Читать онлайн Дева Небесная бесплатно

Глава I

А прах мой разлетится,

И не было меня.

– Повстань, кохана, повстань, – нежный шёпот будто бы отгораживал её от гудящего и стонущего мира. Оглушительный грохот, лопнувших стен, падающий потолок. Мир взорвался, обрушившись прямо на них. Волна горячего воздуха унесла остатки кислорода. Темно, тяжело, горячо и очень душно, – девочка потеряла сознание.

Она попробовала сдвинуть закрывший её кусок стены: раздался треск. По лицу текло что-то тёплое и мокрое, руки скользили, – камень начал накаляться. Температура быстро повышалась, воздуха становилось все меньше, – она снова потеряла сознание. игнорируя голос в Архитекторе разума. Все тело начало колоть короткими стимулирующими импульсами, пытаясь привести ее в чувство. Запах металла усиливался, – ее контакт в случае необходимости, начал получать данные о ее критическом состоянии.

– Диана, слышишь? Ты ничего не можешь видеть. Здесь темно, но ты будешь слышать, – знакомый женский голос требовательно продолжал звать ее. Голова болела, и все путалось. – Начни копирование, сейчас же. Прошу тебя, милая, раскинь Архитектор разума. Ты – сильная, ну же! Иначе все бессмысленно, – девочка скорее подчиняясь привычке, раскинула сеть, не слыша ответного сигнала. Ее контакт не отвечал.

– Дурочка, давай, настойчивее. Заставь его! – голос в темноте продолжал требовать. Ей начали мерещиться синие спирали, вращающиеся в темноте в определенном ритме. В какой-то момент они красиво разлетались разноцветными фейерверками, подчиняясь чему-то за пределами ее сознания. – Сейчас!

Диана провалилась в темноту, теряя остатки ориентации в пространстве. Она становилась все легче и тоньше, плавясь и сливаясь с синим пламенем, которым запылал Архитектор разума, приняв сигнал.

Обломки стен не хотели двигаться: она уже содрала всю кожу – руки совсем не привыкли к такому. Кисти отнимались, пот градом стекал по лицу, – Диана уже жалела, что так мало сделала жимов штанги от груди, а воздуха становилось всё меньше. Стены домиком сложились прямо на неё, а теперь надо было выползти, не обрушив эту хрупкую конструкцию. Обломки быстро нагревались, воздух горел, – девочка начала вдыхать меньше и выдыхать дольше.

В какой-то момент она снова отключилась: легкие сдавило горячим воздухом. Её выволокли из-под обломков. Вокруг стоял черный дым, треск пламени, горло раздирало, глаза ничего не видели. Она упала три раза, каждый раз ее поднимал тот солдат, который разобрал завалы над ней, ориентируюсь на сигнал Архитектора разума. Он тащил её к окну, она закашлялась, споткнулась и с размаха упала на пол – она слышала, как пламя подтачивает стены, подбираясь все ближе и ближе к ним. Старая застройка стонала, нехотя отдавая новые метры себя пламени. Солдат резко поднял ее и побежал к окну: дышать стало совсем нечем.

«Как я ненавижу огонь! Мне комфортно только на льду, а на суше, я, как корова!», – мелькнула непрошенная мысль.

Архитектор разума мигнул синим пламенем, и она увидела, как сгорает в нем, проваливаясь глубже.

Что такое лёд? Почему он принадлежит зиме? Зима – это смерть природы, а вода – её жизнь. Лёд – совсем не похож на воду. Неужели он – это замерзшая вода? Вода дарит людям жизнь, она ласкова. Нет. Она бушует, а лед всегда спокоен и закрыт, но этот покой опасен, – так больно, что спина до сих пор слегка побаливает на приземлениях.

Свет в коридоре приглушен, почти зловеще, но это же не выведет ее из равновесия. Резкий вдох, но долгий выдох. Огни прожекторов слепят глаза, а арена забита до отказа. Зрители недовольны оценкой предыдущей фигуристки. Она их соотечественница и фаворитка. Становится слегка жаль, что внутри не было слышно её суммы баллов, – Диана вкладывает чехлы в руки кого-то, кого не видит и выдавливает мученическую улыбку. Плотно стиснутые челюсти невозможно разомкнуть. В ее голове бьется одна мысль: “ Когда же”! – ее опалило жаром.

Заветные секунды утекают снаружи и внутри Архитектора разума, но это только видимость. Время такое же застывшее и безразличное, как и лёд. Сердце уже отсчитало десять секунд, один круг уже есть, пора становится в стартовую позу.

Сердце продолжает стучать снаружи и внутри Архитектора разума.

– Мама! Я нашла тебя! Ты – единственная в этом зале, кто ожидает моего выступления с радостью, кто ждет чуда. Зрители так враждебны, они хотят, чтобы я упала и проиграла. Финал. Стоп. Дева, помоги мне! Я очень боюсь, – она свернулась в комок, пытаясь спрятаться от реальности и Архитектора разума.

