Читать онлайн В поисках Дерева-Метлы. Короткие мысли отшельника из Соломенной сторожки бесплатно

Издательство благодарит за помощь в подготовке книги

Ольгу Антоненко, Ирину и Саймона Вальдрон, Игоря Воронкова, Арсения Гутова, Екатерину Праги, Георгия Кизевальтера, Евгению Кикодзе, Вакану Коно, Николая Полисского и Марию Цанцаноглу

ООО «Издательство Грюндриссе»

e-mail: [email protected]

http://www.grundrisse.ru

© Никита Алексеев, авторский текст, 2017

© ООО «Издательство Грюндриссе», 2018

Благодарности

Спасибо тем, кто мне помог в моих безуспешных поисках: Юрию Альберту, Виктору Агамову-Тупицыну, Юлианне Бардолим, Надежде Буровой, Юлии Вала-Боден, Ирине и Саймону Вальдрон, Игорю Воронкову, Сергею Воронцову, Норе-Евгении Гомрингер, Анне Зайцевой, Ларисе Звездочётовой-Резун, Зиновию Зинику, Екатерине Ираги, Дарье Кирсановой, Фраму Китагава, Дарье Колотовченковой, Георгию Литичевскому, Берал Мадра, Александру Маликову, Борису Матросову, Андрею Монастырскому, Виктории Мочаловой, Евгению Нестерову, Александре Обуховой, Екатерине Обуховой, Николе Овчинникову, Марии Папаиоанну, Алине Радзивилл, Льву Рубинштейну, Мюриэль Руссо-Овчинников, Элеанор Сан-лис-Лафёйль, Сосэй Сато, Ольге Свибловой, Такафуми Симоока, Алексею Таранину, Кэнъитиро Такахаси, Катрин Террье, Юлии Токайе, Маргарите Тупициной, Софии и Ричарду Уитлок, Айше Умур, Андрею Филиппову, Алистеру Хиксу, Яне Хоулетт, Сабине Хэнсген, Марии Цанцаноглу, Александру Чачко, Марии-Пран-цишке Чепайтите, Дениз Эрбаш, Паките Эскофе-Миро.

Я могу продолжать почти до бесконечности. Но особая благодарность, естественно, – Надежде Гутовой, потратившей силы и время на выуживание из болота Facebook камней, которые я туда швырял.

Никита Алексеев

Зачем искать Дерево-Метлу?

То start with, эта книга – результат отсутствия у меня твёрдых принципов. Тексты, из которых она состоит, сознательно писались почти каждый день для Facebook. Я швырял туда (кроме прочего, потому что живу одиноко, а поговорить хочется) то, что у меня выкатывалось из головы. Швыряя, знал, что это навсегда, и совсем не жалел о том, что мои мысли, впечатления и воспоминания утопают в дивной вселенской трясине. Над ней зависают, трепеща лазурно-чёрными крылышками, стрекозы с радужными фасеточными глазами, жужжат комары и оводы; благоухает разогретый на солнце борщевик, и скользят по затянутой ряской мутной воде жуки-бегунцы. Нет, если быть честным, надежда, что какой-то смысл в моих действиях есть, у меня была. Например, мои мысли, погрузившись в ил, постепенно станут торфом, потом углём, нефтью и газом и даже алмазами. Но это когда будет? Только когда на планете снова заведутся динозавры и вымрут, и на их костях кто-то, как чистый бриллиант, будет Шуберта наверчивать. Так что назовём такие мысли бессмыслицей.

Но издатель Надежда Гутова, пробив мой хитиновый панцирь и уколов беззащитную ментальную плоть, принялась объяснять, что напечатать заброшенное в цифровое болото на бумаге просто необходимо. Необходимо кому? Понятия не имею. И убедила меня. Повторяю, это результат отсутствия твёрдых принципов. Но и того, что я – человек книги. Как увижу книгу, начинаю её читать, потому что для меня чтение книги, её вещественный вес и шелест её страниц – это удовольствие почти сексуальное. Возвращаюсь к отсутствию у меня твёрдых принципов: можно было бы и не грешить любовью к книгам, но уже поздно, и потому приношу Наде Гутовой глубочайшую признательность за тяжёлый труд по приведению моих графоманских попыток поговорить с кем-то в более или менее читаемый вид, а также, разумеется, за вдумчивый отбор иллюстраций. Я ведь ни в коем случае не писатель; надеюсь, я – художник. В конечном счёте картинка мне важнее, чем слово.

И, конечно, Надя Гутова приняла необходимое и мудрое решение: она мой болотный спорт ограничила жёсткими рамками. В этой книге только те гантели и перья, которые я в ФБ бросал в 2017 году.

А теперь о том, почему эта книга называется так, а не иначе, и при чём тут «Дерево-Метла». Дело в том, что я с ранней юности запал, что называется, на японскую культуру. Вообще-то, за полвека мог бы и выучить японский язык, но не сделал это (снова доказательство того, что твёрдых принципов у меня нет). Но всё это время читал на доступных мне языках (русском, английском, украинском, французском, польском, итальянском) любое, что мне попадалось под руку насчёт Японии, и разглядывал картинки. И когда-то давным-давно меня очаровал устойчивый троп классической японской литературы, «дерево-метла» (на японском – «хахакиги», на латыни – Chamaecyparis obtusa, разновидность кипариса, обычная для острова Хонсю). Это – образ недостижимого. Ты видишь хахакиги, идёшь к нему, оно всё ближе, но вдруг оно снова далеко-далеко. Снова идёшь в его сторону, уже почти прикасаешься к его шершавой коре, но нет. Оно вдали.

Гениальная Мурасаки Сикибу в «Повести о Гэндзи» об этом написала так:

Он замолчал на минуту, вздохнул и прошептал: «Хаха-киги далеко-далеко раскинуло ветви на молчаливой горе, ловит облака. Подойди к нему, и дерево-метла исчезло, оно – туман. Не дано нам уловить вкус его тени».

Она в полусне ответила: «И я, как дерево-метла, одна стою в долине Сонохара, подумать мне о Вас нельзя.

Что я могу сказать Вам? Прощайте».

Дерево-метла, кроме «Гэндзи моногатари», упоминается и в других шедеврах японской литературы, например, в высочайших образцах жанра дзуйхицу («вслед за кистью»), «Записках у изголовья» Сэй-Сёнагон и «Записках от скуки» Кэнко-Хоси. Думая о дзуйхицу, я додумался до того, что его сущность очень близка к тому, что Константин Батюшков называл poesie fugitive «беглая поэзия». А здесь один шаг до того, чтобы предположить: то, что я швырял в фейсбучное болото, это дзуйхицу и беглая поэзия. Но это ложный шаг, не приближающий меня к хахакиги. Ведь Кэнко-Хоси, удалившись от двора, поселившись в лачуге в горах над долиной Сонохара и начав от скуки и одиночества писать свои записки, ни в коем случае не собирался их каким-то образом публиковать. Исписанные листочки он запихивал в щели своего жилища, чтобы не дуло, и только после его смерти друзья извлекли их и превратили найденное в один из величайших шедевров мировой литературы. Я же, страдая от одиночества и скуки, свои убогие соображения не в щели пихал, а бросал Девелики, недалеко от горы Афон в Халкидики. Рокки порвали в клочья не то волки, не то одичавшие собаки, я никогда его не забуду. И конечно, всё про то же – мои работы «Ближе – дальше – ближе» и «Ночь на берегу», показанные в 2017-м в Омати на Japan Alps Art Festival и в университете Тиба.

По дороге к Дереву-Метле

Никита Алексеев в «Императорской беседке»

И случилось чудо. Я к хахакиги чуть-чуть приблизился благодаря профессору Бакане Коно, это она осуществила мою мечту: я побывал в Японии (уже дважды), мало что понял (будь у меня твёрдые принципы и знание японского понял бы больше), но всё же убедился в том, что недаром искал Дерево-Метлу. А самое главное, что произошло в Японии, это когда мы с Ваканой и Сосэем Сато, помощником куратора фестиваля в Омати, долго ехали куда-то по шоссе, я и не догадывался куда, потом долго петляли по узким дорогам в долине Сонохара, приехали в какую-то деревню, где русских точно никогда не видали.

Щепка Дерева-Метлы, подаренная Никите Алексееву Ваканой Коно.

Декабрь 2016

Сосэй и Вакана вышли из машины, о чём-то расспросили местных, и дальше мы поехали вверх по крутому просёлку: из-под колёс летели камни и грязь. Доехали куда-то, Сосэй сказал, что дальше на машине невозможно, и показал на крутой склон с оползнем: «Там, наверху, и есть Дерево-Метла». Мне ясно было, что туда мне не вскарабкаться, и я пошел вниз, в деревеньку, прилепившуюся к ущелью, а Вакана и Сосэй полезли вверх. Я обнаружил рядом с деревней беседку, повисшую над обрывом, и напротив неё со скал белой пеной бежал водопад. Как мне потом объяснили, в этой беседке император на своём пути мимо хахакиги из Киото в Эдо и обратно любовался водопадом; любовался и я. Минут через сорок вернулись Вакана и Сосэй, рассказали, что дерево-метла лет сто назад сгорело от удара молнии, и вручили мне щепку от его пня. В мощи я не верю, но эта реликвия – самая чудотворная в моей жизни.

Эту щепку я в болото не брошу, да и не утонет она там. А я в одиночестве и часто от скуки какое-то время ещё поживу в местности, которая называлась когда-то Соломенная сторожка, рядом с метро «Тимирязевская». И от одиночества и скуки решил я поменять имя. С 2018-го, то есть с собачьего года 30-й эры Хейсэй, прошу меня называть Варанбагоя индзя, то есть отшельник из Соломенной сторожки.

Окрестности Омати

Справа иероглифами – «В поисках Дерева-Метлы.

Короткие мысли отшельника из Соломенной сторожки» (на японском звучит приблизительно так: хахакиги о мотомэтэ, варабангоя индзя сева)

1 января

С НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ новым новым новым новым новым новым новым новым новым новым НОВЫМ (…) НОВЫМ НОВЫМ НОВЫМ ГОДОМ!

6 января

МОРОЗ И СОЛНЦЕ…

Люблю я русскую природу и русскую зиму? Люблю.

Например, когда-то в морозный день я оказался в Пушкинских горах. Мы шли в сторону Тригорского, и вдруг почти из-под ног выскочил заяц. Положив уши на спину, понёсся куда-то зигзагами по девственному снегу, поднимая лёгкие облачка искрящейся снежной пыли. Это было прекрасно. Тем не менее, первое, что я сегодня сделал, добираясь до мастерской, – спустился в подвал «Смешные цены» и спросил у хозяина-армянина, есть ли у него в магазине кальсоны. Он это слово не знал, но когда я объяснил, что мне нужно то, что надевают под штаны, но не трусы, а когда холодно, горестно покачал головой: «Чё, всё купили». Но, посмотрев на меня внимательнее, крикнул куда-то в подсобку: «Гуля, у нас, может, есть, что под штаны надевают, когда холодно?» Пришла киргизка Гуля, порылась на полках, радостно воскликнула: «Один есть!» Хозяин со всей мудростью древнего армянского народа мне сказал: «Видишь, чка проблем, ты – счастливый человек!» И поздравил меня с Рождеством.

Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение!

НОСКИ НА ЛЫЖАХ

Раньше как было? Раньше в метро запрещали ездить с лыжами, если их верхушки не были чем-то прикрыты – чтобы соседей-пассажиров случаем не поранить. А тогда мало что было: например, даже полиэтиленовых пакетов не было. Поэтому москвичи, когда они ехали кататься на лыжах в Сокольники, Измайлово или куда-то в Тушино, на верхушки лыж натягивали вязаные шерстяные носки. Добравшись до лыжни, натягивали носки себе на ступни, застегивали крепления и скользили по лыжне. С еловых лап бесшумно падали пласты снега, и красовались на ветках берёз снегири. Забыл: перед тем мазали лыжи лыжной мазью и хвалились, у кого мазь лучше. Потому что её многие сами варили на кухне, в кастрюльке. И ещё у них были китайские термосы с розовыми и голубыми пионами, в них – сладкий чай, иногда даже с лимоном.

А теперь что? Одним словом, тьфу, а не жизнь. Сплошной постмодерн вокруг.

ЯПОНСКИЕ КАРАКУЛИ

Несколько лет назад я в Италии видел чудесную выставку икон из Румынии XVIII–XIX веков. Образа были просто прекрасные – изукрашенные мальвами, маками и розанами, с персонажами не хуже, чем у Пиросмани. Но не менее интересны были надписи над головами персонажей. В те времена в церквях в Румынии служили по-гречески, духовенство славилось невежеством, греческого не знало, читать и писать не умело. Попы в лучшем случае знали кое-как на память текст литургии, основные молитвы. Богомазы были ещё безграмотнее. Поэтому над головой, скажем, у Айоса Иоанниса Продромоса были нарисованы какие-то удивительные петельки, кружочки и чёрточки, отдаленно похожие на греческие буквы.

Вот и я такой же. Под рисунками серии «Ближе – дальше – ближе» мне надо подписать соответствующие слова. Я попросил мне прислать, как это по-японски, самой простой графикой и крупно, чтобы я смог перерисовать[1]. Получил. Два часа тренируюсь – а меня, между прочим, в МХУ памяти 1905 года[2] на отделении промграфики и рекламы когда-то четыре года дрючили шрифтами. И чувствую, что получается как у румынских зографов. Одна надежда: японцы, увидев мою каллиграфию, отнесутся к ней с той же радостью, как я к каракулям на румынских иконах.

7 января

Знаете, что случилось только что (нет, уже несколько секунд назад)? Стояло настоящее продолженное, а теперь настало пока непонятно что.

