Читать онлайн Секрет старинного дневника бесплатно

Kelly Oliver

KASSY O’ROARKE: TREASURE HUNTER

Cover illustration by BNP Design Studio

1
Пропал щенок породы ши-тцу по кличке Яра!

Собачья парикмахерская благоухала земляничной отдушкой и собачьим дыханием. Наверное, чистящее средство с запахом земляники должно было перебить вонь от собачьего дыхания, но в итоге получился запах испорченных вафель. Недовольно морщась, я внимательно рассмотрела два поводка, висевшие на стальных перилах. Я обошла стеклянный столик, проводя пальцами по его гладкой поверхности. Вчера Яру в последний раз видели как раз на этом столе: она ждала, пока её чёрно-белый пучок на макушке закрепят заколкой. Из-за фиксирующих ремней столик больше напоминал место для пыток, чем парикмахерское кресло. На соседнем столике чёрный пудель вовсю наслаждался прелестями груминга (так называются процедуры по уходу за домашними животными), только если не пытался защищаться от грумера своим бешено мотавшимся хвостом – единственным оружием, оставшимся у существа в наморднике, тугом ошейнике и с ремнём поперек живота.

– Вы ушли в подсобку за заколкой, а когда вернулись, Яры уже не было? – спросила я у женщины-грумера. Все ответы я записывала в маленький зелёный блокнот. Эта пухлая дама была с головы до ног одета в розовое, за исключением белых кроссовок. Даже её пышная причёска отливала розовым, как будто комок сахарной ваты.

Меня зовут Кейси, и мне тринадцать лет. Ну ладно, моё полное имя – Кассандра Урания О’Рурк, и вообще-то мне пока двенадцать, но исполнится тринадцать через две недели. Я только вчера открыла своё детективное агентство. И это моё первое дело, если не считать поиски Аполлона – котёнка пумы, которого мой ненормальный младший брат спрятал на старом сеновале. Моего брата зовут Персей Шерон О’Рурк, но я называю его Хрустиком, потому что в прошлом году он чуть не спалил дотла наш амбар. И хотя ему уже восемь лет, часто он ведёт себя как младенец. Недавно у меня появилась сводная сестра, Ронни, и она потеряла Яру, свою маленькую собаку породы ши-тцу. Ронни думала, что щенок убежал из дома. Она не знала, что папа повёл её в собачью парикмахерскую для груминга. И для неё было вдвойне ужасно узнать, что Яра пропала из парикмахерской.

Итак, грумер кивком ответила на мой вопрос, поскольку во рту она держала проволочную щётку, а её руки были заняты завитками шерсти на спине у пуделя.

– Вы не видели, кто её увёл? – Я осмотрелась, чтобы убедиться, что из салона было три выхода: деревянная дверь, скорее всего, в подсобку, где хранилась заколка, стеклянная дверь в магазин и раздвижная дверь на парковку.

– Нет, – грумер вытащила изо рта щётку. – Когда я вернулась, её уже не было.

– Кто-то ещё работал здесь вместе с вами?

– Сара, но в тот момент она ушла на обед, – Кенди, грумер в розовом, кивнула на стеклянную перегородку, за которой полная женщина расчёсывала пушистую персидскую кошку.

Я записала в блокнот: «Опросить Сару».

– Кто-то был в это время в магазине? Другие хозяева собак?

– Вам лучше спросить Сару, – Кенди пожала плечами.

Я сделала отметку в блокноте у записи «Опросить Сару».

– Никто из клиентов не пропустил своё время? Может, они вошли, увидели Яру и забрали её?

– Спросите у Сары, – грумер Кенди ехидно ухмыльнулась.

– А пока вы были в подсобке, вы не слышали, как открылась дверь?

– Я была в наушниках, – покачала головой она.

– Здесь по соседству у вас нет никаких конкурентов? Кто-то, кому было бы выгодно выставить вас перед клиентами в дурном свете?

– Понятия не имею, – грумер поморщила бесцветные бровки.

– А что насчёт уволенных коллег? Они не могли затаить обиду на ваш магазин?

– Фредди что-то нашёл! – Хрустик, мой младший брат, ползал вокруг на коленях следом за своим хорьком, Дутым Фредди. (Ну да, да… он постоянно пускает газы.) Фредди обнюхивал что-то блестящее, торчавшее из щели между половицами.

Я наклонилась, чтобы осмотреть находку. Достав из кармана своей шпионской жилетки тонкий пинцет, я извлекла блестяшку из щели и опустила в закрывающийся пакет. У меня в карманах всегда имеется запас таких пакетов для сбора улик. Вообще-то моя шпионская жилетка – на самом деле старая папина жилетка для рыбной ловли. У неё очень много карманов, в которых отлично помещается всё моё снаряжение сыщика: увеличительное стекло, блокнот, ручка, порошок для снятия отпечатков пальцев, липкая лента (незаменима при получении отпечатков) и батончик с гранолой на чёрный день. В самом большом кармане на спине я ношу рацию, подаренную мне моим другом Батлером. Мама Батлера управляет пекарней Пателей – кафе, на заднем дворе которого находится наше детективное агентство по поиску домашних животных.

Когда Хрустик всё обползал и присел на корточки, Фредди вскочил ему на плечи и обвился вокруг его шеи. Брат никуда не ходит без своего вонючего Фредди. Хрустик поднял на меня свои зелёные, как у кошки, глаза:

– Ну что там?

– Не знаю… пока, – я поднесла к свету розовую бусинку.

– Что-то важное? – спросил Хрустик.

– Трудно сказать сразу. – Я спрятала пакет в карман жилетки. – Вот почему детективу приходится рассматривать все улики до единой, какими бы мелкими они ни казались.

– Кейси! – брат так резко подскочил на месте, что хорьку пришлось вцепиться ему в волосы, чтобы не упасть. – Фредди хочет кушать.

Я закатила глаза. Хрустик до сих пор делает вид, что звери с ним разговаривают. Это началось в прошлом году: от нас ушёл папа, а Хрустик стал слышать голоса животных. Вообще-то мы держим контактный зоопарк у себя дома, а наша мама – ветеринарный врач.

– То есть ты хочешь кушать.

Хрустик кивнул.

– Держи, – я протянула ему залежавшийся с прошлого месяца батончик с гранолой. В школе начались летние каникулы, так что о регулярных обедах в столовой пришлось забыть.

Хрустик развернул батончик, разломил на три части и отдал одну Фредди. Хорёк тут же ухватил лакомство обеими лапками и начал его грызть.

– Хочешь? – брат предложил батончик Ронни. Она скорчилась в углу, раскачиваясь вперёд-назад, прижала к себе футбольный мяч и плакала. Её полное имя – Вероника. Она вроде как моя приёмная сестра… но не до конца, потому что её мама с моим папой не поженились… пока. И я всё ещё надеялась, что папа передумает и вернётся домой.

– Вы бы, ребята, шли лучше поиграть, – предложила Ватная Кенди.

– Идём, вы двое. – Я направилась к двери.

– Трое, – тут же поправил меня Хрустик. – Ты про Фредди забыла.

Не дойдя до двери, я вспомнила одну важную вещь и обернулась:

– Во сколько примерно Яра пропала? – Малютка ши-тцу была яркого чёрно-белого окраса и без разбора грызла всё, до чего могла дотянуться, в том числе и мои ноги. Представить не могу, чтобы кому-то захотелось её похитить.

– Раз Сара была на обеде, значит, где-то между двенадцатью и часом. – Грумер сунула пуделю собачий бисквит.

Между двенадцатью и часом. То есть во время церемонии награждения, когда я получила премию имени Томпсона за второе место в конкурсе на лучшего журналиста, объявленном нашей школьной газетой. Моя новая история непременно будет сенсацией на первых полосах. Так что в следующем году я обязательно займу первое место.

