Читать онлайн Закат бесплатно

Глава первая

В сумерках всегда бывает такой момент, когда ветер стихает и можно услышать, как где-то идет жизнь: будь то ночная электричка в поле или самолет за облаками, шум проносящихся машин на трассе или просто звуки далекого города.

Но на этот раз, когда ветер успокоился, ничего такого не случилось: на смену завываниям пришла гнетущая тишина. В ней хлопья первого снега упали на развалины завода, создавая ненадежно-белое пушистое покрывало.

В последнем году декады зима началась рано, в самом начале октября. Хотя морозы по-настоящему еще не ударили и снежинки быстро таяли на теплой земле, все равно, каждому, кто мог бы спрогнозировать дальнейшие изменения, пришло бы на ум: бабьего лета не будет.

История «Заката» началась в тот самый момент, когда в пустых сумерках среди развалин затеялся странный разговор, и эхо двух голосов многократно отбилось от кирпичных стен с отвалившейся штукатуркой и выбитыми окнами.

Гарик сказал:

– Когда они пришли, никто не знает. И это было не вчера, даже не позавчера. Думаю, в средние века.

Михей спросил:

– Почему так?

– А потому, – ответил Гарик, – что их нечистый след тянется с тех самых пор, когда на костре инквизиции сожгли первую ведьму. Это был их провал и в тоже время первые шаги в нашем мире, которые не остались незамеченными для тех, кто разгадал их чудовищный план. Вспомни всех этих вампиров, упырей, оборотней. Мы ведь знали о них, только потом отмахнулись и предпочли забыть.

Двое разговаривающих среди развалин сидели у вкопанной в грунт бочки с огнем, и грелись. Да, именно так, у вкопанной в грунт – пол заводского цеха давно ушел под землю. Может, от времени, а может от взрывов. Не известно.

В огромном помещении, прямо над Гариком и Михеем обвалился большой кусок крыши. Днем сюда падал аккуратным ровным лучиком солнечный свет, но сейчас через дыру с неба валила лишь снежная мука. Мохнатые снежинки кружились над пламенем и незаметно исчезали, превращаясь в пар.

Гарик сделал паузу, чтобы подцепить охотничьим ножом из консервной банки кусок бледно-розовой говядины. Мясо соблазнительно пахло едой давно минувших дней, и он с жадностью набросился на тушенку, уплетая ее за обе щеки, как тот ненасытный вурдалак.

Михей усмехнулся аппетиту товарища. Еда у Михея была более скромная – сушеная рыба, от которой, увы, несло тиной и солидолом. Он оторвал полоску мяса со спинки и скептически произнес, пережёвывая невкусное:

– Ты так говоришь, будто существование оборотней – неоспоримый факт. Ты же сам, лично ты, их не видел! И я не видел. Возможно, ведьмы и вправду были. Но вампиры, упыри? Не-е. А даже если и так, то что с того? При чем тут Скайи? Почему ты вечно их приплетаешь?

– При чем тут Скайи? – Гарик удивился, – Я вовсе не утверждаю, что вся эта нечисть – их рук дело. Просто рассуждаю логически. Суди сам, мистические твари, по сути, одно и то же: нежить, скрывающаяся под маской человека. Так вот, на самом деле это дроны пришельцев! Проще говоря, не пропатченные киборги со своими глюками. У одних отторжение чеснока, другим серебро не в тему или яркий солнечный свет. Пришельцы сделали партию биомехов, и запустили в мир на адаптацию еще в Средневековье. Это же очевидно!

– Партию кого?

– Биомехов. Биомеханизмов. Киборгов. Устроили тест драйв, короче.

–Миру конец, Гар! Скайи больше ни для кого не секрет. Так какого хрена? Что ты выдумываешь? Я в смысле… Вот скажи мне, почему они тогда сразу не высадились, а создали всю эту потустороннюю хрень? Да еще так давно? К чему такие заморочки? Получается, они что, ждали сотни лет? Ты к этому клонишь?

– Что ж ты не догоняешь-то? Я же объясняю, это все для того делалось, чтобы люди преследовали друг друга с инквизицией, затевали войны, устраивали охоту на ведьм. Чтобы прогресс был направлен на создание все более разрушительного оружия. Посмотри вокруг, Михей! Апокалипсис и полное уничтожение доминирующего вида, то есть нас, людей! А фишка в том, что на самом деле мы воевали не друг с другом, а с киборгами. То есть, биомехи нас стравливали, понимаешь? И люди в конце концов очистили землю от себе подобных. Потому что всегда есть тот, кто стравливает, тот, кого не видно. Теперь подумай и скажи, кому это было нужно?

– Может, нефтяным магнатам? Семьи Ротшильда и Рокфеллера? Я слышал, масоны…

– Баран ты, Михей! – не выдержал Гарик, – Это было выгодно пришельцам! Олигархи и масоны умирали не хуже других людей. Зато Скайи сидели в своих анабиозных кораблях на обратной стороне луны и ждали, когда мы перебьем друг друга. А потом, бац! И все. Прибрали нашу Землю.

Михей не обиделся на «барана», и даже как-то виновато добавил:

– Я слышал, наш последний президент был Скайем. В теле человека… А вот, Гар, ты когда-нибудь видел живого Скайя? Ну, не на картинках, а так, на самом деле?