8 января

УДАЧНЫЙ ДЕНЬ (ИСИХИЯ)

Написал 108 раз по-японски «ближе» и 108 раз «дальше», зашёл в «Авоську» за продуктами и средством для прочистки труб, потому что засорились. Голосую, чтобы домой доехать: по морозу от автобуса километр идти никак не возможно. Тут же останавливается чёрный «Пассат». Спрашиваю пожилого водителя в чёрной вязаной скуфье, натянутой на уши, подвезёт ли до Ивановской? «Ну». Смотрит на меня. Я говорю, что 200. «Ну». Сажусь, спрашиваю, знает ли он, где Ивановская, потому что совсем не все эту улочку знают. «Ну». Подъезжаем, спрашиваю, не против ли он, чтобы во двор заехать? «Ну». Вылезаю, желаю ему всего самого лучшего. «Ну». Я и сам сегодня за день, к счастью, слов сто произнёс. Не больше. Но он-то просто будто с горы Афон спустился. Почти полный исихаст.

10 января

ЛИТЕРАТУРА И ЖИЗНЬ

Были два писателя, Джордж Оруэлл и Ивлин Во. Ровесники, жили в одном городе, а встретились всего один раз и возненавидели друг друга. Они были абсолютными антагонистами. Один – коммунист, атеист, отшельник. Другой – почти карикатурный консерватор, католик и светский лев. Когда Оруэлл загибался в нищете от туберкулеза, Во был единственным, кто поспешил ему на помощь. Просто потому, что и он, и Оруэлл были очень хорошими писателями. Тут мировоззрение и человеческие антипатии уже не имеют веса.

Но бог с ней, с литературой. Впрочем, снова про неё, куда от литературы в логоцентрической России деться?

Два рисунка из серии «Ближе – дальше – ближе», приклеенные к витрине магазина города Омати

Лет уже десять назад или больше я пришёл на какую-то выставку в «Зверевский центр». Помню, была элегическая осень и моросил лёгонький дождик. И вижу: на лавочке сидят Андрей Битов и Юз Алешковский, между ними на газетке бутылка водки, пластмассовые стаканы, нарезанные помидорчик, колбаса, хлеб. Сидят, выпивают, закусывают. Беседуют о чём-то. О литературе ли?

11 января

ДОМИКИ НА СНЕГУ

Нарисовал за два дня одиннадцать домиков на снегу, рядом – дерево. Под каждым подписано: «2 × 2 = 4», «4 × 2 = 8», «8 × 2 = 16», «16 × 2 = 32», ну и так далее. Для полноты картины надо нарисовать двадцать домиков. То есть там дело дойдёт до двух миллионов с чем-то. Имеет это отношение к искусству? Оглядываясь на «Троицу» Рублёва или «Лошадей» Сэссю, вряд ли. Нет, скорее это единственно понятный лично для меня способ тратить время жизни.

12 января

64

Когда-то давным-давно, когда Брежнев был вполне бодрый и ещё не говорил «сиськи-масиськи», я с удовольствием слушал ухарски-сентиментальную песню ещё не распавшегося ВИА «Битлз» When I’m 64[3].

Естественно, не предполагал тогда, что зачем-то доживу до такого возраста и увижу то, что увидел. Дожил и увидел. Зачем – так и не понял. Единственное предположение – затем, что по большей части увиденное было очень хорошее.

МОСКВОВЕДЕНИЕ

Сегодня ехал на машине из Замоскворечья к себе, на «Тимирзяевскую», как её верно назвал поэт и художник Витя Коваль. Москва, естественно, стояла – как и подобает, в честь внезапного снегопада и вообще. Но водитель оказался очень бывалый. Он, минуя заторы, рулил какими-то удивительными дорогами, по местам, где я, хоть и москвич, никогда не бывал. Сквозь пургу по тёмным проулкам вдоль железнодорожных путей, мимо покосившихся домов, построенных до Империалистической войны, автосервисов и автомоек, километрами тянущихся ржавых гаражей и тёплым светом окон зазывающих к себе кафе для дальнобойщиков. Выглядело это всё не то как картина Дейнеки про Москву 1941-го, не то как иллюстрация к Гиляровскому. Да, Москва стояла, стоит и стоять будет.

13 января

ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ

А моя бы воля – отдал бы РПЦ не только Исаакий, но и вообще всё. Совал бы в эту несытую пасть Кремль вместе с Кремлёвским дворцом съездов, Эрмитаж вместе с Мраморным дворцом, все московские сталинские небоскрёбы, в том числе МИД, а вдогонку – псковские Поганкины палаты. Жирные куски, и ведь такое фуа-гра у РПЦ получится, что натовские производители циррозной печени точно разорятся.

FRAPONNAIS[4]

Вчера получил в подарок – спасибо! – бутылку французского коньяка и что-то японское, с надписями только по-японски. Во французском коньяке я не то чтобы разбираюсь, но всё же хоть как-то. Понятно:/ше champagne, отчетливый призвук ванили, чернослив, старая кожа и летучий отзвук fleur du sel[5]. А вот японское… По виду похоже на копченого угря из Риги. Но не он. Скорее всего, это мармелад, сделанный из акульего филе, – прожевать трудно, сладко, чуть-чуть отдаёт можжевельником, той же ванилью и fleur du sel. Может быть, я ошибаюсь. Возможно, это китовья нуга из японского Монтелимара[6]. Но с коньяком идёт хорошо.

14 января

НЮХАТЬ И ЛИЗАТЬ

Вчера написал про загадочную японскую еду, которую мне подарили. Елена Герчук справедливо спросила, уверен ли я, что это предназначено для того, чтобы есть? Да, у меня почти стопроцентная уверенность в этом. Полной уверенности у меня вообще ни в чём нет. Но вспомнил историю, рассказанную когда-то коллекционером и архивариусом неофициального искусства Леонидом Прохоровичем Талочкиным.

Ему давным-давно, может, ещё во времена Великой Дружбы, какой-то знакомый китаец подарил бутылку чего-то и сказал, что это самый драгоценный китайский напиток, какой был придуман за всю историю Поднебесной. Лёня поблагодарил, а когда китаец ушёл, раскупорил бутылку – из неё раздалось чудовищное зловоние. Он её срочно закупорил и поставил на полку. Любовался золотыми хризантемами и иероглифами на этикетке. А потом, через год, к нему в дверь звонит один из неофициальных художников, из тех, кто принадлежал к так называемой «чёрной богеме». Эти ребята пили всё. Был бы тогда «боярышник» – пили бы «боярышник». И спрашивает: «Прохорыч, у тебя опохмелиться нечем? – Погибаю…» Талочкин был почти непьющим, алкоголь у себя не держал, и потому честно ответил: «Нет, вот только это, что-то китайское». Страждущий схватил бутылку, выдернул притёртую пробку, жадно глотнул, заткнул бутылку и понёсся в сортир, где долго блевал. Ушёл, не попрощавшись, и с Талочкиным больше не здоровался. Лёня поставил бутылку на полку и продолжал любоваться.

А потом, ещё через год, зашёл к нему какой-то синолог. Посмотрел на бутылку и сообщил: «Как же, в старые времена этот ликёр позволялся только высшим мандаринам, а теперь – только членам ЦК КПК. Я читал, что пить это нельзя. Надо капнуть несколько капель на дощечку из сандалового дерева, помахать веером, а когда зловоние уйдёт, лизнуть. У вас сандаловой дощечки не найдётся?» Откуда у Талочкина могла быть сандаловая дощечка?

ХИРУРГ И ПЕРЕПЕЛА – 1984

Почему-то многие удивляются тому, что Хирург Залдостанов выступил на Гайдаровском форуме и рассказал там о Парке Победы в Севастополе[7]. Ума не приложу, что же в этом странного? Это совершенно в духе торжества российского постмодернизма. Наоборот, было бы странно, не выступи там Залдостанов. Триумф российского постмодернизма, впрочем, зрел задолго до Гайдаровского форума и Хирурга. В подтверждение этому расскажу такую историю.

9 февраля 1984, днём, ко мне приехал в гости друг, доктор по образованию, и принёс с собой три бутылки портвейна «Таврида». А у меня в холодильнике шаром покати, закусывать этот крымский напиток нечем. Мы пошли на поиски еды. В соседнем магазине на углу ул. Дм. Ульянова и Ленинского проспекта – пусто. Даже пельменей нет, один сыр «Атлант», ничем не отличающийся от того, что теперь благодаря автосанкциям делают из вьетнамского пальмового масла, и пахнущие продрогшей дворнягой сосиски «Молочные» в полиэтиленовых гандонах. Идём выше по Ленинскому проспекту, морозно и сыро, заходим в следующие «Продукты». Там – как в моём холодильнике. Топаем в магазин «Дары леса» (или он назывался «Дары природы»?) почти на углу Ломоносовского проспекта. Там так же. Но на одном из прилавков стынет куча перепелов. Коля говорит: «Во! Перепелов будем есть! К “Ставриде” очень хорошо. Жалко, ананасами не торгуют». Я с сомнением спрашиваю, знает ли он, как готовить перепелов? «Разберёмся».

Возвращаемся домой. Коля говорит: «Опалить их надо». Опаливаем перепелов на газовой плите, квартира наполняется запахом горелых перьев. «А теперь, я думаю, их надо облить кипятком и ощипать». Обливаем, ощипываем, вся квартирка оказывается засыпанной перьями, а на тарелке – кучка грустных маленьких тушек, из которых торчат остатки перьев. «У тебя большая сковорода есть». Нет, говорю, только маленькая, и кастрюля. «Значит, варить будем». Варим. Обсасываем крошечные косточки, запиваем «Тавридой». Хорошо, что у меня был хлеб. Включаем телевизор, а там «Танец маленьких лебедей» – помер последний модернист СССР Юрий Андропов.

15 января

ЧИБИСЫ

В 82-м на меня свалился из издательства «Искусство» роскошный заказ – сделать иллюстрации к сборнику пьес Мишеля де Гельдероде. Этот бельгиец очень неплохой писатель, и благодаря ему я всерьёз заинтересовался католическим богословием.

Картинки я сделал. Сейчас гляжу – по-моему, плохонькие, да и напечатаны они Калининским полиграфкомбинатом отвратительно[8]. Но, как выяснилось через много лет, я за них заслужил почётную грамоту Королевского министерства культуры за культурную связь между Бельгийским королевством и СССР. В руках я её никогда не держал.

Делал я картинки в Изборске. В Москве мне уже тогда было тошно, вот и отправился в Изборск. Час ходил по этому «посёлку городского типа», когда-то одному из древнейших городов того, что позже стало Россией, спрашивал, не сдаст ли кто-то жильё. Хозяева дичились: Изборск – это не Крым. В конце концов на самом краю Изборска удивлённые Эдик и Надя мне сдали половину избы. Они мне каждое утро приносили бутылку козьего молока, делились со мной картошкой и вообще всячески старались меня подкормить. Я там провёл месяц. Каждый вечер, сделав очередную картинку, шёл в сельпо и покупал бутылку латышского Abolu pusaldais, «Яблочного полусладкого», – больше там ничем не торговали – и шёл на носик мыса, и усаживался рядом с Труворовым крестом. Пил пахнувшее подгнившими яблоками пойло, любовался закатом над озером и тем, как кувыркались в небе, трубя чёрно-белыми крыльями, чибисы.

16 января

СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ

Ничего сегодня не сделал, только добрался, увязая в снежной каше, в бухгалтерию МОСХа[9] в Старосадский, чтобы заплатить за мастерскую. Заплатил, но это заняло больше времени, чем обычно: передо мной платила пожилая художница. Она в основном не платила, а рассказывала окружающим про то, как, когда Крым ещё был СССР, она там под Бахчисараем купила хатку, потом её пыталась из хатки выгнать татарская бандера, а теперь какой-то русский граф купил бугор рядом с её домом, построил там домище, который застит вид на Ай-Петри, и проложил дорогу мимо её хатки. Ездит туда-обратно, аж в глазах мельтешит, живописью невозможно заниматься. Действительно, жизненная трагедия.

Зашёл в чудесный особнячок, где контора МОСХа, в туалет. Я хоть и не член МОСХа, но по нужде-то в художнический туалет имею право? Я же какой-никакой, но тоже художник?

Хотя какой я художник? Никакой. Я в этом убедился, после туалета зайдя в выставочный зал, где когда-то, во времена государя Николая Павловича, танцевали мазурку и вольнодумный вальс. Сейчас там выставка художника, имя которого я не запомнил, и это даже хорошо. Потому что безымянные художники бывают большими гениями, чем всякие Дюшаны и Рафаэли. Выставка называется «Сон в летнюю ночь». Там – дюжины две настоящих русских пейзажей (дневных), сделанных по всем правилам поздненького мягонького советского постимпрессионизма, со всеми валёрами фузы, серебристости, с виртуозным использованием палитры. Как там белила сочетаются с окисью хрома, а изумрудка – с краплаком! Меня этому десять лет учили-учили, но я, бездарь, так и не научился.

Была у меня несколько лет назад совместная выставка с Борисом Матросовым, «Скромный русский пейзаж». Эх, Боря, какой у нас русский пейзаж? Говно мы, а не русские пейзажисты. Даже и пробовать не надо. Поэтому завтра поеду в «Передвижник» за холстом, атлантической чёрной краской Payne's Gray, титановыми белилами и золотыми маркерами Molotow. Нарисую пейзаж с морем, хаткой и кипарисом Une nuite dorée d'antan[10].

17 января

ГОРА МЕРЮ

А вот история.

Году в 89-м покойный муж Оли Свибловой Олливье Моран меня спросил, не хочу ли я несколько месяцев провести в Мерю? Про Мерю я до того ничего не слышал. Это городишко в Пикардии, в ста с чем-то километрах от Парижа, бывшая европейская столица пуговичной перламутровой индустрии. Когда пришла эра пластмассы, Мерю разорился.

Олливье занимался недвижимостью и договорился с мэром Мерю, что пока не найдутся инвесторы, в здании пуговичной фабрики смогут пожить и поработать художники. Постоянного жилья и мастерской в Париже у меня не было, так что я радостно, прихватив кота Петьку, отправился в Мерю.

