Читать онлайн Женские судьбы Гражданской войны бесплатно

Листая пожелтевшие от времени страницы газет и журналов времён Гражданской войны, случайно наткнулся на коротенькую заметку, посвящённую погибшей в бою женщине-командиру. Командовала она броневым поездом «Власть Советам». Погибла в 23 года как герой, на боевом посту, управляя бронепоездом в бою. И звали её Людмила Георгиевна Мокиевская-Зубок. Заинтересовавшись её судьбой, решил узнать о ней побольше. Знакомясь с литературой и источниками, обратил внимание на то, что в её биографии имеются неточности и используются непроверенные факты. В этом кратком биографическом очерке о ней попробуем восстановить историческую правду и уточнить некоторые события и факты её жизни.

1.1. Внебрачное рождение и горечь безотцовщины

Людмила Мокиевская-Зубок (далее – Мокиевская) родилась в декабре 1895 года в тихом, провинциальном Чернигове. Её мать, Глафира Тимофеевна Мокиевская-Зубок, происходила из старинного, но обедневшего дворянского рода. На дворянское происхождение матери указывает даже фамилия, поскольку прежде, желая сохранить какие-то заслуги и привилегии в браке, дворяне часто указывали фамилии мужа и жены через разделительный знак.

Мокиевские-Зубки указаны в списке дворянских родов, внесённых в Родословную книгу Дворянского депутатского собрания Черниговской губернии. Однако до сих пор неизвестно, каким образом дворянство было обретено: пожалованием царя, чином военной или гражданской службы, пожалованным орденом Российской империи либо иными монаршими милостями.

Что же касается Людмилы, то здесь возникают сомнения в её принадлежности к дворянскому сословию. Будучи незаконнорожденной, она по законам Российской империи не обретала дворянского звания по праву рождения. По существовавшим тогда правилам она должна была числиться мещанкой. Установить сословную принадлежность Людмилы можно было бы по документам, которые, возможно, сохранились в архивах черниговской частной гимназии Е. Кузнецовой или в личных делах студентов Санкт-Петербургского Психоневрологического института.

К сожалению, до сих пор день рождения девочки не установлен. Остаётся загадкой и выбор имени для новорождённой. Здесь невольно возникает вопрос, была ли мать Людмилы глубоко верующей женщиной, соблюдавшей все каноны русской православной веры и церковные обряды. Однажды нарушив брачные церковные правила, она продолжила преступать целый ряд других православных канонов. Так, например, наречение имени новорождённому осуществлялось по церковным правилам на 8-й день после рождения, но фактически ребёнок обретал своё имя примерно на 3–5-й день с момента появления на свет. Для этого мать или, чаще всего, повивальная бабка приносила новорожденного к церкви. Здесь и происходило имянаречение, которое священник подбирал по месяцеслову (календарю) в соответствии со списком имен православных святых. В списке было более 200 женских имён, поэтому выбиралось имя, которое было ближним к дате рождения по месяцеслову. Девочку нарекли старославянским именем Людмила, что означало «людям милая». Но именины Людмилы приходятся на конец сентября. Впрочем, право выбора имени всегда принадлежало родителям, и обязательным условием считалось лишь наличие этого имени в месяцеслове. Хотя в повседневной жизни в процессе наречения имени всегда участвовал приходский священник. Так что первое условие – это упоминание выбранного имени в православных святцах. При этом священник должен был сверить это имя со списком всех святых, которые почитались православной церковью. В случае с Людмилой мать, скорее всего, пренебрегла советами священника. Да и при крещении в январе следующего года неизвестно, кто был крёстными родителями.

С дворянскими детьми такое случалось редко. Скорее всего, это стало результатом рождения Людмилы вне официального церковного брака. В этой связи её даже крестили далеко от родного дома – в Одессе, в старейшем храме – ровеснике городу. В метрической книге кафедрального Спасо-Преображенского собора 19 января 1896 года, как отмечает историк С. Ромадин, записано: «…крещена незаконнорожденная дочь дворянки Мокиевской-Зубок». Можно только подивиться смелости и решительности молодой матери, которая зимой отправилась в неблизкий путь в Одессу с новорожденной, имевшей от роду всего несколько недель. Требовалось преодолеть более 600 вёрст, чтобы добраться до места. Остаётся загадкой, почему ею была выбрана именно Одесса, а не какой-либо другой город. Даже Киев расположен на том же железнодорожном пути и намного ближе к Чернигову. Возможно, в Одессе жил кто-то из родственников матери, у которых можно было остановиться с новорожденным ребенком.

Биографические несоответствия

Кстати, учитывая то, что по православным канонам крещение младенца полагалось проводить на 40-й день после рождения и предполагая, что мать выполнила эти требования, можно установить примерную дату рождения девочки. По месяцеслову это может быть 10 декабря 1895 года. Хотя надо сразу признать, что в быту сроки от рождения и до обряда крещения не всегда соблюдались. Новорожденных детей могли крестить и в более ранние сроки. Этот эпизод в начале жизни будущей героини Гражданской войны, как и упомянутые ранее, также нуждается в документальном уточнении.

Отец в метрике не был указан, поэтому отчество для девочки было взято, как указывается в биографических публикациях о Людмиле Мокиевской, по имени её деда. Но в таком случае здесь появляется какая-то неточность и возникает путаница. Отчество взято по имени деда, иными словами, отца её матери. Тогда его имя должно было быть Георгий, но отчество матери Людмилы – Тимофеевна. Значит, её отца и деда Людмилы звали Тимофей, а не Георгий. Возможно, было взято отчество деда, если оно было Георгиевич. Это биографическое несоответствие, которое тоже необходимо будет уточнять по архивным документам.

Что касается её биологического отца, то считается, что он известен. Звали его на русский манер – Быховский Наум Яковлевич. А вот дальше в его биографии тоже появляются загадки и неточности, начиная с года его рождения и наречения еврейским именем. В разных источниках указываются различные годы его рождения, попадающие в период с 1874 по 1876 год.

В то же время в публичном пространстве существуют разные упоминания его имени-отчества, обретённых при рождении. По одной из версий, при рождении его звали Выховский Нохем Янгелевич. Но в других публикациях о нем, включая его биографию на портале Википедия, приводится другое его имя – Иоким Шебшелович.

Как-то не всё сходится и с местом его рождения. Родился он, как указано в его биографии в Википедии, в Смоленске. А в биографическом указателе «Хронос» приводится иное место его рождения – село Воробьёвка Новгород-Северского уезда Черниговской губернии. Но есть и другие версии. Так, по сведениям историка С. Ромадина, будущий революционер появился на свет в небольшом посёлке Шклова Могилёвской губернии, которая находилась за чертой осёдлости, как, впрочем, и Черниговская губерния тоже. Полученное им фельдшерское образование позволяло покинуть черту осёдлости и проживать свободно на всей территории Российской империи.

В версии с Могилёвской губернией всё выглядит, на наш взгляд, более убедительно. Во-первых, это рядом с Черниговом. Но под этот критерий подходит и рождение на территории самой Черниговской губернии. Во-вторых, сложно понять, зачем надо было бы еврею перебираться из Смоленска в Чернигов, находившийся за чертой осёдлости, когда мечтой каждого еврея было получить разрешение на то, чтобы покинуть эту территорию, где ограничивались их права и свободы.

Известно, что Быховский обучался в хедере, где еврейские дети усваивали грамоту и получали начальное религиозное образование. Здесь разночтений нет, поскольку несколько хедеров существовало и в Смоленске, где в конце XIX – начале XX века каждый десятый из горожан был евреем. Но вновь подчеркнём, что этот город не входил в черту осёдлости.

Любовь без границ и условностей

Социальное положение мещанина в пределах Российской империи особых преимуществ не давало. Однако еврейский юноша мог бы безбедно жить, работая по своей фельдшерской профессии. Кстати, в его биографии не указано, где и в какой фельдшерской школе он учился. Если речь идет о той школе, что располагалась в Чернигове, то выстраивается логическая цепочка рассуждений, объясняющая факт его знакомства с матерью Людмилы в годы молодости. Всё в их жизни могло бы сложиться по-другому, однако Наум с раннего возраста выбрал для себя жизненный путь революционера. В своё время Быховский был достаточно популярным публицистом и профессиональным революционером.

Каким образом переплелись судьбы юной дворянки и юноши из небогатой еврейской семьи, история умалчивает. Видимо, между ними вспыхнуло взаимное влечение, которое пренебрегло социальными условностями и людскими пересудами. Они были молоды и верили в совместное будущее. Иначе православная барышня из приличной семьи не смогла бы вступить в порочную связь с иноверцем. Так что по рождению у Людмилы отчество должно было быть Наумовна только в случае официального церковного брака. Однако в её метрике было указано иное отчество. Поэтому она всегда и везде указывала своё отчество, принятое при крещении – Георгиевна. Отсюда и путаница в отчествах в некоторых публикациях о ней. На наш взгляд, неверно указывать сегодня её отчество Наумовна, когда формально и документально оно не соответствует действительности, поскольку Быховский не признал своего отцовства. И спустя десятилетия, надо с уважением относиться к прижизненному выбору самой Людмилы Мокиевской, которая везде указывала своё отчество Георгиевна. Впрочем, так же надо поступать и в случае указания её национальности. Несмотря на то что мать её была украинкой, а предполагаемый биологический отец – евреем, Людмила всегда считала и ощущала себя русской, что и указывала во всех анкетах.

Отцовство под вопросом

Девочка появилась на свет в патриархальном Чернигове. Брачными узами её родители, как известно, связаны не были, так что и полноценной семьи в её традиционном понимании у неё никогда не было. К тому же, как принято считать, накануне рождения дочери Быховский был осуждён за участие в группе народовольцев в Санкт-Петербурге и отправлен в ссылку в Сибирь. Однако в его официальной биографии указано, что его арестовали в 1894 году, а ведь Людмила родилась в декабре 1895 года. Что-то здесь снова не сходится. Если принять эти даты в качестве достоверных фактов, то надо будет выяснять, кто же на самом деле был её отцом. У Быховского в этом случае, как говорится, алиби, поскольку в эти сроки он был за решеткой и физически не мог стать отцом Люды. Разве что где-нибудь на свидании в пересыльной тюрьме. Но оставим пока это историческое и фактическое несоответствие за рамками нашего анализа событий и фактов из биографии нашей героини.

В 1901 году опытный революционер и бывалый сиделец тюремно-ссыльных учреждений империи вступил в партию социалистов-революционеров (далее – эсеров). Может, и к лучшему, что Быховский официально не стал отцом Людмилы. Его бурная политическая деятельность вряд ли принесла бы покой и достаток семье. Скорее всё было бы наоборот. Как и многие другие революционеры, он был вынужден скрываться в эмиграции. Затем пережил семь арестов и три ссылки в разные сибирские губернии. Позже он добился успеха и известности на политическом поприще и даже занимал видное положение в руководстве партии эсеров. Избирался депутатом Учредительного собрания и Сибирской областной думы. В октябрьские дни 1917 года эсер Быховский отличился тем, что призывал депутатов Петроградской городской думы встать на защиту Временного правительства и всем вместе отправиться к Зимнему дворцу и там умереть вместе с министрами. Его предложение поддержали. Прошло поимённое голосование, в ходе которого 62 городских депутата решили отправиться к Зимнему. Однако вооружённые моряки задержали их на подступах к Дворцовой площади и завернули назад. Более подробно этот эпизод изложен на страницах 2-го тома «Истории Гражданской войны в СССР», изданного в 1943 году.

Никаких контактов с дочерью, которая в это же время находилась в Петрограде, он не поддерживал и её судьбой никогда не интересовался. Во всяком случае, об этом ничего не известно. Современники, хорошо знавшие Людмилу, о каких-либо её встречах с отцом не упоминали. Да и вряд ли такие встречи были возможны. По идеологическим мотивам и своим революционным взглядам они оказались по разные стороны баррикад.

Поэтому с детства она росла «безотцовщиной» и могла рассчитывать только на себя и на поддержку матери. Возможно, именно то обстоятельство, что рядом у неё никогда не было крепкого мужского плеча и уверенности в надёжной защите, она компенсировала тем, что выработала в себе стальной характер и бойцовские качества.

С бунтарством в крови

Людмила с рождения оказалась в незавидной доле незаконнорождённой. В те годы это означало, что вокруг матери и дочери образовалась атмосфера неприязни и отчуждения. Местное сословное общество осуждало их и избегало любых контактов. Гордая дворянка-мать и подрастающая дочь дерзко отвечали окружавшим недоброжелателям тем же. Их дом на окраине города всегда выглядел таинственно-мрачным. Не часто там слышался детский смех. Никто не знал, как живут эти две гордячки, без особой нужды не общающиеся даже с соседями. Нередко их видели вдвоём гуляющими в своём саду около дома. Но и сад сам по себе не представлял для них никакого интереса, судя по тому, что он к тому времени превратился в беспорядочно заросший участок земли с густой растительностью. Видимо, это устраивало жильцов этого таинственного дома, поскольку сад скрывал их жизнь и быт от посторонних глаз.

На формирование личности и характера Людмилы, вероятно, оказали влияние семейные легенды и воспоминания о протестных настроениях среди представителей их рода. Среди родственников юной барышни были представители прогрессивных, а порой, и революционных взглядов. Например, её двоюродный дядя в 1876 году был осуждён за действия против царского правительства. Срок наказания он и его жена отбывали в ссылке в Сибири. И об этом в семье Мокиевских все знали.

По воспоминаниям Е. И. Гутман, хорошо знавшей семейство Мокиевских по Чернигову, мать с дочерью всё свободное время практически всегда проводили вместе. Одевалась барышня всегда скромно. Возможно, в семейном бюджете не было лишних денег на модные наряды. Однокашницы вспоминали, что чаще всего она была одета в синюю сатиновую юбку. Костюм обычно дополняла полосатая кофточка в виде матроски или белоснежная блузка. Её скромность и простота нередко раздражали завистливых сверстниц, которым родители не разрешали дружить с «незаконнорожденной».

Мать и книга – самые верные друзья

С детства Людмила была любознательной, много читала и росла не по годам смышлёной. Любовь к книгам ей привила мать. Глафира Тимофеевна, чтобы скоротать одиночество, много читала и делилась впечатлениями о прочитанном с дочерью. Людмила, видимо, так и запомнила мать сидящей в кресле с книгой в руках. С любимым пледом на плечах. Дочь была очень привязана к матери, поскольку она была единственно близким и искренне любящим её человеком.

Домашняя библиотека всегда манила Людмилу множеством интересных книг и журналов. Вечерами, особенно в холодное время года, они, устроившись поудобнее, вместе читали или обсуждали прочитанное. Самообразование и тяга к знаниям выгодно отличали девочку от её сверстниц. Однако в престижную казённую гимназию её не приняли, и опять же из-за незаконного происхождения. Поэтому училась она в одной из частных женских гимназий в Чернигове. Учились здесь, как и в других учебных заведениях для девочек, не только дети горожан, но и приезжие из других городов и сёл не только Черниговской, но и соседних Могилёвской и Полтавской губерний. В гимназии, как и в других женских учебных заведениях города, был установлен семилетний курс обучения. Основное внимание в учебной программе уделялось гуманитарным дисциплинам, иностранным языкам и «женской тематике»: пению, танцам, музыке, рукоделию. Важное место занимали Закон Божий и обучение манерам хорошего поведения.

По окончании выпускницы обычно получали аттестат домашней учительницы или учительницы начальной школы. За отличие в учебе воспитанниц награждали памятной книгой или медалью. Медалистки получали право без экзаменов поступать на высшие женские курсы или в высшие учебные заведения империи на педагогические специальности. Училась Люда прилежно и считалась одной из лучших воспитанниц гимназии.

Однако она постоянно ощущала вокруг себя атмосферу социальной холодности, а порой и просто отчуждения. В подростковом возрасте, когда в жизни большинства людей появляется «значимый другой» человек, она полагалась лишь на самого верного и близкого друга – на свою мать. Они были неразлучны. Возможно, столь сложный этап социализации девочки-подростка наложил свой отпечаток.

Цена шалости в царский день

У неё формировалась защитная реакция против всех несправедливостей часто враждебного для неё внешнего мира. Поэтому уже в гимназические годы она проявляла дух бунтарства против власти и условностей сословного общества. Так, во время посещения Чернигова в сентябре 1911 года императором Николаем II вместе с семьёй и свитой Люда проявила неслыханную по тем временам дерзость в поведении. При построении гимназисток для торжественной встречи царя на Соборной площади она булавками скрепила банты и платья некоторых своих злопыхательниц из числа одноклассниц. При их движении в строю гимназисток создалась конфузная ситуация. Злоумышленница была сразу же выявлена и немедленно отправлена директором для разбирательства в помещение гимназии. На другой же день Людмила была отчислена из гимназии за неподобающее поведение. Лишь хлопоты матери да прежняя отличная учёба позволили ей вернуться в учебный класс, чтобы успешно окончить в 1912 году гимназию. Золотая медаль стала слабым утешением за всё пережитое, однако она открывала возможности для получения высшего образования в престижном учебном заведении.

Раздумья на перепутье

Теперь актуальным стал вопрос, что делать дальше. Оставаться в Чернигове? В ту пору это был небольшой город с 35 тысячами населения, хотя и относительно обустроенный. Общая численность учеников в Чернигове составляла более 6 тысяч человек. В городе работали около 700 магазинов и лавок. Было где получить профессию – действовали три ремесленных училища, две торговые школы, фельдшерская школа, а также духовное училище и духовная семинария. Позже был создан учительский институт, который, правда, давал лишь неполное высшее педагогическое образование. Иными словами, рассчитывать на получение высшего образования в родном городе не приходилось.

Имелось и ещё одно неудобство – транспортное. Этот старинный город стоял в стороне от основных дорог и магистралей. Добраться до Чернигова было не так-то просто. Город не имел нормальной железнодорожной колеи, а соединялся узкоколейным путем со станцией Круты Московско-Киево-Воронежской ж/д, расположенной в 75 верстах. Узкоколейка оканчивалась в четырёх верстах от города возле реки Десна. Билет на поезд до Киева обходился недёшево. Например, в комфортном вагоне 1-го класса он стоил целых 7 рублей. По тем временам это были немалые деньги.

Для удобства пассажиров в черте города на Шоссейной улице была построена городская железнодорожная станция, где продавали билеты и принимали багажные отправления. К прибытию поезда около вокзала к услугам пассажиров собирались извозчики.

Можно было выбрать и другие виды транспорта. Например, конный дилижанс, который периодически отправлялся в Гомель и Козелец. Однако такие поездки по плохим дорогам тех лет были серьёзным испытанием для пассажиров.

Более комфортным и сравнительно дешёвым считался путь на пароходе вниз по Десне до Киева. Туда можно было добраться в каюте 1-го класса всего за 3 рубля. Пароходная пристань находилась тоже в черте города – на Подвальной улице. Однако такой маршрут по водным путям имел сезонные ограничения и был возможен лишь с весны до осени.

На семейном совете с матерью решили, что Людмила поедет получать высшее образование в Санкт-Петербург. Так в 1912 году она стала студенткой естественно-исторического отделения педагогического факультета столичного Психоневрологического института. Здесь же она впервые серьёзно заинтересовалась социалистическими идеями и стала посещать студенческий марксистский кружок. Это увлечение коренным образом изменило её дальнейшую судьбу.

Однако в 1916 году, будучи уже на 4-м курсе, Людмила бросила учёбу и вернулась в Чернигов в связи с тяжёлой болезнью матери. После её смерти в возрасте 42 лет летом 1917 года ничто больше не связывало столичную барышню с прежде родным провинциальным Черниговом. Так при живом отце, который даже не попытался помочь дочери в столь трудный период её жизни, она фактически осталась круглой сиротой. Не раздумывая, девушка вновь отправилась в Петроград и с головой ушла в революционную работу. Со студенческой скамьи не сложились у неё отношения с полицией. Периодически приходилось скрываться, вести полулегальный образ жизни. Время было тревожное, так что о продолжении учёбы она теперь и не вспоминала. Определилась Людмила и со своими политическими предпочтениями. Она вступила в партию – в Союз эсеров-максималистов.