– У нас такого ещё ни разу не было. – Грумер закрепила пучок у пуделя на макушке тонкой розовой заколкой. – Простите. И извинитесь ещё раз от нас перед мисс Мари.

– Кейси её найдёт! – выпалила Ронни, закрутив мяч на указательном пальце. Ронни у нас круче всех обращается с футбольным мячом. – Она детектив, занимающийся поиском домашних животных.

– И ещё репортёр, – встрял Хрустик.

Ну и Фредди, как обычно, добавил от себя.

Я лишь покачала головой и помахала рукой перед носом.

Снаружи нас ждала мама Ронни в своём минивэне.

Я села на пассажирское сиденье впереди, а Ронни, Хрустик и Фредди залезли назад. Я заняла место впереди по праву самой старшей. Может быть, когда мне исполнится тринадцать, мама разрешит мне завести мобильник. У Ронни уже есть телефон, а ей всего десять.

– И где же Яра? – спросила Мари. Она выглядела расстроенной. Мари – это мама Ронни. Она не похожа на мою маму: у неё всегда безупречный маникюр и помада в тон платью. Когда она узнала, что Яру украли из салона красоты, она так разозлилась, что пошла туда сама и закатила большой скандал. Вот почему сегодня она отправила меня задавать вопросы. Она боялась, что опять не удержится и набросится на грумера.

– Что там было? – спросила Мари.

– Мы нашли вот это, – я вынула из кармана пакет.

– Дай-ка посмотрю, – Мари протянула наманикюренную руку. Она хотела, чтобы я называла её мамой, но я наотрез отказалась.

Ронни с Хрустиком на заднем сиденье стали перекидывать друг другу футбольный мяч.

– Похоже на искусственный хрусталь, – заметила Мари, рассматривая содержимое пакета. – Это могло упасть с ошейника Яры. – Она обернулась ко мне. – Пристегнись. Следующий пункт – копировальный центр, где мы распечатаем листовки с объявлением о пропаже Яры.

На листовке были информация о вознаграждении и фотография Яры: приветливая мордочка ши-тцу с высунутым язычком. Пучок на макушке был завязан розовой лентой, а чёрно-белая шёрстка пышными волнами спадала вниз. Хвост был такой лохматый, что скорее походил на помпон. Честно говоря, выглядела она очень мило.

Час спустя мы уже обходили один дом за другим и расклеивали объявления на всём пути от салона красоты до папиного дома – всего около шести кварталов.

– Зачем кому-то понадобилось красть Яру? – спросила я, расправив очередное объявление на телефонной будке. Ронни перестала поддавать ногой свой мяч.

– Может, она просто убежала, а теперь прячется.

– Ну да, и дверь в салон красоты она открыла сама. – Я сильно нажала на степлер.

– Ты должна найти Яру, – прошептала Ронни, и её янтарные глаза снова заблестели от слёз. – Я так её люблю. Она моя лучшая подруга. – Ох, только не это! Она опять рыдала.

Я сердито сморщилась. Понимаете, когда кто-то плачет, я готова разрыдаться в ответ. Но детективам плакать не положено.

– Не переживай. Мы её найдём, – по крайней мере, я очень надеялась, что мы её найдём. И тут я заметила ещё одно объявление, на другой стороне улицы.

– Не плачь, детка, – Мари тут же обняла Ронни. – Она наверняка где-то поблизости.

Вовсе не обязательно. Особенно если кто-то её украл и уже успел продать. Но эти ужасные мысли я держала при себе.

Я оглянулась и бросилась на ту сторону улицы.

– Кассандра! – воскликнула Мари. – Ты куда?

– Я быстро, – поморщилась я.

Минуточку! К столбу было прикреплено целых три объявления! Я растерянно уставилась на них. Гуси у бабуси! Пропало три собаки. Одна с морщинистой мордой и закрученным хвостом, у второй чёлка свисала на глаза, а третья рыжая, как лисичка. Это что же, у нас орудует вор-собачник? Чтобы сразу четыре собаки пропали по соседству – это не совпадение! И конечно, на всех листовках за собаку предлагалась вознаграждение. Я достала свой блокнот, быстренько переписала всю информацию и срисовала портреты.

Если я и научилась чему-то, работая журналистом, – это тому, что приходится задавать великое множество вопросов. И что в итоге ты получаешь не столько ответы, сколько новые вопросы.

Послышался гудок, и я кинулась обратно через дорогу к машине.

– Кассандра, ты должна вести себя внимательно, малышка, – Мари сурово нахмурилась. – Это город.

Да, она права. Центр Нэшвилла совсем не похож на Лимонные холмы, где мы живём с мамой. Здесь на оживлённых улицах повсюду машины и многоэтажные дома, а по велосипедным дорожкам разъезжают парочки на скутерах. Прошёл уже почти год с тех пор, как папа переехал в город, но я так и не привыкла к этому шуму и отсутствию деревьев. Просто в голове не укладывается, отчего папа до сих пор просто не вернулся на нашу ферму, где слышно, как трещат цикады, а воздух пахнет травой.

В Нэшвилле запах жареного лука из греческого ресторана смешивался с машинным выхлопом и стойкими духами прохожих. Дома меня успокаивали даже густые звериные запахи нашего зоопарка. И я готова поспорить на что угодно: никому из жителей Лимонных холмов не придёт в голову красть и продавать собак.

Мы уже битый час клеили листовки, и я успела вспотеть и утомиться. А лицо просто горело. Я всегда обгораю и становлюсь красной, когда долго торчу на солнце.

– Ужасно хочется пить, – я прислонилась к телефонному столбу, обмахиваясь пачкой листовок. Надо же, июнь только начался, а я уже умираю от жары.

– Дома есть лимонад и печеньки. – Да-да, эта Мари постоянно пытается подкупить меня домашними печеньками и кокосовым фланом[1]. Если она собирается меня задобрить, пусть придумает что-то посерьёзнее дурацких вкусняшек. На её уловки поддаётся только Хрустик, маленький предатель. Но не я. Хотя, должна признаться, звучало это соблазнительно. Мама если что и печёт, то исключительно безглютеновые торты с цукини, морковкой или ещё какой-то овощной начинкой. Как будто я не пойму, что там внутри. В итоге у маминого торта всегда вкус собачьих бисквитов. И оттого их так любят Фредди с Хрустиком.

Пока мы были у папы дома, вся моя сила воли ушла на отказ от печенек Мари с шоколадной крошкой. Правда, мне пришлось сдаться перед лимонадом: я в мгновение ока выпила два полных стакана. Зевс, наш золотистый ретривер, прошмыгнул за нами в берлогу. Папа взял на себя заботу о Зевсе, а мама – о нас с Хрустиком. Зевс хвостом колотил брату по ногам, а морду он поднял, чтобы обнюхать Фредди.

Ронни вытащила из кармана джинсов мобильник и сделала фотку:

– Выложу в интернет

Маму хватит удар, если она узнает, что Ронни выкладывает наши с Хрустиком фотки в интернет. Папа даже называет маму луддитом[2] – это значит, что она противница новых технологий. Но маму не волнует, что она живёт как в Средневековье. Наоборот, она даже гордится этим и повторяет:

– Мои руки и глаза говорят мне больше, чем рентгеновский аппарат.

В берлоге я уселась в продавленное кожаное кресло. Ронни включила телик… тоже предмет, не доступный в нашем доме. Зато Гадская Ронни может смотреть телик сколько угодно. Хрустик с Фредди накинулись на печеньки, пока Ронни переключала каналы.

