Читать онлайн Градус любви или любовь по шкале Лайкерта бесплатно

Пролог

Лида вошла в тёмный подъезд жилого дома и на ощупь добралась до лифта, нажала кнопку. Послышался скрежет стальных канатов. Двери наконец распахнулись и тусклая лампа осветила её бледное лицо. Лифт впустил в свои объятия хрупкую юную девушку, в столь поздний час оказавшуюся на окраине города.

«Сегодня я скажу ему всё, а потом уйду и больше не вернусь! Никогда!» – решила с утра Лида и только к вечеру, уладив все неотложные дела, добралась до адресата. Градусник в её сердце показывал отметку около нуля… Любовь замерзала, превращаясь в кристаллы и сковывала душу, проникая всё глубже. Хотелось ехать в этом тесном лифте долго-долго, до самой крыши мироздания и больше не видеть: этой бездны в глазах с оттенком чёрного шоколада, не касаться этих губ, что в очередной раз увлекут в свой план, а потом обманут… не тонуть в этих крепких мужских объятиях, от которых дрожь по всему телу и ты готова отдаться в любую минуту, хоть где угодно и как… Двери лифта открылись и Лида вышла снова в темноту. Если бы не полоска света, влекущая из едва приоткрытой двери, она бы растерялась, она бы подумала хорошо ещё раз – идти или нет. Но её будто ждали, снова ждали и хотели… или это ей так казалось. Она сделала уверенный шаг вперёд и толкнула дверь…

Глава 1

Чуть меньше года назад

– Вам надо научиться красиво улыбаться и быть менее скованной! – сказал Марк выставляя свет и поправляя волосы Лиды. – Что за старомодные локоны, кто вас крутил? А макияж?! Вы слишком строго накрашены для своих юных лет, хотя и очень красиво… Сколько вам?

– Почти девятнадцать.

– Вы девственница?

– А вам какое дело? – Лида покраснела и прикусила нижнюю губу.

– Не съешь мне весь блеск, губы должны быть влажными и чувственными! И не смотри на меня так, я же для тебя стараюсь…

Марк резко перешёл на «ты», церемониться с юной леди, пусть и целомудренной, – а таких он чувствовал за километр,– ему почему-то расхотелось. Он устал. Вечер быстро надвигался на город, поглощая остатки дневного света. Конец февраля наводил тоску, даже в преддверии весны. Марку надоело щёлкать однообразные лица всевозможных девиц, в глазах которых читалось только вечное желание иметь много денег, но при этом ничего для этого не делать. Вот и эта, кажется, готова отдаться с потрохами и потерять свою честь, ради призрачного будущего. Тем более, что она без протеже и возьмут ли её завтра, если возьмут вообще, за мизерный гонорар, а дальше?…

Лида явно замёрзла или это был нервный озноб, но она уже сто раз пожалела, что поддалась на уговоры сестры и собралась идти на кастинг моделей для журнала «WаY».

– Тебе главное сделать профессиональные фотки! – говорила ей сестра. – У меня есть один фотограф на примете, он не откажет – жадный до «бабла», если особенно оно зелёного цвета… Я тебе эксклюзивный макияж сделаю, и локоны накручу или что-нибудь эдакое – эпатажное. Может яркий парик и «смокиайс»?

– Нет, Влада! Я вообще никуда идти не хочу! Это глупая затея.

– А как ты собираешься свои наряды продвигать? Сначала надо самой засветиться в высших кругах, тем более с такой мордашкой! А потом уже показывать, что ты ещё и швея-мастерица, и будущий модельер-дизайнер!

– Может, наоборот? Может, я сначала получу диплом? Да и до красавицы мне…

– Ничего подобного, я твоя старшая сестра, мне виднее! Я еле-еле вписала твою фамилию в список конкурсанток, фотографии должны быть готовы не позднее завтрашнего утра. Марк ждёт тебя в шесть вечера у себя в ателье. Не опоздай, смотри! Иди, мой голову лучше!

– Я знаю что нам надо!– оживился внезапно Марк и пошёл в свой кабинет. Лида выплыла из воспоминаний. Фотограф вернулся тут же, неся в руках графин с какой-то тёмной жидкостью и рюмку.

– Тебе надо выпить, принцесса! Возражения не принимаются! Ты хочешь попасть на обложку журнала?

Лида не обратила внимание на кардинально изменившееся поведение фотографа, и сама от себя не ожидая, пригубила из рюмки без лишних вопросов. Потом ещё, и ещё немного. Вишнёвая настойка приятно обожгла гортань и оставила кисло-сладкое послевкусие, как от горячего вишнёвого компота или киселя.

– Ммм, вкусно! – она прищурилась от удовольствия и улыбнулась. Спиртное Лида не любила, даже лёгкие коктейли или ликёры ей не нравились. Она привыкла всё контролировать, а алкоголь, как основа горячительных напитков, лишал её этой возможности… Но этот вечер был какой-то особенный, будто предвещал какое-то чудесное событие, так ей казалось сейчас… Ещё глоток. Дрожь прошла и Лида окончательно расслабилась. Марк, довольный тем, что в очередной раз нашёл верный подход к юному телу, стоял спокойно и ждал. Во взгляде девушки появилась искорка, она засияла янтарным блеском где-то в глубине голубого неба.

– Как я сразу не заметил, какие красивые и выразительные у неё глаза? Эти ужасные кудри и чёлка всё портят! В ней есть что-то от Иштар, этой невероятной богини шумерской мифологии. Это же смесь: войны и секса, ей бы ещё лук и стрелы, да крылья за спиной! Я сделаю из тебя новую Астарту – так кажется ещё ее называли или Инанну? Надо покопаться в мифологии… Да, имя Лида не подойдёт! Ох, девочка, я сделаю из тебя богиню!…

Марк до того увлёкся, мечтая и представляя себя в роли воителя судеб, что чуть не пропустил важный звонок. Лида тем временем окончательно осмелела, достала косметичку и густо начала мазать блеском губы. Они от вишнёвой настойки приобрели глубокий кровавый оттенок и стали казаться более пухлыми. Улыбнувшись своему отражению, девушка подошла к туалетному столику в углу студии. Чего тут только не было… Всё как у Влады, её сестры-визажиста. Лида, недолго думая, взяла большую кисточку и макнула её в пудру.

– Стой, я сам! – послышался голос Марка. – Ничего не трогай! Я сам знаю что тебе нужно! Доверься мне, девочка и будешь самой желанной на свете…

Лиде совсем не хотелось уточнять сейчас – желанной для кого или для чего? Она присела на стоящий рядом стул и отдала себя в руки профессионала. Она желала, чтобы он трогал её волосы, влажным спонжем касался шеи и лба, водил широкой кистью по скулам и обводил карандашом губы. Он что-то говорил ей про другое имя, предлагал выбрать и трёх каких-то странных имён, которые она слышала впервые. Его тонкие пальцы гладили её волосы снова и снова. Потом он взял ножницы и без спроса отрезал тяжёлые локоны по самые плечи. Лида почувствовала, как юудто с плеч упал тяжёлый груз и стало легче голове, а за спиной внезапно выросли крылья. Марк повертел девушку ещё немного на стуле, умело орудуя ножницым и вскоре разрешил открыть глаза. Из зеркала на неё смотрела другая Лида, очень красивая и женственная. Мимо такой пройти было невозможно.

Марк отошёл назад и глянул исподлобья.

– М-да… Выпрями спину, – гордо сказал он довольный результатом. – Теперь все дороги для тебя открыты, Иштар или тебе больше нравится Астарта, а может всё-таки Инанна? Ты подумай пока… Пока я буду тебя фотографировать.

Ох! Как он был доволен своей работой. Как же всё-таки он талантлив. Разглядеть в девочке юную богиню, да так быстро, да так метко.

– Переодевайся вот в это! – Марк вынес Лиде несколько красивых длинных платьев и туфли на высоченных каблуках. – Это должно подойти! Можешь пройти за ширму,– показал он в противоположный угол комнаты. – А можешь прямо тут переодеться… Уж поверь мне, я столько тел перевидал, что твоя пышная грудь меня не смутит или ты без трусиков? Ой, прости, ты же…

Лида его не слышала, она не могла насмотреться на своё отражение. Так невозможно преобразиться за час, ей так идёт эта длина волос и это лицо непонятной формы: и не овал и не круг, на котором дурацкие веснушки… оно такое красивое и гладкое. Даже рваная чёлка в отличие от прямой, придаёт некую пикантность образу, а этот пшеничный цвет волос так подходит к её голубым, с янтарными звёздочками вокруг зрачков, глазам.

– Какой красивый макияж,– только и смогла она сказать.

– Ты это визажисту своему скажи спасибо, я лишь слегка добавил темного на внешние уголки, да стрелки подлиннее. А так, всё как было… Прикуси щёчки изнутри, чтобы ещё больше выделить скулы и прижми язык к нёбу, чтобы в профиль линия подбородочка была чётче, если он начнёт провисать! Хотя тебе это пока не грозит, но всё равно, пусть это войдёт у тебя в привычку: щечки прикусила, язык к нёбу! Запомни!

Марк подошёл очень близко, почти впритык сзади, так, что Лида ощутила крепкий мужской торс и то, что он явно начал возбуждаться, упёршись в одну из её ягодиц. Это с ней было впервые. Видимо и она сама стала чуточку взрослее сегодня. Захотелось воды, в горле пересохло. Марк начал гладить её плечи, и она задышала чаще. Он резко развернул к себе.

– Ты рано сдаёшься, девочка! Красота это твоё оружие, а не мишень! Не позволяй стрелять в себя кому попало! Иди переоденься вот в это шёлковое платье и лифчик не забудь снять, мне нужна твоя сексуальность!

Марк сам еле сдерживался, давно у него такого не было. Может всему виной её невинность? Как только он представил себе, что этой шеи не касались мужские руки, а грудь никогда не ласкали мужские губы… а бёдра… интересно представить, как она начнёт стонать, когда впервые ощутит нежную ладонь между… Боже, о чём я думаю?! Фу-уф! – Марк покрылся испариной и ему захотелось броситься с головой в ледяной бассейн. Но надо было начинать фотографировать…

***

Мирослав сидел в уютном кафе и явно скучал. Роман не писался, муза его покинула в этот холодный февральский вечер. Она вообще в последнее время нечастая гостья. Он прикурил и выпустил тонкую струйку дыма в своё отражение в стекле. За окном спешили прохожие, как неуправляемые муравьи, которые потеряли ориентир и дорога в муравейник засыпана чем-то незнакомым. Герой его романа, так же как и он, как и эти прохожие, потерялся между мирами своих иллюзий и повседневного быта или реалий действительности. Мирослав решил провести этот вечер в качестве стороннего наблюдателя, раз уж эта капризная муза, как и все женщины, играет с ним в прятки. Возможно пора выходить из игры или это кризис среднего возраста?… Постепенно прохожих за окном становилось всё меньше, город пустел и кафе выпускало из себя засидевшихся посетителей с большой неохотой – поскрипывая тяжёлыми дверьми.

– Вы что-нибудь будете ещё заказывать? Мы через полчаса закрываемся, – предупредила его молоденькая официантка.

– Нет, спасибо. Счёт принесите, пожалуйста.

