Читать онлайн Босиком по битым стеклам 2. Арлиэлла. Опасные тропы Ангоры бесплатно

Автор выражает искреннюю благодарность Тюниной Елене Анатольевне, послужившей прототипом главной героини.

Огромную благодарность автор выражает Веронике Лавренчук за помощь в создании обложки, поддержку и понимание.

Глава 1 Арлиэлла. Дорога в столицу

Для жителей деревеньки Козлячкино, расположенной на стыке двух герцогств – Сийнезийского и Валенсии, первая декада первого месяца осени выдалась на редкость насыщенной и богатой на разного рода события.

И дело состояло вовсе не в том, что барон Палкус, местный сеньор и владелец того самого Козлячкино, переметнувшись на сторону Сийнезийского герцога, отправился вместе с чужими вояками на штурм столицы родного герцогства. Нет.

Господа, зачастую наплевав на королевские указы, пробовали друг друга на прочность, то и дело, осаждая соседские замки, разоряя деревни и сгоняя крестьян с земли, а то и уводя тех самых крестьян в полон и заселяя ими собственные, пустующие земли.

Как говаривал староста Козлячкино, основательный, кряжистый и похожий на гнома, мужичок, которого все в деревеньке уважительно величали – Корень, герцог Сийнезийский нынешней осенью имел неплохие шансы на значительное расширение своих, и без того немалых, владений и приобретение богатых трофеев. Проще говоря – грабить ему было что и было где.

По Валенсии сийнезийцы пёрли с упорством стада носорогов, попутно разоряя деревни, вешая несговорчивых и осаждая замки непокорных. По правде сказать, с замками у захватчиков получалось неважно – местные бароны, конечно же, слышали о том, что старый господин де Анфор находится при смерти и о том, что всеми делами в Луанде, столице герцогства, с некоторых пор, заправляет неопытный юнец, маркиз Бийский, ну и что с того? Так – то оно, так, но герцог Фелиц де Анфор, всего лишь при смерти, а не умер и потому, владетельные господа не спешили сдаваться на милость победителя и войско захватчиков, покружившись вокруг замка какого-нибудь строптивого барончика и пустив красного петуха по округе, двигалось дальше скорым маршем, торопясь застать Луанду, жемчужину Валенсии, врасплох. Благо, от границы с вероломными соседями до столицы Валенсии, всего-то, неполных два дня ходу. Можно и успеть, при должном старании.

Старый вояка, Фелиц де Анфор, слыл грозным противником, но в этот раз сийнезийцы, не надеясь лишь на собственные силы, заплатили серебром за услуги наёмников и пообещали им немалую долю в трофеях. А трофеи, ожидались богатые.

Мало кто верил в то, что самонадеянный юнец сумеет организовать оборону города и отбить нападение воинственных соседей. Главное – разбить ворота и ворваться на городские улицы до того, как обо всем этом безобразии прознает король, Андриан Третий, не одобрявший усобиц среди своих приближенных.

Сийнезийцы уверовали в победу, в том был уверен и сам герцог, и его приближенные – они-то знали, что Луанда не окажет особого сопротивления, а брак юного наследника Валенсии и средней из дочерей великого герцога соседней провинции – дело, фактически решенное. Как и когда, а главное – кто, договаривался о том браке, история умалчивает, но юная невеста уже тряслась в роскошной карете, находясь в самом центре, наступающей на Луанду, армии.

Девочке исполнилось совсем немного лет, её окружали мамки да няньки, но судьбу ребёнка успели решить старшие родственники – храм, брак и супружеское ложе, а, так же, рождение наследника. И никого не интересовало то, что девочку пугало предстоящее событие и она, втайне досадуя на несправедливость судьбы, так и норовила спрятаться за пышными юбками своих фрейлин.

Староста Козлячкино, многоопытный и, изрядно поживший на свете, мужик ошибся, пожалуй, первый раз в жизни – он-то рассчитывал на то, что победу одержат сийнезийцы и потому, выполняя распоряжения местного господина -барона, подпоив тутошнюю стражу, а потом и обезоружив вояк своего герцога, обеспечил захватчикам беспрепятственный проход через границу, весьма кстати, условную, потому как, за годы мирной жизни, все успели расслабиться, не ожидая от соседей подвоха и, уж, тем более – вторжения.

Теперь, когда разгромленное войско, проигравшего свою войну великого герцога, хлынуло широкой рекой через баронство Палкуса, Корень пришел в дикий ужас и метался по деревне, словно всполошенный, понимая, что ему, как старосте Козлячкино, придется отвечать и за собственное вероломство, и за предательство господина барона, запершегося в своём замке и изготовившегося к обороне.

Но, обо всём по порядку.

Сверкая подбитым глазом, сержант пограничного поста Куцик, что-то громко орал, обращаясь к, расстроенному последними событиями, Корню, выглядывая из узкого окошка каменного сарая, превращенного местными жителями в здание тюрьмы.

Сержант пограничников, заарестованный старостой, откровенно злорадствовал. Валенсиец прекрасно видел то, каким скорым маршем проследовали через Козлячкино, изрядно потрёпанные вояки Сийнезийского герцога, как драпали помятые и напуганные господа-аристократы, как промчался по главной улице деревеньки сам барон Палкус, которому за предательство своего сюзерена, грозили крупные неприятности – от штрафа, до усекновения головы. И, если у любого другого владетельного герцога, Палкус мог бы рассчитывать на богатый откуп, то старый великий герцог Валенсии с предателями особо не цацкался, предпочитая решать подобные вопросы кардинально – нет человека, нет проблемы.

Голову Палкусу было жалко и поэтому он заперся в своем замке, рассчитывая отсидеться за крепкими стенами до лучших времён. Собственных крестьян с окрестных земель, барон бросил на произвол судьбы – неизвестно сколько предстоит сидеть в осаде, ныне, всего лишь, первый месяц осени и потому, съестных припасов в замке маловато, а ртов голодных – в избытке.

Вот и пришлось вилланам самим думать о собственном спасении и пока Корень, сокрушенно мотая головой, закапывал на огороде, нажитые непосильным трудом, серебряные и медные монеты, жители деревеньки, почесав лохматые головы и пораскинув мозгами, выпустили из узилища солдат своего герцога и пали на колени перед подбитоглазым сержантом.

Вскоре, власть переменилась – староста занял свой собственный сарай, но уже в качестве заарестованного и обезвреженного изменника, а сержант и пара его бойцов принялись хватать, пробегавших мимо деревни, сийнезийцев, надеясь на то, что барон де Перье, глава службы безопасности Валенсии, оценит их усердие и закроет глаза на мелкие прегрешения, оставшихся верными присяге, вояк.

Вслед за убегающими захватчиками, драпающими точно зайцы, через деревеньку протарахтела карета, украшенная гербами властителя соседнего герцогства. В ней, скорей всего, ехала важная персона, но охранялась та самая персона, из рук вон плохо, потому-то, сержанту и парочке его подручных, при содействии пятерки мужиков, лихо орудовавших рогатинами, удалось смять хилую охрану и захватить в плен то самое, охраняемое лицо – ужасно напуганную девочку лет двенадцати-тринадцати и ее дородную няньку, находившуюся в полуобморочном состоянии.

Девочка, наряженная в красивое придворное платье из ларнийского шелка, могла похвастаться яркими рыжими волосами, славными веснушками на курносом личике и помятым видом. Нянька выглядела и того хуже – преданная маленькой госпоже женщина, как могла пыталась защитить малолетнюю подопечную. Она царапалась, словно дикая кошка и плевалась с яростью кхаарца, разве что не кислотой и поэтому, озлобленные сопротивлением, крестьяне решили не церемониться со строптивой бонной. Сноровисто выволочив женщину из потрепанной кареты, они мигом задрали на ней пышные юбки и растянули жертву прямо на земле. Кожа у няньки оказалась гладкой и нежной, точно у барыньки и если, признав в девочке знатную госпожу, трогать её насильники не рискнули, то няньку ожидала куда как более горькая участь – за сладеньким выстроилось полтора десятка растрепанных, лохматых мужичков, пускающих слюни от вожделения. И все это безобразие происходило пока сержант и его подчиненные, цвет формы которых свидетельствовал об их принадлежности к военным силам Валенсии, определяли захваченных в плен вражеских солдат на постой в амбар к, нещадно битому, бывшему старосте сельца Козлячкино.

Девочка, то отчаянно рыдала и громко звала маму, как это в минуту опасности, делают все дети на свете, то, проклиная «подлую чернь», грозила разъяренным крестьянам, суля им страшные кары и скорую месть, нянька самозабвенно визжала, извиваясь в крепких, натруженных руках виллан, утверждала, что она, мол, дочь рыцаря, а не простолюдинка, мужики глумливо гыгыкали, а из-за высоких заборов выглядывала вездесущая ребятня – всем оказалось интересно посмотреть и послушать. Всем, кроме несчастных пленниц.

– Прекратить! – звонкий женский голос оборвал, начавшееся было, веселье. Как-то сразу смолк похотливый хохот и мужик со спущенными штанами, застыл столбом, пойманный на горячем.

Перед, распаленной предстоящей веселой забавой толпой, на хорошем, породистом скакуне, предстала молоденькая девушка в весьма странной и вызывающей одежде, призванной смущать умы простых сельских жителей. Темноволосая и ясноглазая девица напялила на себя несуразно широкие штаны из мягкой полотняной ткани и узкий, замшевый жиппон, мужского же, кроя. Волосы незнакомки, цвета самого лучшего гречишного мёда, свободно развевались на ветру, а не были убраны под платок, или же, аккуратный чепец. Синие глаза метали громы и молнии, руки крепко сжимали тонкий хлыст.

– Прекратить, я сказала! – рявкнула девка командным голосом и злобно оскалилась, точь-в -точь, волчица, защищающая свое логово – Отпустить! И, извиниться!

Крестьяне угрюмо зыркали на наглую девицу – мало ли кто тута шастает, верхом на добром конике? И, кто ты есть такая, девка странная? Без отца, без матери или братьев старших? Времена нынче военные, лихие, а здеся граница с враждебным герцогом, да барон-мятежник под боком, кинжалы изготовил. А туточки – все свои, в случае чего и концы в воду!

Девица продолжала улыбаться, зло и насмешливо, делая вид, что не замечает, как её медленно обходят, окружая, заходя с боков и сзади.

«В клещи берут, стратеги! – презрительно фыркнула девица – Ну-ну, дерзайте, Рэмбо доморощенные!»

– Ты, девка – один из любителей сладенького, глумливо ухмыльнулся – С лошадки-то, слезай. Всё, приехала значится. Видать по всему, ты тоже с сийнезийцами снюхавшаяся, а значится, герцогу нашему доброму – враг и добыча наша законная. Трофей! Гы-гы ..

– Что ты говоришь! – легкомысленно отмахнулась незнакомка, подбоченившись и ослепительно улыбаясь – Какой убедительный тон! Поди ты, храбрец, воевал знатно, храбро землю свою от ворога лютого оборонял и врага грозного лупил в хвост и гриву?

– То не нашенское дело! – визгливо выкрикнул кто-то из недовольно сопящей толпы – То – дело солдат, да господ – землю от ворога оборонять! Наше дело – хлеб растить, скотину обихаживать, да налоги давать в срок.

– Женщин насиловать, да детишек пугать? – не унималась бесстрашная, а какая же еще, раз одна, без подмоги, на разгоряченную толпу прыгает прытко, девка и смачно плюнула под ноги мужику, имевшему наглость к ней приблизиться.

– А, они наших, чо ли, не сильничали? – прорезался средь бунтующих еще один отчаянный визгун – Пару дён назад на Луанду шли маршем, а по пути творили чего? У Феньки Косого жёнку вшестером на сеновал затащили и охаживали скопом до утра, а, Панта Кривоноса, дочку? У Окорохи Рыжего, так и вовсе, всех баб в доме попортили. Оно и понятно – у Окорохи бабы толстые, да румяные, но бабку Корку за что? На старуху польстились, нелюди, а оприходовав, так и сунули ее, горемыку, в бочку, вниз головой, да срамом наружу. Охальники, да душегубцы!

– А, нам, чи, нельзя? – громко кто-то захохотал в стороне – Тяни её с коня, робяты.. Будет нам ныне праздник сладкий! – и толпа, радостно колыхнулась вперед, намереваясь вцепиться, впиться и стянуть десятками рук с коня эту отчаянную девку, вздумавшую лезть не в своё дело.

Рыжеволосая девочка, побледнев до синевы, снова заголосила, тонко, пронзительно, обхватив голову руками-былинками, мужик, тот самый, было прервавшись, стянул штаны до низу и принялся мять мягкие груди сомлевшей няньки, сладко причмокивая от вожделения, а девка на ладном конике, как-то зло рассмеявшись, вскинула вверх тонкую руку.

На её узкой ладони заиграло, заплясало дикое пламя, такое яркое, что аж, глаза резало. Приметное пламя – золото и бирюза.

Толпа, распаленная злобой и похотью, колыхнулась назад, отступая, заголосила на разные голоса, завыла протестующе, испуганно притихла и отхлынула, затаившись и не смирившись.

– Магичка! – заорал кто-то – Спасайси ..

И только тот самый мужик, занятый важным делом, не спешил отваливать от своей добычи, сладко посапывая и готовясь приступить к самому главному действу.

Именно ему в голый зад и прилетел пламенный привет от раздраженной сопротивлением наездницы – подобно злой пчеле, молния впилась в белый зад насильника и несчастный, взвившись свечкой вверх, громко заорал, достоинство его поникло и обиженно обвисло, а на площади посреди сельца наступила мертвая тишина.

Виллане, насмерть перепуганные колдовским огнем, застыли, точно окостенев, а девка злобно ощерилась и кривила неприлично пухлые губы.

– Отставить! – ухнуло позади девицы и она, признав в голосе новоприбывшего знакомые интонации, присущие лишь опытным служакам, неторопливо обернулась.

К ним ко всем спешила троица вояк, облаченных в потрепанную форму цветов герцога Валенсии. Злых вояк, краснорожих и размахивающих оружием.

– Кто такая есть? – черноволосый сержант, одна рука которого оказалась туго примотана к деревяхе и белела свежей повязкой, держался смело и решительно – Именем герцога, я..

– Именем герцога, говоришь? – вскипела девица, взъярившись – Именем герцога? Совсем зарвались, смотрю! Я вам сейчас всем покажу – герцога!

В её руке вновь запылало страшное пламя, а сержант, признав цвета господина, перепугался не на шутку и сразу же утратил весь свой воинственный пыл.

– Ой, не губите, госпожа магичка! Не признал! Прощеньица просим, ваша милость!

Девушка прищурилась, не сердито, но недоверчиво – сержант выглядел неважно. Небрит, вонюч, помят и ранен. Зато, при оружии.

– Непорядок, служивый – девка убрала колдовской огонь, сжав его до размера искры – Что за бардак вы здесь развели? – она зло сверкнула глазами – Почему ваши люди нападают на женщин и бесчестят их?

Сержант замялся, злобно поглядывая на шумевших поодаль мужиков. Позади него топтались подчиненные, но вояка никак не мог решить один многоважный для себя вопрос – кто такая эта девица в странных одеждах и почему она защищает презренных сийнезиек? Какое ей вообще до них дело?

Незнакомая магичка выглядела достойно – хорошая, добротная одежда, да и конь под ней танцевал непростой. Добрый конь. Не за серебро купленный, да и не в ближайшем городке на торжище, а не иначе, как в столице.

Но, девка на коне? Зрелище невиданное, неприличное и от того, непонятное.

– Недоглядел, добрая госпожа – принимая проступок крестьян на себя, повинился сержант, но оружие из рук выпускать не спешил, что и было отмечено Еленой. Отмечено и одобрено – правильный служака и не из робкого десятка – Вот, натерпелись мужички всякого разного от лихих людей. Потому и злобствуют. А вы, Госпожа, кто будете- то? Проездом или, как? – и людям своим знак подал, чтобы, значится, те не зевали и не расслаблялись на службе. Магичка – не магичка, а документ предоставить должна. Потому как, порядок таков к исполнению положен, а он, Куцик, при должности и на службе.

Вот.

– Кто буду, говоришь? – хмыкнула бесстрашная девица – А и впрямь – кто ж я такая буду? Самой интересно, веришь? – благожелательно подмигнула магичка насторожившемуся сержанту – Вон, видишь, служивый, свита моя поторапливается, коней стегает, почем зря – они пусть и объясняются, коли ты интерес к тому имеешь. – а сама с коня соскочила ловко, да решительным шагом подошла к помятым пленницам, над которыми, все так же, нависала, пылающая злобой толпа.

Исполнительный сержант послушно вдаль посмотрел – мама дорогая! Там всадники россыпью неслись, да карета господская черным лаком сверкая, тарахтела по неровной дороге, подпрыгивая на ухабах. Не простая девка к ним в сельцо заскочила! Ох и засвербело же у сержанта в одном месте, аж загорелось, предчувствуя! Он так злобно глянул на любителей сладенького, что те, выдохнув в испуге, отшатнулись.

– Развлекаешься, ученица? – белёсое пятно, образовавшись на глазах у перепуганных селян прямо из ничего, преобразилось в полупрозрачную фигуру мужчины, обряженного в мантию мага – Народ будоражишь? Я велел тебе практиковаться, бестолочь.

– Я и практикуюсь – беззлобно огрызнулась Елена, опускаясь на колени перед перепуганной рыжеволосой девочкой, заплаканной и жалкой в своем испуге – Вон, коника объезжаю, молнии в цель метать учусь – и не обращая никакого внимания на бурчащего призрака, протянула девочке руку – Не бойся и сопли утри. Никто тебя не тронет.

Деревенские заледенели, опасаясь не то что дыхнуть, а пукнуть невзначай. Недобрым, ох, недобрым ветром занесло к ним в сельцо эту магичку в широких шароварах! С ней еще и призрак! Злобный и страшный – жуть! Ишь, как застыл над головами, погань летучая – так и смотрит пронзительно, сущность не благая. Жертву, значится, выискивает! Сейчас вот выберет, да как вопьётся!

– Ой, бабоньки! – заголосил кто-то в толпе истерично – Чего ж это делаетси-и-и! А как наших мужиков побьют? Куда нам, горемычным, с детьми малыми податьси-и-и…

И крестьяне завыли от страха и безысходности, трясясь на ветру, да под ярким солнцем – ох и чуяли их пятые точки обжигающий свист хозяйской плети, да боль нестерпимую от ударов… Не в добрый час потянуло их на сладенькое, ох, в недобрый!

Правду рёк дородный жрец из храма Амы Златоликой – мол, миряне, вредно сладкое для простого народа! Порочные мысли внушает сласть чужеродная, греховные, а, от того – незаконные! Покайтесь, мол, неразумные, да и не тянитесь за запретным, ибо худо будет вам!

Так и сбылося все, как жрец и вещал! Худо им теперича, худо, да и не до сладостей!

Девочка, всхлипывая, смотрела на Елену исподлобья и глаза у неё были недоверчивые. Руку незнакомой магичке она протягивать не спешила.

Неподалеку кто-то застонал. Елена отвела взгляд от бледного лица ребенка – с земли, охая, поднималась симпатичная женщина, пытаясь спрятать большую грудь под рваными тряпками, в которые превратилось её дорожное платье.

Елена гневно сдвинула брови – знакомая ситуация! И ведь, совсем недавно ей довелось побывать в подобном положении!

Девушка оглянулась, выискивая взглядом дотошного сержанта – служака отыскался прямо у нее за спиной и судя по поникшему виду, уже успел осознать всю трагичность своего шаткого положения.

– Виноват, госпожа! – выпалил он – Недоглядел!

– Твоя вина, солдат. – согласилась Елена, кривя губы – Женщине-помочь, девочку – накормить. Пожалуй, я задержусь в вашей унылой деревушке на некоторое время.

И сержант горько вздохнув, направился к несчастной жертве насилия, размышляя о том, что те самые всадники, приближающие к Козлячкино с каждым мгновением, вряд ли будут столь снисходительны к жителям деревеньки, как молодая госпожа магичка.

Плотно перекусив в доме бывшего старосты сего населенного пункта, Елена неторопливо вышла на крыльцо и сладко потянулась, демонстрируя свои простонародные привычки – хорошо-то как!

Она уже успела позабыть о том, как стонали поротые виллане, как слёзно и горячо благодарила госпожу магессу, спасенная от насилия, нянька, как бегали всполошенные бабы, разыскивая помятой бонне новое платье и как низко кланялся сержант вездесущему господину де Перье, сопровождавшему Елену и её ближников до границы герцогства по приказу господина де Анфора.

Поротые батогами крестьянские задницы пекло и свербило, но старосте пришлось гораздо хуже, чем остальным-прочим. Мало того, что его безжалостно выпороли, так затем, решив, что вина мужика куда больше, чем всех иных жителей деревеньки, определили Корня повесить. В назидание, так сказать.

Елена, сбежав с крыльца, сразу же наткнулась на Огюстена Лупа. Добродушный целитель, вытянув шею, наблюдал за чем-то, наверняка интересным.

– Что за ор? – поморщилась Елена, тоже, как и целитель, пытаясь вытянуть шею и разглядеть то, что происходит за деревьями – Прямо-таки, вселенский плач!

– Старосту вешают. – пожал плечами дородный целители и зачем-то уточнил – Местного.

– Ясно, что не пришлого – теперь и Елена явственно расслышала завывания всех старостиных домочадцев – бабы старательно голосили, дети плакали, а солдаты герцога Анфор волокли сомлевшего мужика к высокому дереву, через ветвь которого уже успели перебросить крепкую веревку. Веревку, кстати, у старосты в амбаре и позаимствовали. На нужды «обчества».

Елене все происходящее пришлось не по нраву. Она нахмурилась и требовательно взглянула на Огюстена.

– Велика ли вина этого человека? – спросила она у целителя.

– Велика – подоспел де Перье, любезно решивший ответить на, заданный Огюстену, вопрос – Он, госпожа Арлиэлла, осмелился опоить солдат нашего герцога, обезоружить их и способствовал проникновению врага на территорию Валенсии. Виновен в предательстве. Приговорен к смерти через повешенье. У меня имеются все полномочия для этого, госпожа. Не сомневайтесь – закон не нарушен.

– Я и не сомневаюсь. – Елена хмыкнула – словам «безопасника» можно верить – Кто приказал старосте совершить предательство? Он так любит сийнезийцев, которые бесчинствовали в деревне или ему хорошо заплатили?

Барон де Перье в изумлении поднял глаза на Елену.

– Заплатили? Помилуйте, госпожа Арлиэлла – кто ж ему платить станет-то? Владетель местный и приказал, а староста, рад стараться – подпоил стражу и не отправил гонца на ближайший пост.

– Ага – Елена так и думала. Порядочки – еще те! – А, если бы, к примеру, староста отказался исполнять распоряжение своего господина? Тогда, что?

– Что-что? – буркнул де Перье, равнодушно наблюдая за тем, как волокут упирающегося мужика к дереву – Известное дело – повесил бы его барон за непослушание и бунт, а семью бы – продал, в рабство. Тем же сийнезийцам.

Елена зло ухмыльнулась, и барон почувствовал приближение неприятностей, больших таких неприятностей!

– Значит, получается, что всем этим безобразием распоряжался местный барон, а староста так, на подхвате, как человек подневольный и права голоса не имеющий? – уточнила она – Тогда, вешать надобно барона-предателя, а не подчиненного. Со старосты и батогов достаточно для вразумления и выбивания дури.

– Кого вешать? – де Перье показалось, что у него что-то с ушами случилось. Помутнение временное, не иначе – такое услышать!

– Ой! Только вот не нужно делать большие глаза! – фыркнула Елена и предупреждающе подняла руку – Барона, говорю, повесьте. Мужика-то за что?

– За предательство – терпеливо ответил господин де Перье, делая вид, что не понимает что именно ему пытается втолковать Елена – Вы, госпожа Арлиэлла..

– Отставить! – рявкнула Елена, позволив себе повысить голос на де Перье и обращаясь непосредственно к служивым, исполняющим вынесенный старосте, приговор. Те от мужика отскочили поспешно – получать молнией в зад и потом ходить копчеными, никому из них не хотелось.

– Нельзя вешать барона – де Перье старательно отводил глаза в сторону – Не положено. Да и окопался он в своем замке – не подступишься! Долго может сидеть, а у нас еще враг недобитый по полям и лесам бегает.

– Нельзя вешать – Елена была неумолима – тогда, отрубим голову, дабы неповадно было! А мужика этого – отпустите. Со старост – выгнать взашей! С бароном могу пособить. Замок у него, скорей всего, старый и рыхлый. От плевка рассыплется. А я уж расстараюсь, по такому-то случаю.

– Зато, ворота крепкие – барон вяло махнул рукой, понимая, что спорить с магичкой – себе дороже выйдет. Вон и призрак того же мнения – висит в воздухе и скалится ехидно – Отпустите его – «безопасник» подал знак своим людям и староста, не веря в собственное спасение, на коленях пополз к милостивым господам – Вас в столице ждут, госпожа. Король ждет, а вы не торопитесь!

– Совсем с ума сошел, любезный? – шипела Елена, отпихивая мужика, норовящего поцеловать её пыльные сапоги – Беги, давай, пока господин де Перье добрый!

Барон поперхнулся, прослышав о собственной доброте, а счастливые домочадцы, утащившие оцепеневшего старосту, до последнего не верили в то, что их не станут казнить вместе с главой семейства.

Бывали, знаете ли, случаи, бывали.

– Этот ваш Палкус – Елена гадливо кривила рот – совсем без царя в голове? Чего против герцога бузить затеялся? Не знал, что за такое бывает расстрел?

Де Перье благоразумно сделал вид, что не расслышал всяко-разные непонятные слова. Главное – суть уловил.

– У Палтуса – тяжба с соседом – пояснил он – Наверняка, барон рассчитывал под шумок с недругом поквитаться, да владения свои увеличить за чужой счет. Великий герцог Сийнезии, скорей всего, обещал ему помощь и покровительство и поддержку во всех его неправедных делах.

– Встречаются же люди, до чужого добра жадные – почему-то развеселилась Елена – Ладно, господин барон, уговорили. Раз меня ждут в столице, то мы поторопимся. Не станем томить неизвестностью барона Палкуса. Вдруг он да подумает, что герцог Анфор проявил к нему неуважение и позабыл о том, что барон такой-то, существует. А мы, сюрприз!

– Госпожа Арлиэлла – попытался остановить девушку де Перье – вы не можете рисковать своей жизнью и участвовать в штурме замка какого-то барона-предателя. Поймите – отныне, вы – единственная наследница трона Ангоры! Разумеется – слегка смутился «безопасник» – если это будет угодно его величеству Андриану Третьему.

– Я и не собиралась идти на приступ – пожала плечами Елена, сохраняя на лице выражение полного спокойствия и безмятежности – Вот еще, придумали! Что, я так похожа на Ричарда Львиное сердце? Штурмовать? По стенам бегать с мечом наперевес – это не женское дело, а вот огнешаром долбануть – самое то! У меня получаются замечательные такие огнешары! И, к тому же, барон, вы сами слышали, как мне приказано было кое-кем – учиться, учиться и учиться, как завещал великий… – Елена призадумалась, вспоминая имя завещавшего – А, впрочем, пустяки! – отмахнулась она – Учиться мне нужно и практиковаться. Вот и попрактикуюсь. И не благодарите! – великодушно махнула рукой юная магесса, пряча лукавую улыбку – Пустое. Меня подобная малость ничуть не затруднит.

Барон де Перье обреченно вздохнул – ему дали распоряжение обращаться с девушкой осторожно и трепетно – не обижать и не расстраивать высокородную особу. Герцог де Анфор порывался самолично сопровождать вновь обретенное дитя в Митланву, но обстоятельства никак не позволяли вельможе покинуть мятежную провинцию в столь тревожное время. Бунт в собственной семье, заговор среди аристократии и воинственные соседи, норовившие откусить кусок от Валенсии – все это заставило великого герцога Фелица де Анфора повременить с визитом в столицу Ангоры. Но Елену он снарядил по высшему разряду, выделив родной кровиночке достойное сопровождение – слуг, служанок, собственного целителя и охрану из, верных ему, наемников.

Елене, вся эта растянувшаяся по дороге пестрая кавалькада напоминала цыганский табор – горластый и несуразный. Медлительный.

Путешествие толком не успело начаться, а девушка уже устала от, навязанной ей, шумной компании. Куда как приятней было вспоминать дорогу из Больших Гулек в Луанду, хотя, там ее, чуть ли не каждый день убить пытались, зато, никто не надоедал совершенно идиотской услужливостью, покорными кивками и постоянными раздражающими – «да, госпожа», «нет, госпожа», «как прикажите, госпожа»!

Достали!

Так что, барон-изменник, подвернулся кстати.

Дорогой учитель, вновь обретенную возможность покинуть Северную башню замка Анфор, в течении двухсот лет служившую для него местом заточения и грустных воспоминаний, использовал с пользой для себя. Не взирая на яростные возражения королевского мага, Призрак наотрез отказался отпускать ученицу и доверять её безопасность какому-то столичному хлыщу. Было очень забавно наблюдать за тем, как два волшебника, столкнувшись нос к носу, изощренно доводят друг друга до белого каления. И то обстоятельство, что один из оппонентов, как бы это выразиться – находится в слегка неживом и даже, нематериальном, состоянии, не смущала ни одного, ни другого.

Споры магов обычно заканчивались одинаково – взбешенный до состояния неконтролируемой ярости, Доломео покидал поле боя и отправлялся срывать злость на собственном, ни в чем не повинном, ученике, а, клокочущий от злости и фыркающий эктоплазмой, призрак принимался за вредительство – из своего жезла он выпускал рой огненных ос, который и натравливал на какого-нибудь несчастного, имевшего неосторожность в этот самый момент, попасться на глаза Проклятому магу и чем-либо ему не угодить.

Так, от тех самых огненных ос – весьма небезобидных, по мнению Елены, созданий, успел пострадать обозный кашевар, ухитрившийся пересолить вчерашний ужин. Какое, вообще, Призраку было дело до пересоленной каши, девушка так и не поняла – призраки к каше испытывали полное равнодушие, питаясь чистой энергией, но несчастному повару досталось знатно. Гонял его Проклятый маг по всему бивуаку, придавая еще большее ускорение всё новыми и новыми осами, вылетающими из жезла. Так бы и уморил бедолагу, но тот, на свое счастье, наткнулся на мирно беседующих де Перье и Огюстена. Целитель пришел в негодование, призвал разбушевавшегося Призрака к порядку, обратившись за помощью к Елене. Елена вняла лекарю и Проклятый маг, грозно раздувая щеки, удалился, колыхая полупрозрачным подолом мантии, а Огюстен, бормоча под нос ругательства и еще много чего нелицеприятного, взялся обрабатывать ожоги на теле несчастной жертвы скверного нрава, давно почившего в бозе, мага.

Или, взять другой случай, когда кто-то из обслуги, кажется, это был кучер второй кареты, на свою беду отправившийся за водой для лошадей и не рассмотревший Призрака, забавлявшегося со своим жезлом или же, наоборот – несчастный коновод успел приметить слишком многое, за что и понес незамедлительное наказание.

Дело в том, что в жезле Проклятого мага, на постоянной основе, проживал огненный элементаль, саламандра-девушка, умевшая принимать облик, вполне себе симпатичной и фигуристой девицы половозрелого возраста.

Невозможно, скажете вы? Очень даже может быть, но только не в данном случае. Собственно, именно элементаль сохранила для мага драгоценный жезл, усиливающий магическую силу дара, после того, как этого самого мага, убили самым предательским способом. И короля угробили, за компанию. Или, наоборот – слишком шустрого мага прикончили за компанию с королем, да ещё ухитрились обвинить того самого, невинно пострадавшего, волшебника.

Так вот – лишившись Хозяина, который помер, но Призраком стать еще не успел, саламандра жутко перепугалась. Ее могли изловить чужие колдуны и обречь на вечное рабство. Далеко не каждый чародей позволяет своим магическим слугам иметь собственное мнение и свободу воли. Вот саламандра, запаниковав, спряталась сама и припрятала драгоценный жезл, да так хорошо спряталась, что отыскать её смогли лишь с помощью кхаарца, с которым элементалька Лава смогла подружиться случайным образом.

Маг и его волшебная союзница прекрасно проводили время, зависнув среди деревьев, Призрак, тихо-мирно любовался огненным танцем своей драгоценной Лавы – так зовут ту самую элементаль, когда не эту полянку притащился растяпа-коновод, расплескавший воду из двух кожаных вёдер. Коновод и элементаль столкнулись и вода из одного ведра, плеснувшись, попала.. Да-да, попала она на те самые, выдающиеся прелести огненной девушки.

Визгу случилось на всю округу! Дорогой учитель оказался еще тем собственником, да еще и ревнивцем в придачу! Бедный коновод улепётывал во все лопатки до тех пор, пока Призраку не надоело гоняться за несчастным по кустам. Обессиленного возницу извлекли из-под кучи валежника в совершенно невменяемом состоянии и он, до сих пор находился в полуобмороке, вздрагивая всякий раз при виде обычного огонька.

Де Перье сердился, Елена негодовала, а Призрак, всё равно, поступал по-своему. За двести лет вынужденного одиночества, у, когда-то нормального волшебника, сильно испортился характер и Елене не оставалось ничего иного, кроме как смириться и стараться уменьшить возможный ущерб от действий несносного и капризного призрака.

Как ни странно, питомец Елены, тот самый детёныш Горного ужаса, вполне мирно ужился со всеми остальными членами небольшого каравана, следующего в столицу Ангоры. И если раньше, опасную зверюгу воспринимали не иначе, как кару небесную, ниспосланную им, несчастным, за какие-то неведомые грехи, то теперь, сопровождающие Елены чрезвычайно гордились тем, что в их рядах имеется столь необычайное существо и старательно подкармливали чешуйчатого монстра всякими вкусностями, до которых тот оказался необыкновенно охоч.

«Дорогая мамочка» начала опасаться, что к концу пути, кхаарц неприлично растолстеет и окончательно обленится, избалованный излишним вниманием и, через чур обильной, кормёжкой.

Хотя, диковатые, горевшие багровым, глаза существа, по-прежнему, внушали простым людям ужас, вгоняющий в столбняк.

Так что, повторимся, барон Палкус подвернулся ко времени.

На протяжении всего пути от столицы до этой приграничной деревеньки, с незамысловатым названием «Козлячкино», Елена имела возможность наблюдать следы недолгого пребывания захватчиков на землях своего деда – трупы, сожженные дома, заплаканные лица детей и пустые глаза женщин. Война ни с кем не церемонилась, разве что, благородные смогли благополучно отсидеться за высокими стенами замков, штурмовать которые, вероломный герцог не торопился, решив вначале покончить со столицей и людьми, её защищавшими.

Барон Палкус оказался одним из основных виновников разора, учинённого грубой и безжалостной солдатней, под руководством таких же, грубых и алчных офицеров.

Благородным воякам следовало преподать жестокий урок, дабы другим неповадно было.

И надо же учиться!

Елена рассчитывала на то, что её сил вполне хватит для того, чтобы разрушить ворота замка и принудить людей Палкуса к сдаче. Крестьяне и слуги ее интересовали мало, но господа и офицеры, дававшие присягу герцогу Валенсии и нарушившие её, должны заплатить за свое предательство и за предательство своего господина.

Так что, в этот раз Елена выступала не в привычной для себя, роли дичи, которую все норовят загнать и убить, а как лицо, обладающее самыми широкими полномочиями и властью, ибо она, как выяснилось, является прямым потомком правящего в Ангоре дома Фиорингов, принцессой крови.

И принцесса желала крови изменников!

Тащить за собой шумную и медлительную кавалькаду Елена отказалась наотрез – таким Макаром они до замка изменника еще месяц будут добираться, а время, как говорится, деньги. И, немалые!

В результате шумных дебатов, почти горлового пения, надувания губ и раздувания щек, в составе экспедиционного карательного отряда осталось человек тридцать, включая саму Елену, обоих магов, целителя и де Перье. Личных служанок Елены и кхаарца, решено было не учитывать, хотя, как думалось самой Елене, на счет кхаарца кое-кто погорячился.

– Далеко еще до замка предателя? – трясясь в седле, поинтересовалась Елена, сдувая с потного лба пыльную прядь. Нет, верхом девушка держалась вполне прилично, но изначально она сильно опасалась первой встречи со столь ненадежным и непредсказуемым средством передвижения о четырёх ногах. Но ехать в карете, пусть и с герцогскими гербами, ей нравилось еще меньше.

И, опаньки! Оказалось, что она и коник, вполне совместимы, что держится Елена в седле вполне прилично и падать с него, головой вниз, не спешит. Но иногда, пытается соскальзывать, то ли, по закону подлости, то ли, в силу земного притяжения. Особенно, если впадает в состояние благородной задумчивости, морща лоб и подкатывая к небу глаза.

Сама девушка данный феномен объясняла просто – память тела. Разум, по-прежнему отсыпался, припрятав где-то в надёжных тайниках, столь нужные ей воспоминания о прошлой жизни, тело, юное и спортивное, помнило многое из того, о чём сама Елена ухитрилась благополучно позабыть.

Но всё это лирика.

Ездить верхом на конике ей понравилось – жеребчик попался прыткий, игривый, но не злой. Он не пытался лягаться, кусаться и сильно пугался, когда к нему начинал подкрадываться кхаарц. Впрочем, Елена надеялась на то, что жеребчик с говорящим именем Бяка и кхаарц Барсик, рано или поздно подружатся. В конце концов, кхаарцу надоест пугать, а Бяке – пугаться и всё наладится само-собой. Иногда Елена укладывала на колени голову своего Барсика, а вымахать кхаарц уже успел до размеров хорошего боевого пса, чесала его за ушами и наблюдала за тем, как тот сонно жмурясь, впадает в нирвану, а шкодливый Бяка в этот момент вёл себя тише воды, ниже травы, изображая из себя смирную лошадь весьма почтенных лет. Даже ходил шагом, опасаясь лишний раз всхрапнуть и разбудить опасного чешуйчатого недруга.

Де Перье, чей конь нетерпеливо косился на своего хозяина, хитро изогнув длинную шею, слегка приподнявшись над седлом, обозрел окрестности и ответил:

– Нет, госпожа Арлиэлла. Вон за тем поворотом мы отыщем нужный нам замок. Барон Палкус всегда находился на хорошим счету и считался надежным соратником, на которого можно положиться в трудную минуту. Удивительно, что он решился на предательство. Боюсь, господина герцога сильно расстроит измена одного из пограничных баронов.

Елена припомнила угрюмые лица пленных сийнезийцев – рассчитывать на выкуп из плена могли только аристократы и офицеры, да и то, вряд ли все. Может быть у какой-то из семей и не отыщется денег на выкуп. Что тогда? Казнить всех не выкупившихся скопом, как предлагал кто-то из сопровождающих Елену лиц?

Елена невольно взглянула вверх – кровожадное лицо парило поблизости, на высоте трёх человеческих ростов и этому самому лицу было глубоко чихать на мнение тех, кто утверждал, что порядочные призраки проявляются лишь ночами. Вон, летает себе свободно и солнышко, что припекает ощутимо ничуть не мешает Проклятому магу приятно проводить время.

Убивать пленных Елена запретила, показав особо недовольным её решением, перстень с печатью своего деда. Да-да, дедуля оказался очень предусмотрительным стариканом и обеспечил свою единственную внучку предметами первой необходимости. В особенности, перстнем с крупным камнем, в оправе из черненого серебра. Камень имел голубовато-зеленый цвет и именовался – шпинель. Этот замечательный перстень являлся тем самым средством, заставляющим любого валенсийца исполнять приказы госпожи Арлиэллы охотно и с подобающим рвением.

Елена частенько любовалась занимательным камешком. Как ей объяснили – шпинель такого глубокого, насыщенного цвета, встречалась редко и доставили этот замечательный экземпляр откуда-то из восточных стран, лежащих далеко за опасными орочьими степями.

