Читать онлайн Мой ребенок Тигра бесплатно

Мой ребенок Тигра

Евгения Мэйз

Глава 1

— У вас хорошая семья, — проговорила Анна Владимировна, улыбнувшись им светлыми глазами поверх половинок почти прозрачных очков, — в полном порядке документы и вы выполнили все требования законодательства.

Ольга только вздохнула в ответ, а вот Денис взял и толкнул ее локтем. Она знала, что хотел муж — чтобы она вытащила бумажник и дала взятку директору дома «малютки», а Оля не могла. Не потому, что не понимала, что без взятки ей не дадут усыновить найденного (ею же!) на помойке малыша, а потому что не умела делать этого. Ни в институте, ни на практиках, ни на последующих стажировках, ни на покинутых местах работы у нее не получалось сделать это — выходило неловко и так словно за ее плечами, где-то в коридорах или за дверью прятался отряд СОБРА. Денег у нее не брали, потому Ольга Карпова старалась быть лучшей, не завися ни от кого, чтобы не приходилось просить, краснеть, бледнеть и что еще хуже — смотреть на усмешки и затаенный наглый блеск в глазах.

— Тогда почему все так затянулось? — спросила Оля, а сама поняла, что начинает злиться и тихо ненавидеть себя за собственное упрямство и вообще, за то, что обратилась в органы опеки и попечительства.

Ей все то, что она имеет далось трудом, тогда как люди считали иначе. В этой стране слишком мало молодых и красивых, которые бы добились всего и самостоятельно. За каждым кольцом на пальце, шубой на плечах, красивой машиной на парковке стоит сплетня о богатом любовнике.

— Закон суров по отношению к усыновителям. Это вам говорю я, тоже самое скажут органы опеки…

Анна Владимировна вздохнула, переложив листы сложенных в углу стола документов в другую сторону.

— Уверена, что тоже самое вы прочитали на всевозможных форумах в интернете.

Оля читала и как сказал Денис: «на свою же беду!» Она узнала, как бывает иначе, проще, радостнее, счастливее.

— Как и все, — ответил за нее Денис.

Надо было сделать вид, что это она родила Макара и никто другой. Теперь затея, подсмотренная в каком-то идиотском фильме на «Первом», не казалась ей такой уж и безумной. Ей всего-то и понадобилось бы купить бандажные брюки и несколько разных по размеру подушек. Зато Макар был бы с ней, а не в казенной кроватке в дальнем углу общей спальни. Тогда же она просто растерялась, поверила в систему и в разумность людей. Разве мог желать кто-то зла брошенному малышу? Нет. Кому-то могло быть просто все равно и только.

— Это долгий процесс, — Анна Владимировна поправила очки на носу. — Вы должны понимать, что решается жизнь человека и в таких делах не должно места спешке.

Ольга заправила за ухо выбившуюся прядь, решаясь. Она не делает ничего плохого. Это все нужно, чтобы забрать найденное сокровище домой и уже никуда, никогда и не при каких обстоятельствах не отпускать.

— Конечно, но…

Ольга запнулась, потянулась к сумке, достала чековую книжку и сунула ее в руки Денису. Он предложил этот вариант, вот он пусть и действует. У него должно получиться. Хоть в чем-то, но должно!

— Мне нужно на воздух!

Ольга просто злилась на него, на людей, мир, на всех! Ее мальчик должен быть с ней!

— Оля!

Она вылетела из кабинета, пробежала по бордовому ковролину, задела листья напольных «монстера» и стремительно спустилась по ступенькам, оказавшись в до боли знакомом пространстве второго этажа. Тихо, чтобы не шуметь и не стучать металлической набойкой тонкой шпильки, Ольга прошла по коридору, отсчитывая двери и огромные окна, стараясь не вслушиваться в тихий плач, потому что сердце разрывалось от боли и от желания забрать каждого малыша, оказавшемся в этом месте.

— Привет, малышня, — проговорила она, улыбнувшись самой светлой из своих улыбок, всем сердцем веря в то, что ее внимание не обойдет стороной никого, даже самого взрослого постояльца этого места.

Она остановилась, прилипнув к окну. Пока не появились зазевавшиеся работники можно было постоять и поговорить. Хотя бы так! Ольга смотрела на сверток в казенной пеленке, изредка ворочающийся и взмахивающий крохотными ножками, молясь, чтобы у Дени вышло то, на что оказалась не способной она.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — шептала она, не сводя глаз с кроватки-тележки, большей похожей на корзину супермаркета. — Боже, пожалуйста, помоги нам!

Она стала верить относительно не давно. Это было грустно и в другой раз, забавно, но только не в их случае, когда решалась участь человека. Ольга обратилась к Богу тогда, когда стала терпеть неудачи, а не наоборот, когда в ее жизни шла череда побед.

Упорство, знания, эффектная внешность, деньги — это все было бессильно в борьбе с бесплодием. Ольга не понимала, как и где она могла оступиться. Всю жизнь она только и делала, что училась, работала, стажировалась, вновь работала, не впуская в свою жизнь мужчин. Кто-то говорил, что надо обязательно, хотя бы для здоровья, но Ольге было некогда.

Вот так просто! Некогда!

Работа забирала все ее силы и время, а потом, когда пришла пора пожинать плоды своих трудов она встретила Дениса, влюбилась, вышла замуж и вот спустя три года решилась на ребенка.

Вот только у судьбы, Бога, провидения было иное мнение на этот счет. Ничего не получалось. Все говорило о несовместимости на природном уровне. Вот только они с Дэном встретились, полюбили и желали быть вместе несмотря ни на что. Их любовь не убили неудачи, безрезультатные и совершенно напрасные ЭКО, бесчисленные обследования в клиниках и неутешительные результаты анализов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что вы здесь делаете?

Ольга вздрогнула. Она не знала сколько времени простояла тут, гипнотизируя взглядом кроватку Макарки, повернулась к женщине, оставив испарину на стекле, и дернула плечом.

— Смотрю, — ее ответ был до неприличия прост, но ей и не хотелось объяснять ничего потому как она была здесь не в первые за прошедшие месяцы, наверное, успев мало-мальски запечатлеться в памяти каждого.

Она бывала здесь ежедневно, выпрашивая (а кажется, что выцарапывая) возможность увидеться с малышом.

— Не положено! Время для посещений…

Она знала, как тут принято.

— Милена Георгиевна, я всего лишь на пару минут, — проговорила она, подарив хмурой женщине извиняющуюся улыбку. — Уже ухожу!

Ольга, бросив последний взгляд за стекло, ушла, лопатками чувствуя нацеленные ей в спину взгляды. В уже не первый раз она ощутила себя преступницей, злясь на работников, погрязших в работе казенного учреждения. Все у них по графику, правилам, законам, словно и не нарушают они ничего, а она просила немного, а совсем малого — лишние минуты для таких вот свиданий.

— Вот она!

Ольга, едва-едва остановившаяся у основания лестницы ведущей к административным кабинетам, вздрогнула, подняла голову, встретившись взглядом с Денисом и поняла, что и в этот раз ничего не вышло. Идея с пожертвованием тоже оказалась неудачной.

— Ей не нужна помощь меценатов, — проговорил муж минутами позже, стоило им оказаться в салоне авто. — Им, видите ли, хватает финансирования государства.

Ольга, мягко говоря, удивилась. Она еще не слышала о таком. Напротив, бюджетникам вечно не хватало денег. Раз в месяц, как минимум ей приходится принимать визитеров-просителей всевозможных бюджетных организаций с вечными и такими похожими речами о том, что им приходится поступаться чем-то, выбирая между важным и нужным.

— И?.. — прошептала Ольга, устав биться о подголовник кресла. — Она сказала еще что-то?

— Нет, — ответил Денис, — но…

— Что?! Ден! Что?! Что ты мямлишь в конце-то концов?!

Натянутые нервы не выдержали, смахнув со своей «тетивы», скопившиеся слезы. Ольга заплакала, чем удивила даже себя. Ей казалось, что это способность в ней атрофировалась, оставив малое — изредка увлажняющийся взгляд.

— Оль, ты чего?

Она качала головой, отвернувшись. Слезы катились по щекам, а из груди рвалась, но никак не могла выйти боль, превращая попытки сказать что-то в громкие рыдания. Она не спрашивала у Бога за что это все ей, не винила никого и не жалела себя, а просто устала, почувствовала себя в конец вымотанной, но сдаваться конечно же не собиралась.

Глава 2

— Иди сюда!

Денис все-таки обнял ее, не смотря на все ее сопротивление, принялся гладить по голове и «успокоил», заставив отстраниться от него. Ольга не любила подобных жестов от мужа. Уж больно неловко это у него выходило, а чувствовала себя странно — она, словно в руках робота оказалась, который не мог добавить в свои движения плавности и нежности.

— Она ясно дала понять, что нужно дать на лапу именно ей, — проговорил тот спустя время. — Еще никогда не видел таких выразительных взглядов.

— Я поняла, — резко бросила Ольга. — Ну, что же приедем завтра или когда, я сниму деньги для этого подарка.

Ольга поняла, что несмотря на слезы разозлилась. Поведение тетки было противоречиво. Почему она не взяла чек, выписанный на ее имя? Это были бы те же деньги и ей бы осталось только обналичить выписанную сумму. Но видимо она побоялась вопросов или просто не пожелала идти в банк, где ей бы «досталась» еще одна пара свидетелей и видеонаблюдение.

— Почему не сегодня?

Ольга пожала плечами, перекидывая ремень безопасности через плечо, потянулась к козырьку, отогнув его, и покачала головой в ответ на увиденное — распухла в считанные секунды.

— Я не в том состоянии и не пойду в банк в таком виде.

Зеркальце жены показывало страшную картину — набухшие губы, отекшие веки, красные глаза. Совсем не такой ее привыкли видеть в финансовом учреждении. Собранная и невозмутимая — именно такой она была всегда и рушить созданный ею самой образ в одном Ольга не собиралась. Однако, была и другая причина ее промедления.

— Как хочешь, — проговорил Ден стоило им влиться в общий потом машин густонаселенного «железными банками» центра. — Но только когда?

Ольга почувствовала что-то, повернулась к мужу и… Его улыбающийся взгляд прогнал липкую тень, что на мгновение упала ей на душу. Тем не мене, Ольга запомнило этот момент, решив покопаться в нем позже.

— Завтра, — она покачала головой. — Послезавтра!

Как бы не получилось так, что вообще через неделю. Она могла быть уверенной в себе, но не знала, как отреагирует старый знакомец в погонах и вообще насколько быстрыми могут быть ребята в форме. Она только слышала об их суперкачествах, но лицезреть воочию не имела удовольствия.

— Виктор Степанович? — проговорила она, оказавшись через какое-то время в одиночестве спальни. — Ольга Карпова вас беспокоит.

Она улыбалась, говоря все это, но настроение было такое… Как говорила старинная подружка Вишневецкая: «Ты лучше не улыбайся, когда тебе фигово, Карпова! Мне страшно становится, глядя на такую тебя!»

— Здравствуй, Ольга, — проговорил знакомец в лучших традициях заправского чиновника. — Узнал тебя, чем обязан твоему вниманию?

Ольга решила воспользоваться знакомством с большим человеком, чего раньше не делала никогда, помня слова героев знаменитого классика. Таких людей, как генерал ФСБ не стоило беспокоить по пустякам, а только по действительно значимым случаям. Такой момент настал. Ее ждал Макар. Точнее, он не мог больше ждать ее.

— Это не совсем телефонный разговор, — откликнулась она после секундного раздумья. — Позвольте мне угостить вас чашкой кофе, погреться в лучах вашего внимания и быть может посвятить в суть своей истории.

Мужчина на другом конце трубки и противоположном концы Москвы кашлянул, и Оля как будто бы увидела замешательство на его лице.

— Давай уж я тебя кофе напою, иначе, — проговорил Виктор Степанович не без улыбки, — не ровен час почувствую себя стариком!

Ольга хмыкнула, но предложение приняла, согласившись подъехать в «кафе на Лубянке». Там не было столиков и услужливых официантов, но были советские интерьеры, вкусный кофе, чай и огромная доза внимания.

— Куда ты?

Денис появился в спальне, когда Ольга прохаживалась вдоль гардероба, решая, что надеть на важную встречу. Мужчины любят глазами вне зависимости от возраста, а Оле нужна была помощь со всех сторон.

— Никуда, — зачем-то солгала она, повернувшись к нему. — Я жутко вымотана, надеюсь, ванна поможет и…

Ольга вновь отвернулась к гардеробу, решив, что идея на самом деле очень даже неплохая, но реализовать ее надо будет позже. Встречу с чиновником она отменять не станет. Чем скорее она поговорит с ним и получит «добро» (в том, что это случится Ольга даже не сомневалась) тем лучше. Супруг пересек комнату, заключив ее в тесные объятия.

— Хочу поднять себе настроение, — проговорила она раскачиваемая на месте в теплых руках мужа. — Ванна, макияж, наряды.

Ден потерся о ее щеку, уколов кожу жесткой щетиной.

— Предлагаю организовать романтический ужин.

Ольга почувствовала, что в ней что-то хмурится в ответ на это. Уже в который раз поведение Дениса вызвало у нее вопросы. Его не удивило вот это «ванна, макияж, наряды», когда она страдала подобным? Да и не в этом было дело! Она не может развлекаться, когда ее ребенок там, в углу, один!

