Читать онлайн Пески забвения бесплатно
Жанузак Турсынбаев
Пески
Забвения
роман
История переплетения судеб людей и собаки Ак Суйек. Главный герой живет в ауле и ввиду многих сложившихся жизненных обстоятельств, работает простым чабаном. Своим умением, а именно безграничным воображением заглядывать за горизонт, он старается смотреть на окружающий себя мир и пробовать выживать в своей суровой реальности. Тем самым получать от жизни новое и, главное, дарить окружающим радость.
Книга показывает то, что любой человек, будучи даже простым мечтателем, может «творить чудо».
Посвящается родителям
Предисловие
Неизвестно, как животные понимают людей,
только они их, вне всякого сомнения, понимают.
Возможно, существует какой-то язык, который
не зависит от слов, и его понимают все на свете.
Возможно, в каждом существе скрыта душа,
и она может без слов общаться
с другими душами.
Фрэнсис Бернетт
Более 20000 лет прошло с тех пор, как Человек сумел одомашнить собаку. Необходимость выживания диктовала свои условия, и древний человек вынужден был идти в ногу со временем. Выбор поиска будущего помощника и спутника на охоте был сложен. Сосуществуя в природе вместе с хищниками, человек трезво оценивал их силу, мышление, и, конечно же, свои возможности. Именно многочисленные наблюдения за различными животными, помогли древнему человеку создать некую картину происходящего вокруг себя мира, мира полного еще неизведанного и тайн, с которыми он столкнется в будущем.
Выбор в одомашнивании волка был неслучаен. Наряду с его социальностью, всеядностью, что даже было очень кстати, и, позже, еще и выработанному дружелюбию, решающим фактором, думаю, все же была его способность смотреть нам в глаза.
Это приобретенное качество не уступало в силе привязанности родителя к ребенку. Когда человек и протособака смотрели друг другу в глаза, нельзя было не утверждать, что и тот и другой были озабочены заботой о потомстве и выживанием в столь суровом мире. Может подобное происходит и с матерями, которые долго смотрят в глаза своим детям. Причем больше шансов выжить, получали более дружелюбные по отношению к людям, особи животных. Непременно, это сыграло свою роль в отборе по определенному признаку. Проникаясь взглядом, каждый из них, возможно, даже в далеких своих мечтах не могли предвидеть, насколько в будущем переплетутся их судьбы.
Данное качество, в последующем, может быть, и объясняло то, как уже предкам собак удалось «приручить» человека. Они, заняв в нашем сознании место, предназначенное наряду с детьми, формировали, тем самым, эмоциональную связь со странным двуногим источником пищи.
Позже, с веками, порой непростые между ними отношения, сформировали настоящую их сущность.
Данный рассказ посвящен тому трепетному отношению собаки и человека, который последний сумел пронести через всю свою жизнь.
Переплетения судеб людей и собаки Ак Суйек, их радости и печали, удачи и невзгоды, их умение осуществлять взгляд на будущее и прошлое, только делали обоих их сильными в исполнении их главной цели – стремлении быть полезным другим, заботы о близких, передачи своего жизненного опыта подрастающему поколению.
Может быть и сейчас, говоря между собой, очевидные, на наш взгляд вещи, каждый может попытаться представить в своем уме, тот огромный труд и любовь, вложенные нашими предками в это дело. Дело, в котором он, осмысливая свое прошлое, ни разу не усомнился.
Стараясь понять эмоции людей, наши спутники будут пробовать реагировать на них. И это, непременно, будет у них получаться.
Словно соединяющую их нить, они перенесут эту способность, за многие поколения, в своих сердцах.
Глава 1
АК ЖАЙЛАУ
Дело жизни, назначение ее – радость.
Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву,
на деревья, на животных, на людей.
И блюди за тем, чтобы радость эта ничем
не нарушалась. Нарушается эта радость, значит, ты
ошибся где-нибудь – ищи эту ошибку и исправляй.
Л.Н.Толстой
В эти последние зимние дни, на удивление Адиля, было необычно тепло. Каждый раз, возвращаясь со степи, уже дома за ужином, свои наблюдения он рассказывал жене Шугле. Она, слушая его, соглашалась со многими его доводами. За долгую совместную жизнь многое, что он рассказывал, сбывалось и поэтому она всегда доверяла его наблюдениям.
Неторопливо и аккуратно разливая в тарелку коже1 и раскладывая чуть под остывшие баурсаки2, устроившись рядом, она в мыслях готовилась расспросить своего мужа о разном: как прошел день, кого он мог встретить в степи и о многом другом.
Зимними вечерами солнце садилось рано, и Шугла к приезду мужа с работы успевала, как обычно, уладить дела во дворе, прибраться по дому и приготовить ужин. Но, конечно же, важно было пожарить ему, его любимые баурсаки. Он любил их есть горячими, как бы с пылу-жару и на то были у него свои причины.
Было дело, что как-то раз, Адиль, вспомнив свое детство и рассказывая ей свою историю, обмолвился, что как-то еще, будучи мальчуганом, попробовав схватить и слопать, быстро приготовленные мамины баурсаки, обжег свои губы и, выронив все, что было в руках, остановился и заплакал. В недоумении его мама и все подбежавшие братья, не могли его успокоить. Чуть погодя, когда боль стихла, мама, поняв, в чем дело, сильно обругала его за эту несдержанность. После этого рассказа, он и Шугла долго смеялись. Тот день, день веселых и смешных воспоминаний о детстве мужа, надолго запомнится ей.
Каждый раз, когда она бросала в разогретое масло тесто
для баурсаков, шкворчание масла в разогретом казане, как бы шептало ей, чтобы она непременно вспомнила тот случай. Тогда же она, толкаемая неведомой ей некой силой, заливалась детским смехом. Тот короткий ее смех ни она, никто другой не могли бы заметить, как он мог озарять светом их маленький и полный счастья дом.
Могла бы она или кто-то другой знать, что тот забавный случай, произошедший с ее мужем в детстве, оставит у нее в душе такой сильный отпечаток и что она пронесет это через всю свою жизнь? Могла бы она или кто-то другой знать, что ее искрение и чистые чувства к мужу, ее Сила Любви будут для Адиля, позже, жизненным маяком?
Адиль родился и вырос в селе Акбасты3 Аральского района Кызылординской области. В трех, когда-то бывших знаменитых рыбколхозах – Тастубек, Акеспе и Акбасты, западного побережья Малого Арала4, тогда еще, части Аральского моря, жизнь бурлила. Десятки весельных лодок, с прикрепленными на них моторами, под голоса вышедших на берег проводить своих мужчин, детей и женщин в платках, под шумным напутствием чаек, каждый день отправлялись они в море.
Запоздно уже возвращаясь, они, забрызганные солеными водами моря и уставшие от борьбы с его беспокойными волнами, сходили на берег с полным уловом рыбы. Конца и края не было тому богатству, что давало море людям, и никто не предполагал, что оно когда-то закончится.
Происходившие тогда в стране изменения не могли обойти и многострадальное Аральское Море. Море мелело. Меж тем, берега моря уходили от жилищ людей, уменьшалось и количество лодок. И только стаи чаек, несогласные с этим случившимся фактом, кричали и требовали от людей вернуть им их былую обитель…
Люди, уже не имея возможности продать, оставляли свои десятилетиями обжитые дома. Кто-то уезжал в город Аральск в поисках работы, кто-то оставался тут, продолжать жить, в уже новых, но не радостных для глаз, реалиях. Пески, движимые неустанными ветрами, захватывали все новые и новые селения. Жизнь вокруг как будто останавливалась.
Родители Адиля были потомственными рыбаками, но жизнь, сделавшая все вокруг неузнаваемым, заставила их поменять ценности и заняться землей. Так они, с трудом пересиливая свою гордыню, стали чабанами.
Их дом находился на пастбище Ак Жайлау5. Дом располагался на возвышенности. Ниже, в отдалении от дома был обустроен колодец для животных, где мотопомпой поднимали с глубин чистую и холодную воду. Она тут была спасительницей для всего живого.
Данный колодец был тут неким волшебным магнитом. Он тянул сюда, за сотни километров, огромные табуны быстроногих кобылиц и их жеребят, преследуемых взлохмаченными и пышногривыми айгырами6. Также и тучные, суровые бұқа7, прятавшие свои сверкающие глаза за грозными рогами, расчищали места у водопоя своим неторопливым и размеренным коровам и их, беспокойно оглядывавшимся вокруг, в неком недоумении, телятам. И только верблюды, вечные странники пустыни, на далеком горизонте, как миражи, «таяли и вновь возрождались, словно фениксы» …
Через пару-тройку часов, после полуденного водопоя и отдыха, все былое столпотворение, сравнимое, разве что, с Вавилонским8, вмиг, как по чьему-то велению, как сон, исчезало. Ничто вокруг не напоминало о былом, происходившем буквально перед глазами, сказочном спектакле. То был оазис со своими законами и правилами, созданный человеком среди бескрайних песков Арала; песков, которые обнажило море, песков, которые оно нам оставило как оплату за неблагодарность.
Не сумевшие сберечь Море, как свою Мать-Кормилицу, ее Дети, оставшиеся одни, кто как мог, сейчас, пытался выжить и устроить свою жизнь.
До вышеупомянутого пастбища от совхоза Акбасты, было 80 км. На пастбище находилось всего три дома. Их семья постоянно там проживала и их дом, в сравнении с другими, был самым большим. Те, другие дома, были чуть поменьше и часто пустовали. Хозяева их возвращались к ним, только в конце зимы, когда уходили сильные морозы, стада животных, по велению самой Матери-Природы, которая начинала пробуждаться, беспокоиться и требовать Движения. Туда, куда неосознанная сила природы тянет их жить, чтобы материнским молоком заложенный им, Духом Степи инстинкт, мог бы быть передан следующему поколению.
Когда же, все соседи собирались на пастбище, тысячи животных, ведомые кричащими погонщиками, оживляли некогда застывшую в оцепенении Степь, и она невольно превращалась в нечто бурлящее и клокочущее. Позже, когда все успокаивалось и затихало, люди собирались за богатым дастарханом9 и рассказывали свои новости и истории. Звучала домбра10, полным казаном варилось мясо, кто-то пел, а кто-то импровизировал в танцах. Все, и млад, и стар, смеялись и радовались. Дети, держа в своих ручонках, кто игрушку, а кто-то вкусные угощения с праздничного стола, хлопая своими глазами, слушали разные рассказы. Будь то мал или стар, все они должны были присутствовать, в эти несколько дней, на этих мероприятиях. Ведь их было всего три дома, но встреча их была, как встреча родных и близких людей!
