Читать онлайн Эксперимент «Сказка» бесплатно

Предисловие

На небольшом деревянном помосте, беспечно свесив босые ноги, сидели двое. Отец и дочь. В безмятежной воде цвета лазури отражались бегущие по небу облака, а также исполинские сосны и остроконечные вершины заснеженных гор. Светило яркое осеннее солнце, но не было ни жарко, ни холодно. Было приятно. Густые зеленые травы подходили вплотную к самой кромке воды, и в них еще не появилось ни тени намека на жухлую старость. Зато осень уже угадывалась в листве могучих кленов, обрамлявших чудесное озеро. Деревья покрылись багрянцем и золотом, и ветер уже шептал что-то напутственное в их ветвях о неотвратимо приближающихся заморозках.

Над озером за паутиной «бабьего лета» носились разноцветные стрекозы. Было совершенно невозможно предугадать, в какой миг изменится их траектория полета: вот она здесь, а вот уже там.

Отец и дочь сидели рядом, оба жмурились в неге, похожие друг на друга, как две капли россы: худые, беловолосые, счастливые. Они были одеты в простую светлую одежду без времени.

Девочка сказала:

– Ты ведь придумал всех этих русалок, леших, жителей болот. Кто там еще в твоих сказках?

Мужчина улыбнулся и ответил, не размыкая век:

– Ничего я не придумал.

Девочка повернулась к отцу, и ее голос стал более требовательным:

– Пап, я уже не маленькая. Мне же десять! Их никто до сих пор так и не видел. Значит, их нет.

Отцу все-таки пришлось открыть глаза, он стал чуть более серьезным, и посмотрел на дочь так, будто бы хотел спросить одно, но спросил совершенно другое:

– Ты больше не веришь?

– Ну, не знаю.

Отец еще с мгновение побыл серьёзным, а потом рассмеялся:

– Вера Неверящая!

– Пап! – ответила девочка, заражаясь смехом, – Вера Устинова, 5-й «Б»!

– Ладно, Вера Устинова, тебе скоро просыпаться. В школу пора.

– Не хочу я в школу. Хочу еще с тобой немножко побыть. И с мамой. Что б мы опять вместе…

Но отец промолчал и даже почему-то отвернулся.

С гор подул морозный ветер, который принес несколько желто-красных листьев и бросил их в воду. Те закружились в незамысловатом танце, и круги на воде от их падения разошлись во все стороны мелкой рябью. Заинтересовавшись, красная стрекоза села на один из листьев, но, не найдя ничего интересного, упорхнула так же стремительно, как и прилетела.

Вера почувствовала, что с другой от нее стороны появился еще кто-то. Она повернулась и увидела маму. Тихая радость согрела душу. На маме тоже была светлая одежда «без времени». Русые волосы падали на плечи, слегка развеваясь на ветру. У Веры перехватило дух, настолько мама была красивая.

Девочка сказала:

– Мамочка, ты у меня самая распрекрасная!

И та ответила с лукавой улыбкой:

– Пора вставать, соня. Подъем.

Вера не хотела спорить, но и просыпаться тоже не хотела. Она просто смотрела на маму, улыбалась и молчала. А затем перевела взгляд на озеро и стрекоз.

Все трое так и сидели, окутанные счастьем вечности, пока откуда-то сверху, где-то очень высоко в небе, не раздался грохот гигантского будильника в облаках, нависшего над озером. Звон стоял просто оглушительный. И Вера все-таки проснулась.

Глава первая

Будильник, ушастое создание, давно сломался, еще задолго до рождения Веры. Такой круглый, с какими-то штучками сзади. Выцветший темно-зеленый обод, две потускневшие от времени медные «шапочки» с пампушками и стальной рычажок для завода пружины, еще тонкие стрелки и крупные цифры латиницей – семейная религия! Точнее сказать, не религия, а реликвия – Вера прекрасно знала, как правильно, но с детства называла так потому, что от механического чуда прошлой эпохи в сочетании со словами «семейная религия» веяло тайной. А тайны Вера уважала и любила. А вот мама хотела выбросить сломанную безделушку. В ответ ей папа говорил, что обязательно снесет будильник в мастерскую и починит, когда руки дойдут. Но то ли руки у него не доходили, то ли он сам не доходил до мастерской, неизменным оставалось одно – сломанная вещь, захламляющая квартиру, по-прежнему оставалась нетронутой.

Этот будильник Вера нашла в кладовке на антресолях много лет назад. С тех самых пор вечно подающее надежды на исправность медно-ушастое творение с римским циферблатом так и стояло на прикроватной тумбе, видимо, чтобы перед сном навевать мысли о глубине истории и о чем-то неведомом, не страшном, но очень далеком, и от того безумно интересном.

Звон во сне и в реальности производили сразу два разных устройства, схожих по сути, но отличных по происхождению. Вера хотела вернуться обратно к озеру, но знала по опыту, что назойливый звон сам по себе не исчезнет. Поэтому ей пришлось просунуть руку в щель между одеялом и подушкой. За раритетным «ушастиком» на тумбе прятался плоский мобильник. Вера нашарила телефон, отключила от зарядки, поднесла к лицу.

«6:50. Школа» – намекало жидкокристаллическое «яблоко» в розовом футляре. Жаль, что нет кнопки «заткнись», ведь именно так прочла вслух Вера слово «стоп» на экране смартфона прежде, чем отключить. Ох, как же не хотелось вставать. Но с малых лет Вера отучилась от «ну еще пять минуток» и от «н-у-у-у-у, сей-ча-а-а-ас», поэтому сделала, как ее учили, сказала себе: «раз, два, три», и встала безо всяких там раздумий. Папа говорил: «Просыпаться нужно, будто входишь в холодную воду: попробовала температуру ножкой, сосчитала до трех и все – прыгай. То есть, просыпайся. Вперед, в новый день». А мама добавляла: «Только знай, куда прыгаешь, если не знаешь дна, можно и шею сломать», – но это уже касалось исключительно ныряний в воду, и без всяких там иносказаний. А так как плавать Вера вообще не умела, то ей и не грозило нырять, не разобравшись с особенностями дна. Ей в принципе, не улыбалось заходить в воду. Смотреть на гладь озера – сколько угодно, а вот плавать – ни за что! Зато просыпалась Вера просто отлично, любой новобранец или курсант военного училища мог бы позавидовать такой самодисциплине.

За окном стояла темень. В октябре ночи стали длиннее. 6:50, а солнце даже не думает появляться. Оно-то как раз еще спит, ему хорошо.

Там, снаружи повисла осень, но совсем не такая как во сне – теплая и золотая, с паутинкой, стрекозами; а блеклая, моросящая, холодная городская осень с машинами, огнями и бесконечным дымом из труб под хмурым небом. Вера не стала включать свет, натянула тапки и зашлепала в полумраке из комнаты.

В ванной она умылась, вытерлась полотенцем, скорчила зеркалу рожицу и вышла. У закрытой двери в мамину комнату Вера заметила большие мужские ботинки, аккуратно выставленные наружу. Это ее ничуть не смутило, лишь заставило более внимательно осмотреться по сторонам. В прихожей на полу Вера увидела небольшую кожаную сумку делового покроя (папа никогда не стал бы таскаться с такой!) и темно-серый плащ на вешалке, а еще в углу стоял большой зонтик с коричневой лакированной ручкой. «Понятно», – пробурчала себе под нос Вера и хотела уже идти в детскую, собирать портфель, когда неожиданно ей на ум пришла одна идейка. Вера аж просияла, а затем, тихо ступая в мягких тапочках, пробралась в прихожую, постояла там с минуту без движений, и начала действовать.

Она с шумом провернула замок, распахнула входную дверь и тут же захлопнула, будто кто-то вошел. Затем Вера сняла с себя тапочки и, как можно громче шлепая босиком по паркету, якобы подбежала к двери, где никого, разумеется, не было. Вера смотрела в пустоту, но говорила так артистично, что в маминой спальне не должно было остаться и сомнения в том, что кто-то действительно появился в квартире. Вера обращалась ко входной двери бойко и весело:

– Папа? Привет! Заходи. Хорошо, что ты пришел! Я сейчас! Можешь не разуваться! У нас теперь так!

