Читать онлайн Коридорные дети бесплатно

© Раводин Савва, 2021

© Интернациональный Союз писателей, 2021

* * *

Вместо предисловия

В шутку я называю свою книгу «нон-фикшн во фрейме романа» и сразу скажу, что прямого отношения к литературе данное произведение не имеет. Могу еще сделать умное лицо и назвать это «контекстной литературой», но не более. Готовы читать после таких определений? Тогда не буду больше задерживать. Только уточню: после каждой главы не просто так стоит QR-код. Наведите на него свой смартфон – и получите тот самый «контекст». Удачи, приятного чтения или хотя бы просмотра.

Ваш неосторожный автор

Пробуждение

Привет, Мишаня! Пишет тебе твой друг Соловей. Мы давно не виделись и не общались. Тебя нет в соцсетях, ты не пользуешься мессенджерами. И дозвониться до тебя мне не удастся. Поэтому буду писать. Так надежней…

Начну с того, что времена сегодня удивительные. Моя журналистика, какой я ее знал, представлял и любил, – благополучно померла, теперь почти все называющие себя журналистами занимаются пропагандой. Зато в мире шоу-бизнеса без изменений – им все так же правят гламурные жополизы.

Хотя бывают события, заслуживающие внимания. Вот, например, Юрий Шевчук разговаривал с Владимиром Путиным. Правда, ты уже не знаешь, кто такой Владимир Путин. А это такая смесь Муссолини с Брежневым. При нем страна «окрепла» и стала похожа на жирную свинью для избранных. Избранные эти только и делают, что жрут, пьют и делят бюджетные деньги. Даже термин такой появился – потреблядство, хотя он-то относится абсолютно ко всем гражданам нашей страны…

Бедных при этом стало еще больше, зато бандитов сегодня воочию почти не увидишь. Главные бандиты – чиновники. Их теперь так много, что мне порой кажется, будто я один на этом свете…

Мы не мечтали стать олигархами и чиновниками. Мы бы даже в милицию не пошли работать – такие были девяностые. Так что частенько вспоминаю наши времена. А ты помнишь, Мишка?

…Чалый проснулся с гадостным ощущением полной иссохлости и бессилия, будто хребет ссыпался в трусы. Голова болела так, что аж пятки чесались. Когда измученное перепоем тело добралось до зеркала в ванной, его узенькие глазки увидели небритое лицо со следами многодневного порока.

– Надо завязывать с преступным прошлым! – сказал Чалый вслух и испугался собственного голоса.

– Что? – изумилась его душа. – А опохмелиться?!

– Да, трубы надо охладить.

– Давай дважды по двести и пивка на прицеп!

– Нет, только пиво.

– Как же люди любят себя обманывать! Чтобы грамотно похмелиться, надо выпить на один стакан больше, чем накануне, иначе ничего не получится! Иначе в себя не придешь! Так что вперед – в «комок», в магазин, в супермаркет!

– Да что вы говорите! – огрызнулся Чалый и сунул голову под кран с холодной водой. – Пиво нас уже не устраивает, нам с утра покрепче подавай?!

– Я хочу водки и холодного пива! – не унималась душа. – Только настоящего, без красителей и консервантов! А то пьете бурду из кукурузы, а потом у вас давление скачет и стул жидкий. Противно, честное слово!

– Вот ты коза…

– Сам – мелкий рогатый скот! – злобно отозвалась душа. – За козу ответишь!

– Ой, ладно, будет тебе какава с чаем…

– Слушай, а ты где вчера был вообще?

– Вот выпью на один стакан больше, тогда и узнаю.

– Истину вещаешь, сын мой! Найди напитки по душе, сделай мне приятное!

И Чалый отправился на поиски напитков по душе. Таким образом день начал приобретать более осязаемые контуры, надо было только найти «капусту».

Спустившись во двор, Чалый увидел Соловья, друга и соратника по разгульному образу жизни. Почему Соловей был именно Соловьем, не знал никто. С фамилией погоняло не связывалось никак, петь Соловей не умел от слова «совсем», слух был относительный, а чувство ритма отсутствовало вообще.

– Сидишь? – без энтузиазма спросил Чалый.

– Сижу, – ответил Соловей, но сразу перевел разговор в другое русло. – Стоп, а ты почему не в милиции?

– Потому что я не хочу там работать, – вяло пошутил Чалый.

– Какая работа?! Ты ж вчера пытался избить папика своей курицы!

– Не-е, – помотал неуверенно головой Чалый. – Меня не было в том районе, я где-то рядом с домом напился.

– Скажите, какой мальчик-колокольчик! Ты вчера во всех районах был и даже в пригородах.

– А… что я там делал?

– Водку жрал и пивом запивал! Накидался, потом пошел с разборками к родителям своей Ленки. А папа ее, тоже пьянь редкостная, возымел желание такого завидного женишка с лестницы спустить. Говорят, только менты тебя от него и спасли… Дай-ка сигаретку.

– Сейчас, если найду.

Чалый полез в карман, но вместо пачки сигарет вытащил измятую бумажку, которая оказалась милицейским протоколом.

– Ни хрена себе, да? – делано удивился Соловей.

– Зато как погулял! – мрачно подытожил Чалый.

Из милицейского протокола следовало, что гражданин Чалый, 1980 года рождения, находясь в состоянии алкогольного опьянения, угрожал гражданину М., используя при этом ненормативную лексику и обрывок телефонного провода. Причем телефонным проводом он пытался привязать вышеупомянутого гражданина М. ко входной двери его квартиры. Смысл происходящего, видимо, был в том, что Чалый хотел войти, а гражданин М. его не пускал.

– Так что ж я тогда не в милиции, действительно? – логично обратился к миру Чалый.

– Может, убил охранников и совершил побег? А что, так тоже бывает. Меня вот родаки один раз дома закрыли, так я с балкона спрыгнул. Был бы трезвый – убился б нафиг!

– Не пугай, не убивал я никого. Такое не забудешь. Надо бы узнать подробности… Только сначала – опохмелиться.

Тут на радость молодым алкоголикам из подъезда вывалился дядя Костя – местный синяк со стажем. Пил он беспробудно уже лет двадцать, но самое главное – был не жадным, и у него почему-то всегда водились деньги. И бронзовое лицо дяди Кости обычно светилось, как елочная гирлянда. Каким-то непонятным образом он умудрялся превратить запой в праздник – качество для пьющего человека весьма редкое.

– Что, молодежь, кислые? Может, вам сока купить виноградного?

– Нет, сок мы не пьем! Нам бы огненной воды и хлебушка жидкого…

– Не извольте беспокоиться!

Через десять минут дядя Костя вернулся из магазина. Себе он действительно купил виноградного сока под названием «Кагор», а юнцы получили чекушку водки и пару пива.

– Ну что, вздрогнули? Не пьянки ради, а здоровья для!

– Выпьем! – отозвались собутыльники.

После первой сразу «вздрогнули» по второй, чтобы первой в желудке не было скучно. Следом «побежала» и третья. Затем с облегчением закурили. Чалый и Соловей откупорили свое пиво. Опустилась благодать.

– Дядя Костя, а почему вы пьете?

– А потому что больше ничего не умею. Раньше умел управлять самолетом, но потом моего крылатого друга забрали враги. Жена ушла, дети разъехались. Что мне еще делать-то?

– Завести новую чувиху? – предположил Чалый.

– Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен, – отверг вариант отставной летчик. – Так-то, господа хорошие. Пить скучно, а не пить – страшно. Вы бы, корешки, сгоняли еще за одной, чтобы не было войны в Персидском заливе? Денег у меня хватит.

«Корешки» убежали в магазин, а когда вернулись – обнаружили, что дядя Костя умер. Он перестал светиться, взгляд угас, а сигарета выпала из рук. Умер он естественной смертью алкоголика (если у алкоголика вообще может быть естественная смерть). Вместо любящих внуков и правнуков-карапузов его родную лавочку окружали «дяди в одинаковых шинелях» и немногочисленные зеваки…

А Чалый и Соловей окончательно решили напиться.

– Когда-то и нас такое ждет, – философски заметил Чалый, устроившись в тихом безопасном месте и наливая полный стакан.

– Ты до его возраста не доживешь. А если и доживешь, то будешь полным идиотом. Потому что в его возрасте делать нечего. Сидеть во дворе и пить – это бессмысленное занятие.

– Ну, можно еще траву курить…

– Ага, а еще можно и поторчать. Ты, кстати, «белый» пробовал?

– Нет, я «беленькую» люблю.

– И это правильно! – торжественно провозгласил Соловей голосом Горбачева. – Когда меня спрашивают, отчего я не стал наркоманом, я тоже отвечаю, что водка вкуснее, а первая любовь – дороже. Ты, кстати, вспомнил, что вчера было?

– Ну, вроде да… Ты ведь знаешь, что предки моего Ленусёночка посылают меня на хер в ежедневном режиме?

– Знаю. Старая история.

– Так вот вчера я решил разорвать этот порочный круг, но ее папа оказался не готов к диалогу. Грозился ментов вызвать, орал на меня. Я понял, что надо позвонить самому.

– Это как?!

– Ну, он выносит телефон, а я вызываю милицию, уточняя, что разбушевавшийся хулиган пытается проникнуть в квартиру.

– И?

– Приехал наряд и разобрался в ситуации. Протокол они составили, но в отделение не потащили. Сказали, что не всем везет с родственниками будущей жены. Оказывается, и среди ментов есть люди!

– Ну не скажи, – возразил Соловей. – Правильный был анекдот: плохие менты должны плыть в плохих гробах, а хорошие – в хороших… Ладно, помянем. Пусть дяде Косте земля будет пухом.

…Через некоторое время Чалый, будучи младше Соловья на два года, пошел осваивать ПТУ, а Соловей отправился в армию. У поколения московской Олимпиады была своя война, но Соловей отправки в Чечню чудом избежал. Чудо заключалось в том, что в 1996 году в России проходили президентские выборы, и, естественно, боевые действия приостановили – Борис Ельцин очень хотел быть избранным на второй срок. По городам и весям необъятной нашей Родины проехал веселый табор «Голосуй, или проиграешь!» – и страна «проголосовала сердцем».