Вместо казни, прознав про то, что на землях герцогства, оказывается, имеется медный рудник, девушка распорядилась отправить сийнезийцев в пешее путешествие к тому самому руднику всех разом, не отделяя благородных от подлой черни. Пускай там, на рудниках, своего выкупа дожидаются. А что такого? Тяжелый физический труд очень способствует перевоспитанию, избавляет от вредных привычек. И на работников тратиться особо не надобно. Выкуп пусть привозят родственники плененных аристократов– лишних денег в герцогстве, опустошенном набегом, не бывает.

Напрасно барон де Перье надрывал глотку, пытаясь доказать, что с благородными пленниками нельзя поступать подобным образом, что их надобно поить-кормить, холить и лелеять – Елена держалась стойко и мнения своего не поменяла. Поскольку перстень с печатью находился у Елены, а не у «безопасника», пленники отправились на рудник, тяжело загребая пыльную землю ногами, а де Перье еще долго бурчал себе под нос что-то нелицеприятное о нравах современной молодежи в общем и одной знатной особы, в частности.

Замок Палкуса был выстроен как-то бестолково, углом и Елене не понравился. Еще он не отличался ни размерами, ни красотой, ни архитектурными изысками – так, мрачное строение из дикого камня, окруженное высокой стеной. На крыше донжона развевался стяг – на черном поле алый ворон с зеленым кольцом в крепком клюве. Чтобы это могло означать, девушка не знала, но в клюв этому самому ворону намеревалась приложить от души!

Под стенами Вороньего замка толкался какой-то невзрачный люд, что скоренько порскнул в разные стороны при виде вооруженных солдат, пусть и оказалось этих самых солдат, всего ничего.

– Крестьяне – ответил де Перье на немой вопрос Елены – Подлая чернь. В сам замок их не пустили – кому нужны лишние рты? Вот бедолаги и мыкаются кое-как.

– Хороший им достался господин – холодно ответила Елена, наблюдая за тем, как тощие крестьяне барона Палкуса разбегаются по кустам – добрый и заботливый! Народ у него больно худ, да от ветра шатается.

Де Перье равнодушно пожал плечами – по его мнению, Палкус всё делал правильно. Замок не отличается большими размерами и, скорей всего, запас провианта на случай осады, невелик. Так что, много голодных ртов барону не прокормить. От врага крестьяне могут спрятаться в лесу, а уж, что выжить удастся не всем, так то, пустяки, дело для военного времени, обычное.

Елена хмурилась – высокие стены, глубокий ров из которого несло тухлятиной и нечистотами, поднятый мост и наглухо запечатанные ворота.

И этот замок она намерена взять штурмом?

Да она с ума сошла, не иначе!

Что простая деревенская девчонка, которой она считала себя до недавних пор, может знать о том, как надобно штурмовать замки, имея в своём распоряжении три десятка вояк, пару несговорчивых магов, кхаарца и двух личных служанок?

Ничего! Ничего она не знает, а делать берется!

Судя по снисходительной усмешке барона Перье, тот уступил Елене потому, что знал о том, что под стенами Вороньего замка она надолго не задержится, устав биться головой о наглухо запертые ворота.

Девушка беспокойно ерзала в седле – к замку изменника отправили переговорщика.

Какую там речь толкнул солдат, обращаясь к защитникам Вороньего замка, надрывая луженую глотку, слышно было плохо, но в ответ прилетел арбалетный болт, воткнувшийся в землю у ног горластого парламентера.

Сдаваться, судя по всему, барон Палкус намерения не имел.

– В этом замке есть маг? Источник силы? Какова численность гарнизона? – отрывисто спросила Елена, усмиряя гнев и тараща глаза на высокие стены, за которыми укрылся предатель.

Де Перье хмыкнул, взглянул на Елену с возросшим интересом, помолчал и ответил, подумав и припоминая все, что ему было известно об этом самом месте.

– Мага нет точно. Источник магии в Валенсии имеется в замке герцога Анфор и больше нигде, а гарнизон, подчиненный барону Палкусу, еще недавно, насчитывал около сорока дружинников плюс полтора десятка крепких мужиков-охотников. Вполне приличные силы против наших трех десятков, тем более, что изменник сидит за стенами, а мы находимся в голом поле.

– И, пары магов и одной ученицы. Бестолковой! – ворчливо добавили сверху. Проклятый маг, по своей привычке, крутился поблизости, а придворный чародей Доломео со своим неразговорчивым учеником стояли в сторонке, в ожидании распоряжений.

Королевский маг, осознав, что вертеть глупой девчонкой, как куклой, не получится, слегка присмирел и перестал пытаться учить Елену жизни, продолжая всячески намекать на то, что по прибытию в Митланву, а в особенности, в дом Фиорингов, все, конечно же, изменится. Андриан Третий не потерпит своеволия и Елене придется умерить свою прыть и вести себя, подобающим ее званию, образом.

Елена в ответ на рассуждения придворного чародея, злобно усмехалась – ага, разбежалась! У неё при одном взгляде на окружение герцогини Анфор, зубы сводить начинало, а уж в Митланве, в королевском дворце, дамы, наверняка, куда как более нудные и скучные! Оно ей надобно? Сама как-нибудь разберётся и со вторым дедулей, и с его окружением.

А пока война, будь она неладна!

– Что делать думаешь, ученица? – ехидно осведомился Призрак, зависая рядышком.

– Выслушать ваши соображения, конечно же – пожала плечами Елена – И следовать вашим мудрым советам.

Проклятый маг так и подпрыгнул в воздухе, тряся подолом полупрозрачной мантии.

– Что?

– То самое – миролюбиво повторилась Елена – Я, разумеется, могу долбануть по этим воротам сырой силой стихии Огня и Ветра, но, может быть, у вас найдется другой план, сопряженный с меньшим количеством жертв среди мирного населения?

– Хм-м – призрак растерянно хмыкнул, почесал жезлом затылок и пожал плечами.

– Я не стратег, но план имеется – решил он – Используем подземный ход. Ты пока шариками популяешь, внимание отвлечешь, удар поставишь, а ребятки, тем временем, в тыл к ворогу зайдут.

– Подземный ход? – вклинился в разговор де Перье – Нет в Вороньем замке никакого подземного хода.

– Если ты о нем ничего не ведаешь, солдафон, то это вовсе не означает, что хода нет! – рявкнул, обиженный недоверием, Призрак – А ещё главная ищейка герцога! Тьфу! У тебя под носом заговор созрел-распустился, соседи войной пошли, а ты… Есть ход подземный, говорю! И не спорь со старшими!

– Готовьте диверсантов. – Елена Призраку поверила сразу – про подземные ходы Проклятый маг знал всё – Будем брать вашего Палкуса за жабры.

Пользуясь своим специфическим состоянием, Проклятый маг отправился рыскать по окрестностям замка, предварительно указав доверенному человеку де Перье место, в котором стоит поискать вход в то самое, несуществующее по словам «безопасника», подземелье. Мерзко хихикая, Призрак сообщил, багровому от возмущения, барону Перье о том, что ход старый, но вполне проходимый, а потому, как следует поработав лопатами, можно рассчитывать на то, что диверсионная группа проникнет в Вороний замок без особых проблем.

Магом, по слухам, местный барон являлся слабеньким. Обладая водной стихией, он только что и мог, как помогать своим вилланам с орошением полей – тучки там, пригнать иногда, да водяную жилу отыскать. И, всё.. Опасаться того, что владетель устроит осаждающим неприятный сюрприз в виде глобального наводнения и, последующего за ним, утопления, не приходилось.

Вся дружина Вороньего замка маячила на стенах. Ворота представителям герцога никто открывать не собирался. На что рассчитывал Палкус было ясно, как день – может быть хворый Фелиц де Анфор вскоре помрёт, а с его наследником мятежный барон-предатель, уж, как-нибудь столкуется. Тем более, что Сийнезийский вёз свою дочурку именно для того, чтобы выдать девушку замуж за маркиза Бийского.

Пока все разыскивали тот самый, обещанный пронырливым Призраком, подземный ход, Елена отправилась навестить свою личную пленницу. Как вскоре выяснилось, рыженькая девочка оказалась одной из дочерей великого герцога Сийнезии, которую и намеревались выдать замуж. За Людовика.

Елена внимательно смотрела на девочку – та отчаянно храбрилась, уцепившись за руку своей грудастой няньки. Нянька, та самая, побывав в руках буйных виллан, постоянно кланялась странной госпоже в мужской одежде и всё время норовила поцеловать Елене выступающие части тела – то ногу, то, руку.

Девушка успешно отбивалась от излишней почтительности, но признавала тот факт, что, подоспев вовремя, спасла женщину от надругательства.

– Значит передо мной маленькая герцогиня? – Елена медленно прохаживалась на виду у защитников Вороньего замка, смущая всех присутствующих видом своей женственной фигурки в странном, брючном костюме. Широкие шаровары – творение мэтра Галано, немного походили на юбку, но юбкой, всё же, не являлись, от чего взгляд фигуристой бонны, нет-нет, да и сползающий на Еленины нижние девяносто, становился смущённым и слегка потерянным.

– Маркиза! – пискнула девчушка и неуклюже присела в придворном поклоне – Ланье..

– Ланье? – Елена вопросительно взглянула на де Перье. Тот кивнул, подтверждая настоящее имя и титул девочки.

– Маркиза де Ланье, третья дочь герцога Сийнезийского. Девица, двенадцати лет от роду. Мать – Судера Шанти, нетитулованная дворянка, вторая жена герцога, умершая родами.

– Так ты сирота? – Елена невольно пожалела девочку, глаза которой внезапно набухли слезами.

– У герцога имеется супруга – скрипучим голосом пояснил барон Перье – Нориса Боольс, нетитулованная дворянка, восемнадцати лет от роду. Недавно родила герцогу дочь, Абнисс.

– Все-то вы знаете, господин барон – недовольно пробурчала Елена, от чего-то злясь на всезнайку – «безопасника» – Как я смотрю, не особо герцог о дочке-то печётся. Наверное, потому что, третья она у него. Плодовитый, аж странно слышать!

Де Перье пожал плечами – по его мнению, Сийнезийский поступал правильно и не его вина в том, что жёны рожали ему одних дочерей. Видать, прогневал герцог чем-то Аму Всеблагую, вот и не даровала она ему сына, но дочери тоже, хорошо. И, внучки – прекрасно! А то, что жёны у герцога мрут, одна за другой, знать, судьба у них такая. Потому и женится герцог на незнатных девицах – помрет, так и другую в храм отвести нетрудно. Может быть, так и до сына доберется, рано или поздно.

Де Перье украдкой взглянул на Елену и наткнулся на пытливый взгляд ее ярких, синих глаз.

– Девочка поедет со мной – распорядилась Елена – Я думаю, маркизу Бийскому, ближайшие год-два, точно будет не до женитьбы. А мы пообщаемся, тесно. Может и подружимся – девушка весело подмигнула той самой Ланье – Все-таки, возможные родственницы, в будущем.

Девочка неожиданно перестала хлюпать носом, выпрямила спину и гордо задрала нос.

– Я, Лионелла Ланье не должна унижать себя разговорами с бастардом! – выдало спесивое дитя – Я требую, чтобы меня отправили к отцу или же – глаза девочки гневно блеснули – я буду жаловаться королю и тебя – она обвиняющим жестом ткнула пальцем в опешившую Елену – накажут!

– Во, как! – восхитилась Елена наглостью малявки и озорно ухмыльнулась – не суйся, мол, Арлиэлла, с грязным рылом в калашный ряд! Вы – моя пленница, маркиза Ланье – пояснила она этому надменному ребёнку – Ваш вероломный отец вторгся в чужие владения. Так что – терпите! Что поделать – превратности войны!

– Госпожа Арлиэлла! – это переполошился целитель, незаметно присоединившийся к тесной компании, почти что родственников – Мы отыскали подземный ход. Ваш ручной Призрак оказался прав – путь в Вороний замок открыт!

– Замечательно. – Елена и не подумала обижаться на девочку, нянька которой стояла рядом белее снега. В отличие от молоденькой маркизы, бонна прекрасно понимала, от чего их спасло вмешательство Елены. Хмельная от вседозволенности толпа, неуправляема. Начали бы с няньки, а потом и на юный возраст девочки не посмотрели бы, позабыв о том, что та, знатная аристократка и представительница древнего рода.

– Простите, простите, миледи – согнула спину в смиренном поклоне бонна – Госпожа Лионелла не имела в виду ничего оскорбительного для Вас.

– Тебе никто слова не давал, дура! – топнула ножкой юная маркиза, краснея всем своим кукольным личиком – Как смеешь ты мне перечить? Я прикажу тебя выпороть! И тебя тоже! – это уже девочка кричала в лицо смеющейся Елене – Король заступится за меня! Да-да! Вас всех накажут!

– Ага! Держи карман шире! – ухмыльнулась Елена и не обращая внимания на разгневанные вопли юной маркизочки, обратилась к Огюстену – Проводите дам в карету. Пусть сидят и носа своего не высовывают. Некоторое время в округе будет небезопасно. Особенно – она не удержалась и взглянула на рыжеволосое недоразумение – для маленьких девочек.

Де Перье мог лишь порадоваться тому, что госпожа Арлиэлла не злобствует и не злопамятна – ведь госпожа могла обидеться на слова девчонки и обойтись с несносной маркизой жестоко.

На стенах, заскучавшие защитники Вороньего замка, принялись шуметь и улюлюкать. Они рассчитывали на то, что небольшой отряд, потоптавшись перед воротами, двинется себе восвояси, а они, выждав какое-то время, отправят к герцогу гонца и попытаются договориться о мировой. Глупо штурмовать баронский замок, всего лишь, тремя десятками солдат, не имея за спиной поддержки сильного чародея и осадных орудий.

Сам барон Палкус намеревался сидеть за высокими стенами до тех пор, пока его дела, ныне неважные, не окажутся улажены.

Елена вознамерилась лишить его этой возможности и оградить своего деда от нового предательства.

Остановившись перед воротами, девушка представляла из себя отличную мишень, но в неё, пока что, никто не целился.

На стенах молчали, рассматривая удивительную девку в странных, широких шароварах, ярком жиппоне и шляпе с пестрыми перьями, бесстрашно прогуливавшуюся на виду у стрелков из лука и арбалетчиков.

– Гляди-ка! – не удержавшись, завопил кто-то из людей Палкуса – У них, теперича, бабы воюють .. Совсем плохи дела в Валенсии, коли девок поперёк себя пущать начали.

Елена ухмыльнулась в ответ на насмешку – весело вам? Да, ладно! Кто же клюнет на такую детскую подначку?

Подземный ход, как и предсказывал Призрачный маг, оказался настоящим. Вполне приличным и лишь в некоторых местах плохо проходимым из-за обвала.

Барон Палкус владельцем замка стал не так уж и давно, получив его от герцога Анфор в награду за какие-то заслуги. Прежние хозяева замка скоропостижно скончались и унесли свои тайны в могилу, старые, доверенные слуги разделили участь господ, а те, которые заняли их место, тайными знаниями не владели.

Полный десяток «диверсантов», как назвала этих солдат Елена, отправился под землю, возглавляемый ворчливым Призраком и Елена, подумав, что времени с тех пор прошло достаточно много, решила перетянуть всё внимание защитников замка на себя. Пока они станут наблюдать за магическими фокусами, солдаты де Перье смогут проникнуть непосредственно за стену, а там, опираясь на фактор внезапности и свое воинское искусство, сомнут заслон и откроют ворота.

Да один Призрак с огненными осами дорогого стоит! Елена не думала, что барон Палкус со своими примитивными водными техниками, долго продержится против её учителя, даже в том случае, если станет пользоваться силами магических накопителей, стоивших достаточно дорого и мало вероятных у провинциального владетеля.

Сейчас вся сила владетеля была направлена на защиту замка, окутавшего строение защитной сферой. Возможно, Палкус использовал артефакт.

Не очень плотная защита Елену немало порадовала – халтура чистой воды! Зерна магии, сплетенные в редкую сеть, тускло светились синим – магом барон Палкус и в самом деле, оказался почти никаким. Девушка рассчитывала без труда сломать защиту и помочь своим людям в стычке.

В её руках начал зарождаться магический огонь – энергии оказалось навалом! Она окутывала девушку с ног до головы. Хаотичные пятна зёрен магии выхватывались ею из пространства и сплетались во что-то убойное.

Елена решила, что фантазировать ей лень. Зачем? Все, что им требуется – это хороший огнешар, летящий в створ ворот.

Рядом с Еленой, широко зевая во всю зубастую пасть, развалился кхаарц. Он уже достиг размеров хорошей собаки, но, всё ещё походил на странного, чешуйчатого кота. Клыкастого такого котика, с милыми кинжалами вместо зубов. К сожалению, он не мог больше сидеть на руках у «мамочки», но вполне себе мог тереться об её ноги.

Елена все время удивлялась тому, как ловко кхаарц управляется с добычей. Такими-то зубками не очень-то удобно жевать. Но кхаарцу они ничуть не мешали. Кушал он много и всегда с аппетитом.

– Но – из глубин дырявой памяти Елены всплыло ещё одно странное слово «махайрод» – Другие-то как-то живут с такими зубками и не жалуются!

На стенах замка продолжалось повальное веселье – к воякам присоединился какой-то господин, тощий, жилистый, длинноволосый и в темном костюме.

Елена отлично рассмотрела его унылое, вытянутое к низу, лицо.

– Барон Палкус – признал в длинномордом, хозяина замка, де Перье – Не очень-то он весел, как я погляжу.

– Хлеб предателя горек во все времена – изрекла Елена прописную истину – Я думаю, мы смогли привлечь к себе всеобщее внимание. Сейчас, скорей всего, все обитатели сей замшелой кучи камней толкутся на стенах. Никто не помешает лазутчикам делать свое дело.

– Вполне приличный замок – вяло попытался поспорить барон де Перье, не понимая, что именно не устраивает Елену в Вороньем замке.

– Это не имеет ни малейшего значения, господин барон, главный шпион – вздохнула Елена, закончив собирать очередной конструкт – Сейчас посмотрим, кто из нас болван и глупец!

В руках девицы, обряженной в широкие шаровары, начинал формироваться огненный шар. На стенах замка возмущенно загалдели, продолжая выкрикивать оскорбления и улюлюкать, но, по мере того, как шар увеличивался в размерах, голоса стихали, затем, переросли в панические вопли.

Шар полностью сформировался и Елена, используя силу, пульнула свой конструкт в сторону, наглухо запечатанных ворот Вороньего замка, продолжая напитывать своё творение магической энергией уже в полете. С каждым мгновением шар становился всё больше и больше, накалившись до белого цвета.

Теперь он летел прямо в цель, неотвратимый, как злой рок.

Со стен начали разбегаться люди, особенно шустро они исчезали с Надвратной башни.

Долбануло!!!

Люди посыпались с высоких стен, точно игрушечные фигурки из глины, а на месте Надвратной башни образовалась оплавленная куча камней.

– Высоковато ударила – вздохнула Елена, досадуя на промах и формируя следующий шар – Надеюсь, в этот раз попаду куда надо!

Перье, раскрыв рот, наблюдал за уверенными действиями внучки старого герцога и нехотя признал то, что Проклятый маг – великий учитель! Огненный шар распухал на глазах, наливаясь жаркой белизной, точно грозовая туча влагой.

Девчонка безумно талантлива и схватывает все на лету! За короткое время овладеть подобной мощью, обуздать столь непримиримую и своенравную стихию, как огонь! Отличная из нее получится правительница!

Если выживет, конечно.

Хилая защита Палкуса ничем не помогла защитникам Вороньего замка. Она рассыпалась еще после первого удара, утянув в небытие своего создателя. Де Перье отчетливо видел, как переломившись в поясе, Палкус слетел со стены.

– Надеюсь, изменник сломал себе шею – мрачно подумалось «безопаснику», украдкой покосившемуся в сторону юной воительницы – Повесит ведь.. Как пить дать – повесит! И не посмотрит на то, что Палкус – барон и владетель. А мне – отвечай!

В это время яро зазвенели мечи – в замке завязался бой, и Елена отправила второй огнешар в полет. В этот раз – удачно! На месте ворот образовалась черная дыра, вонявшая гарью.

«Можно было не рисковать жизнями людей – мимолетно пожалела о своем решении Елена – Дался мне этот подземный ход! Но, кто ж знал! В другой раз умнее буду».

– Прошу вас! – девушка сделала приглашающий жест – Будем думать, что глупцы все осознали и прекратили бессмысленное сопротивление.

Перье, а за ним и гвардейцы герцога, устремились вперед, в разбитые ворота, на помощь своим диверсантам.

«Засланные казачки» справились со своей задачей успешно – ворота никто не защищал. Лазутчики перебили всех, кто оказывал сопротивление.

Следом за вояками, чуть погодя, в эту самую, чадящую дыру, верхом, въехали Елена и Огюстен, которых сопровождала, вооруженная до зубов, Лулу.

Пока суть, да дело, кудрявая камеристка госпожи, успела переодеться в, почти что, такие же широкие шаровары и ладную курточку.

Лулу вынуждено признала, что штаны оказались гораздо удобнее пышной юбки. Во всяком случае, для того, кто сидит верхом, а не трясется в карете.

Толстяк-целитель, который, как раз-таки, предпочитал передвигаться в карете, с удивительной лёгкостью, взлетел в седло.

– Вот те на! – Елена раскрыла рот – Мне до такого еще прыгать и прыгать!

Сама она научилась довольно ловко управляться со своим коником, но всё равно, чувствовала себя не особо умелой наездницей.

– Опыт – дело наживное. – решила Елена – Что ж, пора познакомиться с владельцем этой груды камней.

Миновав разбитые ворота, девушка и ее спутники оказались во дворе замка. Повсюду наблюдались следы разрухи, что-то горело, стонали раненые и громко причитали женщины. Убитые лежали молча – им уже было всё равно.

Гвардейцы в бирюзовых сюрко сгоняли подавленных обитателей замка в одну, галдящую от страха, кучу – и мужчин, и женщин, и детей. Как оказалось, по закону Ангоры, за измену владетелю, отвечали не только господа, но и все свободные, служившие им. Невиновными объявлялись рабы и крепостные.

– Повесить? – деловито осведомился де Перье, признавая право Елены решать участь всех этих несчастных людей – Перед вами все обитатели замка, свободные люди на службе у барона. Рабов и крепостных мы держим отдельно.

Девушка задумчиво взглянула на пленников – в глазах многих, даже детей, читалась тупая покорность судьбе. Детей Елене было особенно жаль.

– Это всё крестьяне и дворня – удивилась Елена – Обычные люди – служанки, повара, конюхи. Не интересно. А где сам барон Палкус и его верные прихвостни?

– Барон тяжело ранен. – пояснил де Перье – Он, вместе с семьей, заперся в одной из комнат башни – и указал на донжон – Наемники пытаются выломать двери.

Елена удивлялась собственному хладнокровию – вон, Лулу слегка побледнела, а целитель поспешно зажимает нос своим, неизменно клетчатым, платком. Чувствительный он человек, Огюстен Лупа, даром, что лекарь! Она же.. Она просто чувствовала, что ее собственные эмоции, словно бы выцвели. Но девушка продолжала пребывать в уверенности в том, что изменников необходимо наказывать. Особенно тех, кто обличен властью. Простые работяги, от которых ничего не зависит – иное дело.

– На рудник еще требуются люди? – небрежно поинтересовалась она у де Перье.

– Герцогство Валенсия – очень богатая провинция – пояснил де Перье – У нас, госпожа Арлиэлла, имеется не один рудник. Так что, да, требуются – лицо безопасника поразило девушку невозмутимостью и отстраненностью от происходящего вокруг безобразия – Там всегда недобор и нехватка рабочих.

– Тогда – решила Елена – отправьте на рудники тех, кого поймали с оружием в руках. Пусть искупают свою вину перед владетелем герцогства ударным трудом. Остальных – девушка на мгновение прикрыла глаза, чувствуя, чувствуя, как затаили дыхание все прочие подданные барона Палкуса – остальных – туда же. Основать поселение рядом с рудником.

– Это на границе – поспешил предупредить госпожу Арлиэллу де Перье – Места суровые и дикие.

– Согласуйте с милордом герцогом – пожала плечами Елена – Я понимаю, что все эти люди, считаются изменниками, но нападение сийнезийцев лишило владение многих рабочих рук. Эти женщины и дети не виноваты в том, что у них господин с мозгами не дружит. Жизнь на границе, пусть и суровая, как мне кажется, куда лучше, чем смерть от веревки.

– Таков закон. – «безопасник» не пытался возражать милосердной госпоже. Он и сам подумывал о том, что слишком крутые меры сделают эти земли пустынными. Где набраться новых работников? Они не грибы – за сезон не вырастишь!

– Господин! – из донжона выскочил гвардеец в бирюзовом и, поклонившись Елене, обратился к де Перье – Всё закончилось.

Барон стремительно двинулся вперед, Елена, воспользовавшись помощью солдата, неловко спрыгнула со своего Бяки и последовала за де Перье.

– Повесить! – злилась Елена, припоминая, что убитых и раненых во дворе замка гораздо больше, чем живых – Повесить мерзавца!

Барон Палкус умирал. Его сильно искалечила огромная каменная глыба. Но он успел приказать занести себя в донжон и привести туда же всю свою семью – жену и двоих детей. Теперь же, его семья была мертва – доверенный слуга барона зарезал госпожу и задушил детей по приказу Палкуса.

Елена кусала губы и сжимала кулаки в бессильном гневе – ей до слёз было жалко детей.

– Зачем? – девушка склонилась над умирающим. На губах мятежного барона пузырились кровавые сопли – Детей-то, зачем, урод?

Барон внезапно захрипел, зло вращая глазами. Они горели безумием, но он все прекрасно понимал.

– Все сдохнут! – хрипел барон, скребя пальцами каменный пол башни – Я -умираю. Пусть и остальные..

– Свинья! – с чувством высказалась молодая магичка, удерживая себя от того, чтобы не пнуть барона по ребрам – Сам бы подыхал, коль невтерпеж! Эй, кто там! – повелительно крикнула она, заметив солдат герцога в дверном проеме – Повесьте его на крепостной стене, да так, чтобы все видели!

– Госпожа Арлиэлла! – счел своим долгом вмешаться де Перье – У вас нет таких полномочий! – и, тут же поспешил уточнить – Пока, нет. Боюсь, знать будет сильно возмущена вашим решением! Могут потребовать суда владетелей! Поднимется ненужный шум.

– Пусть хоть на дуэль вызывают – небрежно отмахнулась от слов «безопасника», Елена и зло добавила – Магическую! Я не откажусь, если что! Вешайте! – рявкнула она на нерешительно замерших перед полутрупом, гвардейцев – Я отвечу перед герцогом и королем! Могу вам, де Перье – она повернулась к «безопаснику» лицом и тот приметил злые слезы на глазах у магички – расписку написать!

– Отвечать придется мне – грустно вздохнул господин барон, главный шпион, но оспаривать решение Елены не стал – Ну, да ладно, чего уж теперь? Вешайте уже!

Барон – изменник отчаянно хрипел, осознав какой позорный конец его ожидает, а перед глазами Елены еще долго стояли лица его мертвых детей.

Барона повесили, не взирая на всё его баронское звание, хрипы и протесты. Кажется, всё равно умирать, так или иначе, чего же трепыхаться попусту? Нет, Палкус требовал почетной смерти и непременно от меча! Ему было в том отказано. Но, как показалось Елене, барон какое-то время надеялся на то, что маг-целитель окажет ему помощь и что его, Палкуса, отправят на суд владетелей.

Пока де Перье суетился, отдавая великое множество распоряжений, касаемо дальнейшей судьбы баронства – наследники ведь, тю-тю, приказали долго жить, Елена отправилась бродить по Вороньему замку. Осматривалась, так сказать.

Её сопровождали Лулу и один из доверенных людей де Перье, очень сильно смахивавший на сержанта Перца, приставленного к юному Людовику в качестве то ли, няньки, то ли, дядьки-воспитателя с расширенными полномочиями.

Елена усмиряла бутовщиков, спасала рыжеволосых девочек-невест и громила баронский замок, а маркиз Бийский, ее главный недавний недруг, вернее, некий новобранец из каких-то там окраинных земель, пешим ходом направлялся тянуть солдатскую лямку куда-то на самый край Ойкумены, в глухое пограничье. И сопровождал его сержант Перец, коему, строго-настрого приказали позабыть о высоком достоинстве юного рекрута и гонять того нещадно, не делая поблажек на благородное происхождение.

Перцу обещали весьма достойное вознаграждение по истечению определенного срока – то есть, через год и возможность выйти в отставку по выслуге лет. У бравого сержанта на примете имелась очень даже симпатичная вдовушка, детородного возраста и он рассчитывал, обзаведясь женой и хозяйством, вскорости произвести на свет собственного отпрыска.

И если, для достижения сей благой цели, ему целый год потребуется гонять наследника целого герцогства, Перец был готов жертвовать многим, а угрозы и обещания несносного юнца жестоко отплатить своему мучителю, сержанта гвардии трогали слабо. Подумаешь?! Мало ли он слышал угроз в свой адрес за целую жизнь? Выжил же, как-то?

Замок Елене не понравился от слова «совсем» – унылая груда камней, причем, отвратно смердящая.

Теперь она понимала, почему обитателей замков, зачастую, называют вонючками. Заслуженно, как оказалось.

И в самом замке, и во дворе, то и дело встречались разные кучки всякого-разного, не особо привлекательного субстрата.

Елена чертыхалась и плевалась от отвращения – вонища!

Лулу и прочие недоумевали – чего, такого-то? Замок маленький, но населён плотно.

Елена возражала – мол, туалет, типа сортир, построить – плёвое дело. Да и ходи туда со всем удовольствием, а не оставляй повсюду следы своей жизнедеятельности! Мухи, опять же, зараза всяческая. И ещё эти ночные вазы! Горшки подкроватные! Какой-то кошмар! Трудно, что ли, ножками прогуляться до отхожего места?

Впрочем, Лулу и Огюстен особо не удивлялись – привыкли. Сама же Лулу твердо уяснила, что каждый вечер госпоже требуется ванна и ночной горшок, неизменный атрибут любого номера на постоялом дворе, лучше из – под кровати поскорее убрать, а то, хлопот не оберешься!

Елена продолжала морщиться и кривиться – грязь, всюду, грязь! Стены – закопчены, словно посреди комнат костры палили, ступени – не метены. Ставни на окнах заросли мхом и какими-то иными растениями. А в баронской спальне, где ей предложили расположиться на ночь, стоял такой смрад, что её едва не вырвало. К тому же, роскошный мех и шёлковые покрывала вызвали у брезгливой Елены чувство омерзения – грязное всё и засаленное, точно барон понятия не имел о том, что такое полотенце и салфетки.

Фу! Убожество!

Ночевать девушка решила на свежем воздухе и подальше от замка – нестерпимо несло от рва, заполненного какой-то, нездорового цвета, стоялой водой, чем вызвала некий ропот недовольства среди своего сопровождения.

А, что? Замок взят в бою и является ценным трофеем со всеми его винными погребами, запасами еды и смазливыми служанками.

Елена показала всем охочим до чужого добра известную комбинацию из трех пальцев и, поставив на охрану всего ценного имущества парочку особо ответственных вояк, поспешила этот самый замок покинуть. Поутру в него должен был прибыть новый управляющий, а там, как герцог решит.

Расположившись, со всеми допустимыми в походной обстановке, удобствами вечером у костра и с аппетитом поедая вкусную кашу, Елена мило беседовала с бароном, главным шпионом. Кхаарц мирно посапывал, растянувшись в ногах своей драгоценной «мамули». Детёныш Горного ужаса, в одно рыло, схомячил целую баранью полутушку и теперь, раздувшись, точно рыба-луна, впал в состояние блаженной истомы, из которого, судя по негромкому похрапыванию, выпадать не собирался.

– Великий герцог Сийнезийский вернулся в своё герцогство? – спросила Елена у «безопасника». Кто-то, а уж барон, главный-шпион, являлся самым сведущим человеком во всей Валенсии. – В Цирлианн? Спрячется за крепкими стенами своей крепости и станет оплакивать погибших, зализывая раны?

– Не думаю – де Перье отдал должное простому и сытному походному ужину, а по окончанию трапезы, ловко спрятал ложку в голенище сапога. Елена проводила данную манипуляцию вытаращенными глазами и поспешно отдала свои чашку и ложку Лулу – у неё самой сапоги были узкими и коротенькими. Ложка, точно бы, не поместилась.

– Как мне кажется – продолжил барон- «безопасник» – герцог Сийнезийский отправится в столицу, к королю, прихватив с собой беглую герцогиню Анфор и графа дю Валле, как своих союзников и свидетелей.

– Свидетелей чего? – про союзников Елене было понятно и без разъяснений.

– Бунта, разумеется – пожал плечами де Перье – Заговора против законного герцога и его наследника.

– И кто же эти, предполагаемые заговорщики? – Елена продолжала глупо хлопать ресницами и поражаться наивности Сийнезийца. Неужели, тот самый герцог думает, что ему кто-то поверит там, в столице?

– Возможно, я – барон сохранял редкостное спокойствие – Кто-нибудь еще, из людей, неугодных герцогине и дю Валле. И вы, госпожа, как самозванка, имеющая намерение узурпировать власть.

– Я? – поразилась Елена и зло прищурилась. Что-то такое-эдакое крутилось у неё в голове – Самозванка? Меня признал родовой Источник и сам герцог де Анфор. Признал, выдал колечко, подтверждающее мой статус. Кстати – пожаловалась она – почему меня так быстро выпроводили из замка? Мне бы хоть в усыпальницу заглянуть, к родителям. Так не дали! – обидчиво поджала губы Елена, крутя фамильный перстень рода Анфор на пальце.

Девушка откровенно загрустила – сборы, действительно, выдались стремительными. Раз-два и она уже в карете, обряженная в дорожный костюм и обременённая корзиной с припасами и сопровождением из числа наемников, верных герцогу, трясётся по пыльной дороге, направляющейся в столицу Ангоры.

– Вы никого не отыщете в родовой усыпальнице, госпожа – с сожалением и сочувствием, произнес де Перье – Я в то время еще не состоял на службе у герцога, но знаю точно – тел ваших близких так и не нашли. Ни вашего отца, ни вашей матери, принцессы Янис Ясмин, ни вашего брата. Обвал похоронил всех, надежно скрыв все следы.

Елена отчетливо помнила грохот камней, предупреждающий крик отца, золотую сферу в своих руках и ту, неимоверную тяжесть, что обрушилась на неё, испуганную, ничего не понимающую девочку, неполных пяти лет от роду.

Если бы не Дангута, её добрая, верная нянька и не тетка Стерха, та самая Тёмная..

Стерха?

Девушка вытаращила глаза и начала задыхаться.

Как? Как же она могла позабыть? Стерха!

Глава 2 Тёмная

– Ты – Тёмная и подлежишь суду святой Инквизиции – герцог, измотанный событиями последних дней – отравлением, симуляцией предсмертного состояния и собственной, якобы, агонии, бунтом и ранением, выглядел отвратительно, даже с учетом его, преклонных лет. И настроение вельможи оказалось под стать внешнему виду – Тебя сожгут на костре на площади Правосудия.

– Скажите, в чём меня обвиняют, и кто обвинитель? – ведьма, вопреки опасениям маркиза, не попыталась бежать из замка для того, чтобы спасти свою жизнь и, попав в руки стражи, держалась на редкость спокойно для той, кого мгновение назад приговорили к мучительной смерти.

– В попытке покушения на великого герцога Валенсии, – произнес де Перье, повинуясь надменному кивку господина – в заговоре против законной власти, в преследовании девицы Арлены, впоследствии оказавшейся госпожой Арлиэллой де Анфор, законной наследницей герцога Валенсии, в занятиях темной магией и призывом тёмных сущностей, противных богоустановленному порядку!

– Ха-ха! – каркнула ведьма насмешливо – Девица Арлена, говорите? Кроме всего прочего, эта особа, вероятно, принадлежит к роду Фиорингов? Королевскому дому? Не так ли?

– Вполне возможно – ответил де Перье – Но, этот факт ещё нуждается в подтверждение.

Ведьма ухмыльнулась и глаза ее хитро сверкнули. Горянка не казалась испуганной или подавленной и тем самым сбивала де Перье с толку.

Не боится костра? Глупости! Смерти боятся все, а уж такой мучительной, тем более!

– Тогда я, как особо опасная преступница, покусившаяся на жизнь особы, в венах которой течёт королевская кровь, подлежу суду Короны, а не герцогскому правосудию. – жестко усмехнувшись в лицо «безопаснику», произнесла Стааша – Вы обязаны отправить меня в Митланву и сжечь на костре, но, уже в столице.

– Это так – де Перье кивнул, соглашаясь со словами преступницы и подтверждая правоту хитрой ведьмы – Надеешься сбежать по дороге, Тёмная? – барон остро взглянул на женщину, точно кинжалом кольнул – Не получится. Держишься ты хорошо, но бесстрашие не спасет твою никчёмную жизнь.

– Поживем-увидим – пожала плечами Стааша, руки которой оказались надежно скованны – До столицы далеко.

– Хорошо! – раздраженно махнул герцог. Ему успел надоесть бессмысленный разговор с адепткой Тёмного – Везите эту тварь в столицу. Пусть с ней разбирается королевское правосудие, да хоть сам Андриан Третий собственной персоной, а нам и без неё хлопот хватает!

Стааша позволила себе слегка растянуть губы в торжествующей улыбке.

На то она и рассчитывала.

Ведьму выволокли из той самой комнаты, в которой она вполне успешно пряталась и от заговорщиков, и от, верных герцогу людей, слегка избили и тщательно сковали цепями. Темная могла двигать шеей и руками, а к ногам ведьмы прицепили здоровенные гири, и она везде таскала их за собой.

Что касается Людвига, злополучного слуги виконта де Броэ, то увидев свою мучительницу в столь плачевном состоянии, Людвиг Братто несказанно воспрянул духом и слегка распрямил согнутую спину. По распоряжению герцога плут отправлялся в столицу, в свите девушки-магини, чему оказался несказанно рад – только бы, подальше от злобной старухи, выпивающей его жизненные силы.

Самого де Броэ, по приказу владетеля, не на шутку разгневанного выкрутасами молодых аристократов, разлучили и с маркизом Бийским, и с шевалье д, Алье. Им троим предстояла дальняя дорога в какую-то, богами забытую глухомань, по сравнению с которой, даже полуразрушенная усадьба д, Алье могла показаться чуть ли не королевским дворцом.

Жуткая ведьма, вцепившаяся в Людвига, точно клещ, пугала слугу до ужаса и теперь Братто был готов целовать руки милорду герцогу, освободившему его от ненасытной пиявицы.

Оказавшись далеко от Тёмной, Людвиг надеялся выжить – он еще относительно молод, крепок и силы его восстановятся. А, ведьма? Что, ведьма? Гореть ей, злобной твари, на жарком костре! Пусть не в Луанде, а в Митланве, какая разница? Лишь бы темной горянки не было на этом свете.

Тяжело шаркая ногами, растрепанная старуха тащилась за своими конвоирами, опустив голову вниз. Мимо понурой пленницы, закованной в цепи, прошла весьма странная компания – толстый целитель, служанка, обряженная в платье, но с двумя длинными кинжалами на широком поясе, взъерошенная темноволосая девица, лет восемнадцать или, чуть старше и девочка-горбунья, припадающая на одну ногу. Чуть позже, по тому же коридору, промчался Призрак, пролетевший совсем рядом с Темной. Полупрозрачная мантия инфернальной сущности обожгла лицо ведьмы лютым холодом, заставив ту поспешно втянуть голову в плечи.

– И, все же, Арллиэлла, я думаю, что.. – Призрак что-то верещал противным голосом, а ведьма, изогнув свою шею под странным углом, еще долго смотрела вслед взъерошенной девице, длинные волосы которой, цветом напоминали тёмный гречишный мед и пахли полынью и горьким степным ветром.

Странно, но Стааша улыбалась – не зло, не хищно, как полагается адептке темных сил, а мирно и даже, как-то по-домашнему, точно встретила кого-то хорошо знакомого, почти что родного.