Опять же-таки шлепая босыми ногами, Вера подбежала теперь уже к двери маминой спальни и громко прошептала с крайним волнением в голосе:

– Константин Львович, вам лучше прыгать через окно! Папа пришел, и кому-то сейчас будет очень, очень плохо! Бегите, спасайтесь, прыгайте!

«Театральное представление» одного актера, а точнее, одной актрисы закончилось в тот же момент, когда на пороге перед Верой появилась мама в махровом халате.

– Вера, тебе еще не надоело?

– А тебе? Он что, теперь тут и ночевать будет?

Мамино лицо из заспанного стало еще и сердитым. Буря могла грянуть в любое мгновение. Но Вера именно этого и добивалась – бури, чтобы потом сказать: «видишь, из-за него одни ссоры». Впрочем, на этот раз все случилось по-другому. Мама успокоилась (неожиданно), начала так, будто и не собиралась ставить дочь на место за неуместную выходку:

– Вера, папа не придёт, и ты это прекрасно знаешь. Так что начни утро с чего-нибудь более оригинального. И, кстати, У Кости другое отчество. Не Львович, а Сергеевич. Пора бы запомнить: Константин Сергеевич. Ну или просто дядя Костя.

– Дяде Косте здесь не рады, – буркнула Вера, но уже без прежнего пыла.

И тогда мама показала ей безымянный палец с обручальным кольцом, добавив, словно один карат в оправе из белого золота мог оправдать абсолютно всё:

– Мы с Костей обручились месяц назад. Ты это тоже знаешь. Успокойся уже и прими, как факт. Ты взрослая. Хватит воевать. Очень скоро мы распишемся официально, и Костя станет твоим отчимом. Так отнесись же к нему хотя бы с уважением.

На глазах Веры заблестели слезы. Ей не хотелось воевать, но и принять такой факт она тоже не могла. Вера просто стояла и смотрела на маму с мольбой во взгляде, когда из спальни наконец появился тот, о ком шла речь. Константин Сергеевич, на котором уже были надеты брюки, оставался все еще без рубашки, и Вера с неудовольствием заметила, что ее настоящий папа не обладал и половиной той мышечной массы, что бугрилась сейчас на Константине. Уже не молодой мужчина с появившейся сединой на висках, тем не менее, Константин был в отличной физической форме. Кажется, он носил звание полковника, служил в какой-то то ли военной организации, то ли в полиции, но в таком особом отряде (или как оно там у них называется?), где обязательно нужно быть сильнее других и всегда быть готовым к конфликтным ситуациям, прямо как сейчас. Вера подумала, что такой человек никогда не стал бы спасаться бегством, прыгая в окно. Но даже если бы и прыгнул (а у них, на секундочку, девятый этаж!), то вряд ли бы разбился. Скорее всего её будущий отчим выбросил бы и пришедшего папу, и падчерицу… Вера попробовала в мыслях еще немного поупражняться в ненависти, но у нее почти ничего не получилось. Константин Сергеевич смотрел на нее и улыбался той самой улыбкой, которую называют «обезоруживающей»: не снисходительно и не с упреком, а совсем по-дружески, с пониманием и поддержкой. Он был очень красивым мужчиной, конечно, не таким как папа, но тоже. Очень. А еще, наверное, он был добрым, иначе мама ни за что бы не полюбила его! От мысли, что мама могла полюбить кого-то другого, кроме папы, Вере стало больно, и кольнуло в груди. Константин, похоже, все понял, и стал серьезным, нахмурил брови. Не в его характере было жалеть маленьких девочек, но улыбаться он все же перестал, лишь обнял маму и сказал ей тихим, твердым голосом уверенного в жизни человека:

– Ничего, Надюша, мы с твоей дочкой еще подружимся, обещаю.

Но ответила, не мама, а Вера:

– Не обещайте того, чего не сможете выполнить, – и еще зачем-то добавила обидное, – Константин Львович.

И, не дожидаясь реакции матери, Вера поспешила убраться к себе в комнату.

Хлопнула дверь, двое взрослых остались в коридоре наедине.

Константин сказал:

– Хочешь, я твоего волчонка в школу подброшу? Все равно по дороге.

Но и на этот раз ответила Вера, теперь уже из-за закрытой двери в детскую, прокричала:

– Я поеду на трамвае!!!

Мама лишь развела руками.

Глава вторая

В трамвае было обычно – душно и людно. Те из пассажиров, кто помоложе, «торчали» каждый в своем телефоне. Люди среднего возраста цеплялись за утренний сон, пытаясь поспать хоть еще немного. Пожилых было вообще мало, зато именно старички выглядели бодрее всех, готовые не то к ругани, не то к праздному разговору о подорожании цен или о новом коронавирусе.

Обычно Вера любила наблюдать за людьми в транспорте и придумывать им жизни, кто чем живет. Но сегодня она ни на кого не смотрела, предпочла изучать пробегавшие за окном унылые пейзажи серого города: многоэтажки, деревья без листвы, машины, пешеходы. А когда и это надоело, Вера принялась рассматривать тяжёлые пунцовые облака. «Скоро дождь пойдет», – подумала она, и вздохнула. Как же ей хотелось обратно в свой сон, ведь она с папой так и не договорила о чем-то важном. О чем именно, Вера уже не помнила, но она точно знала – это было важно. Вера напряглась, чтобы вспомнить, но сон ускользнул от нее. Тогда она еще больше напряглась, аж вспотела. Вера пыталась изо всех сил сконцентрироваться на воспоминании, о том месте, где озеро в горах, и над водой летают стрекозы. Она даже начала что-то видеть в своем воображении, как вдруг случилось нечто в высшей степени странное и необъяснимое. Вера услышала рядом с собой гнусавый старушечий голос:

– Растите, деточки, растите. Ищите ее и днем, и ночью. А как найдете, не упустите!

Вера испуганно зашарила глазами по трамваю в поисках умалишенной старухи. В том, что с ней говорила именно ненормальная, Вера не сомневалась: было в том голосе что-то не так. Такой очень низкий и неприятно дрожащий голос. Шли мгновения, но Вера не могла определить, кто с ней говорил, и от этого на душе становилось все тревожнее и тревожнее. Раздался скрипучий смех, словно закаркала ворона: «кхе-кхе-кхе»! И Вера неожиданно догадалась: несносная старуха смеется прямо у нее в голове. В ту же секунду будто током ударило, будто нерв у стоматолога случайно задели. От боли в висках сами собой из глаз брызнули крупные слезы, и всё вокруг на мгновение померкло. Через секунду Вера увидела её… Но случилось это совершенно не в трамвае. Не в трамвае!!! А в какой-то черной, черной комнате…

Горбатая ведьма в утлой одежонке и с хлипкими серыми космами до пояса стояла к Вере спиной. Лица ведьмы не было видно, зато руки рассмотреть удалось: грязные, бугристые от артрита пальцы бросали одну за одной черные семечки в кипящий котел на огне. Ведьма тихо подвывала:

– Растите, растите, мои черные! Ищите ее днем, урусы, ищите ее ночью. А как найдете, из когтей не выпускайте!

Вера ойкнула – ведьма начала поворачиваться… И все. Видение исчезло. Все тот же трамвай, все те же пассажиры – никому нет дела до перепуганной девочки у окна. Вере так сильно захотелось кричать, что она, смахнув неожиданные слезинки со щек, закрыла себе рот ладошкой. Вера посмотрела по сторонам. Кажется, была какая-то остановка. Люди вышли и вошли, трамвай вот-вот привычно дернется и поедет. Раздастся звук закрываемых дверей, и все станет как прежде. Вдруг Вера увидела в окне чей-то немигающий взгляд, направленный, как показалось, в самое её сердце.

Молодой парень спортивного телосложения в строгом черном костюме стоял на остановке, и буравил Веру своими большими карими глазами через стекло окна, будто хотел убедиться, что это именно та девочка, которая ему нужна. Их взгляды встретились, и уже через несколько секунд костюмный здоровяк понял: Вера – его цель. Это поняла и перепуганная девочка. Вера сжалась: что-то сейчас будет. И это что-то будет явно не самым хорошим. Но двери закрылись и трамвай поехал. Вопреки ожиданию, молодой человек не побежал вдогонку, он остался стоять на остановке, провожая Веру грозным взглядом охотника. Ох и страху-то было!