Прошло два года. Дембель Соловья оказался неизбежным, но лучше бы его и не было. Тогда Соловей еще не знал: у нас, если не попал на одну войну, более чем возможно, что попадешь на другую, и она будет не менее жестокой. Возвращение в родной город оказалось сродни посещению владений Люцифера. Только вместо огненных сковородок живые люди горели в нем на белом порошке…

Марафет

Что ж, дорогой друг Мишка, продолжу свое письмо. Да, было когда-то время шумных гулянок. Мы могли уснуть в одном месте, а проснуться в другом. А могли вообще не спать – но сейчас я не об этом. Сейчас я хочу у тебя попросить прощения за то, что мне пришлось тогда уйти служить. Зачем я пошел в армию? Не знаю. Просто больше пойти-то было некуда. Надеюсь, что поймешь ты меня правильно и зла не держишь…

Чалый проснулся с ощущением адской боли. Если раньше тело затекало и «хребет падал в трусы», то теперь нормой жизни считалась ломка. Хотя чем-то Чалый даже стал похож на спортсмена: потому что каждый день нужно было поставить рекорд – найти деньги и взять дозу. Теперь он ходил не в магазин, где от него «разбегались бутылки», а в аптеку. Шприц, «колеса», подъезд, жгут, укол. И снова по кругу. В те редкие дни, когда Чалый не «вмазывался», он беспробудно пил. Именно поэтому от него разбегались бутылки в магазинах и старые друзья на улице…

– Е-ебутся вши на голове! – сказал сам себе потрясенный своим состоянием Чалый.

– Вот ты придурок, – отозвалась измученная душа. – Кто ж марафет с бухлом мешает?!

– Ты не поверишь – все мешают!

– Я разве сказала, что твои друзья умные? Они тоже придурки поголовно. Лыжи вы все скоро склеите… Как говорят врачи – не приходя в сознание.

– Что ты каркаешь, дура?!

– А где твой друг Виталик, например? Умер твой друг Виталик, сгорел на работе. Это надо же: уколоться им было нечем, так они с Болгарином ничего лучше не придумали, как пойти в зал игровых автоматов и дать газовым ключом по голове охраннику, чтобы забрать из кассы деньги.

– Они ничего не соображали, – попытался защитить своих Чалый.

– Между прочим, охранник инвалидом остался, у него теперь железка в башке и пенсия с гулькин хрен.

– А не надо было сопротивляться!

– У него вообще-то работа такая – сопротивляться. А у Болгарина вашего теперь другая работа – сидеть, мозоль на заднице натирать. Восемь лет получил как главный злодей. Но он-то отсидит и выйдет; может, еще и поживет, если торчать перестанет. А твоего Виталика родители отмазали, он условный срок получил – и что? Попал под высокое напряжение и сгорел к чертовой матери. Не надо было с судьбой шутить.

– Долго ты еще издеваться будешь, сволочь бестелесная?

– Пока торчать не перестанешь. Или не помрешь.

– Постараюсь сегодня перетерпеть. Соловей из армии возвращается. Так что – киряем!

– Как в старые добрые времена, весело и вкусно?

– Да, как в «Макдональдсе».

Встреча друзей прошла в «детском баре „Островок“» – так местная шпана называла обычный детсад, в котором было несколько заброшенных веранд. Именно здесь обычно проходили дворовые пьянки, а девочки теряли девственность. Примета времени – девочки теряли девственность в детском саду. Такой вот глупый каламбур…

Поэтому все кусты изобиловали использованными презервативами, пустыми бутылками и шприцами-«баянами».

– Дай-ка я на тебя посмотрю, дяденька военный!

– Смотреть не надо, надо выпить!

Но они все-таки таращились друг на друга с интересом. Чалый не мог понять, откуда у Соловья появились мышцы, а Соловей гадал, зачем в такую жару Чалый напялил футболку с длинными рукавами…

Впрочем, все вопросы улетучились, как только появилась компания, водка и гитара. И упомянутые девочки тоже были.

– Я вас помню, вы Соловей! – сказала одна юная богиня.

– А как тебя зовут, прелестное дитя?

– Меня зовут Татьяной.

– Выпьем, Таня, где же кружка?

– Видал, какие девки подросли? – вмешался в интимный разговор Чалый. – Кровь с молоком!

– Предпочитаю водку с пивом! – провозглашал Соловей.

– Вы не любите женщин? – кокетливо спрашивала Таня.

– Честно говоря, не помню. Там, где я был, женщин не было – только бляди.

– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…

– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.

– А как же офицеры?

– А они наблюдают со стороны, и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу. Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.

– Тебя били?

– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет… Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть. Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.

– Вы отбились?

– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!

– А что такое «уставная часть»?

– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…

– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.

– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.

– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.

– Несколько дней. Неделю, кажется.

– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.

– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.

Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.

– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.

– То есть как где? В армии… – растерялся Соловей.

– Пока ты в своей армии был, мы здесь скололись все! – просипел Чалый и посмотрел другу в глаза. И была в этих глазах такая тоска, что Соловей сам почувствовал себя плохо. Показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное… И действительно, произошло.

– Дружище, дай денег! Я знаю, у тебя есть, а мне уколоться надо, иначе вилы! Трясет уже!

Сначала Соловью захотелось ударить Чалого – сильно, до крови. Потом появилось желание убежать. И только после этого он подошел к другу и обнял его. Неизвестно откуда начался дождь. Или это были слезы? На самом деле – без разницы…

– Давно ты на игле?

– Больше года, я не помню уже.

– Много здесь таких?

– Почти все.

– А берешь где?

– Помнишь Андрюху? Он барыгой стал.

После этого больше не разговаривали – так и стояли молча, обнявшись. По крыше веранды колотил дождь, а под ней прятались два окончательно повзрослевших человека.

Тем временем народ начал возвращаться из продуктово-водочного похода. На импровизированном столе опять появились нехитрая снедь и водка – кажется, подпольного производства. В те времена в магазинах водку покупали редко – в основном в ларьках, где она была раза в два дешевле. Правда, когда человек выпивал такой «огненной воды», то наутро у него частенько стягивало лицо и оно становилось похоже на чернослив…

Но кто в таком возрасте и в такое время думает о «черносливе»! Водки было много. Впрочем, несмотря на ее количество, Чалый все равно сбегал за дозой. Да и вообще потом как-то так оказалось, что из присутствующих парней Соловей один остался не «вмазанный». Ему предлагали, но он отказался, помянув про какую-то первую любовь.

Вечер прошел в теплой, почти дружественной обстановке. Большинство пацанов, не переставая, ели мороженое – а Соловей пил, понимая, что если сейчас не набраться, то можно сойти с ума. Потому что здесь, как говаривал покойный дядя Костя, «пить скучно, а не пить – страшно».

На даче

Да, Мишаня, зря ты тогда повелся с этим Андрюшей. Научил он тебя плохому… И да, действительно страшно вспомнить – кололись все! Помнишь Шурика, нашего «продюсера»? Он уж десять лет как умер или погиб, я не знаю точно. До тридцати не дожил несколько месяцев. Торчать он бросил, но бухать не перестал. Спился совсем, крыша съехала. Как говорят, бывших наркоманов не бывает… Господи, за что ты с нами так? Мы ведь и не жили-то совсем, когда выросли. Кого в Чечне угробили, кого на разборках убили, а кто-то тихо скололся. Зачем?

Почему-то было темно. Чалый понял, что едет в машине, причем в кузове. Сегодня он не проснулся – скорее, пришел в себя. Нутро выворачивалось наизнанку. Ног он не чувствовал. Кажется, они были связаны.

– Что со мной происходит?

– Тебя везут на дачу! – как всегда, отозвалась душа.

– Зачем?

– Будут лечить.

– Кто?

– Соловей.

– А почему я связанный и валяюсь в этой будке?!

– А потому что ты наркоман.

Тут Чалый провалился. Ему казалось, что он летит куда-то вниз, в пропасть. В полете понял, что в его тело втыкают иголки. Иголки были повсюду. Мозг, осознав такую картину, попытался выскочить из своего жилища – черепная коробка уже явно готова была разлететься вдребезги. Но тут произошла «посадка». Чалый ударился обо что-то твердое, из носа и ушей пошла кровь. Потом неведомая сила подняла его вверх и швырнула о каменный пол еще раз, потом еще и еще. Одновременно с этим кто-то начал втыкать иголки уже и под ногти. Чалый закричал и вновь очнулся.

– Я уже умер? – спросил сам себя Чалый.

– Если бы умер, я б уже улетела и освободилась от такого никчемного тела! – душа явно нервничала.

– Господи, когда ж кончатся мои муки…

– Ты лучше скажи, когда из-за тебя люди перестанут страдать?

– Какие люди?

– Мама!

– Маме не до меня, у нее мужик новый.

– Много ты понимаешь… Мужик новый, а сын старый. Ты помнишь вашу последнюю встречу?

– Я что, должен все помнить?

– Ты вмазался дома и дверь закрыл, а мама твоя пожарных вызывала. Вот позорище, маленький мальчик не смог дверь открыть!

– А я один был?

– Нет, с хороводом! Конечно, один. Ты ведь жадный, дозой ни с кем не поделишься, все норовишь сам вколоть. А нормальные люди к тебе давно не ходят.

– Подожди, а Ленка?

– Вспо-о-о-омнил! Ты ее еще две недели назад послал. Все, нет у тебя больше личной жизни, дрочи в кулак.

– Да и пошла она, дура…

– Ленка дура? Да сколько она с тобой мучилась? Сколько раз с того света вынимала?! Скотина же ты неблагодарная!

– Баба с возу – кобыле легче.

– Это Ленке теперь легче! Девчонка, может, в первый раз за год в кино сходила, а то каждый вечер тебя, ублюдка, стерегла…

Тем временем машина остановилась. Связанное тело Чалого вынесли на руках и поместили в какой-то дачный домик. Развязывать не стали. Через пару минут узник услышал шум отъезжающей «Газели», а на пороге появился Соловей.

– Ну, друг, как ты в целом?

– Какой ты мне друг, сволочь! Ты куда меня привез?!

