Читать онлайн Личность бесплатно
Наши личности являются частью окружающего нас мира, и их тайна так же безгранична.
Карл Густав Юнг
Пролог
Зеркала всегда бьются к несчастью. Так считала моя бабушка Клэр.
Я возражал ей:
– Не придумывай, ба. Это всего лишь суеверие.
Но она оказалась чертовски права. Я сам убедился в этом, когда мое зеркало разлетелось на тринадцать рваных осколков. С того момента, как я осознал это, изменилось все. И каким бы сильным ни было мое желание собрать фрагменты, первозданную целостность вернуть, увы, невозможно. Сколько зеркало ни склеивай, оно останется разбитым. Навсегда.
Глава 1. Майкл
Иди на свет…
Реальность пошатнулась.
Первый образ прошлого, который врезался в память…
Мне было тринадцать или около того. Я забился в темный чулан, наполненный страхами и липкой паутиной, и рыдал как девчонка, пряча лицо в ладонях. Я не хотел, чтобы незримые обитатели пыльных полок видели мои страдания.
– Сынок, милый, ты где? У тебя все в порядке? – За дверью послышался встревоженный голос мамы, которая вернулась с работы пораньше.
Я затаился. Заткнув рот кровоточащей рукой, я почувствовал вкус железа на губах, точно язык прилип к ржавой металлической перекладине на морозе. Крик жаждал прорваться наружу. Я мог управлять телом, но не разумом.
Иди на свет…
– Я Майкл. И я алкоголик.
– Здравствуй, Майкл, – разношерстная компания поприветствовала меня нескладным хором.
Напротив меня на скрипучем стуле сидела красотка с раскосыми глазами. Она отличалась от остальных. Отутюженные волосы черным лоснящимся водопадом ниспадали на грудь, ограненную глубоким вырезом делового костюма. Ее взгляд, подчеркнутый изысканным макияжем, обжигающе манил и пугал одновременно.
Я стыдливо опустил глаза, будто нашкодивший щенок, уставившись на руки, сложенные на коленях. Под обкусанными ногтями виднелись прожилки земли. Большой палец правой кисти был перевязан посеревшим бинтом. Я никак не мог вспомнить, где я умудрился порезаться. Предплечье обвивала вытатуированная гидра с шипящими змееподобными головами.
– Майкл, ты хочешь чем-то поделиться?
Услышав свое имя, я вздрогнул. На секунду показалось, что оно вовсе и не мне принадлежало.
Престарелый вояка с крестом ВВС на груди, сидевший рядом, дотронулся до моего плеча, словно услышал сомнения:
– К тебе обращаются.
Иди на свет…
Я очнулся, торопливо заговорив, чтобы скрыть свое отсутствие.
– Я алкоголик. Я пью, когда чувствую себя плохо. А хорошо мне, в принципе, не бывает. Поэтому я всегда немного навеселе. Абсурдно звучит «навеселе», не правда ли? Честно я впервые на таком собрании и не знаю о чем нужно говорить…
– О том, что у тебя на душе, – подсказала Сара – та самая девушка напротив. Ее имя я узнал позже тем же вечером.
Даже не поднимая глаз, я понял, что говорит именно она. Ей очень шел этот мелодичный звенящий голос с едва различимым акцентом.
– На душе… Простите, но я не верю в существование души. Если она и была у меня когда-то, не иначе, я продал ее дьяволу. Я совершенно ничего не чувствую, кроме ноющей боли. Иногда мне удается отгородиться от нее стеной алкоголя, и в эти редкие моменты хочется жить. Но очнувшись наутро, о тех счастливых минутах я не помню. Мне тяжело. Я не справляюсь и отдаю себе отчет, что это путь никуда. Именно поэтому я здесь.
– Держись, Майкл.
– Мы тебя понимаем.
– Молодец, что пришел.
– Вместе мы справимся.
Фразы поддержки сыпались со всех сторон, только девушка напротив не проронила ни слова. Я все же осмелился взглянуть на нее, но стул, где она прежде сидела, к моему удивлению, оказался пуст.
В этот момент я почувствовал, как невесомые ладони легли на плечи.
– Я помогу тебе, – шепнула мне на ухо Сара.
И я ей поверил.
Иди на свет…
Она стала моим спонсором, напарником, которому можно позвонить на рассвете, когда не сомкнуть глаз, с кем можно разделить неутолимую, почти смертоносную жажду. После наших разговоров действительно становилось легче. Я вливал в себя литр-другой чистой воды, она заполняла желудок, давая чувство насыщения. По крайней мере, физическое. Затем я открывал люк в потолке трейлера, ложился навзничь на кровать и смотрел, как там наверху в сизом небе Аризоны медленно плывут облака. Когда птицы завершали утренний концерт, я засыпал. Или мне так казалось.
Сара своим присутствием быстро вытеснила выпивку из моей жизни. Она стала мне не только другом, поддерживающим в трудные времена, она была для меня всем: пылкой любовницей, когда нужно – строгой мамой, учителем, совестью, в конце концов. Я не заметил, как одна зависимость сменилась другой. И я снова тонул, непроизвольно утягивая Сару вслед за собой. Я давил на нее тотальным контролем, заставляя отчитываться за каждый шаг, сделанный без присмотра. Я желал, чтобы она принадлежала мне одному. Принадлежала вся без остатка.
Сара в итоге не выдержала и сломалась. Тем злополучным вечером я застал ее в кабаке, безбожно надирающуюся за барной стойкой. Она залпом перечеркнула все, что мы прошли вместе. Я развернулся и пошел прочь. Я слышал, как она кричала мне вслед:
– Это все ты! Ты! Ты! Ты виноват!
И я уехал. Вот так просто сел в трейлер и уехал. Да, я сбежал. Эгоистично. Мне хотелось быть подальше от эпицентра любых зависимостей. До меня, наконец, дошло, что я упивался Сарой, как наркотиком. И я все еще продолжал разрушать себя. Я знал, если останусь, у меня не будет вариантов – я не справлюсь. Я не винил себя за ее срыв, она сама сделала выбор. Я только-только учился брать ответственность за свою жизнь, и сил нести на руках кого-то еще у меня попросту не было.
Иди на свет…
Я никогда не жил в радужных замках. Мать и бабушка умерли в один год друг за другом. Отчим тогда сказал выметаться из дома на все четыре стороны. Раньше он терпел меня из-за матери, и больше у него не оставалось причин кормить шестнадцатилетнего бездельника. Я ненавидел его всем сердцем. Ведь мое зеркало разбилось благодаря этому омерзительному ничтожеству. И поэтому я был рад перспективе: никогда больше не видеть в отражении его похотливые смеющиеся глаза. Так я оказался на улице.
Иди на свет…
В конце лета 1999 года после затянувшегося путешествия я вернулся в Финикс. Этот город стал мне почти родным: за скитальческую жизнь именно там я задержался дольше всего.
Я прямиком направился домой к Саре. Мы не разговаривали с моего отъезда. Прошло почти три месяца. Я дико соскучился и многое переосмыслил с тех пор. Я держался уже самостоятельно и был близок к следующему победному рубежу – блестящей фишке за полугодие трезвой жизни. Теперь я чувствовал, что сам был готов помочь Саре. Мое могущество казалось безграничным.
На стук в дверь никто не ответил. Я забарабанил сильнее.
Ее рабочий день уже как пару часов закончился, обычно в это время она бывала дома. Неужели?! – Уловив догадку, я помчался в тот самый кабак, где мы виделись в последний раз. Завсегдатаи на мой вопрос о Саре ответили, что давно ее не встречали.
Хороший знак.
Я собрал по карманам измусоленные банкноты и в магазине мобильной связи неподалеку пополнил счет сотового. Но это не дало результатов, ее телефон был выключен.
На следующий день я повторил сценарий поиска: звонок, квартира, бар. На работу к Саре соваться было бессмысленно – выходной день. Зато именно по субботам проходили встречи зависимых. Но и там она не появлялась с тех пор, как я покинул город. Это и немудрено. После бара по собраниям не ходят, логичней продолжить загул в ночных клубах. До рассвета. Глазами хлоп – и уже новый закат. И так по кругу. Я все это проходил. Но сейчас терялся в догадках, куда запропастилась Сара. Может быть, она решилась на клинику?
Глава 2. Эдди
Иди на свет…
Ловкость рук и никакого мошенничества. Можно подумать, что речь идет о фокусах, и в какой-то мере это так. Между карманниками и иллюзионистами много общего: мы заставляем исчезать предметы на глазах у почтенной публики, при этом такие трюки не имеют ничего общего с магией – мастерство, отточенное опытом.
Весной 1995 года состоялся мой дебют. В городок, где я обитал тогда, привезли передвижной парк аттракционов. К тому времени я уже неделю как тренировался под началом Грозы Билла. Я никогда особо не отличался ловкостью, но желание научиться всем премудростям было сильнее, чем страх потерпеть неудачу, и я старался на пределе возможностей. Терять мне все равно было нечего. Не знаю, чем я приглянулся моему наставнику. Он был старше на несколько лет, к тому же слава о его проделках шагала впереди, все мальчишки его побаивались. И не зря: прозвище он получил не на пустом месте. Карман его брюк всегда топорщился, тая в себе настоящее оружие – трескучий электрошокер.
Тем вечером, казалось, весь город собрался посмотреть на диковинку. Луна-парк разместился на окраине, заняв кукурузное поле, отдыхающее в тот год от посевов. Музыка и огни заманивали в сети все новых гостей, не искушенных разнообразием развлечений захолустного городка. Будто специально для моего старта создали идеальные условия. Сан-Сити был необычным местом: большая часть жителей находилась в преклонном возрасте. Его так и называли – город старичков. Неторопливость и плохое зрение аудитории давали мне фору в сто очков. Я, Билл и еще два парня прибыли в гущу событий, когда окончательно стемнело. Освещение в парке как нельзя кстати позволяло нам скрыть лица в тени козырьков бейсбольных кепок. На входе мы разделились, смешавшись с народом.
