Читать онлайн Попаданку приглашали? 1983 – Тунис бесплатно
ПРОЛОГ
Пришлось продать машину и даже закрыть бизнес. Небольшой, но всё же. Жалко, но и это почти ничего не меняло в моей вопиющей ситуации. Долгов было море. Жизнь ещё раз дала понять, что если я не перестану воспринимать всё и всех вокруг, как добрых и порядочных дядь и тёть, и не научусь мстить за подставы и откровенный обман, то в следующий раз точно мало не покажется. Ну, как мстить? Не мстить, а менять своё отношение к поступающей информации, независимо от формы и способа подачи. Везде ангажированность и скрытое желание тебя использовать. Степень использования пора регулировать быстро и на свой счет. Не то, чтобы я была уж совсем простушкой, но гештальты имелись.
Я сидела в кафе в центре Москвы, попивая самый дорогой кофе, который подавали в заведении. Из принципа. Можно было выбрать из девяти или десяти сортов кофейных зёрен, заботливо насыпанных в хрустальные колбы с массивными крышками в виде капель. Я взяла африканский, из Бурунди. Он отдавал арахисом и цитрусовыми, остальные ноты, которые ему приписывали, я не слышала.
– К вам можно? – передо мной стоял мужчина лет пятидесяти, дорого и со вкусом одетый. В одной руке он держал чашку кофе, в другой довольно потрёпанный кожаный портфель тёмно-зелёного цвета.
– Необычно, – ответила я ему, искренне удивляясь его просьбе, так как кругом было полно свободных столиков, – я вас знаю?
– Да, мы давно знакомы, Исидора. Мы учились в одном институте, только я на японском и несколько лет позже, а вы на арабском. Вас называли часто Дункан1, я прав?
– То, что я училась в ИСАА2 – это правда, а то, что вы там учились, не имею никакого понятия. Так что временно приму на веру ваши слова. А Дункан меня до сих пор многие зовут, это не секрет, – не говорить же ему, что это и есть моя фамилия, и ничего в этом странного нет, если люди меня зовут по фамилии, – садитесь, – я показала ему рукой на свободный стул за моим столиком.
– Нам не удалось близко познакомиться в студенческие годы, но я вас узнал и решил подойти. Вы почти не изменились, – продолжал мужчина, – Олег Пригожин, – он слегка наклонил голову, произнося своё имя.
Отлично. С окончания института прошёл не один десяток лет. Конечно, не изменилась. И о чём нам разговаривать? Мы же практически чужие люди, разве что из одного учебного заведения и одного города. Но это срабатывает за границей, не здесь, так что я приготовилась. Мало ли. Просто так вряд ли он бы подошёл. Тем более, что я поклялась всеми своими победами и успехами, что буду слушать людей внимательнее и ответы давать на следующий день, а не сразу, как на интернет-вебинаре по продаже курсов всего на свете.
– Я, собственно, ещё и хотел передать вам привет от Хакима, вашего тунисского друга, я видел его не так давно.
– Олег, не путайте меня, пожалуйста, – улыбнулась я, не имея никакого повода это делать, – я вас вижу первый раз, а вы мне передаёте привет от иностранца, которому сообщили, что собираетесь со мной увидеться? Я могла бы и не разрешить садиться со мной за один столик, тогда что бы вы делали?
– Исидора, это всё формальности, не имеющего к делу никакого отношения. Вам привет от Хакима Хаммами, точнее, привет-вопрос.
– Задавайте!
Я подумала, что мало теряю. Выслушаю. Хаким… прошло примерно лет сорок, как я вернулась из языковой стажировки из Туниса. Нас, меня и ещё трёх однокурсниц из МГУ, и двух студентов из Армении, отправили тогда учиться в Тунисский университет Эль-Манар, точнее, Институт современных языков Бургибы. Время было советское, лихое, мы были наивны, доверчивы, полны иллюзий о странах арабского Магриба, и столкнулись с такими сложностями пребывания в капстране, что один парень даже не выдержал напряжения, и его отправили раньше срока обратно. Почти свихнулся бедный. Начал заговариваться. Никак не мог смириться с тем, что общаться с окружающим миром можно было только предупредив о каждом своём шаге в посольство, а со вторым однокурсником отношения не сложились.