Одинокая фигурка опустилась на колено, уперевшись обеими руками в лед. Писк предупреждающего сигнала, началась музыка, – эффект маминого присутствия пропал. Пришел страх и жар, – она задрожала от ужаса. и едва не споткнулась. Перед глазами мелькнуло вечно безмятежное лицо брата, принявшего сигнал. Каток осветило синим.

– Дамы и господа, мы наблюдаем за дебютанткой соревнований. Даяна-Лючия-самая юная участница соревнований! Спортсменке всего пятнадцать лет! Даяна-Лючия выступает под известный второй фортепианный концерт Миура! Посмотрим, насколько будет убедителен образ влюбленной женщины, во время войны созданный такой юной девочк…, деву…, спортсменкой. Обратите внимание, Моро начинает с хореографической части своей программы – это серьёзная заявка: Ох, какая безупречная дорожка шагов! Какие руки, они безумны, завораживающе, совсем. как у балерины. Каждое движение наполнено внутренним спокойствием.

– Юная Даяна выполняет четверной оборот и снова безошибочно! Как она музыкальна! И какая скорость! Фантастика! Её грация завораживает, безусловно, это новая звезда сборной Врана! Сенсация! Все элементы, включая прыжки, каскады выполнены на ошеломляющей скорости! Вращение в шпагате – восхитительная амплитуда, вот это растяжка! Она прекрасна, восхитительна! Её можно номинировать на любой конкурс красоты, зачем ей фигурное катание!? Девочка – настоящая сенсация этого турнира! Божественное создание! На такой скорости выполнять все ключевые элементы и с такой ювелирной точностью!

– Они все ненавидят меня! Я чувствую, – воздуха становится меньше, и брат уже не успокаивает. Он никогда не говорит с ней, только наблюдает, склонив голову к плечу. Отстраненный взгляд исподлобья сквозь нее. Она провалилась на слой глубже в болезненные воспоминания, как если бы пересматривала в миллионный раз запись этих соревнований.

– Даяна-Лючия падает после выполнения прыжка в три с половиной оборота. О, её протаскивает по льду, и она ударяется головой о бортик! Она не встаёт, похоже, сильная травма, а музыка звучит. Нет, она встала на ноги! Посмотрите, какая сила воли, она хочет закончить выступление! Вращение и дорожка шагов – всё безукоризненно. Как обидно, как обидно!

Диана кланяется публике, слыша аплодисменты. Они так рады ее падению? Нет, одна трибуна встала, – она слышит треск пламени.

Девочка берет букет красных роз, машет рукой и почти бегом устремляется к тренеру. Горячая волна стыда накатывает волнами: она всех расстроила. Она подвела всех. А мама… – накинутая форменная куртка жжет плечи огнем.

Возвращаться в темноту пока было нельзя: копирование еще шло. Дроны снимают исключительно крупным планом, ожидая от нее – девчонки – слёз. Она бесстрастно слушает свои оценки и итоговую сумму: третья. Вместо первой, – глаза горят от боли.

Всё плывёт перед глазами: и внутри и снаружи. Крупный план дронов запечатляет рассеянно-сощуренный взгляд Дианы Моро.

Девочка всегда была близорука, в отличие от брата. Не видя никого, только пятна перед глазами. “Как я могу защититься”? – билась паническая мысль, чувствуя давление на Архитектор разума. Значит, ее нашли.

Сейчас она вернется обратно в темноту и будет воображать, как в раздевалке рухнет на руки маме. Дева, как ей было больно. Больно и холодно – они все ненавидели и презирали ее.

Девочка сформулировала сигнал в Архитекторе разума, отправив свой ответ на послание: “Прочь отсюда, как можно дальше! Домой”, – сигнал снова приняли, и вихри вокруг закружились сильнее. Загорелось синее пламя, Архитектор разума взорвался извне. Она очнулась. Огни вокруг затанцевали, передавая послание, которое она не могла понять: язычки пламени складывались в математические формулы, – брат полностью перехватил контроль за копированием, направляя сигнал непонятно куда.

– Четвёртый этаж, – хрипло сказала она, невольно отступая обратно, к пламени. Грохнула перегородка, и солдат удержал ее, не дав вернуться обратно. Код в пламени замелькал быстрее, сводя ее с ума.

– Нет, – солдат прижал ее к себе .– Я не для того за тобой вернулся. Ты – последняя в здании, из выживших. – Его форма частично обгорела, и сам он был какой-то черный, как трубочист, но он был одним из тех, кто пришел спасти заложников, – Диана снова закашлялась: легкие разрывало от дыма, а он всё тянул её за собой.