– Только издали… Зато их мѐхов отправлял на тот свет пачками.

– А как ты узнавал, что это были киборги, а не люди?

В эту секунду откуда-то снаружи раздался душераздирающий женский крик, многократно повторенный в лабиринтах вымершего завода.

Гарик и Михей вскочили на ноги, тут же побросали еду и схватились за оружие. Каждый вытащил из-под груды своих пожитков по автомату «Калашникова». Синхронно лязгнули затворы. Перепуганные парни тыкали дулом в темноту, но никого не находили.

Вдруг послышалось тихое всхлипывание. В дверях у самой дальней полуразрушенной стены заводского цеха появилась девушка. Во мраке угадывались лишь ее контуры – невысокого роста, худенькая. За спиной рюкзак.

Гарик направил на нее автомат и нервно прокричал:

– Ты кто такая?! А-ну руки подняла! Быстро!

Его крик тут же заполнил все пространство пустого помещения. Девушка повиновалась, поднимая руки вверх:

– Меня Изольда зовут! Я иду от станции «Товарная». Пу̀стите погреться, мальчики?

Гарик нервно засмеялся. Ответил более уравновешенный Михей:

– На «Товарной» Лютый со своей бандой. Как же это он такое мясо, как ты, отпустил?

– Так нет больше Лютого. Там теперь Первомайские. Я сбежала, когда стрельба началась. Потом шла пол дня. Устала. У меня в рюкзаке водка, но нет еды. Мы с вами можем меняться.

Гарик встрепенулся. Водку он уважал еще больше, чем тушенку, но все же терять бдительность было никак нельзя, спросил:

– Чем докажешь, что ты не Скайа?

Девушка ответила:

– Вы можете меня связать и… ну… трахнуть.

– Чего?! Ты что, больная на голову? Я тебе сейчас в печень выстрелю! Натрахаешься!

Угрозы вечерняя гостья совсем не испугалась, а весело сказала:

– Киборги Скайев мимикрируют. Они стали почти нашей копией. Но вот никто из них еще пока не смог имитировать секс. По крайней мере, достаточно правдоподобно. Не научились! Так что вы сразу меня раскусите, если я не человек!

Михей посмотрел на товарища и с тревогой шепнул ему:

– Это что еще за бред она несет?

Было далеко, но, похоже, девушка все-таки услышала:

– Так люди говорят!

– Какие еще, нахрен, люди?! – рассердился Михей.

– Ну, Лютый. Он так уже делал. Это он придумал, как распознавать киборгов. Круто, правда?

Михей отмахнулся, а вот Гарик заинтересовался:

– И что, он реально так отличал киборгов от людей?

– Как видишь. Я же все еще жива, – девушка вдруг почему-то опечалилась, что-то вспомнила и продолжила, – а вот Лютый нет… Только я не при делах! Первомайские те еще стрелки! Ну так что, я убираю руки и подхожу к огню?

– Ладно. Неси свою водяру… Будем тебя… тестировать. В наше нелегкое время никому нельзя верить на слово.

Парни опустили стволы, а Изольда – руки. Обе партии сделали это медленно, без резких движений. Затем девушка вышла на свет, пересекая длинный цех. Теперь ее можно было рассмотреть, как следует: красивая, лет двадцати-пяти, одета в старые, но стильные джинсы и потрепанную кожаную куртку, что вполне сочеталось с темно-голубыми глазами и множеством русых косичек, затянутых на затылке.

Когда она подошла к бочке с огнем, то достала из рюкзака мутные пол-литра в стекле с замызганной этикеткой, и протянула бутылку парням.

– Отпей, – приказал Михей.

Изольда отвинтила крышку и послушно сделала глоток. Ох, не живая вода, а ужасная бормотуха ободрала ее горло. Изольда скривилась. Гарик тут же забрал «водку» и с наслаждением сделал несколько глотков из бутылки, будто оттуда лилась не гадость гадостная, а чудесный божественный нектар! И вновь Михей подивился, с какой жаждой и наслаждением его товарищ отдавался пороку чревоугодия.

Откуда-то из сумок с барахлом Михей достал кусок жесткого засоленного мяса и протянул Изольде. Девушка набросилась на еду, словно конина была еще живой лошадью, а сама она – стаей голодных волков.

Минуту, а то и больше у костра не было произнесено ни единого слова. Раздавались лишь жадные чавканья, усмешки, ухмылки, шумные глотки и усердное сопение.

Наконец, насладившись брагой, Гарик решил переходить к основному «блюду» вечера, стремительно перестававшего быть томным. Он отложил в сторону автомат, снял куртку и стал расстегивать ремень на брюках, не сводя похотливых глаз с Изольды. Девушка внимательно посмотрела в его раскрасневшееся лицо, а затем, проглотив последний кусок солонины, сказала нетерпеливому сладострастцу:

– Нет, не ты. Хочу, чтобы он меня первый взял, – и кивнула в сторону Михея.

Тот почему-то сконфузился:

– Я? То есть… Я не хочу… У тебя могут быть венерические заболевания… грибок… или даже сифилис…

Гарик рассмеялся, обращаясь к товарищу с готовностью уступить:

– Михей, не тупи! Тебе не похер?! Судный день прошел! Идет судная ночь! Человечества больше нет, а ты трипак боишься подхватить?! Давай, братан, не трусь! Я её свяжу, а ты жарь! Сейчас, только веревку найду.