Хаким как раз помогал нам справиться с бытом и навести кое-какие контакты с местным населением. Мы же были любопытными, и нам очень хотелось попробовать именно то, что запрещалось, сходить туда, куда нельзя, купить что-нибудь на чёрном рынке и так далее. Я сразу вспомнила этого общительного типчика по прошествии стольких лет. Да он, наверное, совсем старый уже. Что ж ему от меня понадобилось?
– Он мне передал, что ждёт вас в Тунисе. Готов оплатить перелёт и проживание по самому высшему разряду. Приглашает вас в гости.
– Опять необычно, – я отпила от остывающего кофе, – а вопрос-то в чём?
– Если вы согласитесь и поможете ему в одном расследовании, как я понял, у вас больше не будет материальных проблем.
– Откуда вы знаете про мои проблемы?
– Я? Я ничего не знаю, Исидора, что вы! Я лишь любезно согласился выполнить просьбу Господина Хаммами связаться с вами.
– О какой сумме идёт речь?
– Хаким очень состоятельный человек сейчас. Но сумму он мне не озвучил, – Олег развёл руками.
– От состоятельных как раз больше проблем, чем от обычных людей. А что за расследование, тоже не знаете, так?
– Оно связано с его сестрой, Марьям, – серьёзно так произнёс Олег.
– Понятно. Его сестра пропала в мою бытность в Тунисе, то есть почти сорок лет назад. Вы шутите?
– Вы согласны? – он немного напирал и вообще был нагловатый и самоуверенный. Видимо, чувствовал за собой защиту, или тоже был состоятельный.
– Я абсолютно не в теме. После того, как закончилась практика, и мы уехали, Тунис и всё, что с ним связано, просто исчезли из моей жизни. Я ничем, наверное, не могу помочь. Я всегда готова помочь…
И тут я подумала: «а не съездить ли мне в Африку?»
ГЛАВА
1. Отель
Я открыла глаза. Передо мной синело Средиземное море, по пляжу нежно гулял тёплый ветерок, вечернее солнце клонилось к закату. Сама я лежала под зонтиком на большом белом полотенце, которое было постелено прямо на мелком жёлтом прибрежном песке. На мне был старомодный, но добротный пёстрый купальник, а ногти на ногах накрашены малиновым цветом, какой я сама бы ни в жисть не выбрала. Я всегда предпочитала красный педикюр, цвета венозной крови, как шутила одна моя приятельница. Рядом с полотенцем валялись резиновые вьетнамки, явно купленные наспех, широкополая соломенная шляпа местного производства, а под зонтиком стояла большая пляжная тряпичная сумка, тоже не в моём вкусе.
– Ну, здравствуй, Тунис! – сказала я вслух. Жизнь меня заставила, именно заставила, ничему не удивляться, а сразу оценивать ситуацию. Даже такую, когда ты в собственном прошлом в Северной Африке и тебе опять 21 год, но! Как выяснилось, только внешне. Память и опыт остались при мне.
Я на всякий случай зажмурилась и медленно опять открыла глаза. Море никуда не делось. Как и всё остальное. Села и повернула голову вправо. Совсем недалеко, под таким же зонтиком, сидела на таком же полотенце женщина, лет шестидесяти. Топлес. Так себе зрелище. Похоже, попавшая сюда из Западной Европы – белокожая блондинка, слегка обгоревшая под средиземноморским солнцем. На её плечах виднелись следы ожогов, какие оставляет на коже неравномерный загар, если вовремя не защититься и сразу улечься на пляже.
Женщина тоже посмотрела на меня и приветливо улыбнулась.
– Deutsch?3 – сразу спросила она.
– Францюзиш? – ответила я, как могла.
Немка замотала головой. Да, родимая, немецкий я не знаю и говорить мне с тобой не о чем. Продолжай тратить свои пенсионные накопления на ловких и страстных тунисских самцов, только смотри не подхвати инфекцию. Африка же, как ни крути.
