Читать онлайн Вокруг Парижа бесплатно

Дизайнер обложки Анастасия Кривогина

ISBN 978-5-0059-6573-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Почему вокруг Парижа?

Это третья книга о путешествиях по Франции. Если вы читали первые две («Прованс» и «Нормандия и Бретань»), то уже знаете, где родился импрессионизм, где прошли два самых плодотворных года Ван Гога, где Клод Моне писал свои лилии, почему художники и писатели любили Прованс, где находятся замок маркиза де Сада и дом Нострадамуса, в каком городе уединился Петрарка и многое другое.

У нас остались необследованные пригороды Парижа, а ведь тут работали и жили почти все, кого мы знаем по книгам и художественным галереям: Тургенев, Цветаева, Дюма, Золя, Мопассан, Метерлинк, Стивенсон, Сислей, Писсарро, Ренуар, Моне, Мане, Матисс, Лотрек, Коро, Милле, Дени, Марке… Список можно продолжать и продолжать.

Состав нашей «экспедиции», как всегда, состоял из двух человек: автора этой книги и МС (моя спутница). Хотя, кто был спутником – это еще вопрос. Если кто-то разрабатывает маршрут, заказывает квартиры, арендует машину и показывает другому, куда идти и на что смотреть, то кто тут спутник? Впрочем, для книги это неважно.

Итак, вокруг Парижа. Мы взяли напрокат машину, но около Парижа можно обойтись и без нее. Наша первая база находилась в городе Сен-Жермен (западный пригород Парижа), а туда вообще можно доехать из Парижа на метро, точнее, на поездах RER. Но начали мы не с Сен-Жермена. В одну из поездок мы побывали в городке Овер, где прошли последние месяцы жизни Ван Гога, полюбили этот городок и решили заехать туда еще один раз. Почему? А все из-за картины Ван Гога «Пшеничное поле с воронами». Мы смотрели на это поле ранней весной, заехав в Овер по дороге в Руан. Тогда поле было покрыто молодой зеленью, вороны были радостные, что закончилась зима, а как выглядит поле в октябре? Какое настроение будет у ворон? Что происходит на этом поле, когда льют дожди, обещанные синоптиками? Я люблю эту картину – одну из последних, написанных Ван Гогом. Страшная картина, она притягивает, заставляет задуматься. Три дороги, куда они идут? Какая из них ведет к храму? Да и в самом храме мы тогда не побывали. И не видели, что находится внутри дома доктора Гаше – врача и друга Ван Гога. Короче, мы решили не спешить в Сен-Жермен, а еще раз заехать в Овер. Тем более, что ехать туда из аэропорта Шарль де Голь всего около сорока минут.

Ван Гог в Овере

Очень хотелось написать, что Овер (полное название Овер-сюр-Уаз – Овер на реке Уаз) – чудный городок. Потом подумал и решил, что это прилагательное можно применить ко всем городкам, где мы побывали.

Церковь Успения Пресвятой Богородицы в Овере

Для меня Овер – это город Ван Гога. Везде стоят панели с его картинами. Вот церковь Notre-Dame de l’Assomption (церковь Успения Пресвятой Богородицы), узнаваемой теперь благодаря картине Ван Гогу. Панели с картинами стоят около мэрии, на многих улицах, около дома доктора Гаше, в поле… везде. За три месяца Ван Гог написал в Овере около 70 картин. Писал он крупными мазками, красок не жалел. Писал быстро, как будто знал, что у него осталось мало времени.

Запарковались мы около мэрии. Парковки в таких городках обычно бесплатные, что всегда радует. Посмотрели на гостиницу Раву, где жил и умер художник. Внутрь не пошли – были там в предыдущей поездке (см. книгу «Нормандия и Бретань»). Огляделись, сказали, что мэрия очень красивая и совсем не изменилась со времен Ван Гога. Пошли в церковь – в прошлый раз там проходили похороны, и внутрь мы не попали. Я тут скопирую отрывок из нашей книги о Нормандии, где описана эта церковь.