— Давай.

— Увидимся в столовой?

— А ты куда? — Ольга вновь встрепенулась, повернувшись к нему. — Ты только что говорил об ужине.

Предлагал Денис одно, а имел в виду совершенно другое. Вместо обычного совместного приготовления еды или демонстрации таких любимых Ольгой кулинарных талантов он предлагал ей заняться всем самой или же позвонить и организовать доставку на дом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Оль, нужно на объект, — проговорил тот со значительным видом. — Не все вертится вокруг ребенка.

Так Карпова осталась одна, несколько долгих минут размышляя над увиденным и сказанным, а потом поспешила в душ. Подводить сильных мира сего и опаздывать на встречу? Этого делать не стоило.

* * *

— Ольга Николаевна Карпова?

Ольга, обернувшись к кукольного вида секретарше, кивнула, прогнав навалившуюся секундную растерянность.

— Да, это я.

Здание на Лубянке имело совершенно казенный вид снаружи и весьма странный, запутанный вид внутри. Рассредоточившиеся люди в форме не добавили (и, наверное, так было задумано) ощущение уверенности.

— Лида.

Ольга даже брови приподняла, давно привыкнув к тому, что за именем неизбежно следовало отчество.

— Просто Лида, — сообщила со всей той же милой улыбкой аккуратная девушка. — Виктор Степанович уже ждет вас.

Старомодные лифты, витиеватые лабиринты коридоров и Лида привели Ольгу к тяжелым, обитым кожей створкам двери. Лида заглянула за дверь, сказала едва слышное: «хорошо» и наконец, открыла перед ней дверь, забрав переброшенное на руку пальто.

— Ты пунктуальна!

Виктор Степанович встал из-за стола, наградив ее одобрительным взглядом.

— Помню ваши слова.

Ольга улыбнулась, позволила мужчине обнять себя, а потом провести за стол и усадить в кресло.

— Вы не изменились.

— Скажешь тоже, — проговорил мужчина, проводив взглядом подкатившуюся к ним тележку с забренчавшими на нем столовыми приборами. — Годы не щадят никого.

— Но только не вас.

Ольга не кривила душой и не старалась польстить. Генерал ФСБ запомнился ей ровно таким, каким она его видела сейчас. Более того, Ольга могла бы сказать, что сейчас он выглядел моложавее того мужчины, которого она встретила когда-то, оказавшись с Лирой на соседской даче.

— Это все форма, — продолжил военный, начав разливать кофе по чашкам. — Рассказывай с чем пожаловала, не будем ходить вокруг да около.

Карпова с облегчением выдохнула. Еще с минуту назад она думала о том, как долго продлиться пустая болтовня и как скоро она сможет перейти к сути дела. В свое время Виктор Степанович поразил ее своей эрудированностью и языком без костей, а сейчас продемонстрировал совсем другие качества.

— Еще пару месяцев и будет полгода, как мы боремся с системой, — закончила свой рассказ Ольга, едва притронувшись к чашке, — и не можем усыновить ребенка.

Генерал пил кофе, слушал, не перебивая, и то и дело награждал ее внимательным цепким взглядом.

— А дело выходит в том, что я не догадалась дать на лапу директору детского дома!

Ольга покачала головой, отвернувшись и застыдившись истеричного выплеска. На глаза вновь запросились слезы. Она ощутила себя такой дурой. Наивной. Недалекой. До идиотизма правильной!

— Зачем тебе это? — наконец спросил генерал, забрав с ее блюдца чашку и вылив ее содержимое в ближайший фикус. — Ты не знаешь кто его родители, какая у него наследственность…

Ольга наблюдала, как Виктор Степанович наливает ей новую порцию кофе, сдабривая ее щедрой порцией сливок.

— Макар — здоров, физически и психически. Это подтвердили все обследования. Я уговорила Анну Владимировну доверить ребенка частной клинике.

О! Это был тот еще цирк. Делегация собралась такая, что Ольга тогда ощутила себя самой настоящей преступницей, словно она собиралась выкрасть малыша. Но стоит признать, что позже она сожалела, что не сделала этого.

— Ну хорошо, — согласился мужчина напротив. — Но не проще ли родить самой?

— Ничего не выходит.

Ольга пришлось поделиться и этим, совершенно личной и, казалось бы, не касающейся посторонних ушей информацией. Но с такими людьми нельзя было иначе. Никак. То было странно. Обычных людей не интересовали твои проблемы, тогда таких как Виктор Степанович интересовало все — возьми, вытащи из глубин души все и положи, чтобы смогли рассмотреть, да как следует.

— И, что же ты хочешь от меня? — проговорил тот, не став делать вид, что это вроде как не в его компетенции. — Дело я так понимаю, не в деньгах?

Она покачала головой в ответ, ощутив, что внутри перевернулось нечто горькое. Богатые — тоже плачут, потому что деньги — это совсем не синоним счастья.

— Помогите мне! — выдохнула она, а кажется, что прошептала. — Я доверилась системе и сделала все, что она требовала от меня!

Она не собиралась бороться с ней и в конце концов согласилась на то, чтобы дать взятку, прикрыв ее истинную суть нынче модным словом «пожертвования», но оказалось, что ее терпение кончилось, стоило услышать, что все упирается в человеческую лень и не желание сделать минимум для того, чтобы просто забрать себе деньги.

— Выше вас только президент, — проговорила Ольга, поднявшись и прошествовав к окну, чтобы мужчина не видел ее слез. — Мне кажется, что в ваших силах дотянуться до любого, задать нужные вопросы и получить результат без бесконечных отговорок, тогда как я…

Она повернулась, так что широкие штанины темных брюк захлестнули ее, тут же позабыв о влажных щеках.

— Я буду просто ходить, натыкаясь на очередной бюрократический препон, а вы…

Ольга прошла к креслу, в котором сидел, следящий за ней мужчина и упала на колени.

— Ольга! Прекрати сейчас же!

Виктор Степанович посуровел и даже рассердился, попытался поднять ее с колен, но она качала головой, перехватив его руки и заключив их в свои пальцы, отчаянно цепляясь за них.

— Я не прошу наказания, отмщения, власти, денег, популярности… Все, что я хочу — это забрать спасенного мной ребенка, спасти маленькую жизнь и сделать ее счастливой!



Глава 3

Ольга проплакала в кабинете генерала долгих тридцать минут и то было во сто крат хуже, чем в салоне собственного авто — она рыдала, выплескивая боль прежних неудач и страх того, что и в этот раз у нее не выйдет ничего, что вновь ее отбросит в начало и, что страшнее всего, что ей придется забыть этот лепечущий, смотрящий темными угольками глаз, дивно пахнущий сверток.

— Я позвоню тебе завтра, — проговорил Виктор Степанович напоследок. — Подумаю, что можно сделать с твоей ситуацией и позвоню.

Она отложила на поднос платок с завернутым в него льдом, преподнесенным заботливой, тихой и услужливой Лидочкой.

— Я хотела снять деньги, — губы едва слушались ее. — Не нужно?

— Сними, — разрешил генерал, — но дождись моего звонка.

Ольга кивнула, забрав пальто у секретарши. Чувствовала она себя странно — легкой и как будто бы пустой. Сейчас ей не было стыдно за то, что все произошло на глазах у посторонних для нее людей — Виктором Степановичем, Лидочкой и каким-то посетителем, прибывшим к назначенному времени, но ретировавшемуся в приемную после короткого: «выйди!»

— Я провожу вас, — проговорила Лида, вновь возникнув рядом. — У нас тут легко заблудиться.

Карпова только кивнула в ответ, выправив из-под одежды светлые пряди, заметила, как вздрогнула ее спутница от резкого, но не замеченного Ольгой:

— Можно?!

— Солдафон! — прошептала с отчетливо читающейся досадой Лида, на последовавший грохот дверью. — Как в сарае!

После, Ольга некоторое время гуляла по торговому центру с полным шоппером денег, позабыв обо всем и впав в некое подобие транса, что был сродни отупению. Несмотря на то, что все должно было случиться завтра, она ждала звонка уже сейчас и все думала-думала о чем-то, а оказавшись дома, поняла, что потерялась во времени и просто не знает который сейчас час.

— Где ты была?

Денис застал ее сидящей в кресле и рассматривающей забитую доверху сумку. Она действительно сошла с ума и только Бог берег ее от беды — не наслал грабителей, которые запросто могли убить за разместившееся в ней состояние.

— Гуляла, — Ольга задвинула сумку под кресло, — а ты?

Время было позднее. Романтический ужин отменился сам-собой. Шелковое платье сменилось на пижамный наряд, догоревшие свечи были выброшены в мусор, еда из ресторана остыла и дожидалась своего часа в прохладном зеве холодильника.

— На работе.

— Мы вроде планировали романтический ужин, — напомнила ему Ольга, а потом, не дожидаясь ответа спросила. — Денис, у тебя появился кто-то?

Она бы не удивилась — подобное встречалось сплошь и рядом, но и не простила бы. Супруг, если откинуть в сторону чувства был обязан ей многим, в первую очередь тем, что считал своим — бизнесом. С легкой руки умеющей считать и ссуживать деньги Ольги он получал нужные ему кредиты и информацию, то есть одним из первых узнавал о выставляемых на аукционах тендерах. Карпов выбирал, не хватая звезды с неба, но с геометрически прогрессирующей возможностью быть сегодня лучше, чем вчера.

— Откуда такие мысли?

Денис продолжал раздеваться, ни разу не замерев и не замедлившись в ответ на ее вопрос.

— Ты мне скажи.

Занять себя еще чем-то, чтобы не терзаться неопределенностью и ожиданием было полезно, потому Ольга думала о муже и о странностях в его поведении.

— Оль, ты решила поиграть в ревнивую жену?

Муж наконец подошел к ней, навис, уперевшись в ручки кресла и пронзив ее выразительным взглядом темных глаз.

— Ты не ответил на мой вопрос, — Ольга отклонила голову в сторону, позволив тому поцеловать себя не в губы, а в щеку.

Пропахший куревом и стройкой муж не спешил уходить, еще несколько секунд глядя ей в глаза. Ольга почувствовала себя неуютно (а это был верный признак того, что она ошиблась в сделанных выводах), но все же продолжила гнуть свое.

— У меня никого нет, — сказал он, выпрямившись и направившись в сторону ванной. — Твоя очередь отвечать на мой вопрос.

Ее предположение оказалось не верным, однако, но что-то продолжало заставлять ее допытываться до него. В русском языке был куда более грубый аналог этого действа, и Оля подумала о том, что скажи Ден так, то она бы скорее всего отстала от него, потому что поверила бы. Говоря матом, Карпов был импульсивно искренен, а вот сейчас подыскивал оправдания и играл словами. Не вязалось это с его поздним возвращением и усталостью.

— Когда было такое, чтобы я отправлялась по магазинам или вечеринкам в трудные для семьи времена?

— Это так?

Деланная насмешка в голосе мужа вызвала раздражение.

— У нас трудные времена?

Ей нужно было дождаться ответа на первый вопрос, но Оля продолжила, рассматривая замедлившегося мужа.

— С каких пор мы устраиваем романтические ужины, когда одному из нас плохо?

Подсознание уже знало правду несмотря на то, что прошлый ответ Дени не был ложью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— По-моему, это не самый плохой способ поднять настроение и развеять сгустившиеся тучи.

Идея была хорошей — надо было уметь отвлекаться и уметь находить поводы для радости в самые трудные времена, но только было одно большое «но».

— В следующий раз, когда тебе будет х***** приготовь мне ужин и устрой ванну с лепестками роз.

Ольга вышла из спальни, оставив мужа наедине с остывшей водой, прогоревшими свечами и бордово-красным месивом из роз.

* * *

Следующий день, несмотря на бабскую мудрость — при любой ссоре засыпать в одной кровати не принес Ольге облегчения. За завтраком Денис и Ольга молчали, словно сомнамбулы водили пальцами по экранам смартфонов, неспешно подносили ложки ко рту и только перед тем, как поставить кружку на белоснежную столешницу, подняться и уйти в холл, Карпов произнес:

— Последнее время я только и вижу, как тебе х*****!

Он мстил ей за ее правоту, сначала молча, потом мелко, портя любимые вещи, а под конец так и вовсе решил переложить ответственность за случившуюся размолвку на нее и только.

— Спасибо за то, что ты напомнил мне о том, что ты со мной лишь в богатстве в здравии, — откликнулась Ольга в след, ощутив, что ее словно ударили и не куда-нибудь, а в самую душу, — а остальную часть клятвы я взяла на себя.

Карпов вернулся, топча светлый паркет и разнося по нему налипший на обувь песок.

— Ты посмотри на себя, Оля, — проговорил он, застегивая пуговицы темного пальто, вычищенного от соринок и налипших от него частичек, заботливой рукой Ольги. — Если такое происходит с тобой сейчас то, что же будет потом?

Ольга злилась на него вечером, но несмотря на это исправно выполняла обязанности жены — ухаживала за мужем, заботясь, чтобы тот выглядел словно сошедший с витрины манекен.

— Мы говорили с тобой об этом, — ответила она, разглядывая как по волшебству изменившегося мужа, — обсуждали это год назад и много раз позже.

