Читать онлайн Поручикъ бесплатно

Глава первая

Август 1811 года, Петербург

В гостиной большого старинного дома раздался вопрос:

– Маменька, а где Настя? Мы опаздываем!

– Лизавета, проверь спальню наверху, – ответила спокойно женщина в бархатном чёрном платье. Она сидела в широком бордовом кресле возле камина и не отрывала взгляд от ярких огней.

Елизавета стояла у парадной двери, уже готовая входить; несмотря на то, что она была крайне усидчива и склонна к монотонным занятиям, зачастую реагировала нетерпеливо и даже вспыльчиво, когда речь шла о трате её драгоценного времени. В молодой особе хорошо сочетались женственность и воспитанность с твёрдым характером и прямолинейностью. Лиза знала несколько иностранных языков и с удовольствием играла на фортепиано. В родительском поместье у неё имелись свои тайные места, где можно было проводить время в одиночестве за чтением и размышлениями о своей жизни. Попусту Елизавета не разговаривала и абсолютно не выносила сплетен и слухов, всегда в этот момент находила предлог поменять тему.

Любовь к животным ещё с детства привил ей отец, который никогда не охотился и большую часть своего обширного поместья оставлял в первозданном природном виде. Помимо этого, Лизавета искусно обучилась фехтованию, увлекалась физикой и механикой, что было не свойственно для дам в её светском окружении.

Серо-голубые большие и выразительные глаза были наполнены искренностью и интеллектом, её добрый взгляд внушал собеседнику уважение и доверие. Мягкий, бархатистый тембр голоса и слегка кокетливая манера речи завораживали мужчин. К слову сказать, у Елизаветы была спокойная красота, с каждой встречей хотелось всё больше и больше познавать эту утончённую и привлекательную особу.

На сегодняшний вечер Елизавета надела тёмно-синее платье с серебристой ажурной вышивкой, белоснежную рубашку с кружевным воротником, украшенную чёрными лакированными пуговицами, тёмно-шоколадный широкий пояс и в тон ему перчатки, что прекрасно сочеталось с каштановыми густыми волосами, собранными чёрными заколками, обрамлёнными серебристыми цветками с тёмно-синими лепестками.

– Хорошо, я схожу за ней, – ответила Елизавета и как самая ответственная в данном семействе быстрым шагом подошла к центральной лестнице, затем, подобрав подол платья, стала подниматься наверх.

А за окнами начинался уютный субботний вечер, тёплый бриз Невы, приятный шорох деревьев и зажжённые огни уличных фонарей дарили романтичное и предвкушающее настроение.

Традиционно в назначенный час в одном из дворов Петербурга по вымощенной площади, устланной соломой, по кругу подъезжали кареты. Гости собирались возле двух бронзовых колонн перед лестницей особняка, приветствуя друг друга. Вышколенные и вежливые лакеи в бордовых жилетках разносили шампанское. Они были как тени в толпе зрелых кавалеров и изысканных дам.

– Вы слышали, говорят, сегодня пожалует сам поручик, сын графа, – с горящим взглядом сказала одна из гостей своей кузине.

– Правда? – воодушевлённо ещё один женский голос поддержал беседу. Но ответа не последовало, зазвучала музыка, что означало начало званого приёма. То был бал.

В то же время в доме Рахманских всё было без изменений. Елизавета стояла у двери парадной и ждала, пока её неугомонная сестра медленно спустится по лестнице.

– Настенька, зачем тебе ехать, твой ушиб ещё не зажил? – немного возмущённо спросила вдова князя Рахманского.

– Маман, вы не понимаете, возможно, там будет мой герой, – радостно возразила молодая особа.

– Настя, шевелись уже!

– Лиза, не указывай мне, я уже спускаюсь! – Анастасия остановилась, вспомнила, что не нанесла свои любимые духи, молча развернулась и направилась обратно в комнату.

Через некоторое время Настя всё же спустилась к парадной двери, заметив, что её старшей сестры нет, и возмущённо спросила:

– Мама, скажите, а куда Лиза запропастилась?

– Четверть часа, как ушла, – последовал безразличный ответ.

– А как же я! – Настя взволнованно воскликнула, открыла дверь и вышла из дома. Увидев экипаж примерно в ста метрах от крыльца, девушка спешно дошла до него. Затем открыла дверцу кареты, презрительно посмотрела на сестру, дунув на локон растрепавшихся волос, молча села на своё место.

– Как лодыжка, Настенька, размяла немного, танцы ведь скоро? – ангельским голоском, с наигранным переживанием и заботой спросила Елизавета.

Экипаж тронулся, и раздался женский смех.

Сестры любили друг друга, много времени проводили вместе, но в последнее время часто роптали и пререкались, возможно, пятилетняя разница в возрасте стала сказываться.

В центральной части города, на балконе дома графа Вершинина, который сегодня принимал гостей, стояли три подруги. Они смотрели на небо и загадывали желания.

– Смотрите, ещё одна упала, – сказала одна из них.

– Пожалуй, я знаю, чего хочу, и моё желание сегодня сбудется, – уверенно произнесла Изидора, дочь французского посла. Она посмотрела вниз, расправила плечи, затем скомандовала: – Поручик приехал, on doit revenir[1]!

Вечер, словно пуховое одеяло, опускался на город, на небосклоне не было ни одного облака, горожане гуляли по улицам, из разных уголков слышались гул толпы и мелодии музыкантов.

Неспешно, с бравым величием, как и положено, с двумя благородными скакунами в упряжке, карета с сёстрами направлялась в центр города. Старшая сестра смотрела в окошко и о чём-то вспоминала. Однако задумчивость Елизаветы неожиданно прервал вопрос.

– Лиза, ты меня слушаешь или нет? – младшая сестра возмущённо повысила голос.

– Ну что опять?

– Так я тебе и рассказываю, когда я упала с лошади, то долго не могла встать, – Настя выдержала паузу, – в этом дремучем лесу вообще не было людей, и меня это очень испугало.

– Какой лес, о чём ты, там одни луга и дорога! – перебила Елизавета.

– Да ты туда вообще не добиралась никогда! А я доскакала до самой речки, и там есть лес, – Настя нахмурилась, посмотрела пристально и продолжила свою историю, – так вот, именно там меня и скинул этот конь пугливый!

Юная особа не стала рассказывать, что она слишком сильно разогнала жеребца и сама не удержалась в седле, после чего долго бродила и не могла определиться с направлением. А когда силы совсем закончились и подвёрнутая лодыжка опухла, девушка просто села на колею дороги и заплакала.

– Я тогда собрала все силы в кулак и пошла домой, – похвасталась Настя.

– Ну и как, дошла? – поправляя перчатки, спросила Лиза.

– Разумеется, нет! Как я дошла бы, столько вёрст? – Настя сделала паузу, собралась с мыслями, словно она пишет письмо, и с присущим ей артистизмом произнесла: – Меня спас он! Он, на чёрном мустанге, со статным видом, подскочил ко мне. Затем уверенно спешился, протянул мне руку и спросил разрешения, чтобы помочь мне подняться. Представляешь? Затем он посмотрел на меня своими красивыми карими глазами, его взгляд был такой восхищённый и даже влюблённый…

– Прям влюблённый! – сдерживая смех, вновь перебила Елизавета восторженную речь сестры.

– Да, именно так! Тебе не понять! А когда он привёз меня в поместье и помог подняться по лестнице, пожелал скорейшего выздоровления, а затем поцеловал меня, – улыбка растеклась по лицу рассказчицы, – то сказал, что мы скоро встретимся, а потом спешно удалился.

– И как зовут его? Он представился?

– Нет, я не спросила, – Настя отвела взгляд и повернула голову в сторону, – но это любовь, я точно знаю.

– Ой… Милая моя сестрёнка, какая любовь в твои четырнадцать лет. Ладно, почти приехали, не переживай, найдём мы твоего спасителя, – Елизавета взяла за руку свою сестру и искренне, с добротой на душе, улыбнулась ей.

На въезде к дому Вершининых гостей встречали факиры, которые устроили шоу вдоль дороги.

Оказавшись во дворе, обогнув центральный фонтан, экипаж Рахманских подъехал к крыльцу. Кучер спешно спустился и открыл дверь кареты. Первой выбежала Настенька, но, увидев на крыльце старую мамину знакомую, остановилась.

– Идём, – Елизавета подхватила под руку сестру и повела к входу особняка.

– О, мои хорошие, Лиза, Настенька, как я рада вас видеть, – полная, с выразительными круглыми глазами женщина поприветствовала их.

– Добрый вечер, Софья Кузьминична, и мы вам рады, – ответила старшая сестра.

– А где Екатерина Владимировна?

– Мама остались дома, утомились слегка, – на ходу ответила Елизавета.

– Ну, вечер такой чудесный, и люди собрались любопытные, хотя… ты права Лиза, это утомляет, – с восхищённого до удручающего тона скатилась эта фраза с уст Софьи Кулибиной, – проходите, милые, развлекайтесь, – напутственно произнесла она им вслед.

Когда они оказались внутри дома, уже на входе огромный бежево-золотистый зал с высоким потолком в два этажа вызвал восторг. Пространство прорезали жерди с сочными зелёными широкими листьями, на которых висели крупные ажурные клетки с канарейками и соловьями, жерди врезались в белокаменные колонны. В основании колонн были высечены бюсты великих мировых мыслителей, это придавало уникальность каждой из них. Потолок венчали несколько конусообразных продолговатых люстр с хрустальным обрамлением, а на полу была выложена крупная светло-серая мраморная плитка. Весь зал был залит светом, сладковатым запахом и музыкой.

– Добро пожаловать в фамильный дом Вершининых, – учтиво поприветствовал дворецкий княжон Рахманских, затем он спросил, чем может быть полезен. После обмена любезностями Елизавета осмотрелась, она и её сестра впервые гостили в этом доме.

С правой стороны зала был большой камин из чёрного мрамора с бело-серыми прожилками. Сам камин и несколько кресел стояли на деревянном подиуме светлого дымчатого цвета с одной ступенькой. Возле уютного огня собралась шумная компания, знаменитые вельможи московских дворов, князья и княгини Петербурга, посол Англии со своими близкими. Всего порядка восемнадцати человек, они окружили темно-зелёное с высокой спинкой кресло графа Александра Васильевича Вершинина, хозяина дома, и обсуждали политические новости Европы. Как и принято, беседы велись на французском языке, с эмоциональным переходом на русский, если это требовалось.

– Je suis heureux que nous soyons ensemble[2], – Александр Васильевич произнёс очередной тост за присутствующих. Он поднялся с кресла, его величественный и строгий типаж привлекал внимание моментально. Высокий, статный мужчина, чуть старше пятидесяти лет, плавными движениями своих кистей гипнотизировал слушателей. Граф произнёс патриотический тост, завершив призывом на русском, – за Россию до дна, господа!

Чуть дальше стоял внушительный фуршетный стол, его массивные ножки были чёрного цвета, их почти не было видно из-за белоснежной скатерти. Гости могли отведать разнообразные блюда из рыбы, свежие овощи и фрукты, хрустящие багеты, переполняющие плетёные корзины, и, конечно, выпить игристого вина, наполненные бокалы располагались небольшими пирамидами вдоль всей столешницы.

Возле торца стола стоял князь Громовицкий, он был приближённым к императорскому двору, работал руководителем собственной Его Императорского Величества канцелярии. Хотя ему и было уже за шестьдесят лет, окупал он свой возраст необычайной харизмой, бодростью, талантом заинтриговать и расположить собеседника. Он часто поддавался увлекательным рассказам о светской жизни в России и Европе. Сам он изъяснялся просто и прямо, делая при этом хитрый прищур глаз, словно пронизывая собеседника.

– А ну налей мне немного юшки, дочка, – с довольным лицом и улыбкой он обратился к прислуге, – кто вкусит, пока горячая?

– Пожалуй, и я попробую, – решила составить компанию князю одна из гостей вечера.