– Чего застыла столбом, ведьма? – конвоир резко дернул цепь и Стааша едва удержалась на ногах – Шевелись, падаль! Тебе недолго осталось отравлять наш мир своим смрадным дыханием! И нечего таращиться на молодую госпожу – сглазишь еще! Пошла. Давай шевелись, падаль! Крысы в подземелье, поди, соскучиться успели!

Ведьма очнулась и покорно поплелась за стражником, продолжая улыбаться собственным мыслям, до которых кроме нее, никому не было никакого дела.

*

– Госпожа Арлиэлла! – тонкий, высокий голос зазвенел в ушах Елены и девушка страдальчески подкатила глаза к небесам – Ну, вот! Опять! За что ей это всё?

– Это – недопустимо! – продолжала вещать Вианола Мадея, появляясь в поле зрения Елены – Это переходит все границы! Барышня вашего высокого происхождения и положения не может ночевать в лесу, как какая-то, нищая батрачка! Вам надлежит почивать на мягком ложе, среди шелка и бархата, под защитой надежных крепостных стен! Вам, госпожа, недопустимо вкушать пищу в компании грубой солдатни и, тем более, делать это, используя деревянную тарелку! Вы, в конце концов, почти что принцесса крови, если не принимать во внимание пустые формальности! И, ещё – ваша служанка! Эта наглая бездельница! Она..

– Чего же, такого ужасного, натворила моя камеристка, Вианола? – устало переспросила Елена, голова которой была занята совершенно иными мыслями – Чем она не угодила вам в этот раз?

– Всем! – возмущенно выдохнула дама и её высокая грудь, плотно обтянутая корсетом, заходила ходуном. Не смотря на походное состояние, Вианола Мадея выглядела так, словно собралась на прием к герцогине – строгая прическа, пышное платье, за спиной – послушная и испуганная служанка – Ваша камеристка ведёт себя неподобающим образом – она везде ходит в неподобающе ужасных штанах, таскает с собой длинные, вульгарные кинжалы, точно какой-то, пропахший табаком и элем, солдафон, всюду суёт свой длинный, любопытный нос и игнорирует мои распоряжения! Меня вам, госпожа Арлиэлла, рекомендовал милорд герцог. Он высоко оценил мои таланты и верность, а эта подозрительная особа, ваша камеристка – и Вианола Мадея взглянула на барона Перье крайне недовольно – компрометирует ваше высокое имя. Подобное поведение – неприлично и не соответствует девице вашего статуса!

– Успокойтесь, Вианола, не рвите сердце – вяло отмахнулась Елена от возмущенной женщины – Лулу носит такие же штаны, как и я. На меня же вы не кричите, не упрекаете за штаны.

– Я хорошо воспитана – с достоинством заявила крикливая особа и добавила – То, что позволено госпоже, не имеет никакого отношения к прислуге – упрямо стояла на своем Вианола Мадея, сложив на животе руки, обтянутые перчатками из тонкой кожи – И, кинжалы? Зачем они ей, служанке? Для вашей охраны наличествуют гвардейцы, в достаточном количестве. Милорд герцог не поскупился – он выделил самых лучших наемников, которых можно нанять за деньги. Немалые, хочу заметить, деньги! Камеристке надлежит уметь обращаться с гребнем, а не с кинжалами!

– Наемники и гвардейцы герцога не посещают со мной некоторые места. – Елене очень не нравилась навязчивость Вианолы Мадеи. Шумная дамочка казалась ей бестолковой, бездушной и злой особой и к тому же, раньше она шпионила для герцогини. И, вообще – Елена ее не выбирала! Вианолу Мадею ей банально навязали, в компаньонки! Страх и ужас! И постоянное нытье, по поводу и без оного!

– В какие такие места? –выпучила глаза Вианола Мадея – Приличные леди никуда не ходят без сопровождения компаньонки и без охраны. Это я вам авторитетно заявляю!

– Даже в кустики? – ехидно осведомилась Елена, наблюдая как за спиной противной дамочки возникает хрупкая фигурка Лулу.

– В кустики? – лоб Вианолы Мадеи сморщился, изображая трудный мыслительный процесс – Какие ещё кустики? – завопила придворная дама, хватаясь за сердце – У вас имеется в наличии прекрасный ночной горшок! Белый, с позолотой! Отличная вещь – я сама проверяла! Очень удобный и достаточно роскошный! В него и ходите! В кустах может притаиться змея, волк, медведь! Насильник.. Они нападут на вас и..

– И станут добычей кхаарца – закончила за нее предложение Елена, правда, более спокойным голосом – И, Лулу. У неё, как вы заметили, прекрасные, длинные кинжалы имеются. Хватит об этом!

– Ваша, так называемая, камеристка не должна держать оружие на виду – продолжала упорствовать визгливая дама – Я, как ваша первая фрейлина, настаиваю. Пусть возьмет стилеты. Очень практично и не привлекает лишнего внимания – Вианола ловко выхватила из-под пышной юбки замечательный трехгранный стилет, опасно сверкнувший в блеске костра.

Челюсть у Елены с лязгом отпала вниз, де Перье вскочил с пригретого места, возмущенно сверкая глазами – надо же! Проворонили! Просмотрели! Не доложили!

– Вот это – оружие настоящей леди, заботящейся о сохранении своей репутации – поучающим тоном произнесла Вианола Мадея, едва удостоив взглядом оторопевшую Лулу – А не эти, ваши.. штуковины, больше подходящие вульгарным мужланам! – и, гордо задрав нос, Вианола Мадея удалилась, чувствуя, что этот спор она, как ни странно, выиграла.

– Вот, это да! – Лулу застыла столбом и проводила горластую дамочку уважительный взглядом – Пожалуй, в этом что-то есть. Стилет мне точно не помешает.

– Ты и без того громыхаешь железом, точно Кощей Бессмертный костями. – задумчиво произнесла Елена, пытаясь вспомнить от чего, такого важного, её отвлекло появление Вианолы Мадеи.

Ведьма! Точно!

– Господин де Перье – вежливо обратилась она к главе службы безопасности герцогства – прикажите привести сюда Стаашу. Да-да, ту самую ведьму, которая звенит цепями, путешествуя на последней телеге.

Перье в это время пил чай – рука у него дрогнула, и горячая жидкость пролилась на колени.

– Какого Тёмного! – подскочил «безопасник», решивший было, что на сегодняшний день с сюрпризами покончено, но, тут же, опомнился и уселся на прежнее место – Госпожа Арлиэлла, скажите на милость, зачем вам понадобилась мерзкая прислужница Спящего бога, врага всего живого? Смертница, приговоренная к сожжению? Она надежно скованна и не представляет опасности. По прибытию в Митланву ведьму сразу же передадут в службу Инквизиции. И, все – больше о ней вы ничего не услышите.

– Так надо, господин де Перье – попросила Елена – Мне крайне необходимо переговорить с той, кого вы знаете под именем Стааша.

От де Перье не ускользнула некая неопределенность в словах Елены. Он молча отставил в сторону кружку с чаем и отдал короткое распоряжение. В темноте засуетились люди, послышались голоса часовых и некоторый шум.

Через какое-то время к костру подвели женщину. Шла она медленно, еле переставляя ноги и волокла за собой тяжелые цепи, с, не менее тяжелыми, гирями.

Любопытный Призрак, до сего момента пропадавший неизвестно где, почуяв приближение Темной, завис над головой ученицы, изнывая от нетерпения – противная девчонка наотрез отказалась объяснять свою странную прихоть, настаивая на том, что все растолкует в свое время.

Лицо ведьмы казалось серым от дорожной пыли и усталости – ей по утрам никто не предлагал умываться, но глаза Темной загадочно блестели при неярком свете костра.

– Здравствуй, тетушка Стерха – ровным голосом произнесла Елена – Давно не виделись. Скажи мне, горянка – по какой такой причине, ты пыталась убить меня?

– Вспомнила, всё ж, таки! – ворчливым голосом ответила ведьма – Здравствуй, егоза! С возвращением!

Елена, прищурив глаза, в упор рассматривала ту самую ведьму, прислужницу Тёмного, ведьму, по которой, по мнению де Перье, очень сильно скучал костер на площади Правосудия, Стаашу, замыслившую убийство нищей сиротки из Больших Гулек, колдовку, служившую врагу и герцогине с несносным маркизиком, родным дядюшкой самой Елены, как выяснилось совсем недавно. Добрую тётушку Стерху, приютившую несчастных беглянок, спрятавшую их так надежно, что лишь небрежность верной няньки маленькой аристократки, позволила недругам вновь встать на их след.

– Вы что, знакомы? – на лице барона де Перье застыло выражение искреннего недоумения и даже обиды – как, так-то? Он здесь, барон, главный шпион и не в курсе столь вопиющего факта, как знакомство госпожи Арлиэллы и этой.. Этой Темной?

– Здравствуй, тетушка Стерха – повторилась Елена и широко улыбнулась прямо в смуглое лицо горянки, но холодная подозрительность и настороженность не спешили покидать синих глаз вчерашней сиротки – Ты почти не изменилась с тех пор.

Ведьма стояла напротив Елены, то есть, госпожи Арлиэллы Валенсийской и смотрела на девушку слегка вызывающе – мол, вот она, я, берите меня за рупь двадцать!

Елена хмыкнула – снова эти словечки, прилипчивые, как клещи. Впрочем, теперь-то она знала, как и от чего, её искалеченная память отрыгивает все эти странные слова и выражения.

Отчасти. Благодаря, всё той же, Стааше, то есть – Стерхе.

– Я не заметила тебя в тоннеле – Елена тряхнула головой и волосы темной волной опали на её покатые плечи – Это, верно, ты предупредила всех о том самом, хаотичном всплеске магии, восстановившим проходимость тоннеля, заставив камни течь, словно воду? Мне рассказывали о том, что кричала какая-то женщина и многие жизни простых людей та самая женщина спасла своим криком.

– Ты стала взрослой, егоза – устало вздохнула Стааша, и ее напряженные плечи слегка расслабились – Красивой, уверенной в себе, а я помню тебя тощим цыпленком, с голенастыми ногами и тонкой шеей.

Елена улыбнулась уже без настороженности, по-доброму, не обращая внимания на выразительное лицо своей камеристки, предупредительно положившей руку на один из кинжалов – эта женщина никогда не желала ей зла, ни сейчас, ни много лет тому назад. Она, по – прежнему, оставалась той самой тётушкой Стерхой, горянкой из племени нарватов, сбежавшей от злых людей. А то, что своим покровителем она выбрала Тёмного.. Что с того? Как говорится – у каждого, свои недостатки!

– Освободите её! – махнула рукой Елена – Эта женщина не представляет для нас угрозы.

К разговору бывшей сиротки, а ныне, признанной внучки герцога и, почти что, признанным членом королевского дома Ангоры с темной ведьмой, приговоренной к мучительной смерти на костре, прислушивались все, кому не лень – и де Перье, навостривший уши, жующий губы и державший руку на рукояти легкого меча, смахивающего на тяжелею шпагу, и Лулу со своими кинжалами, и целитель Огюстен, виртуозно владеющий скальпелем, и даже горбунья Тарка, что-то там тискающая пальцами под нарядным фартуком горничной, наброшенным поверх тёмно-синего форменного платья прислуги, сшитого по эскизам Елены подмастерьями мэтра Галано. Все эти люди вознамерились защитить Елену и от внешнего врага, в лице мерзкой ведьмы и от ее собственной неосмотрительности и доверчивости.

– Арестантка – Тёмная – нервно заметил де Перье и его невыразительное лицо слегка побледнело. Он всматривался в смуглое лицо горянки, словно бы, откусывая от него по кусочку – Она опасна даже когда в кандалах. А уж без них.. Нет, я не стал бы так рисковать, госпожа!

– Она – ведьма! – зло выпалила Лулу, нянча в руках любимые кинжалы.

– Злая колдунья, использующая людей в своих нечестивых ритуалах! – вставил свои пять монет медлительный Огюстен.

– Тётя – злая! – всхлипнула робкая Тарка – Смотрит на всех жадно, как на кусок пирога!

Солдаты сопровождения толпились поодаль – им всем было интересно, для каких-таких странных надобностей, Елена приказала предоставить Стаашу своему вниманию.

А вот, фиг им! У Елены на этот счёт имелось собственное мнение – она надеялась на возвращение памяти. Пусть не всей, но, хотя бы, части её.

Стаашу она отлично помнила – знала кто она такая. Елена, что немаловажно, считала себя обязанной этой женщине. А, долг, как известно, платежом красен!

– Она не причинит мне вреда – Елена твердо взглянула на де Перье, удивляясь длительному молчанию своего учителя – Проклятый маг помалкивал, словно воды в рот набрав и только пучил глаза при каждом взгляде на Темную – Кому угодно, но не мне.

Перье замялся, вздохнул, взглянул на Елену сердито, фыркнул, зачем-то рванул из ножен меч, затем, опомнившись, махнул рукой.

– Делайте что хотите! – раздраженно выпалил он, помня про перстень с печатью господина – Но потом не жалуйтесь, госпожа, если вас уложат на алтарь и пообещают вырезать сердце! Будет поздно, а я предупреждаю!

– Обещать – не значит жениться – криво усмехнулась Елена, но де Перье, продолжая бурчать под нос уже отошел в сторону.

– Мавр сделал своё дело, мавр может уходить – Елена смотрела в спину доверенному лицу своего деда, но решение менять намерения не имела.

Елена властным жестом – ага, пришлось научиться – отправила свою свиту прочь. При ней остались Проклятый маг и кхаарц. Кхаарц не желал оставлять уходить от «мамочки», а Проклятый маг и сам легко мог кого хочешь отправить куда подальше.

Пусть его – большого вреда в присутствии Призрака при беседе с ведьмой, Елена не видела. Наоборот, кое в чем учитель мог бы и помочь.

С ведьмы снимали кандалы – солдаты совершали это действо медленно и неохотно, постоянно оглядываясь, то, на де Перье, то, на саму Елену, в надежде на то, что господа передумают, перестанут дурить и не станут совершать столь вопиющую глупость, как освобождение Тёмной из зачарованного железа.

И, да, Стаашу заковали не в простые оковы – видать, кто-то из братьев-инквизиторов поворожил над хладным железом и теперь от него отскакивала любая магия. Абсолютно любая, включая конструкты самой Елены.

– Интересно – нехорошо прищурилась Елена, посматривая на зачарованное железо крайне неодобрительно и подозревая, что из-за Стааши, то есть, Стерхи, ей вскорости предстоят разборки со Святой Инквизицией – Что ж это, за сила такая, способная противостоять и успешно, моему колдовству? Помнится, Призрачный маг утверждал, что я – самая сильная магичка на Татиане и, вообще, на Ириде, за последние лет пятьсот, а тут – нате вам, такой облом! Ошибался или, сам чего-то не знал?

Впрочем, Елена, если и расстроилась, то виду не показала – если что, они и на инквизиторов управу сыщут! Как-никак, она, предположительно, королевская внучка.

Стерха, избавленная от воздействия зачарованного железа, воспрянула духом – ее ожесточенное лицо слегка порозовело, глаза азартно засверкали, согнутая спина – выпрямилась, разогнувшись сама по себе. Женщина почтительно поклонилась своей освободительнице, но в глазах последней, все еще не до конца растаял ледок недоверия.

– Присаживайся, Стерха. – Елена слегка подвинулась и приглашающе указала рукой на свернутую валиком шкуру, лежащую рядом с костром – Поешь и рассказывай все, что помнишь. Я, веришь, успела многое позабыть из своих злоключений, так что, твой рассказ должен избавить меня от белых пятен в моей голове.

Ведьму не потребовалось долго упрашивать – она успела изрядно проголодаться, хотела пить, да и длительное нахождение в полускрюченном состоянии, пользы её организму не принесло. Поэтому, не чинясь, Стерха приступила к немудреной трапезе и, все это время, девушка пристально наблюдала за ней, ожидая подвоха.

Предварительно ведьма вымыла лицо и руки в воде из кожаного ведерка и вытерла их, принесенной услужливой Лулу, чистой тряпицей. Затем она поела и только после этого, Елена, которая едва не чесалась от нетерпения, приказала темной говорить.

– Рассказывай, Стерха. Рассказывай, без утайки. Здесь все свои. – Елена обвела взглядом своих приближенных – Предателей среди нас нет.

– Прости, егоза, но тебя, я не признала – взрослая ты стала, изменилась сильно. Давно я тебя не видела, девочка. Думала, что в безопасности ты, часа нужного дожидаешься – ведьма покаянно опустила взгляд – Вот и напустила Темного духа по приказу недругов твоих, дабы он одну несговорчивую особу изничтожил неприятным способом. Благо, что дух тот, жестокий и жадный, не особо сообразителен и первый раз промахнулся – прикончил не ту девицу. Второй раз, в башне, мне и убивать никого не надобно было – всего, что требовалось заказчику, так, то – разбудить твоего учителя – насмешливо растянув губы в улыбке, ведьма шутя поклонилась молчаливому Призраку – Я и предположить не могла, что за пару столетий, Проклятый не растерял, ни своей прыти, ни умений. Скрипуну едва удалось унести ноги от разгневанного мага. Помнишь Скрипуна-то, егоза? – усмехнулась ведьма, щуря глаза – А, потом, – горянка нехотя махнула рукой – что я могла? Призрак опекал тебя слишком плотно. Оставалась отрава, но, что до нее, коль нет помощи толкового чародея? Ты, вон, от сонного зелья и не чихнула ни разу!

Елена кровожадно ухмыльнулась – нашли они нужное применение тому самому зелью пакостному! Служанку герцогини, Одалию, публично высекли и отправили из господских покоев прочь, на птичий двор, в то место, где раньше трудилась Тарка-горбунья. И женщина должна была быть благодарна де Перье за то, что ее, милостиво подвергли телесному наказанию, а не посадили на кол, как пособницу заговорщиков. Но Одалия имела статус крепостной и потому за все ее проступки следовало наказать герцогиню. И накажут, как только изловят и вернут в замок Анфор!

Елена, удобно устроившись на точно таком же валике из скатанных шкур, пытливо рассматривала Стаашу-Стерху.

– Скрипуна я помню, тетушка Стерха. Жив, значит, кошак крикливый? Но, о нем, потом поговорим, а теперь – расскажи мне, Стерха, каким чудесным образом я попала в дом вдовы? Смутно помню о том, что жили мы где-то в другом месте, не в Больших Гульках. Лес помню, пещеру, каменный очаг. Ты же сама постоянно твердила о том, что нам нужно избегать населенных мест, что общество людей – опасно, что враг мог затаиться и нанести удар в самый неожиданный момент.

– Расскажу – тихо ответила горянка, погружаясь в неприятные воспоминания – Сейчас и расскажу, егоза.

*

…. Три беглянки недолго отсиживались в убежище горной ведьмы – Дангуте оно казалось ненадежным. Дождавшись пока, измученная дневными волнениями и усталостью, девочка уснет, две такие разные женщины принялись решать, как лучше поступить, дабы сберечь и высокородное дитя, и собственные жизни.

– Пойдём на юг! – Стерха торопливо укладывала все необходимое в походный мешок – Шаль подай, Железнорукая – будет девочке славная обновка! На юге – большие города, толпы народа – самого разного, движение по тракту оживленное. Затеряться легко, а, там, и до местечка, потаенного – рукой подать!

Полугномка крутила носом и кривила обветренные губы.

– На север! – отстаивала свою точку зрения, Дангута – Гномы помогут нам укрыться – не сомневайся в том, ведьма, стряхнут со следа погоню. К тому же, я не люблю жару – пожаловалась дочь гор – а на юге слишком много горячего солнца.

– У гномов нас и сцапают – погрозила собеседнице пальцем горянка – и все, исключительно из-за твердолобости одной особы! – Стерха, зловеще ухмыляясь, заканчивала укладывать в повозку здоровенный закопченный котел. Смирная лошадка – низкорослая и лохматая, как и все горские лошади, беспокойно прядала ушами – Девчонку пожалей, дурында – у неё всю семью угробили, саму едва не прибили! Она истощена в магическом плане, всего боится, лишь виду не кажет. Гордячка! А, талантлива-а-а! – завистливо протянула ведьма – Не просто так целую семью сничтожили и какую семью! Сама ведаешь – за подобное деяние можно и после смерти отвечать заставить. При нужном старании! Так что, вороги ваши стеречься крепко станут, да девочку искать, с бонной. Как думаешь, Тугоухая, много ль нынче, по северным пустошам малолетних магичек шляется в компании с полугномкой? Что скажешь, Меднолобая?

Дангута глубоко вздохнула и не подумав обижаться на прозвища, коими ее щедро наделяла Темная. Пусть забавляется, но губы поджала, признавая правоту горной ведьмы.

– То-то же! – фыркнула Стерха – Слушай тетушку Стерху, укороченная и знай – за одного битого, двух небитых дают, а меня, как тебе известно – отходили на славу! Как, душа-то в теле удержалась, сама не ведаю!

Дангута начала укладывать в повозку различные вещи – скарб Темной, а Стерха, тем временем, расправив меховое одеяло, осторожно уложила на него спящую девочку. Маленькая аристократка и не мрыкнула – укатали Сивку крутые горки! Спал ребенок, как убитый, разве что дышал часто и стонал громко.

– Гарью тянет. – пожевав губами, произнесла горянка – Чую – пришли по наши души ищейки те! Поспешай, колода неповоротливая – убраться нам надобно отсюдова, как можно скорее.

Дангута заторопилась и очень скоро повозка тронулась с места. Пока она катилась, тихо и без скрипа, Стерха и полугномка шли позади и разговаривали.

– Знаю я местечко одно, укромное. – обещалась Стерха – Жить там можно и хорошо жить! Опять же, девочке есть где побегать и помагичить всласть. И здоровье ей поправим, не сумлевайся в том! Не ссы, Железноногая, не даст Стерха в обиду ни тебя, ни дитенка! Все сделаем, чин по чину!

Вскоре, недобрые горы остались позади. Впереди простиралось, выгоревшая под лучами палящего солнца, равнина, которую, впоследствии, сменят, вначале лесостепь, а затем уж и лес. Там, в лесу, горянка и надеялась отсидеться до срока, укрывшись от настойчивой погони. А что до того, что лес тот, темный и дикий, так и она – темная ведьма, а не светлая фея.

Девочка проснулась почти к ночи – ее румяное личико побледнело, на руках-соломинках отчетливо проглядывали голубые каналы вен, но взгляд синих глаз был пытлив и настойчив.

Заметив знакомое лицо – няньку-полугномку, настороженная Арлиэлла вздохнула с облегчением – ей было очень страшно. Она-то, всего лишь маленький ребенок, пусть и одаренная.

– Милая Дангута! – Елена всегда называла свою няньку только так – Где это мы?

Дангута поспешила поведать маленькой госпоже обо всех их приключениях, имевших место в горах.

Девочка свою няньку выслушала внимательно, ни разу не прервав рассказ, а затем наступила очередь горянки.

– Кто вы, госпожа? И как я смогу отблагодарить вас за помощь?

Арлена была хорошо воспитанной девочкой и старательно соблюдала правила.

– Я – местная жительница – пожала плечами Стерха – Кличут меня теткой Стерхой, а дом мой пожгли, да ограбили люди лихие. Вот я и прибилась к вам. Не прогонишь?

– Не прогоню – серьезно отвечала Ардиэлла – Правда ли, тетушка Стерха то, что мы станем в лесу прятаться?

– Правда – Стерха не собиралась ничего скрывать от юной магички – опасно то! Дар у девочки могучий – не приведи Ама разозлить ее чем! Одно слово – благородная!

– Мне в лесу страшно – широко распахнулись глаза ребенка – Говорят, в нем обитают чудовища.

Стерха рассмеялась, погладила госпожу по темноволосой головке.

– Может и обитают – подтвердила она – Но я, пока что, ни одного не видела!

Арлиэлла улыбнулась светло, вытащила из крохотной торбочки самую обычную тряпичную куколку.

– Это – Лизма – девочка тыкнула куклой в руки ведьме – Лизма хорошая, но скучная. Шалить не умеет. Она всегда выполняет то, что ей скажут.

Пылить по степи, а затем и по ровной, местами, лесистой местности, оказалось приятно – Дангута чаще всего дремала в повозке, неугомонная Арлиэлла рыскала слегка впереди, распугивая птиц по кустам, Стерха все время собирала какие-то травы и складывала их в свой вместительный мешок.

В пути они провели не одну седьмицу – девочка чуть отошла, оттаяла, окрепла и начала снова смеяться и лишь где-то в глубине ее синих глаз, таились грусть и, совсем не детская, усталость.

… Стааша замолчала, переводя дух и, отхлебнув из глиняной кружки глоток сладкого взвара, а Елена, внимательно слушавшая рассказ горянки, тряхнула темными локонами – перед глазами у неё, всё ещё, маячила бесконечная степная дорога, на губах ощущался солоноватый привкус пыли, а деревья по краям разбитой колеи казались необыкновенно высокими великанами.

Через две седьмицы, к самому исходу второго месяца лета, они добрались до нужного места. Две женщины и девочка на дороге – лакомая добыча для любого грабителя-разбойника, но никто и не попытался нападать на мирных путниц. То ли ведьме удалось замылить глаза любопытным, то ли это было еще какое хитрое колдовство, но лихие люди обходили странную троицу стороной.

Как помнилось девушке, в тот примечательный день дул, довольно-таки, сильный ветер. Дорога петляла заячьим следом, груженая телега натужно скрипела, а подстывшая Дангута уныло хлюпала сопливым носом. Елена, которую, не взирая на все ее протесты, все же засунули на повозку, усадив верхом на высокий горб, образованный всяческим ведьминским барахлом, воспользовалась удобным моментом и сбежала, скакнув с энтого горба прямиком в пыльный придорожный бурьян.

Постоянная забота двух теток вконец допекла девчонку, недавно потерявшую всю свою семью. Они жалели её! Смотрели на Арлиэллу, как на больную или, что еще хуже, как на убогую. Дангута, та вообще, все время норовила погладить девочку по головке, жалостливо шмыгая носом, да и во взгляде ведьмы – казалось бы – Темная! Какое уж тут сочувствие к людям? – то и дело проглядывало что-то, очень сильно смахивающее на сострадание.

Вот Елена и не выдержала – ей захотелось остаться одной, без всех этих обременительных знаков внимания и просто поплакать, повыть, причитая по-бабьи, омыть слезами свою боль, своих близких – отца, маму и брата. Она не могла этого сделать ни при гномке, ни, тем более, при Темной.

Только сама. В лесу. Без свидетелей.

Одинокий ребенок, неполных пяти лет, убегающий в чащу.

В повозке девочку слегка укачало, ко всему прочему, магическое истощение, полученное Еленой в горах и едва не спалившее её дар, давало о себе знать. Но, разве можно усидеть на месте, когда подвернулась возможность улизнуть от строгого надзора? Елена, прямо-таки, ощущала, как у нее чешутся пятки.

Конечно, пройдет время и боль от потери станет менее острой, простые детские радости вновь нарисуют улыбку на лице ребенка, но девочка жила сейчас, этим мгновением, этим днем.

Она воспользовалась первой же возможностью получить тот самый, такой необходимый и желанный глоток свободы.

Остановившись среди высоких деревьев – вернее, это был обычный кустарник, но для пятилетней девочки и куст – дерево, Елена, отдышавшись, обрадованно огляделась по сторонам, стянув с лица плотный платок, хорошо защищающий от дорожной пыли и мелкой мошки, так и норовившей залететь в нос и рот. Платок, по словам Стерхи, защищал малютку еще и от какой-то, невидимой глазу заразы, распространяемой Дангутой. Что уж там за зараза зловредная привязалась к полугномке, девочка понятия не имела, но сам платок успел ей изрядно надоесть. Пользуясь тем, что никто за ней не наблюдает и не пытается указывать, что и как, Елена стащила запыленную тряпку со своего лица и засунула в маленькую торбочку, которую постоянно таскала с собой. В той торбочке хранились ее немудреные сокровища – какие-то интересные камушки, пестрые перышки, крохотный флакончик из-под маминых духов и кукла – «не шалунья» Лизма, вечно таращившая на всех выпуклые глаза. Была еще яркая лента-пояс, она очень нравилась Елене, но Стерха забрала ее у девочки, очень извиняясь при этом и объясняя, что носить такие ленты опасно и, прежде всего, для самой Арлиэллы. Маленькая госпожа не спорила, молча глотая слезы и провожая ленту глазами, полными боли.

Свой медальон Елена отдавать отказалась – девочка всегда носила его на тонкой цепочке и долгими вечерами гладила приятную серебристую штучку, чувствуя щемящую боль в сердце и странное тепло, исходящее от дешевого украшения.

– Хорошо-то, как! – ахнула Елена. запрокидывая голову вверх – деревья-то, какие великанистые! Это вам не скучная степь и не пустынная лесостепь, в которой, порой, встречаются небольшие рощицы, но и все.. Разве интересно? Ничуть! А, здесь – раздолье! И, тишина! Наконец-то она одна, как ей того и желалось!

Лесные великаны столпились вокруг маленькой девчушки, наряженной в обычное платье ребенка из небогатой семьи – то самое платье из шелка, бывшее на Елене в момент горного обвала, Стерха тоже забрала, буркнув что-то невразумительное, но Елена и не пыталась протестовать, понимая, что станет слишком выделяться в своем привычном одеянии среди простых людей. Гибкий мозг ребенка очень быстро перестроился и приспособился к новой реальности. Елена осознала, что они – в беде и что от ее послушания зависит безопасность всей их крохотной группы. Иначе – смерть! Она умрет, как отец, как мама и как брат, не успев ничего понять и не успев отомстить! И, оплакать!

Отомстить хотелось.

Мысли о мести жили в сердце ребенка, жгли его нестерпимой болью. Арлиэлла поклялась отыскать и жестоко отомстить обидчикам своей семьи. Она понимала, что никогда больше не вернется ее прежняя, беззаботная жизнь.

Детство девочки закончилось рано и слишком жестоким образом.

Мелькали шершавые стволы деревьев, пестрым ковром ложились под ноги высокие травы, трепетала на ветру зеленая листва, а девочка упрямо шагала вперед и по ее нежному личику текли и текли слезы, горячие, как вечернее молоко.

Елена никогда раньше не была в настоящем лесу – парк при дворце она лесом считать отказывалась и потому, ей все было интересно. Медленно отступала горечь, уже не так спазмы стискивали горло, да и слезы, наверное, закончились. Теперь она просто шла, тараща глаза, как на обычной прогулке, незаметно для себя начиная прислушиваться и к шелесту травы, и к пению кузнечика в зеленых зарослях.

Она очень быстро заблудилась и потеряла направление. Где и в какой стороне находится дорога и две женщины, составлявшие всю ее теперешнюю семью, девочка не знала, да и не волновал ее этот вопрос – она целеустремленно двигалась вперед. Её словно влекло к какой-то, пока еще что, неведомой цели.

– Водичка! – обрадовалась девчушка, разглядев среди древесных стволов зеленоватую гладь тихого лесного озерца – Ой, а я как раз пить хочу, и купаться, и платьице постирать.

– Как красиво! – ахнула Елена, выбравшись из лесной чащи на берег, поросший сочной, хрустящей травой. – Ох- ти, хорошо! Купаться хочу!

Девочка, разоблачившись полностью, бесстрашно подскочила к воде и тронула ее, мокрую, большим пальцем левой ноги.

Вода не обожгла холодом – тихое озеро радовало путников теплой водичкой и кувшинками, что заманчиво темнели на его зеркальной глади.

Осторожно, почти без брызг, Елена зашла в воду. Не смотря на свой юный возраст, девочка, довольно-таки, хорошо плавала – ее учил отец и не только. Дружинники в замке владетеля имели весьма странные понятия о развлечениях и Арлиэлле, как и ее брату, в качестве игры предлагались соревнования по метанию ножей, бег по пересеченной местности и плаванье, хотя, если честно, ни замковая прислуга, ни сами дружинники, купаться особо не любили, держась от воды поодальше.

Но, нельзя считать родителей девочки и мальчика безответственными людьми –ножи были под стать детям, почти что, игрушки, бегали малыши под присмотром и, под присмотром, плавали, но росли не изнеженными рохлями, а вполне себе развитыми, сообразительными и закаленными.

Елена бултыхнулась в воду и принялась плавать, туда-сюда, баламутя тихий лесной водоём.

Ни гномки, ни суровой тетки Стерхи поблизости она не углядела.

Елене ужасно понравилось плескаться в приятной водичке и то, что она слегка отдавала тиной, девочку не оттолкнуло – малышка бросила в воду свое платье и как могла, сполоснула его. Отжать вещь сил уже не хватило – все-таки, физически, Арлиэлла была, пока что, слаба. Какая там прачка могла получиться из ребенка, неполных пяти лет от роду?

Девочка ополоснула свои запыленные волосы, разбросала их по плечам мокрыми сосульками и лишь после этого спохватилась – она одна! В лесу! И рядом нет ни милой Дангуты, ни ворчливой тетки Стерхи.

Тёплая водичка лесного озерца на проверку оказалась не такой уж и теплой – кожа на руках и ногах юной купальщицы покрылась неприятными, крупными пупырышками, так называемой «гусиной кожей». Девочка торопливо выбралась на берег, прижимая к груди свою куклу и, шмыгая носом, неодобрительно покосилась на мокрую одежду, брошенную на куст орешника. Платье не успело просохнуть, не смотря, на то, что погода стояла необычайно жаркая.

Малышка снова шмыгнула носом – натягивать на чистое тело мокрую одежду ей не особо хотелось. Она нервно переступила с ноги на ногу, вытягивая шею и пытаясь высмотреть среди, колыхающихся под ветром, зеленых веток свою бонну или тетку Стерху. Но, нет – пестуньи не спешили разыскивать непослушную беглянку.

Арлиэлле постепенно становилось не по себе – маленький ребенок, один, в дремучем лесу, да еще и магия почти не слушается. Ее же, такую беспомощную, любой заяц обидеть сможет, а кто его знает, что за зайцы водятся в здешних дремучих чащобах?

День давно уж перевалил за полдень и от деревьев вниз, к неприметной тропинке, потянулись сизые тени. Эти тени очень не понравились оробевшей девчушке – казалось, деревья, растопырив пальцы-веточки, жадно протягивают их к перепуганному ребенку. Кто знает, с какой целью они это делают? Может быть, хотят схватить ее и..?

Арлиэлла вновь переступила с ноги на ногу – по коже табунами бегали холодные мураши. Тонкие, детские пальчики подрагивали от страха, теребя краешек влажного платья.

Внезапно девочка громко вскрикнула – стало больно ноге – она обо что-то укололась или неосторожно наступила на острый камень?

Девчушка посмотрела вниз, себе под ноги и закричала куда громче, чем первый раз – на неё, таращась пустыми глазницами, скалился белый человеческий череп.

Испуганная Арлиэлла отступила на шаг от скверной находки и снова наступила на что-то – ещё один череп, поменьше. И, кость. И, кости. То там, то сям, виднелись кости – одни уже грязные и хрупкие, другие – отчаянно белые, нагло сверкающие в зарослях изумрудной травы.

Девочка громко всхлипнула – нет, не то чтобы она слишком уж боялась старых костей. Раньше.. Но, раньше при ней была её магия, пусть и магия, одаренного ребенка, но, всё же.. Именно дар мог защитить маленькую аристократку от опасности, а теперь? Что, теперь?

Арлиэлла чувствовала, как кровоточит раненая нога – кровь стекала медленно, точно нехотя, теплая, горячая. Обостренным чутьем девочка уловила ее своеобразный запах – солоноватый, пахнущий металлом.

Малышка поспешно отступила к воде и опустила раненую ногу в озерцо – нужно смыть кровь и грязь. Они могут попасть в ранку и привести к неприятностям. Так утверждала Стерха, и у Арлиэллы не возникало сомнений в словах Темной. Девочка начала бултыхать раненой ногой в воде, а аромат крови плыл по горячему воздуху, растекался по тихой воде, все шире и шире, пробуждая к жизни то, что никогда не должно было проснуться.

Тварь мирно дремала в самой глуби водоема, удобно устроившись на подушке из мягкого ила. Безмятежные, прозрачные воды лесного озерца, вязкое, топкое дно и заросли хрупкой травы на берегу – все навевало мысли о сонном покое, тишине и благодати.

Тварь крепко уснула после последней, весьма обильной трапезы. Тот, пьяненький купчик, чья лошадка, свернув с дороги, забрела к этому милому озеру, послужил отличной закуской перед основным, более плотным, обедом.

Несчастный пьянчужка мгновенно протрезвел, но было слишком поздно – то, что вынырнуло из тихих вод, сожрало вначале его, весело похрустев косточками, а затем и виновницу несчастья, глупую лошадь, не обращая внимания ни на отчаянное сопротивление последней, ни на её жалобное ржание.

Нажравшись и осоловев от сытости, Тварь забилась в мутные глубины и уснула крепким сном без сновидений.

Она проспала слишком долго и теперь в брюхе у неё было пусто, точно в амбаре у нерадивого хозяина. Хотелось жрать, жрать и еще раз – жрать.

И, тут – оно! Сладкий аромат крови и невинности просочился сквозь озерную муть и разбудил голодный ужас, дремавший на дне водоема, запах добычи, такой нежный, такой желанный, приправленный острым, пряным вкусом магии.

Темное нечто всколыхнулось, дернулось закостеневшее тело и туловище твари, больше напоминающее обычный топляк, начало медленно всплывать со дна, раскидывая вокруг себя лапы- хваталки, которые, тут же начали обшаривать все вокруг, силясь ухватить добычу и утолить злобное чувство голода и пустоты.

Арлиэлла не ожидала подвоха со стороны воды – мирным, тихим и сонным показалось ей лесное озерцо. Ошибка, многим стоившая жизни. Девочка потерянно вглядывалась в дальние заросли ивняка – кто-то ломился сквозь кустарник, шумя и хлюпая по, поросшим осокой, лужицам и пугая ребенка до икоты.

Прятаться и бежать юной Арлиэлле и в голову не пришло – отец учил её тому, что бегство – это удел трусов и позор для представителя древнего рода. Правда, говорил он те слова не Арлиэлле, а ее брату, но, какая разница? Арлиэлла точно такая же, аристократка, как ее единоутробный брат. Вся разница состоит лишь в том, что она девочка, а он – мальчик.

Сила, которую призывала юная магесса, была готова служить, окутав девочку золотистым сиянием.

Малышка понимала, что долго ей не продержаться – силы таяли, как снег под ярким солнцем, но, конечно же, её милая нянька и тетка Стерха, где-то поблизости. Они ищут ее, шалунью, волнуются. Они подоспеют вовремя. А тетка Стерха, не так проста для обычной горянки. Чувствовалось в ней что-то жесткое и недоброе.

Но, пока, Арлиэлла до рези в глазах вглядывалась в шумевший в отдалении орешник, пытаясь рассмотреть опасность среди зеленой листвы, та самая темная тварь, обитавшая в лесном озерце, всплыла на поверхность и разглядев вожделенную добычу, поплыла к берегу, двигаясь в воде бесшумно, точно жук-водомерка. Плыла она быстро – ее гнал голод, пустое брюхо, требующее теплой плоти живого существа. Приблизившись к берегу, тварь утратила осторожность и перестала таиться. Лапы-хваталки, длинные, похожие на ожившие прутья, заканчивающиеся острыми и длинными когтями, шустро шлепали по воде, разгоняя глупых мальков и ветреных стрекоз, а крохотные глазки на ужасной морде горели злым, алым огнем.

Странный гибрид нежити и нечисти стремился к своему внезапному угощению.

Арлиэлла, расслышав звонкие шлепки по воде, мгновенно развернулась и, углядев то самое, ожившее, почти что, бревно, невольно завизжала – громко, глупо, бесполезно и совсем по-девчоночьи.

Не смотря, на то, что девочка, как ни крути, а происходила из знатного аристократического рода, а вернее, из высшей знати королевства Ангора, она росла вовсе не изнеженной малюткой, способной лишь к поеданию пирожных в неограниченном количестве и к ношению милых платьиц из шелка и атласа.