Ей было больно осознавать этот момент — Денису не нужны были ее болячки, депрессия и плохое настроение. Было совсем не важно, что все эта ситуация длится месяцы или даже годы. Когда-то он, как и Оля хотел ребенка. Денис не вспомнил себя — он тоже болел, переживал по рабочим вопросам и, что еще хуже мог слечь (не дай Бог!) с куда более серьезным недугом, чем она сейчас.

— Вот только это не твой ребенок и все эти изменения, — он очертил в воздухе пальцем, тем самым повторяя контур ее лица, — продукт твоего воображения и маниакального поведения.

Вот уж точно — мужчинам не понять женщин. Слова «часики тикают» для них лишь забавная фраза из анекдотов и комиков-резидентов из популярных шоу в ресторанах и клубах столицы.

— Значит тебе не сказано повезло — это лишь четверть гормонального коктейля, а получи я полную дозу так ты бы полез на стену.

Дениске стало плохо из-за ее чувства подавленности, впервые оброненных слез в машине и высказанных претензий. Он даже не представлял с чем мог столкнуться на самом деле, если бы она забеременела от него.

— Интересно, чтобы ты говорил тогда: мне надоело и убери это из себя? Возьми пылесос и сдуй уже эту подушку? Я передумал и давай в другой раз, через пару недель?

В воздухе повисло напряжение, опасность и как будто предупреждение. Она боялась и ждала следующих слов, не могла не ждать, мгновенно просчитав все и начав подыскивать способы, которые бы позволили бы обойтись без Карпова.

— Багдасарова, — начал тот, обратившись по девичьей фамилии, и даже поддался вперед, желая задавить своим ростом и мощной комплекцией.

Сидящая на высоком стуле Ольга выпрямилась, расправила плечи и приподняла подбородок. Носители этого громкого имени не пасовали перед трудностями, хищниками и людьми. Ольга, несмотря на то что променяла ее на «затхлый пруд» (как выразилась троюродная бабка) не забывала о том, кто она, несмотря на замужество и более мирную профессию.

— Я тебя слушаю, Карпов, — проговорила она. — Внимательно.

Ей нужно было прогнуться, чтобы не спугнуть и получить уже такое близкое желаемое, но вот в чем проблема, Ольга всегда ценила в Денисе то, что он не лебезил перед ней, не старался быть нежнее, внимательнее и более предупредительным, чем обычно, когда решались вопросы, касающиеся его дел и желаний. Теперь, настал ее черед, но только она уже поняла, еще не желая признавать эту мысль — это конец.

— Без меня, — Денис выпрямился и как будто просветлел. — Хватит!

Он качал головой и даже улыбался, как будто бы осознав что-то, а потом сделал знак руками, изображающий букву Т. Совсем, как в любимом им футболе.

— Нам нужно остановиться, отдохнуть от всего этого и переосмыслить происходящее.

Он обернулся на пороге кухни, скопировав ее вчерашнее поведение, мгновенно вложив в душу подозрение — все это тщательно продуманный спектакль.

— Нет какого-то особого состояния и уникального положения. Ты — не первая и не последняя. Стоит понимать, что ты не одна и у других тоже иссякает терпение. Подумай об этом.

Ольге стало плохо. Она или сходит с ума, демонизируя мужа или, все это время была невозможно слепа, не видя его настоящего.

— Хорошо, — проговорила она, появившись в холле, но вовсе не для того, чтобы проводить Дениса. — Будь, по-твоему.

Ольга прошла в ванную комнату, вытащив из шкафчика одну из многочисленных плоек. Нервы были натянуты, в горле появился соленый ком, на душе словно кошки нагадили, но Ольга держала себя в руках не позволяя прорваться чему-то из перечисленного, что неизбежно выдало бы ее нервозность.

— Так просто?

Она пожала плечами, принявшись расчесывать длинные пряди.

— Считаешь, что я загоняюсь из-за несуществующих проблем? Окей.

Денис продолжал стоять в дверях ванной, наблюдая за ее движениями.

— Если моя жизнь слишком проста и беспечна, то, стало быть, и твоя не отличается особыми трудностями.



Ольга поняла, что конкретно хотел добиться ее муж — мольбы, увещеваний и обещаний, что все будет иначе и так как хочет именно он. Денису в отличие от Ольги было нужно, чтобы она побегала за ним. Стало горько и обидно за это, тошно от того, что это предстояло проглотить, но… Это случится так или иначе, но на ее условиях.

— Что это значит?

Ольга пожала плечами. Денис, не дождавшись ответа, ушел, хлопнув дверью, а она поступила так, как только что научила ее жизнь — заявившись на работу, Ольга отправила компанию мужа из привилегированного списка клиентов в обычный. Первые получали кредиты в максимально короткие сроки, с их документами не возились, рассматривая неделями, а то и месяцами, приглашали в зону обслуживания VIP-клиентов, не маринуя в общем потоке электронной очереди.

— Утро доброе, — проговорила Ольга, обратившись к секретарю и положив перед ней лист бумаги. — Сделай кое-что для меня, прежде чем отправишься в отпуск.

Белокурая помощница подняла на нее взгляд небесно-голубых глаз, в которых явно читалось недоумение. До ее отпуска было еще две с половиной недели. Ольга еще не подписала заявление, могла отказать в нем, прикрывшись «производственной необходимостью», не взирая на все прошлые заслуги, заранее сделанную работу и даже на временную кандидатуру секретаря, которого подыскала Дарья. Карпова могла в любой момент встать «в позу». Это прекрасно понимали все. Но она не делала этого, взамен требуя другого — беспрекословного подчинения.

— Разошли это всем, до кого дотянешься.

Через несколько часов имя мужа пропадет из списка тех, кто вызывает стопроцентное доверие. Кредитные организации, производители, поставщики, транспортные компании — надежные и проверенные юридические лица с сегодняшнего дня начнут думать иметь ли дела с Денисом Владимировичем Карповым.

— Нет какого-то особого состояния и уникального положения, — повторила она слова мужа, бросив взгляд в сторону смартфона.

Через мгновение темный экран осветился, выдав серую аватарку и имя отчество того, от чьего решения, ума и профессионализма могла измениться ее жизнь и решиться судьба брошенного малыша.

— Оля?

Ее сердце забилось в тревоге и одновременно в предвкушении, стоило ответить на звонок и услышать в динамике голос Виктора Степановича.

— Я слушаю вас, — проговорила она настолько спокойно насколько могла в эту минуту.

В это мгновение Ольга перестала дышать, боясь спугнуть что-то близкое, радостное и настоящее. Кажется, само сердце замерло, почувствовав приближение перемен.

— Ты точно хочешь этого?

Она удивилась этому вопросу. Сильно. Почему он спрашивает? Думает, она не понимает, что ребенок — это не товар, который можно сдать обратно.

— Да, Виктор Степанович.

— Тогда иди к Локоновой завтра, — проговорил тот, щелкая ручкой, — и самое главное — ничего не бойся.



Глава 4

Ольга все думала о словах генерала. Разговор был коротким, но все не выходил у Ольги из головы. Ей казалось, что у каждого предложения в нем был второй и очень тревожный смысл. Как будто генерал узнал что-то такое, но рассказывать ей не захотел, увидел судьбу и варианты развития отношений словно одна из тех мифических мойр, что вила и складывала узор судьбы.

«Пообедаем сегодня вместе?»

Ольга сначала отложила пилькнувший смартфон в сторону, но потом подобрала и написала сообщение. Был это откат после ее действий или нет, но Денис дал знать о себе в максимально короткие сроки.

«Не думаю, что это хорошая идея.»

Супруг не отвечал ничего до самого последнего момента, затем прислал сообщение о том, что ждет ее под окнами банка.

— Будешь выставлять нас на посмешище? — перезвонил Денис, как только понял, что не дождется ответа. — Пусть все будут в курсе того, что мы поссорились?

Ольге уже было все равно на это. Ссора с мужем была ничем не лучше той новости, что она не могла забеременеть или же, что надумала усыновлять найденного малыша. Она не знала благодаря кому ее сотрудники были в курсе новостей ее личной жизни. Одно время пыталась выяснить кто является их источником, но не нашла. Потом и вовсе махнула на это рукой. Если ее злопыхатели и пытались выставить в черном свете, то им это не удавалось. Отдел работал, как швейцарские часы, опережал поставленные задачи, а руководство так и вовсе демонстрировало более чем отличное отношение.

— Не с той стороны ты заходишь, Карпов, но ладно.

На какой-то момент Ольгу посетило чувство вины и досады за содеянное — ссора явно не стоила тех сложностей, что она учинила своему мужу. Она ругнула себя за собственную импульсивность — так давала знать о себе горячая кровь Багдасаровых, но после короткого монолога поняла, что все не зря, а уж когда оказалась в ресторане, просматривая меню, так и вовсе похвалила себя за это.

— Мне нужны деньги.

— Забыл портмоне дома? — поинтересовалась Ольга, просматривая раздел с десертами. — Не волнуйся — я заплачу.

— Нет.

Названная сумма не поразила воображение Ольги (все-таки она работала в банке и видела, как выдают на руки или завозят в хранилище целые состояния), но заставила отложить меню в сторону.

— Зачем?

Секундное промедление. Взгляд глаза в глаза. Денис наконец открыл рот и выдал гениальное:

— Просто надо.

Ольга пожала плечами, потянувшись к стакану с водой.

— Жду тебя в банке, — проговорила она, облизнув влажные губы. — Заполняй бумаги…

Подсознание пыталось пробиться к сознанию, но Ольга не хотела слушать его и верить в эти нашептывания. До этого дня Денис просто рассказывал ей обо всем. Это не было условием, но это было естественно. Ольга распоряжалась не своими деньгами, а средствами огромной организации и легкомысленные ответы здесь не работали.

— С каких пор ты доверяешь мне заниматься бумажной волокитой?

— С тех самых пор, как ты говоришь мне: «просто надо».

Ольга отослала официанта обратно. Аппетит пропал и стало тошно.

— Оль, перестань.

— Что? Если ты просишь меня дать на бензин — это одно, а если речь идет о цифрах с шестью нулями, то это совершенно другая история.

Ей в этом диалоге не нравилось абсолютно все. Сумма, которая понадобилась Денису была слишком велика для карманных денег и слишком мала для каких-то серьезных начинаний. К тому же, он отказывался говорить зачем ему это.

— Мне нужны деньги без заполнения документов, кредитной истории и часов ожидания.

Карпов взглянул на часы, отдернул рукава темно-синего пиджака с выглядывающими из-под нее манжетами нежно-голубой рубашки. Ольге всегда нравился этот ансамбль, потому что очень шел ее мужу — стройнил, подтягивал и демонстрировал не бросающийся в глаза, но ощутимый шик.

— Ты куда-то торопишься?

Она и сама вынуждена была признаться — обед только начался, а уже превратился в вечность. К тому же поведение мужа вновь заставило предаться размышлениям о его верности. К кому он так спешил?

— Оль, мне нужны деньги и не спрашивай зачем.

Деловые встречи не терпели опозданий и ради них можно было поступиться личной жизнью или спланировать все так, чтобы не смотреть на часы, тем самым обижая собеседника. Денис знал эти нехитрые правила, но сейчас забыл о них или делал это специально, чтобы обидеть ее.

— Это так не работает, — она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Ты знаешь это.

— Придется сделать так, чтобы было иначе.

Ольга качала головой, не собираясь соглашаться с ним. Она знала, ждала и боялась продолжения. Все должно было закончиться ультиматумом. Не иначе.

— Ты могла бы дать часть из своих денег.

Она не сделает этого даже не потому, что ей жаль и она алчная стерва, не потому что у них брачный контракт и они обсудили все до свадьбы, а потому что он не пояснял ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Денис, тебе надо объяснить мне что происходит, а не просто требовать от меня что-то. Так было всегда и так должно быть сейчас. Меня пугает твоя настойчивость и настроение последних дней. Ты во что-то ввязался? Тебе угрожают? Твои бухгалтера не справились с расчетами и не предусмотрели все? Тебя подвели инвесторы, компаньоны, поставщики? Может быть страховая отказывается выплачивать что-то и затягивает процесс? Что?!

Денис не смотрел на нее, скользил взглядом по залу и не отвечал на ее вопросы.

— Тебе придется достать деньги.

Ольга поднялась из-за стола. Она словно со стенкой разговаривала и не могла добиться чего-то более-менее вразумительного.

— Иначе, я не стану усыновлять этого ребенка.

Ольга сначала опустила сумку на место, но потом все же взяла себя в руки и, подхватив ее, вышла из ресторана. Она ждала этого и получила то, что притягивала. Мысли неслись словно сумасшедшие, прогоняя самые разные варианты ситуаций. Ольга шла вперед, обходила прохожих, то и дело останавливалась, чтобы вернуться обратно, но все же продолжала свой путь. Все рушилось прямо на глазах. Макар должен был сделать их семью полной, скрепить их союз, а в итоге одномоментно показал его несовершенство, ткнул ей в то, что все нужно только ей и на то, что у Дениса какие-то другие планы, задачи и жизнь.

— О, Боже!

В какой-то момент она опомнилась, поймала такси и отправилась домой, чтобы забрать сумку с деньгами и отвезти ее в офис, но поняла, что Денис опередил ее — шоппер был пуст. Звонить и спрашивать у мужа куда он дел ее деньги было бесполезно. Он взял их, сделал это в ее отсутствие и не предупредил. На то, что Ден вернет их обратно Ольга даже не надеялась.

