Читать онлайн Хроники Каленара: Истинное время бесплатно

Пролог

Они прощались на развилке дорог. Это было странное прощание. Молчание и редкие фразы, давно уже утратившие смысл. Они не были друзьями. Еще в особняке Мелла, как только Лето пришел в сознание, стало ясно, что их дороги расходятся. Они не говорили об этом, но каждый понимал, что свой путь он должен проделать сам.

Дорога Лето лежала в Калдор. Теперь, когда он лишился скрижали, ему нечего было предложить императору в обмен на жизнь сестры. Этот поход был чистым самоубийством, и они оба это понимали, но никто не сказал ни слова. Как и о том, что ждет их впереди. Еще не время. Время, которое, может, никогда и не наступит.

Дорога Мелла вела в священный лес. Любой разумный человек на его месте спрятался бы в самую глубокую дыру и молился бы всем богам, чтобы изменения мира прошли стороной. Любой другой бежал бы как можно дальше от империи, от древидов, магов и древних. Любой другой…

Вот только он был не таким, и у него имелось слишком много вопросов, которые не давали ему спать по ночам.

Поэтому сейчас они стояли на распутье. Двое, которые так и не стали друзьями. Двое, на кого легла ответственность за весь мир. Ответственность, что давила на их плечи с каждым днем все сильнее.

Они пожали друг другу руки. Договорились о месте встречи, когда все это закончится, отлично понимая, что этот день не наступит никогда.

Глава 1

Заседание малого круга было назначено на семь вечера. Ведикт – маг первой ступени и после смерти Безариуса – председатель магического круга – не мог найти себе места.

Все летело в Нит. Как же не вовремя погиб Безариус! Ведикт никогда не любил этого старого высокомерного идиота, но сейчас ему как никогда нужен был козел отпущения, роль которого многие годы играл достопочтенный Вартеймор.

То, что в какой-то момент им придется противостоять империи, было ясно с самого начала – еще во времена подписания договора о неразглашении ложного времени.

Никто из верховных магов не утратил память во времена первых изменений. Но круг быстро осознал, что логичнее использовать ситуацию, чем бороться с ней.

Император был глуп и наивен, малолетний сопляк, который не видел ничего из того, что творится у него под носом. Мечтающий лишь о «справедливом» обществе, где все будут равны и счастливы.

Ведикт, как и все его собратья, понимал, что такой мир нежизнеспособен. Никогда не будет равенства между тупыми крестьянами, что умеют лишь пить и размножаться, и величайшими умами Ветенгейме. Стадом должны править мудрые, хоть и суровые, пастухи.

Круг создаст общество, основанное на знаниях и науках. Те, у кого голова забита лишь тем, как помахать огромной железякой да набить свой живот жратвой, должны занять подобающее им место.

План был безупречен, но смерть Безариуса спутала все карты. Бессмысленная смерть. Хаос в круге, который последовал за этим. Пришлось приложить столько сил, чтобы погасить начинающуюся грызню за власть.

Теперь у них в руках была скрижаль – ключ от нового мира, вот только они не успели подготовиться. Скрижаль должна была попасть к ним много позже – когда останется только провести ритуал закрепления и вырвать новой мир из пучин мироздания. Тогда, когда император понял бы, что его обводят вокруг пальца, он уже ничего не смог бы сделать. Но все планы полетели в Нит.

К стенам Ветенгейме – пока еще тонкими ручейками – начинают стекаться первые отряды разведки. Вся империя пришла в движение. Гонцы скачут по ее бескрайним землям, неся весть об общем призыве. Страна бурлит, выплевывая из себя воинов, и скоро, одетые в черные латы, под пурпурными знаменами солдаты чеканным шагом двинутся на штурм.

Ведикт вздрогнул, вспоминая жуткую картину, которую открыла ему вчера сфера предвидения. Как бы ни была сильна их магия – им не устоять. В какой-то момент стены падут, и император со своей шайкой тупых рубак ворвется в их священный город.

Только бы боги помогли им продержаться до начала ритуала. Им нужно всего лишь немного времени!

Сегодня Мидекус обещал представить доклад о содержании последней скрижали. И да помогут боги! Пусть у них хватит сил на то, чтобы сотворить задуманное. Пути назад нет!

В дверь постучали. Тихо и неуверенно. Даже через толщу зачарованного металла Ведикт ощущал страх стоящего за ней. Он удивленно поднял глаза.

– Кто там? Войдите! – недовольно проворчал он, скрывая от лишних глаз карты и планы, которыми был завален стол.

Дверь с тихим щелчком отварилась, и на пороге возник человек. Изнеможенное лицо, заплаканные глаза и грязные волосы делали его похожим на призрака. Он аккуратно прикрыл дверь и на трясущихся ногах подошел к столу.

– Прошу простить мою наглость, я не смею занимать вашего времени, – срываясь на плачь, проговорил человек. – Но прошло уже почти два месяца. Эйра больна! – только сейчас Ведикт осознал кто перед ним.

– Марфис? – Ведикт не верил своим глазам. Марфис был правой рукой Вартеймора и, наверное, самым приятным из всей их шайки. Обычно он был весел, добродушен и до неприличия красив. Ходили слухи, что у него дома хранится более тысячи парадных мантий и костюмов. – Что тебе? Ты не вовремя!

– Да! Я знаю, ты готовишься к совету, но я пришел молить. Они уже поплатились за свое. Они всего лишь дети!

– Эти дети чуть не пустили все под откос. Взбалмошные идиоты, ринувшиеся в погоню. Они ослушались приказа.

– Они мстили за своего учителя. Тебе ли не знать.

– Это не оправдание. Безариус умер! И вместо того чтобы помочь выполнить его последнее желание, твои так называемые «дети» чуть не убили единственного, кто мог добыть скрижаль!

– Но они же не знали! Никто не мог подумать, что убийца окажется искателем.

– Это ничего не меняет! Если бы я не вмешался в последний момент, искателя бы размазало по степям Накира. Кто вообще надоумил их поднимать мертвецов?! Они чуть не зарубили нашу последнюю надежду на новый мир. Многолетний план пошел бы под откос просто из-за их тупости и неумения подчиняться!

– Да, я понимаю. И поэтому я пришел не оправдывать их, а молить, – он рухнул на колени и начал биться головой об пол. – Они просто дети, которые любили своего учителя. Они осознали. Я готов взять за них ответственность. Я научу их слушаться. Обещаю! Дай мне вылечить их. Покажи свою доброту и всепрощение! Совет послушает тебя!

– Как низко ты пал, – с презрением процедил Ведикт. – Мне наплевать на них. Но твоя поддержка мне пригодится. Встань! Не позорь себя. В таком виде ты бесполезен. Иди умойся, приведи себя в порядок и перестань лепетать. Возможно, скоро мне понадобится твое умение втираться в доверие к старым извращенцам, что сидят в малом круге.

– Все что угодно! Моя душа и тело будут полностью в вашем распоряжении! – его голос задрожал, на глаза начали наворачиваться слезы, он начал ползти к ногам Ведикта, боясь поднять взор.

– Хватит! Я не такой, каким был твой учитель. Мне нужны от тебя только знания и работа мозга. Оставь все свои ужимки при себе, – он с отвращением отпихнул ногой подобострастно тянущиеся к нему грязные руки. – Их отпустят, но под твою ответственность. За любой их шаг тебе придется отвечать головой. И помни: стоит мне лишь на мгновение усомниться в ком-то из вас…

– Да, конечно, я сделаю все! Тебе не придется беспокоиться, – еще не веря в свою удачу, забормотал он. Неуверенная радость отразилась на грязном лице

– Отлично, – Ведикт достал лист бумаги и тонким почерком вывел приказ. В воздухе заискрилось, на белом листе проступила золотая печать. – Отнеси это вниз. Их выпустят. И поторапливайся. Если мне не изменяет память, ровно в полдень по расписанию у них встреча с плетью.

Упрашивать дважды Марфиса не пришлось. Он выскочил за дверь, безостановочно благодаря и кланяясь. В коридоре был слышен лишь стук его неподкованных каблуков по гранитному полу.

В начале седьмого восьмиугольный зал, расположенный на самом верхнем этаже проректорской башни, уже был полон. Ни у кого не хватило терпения отсиживаться в своих темных кабинетах в такой момент.

Все мысли были об одном. Сегодня им предстояло решить судьбу мира.

Ведикт взошел на кафедру, когда часы пробили ровно семь. Повисла тишина. Место это было ему совершенно непривычно и он чувствовал себя не в своей тарелке под взглядом десятков глаз. Обычно речи толкал Вартеймор. Безариус совершенно ничего не понимал ни в политике, ни в науке, но его умению держать интерес толпы и толкать пафосные речи не было равных. Однажды он два час читал лекцию по травам, перепутав красную вишнецу с алой вирмицой (которая – в отличие от безвредного густоцвета – является смертельным парализатором). Он вещал с такой уверенностью, что к концу лекции все слушатели готовы были поклясться, что всю жизнь прозябали в неведенье о таких необычных свойствах сахарной травы.

Ведикт тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Как бы ему сейчас не помешала такая уверенность в собственных словах. Нужно дать понять публике, что все хорошо, что все идет по плану. Поддержка круга нужна была сейчас как никогда. Пауза затягивалась. Все ждали его слов.

– Добрый вечер, коллеги, – начал он, голос предательски дрожал. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы наконец-то приступить к осуществлению нашего великого плана, – откуда-то с задних рядов раздались вялые аплодисменты. – Я рад сообщить, что последняя скрижаль у нас. Мы это сделали. Удача на нашей стороне, а значит, боги согласны, что мы делаем правое дело! – его голос совался на крик, но этого никто не заметил. Зал потонул в громких возгласах радости. – Не буду тянуть время, которого и так очень мало. Скрижаль расшифрована, и сейчас об ее содержании нам расскажет уважаемый магистр Мидекус, глава кафедры мифической филологии, – Ведикт указал в темноту зала, где в первых рядах сидел, ссутулившись, худощавый человек в огромных очках. Тот не обращал внимания на происходящее вокруг, бормотал что-то себе под нос, рисуя в воздухе тонкими кривыми пальцами только ему понятные картины.

Ведикт прокашлялся, пытаясь привлечь его внимание. Все ждали. Человек на первом ряду не двигался. Наконец кто-то толкнул того в бок, и он, как-то по-крысиному вздрогнув, поднял глаза на Ведикта и семенящими шагами побежал к кафедре.

Голос Мидекуса полностью соответствовал виду. Вблизи его схожесть с представителем крысиных стала поистине невероятной: сгорбившись и держа костлявые, покрытые синими венами руки перед собой, он неуклюже полез на сцену. Длинные полы грязной серой мантии тащились по полу, путаясь в ногах. Он несколько раз запнулся, в последний момент с трудом удержав равновесие, и наконец занял место за трибуной.

– Я расшифровал ее! – начал он, переминаясь с ноги на ногу, все никак не находя себе места. – Скрижаль датируется второй эпохой. Язык, что интересно, совершенно не соответствует тому времени. В надписях используется не только мирейская азбука, но и символика Накир, что доказывает, что кочевники жили на этой земле очень давно, но это не самое интересное, главное… – речь его была быстрой и нервной. Тонкие серые усики, уже пробиваемые сединой, вздрагивали при каждом слове. Голос его был настолько тихим, что даже заклинание усиления не спасало, слова было крайне сложно разобрать, а потому многие встали со своих мест, чтобы подойти ближе. – Я провел исследования, и они показали, что пластина, на которой размещаются письмена…

Он запнулся, ловя на себе раздраженный взгляд Ведикта.

– Прошу прощения, я отвлекся, – Медикус еще больше съежился, втянул голову в плечи и, заикаясь, продолжил: – Ритуал оказался намного проще, чем мы думали. Почти все уже готово. Нужно только начертить два круга с девяносто семью точками концентрации в месте скопления энергии, и когда сила польется через них, разделяя реальности, необходимо будет в каждом из них принести жертву двух кровей. Один круг должен содержать младенца нового мира от родителей, что помнят ложное время, но отринувших магическую сущность, второй же должен принять кровь старца, родившегося в ложном времени, отринувшего прошлое и мечтающего о будущем. Именно по его образу и возродится новый мир. И в ночь третьей луны, когда их дух сольется воедино, все и случится.

Повисла гробовая тишина. Все обдумывали сказанное. Формы обряда и правда были просты. Рисовать круги концентрации умели все, и, даже несмотря на то, что самое сложное из известных заклинаний требовало не более двадцати точек сборки, построение девяносто семи точечного круга было вполне реальным. Но вот ингредиенты…

– Мы должны создать ребенка? – раздался хамоватый громкий голос с дальних рядов. – Есть ли среди нас дамы, готовые возложить на себя такую высокую задачу? Я с радостью готов буду вам помочь.

– Сядь, Зейр, – осадил Ведикт молодого белобрысого мага. – Ты либо глупец, либо не умеешь слушать. В любом случае ни одна из присутствующих особ не согласится принять твою… «руку» помощи, – в зале раздались тихие смешки. – Ты же слышал, говорится о ребенке, чьи родители не владеют магией

– Но это же невозможно! – крикнула Вальет, молодая ведьма с огненно-рыжими волосами. – Без магической защиты заклинание образа из первой скрижали стирает всем память. Это какой-то абсурд.

– Если об этом написано, значит, это реально. Тем более, по нашим данным, в мире все же иногда встречаются люди, что помнят ложное время. Ты же сама не более чем год назад ездила утихомиривать деревеньку у Торгового тракта.

– Но какова вероятность, что два таких человека встретятся, да еще и ребенка родят?! – вновь закричала она

– А вот это уже наша проблема. Мы подозревали что-то подобное. Работа уже ведется в этом направлении.

– Да боги с этим ребенком! – закричал Зейр, который не мог так легко простить, что его унизили на глазах у всех. – Что делать со вторым ингредиентом? Кто будет от лица всех нас создавать новый мир!

– У нас еще есть время это обсудить, – начал Ведикт, пытаясь уйти от щекотливой темы, но было уже поздно.

Зал вспыхнул, как сухое сено, десятком разных голосов. Все что-то кричали, спорили и перебивали друг друга. К сожалению или к счастью, магическое сообщество при всей просвещенности было сборищем прожженных эгоистов, не доверяющих друг другу. Каждый хотел видеть себя во главе нового государства. Чтобы мир был создан по его мыслям и представлениям. Ведикт стоял на кафедре, но его никто не слушал. Споры росли, а он ничего так и не смог сделать. Все-таки лидером он не был.

***

В этот раз дорога по священному лесу была приятнее. Мелл шел, сам не зная куда, в глубине души надеясь, что разговор во сне с Видящей был правдой. Иначе его поступок граничил с полным безумием. Вот древиды удивятся, если он вдруг нежданно появится на пороге.

Осень уже вступала в свои права, и листья на вековых деревьях окрасились в красно-оранжевые цвета. Сейчас, озираясь по сторонам и видя мощь древних исполинов, Мелл думал о том, насколько же ничтожны его попытки что-то изменить в этом мире. Эти деревья, что кронами своими закрывали низкое небо, стояли здесь задолго до его рождения и будут стоять после его смерти. Может быть, зря он поддался панике и сунулся в это странное предприятие? Может быть, нужно было просто забиться поглубже в нору и дождаться, когда все успокоится? Ведь мир незыблем, он будет существовать вне зависимости от того, как в нем будут называться города и кто будет носить корону. А для искателей в любом мире найдется место.

Под ногами мирно шуршали листья, где-то в ветвях завели свою длинную грустную песню птицы. Мелл шел наугад, не выбирая дорогу. Как говорил Эйб: «Не может заблудиться тот, кто не знает, куда идет». Он очень смутно представлял, где проходят границы Священного леса. Во время их побега ему было недосуг запоминать путь – мысли были заняты совсем другим. Тогда он и подумать не мог о том, что когда-то по своей воле вернется сюда.

Местность была совершенно незнакомой. Сначала он хотел идти вдоль Ариалы, но сразу понял, что без карты понять, кто из ее бесконечных притоков Вейта, ему вряд ли удастся.

Вечерами он устраивал себе ночлег, выбирая места как можно дальше от деревьев, припоминая неприятную встречу с феями. Он выставлял вокруг себя все известные ему охранные знаки, и только удостоверившись, что в десятках мефид1 от него нет ни одной живой души, позволял себе расслабиться.

В тусклом свете одинокого костра он углублялся в изучение магических книг, что позаимствовал из библиотеки отца. Уроки эти не приносили никакой пользы, он не мог продвинуться дальше первого узла. Плетения были слишком сложные, что-то из разряда высшей магии, доступной лишь верховному кругу… и изгнанным магистрам. Ему нужны были учебники для новичков. А если верить Безариусу, то такому, как Мелл, нужно начинать с уроков для одноруких слепых идиотов. И даже с этим он не справился бы. Мелл улыбнулся воспоминаниям. Из них с Лето вышел бы один мало-мальски хороший маг. Однорукость есть, одноглазость присутствует! Полный набор!

Как все раньше было просто. В памяти всплыло раскрасневшееся лицо магистра. Во времена своего недолгого студенчества не было для Мелла большей радости, чем доводить до истерики этого надменного старика. Помнится, когда Меллу удалось впервые призвать руну огня и спалить половину кафедры истории, Безариус протащил его через всю академию за ухо, не прекращая ругаться ни на секунду. Мелл после этого случая неделю не мог спать на правом боку. А про то, что ближайшие несколько месяцев он провел, отмывая ночные горшки, и вспомнить страшно. И это было далеко не самое большое безумие, которое он вытворял в стенах академии.

Мелл сбросил с себя воспоминания о прошлом и встряхнул онемевшую от напряжения правую руку, которую уже начала сводить судорога. Почерневшая левая все еще оставалась недвижимой.

В сотый раз перечитав инструкцию, он собрал пальцы в фигуру и, закрыв глаза, попытался сконцентрироваться и очистить разум.

Спустя недолгое время перед его внутренним взором начали проступать нити реальности. Он напряг взор, пытаясь среди них отыскать остатки плетений, завязанных на тенях. Таких нашлось три. Две почти растворившиеся в мироздании и одна относительно свежая – ей было не более сотни лет. Он осторожно попытался ухватить ее, та искривлялась, но упорно не шла в руку. Наконец, с десятого раза ему удалось притянуть ее к себе. Впервые за месяц его бесплотных попыток! Неужели сегодня ему удастся сплести первый узел?! Он сделал рывок, загибая нить, но от такого варварского обращения нить застонала и лопнула, обдав незадачливого мага волной жара.

Мелл открыл глаза, из-под воспалившихся век ручьем потекли слезы. Он повалился на землю, тяжело кашляя. Отдача оказалась сильнее, чем он предполагал. Еще немного, и энергия порванной нити разорвала бы его на части. Магия не терпит ошибок.

Дни сменяли один другой. Мелл все так же продвигался в неизвестном направлении в надежде набрести на знакомое место или же (что было бы не самым лучшим вариантом) на одну из застав древид. Экспериментов с тенями он больше не проводил, посчитав, что мертвым магия ни к чему. И теперь все свободное время тратил лишь на то, чтобы научится быстро вытягивать нити из узора. У него даже начинало получаться.

