Читать онлайн На пути к философии Современного Космизма бесплатно

На пути к философии Современного Космизма

© Владимир Бутков, 2021

ISBN 978-5-0053-5827-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рис.0 На пути к философии Современного Космизма
Рис.1 На пути к философии Современного Космизма
Рис.2 На пути к философии Современного Космизма

Посвящается моей дочери Марии

Предисловие

Русский Космизм сформировался как оптимистическое видение будущего человечества в контексте идей его принадлежности к разумным иерархиям Вселенной и даже участию в эволюции Космоса. На этом длинном и тернистом пути предполагается, что человек освободится от своей биологической природы, обретет бессмертие, абсолютное знание и мега-сознание.

Еще в самом начале XX века русский физик и философ Н. А. Умов полагал, что над редкой возможностью появления разумной жизни на Земле «работала» вся Вселенная, и что человек ответственен за регуляцию в ней некоторых эволюционных процессов. О регуляции и управлению слепыми силами природы также писал в своей «философии общего дела» Η. Ф. Федоров: «Природа в нас начинает не только сознавать себя, но и управлять собою». Человек же должен будет кардинально изменить свою физическую природу (начиная с атомов), победить слепую, враждебную биологическую смерть и затем воскресить всех своих предков для создания единого фронта светлой, творческой силы способной преобразить Космос. Об этом так же говорил А. В. Сухово-Кобылин в статье «Учение Всемира», где само преображённое человечество обретает бессмертные духовные формы и расселяется во всем Космосе.

Позже, российский и советский ученый и мыслитель В. И. Вернадский вводит понятие ноосферы – «умной» оболочке Земли искусственно созданной человеческой деятельностью планетарного масштаба. Его идеи получили интересное развитие в философии Тейяра де Шардена, у которого в ноосфере объединится всё человечество на своей «главной оси эволюции» суть которой образование единого духа Земли и его последующее слияние с Богом в «точке Омега».

Основатель теоретической космонавтики, философ и изобретатель К. Э. Циолковский верил, что более совершенная жизнь существует в более разреженных формах материи. «Эволюция есть движение вперед. Человечество как единый объект эволюции тоже изменяется, и, наконец, через миллиарды лет превращается в единый вид лучистой энергии. Единая идея заполняет все космическое пространство», говорил Циолковский в своей теории космических Эр. (пересказ А. Л. Чижевского). Через сотни миллиардов лет по причине «включения второго закона термодинамики в атоме» (удивительная прозорливость к сценарию великого замерзания Вселенной) «корпускулярное вещество превратится в лучевое», затем еще «через многие миллиарды лет лучевая эра космоса снова превратится в корпускулярную, но уже более высокого уровня, чтобы все начать сначала». Циклы будут повторяться, и на одном из них «появится, наконец, сверхновый человек, который будет разумом настолько выше нас, насколько мы выше одноклеточного организма».

Далее Константин Эдуардович рассуждает: «И вот, когда разум (или материя) узнает все, само существование отдельных индивидов и материального или корпускулярного мира он сочтет ненужным и перейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое будет все знать и ничего не желать, то есть в то состояние сознания, которое разум человека считает прерогативой богов. Космос превратится в великое совершенство… перейдя в лучистую форму высокого уровня, человечество становится бессмертным во времени и бесконечным в пространстве». То есть мир будет многократно разрушен, но не до основания, а до той его сущности, которая сохранит в себе опыт предыдущих существований и будет способна к новому рождению, само-эволюции и финальной переработке материи в чистую, умную энергию (читай Дух). На этот процесс Циолковский заложил сотни миллиардов лет, что не так уж далеко от предполагаемого в современной космологии времени жизни нашей Вселенной.

В течение двадцатого века, Космизм как научно философское направление, фактически не развивался вероятно по причине того, что в своих идеях он значительно опередил технологические возможности человечества своего времени. Только в первой четверти XXI века появились информационные технологии, открывающие реальный горизонт для осуществления некоторых идей русских космистов и именно поэтому, созрела насущная необходимость для переосмысления, уточнения и обновления философии самого Космизма.

Современный Космизм должен стать предельно научной доктриной со своей информационной онтологией и связанных с ней эволюционным пониманием фундаментальных принципов реальности, сущности времени, жизни и сверх-разумности. Ему необходимо будет осмыслить движущие силы Космоса, а также иметь космизтические концепции в теории познания, искусственного сознания, технологической этики и космологии. Краткому обзору этих тем и посвящена эта книга.

Современный Космизм можно представить как концепцию существования вне планетного, то есть, по сути, космического сознания. Мы уже давно живем в Космосе, на нашей прекрасной и уютной планете, но это не единственный и, вероятно, не лучший способ существования разумной жизни на извилистом пути эволюции сознания. В Космосе вообще нет «единственных путей», потому что единственность – это прерогатива самого Космоса, а все остальное должно быть множественно. Поэтому Космос имеет множественные структуры, называемые в космологии Мультиверсами, в которых таких вселенных, как наша, и совершенно иных должно быть великое множество. Но не бесконечное множество, потому что с бесконечностью имеет дело только Бытие, на которое опирается Космос.

Думаю, что возникновение жизнеспособных вселенных возможно лишь при участии в этом процессе сверхразумных космических форм, которые само-эволюционно готовятся для этой миссии в уникально сложившихся условиях отдельных Мультиверсов, где возможны вселенные с редким набором необходимых физических констант, делающих в них разумную жизнь потенциально возможной. Там, в стабильных звездных системах, на правильных орбитах и на подходящих каменных планетах появляются зачатки сверхразумных форм жизни в виде мудрых цивилизаций, способных преодолеть свое биологическое прошлое и понять смысл собственного существования.

Разумная жизнь неизбежно выделит из себя сверхразумную жизнь, часть которой продолжит эволюцию человечества уже в новой синтетической реальности мега-сознания. Биологическая форма сознания – это лишь самый начальный этап того грандиозного пути, в котором у человечества есть шанс принять участие. Сверхразумные цивилизации, как семена в плодах древа Космоса, наделены миссией заложить в новые вселенные собственный код (как космический ДНК) их существования и эволюции. Возможно, что только полевые формы сверх-разумности будут способны осуществить такую миссию используя естественные порталы Вселенной в виде сверх-массивных черных дыр. Возможно, что именно в этом и заключен вселенский смысл и предназначение сознательной жизни. Однако только наиболее светлые, творческие и ориентированные на эту миссию цивилизации смогут объединиться для этого в синтетической реальности, называемой здесь Лучеверумом (от латинского – светлая реальность).

Глава Первая.

Первый вопрос философии

и вечный миф, в котором мы живем

Еще первые древнегреческие философы впервые задумались над первым философским вопросом о происхождении всех вещей или первоначале всего сущего (в более поздней формулировке). Ответа не него нет до сих пор.

Фалес Милетский (640—560 гг. до н.э.) считал первоначалом всего воду, ведь без неё жизнь невозможна. У Анаксимандра (610—540 гг. до н.э.) это Апейрон – вечная и бесконечная субстанция, из которой все возникло и куда все вернется. Анаксимен (546—526 гг. до н.э.) полагал, что вещи произошли из воздуха путем его уплотнения и сжатия. У Гераклита (540—480 гг. до н. э.) изменчивое, непостижимое первоначало – это огонь, на который «все обменивается», а вещи управляются Логосом – всеобщим законом сущего. У Анаксагора (500—428 до н. э.), первоначало есть Нус (ум), управляющий «семенами всех вещей», которые Аристотель позже назвал гомеомериями. Пифагор (570—490 гг. до н.э.) первопричиной сущего называл число (пропорция), так как мир есть гармония чисел. Ксенофан (570—475 гг. до н.э.) называл первоначалом землю, уходящую корнями в бесконечность, Парменид (520—450 до н. э.) – единое, истинное Бытие, которое суть мышление, а Демокрит (460—370 до н. э.) учил, что вещи состоят из атомов – единых и неделимых частей сущего.

На самом деле, «первый вопрос философии» интуитивно сформировался значительно раньше, когда еще не было самой философии, в космогонических мифах, где происхождение мира описывается в ином ключе, когда все вещи, животные и силы природы одушевлялись и вместе с людьми и богами в едином антропоморфном потоке представляли собой аллегорическую реальность мифологического сознания.

Мощь и неизбежность мифа заключены в уникальном способе нашего восприятия мира. Опыт нашего мышления по своей природе мифологичен, так как опирается на имманентный символизм языка, развивающегося от функционального обозначения вещи до отвлеченного понятия. В древних языках, предшествовавших эпохе мифотворчества, вещь часто имела несколько имен в зависимости от ее свойств и включенности в мир человека. Объект представлялся в сознании не просто абстрактным именем, за которым скрывалось накопленное о нем знание, а скорее, как часть целостной и динамичной мозаики живого Космоса.

Истинность мифа заключена в его действенности, регулирующей все аспекты жизни древних культур, в его повседневной правде, наконец, в уникальной возможности человека быть причастным к божественному. Единство мифа в его символизме и диалектичности, когда присутствует «тождество логического и алогического, лежащее в основе символа» (А. Лосев). Именно в мифе мироздание обретало свою «картинность» и полноту реальности, впервые получая смысл себя изнутри. В мифологическом сознании, таким образом, произошло воссоединение разъятых сфер Космоса – дальней чужеродности внешнего мира и душевной понятности внутреннего мира человека. Теперь они подчинены единым законам и одной логике. Образовалась новая реальность, где высшие иерархии Космоса принимали непосредственное участие в жизни человека.

Вера всегда имеет иррациональную составляющую, суть которой – в непосредственном знании, полученном, как правило, от божественных инстанций, через молитву, откровение или медитацию. К примеру, в индуизме различают путь джняна (рационального знания), путь будхи (познание через любовь) и путь раджи (духовное воссоединение с абсолютом). Вера второго пути безотносительна к логическому процессу познания. Она скорее интимна, ее истина – душевно-чувственна и идеально воплощается в мифотворчестве.

Космогонические мифы – это совершенно особый вид мифотворчества, в котором решается вопрос о причинности, взаимосвязанности и генезисе всего сущего. В них описывается происхождение мира, богов, человека и окружающих его вещей и явлений. Нередко дается оценка «ситуации» до сотворения Вселенной (то есть анализ небытия), затем описываются ее последующие состояния, связанные между собой причинно-следственной логикой. Космогонические мифы ставят вопросы о том, что было, когда ничего не было, и через что все стало быть? Они вопрошают о структуре и предельности пространства и времени, о взаимоотношении конечного и бесконечного, логичности и хаотичности мира.

Правильно поставленный вопрос уже содержит в себе правильный ответ, потому что стоит с ним на одном уровне проникновения в незнаемое. Например, если вы поставите вопрос о предельности скорости света, то будете очень близки к выводам теории относительности. «Малое знание», которым обладал человек в древние времена, в мифотворчестве интуитивно экстраполируется озаряющим прорывом в гигантское незнаемое и становится там истиной на правах своего прямого родства с Космосом, то есть космоподобию человека (или наоборот – человекоподобию космоса?).

Практически во всех мифах эпоха «до сотворения» описывается в терминах пустоты, отсутствия, мрака и хаоса. В «Пополь-Вух» (Центральная Америка) мы находим: «Это – рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто… Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов… Не было еще ничего соединенного…, не было ничего, что могло бы двигаться… Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование».