— Хорошо, — проговорила Ольга в телефонную трубку, набрав номер Дениса. — Но потом ты расскажешь мне для чего они тебе понадобились.

Ей нужно было выиграть время, чтобы понять в каком направлении двигаться дальше.

— Договорились.

Денис согласился слишком легко, но Ольгу это уже не волновало. Ультиматум подкосил ее, а кража — добила. Посоветоваться и поделиться было не с кем. Родители погибли в авиакатастрофе. Другие родственники были, но к большому сожалению Оли она не была так близка с ними. Лучшая подруга перестала узнавать ее. Она могла приехать к Вишневецкой и рассказать ей все, но получить нужных слов — нет. Их дружба пережила стажировки и работу в противоположных концах света, но разрушила ее автокатастрофа и свалившиеся после нее проблемы со здоровьем.

— Алина Станиславовна, — проговорила она в трубку, сбросив цифры ноль и два. — Могу я приехать к вам?

Мать Лиры замялась, стала говорить что-то о самочувствии дочери. Ольга поняла, что уже слышала все это, кажется, что выучила ее речь наизусть. Раньше чаще, а потом реже она звонила ей и справлялась о здоровье подруги. Новости были неутешительными и всегда одними и теми же — Лира пережила инсульт, впала в забытье и вела себя странно.

— Мне нужно увидеться с ней. Назовите адрес.

После Ольга позвонила на работу, переключилась на удаленный рабочий стол и, сунув ключи в замок зажигания, отправилась в далекое Подмосковье. Ей нужно было увидеть ее, рассказать все пусть и пустоту и прийти к нужному ответу. Она осталась совершенно одна и тот ответ, что бился на задворках сознания должен был вымести из ее жизни ссор и грязь. Оказалось, что «они» подкрались к ней слишком близко.

— Не надо, Оля.

Алина Станиславовна попыталась отговорить ее, но появившаяся в общей гостиной женщина решила иначе.

— Ольга Витальевна, — представилась она просто. — Я — тетя Лиры.

Карпова поняла, что не смотря на все происходящее в своей жизни удивлена происходящим в этом доме.

— Она будет рада видеть вас.

Мать Лиры всегда была достаточно властной и влиятельной женщиной, но тут она уступила и даже подчинилась другой, даже в половину не такой эффектной как она сама.

— Лирок! К тебе пришли!

— Сырок! — отозвалась стоящая у окна девушка[1]. — Видела уже!..

Ольга остановилась, поняв, что этот мир решил окончательно добить ее. Голос Лиры, опирающейся на клюку, был совсем другим, не похожим на то блеяние-мычание, каким Ольга запомнила его в последний раз. Она говорила, стояла и даже двигалась по-другому — с насмешкой, уверено и, даже не смотря на трость, грацией.

— Неужели решила навестить меня, Багдасарова?

Ольга оперлась на дверь, простояв у нее пару секунд, вглядываясь лицо подруга потом отбросив все, ринулась к девушке в жемчужного цвета пижаме.

— Сырок, — прошептала она, назвав старым, ненавистным ей прозвищем и заключив ее в объятия. — С вишней!

Она сжимала ее в объятиях так крепко и сильно, не обращая внимания ни на что какое-то время, чувствовала себя странно — сломленной несчастьями, но как будто вернувшейся домой. Подруга влияла на нее каким-то совершенно мистическим образом — была куда больше чем просто близким человеком, подпитывая энергией и заставляя чувствовать полной.

— Ты вернулась! Боже! Прости меня! Прости! Ты вернулась!

В конце концов та обняла ее ответ, ударив упавшей под ноги клюкой.

— Привет, Оль, Муми-Тролль.

Старинное прозвище, вначале обидное, а потом тайное, ставшее частью самых теплых воспоминаний заставило окончательно увериться, что все правда, нахмуриться, вспомнив разговор с Алиной, а потом разрыдаться.

— Не думаю, что надолго.

— Я не знала. Правда! Я ведь звонила и спрашивала!.. Приезжала к тебе!

Она старалась объяснить, ощущая дикое чувство вины перед той, кого всегда считала близким человеком, а потом отстранилась и взглянула ей в лицо, поняв, что совсем потерялась в этой горе-Вселенной.

— В смысле?

Лира в ответ пожала плечами, приняв трость от никуда не девшейся тетки, сказала ей: «все в порядке, я справлюсь» и направилась к креслу.



— Не знаю когда начнется следующий приступ, — проговорила она, усаживаясь среди подушек. — Но рада видеть тебя пока я в сознании.

Ольга не понимала. Она слышала, что чем-то подобным страдают старики, но Лира…

— Так тоже бывает, — проговорила Вишневецкая, обложив себя несколькими подушками, а затем кивнула на кресло напротив. — Рассказывай, что у тебя стряслось.

Карпова, глядя на сломанную подругу, устыдилась своего внезапного порыва-желания рассказать ей все. Она приехала к ней с одним единственным эгоистичным желанием — выговориться, но имела ли она на это право? Ее проблемы были поправимы, тогда как у Лиры…

— Все в порядке, — успокоила ее проницательная подруга. — Мне будет полезно подумать еще о чем-то кроме как об этом.

Лира обвела взглядом комнату, тяжело вздохнула и сложила руки на животе, неожиданно бережно погладив его.

— Не обращай внимания, — Лира раздраженно покачала головой и убрала руки. — Дурная привычка.

Вместо того, чтобы сесть в кресло Ольга придвинула пуф и села к ней в ноги, глядя на нее сверху-вниз. Обычно, бывало, наоборот — когда становилось плохо кому-то из них, то тот сидел в кресле, а та, что готовилась слушать сидела в ногах, успокаивала и протягивала салфетки.

— Это звездец, Вишневецкая, — проговорила еще не отправившаяся от потрясения Ольга. — Я — такая сволочь, бросила тебя и пропала на целую вечность, но ты должна выслушать меня!

Подруга слабо улыбнулась в ответ на это, выслушала ее и сделала это, не перебивая и как надо изредка подбадривая вопросами-междометиями.

— И? — спросила она, когда Ольга наконец выдохлась. — Что ты сделала?

Ольга отвернулась, покачав головой. Она чувствовала себя монстром, потому что желание обратиться в органы правопорядка с заявлением о краже не просто никуда не делось, а окрепло и кажется приобрело навязчивый оттенок.

— Ничего?

Наверное, это было непохоже на нее. Ольга не раскачивалась в трудных ситуациях, а действовала и обычно ее решения были правильными.

— Я только что оттуда, — повторила Ольга, наблюдая за прикасающейся к животу и отдергивающей себя от этого занятия подругой. — Поняла, что если не выговорюсь перед тобой или кем-то, например, Алиной, то просто наломаю дров.

Лира кивнула, но горящий взгляд светлых глаз никуда не дела.

— Ты знаешь, что скажет мама — посоветует решить дело по-тихому и без скандала, — Лира дернула уголком рта, покосившись в сторону двери. — Я бы и сама так сделала — просто закрыла бы перед ним дверь и оставила в том мире в котором ему так комфортно, но…

Вишневецкая поджала губы и мотнула подбородком с таким выражением лица, что Ольга в миг почувствовала себя лучше — она не была чудовищем. Она была женщиной, которая не хотела быть жертвой.

— Он шантажирует тебя ребенком…

Лирка неожиданно улыбнулась ей, наградив теплой улыбкой.

— Кто бы мог подумать Оль. Ты и я…

Она запнулась, но, как будто проглотив окончание фразы, быстро продолжила.

— Теперь станешь мамой.

Ольга кивнула, смахнув набежавшие слезы.

— Этот мудак может испортить все, — проговорила она, едва справившись с тем, чтобы назвать мужа словом покрепче. — Я разобралась с одной проблемой, а тут он…

Лира потянулась к ней, прикоснувшись к плечу и сжав его в болезненном жесте.

— Оль, он крадет деньги, и я ясно вижу, что это продлится какое-то время пока он не получит все. Потом ты останешься без всего — без собственных накоплений и без того, что оставили тебе родители, с ребенком на руках и при смехотворных декретных. Я-то помогу тебе, но ты сама что скажешь себе потом?

Лира была права. Не стоило думать, что она справится совсем и будет не хуже фантастической суперженщины. Не в деньгах счастье, однако, они помогают не пропустить и не потерять его моменты.

— Если эта грымза придерживала новости, дожидаясь денег, то не имеет совершенно никакого значения будет Денис с тобой завтра или нет. Я вообще не уверена в том, что наступит это завтра и он не станет тянуть кота за хвост оттягивая усыновление.

Разговор с подругой и взгляд со стороны, который во многом совпадал с ее прежними мыслями действительно помогли Ольге, заставили ощутить себя целой и как будто бы сильной. Сиюминутное желание бежать из дома прочь покинуло ее, оставив на своем месте уверенность. На обратном пути до Москвы она сделала всего два звонка — одним из которых был адвокату по бракоразводным процессам Артемию Золотареву.

— Увидимся утром, — проговорил юрист, выслушав все обстоятельства предстоящего дела. — Или нужна еще какая-то помощь?

Ольга выдохнула, глядя на темные окна собственной квартиры и решаясь на еще один крутой поступок в своей жизни. Отчего-то спокойная жизнь не желала принимать ее в свои объятия — сначала гибель родителей, странное завещание, что обещало все и не давало ничего, тернистый путь к успеху и завоевание своего места под солнцем.

— Мой будущий бывший ограбил меня…

— Сколько?

Ольга назвала сумму, продолжив.

— Я с минуты на минуту, собираясь вызвать полицию. Мне нужен…

— Я понял, — проговорил юрист в трубку. — Пришлю к тебе своего толкового помощника, он избавит тебе от долгого маринования нашими правоохранительными органами и, если что сможет дать показания в суде.

_______

[1] Историю Лиры Вишневецкой можно прочитать в романе «Дочь кучера. Мезальянс»

Глава 5

— Что ты устроила, Оля?!

День все не кончается, превращаясь в земную разновидность ада. Управляющий домом, понятые, участковый, дознаватели, следователи, криминалисты, помощник юриста — одни просто смотрят, другие ходят по ее квартире, передвигают вещи и фотографируют, третьи спрашивают, записывают и протягивают документы на подпись. Будущий бывший муж сначала теряется в присутствии людей в форме, затем изображает из себя хозяина, старается быть деловым и крутым, а потом…

— Что ты устроила, Оля?!

Она узнает и не узнает своего мужа столько в нем притворства, наигранного изумления и знакомой ей «нормальности». Она так часто видела его таким — строгим и одновременно насмешливым, как будто бы говорящим: «эта не та проблема, из-за которой следовало бы огорчаться».

— Я устроила? — Ольга усмехнулась, особо не ожидая ответа, но все же соглашаясь с ним. — Угрожаешь, шантажируешь, вымогаешь и крадешь деньги у меня ты, а устроила что-то я?

Эта ситуация, как бы не пытался ее убедить следователь в обратном, переросла размеры ссоры. Скандалят — не так. Она видела и знает, как это бывает. Не всю жизнь она прожила в статусном, благополучном, защищенном от всех бед районе Москвы. Были в ее жизни общежития, съемное жилье в самых разных районах столицы и даже света.

— Ты совсем поехала на этом ребенке!

Она «удивляется» несмотря на то, что ее сначала бесит, а потом веселит тот факт, что он пытается выставить ее, как поехавшую на ребенке мамашу.

— Причем здесь Макар?

Ольга стучит ноготками по лакированной поверхности стола, отбивая ритм какой-то мелодии, растягивает губы в милой улыбке, эффектно приподнимает то одну бровь, то другую, всем своим видом демонстрируя, что ей все ни по чем и она владеет собой и ситуацией в целом. Язык ее тела говорит, что она не волнуется, но один только Бог и она сама знает, что на самом деле творится в ее душе. Ей — плохо и хуже всего то, что после, когда она вернется домой она будет одна.

— Я хочу усыновить ребенка, а не страдаю послеродовой депрессией.

Присланный помощник юриста объясняет следователю, что они действительно проходят процедуру усыновления, весьма однозначно давая понять, что все слова Дениса — это только попытка манипулировать мнением следствия.

— Еще раз объясни всем нам: как связано мое желание усыновить сироту с тем, что ты вытащил из квартиры то, что не принадлежит тебе?

— Мы — семья и все имущество общее.

Лучше бы он молчал, ей-Богу, или вызвал адвоката. Им правят эмоции и шок от происходящего, именно они заставляют его говорить все это и не дают увидеть, как выглядит Денис со стороны. Ольге и Даниле (помощнику юриста) все это на руку, потому что именно эта беседа поможет им избежать лишних вопросов и новых попыток (со стороны следствия) решить все дело мирно в ближайшем будущем.

— У нас брачный договор, — напоминает ему Ольга. — В нем четко прописано то, что у нас общее, а что принадлежит только тебе или мне.

— Ты не усыновишь его без меня, — наконец говорит человек напротив, глядя на нее ненавидящим взглядом.

Дознаватели, следователи, конвой, помощник юриста — они навидались всякого, но даже им не по себе. Они выходят и оставляют их одних в неказистом и даже уродливом кабинете. Ей кажется, что она уже видела такой где-то.

— Ты ошибаешься, — говорит она ему просто. — Я сделаю это.