Гарик застегнул обратно ремень и сел на корточки перед сумкой, начал в ней увлеченно копошиться в поисках мотка бечёвки. Где-то здесь она была. А-ну ка?

Изольда больше не смотрела на Гарика, теперь ее интересовал Михей. Она потихоньку подходила к нему, а тот робко отступал.

– Хочешь, расскажу последнюю шутку Лютого? – начала Изольда.

– Нет… не хочу…

– А ты послушай.

– Зачем это?

– Перед смертью Лютый сказал… Симулировать оргазм не сложно, попробуй симулировать эрекцию! Сечешь, красавчик?

Чё̀ртова веревка так и не нашлась. Гарик, когда услышал анекдот, громко рассмеялся один за всех, так ему понравилась шутка, которой было уже, наверное, лет двадцать. Он обернулся, чтобы разделить момент с приятелем, и застыл на месте. Гарик совершенно не был готов к тому, что увидел. Изольда стояла вплотную к его другу и вовсе не улыбалась, а сам Михей как-то странно дернулся, будто от судороги, опустил голову а затем поднял, но в его глазах больше не было ничего человеческого: зрачки как у кошки нервно подрагивали в сузившихся глазницах. Губы Михея стали тоньше, расползлись в стороны, и раздался настолько низкий бас, что смысл слов даже не сразу дошел до присутствующих:

– Хорошая девочка. Находчивая.

В следующий миг Михей ударил Изольду двумя руками в грудь. Девушка даже не успела ойкнуть. Она легко оторвалась от земли и пролетела больше десяти шагов прежде, чем упала на спину и покатилась.

Гарик вскочил на ноги с автоматом в руках, но киборг очень грациозно легким движением отвел дуло в сторону. Выпущенная очередь с грохотом ушла в пустоту. Михей без усилий отнял ставший ненужным «Калаш» и отбросил его на пол. Гарик жалобно заскулил, открывая рот. Он силился что-то сказать, выставил перед собой руки, не то защищаясь, не то моля о пощаде. Но это не спасло беднягу. Михей схватил приятеля за уши и с молниеносной скоростью вгрызся в язык жертвы. С треском посыпались отбитые зубы. В ответ Гарик схватил киборга за лицо, тщетно силясь отодрать от себя хищное создание. Во все стороны брызнула кровь. Истошный крик захлебнулся в булькающих звуках, и тут же конвульсии пробежали по всему телу укушенного. Но Гарик не сдавался. Он начал тупотеть ногами, как ребенок, и бить ладошками по спине и шее безжалостного киборга, чтоб тот отпустил. Хотя, это было также бесполезно, как делать мертвому припарки. Жизнь с каждой секундой вытекала из обреченного обличителя внеземных цивилизаций.

При падении от удара об пол из глаз Изольды посыпались искры. А потом она еще и прокатилась кубарем, пока не влетела в какие-то старые ящики, завалившие ее. Где-то прогрохотал автомат, не давая провалиться в бессознательное состояние. Изольда не видела, кто стрелял и то, как Михей вцепился в язык Гарику, поэтому, когда выползла из-под груды наваленных сверху досок, то удивилась: не мерещится ли ей. Парни стояли, держа друг друга за головы и страстно целовались, словно две брутальные «баварские колбаски» из недавнего толерантного прошлого. Но скоро Изольда обратила внимание, как судорожно один из них пытается освободиться, и как другой не дает этого сделать. В голове Изольды шумело, в спине стреляло, а в желудке мутило, и все же она нашла в себе силы собраться, хоть это было очень, очень трудно сделать. Изольда мысленно сосчитала до трех, а потом, слегка пошатываясь, встала на ноги. Рюкзак все еще был на спине, но он вовсе не смягчил недавнее падение, а наоборот – добавил пару синяков. Изольда сняла его, открыла и достала оттуда автоматический пистолет-пулемет «Стечкина» с выгравированной на рукояти розой. Потом выудила две дополнительные обоймы, перехватила второй рукой и отбросила рюкзак подальше.

Сначала щелкнул предохранитель, затем клацнула затворная рама и переместила патрон из обоймы в ствол «Стечи», одновременно взводя курок в боевое положение. Звук получился негромкий. И все же этого хватило, чтобы чуткие слуховые рецепторы киборга уловили угрозу.

Михей тут же бросил бездыханное тело Гарика под ноги и обернулся. Издалека могло показаться, что у Михея теперь отсутствовал весь низ лица и шеи, но на само деле такое ощущение складывалось исключительно из-за того, что от его подбородка и до груди все было залито кровью.

Изольда открыла огонь. Три короткие очереди взорвали ненадежную тишину этого места. Семь пуль вошло в стены, четыре вылетело в окно, две пули прошили насквозь бочку с огнем, и ни одной не досталось Михею. Киборг-упырь двигался так быстро, и в таком рваном темпе, все время меняя направление, что даже стрельба с упреждением не дала никакого результата. Он попытался наброситься на девушку и сделал паузу в какую-то долю секунды, чтобы приготовиться к решающему броску, но выпущенные в следующий миг пули прошли слишком близко с его виском, так что пришлось менять направление. Михей перепрыгнул бесформенную груду ящиков за спиной Изольды и тут же скрылся во мраке, только щепки разлетелись от последних выстрелов обоймы.