Что было в Мерю? Cafe de la Gare рядом с унылым вокзалом, деревенский «супермаркет» и церковь, построенная после Первой мировой (куда делась старая?), да фабрика корпорации Lego, где трудилось работоспособное население городишка.

А пуговичная фабрика была огромная. Закопчённого старого кирпича, и мне досталось помещение метров в триста. Я там спал на надувном матрасе, и была электроплитка. Улицы Мерю были засыпаны перламутровым браком. Непонятно, почему его за пятьдесят лет не подмели.

Петька чувствовал себя в Мерю чудесно. Шлялся по зарослям терновника и по соседнему гороховому полю. Наверняка в Пикардии есть его внуки и правнуки. Я ходил по улочкам, подбирал брак, где были все дырки. Потом я нашёл в сарае старые коряги, которыми, наверно, когда-то топили печи на фабрике. Съездил в ближайший значительный городок Жизор, купил там банку сурика и гвозди, а также несколько катушек суровой нитки, которую обычно используют для приготовления рождественского гуся. Я покрасил коряги суриком, вбил в них гвозди. И зашнуровал их сотнями перламутровых пуговиц. Получилось что-то в духе народного австралийского искусства. Ничего глупее я ни раньше, ни до сих пор не делал.

20 января

АЛЛИЛУИЯ!

Трубы трубят: Трамп въезжает в Белый дом[11]. Донни-Дак, проживай там счастливо! А у меня, друзья дорогие, такая для вас история.

В 80-х у меня был серьёзный роман с американской журналисткой, которая была в президентском пуле. Президентом тогда был Рональд Рейган, и она с ним моталась по свету. И рассказала гениальную историю.

Летят они из Аргентины. Впереди – самолёт, гружённый журналистами и второсортными политиками, политологами и бизнесменами. За ним – US1. Первый самолёт садится в Кэмп-Дэвиде, ночь, холодрыга, сечёт ледяной дождь. Сотрудники протокола сообщают, что президент, прилетев, сделает важное заявление, и домой, соответственно, ехать нельзя. Стоят, мокнут, матерятся. Президентский самолёт приземляется, подруливает, на трапе возникает Ронни и в микрофон говорит: «Американцы! Мы снова на Родине Бравых!» Что на это ответили мокнущие журналисты, легко представить.

Но это ещё не конец.

В 88-м, когда Джордж Буш-старший ещё был вице-президентом США, а я жил в Париже, моя любимая приятельница предложила встретиться в Брюсселе: она сопровождала Буша на переговоры в НАТО. Я сел на первый поезд, в 05:47 на Северном вокзале, часа через три приехал на Южный вокзал в Брюссель. Попутчиками были в основном накрахмаленные еврочиновники, рывшиеся в только что появившихся лэп-топах. И прихожу в «Шератон», спрашиваю, где остановилась мисс такая-то, мне с ней надо повидаться. Как сейчас помню, что сказал портье: «Номер 749, слева от лифта». Поднимаюсь на седьмой, и почему-то меня несёт направо, где стоят, как истуканы, два американских десантника в парадной форме, с золотыми аксельбантами. Вхожу, истуканы как стояли, так и стоят. А дальше, что называется, непонятка. Что-то вроде рабочего кабинета, сидит за столом, заставленным телефонами, парень в очках с черепаховой оправой, с удивлением смотрит на меня. На следующей двери бумажка: «Джордж Буш, вице-президент США». Я говорю, что, наверно, ошибся номером. Он кивает головой. Я иду по коридору в другом направлении. Теламоны с аксельбантами как стояли, так и стоят.

С Нэнси мы увиделись. И каких moules a la marinière и anguille a Voiselle мы с ней ели в заведении Bij den Boer, рядом со старым рыбным рынком!

21 января

КИНИЧЕСКИЙ СОН

Сомневался, рассказать ли, что мне приснилось предыдущей ночью. Наверное, всё же надо. Так что приснился мне кто-то или что-то, про которого я точно знаю, что это Эпиктет. Эпиктет – это древнегреческий философ, поздний киник. Прославился он здравой мыслью, что жить надо, различая, что тебя касается, а что нет. И этот Эпиктет мне говорит: «Распрокашлялся?» От этого я пошёл на кухню, налил в кружку воды из чайника, выжал туда лимон и снова лёг спать.

ПОЗЛАЩЁННАЯ НОЧЬ БЫЛОГО

Сижу в мастерской, доделываю картинку Une nuite dorée d'antan, a по радио передача «Культурный шок». Там литературный критик Архангельский и художник Осмоловский рассуждают о том, может ли художник не подчиняться обычным этическим нормам и, если он гений, творить всяческие безобразия. Повод, естественно, – Павленский. Архангельский к микрофону не рвётся, зато Осмоловский и Лермонтова вспомнил, и Франсуа Вийона.

Я уверен, что он «Героя нашего времени» по-русски читал, а что касается Вийона, то наверняка в переводе. А читать стихи в переводе – бессмысленное занятие. Вот и получается у Осмоловского, что этические нормы художник, ясное дело, соблюдать должен, но если он правда художник, то необязательно.

Ничего не понимаю. Во-первых, как можно рассуждать о Павленском, если нет точных доказательств того, что он что-то совершил? Во-вторых, я уверен, что художник ничем не отличается от слесаря-сантехника, президента РФ, таджика-дворника или сотрудника страховой компании. Он должен вести себя так, как принято в приличном обществе. Так что, если будут предъявлены принятые европейскими властями доказательства виновности Павленского, то наказывать его надо. А если нет – то нет.

22 января

НЕРИФМОВАННЫЙ СТИШОК ПРО ЯПОНИЮ

PSIA KREW[12]

На кого я похож? На побитую жизнью собаку. Какой породы? Конечно, дворняга. Но кто мне может запретить мечтать о том, что я похож на бладхаунда?

СПАСИБО ПУТИНУ ЗА СЧАСТЛИВУЮ СТАРОСТЬ!

Прихожу сегодня в супермаркет – там полная плерома. Ну, хамона с пармезаном нет, но зачем они мне? Я ведь в супермаркет пришёл за чем-то родным. Захотелось мне чего-то, как в дурацком детстве, только ещё лучше. И я преуспел.

Купил крупы гречневой (ядрица), быстроразваривающейся, «Экстра», и банку тушёнки «Батькин резерв» белорусского производства. Тушёнка дороговатая, 500 рублей, но зато наверняка очень хорошая. Разве такая тушёнка может быть плохой? Сейчас предвкушаю гречневую кашу с тушёнкой, как в советской столовке, только намного, намного лучше! А у кассы что за счастье! Как раньше было в магазине, и вспомнить страшно. Очередь на полчаса, крики продавщиц «в одни руки больше одной не даём!», «вас много, а я одна!», и ругань между покупателями. А тут – рай просто. Музыка играет, кассирша спрашивает, нужен ли мне пакет (эй, россияне, это что же такое, если пакеты вам задаром дают?), а под конец и вовсе говорит: «Спасибо за покупку, счастливого вам вечера, приходите ещё».

Приду, конечно. Как же я могу не вернуться в рай?

Спасибо, Президент Путин, что ты меня туда пускаешь.

23 января

МОЛОТОВ, АРИСТОТЕЛЬ, РИББЕНТРОП И ШУМ ВОЛН

Перед отъездом на родину Аристотеля поехал в «Передвижник» и запасся акриловыми маркерами Molotovv, чтобы на берегу залива Термаикос рисовать серию для выставки в Японии «Ночь на берегу». Маркеры немецкого производства. Очень хорошие, но дорогие, зараза, – каждый как тушёнка «Батькин резерв», изготовленная в Белоруссии. Мне бы денег хватило, чтобы месяц её есть.

А ещё интересно бы поглядеть на немца, придумавшего такое название для своего товара, и что бы ему было, назови он его «Риббентроп»?

БАШМАКИ И ГУЛЬФИК

Скучно сейчас ответственные и могущественные мужчины наряжаются, даже Президент США, Самый Могущественный Мужчина в Мире, и тот мало чем отличается от обычного менеджера.

То ли дело было когда-то, например, во времена Позднего Средневековья, когда в моду у могущественных и ответственных мужчин вошли Langschuhe, длинноносые ботинки. Чем ответственнее и могущественнее мужчина – тем длиннее носки его ботинок. У действительно ответственных и могущественных носки ботинок пристёгивались к подвязкам под коленями. А у самых главных – так и вовсе к гульфику.

Если учесть, что вместо занудных отутюженных брюк ответственные мужчины тогда носили разноцветные легинсы своих геральдических цветов, то ясно: тоска сейчас, дамы и господа.

Вот если бы Дональд Трамп вышел в пурпурных туфлях, носки которых пристёгнуты к гульфику звёздно-полосатых лосин, а навстречу ему – Путин в пурпурных туфлях, пристёгнутых к кальсонам цветов российского триколора, тогда да, конечно…

24 января

ПО ДОРОГЕ В СОРОК ЦЕРКВЕЙ

Пришёл сегодня в «Магнолию», спрашиваю: «У вас будет пять блоков красного “Честера”». Кассирша в зелёном картузе и жилете говорит: «Сейчас спрошу» – и уходит в подсобку. Возвращается с тремя: «Ну нету… Четвёртый я тут по кассам вам нагребу». Нагребает. Расплачиваюсь. Она спрашивает: «А вы в заграницу, да? Там дорого? Куда?»

Я вообще-то стараюсь не врать, но тут зачем-то сообщаю, что я в Гоа, там ещё дешевле, чем тут, но такого «Честера» – нет. Она на меня смотрит с недоверием. И зачем я наврал?

26 января

ПРОСТРАНСТВО И ВРЕМЯ

Чем Салоники отличаются от Москвы? Многим. Например, в Салониках есть море, а в Москве, сколько бы мне ни талдычили в детстве, отрочестве и юности, что она порт пяти морей, никакого моря нет.

Но для меня Салоники от Москвы отличаются прежде всего тем, что в Москве я всё время езжу в магазин «Передвижник», а в Салониках – в магазин ArtTime. И там и там, понятно, торгуют товарами для занятий искусством. Разница в названиях при этом большая. В Москве оно указывает на передвижение, перетаскивание чего-то с места на место, то есть о пространственных манипуляциях. В Салониках речь идёт о соответствии временному континууму и его разрывам.

Мария Цанцаноглу и Никита Алексеев (на дальнем плане) прогуливаются по улицам Ано Поли. Салоники

Размышлять о времени и пространстве дальше и глубже не буду. Пусть этим займутся те, кому хочется.

А мы с Игорем[13] сегодня спустились с продуваемого Борисфеном холма Сорок Церквей к храму Св. Софии, рядом с которой и находится ArtTime. Там я купил тридцать шесть листов 70 × 100 см чёрной бумаги, чтобы сделать свиток «Ночь на берегу» для выставки в японском городе Тиба. Моря там нет – есть Тихий океан.

27 января

НЕСПЕШНО

Сегодня хоть и холодно, но в небе цвета греческого флага сияет солнце.

С утра принялся на чёрной бумаге рисовать рисунки для «Ночи на берегу». Нарисовал пять – один без текста, четыре с текстами: «Эта ночь полна света», «Далёкий шёпот», «Кто кого здесь ждёт?» и «Кукушка, молчи!» И пошёл с холма вниз, на улицу Виизину в хозяйственный магазин, потому что надо было купить плёнку, чтобы застелить рабочий стол. Магазин должен был открыться в пять. По дороге зашёл в кафе выпить кофе. Мрачноватый хозяин сделал руками жест «Ба, кого вижу!» и спросил: «Кофе полусладкий?» – Точно. Приятно, когда знают твои привычки. Я уселся на террасе с видом на море, грелся на зимнем солнышке – в предзакатном розоватом мареве виднелись корабли, стоящие на рейде.

Корабли, стоящие на рейде в порту. Салоники

Пришёл к хозяйственному магазину в четверть шестого, он был закрыт. Рядом стоял и ждал открытия дедушка-священник с бородой, как у Санта-Клауса. Я его спросил, откроется ли магазин, по-английски он не говорил, только сделал жест руками «А я знаю?» Мы постояли минут десять и разошлись в разные стороны – он к церкви, а я к автобусной остановке, потому что карабкаться пешком на холм было лень.

Коты с родины Аристотеля

На остановке встретил Игоря, и мы решили подняться ко мне попить чая. Дождались автобуса, но он нас не высадил на верхушке холма, – так мы заговорились про куцовлахов, арумунов и саракацанов (есть такие племена на Балканах), что и забыли нажать на кнопку. Высадил он нас у подножия холма, пришлось всё равно наверх переться пешком. Игорь пошёл ставить чай, а я заглянул в соседнюю лавку купить овечий йогурт. Улыбчивый хозяин (Иоргос? Фемистоклес? Яннис?), увидев меня, сделал жест руками «Ой!!! Ты снова здесь!»

Сидели, болтали. Игорь пил чай, я красненькое «Айоргитико». О чём мы говорили? Уже не о куцовлахах, саракацанах и арумунах, а про Трампа да Путина. Ну их обоих к лешему. Игорь пошёл домой, по дороге заглянул в хозяйственный. Позвонил мне и сказал, что открылся он в шесть, а завтра будет открыт до трёх. Молодцы греки, не торопятся. Вот и схожу я завтра к полудню в хозяйственный магазин, по дороге, если будет солнце, выпью кофе на террасе, вернусь, ещё сделаю рисунки. Торопиться-то мне уже некуда.

30 января

L’ESTHETIQUE DE CHAUSSETTES[14]

Когда-то давно, не то при Брежневе, не то при Андропове, уже не помню, моя французская подружка (благодаря ей я и угодил вскорости во Францию[15]) мне сказала: «Носки у тебя какие-то скучные и некрасивые». Не в том смысле, что нестиранные и пахнут, а неэстетичные. Серые, как московская зима. Производства Смоленского камвольного комбината.