В 12-м веке на этом месте стояла часовня, где был захоронен умерший после падения с лошади наследный принц, сын короля Людовика VI Толстого. Почему тут? Людовик помог местному епископу в борьбе с графом Гильомом VI отстоять право собственности на земли Овера. Прошло время, часовня была перестроена в храм, который сейчас находится в списке исторических памятников.

Людовик VI Толстый, 1081—1137. Король Франции (1108—1137), пятый из династии Капетингов. При Людовике Толстом началось усиление королевской власти во Франции, он считается отцом французского централизма. Во время его власти регион Иль-де Франс, куда входит Париж, расширился, сделался самым богатым и безопасным. Безуспешно пытался подчинить себе Нормандию.

В этот раз около церкви никого не было. Постояли у панели с картиной – за сто сорок лет и тут ничего не изменилось. Зашли в церковь, а там…

Выставка картин Даниэля Куле в церкви Овера

Если вам повезет увидеть нечто среднее между скульптурой «Большая глина №4» Урса Фишера и памятником Михаилу Булгакову на Пироговке в Москве, то вы можете смело предположить, что это работа Даниэля Куле (Daniel Coulet). Но он не только скульптор, он еще и художник.

Нам повезло. В церкви проходила выставка работ Куле. Его картины под стать его скульптурам. Смотришь – и мороз по коже. Даже не хочется думать, что хотел сказать художник. Может и ничего не хотел – просто его рукой водила неведомая сила. А сила явно была такая, что ее ни о чем спрашивать не хочется. Явно нечистая сила была музой художника. И такое показывать в церкви? А с другой стороны, устрашающее тоже нужно. Не все же там смотреть на ангелов и мудрых святых. Вспомним картины, Босха, Луки Синьорелли…

В церкви мы были одни. Ни служителей, ни охранников. Никого. Тишина и картины Куле. Одно только успокаивает – на стенах есть копии картин Ван Гога. Это, наверное, у них постоянная экспозиция. Хотя, если посмотреть на картины, написанные Ван Гогом в Овере, то тоже задумаешься, что вдохновляло художника в то далекое лето 1890-го года. Похоже, что-то жутковатое витало в воздухе, когда Ван Гог брал в руки кисть.

Поле, где Ван Гог написал картину «Пшеничное поле с воронами»

Ошеломленные мы вышли из церкви и увидели группу японских девушек. Экскурсовод внутрь их не повел, рассказал, где стоял Ван Гог, когда писал картину, разрешил им сфотографироваться на фоне памятника архитектуры и отправил по узкой тропе мимо оград, домов и пустырей. Мы посмотрели на карту и поняли, что это тропа ведет на место, где Ван Гог писал картину «Пшеничное поле с воронами». Так вот оно что – левая дорога на картине ведет к храму! И до храма всего 300 метров. В прошлый раз мы пришли сюда после кладбища, где похоронены Винсент и его брат Тео – тот путь был длинным. А по тропе от церкви и пришел Ван Гог на пшеничное поле с мольбертом. По этой тропе, скорее всего, он вернулся в гостиницу Раве, после того, как выстрелил себе в грудь. Грустная тропа, хоть и ведет она к храму.

Тео ван Гог, 1857 —1891. Младший брат художника Винсента ван Гога, арт-дилер. Благодаря его финансовой помощи, Винсент ван Гог мог полностью посвятить себя живописи. 18 лет Тео переписывался с братом, сохранил все 661 писем Винсента.

На месте, где стоял мольберт Ван Гога, теперь стоит панель с его картиной. Пшеницы на поле не было. Одна его половина заросла сорняками, а другая была вспахана, готовая к весеннему севу.

Все-таки это не место сильное, сильная картина. Я как-то писал об этом. Японские девушки тут вели себя тихо. Помолчали, сфотографировали панель с картиной и отправились на кладбище, смотреть на могилу Винсента и Тео, а на одной из дорог, запечатленной Ван Гогом, появился деловой собакин, выгуливая свою хозяйку. Собакин деловито посмотрел на панель, явно намереваясь что-то совершить, но хозяйка была начеку.

А над полем летали вороны – потомки ворон, изображенных на картине Ван Гога.