— Но это случится не завтра.

Ольга жмет плечами.

— Не делай вид, что тебе все равно Багдасарова. Им ты можешь бросать пыль в глаза, а мне — не надо. Хочешь сказать, что с легкостью подождешь еще три месяца?

Она дергает плечиком. Именно так она и сделает, потому что у нее нет другого выхода.

— Забери заявление.

— Нет.

Она поднимается из-за стола, возвышаясь над человеком, которого еще этим утром она считала родным.

— В ресторане ты ни с того начал, — она поправляет сумку. — Ты мог бы объяснить мне все, а ты принялся шантажировать меня.

Денис не отвечает ей. Ольга не уверена, что когда-нибудь забудет его взгляд — мрачный, ненавидящий, тяжелый.

— Даже если ты разведешься со мной, они все равно найдут способ получить свое.

Он начинает говорить в последний момент, когда уже Ольга готова уйти. Он не смог переиграть ее и испугался, что она уйдет вот так и оставит его здесь.

— Они найдут тебя! Им плевать на подписанные нами бумажки! Ты слышишь меня?! Я пытался уберечь тебя от этого!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Его слова врезаются в спину словно дротики в доску на стене. Вот так выглядит его забота — ее найдут несмотря ни на что.

— Им?

— Это очень серьезные люди.

Ольге становится не по себе от того, что она видит в глазах мужа — ему страшно.

— Я проигрался в карты, — произносит он глухо. — Увлекся и поставил на кон больше, чем имел.

Денис рассказывает ей все о том роковом дне. Он говорит об усталости, об отсутствии поддержки и о том, что он перестал чувствовать себя нужным в их доме, делая акцент на том, что это главные причины того, что он нашел себе новое развлечение. Потом Карпов молчит, ожидая ее реакции, но Ольга чувствует себя в один миг опустошенной. Ожидаемые и наконец полученные слова признания мужа не принесли облегчения. Она понимала, что за всеми его поступками стоит что-то, но не ожидала, что он приплетет ко всему случившемуся ее. Усталость, отсутствие поддержки, ощущение ненужности… Кажется за всем этим скрывается одно — эгоизм и только.

— Спасибо, что не стал играть на меня, — выдавливает она из себя.

Она садится обратно и смотрит на мужа не менее долгим взглядом. Если Денис боится кого-то, то это действительно серьезные люди. Она ведь тоже не в «Камеди Клаб» работает, но муж вместо того, чтобы обратиться за помощью к ней предпочел повести себя таким образом.

— Ты мог бы продать компанию.

Он не хотел делать этого — вот что она увидела в его лице. Он думал над таким вариантом, но не пожелал поступить таким образом. Иначе, у него бы ничего не осталось. Правда выплыла бы наружу, а так был шанс, что замороченная на ребенке Ольга испугается, да и возьмет да сделает так как хочет он.

— Ты тупой и жадный мудак, Денис.

Она усмехается, но эта эмоция выходит больше горькой, чем самодовольной.

— Я не стану забирать заявление, реши эту проблему самостоятельно и так, я быть может поверю тебе, что ты заботился о нас, а не о себе.

Она закрывает дверь, идет по новым коридорам власти, дергает подбородком в ответ на приподнятые брови Данилы и делает вид, что не видит, как на нее смотрят все эти люди.

— Я так понимаю, что вы решили стоять на своем?

Ольга кивает.

— Так будет лучше и главным образом для него самого.

Проблема решилась лишь отчасти. Ольга Багдасарова действительно натворила дел, устроила вендетту, взяв в зрители сотрудников, подчиненных и совсем уж посторонних людей, но именно она помогла увидеть ей истинный размер разверзшейся пропасти.

— Когда я смогу вернуть деньги?

Ей нужно поговорить еще о чем-то. Только бы не думать, что все пропало.

— Это займет какое-то время. Сумма не маленькая сами понимаете.

Больше того — Ольга знала это, успев наслушалась за время работы в банке всякого, но продолжала задавать вопросы и слушала Данилу, который своим голосом успокаивал демонов ее души.

— Они так сильно нужны вам?

Ольга поджала губы и сделала короткое движение в сторону.

— Нет, — откликнулась она легко. — Но сами знаете копейка рубль бережет, а тут совсем другие суммы.

Помощник юриста сказал быстрое и смущенное: «да-да» и Багдасарова буквально услышала, как он ругает себя и про себя. Такая вот тавтология.

— Давайте я подброшу вас до дому?

Данила даже не думал сдаваться. Этот день вымотал всех, но тот сами несмотря ни на что продолжал быть любезным и обходительным.

— Не надо, — откликнулась Оля со всей мягкостью, на которую была способна в данную минуту. — Наверняка, вас уже ждут дома с горячим ужином и ищущим взглядом у окна.

Так и было. В глазах юриста словно разлилось что-то теплое. Ольга не была провидицей, просто предположила самые вероятный вариант и тут же с грустью подумала о том насколько хватит этих двоих.

— Я возьму такси, — улыбнулась она все еще смущенному парню. — Не беспокойтесь обо мне.

— Куда вы, если не секрет?

Ольга пожала плечами.

— Если у вас есть друг, — начал Данила, стараясь при этом не смотреть Ольге в глаза. — Вы можете сказать об этом, думаю, даже понимаете, что должны сделать это.

Данила Егорович был невозмутим говоря все это. Даже слишком. То есть старался казаться таковым. Ольга все понимала, сердилась этому интересу и все-таки улыбалась, глядя на этого взрослого мужа, но все еще мальчика, который еще не нарастил броню цинизма. Его босс Золотарев и бровью бы не повел, постарался бы рассмотреть все с неприличным даже для его профессии вниманием.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Покатаюсь по городу, а потом поеду домой.

Возвращаться в разрушенное гнездо ужас, как не хотелось. Ольга доехала до закрытого жилого комплекса, прошлась по внутреннему двору, вмещавшему в себя парк, фонтаны, детский городок и спортивную площадку, взглянула на темные окна и побрела к парковке на минус первом этаже.

— Что с тобой не так, Оля? — спросила она себя, взглянув в зеркало заднего вида, прежде чем вырулить на улицы ночной Москвы. — Где ты ошиблась, Багдасарова?

Ей нечего было делать дома. Понятно, что она начнет убираться, приводить квартиру в порядок после десятка вытоптавших ее ног, чтобы в конечном счете задуматься о том, чтобы продать жилье, которое так долго выбирали и обставляли; осознать, что она осталась одна и расплакаться тому, что день встречи с теперь уже с самым главным человеком в ее жизни вновь откладывается.

— Что-то не так, — повторила она новую разновидность вопроса, то и дело переводя взгляд с дороги на то, что позади нее. — Что-то не так.

Задавала она себе это вопрос не просто так. Несмотря на то, что она поступила правильно и сделала несколько шагов прочь от отравленных отношений, Ольга вновь вспомнила слова дальней подруги из Петрозаводска, уехавшей за супругом на край света:

«Как бы ни был не прав мой муж, я все равно буду стоять за его плечом и молча подавать патроны.»

А что сделала Оля? Она сдала Дениса и не пожалела о содеянном, потому что не смогла выкинуть из головы его последних слов. Он мог просто покаяться-повиниться, а он переложил ответственность на нее. Задуматься над значением слова — так и вовсе не любила его.

— Виктор Степанович, — проговорила она в трубку, чувствуя себя так, словно очутилась в школе.

Почему так? Да потому что выходило так будто у нее семь пятниц на неделе. Сегодня не замечаю, завтра ненавижу, послезавтра реву, а еще через три дня плачу. Вот и у нее так — вчера ей нужна была помощь, а сегодня все изменилось и вроде бы понятное дело — жизнь, в которой бывает и не такое, но чувство было и нельзя было деться от него никуда.

— Это Ольга Багдасарова, то есть Карпова, еще Карпова.

— Здравствуй, Оля, — прозвучало в динамике вместе с шуршанием бумаг. — Узнал тебя, не волнуйся.

Зря он сказал ей это. Ольга, не отрывавшая взгляд от дороги, блестящей от прошедшего недавно дождя и отражающей огни центра, осознала, что слова вылетели у нее из головы.

— Что-то случилось?

— Да. Мне все еще нужна ваша помощь, но боюсь, что даже вы не сможете помочь мне.

— Вот как? Любопытно.

По тону генерала Ольга поняла, что смогла удивить его, но слов из песни выкинуть не могла. Никто не даст ей усыновить ребенка с таким «багажом» — с одной стороны муж одной ногой в тюрьме, а с другой замаячивший на горизонте бракоразводный процесс со всеми вытекающими из него «бонусами» и это даже не нервы, а то на что обращают внимание органы опеки и попечительства — условия жизни.

— Приезжай-ка ты ко мне.

— На Лубянку?

Виктор Степанович удивил ее не меньше — время было позднее даже для популярной отговорки «задержался». Багдасарова знала, что у него семья и пусть дети выросли, но есть жена Регина Вячеславовна, которая души не чает в своем Витеньке.

— Помнишь дорогу? Лиду я уже отпустил. Оля?..

Она сказала: «да» или все же ей показалось это? Если бы не грохот, противный визг покрышек и свой собственный, то Ольга бы решила, что ее свалило в обморок. Мир вокруг нее закружился, ремень впился в грудную клетку, смартфон вылетел из рук, вцепившихся в руль, заскользив по полу авто, стукаясь о кресла, двери, стекла, приборную доску, коробку передач и даже «заиграв» между педалей, прямо под ногами продолжающими выжимать газ, сцепление тормоз, а в конец вытянувших педаль тормоза.

— Твою мать, — проговорила Багдасарова, поглядев на пустой участок дороги перед собой, подернутый сизой дымкой сожженных покрышек.

Запах от них стоял даже в салоне, а еще воцарилась тишина. Ольга впервые за все это время испугалась, подумав, что умерла и именно так выглядит тот мир — тихим, безмолвным и замершим. Ей рано на тот свет, на нее надеются, верят в ее возвращение и конечно же ждут!

— Бам! — раздалось с боку, нарушив тишину и прогнав все прошлые мысли.

Потом Ольга зажмурилась, каким-то наитием ощутив опасность слева. Ее засыпало крошкой стекла из разбитого окна, а потом и оглушило от ворвавшегося салона громоподобного крика.

— Ты что, твою мать, творишь, дура?!!

Кажется, ее схватили за грудки, встряхнули, а потом, отпустив, открыли дверь и вытянули наружу. Сделано это было очень легко, словно бившийся в припадке мужик только и делал, что вытаскивал шокированных дамочек из авто.

— Тачку насосала, права купила, а мозг включить забыла?! Или нечего включать?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Ольга несколько раз пыталась сказать, чтобы ее отпустили, но темный от злости мужик всё не затыкался, орал так, что ее слова тонули в его голосе. Оплеуха — верное средство от мужской истерики, но с ней надо быть осторожнее — этот фокус работает не со всеми, а только с теми, у кого изначально порядок в голове. Скандалисты и чокнутые обычно начинают голосить громче прежнего или того хуже — пускают в ход кулаки. Ей этого не надо было. Потом она не докажет ничего, как бы не старалась.

— Тебе просто повезло, что на дороге не было никого!!!

— Да, конечно.

В этом он была прав — удивительное дело, но президентская трасса оказалась пуста в этот не самый поздний час. Однако, Ольга все равно угодила в историю. Судьба, жизнь или случай не желали выпускать ее из своих цепких объятий, подбрасывая одну преграду (или испытание тут уж как посмотреть) за другой.

— Ты, я вижу, тоже! — выпалила она, умудрившись вклиниться между криками, когда он в очередной раз спросил-проорал что-то.

Темные угли вместо глаз полыхнули в ответ на это, руки сжались на плечах, причинив боль, даже сквозь накинутый на плечи плащ.

— Что ты сказала?!

— Я сказала: свой опыт переносишь на других? Не надо этого делать! Не надо!

Надо было говорить с такими как этот, чтобы их мозг стопорился, обдумывая заумные фразы. Правда перебарщивать тоже не стоило, иначе, неандертальцы подобные этому могут решить, что над ними издеваются (а что греха таить, то было именно так) и разозлиться еще больше.

— Права!

Встряхнув ее напоследок, Олю отпустили и можно сказать, что оттолкнули от себя с выражением крайнего отвращения на взбешенном лице. Примат задвигался в сторону своего авто, принявшись рыться в его салоне.

— Спасибо, — проговорила она, даже не подумав, чтобы позлорадствовать его ответу.

На уме было только одно — как можно скорее добраться до Лубянки. Страховая и ДПС не дадут ей сделать этого. Ольга отдернула плащ и оглядела автомобиль со все еще остывающими шинами. Повреждения были на первый взгляд незначительными. Возможно все было в том, что удар приняла решетка радиатора «BMW» в народе обозванная «кенгурушником», рассыпавшаяся, а теперь частично валяющаяся на дороге, частично болтающаяся «на соплях» его тонированного джипа.

— Права сюда, живо! — рявкнули у нее над ухом, заставив повернуться на каблуках и упереться носом ему в грудь.

Почему она не почувствовала и самое главное не услышала его приближения? Для Ольги это останется тайной за семью печатями.

— Спасибо, б****!