В тот день погода была на удивление прекрасной, даже грустные мысли впервые за последнее время покинули его разум. Он шел, с любопытством поглядывая по сторонам и пытаясь угадать название хотя бы одного из растущих здесь цветов, как вдруг с удивлением обнаружил, что уже некоторое время, сам того не замечая, идет по узкой тропинке, что весело петляла средь деревьев. Тропка шла вперед и через несколько мефид совсем исчезала, но стоило ему сделать пару шагов, как опять впереди открывался путь. Он оглянулся – позади ничего не было, лишь его следы на чуть примятой траве.

Это было похоже на игру. Мелл попытался развернуться, уйти с дороги, отпрыгнуть и даже идти в обратном направлении, но куда бы он ни повернул, под ногами оказывался клочок утоптанной земли, уходящий вглубь леса. На редкость интересное явление. Ему еще никогда не приходилось сталкиваться с подобным.

Радовало то, что его все-таки ждут. И хотят, чтобы он добрался до нужного места без приключений.

Несмотря на всю магию, дорога заняла намного больше времени, чем он предполагал. Погода стояла мягкая и солнечная. Еды, набранной в родительском доме, должно было хватить еще на добрых пару месяцев, а возможность хотя бы немного расслабиться и не думать о плохом, пусть и на время, делала путь еще приятнее.

Мелл шел, насвистывая веселую мелодию и перебирая в голове то, что случилось с ним за последний год.

Он никогда бы не подумал, что такое может быть, но покинуть дом, в котором он уже столько лет не жил, оказалось намного сложнее. Что-то держало его там: то ли тоска по прошлому, то ли желание разобраться в том, почему его фамилия произвела такое странное впечатление на голема – хранителя скрижали. Но факт оставался фактом. После выздоровления Лето Мелл еще несколько недель откладывал отъезд, каждый раз находя какие-то отговорки и причины задержаться на денек в родных стенах. Стыдно признаться, но ему нравилось ощущение дома.

Пусть там никто не жил, пусть старые обветшалые стены осыпались без постоянного присмотра людей, а вещи покрылись толстым слоем пыли, но все же это был его дом. Даже пауки, осевшие по темным углам комнат, были ему родными. Он давно забыл, что такое Дом. Не просто место, где можно поесть и переночевать, а Дом – с большой буквы. Ведь ни одна гостиница, какая бы дорогая она ни была, никогда не заменит этого ощущения.

«Старею», – подумал Мелл, прерывая воспоминания. Может, правда пришла пора задуматься о том, чтобы где-нибудь осесть. Завести жену, детей, домик и пару коров.

Он представил себя в окружении деревенского пейзажа и рассмеялся. Нет, все-таки он не сможет. Как бы он ни сетовал на ужасы своей жизни, на бесконечные тяготы странствий и опасности исследований, как бы ни мечтал о тихой мирной жизни с теплым очагом и горячим обедом, он отлично понимал, что он и мирная жизнь – то же самое, что секира на пасеке. Ею можно забивать колышки ульев, рубить дрова и отгонять любителей бесплатного меда, вот только создана она для другого. Только испив кровь врагов, она может зваться секирой.

Мысли его улетали куда-то далеко за горизонт. Возможно, виной этому чистый воздух или то, что уже несколько недель, находясь вдали от суеты, он расслабился, забыв от опасности. Поэтому, когда позади раздалось чье-то деликатное покашливание, он от неожиданности дернулся и упал на землю.

– Можно в ноги и не падать, – услышал он знакомый шуршащий голос. – Не переигрывай. Уж не настолько ты рад меня видеть, – в голосе Видящей читалась улыбка.

– Ну что вы! Просто при нашей последней встрече вы подарили мне столько стрел на память, что я сразу решил показать вам, что в этот раз от подобных щедрых даров готов отказаться, – ответил Мелл, поднимаясь и отряхивая штаны от жирной лесной земли.

– Я учту ваши пожелания, – ни капли не смутившись, ответила она. – Я решила встретить вас лично, чтобы вы смогли добраться к нам в целости и сохранности.

– Лично – это хорошо, – ухмыльнулся Мелл. – А лучники, засевшие в кустах, они тут просто? Для антуражу?

– Можете считать их украшением местности. Не буду скрывать: не весь наш народ рад вашему возвращению. Все же уходили вы довольного громко и не совсем аккуратно.

– Ну, как встретили, так и попрощались.

– Вот именно по этой причине вам и разрешили вернуться. Давайте закончим наши словесные баталии. Я уверена, когда вы узнаете правду, вы поймете, почему в нашу первую встречу я не могла поступить иначе.

– Я так понимаю, дорога неблизкая, можете начинать.

– Не здесь. Мои войны не знают языка Эретора, но лучше не стоит рисковать. То, что я хочу рассказать вам, не должно быть услышано посторонними. Так что придется подождать. Кстати, я удивлена, что вы пришли один. Тейалитен мертв?

– Кто?

– Он так и не открыл вам своего имени… Интересно. Юный воин нашего рода, что прибыл с вами в прошлый раз.

– Лето? Вы о нем? – Мелл постарался запомнить этот странный набор букв. – Какое дурацое имя, неудивительно, что он его скрывал.

– В детстве это имя подходило ему намного больше. Он был прелестным ребенком. Так что с ним? Я видела много опасностей на его пути.

– Не волнуйтесь, он живее всех живых. Нам пришлось разойтись. Он отправился в столицу спасать сестру.

– Странно, – взгляд ее затуманился. – Как давно вы разошлись?

– Уже недели две как. А что такое?

– Это не имеет смысла. Его дорога в город пуста. Я видела, что он должен вернуться в лоно леса.

– Вы видели? Вы можете предсказывать будущее?

– Нет, юный человек. Только шарлатаны и сумасшедшие уверяют, что видят будущее, я же могу лишь ощущать, как сплетаются нити судьбы. Но любое действие меняет узор будущего, так что в моих силах лишь предсказать, что может произойти, а что – нет. Просто я достаточно долго живу на этом свете, чтобы научиться смотреть и правильно спрашивать.

– А что ты видишь у меня?

– Я вижу твою смерть. Почти все твои нити ведут к неминуемой гибели, какие-то рвутся совсем скоро, какие-то тянутся вперед, но все равно уже виден их конец.

– То есть что бы я ни делал, меня ждет только смерть?

– Всех нас ждет смерть. Этого, к счастью, не изменить. Вопрос лишь в том, что мы сделаем, пока она нас не нашла. Ты можешь спасти этот мир, ты же можешь стать его погибелью. Так что я не скажу тебе, что я вижу, ибо любое мое слово может подтолкнуть тебя в неверном направлении.

На этот раз прием и правда был радушнее, если не обращать внимания на взгляды, что кидали на Мелла жители этого необычного города. Оказалось, что это действительно город: где-то сновали высокие женщины с корзинами ягод, откуда-то разносился странный, но довольно приятный запах чего-то съестного, весело бегали дети, играя в свои незатейливые детские игры.

Они проследовали по главной улице (наверное, слова «тропа» здесь подошло бы больше), вдоль которой с двух сторон стояли могучие деревья, в чьих кронах ютились ветвистые дома. Было светло и, несмотря на то, что небо пряталось в листьях, солнце все же пробивалось, создавая на земле чудаковатые узоры.

Мелла привели в уже знакомый дом на дереве, где в прошлый раз он имел недолгую беседу с Видящей. Видимо, она и правда там жила. Разговор всю дорогу так и не клеился, и Мелл, решив, что до времени он так ничего и не узнает, с интересом смотрел по сторонам. Без веревок на руках экскурсия получалась даже интересной.

Охрана отстала от них еще на входе в селение, они как-то незаметно разбрелись по округе, и Мелл обнаружил, что они остались с Видящей вдвоем. Она шла плавно, но из-за своего роста и огромного шага все время уплывала вперед, и Меллу приходилось переходить на бег, чтобы не отставать.

В доме было пусто. Посреди комнаты – прямо на полу – была расстелена цветастая скатерть, уставленная тарелками с фруктами, напитками и какими-то совершенно незнакомыми растениями, судя по нарезке, пригодными в пищу. Ничего похожего на стулья или подушки не было, поэтому Мелл, недолго раздумывая, сел на пол.

Видящая молчала, она не ела, только медленно попивала сладковатый напиток из высокого плетеного бокала. Мелл, уже уставший от молчания и странной помпезности происходящего, принялся за еду. В конце концов, неизвестно, когда Видящая решит начать беседу, а сидеть голодным и просто смотреть друг на друга как минимум глупо, а как максимум – совершенно непростительно по отношению к пустому желудку.

– Ты наелся? Или людям нужно больше пищи? – спросила она, когда Мелл наконец-то утолил первый голод и сейчас, с любопытством разглядывая яства, думал, что бы еще такого попробовать.

– Нет. И не надо на меня так смотреть, я не виноват, что нам нужно есть, в отличие от вас, живущих только на росе и силе солнца, – почему-то этот простой вопрос обидел, и Мелл специально потянулся за странным корнем, что лежал на тарелке рядом с ним.

– Прости, не хотела тебя оскорбить. И чтоб ты знал, мы не питаемся солнцем, почти никто из нас. Просто я давно не присутствовала на ужинах. Мало кто из молодежи осмеливается подниматься ко мне, – она грустно улыбнулась, и Меллу вдруг стало стыдно за свое поведение.

– Ладно, может, уже приступим к делу? – пытаясь скрыть смущение, начал он. – Ты же позвала меня сюда не для гастрономических дебатов.

– Раз к делу, тогда начнем. Что тебе известно о скрижалях?

– Немного, – Мелл попытался вспомнить книгу, что читал про них. – Это инструкции к созданию нового мира, в котором все происходит так, как того желает создавший.

– Все не совсем так. Мир нельзя создать, мы не боги. И никакая магия в этом не поможет. Мир един. Скрижаль же хранит тайну того, как мир расслоить. Убрать из мира то, что тебе не нравится. В таком виде знания были переданы богами первым жителям мира. Получение желаемого, нового уклада – это уже последующие доработки магов. По факту, это не так уж и сложно, просто заклинание большой мощности. Сложно именно разделить мир. Так, чтобы жители не заметили этого.

– Подожди, если мир расщепляется, как ты говоришь, значит, все, что исчезло, сейчас где-то существует?

– Ты задаешь правильные вопросы, потомок Рю. Все, что выбрасывается из этой реальности, попадает на другую ветвь и существует там.

– Тогда я не понимаю, в чем проблема. Если нам не нравится то, что император натворил здесь, мы можем просто уйти. Я даже место встречал, где существует старый мир. Из-за чего вся паника-то? Я думаю, что если уж я смог найти выход, то у вас с багажом мудрости вообще вопросов быть не должно.

– И здесь ты прав. Вот только мир очень хрупок. И делят его не в первый раз. Каждый раз, произнося это заклинание, мир рвут на части. Снова и снова. Но так не могло продолжаться вечно. Я говорила с будущим. Я видела. Если слова будут произнесены вновь, то порвется само полотно мироздания и все, что мы знаем, обратится в первородный хаос. Ты должен это остановить.

– Да что за бред? – Мелл в порыве не заметил, как вскочил на ноги и начал ходить по комнате. – Какой хаос? Почему вообще я?

– Потому что ты потомок рода Рю. Ты можешь пройти грань.

– Да что ты заладила! Если я такой один и такой важный, почему ты хотела убить меня?

– По той же причине. Ты последний сын рода Миротора. Ты единственный, кто мог явить последнюю скрижаль этому миру. И ты же единственный, кто может пойти по его стопам.

– Я не могу быть потомком этого сумасшедшего мага! Да, мой отец был не самым адекватным и добрым человеком. Но то, что ты говоришь, полный бред! – Мелл уже кричал.

– Отец твой ни при чем. Твоя мать была хранительницей памяти. Она же и передала тебе чувство пути.

– Ты ничего не знаешь! – выкрикнул Мел, схватив Видящую. – Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей семье! – Мелла начало трясти. – Моя мать не могла. Ты путаешь!

– Успокойся, – совсем тихо сказала Видящая, но голос ее вонзился в самый мозг. У Мелла в голове все резко прояснилось. Он присел там, где стоял, вспышка гнева прошла так же внезапно, как началась

– Прошу прощения, – все еще переводя дыхание, проговорил он. – Не знаю, что на меня нашло. Обычно я более… сдержан.

– Ничего страшного, это не твоя вина. Это последствия наложенных на тебя защитных чар. Можешь радоваться, твоя мать тебя действительно любила, она очень не хотела, чтобы ты знал, кто ты.

– И кто я?

– Ты человек. А это уже немало. И возможно, только это и может нас спасти.

– Хватит говорить загадками. Откуда вообще вам все это известно? Про мою мать.

– Мне неизвестно. И до того, как ты сбежал от нас, оставив на пути много своей крови, я даже не знала, что кто-то из того рода жив. Я не помню времен Миротора – память тех эпох скрыта от меня. Я смогла отследить его потомков до десятого колена. Некоторые становились великими людьми, пропитывая земли Каленара2 кровью. Я смогла найти потомков тех, кто оставил свой след в истории, но большинство из них жили обычной непримечательной жизнью, а что стало с их детьми, мне неведомо. Многие из тех, кого мне удалось отыскать, умирали, не дожив до седин.

– Почему-то мне кажется, что не без помощи со стороны, – невесело усмехнулся Мелл.

– И это тоже. Кого-то убивали люди, кого-то, не буду скрывать, находили мы. Тайны, которые мог передать Миротор, не должны были увидеть свет. Но мир меняется. У людей короткий срок, но и потомков они рождают много. Нельзя уследить за всеми. Пять веков назад я потеряла из вида последнего представителя старшей ветви рода. Я думала, он погиб, не оставив детей и не передав память предков. Но я ошиблась. Потеряла бдительность. И ты живое тому доказательство.

– Ты это поняла по капле моей крови? – недоверчиво спросил Мелл, вглядываясь в собственные руки.

– И да, и нет. Кровь лишь открыла мне глаза. Сейчас я вижу, что те плетения, что окутывают тебя с ног до головы, не принадлежат этой стороне. Они намного старше. Твоя мать была поистине сильна. Одно мне непонятно: почему она не передала эти знания тебе.

– Она не успела, – Мелл тяжело вздохнул. – Она умерла, когда мне было десять.

– Соболезную, – тихо прошептала Видящая. – Мне знакома боль утраты. Она не стихает даже спустя сотни лет.

– Спасибо, – Мелл замолчал, подбирая слова. – Отец считал, что ее убили. Не знаю уж, с чего он это взял. Но он бросил свой пост при королевской палате. Уехал в глушь, а меня отправил в пансион в Ветенгейме. Не знаю, кого он подозревал и что делал, но спустя пару лет по личному приказу короля его лишили имени, обвинили в подстрекательстве к восстанию и повесили на него столько бредовых обвинений, что вспомнить страшно. Я тогда не сразу понял, что произошло… помню только, как сидел у себя в спальне в академии и мне пришло письмо запечатанное лаской, – это знак нашего рода. Я не думал, что там что-то серьезное, бросил его в стол и открыл только спустя неделю… Стоп, почему я вообще тебе это рассказываю?! – Мелл резко замолчал и удивленно уставился на Видящую.

– Прости, я не думала, что дух покоя подействует на тебя так. Видимо, заклинания защиты твоей кровной памяти намного сложнее, чем я подозревала. Первым была злость, теперь это. Наверное, ты с радостью рассказал бы мне всю свою жизнь, лишь бы уйти от вопросов, касающихся твоей матери.

– Да не знаю я ничего про нее. Она была магом. Входила в большой круг Ветенгейме. И то не за свои заслуги, а как жена магистра второй ступени.

– Хочешь сказать, она не была великим магиком? – недоверчиво спросила Видящая. В этот момент узоры на ее теле пришли в движение, а глаза загорелись теплым мягким светом.

– Нет, она магией почти не пользовалась. Максимум – коленки залечить. Все отец делал. Даже магии меня он учил. До смерти мамы он был добрым, спокойным. Он научил меня самым простым узлам. После ее кончины он очень изменился. Стал нервным, пытался давать мне уроки, но любая ошибка выводила его из себя. Мне кажется, он поэтому меня отослал в школу. Просто чтобы не убить ненароком. Я не был хорошим учеником. Помню, как-то раз, когда он знакомил меня с рунами, я… Так, стоп! Сколько можно-то? Выключи эту хрень уже! Не хватало еще начать рассказывать о том, как меня выпороли на конюшне за то, что я яблоню сжег. Асхан тебя побери!

– Успокойся. Я поняла. Все. Темя закрыта, – она мягко коснулась рукой моей головы. – Давай поговорим о деле. Выдыхай. – Мелл глубоко вдохнул. – Так лучше? Нет желания рассказывать мне про все подряд? – усмехнулась она. – А то времени, конечно, мало, но я бы послушала про яблони.

– Очень смешно. Прям обхохочешься, – мысли вернулись в нужное русло. – Ты сказала, что я должен пройти по следам Миротора? – мурашки пробежали по коже от одного его имени. – Я должен уничтожить половину мира? Стать великим магом и сойти с ума? Так себе перспектива.

– Не кощунствуй. Твой предок и правда оставил память о себе в человеческой истории не самую хорошую, но все его предсмертные деяния ничто по сравнению с тем, как он начал свой путь. Он принес в наш мир заклинание расщепления миров.

– Ты хочешь, чтобы я изобрел заклинание, равное по силе ему? Ты с ума сошла? Я магию первой ступени-то с трудом освоил. И кем бы ни были мои предки, в одночасье гением в этой области я не стану.

– В этом ты прав. Гением тебе стать не дано. Ты даже слушать не умеешь. Миротор не создавал это заклинание. Он его принес. Принес из Сейтавалинави.

– Откуда? – опешил Мелл. – Я могу поверить в богов, могу поверить в саму бездну и сотни миров. Но Сейтавалинави?! Это полный бред.

– Я удивлена уже тому, что ты знаешь, о чем я, – Видящая одобрительно улыбнулась.

– Мне мать в детстве читала о нем сказки. Мир первоначальной магии, где нет горестей и страха. Мир единения и грез. Ты серьезно?!

– То, что ты говоришь, это явное преувеличение. По крайней мере, насколько мне известно, это не похоже на место покоя и единения. Но точно могу сказать, что магическая сила пришла оттуда.

– Ты была там? Не проще ли тебе туда и сходить?

– Я не знаю. Вернее, не помню. Мои воспоминания путаны. Я не могу разобраться, что было моей жизнью, а что – лишь истории, услышанные извне.

– Ты издеваешься? И на чем тогда основана твоя вера в то, что тот мир действительно существует?

– В этом нет сомнений. Неважно, была там я или кто-то из предков. Суть древид основана на этом. Мы пришли оттуда.

– Так в чем проблема? Вернитесь туда. Зачем тебе я?

– Я бы рада была вернуться, вот только мне нет пути назад. Наш народ изгнали за то, что мы когда-то пожалели людей. Не позволили уничтожить только научившихся колдовать существ, мы поклялись, что будем хранить эту реальность. Я бы все отдала, чтобы вернуться туда. Ты даже не представляешь, как мне тесно здесь. В месте, где силы так мало, что вы не пускаете ее в мир, снова и снова связывая ее заклинаниями. Это ужасно! Противоестественно, омерзительно, но это теперь мое место и мы должны спасти его, во что бы то ни стало! – глаза ее начали гореть огнем. Рисунок на коже ожил, распускаясь и открывая взгляду тонкие трещины на теле, сквозь которые начал пробивать золотой свет. Последние сходства с человеком утратились. Мелл неосознанно сделал шаг назад. Вдруг весь свет резко погас. Она подняла на него затуманенные бездонной печалью глаза. – Прости, что напугала. Я редко теряю контроль, но, видимо, твое плетение действует и на меня. – Она попыталась улыбнуться.