1.2. Максималистка во всём

В наши дни о существовавшей в России в начале ХХ века такой партии знают немногие. В 1906 году она отделилась от партии эсеров и оформилась как самостоятельная партия – Союз эсеров-максималистов. Они заполнили пустовавшую внутриполитическую нишу между анархистами и эсерами. Основной состав партийцев формировался из рабочих, студентов и учащейся молодежи. Однако к 1912 году активность партии резко упала. Так что Людмила вошла в партийные ряды в далеко не лучшие для партии времена. Второе рождение партии началось лишь после февраля 1917 года.

Что привлекло Мокиевскую, решившую вступить именно в эту партию, теперь определить трудно. Возможно, её увлекла идея создания Трудовой республики или уверенность в возможности быстрого укоренения социализма в России, к чему призывала партийная программа. Однако уже в 1919 году начался переход эсеров-максималистов на позиции правящей партии большевиков. А к концу 1920 года эта партия фактически растворилась в большевистских рядах и прекратила своё самостоятельное существование. Изменилась ли партийная принадлежность Людмилы Мокиевской после ноября 1918 года, не удалось документально установить до сих пор. Но до той поры, насколько известно, она оставалась эсером-максималисткой.

Против старых устоев и порядков

Октябрьский переворот 1917 года девушка-революционерка встретила восторженно. Она свято верила в то, что новая Россия преобразится и будет процветать. Но для этого надо было встать на защиту революционных завоеваний от внешних и внутренних врагов. Волевая и решительная барышня под мужским именем – Леонида Григорьевича Мокиевского – добровольно вступила в Петроградскую Красную гвардию. И вот уже кареглазый, стройный и хрупкий с виду красногвардеец с винтовкой в руках стоит на посту, охраняя штаб большевиков в Смольном. Так произошло её первое «перевоплощение» в мужчину. Запомним этот факт, поскольку удивительным образом подобная ситуация ещё не раз повторится в её судьбе в будущем.

Может возникнуть вопрос, почему эта сильная духом, преодолевающая любые преграды и испытания барышня выбрала для себя путь защитницы нового строя с оружием в руках, но под мужским именем. Сама она это не объясняла, но можно предположить, что причины для этого были достаточно вескими. Тогда, в первые месяцы после революции, ещё были свежи в памяти петербуржцев события, связанные с участием доброволиц из женского батальона в защите Временного правительства. Поэтому женщина с винтовкой в руках вызывала недоверие и провоцировала конфликты. Людмила, возможно, лучше многих понимала сложность этой ситуации, поскольку 4 года изучала социальную психологию в Психоневрологическом институте. Кстати, в будущем она не раз будет успешно применять свои познания в психологии, добиваясь беспрекословного подчинения и высокой дисциплины среди подчинённых. Она умела достигать результата при выполнении поставленных задач даже тогда, когда многие считали их невыполнимыми. Людмила могла сочетать напористость с гибкостью, уверенность и решительность с трезвой оценкой ситуации. При этом она всегда была готова к разумному риску, что выделяло её даже среди командиров-мужчин. Но эти её качества проявились позже. А пока она училась сама беспрекословно подчиняться и выполнять все требования своих командиров в отряде Красной гвардии.

В гущу смертельной схватки

Сразу надо отметить, что в советское время, особенно в начале 1920-х годов, о Людмиле Мокиевской достаточно много писали как о пламенной революционерке и героине – большевичке, сражавшейся на фронтах Гражданской войны. Воздавали ей должное как первой и единственной женщине – командиру бронепоезда. Вспоминали о ней в те годы и на её родине – на Украине. Вроде бы всё правильно. Так и должно было бы быть. Всегда и во все времена. Но время рассудило по-своему…

Принято считать, что история использует только достоверные факты и точное описание событий прошлого. Без эмоций, вне политических и идеологических предпочтений, намеренных или случайных искажений, неточностей и придуманных эпизодов. Как говорится, ничего личного – только факты. Хотя, конечно, субъективный фактор в любом случае в той или иной мере сказывается, когда приходится проводить своего рода историческую реконструкцию жизни и судьбы симпатичного тебе человека, героини, отдавшей свою молодую жизнь за наше нынешнее благополучие.

Судьба Людмилы, как мы уже поняли, непросто складывалась с рождения. В детстве и подростковом возрасте она на себе ощутила всю несправедливость сословных устоев, социальное неравенство и незаслуженное общественное порицание. Поиски справедливости в студенческие годы привели её на путь революционной борьбы. Казалось бы, всё, как нельзя лучше, укладывалось в советское идеологическое клише судьбы пламенной революционерки, ставшей большевистским комиссаром и командиром красного бронепоезда. Но так ли всё обстояло на самом деле?

Сложности задания по хлебозаготовкам

Первое же поручение от советской власти было очень важным. В ноябре 1917 года Мокиевская была направлена военным отделом Петроградского ВРК в качестве комиссара по продовольствию в Екатеринославскую и другие южные губернии. Согласно полученному мандату, она была наделена особыми полномочиями по отправке муки и зерна в Петроград и Москву. Однако дело сразу не заладилось. Местные бюрократы не спешили поддерживать и в чем-то помогать молоденькой комиссарше. Наверное, они судили лишь по внешним признакам и не видели угрозы в хрупкой барышне. А зря. Поняв, что одной ей толку не добиться, она вернулась в столицу, где получила по приказу Подвойского в своё распоряжение отряд вооружённых балтийских моряков. «Братишек», как их тогда называли. Теперь у неё была и охрана, и возможности вооруженного сопровождения эшелонов с продовольствием, а также помощник по военным вопросам в лице командира отряда моряков.

В конце ноября вместе с подмогой она вернулась в Екатеринослав с целью выполнить поручение и попутно «вправить мозги контре». Впрочем, организовать бесперебойные отправки «хлебных» эшелонов она так и не смогла. Более того, не разобравшись в местных условиях и проявив крутой нрав с самого начала, она не сумела привлечь на свою сторону опытных работников прежнего аппарата продснабжения и хлебозаготовок. Так что можно было бы считать, что своё первое самостоятельное дело она провалила. Хотя некоторые объясняли все её неудачи делом рук окружавших Людмилу недоброжелателей. Впрочем, она и дальше в той или иной степени решала задачи хлебных поставок в столицу, организуя вооруженную охрану и сопровождение эшелонов с мукой и зерном. Кстати, другой не менее важной задачей было обеспечение Петрограда и Москвы углем.

Работу по поставкам хлеба и угля держал на контроле лично Ленин. Например, в январе 1918 года он писал Антонову-Овсеенко и Орджоникидзе: «Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради бога!» В другой телеграмме вождь требовал принять самые жёсткие революционные меры, чтобы ликвидировать затор из эшелонов с хлебом и углем. Таких личных указаний и просьб Ленина только в начале 1918 года было несколько. Поэтому Мокиевская оставалась при деле.

Полезные знакомства в советской верхушке

Людмила приобрела опыт руководящей работы, административный ресурс и личные знакомства с высшими советскими военными руководителями. Речь идет о двух её земляках – Н. И. Подвойском и В. А. Антонове-Овсеенко, а также о Г. К. Орджоникидзе (Серго). Эти начальники высшего ранга каким-то удивительным образом почти всегда оказывались рядом и помогали ей успешно преодолевать возникавшие проблемы.

С руководителем военного отдела Петроградского ВРК Подвойским она была знакома по Петрограду. Именно он в ноябре 1917 года возвёл её в ранг комиссара по продовольствию и наделил 21-летнюю девушку особыми полномочиями. К нему же она обратилась с просьбой о выделении в её распоряжение отряда моряков. В то время Подвойский уже занимал должность наркома по военным делам РСФСР. Правда, пробыл он в ранге советского министра лишь до марта 1918 года. Но и далее он занимал высшие военные и административные посты в государстве.

Другого своего земляка – Антонова-Овсеенко – она тоже знала по Петрограду. Он в ту пору был секретарём Петроградского ВРК. Хотя вряд ли Мокиевская в то время общалась с ним лично. Ведь в ноябре – декабре 1917 года он командовал Петроградским военным округом, поскольку когда-то служил офицером и имел военное образование. Он, как и Серго Орджоникидзе, лично познакомился с Людмилой Мокиевской позже, во время боевых действий на юго-западе страны. Судя по его хвалебным отзывам о ней, он высоко ценил её твердую волю, решительность и революционный энтузиазм. Кстати, по настоятельной рекомендации Ленина, работая на Украине, он обычно именовался просто Овсеенко. А в РСФСР его чаще называли Антоновым. Такое вот произошло раздвоение личности.

1.3. Свою судьбу связала с бронированным поездом

Как-то на вокзале Людмила случайно увидела бронепоезд. Стальная крепость на колесах её сильно впечатлила. Она сразу же загорелась идеей построить такой же бронепоезд на Южно-российском металлургическом заводе Брянского акционерного общества Екатеринослава. Вникнув в ситуацию, она узнала, что бронепоезд уже строится и работы близятся к завершению.

Военное применение бронепоездов было недолгим. Но в Гражданскую войну они были просто незаменимы. Боевые действия велись в основном с использованием железнодорожных коммуникаций, связывавших огромную территорию и обеспечивающих доступ к складским и ремонтным ресурсам. На крупных железнодорожных узлах и станциях ещё со времён Первой мировой войны располагались склады с оружием, боеприпасами, обмундированием и продовольствием.

Мокиевская стала часто бывать на заводе, где уже завершалось строительство бронепоезда. Она очень хотела попасть в его команду. Неожиданно Людмила получила поддержку от Серго Орджоникидзе, который в начале января 1918 года был назначен чрезвычайным комиссаром Украины. Большевистский руководитель нашёл удовлетворяющее всех решение и предложил Антонову-Овсеенко назначить её комиссаром отряда прикрытия, приданного бронепоезду. А командиром бронепоезда назначили Осовца. В конце января 1918 года бронепоезд направился на борьбу с казаками атамана Каледина.

По возвращении в Екатеринослав по личной рекомендации Орджоникидзе в конце февраля 1918 года Людмила Мокиевская была выбрана командиром нового бронепоезда, построенного на екатеринославском заводе. Он получил название № 3 «Брянский». Так молодая женщина без военного и технического образования оказалась в боевой рубке бронированного поезда. На её хрупкие плечи легла персональная ответственность за жизни подчиненной команды и за выполнение всех боевых задач. Её бронепоезд перебрасывали с одного боевого участка на другой. В соответствии с обстановкой бронепоезд был задействован против продвигавшихся германских войск. А в конце марта – начале апреля 1918 года бронепоезд Мокиевской прорвался к Харькову и прикрывал отход Красной армии на Купянск.

Рук кровью прежних товарищей по партии не замарала

Командирская судьба Мокиевской не была гладкой с тех пор, как в феврале 1918 года её по рекомендации Орджоникидзе выбрали командиром бронепоезда. В июле того же года она была назначена командиром бронепоезда № 3 «Брянский». В том же месяце, по некоторым данным, бронированный поезд под командованием Людмилы вместе с ещё пятью бронепоездами должен был экстренно отправиться на подавление мятежа эсеров в Ярославле. Возникла щекотливая ситуация – ведь Мокиевская сама была эсером-максималистом. Под предлогом отсутствия военного и технического образования её отстранили от командования бронепоездом. Она не согласилась с этим решением и обратилась за поддержкой к своим доброжелателям. После вмешательства высоких большевистских покровителей Людмилу восстановили в правах командира бронированного поезда. К тому времени вооруженные выступления эсеров везде были подавлены и бронепоезд вновь приступил к выполнению боевых задач на фронтах Гражданской войны.

А в августе на её удостоверении командира появилась интересная резолюция Э. Склянского, уже тогда ставшего одним из высших советских военных руководителей: «Назначить т. Мокиевского командиром бронепоезда». Заметим, что указана мужская фамилия. Была ли это ошибка или какая-то хитрость, теперь сказать сложно. Но в документах от августа 1918 года о назначении командиром бронепоезда № 3 «Брянский» она фигурирует под прежде взятым ею мужским именем.

После отправки изношенного в боях бронепоезда на ремонт в Нижний Новгород она получила новый бронепоезд № 3 «Власть Советам». В ноябре 1918 года приказом Всероссийского бюро военных комиссаров (ВБВК) она была утверждена комиссаром, совместив новую должность с командованием бронепоездом. Случай уникальный для Гражданской войны. Фактически она стала командиром-единоначальником, поскольку все контрольные функции комиссара за действиями командира также оказались в её руках. Судя по всему, в это время она уже решила свой вопрос о принадлежности к большевистской партии. Хотя в том же месяце в анкете она всё ещё указывала свою эсеровскую партийность. Было бы исследовательской удачей обнаружить все эти документы в архивах.

Командовать бронепоездом – задача не из лёгких

Согласно приказу Реввоенсовета республики от декабря 1918 года, подписанному Троцким, бронированный поезд с численностью поездной команды 136 человек состоял из бронепаровоза, двух бронированных площадок, вооруженных пушками и пулеметами, подвижной базы из 6–7 вагонов с паровозом для перевозки технического имущества и боеприпасов. Для повышения эффективности действий бронепоездов при каждом бронепоезде были сформированы десантные отряды численностью 321 человек. Каждый бронепоезд мог самостоятельно выполнять поставленные боевые задачи на определённом участке военных действий.

В штатном расписании впервые были установлены основные требования к военно-технической подготовке командного состава. Тогда же были установлены оклады денежного содержания (основной и боевой) по каждой штатной должности в команде бронепоезда. Так, чтобы получить назначение на должность командира бронированного поезда, требовалось специальное военное и техническое образование. Кстати, такие же требования относились и к занятию должности помощника командира по хозяйственной части. Для начальников артиллерийских и пулемётных расчётов требовалось профильное специальное военное образование.

Самое высокое денежное довольствие по штатному расписанию бронепоезда «Власть Советам» имела Людмила Георгиевна. Её основной оклад составлял 1060 рублей, а в период боевых действий он повышался до 1500 рублей. Оклады других членов команды находились в пределах от 150 до 1200 рублей (основной и боевой). Самые низкие оклады были у телефонистов 2-го разряда, запасных артиллеристов и пулемётчиков – от 150 до 300 рублей.

При этом к команде бронепоезда предъявлялись особые требования. Каждый должен был соответствовать следующим требованиям: небольшой рост, хорошее физическое развитие, отличный слух и зрение. Требовалась психологическая устойчивость и крепкие нервы. Специфика боевой службы предполагала внутри бронеплощадок жару летом и холод зимой, дым и пороховые газы, плохое освещение и тесноту. Условия службы на бронепоездах во многом напоминали корабельную. Постоянно находиться внутри стальной коробки, которая движется по рельсам только вперед или назад со скоростью до 45 км в час, понимая, что броня не выдержит прямого попадания снаряда, было совсем непросто. И это касалось всех – и рядовых, и командиров. Считалось, что служба в команде бронированного поезда – это удел избранных. Боевая подруга Мокиевской – комиссар Железного полка З. Чалая вспоминала: «Мы, пехота, смотрели на этих людей как на рыцарей…»

К командному составу бронепоезда относились командир, комиссар, помощник командира, начальник артиллерии, адъютант, начальник связи, командиры бронеплощадок и их помощники по артиллерийской и пулеметной части, командир десантного отряда и начальник хозяйственной части. При этом командир бронированного поезда пользовался правами командира отдельной воинской части. Рассуждая по-старому, он был в чине полковника. Однако приказом РВС Республики от 4 января 1919 года предписывалось всех командиров бронированных поездов подчинить начальнику броневых частей армии на правах начальника дивизии. А эта должность предполагала уже генеральский чин. Такими правами в числе 42 командиров бронепоездов с 10 января 1919 года обладала и Людмила Мокиевская.

Чтобы немного вникнуть в то, чем приходилось заниматься хрупкой девушке-командиру, приведём лишь некоторые из её повседневных задач. Управление бронепоездом требовало определённых военных и технических знаний, а также командирских навыков. Боевое применение бронепоезда имело разные цели: прорыв вражеской обороны и преследование отступающего противника, огневая поддержка действий своей кавалерии и пехоты, захват и удержание важных объектов, разведка, огневое прикрытие отхода своих войск. Важной задачей было противодействие вражеским бронепоездам и артиллерии. Для повышения мобильности в снабжении и обеспечении ремонтно-восстановительных работ броневые поезда были укомплектованы грузовой, легковой машинами и мотоциклами.

Стальная крепость на колесах

Бронированная рубка командира бронепоезда «Власть Советам» размещалась на тендере бронепаровоза. Отсюда велось управление действиями команды на марше и в бою. В обязанности командира входили организация разведки и наблюдения за полем боя, управление применением огневых средств, а также организация караульной службы в пути и на стоянках, руководство паровозной бригадой и т. д. Система связи на бронепоездах делилась на внутреннюю и внешнюю. Внутренняя связь в бронепоезде осуществлялась по рупору, телефону и специальной сигнализацией. Рупорная система использовалась для передачи коротких команд: «Вперед», «Стой», «Огонь», «Назад» и др. Команда по рупору повторялась дважды. Специальная сигнализация осуществлялась электрозвонками и условленным сигнальным устройством.

Внешняя связь бронепоезда осуществлялась при помощи семафора, радио, телефона, телеграфа, посыльных или сигнальных фонарей. Связь гудком паровоза осуществлялась за 5–10 км от линии фронта по установленному коду.

Приближаясь к фронту, порядок формирования бронепоезда изменялся. Впереди и позади бронеплощадок обычно двигались открытые железнодорожные платформы с ремонтно-строительным материалом – рельсами, шпалами и т. п.

Помимо этого, имелся свой эшелон-база, состоявший из товарных и классных вагонов: вагон для начсостава, штабной вагон-канцелярия, вагон-кухня, вагон-мастерские и другие. База со своим паровозом следовала на расстоянии одного-двух перегонов (25–50 км) или оставалась на ближайшей станции, поддерживая связь с бронепоездом. Примерно раз в сутки требовалось пополнение запасов бронепаровоза топливом (уголь или мазут) и водой. Людмиле Мокиевской всем этим и многим другим приходилось руководить, а также организовывать и контролировать.

1.4. Артиллерийская дуэль – чей первый выстрел?

В начале 1919 года бронепоезд № 3 «Власть Советам» перебрасывается в Донбасс. В первых числах февраля он прибыл в Купянск и поступил в прямое распоряжение командующего 13-й армией И. С. Кожевникова, одновременно руководившего Донецкой группой войск. Здесь под Луганском в те дни развернулись тяжёлые бои с деникинцами. Станция Дебальцево несколько раз переходила из рук в руки. Бронепоезд провёл две недели в непрерывных боях. Здесь же завершился боевой и земной путь Людмилы Мокиевской.

В отношении причины её гибели сомнений нет. Она погибла от прямого попадания вражеских снарядов в бронепаровоз и рубку командира. А вот откуда эти снаряды были выпущены, есть две версии. Согласно первой версии, под Дебальцевом состоялась артиллерийская дуэль красного и белого бронепоездов. На пути бронепоезда № 3 «Власть Советам» оказался один из самых успешных деникинских бронепоездов «Офицер». В результате этот бой выиграл бронепоезд белых. Точных сведений о том, кто в то время командовал белогвардейским броневым поездом, нет – в источниках указываются фамилии полковников Лебедева и Ионина.

По другой версии, бронепоезд Мокиевской попал в артиллерийскую засаду деникинцев. Вражеская батарея, замаскировавшаяся в лесополосе, сначала разрушила бронепаровоз вместе с рубкой командира. Сразу погибла вся паровозная бригада, и бронепоезд остановился. Затем белогвардейцы расстреляли из пушек обездвиженный советский бронепоезд, полностью разрушив одну из бронеплощадок.

На наш взгляд, возможна и третья версия произошедшего. Деникинский бронепоезд «Офицер» и замаскированная батарея белогвардейцев могли действовать согласованно и вместе нанести огневое поражение красному бронепоезду. Артиллерийские системы тех лет позволяли вести прицельный огонь на расстоянии до 2–2,5 км и могли быть поздно обнаружены командой бронепоезда Мокиевской.

Как бы то ни было, 9 марта 1919 года Людмила Георгиевна погибла на боевом посту. В ту пору ей было всего 23 года. Мокиевская была убита осколками снарядов и взрывом выброшена на рельсы. Тело Людмилы обнаружили только через два дня, когда красные войска вновь отбили этот участок железной дороги у противника. Вместе с командиром погибла вся паровозная бригада, из-за чего бронепоезд превратился в обездвиженную мишень для артиллерии белогвардейцев.