Чтобы перезарядить оружие, девушке понадобилось всего три секунды. И вот свежая двадцатка свинцовых братьев-близнецов вновь легла под «розу». Отстрелянный магазин полетел на пол.

Изольда не осталась стоять на месте. Она также, как и враг, двигалась, не переставая менять позицию. Но не быстро и резко, а плавно, на полусогнутых, с почти прижатым к телу пистолетом. Первым делом Изольда переместилась к стене цеха, чтобы прикрыть спину, затем сектор за сектором изучила самые темные участки. Упырь куда-то делся, но вряд ли далеко. Ведь он чувствовал себя охотником, а не добычей.

Изольда перешла в смежный цех, в котором вообще отсутствовала крыша. Снег тут уже не таял и лежал повсюду: на каких-то покорёженных станках, на грудах мусора, на ящиках и бочках, разбросанных вне всякого порядка. Бегло осмотревшись, она заметила, что никаких следов на снегу нет, а значит, киборг остался там, в зале с трупом и она его пропустила. Разве что… Изольда подняла глаза и вовремя. На стене слева в нескольких метрах от нее висел Михей, готовый вот-вот сорваться. Ствол «Стечкина», изрыгая пламя, мгновенно выдал грохочущую очередь. Упырь зашипел и стал убегать прочь по стенке, забирая вверх. Неровная дорожка выбоин в кирпичной кладке пробороздила путь вдогонку биомеху. Опять ускользнул вёрткий Михейка – перемахнул через стену в соседнее помещение и скрылся.

Изольда бросилась за ним, на ходу вставляя в пистолет последнюю обойму.

Третий по счету цех оказался не цехом вовсе, а огромным ангаром для гигантских машин, что раньше перевозили сотни тонн груза за каждую ходку. Они и сейчас стояли здесь: понурые, заржавевшие, с осевшими колесами, но все еще огромные, как дом. «Плохо дело, – сообразила Изольда, – слишком много места, где можно спрятаться». Необходимо было что-то срочно менять, но что? Ствол перемещался по ангару из стороны в сторону в поисках цели. Руки начали уставать.

Глубокий, низкий голос Михея раздался из ниоткуда:

– Эй, мясо! Тебе страшно? Это потому, что ты сейчас умрешь.

Изольде действительно было страшно, впервые за долгое время, и она изо всех сил попыталась унять панику. А Михей, вот гад, для острастки еще и зубами мелко застучал. Его лязганье разнесло по залу эхо, многократно усиливаясь. Девушка прокричала:

– Хорошо, хорошо! Ты победил, живи! Только и мне дай. Поимею тебя как-нибудь в следующий раз!

Михей хрипло рассмеялся:

– Ловила мышка кош… Стой, куда ты?

Последнюю фразу упырь произнес с искренним разочарованием, потому что Изольда не стала дослушивать народную мудрость, а быстрым шагом направилась обратно туда, откуда пришла.

От кузова к кузову, от колеса к колесу киборг перепрыгивал вдогонку за добычей и все не унимался:

– Знаешь, почему вампиры бессмертны? Потому что не могут иметь детей. Дети –залог старости! Скайи сделали нас другими. Мы не стареем, но мы бездетны. Да, ты угадала, с сексом беда. Прав был Лютый. Но я не в претензии. Я сам себе Вселенная. А ты – лишь пыль! Тебе не одолеть меня, смирись и умри!

К этому моменту Изольда уже очутилась во втором цехе, том, что без крыши, и нервно шарахалась с пистолетом в трясущихся руках. На небе появилась луна, и стало светло, почти как днем.

У Изольды так и не получилось справиться со страхом. Теперь она дрожала прямо как мультяшный зайчик на холоде. И тем не менее, у нее хватило духу сказать следующие слова:

– Если ты, гаденыш, Вселенная, тогда я – твоя Черная дыра! Иди ко мне, и я полюблю тебя, как ты не умеешь!

Михею вроде бы и неоткуда было взяться, но вот Изольда в очередной раз повернулась и столкнулась с ним нос к носу. Мгновенный хлесткий удар по запястью, и «Стечкин» оказался в снегу. Еще одно молниеносное движение, и холодная рука сжала горячее горло. Изольда изо всех сил попробовала разжать пальцы на своей шее, но сделать это оказалось невозможно.

Михей лишь усилил хватку, и вдобавок схватился за затылок девушки второй рукой, медленно приблизил ее лицо к своим бегающим кошачьим глазкам, сказал удовлетворенно:

– Ну что, не перехотела трахаться? Потому что я как раз разогрелся. Ты была весьма настойчива, и я созрел. Как тебе такой секс?

Он приоткрыл рот, обнажая удлинившиеся клыки. Мертвенно-бледные губы девушки начали что-то усиленно шептать, и киборг прислушался с фальшивой заботой и участием к умирающему человеческому индивиду:

– Говори громче, я не понимаю. Что? Не слышу?

Михей наконец освободил горло жертвы, открывая место для укуса, и схватился обеими руками за волосы девушки.

– Повтори, не стесняйся. А то я что-то не расслышал.

Упырь заворожённо вперился в пульсирующую под кожей сонную артерию, и хрип слов Изольды уже не взволновал его. Отчаянная девушка сказала же вот что:

– У меня… уже есть мужик. Понял, ты… вечно… вялый… хер.

