Читать онлайн Я иду тебя искать бесплатно
Глава первая
Исчезновение Витьки
– Ребят, слушайте, Витька Комаров пропал! – крикнула Надя, вбежав в класс. – Его мама у директора сидит. Витька со вчерашнего дня дома не появлялся.
– А он вчера в школе был?
– Вроде нет.
– Был.
– Разве?
– Точно был, – сказала Соня. – Но после третьего урока ушёл.
– И что с ним могло случиться? – Катька вертела в руках ручку, до конца не веря в правдивость Надиных слов.
– Откуда я знаю, говорю, что слышала. Мама его плачет.
Димон толкнул меня локтем в бок.
– Глебыч, думаешь, Комар реально пропал?
Я пожал плечами. Витька, конечно, ещё тот кадр, запросто может выкинуть какой-нибудь фокус, но чтобы не прийти домой ночевать! Нет, такое даже для Витьки – перебор.
– Не знаю, Димон. Но по-любому с нами должны будут поговорить.
– Кто?
– Хотя бы Витькина мать.
– А я сомневаюсь… – договорить Димон не успел. В классе, сопровождаемая Ниной Владимировной и директрисой, появилась Витькина мама.
Лицо её было бледно, вокруг глаз тёмные круги, губы дрожали. Сомнения моментально испарились – Витька действительно не вернулся домой. Нас просили рассказать всё, что хоть как-то могло помочь в его поиске. Алла Николаевна, не сдержавшись, расплакалась. Нина Владимировна усадила её за свой стол, принесла воды, успокаивала, как могла. Директриса ждала от нас информации.
А что мы могли сказать, чем помочь? Последний раз Витьку видели в школе вчера, и то, как выяснилось, видели не все. Я напряг память. С Комаром я разговаривал на первой перемене. Он спросил, есть ли у меня запасные наушники, я посоветовал обратиться к Димону. Об этом и рассказал сейчас Анне Анатольевне.
Димон подтвердил:
– Витька спрашивал меня про наушники.
– Витя ушёл из школы после третьего урока, – повторила Сонька.
– А кто-нибудь видел, как он уходил?
– Я видела, – Соня встала и, стараясь не смотреть в глаза Алле Николаевне, тихо сказала: – Четвёртым уроком у нас биология, я спустилась на первый этаж и столкнулась с Витей.
– Он не с тобой спускался?
– Нет. Он стоял у стенда с расписанием. Я спросила его, подготовил ли он доклад по биологии…
– Тебе как всегда больше всех знать надо, – не сдержалась Светка.
– Парамонова! – прикрикнула директриса.
– Да, представь себе, – Соня повернулась к Светке и выпалила: – Биологичка сказала… Ой, извините, Татьяна Юрьевна сказала, пока все не сделают доклады, новую тему не начнём. Остался один Витька. Поэтому я и спросила про доклад.
– А дальше, Соня.
– Доклад он не сделал, а когда я начала возмущаться, сказал, что вообще не собирается идти на биологию. Развернулся и вышел из школы.
– Больше Виктора никто из вас не видел? Днём, вечером? Может, кто-то разговаривал с ним по телефону? Ребята, вспомните, это очень важно.
– Нет, Анна Анатольевна.
– Не видели.
– Не разговаривали.
– Я хотел позвонить ему вечером, – сказал Стасон. – Но потом передумал.
Алла Николаевна поднесла к глазам платок.
– Витя не рассказывал, у него не было неприятностей? Не жаловался?
– Нет. А что с его телефоном?
– Телефон отключён.
– А в полицию вы обращались?
– Дима, – Нина Владимировна посмотрела на Димона с укором, – что за вопрос, конечно, Алла Николаевна была в полиции. Написала заявление.
– Его приняли? Просто, говорят, заявления принимают только на третий день после исчезновения человека.
– Пропал подросток, школьник, – жёстко ответила директриса. – Они обязаны взять заявление и в срочном порядке принять меры. Алла Николаевна, не волнуйтесь, всё нормализуется. Пойдёмте. Нина Владимировна, ведите урок.
Уже в дверях Витькина мама остановилась и обратилась к нам:
– Пожалуйста, если что-то узнаете или вспомните, звоните… в любое время звоните. Прошу вас.
Урока как такового не было. Все мысли были заняты Витькой Комаровым. Снова и снова мы пытались понять, что могло с ним случиться, строили предположения, выдвигали всевозможные гипотезы.
– Неделю назад в Подмосковье семиклассница пропала, – сказала Светка.
– Её нашли?
– Да.
– Где она была?
– В лесу.
– Ой, – испугалась Соня. – Так она…
– Девушку задушили.
– Света, перестань!
– Нина Владимировна, но это правда. А месяц назад…
– Не надо нагнетать. Я в курсе, что каждый день пропадают люди, но давайте будем оптимистами. С Витей всё в порядке, я уверена.
– Тогда где он?
– Не знаю.
– Короче говоря – измена, – выдохнул Димон.
– Полная, – согласился Стасон.
***
Алиска ждала меня на первом этаже возле раздевалки.
– Мы куда-то должны идти? – спросил я, судорожно вспоминая, на что мог согласиться и сразу же об этом забыть.
– Нет.
– У вас сегодня шесть уроков, я думал, ты уже дома.
– Глеб, я слышала про Витьку. Это правда?
– Ага.
– Ужас! Привет, Дим, – Алиса кивнула подошедшему Димону и села на скамейку. – Говорят, с его мамой в кабинете директора случилась истерика.
– Ты сама Витьку когда последний раз видела?
– Дня три назад.
– Глебыч, у Люськи сколько сегодня уроков?
– Как у нас – семь.
– Трубку почему-то не берёт.
– У них только что физра закончилась, – сказала Алиса.
– Тогда ясно. Предлагаю дождаться Люську и пойти в пиццерию.
Люська первым делом заговорила про Витьку:
– Жесть! Нам когда сказали, что он пропал, я не поверила. Прикиньте, я ж его вчера видела.
– В школе?
– Нет. Он из школы вышел и сел в машину.
Алиса аж подпрыгнула на месте.
– В какую машину?
– В обыкновенную. Чёрная иномарка. Я и владельца знаю – Александр Степанов, живёт в нашем подъезде.
– Это бизнесмен, что ли? Такой высокий толстый дядька, да? – уточнил я.
– Ну да.
– Люсь, – я усадил сестру на скамейку и сел рядом, – ты уверена, что Комар садился в машину Степанова?
– Вроде да.
– Уверена или нет?
– А что за наезды, Глеб?
– Это не наезды. Витькина мать с ума сходит, важна любая информация. Если ты действительно видела, как Витька садился в машину Степанова, то мы немедленно должны рассказать об этом полиции. Понимаешь?
Люська начала обкусывать губы.
– Сейчас я уже не уверена.
– Люсь, ну как так может быть?
– Алис, я не могу точно сказать, что видела, как Витька садился в тачку.
– Но ты именно так сказала.
– Преувеличила. Я видела Витьку. Он стоял на крыльце. А потом к школьным воротам подъехала машина Степанова.
– Стоп. Откуда ты знаешь, что это его машина? Может, обозналась.
– Глеб, я разбираюсь в марках машин. И потом, номерок-то степановский.
– А что Витька?
– Он спустился по ступенькам и… вроде подошёл к машине.
– Опять вроде!
– Я не могу сказать наверняка.
– Вроде подошёл, вроде сел, вроде уехал.
– Да, вроде!
– Так ты видела, как он садился, или нет?
Люська посмотрела на Димона и пожала плечами:
– Я с Наташкой разговаривала, за Комаровым специально не следила. Так, краем глаза отметила, что по лестнице спускается. Но до ворот он точно дошёл и… по-моему… нет, утверждать не буду.
– Машина долго у ворот простояла?
– В том-то и дело, что она почти сразу с места сорвалась. Наверное, поэтому я и решила, что Витька в салоне.
– Н-да, с такой непроверенной инфой в полицию не пойдёшь.
