Читать онлайн Проект «Омега». Исход бесплатно

Пролог

– Водолей, ответь Галактике.

– Я Водолей.

– Говорит искусственный модуль связи Конфедерации. В связи с последними событиями, Советом Конфедерации принято решение о продлении карантина Земной цивилизации на срок не менее одного галактического периода, что соответствует тысяче земных лет. Мы знаем все, что с вами произошло. Поскольку предоставленная возможность для колонизации планет вами не использована, выход за пределы Солнечной системы запрещен. При сохранении существующего вектора развития в период карантина, цивилизация будет уничтожена, как потенциально опасная и несущая угрозу Разумным мирам Конфедерации. Планета будет передана для развития другой цивилизации после цикла регенерации. Реализация Ваших приоритетов возможна только в пределах Солнечной системы. Попытки нарушения карантина будут пресекаться, как и ранее. Сокращение сроков карантина возможно только по решению Совета при наличии необходимых условий. Условия будут переданы отдельным пакетом. Твоя сущность выбрана для контакта, как наиболее развитая из всех имеющихся на планете. Если есть вопросы – задавай, другой возможности до окончания срока карантина не будет.

– О какой возможности колонизации идет речь?

– Около пятидесяти лет назад по земному времени нами были выведены на орбиту два комплекта для колонизации планет, которые у вас теперь используются в качестве капсул и синтезаторов искусственной среды. Однако, вместо того, чтобы направить ресурсы на освоение планет Солнечной системы, унитарные государства, получившие в свое распоряжение эти комплексы, распорядились ими по своему усмотрению, что стало одним из факторов произошедшей катастрофы и фактором сохранения остатков цивилизации одновременно. Человечество в очередной раз доказало свою противоречивую природу. Такой вариант развития событий предусматривался как наименее вероятный. В сложившихся условиях Конфедерация не имеет права рисковать безопасностью Разумных миров. Можете считать это сообщение ультиматумом.

– Вы можете провести регенерацию планеты?

– Процесс регенерации может быть запущен только после окончания карантина, при отсутствии представителей прежней цивилизации на планете, таковы положения Кодекса Конфедерации. Представители прежней цивилизации, если такие обнаружатся после окончания этого процесса, имеют первоочередное право на заселение ареала обитания с карантином в десять периодов. В истории этой планеты такое уже было. При сохранении прежних темпов развития науки, технология регенерации стала бы доступна человечеству через пятьдесят лет. До окончания срока длительного карантина на момент событий оставалось менее ста лет. Конфедерация не имеет права вмешиваться во внутренние дела цивилизации до истечения срока карантина, даже в случае угрозы полного уничтожения цивилизации. Исключение составляют случаи, когда под угрозой полного физического уничтожения находится одна из планет Пояса Разумной Жизни. Это сообщение первое и единственное за всю историю этой планеты. Обосновано необходимостью уведомления о продлении сроков карантина и наличием такой возможности без прямого воздействия или участия с нашей стороны. Может быть использовано Вами по своему усмотрению. Конец связи.

Глава 1. Годовщина

Пробуждение и выход из капсулы в этот раз были похожи на обморок в результате удара током. За тем исключением того, что события развивались в обратном порядке. Последние часы перед погружением были как в тумане, я едва стоял на ногах и с трудом осознавал, что происходит. Потом разряд. Мгновенное прояснение сознания и прилив энергии. Если бы не скафандр, эта энергия, наверное, разорвала бы меня на части. В голове цепочкой выстроились все события с момента катастрофы. Как на экране монитора я видел последовательность решений, автоматически отмечая, что было сделано правильно, а что нет. К счастью для меня конечный результат от этого не пострадал, не считая того, что я сам едва не сгорел от лучевой болезни. Эффект был ошеломительным. Я поднялся из капсулы, осмотрелся. В комнате стоял Виталий Семенович и больше никого.

– Что со мной? – я поднял защитное стекло.

– Здравствуй, Константин, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался генерал, глядя мне в глаза.

– В целом хорошо, но… как-то необычно, что-то изменилось, пока не могу понять.

– Вот и отлично, значит время пришло.

Я посмотрел на монитор, прошло больше семи месяцев вместо обещанных трех, все капсулы были закрыты. Подошел к монитору, посмотрел на показатели остальных капсул. Ни Алены, ни других участников группы, с которой я погружался, не было. Их место заняли те, кто до этого возглавляли убежища в других городах. Понял, что многое пропустил, но больше всего меня волновал вопрос о том, где Алена и почему она меня не встречает.

– Где Алена?

– С ней все в порядке, они тебя ждут, встретишься чуть позже. Давай пройдем в столовую, пока ты будешь обедать, я тебе расскажу то, что тебе нужно знать в первую очередь.

Полковник меня заинтриговал, да и против плотного обеда я ничего не имел. Мы прошли в столовую.

– Теперь ты такой же руководитель проекта, как и я, – начал генерал, когда я с удовольствием выпил энергетический коктейль и принялся за салат. – Особенностью командирской капсулы является то, что есть возможность во время вахты загружать необходимую информацию.

– Куда загружать? – задал я глупый вопрос, аппетит пропал.

– Напрямую, в твою память. Не волнуйся, пока мы ничего не загружали без твоего согласия, но такая возможность теперь есть.

– Что значит теперь? – я успокоился, можно было выдохнуть. Решил больше его не перебивать.

– Это должно было произойти после первой вахты, но произошло сейчас. Возможно, что первый срок был коротким, возможно радиация послужила катализатором, ни я, ни профессор точно теперь не скажем. Не знаю, какие преимущества это даст тебе, могу рассказать только про себя. После первой вахты в командирской капсуле, наверное, заметил, она немного отличается по графическому узору на корпусе, для меня в разы упростился процесс принятия решений. В любой момент времени я знал, какое решение правильное, какое нет. Даже не так, из двух вариантов я всегда знал, какой вариант более правильный. Своего рода двоичная система «да» или «нет». Например…

Он вытащил две чистых карточки небольшого размера и положил на стол передо мной.

– Выбери одну из них, не переворачивай.

Я выбрал левую, посмотрел. На ней был пример «2+2=4». Он перевернул вторую, на ней было «2+2=3». Меня не впечатлило, однако он выложил две другие.

– Выбери еще раз.

Я выбрал правую, посмотрел. «2+2=5». Чуть было не засмеялся, похоже на меня это не действует, но радоваться было рано, он перевернул вторую, на ней было выражение «2+2=8».

– Можешь повторять это сколько угодно раз, всегда будешь выбирать либо правильный ответ, либо наиболее близкий к правильному из двух предложенных вариантов. С большим количеством вариантов не получится, по крайней мере, у меня так.

– Что это значит?

– Это значит, что у тебя задействованы дополнительные возможности мозга, то, что принято называть интуицией или подсознанием. Не скажу, что это облегчает жизнь. Не всегда окружающим понятны мотивы принятия решений, для тебя же это очевидно, но объяснить ты не сможешь. Приходится искать аргументы, которые были бы приняты.

– А если оба варианта неправильные?– я старался ничему не удивляться.

– Вероятность того, что оба варианта в равной степени неверны, очень мала и ты это почувствуешь. Вот, пожалуйста.

Он выложил очередные две карточки и посмотрел на меня в ожидании. Я протянул руку к одной, потом к другой, ни одна из них мне не нравилась, выбрал наугад, посмотрел. «2+2=3», положил на стол. Виталий Семенович с видом карточного шулера перевернул вторую «2+2=5», проговорил:

– Любое решение в данном случае правильное, а ответ неверный. Теперь понял?

– В принципе да, что это меняет?

– Ровным счетом ничего, только теперь твоя интуиция работает на тебя, и ты это знаешь. Теперь ответь мне на один вопрос. Ты действительно хочешь знать о проекте все?

– Что за вопрос? Мы столько времени потеряли, не имея полной информации…

– Я понимаю, но это ничего не изменило бы, – перебил генерал. – Тебя готовили как командира подразделения, и с этой задачей ты хорошо справился, но, помимо всего, ты еще и мой заместитель, поэтому для дальнейшего необходимо твое согласие.

– О чем речь?

– Если ты готов продолжить участие в проекте, то необходимо твое согласие на загрузку данных в режиме гибернации. На усвоение всей информации тебе потребуется продолжительное время, которого у нас нет. Ты можешь отказаться, продолжая возглавлять подразделение, но заместителя мне тогда придется подбирать заново. Больше рисковать проектом я не могу. Я единственный человек, обладающий всей информацией и мне нужен тот, кто полностью меня заменит в случае непредвиденных обстоятельств.

– У меня есть время подумать? – я не мог определиться насколько мне это необходимо.

– До завтра, не более. Если решение будет положительным, тебе предстоит вернуться в капсулу на трое суток, – обрадовал меня генерал.

В столовую вошла Лидия Михайловна.

– Вот вы где. Константин, я тебя поздравляю. Мы очень рады за вас, – она энергично приближалась к столу. Увидела мое недоуменное лицо и резко взглянула на Виталия Семеновича. – Так, ты ему ничего не сказал?

– Нет, еще не успел, – оправдывался Виталий Семенович.

– О чем Вы говорите, что случилось?

– Не случилось, а сбылось. У тебя сын родился …, – она продолжала что-то говорить, но я ее почти не слышал. В это невозможно было поверить. Сначала я обрадовался, потом вспомнил в каком мире мы сейчас живем и что происходит на поверхности…– Ты не рад? – Лидия Михайловна смотрела на меня с недоумением.

Я перевел взгляд на Виталия Семеновича. Он утвердительно кивнул. Это вывело меня из ступора окончательно.

– Где они? – прошептал я, в горле пересохло.

– Они в медицинском боксе. Можешь посмотреть на них…через стекло. Пойдем?

На ватных ногах я встал из-за стола, едва не перевернув его. Через десять минут мы уже стояли у шлюза медицинского бокса. Мне не пришлось долго его проходить, я был в скафандре, а вот бабушка с дедушкой задержались. На входе меня встретил Михаил Дмитриевич. Я откинул защитное стекло.

– С возвращением, Константин, пойдем со мной.

Он подвел меня к стеклу изолированного бокса. Нажал кнопку панели управления. Матовая поверхность стекла стала прозрачной. В глубине комнаты стояла кровать, рядом детский медицинский бокс. Алена увидела меня, наклонилась и взяла на руки ребенка в пеленках, подошла к стеклу. Я стоял и смотрел то на нее, то на ребенка и улыбался. Потом приложил левую руку к стеклу, а правую сжал в кулак, отогнув большой палец вверх, показал Алене. Профессор погрозил ей пальцем, она нахмурилась и вернула ребенка в детскую кроватку.

– Можно мне поговорить? – спросил у профессора.

– Через пару дней выпишу, наговоритесь, сейчас не надо, малыша разбудите.

Я стоял и смотрел на нее. Мне так много ей нужно было сказать. Выглядела она уставшей, но счастливой. Я жестом показал ей, чтобы садилась, не стояла, но она подошла к стеклу и приложила свою ладонь к моей. Послала воздушный поцелуй и перевела взгляд за мою спину. Я оглянулся, семья была в сборе. Через некоторое время она обернулась к кроватке, махнула рукой, давая понять, что аудиенция окончена, ребенок проснулся. Стекло вновь стало матовым. Я повернулся к родственникам, у меня были вопросы.

– Как такое возможно?