Она так устала: кровь текла по обожженному лицу, по рукам, которыми она пыталась прикрыть лицо от осколков во время взрыва, кисти были содраны до мяса. Обгорели скулы. Щечки, за которые ее щипала бабча, хотя от голода они так впали, какие там щечки, – код гневно мигнул, запись как будто пошла заново. Позже она узнала, что брат действительно допустил ошибку в коде в тот момент, перенервничав на приеме сигнала.

Они все время бежали, убегали-убегали от преследования, от окружающего кошмара, спасение было так близко, а сейчас всё разрушено, всё, что казалось незыблемым, рухнуло. Мама, Валь – они исчезли – мятежники смывают со Стана старую кровь. Может они изжили себя? Зачем ей спасаться?

Дышать нечем, горячо, треск, одиночные выстрелы. Она отшатнулась от горящего окна и от солдата обратно в темноту, но он не дал ей уйти, схватив за обожженную руку, – Диана не почувствовала боли, завороженная красотой сложной матрицы.

Звуки пропали: в ушах стоял монотонный гул сигнала, какой бывает при его отсутствии, на определенной частоте, одинаковый и непрерывный. Они вышли на карниз здания, с площади раздавались выстрелы: отряд мятежников отвоевал сторону площади и стрелял по зданию, не оставляя людям ни единого шанса выбраться из горящего посольства.

Солдат обхватил её под мышки и развернул так, чтобы в падении прикрыть собой.

Диана боялась высоты: смотрела вниз, но видела только носки своих грязных, когда-то белых кроссовок, которые в далекой прошлой жизни покрывала черная вязь и гордая надпись: «Вран». Она тоже стерлась, – ее начало бить в конвульсиях. Синее пламя перед глазами успокоилось.

Солдат крепко держал её, уже поняв, что у неё шок. Она не слышала, как по ним стреляют с площади. И только чудом в группировке мятежников внизу не оказалось снайпера, и поэтому они еще живы. У противника не хватило сил окружить здание – основные силы обороняли храм, а это был всего лишь разведотряд, – впрочем это тоже были только его домыслы о происходящем.

Корпус вышел к храму с другой стороны, со стороны жилых домов, но оставалось мало времени. Скоро мятежники сообразят, что, несмотря на бушующее пламя, регулярные войска продолжают эвакуацию, организовав вывод пострадавших через крыши соседних зданий, – ее спаситель нажал на точку в основании шеи девочки, понимая, что адекватности от нее дождаться было невозможно. Справедливости ради он ее в этом не винил. Он тоже уже отвык от обычных полевых миссий, как правило находясь на капитанском мостике командующего корабля, а не прыгая, как пехота, по горячим точкам.

Их встретили, как и всех до этого, сразу же отправив в медчасть, солдат там пробыл совсем недолго, так как серьёзно не пострадал. Пришел новый приказ командования Альянса вернуть площадь, а вот подкрепления не прислали, – данные Архитектора разума об этом солдате прерывались на этом моменте.

Диана очнулась от ужасающей боли, от которой сводило челюсть: ей начали обрабатывать ожоги на лице. Содранные кисти, небольшое внутреннее кровотечение (это ещё с того момента, когда её поймали во время побега и перед казнью). Тихонько поскуливая от прикосновения ледяных спреев и гелей к коже, если таковая там осталась, – она приподнялась на кушетке.

– Хорош тебе выть, шрамы украшают мужчину… Какой идиот записал девочку как мальчика!? – вокруг все разговаривали на всеобщем. Всё было, как обычно, как будто на очередном диспансере, а не на Стане во время войны.

– Я волосы остригла: их это сбило, – взяв себя в руки, спокойно пояснила Диана.

– Слушай, голос у тебя такой знакомый… мы раньше не встречались? – доктор быстро заполнял данные о характере повреждений потерпевшей.

– Нет, – качнула головой Диана, которая зверски хотела пить, а воды почему-то не было: систему питьевой воды в этих кварталах тоже рвануло. Она вскинула забинтованную до локтя руку и полезла в потайной карман куртки спортивного костюма, с которого были срезаны все нашивки сборной Врана.

Морщась от боли, она всё-таки достала часы брата с разбившимся стеклом: они больше не шли. Папин подарок на их последний день рождения, а ее серьга осталась у брата. Он тогда ушел её продавать, и маму забрали в тот же вечер, – мысли шли по кругу, как стрелка по циферблату.

– Деточка, медицина сейчас творит чудеса, но действие лекарств продлится недолго: скоро тебя просто отключит, и к этому моменту желательно найти тебе место в лагере. Я обязан внести тебя в реестр: имя, фамилия, возраст, место жительства?

«Милая, вопрос доверия всегда стоял очень остро», – в голове всплыл мелодичный мамин голос, когда она говорила по-родезийски и объясняла им канон.