Одну из уцелевших бронеплощадок повреждённого бронепоезда № 3 «Власть Советам» удалось сразу отбуксировать с поля боя другим красным бронированным поездом «Черноморец». Позже бронепоезд был восстановлен и продолжал воевать, но уже под названием «Центробронь» и с новым командиром. Им стал опытный артиллерист Моргунов Р. Н., участвовавший в Первой мировой войне, а затем поступивший на службу в Красную армию. Родион Николаевич в армейских рядах прошёл путь от рядового до генерал-лейтенанта.

Кстати, в последнее время на Украине возникла версия об ином месте гибели Л. Г. Мокиевской-Зубок. Называют станцию Волынцево, что недалеко от города Енакиево. Некоторые краеведы считают, что именно здесь бронепоезд № 3 «Власть Советам» попал в артиллерийскую засаду белогвардейцев. Однако никаких документальных подтверждений этому не приводится.

Время и люди изменили её жизнь до неузнаваемости

Далее описания тех далёких событий начинают существенно расходиться с реальными историческими фактами, документальными подтверждениями и воспоминаниями участников или очевидцев. Давайте попробуем вместе разобраться в этой героической, трагической и по-человечески непростой судьбе молодой женщины, по своей воле выбравшей для себя опасный путь служения Отечеству в военные годы. Воссоздавая уже в наши дни реальный образ Людмилы, предоставляется уникальная возможность по-новому взглянуть на её жизнь и судьбу. Сохранить в памяти потомков прожитую ею жизнь такой, какой она была на самом деле, очищая её от всего наносного и не соответствующего исторической правде.

При этом следует иметь в виду, что некоторые события и факты из жизни Мокиевской по истечении вековой давности сложно, а в ряде случаев и вряд ли возможно как подтвердить, так и опровергнуть. Например, по вполне понятным причинам советские историки утверждали, что октябрьский переворот 1917 года она встретила в рядах большевистской партии. В энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», вышедшей в свет в 1983 году, ей было посвящено всего 15 коротких строк. Указано, что она из семьи революционера-народника и что с 1917 года Мокиевская состояла в партии большевиков. Однако ни одно из этих утверждений не соответствует действительности. Как мы уже знаем, никакой семьи у революционера Быховского не было, хотя он и считается биологическим отцом Людмилы. На момент рождения дочери и ему, и матери Мокиевской было всего по 20 лет. И как отмечали современники, знавшие мать девушки – Глафиру Тимофеевну, она всегда была далека от политики и не разделяла никаких революционных идей или взглядов. Кстати, Быховский в текучке революционных дел так и не обзавелся семьёй. Других детей у него не было.

Вторая неточность относительно партийности Людмилы больше похожа на умышленное искажение фактов по политическим и идеологическим причинам. Не могли же, на самом деле, советские историки прямо написать, что героиня Гражданской войны состояла в партии эсеров-максималистов. Исследователь С. Ромадин, который долгие годы изучает историю отечественных бронепоездов, ссылается на имеющуюся у него фотокопию архивной анкеты Мокиевской от 18 ноября 1918 года. В анкете, заполненной её собственной рукой, она прямо указывает на свою принадлежность к партии эсеров-максималистов.

До сих пор в публикациях допускается путаница в названии её должности по организации хлебозаготовок. Кто-то называет её уполномоченной по продовольствию Екатеринославской управы. Другие – губернским комиссаром продовольствия. Третьи считают чрезвычайным комиссаром Петроградского ВРК. При этом согласно удостоверению № 334 Петроградского ВРК, выданному ей 4 ноября 1917 года, она направлена в Екатеринославскую губернию и др. южные губернии в качестве комиссара по продовольствию с особыми полномочиями для организации вывоза хлеба в Москву и Петроград.

Встречаются и откровенные искажения исторических фактов. Реальная жизнь и судьба героини Гражданской войны со временем обросли разными небылицами и обрели черты социального мифа. Жизнь Людмилы Мокиевской-Зубок превратилась в легенду. Молва назвала её представителем ЦК партии большевиков и Советского правительства, ставшей якобы одним из руководителей по подготовке вооружённого восстания в Донецко-Криворожском бассейне, намеченного на конец декабря 1917 года. Ей приписывали тайные действия по снятию замков с орудий, имевшихся на вооружении гайдамаков. После этого Людмила, якобы ударив в колокол, подала сигнал начала восстания. Таких ложных утверждений и неточностей в её биографии, к сожалению, до сих пор остаётся немало. Некоторые из них мы попытались исправить в этом кратком биографическом очерке о незаслуженно забытой героине.

1.5. И после смерти на войне

В тот печальный мартовский день 1919 года тело героини специальным поездом доставили в Купянск, где располагался штаб 13-й армии. Командарм И. С. Кожевников выступил на прощальном митинге. Отважная женщина была похоронена с воинскими почестями 14 марта 1919 года в Купянске на полковом плацу, расположенном рядом со штабом армии. Подошедший к разъезду бронепоезд «Имени тов. Ленина» дал прощальный залп из всех орудий. В ЦГАКФФД сохранилась кинопленка со съемкой похорон Л. Г. Мокиевской-Зубок, которая впоследствии помогла установить место первого захоронения героини.

Много лет спустя некоторые страницы из её героической биографии были показаны в художественном кинофильме «Людмила». К сожалению, в этой киноленте 1982 года оказалось больше вымысла, чем исторической правды. Хотя сценарий был написан человеком, знавшим подлинную биографию героини. Конечно, каждый автор имеет право на свою точку зрения, но, на наш взгляд, в кинолентах исторической тематики любому вымыслу должны быть свои границы. В данном случае, на наш взгляд, они были нарушены. Начиная с краткой аннотации к фильму, перечисления главных героев и их экранных поступков. Пожалуй, во всей показанной в фильме истории достоверным фактом осталось лишь имя главной героини – Людмила и схожесть сюжета в том, что она тоже командовала бронепоездом, но под другим названием – «Молот».

А в остальном создан искажённый исторический портрет женщины-героини. Например, реальная Людмила Мокиевская не только не училась в Смольном институте благородных девиц, но и, будучи незаконнорожденной, не имела права на поступление в это привилегированное женское учебное заведение. Она не штурмовала Зимний дворец и не участвовала в Екатеринославском восстании.

В скорбные весенние дни прощания с героиней свои соболезнования публично выразили Подвойский и Антонов-Овсеенко. О ней написали газеты «Красный воин», «Красная армия», журнал «Коммунист» и другие издания. Красной героине воздавали должное по её боевым заслугам. Отмечалось, что бронепоезд под её командованием провёл 48 боев в Донбассе. А предшествовавшие две недели перед гибелью бронированный поезд № 3 «Власть Советам» провёл в непрерывных боях с противником.

К числу героических дел команды бронепоезда следует отнести спасение из немецкого окружения правительства Донецко-Криворожской советской республики (ДКСР). Тогда, спешно покинув Харьков, правительство во главе с Артёмом-Сергеевым Ф. А. чуть не оказалось в немецком плену. Им на помощь пришёл бронепоезд Мокиевской. С ходу прорвав немецкий фронт, бронепоезд сдерживал наступление немцев до тех пор, пока правительство ДКСР и оставшиеся верными ему воинские части не вышли из окружения. И таких примеров её мужества и героизма можно привести немало. Правда, сама Людмила считала всё это обычной боевой работой на войне. Да и наград за свои подвиги и боевые отличия она никаких не получила, хотя и, безусловно, их заслуживала.

Командующий Украинским фронтом В. А. Антонов-Овсеенко сообщал в Центробронь, что, командуя броневым поездом № 3, Мокиевская «проявила выдающиеся боевые качества, постоянно держала команду в строгом порядке, все боевые распоряжения выполняла неукоснительно с полным самообладанием».

Бывший секретарь Купянского окружкома И. В. Яковина, не один раз встречавшийся с Людмилой Георгиевной в 1919 году, позже вспоминал, что «в разговоре чувствовалось, что она командир».

Бывший пулемётчик из команды бронепоезда В. А. Васильев вспоминал, как за мужество и стойкость, проявленные в боях под Царицыном, сам К. Е. Ворошилов лично объявил благодарность команде, а Людмиле Мокиевской пожал руку и сказал: «Молодец! Умеешь по-пролетарски бить врагов».

Но и про свою комиссарскую работу она тоже не забывала. Разные бойцы были в команде бронепоезда, и к каждому она старалась найти свой подход. Красноармейцы это понимали и ценили. «Что и говорить, – вспоминали они, – мы были не ангелы. От наших выражений, бывало, стёкла дрожали. Она с нас мусор смела, не только командовала, но и лекции читала, культуру прививала». Как-то летом 1918 года Людмила оказалась в командировке в Москве. Пользуясь случаем, набрала для команды столько литературы и музыкальных инструментов, что потребовалась товарищеская помощь, чтобы всё это добро донести до вокзала.

Когда надо было, она могла и свой железный характер показать. «Умела, – рассказывали о ней подчинённые, – порядок навести. Мы уважали её, гордились своим командиром, даже побаивались. Но чтобы кричать на нас, рядовых, как делали некоторые, – этого она не знала; раз пять было, помнится, но в бою: такое не в счёт».

Ценили её не только бойцы, но и старшие начальники. Так, главный советский военачальник на Украине В. А. Антонов-Овсеенко отмечал, что «Людмила отличалась хладнокровием в боях, самоотверженностью и героизмом. Она была прекрасным примером для всей команды бронепоезда. Она умела находить верные пути к сердцам бойцов. Её выступления перед ними всегда отличались революционной страстностью и убежденностью. Слова Людмилы Мокиевской были искренни, правдивы, и потому бойцы так были преданы ей, революционному делу, за которое они боролись, и потому так высока была дисциплина на бронепоезде».

Что в памяти народной остаётся?

Откликаясь на гибель в бою женщины-героя, газета «Красный воин» писала: «Освобождённый мир не забудет». Однако этот прогноз не оправдался. Забвение ратных подвигов и воинской доблести женщины-командира бронепоезда началось почти сразу после её гибели. Гражданская война была очень жестокой по отношению не только к живым, но и даже к уже павшим на поле боя. В июне 1919 года белые войска, захватив город Купянск, разорили могилу Людмилу Мокиевской. Видно, она достойно и успешно воевала, раз господа офицеры, элита Белого движения, не забыли её побед. Они поглумились над останками девушки-воина, что не добавило им ни воинской доблести, ни благородства. Её тело было выброшено в ров на окраине города. Кто-то из местных жителей тайно похоронил её останки. Когда в декабре 1919 года в Купянск снова пришла Красная армия, прах Мокиевской эксгумировали и предали земле в третий раз, но уже в братской могиле вместе с погибшими красными бойцами и командирами.

Среди горожан считалось, что ещё в 1920-е годы на месте захоронения героини Гражданской войны был разбит городской парк. Однако, когда почти 40 лет спустя местные историки и краеведы решили определить точное место её захоронения для установки там памятника героине, оказалось, что никто из старожилов это место показать не может. Поиски документальных подтверждений места захоронения также не дали результата. Ответы из местных партийных и советских органов показали, что такие сведения не сохранились. И только в результате настойчивости историка-краеведа А. И. Дикого удалось частично восстановить те далёкие события и внести поправки в биографию Людмилы Георгиевны Мокиевской-Зубок. В 1964 году в Купянске установили обелиск на месте её первого захоронения. Восстановили его по сохранившимся с 1919 года кинокадрам и фотографиям, запечатлевшим похороны героини. Спустя некоторое время обелиск с мемориальной доской был установлен и в Дебальцеве.

Без прошлого нет будущего

Сегодня на родине Л. Г. Мокиевской-Зубок произошли большие перемены. Не прошли они мимо исторической памяти, которая подверглась невиданной трансформации, искажению и деформации. Героическое прошлое народа Украины во многом стало объектом декоммунизации и пересмотра событий прошлого с националистических позиций. Затронули эти перемены и память о подвигах и военной судьбе Людмилы Георгиевны.

В январе 2017 года на сайте украинского города Купянска, что расположен в Харьковской области, предметом обсуждения стала опубликованная статья о жизни и героической гибели в бою единственной женщины-командира красного бронепоезда «Власть Советам». В небольшом городе с населением около 28 тысяч человек мнения полярно разделились. Большая часть комментариев отражает позитивное отношение к героине и демонстрирует уважение к своему историческому прошлому. Однако так считают не все. Так, например, комментарий читательницы, назвавшейся Мокшаной Бердоплясовой, заставляет задуматься о значительной деформации исторического сознания со всей серьёзностью. Сохраняя стиль и грамматику этого комментария, приведём некоторые выдержки из него для понимания гражданской позиции и взглядов на прошлое своего народа. Вначале этой украинкой даётся общая оценка содержания опубликованной статьи: «Брехня кацапоисторическая. Не было ни какой Мокиевской. Её выдумали дабы превознести роль женщины в „великой революции„ …Даже если и допустить, что она существовала – то она является сепаратисткой для Украины“». Вот так всё просто – из народных героинь в сепаратистки. Кстати, сам комментарий излагается на русском языке. Дальше – больше. «Ни когда она не была похоронена в Купянске, – пишет эта идейно-националистическая оппонентка, – и документальных съёмок не существует. Её памятник нужно снести по закону о декоммунизации. И забыть о её существовании в истории украинского Купянска».

Но есть другие мнения и взвешенное отношение к исторической памяти и героическому прошлому украинского народа. Например, в Донбассе и сегодня помнят о героине той уже далёкой Гражданской войны и чтят память о ней. Но и здесь даже после смерти она вновь оказалась в бою. Установленный ей памятник весь изранен осколками и пулями в период начавшихся там в 2014 году боевых действий. Однако даже в этих, почти военных условиях люди помнят о её подвиге. Об этом свидетельствует надпись на мемориальной доске: «Слава героине! Людмила Георгиевна Мокиевская, командир и комиссар бронепоезда № 3 „Власть Советам“, пала смертью храбрых при защите города Дебальцево. 1895 г. XII – 9. III.1919 г.».

Работа над воссозданием подлинной биографии героини былых времён продолжается. Как мы убедились, белых пятен в ней осталось ещё немало. Возможно, кто-то из историков и краеведов дополнит её биографию новыми документами или аргументированно, с фактами в руках развеет возникающие сомнения. Это позволит не только напомнить о её героической жизни в году 100-летия окончания Гражданской войны, но и воздать ей должное за то, что в жарких боях и смертельных схватках она не пожалела ради светлого будущего самого дорогого – своей молодой жизни. И в памяти грядущих поколений ей навсегда останется двадцать три года.

Эту юную девушку-офицера с чьей-то лёгкой руки ещё при её жизни стали называть легендой Добровольческой армии. Надо отметить, что за минувшее столетие со дня её гибели в бою эта легенда ещё больше стала похожа на вымысел.

Если за основу рассуждений принять значение латинского слова «легенда», рассматривая его как некое предание о девушке-офицере, принимавшей активное участие в жестоких боях с Красной армией, то это изначально предполагает недостоверность повествования о фактах её реальной жизни и военной службы. Многочисленные публикации в печати и в электронных СМИ имеют вполне определенный идеологический и социальный окрас, воспринимаемый некоторыми нашими современниками как героизация белогвардейцев.

Несмотря на то, что осенью 2020 года исполнилось 100 лет со дня окончания Гражданской войны в нашей стране, идейно-политическое разделение в нашем обществе на красных и белых сохраняется до сих пор. И отпустить ситуацию, принять прошлое таким, как оно есть, удаётся далеко не всем нашим современникам. Даже несмотря на то, что по демографическим законам сменилось уже 4 поколения россиян, многие из которых имеют достаточно смутное и искаженное представление о событиях вековой давности.

Подобное отношение к историческому прошлому страны не позволяет в полной мере разобраться в подлинности далёких исторических событий, а также в судьбах тех, кто в них непосредственно участвовал. Поэтому в биографии баронессы Софии де Боде до сих пор сохраняется множество белых пятен, недостоверных фактов и откровенных вымыслов. Поскольку прочнее правды нет опоры, попробуем по мере возможностей, восстановить утраченные страницы её непростой биографии и восстановить на основе достоверных фактов правдивое описание отдельных эпизодов из её жизни.

Из древнего рода де Боде

Дворянский род де Боде имел древние французские корни, беря начало в XVI веке. Их предок Яков де Боде был возведён в баронское достоинство Римской империи. На российскую службу барон Карл Боде поступил во время правления императрицы Екатерины II. Бежав от Французской революции в соседнюю Германию, он без колебаний поступил на службу российской короне, переехав в Россию со всем своим семейством. Его сын Лев Карлович не раз отличался личной храбростью в боях и удостаивался наград. Был произведён в прапорщики. В годы Отечественной войны 1812 года стал георгиевским кавалером. Его военная карьера была успешной, и в 1814 году он дослужился до чина полковника. С 1816 года находился в отставке. Женившись на дочери отставного капитана Колычёва и сестре своего погибшего однополчанина Наталии Колычёвой, он основал новую дворянскую родовую ветвь Боде-Колычёвых. Вернувшись в начале 1830-х годов на службу при дворе, барон сделал блестящую карьеру. В 1839 году состоявший на русской службе действительный статский советник Людвиг-Карл Боде (Лев Карлович) был утверждён в баронском достоинстве, унаследованном им от предков. Решение российского императора распространялось на его братьев и на всё нисходящее потомство.

С ноября 1840 года баронское достоинство Боде было внесено в XI том Всеобщего Гербовника дворянских родов Российской империи под № 24 с перечислением пяти ветвей баронской родословной. Среди них был указан штабс-капитан барон Андрей Андреевич Боде, ставший дедом Софии де Боде. Один из его сыновей – Николай впоследствии стал её отцом. Кстати, среди родственников нашей героини были известный русский учёный К. А. Тимирязев и выдающийся композитор С. С. Прокофьев.

2.1. Родословное древо баронессы

Существует две версии того, кто был отцом Софии. В обоих случаях, естественно, речь идёт о баронах де Боде, состоявших на русской военной службе. Рассмотрим обе версии, поскольку они получили широкое распространение, несмотря на то, что они не только значительно между собой различаются, но и в ряде случаев противоречат друг другу.

Согласно первой версии, отцом Софии являлся барон Августин Клементьевич Боде (1871–1915), дослужившийся до чина полковника Генерального штаба. После окончания 2-го Московского кадетского корпуса он поступил в Николаевское инженерное училище. Был выпущен в чине подпоручика в 1-й сапёрный батальон. Затем проходил службу в 1-м железнодорожном и 19-м сапёрном батальонах. В возрасте 27 лет окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду и спустя два года стал офицером Генерального штаба.

В январе 1908 года был назначен военным агентом в США с последующим производством в чин полковника. Иными словами, барон А. К. Боде был военным атташе в составе посольства Российской империи в Америке. На этой должности он пробыл до августа 1912 года. Как известно, должность военного агента, являвшегося членом дипломатического корпуса Российской империи в стране пребывания, предполагала проведение разведывательных действий по изучению и оценке вооружённых сил, а также военных и военно-технических возможностей Америки. Судя по всему, его деятельность на ниве военной разведки не имела каких-то крупных достижений. Об этом свидетельствует тот факт, что барон Боде за всё время пребывания русским военным агентом в декабре 1911 года был удостоен лишь ордена Святой Анны 2-й степени, вручавшегося, как правило, за выслугу лет на государственной службе.

По возвращении в Россию в 1912 году был назначен начальником штаба 4-й стрелковой бригады. В этой должности участвовал в боях начального периода Первой мировой войны. В ноябре 1914 года принял под своё командование 16-й стрелковый полк. Надо заметить, что это был не совсем обычный армейский полк. Дело в том, что с 1911 года первая рота полка стала именоваться Ротой Его Величества. Более того, летом 1914 года Николай II стал шефом полка. В первой роте было установлено ношение на погонах императорского металлического вензеля. Все эти обстоятельства налагали на командира именитого полка дополнительные обязанности и ответственность. С первых дней мировой войны полк участвовал в боях на Юго-Западном фронте в составе 4-й стрелковой бригады 8-й армии. Барон Боде воевал достойно, о чём свидетельствуют его награды за первые полгода боевых действий.