– Почему? – удивилась Алиса. – Расскажем им, а они уже пусть выясняют.
– Что расскажем, Алис? Как Люська болтала с Наташкой и краем глаза что-то там заметила, но сама ни в чём не уверена?
– Ладно, – Димон похлопал меня по плечу. – Пойдёмте в пиццерию, есть охота. Там решим.
– Мы с Глебом не можем, – сказала Люська.
– Это почему, интересно, вы не можете?
– Действительно, – я был удивлён не меньше Димона. – Ты вообще о чём?
– Правильно, уже забыл. Если бы не я, отправился бы сейчас в пиццерию. А к нам, между прочим, сегодня пра приехала.
– Ёлки-палки! Точно. Совсем забыл, Люсь.
– Оно и видно.
– Э, Глебыч, что за пра?
– Прабабушка.
– Ого! У вас есть прабабушка? Я не знал. А чья она мать, Люсь?
– Дианы.
– Круто. И сколько ей лет?
– Много!
– Пра со старшей дочерью живёт в Финляндии, к нам редко приезжает, – пояснил я.
– Но когда приезжает, квартира превращается в сумасшедший дом, – засмеялась Люська.
– В смысле?
– У пра с памятью серьёзные проблемы.
– Маразм?
– Всего понемногу. Память дырявая, как дуршлаг. Может с тобой разговаривать, а через минуту обо всём забыть. Но, вообще-то, она у нас прикольная.
– Интересно, – я перекинул через плечо рюкзак, и мы пошли к выходу, – она одна или опять со своей жучкой прилетела?
– Не напоминай мне про этого монстра, – Люська поёжилась. – Бр-р-р. Таскается всюду с собакой, а та такая противная. Визжит вечно. Фу!
– Большая собака?
– Ага, огромная. Той-терьер. Величиной с пульт от телевизора.
– Такая масечка, – улыбнулась Алиса.
– Эта масечка – хуже Гитлера. От неё шума – как от взбесившегося бульдозера.
– Не преувеличивай, Люсь.
– Я преувеличиваю? Глеб, скажи ей.
– Да, псинка действительно шумная.
– Как её звать-то?
– Кого ты имеешь в виду: нашу пра или её зверюгу?
– И ту и другую.
– Собаку вроде… Хитти. Или Хиппи. Глеб, не помнишь?
– Хитти.
– А пра?
– Ева Адамовна.
– Ева Адамовна? – засмеялся Димон. – Круто!
– Круче не бывает, – Люська вздохнула и вдруг предложила: – А пойдёмте к нам, заодно с пра познакомитесь.
– Я с удовольствием, – закивала Алиса.
– И я с вами.
– Наивные, – Люська толкнула меня в бок. – Они не подозревают, на что соглашаются.
Глава вторая
Ложь бизнесмена Степанова
В коридоре нас встретила Диана.
– Наконец-то пришли! Мне уезжать надо, маму одну оставить нельзя.
– Подожди, – насупилась Люська. – Намекаешь, мы должны постоянно быть рядом с пра?
– А как же, Люсьена. Она практически ничего не помнит, не дай Бог, выйдет из дома или включит плиту.
– Диан, мы так не договаривались.
Диана посмотрела на меня с мольбой:
– Глеб, мама приезжает раз в два-три года. Ну что мне, отказаться от съёмок?
– Не перегибай палку. Будем рядом с пра. Или я, или Люська.
– Я знала, на вас можно положиться.
– Надолго пра приехала?
– На месяц, – ответила Диана из своей комнаты.
– Обалдеть, – прошептала Люська. – Целый месяц быть привязанной к дому – полный аут.
– Люсь, она наша прабабушка.
– Знаю-знаю, но мне интересно, кто с ней будет сидеть, когда мы в школе.
Услышав слова Люськи, Диана сказала, что скоро у неё намечается двухнедельный отпуск.
– Знаю я твои отпуска – с утра куда-нибудь уедешь и вернёшься ночью. Там озвучка, там пробы, там репетиция.
– Не злись, Люсьена, на первое время я договорилась с Ингой, она будет при маме с утра до вашего возвращения из школы.
– Нашла кого попросить, – буркнула Люська.
Инга жила в нашем подъезде, на втором этаже. Ей было лет сорок, и все поголовно называли её старой девой. Высокая, нескладная, неуклюжая, с грубым голосом, Инга вечно была чем-то недовольна. Лицо суровое, взгляд хмурый – по-моему, она даже улыбаться не умеет.
– Ну всё, я убегаю, – Диана надела туфли, взяла сумочку и, потрепав Димона по волосам, вышла.
– Так всегда: все стрелки на нас переведёт, а сама смоется. Где вообще пра? Спит, что ли, с дороги?
Не успела Люська дойти до своей комнаты, как из гостиной, на тонких кривоватых ножках, боязливо вышла Хитти.
– Худшие опасения оправдались – Хитти тоже с нами.
Вертя маленьким хвостиком-обрубком, Хитти принюхалась и зашлась лаем.
– Прелесть, – умилилась Алиса. – Иди ко мне. Иди, маленькая, не бойся.
Хитти вытаращила глазищи и подбежала к Алисе.
– Она не укусит, Глеб?
– Понятия не имею.
– По идее, не должна, – Димон наклонился и осторожно провёл кончиками пальцев по гладкой шерстке Хитти. – Алис, гладить можно.
– Только осторожно, – предупредила Люська. – Эта каракатица очень хрупкая. Чуть не рассчитаешь – ей каюк.
Алиса возилась с собакой, Димон пошёл мыть руки, мы с Люськой в нерешительности стояли у двери гостиной.
– Готова? – спросил я.
– Готова.
– Тогда пошли.
– Пошли. Алис, хватит с собакой обниматься. Идём с нами. Где Димка?
– Я здесь.
– Подтягивайся.
Мы вошли в гостиную. Пра сидела в мягком кресле, держа в руках пульт от телевизора. Взглянув на Алиску, я не смог сдержать улыбку. Они с Димоном полагали, что наша пра выглядит как обычная старушенция, которая привыкла сидеть на лавочке у подъезда, щёлкать семечки и перемывать кости соседям. Ничего подобного. В отличие от ровесниц, давно смирившихся с почтенным возрастом, пра до сих пор не считала себя старой. Всегда аккуратная причёсана, на ногах не тапки, не шлёпки, а только кожаные туфли на плоской подошве; из одежды пра предпочитала исключительно брючные костюмы – в одних ходила на улице, в других дома. Никаких халатов, старых кофточек и бесформенных юбок.
– Привет, пра! – крикнула Люська.
Пра обернулась.
– Боже мой! Боже мой! – заголосила она, с легкостью встав с кресла. – Вот и птенчики мои прилетели.
– Здравствуй, пра!
– Виталик, – пра заключила меня в объятия. – Мальчик мой! Как вырос, возмужал. Сколько тебе лет, детка?
– Пра, я, вообще-то, Глеб.
– А я как тебя назвала?
– Виталик.
– Не могла я такого сказать. Не выдумывай. Мальчик мой! Глебушка!
Потом пра перевела взгляд на Алису и раскинула руки.
– Любаня, детка, как ты изменилась!
– Ой, а вы… вы перепутали, – Алиска залилась краской.
– Пра, это меня надо обнимать, – усмехнулась Люська. – Я твоя правнучка.
– Любаня!
– Люся.
– Люся? Мне не нравится это имя – слишком много плохих воспоминаний. Была у меня подруга, Люсей звали. Как сейчас помню, поехали мы с ней в пятьдесят втором году в Ташкент. Зачем поехали, уже не помню, но точно знаю, что в Ташкенте Люська меня сильно обидела. Чем – не помню, но обидела очень сильно.
– Пра, давай ты позже нам расскажешь.
– Подожди, Виталик. Так вот, потом мы с Люськой помирились, а в шестьдесят девятом году, летом… Или в семьдесят седьмом, осенью? Забыла. – Пра нахмурилась. – О чём я вообще рассказывала?
