Читать онлайн ПсихоЛОХи. Вся правда о тех, кто нас лечит бесплатно

О чем эта книга

О мотивах нашего поведения нам ничего не известно.

Все, что мы можем, – писать книги на эту тему.

Д. Таррант

Ум богатеет от того, что он получает.

Сердце – от того, что оно отдает.

В. Гюго

Я благодарна психологии. Она расцветила мою жизнь яркими красками интересной и приносящей пользу людям профессии. Помогла лучше понять себя и окружающих. Привела меня к новому восприятию моей непростой судьбы и людей, кто вместе со мной строил мою судьбу и больше всех на нее повлиял. Как в хорошем, так и в драматическом, тяжелом смысле.

Бесчисленные пинки, удары и увечья от людей погнали меня в поисках правды приникать к источнику тягучей, насыщенной, эксклюзивной, со вкусом мяты (что успокаивает), теплой и любящей субстанции – психологии.

Я люблю психологов.

Я училась на психолога и проработала им какое-то количество лет.

Мне самой специалисты помогли стать спокойнее и увереннее в себе.

Но без психологов можно прожить.

Я знаю многих, кто к ним никогда не пойдут.

И ничего.

Счастливы.

У них здоровая самооценка. И теплые отношения с окружающими.

И они любимы близкими.

Я – не такая. Мне пришлось много лет ходить по психологам. Чтобы исцелить свою израненную душу.

Что из этого вышло – читайте сами.

Психологам и психолохам

Если человек помогает другому из чувства ответственности,

если он дарит что-то, чтобы доставить радость, тогда «давать» превращается в «отдавать себя».

М. Люшер, Закон гармонии в нас

Тем специалистам, кто в общении, совместном коллективном труде и психотерапевтической работе со мной как с клиентом, были настоящими замечательными профессионалами, а не психолохами, говорю огромное сердечное спасибо.

За потраченное на меня с пользой время нашей жизни.

За широту души, тепло сердец, за добрые руки, что поддерживали и изредка качали, как младенца.

За огромный труд, который им пришлось проделать, чтобы научиться так работать с человеческой психикой. И за новую старую меня: более умную, более опытную в себе и во всех, более «усовершенствованную». И более счастливую.

Психолохам я не благодарна за впустую потраченное время моей жизни.

Мне очень жаль.

Не повезло. Мне с ними. Им со мной.

Да, мы всего лишь люди. Склонны заблуждаться, ошибаться, идти неверным путем.

Хорошо, когда это относится к специалистам, кто имеет дело с неодушевленными предметами: портным, токарям, агрономам, строителям, дворникам.

Ошибка портного – всего лишь испорченное платье, ошибка токаря – выброшенная в утиль деталь не того размера, ошибка агронома – небольшой урожай.

Если специалист имеет дело с хрупкой человеческой психикой, подчас ошибка может обернуться трагедией: от ретравматизации до полного ухода в безумие.

С учетом включенности каждого клиента в систему взаимоотношений с родными, близкими, коллегами такое повреждение распространяется на всю эту систему и может разрушить ее. И человек окажется один-на-один со своей внутренней травмой.

И подчас может не справиться.

На чьей совести это будет?

Мне причиняли вред психологи. И до сих пор это откликается.

Я страдала от непроработанных, непрофессиональных или недобрых психологов, которых с грустью называю психолохами.

К моему огромному сожалению, я сама подчас причиняла неосознаваемый или невольный, а может, и из раздражения и злости, вред некоторым моим клиентам.

И я очень переживаю об этом.

И прошу прощения за причиненный вред психике, телу, интеллекту клиентов их семейным, рабочим и другим системам.

Конечно, в этом смыслы, я психолох.

Учитывая мою упертость и многочисленные дипломы и свидетельства о повышении квалификации, психолохее многих.

Вот почему пишу книгу, объясняя на моих ошибках, как не надо делать: психологам наука, клиентам памятка, как распознать недостаточно квалифицированного специалиста и не навредить с его «помощью» себе еще больше.

