не встречались. — я замолчала, желая закончить разговор, ушедший не в то русло.

— И много таких, с которыми ты не встречалась, но целовалась не раз и не два. — продолжил Ветров, уколов меня моими же словами.

— Серьезно? Ты хочешь, чтобы я посчитала всех парней, с которыми целовалась.

— А что их так много, что не помнишь всех?

— Не помню… А некоторых даже не знаю. — Ветров аж дёрнулся на стуле. Ну и ладно, хотел правду получай. — Были те, кто нахально целовал в клубе, не спрашивая разрешения. Были те, кого целовала я… на спор или вот так как мы, играя в «Правду или действия». Еще была «Бутылочка» в общаге. Шах. Так что более десятка точно.

Последние слова я просто выплевывала из себя. Отпила молочного коктейля и уставилась на Ветрова. Ждала его дальнейших действий.

— Вот как. — поднимает бровь и многозначительно усмехается. Воинственный взгляд отступает, сменяется более доброжелательным. А потом Ветров снова напрягается, словно выудил из памяти еще какие-то зловещие факты обо мне. — Парень, с которым ты встречалась. Ты его любила?

— Он мне нравился… Мне хорошо было с ним.

— А я тебе нравлюсь? Тебе хорошо со мной?

— Один вопрос, один ответ. Теперь моя очередь…

Глава 16

Рома.

— А я тебе нравлюсь? Тебе хорошо со мной?

Вспоминаю и словно краснею, как сосунок великовозрастный. Но я, бл*дь, пиздец как тогда волновался, аж руками колени обхватил под столом, чтобы не показать Богдановой как меня колошматит.

Впервые спрашивал такое. И впервые боялся ответа. Не был я готов услышать «да». Это конечно был бы правильный ответ, который давал бы мне зеленый свет в вопросе притязания на тело Бельчонка. Но не мог я сейчас завалить Богданову в кровать. Эта было бы гадко, нечестно, унизительно для Богдановой. Не готова еще эта малышка стать моей. Не созрела еще моя сладкая вишня, чтобы беспрекословно раздвинуть передо мной ноги. А брать ее пусть и не силой, но без полной отдачи я не планировал. Ведь я собирался не просто трахнуть Бельчонка, я рассчитывал получить максимум удовольствие и подарить наслаждение ей, чтобы она заполнила своего первого мужчину на всю жизнь. И я буду первый, твою мать, не будь я Рома Ветров! Никому не уступлю ветку первенства и пусть потом Богданова сравнивает всех со мной. Уверен, счет будет не в их пользу. От мысли, что какой-то мудак будет также наслаждаться ее телом дёрнуло. Хотя может и не мудак, а вполне себе нормальный… Интересно, какие парни нравятся Бельчонку? Подрывало навести справки и узнать, с кем она встречалась? Были связи, позволяющие это сделать без лишнего шума. Но я топил на педаль тормоза. Нахрена. Этого «возлюбленного», каким бы классным он не был, Бельчонок не допустила к своему телу, которое я сегодня окончательно залайкал и рассмотрел даже дважды. Первый раз — в студии, когда Гор вернулся за своей «коброй». Сначала Богданову даже не разглядел среди столпившейся детворы. Какая она все-таки маленькая хрупкая. Заметил только благодаря Ренату, который шептал моей зазнобе что-то на ушко, а она во все глаза пялилась на него, открыв рот. Этот пижон мне уже поперек горла, конечно. Но вот тогда мне хотелось подойти именно к Бельчонку, закинуть ее на плечо и отшлёпать в тёмном углу по её маленькой охрененной попке, так маняще обтянутой чёрными короткими шортами. На контрасте с ее универовской широченной байкой и джинсами эти шортики и спортивный топ с длинным рукавом смотрелись бомбически сексуально. «Дружок» в штанах оживился, и я решил поскорее свалить, чтобы не засветить стояк в штанах, а главное не видеть Богданову, потому что еще бы минута и меня бы сорвало. И было бы пофиг и на турникет, и на ораву детей, и на Ренатика рядом с ней… Я бы проглотил свою сладкую вишню прямо там. Поэтому засунув руки, которые зудели от желания прикоснуться к ее атласной коже, в карманы джинс, я вылетел на улицу. Протоптал дорожку от ходьбы вперед-назад, но легче не стало — еще полдороги до универа ёрзал на сидении машины Гора. Надеялся, что тренировка по баскетболу переключит меня, но ничего подобного.

— Ром, соберись. — дергал меня брат.

— Не могу. Бельчонок нужно. — выпалил я, потому что она реально была нужно мне здесь и сейчас. Мяч из рук выскакивал, так меня трепало от того, что она сейчас не со мной, а танцует с Ренатом, что он держит в руках ее тело. После слов Вероники, не доверял я этому ушлёпку. Подкатывал он к Богдановой, как пить дать.

— У вас что-то снова случилось? — продолжал Дёма.

— Она не рядом, вот что случилось. — отрезал я. Нужно было с кем-то поговорить, поделиться и раньше я бы сто процентов доверился бы старшему брату. Но сейчас я не мог это сделать по нескольким причинам: Дема не знал всю правду, Дёма был на стороне Богдановой и Дёма не должен понимать, как меня задевает равнодушие со стороны моей девушки. Это било по моему самолюбию и так.

Ждал Бельчонка в коридоре спортзала, как кот мышку — и съесть хотелось, такой вкусной она была, и удушить, так бесила. Когда увидел, первое пересилило. Волейбольная форма ей к лицу, а точнее к телу.

Идеальная фигура у девочки.

Не смог сдержаться, чтобы не прикоснуться. Бельчонок снова напряглась, ершилась. Но по глазам, по участившемуся сердцебиению, по сбившемуся дыханию я понимал, что наша близость волнует её не меньше чем меня. И я был уже готов сделать следующий шаг — поцеловать. Целовать и получать ее ласку в ответ — вот что мне сейчас было необходимо. Только вместо телячьей нежности я получил отвращение, она сжалась вся в комочек. Заглянул в глаза и сжался сам — там была боль. Дернула правой рукой, и я убрал свою ладонь. Твою мать. Она же говорило в клубе, что больно, только я не слышал, точнее слышал, но не слушал. И если бы не Дёма, то я бы не отпустил ее тогда, сделал бы еще больнее, потому что был не в себе от нахлынувших эмоций: злости, разочарования, ревности, желания. И вот теперь смотрел на этот синяк и ненавидел себя. Никогда не причинял девушкам боль, физическую так точно, мог задеть словами и то самых навязчивых, которые не понимали по-хорошему. Но с Бельчонком не мог себя контролировать и замечал это не раз. Она нервировала до искр из глаз, разжигала желание до боли в паху и смешила как ребенка. Там в кофе смеялся как никогда в жизни. По-настоящему, не наиграно, не на публику, искренне. И она была искренней со мной. Впервые мы не притворялись не перед другими, не перед друг другом. И это было круто. И если бы не видео с Ренатом, то возможно это был бы лучший вечер с девушкой.

Но Богданова вела себя со мной не как с парнем, а скорее, как с другом. Я собирался узнать причину такого отношения, поэтому затеял эту игру в правду. Последний вопрос задал на эмоциях, не ожидал от себя такого рвения разгадать чувства Бельчонка. Задал и завис. Ведь «да» всё усложняло, а «нет» приводило в ярость.

Но Бельчонок не сказала «да».

И «нет» не сказала.

Она пошла в олл-ин (all in — поставить все фишки в покере) и сорвала джек-пот, оставив меня ни с чем.

— Пусто. — равнодушно сказала Богданова, осушив коктейль до последней капли. — Игра окончена. Я хочу домой.

Ошарашила, смутила и довела до точки кипения и всё одним действием. А ведь я реально хотел ее узнать. Узнать о ее семье, о ее увлечениях и ее друзьях. Да, много о чем хотел спросить. Но Богданова непредсказуемая, не знаешь, когда она поведет себя как стерва, а когда, наоборот, будет скромной недотрогой.

Вот и сейчас она снова ставила меня в тупик. Зайдя в столовую после работы в фитнес клубе, я замер. Демьян и мой Бельчонок сидели напротив друг друга, она кормила его, поднося вилку к его рту. Не было в ее действиях ничего сексуального, она не заигрывала с Дёмой, но было в ее выражении лица, то что задевало меня. Она была спокойной, расслабленной, заинтересованной. Дёрганость и безразличие сходили с ее лица, стоило мне удалиться с ее поля зрения. Раньше я замечал ее беззаботность в общении со Стасом. Потом к людям, с которыми Богданова непринужденно общается, добавились Гордей и Ильин, сейчас вот и Демьян. Хотя на первых парах явно Дёма и Бельчонок не питали друг к другу дружеских чувств: брата бесила дерзость Богдановой, ее — его назидательный взгляд. Как же всё-таки быстро они сдружились, несмотря на то, что Демьян вообще сложно сходился с людьми. И вообще мои парни быстро и легко приняли «мою девушку» в нашу компанию, чего не случилось, например, с Настей. Настя со Стасом, кстати, сидела за одним столом с Демой и Бельчонком, но словно в своем «мирке», расположенном на другом конце стола. Мои друзья топили за Богданову, словно она была с детства в нашей компании, а не появилась в ней неделю назад. И Богданова относилась к ним очень радушно, дружелюбно.

Вот только меня не зацепила эта волна нежных отношений…

— Бельчонок, может и меня покормишь? — спросил я, садясь с ней рядом.

— Нет, — выпалила она и дурашливо пододвинула к себе тарелку с котлетой и салатом, прикрывая ее рукой, словно пряча. — Я не жадная, но голодная. Сходи в буфет и возьми себе и брату за одно, чтобы он не гипнотизировал мою котлету.

— Я только попробовать… — не унимался я, радуясь ее задору.

— Ветровы, хватит покушаться на мой обед. Попробует он, ага. Ты что за три года в универе не пробовал столовскую еду?

— Нет.

— Серьёзно? — удивилась Бельчонок, повернувшись ко мне всем телом и уставилась во все глаза. Я кивнул. — Офигеть, ну ты и барин.

— Аааа — протянул я, открыв рот и ожидая кусок котлеты. От каждой секунды такого общения я кайфовал как от дозы, хотел еще и еще.

— Вот же… Держи.

— Вкусно.

— Если ты голодный, давай схожу возьму и тебе? — от этих слов, сказанных с такой заботой, по теле разливалось тепло, млел от ее внимания, направленного теперь исключительно на меня.

— Не сегодня, Бельчонок. У меня встреча по работе в три. Так что давай доедай и поехали.

Через несколько минут взяв руку своей девушки в одну руку, а ее портфель в другую, мы направились к стоянке. Не доходя нескольких метров до машины, Богданова тормознула и выхватила свой портфель.

— Ром, подожди я скоро.

«Куда» не успел спросить я, как Бельчонок рванула к бабушке, сидевшей на скамейке около универа и продающей яблоки. И вот уже она едва тащит здоровенный пакет. Подошел ближе и перехватил пакет, а потом запихивал его на заднее сидение.

— Зачем тебе столько? — спросил я, когда мы отъехали от универа.

— Угожу детей в студии, если останется занесу в общагу. Там точно желающие найдутся… Ты кстати будешь? — Богданове перегнулась на заднее сидение и достала с пакета яблоко.

— Я за рулем. Мне нужны свободные руки. — схитрил я.

— Кусай, — протянула мне яблоко Богданово, я откусил и она откусила это же яблоко рядом со мной.

Это действие разогнало мою кровь до реактивной скорости. Твою мать, Бельчонок. Как тебе так просто это удается? Для меня это действие было очень двусмысленно, интимно. Но она походу совсем не понимала этого. Поднося мне яблоко к губам второй раз и откусывая его сама же, она мне улыбалась такой детской улыбкой, улыбкой без грамма намека на скрытый подтекст. Наивная мою и такая желанная. Мы были так близки, что я не мог остановиться. Нашел ее руку и протянул себе на калено, скрестив наши пальцы.

— Как же свободные руки? — припомнила мне Богданова мои же слова.

— Думаю, я справлюсь и одной рукой. — улыбался я ей в ответ.

Так и ехали до самой студии, держась за руки и нежно улыбаясь друг другу. И было от этого так хорошо. До одури не хотелось расставаться. Чувствовал боль, когда пришлось отпустить ее руку на стоянке около студии.

— Ты до сколько работаешь? Заеду за тобой.

— Не нужно. У меня последним — репетиция с группой. Так что Стас отвезет нас с Настей в общагу. Ты можешь спокойно работать.

Знаете, в этот раз слова Бельчонка не задели меня. Она не избавлялась от меня, она заботилась. Как же это меня заводило, разжигало желание не покидать ее, а познавать, изучать ее. Ведь она была необычной и удивляла с каждой новой встречей. Удивляла не только меня, но и моих друзей. Что и произошло на следующий день. В первый день зимы.

Глава 17

Катя

— Катюха, ты влюбляешься в Ветрова. И это уже не вопрос, а утверждение. Я вижу, как ты себя с ним ведешь. Мы уже такое проходили с Ренатом и Ником. Ты робеешь, смущаешься, не знаешь, куда себе деть.

— Ничего я и не робею с Ренатом и Никитой.

— Ну, конечно, сейчас не робеешь, сейчас и послать можешь, ты ж у нас за словом в карман не лезешь. Но когда они тебе нравились, ты слова сказать не могла, краснела как рак.

— Насть, не преувеличивай.

— Может я и преувеличиваю насчет Рената, но с Ником, а тем более сейчас с Ветровым ты как царевна-несмеяна. Не слова сказать, не улыбнуться, жмешься в уголке. Кать, ты ведь не такая, ведешь себя так только с теми, кто тебе нравится. И Ветров тебе нравится. Не отрицай.

— Не отрицаю.

— Богданова, ты совсем дура. — Настя орала, она была и в замешательстве, и в бешенстве одновременно. — Это же Ветров. И даже не Демьян, это Рома. Кабель всея Руси. Очнись, Богданова. Ему нафиг не нужны твои чувства, а ваши отношения — это фикция. И если ты возомнила себя особенной, то сойди с небес на землю. Он с тобой пока ему это надо, как только ему наскучит, он не задумываясь пошлет тебя. Ты только средство, чтобы позлить Шаха, и ширма от девчонок универа, которых он кстати уже почти всех поимел. И теперь прикрывается тобой, чтобы они не лезли к ему повторно. Только за стенами универа ты ему никто и там он, поверь, развлекается вовсю. Или ты решила, что он только с тобой. Ждёт, пока ты созреешь переспать с ним. Катюха, он не герой твоего романа. Он козёл и бабник, у которого секс на первом месте, а бабки — на втором. Такие как Рома не меняются. Максимум, что ты он него получишь это охрененный трах. Если ты этого хочешь, то валяй. А если тебе пришло в голову, что у вас может получиться что-то еще кроме секса, то ты полная идиотка… Не думала я, что ты так легко раздвинешь ноги перед…

— Насть, хватит. — меня тоже подорвало и я перешла на крик. — Я не раздвигаю ноги ни перед кем. Ты переходишь границу.

Я и Настя замолчали. Я смотрела на подругу, а она в пол. Я злилась, что вместо поддержки и совета, лучшая подруга опустила меня до уровня одноразовых девиц. Я знала, что мои чувства к Ветрову наивны и глупы, но они уже появились. Появились без моего желания.

— Девочки, чай уже остыл. — отозвалась Маша. — Давайте выпьем чая с пирогом и успокоимся. Я вообще-то на этот пирог почти три часа потратила, так что садитесь и пробуйте, а то я обижусь.

Плохой идеей было собраться после тренировки с группой на это чаепитие. Я понимала, что буду гвоздём программы, главной темой для обсуждения, но я не думала, что этот разговор будет таким агрессивным.

— Кать, я перегнула палку, но это только потому что я волнуюсь и знаю Ветрова дольше тебя. Он к девушкам относится как к расходному материалу. Трахает, даже не узнавая имени. А зачем если они все для него,… как он там говорит, однокалиберные… Одинаковые и одноразовые… Кать, поверь мне, я с этой компанией пересекаюсь уже второй год, и не разу не слышала и не видела, чтобы Рома к девушке относился не как к товару. Жопа зачётная, сиськи третьего размера — вот что его интересует. Ему от девушек не нужна любовь… Понимаешь?

— Понимаю. Но он не снимает меня, не предлагает мне постель. Он…

— Пока не предлагает… Я хотела бы сказать, что ты не в его вкусе, но это не так. Ты красивая — это во-первых. А во-вторых, Ветров трахал девчонок и страшненьких. И я не могу понять, что его останавливает затащить тебя в кровать. Может не хочет связываться с неопытной девственницей, а может Ветров затеял какую-нибудь другую игру. Но в любом случае, Кать, он не парень для настоящих отношений.

— Мы, конечно, притворяемся парой, но он мил со мной и не только на людях…

— Блин, Богданова. Это только доказывает, что ему от тебя что-то нужно, но ничего не говорит о его чувствах к тебе…

— А если он действительно влюбился. Ведь говорят же, что на каждого мужчину найдется женщина, которая заставит его поверить в любовь. — вмешалась в разговор Маша. — Почему этот ваш кабель Рома не может измениться и полюбить тебя. Кать ты ведь классная — красивая, интересная, умная, жизнерадостная, милая, добрая, верная. Так почему нет…

— Маш, ты начиталась своих любовных романов? В жизни так не бывает, люди не меняются. — гнула свою линию Настя.

— А если, Кать? — Маша старалась убедить меня. В этом была вся Иванова. Жизнь ее потрепала больше всех нас, но она осталась нежной романтической натурой, любящей жизнь и верящей в счастье.

— Эй, девочки. Мы не в сказке живем, где добро побеждает зло, принцы влюбляются в замарашек и в конце обязательно хэппи-энд.

— Насть, тебе ли не верить в сказки. Ваши отношения со Стасом — это же реальная лав стори со свадьбой в конце. — сказала я, пытаясь унять пыл Насти.

— Наши отношения идеальны не из-за всемогущей силы любви, а потому что мы работаем над ними. И эта работа начинается с выбора партнера. А ты, Катюха, уже тут лажаешь… Вот Ник был правильным выбором для тебя, только ты не смогла построить с ним отношений. Ты не над отношениями работала, а по мастер классам бегала, на конкурсы заявки подавала и репетировала потом с утра до ночи. А парням нужно внимание, они должны думать, что твой мир крутится вокруг них, а не вокруг танцев, Богданова. Парни вообще просты в обращении. Нет у них этих розовых соплей, которые нам бабам усложняют жизнь. Парню просто должно быть хорошо с девушкой. Накормлен, отлюблен в постели, словами приласкан, перед его друганами на пьедестал поставлен и все — ты лучшая женщина в мире…

— Насть, это всё как-то слишком бесчувственно. Деловое соглашение какое-то… — сказала я, мы с Машей мягко сказать были в шоке от такой позиции подруги. Мы смотрели на их отношения со Стасом более романтично, более трепетно. Да и сияли они рядом друг с другом, не потому что были сыты от еды и от секса, они любили друг друга. Возможно, конечно, из-за того, что они уже долго вместе, чувства не захлестывали их с головой, и они научились поддерживать этот блеск в глазах вкусным ужином при свечах или эротическим танцем, но это никак не значило, что в их отношениях нет любви. И чтобы не говорила Настя, я помню, как она трепещала, когда Стас появился в ее жизни.

