Читать онлайн Осень Летнего Берега бесплатно
1
Затерялась в северных краях небольшая речка.
Имя ей – Солза.
Она течет бурно, проходя мимо камней, мимо сопок и обрывистых берегов, мимо крупных стволов хвойных деревьев и в конце концов впадает в студеное Белое море.
Если идти вдоль ее берегов от автомобильного моста и дальше к морю, то придется пробираться по поросшей мхом тропе, что на некоторых участках является длинной лестницей из ступеней-корней, покрытых зеленым мхом. Придется столкнуться с буреломом, который то и дело прямо-таки наваливается на тропку.
Идите километров десять этой тропой, что высится над течением реки и вы выйдите к деревне Солза.
А, может быть, где-то посередине своего пути вы наткнетесь на стоянку рыбака.
Обычно, такие бывают близко к реке, но не на открытой поляне, а в тени деревьев.
О таком месте и будет речь.
В тот день погода выдалась как раз для рыбалки. Пасмурно, но не особо дождливо и почти не холодно.
Из совершенно небольшой рыбацкой избушки с первыми лучами солнца, что пробивались через неплотные облака, вылезал высокий человек в охотничьем костюме, с кепкой цвета хаки на голове. Это был человек явно в возрасте. Ему можно было дать лет шестьдесят лет, хотя на самом деле он был немного старше.
Его знали как Алексея Петровича. Человека, который после выхода на пенсию занялся тем, что начал торговать всякой рыбой. И часто – красной. Семга, в особенности семга, приносила очень хороший доход. Но продажа ее, как известно, дело не совсем законное, если нет лицензии. А лицензия дело и затратное и муторное. Однако, не стоит считать Алексея Петровича прямо-таки браконьером. Несмотря на коммерческий характер своей деятельности, он брал от природы ровно столько, сколько мог унести. А мог унести он не так то и много. Не более двадцати рыбин он вылавливал за год. И этого, однако, хватало, чтобы прожить зиму со всеми удобствами.
Он жил в деревне Солза, в несильно большой избе. Там хватало место на семью в двух поколениях. Иные поморские дома, как известно, вмещали куда больше людей. Но Алексею Петровичу не надо было больше. Он жил один. Его жена умерла семь лет назад, а сын жил в Северодвинске и уже давно успешно выстроил себе карьеру инженера. Был и внук, которому после выхода с летних каникул надо начинать готовиться к выпускным экзаменам.
Однако несмотря на то, что в своей избе он жил один, безмерно одиноким человеком он себя не чувствовал. Часто ездил к сыну, иногда сын с семьей приезжал к нему. Алексей Петрович следил за избой и огородом. Это доставляло ему удовольствие, примерно такое же как рыбалка.
Ещё он любил теплые летние дни, когда на побережье Белого моря у деревни Солза кучками собирались туристы. Туристов он любил. Некоторые из них приезжали утром, уезжали вечером некоторые оставались на ночевку с палатками и часто играли на гитаре. Он любил слушать такую игру. За нее он и любил туристов.
Он любил как саму Солзу, так и все что ее окружает, приходя в рыбацкую бытовку, и разбираясь по хозяйству он часто наблюдал как небольшие грузовые суда подходили к Северодвинску, которой небольшой полоской раскинулся будто бы прямо напротив деревни. Он любил когда маленькие самолеты на низкой высоте летели в Пертоминск, тогда, если это был солнечный день он обязательно смотрел им в след, приложив ладонь ко лбу, закрываясь он слепящих солнечных лучей, что были не редкостью в летние дни. Он любил, проходясь вдоль берега, находить островки красного песка. Этот песок, видимо, очень ценный, хотели было начать отсюда вывозить, но как-то не получилось. Он не знал какую ценность представляют эти гранатовые песчинки, но видел в них красоту и оригинальность Солзенского берега Белого моря
Ровно как и лето Алексей Петрович любил и зиму. Этот холодный, зачастую очень морозный сезон, был временем, когда деревню покидали многие «дачники» и она наполовину пустела. Зимой не было туристов. Зимой не играли гитары. Зимой царила тишина, нарушаемая лишь паровозным гудком составов, идущих из Северодвинска в Неноксу и обратно да воем волков, доносившимся из прилесков. Зима испытывала на прочность. Сколько ты ещё сможешь здесь прожить? За это Алексей Петрович ее и любил. Долгая полярная ночь с северными сияниями, что часто разрывали небо зеленым цветом, вихрем кружа над деревней, холода, что сковывали лес и море, дикие звери, особенно, волки, что иногда наведывались в деревню и таскали собак – это все проверяло на прочность. И с концом зимы, не растеряв силы, Алексей Петрович смело мог сказать – он ещё способен здесь жить, хотя годы и идут. И он благодарен зиме за эту уверенность.