Столь родная для всех Степь, не смела, не объединять сердца близких и истосковавшихся по встрече людей.
По казахским меркам их семья была небольшой. Всего их было пятеро. Это мама, папа, трое сыновей, включая его. Он был поздним, долгожданным и младшим ребенком. Еще, будучи молодым, он привыкал самостоятельно справляться с поручениями, домашней работой.
Сейчас же, во время зимних каникул, приехав из школы-интерната, что был расположен в городе Аральске и участвуя в этом грандиозном для него событии, он пребывал в оцепенении и впитывал все происходящее, не упуская каждую мелочь из виду.
Новые услышанные интересные истории, связанные с животными и людьми, увлекали его в страну сказок и былин, где великие и могучие казахские батыры11 сражаясь с злыми великанами и пери12, непременно их побеждали; где их неистовые тулпары13, мощно вдыхая своими ноздрями воздух, несли своих наездников на благородную битву со Злом. В первые дни, по возвращении домой на каникулы из интерната, он уставал от домашней работы. Ведь на подворье у них было много живности, и жизнь тут кипела. Советуясь, каждый раз с мамой, по тем или иным возникающим вопросам, он сильно привязывался к ней. Мама рассказывала ему, в минуты отдыха, разные истории и небылицы, а он старался слушать их и, как искусный художник, который своими мазками мог вмиг менять перед ним стоящую картину, дополнял их своими фантазиями. Она же, в те минуты, после того, как он перебивал ее, грозилась больше не рассказывать эти истории. Он же, ехидно вымаливал у нее прощения, на что оба потом, обнявшись, долго смеялись.
Порой Адилю казалось, что его отец, всегда устающий от своей работы, невольно забывал спрашивать о нем у мамы. Но это было не так. Он, каждый раз, возвращаясь домой, всегда думал о нем. Часто папа после работы, дома ложился, облокотившись на подушку и старался быстро просмотреть редко приходящие им сюда газеты. Позже, не снимая своих очков, там же и засыпал. Но в минуты, когда они с его мамой оказывались наедине, при каждой появлявшейся возможности, он долго расспрашивал ее. Для него важна была каждая деталь, каждая мелочь. Она догадывалась о том, насколько сильно ее муж любил своего кенже14, что всячески старалась это его отношение к нему, передать Адилю. Но она, как мудрая жена чабана еще и знала, насколько их тяжелая работа, каждодневная борьба за выживание, делает их, людей важной профессии, суровыми и немногословными. Именно такими и были его отец и старшие братья.
И только в дни, когда они все вместе собирались дома, хлопоча над угощениями для своих мужчин, она была как никогда веселой и все волнения, и тревоги у нее исчезали сами с собой. В те моменты, она была, как никогда счастливой в жизни!
Отец и его братья работали в селе и были уважаемыми людьми. Мама также числилась там, но уже была сторожем, прикрепленным к своему мужу. Зарплата была у нее, порядка семидесяти рублей. У них, в ведении, была одна отара овец в количестве семьсот голов, не считая своих порядка пятидесяти овец, которые были в той же отаре. Зарплата выходила из расчета 0,45 рублей за одну овцу, которых они пасли и этого более или менее их семье хватало. Также, в ведении было два табуна лошадей, за которых уже отвечал средний брат Адиля. Старший брат работал водителем в селе и, зачастую, на своем Газ-52, по различным поручениям, ездил по дальним селам, и, только изредка, в районный центр.
Каждую неделю к ним приезжала автолавка, в которой всегда сидел за рулем, а можно сказать, что и восседал, весь пропахший от сигарет, огромный, из-за выступавшего вперед живота, дядя Озык. Он привозил различные продукты питания и одежду. Любивший всегда вкусно поесть, он казался Адилю, неким человеком из другого мира. Его неуемное желание съедать все то, что ставилось перед ним, смешило всех.
Как-то однажды, на автолавке приехал другой водитель. Расспросив его тогда, родители узнали, что дядя Озык вышел уже на пенсию. Это новость тогда очень сильно расстроила отца.
Ни разу не случалось, чтобы данная машина-автолавка, могла не приехать в установленные дни. В десятках дальних юрт, каждую неделю ждали ее, и она непременно к ним добиралась. Бывали случаи, что из-за поломок машина оставалась на дороге и ее по дальним чабанским юртам тащили проезжавшие сельские трактора.
Никто из живущих и работающих в тяжелых условиях людей и их семьи тогда не могли остаться без внимания и помощи от государства. В благодарность же люди, как могли, работали самоотверженно и достойно. И не было в великой казахской степи людей, кто мог бы не осилить все те невзгоды, которые навалила на их могучие плечи, их Судьба.
Один раз в месяц, как только выпадала возможность, съездить в районный центр, старший брат, привозил домой для мамы и младшего брата, вкусные конфеты в виде белых миниатюрных подушечек и различные по форме и вкусу печенья. Но иногда он привозил и несколько железных круглых коробочек, где были россыпи, как драгоценных камней, вкусные цветные конфеты монпансье15.
Для Адиля ничего не было вкусней тогда, возле любимой матери, разливающей чай у самовара, с лениво испускающей дым трубой, рассказывать свои смешные истории ей и кушать эти конфеты. То чаепитие в далекой казахской степи, был, отчасти, не только для утоления жажды в полуденную летнюю жару. Те интересные за дастарханом беседы были, как позже, уже повзрослев Адиль вспоминал, как и многое другое, проявлением материнской любви.
Глядя на довольного сына, она, простая казахская женщина, забыв все суровые реалии жизни, могла и сама быть непременно благодарной за Жизнь! За то, что ее, эта Жизнь, наградила таким умным и мудрым человеком, коим был ее муж и такими же, главное, чуткими, детьми!
Оставаясь с ней наедине, во время своих задушевных бесед с ней, он часто обращал тогда свое внимание на выступавшие из-за платка седые пряди ее волос. Но и глубокие морщины на ее лице, в тот момент, по его мнению, только скрашивали ее, и так красивую мать.
В те далекие, конец 80-х годов, жизнь не радовала разнообразием продуктов и яств. Кто бы ни был, тем более, наши герои, не могли себе позволить любую расточительность. Заработанные тяжелым трудом деньги, каждый раз, они направлялись, только на самое необходимое. Время шло, в городах и селах люди везде что-то обсуждали. И это всегда было что-то новое и неизвестное. В стране чувствовалось грядущая потребность в изменениях.
Жизнь же простых людей-сельчан, оторванных от городской суеты, как глубокая река с ее темными водами, не могла менять своего русла и протекать иначе. То, было реалией жизни для них, но все вокруг уже меняясь, двигалось к чему-то. К чему, чего не понимал никто в этом, тогда скоротечном и изменчивом вокруг мире.
Порой вечерами, дома, обсуждая прошедшее собрание в совхозе, его братья долго спорили. Невольно слушая их, Адиль пробовал осмысливать ситуацию. Он знал значение всего того услышанного там. Где-то соглашаясь с ними, где-то противясь, он создавал свое видение. И оно было другим. Его тянула степь, ее бескрайние просторы, ярчайшая радуга после дождя на фоне неба, разнотравье, птицы и звери… Тут, он мог, оставшись наедине, мечтать о жизни, замечать порой совсем невидимые вещи, радоваться вновь
открывавшимся возможностям быть ближе к природе.
Будучи младшим сыном в семье, как и полагается у казахов, все домашние работы и уход за скотиной, были на нем. На подворье у них всегда было много работы. Уход и кормление животных, не особо утруждали Адиля. Эти работы давали ему возможность наблюдения за ними, чему, конечно, он только радовался.
Все животные, можно было сказать, они имели для него ласковые прозвища. Так годовалому бычку, за его упрямый нрав, проявляемый при вечернем кормлении, он дал прозвище Кырсыкбай16. Молодой телке, за ее тихий и спокойный нрав было дано прозвище Сымбатты Бикеш17. Молодому же козлику за его неуемное желание каждый раз взбираться наверх, опираясь на что угодно, было дано прозвище Космонавт.
За семейным очагом, когда отец и его братья расспрашивали его о новостях на подворье, они узнавали эти смешные адиловские прозвища. Братьев это веселило и отцу нравилось.
Позже с годами, в семье заслуженным правом давать прозвища той или другой скотине обладал только Адиль. Гордый этим правом, он, десятилетним подростком, чувствовал себя значимым и полезным в своей семье.
Это качество, а именно, замечать своим наблюдением, различные поведения животных, в дальнейшем, послужат ему и другим добрую службу.
Уже став юношей, он, часто с матерью, пока отец и браться находились на работе или в отъезде по делам, тайком делился своими мечтами. Каждый раз, она, уже постаревшая, со свисающей седой прядью волос, из-за натянутого на голову платка, после его откровений, молча гладила его и всегда повторяла свои, так ему дорогие и много значимые слова, «Кудай каласа…»18. Эти слова придавали ей умиротворенность и меж тем надежду, что неведомые силы в будущем будут благосклонны ему и содействуют, столь любимому ее сыну исполнить все его жизненные мечты!
В школе-интернате он учился хорошо. Учителя всегда отмечали его стремление к учебе. Особенно его интересовала биология, история возникновения животного мира, их борьба за эволюционное выживание. Погружаясь в услышанные истории, он мог непременно, оторвавшись от реалий, прочувствовать на себе все то, о чем рассказывал его любимый учитель. Замечавший все это и его учитель, всегда приветствовал его неуемный интерес и желание познания нового. Его поиск новых фактов, а тем более, его критический подход к анализу различных учебных материалов, радовали его учителя, который всегда желал ему блестящего будущего.
Разбирая после занятий разные исторические факты, они часто оставались одни пустом кабинете, и могли подолгу дискуссировать. Его учитель посматривал в начале их дополнительных индивидуальных занятий на свои наручные часы. Позже, уже и позабыв про это, снимая с себя пиджак и галстук, тоже, как и он, в своих мечтах и в бурных спорах, уносил его и себя в далекие миры диких свирепых животных и их невинных жертв.