— Нет, это не деловое соглашение. Должна быть чувства, симпатия, желание, привязанность. Но любовь — это и не лекарство, которое из Казанова сделает верного Хатико. И даже, если предположить, что у Ветров к тебе есть что-то кроме плотского желания, в чём я лично сомневаюсь, это не дает тебе никакого шанса быть счастливой с ним. Он не будет довольствоваться только тобой, даже если ты будешь давать ему по первому требованию. Ветров привык к разнообразию девушек. А ты не потерпишь измен. Так что ваши отношения в любом случае тупиковые. Ну и где я не права?

— Я не загадывала так далеко. — смутилась я. Настя была права. Я и сама понимала, что Рома не подходит для долгосрочных отношений, брака и семьи. Но я об этом и сама не думала. Мне только двадцать и мне просто хотелось чувствовать себя самой-самой лучшей девочкой на свете, любимой, незаменимой, исключительной для человека, который мне нравится.

— А надо бы. А то будешь как Машка, рыдать в подушку и булки по ночам печь, когда тебя променяют на кого-нибудь посвежее.

Машка смутилась, это была для её больная тема. Она еще не пережила предательство от человека, которого она считала своей семьей.

Я хотела уже угомонить Настю и закончить этот разговор. Но вдруг Маша встала из-за стола и остановилась напротив Насти.

— Знаешь, Настя, а я не жалею об том, что была с Ваней. И пусть теперь мне не очень, но были в наших отношениях счастливые моменты. Не ты, не я не может предсказать или спланировать нашу жизнь, завоевать любовь сексом или комплиментом. Любовь, как и жизнь, не поддаётся логике, правилам и расчётам. Она случается там, где ее возможно и не ждут, но тогда, когда появляется человек, с которым ты чувствуешь этот мир ярче.

— Ага, сначала радуга, а потом чёрная полоса… — вставила Настя.

— И пусть так, главное не сплошная серая жизнь. И поверь ни пироги, ни работа, ни танцы, ни тусовки не смогут разнообразить нашу жизнь так, как другой человек. И пусть этот человек потом принесет боль, но это лучше, чем одиночество, поверь мне. И это касается не только любви, но и дружбы. Кать, будь с тем, с кем тебе сейчас хорошо и не думай о том, что будет потом. Может потом не настанет. Мы не знаем, как судьба распорядится нашей жизнью. Дай Ветрову время… И себе тоже… И если вы улыбаетесь рядом друг с другом, то вы правильно распорядились своим временем. Но как только один из вас начинает плакать, то ваше время вышло. Это может быть один день, а может быть вся жизнь…

Тишина. Мы молчали, каждая думала о своём. Для меня в словесной дуэли Насти и Маши не было победителя. Они обе были правы. И я собиралась прислушаться к ним обоим.

Я дам нам с Ромой время. Время чтобы мы почувствовали, кто мы друг для друга. Я буду с Ветровым пока мы будем делать шаги навстречу друг другу. Но как только кто-то из нас остановится или повернет в другую сторону, то всё закончится как больно не было бы. Я не буду тратить свое сердце на того, кто не предпринимает никаких действий, чтобы быть ближе. Бессмысленно догонять того, кто бежит от тебя, или ждать того, кому хорошо без тебя.

— Девочки, я так рада, что вы есть у меня, что волнуетесь за меня. Мы такие разные, но мы вместе и идеально дополняем друг друга. — я была им действительно благодарна, ведь они заботились обо мне каждая по-своему, каждая в силу своего жизненного опыта. Маша была одинока и несчастна от этого, поэтому хотела, чтобы рядом со мной был человек, который сделает меня счастливой. Настя часто обжигалась в отношениях с парнями, поэтому боялась, чтобы мне не разбивали сердце, не причинили боль.

— Ага. «Бялявая, чарнявая, а трэцця рыжа кучаравая». — запела Настя песню белорусских «Песняров».

— Только я не «кучаравая».- засмеялась я. — Я люблю вас, девочки.

Мы обнялись и заплакали. Настя и Маша были мне очень дороги. Они были моими родными близкими людьми, которых у меня было очень мало.

— Что за сцена из мыльной оперы? — прервал нас Стас, который был всё это время в тренажёрке. — Мне уже Бес звонил, спрашивал доставил ли я тебя в общагу. Он кстати тебя потерял, почему на звонки не отвечаешь, Богданова?

Глава 18

Катя

Ромы сегодня не будет в универе.

Как я к этому отношусь?

Буду скучать?

Даже не знаю, это всё так ново для меня, необычно. Хотя я, наверно, не успею соскучиться, сначала пары, а потом он приедет в универ, чтобы отвести меня в студию. И мы переписывались всего пару часов назад. И да, мы переписываемся по ночам с Ветровым. Ничего романтического мы конечно друг другу не писали. Так банальности:

Рома Ветров: Ты где?

Я: Уже в общаге.

Рома Ветров: Я тебе звонил. Почему не перезвонила?

Я: Вот пишу.

Рома Ветров: Почему только сейчас?

Я. Работала. Потом болтала с подругами.

Рома Ветров: О чём?

Я: О парнях, конечно.

Рома Ветров: Обо мне? Я же красавчик.

Я: Воображала.

Рома Ветров: Спасибо за яблоки, которые оставила на заднем сидении.

Я: Пожалуйста. Приятного аппетита.

Рома Ветров: Ты поела?

Я: Да. Подруга в студии накормила пирогом с капустой. Следующий раз обещала пирог с яблоками.

Рома Ветров: Встретимся завтра после пар в столовой. Я снова прогуляю пары. Надо в клуб.

Я: У тебя на работе проблемы?

Рома Ветров: Нет. Всё в порядке. Просто работы много.

Я: Спокойной ночи. До завтра.

Рома Ветров: Спокойной ночи, Бельчонок. Только уже до сегодня.

Будничные фразы, но сам факт переписки был очень интригующим. Вроде обычное «спокойной ночи», а я так разволновалась, что уснула только под утро.

На последнюю пару шла как на каторгу: спать хотелось, а еще это была поточная лекция и мне предстояла встреча с Марком. Мы еще не виделись после пощечины и, зная Шаха, я была уверена, что он не спустит это мне. В аудиторию зашла последняя вместе с преподам, а вот выйти после пары собиралась первая.

Только вот нога Маркуши перегородила мне путь, когда я двигалась по проходу между рядов парт.

— Шах, какого черта? — возмущается Настя, идущая рядом со мной.

— Свободна. — бросает ей парень, сдвигая ногу немного в сторону и указывая кивком головы на дверь.

Но кроме как брезгливым взглядом Настя больше не чем не радует мажора.

— Помогите даме освободить помещение. — приказываем своим прихвостням, которые тут же исполняют приказ, выпихивая Настю из аудитории и закрывая за собой дверь.

— Тебе жить надоело? — рычу на придурка, пытаюсь протиснуться к выходу.

Ответ от Шаха следует незамедлительно — он одним резким движением хватает меня за волосы, собранные в хвост. Дёргая, заставляет запрокинуть голову, а потом сквозь зубы шипит у самых моих губ:

— Сейчас мы проверим насколько ты смелая, если защитника нет рядом?

В последний момент бью придурка кроссовком в ногу. Вместо поцелуя он хватает меня за шею и прыскает со смеха, когда я охаю от боли.

— Мне нравится, как ты стонешь. Повторишь? — я мотаю головой, надеясь высвободиться. — Я уверен, что ты будешь охрененно сладко стонать, когда я намотаю твои волосы на кулак и буду жёстко трахать тебя сзади.

Я чувствую жжение на коже под волосами, когда Шах выполняет свою угрозу. Растерявшись от такой грубости и наглости, я лишь открываю и закрываю рот, тело же находится в каком-то оцепенении. Руки мажора сползают от шеи ниже и застревают на груди, сжимая ее. Но под толстой тканью байки я почти не чувствую его касаний. Вот одна из причин, по которой я не гуляю в шелковых блузках, которые только интригуют парней, но никак не защищают от их похабного взгляда и загребущих рук. Этот урок я вынесла, работая в клубах.

Но я мигом отмираю, как только этот извращенец проводит носом по моей щеке, обдавая кожу горячим влажным дыханием. Настолько противно, что у меня появляются богатырские силы оттолкнуть парня и врезать ему коленом между ног. Парень морщится от боли и я тоже, ведь мои волосы по прежнему в захвате у мажора.

— Сука. — хрипит от перехватившего дыхания придурок и сжимает кулак. И этот кулак впечатался бы мне в живот, если бы за дверью не послышался шум и в аудиторию не влетел Стас, пихая перед собой дружка Шаха.

— Руки. — низкий, но жёсткий голос Громова предупреждает мажора, что следующий на очереди он. Макс и Ден не рискуют стать на пути Стаса и защитить своего «босса».

Вот кто в компании Ветрова самый не многословный, но самый действенный. Стасу не раз приходилось заступаться за меня. До того, как я перешла к Князевой, мы со Стасом работали в одном ночном клубе: он охранником, я танцевала на сцене. Я старалась, чтобы наши смены совпадали, потому что Стас всегда одним глазом следил за посетителями, втором — за мной. И если ему приходилось всё-таки вмешиваться в разборки, то он был не щедр в разговорах, но и кулаки не сразу шли в ход, он мог так быстро скрутить назойливого поклонника без единого удара, что тот даже не успевал открыть рот, чтобы припугнуть своим богатым папочкой.

Вот и сейчас я не успела моргнуть, как Стас вырвал меня из лап Шаха, а его самого уткнул носом в парту. Марк хотел огрызнуться, на что Громов только ляпнул его мордой по столу. И если бы не Настино «хватит», он бы сделал так еще пару раз. Подруга влетела в аудиторию сразу за Стасом и уже держала меня в объятиях. Я не очень-то и испугалась, но её забота меня успокаивала. Я знала, что подруга не оставит меня на долго с этим извращенцем и позовет кого-нибудь на помощь. Она делала так уже много раз раньше, спасая меня от приставаний мажора. Но Шах не делал мне раньше больно, его поползновения были пошлыми, но не агрессивными. Всё-таки пощёчина и язвительные насмешки Ветрова, сорвали бульдога Маркушу с цепи.

Надо быть с ним аккуратнее.

А возможно и рассказать Роме. Ведь именно для этого мы и затеяли наши отношения. Но я не рассказала сама и Стасу не позволила, когда Ветров спросил:

— Вы чего так долго? Пара закончилась уже двадцать минут назад.

Он сидел в столовой, в окружении всей своей мажорской компании. А наша подошедшая троица стояла рядом с их столом и ошарашено зыркала на них. Шах на фоне этих мажоров показался мне хомячком.

— Катя там… — начал Стас, за что получил толчок в спину от меня, а я — грозный и недоуменный взгляд Насти. Я конечно пообещала ей, что расскажу о случившемся Роме, но не сейчас, чтобы он не устроил драку на первых парах и потом поговорил с Шахом более-менее спокойно.

— В общем, Богданова копоша. — договорил Стас, под пристальный взгляд всей этой банды. И они выглядели сегодня реально как бандитская банда: злые лица, сжатые кулаки, гнев и вызов в глазах. И дополнял этот бандитский Петербург Гордей. Он был авторитетом этих братков. А как иначе, если у тебя фингал под глазом, синяк на щеке и гипс на пяти пальцах из десяти имеющихся.

И когда один из этих гангстеров позвал меня, у меня подогнулись колени.

— Бельчонок… Ты куда?

— За едой. — кротко и коротко отозвалась я на полпути к буфету.

— А приветственный поцелуй любимому парню? — я решила не спорить с братком при братве притом, что тон у него был точно не миролюбивый. Подошла к Роме и быстро поцеловала его в щёку. Нечего спорить с серьёзными людьми. И глаза мозолить тоже нечего, поэтому я быстро усвистела за котлетой. Взяла пять порций, чтобы задобрить братков. Первую порцию поставила перед побитым главарём, затем обошла стол, расставляя тарелки перед остальной бандой.

— Что за подгон, Богданова? — спросил Ильин, разглядывая содержимое тарелки.

— Инстинкт самосохранения сработал. — ответила я.

— В смысле? Ты что нас боишься? — взволнованно произнес Ветров.

— Да, вид у вас сегодня реально пугающий, особенно у этого, — кивнула я в сторону Гордея. — Но я боюсь не за себя, а за свою котлету, на которую уже покушались.

Банда прыснула со смеха, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Садись уже, Бельчонок. — немного успокоившись сказал Рома. Я переставляла пакет сока, стаканы и салат с подноса на стол.

— Сейчас… — но вместо того, чтобы сесть, я подошла к Гордею и разрезала его котлету на небольшие куски, наколола один на вилку и вложила вилку бедолаге в руку. Эта двухметровая гора, выглядела сейчас очень неуклюже, даже глуповато.

— Спасибо, — пробубнил стеснительно Гордей.

— Кто тебя так? — поинтересовалась я, садясь рядом с Ромой.

— Подрался. Неудачно зубы посчитал нескольким суицидникам. — ответил парень прерывисто и обвел парней решительным взглядом.

— Гор, ну как сказать, я не совсем дура, да и видела руки парней после драк не раз. Ты это точно не об челюсти пальцы сломал. Тем более мизинец и большой палец на левой руке, если ты правша. Да и не пять же пальцев. Я думаю ты остановился бы после первого перелома…. Гордей, тебе кто-то намеренно переломал пальцы. — я сделала паузу и заглянула в лицо парня. И да ему пальцы переломали намеренно. У этого бугая всё на лице читалось. — Это что-то серьёзное? Ты влез в недетские разборки?

— Ты точно не глупая. Я все решу, ничего особенного. Нарвался на отморозков, но они уже на прицеле. Спасибо за заботу и помощь, Катюха.

— Пожалуйста.

— Бес, у тебя не девушка, а просто чудо. Умная, заботливая, красивая, сногсшибательно танцует особенно на шесте… — подшучивал Ян над Ромой. — Что ты будешь делать, когда Катя бросит тебя?

— Найду ей девушку? — улыбался Ветров.

— Не поняла? В смысле мне девушку?

— Ну, если ты меня бросишь, значит тебе не нравятся больше парни. — вся компания дружно засмеялась. И я засмеялась только через несколько секунд, оказывается до меня долго доходит.

— Ром, ну и самооценка у тебя. — высказалась Настя, когда все немного успокоились.

— Просто я идеален. — серьёзно сказал Ветров, при этом показушно закатывая глаза и зачёсывая пальцами чёлку назад. Потом резко повернулся всем телом ко мне и приблизил свое лицо к моему. — Правда, Бельчонок?

Я не ответила. Смотрела в его голубые глаза, улыбалась и таяла от его ответной улыбки. И Рома таял, по крайней мере, тот лёд, который я раньше видела в его глазах исчез, растаял.

— Эй, голубки, дождитесь ночи… — оторвал нас друг от друга Янчик. — Дёма пересядь, а то и тебя затянет это любовная лихорадка.

Демьян сидел между двумя парочками: мной и Ромой, Настей и Стасом. И я подловила себя на мысли, что мы действительно ведем себя с Ромой как настоящая пара. От этой мысли щёки покрылись румянцем, а может и не поэтому, а потому что Рома гладил мою ногу под столом и так нежно улыбался, что мне моя вкусная котлета в горло не лезла.

— Эта любовная лихорадка очень приятная… — сказал Рома.

Он же про меня? Это же комплимент? Я расплывалась розовой лужицей у ног Ветрова.

— Фу… Чур меня, чур меня… — отмахнулся Янчик и трижды сплюнул через плечо.

Все снова засмеялись. Оказывается, они могут общаться как обычные люди без пантов и пафоса. Мне нравились эти парни. Мне было комфортно в их компании, легко и непринужденно.

— Гор, ты чего там телефон ломашишь? — и Ян выхватил телефон Гора — Справочник? Ищешь медсестричку на ночь?

— Нет. Ищу идиота, который мне на завтра реферат наберет. У меня уже вроде материал есть, только напечатать… Только вот. — и Гордей приподнял руки с загипсованными пальцами. — Может есть добровольцы?

Воропаев переводил взгляд с одного друга на другого, те же по очереди опускали глаза и махали головой.

— Я не идиот…ка, но печатаю быстро, если ты будешь диктовать? — отозвалась я. Ну не привыкла я отказывать в помощи.

— Моя спасительница. Спасибо, Катюха, ты настоящий друг, не то что эти предатели.

— Давай после волейбола. Тренировка заканчивается в восемь.

— Я заеду за тобой и поедем ко мне.

— Ага, конечно. — буркнул Рома. — Бельчонок, ты не поедешь одна в берлогу этого грызли. Я с тобой и после тренировка я заберу тебя сам. Не доверяю я этому подбитому самцу.

— Народ, давайте все ко мне в «Фараон». Посидим, выпьем и реферат напишем….

— Нет, там слишком шумно и вообще… — я хотела сказать, что это не подходящее место для учёбы.

— Я вообще предлагаю вам закрытую вечеринку. Только для своих. — гордо заявил Ян. — Я сегодня закрою клуб на спец обслуживание. Давно мы не сидели просто так без лишней мишуры…

— Ок. Екатерина Валерьевна Богданова- лучший наборщик рефератов по версии ее начальника Ромы Ветрова — будет доставлена к восьми тридцати в назначенное место.

Глава 19

Рома

Янчик действительно закрыл клуб на спец обслуживание и организовал закрытую вечеринку только для своих. Я не ожидал от него такого: во-первых потому что он жадный гад, а во-вторых здесь была только наша компания и никого левого, даже баб для себя Янчик не притащил. Вот прям удивил. Девушки конечно были Настя Стаса и моя Богданова. Бельчонок с Гором только формально присутствовали на нашей пати. Они уже второй час строчили умные фразы в кабинете Ильина. А я скучал в випке.

Нет, не по Бельчонку.

Просто было скучно.

Дёмы не было, хотя собирался приехать. Настя и Стас, как всегда, были посвящены только друг другу.