В следующее мгновение раздался тихий чмокающий выстрел. Голова Михея тут же разлетелась, как переспелый арбуз, по которому озорные детишки влепили бейсбольной битой.

Потерявший от лихих страстей голову киборг постоял еще секундочку, а потом что-то где-то коротнуло, заискрило, и Михейка упал к ногам коварной блондинки, обдавая все вокруг фонтанчиками упыревой крови.

Изольда мгновенно стала похожа на счастливого бурильщика: стояла, широко, по-рыбьи разевая рот, и молчала, с ног до головы покрытая черной, похожей на нефть жидкостью. А затем начала кашлять. Протирая от черни глаза, она прокричала в пустоту цеха с укоризной:

– Почему так долго ждал?! Ты когда-нибудь меня погубишь!

Ей ответил спокойный мужской голос:

– Я боялся не попасть. Этот был слишком вертлявый.

А потом с одного из станков в самом дальнем конце зала спрыгнул широкоплечий стрелок в белом маскировочном халате и с бесшумной снайперской винтовкой типа «ВСС»:

– Что не говори, на ведьм охотиться полегче.

Изольда просипела:

– На любителя.

И услышала, как в ответ басом передразнили только что почившего киборга:

– Говори громче! Что ты там шепчешь?

– Если бы я тебя так сильно не любила, то наверняка возненавидела бы!

Изольда попробовала рассмеяться, но тут же опять закашлялась.

Снайпер направился к ней навстречу, легкомысленно насвистывая какую-то незатейливую мелодию.

Они встретились у тела Михея, и крепко обнялись. Изольда едва доставала до плеча мужчины. Ему пришлось ее слегка приподнять в объятиях, а Изольде – привстать на скользкое от крови тело упыря.

Когда девушка вновь оказалась на земле, стрелок бережно погладил ее по волосам. В его серых глазах застыла тревога и незаданный вопрос, на который Изольда ответила уже безо всякой обиды, а только с нежностью:

– Макс… Я в порядке. У костра водка осталась и немного еды.

– Что ж, раз в порядке… Тогда пойдем. Я чертовски голоден!

Изольда подобрала с земли «Стечкин», а затем пошла вместе с напарником в цех, где всё и началось.

Макс, не оборачиваясь, свистнул. С места его недавней засады сорвался большой пегий пес неопределённой породы. Собака стряхнула с себя снег, гавкнула, и резво устремилась вслед за хозяином. Скрипучие шаги уходящих разнеслись по разрушенному помещению и вскоре растворились в сумеречной тишине. В полумраке завода вновь завыл гуляющий ветер и запели безбожные, пустые на душу сквозняки.

Глава вторая

Шло время. Зѝмы стали снежными и морозными. Глобальное потепление остановилось, и озоновые дыры начали затягиваться. Ледяные шапки на полюсах увеличились в размерах. Планетарный уровень углекислого газа вернулся к показателям начала девятнадцатого столетия, а уровень мирового океана опустился на пять метров. Высохли многие реки, но появились новые. Озера стали глубже, облака гуще, ветры сильнее. И все это указывало на то, что Земля начала регенерацию, постепенно залечивая тяжелые раны, оставленные ушедшим в никуда Человечеством. Но оставались и такие увечья, которые так просто не сходили: радиационные пустоши, выжженные ядерным огнем; отравленные водоемы; океаны, лишенные жизни; джунгли, переполненные бактериологическим и биологическим наследием некогда запрещенного оружия; сотни тысяч километров развалин, усеянных невзорвавшимися минами, снарядами, бомбами.

В таком мире те немногие, кто выжил после планетарной катастрофы, были обречены на медленное угасание. Люди боролись за свое существование, но их было слишком мало, чтобы возродить былую цивилизацию. И киборги пришельцев лишь ускорили процесс вымирания.

Снаружи коллекторной трубы, где, зарывшись в старую ветошь, спал Макс, шло недолгое двенадцатое лето Кризиса. Макс постарел и оброс бородой. Его полуседые волосы торчали коротким ежиком. Неподалеку лежал рюкзак с вещами и верный «Винторез». Дворняжка Лайма, как всегда, свернулась калачиком в ногах. Она сторожила единственный вход. Когда к коллекторной трубе подошли, собака зарычала. Макс тут же открыл глаза. Он не помнил, когда спал по-настоящему последний раз, все больше просто находился в полудреме, готовый схватиться за оружие в любую секунду. Это изнашивало тело и ослабляло дух, но другого судьба не предоставила. Да и спать, заведомо зная, что ничего кроме кошмаров не присниться, тоже не было особого желания.

Снаружи раздался голос пожилого человека:

– Максим, вы уже проснулись?

– Да.

– Это хорошо. Я привел одного юношу, он искал вас.

– Сейчас.

Макс протер глаза, одел обувь – сильно изношенные армейские ботинки, – и выбрался наружу. Там ему встретился хозяин этого места, интеллигентный субтильный старичок Кузьмич и какой-то незнакомый паренек с недавно появившейся на лице растительностью в виде хлипких усишек. Парню на вид было не больше шестнадцати лет. Как он только живым остался во всем этом? Подростки в открытом мире – большая редкость, а дети – вообще небывальщина.