А я достала блокнот и перечитала все накопившиеся факты. Во-первых, Яру похитили – или она сама сбежала – из собачьей парикмахерской вчера между двенадцатью и часом дня. Во-вторых, на ней не было ни ленточек, ни заколок. И в‐третьих, на полу в салоне была обнаружена бусина – возможно, упавшая с её ошейника. Я отметила: «Есть ли на ней ошейник сейчас?» Очень вероятно, что есть, хотя и не обязательно тот, в котором она была в салоне. Яра могла сопротивляться вору и в ходе этой борьбы потерять украшение с ошейника. Четвёртый факт: её фото с обещанием вознаграждения развешано в соседних кварталах. И наконец: в округе пропало по меньшей мере ещё три собаки.

Я постучала ручкой по блокноту. Не участвовали ли в похищении Яры Ватная Кенди или её напарница Сара? Грумер утверждает, что это первый случай, когда из их салона пропадает собака. Можно ли ей верить? Ни репортёр, ни детектив не станут верить на слово всему, что услышат. Они всегда проверяют каждую историю. Я посмотрела на список подозреваемых. Он выглядел убийственно коротким из-за отсутствия улик. Эх-х! Я пролистала страницы блокнота с зарисовками портретов с объявлений. Наиболее простое объяснение тому, что в небольшом районе пропало сразу четыре собаки, – это работа местного похитителя собак.

– Представляете? – улыбающаяся до ушей Мари заглянула в дверь берлоги. – Яру уже нашли!

– Но это же Кейси должна была её найти! – Хрустик сердито уставился на меня.

– Они прочли объявление, – Мари даже захлопала в ладоши.

– Да! – Ронни вскочила на ноги. – Яра вернётся домой!

– Я сейчас позвоню вашему папе и попрошу зайти снять деньги для вознаграждения, а потом забрать Яру по пути домой, – и Мари набрала номер на мобильнике.

– Да! Папа привезёт Яру домой!

Я ушам не поверила: Ронни только что назвала папой моего папу. Я невольно скривилась:

– Как-то подозрительно быстро.

– Что? – удивилась Мари.

– Мы же едва успели повесить объявления. И тут же кто-то её нашёл? Интересно, а остальных трёх пропавших собак «нашёл» тот же добрый человек?

– Нам повезло! – Мари безмятежно улыбнулась.

– Ему повезло – деньги-то немаленькие.

– Ты ведёшь себя слишком цинично, – Мари упёрлась руками в свои тощие бёдра.

– А что значит цинично? – встрял Хрустик.

– Значит недоверчиво, – сказала я. Ладно, так и быть, я сознаюсь. Я ради развлечения читаю словарь. Наша учительница английского, миссис Чивер, говорит, что образованному журналисту нужно работать над словарным запасом. – Но я не цинична. Просто хорошему детективу полагается быть подозрительным, чтобы найти подозреваемых.

– Ладно, Шерлок. Ты оттачивай мастерство, а мы просто отпразднуем. – Мари широко развела руками: – Кто хочет попкорна и мармелада?

– Вместо обеда? – Хрустик опасливо покосился на меня. У нас дома мама ни за что не разрешила бы «вредной пищи».

– Вдруг этот человек не нашёл Яру, а уже держал её у себя? – я твёрдо стояла на своём. – Что, если кто-то ворует собак ради вознаграждения?

2
Дыра в стене

На следующе утро миссис Патель специальными щипцами положила каждому из нас по белому квадратику бадам барфи. Звучит смешно, но барф значит снег на хинди, урду и фарси. И барфи – мой любимый десерт. Его делают из орехов кешью, молока и сахара. Аромат чудесных индийских десертов – одна из причин, почему я так полюбила эту пекарню. От одного вида ярких сладостей, разложенных в витрине, у меня поднимается настроение.

Нам повезло, что мама не в курсе, сколько нам перепадает десертов, когда мы помогаем в пекарне миссис Патель. Она расположена здесь же, в Лимонных холмах, в пяти минутах езды от нашей фермы. Я положила барфи в рот и через кухню направилась на задний двор. За мной пошли Хрустик и Батлер.

Я надеялась, что новое дело не заставит себя ждать. Мне было скучно без расследований. Наверное, я странная: не прошло и недели, а я успела соскучиться по школе. В летние каникулы всегда так: ты вечно ждёшь, что вот-вот случится что-то важное. По крайней мере, так было раньше, когда мы ещё не открыли детективное агентство в старой кладовке пекарни Пателей.

Я вытерла липкие пальцы о штаны и отворила дверь в кладовку, то есть, простите, в наш офис.

– Эй, Морковная Башка, я тут кое-что для тебя смастерил! – улыбнулся Батлер. Батлер – мой одноклассник. И я не знаю почему, но он постоянно таскается за мной по пятам, как преданный пёс.

– Не смей звать меня Морковной Башкой! – Терпеть не могу это прозвище! Я же не зову Свёклой тех, у кого волосы коричневые!

А он достал из пакета какую-то деревяшку.

На доске была выжжена надпись: «Кейси О’Рурк. Поиск домашних животных».

Ну и ну! Да это же моя вывеска! Теперь у меня всё как у настоящего профи!

Батлер, краснея, протянул её мне.

– Смотри, я уже прикрепил сзади шнурок, чтобы можно было повесить её на двери, – он показал. – Хочешь, повешу сейчас?

– Спасибо.

Из заднего кармана он достал маленький молоток и гвоздик. Ничего себе! Вот это называется «подготовился заранее»! Я вернула ему вывеску. Как круто!

Пока Батлер стучал молотком, я огляделась. В кладовке царила полная разруха. Вдоль стен ржавели старые жестянки из-под краски. Полки были затянуты паутиной. В одном углу гора старых пыльных газет и журналов доставала до потолка. В другом красовалась такая же гора мятых картонных коробок с неведомым содержимым.

На дверном косяке поселился на редкость жирный паук, и именно сейчас он решил спуститься вниз на паутинке. Я показала его Хрустику.

– Ненавижу пауков, – он отшатнулся подальше. Фредди протестующе пискнул. Он-то пауков обожал и вообще считал настоящим лакомством. Пожалуй, у каждого из нас есть свои страхи. Например, я боюсь летучих мышей.

– Откуда взялся весь этот хлам? – удивился Хрустик.

– Хороший вопрос, – я пинком убрала с дороги остатки какого-то деревянного инструмента.

Батлер прислонился к косяку.

– Когда-то это была шорная мастерская, тут ремонтировали кожаные вещи.

– А ты откуда знаешь? – я перевернула пластиковое ведро и села на него.

– Владелец рассказал моей маме, – Батлер устроился на коробках. – После этого здесь была аптека, магазин канцелярских принадлежностей, а вот теперь пекарня.

Хрустик уже вовсю копался в грудах старого барахла.

– Смотрите! – он поднял старый журнал. «Сельскохозяйственный музей». Брат перевернул страницу и прочёл: – Картофельная культура по Бату Пейперсу.

– Что это за имя – Бат Пейперс? – удивился Батлер.

– Что это за культурный картофель? – подхватила я.

Хрустик рассеянно мигнул и снова перевернул страницу.

– Тут есть статья о том, как изготовить бумагу из овощей.

– Не иначе как тоже от мистера (или миссис) Пейперс?[3] – я забрала у брата журнал. – Колючки-шипучки! – Это же напечатали почти двести лет назад. Вот и дата: 29 августа 1810 года.

– А что ещё тут завалялось? – Батлер присоединился к Хрустику и стал перебирать ветхие журналы и газеты.