Меня это многому научило. Я узнал, как отличать настоящие носки в ромбик Burlington's от поддельных. У меня были весёленькие носки в радужную полосочку и носки с голубыми фламинго. Были носки с надписью «левый» (этот красный) и «правый» (чёрный). Даже купленные в Риме носки пурпурного цвета с херувимами были. Но ничего не могу с собой поделать: как увижу серые носки из Смоленска, так покупаю, ношу и чувствую себя счастливцем.

31 января

КОТ СТАГИРИТ

Карабкаюсь сегодня на холм из супермаркета «Масутис» (лозунг такой: «Экономично! По-гречески!») с тяжёлым рюкзаком и вдруг чуть не валюсь с ног. Потому что мне на плечо с дерева, ни с того ни с сего, спрыгнул здоровенный рыжий котяра. На ногах я удержался, а кот, впившись сквозь пальто когтями мне в плечо, посидел секунду, спрыгнул на землю, взглянул на меня ярко-зелёными глазами, распушил хвост и отправился по своим делам вниз с холма. Это можно назвать чудовищной наглостью. Можно даже прийти к обобщению: в России, Исландии, Папуа – Новой Гвинее и в Ватикане такие наглые коты, как в Греции, не водятся – по тем-то и таким-то причинам. Эти причины придумать и обосновать совсем не трудно.

Но я считаю, что лучше думать вот как. Кто я этому коту, родившемуся и живущему на родине Аристотеля? Только проходившая мимо приступка, с которой экономно и разумно спрыгнуть на землю. Ведь глупо же было бы прыгать с трёхметровой высоты, так и лапы ушибить можно.

Быть бы мне таким мудрым греческим котом… Надеюсь на удачное следующее рождение.

1 февраля

Ничего сегодня не совершил, даже до «Масутиса» не дошёл. Так что и у рыжего кота не было шанса спрыгнуть на меня с дерева.

А зачем мне было в «Масутис»? Незачем. Всё есть, кроме луковицы и помидора, ну и хлеб был нужен. Сходил в соседнюю лавку к улыбчивому не то Иоргосу, не то Костасу. Хлеб – хороший, серый. Лук тоже вполне. А помидоры даже в Греции зимой так себе.

Нарисовал рисунки для «Ночи на берегу» про «Это лето: апельсиновая роща окутана снегом», «Непреодолимая красота», «Ничего, всё» и «Сестра лиса, скажи мне правду». Вышел на улицу, поглядел, как солнце садится в море: несколько дней была полная серость, а к вечеру распогодилось. Красиво.

Вот и всё, что было в первый день февраля 2017-го.

2 февраля

ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ И Я

Услышал по радио обрывок передачи, где с отчасти паническими интонациями рассуждали про то, что скоро искусственный интеллект сделает людей ненужными. Причём не только программистов, журналистов и врачей (уже сейчас он безобидную родинку отличает от меланомы лучше, чем кто-то, шесть лет учившийся в мединституте), но и поэтов, музыкантов и художников.

Ласточки. Салоники

А мне не страшно. Предположим, этот искусственный интеллект будет в товарном количестве и без сбоев производить шедевры вроде зубров из пещеры Трёх братьев, «Троицы» Рублёва, «Божественной аллегории» Джанбеллини, «Лошадей» Сэссю и «Блудного сына» Рембрандта; пусть он непрерывно делает прорывы на манер Малевича и Дюшана, мне-то что? Я же не страдаю манией величия. Я отдаю себе отчёт в том, что я – не безвестный гениальный кроманьонец и другие великие мастера. Делаю то, что делаю, просто потому, что не могу иначе. То есть у меня, как выразился ещё один титан авангарда Василий Кандинский, «внутренняя необходимость».

Мне скажут: так ты же кормишься тем, что свои картинки продаёшь. Кто у тебя их покупать станет – их искусственный интеллект куда лучше, чем ты, сварганит?

И этого не боюсь. Дураков, покупающих мои картинки, на свете в любом случае немного, и такие даже с пришествием искусственного интеллекта не переведутся.

ГУМИЛЁВ-ЛУГАНСКИЙ

Когда я слушаю «Эхо Москвы» на компьютере, на экране ползёт список рекомендованных радиостанций, расположенных по рубрикам.

Например, «Только Русские песни». Точно так, с прописной буквы. Нажал на «Только Русские песни» и третьим в списке увидел «Казачье радио» из Луганска. Включил. Там, натурально, казачий хард-рок с педалью «хорус» и «вау-вау», а слова такие:

Прямо Гумилёв какой-то. Не знаю, правда, сколько Гумилёв бы ждал, пока его казачьи хард-рокеры на луну отправят.

Рисунки для выставки в библиотеке Университета Тиба. Токио

СВЯТОГЕОРГИЕВСКИЙ 1937

Нарисовал рисунки про Put out more flags, Cat Peter, where are you gone? To the feline Avalon? и Moon is like a giant mirror, тут как раз и солнце засияло.

Спустился с холма в кафе, на террасу, за кофе дочитал книжку А. Эткинда «Внутренняя колонизация». Хорошая. С множеством интересных сведений и наблюдений. Вскарабкался на холм, по дороге зашёл в «Масутис», купил спагетти, соус болоньезе и трёхлитровый бурдюк вина марки «1937» из винограда «Айоргитико», то есть «Святогеоргиевский». Пью его здесь уже несколько лет, но почему «1937», выяснить пока не удалось.

Рыжий кот на меня с дерева по дороге домой не спрыгнул. Жалко: люблю постоянство бытия.

Завтра надо бы в ArtTime съездить, а то уже неделю в городе не был.

4 февраля

ГАЛСТУЧНЫЙ ИКОНОСТАС

В галстуке я ходил раз десять за всю жизнь, не больше. Да и было у меня всего два галстука. Первый мне подарил, когда мне было лет двадцать, мой отчим В.И. Маликов. Откуда он его взял, не знаю. Роскошный был галстук, широченный, из китайского пурпурного шёлка, с вышитым золотой и прочими нитями пятицветным драконом. Второй, в начале 80-х, подарили французские друзья – как положено по тогдашней моде, узенький. Кожаный, серого цвета. К счастью, он был на резинке. Завязывать галстук, за ненадобностью, я так и не научился.

Но галстуки меня интересовали всегда, потому что это один из самых нефункциональных предметов мужской одежды. Соответственно, играющий очень важную символическую и иконическую роль.

Хотя почему же галстук нефункционален? Может, и функционален. В середине 80-х я спросил Свена Гундлаха, члена группы «Мухомор» и моего коллегу по «московскому концептуализму» и АптАрту: «Зачем ты носишь галстук?» – «Так в галстуке тепло, можно без шарфа ходить!» Помедлив, Свен добавил: «И вообще, красиво».

Как бы то ни было, к галстукам я отношусь с большим интересом. Например, во многих аэропортах мира есть магазины Tie Rack, и там – множество галстуков. Оказавшись в аэропорту и пройдя паспортный контроль, я ищу такой магазин, найдя – стою, смотрю, размышляю.

Ну а кроме того, мне надо сделать работу для выставки в Стамбуле[16]. И я додумался, что это будет полиптих из 36 частей 70 × 50 см каждая с галстуками.

Почему? Потому что:

1. Пора на Айя-Софию снова водрузить кресты, а исламисты галстуки не носят. Им Пророк запретил.

2. Турки в общем и Эрдоган в частности в галстуках знают толк, как и Свен Гундлах, наполовину армянин, наполовину швед.

3. Галстук, как я уже сказал, в высшей степени иконичен. То есть на нём может быть изображена и божественная плерома, и непостижимая шуньята. И супрематические квадратики, и рыжая мартышка на пальме. И дракон, и В.И. Ленин.

Ленина, впрочем, рисовать не буду (я бездарен по части портретов), а впрочем – считаю свою идею близкой к гениальности.

ГУЦУЛ-ВЕЛОСИПЕДИСТ

Меня сейчас опять обвинят в том, что я снова рассказываю ту же историю. Конечно. По подсчётам ученых, сюжетов всего не то пять, не то семь. Я думаю, меньше – всего один. «Жил человек и умер». Но я снова расскажу забавную историю.

Это было давным-давно, при Брежневе. Мы тогда оказались с друзьями в Карпатах, в пригороде городишка Косов, в Москалёвке. Коля и Наташа[17] поселились на правом берегу речки Рыбницы, а мы на левом. Обычно эта речка еле-еле текла по камням, но когда в горах шёл дождь, она вздувалась, и тогда по ней неслись бревна, а иногда и утонувшие коровы. А Коля себе купил на рынке фантастический ватерпруф – из белого брезента толщиной в три миллиметра, с коническим капюшоном, как у члена ККК или у армянского епископа, длиной до пола. К этому следует добавить, что Коля высотой 200 сантиметров. Наташа осталась на правом берегу, а Коля пошёл к нам в гости на левый. Слегка моросило. Мы пили чай и при помощи школьной контурной карты, найденной у хозяев, рассуждали о том, что делать с СССР. Насчёт Прибалтики, Украины, Белоруссии, Средней Азии и Кавказа у нас разногласий не было, однако по поводу того, как поступить с Сибирью, мы заспорили. Коля говорил, что ну её на хер, а я сомневался. И тут загрохотал гром, засверкали за окном молнии, хлынул ливень. Но Коле же надо было возвращаться на правый берег. Он напялил ватерпруф, взял у нас свечку (о фонаре мы не позаботились) и, надвинув куколь налицо, пошёл в путь. Сперва по скользкой глинистой тропинке вверх вдоль берега, потом по шатающемуся на ветру навесному мостику через бушующую Рыбницу. В общем, Мельмот Скиталец. На том берегу рос огромный старый дуб, и Коля, увидев его, зная, что треть пути он сделал, вздохнул с облегчением. Но тут из-под дуба раздался адский визг. Коля решил, что это бесы. Это была кабаниха, прятавшаяся от дождя с поросятами и испугавшаяся Коли. Он спрятался в кустах неподалёку и минуты через две, когда снова сверкнула молния, увидел, что по дороге в сторону города под ливнем едет велосипедист. Коля припустил за ним: вдвоём не так страшно. Но как он ни пытался догнать велосипедиста, тот всё сильнее вертел педали.

Я могу понять этого гуцула-велосипедиста. Что бы вы подумали, увяжись за вами двухметровый призрак в белом саване, ладонью загораживающий свечку?

5 февраля

ЗАВИДУЙТЕ!

В квартире в Салониках, где я гощу, есть портрет Маяковского. Он для зависти предлагал один предмет, а я кое-что другое: тут солнце и плюс пятнадцать.

Сидел я на солнышке на террасе кафе высоко над морем, дочитывал про Евно Азефа[18] и любовался морем и небом. Что может быть лучше? Только, как сказал Ли Во, плыть, сидя на носу лодки, в лунную ночь вниз по реке, в одной руке держа чашу с вином, а в другой – краба.

Правда, я так и не знаю, зачем гениальному китайскому поэту понадобился краб. Или это пророческая аллюзия к греку и раку?

7 февраля

АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ И АББАТ СУГЕРИЙ

Что раньше появилось, двускатная палатка или готический собор? Ведь конструктивно готический собор мало чем отличается от туристической палатки времен Визбора, только размером. А так – то же самое. Несущих стен нет, всё держится на растяжках.

Судя по сохранившимся источникам, до XII века, когда французский аббат Сугерий вдохновил строительство великих готических (более правильный термин opus francigenum, «франкская работа») храмов, а возможно, и сам строил Сен-Дени, двускатных палаток не было. Были круглые или многоугольные шатры с центральными и боковыми опорами. Что-то вроде юрт.

Почему появились готические храмы, более или менее понятно с экономической, политической и богословской точек зрения. Франция становилась всё более централизованной, города богатели и что, очень важно, возникли проповеднические монашеские ордена, францисканцы и доминиканцы, целью которых была евангелизация городского населения. То есть понадобились просторные церковные помещения – тесноватые романские церкви для этого не подходили. И конечно, очень важна проблема света (об этом см. блестящую магистерскую диссертацию Умберто Эко 1956 года). В XII-XIII веках в Западной Европе очень моден был Псевдодионисий Ареопагит с его теорией Божественного света и Божественных энергий. Народ тогда истосковался, сидя в темноте, а готические соборы, где вместо стен почти сплошное остекление, очень хорошо помогали просвещать тёмных.

Может, я ошибаюсь, но появление палаток вторично по отношению к Сен-Дени, Реймсу, Нотр-Дам де Пари и даже Сент-Шапель. Просто гениальная идея структуры, держащейся на растяжках, была сперва перенята (как это всегда бывает) для военных целей, а потом постепенно пришла к «возьмите в путь меня с собой, туристы». Ведь что такое туристская палатка, как не трансфигурация готического кафедрала? Мне скажут: она маленькая, в ней только спать можно или на корточках сидеть. И сияющих витражей в ней нет.

Возражу. Во-первых, размер человеческого тела перед лицем Божьим значения не имеет. Унизитесь, уменьшитесь, вот и будет не палатка, а Нотр-Дам. Во-вторых, в дырочки в брезенте свет так светит, что никаких витражей не надо. И не надо столько леса сжечь, как сожгли в Европе стекольщики ради этих витражей. Достаточно будет дровишек, чтобы поддержать костёр, и спеть возле него объединительные, дух поднимающие псалмы вроде «Долго мне будет Карелия сниться…» Ведь эти «авторские песни» по сути своей не что иное, как евангелизация сомневающихся, а площадочка вокруг костра – естественная трансфигурация главной площади города. Кстати, именно поэтому РПЦ всегда без одобрения относилась к туристам-походникам, справедливо видя в них латентных католиков.

Ночью лил дождь. Моросил и днём. О том, чтобы спуститься с читалкой в кафе над морем, и речи нет.