Во дворе дома доктора Гаше в Овере

Я несколько раз писал в соцсетях о докторе Гаше, который лечил Ван Гога в Овере. Потом подробно написал о нем в книге «Нормандия и Бретань». Честно скажу – поиздевался я над доктором, над методами его лечения! Хотя, какие в конце девятнадцатого века методы лечения? Настойки трав да горячее молоко с медом. Будь у доктора несколько таблеток антибиотиков, не умер бы Ван Гог после своего ранения.

Поль-Фердинанд Гаше, 1828 —1909. Французский врач, член научных обществ, художник-любитель и гравер. Дружил с Гюставом Кюрбе, Виктором Гюго, Полем Сезанном, Камилем Писсарро. Собирал коллекцию полотен новых направлений. Лечил многих художников. Наблюдал, например, за выздоровлением Огюста Ренуара от пневмонии. Во время знакомства с Ван Гогом был вдовцом. Его дочь Маргарита позировала художнику. Возможно, Ван Гог был в нее влюблен, и она отвечала взаимностью.

В прошлой поездке мы забегали в его дом. Но не осталось тогда у нас сил внимательно все посмотреть. А зря! Зря я посмеивался над бедным доктором. Интересный он человек. Врачевание у него стояло на втором плане. Он был художником, и друзья у него были замечательные: Сезанн, Писсарро, Ван Гог… первые двое подолгу у него жили и работали в его мастерской.

Гостиная дома доктора Гаше

Вот эту мастерскую мы и хотели посмотреть. В прошлый приезд мы выше первого этажа не поднимались – ноги уже не хотели идти по лестнице. В это раз поднялись. Посмотрели на крошечные комнаты, где располагались спальни, увидели агрегат для печатания гравюр чуть ли не 18-го века (в рабочем состоянии), но мастерскую не увидели. Лестница на третий этаж и чердачное помещение, где находилась мастерская, была закрыта. Почему? – ответа не получили.

Рисунок доктора Гаше

Доктор Гаше собрал потрясающую коллекцию живописи – десятки шедевров! Сезанн, Писсарро, Ван Гог, Ренуар…. Нам дали почитать брошюру об истории дома. Оказалось, что сын доктора почти все картины подарил парижскому музею Орсе. Поразило, что в брошюре не называют его имени – просто сын Поля Гаше. И точка! Сразу вспомнил рассказ Чехова об инженере, который построил сложнейшие мосты и другие сооружения. Но угораздило этого инженера жениться на глупой, но популярной певичке. И с тех пор инженера называли просто мужем этой певички.

Потом прошлись по городу. Уже не спеша – многое помнили с предыдущего приезда. Опять посмотрели снаружи на дом, сад и студию-ателье Добиньи. И опять не попали внутрь – все закрыто. Жаль, судя по фотографиям и описаниям он создал очень красивый сад, в котором любил работать Ван Гог и Добиньи сам расписал свой дом.

Шарль-Франсуа Добиньи, 1817 – 1878. Художник барбизонской школы, считается предшественником импрессионизма, гравер. Добиньи отказался писать придуманные романтически-поэтические сюжеты и пейзажи. Реалистическое изображение природы – вот, что он любил и умел. Сезанн и Моне встречались с Добиньи, многому у него научились. Добиньи считал, что личное восприятие художника не должно участвовать в отражении виденного. Но его поздние работы выглядят вполне импрессионистскими.

Есть на одной из улиц в Овере еще одно печальное место. Там Ван Гог последний раз в жизни поставил мольберт и написал картину «Корни деревьев». Можно, конечно, сказать, что жутковатое переплетение корней показывало его душевное состояние, но кто знает, о чем тогда думал художник. Известно, что, закончив картину, Ван Гог отправился на поле и там выстрелил себе в грудь.

Здесь Ван Гог написал свою последнюю картину «Корни деревьев»

Уезжать из Овера не хотелось, мы не успели еще побывать на речке, где Ван Гог также писал картины, но время поджимало, и мы отправились на нашу первую базу в городке Сен-Жермен-ан-Лэ. (Сен-Жермен у просеки).