Каждый из них мог представить вокруг себя бушующую первозданную стихию и сцены охоты хищников, свидетелем, которого, они тогда вместе невольно становились. Их безграничное сознание уносило обоих в неведомые миры возрождения животного мира и человечества, где каждый, непременно пребывал в своем таинственном мире. Будто в плаще-невидимке, они желали оставаться незамеченными. И каждый из них, стараясь изменить окружавший вокруг себя, столь суровый и жестокий мир, был там участником процесса.
Однажды, в один день, когда после бурного обсуждения одной из тем, он постарался поинтересоваться у Адиля желанием его выбора будущей профессии. Не услышав ничего конкретного от него, его учитель, все же, порекомендовал подумать ему о поступлении на факультет естествознания. Развить там свои познания и привнести в науку свою лепту.
Через много лет, случайно встретившись с Адилем на улице в Аральске, он, подробно расспросив его, узнает, что тот не последовал его совету. Даже пытаясь скрыть свою некую обиду на него за это, все же в память о прошедших интересных совместных занятиях, взяв случаем оказавшуюся книгу со своего портфеля, подписав, вручит его Адилю на память.
Та надпись на обложке – «Любимому ученику Адилю, всегда стремившемуся охватить своим взором пространство за горизонтом!» словно далекий и теплый свет, будет напоминать ему про несбывшуюся мечту. Мечту стать биологом.
Ту книгу Обручева В.А. «Плутония», Адиль, так любивший прочитывать его снова и снова, позже потеряет в родительском доме.
Рассказ об экспедиции в далекий и таинственный мир, встречи с различными невероятными там животными, позже, он пронесет через всю свою жизнь. Каждый там пережитый им в волнении факт тогда снова и снова уносил его в те далекие миры, где он мог себя представить в образе ученого и даже дикого первобытного человека. Человека, непременно противостоящего вызовам природы и творца своей судьбы.
Мог ли он предполагать, что та книга, подарившая ему мечту и крылья воображения, к сожалению, потерянная при странных обстоятельствах, найдется позже, через 30 лет?! Найдется там, где он, пробуя скрыть от всех ее, еще тогда, в родительском доме, создаст свой тайник.
Тогда же он, весь в слезах от радости находки, рассматривая свои старые, сделанные карандашом на полях книги, пометки, вспомнив все былое и вновь по-новому окунется в свой знакомый мир.
Позабытые им когда-то звери и птицы, воодушевленные новой встречей с ним, собравшись вокруг него, будут пробовать подавать ему свои знаки приветствия. Ему – достойному их другу, скромному мечтателю и создателю нового своего мира.
По окончании школы, для него, вопрос выбора профессии не стоял. Он знал, кем он станет и в ожидании этого момента, не был в смятении, как многие его сверстники. Других вариантов, как стать чабаном и продолжить дело своих родителей, к сожалению, у него не было.
Время летело неумолимо быстро, суровые аральские зимы сменялись невыносимой летней жарой и только величественное небо, сменяя свои маски, молча наблюдало за всем происходящим сверху.
После ужина, Адиль привстал со стола и, чтобы выйти во двор, потянулся, к висевшему на вешалке, куртеше19. Шугла быстро расчистила проход к двери и начала прибирать стол. За окном уже стояла ночь, ветер уже было стих. Адиль вышел во двор и прошелся возле кошар и загонов, проверил засовы. Возле ног плелись соскучившиеся по нему его собаки. Потрепав их обоих, он подошел к привязанному коню и погладил его. Полученное в ответ его фырканье вызвало у него лишь улыбку и бормотание.
Так, может быть, и сам не осознавая происходящего, невиданным доселе людям языком, он общался с животными. Те же понимали его и отвечали.
Глянув на небо, он увидел множество ярких звезд -бриллиантов, осыпанных Высшим Создателем.
– Аллага шукир…20 – выдохнув, ответил он ему мысленно и, ежась уже от ночного мороза, далее засеменил к двери. Шугла чем-то еще возилась и что-то напевала про себя. Адиль свалился в постель.
Тускло горела лампочка от подключенного аккумулятора.
В печи потрескивали подброшенные туда дрова.
День завершился замечательно. На душе обоих было радостно и спокойно.
Похолодало. Вдали доносились крики совы. Лишь изредка был слышен вой шакалов. Люди засыпали и лишь бессонная Степь, с ее беспокойными обитателями, готовилась к ночному пробуждению.
Глава 2
ШУГЛА
Люди зачастую путают влюбленность с любовью.
Влюбленность – преходяща. А любовь – одна и на всю жизнь. Любовь – это способность пожертвовать самым дорогим – жизнью ради любимого человека и,
в то же время, способность не принять такой дар
от любимого или любимой.
А.Косанов
Шугла была родом с Аральска. Родители ее были учителями. Она хорошо училась в школе, также занималась дополнительно танцами и пением. Хороший поставленный ее голос поражал многих, когда она, в кругу друзей и близких, могла петь казахские народные песни. Ее приятный и волнующий голос, захватывал всех ее слушателей и погружал их, в свои потаенные мечты.
Каждый раз после своего выступления она, окружаемая истинными почитателями, краснела и убегала, на что ее мама, всегда ценившая ее талант, оправдывалась, за ее неуместную стеснительность. Но, конечно же, безудержным ее увлечением все же были танцы. Причем разные. Собираясь, порой они со школьными подругами каждый раз могли под музыку виниловых пластинок в отсутствие, конечно, родителей, пробовать выделывать свои танцевальные па. Никто из подруг не мог превзойти ее в грации. То время, когда они учились в школе, казалось для них и таких же совсем юных девчат, будто оно остановилось. Им же хотелось, чтобы, как в порыве закруженного вальса, их в этом чувственном танце Жизни унесло бы в «море исполнения их желаний, в океан любви и счастья».
Так порой они, собираясь на школьных мероприятиях по празднованию различных торжеств, были зачинателями различных игр и затей. Чтение стихов, песни и непременные танцы, где все участвующие в нем одноклассники, всегда просили на бис выступление Шуглы. Учителя, зная все ее способности, все же советовали ей по окончании школы поступить в педагогический институт. Ее умение держать себя в обсуждении различных тем на школьных дискуссиях, манера подачи своего довода, такт и выдержка, всегда их импонировала.
Но ее все же, в желании быть ближе к природе, в любви к животным, тянуло к тому, что она хотела стать ветеринарным врачом.
Рассказывая порой за долгими вечерами своей подруге Айне различные свои истории, они в конце своих рассказов обязательно делились своими мечтами. И только она, всегда слушавшая ее внимательно, искренне желавшая ей успеха везде и всегда, могла давать свои, как казалось ей тогда, мудрые советы.
В желании вместе поступить и закончить один и тот же вуз, она хотела всегда быть с ней рядом. С подругой, которой ей, как казалось, что если бы были всегда вместе, то все их мечты сбылись бы…
Десятый класс, как и завершившиеся следом выпускные экзамены, не застал врасплох Шуглу. Хорошие отметки, порадовали ее и родителей. Удачно сдав вступительные экзамены, она поступила в Алма-атинский зооветеринарный институт. Казалось, что весь мир был с ней, в ее радости.
Она, кружа в своих мыслях, словно как в неком танце, вся счастливая, могла смеяться всем вокруг. По возвращению ее уже домой родители, сообщив всем своим близким родственникам новость о поступлении дочери в институт, пригласили их к себе домой. Взрослые люди, похваливая Шуглу, желали ей выучиться на хорошего специалиста и добиться новых высот в жизни. Племянники и племянницы, окружив ее, спрашивали о ее первых впечатлениях об Алма-Ате. Предчувствие наступившей взрослой и самостоятельной жизни, где многое уже придется решать ей одной там, ее волновало. Ее подруги, уже как не те вчерашние девчата, стараясь вести себя по-взрослому, которые также смогли поступить в разные институты, в различных городах, не могли уже находить время, для их встреч. И только раз, сумевши собраться вместе в ее доме, только тогда, они узнали, кто куда поступил. Огорченные вынужденным расставанием, спешно вытирая прослезившие свои глаза, они, искренне желая друг другу успехов и счастья в жизни, обещали держать связь. Связь, которую на протяжении десяти лет, скрепляла их школьная дружба. Их искренняя дружба, основанная на многих испытаниях, ссор и обидах, о которых они сразу забывали, как выпадала первая возможность.
Первый год обучения для Шуглы, был сложен. Большой город и спешащие всегда, как в неком муравейнике, люди, не находили у нее места в душе. Ей хотелось домой. Ведомая тоской по дому, она часто могла звонить домой, чтобы услышать их родные сердцу голоса. Расспрашивая маму и папу об их здоровье, она непременно не забывала спросить о своем маленьком брате. Порой, подходивший к телефону он старался тоже вести себя уже не тем маленьким мальчишкой. Задавая уже казавшиеся Шугле, взрослые вопросы, она замечала все те изменения, которые случились с ее братом. Она радовалась этим приятным изменениям у него и старалась отвечать на его вопросы, как можно серьезно. Но бывало, когда, чтобы его рассмешить, в попытке желания сгладить свою тоску по нему, она невольно вспоминала, его смешные детские моменты. И тогда она слышала все тот же его заливистый смех, который так ей не хватал и, сейчас, радовал ее сердце.
Первый год учебы пролетел быстро. Закончив летнюю сессию, она возвратилась в свой родной город. Подросший брат, встречавший ее вместе с папой на железнодорожном вокзале, успел первым к ней подбежать и обнять ее крепко. Только подоспевший следом папа, чуть прослезившись, следом также обняв, поцеловал ее в щеку. Не отпуская ее из своих объятий, не показывая выступившие от радости свои слезы, он, поглаживая ее по голове, пробовал долго и несвязно что-то бормотать.
Уже дома, ее рассказы об учебе и о новом городе, заставляли всех их прислушиваться. Только мама, всегда желавшая, что-то приготовить ей новое и вкусное, убегала на кухню. Возвращаясь уже оттуда, она приносила с собой на своем домашнем халате, все новые и новые ароматы готовившихся блюд.
