Читать онлайн Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья бесплатно

Предисловие

 Дорогой читатель, если, открывая эту книгу, ты предполагаешь, что исторический роман-трилогия «Врата бога» будет посвящён в основном войнам, восстаниям, а также дворцовым переворотам, то тогда ты серьёзно заблуждаешься.

Одна из главных сюжетных линий этой трилогии посвящается любви.

И прежде всего тому чувству, пылкому и страстному, которое возникает лишь однажды, и которое вспыхнуло между лидийской поэтессой Аматтеей и халдейским князем Набуэлем по прозвищу Красавчик.

На талантливую поэтессу, дочь правителя лидийской пограничной крепости, начал засматриваться сам могущественный правитель Ассирийской империи, который познакомился с ней в доме своего учителя. Вскоре он так увлёкся этой лидийкой, что в итоге пожелал взять её в жёны и сделать главной своей женой, но она предпочла царскому гарему халдейского князя.

Много препятствий влюблённым пришлось преодолеть, чтобы быть вместе.

Однако, как и все большие произведения, роман «Врата бога» одним этим сюжетом не ограничивается. Он многогранен, и потому в нём десятки героев, и он охватывает значительный временной промежуток, равный почти всему VII веку до нашей эры.

Вообще отмечу ещё, что многие из нас обычно надеются извлечь из Истории какие-то уроки, и вот этим нам ценна данная наука. Так что же мы для себя можем почерпнуть из Истории VII века до нашей эры?

Ну, прежде всего то, что как бы не казалась нам могущественной какая-либо империя (та же Ассирия), но внутренние противоречия могут её быстро подкосить и привести к упадку, и даже к неожиданному краху. Это очень характерно было в том числе и для Ассирийской великой державы, господствовавшей на Ближнем Востоке больше четырёх веков.

И об этом тоже повествуется в моём романе трилогии «Врата бога».

Уверен, что эту книгу, как и предыдущие из этой серии, ты, читатель, прочтёшь на одном дыхании.

Глава первая

Лучшая армия Великого царя по-прежнему беспомощно топталась под Вавилоном. Уже больше двух лет столица Мира держалась, и ассирийцы всё никак не могли её взять приступом. И причиной тому были не только храбрость и самоотверженность защитников города, но и грандиозные его укрепления.

Стены Вавилона тогда причисляли к одному из чудес Света! Они опоясывали весь огромный город и были двойными.

Внешняя стена называлась Немет-Эллиль («Местожительство бога Эллиля»), а более высокая, внутренняя- Имгур-Эллиль («Услышал Эллиль). Ширина внешней составляла пять с половиной царских локтей (3,7 метра), а внутренней – свыше девяти локтей (6,5 метров). Высота внешней стены была 18 метров, ну а внутренней 25! А ещё через каждых шестьдесят шагов вздымалась башня, которая возвышалась над стенами на десять локтей.

Но и этого строителям этих укреплений показалось недостаточно, и они перед внешней стеной устроили глубокий ров, который тоже облицевали кирпичом и пустили по нему воду Евфрата.

Кирпич для всех этих укреплений использовался сырцовый, однако внешние части укреплений облицовывались обожжённым кирпичом. И только теперь представьте: строители потратили на эти укрепления больше двадцати пяти миллиардов кирпичей!

Неудивительно, что любой человек, который впервые видел стены и башни Вавилона, просто терял дар речи! Они тогда считались совершенно неприступными!

Вот потому и держалась столица Мира уже столько времени! И вся ярость осаждавших её ассирийцев разбивалась о вавилонские стены!

***

О том, что высшее воинское звание в армии Ассирийской империи туртан, досталось не кому-то, а великану, то есть Бел-ибни (так по своему капризу распорядился Великий царь, и это его решение многих повергло в удивление и даже породило кривотолки), карлику сообщили незадолго до того, как к нему прибыл из окрестностей Борсиппы генерал Белшарицар.

Генерал думал, что его весть о полном разгроме эламитов под Борсиппой обрадует командующего, однако тот, выслушав Белшарицара, только кивнул головой, но хмурое выражение на его лице не изменилось. Он явно чем-то был озабочен. И этого карлик не мог скрыть.

– Что-то произошло? – не удержался и спросил командующего Белшарицар.

Карлик поначалу хотел отмахнуться и ничего не собирался говорить, однако затем не выдержал и всё-таки высказался:

– Вот скажи мне, генерал, а есть какая та у меня заслуга в том, что по сути уже подавлено восстание сводного брата Великого царя?

Белшарицар удивился этому неожиданному вопросу, однако всё же ответил:

– Ну а это разве кто-то посмеет оспаривать, командующий? Это было бы глупо.

Карлик по этому поводу ничего не сказал. Он только проворчал что-то себе под нос, сполз с кресла и проковылял к столу, где находилась карта.

Белшарицар послушно последовал за командующим. Они оба остановились у карты Месопотамии и прилегающих к ней стран.

Карлик жадно отхлебнул воды из кубка и затем резко ткнул указательным пальцем в папирус с картой:

– Вот тут, тут, и потом вот здесь, под Баб-Саме, произошли крупные сражения. Самые крупные за последние два с половиной года. И во всех этих сражениях враги Ассирии и бунтовщики были наголову разгромлены! Теперь большая часть Вавилонии освобождена от бунтовщиков и находится в наших руках, а главный зачинщик всего этого возмущения заперт в своём логове. Почти трёхлетняя кампания уже выиграна, а ведь ещё недавно над империей нависала очень серьёзная угроза! Но именно я устранил эту угрозу! Именно я, генерал Мардук-апла-иддин! Не так ли, Белшарицар?

– Да! Это именно так! Призываю в свидетели всех богов! – поддакнул командующему генерал.

Карлика по-прежнему перехлёстывали эмоции. Он от них чуть-ли не задохнулся. Но, наконец-то, он сумел взять себя в руки и немного успокоился.

Разумеется, он полностью доверял Белшарицару, этот генерал ему был ближе всех из его окружения по духу, и даже по темперамену, но карлику было обидно, что не его отметили высшим званием главнокомандующего, а впро-о-очем… Ну, не следовало ни перед кем показывать своё недовольство, тем более если оно вызвано было решением Великого царя. Со стороны командующего случился срыв. У карлика явно сдали нервы, и он на какое-то время потерял над собой контроль. И повторюсь, что подобным образом поступать было ой, как неразумно.

Карлик пришёл в себя. Взгляд у него прояснился. Он аккуратно свернул папирус с картой и вновь проковылял к своему креслу.

Белшарицар помог ему на него опять взгромоздиться.

Мардук-апла-иддин кажется окончательно успокоился и хотел ещё кое-что сказать, чтобы сгладить свою опрометчивую несдержанность, но тут совсем рядом послышалось конское ржание. Возникла какая-та суматоха. Это видно кто-то подъехал к шатру командующего.

Вскоре полог шатра затрепетал и на пороге его нарисовался начальник охраны Мардук-апла-иддина. Он сообщил, что только что в расположение их лагеря прибыл гонец из Ниневии.

– Он что, от Великого царя? – переспросил карлик появившегося сотника.

– Да, господин, – ответил начальник телохранителей.

– Пусть впустят!

Тут же на пороге появился гонец.

***

Гонец сжал правую руку в кулак и ударил ею себя в грудь, отдав честь командующему, и затем протянул ему свиток с печатью.

Мардук-апла-иддин приложил папирусный список ко лбу, в знак глубокого уважения к тому, кто отправил это послание, и затем развернул его и прочитал.

В нём Ашшурбанапал выражал своё нетерпение в том, что касалось осады Вавилона. По мнению Великого царя, осада неоправданно и слишком уж затянулась, так как продолжалась уже много месяцев. Но в конце своего послания Великий царь подсластил горькую пилюлю: он уведомлял карлика, что в качестве награды за хорошую службу тому выделяются два обширных имения в окрестностях Арбел с полутора тысячами рабов, а также Великий царь сообщал, что передаёт карлику из казны пятнадцать талантов золота! Пятнадцать талантов!

Да-а-а, после этого Мардук-апла-иддин становился не просто богатым, а очень и очень богатым человеком! Теперь он мог безбедно жить и ничего не делать все оставшиеся дни. И даже его потомкам в третьем и четвёртом поколении перепадёт, и они ещё будут припеваючи жить!

«Ну и ла-а-адно, – подумал про себя карлик, – пусть я и не удостоился высшего воинского звания, но мне то что от этого? Разве холодно или жарко?! Надеюсь Бел-ибни в новой должности не будет мне связывать руки и как-то мешать. А вот закончится эта кампания и я смогу жить в своих новых имениях и наслаждаться радостями спокойного и размеренного времяпрепровождения! Что может быть лучше этого? Вот теперь, наконец-то, и женюсь. Да, да! Обязательно! Ведь мне не мало лет! И сколько лет я об этом мечтал! Подыщу себе молодую и красивую жену и затем, наконец-то, заведу деток… Много-много деток. Как же можно жить без наследников? Не-ет, это даже и хорошо, что не его сделали главнокомандующим! Ему будет легче уйти со службы после этой затянувшейся и изнурительной кампании! Об этом он уже думал. Ну а Бел-ибни… Что же, пусть этот великан халдей рвёт себе жилы! Здоровья у него много и сил с избытком! Эта должность как раз для Бел-ибни и подходит!»

– Господин, мне ждать ответ государю? – переспросил надолго задумавшегося карлика гонец.

– Через час ты его получишь! – ответил Мардук-апла-иддин.

Гонец удалился, а вслед за ним покинули шатёр Белшарицар и сотник телохранителей командующего.

***

Мардук-апла-иддин не стал вызывать к себе штабного писца, а сам засел за ответное послание Великому царю Ашшурбанапалу.

Он подставил доску, развернул чистый лист заранее заготовленного папируса и начал своей рукой писать.

Во-первых, он в ответном послании поблагодарил Великого царя за необыкновенную щедрость, в очередной раз изъявил свою преданность и в заключении написал, что им готовится решающий штурм Вавилона и он надеется вскоре доставить к ногам государя живого или мёртвого главного бунтовщика, то есть его сводного брата, и всех его ближайших сподвижников. И, во-вторых, он спрашивал у Ашшурбанапала, что ему делать с многочисленным населением города, когда Вавилон будет захвачен ассирийской армией. А то, что столица Мира падёт, в этом никто уже не сомневался.

Написав лично это послание, карлик скрепил его своей печатью и вызвал гонца.

Тот тут же появился.

Командующий передал послание.

Гонец принял его и переспросил:

– Государю что-то на словах ещё передать?

– Да!

– Говори, командующий.

– Передай мою безмерную благодарность… за его внимание и необыкновенную щедрость! Да, и вот ещё что… Пе-е-ередай… передай государю, что я предприму всё возможное, чтобы как можно быстрее захватить Вавилон! Его осада действительно несколько затянулась. Вавилон обязательно будет взят! А теперь, ступай!

И гонец тут же покинул шатёр командующего.

***

Эйфория от появления эламской армии в Вавилонии у Шамаш-шум-укина прошла. Он уже не тешил себя никакими иллюзиями. Он осознавал, что проиграл, причём проиграл всё, и теперь неминуемо приближалась развязка. Её ещё можно было на какое-то время оттянуть, но избежать её- это было уже нереально. Только находясь в кругу семьи, Шамащ-шум-укин ненадолго забывался от душивших его тяжких мыслей.

Вот и в этот раз он пришёл посмотреть на детей и пообщаться с Эушмиш.

Маленькие бегали и резвились, а более старшие вели себя степенно. Они уже кое-что понимали, и это их не могло не тяготить. Эушмиш за последние дни поблекла. Теперь она не следила за собой, позабыла о своих любимых украшениях и не красилась.

– Ну что, что там слышно об эламитах? – спросила мужа Эушмиш.

Шамаш-шум-укин тяжело вздохнул.

Эушмиш с тревогой в голосе переспросила:

– У них ничего не получилось? Признайся! Это так? Ну, скажи!

– Они разбиты, – не стал скрывать от супруги правду Шамаш-шум-укин.

Наступило молчание. И без того красные глаза Эушмиш наполнились слезами.