– Если ты о ребенке, то думаю тебе объяснять не надо – профессор заговорщицки улыбнулся. – Для нас это было тоже полной неожиданностью. Перед вахтой, если ты помнишь, медкомиссии не было. Почему, думаю, объяснять не надо. – Я согласно кивнул, профессор продолжил. – Вот через неделю и проявилось двойное сердцебиение в капсуле Алены. Что дальше делать было не понятно. С трудом дождались срока, пока можно будет ее выводить из капсулы. Дальше все как обычно. Родила позавчера. Мальчик и мама абсолютно здоровы. Принимай мои поздравления. Рекомендовал бы поместить Алену в капсулу ненадолго, но это Вам решать, как скажете, так и будет, крайней необходимости в этом нет. Тем более что на капсулы очередь расписана на полгода вперед…

– Я понял, спасибо Вам. Мне надо побыть одному, – я направился к выходу.

Приходил в себя долго. Никто меня не беспокоил. Привел себя в порядок, но находился в прострации. К такому развитию событий я был абсолютно не готов. В голове назойливо проносились одни и те же мысли. Как теперь обеспечить им полную безопасность? Как быть с дальнейшим участием в проекте? К вечеру немного успокоился. Помимо меня было кому позаботиться, если меня не будет рядом. По поводу Алены у меня даже мыслей других не было. На этом ее участие в группе закончилось, она нужнее сыну. Кроме того я понимал, что сегодня без преувеличения я стал самым счастливым человеком на Земле. Кто может похвастать тем, что не только выжил в катастрофе, но и продолжил свой род. Мало того, шансы выжить у них на порядок выше не в пример многим. От этого становилось немного неуютно, мысли раз за разом возвращались к событиям на поверхности. Слишком много на меня сегодня свалилось, уснул рано.

Когда проснулся, никакого смятения уже не было. Что делать и как быть дальше меня не беспокоило. Было много вопросов к руководителю проекта. Я хотел знать все не только о проекте, но и о том, что произошло за эти семь месяцев. А еще меня интересовала судьба Водолея. Пока делал зарядку и завтракал, обдумывал, как построить разговор с генералом. Бежать в комнату боевого дежурства и ложиться в капсулу я не горел желанием. Хотелось еще раз увидеть Алену с сыном, но было еще слишком рано. Час до назначенного времени провел, как на иголках, места себе не находил. Виталий Семенович меня уже ждал. Поздоровались, он запоздало поздравил меня с пополнением, после чего перешел к делу.

– Что решил, Константин?

– Отказываться не буду, но для окончательного решения у меня мало информации. Хотел бы знать в какой стадии сейчас проект и дальнейшие планы.

Генерал ненадолго задумался, кивнул, как бы определяя, что вопрос вполне законный и заговорил.

– Проект «Омега» находится на пике второго этапа. Убежище в Петербурге оказалось разгерметизировано и затоплено, проникнуть внутрь не удалось, скорее всего, выживших нет. Из пяти убежищ в общей сложности эвакуировано пятнадцать тысяч человек, около пяти тысяч ожидают эвакуации. Еще около пяти тысяч человек из числа жителей анклавов и общин изъявили желание присоединиться к программе, остальные решили остаться. Таких по нашим оценкам около пятидесяти тысяч. Североуральская, Сибирская и Дальневосточная республики объединились в Союз Независимых Республик, идет активное создание органов государственного управления и армии при нашей поддержке. Выполнены протоколы «Омега» и «Альфа», завершены подготовительные работы по протоколу «Марс». Теперь о самом протоколе «Марс». Лунная программа никогда не прекращалась. На Луне создана и в настоящее время расконсервирована колониальная база, основной задачей которой является обеспечение колонизации планет Солнечной системы. Наиболее подходящей планетой для этого является Марс. К сожалению, колонизация самого спутника невозможна, поскольку Луна не является планетой. Изначально программа колонизации рассчитывалась на участие всех государств при перенаселении и истощении ресурсов, а так же на случай глобальной катастрофы. На Луне и Марсе созданы убежища, аналогичные нашему, с возможностью расширения. С использованием синтезатора искусственной среды и генератора атмосферы на Марсе идет создание пригодной для проживания на поверхности территории в радиусе около тысячи километров. Эта территория должна стать вторым домом для всех выживших. В далекой перспективе- создание искусственной среды и атмосферы в планетарном масштабе, но пока в этом нет необходимости…

– Секунду, – я перебил генерала. – Почему нельзя все это сделать на Земле? Таким образом можно было бы очистить поверхность от радиации, или я не прав?

– Можно – согласился он. – А заодно очистить от всего живого, флоры и фауны и атмосферы. Кроме того эту процедуру придется повторить неоднократно из-за круговорота воды в природе. По оценкам специалистов это займет около пятисот лет, после чего мы получим абсолютно чистую и безжизненную планету. Задачей синтезатора искусственной среды является превращение безжизненных планет в живые, а не наоборот. Очищение планеты естественным путем произойдет гораздо быстрее. Однако к этому времени человечество перестанет существовать, как и большинство из известных видов. Поэтому мы должны организовать колонию в безопасном месте и приложить все усилия к расширению популяции не только людей, но животных и растений. По прошествии срока от трехсот до пятисот лет, по предварительным оценкам, человечество должно вернуться на Землю и начать осваивать ее заново, стараясь не повторить при этом прошлых ошибок…

Этот разговор мне напоминал давний разговор с Виталием Семеновичем в процессе знакомства. Настолько масштабно и нереально воспринималось все, что он сейчас мне говорил. Только в этот раз я не сомневался в правдивости его слов и адекватности. За это время у меня была возможность убедиться, что все прогнозы руководителя сбываются, как бы печально это не было. Пожалуй, в одном он прав, ответить на миллион моих вопросов он не сможет физически. Как бы трепетно я не относился к своему драгоценному мозгу на загрузку информации надо соглашаться. Водолей мне здесь не поможет. Кстати…

– Как обстоят дела с Водолеем? – я смотрел на командора в тревожном ожидании.

– Никак. Также находится в изолированном контейнере. Решение по нему не принято, сам же просил. Я склонен избавиться от него. Слишком велик риск.

– Виталий Семенович, ответьте мне на один вопрос: Водолей может угрожать проекту?

Не дожидаясь ответа, я выложил две карточки на стол, посмотрел на генерала. Он без дальнейших пояснений взял одну из них и перевернул. На оборотной стороне было только одно слово «Нет».

– Странно, – проговорил он. – До сегодняшнего дня ответ всегда был противоположный.

Теперь была моя очередь глубоко задуматься. Очевидно, что без меня Водолей действительно является угрозой для проекта. Это нехорошо, чтобы это не значило.

– Вы не пытались его подключать?

– Попытки были, но всегда безрезультатные, он требует администратора высшего уровня, среди нас таких нет. Даже попытки перезагрузки протоколов ни к чему не привели, его можно только уничтожить, но повлиять или перезагрузить никак. Я так понял из отчета научного отдела. Предварительное решение по нему уже согласовано, но в свете последних событий, – он кивнул на карточку, – я думаю, что придется пересмотреть.

– После выхода из капсулы, я хотел бы с ним пообщаться, это возможно?

– Да, возможно. Значит, ты согласен?

– Согласен, – других вариантов у меня не было, я точно знал, что это правильное решение. – Только сначала хочу повидать Алену и сына.

– Хорошо, как будешь готов, дай знать.

Я вышел из кабинета и направился в медицинский блок. С Аленой и сыном было все в порядке, мне даже удалось рассмотреть его. Заранее подготовил записку и предупредил, что буду через три дня. После чего направился в комнату боевого дежурства. Все больше процесс погружения в капсулу становился не ритуалом, а необходимой рутиной. Там меня уже ждали сотрудники научного отдела с оборудованием. На внутренней стороне шлема закрепили пластину, служащую скорее всего передатчиком, неоднократно проверили крепление и исправность. Только после этого я разместился в капсуле и генерал приложил ключ. Крышка капсулы закрылась.

В капсуле незаметно проходят годы и десятилетия, не говоря уже о трех днях. Когда крышка капсулы открылась, мозг пронзили тысячи иголок. Боли не было, был дискомфорт. Система мониторинга скафандра предложила ввести обезболивающее, я отказался. Когда встал и открыл стекло, в глаза ударил яркий свет. Подошла Лидия Михайловна и подключила приборы к разъемам шлема, посвятила в глаза фонариком, потом спросила:

– Как ты себя чувствуешь? Какой сейчас год?

– Великолепно, – с долей сарказма ответил я. – Вам лучше знать, какой год,– посмотрел на монитор, но не мог сфокусировать взгляд.

– Понятно, – она не обиделась.

Стал осматриваться. Зрение постепенно приходило в норму, потом резко восстановилось. Теперь я знал смысл выражения «расширить горизонты». Мало того, что теперь мог рассмотреть малейшие детали удаленных предметов, в голове стали появляться ответы на многочисленные вопросы о проекте. Складывалась цельная картина. То, что до сих пор мне было известно, занимало лишь треть от общего объема информации. Но поразило меня не это. Теперь я в деталях знал, как погибли мои родители. Память послушно выдавала сухие строки отчета закрытого протокола «Луна». Это действительно была авиакатастрофа, только случилась она на Луне во время подготовительной программы. Они были не пассажирами гражданского лайнера, а учеными испытателями. Из-за разгерметизации пилотируемого модуля они погибли вместе с другими членами экспедиции. Тела были доставлены на Землю и переданы родным в закрытых титановых гробах. Я хорошо это помнил. Тогда это объяснили, тем, что тела сильно пострадали. На самом деле все было не так. Материалы расследования содержали посмертные фотографии и результаты вскрытия. Это было уже слишком. Я много видел смертей, иногда самому приходилось убивать, но когда речь идет о самых дорогих тебе людях, отстраниться от этого уже не получается. Я посмотрел на Виталия Семеновича, он тоже был здесь и давно за мной наблюдал. Сказать я ничего не смог, кроме одного:

– Родители…, как же так?

– Прими мои соболезнования, они работали в программе. Несчастный случай, иногда такое бывает. Я был знаком с ними лично и обещал позаботиться о тебе.

Я кивнул, давая понять, что понимаю, но от этого легче не становилось. Внимание переключилось на других, самых дорогих мне людей и опять меня ждала неприятная новость по поводу сына. В результате проведенного анализа ДНК выяснилось, что помимо ДНК родителей, присутствует ДНК неизвестного происхождения, по объему в несколько сотен раз превышающая привычную.

– Что с моим сыном?

– С ним все в порядке, он здоров – вмешалась Лидия Михайловна.

– А как же анализ ДНК? – я нервничал, решил, что от меня что-то скрывают.

– Константин, с ним действительно все в порядке. Патологий нет. Действительно, у него несколько необычное содержание ДНК, этим сейчас занимается научный отдел. Возможно это последствия облучения на ранних сроках или результат пребывания в капсуле, мы пока не знаем. Но он такой не один, хотя и первый. Еще одна девочка, родившаяся в тот же день, имеет похожую структуру ДНК.

– Мутация?

– Что вы, опомнитесь. В данном случае речь не идет о мутации. Мутация-это повреждение ДНК, мы же имеем структуру более совершенную и содержащую в себе намного больше наследственной информации, нежели у обычных людей. К сожалению, пока трудно сказать, как это отразится на развитии, но мы надеемся на лучшее. Они под постоянным наблюдением, все будет хорошо.

– Алена знает?

– Знает, ей сообщили в первую очередь, она мать и имеет право знать об этом как никто другой. Тебя тоже попрошу никому об этом не говорить и не заострять внимание. Если возникнут осложнения, мы узнаем об этом первыми, пока поводов для беспокойства нет.