Кстати, моя судьба показывает: за нанесенный вред чужой психике, особенно, если вред нанес как профессионал, следует расплата: неприятности, болезни, удары.

Грустно констатировать, но если мы не работаем над собой, не растем как профессионалы и не хотим меняться, жизнь заставит нас это сделать.

Не пряником.

Кнутом.

Жаль, что я поздно это поняла. Хотя и работала над собой всю сознательную жизнь.

Эта книга – резюме моего опыта превращения из психолоха в среднего хорошего психолога.

Читателям

Все отделены друг от друга тайнами, а через пропасти между людьми ведут обманчивые мосты мнений и иллюзий вместо прочного моста признания.

К. Г. Юнг

В детстве я боялась темноты. И каждый раз, когда надо было в темноту идти, например, ночью в туалет через всю квартиру (до выключателя я не доставала), приходилось заставлять себя двинуться в темную неизвестность.

Через страх и «не могу».

Вот так же сейчас я заставляю себя писать эту книгу, преодолевая опасения.

Еще бы: ведь в ней искренне расскажу о своих ошибках как специалиста и правду о нас, психологах, как есть.

И не просто расскажу, а покажу и научу, как противостоять этому многоруко-, многозлазо-, многоухо-, многоязыковому чудовищу под названием «психолохи».

Как, вы не знаете, кто это?

Вперед, давайте знакомиться.

Глава 1. Психолох – подвид психолога

Психология, в общепринятом понимании, крайне простая наука. Люди, не способные самостоятельно вбить гвоздь или срифмовать пару строчек, ни капли не сомневаются в своей способности понимать и судить других. В крайних проявлениях это становится смыслом жизни и источником самоутверждения.

С. Лукьяненко, Лабиринт отражений

Психолох – это такой специалист–неудачник. Сапожник без сапог.

У которого может быть куча бумаг, удостоверяющих его профессионализм. И нет совершенно никаких подтверждений, что его жизнь удалась.

Такой человек существует лохом в семье (если она у него есть) и на работе. Он может жить с партнером, который «гуляет, пьет, бьет» и продолжать поклоняться любимой мамочке. У психолоха проблемы с самооценкой, с окружением и… самокритикой.

Он считает себя очень умным, хотя часто прозябает, беден, одинок и т.д.

Смутно чувствуя свою неадекватность, психолох все же до конца не осознает личную ограниченность и не прорабатывает внутренних проблем.

Потому что у него такая непробиваемая психологическая защита, что вам и не снилось. Она спаяна с психологическими знаниями и навыками психолоха.

Что образует стальную арматуру недосоциализированного характера.

Взломать такую защиту может только череда мощных жизненных потрясений или какой-то чудовищный удар.

И это будет еще вполне гуманно по отношению к психолоху и его семье.

Ведь он всегда считает себя правым и учит других. Особенно близких.

И им очень несладко с таким родителем, супругом, родственником.

Занудой и любителем поумничать.

В глубине души психолох недолюбливает людей. Ведь в детстве он часто был жертвой издевательств и травли.

Мотивы выбора профессии у психолоха весьма прозаичны: попытаться себя вылечить и научиться управлять другими.

Если найдется смельчак, что попытается донести до психолоха правду: «Врач, исцели себя сам!» – он станет его заклятым врагом. Психолох, увы, еще и злопамятен.

А также склонен к депрессиям, конфликтам. Высокими доходами тоже похвастаться не может. Если у него есть дети, обычно они проблемные.

Если очень коротко, психолоха от психолога отличает мания величия и непроработанность.

И окружающим хорошо видно: этот человек не умеет жить.

Поэтому психолог и специалист он только на бумаге. А в жизни… так себе… серое существо… биомасса.

Клиентам этого не понять.

Потому что пришедшему на прием озабоченному своими проблемами человеку и в голову не придет, что тот, кому он сейчас начнет доверять самое ценное – душу – неудачник. Неумный человек. Лузер.