Наконец Эушмиш, едва сдерживая рыдания, задала ещё один вопрос:

– Ну, хорошо, эламиты нас не спасли, ну а ты же ещё говорил о каком-то подземном ходе?

– Да, дорогая.

– Он уже обследован?

– Его уже обследовали и где образовались завалы, даже расчистили их.

– Значит, мы можем через него вырваться из Вавилона?

– Я, думаю, мы это сможем сделать, – подтвердил слова супруги Шамаш.

– Тогда чего мы ждём?! С этим нельзя тянуть!

– Не беспокойся. Я распорядился, и завтра же первая группа наших людей по нему направится…– ответил Шамаш-шум-укин.

– А почему не мы? – переспросила Эушимш.

– Почему не мы? Я не могу тебя и детей отправлять первыми. Вначале необходимо всё ещё раз разведать.

– Хорошо. Ну а мы-то, когда отправимся?

– Если всё закончится благополучно для нашей первой группы, то вслед за ней… отправишься и ты с детьми. Следует только немного подождать. Наберись терпения, дорогая, – ответил Шамаш-шум-укин.

Тут к Шамашу подбежал самый младший его сын- пятилетний Урмииш. Он схватил за руку отца и заливисто засмеялся:

– Папа, папа! А я сегодня впервые катался на пони!

Шамаш подхватил Урмииша на руки и прижал его к своей груди:

– Ну и как, сынок, тебе понравилось?

– Здорово! Я ещё хочу!

Шамаш поцеловал сынишку и опустил его на пол, а Эушмиш строго ему выговорила:

– Не мешай нам разговаривать! Иди, играй с братьями, Урмииш!

Урмииш по-детски надул губки и побежал к своим братьям.

Посмотрев ему вслед, Эушмиш уже тихо произнесла:

– За себя я не боюсь… Я боюсь за наших детей. Их ведь может ожидать трагическая участь. Я же знаю, что твой брат их не пощадит. Он изгнал из своего сердца жалость ко всем нам.

Шамаш взял руку Эушмиш в свою и тоже тихо произнёс:

– Будем молиться. Боги должны нам помочь, дорогая…

***

В первую группу, которая направилась по подземному ходу Менгараби, вошло семь человек. И возглавить её насмелился не кто иной, как тесть Шамаш-шум-укина.

Набу-ката-цабат решил лично всё выяснить и окончательно убедиться в том, что этот подземный ход их приведёт к спасению.

Несколько часов визирь и его приближённые пробирались по этому тайному лазу, и вот наконец-то они глубокой ночью вышли на поверхность и оказались на достаточном удалении от города.

Вокруг не было никого, а вдали виднелся Вавилон, Евфрат и огни ассирийского лагеря.

Менгараби обратился к визирю:

– Ну что, господин, куда теперь?

– Мы сейчас направимся на восток. Подальше от ассирийцев. И если поможет нам Мардук, то к утру мы доберёмся до его священной рощи, и там затаимся, – ответил визирь. – Мы будем ждать остальных три дня. А ты, Менгараби, возвращайся в город и поведёшь уже моего зятя, мою дочь и их детей, а также мою супругу и ещё кое-кого. Ступай, и не теряй времени! Да помогут нам великие боги! Я надеюсь, что мы все сможем спастись…

– Повинуюсь, господин! – откликнулся Менгараби и тут же он скрылся в чёрной пасте подземного хода.

К утру визирь и пять человек, его сопровождавших, благополучно добрались до рощи Мардука и там затаились.

***

Время шло.

Шло оно очень томительно и даже нудно.

Рискуя быть раскрытыми не три дня, а почти неделю Набу-ката-цабат ждал своих. Уже всякие мысли полезли в его голову. И, наконец, у Набу-ката-цабата лопнуло терпение, и он отправил на разведку одного из своих людей.

Тот вернулся только к вечеру следующего дня.

– Ну, что там? – спросил сразу же его визирь.

– Плохи дела, господин, – ответил визирю его человек.

Услышав это, визирь побледнел и весь напрягся:

– Ну-у! Не томи, говори! Что там всё-таки случилось?

– Я пробрался как можно ближе к Вавилону и из укрытия всё видел…

– И что ты там увидел?

– Ассирийцы предприняли новый штурм. Они использовали тараны, катапульты и даже огромные передвижные башни… Ассирийцы штурмовали весь день Вавилон и…

– И-и… Ну, что ты замолчал?! Воды в рот набрал?

– О-о-они… о-они…

– Ну-у же!

– Город почти весь объят пламенем.

– Вавилон пал?

– По всей видимости, мой господин…

– О-о, боги! – воздел руки к небу визирь. – За что вы разгневались на меня и мой город?! Почему вы покарали всю мою семью?!– не выдержал и воскликнул пришедший в отчаяние визирь.

– Ассирийцам на этот раз удалось Вавилон захватить, – произнёс как приговор слуга Набу-ката-цабата.

Набу-ката-цабат ничего не смог выговорить в ответ. Он отошёл в сторону, отвернулся от всех и очень долго молчал. Он не хотел, чтобы его приближённые видели выступившие на его глазах слёзы. Он сейчас переживал одну из самых тяжёлых минут в своей жизни. Ему было очень трудно. Он почувствовал, как у него закололо где-то под сердцем или в самом сердце, и он схватился за грудь. Ему было невыносимо больно. Он никогда не чувствовал себя так. Ну и понятно, ведь он потерял почти всех родных ему людей. Каким бы не был чёрствым и прожжённым циником и стяжателем вавилонский визирь, каким бы не был он пройдохой, однако его многочисленная семья для него многое значила. Ради неё он по сути и жил, и всё в этой жизни ради неё делал.

Где-то через час, Набу-ката-цабат немного отошёл и принял решение двигаться на Восток и пробираться к эламской границе, обходя стороной все поселения и избегая встречи с кем-либо.

Набу-ката-цабат ещё не знал, что в Эламе Таммариту уже не правил и в Сузах при поддержке агентуры ассирийцев утвердился Индабигаш.

А ещё разведчик визиря ошибся.

Ассирийцы действительно предприняли очередной штурм Вавилона, и он действительно увенчался успехом. Но только успех этот оказался частичным, потому что ассирийцам удалось захватить лишь Новый город, располагавшийся на левом берегу Евфрата, а вот Старый, имевший наиболее мощные укрепления, по-прежнему защитниками столицы Мира удерживался.

Глава вторая

Саурмаг всегда вставал чуть забрезжит рассвет. И сегодня он так же встал ни свет ни заря. И тут же он прошёл к месту, где сейчас находился его красавец, подбросил ему овса и похлопал по крупу. Тот выгнул шею и радостно заржал, ударил копытами о землю, а потом покосился лиловым глазом на хозяина.

– Хороший мой, хо-о-ороший! – приласкал его Саурмаг.

Его гнедой Орлик вновь в ответ заржал. Он уже пять лет служил ему верой и правдой, и они с ним были как единое целое! Они, по большому счёту, никогда и не разлучались.

Орлик не раз его спасал в жестоких сечах и Саурмаг считал его своим лучшим другом. Он всегда следил за состоянием Орлика, чтобы у того не были сбиты копыта, чтобы Орлик был накормлен, ну и чтобы был здоров. И Саурмаг никогда не жалел на него время. Опытный воин каждый день уделял другу внимание, сам его мыл и расчесывал ему гриву.

Такого же отношения к своим коням Саурмаг требовал и от воинов его полка. Он постоянно внушал подчинённым, что в иных ситуациях только кони могут их спасти. И в подтверждение этого приводил примеры из своей бурной жизни. Ему пришлось пройти через сотни стычек и немало битв, и только благодаря Орлику, а до него его отцу, тоже гнедому жеребцу Аресу, он ещё жив. Поэтому скифы и должны были относиться к своим коням по-особенному.

И ещё…

Как и все прочие соплеменники, Саурмаг не любил осаждать крепости, особенно такие мощные и неприступные, которые были подобны Вавилону. Стихией Саурмага были конный бой и стрельба из лука, и в этом ему не было равных. Но карлик вновь решил поставить на скифов.

Он вызвал Саурмага к себе.

При их разговоре присутствовал и ещё один генерал. Разумеется, это был Белшарицар.

***

Саурмаг появился в шатре карлика, когда тот рассматривал вместе с генералом Белшарицаром план Вавилона. Они кое-что обсуждали и так этим были заняты, что даже не услышали, как вошёл скиф.

Мардук-апла-иддин, указывая пальцем на план, произнёс:

– За долгое время у нас именно здесь появляется возможность прорваться во внутрь города.

– А насколько можно доверять этим людям? – спросил Белшарицар.

– Я в них уверен. Они не просто получают по сорок сиклей серебра, а ещё им и их родным будет дарована жизнь, – заметил Мардук-апла-иддин. – И не разграбят их дома. И потом, их вожак всегда был предан Великому царю и является по-прежнему агентом службы Главного глашатая. И очень хорошо, что его назначили начальником охраны именно этих ворот. Для нас это большущая удача! – карлик потёр руки и тут же с ещё большим вдохновением продолжил: – Люди Шамаша до сих пор не знают, кто на самом деле этот человек, так как он умело скрывает свою истинную сущность. Они нам ненароком сделали большой подарок! Ведь он только притворяется, что всецело предан вавилонскому узурпатору, ну а на самом деле…

Саурмаг топтался с ноги на ногу в ожидании, когда же на него обратят внимание.

Наконец-то, карлик и Белшарицар увидели вошедшего в шатёр скифа.

Мардук-апла-иддин кивнул головой на приветствие Саурмага и попросил его подойти.

Когда военачальник скифов вперевалочку приблизился, карлик спросил его:

– А ты умеешь читать, достопочтенный Саурмаг?

– Письмо мне не ведомо, – ответил стушевавшийся скиф. При этих словах он ещё и покраснел.

– Ну, действительно, а что я об этом скифа спрашиваю? – слегка и в общем-то незлобиво усмехнулся Мардук-апла-иддин. – Хорошо. Тогда внимательно слушай меня, Саурмаг. Объяснять буду всё на словах. А ты запоминай. В Новом городе есть ворота, которые называются Хаббанскими и располагаются они на самой северной его оконечности, у царской цитадели и Летнего дворца. Там, примерно две недели назад, начальником назначили нашего человека. Но, конечно же, защитники об этом не догадываются. И вот из своих подчинённых он подобрал нескольких помощников и следующей ночью он и его люди нам откроют эти ворота. И мы сможем проникнуть через них в город. Первым в город войдёшь со своими воинами ты, Саурмаг…

– Но моей коннице не развернуться внутри города! – попытался возразить скиф.

– А у тебя будет другая задача, – ответил Саурмагу карлик.

– Какая же?

– Вслед за тобой войдёт тяжёлая пехота, – ответил карлик. – И вот она то и будет занимать территорию Нового города, ну а ты и твои скифы… Тебе, и твоим соплеменникам, Саурмаг, необходимо будет как можно быстрее преодолеть расстояние от Хаббанских ворот и доскакать до Внутренних стен и до ворот Сина, и, застав врасплох охрану этих ворот, ворваться вовнутрь Старого города. И там ты уже должен будешь закрепиться. Расстояние достаточно большое, я согласен, но я очень надеюсь на то, что ты сможешь его преодолеть за кратчайшее время и не дашь людям Шамаша опомниться и что-то предпринять. От тебя и от твоих скифов зависит очень многое! Запомни, Саурмаг!

– Я всё понял, командующий! – откликнулся скиф.

Замысел карлика стал предельно ясен. Мардук-апла-иддин решил действовать на опережение. Он хотел застать защитников Вавилона врасплох.

***

– Э-э-эй, сотник, тут тебя кто-то спрашивает, – обратился к Сабууму один из стражников.

Сотник потянулся, нехотя приподнялся с лежака, перепоясался ремнём, обулся в сандалии, которые, как у всех военных, перевязывались высоко, под самыми коленями, и, размашисто почесав бороду, вышел из своей каморки, располагавшейся на самом верху Хаббанских ворот.

Затем он спустился по крутой узкой лестнице и вышел на воздух.