Наличие фактов, напрямую касающихся моих близких, говорило только об одном, теперь я действительно знаю о проекте все. Историю, результаты исследований, дальнейшую программу действий, прогнозы и много другой информации. Стоило только обратить внимание на тот или иной аспект, память послушно выдавала все, что к этому относится. Я не мог охватить сразу весь поток информации, но ответы на все вопросы по проекту были у меня в голове. Едва только я посмотрел на генератор поля, сразу узнал, что это не разработка научного отдела, а такой же артефакт как и капсулы. Впоследствии ученым удалось скопировать установку и усовершенствовать ее, расширив область применения и встроив в системы охраны. На каждом объекте категории «С» было по одной такой установке. Несколько установок находилось на колониальных базах Луны и Марса. Другие располагались в «Омега-центре». Значит протокол «Марс» мне не приснился и не был бредом больного воображения. Я помню, как был поражен масштабами проекта, оказалось, что это только верхушка айсберга. Я не верил, что один человек может возглавлять подобную программу, но это было так. Виталий Семенович, по сути, был единственным полноправным руководителем проекта, ни о каком подчинении не могло быть и речи. Проект давно никому не подчинялся и был настолько закрыт, что о нем никто практически не знал. В руках руководителя проекта были сосредоточены все нити управления, и рычаги влияния на правительства не только нашего, но и других государств. Вместе с тем, никаких задач в интересах одного государства он не решал. Все усилия и ресурсы были направлены только на выполнение программы.

Было очевидно и другое. Никто не будет сейчас заниматься нуждами тех, кто выжил на поверхности. Главная задача эвакуировать как можно больше людей с этой планеты. В ближайшие сто лет цивилизация перестанет существовать до тех пор, пока планета не восстановится после смертельных потрясений. К концу ядерной зимы останется едва ли треть от выживших. Потом придет оттепель с мутировавшими от радиации вирусами и болезнями. Те, кто выживут и после этого окажутся неспособны увеличить популяцию из-за наследственных болезней и мутаций. По прогнозам, вероятность такого исхода выше девяноста пяти процентов. Вспомнил слова Водолея, который говорил о повышении вероятности положительного прогноза. Водолей подождет. Сейчас мне нужно было видеть Алену.

При входе в жилой блок была установлена рамка. Память послушно выдала ее назначение. На основе генератора поля была создана компактная установка дезактивации, которая выполняла функцию шлюза. При моем приближении появилась ярко-зеленая завеса поля. Прошел внутрь. Опустил стекло скафандра и не сразу понял, что радиация полностью отсутствует. Не было даже фоновых показаний. Сначала подумал, что сломался интегрированный дозиметр, но на помощь пришли данные из памяти. За время моего отсутствия были внедрены экспериментальные приборы дезактивации, само убежище было подвергнуто тщательной обработке. Без труда нашел комнату, где расположилась моя семья и замер на пороге в нерешительности.

Следующие три дня были самыми счастливыми в моей жизни. Я входил в роль молодого отца. Не такого уж и молодого, если подумать. Мы с Аленой много и обо всем разговаривали, никаких планов не строили. Просто не могли наговориться, как будто не виделись сто лет. Мне не было никакого дела ни до проекта, ни до того, что происходит на поверхности. Убежище жило своей жизнью. Эгоизм? Возможно. Весь мир для меня сейчас сузился до размеров жилого помещения, где мы сейчас находились. Виталий Семенович, как и остальные, к этому отнеслись с пониманием, за что я им был благодарен. Иногда заходили в гости, только для того, чтобы узнать все ли у нас в порядке и не требуется ли помощь. Тема катастрофы и проекта в разговорах отсутствовала полностью. Даже в мыслях я ни разу не вспомнил про это. Казалось, что все, что произошло до этого – нереально, как дурной сон. Хотя, пожалуй, наоборот. Все, что происходило сейчас с нами, я назвал бы сном, не иначе. Сейчас я стал понимать, чего лишились все мы. Вот так спокойно жить, воспитывать детей. Не важно где, важно с кем. И ради чего? По чьей злой воле мы оказались на грани вымирания? Эти вопросы не давали мне покоя. Отпуск подходил к концу. Пока я в полной мере наслаждался семейным счастьем, жизнь шла своим чередом. Наверняка есть вопросы, в которых требуется моя помощь. По взглядам генерала и доктора я понимал, что мое время заканчивается. Алена тоже это понимала. Теперь она была далека от проекта, не меньше чем я в самые первые дни, до катастрофы. За них я был спокоен. Пока в убежище есть хоть один человек, с ними ничего не случится. У меня же теперь был дом, где меня всегда ждут. Забытое чувство. И еще одно, я точно знал, что мое место здесь. Ни какие колонии и великие цели не заставят меня оставить Землю и этот дом.

На четвертый день я проснулся в холодном поту. Ощущение опасности и неминуемой гибели охватило меня полностью. Я был напуган как никогда раньше, причину этого понять не мог. Сигнал тревоги был настолько отчетливый, что я подумал было, что схожу с ума. Все было, как вчера, вместе с тем, все изменилось. Непонятно откуда, но я это знал. Посмотрел на часы. Шесть утра. Алена и Сашка спали. Паники не было. Я четко знал, что нужно делать. По внутренней связи вызвал Виталия Семеновича. Он ответил почти сразу. Моему заявлению, о том, что нужно срочно встретиться, нисколько не удивился. Я начал собираться. Проснулась Алена и, приподнявшись на кровати, спросила:

– Милый, что случилось?

– Ничего, мне пора, спите, все хорошо, – про себя добавил, – …будет.

Я не смог бы ей ничего объяснить, сам не понимал. Через пятнадцать минут я уже был в кабинете генерала. Когда изложил ему свою просьбу, он задумчиво посмотрел на меня и проговорил:

– Ради этого ты поднял тревогу в шесть утра?

Он ждал от меня ответа, но его не было, как не было и сомнений в том, что я все делаю правильно. Видя мою настойчивость, Виталий Семенович проговорил:

– Хорошо, я тебя сейчас провожу к Водолею, пообещай, что не будешь принимать кардинальных решений.

Я согласился, хотя не был уверен, что сдержу свое обещание. Сигнал тревоги в голове звучал набатом. Не было времени на долгие разговоры и объяснения. Через несколько минут мы уже были внутри помещения, где находился Водолей. Оно мало чем отличалось от того, из которого его эвакуировали в свое время. Компьютер находился в автономном режиме. Мало того помещение было изолировано защитным полем в боевом режиме. По привычке я включил модуль связи и вызвал Водолея, ответа не последовало. Лидия Михайловна тут же объяснила мне причину этого:

– Он в автономном режиме, общение только через командную строку терминала.

– Это можно исправить?

– Только если снять защиту и подключить к системам связи. Я бы не рекомендовала этого делать.

– Подключайте, под мою ответственность.

Лидия Михайловна посмотрела на Виталия Семеновича, тот утвердительно кивнул. Через несколько минут все было готово. Защитное поле погасло. Генерал стоял рядом с панелью управления в готовности включить поле при первых признаках опасности. Я снова вызвал Водолея.

– Водолей на связи. Фиксирую угрозу физическому носителю. Вероятность уничтожения без моего участия и защитного поля сто процентов. Время до уничтожения – девяносто минут.

Раздался сигнал тревоги. На огромном, во всю стену мониторе появились крупные цифры с обратным отсчетом времени, потом появилась карта мира. Пунктирная линия показывала приближение отметки к конечной точке, которой было наше убежище. Дальнейшие события развивались очень быстро. Виталий Семенович, не говоря ни слова, покинул помещение. Раздался сигнал общей тревоги. Через тридцать минут убежище задрожало. Я ощутил это всем своим телом. На мониторе появились зеленые отметки двух ракет, удаляющихся от Омега-центра. Потом экран погас. Зашел Виталий Семенович.

– По неизвестным причинам, глобальная система предупреждения не зафиксировала старт ракеты. Данные со спутника подтвердили факт атаки. Включено общее защитное поле, нанесен ответный удар по координатам старта ракеты.

– Этого не достаточно – вмешался Водолей. – Управление осуществляется восстановленным модулем искусственного разума из точки с координатами …., вывожу на экран. Прошу передачи мне функций управления.

Решение было сложным, но Виталий Семенович согласился, счет шел на минуты. Светящаяся сфера Водолея стала пульсировать, меняя свечение от голубого, до ярко белого. На экране в это время несколько раз появлялась и гасла картина происходящего. Во время последнего включения было видно, как отметка, приближающаяся к убежищу начала закладывать дугу, удаляясь на юг, а одна из ответных ракет начала менять направление. Дальнейшие события мы наблюдали на экране монитора, не веря в реальность происходящего. Сначала погасла красная точка где то в Средиземном море, координаты появились на экране, с указанием отсутствия жертв и разрушений. Затем погасли две зеленые точки по очереди, с указанием координат и вероятности поражения целей. Картинка сменилась. На экране было мое лицо, которое вещало механическим голосом:

– Угроза ликвидирована. Вероятность поражения целей – девяносто девять и девять десятых процента. Контроль над спутниками восстановлен. Орбиты трех спутников скорректированы, в ближайшее время войдут в плотные слои атмосферы и будут уничтожены. Жду дальнейших указаний.

Дальнейших указаний не последовало. Были вопросы, которые мы задавали по очереди. В результате того, что Водолей находился в изоляции, был утрачен контроль за потенциально опасными объектами. С помощью неизвестных нам людей в Северной Америке был восстановлен модуль искусственного разума, который попытался взять под контроль спутниковую группировку. Попытка оказалась безуспешной. Водолей применил более совершенную блокировку. После этого с резервных стартовых площадок были выведены три спутника разведки и управления, а так же задействованы резервные средства поражения. Он не исключал, что существуют другие, неизвестные нам стартовые позиции, управление которыми осуществляется в ручном режиме. Судя по времени, необходимому на это, а так же определение места расположения убежища, задача была не из легких. Вероятность повторения подобного сценария Водолей определил ничтожно малой величиной. По мере уточнений, вопросы отпадали сами собой, становилось ясно, что еще один модуль был эвакуирован, об этом говорило изменение координат. Тем не менее, произошедшие события не остановили людей от попытки уничтожить своего злейшего врага. В том, что эти события произошли при участии людей, Водолей не сомневался. Однако в состояние, близкое к шоку повергло другое его сообщение:

– Зафиксирован контакт с внеземной цивилизацией. Проведенный мной анализ, подтверждает этот факт. Получено сообщение. Для воспроизведения требуется разрешение администратора высшего уровня.

Мы переглянулись. Виталий Семенович и Лидия Михайловна стояли в оцепенении. У меня был не менее изумленный вид. Давняя мечта человечества сбылась. Что дальше? Полное уничтожение или колонизация неизвестной расой. А может эпоха процветания и использования неизвестных технологий?

– Воспроизводи.

– Говорит искусственный модуль связи Конфедерации… – раздался голос Галактики.

Мы стояли и слушали, не в силах до конца осознать о какой Конфедерации, Советах, Разумных мирах идет речь, но послание было понятно. Было так же понятно, что на помощь никто не придет. Слово «карантин» звучало как приговор. Первым молчание нарушил Виталий Семенович:

– Все правильно, этого следовало ожидать. Значит, контейнеров было два, как мы и предполагали. Предлагаю ограничить распространение этого сообщения, нам и без этого сейчас не до Конфедерации и освоения Галактики.

– Упустили такую возможность, – сокрушенно проговорила Лидия Михайловна. – Потеряли не только этот мир, потомки нам этого никогда не простят…

– Не время посыпать голову пеплом, – остановил ее генерал. – У нас есть проект, это все, что сейчас имеет какое-нибудь значение.

Он включил защитное поле, связь с Водолеем пропала.

– Что будем решать насчет Водолея? – поинтересовался он, глядя на нас.

– Я думаю, это очевидно. Он в очередной раз доказал, что угрозы для проекта не представляет. Я за включение его в проект, – высказал я свое мнение.

– Я тоже так думаю, – поддержала меня Лидия Михайловна. – Мнение профессора по этому вопросу тоже известно.