Он был удостоен ордена Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а также Георгиевского оружия. Правда, о своей последней награде полковник так и не узнал. Приказ о его награждении золотым Георгиевским оружием «За храбрость» был издан через день после его смерти от ран. Согласно статуту ордена Святого Георгия, с 1913 года все те, кто был пожалован Георгиевским оружием «за выдающиеся воинские подвиги, требующие несомненного самоотвержения», относились к георгиевским кавалерам.

Известный писатель и знаток российской истории Б. Акунин (Г. Ш. Чхартишвили) склонен был считать отцом Софии барона А. К. Боде. «Отчество Софии мне неизвестно. Баронов де Боде, – отмечал популярный писатель в своём блоге „Любовь к истории“, – в армии было двое. Полагаю, речь идет об Августине Клементьевиче (1871–1915), бывшем военном атташе в Вашингтоне. На фронте он командовал полком и пал в бою». Эту точку зрения разделяли и некоторые другие авторы публикаций о женщинах в рядах Добровольческой армии. Барон, как подтверждают документы, в бою с германцами получил тяжёлое ранение и скончался в конце февраля 1915 года.

Во второй версии отцовства Софии фигурирует состоявший на русской военной службе барон Н. А. Боде, впоследствии ставший генерал-лейтенантом РИА. Барон Боде Николай Андреевич (1860–1924) с молодых лет выбрал для себя военную карьеру. После учёбы в Нижегородском графа Аракчеева кадетском корпусе он поступил во 2-е военное Константиновское училище. По окончании был выпущен подпоручиком в 14-й пехотный Олонецкий полк. Затем он, видимо, за успехи в службе, был переведён в гвардейскую пехоту. Вся его последующая служба прошла в пехоте, не считая периода службы офицером-воспитателем в кадетском корпусе. С должности командира пехотной роты барон был назначен офицером-воспитателем в Симбирский кадетский корпус. Казалось бы, наступил конец карьере. На такие должности обычно назначали опытных офицеров, для которых служба в строю по каким-то причинам считалась невозможной либо нецелесообразной. В кадетском корпусе, который в то время возглавлял генерал-майор Н. А. Якубович, он прослужил 9 лет. За это время он был дважды повышен в чинах и стал подполковником.

Позже он четыре с половиной года командовал батальоном. Участвовал в Русско-японской войне. За отличие в боях был удостоен ордена Святого Георгия IV степени и чина полковника. С 1905 года в течение семи лет командовал разными пехотными полками. Затем два года был командиром лейб-гвардии Санкт-Петербургского полка, став на этой должности в 52 года генерал-майором.

С началом Первой мировой войны возглавил 1-ю бригаду 3-й гвардейской пехотной дивизии. В 56 лет достиг вершины своей военной карьеры, получив чин генерал-лейтенанта в должности начальника 57-й пехотной дивизии.

В 1918 году генерал Н. А. Боде, как сообщает Википедия, был назначен генералом Деникиным представителем Добровольческой армии в Крыму.

Как видим, оба претендента на отцовство Софии де Боде были достойными представителями баронского рода Боде и храбрыми военными, проявившими себя в боях. В опубликованных биографических сведениях у обоих указано, что они являются отцами баронессы Софии де Боде. Но родным отцом мог быть только один из них. А вот кто конкретно, долгое время оставалось загадкой. Конечно, в послужных списках полковника А. К. Боде и генерал-лейтенанта Н. А. Боде все сведения об их семейном положении имеются. Но эти документы хранятся в архивах. Как видно, до сих пор никого из историков, краеведов и других исследователей, пишущих о судьбе баронессы Софии де Боде, в силу каких-то причин архивный поиск документов не заинтересовал. В наши дни доступ в архивы в связи с пандемией оказался закрытым. Пришлось искать другие возможности для установления факта отцовства. Зная, что барон А. К. Боде был полковником Генерального штаба, по спискам генштабистов по состоянию на июнь 1914 года нами был установлен интересный факт. Оказалось, что на эту дату полковник А. К. де Боде, несмотря на свои 43 года, был холост. Поэтому отцом Софии, родившейся в 1897 году, мог быть только барон де Боде Николай Андреевич. Кстати, это подтверждается упоминанием в публикации 1914 года о бароне в качестве отца выпускницы Смольного института благородных девиц Софии де Боде.

2.2. Расколотое детство

Как и где проходили первые годы жизни юной аристократки, доподлинно неизвестно. Более того, остается загадкой день и месяц её рождения. Надо признать, что для дворянских детей подобная ситуация была редким исключением. В метрической книге церкви, где она крестилась, обязательно должна сохраниться запись с указанием дня и месяца её рождения. Кстати, там же указывались сведения о родителях. Например, о её матери. К сожалению, о ней тоже ничего не известно нашим современникам.

В некоторых случаях по имени девочки удается хотя бы примерно определить месяц и некоторый набор возможных дат рождения. Известно, что имя ребенка в царские времена выбирали родители, чаще всего по совету приходского священника. А тот предлагал его из перечня женских имен в святцах, ближайших к дню рождения девочки. Так что по именинам можно примерно определить дату появления младенца на свет. Известно, что имя София имеет древнегреческие корни и переводится как «мудрость, разумность». Оно получило распространение в основном в аристократических кругах во многих странах. Среди христиан именины Софии празднуются в разные даты. Католики отмечают их дважды в год весной и осенью. Православные справляют именины несколько раз в году. Но есть среди них только одна совпадающая дата в церковных календарях – 17 сентября, когда именины Софии отмечают и католики, и православные. В этот день вспоминают о Святой Мученице Софии или Софии Римской, которая является самой почитаемой из прочих святых, обладательниц этого имени. Рискнём предположить, что в древнем французском роду баронов де Боде, прежде бывших католиками, а затем на русской службе принявших православие, сохранились какие-то прежние религиозные традиции и предпочтения. Тогда совпадающую дату именин 17 сентября можно условно принять в качестве даты отсчёта и предположить, что день её рождения может находиться перед датой именин. Крестины проводились в ближайшие несколько дней после рождения. На основании всех приведённых доводов и примерных подсчётов рискнём предположить, что день рождения Софии де Боде по старому стилю может быть в период с 10 по 17 сентября 1897 года.

Семья барона была, в традициях того времени, многодетной, однако из всех семерых детей сведения сохранились лишь о Софии. Отцу на момент её рождения было 37 лет. Он тогда проходил службу в Симбирске в чине подполковника, занимая должность офицера-воспитателя в кадетском корпусе. В конце XIX века корпус считался лучшим среди всех кадетских корпусов Российской империи. За 25 лет из него на попечение родителей было уволено всего 38 человек. Так в те годы формулировали решение об отчислении кадета из корпуса. При этом более 700 выпускников корпуса были приняты в военные учебные заведения империи. Четверо из них попали в Пажеский корпус, но большинство перешагнули пороги Павловского, Константиновского и Александровского военных училищ. Военный и литературный журнал «Разведчик» в номере от 15 декабря 1898 года разместил большой материал, посвящённый 25-летнему юбилею кадетского корпуса. Там же была размещена фотография, на которой изображалась Юбилейная группа Симбирского кадетского корпуса. На снимке были изображены 55 человек, но офицера-воспитателя барона Н. А. Боде среди них не оказалось. Согласно приложенному списку, там перечислены пофамильно 8 других офицеров-воспитателей. Однако это вовсе не означает, что Николай Андреевич, получивший к тому времени чин подполковника, в корпусе не служил. Дело в том, что на фотографии изображены не все офицеры-воспитатели, а только, как уже упоминалось, 8 человек из 17 офицеров-воспитателей, числившихся по штату. Для руководящего состава кадетского корпуса к концу XIX века на Комиссариатской улице Симбирска был построен отдельный жилой дом на 28 квартир, где проживали директор корпуса, инспектор классов и его заместитель, четыре командира кадетских рот, 17 офицеров-воспитателей, два врача и некоторые другие офицеры.

К сожалению, до сих пор неизвестна ни дата рождения баронессы Софии, ни где проживала её семья в 1897 году. По неизвестной причине о своей матери, которую, как известно, звали Софьей Михайловной, юная баронесса почти не вспоминала, как и о своих братьях и сёстрах.

Нет сведений и о том, было ли у барона Н. А. Боде родовое поместье, где могли бы пройти первые годы жизни девочки. Или многочисленная семья барона долгие 9 лет ютилась в Симбирске в его служебной квартире?

Но где бы ни жила девочка София, её детство условно можно разделить на две части. Первую часть она провела в домашней обстановке. Так продолжалось, судя по всему, до 7–8 лет. К этому времени девочка получила неплохое домашнее воспитание и образование. Как минимум, к этому времени она должна была достаточно хорошо знать русский и французский языки. Это было необходимо для того, чтобы подготовиться к испытаниям во второй части своего детства и последующего девичества. Впереди юную представительницу знатного баронского рода ждали новые впечатления и непривычно строгий распорядок жизни в элитном женском учебном заведении в столице Российской империи.

В стенах Смольного института

Попасть в Смольный институт было совсем не просто, и удавалось это далеко не всем дворянским дочерям. Институт вёл свою историю со времён императрицы Екатерины II, по повелению которой он и был основан в 1764 году. Это было первое в Российской империи женское учебное заведение. К тому же Смольный институт стал первым в Европе государственным учебным заведением для обучения девиц. Правда, официально он назывался по-иному – Императорское Воспитательное общество благородных девиц. Это привилегированное учебное заведение предназначалось для дочерей дворянской знати. Планировалось набирать по 200 воспитанниц (4 класса по 50 девиц) и размещать их в Новодевичьем монастыре. Спустя год после открытия элитного учебного заведения при нём было создано отделение для девиц недворянского сословия. Сюда набирали воспитанниц из всех сословий, кроме крепостных крестьян. В будущем это стало Мещанским училищем.

В 1796 году институт был передан Ведомству учреждений императрицы Марии. А спустя 10 лет воспитанницы переехали в специально для них построенное здание Смольного института. Здесь их готовили для придворной службы и светской жизни.

Строгие правила приёма предусматривали возможность поступления на казённый кошт в институт дочерей, чьи отцы достигли военных чинов полковника и выше. Для гражданских чинов такая возможность была у действительных статских советников или выше. Дочерей потомственных дворян принимали на платное обучение. Родители вносили годовую плату в размере 300 рублей до выпуска из института.

Сама София не оставила воспоминаний о времени своего пребывания в стенах Смольного института. К тому же до сих пор нет ясности в том, на каких условиях она поступила в это элитное женское учебное заведение. Скорее всего, она была принята на казённый кошт. Её отец участвовал в Русско-японской войне и чин полковника получил в октябре 1905 года. На следующий год его дочь София стала воспитанницей столичного института благородных девиц. Кстати, спустя несколько лет в институт была принята и её младшая сестра – баронесса де Боде Кира Николаевна. В году, когда её старшая сестра покидала стены института, Кира была воспитанницей 2-го отделения V класса. При этом известно, что на момент выпуска Софии из Смольного института весной 1914 года баронесса-мать Софья Михайловна была жива.

Баронесса София Николаевна де Боде значится в списке окончивших элитный Смольный институт благородных девиц под № 30 в 1914 году. Это был 82-й выпуск из института в юбилейном году, когда торжественно отмечалось 150-летие Императорского Воспитательного общества благородных девиц. Такое официальное название сохранил Смольный институт с момента своего создания.

Всего в тот юбилейный год стены института покинули 62 выпускницы, среди которых пятеро окончили учёбу с шифром. Так называлась награда, вручавшаяся лучшим выпускницам института. Она представляла собой вензель в виде инициала императрицы Екатерины II с короной в верхней части, изготовленный из золота высшей пробы. Шифр вручался отличившимся выпускницам лично императором в Зимнем дворце и носился на белом банте с тремя золотыми полосками. Баронесса шифра не удостоилась. Сведений о её успехах в науках пока не обнаружено.

Обучение в институте к тому времени длилось 9 лет, с разбивкой на три цикла (класса) с учётом возраста обучаемых. Возраст поступления составлял от 8 до 9 лет. Кандидаткам из числа дворянских дочерей необходимо было пройти вступительные испытания по русскому и французскому языкам. Вместе с этим учитывалось наличие хорошего православного воспитания. Но главным критерием во все времена считалось дворянское происхождение кандидаток.

Условия обучения были достаточно суровыми, в чём-то напоминавшие казарменное пребывание. При приёме девицы в институт её родители подписывали письменное обязательство, что не откажутся от её обучения и не заберут дочь домой ни при каких обстоятельствах. Это условие тяжело переносилось воспитанницами, которые оказывались в ситуации, когда обратной дороги для них не было. В большей мере это касалось тех девиц, чьи родители не проживали в столице, а находились в провинции. Часто случалось так, что они не виделись с дочерью весь учебный год в институте. Встречи выпадали лишь на дни каникул. При этом тоска по дому считалась слабостью воспитанницы и жестоко высмеивалась другими девицами. Непросто проходила и возрастная социализация девушек. Сложно порой складывались отношения между воспитанницами-одноклассницами. Имело место скрытое соперничество за лидерские позиции и право получить шифр при выпуске.

В условиях закрытого женского учебно-воспитательного учреждения взрослевшие в казарменной обстановке строгой дисциплины и всеобщего контроля девицы стремились самоутвердиться за счёт менее знатных и психологически более слабых одноклассниц. Те, кто среди своих сверстниц терпел неудачу, обычно вымещали накопленные обиды на младших однокашницах. Возможно, такие условия формировали определённые черты характера, считавшиеся столь необходимыми для их будущей придворной и общественной жизни.

Готовность к лишениям и опасностям

Подобное почти спартанское воспитание дочерей российской элиты, безусловно, формировало у воспитанниц твердость духа и способность переносить различные тяготы и лишения. Достаточно скромное и ограниченное в калорийности питание, сон на ровной жесткой постели и активные гимнастические упражнения позволяли не только поддерживать стройность фигуры, но и сохранять хорошую физическую форму. Умывание водой уличной температуры закаляло и позволяло легче переносить болезни.

Помимо физического закаливания, воспитанницы приобретали опыт противодействия и преодоления последствий морально-психологического давления. Это была преобладающая форма наказания девиц за различные нарушения, шалости или провинности, поскольку физические (телесные) наказания были категорически запрещены. Не воспрещалось преподавателям и классным дамам кричать на провинившихся и выставлять их за дурное поведение в унизительном положении.

Нарушительниц установленных в институте порядков публично называли на французский лад «мовешками» – от французского слова «mauvaise». В дословном переводе на русский язык это означало «дурная». Тех же, кто отличался примерным поведением, величали «парфетками». Так с известным искажением переводилось на русский язык французское слово «parfaite» в значении «совершенная». В общем, за 9 лет учёбы у каждой воспитанницы не раз случались неприятности, слёзы, разочарования и обиды. Иногда ситуация выходила из-под контроля и приводила к трагедиям. Так, в 1907 году две 14-летние воспитанницы предприняли попытку самоубийства, выбросившись из окна 3-го этажа. Генеральская дочка при этом погибла, а дочь полковника в отставке сильно пострадала. Сама баронесса София об этом случае не вспоминала, хотя в это время она уже училась в младшем классе Смольного института.

Дело о неблагополучии в элитном институте благородных девиц получило широкую огласку. Появились многочисленные публикации в столичных изданиях. Было проведено внеочередное углубленное медицинское обследование воспитанниц старших классов, которое выявило серьёзные психологические отклонения у некоторых из них. Двум девицам поставили диагноз неизлечимого невроза с последующим отчислением из института. Одну нервную воспитанницу отправили домой на поправку под надзор родителей. Нескольких девиц и их родителей предупредили, что в случае повторения нервных припадков их дочерей отчислят из института. Вопреки всем правилам в тот год было решено всех воспитанниц, кроме восьмерых, отправить домой для отдыха в период летнего отпуска.

Происшествие в стенах института выявило немало изъянов в обучении и воспитании девиц из дворянских семей. Многие из них выпускались во взрослую, самостоятельную жизнь с перенесёнными психологическими травмами и накопившимися за время учёбы негативными переживаниями. Всё это несло в себе риски формирования в будущем устойчивых комплексов и даже некоторой деформации личности с непредсказуемыми последствиями. Например, у утонченной аристократки Софии де Боде, ставшей легендой Белого движения, это позже проявилось в немотивированной жестокости по отношению к пленным красноармейцам, которую неодобрительно воспринимали даже бывалые офицеры-фронтовики.

2.3. Фронтовая жизнь Софии: легенды и небылицы

Легенды о героической жизни генеральской дочери возникли ещё при её жизни. В советские времена белогвардейская тематика в нашей стране была под запретом, поэтому военная судьба баронессы Софии Николаевны де Боде общественного интереса не представляла. Однако в белоэмигрантских кругах за рубежом её имя не раз появлялось в воспоминаниях бывших аристократов и военных. Правда, в них рассказывалось чаще всего только о времени её офицерской службы в Добровольческой армии.

Если же обратиться к дооктябрьским страницам биографии баронессы, то возникает вопрос, чем она занималась в период после окончания Смольного института благородных девиц в 1914 году и до момента её записи летом 1917 года в качестве доброволицы в Московский женский батальон смерти. Когда в 1933 году в Харбине появились воспоминания известной деятельницы женского военно-патриотического движения в революционной России генеральши М. А. Рычковой, то создалось впечатление, что это белое пятно в линии жизни героической баронессы будет устранено. Ведь М. А. Рычкова была не только близко знакома с храброй представительницей древнего рода, но и в какой-то мере способствовала её военной службе в женском батальона и учёбе в Александровском военном училище.

Тогда же с лёгкой руки Марии Александровны в публичном пространстве появился рассказ о героическом участии выпускницы Смольного института в сражениях Первой мировой войны.

«София де Боде, дочь начальника дивизии, – писала М. А. Рычкова, – в 1913 году окончила Смольный институт, в 1914 году поехала на фронт к своему отцу и пробыла там, в команде разведчиков, восемь месяцев. Во время одной из поездок она упала с лошади, сломала ногу и была отправлена отцом в Москву, где находилась в то время ее семья». Впоследствии этот героический эпизод не раз повторялся в разных версиях и пересказах, несмотря на то что эти факты ничем не были подтверждены. Более того, М. А. Рычкова писала свои воспоминания спустя почти два десятилетия по памяти, поскольку при отъезде в эмиграцию все её записи и материалы остались в России. А факты и утверждения о пребывании Софии в команде конных разведчиков и её участии в боях, по нашему мнению, могли быть приведены со слов самой баронессы либо были пересказом слухов того времени. Тем не менее неподтверждённые документами, очевидцами и участниками, эти недостоверные сведения стали широко использоваться другими авторами из числа историков, краеведов и журналистов. И никого из них не насторожило, что М. А. Рычкова в своих воспоминаниях честно признала, что этот текст она писала за рубежом «много лет спустя по памяти, не имея под рукой никаких свидетельств». Отсюда все эти неточности и ошибки в приведённом выше коротком фрагменте текста воспоминаний одной из лидеров женского патриотического движения в Москве. Конечно же, София завершила учёбу в Смольном институте не в 1913 году, как написала Рычкова, а в 1914 году. Фамилия баронессы включена в список 82-го выпуска в год 150-летия этого элитного женского учебного заведения. Далее ситуация ещё больше запутывается. Указано, что отец Софии был начальником дивизии и есть уточняющая сноска. Однако в ней речь не о настоящем отце баронессы – генерале Н. А. Боде. Ошибочно приводятся сведения о полковнике А. К. Боде, командовавшем 16-м стрелковым полком и погибшем от полученных ран в бою в феврале 1915 года. Эта путаница, о которой мы уже ранее писали, до сих пор появляется в разных публикациях.

Теперь попробуем разобраться в ситуации, когда София де Боде, со слов М. А. Рычковой, «в 1914 году поехала на фронт к своему отцу и пробыла там, в команде разведчиков, восемь месяцев».