Мое сердце билось чаще обычного. Нет, я не переживал об успехе мероприятия. К собственному удивлению, меня охватило возбуждение. В то время я был еще слишком мал, чтобы понимать, что происходит с моим телом. Но это было оно. Предвкушение первого раза будоражило. Пробираясь среди плотной толпы к кассам, я представлял, как рука незаметно скользнет в темный карман, скрывающий вожделенные сокровища, как после я буду упиваться победой, как вдоволь наемся куриных крылышек и впервые отведаю вкус пива.
Все прошло, как по учебнику. Хотя вряд ли на полке с пособиями можно встретить книгу под названием «Мастерство воровства или десять способов, как изменить жизнь». Первая же попытка оказалась удачной, и моя сумка через плечо с нехитрым барахлом пополнилась пузатым бумажником. А потом еще одним. Три кошелька и баста – так учил Гроза Билл. Он был умным малым. Жадность еще никого до добра не доводила. Дюжина кошельков на толпу зевак была нашим пределом на сегодня. Я положил в сумку последнюю добычу, почувствовав на гладкой коже остатки тепла предыдущего владельца. Ничего не подозревающий старичок продолжал болтать с приятелем в очереди на колесо обозрения.
Впервые за долгое время я был сыт и счастлив. А когда освободился Гроза Билл, который мог купить алкоголь, еще и пьян. К тому же, пересчитав перед сном улов, я обнаружил, что зараз обеспечил себе безбедное существование минимум на месяц вперед.
Иди на свет…
За четыре года я поднялся по карьерной лестнице от карманника до эксперта по произведениям искусства и редким ценностям. Мой давний интерес к электронике принес плоды, и я с упоением расправлялся со сложными сейфовыми системами и сигнализациями.
Всю сознательную жизнь я переезжал, не задерживаясь на одном месте надолго. Мне нравилась такая жизнь. К тому же дорога помогала оставаться безнаказанным.
Лишь один раз у меня возникло желание пустить корни, кажется, в 1999-м. Милли. Пронзительный взгляд этой девчонки из закусочной заставил меня притормозить. Я почувствовал, что она смотрит прямиком в душу. Мне захотелось спрятаться, убежать, и одновременно остаться и начать жизнь заново. Я сделал и то и другое. Но в обратной последовательности.
Я умел обращаться с деньгами, и моих сбережений к тому времени вполне хватило бы на год-другой, чтобы освоиться на новом месте и выяснить кто на самом деле такой Антиквар Эдди. Дороги и дела занимали все мое существо. Я не привык задавать себе лишних вопросов. Но остановка подобно смерти принесла завершение одного этапа и стала началом другого. Единственное, что неизменно проходило красной нитью, это моя тайная сторона жизни. Я не мог рассказать Милли о себе настоящем. Она была такой правильной: ходила в церковь на воскресные службы, соблюдала заповеди. Я где-то слышал, что противоположности притягиваются. Но день и ночь следуют друг за другом, и почему-то не могут существовать вместе. Не укради… Сколько я взял на себя греха – даже представить сложно. Если бы Милли узнала о моем прошлом, она не захотела иметь со мной ничего общего.
И я по кирпичикам этаж за этажом выстраивал себя нового. Для начала арендовал небольшой дом с парой кресел на белоснежной террасе. Я намеренно выбрал место подальше от центра, все же я был сильно далек от социальной жизни. Меня интересовал один конкретный человек – Милли. Она говорила без умолку, а я любил ее слушать. Все равно, о чем была речь, мне просто нравился ее голос, что она рядом, нравилось ощущать тепло ее ладоней в моих руках.
Крестному Милли принадлежала автомастерская, и он без лишних вопросов взял меня в помощники. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. Я даже купил кольцо, чтобы сделать ей предложение. Не сейчас – в обозримом будущем. Мне не хотелось давить на нее и пугать напором. Так что мы просто встречались, отлично проводя время вместе. Ходили в кино, кафе и устраивали пикники на природе. Я желал разделить с Милли весь мир.
В тот роковой день в честь годовщины знакомства мы отправились в одно из красивейших мест в Аризоне, где я когда-то бывал, – красным скальным горам.
Наутро я проснулся в палатке один. Поиски по окрестностям не дали никаких результатов. Машина, припаркованная на центральной улице Седоны, дожидалась на прежнем месте. Но вернулся только я, Милли словно испарилась.
Я хотел было обратиться в офис шерифа, подключить к поиску людей. Но вдруг меня осенило: а если ее не найдут? Человек с поддельными документами и наверняка богатой историей отпечатков пальцев станет первым подозреваемым в списке. Доводить дело до полиции я был не готов. Даже ради Милли. От одной мысли о мрачном, замкнутом пространстве меня бросало в дрожь. Поэтому я спешно вернулся домой, выпил на идеальной террасе баночку холодного пива, помянув скоропостижно скончавшуюся новую жизнь, после погрузил вещи в машину и покинул город.
Глава 3. Зо-Зо
Иди на свет…
Никогда. Я никогда не выходила из дома. Внешний мир настолько пугает, что я держу занавески закрытыми. Так лучше. В полумраке мне спокойней. Будто в безопасной утробе матери. Я совсем не помню ее…
Я просыпаюсь на закате. Я так думаю. Когда бесцветные льняные занавески приобретают оттенок свежего лосося. Мне не доводилось провожать солнце за горизонт вживую. Я видела это только в кино. Я не могу столкнуться с реальностью. Или не хочу. Моя реальность – маленькая комната со встроенной кухней, душ за шторкой и туалет. А что еще нужно? Иногда я гуляю, измеряя мир шагами: пять – в длину и три – в ширину. Но большую часть времени я лежу на раскладной кровати и пялюсь в телевизор. Я даже ем лежа. Какой идиот сконструировал спальное место, трансформирующееся в обеденный стол? Я считаю, что убирать постель – бесполезная трата времени. Хотя все мое существование лишено смысла. Я проживаю отведенные мне несколько часов и снова засыпаю.
Ночью хорошо: никаких пугающих посторонних звуков за стенами убежища. Так спокойней. Точно в утробе матери. Я не помню ее…
Я и себя не помню. Только мое имя. Зо-Зо. Мое тело совершенно мне не подходит. Когда я танцую в темноте, жилистые руки взмывают вверх, извиваясь, будто две змеи в смертельной схватке. Грация, облаченная в грубую форму, смешит меня. И пугает. Все, что мне нужно – это тишина и покой. Иногда я думаю, хорошо бы стать океаном. Могущественным и бесстрашным. Но я – всего лишь маленькая девочка, которая играет в прятки с миром. И он никак не может меня отыскать.
Часто мне снится один и тот же сон. В нем я настоящая. В красном платье в крупный горох и сандалиях с разноцветными бабочками. Во сне мне нравится себя рассматривать. Я стою в длинном узком коридоре в конце очереди. Кругом люди и бесконечное число дверей. Но нужная только одна. Там. Впереди. Я разбегаюсь, пытаясь прорваться сквозь толпу. Но каждый раз меня грубо отталкивают те, кто старше, сильнее или проворнее. И я возвращаюсь. На свое место. Мне никак не удается посмотреть, что скрывается там – за порогом. Когда приходит мой черед, я просыпаюсь. Может это и к лучшему.
Иди на свет…
В тот день я открыла глаза раньше обычного. Меня разбудил грохот. Кто-то тарабанил в дверь. Я замерла и даже затаила дыхание, чтобы не выдать своего присутствия. Вот он – тот самый страшный момент, когда меня нашли. Но я этого не хотела, я не была готова закончить игру.
– Откройте, полиция, – донеслось из-за двери.
– Я ничего плохого не сделала. Пожалуйста, оставьте меня в покое, – шептала я, впервые в жизни взывая к высшим силам: к кому угодно, хоть к Богу, хоть к дьяволу. Лишь бы это помогло.
Стук резко прекратился. И вскоре я услышала звук удаляющегося мотора.
– Ух. Пронесло. – Я шумно выдохнула, жадно заглатывая пропитанный пылью воздух. Сердце из пяток вернулось на место. Ритм стал замедляться, стремясь слиться с тиканьем настенных часов. Я смыла испарину со лба водой из-под крана, вдруг заметив бурые потеки на руке с татуировкой.
– Кровь? Но откуда?
Я сняла одежду, оголив тело, которое по-прежнему казалось чужим. Порезов и даже царапин не было. Я пришла в ужас. В одно мгновенье маленький понятный мир превратился в череду неизвестных. Я еще больше возненавидела все, что существовало там, за дверью.
Выпив залпом стакан свежего молока, я включила чайник и на автопилоте забросила бургер в фирменной упаковке Старбакса в микроволновку. Запах мяса распространился по комнате.
– Фу! – Я остановила таймер и выкинула зловонный бутерброд со всем содержимым в мусорный контейнер. Мне неистово захотелось сыра с медом и грушей. Я распахнула холодильник с надеждой на чудо. Но это так не работало. Продукты появлялись там по предварительному заказу высшим силам лишь на следующий день. Пришлось обойтись тостами со сливочным маслом и абрикосовым джемом. Но я не сомневалась, что следующим утром точно будет на завтрак сыр.
После я завалилась на кровать и щелкнула пультом телек, угодив на специальный выпуск новостей. Я не любила новости. Мир и без того казался мне враждебным, а сводки происшествий только усиливали страх перед ним.
Поочередно переключив все десять каналов, я обнаружила, что работал только один. Остальные, словно сговорившись, показывали черный шипящий экран с белой рябью. Делать было нечего. Пришлось смотреть новости.