Расплатившись, Мирослав накинул чёрное кашемировое пальто и вышел на улицу. В лицо ударил морозный воздух и заставил запахнуться посильнее. С неба сыпались крупные снежинки, похожие на перья из вспоротой подушки. Ветер подхватывал их и кружил в каком-то своём ритме, игнорируя силу притяжения. В эту минуту у обочины притормозило такси. Мирослав обрадовался такому везению, одет он был совсем не по погоде, и ехать надо было на окраину города. Поймать машину в центре, в такую вьюгу, было проблематично. Из машины выскочила молодая девушка и резко захлопнула дверцу, видимо со злости. Мирослав едва не упал, поскользнувшись на замёрзшей луже и громко выругался. Таксист его не заметил или не захотел замечать нажав на педаль газа, и рванул с места, оставив после себя лишь облако водяного пара из выхлопной трубы. Девушка выглядела слегка растерянной, но это не помешало Мирославу заметить насколько она хороша в профиль, даже сквозь пелену снега. Он сделал шаг вперёд и подошёл ещё ближе, пригляделся повнимательнее и увидел, что это профессиональный макияж, который умело подчеркивал всю её природную красоту. Снегопад усилился. Танец ветра стал агрессивнее, он будто входил в транс, как шаман перед камланием. Девушка продолжала стоять молча прижимая к груди увесистую сумку. Мирослав больше не желал быть простым зрителем, да и мороз проникал всё глубже меж складок одежды. Он подошёл вплотную к очаровательной незнакомке и сказал:

– Добрый вечер! У вас что-то случилось? Я могу помочь? Может проводить вас до дома или поймать такси?

Лида повернула голову и посмотрела на него в упор. Её большие голубые глаза, ещё с каким-то солнечным светом внутри, моментально наполнились слезами и она едва не зарыдала… Она сначала не поняла, почему водитель такси так на неё нагло таращиться, но когда он полез своей огромной лапой между её ног и начал мять брюки под дублёнкой, пытаясь проникнуть всё глубже… Лида не выдержала и, что есть силы, стала бить и царапать его по лицу. Водитель не ожидал такой прыти и резко вывернул руль вправо, чудом избежав столкновения со снегоуборочной машиной. Потом, от греха подальше, припарковался, как только смог и дал газу, от этой чокнутой бестии. До дома Лиды оставалось полтора квартала.

– Вы меня слышите, девушка? – донеслось до неё откуда-то совсем близко и Лида будто очнулась. Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина, чёрные как смоль волосы свисали мокрыми волнами на обе стороны лица. Слегка раскосые черные глаза, небольшой тонкий нос и чувственные губы сливового оттенка, были как раз на уровне ее глаз. Эти губы что-то говорили, но Лида была как под гипнозом и едва не рухнула от слабости, навалившейся внезапно. Мужчина придержал её и взял под локоть.

– Вам в какую сторону? – спросил он, забирая большую сумку из её рук. – Не бойтесь, идёмте! Я провожу вас…

Лида показала рукой в сторону своего дома и послушно зашагала рядом, не понимая до сих пор, что с ней происходит. Она вновь очнулась только у дверей подъезда и автоматически набрала код домофона.

– Пойдёмте,– сказала она своему незнакомцу и не дожидаясь отказа, взяла его за руку. Мирослав и не думал пасовать, сама судьба сегодня дарит ему такой вечер, такую богиню… Он чувствует себя спасителем, героем её романа… главным героем, пускай и на этот вечер, на час, на миг! Он конечно давно привык, что женщины и девушки реагируют на его магический взгляд и пылкие, чувственные губы. Цыганская кровь, пусть и в малом объеме, даёт о себе знать в самые подходящие моменты. Но эта девушка сегодня, сама кого угодно зачарует своим взглядом. Таких чистых и светлых глаз он никогда не встречал. Это был какой-то взрыв во вселенной! Видимо так и создавалась наша планета: из чистых магических кристаллов и солнечного света. Откуда взялась эта богиня – оставалось загадкой, пока они не пришли к подъезду обычной пятиэтажки, правда в центре города. Поднявшись на третий этаж, незнакомка ловко открыла стальную дверь двумя ключами. Дома никого не было и это не могло не обрадовать Мирослава.

– Проходите, пожалуйста, я сейчас чайник поставлю…

Переступив порог дома Лида почувствовала себя намного лучше, будто вынырнула из-под купола какого-то невидимого мира…

Глава 2

Марк приехал с утра в редакцию журнала «WaY» и отыскал главного редактора.

– Прости, что отрываю, но это срочно! Эта девочка затмит всех ваших моделей и все рекламные агентства будут стоять тут в очереди, и…

– Стоп, стоп, стоп! – мне надо выпить кофе, я ничего не соображаю! – на лице главного редактора отпечаталась тень бурной ночи. – Я был на закрытой вечеринки и сам не помню, как ушёл оттуда… Давай сначала, Марик и вкратце, у нас сегодня ещё конкурс в журнале, хотя я результаты знаю заранее. О-ой! – он потёр висок и устало зевнул.

– Я нашёл богиню, её имя Астарта!

– Почему так пафосно? Опять шумеры? В прошлый раз тоже была «богиня»… Что она тут устроила, помнишь?! Мы чуть не лишись новогоднего номера! Кто на этот раз? Она должна быть монашкой, как минимум, чтобы я захотел на неё взглянуть.

– Ты почти угадал.

– Ладно, давай портфолио… Кофе мне кто-нибудь принесёт сегодня? – крикнул он тут же секретарше в приёмной. – Так, и что тут у нас за Астарта? С ума ты меня сведёшь с этими богинями.

– Ты на глаза посмотри!

– Что мне её глаза? Рост какой?

– Метр семьдесят четыре, вес пятьдесят четыре килограмма, грудь полный третий, – выпалил Марк потирая руки. Он всегда предчувствовал хорошую прибыль, а деньги ему нужны были сейчас позарез.

– Вижу я грудь… А без макияжа нет фоток?

– Так, она на кастинг сегодня придёт и без макияжа, как требуют правила. Она есть в списке претенденток.

– Я тебе ещё раз повторяю – шансов у неё нет! У нас расписано всё на год вперёд, понимаешь… Я, даже если вывернусь наизнанку, ничего изменить не смогу! Прости… О! Ну наконец-то, кофе! Тебя где носит? – налетел главный редактор на вошедшую с подносом секретаршу. – Принеси мне список наших участниц! Живо!…

Марк стоял молча и прокручивал в голове варианты, как бы выгоднее подсунуть кому-то Лиду и при этом ублажить главного редактора. Долг растёт, он проигрался в казино и заложил квартиру, а дома молодая жена и маленький ребёнок… Проценты капают. Студия в аренду… Кошмар!

– Может, ювелиру её? Он, по-моему, по этим делам? – высказал он наконец наиболее удачный вариант. – Если тут действительно нет шансов, я не хочу её отпускать на все четыре стороны…

– А ты точно уверен, что она… цела?

– Хм… ну не к гинекологу же её вести?! Мой нюх подсказывает, что «да». А я редко ошибаюсь! Можно у сестры её узнать или хотя бы попытаться… Она помощница стилиста вашего – Сергея.

– То-то я смотрю макияж на высшем уровне. Так, ладно, со списком всё ясно, я сегодня его не дождусь! Что за день? – крикнул он и при этом ещё и громко выругался. – А что ты там сказал насчёт ювелира?

– Я ещё думаю, ищу варианты… Вам помещение побольше надо, сами же просили, а у ювелира связи хорошие.

– Во-первых, я никогда не слышал, чтобы он хоть где-то, хоть словом обмолвился на эту тему. Во-вторых, даже если это и так, то он ужасный жмот. Думаю, тебе ещё придётся ему доплатить, чтобы он её взял! Вон, у галериста два помещения в центре пустуют, он себе, видал, какой дворец отгрохал?! Я давно присматриваюсь!… Слу-ушай, а это идея! У него депрессия второй месяц… Вчера узнал, что у него натурщицы все куда-то разъехались, осталась одна-две. А он же не может без натуры… хотя, он ведь по балеринкам?

– Вы не за эту ли галерею, этого, как его – Заломского?

Главный редактор кивнул в ответ и встал, чтобы самому сходить за списком участниц. Потом махнул рукой в сторону двери и опять начал листать портфолио Лиды.

– Он же извращенец! – продолжал Марк. – Вы видели его картины? У меня ощущение, что он их кровью пишет! Кровью натурщиц, разумеется…

– А тебе что? Ты долг отдать хочешь? – глаза главного редактора загорелись, он нашёл нужную ниточку. Одно из помещений бывшей галереи – прекрасное вложение средств, да и журналу пора выходить на новый уровень.

– А вы и об этом знаете? – в голове Марка начал созревать новый план.

Зашла секретарша неся в руках список и альбом с фотографиями конкурсанток. Главный редактор уже устал ругаться и только махнул на неё рукой.

– На вот, смотри, с какими «крокодилами» приходится иметь дело, – сказал он Марку. – Ты пойми, у нас серьёзный журнал! «World and You» слышишь, как звучит красиво, и мы освещаем лучшее в мире: ювелирные дома, выставки искусства, лучшие курорты, премьеры кино и театра… Куда я твою богиню всуну? Её же как ни одень, хочется тут же раздеть. А у нас не «Плейбой»! Да и о чём мы говорим, тут очередь из богатых родителей, чтобы хоть как-то, хоть каким-нибудь местом засветить своих «принцесс». А твоя Астарта или как её там зовут, с такой внешностью и ростом, может смело идти в любое рекламное агентство… Но, слава богу, у тебя есть я – твой друг, а это значит, что я подберу вам лучшее агентство! Можешь не сомневаться и даже договорюсь, чтобы без проб… Ох, башка раскалывается совсем! Чего молчишь?

– Думаю… А как же – Виталий Заломский… галерист? Что-то не верится, что вы легко, вот так вот, за красивые глазки, отпустите девочку.

– Я сегодня добрый! Пора начинать творить добро! Бескорыстно! Ладно, иди, я ещё часик посплю тут, на диванчике. Созвонимся…

– Успехов! – сказал Марк. Меньше всего он был сейчас уверен в искренности слов главного редактора, и его желании благоденствовать. Он вышел в коридор и натолкнулся на Владу. Та крутилась у кабинета «главного» и нервного покусывала нижнюю губу.

– О, ты как раз вовремя,– обрадовался Марк. – Где сестра твоя?

– Дома, наверное. Я не знаю, я ночевала у Сергея!

– У стилиста?

Влада кивнула и посмотрела на часы.

– Я думал, что все стилисты, эти…

– Угу, как и все фотографы.

– Да ладно! – возмутился Марк, но тут же добавил. – Короче, меня это не волнует вообще, лучше идём отсюда куда-нибудь, разговор есть.

Не успели они выйти во двор, как им навстречу показалась Лида. Она бодро шагала подставив лицо февральскому солнцу. Вьюга за ночь утихла, мороз тоже спал и скорый приход весны с утра очень чувствовался. Может потому, что проснувшись сегодня, Лида впервые почувствовала себя настоящей красавицей. Вчерашний незнакомец, с которым они просидели до трёх часов ночи на кухне, оказался невероятным романтиком и очень галантным мужчиной. Она сама не знала, зачем пригласила его домой, но по мере их знакомства, поняла, что судьба преподнесла ей ещё один подарок за вечер. Первым был фотограф Марк и его волшебные руки, превратившие её в «богиню», потом – Мирослав. Он похож был на рыцаря в тёмном плаще, из каких-то девичьих грёз, который просто хотел помочь и не требовал ничего взамен. Даже намёка на пошлые мысли, даже взгляда, Лида не почувствовала, в отличие от того таксиста-извращенца. Мирослав показался ей самым романтичным и всё понимающим, добрым и искренним. А когда она узнала, что он ещё и писатель – это показалось ей знаком свыше… Лида с детства была уверена, что у каждой женщины должен быть свой писатель, потому что мама говорила так про Бога: «Он пишет наши судьбы, доченька! Бог творец всего на земле». А раз творец, – думала Лида,– значит он точно писатель. И вот наконец вчера она встретила его, своего Бога, своего рыцаря. Ведь мама так же говорила, что Бог ещё и спаситель. Сестра называла её глупой девочкой в розовых очках, но сейчас-то понятно, что мама была права и Влада просто пока не встретила своего рыцаря.