Процесс космогенеза в древних мифах делится на четыре части – сначала из хаоса выделяются разъединенные (растворенные) в нем стихии, затем создается космическое пространство, где будут происходить все действия, потом устанавливается космическая опора, вокруг которой формируется мироздание, и, наконец, все пространство заполняется богами, стихиями, временем, солнцем, луной, звездами, вещами, растениями, животными, человеком и предметами его быта.

Если это сравнить с современными представлениями о развитии Вселенной в соответствии с теорией Большого Взрыва, то выстроится похожая цепь событий. В самые первые мгновения своего существования (планковская эпоха) Вселенная была в хаотическом состоянии, где не работали все известные нам законы физики. Далее наступает фаза инфляции – образования пространства, в котором станет возможно существование материи. Затем, по мере падения температуры образуются все основные элементарные частицы, атомы водорода и гелия, Вселенная переходит из плазмы в газовое состояние (здесь выделилось реликтовое излучение), и, наконец, благодаря ее неоднородностям появляются кластеры, газопылевые туманности, тёмная материя, квазары, звезды, черные дыры и галактики. В недрах массивной звезды синтезируются тяжелые элементы, которые после ее взрыва (сверхновая) рассеиваются в пространстве, где формируется уже новая звезда, вокруг которой из остатков предыдущей, образуются планеты, некоторые из которых окажутся в зоне жизни, где при благоприятных обстоятельствах возникнут бактерии, растения, животные, человек и предметы его быта.

Но вернемся к мифам. Акт сотворения Вселенной в различных мифологиях можно разделить по своей природе на:

1. Нулевой – когда утверждается, что мир не сотворим, он был и будет всегда примерно таким же, как он есть сейчас (например в Джайнизме);

2. Спонтанный, когда мир возник из хаоса или первозданных вод;

3. Случайный или ошибочный (птица уронила яйцо);

4. Планово-демиургический, когда мир создается решением и волей его творца, при этом сам творец полагается само-рожденным, вечным и не имеющим начала, являющимся причиной самого себя или пробудившимся от сна или обнаружившим себя в пустоте;

5. Естественно-биологический, когда верховное божество рождает новое поколение богов (например, будучи двухполым) или творит его из себя (изрыгая или оформляя из части своего тела);

6. Воровской, когда мир крадут у его первоначальных хранителей;

7. Эволюционно-цикличный, когда постепенность происходящих событий эволюционно приводит к гибели и сворачиванию Вселенной в небытие, после чего происходит ее новое рождение. В индуизме это Махакальпа – 100 лет Брахмы, заканчивающихся его смертью и последующим полным разрушением Космоса – Махапролая, после чего цикл начинается заново рождениями новых бесчисленными миров из Лотоса Вишну или в результате духовных игр (лила) Брахмана. Цикличность мира также присутствует в мифологиях Майя, Ацтеков и в Буддизме;

8. Эмбриональный, когда развитие Вселенной происходит из мирового яйца (Орфизм).

Так, в ранних Египетских «Текстах пирамид» (23—26 век до н. э.) мы находим, что «создавший сам себя» Атум (позже Ра) вышел из первозданного водного хаоса Нун, развеял мрак (как восход солнца) и создал мир. Если придерживаться оригинального текста: тот, кто появился в мир один и осознал свою миссию, лег в основании Маа, «соединился со своей сжатой рукой в объятии собственной тени» и проглотил собственное семя. Через некоторое время он выплюнул сына Шу (бог воздуха и жизни) и дочь Тефнут (богиня влаги и мирового порядка), которые уже более естественным способом произвели Геба (земля) и Нут (небо), которые в свою очередь родили Осириса, Хоруса, Сета и Изиса. Люди же образовались от слез Атума… которые лились то ли от горя, то ли от счастья.

В древнеиндийской Ригведе (предлагается два перевода с санскрита дополняющие друг друга), написанной в середине второго тысячелетия до н.э. (Гимн Насадии 10, 129—1):

Тогда не было ни того, что есть, ни того, что не есть; не было ни неба, ни небес вверху. Что покрывало? Где это было и под чьим покровительством? Была ли вода глубокой бездной?

Тогда не было ни смерти и не было ничего бессмертного. Тогда не было света (отличия) между ночью и днем. Единый дышал сам по себе, не дыша; ничего другого, кроме этого, тогда не было.

Тогда был мрак, в начале все было без света; зародыш, покрытый оболочкой, этот Единый был рожден силой тепла (тапас).

Вначале победила любовь, которая была семенем, исходящим из духа; поэты, поискав в своем сердце, нашли при посредстве мудрости связь сущего в несуществующем.

Проходящий (распростертый) луч был ли внизу или наверху? Тогда были носители семян, тогда были силы, сила – я (самосила) внизу и воля вверху.

Кто тогда знал, кто объявил это здесь, откуда роилось это создание? Боги появились позже этого создания; кто же знает, откуда оно появилось?

Тот, от кого исходило это создание, – совершил ли он его или не совершил – Высочайший Видящий в высочайшем небе, Он, может быть, знает? Или даже, и Он не знает?

Второй вариант перевода:

1. Не было несущего, и не было сущего тогда. Не было ни воздуха, ни небосвода, за его пределами. Что двигалось туда-сюда? Где? Под чьей защитой? Что за вода была бездонная, глубока?

2. Не было ни смерти, ни бессмертия тогда. Не было ни признака дня (или) ночи. Дышало, не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно, и не было ничего другого, кроме него.

3. Мрак был сокрыт мраком в начале. Неразличимая пучина – все это. То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту. Оно Одно было порождено силой жара!

4. Вначале на него нашло желание, Что было первым семенем мысли. Происхождение сущего в не-сущем открыли Мудрецы размышлением, ища в сердце (своем).

5. Поперек был протянут их шнур Был ли низ? Был ли верх? Оплодотворители были. Силы увеличения были. Порыв внизу. Удовлетворение наверху.

6. Кто воистину знает, кто здесь провозгласит. Откуда родилось, откуда это творение? Далее боги (появились) посредством сотворения этого (мира). Так кто же знает, откуда он возник?

7. Откуда это творение возникло, Было ли оно создано или же нет – Кто надзирает за этим (миром) на высшем небе. Только он знает или же не знает.

Древнегреческий миф говорит о рождении четырех первопотенций. У Гесиода в «Теогонии» (116) мы находим: «Прежде всего во вселенной Хаос зародился», и следом вышли поочередно: Гея (Широкогрудая), Тартар (Сумрачный) и Эрос (Сладкоистомный). В дальнейшем Хаос (зияющая бездна) обретает более фундаментальное положение, представляя собой пустое место, бесструктурное пространство и всепоглощающую бездну времени. Впрочем, у стоиков и в средневековой философии Хаос не пуст и наделяется творческой потенцией, формирующий Космос. Хаос рассматривался как первоначальное состояние Вселенной и первовещество, из которого демиургические силы произвели Космос.

В Вавилонской «Энума элиш» (вторая половина II тыс. до н.э.) сказано:

  • Когда вверху не названо небо,
  • А суша внизу была безымянна,
  • Апсу первородный, всесотворитель,
  • Праматерь Тиамат, что все породила.
  • Воды свои воедино мешали,
  • Тростниковых загонов тогда еще не было,
  • Когда из богов никого еще не было,
  • Ничто не названо, судьбой не отмечено,
  • Тогда в недрах зародились боги

Первые вавилонские чудовищные боги Лахму и Лахаму (ил и тина) породили Аншар (небесные горизонты) и Кишар (землю), которые родили Ану (небеса), Энлиль (воздух) и Эа (земные воды и принцип мудрости). Как появился коварный советник Мамму, тексты не указывают. Все было хорошо до тех пор, пока первородному Апсу (подземный океан) не надоели непоседливые боги-дети со своими новыми порядками, и по совету Мамму он решает их всех убить, о чем официально их оповещает. Но хитрый Эа его усыпляет заклинанием, убивает, строит на его частях свое жилье и становится единовластным правителем, от которого впоследствии рождается великий Мардук – самый могучий бог Вавилонского пантеона. Мардук создал мир из частей собственной пра-пра-бабушки Тиамат (первобытные воды), победив ее в битве и расчленив. Люди были задуманы, чтобы служить богам и освободить их от повседневных забот. И были они вылеплены из смеси глины и крови свирепого чудовища.

В Зороастрийской космогонии (середина первого тысячелетия до н.э.), под влиянием зерванизма, изначальной сущностью признавался двуполый Зерван как персонификация Бесконечного Времени (Зерван Акарана) и как безграничное, все создающее потенциальное начало. Возможно, что Зерван Акарана сам является эманацией единого света. В поздней Авесте, в Бундахишне (Сотворение Основы) и в раннеисламских комментариях моментом создания считается выделение из бесконечного времени символических огня и воды как основ всех форм Бытия. Через эти основы оформился (вышел из Зервана) великий светлый бог Ахура-Мазда (Ормазд), означающий «владыка мысли», и одновременно с ним (детали противоречивы) появился в темноте его брат и противник, все уничтожающий дух и символ зла Ангра-Майнья (Ахриман). В некоторых текстах появление светлых и темных сил связано с истинными и ложными мыслями Зарвана (вероятно, о самом себе).

Далее, Ахура-Мазда из бесконечного несотворенного времени выделил «время долгого владычества» – цикл в 12 тысяч лет, который затем разделил на 4 части, предопределил в нем все основные события и даже договорился о некоторых из них с Ахриманом.

В первый трёх-тысячелетний период Ахура-Мазда усилием мысли поддерживает закон мироздания (Аша), и на его основе, в светлой части пространства, он создает (тоже мысленно) прекрасный, совершенный, нематериальный, духовный мир и все первичные формы сущего (состояние Менок). Затем, себе в помощь, он создал шесть святых небожителей, вместе с которыми были сотворены формы воздуха, земли, огня, воды, растений, животных и первого человека (Гайомарт).

Во втором периоде Ахура-Мазда решил материализовать духовный мир, так как все его формы были неподвижны, бессознательны, лишены целостности, осязаемости и, стало быть, благости. Увы, но материальное, как кольцо, снятое с руки Фродо (Властелин Колец), оказалось открытым для сил Зла, так как, видимо, имело с ним нечто общее. До этого же судьбоносного момента царства Света и Тьмы были отделены пустотой и мирно сосуществовали отдельно.

Первые три тысячи лет Ахриман пребывал в унынии и растерянности от победоносных заклинаний Ахура-Мазды, пока его не растормошила и не вдохновила на злодеяния порочная Шлюха. Ахриман напал снизу на светлый небосвод, привнеся с собой беспорядок, лож, смерть и разрушения. Мир стал дуалистичным и пришел в движение через борьбу сил света и тьмы.

По преданию Зороастра, назначение человека заключается в том, чтобы помогать богам победить Зло и вернуть мир (цикличность всего происходящего) в его совершенное, первоначальное состояние, где умершие воскреснут, праведные из них станут полубогами и обретут бессмертие и блаженство.

Метафизический смысл космогонической части мифа состоит в том, что несозданное, первичное «бесконечное время» может мыслиться как чистая потенция и принцип бытия. Его спонтанная флуктуация образует двухполярный источник всего сущего (энергия и энтропия), который в само-ограненном пространстве-времени эмманирует двойной спиралью, раскручивает Вселенную и постепенно актуализирует в материю свои формы (падает в материю). Человек – важный союзник светлых сил, побеждающий в своей душе темные силы зла.