И тут что-то громко зашуршало. Я едва успела обернуться, чтобы увидеть, как пушистый хвост Фредди исчезает в стене. Я посмотрела на Хрустика, совершенно увлечённого старыми газетами. Мне следовало немедленно вытащить хорька из дыры в стене, пока братец ничего не заметил и у него не случился истерический припадок. Истерический припадок я тоже вычитала в словаре. У мамы был истерический припадок, когда наш котёнок пумы, Аполлон, пропал пару недель назад. К счастью, благодаря своим талантам журналиста и детектива, я сумела вернуть его домой.

Мне пришлось передвигаться на четвереньках, задевая по пути какие-то древние инструменты и трухлявые деревяшки, чтобы подобраться к дырке в стене.

– Фредди, – осторожно шепнула я. – Вылезай оттуда! – Дыра была небольшая, не больше мандарина, но ведь хорьки славятся своей ловкостью и умением проникать в самые узкие отверстия… не хуже мышей, крыс и летучих мышей. Я содрогнулась. Кто ещё может там оказаться, кроме Фредди? Я наклонилась, чтобы заглянуть в дыру. Да, я его чуяла, но не видела. Я стиснула зубы и осторожно просунула в дыру палец. Эники-беники! Меня цапнули чьи-то острые зубы! Я так резко отдёрнула руку, что опрокинула старую вешалку для шляп.

Чёрт! Шум падения привлёк внимание Хрустика.

– А где Фредди?

– Там, в стене, – я плюхнулась прямо на пол, скрестив ноги и зажимая укушенный палец.

– То есть как? – закричал Хрустик, а Батлер спросил:

– Ты поранилась?

Батлер достал из кармана штанов цвета хаки носовой платок. А я-то думала, что носовыми платками пользуются одни старухи да школьницы из старых фильмов.

– Меня цапнула крыса… или кто-то ещё. – Я сунула палец в рот.

– А вдруг ты заболеешь бешенством?

– Ну спасибо, утешил!

– Фредди, Фредди! – Хрустик, вне себя от расстройства, осмотрел все углы в кладовой. – Ну и как теперь его найти?

– Я же сказала, он в стене.

Рот у Хрустика распахнулся, как у рыбы на песке.

– Вместе с бешеной крысой, – пошутила я.

– Это не смешно! – Хрустик опустился на колени и лёг на пол возле стены, не спуская глаз с дыры. – Фредди! Иди ко мне, малыш!

– Это не собака. Хорьки не откликаются…

– Фредди откликается. Я его научил.

– Слушай… – я обняла Хрустика за плечи.

– Что это? – Батлер подошёл к нам.

Из дыры слышались возня и позвякивание. Ну что там делает этот Фредди? И кто с ним?

– А вдруг он поранился? – заныл Хрустик.

– С ним всё хорошо. Может, он впервые в жизни чувствует себя в своей стихии. – Я встала и постучала по стене. Звук был глухой, как будто за стеной совсем пусто.

– Но ты же детектив! Почему ты его не достанешь? – Хрустик и так и этак пытался засунуть в дыру руку, но даже его маленькая рука пролезала только на два пальца.

Я ощупала карманы шпионской жилетки. Очень предусмотрительно с моей стороны – обновить запас батончиков с гранолой.

– Мы его выманим.

Стук в двери офиса застал меня врасплох. К нам заглянула миссис Патель.

– Как вы тут? – спросила она. Хорошо, что с такого ракурса ей не было видно дыру.

– Всё хорошо, – заверил Батлер.

Я кивнула в знак согласия.

Хрустик готов был разреветься.

– Перси в порядке?

– Да, конечно, – соврала я. Однако миссис Патель не очень-то нам поверила.

– Кто-нибудь может помочь мне в пекарне? У меня торт в духовке, и надо обслужить покупателя. – Смуглая щека миссис Патель была слегка испачкана мукой. Она вытерла руки о передник. – Это займёт пару минут.

– Конечно, – я выразительно посмотрела на Батлера и отдала ему батончик с гранолой. – Фредди любит их почти так же, как собачьи бисквиты.

Я последовала за миссис Патель в пекарню. Миссис Патель мне нравилась. Она учила меня печь ужасно вкусные сладости. Миссис Патель всегда улыбалась и казалась довольной. А по торжественным случаям она наряжалась в великолепные платья из яркого шёлка, которые называются сари. Наша мама по торжественным случаям просто надевала чистый рабочий комбинезон.

Миссис Патель провела рукой по лбу.

– Ух, ну и жара! – Она прошла на кухню через распашные двери. Я же направилась дальше, в магазин.

Здесь была стеклянная витрина с выложенными десертами и касса, на которой я научилась работать. Возле двух высоких металлических столиков стояли ярко-зелёные барные табуреты. При виде меня с одного из них соскочил нескладный подросток. Из-за чёрной кожаной куртки и армейских ботинок он показался мне довольно крутым. Он криво улыбнулся. Наверное, ему лет четырнадцать… больше, чем мне, но меньше, чем брату Батлера, Оливеру.

– Пончики есть? – На ходу лохматая светлая чёлка упала ему на один глаз, и он встряхнул головой, стараясь её откинуть.

– Есть гулаб джамун, – я показала на витрину. – Это индийские пончики в сиропе.

– Индейские? От американских аборигенов, что ли? – Мальчик небрежно прислонился к витрине.

– Нет. Индийские – значит из Индии. Это на юге Азии. – Я сердито нахмурилась. Мне было неприятно, что он оставляет на стекле жирные отпечатки пальцев. – Очень вкусные. Хочешь попробовать?

Миссис Патель всегда предлагала попробовать бесплатно. Она понимала, что, как только посетитель попробует десерт, он уже не сможет его не купить.

– Давай, – он протянул руку.

Я открыла витрину, взяла щипцы, уложила круглый пончик в бумажную формочку и передала ему через прилавок.

– Тебя как звать? – Он засунул пончик в рот. И с полным ртом продолжил: – Ты тут типа работаешь?

– Меня зовут Кассандра О’Рурк. – Все друзья зовут меня Кейси, но этот парень мне не друг. – Мне почти тринадцать. И я здесь просто помогаю.

– А я Джеймс, но все зовут меня Слизняк. – Он взмахнул рукой в сиропе. – И мне почти пятнадцать.

– Ты живёшь в Лимонных холмах? – Никогда его здесь не видела. Наверное, новенький.

– Я как птичка. Я нигде не живу.

– Даже у птиц есть гнёзда, если только они не пингвины. – Я приподнялась на цыпочки и тщательно протёрла прилавок. – А твои родители?

Тут я вспомнила про своих родителей и невольно поморщилась. Папа вечно шутит: «Кейси, вызывает Земля!» Я всё ещё хочу, чтобы он вернулся домой.

– Я сирота. У меня нет родителей. – Он не спеша облизал сироп с пальцев. – Ничего так пончик.

– Что, даже приёмных нет? Или опекуна?

– О своих приёмных родителях я говорить не желаю. – И он сунул руки в карманы.

– Значит, ты кукушонок. – Я воспользовалась случаем, чтобы окончательно вытереть его следы со стекла. – Кукушки подбрасывают своих птенцов в чужие гнёзда, чтобы их там вырастили.

– Ты откуда такая умная?

– У меня мама ветеринар. И она научила меня всему, что знает про животных.

– А чего это на тебе рыбацкая жилетка? – Слизняк снова прилип к витрине.

Я уже открыла рот, чтобы сообщить ему, что я детектив, когда за спиной раздался шум. Ввалился Хрустик и закричал:

– Скорее! Фредди ранен!

– Чё за Фредди? – спросил Слизняк.

– Вонючий хорёк моего брата. – Я швырнула тряпку в раковину за прилавком. – Мне пора. – Я положила руку Хрустику на плечо. – Идём. Спасём твоего Фредди. – И я направилась к задней двери. Если Слизняк захочет ещё десерта, пусть подождёт.