– Ты откуда такая счастливая, сестрёнка? – кинулась ей навстречу Влада и чуть не упала на ровном месте. Лида сняла капюшон и тряхнула головой. Длинное каре ей очень шло, пшенично-золотой цвет блестел на солнце, и каждый волосок касался шелковой нитью.

– Ой, здрасьте! – Лида поздоровалась с Марком и обняла сестру.

– Некогда, девочки, обниматься, давайте в кафе зайдём, кофе попьём! Идёмте, идёмте отсюда…

– Ты фотки видела? – спросила Лида у сестры, пока они шли.

– Потом посмотрите портфолио! Нам надо спешить, девчонки!

***

Мирослав был в прекрасном расположении духа. К утру он вернулся домой и все мысли его были заняты прекрасной Лидой. Она очаровала его своей чистотой и наивностью, магическим блеском солнечного неба в глазах… Какой-то тайной в душе, разгадать которую хотелось во что бы то ни стало, осталось найти заветный ключик или пароль. Но кажется он его уже нашёл, когда сказал, что главную героиню его нового романа будут звать Лидой. Мирослав и сам искренне захотел этого. Сейчас ему казалось, что всё созданное им ранее, писалось черновиком и героини были случайными попутчицами. Хоть он и был разборчив в связях, и каждая из его муз была достойна высшей степени похвалы, на этот раз он нашёл настоящий бриллиант.

Звонок в дверь вывел его из мечт и фантазий. Открыв, Мирослав понял, что забыл зарядить телефон. На пороге стояла мама и на лице её было выражено явное недовольство поведением сына.

– Ты будешь до старости со мной нянчиться, мам? – спросил он её ставя тяжёлые сумки с едой на кухонный стол. – Что там у тебя – жареные кирпичи?

– Вот ты всё шутишь, а я жду, пока ты наиграешься и начнёшь серьезно относится к моему возрасту!

– Это ты к чему? Ты у меня прекрасно и молодо выглядишь, не волнуйся. Ммм, а что так вкусно пахнет тут? – Мирослав открыл одну из кастрюлек и вдохнул грибной аромат. Проглотил слюну и потянулся за вилкой. – Картофельная запеканка с грибами, зелёным луком и морковью. Угадал?…

– Ты ещё в другой кастрюле посмотри, там…

– Вижу, вижу – котлеты по-киевски! Я голодный как волк! Когда ты всё успела с утра приготовить?

– Я не спала всю ночь, ты не отвечал на мои звонки…

– Мам, мне почти сорок лет, я взрослый мальчик!

– Вот именно, что мальчик! Мой мальчик! И ты до сих пор не женат, а я хочу внуков! Я одна!…

Мирослав уплетал вкусные котлеты и большие порции, ещё горячей, картофельной запеканки… Густая деревенская сметана дополняла этот шедевр маминого кулинарного творения, и казалось, что мир на этот момент замер и перестал вращаться земной шар, – так было вкусно! И что там мама говорила насчёт внуков и женитьбы, ему было абсолютно наплевать.

– Если я найду такую же хозяйку, чтобы готовила так же – женюсь сразу, без лишних раздумий.

– Нет! Вот не надо сейчас мне рассказывать эти сказки, – улыбалась мама, довольная тем, как сын ест и нахваливает её стряпню. – Возьми себе домой хорошую повариху и пусть она тебе варит борщи! Жениться за вкусную еду, это глупо… И потом, у тебя есть я!

– Ладно, какие критерии для тебя важны в невестке? Давай по шкале Лайкерта!

– Кого? Какая ещё шкала?

– Ну вот смотри, ты приезжаешь к нам в гости, допустим я уже женился. Ты живёшь у нас, а потом, когда собираешься уезжать, я тебе раз и анкету даю. Тебе надо на каждый вопрос ответить цифрой от 5 до 1 или словом от «отлично» до «очень плохо». Уверен, что выйдет всё в нейтральном, а может, и того хуже, – ниже среднего, значении. Всё будет зависеть от твоего настроения, мам!

– У тебя опять какие-то эксперименты с тестированием? Вот почему ты не пошёл на психолога учиться? У меня постоянные депрессии, из-за тебя между прочим.

– Какой-то замкнутый круг получается: сын-писатель в радости, мать в депрессии, сын-психолог в депрессии, мать в радости!

– А почему ты психолог в депрессии, не поняла?

– Да потому, что я хочу заниматься любимым делом, мамуля! Я писатель…

Глава 3

Влада листала портфолио сестры и одновременно слушала, что говорил Марк. Тот обещал Лиде безбедное существование под крылом Виталия Заломского и всячески его восхвалял…

– Ты просто не видела, девочка, как он рисует! У него самая шикарная галерея в городе, где проходят персональные выставки лучших современных художников и скульпторов. Он обязательно напишет несколько твоих портретов, а может и на целую выставку хватить, если ты ему понравишься!

– Это как? – оживилась Влада.

– Не знаю пока, но я уверен, что она должна ему понравится и всё! Осталось только вас познакомить…

Лида всё это время сидела молча. Она только собралась с духом, чтобы прийти на кастинг, а тут уже какой-то галерист.

– Значит мы зря всё это вчера и кастинг отменяется? – она показала ладонью на альбом с фотографиями. – У меня сессия в марте, я же заочно учусь… Ещё неделю и я буду занята… очень! Потом я подрабатываю в ателье…

– Не волнуйся, – Марк налил ей вишнёвого сока и пододвинул ближе ещё нетронутый десерт. – Ешь и не волнуйся, если Виталий Валентинович напишет твой портрет, то диплом тебе вручат экстерном.

Влада едва не поперхнулась кофе. Она была готова хоть сейчас бежать к этому галеристу Заломскому и позировать ню, лишь бы её заметили. С внешностью ей повезло меньше, да и ростом она не вышла. Сколько ей ещё ходить в помощницах у Сергея. Он так ревностно относится к её победам и если главный редактор хвалит её больше, то неделю ей не видать хороших заказов. Постоянные клиентки все от Сергея приходили, и только в случае, если он был сильно занят. Вот если бы открыть свой салон красоты. Ещё ей приходится содержать сестру, ведь родителей больше нет и если Лида наконец найдет себе покровителя…

Марку позвонили и он, извинившись, вышел на улицу.

– Лидочка, милая, соглашайся! Давай хотя бы попробуем… Сколько ты будешь утюгом ещё махать и подшивать брюки в своём, богом забытом, ателье. Твоя хозяйка на тебе делает свою пенсию, а ты получаешь гроши! Я не могу двадцать четыре часа работать за нас двоих, тем более, что диплом тебе ещё не скоро вручат. Ты только на втором курсе, а я устала ходить в обносках и есть всякое дерьмо!

– А что я могу? Ещё не понятно, кто вообще такой этот Виталий Валентинович или ты предлагаешь мне лечь под него, чтобы диплом получить?! – Лида ковырнула вилкой кусочек эклера, и посмотрела в упор на сестру. – Думаешь я совсем дура…

– Я этого не говорила. Но если бы я была на твоём месте, то не раздумывая сама нашла бы дорогу к этому, как его – Виталию… Заломскому. Пойми ты, пора снимать розовые очки и посмотреть на мир вокруг. Он не такой солнечный и прекрасный, как ты рисуешь его себе… Пора взрослеть, сестрёнка и чем-то жертвовать, ради чего-то более значимого!

– Мама бы тебя не поняла сейчас, Влада. Разве она так нас воспитывала?

– А разве она вообще нас воспитывала?! Может только тебя, это ты у нас поздний ребёнок… Со мной нянчились лишь до того момента, пока не родилась ты. Потом меня будто бы и не замечали вовсе, ещё и добивали тем, что вечно ставили тебя в пример: «А Лидочка то, а Лидочка сё… ах, какая она послушная; ах, какая она красивая! Ой, она ещё и рисует!…» – возмущалась Влада. – Эй, девушка, подойдите сюда, пожалуйста! – крикнула она официантке. Видимо сегодня именно тот день, когда надо поговорить с сестрой и высказать ей всё, что накопилось за долгие годы. – Принесите мне сто грамм коньяку и… лимон. Ты будешь что-нибудь?

Лида замотала головой и растерянно как-то посмотрела на Владу. В дверях показался Марк. Он был зол и не скрывал это, даже вечно ухмыляющееся и самодовольное лицо его, выражало сейчас полное недовольство всем происходящим. Проигнорировав сидящих и ждущих его сестёр, Марк направился прямиком к барной стойке и заказал водки. Главный редактор быстро догадался, что он задумал, не найдя помощницу стилиста на рабочем месте и узнав, с кем она ушла. Марку тут же позвонили из банка и напомнили о кредите и повышение процентной ставки, если, по условиям договора, он пропустит хотя бы месяц проплаты. После позвонил хозяин помещения, которое он снимал под студию и предупредил, что с первого марта повышает аренду. Затем позвонил сам главный редактор и сказал, чтобы Лида и Влада были через пол часа в редакции, он якобы договорился с одним из лучших рекламных агентств. Время поджимало, надо было что-то решать. Марк выпил ещё две рюмки и запил их глотком чёрного кофе, рассчитался с барменом, попросил вызвать такси и вернулся за столик.

Влада сидела раскрасневшаяся от коньяка и нервно теребила край хлопчатобумажной салфетки. Её монолог о современном мире, где правит зло и жестокость, где каждый сам за себя и все средства хороши, чтобы выжить, на Лиду не подействовал. Она сидела напротив с немного отрешённым взглядом и думала о чём-то своём, даже временами улыбалась.

– Я не знаю, как её уговорить, как ей объяснить, Марк,– начала говорить Влада, но тот не стал даже слушать.

– Вставайте, поехали, девчонки! Живее, пожалуйста! Лидочка, прошу тебя, поехали! – он взял её дублёнку и развернул, чтобы помочь одеться.

– Куда мы сейчас?

– К галеристу, он нас ждёт,– соврал Марк и подмигнул Владе. Та оживилась и залпом допила остатки коньяка, бросила в рот дольку лимона и схватила в охапку пальто.

***

Мирослав крутился возле редакции журнала «WaY» и ждал Лиду. Его интуиция подсказывала, что он зря не отговорил девушку идти с утра на кастинг. Её наивность граничила с глупостью, видимо потому, что её долго опекали и держали подальше от реального мира.