– Кто меня тут искал? – оглядел Сабуум нескольких человек, среди которых было два незнакомца, а остальные являлись стражниками, подчинявшимися ему. Все они толпились перед воротами.

– Ты – Сабуум? – посмотрел пытливо на сотника один из незнакомцев.

– Ну, я, – мотнул своей нечесаной и заросшей головой сотник. Вид у него ещё был тот! Он смахивал скорее не на командира стражников, а на отъявленного разбойника с большой дороги! Впрочем, когда-то он таковым и был. Но это было давно.

– Тогда я к тебе! – произнёс незнакомец.

– А кто ты такой? – криво усмехнулся сотник.

– Я – Харбе-аххе! – ответил незнакомец.

– Харбе-аххе? Хм-м…это мне ничего не говорит, – вновь скривился в усмешке сотник.

– Ну как же? Ты что, уже забыл?! Я же твоей жены родственник. Насилу тебя нашёл! – и новоявленный родственник полез к сотнику обниматься.

– По-остой, постой! – остановил его Сабуум. – Какой такой родственник?! Я тебя что-то не припомню… Да и вообще, я в первый раз тебя вижу. Что ты тут мне непонятное лепечешь…Что пристал? Ты, верно, обознался! Проходи мимо…

– Не спеши, Сабуум. Вот же какой торопыга! Выслушай же меня! – всё не унимался незнакомец.

– Ну-у …Я слушаю…

– Я двоюродный племянник твоей жены!

– И-и-и…

– Мы жили под Борсиппой, но когда пришли проклятые ассирийцы, то решили укрыться в Вавилоне. И только на днях мы узнали, что ты стал шишкой! Вот сестра и послала меня, чтобы я тебя отыскал. И слава Мардуку, я тебя, дядя, нашёл!

Эти слова не убедили сотника. Он по-прежнему ещё сомневался, однако не так активно проявлял уже своё недоверие:

– Н-ну-у…Ну, допустим, и что из этого? Что ты от меня хочешь?

– Ну, не здесь же говорить! – с лица Харбе-аххе сошла улыбка.

Сабуум дал знать новоявленному родственнику жены, чтобы тот зашёл с ним в башню, и они стали подниматься наверх, в каморку сотника.

***

Когда они поднялись и остались наедине, выражение лица у незнакомца тут же изменилось. Он совсем перестал улыбаться и стал более чем серьёзен.

– Слушай меня, Сабуум, – произнёс незнакомец уже совсем другим голосом. – Я – на самом деле не родня тебе, я – человек Главного глашатая и слуга Великого царя Ашшурбанапала. Я начальствую над всеми, кто находится в Вавилоне и не нарушил клятву, и по-прежнему верен империи и Великому царю!

После этих слов незнакомец показал сотнику медную бляшку, на которой был изображён герб тайной ассирийской службы:

– Ну, что, ты убедился? – усмехнулся незнакомец.

Глаза у сотника округлились:

– Та-а-ак, зна-ачит… з-з-значит, это ты командуешь нами всеми?!

Незнакомец кивнул головой:

– Я!

Сотник нервно потеребил нечёсаную бороду, и стало видно, как его пальцы внезапно задрожали.

– Мда-а-а…первый раз с тобой сталкиваюсь… Во-от, значит, как…А как т-т-тебя на самом деле звать?

– А это не важно! Однако меня по-прежнему называй Харбе-аххе, – продолжил незнакомец, – и я по-прежнему буду считаться твоим родственником. Ты же и твои люди уже получили серебро?

– На днях.

– Всё до последнего сикля?

– Сполна!

– Значит, теперь пора исполнить то, что вы должны сделать за полученное серебро.

– Ко-огда? – дрогнувшим голосом пролепетал сотник.

– Сегодня…

– С-с… что, уже… у-у-уже сегодня? – жила с права на шеи у сотника набухла и нервно задёргалась

– И-и-именно! Именно сегодня! – подтвердил незнакомец. – Сделаете это в полночь. Во время третьей стражи.

После некоторого молчания, Харбе-аххе продолжил:

– Сколько под твоим началом людей?

– Тридцать. Дежурим не все, а по очереди. По шесть человек.

– И скольким ты можешь из этих тридцати доверять?

– Двоим. Я их посвятил в наши дела. И поделился с ними серебром.

– Сделаешь так, – продолжил Харбе-аххе, – чтобы в полночь эти двое и заступили на охрану ворот. В третью стражу. Ну а остальных… Найди предлог и как-то удали … или отправь их куда-нибудь подальше… Что бы они не путались под ногами и никак тебе не помешали. И вот уже со своими посвящёнными людьми, в назначенный час ворота и откроете. Пусть каждый из твоих посвящённых в наши замыслы людей повяжет голову белой ленточкой. И тоже самое пусть сделают их родственники. Тогда их ассирийцы не тронут. Ты всё понял?

Сотник кивнул головой.

Больше ничего не сказав, мнимый Харбе-аххе покинул башню.

***

Ночь стояла безлунная, по-особенному тёмная. Тучи надёжно закрыли месяц.

Сабууму не спалось. Он очень нервничал. И он понимал, что уже через несколько часов произойдёт что-то ужасное и непоправимое.

Великий город, который неслучайно тогда называли столицей Мира, блистательный Вавилон, державшийся уже больше двух лет, может пасть. А за этим страшно подумать, что последует…

Будут жертвы. Причём, будут многотысячные жертвы.

Было понятно, что ассирийцы мало кого пощадят. Это уже стало совершенно ясно после того, как пали те города, которые осмелились выступить на стороне Шамаша.

Захватив эти города, воины Ашшурбанапала в них не просто бесчинствовали, а грабили и истребляли тысячи людей, и устраивали зверства и жуткие расправы над побеждёнными.

Сабуум уже давно пожалел, что связался с ассирийцами. Он вышел наверх башни и устремил свой взгляд на ассирийский лагерь.

Лагерь вражеского войска вроде бы был погружён в покой, там не слышно и не видно было никакого движения, но сотник понимал, что всё это было обманчиво. Ассирийцы не спали, а бодрствовали, и готовились совершить бросок и скрытно, не зажигая огней, подбирались к воротам, которые им должны были уже через пару часов открыть.

Пора было спускаться.

Сабуум тяжело вздохнул, поправил на своей патлатой голове белую ленточку и стал сходить по ступеням вниз.

***

– Ну что? – обратился к нему один из его приближённых, стражник по имени Адариту. – Назначенное время приближается?

Сотник заколебался. «Какой же я дурак! – пронеслась мысль в голове Сабуума. – Я же сам вызвался помогать ассирийцам! Са-а-ам! По доброй воле. Никто меня не принуждал. Конечно, если я не выполню поручение Харбе-аххе, то со мной жестоко расправятся, меня убьют, и вырежут безжалостно всю мою семью, а с другой стороны я буду повинен в массовом убийстве вавилонян. А кого из них не убьют, того обязательно продадут в рабство. А значит, неизбежно пострадают и кто-то из его пусть и не самых близких, но дальних родственников, и пострадает помимо этого множество его друзей и хороших знакомых. Тех людей, которых он знал с детства, и с которыми он прожил практически всю свою жизнь. Получается, что свершится что-то чудовищное. Самое трагичное и непоправимое, что можно только представить.»

Сабуум уже не знал, что ему делать.

И тут в ворота с внешней стороны постучали. Это был подан условленный знак.

Адариту вопросительно посмотрел на сотника:

– Начальник, уже пора открывать… Помоги же мне. – И Адариту повернулся к сотнику спиной и потянулся к засову. Это было громоздкое сооружение и с ним одному человеку невозможно было справиться.

Адариту подлаживался и так, и эдак, пыхтел и никак не мог тяжеленный засов отодвинуть, а Сабуум всё ещё медлил.

– Начальник, – повернулся к сотнику подчинённый, – ну что ты стоишь? Помогай же! Чего ты замешкался?! У меня не получается…Мне одному не под силу! Он тяжеленный.

– Сейчас! С-с-сейчас я тебе помогу…– откликнулся, наконец-то, Сабуум.

Сабуум приблизился к Адариту и… резким движением выхватив из-за пояса кинжал, вонзил его Адариту в спину. Затем выдернул лезвие из напарника и вновь вонзил в Адариту свой кинжал. Вонзил глубоко, по самую рукоятку.

Сотник передумал открывать ворота. Он решил пожертвовать собой и всей своей семьёй, но не допустить падение родного города, в котором он прожил всю жизнь.

Дважды пронзённый кинжалом сотника, Адариту захрипел и осел. Струйка крови вытекла из его рта. Глаза у Адариту уставились куда-то в небо и на лице застыла странная гримаса.

Сабуум оттащил от ворот стражника и не успел обернуться, как его уже пронзил со спины чей-то дротик.

Сотник не знал, что Харбе-аххе, так называемый его родственничек, договорился с третьим стражником, который был в курсе всего, чтобы тот присматривал за Сабуумом, и если что подозрительное возникнет, то тогда… И вот, когда третий стражник увидел, что сотник заколебался, то он тут же своего непосредственного начальника и устранил.

С большим трудом третий стражник, оттащив труп сотника, в одиночку каким-то чудом умудрился открыть ворота. И тут же в распахнутые Хаббанские ворота ворвались скифы.

***

Скифов было полторы тысячи. Они уже знали, что им делать.

От Хаббанских ворот до Внутренней стены и ворот Сина (эти ворота назвали в честь бога Луны) расстояние было в четверть фарсаха или примерно в три с половиной километра, да ещё необходимо было передвигаться по городским улицам, и поэтому для скифов задача была поставлена не из лёгких. Ещё больше её осложняло то, что передвигаться следовало ночью, когда ничего не было видно, а факелы им категорически запретили зажигать.

Саурмаг объяснил соплеменникам, что им следует как можно быстрее достичь ворот Сина и застать охрану этих ворот врасплох. И если эти ворота на ночь не будут закрыты, то их необходимо будет с ходу захватить и удерживать до подхода основных ассирийских сил.

За скифскими конниками должны были следовать несколько полков ассирийской тяжёлой пехоты. С учётом того, что тяжёлые пехотинцы будут по пути сражаться с защитниками города, им до ворот Сина придётся добираться не меньше пяти-шести часов. И это ещё при лучшем раскладе. Так что скифам всё это время, если они сумеют закрепиться у ворот Сина, придётся отбиваться от вавилонян без чьей-либо помощи.

Саурмаг объяснил воинам, что они по возможности не должны вступать в противостояние с противником, и им важнее всего захватить плацдарм внутри Старого города. А значит, они должны действовать внезапно и молниеносно.

***

Скифы скрытно подобрались к Хаббанским воротам. Возле них произошла небольшая заминка, но вот ворота эти хотя и со скрипом, тяжело и натужно, но всё-таки начали открываться. И, наконец-то, они распахнулись. Вернее, их с грехом пополам сумели раскрыть настежь.

И Саурмаг тут же отдал команду двигаться вперёд.

Его воины вскочили на коней и последовали за своим тысячником. Конники Саурмага буквально ворвались в спящий город. К ним были приставлены два проводника из перебежчиков вавилонян, которые и возглавили бешеную скачку к заветной цели, то есть вперёд.

Меньше чем за полчаса полторы тысячи скифских конников преодолели расстояние от Хаббанских ворот и до ворот Сина, и на удачу наступающих, ворота бога Луны оказались не заперты.

Скифы заняли их и тем самым успешно выполнили первую часть поставленной перед ними задачи. Теперь эти ворота необходимо было любой ценой удержать.

Со всех сторон послышались крики, зажглись сотни факелов, и вавилоняне увидели, что враг проник не только в Новый город, но и оказался даже внутри Старого.

Во всём огромном городе тут же поднялся небывалый переполох.

Глава третья

 Когда Шамаш узнал, что ассирийцы ворвались в Новый город, а горстка скифов захватила ворота бога Луны, которые по чьему-то головотяпству или даже может быть и из-за предательства в эту ночь как обычно не были заперты, он понял, что его жизнь и жизни всех многочисленных членов его семьи повисли на волоске.

У него в Старом городе под рукой находилось почти шестьдесят тысяч воинов и ополченцев, и четвёртую их часть он отправил на скифов, чтобы отбить у них ворота.