А вот Ильин меня уже задрал своими рассказами про «сентиментальных» первокурсниц. Видели ли он сильно устает на поле боя, после того как остальные опустили свои «оружия». Больше всего, конечно, он жаловался на меня, так как парни и раньше не отличались боевой славой. Стас вообще почти сразу был обезоружен Настей. Демьян — солдат элитных войск, первокурсницы — враги не его уровня и, по последним сведениям, его основной целью была Ульяна Яшина, дочь компаньона отца и его предполагаемая невеста. Гор самый рациональный солдат, он сражался в исключительных случаях, когда сильно прижмет, не любил он сражение ради сражения, он предпочитал бой — для удовлетворения своих потребностей и получения удовольствия. Так что потеря такого солдата как я — выносливого, неприхотливого, ответственного и закалённого в постельных сражениях годами — очень отразилась на военной политике и тактике в универе. Новоиспечённый главнокомандующий Ян Иосифович Ильин не справлялся с фронтом работы, и нашу территорию начали захватывать другие подразделения. Проблема ощутимая и важная в глобальных масштабах нашего университета, но, как оказалась, такая не значимая в рамках моей личной территориальной заинтересованности. Сейчас в моих военных планах был лишь захват территорий, принадлежащих Богдановой Е. В. и не только захват, но и единоличностное владение и использование. Только для осуществления плана мне предстоял длительный самоотверженный бой, с применением тяжелой артиллерии, которая кстати ожидала подходящего момента сражения в багажнике моего «танка».

Только вот мой ненаглядный противник рассматривал чужие территории. С интересом, твою мать, рассматривал.

— Бельчонок, что ты делаешь? — спросил я как можно сухо, хотя внутри эмоции били ключом.

— Смотрю…

— Ты не просто смотришь, ты пялишься на голого мужика и не своего, кстати… — как я не старался, голос выдал моё раздражение. — Гор, бл*ть, это тебя касается. Что вы тут устроили? Чем вы, вообще, тут занимаетесь?

— Я пялюсь ни на Гора, а на его татуировки.

Ага, мне типа от этого должно стать легче. В придачу невозмутимый вид этих двоих не предавал мне спокойствия: Гор с насмешливой улыбочкой и Бельчонок с горящими глазами, блуждающими по обнаженной груди парня. Они очевидно нарывались на ядерную атаку.

— Нравится? — «Гор равно покойник» заключил я.

— Не очень. По мне перебор. Но тебе очень идет. — вот же прямолинейность.

— Приходи ко мне в салон, что-нибудь тебе подберем. — предложил «покойник» и «придурок», как у его вообще мозгов хватило раздеться перед моей девушкой.

— Нет, спасибо. Мне больше нравится, как это смотрится на других… — ответила моя смельчак.

— Может тогда мои посмотришь? — выпалил я оживленно.

— Нет. Я уже на сегодня насмотрелась. — пролепетала Богданова с надменным и одновременно с игривым тоном.

— Вот же зараза мелкая. Иди сюда. Я тебе покажу очередность парней для рассматривания… — я дернулся к Богдановой, а она от меня. Оббежала стол и уже возле дверей осмелела и выкрикнула:

— Ветров, ты в очереди последний… — и хохоча бросилась прочь с кабинета, я за ней.

Никогда не бегал за девушками, а тут с таким воодушевлением несся за этой зазнобой. С ней было так легко и сложно одновременно.

Не нужно было выпендриваться, держать марку. Богданова была естественной и рядом с ней я непроизвольно становился таким же. Я был просто Ромой Ветровым. Не богатым парнем, угощавшим девушек самым дорогим коктейлем в самом престижном ночном клубе, Бельчонок искренне благодарила за копеечный молочный коктейль. Не красавчиком с идеальным лицом и телом, который одним взглядом влюблял в себя девушек, Бельчонка не притягивала моя внешность. Не богом секса, в постель которого мечтали попасть как на Олимп, Бельчонок не рассматривала меня как учителя в сексе. Не авторитетом, быть рядом с которым значило подняться на ступеньку выше в глазах остальных, Бельчонок добивалась уважения сама. Прямое доказательство тому её положение среди моих парней, они в рот ей смотрели и ждали от ее женского мнения. И прав был брат, когда сказал, что Богданова будет с тем, с кем ей просто хорошо, остальное для её не имеет значения.

Вот в этом и заключалась сложность. Я с легкостью мог сделать девушке хорошо в постели, но как доставить удовольствие, не раздевая, я не знал. Конечно было несколько стандартных задумок: розы, ресторан, бриллиант, Бали. Но вот чувствовал я пятой точкой, что это всё не то. Только ничего другого не приходило в мою светлую голову до этого момента. А вот сейчас видя очаровательное смеющее лицо Бельчонка, я смекнул, что эта девочка живёт эмоциями. Банально, но она преображалась, кайфовала, тогда когда играла в снежки, сейчас когда затеяла догонялки со мной.

Такая необычная…

Не знаю, как описать ее. Дикарка… как точно заметил Дёма. Дикая и нежная, а ещё моя… Вот поймаю и затискаю до смерти, потому что меня распирает от эмоций, чувств, которые возникали на её. Вот только Богданову не так легко поймать, она точно как белка, прыг-прыг и уже на лестнице.

— Бельчонок, стой. Если я поймаю, хуже будет. Знаешь, что я с тобой сделаю?

— Ты сначала поймай. Хотя интересно, что ты там собрался со мной сделать? — неслась по лестнице, а я позади, и смеялись мы так, что остальные высыпали на балкон. —

— Съем. — я был серьезен. Вот не описать это, но я реально хотел ее съесть. Как мороженное.

— Я не вкусная. — а вот тут, детка, ты ошибаешься. Я до сих пор помню вкус твоих губ. Сладкие, ароматные, свежие и мягкие. Безумство и подстава. Хочу и не могу получить. Моя безумная хотелка, уже салютует в штанах. И если бы не десятиминутная беготня, то припер бы я Богданову к барной стойке не только грудью, но и еще чем-то…

— Попалась, маленькая… — вроде как собирался отругать, но, бл*дь, обнял, ощутил телом и дышать разучился, не то что говорить. Её горячее тяжёлое дыхание, которым обдавало грудь, пробирало меня до костей. Я прям физически чувствовал Бельчонка под кожей, нежность разливалась по всему телу волнами вишневого сиропа. Моя сладкая вишня опоила меня. Мозг отключился, сознание затуманилось. Пошлые развратные картинки, которые так или иначе рисовала фантазия, расплылись. Теперь перед глазами было только ее лицо. Смотрел и не мог насмотреться, не мог узнать, что-то изменилось в ее выражении, а может в моём взгляде на её. Бельчонок опустила голову и оперлась лбом в мою грудь. Глаза. Мне нужны ее глаза, чтобы видеть себя в них, иначе утону в себе, в том, что со мной творилось внутри. Твою мать, Армагеддон внутри. Подсадил её на барный стул и встал рядом, теперь ее лицо было на одном уровне с моим и я мог беспрепятственно изучать себя в нем. Я не узнавал Рому Ветрова, который дурел от девчонки. Дурак, а как его еще назвать, когда он не может отклеить глаз от её губ. Бельчонок смущалась, краснела, ёрзала на стуле, а я чудил. Сам от себя не ожидал такого. Самое время наброситься на эти губы и съесть, как я и обещал, но я не мог, какой-то стоп-кран внутри меня сработал. Словно, если я отожму его, полечу вниз с обрыва и разобьюсь. Разобьюсь и не сложить больше Ромы Ветрова — мажора, развратника, ловеласа и засранца.

— Ром, если бы ты знал, что я отвечу «да», чтобы ты спросил.

— Можно я тебя поцелую?

— Да.

Не уверен, что она произнесла последнее слово, но абсолютно точно она сейчас целовала меня. Она хотела этого не меньше меня. И пока я сам еще стоял на тормозе, она наклонилась и завладела моим ртом. Мои ручник уже слетел, но я не спешил давить по газам, я дал девочке время изучить и попробовать меня на вкус. Я отвечал, но не руководил. Она была главной, я передал ей все полномочия. Я ее подчиненный в этом поцелую. Но что-то внутри меня подсказывало, что я в полной власти Богдановой, что Рома Ветров сдал свои бастионы маленькой неопытной девочке, за внимание которой может отдать всё.

— Дёма, оттащи своего брата, а то он точно съест своего Бельчонка! — орал Ильин с балкона випки.

И зачем так пугать мою малышку, мой язык ещё толком не отведал её ротик.

— Мне этого недостаточно, — сказал я, когда Бельчонок отстранилась.

— Ром… — приложил палец к ее губам.

Никаких возражений, мне надо хоть немного насытиться её. А то от голода, я не могу уснуть нормально.

— Ты сказала «да» на то, что Я тебя поцелую, пока только ты целовала меня.

Богданова отняла мою руку от лица и переплела наши пальцы. Бл*дь, это заводила меня не меньше, чем засос от другой девки. Пунктик, сука. Что я, твою мать, буду делать, если Богданова возьмет какого-то другого вот так же за руку? Переломаю ему все пальцы или свои разобью до крови от бешенства. Но Бельчонок сейчас со мной и так близко, еще ближе, еще… Она играла со мной, прикасаясь к моим губам своим дыханием.

— Ты играешь со огнём, Бельчонок…

Моё предупреждение дало обратный эффект, и маленькая искусительница провела языком по моим губам. Ох*енно во всех смыслах. Язык кайфовал от её вкуса, руки от упругости её бедер, тело от ее близости, а мозг от её отдачи, она моя и признаёт это. Целовал глубоко, но не жестко, ведь она и так подчинялась, ловило мой ритм и подстраивалась под него. Оторвался только, когда понял, что Бельчонок не успевает за мной. Устала. Губы припухли, глаза усланы поволокой, на щеках яркий румянец, пальцы запутались в моих волосах.

— Давай выйдем на улицу… — прорычал ей в губы, не желая разрывать наш контакт. — Нам надо остыть.

Накинул ей на плечи куртку и выпихал на свежий воздух. Боялся не сдержаться и утащить в свободную випку или вообще любое пустое помещение.

— Не холодно? — спросил через несколько минут. Взял ее пальцы, которые вцепились в мою куртку на спине. Холодные. — Подожди у меня для тебя кое-что есть.

Богданова оторвала свой нос от моей груди, запрокинула голову и уставилась на меня растерянными глазами. Отстранил мою прилипучку и направился к машине, где в багажнике лежал букет из двадцати пяти белых роз.

Шел с парковки и следил за Богдановой. Замешательство, удивление, радость, благодарность, принятие. Да, девочка, ты моя и должна принять этот факт беспрекословно, принадлежать мне безусловно.

— Спасибо… Очень красивые… Белые розы Настины любимые….

— Пожалуйста. Ты не любишь розы?

— Я люблю тюльпаны… Но букет божественный… Мне нравится… Ты меня очень удивил. Я очень рада… — путалась в словах Бельчонок. Она действительно была встревожена, но, бл*дь, не этого я ждал, где вопли восторга. Непредсказуемая дикарка…

— Ром, пообещай, что скажешь «да», чтобы я не попросила…

Глава 20

Рома

— Добрый день. Это курьер. Ваш заказ доставлен. Ожидаю вас у входа в клуб. — и вот что я творю.

Рома Ветров переквалифицировался из владельца фитнес-клуба в курьера. Следующий раз Богданова разведет меня на игру в доставщика пиццы. Я конечно за ролевые игры, но почему-то я представлял их себе совсем иначе — в теплой кроватке, а не на морозе минус двадцать. Как я мог вписаться в это? Ах да, очередная игра. Но как от этой игры в «да» приятно покалывает губы. Несомненно, Бельчонок этой игрой перевела наши отношения из разряда «фиктивные» в нишу «строго восемнадцать плюс». Никак иначе как жадные и ненасытные наши игры не охарактеризуешь. Сладкое безумие, от которого у меня едет крыша. И если Бельчонок будет смотреть на меня так как сейчас, то моей крыше просто не суждено вернуться на место. Порочная варварша, изголодавшаяся дикарка и в тоже время мой робкий ласковый Бельчонок. И я рядом с ней нежный, белый и пушистый романтик, который прямо сейчас набросится на нее как самый разъярённый недоедающий месяцами зверь.

Раз: и она в моих объятиях.

Два: мои губы на её губах, а руки стягивают резинку с волос. Шелковистые, огненные, ароматные. Вишневый аромат. Моя Вишня и на запах, и на вкус.

Три: дёрнул молнию пуховика и запустил руки под её толстовку. Бельчонок дрожала и выгибалась от каждого моего прикосновения холодными пальцами по её горячей обнажённой спине.

— Ром… — то ли простонала, то ли проохала девочка.

И это была бы не финишная прямая, а только стартовый свисток, если бы не Стас, который вылетел из «Фараона», как лев из клетки.

— Бес, что за шутки?

Отстранился от Бельчонка, застегнул пуховик и нахлобучил на голову шапку, чтобы не замёрзла. Трясется же вся. Может и не от холода, ведь меня и самого тоже дергает от наших взрослых игр.

— Доставка цветов. — выпаливаю я тоном работника службы доставки, и Бельчонок протягивает парню охапку цветов.

— Это мне? — Стас в непонятках.

— Насте… Она любит белые розы. — комментирует Богданова. Стас приподнимает бровь, сканирует взглядом Бельчонка, а потом меня, но что я удовлетворительно киваю. Громов переводит взгляд на девчонку, улыбается ей и протягивает руки к букету. Но вместе с букетом хватает и мою девочку и сжимает в медвежьих объятиях.

— Задушишь, — смеясь, пищит Бельчонок.

— Катюха, ты как всегда… Спасибо. — парень отпускает девчонку и оглядывает нас еще раз. — Вы уверены?

— Да. Бельчонок любит тюльпаны, — последнее слово мы произносим со Стасом одновременно, а потом все вместе хохочем.

— Помню, как весной Ник… эээ… — Громов запнулся и глянул на меня.

— Продолжай, — сказал я с невозмутимым видом, но тоном, не терпящим отказа. Да и взгляд мой был точно не доброжелательный, а подстать сжатым кулакам и стиснутым челюстям. Ведь мозг быстро просчитал, что Ник это бывший, с которым «было хорошо» по её словам, с которым было настолько серьёзно, что она успела познакомить его со Стасом. Может они даже устраивали двойные свидания. Сука, куда меня несёт?

— Ну, тюльпаны… дарил Кате охапками. Всю общагу завалил. — добавил парень, пятясь к двери. — Пошлите уже, там Демьян с гитарой приехал.

— Дёма играет на гитаре? И поет? — оживилась Богданова и рванула ко входу. Вот снова по глазам вижу, что включила режим фиктивных отношений и бежит от меня.

Схватил её за капюшон и дернул к себе.

— Ник?… Охапками… — заговорщицки прошептал ей на ухо, прижимая спиной к себе. Затем развернул и, ухватив за подбородок, заставил смотреть мне в глаза.

— Хотел бы я познакомиться с этим Казанова. — между моим уравновешенным внешним видом и бурлящим нутром был явный диссонанс. Меня подмывала даже прошлое внимание, которое Богданова уделяла не мне. Башкой понимал, что тогда мы даже не были знакомы, что тогда я купался во внимании других девушек, но всё-таки ядовитый вкус ревности ощущался во рту. И еще эти губы в сантиметре от меня, которые благодарили другого за охапки любимых цветов. Твою мать, вот я придурок. Я сейчас собираюсь проучить девчонку за то, что она когда-то целовала другого. Собираюсь наложить запрет на ее губы для бывшего и будущего парня, которые мне кстати пиздец как не нравятся. Хотя я понимаю, что Богданова моя на короткое время и после меня у ее будет своя личная жизнь, с мужем и детьми в дальнейшем. Бл*дь, только от мысли воротит. Надо переключиться и заесть этот противный привкус во рту чем-то сладеньким.

— Ром, не надо… — уперлась ладошками в грудь и держит дистанцию между нашими губами. Вот же зараза. Это её так откинуло от меня воспоминание об бывшем?

— Ты сказала «да», — прорычал я, намереваясь всё-таки получить свой поцелуй.

— «Да» действует на один раз…

— Тогда скажи снова… — продолжая напирать я, ломая ее сопротивление — одной рукой притягивал подбородок ближе, второй — вжимая ее тело в себя.

— Один раз… один раз… можно воспользоваться… «да» — Богданова едва говорила. От моей хватки у нее перехватило дыхание. Я зверел, но хотел остановиться. Я прижал ее губы к своим. Это был не поцелуй, а просьба о помощи. Мне нужно было лекарство. Я болел, когда терял ее, когда она сопротивлялась мне, когда видела не только меня, когда отвлекалась на кого-то другого, когда для нее существовал не только я. Я уже испытывал это чувство в детстве. Чувство ненужности и отстраненности. И сейчас оно вернулось. Вернулось и снова беспощадно ломало меня. И лечение — это ее безмерное внимание, направленное исключительно на меня, или полное избавление от этого внимания. Я думал, что излечился от этой агонии, но эта девчонка пробралась мне под кожу и снова заражала меня. Заражала каждым равнодушным взглядом, каждым действием, игнорирующим меня, каждым словам, сказанным не мне и не обо мне.

— Ром… — холодные пальчики на моей щеке и эти встревоженные глаза, не дали мне увязнуть в болезненных чувствах. — Что-то случилось?

— Пошли. Ты замерзла. — отпустил девчонку и сделал несколько шагов в сторону двери. Не смотрел на ее, боялся увидеть отвращение в ее глазах. Чувствовал, что не это испытывает Бельчонок ко мне, но какой-то иррациональный страх быть отвергнутым, ненавистным пугал меня до темноты в глазах.

— Ром… — снова позвала девчонка, не двинувшись с места. Остановился, но не осмеливался повернуться. Ожидал чего-то… неприятного, ведь видел ее сопротивление еще минуту назад. Злился, потому что знал, что сам позволил ей управлять моими чувствами, которые годами хранились в том холодном промёрзшем подвале.

Но вместо ожидаемого хладнокровного отстранения, получил пылкую нежность.

Богданова подбежала, привстала на носочки и обхватила холодными ладошками мое лицо. В отражении ее глаз был только я, а на устах моё имя…

— Ром… Не злись, просто у этой игры такие правила.

Бельчонок не она. Бельчонок целует, а не бьёт, оправдывается, а не ранит словами, улыбается мне, а не брезгливо отводит от меня глаза.

Целует долго, нежно, самоотверженно. Целует, пока я не начинаю улыбаться ей в губы.

— Что? — смущенно спрашивает она.

— Ничего! Просто по правилам срок действия твоего «да» давно закончился. — я улыбался, чего никогда не делал с Эльвирой Ветровой.

— Я поцеловала… потому что хотела. Я не нарушала правил игры… — смущалась, краснела и очаровывала.

— Я конечно так и подумал. Ты правильная девочка и не нарушаешь правил. — обнял ее и крепко прижал к себе. Опустил голову и зарылся в вишневый аромат ее волос. Хотелось окутаться ее полностью, защититься этой хрупкой малышкой как щитом. — Пошли уже. Ты совсем ледышка. Не хочу, чтобы ты заболела.

Глава 21

Катя

Демьян играл на гитаре и пел, когда мы с Ромой вернулись в випку.