В общем, был Алексей Петрович из тех людей, что в своем родном месте везде находили красоту. Это, собственно, и помогало ему перенести без всяких проблем свое бытовое одиночество.
В тот летний пасмурный день Алексей Петрович выходил из рыбацкой избушки уже с уловом.
Пять рыбен семги лежало в его коробе, накинутом на плечи.
Конечно, за таких рыб, что к тому же, по видимому, с икрой, могли выписать штраф. А если бы он попался до этого, его могли бы и упечь в тюрьму.
Но игра стоила свеч.
Люди из Москвы, что находились в эти дни в Архангельске, платили за эти пять рыб больше десяти тысяч рублей. И таких заказов в этом сезоне немало.
Только вот с Горбушей ничего не выгорело. Слишком много в этом году людей про нее прознало. Чуть ли не весь Северодвинск съезжался на Солзу ловить эту рыбу. Некоторые стояли прямо у плотины, где заканчивалось движение горбуши. Они вылавливали ее можно сказать пачками.
Это все напоминало какой-то супермаркет.
И, что любопытно, рыбнадзор смотрел сквозь пальцы на все это действо. В общем-то, это может быть понятно, если учесть тот факт, что хищная Горбуша вредит популяции семги. Ее нужно выбивать. Но Алексей Петрович все равно считал ловлю у самой плотины варварством. К тому же, лишенным всякого интереса. Другое дело если ты ловил горбушу на обычную удочку с катушкой посередине течения реки. Подсечки и прочее тут сработают не всегда— надо тянуть. Тянуть, не обязательно сильно, но невероятно аккуратно, чувствуя движения рыбы, чувствуя ее скорость, надо, чтобы горбуша успела догнать крюк, чтобы она успела схватить и зацепиться. Если не почувствовать движения рыбы, то можно потерять добычу у самого берега.
Ты борешься с рыбой. И пусть ваша борьба не сравнится с противостоянием какому-нибудь марлину, все равно, стоит быть уверенным – победителем часто выходит горбуша. Но все это дарит незабываемые ощущения – рыба сначала как бы стучит о снасти, потом тянет и, лишь затем начинается финальная схватка, на половине которой ты уже отчетливо видишь извивающееся тело горбуши в полупрозрачных водах реки.
И победа приносит восторг. Подлинный восторг.
Алексей Петрович шел с коробом за плечами по извилистой и узкой лесной тропке, что была укрыта мощными лапами елей. И всюду под его ногами был мох. Мхом, зеленым мхом, поросло здесь все – корни, стволы…
Тропка вилась так, что очень часто открывался обзор на всю реку, которая была изрезана бурными перекатами, был виден и противоположный берег, который был чуть ниже этого.
Вскоре перекаты закончились, и течение стало мерным, широким. Это обозначало то, что скоро появится и деревня, и море.
Он немного ускорил шаг, сбоку от него стали появляться участки болота, что уходило куда-то вдаль – к долгой стене леса, и очень скоро он наконец-то увидел крыши домов деревни Солза.
Он вышел из леса на конец тропы, вот уже и почти дома. В нескольких десятках метров ЖД-мост.
Теперь просека шла только вдоль болота, поросшего то там, то тут маленькими низкими елями. В конце концов, она выходила на бетонную дорогу, что через несколько гаражей поднималась к ЖД-насыпи.
Он немного устал и шел, в основном смотря под ноги, лишь иногда поднимая взгляд.
Он не заметил, вернее сказать, заметил слишком поздно, что близь моста стоит два сотрудника рыбнадзора с одним полицейским. А они его как раз заметили. Давно уже заметили и приметили.
Рыбнадзор был не очень-то страшен, они могли поймать только во время ловли. Тогда плохо дело, но они не имели право обыскивать. А вот полицейский такое право очень даже имел. И ведь как не повезло… ведь здесь даже участкового нет… откуда этот-то здесь взялся?
Размышлять, однако, было поздно. Да и пытаться предпринять что-то – тоже.
Рыбнадзорщики приближались, с ними и полицейский.
– Здравствуйте, что у вас в коробе?
– Грибы – он ещё надеялся, что ситуацию можно поправить.
– А покажите-ка нам! – сказал полицейский.
– Зачем?
– Показывайте-показывайте.
– Ладно уж…
Пришлось показать. И конечно не грибы.