Уже на бегу я услышала писк Фредди. У меня забилось сердце. Плюшки-пампушки! Что я буду делать? Стена на вид была совершенно целая, кроме проклятой дыры.

– Ты пробовал приманить его батончиком? – спросила я.

Хрустик кивнул. Его щёки блестели от слёз.

– Батлер побежал домой за пилой, – в его голосе слышались слёзы.

До дома Батлера было не меньше мили. Даже на велике он вернётся не раньше чем через десять минут.

Опустившись на четвереньки, я отломила кусок батончика с гранолой и сунула его в дыру.

– Фредди, выходи! – В ответ он запищал ещё громче, и снова раздался странный звук. Да что там творится? – Я вынула батончик из дыры. Давай, Фредди! Тут твой лучший друг скоро откинет коньки!

– Он ранен! – завывал Хрустик. – Его искусала бешеная крыса!

– Он сильнее крысы, – ради Хрустика я бы хотела, чтобы это было правдой.

Но когда писк превратился в вопли, я впала в панику.

3
Ключ

– Это что, хорёк внутри стены? – раздался голос у меня за спиной.

Ну и ну! Слизняк приполз за мной! И не успела я спросить его, как он тут оказался, он принялся бить ногами по стене.

– Перестань! – я дёрнула его за рукав кожаной куртки.

Но Слизняк снова ударил ботинком по стене, и маленькая дырка превратилась в большую.

Эники-беники! Вряд ли владельцу это понравится. И если миссис Патель выставит меня вон, у меня больше не будет офиса.

Наконец облако пыли осело, и мы увидели Фредди с ключом в зубах.

– Фредди! – Хрустик рухнул на колени и схватил хорька. – Ты цел! – И они принялись тыкаться друг в друга носами, как щенки.

– А это что? – я взяла у Фредди ключ.

– Это ключ, – сказал Слизняк.

– Спасибо, Капитан Очевидность. – Я рассмотрела ключ. Он был тяжёлый и ржавый.

– Капитан Очевидность, я Перси, – братец улыбнулся мальчишке. Я лишь закатила глаза.

– Это Слизняк. Новая пташка в нашем городе.

– Слизняк? – Хрустик хихикнул. – Это же брюхоногий моллюск!

Но при виде того, как Слизняк сощурился и поднял кулак, охота смеяться у брата пропала.

– А он и правда старинный. – Я повертела ключ в руках. – Смотрите, какая гравировка. – Я поднесла ключ к окну. Ушко ключа было выполнено в форме переплетения букв Л и Д. Я заглянула в дыру. – Что там ещё в этой стене?

Я не успела и охнуть, как Слизняк отломил ещё кусок штукатурки.

– Хватит тут всё громить! – Я наклонилась, чтобы рассмотреть обломки. Под дырой образовалась куча мусора. А из дыры несло вековой плесенью и тухлятиной. Не лучший запах для пекарни.

Тс-с-с! Я прижала палец к губам. Мы тут так шумели – удивительно, что миссис Патель до сих пор не пришла посмотреть, что происходит. Я услышала голоса, доносящиеся из магазина. Наверное, пришли покупатели. И лучше нам убрать весь мусор, пока миссис Патель не увидела его сама.

Я наклонилась и заглянула в дыру. Пончики-пампушки! Прямо передо мной лежала открытая деревянная шкатулка. Я не раздумывая сунула руку и вырвала её из челюстей хищной дыры.

В шкатулке имелось углубление в форме ключа. Я уложила в него найденный ключ: он подошёл идеально. Ого! Вот это сокровище! Я спрятала шкатулку в карман жилетки и наклонилась так низко, что едва не воткнулась носом в пол. Гадость! Позади кучи обломков, примерно на глубине шести дюймов[4], за пыльной паутиной виднелась ещё одна кирпичная стена.

– Осторожно! – воскликнул Хрустик. – Помнишь, там же бешеная крыса!

Я оглянулась на брата и сунула руку в дыру.

– Ай! – я с визгом выдернула руку.

– Она опять тебя укусила? – Хрустик подхватил Фредди, и тот сразу обвился вокруг его шеи. – Я сейчас, сбегаю за аптечкой!

– Купился! – я рассмеялась. – Это была шутка. – Я помахала рукой.

– Умора! – когда Слизняк смеялся, он как будто брызгал водой из носа.

А я глубоко вдохнула и снова засунула руку в дыру. Мы уже нашли шкатулку и ключ. Кто знает, что там ещё может быть? Я продвинула руку сильнее и нащупала что-то твёрдое. Я прикоснулась к этому предмету лишь самыми кончиками пальцев. Он подался – чуть-чуть. Я потянулась дальше. Он сдвинулся ещё чуть-чуть. Мне уже почти удалось захватить его угол – и тут он выскользнул из пальцев.

– Ну, чего там? – не выдержал Слизняк.

Я опустилась на четвереньки так, чтобы загородить от него дыру. А потом сунула туда голову. Плохая идея. Лицо тут же облепила паутина. Я сжала губы, прищурилась и всмотрелась в промежуток между стенками. Я медленно продвинула руку между каменными челюстями. Я чувствовала прикосновение паутины, пыли и, как мне казалось, сухих дохлых насекомых. Помойка! Я сморщилась. От вони впору было задохнуться.

И снова мои пальцы коснулись твёрдого угла. Я повернула голову вбок, чтобы можно было втиснуть в дыру плечо и дотянуться глубже. Кое-как мне удалось ухватить угол твёрдого предмета и подтащить его к себе. Теперь я уже могла зацепить его ногтем – и потянула. Наконец я смогла взяться за него рукой, просунув её вдоль стенки. Ещё минута – и вот он, приз! Покрытая пылью деревянная резная коробка.

– Что это? – Хрустик заглянул мне через плечо.

Я оглянулась на две пары блестящих пуговичных глазёнок: моего брата и хорька. И осторожно раскрыла коробку.

– Это книга! – В моих руках была толстая книга в кожаном переплёте, стянутом кожаным ремешком. Я вытащила книгу, развязала ремешок и открыла её.

– Старинная книга, – Слизняк грубо выхватил её у меня из рук.

– Нет! Она же развалится! – я умоляла его вернуть мне книгу.

Фредди прыгнул к нему на нечёсаную макушку и цапнул за нос. Слизняк выронил книгу. Как будто хорёк всё понял!

Пока Слизняк ругался и чесал укус, я подхватила книгу с пола и прижала к себе.

– Этот ключ и книга могут быть разгадками какой-нибудь старой загадки.

– Или это карта с кладом и ключ к сокровищам, – добавил Хрустик.

– Малявки, а воображают! – фыркнул Слизняк.

– Это кто тут малявка? – напыжился Хрустик. – Мне уже восемь!

– Да ладно, крутой парень, – хмыкнул Слизняк. – Остынь давай, – и он обратился ко мне. – Ты читать-то её будешь?

– Обязательно. – Но я твёрдо решила, что читать буду в тишине и одиночестве у себя в спальне. А до этого надо было избавиться от Слизняка. Не хватало ещё делиться тайнами старинной книги с первым попавшимся парнем! Я крепче прижала книгу.

– Дай мне её прочитать, – заявил Слизняк. – Я тут самый старший.

– Ошибочка! – Хрустик погладил хорька по голове. – Фредди уже два года, что в пересчёте на человеческий возраст даёт тридцать два года.

– Он что, читать умеет? – Слизняк двинулся в мою сторону.

Я отшатнулась и споткнулась о ящик. Падая, я выпустила книгу, и она упала на пол. Я крикнула брату:

– Возьми книгу!

Хрустик бросился за ней, но Слизняк легко опередил его. Он схватил книгу и открыл её.