– Надо побольше разузнать о её родителях, и где она вообще жила всё это время? – думал Мирослав переминаясь с ноги на ногу. Хоть и светило с утра солнышко и снег вокруг начал подтаивать, февральский холод давал о себе знать редкими порывами пронзающего насквозь ветра. – Может она училась при каком-нибудь монастыре или наоборот, в глухой деревне? Хотя – не похоже. Боже, о чём я думал вчера? Вообще ничего не узнал о ней за три часа болтовни на кухне! Да какой болтовни, это я бесконечно говорил о себе! Распустил хвост, как павлин и «звездел» ей, какой я талантливый. Тьфу, аж самому противно!… Ну, вот где она ходит и телефон, как назло, не отвечает…

Мирослав краем глаза заметил на противоположном углу улицы знакомую дублёнку. Таких в городе было тысячи, тем более, что она была явно не новая. Но сердце подсказывало, что это Лида и цвет волос похож, но с ней ещё девушка и мужик какой-то… Они куда-то спешат и всё время оглядываются по сторонам. Мирослав поднял руку и помахал им, но никто не отреагировал. У обочины, возле них, остановилось такси и все трое уселись в машину. Бежать за ней, а уж тем более – кричать вслед, было бесполезно. Что-то ускользало вместе с этим такси из души Мирослава, ему казалось, что только сейчас он начал жить, разделив себя надвое: Миро-человек и Слава-писатель, жаждущий славы. Раньше жизнь была в режиме поиска: персонажей, новых чувств, изысков и себя, как человека пишущего всё это, но не понимающего, что мир это не только страницы книг. Он с головой бросался в новую историю, потому что она писалась им самим в реальной жизни. Каждая новая героиня, была опробована им самим: от макушки и до кончиков пальцев. Его любовные романы писала жизнь и они были чувственными и страстными, с пикантными подробностями и всеми ощущениями пяти органов чувств. Он сам не раз впадал в экстаз, когда описывал всё на бумаге или печатал на компьютере, прочувствовав всё до конца. До того это было вкусно и горячо, страстно и невероятно эротично, что требовало новых, и новых историй, как новой дозы давно посаженому на иглу наркоману. Мирослав был посажен на писательское перо и чернильные мысли, как черти играли с ним в свою игру. А сегодня он будто бы раздвоился, вышел из мира собственной игры, оставив писателя наслаждаться прошлыми творениями и начал смотреть на мир глазами мужчины-рыцаря. Возможно, что после всех побед на турнирах, за сердце юной леди, он завладеет не только им, но и её душой, и телом. И снова сольются в одно: мужчина-рыцарь и мужчина-писатель, как Эрос – вечный охотник, готовый пронзить сердце жертвы чувством безумной страсти и любви. Иногда входящий в роль до такой степени, что чувствует себя дитём Хаоса, вырвавшимся из-под крыла ночи, творцом чужих желаний и фантазий… Скорее всего, что так оно и будет потом, но до этого надо ещё дожить. А жить Мирославу сейчас хотелось как никогда, и спешить, и спасать юную наивную девочку Лиду.

Он знал, не понаслышке, что все безумия когда-нибудь заканчиваются. Чувство полного опустошения в тот момент нереально хоть чем-то заполнить. Чаще всего хочется исчезнуть вместе с безумием, полностью, будто тебя и не было вовсе! Где найти ту черту, тот ступор, когда оно вершится, а ты способен остановить мгновение, чтобы после хотеть жить? Одно такое безумие чуть не стоило Мирославу жизни, но пострадал другой человек. За это он расплачивается до сих пор своими гонорарами и тем, что вынужден оставаться в тени, публикуясь под псевдонимом. Реального автора в лицо никто не знает, его роль прекрасно исполняет его лучший друг. Эта тайна – его крест, нести который ему ещё предстоит долго, а возможно и всю жизнь… В голове крутились строки из стихотворения одной из его любимых современных поэтесс – Тианны Ридак:

«Мало желать безумства, надо его совершить,

Чтоб закипали чувства, а после хотелось жить!»

Мирослав поймал такси и поехал домой. Делать у входа в редакцию ему уже было нечего. Он не сразу сообразил, что мог вот так вот, сходу поймать такси и рвануть спасать свою принцессу. Какое-то новое чувство внутри него затмило сознание и помутило на время рассудок. День был испорчен, а до вечера было ещё далеко. Но он обязательно навестит Лиду позже, дома, хотя интуиция снова ему подсказывала, что вечером она домой не вернётся.

Глава 4

Илона уже начала привыкать к обстановке вокруг, к темноте, что её окружала. Она вторую неделю сидела в подвале дома и теряла не только вес, как желал Виталий Заломский, но и смысл жизни. А ведь ей пророчили большое будущее, она была балериной от бога. Ей не было равных, до тех пор, пока на спектакль не пришёл Виталий Валерьевич и не позвал её на выставку своих работ. Ей было всего семнадцать, прошёл лишь год с момента как она начала свою карьеру. Педагоги, все наперебой, говорили, что у неё дар свыше… только всё закончилось в один ужасный день. Тот день стал началом падения Илоны и продолжался уже второй год. Сначала всё шло более или менее хорошо, чувство ожидания какого-то блага, обещанного за труды, грело душу. Ожидание чего-то призрачного, но кажущегося возможным просто потому, что иначе быть не может и ей повезёт. Но дни шли, проходили недели, изнурительные тренировки, голодные обмороки, сутки без сна и всё ради забавы Заломского. Его мини балетная труппа в составе пяти балерин, должна была выступать прямо в холле галереи каждый вечер, если шла выставка. Развлекать гостей приходилось и в его большом доме, даже если там было всего несколько человек, а то и вовсе – для одного Виталия Валерьевича. Как-то он ударил одну из девочек на глазах у остальных танцовщиц и она неудачно упала, её увезла скорая. Все ждали, что вскоре приедет полиция и всё наконец закончится, но увы… Всё продолжилось без изменений. За то время, что Илона провела здесь, ещё две балерины куда-то исчезли и их осталось двое. Что теперь с её подругой, она даже боялась себе представлять. Родители Илоны получали ежемесячные переводы, и из тех редких писем, что от них приходили, было ясно – сумма весьма приличная, если за год они смогли накопить и приобрести двухкомнатную квартиру в престижном районе. Она тоже писала им, но всё тщательно проверялось, вплоть до каждой запятой, что в итоге она отказалась вообще от переписки. Уж кто там и что сочинял, и отправлял её родителям, Илоне было всё равно.

Дверь в подвал открылась и на пороге показался Заломский. Он улыбался. Одет «папа»,– именно так они должны были его называть,– был как всегда с иголочки. Сегодня это классический смарт-кэжуал: джинсы, белая рубашка и тёмный кардиган. Седые волосы: коротко стриженные в височной части, но длинные на макушке и зачёсанные назад – идеальная укладка «андеркат» в ретро-стиле, как нельзя кстати дополняла образ. Его красивые зелёные глаза блестели каким-то радужным светом, особенно это заметно было из темноты подвала.

– Выходи, булочка моя, твой жених приехал! – с этими словами он протянул обе руки навстречу Илоне и ещё больше заулыбался. Ей ничего не оставалось как встать и подняться по лестнице. Утренняя тошнота немного отступила, но голова всё ещё кружилась. Илона списала это на переутомление и стресс. Она ещё мало понимала, кто к ней приехал и почему назвался женихом – замуж она не собиралась. С первого дня её пребывания здесь, никто не трогал её пальцем и не посягнул на самое святое – невинность. Унижения на тренировках и изнурительные диеты, это да, постоянные недовольства «папы» и нежелание слушать её – да! Но никто, никогда не говорил ей, что пришло время выходить замуж, а тут какой-то жених объявился.

– Ты только не вздумай отказываться, он всё равно не поймёт – он француз!

– Зачем француз?

– Можно подумать, что если бы он был турком, ты бы сходу согласилась, пышечка моя. Всё, я не желаю ничего слышать – ты принимаешь предложение и мы играем свадьбу! Родители, родственники, друзья, соседи… все, кого пожелаешь! Наша с тобой работа закончена, ты мне больше не нужна! И не забудь сказать спасибо… Твоя лучшая роль ждёт тебя впереди – примерная жена, – на большее тебя, увы, не хватит!

Илона не могла, да и не желала ничего возразить. Она была рада идти за кого угодно, лишь бы выйти из этой «тюрьмы». Балетная школа сейчас казалась ей раем, она всё бы отдала, чтобы вернуться в неё. Но пусть уже лучше это будет француз, чем заново в школу, потом Заломский снова прейдёт за ней… Нет, его методы преподавания и воспитания пусть кто-то другой на себе испытывает.

– Иди в душ и приведи себя в порядок, через два часа я жду тебя в столовой, форма одежды – парадная! Стилист у тебя в комнате, смотрите не переборщите с макияжем…

Илона послушно пошла к себе. Заломский остался в гостиной, где был разожжён камин и попросил принести ему минеральной воды. Устроившись поудобнее на мягком диване, он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Обстановка в доме уже давно его не радовала. Все эти картины вокруг, в основном работы Дега, Пикассо и Жан Луи Форена. Кристофер Чжан и Гуань Цзецзуй появились сравнительно недавно, но тематика на них была прежней – балерины. Вот только балет перестал приносить эстетическое наслаждение. Сейчас всё это отошло на второй план. Появилась пустота внутри, и заполнить пока что он её ни чем не мог, не спасал даже приём довольно сильного антидепрессанта дневного действия, на который он подсел не так давно. Большим плюсом было лишь то, что препарат не вызывал сонливость, но быстро снимал тревогу и блокировал навязчивые мысли. Виталию просто хотелось продлить этот эффект на большее время, но дозу просили не увеличивать, чтобы не началась зависимость. Вся жизнь Заломского была поиском своего «чёрного лебедя», среди этого мира – «лебединого озера». Он до изнеможения тренировал своих послушниц. День за днём повторяя одну из основ знаменитого балета, – «чёрное па-де-де» второго акта. Где на балу, в средневековом замке, происходит смотр невест для принца Зигфрида. Когда в разгар веселья появляется Злой Гений или Демон, с дочерью Одиллией, которая так похожа на Одетту, – возлюбленную Зигфрида. Она отчаянно, в танце, том самом «па-де-де», пытается соблазнить принца, и ей это в конце концов удаётся.

Виталий Заломский с детства ощущал себя принцем Зигфридом. Балет «Лебединое озеро» был для него каким-то недосягаемым миром. Он стремился в него попасть, но с рождения был болезненным ребёнком, что о танцах даже не смел заикнуться, не то что о балете. Оставалось довольствоваться посещением театра в качестве зрителя. Эти тонкие тростиночки-балерины, могли приковать его взгляд к сцене или к экрану телевизора, и вызвать жгучее желание обладать каждой. К тринадцати он начал рисовать эскизы и все они были связаны с балетом, а точнее – главную роль там играли балерины. Но примой, для юного Виталия, всегда оставалась Одиллия. Её он изображал в самых немыслимых соблазнительных позах, желая обладать ею одной вечно. Время шло и эскизы превратились в полноценные картины, но тематика не менялась…

***

Такси притормозило у огромного особняка, окружённого не менее громадным забором. По периметру виднелись камеры, а высокий забор венчала колючая проволока.

М-да, – сказал Марк, разглядывая крепость, которую ему предстояло штурмовать. Но деваться было некуда: банк, аренда, жена с сыном… Чаша весов явно перевешивала в сторону «штурма» дома галериста Заломского. Все трое вышли из такси. Влада не смогла сдержать эмоции и присвистнула.

– Ничего себе люди живут! – сказала она, разглядывая видимую часть дома, а это были верхние два этажа трёхэтажного особняка в средневековом стиле. Трудно себе было представить, что Заломский мог выбрать что-то другое, но для этого надо было видеть работы художника и знать глубину его страсти к балету. Ни Влада, ни Лида этого не знали, а Марк не посчитал нужным ничего рассказывать о его жизни. Монументальность дома чувствовалась даже через забор, а наличие балконов и башенок, придавало определённо – диснеевский стиль. В двадцать первом веке это было уже не так модно, но разве Заломского это могло волновать, он ждал свою Одиллию и делал всё для того, чтобы она однажды появилась на пороге его замка. Он даже устраивал балы с постановкой сцены из балета-спектакля, но она не являлась… Всё его балерины ей в подмётки не годились.

Массивная железная дверь с украшением из ковки, слева от ворот под аркой, внушала своими размерами и тем, что если войти в неё, обратно вряд ли сам сможешь выйти.

«Оставь надежду всяк сюда входящий», – пронеслось в голове Марка и он поспешил это озвучить.

– Я тоже читала Данте, – сказала Лида и начала оглядываться по сторонам. – Не очень то это похоже на врата Ада, как в его «Божественной комедии», по крайней мере я не вижу Цербера!