В Книге Бытия (Берешит) – первой книге Пятикнижия, единственный, несотворимый и всемогущий Бог (Элохим) создает мир и всех его обитателей своим призывом и словом (мыслью) в одиночку за шесть дней. По писанию, Бог сотворил мир из ничего «ex nihilo», создав изначально в первый день небо и бесформенную, пустынную землю, покрытую водой, над которой «носился Дух Божий». Затем Бог призвал свет к бытию, увидел, что он хорош, и тогда отделил свет от тьмы.

На второй день Бог создал уже другое небо (на иврите rakia означает твердую структуру, расширение и пространство), сказав: «да будет твердь посреди воды», и «отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью», и назвал твердь небом.

На третий день Он приказал той воде, которая под твердью, собраться вместе и стать морями, а на освободившемся месте явиться суше. И после того, как «увидел Бог, что это хорошо», он приказал земле произрасти флору и опять убедился, «что это хорошо».

На четвертый день были призваны к бытию светила, чтобы «управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы». Поскольку снова все получилось хорошо, то

На пятый день Бог приказал воде произвести пресмыкающихся, а птицам взлететь. Рыбы, все рода птиц и пресмыкающихся были созданы с напутствием «плодитесь и размножайтесь».

На шестой день Бог приказал земле произвести остальных животных «по роду их» и в конце дня решил сотворить человека «по образу Нашему, по подобию Нашему» и назначил его властвовать на земле. Здесь интересно отметить, что богоподобие человека не равносильно человеко-подобию Бога. Впрочем, Бог так же далек от измысленного человеком Бога, как человек далек от своего божественного замысла.

На седьмой день, в субботу, Бог отдыхал (sabat).

Из прямого чтения текста следует, что Бог произвел вещи на свет четырьмя способами: призывая их к бытию (да будет), непосредственно сотворяя словом (бара), перемещая (освобождая и отделяя) и, наконец, повелевая созданным ранее вещам произвести нечто от них иное. Только убедившись, что сотворенное оказалось хорошо (контроль качества), Бог переходит к следующим этапам. Резюмируя, делаем вывод, что идеальная сущность предшествует существованию, а осуществленное могло осуществиться совсем не так хорошо, как было задумано, что означает сложность и порой неуправляемость процесса перехода из Ничто в Нечто. Можно сказать, что божественный призыв вещи к существованию есть экзистенциальный запрос на ее «конструкцию» (blue print) в некую универсальную мастерскую, где «заказ» выполняется в виде акта сотворения.

Сефер Йецира (книга созидания), написанная в 2—5 веке н.э, представляет собой комментарии к первой главе Книги Бытия. Там мы находим, что господь «тридцатью двумя чудесными путями Мудрости» (которые суть 10 сефирот и 22 буквы основания еврейского алфавита) «сотворил Свое мироздание… через сефер (писание, книга), и сефор (счет, мера), и сиппур (речь, повествование)». То есть посредством букв, чисел и слов (или в более современной интерпретации – посредством программного кода, соотношения и энергии). «Десять сефирот без ничего – их конец внедрен в их начало», где «без ничего» означает субстанциальную бескачественность, то есть, сущность в себе и даже особую форму пустоты. Сефироты есть свет и «вид молнии», древо жизни, принцип строения Вселенной и божественной эманации (вероятно, концептуально заимствованной из неоплатонизма). От верхней сеферот Кетер божественный свет, сужаясь, доходит до последней Малкут, в нижней части которой и расположен наш материальный мир.

Позже, в 16 веке каббалист рабби Ицхак Лурия учил о драматическом процессе «Цимцум» (сжатие, сокращение, возможно, удаление или отход) когда, задумав создать мир, Бог сжал изнутри первозданный, простой и божественный свет (Эйн Соф), заполнявший до этого все бесконечное пространство, освободив (ограничив) в нем круг пустого пространства (техира) для будущей Вселенной. Затем Бог испустил в эту оформленную пустоту нить своего образующего света (как бы оплодотворив техиру) в виде Адама Кадмона (абсолютный первочеловек, он же Древо Жизни), через эманацию которого образовались остальные сфероты. Далее, Бог наполнил им сосуды (сфиры), призванные удерживать и хранить свет Бытия. Однако, не выдержав давления (чистоты) божественного света, происходит космическая катастрофа (Шевират ха келим), и нижние семь сферот лопаются. Следует отметить, что испускаемый Богом свет не исчезает, а возвращается к нему назад, корректируя следующую волну эманации и создавая, таким образом, связь и взаимодействие творца и творения, идеального и реального. Можно сказать, что безличный всевышний, «сократив бесконечного себя», выделил иное – ограниченную пустоту, в которой исключил себя для независимого генезиса из пустоты, куда позже он привнесет себя уже как личностного Бога.

Если человек есть микрокосмос, то его внутренняя интуиция о макро-Космосе должна быть крупномасштабно истинна и принципиально совпадать с ним. В этом заложен принцип познаваемости мира, когда познающий и познаваемое «говорят» на одном языке, когда связь явлений укладывается в нашу модель (представление) о них, когда мыслимое и мыслящее имеют одни корни и, «хотя даны всегда совместно и нераздельно и одно без другого быть не может, но все же представляют двойство, то общее начало их обоих должно стоять выше этого двойства и представлять собой чистое единство». (Плотин Эннеада V,1). Например, Гераклитовский Логос лежит в основании как Души, так и Космоса, который, благодаря этому родству и становится познаваемым. Позже у Гегеля мы найдем вариацию этой идеи в том, что само мышление оказывается субстанционально.

Завершая главу, об античных решениях вопроса о проис-хождении вещей интересно задуматься, как вообще оказалось возможным «хождение» в смысле как движение от причины к следствию и где в этом ряду (или вне его) оказался человек и его мышление? Интересна также не только первопричина (если таковая вообще имеет место быть), но сам феномен причинности. Ведь причина чего либо, сама по себе, так же умозрительна, как например прошлое, которого уже нет, но которое есть причина настоящего. Мы сами выделяем причину из потока событий и соединяем ее с выбранным нами же следствием в соответствии с логикой нашего знания.

Причинность (каузальность) это спекулятивное понятие, в котором мышление произвольно выбирает некие качественные процессы, которые своим чередом переходят во множество других процессов, сами «не задумываясь» ни о какой причинности, а просто следуя существующим законам. Законность же есть математичность мироздания которая должна быть основана на существовании в нем первичных, причинно-следственных и замкнутых на себя циклов, где причина и следствие переходят друг в друга и уже не нуждаются ни в чем ином. Времени в этом первичном причинно-следственном кругу еще нет так как нет самого движения. Но, чем дальше причина находится от следствия, тем менее они связанны между собой, и тем определеннее становится между ними временной ряд. В физической реальности такие циклы представлены в виде компенсирующих друг друга вращений, кругооборотов и вибраций.

Например, одной из причин существования простейшего атома является вращение электрона вокруг протона, компенсирующее их электрическое притяжение, суть которого в кругообороте (обмене) между ними фотонами – квантами электромагнитного взаимодействия. В ядрах более сложных атомов нуклоны удерживаются вместе благодаря обмену глюонами – квантами сильного взаимодействия. Сами элементарные частицы имеют спин – собственный момент импульса как результат вращения частицы вокруг своей оси (условно). Атомы – стабильные ячейки вещества, связанны друг с другом через обмен электронами и, наконец струны, из которых вероятно состоят все элементарные частицы, находятся в постоянной вибрации, превращая таким образом энергию в материю.

Чем проще обменный цикл, тем он фундаментальней, и менее подвержен времени, а их изначальные пропорции образуют то, что физики называют фундаментальными константами Вселенной, образующие её специфическую качественность. Как говорили древние греки, качество и его носители есть разные вещи.

Платон считал мир идей статичным, так как идеальное не подвластно времени и, значит, движению. Примерно так же современная физика относится к своим законам и константам. На их неизменности справедливо держится вся концепция того, что мы называем физической реальностью. В природе каждая вещь появляется (формируется) со своей причиной и с готовым пакетом (программой) отношений с собой и с другими вещами, как, например, животные рождаются с готовыми инстинктами. Можно аллегорично предположить, что экзистенциальный пакет или чистая потенция, находятся в постоянном «ожидании» своей вещи, как древние боги ожидали своё время в вечности, когда их мир будет готов к творению.

Глава II.

Абсолют

Как информационное измерение Бытия

Гераклит однажды гениально заметил, что в одну и ту же реку нельзя войти дважды. Текучесть, непостоянство и временность всего существующего создают в нас ощущение необратимого потока вещей и событий, где всё относительно, обусловлено, разрозненно и несовершенно. Чтобы остановиться в этом потоке, понять его природу и внутренние течения, рассудку требуется ухватиться за нечто центральное и статичное – единый, неизменный и безусловный стержень, вокруг которого протекают вещи, погружаясь в водоворот и пучину времени. Иными словами – нам нужен Абсолют.

Вероятно, латинское слово absolutus происходит от absolu – полнота, завершенность. Или abso – независимый, или даже absolvo – отсоединенный, отделенный, освобожденный. Очевидно, что Абсолют должен быть совершенным, самодостаточным, чистым и бесконечным. Менее очевидно, что вне Абсолюта ничего не может существовать, так как совершенное не может произвести несовершенное и в своей полноте оно не нуждается ни в чем ином. Еще менее очевидно, что Абсолют вообще не может существовать в силу своей полной обособленности и непричастности к Бытию и времени. Абсолют может только абсолютизировать. В сущности, мы больше ничего не можем о нем сказать, в том числе и потому, что сущность Абсолюта пуста. Более того, по определению Абсолют неопределим и немыслим, так как ограниченное и несовершенное, как человек, не может принять, понять и даже приблизиться к бесконечному и идеальному.

На этом рассуждения об Абсолюте могли бы закончиться, если бы мы смогли обойтись без него в понимании мироздания, чего мы сделать не можем в силу опасности утраты единственно возможной и необходимой связи (пуповины) с бесконечностью. Подлинный вопрос о сущности Абсолюта на самом деле заключается в том, «как существует бесконечность»? Ответ на него прояснит многие философские проблемы, как, например, переход Ничто в Нечто (и станет ясно, «почему нечто, а не ничто»), идеального (математического) в реальное, простого в сложное и единого в множество. При этом мы исходим из предположения, что бесконечность (как неограниченное множество) уже как-то существует, в силу её концептуальной необходимости, и одновременно не существует по причине отсутствия принимающей ее реальности.

Еще с Зеноновских времен проблема состоит в том, что мы не знаем, как возможно существование актуальной бесконечности. Однако ее потенциальные решения (в виде переходной реальности или неоплатоновской эманации Единого) могут дать ключи к пониманию самых фундаментальных философских вопросов и, значит мы имеем полное право на мыслительное исследование и метафизическое «ощупывание» Абсолюта. Более того, можно сказать, что в этом состоит онтологическая миссия человека, который оказался в поле притяжения Абсолюта по причине наличия с ним нечто общего.

Необходимо отметить, что современная философия скептически относится к понятию Абсолюта, так как он имеет неустранимый теологический аромат. Поэтому следует сразу обратиться к тому, что об этом говорят религиозные тексты.