Глава третья

Уроки истории Вера любила несмотря на то, что они почти всегда стояли первыми в расписании. Вот и сейчас, Вера старательно отгоняла дремоту, внимательно слушала учителя. Все дело заключалось именно в нем: Артур Владимирович был прекрасным рассказчиком. Он будто не факты излагал, следуя школьной программе, а делился с ребятами тайными знаниями древними волхвов. Он вовсе не сюсюкал с детьми, а разговаривал, как со сверстниками. В такие моменты в воображении Веры почти всегда возникали какие-то нереально сказочные образы то шумеров, то кельтов, то ранних славян – в зависимости от темы урока.

Не смотря на преклонный возраст, что-то за сорок, Артур Владимирович был подтянут и выглядел весьма неформально: густые полуседые волосы, собранные в хипстерский пучок на затылке, твидовый пиджак безупречного качества, джинсы «Дизель» и обязательно остроносые ботинки в байкерском стиле. На работу учитель истории приезжал на своем неизменном «Харлей Дэвидсоне». Смотрелось круто. А еще поговаривали, в Артура Владимировича были влюблены все старшеклассницы. С ума они посходили что ли? Скорее всего вранье, конечно. Никто ведь не проверял, опросов не проводил. Но оставим, как есть, для ясности. Ах да, у историка слегка горбился крючковатый нос! Важная деталь, так как до этого монета могло сложиться впечатление идеальности, зато теперь картина считалась более или менее правдивой – с изъяном.

Папа уважал Артура Владимировича, внезапно вспомнилось Вере. Отец говорил, что если бы Артур захотел сменить профессию и стать киноактером, то обязательно стал бы не просто абы кем, а самой настоящей кинозвездой! Но харизматичный учитель истории ничего такого не хотел менять ни в себе, ни в укладе своей жизни. Он любил школу, детей, а больше всего обожал свой предмет – историю. Поэтому посвящал ей все свое время.

Сейчас Артур Владимирович стоял перед классом и одухотворенно продолжал начатое ранее:

– …Несомненно, наиболее загадочной личностью зарождающейся Руси стала Княгиня Ольга, в дальнейшем причисленная к лику святых. Но всегда ли она была образцом праведности? На прошлых уроках мы уже рассматривали с вами ее противоречивые поступки. Кто напомнит нам об этом?

В классе сразу несколько рук потянулось вверх, но Артур Владимирович жестом указал на Веру, которая как раз руки-то и не поднимала.

– Устинова. Что ты можешь нам сказать о Княгине Ольге?

– Артур Владимирович, мне не нравится Ольга, простите.

– Я не зря спросил именно тебя. В прошлый раз ты раскритиковала былины о Вещем Олеге. И я понадеялся, что Княгиня Ольга тебе будет ближе. Я ошибся? Или ты просто не слушала?

– Я слушала. И дома по учебнику все прочла. Но от этого не стало легче. Судите сами. Она вышла замуж за князя Игоря, так? Родила ему ребенка, а потом пошла, и подала на мужа в суд. Еще и армию с собой привела. Взрослые ссорились, а пострадали дети. Разве это честно?

Артур Владимирович улыбнулся свей любимице, которой всегда было позволено чуточку больше, чем остальным: к примеру, спорить, отстаивая свою точку зрения. Он знал о непростой ситуации в семье Веры, и прекрасно понимал, что сейчас происходила проекция, но конечно же не стал об этом говорить вслух, лишь отметил как можно мягче:

– Ольга не ходила в суд. Но войско действительно привела. Немалое воинство.

– Ну, да. Я и говорю. А потом подлые древляне разорвали Игоря березами, и князь от этого умер. А все потому, что Ольга с ним не хотела мириться.

Артур Владимирович утвердительно закивал, а затем, просветлев лицом, обратился к классу:

– Княгиня жестоко отомстила древлянам, о чем говорится в Повести Временных Лет. Она сожгла целый город! Искоростень, их столицу, Ольга буквально утопила в крови. Отомстила, потому что очень любила своего князя и не могла без него жить.

Вера не согласилась:

– Любила? Даже если и так, Артур Владимирович, то поняла она это только после того, как ее князя убили. Так зачем, скажите, такая любовь нужна? Если всем от нее несчастье?

Артур Владимирович собрался продолжить начавшуюся дискуссию, но не успел ничего сказать, так как двери классной комнаты без стука распахнулись, и все тотчас же повернули свои головы в сторону пришедших.

На пороге стояла целая делегация: трое серьезных личностей. Ну, допустим, одну из них Вера знала – это была строгая директриса школы. А вот двое других кто? Не понятно. Один в полицейской форме, второй в строгом костюме, но тоже, наверное, полицейский, если судить по его выражению лица. Оно было таким… таким. В общем, обладатель подобной внешности просто не мог быть ни кем другим, кроме как полицейским.

Ученики при виде этой компании, тут же поднялись, как и положено. Встала и Вера. Директриса без лишних слов сразу обратилась к историку, который был сейчас удивлен не меньше школьников.

– Артур Владимирович, простите, что без предупреждения. Тут коллеги из органов…

– Что-то случилось?

– Артур Владимирович, у вас в классе… Вера Устинова… Наша ученица… Я могу ее забрать? Это срочно.

– А что, собственно…?

– Дело в том, что ее отец…

Но договорить директрисе не дал тот, что в штатском. Он громко и предостерегающе кашлянул, посмотрев на историка с каким-то тайным посылом:

– Это закрытая информация, – сказал штатский и продолжил, – девочка пройдет с нами. И дальше вы сможете продолжать ваш урок.

Третий из вошедших, тот, что в форме, попробовал смягчить ситуацию, замахал руками и как-то замямлил, от чего стало еще тревожнее:

– Вы не переживайте. Все хорошо. Правда. Нам просто нужна Вера Устинова. Мы её возьмем, ладно? И все закончится.

Теперь все присутствующие в классе обратили перепуганные взгляды на Веру, а она вовсе не испугалась. То есть, испугалась конечно, но не за себя, а за папу. Слова директрисы не давали покоя. Вера спросила, обращаясь к троице.

– Что с моим папой?

Но вошедшие молчали, каждый по-разному: штатский – сурово, директриса – с жалостью, форменный – растерянно.

Как шли по коридорам, Вера почти не помнила. Директриса говорила что-то о важности сотрудничества, еще она представляла по именам штатского и форменного, но Вера не запомнила, лишь поняла, что кто-то из них участковый (скорее, тот, что в форме), а кто-то – следователь по уголовным делам (наверное, тот, что с лицом). Вера все это время прислушивалась к себе. Что-то тревожное засело у нее в груди и не выходило, будто ком перед рыданиями, только глубже. Пульс стучался в висках, и от того мысли никак не хотели упорядочиться.

В директорском кабинете за большим столом Вера увидела взволнованную маму и хмурого Константина Сергеевича. Подумала: «И как только они так быстро тут оказались? Первый же урок». Гадкое чувство того, что с её отцом все-таки случилось что-то плохое, еще сильнее укоренилось в сознании.

Вера села напротив мамы, как взрослая. Они поздоровались, но как-то официально.

Началась беседа. Говорили в основном участковый и директриса. Вера их не слушала, она смотрела на маму. В голове крутилось бесконечное: «С папой случилась беда, с папой случилась беда…»

Так прошло несколько минут прежде, чем Вера все-таки «включилась». К этому моменту участковый обращался к маме.

– …В таких случаях второй родитель часто пытается выкрасть ребенка, как последний аргумент. Вы меня понимаете, Надежда Вячеславовна?

Мама ответила:

– Нет, не понимаю. В каких это «таких случаях»?

– Отчаявшийся муж, потерявший контроль… Все рушится… Логично? Бывшая жена нашла счастье с другим. Всякое бывает. Да? Не хочу вас пугать, но…

– Перестаньте уже. Что за бред? Поймите, мы разошлись с ним вполне цивилизованно. Без скандалов. Зачем вы вызвали нас с Костей? Я имею в виду, в школу к дочери? Впутываете посторонних. При чем тут школа? Ваня не станет делать подобные вещи: красть ребенка? Вы в своем уме?! Абсурд. И что это вообще значит: пропал? Он, что, в лесу ходил, ходил и заблудился?!