– Экстрим явно идёт тебе на пользу, девочка – у тебя прорезался юмор! Но Цербер только на третьем круге сидит у входа, а тут должны быть души людей, которые в жизни не сделали ничего плохого и ничегошеньки хорошего, – вздохнул Марк. Но мы всё ещё живы с вами, а значит душ мы не увидим, да и Ад, я надеюсь, не так выглядит…

Он нажал на кнопку домофона и ещё раз обвёл взглядом ворота. Влада всё это время так и стояла с открытым ртом. Вся её спесь куда-то подевалась, ей даже показалось, будто она стала ещё на десять сантиметров ниже сестры. Вспомнилось как мама, в детстве, говорила, что Бог даёт каждому человеку столько испытаний в жизни, сколько тот под силу вынести, и не больше… Влада поняла, что это испытание она вряд ли пройдёт, просто потому, что не чувствует себя принцессой для такого замка. Что уж там говорить о королеве… Ей не стать на место сестры, и такие, как Заломский,– его она себе представляла эдаким – графом Дракулой,– не обратят никогда на неё свой взгляд.

Пока Марк общался по домофону с охраной, телефон в её сумочке разрывался от звонков. Влада увидела три пропущенных от Сергея и семь от главного редактора.

– Кажется сегодня я потеряла хорошую работа,– сказала она тихо и бросило телефон обратно в сумку. Настроение испортилось окончательно, захотелось закурить и напиться до беспамятства…

– Идёмте! Эй, Влада, ты что уснула там?– донёсся голос Марка.

Внутренний двор поразил всех не менее, чем верхние два этажа. Снег был аккуратно расчищен на двух широких полукруглых дорожках, ведущих к дому. Каменная балерина застыла на одной ноге, украшая верхушку фонтана. Воды в нём не было, лишь немного снега, который также лежал на каменной юбке-пачке. Кусты по краям дорожек были аккуратно подстрижены и с них капал подтаявший снег. По три высокие туи, с обеих сторон входа в дом, встречали непрошеных гостей молчаливым величием. Мраморная лестница с рифлёной поверхностью, чтобы ни дай бог не поскользнуться, привлекала холодной белизной. Массивная деревянная дверь приоткрылась и всем троим показалось на миг, что сейчас из неё выйдет лакей и пригласит на бал. Но на порог вышла пожилая женщина, кутаясь в толстую длинную шаль. Она оценила их надменным взглядом, и небрежным жестом предложила войти.

Глава 5

К обеду резко похолодало и пошёл снег. Мирослав безуспешно набирал номер Лиды и решал, что ему делать до вечера. На кухне закипел чайник. В дверном замке послышался скрежет и кто-то вошёл в прихожую.

– Миро, ты дома? – послышался высокий женский голос.

– Чёрт! Марина! – выругался Мирослав войдя на кухню. – Я тут! Иди сюда!

– О, я как раз к чаю…

Стройная молодая девушка, лет двадцати пяти, в обтягивающем мини платье появилась в проёме двери. Выставив ножку вперёд, так, чтобы был виден ажур края чулок, она послала ему воздушный поцелуй.

– Надеюсь я вовремя? Привет!

– Здравствуй. Пока не знаю… Если честно, то я тебя не ждал, и вообще забыл, что у тебя ключи есть.

– По-моему ты вообще забыл о моём существовании, Мирославчик? Но вот за что я тебя люблю, так это за честность.

– Значит в любви для тебя честность на одном из первых мест? – он показал ей рукой на табурет, чтобы она присела, и продолжил. – Помнишь, я рассказывал тебе про тест по шкале Лайкерта?

Марина кивнула и присела, слегка вздрогнула. Поверхность табуретки оказалась холодной. Мирослав не обратил на это внимание, он заваривал чай.

– Ты поставишь честности наивысший бал? – спросил он.

– Опять ты со своей шкалой,– Марина надула и без того пухлые губки и задумалась. Её выразительные карие глаза, в обрамление густых, от природы, ресниц, смотрели в упор на Мирослава, когда тот к ней повернулся. – А какие ещё варианты есть в твоей шкале?

– Да любые! Всё, что хочешь, можешь назвать! Что для тебя важно в любви, а что второстепенно, но относится к этому чувству? Страсть, секс, богатство, власть, Бог, искренность, уважение…

– Ммм… Бог, говоришь. Ну, если только он носит твоё имя,– добавила Марина. – Я там в коридоре, на тумбочке, пирожные оставила, принеси, пожалуйста. А я пока подумаю,– хотя это ей сейчас меньше всего хотелось делать. Мирослав, действительно, был для неё богом в постели и если бы в его «шкале любви» была позиция с именами, то ему бы досталась наивысшая оценка.

– Значит в любви для тебя важен секс?! Хорошо, ещё что? – он вернулся на кухню и сел напротив. – Чай будешь или тебе, как всегда, шампанского?

– А у тебя есть?

– Нет, но…

– Ладно, чай давай. И тарелки… Будем мою фигуру портить!

– Тебе это не грозит, моя хорошая, тем более, что до вечера ещё далеко.

– Спасибо, что хоть это ты заметил, а то я уже подумала, может в следующий раз в костюме слона прийти?

– Ага, значит любовь для тебя это игра? – вполне серьёзно спросил Мирослав, успев откусить от хрустящей трубочки с кремом большой кусок и с наслаждением жуя.

– Странная логика. Иногда я тебя совсем не понимаю, – при этом Марина последовала его примеру, только сделала это более сексуально. Сахарная пудра, обильно присыпанная сверху пирожного, посыпалась на платье. Она потянулась за салфеткой и задела чашку с чаем. Немного пролилось в блюдце, пришлось подложить салфетку под чашку. Марина начала нервничать. Она не за этим пришла к Мирославу, чай можно было и дома попить, одной. А он вечно со своими психологическими тестами к ней лезет. Она начала нервно стряхивать сахарную пудру с платья. – Ты, если не рад меня видеть, так и скажи! Зачем эти дурацкие тесты задавать?

– А для тебя секс, это дурацкое занятие, Мариша?

Она тут же оживилась и заулыбалась, не совсем понимая к чему он клонит.

– Не-ет, секс – это наслаждение, здоровье, спорт в конце концов! Надо получать удовольствие, пока ты молод.

– Ну, а почему тогда ты называешь тест дурацким занятием, если для меня это тоже своего рода: наслаждение, здоровье и разминка для ума?! Или то, что для тебя не является интересным, то глупость и дурачество?

Марина шмыгнула носом и опустила голову, потом посмотрела обиженно на Мирослава и встала.

– Я домой! Ключи оставлю на тумбочке,– и она гордо обошла стол, чтобы выйти из кухни. Мирослав преградил ей путь рукой и силой усадил к себе на колени. Прошёлся взглядом по внешней стороне бедра, талии, поднялся к груди, посмотрел на губы и страстно впился в них своими. Потом повторил рукой движение взгляда и нежно схватил её за шею, второй рукой придерживая за талию.

– Ты забыла надеть нижнее бельё, моя маленькая развратница,– шепнул он ей с придыханием.

– Я очень торопилась к тебе… нашла только чулки…

– Я так и понял. Иди сюда, сумасшедшая…

***

В гостиной царил полумрак. Догорающие дрова в камине пылали жаром вспыхивая рубиновым светом. Один язычок пламени пробился снизу и пытался разжечь и без того раскалённые головешки, «облизывая» одну из них более усердно. Взгляд Виталия Заломского был рассеян и блуждал по комнате. Он любил смотреть на огонь, но после звонка главного редактора журнала «WaY», ему расхотелось и это. Визит фотографа не стал для него неожиданностью, очень хотелось увидеть модель, ради которой вся эта каша заварилась. Возможно это его долгожданная Одиллия, а он просто не там искал?

Марк вошёл один. Сестёр предусмотрительно оставили в холле, где им предложили кофе и сладости. Заломский всех принимал, как почётных гостей, аристократизм был у него в крови. Эстетика была даже в мелочах, вплоть до дверных замков и стёклышек в витражах, на башенках дома.

– Присаживайтесь, – показал он Марку на огромное кресло, когда тот протянул руку для рукопожатия. Заломский руки не подал. Он понимал, с какой целью фотограф тут и не приветствовал его намерения распоряжаться чужими жизнями за счёт поправки своего материального положения. А в случае Марка, это была неудачная попытка спасти свою шкуру. То, что галерист продавал за баснословные деньги своих бывших балерин за границу – считалось им за благо,– они ещё полны сил. А ведь танцуя в театре, к тридцати пяти годам, а то и раньше, организм девушек изнашивается до такой степени, что возраст запросто можно увеличить вдвое. Возраст выхода на пенсию для балерин в среднем это тридцать пять лет, а с ним в придачу стандартный букет болезней: грыжи межпозвоночных дисков, атеросклероз, нарушение менструального цикла и сердечно-сосудистой системы. Так и хочется прыгать от радости на изуродованных от вечных нагрузок и пуантов ногах, а Заломский желал каждой продлить жизнь и отпускал лет на десять раньше. Но при этом он содержал и семьи девочек, и каждой обеспечивал безбедное существование в будущем. Что уж там с ними было потом его не интересовало. Он считал, что раз они нашли в себе силы пройти балетную школу, то и роль жены для них должна была оказаться несложной. У плиты их никто не заставлял стоять и драить полы, и работать с утра до ночи на трёх работах. Все женихи были из богатых семей и получали в невесты неиспорченных другими мужчинами девушек. Статус «бывшая балерина» возносил новоиспечённых невест на пару ступеней выше всех остальных претенденток из ближайшего окружения иностранцев у себя на родине.

– Портфолио есть? – спросил Заломский, после того как им принесли кофе. До этого он молчал, ожидая, что Марк сам всё расскажет, но тот обалдел от обстановки вокруг и сидел молча, лишь изредка моргая.

– Я сейчас, вот! – он вытащил из рюкзака альбом и протянул галеристу, при этом рука у него дрожала. – Простите, Виталий Валерьевич, что мы как снег на голову, но…

– Не волнуйтесь! Мне звонили из журнала «WaY» и предупредили о вашем визите.

Марка прошиб холодный пот и ему показалось, что он, вместе с этим громадным креслом, провалился в преисподнюю. Плотные шторы в гостиной, несмотря на полдень, были наглухо закрыты. Под каждой картиной на стене имелась подсветка красной лампы, что придавало некую зловещность образам: где-то танцующих, где-то поправляющих тесьму на пуантах или просто созерцающих мир, балерин. А потрескивание дров в камине напоминало адское пламя костра преисподней у того самого Данте Алигьери, которого они вспоминали с сёстрами у ворот. Марк не ожидал такой прыти от главного редактора. Как он умудрился вывернуть всё наизнанку и остаться в выигрыше…

– Сколько копий вы сделали?

– Что, простите? – фотограф не сразу понял о чём идёт речь.

– Негативы при вас? – продолжил Заломский.

– А-а, вы об этом! Альбом с фотографиями в редакции, другой у Лиды… Ммм, ещё вот, у вас. Всё! Негативы в студии у меня, а что? Ой, простите, я не то хотел спросить… Я привезу завтра… сегодня! Когда скажите в общем…,– Марк не знал куда деть руки, он нервничал, ладони вспотели и он тёр их о колени. «Как спросить о деньгах,– думал он. – Хитрый главный редактор и тут постарался, представив его фотографом из журнала, а значит ни о каком гонораре от сделки и речь не может идти! Вот влип! И чего меня туда понесло с этой Лидой?» – он тяжело вздохнул.

Заломский захлопнул альбом и встал. Марка тут же, словно из катапульты, что-то вытолкнуло из кресла и он стал как вкопанный.