Я видел сон где ты лишь моя

Об этом знают солнце небо земля

Знают все звёзды даже луна

Что ты моя

Он смог это сделать. Смог вытащить из меня смелую кокетку. Ведь это я сегодня была инициатором и главным исполнителем наших поцелуев. Я никогда не целовала первой. Но с Ромой меня не заботило, насколько неправильно то, что мы вытворяем. А это было неправильно, потому что не вписывалось в наши «фиктивные отношения». Но идеально подходило тому, что я чувствую к Ветрову. Находясь за той барной стойкой в клубе в объятиях Ромы, я не могла его не поцеловать, желание было сильнее меня, выше разума, гордости, страха. Весь мой мир сконцентрировался в этом парне. Я понимала, что, сделав этот шаг, моё хрупкое внутренне равновесие между чувствами и здравым смыслом даст перекос. Но невыносимо хотелось прикоснуться к его губам, забыть о правилах и условностях.

Конечно в моих фантазиях Рома целовал меня сам, целовал не спрашивая разрешения, целовал, потому что горел от желания. Но сейчас от желания сгорала я, а Рома… Не знаю, что с ним творилось. В глазах были огонь и страсть, он пожирал мои губы глазами, а тело руками, но не целовал. Это было странно. Ведь это Рома был стержнем наших отношений, их вдохновителям и строителем. Но сейчас он бездействовал, это беспокоило меня. Не хотелось ошибиться, я боялась того, что Рома не хочет выходить за рамки наших «фиктивных отношений», хотя я ощущала, что мы уже на границе. Я струсила переступить эту границу первой, боялась сделать это одна, поэтому потянула за собой Ветрова. Эту игру в «Да» мы придумали вместе с Ником. Мы встречались редко и поэтому часто между нами возникали неловкие моменты, когда мы не знали, что сказать или сделать. Тогда нас выручала эта игра. Вот и сейчас она стала выстрелом стартового пистолета, а мы спортсменами-марафонцами, которые устремились к финишной черте наших фиктивных отношений. Нам нужно пробежать длинную дистанцию до того, как мы откроемся друг другу, вывернем себя друг перед другом. Но то, что мы двигаемся в противоположную сторону от фиктивных отношений, радовало меня. Я не знаю, что меня ждет на финише, но я надеюсь, что это будет любовь. Любовь как в романе — страстная и непобедимая, любовь как в сказке — чистая и вечная, любовь как в моих фантазиях — яркая и беззаботная.

— Бельчонок, у тебя на лице глупая улыбочка. Ты о чем думаешь?

— Ни о чем. — ага-ага, конечно, я тут уже свадебное платье примеряю. — Я улыбаюсь, потому что мне нравится, как поет Дёма.

— Дём, сыграй еще что-нибудь. Бельчонку нравится.

Дёма отставил стакан с каким-то алкоголем (я не сильна в этом) и снова взял гитару. Рома притянул меня ближе к себе, обнял за плечи. Наши бедра соприкасались, голова лежала на груди парня. Рома свободной рукой нашел мою руку и нежно гладил, играл с моими пальцами. А я слушала, как бьется его сердце, мне казалось, что наши сердца отбивают один и тот же такт. Пространство было заполнено музыкой. Наши сердца подпевали Демьяну.

Если честно, можно даже

Не пытаться держать дистанцию

Если честно, между нами

Ещё минут пятнадцать максимум

Станет тесно, слишком тесно

В этой комнате огромной

Я забуду забыть

Ты забудешь запомнить

И кто-то, не я дотронется до души

Снова не про меня им не напиши

В чём тебя обвинять?

У каждого своя жизнь

И кто-то, но не ты

Мне в баре нальёт ещё

Я попробую остыть к тебе за его счёт

Но кроме пустоты ничего внутри

Вот чёрт

Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста

Оттолкни его силою или он безжалостно

Растопчет и выбросит сердце твоё алое

Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста

Мне пора бы сесть в машину

И уехать без оглядки

Мне пора себе внушить

Что ты и без меня в порядке

До утра из-за тебя

Не спать паршиво, если честно

Ты такая же как все

С кем мне рядом не место

……………

Что с тобою, милая

Что с тобою, не пойму

Собиралась с силами

Но сдалась легко ему

Почему колотится

Твоё сердце, милая

Мир был явно против, но

Ты уже влюбилась

Последний куплет песни шарахнул меня как молния. Тело пробила дрожь и я перевела взгляд на Дёму. Его взгляд был тяжелый, устремленный в никуда. Да и сам Ветров старший был словно пьяный. Возможно он уже и осушил несколько фужеров.

— Эй, ты чего? — спросил Рома, когда я съёжилась и еще сильнее прижалась к нему.

— Дема, у меня от тебя мурашки. — сказала я Демьяну, как только он вернулся к реальности. — У тебя очень красивый голос. Ты поешь нереально круто. Ты вообще меня постоянно удивляешь. Если честно, не ожидала от тебя. Как-то не вяжется гитара и пение с фамилией «Ветров». Вот баскетбол, бокс или сноуборд как-то более применимы к вам с Ромой.

— Всё что ты назвала это про твоего парня. Я не Рома. У меня другие интересы. Ты меня не знаешь. — голос был резкий и холодный, но на лице напускное равнодушие спокойствие. Я уже привыкла к тому, что Дема часто прячет свои эмоции, но он всегда открыт в словах и поступках. Он мне нравился, и я не собиралась задеть его, сравнивая с Ромой.

— Дём, ты точно не Рома. Ты ассоциируешься у меня с надежностью, спокойствием. Я уверена, что, если кому-то из нас понадобится помощь, ты первый окажешься рядом. Ты ценишь дружбу и людей, которых ты принял в свой круг общения. И мне бы очень хотелось быть твоим другом.

— Дикарка, ты не можешь быть моим другом. Ты девушка, а парни с девушками не дружат. — заявил Ветров старший, чем, если честно, огорчил меня. — Но ты будешь первая к кому я приду, если понадобится.

— Спасибо. А вот ты для меня настоящий друг, потому что я верю в дружбу между парнем и девушкой, в отличии от тебя.

— Если тут пошли такие откровения, то давай, Катюха, ты уже всех нас охарактеризуешь. А то от остальных нам только два комплемента прилетает, ну лично мне, красавчик и ох*еннный любовник. — и Ильин самоуверенно задрал подбородок.

— Пижон ты, Янчик. — начала я и все засмеялись. — Но без тебя было бы скучно. Ты, с одной стороны, подкалываешь всех, разряжаешь обстановку, но, с другой, ты еще та заноза в пятой точке. Ты в глаза выскажешь всё, что думаешь о человеке, притом в лоб и без прикрас. Ты честный и прямолинейный. А еще красавчик. И офигенный любовник.

Все заржали. А Рома ущипнул меня.

— Ой. — пискнула я.

— Бельчонок. — смеясь зарычал Ветров.

— Я не проверяла, но если все остальные так говорят, то наверно правда. — выворачивалась я из рук Ромы, который щипал меня то за левый бок, то за правый.

— Все, Богданова, с меня коктейль. — просиял Ильин.

— Только безалкогольный. — добавила я.

— Чего так? — поинтересовался Ян.

— О, Катюха, смешная, когда выпьет! — хитро улыбаясь мне сказал Стас.

— Ага, дурная совсем. — огорошила всех Настя.

— Можно подробности? Поточнее? — оживились все присутствующие в випке. А я смутилась и строго взглянула на свидетелей моих пьяных шалостей.

— Танцы на столе и шест — самое безобидное. Правда, Катюха? — дразнил меня Стас. — Мы ж можем и драку устроить или горлышком бутылки бугаю руку разрезать. Караоке в минтовке, танцы на капоте такси, душевные разговоры с бомжами — вот пьяные развлечения Богдановой.

Стас говорил. Я краснела. Остальные офигевали. Настя смеялась в голос.

— Так что, Рома, будь готов снимать Катюху с забора, вылавливать её кроссовки в реке, а саму Богданову в фонтане. — добила всех моя лучшая подруга.

— Они преувеличивают. — тихонько пробубнила я, когда Рома повернул меня к себе и уставился на меня офонорелым взглядом.

— Так что, Бес, задумайся перед тем, как Катюху куда-нибудь одну отпускать. — не унимался Стас.

— Я лучшего мнения была о тебе, Стасик, а ты оказался треплом. И девушка у тебя такая же. Друзья называются. — показушно надула я губы.

— Я тоже лучшего мнения был о тебе, Бельчонок, а ты оказывается буйная. — говорил мне Ветров и прям истерически хохотал.

— А я вообще худшего мнения была о тебе, Ромка, а ты оказался не таким уж и засранцем. — сказала я и откинула от себя руки парня, который вытирал уже слезы от смеха. — Успокойтесь уже.

— Если я не засранец, то кто, Бельчонок?

— Ветров ты последний в очереди. — обиженно огрызнулась я, потому что все по-прежнему таращились на меня и дико ржали. — Вот я вам сейчас про ябеду Стасика расскажу. Строит из себя борзого и крутого, а на самом деле милашка-очаровашка, который за меня и Настю, конечно, шею скрутит любому. Спасибо тебе, Стас, что все эти полтора года ты присматривал за мной, вытаскивал меня из минтовки и вообще защищал и был рядом. Я люблю тебя как брата.

Я встала и подошла к Стасу и обняла его, а потом и Настю.

— Настюха, я тебя тоже люблю. Вы моя семья. Спасибо, что терпите мне. Без вас я бы пропала в этом городе… особенно пьяная.

Момент был очень трогательным и, если бы не Ян, который пристроился обниматься четвертым и с дебильным видом хлопал всех по плечу, я бы точно пустила слезу.

— Ну, Катя, расскажи нам сейчас про мальчика-с-пальчика Гора. — продолжил Ян, когда я уселась на диван.

— Этого двухметрового татуированного борова я побаивалась сначала. А если бы увидела таким как сейчас — с перебитыми пальцами и разбитым лицом, то точно не за что не подошла бы ко всей вашей компании. Но Гордей только на вид суровый, а на самом деле он самый добрый и милый из вас. Заботится о сестре, ценит семью, готов поддержать и посочувствовать. А самое его большое отличие от остальных, он уважает девушек, относится к ним не как к развлечению. И если выбирать себе мужа, то он первый на кого бы я положила глаз. Но замуж я пока не хочу, так что, Гордей, можешь пока гулять спокойно.

По випке снова прокатилась волна смеха. Мне нравилось в этой компании. Я чувствовала от них теплоту и заботу, поэтому хотела и им отплатить той же монетой. Котлеты в столовой, реферат для Гора, борщ для Стаса в общаге, розы для Насти — это моя монета для тех, кто делал мою жизнь теплой и уютной.

— Бельчонок, а какой я для тебя? — спросил Рома, заглядывая прямо в душу.

У меня был ответ на этот вопрос, как и на тот в кофе. Но как сказать парню, что он для меня целая планета, если мы не в том статусе, чтобы признаваться друг другу в своих чувствах. А может это признание и изменит статус наших отношений?

Глава 22

Рома

— Ты… мой.

Бельчонок смотрит мне в глаза. Ее взгляд, одновременно и испуганный, и зовущий, срывает с меня все стоп-краны. С огромным трудом сдерживаю себя, чтобы не показать всем какой смерч чувств и эмоций закрутила внутри меня девчонка одним словом. Но клеммы нещадно горят, когда малышка под обстрелом глаз и не только моих тушуется — опускает голову, перебирает пальчики на руках и прикусывает и так припухшие губы. Я срываюсь, подхватываю ее, закидываю на плечо и выношу ото всех.

Только моя.

Только я могу смотреть, только я могу слушать, только я могу любоваться.

Моя… А я ее…

Вот, блядь, никого кроме ее не нужно. Ни одна не цепляла так. У меня голова кругом от ее, от ее слов, предназначенных мне. Она перестраивает весь мой мир, за стенами которого я так долго прятался от равнодушия, пренебрежения и ненависти. Женщины всегда были для меня чем-то низменным, не стоящим, второсортным. Пластмассовые куклы с нарисованными на лицах чувствами, но пустые внутри. Суки готовые на всю для своей выгоды и комфорта. И я всю жизнь воспринимал отношения с девушками как поход в магазин, где каждая сторона покупала то, что желала. Я — секс и авторитет, девки — деньги и престиж. С каждой новой девушкой я только укреплял свою представление о продажности так называемой любви. Начиная с Эльвиры Ветровой, все женщины любили не меня, а деньги и статус, которые я вносил в их жизнь. Поэтому я быстро самоустранялся из их жизни, чтобы они не пресытились, чтобы не желали большего. Сперма на губах, статус постельной девки Ветрова и бабки — вот с чем все оставались после меня. Не много. Да, и я сам требовал не много: любование, почитание и секс.

А от Бельчонка хочу большего, и дать хочу больше. И так было с того первого поцелуя. Она с первого взгляда задела. Задела, потому что во взгляде не было ни любования, ни почитания, к которым я уже так привык. Был страх и растерянность, но даже не передо мной, а из-за Шаха. Тогда этот пустой в мою сторону взгляд и шандарахнул меня впервые. Резанул уже почти зажившие раны. И чтобы снова не ныло внутри, мне нужно было увидеть в этих глазах не равнодушие. Правда после поцелуя мелькнула вспышка, но ее оказалось мало, чтобы снять тиски, которые уже сжимали грудину. Поэтому решил сразу этим же вечером приручить, увидеть трепет и обожание в глазах и забыть девку, как забыл мать, словно ее холодности в мою сторону и не было.

Да и Марк поспособствовал. Он не уезжал, и я остался ждать Бельчонка. Только сейчас понимаю, что тогда боялся за её, хотел защитить, а уже потом Шаху настрой подпортить. Только, бл*ть, я струсил, когда снова увидел Бельчонка, а в ее глазах презрение. Стал маленьким загнанным мальчиком, а не плейбоем, который завоёвывает внимание по щелчку пальцев. Отвёз ее в общагу, а сам вжал педаль в пол и час гонял по городу, затем в баре снял девку. Надо было вернуть себе звание бесчувственного самца, только них*я не вышло. Красотку трахнул, хвалебные речи и обожающие взгляды получил, а рыжая сука с глазами полными холода не выходила из головы. Всю ночь снились кошмары: подвал, мать, побои, презрение и ненависть. Проснувшись под утро решил, что Бельчонка возле себя держать буду, буду смотреть как наполняются ее глаза обожанием. Не могло быть иначе, ведь я Ветров и моя репутация идет впереди меня. Не могла корыстная бабская сущность отказать себе во внимании самого желанного парня универа. Только Бельчонок снова рушила мои шаблоны. Нет обожания, нет признания, нет желания быть рядом. Я бесился и каждый раз сжимал кулаки, когда она игнорировала меня.

Поэтому сейчас это ее «мой» так хреначит меня. Разрывает мой мозг и мое сердце. Потому что получил, то чего желал с детства. Любовь. Хочу наслаждаться этим пока не захлебнусь нежностью. Нежность к своей малышке заполняла меня неконтролируемым потоком.

Толкнул дверь и влетел с Бельчонком на плече в кабинет Ильина. Усадил на стол и получил удар под дых. Не ожидал, что так скрутит от ее взгляда.

— Твою мать, Бельчонок. Ты даже не представляешь, каких сил мне стоит сдерживать себя рядом с тобой… — осекся, потому что тоненькие пальчики побежали от моих плеч к шее.

— Если ты хочешь, чтобы я поцеловала тебя, то ты можешь попросить… — противоречивые ощущения разрывают меня. Бельчонок подчиняет меня себе. Хочу этого и в тоже время разум сопротивляется ее власти надо мной.

Кладу руки ей сзади чуть ниже талии и впечатываю ее тело в свое. Подбородок девчонки упирается мне в грудь.

— Целуй. — тяжело прерывисто дышу, но голос тверд. Это не просьба, малышка, это приказ. Если ты признала меня, то теперь подчинишься, если заерепенишься, то мне еще нужно время, чтобы утвердить свою власть над тобой.

— Тебе придется наклониться… — ее дыхание щекочет мне подбородок.

Накланяюсь и не выдерживаю ее сладкого и такого долгого взгляда. Сам завладеваю ее ртом. Сминаю мягкие нежные губы и давлю языком на зубы. Впускает, но отвечать не думает… Тогда я сам… Только тебе же хуже будет. Не разрывая поцелуй, еще сильнее вдавливаю в себя. Глажу ее язык своим, двигаюсь мягко, плавно, а затем чуть прихватив нижнюю губку, отпускаю ее ротик. Но сам не отстраняюсь, провожу кончиком носом по ее щеке к уху.

— Ты пахнешь вишней.

Нервно сглатывает, а я шумно выдыхаю, видя, как пульсирует вена на ее шее. П*здец, какая она красивая. Шарахает каждую клеточку разрядом тока. Отодвигаю волосы и впиваюсь губами в шею. Звездец. Меня разрывает, разлетаюсь на частицы, позвоночник пробивает таким разрядом, что перехватывает дыхание. Жадно хватаю воздух в миллиметре от ее кожи. Воздух с ее ароматом.

— О черт… Моя сладкая… девочка…

— Ром… — шепчет так робко и так страстно одновременно. Так, как может только она.

Идеальная и только для меня. Только для меня и только от меня она должна так дрожать, так прерывисто тяжело дышать, так выгибаться и стонать. Только со мной, а я только с ней, потому что не смогу уже с другой, уносит так только от ее. Не оторвать. Веду языком по шее к бархатной коже за ушком. Бельчонок дергается, выгибается, еле слышно стонет и с силой впивается пальчиками в мои руки. Только от таких касаний кожа горит, что будет, когда Бельчонок проведет своими пальчиками под футболкой. Штормит от этой мысли. Не выдерживаю и сдергиваю с себя футболку. Девчонка мгновенно меняется. Сжалась вся, замерла, глаза опустила в пол.

Смущается? Боится? Не обижу… Но и отпустить не смогу.

Распускаю ремень на джинсах и расстегиваю ширинку — давит уже нещадно.

Понимаю, что ей неудобно, а может и страшно, но б*дь моя гадкая натура хочет спровоцировать ее на эмоции, на которых я так подвисаю с самого первого дня нашего знакомства.

— Бельчонок, можно смотреть. Подними глаза…

До одури. До сладкой боли. До потери сознания. Вот как я ощущаю ее взгляд на своем теле…

Глава 23

Катя

Ветров был так близко. Я боялась дышать, но обоняние все равно уловило его парфюм. Запах, который всегда будет в моей памяти и всегда будет ассоциироваться с Ромой. Запах первой любви. Да, это были мои первые сильные чувства. Сейчас я не могла сказать «ты мне нравишься». Мне хотелось кричать во всё горло «я люблю тебя», но я молчала. Я всё время тормозила себя, чтобы сохранить свою личность, не раствориться в Роме. Оставляла для себя шанс не разбить своё сердце вдребезги, когда наши отношения закончатся.

Рома хотел меня. Это читалось во всем: во взгляде, в прикосновениях, в сбившемся дыхании, в словах, даже в воздухе, окружающем нас. И я хотела его. Хотела парня впервые. Хотела именно Ветрова. Хотела, потому что любила. Хотела, потому что он мой мир, мой наркотик, мой воздух, моя кровь. Он в каждом вздохе, в каждом биении сердца, в каждой мысли, в каждой фантазии. Прочно. С первого поцелуя. Навсегда. Для меня все игры закончились, для меня всё по-настоящему. Но как для Ромы? Кто я для него? Настоящая девушка? Фиктивная девушка? Девушка для постельных утех? Тысячи вопросов, которые требуют ответа.