В Индуизме

В ранних Индийских Упанишадах (Брихадараньяка и Чхандогья) Абсолют представлен как Брахман – высшая неизменная и объективная реальность, являющаяся первопричиной и источником существования всех миров, которые рождаются в бесконечном количестве (как пузырьки воздуха в океане) при «выдохе» Брахмана и разрушаются при его метафизическом «вдохе». Вселенная заканчивает свое существование в конце гигантского временного цикла – Кальпы и возвращается (растворяется) в недифференцированное и непроявленное состояние, называемое Пралайя. Брахман непостижим, невыразим, лишен качеств и причинно-следственных связей. Однако, являясь духовным началом, Брахман имеет тенденцию к самопознанию, совпадая (т.е. познаваясь) в этом процессе с Атманом – высшим индивидуальным сознанием или религиозной интуицией. Брахман – это место великого тождества всего, а так-же абсолютное единство Бытия и сознания (у Шанкара в Адвайта Веданте). Когда Брахман обращает взор в себя, то становится для нас трансцендентальным, как единое абсолютное Бытие, лишенное каких бы то ни было качеств. Когда взор идет от себя, то Брахман обретает множественность и бесконечные качества (Рамануджа).

Таким образом, проблема перехода единства в множественность, а также редукция совершенства решаются в Индуизме взором Абсолюта «от себя» или светом наружу. При этом иное, чем Абсолют, появляется и исчезает в зависимости от его «ориентации». Несовершенное иное, как условие всякого существования, оказалось возможным как добровольная инверсия Абсолюта.

У Нагарджуны (II—IV вв.) Абсолют самосущ и обладает полнотой реальности, тогда как окружающие его вещи её лишены. В Буддизме Абсолют непостижим, невыразим и есть первичная (конечная) реальность, чистое Бытие и истинная сущность всего. Он ассоциируется с нирваной и космическим Буддой. Абсолют одновременно истинно пуст, как необусловленная бессущностная пустота, и в то же время истинно не-пуст, как чистая потенция всего.

Различение этих аспектов для нас интересно в понимании концепции одновременного отсутствия и присутствия всего. Как два измерения, существующих друг для друга лишь в бесконечно малой точке пересечения (начала координат), они символизируют возможную совместимость Бытия и Ничто, которые в Абсолюте присутствуют, как бы «не видя» друг друга. Точка начала координат, где Бытия и Ничто меньше всего, расположена там, где они стремятся к нулю и объединению, будет называться Абсолютом в этой аналогии. Здесь разреженность Бытия означает его дискретность и потенциальную «деградацию», когда возможность для чего-либо «быть» ограничивается и в перспективе сводится к нулю, когда сущее оказывается уже невозможным. При этом Ничто также становится дискретно, но нулевая пустота (то есть ее отсутствие) будет означать «полноту пустоты». Плоскость, образуемая этими двумя измерениями, будет дополнена третьим информационным измерением, которое впоследствии станет временем. В этом смысле неудивительно, что в Буддизме созерцание пустоты порождает знание и освобождение.

Елена Петровна Блаватская в своей «Тайной Доктрине» понимала Абсолют как «Предвечная Матерь-Рождающая, сокрытая в своих Покровах, Вечно-Невидимых, еще раз дремала в продолжении Семи Вечностей». Предвечная Матерь-Рождающая трактуется как единое, вечное, самосущное (т.е. беспричинное) и отвлеченное Пространство, первой дифференциацией которого является Дух (покровы) именуемый у индусов как Малупракрити, с которого и начинается хроника Акаши (времени). Поэтому «Времени не было, оно покоилось в Бесконечных Недрах Продолжительности».

В Даосизме

Дао – есть великий Путь и космический ход вещей, восходящий в своих иерархиях к Абсолюту, который есть универсальное единство всего, совершенная реальность, «глубочайшие врата рождения» и неисчерпаемая пустота. У Лао Цзы:

Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О, глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей.

Если притупить его проницательность, освободить его от беспорядка, умерить его блеск, уподобь его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим.

Я не знаю, чье оно порождение, [я лишь знаю, что] оно предшествует небесному владыке.

Дао есть первопричина всего, включая единицу. Но при этом оно остается неопределенным, единым и одновременно дискретным:

Оно туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью.

В Каббализме

Каббалист Исаак Слепой, вероятно, заимствовал у неоплатоников идею эманации Единого для описания состояния введенного им трансцендентного Абсолюта – Эйн Соф (Бог в своей собственной сущности), который постепенно испускает в эманации десять сефирот, являющихся основой и принципом сотворения мира. В данной концепции нас интересует вопрос о первой эманации или причине перехода сокровенного «Бога в себе» к «Богу творцу» и, как следствие, появление первой из сефирот – Кетер. Однако «Сефер-Йецира» оставляет весьма туманной и таинственной мотивацию творения, ссылаясь на непознаваемость божественной воли. И это совершенно понятно, так как до создания мира Бог был сам в себе, ни в чем не нуждался, сам себе был истиной и лишь «поблескивал гранями», потому что был он единственно возможной и единственно существующей реальностью. Впрочем, Бог нуждался в самом себе и не мог не иметь тенденции к самоуглублению, что, вероятно, и явилось опосредованной причиной творения. Таким образом, первое проявление (выхода из себя) Абсолюта – есть обратная реакция на сжатие и уход Эйн Соф в себя.

В Европейской философии

Здесь существует несколько интересных концепций Абсолюта. У Плотина он представлен в качестве сверхсущего, благого и непознаваемого источника Бытия – Единого, которое есть первопричина и первоначало всего существующего в действительности и в потенции. Единое, переполненное собой, изливается (эманирует) в последующие ипостаси – Ум, Душу и Космос. В Уме происходит рефлексия и осуществление Единого во множестве. Причиной перехода Единого во многое стала не только фонтанирующая переполненность Единого, но и заимствованная Плотином у пифагорейцев концепция неопределенной двоицы. Ее смысл заключается в том, что единица представляется как само-тождественное, неделимое начало и мера числа, не нуждающееся ни в чем ином, кроме себя. Однако при этом единица имеет второе и не менее существенное предназначение – она «де-факто» уже принадлежит множеству, и нам остается понять, как неделимое одно стало двумя. Для этого придется предположить, что единица все-таки имеет в себе некое размножающее начало, которое можно представить в виде зеркала или собственной рефлексии. В результате получается так называемая неопределенная диада, которая становится началом «иного», не единого, не сбалансированного, становящегося и изменчивого, множественного и не определенного.

Николая Кузанского лучше процитировать, чем комментировать. В своей главной книге «Об ученом незнании» он писал: «Максимумом я называю то, больше чего ничего не может быть. Но такое преизобилие свойственно единому. Поэтому максимальность совпадает с единством, которое есть и бытие. Если такое единство универсальным и абсолютным образом возвышается над всякой относительностью и конкретной ограниченностью, то ему ничего и не противоположно по его абсолютной максимальности. Абсолютный максимум есть то единое, которое есть все; в нем все, поскольку он максимум; а поскольку ему ничто не противоположно, с ним совпадает и минимум. Тем самым он пребывает во всем в качестве абсолюта, он есть актуально все возможное бытие и не определяется ничем вещественным, тогда как от него  все.»

Абсолют Спинозы – есть единая, вечная, свободная и бесконечная Субстанция, являющаяся причиной самой себя (causa sui), выступающая Богом и творящей природой (пантеизм). «Под причиной самой себя я разумею то, сущность чего заключает в себе существование». Однако, несмотря на свое единство, Субстанция также необходимо существует как множество и проявляет свою сущность бесконечными атрибутами, главными из которых являются мышление и протяжение – две Декартовские субстанции, объединенные Спинозой для решения вопроса дуализма. Абсолют (Бог) здесь не трансцендентен, но имманентен миру, обособляясь лишь тем, что только он не нуждается в причине собственного существования. Проблема связи бесконечного с конечным для Спинозы не существует, так как бесконечные атрибуты и модусы производят бесконечное количество вещей.

Гегелевский Абсолютный Дух есть самосознание бесконечной, абсолютной идеи. То есть Абсолют есть форма его собственного самосознания (ср. с Аристотелевским мыслящим себя мышлением или даже с символом теософии – змеи, кусающей собственный хвост). Поэтому он одновременно объективен как данность и субъективен как само-данность. В этой, уже знакомой нам рефлексии, Абсолют оказывается познаваемой-не-до-конца соотнесенной бесконечностью. Таким образом, решается вопрос о бесконечности и познаваемости мира – через ограниченное присутствие в нем и в человеке Абсолютного Духа (который как известно дышит, где хочет).

У раннего Шеллинга Абсолют – это тождество противоположностей, из которого вещи выделяются как различия. Так же, как у Гегеля (и в Брахманизме), Абсолют склонен к самопознанию и трансформацию во множество и Бытие, где идеальное переходит в реальное. Весь мир иерархически и централизованно представлен в Абсолюте. Существует и обратный процесс – когда реальное, в своей логике становления, указывает на свое высшее начало. Однако поздний Шеллинг уже пытается предоставить Абсолюту возможность не снисходить к Бытию и оставаться в себе в виде бесконечного пульсирующего самосознания, в котором порывы к внешнему существованию то ослабляются, то усиливаются в зависимости от его устремленности то к свободе, то к необходимости.

И наконец, Владимир Соловьев в своей мистической философии всеединства полагал возможным непосредственное соединение с Абсолютом в интуиции индивидуального сознания. Для него это выражалось встречей с Софией – вечной женственной мудростью, в которой даже прослеживался трансцендентально-эротический характер.

Но возможен ли Абсолют (не говоря уже о том, существует ли он)? Есть ли какая-либо корреляция действительности с Абсолютом, как, например, космологическая сингулярность? Является ли бытие Абсолюта чисто понятийным и как познанию найти свое правильное место в отношении с бесконечностью?

Да, невозможно познать непознаваемый, бесконечный и чистый Абсолют, но в процессе его заведомо безрезультатного познания (к чему всегда и с удовольствием готов человек) обнаружится устойчивая связь познающего и познаваемого объектов через их причастность к сущему. Как, например, полнота Бытия невозможна без её мыслительного измерения, что автоматически придает всякому познанию фундаментально онтологический статус. Понимание Абсолюта его ни в коем случае не оконечивает, а скорее, оштриховывает в наиболее близких к нам местах, наличие которых всегда спорно и иллюзорно. Поэтому многие учения преднамеренно уходили от всякой возможной разработки абсолютной логики и детализации абсолютной реальности.

Думаю, что наука, информационные технологии и новая философия должны предложить нам новый уровень понимания Абсолюта с новым языком и формулировками. Научным Абсолютом в Космизме может стать «новая математика», которая решит проблемы кодировки реальности и, собственно, станет информационным измерением Бытия.

Понятие Абсолюта может трансформироваться в идею фундаментальной константы, предшествующую времени, через которую Бытие обнаруживает себя в пустоте Ничто. Такой константой может стать степень несовпадения Ничто с самим собой. То есть его постоянная (абсолютная) не само-тождественность дальше которой уже ничего нет.

Глава III.

Бытие

Сущность Бытия в не-само-тождественности Ничто

Невозможно до конца понять что-либо существующее (актуально или потенциально), не выяснив принцип существования как таковой. Например, опытный авиаконструктор, взглянув на чертежи нового самолета, сможет сразу сказать, полетит он или нет. Аналогично, конструктор вещей (Демиург), посмотрев на новый экзистенциальный пакет вещи, тоже сможет сразу сказать, будет она существовать или нет. Этот экзистенциальный пакет должен вписываться в архитектуру той реальности, в которой вещь предполагается существовать. Сама же реальность имеет множество уровней, иногда практически не взаимодействующих друг с другом, как, например, гравитация и квантовый мир. Вещь же оказывается распределена (погружена) в разных уровнях реальности но не равномерно и не статично, а в зависимости от ее подключённости к ведущей «логике своего уровня», как например, к волновой функции в микромире или к гравитационной постоянной в макромире.