– Я… это… Ммм…

– Я понял вас. Ваш кредит в банке будет закрыт завтра. Ещё, могу предложить вам в аренду небольшое помещение недалеко от центра, по цене договоримся через неделю, оно как раз освободится. И вот ещё что… У нас выставка через три недели, мне нужен новый ракурс фотографий, так что я жду вас. А вот про казино на два года вы должны забыть, если ходите со мной работать! Договорились?

Марку, ещё в процессе оглашения всех благ и той манны небесной, что на него падала, хотелось встать на колени и целовать ноги этому благородному человеку.

– Всё как вы скажите, уважаемый Виталий Валерьевич, всё будет как вы хотите, – начал он, чуть ли не согнувшись пополам, видимо от тяжести того счастья, что свалилось ему на плечи. Заломский поспешил с ним попрощаться и попросил позвать обеих сестёр.

– Негативы привезёте завтра и больше никаких копий! Ясно?!

– Коне-е-ечно!

«Святой человек, он святой! – повторял про себя Марк выходя в холл. – Чтоб ты сдох там от жадности, вонючий редактор!… На тебе фигу! Сейчас масло пойду куплю и намажу её жирно так, чтобы тебе вкуснее было!…»

– Марик, ты чего? – к нему подбежала Влада

– Ничего, я всё уладил, вы остаётесь тут! Пока, мне пора!

– Обе? – воскликнула она.

– Да, идите быстрее, вас ждут! До встречи!

Глава 6

Марина прикурила и с наслаждением выпустила дым тонкой струйкой в потолок. На улице уже стемнело и в соседних домах зажглись окна всеми оттенками жёлтого. Двор был занесён снегом и она едва смогла разглядеть, с пятого этажа, свою машину.

– У вас лифт опять не работает, – сказала она подошедшему сзади Мирославу.

– Я потом починю, – ответил он улыбаясь и тоже закурил. – Есть хочешь? Давай я закажу пиццу?

– Ты посмотри в окно. Сколько снега намело за три часа и он всё ещё продолжает идти… Вряд ли кто-нибудь приедет…

– Значит будем есть мамин борщ. Она мне с утра тут столько всего принесла, на пару дней хватит. Будешь?

– Конечно! Сто лет борща не ела.

– Я забыл спросить, ты по какому поводу приехала? Похвастаться? Новая машина или новый воздыхатель? – совершенно спокойно, будто бы между прочим, спросил Мирослав, выливая холодный суп из банки в кастрюльку и зажигая газ на плите.

– Просто соскучилась… Думала, может ты… Ммм, может ты почитаешь мне что-нибудь из твоей новой книги? Ты обещал, что главную героиню будут звать Марина, – она села за стол и затушила тлеющую в пепельнице сигарету.

– Одну главу мы с тобой только что закончили дописывать, тебе не хватило трёх часов кропотливого труда? – решил подыграть ей Мирослав, прекрасно понимая зачем она здесь. Они с самого начала не посягали на свободу друг друга и не клялись в вечной любви. Он был в поисках музы, а она просто хотела хорошего секса с постоянным партнёром. Только ему ещё нужен был её духовный мир, а не только тело, – у всех его героинь была душа.

– Мы делаем это всё реже и реже в последнее время. Я больше тебе не нравлюсь? – она оголила плечо и провела указательным пальцем от губ вниз по подбородку и шее, зоне декольте и распахнула рубашку.

Мирослав сделал вид, что это ему пока не интересно и открыл холодильник, со словами:

– Всё когда-нибудь заканчивается или переходит на новый этап развития. И неважно – отношения это или работа, творчество или хобби… Ты мне нравишься, но я не люблю, когда ты скрываешь от меня очевидные вещи, а говоря простым русским языком – врёшь!

– Интересно, что я наврала тебе? – откровенно удивленно спросила Марина, резко запахнувшись, будто подул сильный ветер, потом начала нервно застёгивать пуговицы. Она не любила, когда Мирослав начинал философствовать и говорить с ней, как папа с дочкой. Неужели нельзя было просто заняться любовью и насладиться друг другом, без всяких тестов и отчётов: где, кто и с кем?

– У тебя новая шуба, я знаю сколько она стоит, – спокойно сказал Мирослав. – У вас, в косметическом салоне, даже директриса столько не получает в месяц, это как минимум полугодовая зарплата. Мы виделись с тобой чуть больше недели назад! Ты мне сказала, что тебе понравилась одна шуба в дорогом бутике, ты помнишь, что я тебе ответил?

– Да, – тихо ответила Марина, ковыряя ложкой густую деревенскую сметану в соуснице. Рядом с ней в глубокой тарелке дымился борщ.

– Ну, так что я сказал тебе, Мариша? Что куплю, дай мне пару недель. Так?

– Уже зима кончается. Я хотела…

– Ты хотела – ты нашла! Спасибо, значит шубу я куплю своей маме… завтра. Какие ещё вопросы?

– Почему ты не позвонил, что собираешься мне шубу покупать завтра?

– Слушай, ешь борщ, пожалуйста. Не люблю когда ты начинаешь тупить… Ты можешь мне прямо сказать, для чего приехала? То, что не за шубой, это я уже понял – тема закрыта!

– Я соскучилась. Разве я не могу соскучиться?

– Могла позвонить просто, я бы вызвал тебе такси, твоя же машина вечно в ремонте! Ну, значит теперь вместо шубы, я буду собирать тебе на новую машину… Думаю – к лету осилю, – Мирослава уже начала забавлять логика Марины и он ждал, когда она окончательно выдаст себя, сказав правду. Врать она никогда не умела, хотя думала, что делает это виртуозно.

– Я звонила вчера весь вечер, но у тебя был выключен телефон. Я решила, что ты заработался и забыл поставить его на зарядку. Домашний же ты отключаешь, если пишешь, чтобы тебя никто не беспокоил. Короче, я села и приехала к тебе… А тут снега полно во дворе, еще вьюга началась, я посмотрела, что света в окнах нет и поехала назад домой.

– На чём приехала?

– На своей машине! – гордо ответила Марина и наконец-то попробовала борщ, он как раз немного остыл. – Вку-усно, – добавила она и положила ещё немного сметаны.

– Хм… Интересно выходит. Я вчера с утра звонил в автосервис, мне сказали, что машина на подъемнике, там работы ещё на два дня.

У Марины выпал кусочек хлеба изо рта, который она только откусила от горбушки. Мирослав посмотрел на неё своими черными глазами и понял, что она сейчас что-нибудь соврёт.

– Лучше молчи! – остановил он её порыв заговорить. – Мне совсем не интересно, с кем ты проводишь своё время, когда выходишь из моей квартиры. Я тебе: не муж, не папа, не начальник, чтобы ты передо мной отчитывалась. Если в моих силах тебе помочь, я это с радостью делаю, и денег дам, и отремонтирую, или куплю что-то новое, в конце концов – это не проблема. Но вот так нагло врать в глаза и пытаться усидеть на двух стульях… Ты хочешь и рыбку съесть и на него сесть…

– На кого? – обиженно спросила Марина, чуть не плача.

– Не важно! Ешь, давай и иди… телек посмотри, а я поработаю немного тут, на кухне. Мне через полтора месяца рукопись романа надо в редактуру сдавать, а я застрял на пятой главе, будто на развилке.

– Спасибо, я уже поела! Аппетита совсем нет что-то. Вызови мне такси…

– Как хочешь. Иди одевайся тогда! Моя рубашка тебя явно велика…

Мирослав не стал ждать, пока Марина соберётся и уедет, а тут же набрал номер Лиды. И снова оператор сообщил ему, что абонент вне зоны доступа. Он ещё раз перезвонил, но увы. Диспетчер такси, в которое он дозвонился только с третьего раза, обещала машину к подъезду не раньше чем через час. Из-за снегопада, мало кто из таксистов решался выезжать на дорогу: шины они предпочитали менять не по сезону, а по степени изношенности.

Мирослав сел на кухне за стол и открыл ноутбук…

***

Главный редактор журнала «WaY» вырывал последние волосы, на своей, почти уже лысой, голове. Ему было всего сорок пять, лучшие годы он провёл во всех мыслимых и немыслимых местах, добывая интересные материалы, и делая эксклюзивные репортажи, для всевозможных печатных журналов и газет. Семьёй он так и не обзавёлся; нервы были расшатаны; квартиры своей, хорошей, как таковой тоже, и жил он у мамы. Поначалу не было времени и желания, потом не хватало просто времени, а сейчас и того и другого с лихвой, а средств не хватает – он подсел на кокаин. Легкие наркотики уже не действовали и эйфория быстро заканчивалась. Ему нравилось курить марихуану, но от неё вся одежда пахла характерным запахом жженой конопли, и помещение или квартиру приходилось часами проветривать. Хотя сейчас его никто дома не ждал, мамы не стало год назад, но он домой не спешил. На кокаин он перешёл уже не ради удовольствия и остроты ощущений, а чтобы заглушить боль потери и чувство одиночества. Стоил этот «спасительный» порошок дорого, в неделю у главного редактора уходило на него около двух тысяч долларов. А если бы он мог себе позволить тратить больше, то делал бы это не раздумывая.

« Ах! Какая птичка улетела сегодня,– причитал он, допивая остатки виски смешанного с «кокой». – Я потерял ещё и помощницу стилиста! Такая креативщица была! Эх! Жаль…»

– Аркадий Степанович, я домой! До завтра! – донеслось из коридора.

– Стой, собака! – крикнул он секретарше. – Я тут главный редактор, когда скажу, тогда и пойдёшь!… Принеси мне виски, скотина! Я из-за тебя, черепаха ты редкозубая… потерял такую куколку,– он уже чуть ли не плакал. Перекинувшись через рабочий стол и схватил портфолио Лиды он швырнул его в угол. – Лети, стрекоза!

– Что вы делаете, Аркадий Степанович? – секретарша зашла в его кабинет с подносом в руках. Дорогой виски играл янтарным блеском в пузатой, с широким горлышком, бутылке и привлёк внимание главного редактора больше, чем соблазнительные формы его помощницы. Она не стала уточнять, какую роль ей отвёл сегодня начальник в своём «зоопарке» мыслей. Она привыкла, что по вечерам он пьёт, а после смерти матери, доза увеличилась в два раза. Должен же человек выпустить свои эмоции наружу, если дома его никто не ждёт, а работа такая нервная…

– А-а-а, явилась! Иди сюда-а, бы-ы-ыстро… Налей мне! Пошла вон! Я са-ам!… Никто-о не ценит, никто-о! Шо стала? Свободна! Пошла отсюда…

Кокаин успел всосаться через слизистую желудка и кишечника, и начал своё воздействие на организм. Это потом наступит интоксикация, усилится сердцебиение и поднимется кровяное давление; и то, что наркотик смешан с алкоголем, вдвое увеличит риск летально исхода от передозировки,– это всё потом, когда проявится сознание. Пока Аркадию Степановичу было на все побочные эффекты наплевать. Он схватился за телефон и попытался набрать номер Марка. Пятая попытка ознаменовалась успехом. Фотограф ответил тихо, будто из глухого подвала или из огромной бочки.

– Пра-а-азнуешь? Веселишься? – спросил главный редактор.

Марк предпочёл промолчать. Он вообще не хотел отвечать на звонок, но потом подумал, что терять ему нечего. Он ничего не украл у главного редактора, а сам нашёл Лиду и сделал из неё куклу. Сестра её сама позвонила и попросила помочь, тем более, что в журнал девочку брать никто не собирался.

– Ничего, – продолжал медленно Аркадий Степанович. – Ничего, я так просто не сдамся. Ты должен мне, понял! С процентами, слышишь?!