— Ром, у тебя одиннадцатого декабря день рождение?

На левой ключице парня была небольшая татуировка с римскими цифрами. Это была не единственная татуировка — ниже справа было большое тату с изображением разъяренного тигра, готового к броску. Оно ему очень шло.

— Бельчонок, я думал ты рассматриваешь моё сексуальное тело… — Ветров провел своей рукой от ключицы с тату до расстёгнутой ширинки брюк. — А ты всего лишь изучаешь моё тату, притом не самое притягательное.

Я горю. Сижу, не двигаясь, почти не дыша, но по ощущениям всё вокруг несётся по кругу с бешеной скоростью. Головокружение, температура, озноб и тягучая боль внизу живота. Я заболела? Что это за болезнь и как ее лечить? Неужели эта незнакомая мне реакция моего организма связана с Ромой, с его обнажённым торсом, с его очевидным возбуждением в паху, которое так явно упирается мне в бедро. Рома ощущается так близко, практически кожа к коже. Тепло. Тяжесть. И опасность, потому что я не могу сопротивляться ему. Тело жаждет его, сердце мечтает стучать в один такт с его сердцем, а мозг расправился как воск от огня между нами. Нет больше сил и желания сопротивляться ему и себе. Особенно сейчас, когда Рома, накрыв мои ладони своими, ведет ими медленно вниз по своей груди. Я готова отдаться ему без его признания в любви, отдаться без уверенности в завтрашнем дне, отдаться без каких-либо обещаний. Я всегда не понимала девушек, которые соглашались на секс без обязательств, на секс без взаимных чувств, секс на одну ночь. Девушки-однодневки. Но в этот момент я была готова быть в их рядах, готова переспать с Ромой прямо сейчас.

Ветров укреплял мою решимость с каждым новым миллиметром своего тела. Я ощущала, как напрягаются его мышцы под моими ладонями, чувствовала насколько горяча его кожа. Я не дышала, а Рома не останавливался, ведя мои руки ниже к своему плоскому твердому животу. Слежу, не отрываясь, за своей ладонью, а Ветров зависает на моем лице. Я не вижу, но предугадываю усмешку на его лице. Эта надменная усмешка ответная реакция на мою неуверенность. Вряд ли Ветрову приходилось иметь дело с такими неопытными дурочками как я. Может я бы и попробовала быть смелее, но смятение и испуг парализуют меня. Рома словно считывает мою состояние и отнимает руку вместе с моей.

— Дыши, Бельчонок. — говорит он, когда я поднимаю на него глаза.

В его взгляде нет ни грамма насмешки как я думала, огонь вперемешку с нежностью заполняет его глаза. Это вселяет в меня уверенность, и я возвращаю свою руку на его литой живот. Едва прикасаясь, веду дрожащими пальцами по его коже, обрисовывая очертания тигра на тату правее его пупка. Скольжу по чернильным линиям выше к груди и огибаю ее по нижнему контуру. Тело Ромы напрягается так, что кажется ни одной расслабленной мышцы на нем не остается, каменеет каждая клеточка. Хрипловатый тихий стон парня и я сильнее вжимаю пальцы в кожу. Пробегаю по ложбинке между грудей и скольжу, легонько царапая ногтями кожу, вверх к надписи на ключице.

— Ты не ответил? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от желания, которое резью бьет между ног.

— О чём? — бормочет парень и нервно сжимает ткань моей байки на спине.

— Что это значит? Это дата твоего рождения? — уже немного увереннее говорю я, усиливая нажатие на татуировку.

— Да. — резко выпаливает парень и, хватая за запястье, снимает мою руку с себя. — Если ты не остановишься, то мне придется закрыть эту дверь на ключ и….

Его голос настолько другой — хрипкий, прерывистый, робкий, что я неосознанно поднимаю на него глаза, чтобы убедиться, что это Рома, и чтобы понять, что с ним. На его лице полный раздрайв, противостояние, смятение и вызов одновременно. И я принимаю его вызов, ложа другую свободную руку ему на грудь, и спрашивая, не дав ему договорить:

— Какай подарок ты хочешь?

— Я хочу тебя… Сейчас и потом, и еще много раз в разных местах и разных позах. — выкрикивает он, схватив меня за подбородок.

— Ты всегда на день рождения получал, то что хотел?

Его глаза море, которое поглощает меня. И сейчас от моего вопроса это море темнеет.

— Нет… — не хотя, говорит он, изучающе следя за моим лицом. — Это твой ответ?

— Нет. — говорю я после минутной паузы.

— Богданова. Не зли меня. Я сейчас не в том состоянии, чтобы играть с тобой… — рука соскальзывает на мою шею. Ветров одним рывком запрокидывает мою голову и впивается в мои губы с такой жадностью, словно умрет, если не прикоснется. Я отвечаю со всей страстью, на какую только способна. Но я не поспеваю за ним — он слишком резок, слишком напорист, слишком дик. Я сдаюсь, позволяя ему насытиться. Но Ветров только еще больше воспламеняется. Влажно скользит языком по моей шее, прикусывает, а затем, словно извиняясь, целует.

— Бельчонок, мне нужно прикоснуться к тебя… — говорит, оттягивая мочку моего уха, а затем заглядывает в глаза, ища там ответа.

Я отстраняюсь от парня и, хватаясь за низ байки, снимаю ее через голову. Под кофтой спортивный топ, поэтому я не умираю от смущения, а только дрожу под обстрелом его ярко-голубых глаз. Время замирает. А мы изучаем друг друга глазами. Каждую родинку, каждый изгиб, каждый дюйм…

— Бельчонок… Я не могу… Я не прикоснусь к тебе… Я не хочу так… — с болью выплёвывает из себя каждую фразу, а я смелею настолько, что беру его руку и провожу ей по своей шее, веду вниз также как делал он. — Нет… Наш первый раз будет не таким… Ни на столе в клубе…

Он стопорит наши руки, но не убирает с моей кожи.

— Бельчонок, ты достойна большего, чем секс в ночном клубе. — шепчет он, зарывшись носом в мои волосы. Его дыхание жжет мою макушку, а руки душат в крепком объятии.

— Ром… Я хочу поцеловать тебя…

Знаете, это желание сейчас настолько сильное, что я не могу не озвучить его. Мне это необходимо сейчас как воздух. Меня с каждой секундой накрывает сильнее и сильнее, и если губы не ощутят его, не попробуют, то я разлечусь на лоскутки, лопну как воздушный шарик.

— Богданова… — гневно рычит Ветров и отходит от меня на шаг. — Бельчонок, ты понимаешь, что это край? Я больше не смогу себя остановить… И ты не сможешь…

В ответ я подцепляю его брюки за ремень и притягиваю парня к себе.

Я переступила уже свой край и не могу остановится.

— Бл*дь, Богдано… — не успевает договорить парень, как я прикасаюсь губами к его шее. Я делаю это впервые, никогда не целовала парня никуда кроме губ, но мне так до безумия хочется попробовать его кожу на вкус. Его запах и вкус с новой волной раздражают мои рецепторы и я просто растворяюсь в этих ощущениях. Для меня все это запредельно сладко, вкусно и необходимо. И с каждым новым сантиметром его кожи под моим языком, я улетаю.

Ветров не поддается, не прикасается ко мне, но и держится из последних сил. Это ощущается по его стонам и матам, которые он сыплет в мой адрес.

— Сука… Ты моя… Только моя, Бельчонок… — он порывисто резко придвигает меня еще ближе. — Твою мать, Бельчонок… Я постараюсь быть нежным…

Я не могу оторваться от его, и только тихонька постанываю и прикусываю его кожу, когда Ветров убирает мои волосы с шеи и едва ощутимо прикасается к ней губами. Задыхаюсь от осторожных медленных поцелует, а потом ахаю от довольно сильного и болезненного укуса.

— Я хочу слышать, как ты стонешь подо мной, Бельчонок.

Глава 24

Рома

Надеялся, что традиционный пятничный мальчишник в «Фараоне» переключит меня. Но них*ра. Меня крыло уже двое суток. Ломало, как наркомана. И мой наркотик Богданова. Доза, от которой хочется жить и без которой можно умереть. Умереть в буквальном смысле. Я не видел ее два дня и, сука, как мне хреново. Я скучаю по ней, гашу себя, чтобы не забить на всё и не рвануть к ней. Знаю, что занята, что вчера до ночи репетировала с группой выступление, сегодня конкурс, но как, твою мать, мне жизненно необходимо ее увидеть. Сперва думал нажраться, но, бл*дь, пьяный точно сорвусь и понесусь сломя голову к Бельчонку. Поэтому я тупо сидел в випке с Гором, Дёмой и Янчиком, вполуха слушал о завтрашней стрелке с обидчиками Гора и крутил телефон, на котором была два пропущенных от Богдановой. Не перезвоню. Я, твою мать, могу без ее. Я не слабак какой-то, до понедельника не рыпнусь ни в сторону студии Бельчонка, ни в сторону общаги. Силу воли тренирую. Я, бл*дь, уже совсем мозгами тронулся. Сам с собой спорил на секс с Богдановой, сам себя брал на слабо, что проигнорю её все выходные. Потому что не может так меня — Рому Ветрова — держать девчонка. Я же не какой-то влюблённый молокосос, я прожжённый годами кабель, который не собирается останавливаться. Я просто хочу Бельчонка, поэтому мой стояк в штанах, походу, давит на мои мозги, и я х*ёво соображаю. Взял бы её тогда на столе в клубе, сидел бы сейчас на расслабоне. Только вот, сука, тогда это вообще казался не вариант, хотелось для Бельчонка романтики — лепестков роз на кровати, шелковых белых простыней, приглушенного света и неспешного нежного секса всю ночь. Другую я взял бы там без зазрения совести, даже если бы ерепенилась, уломал бы и разложил на столе. Но не Бельчонка. Хотя она была готова, смущалась, но горела. И как меня рвало от этого. Просто на ошмётки. Трясло, шарахало, дробило и в то же время заполняло такой сладостью, нежностью, легкостью. С Богдановой всё по-другому. «Нет» от Бельчонка — это мое твердое «да», чтобы приручить, проучить и доказать свою власть. И наоборот ее «да» — это моё «нет», потому что хотел впечатлить, чтобы запомнила, чтобы всю жизнь вспоминала меня. Губы, целующие мою шею, шептали уверенное «да», а я, как баран, гнул своё «нет», хотя дурел, рвал свои мышцы, запрещая прикасаться к ней.

— Катя, там Ян нам коктейль какой-то супер крутой сделал. Пошли. — ворвалась в кабинет Настя.

Она, очевидно, было ошарашена увиденным, но не собиралась уходить без подруги. Собиралась вырвать невинную наивную девочку из лап извращенного повесы. Только вот это меня надо было спасать от Богдановой и от меня самого, потому что нас тянуло с неуправляемой неконтролируемой силой друг к другу.

— Пошли, я очень хочу попробовать, что там Ян намутил. — не унималась спасительница. — Пошли скорее, пока парни не дорвались.

И мы пошли к остальным в випку и, сука, я был рад, что не оттрахал Бельчонка. Первый раз мозги, взяли верх над членом. А может не мозги, а сердце? Только это пиздец как х*ёво, потому что мне бл*дь совсем не нужна эта грёбаная любовь. Поэтому я здесь, а не с Богдановой. Поэтому на телефоне два звонка, которые я тупо проигнорил. Поэтому к звонкам, походу, еще добавится непрочитанное сообщение Богдановой, от которого только что завибрировал мой телефон. Не забыла, скучает, волнуется, хочет увидеть, услышать мой голос. Бл*дь, как до безумия я хочу того же.

Только это сообщение не от моего Бельчонка, а от Маркуши Шаха.

Шах: Привет, сосунок. Сыграем в игру?

Рома: Привет, ушлёпок. Давай, если хочешь снова мне проиграть.

Шах: Уверен, что сегодня ты будешь в проигравших.

Шах: Кто первый снимет трусики с Богдановой, тот и победил?

Я, сука, охуел. Этот мудак снова тянет свои руки к моему. Я не просто ему ебало разобью, я его убию, если он даже глянет в её сторону.

Шах: Фото.

От этого сообщения по позвоночнику пробежал холод, а руки затряслись. Открыл сообщение и накрыло. Страх. Паника. Боль.

На фото — селфи мой Бельчонок рядом с Марком в каком-то клубе или баре. Улыбаются оба. Все зубы выбью, будет дёснами улыбаться. А ее трахну… жёстко и гуляй девочка, развёл бл*дь розовые сопли, а она как все обычная сука. Ненавижу. Ненавижу и презираю ее. Все бабы — лживые мрази- и она не исключение.

С размаху бросил мобильный на стол. Парни отвлеклись от планирования завтрашней сходки и уставились на меня.

— Ром, ты чего? — спросил Дёма. Не могу слова сказать, дышать сложно, трясёт от бешенства.

Брат, не дожидаясь ответа, берет телефон и тоже меняется в лице.

— Где она?

— А ты сам не видишь где? — ору я.

Ян и Гор перехватывают у Дёмы телефон и тоже любуются, как меня отымели эти двое. Моя девушка и бывший друг.

— Может это опять какой-то развод Шаха? Может это старая фотка? — успокаивает меня брат.

— Нет. На ней одежда та же что и на выступлении сегодня. — говорит Ян и ещё раз показывает фото Демьяну. Дёма согласно качает головой.

— Ты был на её выступлении? — удивляюсь я, обращаясь к Ильину.

— Мы все были. Странно, почему только тебя не было? — прибивает меня словами брат. В випке повисает тишина, пацаны уставились на меня и ждут ответа.

— Занят был. — отрезаю я. — Вы какого хрена туда попёрлись? Раньше не замечал за вами интереса к танцевальным конкурсам.

— Меня Змеюка затащила. Да и надо было поддержать наших. Всё-таки Катя, Настя и Стас наша компания. Я твоему Бельчонку так-то за зачёт должен.

— А я за компанию с Гором. Да и охота было посмотреть на трясущиеся жопки. И вообще Дема прав, тебя почему не было? Катя была рада видеть нас, про тебя спрашивала. Она волновалась очень. Дёма минут пять успокаивал её перед сольным номером. Бедняжку аж колотило всю, но она молодец шикардосно станцевала, первое место взяла кстати. Ты хоть звонил? Поздравил?

— Она звонила…

— И что? — продолжал Ян.

— Не знаю. Мы не поговорили.

— Ты, бл*дь, что творишь, Рома? Если ты призабыл, то Дикарка твоя девушка? Ты первый должен был быть рядом и поддержать ее.

— Ты без меня неплохо справился.

— Ей ты был нужен, а не я. Я обещал Дикарке, что всегда помогу, если ей нужна будет помощь.

— Я ничего такого не обещал…

Дема рывком рванул ко мне и схватил за грудки. И если бы не Гор, который вклинился между нами, то брат врезал бы мне.

— Хватит. Надо Катю найти, а не петушиные бои устраивать… — распихивал нас Воропаев.

— Придурок. — просверлил меня взглядом брат, тряхнул и убрал руки с моей рубашки.

— Ты ей звонил? — спросил Ян. Я покачал головой, и парень нажал вызов. Богданова не ответила. — Шаху звоним?

— Нет. Этот урод всё равно ничего толкового не скажет. — сказал я. — Дай. Наберу Стасу. Он на работе, но может Настя знает, где Богданова.

— Поставь на громкую.

— Стас, ты где?

— В клубе. На работе. — бубнил Стас, явно не понимая такой заинтересованности.

— Настя где?

— Здесь со мной. А это тебе зачем?

— Богданова? Она тоже в «Марио»?

— Да. Вся группа здесь. Отмечают выступление.

— Шах? Шах с Дикаркой? — не выдержал Дёма.

— С чего бы? Я видел его в клубе, но с какой стати Катюхе быть с этим недоноском?

— Ты уверен?

— Бес, не беси. Я за Настей и Катюхой точно слежу. Вот они на сцене. А что вообще происходит?

— Ничего. Присмотри за Бельчонком. Я скоро буду. — отрезал я и отключился. Подхватил куртку и рванул к выходу.

— Я с тобой. — засобирался Демьян.

— Сам справлюсь.

— Мы все знаем, как ты справляешься. — сказал Ян и также как и остальные направился в «Марио».

Глава 25

Рома

Гнал до ночного клуба «Марио» на пятой космической. В голове такая каша, что проще застрелиться, чем разобраться. Да походу и разбираться не с кем, кроме как с моей шизофренией. Богданова с группой отмечает победу под присмотром Громова, а Шах развёл меня как лоха. Бл*дь, а я так запросто купился. Бельчонка в мыслях последней тварью обозвал. А она же девочка, чистая нежная… моя… не могла она с другим. Тем более с Шахом. Парни вот даже не задумываясь не поверили, что Богданова с Шахом, а я уже её под Маркушу положил. Красочно так представил их в одной постели, как два года назад, когда Шах трахал мою сестру.

Марк Шах перевёлся в наш элитный лицей в одиннадцатом классе. Мы как-то сразу и стусовались. Сошлись интересами. Оба отбитые. А беспредел в школе творить вдвоем куда интереснее, чем в одиночку. Вот так и завязалась наша типа дружба. Типа, потому что не доверяли мы по-настоящему друг другу, так мутили дела вместе, тёлок снимали, уроки срывали, иногда за пределами школы пересекались на вечеринках и не более того. Да и мои парни его как-то сразу невзлюбили. Скользкий гад. Мне было пофиг. Не скучно с ним и норм. После лицее вместе поступили в один универ, даже попали в одну группу. Вот тут нам с Шахом окончательно бошки и сорвало. А что девок завались и все совершеннолетние, без родительского надзора, а главное готовые перед богатыми красавчиками и ноги раздвинуть, и отсосать, и групповуху устроить. Шах был, как и я, беспринципный в пользовании тёлками, в отличии от моих парней, которые не одобряли мои «грязные извращенные игры». Вот так мы и трахали студенток первые полгода то на спор, то по очереди, то одновременно, ведя негласный подсчет интимных побед. Я кстати выигрывал на несколько десятков из-за более смазливой мордочки и более толстого кошелька. Шах явно вида не подавал, но второе место ему было как ком в горле. Вот и решил он счет сравнять за счёт моей сестры. Соня редко как и мать, но наведывалась в особняк к отцу. Вот после одного такого посещения, но котором Эльвира как обычно требовала у бати увеличить ей перечисления денег, Соня осталась на выходных. Отец умотал в командировку, а мы устроили вечеринку. Парни все свои и полсотни девчонок. По десятке на каждого. Только Маркуше мало было шлюх универовских, он мою семнадцатилетнюю сестру поимел. Я его избил тогда до реанимации и, если бы не Демьян, убил бы. Отец Шаха, конечно, засадить меня собрался, только мать всё разрулила, а зная ее, еще и поимела денег с этого. Через месяц Шах с больнички выписался и в универ заявился, где снова сотрясение от меня получил. Тогда бы простым сотрясение тоже не обошлось, только Стас меня остановил. Обычно никто кроме Дёмы не рисковал в мне под руку в драке лезть. Стас первый кто не струсил, чем и завоевал мое уважение, а потом и дружбу. Маркуша после этого больше не показывался в универе, из страны его родаки на полгода увезли. Я поостыл и Шах снова в наш универ поступил, снова на первый курс, к Бельчонку на поток. И снова началась катавасия: тёлок друг у друга отбывали, мордобой устраивали, соревновались во всем. И прикольно это всё было до Бельчонка.