– Я вам так скажу, мои дорогие, – Громовицкий, окружённый шестью женщинами, не останавливал свой рассказ, – я добрый человек, но тогда я не сдержался, поднял шандал и прям не думая запустил в мимозыря проклятого, за то, что он стеллаж обронил!

Князь рассказывал, как ему нелегко работается в канцелярии, и какие там в основном безалаберные и нерасторопные люди трудятся, и что на нём всё и держится.

Далее, в самом конце большого зала, располагалась широкая ложа с двумя лестницами по бокам. Ложа была как большая полка, на которой разместились восемь музыкантов и дирижёр.

В момент, когда Елизавета с сестрой зашли в зал, октет играл фрагмент оперы композитора Фердинанда Антонолини, выдерживая оптимальную громкость.

Под лоджией стоял шахматный столик, взятый в полукольцо мягкими тёмно-сиреневыми диванами, мебель стояла на светло-бежевом ковре с чёрной кромкой, что гармонично отделяло эту зону от остального зала.

Небольшая компания собралась именно в этой части зала. Звон бокалов и смех исходил от них, словно дополняя играющий ансамбль.

В центре внимания был Георгий Александрович Вершинин, он же поручик. Известный завидный жених Петербурга, наследник огромного состояния, владелец собственных имений, заводов и мануфактур. В светском обществе он появлялся крайне редко, однако, когда он удостаивал такой чести, его энергетика, широта души и щедрость удивляли и баловали окружающих. Молодой двадцатипятилетний граф Георгий был как магнит, самолюбивый, твёрдый и немного критичный к окружающим нрав вызывал неоднозначные впечатления от общения с ним. Каждый собеседник сталкивался с бездонным потоком знаний поручика, его позитивное и порой наглое поведение и шутки веселили одних и смущали в то же время других. Перечить или обвинять молодого графа никто не смел, все знали его принципиальный характер. Слухи были разные, многие рассказывали, что за свою честь и честь семьи Георгий уже не раз сражался на тайных дуэлях и всегда побеждал.

Уверенный и немного оценивающий взгляд поручика притягивал свободных женщин, они чувствовали его власть и хотели покориться, раствориться в бесконечных беседах, не замечая времени.

Георгий как истинный эстет любил красоту вокруг себя. Сегодня он был одет в тёмно-шоколадный фрак с чёрной бархатной окантовкой, белоснежная рубашка со стоящим крахмальным воротником сочеталась с тёмно-синим жилетом и шёлковым черным шейным платком. На поручике также были надеты светло-бежевые панталоны на штрипках, сапоги как зеркало в тон фраку и тёмно-синие перчатки в тон жилету.

Елизавета сразу узнала молодого графа, его типаж со стройным подтянутым силуэтом, с тёмными густыми волосами, выразительными бровями и глазами и слегка угловатым подбородком она считала самым красивым в своём окружении.

Внезапно её приветливая улыбка сменилась недоумевающим пустым взглядом.

Георгий стоял с бокалом в руке и красноречиво рассказывал что-то про своего друга Василия, младшего сына графа Грамовицкого, периодически на него посматривая с ехидным выражением лица. Рядом была Изидора, держащая под руку поручика, она постоянно что-то шептала ему, касалась губами мочки уха, после чего, не отрываясь, смотрела на его профиль.

Заметив сестёр Рахманских, поручик, не дожидаясь окончания ответа князя Василия, молча кивнул присутствующим, поцеловал руку Изидоре и спешно направился к выходу. Проходя мимо камина, он слегка заметным кивком попрощался с отцом.

– Хорошего вечера, – обратился Георгий к Елизавете, проходя мимо, в его глазах были хитрость и блеск, словно он раскрывает карты в игре, зная, что сейчас выиграет.

У Елизаветы же, напротив, был возмущённый вид, ей не удавалось показать безразличие, нахмуренные брови и покрасневшие щёки выдавали истинные эмоции. Она словно оцепенела и не могла произнести ни слова.

– Добрый вечер, – еле слышно, словно увидев призрака, прошептала Настя.

Когда граф Георгий уже вышел из зала и остался лишь шлейф его немного терпкого и сладковатого парфюма, Настя посмотрела на тяжело вздыхающую Лизу и сказала:

– Это же он, про него я тебе рассказывала!

– Что? Это уж слишком! – наконец выплеснула эмоции Елизавета, оставив сестру, она спешно направилась к выходу.

За стенами же особняка, в лабиринтах улиц Петербурга не все проводят субботний вечер на званом ужине или торжественном балу, большинство горожан просто гуляют по улицам или занимаются своими житейскими делами.

Так пока в доме Вершининых шли великосветские беседы, молодой аспирант Казанского Императорского университета, будучи в гостях у родителей своей невесты, совсем неподалёку прогуливался с ней.

– Мария, уверен, вам любопытно это узнать, – говорил он взволнованно, с воодушевлением и гордостью, – меня пригласили перейти на кафедру астрономии, которую возглавляет господин Йозеф Иоганн Литров, я с большим удовольствием принял эту новость и хочу быть его помощником во всем.

– Что же в нём такого особенного, позвольте узнать? – с улыбкой поинтересовалась спутница.

– Знания! Конечно же, знания, меня всегда притягивала астрономия, этот невероятный мир безвоздушного пространства!

Аспирант без остановки рассказывал о недавних важных событиях в научном мире. Дотошно, громко и с сильной жестикуляцией он поведал, что в январе 1801 года итальянский астроном, монах Ордена тевтонцев Джузеппе Пьяцци, проводя исследования в рамках закона Тиция-Боде, обнаружил первую камедную глыбу в пространственном промежутке между Марсом и Юпитером.

– И таких глыб обнаружили уже несколько, мы думали, это кометы, но у них нет комы, при этом они могут иметь орбиты, это очень интересно, и я приложу все силы, чтоб изучить этот феномен, – сделал утвердительный вывод юноша. Он посмотрел на небо, его глаза были наполнены восторгом, а кисть правой руки крепко сжала перчатки.

– Милый, – Мария взяла под руку своего кавалера, – у вас все получится, верю всем сердцем.

С начала девятнадцатого века примечательный пространственный разрыв между Марсом и Юпитером активно изучался созданным в 1800 году «Объединённым космическим сообществом» под руководством Франца Ксавер фон Зака.

Каждый год открывались всё новые и новые объекты, впоследствии названые астероидами.

Мировой астрономии ещё предстояло узнать, что в поясе астероидов скопились миллионы глыб, разных по составу и размеру, каждая из которых из-за гравитационного сдвига может поменять свою траекторию.

Именно это и произошло задолго до сегодняшнего субботнего вечера.

Энергетическая волна по неизвестным законам физики преобразовалась из тёмной материи и сдвинула группу небольших астероидов и метеоритов в сторону Солнца. Под гравитацией Марса часть из этих тёмных углеродных глыб изменила свою траекторию и направилась прямиком в сторону Земли. С разной скоростью и на разном расстоянии друг от друга, словно управляемая группа космических кораблей, они приближались в пространственно-временную точку.

В особняке же Вершининых встреча Елизаветы и Георгия подошла к кульминации.

Поручик распахнул парадную дверь, выйдя на улицу из дома, озираясь по сторонам, сделал несколько шагов по крыльцу, затем крикнул:

– Яков!

Софья Кузьминична, стоявшая на лестнице, вздрогнула, оглянулась и озлобленно посмотрела на молодого графа, который, не замечая её, быстрыми шагами спустился вниз и ещё раз прокричал:

– Яшка, сукин сын, гони сюда!

Пожилой, суховатый по телосложению, с пышными седыми бакенбардами кучер быстро занял своё привычное место в экипаже и тронулся в сторону парадного крыльца. Кроме того, Яков Иванович был камердинером в доме Георгия Александровича и по своему же убеждению преданным другом князя, отчего всегда сопровождал поручика.

– Не останавливай, я запрыгну!

Молодой граф, словно тигр перед прыжком, шёл вдоль газона по кромке вымощенной дворовой площади. А в момент приближения кареты ловко запрыгнул на подножку и ухватился за специальную ручку.

– Вернитесь немедленно! – услышал поручик вслед женский знакомый голос.

Елизавета, выбежав из дома, быстро спустилась на середину лестницы и остановилась, смотря вслед беглецу.

– Я вас убью! – прокричала она.

– Я вас тоже люблю, Елизавета Павловна, – задорно ответил поручик, подняв одну руку вверх.

– Лиза, – обратила на себя внимание Софья Кузьминична, затем достала из ридикюля пистолет, протянула его девушке, подняв одну бровь, произнесла, словно лозунг: – Ne parle pas, tire[3]!

– А давайте! – Елизавета схватила пистолет и сделала свой первый в жизни выстрел.

Пуля догнала уже выезжающих со двора двух запряжённых скакунов, просвистев мимо, она разбила фонарь прямо возле морды одного из них. От страха лошади перешли на галоп и резко выбежали на улицу, дёрнув карету за собой.

Поручик что-то прокричал Якову, но этого уже не было слышно за зданиями.

Елизавета неспешно села на ступени, её взгляд был полон разочарования, она еле слышно сказала себе на выдохе:

– Да какая это любовь, Настенька…

Тем временем, оценив шоу уличных факиров, увлечённые друг другом Мария и аспирант продолжали прогулку.

– Посмотрите, Мария, какая красота, сколько падающих мерцающих огней над нами, словно светящийся дождь, – молодой человек остановился и замер в наслаждении от природного явления.

– А это опасно? – немного настороженно спросила девушка.

– Ну конечно же нет, практически невозможно, чтоб на нас с вами сейчас упал каменный обломок, такого не случалось никогда, – успокоил молодой человек свою спутницу и крепко обнял её.

– В сторону! – неожиданно звонкий мужской голос нарушил душевный покой молодой пары.

Буквально в полуметре от аспиранта на большой скорости тут же промчались две лошади и большая чёрная карета.

Поручик кричал окружающим, предупреждая об опасности, стоя на подножке экипажа и держась что есть сил, в то время как кучер Яков молча тянул на себя вожжи и пытался остановить разбушевавшихся жеребцов.

– Яшенька, дорогой, не останавливай их, на росстани прямо гони, а то перевернут! – скомандовал Георгий, он понимал, что впереди на перекрёстке дорог лучше ехать прямо, там есть небольшой подъём, и лошади сами могут остановиться.

Оказавшись на перекрёстке двух улиц, неожиданно молодой граф почувствовал в довесок к уже адреналиновому состоянию сильный интуитивный страх, осознание того, что именно сейчас что-то произойдёт, и он погибнет. Неотвратимое и нарастающее ощущение ввело юношу в ступор, словно энергетический заряд с макушки до пяток прошёл вниз по всему телу, поручик стиснул зубы, задержал дыхание и разжал кулаки, отдаваясь воле судьбе.

Вспышка света приблизилась со спины Георгия, и сразу последовал сильный удар в переднее колесо кареты, словно пушечное ядро подорвало экипаж на ходу. Взрывная волна с лёгкостью опрокинула экипаж, а инерция движения выбросила поручика вперед почти на десять метров.

Несмотря на все попытки сгруппироваться при падении, граф сделал несколько неуправляемых кувырков, в результате которых он оказался на спине, ноги были направлены в сторону воронки от взрыва.

Георгий был в сознании, тяжело и с трудом дышал. Сломанные ключица, голень и несколько рёбер, вывих плеча, многочисленные ушибы и ссадины не давали ему встать на ноги.

Он сделал усилие и, подтянув под спину неповреждённую правую руку, поднялся до полусидячего состояния.

Вокруг был полный хаос, за перевёрнутой каретой виднелся пожар, были разбиты окна соседних домов, раздавались крики людей и новые хлопки взрывов.

Яков был жив, он медленно, хромая на обе ноги, шёл на помощь.

– Ваше сиятельство, – хриплым голосом, почти шёпотом он обратился к графу, – не вставайте, я вам помогу!