– Не ругайся. Никто тебя не услышит.

– Сука ты!

– А ты – мать Тереза?

– Сука!!!

– Устраивайся поудобнее, я тебя к дужке кровати привяжу.

И вдруг Чалый действительно успокоился. Просто устал, и все стало безразлично. Единственная мысль, которая еще вяло ворочалась, – зачем Соловей решил вывезти его за шестьдесят километров от города в пустынный дачный поселок?

На самом деле Чалый просто дошел до последней черты. Его доза составляла один грамм героина в сутки. В квартире, доставшейся от бабушки, из вещей оставалась только газовая плита. Он продал все, включая ванну, унитаз и раковину. От него ушла девушка, а после истории с пожарными уже и мама опустила руки. Кроме Соловья, у Чалого не осталось никого… И Соловью пришлось что-то делать.

Через два дня пребывания на даче интонации в их диалогах несколько изменилась.

– Я тебя умоляю, ну будь человеком, отпусти! – стонал Чалый.

– А есть куда идти?

– Я хочу домой!

– Дома у тебя сосед Андрюша, а он барыга.

– Мне нужен «белый»!

– Водку будешь?

– Да…

Соловей вливал другу третью часть бутылки. Чалый пил жадно, как будто это была не «огненная вода», а живая.

– Вколи мне еще димедрола!

После димедрола Чалый засыпал. Ему снились Ленка, мама и почему-то собака. Это был обычный пес, который прожил с ними все его детство. Во сне он подходил к Чалому и утыкался в его ладони. Мама с Ленкой стояли рядом и улыбались.

– Мишутка, сынок, как ты себя чувствуешь?

– Ничего, мам, хорошо.

– Дай лобик пощупаю…

Чалый сквозь сон чувствовал тепло маминой руки. Потом подходила Ленка и целовала его в губы.

– Почему ты меня целуешь? – удивлялся Чалый.

– Потому что хочу, чтобы ты выздоровел и вернулся ко мне.

– А я что, от тебя ушел?

– Ты от всех ушел…

Однако все старания Соловья оказались напрасными – вернувшись в город после мучительной передержки на даче, Чалый пробыл трезвым лишь несколько часов. Потом его видели лежащим в палисаднике, взор Чалого был обращен в небо, а глаза казались стеклянными. Можно было подумать, что он умер, – но судьбу дяди Кости Чалому повторить тогда не удалось.

Видимо, двор не хотел, чтобы на его территории было несколько смертей.

Бодрящее вино

А все-таки хорошего в те годы было больше. И это не потому, что в юности вода мокрее, а вокзал стоит ближе к дому – нет. Искренности было намного больше, вот что. Люди дышали полной грудью, а не только жрали ртом и жопой. Помнишь, как мы радовались, когда ты гитару купил? Весь двор ведь собрался. Сегодня такое и невозможно уже, пожалуй…

Пели, конечно, Цоя, светлая ему память. «Кино» – музыка для девочек, но, по сравнению с нынешними любимцами, группой «Звери»… короче, культовая была команда.

Тогда все хотели быть похожими на Цоя, в том числе и ты. А теперь уже больше тридцати лет, как его нет, а Рома Зверь жив и чувствует себя, кажется, прекрасно. Сыграл Майка Науменко в кино – это тот еще писец! Самого Цоя играл какой-то кореец, а режиссер всего этого дела сидел под домашним арестом: якобы деньги спер, которые ему Минкульт выделил на постановку спектаклей… Кстати, «Кино» – Каспарян, Титов, Тихомиров – должны были дать несколько концертов в 2020 году, но их перенесли…

В самом начале 1995 года у друзей главной забавой и даже страстью стала музыка. Почему-то они решили, что вполне могут стать музыкантами, и создали группу. Наверное, дело было во времени – тогда все создавали группы. Над страной витал рок-н-ролл!

– Чалый, ты умеешь играть на гитаре? – спросил его однажды улыбающийся Соловей.

– Я две песни Цоя знаю!

– Значит, будешь гитаристом.

– А ты тогда кем будешь?

– Я буду петь и сочинять тексты!

Через пару дней поняли, что «двух песен Цоя» явно недостаточно, и решили переговорить с человеком, который хоть что-то понимал в музыке. Этим человеком оказался одноклассник Соловья – Федор Иванович. Тот учился в музыкальной школе по классу баяна и на гитаре играл весьма неплохо.

– Вы хотите группу? – спросил друзей Федор Иванович с видом знатока обсуждаемого предмета.

– Да, хотим!

– Тогда покажите свои тексты.

Соловей достал мятую тетрадочку и протянул ее «профессиональному музыканту». Тексты, представленные в этом «сборнике», были явно незаконченными, полудетскими. Хотя попадались и строчки со «зрелой гражданской позицией»:

– Хотите винца бодрящего? – неожиданно спросил Федор Иванович.

– Ага! – воскликнули в один голос Чалый и Соловей.

Федор Иванович откинул лежащий на полу коврик и открыл «потайную дверцу папы Карло». Ну, точнее, папы Федора Ивановича – их семья жила на первом этаже «сталинского» дома. В связи с этим забайкальским казакам (а именно из них родом был одноклассник Соловья) полагался свой подпол, в нем-то папа Федора Ивановича и прятал самодельное вино.

– Вы скажете мне, что это плохо? – процитировал Федор Иванович произведение Михаила Булгакова.

– Тогда мы твои враги на всю жизнь? – поддержал «Собачье сердце» Соловей.

– Да, – подтвердил интеллигентный музыкант. – А теперь мгновенно вот эту штучку!

Федор Иванович указал на принесенное из подполья моченое яблоко.

– Это превосходно! – подтвердил Соловей.

– Вино похоже на тот кагор, который пил покойный дядя Костя, – вмешался в литературную дуэль Чалый. – Нет, оно даже лучше кагора!

– Вино действительно бодрит, – подытожил Федор Иванович.

Затем троица отправилась на лестничную клетку подымить, и там речь зашла о названии коллектива.

– Название должно быть современным! – доказывал Соловей.

– Оно должно быть простым, желательно из одного слова! – бубнил Чалый.

– Давайте назовем группу «Коридор»! – родил идею Федор Иванович.

– Почему именно «Коридор»?!

– Потому что если прочитать «коридор» наоборот, то получиться «роди рок». Собственно, этим мы и будем заниматься.

Однако тут вспомнили, что группа «Коридор» уже где-то существует – вроде как в Новосибирске. Поэтому новоиспеченный коллектив был назван «Коридорные дети». Хотя Чалый остался недоволен:

– Я не ребенок, а взрослая состоявшаяся личность!

– Пошли репетировать, личность. Не будем время терять.

Друзья вернулись в квартиру. У Федора Ивановича нашлись две акустические гитары. к гитарам прилагались микрофоны, к микрофонам – катушечный магнитофон «Сатурн».

– Сейчас будет хорошо, – сказал Федор Иванович и включил свое чудо техники. – Сейчас сделаем перегрузку!

После некоторых манипуляций из колонок зазвучал «Дым над водой», а Федор Иванович в тот момент был серьезно похож на звезду рок-н-ролла.

– Круто! – оценил Чалый. – А Цоя можешь?

– А кто это? – сделал изумленное лицо Федор Иванович. – Ладно, ладно, шучу! Цоя так Цоя…

«Коридорные дети» хором спели «Звезду по имени Солнце», потом зачем-то «Алюминиевые огурцы» и «Восьмиклассницу». И только после этого решено было перейти к собственным композициям.

– Мне нравится «Босиком по траве», это концептуально! – заявил Федор Иванович. – Предлагаю вот такую гармонию…

Федор Иванович стал наигрывать, а Соловей попытался петь:

Текст был явно корявым, но, как ни странно, вокальную партию придумали сразу. Мелодия получилась простая, зато красивая. Главное – ее мог сыграть Чалый, а Федор Иванович уже задумывался о соло.

– Я тащусь! – восторженно воскликнул Чалый.

– Может быть, еще бодрящего винца для ускорения творческого процесса?

– Давай!

Выпив и покурив, решили продолжить сочинять песни.

– Есть еще текст о Питере, называется «Белая Заря». Помнишь, Иваныч, мы там с экскурсией были?

Соловей начал читать с выражением, как в школе на уроке литературы:

– Нет, – отверг Чалый. – Это слишком заумно, надо попроще. Что ты все время выебнуться пытаешься?

– А что, по-твоему, все должны писать, как Цой? – парировал Соловей.

– А чем тебе Цой не нравится? Обоснуй!

– Цой мне нравится, но я на него не хочу быть похожим!

– Бодрящего винца? – вновь вмешался Федор Иванович. – За дружбу.

«Коридорные дети» снова выпили – репетиция была в разгаре. Спев еще раз «О Кавказе» и концептуальную «Босиком по траве», группа решила, что в этой комнате собрались три гения…

И именно в это время пришли родители Феди. Было слышно, как открывается входная дверь.

– Быстрее в окно! – прошипел перепуганный Федор Иванович. – Отец увидит, что мы пьем, – убьет!

– Хватит пить, давай бухать! – глупо выкрикнул Чалый и упал под стол.

Соловей почему-то последовал его примеру. Федор Иванович хотел было подняться, но не смог. Родители, заглянув в комнату к сыну, лишь развели руками. Подходящих слов у них не было – одни междометия.

– Федя, – послышался заплетающийся голос Чалого. – Ты же говорил, что винцо бодрящее… Почему я тогда не бодр?

– Наверное, виноваты моченые яблоки, – сделал вывод Федор Иванович и отключился.

Через пару минут «Коридорные дети» спали в полном золотом составе.

Эстонский мангуст

Что и говорить – музыка нам очень помогла. Особенно в плане образования. Помнишь, нашли в каком-то журнале интервью Кости Кинчева? Он там говорил, что любит читать Булгакова, Бодлера и Хлебникова с Гумилевым. Естественно, пацаны с окраин начали спрашивать у родителей, есть ли дома произведения перечисленных авторов. Никогда не забуду, как родители удивлялись таким запросам! И если с Булгаковым особых проблем не возникло, то Шарль Бодлер и Николай Гумилев нашлись только у каких-то интеллигентных знакомых. Помню, в тот год еще вышла «Черная метка» и в рекламном ролике к этому альбому Константин читал именно Гумилева. Стихотворение называлась «Волшебная скрипка».