Марк больше не хотел ничего, ни слушать, ни слышать. Его позвала жена в ванную – купать ребёнка. Он вышел из своей домашней мини фото студии и со счастливым лицом поспешил исполнять роль отца семейства. Что-то всё-таки сдвинулось сегодня с мёртвой точки, после визита к Заломскому. Это очень престижно – быть фотографом на выставках в его галереи – это другие связи… Чёрт с ним, с казино – потом он сам себе построит казино и будет играть сколько захочет, надо только понравиться галеристу или какому-нибудь толстосуму. Фотография всегда будет в цене, если у тебя «золотые руки».

Глава 7

Лида и Влада уже второй час беседовали с Виталием Валерьевичем. Он был настолько любопытен, что пришлось вспоминать всю их биографию с самых пелёнок. Какие-то эпизоды повторять по несколько раз, будто бы он проверял их на детекторе лжи.

– Значит папа ваш погиб, да? А мама?

– Мама при монастыре живёт… Я ей… В общем она немного того, – Влада покрутила у виска указательным пальцем. Вон, Лида к ней ездила пару раз, она лучше знает как она. А я всем говорю, что родителей больше нет.

– А почему вы выбрали имя Астарта, Лида? Вы любите мифы?

Лида пожала плечами. Её напрягала обстановка вокруг: тёмные обои на стенах, вычурная мебель как у королей, вся эта прислуга бегающая в холле на цыпочках, чайный сервиз на столе, к которому боишься притронуться и наконец – невероятное количество балерин. Портрет в холле, во всю стену, с девушкой во всём чёрном, с выгнутой спиной и задранной до неба ногой. Лида никогда не понимала, что такого в этом балете, за что такие самоистязания? Разве бегать и прыгать на пальцах, это красиво? Для неё, на это было мучительно больно даже смотреть и она не завидовала славе, ни Анны Павловой ни Майи Плисецкой… В своих эскизах она рисовала длинные, стройные ноги моделей, но лишь для того, чтобы подчеркнуть детали кроя.

– Лида, вы нас совсем не замечаете? – повторил Заломский. – Вы голодны? Сейчас мы вместе будем ужинать.

– Я не голодна, спасибо. Можно, мы уже домой поедем? Я очень устала сегодня, а завтра мне с утра в ателье… И сессия… скоро.

Заломский встал и посмотрел на огромные напольные часы. Внутри, под циферблатом, крутилась фигурка балерины. Она стояла на двух ножках, и казалось, что вот-вот подпрыгнет и встанет на пуанты. Маленькая стрелка на часах была на пяти, день пролетел совсем незаметно. Виталий Валерьевич ничего не ответил Лиде, а посмотрел на Владу.

– Я беру вас стилистом, – сказал он. – Но… два месяца испытательного срока вы должны пройти и доказать мне, что достойны.

– Я… я… – Влада хватала губами воздух и больше не могла произнести ни слова. Ей показалось, что она сейчас сойдёт с ума от счастья. Курить захотелось ещё сильнее, чем перед теми громадными воротами, когда они подъехали к этому дому.

– Потом скажите спасибо. И… здесь нельзя курить! – каким-то образом прочитал её мысли Заломский. – Софья, проводите гостью в курительную комнату, пожалуйста! – сказал он одной из девушек, сервирующих большой круглый стол в гостиной.

Лида боялась даже пошевелиться, оставшись на какое-то время одна с галеристом. Он всё ещё казался ей эдаким монстром с зелёными, прожигающими насквозь, глазами. -Почему им просто нельзя уйти отсюда и больше не возвращаться? – думала она.

– Ты меня не бойся, Астарта! Я очень хорошо чувствую, когда меня боятся…

– Извините, но меня лучше называть Лида, если можно?

– Хорошо, Лида. А вот и Илона, моя дочь. Познакомьтесь.

В гостиной появилась тонюсенькая, как струна, девушка, в которой чувствовалась порода. Королевская осанка, длинные тонкие пальцы, волосы уложены сзади в аккуратный пучок. Походка легка и все движения плавны. Она будто плыла, а не шла по гостиной, при этом с гордо поднятой головой, в отличие от Лиды, которая вечно смотрела себе под ноги.

– Очень приятно, – сказала Илона, хотя и была удивлена. Лида явно не подходила под критерий – мужчина-француз. Ей не хотелось думать, что «папа» передумал и её контракт продлевается.

– А вы не похожи на отца, – оживилась Лида, сама не ожидая от себя такой наглости, видимо от радости, что кто-то ещё появился в гостиной. Она первый раз посмотрела в упор на Заломского и того прошиб холодный пот. Такой небесной синевы, с ярким светом вокруг зрачков, он никогда не видел. Он умел не выдать своих эмоций, разве что уголки губ на долю секунды приподнялись, но никто этого не заметил.

– Вы тоже с сестрой мало похожи,– парировал Виталий Валерьевич Лиде и уже сам искал встречи с её леденяще-жгучим взглядом, но она снова «закрылась» от него, как улитка в свой домик.

Илона решительно ничего не поняла. Если ещё какая-то сестра есть, то видимо набирается новая балетная труппа. Теперь ей точно не видать свободы…

– Не волнуйся, он прилетит с утра. Ты видела какая метель за окнами, моя пышечка?! – сказал Заломский, обращаясь ней.

Илона выдохнула и сглотнула подступивший к горлу ком.

Влада вернулась, выкурив подряд две сигареты. У неё слегка кружилась голова. Сегодня она не успела позавтракать, потому что была в гостях у Сергея, потом в баре коньяк, а тут кофе с какими-то восточными сладостями, от которых всё слипается и ей они не понравились, дальше чай… и всё!

– Прошу, дорогие дамы, – пригласил их всех Заломский, показывая на ломящийся от разносолов стол.

От обилия ножей и вилок у Лиды разбежались глаза и она предпочла просто присесть и понаблюдать за сестрой. Потом вспомнила, что в школе, на уроках труда, они проходили что-то из этой области. Мозг начал интенсивно добывать глубоко спрятанные за ненадобностью знания этикета, проникая глубже, во все уголки памяти. Влада толкнула её локтем, на сколько могла достать. Удар получился смазанным и она чуть не свалилась со стула. Оглядев всех присутствующих, Влада поняла, что никто ничего не заметил или сделал вид, что тоже радовало. Она прикрыла ладонью левую сторону рта, так как Лида сидела справа, а галерист как раз таки слева и шепнула сестре:

– Сделай лицо по проще и следи за моими руками. Поняла?

Лида кивнула уставившись в пустую тарелку.

В этот момент появился официант и начал поочередно накладывать всем понемногу закусок. Все сидели молча. Когда он закончил и налил воды, заиграла классическая музыка. Заломский закрыл на несколько секунд глаза и сказал:

– Пётр Ильич Чайковский – Февраль «Масленица» из цикла «Времена года». Всем приятного аппетита!

***

Мирослав нервно курил на кухне. Глава не шла, всё развивалось не по сценарию. Не хватало эмоций главной героини и она выходила стереотипной, предсказуемой в поведении и поступках. Перед глазами стоял образ Лиды, но он был какой-то размытый. Он не сумел ничего запомнить кроме её выразительных глаз, в которых умещалась вся вселенная.

– Ты правда не хочешь, чтобы я осталась? – послышалось сзади. – Такси уже подъехало, но заказ можно отменить, таксист опоздал на целый час.

Мирослав даже не повернул головы.

– Мне сказали, что машин мало и как только водитель освободится, тут же приедет.

– Ты не проводишь меня?… Лифт не работает, а света у вас, как всегда, в подъезде нет! Темень кромешная…

– Хорошо, секунду.

Он захлопнул ноутбук и встал. Марина стояла в проёме двери, будто бы только пришла в гости. Розовый блеск на губах соблазнительно переливался, глаза горели, декольте обтягивающего мини платья так и притягивало взгляд Мирослава. Она начала соблазнительно поднимать коленку, из-под платья показалась кружевная полосочка чулок.

– Остановись! – он вспомнил, что она без нижнего белья и почувствовал, как начинает возбуждаться. – Идём скорее, а то мне работать надо, а ты меня отвлекаешь!

Марина развернулась и пошла в коридор не сказав больше ни слова. Мирослав накинул ей на плечи шубу, которая доставала почти до пола и открыл входную дверь. На лестничной площадке действительно царила темнота и лифт не отреагировал на усиленные нажатия кнопки вызова. Марина начала спускаться и Мирославу ничего не оставалось, как последовать за ней, оставив дверь квартиры открытой. Это был единственный источник света, хотя бы на какое-то расстояние до следующего этажа. Дальше оба продвигались наощупь, пока Марина не порылась в своей маленькой сумочки и не достала телефон. Она включила фонарик и поднесла его к лицу Мирослава.

– Не хочешь проверить, я ничего не забыла у тебя в квартире? – она всё ещё пыталась соблазнить его и посветила фонариком себе на грудь. Шуба с её плеч соскользнула и рухнула на грязный пол. Они стояли между третьим и вторым этажом. Марина бросила сумочку назад на шубу и начала гладить Мирослава, спешно опускаясь в область паха.

– Иди сюда, мой сладкий!… Я не отдам тебя никому… Давай сделаем это прямо тут, ты же любишь экстрим?

Мирослав еле сдерживал себя.

– Марина, перестань! – Он схватил её двумя руками и повернулся к стене, прижав к холодной облупившейся краске и сказал на ухо:

– Я больше не хочу тебя, детка!

– Да?! А то, что упёрлось мне сейчас в поясницу, это твой кожаный ремень так реагирует? Жаль, что я не на шпильках, а то бы ты попал прямо в цель!

– Это животный инстинкт, который я могу контролировать, сучка! Где твоя шуба? Нам пора!

До выхода из подъезда оба шли молча. Как только показалась заветная дверь, под тусклым светом фонарика, Мирослав ускорил шаг, чтобы открыть её первым. Он вручил Марине телефон и пожелал хорошего вечера.

– Ключи, я надеюсь, ты оставила?

– Не волнуйся, они на тумбочке! Ты ещё пожалеешь, Миро, что не захотел быть со мной. Вон, видишь, моя новая машина! – она показала на занесённую снегом новенькую иномарку. – Тебе никогда на такую не заработать и на шубу эту! Ты неудачник! Надеюсь ты будешь гореть в аду!

– Буду! Я уже делаю это при жизни и не тебе судить мои поступки! – Мирослав открыл ей дверцу такси и кивнул, чтобы она садилась.

Марина демонстративно сняла шубу и кинула её на заднее сидение вместе с сумочкой, а сама уселась рядом с водителем, задрав минимально высоко платье.

– Шлюха! – сказал Мирослав и захлопнул обе дверцы такси.

– Коб-е-ель! – крикнула Марина открыв окошко.

Глава 8

Большие, массивные ворота открылись и к дому Давида Ароновича подъехал чёрный внедорожник. Из машины вышел охранник с маленьким кейсом, пристёгнутым наручниками к запястью.

– Ну, наконец-то! Я стесняюсь спросить – где вас черти носят полдня? Ты что один?

– Нет, с водителем, иначе как бы я…? – он поднял кейс к лицу ювелира. – Всё тут, Давид Аронович, можете проверить.

– Ой, вэй! Заходи, я имею чем тебя угостить! Ты такого чаю ещё не пил, заодно всё посмотрю.

Охранник обернулся и махнул рукой водителю, чтобы тот заглушим мотор, и ждал его в машине. А сам вошёл в дом и прикрыл за собой дверь.