Георгий улыбнулся: молодец Яша, остановил всё-таки…

В этот момент дыхание поручика сбилось, грудь пробил небольшой сферический объект, это был космический обломок размером с пуговицу. Медленно, теряя сознание, граф опустился на спину. Сильно зажмурившись от боли и сделав последний выдох, Георгий перестал дышать.

Глава вторая

Май 1811 года, вблизи Петербурга

За три месяца до бала

Елизавета сидела на небольшой двухместной лавочке, с правой стороны, держала в руках открытую книгу и смотрела впереди себя на склон и медленно протекающую реку.

Река примерно в пятнадцать метров шириной как змея обвивала холмистую долину, обозначая границы поместья Рахманских в этой части леса.

Ещё неделю назад на любимом для чтения месте княжны не было лавочки. Кто-то поставил её не так давно и без спроса, чего Елизавета поначалу немного испугалась, а затем успокоилась, поняв, что единственным человеком, знающим тайное место, был поручик.

В момент умиротворения и свободы мысли, с притоком свежей волны воздуха Лиза почувствовала сладковатый парфюм Георгия.

Он молча приблизился, подошёл с левой стороны и присел рядом с княжной.

Смотря вперёд, поручик взял за руку Лизу, глубоко вздохнул, словно испытав душевное облегчение.

Пара не произносила ни звука, держась за руки и смотря на течение реки, они скромно улыбались в ответ на улыбчивый изгиб противоположного берега.

Словно невидимые энергетические щупальца двух осьминогов, переплелись между собой теплота, доброта и спокойствие на душе, это вселяло радость и вдохновение. Ничего не хотелось более делать, говорить или думать, хотелось оставаться в таком состоянии как можно дольше.

Через четверть часа Елизавета неспешно повернулась, поручик, почувствовав это, сделал так же.

– Добрый день, Георгий Александрович, взгляните, на том берегу стоит мужчина в балахоне! – прошептала Елизавета, приблизившись лицом почти вплотную к лицу поручика, буквально прикоснувшись кончиком носа.

И вправду, на другом берегу реки возле дерева стоял человек, одетый в длинную чёрную мантию с капюшоном.

– Сударь, вы нам мешаете, прошу вас удалиться! – крикнул в его сторону поручик.

Незнакомец что-то сказал в ответ, развернулся и ушёл в чащу леса.

– Добрый день, Елизавета Павловна, это был просто бродяга, ну или ваш тайный воздыхатель, – с улыбкой прошептал Георгий в ответ Лизе, смотря ей в глаза.

– Полно вам придумывать, нет у меня воздыхателей, одни тайные бродяги вокруг, – парировала Елизавета.

Княжна, отвернув голову и немного отодвинувшись, отпустила руку графа, закрыла книгу, затем сказала:

– Благодарю вас за чудесную лавку, она весьма удобна.

– Это высшие силы вмешались, сжалились над нашими копчиками, хотя мне и на вашем бархатном покрывале было удобно.

– А, это высшие силы… То-то на вас никакой надёжи нет.

– Вы, Елизавета Павловна, всё так явно подмечаете своим острым умом и безумно красивым взглядом, – с нисходящим по громкости звуком и постепенно замедляя речь произнёс поручик эту фразу.

– Что, позвольте уточнить?

– Вы всё подмечаете своим острым и красивым умом! – перефразировал граф.

Прохладный ветер начал слегка пронизывать вдохновлённую взаимностью и пониманием пару. Граф периодически делал тонкие комплименты в адрес княжны, а она, словно не замечая или не понимая их, никак не реагировала. Время как кокон обволокло лавочку и останавливалось внутри него. Пространство же вокруг стремительно изменялось и наполнилось характерными вечерними звуками.

– У вас завтра день рождения, Елизавета Павловна.

Княжна промолчала.

– Я приготовил два подарка, первый со мной, а второй в сумке у седла лошади вашей, прошу его завтра и открыть.

– Какой же первый? – робко спросила Лиза.

Григорий прикоснулся ладонью к лицу княжны:

– Первый и главный, от сердца.

Поручик, не мешкая, уверено поцеловал княжну, сковав её верхнюю губу, так жадно, словно путник в пустыне утоляет жажду. Граф не отпускал свой поцелуй, сдавливая всё сильнее и сильнее.

А после он медленно отодвинул лицо и убрал кисть с лица Елизаветы.

– У вас тоже день рождения, через семь дней, граф.

Георгий промолчал.

– У меня с собой есть один из подарков, думаю, самое время и мне его преподнести.

Елизавета неожиданно ударила поручика по правой щеке и тут же, слегка прикоснувшись к его лицу, приблизилась и нежно поцеловала в губы.

– Это лучший подарок в моей жизни! – признался Георгий.

– Жизнь только начинается, граф! – Елизавета встала и в полном смущении направилась к своей лошади.

Поручик проследовал за ней.

Устроив небольшое соревнование, молодая пара скакала молча, наперегонки. Ближе к поместью снизив темп, княжна спросила:

– Сударь, утолите моё любопытство, вы получили от меня письмо с приглашением на завтрашний ужин?

– Да, нарочный вчера доставил, и я охотно принимаю его.

– Рада слышать, – ответила Лиза и, подстегнув жеребца, добавила на прощание: – До завтра!

– До встречи, – Георгий крикнул вслед.

Спустя несколько часов, в Петербурге

– Господа, я вас так спешно вызвал, чтоб обсудить чрезвычайно важную информацию, прошу присаживаться, – сказал генерал Петр Павлович Замятин, руководитель органа стратегической военной разведки «Экспедиция секретных дел» Российской империи.

Когда небольшая группа военных расселась по своим местам, главный фигурант собрания строгим, но слегка восторженным тоном продолжил:

– Наконец-то мне стало известно имя организатора французской шпионской сети в Петербурге и Москве, сведенья поступили от союзного агента, учитывая сложную ситуацию, нам необходимо организовать мероприятия по проверке данных! Прошу высказаться!

– Разрешите, ваше благородие? – получив одобрительный кивок, один из офицеров внёс предложение: – Нашему агенту необходимо внедриться в сеть и выявить всех участников одного за другим. Для этого он должен заинтересовать в своих услугах, а именно передавать неприятелю ценные данные, укрепляя доверие. Я вижу в этой роли человека опытного, с офицерским чином при штабе и обширными связями в дворянском обществе.

– Принимается, господа, у нас час, чтоб определить агента, прошу ознакомиться с деталями доклада, – сказал руководитель и передал на ознакомление два листа донесения.

После заданного промежутка времени общем голосованием был выбран кандидат, по решению, как можно скорее он должен быть в московском штабе, где в итоге и получит все вводные.

Вечер следующего дня, вблизи Петербурга

– Лизавета, дорогая, ну куда ты запропастилась, гости уже спрашивают о тебе.

– Сейчас, уже спускаюсь, маменька, – ответила Лиза, упираясь локтями в перила балкона. Она пристально смотрела то во двор, то на крышу особняка.

– И кого ты там всё высматриваешь?

– Идёмте, мама, я вся ваша, – именинница взяла под руку Екатерину Владимировну и направилась к гостям.

На званый вечер были приглашены старинные друзья семейства Рахманских. Событие не такое частое в поместье, поэтому вызвало особый интерес у гостей.

– Ба, какая красавица, – встретила хозяек дома у подножья лестницы Софья Кузьминична, – Елизавета, ты прекрасна и так свежа.

– Благодарю вас, попрошу к столу!

Несмотря на большое количество гостей, вечер казался семейным, все выражали почтение и внимание сестрам и их матери и наперебой рассказывали милые истории о взрослении и расцветании Лизы.

Когда вечер перешёл в свободную программу, Софья Кузьминична отвела в сторону виновницу торжества и задала вопрос, который её беспокоил с начала прибытия:

– Лизанька, скажи, что с тобой, ты так добра со всеми, но взгляд совсем потухший.

– Всё в порядке, просто немного утомилась, – дружелюбно ответила молодая княжна.

– Нет, ты скажи! Хотя я поняла, ты осознаешь своё взросление, как бегут годы и тяжким грузом свисает неопределённость будущего. Да-да, я сама так ощущала каждый свой день рождения, пока не вышла замуж!

– Софья Кузьминична, я о таком и не думаю вовсе, – скромно ответила именинница.

– А пора уже думать, и мало того – действовать. Смотри, как возмужал и похорошел Эдвард. Да, вы с детства дружите, но тем будет крепче союз, подумай об этом, я точно знаю, – шёпотом, но выразительно сделала свой вывод графиня Софья Кулибина.

Елизавета не знала, что ответить, но в этот момент подошёл сам Эдвард, сын известного английского коммерсанта, как лис, еле слышно и расчётливо.

– О, дорогой Эдвард, а мы как раз о вас говорили, – взяв за локоть английского гостя, пожилая графиня подтянула его к себе.

– И что же, позвольте полюбопытствовать? – приветливо, с широкой улыбкой спросил юноша.

– Ничего особенного, Эд, просто о том, что вы завидная партия для любой красавицы Петербурга, – по-свойски с ухмылкой парировала Елизавета.

– Пожалуй, я оставлю вас наедине, – сделав своё дело, опытная сводница, пятясь назад, поспешно отошла от молодых людей.

– Лиза, а графиня права, мы с вами хорошая партия, – с заискиванием признался Эдвард, – я вас с двенадцати лет знаю, все вкусы и предпочтения.

– Полно вам, мы с вами одного возраста, свои вкусы и предпочтения ещё сами не познали, идёмте чай пить.

С праздничным настроением, неожиданно, как стрекоза, вклинилась в беседу Настенька и своим звонким голоском сообщила новость:

– Сестрёнка, держи, письмо для тебя, только привезли.

– От кого?

– А я знаю? Прочти, потом и расскажешь.

– Эдвард, прошу простить меня, вынуждена отлучиться, – взяв конверт, Елизавета направилась в свою спальню.

Настя же, схватив под руку английского гостя, силой утянула его к столу пить чай, создав повод очередной раз отведать торт.

Оказавшись наедине в закрытой спальне, молодая княжна, разломив восковую печать, раскрыла письмо. Непроизвольно сердце участило биение в предвкушении долгожданного ответа, отчего же столь ожидаемый гость сегодня не появился на празднике.

В письме именинница прочла:

Такой самоуверенный и даже наглый посыл немного возмутил Елизавету, но она искренне обрадовалась посланию поручика, прочитав стихи несколько раз, молодая княжна испытала внутреннюю радость и лёгкость.

– Настя, где Лиза? Нужно ответное слово сказать гостям.

– Мама, ну почему меня спрашивают об этом все вокруг. Она в спальне наверху, – младшая сестра именинницы показала рукой в сторону, – хотя нет, вот же она спускается.

Юный Эдвард, подкарауливший героиню вечера у лестницы, не колеблясь предложил ей:

– Позвольте пригласить вас на танец, я весь вечер жду этого мгновенья.

– О Эдвард, ожидания – лишь мыслей наших приведенья!

– Позвольте уточнить, немного я не понял ваш ответ.

– Идёмте танцевать, мой друг, пока звучит знакомый мне куплет, – Елизавета, с места взяв в оборот юношу, как вихрь влилась в темп музыки.

– Мне показалось или вы мне в рифму отвечаете? – в растерянности от неожиданности спросил Эдвард с наигранной улыбкой на серьёзном лице.

– Не показалось, сударь, верно понимаете! – расхохоталась Лиза.

Английскому гостю оставалось только выразить восхищение такой находкой, он, кивнув головой и подняв бровь, отметил:

– Однако, не каждому по силам такой дар, я восхищаюсь вами всё сильнее!

– Моя душа, Екатерина Владимировна, ну посмотрите, какая чудесная пара, танцуют, смеются, – Софья Кулибина приобняла свою подругу, хозяйку дома.

– О да! И кто знает, к чему это приведёт, главное, чтоб мои дочурки были счастливы.