Милый мальчик, ты так весел…

А сегодня, Мишаня, Кинчев читает со сцены молитвы. Я не хочу сказать, что это плохо, только для меня совершенно одинаково выглядят как воинствующие атеисты, так и воинствующие христиане. А помнишь, как я концерт «Алисы» проспал? Переволновался, силы не рассчитал…

– Алло, Чалый? Что делаешь?

– Помидоры ем.

– А еще?

– Носки глажу!

– Бери водки и приходи к семи!

– И что у нас за мероприятие? Пьянка с гитарой или репетиция с водкой?

– Будем «Программу „А“» смотреть! Сегодня «Алиса» в прямом эфире!!!

«Программа „А“» была культовой программой девяностых. Друзья смотрели ее каждую субботу, записывали все происходящее на магнитофон. Именно в «Программе „А“» можно было увидеть живые выступления наиболее значимых персонажей отечественного рок-н-ролла, в том числе и упомянутую «Алису». Потом, кстати, этот концерт был издан и стал известен под названием «На Шаболовке».

Чалый пришел, как условились, к семи. В одной руке он держал пакет с бутылками, в другой – магнитофон «Азамат».

– Мы вместе! – крикнул он с порога.

– Но не знаем, в каком, – отозвался Соловей. – Заходи уже.

Прошли на кухню, где все уже было приготовлено: квашеная капуста, гитара и вишневый компот.

– Только давай не сразу напьемся, а то до концерта еще далеко! – Соловей явно что-то предчувствовал.

– Давай напьемся постепенно, если получится. Но я не хочу, чтобы наше мероприятие проходило слишком сухо!

…Через час подошел Федор Иванович. В его пакете звенело еще сильнее, чем у Миши.

– Желаю, чтобы все! – произнес свой первый тост «профессиональный гитарист».

– Не возражаем!

И дальнейшая часть вечера для некоторых прошла не по-детски быстро. Говорили о музыке, закусывали квашеной капустой – но почему-то у Соловья случился провал в памяти и до концерта «Алисы» он «не дожил». Как потом шутили друзья – «эстонский мангуст уснул в прыжке». «Прыгал» он, кажется, за закуской…

Утро, как всегда в таких случаях, наступило неожиданно. В дверь настойчиво позвонили. Так звонят милиционеры и коммунальные работники.

– Кто там? – спросил Соловей осипшим голосом.

– Это тетя Тоня, дворничиха. Помоги, пожалуйста, а то снегу нападало, мне одной не справиться.

Каково же было удивление Чалого, когда он вышел утром за пивом: во дворе Соловей самоотверженно пыхтел с огромной лопатой.

– Что может быть лучше, чем уборка снега с похмелья? Ты чего с утра пыряешь?

– Помогаю со стихией бороться!

– Кажется, стихия тебя поборет, ты явно не форме… А я сейчас еще раз вчерашний концерт слушал – вот же круто!

– А со мной что случилось?

– Не дождался встречи с прекрасным и уснул в капусте. Мы с Федей ко мне перебрались. Сейчас лежит на моем диване, ухи просит. Давай завязывай людям помогать, пошли похмеляться.

Соловей все-таки честно докидал снег и присоединился к друзьям. Воскресенье прошло в легком угаре. Пили немного, исключительно для веселья. И весь день звучала вчерашняя «Алиса». Особенно «Коридорным детям» нравилась песня «Поезд», более известная как «Паскуда».

Знай, паскуда, вольных!

Вольных знай!

В Москву

С песней этой у меня была связана еще одна история. Годом раньше я ездил в столицу на концерт «Алисы». Концерт этот так и назывался «Знай, паскуда, вольных!» и был посвящен годовщине гибели их гитариста, автора этой песни, Игоря Чумычкина. Ты, Мишаня, меня еще на поезд провожал. Что было интересного на том концерте?

Был тяжелый «Ва-банкъ» на разогреве, а еще было интересно посмотреть, как Андрей Шаталин играет вместе с Сергеем Высокосовым, он же Боров. Мишка, ты должен помнить этих знаковых персонажей, музыкантов с большой буквы!

И ты представляешь – Шаталин уже много лет назад покинул «Алису». Вместе с ним ушел и Михаил Нефедов. Говорят, Кинчев их поститься заставлял, а они были против… Вранье, наверное, но, по большому счету, наша любимая группа давно умерла. Недавно с Гришей сходили на их концерт, и, скажу тебе по чесноку – я больше никогда не пойду на эту музыкальную проповедь. Да, это раньше у Кинчева концерт был как исповедь, а теперь – именно «проповедь». А мне такие экзерсисы не по вкусу. За этим я лучше в церковь схожу.

Не надо думать, что Соловей напивался каждую субботу и у него не хватало сил посмотреть «Программу „А“». Как раз наоборот – «Программа „А“» была священна, ее просмотр напоминал ритуал язычников.

И однажды в своей любимой передаче Соловей увидел Костю Кинчева. Лидер «Алисы» приглашал на ближайший концерт, «грандиозный, как всегда». Соловей тогда решил, что поедет в Москву, чего бы ему это ни стоило.

Между тем поехать в столицу оказалось не так уж и сложно. Родители дали денег на билеты, друзья скинулись на экипировку и музыкальные записи. Сутки в поезде – и Соловей уже гулял по Красной площади.

Москва середины девяностых была одной сплошной барахолкой… Впрочем, как и сегодня. Еще запомнились акционеры «МММ», которые митинговали на Варшавском шоссе и как «истинные партнеры» требовали вернуть свои деньги.

– Руки прочь от Мавроди! – грозно скандировала толпа.

Соловей с интересом поглазел на происходящее, но отправился дальше. Надо было успеть купить билет на концерт.

Выступление «Алисы» в ДК Горбунова действительно оказалось грандиозным.

– Костя! Костя! Мы вместе! – орала «Горбушка».

Какой-то парень протянул Соловью косяк и попросил его передать дальше.

– Если хочешь, можешь сам пыхнуть! – предложил он.

Соловей крепко затянулся и задержал дым в легких. Трава оказалась качественной. Концерт стал еще интересней…

После окончания шоу Соловей шел до метро уже с новыми знакомыми. Их было человек семь или восемь. Неожиданно из ближайшего двора появились бритоголовые. Началась жестокая драка.

– Мочи фашиков! – кричали одни.

– Бей красно-черных! – вторили другие.

В ночной поезд Соловей садился с разбитым лицом, но был счастлив. И друзья встретили его как героя.

Билет с того памятного концерта до сих пор лежит у него дома. Есть еще и футболка, где изображена «Алиса» в своем классическом составе тех лет – Кот, Граф, Шатл и Шаровая Молния. Низкий им поклон за все, что они сделали. И, конечно, Чума всегда с нами!

Фальшивый еврей

Да, мой дорогой Мишаня, в девяностые мы могли посмотреть концерт «Алисы» в прямом эфире. И не злорадствуй, что я тогда уснул – главное, что сам концерт был! Сегодня-то с этим на ТВ стало хуже, чем при Советах. Придумали такое понятие, как «неформат». Представляешь, Юра Шевчук и неформат?!

С другой стороны, стало больше хороших фестивалей. В нашей родной Самаре делали «Рок над Волгой». Семьсот с лишним тысяч человек собрались послушать «Раммштайн», твою любимую группу! Правда, закрыли «Рок над Волгой» после «Раммштайна»…

Зато, помнишь, какой у нас «Груша» была? Сегодня они там все передрались, организаторы, и Грушинских фестивалей уже два… Или уже опять один? Я и не знаю теперь толком, там все вконец запутали. Наши друзья, впрочем, ходят на старое место. Я там был, Ленку твою видел. Она до сих пор одна, родила недавно сына…

В какой-то год «Коридорные дети» решили съездить на Грушинский фестиваль. Не то чтоб им сильно хотелось там выступить – скорее, не хватало новых ощущений. А знаменитый бардовско-туристический слет под Самарой предполагал, что новых ощущений будет масса.

– «Груша» – это такое место, где тебе на каждом первом шагу предлагают выпить, а на втором – «палку кинуть». Так что нам нужны спирт и презервативы!

– Чалый, да ты-то откуда это знаешь, ты там был хоть раз?

– Мне двоюродный брат рассказывал!

– Твой брат разве что в алкоголе разбирается, а вот с женщинами у него – «час сорок две». Это когда мужик час возбуждается, две минуты на бабе, а потом сорок минут без сознания!

Посмеялись, но спирт взяли. Затем поступило предложение заготовленный спирт попробовать.

– По пятьдесят и на электричку! – объяснил Чалый.

Проба спирта едва не закончилась плачевно. Пробовали слишком воодушевленно и потому на вокзал приехали буквально за несколько секунд до отправления «собаки». Но запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона все-таки удалось.

Не будет преувеличением сказать, что электричка, которая идет на «Грушу» (а ездить туда нужно непременно электричкой!), – это отдельное явление в культурной жизни нашей страны. Там в каждом вагоне обязательно найдутся несколько человек, которые начнут петь известную песню – и споют ее так, что будут подпевать все присутствующие. Вот и гастроль «Коридорных детей» в последнем вагоне тоже прошла с успехом.

– А ну, мужички, подтяни! – возбужденно кричал Чалый во время исполнения «Ой-йо», известного шлягера группы «Чайф». И «мужички» вагона подтягивали…

Добравшись до Мастрюковских озер, друзья стали искать место для стоянки. Оказалось, это на переполненном поле не так-то просто! Тем более как раз пошел дождь – на Грушинском фестивале явление обычное…

– Федор Иванович, ты палатку взял? – интересовался Соловей.

– Не учи папу любить маму, – важно ответствовал Федя.

– Все, дальше не пойдем, – сказал измученный Чалый и остановился рядом с лагерем под названием «Кузина роща». – Вон там есть место. Доставай палатку!

Федор Иванович открыл чехол, вытащил его содержимое – и тут все убедились, что у палатки нет дна. По большому счету, это была даже не палатка.