– Чечилия Треле, Омал, четырнадцать лет, сирота, – убрала себе два года Диана, зная, что выглядит сильно младше своих только что достигнутых шестнадцати лет.

– Родезийка?

– Да, – доступа к пауку пока нет, да и сличать во время боевых действий они не полезут. Волонтёры из числа городских жителей повели её к палатке со скудным продовольствием.

– Мы знаем, что они метили в представительство Альянса, – затараторили волонтеры, явно чуть старше нее. – Среди пострадавших от чисток очень много этнических родезийцев, – Диана напряглась, вспоминая особенность канона: родезийцы всегда друг друга знают. Ее же не узнают и выдадут уже здесь. Все складывалось очень отрицательно, она же не будет орать: “я – старшая дочь или младший сын Гранд Принцессы? – Так убьют быстрее. Очень отрицательно”.

Диана что-то отвечала невпопад, смотря на часы, с замершей стрелкой, ей не верилось, что Валь где-то также замер, замолчав навсегда. Невозможно, его же могли успеть спасти. И маму, её же недавно забрали на скотобойню. Они ждут её, ждут, их спасли, они в другом лагере, она все время слышала разговоры тех, кого спасли, что освобождение пригородов Стана Альянсом идёт полным ходом, а жители центра оказывают содействие, – Архитектор разума не смолкал, заполнив вакуум отсутствующего паука, – она не могла позволить себе плакать, особенно сейчас.

Раздался писк. Ещё одна трель, – паук не работал, тогда что это было? – ее взгляд упал на бинты на руке.

– Часы! Стрелка сдвинулась! Они пошли! Это Валин будильник, чтобы не проспать урок родезийского! – на глаза девочки навернулись слёзы.

Это было так нелепо, так странно: привет из дома, под крышей которого они иногда собирались вместе, вчетвером. Дома, где были уроки, спорт, показы, шоу, интервью, фанаты, поклонники, зал, тренировки, труд, лёд, – она оцепенела, наблюдая, как минутная стрелка совершает оборот следом за часовой. Ей вдруг показалось, что все снится вокруг, мерещится, – она очнулась от полудремы из-за воя сирены. В убежище девочка не пошла – слишком привыкла к этому жуткому звуку.

– Бежать, Валя жив! – перед ее глазами встало спокойное лицо брата, удивительно похожее на ее собственное. – Откуда взялась эта уверенность? Странное чувство… Ей же могли сбрехать, это же станцы! Валю сложно было поймать, он же до этого раза не попадался. А на вылазки ходил чаще всех, – девочка поспешила одеться и вышла из общей спальни. Их расселили в каком-то небольшом спортивном зале или ангаре, – она так мало внимания обращала на происходящее вокруг, внезапно отупев от боли и машинально обходя раскиданные койки.

Она шла, не обращая внимание на протяжный стон сирены. Она шла за шагом шаг, аккуратно ступая по переулкам раненого города. Ее походку сложно было узнать: пропала легкость и энергичность шага, свойственная подростку. Девочка едва переставляла ноги, сломленная, но упорно сохраняя надежду. Улицы, воронки, людей нет, другая тишина… – Диана вспомнила, как они с родителями шли по этой старой брусчатке, только недавно, и ругались, что так много людей вокруг, мешающих фотографироваться. Толпа тогда несла их прямо к храму, расположенному близко к старому городскому порту. Старейший храм в этом мире, красивейший – местный Золотой храм родезийцев, – Диана шла, уже не глотая и не утирая грязным рукавом слезы, готовая отдать все, что у нее было и чего не было ради одного дня в том декабре, до Мятежа.

Всё замерло вокруг; ни малейшего движения. Спокойно и тихо на небольшой площади перед храмом: в центре города, как не было мятежа. Как они стремились туда, но их не пустили, оставив в пригороде. Здесь, здесь начался мятеж. А теперь так спокойно. Только мэрия сожжена и смотрит черными глазницами окон.

Золотые ворота открыты, то, что от них осталось. В проломах стен валяются мешки, камни, черные пятна на старом, порозовевшем от времени кирпиче. Всё кончилось. Сердце мятежа убили.

Диана вдруг с ужасом осознала, что сегодня уже не восьмое, и армия сняла оцепление. Сколько же она была в полевом госпитале? И что с ней было?

Пруды, превратившиеся в овраги с грязной глиняной водой, газоны выворочены, обугленные деревья, повсюду черные мешки, – Диана не хотела знать, что в них. Она бежала в храм, бывший светочем надежды и спасения, веры в возвращение. Так ее учили по канону.

«Пока стоит Золотой храм, у родезийцев есть дом на этой земле. Там, где Дева указала возвести храм в свою честь», – ветер сорвал привычно-безликие слова с губ и унес их далеко-далеко в серое небо, за которым скрывался ее дом на другой беломраморной планете бушующего моря.