При этом сознательный наблюдатель является активным и универсальным участником вселенских событий, способный наиболее полно присутствовать (быть в своем знании) на множестве уровней реальности и видеть всё во всём. Именно он понимает и моделирует вещи в своем совокупном знании. Именно он является единственным хранилищем информации о вещах и о Бытие. Именно он, постепенно из наблюдателя станет созидателем. И не только новых вещей, но и новых миров, которые возможно уже сейчас где-то существуют потенциально. Но что значит существовать?

Понятное нам существование всегда предикатно, то есть это всегда существование чего-то, которое конкретно и явленно. Это вещь или процесс (во времени) на которые можно указать. Но далеко не всё так просто.

У существования возникают серьезные проблемы со временем, так-как существование чего-либо в будущем или прошлом становится умозрительным, как и само существование, которое утрачивает свою предикатность потому, что постоянно меняющиеся формы вещей делают невозможным точно сказать, что же именно существует во времени? Можно возразить античным аргументом, что сущности вещей остаются вечными и неизменными, но тогда возникает вопрос как существуют сами сущности и как существует время?

Спиноза, например полагал, что сущность сущности должна заключать в себе существование. Это, по сути, означает, что истинно существуют только сущности (идеи) о чем говорил еще Платон и повторял за ним Гегель в иной формулировке.

Конкретное существование «чего-либо», всегда оказывается нам понятным, живущим во времени и историчным. Однако, абстрактное существование как таковое, остается сложным для понимания. Экзистенциалисты вообще вынесли его в некую непознаваемую трансценденцию и, в определенном смысле были правы, ибо способность к существованию опережает само существование и корни этой способности уходят глубоко в Бытие.

Проблема абстрактного существования заключается в том, что его сущность оказывается пуста и неотличима от абстрактного не существования. Попробуем прояснить это. Представьте себя универсальным мастером (а лучше Богом) способным создавать любые вещи и у вас творческое настроение. Ваша мастерская (мысли) переполнена в потенции всем необходимым, но на самом деле актуально пуста. В этот момент вечности все существует потенциально и не существует актуально. Равноценно и одновременно. Впрочем, не совсем так. Есть нечто что сверх существует – это ваше божественное творческое настроение. Именно благодаря ему, из мастерской будут постоянно вылетать уникальные космические конструкции, уже обремененные своим индивидуальным существованием.

Здесь надо различать разные уровни существования связанные со своими противоположными уровнями не существования. От сверх-существования (то есть бытийствования) Бытия, которое неявно присутствует всегда, везде и во всем до виртуальных флюктуаций пространства, заимствующих своё существование у времени. Но мы так и не ответили на вопрос что же есть существование как таковое?

Можно предположить, что абстрактное существование есть качество Бытия, тогда как чистое существование есть актуализированная временем некая часть Бытия. Здесь, время становится манифестацией (формулой) существования, а безвременное и не актуальное, то есть потенциальное Бытие будет уже не существовать, а особым способом бытийствовать в своей потенции. В этом случае Бытие утрачивает свое единство, но обретает необходимую динамику и возможность трансформации в реальность и Космосы. В таком Бытие, существование становится как-бы «энергетически выгодным» состоянием, снимающим напряжение переполняющейся потенции через процесс замыкания (разрядки) и образования в нем первичных логик (связей) в которых уже возможно чистое существование, а значит свое, «чистое» время и собственный идеальный Логос. Можно сказать, что Бытие реализует свое чистое существование через эманацию Космосов, в каждом из которых формируется уже своё время.

Всякая вещь или нечто, подтверждает свое индивидуальное существование совокупной реакцией на внешний мир. То, что ни с чем не связанно и ни на что не реагирует, то не существует, ибо существование заключается в причастности к сущности, целостности и закономерности. Но Бытие не есть нечто. Оно не имеет внешнего мира и в отличии от всего остального не существует, а как было ранее отмечено, специфически бытийствует. Современный Космизм может предположить, что высшие формы сознания (сверхразумной жизни) тоже способны к определенной форме бытийствования, ведь абсолютное знание так-же не имеет «внешнего» непознанного мира, оно замкнуто на себя, но при этом может привнести в Космос новые формы существования. В этой главе мы как раз и постараемся понять связку Бытие-Космос-Сознание.

Бытие

Понятие Бытия относится к наиболее простым и чисто абстрактным категориям, в которых предельно обобщается все что имеет право на существование. При этом Бытие не есть прямой источник существования реальности, но дает ей возможность сбыться в единстве. Как в действительности, так и в возможности. Например, единица «простым» раздвоением образует множество. Пространство дает возможность быть движению, а Логос делает возможным время.

Иногда в понятие Бытия, как в огромный сосуд, складывают все, что когда-либо существовало, могло существовать, существует и будет существовать. Однако, сущность Бытия заключена не в содержании этого сосуда, а в самом сосуде как форме, позволяющей всему быть вместе. Ведь если бы «сосуд Бытия» был перевернутым (вогнутым в хаос), то вещам и идеям не было бы места, «где жить», или лучше сказать – в чем быть. Всякое такое «бездомное» вне-бытийное нечто оказалось бы принципиально невозможным и рассыпанным в хаос, не успев начаться, как, рассыпались бы шары, оказавшись на выпуклой вершине перевернутой полусферы (сосуда).

В этой главе мы рассмотрим историческое развитие концепции Бытия в античной и западноевропейской философии. Затем попытаемся представить Бытие не абстрактной идеей, а информационным основанием реальности, которую, вероятно, нельзя измерить, но на которую можно указать. Бытие будет представлено как принцип не-само-тождественности Ничто, как совокупность его флуктуаций, образующих бесконечную сеть саморазвивающихся Космосов и иных реальностей. В заключение мы рассмотрим Бытие как первичный экзистенциальный код. Но, начнем с истории.

Элеат Парменид, ученик Ксенофана, в своей знаменитой поэме впервые вводит понятие Бытия. «Бытие есть, небытия же нет» и далее «бытие есть мысль о бытии, а мысль о бытии есть бытие». Неожиданно для античной мысли постулируется принцип тождества Бытия и мышления. Парменидовское Бытие едино, неделимо, всенаполненно, истинно, прекрасно, неподвижно, вневременно, вечносуще и даже сферично (при этом, однако, безгранично в самом себе). Таким образом, истинно мыслимое – есть подлинно существующее и наоборот – все существующее должно быть истинно мыслимо. Формообразующее, сущностное, онтологическое мышление оказывается единственно возможным и единственно истинным мышлением, в котором Бытие уже присутствует как необходимость. Оно, умозримое и неподвижное как единый, монолитный фундамент незримо поддерживает каждый элемент мироздания.

Единство – есть, пожалуй, основной атрибут Парменидовского Бытия. Однако, существует ли само Единое? Можно также спросить – а существует ли сама округлость, истина, благо и красота, которыми Парменид щедро наделил свое Бытие? На самом деле, Бытие не может иметь никаких предикатов, само являясь первейшим предикатом, но об этом станут говорить значительно позже. Единое существует одним, простым, особым и «единственным» способом, отличным от существования всего остального – оно просто есть. Так просто, что, кроме него, нет ничего больше. Как пустое пространство или как Лейбницевская субстанция, не нуждаясь ни в чем другом для причины своего существования. Впрочем, Парменид не углублялся в такие детали. От досократиков вообще нельзя требовать никакой системности и концепций, ибо философия тогда только начиналась.

Есть некоторая сложность понимания Парменида – с одной стороны, истинно мыслиться может только Единое, так как множественность отражает принцип разрозненности, лишённости объединяющего начала и, стало быть, неистинности. С другой стороны, Единое непознаваемо в силу своей абсолютной уникальности и неделимой полноты, что означает его не явленность, отчужденность и не связанность ни с чем (позже эту тему очень хорошо развили софисты). В той же поэме Парменида «О природе» неизвестная Богиня (скорее всего, богиня судьбы Ананке или, по Хайдеггеру, сама Истина – Алетейя) риторически замечает, что «Мне безразлично, откуда начать, ибо снова туда же Я вернусь». Этот замкнутый божественный круг как бы символизирует полноту и даже бесплодность Единого, когда невозможно сделать шаг от самодостаточного единства к очевидной множественности сущего.

Главная идея Парменида, определившая развитие всей последующей метафизики, в его открытии, что «бытие есть мышление». Однако без механики их отношений и нисхождения к человеку эта идея слишком абстрактна, ведь мало ли с чем можно сравнить Бытие в поэтическом восторге. Уникальность Парменидовской концепции заключена именно в том, что только истинное мышление становится (уже стало) Бытием. Наше же собственное мышление никогда не истинно, так как это человечно-иллюзорное мышление (то есть мнение) будет всегда о чем-то конкретном, тогда как Бытие должно мыслиться другого рода онтологическим мышлением – ни о чем, но о самом себе как таковом, как круг мышления в самом мышлении.

Механика эманации онтологического мышления у Парменида не разработана, но можно представить, что отведя (с трудом) внимание от Бытия (или, в сущности, от самого себя), мышление становится сразу иным, более земным и формообразующим. То есть, если бы мы смогли основательно продумать вещь до ее «самого конца», где она упирается в сущее своим основанием, то вещь бы попросту материализовалась из чистого замысла, а мы стали бы гордыми обладателями онтологического мышления. В дальнейшем окажется, что открытие человеком «бытия в себе» звучит более правильно, чем «причастность к нему», и не только в силу эвристичности (почти сакральности) процесса, но главным образом потому, что Бытию причастны все вещи, но лишь человек может это понять, тем самым впервые открывая Бытие в самом себе и являя его себе самому. Сущее, оставаясь так же причастным к Бытию, как говорил Парменид, «есть теперь – все сразу» и в этом смысле оно вневременно и вечно. Также нельзя сказать, что Бытие просто есть, так как оно более чем есть – оно – это все что подлинно есть. Впрочем, сущее может просто существовать без всеобщих обязательств. Оно всегда есть перед нами в своем есть-естве.

Гераклит нашел пересечение Бытия и мышления в Логосе (Пифагор в числе). Однако Гераклитовский Логос не обладает универсальностью и единством Парменидовского Бытия: «путь вверх и путь вниз один и тот же». Сущее находится в постоянном движении и следует Логосу: «Огонь живет смертью земного (земли), воздух – смертью огня, вода – смертью воздуха, земля – смертью воды», говорил Гераклит. Однако Логос вряд ли может претендовать на полноценный статус Бытия, оборачиваясь скорее его судьбой или смыслом и являясь, таким образом, более космическим, чем онтологическим началом, так как будучи подвижным и не само-тождественным, он, как и сущее, нуждается в основании. Можно, конечно, представить Гераклитовское Бытие как некий предел «молчания» Логоса или как его чистую потенцию, а время – как его развертывание (самоконструкцию), но это уже будет слишком современная интерпретация Гераклита.