– Да ладно, все нормально. Меня таким не напугаешь. Я ж избранный, – попытался пошутить он, садясь на место.

– Твои слова бы да в уши дюжине, – невесело ответила она, беря в руки стакан. – За избранного я бы душу отдала, будь она у меня. Последний на моей памяти был Эретор, да и того на битву благословили только десять из двенадцати.

– Не придирайся к словам. А то обидно как-то.

– Ты прав. Я же тебя избрала, так что теперь ты избранный, хоть и не богами – мной. Так теперь тебя звать и буду.

– Я за. Великий избранный Мелл, гроза всех лесов и гор. Хорошо звучит. Мне нравится. По крайней мере, это будет нескучно. Куда мне идти?

Почему-то Меллу казалось, что как только он согласится, ему тут же ему вручат карту и отправят в путь, но Видящая потому и мудрее, что ничего подобного даже не планировала.

Стоило ему согласиться, как напряжение в комнате исчезло. Мелл только сейчас осознал, что воздух во время их разговора оставался недвижим, и в помещении стояла абсолютная тишина – ни звука не проникало сквозь тонкие плетеные стены. Но стоило ему сказать «да», как кокон, отделяющий их от остального мира, треснул, и с улицы послышались детские голоса, шелест листьев и скрип ветвей.

В тот день они больше не обсуждали дел. Весь вечер они просидели, попивая странный травяной чай из деревянных чашек. Видящая любила поговорить, но стена, воздвигнутая подобострастным уважением ее народа, вынуждала ее днями находиться в полном одиночестве. Она рассказала, как строился мир, как воздвигались империи и как их народ покинул Сейтавалинави. Она говорила много, но каждый раз, когда Мелл заикался про его будущее путешествие, она как-то незаметно уводила разговор в другую сторону, взглядом давая понять, что время еще не пришло.

К вечеру Мелл понял, что если для Разговора время не пришло, то для сна оно уже наступило. Глаза слипались под мерный шелестящий голос. По невидимому ему сигналу в комнату поднялись две молодых древиды, они молча помогли ему подняться и показали следовать за собой.

Каким бы волшебным ни был вечер, но спускаться с высоченного дерева посреди кромешной ночи, темноту которой прорезают только далекие блики звезд, не самое приятное занятие. Засыпающий мозг не сразу осознал, что происходит, когда ветви оплели его тело и потащили вниз. Мелл дернулся и попытался схватить нож. И только звонкий голос сопровождающих, говорящий ему что-то на непонятном языке, но с очень мирной и певучей интонацией, остановил его. Ветви аккуратно поставили его на землю, и как только ноги коснулись травы, мягко отпустили и поползли куда-то вверх.

Жить его поселили на точно такое же дерево, только размером оно было меньше. Комната была совсем пустой. У стены лежали несколько подушек и одеяло. Рядом стоял кувшин с водой. Древиды стояли и смотрели на него, будто чего-то ожидая. Мелл было хотел уже распрощаться, но вдруг с ужасом осознал, что хочет в туалет. Мысль была столь неуместной, но желание столь сильным, что это породило в нем отчаянье.

Было понятно, что никакого горшка или чего-то подобного здесь просто нет. И Мелл сомневался, что гордые древиды справляют нужду по ветру прямо с дерева.

– Не подскажете, где у вас туалет? – уже чувствуя себя полным идиотом, спросил он, обращаясь к древиде, что была пониже по их нечеловеческим нормам. В рунном рисунке у нее еще виднелись зеленые линии. Почему-то ему подумалось, что она здесь самая молодая.

– Вейрем али том? – ответила она, всем своим существом показывая, что не понимает его.

– Туалет, – почему-то громче и медленнее произнес он. Это не возымело никакого эффекта. В порыве отчаяния, понимая, что мочевой пузырь уже на пределе, он попытался показать, что расстегивает штаны, и изобразить расслабленность на лице, имитируя звуки воды.

Это повлияло на поведение древид. Не успел он закончить свою пантомиму, как старшая из них размахнулась и ударила его по лицу. Что-то выкрикнула в темноту и, подхватив ничего не понимающую подругу, выбежала в ночь. Мелл остался один.

Внизу слышались восклицания и крики, начались громкие споры. Мелл хотел было выйти наружу и попытаться объясниться, но, выглянув за дверь в черную бездну ночи, вернулся, с ужасом ожидая неминуемой расплаты. Но, к его удивлению, вскоре голоса стихли, оставив его наедине со своими проблемами, которые, к его большому сожалению, так никуда и не делись.

Мелл еще раз осмотрел помещение в надежде все же отыскать вожделенный горшок. Он внимательно обошел все углы и окна. Заглянул за дверь, прикидывая расстояние до земли, и ему даже удалось найти лозу, которая так лихо поднимала его наверх, но, покрутившись вокруг нее минут пять, он пришел к неутешительному выводу, что заставить ее двигаться ему не под силу. Спускаться в кромешной темноте по стволу дерева он тоже не решился. Пришлось вернуться.

Посреди комнаты вызывающе стоял кувшин. На сомнения не оставалось времени. Мелл аккуратно слил воду на живую стену. Кувшин так кувшин. Сами напросились.

Ночь прошла спокойно, Мелл думал, что мысли о предстоящем пути не дадут ему уснуть, но лишь голова коснулась тонкого одеяла, как тихий шелест листьев окутал его со всех сторон, и он погрузился в сладкий сон.

Меллу снился Сейтавалинави. Таким, каким он знал его из сказок матери. Высоченные стеклянные замки, парящие над землей, с разноцветными флагами, развевающимися на морском ветру. Веселые улыбающиеся люди в ярких одеждах, вальяжно расхаживающие по узким уютным улочкам города, где из каждого окна лилась чарующая музыка. Мелл смотрел на тонущие в облаках шпили, на мосты, выгнутые над прозрачными, переливающимися на солнце реками. Отовсюду были слышны смех и песни. Тысячи фонтанов и садов украшали город. Не было в этом волшебном месте горестей и зла.

Он взлетел выше, и яркие крыши с цветущими садами остались далеко внизу. Его уносило все дальше, и вот города превратились лишь в яркие пятна средь бескрайних зеленых лугов.

Картины терялись, сливаясь в единый цветастый пейзаж, он летел куда-то на запад, не разбирая дороги. Один город сменял другой, как будто пытаясь своей красотой затмить собрата. Изрезанный бухтами берег лазурного моря остался позади. Внизу раскинулись белые пески пустынь, раскаленное красное солнце тонуло в барханах. От красоты закатного неба у него перехватило дыхание, он хотел зависнуть на мгновение, но его неумолимо тянуло вперед. И вот уже пустыня сменилась скалами, скалы сплелись друг с другом, образуя горную цепь, разрезавшую мир на две части. Он летел все выше и выше. Горы, укутавшись в снежные шапки, проносились внизу. Солнце, отражаясь от них, слепило глаза. Он зажмурился всего на мгновение и вдруг увидел, как под ним расстилаются до боли знакомы места.

Накир. Место некогда живое и опасное сейчас являло собой печальное зрелище. Выжженная земля уродливыми язвами покрывала степь. От поселений и постов не осталось и следа. Лишь гонимые ветром пепел и дым. В нос ударил запах паленой плоти. Кое-где еще виднелись непотушенные пожары, продолжающие пожирать уже мертвые поля. И на лемы3 вокруг ни одной живой души.

Наконец степь сменилась болотом и лесами. Иногда на глаза ему попадались небольшие города и села. Грязные улицы, низкие приземистые дома и замученные испуганные люди. Весь край был пропитан страхом и горем. По размытым дождями дорогам под черно-пурпурным знаменем на восток шли армии, вбирая в себя все новых и новых людей. Он хотел последовать за ними, но его резко развернуло и потянуло на север. Внизу раскинулся Священный лес.

Ему показалось, что он падает. Все быстрее и быстрее приближалась земля. Он уже мог различить средь зарослей узкие линии тропинок. Плетения веток и даже рисунок листьев. А потом он увидел себя, лежащего на тонком одеяле в углу древесного дома. У него перехватило дыхание, и он открыл глаза.

В комнате ничего не изменилось. Была глубокая ночь. Еще по-летнему теплый ветер задувал в окно. Мелл подошел и выглянул наружу. Безумно хотелось закурить, он редко потакал этой вредной привычке, но сейчас это было нужно. Он, не глядя, сунул руку в ларец, в глубине нашарил давно забытые трубку и кисет. Пальцы дрожали – то ли от холода, то ли от странного возбуждения. Он с трудом сдерживался, чтобы не начать бесцельно ходить по комнате. Тело хотело действий. Прямо сейчас бежать к Видящей, собирать вещи и отправляться в путь. Дорога звала его. Сияющие стены городов стояли перед взором, маня и требуя, чтобы он нашел их. И, что странно, он и сам жаждал этого. Видение было настолько реальным, что теперь все на фоне этой красоты будет казаться ему пресным и уродливым. Он должен там быть. Нет сомнений в том, что там он сможет найти ответ. Впервые за долгое время он почувствовал желание жить. Что бы ни ждало его впереди, это всяко будет интереснее того, чем он занимался последние годы.

Он закурил. Эреторский табак никогда не славился качеством, но старую заначку, что была привезена им еще пару лет назад из Идиэи, была давно утеряна в его бесконечных путешествиях. Трубка горчила, но все же приводила мысли в порядок.

Уснуть снова он не надеялся, а до утра за ним явно никто не придет. Чтобы хоть как-то скоротать время, он закрыл глаза, пытаясь увидеть перед собой линии силы, на которых можно было бы потренироваться.

Мир пронизывали мириады разноцветных нитей. Одна не похожая на другую. Мелл залюбовался столь чуждым и прекрасным узором. Следы от используемых им знаков еще теплились в воздухе, медленно теряя силу. От его прикосновений нить задрожала, и в комнате раздался едва уловимый звон. Спустя мгновение снизу послышались голоса, а на пороге вскоре возник темный высокий силуэт древида.

***

Империя бурлила. За те недолгие четыре месяца, что он отсутствовал, настроение страны изменилось до неузнаваемости. Лето двигался вдоль Ленивого тракта. Сначала он шел по дороге, но, несколько раз чуть не наткнувшись на вооруженные отряды, что маршировали на восток, решил перестраховаться и теперь пробирался узкими тропами средь пожелтевших кустов.

В воздухе пахло надвигающейся битвой. Войска тонкими ручейками стягивались к стенам Ветенгейме. Неделю назад Лето рискнул подобраться ближе и подслушал разговор ночного патруля. Империя готовилась к осаде магического города. Причин столь странного поведения никто не понимал, но императорский указ гнал вперед всех, кто мог держать оружие.

На подходе к Мулхану4 стало совсем невыносимо. У самых стен раскинулись тренировочные лагеря, куда сгоняли крестьян из ближайших деревень. Место, где готовили мясо на убой, что пойдет в первых рядах, дабы принять на себя магический удар защитных укреплений, было на удивление радостным. Туда-сюда сновали еще молодые и розовощекие мужики, впервые взявшие в руки что-то опаснее вил. У костров слышались песни и смех. Лагерь жил, еще не ощущая надвигающейся смерти. Людям обещали славу и деньги, почет и приключения. Вербовщики умеют красиво рассказать о войне, умалчивая лишь тот факт, что вернуться удастся единицам. И то если повезет. А в магической бойне шансы на выживание стремились к нулю.

Лето всего однажды видел, как умирает человек под ударом боевого заклятия. Его товарищ, что взял тогда еще юного Лето на задание, однажды попал в магический круг охраны. И в мгновение ока сгорел, охваченный липким изумрудным пламенем, даже не успев понять, что произошло. На опаленном лице навсегда застыла удивленная улыбка. Лето потом еще долго не мог заснуть. Он проторчал с десяток часов в парилке, до крови раздирая щеткой тело, но запах горелой плоти преследовал его еще неделю. Как давно это было. Теперь смерть стала для него нормой. Он давно не теряет сон при виде трупов. Но забыть тот зеленый огонь он не сможет уже никогда.

Поэтому сейчас, глядя из укрытия на этих наивных трудяг, что гордо размахивали совершенно бесполезными при осаде длинными кривыми пиками, Лето понимал, что жить тем осталось не больше месяца, да и то, если их батальон пойдет не первым.

Он легко в ночи преодолел путь до городских ворот. Ворота на ночь не закрывали – то ли из-за уверенности, что опасности нет, то ли понимая, что закрытые ворота не остановят магическую атаку.

Люди продолжали входить и выходить даже после заказа солнца. В город шли обозы с провизией и оружием. Из города на ночь выходили девки, укутанные в грязные разноцветные тряпки, надеясь проникнуть в лагерь и заработать на неумелом молодняке свои пару монет.

Лето не походил ни на работниц досуга, ни на торговцев. Его черный дорожный костюм был очень удобен, что бы прятаться в низкой придорожной траве, но вот в городе он бы привлекал к себе слишком много внимания.

Он просидел недалеко от ворот почти до самого утра. В третьем часу, когда темнота достигла своего пика, а доблестная стража утратила бдительность, Лето, привычно сосредоточившись, поймал движение ночной тени. Его дыхание замедлилось, движения стали мягче и плавнее, и он, слившись с ночью и неслышно ступая, зашел в город прямо под носом охраны, которая увлеченно играла в змея прямо на посту.

В городе дела обстояли еще хуже. Стража сновала по всем углам. Фонари горели на полную мощность, высвечивая даже самые дальние уголки. Пришлось укрываться в переулках и за фасадами домов. Путь его лежал в рыбацкий район.

Чем дальше он уходил стен, тем многолюднее становились улицы. Рыбаки уже проснулись. Невидящим заспанным взором шаря под ногами и зевая, они шли к порту, дабы успеть уйти подальше в море к рассвету. Лето замедлил шаг. Опустив голову и водрузив торбу на плечи, он вразвалочку брел следом, влившись в ряды. Любой внимательный зритель сразу бы вычислил его, но время было раннее, а рыбаков сейчас больше интересовали улов и возможность занять рыбные места раньше конкурентов, чем грязный сутулый тип, идущий куда-то по своим делам.

Лето добрался никем незамеченный почти до самых доков и, не доходя какую-то сотню мефид, свернул в грязный проулок. Здесь ютились покосившиеся дома, давно переделанные под склады. Место это было не особо популярным. Лет десять назад, во время наводнения, когда волны достигали в высоту трех этажей, весь этот район ушел под воду вместе с хранившимся здесь товаром. И с тех пор все ценное представители торговых гильдий решили хранить подальше от берега, а тут доживали свой век старые лодки, снасти и непроданная рыба – в общем, все то, что не жалко было бы потерять.

Смрад здесь стоял невыносимый, и даже соленый утренний бриз, что тянулся с берега, не разбивал тяжелый запах. Почему-то пахло специями. То ли какой-то пришлый купец, первый раз оказавшийся в этих местах, позарился на низкую ренту, то ли утром стоит ждать обозы, что перевезут отсюда товар. Лето сделал пометку в мыслях, что стоит это учесть. Незваные гости ему были ни к чему. Его присутствие в городе должно оставаться секретом как можно дольше.

Он еще пару раз свернул между домами, пробираясь почти на ощупь в пыльной темноте. Ветхое, завалившееся на бок здание с тяжелой дверью смотрело на него пустыми глазницами забитых досками окон. Он огляделся, удостоверившись, что за ним никто не следит, сделал три шага влево и нащупал шероховатый камень фундамента. Пришлось немного напрячься – осевшая соль мешала его вытащить. Наконец камень поддался и выпал из узкой щели, скрытой за ним. Лето вытащил громоздкий витиеватый ключ. Камень встал на место.

Нашарив на двери скрытый под поддельными петлями замок, он вставил ключ и два раза повернул. Послышался протяжный скрип, говорящий о том, что соль добралась и до замка. Лето оглянулся, ища глазами того, кто мог бы прибежать на звук. Но, никого не обнаружив, быстро юркнул в дом, захлопнув за собой дверь.

Лет пять назад, когда Йорин, один из немногих в его гильдии, кто не скрывал своего имени, предложил Лето на пару обзавестись этим логовом, как он его называл, Лето отнесся к предложению скептически. Он никогда не питал особой любви к этому городу, да и не думал, что когда-то ему понадобится скрываться здесь. Но Йорин особо ничего не требовал, кроме небольших финансовых вложений, а доверие этого странного, уже немолодого – что было редкостью в их профессии – и не утратившего дух авантюризма и веру в чудо (что было еще более редким) Лето воспринимал как особую честь.

Йорин ему нравился, несмотря на то, что о нем говорили. Обычно своих клиентов он устранял красиво и даже следовал какому-то своему, только ему понятному пониманию чести. Он никогда не убивал женщин, никогда не трогал детей, даже если ему обещали суммы, от которых любой купец в этом городе бы лишился дара речи. Он всегда был весел и в отличие от всех членов гильдии спокойно относился к молчаливой и закрытой натуре Лето. Они несколько раз работали вместе, а после сошлись на любви к растениям и мелким животным, как-то незаметно став друзьями – в меру возможного. Йорин многому научил его, хоть никогда в открытую и не называл себя учителем.

О нем Лето не слышал ничего с момента Нового времени, он даже пытался его искать по прибытии в город, но о старом Йорине никто ничего не слышал.

Лето на ощупь прошел в глубь дома. Окон тут не было, все-таки здание задумывалась как склад. Вдоль темных стен стояли полки, заваленные всякой чепухой, которую можно было бы выдать за товар. Тут были веревки, какие-то снасти, пара ящиков с разномастной медной посудой, с десяток фонарей, коробка свечей и много другого барахла. Когда они обустраивали это место, Йорин таскал сюда все, что мог найти по бросовой цене, он пытался максимально захламить помещение, чтобы средь сотен куч бесполезной рухляди можно было скрыть действительно полезные вещи. Он всегда говорил, что если ты хочешь что-то спрятать, просто положи это в кучу подобного, и тогда ищейки сломают голову, пытаясь понять, что ты тут скрываешь.

Из гор хлама Лето уверенным движением фокусника извлек потертый камзол, какие носят бывшие военные, пару сапог и штаны. Тут же на свет показалась небольшая плоская деревянная коробочка, покрытая лаком.

В углу стояла старая бочка с водой. Вода уже зацвела, значит, их тайное место давно никто не посещал. Времени на то, чтобы идти за водой не было, так что Лето достал из соседней кучи таз и скинул с себя грязную одежду. Вода воняла затхлостью, но, несмотря на это, смывая с себя гарь и грязь дорог, он почувствовал облегчение.

Переодевшись в городской костюм, зажег лампу и открыл коробочку. На тонких пластинах в ней лежал театральный грим. Лето не особо любил им пользоваться, и первое время, когда Йорин заставлял его учиться этой странной, не подобающей ему науке, он громко возмущался, но со временем признал удобство данного изобретения.