Сен-Жермен-ан-Лэ

Если бы меня спросили, где бы я хотел жить во Франции, я бы ответил: «Конечно в Сен-Жермене!» Практически, это Париж. Поезд RER идет от центра Сен-Жермена до Триумфальной арки около двадцати пяти минут. Однако, Сен-Жермен хорош сам по себе. К городу примыкает прекрасный Сен-Жерменский лес. Рядом национальный лес Марли. Практически через город течет Сена – можно на лодке доплыть до Лувра.

Комната в квартире, где мы жили в Сен-Жермене

Сен-Жермен прекрасен своей тишиной и спокойствием. Спокойные люди ходят по спокойным улицам. В жилых комплексах с цветами, деревьями и аккуратными дорожками живут пенсионеры или те, кому нравится жить вдали от парижской суеты, дышать чистым воздухом и общаться с приятными соседями. Захотели погулять? – можно в лес, а можно в исторический центр. А можно выйти на почти трехкилометровый променад, протянувшийся вдоль Сены, и, гуляя, с высоты рассматривать силуэты парижских зданий. Захотели в музей – есть тут и музеи. Рядом королевские дворцы с прекрасными парками. Много чего рядом, поэтому мы и выбрали Сен-Жермен в качестве нашей первой базы.

Квартира, которую мы нашли, принадлежала семье профессора социологии. Хозяева уехали в путешествие, ключи нам дала их соседка. Мы вошли и ахнули! Такое впечатление, что хозяева просто вышли за хлебом. Нет, все было очень аккуратно, но это была нормальная жилая квартира, где на полках лежали деловые бумаги, в холодильнике еда, на письменном столе включенный принтер. Старая мебель, старинные книги, бесчисленные журналы по искусству. Папки с рукописями статей и материалами конференций двадцатилетней давности. Этим забиты все полки и шкафы. Зачем это хранить? К этому никогда не вернешься. Никогда не откроешь эти папки. Все уже устарело, стоят они, как воспоминания о молодости. Так мои родители хранили отрезы шинельной ткани, которую отцу периодически выдавали в военторге. Помню, предложил им это выкинуть, но меня остановили. Ведь это память…

Короли в Сен-Жермене

«Королевская» часть Сен-Жермена находится на крутом берегу Сены. Под обрывом рощица, в просветах между деревьями голубеет вода. Прямо на обрыве стоят остатки Нового замка. Сейчас там отель. Старый отель, в нем еще Дюма писал «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо». Почему в отеле? В это время неподалеку строился его собственный замок, так что писатель разрывался между написанием романов и контролем за строительством. Злые языки говорят, что книги писал не он, но все критики соглашаются в том, что если бы Дюма поменьше увлекался женщинами, то у него было бы больше свободного времени и он написал бы не хуже. В его замке мы побываем позже.

Старый замок в Сен-Жермене

Подходишь к воротам, ведущим в сад Нового замка, и видишь надпись, что здесь родился Людовик XIV. Его мать, Анна Австрийская, любила Сен-Жермен. Отец Людовика XIV, Людовик XIII, перевел сюда свой двор.

Людовик XIV, Король-Солнце, 1638—1715. Король Франции 1643—1715. Укрепил единство Франции, отменил эдикт о веротерпимости, что вызвало эмиграцию гугенотов.

В этом замке родилась и королева Марго.

Королева Марго – Маргарита де Валуа, 1553—1615. Французская принцесса, дочь короля Франции Генриха II и Екатерины Медичи. Королева Франции 1589—1599. Супруга Генриха IV. День ее свадьбы закончился Варфоломеевской ночью. Король развелся с ней в 1599-м году из-за ее бездетности.

Чуть подальше от реки стоит Старый замок. Огромный, красивый. Сейчас там что-то вроде археологического музея. Этот замок больше нравился Королю-Солнце чем Новый замок, и он там жил до переезда в Версаль. Современный вид замок получил при короле Франциске I. В этом замке состоялась его свадьба с дочерью Анны Бретонской. Об Анне Бретонской я много писал в книге «Нормандия и Бретань»

Франциск I, 1494—1547. Король Франции 1515—1547. Известен, в том числе, как покровитель Леонардо да Винчи.