Нет, Арлиэлла была совсем иным ребенком – как и брат она посещала уроки физического развития и занималась с такими же юными оболтусами – детьми дружинников, во дворе замка. Вернее, на так называемой, детской площадке. Вместо того, чтобы нянчить кукол, шить им наряды из разноцветных лоскутков и чинно прогуливаться по тенистым аллеям со своей бонной, Арлиэлла, в свои нежные три года, первый раз, севшая на коня, довольно-таки, уверенно лазала по различным приспособлениям, бегала по низкому бревну и прыгала через ямы. К тому же, для непоседливой девочки изготовили, почти что настоящий кинжал, как раз под ее руку. Кинжал вырезали из твердого дерева, но малышка не теряла надежды на то, что рано или поздно, но мама сдастся и Арлиэлле выдадут настоящее оружие, а не пародию на него. Впрочем, и той самой деревяшкой можно было выколоть глаз и нанести увечье, если обращаться с ней неосторожно.

А уж магическую защиту Арлиэлла освоила в совершенстве. Учитель нарадоваться не мог на юное дарование и настаивал на том, что для талантливой девочки необходимо выписать опытного преподавателя-мага. Обязательно из-за границы, желательно из Васнерии, где, как известно, находится самая настоящая магическая академия.

В самой Ангоре подобного учебного заведения не было. Здесь учили по- старинке, передавая знания от учителя к ученику.

Защита девочкой была отработана от и до – разбуженная среди ночи, юная магиня могла кастовать защитные чары без малейшего труда и совсем недавно ей удалось окружить себя золотой сферой – полной защитой, самым совершенным волшебством, спасшим жизнь ей и ее преданной бонне-полугномке.

Арлиэлла понимала и то, что на полную защиту у нее сейчас сил не хватает, да и разве спасла бы она ее от лютого ужаса, что надвигался на девочку, выползая из лесного озерца? Подобной твари она еще не встречала, хотя, стащив тайком книгу из библиотеки, довольно долго и жадно листала тот самый знаменитый «Бестиарий», написанный, невесть, когда, самим архимагом Кенто, виконтом Сано, имя которого, впоследствии, было предано забвению и работы коего приказано уничтожать повсеместно.

Но, родители девочки, люди умные и осмотрительные, не спешили бросать в огонь редкую и ценную книгу, а потому, Арлиэлла имела полное представление о всех тех ужасных тварях, что обитают на Татиане и в других уголках огромного мира, включая жаркую Лиатану, ближайший к родной Татиане, другой материк.

Подобного монстра она в «Бестиарии» не видела – огромное, замшелое бревно, точно гигантская сороконожка с пастью аллигатора, медленно надвигалось на замершую от испуга, девочку. Длинные шипастые конечности, то и дело выстреливали в воздух, шаря вокруг в поисках пищи. А пищей должна была стать она, Арлиэлла, егоза, сбежавшая от своих спутниц в опасный лес.

Крохотные глаза нежити пылали торжествующим алым огнем, лапы скоро передвигались по рыхлой земле. Сильно воняло тиной и еще чем-то мерзким, тухлым и затхлым.

Но, мимо перепуганной девчушки, шумно проламываясь сквозь хлипкий кустарник, с гиканьем пронеслась коренастая Дангута, весьма ловко вращая в крепких руках тяжелый лом, заостренный с одного конца, а с другого увенчанный массивным кругляком, напоминающим литую гирю.

Дангута бесстрашно рванула к монстру, успешно отбиваясь от щупалец и лап и на ее широком лице отчетливо просматривалось кровожадное намерение проломить нежити ее тупую башку.

– Мерзость смердящая! – ревела полугномка, впавшая в священный боевой раж – На кого покусилась, собака! Вот уж, я тебе задам!

И, добежала-таки!

Застывшая камнем, изумленная Арлиэлла наблюдала за тем, как бессильно соскальзывают грозные когти с дородного тела Железнорукой, как полугномка с отчаянным хеканьем обрушивает свою своеобразную булаву на уродливую башку мерзостной твари, как.. От подобного удара голова любого живого существа лопнула бы, как перезрелая тыква, расплескав содержание черепной коробки по мокрой траве.

Но у нежити нечему там расплескиваться – тот несчастный, из которого в стародавние времена вывелось это жуткое нечто, давно растерял свои мозги, превратившись изначально в тупого зомби, а, уж потом, в этакое, мерзостное страшилище.

Голова нежити треснула пополам, но на том успехи гномки и ограничились – прыти у прожорливой монстры ничуть не убавилось. Теперь та яростно вращала обоими глазами, ярилась и щелкала зубастой челюстью, норовя оплести полугномку лапами-хваталками и утянуть под воду.

Чуть позже подоспела и приотставшая тетка Стерха. Глаза Темной пугали своей мрачной злостью. Ведьма мельком коснулась взглядом растерянного лица Арлиэллы, и девочка похолодела вся – от макушки, до гладких пяточек – столько гнева и ярости нес взгляд горянки-нарватки.

Даром, что темная и, по определению, злая и недобрая, но Стерха не оплошала. У ведьмы не нашлось ни булавы, ни кистеня, ни самого завалящего кастета – одна ярость и тыквенная бутыль в руке.

Дангуту, все же, зацепил коготь одной из длинных лап, впившись крепко, как бродячий пес в кусок мяса и теперь этот коготь волочил, вопящую в голос Железнорукую, к воде. Хищная тварь наверняка подозревала о том, что гномы терпеть не могут купаться в открытых водоемах, а потому и решила, что сладить с упорной полугномкой она сможет лишь в том случае, если затащит жертву под воду.

Не суждено было бравой Дангуте принять геройскую смерть от утопления – Стерха, без промедления, плеснула из тыквенной бутыли прямо в алые буркалы вражины, некой жидкой бурдой и тварь громко заверещала – тонким, обиженным голосочком, совсем так, как плачут маленькие дети у которых отняли их любимую игрушку или сладости.

Замшелая кожа задымилась на глазах, на поверхности туши нежити, напоминающей ожившее бревно, образовались отвратного вида гнойники и язвы, белесая, мерзопакостная жидкость потекла из ран, а ужасные зубы впустую клацнули, пытаясь ухватить через чур уж прыткую добычу, вцепиться и растерзать.

– Мохавка ядреная! – любезно пояснила Стерха, сдергивая с рук плотные рукавицы и притянув к себе, вздрагивающую от пережитого ужаса, Арлиэллу – Ужаснейшая гадость, способная разъесть даже каменный монолит в гномьих горах, а уж шкуру Углыкха ..

– Углыкх? – отмерла Дангута, воткнувшая в землю свою боевую палицу – Ух и мерзость же! А, как воняет знатно!

Полугномка поморщилась – тварь и впрямь отвратно воняла, разбухая и разлагаясь на глазах у невосторженных зрителей – Что это, вообще, такое? Никогда не то что не видела, но и не слышала о подобном уродстве.

– И в «Бестиарии» об этой гадости ничего не написано – виновато пискнула Арлиэлла.

– Что ты там бормочешь? – Стерха уважительно взглянула на девчушку – «Бестиарий»! Надо же! Хоть бы краем глаза взглянуть на сию знаменитую вещицу! Ишь, ты – рано вас, родовитых да знатных отпрысков, уму-разуму учить начинают! И о многих чудищах ты в том труде редкостном знаний извлекла?

– Да, я – смутилась хорошо воспитанная Арлиэлла – Читаю плохо еще пока, но картинки все рассмотрела – горячо уверила Стерху девочка – в подробностях! Такого – она ткнула пальцем в дохлого монстра – я там не видывала точно.

– Углыкх – задумчиво произнесла ведьма, почесывая родинку на подбородке – Знамо дело – берется мертвяк недельной свежести, кровью упыриной смачивается весь и в колоду засовывается. Лучше в ель, аль в сосну. Там и дозревает до срока. Затем выпускается на волю – в озеро или в иной какой водоем.

– Много, смотрю, ты о сей пакости ведаешь – неодобрительно поджав губы, произнесла полугномка, продолжая наблюдать за тем, как тварь превращается в зловонную жижу – Сама небось мастерить подобное умеешь?

– Умею – пожала плечами Дангута – Я ж, темная. Ведьма, малефетичка и некромантка. Как, не уметь-то?

Дангута крепче сжала свой лом-палицу – кем бы ни была Стерха раньше, а она, все ж, на их стороне. Остальное, ее, Дангуту, не касается – девчонку бы уберечь!

Осознав, что все самое опасное, осталось позади, Арлиэлла повеселела и почувствовала, что смертельно устала – захотелось наскоро перекусить чем-либо необременительным для желудка и, свернувшись калачиком, уснуть, дав отдых своему усталому телу.

– А вы, госпожа Арлиэлла – сурово поджала губы Темная – в платьице не рядитесь, не надобно! Для наших-то целей ваше теперешнее состояние – в самый раз.

– А? Что? – не поняла Арлиэлла, а когда поняла, уже поздно было метаться – крепкие, мозолистые руки Темной ухватили ее поперек туловища.

– Невмочно! Невмочно! – верещала Арлиэлла, пытаясь вырваться из тесных объятий горянки, но тут, как раз подоспела Дангута, отбросившая свой ломик и вооружившая пучком хворостин – А-а-а-а! Спасите! Помогите!

Елена грустно улыбнулась – в тот раз ее знатно высекли! Высекли, не побоявшись ни знатного рода, ни воплей юной магички, ни ее нелепых угроз. И Стерха, и Дангута в своем порыве были едины – ум приходит в голову через порку! И не оказалось рядом с юной аристократкой специальной девочки для битья.

– Девочка или мальчик для битья – девушка возмущенно фыркнула – вот уж, дикость средневековая! – возмущала Елену эта порочная практика, когда шалит знатная малолетняя скотина, вообразившая, что ей позволено все на свете, а расплачивается за проказы, совсем другой, чаще всего – простолюдин!

Потом, случилось то, что случилось.

Любопытство сгубило кошку. Арлиэлла росла любопытной и непоседливой, как и все дети ее возраста и потому, почесывая попу после понесенного наказания, не усидев в безопасности за спиной тетки Стерхи, неосторожно выскочила вперед – поперек батьки в пекло. Очень уж хотелось девочке рассмотреть то самое нечистое создание с ближних позиций. Во всех подробностях, так сказать.

Тварь, изъеденная жидкостью из тыквенной бутыли, все еще не до конца издохла – трепыхалась гадина знатно и конечностями когтистыми била по воздуху отменно, надеясь ухватить ими что-нибудь живое и питательное и этим питательным свои силы-то, восстановить.

Тщетно. Никто попадаться в лапы твари не спешил и она, совсем уж отвратно воняя, распузырилась почти что до состояния мерзостного желеобразного студня.

А тут Арлиэлла, точно глупая мошка, да в паутину – из самого центра энтого желе вылетело уцелевшая лапа, длинная, точно змея-переросток и ухватила неосторожную малявку прямо за ногу. Ухватила и потянула добычу в середину полуразложившегося бревна, где и обнаружилась страшная пасть нежити, вооруженная зубами-пластинами, способными изгрызть что угодно, а уж хрупкое детское тельце, и подавно.

Железнорукая и крякнуть толком не успела, ломиком замахнулась, да как долбанет по желеобразной полудохлой колоде! Лапа так и взвилась вверх, отпустив девочку и подбрасывая Арлиэллу к небесам. Пронзительно визжа, малявка, совершив краткий полет, бултыхнулась едва ли не на середину озерца и камнем пошла ко дну.

Что уж там разгладилось в ее детском организме, девочка так и не поняла – руки-ноги отказывались ее слушаться. Скорей всего коготь существа источал какую-то склизкую дрянь, парализуя добычу и лишая ее возможности убежать. Так что, при всей своей любви к плаванию, Арлиэлла оказалась полностью беспомощна и, наглотавшись озерной водицы, очутилась на самом дне, топком, вязком и смертельно опасном.

Пока Железнорукая яростно долбила по замшелому тулову твари, распыляя по воздуху тухлую слизь, Стерха прыгнула в воду. То брехня, что Тёмные не могут плавать в просторных водоемах, особенно, с проточной водой. Могут, ещё как, могут и проточная вода им не помеха – то нежить всяческая, типа зомби и прочих упырей, воды проточной избегает, а Темные, ведьмы, малефики, да некроманты, плавают – кто с удовольствием, кто без оного, но и без вреда для здоровья. Стерха обладала повышенной плавучестью и середины озерца достигла за несколько взмахов – доплыла, нырнула и пропала.

Запыхавшаяся Дангута, отскочив на всякий случай подальше от монструозного бревна, напряженно всматривалась в тихие воды озерца – никого. Трепетали на ветру листья березы, низко склонившейся над водой, стрекотали кузнечики, мелькали стрекозы и широкие листья водяных лилий колыхались на сонной поверхности воды. И, все.. Ни Арлиэллы, ни Стерхи. Обе, как в воду канули.

Уже совсем было вознамерилась Дангута, плавающая чуть лучше топора, брести в воду, стихию, не очень доброжелательно настроенную к детям гор, как тут вода у бережка заволновалась, черная муть поднялась с самого дна и на берег выползла Стерха с ребенком на руках. Лицо Арлиэллы показалось обеспокоенной Дангуте бледным до синюшных пятен под глазами, а открытые участки тела девочки, оказались покрыты кровоточащими ранками, на вид опасными и противными.

– Пиявицы водяные постарались. – рявкнула раздраженно Стерха, отводя взгляд от мрачной полугномки – Да не смотри ты так на меня! Мертва, мертва она, сама все видишь, не слепая, чай! Пока я до нее добралась, ее уже плетьми подводными обмотало, да на дно утащило, а там эти.. Нечисть мелкая, водяная и прожорливая. Вот и сомлела девчушка, воды наглоталась, к тому ж..

– Мертва? – дурным голосом взвыла Дангута и неожиданно отвесила Темной хлесткую пощечину – Делай что-нибудь, злыдня! Спасай госпожу! Умеешь ведь!

– Спасаю – буркнула ведьма, утирая кровь с разбитой губы и, взглянув на полугномку несколько диковато, как заорет, что твой лешак:

– Раздевай ее догола и к колоде той, полудохлой волоки. Будем душу малявки нашей из-за Грани тянуть. Хорошо хоть тварюшку до смерти не прибили. Как знали!

Пока нерасторопная Дангута глазами хлопала, да сдирала с безжизненного тельца подопечной исподние обмотки, Стерха сноровисто подскочила к тому самому Углыкху, еле сипевшему после близкого знакомства с гномьим ломиком-булавой, выхватила из-под юбки здоровенный тесак и ловко вспорола брюхо этому самому замшелому бревну, по недосмотру Амы, мутившему воды крохотного озерца.

Ух и засмердело же, на весь лес. У Дангуты, аж слезу вышибло! На что уж гномка желудком крепка была, да на слезу скуповата, а тут и вывернуло ее, едва не наизнанку и слезами чуть не истекла, смердячий дух с румяных щек смывая.

– До костей пробрало, до самого нутрева естества моего! – бурчала Дангута, отплевываясь – Ты чего енту пакость отворила, да распластала, как камбалу?

Стерха не ответила – недосуг было ей лясы точить. Она яростно давила на грудь Арлиэллы, выбивая воду из легких ребенка, а затем, скоренько отволокла тельце девочки к той самой нежити и сунула его в самую смрадную глубь. Во внутрь твари, в ее черное, гнилое естество.

– Никак упыря сотворить из дитенка невинного вознамерилась! – ахнула полугномка и вновь за свой ломик ухватилась обеими руками, но Стерха на ее возмущенные вопли не отреагировала, не обернулась на крики и возню за спиной, а скакала как полуумная вокруг повергнутой нежити, нафаршированной телом мертвой девочки, оплетая их обоих сетью заклятий.

Полугномка, видя этакое непотребство, прыть все же, поумерила, но ломик заветный держала наготове. Смириться со смертью ребенка Железнорукой было тяжело, но восстань Арлиэлла, как зомби, рука у Дангуты не дрогнула бы.

– Эх, не углядели! – сокрушалась Железнорукая, в запале выдрав у себя клок волос с головы – Правду говорят старики – у семи нянек, дитя без глаза! И, всего-то, на пару мгновений ресницы прикрыла, а она, егоза, тут же и усвистела! Пока сыскали неслуха, время-то и ушло! Мало, мало задницу сией отроковице родители ее сиятельные пороть велели! Но, ничего – ты только выживи, детонька и мы все исправим. Лично займусь воспитанием вашей задницы лилейной, госпожа!

Замшелая, похожая на кору столетнего дерева и вся покрытая пузырящейся, гнилостной на вид, пеной, кожа нежити засветилась, отдавая Арлиэлле свою энергию, отнятую тварью у, некогда живых, существ. А Стерха затанцевала, запрыгала подле странной композиции – распотрошенной Твари и ребенка у нее внутри, не хуже, чем немытый шаман в далеких орочьих степях.

Тельце девочки дернулось – раз, да другой. Темный лик Стерхи посветлел, и горянка перестав прыгать, точно умалишенная, схватилась рукой за то место на груди, где сердце располагается.

– Ага! – торжествующе завопила Стерха, слегка отдышавшись после безумной пляски – Туточки она, здесь! Никуда не делась! Сильная, сильная девочка! Не пустим мы тебя за Грань, не надейся на то! Хоть бы силушки хватило! Молись, Железнолобая, кому хочешь, но молись истово! Своим богам подземным молись, орским, да хоть пням и колодам. Лишь бы толк был!

И Дангута взмолилась, как велено – от души и сердца своего. И Апсы-отцу, и Аме Всеблагой, и Апе – покровителю, и Дане эльфийской, и Антаресу гневливому, и к Темному обратилась, будь он неладен, злыдень, тысячу лет спящий! Кого только не попросишь о милости для дитя невинного!

Стерха вся, как есть, с лица спала – кожа на скулах ведьмы истончилась, натянулась, глаза запали страшно, потемнев до черноты. Руки раскинула ведьма, как крылья нетопыриные и тени расползлись от них по поляне по всей. Голос Темной стал неприятным, резким, карканье воронье напоминая.

Девочка внутри тулова смрадного зарозовела щеками, да вдруг выдохнула. Выдохнула, воду из себя исторгла вместе с желчью и задышала рвано, будто бы, неуверенно.

Дангута, хоть и ожидала чуда невиданного, но глаза округлить не забыла. Слыхала она про диво подобное, когда душу невинную, за Грань безвременно отправленную, ловили чародеи опытные, да назад, в тело покинутое, возвращали, а тут увидеть довелось самолично. И не в светлом исполнении, а в самом, что ни на есть, темной, чуть ли не некромантия, богами проклятая!

– Вернулась детонька! – засуетилась, залопотала Дангута – Красавица наша вернулась, глазки открыла светлые! – а сама ломик тяжелый с навершием литым наготове держит. Мало ли, вдруг у дитя невинного зубы отрастут с локоть длиной, да глаза алым засветятся?

– Не суетись, Железноносая! – Стерха ловко оттерла Дангуту от Арлиэллы, которая, округлившимися от непонимания глазами, рассматривала себя в столь странной люльке, из нутрева чудовищного изготовленной – Она это, не сомневайся, дурында, твоя драгоценная госпожа, немного, правда, потемневшая, но живая, в своем уме и добром здравии!

Арлиэлла заворочалась, выдирая из спекшегося вонючего мяса свое легкое тельце, а Дангута, насторожившись, переспросила у Стерхи, уточняя непонятое, ломик стискивая, побелевшими от напряжения, пальцами.

– Что значит, потемневшая? Она теперь, что – Темная? Ведьма, как и ты?

– Темная, светлая! – фыркнула Стерха, на лице которой жили одни лишь черные глаза, сверкавшие, как агаты – Какая тебе разница, Железномозглая? – отмахнувшись от тревог полугномки, горянка помогала девочке выбираться из плена плоти, ужи окончательно издохшей, нежити – За Гранью она побывала, дурында, понимаешь, ли? Вернулась оттуда путем Темного бога, при помощи некромагии, хотя, сама-то живая, живее многих. Дар у нее темный открыться может и откроется обязательно, коли она вновь между жизнью и смертью очутится! Она ж, дитя, талантами не обделенное! Великая магиня может случится однажды!

– Ась? – Дангута затрясла головой, не понимая.

– Коли еще раз девчонка умереть сподобится и воскреснуть, то некромантия в ней проснется, а не только Стихии. – рявкнула, потерявшая всякое терпение, Стерха – До тех пор, она – обычный ребёнок с развитым даром. Так – понятно?

– Понятно – сговорчиво подтвердила Дангута, опасливо посматривая на взбешенную Темную. И, чего взбесилась-то? – Глаз с госпожи не спущу! Ни на шаг не отойду! Не нужон нам и даром некромансер поганый! Хватит с нас и одной ведьмы с темным даром!

– Это уж, как, великая Пара решит – буркнула себе под нос Тёмная, понимая здраво, что, по сути, великую Двойку – великой Тройкой величать следует. Ибо Темный, как есть – божество могущественное, пусть и недоброе, а то, что спит он, сном крепким, так то, есть благо для всех живущих, и темных, и светлых. Неизвестно еще, что в голову Темному божеству втемяшится при пробуждении. Спал он тысячу лет сном беспробудным, а адепты его, крохи силы темной черпали себе на пользу. Лично её, Стерху, подобное положение дел вполне устраивало. А коль проснется великий Темный, то, кто знает – сил, может, сторонникам верным своим он прибавит, зато и спрос с них иной будет. Темный бог – это Темный бог! Ему кровь и муки разумных подавай, а не сладкий мед в дрянном винце растворенный. В то, что девочка в себе и впрямь, темный дар откроет, в то Стерха верила плохо – вон, Дангута Железнолобая, над ней, точно квочка над цыпленком квохчет. Нет, теперь любая соринка в глазу Арлиэллы – предмет особого внимания, а она, Стерха, в те дела вмешиваться не станет, но, чем сможет, тем и поможет.

На, облюбованную путницами поляну, медленно и осторожно вышел здоровенный, усатый котяра и, требовательно мявкнул, привлекая к себе внимание. Котяра оказался рыжим, ражим и глазастым. Стерха обрадовалась ему, как родному.

– Скрипун! – воскликнула горянка, прижимая к груди упитанного котика – Живой, бродяга! Я-то думала, что тебя прибили нелюди те! А ты, вон, вывернулся и к хозяйке прибежал!

Несладко, видать, коту в дороге пришлось – и лапы в кровь стоптал, и шкура рыжая вся репьями забилась. Несколько седьмиц преданный кот бежал по дороге, догоняя хозяйку и ее спутниц, бежал, торопился, но догнал.

– Это Скрипун, Дангута – Стерха, погладив кота по лобастой башке, серьезно взглянула на полугномку – Теперь-то, наша девочка никуда сбежать не сможет. Скрипун – замечательный доглядчик и пестун.

Словно понимая, о чем идет речь, рыжий кот, потершись о хозяйские колени, легко запрыгнул на телегу и фыркнув, разлегся подле спящей Арлиэллы, растопырив усы и тихонько мурча.

Рыжий охранник приступил к своим новым обязанностям.

*

… Елена виновато взглянула на Стерху, освобожденную от оков и стоящую прямо, будто жердь проглотила, напротив нее.

– Нет, не помню – огорченно вздохнула девушка, переводя растерянный взгляд с господина де Перье на Проклятого мага, спустившегося почти до самой земли – Хоть ты тресни – не помню! Скрипуна – помню, лентяя и обжору мохнатого, а об остальном – девушка бессильно развела руками – ничего.

– Может, оно и к лучшему. – барон де Перье, неприятно удивленный новостью о самой возможности того, что наследница трона Ангоры может явиться не просто сильной магичкой с даром Стихий, а магичкой темной, слегка побледнев, обменивался красноречивыми взглядами с Призрачным магом.

Проклятый маг, при жизни, как раз и бывший могущественным стихийником, ничего плохого во Тьме не видел. Даже некромантия, обнаружься к ней склонность у Арлиэллы, его не особо пугала.

Подумаешь? Вон какая у него ученица, всесторонне развитая! Жуйте свои сопли дальше и завидуйте молча!

Две стороны Дара – темная, да светлая, дело, конечно, небывалое, но тем могущественнее окажется его ученица! После обучения, конечно же.

Остальные участники путешествия, толком ничего не услышали – кхаарцу было глубоко плевать на то, каким даром обладает его «дорогая мамочка» – хищник с удовольствием поглощал любой вид энергии, но не чурался и обычной человеческой пище, отдавая предпочтение колбасе и, обязательно, с чесночком.

– А, так? – Стерха внезапно шагнула вперед, подойдя к Арлиэлле недопустимо близко и звонко хлопнула ее по лбу открытой ладонью.

– Оскорбление действием лица королевских кровей! – завопил какой-то, особо рьяный служака – Вяжи ее, братцы!

Стражники качнулись вперед, вознамерившись схватить ведьму, а то и изрубить ее в фарш, но темная покорно опустилась на землю перед Еленой и подняла над головой пустые руки.

Елена застыла столбом, изо всех сил сдерживая рвотные позывы.

Ее крутило, вертело, выгибало дугой, но она терпела, прикусив язык зубами – еще не хватало – рыдать, как сопливой девчонке!

Во рту у Елены, словно бы, поселился мерзкий привкус тлена, под руками ощущалась вонючая гнилая плоть дохлого монстра и слабость после утопления обрушилась на плечи.

Вся картинка промелькнула за несколько тяжких мгновений. Очень непростых и неприятных, мгновений.

– Вспомнила! – ахнула Елена, понимая, что вполне могла обойтись и без этих воспоминаний, а особенно, без ощущений, с ними связанных – Но, лучше бы, забыла!

– С, вами, людьми, всегда так – позволила себе дерзкое высказывание ведьма – нет бы, спасибо сказать, так она вместо этого, еще и претензии выдвигать начинает!

– Спасибо, тетка Стерха – серьезно произнесла Арлиэлла – Память возвращается ко мне, пусть и не быстро. Но я помню, что без тебя – не выжить нам, ни в горах, ни, тем более, в лесу. Эх! – девушка шмыгнула носом – И Скрипуна вспомнила! Тетка Стерха – тут же обратилась магичка к горянке – А, скажи-ка мне, пожалуйста – с какого-такого перепугу, у меня аллергия на кошачью шерсть образовалась?

Стерху пригласили к вечерней трапезе – и для нее настало время перекусить, да отдохнуть.

Тот самый хлопок по лбу раскрытой ладонью, вызвал цепную реакцию – воспоминания посыпались на Елену, как горох из пустого мешка – успевай лишь ладони подставлять!

Елена вспомнила, как после ее возвращения из-за Грани, долго и самозабвенно ругались тетка Стерха и ее нянька Дангута, как крепкая гномка все порывалась уйти с девочкой куда подальше от темной ведьмы-некромантки, помнила и о том, как на огромном костре спалили нечистую тварь, испепелив ее, как долго и тщательно отмывала ее хрупкое тельце Дангута, стоя по колено в воде лесного озерца.

И Скрипуна вспомнила Елена – кот по пятам таскался за маленькой девочкой, не спуская глаз с ее хрупкой фигурки и приносил малышке, лично убиенных им, мышей-полевок. Подарки дарил, от всей своей широкой, кошачьей души.

Воспоминания явили с собой мало приятного, но они были и помогали Елене чувствовать себя не полностью ущербной. А там, глядишь, и остальное вспомнится. Придет время!

Граница герцогства Валенсии показалась путникам к следующему полудню – пока проснулись, собрались и не торопясь, отправились в путь, солнышко уже успело подобраться к зениту. Не смотря, на то, что год близился к середине первого осеннего месяца, светило палило, как сумасшедшее, заставляя людей чаще прикладываться к походным флягам с чуть подкисленной водой или же, разбавленным вином, а животных – лениво отмахиваться от любой попытки двуногих заставить их ускорить шаг.

Елена, прекрасно чувствовавшая себя верхом на Бяке, с пониманием посматривала на дам, предпочитавших передвигаться не верхом, а в тряской карете. Да и то, как сказать – с сочувствием? Симпатию она испытывала к одной Тарке, девочке-горбунье, которую забрала с собой, увезя из замка Анфор, а вот к даме Вианоле Мадее – компаньонке, навязанной им в спутницы волей всемогущего деда-герцога, Елена испытывала резкую неприязнь – до того несимпатичной казалась ей сия высокомерная и двуличная особа.

Нужно отдать должное – выглядела дама Вианола отлично! Хоть сейчас выпускай женщину на скользкий паркет какого-нибудь роскошного приема – и прическа, и одежда придворной фрейлины герцогини находились в полном порядке, чего нельзя было сказать о прическе самой Елены.

Волосы Елены, еще утром, красиво причесанные стараниями Лулу, растрепались и свободно разлетались по ветру, впитывая солнце и дорожную пыль, и недовольные губы Вианолы Мадеи, поджатые и прикрытые надушенным платочком, свидетельствовали о том, что дама не оставила подобные вольности без своего пристального внимания, а это означало, что ждет Елену еще одна нудная лекция по придворному этикету.

Тарку Елена не приметила – в отличие от самой Елены, Мианола, хоть и, скрипя зубами и пыхтя, как чайник от возмущения, позволила прислуге находиться с ней в одной карете, но вот сидеть на скамье, приминая бархатные подушки неблагородной задницей, Тарке не полагалось. Девочка-горбунья устроилась на полу, чем и была очень довольна – прислуживать знатным особам, конечно, дело хлопотное, но, все же, лучше, чем гнуть спину в вонючем птичнике.

И, главное – Елена, под чутким руководством Проклятого мага, приступила к изучению азов целительства. Она пыталась излечить Тарку, пусть не полностью – все же, она, стихийница и, как выяснилось недавно, может быть, потенциальный некромант, а не маг жизни. Высший эльф без особого труда изгнал бы из Тарки все ее хворобы и с горбом вопрос решил кардинально, но, где ж его взять, эльфа-то? Попался было, на пути, один-единственный длинноухий и, вроде, принц какой-то, но и тот куда-то запропал, не вынеся общества Елены. О чем девушка в данный момент, сожалела – интересно было бы понаблюдать мага жизни в действии. И вообще – эльф, штука в хозяйстве полезная! Подобный разумный всегда пригодиться может.

Она знать не знала о том, что эльфы, пара штук, находятся совсем неподалеку от их небольшого лагеря, но и о том, что девица, похитившая его покой, путешествует с хорошо вооруженной охраной и опережает его на полтора дня пути, Синтариэль, так же, понятия не имел. Эльфийский принц впал в глубокую меланхолию и ему мало что доставляло удовольствия в подобном состоянии – не пилось ему и не елось, и дам не щупалось, чем во всю пользовался юный и пронырливый Голубой Мотылек, взявшийся самолично очаровывать прелестных пейзанок. С одной, а то и сразу с двумя девушками, уединялся юный эльфеныш на сеновалах, а принц продолжал тупо пялить задумчивый взгляд в бескрайнее небо и грустить, вызывая своим поведением искреннее сочувствие и недоумение у своего, более юного и легкомысленного, собрата.

Глава 3 Портал. Как некстати

– Граница! – де Перье указал рукой на редкие зеленые насаждения, завидневшиеся впереди по ходу движения – Дальше – река и мост. Сразу за ними – герцогство Сийнезийское. Река и мост находятся на территории Валенсии, миледи.

Елена нахмурилась – путь в королевский домен пролегал через часть, враждебной подданным Валенсии, Сийнезийской провинции. У валенсийцев, конечно же, имелся отличный заложник – юная Лионелла, дочь самого герцога, но хватит ли этого? Мало ли какие тараканы облюбовали плешивую голову местного владетеля? Не просто так великий герцог, глава рода Корде, ринулся на покорение соседних земель, а затем, сбежал с поля боя, прихватив с собой ветреную супругу родного деда Елены и, в придачу к ней – злокозненного графа дю Валле, отца Матильды-Брианны, которому герцог де Анфор был намерен отрубить голову на площади Правосудия в Луанде.

Вдруг злые недруги подстерегают Елену и ее спутников на большой дороге и питают к путникам недобрые чувства? Девушка очень надеялась на придворного чародея, но, как говорится – на Богов надейся, а к берегу греби! Она-то сама, особа королевской крови, вроде бы, внучка Андриана Третьего, как ее уверяют – отличная партия для любого родовитого подонка, решившего сделать головокружительную карьеру и пробиться к самым вершинам. Брак с ней открывает прямую дорогу к престолу Ангоры и никого не будет волновать вопрос о том, согласна ли невеста на подобный мезальянс.

Строптивой Елене не пришлись по вкусу мысли о насилии и принуждении.

После того, как кавалькада добралась до чахлой рощицы, де Перье остановил своего скакуна.

– Здесь я вынужден буду распрощаться с вами, госпожа Арлиэлла – виновато отведя взгляд в сторону, пояснил «безопасник», не одобрявший именно этого распоряжения герцога де Анфор – Милорд приказал мне вернуться и окончательно разобраться с мятежниками. К тому же – барон, главный шпион, пожал плечами – следует, как можно скорее отыскать герцогиню Матильду-Брианну и ее бунтующих родственников.

Елена кивнула с пониманием – отыскать и примерно наказать, дабы раз и навсегда отучить амбициозную дамочку затевать заговоры и становиться участницей комплотов. В этом она с вельможным дедулей была полностью солидарна.

– Ваша подорожная, госпожа Арлиэлла – де Перье, поклонившись, передал футляр с ценными бумагами лекарю Огюстену – Вы путешествуете под именем барышни Олье, баронеты Форш. Кстати – «безопасник» тонко улыбнулся, как показалось Елене – слегка снисходительно – Этот титул – настоящий и принадлежит вам, согласно «Уложению о древних родах» времен его величества, Андриана Первого.

Елена снова кивнула – баронета? Что ж, ее вполне устраивает. Наконец-то, хоть что-то, имеющее отношение только к ней.

– Владение Форш принадлежало вашей матушке и дает право на титул баронеты, так что, не сомневайтесь, госпожа – бумаги выдержат любую проверку. Ваше истинное имя откроет его величество, Андриан Третий, а пока – баронета Форш. Хороший, старый род, имеющий небольшие владения на севере королевского домена. В нынешние, неспокойные имена, мало кто вспомнит о том, что ваша мать, Янис Ясмин, когда-то, очень давно, получила право на этот скромный и незначительный титул.

Елена уже устала кивать – и нечего ей все разжевывать, как слабоумной! Как-нибудь разберется!

– Вам надлежит пересечь Сийнезию, как можно скорее – де Перье слегка нервничал – Командиру отряда отданы соответствующие инструкции. Он и его люди – вполне надежны и лояльны к господину герцогу. Ваше истинное имя им неизвестно. Постарайтесь соблюсти секретность – от этого зависит не только ваша жизнь, госпожа, но и судьба Ангоры.

Де Перье смутился, почувствовав, что пафоса в его словах куда больше, чем требуется. Невыразительное лицо барона слегка побледнело, нос хищно заострился, тонкие губы плотно сжались, но он продолжал инструктировать девушку так, как будто перед ним находился один из его агентов.

– Сейчас в соседнем герцогстве хаос и неразбериха – сам Сийнезийский серьезно ранен, одна из его дочерей пропала без вести. Думаю, если вы будете достаточно осторожны и не станете медлить, то вам удастся проскочить незаметно. Простите меня, госпожа и, прощайте. – виновато потупился де Перье, а сам подумал о том, что герцог Анфор слегка перемудрил с испытаниями – вполне достаточно и того, что показал родовой Источник замка. Конечно, с госпожой два мага и сильная охрана, но? Враги коварны и безжалостны. Кто знает, как сложится судьба Арлиэллы?

– Прощайте, господин барон, главный шпион! – серьезно ответила Елена – Надеюсь, все закончится хорошо, а обо мне не беспокойтесь. Как-нибудь выкрутимся, не впервой!

Де Перье окинул взглядом разношерстную компанию, сопровождающую Елену в этом опасном путешествии – придворный чародей и его ученик, толстяк Огюстен и дама Вианола Мадея, а, так же, шпионка самого де Перье, кудрявая молодая женщина по имени Лулу, слуга лекаря, Жако, ведьма Стааша, горбунья Тарка и… Людвиг, бывший слуга виконта де Броэ. Только эти люди ведали о настоящем статусе госпожи Елены. Они и еще.. – де Перье скривился и взглянул назад, на карету, в которой, за закрытыми наглухо дверями, находились пленницы. Личные пленницы госпожи Елены – маркиза Ланье, дочь герцога Сийнезийского и ее бонна, Маргиша, дочь обычного рыцаря. Дамы, скорей всего считали Елену незаконнорожденной, бастардом какого-нибудь знатного господина, но вот, кого именно? Нянька, может быть о чем-то и догадывалась, но заносчивая маркиза, вряд ли. Тем не менее, де Перье, обратившись к командиру наемного отряда, приказал тому глаз с пленниц не спускать и при первых же признаках предательства – перерезать женщинам глотки. Пусть лучше умрут сийнезийки, чем Арлиэлла, будущая королева Ангоры.

Кудрявая дамочка по имени Лулу, обряженная в почти что такой же костюм, что и госпожа Арлиэлла, выглядела похожей на разбойницу с большой дороги и слегка подпрыгивала от нетерпения – ей очень хотелось поскорее убраться с опасного места на самой границе, счастливо избегнув незапланированного свидания с воинами враждебного герцогства.

Рядом с Лулу постоянно ошивался слуга и ученик, два в одном, придворного чародея, юное дарование по имени Март, а чуть позади, держа под уздцы упитанную кобылку, топтался целитель Огюстен.

– Вот, кому бы дома сидеть – с раздражением подумалось де Перье – Нет же, герцог отпустил его в Митланву вместе с юной госпожой, решив, что лекарь в дороге, гораздо полезнее, чем шпион.

Сказать, что Перье все же, был доволен, по большему счету – ничего не сказать. Ему пришлось по нраву то, с какой легкостью разрешился конфликт с сийнезийцами – участие на стороне защитников Луанды Проклятого мага с его огненным жезлом и мощные конструкты Елены, которую, в ее простецком наряде обычного горожанина, все почему-то принимали за ученика придворного чародея, Марта, решило исход сражения, да и всего конфликта в целом. К тому же, наемники под командованием капитана Кожаное лицо, неожиданно напали на своих нанимателей-сийнезийцев и ударили им в спину, нанеся немалый урон.

Враг оказался повержен и позорно бежал, оставив поле боя за валенсийцами. Не зря, оказывается, герцог де Анфор тайно встречался с «Темными птицами». Капитан заключил договор с сеньором Валенсии и втерся в доверие к великому герцогу Мирандону Сийнезийскому, для того, чтобы в решающий момент сокрушить его армию на поле боя.

– Подло ли это? – усмехнулся де Перье, наблюдая за тем, как из чахлой рощицы появляются два заклятых врага – Проклятый маг и мэтр Доломео – Нет. Это называется – «военная хитрость», вполне допустимая и хорошо оплаченная из казны Валенсии.

Призрачный маг и Доломео, подгоняющий свою крепкую лошадку, ругались по своему обыкновению – громко и самозабвенно, не обращая внимания на присутствие всего остального отряда.

– А я говорю вам, ваше Проклятое мажество – пылая щеками, разорялся мэтр Доломео, пуча глаза и размахивая руками – разность потенциалов на двух этих векторах, позволяет нам утверждать, что заклинание «Молнии» гарантированно обрушит каменную стену шириной четыре локтя и высотой сорок локтей. Без особого труда! А это значит, что..

– Бросьте, Доломео! – отмахнулся от придворного чародея Призрачный маг, насмешливо сверкая глазами и пытаясь показать оппоненту язык – Разность.. Потенциалы.. Кому это нужно? Таким убогим чародеюшкам, вроде вас?

– Не каждому, знаете ли, удается обзавестись ручным элементалем! – еще больше вспыхнул мэтр Доломео, алчно поглядывая на знаменитый жезл Проклятого мага, который тот нежно прижимал к полупрозрачной груди – Эти твари, элементали, чрезвычайно редки и не даются в руки, предпочитая развоплощение рабству. Ума не приложу, как вам удалось подчинить себе эту строптивую сущность. И, каким образом вы заполучили этого элементаля? Ограбив королевский Источник? Как вам удалось отщипнуть частицу «Золота Фиорингов»?