Машину бросил у входа и влетел в «Марио». «Марио» — новый ночной клуб открылся наверно год назад. Я не был тут ни разу. Во-первых, Янчик не жаловал конкурентов, а во-вторых, Стас не хотел тут появляться в нерабочую смену. Да и «Фараон» нас полностью устраивал. Завоёванная территория, другие парни вперед нас не лезли, а девки новые всегда находились или сами приводили, ведь тёлки не откажутся сходить с богатым мажором в клуб, попить за его счёт коктейлей, а потом расплатиться телом.

Кинулся на танцпол, где должна была быть Богданово, только Громов перехватил меня.

— Быстро ты. Расскажешь, что происходит?

— Ага. Только Богданову найду. — было дернулся я от Стаса, но он схватил за куртку.

— Остынь. Вот она на сцене с девчонками. — и друг кивнул в сторону импровизированной сцены, которая больше походила на круглый подиум посреди танцпола. Там действительно среди мужской толпы отплясывали четыре девчонки в одинаковых топе и шортах. Среди них мелькала и рыжая макушка моего Бельчонка. Сжал кулаки и снова рванул к ней, но Стас снова не дал.

— Остынь, Бес. Её здесь никто не тронет. Там рядом со сценой Миша… — не отпускал меня Громов. — Еще один охранник. Да и вообще. Она здесь почти год протанцевала, так что её все знают и не дадут в обиду.

— Почему?

— Что почему? — не понял Стас.

— Танцевала здесь почему? — уточнил я.

— Потому что деньги нужны были. Работала она здесь. — возмущенно сказал Стас и уставился на меня. — У нее нет богатых родителей как у тебя. У нее вообще родителей нет. Бес, что ты вообще о Катюхе знаешь? Она до «Марио» в кофе официанткой работала, потом мы с ней вместе сюда работать пришли и только с этого учебного года она в студию Князевой устроилась. В школе ей приходилось и подъезды мыть, чтобы заработать на вступительные взносы танцевальных конкурсов.

Я ошарашенно смотрел на Стаса также, как и он на меня. Он реально не понимал, как я мог ничего не знать о своей девушке. Даже Дема с парнями были не так удивлены, как я.

— Шах где? — спросил я, чтобы сменить тему разговора, а главное отвлечь парней, которые неодобрительно таращились на меня.

— Ушел сразу после твоего звонка. Да что, твою мать, творится? Мне кто-нибудь скажет? — завёлся Стас.

Я протянул ему телефон с перепиской и фото.

— Сучоныш. Его приколы уже переходят все границы. Бл*дь, следующий раз он точно с разбитым носом от меня уйдет, если по-другому не понимает. Надо было ему еще прошлый раз попонятнее объяснить. — злился Стас.

— В прошлый раз — это когда? — спросил Демьян.

— Он уже второй месяц Катюхе прохода не даёт. — резанул Стас.

— Почему она не сказала? — спросил я, скорее даже у самого себя.

— Потому что это Богданова. Она никогда не просит помощи, она привыкла сама. И если бы не Настя, которая звонит мне, когда Шаха совсем несёт, то Катюха бы и мне не сказала. А с этим мудаком надо поговорить, пока… — я больше не слушал.

Поскорее Бельчонка хочу обнять, вдохнуть запах ее волос, прижать к себе и почувствовать ее тепло. И своим теплом хочу ее укутать, защитить мою маленькую хрупкую, но такую сильную девочку. Я не знаю, что делать дальше. Но зависимость от Бельчонка растет с космической скоростью. И как бы я не старался остановить этот процесс, я только глубже заныриваю в водоворот чувств к ней. Ежедневно я думаю, что все — сильнее она меня не цепанёт, но потом что-то происходит, она по-новому открывается передо мной и я понимаю, что это еще не предел. Страшно представить, что будет, когда я достигну апогея своих чувств, а Бельчонок отвернется от меня, исчезнет из моей жизни как мать…

Глава 26

Не помню, как оказалась у Ивановой. Мы с Настей перед клубом договаривались, что переночуем у Машки, так как в общагу после двенадцати ночи не попасть, а мы собирались оторваться на полную катушку. Последние дни перед выступлением были очень напряженными — трёхчасовые репетиции, отсмотр видео, подготовка костюмов и грима, и это не считая пар, домашек и конечно работы. Я спала по три-четыре часа в сутки, поэтому отрубалась стоило лишь прислонить к чему-нибудь голову. Вот по ходу, вчера я уснула в машине Ромы, как и в среду, когда после посиделок в клубе, Рома отвозил меня в общагу.

— Доброе утро. — поздоровалась я с Машей, выходя на кухню и усаживаясь за стол.

Подруга во всю хлопотала на кухне — бутерброды, кофе, сырники.

— Доброе утро. — ласково улыбнулась подруга и пододвинула мне чашку кофе. — Как спалось?

— Сладко и крепко… — потянулась я и отхлебнула глоток кофе.

— Конечно… — лукаво протянула Машка и села напротив с чашкой чая. — Когда тебя с такой заботой укладываю…

Я вопросительно посмотрела на Иванову. Подруга двусмысленно улыбалась и прям лучилась от радости.

— Твой кабель Рома принес тебя вчера и уложил в кровать… — Маша сделала паузу, отпила чая и откусила бутерброд.

Я как маленький ребенок ёрзала на стуле, ожидая конфетку, а подруга специально тянуло время. Но я знала Иванову, она не могла долго держать интригу, поэтому ее скоро прорвало:

— Катька, да он такой классный. Как в книжках. Красивый. Очень-очень красивый. И не только мордашка красивая, он весь офигенно красивый. Высокий. Спина такая широкая, накаченная. Не смотри так, я через рубашку рассмотрела. Да там так мышцы перекатывались, что не разглядела бы только слепая. А руки так вообще. Одни мышцы и эти выпирающие вены. Я таких парней никогда не видела. Прям Аполлон. — Иванова аж пищала от восторга. — А когда он тебя укладывал, я вообще обомлела, а наша рациональная подруга Настя так вообще в осадок выпала. Он тебя любит, Катька. Не может парень так смотреть… В его взгляде столько любви, трепета, заботы. Да он с тобой как с принцессой… с такой нежностью. Я сама аж задохнулась от его заботы, когда он тебя разувал и куртку снимал, а когда укрыл одеялом, волосы от лица убрал и поцеловал несколько раз, я чуть не расплакалась от умиления. Если бы его Настя не выставила в подъезд, он бы всю ночь возле тебя просидел со щенячьим взглядом. Я так рада за тебя, Катька.

Иванова от этой своей радости аж запрыгала по кухне, а потом подскочила ко мне и обняла за шею.

— Ты такая счастливая. А я счастлива вместе с тобой, потому что тебе повезло встретить свою настоящую любовь.

Я сидела как пришибленная, но с каждым словом подруги наполнялась надеждой, как воздушный шар воздухом. Я действительно чувствовала от Ромы заботу, даже нежность, но любовь ли это или просто доброжелательность с добавлением желания. Вчера в «Марио» он был до неузнаваемости мил и добр, исчезло его пижонство и надменность. Он обращался со мной точно как с принцессой. Был таким внимательным, ласковым, учтивым словно я особа королевских кровей. Даже во время танца в прикосновениях Ветрова не было пошлости, вульгарности. В глазах огонь желания полыхал, и я ощущала его возбуждение, когда выгибалась в его крепких руках, льнула к его груди, а потом откидывалась назад, уверенная, что удержит, но его прикосновения были такими лёгкими, словно я сломаюсь стоит только посильнее надавить. Это немного пугало, сбивало с толку. Обычно парни старались залезть под юбку, крепче сжать ягодицы, впечатать в себя и Рома не исключение. До этого он прикасался так по-собственнически, уверенно заявлял права на мое тело, а вчера он был другим. Словно извинялся за что-то неизвестное мне.

Не знаю сколько бы я просидела еще под этой пеленой отрешенности от реального мира, если бы не звук уведомления на телефоне.

Рома Ветров: Проснулась?

Сейчас уже я была готова носиться по кухне с возгласами «ура», но Машка, всё еще висевшая на моей шее, опередила меня. Она вместе со мной прочла сообщения, а потом подскочила как бешеная, станцевала на двухметровой кухне размашистую румбу, чуть не опрокинув тарелку с блинами, а затем прокричала:

— Эй, чего сидишь? Ответ пиши, счастливая дурочка!

Я: Да.

Рома Ветров: Тогда доброе утро, Бельчонок.

Я: Доброе утро.

Рома Ветров: Какие планы на сегодня? В клуб нельзя. Только со мной можно, но я сегодня не могу. Поэтому нельзя.

Я: Я работаю сегодня.

Рома Ветров: Отвезти?

Я: Нет. Пока ты доедешь сюда, а потом мы доберемся снова в центр, я опоздаю в студию. Я на такси.

Рома Ветров: Ладно. Созвонимся потом.

Пока я печатала, Машка то и дело заглядывала в мой телефон и прыгала от радости. Вот же добрая душа, нет ни грамма зависти и злорадства.

— Вы чего тут пищите? — вышла из спальни Настя.

— С Ветровым переписываемся… — пропела Иванова.

— Молодец, Рома, с утра пораньше Богданову в оборот взял. Смотри может к вечеру и даст.

— Настя ты снова за старое. Видела же вчера, как он нежничал с Катей?

— Ага. А до этого видела, как он её чуть не поимел на столе.

— Девочки, вы тут пока Ветрову все кости перемойте, а я в душ. Мне в студию пора.

Вот где два противоположных взгляда на жизнь. Они всегда как кошка с собакой, но стоит им хоть немного вместе выпить и у них случается любовь любовная, они тогда как Шерочка с Машерочкой не оттащить друг от друга.

В студии отработала заказную постановку свадебного танца, а затем направилась к Диме на ринг. Дима — мужчина лет за сорок пять, инструктор в зале единоборств. По субботам мы с ним иногда устраивали импровизированные спарринги или он помогал мне ставить удар на груше. Мировой мужик, который подшучивал, что он еще молодой парень, который просто быстро полысел, поэтому звать его надо именно Дима, а лучше Димка, а не Дмитрий Васильевич. Только у этого «молодого парня» дочь была на лет пять старше меня и работала кстати тут же в студии у Князевой на ресепшене.

Вот за сражением с грушей меня и застал Гордей, который привез Веронику на дополнительное занятие.

— Катюха, не рассматривай, пожалуйста, меня в качестве мужа. Я тебя боюсь… — проговорил парень наигранно дрожащим тоном.

— Извини, Гордей, но лучшей кандидатуры у меня пока нет. — ответила я, смеясь. — Как тебя сюда пропустили без клубной карты?

— С милой девушкой за стойкой ресепшена договорился. К тебе же не дозвонишься. У меня к тебе просьба — проследи, чтобы Ника нормально домой добралась. Я не могу ее забрать, у меня срочные дела. Мы с ней договорились, что она сразу после занятия, вызывает такси и едет домой. Но меня напрягает, что она слишком быстро согласилось. Змеюка может учудить что-нибудь…

— Хорошо. — перебила я парня. — Гордей, а ты куда?

На парне был полный боевой комплект: массивные берцы, плотные камуфляжные штаны и теплая не сковывающая движения при драке водолазка.

— Дела за городом. Ничего серьезного.

— Ветровы, Стас и Ильин с тобой поедут?

— С чего бы?

— Ну вы друзья и должны помогать друг другу решать срочные дела за городом. Дубинку взял? А то с твоим гипсом не очень, то порешаешь.

— Катюха, ты точно не дочь мафиози?

— Нет. У меня брат примерно также наряжался, когда ездил решать важные дела.

— Ясно ты сестра бандита.

— Ну не бандита, а заядлого хулигана по-молодости.

— Про дубинку как догадалась.

— Я, когда твои татуировки рассматривала, видела характерные следы от дубинки.

— Поражаешь, Богданова. У меня мать с отцом не допёрли куда я собрался, а ты за минуту раскусила.

— Рома едет с тобой?

— Да. И Бес, и Ветер, и Янчик, и Стас. Только Насте не говори. Ладно, Шерлок Холмс, мне надо идти. Пока.

Воропаева я раскусила быстро. Да и не могло быть по-другому, когда всё сознательное детство у тебя на кухне с десяток парней планируют драку, собираются на драку или залечивают раны после драки. Ромка, конечно, никакой не бандит как сказал Гордей, но в захудалом провинциальном городишке все вопросы решались в драке. Дрались и за девушек, и за сигарету, и для развлечения. Поэтому перебитые пальцы, следы от дубинки, разбитые губы и носы, норма для меня. Я никогда не видела самих драк, но последствия обрабатывала перекисью еженедельно.

Я не боялась крови, но, когда представила её на Роме, мне стало плохо. Прям до дрожащих коленок и пульсирующей боли в висках.

— Привет, Бельчонок. — услышала я в трубке телефона.

— Я говорила с Гордеем, и он сказал о том, что вы сегодня едете… — номер Ветрова набрала на эмоциях и теперь не находила слов, чтобы сказать, что боюсь за него. Но Рома словно сам всё понял.

— Будешь ругаться? Не пустишь?

— Нет. Вы друзья и должны вместе… Просто будьте осторожнее.

— Бельчонок, все будет хорошо. Мне надо идти.

— Ром. — прокричала я, боясь, что парень отклонит звонок. — Позвони мне потом, пожалуйста… Только обязательно.

— Я позвоню. Пока, Бельчонок.

После дополнительного занятия со старшей группой, я усадила Нику в такси, и сама также направилась домой. В общаге я переделала все возможные дела, но Рома не звонил. Ближе к одиннадцати часам ночи я уже тряслась как осиновый лист, ожидая худшего.

Глава 27

Рома

— Ром, ты к отцу или сначала на квартиру заедешь, чтобы не шокировать старика запеченной кровью на руках.

— Я к Бельчонку раны зализывать. Она волнуется, кстати, по чей-то милости. — и я грозно глянул на Гора. — Трепло.

— Она вообще-то сама догадалась. — оправдывался Гордей.

— С такой догадливой налево не сходишь, Бес. — как обычно вклинился в разговор Ильин со своими подколами.

— С такой как Дикарка и не должно хотеться налево. — поставил точку в разговоре брат. — Ты вообще к отцу собираешься или тебя уже не ждать?

— Собираюсь. Успокою Бельчонка, получу необходимою дозу ласки и приеду. Отец не поймет, если я променяю нашу мужские посиделки, на девчонку.

— А что тут понимать? Влюбился наш Бесик по самое не хочу. Не может уже без поцелуйчика от Катюхи спать лечь.

— Хватит трепаться. Поехали уже. И так на вас целый день убил.

— А хотелось на Богданову… — не унимался Янчик.

Бл*дь и что этим придуркам ответить, кроме того что я действительно по уши вляпался в Богданову. Вот прям уже без шанса. Она нон-стопом крутилась в моей голове. Я, твою мать, даже рихтуя морду обидчику Гора, думал какой лучше стороной подставиться под его кулак, чтобы потом Бельчонок своими холодными пальчиками и нежными губками мою ранку пожалела. Идиот. Да только мне уже пофиг. Затянула меня эта девочка, не могу ей сопротивляться, да и не хочу больше. Да и нафига? Если с ней хорошо, как ни с кем другим.

Красивая. Дерзкая. Гордая. Умная. Нежная. Настоящая. Моя.

У меня от ее дух захватывает и сердце с бешеной силой долбит грудную клетку. Я уже всё для себя решил — не отпущу и никому не отдам пока не остыну к ней. А в том, что остыну, я был уверен. Но на эту тему я пока не буду думать.

Теперь мне куда важнее скорее добраться до Бельчонка. Тянет к ней сильно. Грудь сжимает без ее и мерзкое ощущение пустоты душит. Но как только ее чистый, нежный взгляд прикасается к моей рваной душе я чувствую себя настоящим, целым…

— Ром… — прогремела в трубку Богданова после первого же гудка. — Всё в порядке?

— Спускайся. Я под твоей общагой. — от ее взволнованного голоса я тушуюсь. Бл*дь, кроет от того, что она беспокоилась за меня. Даже не знаю, как реагировать на такую отдачу от ее.

— Аптечку брать?

— В машине есть… — произношу я, а затем слышу тяжелый болезненный вздох.

— Значит нужна… — её голос болезненно дрожит, а меня обдает новой волной смятения. — Я иду. Я скоро…

От предвкушения увидеть ее, прикоснуться подушечки пальцев покалывает и губы расползаются в неконтролируемой улыбке. Как только вижу ее, выхожу из машины. Не усидеть, секунды кажутся часами. Как только Бельчонок подходит ближе, вижу в ее глазах страх. Бездумно притягиваю к себе, чтобы успокоить, но больше даже не ее, а себя, свое сердце. Беспомощно смотрю на Бельчонка, желая найти что-то, что вернет мне контроль над моей жизнью. Но вижу только, то что разрушает все мои эгоистичные ориентиры. Корка отстраненности, неприступности трескается, и я впускаю чуждые мне ранее чувства в себя, позволяю им просочиться в мое сердце и вместе с кровью распространиться по всем венам, сосудам, мельчайшим капиллярам и заполнить меня до краёв тем, чего я так боялся, чего сторонился и во что уже перестал верить. Я всегда знал, чего хочу, ясно представлял свое будущее. А сейчас заблудился даже не в трёх соснах, а в двух — в своих чувствах и ее отношении ко мне. Здесь и сейчас я был счастлив, но адские боялся нового меня.

— Ром, тут нужно обработать. — хрупкие пальчики коснулись разбитой скулы. — Пойдем ко мне. На вахте Нина Павловна, она пропустит.

Не задумываясь, нажал на брелок и поставил машину на сигнализацию.

— Садись. Я возьму аптечку. — сейчас её голос более ровный, но беспокойство читается в движениях, взгляде.

Сажусь на кровать. Богданова подходит с аптечкой и становится между моих расставленных в стороны ног. Упираюсь руками о кровать и откидываюсь назад. Бельчонок достаёт ватный диск, взбрызгивает его перекисью и прикладывает к ссадине. Я морщусь так для полноты картины.

— Дуть не буду. Не маленький. — портит мой план зараза мелкая.

— Я и не просил. Да и не больно.

Богданова еще с минуту возится с раной. А у меня голова идет кругом только от того, что она так близко. Не физически близко, а эмоционально.

— Лейкопластырь? — отрицательно машу головой.