Все же его лицо привлекало слишком много внимания, а ходить, обмотавшись в шарфы или маски, было равносильно размахиванию флагом и крикам, что по мирным улицам города ходит подозрительный тип, замышляющий неладное.

Он нанес толстым слоем бежевую пудру, сверху жирным слоем легли белые мазки густой липкой пасты, тонкой кистью дорисованные до жутких шрамов. И вот, спустя каких-то полчаса, из зеркала на него смотрел человек неприятной наружности, с одним глазом и жуткими шрамами через все лицо. Когда Йорин посоветовал ему подобную маскировку, Лето не мог взять в толк, как можно скрываться среди людей с такой примечательной внешностью, но старый плут оказался прав. Люди, что встречались ему на пути, стыдливо отводили взгляд, стараясь не смотреть на изуродованное лицо молодого человека. Они не запоминали ни цвет его разных глаз, ни цвет волос или рост. Ничего. Единственная примета – шрамы, которые он легко смывал в ближайшей бочке.

Удостоверившись, что выглядит он нормально и ничего не отклеится в самый неподходящий момент, Лето спрятал пару кинжалов в сапог, пристегнул старый меч к поясу, чтобы уже полностью соответствовать образу наемника, и вышел в город.

С маскировкой он явно угадал. Город проснулся, и на улицы высыпались толпы людей самого разного вида с единой целью – найти себе работу в готовящемся к войне городе. Времени было мало, он почти физически ощущал, как оно бежит. Император уже точно в курсе, что произошло и что виноват во всем этом Лето. Жизнь Эйтели перестала что-либо стоить. Нужно было действовать и быстро.

Соваться во дворец с боем было глупо. Сначала необходимо было узнать, где расположен гарем, да и вообще глянуть, как обстоят дела с охраной. Поэтому Лето двинулся вслед за толпой.

Людской поток вынес его к Базарной площади, где собралось очень много народу. Люди обступили что-то со всех сторон. Они живо обсуждали, ругались и спорили. Лето пристроился к одной компании и стал вслушиваться в слова толстоного верзилы, который громче всех кричал и размахивал руками.

Средь бесконечной брани и восхвалений императора удалось узнать, что сейчас будут кого-то пороть за дела, противные государству.

Народ всегда любил зрелища. А сейчас – на грани войны – любое развлечение было в радость. Люди пришли посмотреть на кровь, не понимая, что совсем скоро улицы города зальет красными реками.

Лето проталкивался вперед. Люди возмущались, кричали, но, увидев его, в страхе расступались, и лишь самые смелые шепотом проклинали его.

Он вышел почти к самому эшафоту. Посреди деревянного настила был возведен резной столб высотой с человеческий рост. Рядом с ним стоял огромный, мускулистый, волосатый мужик в маске палача. Он с наслаждением покручивал ус кнута и, вальяжно расхаживая, демонстративно играл на публику, рассекая плетью воздух. От этих пируэтов по толпе разносились радостные крики и возгласы.

Вдруг толпа ожила, со стороны тюремных стен послышались гомон и ругань разгоняющих зевак стражей. Они вели, удерживая с двух сторон за связанные руки, человека.

Уже изрядно побитый, со сломанным зубом и почти не открывающимся глазом, тот шел, подставляя ветру свою рыжую бороду, и не замечал никого вокруг. Он улыбался, кивал в сторону молодых женщин и вообще всячески наслаждался процессом. Стража рядом периодически пинала его, дергала, но тот становился только веселее. Не узнать этот хитрый взгляд было невозможно. Йорин продолжал вышагивать к помосту пружинящей походкой.

Его подтащили к платформе. Он гордо поднялся по лестнице и, изящно изогнувшись, поклонился на радость толпы.

Когда стражи наконец привязали его к столбу и разодрали рубаху на спине, он весело рассмеялся. Прокричав пару неприличных фраз в сторону доблестных хранителей порядка, он получил напоследок увесистый удар по ноге от не оценившей его юмор охраны.

На помост вышел глашатай – на фоне палача и высокого и все еще крепкого Йорина тот казался карликом. Он прочистил горло и, дождавшись внимания толпы, заорал:

– Дорогой народ! От имени императора сегодня на ваших глазах будет наказан преступник, который был обвинен в подстрекательстве и неповиновению императорской воле. Также он повинен в дезертирстве и пропаганде упаднических настроений. За это Йорин Бельфис по прозвищу Рыжий приговорен к пятидесяти ударам плетью и тридцати дням у позорного столба, дабы за это время он смог познать тяжесть своих поступков. Всех, кто попытается помочь ему едой или питьем или каким-либо другим способом захотят облегчить его наказание, признают соучастниками и покарают по всей строгости закона. Во славу императора!

«Во славу императора!» – громко закричал народ в ответ. Глашатай, решив, что его миссия выполнена, быстро сбежал с настила и затерялся в толпе.

Палач окинул всех взглядом – его глаза горели из-под тяжелых складок маски. Выдержал театральную паузу, дав всем насладиться видом, и, размахнувшись, ударил хлыстом по обнаженной спине. Хлыст засвистел, первым ударом рассекая кожу. Йорин рассмеялся, но слезы выступили у него из глаз. За первым ударом последовал второй, потом третий, спина его превратилась в кровавое месиво. Радостные возгласы стихли, повисла тишина. Толпа, затаив дыхание, смотрела на извивающееся под ударами тело.

Лето не стал оставаться до конца, сейчас ему тут делать нечего. Время не терпит, нужно тратить его аккуратно и ровно на то, что приносит пользу. Он медленно начал пробираться сквозь зачарованную зрелищем толпу. Никто не обращал на него внимания.

Он брел в сторону дворца, стараясь делать вид, что идет туда, где его ждут.

Первый неожиданностью оказалось то, что по центральной улице, что вела к самым воротам, стояло оцепление. Стража. Но по их неровной осанке и слишком цепким взглядам было понятно, что они не обычные солдаты. Это либо кто-то из шпионской сети, либо из его бывших товарищей по гильдии. Охрана стояла группами по три человека. Лето с удивлением обнаружил обвешенных амулетами, не спускающих рук со сторожевых кристаллов имперских магов. Лето был уверен, что война с Академией повлекла за собой полное истребление магиков на территории империи, но, видимо, правитель оказался намного умнее и дальновиднее, чем о нем думали.

Лето опустил глаза и уверенной походкой двинулся в сторону дворцовых стен. Не хватало еще, чтобы на него обратили внимание, да и в оцеплении мог быть кто-то из знакомых. А уж их этот маскарад точно не обманет.

Он обошел вокруг дворца, то и дело сворачивая на соседние улицы и заходя в лавки, чтобы не привлекать лишнего внимания. Охраны было не просто много – такого количества вооруженных людей хватило бы на то, чтобы, не особо напрягаясь, захватить пару мелких городов.

Все входы и выходы во дворец были перекрыты. Десятки арбалетчиков сидели в укрытиях на внешних стенах и еще столько же по крышам соседних зданий. Раньше вход в дворцовый парк был свободным – ну если, конечно, ты мог себе позволить купить билет – сейчас же железные кованые решетки, украшенные позолоченными лилиями, были опущены, а вместо приветливого мажордома на входе стояли два огромных мордоворота с алебардами наперевес. И если уж такие силы брошены на внешние стены, то страшно даже представить, что творится во внутреннем дворе. Как ни прискорбно было это осознавать, но одному туда точно не проникнуть, а это значит, что пришло время возобновлять старые связи. В голове медленно начал вырисовываться план.

Весь день он провел, осматривая город. Зашел пообедать в трактир недалеко от центра, где обычно собирались купцы и куда иногда захаживала уставшая от дворцовых стен прислуга. Зал, несмотря на раннее время, был полон. Люди с жадностью, будто чувствующие приближающуюся тяжелую поступь войны, пили и ели как в последний раз. Они громко ругали магиков, жаловались на ставшие опасными торговые тракты, на повышение пошлин и на многое другое. От одного помятого бородатого человека Лето удалось узнать, что и во дворце все не ладно: вся знать уже месяц ходит как ужаленная, срывается на всех, а император почти не показывается их своего крыла. В общем, люд вел свои обычные беседы. Конечно, можно было бы посидеть еще несколько часов, авось и узнал бы что-нибудь полезного, но это все потом. Он расплатился с пышногрудой дамой, которая, несмотря на его страшный вид, все же улыбалась и даже подмигнула немного смутившемуся Лето, купил за пару десятков мхойш полкраюхи хлеба, вина и какого-то копченого мяса и двинулся в сторону порта.

День клонился к закату, небо окрасилось в алый, голоса людей стали громче, а взгляд стражи злее. Пришлось вернуться на склад, чтобы смыть с себя слишком уж бросающийся в вечерней мгле облик. То, что хорошо для отвода глаз днем, очень сильно мешает ночью.

Уже смеркалось, когда он снова осмелился выйти из своего укрытия. Сейчас он выглядел совсем иначе. Плечи его сгорбились, походка стала шаркающей, а взгляд из-под тяжелого дырявого плаща, нещадно провонявшего рыбой, стал пустым и потерянным. Опираясь на толстую палку, он двинулся обратно к площади.

Эшафот был на месте, у позорного столба полулежа, с вывернутыми под неестественным углом руками тихо постанывал Йорин. Вид у него был измученный и потасканный, вокруг уже начинали гнить помои, которыми в порыве ненависти его осыпали славные жители империи. Было тихо.

По всем правилам его должны были охранять как минимум два блюстителя закона, но, видимо, из-за нехватки кадров в столь тяжелое время охрану никому не нужного нарушителя спокойствия поручили одинокому, совсем еще молодому солдату. Он опасливо поглядывал по сторонам, сжимая сильнее положенного длинную, явно ему не по руке алебарду. На лацкане его красовался новенький герб в виде клетки и перекрещенных ключей на зеленом фоне – тюремщик.

Лето, прихрамывая, приблизился к доблестному стражу.

– Милок, – стараясь придать своему голосу старческие нотки, начал он, аккуратно нащупывая в кармане длинную иглу, – подскажи, как пройти к порту! – стражник встрепенулся, как от удара, и полными паники глазами уставился на него.

– Пошла вон, старая карга! – крикнул он. – Не видишь? Не до тебя.

– Так чем ты занят? Этого, что ли, Рыжего охраняешь? – Лето выделил последнее слово и мельком глянул на приходящего в себя Йорина.

– Пошла вон, – чуть тише, чтобы никто не услышал страха в его голосе, ответил страж.

– Да ты чего? Меня, что ли, боишься? – Лето приблизился незаметно, будто потерявшись, сделал шаг. – Ты думаешь, я тебя сейчас пырну, что ты крикнуть не успеешь, а потом освобожу этого непутевого и мы с ним убежим навстречу солнцу, что ли? – последние слова он произнес, уже почти подходя вплотную, и адресовались они не приговоренному к смерти неудачливому охраннику.

Лето сделал еще одно незаметное движение, игла в его руке метнулась, как молния, и точным ударом пронзила молодое сердце. Охранник даже ничего не почувствовал, он схватился за алебарду двумя руками, чтобы не упасть, удивлено пошатнулся, выпучив глаза. Все его мышцы разом онемели, он застыл на месте в унисон с последним ударом сердца, послушно разогнавшего яд по его венам. Да так и остался стоять.

Лето облегчено выдохнул, яд мицены он использовал редко – слишком много рисков было с ним связано. Если удар приходился не в сердце, то яд не успевал подействовать, он просто парализовывал то место, куда попадала игла, и причинял столько боли, что жертва обычно начинала вопить, привлекая слишком много внимания. Но, к сожалению, если нужно было сделать вид, что жертва жива, чтобы она не мешком падала, а продолжала стоять, мицена – единственное, что могло справиться.

Лето быстро подбежал к Йорину, на ходу перерезая веревки. Вокруг было тихо, но все могло измениться в одночасье, стоит лишь одному слишком рьяному патрулю решить прогуляться по окрестностям.

Лето скинул с себя старушечий плащ, достал из-под него старую рубаху и, быстро собрав с мокрых досок мусор и солому, сгреб это все в кучу, которая в темноте должна была создать видимость присутствия осужденного.

В это время Йорин, не задавая вопросов, облачился в старушечий костюм, для чего ему пришлось согнуться в три погибли, оперевшись на трость, чтобы не упасть. Он стиснул зубы и шаркающей походкой двинулся в сторону опустевших улиц.

Йорин имел одну черту, которая всегда удивляла Лето, – он никогда не здоровался. Сколько бы времени ни прошло с последней встречи, Рыжий умудрялся начать разговор так, как будто расстались вы не более пяти минут назад. Вот и сейчас, уже открыв бутылку вина и засунув голову в таз с холодной водой, чтобы смыть помои, налипшие на волосы, он вел себя так, как будто все происходящее входило в его план.

– Мерзкие, конечно, людишки в этом городе, – рассуждал он, стягивая рубаху. – Им бы только дай повод. А ведь я за дело страдал, практически за их души дрался. А они все туда же – хаять меня да грязью швыряться.

– За что тебя так? – Лето подошел ближе и начал поливать из дырявого ковшика растерзанную плетью спину, к которой намертво присохла пропитавшаяся кровью рубаха.

– Да император у нас неженка оказался, – усмехаясь, ответил Йорин, обнажив изрядно поредевшие зубы.

– В смысле?

– Да в прямом. Слово ему против не скажи, сразу на площадь гонит.

– Расскажи подробнее, я в городе почти полгода не был.

– Да что рассказывать… – он наконец-то выпрямился и, усевшись на ящик, начал копаться в тех небогатых продуктах, что набрал на рынке Лето. – Все просто. О войне с магиками ты, наверное, уже слышал?

– Кто ж не слышал-то.

– Вот и я про то. Но я ж то не дурак. Я с их братией сталкивался, для них наши атаки – как для коня булавка. Они нас первой волной сметут и не заметят. Там за каждый сод к воротам нужно будет устелить дорогу трупами. И когда я понял, к чему дело идет, потихоньку вещички собрал и из города хотел уйти, да не рассчитал малость – уже приказ пришел с печатью красной, что вся гильдия призывается на службу. Я понял, что так просто свалить не удастся, тем более что нас в казармы перевели за стеной. Не знаю, на что надеялись: мы же все-таки народ вольный, пусть под гербом и ходим. Ну, в общем, по пьяни язык свой не сдержал, начали мы с друзьями обсуждать все это. Да Мирт5 меня дернул, говорю, а давайте сбежим! Ну и поехало. Кто-то доложил, потом мне припомнили все мои грешки и показательно для всех решили казнить. А тут и ты уже. Ты, кстати, где был-то? Рожа у тебя страсть жуткая стала. Где глаз забыл?

– Там, где забыл, уже не найду, – усмехнулся Лето.

– Ну не хочешь говорить – твое право, мы дела не обсуждаем. Но какого ты в город-то вернулся? Ты ж умный, должен понимать, что тут скоро начнется. Ты же для всех мертв давно, мог бы укрыться где-нибудь – тебя никто б и искать не стал.

– Странно от тебя такое слышать. Не ожидал, что ты мог подумать, будто я в такое время сестру свою брошу.

– Так ты не знаешь… – Йорин переменился в лице, его вечная улыбка исчезла и он, как-то в одночасье утратив весь норов, превратился в простого, уставшего, уже немолодого человека.

– Чего не знаю? О чем ты?

– Твоя сестра умерла. С месяц уже как.

Глава 2

После увиденного во сне Мелл пребывал в возбужденном ожидании. Хотелось бежать, сражаться и спасать мир прямо сейчас. Но, вероятно, у Видящей на него были совершенно другие планы.

Утром, когда он открыл глаза, он обнаружил у порога поднос с едой и горшок. Видимо, древиды поняли свою ошибку и решили не допускать дальнейшее осквернение ваз.

Еда оказалась неожиданно вкусной, хоть и непривычной. Обилие трав, кореньев и каких-то совершенно незнакомых ему ягод превращало прием пищи в нечто довольно увлекательное, так как разное сочетание компонентов открывало все новые и новые вкусы. За время своих экспериментов он пришел к выводу, что смешение черной мелкой ягоды с серебряным листом в голубых прожилках дает соленый вкус, чем-то похожий на рыбу, а вот если есть эти ягоды с колючим красным корнем, закрученным в спираль, то язык обожжет острая пряная нотка. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как в комнату вошли.

– Развлекаешься? – услышал он шелест голоса за спиной.

– Как могу, – ответил он, не прерывая трапезы. – Интересные у вас продукты. Никогда такого не встречал. Это магия какая или что?

– Нет, просто вы, люди, разучились слушать травы. Вы все используете в лоб, как варвары, даже не пытаясь открыть суть. Я рада, что ты не такой. Ты один из немногих, кто догадался, что растения имеют разные свойства и вкус.

– Приму за комплемент, хоть и обидно, что вы считаете нас варварами. Зачем вы здесь? Уже пора выдвигаться?

– Не торопись, – она подошла ближе и, сев напротив, тонкими пальцами взяла с тарелки ярко-оранжевый фрукт. От ее приближения по комнате разносился яркий сладковатый цветочный аромат. – Ты еще не готов.

– А к такому можно приготовиться? Я собираюсь идти в волшебную страну из детских сказок и искать там непонятно что. С удовольствием послушаю ваш план на этот счет.

– Если бы было все так просто, – она откусила кусок фрукта. – Давно их не ела. Если честно, я уже не помню, когда вообще прикасалась к пище. Уже и забыла, каково это – чувствовать вкусы, – она на мгновение замолчала, уходя в себя. – Но сейчас не об этом. Тебя надо подлечить, иначе ты не дойдешь и до границы.

– Да, это бы не помешало, – он недовольно ткнул пальцем в почерневшую руку. – Со всеми частями тела было бы сподручнее.

– Не о том ты думаешь. Рука – это последнее, о чем тебе стоит волноваться сейчас. Ты умираешь. Медленно, но неотвратимо.

– Что за бред? С чего ты взяла?! Я чувствую себя отлично.

– Очень правильное слово «чувствую». Твоя мать была явно сильным магиком, но все же не богом. Заклинание, что вылечило тебя, лишь скрыло твои раны. Позволило двигаться, действовать и восстанавливаться, но не излечила их. Твое тело все еще истерзано, просто ты этого не видишь.

– Да как такое возможно вообще? Там, в лагере магов, меня почти перемололо. И если то, что ты говоришь, правда, то я бы точно был уже мертв!

– Ты и мертв. Почти. Заклинание лишь перестроило твои нити жизни. Перенаправило потоки в обход ран. Убрало боль.

– Но я же здоров! На мне даже шрамов нет.

– Этот подход не лишен изящества. Я бы назвала это иллюзией, но она слишком плотная. Даже для меня. Просто поверь. Тебе нужно набраться сил и терпения. Я помогу, чем смогу, но это будет нелегко. Боюсь, остатков твоей энергии хватит ненадолго. В лучшем случае у тебя осталось лет пять. Ты почти пуст, – она тяжело вздохнула.

– И это все? То есть я просто умру, и ничего нельзя сделать?

– Мне такие способы не ведомы, – она прискорбно замолчала, обводя его ошарашенное лицо печальным взглядом. – Жизни наши в руках богов. Я оставлю тебя, тебе нужно все обдумать, – она попыталась встать, но Мелл схватил ее за тонкую руку.