Строптивая сущность, то есть, огненный элементаль Лава, разумеется услышала нелестное мнение королевского мага о собственной «жалкой» персоне. Элементалька высунулась из жезла, опалила Доломео взглядом своих золотистых глаз и в воздухе послышалось басовитое гудение. Это Лава выпустила на волю рой огненных ос – свое излюбленное оружие.

Доломео сразу же понял по чью они душу пожаловали – шустро соскочивший со своей лошади, придворный чародей уходил от огненных ос кустами, петляя, как пьяный заяц.

– Безобразие! – доносилось из кустов – Я буду жаловаться королю! Это противоестественно и безнравственно!

– Ты еще про права человека вспомни – себе под нос буркнула Елена, но, спохватившись, опасливо взглянула на де Перье.

– Беги, беги, твое магичество! – насмешничал Призрачный маг, спокойно наблюдая за тем, как Доломео, домчавшись до реки, поспешно нырнул в ее мутные воды с головой – Потому-то вас и не любят элементали, что вы относитесь к ним, как неполноценным созданиям! Как к рабам! Немного понимания и уважения, Доломео, еще никому не навредили! Что касается «Золота Фиорингов», то королевский Источник сам поделился со мной своими силами! Сам, слышишь, Доломео? Без принуждения! Подумай об этом, королевский чародей!

Призрачный маг испытывал сильную привязанность к своенравной огненной саламандре, умеющей принимать вид фигуристой, хвостатой девицы и, как подозревала Елена, Призрака и Лалу связывало горячее чувство, не остывшее даже после трагической гибели самого мага.

– Не переживайте, господин барон – все будет тип-топ – произнесла Елена и изобразила двумя пальцами рук незамысловатый знак, означающий «Викторию», то есть победу.

Де Перье участливо кивнул – он ничего не понял из этих, замысловато изогнутых пальцев, но пытался сохранить уверенный вид, отправляясь обратно в Луанду в сопровождении пары гвардейцев. Глава службы безопасности герцогства, что ни говори, человек занятой.

Елена, проводив «безопасника» долгим взглядом, уже начинала сожалеть об отъезде человека, не приглянувшегося ей с самого начала знакомства и оказавшегося не самым плохим из разумных и решительно направила своего жеребца вперед, к мосту, медленно продвигаясь за наемниками, осуществлявшими охрану знатной госпожи и выступающими в авангарде.

Девушка вперед не высовывалась – многочисленные покушения на собственную жизнь она благополучно пережила, но враги продолжали жить и здравствовать и потому, никто не мог обещать ей спокойной жизни.

Один лишь маркиз Бийский, вернее, даже не маркиз и не дворянин, а просто – некий рекрут, в сопровождении строгого дядьки-сержанта, направлялся нынче пешим ходом к новому месту службы. На дальнюю заставу в опасных орочьих степях.

– Ничего – злорадно улыбнувшись, подумала Елена – примерь-ка на себя, ваше благородие, шкурку бастарда. Кто знает, вдруг да понравится?

Впрочем, на счет бастарда, Елена полностью уверена не была – мало ли какие идеи посетили светлую голову ее деда, стремившегося исправить, испорченного неправильным воспитанием, наглого и заносчивого мальчишку.

Кхаарц неожиданно запросился на ручки – все это время, с утра и до обеда, чешуйчатый ужас с ядовитым хвостом пропадал где-то в неизвестном месте, периодически шурша по кустам и распугивая дичь, но, вот, объявился. Проголодался, видать, шельмец, вот и крутится теперь вокруг Елены, надеясь, что та возьмет его к себе.

– Нет-нет! – ловко соскочив с коня, Елена шутя отпихивала от себя упитанного детеныша Горного ужаса – Ты, дорогуша, уже слишком тяжелый и крупный. Я тебя не подниму! Фу! – отмахивалась девушка, уклоняясь от шершавого языка своего питомца – Что ты жрал, такое вонючее? Вечно тянешь в пасть всякую гадость! – и, одной рукой хватая детеныша за роскошную гриву, наросшую поверх жестких чешуек, другой крепко держала повод – Бяка, та еще штучка – мог взбрыкнуть в самый неподходящий момент и показать своей хозяйке козу в сарафане.

– Эй! Эй! Не балуй! – грозно предупредила Елена строптивого жеребчика, почувствовав, как тот натянул повод, как внезапно случилось это..

Прямо перед девушкой распахнулось сверкающее окно портала. Поблизости громко грюкнуло, треснуло, поверхность портального окна пошла мелкой рябью и Елену, не успевшую ни вздохнуть, ни охнуть, мгновенно затянуло в эту самую рябь, вместе с, вцепившимся в ее стеганный жиппон, кхаарцем. Хорошо хоть жиппон, а, по – простому – разноцветная, короткая стеганная куртка, набитая уплотнителем, оказался хорошей защитой от мощных когтей шаловливого Барсика, иначе, быть бы Елене жестоко исцарапанной.

– Куда? – завопил, ошалевший от происходящего безобразия, Огюстен Лупа и пнув собственного смирного коника в круглый бок, подскочил к тому месту, в котором, еще мгновение назад, находилась Елена. Свистнул кинжал Лулу и ткнулся в жухлую траву, обозначившую портальный круг.

В воздухе еще роились блестящие сполохи, как Проклятый маг и Март, не сговариваясь, прыгнули в эти самые сполохи и тоже исчезли.

– Портал? – лицо промокшего Доломео, выскочившего из реки, в водах которой он скрывался от роя свирепых ос мстительного элементаля, вытянулось от обиды и недоумения – Кто решился на открытие портала? Зачем?

И, вдруг Доломео осознал, что именно, только что, случилось!

– Беда! – истошно вопя засуетился чародей – Принцессу! Принцессу украли!

Где-то впереди прозвучало тревожное пение армейской дудки. Гвардейцы подскочили, засуетились, забегали, но, тщетно! Принцесса, ее чудовищный питомец, Проклятый маг и ученик Доломео, пропали бесследно.

Доломео остался за главного.

Пару мгновений он беспомощно таращился на круг жухлой травы, оставшийся от открытого портала, затем, опомнившись, принялся командовать.

– Место исчезновения – оградить! Никого не пускать! Окружить лагерь кольцом и искать! Ищите, олухи! Ищите госпожу Арлиэллу. Иначе, не сносить нам всем голов! Живыми в землю закопают, да там и оставят, другим растяпам в назидание!

– Вы! – к орущему магу подскочил командир отряда сопровождения – Вы открыли портал? Куда вы, господин маг, отправили госпожу? Немедленно возвращайте ее обратно, или я прикажу взять вас под стражу!

Юный лейтенант охранников, набранных из наемников, оставшихся верными герцогу де Анфор, облаченный в бирюзовое сюрко, побледнел от ярости и гнева, а Доломео, наоборот, бросило в горячий пот.

– Я? – завопил маг, тряся кулаками – Вы с ума сошли, милейший! Портал открылся сам по себе! Вернее – добавил чародей – сработала магическая ловушка, направленная на строго определенное лицо. Госпожу Арлиэллу похитили, но, кто это сделал, я не имею ни малейшего представления! Портальный камень был оставлен на дороге неизвестными лицами и, как только госпожа Арлиэлла приблизилась, чары сработали – ее затянуло мгновенно. Мы ничего сделать не могли! Но – щеки мага раздулись от негодования – кто-то же сообщил злоумышленникам о том, что госпожа проследует по этой дороге! Ищите, лейтенант, ищите предателя! Найдите его и добейтесь, нужных нам ответов.

Гвино, лейтенант наемников из отряда «Черные птицы», получивший столь важное звание после того, как его перевели на место офицера дворцовой гвардии, освободившееся, вследствие того, что прежнего командира сместили за участие в заговоре против герцога Валенсии, недоверчиво взглянул на, еще недавно, надменного мага.

– Разве? – усомнился вояка в правдивости слов чародея – А где ваш ученик, уважаемый мэтр? Кажется, он пропал вместе с госпожой? Он, наверняка, замешан в заговоре! И вы вместе с ним!

– Мой ученик? – обозлился придворный чародей – Этот негодяй Март? Да я давно выгнал его из учеников! Тупой, ленивый и невежественный мальчишка. Ни на что не годный! Нет-нет, вы ошибаетесь, лейтенант – чародей заискивающе улыбнулся, смотря прямо в глаза офицеру – Господин Гвино, у меня нет никакого ученика! Был слуга, просто слуга. Знаете, людям моего положения, слуга необходим – постирать, убрать, подать обед.

– Значит, среди обслуги оказался предатель, может быть, шпион сийнезийцев? – Гвино решил поверить придворному, но, в то же время, установил за магом постоянное наблюдения – Необходимо проверить всех остальных. Возможно, остались сообщники.

Офицер поспешно удалился, а Доломео смахнул со лба холодную каплю пота – от девчонки сплошные неприятности! Он, как и многие другие, мог где-то пошутить над королем Андрианом Третьим, «Беззубым Львом», но, на самом деле, Лев не был так уж беззуб. Прознай король про то, что его единственная выжившая внучка, недавно обретенная, вновь утеряна, похищена неизвестным лицом или лицами, то, не сносить магу головы! И многолетние заслуги не помогут!

– Хотя – горько вздохнул маг, приглаживая волосы, вставшие дыбом – какие там заслуги? Один-единственный раз спас Андриана Третьего от отравы и все – больше за придворным чародеем никаких подвигов не водилось. Арлиэлла же, не успев толком овладеть магической наукой и обуздать собственный дар, уже отличилась – и заговор против деда придушить помогла, и столицу герцогства защитить от коварного врага.

Да и вообще..

Доломео давили злость и обида – везет же некоторым! И родиться ухитрилась в нужной семье, и даром немалым обладает, и красавица-раскрасавица писаная! А, он? Что, он? Вытурит его Арлиэлла с теплого местечка и ставленника своего назначит на должность важную! Кого назначит? Да, Проклятого и назначит, учителя своего ненормального! Это же надо – додуматься до подобной глупости – пойти ученицей к злобному Призраку, к потусторонней сущности и отказаться учиться у него, у Доломео! Тут чернотой попахивает. Явной! Надо бы, братьям-инквизиторам сообщить о столь вопиющем случае!

Но Доломео взгрустнулось – о ком сообщать собрался? О королевской внучке, возможно, будущей королеве? И, о чем? О том, что она у призрака обучается?

Н-да.. Андриан его за подобное предательство, точно по голове не погладит! Как есть – отлучит от двора, от столицы! И, куда ему тогда деваться, бывшему придворному чародею? Обратно в провинцию? Но он же толком ничего не умеет – ни урожайность поднять, ни жилу водную отворить, ни с пожаром лютым сладить! Даже Март и тот, куда как ловчее справляется!

Кстати, Март.. Ах, да – ученика поглотил портал неизвестного мага!

Доломео раздраженно фыркнул – призрак ухитрился и в малом ему подгадить, лишив ученика и слуги. Что ж, придворному чародею теперь самому себе исподнее стирать? Доломео, конечно сглупил, прилюдно отказавшись от своего ученика – он уже чувствовал, что связь с Мартом оборвана. Паршивец теперь точно знает, что Доломео от него отказался. Неблагодарный щенок!

– Остаемся здесь – Доломео раздраженно шикнул на кудрявую молодую женщину, вооруженную, что твой гвардеец и обряженную странно – в широкие штаны и мужской жиппон, укороченный до пояса и сшитый из темно-синего бархата – слишком дорогой и роскошной ткани, чтоб ее носила простая прислуга – Никуда не отлучаемся. Я надеюсь – пробурчал придворный чародей, говоря громче, специально для камеристки госпожи Арлиэллы – Проклятому хватит ума направить нам магического вестника.

Вианола Мадея выплыла из кареты величаво, словно павлин на прогулке. Позади нее, оставшись в карете, из окошка, на происходящее смотрела испуганная Тарка.

– Я всегда предупреждала о том – Вианола Мадея участливо взглянула на потерянного Доломео – что мужские штаны и панибратские отношения с чернью, до добра не доводят! Эй, кто там! – громко крикнула придворная дама герцогини и злорадно взглянула на Стерху, то есть, Стаашу-ведьму, маячившую поодаль – В цепи Тёмную и стеречь зорко! Это она, злая колдовка, что-то там сотворила и госпожа Арлиэлла пропала! Ничего, Тёмная – придворная дама мстительно сузила глаза – В столице имеются такие умельцы! Все им расскажешь, как миленькая – и, как колдовала, и куда госпожу нашу подевала! Ничего не утаишь!

Доломео слегка воспрянул духом – и, впрямь! У них же есть ведьма. Ведьма, на которую удобно свалить любую вину. Тёмная! В железо её!

Но Стааша не стала дожидаться того момента, когда её вновь закуют в кандалы из зачарованного железа. Нет, уж! Ведьма обожгла злым взглядом Вианолу Мадею, что-то прошептала себе под нос и плюнула в сторону недоброжелательницы. Той мгновенно поплохело – Вианола с лица спала разом, пошатнулась и упала бы на землю, если бы не подоспевшая помощь, в лице целителя Огюстена.

– Что с вами, уважаемая? – суетился лекарь, волоча Вианолу Мадею в тенек – Вы так внезапно побледнели… С вами случился тепловой удар? Прискорбно.. Прискорбно – бормотал лекарь, умащивая женщину на своем плече – Обопритесь об меня, госпожа. Вот так..

– Что б тебя! – в сердцах выругалась Вианола. Ее красивое падение было рассчитано на придворного чародея и именно от него дама ожидала помощи, а вовсе не от толстяка-целителя. – Ах! Мне дурно! Дурно! – стенала она, словно голодная чайка – Воды! Вина!

Пока присутствующие ловили, падающую в обморок, Вианолу и звали лейтенанта Гвино, злокозненная ведьма, столь неосмотрительно освобожденная от оков госпожой Арлиэллой, успела скрыться в густом кустарнике и не смотря на грозные крики и вопли Доломео, обратно появляться в лагере, не спешила.

Придворный чародей громко выругался, позабыв о куртуазности и правилах приличия и распорядился выставить у тех самых кустов усиленный пост из двух вояк – мало ли – вдруг злыдня Темная, все ж решить вернуться за какой-либо пакостью? Тут-то ее и сцапают, люди, предназначенные для войны и охраны, а там.. Столица, приговор суда, костер и пепел под ногами. Большего эта Темная не заслуживает.

Стерха, из милой тетушки-горянки, преобразившаяся обратно в злую ведьму Стаашу, ринулась прочь от господ и их слуг, от расторопных солдат-наемников и от их решительного лейтенанта и наткнулась прямо на Людвига.

Людвиг, определенный служить коноводом, как раз возвращался от реки, куда водил коней на водопой и ведать не ведал о том, какая беда приключилась с молодой госпожой. У бывшего слуги виконта де Броэ при виде своей мучительницы. затряслись колени, и он взглянул на ведьму, полными отчаянья, глазами.

– Госпожа ведьма? Как? Вы на свободе? – залопотал несчастный и тут же, пав на колени, пополз к Темной, отчаянно завывая – Не губите, госпожа! Я сделаю все, что вы мне прикажите и даже больше! Никому о вас не расскажу. Госпожа, помилуйте!

– Вот и отлично! – ухмыльнулась Стааша, возвращаясь к привычному образу страшной колдуньи – Запрягай лошадей. Мы немедленно уезжаем.

Людвиг так и обмер, едва не обмочившись от страха – уезжают? Сейчас? Куда? В Ачерский лес? Там его и прикопает злыдня ненасытная, под первым же кустиком и упокоит, измучив до смерти!

Жить Людвиг хотел долго и счастливо.

Он, было и рот уж открыл, дабы на помощь позвать, но глотка была способна издавать лишь хриплое шипение. Шипел Людвиг зло, на манер гуся придушенного, и глазами вращал.

– Не суетись, касатик – сегодня ты не умрешь – криво усмехнулась Стааша, почесывая свою родинку – Теперь, шевели задницей, лентяй. А то, того и гляди – кто-нибудь решит своих коняшек проведать.

Погоня, отправленная по горячим следам суетливым лейтенантом, вернулась ни с чем – ведьма точно в воду канула!

*

…. – Это ты мне удачно подвернулся – лениво размышляла Стааша, слегка убаюканная монотонностью движения, но продолжавшая внимательно наблюдать за каждым жестом ненадежного спутника, отправившегося с ведьмой по принуждению, а не по доброй воле. Дорога по которой тащилась телега оказалась на диво ровной и без колдобин. По обочинам возвышались корявые сосны и ели, а дальше, по пути следования, звонко шелестела листвой пышная березовая роща.

– Куда ж это девчонку уволокло? – напряженно размышляла Стааша, уверенная в том, что трусливый придворный чародей с места не сдвинется, пока не получит распоряжения свыше или знак от Проклятого мага. Ей же, Стааше, знака дожидаться недосуг – вон, уже под задницей припекает! Удобно ведь – во всех неприятностях темную виноватой определить. Так она им и далась!

Портал тот, наверняка, магом-сийнезийцем состряпан был при помощи портального камня. Имеется у сийнезийского герцога подобная диковинка, как не быть? Может быть, где-то неподалеку засада и притаилась. Ясное дело – внучку короля в заложницы заполучить! Это вам – не баран чихнул! С таким заложником Андриану Третьему любые условия выдвигать можно – старик на все подпишется, лишь бы жизнь своей кровиночке единственной сохранить!

Стааша злобно оскалилась, а Людвиг на свою беду оглянулся – ох и передёрнуло же слугу подневольного! Страх его обуял – показалось ему, что у ведьмы проклятущей, клыки волчьи изо рта торчат, да в глазах зарницы алые полыхают.

Побледнел с лица Людвиг и в который раз проклял тот день поганый, когда к де Броэ в услужение нанялся. А как все хорошо начиналось – и работенка необременительная, хозяин, опять же, у герцогского наследника в фаворе, платят исправно за услужливость и наградные перепадают часто. Только, где теперь этот наследник, маркиз-то молодой? Говаривали слуги герцогские, что при замке Анфор обретаются постоянно, что, мол, разгневался старый господин на сынка непутевого, осерчал сильно, да и отправил его далеко-далеко, в дыру какую-то, пыль с орочьих сапог глотать, а вместе с наследником, со двора своего и друзей его закадычных прогнал – виконта де Броэ и шевалье д, Алье. Престарелый граф, приехавший за сына просить, ничего изменить не сумел – взглянул на наследника своего грозно, плюнул сыну под ноги и пошел прочь, туча-тучей. Вот и получается, что виконту тому со всех сторон не везет – и с господином молодым разлучили, и у отца, теперича, он в опале обидной. Того и гляди, граф де Броэ младшего сынка наследником сделает, а старшего и вовсе – погонит взашей.

Вздохнул Людвиг горько, между лопатками беззащитными взгляд ведьмин, обжигающий, почуяв – и богатые тоже плачут, хотя, гораздо реже чем подлая чернь.

Марта занесло в портал случайно – уж очень молодой ученик придворного чародея страдал от неудовлетворенного любопытства. Надо же – повстречаться с призраком Проклятого мага, прозванного еще Убийцей короля. Вот свезло, так свезло – рассказывать станет при королевском дворе кому, так, ни в жизнь не поверят! Скажут – брешешь балаболка, заливаешь, врешь и не краснеешь! А девица-раскрасавица, что так сильно приглянулась ученику Доломео, оказалась внучкой самого герцоге де Анфор и родственницей короля. Правда, тут еще родство родовой Источник подтвердить должон, но, судя по тому, как угодливо гнул спину хозяин Марта, мэтр Доломео, за подтверждением дело не станет

Повезло девице этой родовитой попасть в ученицы к Проклятому магу, пусть и призраком ставшему. Вот он, учитель настоящий, не чета иным другим! Как многому успела выучиться данная Арлиэлла за какие-то четыре декады! И молниями она швыряться горазда, и огнешары у нее ладные получаются, да и прочими талантами госпожа не обделена – тварь чешуйчатая ею приучена! Кхаарц! Вот бы ему, Марту так, а то он, вот уже три года у чародея придворного учеником подвизается, а кроме как бытовых, самых простых приемов магических, ничем не овладел.

Обидно, да?

– Попроситься к Проклятому магу в ученики? Вдруг, да возьмет, коль в хорошем расположении духа находиться будет? – так мечтал Март и всё выискивал удобный момент, чтобы поговорить с вредным призраком на волнующую его тему.

А призрак вдруг, шасть, да прямо в окошко почти затухающего портала шмыгнул. Март и не утерпел, следом за ним бросился – удобным момент посчитал. Останется с призраком наедине и в ноги тому кинется, об ученичестве попросит. Наверное, и госпожа Арлиэлла против не будет – добрая она. Говорят, что даже служанку свою, горбунью, лечить пытается. Но, про то, брешут, скорей всего – где это видано, чтобы высокородная и знатная до горбуньи снизошла?

Страшно стало Марту чуть ли не до мокрых портков в тот момент, когда вокруг него все звуки затихли, будто умерли – ни запахов, ни ветра, ни собственного дыхания оробевший Март не ощутил. Благо, длилось это состояние недолго и закончилось быстро. Скорее, чем Март смог в отчаянье впасть и совершить какую-нибудь глупость.

Призрак и ученик придворного чародея из портала, затухающего, вылетели кубарем – призрак в воздухе совершил невозможный кульбит и пятном белесым завис над кустами колючими, а Март от невезения своего великого, прямым ходом в те самые кусты и влетел. Все колючки задницей собрал и застыл, глаза округлив и не дыша – вдруг враги поблизости затаились, а он тут, весь, как еж, иголками ощетинился?

– Кто здесь, под кустами, листвой шуршит? – скрипучий, полный неприязни голос Проклятого мага прозвучал над головой неудачливого ученика придворного чародея – О! – призрак злобно рассмеялся и Март почувствовал, как какая-то сила выталкивает его из-под кустов – Соглядатай Доломео! Шпион? Какая восхитительная наглость! Жить надоело, мальчишка? – разорялся призрак, плюясь эктоплазмой – Чего тебе на месте не сиделось, дубина? Куда полез – голой жопой, да на муравейник? – и пнул парня призрачной ногой под то самое место, на которое тот себе приключение сыскать ухитрился.

Призраки нематериальны, говорите вы? Очень даже ошибаетесь!

Всю прелесть этого ошибочного мнения Март ощутил сполна – его как подкинуло, да, как о землю, шмякнуло! Задницей! А в заднице колючки задержались с тех самых кустов, будь они неладны!

Глаза у парня слезами наполнились, он и рот, было, распахнул для вопля, рвущегося из самых глубин души, но полупрозрачный кулак Проклятого мага возник у него перед глазами, и парень вопль не родившийся, проглотил спешно, едва при том не подавившись.

– Не ори, будь мужчиной! – сипло проскрипел Призрак, зависая над верхушками тех самых колючих зарослей – Не дома! И дома – не ори! Терпи! Враг кругом! Услышит – не возрадуешься! Тебе, пока что, только задницу искололо зверски, а станешь орать, так и голову отчекрыжат. Ферштейн?

Март последнее слово странное, не понял, но, на всякий случай, головой закивал активно, а призрак неугомонный, гневно фыркнув, подумал о том, что некоторые словечки прилипчивые из лексикона ученицы, он, все же, не зря позаимствовал – вон, как быстро, олух недоученный в себя пришел! Сидит тихо, не моргает даже, дышит через раз – того и гляди, корни пустит и кустиком прикинется.

Проклятый маг тихонько хихикнул, а у Марта от того хихиканья едва понос не случился – очень уж у призрака в этот момент лицо сделалось страшное!

Прислушавшись к чему-то, Призрак грозный вдруг улыбаться начал.

– Туточки она! – пояснил он Марту, пребывающему в недоумении – Развлекается деточка. Талантливая – жуть! – доверительно поделился он своим мнением с оробевшим парнишкой – Ничего – это полезно, заниматься усердно. Упражнения оттачивают навык! – назидательно изрёк Призрак и ворчливо спросил – Чего полез за мной, голова садовая? Разве не знаешь о том, что в затухающие порталы лазить нельзя? Расплющить может запросто.

– Не знаю. – пожал плечами Март, заклинанием стряхивая с себя грязь и сосновые иглы. Он и впрямь не знал, да и откуда?

– Чему вас только ваши учителя учат? – посетовал Призрак, выругавшись – Ах, да! – вспомнил Призрачный маг о том, чьим именно учеником является Март и сочувственно скривил губы – Не повезло тебе, парень – Доломео вечно со своими тайнами сквалыжничает. Греть тебе ванну, да одежду ему чистить до скончания века!

Март горько вздохнул – Призрак явно издевался над неудачником-недоучкой. И как после слов таких обидных, в ученики проситься? Не возьмет ведь – зачем ему такой рохля?

– Учителя поменять не пробовал? – небрежно поинтересовался Призрачный маг, выгнув шею под неестественным углом и продолжая к чему-то прислушиваться.

Март ушам своим не поверил – вон он, шанс! Нужно хвататься за него зубами, тем более, что Март перестал ощущать связь с мэтром Доломео – то ли портал так на нее повлиял, то ли маг отказался от ученика непутевого, здорово на него рассердившись.

– Не пробовал. – осторожно ответил парнишка и заметил, как брюзгливо поджал губы вредный Призрак – Но, хотел бы. Только, кто ж меня в ученики-то возьмет, неумеху? Да и придворный маг меня уже, скорей всего, со службы прогнал и из учеников выгнал. Даже странно – удивился Март – Кто ж ему теперь станет портки стирать и ночной горшок выносить?

Призрак хихикнул злобно, точно каркнул – ему выпала возможность насолить чванливому придворному хлыщу! Ха! Очень удачная возможность.

– Мы что-нибудь придумаем – покровительственно похлопал он по плечу парня своей ледяной ладонью – Ко мне учеником пойдешь, олух?

Март едва от счастья не задохнулся – пойдет ли он? Побежит, спеша и спотыкаясь! Научиться швырять молниями, как это делает госпожа Арлиэлла? Всегда пожалуйста, с превеликим удовольствием!

– Вот и ладненько. Договорились. – потер ладони призрак, чувствуя, как радостно плещется под мантией эктоплазма. Как говорится – сделал гадость и на сердце радость!

– У вас нет сердца, господин Призрак – зачем-то уточнил Март и, тут же, в испуге прикусил свой болтливый язык.

– Поговори мне еще, почти что, ученик! – вспылил Проклятый маг – Все, хватит на солнышке вылеживаться. Как бы эта бестолочь, моя ученица, от большого ума и еще большей дури, лес не подпалила. С неё станется! – ворчание призрака доносилось до Марта из-за сплошной стены деревьев – Сила есть – ума не надо! А пожары тушить, знаешь ли, я не нанимался! – шустрый призрак мелькал где-то далеко впереди – давай, почти что, ученик – шевели копытами! Солнце все еще высоко!

Март припустил следом за ворчливым призраком – где-то там госпожа Арлиэлла с врагами сражается, а он, здесь, в кустах валяется, как последний трус.

Вот сейчас он, Март, ворвется в толпу врагов, всех победит и она.. Она поймет, что Март – он достоин. Достоин вместе с ней быть учеником Проклятого мага. Может быть, впоследствии, его представят королю. Посмертно!

Вся эта чепуха несуразная упорно лезла в голову, почти что, ученику Призрачного мага, пока тот, скоро перебирая ногами, мчался по густому лесу.

Призрака из виду он потерял давно и теперь пугливо озирался по сторонам, застыв в полупрыжке – куда, бечь-то? Где госпожа Арлиэлла? Где враги? И где есть его, почти что, учитель?

– Давай сюда, дурень! – раздраженно рявкнул Призрак, высовываясь из-за замшелого ствола пожилого ясеня – Посмотрим на то, как моя девочка развлекаться изволит. Талантливая, мля.

Март смотрел, так смотрел, что глаза едва из орбит не выскочили. И вздыхал завистливо – это вам не мантии горячим паром разглаживать и не окна мыть водяной струей!

Елена, не успев испугаться, вывалилась из портала, постаравшись устоять на ногах. До этого самого случая, ей порталами перемещаться, не доводилось.

Сказать честно – девушке не понравилось. Мало того, что само перемещение получилось незапланированным и спонтанным, так и приятности юной магессе оно не принесло.

Жуткие подозрения о том, что это «жу-жу-жу» неспроста, овладели Еленой сразу же – не иначе, как кто из заклятых друзей подсуетился!

Насколько успела узнать Елена, порталы – вещь редкая, а портальные камни, их открывающие – еще и безумно дороги.

Значит, не нищий бродяга решил развлечься, а кое-кто посерьезнее.

Сийнезийский, кто же еще!

В лесу, где, благодаря внезапному десантированию с Бяки да на травку, очутилась Елена, в глазах рябило от оранжево-черных одежд вражеских солдат.

«Ловушка! – запаниковала магесса, сжимая кулаки – Эх, невезуха!»

Нет, Елена, разумеется, ожидала от судьбы очередной подлянки – уж, слишком гладко все шло до этих пор. Вот не верила молодая госпожа в то, что человек, потративший безумные средства на организацию заговора, так просто угомонится и отправится в Цирлианн, зализывать раны.

Не тот человек великий герцог, чтобы оставить в покое, ту самую девицу, спутавшую ему все карты.

Теперь он и, как догадалась Елена, его маг, стояли перед девушкой и насмешливо скалили зубы, прикрывшись от молодой магессы оранжево-черной стеной солдат. И, великого герцога, и его мага окутывала золотая сфера.

«Защита – сообразила Елена, хмыкнув – Плавали – знаем!»

Еще она успела разглядеть двух молодых людей в балахонах, все тех же, вызывающе ярких цветов. То, что перед ней парочка молодых магов, сомнений не вызвало.

«Ученики – догадалась Елена – Пушечное мясо. Как же все предсказуемо».

Девушка поняла, что драки не избежать – вон как злобно скалится герцог. Рука у вельможи на перевязи – зацепило его, болезного, во время штурма Луанды. Прилетел подарочек горячий от арбалетчика Валенсии.

«Одна! – шмыгнула носом горе-магесса – Страшно-то как!»

Ей, и в самом деле было страшно, но и что с того? Жалеть молоденькую девчонку никто не собирался – ученики сийнезийского мага разошлись в разные стороны, намеренно отвлекая Елену от своего учителя и приготовились к атаке.

«Сейчас начнется! – подумала Елена, пытаясь отрешиться от происходящего и сосредоточиться на собственных силах – Держись, сиротка!»

Краем глаза, она успела приметить, как из недалеких зарослей каких-то колючих кустов вывалился человек. Очень знакомый ей человек – ученик придворного чародея Март.

«Этому-то, что здесь понадобилось? – на миг оторопела девушка, невольно отводя взгляд от одного из учеников мага противника – Как он сюда попал? Неужто – обожгла гневная мысль – он заодно с врагами?»

Но она заметила Проклятого мага, зависшего, все над теми же, кустиками и слегка расслабилась.

«Уже не одна! – повеселела Елена – Умирать не так страшно будет!»

Ученикам вражеского мага не было никакого дела до ее страхов и сомнений – они, без колебаний, двинулись в наступление, атаковав Елену слабым залпом ледяных стрелок.

И, если стрелки, не показались девушке особо опасными, то вот огнешар, выпущенный, собственно, магом, ее почти что, впечатлил.

Елена, помня о том, что в смерти, даже героической, нет ничего красивого, окутала собственное тело радужным коконом – защитой, куда более надежной, чем даже золотая сфера.

Стрелки изо льда летели все чаще и чаще, ученики мага, да и сам маг Сийнезийского, не дремали, а друзья Елены, по-прежнему таились, кто в кустах, а кто и над ними.

Елена, занятая по самые уши, лишь взглядом скользнула по лицам знакомым и незнакомым – сражение продолжалось. Сражается одна, а кольцо врагов неумолимо сжимается.

Девушка начала злиться и от того кокон ее защиты пошел радужными разводами, а золотистая сфера, окутавшая ее соперников, не шелохнулась.

– Навались! – командовал сийнезийский чародей и к нему на подмогу подскочила парочка молодых магов, до этого мгновения, переводивших дух в сторонке – Она начинает уставать! Еще немного и… Поднажми, ребята!

Усталости Елена еще не чувствовала, но, что ни говори, а сражаться с врагом в одиночку ей было страшно – она едва чему-то начала учиться и, нате вам! Сама ничего толком не умеет, а ее в бой, под вражеские танки!

Ученики чужого чародея, не выдержали напора со стороны юной магички – огненный шар Елены, пробив защиту молодого мага, обрушился на земляной холмик у того под ногами. В последний миг рука магессы дрогнула, и она решила пощадить парнишку. Перед глазами мелькнуло совершенно белое, безусое лицо парня, его выпученные глаза, распахнутый в беззвучном крике, рот и тут жахнуло – ученика подбросило куда-то вверх, и Елена не успела заметить момент его приземления.

Вторым учеником оказалась девушка – тонкая, злая, юркая, юная, как и сама Елена. Темные волосы магички уже опалило огнем, но она продолжала упорно прикрывать герцогского мага и самого герцога, хотя тем, по большему счету, ничего не грозило – под золотой-то сферой! На отчаянной девице не оказалось никакой защиты или же, Елена ее не заметила в пылу сражения, но она, все равно, упорно лезла в драку, словно ее толкала вперед неведомая сила.

– Спит, небось, с учителем своим – хмыкнула Елена – ЛюбоФФ! И выслужиться желает, карьеристка! Ну я тебе сейчас задам! – и метнула водяное кольцо, которого от нее никто не ожидал. Синие зерна сплелись в гибкую окружность и рванули к противнику.

До сего момента, в исполнении Елены сийнезийцы наблюдали одни огненные конструкты. С водой же, стихией капризной и своенравной, Елена ладила не так хорошо, как с огнем.

Впрочем, голубых и синих зерен, в лесу хватало. С избытком.

Водяное кольцо охватило юную чародейку, оплело ее тугими струями, сжало в жадных объятьях и вот уже темноволосая юница катится вниз, захлебываясь и пытаясь избавиться от воды в легких.

Ученице сийнезийского мага резко стало не до боя.

– Вот что бывает, когда забудешь дома бронежилет – непонятно к чему приплела Елена невразумительную фразу и зло оскалилась – ничего еще не закончилось.

Вперед ринулись гвардейцы Сийнезии – бравые ребята, с которыми Елене уже приходилось сталкиваться, там, на стенах осажденной Луанды, когда она, изображая мальчика-мага, пыталась помочь войскам деда отразить натиск вероломных соседей.

– Кавалерия? – Еленой овладел какой-то отчаянный азарт – Отлично! Давайте-ка, ребятки, поиграем!

От «ребяток», то есть, вояк герцога Сийнезийского, ожидать хорошего не приходилось – Елена успела вдосталь насмотреться на их художества и по нраву ей они не пришлись. Жаль только – бегают сийнезийцы хорошо, быстро, а то бы пришлось им замаливать свои грехи перед Валенсией, махая кайлом в рудниках.

Особой добротой Елена не страдала. Напакостил – отвечай, а кто и что там тебе приказал – это вторично. Не верите – спросите у барона Палкуса, который красиво раскачивается на зубчатых стенах собственного замка и у старосты деревеньки Козлячкино, который еще долго не сможет нормально сидеть и спать на спине.

Сийнезийцы сноровисто оттащили далеко в сторону, посиневшую ученицу герцогского мага, а Елена принялась раскручивать над головой огненный хлыст. Что ни говори, а склонность к стихии огня – это наследственное, если верить родовому Источнику. Показал же он золото Фиорингов при испытании? Знать, кипит огненная стихия в крови Елены, то бишь, Арлиэллы и никуда ей от того не деться.

Раскаленный до бела хлыст слегка поумерил прыть сийнезийцев, но в этот миг в игру вступили арбалетчики и девушка мысленно поблагодарила Лулу за тот самый, врученный ей еще в страшном Ачерском лесу, амулет, спасший ей жизнь после выстрела арбалетчика-киллера, так и не пойманного людьми де Перье. Потом случились стрелки в замке Анфор, любезность, которой Елена обязана графу дю Валле. И девушка прекрасно помнила о том, как ее вынудили вытирать собственной спиной каменный пол в узких коридорах и намеревалась, при случае, отплатить графу той же монетой.

Кстати, краем глаза наблюдая за происходящим, магичка не могла не отметить, что засада на королевскую дичь, не иначе, а именно – королевскую, организована плохо и наспех. Наверняка глава рода Корде уже прослышал о том, что его дочь Лионелла, попала в плен и торопился захватить Елену, дабы обзавестись своим собственным, ценным заложником. Ловушку подготовили небрежно, но она успела утянуть девушку неизвестно куда. Но, при ней же был кхаарц. Кстати, где это он?

Огненный кнут Елены сжигал болты на подлете. Он вращался с такой скоростью, что постороннему наблюдателю могло показаться, что магичку окружает сплошная стена огня. Но, рано или поздно, силы у Елены закончатся, а солдаты у коварного сийнезийца – вряд ли.

– Здесь становится неуютно, а значит, пора делать ноги – решила Елена, тяжело дыша в своем радужном коконе – Ребята, вы конечно классные парни, исполнительные и упёртые, но ваша компания меня несколько утомила. Сейчас я и Барсик, мы вместе, покажем вам козу в сарафане и.. – Елена особо сильно взмахнула своим огненным кнутовищем и кипящие капли лавы, смертельной россыпью, разлетелись в разные стороны.

Девушка наконец-то углядела своего своенравного питомца – наглый кхаарц подобно своим, более взрослым, сородичам, отправился на охоту. И охотился чешуйчатый Барсик не на кого-то, а на того самого сийнезийского мага, чьим бойким ученикам Елена прыти-то поубавила – парнишка прихромылял всего пару мгновений назад и одежда его оказалась так изорвана, будто его медведь драл. А темноволосая магичка до сих пор валялась сломанной куклой. Хорошо, хоть дышала, пусть и через раз. Никто особо не спешил оказывать первую помощь искалеченным магикам – господа опасались выходить из-под защиты золотой сферы, а простым служакам было не до этого. Да и не особо любят магиков обычные вояки и магики отвечают им той же монетой, считая вояк тупым и необразованным быдлом.

– Паршивец – прошипела Елена сквозь зубы, имея в виду кхаарца. Ее огненный хлыст только что подпалил зад парочке сийнезийцев и остальные, наслаждаясь пронзительными воплями прижаренных приятелей, не спешили идти на сближение с сумасшедшей девкой, ожидая хоть каких-то действий от своего чародея.

Сийнезийскому магу было не до них. Он, скорей всего, так и не успел понять, что за существо цеплялось за одежды Елены в тот миг, когда ее вышвырнуло из портала-ловушки. Когда кхаарц юркнул в высокую траву, маг перестал обращать на него внимание – подумаешь, сбежала псина от глупой девчонки! Правильно сделала, ведь тут сейчас такое начнется!

Кхаарц убежал недалеко и Елена, в который раз убедилась в том, что рассказы Призрачного мага о природе этих загадочных существ, полны и правдивы. Кхаарцы питались не одной кровью и плотью, но и магической энергией, маной, и им, как потребителям, оказалось глубоко наплевать на то, какая это энергия – темная или светлая.

Маг-сийнезиец, по определению Елены, скорей владел стихией земли, ибо, кроме золотой сферы, его и герцога Сийнезийского, облаченного в черно -оранжевые одежды, окружала хлипкая стена из камней, слегка приподнятых над поверхностью.

– Так-так – подумала девушка – Значит, еще и воздух, но так, слегка, для того, чтобы пыль в глаза пустить богатому нанимателю.

Сама же Елена, владей она в должной степени стихией земли, построила бы защиту несколько иначе. Но, увы! С землей, равно как и с воздухом, да и с многими конструктами воды, у нее, пока что, мало получалось. Вот, огонь! И.. Здесь Елена, как-то кстати, вспомнила тот непонятный конструкт-ловушку для призрака, который она смастерила случайно, практически «на коленках», из сизых и грязно-серых бусин, то есть, зерен сырой магии. Помнится, ей, призрак в тот раз, сильно ругался и критиковал криворукую магичку, которая хватается голыми руками за штуки, способные откусить эти самые руки по самые плечи.

– Некромантия? – озадачилась Елена, продолжая раскручивать огненный кнут – Точно, она самая! Стааша меня предупреждала.