Последнее он произнес с издевкой. В голове с Ольги в свою очередь сработал некий щелчок. Она уже и забыла о существовании этого тумблера. Он не включился даже в ситуации с Денисом и последний раз был активирован в далекой юности. Прежние мысли о том, как стоит разговаривать с приматами подобными этому, чудесным образом испарились, оставив на своем месте что-то злое, коварное и веселое. Кто-то называл это женской сущностью.

— Что?

— Права сюда, живо! — повторился тот, развернув ее в сторону ее тачки.

— Мои?

— Твои-твои! — он сдержался в чем-то и дернул подбородком. — Давай уже!

Ольга не желала сдаваться вот так просто и тупила с удвоенной силой, вновь развернувшись и взглянув на «урода» совершенно кукольным взглядом. Изобразить девчонок, которые время от времени сопровождали особо ценных клиентов банка оказалось не трудно.

— Бегом!

В ответ на очередное рявканье Ольга дернулась, подпрыгнула и засеменила к распахнутой настежь машине, не забывая размахивать руками в разные стороны. Рассыпавшиеся за спиной волосы дополняли образ…

— Скоро буду, — раздалось за ее спиной, — только заберу права у одной курицы.

Багдасарова усмехнулась — альфа-пупсик оказывается спешил и решил оставить ее без документов, прямо посреди трассы, чтобы она разбиралась с «гайцами» и страховщиками в таком незавидном положении.

— Конечно бегом, милый, — проговорила она себе под нос и повернула ключи в замке зажигания. — Удачи тебе в твоем зоопарке.

Ольга дала по газам, мельком взглянув в сторону GPS-навигатора. Он, к счастью, не пострадал и продолжал записывать все, даже то, что происходило со стороны багажника. То, что она не нарушила ни одно из правил Оля даже не сомневалась. Когда зайдет речь о решении этой проблемы у нее будут доказательства того, кто был виноват на самом деле. Если нет, то она устранит повреждения за собственный счет — траты будут не велики. Что до побега…

— Придурок, — бросила она, бросив взгляд на дорогу позади. Неандерталец исчез далеко позади.

Она просто испугалась. Запись покажет все — и как он орал, и как запугивал, и даже то, что собирался забрать права. Жизнь упорно сталкивала ее с мудаками. Один решил кинуть ее на деньги, другой на тачку и каждый был уверен в том, что им удастся сделать это.

— Только на моих условиях, мальчики, — проговорила она себе под нос, сжав оплетку руля и не хорошо усмехнувшись при этом. — Только на моих условиях!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга не то, чтобы отвыкла от предубеждений, касающихся ее пола, возраста и даже цвета волос, просто раньше никто не пытался забраться ей в трусы, пусть даже на словах, задним числом или в своих неуемных фантазиях.

— Багдасарова!.. — выпалила она спустя какие-то минуты, перевела дух и все-таки «задохнулась». — К Виктору Степановичу…

Сердце стучало где-то в горле, дыхание не желало приходить в норму после небольшого забега от парковки до парадного входа…

— Он ждет меня!

Она наконец выпрямилась и, тряхнув копной волос, улыбнулась. В ее жизни был полный «швах», все затянулось в какие-то не распутываемые узлы, нависло над головой свинцовыми тучами, но эта авария, крики примата и даже забег на каблуках вновь заставили ее почувствовать себя живой.

— Что с тобой? — Виктор Степанович оглянулся на нее. — Взгляд…

Он даже поджал губы, видимо затруднившись так сразу дать ему какую-то более-менее приличную формулировку.

— Безумный.

Генерал отложил бумаги и пошел к ней на встречу, но Ольга опередила его, поспешила к нему, да и затрясла головой из стороны в сторону. Состояние внутреннего подъема резонировало со сложившейся ситуацией.

— Хорошее настроение?

Ольга пожала плечами.

— Оптимистичный настрой.

— Что у тебя случилось? Звонок как-то странно оборвался.

Генерал продолжал рассматривать, шаря по ее облику колючим взглядом.

— Ничего особенного, просто у московского зоопарка случилась беда — из вольеров с приматами случился побег, — она улыбнулась лучшей из своих улыбок. — Я чуть было не сбила одного такого.

Виктор Степанович расслабился, поняв причины ее веселья.

— Как же! Как же! Зверушки они такие забавные!

Багдасарова кивнула, не став объяснять, что в той особи не было ничего милого, а принялась рассказывать другое, потом и вовсе налила себе и генералу чаю, забыв о том, что она в гостях. Впрочем, Ратников даже не заметил этого.

— Когда я спрашивал тебя уверена ли ты в том, что хочешь этого…

Сначала Ольге достался выразительный взгляд, а потом рассказ и даже краткое досье на ее мужа. Он не был связан с криминалом в каких-то катастрофических масштабах — все больше по мелочи и можно сказать: «как у всех».

— Почему вы не сказали мне об этом, когда мы разговаривали по телефону?

Ольга пробежалась взглядом по тексту, с яркими полосками текстовыделителя.

— Я бы приехала!..

Скорость работы органов поразила Олю. Уж кто-то, а эти ребята ели свой хлеб не зря.

— Ты бы все узнала завтра и мне бы не понадобилось рассказывать все это, убеждать и слушать слова Станиславского[1].

Ольга представила свою реакцию, содрогнулась, да и забыла об этом.

— Значит эта Анна Владимировна не причем?

Ратников вытащил вторую папку, перелистнув несколько белых страницы.

— Хотел проверить так ли она чиста по ходу развития событий с группой поддержки из моих ребят, но потом просто пригласил ее к себе в приемную. Ей хватило тридцати минут ожидания, чтобы просто накрутить себя.

— И?

— После разговора с ней стало понятно, что за этой долгой историей стоит твой мужик.

Карпов уговорил женщину не спешить с озвучиванием положительного решения. Денис смог внушить той, что Ольга еще не осознает, что за ответственность берет на себя и еще может передумать, осознав, что усыновляет ребенка, а не берет из питомника собачонку.

— Теперь она будет еще дольше, — вздохнула Ольга, ощутив, как где-то в середине груди образовался вновь возникший ком подавленности.

Дениса после всего этого не хотелось называть ни мужем, ни супругом, ни как-то еще. Один день и он стал бесконечно далеким, чужим для Ольги человеком. Хотелось, чтобы он исчез из ее жизни навсегда.

— Не вешай нос, Ольга, — пахнущий табаком палец дотронулся до кончика ее носа и вздернул его наверх. — Подпишет твой муженек все бумажки, никуда не денется.

«Вот почему они все так относились ко мне! — подумала она, вспомни взгляды работников детского учреждения. — Смотрели и думали, что я взбалмошная!

— Как?.. Не надо! — проговорила она быстро. — Не рассказывайте!

Старинный друг ее семьи, сосед по даче Вишневецких и просто человек из ее детства утешал и обещал, а смотрел так как будто режет кого-то на куски.

— Во сколько ты собираешься за своим Макаром? — поинтересовался генерал уже на пороге собственного кабинета.

Ольга не ответила сразу, порывисто обняв этого человека.

— В одиннадцать, — проговорила она глухо, ощутив, как свет возвращается в ее жизнь и в скором времени в ней все будет хорошо. — Я буду там в одиннадцать.

— Вот и славно, а теперь иди. У меня еще встреча.

Багдасарова «отклеилась» от Ратникова, отряхнула китель от приставшей к нему реснички с тушью и повернулась, чтобы уйти, но натолкнулась взглядом на трех расположившихся в приемной мужчин. Все они были, как на подбор: крупные, статные и как будто бы вытесанные из камней. Был с ними и дядька «Черномор» — недавний знакомец с трассы.

— Спасибо, — проговорила Оля, не без труда оторвав взгляд от последнего. — Я позвоню!..

Она успела сделать шагов десять по направлению к лифтам, прежде чем на ее пути выросло препятствие — волосатое, вонючее, злое. За спиной было тихо и она не могла понять остались ли они одни или зрители ждут кульминации шоу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вас все-таки поймали, — произнесла она, не сумев сдержать улыбки, — и как же это вам удается, выбраться из своего вольера?

Житель зоопарка на Баррикадной проигнорировал ее выпад, поглядев на нее с таким выражением лица… На нем застыла ненависть и гримаса брезгливости. Горы бы дрогнули, увидев такое, но Ольге было хорошо. Она уже спешила домой, была там и мысленно перебирала вещички Макара.

— Накосячила и побежала жаловаться своему?..

Она дала ему еще несколько секунд, чтобы тот мог подобрать нужное слово.

— Генералу.

Служба или дружба? Что именно не позволило ему назвать Виктора Степановича папиком? Это тоже останется для нее загадкой.

— Не надо завидовать, — посоветовала она, покосившись в сторону его приятелей, — работайте, служите на благо Отчизны и быть может вам тоже повезет.

Когда Ольга вышла из лифта и забрала свои документы она была все еще красной, ей было жарко, а еще она чувствовала себя невозможно счастливой.

_______

[1] Станиславский К.С — русский театральный режиссер. Автор знаменитой фразы: «не верю!»

Глава 7

Тигран

— Я отомстил за тебя, — проговорил он глухо, обратившись к темному камню с едва различимой фотографией женщины на нем. — Прости меня…

Хамиев сделала это, вернулся к пещерным традициям, высмеиваемых культурным обществом — он отомстил, избавил этот мир от мразей, что сотворили это с ним, с ней, его семьей. Их искаженные ужасом и криками лица еще стояли перед его глазами, наконец сумев перебить видения ночных кошмаров и просто прикрытых глаз — улыбающаяся и обещающая ему, что все будет хорошо Наташка и она же — холодная, неподвижная, изуродованная временем, грязной водой и природой на прозекторском столе.

«Она еще была жива! — вот что он кричал подонкам, не давая им выбраться наружу, стреляя по воде из «левого» ствола. — Была жива!»

Он не помнил их криков. Шум сточных вод и разыгравшаяся в пригороде гроза съели их боль, страх и мольбы о помощи. Влиятельные, властные, неуязвимые в своих дорогущих костюмах, тачках, домах и квартирах были тем еще дном, а не людьми раз пошли на такое — отдали приказ избавиться от беззащитной женщины. Тигран опустился до их уровня и не жалел ни о чем.

— Прости, что работу я любил больше, чем тебя, — проговорил он глухо, повторяя ее слова и сжимая гранит плиты со всей силы, на которую был способен. — Я виноват и это последнее, что я могу сделать для нас с тобой.

Звонок и ярко осветившийся экран лежащего рядом, прямо на земле смартфона заставили вздрогнуть и вспомнить о том, что еще предстоит сделать.

— Ты где?

— На кладбище, — Тигран поднялся, поцеловал пальцы, дотронулся ими до памятника и побрел прочь, — потом к вам и пойдем сдаваться.

Ребята из его группы ждали Хамиева. Они должны были сдать его, а не кто-нибудь другой. Так было правильно.

— Скоро увидимся.

Он не помнил, как долго бродил по ухоженным дорожкам, среди вековых тополей и кованных оград, как покинул мир мертвых, как сел в машину и какой путь выбрал. Тигран просто вел джип, не замечая огней так полюбившегося города, думал о том, что совершил и злился на преследующее его чувство неудовлетворенности. Он как будто бы упустил что-то, забыл о ком-то, не сделал самого важного…

— Б****!

Его отшвырнуло назад. Он успел увидеть яркую трассу, смазанные огни Москвы и кружащуюся по дороге легковушку с бросающимся в глаза символом «Mercedes-Benz», а потом его прижало к спинке выстрелившей подушкой безопасности.

— Б****! Б****! Б****!

Хамиеву только не хватало угробить кого-то нормального, не имеющего отношения к творящемуся де**** в его жизни!

— Останавливайся! Останавливайся! — шептал он, заклиная, отшвыривая в стороны разорванную ткань. — Остановись же ты!

Так и произошло. Машинка премиум-класса наконец остановилась, ни разу не встав на крышу, оказавшись в сизом дыму перегревшихся покрышек.

— Ты что творишь, дура?

Осознание, что это он виноват во всем случившемся прошло ровно в тот момент, когда он увидел ее. Сидящая со стороны водителя блондинка вцепилась в руль усеянными колечками пальцами, часто и глубоко дышала, но не переставала улыбаться при этом. Зрачки ее были расширившимися, а взгляд хоть и потерянным, но ни разу не отражающим то, что свершилось в данную минуту.

— Тачку насосала, права купила, а мозги включить забыла? Или нечего включать?!

Он тряс ее, орал и оскорблял, но не получил и половины от той реакции, которая должна была последовать от нее, как от любого другого нормального человека. Она должна была забиться в истерике, оправдываться или на худой конец просто возмутиться его словам, а она была спокойна — смотрела на него своими глазищами, распахивая их и хлопая веерами невероятно длинных ресниц.

— Тебе просто повезло, что на дороге не было никого!

Блондинка пыталась что-то сказать ему, вновь улыбалась и даже смеялась, а там и вовсе сбежала, помигав ему габаритными огнями на прощание.

— Запиши номер, — произнес он, поднеся трубку к уху. — Ольга ноль шесть ноль один Николай Алексей.

Реакция Хамиева была незамедлительной. Он позвонил знакомому из ДПС вовсе не из-за того, что переживал за тачку. Не хватало только, чтобы эта курица натворила дел — сломала шею себе (и, честно говоря, х*** бы с ним, поделом!) или сбила кого-то, чья жизнь стоит побольше, чем его самого.