– О подруге своей – Люсе.
– Ах да, о Люське! Хорошая была женщина, царствие ей небесное. Год назад скоропостижно скончалась. Главное, не болела ничем, а тут возьми, и умерла через десять дней после сто первого дня рождения. А говорят, больные только умирают. Ничего подобного. Бывает и здоровый человек ни с того ни с сего помрёт. Вот как Лидка…
– Какая Лидка, пра? Ты про Люсю рассказывала.
– Кто такая Люся?! Знать не знаю никаких Люсь. Одноклассницу мою Раей звали. Помню, поехали мы с ней… или пошли? А может, и полетели… В общем, хорошие выдались выходные.
– Мы попали, – шепнула Люська Димону. – Пра, и всё-таки меня зовут Люся, а не Люба.
– Иди, я тебя обниму, детка. Какая ты красавица! А это кто такие? – пра кивнула на Димона с Алиской. – Я их не помню.
– Это Димка, мой друг.
– Симпатичный мальчик, – пра провела ладонью по щеке Димона и улыбнулась.
– Пра, а это Алиса, – сказал я. – Моя девушка.
– Алиса… Красивое имя. И ты тоже красивая. Только худенькая очень. Тебя дома кормят, детка?
– Алиска у нас вечно на диетах сидит, – прыснула Люська.
– Любаня, и ты здесь? – воскликнула пра, бросившись обнимать Люську.
– Мы уже здоровались, – проворчала Люська. – И я не Любаня. Я Люся!
Хитти загавкала, пра нагнулась и взяла собачку на руки. Потом отошла к дивану, села и о чём-то задумалась.
– Ну, как вам наша пра? – спросил я у ребят.
– Прикольная.
– Зачётная у вас пра, Глебыч.
– Если бы не проблемы с памятью, цены бы ей не было.
– Люсь, всё-таки возраст у неё такой. Делай на это скидку.
Люська посмотрела на притихшую пра и шмыгнула носом.
– Сама знаю. Она у нас лучшая.
Хитти начала вырываться и тявкать.
– Детка, веди себя прилично, – шёпотом сказала ей пра. – Мы не дома, здесь нельзя шуметь.
– Как не дома, пра? Ты чего? – Люська села на край дивана.
– Я, детка, скажу тебе по секрету, – пра поманила Люську пальцем и покосилась в нашу сторону. – Лечу сейчас к дочери в Москву. Она у меня знаменитая балерина…
– Актриса.
– Ты её знаешь?
– Пра, ты уже прилетела к Диане.
– Не может быть! А ты кто?
– Люся.
– Детка, я так рада тебя видеть! Соскучилась я по вас с Виталиком. Кстати, детка, а почему ты одна приехала меня встречать?
– Глеб, сделай что-нибудь, – одними губами прошептала Люська.
Я подошёл к пра и предложил ей отдохнуть с дороги:
– Ты наверняка устала. Не хочешь прилечь?
– Глеб, ты такой внимательный мальчик. Да, я хочу прилечь. Ночью не спала, переживала. Я так боюсь этих самолётов… Как представлю, что надо будет войти в салон и сесть в кресло… душа в пятки уходит.
– Не будем тебе мешать, отдыхай. А потом попьём чаю.
– Да, да, конечно. Кстати, – окликнула нас пра, когда мы были уже в дверях. – Почему зал ожидания такой маленький?
– Идите, – сказала нам Люська. – Я уложу её, а потом приду.
В коридоре я услышал голос пра:
– Детка, ты такая заботливая. Совсем как моя внучка – Любаня.
***
Люська пришла на кухню минут через пятнадцать.
– Пра заснула?
– Вроде заснула. Теперь надо эту вредительницу куда-нибудь определить, чтобы она своими воплями её не разбудила.
– Люсь, дай Хитти мне. Она такая милая.
– Иди к Алиске, чудовище! Судя по всему, у вас любовь с первого взгляда.
– Мы о Витьке говорили, – напомнил Димон. – Решили просканировать Степанова. Если он подъезжал к школе, то это может быть важной зацепкой.
– Могу смотаться к нему прямо сейчас. Я с его дочерью общаюсь.
– Люсь, без подготовки нельзя.
– Брось, какая подготовка. Тем более есть у меня одна идейка.
– Колись.
– Ничего говорить не буду, чтобы не сглазить, – Люська подошла к окну. – Машина стоит во дворе, значит, Степанов дома. Ну, рулю к нему.
– Люсь, не наломай дров.
– Не боись, у меня всё под контролем.
Состроив недовольную гримасу, Люська позвонила в дверь Степановых. Машка открыла почти сразу.
– Приветик.
– Привет, Маш. Отец дома?
– Да.
– Можно с ним поговорить?
– Проходи. Только подожди пару сек, я посмотрю, не спит ли он.
– А я всегда думала, бизнесмены целыми днями на работе пропадают, а твой папаша дома сидит. Да ещё спит днём.
– Люсь, у папы ангина.
– Прости, я не знала.
Через минуту Маша разрешила пройти в комнату отца:
– Не спит, заходи.
Степанов, в халате и с перевязанным горлом, сидел за компьютером.
– Маша говорит, у тебя ко мне дело. Садись.
– Нет, дядя Саш, я постою. А вообще, я пришла к вам ругаться.
Степанов засмеялся:
– Люсь, зачем ругаться-то?
– Вы вчера, когда от нашей школы отъезжали, окатили меня грязью. А я в светлых брюках была. Застирала, конечно, но пятна всё равно остались.
Александр Сергеевич нахмурился, кашлянул и замотал головой:
– Ты ошиблась. Вчера я не проезжал мимо вашей школы.
– Как не проезжали? Я же видела вашу машину.
– Получается, не мою.
– Дядя Саш…
– Люсь, я третий день из дома не выхожу. Ну хочешь, у Машки спроси.
Люська сникла.
– Хм, странно… Неужели обозналась?
– Конечно, обозналась. Бывает. А этих водителей-лихачей я бы прав лишал. Брюки совсем испорчены?
– Не в брюках дело. Дядя Саш, извините. Ошибочка вышла.
– О чём разговор, Люсь. Всё в порядке.
Машка подтвердила: отец третий день безвылазно сидит дома.
– Утром ухожу в школу, он ещё спит, возвращаюсь – сидит за компом. А ты зачем к нему приходила-то?
– Да так. Неважно. Маш, слышала про Комарова?
– Ага. Говорят, он из дома убежал.
– Врут. Он не вернулся из школы и не ночевал дома.
– Представляю, каково сейчас его родителям.
– Да уж, несладко им. Ну я пойду, пока.
– Пока.
Дома Люська сказала нам вот что:
– Степанов врёт и не краснеет. Сидит перед компом, с перевязанным горлом. Типа ангина у него. Уверяет, что третий день не выходит из дома.
– А почему сразу врёт? Заболел человек, дома сидит – вполне логично. Комар не в его машину садился. Если вообще садился.
– Глеб, я даю стопроцентную гарантию – вчера у школы останавливалась тачка Степанова. И за рулём сидел он.
– Ты не можешь утверждать.
– А кто мог там сидеть? Машка? Ольга Евгеньевна? Так они водить не умеют. Остаётся только дядя Саша.
– Твоё слово против его слова. Кому из вас верить?
– Мне! Хочешь, докажу?
– Докажи. Только не ори, пра разбудишь.
– Идите сюда, – Люська позвала нас к окну. – Скажите, что вы видите во дворе?
– Ничего.
– Глеб, не тормози.
– Я имею в виду, ничего особенного там нет.
– А всё-таки.
– Деревья, кусты, – сказал Димон.
– Люди идут, – улыбнулась Алиса, укачивая на руках притихшую Хитти.
– Деревья, люди, птички, – передразнила Люська. – Раскройте глаза. Машины припаркованные видите?
– Видим, конечно.
– На степановскую тачку посмотрите.