Ну а Саурмагу и его людям необходимо было продержаться до рассвета, чтобы до них пробились основные силы ассирийской армии.

И вот несколько часов скифы отбивались от десятикратно превосходившего противника, который накатывался на них волнами.

Скифы бились упорно и не жалели себя, однако они были зажаты на очень узком пространстве, и их преимущество в меткой стрельбе из луков и подвижности нельзя было реализовать в полной мере.

Вавилоняне наседали. Они с отчаянием обречённых вступали в рукопашную. Причём наступали бунтовщики разом со всех сторон. Они ведь понимали, что если сейчас не сомнут скифов, то им, а также всем их родным и близким неминуемо грозит гибель, и Вавилон тогда окончательно падёт.

***

Прошло больше двух часов, а скифов так и не удавалось выбить из занимаемых ими позиций.

До ворот бога Луны ассирийской тяжёлой пехоте предстояло пройти уже совсем небольшое расстояние, пехотинцы наступали всё энергичнее и всё стремительнее. Уже послышались торжествующие крики и лязг оружия, топот тысяч ног. Ассирийские тяжёлые пехотинцы были уже на виду. Им оставалось преодолеть пять или шесть кварталов плотной городской застройки, и они бы ворвались в ворота Сина.

– Аха-арай!

– А-а-аха-арай! («За мной!» – прим. авт.) – слышался боевой кличь ассирийских воинов на арамейском языке.

Наступил наиболее критический момент…

И тогда атаку на скифов лично возглавил Шамаш-шум-укин. Он облачился в доспехи простого воина и за долгое время впервые взял в руки оружие.

***

Вавилонского царя сопровождал отборный отряд его телохранителей. Это был полк тяжёлой пехоты. Как и в ассирийской армии этих воинов называли ещё щитоносцами. Они были на ассирийский манер вооружены внушительными железными, изогнутыми и на конце утяжелёнными мечами, которые назывались махайрами, и в отличии от остальных вавилонян их отменно обучили владению оружием. Царские телохранители-щитоносцы не хуже ассирийцев умели биться в ближнем бою. И они со всех сторон окружили Шамаша.

Шамаш-шум-укин сделал краткое напутствие. Он пообещал своим телохранителям большую награду, если они смогут отбить у противника ворота бога Луны. Впрочем, о награде можно было царю сейчас и не заикаться, так как все его воины прекрасно осознавали, чем же им грозила неудача при этой атаке.

Если бы ассирийские тяжёлые пехотинцы соединились со скифами, то замысел карлика полностью бы удался. И потому царские телохранители с беспримерной яростью набросились на врага, истекавшего кровью, но продолжавшего удерживать ворота Сина.

***

Безжалостная рубка у ворот длилась уже почти четыре часа…

Скифы отбивались как могли, но их оставалось чуть больше пятисот, а наседавших на них вавилонян было во много-много раз больше. Так как атаковали скифов уже и городские ополченцы, и простые вавилонские воины, и, самое главное, телохранители Шамаша.

Саурмаг этого воина сразу выделил, хотя он и не отличался доспехами от остальных царских телохранителей. Но он всем окружающим отдавал приказы. Кто-то из рядом находившихся с Саурмагом скифов воскликнул: «Это же сам брат Великого царя!»

Услышав это Саурмаг сломя голову бросился на него и попытался царя Вавилонии убить, но на пути скифа встали царские телохранители. И больше ничего Саурмаг уже не помнил.

Через каких-то полчаса всё закончилось.

Бунтовщики опрокинули скифов Саурмага и с большими потерями сумели всё же выбить спешившихся кочевников с занимаемых позиций.

Из первоначальных полутора тысяч наёмников-скифов в живых осталось не больше четверти, ну а предводитель их оказался тяжело ранен. Старому вояке продырявили грудь в трёх местах и зацепили мечом бедро справа, но скифам удалось его вынести с поля боя.

В этой жуткой сечи погибло немало скифских коней, и в том числе погиб Орлик.

***

Бунтовщики отбили ворота в самый последний момент и смогли затем их забаррикадировать. И тем самым падение столицы Мира было ещё на какое-то время отсрочено.

А в захваченном ассирийцами Новом городе началось что-то невообразимое. Озверевшие ассирийцы тут же стали жестоко избивать находившихся там вавилонян.

К вечеру число погибших составило уже больше сорока тысяч. Ассирийские воины резали горожан как скот и даже над их труппами продолжали безжалостно измываться. Расправы над побеждёнными бунтовщиками были самыми изощрёнными. Ещё больше вавилонян были обращены в рабов.

Вавилоняне наблюдали с башен и стен Старого города, что же творилось в захваченном врагом Новом городе и приходили в трепет. Они убеждались, какая же страшная участь их всех ждёт в недалёком будущем. И никто теперь даже не помышлял о сдаче Вавилона. Горожане готовы были защищаться до последнего вздоха. А, впрочем, никто им и не предлагал сдаваться.

Ассирийцы жаждали крови, только крови.

И этого они не скрывали.

Насмехаясь над защитниками Старого города и желая их унизить и устрашить, воины Великого царя растлевали девушек и молодых женщин, а потом обезглавливали и складываои их головы на видном месте или играли с ними в мяч. А ещё они без прерывно проводили показательные и самые жестокие казни захваченных вавилонян перед стенами Старого города. При этом они не щадили и малолетних детей.

***

После всего случившегося я вот на что хочу обратить внимание…

Обычно в отношении жителей столицы Мира по природе своей не просто суровые, а очень жестокие ассирийцы проявляли некоторую мягкость и снисходительность, так как считали вавилонян всё-таки для себя не чужаками, а родственным народом, но вот на этот раз…О-о, на этот раз всё было совсем по-другому! Ассирийцам был отдан приказ никого не жалеть и поэтому вавилонян они не удостоили пощады.

Полторы тысячи захваченных в плен вавилонских воинов ассирийцы посадили на кол, ещё стольких же обезглавили. С трёх сотен с ещё живых содрали кожу, а нескольких военачальников четвертовали и их останки разрубили на куски. И все эти устрашающие экзекуции ассирийцы проводили на виду у ещё державших оборону бунтовщиков.

Новый город был охвачен пожарами. Весь день и всю последующую ночь ворвавшиеся в Новый город воины Великого царя не прекращали зверствовать. Зверства их были поистине ужасающими. Евфрат и все каналы в черте города стали красными от пролитой человеческой крови.

***

Мардук-апла-иддин по своему происхождению был вавилонянином, но он совершенно равнодушно взирал на то, как бесчинствовали ассирийские воины, ворвавшиеся в его родной город, как они убивали, насиловали и обращали в рабство защитников и жителей Вавилона.

«Бунтовщиков необходимо примерно наказать», – именно так распорядился Великий царь, и как верный его слуга, карлик неукоснительно исполнял волю своего повелителя. Ашшурбанапал только не хотел разрушать столицу Мира до основания, как это сделал его дед, неистовый Синаххериб, потому что Ашшурбанапал полагал, что самый тогда большой город на Земле необходим был Ассирийской империи. Он был ей полезен, как важнейший торговый и ремесленный центр всего Ближнего Востока, но следовало его жителей примерно проучить и отбить у них всякую охоту неповиноваться Ниневии в будущем.

Трое суток ассирийцы бесчинствовали в Новом городе, пока карлик не отдал приказ прекратить все эти бесчинства. Если бы он свой приказ не отдал, то Вавилон вообще бы обезлюдел.

Однако к большой досаде командующего армией Великого царя цитадель столицы Мира, её «сердце», которым являлся Старый город, устояла, и осада Вавилона продолжилась.

***

Перед воротами Сина скопилось свыше двух тысяч трупов, и их необходимо было немедленно захоронить. Понятное дело, что хоронить их надо было только в общих могилах.

Тут же в городе, вдоль стен, стали вырываться глубокие рвы и в них сбрасывались все погибшие. Впрочем, за некоторыми из вавилонян приходили родственники и забирали своих. Этих самых своих вавилоняне хоронили во дворах собственных домов. Такова у местных жителей была традиция, она сохранялась у них с глубокой древности, кажется ещё со времён шумеров (а может быть эта традиция зародилась у их предков и гораздо раньше).

Горе пришло почти в каждую вавилонскую семью.

В Новом городе до восстания проживало примерно триста тысяч человек, но когда ассирийская армия взяла в осаду Вавилон, то в этой его части осталось лишь только треть жителей, а остальные постепенно перебрались в Старый город, более укреплённый.

За два с лишним года осады население столицы Мира значительно поредело, и сейчас оно едва превышало половину довоенного уровня.

Вавилонян косили не только вражеские стрелы и мечи, но и голод, и различные хвори. И ещё хорошо, что до сих пор не возникло никакой эпидемии. Случись какой-нибудь мор, и тогда городу пришёл бы конец, и всё его многотысячное население могло сойти в царство теней.

***

Шамаш-шум-укин вернулся во дворец с рассветом, и только после того, как скифов окончательно выбили с их позиций и ворота бога Луны оказались вновь в руках вавилонян.

Грязный, весь в пыли, с оторванными наплечниками, в помятых доспехах, но вполне удовлетворённый тем, что проникновение ассирийцев в Старый город было предотвращено, Шамаш-шум-укин прошёл на женскую половину дворца, чтобы успокоить встревоженную Эушмиш и детей.

Жена встретила Шамаш-шум-укина на пороге своих апартаментов. В её взгляде прочитывались все те эмоции, которые её всё последнее время переполняли.

Шамаш попытался хоть как-то успокоить и воодушевить жену. Он обнял её и произнёс:

– Не переживай так уж сильно, всё будет у нас с тобой хорошо. Верь в это!

– Вы же всё-таки сумели отстоять Старый город? – переспросила Эушмиш.

– Да, мы его отстояли, нам это удалось сделать, – удовлетворённо заметил Шамаш. – А значит ещё не всё потеряно, боги пока на нашей стороне.

– Ну а ты видел, что творится в Новом городе? – вновь спросила Эушмиш.

Шамаш в ответ тяжело вздохнул:

– Разумеется видел.

– Ужас! Это какой-то у-у-ужас! Там же всё объято пламенем. И столько убитых…

– Ассирийцы зверствуют, – согласился Шамаш.

– Но свирепость их перешла все мыслимые границы…– заметила Эушмиш. – А ещё я видела, что Новый город они уже подожгли с разных сторон…

– Да, они действительно его подожгли! – Шамаш-шум-укин ещё больше помрачнел.

– Люди говорят, что ассирийцы ни к кому не проявляют пощаду. Ни к малым детям, ни к старикам, ни к женщинам, – не выдержала и всхлипнула Эушмиш. – Многих пленных они уже обезглавили. Десятки тысяч вавилонян обращены ими в рабов.

– Ну что же, это всё-таки война, – попытался хоть как-то успокоить жену Шамаш. Он притянул к себе её голову и поцеловал Эушмиш в лоб, будто бы это был его ребёнок. – Прошу тебя очень, только успокойся. Всё будет хорошо…Надо нам усердно молиться. И Мардук будет на нашей стороне! –продолжил Шамаш. Впрочем, если уж откровенно сказать, то он и сам не верил своим словам.

Эушмиш, однако, не склонна была успокаиваться, она настолько возбудилась, что находилась уже на грани нового нервного срыва.

– Ты постоянно мне это говоришь, но что толку от этого? Дети наши напуганы. Даже маленькие. Непрестанно плачут. Я уже не могу слушать их плач. Моё сердце скоро этого не выдержит и разорвётся, – почти в истеричном тоне произнесла Эушмиш. – Нам немедленно надо выбираться из Вавилона. Выбираться любым путём, – продолжила уже совсем на повышенных тонах Эушмиш.

И тут Шамаш вспомнил о Менгараби и велел узнать, вернулся ли привратник Эсагилы во дворец.

Вскоре вавилонскому царю доложили, что этот самый Менгараби появился на днях и ждёт, когда же его вызовут на встречу с повелителем.

– Что-о-о?! Да вы что-о, вы все давно плетей не получали?!– вскипел Шамаш. – И мне никто о нём так и не доложил?!