Как-то раз, возвращаясь с магазина домой, она увидела одного парня, который посреди улицы, наклонившись, гладил лежащего щенка. Щенок лежал и только посматривал на незнакомца своими испуганными глазами, не в силах что-либо сделать. То, как он, наклонившись, проделывал свои действия, для нее показались странными.
Что случилось со щенком то? – поинтересовавшись, она спросила его.
Да вот, и сам я не знаю, видать сбили ее машиной что-ли… Может, это случилось, когда она выскочила на дорогу, – ответил он ей и даже, не оторвав свои глаза от щенка в сторону, пробовал успокоить его своим поглаживанием.
Бедный щенок, такой маленький… – сказала тихим голосом Шугла.
Точно. Помрет же, если не показать ветеринару. Эх, бедняга, не могу же я забрать тебя домой. Бедный щенок, тебе бы здесь, у кого-то бы остаться… – все еще нахмуренно, он пристально засматривался на уже начавшего скулить щенка.
Дайте мне его посмотреть, я ветеринарный врач – ответила Шугла незнакомцу.
И только после ее слов, отойдя, он посмотрел на нее. Перед глазами стояла молодая и красивая девушка. Тонкое платье прикрывало ее стройную фигуру. Собранные в косы ее волосы, подчеркивали ее итак изящную шею. И только ее тонкие пальцы умело и быстро прощупывавшие щенка, удивили его. Его одолевали некие сомнения, что такая молодая девушка, которая невзначай, посреди дороги встретившаяся, могла оказаться именно тем нужным ему человеком.
Только не давите на его бок, видать больно там, – ответил он, и уже отряхивая свои брюки, стараясь отойти в сторону, сделав шаг назад, начал более внимательно засматриваться на нее.
Может ей и ребра задели… А где вы живете, может отвезете щенка к себе домой, а я приду завтра и принесу щенку лекарства? – сказав Шугла, бросила неуверенный взгляд на незнакомого собеседника.
Я бы и забрал бы, но я не местный. Я с аула Акбасты. Ведь добираться долго до нас. Жаль щенка, конечно. Без ухода, точно пропадет. Видно, что вы любите собак… – сказав это он, только теперь решился посмотреть в ее глаза.
Вы что!? Я ей не дам пропасть. Кстати, зовут меня Шугла. Я недалеко живу тут. А вас как зовут? – подправив свое платье, взяв щенка в руки, она тоже решила посмотреть ему в глаза.
А меня зовут Адиль. Да вот приехали мы в райцентр, скоро собираемся домой обратно. Мы это я и старший мой брат. Вы точно врач? Так вы же молоды, ведь? – пожалев о своем неуместно заданном вопросе, он неуверенно было опустил свои глаза вниз.
Заметив засмущавшегося, и как бы, меж тем, удивленного собеседника, она тихо ему попробовала ответить:
Я студентка, только окончила первый курс зооветеринарного института. Вы же учитесь где-то или работаете?
М-да, хорошую профессию вы выбрали. Завидую белой завистью. Так и я хотел бы тоже выучиться на ветеринара, но хозяйство у нас в ауле большое. Работы непочатый край. Родители и хотели бы, чтобы я выучился, но нужно помогать им в хозяйстве. Как можно видя, как они, пожилые люди, отдаются работе сполна, я бы оставался в стороне от этих дел?! Вот я сейчас, можно так сказать, этим, как бы, и занят. Приехали с братом в райцентр. Одним словом, пока ему помогаю. Однозначно буду работать в ауле. Что город?! Вот аул – это да! Бескрайняя степь, тысячи животных, ведомые тобой и ждущие от тебя приказов. Ведь чем это не армия и я, как не командир?!– сказав это, в желании ее как-то рассмешить, он заулыбался.
– Тогда вы точно Наполеон! Мсье, мечтательный Наполеон! – захохотала Шугла.
И все же, я понимаю вас очень и очень даже хорошо – добавила она еще.
Так и не заметив, они быстро подошли к дому Шуглы. Также быстро попрощавшись, они договорились, что на следующей неделе Адиль проведает щенка. То было желание Шугла, с которым Адиль, даже и не ожидав такого исхода, охотно согласился.
Осмотрев все вокруг, в желании лучше запомнить ее дом, он поспешил к договоренному месту, где они с братом должны были встретившись, поехать обратно к себе домой.
– Ты куда пропал-то, Адиль? Так вечереет же?! Надо ехать домой. От друзей идешь? – встретив холодно и буркнув под нос, начал переспрашивать его брат.
Да нет же, неужели вы не помните? Мама же просила навестить родственников. Кое-какие от нее были поручения мне. Вот от них я и иду. Между прочим, тут щенка спасали мы… – хотел было продолжить свой разговор Адиль, но найдя своим взглядом источник приятного запаха в салоне машины, замолкнув, начал распечатывать тот сверток.
Вечно ты любишь возиться с этими щенками! Садись быстро в кабину, какой-то ты довольный сегодня. Странно даже. Держи тот кулек, там для тебя я купил поесть. Ешь, пока горячие они. Наверное, бегая за щенком, и покушать-то толком у родственников не успел. Как они, все? – уже теперь довольным лицом, шевеля своими усами, он, посматривая на младшего брата, старался прислушиваться к звуку двигателя машины.
Кушая купленные ему братом, пирожки, он только и думал о Шугле. Ее приятный слуху смех, кружился в голове, что даже его некоторое молчание, как бы стало задевать брата.
Ты что, молчишь? Невкусные попались пирожки? Еще и выпрашивай у него это «спасибо» …
Ах, да! Спасибо за них, конечно! Еще какие вкусные! Просто призадумался. Так кто такой Наполеон то? – внезапно задал свой вопрос Адиль и стал глазами сверлить брата.
Наполеон?! То, великий когда-то хан. Хан земель чужестранных – захохотавши, он стал интересоваться, зачем ему это надо было.
Ну да, сиди и верь вам. Так надо же, вроде и знакомое имя, но вот незадача, не могу вспомнить и все. Молчать будешь, то и ненароком, небось, вы его и к казахам припишете. Ах да, точно же, как я это и упустил – это же французский император ведь, – засмеявши, Адиль удобнее постарался устроиться на своем сидении.
Мое дело простое, братик. Кручу себе баранку и смотрю на дорогу. Хочешь еще, чтобы я тебе, уроки истории прочитал? А ведь когда-то мне профессия учителя нравилась. Так хотел выучиться на него, даже и готовился поступать в пединститут. Да вот, что вышло, то, как говорится и вышло… Ведь эта профессия самая благородная профессия. Тебе нравится эта профессия? И если бы ты, отучившись, стал учителем, я бы, от радости этой, закатил бы той21. Подумай об этом, Адиль, на досуге. Давай подкладывай под голову ту сумку и постарайся заснуть Дорога долгая. Отдыхай. А я свои песни попою – подтолкнув брату сумку, он медленно пробовал запевать.
Брат, а можно попросить вас, чтобы грустные песни вы напоследок оставили? Так хочется ваши веселые песни, но можно и песни о любви… – с ожидающим и хитрым взглядом, сказав это, Адиль посмотрел на старшего брата.
Как прикажете, мырза22. А что так-то? Ни разу так не просил ты!? Странно даже. Ээ, Адиль, смотри в оба. Моя невестка непременно должна быть самой красивой. Иначе, мои будущие племянники и племянницы от моего красивого братика, точно будут некрасивыми. Чего-чего, но этого мне не надо. Я прав, Адиль? И все же, ты так и не ответил, на мой вопрос, – сказав это, он, как будто что-то предчувствуя, теперь посмотрел на Адиля.
Конечно, вы правы. Ведь надо же учиться. Но, как же степь? Неужели, я смогу выдержать расставание с ней? М-да, на все воля Всевышнего – тихо и многозначительно ответил ему на это Адиль.
Ммм. Но будь так, по-твоему. Сумел, однако, вывернуться от ответа ты, все-таки… Кстати, я начну песню, но и ты тоже подключайся. Вдвоем петь всегда веселей! А может, ты и сам начнешь первым? Я бы с удовольствием и послушал. Договорились? Ну, давай же, начинай запевать, – проезжая через очередной поворот, ожидая ровную без извилистых зигзагов дорогу, заходил в столь приятную свою творческую состоянию.
Не в этот раз точно. Вот в следующий раз я, непременно, начну первым… Давайте же, ведь ждем. Был бы я вами, то с таким талантом как у вас, точно бы, пел на сцене, – зная то, что его брат всегда любил, чтобы его упрашивали, прежде чем он сам начинал запевать, ехидно подбадривая его гордыню, замолкнув, ожидал его первые ноты.
Привычка петь за рулем, было у него неудержимой. В репертуаре всегда присутствовали почти все народные казахские и пара-тройка русских песен. Только за нескольким исключением, в состоянии хорошего настроения и в отсутствии стороннего слушателя, он мог исполнять свои, казавшиеся ему, как бы корявыми, песни. То желание, которое шло от его сердца и души, было для него необъяснимым. Его бархатистый голос, приятно заволакивая кабину машины, завораживал любого пассажира, кто оказывался рядом. Кто-то молчал и слушал, а кто то, не в силах сдерживать себя, забывая про свою усталость, подключался и тоже запевал. Тогда же, посреди степи, в кабине ехавшего по извилистой дороге машины, стараниями наших певцов, звучали приятные сердцу песни о любви к родине, матери и, конечно же, о своей далекой красивой девушке… И та дорога, куда бы она ни вела, была непременно легкой и короткой.
Люди степи, всегда любившие восхвалять свою землю, также всегда могли слагать об этом песни. Заложенные предками эти качества, всегда их выделявшие, эти люди, не могли не радовать других. Поощряемые родителями, еще детьми, они робко и старательно пробовали передавать все то умение, которое им закладывалось бабушками и дедушками.
Красивые степные пейзажи, звери и птицы, неустанные в своем вечном беге за ветром и в неумолимом желании жить и радоваться жизни, будто старались передать все это, здешним людям. И это, конечно, со временем, стало неотъемлемым качеством казахов. Те казахские народные песни своей невиданной нитью, связывая все живое и неживое, могли объединять сердца и души людей. Бескрайняя просторами казахская степь была полна талантливыми людьми.
Голос поющего брата, убаюкивая, уводил Адиля в сон. Даже ухабистая грунтовая дорога своей извилистой колеей, не могли его оторвать, чтобы он, под тяжестью уже своих век, не мог не думать о своей новой знакомой.