– Стой. Не о чем тут думать. Ты сама сказала, мне недолго осталось, – он невесело усмехнулся. – Так что не будем тратить время на бессмысленные страдания. Ты же пришла сюда не для того, чтобы сообщить мне безрадостные новости, а чтобы подготовить меня к походу. Так что давай. Дерзай. Что делать?

– Ты все-таки необычный человек, Мелл из рода Рю. Коли ты готов – начнем лечение. Предупреждаю, это будет крайне неприятно.

То, что у Видящей проблемы с правильным подбором слов, Мелл понял сразу, как только тонкие золотые нити силы, сорвавшиеся с ее пальцев, коснулись его головы. Боль разрядом прошла по всему телу, на мгновение он забыл, как дышать, в глазах потемнело. Он попытался закричать, но все мышцы свело судорогой, и он так и не смог отрыть рот – замер, сжав зубы. Каждая частичка тела будто разрывалась на части и срасталась вновь лишь для того, чтобы взорваться вновь. Казалось, это будет длиться бесконечно.

– Нда, если так ты лечишь, страшно представить, что для тебя значит слово «пытки», – с трудом ворочая языком, сказал Мелл и открыл глаза. Во рту стоял вкус крови

– Ты очнулся! – лицо Видящей возникло рядом. – Я уже начала переживать. Все оказалось намного хуже, чем я думала.

– На сколько? – Мелл приподнялся на локте, от чего в глазах снова потемнело, и сплюнул сгусток крови на пол.

– Твоя рука… – она замолчала, подбирая слова. – Я думала, это часть заклинания, что держит тебя живым. Ты колдовал самой жизнью?

– У меня не было выбора. Поверь.

– Идиот! Неужели вас, людей, вообще ничему не учат?! Это смертельно опасно!

– Ты думаешь, я не знал? Думаешь, если бы я мог, то не выбрал бы другой путь? Я, может, и идиот, как ты выражаешься, но не самоубийца. Так что если ты закончила читать мне мораль, давай вернемся к тому, о чем говорили. Что со мной? Тебе удалось меня подлатать?

– Да, извини, – она опустила взгляд. – Все получилось. Процесс начат. Скоро тебе должно полегчать. Потребуется еще пара-тройка сеансов, но, думаю, все получится.

– Это не последний раз?! Да ты издеваешься! Я не выдержу.

– А куда ты денешься? Пока ты будешь восстанавливаться, я покажу тебе пару плетений. Должен же ты хоть что-то уметь. А теперь спи. Луна уже высоко.

***

Он забыл, когда последний раз спал. С того дня, как он узнал о смерти Эйтели, все для него потеряло смысл. Все его клятвы, которые он давал умирающей матери, никогда не будут исполнены. Его сестра мертва. А тот, кто виноват в ее смерти, все еще жив.

Мозг его отказывался верить. Такого просто не могло быть. Его сестра мертва, а значит, и цели жить больше нет. Только месть и желание увидеть смерть Фартаха отделяли его от самоубийства.

Он потратил несколько недель, пытаясь найти доказательства того, что Йорин ошибся. Он выслеживал слуг, охранников, торговцев – всех, кто имел хоть какое-то отношение ко дворцу. Большинство из них не знали ничего, некоторые предпочитали молчать. Но он умел находить ответы. Только это он и умел.

Вторым ударом для него было то, что Эйтели – его чистая звездочка, единственный светлый лучик его жизни – погибла при родах, потеряв ребенка. Этот ублюдок касался ее! Он оторвет ему руки и заставит их сожрать! Никакие стены не защитят его от смерти!

Первой мыслью было бросится во дворец. Просто с мечом наголо. Прорубаться через трупы в надежде добраться до Фартаха. Но боги не желали его смерти. Йорин остановил его, практически вырвав оружие из рук. Он долго говорил что-то про план, про ожидание и много чего еще, но Лето это уже не слышал. Порыв прошел, и сейчас в душе остались только горечь, боль, отчаяние и пустота.

Последующие недели слились для него в один серый день. Рано утром он просыпался, привычно обходил дворцовые стены, автоматически просчитывая бесконечную охрану, и шел в таверну, там он заливал в себя пинты алкоголя до тех пор, пока мысли не начинали путаться и он не впадал в беспамятство, а на следующий день все начиналось сначала. Йорин всегда был рядом, он вовремя уводил его от лишних глаз, не давая разноситься лишним сплетням, но больше не вмешивался – он знал, что такое боль потери.

      Шла уже четвертая неделя. Было раннее утро. Солнце нещадно светило в глаза, отражаясь от выпавшего ночью снега. По узким улочкам сновали люди, тяжелые обозы тянулись в город. Мобилизация шла полным ходом.

Лето привычным шагом плелся вдоль дворцовых стен, сегодня он оделся иначе, его старый костюм уже примелькался, и нужно было быть осторожнее.

Охраны стало больше. На башнях вместо двух стражей стояли четверо, лучников разместили по двое и на обеих сторонах дорог. Видимо, кого-то ждали.

Йорин нагнал его, когда он сворачивал с Дворцовой площади в сторону Пекарева переулка. Одет он был на редкость прилично, золотая борода лоснилась на солнце, на голове красовалась двубортная шляпа, а пряжки на туфлях звенели при ходьбе.

– Извини, что нарушаю твои планы, – начал он как всегда с середины разговора, – но мне ты сегодня нужен в трезвом уме. Нам необходимо кое-что обсудить.

– Судя по костюму, есть новости из дворца, – ответил Лето, выпрямляя спину и замедляя шаг, чтобы хоть немного вписаться в окружение. – Ты нашел лазейку в охране?

– Нет, намного лучше. Но все вопросы после. Следуй за мной, – он резко свернул с улицы в темный переулок и широким шагом двинулся вперед. Лето ничего не оставалось, как последовать за ним.

Шли они долго, бесконечно сворачивая с улицы на улицу, петляя, блуждая и по нескольку раз возвращаясь туда, откуда начали. Йорин хитро улыбался и на все вопросы Лето только кивал и говорил подождать.

После тридцатого поворота Лето начал терять терпение. Они явно двигались куда-то в сторону гавани, уходя все дальше от центра. Но куда именно? А главное – зачем?

Дома становились ниже, а людей все меньше. В какой-то момент они углубились так далеко в дебри старого квартала, что даже голоса улиц стихли, и только шум ветра и звон пряжек на аляпистых туфлях Йорина разбивали тишину. Несколько раз Лето замечал движение на крышах, трижды он ловил на себе чей-то взгляд из темноты, но Йорин на это никак не реагировал, лишь кивал, говорил подождать и пер куда-то к только ему видимой цели.

Наконец, еще несколько раз свернув с улиц и пройдя через плохо скрываемую дырку в заборе, они вышли в узкий переулок. Окна почти всех домов были занавешены и молчаливы. Кривые ставни жалобно скрепили. Вокруг было грязно и печально, как бывает только в пустых, покинутых всеми районах. Невольно Лето потянулся к клинку, спрятанному в рукаве. Ощущение холодной стали успокаивало. Йорин, увидев это, лишь покачал головой, снисходительно скрывая улыбку. Давая понять, что опасаться нечего, и уверенным шагом двинулся вперед.

Остановившись у непримечательного кирпичного дома с прямой серой крышей, он сделал жест рукой, подзывая Лето подойти ближе. Окна дома были закрыты, а у входа горел фонарь, несмотря на то, что на небе ярко сияло полуденное солнце.

Оглядевшись, Йорин тихо постучал в дверь. Послышался звук шагов по скрипучим половицам, и спустя мгновение раздался стук. Два коротких удара, пауза и еще один удар. Йорин кивнул и ответил тремя короткими. Снова повисла тишина.

Лето поднял голову, с чердака ближайшего дома на них кто-то смотрел. Аккуратно, пытаясь не привлекать внимания, Лето сделал шаг к стене, прячась от наблюдателя за деревянной колонной, придерживающей навес. Наверху зашуршало и затихло. Наблюдатель покинул свой пост. Еле слышно в недрах дома раздался хрустальный звон колокольчика.

Залязгали засовы, и дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий жилистый человек. Цепким взглядом он оглядел пришедших и, опустив арбалет, жестом пригласил их в дом.

В доме было шумно: из дальних комнат разносились голоса, крики и споры. Гомон стоял такой, что было странно, что на улице этого не слышно. Пахло потом, порохом и почему-то маслом.

Они шли по узкому, тесному, заваленному ящиками с хламом коридору. Привратник о чем-то тихо перешептывался с Йорином. Тот коротко отвечал, периодически одобрительно оглядываясь на Лето. Дойдя до лестницы, ведущей в подвал, их провожатый остановился, еще раз пожал руку Рыжему и пошел обратно, так и не удостоив Лето взглядом.

Они начали спуск по скрипящей лестнице, которую освещали редкие фонари, что, впрочем, больше мешало, нежели помогало. Черные тени ложились на ступени. Лето приходилось напрягаться, чтобы успевать за несущимся уверенной походкой другом. Навстречу им, чуть не сбивая с ног, выбежал маленький лысый старичок с кипой бумаг в руках, кивнул Йорину в знак приветствия, указал куда-то вниз и шустро побежал дальше.

В подвале Лето ждал еще один сюрприз. Комната, которая ему открылась, была в несколько раз больше, чем он думал. Помещение явно уходило под соседние дома, а может, и дальше. В каменных стенах было несколько тяжелых, окованных железом дверей, ведущих непонятно куда. Под потолком висела массивная люстра, грязная и явно принесенная сюда из какой-то таверны. Но что странно – почти все свечи на ней горели. Но все это было неважно. Здесь были люди. Десятки людей, сидящие за столами над кипами бумаг и карт. Они что-то живо обсуждали, отмечали и спорили. Некоторых из них он знал, другие казались ему знакомыми.

На их приход никто не отреагировал, все продолжали заниматься своими делами. Йорин схватил под руку озирающегося Лето и потащил его к большому столу, стоящему у дальней стены.

– Поразительно, не находишь? – лавируя между столами спросил он. – А что будет впереди!

– О чем ты? Кто все эти люди? – стараясь не терять из вида рыжую голову, спросил Лето. – Что вообще происходит?

– Ты портишь весь сюрприз! Доверься мне. Это то, что тебе необходимо. Просто подожди.

– Я и так долго ждал. Если ты не объяснишь, что здесь творится, я никуда дальше не пойду!

– И не надо, мы уже пришли, – он, как заправский фокусник, обвел всех взглядом и, нагло расталкивая людей и привлекая к себе внимание, двинулся к заваленному картами столу.

– Привел, – садясь на треногий стул, сказал Йорин, указывая огромной ручищей на ничего не понимающего Лето. Пять пар глаз впились в его лицо, прожигая насквозь. Повисла тишина. Лето неуверенно переступал с ноги на ногу, не зная, как реагировать.

– Ты уверен в нем? – раздался из-за спины знакомый голос. Сзади, опираясь на спинку стула, стоял Ван. Широкие плечи опали, под глазами пролегли черные круги, верхнюю губу разрезал новый, еще не до конца затянувшийся шрам. Он сильно постарел с тех пор, как Лето видел в последний раз главу их гильдии.

– Как в самом себе, – ни на секунду не задумавшись, ответил Йорин. – Он тот, кто нам нужен. Плюс у парня есть веские причины поквитаться с троном.

– Раз так, милости просим, – криво усмехнулся Ван. – Люди лишними не бывают. Особенно такие. Знакомься. Это Зик, Альфик, Боз и тот мелкий – Шуль, – он указал на людей за столом. – Наш мозговой центр, если можно так сказать.

– Приятно познакомиться, – все еще не до конца понимая, что происходит, сказал Лето. – Ван, безмерно рад видеть тебя в добром здравии. Я думал, что ты погиб. Поговаривали, тебя вздернули где-то в Галаре6.

– И ты поверил? Чтобы меня петля остановила! – он невольно потянулся к шее, ворот рубахи сполз вниз, и глазу открылась метка смертника, овивающая горло. – Не нашлось еще желающих отправить меня на покой. Как ты здесь очутился, малец? Ходили слухи, что ты стал шавкой императора. И не только слухи, если честно

– Это в прошлом.

– В прошлом или нет, это мы еще посмотрим. Моя бы воля, ты бы умер еще на подступах к этому месту. Но Рыжий говорит, что ты полезен. А значит, от стрелы в горло тебя отделяет только его слово. Уловил?

– Да, хотя я думаю, что я вам нужен.

– Даже так? И с чего такая уверенность? – Ван с интересом посмотрел на Лето. Голоса за столом совсем стихли. Все начали прислушиваться к их диалогу.

– Охрана дома.

– А что с ней?

– Она никуда не годится. Подступы к дому охраняют идиоты.

– Даже так?

– Да. Они шумные, неуклюжие, отсвечивают так, что, даже не зная, куда идти, можно найти это место, просто следуя за вашим «прикрытием». Кто они? Охотники?

– Как ты понял?

– Они хорошо держат луки. Видно, что стрелять умеют. Всегда стоят против по солнца. Вот только ходят они как по насту. Пригибаются к земле, ища там укрытие. Но это город. То, что хорошо в лесу, не работает здесь.

– Я так и думал, но надеялся, что это не так заметно. Что еще?

– Среди них есть один из наших. Его я не видел, но он укрыл одного из твоих олухов.

– Один?

– Да, я насчитал пятерых. Четверо с луками и один в тени.

– Высокий?

– Нет, низкий. Но, скорее всего, мощный.

– А это еще почему?

– Он смог стянуть с крыши охотника. На это нужна сила.

– Неплохо, – немного помолчав, ответил Ван. – От тебя и правда может быть толк. Передам Гаю, что он выиграл.

– Гай здесь? – Лето осмотрелся.

– Да, он вел тебя от самой площади. Вместе с Эдиром.

– Так это Эдира я видел на крыше?

– Да, и как только его смена закончится, его ждет очень неприятный разговор. Позор. Пацан засек его на первых минутах. Будет у меня письма таскать всю неделю вместо ворон!

– Здесь много наших еще?

– Да почти все, кому удалось избежать первого призыва. Ты же нашу братию знаешь, мы не против императорских заказов и готовы честно тянуть свою лямку на этом нелегком поприще, но война – это не про нас.

– Особенно, если за это не платят?

– И это тоже…

– А чего же вы просто не ушли? Зная ваши навыки, не думаю, что кто-то бы смог вам помешать. Специалистам в такое время есть где заработать.

– Эй, малец! Ты нас за кого держись! – Боз поднялся из-за стола и, сжав тяжелые кулаки, попер на Лето. Правой ноги у него не было – ниже колена из штанины торчал потемневший от времени протез. – Ты думаешь, мы тут ради денег? Рыжий, ты на кой Нит его сюда притащил?! Он нас продаст за пару серебряных!

– Боз, сядь, остынь! – Йорин плавно обогнул здоровяка и положил ему руку на плечо, успокаивая. – Парень просто не так выразился. У него проблемы с коммуникацией. Ведь правда? Лето, ты же не имел в виду, что эти люди делают такое хорошее дело ради обычных денег?

– Я… – Лето от неожиданности запнулся. – Конечно, нет. Просто не так выразился.

– Вот видишь, Боз, он просто не так выразился. Все хорошо. Успокойся.

– Да я-то спокоен, – огрызнулся Боз, сбрасывая руку Йорина с плеча. – Просто не пойму, что он тут забыл. Какова его-то нужда.

– Поверь, у него есть свои претензии к нынешнему правительству. На досуге пообщаетесь. Я уверен, вы поладите, – он миролюбиво обвел всех взглядом. – Оставим разговоры на потом.

– И то дело говорит, – Ван суровым взглядом обвел присутствующих. – Развели балаган. Один по крышам лазать разучился, второй кулаками машет на пустом месте! Быстро за дело. Выкладывайте, что придумали. – Он со скрипом подвинул тяжелый стул к столу, давая понять, что время разговоров окончено.

– В данный момент хотим заполучить немного имперского добра, – подал голос до этого молчаливый Зик. Тонкие губы хищно расплылись в улыбке. – Император ждет оружие из Галара, а мы считаем, что оно нам нужнее. – Зик подскочил и развернул на столе карту. – Смотри…

Все погрузились в обсуждение. Лица сразу стали серьезнее. Даже Боз увлекся и наконец перестал бросать в сторону Лето недовольные взгляды. Оказалось, что Шуль отличный стратег и прекрасно разбирается в местности, его тонкие короткие пальцы бегали по картам, указывая на неизвестные тропы и места для засады. Альфик был молчалив, и иногда казалось, что он совсем уходил глубоко в свои мысли. Лишь изредка вставляя комментарии, которые на деле оказывались очень полезными. Даже Боз, которого Лето вначале принял за тупого вспыльчивого рубаку, предлагал довольно неплохие и нестандартные идеи.

Лето стоял в стороне, не зная, куда себя деть. Наконец, когда первая волна обсуждения начала стихать, он незаметно подошел к Йорину.

– Что здесь происходит? – шепотом спросил он, стараясь не привлекать внимания.

– Ты что, совсем не слушал? – озадаченно спросил Рыжий, поднимая взгляд. – Мы собираемся перехватить обоз с грузом для армии. Я думал, ты смышленее.

– Да это я понял. А в целом. Зачем все это?

– Как зачем? – Йорин удивленно смерил взглядом Лето. – Ты разве еще не понял? Мы собираемся свергнуть императора!

***

Дни калейдоскопом пролетали у него перед глазами. Мелл просыпался с рассветом солнца и отправлялся в дом Видящей. Она, как и обещала, начала учить его магии. Давалось ему это очень тяжело. То, что объясняла древида, было ему совершенно непонятно. Ее методы были далеки для него и чужды.

С самых первых своих дней в академии ему внушали, что любое плетение состоит из узлов, каждый узел – из нитей, а нить ткется из энергии. Их учили сплетать каждый узелок отдельно, чтобы получить рисунок. Но то, как колдовала Видящая, было чем-то совершенно иным. Она не зацикливалась на составляющих, она не ткала, а создавала все плетение разом, как будто проявляя его в нашей реальности.

Мелл несколько раз пытался уличить момент, когда старое плетение меняется на новое, но не мог. Казалось, она создает все с нуля. Она меняет саму суть реальности, даже не обращая на это внимание. Как будто это само собой разумеющееся.

С ним она была терпелива. Когда стало ясно, что для Мелла ее способ не работает, она методично начала искать другой путь, другие слова, и спустя несколько месяцев ей удалось найти ключик. Она снова и снова создавала ему простые узоры, которые он мог бы менять, переплетать и подстраивать, не тратя лишних сил. Со временем узоры становились все сложнее и запутаннее, а Мелл все увереннее и быстрее смог с ними справляться.

Лечение тоже продвигалось хорошо. Через пару недель, после их первого сеанса, Мелл снова начал ощущать руку, еще через неделю легкое покалывание в пальцах сменилось болью, но он наконец то смог пошевелить рукой. А спустя месяц, он уже без труда плел ей простые узоры.

Вечерами, устав от постоянных учений, Видящая наливала ему травяной чай и рассказывала ему истории о том, каким мир был раньше. И так день за днем.