Ну, правда, разве мы спрашиваем у преподавателя: «Скажите, вы сами умеете учиться? Знаете, как это – запоминать такое количество информации? Понимаете содержание песен на языке, которому обучаете?»

Интересуемся ли у таксиста, сколько дней, недель, месяцев он за рулем, бесстрашно вверяя на время ему свою жизнь?

Уточняем ли у врача, сколько раз в году он сам болеет респираторными заболеваниями, почему имеет лишний вес и проверял ли на себе и близких эффект назначенных нам лекарств?

С чего мы решили принять за истину предположение, что должность человека = профессионализм?

Если задуматься, мы проявляем большее рвение при выяснении качества оказываемых услуг строителями, мастерами по ремонту бытовой техники, портными, стоматологами, массажистами, парикмахерами и т.д., а душевные переживания порой доверяем гадалкам, астрологам, целителям… и психолохам.

Нимало не задумываясь: как на мою израненную психику повлияет их оценка, мнение, прогноз? Какие последствия, в т.ч., отдаленные, это повлечет? Что будет с моей нестабильной нервной системой, моим настроением, если психологическое воздействие окажется непрофессиональным, негативным?

Когда видишь все это, хочется крикнуть: «Люди, очнитесь!»

Хватит есть все подряд, без разбору: некачественную психологическую информацию в глянцевых журналах и интернете, чужое непрофессиональное мнение о вас, близких и подчас вредные рекомендации и советы коновалов от психологии!

Если не подавитесь, то отравитесь. И, может, навсегда.

Потому что вредное психологическое воздействие опаснее иных тем, что поражает критическое мышление, здравый смысл и часть инстинкта самосохранения.

Не верите?

Тогда вспомните, как разрушительны бывают слова свекровей и тещ для молодой семьи. Или скороспелые неутешительные диагнозы врачей для пациентов…

…Есть слова – словно раны, слова – словно суд,-

С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

В. Шефнер. Слова.

Психолог воздействует словом.

Тем печальнее, когда слово вылетает из уст психолоха.

И наносит непоправимый ущерб.

Доверившемуся.

Глава 2. Почему психологов не проверяют на профпригодность?

Когда клиент не приходит на прием, радуюсь… Так не хочется работать.

Известная психотерапевт на занятии терапевтической группы

Кто психолог?

Я психолог.

Кто психолох?

Я психолох.

И если задавить поднимающуюся гордыню (мол, нет, не во всем же…), правда предъявит очевидные факты.

Мне стыдно за ряд моментов в моей психологической практике и в жизни.

Знаете, к психологам применяют двойные стандарты: если ты психолог, должен быть чуть совершеннее остальных людей. Вести себя вежливей, проявлять доброту и участие. И главное, быть умнее и мудрее. А еще всегда помогать. Даже, если жизненную ситуацию тебе рассказали на ходу: в очереди в поликлинике, на скамейке во дворе, в магазине.

Меня эта повышенная требовательность к психологам возмущала и злила.

А сейчас я думаю, что в этом что-то есть.

Ведь, работая с израненными людьми, действительно, надо быть и сильнее, и умнее, и опытнее, и мудрее среднего человека. Иначе не потянешь этот груз: выдерживать море чужой боли, скорби, горя, отчаяния, продолжать оставаться в контакте, даже, если все это клиент пытается разместить в тебе и т.д. А еще спокойно переносить враждебность со стороны клиента и обесценивание тебя, твоего труда и совместной работы.

Если таких качеств у специалиста нет, или они слабо выражены, а сам он на личную психотерапию не ходит, клиенту приходится иметь дело с психолохом и напрасно тратить время и деньги. В лучшем случае.

В худшем с таким недоспециалистом клиент может получить ретравматизацию. Вместо реальной помощи откатиться в еще большую боль и недоверие миру. Сорваться во внезапную авантюру типа увольнения и переезда или разрушить брак.

К психологу идут как к гуру. Если вместо гуру встретят дуру неумного, пиши пропало.