Неделя пролетела быстро. Договорившись с братом, он снова приехал в райцентр. Справившись с родительскими поручениями, купив различные нужные вещи и оставив их у брата, он пошел к Шугле. Быстро найдя тот дом, он постучался в дверь. Залаявшая в глубине двора собака, так и не хотела останавливаться. Через некоторое время, Шугла, одетая в халат, открыв дверь, неожиданно увидев его, заулыбалась.
Привет Шугла. Как вы? Как наш щенок-то? Да еще, это вам, – поприветствовав, он протянул ей сверток, где завернутые в марлю, были уложены там по отдельности курт, иримшик и брынза23. Источавшие приятный и нежный аромат, словно было бы как огромные куски янтаря, они предательски выступали из наспех завернутого Адилем кулька. То был первый и столь важный в его жизни, самим приготовленный, ей, вкусный подарок.
Здравствуйте. Проходите. У меня все нормально, а сами вы как? А это что? – недоуменным взглядом, уже было, взяв от него тот сверток, теперь посмотрела она на него.
Так это же вам, гостинцы. Берите, берите. Как же так, я, живя в ауле, приду к вам с пустыми руками?! Негоже так, я думаю, – ответил Адиль.
Тогда спасибо большое. Даже как-то и неожиданно. Пойдемте, я покажу нашего щенка, – сказав это, она повела его дальше во двор.
Пройдя за дом, Адиль увидел то, чего его не могло не рассмешить. Возле привязанной на цепи большой собаки, из ее было конуры, высовывалась и скрывалась маленькая и смешная морда щенка, который тоже, следуя примеру своего старшего собрата, хотел лаять. То был лай и жалостливый скулеж одновременно. Его старания были так забавны, что, даже выскочив оттуда, он, в попытке угрожающе выпрыгнуть, пару раз упал. Завидев это, Шугла и Адиль захохотали. На это и взрослая собака, непонимающе озираясь, то на незнакомого визитера, то на неумеху-щенка, зевнув, легла и стала молча уже смотреть на непонятно смеющихся людей.
Молодец Шугла. Точно не дали пропасть щенку. Сдержали свое слово ведь. А я-то, если честно, и не питал надежды … – уже поглаживая щенка, заулыбавшись вновь, сказал Адиль.
Так-то оно так, но все же пришлось хорошенько поухаживать за ним. По книге смотрела и лечила…Видать, только ушибли ее. Смотрите, до сих пор ведь есть прихрамывания… Понравился уже он нашей семье, особенно мой младший братик, с ним любит возиться. Сейчас его нет дома, иначе он и не подпустил бы нас к его щенку. Как такое чудо не полюбить то? – ответила уже было она, также, как и тогда взяв на руки, начала прижимать его к себе.
Любишь ты животных, и они тебе тем же и отвечают. Точно, по-другому лучше и не скажешь ведь. Как же, если не нам, за ними, за такими милыми животными не присматривать и не помогать им? Я бы мимо и не прошел, не оказав им помощь… – произнес Адиль.
Вам спасибо за это чудо. Ведь тогда, если бы вы, не пригнувшись, не остановились бы над щенком, я могла бы и не заметить его, – сказав это, уже грустными глазами всматривалась, в такие же, как и у нее самой, мокрые глаза щенка.
Это очень даже хорошо, что он так сейчас выглядит. Шугла, могли бы мы продолжить наше общение? Я бы хотел, чтобы мы еще ближе узнали бы друг друга, – уже дрожащим от неуверенности голосом, он произнес эти заготовленные свои слова.
Не знаю даже. Давайте попробуем, конечно. Через полтора месяца, ведь мне, обратно уезжать в Алма-Ату… Конечно, приходите. Буду только рада, – ответила ему Шугла.
И сколько же тогда вас не будет? Целый год? Конечно же, жаль. Тогда, может, я раз в неделю буду приезжать? – в ожидании от нее согласия, он робко посмотрел ей в глаза.
Как вам будет удобно. Ведь и у вас много дел в ауле. Считай и хозяйство большое у вас, я думаю. Смотрите сами по ситуации. Пока никуда поездок нет у меня, и я буду дома. А дом вы уже видели мой, так что, как решите, так и приезжайте, – стараясь скрыть свои эмоции, она тихо дала свой положительный ответ на вопрос Адиля.
Эти последние летние дни, пролетели для обоих быстро. Каждую неделю, он, старался вырваться с аула и приезжать в город. Справляясь с домашними делами с особым рвением, он, каждую ночь, уставшим, валился в постель. Даже мама, замечавшая эти изменения, хотевшая расспросить своего сына о его делах, не могла для этого за целый день, найти возможности. Адиль, ловко манипулируя ситуацией, избегал любого обсуждения. Лишь всегда приподнятое настроение у сына, давало ей надежду, что все у него хорошо и что он каждую неделю ездит в райцентр к своим друзьям пообщаться или даже просто развеяться. Не смея, как-то неловко задеть его, она, лишь молча, желала ему только искренних и хороших друзей.
Долгие прогулки с Шугла, по вечернему Аральску, давали возможность узнать друг друга. Шугла старалась показать город таким, каким она хотела бы видеть его в своих далеких желаниях, рассказывая по дороге разные свои истории. Для Адиля же, старавшегося тоже рассказать многое о себе, о своих родных и близких людях, не выпадала такая возможность, что даже его это и не расстраивало. Он внимательно слушал и лишь изредка, в попытке может где-то дополнить ее, вносил свои подправки.
Однажды, приехав с Акбасты чуть ранее и встретившись девушкой, он заметил некую ее взволнованность. Она попросила его сопроводить ее к заболевшей тете. Для него не было разницы куда идти и он, не мешкая, дал свое согласие. По дороге, не смея первым расспросить ее, выжидая, когда она сама первой расскажет о случившемся, он шел и молчал. Не выдержав этого молчания, она, чуть всхлипывая, рассказала о том дорогом для нее человеке, что всегда ее поддерживала и учила всему в жизни. Даже порой, оставаясь у нее ночевать, что та непременно была всегда этому рада, они, тогда, как две подруги, не могли долго заснуть, рассказывая истории и делясь своими мечтами. Тогда же ее родная тетя, всегда излучавшая для нее как бы свет, желавшая мотивировать ее на правильные дела и поступки, всегда была уверена в своей племяннице, что она непременно добьется в жизни успеха.
Сейчас же она, младшая сестра мамы, настигнутая внезапно болезнью, в кругу своих родных и близких, тихо угасала. Никто не мог из ее окружения догадаться, что она ждала только Шуглу, чтобы прижать своими, ослабевшими так внезапно от болезни, пальцами рук, свою племянницу. Посмотреть ей в глаза и попрощаться навсегда.
Обо всем этом Шугла догадывалась и поэтому она летела к ней. Летела, не чувствуя своих ног и, только изредка, разве что не обидеть своим молчанием, рядом идущего Адиля, она изредка, задавая несвязные вопросы, старалась поддерживать, итак не складывавшуюся, их беседу. Адиль же ей нужен был, чтобы она, уже выйдя из дома тети, сумел ее выслушать и поддержать. Она знала, что, увидев ее, они оба, с любимой тетей, могли расстроившись, заплакать. Ведь обоим им было, что сказать на прощание. Слова теплые и, меж тем, как никогда, нужные.
Дом тети был расположен в другой части города, в районе Курортного, недалеко от Судоремонтного завода. Вдоль улиц, над которыми нависали когда-то большие деревья карагачей, закрывавшие, можно было сказать небо, что непривычно всегда было для города, сейчас Адилю это грустно напоминали лишь толстые их оставленные стволы. Теперь же на них, лишь, как рваным лоскутком материи, стояла редкая крона листвы.
По дороге, Шугла, попросила его свернуть к аптечному киоску, где она хотела купить некоторые заказанные мамой, для тети, лекарства.
Расположенная вдоль проходной Судоремонтного завода, рядом с продуктовым магазином, она являлось для многих заводчан и просто неподалеку живших тут людей неким пусть даже и маленьким островком, но самым настоящим спасительным кругом. Приятная в общении аптекарша, тщательно выслушивавшая людей, не могла позволить любому из них, уйти без искомой панацеи.
Адиля внезапно удивило то, что несколько детей, пропуская Шугла вперед, после нее, с трудом потягиваясь к окошку, в желании купить также свое, протягивали своими маленькими ручонками, собранные с копилок разную мелочь. То, что мелочи были с их копилок, убеждал для него тот факт, что ее держали в руках рядом стоявшие дети. Они покупали гематоген. Ничто в мире не могло затмить для них, его приятный и сладких вкус. Радостные тем, что в руках у них теперь находилось как бы сокровище, отойдя в сторону, пробуя разделить ее поровну, они напряженно переглядывались между собой. Обмазываясь им, спешно съедая доставшие после неимоверно справедливого между собой дележа, они, снова собравшись и что-то жарко обсуждая, планировали дальнейшие свои действия.
Все происходящее перед глазами событие, уводило его в детство. Где они, в поиске новых приключений с детьми, снаряжались в бойцов красной армии и немцев, и бегали, даже порой в полуденную жару по своим кошарам.
В тот миг, ему подумалось, что насколько повезло детям, стоящим сейчас у этой аптеки, что они могли себя сейчас побаловать гематогеном. Им же тогда приходилось радоваться тоже не менее сладким белым конфетам-подушечкам. Вытаскивая с карманов баурсаки и очищая их от попавшихся на них крупинок песка, радостные и довольные, они, бурно обсуждая свою игру, съедали все и расходились по домам.
Проходя возле вышеуказанного завода, Адиля, можно даже сказать, испугал, так близко прозвучавший громкий звук. Каждый житель города, в том числе и он, знали, что это был гудок завода, чье громогласное повелевание двигало тысячу людей на работу и обратно домой. Слыша этот гудок на окраинах города, люди по ним сверяли свои часы. В данный момент, Адиля удивило то, что вышедшие вмиг через проходную тысячи людей, заполнили всю улицу.