Прямой репортаж с места событий в Финиксе рассказывал о страшной находке. В подвале частного дома при ремонте были обнаружены мумии четырех молодых женщин. Все они были замурованы в стену.
Мое тело сжалось. Вот какой он – внешний мир. Я залезла с головой под одеяло, приняв позу эмбриона. Мне снова захотелось к маме. Я совсем не помню ее…
Репортер рассказал, что полиция пока не готова раскрывать детали следствия, озвучив предположение, что эта страшное преступление – дело рук серийного убийцы.
Я скинула с себя одеяло, взглянув на предплечье, где еще недавно обнаружила следы крови.
Но ведь я никогда не выходила из дома… Это меня немного успокоило. Но ненадолго. Неугомонные мысли кружились повсюду, осаждая уязвленный ум.
А если я – одна из жертв, которой удалось спастись от маньяка? И мое затворничество – это следствие пережитой травмы? Чушь какая-то. Я никогда не выходила на улицу. А если он проник прямо сюда? Если сегодняшнее вторжение неслучайно? Если это не настоящий полицейский? Если… Он вернется?! Надо бежать. Скорее!
Я больше не могла слушать эти мрачные новости, порождающие мрачные мысли. Щелчок пульта, словно затянув поток мыслей в черноту экрана, вернул тишину и безопасность в мой тихий мирок. Пожалуй, сегодня с меня хватит приключений. А завтра… Завтра будет сыр с медом и грушами. Высшие силы всегда позаботятся обо мне. Вот и славно.
Глава 4. Лора
Иди на свет…
Спусковой крючок. Что заставляет человека нажать на него? Страх. Ярость. Боль. Отчаяние. Да, много чего. Все эти чувства объединяет одно: они находятся на темных чердаках и подвалах, и тщательно скрываются от посторонних глаз, копятся годами, а потом – бабах – выходят наружу. От радости или восторга не берут в руки винтовку, не размахивают мачете перед лицом беззащитного человека посреди темной улицы.
Апрель 2000-го выдался жарким. Интересно, не с этим ли связано, что черти преисподней полезли наружу?
После просмотра новостей порой хочется запереться дома и оставаться там до конца дней. Хотя это полнейшая дурь. Если бежать от собаки, она рано или поздно тебя догонит. А если пройти мимо, признав существование ее свирепого оскала, но не придавать этому важность, игнорировать, акции шанса уцелеть взлетят до стратосферы.
У меня, кстати, тоже есть тайные комнаты, куда заглядывать – себе дороже. Не будь правда в тройке лидеров среди моих ценностей, жизнь могла быть куда проще.
Иди на свет…
Я была самой сообразительной из всех. Мой ум, столкнувшись с проблемой, тут же раскладывал ее решение на десяток шагов вперед, как в партии в шахматы.
Поэтому, когда я догадалась об истинных причинах происходящего, я сразу поняла, что добром это все не закончится.
Мир пошатнулся. Нет, не сейчас. Это случилось раньше, когда я появилась на свет. Мое рождение не было естественным, запланированным и долгожданным. Я явилась, как снег на День независимости. Ошибка природы. Я не склонна все драматизировать, это лишь адекватное восприятие реальности. Я, вообще, оптимист по натуре. Но при трагичном начале трагичный финал неизбежен. И это даже к лучшему.
Я сама сделала первый ход в этой игре, когда подала документы на поступление в колледж и успешно справилась с экзаменами. Я была в шаге от зачисления, причем с приятным бонусом в виде достойной стипендии, когда на финальном собеседовании на вопрос профессора Хендриксона: «Почему вы хотите стать психиатром?», я ответила, не задумываясь:
– Потому что я – самый настоящий псих.
– Неужели? – ухмыльнулся он. – И вы не боитесь так открыто заявлять об этом?
– Ну, вы же сами прекрасно знаете: каждый, кто говорит, что у него нет никаких психических отклонений, лжет.
– Да, это так. – Профессор одобрительно кивнул.
– Я здесь, чтобы докопаться до сути. Сути человеческой души.
Я произвела на него хорошее впечатление. И к концу обучения именно по настоянию профессора Хендриксона вошла в экспериментальную группу профайлеров. В те времена применение знаний психиатрии для составления портрета личности преступника было поистине новаторством. К счастью, это работало. Мы с точностью до первичной психотравмы определяли черты подозреваемых, что облегчало их поиски и ускоряло работу ФБР. Особенно в бесперспективных случаях, когда зацепок почти не было.
После окончания колледжа я продолжила консультировать отдел серийных убийств уже на полную ставку.
Но я не забывала, зачем я все это затеяла. В тот дождливый день, когда для меня сложились все детали, я отправилась в тату-салон и оставила об этом вечное напоминание на коже. Напоминание себе и Другим. Контролировать тело куда проще, чем разум.
Глава 5. Мамасита
Иди на свет…
Больше всего на свете я люблю порядок, когда у каждой вещи не просто есть свое место, но она там и находится. Чтобы наш дом не превратился в резиденцию хаоса, мне необходимо все контролировать.
Ох, уж эти мальчишки! Снял футболку, будь добр, брось в корзину для грязного белья. Поел – помой посуду. Разве это сложно? Вечно мне приходится за ним заметать следы. Я методично вычищаю все шаг за шагом. И тогда наступает кра-со-та!
Боже ты мой… Бедные мои ногти! – Закончив с уборкой, я заметила бурые полумесяцы. Я остервенело орудовала щеткой, пока ногти не стали походить на французский маникюр после посещения салона.
После этого я с трудом вытащила на улицу к мусорным бакам черный полиэтиленовый мешок, по ощущениям, доверху набитый камнями. И хотела было констатировать, что, мол, вот теперь хорошо. Но рано обрадовалась. Холодильник… Как можно есть такую дрянь? Сыр с плесенью, отнюдь не благородного происхождения. Закостенелый хлеб.
А он-то что здесь делает?
Подгнившие овощи, источающие омерзительно-кислое зловонье.
Боже, боже, сыночек. Боже, помоги – дай мне терпения и сил. Хотя я люблю его, и этого вполне достаточно для мотивации разгребать за ним всю эту грязь.
Перекинув одежду из стиральной машины в сушильную камеру, я выгрузила чистую посуду из автоматической мойки и расставила на полке в соответствии с иерархией размеров. Во всем должен быть порядок. И в голове, кстати, тоже. Если допустить факт, что внешний мир – это отражение внутреннего, я немного побаиваюсь человека, который здесь живет.
Иди на свет…
Признаться честно, я плохая мать. Та, что меня родила – Клэр твердила это почти каждый день, она и сейчас продолжала бы клеймить меня, если не отправилась в мир иной. Я почти всегда спорила, не желая признавать очевидное. Я считала, что все делаю правильно. Но я была слепа и не видела целостной картины. Не потому, что закрывала глаза, просто я ненамного сообразительнее курицы, и не в силах сложить следствие и причину. Слабое оправдание. Знаю. Но я и не пытаюсь выставить себя невиновной. Прошлое – константа. Время нельзя повернуть вспять. Так что оставлю сожаления при себе. Только факты. Я плохая мать. И сейчас я замаливаю грехи и служу ему, как умеют глупые птицы. Мне хотелось бы, наверное, что-то изменить, поговорить, стать ближе. Но сын меня избегает. И он имеет на это право. Я виновата. И как бы я ни старалась, поезд уже далеко.
Глава 6. Анри
Иди на свет…
Жизнь и смерть. А между ними черта, манящая запахом горячей крови, возбуждающая удушьем или того лучше – ощущением свободного полета. Хотя последний вариант сомнительное удовольствие, которое длится всего секунду – до того, как разобьешься в лепешку. Но я слишком слаб для радикальных мер. О них я только мечтаю, представляя во всех красках и подробностях. Это действует на меня так же, как просмотр порно. Яркие и волнующие ощущения, как наркотик. Их хочется испытывать с каждым разом все чаще и сильнее. Но я слаб. Да и, похоже, мне больше нравится предвкушать, чем действовать. Кайф именно в этом. В противном случае я бы давно отправился следом за матерью. Но она там, а я все еще здесь.
Хотя, если бы не та девушка в метро, все могло закончиться болезненно и быстро. Один шаг. И все.
Иди на свет…
Шаг. Первый шаг. Я не помню этого момента. Но мне хочется верить, что мама радовалась, когда я пошел самостоятельно. Несомненно, я сделал не один, а сразу с десяток уверенных шагов и даже поставил мировой рекорд среди годовалых мальчишек. Ха! Самому смешно. Мама и порадовалась – в одном предложении… В этой паузе, наполненной воспоминаниями, могла бы разместиться ваша реклама. Ха-ха. Я, вообще-то, не юморист. Я скорее мрачный тип. Но сарказм мне нравится, как и любые проявления крайностей. Крайность. Край…
Иди на свет…
Мишель выдернула меня буквально за шкирку в момент моего последнего шага под электропоезд. И откуда у нее столько силы взялось? Я так-то – немаленький. После в неразберихе я успел спросить ее имя и номер телефона. Но так и не позвонил. Я слаб, я, кажется, уже говорил об этом. Хотя Мишель мне понравилась. Может, поэтому я и не продолжил знакомство. Чтобы уберечь ее. Да и кому я такой нужен? Даже если я собственной матери был безразличен.
Был. Она сильнее меня, если смогла все это прекратить одним движением лезвия. Я нашел тогда ее в ванной. Классика жанра. Я не испугался. Будто с рождения знал, что она уйдет именно так.
А я не могу уйти. Пока. Мне все же нравится жить и нравится предвкушать смерть. Смерть для меня имеет сладковатый привкус. Не знаю почему. Но у меня есть все шансы понять когда-нибудь в будущем. Не сейчас.