В отличие от ведьмы, ничего не знающей о некоторых вещах, Елена помнила о том странном сне, в котором ей пришлось умереть, обряженной в белое платье невесты. Какая-то ревнивая дрянь, по уши влюбленная в ее жениха, избавилась от соперницы, в результате чего Елена очнулась в теле деревенской простушки, которую собрались изнасиловать три родовитых подонка.

Стааша точно предупреждала о том, что дар некромантки может проявить себя после второй смерти. Значит ли это, что Елена, все же, опять умерла и вернулась?

Девушка затрясла головой, пытаясь избавиться от жутких подозрений, касательно собственной персоны – вдруг она и не она уже, а восставший мертвец, упырь или, чего хуже – лич? Личи, как раз и получаются из дохлых чародеев, умерщвленных особым способом.

Не хотелось бы!

Елена зябко передернула плечами – от мыслей, подобных этой, ее начинало знобить.

В это время кхаарц, как раз добрался до врага, устроившего ловушку на юную магессу. Юркий зверёк, впрочем, кхаарц достиг размеров хорошо упитанного и развитого бойцового пса, пробираясь по густым зарослям колючего подлеска и оставаясь незамеченным – как только умудрялась оставаться незаметным подобная махина, с броней из чешуи? – с тыла приблизился к, окруженному золотой сферой, главному неприятелю.

Рядом с Сийнезийским герцогом – надменного вида седовласым мужиком хорошо за пятьдесят, облаченным в родовые цвета – черное и оранжевое, мялся невысокий чародей в просторной мантии. Эта хитрая парочка оградилась от всех опасностей защитной сферой и стеной своих сторонников, представляющих из себя разного рода вояк, вооруженных до зубов, слуг и рабов в кожаных ошейниках, приведенных, вероятно, просто для массовки, поскольку толку от них в бою, не было никакого. И вся эта праздная шайка-лейка, выпучив глаза, наблюдала за тем, как лихо, почти что, пленница, отмахивается огненным кнутом от превосходящих сил противника, сжигает арбалетные болты на лету и никак не желает падать от усталости.

– Я неимоверно крута! – зло оскалилась Елена – Сама себе завидую!

Но гады упорно ждали, ждали, пока у нее дыхание собьется и иссякнут силы.

Чуть подальше от основной компании, в сторонке, под охраной двух дюжих головорезов с физиономиями висельников, скучала Матильда-Брианна, герцогиня де Анфор и вид у дамы был, как у дешевой потаскушки, которую кто-то, по ошибке, запихнул в роскошное платье аристократки. Золотистые локоны герцогини, которыми она неимоверно гордилась, сбились в лохмы и неопрятно свисали, лицо слегка распухло, как после пощечин, на губах запеклась кровь. Да и сама женщина выглядела испуганной и помятой.

В голову Елены закралась крамольная мысль о том, что Матильду-Брианну кто-то… Ну, того и этого.. Но, ведь этого же не может быть? С Матильдой-Брианной постоянно находился граф дю Валле, её отец и союзник герцога Сийнезийского. Не станет же глава рода Корде унижать своего союзника, глумясь над его дочерью, которая, к тому же, являлась еще и ценной заложницей?

Или, станет?

Додумать до конца свою мысль девушка не успела – вмешался, приступивший к активным действиям, кхаарц. Чешуйчатый монстр вел себя, как обычный дворовой кот, охотящийся за голубем – он медленно подкрадывался к добыче, используя рельеф местности и естественные укрытия, хлестал себя по бокам хвостом, осторожно отводя в сторону ядовитое жало и прижимая уши к чешуйкам на голове. Медленно и беззвучно он продвигался вперед. Ни одна ветка не хрустнула под его лапами.

И вот, он прыгнул!

Как оказалось, золотая сфера, которую многие полагали абсолютной защитой, не является достойной преградой для кхаарца. И, вращающиеся низко над землей, каменюки – тоже. И люди, стоящие на пути.

Первыми разбежались люди, истошно вопя, после того, как были оплеваны обозленным кхаарцем, потом свалились камни, превратившись в обыкновенные, неподвижные булыганы, а золотая сфера, негромко «блымкнув», лопнула, как самый обычный, мыльный пузырь. И всё – путь к герцогу и магу для кхаарца оказался открыт.

Вы, когда-нибудь, слышали, как верещит, аж целый, герцог, вельможа, знатностью могущий поспорить с королем? Нет? Вот Елене удалось стать свидетелем этого редкого, природного явления – важный господин в роскошном костюме из кожи и бархата, внезапно узрев перед собой странное, но очень зубастое существо с бронированной шкурой и с явно недружественными намерениями, судорожно дернув кадыком, заверещал отчаянно тонким голосом, отпрыгивая далеко в сторону. Куда там зайцам! Такому прыжку мог позавидовать кто угодно, а не только серый ушастик, бегающий по полям и лесам.

Елена понимала, вопящего от ужаса, вельможу – золотая сфера считалась лучшей защитой от любого воздействия. Как от магического, так и от физического. Найдется смельчак, рискнувший объяснить это кхаарцу? Тому было глубоко фиолетово на выкладки магов-теоретиков, и на практиков, тоже и потому, проникнув через золотое сияние, тем самым разрушая сферу, кхаарц впился острыми зубами в глотку, побелевшего от отчаянья, чародея. Маг, все еще пытался бороться за свою жизнь – дергал руками и ногами, отчаянно хрипел и силился что-то там кастовать, но.. На его потуги, кхаарц обращал мало внимания и вскоре, придавленный бронированным телом упитанного детеныша Горного ужаса, чародей стих, остановив остекленевший взгляд, направленный в, далекое и равнодушное к его бедам, небо.

Могущественный герцог Сийнезийский позорно драпал, сбивая с ног, как своих солдат, так и слуг, и рабов. Его светлость, мгновенно преодолев немалых размеров поляну, громко хлопнув дверцей кареты, осмелился перевести дух и, все тем же, визжащим от ужаса, голосом, приказал кхаарца убить, расчленить и спалить на костре каждый кусочек его проклятого чешуйчатого тела.

– Дураков нема! – флегматично фыркнула Елена, наблюдая за тем, как вслед за растрепанным вельможей начинает разбегаться его бесстрашное войско. Бежали все – рабы, коим вообще нечего делать на поле боя, слуги и отважные вояки-сийнезийцы, столь решительно сражавшиеся с безоружными крестьянами. Елена, не выпуская из рук огненный кнут, медленно направилась прямиком к карете всесильного владетеля, но тут в нее полетели арбалетные болты и наступление на главного гада пришлось слегка приостановить. Краем глаза она заметила, как мечется по поляне кхаарц, расправившийся со своим основным противником – магом и сумевший отобрать у поверженного чародея всю его магическую и жизненную энергию, мечется, растопырив зачатки крыльев, фырча и злобно рыкая, и разбрызгивая кислоту на всех, кто имел несчастье столкнуться с адской машиной убийства. Злобного монстра не брали мечи, с его чешуйчатой шкуры соскальзывали стрелы и арбалетные болты, а из жуткой пасти вырывался едкий дымок, очень похожий на отравляющий газ. Кто его знает, чем еще природа наградила эту совершенную тварь? Да и никто не пытался в том разбираться – просто все спешили убраться подальше от безудержного и не убиваемого монстра, превратившего мирный лес в кладбище.

Безучастную ко всему Матильду-Брианну, ставшую свидетельницей скоротечной бойни, поспешно впихнули в еще одну, стоявшую на отшибе, карету. Причем, запихивал ее никто иной, а собственный отец герцогини, лощеный толстяк, граф дю Валле, подрастерявший всю свою вальяжность и сменивший надменное выражение лица на испуганную физиономию труса.

Громыхнув дверцей кареты, он, привычно прикрываясь телом дочери, мало реагирующей на внешние раздражители, скорчился на сиденье и затих, надеясь на то, что занятый истреблением арбалетчиков кхаарц, проскочит мимо кареты и им с Матильдой-Брианной удастся выжить.

Прекрасная герцогиня, которую, то ли опоили, то ли одурманили неизвестным веществом, не пыталась ни спасаться, ни прятаться – она казалась покорной и равнодушной, точно дорогая кукла, которую отбросили в сторону, вдоволь наигравшись.

– Нет, ты это видел? – ликующим голосом вопил Проклятый маг, потрясая кулаками и пихая, застывшего в напряженной позе, Марта прямо в плечо. Бывший ученик Доломео и, почти что, ученик призрака, почувствовав на плече ледяные пальцы Проклятого, отмер и очумело замотал головой.

– Это же… Это же.. – задыхаясь от восторга зачастил Март – Это прекрасно! Восхитительно! Я тоже так хочу!

– Рвать зубами живую плоть, разгрызать кости и плеваться кислотой? – уточнил Призрачный маг, внимание которого оказалось приковано к беснующемуся от запаха крови, кхаарцу – Какой кровожадный мальчик! Не иначе, от Доломео чем-то заразился! – и, тут же завопил – Герцога держи! Герцога! Ах ты ж, тупая животина! Уходит ведь! Уходит!

Герцог Сийнезийский и впрямь не стал дожидаться того момента, когда внимание кхаарца переключится на его драгоценную персону – бросив своих людей умирать, герцог позорно бежал. Вслед за его каретой несся еще один экипаж, поскромнее – это граф дю Валле распорядился о бегстве, спасая жизнь себе и дочери.

Решившись на отчаянный шаг, граф мог бы избавиться от суровой опеки владетеля Сийнезии, освободить себя и дочь от вынужденного подчинения, зачастую несшего бесчестие, но он не рискнул. Карета неслась с неслыханной скоростью, но граф дю Валле, всё так же, скорчившись, сидел в своем углу, прикрываясь телом несчастной Матильды-Брианны и не помышлял о побеге.

– Вот и мы, ученица! – радостно оповестил всех присутствующих о своем появлении Проклятый маг – Надеюсь, ты скучала по своему учителю, бестолочь?

Елена, радостно взвизгнув и растеряв всю свою отвагу, бросилась на встречу призраку, медленно и эффектно выплывающему из-за стены деревьев – все-таки, магиней она, пока что, была неопытной и чувствовала себя неуверенно в роли бесстрашной воительницы, а арбалетные болты, которые она сжигала, вращая над головой огненным кнутом, изрядно ее пугали.

Хорошо еще, что у нее в запасе обнаружилось несколько магических игрушек, которые она лепила из зерен сырой магии в свободное время. По словам призрака, подобным магичеством на Татиане могла заниматься одна лишь Елена. Другому какому магу, пусть и опытному, и заслуженному, аналогичные манипуляции доступны не были. Кассий Кео Ман, виконт Сано, ставший призраком после смерти и разработавший при жизни уникальную методику обучения, вполне успешно опробованную на Елене, утверждал, что магов, силы Елены, в последние пятьсот лет не бывало, а маги древности, как раз, таки, и отличались схожими умениями.

Елена подобными рассуждениями не заморачивалась – умеет и ладно. Не будь тех самых, домашних заготовок и, конечно же, кхаарца, бесстрашно бросившегося на самого опасного противника – мага герцога, пришлось бы ей солоно. Не факт, что удалось бы дождаться прибытия кавалерии, в лице проклятого мага и .. Марта.

– Март? – Елена замерла, вытаращив глаза – Но, как? Как вы вообще меня нашли так быстро? Сколько времени-то, прошло – всего ничего, а вы уже здесь! Учитель, вы можете открывать портал или у вас есть портальный камень? Где вы его прятали – в складках мантии?

Девушка с подозрением уставилась на Проклятого мага, шаря взглядом по его объемной фигуре, полупрозрачной и колыхающейся под дуновением слабого ветерка – где, скажите на милость, потусторонняя сущность могла прятать портальный камень? Может быть, в жезле? Отдав на сохранение своей драгоценной элементальке?

Словно подслушав мысли Елены, огненная ящерка, чаще всего принимающая облик фигуристой девицы с золотыми глазами и хвостом, высунула из жезла свою голову, огляделась по сторонам, возмущенно фыркнула и спряталась обратно в жезл, убедившись в том, что ее союзнику, Призрачному магу, не угрожает ничего фатального.

– Ни то, ни другое – проскрипел Проклятый маг, скорчив страшную физиономию и подмигнув одному из замешкавшихся вояк сийнезийского герцога, застывшему неподалеку – Мы пошли другим путем!

Несчастный арбалетчик, которому и без того досталось от огненного хлыста темноволосой фурии-магички, отмер и, истошно вереща, бросился прочь от ужасного призрака, ломанувшись сквозь колючие заросли, за которыми, присев по нужде, притаился зубастый и чешуйчатый охотник.

Потревоженный в самый неподходящий момент – кхаарц справлял естественные надобности, а заодно, как хозяин и победитель, метил территорию, порыва сийнезийца не оценил и, заплевав невезучего беглеца кислотой, равнодушно обойдя мертвое тело, высунул усатую башку из-за чахлого кустика.

– Иди сюда, морда усатая! – обрадовалась Елена, подпрыгивая от нетерпения и желая прижаться к бронированному телу своего защитника. Март же, наоборот, нервно вздрогнув, попятился – показалось ему или нет, но бывший ученик придворного чародея явственно видел, что ребеночек-то, значительно подрос с их последней встречи и прыгал сейчас, куда как тяжелее, чем крупный песик. С хорошего теленка вымахал миляга-кхаарц, страшненького такого, упитанного теленка, с зубами и длинными клыками, торчащими из-под жестких усов.

– Отожрался-то, как! – довольно муркнул Проклятый маг и беспокоясь о целости и сохранности собственной мантии, благоразумно взмыл вверх, едва не к вершинам деревьев – кто его знает, наглого кота-переростка, что ему в голову взбредет в этот раз? Сожрал миляга питомец целого мага – вон, валяется поодаль мертвый сийнезийский чародей и ни крупинки магии во всей его чародейской тушке не задержалось. А насколько увеличилась прыгучесть кхаарца, Проклятый маг проверять не имел ни малейшего желания – и без того заметно какой кхаарц стал гладкий, а по чешуе аж молнии проскакивают, искрятся. Обжора и жадина!

– Ух, ты! – восхитилась Елена, едва устояв на ногах после того, как питомец ласково боднул «дорогую мамочку» в живот тяжелой башкой – Осторожно, медведь неуклюжий. И без того на ногах еле стою, а ты толкаться затеял.

Кхаарц широко зевнул, невразумительно рявкнул и неторопливо затрусил прочь, а Елена еще долго смотрела вслед этому «ребеночку», вспоминая о том, каким милым и домашним выглядел чешуйчатый монстр при первом знакомстве.

– Куда это он? – осторожно поинтересовался Март, протирая для достоверности глаза. Кхаарц протрусил мимо него совершенно равнодушно, и паренек оказался просто счастлив от того, что на него не обратили внимания – Ушел? Совсем ушел?

– Спать отправился, проглот. – ответил Марту Призрачный маг, с высоты внимательно осмотрев поле боя, спешно покинутое противником – Целого мага сожрал, паршивец и не слабосилка вроде тебя. Теперь переваривать будет какое-то время, пока снова жрать не захочет.

– И часто он так питается? – вполне обоснованно обеспокоился паренек – других-то магов кроме него в округе не наблюдалось, но на «обожаемую мамулечку» кхаарц, вряд ли станет охотиться, призрак, вон, летает высоко – попробуй допрыгни, упаришься весь. Остается он, Март, безвинная жертва, корм для хищника?

Грустные мысли отчетливо читались на простодушном лице бывшего ученика придворного чародея, но Призрак, зависнув у того перед носом, покровительственно улыбнулся.

– Не бойся, парень. Этого чародея Барсику надолго хватит, а там, глядишь, еще какая вражина подвернется! В места мы попали глухие, опасные – кто знает, что обитает в здешних чащобах? Дорога до Митланвы длинная, а Сийнезийский – мужик злопамятный, небось, еще не одну пакость учинить сподобится.

– Где все остальные? – несколько суетливо оглянулась Елена, наивно ожидая увидеть своих прочих спутников – Лулу? Огюстен и этот ваш Доломео? Это же, наверное, королевский маг помог вам пройти за мной следом? У него есть портальный камень?

– Доломео – слабак и трус! – презрительно фыркнул Проклятый маг, сложив руки на груди – У него мозгов маловато, а ты о портальном камне толкуешь! Даже его ученик не побоялся прыгнуть за мной следом в окно затухающего портала. Иначе, как бы мы тебя отыскали? По лесу бегали бы и кричали «Ау»? Я думаю, что закинуло нас не слишком далеко, но отправляться на поиски остальных – слишком рискованно. Вполне может наткнуться на бежавших сийнезийцев. Вдруг у них еще один чародей отыщется? А, если, не приведи Ама, два чародея? Рано тебе еще в подобные схватки вступать и без того чудом выкрутилась. Доломео – опасливый и расчетливый, с места не тронется, пока не дождется инструкций и указаний. С перепугу, гонцов пошлет на все стороны света – к герцогу Анфору, к королю..

– И что мы станем делать? – Елена, не то, чтобы растерялась, но слегка приуныла – работа с сырой магией отнимает много сил и надобно хорошо питаться и медитировать, дабы эти самые силы восстановить. Хорошо кхаарцу – сожрал вражеского чародея и спи себе спокойно, переваривай, а ей что прикажите делать – кору на деревьях грызть, как зайцу или, грибы-ягоды идти собирать?

– К хорошей жизни привыкаешь быстро – грустно размышляла Елена, одергивая на груди встопорщившийся жиппон – расслабилась ты, милая, забыла про то, как с бедной вдовой одну репку на двоих делили.

Март, точно завороженный уставился на пышную грудь юной магички, смотрел и слюни сглатывал, пока это безобразие не углядел Проклятый маг, а углядев, тут же начал пресекать.

– Отставить глазеть на мою ученицу! – гаркнул Призрак прямо в ухо, оглушенному его воплем, Марту – Глаза поломаешь и в слюнях захлебнешься! Не для тебя ягодка в нашем саду созрела! Тьфу ты! Ну, в общем, ты понял? Не пара вы, не пара!

Елена покраснела, а Март стыдливо потупился – и в самом деле, что это на него нашло? Кто она, Арлиэлла и кто он, Март? Он уже и не ученик придворного мага – парень отчетливо чувствовал, что связывающая его с чародеем нить, разорвана, а, вообще, не пойми кто, а такое себе позволять позволяет! Стыд-то, какой! Матушка вмиг бы уши открутила!

– Ладно, молодежь. – Призрачный маг, предварительно убедившись в том, что кхаарц и в самом деле удалился далеко от места их дислокации, спустился с небес на землю и завис подле Елены – Осмотреться бы, регкон.. регкан.. Тьфу, ты – рекогносцировку провести. Сийнезиец долго драпать не будет, опомнится скоро и новую каверзу учинит – может и засаду устроить или еще что, подленькое, да и магов у него на службе, не один и не два имеется. Кстати – оживился тот, кого раньше знали под именем Кассий Кео Ман – что это на тебе за штука такая разноцветная нацеплена была? – небрежно поинтересовался призрак и Март тоже уши навострил. Заметил и он эту штуку, похожую на кокон, переливающийся всеми цветами радуги. От стрел и арбалетных болтов она девушку здорово защитила, да и маг герцогский своей силой продавить ее не сумел – а он старался, даже Март оценить смог.

– Защита какая-то – уважительно посматривая на растрепанную девицу, подумал Март – Эх, мне бы такому научиться! Силен, силен Призрак! Вот к кому нужно прибиваться и науку магическую познавать, а не подштаники разглаживать и воду для бриться греть!

– Сферу чего не поставила, бестолочь? – бурчал Призрак – Умеешь ведь, сама о том сказывала.

Елена плечами пожала – маг вражеский с золотой сферой ловко управлялся, может быть и о том, как проломить подобную защиту, понятие имел, а ей, Елене, зачем лишние хлопоты? На радужный кокон, в котором она укрыться успела, тот чародей с большим удивлением смотрел – видать диковинным он ему показался. Потому и не стала Елена сферу строить и правильно сделала, как оказалось.

– Радужный кокон – пояснила она не чинясь – Из зерен воды, воздуха, огня и.. Всего понемногу намешено. От физического воздействия, особенно издалека, отлично защищает и от магии, как выяснилось опытным путем, тоже.

– А, от меча? – заинтересовался Призрак.

– Не знаю – задумалась Елена – Болты арбалетные и стрелы я еще и хлыстом сжигать ухитрялась, а те, что в кокон попадали – под ноги падали. С мечом ко мне никто сунуться не решился – пояснила она – Вон, кхаарцу удалось сферу золотую порушить, но, как? А, кокон мой? Не уверена.

– Кхаарц, надо знать, бестолочь, животинка такая, не убиваемая – задумчиво пожевал губами Проклятый маг – Он тебе, что хошь, порушить способен. А, ну-ка, повтори ты нам кокон, бабочка ты наша.

Елена пожала плечами и окуталась радужным сиянием. Март, аж сглотнул от зависти – умеют же некоторые люди чудеса творить чудные, а он – воду согреть, да одежду воздушной щеткой очистить, да горячим паром разгладить. Эх! Несправедлива жизнь!

– Давай, парень – командовал Проклятый маг, не забывая зорко поглядывать по сторонам – ножичек свой доставай и в кокон этот тычь. Посмотрим, как долго он продержится.

– Я? – возмущенно округлил глаза Март, отступая на шаг назад – В госпожу Арлиэллу? Ножиком? Тыкать? Ни за что!

– Еще одна бестолочь на мою голову! – восхитился происходящим Проклятый маг – Еще и в ученики набивается! Не в госпожу тычь, дубина, а в кокон! Сопротивляемость материала проверим и коэффициент рассчитаем – дальше призрак забормотал какую-то абракадабру, ни Елене, ни Марту не интересную.

Бывший ученик Доломео слегка развел руками, будто извиняясь и повинуясь указаниям, с размаха ткнул ножом в тот самый кокон.

Нож у Марта имелся хороший – отец подарил на первое совершеннолетие. А уж затачивал его парень старательно и с любовью. Не боевой кинжал, конечно и уж, тем более, не меч, но от шпаны какой отбиться – милое дело.

Кокон слегка прогнулся, впрочем, без вреда для магички, а Призрак вошел в азарт и начал орать во весь голос, летая вокруг, точно сумасшедший нетопырь.

– Бей, бей еще! Ага! Так! Так её! Резче-резче! Заворачивай! Кто ж так бьет, бестолочь? Ты ж руку не под тем углом держишь, дуболом бесталанный!

Кокон казался непробиваемым – резкие удары были ему нипочем, а Елена даже не вспотела – маны на защиту тратить почти не пришлось. Девушка безумно возгордилась – ура ей! Надо же – такую штуку придумала!

Утомившись летать, Призрак призадумался и завис на одном месте, лихорадочно над чем-то размышляя. Март, запыхавшись с обидой рассматривал свой нож – подвел в первый раз!

– Так! – неугомонный Призрак – экспериментатор приблизился к Марту и завис уже над его головой, поглядывая на ножик с явным отвращением – Наверное, сталь плохая. Хм.. Давай попробуем не бить. Не колоть, а продавливать? Медленно, но сильно и настойчиво.

Март попробовал и, увы! К разочарованию Елены, кокон начал поддаваться – постепенно, но радужная пленка проседала, истончалась и утрачивала яркость свечения, а сама девушка почувствовала, что начинает терять энергию, а кончик того самого ножа должен был вот-вот проткнуть тонкую преграду.

– Чего удумал, хрыч старый! – с другого края поляны раздался гневливый женский голос – В девочку ножами тыкать? На мгновение оставить нельзя, экспериментатор, больной на всю голову! Совсем ополоумел, что ль? Ото, я тебя поймаю, да в кувшин посажу заговоренный! Можешь там со своей саламандрой лясы точить и тыкать в нее всем, чем тебе угодно будет, охальник! Отцепись от ребенка, кому сказала! Да, чтоб тебя мертвецы драли, да не отодрали, злыдень недобитый, призрак порхающий, умертвие потрошенное… И ты, то жь, прочь пошел, дохляк недоученный, не то, я как рассержусь, да как превращу тебя во что-нибудь такое и эдакое! – последнее касалось Марта, и парень охотно отскочил в сторону – тыкать ножом в госпожу Арлиэллу, герцогскую внучку и впрямь, делом представлялось рискованным и наказуемым.

Пока удивленная Елена глазела на тетку Стерху, неизвестно откуда появившуюся на злополучной поляне, до сих пор пестревшей телами убитых сийнезийцев, Март ножик свой, отцом дареный, убрал от греха подальше. Видал он эту тетку в лагере – Темная она, да злая. Зачем ее только госпожа Арлиэлла привечать взялась?

– Откуда-откуда! – ворчала Стерха-Стааша, отвечая на невысказанный вопрос Призрака – От того самого чуда.. Еле ушла – ваша Вианола визгливая, меня сызнова в кандалы обрядить вознамерилась, маг, хлыщ столичный, ей в том потакать удумал! Вот – Стерха вытолкнула вперед оробевшего Людвига, не очень радостного от того, что ему пришлось встретиться с Еленой нос к носу – знакомца старого встретила, руки-ноги в зубы и вперед! На телеге мы прикатили. Сполохи магические издалека углядели, вот и бросились к вам, на подмогу. Но опоздали, как вижу – Стерха перевела дух и виновато развела руками – вы и сами управились, без нашей помощи.

Елена злобно взглянула на Людвига Братто – не забыла она еще, как подлый прихвостень виконтский за ней по Ачерскому лесу бегал с не благими намерениями, да и вообще, жизнь портил бедной сироте, как мог. Чего его тетка Стерха за собой потащила? Небось и сама могла с телегой управиться.

– Мне лень. – Тёмная нагло ухмыляясь смотрела в лицо призрака – Нехай другие работают заместо меня – и взглянув на Елену, хитро подмигнула, а затем обратила внимание на ее радужный кокон – Гм.. Хорошая штука, но сильный воин пробьет эту защиту за несколько ударов. У вояк-то силушки в руках побольше будет, чем у сопли энтой, которая от шаркуна придворного сбежать ухитрилась.

Март сердито зашмыгал носом, чуть ли, не плача – жизнь едва налаживаться начала, как явилась тетка злая, да и ну его поносить словами позорными!

– Укрепить сей кокон надобно – задумчиво произнесла Стерха, приглядываясь к творению Елены – Не токмо стихиями, а и.. О! – по всей видимости, в голову ведьмы пришли какие-то мысли и она, вскинув руки, что-то там в воздухе закрутила, изобразив непонятное.

Радужную пленку, окутывавшую Елену, точно сажей припудрило – среди черного потока, то и дело вспыхивали небольшие радужные сполохи, играющие будто северное сияние на ночном небе.

– Чернота! – взвился Проклятый маг – Злая, злая магия! С ума ты сошла ведьма? Хочешь, дабы на девочку клеймо малефетички повесили?

Елена, припомнив, как легко и быстро удалось ей смастерить из зерен праха ловушку на призрачную сущность, чуть влила в черно-радужный узор силы, щедро влила, но осторожно.

– Давай еще раз – приказала она Марту – Бей-бей, не жалей! Со всей дури лупи. Будто бы не я перед тобой стою, а враг заклятый.

Март послушно ударил, еще и еще, бил и давил до тех пор, пока не запыхался и дыхание не сбил, а Елене, хоть бы что сделалось – не моргнула даже, волосы лишь еще больше растрепала.

– Ну, вот, уже кое-что – удовлетворенно произнесла ведьма – Сама догадаться не могла? Я ж тебя предупреждала, что Тьма в твоей власти.

– Разве я второй раз умирала? – несказанно удивилась девушка и Март уши насторожил – Первый-то раз я помню, благодаря твоему рассказу о том, но когда же второй раз случился?

– Не торопись – осадила ее Стерха – Расскажу и про то, в свое время. Не теперь. История неприятная, не скрою – мало радости в ней для тебя, но, что поделаешь? Прошлого не изменить, одно лишь будущее в наших руках.

Елена моргнула ресницами – раз, другой. Значит ли это, что ее сон, про невесту в белом, коварную соперницу и таинственное зеркало, оказался правдив? Но откуда о нем могла прознать тетка Стерха? Или, правду болтают люди про то, что Тёмные видят слишком многое, из-за того, что бог их впал в спячку тысячи лет назад и потому, наделил своих последователей дивной способностью пробираться во сны смертных? Так ли это?

– Расскажу, расскажу, в свое время – отмахнулась Тёмная от настойчивой мольбы во взгляде Елены и глубоко вздохнула, сожалея о чем-то – История грустная получится – мы в тот раз лишились Дангуты, а все так славно начиналось для нас троих.

Елена вновь глупо затрепетала ресницами, будто чувствительная барышня – Дангута? Нет, не помнит она там няньки своей верной. Соперница в том сне точно была, зеркало – было и она, Елена, присутствовала. Но полугномка из клана Железноруких? Подобную монументальную даму Елене забыть бы не удалось!

– Сматываемся быстро – приказал Проклятый маг, взмывая вверх, выше деревьев – Сдается мне, что господин Сийнезийский очухался и теперь вне себя от злости! Жаждет реванша! И дочери лишиться ухитрился, и тебя, ученица, поймать не удалось, а кхаарц, вообще, отжег – целого мага схарчил и не подавился. Впрочем, маг так себе был – всего толкового, что сферу умел поставить золотую.

– Погоню вышлют? – в разговор вмешался Март, нервно крутивший в руках любимый ножик – нужно путать следы?

– Зачем? – искренне удивился Проклятый маг – У нас есть кхаарц. Уж по его следу ни одна ищейка сунуться не осмелится. Нет, они придумают какую-нибудь каверзу – засаду на дороге к столице или, еще чего.

– По лесу пойдем – решила Тёмная – Как поступим с шаркуном придворным и иными-прочими? С ними дочка герцога осталась – немалой цены девица. Жаль будет, коль лишимся такой заложницы. Коли вам не нужна, то мне сгодится.

Елена вяло поморщилась – использовать перепуганную девчонку таким образом ей не хотелось. Ребенок совсем еще. На свадьбу везли. К первой брачной ночи готовили. Про то, что может сотворить с перепуганной девицей темная ведьма, думать не хотелось. В арсенале нарватки имелось немало гнусных и мерзких ритуалов. Племя горцев, её породившее, в жалости к себе подобным, замечено не было.

Сплюнув, Елена представила себе маркиза Бийского, упившегося васнейского и эту нежную девочку в одной постели и скривилась от гадливости. Девчонка рыжая ей еще спасибо сказать должна. По – хорошему – соплячка малолетняя не представляет, от какого скотства ее спасло своевременное вмешательство Елены.

– Отправим Доломео вестника – принял решение Проклятый маг и требовательно взглянул на Марта – Чего застыл, вьюноша? Особое приглашение надобно? Запускай вестника, а я ему надиктую.

Март отчаянно покраснел, затем, побледнел и стыдливо потупился.

– Вестника, господин Призрак? – запинаясь, переспросил он – Но, я не умею. Уважаемый придворный маг говорил, что это трудное колдовство. Сложные пассы, формулы. Простите.

Проклятый маг, зависнув над головой, огорченного собственной бесполезностью, Марта, разразился ругательствами, при чем, используя разные слова и выражения, местами, не совсем понятные. Например, что значит «паскудник мерзопакостный» – поняли все, а вот о том, кто такой «лох безрогий, рамсы попутавший» – знала одна Елена.

Закончив браниться, маг угрюмо надулся. Из навершия жезла высунула мордочку любопытная саламандра, пребывающая нынче в своей звериной ипостаси и Март, тут же, с готовностью уставился на неё, полными восхищения, глазами. Призрак мигом насупился, шикнул на элементальку и та, пыхнув огоньком, скрылась с глаз.

– Ладно – ворча, поднялась с земли притомившаяся Стерха – Пособлю вам, неумехам, меленько, только, чур – морды не кривить и губы не дуть! Волшба мне предстоит действенная, но с виду, не шибко приятная, да и пахнет соответственно.

Стерха-Стааша отошла подальше от честной компании и что-то невразумительно забормотала себе под нос, временами порыкивая, иногда, переходя на свист и шипение.

Елена, вытянув шею и не испытывая ни капли беспокойства, наблюдала за действиями Тёмной, Призрак одобрительно кивал головой, топорща пушистую бороденку, а Март, на всякий случай, отошел подальше – кто их знает, этих ведьм? Наколдует чиряк на причинном месте или, бельмо на глаз – ходи потом и жизни радуйся, коли сможешь.

О Людвиге и подавно, речи не было – заслышав приглушенное бормотание, тот, обхватив лошадку за грустную морду, вместе с ней, и с телегой, скрылся в кустах – чур его! Хватит с Людвига ведьмы и ее нечистого колдовства!

Ведьма чего-то там странного творила над кучей веточек и камней. Кругом ходила, носом горбатым трясла, шепча что-то невразумительно. Под конец колдовства непонятного извлекла из кармашка потайного склянку и выплеснула содержимое прямо на ту самую композицию.

Завоняло знатно, у Марта из глаз слезу вышибло легко, да сопли из носа.

– Готов гонец – усмешка коснулась губ, оживляя смуглое лицо горянки – Диктуй свое послание, маг.

Ведьма расщедрилась, истратив силу свою не на одного гонца, а на двух, своеобразных таких, страшненьких. Перед честной компанией стояли, стояло, в общем, появилось два полутрупа. Почему полутрупа? Потому что, с виду они-то, трупами выглядели настоящими – лиса с облезлым хвостом, ковыляющая на трех лапах, да птиц непонятный, с перьями, встопорщенными и, затянутыми мутной пленкой, глазами. Но, вопреки законам природы, двигались те полутрупы весьма бойко – лиса на трех лапах шастала так скоро, что и на четырех не всяк за ней угнаться мог, а птиц скакал сноровисто и крыльями хлопал шумно, норовя взлететь. И, опять же – плевать было этим гонцам на белый день, точно и не детища они темной силы, а всамделишные лесные обитатели.

– Сойдут – Призрачный маг нос сморщил, принюхиваясь, а затем, рукавом мантии носопырку свою прикрыл, на ехидный взгляд Стерхи внимания не обращая. Ведьма скверная, едва не в голос хихикала – призраки-то, они, ни запаха, ни вкуса не различают, а этот сноб, туда же – нос от её созданий воротит!

Елена могла бы со Стерхой поспорить на данную тему – вино, помнится, бывший виконт Сано, употреблял с удовольствием и выглядел после употребления оного, слегка окосевшим. Знать, не всё с ними так просто, с призраками или, это лишь ей, особенный достался? Штучный экземпляр, так сказать, по блату выдали.

Маг важно щеки надул, глаза подкатил к небу и принялся диктовать послание для Доломео своим скрипучим голосом, так бесившим придворного чародея.

– Итак, ученица – ухмыльнулся, довольный проделанной работой, Призрак – Доломео послание получит вскорости. Ты тоже пару слов шепни, а то не поверит мне, хлыщ придворный!

Елена покладисто кивнула – она и сама подумала о том же самом – неприязнь Доломео к Призрачному магу, тайной ни для кого не являлась.

– Следуйте по тракту прямо в столицу. Нигде не задерживайтесь. В разговоры с посторонними не вступайте – выпалила Елена на одном дыхании и, подумав, добавила – С Лионеллы Ланье глаз не спускайте! Берегите девчонку. С головы маркизы малолетней ни один волосок упасть не должен.

Не то, чтобы Елену особо беспокоила судьба дочери Сийнезийского герцога, но девочка и без того успела хлебнуть лиха. В её нежном возрасте в куклы играть, да картинки в книжках рассматривать, а её замуж! Уроды!

Стерха плюнула, дунула и создания ее сумрачной силы бодро потрусили прочь – лиса на трех лапах, а птиц – пытаясь взлететь. Пока получалось у него неважно, летать-то, но Стерха всех уверяла в том, что гонец освоится и на крыло обязательно встанет.

В общем, загрузив на телегу самых слабых – Стерху, как женщину пожилую и Марта, как слишком молодого и неумелого, команда, под предводительством Проклятого мага, двинулась прочь от той самой, злополучной поляны. Людвиг, часто шмыгая носом и ощущая меж лопаток жгучий взгляд недобрых ведьминых глаз, вёл себя тише воды, ниже травы – знал он не понаслышке о том, как опасна сия живучая тварь с холодными глазами, а что других не предупредил, так, что ж? Каждый выживает, как может.

Елена разговор со Стерхой отложила до лучших времен – встречаться еще раз с воинством Сийнезийского герцога ей не хотелось. Второй раз может и не получиться отбиться. Вдруг герцог притащит с собой не одного, а двух, трех магов? Ей что, разорваться? Ко всему прочему, издержалась она изрядно – видать, маг, поставивший золотую сферу сил из неё вытянул изрядно, да ещё и на собственную защиту истратиться пришлось. Так и иссякнуть недолго. В следующий раз юная магичка решила не распыляться и бить по врагу прицельно, точечными ударами. Для экономии.

Март, смущенный и огорченный собственной слабостью и бесполезностью для общего дела, сидя рядом со Стаашей, краснел ушами и смущался под откровенно плотоядным взглядом ведьмы – а, что? Парнишкой он уродился крепким, мускулы под рукавами неброской котты, так и бугрились, да и на личико славный, не урод кривоносый, да косоглазый. Стааша, едва не облизывалась, поглядывая на смущенного вьюношу. Призрачный маг предупредительно кхекал, ограждая, почти что, ученика от тлетворного влияния Тёмной, а Людвиг мрачно погонял лошадку и радовался тому, что на его скромную персону никто внимания не обращает. Странная компания, опасная – ну их! Береженого Ама бережет, а не береженого – в могилу закапывают!

Они попали в лес, но в лес, слегка причесанный – ни тебе подлеска густого, ни бурелома порядочного, ни оврага глубокого, да и деревья все, сплошь лиственные – дубы, грабы, березы, да рябинки. Шумят, листвой играют весело над головами, а по утоптанной дорожке идти и ехать – одно удовольствие. У телеги ход мягкий, а путникам под ноги ни коряги, ни выворотни не кидаются.

Призрак реял над головами, но с каждым мгновением становился все мрачнее и мрачнее. Маг вытягивал шею, к чему-то постоянно прислушивался и приглядывался, испытывая неясную тревогу. Вся его интуиция, так однажды обманувшая его, вопила о том, что где-то рядом опасность, да такая, что и ему, призраку, сущности потусторонней, не поздоровится, не то, что живым и теплокровным, а от того, особо уязвимым.

Но, ничего конкретного Проклятый маг разнюхать не смог и, смирив гордыню, решил обратиться за советом к Тёмной, а та, делая вид, что мирно дремлет под мерный скрип колес, сквозь полуприкрытые ресницы наблюдала за его суетными движениями, но на помощь не спешила – хватит. Одно доброе дело она сегодня устроила – вестников сотворила и к кому надо отправила. Теперь, нехай другие напрягаются, а ей, Тёмной, и отдохнуть не грех.

Вмешалась Елена, нарушившая планы Стерхи-Стааши и заметившая некую нервозность, обычно Призраку не присущую.

– Случилось что? – встревожилась девушка, замедляя шаг и начиная озираться по сторонам – Нас преследуют? Уже? Де Корде отправил погоню? Пора бежать?

Март, услышав слова госпожи Арлиэллы, с телеги-то соскочил – мужчина он или нет? Негоже ему, здоровому лбу, за чужими спинами прятаться. Маг он, пока что и вовсе никакой, но, в случае чего, ножичком ткнуть куда надобно не погнушается. Да и паром обварить врага сумеет. Зря его, что ли, Доломео обучал тому, как правильно костюмы придворные и мантии парадные, паром разглаживать? Так приголубить недруга сумеет, что тому мало не покажется!

Призрак невнятно кхекнул, крутанулся в воздухе, повздыхал для порядка и пожаловался.

– Тревожно мне, ученица. Будто душит меня кто. Почему тревожно – понять не могу. Лес, как лес и ни одной живой души поблизости я не наблюдаю, а вот на сердце муторно. Тягостно. И Сийнезийский со своим воинством далеко отстал – не в нем дело.

Елена озадаченно посмотрела на неугомонного призрака, взглянула на встревоженного Марта, на Людвига, что знай себе, лошадку погонял и что-то невозмутимо мурлыкал себе под нос, на кобылку, которая ногами перебирала и мордой водила из стороны в сторону, на тетку Стерху и..