Немка уже махала рукой, на которой поблёскивали пять – шесть золотых браслетов. Она махала в другую сторону, явно кого-то подзывая. К ней на всех парусах спешил смуглый молодой араб. Оно и понятно. Подбежал и плюхнулся рядом на песок. Она игриво взвизгнула и стала ему что-то говорить. Понимал он или нет, значения не имело, каждый знал, зачем он там лежит на песочке и сколько у них впереди дней оплаченного счастья. Тунис славился своим секс-туризмом на всю Европу. Причём, специализировался именно в таком направлении: мальчики и бабушки. Хотя, при желании, схему можно было без труда поменять. Я рассуждала и смотрела на эту парочку голубков совершенно спокойно, ничему не удивляясь, как будто я только и делаю, что провожу время на пляже и смотрю по сторонам. Тогда, в советское время, нам это казалось верхом распутства, эдакой капиталистической перверсией, о которой предстояло рассказывать знакомым по возвращении.
В пляжной сумке лежало аккуратно свёрнутое парео такой же аляповатой расцветки, как и купальник, косметичка и старомодные солнечные очки – белая толстая пластиковая оправа с двумя камешками по краям, где начинаются дужки. Уродство и дешевка, а мы носили и радовались. В клеёнчатой косметичке с фото Мадонны были вещи поинтереснее. Два новых тюбика помады, пудреница, тюбик крема для тела и большой медный ключ с массивным брелоком в виде башни от мечети, где был выбит номер «213» и слово «Paradise», а также мой старый советский загранпаспорт на моё настоящее имя.
Я тут же открыла страницу с визами. На ней стояла входная виза Туниса от тринадцатого октября 1983 года. Это меня здорово впечатлило, но я старалась не показывать виду. Осмотрела сумку ещё раз и нашла внутренний карман. В кармане лежал красный кошелёк, туго набитый тунисскими купюрами. На вскидку там было около двух тысяч долларов, курс я помнила идеально, он был стабильным в те времена. Сумма вполне приличная для первого времени. Хаким явно показывал своё гостеприимство.
Я и отель Paradise хорошо помнила, не помнила только, как я сюда попала, и что мне надо делать. Если не считать, конечно, ожидания вестей от Хакима. Мыслей о мобильном телефоне даже не возникло. В 1983 году они мне были ни к чему. Как только мы без них жили! Свободнее, во всяком случае. Точную дату сегодняшнего дня я собиралась узнать в отеле, куда и направилась, обвязавшись парео.
Отель стоял на первой линии, идти было всего ничего по гладкой деревянной дорожке.
– Мадемуазель не хочет приятно провести время? – это местный жиголо отслеживал моё передвижение, наверное, с первого шага.
– Пока нет. Я только что прилетела, – мне от него было ничего не нужно, но я не люблю грубо посылать трудовой народ .
– Держите мою визитную карточку! Один маленький звонок по телефону, и вы получите всё, что захотите. Мы работаем по всем направлениям, – он улыбался и светился.
Если бы мне и правда был 21 год, я давно бы от него убежала, а сейчас мне было в кайф слушать эту ахинею.
– Да, давайте карточку, – кивнула я этому разодетому по последней африканской моде арабу и закинула её в бездонную пляжную сумку, благополучно и моментально забыв о её существовании.
Если входить в детали, то всё было сделано неправильно. Будучи студенткой советского ВУЗа на стажировке в капстране, я не имела никакого права разгуливать свободно, да ещё и в одиночестве, по Тунису и останавливаться в пятизвёздочном отеле. Даже не уверена, что меня бы там поселили, настолько это выглядело неправдоподобно. Мои милые сокурсницы давно должны бы были уже донести в посольство о моей пропаже, и меня бы уже обязательно нашли, если я ещё и зарегистрировалась в отеле под своим именем. Но тут явно было что-то нарушено по договорённости, так что я шла, чего только не ожидая.
Отель я и правда помнила, как будто была там год назад. Молодость с нами навсегда, что и говорить, это потом уже все дни и годы начинают сливаться в какую-то похожую череду событий, и нет никакой разницы, весна за окном или осень.
Прихватив пару газет со стойки у входа – одну на французском, вторую на арабском, я безошибочно прошла по старой памяти к лифтам. Судя по газетам, на дворе цвела весна – 10 марта. То-то я подумала, что на пляже не жарко, и ветерок был холодноват. У кнопок вызова стояла медная пепельница на ножке в восточном стиле. Мне такие раньше не попадались, во всяком случае, я таких пепельниц не помнила. Красивые.