Сначала напомним читателям о том, как складывалась военная служба в гвардейской пехоте генерал-майора Н. А. Боде в канун и в начальные годы Первой мировой войны. С мая 1912 года по октябрь 1914 года генерал командовал лейб-гвардии Санкт-Петербургским полком и встретил начало войны с германцами во главе своих гвардейцев. По иронии судьбы эта привилегированная воинская часть многие десятилетия носила почётное звание «короля Фридриха-Вильгельма III полк» и за боевые заслуги была причислена к старой гвардии. Барон Н. А. Боде на должности полкового командира в начальный период войны на Западном фронте пробыл примерно три месяца, после чего получил новое назначение. Он возглавил 1-ю бригаду в той же 3-й гвардейской дивизии. Теперь в его подчинении были лейб-гвардии Литовский и Кексгольмский полки. С октября 1914 года по май 1915 года гвардейцы под командованием генерала Н. А. Боде участвовали в боях на Северо-Западном фронте. В этой должности он пробыл примерно семь месяцев. После до мая 1917 года барон занимал должность начальника 57-й пехотной дивизии.

В составе конной разведки – правда или вымысел?

Теперь о том, что касается мифа о пребывании Софии де Боде вместе с отцом на фронте в течение восьми месяцев. По существовавшему в военное время порядку её пребывание на передовой, даже в военной форме и под мужским именем, было бы весьма проблематично. Единственный вариант обманного пути в армейский строй мог быть в случае поступления её на службу в качестве вольноопределяющегося под мужским именем. Теоретически такое было возможно в случае, если бы генерал готов был рисковать жизнью дочери и своей военной карьерой в условиях боевой обстановки.

По существовавшим тогда правилам, добровольцев брали в качестве вольноопределяющихся только в строевые части и выпускница Смольного института благородных девиц должна была бы жить окопной жизнью и участвовать боях вместе с малообразованными солдатами низших сословий. Аристократке пришлось бы питаться из солдатского котла, спать в полевых условиях и нести все тяготы военной службы.

Ещё большее сомнение вызывает упоминание о том, что все восемь фронтовых месяцев она провела в команде разведчиков. Такой ситуации не могло быть по определению. По военной практике тех лет, команды разведчиков были внештатными сборными формированиями в полках. Для них из каждой роты подбирались по 4–6 наиболее храбрых, опытных и находчивых солдат. Обычно во главе команды разведчиков был обер-офицер, в подчинении которого находилось от 64 до 85 нижних чинов. Как правило, среди них был старший унтер-офицер, 4 младших унтер-офицеров и до 80 рядовых. В командах могли быть пешие и конные разведчики.

Как видим, ни по каким критериям баронесса для службы в войсковой разведке не подходила. По нашему мнению, это одна из легенд, с помощью которых осуществлялась героизация и военная романтизация жизни этой необычной молодой женщины.

При этом до сих пор остаётся загадкой, где утончённая аристократка София де Боде научилась верховой езде и владению оружием. В Смольном институте дворянских девиц этому не учили. Однако позже в октябрьских боях 1917 года в Москве, а затем в сражениях в составе Добровольческой армии на Юге России она не раз проявляла удивительную храбрость и хорошую военную подготовку. К тому же лишь она одна из всех выпускниц Александровского военного училища попала служить в белогвардейскую кавалерию. Это свидетельствует о том, что командиры высоко ценили её верховую подготовку и умение воевать в конном строю. Впрочем, служила она не эскадроне, а была ординарцем у командира Отдельной конной бригады генерала от кавалерии И. Г. Эрдели. В некоторых публикациях упоминается, что она была даже офицером для связи у самого генерала Корнилова, но достоверных подтверждений этому факту не приводится.

2.4. Среди московских доброволиц батальона смерти

Приезд Софии де Боде в Москву в воспоминаниях М. А. Рычковой объясняется тем, что в одной из своих верховых поездок она упала с лошади и сломала (по другим сведениям – сильно повредила) ногу. В этой связи она была отправлена отцом на московскую квартиру, где в то время жила их семья. Удивительно, но до сих пор не обнаружены какие-либо подробности о проживании семейства барона Боде в Москве. Сама София тоже нигде об этом не упоминала.

В конце мая 1917 года в московской газете «Русское слово» был напечатан призыв младшего унтер-офицера М. Бочкарёвой «К русской женщине». Это обращение получило поддержку среди патриотически настроенных москвичек, и уже в следующем месяце в Москве был образован женский союз «Помощь Родине». Его возглавила жена генерала М. А. Рычкова. Главными целями союза стали военно-патриотическая работа среди молодых женщин и девиц, а также организация набора доброволиц в новый женский батальон смерти из числа тех, кто изъявил готовность с оружием в руках сражаться на фронте.

За прошедший месяц с момента публикации обращения М. Л. Бочкарёвой в женском добровольческом движении произошли большие изменения. В отличие от в общем-то недостаточно организованного формирования и обучения Первой женской военной команды смерти Марии Бочкарёвой дальнейшая работа по созданию двух новых женских добровольческих батальонов проходила в соответствии с положениями военной науки и требованиями войсковой практики. После того как Военным советом 29 июня 1917 года было одобрено представление Генерального штаба о формировании из доброволиц женских войсковых частей по временному штату отдельного Туркестанского стрелкового батальона, было предписано сформировать два отдельных пехотных батальона из женщин-доброволиц. Речь шла о 1-м Петроградском женском батальоне и 2-м Московском женском батальоне смерти (далее – 2МЖБС). Согласно приказу № 1 по батальону, изданному 28 июня 1917 года, Московский батальон стал вторым женским военным добровольческим формированием, созданным по утверждённым военным ведомством штатам и в соответствии со специально разработанными для этого нормативными требованиями.

Вся организационная работа, материальное обеспечение и обучение доброволиц военному делу были возложены на штаб Московского военного округа. Осуществлять контроль и общее руководство процессами формирования батальона и обучения женщин-солдат предписывалось лично командующему войсками округа. Все расходы, связанные с формированием батальона из женщин-доброволиц, осуществлялись за счёт казны (военного фонда), а также с использованием финансовой помощи женского союза «Помощь Родине» и сбора пожертвований. Как и каждая отдельная воинская часть, женский батальон имел свою печать.

Баронесса де Боде, которая к тому времени уже поправилась, снова рвалась на фронт. Она явилась, вспоминала позже М. А. Рычкова, на одно из первых заседаний комитета «Помощь Родине». Трудно было в то время обратить на кого-либо особое внимание: в течение дня перед глазами проходило столько разнообразных лиц, а текущая работа преподносила массу неожиданностей. Но де Боде была одним из исключений. Своей выдающейся наружностью, изящным костюмом и манерой держать себя она привлекла всеобщее внимание. Казалось странным видеть эту девушку в подобной обстановке. Ещё более возросло удивление, когда она заявила, что пришла узнать, насколько серьезна организация, и что хочет записаться через комитет в отряд доброволиц. На следующий день представительницы женского союза были приглашены к начальнику Александровского военного училища, которому было поручено руководство и организация женского батальона. Здесь в воспоминания руководителя союза М. А. Рычковой вкралась какая-то ошибка. Она называет начальником училища генерала Михеева. Однако достоверно известно, что в период с 8 декабря 1908 года по 15 августа 1917 года начальником Александровского военного училища был генерал-лейтенант Геништа Н. И. Затем его сменил генерал-майор Муратов В. П.

Вместе с представителями союза «Помощь Родине» на встречу с начальником военного училища отправилась и баронесса де Боде. Она была, как отмечали современники, замечательно хороша собой в мужском военном костюме и с копной черных кудрей на голове. Однако генерал женскую красоту не оценил и коротко распорядился: «Остричься». При этом он назначил её своим ординарцем для связи с женским батальоном. Возможно, он счёл её кандидатуру наиболее подходящей, поскольку она была не просто генеральской дочерью, но и аристократкой, а также выпускницей Смольного института благородных девиц.

Аристократка в девичьем строю

Комплектование женского батальона проводилось в соответствии с условиями приёма. Доброволицами могли стать молодая женщина и девица, достигшие 18 лет. Обязательным условием было наличие у девицы российского подданства. Полученное образование учитывалось как преимущество, но обязательным требованием не являлось. Социальное происхождение, вероисповедание и национальность значения не имели. В сообщении в газете «Русские ведомости» от 27 июня 1917 года было указано, что все записавшиеся должны были прибыть к 4 вечера в казармы 5-го запасного полка.

Каждая из кандидаток на военную службу должна была предоставить в комиссию по набору все необходимые документы, а также пройти медицинское освидетельствование на предмет годности к службе в строю. Для этих целей были привлечены уполномоченные врачи, которые выявляли среди кандидаток больных, беременных и непригодных по другим причинам. Следует отметить, что с учётом ранее допускавшихся послаблений в медицинском осмотре доброволиц в других женских формированиях при наборе в 2МЖБС врачи более строго подходили к оценке возможностей военной службы женщин по состоянию здоровья. Девиц до 18 лет в качестве исключения принимали при наличии письменного согласия родителей или опекунов. При подаче прошения о приёме или по результатам медкомиссии можно было записаться доброволицей в боевой пехотный женский батальон или в тыловую военную организацию. Желавших попасть на службу в тыловые подразделения было немного.

Первоначально в женский батальон записалось свыше 400 доброволиц, с которыми с 28 июня начались занятия по военному делу. Указывалось также, что женщины, в соответствии с полученным образованием, будут направлены в группу по подготовке к экзамену на первый офицерский чин. В числе первых женщин-юнкеров Александровского военного училища в этом списке была баронесса де Боде.

Для размещения иногородних кандидаток были выделены отдельные помещения. Затем батальон был переведён в Смирновскую казарму, которая располагалась на Пятницкой улице возле Чугунного моста. «С первого дня, как доброволицам отвели казарму, – вспоминала М. А. Рычкова, – де Боде переместилась туда. Среди доброволиц она быстро завоевала себе общую симпатию и доверие. Доброволицы заявили, что за де Боде они пойдут в огонь и воду. Решено было, что после двух месяцев подготовки отряд, наподобие бочкаревского, пойдет на фронт».

Однако далеко не все доброволицы оказались готовы к суровой специфике военной службы и ограничениям казарменной жизни. В этой связи первоначально наблюдался достаточно высокий отсев доброволиц среди уже принятых на службу. Поскольку они ещё не принимали военную присягу, то процедура их увольнения была простой. Их отчисляли из батальона и отправляли домой. Такое происходило довольно часто.

Для доброволиц 2МЖБС была установлена особая форма военной одежды. Женщины-солдаты получили шинели из серого сукна с погонами защитного цвета. На погонах жёлтым цветом была обозначена литера «М». На правом рукаве обмундирования была пришита эмблема в виде красного круга, в центре которого располагался Андреевский крест из чёрной ленты.

Были также выданы каждой доброволице патронные сумки и кавалерийские ремни.

В батальоне смерти соблюдался строго регламентированный распорядок дня. Основное время отводилось на военную подготовку и на строевые занятия. Для этого обычно предусматривалось по 6 часов занятий в день. Как и в любой воинской части того времени, ежедневно отводилось время для проведения утренних и вечерних молитв. На учебных занятиях инструкторы обучали доброволиц строевым приёмам и правилам отдания воинской чести. Занятия по изучению оружия и приёмов его использования проводились инструкторами-мужчинами. Изучались также основные требования воинских уставов, наставлений и положений, обязательные для подготовки солдата пехоты первого года службы.

Доброволицы имели право на получение увольнительных в выходные дни для посещения родных и близких. Чаще всего эта возможность предоставлялась москвичкам. Как часто пользовалась этой привилегией доброволица де Боде, неизвестно. Однако полагаем, что она не прерывала связи с семьёй и по мере возможностей навещала родных. К сожалению, каких-либо сведений об отношении родителей, братьев и сестёр к её военной службе в женском батальоне не сохранилось.

Иногородним увольнения предоставлялись реже. Иногда посещения родных и знакомых приводили к разного рода нарушениям воинского порядка. Случались возвращения в казарму в нетрезвом виде, а также опоздания из увольнения. За такие проступки доброволицам грозило отчисление из батальона.

Как известно, 2МЖБС постоянно опекал женский союз «Помощь Родине». Женские активистки во главе с М. А. Рычковой занимались проведением благотворительных мероприятий по «кружечному» сбору денег, а также осуществляли сбор одежды и продуктов в пользу женщин-солдат.

Средств постоянно не хватало, даже несмотря на достаточно щедрые пожертвования и поступления из казны. В этой связи женский союз решил провести «кружечный сбор» в пользу женского батальона по близлежащим городам соседних губерний и уездов. Акция продолжалась три дня и оказалась успешной. Удалось собрать свыше 23 тысяч рублей.

Однако оборотной стороной успеха этой благотворительной акции стали неблаговидные уловки отдельных женщин-солдат. После оглашения суммы собранных пожертвований среди доброволиц неожиданно выявились авантюристки. Они стали обращаться в штаб и к командирам с заявлениями о выходе из батальона. При этом они требовали крупные денежные суммы, ссылаясь на то, что благотворительный сбор производился в их пользу тоже. В этой связи в батальоне возникла конфликтная ситуация. Жалобы дошли до Совета солдатских депутатов.

Отправка первых доброволиц на фронт

В конце лета 1917 года в Москву приехала прапорщик М. Л. Бочкарёва, которая предложила московским доброволицам принять участие в боях на передовой в составе её отряда смерти. Поехать с ней на фронт вызвались около двухсот, а по другим данным – 250 женщин-солдат. Остальные отнеслись к приезжей начальнице крайне неприветливо и агрессивно. Дело закончилось тем, что доброволицы просто избили Бочкарёву, о чём она позже не любила вспоминать.

По данным историка Ж. В. Абашевой, в те сентябрьские дни из московского батальона «большое количество женщин по собственному желанию отправилось на фронт (Румынский, Западный, Юго-Западный), множество доброволиц были зачислены в Запорожский полк Украинского батальона».

Однако факты массового убытия на фронт доброволиц из 2МЖБС не подтверждены ни документально, ни свидетельствами очевидцев и участников описываемых событий. Трудно представить, чтобы даже с учётом революционной неразберихи тех дней женщины-солдаты, находясь в штате батальона, могли бы самостоятельно перемещаться в прифронтовые полосы, не имея соответствующих предписаний и других документов. Их задержал бы первый встречный военный патруль или жандармы, которые в годы войны выполняли контрразведывательные функции. К тому же в военных документах и литературе не выявлено подтверждений прибытия столь значительного числа женщин-солдат в расположение войск на Румынском, Западном и Юго-Западном фронтах.

К тому же историк Ж. В. Абашева, сообщая о том, что «множество доброволиц были зачислены в Запорожский полк Украинского батальона», допускает путаницу в военной иерархии. При этом в своей статье она ссылается на архивные фонды РГВИА. На наш взгляд, эта информация нуждается в дополнительной проверке и уточнении. Полк не может входить в состав батальона, как указано в приведённой цитате. В военных структурах всё обстоит как раз наоборот – батальон является подчиненным штатным подразделением полка. Если же батальон является отдельным, как должно бы было быть в случае с женским батальоном, то он является самостоятельной боевой единицей и не входит в состав какого-либо полка. К тому же воинскую часть с таким наименованием найти не удалось. В годы Первой мировой войны существовал Запорожский 1-й казачий полк, в котором московских женщин-доброволиц не могло быть по определению. Полк полностью комплектовался из казаков «станиц Ейского отдела Кубанской области».

После ухода лучших и наиболее активных доброволиц на фронт вместе с прапорщиком М. Л. Бочкарёвой дисциплина в батальоне резко упала. В целях восстановления порядка в батальоне были образованы ротные комитеты, члены которых следили за поведением женщин-солдат, а также занимались хозяйственной деятельностью. Появились во 2МЖБС дисциплинарные суды, основная задача которых заключалась в разрешении ссор и споров между доброволицами батальона. Однако остановить распад батальона не удалось. Фактически он перестал существовать как женское добровольческое военное формирование задолго до его официального роспуска в ноябре 1917 года.

В соответствии с рекомендациями о военно-трудовой повинности женщин на одном из совещаний у начальника военного училища было решено из оставшихся доброволиц сформировать санитарные женские отряды. Однако этим планам не удалось сбыться.

Какой же след в истории женского военного движения оставил 2МЖБС? Доброволицы, уехавшие вместе с Бочкарёвой, продолжили службу в прифронтовой полосе Западного фронта. В статье на сайте «Офицеры РИА», почему-то названной «2-й Московский женский ударный батальон», в то время когда официальное название этого женского формирования было «2-й Московский женский батальон смерти», ошибочно, на наш взгляд, указано, что 420 ударниц из батальона приняли участие в боях на боевом участке 10-й армии Западного фронта. Документальных подтверждений этому факту нет, как и воспоминаний очевидцев или участников из числа московских доброволиц о пребывании на фронте. А те женщины-солдаты, которые попали в расположение действующей армии в качестве пополнения команды смерти Марии Бочкарёвой или добровольно отправились на другие участки фронтов, фактически выбыли из состава 2МЖБС с момента их отправки из Москвы. И в тылу Западного фронта они находились уже как женщины-солдаты бочкарёвской команды смерти. На других фронтах они оказались бы в составе других воинских частей. В любом случае, на наш взгляд, необходимо уточнение ситуации сентября – октября 1917 года в Московском женском батальоне смерти и сведений об отъездах доброволиц на фронты Первой мировой войны по архивным документам, хранящимся в фондах РГВИА.

В жизни 2МЖБС происходили и другие события. Отметим, что в августе доброволицы женского батальона участвовали в качестве почётного караула в торжественной встрече генерала Корнилова, приезжавшего на совещание в Москву.

Женщин-солдат батальона благословил на Красной площади вновь избранный митрополит Тихон. Главной же особенностью 2МЖБС стало то, что из его состава были отобраны на обучение в военном училище 25 лучших и наиболее достойных доброволиц. После завершения учебы и производства в чин прапорщика эти женщины-офицеры должны были заменить мужчин-офицеров в женских добровольческих формированиях.

В связи с бурными революционными событиями 1917 года и всеобщим развалом русской армии формирование женских батальонов замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. По утверждённым военным ведомством порядку и правилам было сформировано всего два женских батальона – 1ПЖБ и 2МЖБС. Другие женские военные команды, батальоны, отряды и роты, стихийно создававшиеся в губернских центрах и провинциальных городах, в состав армии не входили и официального наименования не имели. Это в полной мере относится и к Первой женской военной команде смерти Марии Бочкарёвой, которую в то время в пропагандистских целях часто называли «женским батальоном смерти» её имени. Однако в РГВИА, где хранятся архивы всех воинских частей и формирований русской армии, имеются архивные фонды только 1ПЖБ и 2МЖБС.

2.5. Девица в чине прапорщика

Летом 1917 года, как вспоминала М. А. Рычкова, «пришел запрос записать желающих и окончивших средние учебные заведения доброволиц в военное Александровское училище. Де Боде была в числе их». Так впервые в отечественной военной истории в Москве на базе Александровского военного училища была набрана женская учебная группа. Наиболее подготовленные доброволицы стали юнкерами прославленного военного училища.

Это училище, начиная с 1863 года, осуществляло подготовку пехотных офицеров. Его выпускники ценились в войсках за высокий уровень военной выучки. Они участвовали во всех войнах России, которые велись от основания училища и до октября 1917 года. Гордились александровцы и тем, что в истории училища три российских императора, включая Николая II, являлись его шефами и монаршими благодетелями.

Военную науку здесь постигали в основном молодые дворяне со средним образованием. Срок обучения составлял два года. Выпускники распределялись в пехотные части РИА.

Начавшаяся Первая мировая война внесла свои коррективы в процесс подготовки офицеров армейской пехоты. Набор в училище в военное время был увеличен в 4 раза – с 400 до 1600 юнкеров. А в 1917 году их численность была доведена до 2000 человек. Столь резкий рост количества юнкеров произошел за счёт того, что здесь стали обучать по сокращённой до четырёх месяцев учебной программе подготовки прапорщиков, считавшихся офицерами военного времени. В училище разрешили принимать молодежь других сословий при наличии у них среднего образования.

Прапорщики восполняли боевые потери младшего офицерского состава ротного и взводного звена в строевых частях пехоты. Учебные программы военного времени были существенно сокращены за счёт исключения из них таких предметов, как военная история, география, Закон Божий, русский и иностранные языки.

Московский женский союз «Помощь Родине» в интересах формирования женского батальона смерти был прикреплён к Александровскому военному училищу. В этой связи в виде эксперимента летом 1917 года краткосрочный курс обучения по программе ускоренной подготовки офицеров военного времени проходила группа юнкеров из числа женщин-доброволиц 2МЖБС. Это был единственный официально разрешённый набор юнкеров-женщин среди всех военно-учебных заведений России.