— Будь готовым к тому, что девочка под дурью и из тех, кто родился с золотой ложкой в руке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хамиев покивал на прозвучавшие слова благодарности, но на фразу, что ему будут должны за оказанную помощь, ответил резко.

— Ничего!

Несмотря на случившееся, сделанное и сказанное, ситуация все не выходила у него из головы, вытеснив все прошлые мысли и оставив после себя уже знакомое чувство недосказанности. Не пропало оно, когда он рассказал обо всем двум самым близким соратникам. Те выслушали, покивали, но не поддержали. Было как-то не до того. Всех угнетало предстоящее.

— Тигран, — Комолов взял его за плечо, сжал и дернул на себя, что есть силы. — Может подождем?

— Не понял.

Хватка старлея была медвежьей, рука тяжелой, а голос, как у всякого, кто служил на передовой, не просиживая зад в окружении бумаг.

— Дождемся, когда найдут?

— Найдут, расследуют, быть может спишут на бандитские разборки, — поддержал Ухов, плюхнувшись в мягкое кресло. — Только мы трое знаем, что эти уроды были завязаны на тебе, а так…

Ухов по прозвищу «Старый» поджал губы и повел головой в сторону.

— Если бы их убрали по одиночке — я бы согласился с тобой, — сказал Тигран, не хотя, оглядываясь в поисках вечно недовольной секретарши Ратникова, — но утонули они все вместе, словно котята в мешке.

Хамиев откинулся на спинку кресла, успокоенный тем, что не придется выслушать замечания девицы. Каждый раз он чувствует себя здесь так как будто находится не в приемной у генерала, а в публичной библиотеке — не шумите, не кричите, не топайте, выключите звук.

— Да кто об этом узнает?

Комолов кашлянул, а потом наклонился к нему, отодвинув в сторону вазу с искусственными цветами.

— Они же не в мешке! Река вынесет трупы в разных местах и то не сразу, а какие-то не всплывут никогда.

— А родственники? Они тоже ничего не заметят?

Тигран прикрыл глаза, помассировав загудевшую переносицу. Близкие и родные были слабым местом его мести. Хамиев думал о том, на что обрекает этих людей, а потом начинал злиться. Все они знали на что идут, выбирая жизнь рядом с такими людьми, как он, Комолов или те гады.

— Пусть ищут!

Парни ни в какую не желали соглашаться с ним в его стремлении сдаться властям, что до Тиграна, то он просто не хотел такой жизни — сидеть словно на пороховой бочке и ждать, когда она рванет, забрызгав всех своим содержимым. Никто не отмоется. Чем больше времени пройдет, тем сложнее будет сделать это. Хамиев знал это.

— Я уже все решил, — проговорил он устало. — Мне не по нутру ожидание и та мысль, что я подставлю человека под чьим командованием служу.

Он прошелся взглядом по лицам друзей.

— Если что-то не нравится, то у вас еще есть время уйти!

— Завали, Хамиев, завали! — не без напряжения в голосе посоветовал ему Комолов, откинувшись на спинку кресла, и тут же заозирался по сторонам. — Где же эта?..

— Соскучился по оголодавшим девицам?

Парни, как это бывало обычно после напряженного дня, принялись глумиться в этот раз друг над другом. Почему в этот раз? Потому что других «жертв» в этот час не наблюдалось.

— Если бы она была просто мартовской кошкой, то почему бы и нет? Но ей ведь нужно замуж.

— А ты стар для этого?

— Я не уверен, что смогу обречь ее на это.

Комолов, растопырив пальцы, приставил ладони к голове.

— Она будет бодаться.

Усталость Тиграна и мрачные думы о прошлом и будущем растворились в настоящем стоило бросить взгляд в сторону обитой кожей двери. Он ждал, когда из-за нее выйдет вечно кокетничающая с мужиками секретарша, а вышла девчонка с дороги и заняла собой внимание всех. Продолжающая веселиться девица выскользнула из кабинета Ратникова, демонстративно повисела у того на шее и отправилась прочь.

— Вас все-таки поймали, — произнесла она, не сумев сдержать улыбки, — и как же это вам удается выбраться из своего вольера?

Тигран удивил себя (и, наверняка, всех остальных), когда оказался рядом с ней в какие-то считанные мгновения, совершенно не помня того, как сорвался с места и преодолел расстояние между ними.

— Накосячила и побежала жаловаться своему?..

Он чертыхнулся про себя только тогда, когда договорил фразу. Какое ему дело до того, с кем именно спит его руководство? Никакого. Даже, если девчонка годится Ратникову в дочери.

— Генералу, — закончил он не без труда, проглотив слово «хахаль».

Тем не менее он продолжал высматривать в ее облике все и как будто бы обнюхивать ее. Шутка про зверя совершенно не задела его, потому что Хамиев всегда знал кто он и не стеснялся своей сущности. Нельзя быть лучшим в его деле, выслеживать и охотиться на самых хитрых и изворотливых хищников — людей, не полагаясь при этом на первобытные инстинкты.

— Не надо завидовать, — посоветовала девчонка, стрельнув глазами в сторону парней, — работайте, служите на благо Отчизны и быть может вам тоже повезет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Именно так я и делал, — проговорил он, когда дверки лифта закрылись, отрезав ее от него. — Стерва.

Тигран еще смотрел ей в след, выхватывая и анализируя все, что увидел и почувствовал. В этой женщине было что-то не правильное, заставляющее присматриваться, делать неверные выводы и даже злиться на нее и себя.

Глава 8

— Вы поймите меня правильно, Ольга, — Анна Владимировна прохаживалась вместе с ней по коридору, то и дело заходя вперед и заглядывая Багдасаровой в глаза. — Ваш муж был очень убедителен.

— Я понимаю.

Это было правдой, сказанной вот уже в который раз за последние полтора часа. Ольга не сомкнула глаз, готовя квартиру к приезду сына, всю ночь вскакивая с кровати и проверяя холодильник, будильник, смартфон, документы.

— Вы не представляете, что он говорил о вас все это время.

О, нет! Ольга была в курсе, но теперь это не имело значения.

— Это было не легкое время для нас двоих, — проговорила она медленно, подыскивая лучший ответ в данной ситуации. — Мы поговорили с ним об этом

Анна Владимировна сомневалась в ее словах. Наверняка, она уже пожалела обо всем, что сделала (или не сделала) какими бы ни были ее истинные мотивы.

— У мальчика был лучший уход все это время.

Багдасарову затошнило от такой бессовестной лжи.

— Поэтому его положили в самый дальний угол спальни?

Уход и место, где лежал малыш на первый взгляд не были связаны никак, но Ольга то знала кому достается самое большое количество внимания — тем, кто у окна, входа, кто может видеть людей, слышать голоса и читать их улыбки. Все это важно — потому что за этим стоит здоровье и правильное развитие, если вообще можно говорить об этом в месте, где в основном к этому относятся больше, как к работе нежели как к призванию.

— Волнуюсь, что-то Денис задерживается, — произнесла Ольга, не дожидаясь ответа не нашедшейся на это тетки.

Оля решила сгладить свой резкий ответ — им с Макаром осталось совсем немного и правда совсем не стоила того.

— Хочу видеть Макара дома, — она улыбнулась, представив ребенка на руках, — и чем скорее, тем лучше.

Ольга посмотрела на часы, потом вышла на улицу, дошла до калитки и уже побрела в сторону распахнутых настежь ворот. Зелень лета скрыла всю уродливость фасада и убогость обстановки, но Оля совсем не видами любовалась, а высматривала Дениса.

«Уж полдень близится, а Германа все нет![1]» — пронеслись в голове чуть переиначенные слова классика.

Зачем ее спросили о времени, если это не имело значения?

— Прости, милая, — ее внезапно чмокнули в щечку, обдав ароматами чем-то напомнивших Оле студенческую общагу. — Пробки!

Багдасарова хотела было возразить и сказать ему, чтобы он оставил все это, но потом увидела Анну Владимировну ради которой игрался это спектакль и глаза мужа…

Было что-то в его взгляде.

Ольга не стала присматриваться. Ей не нужны были кошмары, чувство вины или философствования перед сном: что нужно быть лучше своих врагов.

— Заплатил залог?

— Да, — проговорил Денис быстро, шаря взглядом за спиной Ольги. — Нам нужно будет поговорить обо всем.

Теперь он хотел разговоров. Всего одна ночь в СИЗО или в камере предварительного заключения сделали из него не то, чтобы совсем другого человека, но как будто бы вернули ему прежний вид и напомнили каким он был в начале их знакомства.

— Хорошо.

Пересилив себя, Ольга все же взяла его за руку.

— Мы все еще семья, Оль, — напомнил тот ей, не желая поддаваться на ее усилия. — Плохие времена бывают в каждой семье.

Карпов вел себя ну точно также как Анна Владимировна — он не верил ей. Хотя, Ольга вдруг поняла в чем возможная причина их изменений — они вдруг осознали с каким человеком связались и теперь всеми силами старались убедить в том, что они исправились или на самом деле всегда были хорошими.

— Я вроде сказала: «хорошо», — откликнулась она, улыбнувшись мужу и сжав его пальцы. — Не иначе.

Скандалить не хотелось из-за нежелания спугнуть показавшееся на пороге счастье, говорить про развод тоже — не хватало только, чтобы Карпов стал шантажировать ее перед кабинетом директрисы или итого хуже сбежал, чтобы придумать что похуже.

— Может походим к психологу? — неожиданно предложил муж, продолжая переводить взгляд с одной части ее лица на другую. — Последние полтора года были не простыми не только для семьи, но и для каждого из нас.

Они не зря прожили так долго вместе — оба умели подмечать фальшь в друг друге.

______

[1] Слова из оперы «Пиковая дама» П.И Чайковского

*****

— Через день, Денис, через день! — проговорила она не без злости и даже дернула его на себя. — Мы будем ходить к нему через день!

— А что не каждый?

— Понадобится и каждый день!

Денис поймет все, когда попытается вернуться в дом, получит бумаги о разводе прямиком в офис и, возможно даже обрадуется, когда получит свою половину от причитающегося совместно нажитого имущества.

— Хорошо!

— Я не хочу быть матерью-одиночкой, ты понял меня? Я никогда не хотела ею быть! Ты понял меня?..

Муж целовал ее, прижимая к себе. Ольга отвечала на прикосновения мужа, а сама думала о том, что теперь уже готова на все ради этого ребенка — если понадобится даже торгануть душой. Она уже делала это!

— Может быть отдадите Макара супругу? — спросила Анна Владимировна через какое-то время со слышимой в голосе улыбкой. — Он ведь тяжелый.

Ольга качала головой, держа в руках увесистый, но все-таки не такой уж и тяжелый сверток, глядя в смуглое и такое серьезное лицо малыша. У него были карие, почти черные глаза точь-в-точь такие как у нее самой, крошечный нос и яркая, вздернутая верхняя губка.

— Привет, родной, — прошептала она, не вняв совету тетки. — Какой же ты у меня красивый!

Сына уже хотелось прижать к своей груди, почувствовать его запах, тепло и самое главное, чтобы и он ощутил все это, понял, что наконец все неприятности позади.

— Прости меня за то, что я так долго! — прошептала она, наклонившись к его лицу, чтобы ее мог слышать только он и никто другой. — Осталось совсем чуть-чуть!

Она бы, наверное, заплакала не то чувства облегчения, не то от вины, не то от счастья, но вместо этого Ольга коснулась пуговки-носа губами, вдохнула сладкий запах ребенка и, покрепче сжав свою драгоценную ношу, направилась прочь.

— Оль, давай я тебе помогу? — принялся суетиться рядом почти что бывший муж. — Оля, ты ведь на каблуках!

— Я на них с четырнадцати лет и даже бегаю!

Документы все же выпали, но не рассыпались, как это бывает в романтических фильмах, просто упали зеленым уголком на острый краешек туфель.

— Ты на машине?

Ольга кивнула, бросив «да» куда-то назад, а сама улыбнулась малышу в новеньких пеленках. Одежду и все нужные вещи она привезла с собой, но даже сейчас была уверена в том, что выбросит их с какой бы любовью не выбирала до этого. Ей не хотелось, чтобы что-то напоминало об этом дне сколько бы облегчения и счастья он не вызывал в данную секунду.

— Мы уже вышли, — шептала она притихшему ребенку, — и скоро окажемся дома.

Она не стала прощаться с людьми, заботившимися о Макаре все это время. Ольга вынесла заранее приготовленные пакеты, но не стала толкать речи и придумывать что-то. Подарки разберут без лжи и фальшивых улыбок.

— Кресло?

— Почти, — откликнулась Ольга, укладывая Макара в люльку.

Денис толкался позади, нырнув в карман ее пальто в попытке найти ключи от немного помятой тачки.

— Садись назад, а я сяду за руль!

Соблазн поступить так как предлагал Денис, а то есть расположиться с Макаром сзади, а его пустить на место водителя был очень велик, но Ольга улыбнулась ребенку, шепнула ему: «почти дома!» и, чмокнув его в щечку, выбралась из салона, забрав папку с документами у Дениса из рук.

— Во что ты упорствуешь?

Ольга пожала плечами, не став задерживаться у расслабившегося мужа, прошла к двери водителя и разблокировала двери.

— Оля!