Перепуганные слуги начали низко-низко кланяться и заикаясь просить прощение за свою непростительную оплошность.

– Вы что, с ума все сошли?! Немедленно, я говорю не-ме-длен-но приведите его ко мне! – тут же распорядился в конец вышедший из себя и разгневанный Шамаш-шум-укин

Через буквально полчаса Менгараби отыскали, и он появился перед царём.

***

Шамаш-шум-укин, соблюдая предосторожность, велел посторонним удалиться и только после этого обратился к Менгараби:

– Ну что мне скажешь? – спросил привратника Эсагилы вавилонский царь.

Менгараби поклонился и приложил руку к груди.

– Государь, я тебя хочу обрадовать…

– У вас значит всё получилось?

– Всё!

– И не было никаких осложнений?

– Боги нам помогли! Мардук на нашей стороне! – и Менгараби скороговоркой про себя прочитал благодарственную молитву главному вавилонскому богу.

– Значит, визирь и его люди благополучно прошли через весь подземный ход? – переспросил всё ещё сомневавшийся Шамаш.

Менгараби закивал головой:

– О, да! О, да! Мы весь его прошли! Ве-е-есь!

– И они оказались в безопасном месте?

– Сейчас они дожидаются вас, – ответил Менгараби.

– Где?

– В священной роще Мардука. Это достаточно далеко от ассирийцев. И достаточно безопасно.

Услышав это, Эушмиш встрепенулась:

– Всё! Я ничего уже не хочу больше слышать! Мы собираемся! – тут же заявила она. – Я не намерена ещё чего-то ждать! Мы немедленно должны выбраться из этого проклятого города! Из этой ловушки. И больше я ни о чём не хочу даже слышать! Мы последуем немедленно за моим отцом по этому подземному ходу!

Шамаш-шум-укин не стал отговаривать Эушмиш и распорядился, чтобы она, их восемь детей и ещё с три десятка самых преданных их семье слуг начали готовиться к тому, чтобы покинуть город через тайный подземный ход.

***

Эушмиш была настроена очень решительно, она собиралась любой ценой спасти детей и поэтому начала готовиться к тому, чтобы уже в ближайшую ночь покинуть Вавилон и спуститься в подземный ход, найденный Менгараби.

Шамаш-шум-укин тоже намеревался вырваться из Вавилона, превратившегося для него в настоящую западню. Он собирался сопровождать свою семью, а потому ему надо было передать кому-то общее руководство обороной города. Кому это руководство передать у него не было ни малейших сомнений.

Для этого он вызвал к себе генерала Набунацира.

***

Его главный военачальник и правая рука (ближе к Шамашу был теперь только его тесть) появился не сразу, а лишь через несколько часов, или где-то после полудня. Его долго пришлось разыскивать. На поиски Набунацира было отправлено с десяток человек.

Они метались по всему Старому городу в поисках генерала, и едва смогли его найти.

Ну, впрочем, это и понятно, ведь он ни минуты не сидел на месте, а ему приходилось постоянно перемещаться, и он мог теперь появиться в любой точке столицы Мира. Он занимался буквально всеми вопросами. И теми, которые напрямую связаны были с обороной города, а ещё и теми, которые, кажется, к ним не относились.

– Где ты пропадаешь?! Где же тебя ноги носят?! Ты почему так задержался? – раздражённо спросил нервничавший и от того откровенно недовольный своим военачальником Шамаш-шум-укин.

И тут царь Вавилона перестал вышагивать, остановился и повнимательнее присмотрелся к Набунациру. И лишь только после этого он заметил, что у генерала появились свежие шрамы. Один на щеке и один на шее. А ещё у него была перевязана голова.

– Это что у тебя? – переспросил Набунацира Шамаш-шум-укин.

– А-а-а, – махнул рукой генерал. – Это меня камнем задело. Пращник ассирийский запустил в меня из пращи. Ну хорошо, у меня шлём на голове был.Он меня и спас.

– А что ты делал на северной стене?

– Государь, я проверял её…– стал оправдываться появившийся с большой задержкой военачальник. По нему было видно, что он теперь постоянно недосыпал. Веки у него опухли, под глазами проступили круги.

– И что на этой стене? Всё надеюсь в порядке? Разрушений нет? – переспросил Шамаш-шум-укин.

– Есть. Но они небольшие…Ничего серьёзного…– ответил Набунацир.

– Это как-то нам может угрожать? – встревожился Шамаш-шум-укин.

– Нисколько не угрожает. Сама стена не затронута. Разрушились несколько бойниц на самом верху. И только. Ими уже занимаются. И думаю, что к вечеру следующего дня их более-менее подлатают.

– Ну, тогда… Это хорошо. Мы восславим за это Мардука! А ещё, помимо него, восславим и прочих богов! – Шамаш закатил глаза к небу и прочитал про себя молитву.

– Но мы ожидали, что ассирийцы начнут эту стену сразу же штурмовать,– дополнил своё донесение военачальник.

– Во-от как…И что же в итоге?

– Всё обошлось, – оправдываясь, ответил царю Набунацир. – Ассирийцы увязли в Новом городе. Их в эту часть его вошло всего тысяч двадцать. Этого слишком мало. И я считаю, что это просчёт ассирийцев. Если бы они в это же время и начали штурмовать Старый город, то я уж и не знаю, чтобы тогда было…Натиска с двух сторон мы наверняка бы не выдержали.

– Ла-а-адно, – Шамаш уже более спокойным тоном продолжил, – у меня к тебе будет важный разговор.

Сказав это, Шамаш на какое-то время замолчал. Он наморщил лоб и призадумался.

Сводный брат Ашшурбанапала напряжённо сейчас размышлял над тем, как же начать ему этот разговор. Разумеется, всё говорить даже Набунациру ни в коем случае Шамаш не собирался. Кое-что он ему написал и оставил этот папирусный свиток на кресле в Тронном зале. Папирус он запечатал и скрепил своей печатью. Это он сделал для того, чтобы его не сразу нашли и лишь только через день-другой смогли бы прочитать.

Ему, Шамаш-шум-укину, важно было хоть как-то оправдаться в глазах вавилонян, которых он по существу намеревался в самую неподходящую для них минуту оставить один на один с озверевшим непримиримым врагом. А ведь вавилонян подтолкнул к восстанию против Великого царя именно он, Шамаш-шум-укин. А вернее не только он, но и его тесть.

Именно они были главными зачинщиками этого возмущения.

Ну и где-то через день-два вавилоняне обязательно хватятся, что его в осаждённом городе уже не будет. Однако ему очень важно было, чтобы это произошло не сразу.

Наконец, Шамаш-шум-укин почти что вымучил из себя. Растягивая почти каждый слог, он произнёс:

–… Н-на… На-абунацир… я давно хо-отел те-ебе… Ты знаешь, я уже думал отметить тебя…Да, да! Я тебя с-собирался отметить…

Военачальник удивился началу их разговора. Как-то необычно он начинался, и более чем странно, однако Набунацир не показал виду что удивлён и благоразумно промолчал.

А что же сводный брат Великого царя?

Ну а тот, с трудом подбирая слова, и иногда по-прежнему спотыкаясь, не без усилий, но всё-таки продолжил:

– И не говори мне: мол э-этого не надо делать, и что… не ко времени. Как раз это ко времени! Ты это заслужил! И вот я объявляю, что с сегодняшнего дня… Да… именно, с сегодняшнего… я назначаю… Ты… у меня будешь… туртаном! Теперь тебя объявят главнокомандующим… Над всей вавилонской армией! Жезл ты получишь… Да! Его ты удостоишься… и прямо… А-а, что тянуть? П-прямо сейчас я его тебе и вручу.

И Шамаш-шум-укин, после этих слов, прошёл к столику, где уже находились булава с железным массивным навершием и печатка с древним гербом Вавилона, взял их и вручил всё это Набунациру.

Главный военачальник сводного брата Ашшурбанапала принял жезл и печать туртана, которые Шамаш до этого всё время держал при себе и никому прежде и не собирался передавать.

***

Ну что можно сказать по этому поводу? У Набунацира в руках оказались символы, закреплявшие за ним звание главнокомандующего. И после этого он приложил ладонь к груди и этим жестом выразил благодарность за новое своё назначение.

Но это был жест скорее вынужденный.

Если признаться, то это назначение особой радости Набунациру не могло доставить. И не потому, что Набунацир был не тщеславен, и это повышение в звании было не таким уж неожиданным, а потому что оно в какой-то мере оказывалось запоздалым.

Вот именно, оно было уже запоздалым!

Набунацир прекрасно разбирался в текущей обстановке и всё понимал. Он как никто другой знал, к чему уже всё подходило. И быть назначенным на высшую воинскую должность в таких условиях практически ничего ему это не давало.

Ну, на самом-то деле, какая разница, какое у тебя будет воинское звание, когда ты скоро неминуемо сойдёшь в царство теней? Вавилон обречён. И рано или поздно все, кто его защищают, погибнут. Ну или будут обращены в рабов.

Шамаш-шум-укин, ожидавший иных эмоций со стороны Набунацира, пристальнее вгляделся в генерала.

У вавилонского военачальника не дрогнул ни один мускул.

Набунацир умел держать себя в руках и тем более мог скрыть переполнявшие его эмоции. Это был настоящий военачальник. Он прошёл через не мало передряг и не раз смотрел смерти в глаза. Иногда казалось, что он вообще не боялся умереть. И он прежде всего был не придворным интриганом, а прямолинейным и где-то немногословным и суровым воякой. Да, это был воин. Воин до мозга костей.

Шамаш-шум-укин же продолжил:

– Всё руководство обороной Вавилона я собираюсь с сегодняшнего дня передать тебе…

Но вот тут уже Набунацир не выдержал и у него невольно вырвалась реплика:

– А ты, государь?! Что-то случилось?

– О-о! Нет-нет! Ничего не подумай! Ничего не случилось! – поспешно постарался ответить Шамаш, – Я всего лишь… устал. Я признаюсь тебе, что о-очень устал… Мне дорого обошлось освобождение ворот Сина. И ещё… я, кажется, немного захворал. Но та-ак, от переутомления, можешь за моё здоровье не беспокоиться, Набунацир. Вот несколько дней передохну, отлежусь, постараюсь восстановить свои силы и… И я уверен, что всё будет по-прежнему! Наш город мы будем и дальше защищать с тобой… – Тут Шамаш-шум-укин вновь запнулся, но, впрочем, он быстро взял себя в руки и продолжил, как ни в чём не бывало: – Город ассирийцам мы, конечно же, не отдадим! Он по-прежнему будет нашим, туртан Набунацир!

Я думаю, что новоиспечённый туртан почувствовал всё-таки что-то неладное. У него была развита интуиция, однако он не стал показывать, что в отношении Шамаша у него сейчас возникли подозрения. Не в его это было правилах.

– Я всё понял, государь! – Набунацир отдал честь своему повелителю и переспросил его: – Я что?.. Могу уже идти?

– И-ид-ди! – ответил правитель Вавилона и сводный брат Великого царя.

Набунацир вышел из царских апартаментов, не проронив больше ни единого слова.

Ну а Шамаш-шум-укин после этого стёр со лба выступившие бисеринки пота.

Разговор этот был для него тяжёлым.

Он дался ему с превеликим трудом.

***

Сводный брат Ашшурбанапала проводил новоиспечённого вавилонского туртана долгим-долгим взглядом и после уже направился на женскую половину дворца, где во всю продолжались сборы. И ими всеми энергично руководила супруга Шамаша.

Те, кто вовлечён был в эти самые сборы, должны были под строжайшим секретом держать язык за зубами. Шамаш-шум-укин и вся царская семья надеялись вырваться из осаждённого Вавилона через тайный подземный ход.

И это уже был их самый последний шанс на спасение.

Глава четвёртая

Выбраться через древний подземный ход из осаждённого Вавилона вслед за тестем Шамаш-шум-укину и его семье не удалось, потому что примерно на середине подземного хода (в том месте, где он проходил через Новый город) случился обвал. И всё это произошло из-за пожаров и разрушений, устроенных ассирийцами в Новом городе. Царской семье и самому Шамашу пришлось вернуться. Эушмиш после этого охватила жуткая истерика. Шамаш как мог её успокаивал, но его супруга едва не наложила на себя руки. И скорее всего, у неё было даже временное помешательство. Он её едва удержал на краю верхней террасы дворца.