Открылись двери лифта, у которого я стояла. Из кабины вышел высокий молодой мужчина европейской наружности, в шортах, футболке и красной бейсболке. Всё бы ничего, но на бейсболке был изображён знак нашего «Спартака» – тот самый белый ромбик на красном фоне. Я на всякий случай не отреагировала. Для наших ходить по дорогим отелям, афишируя, что я мол из СССР, смотрите на меня, было не только не типично, но неприемлемо. Значит, это был либо какой-нибудь западный турист, купивший бейсболку у русского, либо получивший её в подарок при выгодном обмене банки чёрной икры из посольского магазина на дешевую магнитолу для машины.
– Хеллоу! – поздоровался болельщик Спартака.
Я молча кивнула. Кто он по национальности, не разобрала.
Номер «213» находился на втором этаже, как ему и полагается. Я открыла дверь ключом из сумки. Ничего себе! Огромный двухкомнатный номер, мебелированный в западном стиле, с белыми диванами и огромным телевизором. Не хватало только рояля. На столе стояла хрустальная ваза с фруктами: гроздь крупного сладкого тунисского винограда, который я обожала, два апельсина сорта «Томсон», насколько я помню название этого сорта, груши, бананы и, конечно, финики. Лучше тунисских фиников никаких других фиников не существует. Они самые вкусные. Финики стояли отдельно – в прозрачной вазочке с крышкой. Я тут же съела две штуки. А потом только увидела маленький конверт.
«Прекрасная! – читала я послание, – буду в семь у тебя. До встречи, с Богом!» – написано было рукой по-арабски чернильной ручкой. Бумага пахла сандалом. Хаким выпендривался. Это в его вкусе. Никто другой написать мне послание не мог.
Хаким преподавал у нас арабский, но не в качестве основного препода, а как бы его помощника, так как сам ещё был студентом. И не литературный язык преподавал, на котором арабы пишут и слушают новости по телеку, а тунисский диалект в качестве бонуса к основным знаниям. На тунисском диалекте можно было изъясняться на рынке, в транспорте и в кафе, но с таким же успехом можно было это всё проделывать и на французском, и нам диалект учить особо не хотелось. Его и использовать потом было бы негде, а возиться с особенностями и разными берберскими и полу французскими вкраплениями и подавно.
– В России очень красивые девушки, – начал знакомство Хаким в перерыве между парами.
На другое у него фантазии не хватило. Ещё бы мы не были красивыми. Мама и папа нас холили и лелеяли, учили, воспитывали, мы носили чистую одежду, мыли голову и от нас хорошо пахло. Раньше я никогда не знала, что можно по-другому, но мир многолик, и все живут, как могут.
– Я очень люблю советское кино, – продолжил Хаким.
Ну, и так далее, слово за слово, потом мы пригласили его в наш культурный центр смотреть это самое кино, а он в ответ показывал нам столицу, где какой магазин, где какая мечеть, где делают лучший кускус4. Иногда угощал за свой счёт какими-нибудь сладостями, но не всех, а меня. То есть он выделил меня из остальных и пригласил как-то погулять до занятий, хотел что-то сказать. Делать этого мне было нельзя, но я так офигела уже не имея возможности ни общаться, ни гулять, ни ходить в кино на западные фильмы, что периодически выходила из-под контроля. Да и девчонки тоже мало-помалу куда-нибудь исчезали. Это все делали, но не у всех это безнаказанно получалось. В основном успех зависел от того, насколько умело я могла обойти нашего главного стукача – второго армянского сокурсника, с ним договориться было практически невозможно – только обмануть и не попасться на глаза.
– Я тут задумал написать одну книгу, про русских в Тунисе, – начал Хаким издалека, – я же филолог всё-таки.
– Нашёл, что писать, – мне было это непонятно, – про жизнь в посольстве, что ли? Тут пятнадцать русских жён на всю страну.
– Это так, но меня интересует только одна – Марина Хабиб. Ты её знаешь?
Я знала Марину, но говорить ему этого не стала.
– Нет, кто она?
– Познакомься с ней, пожалуйста! У неё есть очень интересные связи.
Тут мне бы расспросить его поподробнее, зачем ему это было нужно, чем она занимается, и не грозит ли мне чем контакт с бывшей светской гражданкой по части моего правильного поведения, но я не придала этому большого значения, так как была совсем не пуганой и ни в какие передряги на этой почве ещё влезть не успела.
– О чем книгу-то будешь писать, колись! – спросила из вежливости.
Он замялся и толком ничего не сказал. Понятно с книгой.