Знакомые друг другу люди, что-то эмоционально рассказывали следовавшему рядом собеседнику; некоторые сосредоточенным взглядом молча шли и при этом смотрели себе под ноги, а другие, порой мимолетом, весело здороваясь с неподалеку идущим человеком, успевали еще и подшучивать над ним – все они возвращались домой с работы, спешили к своим домашним делам.
Сильные духом и телом заводчане, самоотверженно выкладываясь на работе, олицетворяли былую и настоящую гордость их красивого края. Та гордость, прорезая бескрайние просторы моря, без устали борясь с ее коварными волнами, служила во благо людям. Красивые корабли, бороздившие море, были непременно детищем их завода. Гордые за свой неимоверный труд и люди не могли не походить на свои создания. Такие же красивые и трудолюбивые, как созданные их мозолистыми руками корабли, они, молча и без пафоса, кто как мог, вносил свою лепту в дело возрождения Арала.
Идя им навстречу и протискиваясь через торопящихся людей, Адиль старался не потерять Шуглу из вида. Буквально за несколько минут, как вода, впитавшаяся в песок, люди быстро поредели и они, быстро найдя друг друга, продолжили свой путь. Уже приблизившись к дому тети, Шугла, попросила его подождать на улице.
Дав ей знак, что он будет поблизости, он отошел под дерево, где под ее покровом, в тени, он мог бы дожидаться свою взволнованную спутницу.
Доносимые через громкоговоритель голоса и множество одетых в спортивную форму молодых людей, привлекли его внимание. Теперь же для Адиля происходящее вокруг иное столпотворение подсказывало то, что недалеко от него происходило что-то интересное и что это было каким-то необычным событием.
На стадион Судоремонтного завода «Водник» собирались люди для празднования Дня Физкультурника. Множество людей, как только что растаявшие весной ручейки в степи, собираясь в большие потоки, что по велению Природы, в своем безудержном стремлении движения, хотело, если не подчинить, то увлечь собой все живое тут.
Все происходящее вокруг событие, окунало наблюдавшего человека в происходящий вокруг праздник: громкая музыка, прибитые на стены стадиона спортивные лозунги и ряды высоких флагштоков с разноцветными на них флагами, которые желали только вырваться, колыхались на ветру. Все причастные к спорту и физкультуре люди в ожидании этого состязательного дня, не могли его пропустить. Пройдя за ворота стадиона и оказавшись внутри него, как бы в эпицентре клокочущего кратера вулкана, он, остановившись, захотел постараться охватить все своим взором.
На центральном поле шел футбольный матч между одноименной футбольной командой судоремонтного завода и футбольной командой «Чайка» военно-морской части Аральского военного гарнизона. В равном бою, что выдавал счет на табло, сошлись давние противники. Команда заводчан, ведомые спортсменами-энтузиастами, под шум и улюлюканье местных зрителей, требовала от них подвига – непременно, а главное, достойно выиграть в красивой игре эту команду, составленную из офицеров и матросов.
Выделывая искусные, скорее заготовленные на тренировках, после трудных своих работ на заводе, финты на поле, на которые непременно попадались их грозные противники, они, несомненно, этим воодушевляли зрителей. В порыве спортивного азарта люди, болевшие за родную команду, уверенные, что их наставления они непременно слышат, перебивая друг друга, кричали во все горло и махали им своими руками. Тот неистовый раж, в который их затянул этот матч, уводил их в воодушевлении, их разве что, как бы, в Мундиаль24. С виду меньшие по своим габаритам, заводчане, ловко пробираясь перепасовкой мяча между крупными широкоплечими визави, успевали завершать свои атаки ударами по нему. Но точность ударов по мячу, так не хотевшая соответствовать их создаваемым заделам в игре, не хотела радовать их и зрителей. Лишь в воздушной борьбе за мяч, крепкие военные моряки не оставляли никаких шансов своим юрким и неуловимым соперникам.
В соревновательном списке футбольных команд, что висел рядом с табло, дожидались, делая свои разминки для следующего выхода на футбольное поле, команды военных частей «Урал» и «Сокол».
Оторвав свое внимание от футбольного матча, Адиль обратил свой взор также и на идущих параллельно этому событию, еще и ряд других состязаний. На подготовленных площадках проходили тоже жаркие по своему накалу, соревнования по баскетболу, волейболу, легкоатлетическим прыжкам в длину, перетягиванию каната среди трудовых коллективов города, ну и, конечно, поднятию гири. Каждый тут присутствующий на стадионе, мог найти свое, где он бы мог окунуться в знакомую атмосферу состязания, принять, может быть, участие или даже поболеть за выступающих, как болельщик.
Но Адиля, особое его внимание, привлекло несколько неприметно расставленных поодаль, в углу стадиона, столов и сидящие над ними люди. Это были шахматисты и шашисты. Уж точно, для него, как великими мыслителями, они, поглощенные игрой, силой своей мысли, оторвавши себя от происходящей суматошной реалии, сидели и раздумывали свои и чужие ходы. Жаркие по накалу их рыцарские ристалища, могли оценить, разве что, проходящие рядом, непричастные совсем к этому соревнованию, люди. Порой, ошарашенными, вмиг возникавшими спорами на фоне, как бы размеренной игры, своими выраженными жестикуляциями, они пугали прохожих. Непонятно переглядываясь на них, те, крутили свои пальцы у виска и смеялись. На что, конечно, никто не мог и не хотел обижаться.
Так, пробыв там порядка получаса, вспомнив об оставленной у дома ее тети, Шуглу, он быстро возвратился к тому месту. Ее там не было. Зная, что она все еще там, он, успокоившись, решил присмотреться вокруг и протянуть получаемое сейчас наслаждение.
Все же, его волнение переполнял тот самый футбольный матч, где команда заводчан своей решимостью и нацеленностью на победу, сумела вырвать на последних минутах, столь желанную победу. Ощущая свою причастность за выстраданную, но столь нужную победу, он радовался за них и за себя. Что сегодня он, оказался здесь, рядом с увлеченными и счастливыми людьми, на большом празднике состязательства. Вспоминался и не хотел уходить из памяти даже то, как случаем, когда к нему подкатился мяч, вылетевший с того именно матча в аут, он, оглянувшись и не увидев никого рядом, сумел передать его подбежавшему крепко сложенному игроку. Радуясь за то, что он невольно стал причастным к данной игре, что его подача мяча могла и должна была посодействовать ходу всей игры, будоражила его разум. Купив на выходе стадиона у ларька лимонад, быстро его опустошив, он встал на свое место.
Открывавшийся у ворот стадиона «Водник» обзор, был по-своему роду необычен. Через расположенный чуть поодаль от стадиона, озера солончака, словно как будто выросшими из песка, стояли белые пятиэтажки военного городка «Урал». В стороне, как неким серым огромным замком, отдельно стояла русская школа № 197, вокруг которой виднелось множество бегающих счастливых детей. Виднелся также за проходной КПП, в своем желании взметнутся и улететь в синеву, установленный на постамент, серебристый макет самолета. Улицы их домов обрамляли полосы высоких деревьев.
Каждый, из таких закрытых военных городков, расположенных вокруг города Аральска, жил своей жизнью. Ведомые своими правилами, чуждыми для жителей города, они решали свои задачи и цели. И только в такие состязательные дни они, принимая вызов аральцев, становились напротив них. Показывая своим примером силу и самоотверженность на поле состязаний они, порой и не могли просто так легко совладать с местными спортсменами. И только царившее тогда вокруг уважение друг другу, крепкие рукопожатия визави, объединяло всех их. Радуясь происходящим, позже, каждый из них это пронесет через свою жизнь.
Через некоторое время вышла Шугла и, не обратив своего внимания на него, прошла рядом. Вся заплаканная, в попытке скрыть это, она спешно вытирала платком свои же слезы. Догнав ее, Адиль остановив, начал расспрашивать. Только отойдя от дома тети, она, не выдержав своих вмиг вырвавшихся наружу эмоций, обняв Адиля, зарыдала.
Ей хотелось рассказать многое из того, что увидела, но в желании совладать собой, она не могла успокоиться и все больше и больше плакала. Также обняв, он постарался ее успокоить. Нужные его слова, сумевшие возыметь на нее, остановили ее плач. Он не стал больше задавать ей вопросы. Молча идя, они продолжили свой путь домой к ней.
В глубине души она знала, что происходит и что произойдет в будущем с ее любимой тетей. Запущенный рак ее легких с образовавшими метастазами вершил свой приговор и ни у кого не было шанса ее оттянуть, ее коварный и смертельный замысел.
Позже Адиль, хотел было подытожить для себя все события, что вмиг пронеслись перед его глазами. В его образах мелькали люди с завода и люди в спортивной форме, где в порыве страсти, пересиливая боль, они старались вырвать победу и признание болельщиков, и человек, коим была тетя Шуглы, тихо и молча по-своему, как могла, противилась своей болезни. Где все несли свой Флаг и хотели водрузить ее на самое видное место. Чтобы Жизнь, как бы и кем бы ни застигнутая врасплох, могла бы оставить свой неизгладимый след…
Молча пройдя всю дорогу, только уже было, повернув на свою улицу, Шугла, вдруг, внезапно спросила его:
Адиль, ведь поздно уже. Ты где остановишься? Есть куда пойти?
Не волнуйся за меня. Все в порядке. Остановлюсь у родственников. Наверное, тоже дожидаются и волнуются… Завтра уеду домой. За тебя волнуюсь я. Всю дорогу молчала. Все внутри держишь. Разве это хорошо? Ладно то я, ведь я уеду… Так тебе надо было выговориться, поделиться болью? Разве мы помогли друг другу своим молчанием? Ведь, столько всего, у тебя внутри… Надеюсь, что в следующий раз, мы поговорим о ней. Я хотел бы послушать тебя. Просто молчал бы и слушал бы. Договорились? – в желании насладиться последними секундами ее присутствия возле себя и в желании как можно еще дольше протянуть эту их беседу, он заваливал ее своими вопросами.
Эх, Наполеон ты мой. Ты даже и не представляешь, как ты помог мне своим молчанием. Спасибо тебе за это, что не стал допытывать и расспрашивать меня. Мне так было удобно идти рядом с тобой и погружаться в свои мысли. Чтобы я делала, если бы сегодня тебя не было бы рядом? Позже при спокойной обстановке, я расскажу тебе все. Давай прощаться. На следующей неделе сумеешь приехать в город, Адиль?