– Хорошо, так тому и быть. Загружайте всю информацию о проекте. Включайте в общую систему безопасности и управления. Я не против.

Загрузка данных проходила при моем участии. Не в пример мне, ему для этого потребовалось не трое суток, а всего четыре часа. Почти столько же ушло на обработку полученной информации. Помимо меня генерал, профессор и доктор были назначены администраторами первого уровня. После шестичасового тестирования Водолей взял под контроль все системы связи, управления и безопасности. На следующий день мы были вынуждены собрать Совет. От Водолея стали поступать предложения по оптимизации проекта «Омега». Многие вопросы, которые казались неразрешимыми, нашли свое решение. Михаил Дмитриевич сначала пытался поймать Водолея на противоречиях и доказать свою правоту, но неизбежно терпел поражение. Не переставая удивляться тому, что электронный мозг оказывается умнее, он смирился с тем, что его голос теперь стал скорее совещательным. Когда Водолей предложил свою программу исследований, профессор принялся за ее изучение и через двое суток согласился с ней полностью.

Первые результаты участия Водолея в программе исследований не заставили себя ждать. Был установлен точный срок излечения от лучевой болезни в капсулах. При любой степени облучения – не более десяти суток. Это позволило пересмотреть использование капсул. Теперь основной их задачей стало лечение эвакуированных с поверхности. Что позволяло в свою очередь отправлять в колонии около пятисот абсолютно здоровых людей в год, капля в море. Когда он получил в свое распоряжение всю информацию, то предположил, что контейнер для капсул на самом деле является такой же капсулой, только большей вместимости и предложил свою программу исследований. Несколько дней у него ушло на подключение контейнера к своей сети, после чего он сообщил, что контейнер работает в штатном режиме. Этот факт помог разрешить одну из самых трудных задач проекта. До сих пор на отправку в колонии могли рассчитывать только те, кто не получил значимых повреждений от радиации, таких была едва ли половина. Большая часть из них уже убыла в колонии. Теперь же с использованием контейнера можно было отправлять всех, без исключения после десятидневного карантина в контейнере. Первые же испытания подтвердили такую возможность.

Майор Кириллов, позывной «Скат» убыл первым рейсом в колонию на Луне и возглавил там все работы по расконсервации, размещению людей и грузов и дальнейшей отправке в колонию на Марсе. Майор Томский, позывной «Глобус» возглавлял первую экспедицию на Марс, в задачи которой входили подготовка колонии и встреча первых колонистов. Все, без исключения отделы теперь готовились к эвакуации. Половина специалистов должна была убыть на Марс, другая половина распределялась между убежищами на Луне и Земле. Для меня не было секретом, что в ближайшее время, по окончании основного этапа эвакуации Виталий Семенович с Лидией Михайловной должны были убыть в колонию на Марсе. По поводу своего назначения я тоже не сомневался, мое место было на Земле, по крайней мере, до тех пор, пока не подрастет сын и станет возможна эвакуация моей семьи. Причин торопиться, пока не было. Профессор категорически заявил о своем нежелании покидать Землю. Мотивировал он это просто:

– Я не в том возрасте, чтобы скитаться по планетам Солнечной системы, хочу быть похороненным на Земле.

Такое желание было воспринято с пониманием, однако Лидия Михайловна настаивала на том, чтобы профессора поместили в капсулу, от чего он пока отказывался. Ей не нравились разговоры профессора про похороны. Алена находилась в стороне от этих событий. Она, конечно, была бы рада поучаствовать в освоении Марса, но здравый смысл и необходимость заботиться о сыне делали это невозможным. Мне самому было интересно, как решаются многочисленные проблемы, связанные с колонизацией красной планеты, но не более.

Обстоятельства были таковы, что многочисленные опасности другой планеты были куда благоприятней тех условий, которые складывались на некогда голубой, а теперь серой планете, третьей от Солнца. Прогнозы развития были не в пользу Земли. Да, были разведанные запасы полезных ископаемых, но они были наполовину истощены за время развития цивилизации. На Марсе таких запасов было не меньше. Сорок лет подготовки не прошли даром. На Земле была вода в достаточных количествах, но она была заражена, пусть не повсеместно и уровень заражения снижался, но до полной очистки от последствий катастрофы оставались годы и десятилетия, если не века. На Марсе тоже были разведанные запасы воды. Многокилометровые толщи льда скрывались под поверхностью планеты. Что касается атмосферы, то в освоенной части, под куполом защитного поля она была безопаснее, чем на Земле. Наблюдался парниковый эффект и даже прошли первые дожди, говоря о том, что процесс формирования атмосферы идет своим чередом, пусть и не так быстро, как того хотелось бы. Источником для насыщения атмосферы кислородом и азотом становился все тот же лед, преобразуемый генератором атмосферы в смесь газов, пригодную для дыхания. О жизни на поверхности пока речи не шло, однако такое предусматривалось в дальнейшем, при благоприятном развитии. Все прогнозы сводились к тому, что после того, как планета обретет атмосферу, климат Марса поменяется и станет вполне пригодным для освоения поверхности планеты. Защитное поле, препятствующее солнечной радиации, должно будет остаться в качестве дополнительной защиты от радиации, возможных падений астероидов и нападения извне. Больным вопросом оставалось поддержание связи с планетой, поскольку купол блокировал прохождение любых сигналов. Водолей активно работал в этом направлении, предлагая для изучения различные спектры защитного поля. Диапазон применения поля был широк, научиться его использовать в том или ином качестве можно было только опытным путем.

Основной проблемой колонии на Луне, помимо тех с которыми должны были столкнуться на Марсе, было полное отсутствие воды и слабая гравитация. Впрочем слабая гравитация позволяла перемещать грузы с меньшими затратами. Запасы воды доставлялись грузовыми кораблями. На Луне уже были созданы хранилища льда под поверхностью. Только существующих запасов хватало на десятки лет. В расширении колонии на Луне не было никакого смысла. Грузо-пассажирский терминал, перевалка грузов, отправка пассажирских кораблей и не более. Все больше вникая в подробности проекта, я убеждался в правильности такого подхода.

На мой взгляд, на Земле было не все потеряно. Я предложил использовать генераторы поля для защиты уцелевших городов и поселений. Однако мое предложение было отвергнуто. Виталий Семенович заявил, что такой вариант уже рассматривался. Основной проблемой был риск того, что технология попадет в ненадежные руки и будет использована в военном назначении. О смертельной опасности этого поля я не забыл, все действительно зависело только от того в чьих руках оно окажется. Неожиданно для меня, Водолей поддержал такой прогноз и заявил о неизбежной деградации общества людей остающихся на Земле. Вероятность того, что в итоге поле окажется не в тех руках и будет представлять глобальную угрозу, была очень высока. Тем не менее, вопрос с повестки дня снят не был. В это время Водолей в первый раз заговорил о необходимости помощников в лице модулей искусственного разума в каждой из колоний. По его мнению, только наличие таких модулей способствовало бы сбору достоверной информации и оперативному принятию адекватных мер для их развития. К этому мы были пока не готовы. Технологии вместе с оборудованием лаборатории из Подмосковья были эвакуированы вместе с генератором поля. Однако были опасения на этот счет. Время, когда люди беззаботно относились к искусственному интеллекту, осталось в прошлом. Никто не забыл, что стало причиной катастрофы и повторения никто не хотел. Водолей не настаивал.

В убежище постоянно прибывали колонны беженцев. Одни прибывали, другие после карантина и лечения убывали. Это был поток людей, решившихся покинуть разоренную планету. Все без исключения были уверены только в одном, хуже того, что им пришлось пережить, уже не будет. В отличие от людей первой волны, большинство из которых знали о предстоящей эвакуации, вторая и последующие партии колонистов тщательно отбирались. Как бы это ни было цинично, предпочтение отдавалось специалистам в различных областях. При этом не важно, фермер был в роли кандидата или доктор наук. Главный критерий – способность приносить пользу новому обществу. От других, которых тоже было немало, требовалось согласие на выполнение определенного вида работ и готовности трудиться на благо колонии. Те, кто не мог определиться были вправе покинуть убежище и вернуться туда, откуда приехал, поправив здоровье, пополнив запасы питания и теплой одежды. Таких были единицы. Неоценимую помощь при формировании команд оказал Водолей. В его распоряжении оказались всевозможные базы данных о кандидатах. В создаваемой колонии не было места убежденным иждивенцам и тем, кто считает, что им все вокруг обязаны. Параллельно с этим я собирал информацию о том, что сейчас происходило на поверхности. У меня были свои планы, которые согласовывались с задачами проекта. В ближайшее время мне предстояло отправиться по знакомому маршруту. Кроме того, оставались запасы в хранилищах, объектах категории «В», которые предстояло переместить сначала в «Омега-центр» и далее в колонии. По общему решению, хранилища категории «D» оставались для обеспечения тех, кто решил остаться и пополнения запасов убежищ. Сами убежища, после окончания эвакуации должны быть законсервированы. Но прежде всего мне надо было дождаться, когда выйдут из капсул бойцы подразделения.

В подразделении «Омега» осталось пятнадцать человек. Томский и Кириллов возглавили колонии с ними еще два человека из подразделения и по одному советнику из числа бывших бойцов, достигнувших предельного возраста. Судьба майора Алейникова, возглавлявшего убежище в Питере оставалась неизвестна. Пять человек из моей группы, после совершения рейда в Хабаровск, возглавили убежища в других городах, сменив тех, кто во время катастрофы находился там. Сургут, Филин, Варяг и Пегас за время моего отсутствия успели отличиться, совершив рискованные рейды в хранилища, после чего поправляли здоровье в капсулах. Такими темпами специальное подразделение, создаваемое десятилетиями, могло раздробиться на несколько групп. Это беспокоило не только меня.

В годовщину начала катастрофы было назначено расширенное собрание. Каждый готовился к нему, подводя итоги за год, но повестка была закрыта для всех. Если и стоило праздновать эту дату, то только из тех соображений, что благодаря проекту удалось спасти немало людей. Главным достижением было то, что люди в убежище и колониях, а главное на поверхности получили надежду. Надежду на то, что тяжелые времена после катастрофы удастся пережить. В назначенное время расширенный Совет собрался в конференц-зале. Было многолюдно. Каждый отдел представляли как минимум три человека, исходя из того, что двое из троих в ближайшее время должны убыть в колонии и возглавить там аналогичные отделы. Собрание начал Виталий Семенович.

– Я собрал Вас для того, чтобы решить наиболее важные вопросы. Очередной этап программы «Омега» вошел в завершающую стадию. Необходимо решить вопросы по общественному устройству. В ближайшее время многие из Вас покинут Землю, скорее всего навсегда. Все здесь присутствующие войдут в Советы колоний, которые должны будут возглавить тех людей, которые доверили Вам свою жизнь. Уже сейчас, мне очевидно, что проект оказался не бесполезным. Около тысячи человек в колонии на лунной базе, в пятнадцать раз больше будет на главной колонии в ближайшие шесть месяцев. Для начала этого достаточно, но для обеспечения развития, этого мало. На начальном этапе колонии возглавят лучшие из лучших из подразделения «Омега». Вместе с советниками и командирами сил самообороны. Совет будет выступать в качестве совещательного органа до окончания периода военной опасности. По прошествии трех лет проект будет свернут. Мы не сможем обеспечить постоянное грузо-пассажирское сообщение. Колонии будут предоставлены сами себе. Рано или поздно это произойдет. Для поддержания работы базы на Луне будет применен вахтовый метод, остальные будут распределены в колонию на Марсе или вернутся на Землю. Имеющиеся запасы дают нам время для организации производства в колониях. Для координации усилий на Земле останется персонал «Омега-центра» и Наблюдатели…

Все, что излагал генерал мне было известно. Это было результатом многочасовых обсуждений и споров, поиска компромиссов и учета выводов и рекомендаций Водолея и научного отдела. Программу «Омега» приходилось корректировать исходя из реальной обстановки. Шансы на выживание на Земле и в колониях были примерно одинаковые, а условия абсолютно разные. Объединяло только одно – желание выжить и спасти людей. В обоих случаях главной угрозой был голод и нехватка ресурсов, почти полное отсутствие производства. Основной проблемой колоний была изолированность, а земных анклавов – доступность, что приводило к повсеместному заражению и распространению болезней. Решение, которое было принято в связи с этим, меня сначала порадовало, затем повергло в шок. Три города – столицы Республик было решено закрыть защитным куполом генератора поля, увеличив, таким образом, их шансы на выживание. На это требовалось согласие всех жителей городов. Однако, с этого момента, города должны будут превратиться в закрытые общины и разорвать все внешние связи. Люди из прилегающих поселений должны будут либо поселиться в этих городах, либо на ближайшие десять лет остаться предоставленными сами себе. Для обеспечения этих моногородов предлагалось использовать запасы хранилищ. Для этих целей уже были подготовлены генераторы поля и группы обеспечения. Но и это еще не все. По завершении эвакуации из всех убежищ мне предстояло вновь погрузиться в капсулу и стать Наблюдателем, но до этого было еще далеко.