Алексей Петрович стоял и смотрел как полицейский копошится в его коробе. По закону человек в синей форме имеет на это полное право. Что поделаешь? Но есть ли хоть какая-то справедливость в этом мире? Пять рыб не так и много. Иные по лицензии больше вылавливают за раз. Пять рыб. Когда Горбушу ловили пакетами, не штрафовали никого. Или штрафовали так, для показухи. Для изображения рабочей деятельности. Может и теперь для этого штрафуют. Вон, там, чуть дальше моста стоят сети. Их владелец смекнул, что гости пришли. Он увидел их на мосту. И не стал сети снимать этим утром. Он не попадется. А Алексей Петрович попался.
– Придется вам выписать штраф.
И они выписали.
Сто пятьдесят тысяч рублей. По тридцать за каждую рыбу.
2
Алексей Петрович не очень представлял, что будет дальше.
На штраф уйдут все его сбережения.
Пенсия у него не очень большая и зиму пережить будет тяжело. А заниматься ловлей красной рыбы теперь слишком рискованно – лучше бедность, чем тюрьма.
Это был первый за семь лет удар судьбы после смерти жены. Чуть слабее, но тоже больно.
Но ведь как-то удалось пережить тот период. Это было тяжело. Все опустело в те дни. Все казалось каким-то бесцветным. Он стал замыкаться в себе. Много думать, сейчас и не вспомнить о чем. Но пришла зима и вынудила бороться за нормальную, комфортную жизнь для себя. В этой борьбе с холодами, мраком ночи и сильными ветрами он вновь обрел полное и ясное желание жить. Той зиме, ушедшей семь лет назад, он был благодарен более всего.
Но зиму, что наступит в этом году, он здесь пережить не сможет. Пенсии не хватит, хоть бы и на огороде будет хороший урожай. Все одно. Пенсии хватит, дай Бог, на плату за все расходы по дому, а ведь к тому надо добавлять, к примеру, расходы на топливо для снегохода, на общее подержание хозяйства, на поездки к сыну. Эту зиму будет пережить сложно.
Да и силы не те уже. Семь лет назад сил было больше. Возраст, увы, дает о себе знать.
Оставался один выход – звонить сыну. Там будь что будет. Скорее всего, надо съездить – немного пожить у него. Возможно, найти работу, каким-нибудь сторожем. Может ещё что-то. Главное никого не стеснять, если окажется вдруг, что он стесняет невестку или внука – он тут же уедет обратно. Ни чуть не обидится и уедет. Придется. А как ещё быть?
***
Звонок Сергею, сыну Алексея Петровича раздался в обеденный час воскресенья.
Вообще, отец часто звонил просто так. Сергей совсем не удивился.
Он ожидал обычного разговора на пять минут, но эти ожидания, как можно понять, были крайне ошибочны.
– Что? Оштрафовали? На сто пятьдесят….много… Да, приезжай… Не беспокойся, хоть навсегда… Говорю тебе, хоть навсегда. Да. Будем ждать тебя. Да.
Когда Сергей положил трубку, жена Ирина взволнованно спросила у него:
– Что произошло?
– Что-что – протянул он – штрафанули отца. За семгу. Сто петьдесят тысяч. Сволочи.
– И…
– И он приедет к нам. Поживет немного. Надеюсь, ты не против.
– Нет, конечно… конечно не против… Такая ситуация. Надо помочь.
– Ещё с деньгами ничего не ясно. Сто пятьдесят. Это очень большая сумма. Отец, конечно говорит. Что у него есть деньги, но мне кажется это его последние деньги. Самый крайний резерв. Думаю, мы можем оплатить половину этого чертового штрафа.
– Но у нас отложены деньги на Степину учебу, нет, конечно, если ты считаешь нужным, то…
– Разберемся. Сколько у него за семестр? Двести?
– Двести тридцать.
– Питер задирает цену. Очень задирает.
– Ты ведь знаешь, он принимает только этот Питер, там ведь и правда образование лучше нашего.
Ну, вот опять. Этот вопрос вроде как бы был решен, но Сергей не слишком-то горел желанием, чтобы его сын поступал на платное обучение в Северную Столицу, считая, что лучше отучиться на бюджете в городе поменьше. Но, как мудрый отец, он не смел укорять сына за стремления к лучшей жизни. Он и сам на свою голову как-то раз обмолвился, что всегда готов помогать. От того все и понеслось. Надо было охладить пыл. Но больше всего Сергей не любил, стукая кулаком по столу, ставить точку в том или ином вопросе. Он знал, что мог бы так сделать, но характер его был слишком мягок для этого. И до сего момента все было хорошо. Деньги откапливались. Степа готовился к экзаменам даже летом. И создавалась видимость гармонии внутри семьи.