Доброволицы, которые проходили военную подготовку на чин прапорщика в Александровском военном училище, имели определённые привилегии, включая особенности формы одежды. Женщины-юнкера, до производства их в офицеры, носили погоны красного сукна с металлической буквой «М», по краям окантованные тесьмой чёрного цвета. Им также разрешалось обшивать погоны трёхцветным добровольческим шнуром.

Приводимые в литературе и в СМИ данные о выпускницах-прапорщиках разнятся. Их число указывается в пределах от 18 до 25 человек. Однако, на наш взгляд, на основании воспоминаний непосредственных участников тех событий следует считать, что офицерский выпуск женщин составил 25 человек. Руководительница московского женского союза М. А. Рычкова в своих воспоминаниях написала, что на учебу в Александровское военное училище было направлено 25 женщин-доброволиц. Все они были в начале октября выпущены из училища в чине прапорщика армейской пехоты.

В честь женщин-офицеров, успешно окончивших курс обучения в военном училище, 4 октября 1917 года был устроен торжественный вечер в московском Юридическом собрании. Там собрались, как сообщалось в газете «Утро России», офицеры и генералы штаба округа во главе с командующим войсками округа полковником К. И. Рябцевым, преподаватели военного училища, представители городского общественного управления, а также дипломатические работники английского и итальянского консульств. В своём выступлении полковник Рябцев отметил, что всегда был сторонником равноправия женщин, хотя и считает, что женщинам не место в военном строю. Те обстоятельства, в которых женщина «надевает военный мундир и берет на себя те обязанности, которые могут быть возложены только на мужчину», он отнёс к ненормальным явлениям текущего времени. Приветственные слова в адрес выпускниц прозвучали от начальника училища и представителей итальянского консульства. С ответным словом благодарности выступали и прапорщики-выпускницы. В завершение торжеств гостям было предложено шампанское и чай. Всего на выпускном мероприятии, как вспоминала позже одна из его организаторов М. А. Рычкова, присутствовало примерно 400 приглашённых.

Однако уже на другой день ощущение торжественности момента было подпорчено. Дело в том, что накануне среди приглашённых был достаточно известный писатель и драматург М. П. Арцыбашев. Помимо писательского творчества, он одновременно писал публицистические статьи на злободневные темы для разных периодических изданий тех лет. Публицист, оставаясь на своей прежней идейной платформе, не воспринял перемен и революционных новаций. Более того, в июне 1917 года в газете «Свобода» он опубликовал смелую статью в защиту офицеров от нападок в обществе. Поэтому, когда на следующий день в одной из газет появилась его злая статья о ненужности жертв со стороны женщин-офицеров, многие удивились. Надо отметить, что в оценке военного настроя женщин и их готовности отдать жизнь за демократические преобразования и процветание России писатель ошибался. Он написал, что «женщины-офицеры напоминали подушки, перетянутые ремнями. Они пискливыми голосами произносили свои речи и кричали „ура!“ в то время как грубые мужики-солдаты посмеивались…» Но спустя всего несколько недель эти девушки в офицерских мундирах, сохраняя верность присяге, вступили в бой против отрядов солдат и красногвардейцев на московских улицах.

Октябрьские бои в Москве

Октябрьский переворот в Петрограде эхом откликнулся в Москве. Как известно, московское восстание вначале замышлялось как бескровное. Противостоящие стороны надеялись миром договориться друг с другом. Но логика вооружённого противостояния и вести из столицы подталкивали к боевым действиям. И они начались под руководством спешно созданного московского Военно-революционного комитета (далее – ВРК) во главе с большевиком В. П. Ногиным. Сын приказчика с четырехклассным образованием оказался хорошим организатором. Приняв участие в петроградском восстании, утром 26 октября он был уже в Москве. Однако здесь городская дума уже создала Комитет общественной безопасности (далее – КОБ), который городским головой правым эсером В. В. Рудневым был объявлен единственной законной властью в Москве. Его вооружённую опору составили офицеры гарнизона, юнкера военных училищ и школ прапорщиков, добровольцы из числа студентов, гимназистов и сохранившие верность присяге солдаты воинских частей. При этом ядром вооружённого сопротивления стало Александровское военное училище.

Вчерашние выпускницы, женщины-прапорщики приняли непосредственное участие в уличных боях, продолжавшихся непрерывно в течение шести суток. Первое серьёзное столкновение произошло 27 октября вечером в центре Москвы недалеко от Манежа между патрулём юнкеров и солдатами-«двинцами». В результате перестрелки погибли 46 солдат и 11 юнкеров. После этого инцидента бои приняли ожесточённый характер практически по всему городу.

Одним из участников тех боёв был прапорщик 56-го запасного пехотного полка А. Трембовельский. Позже он вспоминал о геройском поведении сестёр Веры и Марии Мерсье, которые только что получили чин прапорщика пехоты. Ловко управляясь с пулемётом, они вдвоем сдерживали превосходящие силы восставших. Женщин-офицеров готовили к боевым действиям на фронтах против германцев и их союзников, однако свой первый боевой опыт они приобрели в вооружённых стычках с восставшими солдатами и красногвардейцами. И первой потерей в их строю стала гибель одной из выпускниц в уличном бою от пули восставших солдат своей же армии.

«Де Боде руководила отрядом юнкеров у Никитских ворот, – писала в своих воспоминаниях М. А. Рычкова, – и сожгла двухэтажное здание „меблированные комнаты“, в которых засел штаб большевиков. Она была ранена, но до конца оставалась на своем посту».

Жаркие бои за Кремль

Одной из главных задач была охрана Кремля, на территории которого были расположены склады оружия и боеприпасов. Службу здесь несли солдаты 1-го батальона 56-го запасного пехотного полка, считавшиеся в те дни вполне благонадёжными. Однако в связи с активной агитацией большевиков в полку возникло опасение, что арсеналы Кремля могут захватить восставшие.

Один из офицеров 56-го запасного полка предложил провести юнкеров по потайному ходу в Кремль из Александровского сада. Солдаты батальона были разоружены и отправлены в казармы. Охрану Кремлёвского арсенала взяли на себя офицеры и юнкера Александровского военного училища. При этом следует отметить, что с началом боев на московских улицах и на подступах к Кремлю командующий войсками Московского военного округа полковник К. И. Рябцев самоустранился от руководства вооружённым противостоянием восставшим и впал в тяжёлую депрессию. Ситуацию в Москве он и подчинённые ему органы военного управления и командиры воинских частей не контролировали. Всё это приводило к ожесточённым боевым стычкам и ненужному кровопролитию. В условиях вооруженных беспорядков и отсутствия точных сведений рождались слухи, порождавшие панику среди гражданского населения. Например, активно обсуждался боевой эпизод, связанный с событиями в Московском Кремле. Позже победившие большевики заявили о том, что «юнкера зверски расстреляли в Кремле около 500 безоружных солдат 56-го запасного полка и команды арсенала». Оценки произошедшего на территории Кремля разнятся. Каждая из сторон предоставляла противоречивые доклады о боевой ситуации. Так, в своём рапорте начальник московского артиллерийского склада генерал Кайгородов официально доложил о том, что юнкера открыли ответный огонь после раздавшихся по ним откуда-то нескольких выстрелов. Кто и откуда произвёл провокационные выстрелы по юнкерам, так и не установили. По разным оценкам, в боях на территории Кремля было убито от 50 до 300 солдат. Историк И. С. Ратьковский считает, что было убито и ранено шестеро юнкеров и около двух сотен солдат. По другим сведениям, в Кремле произошла перестрелка, в ходе которой было убито четверо юнкеров и ранено около десяти. Среди солдат 56-го полка и команды арсенала было 14 убитых и двое умерли от ран. Перестрелку, как отмечается в источнике, спровоцировали выстрелы красногвардейцев, засевших с пулемётами на колокольнях, Кремлёвской стене и в окнах арсенала.

Однако все жертвы этого кровавого боевого эпизода оказались излишними, поскольку, поняв всю бессмысленность дальнейших боевых действий, в ночь на 2 ноября юнкера и другие защитники Кремля покинули его территорию. По решению московского ВРК их отпустили по домам с условием сдачи оружия.

Отступили, но присяге не изменили

Защитники власти Временного правительства потерпели поражение. Среди основных причин неудачи вооружённого сопротивления восставшим были, на наш взгляд, следующие из них. Сторонников власти возглавил начальник штаба Московского военного округа полковник К. К. Дорофеев. 27 октября 1917 года в стенах Александровского училища было проведено собрание офицеров и юнкеров. Приглашались все те из них, кто в это время находился в Москве. По некоторым сведениям, общая численность офицеров, включая раненых и отпускников, оценивалась примерно в 30 тысяч человек. Однако на собрание прибыли всего около 300 человек офицеров, юнкеров и студентов. Общая численность вооружённых сторонников КОБ составляла не более 8–10 тысяч человек. Но реально участвовало в боях не более 700 офицеров. Остальные, видимо, решили переждать и посмотреть, как будут развиваться события дальше.

Ситуация изменялась стремительно. Аресты офицеров и юнкеров начались практически на другой день после захвата большевиками власти в Москве. А ещё через несколько дней начались расстрелы тех, кто участвовал в вооружённом сопротивлении в октябрьские дни. Ставшие бывшими офицеры и юнкера потянулись на Дон, где в это время начала формироваться Добровольческая армия. Из одной только Москвы, по неподтверждённым сведениям, туда перебралось более 2000 юнкеров и офицеров, участвовавших в антибольшевистском вооружённом выступлении.

«Жуткие то были дни! Все сидели, – вспоминала очевидец тех событий М. А. Рычкова, – по своим углам. Де Боде раза два была у нас в обществе каких-то офицеров. Они запирались в отдельную комнату и сговаривались о побеге на Дон.

Как-то под вечер на двор нашего дома въехал экипаж, и у нашего подъезда вылезла русская баба в тулупе, с большим платком на голове и с большими черными очками на глазах. Звонок. Мы все высыпали в переднюю. Несколько минут замешательства: очки сняты, сброшен платок, тулуп, юбка и перед нами прапорщик де Боде. Вечер провели мы в тесном кружке; на ноге племянница перевязала ей еще не зажившую рану. Рано утром де Боде исчезла. По ее желанию никто из нас не провожал ее. Ехать решила она одна». До Новочеркасска она добралась благополучно, несмотря на ещё не полностью зажившую рану на ноге. Здесь уже поучаствовавшая в боях баронесса снова заняла своё место в строю Белой гвардии. Кстати, считается, что это название вооружённых противников советской власти впервые появилось во время октябрьских боёв в Москве как противопоставление большевистской Красной гвардии.

2.6. В рядах Добровольческой армии

Не приняв советской власти и сохраняя верность присяге, почти в полном составе прапорщики-выпускницы пополнили офицерские ряды в белогвардейском строю. В числе первых в ноябре 1917 года на Дону оказалась и прапорщик де Боде. В Новочеркасске шло формирование первых воинских частей Добровольческой армии на основе офицерской организации прибывшего сюда в начале ноября 1917 года генерала М. В. Алексеева. Были сформированы первые добровольческие части из офицеров и юнкеров. Однако они были малочисленны и при отсутствии всех видов снабжения и боевого обеспечения оставались практически небоеспособными.

В первых числах декабря на Дон прибыл генерал Л. Г. Корнилов, который был наделён всей полнотой военной власти на специально созванном совещании. На Рождество был объявлен секретный приказ о вступлении генерала Корнилова в командование армией, которая с того дня стала официально именоваться Добровольческой.

В те дни создаваемая армия была малочисленна. При этом только в Ростове-на-Дону находилось до 16 тысяч офицеров, пребывавших на отдыхе или лечении. Многие из них не пожелали добровольно вступить в армейские ряды и принять участие в боях. А общая мобилизация в Добровольческую армию тогда ещё не практиковалась.

Генерал Корнилов принял решение двигаться на Юг России, в сторону Кубани. Вечером 9 (22) февраля войска двинулись в 1-й Кубанский поход, позже получивший название «Ледяной». Численность Добровольческой армии составляла менее 4000 человек. Однако она состояла в основном из офицеров и добровольцев. Нижних чинов насчитывалось менее 20 процентов от общей численности. Первопоходниками стали и женщины, состоявшие в армейском строю. Из 165 женщин 15 были прапорщиками, 17 рядовыми доброволицами, 5 – врачами и фельдшерицами, 122 – сестрами милосердия и 6 – не служили в армии. Все они, и прапорщик де Боде тоже, позже получили знак отличия участника Ледяного похода на Георгиевской ленте. По другим данным, в 1-м Кубанском (Ледяном) походе участвовало 228 женщин (согласно списку участников похода).

Храбрость сочеталась с жестокостью

Баронесса де Боде уже в то время слыла в войсках не только красавицей, но и храброй наездницей. Её смелости и бесстрашию в боях удивлялись даже вчерашние фронтовики. Наряду с храбростью в боях баронесса отличалась и своей особой жестокостью по отношению к пленным красноармейцам. Эту особенность характера и склонность не считаться с ценностью чужих жизней подмечали многие очевидцы её расправ и сослуживцы баронессы. Она охотно принимала участие в расстрелах осуждённых или просто оказавшихся в плену мобилизованных красноармейцев. В своих воспоминаниях «Свет во тьме» думский депутат и первопоходник Н. Н. Львов подчёркивал, что хорошо помнит эту красивую девушку в мундире прапорщика. В книге он приводит рассказ одного из офицеров, сообщившего о том, что баронесса де Боде принимала участие в расстреле осуждённых в садах кубанских станиц. Известный политик и депутат Думы от Саратовской губернии Н. Н. Львов на страницах своих мемуаров передаёт удивление офицера-рассказчика: «И представьте себе, кто принимал участие в расстреле», сказал он, «баронесса Боде».

На эту черту ожесточённости молодой аристократки обратил внимание писатель, издатель и публицист Б. А. Суворин. Он прибыл на Дон по приглашению генерала М. В. Алексеева. Участвовал в 1-м Кубанском (Ледяном) походе. В 1922 году в Париже он выпустил книгу «За Родиной: героическая эпоха Добровольческой армии 1917–1918 гг.: впечатления журналиста». Нашлось в ней место и для короткого рассказа о прапорщике де Боде. «Кроме смелости, – писал он в своей книге, – она отличалась и жестокой решимостью, свойственной женщинам. Как дико было слушать в рассказах этой молоденькой девушки (ей было лет 20) слово „убить“. Она и не только говорила».

«Де Боде хладнокровно и беспощадно расправлялась с пленными, – отмечал известный публицист и сотрудник отдела пропаганды Добровольческой армии В. А. Амфитеатров-Кадашев, – правда, никогда не подвергая их лишним мучениям. Но очевидцы говорили мне, что нестерпимо жутко было видеть, как к толпе испуганных пленников подскакивала молодая девушка и, не слезая с коня, прицеливалась и на выбор убивала одного за другим. И самое страшное в эти минуты было ее лицо: совершенно каменное, спокойное, с холодными, грозными глазами». При этом современнику не удалось избежать неточностей в изложении событий прошлого. Он почему-то назвал баронессу де Боде Ольгой и указал, что солдатом она стала из чувства мести, пересказав армейские слухи о том, что на её глазах в 1917 году мужики убили всю её семью. А её якобы спасла старая нянька. Это было расхожим объяснением её жестокости по отношению к взятым в плен красноармейцам.

Разные версии похожей истории излагали в своих воспоминаниях и другие сослуживцы прапорщика Софии де Боде. Так, участник боёв вместе с баронессой в отряде полковника Кутепова у Матвеева кургана есаул В. С. Мыльников в своих воспоминаниях «Из прошлого» приводит иную версию этой трагедии, якобы имевшей место в жизни нашей героини. Из его рассказа события развивались следующим образом. На родовое имение барона Боде напала банда. Отца с матерью убили, обеих дочерей изнасиловали. Одну добили, а Софию посчитали мертвой. После ухода погромщиков израненную баронессу отвезла к себе и выходила горничная. Поправившись, баронесса в крестьянском платье отправилась на Дон. Здесь она явилась в штаб формируемой Добровольческой армии, где рассказала о произошедшем и заявила: «Жить я больше не могу – нечем. Покончить с собой мне не позволяет моя вера, а хочу, чтобы меня убили. Прошу зачислить меня в ряды, но не сестрой милосердия, так как вот этого милосердия у меня совершенно нет, а рядовым бойцом».

Эта история, изустно передававшаяся среди добровольцев, как бы объясняла излишнюю жестокость баронессы в офицерском мундире. Однако в этих рассказах есть что-то недосказанное. Например, не указаны даже примерно дата и место этого трагического происшествия, хотя по тексту получается, что речь идёт о событиях осени 1917 года. София к тому времени уже несколько месяцев состояла на службе в Московском женском батальоне смерти, а в октябре была произведена в прапорщики. Вместе с отцом-генералом они могли оказать вполне достойное вооруженное сопротивление погромщикам, если бы они одновременно оказались дома или в усадьбе. К тому же её отец не погиб в 1917 году от рук бандитов. Он умер в 1924 году в Югославии, будучи в эмиграции. Сама же София после октябрьских боёв в Москве убыла на Дон. Так что ни отец, ни дочь не могли стать жертвами взбунтовавшихся крестьян.

Однако подобные слухи обычно из ничего не рождаются. Можно лишь предположить (с последующей проверкой на достоверность) версию, что речь могла идти о ком-то из родных братьев её отца: Владимире Андреевиче, Валериане Андреевиче или Андрее Андреевиче. Возможно, что столь печальная судьба постигла кого-то ещё из других их родственников из рода баронов Боде. В любом случае целесообразно, на наш взгляд, более подробно рассмотреть вероятность таких происшествий в роду баронов Боде. Как-то не верится, что офицеры, рассказывавшие о том, что заставило баронессу Софию де Боде взять в руки оружие и отправиться на войну, пользовались лишь слухами или информацией из источников, не внушавших доверия.

С жестоким сердцем на войне

Известно, что в семье Софии де Боде вместе с ней было семеро детей. Её родной брат штабс-ротмистр барон де Боде в 1917 году состоял на военной службе в одной из столичных воинских частей. Где были в это время родители Софии и остальные её братья и сёстры, неизвестно. Хотя вскользь упоминалось, что семья генерала в то время, возможно, проживала в Москве. Так ли это было на самом деле, неизвестно.

По воспоминаниям М. А. Рычковой, София явилась к ней на квартиру в начале ноября 1917 года. Уличные бои в Москве к тому времени уже прекратились. Сдавшие оружие офицеры и юнкера были отпущены по домам. Однако уже на другой день начались аресты и репрессии в отношении противников новой власти. Большинство участников октябрьских боёв вынуждены были скрываться. Судя по тому, что баронессе на квартире Рычковой делали перевязку раны на ноге, прошло менее двух недель с момента ранения. Если бы в их имении в её присутствии случилась описанная выше трагедия, она не могла бы не поделиться своим горем со своими соратницами. Но в воспоминаниях Марии Александровны об этом нет ни слова.

Сама баронесса, как известно, с ноября 1917 года служила офицером в формируемой на Дону Добровольческой армии, а в обеих версиях драматичного пересказа она фигурирует рядовой доброволицей. Получается так, что военная биография прапорщика де Боде уже при её жизни обрела форму некой легенды, временами очень далёкой от её реальной армейской судьбы.

Миф о мести за арест брата

Существовала и ещё одна, менее распространённая версия причины мести баронессы большевикам. И она могла быть более реальной, чем те, о которых речь шла выше. В начале ноября 1917 года в Петрограде за принадлежность к монархической организации В. М. Пуришкевича был арестован и осуждён её старший брат – штабс-ротмистр барон Н. Н. Боде. Барон оказался среди заговорщиков не случайно. Ещё 28 октября он руководил захватом юнкерами Инженерного замка, манежа и телефонной станции в Петрограде. Затем он вместе с Пуришкевичем подписал 4 ноября письмо генералу Каледину с призывом идти на Петроград и обещая при его подходе к столице выступить всеми наличными силами. По поручению и на деньги Пуришкевича барон приобрел автомобиль и револьверы для нужд организации. Всё это Пуришкевич показал на допросе 27 ноября, находясь под арестом в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. Сам же барон свою причастность к заговорщикам отрицал, признавая лишь, что он, не глядя, подписал письмо генералу от кавалерии А. М. Каледину. Кстати, само письмо так и не было отправлено адресату.