Да, конечно постараюсь. Тогда ладно. Все же держи себя и не раскисай так впредь. Ты замечательная девушка, а они, точно, знают же, как надо себя держать ведь… – ответил он ей шутливо.
Спасибо тебе. Непременно так и впредь буду делать медленно, приблизившись и быстро поцеловав его в щеку, она нырнула в открытую дверь ворот дома.
Не веря произошедшему с ним некоему нежданному чуду, озираясь вокруг, не увидел ли этого, случаем, кто-то, довольный он, торопливым шагом, направился к родственникам.
Вспоминая все события, в которые его сегодня окунула судьба, он не мог выделить самое главное из них. Смешанные события, пронесшиеся в его сознании, словно песчаный вихрь, в жаркий и знойный день лета, всецело его опустошили. Лишь сладкий финал дня, оставлял приятные воспоминания. Толкаемый этим поцелуем, он хотел петь и подбирал в уме нужную для этого события песню, но знакомые и столь приятные ему песни упрямо не лезли в голову. Наоборот, услышанные на стадионе торжественные песни не хотели покидать его, а невольно заученные слова уже из текста так и норовили выскочить из его уст.
Как же так?! Надо же так случиться то? Ведь специально и не сумеешь запомнить текст таких сложных песен, а тут они как приклеенные встали?.. Давай Адиль, лучше помолчим, – улыбнувшись, весело оглядываясь по сторонам, он продолжил свой путь.
Глава 3
АК СУЙЕК
Грустная ирония заключается в том, что мы часто вглядываемся в космос, гадая, есть ли там еще разумные существа, в то время как мы окружены тысячами видов разумных существ, чьи способности мы даже пока еще не научились открывать, ценить и уважать…
Доктор Уилл Таттл
Адиль проснулся рано. Солнце чуть вставало. Он вышел во двор и, оглянувшись вокруг, подошел к кошарам и загонам. Увидев его, животные засуетились. Небо было чистым, легкий мороз щипал лицо. Шугла уже возилась возле самовара, который, как размеренная и важная персона, не хотел реагировать на нее. Он, завидев это, помог ей разжечь самовар и быстро зашел домой. Выйдя через некоторое время, уже оттуда одетым, он вынес на руках седло и стал его устанавливать на коня. Конь его не противился и только, наверное, может быть, в ожидании предстоящего выхода в степь, фыркал и махал головой. Пару хлопков по его бедру, хозяином, его быстро успокоили.
Самовар вскипал. Адиль, встряхнув остатки золы с самовара, занес его в дом. Дастархан уже был накрыт и Шугла, любившая всегда удивлять своего мужа, поставила на стол, меж тем, что-то вкусное. Приготовленные самой печенья и горсть карамельных конфет, разукрасили стол. Попивая чай и прикусывая вкусными печеньями, Адиль произнес:
– Шугла, по приезду вечером, напомни, надо подправить ограду кошар и загонов. В некоторых местах они покосились. И еще, на днях я встретил в степи старшего сына Сабыра, из соседнего жайляу. Он передавал от своего отца нам привет. И, кстати, он просил меня забрать обещанного мне, когда-то щенка, пока не разобрали их всех. Сегодня я чуть позднее приду домой. Еще они хотели навестить нас.
Да, конечно. Двери наши всегда открыты для хороших людей. Пусть они непременно детей привезут. Они такие хорошенькие… Щенок? А что за щенок то? – поинтересовалась она.
То не просто щенок. То щенок тобета25. Эх, жаль, моего отца нет, пусть земля ему будет пухом. Он всегда хвалил этих собак. Вот скоро и узнаем, что это такое – с пафосом ответил Адиль.
Посмотреть бы на него, небось, красивый, наверное … А как ты его и, главное, в чем привезешь то? По дороге не закармливай его, иначе из-за встряски ему плохо станет – поинтересовавшись, недоуменным взглядом, она посмотрела на него.
Ничего, что-то придумаю на месте, – сказав и нахмурившись, он продолжил потягивать приятный и густой чай.
Вскоре, попив чай и позавтракав, он начал собираться на работу. Уложенные старательно Шугла, свертки еды и бутылка с айраном26 стояли в стороне. Их, она быстро вынесла и разложила по коржын27. Отдельно, аккуратно сложенный тряпичный сверток, где лежали там курт и иримшик из верблюжего молока, она протянула его в руки Адилю. Быстро закинув их за пазуху куртеше, освободив коня, не отпуская поводка, он, подойдя к загонам и кошарам, выпустил животных. Те, толкаясь и горланя, поднимая пыль, двинулись вперед.
Подготовь место и миску для щенка, – выкрикнул он и, вскочивши на своего коня, уже догонял свое стадо.
Уже который день он держал у себя эту новость касательно щенка и не говорил о ней своей жене. В эти дни он старался переосмыслить то, что скоро, получив щенка тобет, он получит не только, в будущем, охранника своих стад животных, от их природных врагов, но и одновременно помощника в своей работе. Главное, все же, что он станет обладателем, пусть правда еще и щенка, но собаки тобет. Он это знал не понаслышке, насколько они были хороши и, главное, необходимы тут.
Погнав свое стадо в направлении дома Сабыра, уже после полудня, вдалеке он увидел его дом. Большой их дом был каркасно-щитовым. Аккуратно заштукатуренные и побеленные известкой стены неожиданно напомнили ему родительский дом на Ак Жайлау. Только при приближении, он заметил, что всю картину портила лишь дымоходная труба. Из покосившейся и еле державшейся на крыше было трубы, весело извиваясь, тянулся дым. Вокруг дома бегали дети. Они-то и напомнили ему, что также, тогда, позабыв все на свете, в безудержном азарте, он мог отдаваться играм с соседскими ребятами. И одним из них тогда был и сам Сабыр. Тогда же, дети, так хотевшие стать быстрее взрослыми, не могли догадываться, что самое лучшее время для них, было в их настоящем! Детство, не обремененное заботами и переживаниями, полными радостными впечатлениями и любимыми, главное, рядом людьми, не могло быть непритягательным для любого.
В тот момент, его воспоминания «оживили» Прошлое, происходящее Настоящее, для себя и играющих неподалеку детей, радовало его, и лишь подкравшееся Будущее, тихо и молча, не напоминало о себе…
Оно, а именно, тот черный комочек живого существа, за которым Адиль приехал за много километров отсюда, греясь на солнышке, ласкаясь, лежал возле своей матери.
Также, как и Адиль, обласканный, когда-то своей матерью, тот щенок тоже, теперь же, уже играясь со своими братьями и не подозревал, что и его судьба вскоре изменится.
Оставив недалеко стадо животных, непонятно волнуясь, он, подойдя к дому, вспомнил про кулек, которую дала ему жена, и потянулся за ним.
Эй, чьи это джигиты? – слезая с коня, он окликнул было, непонимающе глазевших него, ребят.
Чьи вы дети? – снова задав им вопрос, уже посмотрел на них прямо.
И видимо уже на этот подготовленный их отцом вопрос, все трое, вместе, одновременно ответили:
Мы сыновья Сабыра!
Эй, жарайсындар!28 – сказал он, успев схватить одного из них, вручил ему свой кулек со всем содержимым там угощением. И тогда радостные дети, отойдя в сторону, что-то обсуждая, уже не переглядываясь на него, стали делить его содержимое меж собой.
Вышедший было уже с дома Сабыр, молча наблюдавший за этим ярким представлением, не вмешиваясь, лишь улыбался. И только тогда, когда он и Адиль встретились глазами, он подал ему знак.
Ассалам алейкум Сабыр ага, – поприветствовал его Адиль.
Уагалейкум ассалям, Адиль мырза29, – ответил ему Сабыр. Еще с детства знавший Адиля, Сабыр, всегда называл его так. Даже тогда, когда летними вечерами, как спадала вокруг жара, ведомые подбадривающими братьями Адиль, еще, будучи мальчишками, они любили бороться на песке. Часто победу одерживал старший Сабыр, после чего они всегда обнимались. То, было правилом из их Кодекса Чести, придуманный ими, тогда на скорую руку. Никто не смел о нем знать, кроме их двоих и никто не смел его нарушать. Те объятия, им мальчишкам, тогда казались, что они, их, делают важными и взрослыми. Даже порой и братья Адиля недоумевали и смеялись над этим, но та детская их тайна, так и осталась никем не разгаданной…
То уважительное отношение друг другу, перенесенное ими с детства, с возрастом, только крепчало.
С тех пор, как женившись на Шугле, он ушел с их родового жайлау на новое место и начал его обживать, они не виделись уже 5 лет. У Сабыра раньше получилось обустроиться на другом месте, и он уже, можно было сказать, твердо стоял на ногах. Хорошо обустроенное его хозяйство сразу бросалось в глаза вновь прибывшему человеку. У него было четверо детей. Старший сын уже всю работу брал на себя. Сабыру оставалось заниматься домашним хозяйством и лишь изредка, помогая сыну, пробовал учить его обращаться с животными в степи.
Каждый член семьи, как мог, вносил свою лепту в общее дело развития и благоденствия. Такова была участь жизни целого народа, проживавших на просторах бескрайней степи, в его стремлении выживать и развиваться…
Также крепко обнявшись, как в былые времена, расспросив о родных и близких, о работе, о том, как прошла для них последняя зима, он завел своего гостя домой. Сабыр послал старшего сына подсматривать за недалеко пасущимся стадами гостя, коим был, сейчас Адиль, чтобы они могли поговорить некоторое время по душам. Сабыр его пытал своими расспросами, расспрашивая о разном. Адиль же, уже, будучи спокойным за свое стадо, все же в нетерпении, отвечал, как мог подробно, о своих делах и о себе лично. Сабыр, был его не намного старше, и все же он, как и подобает в таких случаях, соблюдал такт.
Попив чай и отведав на скорую руку, приготовленную его женой туски-ас30, они вышли во двор. Наконец, улучив момент, оставшись наедине, Сабыр, поинтересовался, насчет наличия у него детей. Адиль, так не желавший этого вопроса о своей личной жизни, и было уже радостного, что скоро они пойдут к щенкам, уже раздосованный этим, помахал отрицательно головой.