Не сказать, что ему не нравился такой образ жизни; вечерние разговоры были интересными. Она рассказывала о прошлом: о том, как их народ пришел в эти земли, а том, как Миротор захватил власть и был сражен славным Эретором. По ее рассказу выходило, что злодей был далеко не таким, каким его рисуют в балладах. Да, у него был культ верных адептов, которые творили невесть что на своих темных ритуалах, но от их рук погибали единицы; в основном в жертву они приносили баранов да коров, а иногда в ход шли вообще кролики и мыши. Основная часть смертей, которые ему приписывают, произошла из-за войны.

Король Эмарион Восьмой, который правил в то время, не славился кротким нравом и высокой моралью, он целыми днями торчал на охоте, а вечерами заливал себя вином. Народ голодал, разбойники и ворье развелись, как крысы, на каждой дороге. И потому, куда бы ни приходили адепты культа, их речи о новом мире попадали в благодатную почву, народ жаждал крови и справедливости. Миротор стал для народа того времени символом свободы, практически новым богом, тем, кто сможет изменить все к лучшему.

Говорят, что Миротор сам не был в восторге от того, что происходит. Скорее всего, если бы он не пал тогда от рук Эретора, который предательски убил его ножом в спину, Миротор просто захватил бы трон и на этом остановился. И скрижали никогда не увидели бы свет.

Она говорила о нем, и Мелл с ужасом осознал, что это не просто история, которая передавалась из уст в уста, она рассказывала ему воспоминания своего народа.

То утро не отличалось от остальных. Его провели к Видящей, но почему-то по пути все отводили глаза. Даже привычные шепотки и фразы, что преследовали его с первой ночи, когда он по незнанию задел девичью честь, умолкли.

Он практически в полной тишине поднялся наверх. В комнате царил полумрак. У двери были разложены припасы, сумки, какая-то теплая одежда из незнакомой ему ткани, тут же лежали клинки, мечи, пики, пара луков (глядя на которые, Мелл четко понимал, что натянуть такой у него не хватит ни сноровки, ни сил) и всякая мелочь типа стилетов, ножей и кастетов. Мелл подозрительно оглядел все это многообразие.

– Вы на торги собрались? Или у вас места под склады закончилось? – попытался пошутить он, но шутка была столь печальна, что так и повисла в тишине.

– Время пришло, тебе пора, – не поднимая на него глаз, ответила Видящая.

– Хм… я почему-то ожидал, что прощание будет более веселым и познавательным, что ли. Чего так резко-то?

– Мне был сон. Время уходит. Последний элемент сложился.

– Ну прекрасно… – в голосе Мелла прорезалась злость. Чтобы скрыть разрежение, он начал с напускным интересном осматривать гравировку на длинном двуручном мече. – А за каким тогда я столько времени потратил, выслушивая твои сказки? Могли бы и более подробно обсудить, как я понял, довольно важное мое путешествие.

– В этом не бело нужды.

– Не было нужды?! Ты отправляешь меня в неизвестность искать непонятно что. И, судя по реакции твоего народа, никто не верит в то, что я вернусь обратно!

– Не горячись. Ты прав, я отправляю тебя в неизвестность, но только так ты пройдешь свой путь.

– А можно без этих ваших красивых фраз? Давайте вместо загадок лучше карту мне дадите. Или хотя бы описание того, что мне искать придется.

– Если бы у меня была карта, поверь, я бы тебе дала ее. Но ты не потеряешься, прислушайся к себе, твой путь уже внутри. Я передала тебе все, что знала о тех местах, во время наших, как ты выразился, сказок.

– Ты издеваешься? – Мелла уже откровенно злил весь этот напускной пафос речей. – Почему все, кто считает себя умнее остальных, не могут говорить прямо?

– Не забывайся! – она сверкнула на него холодным золотом глаз. – Я больше всех на этом свете желаю твоего возращения. И если я говорю, что дала тебе все, что могла, значит, это так! – она опять взяла себя в руки и мягче, как будто разговаривая с капризным ребенком, продолжила: – Поверь мне. Я не знаю, чем тебе помочь. Мы покинули те края еще в те времена, когда города, что сейчас уже забыты и объяты землей, еще не были построены. Я не знаю, что сейчас творится там, я не знаю, как тебе найти наше спасение. Я даже не знаю, в чем оно. Единственное, в чем я уверена, – только ты можешь его найти. Таковы предзнаменования. А теперь собирай вещи, я дам тебе пару часов. Бери все что нужно, остальное можешь оставить здесь.

Он ожидал чего угодно. Что его, как только он соберет вещи, просто выведут из деревни и, указав на запад, просто оставят на дороге. Или что прямо на пороге откроется огромный портал, и он окажется посреди незнакомого города, полного чудес и летающих замков. Он ожидал чего угодно, но только не этого.

Видящая подошла к нему, как только он собрал мешок и все, что нужно, покидал в ларец. Он даже не успел допить теплый травяной настой, что принесла ему молодая высокая девица. Он не успел ничего.

Видящая подошла к нему, и он почувствовал на своем затылке прикосновение ее сухих, тонких, твердых пальцев. Она заговорила на незнакомом языке, сначала тихо, а потом все громче и громче. Эти слова заполнили все вокруг, комната закружилась. Мелл потерял направление – пол и потолок слились воедино. Мир моргнул, и Мелл вывалился в холодный высокий сугроб.

Сказать, что он был зол, раздосадован или недоволен, было бы в корне неправильно. Он был в ярости. Липкий снег в мгновение ока пропитал всю его одежду и забрался в такие места, о существовании и доступности которых он до этого даже и не подозревал.

Он попытался подняться, но снег только приминался под ногами, и Мелл все глубже погружался в сугробы. Спустя несколько долгих мгновений ему все-таки удалось принять вертикальное положение. Холод пробирал до костей. Проклиная всеми возможными словами Видящую и весь ее род, он осмотрелся.

Вид открывался потрясающий, и если бы не обстоятельства, которые привели его сюда, он, наверное бы, насладился красотой бескрайних ледяных шапок, величественных скал и открывающемуся где-то вдалеке вид на степи Накира, которые недавно они преодолевали с таким трудом и где чуть не лишились жизни. С юга на север тянулся бесконечный белый позвоночник горной цепи. На востоке, укутавшись в низкие облака, возвышались горы.

От чистоты воздуха захватывало дух, звенящая тишина завораживала. От всего этого великолепия он даже на секунду забыл, что злится, но первый же порыв ледяного ветра вернул его в суровую реальность.

Он уже успевшими замерзнуть пальцами вызвал ларец. Заклинание отзывалась с большим трудом. Из недр, прикрываемых от ветра дырой портала, он изъял куртку, отороченную мехом, какую-то странную шапку, больше похожую на вязаный колпак, и длинное вязаное одеяло, которое он обмотал вокруг шеи. Тут же на свет появились рукавицы и сапоги.

Он недоумевал из-за того, что Видящая не удосужилась предупредить его о том, что он окажется во льдах. Гораздо проще было бы ему переодеться в теплых комнатах лесного народа.

Он наконец двинулся вперед.

За всю свою долгую и насыщенную жизнь Мелл, как ни странно, никогда не был в горах. Он часто обходил горы, как умные люди из старых пословиц, он проходил сквозь горы, по заброшенным тоннелям, и большую часть жизни он провел под горами, но никогда ему не приходилось идти вверх. Знакомство его со снегом же вообще ограничивалось парой экспедиций в северные земли, но там снег лежал на равнинах, и сильными ветрами он был настолько утрамбован, что давно превратился в твердый наст. Здесь же за каждый шаг приходилось бороться, он проваливался все глубже и глубже, и спустя пару часов он с ужасом осознал, что идет уже по пояс в снегу.

Несмотря на дикий холод, пот лился с него градом. В ушах начинало звенеть от тишины и заунывного завывания ветра. Руки сводило от напряжения и мороза. Приходилось то и дело разминать пальцы, чтобы в критический момент быть готовым действовать. Оказалось, что его правая рука почти не чувствует холода. Он еще в лесу обнаружил, что после лечения чувствительность значительно снизилась, но в горах это стало настолько заметно, что первое время он с опасением поглядывал на ладонь, проверяя, не окрасилась ли она снова в этот неприятий черный цвет.

Быстро смеркалось, ветер усилился и сбивал с ног, пора было готовиться к ночлегу.

Оказывается, что поставить на продуваемом всеми ветрами и засыпаемым снегом месте палатку задача практически нереальная. Меллу потребовалось несколько часов, чтобы хоть как то укрепить ее на заледенелой земле. Непослушные руки и просящий о еде живот только усугубляли положение.

Наконец кое-как воздвигнув себе убежище, Мелл нырнул под полог, укрывшись от ветра. Костер разводить было не из чего, но есть промерзшую насквозь пищу он еще был не готов, поэтому, проклиная себя за расточительность и недальновидность, он разогрел ужин на магическом пламени. На удивление, это оказалось легче, чем он думал. Все вокруг пронизывали полураспавшиеся от времени линии силы. Почти все пространство, насколько хватало взгляда, было усеяно уже утратившими форму плетениями. Откуда они взялись тут, в этих непроходимых местах, оставалось для него загадкой. Он с легкостью ухватился за тонкую огненную нить, и в воздухе разгорелся небольшой сгусток пламени. Он поднес к нему замерзшие пальцы, по телу побежало тепло. В академии за такое грубое использование силы с него содрали бы шкуру, но здесь, в царстве вечной мерзлоты, было не до изысков.

Воздух медленно нагревался, Мелл наконец-то перестал дрожать. Разморенный ужином и тяжестью дня, он забылся беспокойным сном под заунывную песнь ветра.

Утром его ждал сюрприз. За ночь ветер стих, и вход в его жилище был накрепко завален сметенным снегом. Потребовалось больше получаса, чтобы откапать все крепежи и тросы палатки. Так что двинулся в путь он уже изрядно уставшим и злым.

Тропы или чего-то даже отдаленно похожего на нее не было. Только белые скалы и мертвый камень. Так что, особо не раздумывая, Мелл двинулся туда, где, по его прикидкам, должен был быть восток.

Несколько раз он упирался в отвесные плиты промерзших камней, резко уходящих вверх. Сначала он пытался идти через них напролом, надеясь, что чем быстрее он поднимется вверх, тем быстрее начнется спуск, но после нескольких неудачных попыток закрепить на камне веревку он сдался и начал искать более пологие подъемы.

Так прошел день, за ним последовал другой, за ним третий. На четвертую ночь ему показалось, что сквозь заунывные песни ветра она услышал чьи-то голоса и вой, совсем рядом. Но наутро снег вокруг оставался все таким же девственным, так что пришлось признать, что рядом не было никого.

Он потерял счет дней, которые провел в этой ледяной бездне. Склоны сменялись новыми склонами – точно такими же, как предыдущие, следы снег заметал так быстро, что в какой-то момент, в минуты забвения, Мелл начинал сомневаться, а не мерещится ли ему все. Возможно, он уже давно ходит по кругу.

Он всегда спокойно переносил одиночество, долгие месяцы его вылазок в поисках какой-то очередной утраченной реликвии были для него обычным делом. Но сейчас, когда на лемы вокруг не было ничего, кроме белого снега, чернильных скал и бескрайнего серого неба, Мелл начинал сходить с ума. Он вел нескончаемые разговоры с самим собой, споря, вспоминая, но в последние дни все больше уговаривая себя идти вперед.

Он давно пришел к выводу, что довериться старой древиде было самой большой ошибкой в его жизни. Она просто спихнула на него всю ответственность, взамен рассказав лишь пару бредовых сказок, и кинула его на верную смерть.

Ночами он просыпался от того, как плачут горы, когда ветер, запутавшись в лабиринтах камней, не может найти дорогу. Он вздрагивал от грохота лавин, погребающих под собой всех и вся, и молился, чтобы в этот раз она обошла его стороной. Иногда ему казалось, что в тишине предрассветного утра он слышит где-то вдалеке голоса, эхом разносящиеся на многие леммы.

Каждое утро приносило ему все новые и новые проблемы. В один из дней, проснувшись от пронизывающего его насквозь холода, он с ужасом обнаружил, что все застелил низкий, липкий, непроглядный туман. Как любой здравомыслящий человек, который никогда не был в горах, Мелл был совершенно уверен, что такая напасть ему здесь не грозит. Сначала он даже подумал, что все еще спит, и попытался прийти в себя. Но туман никуда не делся, он все так же меланхолично полз, пригнувшись к слежавшемуся снегу.

Первой его мыслью было переждать, но прошел час, а туман становился только гуще и плотнее. Сквозь него не было видно ничего, дальше чем на пару мефид.

Мысли забегали как бешенные, ища решение. Оставаться на месте не имело смысла и было очень опасно. Ему все чаще начал мерещится взгляд недобрых глаз, укрытых в тумане. Он пытался убедить себя, что это не более чем игра его воображения, но сердце бешено билось в страхе, гоня его вперед.

Борясь с медленно наступающей к горлу паникой, он трясущимися руками потянул за огненную нить. Тонкий луч прорезал туманную мглу, указывая дорогу.

Удерживать направление было практически нереально. Редкие порывы ветра, вместо того чтобы рассеять туман, только закручивали его и сбивали в странные изогнутые исполинские воронки из облаков.

Мелл закрыл глаза и посмотрел на местные плетения. Открывавшаяся ему картина пугала и завораживала одновременно.

На местах, где клубился туман, ярким светом горели уже почти распавшиеся, но все еще действующие узоры. Сложно представить, что здесь было раньше, когда вся эта энергия, что сейчас тонкими неуверенными потоками кружит средь забытых всеми хребтов, работала в полную силу.

Чем дальше он продвигался на восток, тем более необычным становился вид на местные плетения. За свою жизнь он успел привыкнуть, что весь воздух вокруг пронизан бесконечными клубками нитей. Где-то они плотнее, где-то реже, где-то каждый узел знаком и понятен, а где-то даже знаки не работают, не найдя под собой знакомой опоры из многолетнего опыта людского колдовства, но, несмотря на это, нити есть практически везде. Здесь же все было не так.

Сложнейшие узоры клубились в десятке мефид друг от друга, а между ними была абсолютная пустота.

Не место, где прошла волна рунического призыва, что оставляет за собой лишь хаос и всполохи силы. Не то отсутствие плетений, которые он встречал в богами забытых местах, где не ступала нога человека – в таких местах всегда оставалась бесхозная несформированная сила, высвободившаяся из мира. А абсолютная пустота!

      В одном из таких мест Мелл попытался призвать знак. Он вскинул руку, но ничего не произошло.

Он закрыл глаза и потянулся к тонкой линии света, что летала в нескольких мефидах к востоку. И вновь тишина. Лишь ветер засвистел, уткнувшись в камни.

По спине побежал непрошенный страх. Мелл никогда не считал себя магом и привык больше полагаться на свои ловкость и силу, чем на колдовство, но оказалось, что одного осознания того, что в случае опасности он сможет призвать хотя бы руну, хватало, чтобы быть спокойным и уверенным. Он быстрым шагом двинулся вперед, стараясь как можно дальше уйти от этой аномальной зоны.

Спустя несколько часов он начал замечать, что склон пошел вниз. Скалы уже не перекрывали ему дорогу. Он прошел пиковую точку и выжил. Вот только неизвестно, насколько высоко его забросил портал Видящей и как долго ему еще предстоит скитаться, пытаясь найти спуск вниз.

Чем ниже он спускался, тем чаще от стал натыкаться на пустые зоны, в некоторых из них ему даже получалось зажечь маленький огонек, но на это требовались такие огромные усилия, что спустя пару попыток он сдался.

Несколько раз он грешным делом подумывал призвать какую-нибудь руну и посмотреть, ответит ли первородная сила на эго призыв в таком месте. Но здравый смысл каждый раз брал вверх. Если руна не ответит – это одно. Совсем другое, если она ответит во всю мощь, и тогда он точно никогда не выберется с этой горы.

Некоторые зоны были совсем крохотными, и нужно было сдвинуться всего на пару шагов, чтобы все вернулось в норму; иногда они были длинными, и требовалось идти по полдня, чтобы покинуть их. Были и такие места, где от одной малой искры разгоралось пламя, а любое заклинание приходило в действие, еще не успев сложиться, а бывало наоборот, и самое простое плетение никак не вязалось. Узлы не вставали на место, а линии силы просто рвались от легкого касания. Странное это было место. А как же Мелл не любил странности!

Солнце, казалось, теперь постоянно висит в зените. Мелл не мог поймать момент, когда оно выплывало из-за горизонта и пряталось за ним. Он не понимал, где запад, где – восток. Все больше подавался панике. Ночью его мучили кошмары, ему снился один и тот же сон, в котором он после долгих дней в пути спускается вниз и вновь оказывается у границ Накира. Там, откуда он начал свой путь.

В один из дней, когда он был уже на грани отчаяния, где-то внизу, среди скалистых камней, он услышал шум. Сначала он подумал, что ему мерещится. Но крики, рев и звон железа невозможно было перепутать ни с чем.

Перехватив кинжал поудобнее, в тяжелой, промерзшей рукавице сделать это было сложно, он ринулся вниз. Все внутри него кричало, что нужно быть осторожнее, но страх потеряться в снегах вдали от людей был сильнее.

Он со всех ног несся со склона, огибая острые камни. Скалы расступились, и его взгляду открылось место почти окончившейся битвы.

Мелл застал момент, когда огромное, почти в десять мефид существо, покрытое толстым свалявшимся грязным белым мехом, кривыми когтями ударило вцепившегося в тяжелое двуручное копье человека. Когти выбили оружие из рук охотника, придавив того тяжелой тушей. Чудовище зарычало и взмахнув когтистой лапой оторвало человеку голову. Кровь брызгами разлетелась вокруг, оставляя яркий след на чистом снегу. Раздался хруст и мерзкое чавканье разрываемой плоти. Три пары коротких лап рвали свою жертву, длинный изогнутый хвост бился о землю.

Мелл замер, боясь пошевелиться, он медленно двинулся в сторону ближайшей скалы, за которой можно было бы укрыться. Снег предательски хрустел под ногами. Но существо пока было занято едой и не обращало на него никакого внимания.

Утолив свой первый голод, существо неистово зарычало. Изогнувшись, развернулось и закружилось на месте, пытаясь дотянуться до задней лапы, из которой сочилась черная маслянистая кровь. Тонкий длинный язык тянулся к месту раны, но не достигал цели, заставляя существо метаться все сильнее. Наконец устав, существо остановилось, на мгновение замерло, а потом шумно двинулось в сторону, где прятался Мелл. Не дойдя до его укрытия несколько мефид, оно оперлось о высокий камень и начало активно чесать спину о бугристый край скалы.

Мелл боялся пошевелиться и как завороженный смотрел на чудовище. Вблизи оно казалось еще страшнее. Большую, идеально круглую голову разрезал надвое – почти посередине – огромный зубастый рот, с которого сейчас капала слюна вперемешку с кровью. С десяток мелких черных глаз хаотично располагались там, где предполагался лоб. Ушей не было, на их месте красовались несколько совсем мелких черных кривых рогов, один из которых был отломлен у самого основания. Белый жесткий мех переливался на солнце всеми цветами радуги.