Можно много писать о французских королях и королевах, но зачем? Все равно в голове будет мешанина. Реально мы хорошо знаем королей, которых описывал Дюма в своих романах. Да и цель нашей книги не рассказывать историю Франции, а пригласить читателей виртуально погулять по красивым и интересным местам, познакомиться с интересными людьми, которые тут жили, книги которых мы читали, картинами которых мы любовались, музыкой которых наслаждались. А короли? Пусть они останутся в учебниках истории, а мы вернемся в более близкие к нам времена.

Терраса в Сен-Жермене

Во время французской революции в Старом замке устроили тюрьму. Хорошо хоть не снесли этот королевский замок. Версаль, например, хотели разрушить, а в его садах выращивать картошку и лук. Он сохранился чудом – революционеры решили там сделать склад для изъятого у аристократов имущества. В тюрьме Старого замка сидел и ждал казни Руже де Лиль – автор «Марсельезы». Автор революционного гимна был слишком умеренным республиканцем. Его спасло только падение режима Робеспьера. Во времена Наполеона в замке находилась кавалерийская школа. Вокруг замка парк и огромные пустые площадки – гарцуй сколько хочешь.

Вид на Париж с террасы в Сен-Жермене

Но самое интересное (для меня) в это месте не замки, а знаменитая терраса-променад над Сеной. Автор этой террасы Андре Ленотр, известный созданием парка в Версале. Гуляющие по террасе благодарят Людовика XIV, а надо благодарить архитектора, создавшего такое чудо.

Андре Ленотр, 1613—1700. Французский ландшафтный архитектор, сын главного садовника Тюильри, генеральный контролер королевских зданий, автор проекта садов и парка в Версале.

Начинается терраса от Нового замка и тянется вдоль Сены на два с половиной километра. Встанешь на ней лицом к реке и видишь в голубой дымке Париж. Посмотришь направо – королевские замки, посмотришь налево – уходящие за горизонт дорожки променада, оглянешься назад – там парк, скамейки, тень, тишина. Хорошо там!

Граф Алексей Игнатьев

В городе Сен-Жермен-ан-Лэ на улице Марей (Rue de Mareil) в доме 53 граф Алексей Игнатьев выращивал шампиньоны. Но давайте по порядку.

Алексей Алексеевич Игнатьев, 1877 – 1954. Русский и советский военный деятель, дипломат, советник руководителя Народного комиссариата иностранных дел, писатель.

Генерал, граф Алексей Алексеевич Игнатьев с 1912 по 1917 год военный агент (так называлась его должность) во Франции. Во время Первой мировой войны руководил размещением военных заказов во Франции и поставкой их в Россию. После революции остался ни с чем, хотя на его счетах были миллионы франков казенных денег. В 1918-м году, оставаясь в Париже, он женился на балерине Наталье Трухановой. Имея на счету огромные деньги, он не раздал их эмигрантам, не использовал сам, а…

Впрочем, он все описал в своей книге «Пятьдесят лет в строю»:

«Одной из первых истин, усвоенных нами с Наташей после революции, уже при Временном правительстве, явилось сознание, что все находившееся в России наше движимое и недвижимое имущество потеряно навсегда и безвозвратно и что рассчитывать мы должны только на самих себя, обеспечивая прежде всего существование близких, которые от нас зависели. Наташа, не задумываясь, ликвидировала свои драгоценности. На вырученные от продажи деньги она создала пожизненную ренту своей матери, а на остаток в тридцать тысяч франков купила домик с огородом вне Парижа, в тихом Сен-Жермене».

Как жить дальше? Он остался верен России, но был вынужден терпеть нужду. Да еще с молодой женой. И в таком доме:

«Прислоненный к скалистому склону горы, составлявшему его четвертую стену, наш домик, сложенный из добытого в той же горе камня, высился местами до трех, местами до четырех этажей, каждый в две-три комнаты. Одна из них большая, другая малюсенькая, полы то деревянные, то каменные, ни одна из ступеней сложенной винтом лестницы не была похожей на другую.