Богданова отступает, но я хватаю за талию и усаживаю на колено. Немного напрягается, но я не давлю, не напираю, просто смотрю прямо в глаза и она снова расправляется.

— Ты пялишься на меня. — говорит и тянется к аптечке. — Руки давай.

— Я любуюсь. Тебе не нравится?

— Мне неловко.

Вот теперь я реально морщусь от боли. Костяшки пальцев разбиты до кости.

— Я волновалась. — тихо шепчет Бельчонок, дуя на мою руки.

— Я за тебя тоже. — поднимает на меня глаза, в которых читается вопрос «Почему?» — В «Марио». Шах?

— Он вчера неожиданно подошел и извинился. Предложил заключить перемирие.

— Глупенькая. Шах развёл тебя, как и меня, впрочем. — упорно смотрит на меня, явно не понимая сказанного.

Достаю телефон, разблокировал и наглядно демонстрирую «шутку» Шаха. Прикусывает нижнюю губы и выдает то, что встряхивает меня полностью.

— Прости. Я не хотела доставлять тебя неприятностей. — смотрит на мои кровавые руки, не поджимая глаз. — Тебе не обязательно было вчера приезжать, ничего бы со мной не случилось. Я могу за себя сама постоять, притом я была не одна. Стас, Ренат и девчонки…

— Бельчонок, мы затеяли эти отношения для того, чтобы я решал твои проблемы с Шахом, а не Стас, Ренат или еще кто-то другой. Ты слышишь? Ты должна мне рассказывать, если что-то происходит пока мы пара.

— Мы не настоящая пара. — она выдает это слишком резко, теряя окончания, и по-видимому не задумываясь, но быстро осекается и прикрывает рот ладошкой.

— Для всех я твой парень и я не позволю, чтобы тебя кто-то обижал.

Я не вижу ее глаз, но и так чувствую, что это не совсем то, что она хотела услышать, но не готов я выдать больше. Может дальнейший настойчивый разговор или ее жалобный взгляд, выбили бы из меня признание. Но она не настаивает на продолжении разговора, не выпрашивает, не припирает меня к стенке, а наоборот, меняет тему и отходит от меня.

— Сниму кофту, там могут быть синяки, которые нужно намазать кремом.

К горлу подступает вязкий ком, но я предпочитаю подчиниться и не продолжать то, что может навредить нам обоим. Потому что даже если Бельчонок в открытую попросит признаться в чувствах, я вряд ли смогу выдавить из себя такого признания. Это запредельно для меня.

— Давай сам. — говорит Богданова, протягивая мне крем от ушибов. — Я сделаю нам чай.

И уходит, оставив меня одного в своей комнате. Пусто, потому что она снова отдалилась.

Глава 28

Катя

Гремлю посудой словно это она виновата, что я дура. Так глупо напросилась на признание, заранее зная, что его не будет. Да еще и расстроилась чуть ли не до слёз.

— Вот же чёрт. — выкрикнула я, уронив чайную ложечку уже второй раз. — Успокойся, Богданова. Нашла повод для истерики. Ты лучше подумай, что ты всю ночь будешь с Ветровым в одной комнате делать. Уже за двенадцать и Рома не сможет уйти.

Вот теперь реально можно истерить. Может позвонить Насте и попроситься переночевать у ее в комнате, но придется спать на полу. Да и оставлять Рому одного, когда я сама его позвала, как-то некрасиво. Так все нормально, без паники. Мы просто будем спать в одной комнате, но на разных кроватях. Постелю ему на кровати соседки и всё тут.

Поставила на поднос две чашки чая, сахарницу и печенье, которое испекла, чтобы время убить пока ждала звонка от Ромы. Открыла дверь в комнату, Ветров стоял с обнажённым торсом у окна и даже не повернулся на звук хлопнувшей двери.

— Может посмотрим какой-нибудь фильм? — спросила я, ставя поднос на стол.

— Может лучше поговорим?

— О чём?

Рома подошел и обнял сзади, притянул к себе. От его близости, от волнения, накопившегося за целый день, от страха оставаться с ним наедине, от переизбытка чувств и эмоций, которые вызывает во мне Ветров, меня накрывает такой тяжестью, что я готова упасть на пол от бессилия. Вся эта недосказанность, скрытность, даже какая-то наигранность дезориентируют меня. Мне сложно принимать решения, сложно подбирать слова, чтобы не проговориться, сложно делать не то что хочется, а то что нужно, то что условно правильно. Я хочу обнять его, но вместо этого расставляю посуду на столе. Я хочу поцеловать, но вместо этого переспрашиваю:

— О чём ты хочешь поговорить?

— Расскажи что-нибудь о себе? — Рома перебрасывает мои волосы вперед и целует в шею. — Почему танцы? Ты ими прям одержима.

Беру кружку в руки и иду к кровати, в то время как Ветров усаживается на стул у стола. Мне необходимо увеличить между нами расстояние, потому что я снова ощущаю уже знакомую пульсацию между ног.

— На танцы меня отвела мама, когда мне было три года. А потом я просто не смогла уйти. Несколько раз хотела бросить, но не смогла. Ведь танцы — это самое яркое напоминание о маме. Всё что я помню о маме, да и о папе тоже, связано с танцами. Мне было шесть, когда родители погибли в аварии… — я прервалась, потому что голос задрожал, стало почти невозможно дышать и в глазах защипало.

Рома быстро сорвался с места, подошел, прижал к себе. Он смотрел на меня, а я перебирала свои пальцы, не решаясь поднять на него глаза. Столько жалких жалеющих взглядов было за всю мою жизнь, что я не хотела еще их и от Ромы.

— Не смотри на меня, иначе я не смогу ничего рассказать.

Я подвинулась на кровати и отвернулась от Ветрова. Хотелось выговориться. Я никогда не поднимала эту тему. Так вскользь говорила самым близким о смерти родителей, но никогда не вдавалась в подробности. Даже с братом мы избегали этой темы. Было слишком сложно это для нас обоих. Брат боялся, что эти разговоры причинят мне боль, что я не пойму, потому что еще очень маленькая. А я сначала действительно не очень понимала все нюансы случившегося, а потом, когда подросла, не хотела волновать брата, создавать лишние сложности, которых и так хватало у него. Мы переживали горе тихо, как умели маленькая девочка и подросток. Я смотрела старые фото. Прятала под подушкой папин единственный галстук, который они с мамой купили специально на мое первое выступление в танцевальной школе. Берегла куклу, подаренную мамой, берегла до невменяемости, не играла с ней, прикоснуться боялась, только смотрела на ее и плакала, когда совсем накрывала тоска. Ромка ходил на могилки к родителям. Часто забирая меня из школы, он покупал цветы, провожал меня домой, а сам уходил. Я знала, что он шел на кладбище, но никогда не останавливала и тем более не просилась с ним. Ему нужно было побыть одному, выговориться, пожаловаться родителям на жизнь, на меня, на то как сложно восемнадцатилетнему парню быть ответственным не только за себя, но и за сестру.

— Знаешь, я помню, как маме впервые привела меня на танцы. Заплаканную, с подранными колготками и разбитой коленкой. Я упала по дороге в танцевальную школу, расстроилась, не хотела идти, но мама настаивала, упрашивала, даже пообещала куклу, которую я до сих пор храню. Не помню почему, но мама очень хотела, чтобы я танцевала. Это самое раннее воспоминание в моей памяти. Потом было мое первое выступление, на которое пришли и мама, и Ромка, и даже папа, которого сначала не отпускали с работы, но он всё-таки ухитрился как-то отпроситься и прийти, да еще и с букетом тюльпанов. Затем был мой первый конкурс в другом городе. Мама мне тогда даже разрешила губы своей помадой накрасит, а я пообещала ей, что буду очень стараться и выиграю кубок как у брата. Ревела потом в автобусе всю дорогу, потому что победителям давали не кубки, а медали.

На этих словах я улыбнулась, вспомнив, как уговаривала Ромку со мной поменяться, а он не соглашался брать медаль, завоёванную на «девчачьих» танцах.

— Это всё что я помню. — продолжила я. — Знаешь я до сих пор помню вкус котлет и манной каши из детского дома, но не могу вспомнить, что мне готовила мама. Да и вообще память очень странная штука. Я хорошо помню каждый день в детском доме, но от времени с мамой и папой у меня осталось только три обрывчатых воспоминания. Хотя мы были счастливой семьей. Я была любимой маленькой девочкой у родителей и брата. Я это помню на уровне ощущений. Я поздний ребенок, родителям было почти сорок, а брату двенадцать, когда я родилась, поэтому меня опекали, баловали, оберегали с тройной силой. Я даже не умела завязывать шнурки, за меня это всегда делал Рома, поэтому в детском доме мне пришлось не сладко. Но именно детский дом остался в моей детской памяти, а не родители…

— Бельчонок… — Рома обнял меня, потому что из глаз непроизвольно всё-таки потекли предательские слёзы, и я стала их быстро стряхивать. — Иди ко мне.

Поджала губы и прикрыла глаза, стараясь совладать с потоком горьких слёз. Я не плачу на людях. Хватит наревелась в детдоме. Только никто не жалел, не утешал, дети хором смеялись и издевались еще больше. Воспитателей злили мои постоянные слёзы и они, не разбираясь что к чему, кто прав, кто виноват, отправляли меня в спальню (это своего рода наказание — сидеть на стуле у своей кровати, пока «не поумнеешь»). Никто ни с кем не церемонился. Все следовали установленным правилам и дети, и работники. А я нарушила эти негласные правила в первый же день. В детдоме не оставляют еду — или съедают всё, или отдают другим детям. Я была так напугана, растеряна, что не могла есть, поковырялась в тарелке, еле впихнула в себя один кусок сосиски. А на ужине мою порцию мальчишки сразу отобрали и поделили между собой. «Не порть еду своими слюнями, если всё равно есть не будешь» получила я объяснение. Это же повторилось и на следующий день. А на третий я так изголодалась, что как только работник кухни вывезла тарелки в столовую на тележке, я, не дожидаясь пока она их расставит на столы, подскочила со стула, схватила тарелку и руками начала есть. Пошла после этого конечно на стульчик, но зато была сытая. Задирали меня не только мальчишки, но и девочки. Притом издевки мальчиков были куда безобиднее, чем девчонок. В основном они обзывались, могли что-то отобрать, максимум толкнуть, в то время как девчонки били жестоко, до синяков и крови. Поэтому, как только я покинула детский дом, попросила брата научить меня драться. Туалет в детдоме для меня был местом пыток, побоев и унижения. Я как больная просилась в туалет на каждом уроке, чтобы не ходить туда на перемене, но к вечеру хоть раз, но меня подлавливали. Били или закрывали в кабинке, из которой потом меня выпускала воспитательница перед самым отбоем. Я так привыкла к синякам и ушибам, что они мне даже не болели, да и заживали быстро, правда на их месте быстро появлялись и новые. Девчонки лупили, а я не чувствовала боли, плакала от беспомощности. А потом был мой день рождения и подарок, или скорее унижение, который я запомнила на всю жизнь. Ночью, после того как на ужине меня все лицемерно поздравили, меня разбудили и затащили в «любимый» туалет и обрезали волосы. У всех в детском доме и у мальчиков, и у девочек были короткие волосы, одна я была с косами до пояса. Может меня еще не успели постричь, а может было жалко резать, так как волосы у меня были длинные и красивые как у мамы. В тот раз я впервые сопротивлялась, только бесполезно. Я одна, а их шестеро. Эта шестерка держала в страхе всю нашу группу, остальные были добрее, но никто не защищал меня, не хотел становиться грушей для битья. В общем было ужасно. Я спала в мокрой кровати, ходила на прогулку то без варежек, то без шапки, потому что их прятали или вообще выбрасывали, переписывала домашку по несколько раз, так как рвали мои тетрадки, выливали на меня чай, сок, даже суп. И возможно, если бы я пробыла в детском доме больше времени, то научилась бы давать отпор или того хуже, стала бы сама издеваться над слабыми. Но слава Богу этого не случилось. Но я усвоила урок. Нужно ценить и оберегать тех, кто добр с тобой, потому что таких людей мало, остальных нужно просто игнорировать. Не навязываться, не меняться, не стараться понравиться, просто не пускать в свою жизнь тех, кому ты не дорог, потому что ты можешь быть самым добрым, самым внимательным, самым заботливым, но все равно получить пощечину. Люби и заботься о тех, кто любит и заботится о тебе. И если человек ко мне проявляет доброту, я готова разбиться в лепешку, но ответить ему тем же.

Рома гладил меня по волосам, прижав к себе, а во мне боролась маленькая девочка Катя, которая хотела, чтобы ее пожалели, и взрослая Катя Богданова, которая ненавидела жалость и высокомерие, с которым обычно смотрели на бедную сиротку. Ветров развернул меня к себе, желая вытереть слёзы, но их уже не было, потому что я не плачу перед другими.

— Моя маленькая девочка. — шептал парень и в его голосе было столько жалости, что мне стало нестерпимо сложно рядом с ним. Хотелось укрыться, спрятаться, сбежать, лишь бы не чувствовать себя такой жалкой. Я встала и прошлась по комнате, чтобы успокоиться, но Ромин взгляд, только больше коробил меня. Под прицелом его глаз я чувствовала себя дефектной, неправильной, сломанной. Но я знала, что это не так. Несмотря на смерть родителей, на ненависть в детском доме, я получила достаточно любви, уважения и заботы, чтобы не сломаться.

— Ром, не смотри на меня как на брошенного котёнка. Не надо меня жалеть. У меня было счастливое детство. Ромка забрал меня с детского дома через полгода. Ему исполнилось восемнадцать, он вернулся от тетки в нашу квартиру, устроился на работу, собрал необходимые документы и приехал за мной.

— Почему тебя вместе с братом не забрала тетка?

— Не захотела… — я села напротив Ромы на другую кровать. — От меня были только проблемы. Я была капризная, избирательная в еде и одежде, плаксивая. В общем избалованная маленькая девочка и болезненная в придачу. Ромка же наоборот был настоящим мужчиной, которых мог помочь по дому и по хозяйству. Поэтому тетка его и приютила, а меня нет… Потом брат не захотел, чтобы мы жили с теткой. Нам и вдвоем было хорошо. Хотя мы никогда не были вдвоем. У нас дома вечно тусовались Ромкины друзья, часто и ночевали, а когда брат пропадал на работе, то присматривали за мной — забирали из школы или с танцев, кормили едой, принесенной из дома. Это мой Ромка умел готовить, а остальные парням было проще маминой стряпней меня угостить. Хотя я и сама быстро научилась готовить. В восемь лет я уже кормила ораву парней домашними пельменями. Наверно поэтому сейчас я не люблю готовить — наготовилась уже. Хотя я вкусно готовлю. По крайней мере брат и его друзья всегда хвалили, сейчас вот Стас с Настей тоже уплетают мои борщи аж за ушами трещит.

— Меня побалуешь своими кулинарными шедеврами?

— Угощайся. — я протянула Роме тарелку с печеньем.

— Вкусно. Ты молодец, Бельчонок. — сказал Рома, усаживая меня на колени.

— Это не я молодец, это мой брат молодец. Это он меня научил готовить и не только. Я бы умерла без него в детдоме. Хотя знаешь, там было не так и плохо, просто я тогда была слишком… нежная что-ли для него.

— Ты и сейчас очень нежная и красивая. — Рома заправил мои волосы за уши и стал осыпать моё лицо быстрыми невесомыми поцелуями. Это так странно, когда такой как Ветров не захватнически пожирает твои губы, а нежно целует глаза, щеки, лоб, нос. Я засмеялось — было приятно и щекотно одновременно.

— Ром, хватит. — пищала я.

— Хорошо. Как скажешь. — сказал Рома и поцеловал по-настоящему. Жарко. Страстно. Глубоко.

Глава 29

Рома

Я люблю ее.

Это не желание, не одержимость, не влюбленность — это любовь. Настоящая. Крепкая. Неуправляемая. И такая безумная.

Можно конечно отпираться, тянуть время, ждать, что что-то изменится, что отпустит, но это будет только обман и отговорки. Обман самого себя. И отговорки для того труса, который прячется под маской высокомерия и надменности. Но я хочу отпустить прошлое, хочу подарить маленькому загнанному мальчику Роме любовь, которой ему так не хватало. Любовь, в которую я не верил. Любовь, которая сейчас в каждой моей клеточке. Любовь, которая захлестнула меня с головой. Любовь, которая изменила меня.

Любовь к девочке. Моей девочке. Такой хрупкой, что хочется защитить. Такой красивой, что невозможно налюбоваться. Такой маленькой, что хочется научить всему. И такой родной, что невозможно отпустить.

Люблю ее.

И это случилось не сегодня и не вчера. Я влюбился с первого взгляда, с первого соприкосновения наших губ. Я старался спрятать эти чувства, придать им другой смысл — зацепила, держит, кроет. Банально боялся самого слова «люблю». Но сейчас я готов его сказать и сказать только ей. Моей Кате Богдановой. Моему Бельчонку. Моей девушке.

Да, она моя девушка. Девушка Ромы Ветрова. Настоящая. И пусть это началось как игра, но это никогда не было игрой в полном смысле этого слова. Мы не играли — мы чувствовали. За эти несколько недели с ней я почувствовал больше, чем за всю свою жизнь. Я чувствовал страх, смятение, ревность, беспокойство, желание, восхищение, а главное счастье. Такое простое обыденное счастье. Счастье от того, что она улыбается мне и я могу открыто улыбнуться ей в ответ. Счастье от того, что она держит мою руку и я могу согревать ее холодные пальчики. Счастье от того, что она дорожит мной и я могу быть уверен, что не предаст и не обидит. Счастье от того, что она на моей стороне и я могу быть самим собой.

С появлением ее в моей жизни мой мир перестал существовать. Она всё разрушила, испепелила и отстроила заново. Там, где были страдания, боль, обида и показушное безразличие, она смогла зажечь свет. Свет, который я потерял в темном подвале и который уже не хотел даже искать. Но ее искренность, самоотверженность и жизнерадостность зажгли искру, которая разожгла целый пожар. Пожар страсти и нежности одновременно.

Я горел, но упрямо делал вид, что не вижу, что не чувствую. Пока меня не обожгло до слёз. Пока моё сердце не заболело так, что я перестал дышать. Пока меня не накрыло осознание того, что я готов умереть за нее, готов взять на себя любую ее боль. Пока мою девочку не обидели, пока не причинили боль. Вот тогда меня прострелило. Я люблю её. Люблю до безумия. Сдохну, превращусь в пепел без неё.

— Какого черта, вы не берете трубку? — орала Настя, когда мы со Стасом вырулили со спортзала. Нужно было обсудить с тренером состав команды для соревнований между Вузами города. — Шах минут десять назад закрылся с Катей в аудитории.

Вихрь мыслей пронесся в моей голове. Болезненное чувство горячими углями прожигает всё нутро. С одной стороны, чувствую страх за нее, а с другой — злость на себя, потому что лажанул, потому что спустил всю эту ситуацию с Шахом на тормозах.