Поэтому нарисовал:

галстук в белую, серую и розовую клетку, с надписью «Епядя в замочную скважину. Думая о прошлом», пунцовый галстук с золотым ключом, с надписью «Думая об электричестве. Глядя на воробьёв», жёлто-красный галстук со словом «дождь», с надписью «Глядя на машину. Думая о пустоте», бело-голубой галстук со словом «думай», с надписью «Думая о любви. Глядя в зеркало».

Один из галстуков полиптиха, показанного в Музее Пера. Стамбул

Подумал, сходить ли в «Масутис»? Но поленился. Пошёл в лавку напротив, купил соус неаполитано (болоньезе в этом сельпо не было), критский авокадо и немейское святогеоргиевское.

Узнал, что Трамп сказал, мол, Путина не знает, а дел у него в России нет.

Вот и всё покуда.

9 февраля

ПАТРИОТИЧЕСКОЕ

Сегодня ел жареных сардинок: замечательные сардинки.

Но до того на стол был подан грибной суп: как положено, с перловкой и картошкой. Правда, сметаны не было. В Греции сметаны нет, и вообще, так себе страна. Маленькая, пыльная, одни лимоны везде, а чёрного хлеба не допросишься. Вместо сметаны – овечье яурти. Тьфу. Но и с овечьим яурти как же нежен, как радостен был грибной суп! Он моё нёбо колыхал звоном берёз и ласкал переливами луговых трав.

Родина моя, родина…

10 февраля

ФЕССАЛОНИКИЙСКАЯ ОРНИТОЛОГИЯ

В Сорока Церквях церковь одна, зато сорок много. Просыпаюсь от их радостного треска. Сороки трещат – весна скоро, и скоро будет ещё больше сорок. Это счастье.

А ещё здесь много горлиц. Они, когда замолкают сороки, начинают задумчиво куковать. Одна горлица сегодня уселась на провод возле балкона. Смотрела на меня вишнёвым глазом. Переливалась сизо-охристо-розовыми перьями.

11 февраля

ХАРД-РОК В СОРОКА ЦЕРКВЯХ

За стеной, как обычно бывает, – соседи.

У соседей, как иногда бывает, собака. Судя по голосу, небольшая. Сантиметров сорок в холке.

Как обычно бывает, днём соседей нет. Наверно, они уходят на работу. А собака, как обычно бывает с собаками, скучает: лает, услышав кошек, собак, галок и проезжающий автобус. Когда соседи возвращаются, она, чего и следовало ожидать, перестаёт лаять. Хотя могла бы начать выть. Потому что они очень громко заводят хард-рок. Давно я в таком количестве не слышал Aerosmith, Led Zeppelin, Whitesnake, Deep Purple и Black Sabbath.

В выходные соседи, что понятно, сидят дома и слушают хард-рок с 10:00 до 23:00. Так что в субботу и воскресенье собака вообще не лает.

Они хорошие соседи: вот и сейчас, как пробил урочный час, «Лестница в небо» тут же замолкла.

12 февраля

ЗА РОДИНУ ОБИДНО

Тут недавно был вопрос: помнит ли кто-то советские международные вагоны с двухместными купе и с умывальником под откидным столиком?

Я очень хорошо помню. Например, в таком я ехал из Парижа в Москву в начале 91-го, причём один. Не потому, что больше никому ехать не хотелось, и не потому, что я был богат. Совсем наоборот. Просто тогда в «Русской мысли» постоянно печатались объявления: «Продаю билеты из Парижа в Москву. Звонить туда-то. Цена договорная». Я позвонил и купил два билета за двести пятьдесят франков, то есть тогдашние пятьдесят долларов. Эта сумма даже у меня была.

В чём заключался бизнес, я только потом понял. В те времена билеты были без указания имени, кто-то их покупал в Москве по тогдашнему курсу, ехал в одну сторону в Париж, там застревал, как мог, обратный билет продавал через «Русскую мысль», а ему, наверное, из Москвы переправляли ещё билеты. – Был такой, довольно смешной фильм тех времён – «Окно в Париж».

Так что еду я в Москву с Северного вокзала, и никогда ни раньше, ни позже с таким комфортом не ездил. Тем более что подарил проводнику бутылку виски «Чёрное и белое», с двумя скотч-терьерами на наклейке. Он меня своими услугами чуть не замучил: «Господин, ещё чаю не желаете?»

На Северном вокзале я в международный вагон садился второпях и разглядеть его не успел. Но на первой остановке, в Ахене, увидел рядом с дверью дивной красоты герб СССР – рельефный, с позолотой. И мне очень захотелось его получить в собственность, хотя на кой хер мне герб СССР? А всё же красивая штука. Подарил бы кому-нибудь. Вступил в переговоры с проводником, можно ли отвинтить? Тот косил глазами в сторону, но после Познани, подъезжая к Варшаве, мы сошлись на пятистах франках (это была бумажка с гологрудой Свободой на баррикадах). Для меня это была почти финансовая катастрофа, однако если я что-то решил, то решил. Приезжаем на Белорусский вокзал. Темень и пустота. Спрашиваю проводника: «Так отвинчиваем?» Он что-то мямлит, озирается по сторонам, а потом говорит: «Ни хуя, тут вон ходят эти. И за родину обидно».

Пятьсот франков я потом потратил с большим толком.

Район рыбного рынка Цукидзи. Токио

Улочки рядом с кафе «Монте». Салоники

17 февраля

TOKYO ET THESSALONIKI: ANALYSE COMPARATIVE[19]Хороший город Фессалоники, похож на Токио. Разница, конечно, есть, но сходства больше.

Сперва – про разницу. Во-первых, Токио больше Фессалоник раз в десять, а то и в тридцать. Во-вторых, в Фессалониках по улицам в основном ходят люди с более или менее круглыми глазами, а в Токио – по большей части с продолговатыми. В-третьих, в Фессалониках, наверно, буддийский храмик где-нибудь есть, но ни одного синтоистского святилища точно нет. В Токио, напротив, их много. А с другой стороны, в Токио хотя и есть православные и католические церкви, синагоги, мечети, протестантские молельные дома (там чего только нет), но римских развалин там нет, потому что римляне Японию не завоевали. А то говорили бы японцы сейчас на изумительном языке. Но римского вида акведук я видел. Правда, не в Токио, а в Киото: с Pont du Gard не сравнить, да и вообще, построен в эпоху Мэйдзи. Так себе акведук. В-четвёртых, в Фессалониках надписи – по-гречески. Этого языка я не знаю, но буквы прочесть могу, да и многие слова понимаю. А в Токио – всё непонятно почти на 100 %.

Теперь про сходство. Оно куда сильнее, чем различия. И в Фессалониках, и в Токио вдоль улиц стоят дома, по большей части невысокие, скромной окраски и принципиально никакой архитектуры. По проезжей части едут машины, тоже скромные – с Москвой не сравнишь, ни R&R, ни Porsche не видно. Даже «Мерседесы» – раритет. И идут себе люди по своим делам. Кто на работу, кто просто так, кто в кафе, кто собаку выгуливает, либо ребёнка ведёт домой, либо наоборот, бальными танцами заниматься.

Так что Токио очень похож на Фессалоники.

19 февраля

ЮНЫЙ ХУДОЖНИК

Посвящается Юрию Альберту

Юре я это посвящаю потому, что он один из немногих настоящих художников в том, что когда-то было СССР. Хорошо, если не нравится, он – единственный настоящий концептуалист на просторах того, что когда-то было СССР.

И вообще, в творчестве Альберта есть постоянный персонаж: настоящий художник. В беретке, с кистью, стоящий за станком, то есть мольбертом.

Хотя что такое настоящий художник? Например, член группы «Мухомор» Свен Гундлах в середине 80-х работал кем-то в РОСИЗО, и туда приходил с целью продать свои картины художник Пензов. Этот художник более всего известен портретом Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева в маршальском мундире.

Итак, зимой художник Пензов приходил наряженный, как писатель Алексей Толстой на портрете, сделанном художником Кончаловским: в шубе на больших мехах и в собольей шапке. И говорил: «Эх, зачем я стал художником? Я же был классным автомехаником…»

Я автомехаником стать бы не мог: ничего в цилиндрах не понимаю. А вот настоящим художником мог стать, но не вышло.

История такая. Когда мне было пятнадцать и я был учеником Московской средней художественной школы при Государственном художественном институте имени Сурикова при Академии художеств СССР, нас отправили на художественную практику куда-то под Волоколамск, в село Онуфриево. А я тогда горел художественным энтузиазмом. В первое же утро после приезда я схватил этюдник и пошёл на этюды. Увидел забор, сколоченный из здоровенных жердей, а за ним – пологий зелёный склон. Мне представилось, что оттуда будет чудесный вид на округу. Я перелез через забор, развинтил суставчатые ноги этюдника, выдавил, радуясь смеси деревенских запахов, пинена и скипидара, краски на палитру и мечтательно прикоснулся кистью к холсту на картоне. И тут периферийным зрением заметил, что в мою сторону несётся что-то очень большое и страшное. Присматриваться я не стал: перемахнул через забор и увидел, что это бык с кольцом в носу. Бык подбежал, страшно сопя, к этюднику, поддел его на рога. Этюдник взлетел в воздух, перевернулся и одной из трёх ног воткнулся ему в загривок, отчего бык рассвирепел окончательно. Он не успокоился, пока не растоптал этюдник в мелкие щепки. Тут возле забора появились местные мужики и сказали: «Ну ты козел, малый. Это же Васька, наш племенной, куда ты полез, мы его сами боимся». Так что я остался без этюдника.

А за ужином наш преподаватель сказал, что встать надо будет рано, так как на рассвете мы пойдём на этюды. Дело было в середине июня, соответственно, разбудили нас часа в три. Этюдника у меня не было, а вставать затемно я ненавижу. Ну и поплёлся вместе с другими юными художниками на этюды. Преподаватель нас поставил на краю выгона рядом с комбайном и сказал: «Ребята, если вы будете любить искусство, будете честными и радоваться жизни, если вы будете стараться быть настоящими художниками, то внесёте свой вклад в советское искусство. А теперь смотрите, как за берёзовым лесом встаёт солнце Родины, внимательно смотрите! Пишите, ребята!» Ребята начали развинчивать этюдники, а у меня его не было. Поэтому я, найдя возле комбайна какие-то обмазанные соляркой картонные кругляши-прокладки, начал их метать в сторону поднимающегося солнца Родины.

С практики меня выгнали за плохое поведение. Потом выгнали и из МСХШ[20] – за бездарность.

Вот так я не стал настоящим художником.

О ПОЛЕЗНОМ И ПРЕКРАСНОМ В ИСКУССТВЕ

Почему я вспомнил, как не стал настоящим художником? Потому что пришёл Игорь и начал чинить унитаз. В этом не было материальной необходимости, так как есть второй, то есть он – художественное излишество. Игорь такой же слесарь-сантехник, как я настоящий художник. Но он чинил-чинил, четыре часа потратил, и починил! Вот это я понимаю, настоящее искусство!

21 февраля

ВЕРА ПАВЛОВНА В КОРОБОЧКЕ

Слушаю радио «Свобода». У радиостанции слоган такой: «Поздно глушить». По-моему, неправильно. Куда лучше было бы «Рано глушить». А ещё лучше – «Хрен заглушишь». И там Борис Парамонов очень интересно и уравновешенно рассуждает о Гоголе и Чернышевском. Подводит к тому, что Чернышевский – болван и русский националист, а Гоголь обличал в основном собственное безумие, но вовсе не Николая Павловича и Ляпкина-Тяпкина.

Я с Борисом Парамоновым вообще-то согласен, но интересно узнать, что ответил бы ему на радио «Свобода» его давний оппонент Борис Гройс?

Но Борис Гройс на радио «Свобода», ясный блин, ни ногой. Хрена ему там делать?

Впрочем, я Бориса Гройса, наверно, на днях увижу и спрошу, что он думает о Борисе Парамонове, Николае Гоголе и Чернышевском? Может, и ответит. А Бориса Парамонова спросить у меня возможности, к сожалению, нет.

22 февраля

Умер посол Чуркин, и тут же покатились конспирологические соображения. Бросьте! Пожалейте новопреставленного – он же скончался от истощения организма постоянным враньём.

Врать вредно. То есть если врать как Ноздрёв, без цели, из любви к искусству, конечно, могут клок из бакенбарда вырвать, надавать по роже, спустить по лестнице. Но такое враньё, в общем, даже тонизирует организм. А вот целенаправленное, отрефлектированное враньё, безусловно, опустошает. По себе знаю. У меня бывали случаи, когда я врал с целью, и это всегда для меня кончалось плохо.

Но я не посол РФ в ООН, и никому не пожелаю им быть. У меня не было и нет профессиональной необходимости ежедневно врать, зная, что я вру ради некой цели. Так что надо просто посочувствовать родным и близким посла Чуркина.

ВОТ И ДЕНЬ ПРОШЁЛ

Прилетели воробьи. Улетели воробьи: им спать пора.

23 февраля

АГНЕЦ ЛЕЖИТ НА БРОДВЕЕ

Георгий Кизевальтер разместил фотографии с моими чудесными старыми друзьями. Рольф Фигут – профессор-славист, специалист по русской и польской поэзии. Штеффен Андрэ – химик, адвокат по патентному праву. Оба – изумительные люди, тонко чувствующие русскую культуру, а в 70-е для нашего узкого круга они были ещё и форточкой в широкий мир вне СССР.

Одна из опубликованных Георгием Кизельватером на своей странице «Фейсбука» фотографий: Штеффен Андрэ (слева) и Никита Алексеев, зима 1980-1981

Они рассказывали, показывали, привозили многое, что тогда было совершенно недоступно. Например, Андрею Монастырскому Штеффен привозил пластинки The Lamb Lays Down on Broadway группы Genesis, Клауса Шульце, Tangerine Dream и ещё какую-то тогдашнюю электронику. Мне – корневые блюзы Миссисипи, Боба Дилана, Леонарда Коэна и чудеса вроде Кевина Койна, Иана Дьюри и Джей Джей Кейла. Вот так и развивался так называемый московский концептуализм.