Глава третья

Май 1811 года, ближайшие дни после именин Елизаветы, Москва

Московский штаб стратегической военной разведки.

– Георгий Александрович, извольте пройти, вас ожидают, – услужливо обратился молодой офицер к поручику, показав рукой в направлении высокой белой двухстворчатой двери.

– Благодарю!

Граф зашёл в кабинет.

– Разрешите? – обратился он с порога, оказавшись внутри помещения. После того как двери за ним закрыли, продолжил: – Поручик Вершинин прибыл!

– Приветствую, штаб-офицер майор, или мне называть вас всё же поручиком, Георгий Александрович, извольте пояснить, – встретил вопросом, не вставая со своего места и смотря пристально исподлобья, Леонид Альфредович Кручинин, генерал и руководитель штаба разведки в Москве. Человеком Кручинин был грузным, недоверчивым и принципиальным. Ему нравилось проводить допросы и находить в людях слабости, чтоб впоследствии давить на них. Худощавый, весьма высокий, но сгорбленный стан генерала свисал над оппонентом при разговоре, как вопросительный знак. Пронизывающий взгляд, направленный постоянно на лицо собеседника, словно персонаж с полотна картины, смотрящий спокойно и строго, создавал ощущение дискомфорта и напряжённости, от которых поскорее хотелось избавиться.

– В обширных кругах и при военном штабе я известен как поручик, все мои иные регалии, а также звание засекречены, – ответил Георгий.

– Это мне известно. И все ваши награды, и подвиги, взыскания и поражения за последние семь лет, не сомневайтесь! Прошу, присаживайтесь, поручик.

Георгий увидел перед собой единственный стул, который стоял напротив массивного стола за три метра от него. Юноша подошёл к стулу, взял его в руки и поднёс к краю столешницы, повернул боком и сел, уложив одну ногу на другую.

– Скажу прямо, – безотлагательно отреагировал Кручинин, – я считаю вашу кандидатуру, как основного агента в столь важном для империи деле, не подходящей. Мне непонятны ваши методы работы и тем более образ жизни. Благодаря чему имеете столько завистников и недоброжелателей в светском круге, среди офицеров армии и в министерстве полиции.

– К счастью, смею заверить, мне эти люди не знакомы, – высказал свои сомнения Георгий.

– Ну что же, выбор сделан, работать будем быстро и напористо, как тут принято, на всю операцию у нас пару недель, – напутственно произнёс Леонид Альфредович, протянув бумажную папку собеседнику.

Поручик открыл документы и начал изучать, периодически глубоко вздыхая.

– Запомните имена, даты предстоящих событий, ваша задача – наладить контакты!

«…с января текущего года наиболее активно в окружении посла Франции стали фигурировать…» – Георгий читал доклад, из которого можно было узнать порядка пяти фамилий московских чиновников и предпринимателей, подозреваемых в шпионаже, однако ему эти господа были лично не знакомы. Катализатором таких предположений выступило недавнее сообщение от союзного английского агента из Парижа, где в высоких военных кругах был замечен Луи Атталь – личный учитель музыки дочери посла Франции.

– С января текущего года, – прочитал вслух поручик, – ну что ж, будем перенимать ваши быстрые и напористые методики.

Граф поднялся, достал запечатанное письмо и протянул генералу:

– Здесь, Ваше благородие, указано место тайника в городе, буду проверять его каждые три-четыре дня. Прошу связь держать через тайник, не нужно присылать ко мне агентов и нарочных.

Леонид Альфредович молча указал пальцем, где следует оставить конверт.

– Честь имею, – простился поручик и вышел из кабинета.

Некоторое время спустя, Москва

Прогуливаясь по Крымскому мосту, можно было услышать много иностранных языков, гости столицы заполняли её пространство, вливаясь в культурную светскую жизнь. Различные иностранные театральные труппы имели успех и одобрение. На улицах ещё свободно обсуждались новости перемен Европы и слагались стихи голосами русских, немецких, французских, английских поэтов. Общее настроение у жителей Московской губернии было спокойное и сдержанное к событиям, проходящим на европейских рубежах.

Георгий же, напротив, был обеспокоен мыслями и прогнозами предстоящих событий, каждую минуту своего времени он уделял поиску того ключа к разгадке шпионской сети империи, но более всего его увлекала мысль о Елизавете.

«Отчего же я не заехал проститься, увидеть её, а решил отмахнуться письмом? Когда же это закончится, и я вернусь к ней?!» – спрашивал он себя, однако понимал, что его исполнительная выдержка и любовь к Родине и государю ведут его даже на смерть, и он не мог поступить иначе, как тотчас приступить к выполнению приказа.

Георгий молча и вдумчиво продолжал свою прогулку, ему нужна была информация о ближайшем окружении посла Франции и той пятёрке русских князей, фигурирующих в докладе союзного агента.

Способ был выбран один, попасть в это окружение, словно по велению судьбы и сердца, не давая шанса на любые сомнения в преданности.

– Свежие новости, покупайте газету… – кричал мальчишка прохожим, размахивая печатным изданием.

– И насколько свежие новости, проходимец? – спросил поручик.

– Дядя, новости – словно рыбка с крючка!

– Тогда дай мне одну рыбку!

Мальчишка достал из сумки свёрнутую газету и передал графу: – Эта не измята!

Молодой граф, наградив его несколькими монетами, направился дальше.

Агентурная сеть Георгия была достаточно пёстрой и разнообразной по своему составу. В Москве, помимо светских друзей и подруг-сплетниц, информаторами выступала и уличная шпана во главе с Прохором Димцовым, владельцем мясных лавок. Сам Димцов не был благородных кровей и имел тёмное прошлое, но щедрый неизвестный спонсор несколько лет назад осуществил его мечту, и теперь Прохор стал успешным торговцем.

Уличную шпану Прохора называли в узких кругах проходимцами. Их отличал тот факт, что подлинно не были известны все члены банды, кроме того, они были из разных сословий, разных возрастов и национальностей.

Из записки, спрятанной между страницами газеты, поручик узнал о приезде в Москву семи французских поваров для проведения торжественного события через десять дней, а именно именин дочери французского посла.

Обдумав новость, в одном из переулков граф присел на специальный стул к молодому уличному чистильщику обуви.

– Постарайся как следует, проходимец!

– Дядя, кожа на сапогах будет нежная, как свиная шея.

– Кстати, ты мне напомнил, что нужно зайти завтра в лавку, выбрать мясо на пикник, знать бы ещё, кто придёт, – задал вслух риторический вопрос поручик.

Действительно, на следующий день Георгий посетил одну из мясных лавок города.

– Где Прохор? – спросил он грузчика на заднем дворе лавки.

– Поди, там, – указал грузчик на дверь.

Внутри поручика встретил резкий запах. Закрыв нос перчатками, граф углубился дальше в комнату, медленно продвигаясь вперёд, чтобы не задеть висящие на крюках туши свинины.

– Кто здесь? – раздался вопрос.

– Проша… Это ты? – спросил поручик.

– Георгий Александрович, проходите, я вас жду.

Поручик, пойдя до конца мясного лабиринта, наконец встретился взглядом с Прохором, мужчиной средних лет, невысокого роста, с круглым лицом и маленькими глазками. Он держал пухлыми пальцами тесак, а его надутый живот был обтянут серым испачканным фартуком.

– Получил от вас послание вчера, всё исполнено, обождите, я руки протру.

Прохор сел на корточки и начал мыть руки в тазу, стоящем на полу.

– Граф, может, пора сменить позывные «крючок – рыбка» и «шея – лавка», они уже устарели!

– Дело говоришь, пускай на получение данных будет «тесак – мясо», а на передачу задания – «вонь— грязь», – ответил поручик, назвав то, что первым пришло в голову.

Хозяин лавки рассмеялся, затем поспешил уважить гостя, передав ему список гостей на предстоящие именины дочери посла Франции.

– Как достал?

– Без хлопот, место тоже указано, – с довольным видом ответил Прохор.

Георгий принялся изучать информацию на листке, по привычке он всегда запоминал документы и не брал их с собой. В списке он не увидел уже знакомые ему пять фамилий, ранее фигурирующие в докладе английского агента, кроме упоминания о Луи Атталь. Однако внимание поручика заострилось на персоне по имени Гавел Вуйчик.

«Вуйчик, я раньше слышал о нём…» – вспоминал мысленно Георгий, затем через пару минут концентрации принял решение, как поступить далее.

– Ну что, есть знакомые имена, Георгий Александрович? – поинтересовался Прохор.

– Да как мух на твоих свиньях. Мне пора, – граф вернул в руки мясника бумагу и стремительно направился к выходу.

Вечером того же дня, в Московском штабе военной разведки

– Значит, Вершинин просит вызвать в Москву Василия Грамовицкого и ещё дюжину офицеров? – переспросил Леонид Кручинин.

– Так точно, а еще организовать внеплановый осмотр московского гарнизона, чтоб прикрыть этот приезд данным событием, – ответил адъютант генерала Кручинина.

– Василий Грамовицкий, сын Аркадия Ивановича, начальника канцелярии Его Величества, странный выбор, не думаешь?

– Оный его друг, учились вместе, так в личном деле Вершинина значится, – доложил адъютант.

– Что же он задумал, – Леонид Альфредович ещё долго вздыхал, размышлял вслух, стучал своими длинными пальцами по столу, но никак не мог принять решения. Ему казалось, что поручик ушел из-под контроля и уже ставит задачи московскому штабу, такой факт не мог привести к смирению генерала. С другой стороны, сроки поджимают, и препятствия действиям агента могут быть рассмотрены далее как срыв всей операции.

– М-да, значит, так, – наконец определился генерал, – вызывай офицеров для смотра гарнизона, но запомни, если этот выскочка не принесёт мне имена и подноготную шпионов, я ему устрою…

– Без всяких сомнений, мой генерал, разрешите идти?

Кручинин кивнул, он смотрел задумчивым стеклянным взглядом, уставившись в одну точку, лицо было хмурым и сморщенным, словно от кисло-горького вкуса лимона.

«Уже прошло пять или шесть одинаковых дней с моего послания штабу», – сетовал Георгий в мыслях. Поручик сидел напротив отцовского дома, через дорогу на лавке. Он остановился в этом доме, как приехал, но не спешил заходить в него, старался присутствовать в нём как можно меньше. Дом был в запустении уже почти год, лишь несколько слуг обслуживали его. Отец после покупки так ни разу в него и не заезжал.

Бодрый, жизнерадостный дух молодого графа покинул его, остались лишь злость и неудовлетворенность собой. Постоянные мысли о деле нагнетали и обессиливали, словно кровоточащая рана. Каждый раз приходилось делать над собой усилие, чтоб общаться с людьми пронзительно и с сильной подачей своих мыслей.

– Что же так давит внутри? – спросил вслух поручик. – Пустота… Даже поговорить не с кем, все мои… так далеко, – продолжал размышлять Георгий, смотря на дом, ловящий своей крышей последние лучи уходящего солнца.

В такие минуты каждый человек задумывается о главном для себя, именно в момент осознания бессилия, одиночества и подавляющей пустоты вокруг можно вспомнить и осознать значимость близких людей, важных событий или признать ошибки, которые оправдывались долгое время.

– А знаешь, птица ты пучеглазая, ты ведь доверяешь людям больше, чем они друг другу, когда ешь их хлеб, – ещё раз обратился поручик к серому голубю напротив.

Неожиданно из-за плеча графа прилетела белая голубка и приземлилась рядом. Затем два голубя сблизились друг с другом и стали курлыкать на своём птичьем языке.

– Добрый вечер, сударыня, как вы прекрасны в этом дивном белом бальном платье, – озвучил поручик серого кавалера.

– Благодарю, сударь, а вы, как вижу, совсем ещё и не готовы, стоите в своей серой пижаме!

– Вы как всегда остроумны, это серый фрак. Позвольте пригласить вас на танец.

– Позволяю, но вам не кажется, что за нами следит какой-то человек?