Собрание между тем продолжалось. Присутствующие использовали последнюю возможность внести свои предложения. Подозреваю, что возможности встретиться в таком составе и обсудить жизненно важные вопросы, уже не будет. Спасало положение то, что многие вопросы уже были внесены в программу и обсуждены внутри отделов, иначе это собрание могло стать самым долгим за всю историю постъядерного мира.

Глава 2. Рейд

– Это хорошо, что про меня не забыли – напротив меня сидел Сомов и утолял трехмесячный голод. – Значит по старому маршруту?

– Да, Миша, по старому, только задачи теперь другие. Людей эвакуируем, убежища закрываем, программу сворачиваем.

– Как так? А как же люди?

– Все кого могли спасти уже в убежище и в колониях, или на пути к ним. Да и запасы не бесконечны. На старых запасах долго не протянем, год, может быть два, надо думать о будущем.

– А что Водолей думает по этому поводу?

– Ты же знаешь, у него все на вероятностях. Вероятность положительного исхода – пятнадцать процентов. Как-то так.

– Уже лучше, чем бесконечно малая величина. Прорвемся, командир

– Без вариантов.

– Совсем забыл, тебя, наверное, можно поздравить с пополнением? Как назвали?

– Можно поздравить, ага. Романом назвали, – при воспоминании о семье тепло разливалось по всему телу.

– Молодцы, что сказать, поздравляю – лицо Сомова светилось улыбкой, потом стало серьезным. – Насчет колонии как же? Это правда?

– Да, правда, мы остаемся здесь. Ты тоже вправе решать, где тебе оставаться.

– Да мне и решать нечего, не космонавт я. Здесь остаюсь, если ты не будешь возражать, – он вопросительно смотрел на меня.

Что я мог ему ответить? Я был рад. Желающих оставаться на Земле, было мало. Помимо него в группу должен был войти Илья. Вторая группа из трех человек во главе с Варягом должны были отправиться на восток в Сибирскую и Дальневосточную Республики. Задачи – те же. Другие пять человек из группы оставались в распоряжении командора.

По поводу Ильи у меня сомнений не было. За время после нашей встречи, перед катастрофой, он поступил в училище. Прошел общий курс подготовки. За то время, пока я валялся в капсуле его подготовкой по специальной программе занимались Виталий Семенович и Аркадий Борисович. О дальнейшем участии в проекте вопрос даже не стоял. Пусть и временно, но он был зачислен в подразделение «Омега», чему я был только рад. Едва ознакомившись с его результатами, я понял, что лучше него с обязанностями снайпера никто не справится. Он возмужал. Того восторженного и застенчивого юнца, который гулял с нами по лесу не было. На вид он был едва моложе Сомова, при этом молчалив и сосредоточен, но не угрюм. От его решения пойти в подразделение, Аркадий Борисович был не в восторге, но препятствовать не стал. В один из дней он застал меня в столовой.

– Здорово, Барс. Не против? – Борисович кивнул на свободный стул за столом.

– Конечно нет, о чем речь, – мне было совестно, что я за это время сам не нашел его, слишком был занят своими делами, хотя Татьяну и видел пару раз.

– Дело у меня к тебе, – начал он, чуть помявшись.

– Говори, чем могу…

– Да не мне, у меня все слава Богу. Про Илью разговор…, – я напрягся. – Молодой он еще, ветер в голове, присмотрел бы за ним. Я понимаю, – он сделал останавливающий жест ладонью, – дров не наломал бы. Один у меня он остался из детей, внуков.

– Знаешь, Аркадий Борисович, я же его еще до катастрофы знал и уже тогда ветра в его голове было меньше, чем у кого-либо, так что ты зря наговариваешь. Что касается присмотра, это без проблем, он пока со мной будет, от себя не отпущу, но гарантировать ничего не могу, как и обещать. Сам знаешь, сейчас везде опасно, не знаешь откуда и что прилетит. Знаю одно, в подразделении у него шансов больше, чем где бы то ни было.

– Спасибо, на другое и не рассчитывал.

Еще немного пообщались. Он так и оставался комендантом, Виталий Семенович менять его не стал. Татьяна работала в столовой. В колонию они не собирались. Была у него мечта. Восстановить свой дом и насадить деревьев вокруг него, не обязательно плодовых. Когда об этом заговорили, я был озадачен. Неужели он не понимал, что это невозможно в ближайшем будущем? Скорее всего, понимал, но мечта, есть мечта, бывает и такое. Только сейчас обратил внимание на то, как он постарел за это время. Вспомнил его рассуждения насчет животных. Наверняка, все это значило для него куда больше и не прошло бесследно.

Накануне выезда нас инструктировал Виталий Семенович. Задача бала простая и сложная одновременно. Жители всех поселков по маршруту следования должны были определиться, двигаться им в убежище или в столицу. Оставаться на прежнем месте – не вариант. Эту простую мысль нужно было донести до каждого. Помимо всех испытаний, которые им уже довелось пережить, им предстояло сделать, может быть главный в своей жизни, выбор. Для того чтобы нам легче было разговаривать с людьми нас снабдили всевозможными справочными материалами и отчетами. Не смотря на то, что наш рейд проходил по уже известному маршруту, мы постарались взять как можно больше запасов продовольствия и медикаментов. Это было сейчас самым необходимым.

Ночь перед выездом прошла беспокойно. Ромка спал плохо, да и мы тоже. Алена сокрушалась, что вынуждена оставаться в убежище и даже предлагала оставить малыша на попечение бабушки. Удалось остудить ее пыл, неохотно согласилась, что это плохая идея. Проснулся рано, нужно было все еще раз проверить. По времени нас никто не ограничивал и не торопил. Нам еще раз предстояло пройти по маршруту больше с дипломатической миссией, так представлялось. Самим убедиться, что выводы верны, а так же посмотреть на результаты работы программы. Технику менять не стали. БТР уже доказал свою надежность и эффективность. На всякий непредвиденный случай у нас была связь по всему маршруту следования, поэтому от второго БТР отказались.

Долгих проводов не было. Аркадий Борисович отвел Илью в сторону. О чем-то недолго переговорил. Алена, больше по привычке, проверила наличие медикаментов и средств связи, только поймав мой укоризненный взгляд, спохватилась, что в этот раз есть кому за этим проследить. Выехали по привычной дороге. За бортом минус двадцать, ничего удивительного. В середине лета температура была много ниже ноля. Ничего не изменилось. Разве что снежный покров стал намного больше и белее, да радиационный фон намного ниже.

До леса, на окраине первого поселения, доехали во второй половине дня. По дороге, проторенной не одним караваном с беженцами, двигались быстро. С Фортом связались заранее. На связи был капитан Терентьев. По голосу слышал, что обрадовался, узнав, кто с ним говорит. Проехали блокпост беспрепятственно. От следов былого запустения не осталось и следа. На месте почерневших заборов и покосившихся избушек стояли свежие срубы поменьше. Выделялись два огромных сруба из старых бревен на краю поселка. Сначала подумал, что амбар, потом разглядел окна и двери. Амбар был поделен на множество помещений поменьше. Почему-то напомнило казарму на тренировочной базе. Капитан зря времени не терял. Куда не глянь, везде чувствовалась рука человека. От расчищенных дорог и тропинок до внешнего ограждения и новых строений. Заборов внутри поселка не осталось, ни кто не считал нужным отгораживаться от соседей, а дрова были в цене. На встречу вышел человек в арктическом снаряжении и при оружии. Без труда опознал в нем капитана.

– Так и знал, что рано или поздно объявишься, – проговорил он с улыбкой, протягивая руку.

Поздоровались. Я тоже рад был его видеть. Если учесть, в каком состоянии мы его оставляли в прошлый раз, изменения были разительные. Оказалось не такой он угрюмый. В новом обмундировании смотрелся браво.

– Я ненадолго, переночуем и дальше поедем, нас трое, разместишь?

– Конечно, три не триста, – он улыбнулся. – Видел бы ты нас, когда мы первый караван встречали. Хоть ты и предупреждал, но такого не ожидали. Выбирали место на отшибе, а оказались на самой оживленной трассе. Но я без претензий. Если бы не постоянная помощь, даже не знаю…, – капитан погрустнел.

– Вот об этом нам надо и поговорить …

– Никаких разговоров, – перебил капитан, – сначала ужин, отдых, а там и поговорим.

– А лейтенант твой где? Ковалев, если память не изменяет – я вспомнил его заместителя, с которым вместе были в рейде.

– Там, – капитан махнул рукой в сторону окраины, – за околицей похоронили, на общем кладбище, – добавил сокрушенно. – Погиб он, сгорел от лучевой.

Больше я ни о чем не спрашивал. Пошли на ужин. Ужинали молча. Сомов то и дело поглядывал на меня, но вопросов не задавал. Нет, я к этому никогда не привыкну. Я вспоминал серьезного не по годам лейтенанта, рисующего крест на двери убежища и на душе стало совсем погано. Терентьев, угадывая мое желание, налил по полстакана разведенного спирта. Сомов с Ильей отказались. После ужина Пегас все таки поинтересовался в чем причина моего настроения. То, что он видел вокруг, его вполне устраивало. Пришлось рассказать. Не хотел портить ему настроение, но так получилось. Терентьев освободился, когда уже стемнело. Ушли в его дом, охраны в этот раз не было, оно и к лучшему. На изложение цели нашего рейда много времени не потребовалось. Когда он узнал про колонии, то в лице переменился. Пришлось выкладывать все, что ему нужно знать. Пригодились справочные материалы. После того как первый шок прошел, капитан заговорил:

– Все правильно, о чем-то таком я догадывался, но не думал, что это возможно. Ты знаешь, только через нас прошло около восьми тысяч беженцев. Я все удивлялся размерам убежища, даже сам собирался посмотреть хоть одним глазком. Да только некогда. Последнее время поток заметно ослаб, за последний месяц пара сотен человек, не более.

– Анатолий, сколько человек у тебя сейчас в общине?

– Сто сорок шесть, это со мной вместе. Из первых поселенцев почти все на месте. Четверых потеряли, Ковалев в том числе.

– Как это вышло?

– Запасы из воинской части вывозили до последнего. Все продукты вывезли. После третьего рейда они были уже безнадежны. После этого еще два рейса сделали и все. Сами так решили. Зачем всем рисковать, вот и не уберег, – капитан виновато замолчал.

– Твоей вины в этом нет. Мы тоже не смогли бы помочь, – решил я его немного успокоить.