– Живых, говоришь, нет никого? – переспросила она – А, мертвых?

Призрак замер, завис в благородной задумчивости и тут же вперил в Тёмную острый взгляд своих глаз. Недобрый взгляд, раздраженный.

– Твои проделки, злыдня? – гаркнул маг, нависая над Стерхой, безмятежно возлежащей на тряской телеге – Говори, старая – твоих рук дело, пакость сия?

Ведьма фыркнула пренебрежительно, потянулась, как спросонья, рукой попыталась призрака в сторону отодвинуть, да поморщилась – холодом её обдало лютым и все косточки в руке заныли.

– Тащится за нами парочка неумеручих. – небрежно отмахнулась она от, пыхтящего возмущением, призрака – Попались по пути. Не бросать же? Пригодятся еще. Вон, девочке тренироваться надобно. Не все ж ей игрушками твоими забавляться? Нужно и о серьезном подумать.

– Это Тьма твоя, серьезное, что ль? – вспылил призрак – Зачем ей? Она и стихиями с любым ловкачом сладить сумеет! По что ей некромантия твоя, заговоры, да ритуалы, на крови невинных, замешенные?

– Ой, ли! – ведьма даже позы не поменяла – Встретится кто-нибудь, особо злобный и не убиваемый, для которого огонь ваш, что чих комариный и, как тогда? Забыл, ваша светлость, как сам концы отдал и все от великого самомнения, да гордыни? Для девочки подобного желаешь? На кону трон Ангоры, а это тебе не дрязги ваши, профессорские и не борьба подковёрная среди пней замшелых!

Маг возмущенно закрутился на месте, упирая руки в бока и шипя, как змея.

– Ты! Ты! Тёмная! Не смей лапы свои поганые к ученикам моим протягивать! Ишь, удумала чего – черноте учить. Да за такое – на костёр! Того возжелала, упырица?

Стерха отмахнулась от кудахтанья Проклятого, как от комариного писка.

– Пронырливый какой отыскался! Ученики, значится – одна, да второй! То-то я смотрю – талантливый мальчонка, хоть и лопух безобидный. Но, то пока зубы себе не отрастил. Умеешь ты себе учеников подыскивать, ничего не скажешь. А, на меня не шуми, не надобно, а то..

– А, то, что? – хорохорился неугомонный призрак, вызывающе выпячивая грудь вперед, да вызывая из жезла, послушную его воле, саламандру. Появившись, элементалька настороженно замерла подле мага, внимательно осматривая глазами-бусинками присутствующих, словно пытаясь определить от кого исходит самая сильная угроза.

– И руками не маши, аки мельница – сурово продолжила Стерха – Видишь ли, Призрак – ведьма с телеги слезла и зашагала широко, вровень с Еленой, которую ничуть не порадовала эта стычка – ученица, разумеется, Арлиэлла твоя, не спорю, но и моя, как бы, тоже. Как делить станем? Тебе – вершки, а мне – корешки?

– Как, это – твоя-моя? –Призрак в воздухе подскочил, смешно шевеля ногами и тряся бородой – Чего выдумала, Тёмная? Я – маг, известный, заслуженный, награды и звания имею, а ты кто есть такая – колдовка, от костра волей госпожи спасенная?

– Училась она у меня – отмахнулась Стерха, поглядывая на Елену с доброй улыбкой – Сам понимаешь, ваша бывшая светлость – от врагов мы бежали, скрывались потом, как звери лесные, по норам, да по чащобам. Егоза уже тогда талантом немалым обладала, силой магической и нравом неспокойным – того и гляди, шалить начала бы от безделья. Вот я и – ведьма лукаво улыбнулась в ответ на взгляд оторопевшей Елены – Но, Дангута Железнолобая, против была.. поначалу. Потом ничего, смирилась и привыкла.

– Ты учила ребенка запретному знанию? Некромантии? – зашипел Призрак, заикаясь от возмущения – Невинное дитя? Совращала знанием непозволительным? Кровь лить, жертв на алтарь укладывать? И кто ты после этого? – шипение мага разлилось по лесу, растеклось, наполняя его враждой и тревогой – застыли, замерли говорливые деревья, перестав листвой шевелить, пичуги притихли, клювы сомкнув, даже кузнечики оголтелые не пиликали.

– С ума сбрендил, пень плешивый? – в сердцах, Стерха плюнула прямо в полупрозрачную фигуру Проклятого мага – Еще, ваша светлость называется. Какие алтари и жертвы? Мала она была, кроха совсем. Разве рукой детской жертвенный нож удержишь? Уронишь, да сама себя и поранишь.

– А… – слегка успокоился возмущенный Призрак, осознав, что кровью невинных Елена себя запятнать не успела. Остальное – несущественные мелочи. – Что, фокусы показывали балаганные, да зомби из жуков-пауков мастерили?

– Вроде того – осторожно ответила Стерха, убедившись, что Проклятый маг от шипения вернулся к обычному скрипу – Больше играли, чем истинным ремеслом занимались. Так, подняли пару раз кое-кого, дабы погоню со следа сбить, ну и всякие там зелья, да отвары изготавливали для нужд личных.

– Бабье то дело – скривился Призрак, выражая свое презрение к деревенским шептухам – Я-то думал.. Плохое подумал, если честно, про тебя, ведьма.

Елена насторожилась – не верилось ей что-то в благодушие темной ведьмы. Ага, конечно – цветочки-корешки они собирали, да скелетики мышиные выводили танцевать под луной. Темнит что-то тетка Стерха, темнит, всей правды не говорит. Может, есть что скрывать?

Обозлилась Елена и обиделась, не на шутку. Все от нее что-то скрыть пытаются. И маг, и Тёмная, и Март, что понуро бредёт в сторонке и даже ее собственная память не желает приоткрывать тайны прошлого. Здорово! Оказывается, она по малолетству некромантией промышляла, да поднятием мертвых баловалась. Чего еще, такого-этакого, она сама про себя не ведает? Может быть, она Темный властелин во плоти, восставший из праха? Вот так, живешь себе, в ус не дуешь, на поле мотыгой машешь, коров гоняешь на выпас, да коз, а затем выясняется, что ты – и не ты вовсе, а кто-то другой, а затем, еще и еще.. До бесконечности? То она девка Арлена, сирота безродная, головой скорбная, то – внучка герцогская, потерянная в нежном возрасте, то – ученица мага-Призрака, а теперь еще и некромантка?

Вспомнилось Елене, как тишком шептались тётки в деревне о некромантах злобных, да о малефиках зловредных судачили. И вспоминали долго про то, как однажды в Утятино, жгли Тёмного мага, что волшбой нечестивой извел молодую жену местного головы. Правда, потом сказывали, что жёнка сама отравилась от жизни нелёгкой с муженьком постылым, а полюбовника молодого ейного, схватили, да и недолго думая, обвинили в колдовстве злом и порче. Бард ещё бродячий балладу про то сложил жалостливую, да на беду свою, спел в Больших Гульках. Оскорбленный поношением головы Утятинского, осерчал шибко староста Больших Гулек и приказал барда того прочь гнать плетьми и гонца отрядил в то самое Утятино, дабы певуна зловредного перехватили, в колодки забили и к порядку призвали. А вот нечего честное имя головы Утятинского позорить поношениями всяческими, да еще и песенки про то гнусные распевать.

Елена затрясла головой, мысли дурные отгоняя и пожалела об отсутствующей Лулу – вот бы с кем за жизнь пошептаться! Как она там поладила со вздорной Вианолой Мадеей, да с Доломео, чародеем придворным. Что одна, что другой, люди Елене малосимпатичные и доверия не внушающие.

– Что же до некромантии – Елена вздохнула – разберемся и с этим. Всему свое время.

Глава 4 Злоключения маркизы. Эльфы грязи не боятся

Ожидая новостей о своей молодой хозяйке, Лулу вся извелась – извертелась, исчесалась, да пару раз с противной придворной дамой поругаться успела. Затем, осознав, что вываливаться обратно из, неизвестно кем открытого, портала, Елена не намерена, плюнула на всё и присоединилась к компании Огюстена, коротавшего время подле пленных – рыжеволосой малолетней маркизы и её бонны. Бонне, как раз, добрый лекарь примочку какую-то на руку приспосабливал – озабоченные крестьяне женщину помяли не слабо – вся рука, от запястья до локтя, багровым цветом взялась. Видать, выкручивали конечность бедной женщине, чтобы сильно не трепыхалась и сопротивления насильникам не оказывала.

Польщенная вниманием и, разумеется, помощью, бонна, которую, как оказалось, звали Маргиша, мило щебетала, млея от каждого прикосновения Огюстена. Пусть сам по себе лекарь и казался неказистым на вид – что взять с лысеющего толстяка? – но руками целитель обладал замечательными – мягкими, нежными, умеющими избавлять от боли. Большего же – ни-ни, ни Маргиша, ни, тем более, лекарь-простолюдин, позволять себе не собирались.

Рыжеволосая маркиза присела на бугорок, на почтительном отдалении от всех – сийнезийка поначалу высоко драла нос и пыталась командовать, позабыв о своем статусе почти что, военнопленной, но командиру наемников платил герцог Валенсии и потому, капризы вздорной девчонки его волновали мало. Лейтенанта Гвино больше заботило внезапное исчезновение охраняемого лица, и шея молодого наемника уже чесалась, предчувствуя свидание с волосяной веревкой, в которой, в случае чего, будет качаться его тело. Тут уж не до рыжеволосых маркиз с их причудами – свою бы голову на плечах сохранить.

Лейтенант долго пререкался с Доломео, но, в конце концов, решил внять и прислушаться к доводам придворного чародея. Как бы тот не относился к Проклятому магу, но подумать о том, что вредный призрак решит бросить свою ученицу в трудной ситуации, не мог, потому и посоветовал наемнику запастись терпением и ожидать известий или от госпожи Арлиэллы, или от самого мага-призрака. Кто-нибудь из них, но весточку пришлет обязательно.

Маркизе же оставалось кусать губы, хныкать, гневно топая ножкой и срывать свое плохое настроение на бесправной служанке – никто из противных мужланов не торопился ставить шатер для знатной сийнезийки и кормить ее перепелами, фаршированными соловьиными язычками. Нет, девочке выделили одеяло, предложили каши из общего котла и на том закончили с ней общаться, не забывая, приглядывать за капризной особой.

Впрочем, Вианола Мадея перед маркизой прогнулась, голову склоняла низко и разговаривала с девочкой вежливо, стойко игнорируя капризы и мелочные придирки. В одном лишь было отказано сийнезийке – свободе передвижения. Доломео и Вианола Мадея хоть и понимали, что перед ними одна из высших аристократок королевства, но о словах Елены помнили крепко – девочке обид не чинили, а истерики малолетней аристократки пресекали твердо, но вежливо. К тому же, пленницей она являлась, все-таки, молодой госпожи, а у Елены, как раз имелся весьма внушительный аргумент – перстень с гербом герцога де Анфор, а герцоги, как известно, родовыми перстнями разбрасываться не приучены.

Сийнезиец, тот еще жук и вояка отменный, но под Луандой ему здорово поддали под зад, а у владетеля Валенсии руки длинные и на память он, не смотря на возраст, не жалуется. После последнего, якобы, умирания, Доломео поостерегся бы думать о том, что Фелиц де Анфор оскудел умом, впал в детство и вот-вот отдаст душу Аме.

Хватит! Кто сомневается в том – пусть спросит у заговорщиков и у старшего сына графа дю Валле, сгоревшего заживо в коридорах замка Анфор. Если уж герцог не пощадил одного из своих знатных родственников, то что говорить о более мелкой рыбешке? Прожует и не заметит!

Так что, маркиза капризничала, дула губы, картинно закатывала глаза, но отпускать ее на волю, под крылышко отца и мачехи, никто не собирался. Доломео решил, что сложную ситуацию разрешить под силу лишь одному королю, Андриану Третьему. Пусть у его величества голова болит, а у Доломео иная проблема – пропал негодный мальчишка-ученик. Правда, испугавшись обвинений нервного лейтенанта наемников, Доломео поспешил отказаться от ученика, но сути дела это не меняло – парень пропал. То ли его в нестабильный портал втянуло, то ли он сам в него сунулся, по глупости несусветной, но факт оставался фактом – лишился Доломео слуги и ученика, а делиться с ним своим собственным слугой толстяк-целитель наотрез отказался – мол, некогда парнишке за придворным магом портки стирать, у него и без того обязанностей хватает!

Доломео дулся, отмахивался от беззаботного щебетания Вианолы Мадеи, находившей чародея весьма привлекательным и достойным кавалером и ждал. Ждал вестей, указаний, знака свыше – чего угодно, что было способно избавить его от принятия решения самостоятельно. Зачем ему лишняя головная боль и ответственность?

Лионелла Сийнезийская, маркиза Ланье откровенно скучала – капризничать и вредничать ей давно надоело, а больше и заняться было нечем. Вяло двигая челюстями, пережевывая постылую кашу, девочка с интересом наблюдала за тем, как толстый целитель Огюстен ухаживает за её собственной нянькой. Бонна Маргиша ухаживания целителя принимала благосклонно – вон и щеки у нее раскраснелись кумачом, то ли от комплиментов, то ли от выпитого вина, что плескалось во фляге уважаемого целителя.

Лионелла еще больше надула губы, выпячивая их вперед – подлая чернь! Никто из них не удосужился предложить вина ей, маркизе! На прямой вопрос девочки, лекарь отмахнулся, объясняя, что бонна пьет специальный декокт от ушибов, предназначенный для внесения ясности в голове и снятия напряжения в сердечной жиле. А, может и еще чего другого мудреного – не особо вслушивалась Лионелла в речи толстого лекаря, но одно поняла верно – вина ей не дадут. И тогда девочка решила покинуть негостеприимных людей. Они – никто, грязь под её ногами, обутыми в атласные туфельки. Все эти солдатики, слуги, рабы, целитель с нянькой-предательницей, кудрявая девка, прислуживающая той наглой бабе в штанах и эти двое – Вианола и чародей. Чародей, вообще, по мнению Лионеллы, не походил на настоящего придворного – скучный дядька преклонного возраста, да еще в замызганной мантии. Что с него взять? Как с виду – серая деревенщина, убогий провинциал, а не доверенное лицо короля Андриана Третьего!

Настоящий придворный маг, согласно мнению маленькой маркизы, должен отличаться изысканными манерами, щеголять в богатом и пышном костюме, пошитым у лучшего портного, обладать роскошными усами и ловко орудовать шпагой, защищая честь дамы сердца, то есть, её честь, Лионеллы.

Вот был бы у нее такой рыцарь без страха и упрека, то никто не осмелился бы пропускать мимо ушей её, маркизы, приказания. Рыцарь им бы, мигом, уши те нахальные отчекрыжил!

Она, Лионелла, должна была выйти замуж за красивого и знатного юношу – её нынешняя маман – мачеха тайком показывала девушке портрет жениха. Лионелле маркиз Бийский сразу понравился – настоящий красавчик. Блондин с голубыми глазами! А, как одевается! И говорят, отважен, аки кхаарц! И, так же, неуязвим! И без ума от неё, Лионеллы! Иначе, с чего бы сыну герцога и единственному наследнику соглашаться на брак с ней, Лионеллой? Ясное же дело – маркиз влюблен, потерял голову и ждет не дождется прибытия невесты в свой родовой замок, дабы бросить все богатства Валенсии к ее стройным ножкам! Выйдет она, маркиза Ланье, замуж за герцогского сыночка и сама герцогиней станет, равной по положению своему властному и влиятельному отцу, великому герцогу. И откажет тому от дома! Вернее, мужа попросит и тот, пылая от страсти к прекрасной жене, падет к ее ногам и выполнит любое желание драгоценной супруги!

Все случится согласно плану Лионеллы, а никак иначе!

Девочка злорадно ухмыльнулась – погодите папуля! Думаете я, ваша дочь, позабыла, как меня, маркизу, по вашему приказу, плетью на конюшне секли? Да, по попе! И глазели все жадно – лошади, грязные конюхи, конюший, секретарь отца. Все только и делали, что таращились на ее нежную попу, которая к концу экзекуции стала полосатой. Лионелла ещё долго на ней нормально сидеть не могла! И все из-за того, что противный секретарь его светлости, сиятельного герцога Сийнезийского, увидел, как она целуется в парке с юным пажом другой светлости, виконта дю Валле! Такой шум учинили, крик, как будто это был не невинный поцелуй в щечку, а кража невинности вместе с приданым!

Пажа жестоко высекли и к концу наказания несчастный мальчишка рыдал, как девчонка. Она же, Лионелла, благородно страдала от того, что ее рыцарь оказался и не рыцарем вовсе, а так, тряпкой!

Она им всем еще покажет – заведет себе такой же вызывающий костюм, как у наглой, темноволосой девки с замашками деревенщины, такого же красивого и злого жеребца, как у нее и пару кинжалов! И… всех их убьет, и накажет на конюшне, и…

Но, в этот момент Лионелла поняла, что никому, собственно, нет до неё никакого дела – все присутствующие отвлеклись на свои личные проблемы. В том числе и её бонна, предательница Маргиша.

Лионелла порадовалась тому, что ей выпал шанс – возможность сбежать от всех этих противных людишек и вернуться в родительский дом. А, им.. А, их.. Их всех, конечно же, схватят люди её отца и примерно накажут, а Лионелла станет героиней в глазах отца и всех его людей.

«А, по дороге – наивно представляла себе девочка – мне обязательно встретится прекрасный принц, о котором я так долго мечтала! Муж-мужем, а влюбленный принц должен иметься в хозяйстве у каждой порядочной барышни, тем более, у прекрасной маркизы.»

Недолго думая, Лионелла незаметно сползла со своего бугорка и шустро юркнула в ближайшие кустики, чувствуя, как отчаянно стучит ее маленькое сердечко.

Храбрая маркиза, подобрав пышные юбки своего дорожного платья, торопливо зашагала прочь от постылого лагеря, битком набитого врагами своего собственного отца. Девочка спешила подальше углубиться в лес и оставить между собой и преследователями как можно большее расстояние. Она ведь никто иная, как «принцесса в беде» и теперь, ей, всего-то и остается, что присесть на подходящий пенёк и подождать. Подождать появления героя – естественно, прекрасного душой и телом!

Девочка, к этому времени, успела позабыть весь тот ужас, случившийся с ней и с её бонной в приснопамятной деревеньке Козлячкино. Хотя там, ее, всего лишь отшвырнули в сторону, напугав до полусмерти, грудастой же няньке, досталось от злобных, распалённых похотью мужиков и не вмешайся в происходящее Елена, то женщину до смерти бы замучила толпа озверевшей черни.

«Вот и подходящий пенёк» – обрадованная маркиза быстро заняла удобное местечко. Она уже немало побродила по лесу и подол ее прекрасного платья позеленел от сочной травы, рыжие волосы растрепались на ветру и сильно загрязнились нарядные туфельки. Еще она успела уколоть палец, прикусить язык и захотеть пить.

«Самое время появиться принцу! – решила девушка и, красиво расправив пышную юбку, приготовилась к желанной встрече – Принц, как галантный кавалер, не заставит даму ждать слишком долго? Пенек не так удобен, как мягкое кресло, да и какие-то мошки противно жужжат у самого носа! Нет, он обязательно поторопится, поднесет ей стакан вина или, нет – лучше стакан восхитительно холодной, чуть подкисленной, воды! И куриную ножку! И сдобную булочку с яблоком и корицей!»

Синтариэль Виаль, беглый принц эльфийского западного королевского дома и, сопровождающий его, Голубой Мотылек из серебряной, младшей ветви рода, медленно тащились по лесной дороге в направлении столицы королевства людей, Митланвы.

Вообще-то, по мнению неугомонного Голубого Мотылька, они могли передвигаться гораздо быстрее и веселее – лошади под эльфами лоснились от распирающей их жизненной силы, осадков в ближайшее время не ожидалось, птички сладко чирикали на ветвях, но.. Настроение принца ухудшалось с каждым прожитым днем. Царственная особа предавалась унынию, вяло пощипывала лютню и чахла от безответной любви. На последнем привале, а они останавливались на постоялом дворе «Пивное брюхо», благородный милорд Синтариэль, что и вовсе уж, немыслимо для эльфа, даже не соизволил взглянуть на смазливую дочку хозяина, нежную, трепетную лань, грудастую диву с оттопыренной попкой и порочным взглядом прожженной шлюхи, строившую глазки красивому менестрелю, обладателю глаз цвета лазури и белокурых локонов, производивших убийственное впечатление на любую представительницу противоположного пола. Юная оторва безошибочно опознала в принце богатенького аристократа, путешествующего инкогнито и захотела заполучить его в свою постель. Ну и заработать конечно, как же без этого? Совместить приятное с полезным, так сказать.

У нее все горело и чесалось, внутри и снаружи при одном лишь взгляде на прекрасный лик королевского отпрыска, но – не сложилось.

Несмотря на все ухищрения озабоченной красотки, принц не обращал на ее выдающиеся достоинства никакого внимания. В результате, всё это богатство – губки-бантики, высокая грудь и тугая попка, нашло утешение в объятиях Голубого Мотылька.

Молоденькая дочь трактирщика, внезапно обнаружив, что её избранник, в объятия которого она кинулась из-за пренебрежения высокомерного аристократа, перворожденный, пришла в совершеннейший восторг и думать позабыла о надутом господине с кислой физиономией, тем более, что в постели их оказалось трое – она, прелестный эльф и еще одна местная девица, распутная швея – как вскоре выяснилось, еще та затейница и шалунья.

Альсельдильмир из рода Голубых Мотыльков, его младшей, серебряной ветви, великолепно провел время и чувствовал стыд и смущение, терзался чувством вины, украдкой поглядывая на, вытянутую от уныния, физиономию господина, постепенно приобретавшую лёгкий зеленоватый оттенок.

«Чахнет принц – с горечью констатировал юный Альсид – того и гляди, совсем зачахнет и утратит интерес к жизни, а там..»

В древних легендах западных эльфов рассказывалось о том, что некоторые представители дивного народа, утратив вкус к жизни, постепенно деградировали, превращаясь в, совершенно ненормальных созданий – кто в дерево, кто – в звенящий ручей, кто – в говорящую гору. Только вот, необычные это были деревья, ручьи и горы – равнодушные, коварные и недобрые. Они с легкостью могли причинить вред любому живому существу, а бродячие плотоядные деревья приводили в ужас даже самых храбрых из эльфов, потому как уничтожить подобное создание удавалось путем величайших потерь целого рода, а никак не силами одного-единственного воителя.

Как и почему, благая Дану допускала подобные преобразования среди своих любимых детей, не знал никто и многомудрые хранители-друиды бессильно разводили руками. Возможно, это были козни коварного Тёмного, творимые исподтишка.

Юный эльф понимал, что в том случае, если благородный беглый принц, окончательно зачахнув, превратится в бродячее дерево, злобное, хитрое и, не приведи Дану – плотоядное, в королевстве его, Голубого Мотылька, встретят, мягко сказать, прохладно. Мало того, пустят ли его в этом случае, в королевство и вовсе?

Разумеется, Альсельдильмиру нравилось бродить среди смертных, путешествовать, узнавать новое и развлекаться с девицами. Но, когда-нибудь, ему захочется вернуться домой и, что тогда? Спросят его великомудрые друиды и король вместе с ними – где принц-наследник, ответь нам, лоботряс неразумный? Что вы, уважаемый Голубой Мотылёк сотворили с его высочеством, наследником трона? И почему не предупредили несчастье? Не пресекли? Не воспрепятствовали?

«Третья бутыль – меланхолично отметил внимательный Альсид, наблюдая за тем, как понурый принц хлещет прямо из горла крепчайший гномий самогон – Третья. Он уже гнется, словно камыш на ветру. Еще немного и его высочество, Синтариэль Виаль станет первым эльфом, который упал с лошади. Лютня уже не рыдает, а пищит, находясь на последнем издыхании. Своими руками придушил бы негодную человечку, сотворившую подобное с нашим благородным принцем. Не исключено, что это – колдовство. Черная магия самого грозного пошиба! На принца, несомненно, навели порчу и сглазили, а заодно и прокляли. Хотя – озадачился Голубой Мотылёк – общеизвестно, что сглаз и порча к эльфам не прилипают, а проклятия отправляются обратно и обращаются против наславшего. Скорей всего, наследника сглазила могучая черная ведьма и только благодатная сень родных деревьев поможет господину вернуться в прежнее состояние. Нужно спешно возвращаться в Западный лес и известить короля Юллентиэнвиля о происходящем. Может быть, её величество королева Люминель Истаниэль знает, как бороться с подобной напастью?»

Пока принц предавался унынию, а заботливый Голубой Мотылек размышлял о способах борьбы с хандрой, одолевшей его высокородного господина, лошади перворожденных, повинуясь каким-то своим собственным мыслям, свернули с основной дороги и медленно поплелись по узенькой тропинке, пролегшей средь сосен и елей. Хвойный лес, мрачный и опасно тихий, окружил двух эльфов со всех сторон, но они, занятые собственными проблемами, не обратили на изменения в пейзаже никакого внимания. Лес – он везде лес, а эльф в лесу чувствует себя, точно рыба в воде.

Местность, между тем, становилась всё более мрачной – деревья оскудели хвоей и странно горбатились, широкая дорожка превратилась в топкую тропку и в воздухе запахло тиной и гнилью. С черных, словно обожженных, деревьев, свисали фестоны мха, похожие на редкие волосы старухи – пыльные, седые букли. По всем признакам, впереди раскинулось болото, болото, успевшее проглотить и частично переварить эту часть леса.

Не такое уж и радостное место – болото. Полно всякой гнусной всячины – тут тебе и вечно голодные комары, и пиявки, прожорливые, здоровущие твари, и пупырчатые жабы, и змеи, скользящие среди влажной травы, и зубастые рыбы, плавающие в гнилой воде, и, конечно же, всевозможная пакость, детища Тёмного – кикиморы, водяницы, умруны и утопленники. Всякие шиши и шишиги горбатые баламутили грязные воды, игоши и лихи, навки, ночницы, топляки, навяицы и прочие не упокоенные чувствовали себя в топях, как в родном доме. Да они и были им домом, охотничьими угодьями, местом их постоянного обитания.

Все те, кому по вкусу живая плоть и горячая кровь, злобно наблюдали за путниками из своих неприметных укрытий, не решаясь напасть – от эльфов, словно сияние исходило, смертоносное для тех, кто промышляет нечестивыми делами. Богиня Дану хранила своих любимых чад и в погибельных местах.

Но, даже Дану не может спасти тех, кто не желает быть спасенным – эльфы медленно продвигались все дальше и дальше, углубляясь в черные топи, туда, где царствовало зло и свет прекрасной богини не мог долго сопровождать неосторожных. Вскоре эльфы окажутся предоставлены сами себе, и никто не сможет оградить их от опасностей гиблого места.

Сонное оцепенение, напавшее на эльфов, разрушил громкий, пронзительный женский крик, раздавшийся внезапно и, как раз, со стороны черной топи.

Голубой Мотылек, очнувшись от скорбных дум, пришел в себя, недоумённо тряся головой.

– Что? Где? Зачем? – задавался вопросами юный эльф, никак не могущий взять в толк – куда собственно задевался светлый лиственный лес и, каким таким лядом, они попали в столь скверное место?

«Не иначе, леший местный постарался – обозлился Альсид и лицо у него приняло обиженное выражение – Совсем одичал, собака лохматая! Надо бы поучить уму-разуму, коль он, пенёк замшелый, не понимает того, с кем шутки шутить удумал! Нападение на эльфийского принца! Уму непостижимо!»

И Голубой Мотылёк сотворил заклятье – слабенькое заклятье, снимающее скрыт. Всё тайное становилось явным, ну и лешак должон был объявиться. Куда ж ему, горемыке, деваться?

Женский крик перешёл чуть ли не в протяжный стон, а затем, в какое-то невразумительное бульканье и Альсельдильмир в конец расстроился – там дама в беде, наверняка, молодая и красивая, а он здесь, загадки разгадывает! Ну, леший, только попадись!

И воинственно подняв руку, вознамерился направить энергию в скопление горбатых елей, коими поросла прогалина, через которую пролегала топкая тропка. Леший, наверняка, спрятался от пришлых чужаков в укромном местечке.

Но руку юного волшебника перехватил принц. Оказалось, Синтариэль, в виду особых обстоятельств, выпал из образа печального рыцаря и вернулся в обычное для себя состояние.

– Не спеши, Альсид – произнес принц тихим голосом – Не стоит зря обижать возможного союзника – и Синтариэль, изящно выгнув кисть, выпустил на волю свою силу, силу сына королевского дома. На единое мгновение близлежащий лес окунуло в золотое сияние, а затем Голубой Мотылек приметил старого, трясущегося от страха, лешего, плотно и надежно связанного, и брошенного в самый раз поперёк тропы.

Самому Мотыльку несчастный лесной хозяин виделся существом, похожим на лесные коряги, гнилые и трухлявые, которые захламляли лес, делая его непроходимым и опасным для обычных путников. Рот лешего кто-то старательно заткнул огромной еловой шишкой.

Никак не мог освободиться старый лешак, самостоятельно – не мог, а пугливое зверье не спешило на помощь лесному хозяину. Тут бы и конец настал мохнатику – к ночи поднимутся из трясины чуды страшные, всеядные и сожрут бедолагу, не взирая на всю его природную силу.

Так бы и случилось, коли б не занесла в эти края нелегкая эльфов.

– Кто это его так? – удивился Голубой Мотылек, не понаслышке знающий о том, какой силой и мощью обладает леший в своих исконных угодьях – Неужто пришлый лешак с недобрым припожаловал?

– Сейчас и узнаем – пожал плечами эльфийский принц и, спрыгнув с коня, неторопливо направился к, обиженно поскуливавшему, лесному хозяину.

Леший таращил глаза, испуганно вращая зрачками, сучил ногами и силился что-то сказать или о чем-то предупредить эльфийского принца.

Предупредить?

И Голубой Мотылек все понял – это ловушка! Некто, знающий о том, что истинные дети леса никогда не оставят в бедственном положении дружелюбное создание, а лешие никогда не были врагами перворожденных, обустроил нехитрую ловушку, подсунув в качестве приманке того самого лешего.

– Мой принц! – завопил юноша и бросился за Синтариэлем – предупредить, уберечь, спасти.

Но, поздно – принц, рукой, затянутой в замшевую перчатку, уже коснулся головы лохматого бедолаги-лешего и тут же страшно заскрипели корявые ели, обступив беспечного Синтариэля, окружив его и заключив в своеобразную, но крепкую, клеть.

– Экие затейники! – хмыкнул принц и вновь поднял руку, но, в этот раз, жест был лишен недавнего изящества и нес угрозу.

Королевский дом Западного леса недаром славился своими кудесниками, виртуозно владеющими всеми оттенками магии жизни. Как известно, эльфы не только умелые врачеватели, но и прирожденные убийцы. Убивать перворождённые не любят, но убивают в том случае, если им не оставляют иного выхода.

Примерно так поступил Синтариэль возле осажденной Луанды, когда пьяные сийнезийские вояки попытались нарушить его покой.

Жест принца оказался малозаметен даже для Голубого Мотылька, его собрата и верноподданного, но еловая клеть, состряпанная чей-то мрачной фантазией, тяжко заскрипев, рассыпалась в труху, заполнив воздух частицами прелой пыли. Так бывает, когда встречаются два заклятия, взаимно уничтожающие друг друга.

– Путь открыт – принц ободряюще улыбнулся спутнику – Пойдем, друг, посмотрим, кто такой отважный, раз осмелился перекрыть тропу и чинить препоны перворожденным в лесу.

Действительно, глупость несусветная, с какой стороны не глянь! Эльф и лес – понятия неразделимые и даже такой, изувеченный и почти убитый болотом, лес, останется предан перворожденным, защитит и поможет детям богини Дану.

Позади перворожденных, припадая сразу на обе ноги, ковылял несчастный, освобожденный от пут, леший. Разумеется, в силах Синтариэля было помочь лесному хозяину и излечить его тяжкие раны, но он, пока что, решил погодить со своим участием – неизвестно что за пакость притаилась в низине, спрятавшись за редкой стеной чахлых елей.

Да и сам леший об излечении не просил – то ли не желал быть обязанным, то ли опасался, что перворожденные, потратив силу на избавление его от ран, не совладают с тем враждебным созданием, присутствие которого начинал ощущать не то что Синтариэль, но и неопытный Голубой Мотылек.

Ели показались принцу уродливыми и смертельно больными – по некогда могучим стволам ползла серая гниль, хвоинки, местами, порыжели, местами – осыпались, а под самими деревьями колыхалась чёрная и вязкая жижа, в которой тонули корявые корни.

Эльфы переглянулись, посмурнели и заторопились – чтобы там ни притаилось в засаде, расплата за содеянное обязательно настигнет виновного. Нельзя безнаказанно губить живой лес и пытаться вредить эльфийскому принцу.

Пройдя сквозь чахлый ельник и здорово изгваздав свои узорчатые сапоги, перворожденные вышли из сумрачной чаши и замерли, положив руки на рукояти мечей.

Виновник горя, настигшего лес, отыскался.

И они ему не завидовали.

… Чрезвычайно ободренная собственной смелостью, воодушевленная удачным побегом и радостная от предстоящей встречи с прекрасным принцем, Лионелла Ланье, присев на пень, принялась болтать ногами и вертеть головой – где же ты, красавчик-принц? Твоя судьба, сидящая на пне, вот-вот начнет скучать!

Принц, как на зло, появляться не спешил и Лионелла слегка надулась – как же так? Зачем обманывать ожидания доверчивого ребенка, влюбленного в рыцарские романы? Нет, так нельзя! Это скучно и Лионелла отказывается играть по нелепым правилам!

Тут еще, в придачу к прочим бедам, налетела мошка – мелкая, черная, ужасно кусачая и давай досаждать капризной девчонке, забиваясь той в нос, уши, в рот и пытаясь влезть в глаза.

Кошмар кошмарный!

Испуганная Лионелла, так и не дождавшись прибытия принца на белом коне, соскочила со своего пня и, не разбирая дороги, бросилась в лес, как можно дальше от гнусной мошкары.

Бежала она быстро, хоть и спотыкалась на каждом шагу, обдирая руки о колючие ветви. На тех же самых колючках оставались клочья ее нарядного платья, но девочке не было никакого дела до собственного внешнего вида. Искусанные части тела, в основном – лицо, шея и руки, ужасно зудели и чесались. Лионелла чесала укусы, раздирая их в кровь, хлюпала носом, рыдала и от отчаянья, пыталась звать маму.

Пока бежала, ухитрилась заблудиться и попасть неизвестно куда – кругом возвышались ели и ёлки, под ногами мерзко хлюпало, дорога петляла, уводя несчастную искательницу принцев все дальше и дальше, в гиблую топь.

Девочка постоянно испуганно оглядывалась, озиралась по сторонам – отовсюду доносились влажные шлепки, какие-то мерзкие, сосущие звуки и тихое, полное злорадства, хихиканье неведомого существа, совершенно не похожее на мужественный голос прекрасного принца, о котором грезила Лионелла.

– Кто здесь? – голос маркизы дрожал, но девочка бодрилась – А ну, покажись! Немедленно выходи – это тебе приказываю я, Лионелла Ланье Сийнезийская!

Ехидный смех, от звуков которого мороз пробегал по коже, служил единственным ответом на все ее вопли.

Среди черного ельника завиднелась серая прогалина и девочка проворной куницей рванулась вперед, надеясь выбраться из влажного сумрака к лучам теплого солнца. Хорошо хоть надоедливый гнус отвязался!

Лионелла, ломясь сквозь чахлый, гнилой подлесок, наконец-то выскочила на зеленую лужайку, так похожую на ухоженный газон в замке отца, но, охнув, попыталась вернуться обратно.

К сожалению, ей этого сделать не удалось.

Лужайка оказалась и не лужайкой вообще, а зеленой трясиной. Топью, посреди которой, мерзкой кучей, восседало ЭТО..

Юная маркиза не знала, как правильно обозначить неведомое создание. На язык просились одни лишь запретные, плохие слова, услышанные девочкой на конюшне от пьяного конюха. Этими словами конюх обращался к приятелю, стащившему у него кувшин отличной сливовой бормотухи. За неприличные слова, произнесенные в присутствии юной маркизы, конюха безжалостно выпороли, затем, выпороли и приятеля – за соучастие, а потом и саму юную деву – за то, что подслушивала и без спросу пробралась на конюшню, место, совсем неподходящее для юной леди из хорошей семьи.

За ту порку Лионелла до сих пор была «благодарна» своему отцу-герцогу и собиралась наябедничать будущему супругу, жалуясь на свою горькую жизнь в доме строгого родителя.

Сегодня она согласилась бы и на двойную порцию, только бы оказаться где-нибудь подальше от страшного места и существ, его населяющих.

Гадкое, полное злобной радости, хихиканье звучало со всех сторон. Громадная кочка посреди зеленой хляби зашевелилась и неведомое существо открыло глаз.

Да, у мерзкого создания был всего один глаз, но зато какой – громадный, желтый, с вертикальным зрачком как у козла. И, злой! Злобой веяло от взгляда болотного обитателя, лютой злобой и, лютым же, голодом.

Лионелла отчаянно завизжала и попыталась покинуть страшное место. Но, куда там! Девочке показалось, что чёрные ели закружили вокруг нее веселый хоровод – всё быстрее и быстрее и вот она уже тоже кружится в безумном танце, срывая голос диким криком и размазывая слёзы по грязным щекам.

Болотная тварь, всем своим видом напоминающая спрута, выпростала из зеленого зыбуна огромные щупальца и распахнуло смрадную пасть. Огромную! Полную острейших зубов! Отвратно вонявшую тухлым мясом!

Лионелла беспомощно билась на одном месте – топталась, перебирала ногами, но предательская зыбь засасывала ее бедные ножки, ни в какую не желая отпускать из страшных объятий высокородную герцогскую дочку.

Черные щупальца, перепачканные жирной грязью, облепленные ряской и прозрачной слизью, взметнулись над головой Лионеллы, подхватили ее и, высоко подбросив хрупкое девичье тело вверх, вздыбили целый пласт черной болотной грязи.

Распахнутая зубастая пасть застыла в приятном ожидании.

Лионелле повезло – спрут подкинул её слишком сильно и на счастье девочки, ели, растущие вокруг гнилой лужи, всё еще были живы и возносили свои макушки на приличную высоту.

Лионелла взлетела вверх, аки птаха небесная и руками махала так же, как она, крыльями. Только вот, руки – это не крылья и девчонка обязательно рухнула бы вниз, прямо в доброжелательно раскрытую пасть болотного монстра, если бы не пышные юбки из отличного, дорого, а, самое главное, крепкого шелка!

Взвизгнув самым позорным образом, Лионелла повисла между небом и землей, зацепившись за живую, еловую лапу.

Лапа опасно хрустела, но вес тощей аристократки держала исправно. Юбки трещали, но, пока что, рваться не собирались. Лионелла же, визжала до тех пор, пока в легких совсем не закончился воздух. После этого она могла лишь хрипеть и пускать пузыри, посиневшими от натуги, губами.

Тварь с лязгом захлопнула пасть и не ощутив в ней ничего вкусного, теплого и питательного, озадаченно клацнула зубами. Желтый глаз обиженно мигнул – раз, да другой, завращался и вновь застыл. Пасть сызнова распахнулась, предлагая глупой девчонке перестать кочевряжиться и принять уготовленную участь с достоинством и без истерик.

Лионелла всхлипнула и закрыла глаза руками, ветка опасно затрещала, а чудовищная туша болотного монстра беспокойно зашевелилась, расплескивая вокруг себя вонючую жижу.

Щупальца монстра хаотично замелькали в воздухе, норовя ухватить строптивую добычу и засунуть ее в то место, где ее давно заждались.

Тщетно – длины щупалец не хватало, а шелковые юбки держали исправно, за что Лионелла искренне поблагодарила честного торговца дорогими тканями.

– Прочь! Пошла прочь! – верещала Лионелла, с ужасом рассматривая злобное создание – отстань от меня! Поищи себе другую добычу!