– Мужчина, вы нам мешаете, прошу вас удалиться!

Поручик искренне и по-доброму улыбнулся, смотря на двух голубей:

– Да у вас тут свидание, тогда и в правду не буду мешать!

Граф неспешно поднялся и направился к дому.

Дверь открыли без стука.

– Добрый вечер, Георгий Александрович, – приветливо встретил один из слуг дома.

Поручик ничего не ответил, он не знал имен этих людей и не хотел к ним привыкать.

– Прошу прощения, Ваше благородие, вам принесли письмо!

– Письмо? Давай же скорее! – протянул руку граф.

Получив конверт, он на ходу в спальню начал жадно читать послание.

«Дорогой друг, Георгий! Сегодня утром я по делам государственным прибыл в расположение Московской губернии. Слышал, вы тоже тут, предлагаю свидеться завтра вечером в театре…» – Георгий всё понял, он зажмурил глаза и сжал кулаки, дело закрутилось, это было послание Василия Грамовицкого, как знак перемен.

– Как зовут тебя? – крепко шлепнул по плечу зрелого слугу.

– Афанасий, Ваше благородие, – немного засмущался тот в ответ.

– Афо-о-оня! – протяжно, сжимая плечо собеседника, громко произнёс поручик. – Неси юшку горячую да блины с вареньем, станем ужинать, завтра хороший день будет!

На следующий день, возле московского Большого театра

Подле парадного входа с довольным лицом, слегка подшофе, Георгия уже ждал с военной выправкой Василий Грамовицкий. Человек немного взбалмошный, но весьма преданный и чуткий. Выглядел он неуклюже, был высоким, худощавым, темноволосым, с кудряшками молодым человеком. Душа и всё нутро Василия отдавались гусарским обычаям, его привлекательное выразительное лицо и харизма всегда помогали в расположении к себе барышень, а присущий ему авантюризм и вспыльчивость собирали вокруг шумную компанию.

– Друг мой! – воскликнул он звонко, разведя руки. – Как же я счастлив вас видеть, Георгий Александрович!

– Василий, дорогой вы мой, – спешно подошёл и крепко обнял поручик своего приятеля, – ну что, идём? Я не опоздал?

– Все в аккурат, идёмте!

В холе Большого театра царила классически предсказуемая обстановка, группы московских вельмож и иностранных гостей медленно перемешивались в потоках и расходились, чтоб занять свои места.

– Георгий, за мной! – скомандовал гусар, затем, взяв под руку поручика, спешно направился в партер.

Место было с хорошим обзором, что обрадовало графа Георгия.

– Ну рассказывайте, Василий, какие дела в Москве у вас?

– Смотр гарнизона, представляете, да я и рад, столько знакомых встретил!

– Я их знаю?

– Полагаю, что да, но погодите, я на минуту!

Грамовицкий-младший удалился, а через пару минут вернулся с официантом, на подносе которого были кремовые пирожные и фужеры с шампанским.

– Ставь на стул, – скомандовал гусар, держа в обеих руках по бутылке игристого.

– А себе чего не взял? – спросил поручик.

Улыбнувшись, Василий произнёс тост: «За дружбу!»

Прозвучал последний звонок, предзнаменующий начало спектакля.

Выдержав небольшую паузу, Василий прерывистым шёпотом продолжил свой ответ:

– Ну так вот, повстречал Шестакова, Борисова, Вуйчика, Новака…

– Вуйчик? Что-то знакомое! – перебил Георгий и тут же подумал: «Его-то мне и нужно».

– Да он учился с нами, вспомни, на год старше, рыжий поляк, ну?

– Не помню!

На самом деле Георгий слукавил своему другу, ещё в подсобке у мясника Прохора он вспомнил рассказы Василия о своём приятеле Гавеле Вуйчике, который в ученические годы часто устраивал шумные посиделки до утра. Однако, так как Георгий в них никогда не участвовал, то лично Вуйчика не видел. Сейчас именно это знакомство Василия играло большую роль в осуществлении плана по внедрению в приближенный круг посла Франции.

– Сейчас покажу, он тоже в зале, – Василий, сделав глоток, стал как коршун высматривать рыжую голову.

– Вон же он! В партере напротив, – указал в итоге на находку.

Гавел Вуйчик в этот вечер был не один. Рядом с ним сидела выразительно красивая, с длинными тёмными волнистыми волосами молодая особа. Благородный стан, улыбчивый взгляд и алые пухлые губы так и манили взоры соседствующих мужчин.

Позади стояли два почти одинаковых по типажу молодых джентльмена. Вытянутые фигуры, кудрявые тёмные волосы, одеты мужчины были в тёмно-синие фраки и белые сорочки с красным поясом, они были словно солдаты французского эшелона. Однако разница всё же имелась, у одного из них были длинные чёрные бакенбарды и узкие усики, ему явно не был интересен спектакль, он не отрываясь смотрел на чарующую красотку, периодически наклонялся и что-то ей говорил, каждый раз заканчивая фразу приветливой улыбкой.

– Вы посмотрите, какая прелестная особа, однако!

Георгий молча посмотрел на соседку Гавела.

– Да она богиня гусарских сердец! – продолжил Василий, его блестящие глаза бесцеремонно уставились на девушку.

– Кто это?

– Мой друг, я не знаю, кто она, но этот рыжий чертяка обязательно нас с ней познакомит в антракте! – Василий повернулся, протянул фужер. – За красоту!

При наступлении антракта дружественная четвёрка из левого партера начала что-то обсуждать и не собиралась выходить в главный холл.

– Похоже, Василий, мы так и не узнаем секрет!

– Отставить сомнения, ждите меня, поручик, я на авангард!

Василий спешно удалился, а через непродолжительный промежуток времени ворвался в партер наблюдаемых. Он с ходу обнял Вуйчика, затем пожал руки двум оловянным солдатам и наконец прильнул губами к руке манящей его брюнетки.

Неулыбчивые лица темноволосых джентльменов явно давали понять, что они не рады присутствию незваного гостя. Героиня же вечера была весьма приветлива, но периодически оставляла без внимания Василия и обращала свой взгляд на поручика, словно спрашивая, а почему он не почтил своим присутствием их партер.

После ознаменования начала второго акта Василий вернулся на своё место.

– Георгий, я влюблён, – ударил он по плечу поручика, – такой ангельский голос, а глаза – как глубокая чёрная ночь, – на этом сравнительный словарный запас закончился, – давай выпьем!

Василий выпил очередной фужер до дна, закусив пирожным.

– Так кто же она? – настойчиво спросил Георгий.

– Изидора, дочь французского посла, а это два брата-истукана Лоуп и Луи Атталь, скучные создания, ну а Вуйчика ты знаешь!

– Ты гляди-ка, смотрит на нас твоя благоверная, – заметил поручик.

– Точно, не отрываясь… на меня, улыбается! – предположил Грамовицкий.

– Чего это на тебя, у неё же два глаза, одним на тебя, другим на меня, – сделал вывод Георгий.

– Зато сердце одно, и оно будет моим! Чего это она смеётся?! – сказал Василий и резко развернулся, закрыв обзор спиной. Его глаза округлились, а лицо было столь встревоженным, словно он что-то вспомнил важное и срочное.

– Мои усы чистые?

– Чистые, густые и красивые, как наш сибирский лес, – еле сдержав смех, ответил поручик.

Хищный взгляд Василия вернулся:

– Тогда в атаку!

Гусар неспешно повернул голову, затем тело в сторону Изидоры и запустил воздушный поцелуй.

Дочь посла смутилась и закрыла лицо веером.

В то же момент Лоуп, француз с бакенбардами, сделал шаг вперёд и покачал указательным пальцем, смотря на Василия.

В ответ друзья переглянулись и рассмеялись, выпив на брудершафт.

После завершения спектакля возбуждённый гусар Василий Грамовицкий намерился перехватить Изидору, чтоб предложить свои услуги проводить её.

И только на улице, окутанной вечерней дымкой, представилась такая возможность.

– Прекрасная Изидора, позвольте мне проводить вас… – не замечая попутчиков, Василий подошёл к своей новой знакомой, балансируя свои движения и соблюдая чёткость речи.

– Месье, вы не можете себе этого позволить! – резко возразил Лоуп, подойдя вплотную к гусару.

Поручик, спускаясь по лестнице здания и увидев нарастающее напряжение, поспешил поближе к другу.

– Вы точно не Изидора, она красивее вас, – ткнув пальцем в грудь французу, ответил Василий.

– Вы пьяны и отвратительны! – ещё ближе подошёл Лоуп, практически лицом к лицу.

– Чего вы дышите на меня, как боров! – ответил Грамовицкий-младший.

Лоуп с силой оттолкнул гусара, от чего тот, сделав несколько путаных шагов, упал на спину.

Георгий уже был рядом, он моментально отреагировал и схватил Лоупа за шлицы фрака:

– Ещё раз тронете моего друга, я вас застрелю!

– C’est un duel[4]?

– В любое время, сударь! – ответил Георгий.

– Не-е-е-т! – протяжно прокричал Василий, перевернувшись на живот и подняв одну руку вверх. – Я сам застрелю этого борова!

Георгий подошёл к своему другу, взяв его за руку.

– Иди ко мне, чего скажу, – шёпотом подозвал к себе гусар поручика.

Граф наклонился.

– Лежа даже лучше стрелять, обзор поражения меньше будет, – на полном серьёзе, шёпотом продолжал секретничать Василий, – но у меня пистолета нет, вот конфуз.

– Дело говоришь, нужно съездить за ним, ну или выпить ещё, – предложил поручик.

– Выпить… конечно!

Подняв друга, граф скомандовал Афанасию, который дежурил у дороги, посадить Василия в экипаж. Затем он уверенным шагом подошёл к Лоупу и сказал ему на ухо место дуэли, которую назначил на завтра в семь утра.

– À bientôt[5], – ответил француз и спешно направился к своей карете.

– Георгий, ну мы едем?! – раздался вопросительный крик гусара из окна экипажа.

В назначенный час, за двадцать верст от Москвы в сторону Петербурга

Поручик верхом на чёрном жеребце остановился возле двух расположенных друг за другом, экипажей.

Из четырех персон, стоящих возле карет, Георгий узнал Луи и Лоупа.

– Приветствую, граф, вы вовремя! – заметив поручика, поздоровался Луи Атталь.

– Monsieur, où est votre ami[6]? – добавил Лоуп, широко улыбаясь.

– Моё почтение, господа, я к вашим услугам, полагаю, этого будет достаточно! – ответил Георгий, спешившись с лошади.

Свежий утренний воздух и обширная зелень вокруг излучали спокойствие, с одной стороны, а хмурое небо и равномерная дымка над лугами – настороженность с другой. Атмосфера была напряжённая, французы постоянно переглядывались и ухмылялись, словно довольствовались своим превосходством в сложившийся ситуации.

Поручик увидел две воткнутые в землю шпаги напротив друг друга, обозначающие расстояние дуэлянтов между собой.

– А кто же будет вашим секундантом? – возмущённо спросил Лоуп.

– Я буду! Если никто не против! – неожиданно для Георгия ответил женский голос, это была Изидора. Её строгое, но спокойное лицо выглянуло из окна одного из экипажей.

Луи подошёл и открыл дверь, помог девушке спуститься.

– Qu’est-ce que vous faites[7]? – шёпотом спросил изумлённый Луи.

– Он мне симпатичен и будет нам полезен, доверьтесь мне, мой Луи, – ответила Изидора своему верному спутнику.

Атталь наклонил голову и отпустил руку девушки, которую он придерживал.

Изидора, не отрывая взгляд, неспешно подошла к Георгию:

– Вы не против, граф?

– Не смею вам отказать, – с хитрым прищуром ответил поручик, наклонившись слегка вперёд.

Затем молодая особа приблизилась вплотную к Георгию и на ухо прошептала ему:

– Нужно быть очень мужественным, чтоб приехать одному к незнакомцам на дуэль.