Макс приветственно кивнул Кузьмичу, на юношу посмотрел оценивающе. Тот произнес восторженно, но без раболепства:

– Здравствуйте, Максим Константинович. Я много слышал о вас. Вы ведь живая легенда!

Макс поморщился и ответил только старику:

– Кузьмич, полей, – сказал и отправился к умывальнику.

Местом утреннего моциона оказалась обыкновенная крытая бочка, наполненная дождевой водой. Рядом на березе висел осколок зеркала и алюминиевая кружка, служившая черпаком.

Кузьмич стал бережно поливать воду на руки Максу. Тот начал умываться и чистить зубы пальцем, набирая порошок из круглой баночки.

Юноша стоял рядом и внимательно наблюдал за «живой легендой». Ничего сверхъестественного не происходило. Ну умывается человек, и что? Он такой же, как и все. И все же герой. О нем говорят уважительно, почти шепотом, на него надеются, его любят.

Паренек отвел взгляд, сочтя такое подсматривание утреннего туалета бестактностью. Решил осмотрелся по сторонам. Мотель «Пикник у обочины», так называлось это место, оказался обыкновенным скосом бывшего скоростного шоссе. Два автобуса, завешенные тряпками, стоявшие на кирпичах вместо колес; коллекторная труба, уходившая в склон; грубо сколоченные столы под навесом из маскировочной сетки и оплетённые веревками пластиковые стулья – вот все убранство. И тем не менее тут чувствовалось какое-то подобие уюта. Может, из-за массивного мангала в центре, или из-за декоративной ограды из низенького дощатого заборчика, а может даже из-за биотуалета – та еще роскошь! В общем, место было хорошее. Умывшись и почистив зубы, Макс обратился к Кузьмичу.

– Побреешь?

Старик с готовностью ответил:

– Сделаем.

Кузьмич отправился за бритвенными принадлежностями. А Макс перешел в тот самый упомянутый ранее биотуалет. Юноша проследовал за ним, оставшись за дверью. Естественные звуки, донесенные оттуда, уже было отогнали парня, и он решил подождать в каком-нибудь другом месте, более отдаленном от легенды, но из туалета раздался еще и голос:

– Как тебя зовут?

Пришлось остаться. Юноша ответил:

– Кира, то, есть, Кирилл. Но Кира – звучит лучше.

– Ну и зачем ты меня искал, Кира?

– Так это не я искал. Это все она!

Макс вышел не скоро.

У зеркала возле бочки с водой уже ждал Кузьмич с опасной бритвой в руках, хозяйственным мылом и свежим полотенцем. Тоже, кстати сказать, роскошь не малая. Там же находился принесенный заранее табурет, на который и уселся Макс.

– Как раньше?

– Да, Кузьмич, как всегда.

Цирюльник, он же главный менеджер «Пикника на обочине» приступил к намыливанию ежика полуседых волос Макса, а затем аккуратно начал брить макушку, плавно переходя острым лезвием ото лба к затылку.

Старик произнес:

– Община, в которой живет Кирилл, поймала ведьму. Они хотели ее сжечь, но, там что-то непонятное.

Юноша тут же добавил:

– Она сказала, что знает, как помочь людям. Она говорила, о вас, Максим Константинович!

– В каком смысле? – удивился Макс.

Кирилл продолжил:

– Она говорила, что охотник на чудовищ может спасти людей. И она поможет ему, только если мы приведем его к ней. Вы ведь пойдете к нам?

– Они, ему, ей, нам… Черт, где тебя учили так разговаривать?! Не понимаю ничего. О каких людях идет речь? Кого еще я могу спасти?

– Как кого? Всех. Человечество.

Кузьмич прервался. Макс вздохнул и протянул с иронией:

– Ну, если Человечество…

После паузы бритье продолжилось. У бочки под березой больше не разговаривали, и вскоре Макс смотрел в отражение на лысого бородатого мужика, похожего скорее на какого-то волжского бурлака, чем на охотника на чудовищ.

– Э-эх, – наконец промолвил он, погладил себя по гладко выбритому черепу и посмотрел в небо, – хороший будет день, теплый.

А затем он вернулся к коллекторной трубе и исчез в ней. Кирилл с недоумением взглянул на старика, тот ответил, пожимая плечами:

– Опять спать пошел.

Но вскоре Макс появился, уже с рюкзаком и винтовкой, сказал:

– А поесть в вашей общине что-нибудь для легенды и его легендарного пса найдется?

Кира обрадовался:

– Конечно, конечно, найдется, Максим Константинович!

– Можешь звать меня Макс, – затем на прощание он пожал руку хозяину «Пикника», приобнял за плечи, – Бывай, Кузьмич. Даст бог, еще встретимся.

Двое путников отправились в дорогу. Когда они вышли из калитки, Макс негромко свистнул, и из трубы к нему помчалась верная Лайма.

Кузьмич долго смотрел им вслед, а затем смахнул стариковскую слезу и заковылял убираться в «номерах люкс», то есть, менять ветошь в коллекторной трубе и застилать туда новые термоустойчивые коврики из полиуретана.

Глава третья

Они шли по железной дороге в тени непомерно разросшихся зарослей орешника, растущего по обе стороны. Широкий шаг Макса идеально подходил под расстояние от каждой второй шпалы, а вот Кириллу роста не доставало, все время приходилось сбиваться на щебень. В конце концов он решил идти по одной из рельс. Так, конечно, было вообще не комильфо, зато веселее. Лайма все время бежала где-то рядом, то и дело поднимая из травы или кустов стайки испуганных птиц. Но далеко собака все же от людей не отдалялась.