Кроме того, коллегам такого психолога в коллективе очень непросто. Странный он: иногда конфликтный, иногда застенчивый, иногда лживый, иногда с непомерными амбициями и склонный к интригам. Иногда антилидерствует (борется с начальником). Отягощенный психологическими знаниями, горе-психолог может неплохо манипулировать людьми, применяя навыки для достижения бессознательных или осознаваемых личных целей.

Психолоху трудно с собой. С другими. Окружающим с ним еще трудней.

Ведь многие психологи имеют отягощенный анамнез, из-за которого и пошли в профессию: глубокие детские травмы, которые привели к заострению некоторых черт характера и невротичности, а иногда, к более глубоким расстройствам.

Так было и со мной. Мое детство было непростым. Как травмированный человек, которому не смогли помочь многие психотерапевты, я как работник, как специалист и как клиент, часто была неэффективна.

Была ли я в роли психолога или на месте клиента, проклятые травмы не давали свободно дышать, быть спокойным и полноценным человеком. Конечно, за свою практику и работу я много ошибалась, иногда вела себя странно, с точки зрения окружающих, и меня с полным правом можно причислить к психолохам. Увы и ах.

Глава 3. Про гипноз

Много советов дается отовсюду, но если думать о пользе, то нет ничего лучше собственного мнения, если, конечно, совесть чиста.

Эвергетинос (Благолюбие. Том 1-4)

На заре моей профессиональной практики, точнее, когда я только поступила в университет и училась на первом курсе, ко мне обратилась соседка – школьница с необычной просьбой.

Девочке не давалось изучение иностранного языка. Зная, что я учусь на психолога, она попросила меня… ее загипнотизировать и освоить язык под гипнозом.

Или это я предложила ей помощь в качестве гипнотизера, теперь уже не припомню. Много времени прошло. Но перспектива психологического эксперимента вдохновляла.

И мы с энтузиазмом взялись за дело.

Соседка (назовем ее Таня) оказалась на редкость гипнабельной и легко вошла в транс.

Через 5-7 минут проговаривания гипнотических фраз Таня глубоко заснула. При этом она осталась со мной «на связи», прекрасно слышала все внушения и отвечала на вопросы.

Я была ошеломлена.

Мой первый опыт ввода в глубокий гипноз другого человека дался неожиданно легко и быстро. Радовалась недолго: передо мной была рабочая задача.

Вооружившись учебником немецкого языка, знания которого были ограничены немецкими фразами из фильмов о Великой Отечественной войне, приступила к делу.

– Таня, как ты себя чувствуешь? – спросила соседку.

– Хорошо, – медленно и глуховато произнесла девочка.

– Ты сейчас в Германии, в Берлине. Едешь в автобусе. Тебе нужно передать кондуктору деньги за проезд. Обратись, пожалуйста, к стоящему рядом мужчине с просьбой передать деньги – немецкие марки. Говори по-немецки.

Сеанс прошел как по маслу. Под гипнозом Таня неплохо изъяснялась на немецком языке, возможно, освободившись от каких-то психологических блоков.

Я с грехом пополам коряво ей подыгрывала, пытаясь произносить уместные по сюжету немецкие фразы, которые вычитала в учебнике.

Кроме того, по ходу действия щедро внушала девочке, что с каждым днем ее знание немецкого усиливается и растет.

В конце занятия, как нас учили, для проверки степени погружения в гипнотическое состояние я дала соседке простое постгипнотическое внушение: «Через пять минут после пробуждения ты включишь телевизор».

Так же легко, как ввела в сон, я вывела Таню в состояние бодрствования.

Мы поболтали: как все прошло, самочувствие и т.д.

Соседка чувствовала себя хорошо, нам было весело.

Я с замиранием сердца ждала, включит ли девочка телевизор.

Не прошло и десяти минут, как Таня, смущаясь, заявила, что ей очень хочется посмотреть телевизор. Видно было, что это сильное желание ее саму удивляет, Таня чувствовала неловкость.