Тут в разговор вмешался следователь:

– Неделю назад поступил тревожный сигнал от хозяйки квартиры…

Штатский запнулся всего лишь на секунду, вспоминая фамилию, но форменный тут же поддержал коллегу:

– Гражданки Боголеповой…

И штатский продолжил:

– …гражданки Боголеповой, которая утверждает, что ее съёмщик, Иван Устинов, задолжавший квартплату, исчез более семи дней назад и больше не появлялся. Учитывая специфику работы вашего мужа…

Мама поправила:

– Бывшего. Бывшего мужа…

Следователь сделал паузу, затем продолжил, недовольный тем, что его перебили:

– Так вот, мы не могли не обратить внимание на исчезновение одного из ведущих ученых закрытого, – обращаясь ко всем, – учреждения военного типа, где работал Иван Денисович… Министерство обороны… Вы понимаете последствия такого исчезновения?!!

Последнюю фразу следователь произнес чуть более несдержанно, чем предполагалось, и мама уже была готова ответить в том же духе, но Константин Сергеевич положил свою руку на ее и ответил полицейскому таким ледяным тоном, что тот аж съёжился:

– Послушайте, майор. Человек к своей матери поехал, или у друзей… «гостит». Может не стоило вам так все изображать? – Константин Сергеевич сделал многозначительный жест руками, – вы не в том ведомстве и чине, чтобы разговаривать подобным образом. Так что сбавьте тон.

– Конечно, Константин Сергеевич, вы правы. Простите, не сдержался. Но и вы поймите, Устинов не совсем обычный человек. Может, и вправду где-то «гостит». Но это же особый случай. Тела не нашли – это хорошо. Хотя… кто знает, как оно лучше.

– Да, да. Нет тела – нет дела. А вот девочку он запросто может…

Добавил участковый, и показал жестом ловлю мухи, хлопнув в ладоши. Вера вздрогнула.

Следователь продолжил:

– Так что, Константин Сергеевич… И вы, Надежда Вячеславовна, должны проявить осторожность и гражданское самосознание. Я вовсе не говорю, что все вокруг шпионы или психопаты, вовсе нет. Вы же понимаете, о чем я?

– Лучше воин в саду, чем садовник на войне. Это понятно. Но не в данном случае, майор, – ответил Константин Сергеевич. И тут мама все-таки не сдержалась, отдернула руку, сказала следователю грозно:

– Вы несете какую-то чушь! Иван обязательно появится. И нечего тут цирк устраивать!

Но следователь так просто не сдавался:

– Ни у его матери, ни у друзей Устинова нет. Мы проверяли. Возможно, вы могли бы нам помочь с поисками вашего мужа? Бывшего, разумеется.

– Нет, не могли бы. Это конечно все странно, но он найдется сам. Я уверена. Только дочку напугали.

Сказала и тут же напугалась сама, потому что неожиданно для всех Вера вскочила со стула и, срываясь на крик сквозь слезы, произнесла:

– Мам!! Это же папа! ПАПА!!! Как ты так можешь?! Он пропал, его искать надо! Прямо сейчас! Вдруг ему помощь нужна?!

Мама ничего не ответила. В кабинете вообще сейчас стало очень тихо. Вера переводила взгляд с одного на другого. Все молчали.

– Да что же вы?! Не слышите? Его искать надо!

Первым сдался участковый, виновато пожимая плечами, сказал:

– Нет тела – нет дела.

–Эх, вы!!!

Вера, больше не в силах находиться среди невыносимо глупых взрослых, оттолкнула от себя стул, на котором сидела, а затем подбежала к выходу и, яростно распахивая дверь, покинула кабинет. Ей вслед что-то кричали, но это уже не имело значения. Маленькая девочка отправилась на поиски своего пропавшего отца.

Глава четвертая

Вначале она просто шла. А когда здание школы вместе со двором остались позади, и начался дождь, Вера побежала. Чем сильнее капало с неба, тем быстрее она неслась прочь от места, где остались все те, кто принес ей плохие новости, будто знала, чем дальше от них, тем ближе к папе. У Веры не было конкретного плана, где и как искать. Она вообще сейчас ни о чем не думала, просто неслась по улице как угорелая, и плакала. Школьный ранец бил по спине, а из-под ног летели брызги. Тротуар быстро наполнялся мелкими лужами.

Вера пробежала один перекресток, потом второй, а на третьем остановилась. На светофоре горел красный свет. Слезы под дождем – странное дело, никогда не знаешь, когда они закончились, и по щекам уже бежит не твое горе, а лишь небесная скорбь. Вера тяжело дышала. Капли дождя противно стекали за воротник. Вера увидела красивую девушку на другой стороне улицы. Та тоже подбежала к светофору и, не дожидаясь зеленого, грациозно бросилась через проезжую часть, рискуя попасть под колеса проезжающих машин. Через несколько мгновений безрассудная девушка благополучно пересекла дорогу, засеменила мимо Веры, не обратив на школьницу никакого внимания. Красотка явно не была готова к дождю, потому что пыталась укрыться под натянутой на голову коротенькой курточкой, и струи с неба все равно беспощадно заливали бедолагу с ног до головы. Вера смотрела ей вслед с осуждением и восторгом. С осуждением – потому что нельзя переходить улицу на красный свет; и с восторгом, потому что когда очень плохо, то никакой светофор не должен тебя останавливать. Веру вот смог остановить, а ту девушку – нет. Стало стыдно, Вера уже подняла ногу, чтобы последовать примеру смелой незнакомки, но загорелся зеленый, и она продолжила свой путь, все-таки не нарушая правил дорожного движения. На душе стало капельку легче. Вера облегченно вздохнула. А вот дождь только набирал силу.

В небесах заблестело, через несколько секунд громыхнуло, да так, что проходящий мимо мужчина высунулся из-под своего зонтика и с испугом посмотрел на пунцовые облака, безнадежно затянувшие весь небосвод. Вере тоже стало не по себе от такого раската. Начиналась настоящая тяжелая осенняя гроза, когда дождям уже не так рады, как в цветущем мае, или в жарком августе. Вера решила побыстрее где-нибудь спрятаться. И это была хорошая мысль – не хватало окончательно промокнуть и заболеть.

Домой она не хотела возвращаться, там точно не будет отца. Поэтому лучшим местом для временного пристанища стала троллейбусная остановка, с крышей и пластиковыми стенами – не самое плохое укрытие от ветра и ливня.

Так, наблюдая за транспортом, погодой и людьми, Вера просидела почти два часа. Постепенно привела мысли в порядок и начала думать, как быть дальше. Рано или поздно конечно же нужно идти домой, не надо, что бы мама начала обзванивать больницы и полицейские участки. Можно было бы просто воспользоваться отключённым с самой школы мобильником – предупредить, что все в порядке, но активировать телефон сейчас как раз хотелось меньше всего.

А еще оставался вопрос: где же все-таки искать папу. Как добраться до его нынешней квартиры, которую он снимал, Вера знала, и где его «секретный» институт – тоже. Но что толку? Тот полицейский с лицом полицейского четко сказал: ни там, ни тут папы нету, они уже искали. Остаются друзья. Но что Вера знает о них? Ничего. Ровным счетом ничего.

Сидеть надоело, и она пошла домой, вначале по улицам, потом через парк, по дворам. Вера не воспользовалась трамваем, а просто потопала по лужам, тем более что дождь прекратился, хоть солнце так и не вышло из-за туч.

До дома еще оставалось несколько кварталов, когда Вера увидела одинокие качели в центре детской площадки: две железных буквы «Л», две цепочки от перекладины сверху и деревянная доска. И так захотелось поднять себе настроение, не взирая ни на какие печали, что Вера не устояла, подошла, села, оттолкнулась ногой и закачалась.

Было холодно, но настроение, оно же не может все время только ухудшаться, иногда ему хочется качель. Вера улыбнулась, раскачиваясь все сильнее. Она радовалась не чему-то конкретно, а просто, без повода.

Неподалеку от детской площадки остановился большой черный джип, весь такой угловатый, на таких еще в кино бандиты ездят. Вера почувствовала каким-то сверхъестественным чутьем, что приехали именно за ней. И опять случился приступ внезапной боли в висках, как тогда, в трамвае. И вновь Вере почудилось, что она в другом мире, в черной-черной избушке, где старая страшная ведьма бросает в бурлящий котел какие-то семечки. Но на этот раз видение исчезло почти сразу.