– По правде, всю ночь переживал, глаз не мог сомкнуть, – прошептал в ответ Георгий и, подмигнув, направился к одной из воткнутых шпаг.

– Ну что, приступим, а то в сон уже клонит! – прокричал на ходу поручик.

В ответ Лоуп подошёл к своей шпаге, вытянул грудь вперёд, отвёл левую кисть за спину, а в правой сжал заряжённый пистолет, после чего прокричал:

– Я принесу вам покой, сударь!

– Господа, я предлагаю вам простить все оскорбления и сложить оружие, – предложил секундант Луи, тем самым исполнив кодекс дуэли и свои обязанности.

Оба дуэлянта не согласились. Жребий наградил правом первого выстрела Лоупа.

Правая стопа и плечо француза были выдвинуты вперёд, кисть сжимала пистолет, а рука вытянулась максимально перпендикулярно телу. Сделав вдох и задержав дыхание, Лоуп выстрелил. Лошади встрепенулись, а дымка пороховых газов, рассеявшись, наполнила пространство характерным запахом.

Всё внимание собравшихся сконцентрировалось на фигуре русского офицера.

Пуля глубоко оцарапала левое плечо Георгия. Резкий приток боли отдался осколком в висках, что дезориентировало графа. Зажмурив глаза и сделав несколько глубоких жадных вдохов сырого воздуха, поручик сконцентрировал свой взгляд на цели. Кровь, как вода из трещины на заснеженном льду, стала пропитывать ткань рукава.

Время словно остановилось, Лоуп глубоко дышал от адреналина и осознания неизбежности предстоящего выстрела в свою сторону. Он опустил пистолет и сжал зубы, нахмурив строгое лицо, ждал обжигающий болью удар.

После пяти секунд томительно ожидания Георгий направил вверх оружие и выстрелил. Все участники события выдохнули и молча переглянулись.

– Что это значит, сударь? – выкрикнул Лоуп.

– Предлагаю жить ради глупостей, а не умирать из-за них! – ответил поручик.

Лоуп молча подошел к Георгию и протянул руку. Убрав пистолет, поручик пожал её.

– Наш врач осмотрит вас, – предложил Луи.

– Благодарю, как раз вовремя!

Дуэль была завершена, никто не говорил пламенных речей и не делал праздных выводов, в абсолютном молчании лекарь тщательно обработал рану поручика, после чего французские господа спешно собрались и покинули место событий.

Изидора же, испытывая большой интерес к персоне Георгия Вершинина, осталась и предложила ему помощь:

– Как ваш секундант, я обязана позаботиться ов, предлагаю свою компанию.

– Вы лучший секундант, который у меня был, с удовольствием принимаю ваше предложение.

Уже по дороге в Москву, в карете, дочь посла призналась, отчего она приехала в столь ранний час на дуэль.

– Такой накал решительности и смертельной опасности возбуждает во мне желание жизни и вызывает восхищение мужественностью, – томным голосом, пронизывая взглядом графа, призналась Изидора.

– Мужчины всё что угодно сделают для вас, ради такого магического и возбуждённого взгляда, – ответил, не отводя взор, поручик.

– А вы, мой граф, что сделаете для меня?

– Всё, что попросите, – не задумываясь, сказал Георгий.

Изидора откинулась на спинку сидения с улыбкой на лице:

– Такой ответ меня вполне устраивает.

Беседа по пути была оживлённой, наполненной различными историями о жизни и семье дочери посла и графа. Георгий поведал, как он работает при штабе императора и параллельно занимается делами семьи, налаживая торговые отношения. Изидора поведала, как она живёт на два города из-за постоянных поездок своего отца, что зачастую ей скучно и неуютно в светском обществе, так как не хватает понимания и простого женского счастья.

– Вы надолго в Москву приехали, граф?

– Нет, планирую в скором времени покинуть Москву и вернуться в Петербург.

Девушка ненадолго задумалась, отведя взор на скользящий придорожный пейзаж в окне кареты.

Двигаясь по ухабистой дороге, Изидора периодически словно нарочно прикасалась к поручику.

– По случаю, может, покажете мне новые места в этом прекрасном городе? – со смущением спросила Изидора, не глядя на Георгия.

– Почту за честь! – согласился поручик.

– Возможно, у вас есть свои тайные места, я умею хранить секреты, граф! – блестящими глазами пройдясь снизу вверх по силуэту поручика, дочь посла, поймав взгляд Георгия, добавила: – Можно сказать, я коллекционер самых изысканных тайн, они завораживают меня и наполняют жизнь страстью и энергией!

Смотря пристально в ответ, поручик приветливо улыбнулся и заверил:

– Полагаю, я смогу вас удивить секретами петербургских дворов.

Изидора, взяв Георгия за руку, ответила:

– Нисколько не сомневаюсь в ваших словах, отныне вы мой герой и проводник в тайны Петербурга!

Экипаж остановился.

– Увы, но мне пора, благодарю вас за столь тёплую и интересную беседу, – Георгий поцеловал на прощание руку попутчицы и покинул карету.

– До встречи, граф, – напоследок произнесла Изидора.

Глава четвёртая

Июнь 1811 года, Москва и Петербург

Уже больше месяца Георгий Александрович провел в Москве, он активно занимался делами своих местных фабрик и мануфактур, а также сближался с дочерью посла Франции. С каждым разом поручик всё сильнее интуитивно убеждался, что именно она является авторитетным покровителем французской шпионской сети в империи. Однако главного разговора и посвящения в близкий круг Изидоры ещё не произошло. С одной стороны, дочь посла выделяла из общего окружения поручика и с симпатией реагировала даже на его присутствие, но с другой – не подпускала к своему кругу знакомых, будто остерегалась их осуждения.

Время, положенное на решение такой деликатной задачи, как выявление зачинщиков активной группировки французских шпионов и их пособников, уже истекло. О чём постоянно сетовал генерал Кручинин в главный штаб, передавая одно за другим донесения на Георгия Вершинина, не оправдавшего, по его мнению, ожиданий.

Давление нарастало со всех сторон, единственными светлыми моментами были те, в которые граф получал ответные письма от Елизаветы. Читая или вспоминая тексты посланий, он чувствовал тепло, невероятное понимание и принятие княжной своей природы.

Петербург, поместье Рахманских

– Лизанька, просыпайся, уже близок час, как пожалует Эдвард на утренний чай, – послышался голос матушки за дверью, а затем снова стук, – ну же, вставай!

– О Боже, ещё такой ранний час, мама!

«Еще такой ранний час, даже солнце в Москве не пробудилось, а я встревоженно открываю глаза, чтоб не пропустить начала дня, с мыслью о Вас…» – вспомнила Елизавета строчку из письма Георгия, это придало ей сил и спокойствия.

Время и вправду было ещё ранее, около четырёх часов утра, но белая ночь как кофеин ободряла горожан, попадающих в плен её созерцания.

– Хорошо, матушка, не беспокойтесь, я уже встаю!

– Ну и славно, жду внизу, моя дорогая.

Лиза с большими усилиями выполнила указание матушки, встав с кровати.

– Вам, душа моя, желаю светлого и удачного дня, – подойдя к окну, Елизавета направила своё послание Георгию.

Москва, в тот же час, один из пустынных переулков

– Ну сколько мы будем ещё сидеть в этой карете, граф? – спросил Прохор Димцов поручика.

– Пока они все до единого не выдут из той двери! – ответил Георгий, показав на здание через дорогу.

– Да, может, у них ещё выходы есть, мы не уследим.

– Хватит скулить, ты сам меня сюда позвал! Как давно они в здании?

– В полночь зашли, красотка та и шесть господ, – зевая и борясь со сном ответил Димцов.

– И хватит зевать, в сон клонишь, – сделал замечание Георгий, – не хотелось бы с тобой в одной карете уснуть!

– А я с вами да хоть на край света, – ответил Прохор, – ну а чего же вы хотите?

– Край света уже занят миллионами мечтателей, я хотел бы погрузиться в центр темноты со своей любимой…

Поручик вспомнил письмо Елизаветы: «Не ждите пробуждения солнца на краю света, чтоб подумать о нас, даже ночью в её поглощающей темноте мы с Вами соприкасаемся мыслями. К тому же, край света уже занят миллионами мечтателей, а в центре темноты мы можем погрузиться в величие спокойствия и уединённости».

– Ну, такие глубокие изречения не для моих ушей, – прервал задумчивость графа Прохор.

– Тогда помолчим, – предложил поручик и приковал свой взгляд к зданию напротив.

Петербург, поместье Рахманских

Наутро во дворе возник суетливый шум и гул смешанных голосов, приехал Эдвард, которого уже встречала хозяйка дома.

– Екатерина Владимировна, позвольте я сам занесу корзины, – уже на пороге в открытой двери произнёс английский гость. Он привёз с собой пару увесистых корзин с цветами и чаем, любителем которого сам и являлся.

– А где же Настенька и Лизанька, я так по ним соскучился, где же они? – спросил Эдвард.

– Сейчас спустятся, дорогой, – с воодушевлением ответила Екатерина Рахманская, – пройдёмте в комнату.

– Пастер, пригласи сестёр и завари чай! – дала по пути указание камердинеру хозяйка дома.

Эдвард остановился, услышав тонкий и знакомый аромат духов молодой княжны, – Елизавета?

– Доброе утро, мой друг, что-то вы зачастили к нам, Эдвард, – с улыбкой, но с легкой претензией приветствовала Лиза.

– Лиза! – возмутилась матушка.

– Доброе утро, вашу красоту я готов созерцать хоть каждый день, хоть всю жизнь! – ответил друг детства Эдвард.

– Главное, чтоб душа была красивая, с ней и жить! – ответила Лиза и направилась в гостиную.

Неспешно шагая, молодая княжна вспоминала очередной кусок из письма Георгия: «В завалах человеческих лиц, которые окружают меня сейчас повсюду, я не могу найти спокойствие, даже их красота не увлекает мой взор. Я понял и принял для себя на веру одну лишь правду – главное, чтоб душа была красивая, с ней и жить. Скучаю по Вашей душе, Елизавета Павловна, извините, но она гораздо красивее даже Вас…»

Москва, в это же время

– Проша! Прохор! – похлопав по плечу, Георгий разбудил своего напарника.

– Что? Храплю?

– Как поросёнок! – подняв одну бровь, с ухмылкой ответил граф, затем показал пальцем в окно. – Выходят, смотри в оба, кого узнаёшь?

Прохор прильнул к окошку и стал пристально разглядывать группу из семи человек, покидающих здание.

– Изидора и два брата Атталь, – стал перечислять вслух подозреваемых Георгий.

– Вон тот в цилиндре и в коричневом пальто – Мещанский, банкир, – добавил Прохор, затем, приглядевшись и к другим, сделал вывод, – вон тот Барабанов, из полиции, а двух других не знаю!

Поручик с радостным лицом повернулся к Прохору и, потрепав пальцами его щёку, поставил задачу:

– Поросёнок ты наш, значит, так, я следую за тем длинным парнем, а ты за седым господином, узнаем адреса! Встречаемся в лавке!

– Понял!

После непродолжительного ожидания план вступил в силу. Георгий проследовал за своим наблюдаемым.

Город уже проснулся, и на улицах со всех сторон просачивались задумчивые и молчаливые горожане. Солнечный свет окутывал тени зданий, а ещё влажная брусчатка мерцала бликами. В этот момент Георгий на мгновенье проникся спокойствием утреннего солнца и вспомнил фразу из письма Лизы: «Моя душа стала красивой лишь после соприкосновения с Вашей, наши души смешались, как молоко с вареньем, и теперь, когда мы на расстоянии, часть Вашей души со мной. Ну а судьбы наши в руках Бога, это самые надежные руки…»

– Господин, вам почистить сапоги? – спросил из-за спины голос.

Георгий ничего не ответил, сконцентрировался и продолжил слежку.