– Неужели придется жить в этой дыре? – сказал я Наташе, когда в первый раз входил в закопченную комнату нижнего этажа, служившую курятником, а впоследствии обращенную в нашу уютную гостиную. От сырости со стен текла вода, а деревянные половицы были покрыты вековым слоем окаменелой грязи.

– Да, непременно, и ты увидишь, что когда-нибудь мы будем здесь очень счастливы, – ответила она.

Вид из окон каждого этажа тоже различный. Внизу, из-за окружавшей огород каменной стены, можно было любоваться только дорогими нашему сердцу цветами и посевами. Всякий зеленый росток молодых всходов, как и бутон распускавшейся розы, служил для нас наградой за потраченный труд, но уже из-за ставней второго этажа открывались широкие просторы мирных долин».

Что делать? Я уважаю людей, которые, оказавшись на дне ямы, сумели выбраться наверх. Или хотя бы попытались, а не закончили свою жизнь с бутылкой в руках. Граф решил, что надо работать, а не предаваться воспоминаниям о богатой генеральской жизни. Они с Наташей начали выращивать на продажу шампиньоны:

«Не прошло и трех месяцев со времени окончания работ по закладке грибницы, как, войдя в подземелье, я неожиданно почувствовал себя счастливым. Оно превратилось в настоящее звездное небо. Таким представлялись те белоснежные гнезда шампиньонов, что, подобно созвездиям на небесном своде, выделялись на темном фоне уходивших в самую глубину светло-желтых песчаных грядок – источник нашего житья-бытья еще на долгие месяцы.

Дом А. А. Игнатьева в Сен-Жермене

Помню, как бережно, по всем правилам сбора грибов, наполнили мы первую корзину с драгоценными грибами, цена на которые непрерывно росла, и, отправившись в Париж, решили продать их хозяину ближайшего к вокзалу ресторана. Там же, вспомнив старину, на вырученные деньги хорошо пообедать.

– Угостить – угощу, – обрадовался давно не видавший меня хозяин, – но грибов ваших, как они ни хороши, ни за какие деньги я не возьму! Неужели вы не знаете, что мы с вами из-за них рискуем в тюрьму попасть! Вы должны найти на Центральном рынке – этом чреве Парижа – концессионера и на его имя отправлять грибы. Он, и только он, за небольшую комиссию имеет право продавать поступающий к нему товар с торгов и вырученные деньги записывать вам на приход. Это вернее всякого банка, – успокаивал меня мой старый приятель.

За этот год заработал я около тридцати тысяч франков, но здоровья потерял в своем подземелье, вероятно, тоже на немалую сумму: всем известно, что лечение в капиталистическом мире представляется, пожалуй, самой дорогой роскошью».

В 1925-м (или в 1924-м) году Игнатьев встречается с Леонидом Красиным – полпредом во Франции, затем в Англии – и передает советскому правительству 225 миллионов франков сохраненных им казенных денег. Потом он получает работу в советском торговом представительстве. В 1937-м году вернулся в СССР.

Леонид Борисович Красин, 1870 – 1926. Российский революционер, участник социал-демократического движения в России. Руководитель Боевой группы при ЦК РСДРП, член ЦК ВКП (б).

Борис Носик пишет, что деньги он вернул после угроз. Сам Игнатьев пишет в своей книге, что вернул с радостью и облегчением. Я не знаю, где правда. Знаю только, что Красин прямо или косвенно был замешан в таинственной смерти Саввы Морозова и эта смерть была, возможно, связана с деньгами для большевистской партии. После передачи денег Игнатьева возненавидела русская эмиграция. Вот в это я верю безоговорочно.

Если будете гулять в Москве по Лубянскому проезду, обратите внимание на дом рядом со Сбером. На нем висит табличка, что тут жил Алексей Игнатьев.

Дом, где в Сен-Жермене жили Игнатьев с Наташей и тещей сохранился. Каменная ограда, потемневшая, вся в пятнах штукатурка, белые ставни, ржавые водосточные трубы… Существует легенда, что Иаков Второй, английский король в изгнании приказал камердинеру зарыть в подвале клад с фамильными драгоценностями. Скорее всего, это просто легенда.