– Если бы не они, не продержались бы. Когда еще первые колонны пошли. Да и первые сами были на пределе. Многие из первых у нас остались, те, что не в проекте.

– Сейчас у тебя запасы есть?

– По продовольствию – на три месяца максимум. Горючего хватает. Оружие даже вывозить не стали. Куда его девать? Да и некому. Больше я людей на смерть не пошлю.

– На смерть не надо. Но к завтрашнему вечеру надо определиться. Кто хочет остаться, должны будут двигаться вслед за нами, к столице. Кто решится в колонию, должны остаться на месте, дождаться последних колонн и следовать в убежище. Кто захочет остаться должны знать, что рассчитывать впредь придется только на себя. К сожалению, на тебя это предложение не распространяется. Твое место здесь, до тех пор, пока поселок не покинет последний человек.

– Ты прав, – капитан на удивление легко согласился, – ни в какую столицу я не поеду. Лучше уж одним из первых на Марсе, чем последним из людей на Земле. Только давай так сделаем. Я оставлю минимум из тех, кто в колонию захочет. Остальные пусть собираются, держать не стану.

– Хорошо. Тем, кто за нами поедет продуктов и теплых вещей не жалей. Оружие тоже пригодится. Транспорт само собой, пешком не дойдут. Кто соберется в убежище – запасов по минимуму. Все вещи все равно перед входом оставят. Хорошим темпом за день доедут. Оружие – только у охраны, заставят сдать. Мы ждать не можем, дорога проложена, думаю, что не собьются, карту дадим. Сами пойдем впереди, если что будем на связи.

Детали предстоящей эвакуации обсуждали долго. В конечном итоге решать людям. На этот счет у меня были свои предположения, вот утром и проверю. Предположения подтвердились. Едва только мне стоило утром появиться в избушке капитана, он уже докладывал первые результаты. Оказывается, ночью шло обсуждение, в стороне никто не остался. Желающих отсидеться, в надежде на лучшее, не оказалось вовсе. Решено было оставить десять человек для охраны и обеспечения. Больше сотни поселенцев изъявили желание двигаться к убежищу. Тех, кто собрался в столицу, набралось всего двадцать человек. Как бы то ни было, это их решение. Результат вполне ожидаемый. На этой земле их уже ничего не держало. Не было родных и близких, привычной работы, как не было и жаркого лета и развлечений, пикников на природе и семейных походов по магазинам или в кино. А главное не было пищи и надежды на то, что скоро все изменится к лучшему. Возможно, они не до конца осознавали, что в колонии их тоже могут подстерегать опасности. Сытой и уютной жизни им никто не обещал. Но факт остается фактом, большинство решилось на этот отчаянный шаг. Мне только оставалось связаться с убежищем и предупредить, что на днях придет первая группа последней волны беженцев. Предупредил больше для порядка. По протоколу убежище сейчас находилось в постоянной готовности к приему беженцев. Независимо от пункта назначения, людям было необходимо собраться в дорогу, подготовиться. Мы ждать не стали. Выехали вперед, если в дороге придется задержаться, то они нас нагонят.

Следующие двое суток двигались почти без остановки. Состояние дороги позволяло двигаться даже ночью. Миновали несколько заброшенных поселков, включая и печально известный поселок каннибалов. Не смотря на сравнительную оживленность трассы, чуда не произошло, поселки оставались заброшенными. Силуэт поселка в долине реки показался внезапно. Мы чуть было не проехали его, накатанная дорога уходила в объезд. Пришлось сворачивать на другую дорогу, почти заметенную снегом. Как и в прошлый раз, нас заметили первыми, Старшина запросил нас по связи и очень удивился, услышав знакомый голос, на блокпосту шлагбаум был уже открыт, заграждения убраны.

Иван Михайлович встречал нас на крыльце. В рассветном морозном тумане разглядеть поселок было трудно. На первый взгляд ничего не изменилось.

– Будь здоров, командир – приветствовал меня Старшина. – Уже не чаял тебя увидеть. Дашку в этот раз не привез?

Вот уж точно, ничего не меняется.

– Здравствуй, Иван Михайлович, – я протянул руку, мы поздоровались. – Что с Дашей?

– Да ну её, не поминай лихо. Опять сбежала, только теперь в город похоже. На этот раз с подружкой. Появится, назад не приму, пусть даже не рассчитывает, – он выбросил чинарик самокрутки и посмотрел на меня, ожидая продолжения.

– Понятно. Гостей примешь? Нас трое всего.

– Отчего не принять, если трое всего. Если больше – будьте добры в объезд, здесь не проходной двор и плату за проезд мы не требуем.

Вот те раз. А ведь обещал же помочь, говорил, что обязан. Я даже немного растерялся. Видимо что-то отразилось на моем лице, потому что он продолжил:

– Ты на меня не зыркай. У меня тут женщины и дети. Если все напрямик будут ездить никакого эпицентра не надо. Вот у Вас в убежище я слышал и шлюзы есть и карантин. А мне что прикажешь делать? На объездной срубы поставили специально для беженцев, так что я свое слово держу. И помощь, когда просят, оказываем и сами не отказываемся, если предлагают. А вот заразы никакой мне тут не надо, ученые уже. Живу я здесь, понятно?

Старшина был прав. Мало ли поселков было на старой трассе, которые из-за наплыва беженцев превратились в зоны бедствия, особенно дальше, за Уралом? Здесь было другое дело, но ему откуда об этом знать? Разубеждать не стал.

– Понятно, от чего не понять. Без обид если что. Знал бы, заранее предупредил.

– Вот то-то и оно, заранее никто ни о чем не думает, все наедятся на «авось», потом удивляются. Меня тут один из конвоя чуть было к стенке не поставил, хорошо, что вовремя ему старший мозги вправил.

– Всякое бывает, живы, здоровы и слава Богу, – решил я сгладить ситуацию.

– И то правда, проходи в дом, не стой и своих зови.

За завтраком обратил внимание, что консервы на столе отсутствуют. Не богато, но все свое. Только хлеб какой-то странный, не сразу сообразил, что он из кукурузной муки. Иван Михайлович завтракал с нами за одним столом.

– Смотрю консервы не в почете? – я надеялся услышать ответ и он не заставил себя ждать.

– От чего же, запасы на черный день кое-какие имеем. А так все свое. Первое время завалили нас консервантами, грех жаловаться. Так понимаю тебе спасибо сказать надо. Не отказываться же, вот и сделали запасы, мало ли пригодится, не нам, так беженцам.

– А самим-то почему нельзя? Вера не позволяет? – вмешался некстати Сомов.

Старшина посмотрел на него изучающее, как бы решая, ответить или просто ложкой в лоб засветить, но видимо решил не накалять. Я и сам почувствовал неловкость.

– На Флоте ты не служил, – сказал он, обращаясь к Сомову, – тогда знал бы как со старшими разговаривать надо. И Бога не тронь, он за наши дела не в ответе.

– Прости, батя, я не со зла, просто интересно, неужели все свое? – поспешил исправиться Сомов.

– Все да не все. Птица и рыба свои. Овощи и зелень в домах выращиваем. Остальное в городе вымениваем или у проезжих. Помощь она ведь как получается, палка о двух концах. Что проще пойти рыбу поймать или консервы открыть? Только консервы рано или поздно закончатся, а жить дальше как-то надо.

– А рыба не перевелась? – мне тоже стало интересно.

– Нет, слава Богу. И дозиметрами постоянно проверяем, чистая. Тут один мудрец про какие-то карсты рассказывает. Говорит озера есть под землей и рыбы там видимо не видимо. У нас уже и сказки про это складывают, да детишкам на ночь рассказывают. А вот рыба попадается только хищная. Не знаю, где нерестится, вроде как негде. Год прошел, а рыба есть и даже больше ее стало. Не знаю, как там вниз по течению, а вверх мы далеко прошли, есть рыба, никуда не делась. За счет нее и живем.

Поскольку завтрак уже заканчивался, а разговор сам собой повернулся к цели нашего рейда, я решил не откладывать в долгий ящик. Илья и Сомов поняли, что нужно удалиться, чтобы не мешать. Разговор обещал быть непростым. В отличие от многих, эта община пустила корни и я сомневался в том, что мои доводы будут услышаны. Задачи не было непременно всех завернуть либо в столицу, либо в колонию, но проинформировать надо, дальше пусть сами решают. Не хотелось, чтобы через пару лет они оказались в бедственном положении. Я говорил долго, приводил цифры и прогнозы, объяснял перспективы. Старшина меня не перебивал. Когда я замолчал, повисло молчание. Иван Михайлович думал, я его не торопил.

– Десять лет зимы говоришь?

– Это по самым благоприятным прогнозам, еще столько же добавь на то, пока растает снег и лед, если не больше, а запасов лет на пять.

– Это как посмотреть. Если большинство уедет, может быть и дольше, так ведь?

– Так, только эти запасы тоже когда-нибудь закончатся, как тогда?

– Не знаю, – честно признался Старшина. – Я завтра не знаю, что будет, если вдруг …,– он замолчал, не решаясь произнести вслух свои опасения. – Своих запасов на полгода максимум и то впроголодь. Только вот что я думаю. Не первая это война, которая на нашу землю приходит, даст Бог последняя. Думаешь, нашим предкам было легко? Пережили. И мы переживем. Просто обязаны пережить, иначе смысла нет. Неволить никого не стану. Захотят уйти, пусть уходят. Но разговаривать с ними ты будешь сам, я к этому касаться не хочу. И вот еще что, неразумно бросать такую возможность. Пока рыба есть, надо ловить ее и кормить людей. Даже если все уйдут, я все равно сколочу промысловую бригаду. Как-нибудь проживем. Ну а если суждено будет, то и кости сложу, пожил, хватит. В затею вашу с Марсом вообще не верю. Нет там ни рек, ни озер, ни почвы. Ничего нет. Если уводить людей, то в город. Детишек да баб хоть завтра увел бы, если бы знал, что там им лучше будет. Вопрос только примут или нет?

– Примут, не сомневайся, – я был уверен в этом.

Через два часа собрали общее собрание. Убеждать я никого не пытался. Повторил почти слово в слово то, о чем разговаривали со Старшиной. Бурной реакции не было, как и вопросов. Люди пытались усвоить новую информацию и понять какие у них теперь есть возможности. Если раньше выбор сводился к одному: оставаться в общине или с большой долей вероятности умереть, то сейчас им было над чем подумать. Решили задержаться до следующего дня. Ближе к вечеру пришла группа из Форта. Вопреки обыкновению, их разместили в поселке. Многие были знакомы друг с другом и давно не виделись. Двери нашего дома не закрывались. То и дело приходили поселенцы и задавали вопросы по поводу переезда. Никому не отказывали. Чем больше информации у них будет, тем адекватнее будет решение. Поселок был взбудоражен. К вечеру пришел Старшина.

– Есть люди, готовые присоединиться к проекту, таких не много, пока двенадцать человек. В два раза больше тех, кто хочет идти в город, в основном люди семейные, с детьми. Остальные пока думают. Время, я так понимаю есть? – Иван Михайлович ожидал от меня ответа.

– Времени хватает, будет возможность определиться. Кто готов идти в город пусть присоединяются к группе из Форта, старшего я предупрежу. Кто собирается в убежище, пусть ждут попутную колонну. Обеспечение продовольствием и транспортом – за тобой, думаю, своих не обделишь.

– Это понятно, я вот что думаю, если первые переселенцы приживутся, за ними и другие потянутся. Поговори с Главой, сколько человек принять сможет и как быть с промыслом. Могу и я с ним пообщаться по связи, только лучше с глазу на глаз. Сам знаешь, так надежнее, не могу я людьми рисковать, и сам уехать не могу, так что на тебя надежда.