А тем временем Набу-ката-цабат успешно покинул пределы Вавилонии и вступил на землю Элама, и только тут он узнал, что в этом царстве произошёл переворот и теперь в нём правило не какое-то недоразумение, носившее имя Таммариту, а его ушлый раб, который получил от бывшего правителя свободу и затем ставший виночерпием и по совместительству визирем.И вот этот вчерашний раб, воспользовавшись удобным случаем, пошёл на сделку с ассирийцами и захватил власть.

***

Мог ли ещё вчера мечтать об этом Индабигаш? Даже в самых смелых своих мечтаниях он не видел себя царём!

Начало его правления пронеслось вихрем и первые два-три месяца по восхождению на трон он почти не заметил. Ему показалось, что всё было как сон. Или точнее, всё происходило и с ним, и не с ним. Но вот эйфория, которая поначалу его охватила, сама собой улетучилась и пришлось впрягаться в дела и решать накопившиеся проблемы.

Ну что ж, очередной правитель многострадального Элама, в своём уже царском статусе стал разгребать все те завалы, которые оставил совершенно бездарный и малодеятельный его предшественник. И хотя Индабигаш испытал немало унижений и побывал даже когда-то в невольничей шкуре, но он оказался не таким уж простачком, как о нём некоторые из его подданных думали. Он не собирался, подобно Таммариту, занимать трон для того, чтобы удовлетворять лишь только своё честолюбие и свои ранее не реализованные прихоти.

А ещё он не желал превращаться в безвольную игрушку в чьих-либо руках. Это касалось как эламской родовой знати, всё больше набиравшей силу, так и поставивших его у власти ассирийцев. Но особенно это относилось к последним. Ведь слишком не любили эламиты свою западную соседку, то есть воинственную и могущественную империю, чтобы смириться со своим подчинённым положением по отношению к ней.

Вы спросите: а почему же они к Ассирийской державе подобным образом относились? А всё объяснялось довольно-таки просто. Это было прежде всего потому, что уж очень много горя Ассирия принесла Эламу, особенно за последние десятилетия. Можно было вспомнить всего лишь нескольких последних царей Элама, и, в том числе, того же Теумана, ну и вместе с ним обезглавленных его сыновей.

И Индабигаш быстро сделал вывод, что ему не удастся надолго удержаться у власти, если он не будет проводить хотя бы внешне самостоятельную политику и тем более если перестанет учитывать интересы различных слоёв эламского общества.

Однако при этом и в своей самостоятельности он не должен был ни в коем случае перегибать палку.

Иначе это было бы и для него самого чревато большими неприятностями…

Тому пример многие его предшественники.

***

Ещё следует отметить, что самой насущной проблемой для Индабигаша было подобрать преданных ему людей, которым можно было бы доверять и на кого можно было бы опереться. Но примерно за три-четыре месяца Индабигашу таких людей всё-таки удалось подобрать и к себе он их приблизил. И вскоре у него уже появился особый круг приближённых. Это оказались новые люди при дворе, которые претендовали на то, чтобы новому эламскому царю подавать советы и неукоснительно выполнять его поручения. Однако чаще всего Индабигаш прислушивался к мнению своей любовницы, ставшей ему ещё и главной женой, то есть к бывшей куртизанке Хилине.

Ну а эта проныра, на которой уже негде было ставить клейма, оказалась отнюдь не простушкой. Она своим положением пользовалась вовсю и её влияние на Индабигаша всё время возрастало.

Вот и на этот раз у них как бы ни с того ни с сего зашёл серьёзный разговор, к которому Хилина заранее приготовилась.

Но, впрочем, по началу она завела этот разговор из далека…

***

В этот момент они оба находились на женской половине дворца. Солнце поднялось высоко, время подошло к полудню.

Индабигаш частенько наведывался сюда к Хилине.

Хилина только что покинула ещё не остывшее огромное ложе. Они с Индабигашем с самого рассвета успели изрядно поразвлечься. Царствующая парочка по утрам устраивала своеобразную борьбу. Они оба обожали эти утренние часы, но обычно в этом единоборстве была более изобретательна и почти всегда одерживала верх куртизанка.

Фантазиям её не было предела. И на этот раз Индабигаш откинулся на спину, так как весь уже вспотел и вконец выдохся, ну а Хилина… она была ещё вполне ничего: достаточно бодрой и энергичной. Казалось, она совсем после многочасовых любовных игр не утомилась.

Куртизанка не страдала стеснительностью и от рождения не испытывала каких-либо комплексов, и потому сейчас, совершенно обнажённая, попивая своё любимое ячменное пиво, она как бы между прочим заметила:

– Дорогой, мы с тобой знакомы не один день, и ты обо мне многое уже знаешь…Так, тебе уже всё известно про моё происхождение…

– То, что ты родом не из Приморья…Если это, то да, я это знаю. И что ты не халдейка тоже знаю, – ответил разомлевший Индабигаш.

– Ну а также я тебе говорила, – продолжила Хилина, – что я из Ассирии. А ещё при этом и из знатной семьи…

– Из очень знатной, – от себя добавил новоиспечённый правитель Элама. – Я ведь прав?

– Да! И из той, у которой очень-очень древняя родословная. Хотя матушка моя была не ассирийкой. Она по рождению была гречанкой. С какого-то острова. Кажется, она у меня с Кипра. Но сейчас я не об этом…– продолжила Хилина.

– Ну а о чём ты хочешь поговорить тогда? – переспросил Индабигаш.

Хилина захотела ещё пива.

Рабыни его тотчас же принесли.

Куртизанка вновь с жадностью утолила жажду и продолжила:

– Я скажу тебе, Индабигаш, что достаточно долго находилась при дворе Великого царя…Ну так вот, у нас, в Ассирии, бытует такая поговорка…– Хилина ещё раз отпила из кубка, отставила его, и только через некоторое время закончила свою мысль: – У нас…Ну, то есть, в Ассирии, говорят так…Боги начинают помогать человеку только тогда, когда этот человек сам себе помогает!

Индабигаш в ответ усмехнулся:

– Ха! Я слышал её…

– И у вас в Эламе есть такая же поговорка? Она вам тоже известна?

– Есть. Очень похожая…

– И как она звучит?

– Э-э-э…Боги помогают только тому, кто этого очень захочет…Так примерно наша поговорка произносится, – добавил Индабигаш.

– Вот-вот! Хорошо, что ты её то же слышал! И что её ты знаешь, – с некоторым подтекстом заметила куртизанка. – Так что тебе не следует повторять ошибок, которые допускал твой предшественник…

– А что ты подразумеваешь под его ошибками? – озабоченно переспросил Индабигаш.

Хилина на это не сразу отреагировала. На мгновение на её красивом личике проявилось откровенно двуличное выражение, но она тут же прикрыла его благожелательной маской.

К этому времени новый правитель Элама отдышался и уже окончательно пришёл в себя. Он даже поднялся со своего необъятного ложа, кое-что набросил на тело и тоже уже пил пиво и с удовольствием рассматривал фигурку своей ненаглядной, своей неугомонной и чрезвычайно опытной в любовных утехах подружки.

Ну а та…

Та сидела сейчас на тахте, примостившись чуть в сторонке, и от него сейчас отвернулась. Расположилась куртизанка к нему спиной, и он если и не мог дотянуться до неё рукой, то мог за то ею любоваться. Это делать ему до сих пор не надоело.

И я не удержусь и опишу эту девицу.

О-о-о, этого она заслуживала!

***

Я ни в чём её не буду приукрашивать. Опишу так как есть.

Ну, конечно же, она была по-прежнему красива. Очень красива. Примерно, как и в юности. Она продолжала тщательно следить за собой. У неё всё казалось совершенным и гармоничным. И ею по-прежнему можно было восхищаться.

Так у неё была очень нежная молочная кожа. И если кто эту девицу впервые видел и мало знал о всей её подноготной, то глядя на неё мог подумать, что это была сама невинность!

Но на этом не ограничивались её внешние достоинства.

Также у неё была налившаяся хотя и по девичьи высокая грудь, осиная талия, обольстительный изгиб спины и восхитительные ягодицы, ну и, конечно же, длинные предлинные и стройные ноги. О-о, эти ножки её! Они могли свести с ума любого! Эта девица Индабигашу до сих пор не надоедала, так как умела его с пол оборота завести. И она его регулярно и надолго погружала в любовные наслаждения. Чего она только не вытворяла при этом?!

В любви она была изобретательной. И как никто другой ещё и ненасытной!

– Так что мне прекрасно известна вся сущность ассирийцев, – продолжила после затянувшегося молчания Хилина. – И рано или поздно, но они задумают и тебя сместить. Да-да! Как Таммариту. Чтобы ты ни делал, и как бы для них не лез на рожон.

– Ты в этом уверена? – Индабигаш озабоченно свёл брови.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь! – Хилина при этих словах усмехнулась. – Потому что ты, Индабигаш, им нужен только лишь в одном качестве… Ты им нужен в качестве их куклы, их марионетки, и всё! И это ты учти…

– Хм…И что, даже если я буду всегда к их советам прислушиваться, то они меня всё равно рано или поздно сместят? – задал вопрос бывший визирь.

– А как ты думаешь?

– Я… я вот ду-умаю…

– Тебе не стоит обольщаться…– перебила Индабигаша куртизанка. – Ты для них так и останешься марионеткой. Ну а марионеток… не ценят… И их век всегда не долог. Потому ими и никогда не дорожат!

– Ну-у-у… я… я тогда и не знаю, что по этому поводу тебе сказать…– Настроение у Индабигаша от этих слов испортилось. – Ну и как мне быть в таком случае? – вновь переспросил окончательно озаботившийся новый эламский правитель. – Как себя я должен с ассирийцами вести? Подскажи…

– Ой, а ты и не знаешь?

– Я желаю выслушать всё же совет от тебя.

– Ха! Ха-ха-ха! – рассмеялась вдруг Хилина. И тут же куртизанка оборвала свой вызывающий и очень раздражавший Индабигаша смех:

– Ну, ла-а-адно…Так и быть, послушай-ка совет и от меня, – произнесла она. – Я думаю, дорогой, что ты и сам должен это понимать, что же тебе всё-таки делать… После того как ты занял трон в Сузах и примерил на голову тиару эламских царей. Это ведь тиара у тебя теперь на голове. Тиара! А не простой головной убор… Не забывай ни на минуту этого. Та-а-ак вот… Имей ввиду, что даже если ты с ассирийцами уж совсем сблизишься… и будешь с ними на короткой ноге, то… в случае какой-либо опасности они вряд ли тебе помогут. Ну и раньше твоих покровителей, именно эламиты тебе могут свернуть шею…

На лоб Индабигаша невольно легла тень, и вечная язвительная улыбка сошла с его лица.

Ну а куртизанка продолжила:

– Надеюсь, что ты знаешь, какие среди твоих подданных преобладают настроения по поводу ассирийцев… Это видно. А если ты этого не знаешь, то тогда выйди за стены дворца, прогуляйся и послушай не своих придворных, а обычных эламитов. И ты такое услышишь?! На тебя тут же они выплеснут все те чувства, которые их переполняют в отношении Ассирии. Потому что эламитам нестерпимо находится под ассирийской пятой. Эламиты ассирийцев ненавидят. И всегда их ненавидели! И ненависть у них эта непреходящая! Они её впитали, кажется, с молоком матери!

– Мда-а-а…– Индабигаш провёл рукой по глазам и закивал согласно головой. – Ну…Ну, да, всё действительно так. Ты… ты права.

– Вот- вот! А значит тебе надо быть похитрее, чем до тебя был занимавший этот трон Таммариту, – продолжила пояснять свою мысль куртизанка.

– Ну и как мне тогда поступать?..– выжидающе уставился на Хилину бывший визирь.