При обыске на квартире штабс-ротмистра изъяли банку с цианистым калием и морфий в ампулах. Опасаясь ареста, барон, как и Пуришкевич, жил не дома, а в гостинице «Россия». Здесь у него изъяли различное стрелковое оружие, включая пулемёт. Красногвардейцы нашли списки с указанием чинов и фамилий разных людей. Штабс-ротмистр признал, что изъятый перечень офицеров, юнкеров и гражданских написан его рукой и является списком его знакомых. Признал барон и то, что бланки незаполненных удостоверений от разных частей, печати и подписи на них подложны. Сделаны они были им, как пояснил офицер, для раздачи юнкерам, желавшим уехать из столицы. 26 ноября 1917 года барон де Боде подписал свои показания, видимо, не догадываясь, что поставил подпись под своим приговором.

Барону Николаю Николаевичу де Боде шёл в ту пору 21 год. Он был холост. Штабс-ротмистр лейб-гвардии Гродненского полка, служил в драгунском Псковском полку и был прикомандирован к управлению военно-воздушного флота в школьное отделение. Свои показания он давал, находясь в камере Трубецкого бастиона.

В начале января 1918 года Петроградский революционный трибунал приговорил Пуришкевича к четырем годам принудительных общественных работ при тюрьме условно. Остальные 12 осуждённых, включая барона де Боде, получили ещё более мягкое наказание. Так, штабс-ротмистр де Боде был приговорён к трем годам принудительных общественных работ при тюрьме условно. Более того, спустя несколько месяцев – в канун первомайских праздников 1918 года – все осуждённые получили амнистию со снятием судимости.

Получается, что и повода для столь жестокой мести большевикам за арест старшего брата у неё тоже не было. Ведь всё для него, как военного заговорщика, обличённого неопровержимыми доказательствами, закончилось более чем благополучно. Так что причины столь чрезмерной ожесточённости благородной девицы из семьи аристократа по отношению к пленным красноармейцам остаются загадкой до сих пор.

Легенда о кровожадной баронессе

И тем не менее легенда о чрезвычайной жестокости баронессы де Боде к поверженным в бою солдатам Красной армии имела широкое хождение в добровольческой среде белогвардейцев. Неслучайно генерал П. Н. Краснов, ставший позже писателем, в своём романе «От Двуглавого орла к красному знамени» приводит эпизод, связанный с вымышленной героиней – баронессой Борстен. Здесь вновь приводится описание очень похожей трагедии в семье этой аристократки. «Два месяца тому назад, – читаем в романе, – на ее глазах солдаты-дезертиры сожгли ее имение, привязали ее отца к доске и бросали на землю доску с привязанным бароном до тех пор, пока он не умер и глаза не вылетели из орбит. На ее глазах солдаты насиловали ее мать и ее двенадцатилетнюю сестру. Ей грозила та же участь. Но вдали показались германские войска, и солдаты, бросив ее, разбежались. Она поклялась отомстить. Она пробралась на Дон и поступила рядовым в Добровольческую армию».

В романе рассказывается и о том, как сослуживцы относились к чрезмерной ожесточённости молодой баронессы. «Мало кто знал ее историю. Ее считали ненормальной, – пишет генерал П. Н. Краснов, – за ее суровую ненависть к большевикам, но добровольцы преклонялись перед ее сверххладнокровием в опасности». Здесь же приводится эпизод, когда она без суда и следствия расстреляла 12 пленных красноармейцев. При этом надо учитывать, что, по свидетельству современников, генерал лично не был знаком с баронессой Софией де Боде. Но так получается, что историю о ней он где-то слышал. Иногда можно встретить объяснение, что всё это слухи тех далёких лет. Возможно, и так. Но ведь слухи – это неофициальная форма существования общественного мнения. Значит, в общественном мнении добровольцев из офицеров и юнкеров такое представление о молодой красавице-баронессе существовало и принималось как объяснение её холодной жестокости. И пересказывали эти истории не полуграмотные нижние чины, а люди образованные и порой пребывавшие в высоких чинах. Поэтому, на наш взгляд, нельзя эту изустную информацию о трагедии семьи де Боде сразу же отметать как недостоверную и не подтверждённую фактами. В этой разрозненной, порой противоречивой информации о событии есть некоторые фрагменты, которые нуждаются в дополнительной проверке и уточнении.

В службе прапорщика Софии де Боде случались и серьёзные неприятности, и курьёзные происшествия. К ним можно отнести тот случай, когда она чуть было не попала под расстрел за кражу петуха в станице Кагальницкой. Причем столь суровое решение принял лично генерал Корнилов. Он приказал отдать провинившегося прапорщика под суд. Однако суд чести офицеров принял во внимание молодость и пол виновницы происшествия, а также искреннее раскаяние в неблаговидном проступке. Нарушительница спокойствия станичников получила сутки ареста, несмотря на то что главнокомандующий требовал самого сурового наказания. Для генеральской дочери и выпускницы Смольного института благородных девиц этот конфуз был не первым случаем. «Про нее рассказывают, – записал в своём дневнике В. А. Амфитеатров-Кадашев, – много смешного: как Корнилов поймал ее за хорошим делом – носилась на коне по улицам занятого села и на лету шашкой смахивала головы гусям, – и как Верховный чуть не предал ее суду за мародерство. Дело, конечно, обошлось…»

Как и в иных рассказах о легендарной баронессе, описание этого случая тоже имеет свои вариации. Одна из них сохранилась в изложении начальника хозяйственной части Добровольческой армии, первопоходника Л. В. Половцова в его воспоминаниях «Рыцари Тернового венца». Правда, в его изложении та ситуация выглядит несколько иначе. Изложим её описание кратко и своими словами. Генерал Корнилов, проезжая по улице, увидел, как около казармы молодой офицер режет петуха. Он поинтересовался, где тот взял птицу. Узнав, что петух был украден, командующий распорядился арестовать виновного и отдать под суд. За него просили, ставя в пример его храбрость в боях, но Лавр Георгиевич был непреклонен. Он понимал, чем грозят его малочисленному войску попытки мародёрства в отношении местных казаков. Виновник же утверждал, что готов был заплатить, но не нашёл хозяев. Свидетели всё подтвердили. Суд отметил, что виновника следовало бы разжаловать в рядовые, но ввиду боевых заслуг предложили ограничиться арестом. Корнилов, покачав головой, решение утвердил. Провинившимся офицером была дочь генерала де Боде, всегда говорившая о себе только в мужском роде.

Стало ли всё это для неё суровым уроком, утверждать не станем. Но больше такого в военной жизни баронессы не случалось. Служила она исправно, без нареканий. Сначала была в строю отряда полковника А. П. Кутепова и участвовала в жестоких боях с Красной армией у Матвеева кургана на Дону. Затем в составе Отдельной конной бригады под командованием генерала И. Г. Эрдели принимала участие в конных атаках на Кубани.

2.7. Гибель в бою

Короткая, но яркая жизнь «легенды Белого движения» баронессы Софии де Боде, ставшей офицером Добровольческой армии, до сих пор вызывает интерес у наших соотечественников в стране и за рубежом. История Гражданской войны, после окончания которой минуло столетие, до сих пор отдается острой болью в сердцах русских людей. Герои тех лет и их судьбы должны оставаться не только на скрижалях истории, но и в памяти потомков.

Обратимся к полузабытым страницам прошлого, чтобы перелистать завершающие страницы героической жизни и смерти красавицы-аристократки, сложившей голову в бою за свою Россию и своё представление о её будущем пути.

В первых числах марта 1918 года, как вспоминал участник тех тяжёлых боёв под Екатеринодаром генерал Богаевский А. П., «ко мне подлетает карьером одетая в черкеску баронесса Боде, служившая ординарцем в нашей коннице, отчаянно храбрая молодая женщина, впоследствии убитая во время атаки генерала Эрдели под Екатеринодаром». Большинство её современников указывали на то, что погибла она, как и подобает офицеру, в бою. Известный писатель и издатель, первопоходник Б. А. Суворин в своей книге «За Родиной» также приводит описание гибели баронессы в боях под Екатеринодаром. «Она погибла под Екатеринодаром, – читаем в его книге, – во время лихой, но все же не приведшей к желаемому результату конной атаки, в так называемых „Садах Екатеринодара“». Так среди местных жителей назывались окраины и предместья столицы Кубани.

В бою под ней была убита лошадь. В горячке боя и в состоянии боевого азарта она пешком бросилась догонять своих сослуживцев. Скорее всего, именно в это время она была тяжело ранена или убита. Факта её гибели никто после не мог подтвердить, поскольку мёртвой её никто на поле боя не видел. В то же время следует отметить, что в тот же день, столкнувшись с превосходящими силами Красной армии, белая кавалерия отступила. Свою главную задачу по спасению от разгрома отходящих частей Добровольческой армии кавалерия генерала Эрдели выполнила, понеся при этом тяжёлые потери. Но и при отступлении белой конницы никто не обнаружил прапорщика де Боде. Согласно основной версии, через полгода её тело было найдено и с почестями похоронено в Екатеринодаре. Всё это произошло уже во время второго победного Кубанского похода.

Есть и другие свидетельства, позволяющие предполагать, что баронесса погибла в кавалерийской атаке генерала Эрдели при первом штурме Екатеринодара, в предместье Сады. По воспоминаниям многих добровольцев, в той конной атаке под ней была убита лошадь. Однако она смогла встать и в боевом азарте побежала догонять атакующих, скакавших впереди. Вполне возможно, София надеялась поймать лошадь без седока или рассчитывала на то, что кто-нибудь из своих кавалеристов подхватит её на ходу и вывезет в безопасное место. Однако, судя по всему, ничего из этого не получилось. Затем был приказ об отступлении от генерала Деникина, принявшего командование армией после гибели Л. Г. Корнилова. И всем уже было не до поиска потерявшейся в бою женщины-прапорщика. Дальше этот боевой эпизод становится всё менее понятным и достоверным. Дело в том, что никто из добровольцев не видел, когда и в какой ситуации она погибла. Одни считали, что она погибла, сраженная пулей. Другие уверяли, что она была зарублена красноармейской шашкой.

Дата гибели под вопросом

Считается, что баронесса де Боде погибла в тот же день, что и генерал Корнилов. Однако дата её смерти не установлена документально. Нет и свидетельских подтверждений факта смерти от её сослуживцев. Мёртвой её в те дни никто не видел. Более того, тело баронессы якобы обнаружили лишь спустя несколько месяцев. Никаких подробностей относительно того, когда и при каких обстоятельствах это произошло, ни в то время, ни позже не приводилось. Лишь указывалось, что в августе 1918 года после занятия Екатеринодара Добровольческой армией останки её и некоторых других добровольцев были найдены и похоронены в этом городе. Однако место погребения до сих пор не установлено.

Кстати, никто не припомнил и того, было ли проведено её опознание и есть ли тому какие-то подтверждения.

Вместе с тем из воспоминаний В. А. Амфитеатрова-Кадашева вытекает, что в том мартовском бою баронесса де Боде осталась жива. Более того, он записал в своём дневнике, что летом 1918 года после возвращения Добровольческой армии на Дон генерал Марков вспомнил прошлую историю с гусями и отправил баронессу в чине прапорщика на две недели на гауптвахту. Руководящий работник армейского отдела пропаганды, в нашем представлении, был человеком весьма информированным во всех отношениях. Следует упомянуть, что и боевой эпизод, связанный с гибелью прапорщика де Боде, он излагает по-иному. С его слов, погибла баронесса действительно в 1918 году, но в другом месте и в другое время. Она была зарублена, с его слов, в схватке с «красными казаками» Ф. К. Миронова под селом Белая Глина. Судя по всему, произошло это в конце лета 1918 года в период 2-го Кубанского похода. В результате успешного наступления в августе Добровольческая армия заняла Екатеринодар.

Из приведённых свидетельств современников можно принять в качестве достоверной информации следующие факты. Баронесса София де Боде погибла в бою под Екатеринодаром в 1918 году. Точную дату, обстоятельства смерти и место её захоронения ещё предстоит установить историкам, краеведам и всем тем, кто неравнодушен к истории своего Отечества и стремится заполнить пробелы на её героических страницах.

Жестокая правда войны

В известном Ледяном походе Добровольческой армии из Ростова-на-Дону на Кубань приняли участие 15 (по другим сведениям – 17) женщин-прапорщиков. Если брать за основу утверждение М. А. Рычковой о том, что из Александровского военного училища их было выпущено 25 человек, то надо признать, что судьба некоторых из них до сих пор остаётся неизвестной. Одна выпускница погибла в октябрьских боях на улицах Москвы. Как сложилась судьба ещё как минимум семи женщин-прапорщиков, можно только предполагать. Возможно, кто-то погиб по пути на Дон. Некоторые из них после ужасов уличных боёв могли просто снять военную форму и отправиться домой. К сожалению, остаются неизвестными и их фамилии, хотя общий список женщин-юнкеров, конечно же, сохранился в архивах Александровского военного училища.

При этом и в судьбах тех, кто благополучно добрался до Дона и вступил в Добровольческую армию, тоже есть белые пятна. Из 15 (или всё-таки 17?) прапорщиков-доброволиц на фронтах Гражданской войны на Юге России, по неполным данным, погибли девять женщин-офицеров, выпущенных из стен Александровского военного училища. А позже ещё двое из них, оказавшись в тяжёлых условиях в эмиграции, покончили жизнь самоубийством. Сведения об оставшихся в живых и коротавших свои дни в эмиграции противоречивы и часто недостоверны. В большинстве случаев это безымянные упоминания о женщинах-доброволицах на страницах воспоминаний участников Белого движения.

Что касается военной судьбы прапорщика Софии де Боде, то известно, что в ноябре 1917 года она благополучно добралась до Дона. Там на основе офицерской организации генерала Алексеева уже началось формирование вооружённых сил сопротивления большевизму, которые позже получат наименование Добровольческой армии. Чем прапорщик де Боде занималась всё это время в Ростове-на-Дону до прибытия генерала Корнилова и позже, до ухода белогвардейцев в ночь на 10 февраля 1918 года в 1-й Кубанский (Ледяной) поход, тоже до сих пор не выяснено. Не оставила она и своих впечатлений первопоходницы о тех трудностях и лишениях, которые приходилось ей преодолевать на этом тяжёлом марше, сопряжённом с непрерывными боями.

Наш краткий исторический очерк о судьбе легенды Белой армии баронессе прапорщике де Боде показал, что её биография до сих пор полна социальных мифов, недостоверных пересказов, искажённых описаний событий и фактов. Надеемся, что малую толику белых пятен её необычной линии жизни нам удалось устранить и восполнить.

Восстанавливая листы затерявшейся биографии

Как-то удивительно быстро соратники и однополчане по Белой армии забыли о своей легенде. После её гибели в бою о героической баронессе практически не вспоминали. Оно и понятно. Ведь не до сантиментов было, когда решалась судьба России и шла кровопролитная борьба между красными и белыми.

До наших дней сохранилось мало воспоминаний и свидетельств людей, лично знавших эту девушку-офицера необыкновенной судьбы. Да и в них, как мы убедились, оказалось немало исторических неточностей и недостоверных фактов.

Странным образом в биографии знатной аристократки оказались столь значительные пробелы. Целые страницы её жизни оказались утраченными или нуждающимися в документальном уточнении и исправлении.

Удивительно, но до сих пор не обнаружены либо не опубликованы документы, проливающие свет на провалы в изложении её линии жизни.

До сих пор остаются неизвестными её день и месяц рождения, что является редким случаем для дворянских семей. Кстати, она сама о дате своего рождения не упоминала, как и о своих именинах. Обычно эти события торжественно отмечались в семьях аристократов. Неизвестно, когда и в какой церкви она крестилась, поскольку упоминается, что она была православной. Возможно, поэтому до наших дней никто не обнаружил метрические книги, которые вели приходские священники, внося записи о рождении и крещении детей. Нет ясности и в вопросе, где конкретно появилась на свет баронесса София – в Симбирске, где в ту пору служил её отец, или где-то в родовом имении, которое, по некоторым сведениям, находилось в Саратовской губернии.

Не обнаружены какие-либо сведения или фотографии, относящиеся к периоду её учёбы в Смольном институте благородных девиц. Судя по тому, что шифр она не получила, баронесса не попала в список лучших выпускниц. Не вспоминала она ничего о своей жизни в институте. Не упоминала и того, что там же в младшем классе училась её сестра Кира. Кстати, о детях барона Н. А. Боде известно крайне мало. Если бы не судебное разбирательство с членами подпольной монархической организации во главе с Пуришкевичем в ноябре 1917 – январе 1918 года, то имя её старшего брата штабс-ротмистра Николая Николаевича де Боде также осталось бы в тени истории. По некоторым данным, в баронской семье было семеро детей. Пол, возраст и имена других четверых детей остаются неизвестными. Как и места проживания семьи в России и в эмиграции.

Приоткрывая завесу тайны

Остаётся загадкой и то, чем занималась баронесса София после окончания обучения в Смольном институте до записи доброволицей в Московский женский батальон смерти. Иными словами, выпадает целый период её жизни с весны 1914 года до лета 1917 года. По неподтверждённым сведениям, она якобы в течение восьми месяцев находилась вместе с отцом на фронте Первой мировой войны. И не просто там пребывала, а служила в конной разведке. Выше были изложены наши сомнения по этому поводу. Судя по приведенному эпизоду, между отцом-генералом и дочерью были тёплые и доверительные отношения. Но сама баронесса София нигде об этом не упоминала. Как и о том, когда и где она обучилась верховой езде, а также хорошему владению огнестрельным и холодным оружием. Конечно, определённую стрелковую подготовку она получила в период обучения на краткосрочных курсах подготовки прапорщиков в Александровском военном училище. Однако там готовили пехотных офицеров военного времени, и кавалерийской выездке они не обучались. Кстати, и о своем юнкерском периоде жизни, о каких-то дружеских отношениях с другими девицами-юнкерами она тоже не вспоминала. Не обнаружены и её фотографии этого периода, хотя есть немало групповых и одиночных изображений выпускниц, пребывавших уже в офицерском звании.

Кино- и фотодокументы – что в них не так?

В большинстве публикаций о баронессе Софии де Боде использованы два её изображения в военной форме. На первом снимке в профиль она одета в казачью бекешу без погон и офицерскую папаху. Судя по форме одежды, фото сделано в зимнее время. Но немало авторов публикаций считают эту фотографию студийной и постановочной. В качестве иллюстрации часто используется и фрагмент киносъёмки благословления патриархом Тихоном московских доброволиц женского батальона смерти летом 1917 года. Одна из них смотрит прямо в камеру. Некоторые авторы приводят эту фотографию как изображение доброволицы Софии де Боде. Но как-то не сочетается изображение этой доброволицы в мешковатом, не подогнанном солдатском обмундировании с представлением об утончённой аристократке с манерами выпускницы Смольного института. К тому же на фото у неё прямые волосы, а не кудри, как отмечали все знавшие её люди.

Уже в наши дни предпринималась попытка представить современникам информацию о жизни и гибели баронессы Софии де Боде в посвященном ей документальном фильме. Кинолента «Баронесса де Боде – легенда Белой армии» была снята по заказу ТВЦ в 2007 году и впервые вышла на этом же телеканале.

К сожалению, в 40-минутном фильме о главной героине рассказано, на наш взгляд, не так много. Конечно, есть в фильме ссылки на мемуары её сослуживцев по Добровольческой армии. Рассказано о геройском поведении баронессы во время октябрьских событий в Москве и в боях на Юге России. Но, к сожалению, ничего не было сказано о её семье и прежней жизни. Вырванная из общей линии жизни хроника её военной судьбы не даёт полного представления о том, как аристократка и выпускница Смольного института оказалась в окопах Гражданской войны.

Ни слова о личной жизни на войне

Среди офицеров-добровольцев баронесса слыла красавицей и отчаянным храбрецом. У неё, наверное, было немало поклонников и тайных воздыхателей. Её имя воспевали в стихах. Считается, что свой романс «Я не знаю, кому и зачем это нужно» А. Вертинский посвятил баронессе де Боде и юнкерам, погибшим в боях в Москве в конце октября – начале ноября 1917 года.