Может, все же стоит позвонить Мишель?
Глава 7. Тринадцатый
Иди на свет…
Чтобы не накликать проблем на голову, я стараюсь жить незаметно. Серый – мой любимый цвет. Он позволяет слиться с толпой, с городскими стенами, с монохромом асфальта, да с чем угодно. Серый – современная шапка-невидимка.
Летом 1995-го этот цвет спас мой первый заработок. В тот вечер после праздничного кутежа я по привычке отправился спать в переулок. Ночь выдалась теплой и темной, и я мог использовать куртку вместо картонной коробки, как подушку. Я расположился за контейнером для пластиковых отходов и уснул, довольный большим кушем. Меня разбудили приближающиеся голоса. Один из них был мне знаком, и именно это меня насторожило. Уловив суть разговора, я понял, что ищут меня, вернее, мой куш, которым добровольно делиться точно не собирался. Я слышал троих. Осознав, что отбиться от взрослых парней мне вряд ли удастся, я захотел раствориться вместе с содержимым сумки, походу ругая себя, что не взял номер в мотеле. Я потихоньку вытащил из-под головы серую куртку, накрылся ей, сжавшись в клубок и замер. К счастью, пронесло, они не заметили меня и ушли.
С тех пор я полюбил серый. Иногда мне кажется, что именно этим цветом окрашена моя душа. Если она существует.
Когда на город спускаются сумерки, на небе загорается россыпь звезд, и жители готовятся ко сну, я выбираюсь из дома. Меня встречают пустынные улицы. В свете фар редких машин меня выдает лишь тень на земле, но вряд ли ее замечает кто-то, кроме меня. Прохожие никогда не спрашивают у меня дороги. Я не имею дел с проститутками, не веду разговоров с уставшими продавцами круглосуточных супермаркетов…
Может, я и вправду невидим? Хотя деньги за продукты они с меня берут. Значит…
Я всегда был таким, сколько себя помню. У меня нет ни семьи, ни друзей. Со мной не случалось ничего плохого. Мне нравится общество самого себя. Приятно поговорить с умным человеком. Мне не скучно в одиночестве – я всегда нахожу чем заняться. Толстая папка почти ежедневно пополняется новыми скетчами. Комиксы – моя страсть. Я не просто рисую, я рассказываю истории в картинках. Остросюжетные триллеры выходят из-под наконечника маркера, как по волшебству. Будто кто-то водит моей рукой, пока я, закусив губу, наблюдаю, как на листе прорисовываются очертания новой черно-белой сцены. Меня захватывает процесс, и я не могу остановиться, пока не увижу развязку. Мне иногда жаль, что рассказы не покидают пределы дома. Они реально интересные. Но я не готов расширять зону комфорта и контактировать с публикой, если мои работы вдруг станут популярными. У меня свой маленький мирок, и я не позволю вторгаться в него кому бы то ни было.
Серый – мой любимый цвет. Это цвет тумана в ночи, цвет дымовых колечек, которые я выпускаю, сидя на ступеньках, цвет моей души. Если она существует.
Глава 8. Рори
Иди на свет…
Мне четырнадцать. На этом можно было бы и закончить. Переходный возраст и все такое. Я смотрю на себя в зеркало, и каждый раз мне что-то не нравится. Я жду не дождусь, когда пушок под носом сменится брутальной щетиной. Но даже ежедневное бритье одноразовым станком не помогает. Пролесок из редких волосков никак не желает разрастаться в ветвистую чащу. Это, признаться, злит меня. Сколько можно быть маленьким? А прыщи? Это же беда. Я умываюсь, обрабатываю лицо лосьоном, избавляюсь от созревшего десанта, ложусь спать и почти доволен собой. Но с приходом следующего дня наступает новый этап сражений. И так по кругу. Я не ем сладкого, жирного, слишком соленого. Как любой в моем возрасте, я обожаю чипсы и фастфуд. Я мог бы есть «эту гадость», как считает такую еду старая кляча Клэр, ежедневно, но позволяю себе изыски только раз в год – в день рождения. Потому что у меня есть цель – я хочу, чтобы моя кожа выглядела идеальной. Чтобы я был идеальным. Совершенством, которого не в чем будет упрекнуть. Ненавижу упреки. И из-за того, что слышу их в свой адрес много раз на дню, я ненавижу всю мою жизнь.
Да, а еще голос. Он слишком тонкий. С моим ростом просто неприлично так разговаривать. Я много читаю, чтобы когда-нибудь в будущем блеснуть в компании эрудированностью.
Иди на свет…
Мама отругала меня на пустом месте так сильно, что я не сдержался и саданул со всей дури в дверное стекло. Осколки разлетелись в разные стороны, засыпав ковер в прихожей. Как она орала невозможно передать. Первый акт нравоучений показался мне на контрасте беседой с матерью-настоятельницей. Она рвала и метала: «Опять!» А когда тяжелая ладонь приземлилась на мою щеку, я увидел, как из плеч матери вылезло сразу несколько змееподобных голов, как у лернейской гидры. Я схватил крупный заостренный осколок и был готов разыграть второй подвиг Геракла, но удар по второй щеке, оглушил меня. Я упал навзничь и, видимо, отключился.
Вот так, за разбросанные в комнате вещи, я очутился в больнице. Мне наложили несколько швов. А я дал себе обещание больше не повторять этих ошибок. Ошибки – это страшно, больно и жутко обидно. Я запомнил это навсегда. И шрам на затылке, который можно нащупать и сейчас, служит напоминанием.
Иди на свет…
Бывает я вижу что-то странное. Не понимаю почему. Однажды, когда мамы не было дома, отчим отвел мою сестру в спальню наверху. Я прокрался за ними и заглянул в замочную скважину. Огромный голодный лев прямо на родительской кровати поедал свежую окровавленную плоть. Я отпрянул, зажав рукой рот, чтобы не закричать, сбежал вниз по лестнице и хотел скрыться на улице. Но дверь оказалась заперта на ключ. Отчим, когда приходил с работы пораньше, частенько так делал. Я заметался по комнате и не нашел ничего удачнее, чем спрятаться в чулане. Там я, не проронив ни звука, просидел до позднего вечера, пока не услышал голос мамы в гостиной. Я выбрался из укрытия и обнаружил, что вся семья дожидалась меня к ужину.
– Где ты пропадал, сынок? – поинтересовалась мама.
А я не мог ничего ответить. Не мог же я рассказать про льва в ее спальне. Кто в такое поверит? Не хватало еще, чтобы меня приняли за сумасшедшего. Это совсем не то, чего я хочу. Быть идеальным мальчиком, не давать никому повода, чтобы мне не сделали больно.
За ужином я то и дело поглядывал на сестру, которая была внешне невредима, только прятала грустные глаза, ковыряя еду в тарелке.
Но все же, куда подевался лев? – для меня это осталось загадкой.
Иди на свет…
Я точно решил, что хочу стать барабанщиком. Постукивание пальцами по поверхности меня успокаивает. Хоть и дико раздражает отчима. При нем я прячу руку, например, под обеденный стол и неслышно отбиваю ритм по ноге.
Нак-нак-нак. Нак-нак-нак. Снова и снова.
Я будто становлюсь этим беззвучным стуком и чувствую себя в безопасности.
Глава 9. Брайан
Иди на свет…
Активисты ратуют за мир во всем мире. Вроде как, цель благая, но, на мой взгляд, бороться за нее – занятие глупое и бесполезное. Война и мир – это политика и ничего больше. Пикет у белого дома для верхушки власти, как укус комара для мамонта. Другое дело – тема насилия в семьях, где страдают дети. Они не могут защитить себя, справиться с пьяным отчимом или разъяренной матерью. Вот к чему действительно нужно привлекать внимание общественности. Каждый взрослый страдает от психологических травм, полученных в детстве. И чем серьезнее было потрясение, тем сложнее расхлебывать последствия. Хорошо, если с этим сможет справится психолог, но когда речь о насилии, вероятнее всего, человеку потребуется помощь психиатра.
«Ребенок тоже человек. Нет насилию в семье» – гласила надпись на моем плакате, когда я выступил с одиночным пикетом на площади перед отделением детской травматологии. Я взял тогда напрокат ростовой костюм младенца, чтобы заодно повеселить ребятишек, которые непременно прильнут к окнам.
Сквозь прорези для глаз я заметил девочку на втором этаже. Ее грустный взгляд из-под насупленных бровей рассказал мне о причине гипса на руке и синяка под заплывшим глазом.
Мне стало так жаль малышку, что я почувствовал себя тем самым бесполезным комаром. Я знал, что больница подает данные в социальную службу о каждом случае детских травм. Те проводят расследования и принимают меры. Но зачастую пострадавший ребенок попадает в это отделение снова и снова.
Я бросил плакат на асфальт и послал девочке в окне воздушный поцелуй, а после обхватил себя за плечи, будто обнимаю ее. Мне так захотелось, чтобы она почувствовала тепло мягких плюшевых рук…
Едва уловимая тень улыбки скользнула по лицу девочки.
Ребенок тоже человек! Почему мне так больно? И я не способен ничего сделать. Будь у меня специальное образование, я хотел помогать детям пережить посттравматическое стрессовое расстройство. Я бы создал группу реабилитации по аналогии двенадцати шагов. Но сейчас это только мечты. А я – всего лишь ничтожный комар.
Глава 10. Тор
Иди на свет…
Что происходит?! Кто это? Почему я не слышу свой голос? – я выкрикивала вопросы на пределе возможностей связок, но вслух произносились чужие слова.
Похоже, я полностью потеряла контроль над телом. Как бы я ни старалась, даже брови нахмурить не могла. Окей, решение есть у каждой проблемы, остается его только отыскать.