– Можешь не разуваться, я таки один. Жена прилетит только через неделю,– сказал ему ювелир и пошёл в сторону своего кабинета. Охранник, потоптавшись на пороге, решил всё-таки разуться. Он не сразу заметил, из-за обилия антикварной мебели и картин, больших живых цветов в добротных вазонах, под лестницей спящего мраморного дога. – Не бойся, Цезарь только что выпил молока, а значит мясо он есть не будет, как любой уважающий себя еврей! Проходи в кабинет, – спокойно сказал ювелир выглянул из-за двери. – Если таки чай, то – он на кухне, горячий ещё!… Терпеть не могу прислугу в доме, – все имеют что делать, но не могут контролировать свой нюх. Вечно вынюхивают что-то, будто следят за каждым твоим шагом… Потом, Цезарь не любит чужих рук! Моя жена Циля, как еврею мать – это всё!

– Так у них работа такая, Давид Аронович, – следить, чтобы быть в любую минуту полезным. На то она и прислуга, чтобы прислуживать,– высказал свое́ мнение охранник, и положил кейс на дорогой рабочий стол из массива палисандра. Ювелир тем временем возился с замком, у большого, даже для такого кабинета, сейфа и набирал немыслимо длинную комбинацию чисел. Наконец раздался глухой щелчок и железная дверца открылась. Он достал из маленькой шкатулки ключи от наручников и подошёл к охраннику.

– Я конечно дико извиняюсь, но нынче время такое – никому нельзя доверять! – и он отстегнул железный браслет от руки, потом начал возиться с кодовым замком на самом кейсе. – Отвернись или дойди уже до кухни и попей чай! Можешь пользоваться моим гостеприимством,– но охранник предпочёл отвернуться.

Когда шестизначная комбинация цифр была успешно набрана и замки защёлкали, по телу ювелира побежала мелкая дрожь. Предвкушение порой слаще самого «приза», но только не в этот раз.

– Сертификат где? – поспешил спросить он.

– Всё внутри, Давид Аронович! – охранник не знал, что конкретно внутри, но понимал, что это очень дорогая вещь, доставленная с аукциона «Christie's». Меньше всего ему хотелось быть осведомлённым и не спать потом ночами, считая чужие деньги и богатства. Работой своей он дорожил, но без спроса не лез куда не просили. Мало ли какие причуды у этих богачей бывают, может там кусок чьей-нибудь зубной коронки или черепичный осколок тарелки из которой ел шут при царе Горохе…

– Ты можешь идти! Вот, возьми! – сказал Давид Аронович захлопнув кейс и, протянув кредитную карточку, назвал пин-код. – Там хватит вам на двоих с водителем. Надеюсь, ты такой же честный, как я и поделишься с ним по-братски?…

Охранник кивнул.

– Дверью сильно не хлопай, Цезарь не любит резких звуков. Впрочем, я провожу тебя, а то заблудишься и вспомнишь, что чай не попил. А ведь я предлагал!

– В другой раз попью, спасибо.

– Вот и правильно. Будь здоров!

Вернувшись в свой кабинет с плотно задёрнутыми шторами, ювелир с большим облегчением вздохнул и уселся в рабочее кресло.

– Ну, где ты, моя красота? Иди к папочке! – и с этими словами он придвинул к себе кейс. Снова набрал заветные шесть цифр и отщелкнул замки, которые автоматически закрывались, если даже кейс был неплотно закрыт. – Всё продумано было до мелочей и он не мог этого не оценить, так как сам выбирал – в чём перевезти купленную вещь. Увесистый пакет документов лежал в дорогом конверте, и был запаян сургучом на котором красовалась печать аукционного дома «Christie's». В небольшом углублении кейса лежала заветная коробочка. Давид Аронович покрылся испариной и достал из ящика в столе хьюмидор, с любимыми доминиканскими мини сигариллами. Он нечасто баловал себя табаком, но если делал это, то предпочитал качество и выбирал именно сигариллы, так как мог курить глубоко не затягиваясь. Сигары для него были слишком объёмные и требовали долгой подготовки к самому процессу. А сигариллы ничем не уступали по качеству, особенно доминиканские, так называемые «влажные» и тяга у них была намного легче, чем у «сухих». Хранить конечно приходилось, как и сигары, из-за влажности в хьюмидоре. Но зато какое это было наслаждение: закрыться в кабинете, включить лёгкую музыку и на полчаса погрузиться в атмосферу далёкой республики. Давид Аронович вспомнил, что жены нет дома и учуять запах будет некому, встал и плеснул себе в стакан виски. За льдом пришлось идти на кухню и он сделал это с большой неохотой. Вернулся, снова присел и прикурил. Коробочка, с заветным подарком самому себе, спокойно лежала в кейсе. Он наконец достал её и, глотнув виски, открыл. Полумрак комнаты осветил розовый блеск. Это был редкий фантазийный розовый бриллиант, не имеющий фиксированной цены, из-за своей уникальности. Такие в природе рождаются нечасто – один на десять тысяч. В отличие от цветных, делящихся по классификации, что позволяет легко определить их цену за карат – «Pink Dunaniella La Mata» весом 8,19 карата, был уникальным и сочетал в себе розовый и насыщенно-пурпурный цвет, как яркий взрыв, внутри. И «достался» этот экземпляр ювелирному дому Давида Ароновича Рубинова «Rubinoff Diamants» спустя год, после подачи заявки на аукцион. Лот под номером 169 был приобретён неизвестным покупателем, поэтому ювелир предпочёл дожидаться камень дома, доверив транспортировку проверенному человеку. Но камень того стоил во всех смыслах. Это было выгодное вложение средств – одной седьмой части многомиллионного состояния.

Давид Аронович, был сыном известного ювелира Арона Залмоновича Рубинова, эмигрировавшего в Израиль в середине 70-х, в составе общины так называемых «бухарских евреев» – евреев средней Азии. Сыну тогда было около десяти. Маленький Давид часами мог сидеть в мастерской отца и с любопытством рассматривать инструменты ювелира. Все эти: лобзики, молотки и пилки; пинцеты, зажимы, совки, плашки и метчики; флацанки, шаберы и развёртки… привлекали его больше солдатиков и деревянных машинок. Но интереснее всего ему была оптика: микроскоп, лупы и бинокулярные очки со сменными линзами. Камни стали его страстью и поначалу привлекали все – драгоценные, полудрагоценные и даже поделочные. Но со временем Давид всё больше отдавал предпочтение драгоценным камням, и получал одобрительные взгляды отца. Алмазы, рубины, изумруды, сапфиры, реже – жемчуг, стали, для повзрослевшего и уже опытного ювелира Давида Ароновича, смыслом жизни. Отец старел, но от дел не отходил, в середине 90-х открыл ещё несколько ювелирных магазинов в Тель-Авиве и Иерусалиме. В начале 2000-х, после смерти отца, Давид Рубинов вернулся в Россию и открыл ювелирный дом «Rubinoff Diamants». Женился он довольно-таки рано, по наставлению отца, который и подобрал ему невесту. Девушка оказалась из богатой еврейской семьи одного известного мануфактурщика из Иерусалима, и сходу приглянулась юному Давиду. Невеста оказалась прекрасной домохозяйкой с кротким нравом, что иногда даже раздражало Давида, ему хотелось огня и страсти. То, что он сходил с ума от блеска камней и мог сутками пропадать в мастерской, сглаживало все конфликты. Годы шли и характер жены начал портиться: то ли от невнимания мужа, которое он компенсировал дорогими подарками, а бриллиантов никогда не бывает много; то ли от роскоши и все доступности, когда любой каприз по взмаху руки; то ли от скуки – потому что ни чем серьёзным она не увлекалась и саморазвитием не занималась. Когда они переехали в Россию, Давид ещё больше отдалился от жены, тем не менее, он уже не просто просил, а требовал родить ему наследника. В свои сорок пять, он запросто мог жениться на какой-нибудь молоденькой девушке с хорошей генетикой и нарожать с ней целую футбольную команду. Но ему хотелось иметь хотя бы одного, но от той, что уже больше двадцати лет с ним. Он часто шутил и говорил, что хочет, чтобы это звучало, как в том анекдоте:

– Сарочка, дорогая, почему ты не носишь мой подарок?

– Моня, ша! Он уже сам ходит!

Да, она стала сварливой и очень располнела, да – она не очень умна, но она такая родная. Никто так не готовит морковный цимес с сухофруктами и мёдом, не жарит фалафель и шакшуку с помидорами на оливковом масле, и не подаёт к вину чёрный хлебушек слегка обжаренный и намазанный толстым слоем холодного форшмака… Разве может это нынешняя молодежь, чтобы и от души и вкусно?

Прошло ещё десять томительных лет. За это время Давид Аронович отправлял свою дорогую жену неоднократно в Израиль, поближе к её родителям и настойчиво рекомендовал начинать сбрасывать вес. Даже предлагал вариант – найти суррогатную мать и родить хотя бы так, если ЭКО уже делать поздно, хотя возраст ещё позволял. Она уезжала каждый раз со слезами и больше месяца там не выдерживала. Похудеть ей в родном доме не удавалось, хоть она и утверждала, что всё время сидит на кошерной пище.

В этот раз Давид Аронович отправил жену в клинику на полную диагностику, прекрасно понимая, что родить после пятидесяти, ей вряд ли позволят врачи. Он уже решил, что пусть просто вес скинет, а то она всё больше «делает» ему нервы, и видимо жир всему виной. Он для себя твёрдо решил, ещё полгода назад, что возьмёт мальчика из детского дома и воспитает как своего. Жену он хотел поставить в известность, когда ребёнок уже будет дома. Долгие месяцы поиска увенчались успехом и десятилетний парнишка должен был приехать на днях.

***

Лиду и Владу, по настоятельной просьбе Лиды, поселили в одну комнату. Прошедший вечер, казалось, длился до бесконечности долго. После ужина им предложили немного отдохнуть, а к 23:30 подняться на третий этаж, на ночную церемонию чаепития в чайную комнату, так называемую «тясицу». Это была небольшая комната освещённая довольно тускло. Деревянная обшивка на стенах и тканевые обои мягкого абрикосного цвета, один низкий столик со стульями без ножек, иначе никак Лида не могла это назвать, привлекли её внимание. Декоративные ветви вдоль одной из стен, на полу татами и что больше всего поразило, это углубление для печи – очаг, в полу, ближе к одной из стен. Как ей объяснили, его используют с ноября по апрель для кипячения воды. А остальные полгода используют переносной очаг. Сама церемония чаепития была не менее красочной, чем необычная обстановка, не только в одной этой комнате, но и во всём доме. Лида так устала, что периодически проваливалась в забытьё. Влада щипала её за внешнюю сторону бедра, время от времени, и качала головой. Хоть им и дали отдохнуть до этого несколько часов, но Лида слишком переволновалась за день. Ужин за огромным столом и незнание этикета сделали своё дело – организм требовал отдыха, но только дома, в своей постели. Когда Лида поняла, что они должны остаться тут не на вечер, а на постоянное проживание, её начало лихорадить. Она тряслась и куталась в одеяло, потом даже вырвала и без того скудный ужин. Есть за столом она почти не могла, ничего в рот не лезло, кроме свежего ломтика хлеба и воды. Слава богу ночная чайная церемония закончилась быстро и они с сестрой пошли спать.

Утром их разбудила какая-то девушка и пригласила в гардеробную комнату в конце коридора на этом же этаже. Лида спросонья долго не могла понять, где она находится и что это за дом. Перепутав двери в ванную комнату, она зашла в огромный полупустой гардероб. Свет зажегся автоматически и над головой оказался турникет с несколькими десятками вешалок. Лида подумала, что это сон и наверно шкаф, это тот самый выход в волшебную страну «Нарнию». Голос Влады снова вывел её из небытия и направил по нужному курсу.