У Пифагора все есть число. Оно есть и мысль, так как число может быть только мыслимо, и сущность Бытия, которое бытийствует через число. Вещи изменчивы, но отношения между ними, выраженные в числе, неизменны, вечно-истинны и божественно пропорциональны. Число-образование оказывается принципом существования. Из монады и диады гипостазировались числа. Тождественная, непрерывная Единица есть истинно сущее, начало всех вещей и формообразующая причина. Ее путь к декаде можно представить как время, которое у Пифагора «самое разумное – одно оно уже открыло, а другое еще откроет». Думаю, что в нашу эпоху лучшим свидетельством гениальности Пифагореизма является общая теория относительности. Гравитация как степень искривления пространства-времени оказывается чистой геометрией (Римановской) и по сути может описываться числом. Виртуально-цифровой мир, являющийся нам в компьютерно-полупроводниковой форме, как известно, закодирован в двоичном коде нечто (1) и ничто (0). Это напоминает пифагорейскую монаду, соединяющую предел и бесконечность, четность и нечетность.

Демокрит, как известно, предпочел бы найти одно причинное объяснение в природе, нежели приобрести себе персидский престол. Греки справедливо считали случайное непознаваемым, поэтому понятная и единая причина всего представлялась бесценной находкой для мышления на фоне нескончаемых рядов случайных событий. У Демокрита Бытие – это Атом. В мозаике атомов выявляется картина Космоса, где умным взглядом просматривается Логос, ответственный за движение Атома во множестве. Существует и «негатив» этой картины, состоящий из пустот между атомами (интересно сравнить ее с Дао, которое есть путь, тропа – пустота, где нет леса).

Атом у Демокрита неделим и непрерывен, как и неделима и непрерывна сама пустота. Оба они при этом являются принципом непрерывности. Атом – не просто неделимая частица вещества – он суть само неделимое. Атом есть Бытие – не возникшее, вечное, истинное и единое (аналогично Пармениду). Но Атомов при этом бесконечное множество, как по количеству, размерам, так и по разнообразию форм. Бывают атомы размером с наш мир. Атом несвободен, как элемент множества, но свободен сам по себе и не подчинен даже Логосу (формирующему множество), поэтому нет закона, ограничивающего его форму и массу. Демокрит полагал, что все что возможно (потенциально), когда ни будь, в пределах вечности, непременно обретет свое существование (принцип изономии). Поскольку каждое мгновение создается бесконечное множество разнообразных потенций то и бесконечное разнообразие бесконечных миров будет тоже присутствовать в вечности и в бесконечном количестве.

Атомы перманентно движутся с разными скоростями, в «вихре» цепляясь друг за друга и выстраиваясь в определенном порядке, они, таким образом, образуют материю, вещи, огонь, души и так далее. Атомы у Демокрита притягиваются через «подобие» – тяжелые скапливаются в центре, а легкие на периферии и отталкиваются они в силу невозможности слияния. Миров, как и атомов, тоже бесконечное количество – возникающих и распадающихся. Все это хаотично движется в бесконечной пустоте, которую Демокрит называл Великой Пустотой.

На самом деле принцип изономии (отсутствии достаточного основания), которого придерживались атомисты, в приложении к сущему оказывается внутренне алогичен. Ведь если в вечности все возможности реализуются, то это значит, что сейчас (модус времени) они должны были бы давно и бесконечное количество раз реализоваться за «предыдущую» вечность. Это означает, что все возможности находятся всегда и везде в постоянном осуществлении, то есть не бывает неосуществленных возможностей, а значит, и возможностей как таковых, а значит, и существования как такового. Все, что мы имеем – это некая сплошная реальность, мозаикой разбросанная (размазанная) в демокритовской пустоте, где с равной вероятностью и одновременно (ведь в вечности времени нет) осуществляются все возможности. Конечно, Демокрит не доводил свое учение до таких беспределов, но разрушающее присутствие бесконечности неустранимо в античном атомизме. Интересно отметить, что концепция множественности миров получила неожиданное развитие в многомировой интерпретации Эверетта и теории струн, о чем мы поговорим позже.

Перейдем теперь к движению, которое есть свойство, имманентно присущее атомам. Еще Аристотель указал, что сущность движения не разработана у Демокрита: «придется считать, что невозможно, чтобы двигалось что бы то ни было, поскольку существует пустота. В пустоте необходимо должно отсутствовать движение, поскольку это пустота, в ней нет различий» (Физика IV, 8). То есть Демокрит не сделал то, что должен был, а именно: ввести понятие физического, протяженного пространства или признать дискретность пустоты и ввести «атомы небытия», которые бы двигались между бытийных атомов как бы в обратном направлении. Похоже, что Демокрит не случайно просто постулировал движение, не объяснив ни его природу, ни его источник. Демокритовская пустота лишена всякой возможности (она пуста), но при этом и сам атом ее лишен, но уже по другой причине, так как он является первичной «беспричинной субстанцией», которой по определению не может предшествовать никакое движение. Проблема решается постулированием множественности атомов и, соответственно, пустот. Таким образом, они оказываются взаимозаменяемыми, как, например, Даосские Инь и Янь, по сути не существующие друг без друга. Аристотель говорил: «Левкипп же и приятель его Демокрит учат, что элементы [стихии] – полное и пустое, называя одно из них бытием, другое – небытием. А именно, из них полное они называли бытием, пустое же и редкое – небытием (потому-то и говорят они, что бытие нисколько не более существует, чем небытие, так как и пустота не менее реальна, чем тело). Эти элементы они считали материальными причинами существующих вещей» (Метаф. I 4).

Равно-существование атомов и пустоты, то есть сущего и не-сущего в атомизме приводит к интересной мысли о возможности перехода одного в другое. Методом перекодировки. При таком подходе движение вещей происходит как на экране монитора, демонстрируя отсутствие движения как такового, и наличие его информационной природы.

Представьте бесконечную шахматную доску. Белый квадрат не может переехать в черный, они могут только мгновенно (или с задержкой) поменяться цветами, что означает местами. Это даже напоминает о дискретности пространства-времени и существовании планковской дистанции и планковского времени в представлении современной физики. Атом у Демокрита движется в пространстве, но «окружен» пустотой – своей противоположностью. Как известно, противоположности всегда происходят от общего источника, который в данном случае можно интерпретировать как принцип виртуального движения, выраженный в двоичном коде: 1 – как атом и 0 – как пустота. Единица может легко стать нулем и наоборот, пустота оказывается не пуста, она готова принять атом, временно став им, но магия подлинного перехода всегда останется за кулисами явления. Это означает, что движение (а значит, и время как запрограммированная задержка) есть, в сущности, перекодировка некоей более фундаментальной платформы, где как на экране разворачиваются вселенские события, за которыми с азартом следят и участвуют в наших судьбах Олимпийские Боги (по версии Гомера). Разумеется, сам Демокрит никогда не думал в этом ключе.

Узнавая умом сокрытое основание вещей, человек впервые открывает Бытие в себе, мысля его сущностно. Элейское Бытие не представляемо, не выдумано, не явлено, а истинно мыслимо. Проблема Бытия у досократиков заключена в его принципиальном единстве и, значит, несводимости к множеству (общности), без которого невозможны вещи и Космос. При этом оказывается противоречивым и сама бытийность Бытия, когда его отчужденность и оторванность становится уже неприемлемой основой существования. Проблема решается через неизбежную расчлененность, структурность, ограниченность и инаковость Бытия, которую Платон в «Софисте» и «Тимее» назвал инобытием или небытием. А. Ф. Лосев писал – «мы находим, что не только небытие как-то есть, но и бытие всегда как-то не есть». Таким образом, у Платона возникает динамика (диалектика) чистого бытия как эйдоса – мира истинно сущих вещей и небытия как материи. Их полярная напряженность определяет статус времени, фиксирующего этапы перехода или эманации первого во второе.

Платоновское понимание чистого Бытия «идейно» – оно есть умозрительная реальность как истинно сущее. Свободному и благому бытию-эйдосу противостоит ложно-немыслимое небытие-материя. Понятийность Бытия у Платона закончена и, соответственно, неизменно-безвременна. Мир вещей вечно возникает по причине его не-самодостаточности. Как слепок с оригинала – он в постоянно-недостижимом стремлении к идеальному оригиналу и истинному существованию. Платоновское Бытие, как абсолютно сущее – абсолютно само-тождественно! То есть идеальное (истинно мыслимое) всегда равно самому себе, и в силу именно этого оно способно бытийствовать в «разреженных слоях», иногда демиургически (логически) спускаясь к вещи (множеству) – но при этом теряя свое единство и тождественность, «образуя» тем самым подвижные образы (кадры) вечности, которые Платон называл временем.

Аристотель в своей «Метафизике» впервые ставит радикальный вопрос о том, что такое Бытие как бытие и Сущее как сущее? При такой постановке вопроса Бытие должно быть реальностью, а сущее – раскрывать себя в сущности, которая суть объективный смысл истины. Сущее понимается как все существующее, наделенное (одаренное) Бытием. Самодостаточное сущее выражается в единой и объединенной сущности всех вещей. Смысловая «расставленность» вещей вокруг единого начала есть манифестация блага и умной упорядоченности, то есть космичности мира.

Сущность есть единый и неизменный носитель свойств вещи, делающая ее отличной от других вещей. Сущность также есть мыслимое и непрерывно движущее начало, существующее просто и само по себе. Само-мыслимое и формообразующее начало является сверх-сущностью и олицетворением божественного Абсолюта. Быть в полноте по Аристотелю означает способность до конца себя мыслить в собственной действительности. Если вы сможете полностью определить (увидеть) сущность вещи, то тем самым сможете наделить ее существованием, потому что в осмысленной сущности заключена полнота Бытия.

Аристотелевское Бытие всегда само-тождественно (иначе оно не было бы едино и совершенно), но оно не есть род. Выражаясь современным языком, Бытие аналогично «среде программирования» как первая чистая и умная действительность, на платформе которой собирается сущностная реальность. А. Л. Доброхотов отмечал, что у Аристотеля «Бытие вообще – это, с его точки зрения, лишь бытие в возможности. Бытие в действительности должно быть и первичнее, и содержательнее возможности, поэтому оно оказывается бытием чего-то, а не просто бытием». Возможность Бытия здесь следует понимать как чистую потенцию, нереализованную способность и, соответственно, инобытие и даже материю.

У Плотина в основе всего, в том числе и Бытия, стоит сверхсущее и немыслимое Единое. Так как Бытие, в соответствии с парменидовской традицией, есть мышление, то над-бытийное Единое немыслимо и непостижимо, а Бытие-Ум является его первой эманацией, которая оказалась стабильной, ограниченной, благой и прекрасной реализацией Единого в вечности. Таким образом, неоплатоническое чистое Бытие есть отражение Единого. В истинно сущем Бытии мысль и предмет мысли совпадают, что означает отсутствие в реальности Бытия привычного для нас раздвоения на явление и сущность, форму и содержание. Бытие-Ум бытийствует-мыслит первичными формами вещей, которые можно назвать «исходным экзистенциональным кодом», доступный высокому онтологическому мышлению. Интересно, что у Плотина человеческой душе также доступны высшие (истинные) сферы Бытия в процессе ее само-нахождения и возвращения к истинной-себе. Две последующие ипостаси Единого – это мировая Душа и Космос. Последний уже живет во Времени и работает с низшими сферами Бытия, в том числе с добром и злом, человеком, животными, растениями и бесформенной материей.