Стоп. Какого черта? Эй, верзила, ты куда его потащил? Ручищи отрастил, дай боже, но это не повод их распускать. Оставь парня в покое, ты разве не видишь, он и без твоей помощи не может стоять на ногах.
Господи! Прекрати, я не могу на это смотреть.
Я и правда сделала отчаянную попытку развидеть кулачный бой, больше похожий на работу мясорубки. Несправедливый, неравный, неправильный бой. Я стала очевидцем этой драки не по своей воле. Но кое-что мне все же удалось сделать. Я зажмурилась, вложив в это действие всю силу, и пошла на свет. Минуту спустя я обнаружила себя, склонившейся над кровавым месивом, в которое превратилось лицо паренька. А руки… Мои руки! Они красноречиво рассказывали о личности садиста.
Я ужаснулась. То, что мое тело принадлежит двоим, я знала давно. Природная проницательность и наблюдательность с самого начала помогли сложить мне два и два. Вспышки воспоминаний переносили меня то и дело в места, где я никогда не бывала, к событиям, в которых я никогда не участвовала. Память подкидывала все новые сюрпризы, пока я окончательно не поняла, что к чему.
По науке это называется диссоциативным расстройством идентичности. По-простому – раздвоение. Но встретить в «соседях» вояку с кулачным зудом, который выпускает пар, лупя каждого, кто якобы косо посмотрел на него в баре – я такого не ожидала. Мне достаточно было сюрпризов, то и дело возникающих в памяти, от первого парня. А их оказывается двое, один из которых буйный. И что мне с ними делать?
В первую очередь мне хотелось понять природу нашего происхождения. Я не сомневалась, что сосед, появившийся раньше, является первозданной личностью. И теперь Тор, как он себя называл мысленно в бою: «Давай, Тор, покажи, кто тут главный!»
Кто он? Побочный эффект или недоразумение, как и я сама.
Ко времени его появления я проглотила с десяток книг о множественных личностях, пересмотрела все возможные документальные и художественные фильмы по этой теме. И потому могла проанализировать обстановку, сложившуюся в коридорах нашего разума. Очевидно, что тело принадлежало мужчине. И первородная личность – та, чьи воспоминания самые старые. Тор возник внезапно, как гром в безоблачную погоду и проявлялся не чаще, чем раз в месяц. В отличие от первого я почему-то видела все, что он творит в режиме реального времени, а не в воспоминаниях. Но управление телом в такие моменты было заблокировано. Я совершала отчаянные попытки пресечь его воинственную натуру, и иногда у меня получалось. Жаль, что не всегда вовремя. Мне оставалось только набирать 911 из ближайшего таксофона и скрываться до приезда помощи. Надеясь, что пострадавший от вышедших из моего подчинения рук, выкарабкается.
Глава 11. Сид
Иди на свет…
Голова гудела, будто ее засунули в барабан сушильной машины для белья. Взглянув на кровавый ручеек, сочившийся из ладони, я пришел в ярость. Я слышал, как тяжелые сапоги отчеканили чертову дюжину шагов по длинному коридору. Дверь со скрипом отворилась и захлопнулась так, что задребезжали стекла.
Мне захотелось побежать следом, наброситься со спины на обидчика, чтобы все прекратилось раз и навсегда. Но вместо этого я прильнул губами к ране на руке, впервые попробовав вкус крови. Она оказалась сладковатой и вязкой, и почему-то напомнила сок сахарной свеклы. Странное чувство, но мне понравилось. Позже, когда меня снова накрывал приступ ярости, я возвращался в это воспоминание, непроизвольно облизывая губы. Вместе со злостью, росла моя сила. Я знал, что однажды придет время, и я выпущу ее на свободу.
Я взял со стола сигарету из пачки, оставленной отчимом, чиркнул бензиновой зажигалкой, затянулся и выпустил клубы дыма.
Иди на свет…
Напряжение достигло предела спустя много времени после того случая. Я взорвался, словно переполненный воздушный шарик.
Весь мой гнев обрушился на голубя, который испачкал мне чистые брюки белой вонючей слизью. Я знал, что мать меня за такое убьет, и я жаждал мести. Пернатый должен был понести наказание. Охота на неприятеля длилась не больше часа. И когда тот, наконец, купился на раскрошенную булку, которую я разбросал на земле. Я молнией рванул вперед, схватил птицу обеими руками и рывком свернул ей шею. По телу прокатилась дрожь. В момент, когда хрустнули позвонки, я неожиданно, почувствовал радостное возбуждение, которое принесло облегчение. Шарик ярости сдувался на глазах. Я представил, что в моих руках не птица, а Он, и еще раз вокруг своей оси провернул голову, пока она не повисла набок, точно у сломанной куклы. Ни капли сожаления. Я выдернул белое перо из хвоста и избавился от бездыханного тела в кустах соседской ограды. Трофей я воткнул себе за ухо, и с высоко поднятой головой вернулся домой.
Жестяная коробка из-под печенья стала хранительницей моей добычи. Позже, совершая что-то важное, я всегда оставлял себе то, что помогало успокоить разъяренного зверя – напоминание о принесенной ему жертве.
Глава 12. Болтун Терри
Иди на свет…
Куда бы я ни приезжал, первым делом я нахожу самый злачный бар. Там – в подвальном полумраке происходит реальная жизнь. Алкоголь снимает маски, оголяя настоящие личности. Я предпочитаю знакомиться с новым городом именно в баре. Почти всегда я заказываю тоник без джина. Я не пью. Совсем. Нет, я – не ангел во плоти, просто у меня другой интерес: я курильщик со стажем и мне более чем достаточно двух пачек «Мальборо» в день, чтобы чувствовать себя в порядке.
Обычно я занимаю место за барной стойкой с хорошим обзором, закуриваю и наблюдаю.
Я начинаю с укромных уголков, где прячется самое интересное. За дальним столиком замечаю примерного семьянина, и, бьюсь об заклад, учительницу его сына. Приговорив бутылку дешевого шампанского, они испепеляют друг друга взглядами. И вот-вот отправятся трахаться в туалет. Алкоголь стирает барьеры. И я слежу, как мясистая рука с кольцом на безымянном пальце скользит по бедру женщины, стремясь скорее достигнуть вожделенного места назначения под юбкой. Училка вскидывает голову, прикрывая глаза.
Пора. Я никогда не ошибаюсь. Любовники друг за другом, выдержав паузу приличия, отправляются в туалет. А я довольный от попадания догадки точно в цель, заказываю еще тоника и закуриваю, будто секс случился у меня.
Бармены всех городов – мои лучшие друзья. Я легко завожу с ними знакомства. Приятель на одну ночь, как и девушка – это удобно и необременительно. К тому же я могу быть для них кем угодно. Мне нравится эта игра. Хорошо, что я безразличен к алкоголю, срывающему маски. Иначе ничего бы не вышло.
В этот раз мне захотелось представиться менеджером компании, торгующей медицинским оборудованием.
– Э, брат, ближайшая больница в Финиксе. В нашем городе тебе ничего не светит, – посочувствовал новый знакомый, поставив передо мной емкость со свежими кубиками льда.
Вот так бывает: случайная ложь определила мой дальнейший маршрут. Я, конечно же, не торговал никаким оборудованием, и больница мне была не нужна. Но я счел занятным последовать по пути придуманной легенды, и посмотреть, куда это меня приведет. В Финикс, так в Финикс.
До меня донесся яркий цветочный аромат духов. Я повернулся и заметил новую посетительницу. Она восседала в паре метров от меня на высоком барном стуле, точно египетская королева. Я не видел ее лица, скрытого густым каре, но мне это было и не нужно. Ее осанка говорила сама за себя. Болтая о чем-то с барменом, она держалась расслабленно и непринужденно.
Она пришла в бар одна. Для чего? – Мне стало любопытно, смогу ли я заполучить на ночь такую диву.
Как правило, я выбирал добычу попроще. Провинциальные дамочки в откровенных нарядах легко покупались на невероятные истории, рождаемые моим бурным воображением. Наскучавшиеся без мужской ласки, они получали от меня ее сполна, а в ответ отдавали то, что нужно было мне.
Чтобы повысить ставки, я поспорил сам с собой, пообещав пополнить банку с чаевыми бармена на пятьдесят баксов, если красотка уйдет со мной, и в случае фиаско на целую сотню. Бармены – мои лучшие друзья.
Я подмигнул властителю за стойкой, жестом попросив повторить мартини для девушки.
Я не ошибся: она была чертовски хороша. И сама знала это. А я знал, что банальные подкаты и пустая болтовня с ней не пройдут.
Я пододвинул к ней коктейльный бокал с мартини. Она оценивающе посмотрела на меня и угощение. Я невозмутимо вытянул за шпажку оливку со дна и засунул себе в рот.
– Извини, не удержался. Моя слабость, – невозмутимо произнес я.
Она залпом опрокинула предложенный бокал и, приподняв на мгновенье бровь, взглянула на меня. Я прочитал на ее лице, что она ждет моего хода.
Хм… Неплохое начало. С этой девушкой я решил отойти от правил и исполнить роль самого себя. Игра началась.
Копилка бармена с пометкой «на море» обогатилась той ночью на пятьдесят баксов.
Из записей лечащего врача:
Я вынужден признать свою ошибку в постановке первоначального диагноза. Синдром психического автоматизма, расстройство восприятия, навязчивые действия и мысли, эмоциональное уплощение – эти, как и многие другие симптомы, являлись лишь верхушкой айсберга. Вместе с тем, работа с пациентом проходит вполне успешно. Посредством гипноза мне удалось установить контакт с дюжиной субличностей. И полагаю, это еще не все.
Глава 13. Пери Уилсон и Такер
– Капита-а-ан! – Пронзительный крик с надрывом донесся откуда-то сзади.