26 февраля

КАК Я ВИДЕЛ ГРОЙСА

Вообще-то Бориса Гройса я в первый раз видел не то в 74-м, не то в 75-м, в мастерской Кабакова. Он ему тогда очень толково объяснял, что Гуссерль убедительнее будет, чем Бердяев. Безусловно, был прав.

Потом я Бориса видел много раз по разным случаям, но так получилось, что не видел его уже лет пятнадцать, не меньше. А вчера увиделись снова, в «Узери Аристотелу» («Распивочной Аристотеля»), и Борис – молодец. Почти не изменился. Поели жареных «косорылых» (это такие мелкие барабульки), он их запивал красным «краси», я узо без аниса, но со льдом. Объяснили друг другу, зачем оказались в Салониках. Я – благодаря теплоте друзей зимую вдали от Москвы и рисую картинки, а он приехал искать в коллекции Костаки материал для выставки про искусство и космос, которую он делает в Берлине. Обменялись мнениями про выставку «Искусство и космос» в Токио, в музее Мори, он сказал, что космизм после коммунизма и неогегельянства – модная тема, надо обрабатывать, и съязвил, что из меня космист никакой.

Борис снова прав, как насчёт Бердяева и Гуссерля. Тут я абсолютно безнадёжен. Мы обнялись у выхода из аристотелевской рюмочной, он посетовал, что в три утра надо лететь в Нью-Йорк через Афины и Франкфурт, прямо с самолёта в университет, и это всегда так, и договорились увидеться снова где-нибудь.

«Мелькают города и страны, параллели и меридианы, мы не знаем, где встретиться нам придётся с тобой…»

27 февраля

ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК

Солнышко светило, и мы отправились в гости к заместителю мэра Салоников по архитектуре и строительству в Верхний город отмечать начало Великого поста.

Среди гостей был также заместитель мэра по делам евреев г-н Симон Безансон. Очень симпатичный господин с лицом мудрого раввина и, думаю, не очень обременённый делами: в городе, где когда-то треть населения были евреи, их теперь можно пересчитать без калькулятора.

Хозяина зовут Афанасий, то есть Бессмертный, а его супругу Морфи, то есть Красивая, и они очень симпатичные люди, очень радушные. Мы набились в маленькую выбеленную халупку, построенную при турках (она мне напомнила кухню в доме семьи Бруни в Судаке), сели за длинный стол. Ели-ели, пили-пили, говорили-говорили. Еда и выпивка – лучше любых похвал, разговоры не хуже. А когда начало смеркаться, пошли мимо византийско-османских стен в Сорок Церквей. Когда проходили посёлок Святопавловский, видели, как в дюжине таверн сидят за столами греки, едят-едят, пьют-пьют, говорят-говорят, и вид им расстилается на залив Термаикос дивный: слева мыс Кассандра, справа чуть виднеется Олимп, а посерёдке по морю, как шахматные фигуры, расставлены контейнеровозы и танкеры. И полезли вниз с горы, мимо кипарисов и кедров, по петляющей тропинке, в сторону подножия Сорока Церквей: чуть не поломали конечности и не сверзлись в заросший колючками овраг. Но благополучно добрались до места, где продавались сигареты. Тем не менее лезть вверх на Сорок Церквей я отказался и решил две остановки – от поэта Кавафиса до поэта Самаковиоса – проехать на автобусе. Но в честь Чистого понедельника автобуса не было полчаса, и я пошёл пить пиво в соседний бар, где посетители смотрели футбольный матч между командами ПАОК и Ираклис.

Залив Термаикос и выходящий на него порт в лучах заходящего солнца. Салоники

Вернулся на автобусную остановку, которая называется «Астиномия», то есть «Полиция», хотя никаких ментов тут, к счастью, ни духа, и автобуса снова не было полчаса. Но зато я радостно наблюдал, как местные бродячие собаки, вполне сытые благодаря ксенофилии жителей Сорока Церквей, тоже отмечают Чистый понедельник. Они и по газону восторженно катались, и притворно дрались, и носом друг к другу под хвост лезли, и делали вид, что всё вокруг происходящее их совсем не касается.

1 марта

БОЖЬИ ШУТКИ

Совершенно точно, что моему поколению невероятно повезло, такого в России не бывало очень давно. В отличие от наших родителей и дедов-бабок, мы не видели массовых расовых и политических репрессий, голода и больших войн. Более того, мы ещё довольно молодыми дожили до времени, когда можно свободно путешествовать, говорить что угодно (или почти), а главное – отвечать за свои, а не за чьи-то или вообще ничьи поступки. Как мы этой благодатью распорядились – другой вопрос. По-моему, очень плохо.

Нашим детям и внукам пока тоже везёт невероятно. И меня это везение начинает пугать, потому что даром ничего не бывает. Есть такое понятие в католическом богословии – чрезмерная благодать. Это когда человеку совершенно незаслуженно всё время хорошо. Более того, он тихо и благостно умирает в своей постели, не сделав ничего доброго и полезного.

Это Бог так шутит.

2 марта

САКУРА В СОРОКА ЦЕРКВЯХ

Ночью сегодня была жуткая буря. Думал, все деревья поломает. А утром сияло солнце. Жмурясь, дорисовал Big Black Book of Dogs и пошёл вниз на бугор пить кофе, чтобы потом отправиться к Айя-Софии за чёрной бумагой. А там с террасы такой вид! За ночь буря продула атмосферу до прозрачности невероятной: гора Олимп, которая отсюда километрах в ста, красовалась во всей красоте и сияла снежной шапкой под ярко-синим небом над аквамариновым морем.

Спускаюсь с бугра к автобусной остановке «Полиция», а там и вовсе чудо. Старая корявая вишня, ещё вчера совсем мёртвая, умудрилась вдруг вся покрыться белыми и бледно-розовыми цветами, и вокруг неё облаком, со сладостным жужжанием вьются оголодавшие за зиму пчёлы.

5 марта

МЕДВЕДИЦА И АБРИКОС

Вчера вечером Большая Медведица брела по небу вниз головой – ещё по-зимнему. А луна даже осенняя была – яркая, но очень далёкая. Но зато под луной цвёл розовыми цветами абрикос. А соседский рыжий, почти абрикосового цвета котяра-бандит сегодня утром такой концерт устроил!

6 марта

КУДА ДОЕДЕТ ЭТО КОЛЕСО?

Не знаю, как запрячь одну бричку этикой и эстетикой. Наверно, Селифан знает. Даже Чернышевский с Лениным это не смогли бы, а Канту, Гегелю, Хайдеггеру и Витгенштейну такое и вовсе вне их мыслительных возможностей. Даже Пушкин и то затруднился, что говорить про Толстого. А Селифан – да… Этот – всё знает. Надо, наверно, его спросить, отчего его барин такая скотина. Но и Селифан вряд ли ответит на очень важный для меня вопрос: почему многие близкие (а в некоторых случаях очень близкие люди) так оскотинились, потеряли чувство собственного достоинства, крестят лоб на кучу навоза и врут сами себе такое, что Ноздрёв не додумался бы соврать Чичикову?

И ведь сейчас не 1849-й, тем более, не 1935-й. Странно.

7 марта

ОДА САЛОНИКАМ

Вчера забрались на крышу дома, потому что надо было посмотреть, сколько за газ платить. Почему газовые счётчики стоят на крыше, я не знаю, это у греков надо спросить. Я не стану спрашивать: куда мне это понять? Я даже Аристотеля в переводах на доступные языки через пень колоду понимаю, а Гераклит Тёмный, который считал, что всё движется, то есть всё есть не то газ, не то огонь, для меня и вовсе неинтеллигибелен. Так что я только про то, что увидел с крыши, – хотя, блядь (не люблю ономатопею «блин»), без этики и эстетики и тут не обойдёшься.

Крыша дома, на которой установлен газовый счётчик. Салоники

Никита Алексеев на той же крыше с «греческим флагом»

Итак, вечер был чудесный, а свет – одновременно ослепительный и мерцающий. И, стоя на крыше дома, который стоит на верхушке холма Сорок Церквей, я совсем понял, какой же человеческий город Фессалоники. При всех его печалях и несуразностях, которые есть во всех городах.

Во-первых, он стоит на правильном месте – вдоль глубокого залива, обрамлённого горами. Во-вторых, он нормального, человеческого размера. Этот город не сжирает сам себя, как противоестественные мегаполисы вроде Москвы. В-третьих, он очень хорош тем, что тут нет каких-то невероятных сокровищ архитектуры. Нет, конечно, имеется триумфальная арка императора Галерия, есть что-то, похожее одновременно на Пантеон и замок Св. Ангела, имеются византийские памятники (труба пожиже, дым пониже, чем в Стамбуле), ну а от османцев остались только обломки стен – греки почти всё турецкое поломали. Правильно или нет они это сделали, не мне судить, но город в результате получился такой, где можно и хочется жить. Потому что, в-четвёртых, по архитектуре он никакой, но построенный людьми для людей, а не ради какой-то всепоглощающей идеи. Да-да, это город лавочников, университетских профессоров, дантистов, студентов, ремесленников, мелких воришек, мелких политиков, художников, не знающих, как прожить, булочников и колбасников и прочих мещан – то есть нормальных, таких как нужно горожан. Тех, кто газовые счётчики ставит на крыше.

КРУГ МОИХ ИНТЕРЕСОВ

А вы знаете, что меня совершенно не интересует, что происходит с премией «Инновация»; мне по барабану, что за триеннале будет в «Гараже»; я как-то не очень интересуюсь, что Осмоловский плетёт Гутову; меня и особняки Медведева не ебут. Какой-то интерес остаётся к тому, станет Ле Пен президентом Франции или нет. Как-никак моя вторая родина, с первой-то всё понятно.

А вообще-то вот что для меня важно: возле автобусной остановки расцвёл розовыми цветами молоденький тоненький абрикос, а под ним на заходящем солнце лежала и зевала, высовывая лиловый язык, старая рыжая собака.

8 марта

С 8 МАРТА!

Сегодня получил в честь Женского дня известие, что Центр Помпиду интересуется моим рисуночком 73-го года, про который я, естественно, давным-давно забыл. Посмотрел: такой не пропечённый советский романтический формализм. Отмеченный заодно интересом к палеолитическому искусству, китайскому «Трактату о живописи из сада с горчичное зерно» и к Паулю Клее.

Насчёт того, почему бобуровским кураторам пришла в голову такая идея, у меня две версии:

А. Я – великий художник, и один из самых главных музеев мира охотится за любой моей почеркушкой.

Б. Французы – спятили. Они не только могут Маринку Ле Пен в президенты себе выбрать (поздравляю с 8 Марта!), но и готовы обогатить национальную коллекцию современного искусства такой ерундой.

Не страдая мегаломанией и будучи более или менее здравомыслящим человеком, склоняюсь к версии Б.

11 марта

ОДНО ВРЕМЯ ГОДА

С какой стати, объясните мне, столько разговоров сейчас об оттепели? Неужели люди, живущие на Среднерусской возвышенности (на излёте советской власти переименованной в Среднерусскую низменность), не знают, что после февральско-мартовской солнечной иллюзии наступает мороз? Ага, была твистованная хрущёвская оттепель, а за ней – даже зимой это не назовёшь – брежневско-андроповско-черненковская тухлая, гнилая осень, которая заменила прочие три времени года. Затем случилась упоительная и истерическая не то весна, не то осень при Горбачёве и Ельцине. Ну а потом на снегу расцвели все поганки, так семнадцать лет и благоухают.

Или про Илью Эренбурга позабыли, изобретателя термина «оттепель»? Вёрткий был парень, во всех условиях умел конвертировать свои уместные мысли в валюту и проводить весну в Париже на террасе кафе Flore. А я его и не виню, я тоже люблю весну в Париже, особенно когда каштаны цветут в Люксембургском саду. Вёрткости у меня, слава богу, не хватает.

Нет, друзья, дамы и господа и товарищи, готовьтесь к холоду, запасайтесь валенками и дровами. И поленья, и валенки очень полезны для сшибания мёрзлых поганок на снегу.

12 марта

БАКЕНБАРДЫ И СВОБОДА

В знак своей нерушимой приверженности либеральной идее примата закона над беззаконием и свободы над рабством решил отрастить бакенбарды, как у Пушкина. Понятно, с ними я буду похож не то на отставного метрдотеля из «Яра», не то на члена госсовета с картины Репина. Но семиология есть семиология, так что обязуюсь публиковать свой портрет по мере отрастания whiskers.

Товарищ, верь, взойдёт она, звезда…

14 марта

ЭНДИ – РУСИНСКИЙ БОГ!

Написал колонку для L’Officiel du voyage RU про Русинский культурно-спортивный фестиваль Энди Уорхола в деревне Микова Прешовского края Словакии. Полюбовался закатом над заливом Термаикос. Олимп, к сожалению, спрятался в дымке. Купил бутылку вина «Парагка», которое делает на своей винодельне «Кир-Янни» мэр Салоников, забыл, как его зовут.

И мэр хороший, да и человек он хороший, как говорят горожане (я его видел, он весь в татуировках и с серьгами в ушах), и вино хорошее. Куда лучше серного напитка со Св. Горы Афон. Потому что хорошее вино плохой человек никогда не сделает. А к монаху понятие хороший и плохой человек не приложимы. Потому что инок умер для мира, и с чего бы мертвецу делать хорошее вино? Хотя, с другой стороны, бенедиктинцы делают великолепное вино, трапписты – превосходное пиво, а шампанское изобрёл Дом Периньон. Но они – римско-католические свиньи.