Позже одна из выпускниц Александровского военного училища прапорщик Надежда Заборская написала пронзительные стихотворные строки, которые адресовала «женщинам-александровкам», отдавшим молодые жизни в боях с Красной армией. Она писала:

И опять же ни слова о девичьих чувствах, романтических встречах или любовных приключениях. Ведь об этом в девичестве мечтают многие. Видимо, на войне все эти лирические чувства были подавлены чувством воинского долга, усталостью от смертельных схваток и кровавых картин повседневных боёв. Большинство из девушек-прапорщиков погибли, так и не познав счастья любви и семейной жизни. Лишь некоторые из них спаслись и пытались наладить свою жизнь в эмиграции. Оказалась за рубежом и автор приведённых стихотворных строк прапорщик Надежда Заборская. Не выдержав тягот и лишений жизни на чужбине в Парагвае, она застрелилась.

Как бы сложилась жизнь самой Софии де Боде, если бы ей удалось пережить ту страшную кавалерийскую атаку, неизвестно. Возможно, она оказалась бы вместе с отцом в эмиграции в Югославии. Но как бы то ни было, на родине до сих пор о ней помнят и чтут её былые боевые заслуги.

Наши современники посвящают ей свои стихи, в которых слова восхищения смешиваются с горечью ранней гибели юной баронессы. Так, актёр и поэт Константин Фролов-Крымский посвятил прапорщику Софии де Боде такие строки:

И завершает поэт своё стихотворное посвящение словами:

Свои стихи, положенные на музыку, посвятил ей и другой наш современник – Владимир Невярович. В этой песне есть такие строки:

И опять всё про подвиги, чувство долга и скорбный путь воина. Видно, на войне не было у неё времени на личную жизнь. Ни о каких романтических историях ни она сама, ни её сослуживцы и современники не упоминали. Причём ни при жизни прапорщика Софии де Боде, ни после её гибели в жестокой схватке. Видимо, эта сторона её жизни так и останется тайной для потомков.

Надеемся, что в нашем коротком очерке о жизни и необычной военной судьбе легенды Добровольческой армии прапорщика Софии де Боде нам удалось уточнить некоторые факты её биографии и восполнить некоторые страницы в её линии жизни.

После октябрьских событий 1917 года военные дороги женщин-фронтовичек и доброволиц женских воинских частей разошлись. Кто-то из них направился в ряды белогвардейцев. Кто устал от войны, просто сняли военную форму и стали жить обычной гражданской жизнью. Были и такие, кто волею судеб оказывались в рядах Красной армии. О них известно меньше, чем про судьбы их прежних сослуживиц, оказавшихся в белых армиях. Оно и понятно. Такое прошлое вызывало подозрения у новой власти, поэтому о прежней службе предпочитали молчать.

Одной из тех, кто перешел на сторону советской власти, стала и георгиевский кавалер Антонина Пальшина. Жизнь её, как она позже вспоминала, в ту пору была полна опасностей. Довелось ей побывать в большевистском подполье и повоевать против колчаковцев на своей малой родине. Затем работа в ЧК и участие в боях в составе Конармии Будённого. После трудилась на разных участках гражданской жизни. В годы Великой Отечественной войны вместе со всеми вносила свой вклад в приближение Победы. В послевоенные годы до пенсии работала медсестрой. Была знакома со многими советскими космонавтами. Участвовала в военно-патриотической работе среди молодёжи и школьников. В общем, жила насыщенной и интересной жизнью.

В конце 1900-х годов журналист А. Артамонов получил доступ к обнаруженным в Сарапуле собственноручно записанным воспоминаниям А. Т. Пальшиной-Придатко. Шесть тетрадок в линейку и клеточку, в которых эта героическая женщина, как могла, без прикрас и литературных изысков, описала свою непростую жизнь и военную судьбу. Дневники «бабушки военной» в виде очерка были опубликованы к её 100-летию в газете «Удмуртская правда». Кстати, в газетной публикации упоминаются лишь две тетрадки с воспоминаниями, датированные 1958 и 1971 годами.

Судьба других четырёх тетрадок в статье не раскрывается. Перелистаем страницы непростой биографии героини Первой мировой и Гражданской войн, вставшей в ряды защитников Советской республики.

3.1. Родом из сиротского детства

Как вспоминала Антонина Тихоновна, родилась она 8 (21) января 1897 года в деревне Шевырялово Сарапульского уезда Вятской губернии в бедной крестьянской семье. Её мать звали Пелагеей, а отца – Тихоном Степановичем. Мать умерла после родов, оставив на руках у отца семерых детей: троих девочек и четверых мальчиков. Вдовец вскоре снова женился, но не совсем удачно. Мачеха с первых дней неприветливо относилась к чужим детям. Даже ела она отдельно, а не вместе с детьми. Отец всё это видел и сильно переживал.

Жители деревни относились к приходу Сарапульского Вознесенского собора, который находился в 10 верстах. Правда, в деревне с давних пор была часовня, но она своего прихода не имела. Только по большим праздникам в ней совершались богослужения и проводились церковные обряды. Позже часовня была снесена, а на её месте построили новую церковь.

В 1900 году в деревне была открыта школа грамотности. Размещалась она в квартире, которую нанимало Сарапульское уездное отделение. Спустя три года на средства учебного комитета при Святейшем правительствующем синоде было построено отдельное здание церковно-приходской школы с квартирой для учителя. Заведовал школой протоиерей В. Брежнев. Законоучителем был местный священник В. Шитов, а все остальные предметы преподавал учитель из бывших семинаристов С. Виноградов.

В церковно-приходскую школу (далее – ЦПШ), с её слов, она пошла раньше срока. Уже в 6 лет она сидела за партой, хотя ученицей официально не считалась. Была, как определил её положение учитель – «незаписанной». Место ей отвели за последней партой в комнате, которая служила классом.

Школа, как вспоминала позже Антонина Тихоновна, размещалась в отдельной комнате в квартире учителя. Там стояло несколько парт, стол и табурет для учителя. На стене висела карта и доска для записей. Вечерами учили уроки на кухне при свете лучины. Керосин стоил дорого, и его расходовали бережно. Помещение школы плохо отапливалось, поэтому зимой ученики мёрзли на занятиях.

Зато летом было раздолье. Можно было ходить в лес за ягодами и грибами. Да и цветы собирать было интересно. К тому же Тоня старалась как можно реже попадаться на глаза мачехе. Та за шалости и малые провинности, бывало, не раз детей колотила. Тоня поэтому всячески избегала таких неприятностей. Но бывали и у неё детские огорчения. Из обувки у неё были только лапти, тогда как ровесницы щеголяли в туфлях и ботинках. Дед, к которому она обращалась с такими вопросами, мудро отвечал, что всё у неё ещё будет. Надо только хорошо учиться и постигать грамоту. Тогда будет у неё жалованье, как у учителя. Можно будет купить всё, что пожелает. И она старалась. Школу окончила среди лучших, с похвальным листом. Упоминала Антонина Тихоновна и о том, что в детстве пела в церковном хоре.

Школьный учитель о ней хорошо отзывался и считал её способной ученицей. Он даже предлагал за казенный счет отправить 10-летнюю Тоню учиться в город, но в семье решили, что ей уже пора заняться делом и для неё найдётся работа по дому. В то время умер отец и осиротевшим детям было не до учёбы. Так и осталась она с тремя классами церковно-приходской школы.

Росла она девочкой подвижной, с мальчишечьими повадками. Понравилось ей ездить верхом на полуторагодовалой кобыле Маруське. И по улице на ней каталась, и даже в ночное ездила. Позже она будет вспоминать об этом деревенском развлечении как о хорошей верховой подготовке, позволившей ей на войне на равных быть в казачьем строю. Конечно, это было большим преувеличением, поскольку молодые казаки с детства занимались конной и военной подготовкой, которая была несопоставима с катанием на рабочей, не верховой, лошади по двору и деревенской улице.

В поисках лучшей доли

Жизнь в бедной многодетной крестьянской семье была тяжёлой. Надо было постоянно думать о хлебе насущном. Странно, но в её воспоминаниях мало имён родственников, нет имени и мачехи тоже. Хотя и упомянула, что осталась сиротой в раннем детстве. Из старших сестёр и четырёх братьев она по-доброму вспоминала только сестру Паву. Упоминала и старшего брата Михаила. А вот о других братьях и сёстрах – ни слова. Да и имени своего деда она тоже не упоминала.

Мачеха почему-то сразу невзлюбила старшую сестру Паву, которой доставалось от неё больше всех. Кстати, имя Пава (сокращённое от Павлина) считается католическим и было редкостью в российской глубинке. А для маленькой Тони она была самым близким человеком в большой семье. Но в 15 лет сестру отдали учиться портняжному делу в Воткинск, подальше от дома. Да и мачехе с глаз долой. Спустя время Пава вышла замуж и перебралась в город Сарапул. Потом взяла к себе Тоню.

Сестра сначала отдала её на подработку и в учение обувному мастерству к сапожнику. Но дело не заладилось, поскольку тот ничего не платил девочке за работу. Потом она мыла шерсть на фабрике Дедюхина, где её тоже не всё устраивало. Решила Пава сама обучить сестру портновскому делу. Вскоре способная девица стала неплохой швеей. Теперь они шили уже вдвоём, выполняя заказы сарапульских купцов Ушеренко и Бера.

Тайны с младых лет

В 1913 году в возрасте 16 лет Антонина втайне от сестры неожиданно уехала в Баку, где жила их родная тетка – сестра отца. Причины такого решения, кроме, пожалуй, варианта поиска лучшей жизни, ни она сама, ни авторы многих публикаций о ней не приводят. Сама же героиня в рассказе об этом эпизоде своей жизни ограничилась лишь короткой строкой в воспоминаниях: «В 16 лет я уехала искать свое счастье в Баку, где жила сестра моего отца». Возможно, для этого были и другие причины, о которых наша героиня умолчала. Но сомнения посеяла…

Этот факт из её биографии наводит на разные размышления. Чем была вызвана необходимость столь дальней поездки – более 2500 верст? Был ли у неё паспорт или какие-то другие личные документы в возрасте 16 лет? К сожалению, нашим современникам мало что известно о некоторых периодах жизни этой женщины-воина. К этим пробелам в её биографии можно отнести и бакинский период жизни Антонины Пальшиной. Она весьма скупо упоминала, что это был долгий путь пароходом по Каме и Волге до Астрахани. Весь путь в её воспоминаниях был отражён в паре коротких диалогов с коком парохода. В Астрахани девушка пересела на пароход до Баку. А вот сколько дней она была в пути, какие впечатления оставила у неё эта первая столь далёкая поездка, что привлекло её внимание – ничего этого, к сожалению, она нигде не указала. Вот и получается такая незадача. Долгие годы говорят и пишут о её подвигах и героической жизни, сочинили в её честь оперу и поэмы, написали книги о ней и картины. Недавно установили ей памятник на малой родине. А вот полную биографию этой героической женщины написать всё как-то не случалось.

Теперь, спустя более века, приходится по крупицам восполнять белые пятна и пропуски в её непростой биографии. Думается, в этом в первую очередь заинтересованы её внуки и другие родственники, а также историки, краеведы и все те, кто интересуется судьбой этой героической женщины.

В качестве нашего вклада в общую копилку «добрых дел» по восстановлению исторической истины попробуем провести историческую реконструкцию фрагмента биографии А. Т. Пальшиной, связанного с её переездом из Сарапула в Баку.

3.2. С надеждой на лучшую жизнь в Баку

В навигацию 1914 года все водные почтовые и грузопассажирские перевозки по Каме, Волге и морские перевозки по Каспийскому морю осуществляло пароходное общество «Кавказ и Меркурий» и «Восточное» Волга – Кама.

Суда общества «Кавказ и Меркурий» и Восточного общества в навигацию 1914 года осуществляли следующие почтово-пассажирские перевозки: по Волге и Каме – 17 пароходов (ежедневно скорая почтовая линия), Нижний – Астрахань – 14 теплоходов (ежедневно скорая почтовая линия), а также по Каспийскому морю – 15 пароходов. Кстати, капитана парохода тогда именовали командиром.

Существовала и самостоятельная пассажирская линия. Движение по ней обеспечивали 8 пароходов, из расчета 4 отправления в неделю. По пассажирскому билету можно было бесплатно провести 1 пуд (16 кг) багажа. Сверх этого веса – оплата за каждые 10 фунтов (около 4 кг). Кстати, какие вещи были у Антонины с собой и сколько, неизвестно. Но то, что какой-то скарб у неё всё-таки был, это очевидно.

В своих воспоминаниях Антонина Пальшина упоминала, что на пароходе она помогала коку готовить еду для пассажиров, поэтому вряд ли она пользовалась услугами буфета. При этом непонятно, ехала ли она по билету 3-го класса (самый дешёвый) или «с оказией», поскольку она нигде не упоминала, откуда у неё оказались немалые по тем временам деньги на поездку. По нашим оценкам, исходя из маршрута и действовавших тогда пассажирских тарифов, билет в каюту 3-го класса от Сарапула до Баку стоил примерно 25–28 рублей без учёта платы за багаж и других путевых расходов.

Если же ей приходилось оплачивать ещё и еду в буфете, то её затраты значительно выросли бы. Например, для пассажиров 3-го класса еда подавалась за деньги:

– щи с говядиной и фунт черного хлеба – 20 коп с персоны;

– щи с говядиной без хлеба – 15 коп.;

– картофель жареный без хлеба – 8 коп.;

– печенка – 8 коп.;

– черный хлеб 1 фунт – 5 коп.;

– черный хлеб ½ фунта – 3 коп.;

– щи рыбные без хлеба – 12 коп.;

– каша без хлеба – 12 коп.;

– поджаренная рыба без хлеба – 10 коп.

Можно было по договоренности с буфетчиком приготовить еду из провизии пассажира, но вряд ли 16-летняя пассажирка была столь предусмотрительна и практична. А вот кипяток в свою посуду на пароходе можно было набрать бесплатно.

Пароходы отходили от речных пристаней по местному времени. Через Сарапул еженедельно проходили 4 парохода, следовавшие из Перми. Отправка парохода от причала Сарапула по расписанию была в 6 час 45 мин вечера. Далее почти 30 остановок и около 1000 верст пути до Нижнего Новгорода. Пересадку на Астрахань она делала, скорее всего, в Н. – Новгороде. Хотя возможны были и другие пункты пересадки.

Пароходные часы на речных пароходах выставлялись по Нижегородскому времени.

Пароходный распорядок жизни определялся по пароходным часам. Если только она не спала где-то на камбузе или в иных служебных помещениях на речном пароходе, то ей пришлось бы, как минимум, арендовать за 50 коп. тюфяк с чистым чехлом и пользоваться им в течение всего рейса. Постельное белье, а также полотенце с мылом получали у буфетчика за особую плату.

Когда наконец-то добрались до Астрахани, то кок попросил её подождать его на причале, обещая устроить в «хорошие руки». Однако Антонина ждать своего благодетеля не стала и решила самостоятельно продолжить свой путь. Она нашла причал, от которого пароходы отправлялись в Баку. Выяснила, что по Бакинскому времени из Астрахани с 1 мая по 1 октября ежедневно в 10 утра отходил нужный ей пароход. И на другой день в 4 часа дня она уже была в Баку.

Бакинский период жизни

Как потом Антонина Тихоновна вспоминала, тётку дома она не застала – та на лето куда-то уехала. А её сын женился и жил где-то в порту. Возможно, всё так произошло потому, что никаких конкретных договоренностей с тёткой о времени приезда Антонины в Баку не было? Иначе события развивались бы в ином ключе. В любом случае ситуация для неё складывалась неблагоприятно. Каким образом столь быстро приезжая девица обустроилась в большом, незнакомом ей кавказском городе и даже нашла работу, она не рассказывала. На работу она устроилась в булочную. Когда и в качестве кого, тоже неизвестно.

Есть и иная версия её бакинской жизни. Писатель В. В. Веденеев в своей книге «100 великих тайн России ХХ века» пишет о том, что нужда погнала её на заработки в Баку, где она «устроилась прислугой в семью важного банковского чиновника». Опять же здесь возникают вопросы. В прислуги в богатые дома брали проверенных работников по рекомендациям. Да и без документов тоже, скорее всего, её не приняли бы.

Упоминается о бакинском периоде жизни А. Пальшиной и в издании «За счастье народа». При этом указывается, что она работала мукосейкой на хлебозаводе Ананьянца. Возможно, что за то время, что она жила в Баку, ей пришлось менять места работы в поисках большего заработка. К сожалению, эти события и даты не были выверены при жизни нашей героини. В наши дни сделать это значительно труднее, если не считать, что некоторые факты могли быть просто стёрты временем.

Таких значительных разночтений, неточностей и откровенных небылиц в биографии женщины-воина, к сожалению, до сих пор остаётся немало. На многие вопросы нет достоверных ответов. Например, откуда у неё нашлись немалые деньги на дальнюю дорогу и на жизнь в незнакомом городе? Создаётся впечатление, что здесь что-то недосказано в её биографии. Такие важные решения о поездке почти за 2500 вёрст и их объяснение просто поиском «лучшей жизни» выглядят не вполне убедительно. Возможно, что-то случилось в семье сестры, о которой она позже почти не вспоминала. Странно, но Антонина нигде не упоминала не только о дальнейшей судьбе мачехи, но и о житье-бытье других своих братьев и сестёр. Возможно, какая-то информация на сей счёт хранится в архивах и личном фонде А. Т. Пальшиной в местном краеведческом музее. Как сообщалось в СМИ, в экспозиции и в запасниках хранится более 300 наименований единиц хранения вещей, ранее ей принадлежавших или каким-то образом связанных с её жизнью. Тогда есть смысл опубликовать ранее неизвестные подробности, чтобы снять вопросы по определённым периодам жизни нашей героини. Да и сухие строки её биографии, которые в некоторых местах выглядят весьма скупо, фрагментарно и с серьёзными пробелами, наполнятся духом того времени и жизнью этой необычной женщины.

3.3. Обманом в солдатский строй

Казалось бы, всё в бакинской жизни Антонины постепенно наладилось. Она устроилась на работу, как-то упорядочился её быт. Но тут грянула Первая мировая война. После объявления о начале войны в июле 1914 года в её жизни опять что-то переменилось. Ранее она не выказывала каких-то стремлений попасть в армию. Да и мотивов страстной патриотки и защитницы Отечества она не демонстрировала до этих роковых дней. В каких-либо партиях и движениях, насколько известно, она тоже не состояла и в общественно-политической жизни не участвовала. В силу своей малограмотности (три класса ЦПШ) и отсутствия интереса чтением литературы и газет она тоже не увлекалась. Родных и знакомых среди военных она не упоминала. И вдруг такой порыв – бросить всё, переодеться мужчиной и любым путём попасть в действующую армию.

Далее опять начинаются загадки и предположения, поскольку фактического материала в её автобиографии и в опубликованных журналистом А. Артамоновым её воспоминаниях удивительно мало. Не всё понятно и с началом её армейской службы. Она вспоминала, что обманным способом, назвавшись мужским именем Антон, поступила добровольно в армию. Тогда таких случаев было немало. Девицы и молодые женщины, движимые патриотическим порывом, выбирали этот путь к заветной армейской шинели. Но какой мотив был у Антонины?

На страницах книги В. Веденеева сделаны попытки как-то объяснить её интерес к военному делу. Он пишет, что по дороге на базар девушка часто сворачивала в порт, где полным ходом шли военные приготовления. Войска «ехали на Южный фронт, который в народе и газетах успели окрестить Турецким». Внезапно проявившийся её повышенный интерес к военной службе привёл к тому, что «к концу сентября Антонина твердо решила уйти на войну». Внимательный читатель сразу же обратит внимание на неточности в приведённом тексте. Ведь до 2 ноября 1914 года такого фронта не было, как и боевых действий между Россией и Турцией. С началом боевых действий этот фронт получил название Кавказский. Турецким его позже стали называть неофициально. А вот Южным этот фронт никогда не был. Но эта неточность, связанная с началом войны с турками, приводится на основании якобы воспоминаний самой Антонины Тихоновны. Видно, с датами и последовательностью событий она немного напутала.