Сен-Жерменский лес

Еще цитата из книги Игнатьева:

« – Какой это лес и что вообще стоят эти французские деревья! Они ведь вдвое ниже русских! – ворчала неугомонная Наташина мамаша – обрусевшая француженка, всю жизнь вздыхавшая о нашей „мила Москва“».

Аллея в лесу Сен-Жермен

Вооруженной этой цитатой я гулял по Сен-Жерменскому лесу. Нормальные там деревья. И дорожек там много. Есть заасфальтированные, есть протоптанные, с лужами после дождя, грязью, присыпанные гравием или песком, с торчащими корнями. В общем, нормальный лес, обожаемый пенсионерами, бегунами, влюбленными парами и молодыми мамами с колясками. Воткнешь в уши затычки-наушники, включишь какой-нибудь русский подкаст и кажется, что ты не во Франции, а где-нибудь в Подмосковье. Вот только здороваться надо со всеми встречными. Прошевелишь губами «бонжур» и дальше идешь. По сторонам поглядываешь, грибы ищешь. Не было тогда там грибов. Или французы тоже не дураки, собирают все подчистую – цены на грибы кусаются. В магазине килограмм белых стоит 30 евро за килограмм, а лисички – 40 евро/кг. На рынке дешевле, но там они с грязными ножками, платишь за то, что потом обрезаешь и выбрасываешь.

Раньше в свободное от войн время в Сен-Жерменском лесу охотились короли. Им постоянно хотелось кого-то убивать.

Рынок в Сен-Жермене

Воскресный рынок в Сен-Жермене. Тут всё – от лесных грибов до старых книг, грампластинок, компакт дисков, магнитофонных кассет. И, конечно, шампанское.

Все дешево. По рынку ходят женщины с серьезными лицами. За женщинами ходят мужчины с сумками или тележками. На их лицах кроме серьезности еще усталость и обреченность. Их взоры обращены на столики уличных кафе, где счастливцы пьют вино, пиво или кофе.

Торговля только за наличные. У нас не хватило одного евро. Продавщица махнула рукой: «Занесете когда-нибудь».

Парковка в Сен-Жермене

– С парковками в Сен-Жермене проблем не будет, на улице полно свободных мест, – сообщили нам хозяева квартиры.

Сами они улетели и оставили свою машину на парковке около дома. Свободной, удобной, огороженной забором и закрытой шлагбаумом.

Мы приехали в Сен-Жермен вечером, все улицы были забиты машинами. Стояли они вдоль тротуаров почти вплотную – как им удалось так запарковаться? И как они будут выезжать?

– Ищем, – сказали мы хором и поехали по ближайшим переулкам. Наконец нашли свободное место, я прицелился, въехал. Но не мастерски – заднее колесо заехало, но потом съехало с бордюра.

За нами наблюдал толстяк, сидевший в соседней машине. Когда я заглушил двигатель, он вышел из машины и сказал, что хорошие водители на бордюры не заезжают. Мы удивились – обычно французы веселые и доброжелательные. Про себя послали его куда подальше, но вслух поблагодарили за совет.

Услышав акцент, он напрягся и спросил, не из Англии ли мы? Ведь англичане лучшие в мире параллельные парковщики и ставят машину на место в два движения. А такие как мы позорим островное государство.

Мы объяснили, что последние годы мы паркуемся в Америке, где для парковки десяти машин отводится гектар свободного пространства. Так что опыта параллельной парковки у нас маловато.

Узнав, что мы приехали из Америки, толстяк несказанно обрадовался. Ему все стало ясно. Он, как Задорнов, вероятно считал американцев тупыми, и сегодня лично в этом убедился. Расстались мы друзьями.

Это еще и о том, что во Франции полезно знать французский язык. Это не я, это МС его выучила, а то я бы не понял, что от нас хочет этот француз.

В центре Сен-Жермена

Люди постарше помнят, что во время революционного восстания первым делом надо брать почту, телеграф и телефон. Эти слова приписывают Ленину. Но в работе «Советы постороннего» он писал немного по-другому: «Чтобы непременно были заняты: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции…»

Продолжить чтение