У Стоиков существует интересная концепция квази-бытия, которая развилась у них из понятия Лектон – то, что не существует, но значится как третья реальность, похожая на смысловой Логос. Лектон есть «словесная определенность» и «смысл высказываемой предметности» (А. Лосев: История Античной Эстетики). Он умопостигаем, но скорее периферийно и интуитивно, так как не следует строгой логике вещей, а имеет собственный смысл. Лектон есть некий совершенно отдельный, внутренний символизм вещей, не предназначенный ни для для вещей, ни даже для их наблюдателей. Лектон есть ни на что не претендующий, короткий, но многоплановый рассказ в себе. Стоики даже указали на возможность некоего нейтрального пласта реальности, не нуждающегося в Бытие непосредственно. Возможно, этот пласт сопоставим и превышает сферу самого Бытия? Быть – это редкая и уникальная привилегия по отношению к мириадам не состоявшихся возможностей, полу-возможностей и не-возможностей того, что полу-существует совершенно отдельно, как невостребованная Бытием информация или стоический Лектон?

Средневековье и философия нового времени, по существу, не создали в учении о Бытии ничего альтернативного, за рамками теологии, поэтому мы сразу перейдем к немецкому классическому идеализму.

Для Канта Бытие есть источник его непознаваемых «вещей в себе», стоящих по ту сторону мира явлений. Бытие Канта трансцендентально, и его смысл смещен в сторону познания, потому что главный вопрос для Канта состоит в том, как возможны априорные синтетические суждения. Как возможно чистое, идеальное, необходимое и всеобщее знание? Например, в интеллектуальной интуиции. В частности, в метафизике. Априорные категории мышления, предметом которых является Бытие, и есть по Канту само Бытие.

У Шеллинга основа существования предшествует самому существованию. Бытие ассоциируется с бессознательной необходимостью, инертностью, безкачественностью, в которой постепенно утверждаются сущее, свобода, воля, сознание и абсолютная личность. Для Шеллинга Бытие не является понятием. Оно реально и не идеально, оно не тождественно мышлению, однако Бытие есть то, через что всё стало быть.

У Фихте единство самосознания человеческого «Я» способно мысленно определить Бытие, которое, таким образом, оказывается зависимым от рефлексии «Я», то есть его диалога с самим собой. Рефлексия «Я» становится процессом становления сверхсознания. Бытие здесь оказывается тождественным знанию.

Гегель в «Наука Логики» впервые отождествляет Бытие и Ничто по принципу развития триады (тезис – антитезис – синтез) где собственно логика есть процесс становления Бытия, которое изначально было чистой абстракцией, однако в конце своего движения оно совпадет с абсолютным мышлением. Таким образом, вся логика и работа категорий оказываются ничем иным, как размышлением Абсолюта о самом себе. «Чистое бытие есть чистая абстракция и, следовательно, абсолютно-отрицательное, которое, взятое так же непосредственно, есть ничто», писал Гегель. Абсолютное «всё» так же абстрактно, как и абсолютное «ничто». Их тождество есть равенство (диалектика) пустоты и полноты Инь-Янь, верха и низа или прямой как окружности с бесконечным диаметром. Гегель решает проблему неподвижной бессмысленности чистого Бытия через его раскол и введение иного Бытия (инобытия) в форме более определенного «для-себя-бытия», которое начинает над собой работать (рефлексировать) и создавать сопутствующие категории и сущности. Теперь существование как таковое оказывается возможным как прыжок сущности (с переворотом) из Бытия в рефлексию и назад. Брызги от такого прыжка называются по Гегелю явлениями сущности, которые мы регулярно наблюдаем повсюду. Чистое Бытие и Ничто бескачественны, но их взаимный переход и само-невозможность создают некую становящуюся определенность, которую Гегель называет наличным бытием. Определенность же наличного бытия и есть качество как сущее. Качество же должно быть представлено как движение формы, «ожидающей» свое количественное наполнение. При этом Бытие неизбежно утрачивает свое единство, которое получает вновь в ходе своего становления как понятие, возвращаясь к античному тождеству Бытия и мышления.

По Хайдеггеру – вопрошающая о своем бытие сущность есть человек – Dasein (вот-Бытие). Он есть точка отсчета смысла Бытия (его темпоральность) как его размыкание (обращенность на себя) и как его просвет (понятность присутствия, открытость Бытия в проекте). Проект Dasein у Хайдеггера, собственно, и «временит время». Человек экзистирует внутри непотаенности Бытия и способен изначально (априорно) понимать вещи сущностно, как дар Бытия, которое, однако, (как таковое) не есть просто сущее, но именно непотаенное сущее (на что ему указывает время в своем горизонте). Для человека Бытие понятно (открыто) как бытие-в-мире, но неразличимо как самое ближайшее и одновременно наиболее удаленное, потому что только человек способен мыслить Бытие и обращаться к нему, как к себе, и старается «быть всегда впереди себя в мире», что приводит человека к состоянию «заботы», как его способность стоять в просвете Бытия и придавать ему смысл. Через язык человек озвучивает Бытие, которое, таким образом говорит о себе именно через человека. Поэтому язык у Хайдеггера есть дом Бытия, а человек его зеркало.

Сартр. Обнаружение феномена Бытия, именно таким, каким оно себя обнаруживает (и не более того) – похоже, есть главная задача Сартра. Бытие явления есть мера Бытия. Дальше явления ничего нет. Оно самоценно и самодостаточно. А поскольку человек (Сартр был материалистом) явлен сущностно лишь себе самому, то его «вне-бытийность» переводится в не-бытие, приравненное (безосновательно) к Ничто, которое уже рассматривается как дорефлективное сознание (бытие-в-себе), оно же разомкнутость Бытия, его недостаточность, дистанцированное присутствие с антропоморфными нагрузками и т. д.

Проблема Сартровской концепции Бытия в том, что человек (или его проект) неким волшебным способом в ней уже как-то присутствует (подбросили его). Схожий провал в становлении Бытия можно найти в Гегелевской диалектике Бытия и Ничто, которые из пустых, покоящихся и чистых абстракций вдруг, слившись (перейдя), неожиданно перепрыгивают в живую логику «загрязненного» Бытия, оставляя за скобками происхождение самой логики. Предельная интенсивность бытия-для-себя (человек) предположительно переходит в бытие-в-себе (сущее), завершая таким образом богоподобный акт сотворения. Как хороший писатель, Сартр в известной степени лукавит сам с собой, говоря, что не верит в свой же «фундаментальный проект человека» стать Богом. Скорее, наоборот – Бог еще «работает» с человеком на уровне человека, который должен сам себя «ожидать и делать».

Отношения Бытия феномена и сознания (платформа ничто, бытийная недостаточность, отрыв, пустота и т.д.) собственно и образуют у Сартра его онтологическую рефлексию. Если феномен Бытия может быть объективным, то восприятие сознания заведомо субъективно (иными словами, вам требуется сознание, чтобы воспринять сознание). Сартровское бытие сущего не есть некая скрытая реальность: «бытие сущего и есть как раз то, чем оно показывается». Явление как таковое принципиально самодостаточно, за ним ничего нет и не может быть, потому что оно и есть сущность. Точнее, не одно явление, а их связанный ряд, а если еще точнее, то основание бесконечного ряда явлений как их связь. Причем сам ряд, разумеется, никогда полностью не проявляется, так как бесконечен, а человек оказывается лишь его членом.

Как пишет Сартр – «наша теория феномена заменила реальность вещи объективностью феномена и что она обосновала последнюю с помощью бесконечного». Здесь Сартр с необоснованной легкостью сшивает такие тяжелые понятия, как реальность, объективность и бесконечность. С помощью бесконечности можно решать вообще любые проблемы. Феномен ведь устанавливает (делает видимой) реальность не дальше самого себя, например, феномен мышления уже не объективен сам по себе. Если связь явлений есть тоже явление, то вопрос в том, возможна ли принципиально не являемая связь явлений, или как возможно не феноменальное Бытие?

Базовая Бесконечность

В концепции Бытия невозможно обойти проблему его соотнесенности с бесконечностью. С античных времен бесконечное представлялось как нечто неоформленное, незавершенное, не состоявшееся, а, стало быть, не истинное, не совершенное и даже не существующее. Как космогонический принцип, бесконечное утверждается в отрицании предела, а значит, всего временного и вещественного, и воплощается в ужасном Хаосе. Анаксимандр представлял введенный им Апейрон (безграничное) в виде движущейся в себе бесконечной и бескачественной праматерии, из которой вещи возникают через выделение противоположностей и куда они возвращаются, исчерпав свой потенциал. Здесь Апейрон начинает выступать уже как онтологический принцип, который у Анаксимандра является атрибутом праматерии. Он окружает Космос и поглощает его после гибели. У Пифагора и позднее у Платона, Апейрон-бесконечное выступает уже в онтологической паре со своей противоположностью – пределом, и таким образом они устанавливают движение сущего и его размерность – время. Таким образом, форма ограничивает бесконечную материю и определяет вещь в реальном мире.

Аристотель не признавал актуальную бесконечность. Для него возможна лишь потенциальная бесконечность, которая может быть представлена в виде возрастающего ряда натуральных чисел. У Спинозы мы находим, что конечное всегда имеет причину в другом «Под модусом я разумею состояние субстанции (Substantiae affectio), иными словами, то, что существует в другом и представляется через это другое» (Этика 1.1). Соответственно, бесконечная субстанция не нуждается в другом и натурально является причиной самое себя.

Николай Кузанский находит в бесконечности абсолютное единство, совершенство и, как результат, слияние всех противоположностей (например, окружность с бесконечным диаметром становится прямой). Бесконечность у него носит не традиционно «дурной» характер, а позитивный, как максимальная полнота Бытия. В представлении Лейбница Вселенная фрактальна и бесконечна в пространстве и времени. Количество монад в ней (и в отдельный вещах) не ограничено, и каждая из них вбирает в себя актуально-бесконечный спектр других монад и связь со всей Вселенной. Отсюда, вероятно, и произошла Кантовская, принципиально не явленная нам и бесконечная внутри себя «вещь в себе».

Но является ли бесконечность атрибутом пространства-времени? Антиномия времени у Канта имеет тезис и антитезис: с одной стороны, мир во времени должен иметь начало, иначе бесконечное в прошлом не будет иметь причины, чтобы закончиться целостным миром в настоящем. С другой стороны, если мир имеет начало, то до него должно быть состояние с «пустым временем», в котором невозможно возникновение чего-либо в силу тождественности всех состояний. Поэтому мир у Канта расположен в неопределенном пространственно-временном континууме. Пространство, таким образом, смогло отстраниться от бесконечности, став континуумом. Именно как пространство-время.

Кантор не признавал потенциальной бесконечности в силу ее вечной потенциальности и, стало быть, сейчас-конечности. Она всегда переменна и никогда не сможет обрести определенности актуальной бесконечности, величина которой лежит неким образом за пределами конечности. Кантор вводит понятия мощности бесконечных множеств, когда каждому элементу одного множества соответствует или нет элемент другого множества. Упорядоченные множества можно сравнивать по мощностям и относиться к ним более предметно и почти ощутимо.

В математике и в наших представлениях мы всегда имеем дело лишь с потенциальной бесконечностью, тогда как актуальная бесконечность не вмещается в рамки сознания и нашего опыта (как, впрочем, и во все другие рамки) и выходит за пределы мыслимого, оставляя за собой множество противоречий (например, одновременно существуя и не существуя). Один из парадоксов бесконечности заключается в том, что без нее невозможно построить ни одну метафизическую (и физическую) конструкцию, которая не будет внутренне противоречивой. Логика вещей одновременно требует и отвергает бесконечность, к которой мы не можем даже мысленно подойти, как, например, к горизонту и сказать: «вот это бесконечность». Возможно, потому что мы ограниченно понимаем взаимопереходы потенциального и актуального. Да, нельзя быть частично бесконечным. Однако можно быть «задетым бесконечностью» и причастным к ней. Для человеческого сознания это опыт переживания смерти или причастности (микрокосма) к Космосу. Для Вселенной такая «задетость» – это просто существование во времени, которое оказалось возможным.