– Что за хрень?!

– Наверное, это тент… А палатка осталась дома.

– Федор, твоя фамилия Мудашвили!

– Ну что теперь – давайте ставить то, что есть.

Слава Богу, хоть дождь кончился. Тент натянули, покидали под него вещи и пошли гулять по фестивальным полянам. С собой взяли баклажку разбавленного спирта и пятилитровую канистру с пивом. Кажется, была еще и закуска…

После посещения нескольких концертов «детки из коридора» убедились, что здесь играют «не их стиль» – и со спокойной душой отправились купаться. Первыми шли Чалый и Соловей, немного позади тащился Федор Иванович. И тут навстречу попались бойцы ОМОНа.

– Что несем? Откройте бутылку!

Вынюхав, что в емкости находится явный спирт, милиционеры потребовали предъявить документы (странная, надо сказать, просьба на бардовском фестивале). В этот момент друзей нагнал Федор Иванович – и храбро разорался, поскольку лучшей защитой считается нападение.

– Документы?! А где, собственно, ваши документы? Откуда я знаю, что вы настоящие менты?!

Федора скрутили так стремительно, что с него слетели очки и бейсболка. Милиционеры, дабы наглядно доказать, насколько они настоящие, куда-то его утащили, а Чалый и Соловей остались стоять в полном недоумении. У них даже спирт не отобрали.

– Жестко, – спустя минуту оценил Чалый. – Надо нашего дебошира идти выручать…

Найдя милицейский городок, друзья предварительно хлебнули для храбрости, и Соловей как старший отправился со спасательной миссией в трезвяк. Чалый же присел на газон и стал ждать.

Тем временем Соловей уже общался с дежурным.

– Так нельзя! Парня надо отпускать!

– Я тебя сейчас самого закрою. Ты бухой! – отбивался человек в погонах.

– Что? Да я же сам к вам пришел! И хрен ты меня закроешь, поймай сначала!

Видимо, утомленный логикой Соловья, дежурный достал свою «амбарную книгу» и спросил фамилию задержанного. Соловей назвал и фамилию, и даже дату рождения Федора Ивановича – но такого в списках «грушинских алкоголиков» не оказалось.

– Что, менты уже отмудохали и выкинули в кусты? – взъярился Соловей. – Где мой друг?!

– Задолбал, пошли в обезьяннике посмотрим! – решил дежурный.

Там Соловей увидел друга за решеткой и возрадовался.

– Да вот же он, Федор Иванович, 1978 года рождения!

– Здесь, – заглянул в свою книгу милиционер, – сидит Акакий Назарович Зирнбирнштейн!

И тут же побагровел:

– Ах так, значит? Тогда фальшивый этот еврей сидеть будет до утра! Совсем, черти, обнаглели! Зирнбирнштейн, твою мать! Оригиналы!

Ровно в шесть утра друзья встретили Федора Ивановича добрым глотком спирта. Герой был довольный, и лицо его озаряла улыбка – ведь почти обманул милицию!

Однако после истории с Акакием Зирнбирнштейном «Коридорные дети» решили вернуться в город, и следующая встреча с «Грушей» у них произошла лишь через год. На этот раз они приехали с настоящей палаткой и большой компанией. Им даже удалось выступить – но дальше отборочного тура группа не прошла. Наверное, действительно на фестивале был не их стиль.

«Смерть» – это хит!

Мишка, Мишка… Конечно, наши музыкальные изыски не имели большого успеха. Но пару хороших концертов мы все же дали! Город у нас был весьма музыкальным, только вот кроме «Руки вверх!» так никто из него в рейтинговый шоубиз и не вышел. Так что нашу деревню сегодня прославляют «Новые русские бабки» и два студента политеха… Тупо!

Ты спросишь меня, могли бы мы выбраться на большую сцену? Сегодня – шансов намного больше. Понимаешь, Мишаня, в отличие от восьмидесятых и девяностых, теперь есть интернет. Выложил в сеть свою песню и вполне можешь проснуться знаменитым. Я бы всему миру показал твой вариант композиции «Город». Мы эту песню придумали минут за пятнадцать, и сколько раз потом ни пытались переделать, у нас ничего не получалось.

«Коридорные дети» собрались на областной рок-фестиваль – событие знаковое и неординарное. Репетировали серьезно, без алкоголя.

– Надо боевики играть, как «Раммштайн»! – кричал неистово Чалый. – Слюни там не канают!

– «Смерть» еще не готова. Соловей путается, а у меня соло левое! – упорствовал Федор Иванович.

– Хрен с ним, – подал голос Соловей. – Давайте еще раз попробуем.

Ударник дал счет, Федор Иванович провел медиатором по струнам, вступил Чалый на своей басовой «балалайке»… Затем пошел вокал:

За куплетом шел «жизнеутверждающий» припев:

«Смерть» тогда действительно казалась хитом, мощным и бескомпромиссным. Конечно, песни «Босиком по траве» и «О Кавказе» тоже были отрепетированы, но ставку делали именно на «Смерть». Друзьям верилось, что еще немного – и они станут знаменитыми. Как можно стать знаменитым, когда делаешь ставку на «Смерть» – никто не задумывался…

Примерно в то же время у «Коридорных детей» появился «продюсер». Так они называли общего друга Шурика, который очень любил выпить с «музыкантами».

– Слушай, Шурик, а как тебе удается так быстро баб клеить?

– У меня зрение плохое. Поэтому, в принципе, я не вижу лица девушек, а они думают, что я к ним в душу заглядываю. В этот момент надо начать говорить – и не останавливаться. Запомните, дети мои: женщины любят ушами, а глухие дамы фригидны. Вы когда на фестиваль поедете?

– Через три дня.

– Обязательно приду вас проводить.

Шурик сдержал слово и появился на автовокзале с «пузырями».

– Так, вот этот литр вам на дорожку, а вот этот мы должны «съесть» сейчас. Но можно и сразу два, на месте что-нибудь найдете.

Никто не возражал, из дорожных сумок достали мамины пирожки.

– Вообще, вы молодцы! – продолжал Шурик. – Я вас обязательно в люди выведу.

– А как ты это сделаешь?

– Папа поможет, у него денег много.

Собственно, знания Шурика о том, что такое работа продюсера, на этом и заканчивались. Он посадил друзей в автобус и стал спокойно ждать их триумфального возвращения. Сам почему-то не поехал.

Дорога до места проведения фестиваля прошла спокойно. Благодаря «съеденным» литрам все спали, но тревожно. Снилась какая-то гадость. Чалому казалось, что он потерял гитару, Соловей заблудился в лесу, а Федор Иванович видел во сне свой подпол – кто-то его там запер! Проснулись все с головной болью. Такое состояние называют «перенедопил».

Добравшись до пункта назначения (областной рок-фестиваль проходил вовсе не в областном центре, а где-то на окраине), решили пополнить запасы спиртного. Выступать насухую и с головной болью «Коридорным детям» категорически не хотелось.

– Надо срочно найти «коммерцию»! – это был главный девиз поездки.

После того, как водка была куплена, будущие рок-звезды направились во дворец культуры, место проведения концерта. ДК нашим путешественникам сразу понравился, потому что больше нигде и никогда они не видели столько пьяной неформальной молодежи.

– Перед прогоном предлагаю выпить! – Чалый явно высказал общее мнение.

– Только стаканы надо бы найти…

Соловей отправился в соседнюю гримерку, где увидел пятерых волосатых мужчин в косухах, постарше среднего возраста участников фестиваля. Как потом выяснилось, мужикам было под сорок, и это была легенда тяжелой областной музыки – группа «Армагеддон».

– Простите, – робко начал Соловей. – У вас стаканов не найдется?

– А вам под чай или под водку? – уточнил один из участников «Армагеддона».

– Под водку… – стеснительно ответил Соловей.

– Водку мы пьем из таких, – волосатый тип предложил несколько пластиковых формочек.

Кажется, раньше в них был йогурт – что поделать, в те годы одноразовую посуду выпускали не в достаточном количестве.

– Не волнуйтесь, все стерильно, гарантирую. А вы, молодой человек, вообще, кого представляете?

– Я из группы «Коридорные дети».

– Да? Ну, зовите сюда своих детишек, познакомимся.

Соловей позвал «детишек», которые были отнюдь не прочь познакомиться с легендарным «Армагеддоном». Спустя какое-то время «дети» осмелели и под «большой стакан» начали играть «отцам» свои произведения. «Отцы» слушали внимательно. Среди прочего были спеты и такие строки:

– Ребят, а вам сколько лет? – поинтересовался кто-то из металлистов.

– Мне семнадцать! – сказал Соловей.

– А откуда такой пессимизм в словах? Жизнь-то намного лучше!

– Можно подумать, в ваших песнях позитив. Одна кровь и мертвецы!

– У нас это рамки жанра.

– А у нас – нормальная древнерусская тоска, – помог другу Чалый. – Наливай!

В целом дальнейшее общение с металлистами прошло на отлично. Как выяснилось, в «Армагеддоне» умели писать восхитительные любовные баллады, а «Коридорные дети» отметились парочкой веселых песен о своей разгульной жизни.

На репетицию и те, и другие отправились довольно-таки разогретыми. Соловей вышел на сцену, подошел к микрофону и зачем-то в него дунул.

– Купи себе трубу и в нее дуй! – рявкнул разгневанный звукорежиссер. – Ты что, сольно будешь выступать? Где состав?

– Сейчас, они за гитарами пошли…

Через пару минут на сцене появился Чалый, который мыслями явно был где-то далеко, потому что подключение гитары в его планы не входило. Хорошо, что Федор Иванович быстренько «воткнул» Чалого и себя. Репетиция началась. Сыграно было все по программе: «Босиком по траве», «О Кавказе», затем многострадальная «Смерть»:

Соловей, не дождавшись окончания композиции, спустился со сцены и рухнул в первое попавшееся кресло. Силы его окончательно покинули. И тут…

– Это лучшее, что я здесь слышал! – раздалось откуда-то сбоку.

Соловей открыл глаза и увидел хорошо одетого мужчину, похожего на большого сиамского кота.

– А вы кто? – спросил «кота» Соловей.