– Тачка как тачка.
– То есть ничего необычного вы не замечаете?
– Нет.
– Хорошо, буду разговаривать с вами, как с идиотами. Начнём с тебя, Глеб. Скажи, сколько машин стоит рядом с машиной Степанова?
– Одна справа, другая слева.
– Отлично. Итого – три машины.
– Куда ты клонишь?
– Узнаешь. Димка, вопрос к тебе. Что ты можешь сказать о тачке, которая справа?
– Форд Фокус, хэтчбек. Кому принадлежит, не в курсе, но…
– Плевать, кто владелец. На саму машину смотри. В чём она? Ну!
– В листьях опавших.
– Пять баллов тебе. Алис, твой ход. Машина слева тебя не настораживает?
– Нет. Я в марках не разбираюсь. Это Тойота?
– Алис, это мерс, – сказал я.
– Марка не столь важна. Главное – внешний вид.
– Классная тачка.
– Дим, я говорю о листьях. Почему вы не замечаете очевидного? Листья! Всё дело в опавших листьях. Смотрите, под тополями стоят три тачки, две из них в жёлтых листьях, а третья… прошу заметить, она принадлежит дяде Саше, практически чистая. Несколько листочков на крыше и капоте не в счёт. Какой делаем вывод? Форд и мерс стоят здесь минимум дня три. А степановская тачка совсем недавно была на ходу. Врёт дядя Саша, что безвылазно сидел дома. Говорил бы правду, его машина была бы в жёлтых листьях.
– Люська права.
– Наконец-то заметили!
– Получается, чисто теоретически Витька мог сесть к нему в салон.
– И наверняка сел. Не зря Степанов подъезжал к школе.
– Но какие общие дела могут быть у Комара и Степанова?
– Да никаких.
– Ой ли, Алис! Прежде чем утверждать, надо иметь на руках неопровержимые доказательства. Что мы знаем о Степанове? Занимается бизнесом, а каким – неизвестно. Деньги есть, но не столько, чтобы считаться уж очень обеспеченным. Значит, бизнес фиговенький. Про Комара молчу. Витька редкостный пофигист, он в любую историю вляпаться может.
– Возвращаемся к тому, с чего начали – Степанова необходимо просканировать.
– Кто этим займётся?
– Могу я, – предложил Димон. – Глебыч, ключ от скутера дашь?
– Само собой.
– Тогда по рукам. Мы с Димкой следим за Степановым, Глеб с Алиской пасут пра, – резюмировала Люська.
– Люсь, не пасут, а присматривают за пожилым человеком.
Люська показала Алиске язык.
В коридоре послышались шаги. Хитти сразу же проснулась, вырвалась из рук Алисы и, выскочив из кухни, подняла лай.
– Тише, детка, тише. Сейчас я всё улажу.
Войдя, пра сердито спросила:
– Милейшие, вы работать собираетесь, нет?
– В смысле?
– Что за бардак в вашем ресторане? Я жду заказа, а официанты лясы точат, – ткнув пальцем в Люську, пра потребовала: – Детка, изволь принести мне кофе с коньячком, за крайний столик.
– Неужели я тоже, дожив до её лет, стану такой… гм… неадекватной бабуленцией? – спросила Люська, когда пра вернулась в гостиную.
– Ты сначала доживи.
– Какой ты добрый, Глеб.
– Чего ждёшь, милейшая? – смеялся я. – Клиент сделал заказ.
– Предлагаешь ей и в самом деле коньяка в кофе налить?
– Она же просила.
– А пра не окосеет от такого заказа? В её сто двадцать с хвостиком коньяк пить вредно.
– Да ладно, плеснёшь капельку для вкуса.
Люська взяла турку.
– За официантку меня ещё не принимали. Сначала обозвали Любаней, потом сравнили со столетней бабкой, теперь я официантка в ресторане. Атас вообще!
Глава третья
Женщина-кошка
Было около полуночи, когда я, подойдя к окну, увидел во дворе Степанова. Он не спеша дошёл до машины, открыл заднюю дверцу, достал белый полиэтиленовый пакет.
Я рванул в прихожую, надел кроссовки, схватил ветровку и выскочил на лестницу. Дорога была каждая секунда, поэтому дожидаться лифта не стал. Перескакивая через две, а то и три ступеньки, я нёсся вниз, в тревоге и возбуждении. Наверное, похожие чувства испытывает охотник, заприметивший в лесу дичь, или парашютист, собирающийся сигануть вниз с борта самолёта.
Неизвестность манила и будоражила, и, хотя я понимал, что моя незапланированная вылазка из дома не имеет ничего общего с безобидной игрой и, быть может, даже чревата серьёзными последствиями, всё равно испытывал приятное беспокойство. Мне казалось, я ничем не рискую и всё, что сейчас делаю, является частью тщательно обдуманного плана. Выбегу на улицу, сяду на скутер и начну слежку за тачкой Степанова. Неспроста он вышел из дома ночью, наверняка есть веская причина. Тем более учитывая ангину.
Удивительно, но я совершенно не брал в расчёт тот факт, что ночью дороги свободны от пробок и иномарка Степанова, рассекая по пустынной магистрали, моментально оторвётся от моего скутера. И быть замеченным я не боялся. Твёрдая уверенность, граничащая с какой-то абсурдной убеждённостью, гнали меня вперёд. Третий этаж, второй, первый… Вот и металлическая дверь, осталось протянуть руку, нажать на кнопку и раздастся противный писк домофона.
Нет, рисковать не стоит. Я быстро поднялся на один этаж, посмотрел в окно. Степанов всё ещё стоял у машины. Ну и ладно, пока он не сядет, буду торчать в подъезде.
Я позвонил Димону и зашептал:
– Привет, не спишь?
– Фильм смотрю.
– Слушай, тут такое дело. Степанов, кажется, собирается уезжать. Возле машины топчется, а я на первом этаже тусуюсь.
– Всё понял, буду через пять минут.
– Не, Димон, я один справлюсь. Я просто так позвонил, чтобы время убить.
– Ничего подобного! Я выхожу.
– А родители?
– Спят уже, не заметят.
– Только, Димон, в наш подъезд не заходи, Степанов может увидеть. Иди за кустами и постой немного под балконами.
И тут Степанов закрыл машину и не спеша направился по тротуару в сторону школы. Неожиданный поворот. Я рассчитывал на слежку на колёсах, а выходит, придётся следить за ним на своих двоих. Что ж, может, это и к лучшему.
Выйдя из подъезда, я снова позвонил Димону.
– Он к школе топает, я за ним. Догоняй.
Миновав школу, Александр Сергеевич перешёл дорогу, обогнул продуктовый магазин и, остановившись под рекламным щитом, стал звонить по телефону.
Запыхавшийся Димон подбежал ко мне, когда Степанов, закончив разговор, пошёл дворами к круглосуточному супермаркету.
– Глебыч, тебе не кажется, что он просто вышел прогуляться?
– Ночью?
– Смотри, в супермаркет моторит. Запросто мог за сочком выйти.
– У него ангина.
– Не факт. Ангина – отличная отговорка.
– Стой! Он обернулся.
– Но нас не заметил.
– Мог почуять слежку.
– Забей. Ничего он не почуял.
– Димон, смотри, опять обернулся, – я отскочил назад, прижался плечом к стволу тополя.
– Стрёмный он какой-то сегодня. Но оглядывается не по нашу душу.
– Ты обратил внимание, что он телефон из рук не выпускает?
– Вижу.
– Или звонка ждёт, или сам звонить собирается. О! Опять обернулся.
Прежде чем зайти в супермаркет, Александр Сергеевич убрал телефон в нагрудный карман куртки.
– Идём за ним или на улице останемся ждать?
– За ним, конечно. Только действуем осторожно – магазин практически пустой, запросто засветиться можем.
У входа Димон взял корзину.
– Зачем?
– Для маскировки. Ты видишь Степанова?