Существо наконец устало и засобиралось уходить. Тяжелый хвост, которым оно взмахнуло напоследок, как плеть, рассек воздух и ударился о ближайший камень. Осколок отлетел в сторону Мелла. Рефлексы взяли вверх, Мелл поднял руку, защищая лицо от удара. Послышался еле слышный хлопок.

Зверь замер, завертел безобразной головой в поисках источника звука. Мелл затаил дыхание. Сердце предательски пустилось в пляс, казалось, его стук разносится на всю округу.

Существо замялось на месте, шумно втянуло воздух, вдруг резко развернулись и, изогнувшись под совершенно неестественным углом, уставилось десятком глаз на обезумевшего от страха Мелла. Оно выпрямилось во весь свой огромный рост, прижало к телу короткие лапы и, издав низкий рык, двинулось в его сторону.

Зверь медленно приближался. От ударов его тяжелого хвоста снег разлетался в разные стороны. Он не спешил, внимательно и с интересом разглядывая свою новую жертву.

Мелл попятился и, стараясь не привлекать внимания, аккуратно начал плести заклинание. Огненная сеть – один из приятных бонусов, которым научила его Видящая. На то, чтобы убить, силы, конечно, недостаточно, но задержать на время, чтобы убежать, должно было хватить. Сила приветливо полилась в руки. Узлы чар сплетались, обретая мощь.

Зверь ждал. Он делал несколько шагов вперед, потом на шаг отступал. Для него это была игра. Он начал обходить Мелла по кругу, как бы прижимая его все ближе и ближе к каменным глыбам и отрезая дорогу. От ярости не осталось и следа. Это была не месть, это была не злость, которую зверь испытывал к человеку с копьем. Зверь просто шел убивать.

Мелл сделал еще один короткий шаг назад и почувствовал за спиной холод камня.

Существо остановилось в мефиде от него. На мгновение Меллу даже показалось, что оно смеется. Зверь встал на задние лапы, занося когти для удара, и прыгнул вперед. Уходя от атаки, Мелл рванул в сторону. Недособранное заклинание предательски затрещало и лопнуло, обдавая его силой. Руку прошила уже позабытая боль.

Запахло паленой шерстью, отдача от заклинания все-таки достигла зверя, немного опалив ему морду. От неожиданности существо попятилось и затрясло головой, сбивая остатки огня.

Пользуясь этой заминкой, Мелл попытался собрать воедино еще не остывшее заклинание. Он закрыл глаза, ища потоки. Но вокруг было пусто. Он оказался в мертвой зоне.

Зверь пришел в себя. Разбрызгивая пропитанную кровью слюну, он помчался вперед. Мелл нагнулся, стараясь проскользнуть под лапой чудовища и выйти из зоны, но не успел. Удар тяжелой лапы достал его в момент, когда ему почти удалось дотянуться до потока. Его отбросило назад. Разорванный острыми когтями бок пронзила резкая боль. В глазах заискрилось. Зверь радостно зарычал, плавными шагами приближаясь к жертве.

Онемевшими пальцами Мелл потянулся за узким кинжалом в голенище сапога, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать зверя. Пальцы нащупали холодный металл. Тонкое лезвие перекочевало в руку. Все тело Мелла сжалось, как пружина, готовясь к прыжку. У него всего один шанс.

Зверь сделал последний шаг, наклонив безобразную голову. В этот же момент Мелл выбросил вперед руку, отправляя кинжал в полет. Острая сталь прорезала воздух и угодила в глаз монстра. Громогласный рык разнесся по округе. Обезумев от боли, зверь начал метаться, раскидывая снег во все стороны. Хвост сотрясал камни. Когти рвали воздух вокруг, не находя врага. Из раны начала течь вязкая желтая жидкость. Боясь поднять голову, Мелл полз в сторону от разъяренного зверя, оставляя кровавый след на белоснежном снегу. Боли он уже не чувствовал. Сердце как бешеное стучало в висках. Приходилось закрывать глаза, чтобы видеть, куда уходят магические потоки.

Зверь рычал за спиной, его глас разносило эхо. Вдруг где-то вдалеке послышался гул, затем раздался оглушительный грохот, землю затрясло. С ближайшего склона, набирая скорость, сходила лавина.

Услышав шум, зверь перестал метаться. Он замер, прислушиваясь, и, забыв о добыче, ринулся в сторону от надвигающейся смерти. Существо попыталось скрыться, быстро перебирая короткими лапами. Но волна снега была слишком близко.

Мелл смотрел на сметающую все на своем пути снежную волну. Он даже не пытался бежать. Из последних сил он поднялся и пополз из мертвой зоны. Последнее, что он видел, перед тем как его поглотила лавина, как тонкие нити воздуха, засветились тусклым светом, укутывая его в мягкий кокон, а где-то совсем рядом захлебывался в предсмертном крике обезумивший от страха зверь.

Глава 3

Сидеть в засаде по колено в промозглой грязи было неприятно. Под личную ответственность Йорина Лето взяли на дело. Хотя многие были против пускать в первых рядах непроверенного человека.

Они торчали здесь уже несколько часов. За это время по размытому тракту не проехала даже одинокая повозка. То ли не было желающих тащиться в такую погоду по разбитой заброшенной богами дороги, то ли запуганные люди старались лишний раз не попадаться на глаза снующим по всем направлениям вербовщикам императорской гвардии.

Вдруг до слуха Лето донесся еле слышный пересвист иволги. В ответ раздалась трель воробья. Разведчики подавали знак, что обоз уже рядом.

Спустя пятнадцать минут показались первые отряды охраны. Пара десятков всадников с пурпурными гербами на груди. Они растянулись цепью, охватывая взглядом всю территорию вокруг. Уставшие кони, вязнувшие в грязи, нервно переставляли ноги. Лето впился взглядом в шевроны, пытаясь опознать охрану. Заляпанные нашивки сливались в единое серое пятно.

Рядом в укрытии зашевелились. Один из охотников, которых Ван поставил в одну группу с Лето, начал натягивать тетиву.

– Стой, – одними губами позвал Лето. – Что-то не так. Они слишком четко и слаженно идут.

– Что, поджилки затрясли, пацан? Испугался имперского герба? – неприятно засмеялся охотник. Стрела легла на тетиву. – Небось, впервые на настоящее мужское дело подписался. Это тебе не за юбку мамкину прятаться.

Тетива тихо звякнула, отправляя стрелу в полет. В этот момент солнце наконец вышло из-за облаков, и на рукаве у солдат ярко вспыхнул золотой орел Первого имперского полка.

– Нет, это ловушка! – только и успел крикнуть Лето. Стрела, прорезая воздух, вонзилась в переднюю ногу коня головного всадника. Запоздало пронеслась трель иволги, приказывая сворачивать операцию, но было уже поздно.

Ряды воинов моментально сомкнулись. Трое остались впереди, закрываясь щитами, пятеро, достав арбалеты, нацелились в сторону засевших в укрытии повстанцев, а оставшиеся ринулись во весь опор обратно к обозу. Все произошло в мгновение ока. Скорость и слаженность работы одного из лучших имперских подразделений можно было бы назвать прекрасными и завораживающими. Если бы не та пугающая четкость, что внушала страх их противникам еще до начала битвы. Не зря они носили на себе золотые нашивки империи.

Тишину зимнего леса разрезал звонкий голос горна, оповещая всех о нападении.

Лето выругался, уходя от летящих в их сторону болтов. Рядом раздался всхлип, и неудавшийся стрелок, пошатнувшись, упал в снег. Четверо оставшихся оказались умнее – они начали отходить по дуге: стреляя и тут же прячась от ответной атаки. С любым другим противником их бы это спасло. Имперцы стреляли парами. Первый выстрел заставлял жертву бежать со своего места, второй навсегда останавливал ее путь. Спустя минуту от лучников не осталось никого.

А на дороге в это время разворачивался настоящий Нит. Повстанцы давили числом. Большинство из них не добегало до цели, а те, кому все же удавалось достичь воинов, падали под ударами тяжелых мечей. Но все-таки количество и тупая масса брали верх. Один из гвардейцев был убит, остальные, прикрываясь легкими щитами, медленно отступали. Пара арбалетчиков все еще прикрывала возвышенности.

Улучив момент, Лето бросился вниз. Не замеченный никем он скрылся в тени накренившейся от снега сосны, растущей в нескольких мефидах от дороги. Если его заметят, то в драке с вооруженными всадниками ему не выстоять, но на таком расстоянии появляется хоть какой-то шанс пробить стрелой стальную кирасу воинов.

Он замер. Затаив дыхание, натянул тетиву. Между ударами сердца стрела полетела вперед, со свистом вонзаясь в тонкую щель нагрудника гвардейца. Арбалетчики пришли в движение, началось перестроение, но следующая стрела уже летела в цель. Третью ему выпустить не дали.

Арбалетный болт ударил в ствол в нескольких содах от его головы, второй взорвал снег в том месте, где он стоял несколько секунд назад. Прыгая, как заправский лось, Лето бросился глубже в лес, прячась за деревьями. К счастью, его никто не преследовал. гвардейцы наладили строй и отступали обратно к обозу, на ходу отстреливаясь и не давая нападавшим возможности броситься в бой.

У дороги вовсю шло сражение. Несколько десятков тяжеловооруженных воинов железными рядами окружили повозки, не давая к ним подойти. Со всех сторон летели камни, стрелы и бревна. Солдаты били почти без промаха. За каждого убитого имперского воина повстанцам пришлось отплатить десятью своими людьми. Дело было провальным. Лезть в самое пекло означало верную смерть. Не покидая засады, Лето осмотрел поле сражения. В самой гуще битвы, он увидел рыжую голову Йорина, тот махал огромным топором во все стороны, пробивая себе путь. В нескольких шагах от него, незаметно обходя отвлеченных Рыжим воинов, виднелась лысая голова Вана, который пробирался в сторону обозов. Ему осталось всего с полмефида до того, чтобы достичь своей цели, когда один из охранников упал и влетел прямо под ноги Вана. Тому удалось извернуться, но на помощь упавшему воину уже спешили его товарищи. Ван оказался зажат между двух огней. Йорин пытался открыть ему дорогу, но волна людей оттесняла его все дальше и дальше.

Нападавшие, увидев, что Ван зажат в тисках, начали отступать. Имперские войны, почуяв слабину, ударили с новой силой. Началась паника. Люди падали на землю, их затаптывали свои же братья в попытках сбежать.

Лето не знал, что делать. Там, внизу, происходило какое-то безумие. Люди дрались, не разбираясь, кто есть кто. О победе не шло и речи, нужно было хотя бы найти путь к бегству.

      В колчане оставалось всего с десяток стрел. Слишком мало, чтобы принести какую-то пользу. Он вытряс все перед собой, прикидывая силы. Со дна выпала небольшая деревянная коробочка размером не больше пяти сод. Лето покрутил ее в руках, пытаясь найти защелку. Легко подцепив ногтем крышку, потянул на себя. В коробке, внутри устеленной мягкой тряпицей, лежали с десяток мелких, поблескивающих на солнце черных шариков. В нос ударил резкий запах серы и крысиного помета. Лето осторожно поддел один шарик пальцем – кожу защипало.

С пламенным воском он встречался всего один раз, и то не в самых приятных обстоятельствах. Вещество, способное гореть от любого удара, было не только полезным, но и при неправильном обращении смертельно опасным. Когда он в первый раз, еще будучи подростком, попытался шутки ради намазать каплей воска лестницу соседа, он остался без бровей и узора на ладони. После этого желание хоть как-то прикасаться к этому творению алхимии у него полностью отпало. Но сейчас выбора не было.

Стараясь не дышать, он аккуратно высыпал комочки воска в снег. Воск начал нагреваться. От любого быстрого движения шарики чадили и пытались вспыхнуть. Дело не шло – наконечники постоянно начинали гореть, испуская ядовитый дым, а потому приходилось быстро отбрасывать их в сторону, зарывая поглубже в снег. Из десяти стрел целыми осталось всего четыре.

Проклиная тот день, когда он согласился участвовать в этом, Лето положил стрелу на тетиву. От соприкосновения с луком воск начал угрожающе потрескивать. Не дожидаясь реакции, Лето отпустил тетиву, и стрела, раскидывая мелкие искры, отправилась в полет. Вонзившись в купол повозки, она пробила верхнюю обшивку и застыла. Мгновение ничего не происходило, затем раздался тихий хлопок, потерявшийся в шуме сражения, и повозка вспыхнула ярким синим пламенем.

Следом, не разбирая цели, уже летели оставшиеся стрелы. Начался пожар. Часть воинов бросилась тушить огонь. Остальные остались в оцеплении, стараясь не подпуская близко остатки нападавших. Но тем уже было не до того. Люди, почуяв спасение, ринулись в глубь леса. Лето не стал дожидаться конца. Ему тут больше делать было нечего. Он закинул лук за спину и побежал к назначенному месту встречи.

На месте сбора царил хаос. Израненные, вопящие люди сновали туда-обратно. Пещера, где они должны были спрятать награбленное, сейчас бурлила. И если бы кому-нибудь из имперцев пришла в голову мысль отправиться за ними в погоню, то уже к закату солнца здесь бы не осталось ни одной живой души. Полное отсутствие хоть какой-то дисциплины бросалось в глаза.

Проклиная всех и вся за то, что он решил принимать в этом участие, Лето направился в глубь пещеры. Туда, где как ему казалось, должны были находиться руководители всего этого балагана.

На низких бревнах у дальней стены сидел Йорин. Он методично заматывал чистой тряпкой изрядно потрепанную руку Вана. Тот старался не смотреть по сторонам, пребывая где-то в глубинах своих мыслях.

– Что это было? – с ходу, не здороваясь, начал Лето, подходя ближе. – Я думал, у вас был план. Рыжий, ты говорил, что это должно иметь какой-то смысл, что это поможет отомстить империи.

– Заткнись и сядь! – гаркнул в ответ Йорин. Его красные от гнева глаза пылали. От неожиданности Лето замолчал и присел. – Ты думаешь, мы в восторге? Мы не ожидали, что там будут гвардейцы. Нам говорили, что там из охраны только регулярные войска и пара человек из Галара. Мы слишком поздно разглядели тех, с кем имеем дело.

– Да, я заметил. Тот идиот, которого вы со мной отправили, нашивки армии от охраны отличить не в состоянии. Увидел герб и рад этому! Откуда вы вообще таких понабирали?

– А ты думал, кто у нас в рядах? – поднял голову Ван. – Обученные лазутчики и спецотряды? Да у нас почти половина – это дезертиры, беглецы, погорельцы да крестьяне. И это еще лучшие из тех, кто есть. Они хотя бы стрелять умеют. Вторая половина вообще ничего тяжелее сохи в руках не держала. Так что не надо мне твоих нотаций, пацан. Я не хуже тебя знаю, в каком дерьме мы находимся!

– Тогда зачем? – Лето подскочил от негодования, не в силах усидеть не месте. – Вы их как мясо! Там трупов столько, что из них можно баррикады строить. И все впустую!

– Не мели чушь, – Ван наконец открыл подернутые пеленой боли глаза. – Мы добились своего, хоть и жертв оказалось больше, чем я думал. Это ты пустил горящие стрелы?

– Да. Я не знал, как еще их отвлечь.

– Молодец. Дурак, конечно, но молодец. Если бы не ты, полегло бы больше.

– А почему дурак-то тогда? – совсем потеряв нить разговора, спросил Лето. Первый гнев уже поутих, так и не найдя выхода и оставив место лишь усталости.

– Дурак, коли думаешь, что мы идиоты, которые людей на смерть бессмысленную посылают.

– Тогда, может, посвятите меня в план? Пользы от меня будет явно больше, если я буду понимать, что мы делаем и для чего!

– Может, и посвятим, если орать как резаный перестанешь. Еще истерику закати, – усмехнулся Йорин.

– Ты обещаниями-то, Рыжий, не разбрасывайся, – голос Вана начал обретать силу. Он подошел к Лето и положил тяжелую руку ему на плечо. – Пацан, конечно, молодец, но доверия все еще не внушает

– Да ладно тебе, лысый. Парень хоть и дурак, но своих не бросил. Помог, еще и яйцами звеня, пришел к тебе выяснять отношения. Да и на следующем деле он нам пригодился бы очень.

– Ладно, ты прав, только пусть он перестанет зыркать так злобно глазом своим. Хватит стоять, как сыч нахохлившись. Садись давай уже. Есть будешь? Или сразу вопросами закидаешь?

– Одно другому не мешает, – усаживаясь на поваленный чурбан у костра, сказал Лето. – Говорить все равно ты будешь.

– Наглая ты рожа, – усмехнулся Ван, усаживаясь напротив и протягивая миску. – Ладно, тогда слушай. Что ты знаешь про Галар?

– Да ничего толком. Западная провинция империи. Изготавливают лучшее оружие. Там полурослики живут.

– Ну в общем-то правда. Только вот Галар провинция только по документам. Галарцы признают главенство императора, но вертят законами как хотят. По сути, там свое правительство и свои взгляды на происходящее. Оружие они поставляют в имперскую армию, но только пока видят в этом выгоду. А без этого оружия Фартах магам сделать ничего не сможет.

– И что? Даже если так, оружие-то мы все равно не получили. К обозу так и не удалось пробиться.

– Это да, но мы цели этой и не преследовали. С любой поставкой Галар отправляет своего посла, дабы тот следил за исполнением соглашений сторон. Посол считается неприкосновенным. За его безопасность отвечает лично император.

– Ты убил посла? Вот зачем ты так активно лез к повозке. Но зачем? Прервать жизнь одного – даже самого охраняемого человека – можно намного тише и без жертв.

– Это да, но все дело в том, при каких обстоятельствах он был убит. Если бы посол скончался от рук профессионального убийцы в своих покоях – это одно. Любой мало-мальски дипломат сможет убедить торгашей в том, что это была разовая акция, причем подстроенная врагами Галара. Но вот убийство его толпой неотесанных деревенщин, которые выступают против Императора, – совсем другое дело. Получается, что Фартах не может совладать даже со своими подданными и, что еще хуже, даже пурпурные знамена не могут обеспечить безопасность. Зная нрав их дарбина7, начнется скандал, и о поставках вооружения с их стороны можно будет на время забыть.

– А если они не узнают, как он погиб? Спишут все на случайность или одного из карателей?

– Не получится. В данный момент все наши говоруны от Мулхана до Ризагара8 разносят эту новость.

– Ненавижу политику. Столько грязи ради того, что бы кто-то там наверху подумал, что война – это плохо. Идиотизм.

– Если тебе будет от этого легче, то не только ради этого. Мы еще шесть телег продовольствия поимели.

– Когда? Я не видел, чтобы от колонны что-то отбилось.

– Да за этим отрядом в часе пути ехали обозы провианта для армии. Они надеялись, что в случае чего их имперцы прикроют, и об охране не слишком тревожились. Кто ж знал, что гвардейцы заняты будут очень. Вывод: никогда не экономьте на охране. За жадность всегда приходится платить.

***

Слишком часто за последний год ему приходилось просыпаться в незнакомых местах. Это уже начинало входить в привычку.

Мелл осторожно открыл глаза. Над головой раскинулся низкий купол чужого шатра. Было тепло. Тело нещадно ныло, требуя покоя и сна. Он попытался поднять голову, но мир тут же закружился и желудок будто поднялся к горлу.