– Я – директор мясокомбината. У меня здесь сын выступает. Группа у них называется «Бойня». Хочешь выпить? У меня с собой!

«У сына директора мясокомбината группа называется „Бойня“», – обмыслил информацию Соловей. Ну, вполне логично… Мужчина тем временем достал какую-то дорогую заграничную бутылку. Так «Коридорные дети» впервые попробовали виски…

Когда на сцену вышла группа «Бойня», новый собутыльник «детей» закрыл уши руками. Оказывается, сын его играл очень тяжелую музыку – и папе она очень не нравилась. А вот «Коридорные дети» были противоположного мнения.

– Чалый, а ты был прав – похоже, у стиля «Раммштайна» хорошее будущее!

Стоит рассказывать, что вечернее выступление группы «Коридорные дети» прошло еще хуже дневного? Наверное, нет – понятно же, что виски и остальные напитки сделали свое дело. Чалый не попадал в ноты, а Соловей больше думал о том, как устоять на ногах, чем о том, как петь. Единственным утешением была игра Федора Ивановича. Он-то был великолепен! Жаль, что прошлого не вернуть и записи этого концерта не сохранились. Есть лишь пара фотографий, которые сделала жена солиста «Армагеддона», да и они куда-то подевались.

Работа

Зато, Мишаня, у меня сохранились другие фотографии, снятые на «Полароид». Ты там в рваных джинсах, а я с длинными волосами и строительным мастерком. Федор Иванович, как всегда, умный и в очках. Помнишь, наверное, ту квартиру, где мы помогали делать ремонт? Так вот, судьба Зураба Михайловича мне неизвестна, дядя Толя уже умер, а Сергей Юрьевич, кажется, на заводе работает. Не выдержал конкуренции со стороны таджиков…

В понедельник с утра друзья собрались у Шурика. Причина – новый видеомагнитофон. «Продюсер» группы вообще был для ее участников «источником технического прогресса» – именно в его квартире они впервые узрели упомянутый видак, фотоаппарат, из которого выскакивали фотографии, пиво в банках и настоящие джинсы.

– Заходите, будем кино смотреть!

– Интересное?

– Эротическое!

Эротическим фильмом оказалась «Эммануэль», по сегодняшним меркам – невинная, аки младенец…

Ближе к середине просмотра в дверь позвонили, Шурик пошел открывать и пропал. Минут через пятнадцать вместо хозяина квартиры появился мужик лет пятидесяти. На нем были трикотаны, слегка порванные в коленках. Не говоря ни слова, мужчина проследовал на кухню. В руках он держал литровую банку.

– Инопланетянин? – предположил Чалый.

– Пришелец, – подтвердил Соловей.

– Неандерталец! – возразил Федор Иванович.

В это время вернулся Шурик и объяснил ситуацию.

– В соседней квартире (дом, кстати, был новый, недавно заселенный) живет бандит Зураб Михайлович. Точнее, он там сейчас не живет, в квартире делают ремонт. Ремонт делают два брата: дядя Толя – это он сейчас за водой заходил; и его брат Сергей Юрьевич. Причем Серега старший. В смысле по работе. Брат он как раз младший.

– И зачем этому «прорабу» вода?

– Спирт разбавлять! Так что если есть желание – пошли.

«Коридорные дети» немедленно забыли про эротическое кино и направились к соседям. Как тут не вспомнить выражение покойного дяди Кости: «Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен!»

– Предлагаю выпить за знакомство, – заявил дядя Толя, внимательно глядя при этом на Федора Ивановича. А после того как рюмки были опрокинуты, подозрительно спросил:

– Федор, ты еврей?

Гитарист подавился колбасой. Назовешься один раз Зирнбирнштейном, и вот тебе… Вопрос о своей национальности он слышал первый раз в жизни.

– А почему вы спросили?

– Уж больно у тебя волосы кучерявые.

– Никакой он не еврей, – вмешался Чалый. – Он же водку пьет!

– Это верно, евреи не пьют, – согласился дядя Толя и налил по новой.

Таким образом потенциальный межнациональный конфликт умер в зародыше – и помогла в этом водка.

Ближе к вечеру пришел младший брат ремонтника Сергей Юрьевич. И удивился открывшейся ему картине: посередине комнаты в доску пьяный дядя Толя, а вокруг галдят молодые люди. Причем молодые люди были практически трезвы – все-таки разговор о национальностях не дал им расслабиться…

– Толя, бля, ты почему кривой?!

– Потому что выпил!

– А обои кто будет клеить – я один?!

– А пусть вон пацаны поклеят, они ничего, ребята надежные.

Так «Коридорные дети» получили работу. В обязанности входило оклеить всю квартиру и следить за тем, чтобы дядя Толя не напивался. О цене договорились быстро, с деньгами на этом заказе проблем не было. Был и еще один плюс: хозяин приезжал редко, а если и приезжал, то бригада строителей успевала убрать следы пьянства и принять рабочие позы, пока Зураб Михайлович парковал свой «додж». Иногда, правда, случались проколы.

– Блядь, Зурик приехал! – крикнул дядя Толя. – Надо Чалого уносить! Пакуйте его!

Соловей и Федор Иванович отнесли спящего друга в дальнюю комнату. Хозяин туда почти никогда не ходил, но, несмотря на это, «раненый боец» на всякий случай был заботливо посажен на упаковку с паркетом, а для пущей конспирации в руки ему сунули газету.

Сами носильщики побежали в другую часть квартиры на свои рабочие места. Там обмазали клеем заранее подготовленный кусок обоев и встали с ним на табуретки. Дальше оставалось только ждать. Как только хозяин дошел до этой комнаты – кусок был тут же приклеен на потолок.

– Работаете? Молодцы, – оценил Зураб Михайлович. – А где третий у вас, Миша который?

– Он в туалете, – зачем-то соврал Соловей.

– И что он там делает, если в туалете унитаза нет?

– Газету читает…

Зураб Михайлович проверил санузел и, не найдя там Чалого, пошел по квартире дальше. Через минуту он позвал Сергея Юрьевича.

– Серега, объясни мне, почему здесь пьяные дети? И зачем он газету вверх ногами читает?!

– Ему так больше нравится, – попытался сострить бригадир. – А вообще, Миша очень в школе устает.

– Положите его поудобнее, пусть проспится. И если еще раз найду его в таком виде – уволю на хер. Ты сам-то трезвый?

– Я контролирую ситуацию.

– Смотри. Если надо, я и тебя уволю, строителей полно.

На следующий день Чалый к спиртному не притрагивался. С похмелья было тяжело, но Миша держался и неожиданно для всех внес рациональное предложение.

– Давайте унитаз поставим, а то надоело к Шурику в квартиру бегать!

– Хорошая мысль, – подтвердили все и принялись искать упакованный компакт.

Первым, на свою беду, до сантехники добрался дядя Толя. Открыв коробку, он схватил «белого парня» за что попало, вытащил его из укромного пристанища – и совершенно неожиданно уронил на пол. «Толчок» не разбился, однако от него подло откололся кусочек, причем в самом заметном месте – в районе седалища.

– Толя, брат, ты же нас на большие бабки подставил!

– Да он сам упал, падла… – защищался знаток унитазов.

На общем совете было решено занять денег у отца Шурика и купить новый компакт. Провернуть операцию удалось достаточно быстро, через два часа в коробке уже лежал новый «горячий финский парень». На радостях решили отметить это дело – и чуть не забыли избавиться от испорченного унитаза. Вовремя спохватились.

– Давайте его с балкона сбросим? – предложил Чалый, у которого рацпредложения с бодуна так и сыпались из уст.

Отправились на балкон, сбрасывать. Квартира находилась на пятом этаже. Окна выходили во двор. Как назло, под ними стоял какой-то мужчина…

– Эй, мужик! Отойди!

Мужик не среагировал.

– Мужик, уйди оттуда!

– Женщина с ребенком, скажите мужчине, чтобы отошел, сейчас строительный мусор полетит!!!

Стоявшая неподалеку женщина подошла к мужчине и дернула его за рукав. Он посмотрел наверх и… включил слуховой аппарат. Наконец услышал и отошел. Компания на балконе облегченно вздохнула, унитаз был благополучно скинут без несчастных случаев. И все вернулись к праздничному застолью.

Правда, через пять минут оно было вновь прервано. В квартиру буквально ворвался Зураб Михайлович – за происходящим на балконе никто не заметил его приезда.

– Что за херня здесь происходит? Почему выкинули мою новую сантехнику?!

Пришлось рассказать всю историю с самого начала. Как ни странно, Зураб долго смеялся и никого не уволил. И только через несколько лет друзья узнали, каким на самом деле жестоким был этот человек. В девяностые он отрезал своим врагам пальцы и уши. А кто-то даже рассказывал под градусом, что Зурик замочил своего двоюродного брата. Все-таки он был бандитом.

Папа не помог

Наверное, Миша, тебе надо поподробнее рассказать о судьбе нашего Шурика. Он ведь так и не смог остановиться, пил страшно. Родители от него отвернулись. Жену и дочку он бросил. Жил один в изолированной малосемейке. По утрам ходил на остановку и попрошайничал. Набрав немного мелочи, шел в аптеку и покупал настойку боярышника. А ведь когда-то ему предсказывали замечательное будущее! Он первый из нас поступил в институт. У него первого появился собственный автомобиль…

Чалый и Соловей сидели на родной лавочке и думали, где бы достать деньжат. Вдруг во двор влетела новенькая «девятка» цвета «снежная королева» – по тем временам статусная, как «Мерседес». Из машины вышел довольный Шурик.

– Здорово, кореша! Поехали кататься!

– Откуда такая роскошь?!

– Папик подогнал!

В разъездах пролетел весь день. Были у проституток, то есть в сауне. Ездили на пляж. Ближе к вечеру заскочили в магазин, там набрали пойла и отправились в гараж отмечать покупку автомобиля.

– Да-а, машина хорошая! – засвидетельствовал Соловей.

– Главное – комфортабельная! – добавил Федор Иванович.

– Эх вы, дилетанты! – хохотнул Шурик. – Главное – теперь есть, на чем на блядки ездить!