Сначала шли молча, час или два, но потом мало по малу затеялся неспешный разговор.

– У нас небольшая община, – рассказывал Кирилл, – Несколько семей из тех, кто выжил. За главного Хирург. Он из мед. части шахтеров. Когда все случилось, Хирург первый догадался семью в забое спрятать. А за ним и товарищи подтянулись, и батя мой тоже… Я с сестрой. Остальные, кто на поверхности остался – не выжили.

– Понятно. Ну а как ведьму поймали?

– Никак. Она сама пришла.

– А как узнали, что это ведьма?

– Она сама и сказала. Мы ее сразу в клетку! Сжечь хотели. Может надо было?

Кирилл спрыгнул с рельсы и опять пошел по шпалам. Макс нахмурился:

– Может и надо.

Где-то вдалеке раздался протяжный вой. Ему тут же вторил еще один. Волки в здешних краях водились в избытке, но охотились преимущественно ночью, а сейчас был день – рано им выть.

– Дикие собаки?

Предположил Кирилл.

– Возможно, – насторожился Макс, – долго еще идти?

– Не очень. Через балку, потом подстанция и шурфы. Выйдем на КПП, а там совсем близко.

К разговаривающим подбежала Лайма. В немом взгляде верного пса читалось предостережение. Макс успокаивающе погладил Лайму по загривку, спросил у Кирилла:

– Совсем близко? Насколько? Где именно расположена ваша община?

– Там раньше хим. завод был по производству аммиака. Для нечисти опасно, брезгуют. А для нас в самый раз. Жить можно. От КПП еще час ходьбы.

Вой неизвестного существа повторился. Кирилл нервно вытянул из-за пазухи обрез двуствольного ружья.

– Давай-ка мы поторопимся, – сказал Макс, и они перешли на бег.

Но не сделали и нескольких шагов, когда остановились. Тому причиной оказалась молодая девушка. Она стояла прямо у них на пути. Откуда она взялась на рельсах и когда – осталось загадкой. Просто появилась и все. До нее было каких-то тридцать метров, и Макс сразу узнал девушку: потертые джинсы, кожаная куртка, ворох русых косичек на голове. Перед ними стояла Изольда. Ее одежда, лицо и руки были заляпаны кровью. Темно-голубые глаза девушки пристально смотрели на Макса. Он медленно снял с плеча «Винторез». Изольда предостерегающе-отрицательно покачала головой, а потом буквально растворилась в воздухе, растаяла, оставляя после себя легкое облачко дыма, которое тут же развеялось по ветру. Лайма заскулила и села на задние лапы. Макс в задумчивость опустил винтовку.

Кирилл возбужденно прошептал:

– Что это было?! Кто эта девушка?

– Это призрак.

– Как? Разве у них есть призраки?

– Выходит, что есть.

Глава четвертая

Только Кузьмич со всем управился и сел передохнуть на край коллекторной трубы, как налетела стайка воробьев с полей. Птицы сразу зашумели, расчирикались, начали хозяйничать по двору каждый на свой лад. Несколько лет тому назад точно также к «Пикнику на обочине» пришли цыгане с табором. Мира нет, а им хоть бы что, вот ведь вообще не унывающая нация! Веселятся, галдят, гуляют. Но как начнут петь о чем-нибудь грустном у костра, то слез уже не остановить, прямо всю душу наизнанку вывернут. Понравилась тогда Кузьмичу одна девушка. Это только на вид Кузьмич старый, на самом же деле ему и шестидесяти тогда не было. Так вот, запала ему в сердце симпатичная цыганочка: молоденькая, красивая, всё танцевала под луной да цветы нюхала, когда думала, что никто за ней не наблюдает. От того, видно, она так чудачила, что парня у нее отродясь не было, а вот жизнь была, да еще какая. Била ключом за край, жаждала красок, безудержных чувств и страстной любви. Табор в «Пикнике» месяц стоял, пока дальше в путь не пустился. И не случалось ни единой ночи, чтобы Кузьмич не думал об этой девушке. Грезилось ему несерьезное, озорное. И так до самого утра. Мучался, маялся, но к девушке за все время так и не подошел, даже взгляда не выказал: не за чем, пустое. А она взяла и поцеловала его на прощание, когда уходить стали. Последний поцелуй в его жизни – Кузьмич точно знал и вспоминал этот момент всякий раз, когда на душе не хватало солнца, или наоборот, когда хотелось усилить радость от чего-нибудь доброго, столь редкого на закате эпохи, типа стайки беспечных воробьев.

Сейчас Кузьмич тоже думал об этой девушке. Глаза вспоминал: большие, карие, как говорили раньше «с бесенятами». Потом в памяти пришел ее запах, такой еле уловимый, но незабываемо приятный запах молодого женского тела, пышущего гормонами. Кузьмич зажмурился от удовольствия, и так просидел какое-то время. Вдруг воробьи, все, как один, исчезли. Раздалось лишь суетливое хлопанье их крыльев и удаляющийся гомон. Да, уж, такая планида владельцев мотелей: мгновенья шумной, но чужой бурлящей жизни, а потом вечность в тишине и ожидании. Кузьмич открыл глаза и охнул. Прямо перед ним стоял незнакомый молодой человек.