Я в недоумении обернулся. И в тот же миг буквально в метре от меня с оглушительным ревом пронесся взбесившийся трейлер, извергающий из выхлопной трубы языки пламени. Шлейф ветра разметал остатки седеющих волос и вместе с ними остатки сна.
– Капитан Уилсон, – настойчиво повторили за спиной. Голос принадлежал моему новому напарнику Такеру, которого с месяц назад перевели в наш молодой спецотдел ФБР из убойного.
Я приоткрыл один глаз и повернул офисное кресло в сторону посетителя.
– Надеюсь, у тебя есть веская причина являться без приглашения в мой кабинет и тревожить меня во время послеобеденного сна?
– Четыре трупа, замурованные в стене, – достаточный аргумент?
– Безусловно. Выезжаем немедленно, – сухо произнес я вслух. А про себя уже не скрывал радости: «Наконец-то, дождались!»
Запахло первой серьезной серией. Конечно, я светился от счастья не от факта, что четыре человека мертвы. Я просто хотел раскрыть это преступление, показать, как важна работа экспериментального отдела расследований серийных убийств, и, конечно же, наказать виновных.
За полгода спецотдел закрыл десятки насильственных смертей, поступивших с подозрением на общий знаменатель. Но все они совершались разными людьми, а похожесть в деталях оказывалась в итоге лишь совпадением.
По пути на место преступления я молил высшие силы, чтобы жертвы не оказались одной семьей. Я жаждал применить на практике знания о составлении профиля преступника и надеялся, что это сработает.
Я с детства любил подсматривать в замочные скважины. Будь то ванна сестры или дом по соседству – без разницы. Меня интересовало, как ведут себя люди, когда не подозревают, что за ними наблюдают. Именно в такие моменты, мне казалось, что люди показывают свою истинную сущность.
И сейчас я желал заглянуть в замочную скважину убийцы или убийц, заставивших остановиться четыре сердца, а может, и того больше. Всю дорогу до окраины Финикса мы с Такером ехали молча. Честно говоря, мы все еще присматривались друг к другу. Я чуял родственную душу и видел в пареньке с горящими глазами себя в молодости, но пока отказывался идти на сближение. И дело вовсе не в разном цвете кожи или моем отрыве в возрасте. Такие предрассудки мне несвойственны. Белый, черный, голубой… Каждый человек ценен по праву рождения.
Замочная скважина Такера интересовала меня так же сильно, как и тех, кто был по другую сторону закона. Чем ближе ко мне мог подобраться человек, тем более тщательную проверку я проводил. Но дальше обложки Такера, я пока не шел. Личное дело отдавало безупречностью, семейная династия в органах правопорядка говорила о достойном воспитании. Сам напарник вел себя сдержано, высказывался четко по делу, при этом выдвигал удачные идеи и активно участвовал в раскрытии преступлений. Его бывший руководитель и мой друг по академии майор Джереми Смит, сумел разглядеть в нем кладезь талантов, неосторожно проговорившись о своем сокровище в баре за пятничным виски. На самом деле, как хороший учитель, он был не против отпустить возмужавшего птенца вверх по карьерной лестнице. Переход из полиции в ФБР всегда считался событием из области фантастики и сравнивался с полетом в космос: когда годны многие, но окажутся там единицы.
Полицейские и криминалисты вместе с перепуганными рабочими ожидали нашего приезда у натянутой вокруг участка оградительной ленты. Одноэтажный дом отличался от своих соседей лишь выбеленной террасой с одиноким креслом, во всем остальном он выглядел типичным для Аризоны. Конечно, если бы не страшная находка внутри.
– Привет! Что тут у нас? – я обратился к сержанту, вышедшему навстречу.
– Капитан Уилсон, – поприветствовал меня начальник прибывшей раньше группы.
Я пожал протянутую руку.
– Рабочие хотели демонтировать перегородку в подвале, сняли деревянную обшивку, и обнаружили внутри ниши тела. Как вы и просили, до вашего приезда никто ничего не трогал. Криминалисты наготове. Дело явно ваше, так что мы умываем руки. Удачи!
– Спасибо.
– Такер, пойдем глянем, что нам приготовил Санта.
– Почему он? – удивился напарник.
– А ты знаешь кого-то еще, кто оставляет подарки перед Рождеством?
– На дворе 2004-й. Последний раз я верил в бородатого чудика с оленями, когда мне было шесть – ровно двадцать пять лет назад.
Я впервые видел, как Такер улыбался. Разумеется, у него было хорошее детство…
– Окей. Наша с тобой работа и заключается в том, чтобы разобраться, кто есть мистер Санта, и помогают ли ему эльфы.
Мы спускались в подвальное помещение по узкой лестнице, зажатой между стенами. Такер шел впереди, нагибая бритую налысо голову, но на последней ступеньке, не рассчитав высоту проема, он все же саданулся о балку. Потирая место ушиба, поднял глаза на обидчицу и вдруг что-то заметил.
– Капитан, взгляните на это.
Я посмотрел куда указывал Такер. Маленькое темное пятно. Это вполне могла быть запекшаяся кровь.
– И ты еще говоришь, что не веришь в Санта-Клауса? Эту находку оставим на десерт криминалистам, а пока пойдем взглянем на основное блюдо.
В подвале все было завалено строительным мусором вперемешку с чем-то мелким и сыпучим. Освещение отлично подходило для логова маньяка-убийцы, но не для ведения расследования. Такер, будто прочитав мою мысль, щелкнул фонариком и направил его на горсть шариков, поднятых мной с пола.
– Похоже на наполнитель для кошачьего туалета.
– Большая же здесь кошка обитала, – не удержался я.
Мы, наконец, обогнули перегородку. И я застыл в безмолвном благоговении, как в музее перед редким экспонатом. Четыре мумии, надежно закрепленные в вертикальном положении буксировочным тросом внутри стены, смотрели на нас чуть свысока. Забальзамированные тела принадлежали молодым женщинам и на удачу хорошо сохранились.
– У тебя есть кошка? – спросил я Такера.
Он так же, как и я, таращился на находку, и явно не ожидал личного вопроса, но все же ответил:
– Да, сфинкс. А что?
– Вот это да. И у меня сфинкс. Канадский?
– Так точно. – Я получил вторую улыбку Такера за полчаса.
Последнего напарника застрелили у меня на глазах. Рей был моим лучшим другом, и его никто не заменит. Но я также знаю, что без доверия и поддержки в нашей работе далеко не уедешь. Когда мне предложили возглавить спецотдел, я согласился, не раздумывая. Я никак не мог смириться с утратой и чувствовал себя паршиво. Смена обстановки пошла мне на пользу. И сейчас я, кажется, был готов впустить в свою жизнь нового человека. К тому же «мистер серьезность» ослабил оборону. И я понял почему, помимо всего прочего, не подпускал его ближе: я непроизвольно отзеркаливал его поведение.
После первичного осмотра места преступления я дал распоряжение криминалистам и поднялся переговорить с владельцами дома, которые приехали по звонку строителей.
Супружеская пара чем-то походила на нас с Селестой. Что подумала бы моя жена, если нам досталась недвижимость с сюрпризом? Вероятней всего, подала бы в суд на продавца и выиграла его. Прокурору палец в рот не клади.
В беседе с хозяевами я выяснил, что до того, как они приобрели дом год назад, он сдавался в течение десяти лет. Подвалом пара не интересовалась до тех пор, пока не возникла идея сделать там комнату отдыха с бильярдом. Ничего примечательного при осмотре они не заметили. С помощью дизайнера разработали проект и решили убрать перегородку, которая разделяла помещение пополам.
– И что нам теперь делать? – причитала женщина. – Я не смогу жить в доме, где кого-то убили. И продать его с такой славой будет непросто, к тому же без финансовых потерь не обойдется. Дернул же черт тебя затеять эту перестройку с бильярдной. – Она с силой стукнула морщинистым кулаком в плечо мужа.
Речь хозяйки буквально поставила меня на дыбы. Как часто люди думают только о себе, закрывая глаза на общую картину произошедшего и других участников событий.
Мне удалось взять себя в руки, и я обратился к ней, выбрав самый спокойный и уверенный тон:
– Мэм, у вас есть дети?
– Да, две дочки, уже взрослые.
– Не стоит забывать, что у тех женщин в подвале тоже где-то есть родители, которые благодаря вашей находке, теперь перестанут истязать себя зыбкой надеждой и смогут хотя бы нормально похоронить своих дочерей.
Она взглянула на меня так, точно я плеснул ей в лицо ведро ледяной воды из колодца, и разрыдалась, уткнувшись в плечо супруга.
Глава 14. Лето, осень, зима, весна
Согласно отчету криминалиста, смерть жертв наступила в результате удушения с последующим переломом шеи в течение 1999–2000 годов с разницей в три-четыре месяца. Бальзамирование было произведено профессионально, поэтому тела отлично сохранились.
Сопоставив фото мумий с базой пропавших, Такер без труда опознал личности женщин.
Первой из четверки жертвой маньяка летом 1999 года стала китаянка Ли Джан, юрист. Она находилась на территории США по рабочей визе.
Осенью в тот же год была жестоко убита Элеонора Тернер, единственная из девушек, изнасилована посмертно. Забил тревогу куратор по УДО1, когда она в назначенное время не явилась на очередную отметку.
Следующей погибла Глория-Мишель Женари, уроженка Франции, художница, студентка Школы искусств.
И четвертой серией маньяка стала официантка Эмилия Бертон. Заявление об исчезновении подали родители весной 2000 года.
Возраст жертв попадал в промежуток от девятнадцати до двадцати пяти лет. Хотя девушки были разных национальностей, прослеживались общие черты: убийца отдавал предпочтение стройным брюнеткам.