– Он за стеллажами с конфетами.
– Прикольно будет, если он конфет к чаю захотел, а мы успели из мухи слона сделать.
– Вряд ли дядя Саша за конфетами пришёл… Димон, он идёт сюда!
Мы завернули за стеллаж с консервами и сделали вид, что увлечённо разглядываем на банках срок годности. Степанов прошёл мимо нас, разговаривая с кем-то по телефону. У стеллажей, заставленных посудой, он осмотрелся по сторонам, убрал телефон и двинулся вглубь торгового ряда.
– Нервничает. Глебыч, быстрее.
– Димон, зачем ты положил в корзину шпроты и паштет?
– Машинально.
Выглянув из-за угла, я вздрогнул.
– Ёлки-палки, опять идёт.
– Сюда?
– Уходим.
Стоя у бокового стеллажа, я взял пластиковый контейнер, Димон вертел в руках стеклянную миску.
Степанов торопливо направлялся к стеллажам с соками.
– Такое впечатление, что он сам не знает, зачем сюда пришёл.
– И я об этом подумал.
Дождавшись, пока две женщины и мужчина выберут сок, Степанов подбежал к крайнему стеллажу и начал пальцем отсчитывать стоявшие в ряд разноцветные пакеты.
– Что он делает, Глебыч?
– Считает.
– Чокнулся мужик. Как думаешь, можно свихнуться на фоне ангины?
– Я что, доктор?
Александр Сергеевич поставил ногу на нижнюю полку, затем ловко подтянулся, сбросив нечаянно на пол два пакета сока.
– Крышу у него сорвало капитально. Сейчас охранник прибежит. У них наверняка камеры здесь установлены.
Я во все глаза смотрел на Степанова, пытаясь сообразить, для чего он залез на третью полку и ощупывает верхнюю, на которой вообще ничего не стоит.
Спрыгнув, Александр Сергеевич скрылся.
– Где он?
– Я его не вижу.
– Глебыч, давай разделимся: ты с той стороны обойди, я с… – Димон не договорил.
Степанов выскочил из-за угла и пронёсся мимо нас. К счастью он был настолько погружён в свои мысли, что не обратил на нас внимания.
В этот момент рядом с нами появился охранник. Димон взял с полки пакет сока, положил в корзину. Там, помимо шпрот и паштета, уже лежали стеклянная миска и скалка.
Наша беготня по торговому залу продолжалась. Дважды мы наблюдали, как Степанов вставал на стеллажи, пытаясь что-то отыскать на верхних, как правило, пустых полках.
Он умудрялся растворяться прямо в воздухе, а когда мы начинали его искать, появлялся перед нами и с вытаращенными то ли от ужаса, то ли от возбуждения глазами перебегал из одной точки супермаркета в другую.
По закону подлости, мы постоянно натыкались на охранника. И, что интересно, безумные передвижения дяди Саши его не волновали, на нас же он смотрел с подозрительной настороженностью. Корзина Димона была заполнена всевозможными вещами и продуктами. Он так искусно маскировался под ночного покупателя, что корзина уже сильно оттягивала руку.
– Капитально ты затарился.
– Не рассчитал, – прошептал Димон. – Надо было тележку брать. Глебыч, клянусь, если этот кузнечик ещё раз пробежит мимо нас, я ему подножку подставлю.
Стеллаж с канцелярскими товарами и рамками для фотографий был конечным пунктом Степанова. Именно там он нашёл то, что искал. С шестой полки – она располагалась на расстоянии двух метров от пола – Александр Сергеевич снял несколько больших рамок, просунул руку в образовавшееся отверстие и, издав радостный клич, извлёк оттуда небольшой свёрток.
– Глебыч, ты видел? Видел?!
– Тише. Вижу я.
– Так это он свёрток по всему магазину искал? Нехило.
– Узнать бы, что внутри.
Мы наблюдали, как Степанов торопливо прячет свёрток за пазуху.
– Не понял – и как он собирается пройти со свёртком мимо кассы?
– Сейчас узнаем. Димон, бери свою корзину.
У самой кассы Александр Сергеевич взял пачку жвачки и, улыбнувшись кассирше, достал из кармана деньги.
Мы подбежали к кассе.
– Глебыч, она пробила ему только жвачку!
– И ничего не запищало на выходе. Рвём за ним, Димон.
– Ребят, разгружайте корзину, – сказала нам полная кассирша.
– Что? Какую корзину? Вы знаете, а мы деньги дома оставили, придётся возвращаться.
И мы побежали к выходу.
Александр Сергеевич опять разговаривал по телефону. Перейдя дорогу, он резко нагнулся (или делал вид, что завязывает шнурок, или действительно завязывал), потом так же резко встал и поспешил вниз по тротуару.
– В парк идёт.
– Скорее всего.
– Сколько там натикало?
– Пять минут второго.
– Ого!
– В парке он может нас засечь, надо увеличить расстояние.
– А вдруг упустим?
– Не думаю. В парке у Степанова назначена встреча.
– Почему ты так решил?
– Всё на то указывает. Он был в супермаркете, искал там свёрток, нашёл его и идёт в парк. Зачем? Не на прогулку же он собрался. Свёрток надо кому-то передать.
– Жаль, мы без скутера. Попытались бы сесть на хвост тем, кто придёт за свёртком.
– Они могут прийти пешком.
– Ночью? Нереально. Наверняка на тачке подвалят.
В парке Александр Сергеевич сел на первую же скамейку, сунул руки в карманы куртки.
– Ждёт, – усмехнулся Димон. – И мы подождём.
– Странная всё-таки история. Солидный человек, бизнесмен… ночью, лазает по полкам в магазине.
– Ты же не знаешь, что в свёртке.
– А что бы ни было, Димон. Почему свёрток нельзя передать из рук в руки? Зачем столько сложностей?
– По этому поводу есть идейка. Степанов сам не знал, где лежит свёрток. Что если этот свёрток предназначался не ему, а?
– Слушай, это мысль. По-видимому, так и было.
– Потому и ночью в магазин пришёл. Немноголюдно, тихо – ищи свёрток, никто слова не скажет. Он точно знал о существовании свёртка, загвоздка была только в стеллаже. Их там много, а нужен был конкретный.
– Димон, вроде машина едет.
– Да, я слышу.
– Он встал.
Мы сидели на корточках за спинкой широкой скамейки. Отсюда была хорошо видна та, на которой сидел Степанов. А теперь, когда он встал и отошёл чуть в сторону, то оказался под ярким светом фонаря.
Небольшой микроавтобус остановился метрах в десяти от топтавшегося на месте Степанова. Дверь долго не открывалась, но Александр Сергеевич не подходил ближе. Похоже, он сильно нервничал, ожидая дальнейшего развития событий.
– Чего медлят! – раздражённо сказал Димон. – Давайте, не тормозите.
– Посмотри на номер.
– Грязью замазали.
– Неспроста.
– Степанов мог бы сам к ним подойти.
– Значит, не может.
Послышался негромкий сигнал, и почти сразу открылась задняя дверь. Из микроавтобуса вышла высокая женщина в обтягивающих кожаных брюках и куртке. На ногах у неё были чёрные кожаные сапоги на высокой шпильке. Глаза скрывались за тёмными очками, на лоб падала длинная чёлка.
– Она тебе никого не напоминает, Глебыч?
– Нет.
– Подумай хорошенько. Чем-то смахивает на женщину-кошку.
Я засмеялся.
– Есть немного.
При виде женщины Степанов сделал шаг вперёд, но она быстро вытянула руку, тем самым предупреждая, чтобы он оставался на месте. Решительным шагом она приблизилась к нему, и они, не сговариваясь, отошли к скамейке.
– Услышать бы, о чём они говорят.
– Говорит в основном она, Степанов только кивает. Димон, он свёрток достаёт.
– Ты был прав.
Взяв у Степанов свёрток, женщина протянула ему что-то взамен. Мы не разглядели, что именно. Александр Сергеевич заулыбался, сунул руку в карман и чуть склонил голову.