Но резво рванула к телевизору, включила его (тогда не было пультов управления, надо было нажать кнопку на самом телевизионном ящике) и прямо выдохнула от облегчения. Даже заулыбалась.

Не помню, в какой именно момент: тогда или позже во мне вдруг появилось смутное неприятное чувство. Что другой человек безвольно выполняет мое тупое внушение. Что на время гипнотического сеанса и даже позже он – пластилин в моих руках, марионетка, послушная игрушка.

Делай, что хочешь.

Причиняй любой вред и любую пользу.

Но чувство это после первого занятия было смутное, я его едва понимала, просто стало как-то нехорошо на душе.

Мы договорились о следующем занятии.

И оно состоялось.

Таня снова легко погрузилась в гипнотический сон, мы говорили на немецком. Точнее, говорила соседка, я поддакивала: «Я, я…»

Игнорируя свое смутное недовольство ситуацией, я вновь напоследок дала девочке проверочное бытовое постгипнотическое внушение: что через пять минут после пробуждения она споет песню «В лесу родилась елочка».

И когда точно в срок после пробуждения Таня, сильно смущаясь и осознавая нелепость своих действий, запела эту детскую песенку, у меня «сложились пазлы».

Я вдруг почувствовала омерзение к происходящему.

Не к девочке, не к себе, не к методу (наверняка, существуют ситуации, когда его применение уместно: например, некоторые коллеги под гипнозом внушали алкоголику отвращение к спиртному ).

К самому факту: от моего воздействия у человека напрочь исчезла личная воля, он беззащитен против внушения, воздействия, манипуляции. Мне удалось сломить его психологические защиты, открыть доступ к бессознательному, добраться до некоего пульта управления его психикой.

Я не знаю, что в таком случае чувствуют мои коллеги-психологи, кто практикует гипноз, не спрашивала.

Может быть, исследовательский интерес. Может, удовлетворение, что терапевтическая цель достигнута.

Допускаю, что не очень психологически здоровая личность может переживать некое упоение полным контролем над другим человеком, элементы всемогущества.

Я испытывала крайне неприятное, негативное, прямо омерзительное чувство.

Чувство протеста против такой неограниченной власти одного человека над здоровьем, психикой, жизнью другого. Я не хотела, чтобы кто-то был пластилином в моих руках, увидела что-то неестественное, нездоровое в такой власти.

И ситуация тогда показалась мне отвратительной.

Возможно, я интуитивно поняла, что существует опасность нанести непоправимый вред психике, здоровью доверившемуся тебе человеку, так глубоко погрузившемуся в гипноз… Ведь мы совершенно не представляем отдаленных последствий таких манипуляций. Только думаем, что понимаем происходящее. А психика до сих пор – черный ящик.

И какой именно процесс мы запускаем своим вторжением в нее в момент почти полного ослабления психологических защит, никто не знает.

Гораздо позже я узнала о проведенном в Болгарии эксперименте: 35 спортсменов изучали под гипнозом иностранный язык. У всех испытуемых отмечалось ухудшение здоровья, и в течение семи лет они умерли.

Стало понятно: глубокий гипноз повреждает защитные силы организма, последствия непредсказуемы.

Ни единого раза в своей практике я больше не использовала гипноз, только транс.

Постоянно говорила окружающим и клиентам, чтобы не давали себя глубоко гипнотизировать, всматривались в того, кто предлагает гипноз (с какой целью он это делает, что за человек, какие гарантии безопасности), защищались от взлома психологических защит и берегли психику от чужих, подчас, не очень здоровых воздействий.

Предлагаю, уважаемый читатель, позаботиться об этом и вам.

Глава 4. О парапсихологии

Но зачем тогда мировоззрение – спросят меня, – если без него и так хорошо? Однако с таким же основанием можно было бы спросить меня: зачем же сознание, если хорошо и без него? Ибо что такое, в конце концов, мировоззрение? Это не что иное, как расширенное и углублённое сознание! Причина, почему существует сознание и почему оно стремится к расширению и углублению, очень проста: без сознания дела обстоят хуже.

К. Г. Юнг