И Шурик начал ездить на блядки. Так как зрение у него было хреновое, то периодически он просыпался «в Египте», потому что рядом лежал очередной «нильский крокодил»…

Однажды на блядки с «продюсером» отправился и Соловей.

– Слушай, давай в одно место заедем, мне там взять кое-что надо, – предложил Шурик, загадочно улыбаясь.

– Без вопросов, – сказал Соловей. – Только купи мне пару пива, чтоб скучно не было.

– Скучно тебе не будет, обещаю!

Как выяснилось, ехать надо в частный сектор. Там Шурик сбегал в один покосившийся дом и вернулся еще более загадочный. Сев в машину, открыл бардачок и достал шприц. Соловей смотрел на происходящее с удивлением.

– Ты представляешь, – начал Шурик. – Снял недавно проститутку, а она торчит. Предложила мне уколоться и заняться сексом под кайфом. Я попробовал – это круто!

– И что, ты сейчас в самом деле вмажешься и по бабам?

– А ты не будешь? Я на двоих взял.

– Нет.

– Да не бойся, из моих рук. Это такой улет!

– Нет! – крикнул Соловей. – Ты что, не понимаешь? Ты же теперь наркоманом стал!

– Да какой я наркоман, разве что разок в неделю кольнусь.

– Дебил!

– Сам дебил. В жизни надо все попробовать!

– Ты Леню из пятого дома знаешь? – кипятился Соловей.

– Знаю.

– Ты в курсе, что он «голубой»?

– В курсе.

– Так иди к нему и отдайся! В жизни же все надо попробовать!

Соловей вышел из машины, сильно хлопнул дверью и ушел. Увиделись с «продюсером» они только через месяц, после того как к Соловью пришел отец Шурика.

– Ты моего балбеса давно видел?

– Недели три назад.

– Вы что, поссорились?

– Скорее, не сошлись во мнениях.

– Ты знаешь, Сашка последнее время какой-то странный стал… Он у меня деньги ворует.

– У него, кажется, девушка появилась.

– Девушка? Так можно же спросить, воровать-то зачем?

– Не знаю.

– Ладно, с деньгами потом будем разбираться. Сейчас его найти надо! Трое суток, как пропал. Поможешь?

Соловей слукавил, сказав, что у Шурика появилась девушка. «Девушкой» была та самая проститутка, которая подсадила «продюсера» на героин… Сашка начал с ней жить и колоться. Естественно, возросли траты. При этом на панель он ее не пускал, так что в их «семье» никто не работал…

Соловей адрес знал и сразу отправился туда. На пороге его встретила дама лет тридцати, страшная, как сама жизнь. Звали девицу Ляля. Причем имя было настоящее.

– Шурик здесь живет?

– Допустим.

– Позови его. Скажи, Соловей пришел.

– Да хоть попугай! Его дома нет.

– Слушай, ты, конечно, можешь меня сейчас послать, но следом придут менты. Кроме меня Шурика отец ищет, а он всех на уши поставит – и рано или поздно ваше гнездышко вычислит. Я сам адрес не скажу, но кто-нибудь все равно сдаст, так что зови!

– Его нет! И не надо ментов, Шурик уже и так у них. Мы ехали с ним по Южному шоссе…

– Под дозой?

– Да, под хорошей дозой. Шурик гнал как сумасшедший. На кольце стояли гаишники. Он не рассчитал и не вписался в поворот. Машину занесло, мы протаранили ментов и еще парочку каких-то иномарок. Когда выяснилось, что Сашка вмазанный, его закрыли. Он теперь в ИВС сидит. Родителям звонить боится. Говорит, что нельзя, чтобы папа про героин узнал.

– Да, если человек идиот, то это надолго… Давай, пока.

– Слышь, Соловей, отдохнуть не хочешь? Возьму недорого.

– Ты знаешь, с тобой – задаром не хочу!

– Подумаешь, какие гордые! Если захочешь, приходи, будет скидка.

Соловей вышел из подъезда с ощущением грязи на всем теле. Очень хотелось в душ, но водные процедуры пришлось отложить. Надо было выручать Шурика…

Впрочем, ситуация разрешилась сама собой. Отец пришел в милицию написать заявление о пропаже сына. Тут-то все и открылось. Милиционеры были свидетелями очередного конфликта между поколениями. «Отцы», как всегда, не понимали своих «детей».

– Тебе, козел, чего не хватает?! Ты зачем колоться начал?!

– Папа, я не наркоман!

– Да? А вот протокол твоего задержания. Тут написано: в состоянии наркотического опьянения!

– Я один раз и больше не буду!

– Один раз и не взатяг?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Кто у меня триста долларов взял?!

– Я не брал!

– А кто?

– Спроси у своей любовницы!

– Что? Вот, блять, сына вырастил… Ничего, на зоне тебя быстро научат родителей любить. Посидишь, подумаешь!

Однако данное в порыве гнева обещание Сашкин отец не сдержал – сына от зоны он в конце концов отмазал. Деньги получили и менты, и пострадавшие. Даже синюю машину с «люстрой» на крыше восстановили. Шурик за освобождение обещал хорошо учиться в институте и больше к наркотикам не прикасаться. В итоге все получилось наоборот: из института его выгнали за неуспеваемость, а героин стал нормой жизни. Тогда папа решил отправить сына в армию. Благодаря связям чадо попало в подмосковный Ногинск, в войска МЧС. Там Шурик каким-то непостижимым образом действительно перестал колоться – зато плотно «присел» на травку. Когда он возвращался из отпуска, в Москве его остановил патруль. При обыске у него было обнаружено несколько коробков анаши…

Мизантроп

Вообще, Мишка, из наших сверстников в живых мало кого осталось. А если кто и жив, то толку от них… У твоего барыги Андрюши поехала крыша, он теперь дома сидит и на улицу вообще не выходит. Всего боится. Костя Бац умер – отказало сердце. Даже Лешке Негру не повезло. Он как самый правильный поехал на север зарабатывать на квартиру. И заработал, но подрался там с каким-то козлом и получил ножевое. Чудом выжил. Оклемался, вернулся в родной город, купил квартиру… А теперь сидит. Говорят, он чуть ли не оружием торговал. Дурдом какой-то!

А наш родной Федор Иванович недавно отмочил: нашел себе женщину бальзаковского возраста. Представляешь, они рядом живут, в соседних квартирах, в той самой «сталинке», где мы бодрящее вино пили…

После полового созревания вопрос о постоянной сексуальной жизни стоял остро. Каждый решал его по-своему: кто-то заводил постоянных подруг, а кто-то ходил к проституткам. Гитарист группы «Коридорные дети» предпочитал второй вариант.

– Федор Иванович, ты бы завязывал к проституткам ходить, – говорили ему друзья. – Поймаешь ведь что-нибудь на конец!

– Все, что ловится, – лечится! – отшучивался Федор и шел к очередной шалаве.

Через какое-то время друзья решили познакомить его с приличной девушкой. Сделать это планировалось на праздновании старого Нового года. Праздновать собирались всем классом у активистки и вечной пионерки Наденьки – вот ее подруга из другой школы и должна была стать новой девушкой Федора Ивановича.

– Заходите, гости дорогие! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях!

– Надежда, а где родители твои?

– Родители уехали к родственникам, так что их всю ночь не будет!

– Отлично! – загалдела толпа и принялась поглощать закупленные продукты со спиртными напитками.

Подруга Надежды пришла несколько позже остальных. Поэтому, когда Федора Ивановича с ней знакомили, он был уже изрядно подшофе.

– Катя, – представилась девушка.

– Катя, Катя, вся сила в мандате! А я Федор, для вас – Федор Иванович!

– Вы всегда такой грубый?

– Нет, только когда выпью. А пью я каждый день!

– Кажется, у вас комплексы?

– Катенька, посмотрите на меня: я же не гожусь для серьезных отношений!

– Да вы, Феденька, обычный хам…

Для проформы Федор Иванович с Катериной потанцевал, но дальше медляка дело не пошло. Зато друзья пошли за водкой. Состав был обычный: Соловей, Федор Иванович и Шурик.

– Вот скажи мне, – не унимался Соловей, – тебе что, Катя не понравилась?

– Почему, милая девушка.

– Так чего ты теряешься?

– Я мизантроп.

– Кто?

– Я людей не люблю!

– Так она не человек – она девушка!

Тут шедший с левого края Шурик упал, а падая, зацепил ногой Федора Ивановича. Федор Иванович подсек Соловья, все трое грохнулись на спины и принялись ржать. Посмеявшись вдоволь, поднялись на ноги и продолжили свой путь. Больше никаких приключений не было, они благополучно добрались до комка и обратно. Так что встреча старого Нового года стала еще более веселой, потому что кроме водки на столе появилось какое-то молдавское вино.

– Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам! – воскликнул Шурик.

– Дам, но не вам! – отреагировала хозяйка квартиры.

– Это мы еще посмотрим… – пробурчал «продюсер».

Однако переспать с хозяйкой квартиры Шурику не удалось. Ближе к полуночи вся компания перепилась, а Соловей даже умудрился наблевать кому-то в подол. Друзья потащили его в ванную. Напившийся поэт сопротивлялся.

– Вы куда меня понесли, клоуны-пидорасы?

Хозяйка Наденька поняла, что ситуация уже не контролируется и решила позвонить другу своей старшей сестры. Тот пришел с приятелями, и они выкинули всех бухих на улицу. Досталось и Соловью. Правда, этот момент запечатлелся в мозгу слабо – после ванной память его покинула.

Очнулся Соловей утром у себя дома. Рядом с кроватью стояло ведро с мутной жидкостью красного цвета. Поднявшись, юный алкоголик направился к ближайшему крану. По дороге ему попалось зеркало. В нем он увидел себя. Почему-то половина головы была ярко-зеленого цвета. Попив водички и умывшись, Соловей стал звонить Шурику.

– Алло? Ты жива еще, старая сволочь?

– Я вас умоляю, при чем тут возраст? Сам-то как? – отозвался в трубке «продюсер».

– Слушай, ты не знаешь, почему я весь зеленый?