По своей выучке поручик знал, что нельзя линейно следовать за целью, он периодически останавливался, менял сторону улицы, но при этом не упускал из своего поля зрения высокого молодого человека.

Однако, повернув на очередном перекрестке, поручик не обнаружил свою приметную до этого цель.

– Парнишка, ты видел такого высокого молодого господина, здесь должен был пройти минуту назад? – взволнованно обратился Георгий к уличному мальчишке, сидящему на корточках возле угла здания.

– Может, шо и видал, сразу и не вспомнить! – ответил тот, затем поднялся и приблизился к поручику.

Граф достал пару монет и протянул мальчишке:

– Ну?

– Вон в ту карету сел да и поехал, – указав на чёрный экипаж, который постепенно отдалялся по улице, парнишка выхватил монеты и отбежал за спину Георгия.

Граф ускорил шаг, ситуация с преследованием усложнилась. Стало очевидно, что карету пешим не догнать, и поручик принял единственно верно решение. Он запрыгнул на подножку экипажа, стоящего по ходу движения, и скомандовал:

– Пошёл!

Кучер машинально отреагировал, и карета набрала ход.

Открыв дверцу, поручик увидел внутри взрослую даму в пышном зелёном платье, а напротив – молодую особу лет семнадцати.

– Сударь, кто вы? Что происходит, немедленно объяснитесь! – возмущённо потребовала дама.

– Не беспокойтесь, я из министерства полиции, это лишь вынужденная мера в преследовании преступника, – ответил Георгий, глядя в глаза растерянной барышне.

– И вы не волнуйтесь, – обратив свой взор на юную особу, поручик подмигнул ей и улыбнулся.

Продолжая стоять на подножке, Георгий то и дело смотрел на чёрный экипаж и на своих временных попутчиц.

– Гони за тем экипажем! – приказал граф кучеру.

После очередного поворота дама обратилась к графу:

– Господин полицейский, позвольте нам покинуть карету, это ведь так опасно!

– Мама, не волнуйтесь, мы в надёжных руках, так ведь, господин полицейский?

– Наши судьбы в руках Бога, а это самые надёжные руки, – ответил поручик. Это благородное изречение успокоило взволнованную мать и вдохновило на знакомство её дочь.

– Ну что же вы стоите, присаживайтесь, – предложила юная особа, не отрывая взгляд от графа.

Поручик нырнул в карету и сел рядом с ней. Сделал он это, так как заметил, что чёрный экипаж остановился у двухэтажного дома. Проехав мимо цели, поручик постучал по крыше, карета остановилась.

– Благодарю за службу империи, честь имею! – кивнув, граф спешно покинул своих попутчиц.

Петербург, поместье Рахманских

– Какая чудесная природа в вашем поместье, можно стать рабом такой красоты, – выразил восхищение Эдвард, прогуливаясь с Елизаветой под руку в саду.

– И вправду чудесная, – согласилась княжна, – я люблю естественную природу, она искренняя, а рукотворные сады мне не по нраву.

– Ну, а как же Парк Кью в Лондоне? Он же восхитителен, хотя и плод человеческого ремесла. Помните, как мы с вами в детстве любовались им, когда вы гостили с матушкой у нас.

– В детстве можно удивляться многому, но с возрастом это становится сделать всё сложнее. И только природа непредсказуема в своих величественных проявлениях, только ею и могу восхищаться бесконечно.

– Согласен с вами, Елизавета, всё, что создает Господь, – прекрасно, особенно вы, с вашей поразительной чуткостью и красотой.

– О, мой друг Эдвард, вы так изменились.

Эдвард немного смутился, но, собравшись с мыслями, продолжил свой осторожный окутывающий вниманием диалог:

– Оксфорд изменил меня, да и вы изменились, Лиза, стали как муза великих мыслителей и поэтов великой Англии.

– Полно вам меня смущать, Эд, скажите лучше, надолго ли вы в Петербург приехали?

– Нет определённости, зависит от исполнения моих целей.

– И каковы же цели?

– Разные, положим, дела семейные, я помогаю отцу в переговорах, многочисленные запреты в торговле между Россией и Англией не дают покоя, – Эдвард прервал свою мысль, – но, полагаю, вам это неинтересно.

– Ну отчего же, вполне занятная тема, – ответила Лиза.

– Оставим её, тем более мы уже пришли!

Елизавета вопросительно посмотрела на своего спутника, оглядевшись по сторонам, она видела лишь лес, пронизанный солнечными столбами сквозь лиственные кроны и тропинку.

– У меня для вас сюрприз, моя хорошая, – юноша отошёл на пару шагов назад и показал на дерево.

Лиза подошла к массивному дубу. Сперва он показался ей обычным, но, осмотрев ствол по кругу, заметила выцарапанную когда-то надпись в рамке сердца: «Lisa and Edward forever together[8]».

– Помните, мы в детстве её нацарапали? – улыбаясь, спросил юноша. – Замечательное было время.

– Да, и вправду замечательное, даже жаль, что нашу дружбу разлучил ваш долгий отъезд на родину.

– Это ещё не всё, – Эдвард достал из кармана плоскую деревянную коробочку и протянул княжне, – откройте, пожалуйста.

Взяв в руки подарок, Лиза не спешила открывать, она обратила внимание на изящную тонкую работу, высеченные аккуратные узоры, залитые темным лаком.

Юноша был в нетерпении, он ждал и волновался, но торопить не смел, английская выдержка и манеры брали вверх.

– Как мило, Эдвард! – восхитилась Лиза, увидев содержимое внутри шкатулки. Это был серебряный кулон, точь-в-точь повторяющий изображение и надпись, выцарапанные на дереве.

Искренность спутницы осчастливила Эдварда, его щёки налились краснотой, а дар речи покинул на пару минут.

– Так всё детально и точно, – продолжала удивляться молодая княжна, затем обратила взгляд на своего друга, подошла и обняла его, – спасибо, мой друг.

После чего пара проследовала дальше по тропинке в тишине, каждый в своих размышлениях.

– Истинную радость может доставить лишь осознание верности твоего человека, простота и сердечность, вера в то, что ты не один, и тебя любят, – сказала Елизавета, посмотрев в сторону.

– Какие замечательные слова!

– И вправду замечательные, – согласилась княжна, она вспомнила их из письма Георгия и мысленно перенеслась к нему, немного погрузившись в тоскливое состояние.

Москва, лавка мясника Прохора

– Сколько тебя можно ждать, Прохор, – возмущённо спросил Георгий, наконец-то увидев хозяина лавки во внутреннем дворе.

– Простите, Ваше благородие, пойдёмте внутрь, – безразлично ответил Прохор с измученным выражением лица. Пьяный от усталости, он еле волочил ноги, идя зигзагами к входной двери.

Оказавшись в подсобке лавки, Димцов долго рассказывал, как он, пробираясь сквозь закоулки городских дворов, выслеживал седого господина.

– И, наконец, он зашёл за поворот, а там его ждал экипаж. Думаю, за город они поехали, я следовал, сколько мог. Георгий Александрович, давайте завтра продолжим, я так спать хочу, – Прохор закрыл лицо ладонями и облокотился о стену.

– Кто же это может быть?!

– Точно не местный, ну или в свете не появляется, – ответил Прохор.

– Или он слуга чей, вид у него был растерянный, неуместно ему было среди той компании, – предположил поручик.

Прохор многозначительно посмотрел на графа своими уставшими покрасневшими глазами, всем видом он показывал, что не готов сейчас к рассуждениям, и его единственное желание – это уединиться и крепко уснуть.

– Стареешь, мой друг, раньше мы с тобой по две ночи не спали в шанцах[9], следили, – решил резюмировать поручик, затем назвал адрес и поинтересовался хозяином того дома.

– Полковник Вертаков с супругой там живут!

– А дети есть у них?

– Да, сын, а что?

– Получается, сын-то и шпион, – сделал вывод Георгий.

– Точно, Петька, сукин сын, вот он вымахал, а ума не прибавилось, – ухмыльнулся Димцов.

– Ну а кто же тот седой господин?! – делая шаги вперёд и назад, задавался вслух вопросом поручик.

– Да хоть чёрт болотный. Я спать, Георгий Александрович, до встречи, – Прохор, не дожидаясь ответа, ушёл в глубь лабиринтов стеллажей и захлопнул невидимую Георгием дверь за собой.

Поручик тоже молча покинул здание, он и сам заметно устал, но решил немного прогуляться, насладиться погодой. Георгий неторопливо шёл по улице и, остановившись у массивного дерева, подняв голову, долго смотрел, как сквозь сочно-зелёный дуршлаг просачивается свет.

«Большое счастье замечать мелочи вокруг, красоту, которая нас окружает, остановиться и смотреть, не думая о делах и заботах. Когда мы вместе, я могу просто молчать, ничего не поясняя, радоваться моменту. Такое состояние я испытывала лишь с Вами, отчего мне так спокойно и приятно…» – молодой граф мысленно вспомнил письмо Елизаветы.

Петербург, поместье Рахманских

Спустя пару недель, в полдень, возле белоснежной кровати матушки Елизавета, читала ей произведение Шекспира. Екатерина Владимировна восхищалась поэтическим слогом этого английского драматурга и, когда немного нездоровилось, просила своих дочерей почитать труды своего любимого автора.

– Правда, Лизанька, прекрасен и чуток Уильям Шекспир?

– Да, это так, читать дальше?

– Нет, оставь, у меня к тебе другой интерес.

Лиза закрыла книгу и, наклонившись вперёд, с ухмылкой спросила: – Я вижу, вам лучше, матушка?

– С тобой мне всегда хорошо, дочка, скажи мне вот что, как проходят ваши прогулки с Эдвардом, о чём говорите, и покажи наконец мне тот медальон!

– Вот Настя… ничего язык не держит!

– Не серчай на неё, она просто рада за вас с Эдвардом, вот и поделилась.

– Мама, что значит за нас? Мы просто друзья, причём с двенадцати лет… перестаньте.

– Милая, самые крепкие браки с дружбы начинаются, я-то знаю. А Эдвард – он отличная партия, приглядись внимательнее, это мужчина надёжный, верный, красивый, ну и обеспечен, разумеется.

Елизавета, еле сдерживая эмоциональный возмущённый всплеск, ответила:

– Я прекрасно знаю, какой Эдвард, и знаю, какой мужчина мне нужен. Смею вас заверить – это разные мужчины.

Екатерина Рахманская, глубоко вздохнув и покачав неодобрительно головой, посмотрела на дочь:

– Лиза, услышь меня, время идёт, и его не вернуть, а те мужчины, о которых мы мечтаем, остаются в облаках, тебе нужен реальный и приземлённый муж, здесь и сейчас!

– Я могу идти, матушка?

– Ступай.

– Поправляйтесь, – Лиза встала и направилась к выходу из комнаты и уже у двери добавила: – Позже принесу вам чай и варенье. Ну а в мечты нужно верить, как в уже произошедшее, и тогда они воплощаются в Вашу жизнь!

Спускаясь по ступеням в гостиную, Елизавета вспоминала фразу Георгия из письма, которую только что процитировала: «…От невыносимой разлуки с Вами меня спасают лишь воспоминания о нас и мечты. Я воспринимаю свои мечты как воспоминания, словно все мои желанные события уже свершились со мной. В мечты нужно верить, как в уже произошедшее, и тогда они воплощаются в Вашу жизнь…»

В гостиной Лиза неожиданно для себя встретила Настеньку.

– Вот ты где, ступай к маме и побудь с ней!

– Я занята, – резко ответила Настя.

– Чем же?

Взяв за руку Лизу, младшая сестра подвела её к окну:

– Наблюдаю уже час, как Эдвард стоит в саду и не заходит! Видишь?

Елизавета молча вышла из дома и направилась к гостю.

– Эдвард, доброго дня вам! Что вы тут стоите, отчего не проходите в дом? – спросила княжна, подойдя к своему другу детства.