И я в своих мыслях вернулся в деревню Микова. Там, на кладбище возле греко-католической церкви Всех Святых, каждая вторая могила с надписью «Вархола», и между могилами слонялся персонаж весь в чёрном, со стоящими дыбом, как у Дэвида Линча, волосами – я подумал, что это какой-то запостившийся монах. Ан нет: оказалось, это главный русинский уорхолианец Иозеф Кеселица. Он мне сказал: «Энди – русинский Бог!» А потом я познакомился с отцом Петром, жовиальным румяным старичком. Он мне сказал: «Совсем меня этот Кеселица замучил, всё требует, чтобы я в иконостас портрет Вархолы поставил. Ну как можно?!» – и угостил абрикосовой палинкой своего производства. Палинка была отличная. Очень хочется снова в Микову.

15 марта

УРОЛОГИЯ ЭЛЛИНИКА

Хотел написать, что Навальный, наверно, – следующий президент РФ. А что? Парень ручной, фамилия звучная, убеждения подходящие. Но решил эту тему дальше не развивать, а рассказать, как в первый раз в жизни был у уролога. В Греции.

Думал, можно ли, и решил, что можно. Хоть и интимная тема, но со всяким может случиться, особенно, когда песок начинает сыпаться. Вот и я дожил до возраста, когда, как выяснилось, из меня посыпался песок. А я-то и не думал, что в этом дело. Просто очень больно, и к унитазу бегаешь каждые пятнадцать минут. Друзья меня отвели к урологу на угол улиц Св. Софии и Виа Эгнатия (это которая с II до н. э. века прямиком ведёт из Первого Рима во Второй). Пожилой загорелый господин, у которого весь кабинет завешан иконами, проверил мою простату, сказал, что с ней всё в порядке, и спросил: «Вы как мочитесь? Высокой дугой или низкой?» Говорю, что, наверно, низкой. «Ну тогда всё нормально, песок сыпется, перестанет». И прописал мне таблетки. Вполне кошерные: перед и после их приёма нельзя есть ничего молочного два часа.

Я верю греческим урологам, потому что это древняя страна, и тут песок из кого только ни сыпался за три тысячи лет.

16 марта

АРИФМЕТИКА В 40 ЭККЛЕССИЕС

За почти два месяца пребывания в Сорока Церквях нарисовал следующее:

1. Свиток «Ночь на берегу» (70 × 3200 см).

2. Тябловый «Галстучный иконостас» (36 частей, 70 × 50 см каждая, сегодня отправил его DHL в Стамбул; жалко, его в Айя-Софии вряд ли водрузят).

3. «Большие чёрные книги» (8 частей, 70 × 100 см каждая).

4. Les histoires belges (ceci nest pas un pipe) (4 части, 70 × 50 см каждая).

5. Первый рисунок серии «Геополитический дивизионнизм» (70 × 100 см).

То есть если по горизонтали считать, что я нарисовал в Сорока Церквях, то получится 80 000 см. А если по площади – то 371 000 кв. см, если не ошибся. Или 3 710 000 кв. см? С арифметикой у меня с детства плохо. Но всё равно, вроде не даром время терял.

17 марта

РОССИЯ – НА ВЕРНОМ ПУТИ!

А всё-таки, что ни говорите, Россия – на верном пути. Потому как, что ни говорите, разница между, например, нынешним Шуваловым и нынешним бюджетником, разъезжающим на взятом в кредит «Фокусе» и общающимся со своими коллегами при помощи смартфона, меньше, чем разница между графом Шуваловым и тогдашним крепостным, жившим в курной избе и смартфона не имевшим. У него и сапог-то не было. Он лаптем щи хлебал, пустые. Так что если всё пойдёт, как идёт, то лет через триста в России так хорошо станет, что и помирать неохота.

18 марта

МОРЕ, НЕБО И ВЕСНА

Весна – чудесное явление природы. Например, спускаюсь сегодня с читалкой на бугор, на террасу кафе «Монте», чтобы часа два-три греться на солнышке, поглядывая на небо и на море, – а там все столики заняты. Потому что я не один такой, кому хочется попить кофе и провести часа два-три, поглядывая на море и на небо, греясь на солнышке. Даже муниципальные скамейки заняты: на них сидят те, кто ждёт, когда освободится столик. И на каменном бортике, ограждающем бугор, сидят те, кому на скамейках места не досталось.

Присел на бортик и я. Греюсь на солнышке, поглядываю на небо и на море, жду, – минут через двадцать настаёт мой счастливый черёд. Сажусь за столик и два с половиной часа, греясь на солнышке и поглядывая на море и на небо, читаю про ужасы гражданской войны в Испании. Знаете, это жутче, чем гражданская война в России. Но в Греции, не говоря о Китае, тоже страшно было. И играет музыка – Дэвид Боуи, Let's Dance. Потому что Марии, хозяйке кафе, такая музыка нравится. А на скамейках и бортике – очередь.

Вот, говорят, греки – лентяи, штаны просиживают в кафе, потому и голытьба. Не знаю, может быть, какой-то идеальный немец или швед присел бы на бугре минут на пять, выпил кофе, взглянул на небо и на море и побежал бы дальше трудиться. Ну и дурак.

Я, впрочем, не грек, не немец и не швед. Я так, с боку припёка. Но рядом сидел англичанин, грел краснеющий веснущатый нос и никуда не торопился, глядя на море и на небо и лениво листая Guardian. Ну так в UK – брекзит.

19 марта

ВОСКРЕСНЫЙ ВЕЧЕР В СОРОКА ЦЕРКВЯХ

Собрались в «Балконаки» поесть косорылых рыбёшек. А «Балконаки» – на тебе! – закрыт. Игорь высказал предположение, что заведение, в связи с глобальным кризисом, Трампом, Путиным и прочим безобразием обанкротилось. Не думаю. Просто сегодня воскресенье, и должны же греки когда-нибудь отдыхать, nicht war? В результате пили ирландский виски и английский чай в кафе Monte, у Марии Папаиоанну.

Терраса кафе «Монте», место ежедневного чтения и наблюдения за явлениями природы Никиты Алексеева. Салоники

Вспоминали, кто каким спортом занимался в детстве. Игорь, оказывается, прыгал с шестом. Я плавал на спине. А Мария[21] (не Папаиоанну) и вовсе чуть не стала членом сборной Греции по водному поло.

Все посетители разошлись. Играла музыка: Unchain ту heart, baby set те free. Мария Папаиоанну предложила ещё чая, но мы решили, что пора по домам.

ГОДОВЩИНА

Всего-то три года прошло со времени аннексии Крыма. Даже удивительно, как всё изменилось с тех пор.

21 марта

ПЕРЕЛЁТНЫЕ И ПРОЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ

Итак, завтра до рассвета, ещё скворцы не засвистят и сороки не затрещат, лечу из греческих Сорока Церквей в опостылевшие московские Сорок Сороков.

Сорок в Москве отчего-то нет. Ну хоть скворцы, надеюсь, прилетели.

22 марта

ЭЛЕКТРОМЕХАНИЧЕСКАЯ БРИТВА

Завтра пойду и куплю себе электрическую бритву, последнюю в жизни.

Дело вот в чём: мой дедушка Степан Иванович брился опасной бритвой «Золинген», которую он правил на своём генерал-майорском ремне. Я не дедушка, такой бритвой я смог бы только зарезаться. Поэтому, когда у меня начала расти шерсть на лице, я брился безопасной бритвой «Жилет»: лезвие было заправлено в станок, который мне подарил отчим Валентин Иванович Маликов. И ходил весь в порезах. То ли руки у меня растут из жопы, то ли рельеф лица сложный, но это всегда было вечное мучение. Оно не закончилось, когда пришла эра пластмассовых поскребков: ими я резался так же, как безопасной бритвой «Жилет» или «Вилкинсон».

Поэтому я перешёл на электромеханические бритвы: такими никак не зарежешься. Первая была пружинная бритва «Бердск» – её, как заводного зайчика, колотящего в барабан, надо было со стрекотом заводить ключиком по ходу солнца. Её я выбросил в окошко вагона между Ясиноватой и Лозовой, по дороге в Крым. Совершенно не функциональная была бритва. Поэтому в Крыму я отрастил бороду. Но в бороде я ходить не могу и потому уехал во Францию, а там продавались бельгийские электромеханические бритвы «Филипс».

Это гениальное достижение человечества. Но, как всё человеческое, слишком человеческое, эти бритвы умирают быстро. Их роторы стёсываются, а батареи дохнут через три года. Они – мощи бритья, и потому я их храню.

Итак:

1. Бритва, купленная в Париже в 87-м при Миттеране.

2. Бритва, купленная в Париже в 90-м при Шираке.

3. Бритва, купленная в Москве в 93-м при Ельцине.

4. Бритва, купленная в Женеве в 96-м при Ельцине.

5. Бритва, купленная в Москве в 99-м при Ельцине.

6. Бритва, купленная в Братиславе в 2002-м при Путине.

7. Бритва, купленная в Риме в 2005-м при Путине.

8. Бритва, купленная в Москве в 2008-м при Путине.

9. Бритва, купленная в Москве в 2011-м при Путине.

10. Бритва, купленная в Бамберге в 2014-м при Меркель.

Так что завтра пойду за бритвой и побреюсь по-человечески. И бакенбарды растить не буду, потому что я родился при Сталине, а помру при Путине.

АТОС, ПОРТОС И АРАМИС, ДУНАЙ, ДНЕСТР И ДНЕПР

Лечу из Салоник в SVO ранним утренним самолётом EllinAir. густой туман, но как только пилот загнул на северо-восток, небо стало прозрачным, и засияли снегом вершины Родоп. Читаю «Будосёсинсю» Дайдодзи Сигэсукэ Юдзана. Там сразу так:

Самурай должен прежде всего постоянно помнить о смерти – помнить днём и ночью, с того утра, когда он берёт в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, что он должен умереть. Вот его главное дело. Если он помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед и насладиться долгой жизнью.

Не то чтобы я конфуцианец, буддист и синтоист (хотя им быть хочется – подпаивать саке живые камни, обмотанные канатом) – нет, просто интересно.

Через проход сидят три иеромонаха, командировочные на Святую Гору. Первый чревастый. Второй умеренного телосложения, а третий и вовсе похож на Распутина, и вид у него даже аскетический. Думаю, он пользуется успехом у поэтических дам в определённых чиновничьих кругах. Летят с Афона в SVO, беседуют о чём-то своём. А потом по очереди идут в туалет. Сперва в туалет идёт, аккурат когда мы летим над Дунаем, иеромонах умеренного телосложения. Минут через тридцать, когда пересекаем Днестр, в туалет идёт Арамис, так сказать. А когда летим над Днепром в районе Канева, по нужде отправляется чревастый. Как им удавалось соблюдать такую урологически-географиче-скую точность, не знаю, потому что в иллюминатор они не смотрели. Наверно, на Афоне учат такой мудрости, какая последователям бусидо никогда не откроется.

Подлетаем к SVO. Иеромонахи рукоплещут пилоту, когда тот гладко приземляет аэробус. У Портоса включается телефон. «Да… Елизавета Сергеевна, Союз православных женщин, да?.. Ни в коем случае, ни копейки, это шайка мошенников. Мне владыка Фёдор тоже звонил, да… Ни копейки! Я настоящему владыке Фёдору набрал, он сказал, что ничего такого не знает. Короче, ни копейки, это шайка мошенников! Короче, сегодня мне в Лавру надо по делам, завтра вечером я в Дивеево, да, Елизавета Сергеевна, днём, до созвона».

А Москва, что Москва? Кое-где скукожившийся снег, но насвистывают дрозды, и я даже уже видел первые подснежники на замусоренном газоне.

23 марта

МАРКСИСТСКОЕ

Очень близкий человек мне сообщил, что я, по сути, эксплуататор, так как работаю четыре часа в сутки, а она – двенадцать. Я вовремя не сообразил, что ответить, делаю это в стиле esprit d’escalier[22]: надо двенадцать и четыре суммировать, а потом поделить поровну. И будем работать так, как положено: по восемь часов в сутки. Вот только непонятно, чем мы займём освободившееся и занятое время. Наверно, я пойду в кружок бальных танцев, а она – учить санскрит.

25 марта

КЕРОГАЗ И КОММУНИКАЦИИ

Удивительно, сколько я всего помню и видел.

Например, когда-то мы на дачу выезжали на грузовике-двухтонке, с подушками, кастрюлями, матрасами, посудой, завёрнутой в газеты, с керосинкой и керогазом. Я даже до сих пор знаю разницу между керогазом и керосинкой. Возвращались с подушками, матрасами, завёрнутой в газеты посудой (откуда, интересно, газеты брались на даче или их берегли до возвращения в Москву?), с керосинкой и керогазом, со связками сушёных грибов и трёхлитровыми банками варенья, солёных огурцов и маринованными маслятами, закупоренными жестяными крышками. Тогда «закрутка» только-только вошла в советский обиход.

Чуть позже мальчик с соседней дачи – у него папа был дипломат – рассказал, что у его дяди, который советский разведчик, есть такой магнитофон, который как телевизор: и говорит, и на экране показывает кино. Естественно, я не поверил, потому что такого магнитофона быть никак не могло, и этот мальчик просто хвалился своим дядей-шпионом, врал всё.

Но постепенно я начал верить во многое. К примеру, в 69-м в пивной на Сухаревке пьяный секретный физик рассказал, что теперь есть такая бомба, что разрушений от неё никаких, а всему живому, кроме, возможно, тараканов, – каюк. Я усомнился, но через год в «Правде» напечатали про страшное оружие американских империалистов, нейтронную бомбу. А потом в 83-м я увидел аппарат, называвшийся телекс. Он стоял в корпункте журнала Newsweek в доме на Sad Sam, то есть Садовой-Самотёчной. Из него на пол ползла лента, где всё было написано, что творится в мире. Ещё через четыре года, в полуэмиграции во Франции, я увидел первый персональный компьютер и первый сотовый телефон. Ни то ни другое меня не заинтересовало: пишущая машинка казалась эффективнее, а этот дрын с антенной и вовсе был нелеп. Его было невозможно засунуть в карман.

Куда больше меня озадачила carte bleue, то есть банковская Visa: суёшь в «тумбочку», как банкомат тогда называли русские парижане, а оттуда – деньги.