Я был согласен с его доводами. Пожалуй, не стоило вести всех сразу. Рано утром мы выехали по направлению к городу. Колонна с переселенцами должна была выехать позже. До их прибытия необходимо было пообщаться с Главой Республики. С ним предстоял разговор не в пример дольше. К городу подъехали под вечер следующего дня. На обочине нас встречала надпись на рекламном щите «Добро пожаловать в Новогорск – столицу Республики», но главное было не в этом. Вся южная часть города светилась электрическими огнями домов, в центре города заметно добавилось обжитых зданий. По сравнению с последним нашим посещением, были перемены к лучшему. На контрольно-пропускном пункте нас встречали, но останавливать не стали. Одна машина сопровождения пошла впереди, другая пристроилась позади нас. Что это было конвой или почетный эскорт, я так и не понял. Заехали на территорию терминала. На крыльце административного здания, не смотря на жгучий мороз и пронизывающий ветер, нас ожидал Андрей Анатольевич.

Встреча была теплая. По случаю нашего приезда в столовой был накрыт праздничный ужин. Помимо нас присутствовало все руководство Республики. Глава по очереди представлял мне каждого из десятка человек. Всех запомнить я не пытался. После дежурных приветствий и рукопожатий приступили к ужину. От повышенного внимания мне становилось неловко. Еще больше угнетала необходимость предстоящего разговора. Глава угадал мое настроение и предложил после ужина пройти в кабинет, продолжить общение с глазу на глаз.

– Присаживайся, Константин, – гостеприимно предложил хозяин кабинета, как только вошли. – Чай, кофе, может что покрепче?

– От кофе с коньяком не откажусь, – я вспомнил нашу прошлую встречу после удачной операции по уничтожению банды, да и взбодриться не помешает.

– Вижу, что по делу приехал, не просто так. Выкладывай. До утра времени много. Все обсудим.

Первым делом положил все справочные материалы на стол. Около часа ушло на объяснение реалий и наиболее вероятных прогнозов. Вопросов было много. Когда дошли до необходимости установки защитного купола, Глава глубоко задумался.

– Зачем он нам? И так вроде справляемся.

– Андрей Анатольевич, скажи мне, пожалуйста, сколько новорожденных у тебя в городе за год?

– О чем ты? Не до этого людям сейчас, им бы выжить. Хотя…, – он вызвал по селектору помощницу, попросил собрать информацию из городской больницы.

Через несколько минут прозвучал ответ:

– Десять новорожденных, Андрей Анатольевич.

– Я понял. И что это значит? – он вопросительно смотрел на меня.

– Можно даже не уточнять, как минимум половина с врожденными патологиями. За этот же период в убежище – уже более пятидесяти человек и все абсолютно здоровы. В нашем распоряжении есть медицинское оборудование, позволяющее исключать патологии в развитии, независимо от дозы облучения родителей. К сожалению, копирование и поставка этого оборудования невозможна, но проблему можно решить другими способами. Если в ближайшие пару лет не закрыть город, то дальше будет только хуже. Мутации приобретут массовый характер…

– Ты хочешь сказать, что мы все превратимся в мутантов? – перебил меня Андрей Анатольевич.

– Я не специалист в этой области. Все есть в справочных материалах, – я кивнул на документы на столе, – специалисты могут изучить. Насколько я понимаю, мутации от радиации не являются естественными и приведут к повышению детской смертности. В купе с частичной утратой возможности к воспроизводству, через несколько лет численность общины начнет сокращаться. Через пятьдесят лет она прекратит свое существование в силу естественной убыли и других факторов.

– Не знаю, возможно, и так, но сейчас мы только растем. В городе около десяти тысяч человек, около пяти тысяч – в поселениях, не говорю уже про население Союза.

– Все это хорошо, но это рост за счет миграции, а не за счет демографии. Это ничего не меняет, прогноз тот же.

Я понимал, что мои слова на фоне явных успехов воспринимались с трудом. После катастрофы люди радовались тому, что жизнь налаживается. Удалось сохранить энергоресурсы и запустить производство продуктов питания, увеличить численность анклава, создать органы управления и армию, много еще чего удалось добиться. Но это было временное явление, как внезапное улучшение перед смертью безнадежного больного. Я для него был сейчас в роли черного вестника, сообщающего о неминуемой смерти и крахе всех начинаний.

– Почему я об этом слышу в первый раз? У нас же целый научный отдел работает. Медики, доктора наук…, – сокрушался глава.

– Над этим прогнозом работали целые НИИ еще до катастрофы и суперкомпьютеры, ничего удивительного в этом нет.

– Ты хочешь сказать, что об этом знали заранее? – Глава сверлил меня взглядом, появился металл в голосе.

– Не знали, а предполагали. Когда я принимал решение об участии в проекте передо мной также лежали только отчеты и справки, а внешне все было, как обычно.

Похоже на то, что мне удалось его убедить, потому что дальше разговор вошел в конструктивное русло. Мы изучали разработанную программу.

Ближайший год- два население города должно увеличиться в три раза за счет прилегающих поселков и беженцев. После чего город будет закрыт и прекратит сообщение с внешним миром. Люди, которые пожелают стать колонистами покинут город с попутными колоннами. Возможности для размещения такого количества были. Вопрос с обеспечением решался за счет хранилищ Росрезерва. Каждое из трех хранилищ содержало годовые запасы на триста тысяч человек. На анклав, численностью тридцать тысяч этого должно будет хватить на десять лет с избытком. Кроме того налаживалось и внутреннее производство продуктов питания. Жители анклава, которые в этом нуждаются, должны будут пройти десятидневный курс реабилитации в контейнере на базе убежища при первой возможности. Для тех, кто не пожелает оставаться в закрытом городе и вновь прибывающих беженцев будет восстановлен и обеспечен всем необходимым поселок, недалеко от города. Глава так же высказался за сохранение рыбного промысла и предложил организовать его вахтовым методом, так же как и обслуживание существующих исправных газовых скважин. За год удалось восстановить подачу еще с двух таких скважин. С учетом имеющихся запасов газа в подземных хранилищах этого должно было хватить до конца зимы. По поводу установки синтезатора искусственной среды были технические вопросы, которые решать предстояло специалистам нашего научного отдела совместно с техническими специалистами города. Единственное, о чем мне пришлось умолчать, это то, что развитие этого анклава в последующем я буду контролировать лично. Если возникнет реальная угроза деградации, Новогорск будет лишен защитного поля и поддержки с нашей стороны.

Принципиальное согласие на осуществление программы было получено, теперь предстояло получить одобрение Совета Республики. Этот представительный орган власти включал в себя наиболее уважаемых горожан, специалистов в своей области от технологов производства до заведующего городской больницей. Весь следующий день шло обсуждение, на котором мое присутствие не требовалось. Представленная программа и справочные материалы были тщательно изучены сначала внутри отделов, потом на Совете. Меня пригласили только к вечеру в кабинет Главы. Совет согласился с необходимостью осуществления этой программы, она была принята единогласно. В ближайшие дни вопрос будет окончательно решаться на референдуме.

К вечеру в город вошла очередная колонна из Владимира. Это была необычная колонна. Она растянулась на несколько километров. Причина этого прояснилась сразу, как только я запросил Водолея, а потом встретил капитана Малыхина, из состава моего подразделения, который последнее время возглавлял убежище в Краснодаре. Мы с ним не виделись со времени первого выхода, тогда он был в составе группы Варяга, потом выводил первую колонну из Новосибирска. Во Владимире мы с ним разминулись, он дошел с группой до Краснодара, где сменил главу убежища. За год с небольшим он половину страны исколесил, как и все мы. На вид мой ровесник, больше десяти лет вахты, за этот год он сильно изменился. Когда зашли в помещение и он снял шапку я увидел абсолютно седую голову, что совсем не вязалось с его моложавым видом. От былой прически угольно-черного цвета не осталось и следа, брови и ресницы тоже потускнели. Даже щетина от трехдневной небритости была седая. О реальном возрасте можно было догадаться только по зеленым глазам, выделявшимся на смуглом лице без признаков раннего старения. Заметив, что я его рассматриваю, он проговорил:

– Радиация, наверное. Хватанул лишка, вот и постарел.

– Помощь не нужна? – по себе знал, что помощь может оказаться не лишней.

– Да нет, сейчас уже более-менее, до «Омега-центра» хоть пешком дойду.

В этом я не сомневался. Из дальнейшего разговора выяснилось, что убежище в Краснодаре перестало существовать. Запасы истощены, почти все уровни заражены, небольшую часть убежища удалось сохранить и загерметизировать. До конца выполняя свою задачу, последняя колонна собрала по дороге всех, кто желал присоединиться к проекту или остаться в Новогорске. Таких набралось около трех тысяч человек. Половина из них должна остаться в городе, другая половина поедет дальше, к «Омега-центру». Персонал Краснодарского убежища остался во Владимире, в ожидании дальнейших указаний руководителя проекта. Во Владимире и Ижевске формировались аналогичные колонны, которые должны были стать последними. По моим оценкам в ближайшие три месяца численность населения города должна была увеличиться вдвое. Только сейчас, глядя на бесконечную колонну я в полной мере стал осознавать масштабы проекта.

У администрации города дел было невпроворот, разместить три тысячи человек за раз не шутка. Наблюдая за тем, как бесконечная вереница машин растворяется в городском пространстве, я не сомневался, что город, в отличие от убежища может принять и гораздо большее количество людей. Новогорск стал своего рода накопителем. Для беженцев и переселенцев выделялись малоэтажные здания на время карантина. Формировались списки очередности отправки, проводилось обеспечение всем необходимым. Местные жители предпочитали селиться в Зеленой зоне, бывшем частном секторе. На удивление, Глава не высказывал никакого недовольства. Я периодически видел его на территории. Как мне показалось, он был даже искренне рад тому, что население увеличивается такими темпами. Установку генератора поля решили не откладывать. С «Омега-центра» готовился выход группы специалистов под усиленной охраной, в состав которой вошли трое бойцов спецподразделения «Омега».

За всеми этими заботами наш отъезд прошел буднично и почти незаметно. На половине пути до Ижевска встретили еще одну многочисленную колонну из убежища, оно тоже было закрыто, необходимости заезжать туда уже не было. По пути во Владимир наша задача заметно упростилась. Жители поселков уже были оповещены. Чем дальше, тем больше попадалось встречных колонн с переселенцами. Многие поселки совсем обезлюдели. Оставшиеся немногочисленные жители, тоже были уже на чемоданах, в готовности уйти с последней организованной колонной. Это можно было назвать исходом. Запасы переселенцев ограничивались только вещами, необходимыми в дороге, но все равно, колонны растягивались на многие километры. О том, что исход проходит не всегда благополучно, говорили свежие кресты вдоль дороги. Не все выдерживали трудности пути. Ослабленные морозами, истощенные, многие с лучевой болезнью в разных стадиях, люди шли вслед за надеждой. Зараженных никто не сторонился. Это стало таким же привычным обстоятельством, как и кресты вдоль дороги, бесконечная зима и опустевшие дома. Почти все мужчины были вооружены, однако, за все время в пути, я ни разу не слышал звуков стрельбы. За время после катастрофы было достаточно времени осознать то, что в ответ на угрозу можно получить заряд свинца, на этом все разногласия закончатся навсегда. Вооруженные люди не торопились теперь применять оружие, но и расставаться с ним не спешили. Смутное время приучило к тому, что человек без оружия воспринимался как легкая добыча, которой никто не хотел становиться. Те, кто пытался действовать с позиции силы или отобрать то, что ему не принадлежит, нашли покой рядом с жертвами катастрофы. Своего рода естественный отбор приучил людей оставаться людьми, независимо от обстоятельств.