Женщина развернулась, сделала шаг по направлению к микроавтобусу, и вдруг обернулась к Степанову, вытянула правую руку. В руке у неё был пистолет.
– Глебыч!
– Димон, тише.
– Пистолет!
– Не ори.
– Измена!
Степанов не успел сказать ни слова. Женщина нажала на курок. Раздался негромкий выстрел. Александр Сергеевич замертво рухнул на асфальт.
Мы с Димоном сидели, боясь пошевелиться. При каждом выдохе у меня из горла вырывался свист, мне казалось, женщина в тёмных очках его обязательно услышит, и тогда нам конец.
Едва Степанов упал, из микроавтобуса выскочили два крепких мужика. Подхватив Александра Сергеевича, словно тот был большой плюшевой игрушкой, они бросили тело в салон и с шумом захлопнули двери.
Микроавтобус сорвался с места.
Глава четвертая
Командировка в Тюмень
Утром, посовещавшись, мы решили пойти к Ольге Евгеньевне. Она жена, точнее, уже вдова Степанова, она должна узнать о несчастье первой.
– Наверняка тревогу забила, – предположил Димон.
– А мне Машку жалко, – Алиса сидела в кресле, прижимая к груди подушку. Рассказ о нашей ночной вылазке произвёл на неё настолько сильное впечатление, что Люське пришлось отпаивать её валерианкой.
– Идти всем вместе не имеет смысла.
– Я и не собиралась никуда идти, – Алиса поёжилась. – Вообще на улицу теперь выходить страшно.
– Пойдём мы с Глебычем, вы дома оставайтесь.
– Дим, а есть смысл идти к Степановой? Как вы ей обо всём расскажете?
– Как-нибудь придётся.
– Не представляю себе этого разговора. Я бы слова вымолвить не смогла. Глеб, наверное, вам лучше сразу в полицию пойти.
– Я думал об этом, но тогда они ломанутся к Ольге Евгеньевне. Такой же удар, только эффект окажется намного сильнее. Нет, пусть узнает правду от нас, а не от полиции.
– Ну, смотрите сами, – Люська пожала плечами. – Что же с Машкой будет?
Повисла пауза.
– Глебыч, срываемся, – сказал Димон. – Десять часов. Пора.
На этаже Степановых мы остановились, посмотрели друг на друга, помолчали. Слова казались лишними. У меня сильно билось сердце, вспотели ладони, было трудно глотать. Вот сейчас мы подойдём к двери, позвоним и будем ждать, когда откроют. А потом? С чего начинать, как сказать об этом Ольге Евгеньевне?
– Димон, я не могу.
– Я тоже.
– Голова разболелась.
– Слушай, Глебыч, рванём в отделение. Люська была права. Узнав о смерти мужа, Степанова запаникует, с ней истерика случится, придётся ещё врача вызывать.
Тут щелкнул замок, и дверь Степановых распахнулась. Я посмотрел на Димона, он прошептал одними губами:
– Мы по-па-ли.
Ольга Евгеньевна подошла к лифту.
– Здравствуйте, – поздоровался я.
– Здрасьте, – кивнул Димон.
– Привет, мальчишки. Ждёте кого-нибудь?
– Нет… да… А Маша дома? – ляпнул Димон.
– Машка минут пятнадцать назад ушла. По-моему, к Рите. Позвоните ей.
– Ага, позвоним.
Лифт открылся, Степанова шагнула в кабинку.
– Ольга Евгеньевна, подождите, – крикнул я.
– Глебыч, не надо, – замотал головой Димон.
Было поздно. Я решился. Хватит тянуть резину, в конце концов, мы не из института благородных девиц. Пришли поговорить со Степановой, значит, надо поговорить.
– Мы к вам пришли, – сказал я, когда Ольга Евгеньевна вышла из лифта.
– Слушаю вас.
– Речь пойдёт об Александре Сергеевиче.
Я обратил внимание, что Ольга Евгеньевна сильно сжала ручки сумки. Глаза слегка округлились, и, как мне показалась, она занервничала.
– Говори.
– Лучше в квартире.
– Глеб, а твой разговор не потерпит до обеда?
– Нет, Ольга Евгеньевна.
Громко выдохнув, Степанова открыла дверь, пропустила нас в дом и, скинув туфли, кивнула в сторону кухни.
– Только в темпе, через сорок минут мне надо быть у портнихи.
– Вряд ли вам удастся сегодня встретиться с портнихой, – сказал Димон так мрачно, что Степанова резко села на табуретку.
– Почему ты так говоришь?
– Ольга Евгеньевна, видите ли… вчера ночью…
– Сегодня ночью, – поправил меня Димон.
– Да, сегодня… ночью… мы видели на улице Александра Сергеевича… Он…
Ольга Евгеньевна запротестовала:
– Глеб, вчера утром Саша улетел в командировку. В Тюмень. Вы не могли видеть его ночью.
– Как в Тюмень? Вы уверены?
– Ребят, ну что вы, в самом деле? Конечно, уверена.
– А на чём он уехал?
– Улетел на самолёте.
– Это понятно, а до аэропорта как добирался?
– Я вызывала такси.
Димон сглотнул и уставился на меня.
– Глебыч, нам надо кое-что обсудить.
– Подожди. Ольга Евгеньевна, но, может быть, Александр Сергеевич всё-таки не улетел?
– Что значит, не улетел? Он уже отзвонился.
– Из Тюмени?
– Из Тюмени. Ребят, я не пойму, куда вы клоните?
– Мы и сами ничего н понимаем. – Димон встал и дёрнул меня за рукав:
– Глебыч, уходим. Ольга Евгеньевна, извините нас.
В дверях я спросил:
– А вы были дома вчера вечером?
– И днём, и вечером, и даже ночью, – улыбнулась Степанова.
Это был финиш. Мы с Димоном вышли на лестничную площадку и начали спускаться по лестнице. Ноги не сгибались, я шёл, как несмазанный робот.
– Такая фигня, Глебыч! Мы пришли сообщить ей, что она стала вдовой, а она огорошила нас этой Тюменью.
– Димон, это нереально. Степанов не мог улететь вчера утром. Мы же его видели!
Димон кивнул:
– Видели.
– Это был он. Не его двойник, не клон, не призрак, а сам Александр Степанов. Я собственными глазами видел, как он вышел из подъезда, открыл свою машину, возился с пакетом, а потом рванул в супермаркет.
– Но Ольга…
– Да врёт она! Не было никакой Тюмени. Понимаешь, не было!
– Но зачем, Глебыч?
– Ты не догадываешься?
– Нет.
– Димон, звучит это, конечно, жёстко, но… а вдруг она заодно с теми людьми?
– С той женщиной, которая стреляла в Степанова?
– Ну да.
– Не-е, Глебыч.
– Почему нет? Ты же слышал, по её словам, муж в Тюмени. Он убит, а она твердит о командировке. Зачем она это делает? Ответ очевиден – чтобы не поднимать волну. Никакой шумихи, никаких слухов об исчезновении человека, никакой полиции. Всё чинно, благородно. Степанов свалил в командировку и может пробыть там хоть месяц, хоть полтора.
– А дальше?
– Не знаю. Но пока у неё огромное преимущество – фора во времени.
– Ты думаешь, та тётка в очках – киллерша?
– Совсем наоборот. Киллерша не действовала бы так, как поступила она. Не забывай о беготне Степанова по супермаркету, о поисках свёртка. Свёрток – вот в чём дело. Баба его получила и пустила Александру Сергеевичу пулю в лоб.
– Тут без вариантов. Ну, а Ольга Евгеньевна каким боком здесь замешана?
Мне нечего было ответить.
– И в полицию не сунешься, – негодовал Димон. – Что мы им предъявим? Расскажем, как ночью в Степанова стреляла женщина-кошка? Ха!