А потом произошло смертоубийство на площади Тяньанмэнь, и журналисты из Actuel и Liberation придумали гениальную штуку. Они договорились с дружественной прессой во всех демократических странах о том, чтобы из редакций и с телексов подписчиков и покупателей газет на китайские адреса посылалось как можно больше каких угодно сообщений. В демократических странах были сотни тысяч телексов, а в КНР – штук двести. В результате из китайских телексов пошёл дым, правительственная связь и коммуникации между стратегическими предприятиями в Народном Китае были обрушены на несколько дней. Правда, после этого у моего приятеля Тома Джонсона, сотрудника «Актюэля», стукнув ему по голове, китайские разведчики своровали его персональный компьютер – чемодан весом килограммов в двенадцать.

Французская Республика заявила официальный протест Китайской Народной Республике. Но, в сущности, ничего не изменилось. Ведь iPhone 7 по сути своей ничем не отличается от подушки либо керогаза.

26 марта

АРИФМЕТИКА, СНОВА

Вроде как 60 000 сегодня по РФ протестовали[23]. Это много. Но это меньше половины процента населения этой страны, включая младенцев и стариков, больных болезнью Альцгеймера. А вертухаев и трудящихся вагонзавода/водоканала в РФ знаете сколько? Посчитайте контору, ментов и прокурорских и прочую охрану. Понятно? Ну и с какой стати болваны, сидящие у власти, будут считаться с полпроцентом?

ПОРА В ТАСМАНИЮ

Айда в Тасманию – там тасманийские дьяволы почти вымерли. Мы можем занять их экологическую нишу.

28 марта

SIX ANS APRES[24]

Так что было шесть лет назад, когда я рисовал цветочки?

Во-первых, я был на шесть лет моложе, и это существенно. Были живы пёс Яков и кот Пётр, а жена не ушла непонятно зачем к никуда не годному поэту.

Во-вторых, Путин тогда был у власти не 18 лет, как сейчас, а «всего 12». Впрочем, ещё года за четыре до того я нарисовал картинку «Родился при Сталине. Умру при Путине», которая до сих пор застряла в одной из московских галерей, – мне тогда говорили, что шутки у меня дурацкие, и вообще, уж очень мрачно. А по-моему, ничего мрачного. Это просто как констатация факта, что и 28.03.11, и 28.03.17 в Москве лежит снег. И к юмору это отношения не имеет, это географически-климатическое обстоятельство. Всего-навсего, как Путин, являющийся естественным нашим историческим выделением.

Цветочки? Я до сих пор рисую, хотя теперь чаще рисую ягодки. Разные – морковь, картофелины, бананы, яблоки, репу, крестоцветную капусту, помидоры и так далее. Иногда их кто-то покупает, благодаря чему я пока живу дальше, рисуя то ягодки, то цветочки. И очень хочется гнилой картошкой закидать дерьмо, которое мы сами и наложили на мартовский снег. Получится отличный перегной. Сколько манго и авокадо вырастет в РФ!

31 марта

ДЕТЕРГЕНТ

Я не был на выставке Айвазовского в Третьяковке, вошедшей в топ-10 выставок искусства на планете. Зато когда-то я был в городской галерее в Феодосии, где Айвазовского полным-полно. И ощущение было тошнотворное: будто оказался внутри стиральной машины.

Наверно, надо бы ещё раз посмотреть Айвазовского. Может, я насчёт него ошибаюсь? Но в Третьяковке без меня обойдутся, а в Феодосию я, пока РФ не вернёт Крым Украине, – ни ногой.

Но ладно, это мои проблемы. Важнее, почему россияне так ломятся на Айвазовского? Думаю, всё просто. Он стал когда-то одним из самых успешных художников в истории русского искусства, потому что гениально эксплуатировал: а) романтическую страсть к морю у сухопутного народа, и б) использовал навязчивую идею этого народа о водружении крестов на Айя-Софии.

Ну а сейчас это усугубилось тем, что у народа денег стало меньше, до Анталии доехать стало труднее, осталась узкая полоска пляжа от Тарханкута до признанных Вануату Гудаут. А там дорого, кормёжка так себе. Вот и идут смотреть на Айвазовского. Море бушует – раз! Море бушует – два! И пузыри пускают.

СКРЫТАЯ МУДРОСТЬ

Снег да снег кругом. Завтра – 1 апреля, и, говорят, будет 6 выше нуля. Это practical joke[25] такой будет? Не знаю. Потому что на всякого мудреца довольно простоты.

Ergo[26], сегодня, глядя на снег, почти закончил первый холст для серии A Hidden Wisdom – Big Black Book of Ice. Завтра приступлю к Big Black Book of Rice. Потом надо продолжить чернокнижие: сделать Big Black Book of Pies, Big Black Book of Eyes, Big Black Book of Skies, Big Black Book of Spies, Big Black Book of Mice, Big Black Book of Ties, Big Black Book of Dragonflies, Big Black Book of Dyes, Big Black Book of Lies и так далее[27]. Потому что в вивлиофике скрытой мудрости должно быть много гримуаров, а английский язык обилен, спасибо ему, словами на эту рифму.

Так что удовольствия хватит на всю жизнь, как сказал Ли Бо, сидя на носу лодки, плывущей вниз по Янцзы, и держа в одной руке краба, а в другой – бутылку вина. Меня давно интересует, зачем великому поэту нужен был краб и в какой руке он держал его, а в какой бутылку?

Это пустое любопытство. Потому что Ли Бо надоело плыть вниз по реке с крабом и бутылкой, и он прыгнул в воду, чтобы поймать Луну. Утонул. Обрёл скрытую мудрость.

1 апреля

1 АПРЕЛЯ 2017

Какое счастье (даже если это только шутка): весна, похоже, началась!

Умер Евгений Евтушенко. Что же, не мальчик был, хотя до старости был ребёнком. Андрей Битов про него верно сказал: «Не мне судить, какой он поэт был, а человек – щедрый».

Я его видел однажды. Кажется в 77-м, на выставке в зале МОСХа на Беговой, где вдруг разрешили показать работы «формалистов» и «нонконформистов»[28]. Он появился со стайкой своих друзей, в клоунской кепке и клетчатых красно-зелёных штанах – мало кто тогда в СССР отважился бы выйти на улицу в таком. Уставился на «Кафель» Михаила Рогинского, радикальнейшую тогда работу, сорвал с головы кепку и заорал: «Ну и мудак же я был, ничего не понимал! Это же гениально!» Один из дружков его схватил за локоть: «Евтух, кончай, пошли отсюда!» Но он не остановился: «А пошёл ты! Был мудаком, мудаком будешь. А это – гениально!»

Он не только щедрый был человек, но и видеть иногда умел.

Светлая память.

4 апреля

СПАСИБО ЗА ХОРОШЕЕ

В Москву приехал с концертом Шарль Азнавур. Такого быть не может. Сколько же ему лет, он ведь с Эдит Пиаф петь начал, когда по Парижу разгуливали немцы-оккупанты!

Он великий человек. И как певец, и как просто человек. Например, сказал: «Песня не должна быть популярной, хорошо бы она хорошей была».

Когда случилось Спитакское землетрясение, он собрал кучу денег, чтобы помочь людям. За это ему в Гюмри, бывшем Ленинакане, поставили памятник. Жуткого вида. Азнавур приехал в Гюмри, увидел этого истукана и заплакал: «Неужели я такой страшный!»

Нет, вардапет[29], вы – чудо. Шноракалуцюн[30] вам!

5 апреля

БУДУЩЕЕ НЕОПИСУЕМО

В разряд экстремистских материалов внесена картинка, где «изображён человек, похожий на Владимира Путина, с накрашенными губами и подрисованными ресницами, с надписью, имеющей признаки обсценной лексики».

Песков тут же отозвался: мол, картинку не видел, но, посмотрев, вынесет своё суждение; а Владимир Владимирович вообще-то человек крепкий, на ерунду внимания не обращает, но каждый человек, в том числе президент, имеет право на то, чтобы обидеться.

Святые угодники, что же в России творится? Других забот в ней нет? Видимо, нет. Значит, прошлое России, как мы знаем, великолепно, настоящее – изумительно, а будущее и вовсе неописуемо.

7 апреля

ВЕЛИЧЕСТВЕННЕЕ ВСЕХ РИМОВ

Сегодня мне с Башиловки надо было на Полянку, а с Полянки – в «Дубки»[31], в «Магнолию». Так как по своему медицинскому диагнозу в метро я ездить не могу, оба пути проделал на такси. Три с лишним часа времени (которого неизвестно сколько остаётся) угрохал, ну и деньги само собой, но зато много всего увидел.

Я москвич в n-ном поколении и как настоящий москвич без настоятельной причины по городу не болтаюсь. Сижу у себя в околотке. Но спасибо этим поездкам. Благодаря им я увидел, какой же величественный город Москва. Это никакой не Третий Рим – по сравнению с ней Рим на Тибре и Рим на Босфоре полная туфта. Знаю эти города неплохо и говорю об этом с полной ответственностью.

В Нью-Йорке я не был, в Рио, Сан-Паулу, Каире, Пекине и Лагосе я не бывал, с Москвой их сравнивать не буду. Но что касается Парижа, Милана, Берлина, Токио, Лондона, то по части величественности они Москве очень сильно уступают.

Например, Тверская. Чудо что за улица! И магазины, рестораны, банки один за другим такие, что сердце чуть не разрывается от восторга по поводу Москвы. Есть, например, в Цюрихе Банхофштрассе, где тоже магазины, банки и рестораны, но по сравнению с Тверской это заплёванная Скотопрогоньевская улица. А гостиница «Москва»! Покажите мне где-нибудь такую гостиницу. Не покажете. И вообще, где-нибудь, кроме Москвы, премьер-министр, президент, хотя бы даже монарх или папа римский, сидит в такой резиденции, как Кремль? Елисейский дворец по сравнению с его магнификатом – ничтожество. Про Ватикан, Квиринал и Бакхаус и говорить нечего.

Так что приехал я в психопомпном состоянии в «Дубки», в «Магнолию», и купил там «Хинкали элитные», потому что готовить ничего не хочется. Буду их есть с соевым вьетнамским соусом, который прихватил с собой из Фессалоник – его греки-ромеи привозили в неограниченном количестве, когда я заказывал суши в Mongo Food.

8 апреля

ХАХАКИГИ

Пять месяцев назад я побывал в Японии, надеюсь скоро снова там оказаться. Вот и думаю о ней ежедневно. Поэтому ниже – идиотский перевод кусочка из гениальной «Повести о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, которую, думаю, японские школьники ненавидят ещё более люто, чем российские – «Евгения Онегина». Японский язык, ясно, я не знаю. Перевод – результат того, как это переведено на русский, английский, французский, итальянский и польский. Подстрочник, короче.

Пень Дерева-Метлы

Но настоящая японская драгоценность у меня есть. Это кусочек коры, отодранный от пня Дерева-Метлы, сгоревшего от удара молнии много-много лет назад. Взобраться на гору, где пень, я уже не мог, но мои друзья Вакана и Сосэй туда вскарабкались и принесли мне эту священную реликвию. Думаю, её надо вернуть по реституции в Японию: кому она нужна в России?

Но у меня есть ещё одна memorabilia miraculosa[32] – зажигалка. В Киото у меня умерла зажигалка, привезённая из Москвы, и я забежал в какой-то сувенирный магазинчик. Попытался объяснить словами и жестами, что мне надо что-то, от чего можно прикурить сигарету.

Священные статуэтки Дзизо, который помогает людям обрести кров и иметь хлеб насущный. Храм Хорю-дзи

Старенькая хозяйка заулыбалась и сперва предложила мне веер, потом бутылочку саке и какие-то конфетки. Потом радостно засмеялась и вручила мне зажигалку – двенадцать сантиметров ростом, с изображением гейши, прикрывшейся веером.

Я от неё сейчас прикурил сигарету. Её, уверен, в России вполне можно оставить.

Из «Повести о Гэндзи»

9 апреля

СТЕРЕОТИПИЧЕСКОЕ

Не хотите мне верить – не верьте. Но это было. Потому что в жизни может быть всё, что мы можем представить.

Я зашёл в «Магнолию» за покупками, стою в очереди к кассе. Очередь очень странная, потому что состоит только из мужчин.

Первый мужчина – африканец. Он покупает бананы. В расизме я вроде не замечен, и я же не виноват, что он покупает бананы? Второй мужчина – китаец. Он покупает рисовую лапшу. Третий мужчина – русский. Он покупает водку и селёдку. Четвёртый мужчина – молодой кавказец спортивного вида, с битловской стрижкой и заботливо возделанной бородкой. Он покупает апельсиновый сок и пачку лёгких «Мальборо». Странно: если он спортсмен и соблюдает, то зачем курит?

Приходит мой черёд, я же тоже вроде мужчина? Нет, я какая-то сволота и космополит безродный. Потому что набор у меня такой: ветчина, простокваша, корейская капуста и бутылка «шираза» из Южной Африки.

ПАМЯТИ КУРТКИ

Году в 97-м, что ли, но когда президентом точно ещё был Ельцин, я на рынке возле метро «Тимирязевская» купил джинсовую куртку загадочной марки Marlborough. Кто и где, узнать бы, её сделал?

Уже не узнаешь. Но кто и где бы её ни сделал, он это сделал хорошо. В начале времён она была тёмно-тёмно-синяя, почти чёрная, и я в ней болтался по России, Тунису, Крыму, Армении, Мальте, Израилю, Кипру, Испании, Швейцарии, Германии, Греции, Литве, Италии, Турции, Венгрии, Чехии, Австрии, Словакии и, насколько помню, Хорватии.

Под действием солнца, ветра и стирок она стала почти белая. Часть пуговиц обвалилась, манжеты и воротник обтрепались, но я продолжал ходить в ней, пока на правом рукаве не образовалась большая дыра.