– Знаю. Ты вчера нажрался, и мы тебя с Федором Ивановичем до дома несли. А дома мама твоя увидела твою голову разбитую и полила ее зеленкой.

– Она меня, видимо, еще и марганцовкой поила. У меня рядом с кроватью ведро стоит, там все красное…

– Сочувствую.

– Голову мне кто разбил?

– Тебя из квартиры выкидывали, а ты уходить не хотел. В результате по всем этажам полетел, пока из подъезда в сугроб не попал. Но это ты себя еще прилично вел. Честно говоря, у нас весь класс нажрался! Кто-то даже лифт сломал. А какой в квартире у Надюхи погром!

– Надо извиняться идти…

– Надо. Тем более что у нее папа – майор милиции!

– Где ж ты раньше был? Предупреждать надо!

К счастью, папа Нади оказался не злым майором милиции. Сажать он никого не стал, лишь потребовал вернуть выпитую водку, которая была спрятана у него в шкафу, да починить сломанный лифт. Друзья тут же сбегали за бутылками и в ЖЭК. Дальше обстановка разрядилась, родители потерпевшей пригласили Шурика и Соловья попить чаю.

– Скажите, ребята, – начала мама, – а вы были в больнице?

– Нет, а зачем?

– У тебя голова разбита, а у Саши синяк под глазом.

– Нам как-то с утра некогда было.

– Вы знаете, я немножко врач. Давайте посмотрю.

Дальше выяснилось, что у Нади и мама занималась интересным делом. Папа работал в милиции, а мама была народным целителем – еще одно веяние времени.

– Садись на табуретку, сейчас я над тобой колдовать буду. А то голову зашивать придется!

Соловей сел. Через несколько минут он ощутил жар в районе головы, еще через минуту вспотел. Над ним махали руками и говорили какие-то заклинания. Неизвестно, как долго продолжалась процедура, но, когда она закончилась, голова у пациента в самом деле перестала болеть, а в теле образовалась приятная гибкость. Несмотря на полученное повреждение, свою синюю дыню он так и не зашивал – рана заросла сама. Спасибо маме одноклассницы Нади.

А у Федора Ивановича после старого Нового года утро прошло в теплой домашней атмосфере. Папа предложил сыну бодрящего винца, и здоровье мигом поправилось. Только Федор почему-то был уверен, что больше друзья никогда не будут знакомить его с девушками. И, честно говоря, оказался прав – девушек больше не было.

Рабинович

Ты спросишь, Мишаня, как у меня сложилась личная жизнь? Скажу сразу, сложилась не только личная, но и семейная – я женился на однокурснице. Правда, потом развелся. На кого я учился? Учиться пришлось по специальности. Мне в этом смысле повезло…

Первое лето после армии Соловей провел напряженно. По большому счету занимался он двумя вещами – гонял друзей-наркоманов и бухал. А между этим умудрялся еще и работать. Организация, где график дежурств был сутки через трое, называлась гордо и страшно – СВОБР (специальный военизированный отряд быстрого реагирования). На что там предполагалось реагировать, неизвестно, но все, кто там работал, называли себя спасателями.

– Представляешь, – начал свой рассказ коллега Соловья Леха Лабазов, – прихожу вчера домой, весь такой трезвый. Бутылку вина купил хорошего, продуктов вкусных. Короче, уложили мы с женой детей спать, а сами на кухню. Выпили вина, съели деликатесы. И так нам стало хорошо, уютно! Вроде как в койку пора, а мы сидим и понимаем, что поговорить-то лучше…

– И в каком возрасте наступает такой семейный климакс? – на всякий случай поинтересовался Соловей.

– Судя по мне, после сорока лет.

– По сегодняшним меркам поздно.

– Я раньше не задумывался, но, оказывается, – есть семейное счастье.

– Так я не понял, у вас до постели-то дошло вчера?

– Как только деликатесы улеглись…

После этого диалог выдохся, и «спасатели», замолчав, включили телевизор. А через некоторое время на местном телеканале прошло объявление, что в службу новостей требуются журналисты. Опыт и образование не имеют значения, главное – желание работать.

– Надо тебе сходить, – заметил лежащий на панцирной кровати Леха Лабазов.

– Ты знаешь, а я давно хотел попробовать поработать на телевидении. Музыканта из меня не вышло – так, может, журналист получится?

– Давай, попробуй. А мы потом будем гордиться, что были с тобой знакомы.

На следующее утро Соловей и впрямь отправился в офис телекомпании. Сказав секретарше, что по объявлению, присел в курилке. Вскоре появился рыжий мужчина с бородой, оказавшийся главным режиссером.

– Значит, так. Редактора сейчас нет, и общаться с вами буду я!

– А редактор кто? – спросил Соловей.

– Его фамилия Рабинович.

– Редкая фамилия, надо сказать…

– Самое главное – она русская.

Выяснив, что общаться можно на одной волне, режиссер перешел к рабочим вопросам.

– Вы телевизор смотрите?

– Да, конечно.

– Какие передачи вам нравятся?

– Если из новостей, то «Сегодня». Если из аналитики, то «Итоги» (НТВ тогда еще была порядочной телекомпанией).

– А местные новости?

– Местные не смотрю.

– Почему?

– Потому что их нет!

Улыбка с лица главного режиссера исчезла – получается, Соловей сказал ему в лицо, что тот зря работает, смотреть все равно нечего.

– Опыта у вас нет?

– Нет. И образования тоже.

– Тогда поступим следующим образом. Вы где работаете?

– Спасателем в МЧС, – почти не соврал Соловей.

– Вот и напишите о своей работе. Не больше одного листа. Напишите – и приходите завтра. Главный редактор как раз вернется из командировки.

Соловей, выйдя из офиса телекомпании, не стал откладывать дело в долгий ящик и решил написать текст сразу. Через час сочинение было готово (помогла одна знакомая, у которой был дома компьютер). Вечером случайно проходил мимо телекомпании и решил зайти. Зачем завтрашнего дня ждать, когда все равно уже готово?

На этот раз в курилке было многолюдно. Там заседали спикер городской Думы, неуловимый главный редактор, рыжий режиссер, три оператора и пара журналистов. И вся компания, кроме режиссера, была поддатая. Как выяснилось позже, рыжий не пил в принципе.

– Извините, – начал Соловей, – я свой текст принес, кто здесь главный?

– Допустим, я главный, – ответил усатый мужчина с большим животом. – А вы как сюда попали?

– Сказал охраннику, что мне надо задание отдать, он и пропустил.

– Хм, хорошее качество для журналиста – умение охрану пройти… Присаживайтесь. Может, коньячку?

– Не откажусь.

Пока Соловей представлялся, знакомясь с присутствующими за руку, главный редактор Рабинович изучал полученный текст. Через пару минут вынес вердикт:

– Я скажу так – неплохо. Главное, без соплей. Вы раньше журналистом работали?

– Нет.

– Ну и хорошо. В нашем деле легче учить, чем переучивать. Приходите утром, попробуем с вами что-нибудь сделать.

Вот так Соловей стал работать телекорреспондентом. Остается добавить (а именно этой фразой чаще всего заканчиваются новостные сюжеты в отечественном «ящике»): через какое-то время выяснилось, что в стенах телекомпании торговали наркотиками. Занимался этим звукорежиссер. Потом его посадили. Соловей узнал эти неожиданные новости от Шурика и Чалого…

В свой спасательный отряд Соловей больше не возвращался даже за трудовой книжкой. Заехал туда лишь спустя почти десять лет, как раз девятого августа 2008 года. За столом сидел Леха Лабазов и слушал «Эхо Москвы». В руках он держал сотовый телефон.

– У меня сын там!

Где «там», Соловей понял без объяснений. В эти дни в новостях была одна тема – вооруженный конфликт между Россией и Грузией. Слово «война» не употреблялось, но судя по смскам, которые Леха получал от сына, это все-таки была настоящая война. К счастью, для Лехиного сына все закончилось хорошо – вернулся невредимым. Соловей даже хотел сделать с ним интервью, но региональной прессе это оказалось не нужно. Да и вообще, писать самостоятельно о военных конфликтах в ту пору было уже не принято. В стране укрепилась цензура.

Казанское хамство

Мишка, друг! Я ж тебе так и не рассказал, как поступил в университет. Честно говоря, это были лучшие годы в моей жизни. Нам было позволено свободно работать и бесплатно учиться. Сегодня такое сочетание считается сказкой…

Соловей продолжал трудиться в маленькой, но гордой телекомпании. Через год у него появилась авторская программа. Еще через полгода он задумался о поступлении в вуз. Как выяснилось, поступать можно было всего в четыре места.

– Понимаешь, старик, – с умным видом говорили старшие коллеги, – в нашей стране журналистике учат в Москве, Питере, Екатеринбурге и Казани. Все остальные вузы – фуфло, они не котируются!

Соловей почесал репу и решил, что Питер далеко, а МГУ ему не потянуть нипочем. В Казань, утверждал Чалый, ехать вообще нельзя, там одни татары. Значит, остается Урал. Но тут проявилась судьба в лице нового начальника рекламной службы телекомпании. Родом он был из Казани, и звали «судьбу» Эрик Пирожков – сочетание для татарина жутковатое.

– Зачем тебе к хозяйке медной горы? Поехали в Казань! Ты документы подашь, а я маму повидаю!

Так вот Соловью и довелось «отатариться». По приезде в третью столицу России – именно так ее именуют местные жители – начались сюрпризы. «Татария» оказалась Татарстаном, а улицы Казани были до неприличия зеленые, их как будто специально раскрасили. Но в общественном транспорте кондукторы разговаривали на непонятном Соловью татарском языке, в магазинах тоже, что порой ставило в неловкое положение. Так, однажды Соловей захотел попробовать местный кисломолочный напиток и попал.

– Простите, у вас кутак есть? – спросил он продавщицу в магазине «Ашамлыклар» (по-русски – «Продукты»).

– А вам зачем?

– Как зачем? Это же магазин!

– Вообще-то я замужем…

Соловей понял, что он что-то не понял. И только чуть позже, взглянув на витрину, допер, что спрашивать нужно было не кутак, а катык. «Кутак» же на татарском языке – мужской половой орган…