– Добрый день, Елизавета Павловна, всё жду, пока вы меня заметите, давно уже жду этого. И вот вы рядом!

Елизавета ничего не ответила на эту двусмысленную фразу.

– У меня есть к вам просьба, – улыбчиво обратился Эдвард.

– Любопытно, какая же?

– Я завтра уезжаю обратно в Лондон, возможно, на пару месяцев, семейные дела. А сегодня я решил попрощаться с друзьями у себя в усадьбе. Я всем сердцем желаю, чтоб и вы были на этом званом ужине. Приехал лично вас просить о такой чести и вашу матушку.

Елизавета тяжело вздохнула:

– Маме нездоровится сегодня, да и у меня нет настроения и сил на званые ужины, простите меня, мой друг, мы можем попить чай в доме.

Юноша немного растерялся, он не ожидал отказа, так как пару дней назад уже договорился с матерью Лизы об этом вечере, и в итоге ответил:

– Приглашение на чай очень заманчиво, но давайте просто прогуляемся.

– Как изволите, пойдёмте.

Пара направилась по дорожке вокруг дома и построек поместья Рахманских.

– Вы не серчаете на меня?

– Нет, что вы, однако мне есть что вам сказать, если позволите.

– Пожалуйста, раскройте свою чрезмерную задумчивость, – согласилась Елизавета.

Эдвард, собравшись мыслями, продекламировал сонет Шекспира:

– Красиво, но к чему это вы? – слегка нахмурившись, спросила Елизавета.

– Мой мир изменился, когда я увидел вас после долгой разлуки, на ваших именинах… Я не могу забыть это впечатление, да и не хочу его забывать… Моё сердце, разум и все помыслы теперь ваши, мне страшно признаться в этом, ведь я всегда был вам, как брат… Всё это разрывает меня изнутри, наша дружба для меня бесценна, но за любовь вашу я готов предать дружбу и даже умереть, – юноша ответил так пылко и взволнованно, делая промежутки между предложениями, словно удивляясь своей смелости и решительности в данный момент.

– Скажу прямо, наша дружба для меня тоже бесценна, и предавать я её не буду, а любовь между нами всегда была, но она и вправду как у брата и сестры, – поучительным тоном ответила Лиза.

– Я не жду от вас никаких решений или ответа, я лишь открыл вам свои чувства и надеюсь на понимание и доброту ко мне.

– Эдвард, вы просто запутались в своих мыслях, не переживайте, – ответила молодая княжна, взяв юношу под руку, и продолжила путь.

– Я чувствую, что в гавани ваших мыслей пришвартован какой-то фрегат, такой массивный, что даже места для моей дружеской лодки нет, – выразил своё откровение юноша.

Лизу расстроил и оттолкнул такой упрёк, было задето то личное, на которое никому посягать непозволительно.

Впереди навстречу им приближался знакомый силуэт, это была Настенька. Когда она быстрым шагом подошла к паре, то, чуть запыхавшись, сказала:

– Добрый день! Лиза, мама зовет вас с Эдвардом на чай!

– Передай Екатерине Владимировне извинения, Эдвард уже покидает нас, его ждут гости.

– Это так, Анастасия Павловна, я глубоко извиняюсь, но мне пора.

Английский джентльмен поцеловал руку сперва младшей сестре, а затем и старшей.

– До встречи, мои дорогие, низкий поклон Екатерине Владимировне, надеюсь, вернусь в начале осени, и пойдём собирать белые грибы!

– Доброго пути, берегите себя! – Елизавета спокойно и без эмоций ответила Эдварду.

Москва, в то же время, в Московском штабе стратегической военной разведки

Прошло уже полтора часа, как поручик дожидался аудиенции генерала Кручинина в его приёмной.

Георгий не понимал, зачем его вызвали, ведь он дал подробный отчёт о проделанной работе и оставил его, как и договаривались, в тайнике.

Наконец, встреча началась и после должных приветствий продолжалась в умеренном тоне.

– Я внимательно изучил ваш доклад, Георгий Александрович, интересная версия, – с очками на носу высказал своё мнение Леонид Альфредович Кручинин.

– Не версия, а вполне обоснованные факты были изложены в моём докладе, Ваше благородие.

– Выходит, что прошлый круг подозреваемых не подтвердился? – разводя руками, спросил генерал.

– Новый круг гораздо более вероятный, – подтвердил поручик.

– Я знаю все эти персоны лично, кроме Изидоры и братьев Атталь, разумеется, им не было возможности представиться, – спокойным рассудительным тоном продолжал комментировать доклад Кручинин.

Генерал долго и подробно рассказывал, с большими отступлениями от темы, о каждом потенциальном шпионе, ведь они были известные и на хорошем счету в городе.

– Это и есть магия и мастерство агентурной жизни, быть на хорошем счету и не привлекать внимание, – сделал в итоге вывод Георгий.

После небольшой паузы Леонид Альфредович, стал передвигать предметы на своём столе и складывать пачки бумаг в стопку.

– Скажите, поручик, что за потасовка была подле театра у Василия Грамовицкого? И где он сам теперь?

– Ничего серьёзного, однако она послужила мне на руку. Ну а Василий уже неделю как отбыл обратно к отцу.

– Непредсказуемый у вас друг, вспыльчивый.

– Он человек с широкой душой и верным сердцем, я и не смел желать большего от дружбы, – защитил своего приятеля Георгий.

Кручинин пристально посмотрел в глаза своему собеседнику и, не отводя взгляд спросил:

– Утолите моё любопытство, как часто вы встречались с дочерью посла?

– Я встречался с Изидорой восемь раз, смею предположить, что я ей симпатичен.

– Она пыталась вас вовлечь в свои интересы?

– Разумеется, и я охотно согласился. Мы договорились о том, что её связи помогут мне наладить торговые отношения в Европе, взамен я буду полезен ей в Петербурге, как служитель штаба.

– И какое задание вам поручили? – воодушевился Кручинин.

– Ещё нет задания, это меня беспокоит, она очень осторожна, либо я запасной вариант. Полагаю, в Петербурге всё разъяснится!

– Дай Бог, мы и так упустили столько времени, но результаты весьма неплохие, я уже распорядился о пристальном наблюдении за подозреваемыми.

Кручинин встал, подошёл к окну и, разглядывая улицу, спросил:

– Когда вы собираетесь отбыть в Петербург?

Георгий улыбнулся, одна мысль об этом радовала его:

– Через пару дней!

– Посол с дочерью уже там, не затягивайте с отправкой, на ваш контакт вся надежда.

Поручик поднялся со стула, подошёл к генералу и протянул руку:

– Можете на меня рассчитывать!

После крепкого рукопожатия встреча завершилась, и молодой граф покинул московский штаб.

Задание было ещё не выполнено, но сердце и разум Георгия получили облегчение, наконец-то он сможет воплотить в жизнь своё желание, которое терзало поручика с первого для нахождения в Москве. Желание было самое простое, увидеть и прикоснуться к Елизавете, почувствовать, что она рядом.

Пройдя несколько перекрёстков, поручик достал последнее письмо Елизаветы, ему захотелось прочесть один из фрагментов: «…Если мечты мне положено воспринимать, как уже что-то произошедшее, тогда, мой Георгий, хочу вам рассказать, как прошла сегодня наша прогулка. Представляете, никогда не могла подумать, что Вы пригласите меня на рыбалку. Но Ваш сюрприз приятно удивил меня. Вы даже самостоятельно надели мне сапоги, на пару размеров больше, между прочим! Как же Вы так просчитались, но я не стала говорить об этом, уж слишком у Вас был довольный вид. Ну а главное, угадайте, кто поймал самую большую рыбу? Я, конечно, правда, на Вашу удочку, но это не считается. Однако, спасибо за блюдо, Вы так мастерски пожарили её на костре. Никогда не ела жареную рыбу на коре дерева, украшенную ромашками, да ещё голыми руками. Это была великолепная прогулка! Очень Вас прошу, приезжайте быстрее…»

Георгию колко стало на сердце, он ощутил всё отчаянье Елизаветы и желание встретиться, глубоко вздохнув и протерев ладонью лицо, сказал вслух:

– Да какие нашёл сапоги, такие и привёз, ишь какая капризная!

Глава пятая

Июль 1811 года, поместье Рахманских, вблизи Петербурга

– Елизавета Павловна, чем я могу быть полезен? – спросил камердинер, подойдя быстрым шагом к летней беседке, где читала княжна.

– Пастер, я вас не звала, мне ничего не надобно, разве лишь чай освежить, – немного удивлённо ответила Лиза.

– Простите меня за беспокойство, мне показалось, я слыхал звон, – в замешательстве ответил Пастер, – ещё раз простите, чай я вам сию же минуту освежу.

Взяв поднос с чайным сервизом, он направился обратно в дом по вымощенной тропинке вдоль высоких аккуратно остриженных кустов.

Время было полуденное, солнце светило ярко, воздух был свежий и тёплый с лёгкими освежающими порывами ветра с разных сторон. Белоснежная беседка была удалена от основного дома, в ней создавалась атмосфера уединённости и спокойствия, идеально подходящая для визуального представления красочного романтичного сюжета новой книги Елизаветы.

Послышался тонкий звон колокольчика.

«Интересно, откуда это», – подумала княжна.

Она поднялась и, оставив книгу на столе, вышла на поляну, где только что раздавался тот загадочный звук.

Звон колокольчика повторился, девушка посмотрела в его сторону и увидела в траве примерно в пятнадцати метрах от себя белого крупного кролика с малиновой лентой на шее, на которой крепились колокольчик и сверток бумаги.

«Какая прелесть», – подумала Елизавета.

Осторожно, чтобы не спугнуть милое создание, княжна подкралась к нему и, поймав кролика рукой, вынула из ленты записку.

«Mon cher ami[10], позвольте представиться, меня зовут Себастьян, и я не просто кролик, а вестник Вашего счастья и радости. У весьма почтенного и покорённого Вашей красотой молодого графа есть на Вас виды в этот вечер, – неконтролируемая улыбка Елизаветы переросла в восторженный смех, она прикрыла губы пальцами и продолжила читать, – прошу Вас проследовать к восточным воротам, где уже ожидает экипаж».

Княжна, догадываясь, кто за этим стоит, направилась к дому. По пути она встретила Пастера с подносом.

– Пастер, чай уже без надобности мне, где маменька?

– Екатерина Владимировна в летнем доме, отдыхают.

– У меня есть для вас поручение.

Пастер немного наклонил голову, дав понять, что внимательно слушает задание.

– Скажите Екатерине Владимировне, чтоб не беспокоились обо мне, я отлучусь. И ещё. Найдите кролика Себастьяна на лужайке, накормите и поместите в мою спальню.

– Как вам угодно, – ответит Пастер.

Через некоторое время из восточных ворот вышла Елизавета, она была в светло-кремовом платье с малиновой лентой на поясе.

Георгий встречал княжну с улыбкой, в малиновом фраке, чёрных лакированных сапогах, в белых панталонах, в цвет к ним перчатках.

– Моё почтение вам, Елизавета Павловна! – поприветствовал её граф, открыл дверцу кареты и протянул руку.

Молодая княжна любезно поприветствовала его в ответ.

– Как долго ждали меня, граф, позвольте узнать? – поинтересовалась девушка.

– Осмелюсь сказать, всю свою жизнь, княжна! – ответил поручик.

Елизавета, с трудом сохранив спокойное и строгое, но при этом приветливое выражение лица, села в карету.

Почти два часа понадобилось Пастеру, чтобы отыскать кролика, который прятался в тени под лавочкой летней веранды.

За это время молодая пара уже давно выехала за границы имений Рахманских и направлялась в неизвестном для княжны направлении.

– Георгий Александрович, скажите, куда же мы с вами направляемся, а то меня ваш чрезмерно довольный и хитрый вид пугает, – с еле заметной ухмылкой и вопросительным тоном обратилась Елизавета.