Кудай каласа, успеете. Ваше дело молодое – заметив эту случившуюся оказию, Сабыр, подбодрив его хлопком по плечу, уверенно обогнав его, зашагал вперед.
Ожидание встречи собак тобет, взволновало его, и он ощутил некую оторопь от предстоящей встречи.
Все, началось, – подумав про себя, сказал он и, не успевая за широченными шагами своего дяди, поплелся за ним.
Проведя его за дом к сараю, он остановился и, посмотрев на него, заулыбавшись, сказал:
Адике31, просто не делай резких движений. Собаки мои спокойные. Остальное сам увидишь на месте.
Мать собаки лежала возле щенков. Завидев чужого человека, она приподнялась, и, было только, более внимательно его изучить, подняла свой нос в его сторону. Присутствие хозяина успокоило ее и она, подойдя к нему, дала охотно себя погладить. Ее вытянувшее, но исхудавшее кормлением щенков тело, поразило Адиля своим изяществом. Меж тем, своими размерами, особенно выделялась голова и шея. Медленные и плавные движения ее только настораживали гостя. Подойдя к Адилю, она обнюхала его. Только по настоянию Сабыра, он решился погладить ее. На это, уже успокоившись, она помахала своим обрубленным хвостом. В тот момент, извиваясь меж ног, щенки совали свой нос куда попало. Их было трое. Два кобеля и одна сучка. Щенкам было месяц отроду. Пушистые создания были смешными и походили на плюшевые игрушки. Пробуя толкнуть друг друга, они хотели свалить своего визави, но получалось все наоборот: они сами валились и, как перевернутые степные черепахи, в попытке снова встать, смешливо дергали своими ножками. Адиля это веселило, пока он не почувствовал подошедшего, на запах и звук, сзади, отца щенят.
В этот момент, все тело его одновременно охладело и вспотело. Огромный, как лев, он принюхивался к незнакомому запаху гостя и, только среагировав на команду хозяина, тоже отпустил свое внимание от него. Получив возможность поближе рассмотреть собаку, Адиль попытался запечатлеть увиденное.
Перед ним стояла не собака, перед ним стоял, в обличии собаки, воин. Воин степи, казахский тобет. Огромная широкая голова, с резко обозначенными надбровными дугами и затылочным бугром. Низко подрезанные уши. Лоб плоский, широкий, с плавным переходом на морду. Морда немного короче черепа, с широкой спинкой носа. Мочка носа крупная и черная. Верхняя губа толстая, закрывает нижнюю челюсть, немного образует брыли. Нижняя челюсть широкая с мощными, хорошо выраженными скулами, глаза маленькие, надежно защищены и сидят глубоко. Поясница и круп широкие, хорошо обмускуленная и низко поставленная шея, как продолжение тела, с грубой шерстью на нем, образовывала как бы гриву. Ноги у него были толстыми, массивными, мускулистыми, причем все. Хвост был поставлен умеренно высоко и обрублен он был наполовину. У собаки над глазами имелись светлые пятна.
Как неким мифическим четырехглазым созданием,
смотрел сейчас он на незнакомца. Адиля, все увиденное убеждало в том, что перед ним стоит и нежится, воистину
«бриллиант степи», грозный исполин и верный спутник далеких номадов, великое творение славных жителей бескрайних казахских степей!
Обнюхав свою самку и подбежавших было щенят, кабель уверенно и плавно подошел к Адилю. Настойчивость во взгляде собаки, велела незнакомцу, подчиниться и сделать то, чего так хотела собака.
Поглаживая его голову, он обратил внимание на то, насколько его грубая и натруженная ладонь, на голове собаки, показалось маленькой. Голова собаки, для Адиля показалось как некой скалой, чье величие и неподвижность, смутили его. Не сказать, что собака была немощной и одновременно неграциозной – это было не сказать ничего. Множество следов и шрамов, от полученных когда-то ран, на голове собаки, говорили ему, как и с кем, они были получены… И только теперь, поглаживая собаку, он обратил внимание уже на ласковые и добрые его глаза, которые его вмиг успокоили. Получив свою порцию ласки, видать и было, заскучав от них, кобель обернулся на призывы игравших неподалеку детей, и удалился к ним.
Кобелю было пять лет. Его Сабыр приобрел, в свое время, у знакомого одного пастуха, отдав тогда за месячного щенка, целую корову. Ничто не могло его переубедить в желании тогда уйти от щенков без одного из них! Тогда же, увиденные щенки ему все сразу понравились. Приняв решение, он приобрел свое маленькое и лохматое «чудо». Выпавший судьбой шанс, тогда Сабыром, был использован по максиму. Позже, он не раз, убеждался в правильности своего тогда решения. Щенок рос быстро. Уход и забота новых хозяев, сделали свое дело. Через пару лет, взматерев, он начал проявлять себя. Его интересовала только защита владений хозяина и его имущество. Так, порой сновавшие нос в хозяйство шакалы, а позже, и волки, прекратили свои рейды к ним. Присоединившая позже, сука тобет, только дополняла в работе кабеля, в их нелегкой службе на благо хозяину. Ее Сабыру как подарок из города Кызылорда, тогда трехмесячным щенком, привез племянник.
Стада и вместе с ними, его благосостояние росло. Пара верных собак и правильно поставленное их воспитание, сделали свое дело. В их дом пришло спокойствие. Дикие хищники стороной обходили владения этих ужасных для них и их потомства, грозных собак тобет. Они же, меж тем, как ни в чем не бывало, как добрые и милые создания, только радовали людей и их подрастающих детей.
Целыми днями, дети, старавшиеся их оседлать, не в силах усидеть на их широких спинах, падали на землю. Сабыр ругался на них, за эти их затеи, но детская настойчивость не знала преград и, тем более запретов. Они же, как величественные и молчаливые песчаные горы Арала, всегда оставались невозмутимыми…
Та особенность, а именно, чуткое отношение этих собак к детям, может позже и сыграло в любви человека уже и к ним!
Заметив у Адиля уже исчезнувшую взволнованность, Сабыр, показав щенят, сказал:
Ну что, Адике, выбирай своего щенка. Видишь тех кобельков? Какие они шустрые. Маленькие и все же уже грызутся, как очумелые. Сучка-щенок уже другая, знает, что она особенная и поэтому не полагается на силу. Она берет их умом и хитростью. Не смею навязывать свое мнение, выбирай по душе. Какой бы не был щенок, он достойно займет свое заслуженное место у тебя дома. Я и сам ведь пережил такой волнительный момент, когда выбирал своего, тогда писклявого львенка, – заулыбавшись, он, сказав это, внимательно начал следить за гостем.
Сев удобно, Адиль, начал со стороны наблюдать за щенками. У него было некоторое время, чтобы присмотреться за щенками, и он хотел сделать, как можно было бы, свой удачный выбор.
В один момент, когда щенки откуда-то не возьмись, достали обглоданную было кость, и начали с ней играться. Завидев это, сучка-щенок, подбежав и встав над ней, взъерошив свою редкую шерсть на загривке, огрызаясь, прогнала своих же, более крупных, братьев кобельков. Инстинктивно действуя, как взрослая собака, тот «черный комочек шерсти», сумела, сама, не осознавая, отстоять столь заинтересованную кость. Те же, завидев, не на шутку, огрызавшуюся было свою сестру, вынужденно потеряв интерес к этой «игрушке», продолжили свои игры в стороне.
Тот увиденный случай, подсказал ему, какого щенка выбрать. Ничто и никто не мог тогда, поменять его желание и выбор. Решимость и настойчивость щенка, в ее столь юном возрасте, для Адиля, говорили о многом. Пусть и проявленный в своем сиюминутном моменте, храброе и отчаянное действие щенка, для него, уже говорило о многом. Заложенный инстинкт в ней, в отстаивании своего, пусть даже и сейчас, щенячьего права перед своими братьями, радовало его глаза. Радость от увиденного момента, он всячески не хотел его внешне проявлять.
Сабыр, даже и не желая его отговаривать, достал щенка и подал его Адилю. Он же, достав заранее подготовленную, цельную денежную купюру в размере 10 рублей, вручил его Сабыру.
Кутты болсын кушигин32, Адике. Все же жаль, что ты торопишься домой. Ведь толком и не посидели ведь. И я не смог по нормальному тебя, как родного своего брата, попотчевать… И ты, как всегда, сорви голова, не разрешил мне барана зарезать… – не скрывая некоторую обиду, сказал Сабыр.
– Рахмет Саке33. Потратьте деньги на той. Видишь, сколько у тебя помощников? Настоящие джигиты ведь. Они-то и могут заменить отца, на день-другой же? Вот вы и приезжайте ко мне, буду непременно рад встретить вас с жинише34 с распростертыми объятиями. Шугла бы только обрадовалась. Саке, не противьтесь и навестите королевские владения вашего младшего брата. Многое былое вспомнили бы. Только не буду предлагать вам борьбу точно, что даже и сейчас уверен, что не выиграю вас – уже заулыбавшись, ответил ему Адиль.
И только на это, Сабыр, не ожидавший от него этих слов, глянув на него, тоже в ответ широко заулыбавшись, несколько раз кивнул головой. Та шутка, которую Адиль использовал в их разговоре, опешила и, меж тем, растопила его сердце. Нахлынувшие чувства не помогали ему сосредоточиться. Он только молчал и погружался в приятные воспоминания о былых годах, проведенных на Ак Жайлау.
Таким образом, наши герои столкнулись лицом к лицу и оба, радостные встрече, уже засобирались домой.
Так и не осознавая того, что в руках он, держа своего лохматого щенка, держал еще и свое Будущее. Будущее, которое перевернет всю его жизнь, даст боль и утрату, радость и надежду.
Не в силах себя уже сдерживать, спешно попрощавшись с Сабыром и его женой, вскочив бодро на коня, положив и привязав к луке седла картонную коробку со щенком, он двинул, ожидавшее его в нетерпении, свою отару, домой.
По дороге домой, каждый раз посматривая на щенка, он рассказывал ему про свой дом, про Шуглу и многое другое и разное. Стадо животных двигалось домой с радостным своим чабаном. И не было сейчас в степи, никого, кроме Адиля, счастливого и радостного, сделавшего свое удачное приобретение. Давно он не пел в степи. Столь красивый его голос могли, в тот момент, оценить только рядом идущие животные и лишь щенок.