Из джипа вышли четверо подтянутых парней, одетых в точности, как тот утренний незнакомец с немигающим взглядом: все в черных строгих костюмах и белых рубашках без галстуков. А еще у них была другая особенность, куда более страшная, чем глаза парня с остановки: в руках быстро приближающейся команды «людей в черном» были кастеты в виде трех длинных стальных когтей. Как там сказала злобная ведьма? «Ищите ее днем, урусы, ищите ее ночью. А найдете, из когтей не выпускайте», – так? Вспомнила Вера и ужаснулась. «Когтей»! Когти! У них стальные когти! От страха она вся сжалась в комок и оцепенела вместо того, чтобы действовать, бежать, кричать, звать на помощь. Но нет, все, чему учили в школе на специальных уроках по самозащите, сейчас постыдным образом было отвергнуто и напрочь забыто. Вера не была ни отважным героем комиксов, ни хотя бы просто дворовым пацаном. Она была девочкой, маленькой и беззащитной, которую каждый мог обидеть. Конечно, если бы это было понарошку или в компьютерной игре, то она бы не растерялась, а так…

Урусы, так их называют в месте, которого нет, заходили с трех сторон. И даже если бы Вера захотела бежать, то сейчас это у нее уже вряд ли получилось. Момент был упущен. Она зажмурилась, осознав, что сейчас Веры Устиновой не станет, и почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Но этого не случилось, как и не произошло того, что наверняка должно было бы стать, если бы не взявшийся из ниоткуда другой черный автомобиль. Его появлению предшествовал мощный рев мотора за спиной Веры и отчаянный визг тормозов. Она открыла глаза и обернулась.

С противоположной от джипа стороны в детскую площадку на огромной скорости влетел спортивный «Mustang GT», и тут же сбил с ног крайнего из урусов. Тот перекувыркнулся через капот и кубарем полетел в грязь песочницы. «Мустанг» эффектно остановился, сделав полукруг, и загородил Веру от нападавших. Трое оставшихся на ногах не растерялись (еще бы, они ведь не маленькие девочки!), и тут же набросились на автомобиль. Стальные когти вошли в металл корпуса легко, как входят ножи в масло, лишь искры полетели. В следующее мгновение раздались поочередно хлопки лопнувшего стекла и сработавших подушек безопасности. Засвистел воздух, вырывающийся из белых пузырей внутри авто. Кто сидел за рулем, было не разобрать из-за сработавших подушек. Вряд ли он мог выжить после такого нападения, кто бы он ни был, хот Бэтмэн, хоть Супер-мэн. Ножи-кастеты наверняка достали.

Вера сидела на качели и не верила своим глазам. С нее еще до конца не осыпалась стеклянная крошка разлетевшегося заднего окна автомобиля, когда один из парней медленно повернулся, отрываясь от добычи. Урус вытащил ужасные когти из «Мустанга» и вдруг зашипел, разевая неестественно увеличившийся рот! Глаза его при этом тут же приобрели другую форму и цвет: зрачки страшного человека стали необычно большими, а радужная оболочка загорелась ядовито желтым.

Тут Вера и не выдержала: «А-а-а-а-а-а-а-а!!!»

Словно ото сна за рулем на скоростной трассе, «Мустанг» очнулся от крика. Резко дернулся, взревел и, вырывая огромные клочья земли из-под колес, завертелся на месте волчком. Сбитых урусов тут же разбросало в разные стороны, словно кегли. Еще мгновение, и перед Верой открылась пассажирская дверь, «Мустанг» остановился прямо у её ног. Из машины на Веру глядела пара спокойных серых глаз сурового мужчины средних лет.

– Вера Устинова? – спросил незнакомец.

– …5й… «Б-бэ», – испуганно, чуть заикаясь, кивнула Вера.

– Быстро в машину, пока они не очухались.

Но Вера и не подумала никуда садиться. Это же незнакомец! Ну почему, почему правила безопасности сработали именно сейчас?! «Не садись с неизвестными дядями в машины, что бы они не предлагали», – гласило правило. Вот Вера и не села. Умница дочка, сказал бы, наверное, папа. Теперь все решится само собой. Всё исчезнет, ка дурной сон, растворится, как видение ведьмы в черной комнате. Ведь оно же пропало! Только вот незнакомец на «GT» вместе с «кастетными кеглями» никуда не делся. Сероглазый спаситель Веры был реален, и требовательно ждал повиновения.

– Ну же! – прикрикнул он, стремительно теряя терпение.

Урусы стали подниматься.

– А-а-а-а-а-а!!! – вновь закричала Вера и вместо того, чтобы сесть в авто, бросилась наутек. Водитель покалеченной машины посмотрел вслед девчонке недобрым, можно даже сказать злым взглядом. Впрочем, Веру можно было понять, ведь этот мужчина на внешность казался куда страшнее парней с кастетами. Если, конечно, не считать то жуткое шипение и перемену зрачков с обычных на какие-то то ли волчьи то ли медвежьи.

Уже второй раз за день Вера неслась сломя голову, но на этот раз ее подгоняла паника другого рода. Не страх или обида за пропавшего родителя, а самый настоящий инстинкт самосохранения. Рюкзак где? Да какой там! Обернуться, посмотреть? Еще чего! Бежать! Бежать! Бежать!

Сквозь шум ветра в ушах послышался уже знакомый гнусавый ведьмин голос: «Н-е-е-е-е-т! Н-е-е-е-е-т!!! Упустили! Что б вам пусто было!!!»

Вера вспомнила, ей дедушка рассказывал, еще когда живой был, в его молодости был такой актер Георгий Миляр, он играл в черно-белых сказках одну и ту же роль – Бабу Ягу. Так вот голос старухи из ее собственных видений принадлежал тому Миляру… Вера на «Ютюбе» видела. Вспомнила и тут же забыла. От страха и не такое привидится, придумается, забудется.

Тем временем на детской площадке началось что-то вообще запредельное в рамках понимания обывателя. Обычный тихий дворик со своей рутинной жизнью и расписанием типа «дворник Петя-собаки-дети-алкаши-коты-луна» превратился в настоящую гладиаторскую арену! Хоть всё и оставалось по-прежнему на своих местах: качели с доской вместо сидения, ржавая горка, напоминающая слив, лавочка для мамаш и песочница с жижей – все это не стало кричащей толпой Колизея; но зато по части зрелища – соткалась еще та картина! «Мустанг» ерзал на месте, дрифтовал в заносах, сбрасывал с себя урусов, словно необъезженный конь где-нибудь на ранчо дикого запада под седлом лихого наездника. А его враги то и дело поднимались и падали, вонзали длинные стальные ножи кастетов в поджарое тело «масл-кара», запрыгивали на крышу, свирепели, пытались проникнуть внутрь. В то же время визжаще-рычащий автомобиль вертелся, крутился, чтобы вырулить наконец из лабиринта нагроможденных аттракционов незатейливого детства. И никто, ни одна живая душа не видела этой лихой корриды. Люди в соседних домах были привычны к шуму.

Глава пятая

Сначала мелькало всё, превращаясь в одну сплошную мазанину: заборы, стены, лужи, дома, машины. Затем Вера стала замечать детали: заброшенная стройка нового роддома, размокшие афиши со старыми клоунами, голубые ларьки у подземного перехода с проржавевшими углами и облупившейся краской. А вокруг море людей с зонтиками и без. К счастью, страшных преследователей нигде не было видно, но все равно, теперь пугали даже простые люди. А вдруг они тоже из этих? Ну, из тех? Очень скоро Вера спряталась в темном подъезде старого кирпичного дома. Бежать дальше просто не было сил.

На втором этаже нашлось окошко, через которое она стала внимательно следить за всем происходящим снаружи – нет ли погони. Вроде, никто за ней не гнался. Свет в подъезде не горел, и может быть именно поэтому в полумраке и сырости старого здания Вера почувствовала себя безопасно. Она отдышалась, успокоилась. Теперь нужно было все хорошенько обдумать. Вера отвернулась от окна, и внезапно увидела на ступеньках, ведущих вверх, уже знакомого ей незнакомца с серыми глазами. Он не проявлял никакой враждебности. Он вообще ничего не делал, просто сидел и смотрел на нее. Наверняка в этом доме был второй вход, иначе как он тут оказался? А главное, как подкрался так бесшумно?! Он что, ниндзя?