– Осторожно! – закричала я. – Не порви!

– Цыц, крошка! – Слизняк злорадно ухмыльнулся. И прочёл с открытой страницы: – Это дневник Линкойи Джексона, – а потом поднял на меня изумлённый взгляд. – Первая запись сделана двадцать восьмого июня тысяча восемьсот двадцать седьмого года!

– Почти сто девяносто лет назад. – Я встала на ноги.

Он взял книгу под мышку и стал нажимать на кнопки на своём мобильнике, повторяя:

– Линкойя Джексон. Ну вообще! Нет, ты прикинь! – он фыркнул. – Линкойя Джексон, родился в тысяча восемьсот одиннадцатом году. Сирота, по происхождению коренной американец из индейского народа крик. Рос в приемной семье. Американский президент Эндрю Джексон отправил Линкойю в свой особняк Эрмитаж под Нэшвиллом, чтобы воспитать как сына.

– Президент Эндрю Джексон! – Ничего себе! Я присвистнула.

– Он был сиротой, – повторил Хрустик.

– Совсем как ты, – сказала я Слизняку.

– Пожалуй, она чего-то стоит, – Слизняк завязал кожаный ремешок и сунул книгу под рубашку. – Я её продам.

– Нет! Она моя! – Я кинулась к нему.

– Это Фредди её нашёл! – возразил Хрустик. – Она должна быть у Фредди.

– У кого книга, тот и прав, – заявил Слизняк, обогнул кучу газет и подошёл к двери.

У меня из глаз брызнули слёзы. Да, я знаю, что детективы, шпионы и журналисты не плачут, но ничего не могла с собой поделать. Я должна была вернуть книгу и узнать её тайну. Ведь историю, описанную в ней, не купишь ни за какие деньги!

В дверях появилась миссис Патель.

– Что тут творится? Кассандра, детка, что с тобой?

– Слизняк забрал мою книгу! – и я указала на вора.

Она прищурилась и сказала:

– Будь добр, верни Кассандре книгу.

– Но это моя…

Она встала в дверях и упёрла руки в бока. Белые полоски от муки на лице походили на боевую раскраску.

– Верните книгу, молодой человек, а потом отправляйтесь домой к родителям.

– Он сирота, – пискнул Хрустик.

Миссис Патель покосилась на моего брата и снова обратилась к Слизняку:

– Ты ведь сын Харрисонов, верно? Сын Джонни Харрисона? Твои родители только что переехали…

В кармане у Слизняка громко загремел рок. Он предупреждающе поднял руку и вытащил телефон.

– Да, мама, – он начал кивать, как будто его могли видеть. Он даже стал переминаться с ноги на ногу. – Я уже иду. – И, безмятежно улыбаясь, он опустил телефон в карман. – Мне пора.

Миссис Патель подняла руку и пошевелила пальцами.

– Будьте любезны, мистер Харрисон, книгу Кассандры.

Улыбку как ветром сдуло. Слизняк вынул книгу из-под рубашки и отдал миссис Патель.

Она отступила в сторону, позволяя ему уйти.

Однако мальчик остановился и приветливо мне улыбнулся.

– Я вернусь завтра днём и буду счастлив помочь тебе разгадать тайны этой книги.

– Кейси у нас детектив, – сказал Хрустик. – Она и без тебя справится. Верно, Фредди? – И он чмокнул хорька в маленький чёрный носик. Иногда мой брат такой трогательный – даже больно.

– Я просто умираю от скуки в этой деревне, – Слизняк погрустнел, не сводя с меня умоляющего взгляда. Светлая чёлка опять упала на глаза, и он стал похож на милого симпатяшку, о котором всегда мечтала моя соперница, чирлидерша Келли Финкельман. – Ну пожалуйста! Я так жду приключений!

– Так и быть, – ляпнула я в момент слабости. – До завтра.

– А что случилось со стеной? – миссис Патель вытерла руки о передник и кивнула на дыру. – У меня были покупатели, потом большой заказ. А вы тем временем разносили здание на куски?

– Фредди застрял в дыре, и Слизняк стал её пинать, – Хрустик погладил любимца. – Верно, Фредди?

– Мы отработаем в пекарне за ремонт. – Я как бы невзначай постаралась загрести ногой обломки штукатурки обратно в дырку.

– Это уже неважно. – И миссис Патель так вздохнула, что показалась ниже ростом, хотя и так была невысокой. – Дыры в стене… хорёк в кладовке… Пекарня долго не продержится. Куда уж хуже?

– Что? – я застыла на месте. – Почему?

– Пекарня не приносит доход, на который я рассчитывала. Я не смогу оплатить аренду. – Она попыталась собрать волосы в распустившийся пучок. – Если до конца месяца я не оплачу аренду, то пекарня закроется.

– Нет! – Я даже топнула от злости. – Так нечестно!

– Как говорится, в любви и бизнесе по-честному не бывает, – миссис Патель грустно улыбнулась. – Но вы, ребята, не расстраивайтесь. Всё будет хорошо. Вот только, может быть, вы больше не будете ломать стены, а хорька оставите дома?

Зазвенел колокольчик – значит кто-то вошёл в переднюю дверь.

– Мне пора. У нас покупатель. – Миссис Патель обошла мусор и направилась к покупателю.

Только она захлопнула за собой дверь, как появился Батлер с пилой.

– Вы спасли Фредди?

В ответ Фредди пискнул и подпрыгнул.

– Надеюсь, твоя мама не будет так щедро раздавать бесплатное угощение. – Я принялась собирать мусор в мешок. – Ей придётся на всём экономить…

– Аполлон говорит, что неважно, что у тебя есть… – вмешался Хрустик.

– А важно, что ты отдаёшь. Знаю. – Я вытерла пыльные руки о штаны. – Но Аполлон – котёнок пумы, а не бизнесмен.

Фредди соскочил с плеч Хрустика и направился к дыре.

– Ну уж нет! – я перехватила его. – Фу! Ну ты и воняешь! – Я поспешно сунула извивавшийся комок шерсти обратно брату. – Не спускай с него глаз!

– А вдруг там ещё остались сокровища? – Хрустик уселся на деревянный ящик.

– Сокровища? – удивился Батлер.

– Что мы теперь будем делать? – Я поднялась с пола и тоже села на ящик. – Надо спасать пекарню.

– Как? – Хрустик почесал под подбородком своего вонючего хорька.

– Не знаю. – Задумавшись о будущем пекарни Пателей, я машинально развязала ремешок и принялась листать страницы. Одна была сплошь покрыта цифрами, на другой был приклеен кармашек с вложенным внутрь бумажным треугольничком, а на следующей я увидела какие-то линии и символы. Я присмотрелась и воскликнула: – Хрустик, ты был прав! Это действительно карта с кладом!

4
Первая загадка

На следующий день я поднялась ни свет ни заря, чтобы поскорее управиться с делами. Наливая пойло поросёнку Посейдону, кидая бананы шимпанзе Чубакке, насыпая зерно петуху Кайло Рену, высыпая в миску енота Райдера растительные отходы и угощая муравьеда Афину комком прессованных муравьёв, я думала об одном: если мы найдём клад, то спасём пекарню.

Я всё ещё делала всё на автомате, когда выгребала навоз из загона пони Морфея. К тому времени, как я добралась до стойла верблюда Плевалки, у меня сложился план. На радостях я погладила Плевалку по бархатному мягкому носу.

– Умница! – В ответ верблюд благодарно обмусолил меня слюнявыми губами, а потом чихнул. Гадство! Я кое-как обтёрла руку о полу рабочего халата, прежде чем перекинуть через стенку стойла охапку свежей соломы.