– Слушай дальше! – Хилина, наконец-то, приподнялась с тахты. Она потянулась, сделав это как кошка очень грациозно, потом не стала вызывать служанок, а не торопясь обогнула ложе, пройдя по полу босиком, подошла к невысокому столику из кедра и подобрала свою беспорядочно раскиданную одежду. Вначале она надела на себя набедренную повязку, а затем накинула и всё остальное. Встала перед большим бронзовым зеркалом и поправила свои распущенные густые волосы, прихватив их заколкой с двух сторон, и повернувшись уже к Индабигашу лицом, уверенно продолжила. – Вот мой первый тебе совет… Делай так: не ленись и постоянно веди с Ашшурбанапалом переписку. Веди её хоть каждую неделю. И заверяй в своих посланиях к Великому царю, что ты для него свой, свой в доску! И что ты предан ему во всём! Посылай повелителю Ниневии почаще подарки, по возможности дорогие, не жалей ничего на эти подарки, и изъявляй и другие знаки внимания. Делай подарки по любому удобному поводу, но…особо об этом не распространяйся. А вот уже здесь, дома… укрепляй своё положение, не надеясь на поддержку ассирийцев. Укрепляй свою власть всеми способами. А для этого в том числе и показывай эламитам, что ты не приспешник Великого царя, и никакой-то там его холуй и ассирийская подстилка, что ты вполне самостоятельный правитель. Са-амо-осто-я-ятель-ный! Это важно! А и-иначе…

– Ты уже объяснила…– закивал головой Индабигаш.

– Ну, да. Да-а-альше…– продолжила куртизанка,– осознай для себя и такую ещё вещь: если эламиты лишь только заподозрят, что ты тряпка, а проще говоря, что ты явный слабак, и увидят твоё открытое пресмыкательство перед Великим царём, а ещё вспомнят при этом и про твоё происхождение… А оно у тебя не безупречное…Ведь ты же бывший раб, и это клеймо на тебе будет всегда! То этого тебе ни за что не простят. И наступит за это расплата.

Продолжить свои поучения куртизанка не успела, потому что Индабигаша отвлекли. На пороге появился старший евнух. Толстый, неопрятный, с тремя подбородками и с писклявым голосом.

Он ели-ели отдышался и заикаясь сообщил, что к Сузам приближается визирь Шамаш-шум-укина, которому каким-то чудом удалось сбежать из осаждённого ассирийцами Вавилона.

***

Индабигаш отпустил евнуха, сообщившего ему эту поистине сногсшибательную весть.

Тут же эламский правитель отреагировал на неё. Реакция его была очень нервной. Он соскочил со своего места и быстро заходил из угла в угол, натыкаясь то на тахту, то на стулья, и даже пару стульев он опрокинул и один из них в сердцах пнул, переломив его тонкую ножку, но поостыв немного он замер и вопросительно уставился на красавицу-куртизанку:

– Ох-хо-ох-хох… вот ещё кого нелёгкая к нам принесла! О, боги! О великие Хумбан, Пинекир, и прочие мои покровители, благодарю, конечно, вас за такой подарочек, но зачем он мне, а?!

– А что, тебя этот беглец так встревожил? – переспросила всё в том же нравоучительном тоне куртизанка.Она по-прежнему была спокойна. Её эта новость, казалось, совсем не обеспокоила.

– Ну вот скажи, что мне с этим-то подарком делать? – напрягся Индабигаш.

Хилина на этот раз попросила принести ей уже вина.

Бывший визирь по этому поводу распорядился.

***

Куртизанка неожиданно проявила грубые замашки, подобные какому-то мужику (у неё они иногда проявлялись не только в её речи), она резко запрокинула голову и осушила кубок тремя крупными глотками и, вытерев полные и чувственные губы ладонью, отставила его.

– У-у-ух, с выдержкой, у тебя оказывается есть и крепкое вино.Набу-ката-цабат, – продолжила наставлять Индабигаша красотка, – я убеждена, попросит у тебя убежище… А то для чего бы он сюда сбежал из осаждённого ассирийцами Вавилона?

– И что мне ему ответить? – спросил куртизанку новоиспечённый царь Элама.

– С тестем Шамаша ничего не следует делать.

– Это как тебя понимать?!– в удивлении вскинул брови Индабигаш. – Я что-то тебя не пойму, дорогая!

– А что, до тебя так и не дошло? – Хилина с усмешкой тут же пояснила: – Конечно, о том, что у тебя объявился один из главарей бунтовщиков, близкий родственник Шамаш-шум-укина, его тесть, ассирийцы рано или поздно, но прознают, и Ашшурбанапал тогда потребует его выдачи…

– И что? Неужели я посмею его не выдать Великому царю?

– Не выдавай его!

– Что-о-о, но ты…ты же…Ты же только что…– Индабигаш окончательно запутался.

– Ну, разумеется, не выдавай! Зачем? Поступи иначе, – заметила куртизанка. – Ты объяви, что взял его под стражу, но ему удалось из заточения сбежать… Однако на самом деле ты его отправь подальше от Суз, Великому царю же отпиши, что он сбежал, и что ты не знаешь, где сейчас скрывается этот беглец… И что о-он… в тайне скорее всего уже покинул Элам. То есть, ты напрямую не откажешь Ашшурбанапалу, но за то многие эламиты будут приветствовать побег вавилонянина, и всё поймут…А поступив так, ты ещё и покажешь своим эламским подданным то, что не лыком шит, и что не прогнулся перед ассирийцами, и не выдал по их первому требованию вавилонянина-бунтовщика, объявленного Ашшурбанапалом заклятым врагом!

Индабигаш почесал свои растрепавшиеся волосы и выдавил из себя:

– А-а-а… а что?.. А ведь это верное решение, – наконец-то согласился с Хилиной новоиспечённый эламский царь.

Глава пятая

Как я упоминал ранее, куртизанка Хилина посоветовала Индабигашу потянуть время с ответом, если только о прибытии Набу-ката-цабата в Элам узнает Ашшурбанапал и потребует его незамедлительной выдачи. А Ашшурбанапал вскоре об этом всё-таки узнал, так как у него в Эламе находилось не мало агентов. И как только новый правитель Элама получил от Ашшурбанапала категоричное требование, что бы Ассирии выдали беглеца, то тут же Индабигаш, не мешкая, отправил его куда подальше, ну а Великому царю… было написано, что беглец подкупил стражу и сумел сбежать из Сузы.

А вот куда Набу-ката-цабат сбежал, этого Индабигаш якобы не ведал.

Однако ещё до начала переписки эламского царя с Ашшурбанапалом, у Индабигаша вот какой произошёл разговор с Хилиной…

Состоялся он на женской половине царского дворца, в спальне куртизанки.

– Да, да, да! Именно так я и поступлю! – согласился Индабигаш с советом, который ему дала Хилина. – Но… по-о-остой, постой… – запнулся тут же новоявленный эламский царь. – А куда же мне его пристроить?

Хилина задумалась.

Индабигаш, проявив нетерпение, повторил свой вопрос:

– Так куда ты предлагаешь его отправить? Посоветуй!

– Лучше всего его отошли на восток… Ну хотя бы…Да, хотя бы, в самую отдалённую область Элама, в тот же Аншан! – наконец-то, ответила Индабигашу куртизанка.

– То есть, его лучше пристроить не к эламитам, а к персам?

– Ну а что?.. Можно и к персам!

Хилина была не только проницательна и умна, но и чрезвычайно изворотлива, и Индабигаш всё больше в этом убеждался, и всё чаще к ней прислушивался.

Поистине, эта куртизанка оказалась полезна для новоиспечённого эламского царя не только в постели.

***

Уже на следующий день новый царь Элама насмелился принять у себя вавилонского беглеца.

И только из уст эламского царя Набу-ката-цабат узнал, что, оказывается, ассирийцы ещё не взяли цитадель Вавилона, а Шамаш-шум-укин и его семья пока что живы и находятся в полном здравии.

Прознав про это, визирь, не сдержавшись, разрыдался. Нервы у него совсем сдали. Так рыдал он, наверное, впервые в своей жизни.

Размазывая слёзы по щекам и бороде, он произнёс:

– Прости, государь, я столько за последнее время пережил. Столько всего у меня случилось…Даже вот сейчас я не смогу пересказать тебе что было! Скажу только одно: я ведь всех своих уже мысленно похоронил…Я думал, их нет никого в живых. И что Ашшурбанапал с ними безжалостно поступил и со всеми расправился. Даже с моими малолетними внуками…– и беглец вновь зарыдал.

– Я тебя могу понять, – кивнул сочувствующе Индабигаш. – Ты же больше двух лет пробыл в осаждённом ассирийцами Вавилоне. А это не мало! О-о, это что-то да значит!

– Да, разумеется! – поддакнул визирь. – Это было очень тяжёлое время… Не хочется его вспоминать. Страшно было. Но боги… Они меня не забыли, они мне помогли!

– Ну, конечно, я представляю, что тебе за это время пришлось пережить…

Хилина сидела по правую руку от мужа. Она тоже с любопытством и некоторым сочувствием посматривала на тестя вавилонского царя. Она его немного знала ещё по своей прежней жизни. Они прежде пересекались с ним при Ниневийском дворе. Впрочем, тогда она была ещё совсем юной, почти что девочкой, но сейчас, взволнованный, он её так и не признал. Однако это даже устраивало Хилину.

Индабигаш велел принести вина и что-нибудь поесть. Слуги внесли блюдо кебаб, приготовленное из молодого барашка и приправленного различными специями. Индабигаш предложил беглецу подкрепиться c дороги, прежде чем они начнут разговор. Однако беглец отказался от угощения. Ему было не до него.

– Государь, – обратился тесть Шамаша к Индабигашу, – всё теперь только в твоей воле… Когда ассирийцы узнают, что я здесь, то они захотят, чтобы ты им выдал меня… Но я хочу попросить всё-таки, чтобы ты предоставил мне своё покровительство… и дал убежище. Не выдавай меня Ашшурбанапалу! Я очень надеюсь на твою милость. Если выдашь – то меня не пощадят. Ты же понимаешь, что Ашшурбанапал жестоко меня казнит. Он поклялся всех главных бунтовщиков четвертовать.

Индабигаш на эту мольбу отмолчался.

Он пока что не решался что-то сказать. Индабигаш думал. И довольно-таки долго выдерживал паузу. От волнения у него даже проступила испарина на лбу и пересохло в горле. Наконец, он ожил, заёрзал на троне. Посмотрел на незваного гостя, потом перевёл взгляд на свою пассию, ища у неё то ли поддержки, то ли подсказки.

И вот тогда…

– Ты можешь не бояться за свою жизнь, – ответила за Индабигаша куртизанка Хилина. Она взяла на себя инициативу и от себя уже добавила: – Тебя не выдадут, визирь. Об этом не переживай.

– Что, мне предоставят убежище? – переспросил с надеждой тесть Шамаша.

– Предоставят.

– Я не ослышался? Это так? – визирь перевёл взгляд на по-прежнему отмалчивавшегося царя Элама.

Индабигаш наконец-то очнулся и всё-таки подтвердил слова Хилины. Вначале он это сделал не уверенным тоном, а потом уже и более решительно.

И только после этого Набу-ката-цабат расслабился и принялся утолять голод и жажду.

***

Не открою секрета, если скажу, что даже совершенно испорченные люди не во всём бывают плохи. К чему я это веду? Ну и о ком речь?

Да, конечно же, это касалось Хилины. Я веду сейчас речь о ней .

При всех её недостатках куртизанку никто бы не назвал чёрствой. Так что она была по-своему благодарна Индабигашу.

Ну, посудите, и как же не быть ей благодарной? Ведь этот самый Индабигаш всё, что ей пообещал ещё до прихода к власти, выполнил, причём скрупулёзно и до самых мелочей. Несмотря на то, что она ему призналась в том, что не сможет родить ребёнка, он взял её в жёны. И не просто сделал супругой, а возвеличил её, объявив в гареме главной, то есть царицей и первой женой. А ещё он забыл в том числе и про её прошлое. А у неё оно было очень даже небезупречным, если не сказать откровенно распутным. И об этом между прочим в Эламе уже прознали. Куртизанку Хилину заслуженно считали одной из самых законченных развратниц, её ведь успело познать бесчисленное количество мужей ещё в Ниневии! Но об этом было не принято говорить вслух. Ведь теперь бывшая куртизанка стала не кем-нибудь, а главной супругой царя и госпожой в его дворцовом гареме!