Кто такие ниндзя Вера знала не из мультиков или комиксов. И даже не из фильмов. Про секту древних японских лазутчиков Вера прочла в одной взрослой книге про любовь крадущегося шпиона и притаившейся гейши – родители разрешали такое читать, тем более что ничего «взрослого» там на самом деле не было. Так вот, подумала Вера, этот, с серыми глазами, наверное, тоже был ниндзя, а, значит, бежать от него бесполезно, все равно догонит. Что ж, раз от такого не уйти, то хотя бы закричать. Но сероглазый будто подслушал мысли, сказал:

– А вот кричать не надо.

И Вера не стала. Не сразу, но все-таки она сообразила: сильные люди уважают силу и презирают слабость, поэтому попыталась ответить спокойно, без страха, даже немного с презрением:

– Кричать я и не собиралась. Ты кто вообще такой? Почему за мной шпионишь? – и, подумав, добавила обличительное, – ниндзя.

От уголков серых глаз собеседника побежали лучики морщинок. «Это он так улыбается», – догадалась Вера. В подтверждение тому из горла незнакомца раздался звук, отдаленно напоминающий смех.

– Кто? Я – ниндзя? Я друг твоего отца, и я точно не шпион. А вот говорить «ты» взрослым не вежливо. Тебя что, не учили?

– Учили. Ладно. Вы. Вы кто такой? Эти, кто? – кивок в сторону окна, – и что-то я вас ни разу с папой не видела.

Вера сделала незаметный, как ей показалось, шаг назад, но сероглазый поднялся на ноги и перестал улыбаться.

– Предупреждаю, – сказал он серьезно, – опять сбежишь, и тогда ничего не узнаешь. Тогда вообще не проживешь и дня. Но только здесь не место для разговоров. Так что, идешь со мной или нет, Вера Устинова?

– Иду!

– Хорошо, – вновь заулыбался незнакомец, и они вышли из старого кирпичного дома на улицу через черный ход.

Снаружи Вера ожидала увидеть спортивную машину, но вопреки этому «Мустанга» нигде не было. Пришлось идти пешком, впрочем, не совсем и далеко. Остановились возле заброшенной стройки роддома, мимо которого недавно пробегала Вера. Её спутник отыскал нужную доску в заборе, отодвинул в сторону и пропустил девочку вперед в образовавшийся зазор. Сам же сначала удостоверился, что поблизости никого нет, и только потом отправился следом. Доска бесшумно вернулась на место.

Честно говоря, будь там хоть один прохожий, увидевший происходящее, ему бы следовало немедленно звонить в полицию, ведь именно так все и начинается в историях о маньяках-убийцах и доверчивых девочках. Но прохожего не было. И в полицию никто не позвонил.

Когда-то на территории стройки стояли камеры наружного наблюдения и был вагончик для сторожа, но это было очень давно. Теперь же никаких камер не осталось, а в вагончике больше никто не сторожил. Только изредка появлялись крысы, полудикие коты или бомжи с бомжихами, чтобы повсюду справить нужду, или выпить водки, или то и другое вместе. Конечно, коты и крысы бодягу тут не пили, а вот бродячие люди, судя по количеству пустых и разбитых бутылок, водились в достатке. Впрочем, сейчас это заброшенное дикое место в самом центре большого города пустовало.

Некоторое время спустя в продуваемом всеми ветрами здании у камина и бочкой с огнем, на дырявых стульях сидели двое: доверчивая девочка и странный дядя, возможно маньяк, возможно убийца.

Вера заметно дрожала от холода, и он дал ей свою куртку – стало теплее. Затем мужчина выудил из лепного камина термос и две алюминиевые кружки, наполнил их горячим чаем и протянул одну Вере. Пока они молча грелись у огня и пили чай, Вера осматривала место, в которое никогда бы не пришла по собственной воле. Наверное, по плану архитекторов эта комната должна была стать кабинетом какого-нибудь начальника, но никак не палатой для рожениц или операционной. На полу еще местами оставался паркет, а на стенах – штукатурка. Должно быть, чтобы закончить ремонт, строителям не хватило совсем чуть-чуть. Часть паркета сейчас горела в бочке, часть штукатурки обвалилась. С потолка вместо люстры торчали два коротких провода. Из мебели, как уже было сказано, в комнате находились два дырявых стула и бочка. А еще тут стояло огромное передвижное зеркало, почему-то завешенное старыми тряпками неопределенного цвета. Оно что-то значило, потому что явно не должно было быть здесь, но все-таки стояло.

Вера решила пока ничего не спрашивать, но поняла, что ее не случайно привели сюда. Место выглядело подготовленным. Взгляд от зеркала переместился на незнакомца. Вера стала рассматривать его внимательно и с любопытством, пока тот сжимал двумя руками кружку и пялился на огонь. Широкие плечи, накачанные руки, коротко, почти налысо, остриженная голова. «Бандит? Полицейский? Или вообще какой-нибудь суперзасекреченный агент? Наемный убийца? Вот и кобура с пистолетом под правой рукой. Левша, значит. Главный вопрос – хороший или плохой? Кто он?» – терзалась в догадках Вера. Когда же сероглазый наконец повернулся к ней и широко улыбнулся, она поняла, что больше не будет бояться, никакой он не плохой, просто не очень красивый и с пистолетом.

Незнакомец произнес мягко, совсем не так как раньше:

– Меня Фёдор зовут. Будем знакомы.

– А меня Вера.

Они официально обменялись дружеским рукопожатием. Вера продолжила:

– Вы сказали, что знаете моего отца. Что вы его друг. А недавно папа пропал. И еще те четверо, что хотели меня убить… это ведь как-то связано, верно?

– Да.

– Я не понимаю.

– Постараюсь объяснить, если обещаешь не перебивать и…

– Не буду!

– Скажи, ты знаешь, где работал твой отец?

– В институте по исследованию человеческого сознания.

– Учреждение называется по-другому. Но, по сути, можно и так. Ну а над чем конкретно он работал?

– Так институт же засекреченный. Что-то с военными связано, и правительством. Больше я ничего не знаю, он никогда не рассказывал.

– Твой отец и группа таких же как он ученых, самых лучших в стране, разрабатывали проект по созданию Острова Параллельной Реальности. Мы работали вместе.

– Простите, Фёдор, но вы не похожи на ученого.

– Обидно. Хотя, ты права, я не ученый.

– А кто тогда?

– До последнего времени был начальником охраны, и отвечал за личную безопасность твоего отца. Он ведь глава «O.П.Р.»

– О… Пэ…эР?

– Сокращенно от названия: «Остров Параллельной Реальности». О.П.Р.

Когда Федор первый раз произнес три этих слова, Вера не отреагировала должным образом, пропустила мимо ушей, но теперь надолго замолчала, задумавшись. Засекреченный институт, военные, правительство – это ведь очень серьезно и как-то несерьезно одновременно. Нереально, что ли. А люди, у которых зрачки меняются за секунду – это реально? А ведьмы в черных комнатах, что ведут разговор в твоей голове? По отдельности каждое слово понятно: остров, параллели, реальность. И ничего странного, а вместе, как одно целое, создают ощущение чего-то космического, и по телу бегут мурашки.

– Так, значит, вы телохранитель моего папы?

– Больше нет.

– Потому что он пропал, и некого охранять?

– Нет! Не поэтому. Меня определили на другой объект около месяца назад. И все. Мы разошлись по ведомствам, но остались друзьями с Ваней, твоим отцом, понимаешь? На тот момент у него уже была другая охрана. Ну, на момент, когда он исчез.

– Как это случилось?

– Он позвонил и попросил о встрече. Сказал, что хочет мне кое-что передать. Две недели назад.

Федор замолчал и прикрыл глаза, словно переживая еще раз тот разговор, продолжил:

– Иван уверял, что только его дочь сможет все исправить, если ситуация выйдет из-под контроля.

– Как сейчас?

– Именно.

Федор посмотрел на Веру очень внимательно, будто хотел сосчитать все ее веснушки, а потом поднялся с места, подошел к камину и точно так же, как раньше доставал оттуда термос с чаем, вынул плоский компьютерный кейс. Затем вернулся к бочке, сел на стул, положил руки на портфель.

– Что это?