– Если я погашу половину штрафа отца, то Степа не сильно-то пострадает со своим Питером. Мы ещё год копить будем. Да и вообще, он должен понять.
– Должен – тихо согласилась жена, вставая со стула и относ чашку из которой пила послеобеденный чай к кухонной раковине.
– Я поговорю с ним – продолжал отец семейства.
– Поговори.
– Он должен понять.
– Угу.
3
Наступали последние дни лета, Алексей Петрович готовился к своему, как он думал, временному переезду, и в это время объявился в деревне Солза странный человек, что в последние выходные августа прибыл сюда на поезде из Северодвинска.
Он появился через четыре дня после отъезда Алексея Петровича.
С виду это был вполне обыкновенный турист, коих много приезжает на берега Солзы и Белого моря в летнее время.
Вот только была одна деталь, этот человек аккуратно расспрашивал о делах, можно сказать, местного населения. Делал он это как бы невзначай, но слушал очень внимательно.
И вот, один рыбак, за таким разговором, что происходил у небольшой рыбацкой бытовки на берегу моря упомянул об Алексее Петровиче:
– А правила с рыбой-то у нас строгие. Все аккуратно надо, а то поймают – штраф впаяют. С горбушей-то ещё риску меньше, а уж семга… Семгу-то надо очень осторожно ловить.
– И часто штрафы выписывают?
– Раньше-то, здесь, вообще не выписывали. У нас и участкового-то нет. А сейгод стали приезжать. У моста встанут и нет-нет да стопанут кого-нить. Дело-то такое…
– И сильно население страдает из-за этого?
– Да как вам сказать-то… ежели поймали – пиши пропало. Давече, Алексей Петрович, чуть не лучший наш рыбак-то, напоролся на патруль такой. И что думаете-то? По тридцать тыщ рублев ему выписали за каждую рыбку-то. А всего рыб-то пять штук было. И посчитайте, сколько выходит-то? Сто пятьдесят тыщ. Так-то.
– Очень большая сумма.
– Огромная… вот он к сыну-то и поехал. Зиму чтобы пережить. Зимой денег-то чуть поболе надо, чем летом. Да только все сказывают, что он вот уже три дня в Северодвинске-то, а все либо дома, либо в наливайке какой. Как бы не спился-то.
– Думаете сопьется?
– Да уж не хотелось бы… да только где деньги-то брать… не знаю, может куда устроиться, дворником, сторожем – но нельзя так. А у сына он деньги брать не станет.
– А что думаете, предложи ему работу, он бы согласился?
– Ещё бы. Он-то бы согласился. Да только все лучше, коль работа была бы здесь, хоть какая.
– А что же, например, морская лодка есть у него.
– Есть, да только лежит давно.
– Он мог бы заняться перевозками куда-нибудь.
– Да уж не сезон.
– Как знать, как знать…
– Вам-то лодка нужна, что ли?
– Не то чтобы… не совсем… скажите, а где я Алексея Петровича найти могу, если в Северодвинск поеду?
– А так вы идите в наливайку такую… эээ… названиеце-то я ведь и забыл… там, так, недалеко от Стодвадцатого дома. Такая махина. Вы этот-то дом узнаете. Ну а там уж-то недалеко… такая пристроечка на первом этаже….ну, увидите. А Алексей Петрович-то он-то у нас узнаваемый – высокий, в охотничьем костюме всегда, волосы седые. Вы его узнаете.
– Спасибо вам.
– Коль вы Леше чем поможете, то мне в пору вам спасибо говорить, добрый человек!
4
За день до приезда Алексея Петровича Сергей имел содержательный диалог со своим сыном.
Это было вечером. Кончался август, и ночь быстро опускалась на город. К тому же, в этом августе рано пришли холода. Небо заволокло тучами, шли моросящие дожди, дул порывистый холодный, почти ледяной ветер. Скоро, такими темпами, должен начаться сезон штормов.
Предстояло поговорить о том, что придется взять деньги из отложенных на учебы в Питере на другие цели. Совсем другие. Более важные. Всю свою жизнь Сергей не любил доносить до людей плохие вести, понимая, что делает им больно, хоть и не всегда бывает истинно причиной этой боли. Потому, обычно, подобных разговоров он пытался избежать. Но тут никак.
– Завтра дед приезжает – сказав это как бы невзначай, начал разговор отец.
– Уже говорили…
– Ты же знаешь что его оштрафовали?
– Да, ты же говорил.
– Ну да, говорил. Сто пятьдесят тысяч. Не маленькая сумма. Поэтому он к нам и переберется, не знаю насколько. Ну ты, не волнуйся, в гостиной разместим, комнату тебя не будем забирать.