Вещество с балки на лестнице действительно оказалось кровью, но она не принадлежала ни одной из жертв. Совпадений с образцами из базы ДНК также не было обнаружено.
У всех девушек был выстрижен локон волос.
Такер и Лиза принялись за визуализацию преступления. На стенде для улик они расклеили фотографии убитых, отметив на карте места исчезновения девушек и где позже были найдены их тела. А также собрали основные факты по делу. Ареал маньяка не выходил за пределы штата.
На собрание группы я пригласил консультанта – выдающегося студента факультета психиатрии, которого искренне рекомендовал мой преподаватель профайлинга в Академии профессор Хендриксон.
– Итак, что мы имеем? – Я дал возможность проявить себя Такеру и пригласил его на импровизированную сцену к стенду с уликами.
Он благодарно кивнул и представил то, что нам удалось узнать так уверенно, будто проделывал это сотни раз:
– В период, когда наступила смерть четырех обнаруженных жертв, дом арендовал один человек – Тиль Шварц. В приложение к договору аренды имеется копия его водительских прав. Но в соответствии с базой данных такой личности не существует – документ поддельный. Со слов прежнего владельца дома составлен фоторобот пятилетней давности. Парню на тот момент было около двадцати лет, и он ездил на трейлере.
Такер прикрепил в центр стенда портрет главного подозреваемого, который удивительным образом походил на моего собственного сына. Митч отслужил в армии и сейчас заканчивал Йельский университет в штате Коннектикут.
Трейлер… Я вдруг вспомнил обрывок недавнего сна. Между лопаток пробежал холодок. Я не верил в знаки, но то, что происходило со мной, было очень странным.
Предварительно изучив материалы, слово взял консультант Гарри Рэдкен:
– Вероятнее всего…
– Со всем уважением к вам, мистер Рэдкен, хочу отметить, что предположения нам не помогут. Давайте перейдем сразу к фактам, – уточнил я.
– Без проблем. – Психиатр, будто ждал этого разрешения. Он расправил плечи и заговорил, как транслятор истины в последней инстанции. – Жертвы – это проекция матери. Налицо детская травма сексуального характера, в которой подозреваемый винит именно мать. Трофеи носят личный характер. Стоит отметить незаурядные познания в медицине и химии. С учетом информации, что он состоял в отношениях с одной из жертв до ее исчезновения, может производить впечатление нормального, вменяемого человека. До тех пор, пока триггер – ситуация, связанная с травмой, не спровоцирует его. Второй случай нетипичный, к этой девушке стоит присмотреться повнимательнее. Он повел себя с ней, как отец. Вся семья хорошо потрудилась, чтобы вырастить зверя. Мумификация – это не просто способ скрыть следы преступления. С одной стороны, он дарит девушкам вечную молодость, одевает в лучшие наряды, заботится и прячет от посторонних глаз. По сути, он построил для них склеп, уберегая от чего-то или кого-то. А с другой, жесточайший способ умерщвления вступает в конфликт с этим, и позволяет мне утверждать, что преступник действует не один. Еще он склонен к бродяжничеству или постоянной смене места жительства.
– Итак, – я поспешил подытожить факты, – мы ищем мужчину около двадцати пяти лет, с познаниями в медицине, без доказанного криминального прошлого, но с богатой семейной историей. Пять лет назад ему принадлежал дом на колесах. Пробейте имя на правах в разрезе владения автомобилем, может, там что и найдем. Он живет и действует в рамках родного штата – это его зона комфорта. Полагаю, что обнаруженные жертвы – не единственные, просто остальные пока не найдены. Он педантичен. Если предположить, что наше захоронение – это отправная точка, нам предстоит отыскать еще с два десятка женщин. Такер, подключи технического специалиста, чтобы создать подборку пропавших без вести с учетом пола, территории, возраста, типажа и сроков. Всем спасибо. За работу.
Глава 15. Элеонора Тернер
Он шел прямо на меня. Мощная горилла метра два ростом. Я замерла в оцепенении, не в силах развернуться и побежать. У меня были все шансы слинять, скрыться в тишине темного квартала. С таким весом он меня бы никогда не догнал. У меня были все шансы. Только ноги будто пустили корни в асфальт. Заземление уровня Бог. Когда он был уже в метрах десяти от меня, я машинально отпрянула назад, уперевшись спиной в стену. Спасительное движение напомнило о блестящей игрушке, которая ждала своего часа в кобуре на поясе, скрытой под объемной джинсовкой. Без раздумий я выдернула пистолет, в один миг сняла с предохранителя и выстрелила в грудь нападавшему. Он пошатнулся, но продолжил двигаться на меня. Я выстрелила снова. И снова. И снова. Гильзы отлетали одна за другой, пока барабан не оказался пуст. Верзила упал навзничь в паре шагов от меня.
Я оцепенела. Осознание того, что эти пара шагов отделяли меня от смерти, не укладывалось в голове. Тело била крупная дрожь, по щекам безмолвно катились слезы.
Страх ослабил хватку, сковавшую мое тело. Я подползла к нему на коленях, первым делом отбросив подальше мачете, который все еще лежал в мясистой руке. Пулевые отверстия пульсировали, выпуская извергающуюся кровавую лаву на цветастую гавайку. Я позвонила в службу спасения и сообщила о происшествии. Затем сняла с себя куртку и постаралась заткнуть раны. Я и не думала бежать. У меня были все шансы сделать это. Раньше.
В итоге никто и представить не мог, что образцовая студентка, будущий доктор окажется главной героиней такой заварушки. Я и сама в тот момент не отдавала отчета действиям. Вместо разума мной управлял инстинкт. Инстинкт самосохранения. Я стреляла в человека, чтобы выжить самой. В ту ночь я все же познакомилась со смертью. Он умер, глядя мне в глаза. В тот момент он уже не был маньяком, вышедшим на охоту, став обычным человеком. Слабым. С раненым сердцем. Хотя ранен он был задолго до того, как я выпустила в него всю обойму. Маньяками не рождаются. У всего есть причины… И следствия.
В то время в городе участились нападения на девушек, и мой брат настоял на покупке оружия для самообороны. Я считала такую меру излишней, к тому же я редко выходила без сопровождения по вечерам, но перечить Сиду не могла. Он держал под контролем объекты своих интересов, меня в первую очередь, и не терпел непослушания.
Тем злополучным вечером мне позвонила подруга Миша, она плохо себя чувствовала и попросила привезти лекарства в общагу. Я не могла оставить ее в беде. На выходе из дома меня застиг звонок Сида. Выслушав мой отчет, куда я направляюсь, он уточнил про такси и пистолет. Машина уже ждала под окнами, но оружие для поездки в студенческий городок я брать не собиралась. Сид был непреклонен. Мне ничего не оставалось делать, как прихватить с собой новенький заряженный кольт тридцать восьмого калибра. Мне сам револьвер даже нравился. Как блестящая игрушка – не больше. Я представить себе не могла, что мне когда-то в обозримом будущем придется нажать на спусковой крючок. Выбор медицинского колледжа был осознанным, и я мечтала помогать людям, а не превращать их в обезличенные живые мишени. Но что-то пошло не так.
По пути к Мише я попросила водителя остановиться у круглосуточной аптеки. Пришлось рассчитаться вперед и дать задаток в пять баксов, чтобы таксист меня подождал. Но к моему возвращению парковка оказалась пуста. До Миши мне пришлось идти примерно пять кварталов. Время близилось к полуночи, и эта прогулка не предвещала ничего хорошего. Район, где располагалась ее школа искусств, был, мягко говоря, неблагополучным. Мне повезло больше. Студия, которую снимал для меня Сид в элитном жилом доме с консьержем, находилась прямо по соседству с моим колледжем.
Я шла помочь одному человеку, но вместо этого убила другого.
На вопрос судьи в конце заседания: «Признаю ли я свою вину в содеянном преступлении?», я без колебаний отреагировала согласием. Каждый выбор ведет за руку госпожу ответственность, и с ней у меня были выстроены доверительные отношения. Я совершила преступление. Я сделала выбор жить ценой судьбы другого человека. Я есть, а его больше нет. Это моя ответственность. И я признаю свою вину.
Несмотря на то что я выпалила в преступника все шесть патронов, судья признала мои действия допустимыми в рамках самообороны. Так что я отделалась условным сроком с запретом покидать пределы штата и обязанностью отмечаться раз в месяц.
Сид на суде не появился. Я знала, он боялся всей системы правосудия, как бык бойни.
Глава 16. И снова весна
Мама долго не могла смириться, что я продолжил дело династии. Помню, как она сказала мне: «Такер, сынок, у тебя столько талантов. Зачем тебе копаться в темной стороне мира?» Тогда я вместо ответа просто обнял ее. Отец каждый день своим примером воспитывал во мне супергероя, по первому зову готового прийти на помощь. И это были отнюдь не выдуманные истории комиксов. Это была настоящая жизнь. И я с малых лет знал, чему хочу посвятить свою.
За несколько месяцев работы над делом мы не слишком-то продвинулись. Но мой интерес с каждым днем только возрастал. Чем сложнее была задача, тем ценнее для меня было найти решение. Санта и его эльфы мастерски замели следы. Это прозвище для нашего субъекта, случайно оброненное капитаном, прижилось и пока никак не могло смениться его настоящим именем.
Тиль Шварц существовал лишь на ксерокопии водительских прав, прикрепленной к договору аренды злополучного дома. Все ниточки, ведущие к преступнику, обрывались, не давая никаких новых зацепок.
Вымышленный персонаж. Я не мог представить, как живется человеку под личиной другого. Среди моих ценностей аутентичность стояла на третьем месте после свободы и справедливости. Маски, роли – мне все это было чуждо. Даже в театре. Я не переносил лицедейства в любых его проявлениях. А в жизни… Зачем быть кем-то другим, если есть лучший, беспроигрышный вариант – быть собой?!