А ещё Индабигаш её сделал советчиком. Причём, хотя она была советчиком и формальным, но скорее всего самым важным, к которому он более всего склонен был прислушиваться.

Разумеется, за всё это куртизанка Индабигашу была признательна. Однако любила то она по-прежнему не его. Как и раньше, эта красотка сохла по другому мужчине. По князю Набуэлю. И распутница очень часто думала о нём. Она постоянно его вспоминала и никак не могла забыть. Она вспоминала их свидания. Они всегда были наполнены бешенной страстью.Он даже приходил к ней часто во сне, и она в этих снах почти всегда сгорала в его объятиях.

***

Трезвомыслящая Хилина понимала, что Набуэль не сможет за собой удержать Дильмун, так как у него слишком уж мало было для этого сил. И если даже он поначалу сумеет отбиться от новоявленного туртана, великана Бел-ибни, то Ашшурбанапал всё равно не допустит, чтобы этот пусть и очень отдалённый от Ниневии остров оставался бы в руках бунтовщиков. И вот поэтому она после некоторых раздумий захотела убедить князя, чтобы тот перебрался с этого острова на другой берег Южного моря, в Элам. Но вначале следовало заручиться согласием на это у Индабигаша.

И куртизанка решила завести с мужем на эту тему разговор. Однако понимая, что желаемого ей будет добиться от него не легко и осторожничая, она начала этот разговор не напрямую, а несколько из далека:

– А что слышно о визире? – как-то спросила красотка у мужа.

– Вроде бы он ни о чём не жалеет, – царь Элама расположился в своих апартаментах. В тех самых, которые служили ему теперь исключительно для работы. Он находился в них уже не один час. Этот кабинет он решил по совету той же Хилины устроить на втором этаже дворца, в самом отдалённом его углу.

Сейчас Индабигаш знакомился с накопившимися за последнюю неделю донесениями. Индабигаш разложил их на столе, на котором выросла целая гора из свежих глиняных таблеток, но тут заявилась супруга и ему пришлось отвлечься от них.

Индабигаш жестом отпустил секретаря.

Ну а Хилина уже теперь знала, где же наверняка найти утром мужа, если он не был в гареме или не отлучался из столицы.

– Выходит у него всё благополучно? – продолжила расспрос мужа красотка.

– Он не жалуется, – ответил нехотя отвлёкшийся от прочтения срочных донесений Индабигаш.

– Ну это о-оч-чень хорошо! – заметила Хилина.

Индабигаш помолчал не долго, вздохнул и затем продолжил:

– У беглеца всё складывается более-менее. У него хотя и временная, но имеется усадьба… И он в этом своём новом пристанище чувствует себя уже хозяином. Он даже пожелал выкупить какой-нибудь поприличнее дом в одном из районов Аншана. И сейчас занят его поиском.

– А где он ищет своё новое пристанище? – уточнилась Хилина.

– А-а-а, я вспомнил! Он ищет подходящую усадьбу к юго-востоку от центра Аншана. Между Аншаном и Пасаргадами. Вавилонского визиря наши союзники приютили ведь надолго. И он доволен, как они его встретили, и как к нему отнеслись. Он даже подружился с ними…

– И это неплохо…– произнесла Хилина. И тут же ещё спросила: – А что, они со старшим сыном князя персов, с Киром нашли общий язык?

– У персов сейчас заправляет Теисп, сын Ахемена, – ответил Индабигаш. – А у него два сына-наследника. Кир – старший. И он распоряжается в Аншане. Вот с ним-то и больше всего сблизился вавилонский визирь. Они теперь не разлей вода. Они вместе с ним нередко на пару даже выезжают на охоту, – Индабигаш понял, что ему уже не дадут сейчас до конца ознакомиться со всеми донесениями, он отложил глиняные таблички и, подняв голову, посмотрел на Хилину. – Но одно печалит беглого вавилонского визиря…– продолжил Индабигаш.

– Воспоминания о покинутом им Вавилоне? – переспросила царица-куртизанка.

– Вот именно! – поддакнул Индабигаш.

– Ну что же, его понять я могу, – сочувственно вздохнула Хилина.

– И то, что с ним рядом нет его семьи. И он переживает за дочерей, за внуков, ну и, немного, за зятя, я так думаю, – продолжил царь Элама. – Однако Набу-ката-цабат понимает, что в нынешнем положении ничем им не поможет… и он теперь только усердно молится за них Мардуку и остальным богам. На них у него вся надежда! – заключил Индабигаш.

***

Индабигаш с трудом выпроводил Хилину и вновь занялся своими делами, однако вечером того же дня куртизанка вернулась к этой теме. Она не собиралась отступать и продолжала проявлять настойчивость.

Хилина Индабигаша переспросила:

– А что там слышно про Великого царя? Ашшурбанапал уже потребовал выдачи визиря?

– Да, он уже это сделал, – ответил царь Элама.

– И что же?

– … Я ему ответил… Так, как мы и договаривались с тобой. Я написал, что вавилонский визирь и тесть Шамаша был взят мной под стражу, но вскоре ему удалось подкупить охрану и он сумел сбежать из Суз. И что я не знаю, где сейчас он скрывается… А когда ассирийцы выяснили про его местонахождение, то я сослался… Ну я заявил им, что персы уже как года три нам перестали подчиняться.

– И что на это написал Великий царь? Он тебе поверил?

– Кажется.

– Во-от, ну а я что говорила? – приободрилась Хилина. – Я это тебе и советовала!

Глаза Хилины победно сверкнули.

– Да, дорогая. Ты у меня молодчина! – откликнулся Индабигаш. – Ты настоящая умничка! – и Индабигаш в признательном порыве поцеловал руку супруги, а затем прикоснулся губами ещё и выше, почти у её плеча, и с нежностью затем погладил по животу красотку. – Как ты мне говорила, так всё и получилось! – и тут у Индабигаша что-то щёлкнуло в голове, и он потянул Хилину к стоявшему в углу ложу, потянул её от внезапно возникшего у него желания, он захотел её опять, прямо здесь и прямо сейчас, но она не откликнулась на его порыв, потому что была сосредоточена совсем на другом.

– Перестань. Это подождёт! – немного раздражённо произнесла она.

– Ну, ла-а-адно…– разочарованно ответил ей Индабигаш.

– А я вот что ещё хочу сказать…– заметила куртизанка. – Есть же ещё у ассирийцев старая-престарая поговорка…– продолжила гнуть свою линию Хилина.

– И какая же? – не сдержался и нахмурился Индабигаш.

– Она звучит примерно так: хорошо, когда у тебя и овцы целы, и волки сыты! Это лучше всего, ведь ты согласен?! Не правда-ли, дорогой, это очень мудрая и очень точная поговорка? – произнесла с определённым умыслом Хилина.

– Ну, конечно, я не возражаю! – закивал Индабигаш.

– Мы не выдали ассирийцам беглеца, сохранили ему жизнь, но у Ашшурбанапала по этому поводу к нам кажется до сих пор не возникло претензий, – сделала свой вывод красотка.

– Ты, дорогая, как всегда оказалась права! – согласился с возлюбленной Индабигаш.

– Ну а персы…– продолжила Хилина, – они на требования Великого царя хоть как-то отреагировали?

– Они так и не удосужились Ашшурбанапалу ответить.

– О-оп-па-а! Вот ведь надо же! – удивилась услышанному Хилина.

– Да, да! Персы полагают, что находятся в безопасности, потому что слишком далеко располагаются от империи, почти у самой границы с Индией, – сделал своё умозаключение царь Элама.

Хилина поняла, что пора было заводить разговор уже и о любимом, о халдейском князе. О котором она больше всего и беспокоилась.

***

Если что-нибудь куртизанка Хилина решила, то от этого она не отступала никогда. Посмотрев искоса на Индабигаша, красотка предельно вкрадчиво произнесла:

– А знаешь, что… Нам не помешало бы и ещё кое-кому из врагов Великого царя помочь, дорогой. И это тебе тоже обязательно в будущем зачтётся. Эламиты и этот твой смелый поступок оценят по достоинству. Я больше чем уверена. Видят боги! Более того, они в тебе будут не разочарованы. А значит ты укрепишь своё положение в Эламе.

Услышав эти слова от Хилины, Индабигаш тут же насторожился:

– Э-э-э… и кого ты имеешь ввиду теперь? Кому ещё я должен помочь? – переспросил Индабигаш. – Это опять кто-то из отъявленных бунтовщиков, бросивших вызов Великому царю?

– Ты прав! – и красотка-куртизанка утвердительно закивала головой.

– Хм-м-м…Ну а не будет ли это уже излишнем, а? Не играем ли мы с огнём? – откровенно выразил своё беспокойство Индабигаш, и обычно юношеский румянец у него на щеках тут же поблек и глаза беспокойно забегали.

Но Хилина не успокоилась и продолжила наседать на него:

– Тут нет никакой опасности.

– Ты уверена?

– Ну, да, – попыталась успокоить встревожившегося мужа куртизанка. – Я в этом уверена совершенно! Мы сделаем всё так же, как и с визирем,– пояснила красотка. – Эти люди не у нас же останутся, а сразу перейдут через территорию Элама на восток… И опять они могут уйти к персам. Я уверена, что персы и этих людей приютят. Они действительно находятся далеко от Ассирии, и для них империя не столь опасна, как для Элама.

– Ну, этот Кир – получается, счастливчик! – с некоторой завистью произнёс Индабигаш.

– Ты совершенно прав, дорогой! Боги побеспокоились о персах! Они действительно счастливчики! И по отношению к империи они себя чувствуют вполне вольготно и совершенно независимо. И поэтому не боятся гнева Великого царя.

– Ну, ну-у хорошо… – Индабигаш немного успокоился и взглянул на Хилину более пристально и как бы испытующе, – ну и за кого ты беспокоишься на этот раз, дорогая? – переспросил он.

Хилина постаралась ответить мужу совершенно равнодушным тоном. Помолчав, она, наконец-то, решилась и произнесла:

– Я ду-умаю… мы вполне бы могли помочь… и ещё одному князю…

– Кому? Я его знаю? Кто он?

– Он – всего лишь халдей. Ну и его соратникам.

– И кто же всё-таки этот князь? Кому нам следует помочь на этот раз?

– Нам следует помочь князю… Набуэлю.

– Ха! Ха-ха! Я так и знал, – покачал головой Индабигаш. Реакция у Индабигаша оказалась вполне предсказуемой.

– Ну, хва-а-ати-ит, перестань меня ревновать! Это с твоей стороны глупо! – Хилина прильнула к мужу всем телом и, обняв его, жарко расцеловала. – Мои чувства к этому князю уже в прошлом…Они остыли совершенно.

– Ты правду мне говоришь?– недоверчиво переспросил Индабигаш.

– Ну, да. Я хочу ему помочь только по дружбе. По старой нашей дружбе. Я ведь ему обязана своим спасением. Без его поддержки я бы не выжила. Ты об этом хоть не забывай! Он же меня взял с собой на Дильмун.

Индабигаш грубовато отстранил от себя начавшую слишком уж настойчиво ластиться к нему красавицу-куртизанку и испытующе посмотрел ей в глаза:

– Только по дружбе ты ему хочешь помочь? Признайся! А-а-а?!

– Только по дружбе…Я говорю тебе правду!

– Ну-у… ну…

– Ну, что ты на это мне скажешь? – вновь заворковала Хилина.

– Ну… ну, хорошо. Так и быть, дай мне только время. Я ещё об этом подумаю.

– И когда ты мне скажешь об окончательном своём решении? – вопросительно посмотрела на мужа хитрая куртизанка.

– Я буду думать до конца недели, – ответил царь.

Хилина вновь прильнула к мужу и ещё более нежно проворковала:

– Дорогой, я всё-таки надеюсь, что ты мне не откажешь… Будь же паинькой, стань хорошим мальчиком… для меня! О-о, я ведь тебя… я так обожаю тебя, мой господин, мой царь!