— Какая аудитория? — матернувшись, спросил Стас. Он походу куда лучше соображал в этот момент, чем я.

— Двести двадцать вторая. Туда побежал Демьян, я ему смогла дозвониться.

Не разбирая дороги, я несся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и молился лишь о том, чтобы Бельчонок выстояла, чтобы не сломалась. Какой дерзкой, смелой и сильной она не казалась, она была хрупкой и ранимой. Возле аудитории толпилось несколько человек, распихал их и влетел в кабинет. Бельчонок сидела на столе. Растрёпанная, дрожащая, с накинутым на плечи мужским пиджаком и расстёгнутыми джинсами. Не сразу заметил Дёму. Он стоял рядом, что-то говорил, гладил по спине, но Богданова не реагировала, не моргая смотря куда-то вдаль. К ни го ед. нет

— Бельчонок. — почти шепотом выдохнул я. Но она услышала или ощутила моё присутствие, рванула ко мне. Задохнулся, когда пиджак слетел. На руках красные пятна от захвата, на щеке след от пощёчины.

Больно? Ещё бы… Никогда в жизни мне не было так больно.

Бельчонок так тряслась и жалась ко мне с такой силой, что в ответ напрягся до такой степени, что чувствовал каждую жилу на своём теле. Беспомощность душила. Не мог ни звука издать, ни пошевелиться. Тело словно замкнуло и одновременно внутренности колотило разрядами под двести двадцать.

— Шах где?

— Сбежал, как только я выбил дверь. — возбуждённо ответил брат. Его состояние было ничем не лучше, чем у меня. Злость, гнев, ярость.

— Возьми ее. — говорю, легонько отодвигая от себя девчонку. Демьян вклинивается между нами и притягивает малышку к себе. Она не сопротивляется, но отрицательно машет головой.

Подожди, Бельчонок. — говорю сам себе.

Не хочу ее оставлять. Но мне нужно самому успокоиться перед тем, как успокаивать ее.

Шаха нашёл на стоянке и сразу же врезал. Раз, два, три… Он не сопротивлялся. Может не хотел, а может просто не мог, потому что бил я с такой зверской силой, что отдача причиняла боль и мне.

— Ром… — услышал я голос Бельчонка. Отвлёкся и пропустил удар, за которым уже летел следующий…

И тут моя девочка сделала шаг и стала между нами. Прикрыла меня собой. Не побоялась, бросилась под удар, чтобы защитить меня. На автомате прикрыл её затылок руками, но Шах только замахнулся, не сделав выпад, завис с сжатым кулаком. Наверно, как и я не ожидал от девчонки такого. Притянул Бельчонка, что есть сил к себе и прорычал:

— Свалили все.

На парковке собралась приличная толпа зевак.

От моего резкого голоса Бельчонок дернулась, хотела отстраниться, но я не позволил.

— Ещё минуту. Постой со мной так еще минуту.

Она обняла меня и стала легонько похлопывать ладошкой по спине, успокаивая меня. Стоял как пришибленный, готовый заплакать прямо сейчас. Так эта девочка меня размотала, сломала, доказала, что я могу любить и что меня можно любить. Любить чисто, бескорыстно и самоотверженно.

Я мог бы не двигать вечность, но Бельчонок подняла на меня свои, лишающие рассудка, глаза и сказала:

— Ром, у тебя кровь…

— Дурочка моя… — улыбнулся я. — И что мне с тобой делать?

— Любить…

Глава 30

Катя

— Бельчонок, давай сыграем в «Да». — предложил Ветров, когда мы припарковались около студии.

— Давай. — сказала я, продолжая гладить почти зажившие костяшки пальцев.

— Хочу, чтобы ты поздравила меня с Днем Рождения первая.

Это было три дня назад, тогда мы виделись с Ромой в последний раз. А потом он уехал по делам фитнес клуба. Три дня без него это сущая пытка. Мы созванивались, строчили по сотне сообщений в день, но этого так мало. За последнее дни мы словно приросли друг к другу. После того случая с Шахом Рома не отпускает меня не на шаг от себя, даже не так он следует за мной везде — он отводит меня на пару перед звонком, после звонка уже стоит у аудитории, дожидаясь. Дорога на работу и с работы это тоже его время и моё любимое, потому что мы только вдвоём. Я слежу за каждым его движением пока он ведет машину, любуюсь его лицом, руками, телом. Рассматриваю, не отводя глаз, и не боюсь, что он меня поймает. Я не прячу больше своих чувств, я готова показывать их Роме. Что я и делаю. Утром вместо «привет» я висну на шее и жарко-жарко целую. Каждую перемену, я как ремень безопасности, обхватываю своими руками его грудь и дышу им. Я так забываюсь, теряюсь, растворяюсь в этой близости, что часто не слышу, что мне говорят другие, но его голос я уловлю даже за километр, его «Бельчонок» заставляет меня трепетать и каждой клеточкой тянуться к нему. И я яро тянусь, потому что это уже сильнее меня. Мое тело ноет, если на нем нет рук Ромы. Его касания привязали меня, приручили как дикого котёнка, который мурлычет и выгибает спинку, когда его гладят. Я больше не способна держаться от него на расстоянии, даже сантиметр между нами для меня пропасть. Я не хочу бороться с желанием, я хочу получить Рому себе и хочу отдаться ему сама. Хочу, чтобы он был моим первым и единственным мужчиной. Потому что я люблю его, а он любит меня. И пусть наши уста не сказали еще этих слов, но глаза… Глаза сказали намного больше, чем простое «люблю» — мы часть друг друга и только вместе мы целое… Целое, которое не разрушится ни завтра, не послезавтра, и вообще у нас впереди целая жизнь. Вместе и навсегда.

— Торт? — фыркнула Настя. — Ты серьезно собираешься дарить Ветрову торт и шарики?

— Ну не только. Я еще купила браслет с гравировкой и… — я замялась, смущалась признаться, но всё-таки решила сказать, потому что мне нужна была помощь и совет подруг. — Я хочу признаться Роме в чувствах и хочу… с ним…

— Да, не мнись ты уже. — пробухтела Настя, пока я подбирала слова. — Поняли мы, какой основной подарок ожидает Ветрова. Богданова в кружевных стрингах и с красным бантом.

Я замотала головой. А Настя с Машкой засмеялись.

Я действительно купила кружевной почти прозрачный комплект белья. И не только его. Было еще черное платье и чулки. Я готовилась к дню рождения Ромы как к самому важному событию моей жизни. Мои подруги и друзья Ромы мне в этом помогли.

И вот суббота одиннадцатого декабря восемь ноль ноль и я топчусь под дверью у именинника, чтобы быть первой.

Несколько минут перед тем, как нажать на дверной звонок, я стою прислонившись лбом к холодной металической двери и повторяю, как заведённая:

— Все будет хорошо. Рома меня не обидит. Он меня любит.

Пора. Иначе я совсем себя накручу и слова вымолвить не смогу, а мне так много нужно сказать Роме.

— С Днем Рождения! — выкрикиваю я, как только дверь открывается, и протягиваю парню охапку воздушных шариков. Рома не успевает их взять и они разлетаются, заполняю всю прихожую.

— Красиво… Как в детстве… — сухо говорит Ветров. Настя была права — с шариками я ошиблась. — Проходи.

Снимаю пуховик и жду реакцию Ромы на мой новый образ. Но парень уже развернулся и двинулся в глубь квартиры. Странное щемящее чувство накатывает на меня, но я игнорирую его. Широко улыбаюсь и иду вперед за Ромой. Он стоит посреди большой светлой гостиной соединенной с кухней.

— Подержи торт. Я зажгу свечку, и ты загадаешь желание…

— Рома уже загадал желание, и я его уже исполнила.

Из соседней комнаты выходит Карина Малиновская в белой мужской рубашке, накинутой на голое загорелое тело. Красивая. Светлые волосы, рубашка, босые ноги. Как нимфа. Мне в своем платье далеко до такой красоты. И да, мне проще жалеть себя за внешний вид, чем думать о том, что меня предали.

— Ты опоздала, Богданова. — не смотрю на нее, но чувствую ее триумф и пусть. Только бы хватило сил выстоять. Стоять, пока моё сердце будут топтать. — Я поздравила Ромку первая. Медленно снимая друг с друга одежду, мы ждали, когда часы пробью двенадцать. Отсчитывали секунды и целовались, а в полночь он вошел в меня. Романтично? Правда, Богданова? Это было очень романтично, а еще жарко, страстно и незабываемо. Уверена, Ромка запомнит этот день рождения на всю жизнь.

Я даже не заметила слёз, которые ручьями текли по моим щекам и оседали на торт солёными капельками росы.

— Одно из сердечек расползлось, а я их так старательно вырисовывала. Машка хотела, но мне важно было самой. Зачем только старалась, идиотка? — думала я, пока мое сердце также расползалось. Только оно было живое, моё, а не из глазури.

Больно? Пока нет.

Сейчас обидно. Обидно за потраченное время, за неоцененные старания и возлагаемые надежды. Надежды на то, что этот грёбаный торт может иметь какое-то особенное значение для мажора Ромы Ветрова. Нет, ему плевать, он уже сыт. Было вкусно и горячо. Он уже наелся, возможно даже переел сладкого. Только почему от этого так тошно мне, почему мой желудок скрутило в тугой узел, почему у меня в горле мерзкий противный вязкий ком, почему мои руки ходят ходуном.

Тарелка падает и разбивается вдребезги о каменный пол, а торт превращается в распластанную бисквитную лепешку с надписью «Happy birthday».

— Прикольно, Богданова, а как символично… — иронизирует мой мозг. — Уже ничего не склеишь…

Но моё сердце не слышит замечаний мозга, не верит в происходящее…

Машинально присаживаюсь и собираю осколки. Слезы застилают глаза, но я на ощупь пытаюсь всё соединить, ведь чувства не тарелка.

— Бельчонок… Ты порезалась! — Ветров тряхнул меня за плечи. — Твою мать, отпусти ты это стекло.

Глупые слёзы не заканчивались, капали на колени. Стряхнула осколки и сжала окровавленную руку в кулак.

— Отпускаю. — сказала я беззвучно, одними губами. — Я отпускаю тебя, Рома.

Вскочила и выбежала из квартиры, захватив пуховик и оставив в прихожей коробку с браслетом, на котором было выгравировано «The part of me…» («часть меня»).

Не дожидалась лифта, бросилась к лестнице. Как хорошо, что Макаров заставляет меня бегать дополнительный круг, пять этажей на одном дыхании.

Тяжелая подъездная дверь и я на свободе. Игра окончена.

Game over, Катя Богданова.

Нужно одеть пуховик, а то заболею. Нет мне не холодно, это защитная реакция моего мозга. Нужно о чем-то думать, главное не чувствовать. Чувствам надо время, чтобы не испепелить меня изнутри. Нужно сохранить ту часть Кати Богдановой, которую Ветров не забрал себе, которую не уничтожил специально. Это было намеренное мучительное представление, организованное лично для меня. Рома сам позвал меня, сам назначил время, сам прислал адрес и сам на пару с Малиновской сломал меня. Только зачем? Зачем так больно? За что? Я бы и так отпустила, нужно было только сказать… а не убивать.

Но я не умерла, я жива.

Сердце разорвано, но оно стучит…

Лёгкие растерзаны, но я делаю вдох-выдох…

И пусть слёзы текут, и пусть мне плохо, но я не рыдаю, не захлёбываюсь соплями, я улыбаюсь… И пусть эта улыбка не искренняя, но она есть… И наступит время и я буду хохотать в голос… Только нужно пережить боль…

Глава 31

Рома

Бельчонок: 18.00 и геометка.

Какого хрена? Я же и так всё доходчиво объяснил? Жёстко, чтобы уже без шансов. Я выбросил Богданову из своей жизнь. Так какого чёрта эта девчонка лезет туда снова? Нах*я рвёт меня…

Не дошло? Так я объясню еще раз…

— Карина. Я заеду в пять. Объясню при встрече…

Выгнал Малиновскую, как только Бельчонок сбежала, вот теперь приходится звать снова. Да и нужна она была, чтобы я не дал заднюю, чтобы без лишних объяснений. Хотя Богданова гордая, она ушла, не проронив ни слова, даже не взглянув на меня. И если бы не слёзы, которые она не контролировала, я бы решил, что ей всё равно. Но нет, моей девочке было больно… Только уже не моей… Больше не моей… Я поставил точку в этих фиктивных отношениях, так и не дав им стать настоящими. Порвал себя, но разорвал цепь, на которую меня посадила Бельчонок. И сейчас мне ох*енно… Ох*енно хреново. Только лучше сейчас, чем когда я испорчу эту чистую девочку. И бл*дь, как мне было сложно отказать себе в том, чтобы не отыметь её напоследок. Страстно, долго…нежно… Ведь она пришла, желая стать моей во всех смыслах. Моей девушкой… Моей любовницей… Я понял это по ажурной кромке чулок, которая виднелась из-под ее обворожительного короткого платья, когда она резала пальцы в кровь и даже не ощущала этого. Трус, мудак и предатель… Вот кто я… Я заигрался. Заигрался в любовь и ранил ту, которая показала мне эту проклятую любовь. Если можно было вернуть время, то я не ввязался бы в это… Но это невозможно. Хоть Бельчонка и нет больше в моей жизни, но она там так наследила, наломала и настроила того, что мне не нужно, что мне понадобятся годы, чтобы вернуть всё на свои прежние места… Вернуть старого Рому Ветрова, а не этого слабака, который рыдает на полу в окружении разноцветных воздушных шариков и прижимает к груди коробку, в которой лежит «часть его», которую он так безбожно посерил…

— Бес, что за х*йня? — прогремел Ильин, когда я приехал на указанную в сообщении Богдановой точку. Это оказался загородный дом отдыха. — Что здесь делает Малиновская? Почему она с тобой? Катюха где, придурок?

Все в сборе: Стас с Настей, Гор, Ян и Дёма. Только Бельчонка нет… Вместо ее на руке виснет Каринка, которую эта компания готова разорвать и меня на пару.

— Не знаю. Как видишь, я больше не слежу за Богдановой. Мы разбежались… — выдёргивал из себя слова с равнодушным тоном.

— Сегодня. Тебя обязательно было делать это сегодня… — Демьян кипел от ярости, тряся меня за полы косухи. И куда улетучилось его привычное спокойствие. Неужели за эти три недели Богданова въелась под кожу не только мне…

— Ветер, хватит. Нужно Катюху найти, а не петушиные бои устраивать… — Гор откинул руки брата с меня. — Насть?

— Я не знаю. Стас утром отвёз ее к этому… — Настя заметно волновалась. — Какой же ты урод, Рома? Она же реально влюбилась в тебя…

— Твою мать, Бес. Я убью тебя, если с ней что-то случилось… — орал Стас. — Когда она от тебя ушла?

— Сразу же… Через полчаса прислала сообщение с меткой этого места.

— Мудак. У тебя вообще мозги есть творить такое… — начал было Ян, но его перебила Настя.

— Она не берет. В общаге ее нет, девчонки посмотрели. Может она домой поехала. Когда ей плохо, она обычно едет к брату. Только это пятьсот километров… Может позвонить Роме, но не думаю, что она так быстро туда доехала. А если она вообще не там, то он будет тоже волноваться. А зная, как он любит Катю, он не задумываясь рванёт сюда….

— В студии ее тоже нет… — отчитался Гордей. — Она отменила дополнительное занятия.

— Маша? — поинтересовался Стас.

— Тоже не отвечает. — ответила Настя. — Ей больше некуда здесь пойти…

Настя плакала. Стал мерял шагами ресторан, сжимая кулаки. Ян буравил меня взглядом, ему было что мне сказать. Но он молчал.

— Я в город. — Дёма направился к двери. — Что-то узнаете, звоните…

— Чего вы так переполошились… — я коченел с каждой секундой неизвестности, но держал марку скотины до конца.

— Заткнись, Бес. Ты реально не втыкаешь, что ты наделал? — хреначил меня словами Ян. —

— И что я такого сделал… Бросил ещё одну девку…

Стас рванул ко мне, но его удержала Настя. Яна не держал никто и он шлифанул мне по челюсти.

— Дёвку? Она не твоя очередная шваль, которую можно трахнуть и бросить… Она любила тебя, урода, и… Да, кому я это говорю. Придурку, чьи мозги между ног. Ты хоть представляешь кого ты потерял. Она ради тебя была на всё готова. Катя неделю организовывала всё это для тебя. Доставала нас всех вопросами «что Рома любит?», «что он ест?», «какую музыку слушает». Да она пока это место выбрала, Дёму заставила весь пригород околесить. И зачем? Чтобы бы тут трахнул Каринку? Ну ты и мудак, Бес? Она не вернется. А я не знаю ни одной другой, чтобы так ради парня… По-настоящему…

— Янчик, Богданова свободна. Что тебя мешает занять моё место… Я даже не подпортил товар…

Ильина понесло. Я не защищался. Я хотел этого. Хотел, чтобы побили, чтобы было еще больнее…

— Хватит. — Стас и Гор оттаскивали Яна. А я стаял и улыбался, кровавым ртом, как умалишённый.

— Катя у Рената. Он нашёл ее плачущую около студии. — отрезвила всех Настя.

— Что она сказала?

— Ничего. Она просто плакала, а потом отрубилась у него в машине. В общем, Ренат не знает, что с ней делать, поэтому позвонил мне. Пока она зарёванная спит у него в квартире.

— Поехали. Нечего здесь оставаться. — Янчик остановился около меня. — А ты оставайся. Празднуй свой день рождения. Всё оплачено: ресторан, баня, сауна, тир, картинг. Если заскучаешь, можешь еще на склон сходить. Только сноуборд не забудь прихватить. Дёма кстати твой привёз. Катюха попросила.

Друзья собрались и ушли.

— С Днем Рождения, Рома. — сказал Гордей, закрывая за всеми дверь.

— Спасибо. — только уже никто меня не слышал. Даже Малиновская свалила со всеми.

На плазме мелькали фотографии: вот я с папой, а это я иду в первый класс, мой первый бой… и последняя, на которой я по-настоящему счастлив. На эту фотографию подбила нас Богданова, когда мы все пришли в универ с разбитыми лицами после драки.

— Какие красавчики! — дразнила нас Бельчонок. — Вас обязательно надо сфоткать на память. Улыбаемся. Гордей, не прячь свой гипс. Он здесь очень к месту.

— Катюха, Настя, идите сюда. Давайте вместе. Пора добавить вас в наш чат и сметить фото заставки.

Янчик в тот же день и выполнил свое обещание. Теперь в чате, которому уже лет десять, было семеро участников: Ян, Гор, Демьян, Стас с Настей и я с Бельчонком.

«Я со своим Бельчонком».

За рёбрами хреначит так, что не продохнуть.

Game over, Рома Ветров.

Теперь остаётся только призрачная надежда на то, что душевные раны заживут, а парни простят меня, и я их не потеряю, как моего Бельчонка.

Больше книг на сайте — Knigoed.net