ГЛАВА 2. Кофе и маленькое пирожное
В шкафу, о Боже! висела женская одежда – белое платье из хлопка, светло голубые широкие брюки, две кофточки и лёгкий кардиган. Обуви не было, кроме ещё одной пары вьетнамок, чуть получше первых. В конце концов, у меня есть деньги, и я быстро закрою этот вопрос, что я и решила сделать, приняв душ.
В газетах ничего интересного не нашла, разве что сообщение о том, что фильм «Ганди» с Беном Кингсли в главной роли пророчат на Оскара. Подумала, что у Кингсли впереди будет много отличных работ, огромный успех, и Оскара он получит. Вспомнился «Дом из песка и тумана»5 с его участием, который вышел где-то в начале нулевых. Ганди он действительно был бесподобным. Вообще-то на меня редко так действовала актёрская игра, хоть я всегда и очень уважала их нелёгкий труд. Но иногда просто замирала в восхищении. Я любила ещё Анни Жирардо6. Фильмы с ней я смотрела совсем юной, их показывали в СССР. Какая она была живая, естественная и по-своему красивая! Мне казалось, что француженки именно такие. Чего мы только не придумывали про француженок, американок, итальянок. Да, есть национальные особенности, но все мы сути хорошие или плохие, с сердцем или без, доброжелательные или завистливые сплетницы и интриганки, национальность – дело второстепенное.
Я отложила газеты и уставилась на себя в зеркало. Невероятно здорово увидеть себя вновь девчонкой. Это только кажется, что попав в прошлое, человек должен паниковать, бегать, как испуганная антилопа в поисках обратной двери, на самом же деле я сразу решила не тратить на это нервы – от меня ничего в таких случаях зависеть не может, так что лучше расслабиться и получать удовольствие. Теоретически тут могут и убить, конечно, и вообще всё, что угодно, но в любом случае не сразу. Зачем-то меня сюда доставили, так что ждём и изучаем обстановку.
Брюки мне оказались впору, кофточки более-менее тоже. Я спустилась вниз. В лобби сидели и курили разные мужчины. Почти перед каждым стояла чашечка кофе и стакан с холодной водой. Все столики были заняты. До визита Хакима оставалось два часа. Я пошла на поиски обуви, зная, что купить что-либо приличное можно было только в центре, но имея хоть какую-то цель, даже незначительную, стало как-то осмысленнее. Окажись я в совсем незнакомом месте, пришлось бы просить на ресепшене карту города и разговаривать с персоналом отеля, а так, я прекрасно знала, где находится отель.
– Мадемуазель, как вы находите Тунис? – жиголо номер два опять предлагал мне свои услуги, видимо, у них случился вечерний пересменок.
– Мне и моему мужу Тунис очень нравится.
– Я очень рад, – заулыбался жиголо и свалил в пять секунд.
Если честно, меня грела мысль, что я смогу заработать и решить все свои проблемы в той жизни, в которую мне предстояло вернуться, то есть в настоящей. Отчаяние часто притупляет страх, а я находилась на грани, и мне даже нравилось, что судьба предложила мне такой необычный вариант с ней же и поиграть. Новизна ощущений, а ощущения и есть полнота жизни, толкают нас к тому самому мифическому состоянию, которое называется счастье. Простая формула для понимания, но сложная для исполнения.
– Мадемуазель, ваш размер, – продавщица принесла мне белые босоножки, которые показались мне подходящими. На подошве было выбито “Fabriqué en France”7. Вопрос с обувью решился, едва начавшись. В Тунисе в этим всегда было не очень сложно. Я завернула вьетнамки в бумагу и засунула их в пляжную сумку.
– Ещё вот эту сумочку, – шопинг явно доставлял мне удовольствие.
Расплатившись за босоножки и сумочку в магазинчике отеля, я вышла на веранду и села за столик в предвкушении крепкого кофе, вкус которого так хотелось вспомнить.
В Советском культурном центре Туниса, где мы часто ошивались во время стажировки: помогали разбирать библиотечные завалы, раскладывать газеты или слушать лекции о международном положении, я познакомилась с Мариной Хабиб. Она приехала в Тунис примерно за десять лет до нас, выйдя замуж за тунисца, который выучился в Москве на инженера. Нам не очень разрешалось поддерживать контакты с русскими жёнами местных, но поболтать в стенах Центра особо не возбранялось.