– Вот именно – ха. Они к Ольге придут, а она им про командировку в Тюмень скажет. И будем мы выглядеть полными идиотами.
– Хотя есть ещё охранник в супермаркете и кассирша. Они наверняка запомнили Степанова. Что если поговорить с ними?
– Бесполезно. Сами они в полицию не пойдут, а для того чтобы полиция пришла к ним, необходимо заявление об исчезновении Степанова. Заяву может написать только жена. А здесь засада.
– Что ты предлагаешь?
– Для начала хорошенько проветрить голову. Пошли к девчонкам.
– Глебыч, а ведь с Комаром могли расправиться так же, как со Степановым.
– Чёрт! – я остановился.
– Ты чего?
– Мы сказали ей, что видели Степанова ночью. Если она в курсе событий, а она, конечно же, в курсе, мы выдали себя, Димон.
– Я об этом не подумал. Ты считаешь, она может принять меры?
– Кто её знает. Надо держать ухо востро.
– Мог бы не предупреждать.
***
В воскресенье утром Ольга Евгеньевна с Машей уехали в Пермь, якобы к внезапно заболевшей бабушке. Об этом я узнал вечером от их соседки, словоохотливой пенсионерки бабы Лены.
– С двумя чемоданами в такси садились, – рассказывала баба Лена. – И сумка огромная. Оля сказала, мать совсем плоха. Вот дела-то какие невесёлые.
– Смылась с места преступления, – заявил Димон, когда мы поздно вечером собрались в моей комнате.
– Но зачем она Машку с собой взяла? – удивилась Алиса.
– А что её одну здесь оставлять?
– Но если заболевшая бабушка – миф, то куда они ломанулись? И чем Степанова мотивировала необходимость внезапного отъезда?
– Люсь, я не ясновидящий.
– Что у нас остаётся? Ровным счётом ничего. Комар пропал. Степанова застрелили. Ольга, которая явно что-то скрывает, скрылась вместе с дочерью в неизвестном направлении.
– Тупичок, – протянул Димон.
– Должен быть выход. Маленькая дверка, окошко или, на худой конец, неприметная лазейка. Безвыходных ситуаций не бывает.
– Глебыч, ты говоришь как психоаналитик. Всё это ерунда! Безвыходных ситуаций полно. И люди сталкиваются с ними ежедневно, тыкаются носом в каменную стену, ничего не в силах изменить.
– Значит, и мы потыкаемся. Я чувствую, в ближайшее время что-то произойдёт. Появится какая-нибудь ниточка.
– Интуиция тебе нашёптывает? – съязвила Люська.
– А хоть бы и она.
– Ну-ну. Посмотрим, что из этого получится.
Минут через двадцать, когда Алиса с Димоном собирались уходить, я вдруг вспомнил, что завтра у нас контра по химии.
– Прорвёмся, – отмахнулся Димон. – Главное шоколадку не забыть взять.
– Собираешься угостить химозу? – прыснула Люська.– Она сладкого не ест – бережёт фигуру.
– Чего там беречь-то? Кожа да кости.
– Колись, зачем тебе шоколадка?
– Для Маринки.
– Так, это что-то новенькое. Теперь, пожалуйста, поподробней. И часто ты ей шоколадки покупаешь?
– Перед контрами. Она списывать даёт. Свой четвертак я заработаю.
– Смотри у меня, – Люська показала Димону кулак. – Не перекорми Маринку шоколадом, а то фингал заработаешь.
Все засмеялась, а из гостиной вышла пра.
– Молодые люди, нельзя ли орать потише? Вы всё-таки в музее, а не в парке.
Люська засмеялась, Алиса улыбнулась, а Димон хмыкнул:
– Слушайте, я так и не врубился – ваша пра приехала сюда лечиться или отдыхать?
– Иди уже, – Люська легонько стукнула Димона по лбу. – Попрошу не издеваться над нашей пра. Ей, да будет вам известно, девяносто два года.
– Иди ты! – воскликнул я.
– Это правда.
– Откуда узнала?
– Я сегодня паспорт её смотрела.
– Неслабо, – Димон почесал затылок. – Девяносто два года! Держится для своего возраста огурцом.
– А где ты её паспорт видела?
– Из сумочки достала.
– Не стыдно тебе по сумочкам долгожительниц шарить?
– Глеб иди нафиг! Я имею право узнать, в каком году родилась мать моей бабушки.
– Девяносто два! – продолжал удивляться Димон. – Беру свои слова обратно. В таком возрасте лучше путать квартиру с музеем или рестораном, чем лежать под капельницей и таращиться в потолок.
– Да ну тебя, Димка. – Алиса открыла дверь и вышла на площадку. – Капельницу зачем-то вспомнил. Пока, ребят! Завтра в школе увидимся.
Глава пятая
Всего понемногу
На контре по химии нас с Димоном ждал полный облом. Маринка забила на химию и после пятого урока ушла домой, а плитка шоколада так и осталась лежать у Димона в рюкзаке. Переписав с доски задания, он безуспешно пытался решить хотя бы на тройку.
Мое положение оказалось таким же затруднительным. Перед уроком я встретился с Дроном из параллельного класса, и он дал мне шпору. У них контрольная была вчера, поэтому получив шпаргалку с решённым вторым вариантом, я уже приготовился списывать, но вдруг заметил, что задания на доске и задания в шпоре не совпадают. Это была измена. Не знаю, почему так получилось: то ли Дрон дал мне не ту шпору, то ли наша химичка что-то нахимичила, но факт остаётся фактом.
– Димон, шпора левая!
– А я вроде что-то решил. Два уравнения. Глянь, правильно?
– Нашёл к кому обратиться, – я краем глаза заглянул в листок Димона. – Не-е, здесь точно не так.
– Почему?
– А где хлор?
– Какой хлор?
– Обыкновенный. В первой части уравнения у тебя есть хлор и он вступает во взаимодействие.
– Ну!
– Во второй части у тебя его почему-то уже нет. Он улетучился, что ли?
– Ё-моё! Всё так круто было без него.
– Ага. Круто для тебя, но не для хлора.
– Нафига мы вообще химию учим? Зачем она мне нужна?
– Это ты у химозы спроси.
Пока Димон зачёркивал свои каракули, я попытался решить уравнение. Решал, решал и вроде бы решил. Теперь бы ещё узнать, правильно или нет. А спросить не у кого. Впереди сидит Светка Парамонова, но в химии она понимает меньше моего. Сама уже два раза оборачивалась и шептала: «Глеб, ты что-нибудь решил?» Я мотал головой, Светка закатывала глаза и отворачивалась.
На соседнем ряду сидит Сонька Яковлева – отличница. Но характер у неё… Из-за того что Сонька часто стучит на нас учителям, с ней мало кто общается. Сонька сама по себе, мы сами по себе. Зато о Яковлевой все дружно вспоминают на контрольных, когда времени до конца урока остаётся мало, а на парте лежит чистый лист. Тогда со всех концов слышен громкий шёпот – вот как сейчас:
– Сонь, – это Миха. – Сонь, дай списать второе уравнение.
– Сонька, ты всё решила? – Стасон тыкал Яковлеву ручкой в спину, нервно поглядывая на часы.
Сонька ехидно улыбалась, чувствуя себя хозяйкой положения. Списывать она даёт, но крайне редко и не всем. Я решил испытать судьбу.
– Стас, Соньку позови.
Стасон снова ткнул Яковлеву ручкой.
– Отстань, – шикнула Сонька.
– Тебя Глеб зовёт.
Сонька повернула голову.
– Сонь, – я скорчил гримасу и развёл руками, – напиши, как решать третье и четвёртое уравнения.
– Сонь, а мне первое, – попросил Димон.
Соня кивнула и отвернулась.
– Не понял, она согласилась, Глебыч?
– Вроде да.
– Не верится.
– Сейчас узнаем.
Прошло две минуты, и Сонька передала через Стасона клочок бумаги. Стас развернул его и начал читать.
– Стасон, давай сюда.