Консультант Гарри Рэдкен настаивал на том, что мы ищем не одного преступника. Я тоже склонялся к версии командной работы. Как в курятнике: один кормит, ухаживает, второй – сворачивает шеи. Если предположить, что это делает один и тот же человек, тогда он настоящий псих. Хотя… Если разобраться, он при любом раскладе нездоров. Год провстречаться с девушкой, а затем превратить ее в мумию на память… Я не понимал его мотивов. Поэтому подолгу общался с Гарри, стараясь как можно больше выведать у него секретов человеческой психики: причин и возможных следствий. Психиатр мне нравился. Необычный тип. Умный. Очень. Ему бы бородку посерьезнее, и можно смело вешать его портрет рядом с дядюшкой Фрейдом.
Мы прошерстили каждую соломинку в деле, узнали все о четверке жертв. Составили список пропавших без вести девушек, попадающих в параметры потерпевших. Он оказался внушительным. Перспектива поиска шестидесяти шести потенциальных мумий, спрятанных в укромных уголках по всему штату, ужасала масштабом. Разумеется, не все из них исчезли благодаря Санте. Но все же. Понимая, сколько семей страдают в неведении о судьбе близких, я осознавал всю важность того, что мы делаем, и не собирался отступать перед задачей с множеством неизвестных. Я знал, что шаг за шагом мы приближаемся к правде. Хоть пока она и не маячила на горизонте.
Вся команда в тот день собралась на очередную планерку. Пери выглядел озадаченным. Я бы сказал, он был чем-то расстроен, если такое, вообще, возможно. Эмоции не были типичными спутницами моего напарника. Но сейчас, он сидел, устроившись на письменном столе, и смотрел в одну точку.
Напряженное ожидание застыло в воздухе. Никто не смел потревожить начальника. Кроме меня. Совместная работа по-настоящему сблизила нас. Я взял с верхушки папок личное дело Элеонор Тернер, выдернул из него первую попавшуюся фотографию и протянул ее напарнику, как руку помощи: «Эй, цепляйся и возвращайся в реальный мир, пора начинать планерку».
Нахмурив брови, капитан Уилсон перевел взгляд с фотографии на меня. Я глазами указал на собравшихся коллег.
– Итак, начнем, – как ни в чем не бывало произнес Пери.
В этот момент в дверях переговорной появилась его секретарша:
– Капитан Уилсон, это срочно. – Она жестом указала на телефон.
– Одну минуту, господа. – Он спрыгнул со стола и вышел в приемную.
Когда он вернулся, на его лице не осталось и тени прежней грусти. Сияющий и взбудораженный, капитан сообщил новости:
– Собрание переносится на завтра. На территории заповедника Сагуаро в туристическом домике у камина для нас оставили новый «подарок».
– Из этой серии?! – воскликнул я.
– Похоже на то. Такер, вылетаем немедленно. Гарри, хотите с нами?
Психиатр складывал бумаги в портфель, и будто не слышал, что к нему обращаются.
– Мистер Рэдкен, нак-нак…
Собеседник растерянно посмотрел на него.
– Гарри, хотите полететь с нами на место преступления? – терпеливо повторил мой напарник.
– Да, конечно, это будет ценный опыт для меня. Благодарю.
Вертолет нес нашу команду над песчано-каменистой пустыней Сонора. Гигантские кактусы сагуаро приветствовали нас шипастыми руками. Весна в этом году выдалась ранней. И я, даже находясь на прохладной высоте, ощущал палящий зной, царивший внизу.
Зловещее место, – подумал я, вдруг заметив горного льва.
Я никогда не бывал здесь, да, и в принципе не любил походы. В детстве я категорически отметал все попытки родителей отправить меня в лагерь скаутов. Лето я обычно проводил на спортивных сборах.
Мы приземлились на пологом склоне.
– Дальше вы сами – пешком, – сообщил пилот, махнув рукой в нужном направлении.
Отсюда казалось, что домик, расположившийся на верхушке горы, был игрушечным. Сколько же до него подниматься: триста, пятьсот метров, а, может быть, всю тысячу. Жара и правда стояла несусветная. Нам пришлось изрядно попотеть, прежде чем мы добрались до места назначения. Смотритель национального парка и шериф ожидали нас в тени у дома, первым делом предложив канистру с водой.
Больше всех запыхался профессор. До ученой степени Гарри было, конечно, еще далеко, но прозвище приклеилось к нему с первых минут знакомства с командой. Похоже, подтянутая фигура ему досталась в подарок от природы, потому что спортивная подготовка на поверку оказалась никакой. Он пил жадно и неаккуратно: драгоценные ручейки живительной влаги струились по коротко остриженной бородке и, достигнув раскаленной земли, мгновенно испарялись.
Когда все утолили жажду и отдышались от затяжного подъема, шериф проводил нас внутрь. Дом состоял из одной просторной комнаты с камином, у которого нас действительно ожидал подарок, украшенный атласным бантом. Деревянный ящик со стеклянной крышкой был закреплен у стены вертикально, а внутри, опустив глаза, будто стесняясь, стояла красивая брюнетка в длинном вечернем платье цвета молодого вина. На ее шее был повязан платок.
– Прикрывающий следы увечий, – догадался я.
Обернувшись, чтобы найти одобрение у Пери, я обратил внимание на профессора, окаменевшего в дверном проеме. На его лице застыла маска ужаса.
– Подарок, значит? – Капитан был явно озадачен. – В прессу информация о нашем прозвище не попадала. Санта-Клаус и запоздалый подарок к Рождеству в марте. Совпадение?
– Труп свежий, – подал голос смотритель парка, протискиваясь между Гарри и дверным проемом. – Я делаю обход два раза в неделю. И еще три дня назад здесь этого не было.
Новая информация подогрела мой интерес, будто газовая горелка: находка мгновенно перебросила нас из прошлого с пятилетним сроком давности в настоящее. Серийный убийца орудовал здесь и сейчас и был как никогда близко.
– Это он! И он был здесь совсем недавно, – озвучил умозаключение капитан.
Закончив осматривать детали нового экспоната, Пери согласился со мной и обратился к Гарри, желая услышать его мнение.
– Простите, мне как-то нехорошо, – отозвался профессор и стремглав выскочил в открытую дверь.
– Что это с ним? – удивился я.
– Разве твоя первая встреча с трупом прошла иначе? – Подмигнул мне напарник.
– И правда… – Я потупил взгляд, почувствовав, как лицо заливается краской.
Глава 17. Гарри Рэдкен
Я пересек невидимую черту. Она отделяла ясный знойный день, подъем в гору, работу в спецотделе ФБР от темного полумрака дома, скрывавшего в себе холодное безжизненное тело. Тело той, с кем я еще на прошлой неделе обменивался улыбками за обедом в студенческом городке. Ангелика нравилась мне, но я все не решался пригласить ее на свидание.
Почти прозрачную кожу подчеркивал безупречно подобранный оттенок бархатной ткани. Ангелика нравилась мне и сейчас, в стеклянном ларце она напоминала спящую красавицу. Я бы поцеловал ее… И, возможно, она ожила. Но я застыл в оцепенении. Глядя на труп, вместо ужаса я испытывал благоговение. Это напугало меня. Собственная реакция. Мне доводилось видеть трупы и раньше. На занятиях мы даже препарировали их, но я не испытывал ничего подобного. Может, потому что я не знал тех людей при жизни? Собственно, Ангелику я только хотел узнать. Кроме того, что она обладает привлекательной улыбкой и будущий дантист, мне ничего не было о ней известно. Но я опоздал. Поезд по имени смерть ушел по неконтролируемому мной расписанию, забрав ее с собой. Я, наконец, осознал, что она мертва, заметив синие разводы, вытекающие из-под шейного платка. Приступ удушья сковал меня в цепкие лапы, но вдруг резко сменился подступившей к горлу тошнотой. Я выскочил на улицу, унося непереваренный завтрак подальше от места преступления. В ближайших кустах я шумно опорожнил содержимое желудка, пытаясь заодно избавиться от постыдного возбуждения при виде мертвой девушки. Переведя дух, я заметил блестящий предмет среди сияющих на солнце нитей паутины. Серебряный портсигар. Мне приходилось видеть его раньше, но я не мог вспомнить, где именно. Я поднял его и поспешил вернуться к коллегам.
– Эх… Гарри, Гарри, – Такер перехватил мою находку рукой в перчатке и упаковал в пластиковый пакет, затем строго посмотрел на меня. – Не самая лучшая идея оставлять отпечатки пальцев на уликах.
– Прости, не подумал, – виновато отозвался я.
– Проехали. Да и не факт, что это принадлежит нашему субъекту. Ты как?
– В норме, – сухо ответил я. В последнюю очередь сейчас хотелось обсуждать мое состояние.
– Славно, – включился в разговор капитан Уилсон. – Что скажете об этом? – он кивком указал на жертву.
– Я ее знаю… – процедил я сквозь зубы.
– Вот это поворот! – оживился Такер. – Ну же, не томи с подробностями.
– Ее имя Ангелика, она учится на курс младше. Вернее, училась… Я не был близко с ней знаком. К сожалению.
– К сожалению или к счастью, здесь как посмотреть, – задумчиво произнес капитан. – Не придется, значит, плакать на поминках.
– Почерк налицо, – продолжил я, на этот раз попытавшись трезво окинуть взглядом место преступления. – Он снова нарядил ее, прикрыв следы увечий. Заметьте, в этот раз он не замуровал ее в стену, не спрятал, как прежде, он выставил на обозрение ее красоту, будто в музее. Теперь он играет в открытую. Играет с нами.