Лучшим другом Плевалки был котёнок пумы Аполлон, вот только верблюд страдал аллергией на кошек. Мама любит повторять, что аллергия всегда бывает на то, что мы больше всего любим, а с любовью приходит опасность. Может, она права. Я обожаю тайны и приключения. И хотя я от них чихать не начинаю, они действительно бывают опасны.

В памяти всплыло лицо Пинкертона Киллджоя[5] с густыми усами. Ха! За то, что я украсила эту физиономию хорошей порцией универсального клея Элмера, меня приговорили к месяцу домашнего ареста. К счастью, мама так занята в своей ветеринарной клинике и контактном зоопарке, что скоро сама об этом забыла. И пока я старательно выполняю свои обязанности, она вряд ли об этом вспомнит.

Стоило мне завернуть за угол амбара, толкая тачку, нагруженную навозом, как в лицо ударил ветер, пропитанный густым запахом отходов жизнедеятельности нашего пони. Я опрокинула тачку над выгребной ямой и вырулила обратно, за «подарками» от остальных животных. К тому времени как я закончила с уборкой, от меня самой несло как от кучи навоза. К тому же солнце успело подняться и пригревало вовсю, от чего звериный дух только усилился. Но если честно, меня даже успокаивали привычные запахи, исходящие от поросёнка и шимпанзе.

После недавнего происшествия с Аполлоном я взяла в привычку по окончании работы дважды проверять все замки на стойлах, загонах и клетках. На втором обходе зоопарка ко мне присоединится Хрустик – и с утренними делами будет покончено. А тогда я спокойно смогу посвятить себя загадкам дневника и ржавого ключа. И я начала обходить клетки, проверяя, все ли их обитатели сыты, здоровы и довольны, а под крышей амбара стоял привычный гул от перестука копыт, гудения, мурлыканья и визга.

Аполлон, проверка. Он играл пером от хвоста Дарта Вейдера, выпавшим из клетки. Райдер, проверка. Енот полоскал лапы в миске с водой, а потом умывал мордочку. Афина, проверка. Она пробовала на вкус комок муравьёв, ловко слизывая их липким языком.

– А ты знаешь, что у Афины латинское название Vermilingua? Это значит червеязычный.

– Червеязычный, – Хрустику это явно не понравилось.

Чубакка, проверка. Он устроился в углу клетки. Погоди-ка! Что это он прячет на груди? Пончики-помпончики! Шимпанзе нежно обнимал серого пушистого котёнка. Откуда он взялся? Я открыла дверцу, вошла в клетку и уставилась на мурчащий клубок шерсти.

– Что ты делаешь с котёнком?

Шимпанзе ответил очень упрямым взглядом. И стоило мне протянуть руку к котёнку, как Чубакка отвернулся мордой в угол. Он не собирался подпускать меня к котёнку. Я успела заметить на котёнке розовый ошейник, но Чуи не позволил его разглядеть. Охо! Придётся рассказать маме.

Мама работала в клинике, примыкавшей к нашему дому. Раньше это был гараж. Маме не нравилось, когда мы мешали ей работать, не считая исключительных случаев. Я не была уверена, считается ли котёнок в нашем зоопарке исключительным случаем, однако это явно говорило о прорехе в системе безопасности. Я имела в виду: как котёнку удалось пробраться в амбар? Двери мы всегда запираем… разве что Хрустик опять забыл их закрыть.

Я сидела и ждала в приёмной, пока мимо меня в смотровой кабинет вели кошек и собак. Никто из них явно не был рад визиту к ветеринару. Чтобы хоть как-то отвлечься, я раздавала пластиковые косточки особенно нервным собакам.

Мама прошла через толпу пациентов и спросила:

– Что случилось?

Я рассказала про котёнка в клетке у шимпанзе.

– Ты ведь не забыла вчера запереть двери на ночь?

Поверить не могу, что мама считает меня настолько безответственной. Я лишь поджала губы и покачала головой.

– Вечно у вас что-то случается, – сказала она. – Ладно, в обед я сама посмотрю, что там такое.

Мне не было нужды сверяться со шпионскими часами – бурчание в желудке само предупреждало о том, что обед уже скоро. Я решила дождаться маму здесь. Устроившись в уголке, я стала потихоньку откусывать от запасного батончика с гранолой и открыла свой дневник. Я посмотрела на рисунок с тонкими квадратиками и треугольниками, стараясь понять, может ли это быть картой. Но как я ни вертела рисунок, я так ничего и не увидела. Может быть, это шифр? Я так углубилась в загадку, что не услышала, как мама подошла вплотную, пока она не сказала:

– Покажи мне котёнка, – и направилась к двери.

Мы с мамой пошли в амбар. Естественно, котёнок был там. Он спал в обнимку с Чубаккой. Мама сделала пару снимков на свой мобильник.

– Я размещу это в местном чате и на нашей доске объявлений, – с короткой стрижкой и в халате с пони она была похожа скорее на подростка, чем на врача. – Мне надо работать. – Она взъерошила мне волосы. – Принеси котёнку какой-нибудь еды из клиники. И приготовь вам с братом сэндвичи с арахисовым маслом. У нас ещё остался шоколадный торт из цукини.

Овощной десерт. Нет уж, большое спасибо. Мамины безглютеновые овощные десерты давно перестали меня радовать, особенно после того, как я распробовала восхитительные угощения миссис Патель на сахаре.

– Присматривай за братом. И не выходите со двора. – Я проводила маму до клиники. – Вечером я закончу работать, и мы подумаем, что делать с котёнком.

С тех пор как ушёл папа, маме приходится отвечать буквально за всё. Ничего удивительного, что у неё не спадают лиловые мешки под глазами. Может быть, если я найду клад, ей не придётся столько работать.

Вернувшись в клинику, мама зашла в офис, чтобы напечатать объявление о пропавшем животном.

В клинике пахло хлоркой и мокрой псиной. Чей-то щенок, натягивая поводок, стал обнюхивать мой ботинок, а его короткий хвостик задел мою ногу.

– Привет, малыш! – Но не успела я его погладить, как он напустил лужу на полу.

– Ох, вот опять! Извините! – Хозяйка щенка прижала руки ко рту. Она старалась не расхохотаться. Перед глазами мелькали её пальцы с синим маникюром.

Уборщица быстро вытерла лужу бумажным полотенцем. Мама всё это время была тут же, но вряд ли что-то заметила. Такие происшествия для неё – обычное дело.

Я подошла вместе с мамой к доске объявлений.

– Это что, всегда пропадает так много животных? – На пробковой доске уже не хватало места для новых листовок с предложениями о вознаграждении. Пожалуй, мне бы стоило помочь этим людям вернуть своих лохматых любимцев. Всё-таки я детектив, занимающийся поиском домашних животных.

– В последнее время их стало намного больше. Может, и эту малышку кто-то потерял. – Мама пришпилила булавкой объявление с портретом котёнка, найденного в клетке у Чубакки. – Потом, если будет время, посмотрю, есть ли у неё чип.

– На ней надет розовый ошейник, значит, есть хозяева. Бродячие кошки не рождаются с ошейниками. Ну разве что в редких случаях.

– Мило, – мама улыбнулась. – Ступай, пообедайте с братом. Я освобожусь через пару часов. – Скрипя тапочками по полу, мама пошла по коридору. – В шкафу есть капустные чипсы.

Да ни за что на свете. Даже Хрустик воротит нос от капустных чипсов.

Моё внимание привлекло одно объявление. Пушистый котёнок на листовке был очень похож на новую подружку Чубакки. Я записала в блокнот номер телефона. Стоит ли мне позвонить сейчас или дождаться, пока мама придёт с работы? Я решила, что лучше подождать. Мама не любит, когда я что-то беру на себя. Она твердит, что стоит подумать, прежде чем действовать. Но в то же время папа твердит, что я слишком долго обдумываю каждый шаг, вместо того чтобы просто что-то сделать. Родители иногда могут здорово запутать. Я оторвала листовку, сложила её и спрятала в карман.