– Вход в «О.П.Р.». Иван очень переживал, когда пришел приказ прекратить финансирование проекта. Он решил доказать начальству, что они там все ошибаются, «Сказка» – крайне важное открытие…

– «Сказка»? В каком смысле?

– Э-э-э, да. Я не сказал, прости. Нужно было с этого… Остров Параллельной Реальности, его экспериментальный образец, созданный твоим отцом, называется «Сказка».

– Круть. Но пока все еще ни о чем. Я не понимаю.

– В общем, суть такова: ты когда-нибудь слышала выражение «мысль материальна»?

– Конечно! Папа часто так говорил, особенно перед сном, когда рассказывал на ночь истории… Сказки…

Федор усмехнулся, сделал паузу, отпил из кружки. И лишь затем продолжил:

– Так вот, все, что мы можем четко представить в своем воображении, все это можно увидеть и ощутить на себе, воссоздав параллельную реальность в пространственно-временном континууме, альтернативном нашему.

Теперь замолчали оба. Вера переваривала информацию, Федор ждал. Прошло не меньше минуты прежде, чем первой заговорила девочка:

– Федор, а может все-таки вы ученый?

– Если ты об этом слове, «континуум», то я и сам толком не знаю, что это такое. Просто запомнил. Память хорошая.

– Ладно, чтобы это не значило, эксперимент «Сказка» – звучит красиво.

– Да уж, – Федор скривился, будто съел что-то кислое, – поторопился твой папа. Я отговаривал, но он такой упрямый. В общем, Иван вошел внутрь. В «Сказку»… и уже не вернулся. За ним посылали несколько спасательных команд, но все без толку, эти люди тоже пропали. Проект закрыли, всю документацию уничтожили. Материалы наверняка уже стерты с дисков или спрятаны в архивах под грифом «секретно» лет на сто.

– Получается, папу тоже стерли? Он умер?

Вера была готова вот-вот расплакаться. Федор поспешил ее успокоить:

– Нет, что ты! Он жив! Просто переместился в другую Вселенную. Твой отец на самом деле где-то рядом, просто его теперь невозможно увидеть.

– Вы сказали, это вход?

Вера указала на компьютерный кейс в руках Федора.

– Да. Но… Знаю, о чем ты думаешь. Я бы тоже туда отправился вместе с тобой, но не смогу этого сделать. В базе данных нет моего ДНК. Там только ты, то есть твой геном. И еще код тех бедолаг, которые вошли за Иваном в «Сказку» и не вернулись. А других баз данных скорее всего больше нет, даже если и были раньше, – Федор поднялся на ноги, положил кейс на стул, и подошел к проему окна, откуда дул сильны ветер, – Несколько дней назад появились какие-то странные люди, которые разыскивали всех, кто был причастен к эксперименту «Сказка». Ты их уже видела, те, в черных костюмах, с когтями из стали. И знаешь, что? Кое-кто уже пострадал. Теперь добрались до тебя, – кивок куда-то в сторону города, – Я стрелял в них, и, клянусь, попадал не раз. Но они всегда поднимались. Я думаю, они пришли оттуда. Из «Сказки».

– Коллоидное серебро.

Федор оторвался от созерцания городом и подошел к Вере.

– Что, прости?

– Это волколаки. Идите в аптеку. Там купите раствор коллоидного серебра. Опустите в жидкость пули. Минут десять, и готово. Это поможет.

– Волко… Кто?

– Волколаки, оборотни, урусы. Папина любимая сказка. Как я сразу не догадалась? Эти глаза… когти… И про золь серебра – это я тоже от папы знаю. В любой аптеке продается. Просто никак не могла связать одно с другим. Ладно, теперь рассказывайте, как войти на этот ваш Остров Параллельной Реальности? Я буду осторожна, обещаю.

– Войти не сложно.

Федор достал наконец из кейса на стуле лэптоп и раскрыл его. От обычного ноутбука устройство отличалось тем, что вместо клавиатуры на нем был только оттиск ладони и больше ничего. Вера недоверчиво спросила:

– Это все? Положить руку и все?

– Да. Вот так.

Федор втиснул свою большую ладонь в отпечаток, но ничего не произошло, компьютер не включился. Бывший начальник папиной охраны тяжело вздохнул. Он уже не раз проделывал это, и все время безрезультатно.

Федор отложил лэптоп в сторону, чтобы пододвинуть к Вере передвижное громоздкое зеркало, завешенное тряпками; затем содрал ветошь на пол. Обычное зеркало, вовсе не старинное или какое-нибудь магическое, даже не с завитушками. Вера расстроилась:

– Просто зеркало?

– Фактически любая отражающая поверхность подходит после инициации с программой. Зеркало лучше всего. Чем больше, тем эффективнее. След в пространстве и времени достаточно четкий, и держится около двадцати-четырех часов. Так что у тебя есть примерно одни сутки. Потом портал закроется, и ты не сможешь вернуться. Когда найдешь отца, отыщи зеркало – это будет путь обратно. А еще ты сможешь общаться со мной, если найдешь отражение, гладкую поверхность или еще что-нибудь, в общем, сориентируешься на месте. Ну и код обязательно.

– Какой код?

– Пароль, ключевое слово. Только я понятия не имею, какое именно. Думал, ты знаешь.

– Ясно. Разберусь.

– Твой отец был уверен, что если кто и сможет все исправить, то только ты. Надеюсь, он был прав.

– Спасибо вам, Федор, вы настоящий друг.

Помолчали, каждый собирался с духом, потому что все слова уже были сказаны, и то, что произойдет дальше, наверняка и навсегда изменит их жизни.

– Удачи тебе, Вера. Я буду здесь, что бы не случилось.

С этими словами Федор пододвинул стул с ноутбуком поближе к Вере. Она положила свою маленькую ручку в оттиск ладони, заменившей клавиатуру. Компьютер считал геном девочки и тут же ожил: сперва на экране появились какие-то светлые пятна, затем несколько секунд мелькали сотни строк мелким шрифтом на черном фоне, а потом будто всплыла на поверхность заставка. Но какая! Если бы был конкурс «Лучшие 3D обои нэта всех времен», то этот «скрин» явно оказался бы в топе! На нем был изображен сказочный остров с невероятно крутым замком на вершине горы. Чуть пониже замка, на склонах, стояли исполинские сосны и могучие дубы, а у самой кромки острова, разбиваясь о скалы, поднимались и бурлили бирюзовые волны неспокойного моря. Тяжелые облака в небе прорезал луч осеннего солнца. С деревьев на склонах горы летели желтые и багровые листья, сорванные ветром. У Веры аж перехватило дыхание, ведь это была та самая осень со стрекозами и горным озером из её сна, те же краски, то же ощущение! Как она поняла – не известно, ведь тут был замок на горе, а не озеро среди гор, но что-то безошибочно подсказало ей: это именно то место. От ощущения чего-то величественно-прекрасного и такого близкого по телу Веры побежали мурашки. Впрочем, это могло быть еще и от того, что все это время, с момента, как она положила ладонь на лэптоп, в руке ощущалось легкое электрическое покалывание, и теперь оно просто распространилось дальше.

Поверх заставки появилась шкала загрузки. Прошло всего несколько секунд, когда ползунок дошел до отметки «100%» и раздался короткий «бип»-сигнал, оповестивший об окончании.

Шкала исчезла, а вместо нее на экране появилась надпись, которую продублировал приятный женский голос, раздавшийся из динамиков компьютера: «Добро пожаловать в Сказку, Вера Устинова. Ваша инициация завершена. Вы можете убрать ладонь с панели входа».

Вера убрала. Монитор сразу же погас. Она осмотрелась по сторонам. Ничего не изменилось. Федор по-прежнему стоял рядом. Он был сильно взволнован.

– Как ты себя чувствуешь?

– По-другому, – она подошла к зеркалу и добавила, обернувшись, – До свидания, Федор – а затем шагнула навстречу своему отражению и исчезла за гладкой поверхностью.

– Скоро увидимся, – тихо ответил Федор «опустевшему» зеркалу.

Глава шестая

Нескончаемая полупрозрачная «зеркальная стена» высотой до неба разделила все вокруг. С одной стороны, где появилась Вера, перед ее взором лег материальный мир новой реальности; с другой, за ее спиной – осталось размытое Ничто, напоминавшее бесформенные клубы дыма во мраке. Но стоило девочке сделать пару шагов, удаляясь от стены, как Ничто стало почти невидимым, а отображение будто бы продолжило мир, а не отзеркалило его повторение.