Крики девочки, в которые она вложила весь свой страх, ужас и отчаянье, как ни странно возымели действие – болотный спрут, вяло шевеля щупальцами, замер, в задумчивости устремив единственное злобное око в небеса. Оно, это существо, не спешило подползать к деревьям и пытаться стряхнуть добычу вниз.

Возможно, болотный спрут проникся чувством сострадания и решил отказаться от вкусного обеда? Или же, коварное создание притупляло бдительность жертвы, попутно дав отдых своим, страдающим от пронзительных воплей, ушам?

Со стороны черного, полумертвого ельника послышались чьи-то голоса, вполне себе человеческие, хотя и слегка раздраженные. Ветви трещали так, словно через подлесок ломилось стадо кабанов и несчастная маркиза, если бы могла, то сжалась в комок – кого ещё Тёмный принес ей на погибель? Ой, не надо – ей вполне комфортно висится здесь, между небом и землёй, в относительной безопасности, далеко от зубастой пасти!

– Надо же! – голос говорившего показался измученной Лионелле музыкой небесных сфер – Кракен! Болотный кракен! Неожиданная находка! Мне говорили, что они давным-давно вымерли!

– Реликт, ваше высочество – второй голос, более юный, но, такой же, мелодичный, заставил Лионеллу шире раскрыть глаза и вознести Аме горячую благодарственную молитву.

– Однако – Синтариэль, несомненно, сразу же, заметил некую фигуру, зависшую аккурат над зубастой пастью – Бедняга проголодался. Мы помешали чьему-то ужину, мой дорогой друг.

Голубой Мотылёк, поражаясь самообладанию принца, с содроганием и оторопью взирал на гигантскую особь болотного хищника, коего полагал давно вымершим и от того – не существующим.

– Так и есть, ваше высочество – Альсид с удовольствием пялился на две стройные женские ножки, обтянутые чулочками, грязными, правда, но тонкими и шелковыми – Девица, мой господин, как есть – человечка юных лет! Весьма крикливая и, несомненно, происходящая из хорошего рода – а, то! В том Голубому Мотыльку было трудно ошибиться – ни крестьянки, ни горожанки, ни зажиточные купчихи таких дорогих чулок не носили. Не положено – ни по статусу, ни по достатку.

Аристократка, сразу видно и в документы заглядывать не пришлось.

– Н-да! – озадаченно произнес принц, а кракен, между тем, обеспокоенно завозившись, подтянул щупальца ближе к себе, точно опасаясь, что парочка ушастых пришельцев оттопчут его драгоценные конечности.

Правильно, вообще-то, опасался – кракенов эльфы терпеть не могли.

Во-первых – те, хоть и являлись вполне себе, живыми существами, а не созданиями некромагов, тем не менее, созданиями были погаными и поганили всё вокруг себя, уничтожая леса, заболачивая равнины и превращая реки и озера в зловонные водоемы, полные мерзкой слизи.

Во-вторых – кракен покусился на жизнь лешего, пусть и нечисти, но нечисти полезной, с лесом сосуществующей мирно, а потому, требующей защиты и покровительства.

В-третьих – девчонка, которую чуть не сожрал кракен, дщерь человеческая, пусть и слишком шумная, по мнению царственного эльфа.

Принцу внезапно стало интересно – а что, собственно, делает мелкая аристократка, одна, в мрачном лесу? Может быть, девочка заблудилась или же, её специально заманили на сие гнусное болото и вознамерились скормить этому пакостному созданию? Создание, кстати, удивляло – экое вымахало, здоровое, да упитанное! Не голодает, наверное. А чего это оно так отожралось? Не напал ли на местных обитателей какой-либо мор или живность зубастая сама начала по деревенькам, да поселениям шастать и добычу ловить? Может быть, тварь решила сменить место обитания и по пути нагулять жирку?

Синтариэль долго рассуждать не стал – девчушка на корявой ели из последних сил держится, а спрут беспокоится, болото баламутит. Того и гляди, корни у гнилой ели не выдержат и полетит птица дивная на встречу с острыми зубами вечно голодного хищника. Удивительно то, как это кракен еще не стряхнул добычу с верхушки полумертвой ели.

Принц вскинул руки, обозначив атакующее заклятье, произнес что-то короткое и по-эльфийски, с небес жахнул зелёный луч и в воздухе резко запахло озоном, а по прогалине распространился мерзкий запах горелой плоти.

У Лионеллы нестерпимо засвербело в носу и девочка, не удержавшись, чихнула, а чихнув, бесформенным мешком полетела вниз, прямо в болото, благо, что зубастая пасть к этому мгновению уже успела захлопнуться.

Монстр благополучно издох, скончавшись от одной-единственной вспышки зеленой магии эльфа.

– Зелёный луч! – позавидовал Голубой Мотылёк – Мощным ударом такую груду мяса упокоить! Силён принц – одно слово, сын своего отца! – и, вытянув вперед руки, Мотылёк, легко перепрыгивая с кочки на кочку, бросился ловить, падающую с небес, Лионеллу.

И, поймал- таки! И, даже не уронил! И, торжественно понёс драгоценный трофей к своему принцу.

Лионелла, раскрыв глаза, сразу же узнала его – своего прекрасного рыцаря! Именно его она и ждала, сидя на пне! Дождалась! Правда, для того, чтобы желанная встреча состоялась, пришлось изрядно поплутать по лесу, заблудиться, напоить своей голубой кровью гнусную мошкару, взлететь к небесам и едва не превратиться в обед для болотного монстра.

Правда, прекрасный принц слегка попахивал тиной и конским потом, но, это же такие мелочи!

Сама Лионелла после скорой пробежки по страшному лесу и висению между небом и землёй, тоже благоухала отнюдь не розами.

Романтичная маркиза, пользуясь знаниями, почерпанными из, прочитанных ею, рыцарских романов, положила голову на плечо юного Голубого Мотылька и томно подкатила глаза. Эльф, уразумев, что девица сомлела, да ещё и глаза подкатила, страшно расстроился – вот и спасай после этого незрелых невинных дев! А, вдруг, помрет невзначай? Принц опечалится, да и сам Мотылёк, как-то не привык, чтобы, спасённые им девицы, помирали. Обычно они оказывались чрезвычайно признательны за свое спасение и благодарили юного рыцаря со всей, хм, так сказать, пылкостью.

Нынешняя дама, вырванная из объятий ужасной смерти, оказалась слишком молода и незрела, для привычных Альсиду способов благодарности, но вот так, лежать без чувств, повиснув на его плече, точно торба с овсом, бессовестно сопеть, пыхтеть, почесывать следы недавних укусов и при этом, подкатив глаза, делать вид, что находится в глубоком обмороке?

Мотылёк расстроился еще больше и попытался стряхнуть, якобы бесчувственное, тельце худощавой девчонки на изумрудную травку. Бесчувственная тушка мгновенно пришла в себя и крепко ухватила спасителя за одежду, вцепившись так сильно, что аж пальцы на маленьких и изящных ручках, побелели от напряжения.

– Принц! – томно выдохнула Лионелла, приоткрыв глаза и тяжело дыша в лицо перворожденному – Не покидайте меня, дорогой!

– Наверное, больная – подумал отзывчивый эльф – так тяжело дышит. Это, верно, заболевание груди, от которого дыхание становится тяжелым и неравномерным. Надо бы подлечить бедняжку и доставить томную девицу домой. Вероятно, она живёт где-то неподалёку, и её отец-владетель предложит спасителям своего чада ночлег и ужин? Надеюсь, служанки в его доме достаточно миловидны?

– Принц! – продолжала нежно вздыхать Лионелла и грудь её бурно вздымалась. Вернее, девочка думала, что там что-то вздымается. Особо-то нечему – в свои двенадцать лет Лионелла ещё не могла похвастаться приятными округлостями, но уж очень ей хотелось почувствовать себя героиней настоящего рыцарского романа.

– Принц? – удивленный Голубой Мотылёк, всё же, уронил, ой, простите, уложил, спасённую им, девицу на бугорок под корявой сосенкой и почесав себе затылок, неосторожно сдвинул головной убор, явив миру заостренные кончики ушей – Откуда сия дева прознала о том, что Синтариэль – принц Западного эльфийского леса? Господин, вроде, не называл ни своего имени, ни, тем более, титула.

– Эльф! – восторженно пискнула романтичная Лионелла и грохнулась в обморок, уже по-настоящему, в полной мере испытав то, что испытывают героини, столь любимых ею, романтических историй.

– Господин мой.. – Голубой Мотылёк растерянно развёл руками – Клянусь, я ничего ей не говорил. Она сама как-то догадалась. Поразительно догадливая юная леди.

Синтариэль слегка насмешливо взглянул на юного эльфа – в силу своего возраста, тот ещё не подозревал о том, что для иной восторженной девицы, принцем является любой объект ее тайных воздыханий, а уж для юной особы, сбежавшей из отчего дома и начитавшейся всякого романтического бреда, герой, спасший ее от опасности, да к тому же, ещё и оказавшийся эльфом, само собой разумеется – принц! И, никак иначе!

Синтариэля занимал совершенно иной вопрос – кракен – кракеном, тем более, издохший и не представляющий более никакой опасности, но, где же хозяин милой и занимательной зверушки? Болотный спрут – просто зверь, большой, плотоядный монстр, но он не способен устроить на тропе магическую ловушку и одолеть лешего в его собственном лесу. Значит, где-то поблизости, бродит еще один хищник, на двух ногах, кукловод, которому и принадлежит тварь из гнилого болота, кукловод, обладающий неплохими познаниями в магии. Чёрной магии.

Где же он?

Между тем, благородная Лионелла очнулась, но сделала это после того, как сердобольный Голубой Мотылёк, отчаянно брызгавший ей в лицо холодной водой, расстроился и поднес к губам девочки свою флягу.

Да-да, с крепким гномоядом.

Альсельдильмир понимал, что поить гномим самогоном девицу, не достигшую порога совершеннолетия, моветон, но он и не собирался спаивать юную особу – так, пара капель на губки, дабы спасённая перестала млеть и начала воспринимать происходящее вокруг неё осмысленно и с пониманием. Кто же знал, что нежная дева схватит флягу двумя руками и, воспользовавшись растерянностью эльфа, сделает приличный, можно сказать, жадный, полноценный глоток. А гномояд, это вам не сладенькое дамское винчишко, разбавленное водичкой!

Гномояд – напиток настоящих, сильных мужчин!

Во всяком случае, так считали гномы.

Глаза рекомой особы выпучились точно у квакши болотной, грозя выпасть из орбит, брызнули горькие слёзы обиды и непонимания – я вам так верила, а, вы? Кроме того, девица, резко выдохнув, громко чихнула, закашлялась, забилась, словно в припадке «падучей» и, продолжая взирать на эльфа глазами, полными слёз, тянулась к перворожденному дрожащими руками.

– Воды! – хрипела жертва коварного гномояда, поражая эльфа густым румянцем, залившим лицо, шею и грудь юной девы – Во имя Амы Милосердной – воды!

Синтариэль, не глядя, сорвал с пояса флягу и бросил её сконфуженному Голубому Мотыльку. Тот, смущенный – а то, так облажаться и в глазах господина, и в глазах неизвестной девицы, опять же, не глядя, сунул флягу под нос хрипящей деве, продолжавшей сипеть и судорожно хватать воздух обожженным горлом и заставил оную сделать ещё один глоток, надеясь на то, что девушке значительно полегчает.

Полегчало? Ага, держи карман шире!

Лионелла, надеясь на скорейшее избавление от кашля и хрипа и того обжигающего чувства, терзавшего ее пищевод, глотнула из предложенной фляги на славу – добрый такой глоток, почти что, мужской и вновь забилась, точно рыба на траве, хватая воздух распахнутым ртом и, пуча глаза от приятных ощущений.

Вот беда – во фляге Синтариэля, так же оказался гномояд, поскольку напиток бородатых коротышек легче всего способствовал изгнанию хандры из высоко чувствительного эльфийского организма. По простоте душевной, а, так же, занятый наблюдением за дальними зарослями, принц как-то позабыл о содержимом своей походной фляги, но, расплачиваться за его небрежность пришлось несчастной Лионелле.

Двенадцатилетняя маркиза, в своей недолгой жизни не пробовавшая ничего крепче компота и специального детского вина – сладкого, сильно разбавленного, все тем же, компотом, оказалась не готова к скоропалительному знакомству с крепким алкоголем.

Голубой Мотылек, отбросив в сторону злополучную флягу, принялся хлопотать над нежной барышней, а Синтариэль, вздохнув, признал свою оплошность и вытащил из карманчика на поясе крохотный фиал, выточенный из цельного куска горного хрусталя. Мёд лесных фей, крошечных сознаний, живущих огромными роями, наподобие пчелиных, являлся верным средством от многих людских болезней. Крохотный флакончик стоил безумно дорого, но Синтариэль привык сам исправлять собственные ошибки, а расходовать магическую энергию ему не хотелось – где-то все ещё бродит хозяин этой милой зверушки, изрядно богатой зубами и издохшей стараниями одного эльфийского принца.

С благоговением на красивом лице – самому Голубому Мотыльку ещё не удавалось испить мёда лесных фей, эльф преподнес драгоценный фиал человеческой девчонке, но та, наученная горьким опытом, отпить из драгоценного фиала не спешила. Высунув проворный и слегка обожженный гномоядом, язычок, девица смахнула с горлышка малюсенькую капельку драгоценного напитка. Её глаза прикрылись от удовольствия и в следующее мгновение Альсиду пришлось буквально выдирать фиал из жадных рук, недавно умирающей, особы.

– Трех капель вполне достаточно для исцеления – сурово произнес Голубой Мотылёк, отбирая драгоценный сосуд и не обращая внимания ни на грустные глаза, ни на пухлые губки, обидчиво поджатые – Даже ваш король, Андриан Третий, не может позволить себе большего.

Вознамерившись вернуть фиал господину, Альсельдильмир развернулся и, тут же потянулся за оружием, позабыв про девчонку – на другом конце прогалины, с противоположной стороны зеленой лужи, служившей местом обитания болотного кракена, появились новые, незваные лица – три всадника на высоких, справных жеребцах, издалека, с безопасного расстояния, рассматривавших тощую девицу и двух её спутников.

– Темные – безошибочно определил Синтариэль, позабывший про свою хандру и излечившийся от скуки – Нам они точно не рады. К бою!

Голубой Мотылек не нуждался в долгих уговорах – он несколько подустал от возни с чувствительной девчонкой и мечтал размяться. Да и унылое лицо принца, наблюдаемое им на протяжении нескольких последних дней совместного путешествия, веселья юному эльфу не добавляло, а что может быть лучше хорошей драки, тем более – эльфа с адептом темных сил?

Правильно – ничего, если только это не столкновение светлого эльфа и дроу, но, где их взять, этих дроу? Ни одного ещё пока не встречал на своем пути любопытный Голубой Мотылек.

Темный и его прихвостни раздумывали недолго – разглядев, что болотный кракен подкатил свой единственный глаз и бессильно раскинул щупальца по зеленой ряске, а по-простому, сдох, не без помощи, присутствующих здесь, эльфов, адепт темных искусств изрядно обозлился и позабыл о том, что перворожденных обижать категорически не рекомендуется.

Пылая от ярости, всадники пустили лошадей вскачь и направили безвинных животных прямо в гиблую топь.

– Ох! – всхлипнула, притаившаяся за спинами перворожденных, Лионелла – Прямиком в трясину скачут! Идиоты! – и добавила парочку совершенно неприличных выражений, абсолютно не сочетающихся с ее званием аристократки.

Но Темный и его сподвижники начхали и на топь, и на само болото – копыта их массивных дестриеров скользили над самой поверхностью черной, затхлой воды и очень быстро перенесли своих седоков через гиблое место.

Теперь незваные гости приблизились так близко, что рассмотреть их в подробностях смогла и малышка Лионелла.

Отчаянно струсив, девочка, все-таки, пыталась разглядеть зловещих всадников, от всей души надеясь на то, что эльфы смогут избавить ее, дочь герцога, от присутствия темных господ.

Всадники оказались закованы в черную, глухую броню и куда бы не направляла Лионелла свой взгляд, он везде натыкался на равнодушное железо.

И герб на щите оказался незнаком Лионелле, а ведь девочка добросовестно вызубрила назубок все гербы знатных родов Ангоры. А, как же – нужно же знать, что означает изображение на гербе будущего мужа.

Так вот, на щите того самого адепта темных искусств и предполагаемого черного колдуна, взгляд которого упирался в прекрасное лицо Синтариэля, была изображена одинокая гора, изрыгающая из своих недр дым и пепел, а под горой, сложив щупальца, спокойно возлежал тот самый, недавно издохший, болотный кракен, бородавчатый и неприятный.

– Убью тебя, мерзавец! – медведем проревел колдун, пиная своего дестриера и направил в сторону эльфийского принца черную молнию – Умри же, бродяга!

– Не сегодня! – глаза цвета лазури, принадлежащие его высочеству, принцу Синтариэлю, потемнели от гнева. Обычно Синтариэль не вмешивался в суетные дела смертных, но сейчас, на свою беду, смертный вмешался в дела эльфов и попытался отобрать у последних возможность отпраздновать такую славную победу над ископаемым монстром, одним своим существованием, осквернявшим этот чудесный мир.

Ловко перехватив черную молнию рукой, затянутой в тонкую замшу, Синтариэль слегка поморщился от неприятных ощущений. Замша начала дымиться и тлеть, но принц уверенно воткнул молнию в землю, неподалеку от собственной персоны. Грянул взрыв и всех присутствующих, включая Лионеллу, окатило волной тухлой зеленой водички.

Дочь герцога отчаянно заверещала, размазывая по лицу жирную грязь, а Синтариэль, не отвлекаясь на ее возмущенные вопли, в свою очередь, взмахнул рукой.

Может быть всадник на рослом, черном дестриере, широкоплечий громила в черненом железе и являлся хорошим колдуном, кто знает? Но, в сравнении с эльфийским принцем, который недавно расправился с болотным спрутом, адепт темных искусств казался новичком-любителем. И огненный луч, и стена зеленого пламени – все это обрушилось на враждебную троицу. Целый шквал заклинаний, все, что имелось в богатом арсенале западноэльфийского волшебника – ветер, вода, огонь, зеленые плети растений. Темный отбивался с похвальным усердием, защищая себя любимого от эльфийской волшбы, но оба его спутника пали в первые мгновения боя. Они были обычными воинами, людьми, присягнувшими темному колдуну, и у них не было ни единого шанса уцелеть.

Оставшись в одиночестве и чувствуя, что начинает выдыхаться, колдун начал поспешное отступление, напоследок одарив эльфов мощнейшим заклинанием – лезвием праха, смертоносной косой пронесшимся над зеленой лужей болота.

Синтариэль, заслышав пронзительный вопль Лионеллы, выпал из битвы и заметил, как воспользовавшись возможностью, черный колдун мчится прочь, погоняя своего коня и позабыв про павших соратников.

Впрочем, у Темных не бывает соратников – лишь слуги и жертвы.

– Уф! – выдохнул принц, снисходительно взглянув на Голубого Мотылька, по лицу которого стекала тонкая струйка крови – герцог Сийнезийский развел бардак в своей провинции – недовольство принца ощутила и испуганная Лионелла – Надо бы указать ему на небрежение и призвать к надлежащему исполнению своих обязанностей.

– Как смеешь ты столь неуважительно отзываться о моем отце, великом герцоге, главе древнего рода Корде? – вспылила Лионелла, покраснев от злости, но тут же осеклась, вспомнив о том, с кем именно она разговаривает.

Но и эльфы должны иметь уважение к человеческим властителям.

– Принц – с невыразимым достоинством обратилась Лионелла к своему спасителю, то есть, к Альсельдильмиру – призовите к порядку своего оруженосца или я.. – на мгновение девочка призадумалась, забавно шмыгнув носом – Я никому не позволю порочить имя своего отца!

Альсид из рода Голубых Мотыльков, его младшей, серебряной ветви, совсем было вознамерился указать девчонке на ее ошибку и сообщить о том, что Синтариэль, принц эльфов Западного леса, стоит, куда как выше любого из человеческих королей, а не то что там герцогов, пусть и великих, но Синтариэль Виаль лукаво приложил палец к губам и усмехнулся, призывая соплеменника не раскрывать своего инкогнито.

Подумаешь – оруженосцем обозвали! Даже интересно.

Проглотив на вздохе, готовые вырваться на волю, слова, Альсид громко раскашлялся, а Лионелла тут же принялась командовать, якобы оруженосцем эльфийского принца. Своего эльфийского принца!

– Господин эльф – холодным, полным неприязни, тоном, обратилась она к Синтариэлю – Помогите же своему господину. Не видите, ему нездоровится! Пока вы там швыряли огненные шарики и ловили руками черные молнии, принц сражался с колдуном и вероятно потерял немало сил. Я, как дама его сердца, повелеваю вам..

Хорошо, что маркиза Ланье стояла спиной к объекту своего обожания и не видела, как округлились глаза Голубого Мотылька, как он, возмущенный неслыханной дерзостью смертной девицы, ухватился за рукоять меча. И, спрашивается – когда это его, эльфа, угораздило влипнуть в глупый рыцарский романчик и обзавестись всамделишной дамой сердца? Да у эльфов, вообще, не бывает дам сердца, чтобы там не нафантазировали себе человеческие писаки, ну, разве что, за редким исключением. Не приведи Дану!

Альсид виновато взглянул на господина, но принц продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало и впервые за долгое время, Синтариэля покинули хандра и апатия.

– Как прикажет прекрасная леди – продолжая улыбаться, Синтариэль Виаль направился к своему сородичу и тихо шепнул ему на ухо.

– Продолжайте лицедействовать, друг мой. У вас отлично получается. Пусть миледи считает, что принц – это вы, а я побуду на побегушках. Когда еще доведется приобрести столь бесценный опыт?

И пока Альсид пытался переварить и усвоить сказанное господином, принц развил бурную деятельность – он подал Голубому Мотыльку влажное полотенце, затем, флягу с гномоядом, организовал на скорую руку небольшой перекус, не забывая алчно поглядывать в сторону издохшего болотного кракена – очень уж хотелось Синтариэлю извлечь злое око монстра. Как ему помнилось, в некоторых алхимических опытах, оно было незаменимо.

Рыжеволосая дочь сийнезийского герцога чувствовала себя едва ли не на седьмом месте от счастья – красота! Не зря, вот не зря она сбежала от тех злых и черствых людей, пленивших и ее, и камеристку! И, кто утверждал, что все романы о прекрасных принцах и белых конях, сказки? Ее принц, не то, что прекрасен, он, вообще – эльф, а эльфы, это.. это!

В общем и целом, сийнезийка лучилась от удовольствия и поглядывала на Альсельдильмира с видом собственницы, влюбленной до потери пульса, но собственницы.

Пока суть, да дело, Синтариэль вспомнил об, обиженном злыми колдунами, лешем. Поскольку, спускать Тёмному покушение на свою царственную персону, эльф не собирался, следовало хорошенько расспросить местную нечисть, тем более, что принц чувствовал, что леший топчется где-то неподалеку, вполне успешно скрывая свою радость. А, то – эльфы прикончили, аж, целого болотного кракена, с которым, самому лешему, да хоть выпрыгни он из собственной шкуры, управиться с одиночку было не дано. Болотный кракен – тварь живучая и к волшбе восприимчива мало, токмо что к эльфийской? Воины света, а эльфы причисляли себя к светлому воинству, подобные создания уничтожали повсеместно. Разве что, кхаарцев не трогали перворожденные, потому как, Горный ужас, хоть и мог сотворить страшное, но своим присутствием природу не осквернял, а вел себя, как обычный, но малоуязвимый для охотников, хищник.

Самому лезть в болото и пачкать и без того изгвазданные сапоги, Синтариэль большого желания не испытывал, да и Голубого Мотылька на сей подвиг не вдохновишь – принц, как-никак, эльфийский! Не поймет Прекрасная дама, коли её герой по болоту начнет скакать, трофеи собирать, в то время, как его, якобы, оруженосец, прохлаждаться станет.

Решил Синтариэль напрячь лешего – вот и отблагодарит спасителей своих угодий за доброе дело.

Незаметно ускользнув и от сородича, и от прекрасной девы, принц отыскал мохнатого и обиженного. А чего его искать – вон он, хозяин лесной, сидит на пеньке, лапки сложив, его, Синтариэля, дожидается смирно.

Эльф насмешливо хмыкнул, наблюдая за тем, с какой поспешностью леший тот пень покинул – высокий и даже будто бы, со спинкой. Царский трон, а не пень лесной.

Говорить в обычном понимании, леший не умел – хоть и высшая нечисть, а не обучен тому, хотя, при должном старании.. Но не станет Синтариэль подобной мелочью себя утруждать, иных дел по горло – будущую женушку искать надобно, опять же, колдуна прибить зловредного. Так что, пришлось общаться мыслеобразами. Уж на подобный разговор талантов лешего хватить должно было.

Лесной хозяин не подвел, и эльф получил быстрые ответы на все свои вопросы – вот он где, замок злодейский спрятался, темное пятно посреди Ачерского леса.

Леший в подробностях показал Синтариэлю и высокие стены, и башню-донжон, и прочие строения. А ещё почувствовал эльфийский принц, что дела в той крепости лесной, творятся недобрые и что в гости к тем темным заглянуть крайне необходимо. Так и тянуло царственного длинноухого прогуляться по тем местам, небезопасным для здоровья и жизни – развеяться и зло сорвать на ком-нибудь удобном.

К тому же, леший показал Синтариэлю колдуна – не того черного рыцаря на могучем дистримере, а другого – росточком пониже, телесами – пожиже, сухого, как вяленая вобла, в потрепанной мантии и с бородой по колено.

Вот тот и был настоящим гением зла. У Синтариэля мгновенно образовался зуд в ладонях, словно он с чесоточным поздоровался. Такова была реакция эльфийского организма на черную магию.

А еще уяснил перворожденный, что колдун успел извести не токмо население трех окрестных деревенек – людей, вместе с живностью, но и за лесные угодья принялся, засучив рукава. Взбеленился было, лесной хозяин, вступился за тварей лесных, бессловесных и проиграл. Его тоже вознамерились в крепость ту, поганую, увезти, но оставили в ловушке магической, на время, а кракена болотного жертвами безвинными специально откармливали. Тот самый черный рыцарь со своими приспешниками привозили людишек, да в болото кидали, на прокорм лиху одноглазому. От того и отожралась тварь на славу – население трех деревень упокоилось в ее ненасытной утробе.

Леший брался дорогу к крепости указать, на рассвете, с первыми лучами солнца – благо, до недоброго места не особо-то и далеко, рукой подать, а к темным, ночью, соваться опасно – они ночами на пике силы своей находятся. Чего ж лезть-то, по-глупому?

Ночевать решили под огромным дубом, далеко от проклятого болота. Благодарный леший организовал спасителям своим даров леса всяческих – и зайцев пригнал для жаркого, и туесок малины-земляники сладкой, для дамы сердца Голубого Мотылька.

Дама сердца, то есть, рыжеволосая Лионелла, времени зря не теряла – оборвав подол своего платья, вернее, вырвав из него широкую ленту геральдических цветов герцогства Сийнезийского – черное с оранжевым, она торжественно вручила сей дар Голубому Мотыльку и строго-настрого наказала прекрасному принцу и рыцарю, носить ленту поверх своего обычного одеяния. Затем, слегка надув губки, сообщила эльфу о том, что сине-голубой – не его цвет, но она, Лионелла, что-нибудь придумает по этому поводу. Имеется у нее на примете отличный портной и гардероб «Прекрасного принца» они обязательно поправят.

Альсида поначалу забавлявшегося шумной и деятельной особой, вскоре начало утомлять общество рыжеволосой аристократки и он, уже не раз пожалел о том, что они столь неосмотрительно спасли болтливую девицу, стряхнув с дерева. Подумаешь – мола бы еще висеть и висеть на той ветке, без особого ущерба для здоровья. Ну, не они бы спасли, так другие бы олухи отыскались. Пусть бы их в «Прекрасные принцы» записывала.

Уж очень откровенно веселился липовый оруженосец, потешаясь и над человеческой девчонкой, и над Голубым Мотыльком. Но, принц все же! Разве что-то осмелится возразить его высочеству несчастный, осмеянный Альсельдильмир?

Леший же, услужливый малый оказался, хоть и нечисть, пригнал эльфам их жеребцов, оставленных неподалеку и Лионелла, сохраняя на личике кислое выражение, рассматривала гнедого коника своего обоже. Ну, ни разу не белым оказался жеребец Альсида, да и Синтариэль не мог похвастаться тем, что его верный четвероногий друг похож на воображаемого белого скакуна некой коронованной особы.

Принцу понравилось лицедействовать, а маркиза Ланье показалась ему весьма забавной, но слегка утомительной девицей.

Хуже всего пришлось Голубому Мотыльку – девчонка наотрез отказывалась понимать нежелание своего избранника спешным порядком отправиться к ее отцу герцогу. О! Она уже предвкушала свой триумф! Нет, за наследника герцогства Анфор ей выйти не удалось, но она сама, собственными силами, организовала себе другого жениха, ничуть не хуже. Ни, кого-нибудь, а целого эльфийского принца. Нечасто человеческие девушки, пусть и родовитые, и богатые, становились спутницами эльфов. Разве что королевский род Фиорингов роднился с эльфийской знатью, но и то очень давно.

Сейчас повезло ей! Ей, Лионелле Ланье и пускай теперь папенька утрется! Руки коротки у него наказывать на конюшне невесту эльфа, словно какую-то неумытую простолюдинку!

Но эльфов не смутили ни поджатые губки юной девицы, ни её выразительное шмыганье носом, ни топанье ножкой – они твердо вознамерились навестить логово темного мага и навести порядок в этой части Ачерского леса. В своем, эльфийском понимании – то есть, выжечь черноту и избавить лес от присутствия враждебных сил.

Глава 5 Тайны Ачерского леса

…. Доломео обнаружил пропажу высокородной Лионеллы сразу же после того, как до него и дамы Вианолы Мадеи добрались некропосланники, смастеренные ведьмой Стаашей, известной, так же, под именем Стерха-горянка.

Мертвый птиц и дохлый лис, о трех лапах, прибыли в расположение наемников и, охраняемых ими особ, одновременно.

Наемники, а особенно их командир Гвино, предавались унынию – миссия оказалась провалена, а охраняемое лицо – исчезло во вспышке чужого портала. Кроме шебутной девицы, расхаживавшей в мужских портках, пропал еще кое-кто, но наемники печалились о высокородной девице Арлиэлле. Герцог так просто им этого не спустит! Скорей всего, участь наемников окажется печальна – не оправдали? Не уберегли? Добро пожаловать на плаху, кровью смывать собственное небрежение.

И, тут, эти, так называемые, гонцы! Дохлая лиса и, не менее дохлый птиц, произвели настоящий фурор – вояки ощетинились копьями и мечами, Лулу выхватила свои кинжалы, Огюстен – скальпель, а Доломео, с перепуга, шарахнул по странной, некротической парочке, молнией. К счастью – промазал.

Птиц и лис с места не двинулись, а потом птица раскрыла клюв и заговорила голосом, со знакомыми, скрипучими интонациями.

– Привет придворному шаркуну! – изгалялся Проклятый маг, которого судьба некросозданий совершенно не беспокоила – Мы отыскали госпожу Арлиэллу. Её затянуло в портал-ловушку. Ловушку устроил герцог Сийнезийский и его придворный чародей. Чародей попал на обед к кхаарцу, а герцогу посчастливилось бежать. Будьте бдительны и глаз не спускайте с девчонки Ланье. Она – ваш пропуск через провинцию, принадлежащую роду Корде. Мы отправимся другим путем. Встретимся возле столицы, где вам и надлежит дожидаться нашего прибытия. Мои вестники навестят вас еще раз, будьте готовы следовать полученным распоряжениям.

Доломео ярился, но в конце сообщения Ариэлла подтверждала слова Проклятого мага. Для командира наемников голоса Арлиэллы оказалось достаточно, и он мгновенно приказал своим людям сворачивать лагерь и спешить навстречу пропавшей госпоже.

Доломео пробовал было взбрыкнуть, но его никто не стал слушать – и Огюстен, и Лулу были слишком обеспокоены исчезновением внучки герцога де Анфор, чтобы обращать внимание на обиды придворного чародея.

Про некропосланцев все благополучно успели позабыть и шустрые птиц и лис ускользнули от посторонних глаз, растворившись в сумраке, неприветливого к путникам, Ачерского леса.

*

Проклятый маг, пользуясь отсутствием телесной составляющей в своем организме, оторвался от небольшой группы и отправился в свободный полет – то есть, на разведку. Глупо ломиться наобум, тем более, в незнакомой местности. Здешние леса являются продолжением печально известного Ачерского леса, разделяемого напополам горным хребтом и потому, Призрачный маг настаивал на максимально осторожном и скрытом передвижении.

Герцог Сийнезийский и его недобитое воинство могли таиться в любом овраге или же, опередив беглецов, устроить на них засаду. И пусть Елена явила чудеса храбрости, а, так же, обладала немалой магической мощью, лезть напролом им не стоило. Та стычка с оранжево-черным магом неслабо вымотала Елену в магическом плане и помощь кхаарца оказалась совсем не лишней. Теперь же, детёныш Горного ужаса остался далеко позади, впав на неопределенное время в спячку, переваривая силу того самого мага, чью энергию зверь изъял, не спрашивая на то согласие ее хозяина.

Призрак не знал в точности, сколько времени займет усвоение этой энергии кхаарцем, но советовал не рассчитывать на помощь зубастого Барсика в ближайшее время.

Что касается Стерхи и Марта – бывшего ученика придворного чародея, пока что не ставшего учеником Призрачного мага, то они помалкивали. Март, потому что мало что умел в плане магии, а Старха, потому что умела слишком многое, но все с уклоном в черноту, а за темное колдовство в Ангоре недолго было угодить на костер. Единственной преградой, стоявшей между Стерхой и костром на площади Правосудия, была Арлиэлла и Темная изо всех сил надеялась на то, что с девушкой не случится ничего непоправимого.

В общем, Призрачный маг, отправившись на разведку, строго-настрого приказал ученице и сопровождающим ее лицам, не лезть на рожон, особо недоверчиво при этом посматривая на Марта, как будто, бывший ученик придворного чародея, только тем и занимался, что совал голову в волчий капкан.

Хотя, может быть, в чем-то Призрак был прав – не каждый решится прыгнуть в окно затухающего портала вслед за ворчливым и вредным призраком, а Март прыгнул и ничуть о том не жалел.

В общем, шли..

Дорога через лес никогда не отличается удобством и благоустроенностью – выворотни, коряги, колючие ветви кустарника, пни, ямы, рытвины. Все эти естественные препятствия значительно затрудняли и замедляли путешествие, но в одном Елена была уверена твердо – направление они выдерживают правильное и до окраины леса обязательно доберутся, если не случится чего-то непредвиденного.

По слухам, сердце Ачерского леса кишело чудовищами – всякими, там, непонятными, а порой и не совсем живыми, созданиями. С одним из таких существ Елена уже встречалась в нежном детском возрасте, но о той встрече вспомнила совсем недавно, с помощью Стерхи. Лучше бы и не вспоминала! Встреча девочки с Углыкхом, существом, сотворенным из мертвяка, упыриной крови и черной магии, закончилась для Елены печально – она умерла. Затем ее, правда, оживили, опять же, при помощи черной магии и все того же, Углыкха, но приятного в том процессе оказалось мало, и девушка не желала повторения экстремального опыта. В тот раз. благополучно скончавшись, а затем, воскреснув, она приобрела способности к черной магии, к ее самой омерзительной части – к некромантии. Чем закончится еще один подобный эксперимент, предугадать не мог никто. Разве что сам Тёмный? Но спрашивать о чем-либо спящего бога Зла, Елена не желала.

Потому – разведка вперед, а все остальные – короткими перебежками и осторожно. Пока что, обходилось без неприятностей, но Стерха предупредила о том, что где-то поблизости шастают посторонние. Кто и с какой целью, горянка не ведала, но любой встречный мог оказаться врагом и соглядатаем Сийнезийского герцога.

Лес становился все гуще – дремучие ели пугали путников черной хвоей, дубы встречались такие, что Елене приходилось запрокидывать голову назад, дабы рассмотреть верхушки лесных великанов, теряющиеся где-то далеко в поднебесье, а звериная тропка, по которой последнее время двигалась небольшая группа людей, вдруг взяла и превратилась в утоптанную дорожку, которой, как ни странно, хаживали не только звери, но и люди.

Елену это преображение насторожило, но многоопытная Стерха, подумав, предположила, что где-то, неподалеку, живут люди. Лесовики. Охотники там, али углежоги, обитающие на отшибе. А, может быть, сервы беглые. Бывает, бегут людишки от своих хозяев, селятся в, таких вот, пустынных местах и выживают на свой страх и риск, считая, что компания лесных зверей, куда лучше, чем общество людей.

Март первым обнаружил то, что подтверждало предположения Стерхи – на одном из деревьев он заметил след топора, затем еще один, и еще. Кто-то явно метил тропу, а тропа, совершенно точно, куда-то вела.

Неугомонного призрака и след простыл, а путники успели устать и изрядно проголодаться. В портал Елену втянуло без припасов, с одним лишь кхаарцем в качестве довеска, да и Март с Проклятым магом не озаботились вопросами пропитания, потому-то и было решено выйти к этому самому лесному поселению и попытаться найти себе еду – попросить или, украсть.

Елене было все равно – моральные муки ее не терзали, Март, все еще колебался, а Стерха уже двинулась вперед, ориентируясь по тем самым засечкам на деревьях. Она – Темная. Какая такая совесть?

– Странно – задумчиво бормотала горянка, шевеля подвижным, слегка горбатым, носом – не чую ничего. Ничем не пахнет – ни дымом, ни хлебом.

– И собаки не лают – это уже Март добавил – Как в лесу без собаки? Собака, она завсегда о чужих предупреждает, а здеся – молчит. Чудно.

Лесной хутор открылся внезапно – деревья разошлись в стороны, и путники смогли отчетливо рассмотреть три небольших избы, с высокими крышами, крытыми деревянными плахами, ворота, широко распахнутые и окна, затянутые чем-то мутным.

– Странно. – настороженно повторилась Стерха – Совсем ничем не пахнет. Так не бывает.

Март без опаски прошел вперед – собак нет и ладно, а с людьми, коли они есть, конечно, как-нибудь попытаются договориться.

Елена и Стерха двинулись следом, трудно сказать почему, но пошли.

– Явились – не запылились! – скрипучий голос Призрака, как обычно, прозвучал сверху – Долго же вас дожидаться пришлось.

Елена и Стерха, одновременно вздрогнув и чертыхнувшись примерно одинаково, головы задрали к небу, а Март, не привыкший к злым шуткам проклятого мага, резво скакнул в гостеприимно распахнутые ворота и затаился там, в темноте.

– Что это за место? – Елена, заметив, что Проклятый маг выглядит обеспокоенным, решила не расслабляться – Чьи это дома? И где их обитатели?

– Спроси, чего полегче, ученица – буркнул Призрак, благоразумно не спеша спускаться вниз – так и висел у самых елочных макушек, как приклеенный – Пусто здесь. Люди были, совсем недавно, а куда ушли, одной Аме известно.

– Спускайтесь, учитель – предложила Елена – Неудобно разговаривать, задрав голову вверх.

– Не могу – ворчливо признался Проклятый маг – Прилип к чему-то, а Лава не отвечает. Мы с ней поругались слегка – и гордо задрав вверх куцую бородку, отвернулся с самым независимым видом.

– Прилип? – удивилась Елена, взглянув на Призрака более пристально – Но, как возможно подобное?

Как бестелесный Призрак смог прилипнуть к еловой лапе, Елена не понимала, впрочем, не важно это. Призрак всегда умудрялся отыскать себе приключение, не всегда безобидное. Вот и в этот раз – присмотревшись, девушка убедилась в том, что права – прозрачную мантию Проклятого мага что-то прочно удерживало и это что-то – обыкновенная паутина, затянувшая пушистые еловые ветви.