После обеда я пошла в спальню, чтобы почитать дневник. Хрустик потащился следом, встал у меня под дверью и визгливо пел Let It Go[6], пока я не сдалась и не впустила его.

– Что там говорится? – тут же спросил он, плюхнувшись на мою кровать. Они с Фредди уставились на меня в две пары глаз.

Я сидела на полу, прислонившись спиной к кровати, и осторожно переворачивала страницы.

– Когда Линкойя Джексон это писал, ему было шестнадцать лет. Он был подмастерьем, то есть помощником, у шорника, первого хозяина здания пекарни. – Я перевернула ещё одну страницу. – Мне кажется, он спрятал золото.

– Золото! – Хрустик стал прыгать по моей кровати, как кенгуру. Фредди сердито запищал, взлетая на матрасе, словно картофелина на батуте.

– Вот послушай, – и я прочитала из дневника: – «Мама дала мне золото…» м-м-м… тут не могу разобрать. Но вот потом: «…на всякий случай, если со мной что-то случится, я нарисовал карту, чтобы это сокровище не было утрачено навсегда».

– Ура! – Хрустик в восторге принялся теребить Фредди. – А сколько стоит сокровище?

– Понятия не имею. Но если мы найдём золото, то спасём пекарню.

– А я думал, ты детектив, занимающийся поиском домашних животных, а не золота. – Хрустик встал на колени, сложив руки на груди и по-собачьи высунув язык. Фредди быстренько залез ему на голову.

Ну почему я каждый раз пускаю этих обормотов к себе в спальню?

– Детектив изучает улики. Головоломки, символы и числа в этом дневнике – тоже улики.

– И какие это улики?

– Как твои загадки. – Загадки Хрустик обожает. Вот и недавно он заставил меня разгадывать целую кучу загадок – в связи с последним расследованием.

– Я люблю загадки!

Как будто я не знаю. Я продолжала листать дневник, пока не наткнулась на страницу с целыми тремя загадками.

– Вот, специально для тебя. – Я протянула брату книгу. – Что скажешь?

– Они трудные. – Он сосредоточенно нахмурился. Я забрала у него дневник и прочитала первую: «Я стою у жизни в конце, с эпитафией на лице».

– Это что значит? – Хрустик спрыгнул с кровати и подсел ко мне на полу.

– У жизни в конце, – повторила я. – Наверное, это смерть. – Я смотрела на загадку. Что-то там… на лице?

– На часах? – предложил Хрустик.

– У часов циферблат! – Я напрягла мозги. Хрустик принялся перечислять, загибая пальцы:

– Люди, монеты, аргументы, гвозди…

– У гвоздей головка, а не лицо. И при чём тут аргументы?

– Папа говорит, не принимай за чистую монету всё, что написано на лице.

– Ладно, – я устало покачала головой. Иногда я думаю, что у моего брата в голове точно не хватает каких-то винтиков.

Стук в дверь захватил меня врасплох. Не успела я ответить, мама уже вошла.

– Это что? – Она указала на книгу.

Эники-беники! Только бы она не отняла у меня дневник, ведь тогда придётся искать способ вернуть его обратно.

– Мы нашли его в стене пекарни, – тут же выдал всё Хрустик. – В ней карта с кладом.

– На вид старинная. – Мама протянула руку, и я отдала ей дневник. Я затаила дыхание: вернёт или нет?

– Тут есть карта с кладом. Кейси хочет найти клад и спасти пекарню, – Хрустик безмятежно улыбнулся. Братец, ты хоть когда-нибудь научишься держать рот на замке?! Ну и болтун!

– Очень интересно, – сказала мама и отдала мне дневник. – А теперь давайте поищем хозяев подружки Чубакки.

Уф-ф-ф! Я уже готова была вступить в борьбу за дневник. Мне повезло – из-за хлопот в клинике мама не особо придиралась к нам. Я достала из кармана объявление и показала маме:

– Это не она?

– Серая, пушистая, с розовым ошейником – точно, подружка Чубакки. – Мама улыбнулась. – Кажется, мы сорвали куш! – Она достала свой мобильник и набрала номер на объявлении. После недолгого разговора она кивнула.

Я затаила дыхание.

Мама сунула телефон в карман рабочего комбинезона:

– У нас победитель!

Хрустик поднял кулак, и я дала ему «пять». И тут у меня возникла идея.

– Я могу найти всех пропавших животных, а вознаграждения за них отдать миссис Патель, чтобы помочь сохранить пекарню.

– Миссис Патель нужна помощь? – Мама отвлеклась от своего телефона.

– Ей не хватает денег на аренду.

– Но пекарня едва открылась.

– Она слишком щедро раздаёт угощения. Но если я отыщу пропавших питомцев и соберу вознаграждения…

– Аполлон считает, что нельзя наживаться на несчастье других, – серьёзно заявил Хрустик.

Я сердито покосилась на него. Вот опять эти беседы с животными… и вдобавок они ему отвечают. Не скрывая ехидства, я ответила:

– Аполлон у нас просто кладезь мудрости.

– Аполлон говорит, что он совесть этой семьи.

Тут мы с мамой не выдержали и расхохотались, невольно обидев Хрустика.

– Аполлон прав, – наконец сказала мама, стараясь выглядеть серьёзно. – Он на редкость умён для котёнка пумы.

– А ты покажи маме загадку. – Хрустик ткнул пальцем под кровать, куда я предусмотрительно припрятала дневник. – Спорим, она разгадает?

Я обожгла брата сердитым взглядом. Я спокойно могла разгадать загадку сама, без риска, что она решит забрать у нас дневник.

– «С эпитафией на лице», – скрепя сердце я повторила окончание загадки. Я ещё не дошла в словаре до слова эпитафия.

– Это задание из вашей игры? – мама улыбнулась. – А если я помогу, вы не нарушите правила?

– Нет! – вскричали мы хором.

– Эпитафия на лице… – Мама почесала затылок. – Эпитафия – это надпись в память о ком-то, – и она оживилась: – Так ведь…

– Памятник! – выпалила я.

– Памятник? – растерялся Хрустик.

– Ну, понимаешь, это памятник на могиле. – Я захлопала в ладоши. – Точно! – Итак, мы на шаг приблизились к разгадке тайны. Вот только чей это памятник?

5
Пушистик Паутер

Летом все дни сливаются в один. Мама работала всю неделю, кроме воскресенья. А зоопарк летом не закрывается даже на выходные. Чтобы продавать билеты и водить экскурсии, маме пришлось нанять новых сотрудников. Мы с Хрустиком убирались в клетках и вольерах с утра и вечером, после закрытия. Мне нравилось возиться в амбаре, но только когда зоопарк был закрыт, без посетителей. Не люблю, когда под ногами путается шумная толпа малышни, особенно по выходным.

1 Флан – популярный испанский десерт, ставший традиционным для всех испаноязычных стран. (Здесь и далее прим. переводчика.)

2 Луддиты – участники первых стихийных выступлений против применения машин в ходе промышленного переворота в Великобритании (конец XVIII – начало XIX в.).

3 Игра слов: paper (англ.) – бумага.

4 1 дюйм равен 2,54 см. (Прим. ред.)

5 Персонаж из предыдущей книги «Загадка исчезнувшей пумы». Кейси пренебрежительно зовёт его Стинкертон, или коротко Стинки. От stinky (англ.) – вонючка.

6 Let It Go – песня «Отпусти и забудь» из диснеевского мультфильма «Холодное сердце».

Продолжить чтение