Рядом кто-то был. До слуха доносился тихий голос, напевающий незнакомый грустный мотив. Огромная черная тень, падающая от ровного пламени костра, подрагивала в ритм мелодии. В воздухе парил манящий аромат жареного мяса.

Стараясь не делать резких движений, Мелл пошарил рядом рукой в поисках своих вещей и с удивлением почувствовал, как его пальцы коснулись холодного металла. Его кинжал привычно прыгнул в руку. Кто бы его сюда ни принес, но он был либо совсем неосмотрителен и глуп, либо всячески пытался показать свои благие намерения.

Мелл покашлял, привлекая внимание.

Внезапно, как будто только этого и ожидая, прямо над головой Мелла возник человек.

На вид обладателю огромной черной тени было от силы лет двенадцать. Тонкое, субтильное лицо, обрамленное ярко-рыжими курчавыми волосами, большие светлые глаза и торчащие уши. Одет он был в какой-то полушубок, украшенный мелкими бусинами и незнакомым вышитым узором. Кое-где нитки уже распустились, и рисунок, если он там был, стал совсем неразборчивым.– Живой! – радостно закричал он. Голос у него оказался под стать виду – звонким. Но уже начинающий ломаться, из-за чего интонация прыгала то вверх, то вниз. – Говорящий? Слушающий?

– Живой. Где? – с трудом шевеля языком спросил Мелл.

– Не понимающий! – ребенок удивленно посмотрел на Мелла. – Жаждущий?

– Воды.

– Просящий? – медленно выговаривая каждый звук, проговорил он.

Мелл кивнул. И только тут до него дошло, что так поразило его, но как-то осталось незамеченным. Этот ребенок говорил. Говорил на давно забытом едином языке первой эпохи. Этот язык уже как пару тысяч лет считается мертвым. Его учат только в академии магии, так как многие старые заклинания все еще требуют древний слог. Но на нем давно уже никто не говорит!

– Молчащий? Болеющий? – не останавливался он. – Успокаивающийся?

– Спокойный, – ответил Мелл. Слова давались тяжело и неохотно. Он никогда не говорил на Первом. На нем вообще, как считалось, нельзя было разговаривать.

– Спокойный? Я есть Радостный! – с восторгом ответил мальчик. Он, не скрываясь, разглядывал Мелла, как какого-то чудаковатого зверька. Затем он что-то воскликнул и, размахивая руками, заговорил так быстро, что Мелл совершенно перестал его понимать.

– Слова медленный, – в ужасе взмолился Мелл, опять пытаясь подняться.

– Медленный? – как будто пробуя слово на вкус, повторил он. – Медленный?

– Небыстрый, – поправился Мелл, вспоминая основы древних языков.

– Небыстрый! Понимающий! – произнес он почти по слогам. – Спасающий? Ты есть голодающий? – слова были чуждыми, но корни звучали знакомо. Хоть сам диалект оставался незнакомым.

– Голодный, – ответил Мелл. – Голодающий! – ребенок повторил незнакомое слово и опять расплылся в щербатой улыбке.

– Лайа – кормящий, – указал он ладонью на себя.

– Лайа?

– Лайа, – он снова указал на себя, ткнув грязным пальцем себе в грудь. Лайа! – потом он указал пальцем на Мелла, ожидая ответа.

– Имя?

– Имя! – он обрадовался! – Имя спасающий Лайа. Лайа – кормящий. Имя.

– Нет, – Мелл наконец-то понял. – Я Мелл! Меня зовут Мелл, Лайа.

– Название человека не есть Имя, название есть Мелл?

– Да.

– Мелл будет не голодающий! – и, задорно подскочив, Лайа, довольный, пошел к огню.

Мясо оказалось совсем не жирным, нарезанным кривыми неровными кусками и сладковатым на вкус. Без соли и хоть какого-то намека на специи. Но Мелл пришел от такого ужина в настоящий восторг. По сравнению с сухими травами и кореньями, которыми так щедро снабдили его древиды и которые, несомненно, неплохо утоляли голод, но на вкус были не лучше старой подметки, кусок пресного мяса был даром небес.

Пацан болтал без умолку. Первое время Мелл с трудом мог вычленить из этого потока мысли хоть что-то, но к концу ужина уставший мозг наконец смог достать из глубин памяти вбитые еще в далеком детстве слова Первого наречия, и общение пошло на лад.

– Что было происходящим, Лайа? – все еще с трудом подбирая слова, спросил Мелл.

– Ты убивающий зверя, – по слогам проговорил мальчик. – Спасающий Лайа жизнь. Затем Мелл засыпающий. Лайа лечащий. Но Мелл оказаться не раненый. Просто спящий.

– Спасибо, – пробормотал Мелл. Затем, опомнившись, исправился: – Благодарящий!

– Ты смешной! Ты спасающий. Я благодарящий! Ты был создающий большой огонь. Ты колдующий. Сильный колдун. Но слабый телом. Но теперь будешь сильный, как Рдем. Он сильный. Теперь ты сильный. Ты взял его душу. Ты съел его тело.

– Рдем? Называющий тот огромный странный белый зверь, которого я убивающий?

– Нет, – Лайа удивленно покачал головой. – Мелл глупый. Зверь не зовется. Он же зверь. Он снежный бегун. Их тело яд. Их нельзя есть. Рдем – брат Лайа. Бегун убил его. Но он был храбр и силен. И ты теперь будешь сильным, как он. Его сила теперь твоя.

Дальше Мелл уже не слушал. Его вырвало прямо здесь, он не мог остановиться, пока в желудке не осталось ничего.

Потребовалось время, чтобы прийти в себя. На мясо он смотреть больше не мог, так что гостинцы от древид с их терпкими сухими кореньями оказались как нельзя кстати.

Мелл решил больше не возвращаться к этой теме. Он вообще постарался обо всем забыть, и если бы не Лайа, что не отходил от него ни на шаг, возможно, ему это бы удалось, и он списал бы случившееся на бред после тяжелого сотрясения и трудности перевода.

Но Лайа был здесь. Он оказался вполне умным мальчишкой. Через пару дней Мелл привык к его речи и даже стал разбирать почти все, что тот пытается ему сказать. Говорить он любил. Он практически не замолкал, то ли наконец найдя собеседника, то ли просто скрывая свой страх. Мелл больше склонялся ко второму варианту.

Из его бесконечных рассказов выходило, что спуск вниз их ждет недолгий: если повезет, то всего через неделю-две они будут внизу. Лайа был из какого-то племени с совершенно непроизносимым названием, что обитало у подножия гор.

Семьи, кроме брата, у него не было. Поэтому каждое лето они с братом уходили в горы в поисках каких-то трав. Травы эти ценились. То ли из-за лечебных свойств, то ли из-за магического применения. Мелл не разобрал. Лайа называл врачевание волшебством, что совершенно сбивало с толку.

Деревня у них была небольшая. Вдоль Великих гор, как их тут называли, располагалось еще три таких же, о других Лайа не слышал.

Про Сейтавалинави он не знал вообще ничего. Дальше на восток, если верить сказкам (Лайа не заходил восточнее их деревни), располагалось песчаное море, что населено было чудовищами и колдунами. Судя по описанию, он говорил о пустыне, что Мелл видел во сне.

Больше чего-то полезного рассказать он не мог. Других людей он не знал.

В общем, Меллу удалось очень мало узнать от его незваного попутчика, но, несмотря на недостаток информации и вечный шум, который, казалось, постоянно производит этот на вид маленьких человек, проводником он оказался отменным. Он легко находил безопасные спуски. Научил Мелла узлу, который почти насмерть держал веревку, но стоило ее дернуть под нужным углом в правильном порядке – моментально развязывался. И вообще показал много премудростей, которые очень бы помогли Меллу, если бы он об этом знал раньше.

Несколько раз они натыкались на странные цепочки следов на снегу. Лайа уверял, что это следы таких же бегунов, с которым Меллу не посчастливилось познакомиться. Иногда эти следы упирались в отвесные склоны и уходили вверх, оставляя на камнях грубые следы когтей.

Оказалось, что горная гряда не такая необитаемая, как он раньше думал. В толще снега жили мелкие пушистые зверьки, чем-то похожие на белок, только с очень длинными тонкими хвостами с кисточкой на конце. В трещинах скал ютились белокрылые птицы с острыми, загнутыми к низу клювами и глазами ярко-синего цвета. Мелл никогда не встречал ничего подобного. Но самым странным оказалось то, что под толщей снега высотой в несколько десятков сод раскинули целые поля зеленых трав и цветов.

Меллу так и не удалось понять, как Лайа находит под сугробами зеленые полянки, но иногда тот внезапно останавливался, доставал из сумки небольшую деревянную лопатку и начинал осторожно рыть снег. Показавшиеся на свет мелкие сиреневые цветочки он с трепетом, стараясь не повредить листьев, срывал и складывал в узкую костяную коробочку, что висела у него на шее.

За несколько дней их пути Мелл уже успел понять, что толку от него сейчас не больше, чем от лошади в болотах. Дороги он не знал, в местности совсем не разбирался, палатку ставил и ту, как выяснилось, неправильно. Так что, не зная, чем себя занять, он в пол-уха слушал бесконечные истории Лайа и глазел по сторонам.

Даже несмотря на густой туман, который рассеивался только к полудню, здесь было красиво. Теперь, когда забота о том, чтобы не сбиться с направления, пропала, он наконец-то смог вдоволь насладится пейзажем. Вечернее солнце, алым шаром уползающее за горизонт, превращало снежные шапки в рубины, а небо окрашивало в миллионы оттенков, отражаясь в низких облаках.

Но все это терялось на фоне того, что в этих горах творилось с магией. Она начинала жить здесь по каким-то своим законам, не подчиняясь столь привычной логике и какому-либо здравому смыслу. Зона тишины (как Мелл про себя начал называть места, где магическая энергия почти не ощущалась) здесь практически не осталось. Зато откуда ни возьмись появились целые обрывки сложнейших плетений, которые хаотично двигались с места на место. Они сливались между собой и начинали струиться подобно горным ручьям. В этом сплетении рождалось что-то доселе неведомое и незнакомое. Мелл почти физически ощущал, как сила льется вокруг, целыми реками стекая с гор.

От всего этого Меллу становилось не по себе

Теперь сомнений почти не оставалось. Он на пути к Сейтавалинави – миру первоначальной магии.

С наступлением ночи, мир вокруг преображался. То, что днем было лишь бескрайними снегами и величественными скалами, ночью приобретало вид таинственный и пугающий. В ночной тишине все чаще слышался чей-то протяжный вой, тот тут, то там мелькали искры чьих-то голодных глаз.

В один из таких вечеров, устав вздрагивать от тихих шагов, что раздавались совсем близко от их стоянки, Мелл решил поставить вокруг их палатки защитный контур.

– Колдовать будешь? – с улыбкой на лице спросил Лайа, с интересном разглядывая приготовления Мелла.

– Да, хочу поставить защиту, – стараясь не отвлекаться, ответил Мелл. Он сделал глубокий вдох и потянулся к ближайшей нити.

– Защиту? Зачем? Ты видишь опасность? Нужно бежать? Готовить оружие? – затараторил Лайа, подбираясь совсем близко.

– Нет, просто меня напрягает вой. Не хочу проснуться в чьем-то желудке, – от произнесенных слов дыхание сбилось. Пальцам не удалось схватить поток.

– Ты смешной! Мы же на спуске. Тут самый крупный зверь – Базаг. Но он траву ест. Ты глупый, как дерево, но он тебя не тронет, – он расплылся в щербатой улыбке.

– Ну… значит, дурак, но мне будет спокойнее спать, зная, что никто не подкрадется незамеченным. Помолчи! Ты мешаешь!

Мелл закрыл глаза, настраиваясь. Перед взором замелькали сотни узлов и тысячи полурастворившихся плетений. Он осторожно потянул одну из нитей на себя. Она послушно поплыла ему в руки, в полете скручиваясь в знакомый символ. Но не успел Мелл обрадоваться легкости, с которой начал ткаться рисунок, как нить дернулась, притягивая к себе куски чужих плетений. Купол высотой в дюжину мефид возник вокруг них, на мгновение застыл, переливаясь радужным светом, а после задрожал и начал расти с бешеной скоростью, вбирая в себя всю силу остывших заклятий.

Лайа заворожено смотрел на происходящее. Широко раскрыв рот и зачарованно впившись взглядом в разноцветные узоры, застлавшие все небо. Он захлопал в ладоши и хотел было уже воскликнуть что-то радостное, но, увидев бледное лицо Мелла, исказившееся от ужаса, замер не месте, так и не закончив фразу.

Границы купола гудели от энергии, расходясь в стороны, топя снег и сметая на своем пути все живое. Мелл из последних сил попытался разорвать плетение, но энергия узлов ударила его по рукам, опаляя и заставляя отпустить. Его отбросило в сторону. Земля задрожала, начался оползень. Казалось, что мир вокруг пылал. Все перевернулось с ног на голову. Поднялся ветер. Потоки грязи, мгновения назад бывшие вековым льдом, подхватили его и понесли в сторону обрыва.

В нескольких мефидах от Мелла, крича от ужаса, пытался удержаться на ногах Лайа. А заклинание уже обрело свою жизнь. Вновь напитавшиеся силой связи и плетения расходились в воздухе, вбирая в себя забытые куски рассыпающихся заклятий.

Их тащило к обрыву. Извернувшись, в несколько прыжков Мелл смог зацепится за огромный валун, который всего минуту назад был укрыт от глаз толщей снега. Он уперся в него ногами, стараясь сохранить равновесие, потянулся рукой к мальчишке, которого поток уже сбил с ног и тащил кубарем вперед. С третьей попытки Лайа смог ухватится за руку Мелла и вылезти на твердую поверхность.

А вокруг царил хаос. Горы оживали, стряхивая с себя сон. Истошный вой ополоумевших от страха зверей пронизывал воздух.

Вода текла бесконечным потоком, падая грязью с обрыва и унося с собой всех, кто не успел скрыться.

Мелл мертвой хваткой вцепился в скалу, что еще держалась под напором потока. Пальцы побелели от напряжения. Он прижался всем телом к холодному камню. Лайа, белый как смерть, дрожал рядом, схватившись руками за тонкие выступы. Паника охватила искателя. Впервые он не видел спасения. Сам того не замечая, он начал читать молитву Мейту. Слова складывались в текст, проходя мимо сознания. Но бог остался безучастен. Еще не успели слететь с его губ последние слова мольбы Светоликому, как обвал небывалой до этого силы сошел с гор. Камень под их ногами задрожал и, не выдержав, начал заваливаться вперед, уносимый грязевыми потоками. Мелл схватил Лайа за руку, когда до обрыва оставалось не более двух мефид. Он зажмурился, готовясь к падению.

Вдруг в небе вспыхнул огонь. Яркое пламя окрасило ночь в день. Огонь закружился и тонкими линиями в бешеном танце побежал по небу. Мир замер. Их обдало жаром от испаряющейся воды. Камень завис на краю обрыва в содах от пропасти.

Мелл осторожно поднял голову к небу. Нити заклинания сгорали одна за одной, оставляя на своем месте лишь первозданную пустоту и бесконечное усыпанное звездами небо.

***

С момента убийства посла Галара прошло чуть больше нескольких месяцев. Ежедневные вылазки в город, тайные диверсии, взрывы, облавы и бесконечные стычки с имперскими войсками вымотали Лето. Он уже не помнил, зачем пришел в этот отряд. И с каждым днем все меньше понимал, чего они пытаются добиться.

Красивые лозунги о свержении императора приводили к ним все больше людей. Но среди них почти половина была дезертирами. Настолько трусливыми и неумелыми, что они не только не могли отстоять свой дом, но, убегая с мест сражения, бросали оружие, не в силах смотреть врагу в лицо. И это еще был хороший вариант. Трусов можно было научить, убедить, в крайнем случае – пристроить к хозяйству, но были и те, для кого война была способом расквитаться с обидчиками. Озлобленные, не знающие морали и клятв, они переходили на их сторону только в поиске наживы и возможности подраться и разграбить кого-нибудь. Из-за таких людей постоянно вспыхивали стычки внутри бригад, но сделать с ними никто ничего не мог. В рядах постепенно росли недоверие и разлад.

И конечно же, не стоит забывать о беженцах: женщинах, стариках и детях, которые, пытаясь сбежать от ужасов войны и не найдя приюта под защитой императора, начинали примыкать к ним.

Вот так и вышло, что всего за пару месяцев их небольшая тайная организация выросла до небывалых размеров. Они, почти не скрываясь, раскинули лагерь всего в дне пути от Мулахана.

Лето старался проводить все свое время в полях, но с каждым днем его участие в вылазках становилось все реже и реже, а многочасовое бдение над картами в составлении бессмысленных, похожих один на другой планов все больше.

Это был один из немногих спокойных вечеров. Он молча сидел в темном углу их командной платки. У раскладного стола только закончился очередной спор между Ваном и Бозом. Они никак не могли прийти к соглашению о том, как лучше вести нападение. Приученный к военным будням мозг Боза упорно отказывался принимать возможность нападения из тени с использованием грязных ловушек и ядов. Он называл это не войной, а грязным убийством и активно жестикулировал руками, пытаясь доказать, что так сражения не ведутся. К сожалению, даже несмотря на громкие крики и нецензурную речь, он так и не смог объяснить в открытую посмеивающемуся Вану, чем смерть от удара топором по голове лучше кончины от удара ножом в спину.

Спор то разгорался, то затухал. Лето старался не вмешиваться в разговор. И если один из оппонентов все-таки взывал к его поддержке, лишь кивал, несвязно что-то мычал и снова утыкался глазами в прыгающие строки донесений.

Наконец нервы Боза не выдержали, и он, проклиная Вана за его мерзкий язык, ковыляя, пошел на улицу. Если бы он мог, то, наверное, яростно хлопнул бы дверью. Но он лишь яростно взмахнул мокрым пологом палатки, который, подхваченный порывом ветра, влетел обратно и ударил Боза по лицу.

– И стоило это того? – не поднимая глаза от писем, спросил Лето, как только ругань солдата стихла в шуме дождя.

– Стоило. Он мужик хороший, но это его и погубит. Он все еще хочет воевать по чести. Вот только это не война, да и чести здесь ни у кого давно нет.

– А тебе не все равно? Умрет, так, может, туда ему и дорога? – Лето вызывающе вскинул голову, глаза вспыхнули в тени. – Мы все равно все здесь сдохнем рано или поздно. Так дай ему помереть хотя бы так, как он хочет.

– Ну-ка посмотри сюда, – Ван в два шага преодолел разделяющее их расстояние. Лето только успел поднять глаза, когда тяжелая рука Вана со звонким щелчком отвесила ему подзатыльник. Удар был несильный, скорее унизительный, но успех возымел.

– Понял за что? – добродушно спросил Ван.

– Понял, но я все равно прав.

– Конечно, прав, от смерти никому не уйти. Нам это известно получше многих. Но это не повод отдавать в ее руки хороших людей только из-за их глупости. Что с тобой происходит? – Ван подтянул стул ближе и уселся напротив. Из кармана он достал длинную трубку. – Я же помню тебя, жестокостью ты никогда не отличался. Злобой – да, вспыльчивостью – возможно, хоть и пытался это скрыть, глупостью – непременно, но жестокость…