Вера не стала заморачиваться, как это работает и что это такое на самом деле. Во-первых, потому что устройство наверняка очень сложное, и она все равно вряд ли поймет – еще маленькая для теорий новых «Хокингсов»; а во-вторых, потому что перед ней открылась такая картина, что ни о чем другом уже думать она не могла.

Остров Параллельной Реальности являл собой репродукции сотен образов, воссозданных сознанием человека, поэтому ничего удивительного в том, что сейчас Вера находилась внутри истории художника Васнецова «После побоища Игоря Святославича с половцами», не было. Кругом лежали бесформенные тела убитых воинов, тут и там из земли торчали мечи, копья, стрелы, знамена. Небо было затянуто грозовыми тучами. Единственное отличие от оригинала заключалось в том, что это была не картина маслом, а самое что ни на есть реальное поле битвы, спустя день или около того.

Вера не успела еще все вокруг как следует рассмотреть, когда откуда-то сверху прозвучал подчеркнуто вежливый женский голос, тот самый, из компьютера с отпечатком ладони; голос, который мог запросто принадлежать любой девушке-диктору какого-нибудь из крутых аэропортов мира:

– Добро пожаловать на Остров Параллельной Реальности. Место, которого нет, приветствует вас.

Все это выглядело так странно: погибшие воины в кольчуге, щиты и мечи вокруг, а голос у девушки совсем не средневековый, а скорее футуристический. Вера задрала голову и не очень вежливо, но громко произнесла:

– Ты кто?

Голос ответил:

– Меня зовут Анфиса. Я ваше программное обеспечение. Ваш проводник. Я буду давать подсказки в трудную минуту, и вы никогда не потеряетесь. Все будет хорошо и…

– Отключись.

– Простите, что?

– Ты уже «напомогала». Говорю тебе: отключись.

Анфиса как-то замялась, а потом ответила совершенно другим голосом злобной ворчливой ведьмы (ну, или Миляра – это как угодно):

– Ах ты вредная девчонка! Да как ты разговариваешь со старшими?! Я – Анфиса, твой проводник! Слушай меня!

– Ты, Анфиса, сбой в программе, а не проводник, ты – демон этого мира. Так что… Mute!

Ответа не последовало. Ведьма замолчала. Значит, вот оно слово, которым можно заткнуть несносную старуху: «mute». Ну конечно! Ведь как бы там ни было, «О.П.Р.» – программа, рожденная компьютером, а значит команды нужно давать на английском языке. Вера решила попробовать всё, что знала:

– F-one, Ctrl-Alt-Delete, Play, Search, Reboot. Да что ж такое?!

Последняя реплика прозвучала уже когда не осталось терпения, ведь ни одна из команд больше не сработала. Вера решила еще на всякий случай проверить другие платформы, сказала в небо:

– Хэй, Гугл? Привет, Сири? Может, ты, Контара? Нет? Алекса, Алекса, приём? Тоже нет? Ну и черт с вами.

Она досадливо махнула рукой и пошла по мертвому полю, все дальше отдаляясь от стены в Ничто, откуда недавно появилась.

Вера все шла, а павшие витязи не кончались и не кончались. Через какое-то время ее замутило от вида огромного количества людей, умерших насильственной смертью. Смотреть на такое оказалось ужасно и страшно. В жизни все не так, как на картине или в кино – поняла Вера. Особенно впечатлило то, с каким безразличием к смерти относились прыгающие по мертвым воинам черные вороны и пегие канюки. Птиц на поле обреталось много.

А еще Вера уловила стойкий запах начавшегося разложения. Она знала, что это такое: когда-то в мусоропроводе их дома сдохла крыса. Достали грызуна только через пару дней, так за это время весь подъезд провонялся так, что тошнотворный кисло-сладкий запах оставался еще с неделю.

Вера попробовала задерживать дыхание, и идти быстрее, чтобы поскорее убраться с ужасного места. Получалось не очень. На самой кромке поля боя, где мертвые стали встречаться не так часто, она увидела богатыря, который был еще жив.

Вера подошла ближе. У ног умирающего мирно пасся огромный вороной конь. Сам воин сидел, опершись спиной о здоровенный камень-валун и отрешенно смотрел на лисичку с окровавленной мордочкой, что шарила под разорванной кольчугой павшей неподалеку женщины-воительницы. Вере очень не понравилась эта лиса.

– А ну, пошла вон!

Вера хлопнула в ладоши, но лисица вовсе не испугалась, а лишь ощерилась: то ли замяукала, то ли загавкала, но все же секунду спустя убралась восвояси. От резкого хлопка взлетело два ворона, сидевших неподалеку. Потревоженные птицы недовольно закаркали. Воин у камня проводил их обреченным взглядом. И тут Вера узнала его! Как же это? Как такое может быть?! У камня сидел Федор! Точно он! Только с отросшей густой бородой, с запекшейся кровью на лице и весь в грязи. На Федоре были одеты помятые от множества ударов латы, вся в дырьях кольчуга, и еще остроконечный шлем на голове. В руках Федор сжимал обрубок меча. Вера подбежала.

– Федор! Это вы? Как же так? Вы тоже здесь!

– Мы? – удивленно воззрился на нее богатырь.

– Ты!

– Я?

– Вы, Вы!

Федор прикрыл глаза:

– Девочка, – прошелестел он слабым голосом, – ты морочишь мне голову. Тут кроме меня никого не осталось. Все полегли. Иди себе, дай спокойно умереть.

– Вы… То есть, ты… Федор… Ты что, меня забыл?

– Мое имя Емеля. Я богатырь. А тебя, девочка, я раньше вообще никогда не видел. Уходи.

– Понятно, папина проекция защитника, – сказала себе под нос Вера, и затем продолжила, обращаясь к воину, – Так, Емеля-богатырь, ты то мне и нужен. Умереть я тебе не дам, и не надейся. Я сейчас твои раны омою, траву целебную приложу, и ты будешь, как новенький. Это же сказка, так? Хоть и натуральная до жути. В общем, где тут ближайший водоем?

– Речка что ли? А вон тама. Недалече.

Федор, а вернее теперь Емеля, указал рукой куда-то себе за спину.

– Никуда не уходи, – строго наказала Вера и заспешила прочь.

Емеля никуда и не собирался.

В зарослях камышей вонь разложения наконец исчезла, и стало возможным дышать полной грудью. Богатырь сказал правду, река оказалась поблизости, битва ее не затронула. Тут не лежали мертвые и не прыгали вороны. Зато вовсю трещали и пересвистывались камышёвки. В лицо подул свежий ветер, и настроение сменилось с мрачного на оптимистическое, даже солнце ненадолго выглянуло из-за туч.

Вера точно знала, что нужно искать, с первых же секунд, как увидела раненого богатыря. Папа рассказывал, в его детстве, когда у детей еще не было компьютеров, и детвора все свободное время проводила на улице, от последствий сражений на палках или после «казаков-разбойников» лечили так: плевали на ранку, а затем прикладывали лист подорожника к ушибленным коленям, содранным ладошкам или только что приобретенным фингалам. Подорожник – универсальное средство, от всего помогал, главное, не идти домой, а то родители закрывали и начинали зеленкой мучать, рисовать йодные сетки, или, что хуже всего – поливать ссадины перекисью водорода! А еще, говорил он, по-настоящему опасные ранения, те, которые уже невзаправдашние, а полученные в самой игре, те, что от меча-Хайлендера (палки из вербы), или от вражеского супер-бластера (палки из ольхи) лечили более серьезными методами. За папиным домом располагалось небольшое искусственное озеро, где росла осока и камыш. Так вот ребятишки прикладывали к ранам, хоть и самым жутким или даже «смертельным», камыш, что впитывал «кровь», и обматывали листом осоки, что б была видна мужественность. И всё, через минуту можно было снова идти в бой – раны заживали сразу и даже не оставляли шрамов. Впрочем, шрамы приходилось рисовать отдельно, уже в «мирное время», если девчонки бунтовали (к счастью, таких было немного в их малолетней компании), и тогда приходилось играть в «больничку».