Потенциальная бесконечность может актуализироваться, врезаясь и оседая во времени до тех пор, пока сама актуализация не развернется назад в свою потенцию (но уже иную). Тогда мы будем иметь эпоху временной актуализации бесконечного, которое должно быть ни тем, ни другим, а лишь собой и истинной бесконечностью, как проявленное, не-само-тождественное Ничто.

Представьте Ничто в виде бесконечного океана, который никогда не равен себе самому. Его условно ограничивает «сверху» бесконечная плоскость за которой Ничто разряжаясь теряет свою ничтожность, давая возможность Бытию сбыться. Такую пограничную плоскость можно назвать «базовой бесконечностью». Когда в океане спонтанно возникает высокая волна (как флюктуация Ничто), способная достигнуть этой плоскости то она разливается по всей поверхности и просачивается назад через «трещины» в базовой бесконечности, которые символизируют принцип её актуализации. Именно в этот короткий период времени живет отдельный Космос. Бытие же можно представить как бесконечные разливы флюктуаций Ничто, где базовая бесконечность всегда в целом не пуста и в этом смысле целостно, актуально бесконечна.

В данной аналогии мы так же видим возможную схему образования пространства и времени, когда будущий континуум (как локальная базовая бесконечность) разбивается на планковские ячейки (петли) уникально, в зависимости от характеристики и интенсивности «трещины», которую так-же можно сравнить с флуктуацией изначального скалярного поля, предшествующему Большому Взрыву, как полагают космологи.

Бесконечные бесконечности

Существует ли конечная (или бесконечная) часть бесконечности? Очевидно, что нет – мы можем отнять любую часть от бесконечности и от этого она нисколько не пострадает в статусе. Бесконечность вообще не может иметь частей и элементов, которым требуется (по определению) целое, чтобы его составлять. То есть не существует и бесконечного множества так же, как не существует круглого квадрата или реального квадрата, идентичного своему геометрическому образу. Конечное не есть часть бесконечного. Первое существует реально, второе – абстрактно. Абстрактная бесконечность может состоять только из бесконечных бесконечностей или нулей, как, например, прямая состоит из бесконечно малых точек. Бесконечность – это чисто умозрительное математическое понятие, не имеющие аналогов в потенциальной и тем более актуальной реальности.

Исчисляемое относится к не исчисленному или конечное к бесконечному, как, например, одинокое яблоко в корзине относится к цифре один. То есть физически никак. Отношения между вещами, как в спектакле, распределяются (математически), исходя из конкретных ролей и «инструкций», которые в свою очередь, основаны на более общих правилах, прописанных в рамках еще более общих законов природы. И так далее до тех пор, пока логика Бытия не сворачивается в нечто простое, бесконечное и непостижимое.

Теология также предлагает несколько своеобразных подходов к проблеме. Бесконечность может быть свернутой в Боге (или в сингулярности?). По Кантору бесконечность удобно сворачивается в божественном уме, являясь его атрибутом. В Каббале Бог ограничивает (сворачивает) сам себя, создавая место для несовершенного творения. Не вполне ясно зачем вообще нечто идеальное должно что-то создавать (не идеальные конструкции). Ведь было бы логичнее оставаться свернутым в самозабвенном покое с низкой и приятной энтропией?

Всякое создание должно быть множественным, ибо уникален лишь сам творец, а каждый элемент его творения совершенен не сам по себе, а лишь в целокупности всей мозаики Бытия, отражающей божественную полноту как прекрасную развернутость. Но, если человека рассматривать как божественное подобие (как предлагает Христианство), то в некоторой степени, в нем должна отражаться свернутая в Боге бесконечность?

С космологической сингулярностью все оказывается сложнее, так как она должна обладать бесконечной плотностью и температурой, что является заведомо невыполнимыми условиями. Наверное, можно говорить только о временном туннеле из сингулярности в базовую бесконечность, через который прорываются в актуальность и застывают во времени новые формы реальности. Потенциальная бесконечность вообще не может быть свернута ни во что, по одной простой причине – в ней нечему сворачиваться, она пуста в каждом конкретном случае.

Истинная, не абстрактная, не потенциальная и не актуальная базовая бесконечность должна быть полной, но не целостной, пустой, но не тождественной, реальной, но не существующей. Базовая бесконечность – это единственно возможная бесконечность, в которой оказалось развернуто Бытие. Это ни с чем не сравнимое и ни во что не переходящее состояние всеобщей и истинно бесконечной неопределенности, которое не пусто в себе, но пусто, если его рассматривать трансцендентно. Это уже не мрак бесплодного Хаоса но скорее информационное пространство, лишенное протяженности. Это не есть Ничто, которое уже не абстрактно, и не абсолютно, а почти интегрально через его имманентную растворенность в Базовой Бесконечности, которая собственно и сделала Ничто не само-тождественным. Первая аксиома состоит в том, что истинная базовая бесконечность не равна себе, так же, как и опосредованная ей пустота не равна себе. Просто и беспричинно.

В Современном Космизме

Бытие изначально динамично и варьируется в своей полноте в зависимости от приближения к Ничто, которое так же динамично но варьируется лишь степенью не совпадения с собой. Являясь актуально бесконечным Ничто не само-тождественно именно в силу своей актуальности в которой тождественное (само-конкретное) должно быть ограниченно и вне-временно а бесконечное в актуальности никогда не совпадет с собой. Бытие в этой концепции становится потенциально бесконечным (уровень ниже) и разворачивается в пределах не совпадения Ничто с собой.

Можно сказать, что Бытие «мерцает» в неоднородностях Ничто, одновременно являясь, в-себе-конечным, в аспекте своего актуального основания и бесконечным потенциально, где бытийствует первичный код всех случайно-возможных платформ сущего. В этом смысле Бытие становится информационным основанием реальности, в которой будут возникать и угасать в своих измерениях бесчисленные комбинации пространства-времени, рождающие свои уникальные Космосы, состоящие их мириадов вселенных таких как наша.

Возможно, что динамика самого Бытия заключена в его бытийной осцилляции – смены фаз наполнении собой и «истощении». Всегда не до конца и не в полной мере. Здесь надо сказать, что Бытие не является прямым отрицанием Ничто и наоборот, что указывает на их объединяющее единство. Это не Гегелевское абстрактное единство пустоты смысла (и, не менее абстрактное его последующее снятие), а абсолютная неопределенность, в которую взаимно погружены Бытие и Ничто. Там нет ни времени, ни пространства, ни существования. Но там нет и хаоса, а значит есть неопределенность пустоты, в которой Бытие и Ничто как-бы «не видят» друг друга и могут со-присутствовать.

Ничто присутствует «там» через расколы своей актуальной бесконечности, тогда как Бытие «бытийствует» в позитивности (расколотой негативности) Ничто, прорастая в его трещинах.

Ничто, разумеется, не следует путать с физическим вакуумом, даже истинным (по терминологии физиков), потому что вакуум всегда находится в конкретном пространстве-времени и наполнен виртуальными частицами, которые возможны только в данной Вселенной. Наука может относиться к Ничто как к квантовому вакууму, только наполненному не виртуальными частицами, а особыми флуктуациями, каждая из которых может стать Космосом. Всё, что мы можем сказать об этих флуктуациях – это то, что они разные, в силу отсутствия обратного закона. Мы также можем сказать, что они не единичны (по той же причине). Более подробно мы остановимся на этом процессе в следующей главе.

Вследствие не-само-тождественности Ничто в нем становятся возможными случайные неоднородности, которые в сочетании с другими неоднородностями будут способны задать некоторую определенность как локальную «волнистость», всплеск или вибрацию, которая, если окажется устойчивой, то может стать основой того, что впоследствии окажется Космосом. Бесконечная совокупность всех случайных Космосов (то есть все возможные способы существования) и определит само Бытие.

Разброс не-тождественности (волатильность) Ничто должен лежать в определенных пределах. Если разброс будет слишком велик, то Ничто в своей аномалии станет Нечто (то есть перестанет быть собой), если же разброс не-тождественности будет слишком мал, то Ничто приблизится к своей само-тождественности, что войдет в конфликт с его актуальной бесконечностью – ведь только ограниченное может быть тождественно. Бытие, таким образом, определяется именно пропорцией несовпадения Ничто с собой. Оно одновременно ограниченно и бесконечно, хотя и является менее мощной (по Кантору) бесконечностью, чем Ничто. Можно сказать, что Бытие «выживает» логичностью, но за это расплачивается временностью, но не своей, а своих Космосов.

Глава IV.

Ничто

«– Вначале, дорогой, [все] это было Сущим, одним, без второго. Некоторые говорят: «Вначале [все] это было не Сущим, одним, без второго. Из этого не Сущего родилось Сущее».

– Но как же, дорогой, могло это быть? Как из не Сущего родилось Сущее?»

Чхандогья-упанишада (6.2.1)

Необходимо сразу отметить, что нельзя согласиться с известным клише о том, что Ничто не существует по определению и поэтому о нем нечего сказать. Хотя бы потому, что не-существование так же фундаментально, как и существование, и одно без другого концептуально бессмысленны.

Ничто не есть отсутствие всего, ибо «все» так же неопределенно, как и «ничто» (однако их взаимоотношение уже менее неопределенно). «Все» наполнено всем не более, чем опустошена пустота. Причем для «всего» нет принципиальной разницы, существовать актуально или потенциально. Это как в ресторане, ваш ужин на столе или в меню. Также, и наоборот – пустое меню потенции гарантирует пустой стол актуальности. Только в этом экзистенциальном ресторане вы расплачиваетесь не деньгами, а временем. Чем большим временем вы располагаете, тем более разнообразное и экзотичнее меню сущностей вы можете себе заказать. Но если у вас времени совсем нет, и вы хотите получить «что-то за ничто» то и этот вариант предусмотрен в универсальном меню. Стол сверх-реальности никогда не бывает абсолютно пустым, и где-то на нем вы обязательно найдете старую, бесплатную перечницу, символизирующую «минимальное нечто» или флюктуацию Ничто.

Не существование можно рассматривать как пустую потенцию, которая в свою очередь оказалась пустой в процессе «деградации сущности» на котором мы остановимся позже, а пока вернемся к феномену существования.

С одной стороны, существование есть свойство чего-либо, как, например, твердость вещи, которая возникает и исчезает в зависимости от внешних условий (в данном примере, от температуры). Индикатором же «твердости существования» должно быть время, в котором сущности эволюционируют и застывают в своих законченных формах. В этом случае сущность вещи будет неизменна и предшествовать ее существованию, которое оказывается всегда относительным и производным от времени. С другой стороны, существование как таковое есть нечто большее чем свойство. Оно есть самое первое свойство и только для Бытия оно же и единственное свойство.

С не существованием все обстоит иначе. Оно не есть свойство чего-либо актуально существующего, а несуществующее не имеет актуальных свойств. Даже если мы придумаем нечто заведомо не существующее (например, кентавра) то тем самым наделим его уровнем существования в какой-то реальности (в данном случае мифологической). То есть не-сущее должно быть абсолютным и универсальным иначе мы всегда будем говорить о несуществовании чего то конкретного, то есть о несуществовании во времени.

Teleserial Book