– Вы так незаметно подошли, что аж напугали меня, – хохотнул хозяин «Пикника».

Незнакомец улыбнулся в ответ:

– Могу себе представить! Вот меня нет, а вот я есть!

Кузьмич присмотрелся к новому гостю: мускулистый парень лет тридцати-пяти, не старше; сосредоточенный взгляд, как у профессионального психолога. Хоть пришлый и дурачился по-шутовски, а все равно в нем угадывалась сила.

– Вы, наверное, приятель Максима? – догадался Кузьмич, – Так он ушел, совсем недавно!

Незнакомец пригладил ладонью и без того идеально уложенные черные волосы, а затем странным образом втянул ноздрями воздух и ответил:

– Да, да, я знаю.

Кузьмичу стало как-то не по себе, он заволновался:

– А вы, собственно, кто такой, молодой человек?

– Молодой? – удивился тот, а затем еще больше интонировал замешательство, – Человек?? – и, рассмеявшись, продолжил, – Нет, старик, ты ошибаешься! Никакой я не молодой, и уж точно не человек.

Кузьмич обреченно покосился в сторону одного из автобусов, там был спрятан старенький дробовик, но увидел какие-то невнятные мельтешащие тени по сторонам, и отказался от идеи о дробовике. А затем «шут гороховый» заполнил все его поле зрения.

– Разрешите представиться, – начал тот, сделав паузу, после которой по всему следовало услышать по меньшей мере пять каких-нибудь титулов и еще столько же дополнительных имен-отчеств, но незнакомец сам себя оборвал, прыснув от смеха, – Глеб, – словно камнем в воду бросил.

Явное издевательство над пожилым бедолагой не сулило последнему ничего хорошего: тот, кто не чтит седины, не несет с собой добра. Кузьмич попятился в трубу и тихо зашептал:

– Ненавижу вас, будьте вы прокляты… ненавижу… ненавижу…

Глеб перестал ёрничать и сказал отрешенно, будто внезапно накатившая тоска залила его черное сердце:

– Когда-нибудь он остановится и захочет вернуться. Ты только представь, он думает, ему есть к кому возвращаться! Но я открою тебе секрет. Все, кого он знал, и кто был ему дорог, уже мертвы, – и, как бы очнувшись, продолжил более бодрым голосом, – Что ты там бормочешь себе под нос?! Умри, как мужчина!

– Вы… вы вампир?

Глеб поморщился, будто вопросом задели ушибленный мизинец на ноге, и раздражено ответил:

– Нет, я не вампир. Как можно вообще меня спутать с этими слащавыми педиками?

Глеб решительно вскарабкался в трубу вслед за Кузьмичом. Оттуда почти сразу раздался глубокий короткий рык, издаваемый внеземным охотником, и мелкие панические всхлипы обречённого человека.

По придорожному мотелю зарыскали странные худые фигуры в черных лохмотьях. Кто-то из них завыл собакой, кто-то засмеялся африканской гиеной. Вся их стая пришла в некое возбуждение.

Глава пятая

Часовой по прозвищу Шуст держал на мушке только одного из пришедших, потому что двоих сразу на прицел не возьмешь, да и знал он второго, виделись еще утром. Кирюху, шахтерского сына, тот, что везде пролезет, в общине считали немного блаженным, но не обижали подростка, потому что год тому стал сиротой. К примеру, Шуст среди своих называл его «хорьком» за чрезмерное любопытство, но опять же, за глаза, что б без обид. Другие тоже подсмеивались втихую. Кира об этом, конечно, догадывался, но не обижался, потому что не придавал мнению других никакого значения.

– Стойте там. И стволы на землю, – скомандовал часовой, не грозно, скорее для формальности.

Появившиеся у ворот общины послушно встали. Собака, пришедшая с ними, тоже остановилась безо всякой на то команды, уселась у ног лысого детины с «Винторезом» и высунула наружу розовый язык. Двое осторожно положили оружие в придорожную пыль.

Кирилл сказал Максу извиняющимся тоном:

– Тебя должны опознать. Послали за хромой Бертой. Она тут единственная, кто тебя в лицо знает.

– Берта? Она не погибла?

– Так живая, вроде.

Макс просветлел лицом. Когда-то они вместе с этой женщиной и всем ее большим семейством жили под одной крышей. Тогда, много лет назад, ее еще никто не называл «хромой».

Ворота распахнулись. На пороге появились несколько человек с винтовками. Впереди всех вышла седовласая женщина с костылем в одной руке и «Маузером» в другой. Это и была Берта. Она выглядела, как залатанный кусок приманки для акул: вся в тяжелых рубцах, без ноги.

– Макс, это и вправду ты! – обрадовалась она, – Но ты один. А где Изольда?

– Нет больше Изольды.

– Мне жаль, – помолчали. Берта продолжила через некоторое время, – Мы ждали тебя, Макс…

Завод по производству аммиака еще в мирное время был закрытой территорией с высокими заборами и колючей проволокой. А сейчас и подавно превратился в настоящую крепость. В сплетениях трубопровода, опутавшего все вокруг, Макс разглядел снайперские гнезда, когда проходили к главному зданию. По дороге Хромая Берта рассказывала, как тут все устроено.