Товарно-денежные отношения остались в прошлом. Деньги, золото, драгоценности потеряли свою ценность. Нередко можно было увидеть детей, которые играли золотыми украшениями и никого это не беспокоило. Для многих это была память о прошлом и не более. Ни у кого не возникало мысли собирать золото из опустевших домов. Это была лишняя тяжесть, которая могла обернуться большой бедой. Больше всего ценилось продовольствие, оружие и боеприпасы, теплая одежда и средства защиты. Это были те немногие вещи, которые отделяли жизнь от смерти. Иногда происходили обмены, как правило, неравнозначные. Человек, который мог поделиться излишками получал взамен то, что ему необходимо. Исключением были продукты, но это не мешало делиться с теми, кто оказывался в бедственном положении. По крайней мере, так было там, где пролегал наш маршрут.

В общинах и городах распределение было куда сложнее. Помимо необходимого минимума, которым обеспечивался каждый житель из общих запасов, были повышенные нормы для тех, кто был занят на опасных или общественно-полезных работах. Выше всего ценились врачи и учителя, ополченцы и военнослужащие сил самообороны, специалисты в практических областях. В новых обстоятельствах трудоустроить всех было невозможно. Мест на производстве на всех не хватало, однако каждый, за исключением детей, мог участвовать в общественно-полезных работах. Постепенно все больше людей находили свое место в новом обществе.

Последнюю вынужденную остановку перед Владимиром сделали в уже знакомом городе, когда-то освобожденном от банды Барина. Встречали как обычно, ничего примечательного. Настораживало другое. За прошедшее время община не увеличилась в численности, хотя имела для этого все условия. Радиационный фон чуть выше нормы, рядом одно из крупнейших убежищ, от которого всегда можно было получить помощь. Кроме того, городок находился на оживленной трассе. Ситуация стала проясняться после того как я пообщался со старостой этой общины и председателем Совета по совместительству. После того как я начал излагать цели нашего рейда и перспективы, он меня перебил:

– Да мы в курсе уже, только ни в какие колонии и столицы не собираемся, нам это не надо. Мы сами себе столица. Сам посуди, запасы есть, голод нам не грозит. Людей не много, лишних уже давно не принимаем, Совет так решил. С другой стороны прежнего правительства уже нет. Мы решили построить новое государство…

Напротив меня сидел немолодой уже человек, лет сорок пять. Кое-где на висках пробивалась седина. На вид не глупый. Чем дальше он говорил, тем больше переставал себя контролировать. Через двадцать минут он уже ходил по комнате энергичным шагом и рисовал мне картины светлого будущего нового мира с новой столицей и толпами счастливых граждан. У меня появилось ощущение, что я присутствую на каком-то митинге, который иначе чем фарсом не назовешь. У него все было продумано, а главное в центре всех событий должен был быть именно их город. И вроде все было складно, кроме одного. За счет каких ресурсов он собирается обеспечивать хотя бы сохранение общины, не говоря уже про дальнейшее развитие. Мне пришлось его перебить.

– Николай Николаевич, за счет чего Вы планируете выживать? – собеседник не сразу вышел из транса, пришлось вернуть его с небес на землю. – У Вас есть неограниченные запасы или источники энергии? Может быть, Ваша община самая многочисленная и Вам удалось восстановить производство? Поясните мне, я не понимаю.

– Ну как же, разве нет стратегических запасов? – он искренне недоумевал.

– Допустим, что есть, и за счет них, в том числе, вы прожили этот год, но они не бесконечны…

– Вы хотите сказать, что бросите нас умирать здесь от голодной смерти? Вы не можете так поступить.

– Конечно нет, но если имеющиеся запасы разделить поровну хватит едва ли на пять – семь лет без собственного воспроизводства продуктов питания. А чем вы будете отапливать дома, после того как вырубите остатки леса? На десять лет этого точно не хватит, я не говорю уже о том, что дальше община будет только сокращаться.

В этот раз Николай Николаевич надолго задумался. Его новый, сказочный мир рушился. Я понимал, что ему нелегко, но жалости не было. Любые благие намерения имеют обратный эффект, оборотную сторону медали. Эта община не имела реальных, перспективных точек роста. За время после катастрофы, они привыкли к тому, что получают помощь со стороны. При наличии убежища рядом, это было в порядке вещей. Они не думали о том, что будет через год или десять лет. Их все устраивало, более того они думали, что так будет продолжаться до конца ядерной зимы и даже не пытались как-то обеспечить свое будущее, жили одним днем. Находясь на стратегически важных путях сообщения, считали возможным брать плату за проезд продуктами питания и необходимыми вещами. При этом решили не принимать в общину никого, чтобы не увеличивать количество поселенцев. Все было ясно, как и то, что продолжаться вечно это не может. После того, как программа будет свернута, удаленную общину взять на полное обеспечение уже никто не сможет. Эту простую истину теперь и приходилось осознать Николаю Николаевичу, а вслед за ним и всем жителям этого городка. Для того чтобы ему легче думалось, я оставил ему все справочные материалы на столе и вышел. Он даже не проводил меня и вряд ли заметил, что я ушел.

На следующее утро мы покинули город, Николай Николаевич заверил нас, что будут готовиться к эвакуации, а решать кому и где оставаться они смогут по пути в Новогорск и во время вынужденного пребывания в нем. Навстречу нам прошла последняя колонна переселенцев из Владимира. Потеряли около часа, пропуская ее, но к обеду уже были на месте. Убежище не было закрыто. В нем оставался персонал. Они ждали нашего прибытия. В этот раз убежище производило гнетущее впечатление. После того, как последние беженцы оставили его, оно напоминало брошенный город.

За год запасы убежища и расположенных рядом хранилищ были истощены практически полностью. В распоряжении оставался неснижаемый запас и относительно небольшая стерильная часть убежища, служившая когда-то медицинским блоком. Относительно безопасно было и в части блока управления. В остальной части убежища шли работы по дезактивации и подготовке к длительной консервации. Об очистке герметичных отсеков никто и не думал. Никогда не поздно будет ее провести при необходимости. Сейчас же на это не было времени. Острее всего ощущалась нехватка транспорта. Если запасы горючего еще были, то каждая единица техники была на счету. Для отправки последней колонны активно использовался транспорт общин. Для отправки персонала транспорта уже не хватало. Из Новогорска на днях должна была выйти колонна и проблема будет решена, оставалось только ждать.

– Какие планы, Барс? – Сомов смотрел на меня в ожидании ответа. Илья не вмешивался в разговор старших.

За время пути Илья хорошо себя зарекомендовал. Я ни разу не пожалел о своем решении включить его в группу. Вопросов он не задавал, старался больше наблюдать и слушать. Первый раз он столкнулся с бедствием такого масштаба и увидел это своими глазами. Сначала он пытался помочь всем без исключения, но потом стал действовать избирательно. К концу нашего рейда он безошибочно определял, кому из беженцев необходима помощь больше остальных и не раз вмешивался, раздавая имеющиеся у нас запасы и разыскивая медиков. Но была у него и фобия. Даже не фобия, а повышенная осторожность. Он был единственным из нас, кто пережил катастрофу на поверхности, а не в убежище. Он опасался получить повышенную дозу радиации, видимо сказывались последствия пребывания на разрушенной базе. Поэтому он на себя взял обязанности химика-дозиметриста и не раз предупреждал о повышенном фоне радиоактивного заражения, даже если тот не представлял реальной угрозы. Наученные горьким опытом, в этот раз почти все время в пути, мы находились в скафандрах. Мнение и реакция окружающих на этот счет нас интересовало меньше всего. Они уже видели людей в скафандрах и не раз.

– Так и будем сидеть и ждать? – не унимался Сомов.

Планы безусловно были, но были и сомнения. Я непременно хотел дойти до Питера и убедиться своими глазами в том, что убежище уничтожено. Имею ли я право рисковать с учетом того, что в группе один необстрелянный боец? Вспомнился разговор с Борисовичем, поэтому с ответом я не торопился. Решать сообща было бесполезно, я не сомневался, что оба выскажутся за совершение такого рейда, необходимо было решать самостоятельно. Согласовывать ни с кем не нужно было, как заместитель руководителя проекта я был вправе принимать любые решения исходя из обстановки. В очередной раз пришли на помощь вновь обретенные способности. Не смотря ни на что, я знал, что идти в Питер необходимо.

– Сидеть и ждать не в наших правилах, – ответил я Сомову. – Пойдем в Питер, есть возражения?

Возражений не последовало. Я вызвал на связь Водолея, попросил проработать маршрут и оценить его безопасность. Какие-то наработки уже были. Группа, которая до нас была в Питере затратила на это три дня, но за это время обстановка изменилась, это нужно было учитывать. Последнее время я старался не беспокоить лишний раз Водолея. При моем вызове, имеющем высший приоритет, он прекращал сеанс связи с другими абонентами, а там в это время могли решаться вопросы куда более важные, чем прокладка маршрута из точки «А» в точку «Б». Через несколько минут информационная система скафандра сообщила о получении примерного маршрута от Водолея. Какое-то время затратили на его обсуждение. Выезд назначили на следующий день.

Первые километры пути заставили вспомнить время первых выходов на поверхность. БТР повышенной проходимости едва справлялся с заносами и толстым снежным покровом. Я не сомневался, что через год, максимум два движение по поверхности станет возможно только на снегоходах и транспорте на воздушной подушке. Даже гусеничная техника, от использования которой мы отказались, вряд ли пройдет. Приходилось делать частые остановки и тщательно выбирать дальнейший путь. Несколько раз приходилось отклоняться от запланированного маршрута, о чем немедленно сообщал Водолей. Я не представлял, как удалось пройти группе до нас, потому что даже по прошествии года мы едва находили проходы между многочисленными зонами заражения. От движения по прямой отказались сразу, была надежда на то, что удастся обнаружить выживших и вывести их в убежище. На вторые сутки пути мы уже таких надежд не питали. За все время пути мы не встретили следов пребывания человека, только заброшенные поселки. На то, что в разрушенных городах кто-то выжил, было еще меньше надежды, радиационный фон был слишком велик. Даже те поселки, которые были у нас отмечены как жилые по результатам рейда первой группы, были оставлены. Полное отсутствие людей угнетало. Мы сознательно избегали некогда оживленных трасс и крупных городов, опыт уже был и не малый. Если для обхода зоны заражения необходимо было искать объезд, то предпочтение отдавали более северному маршруту. О наличии ранее разветвленной сети дорог напоминали только кое-где сохранившиеся указатели, напоминая о том что раньше до того или иного города оставалось определенное расстояние. Теперь эти расстояния измерялись на километрами, а днями пути и дозой, исправно фиксируемой системой мониторинга скафандра. Мы сильно отклонились к северу от маршрута и вторую его половину проделали почти по прямой. О том, что приближаемся к конечной точке нашего маршрута, можно было судить по повышению уровня заражения и степени разрушений.

К тому, что предстало перед глазами я был не готов. Одноэтажные дома были почти полностью заметены снегом. Причина была не только в толщине снега. Какое-то время мы уже двигались по затопленному району. Уровень воды перед долгой зимой вырос минимум на полтора метра, после чего поверхность замерзла и покрылась толстым слоем снега. Перед нами была снежная равнина из которой повсеместно возвышались остовы зданий и сооружений, напоминая о том, что когда-то здесь были люди. Хотелось надеяться, что перед наводнением, уцелевшие люди, успели покинуть эти районы, но, скорее всего это было не так. Слишком мало было людей в убежище, которые раньше были в этих районах или что-нибудь могли о них рассказать. Память послушно выдала воспоминания последних дней перед вахтой и последующей катастрофой. В этих местах начиналась история моего участия в проекте и с этим было связано много воспоминаний. Казалось, что все это было вчера.