– Это Димкин вариант, – сказал он, бросив нам на парту скомканный лист.
Я поймал Сонин взгляд, и она знаком показала, что сейчас напишет мне решение двух уравнений.
– Глебыч, она издевается.
– Кто?
– Сонька.
– Чего она тебе написала?
– Ответ: гидроксид натрия (раствор) и карбонат кальция (осадок).
– Ну и?
– Что и? Как это по-русски будет?
– Ты даёшь, – я взял лист и начал писать. – Смотри сюда. Раствор гидроксида натрия – два, натрий, О АШ плюс осадок карбоната кальция – кальций, Ц О три.
– Понял. Спасибо.
Вскоре Соня передала Стасону сложенный вчетверо тетрадный лист. И опять Стасон открыл его, прочитал и… Вместо того чтобы отдать мне, начал переписывать решение.
– Стас! Стас, не наглей.
– Успеешь, Глеб.
– Пять минут осталось.
– Погодь.
– Стасон, гони листок!
– Ещё пару секунд.
Я уже собрался вырвать у Стасона листок и тут наткнулся взглядом на нашу химозу. Она стояла возле парты Яковлевой и смотрела на меня своим фирменным, как мы его называли, химическим взглядом.
– Глеб, сколько можно вертеться? Почему ты ничего не пишешь?
– Я пишу.
– Урок заканчивается. Поторопись.
Химоза всё стояла у первой парты, Стасон самозабвенно списывал решённые Сонькой уравнения, а я, задыхаясь от злости, сжимал и разжимал кулаки. Это ж чистой воды подстава. Неужели Стасон думает, что ему это с рук сойдёт? Сейчас прозвенит звонок, и я… Нет, устраивать разборку в школе не хочется. Разберусь со Стасоном на улице. Не первый раз он кинул мне подлянку, поэтому наверняка прекрасно понимает, что домой сегодня вернётся с фингалом.
Прозвенел звонок. Стасон вскочил, протянул химозе листок и направился к выходу. Я рванул следом.
Взяв мою контрольную, химичка сказала:
– Глеб, ты забыл подписать работу.
Стасон уже вышел из класса.
– Сонь, дай на секунду ручку, – и, не дожидаясь её ответа, я выхватил у Яковлевой ручку, нацарапал на листе свою фамилию и выскочил в коридор.
…Разобраться со Стасоном было решено возле его дома, в арке, недалеко от подъезда. Крутую драку я устраивать, разумеется, не буду, но как следует проучить Стаса считаю делом чести.
Странно, но Стасон пошёл совсем в другую сторону: он пересёк школьный двор, перешёл дорогу и не спеша потопал вдоль многочисленных магазинчиков. В этот момент позвонила Люська.
– Глеб, у нас сегодня дополнительные по алгебре, я задержусь.
– Зачем ты мне это говоришь? – Я заметил, как Стасон остановился у витрины и резко обернулся.
Я неуклюже отскочил назад и наступил на ногу усатому мужику в кепке.
– Затем! – кричала Люська. – Ты забыл, что дома пра? И с ней сидит Инга, я ей сказала, что сегодня мы будем дома около двух часов.
– Ничего с твоей Ингой не случится, посидит чуть дольше.
– Глеб!
– Я не могу сейчас. Дела! И потом, Люсь, Диана платит ей деньги, так что не парься.
– А ты где?
– Много будешь знать, скоро…
– Глеб!
– Всё, пока, – убрав телефон, я продолжил слежку за Стасом.
Конечно, можно было бы плюнуть и вернуться домой, но я не мог себе позволить дать задний ход. Решение я принял и даже морально подготовился к завтрашним крикам матери Стаса, которая обязательно примчится в школу к Штангенциркулю и обвинит меня в разбойном нападении на её драгоценного Стасика. Мать Стаса и наша завучиха хорошие приятельницы, и я готов поклясться, что Штангенциркуль не упустит шанса вызвать меня к директору, отчитать там по полной программе, пригрозив педсоветом и отчислением из школы.
И пусть. Для меня сейчас главное – поставить Стасона на место, иначе сам себя уважать перестану.
Стас заскочил в булочную, провозился там минут пятнадцать (я видел через стекло, как он топчется у кассы, считая мелочь), купил шоколадный батончик и пошёл дальше. Мне сначала показалась, он идёт просто так, бесцельно, проветривает голову после контры. Но метров через сто Стасон притормозил возле магазинчика Горбоносой, постоял минуты полторы, поглазел по сторонам и толкнул стеклянную дверь.
Горбоносой мы прозвали хозяйку магазина «Всего понемногу» – за её длинный нос с внушительной горбинкой. Он сильно её уродовал, некоторых покупателей внешний вид старухи отталкивал, а маленькие дети начинали реветь. Сколько лет Горбоносой, я не в курсе. Ей запросто можно дать как шестьдесят, так и семьдесят, а то и все восемьдесят. Из-за длинного горбатого носа, серого лица, маленьких глазок, тонких губ и мышиного цвета волос возраст старухи не поддавался определению.
Свой магазинчик «Всего понемногу» она открыла в нашем районе несколько месяцев назад. Тогда многие говорили, что долго он не протянет – прогорит. Неудачное было местечко. Магазины здесь менялись с завидным постоянством. Сначала тут продавали ткани, потом сувениры, канцтовары, потом открылся видеосалон, а перед самым появлением Горбоносой в магазине торговали кормом для животных.
«Всего понемногу» оказалось самым подходящим названием для магазинчика: товар у Горбоносой был весьма разнообразен. Всем желающим предлагались многочисленные сувениры, копилки, шкатулки, подушки, пледы, цветочные горшки, нэцкэ, брелоки, старинные вещицы вроде древнего абажура и тяжёлых подсвечников, рассыпающиеся книги в кожаных переплётах, Например, моя помешанная на фэн-шуй соседка несколько раз покупала у Горбоносой фигурки зверей: слоников, жабу, сидящую на монетах, различных хотеев и музыку ветров. Даже Люська однажды купила в магазине забавный коврик для ванной. Когда на него наступали, он издавал хрюкающие звуки, и создавалось ощущение, что наступаешь на поросёнка.
Цены у Горбоносой были занижены, и многих это удивляло. Покупатели не понимали, почему она просит за свой товар в разы меньше, чем другие продавцы за аналогичные вещи. Старуха вылетит в трубу, не раз говорил Димон, когда мы проходили мимо магазина. Но время шло, а в трубу его хозяйка не вылетала. Во всяком случае, пока.
В магазинчике постоянно пахнет ароматическими маслами, иногда вонь (я не могу назвать эти навязчивые острые запахи ароматами) настолько невыносима, что зайти внутрь просто невозможно. Кому-то такие нравятся, а меня от них тошнит.
Над дверью висит колокольчик, с появлением очередного посетителя он начинает противно звенеть, Горбоносая выходит из-за чёрной ширмы, улыбается недоброй улыбкой и спрашивает, чем может помочь. Если посетители улыбаются в ответ и говорят, что для начала хотят осмотреться, хозяйка медленно кивает и почему-то обязательно касается кончиками пальцев своих впалых щёк.
…Прошло уже больше сорока минут, я начал заметно нервничать, Стасон до сих пор не вышел, а мне жутко хотелось есть. Может, забить на всё и пойти домой? А как тогда быть с делом чести? Нет, подожду, тем более на двери магазина висит график работы: с 8-00 до 16-00.
Сейчас десять минут четвёртого, уходить нет смысла, максимум через пятьдесят минут Стас точно появится.
В половине четвёртого я всё-таки решил сгонять в булочную за шоколадным батончиком: не мог уже бороться с голодом, желудок свело. А тут ещё толстый мужик в чёрном плаще, шляпе и перекинутом через плечо красном шарфе зашёл к Горбоносой, уплетая на ходу хот-дог. Моё терпение лопнуло. Толстяк с огромными, как у хомяка, щеками так аппетитно ел хот-дог, что я сдался.