– Я все понимаю. Правда, серьезное дело.
– Вот, серьезное. И видишь ли, для нас – это тоже траты. Поэтому нам придется взять деньги из того, что мы отложили на твою учебу. Видишь ли, теперь у нас забота о двух домах пока дед не найдет работу или иным образом на ноги не встанет, как это говорится.
– И сколько возьмете?
– Сколько… сейчас семьдесят пять. Потом может быть ещё.
– Может, ты сократишь расходы на путешествия?
– Ты знаешь, что это исключено. Сам знаешь. Мы должны отдыхать, в конце концов. Выбираться с насиженных мест.
– Но мы всегда выбираемся слишком далеко. Можно взять поближе.
В разговоре повисла пауза. Сергей понял, что, в общем-то, сын в чем-то прав. Они и правда едут далеко – Лаос, Камбоджа Бирма, Вьетнам, Малайзия, Цейлон. Совсем нетипичные для российского туриста места. И, в общем-то, и вправду, можно было взять поближе. Но совсем не хотелось. Сергей предпочитал держаться от своих соотечественников подальше, когда находился на отдыхе. А пляжи Европы, Египта, Туниса и Черноморья были оккупированы ими. Впрочем, и в тихие уголки юго-восточной Азии русский турист забирается все чаще, под плацдарм, используя Таиланд. Да и нравились Сергею все эти места. Он вспомнил, как два года назад они прошли круизом по водам Меконго, он откладывал на это предприятие долго, отказавшись от ремонта машины и покупки гаража. Зато, какие это были дни! Он будет помнить мутные воды Лаоса, статуи Будд в пещерах, мерное движение судна и праздничные танцы лаосских танцовщиц всю оставшуюся жизнь. Нет, он не может отказаться от поездки. Но сыну это просто так не объяснить, хоть бы он и тоже был там. Поэтому Сергей лишь бросился фразой:
– Чем дальше находишься, тем приятнее возвращаешься. Я к чему виду – подумай о том, чтобы на бюджет выйти.
– Не пройти там на бюджет. Там баллы дикие и все только за деньги. Я ж столько раз говорил.
– Так уж нужен тебе этот Питер?
– Не в этой же дыре мне сидеть!
– И ничего не дыра… ты ж технарь – вот тебе пожалуйста, газовая промышленность, инженерия, энергетика.
– Я программист!
– А сдавать тебе в этот Питер и физику и математику! С этими же экзаменами сюда пройдешь.
– Не хочу я сюда.
– Ну не сюда… что, городов мало? Не нравится север, вон – Ярославль, Новгород, Тверь…
Вновь повисло молчание.
– Делайте что хотите, я все равно поеду в Питер.
– Я что запрещаю?! Я тебе сам говорю – поступишь на бюджет, или, может целевое возьмешь – едь, я же рад только.
– Уеду – вот увидите.
Вопрос, конечно же, так и не был решен.
В тот холодный вечер Степа выходил прогуляться.
Два друга ждали его на Паранихе, в приморском парке – второй городской набережной, что располагалась в месте, где река Кудьма впадала в Белое мое.
Обходя широкие лужи по бортикам, Степа шел по хорошо освященной улице Ломоносова, время от времени его нет-нет да обливала проезжающая машина, вызывая тихую ругань.
Преодолев несколько залитых дождем пешеходных переходов Степа добрался до набережной приморского парка, где, стоя под фонарем, его уже ждали друзья.
Один из них, студент техникума, пожимая руку Степе сказал:
– Опаздываешь, а мы тут тебя под дождем дожидаемся.
– Да, с отцом разговор был важный.
– Ну-ну.
– Ладно… мы к тебе?
– Погодка… да, ко мне.
Втроем они пошли вдоль залива по асфальту набережной, в ночи виднелись огни заходившего в порт грузового судна. Тусклые Фонари освещали троице дорогу по приморскому парку, дождь все так же противно моросил, они могли бы сразу собраться у Кеши – собственно, студента техникума на первом курсе, но тот настаивал на встрече на улице даже в такие дни. А квартира у него была свободна всегда. Небольшая однушка, доставшаяся в наследство от бабушки, ушедшей из мира живых два года назад. Не сразу, конечно, эта квартира стала местом сбора Кеши и друзей, надо было выждать, отойти от смерти близкого человека. А потом… Потом, как это обычно и бывает, родители сказали, что Кеша волен переезжать туда как только ему наступит восемнадцать. Это произойдет в январе. А пока ему, как и его друзьям, семнадцать и квартира, по сути дела, конспиративная, родня не знала о всех этих сходках – да и странно было бы если б знала.