Багдасарова проявила чудеса скорости и ловкости — села в авто и тут же заблокировала замки, не дав Денису возможности проскользнуть внутрь салона. Не взглянув на застучавшего по стеклу мужа, она провернула ключи в замке зажигания и, поблагодарив Бога за то, что впереди не оказалось никого, вырулила на дорогу.

— Мы едем домой, милый! Домой!

Ей было бы проще с мужем. Он мог бы упростить ей жизнь, позволив заниматься одним только ребенком, помогал бы с коляской, поездками к врачу и во многих других вещах, но она, вняв совету-изречению арабского философа[1], решила, что лучше быть одной, чем жить с кем попало, привязываться, искать ложные причины почему стоит быть вместе и оттого быть несчастной. Что еще хуже — делать несчастной маленького человека, который только-только пришел в эту жизнь.

_____

[1] Омар Хаям — «Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно не мало, два важных правила запомни для начала: ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 9

— Кажется, оторвались! — проговорила Ольга, взглянув на стоящую позади люльку.

Макар не спал, молча разглядывая обстановку вокруг. Ольге даже пришлось притормозить, выйти из машины и совсем чуть-чуть распеленать ребенка, чтобы ему не было душно (ведь в машине было тепло) и он мог видеть еще что-то кроме краев спеленавшего его одеяла.

— Ты такой славный, — проговорила Багдасарова, погладив гладкую щечку, — и очень серьезный мальчик.

Оля поняла, что захвачена ощущением материнства. Если раньше оно просто ныло в ней, как будто бы весенний цветок, тянущийся к солнцу, но еще слишком слабый для того, чтобы пробиться из-под земли, то теперь оно набирало обороты, подобно ему же, цветку, выпрямляясь и раскрывая даже самые крохотные свои лепестки.

— Приедем домой, посмотрим свою новую комнату, покушаем, искупаемся и уснем самым вкусным сном, — говорила она, заполняя нехитрым разговором относительную тишину салона авто, — но перед этим я познакомлю тебя с твоим новым другом.

У них было много дел. Ольга волновалась, переживая за то, что может забыть что-то. У нее не было ни мамы, ни бабушки, ни сестры, никого кто мог бы показать ей, как делать что-то. Но в ней были знания из книг, курсов для молодых мам и созерцательный (небольшой, но все же) опыт наблюдения за подружкой Светкой, во дворе которой она нашла свое счастье.

— Сергей Михайлович, вы не забыли, о чем я просила вас? — проговорила она, оказавшись у окошка охраны.

Ранним утром Ольга снесла вещи Дениса на пропускной пункт, перед этим дозвонившись управляющему жилого комплекса и объяснив всю свою непростую ситуацию.

— Конечно, Ольга Николаевна, — седой, как лунь старик вперился в нее внимательным взглядом почти что прозрачных глаз, — Карим Мадинович уже связался и объяснил нам все.

Сказать что ее утро было насыщенным значит не сказать ничего — наспех съеденный завтрак, заказ продуктов на дом, звонок адвокату, поездка на работу, написание заявления на отпуск, временное делегирование полномочий разбуженной ни свет ни заря Ксюхе, краткое (но показавшееся вечностью) стояние в пробке, а потом круг вокруг казённого учреждения. Пешком. В накинутом наспех тоненьком кардигане. Ольга чувствовала себя взбудораженной и такое ощущение, что всемогущей. Она била рекорды производительности за весьма короткий промежуток времени.

— Как ты?

Подружка Светка, во дворе которой Оля нашла свое сокровище объявилась, как никогда не вовремя, когда та высвобождала Макара из салона авто.

– Мы дома, — ответила Оля на осторожные вопросы подружки, уже наученной тем, что раз за разом Ольгу постигали неудачи. — Но сначала прогуляемся по двору, подышим свежим воздухом и примем небольшую солнечную ванну.

Ольга постаралась выкинуть из головы мрачные мысли в том числе, сопутствующие им вопросы: а гуляли ли с этими детьми по-настоящему?

— Дома? — переспросила Светка, а потом вскрикнула, заставив Ольгу на какое-то время оглохнуть на одно ухо. — Олька!!!

Ольге не хотелось возиться с коляской, потому она просто вынула ребенка из конверта и, уложив его на плечо, прошла в парковую зону жилого комплекса.

— Я скоро буду!

— Будем гулять здесь каждый день, — шептала Оля прижатому к плечу малышу, не переставая поглаживать его по спинке, — а ещё обязательно съездим к реке, в парк, конечно же в зоопарк.

Лето с возвращением малыша вновь заиграло своими красками — стал ощущаться теплый ветер, набирающего тепло дня, еще не испарившаяся влага ночного ливня, заметилась сочная листва и даже ярко синее небо над головой.

— Будем бегать и пугать голубей, — говорила она, потираясь о лоб малыша, — хрустеть листвой, лепить куличики и наверное, есть песок.

Насчет последнего Ольга конечно же шутила, но понимала, что есть в жизни каждого ребенка такие моменты, когда мама не сделала ничего не потому, что не хотела, а потому что не знала и не могла.

— Мама уехала за город.

Светка перезвонила Багдасаровой через пару часов и, не переставая извиняться, объяснила, что ей не с кем оставить близнецов. Брать их в гости ей не хотелось.

— Няня приболела. Я совсем-совсем забыла об этом, но ты ведь представляешь, что случится, если они подхватят крики друг дружки?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ольга понимала, а еще поймала себя на мысли, что начала всерьез озадачиваться тем какой же тихий у нее ребенок. Макар — не кричал и даже не кряхтел, делая такие важные памперсные дела. Тот неполный день, что сын был дома, рассматривая с ее рук улицу и новый дом не были показательными и не говорили ни о чем, но Ольгино сердце сжалось. Она читала о таком — детдомовские дети были тише и послушнее родных.

— А может мы и не будем кричать? — говорила она, усевшись на пятки рядом с распеленованным малышом. — Может мы будем слушать и недоумевать почему же такие громкие все остальные?

Макар рассматривал ее, порывался поднять ноги, отпускал их, трогал себя и хмурил темные бровки.

— Вообще, им бы стоит задуматься, что стоит присмотреться к молчунам, — она провела пальцем по крохотной розовой пятке, тихо рассмеялась тому, что тот отнял ее и подтянул к лицу. — Правда?

Сына ждала теплая ванна, а Ольга медлила, в очередной раз отмечая то, что не может наглядеться на ребенка и считает, что любой ракурс с ним беззастенчиво хорош. Уже сейчас. А что будет через несколько месяцев, когда он доберет вес в домашних условиях?

— Пойдем! Мама выкупает тебя.

Багдасарова заставила себя подняться, замерла на мгновение, осознав, как назвала себя и поспешила в ванну. У них теперь вся жизнь впереди. Она будет смотреть на него каждый день и уже не повторит прежних ошибок.

— Оля? — проговорил Золотарев в ухе, словно только и делал все это время, что ждал удобной минуты.

Складывалось такое впечатление, что кто-то словно подслушал ее и вновь впустил реальный мир со всеми сопутствующими проблемами в ее дом. Сперва позвонил адвокат, который пожелал узнать более чем все.

— Ты не сказала мне об усыновлении, — начал он, впустив в свой голос металла.

— Извини, — откликнулась Ольга с мягкой улыбкой. — В тот момент мной владели совсем другие чувства.

Артем Золотарев выбрал очень удачный момент для звонка. Один из лучших юристов столицы, обладающий не только впечатляющими внешними данными, но и весьма темпераментным нравом как будто бы знал, что она не станет отвечать ему в том же духе в присутствии младенца.

— Не беспокойство о том, с чем справится или не справится лучший выпускник юридического факультета МГУ.

— Ты, Багдасарова, не понимаешь!..

— Все верно, — перебила заистерившего юриста Ольга, — не понимаю и не спрашиваю с тебя того же, когда тебе требуется консультация в финансовых делах.

Нервное молчание, сопровождающееся раздраженным выдохом, продолжалось всего несколько секунд. За это время Ольга успела намылить Макару макушку.

— Ты дома?

— Да.

— Скоро буду. Объясню тебе почему я зол, а ты расскажешь мне все, о чем забыла упомянуть.

Ольга только закатила глаза в ответ на это.

— Как будто мы не знаем из-за чего он злится? — говорила она, намыливая ручки и плечики сынишки. — Просто не нашел себе новую подружку.

К слову «подружка» напрашивалось добавочное слово, пошлое, но верно определяющее для чего именно нужна эта девочка, но теперь у Ольги на руках был ребенок. Вести себя как прежде уже было нельзя, даже в таком раннем возрасте.

— Оль! — проговорили в ухе с тщательно демонстрируемым спокойствием. — Так-то я еще не отключился!

Ольга сказала бесшумное «О», продолжая улыбаться заметно расслабившемуся ребенку.

— Это плата за то, что ты подслушивал, — проговорила она со все той же мягкостью, — Тём, повесь, пожалуйста, трубку.

* * *

— Я уж думала ты не приедешь! — проговорила Багдасарова в преступной близости от отверстий динамика. — Дверь будет открыта!

Золотарев не приехал в первый вечер, а Ольга не стала перезванивать и спрашивать: с каких это пор он нарушает данное обещание. Артем не принадлежал к числу тех, кто делает что-то без причины, а она была занята, переживая первые, но с каждым днем все более прибавляющиеся заботы молодой матери. Адвокат перезвонил ей на следующий же день, попросил рассказать все о чем она «забыла» упомянуть в памятный вечер, названивал едва ли не ежедневно, как нарочно выбирая те моменты, когда Ольга была рядом с бодрствующим сыном и кажется наслаждался тем, что она не может ответить в том же духе на его бестактные замечания.

— Никого этому не учат, никого, — шептала она сыну, уже не беспокоясь о том, что малыш уснет голодным, — но ты у меня молодчина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Уставшая Ольга улыбалась и хмурилась, когда нажимала на кнопку домофона кончиком носа. Разрумяненный Макар, завернутый в толстенное махровое полотенце почти что уснул, третий вечер подряд натворив дел в ванной. Если бы не установленный шезлонг, то Ольге пришлось бы перемывать ребенка заново, целиком, от макушки до пяток, а еще ехать в больницу, ну, потому что к такому ее не подготовили.

— Макааар, — протянула она, заметив немного шальной взгляд сына. — Ты делаешь это нарочно, правда?

Ольга не знала то ли улыбаться, то ли плакать — стоило раскрыть задремавшего, согретого в теплой ванне ребенка, как тот естественно потихоньку, но проснулся. Она успела обтереть Макарку, взлохматить темную шевелюру и даже соорудить уютное гнездышко из махровой ткани, но опоздала с памперсом. Оля повернулась, уже зажав его пальцах, как ощутила влажное тепло в районе груди, да так и осталась стоять на месте, понимая, что не двинется никуда пока сын не закончит свое коварное мужское дело.

Почему мужское? Будь на его месте девчонка, то она бы не смогла бы описать ее в таком положении, а то есть лежа на пеленальном столике.

Что до неподвижности, то Ольке было куда проще постирать домашнюю одежду, чем замыть, высушить или тем паче поменять ковролин в детской.

— Вы, молодой человек, быстро осваиваетесь — проговорила она, берясь за липучки — и учитесь быть наглым.

В коридоре щелкнула дверь, послышались осторожные шаги и даже осторожное постукивание костяшками о дверь.

— Я в спальне! — бросила назад Ольга, наблюдая за тем, как развеселившийся сын то взмахивает ножками, то выпрямляет их, очень забавно надувая губы и как будто бы выводит первые рулады. — Мне нужна твоя помощь!

Не случилось бы ничего страшного, если бы она взяла чистого малыша будучи описанной им же, но раз подоспела помощь в виде Артема, то почему бы не воспользоваться ей?

— Никому и никогда я не позволю ничего подобного, но сейчас мне понятно откуда вы, мужики, набираетесь подобных желаний, — проговорила она вполголоса, наклонившись к его лицу и чмокнув его в щечку, а потом вновь бросила назад. — Еще немножко и я бы точно решила, что ты боишься меня!

Ольга взяла Макара на руки, в очередной раз улыбнувшись его проказливому виду. Этот мальчик понимал все и даже больше — такое ощущение, что быстро приходящий в себя после детдома Макарка следил за ней, подгадывая момент для того, чтобы творить бесчинства. Так происходило в ванной, на пеленальном столике, с липучками подгузников, истинно мужскими частями тела, а теперь и у нее на руках. В данную секунду, сын, понимая, что Оля держит его двумя руками и не может сделать ничего, потянул в рот свой маленький кулак!

— Подержи его, пожалуйста, — проговорила она, давясь смехом. — Мне надо переодеться.

Она подняла глаза на Артема, только тогда, когда тот прижал ребенка к себе, расположив его на своей груди, совсем так как тому учили всевозможные курсы. Это получилось у Золотарева очень лихо и ловко, так словно он часто проделывал это.

— Не знай я тебя, то подумала бы — проговорила удивленная Оля, наконец опустив руки и подняв на него глаза, но не договорила, едва ли не вскрикнув. — Вы что здесь делаете?!

Все слова удивления и восхищения уступили место мгновенно занявшей все тревоге. Вместо Артема она обнаружила в детской совсем другого человека — неандертальца с дороги.

— Отдайте!!!

Незнакомец не послушался ее, также, как и не ответил сразу, прижимая к огромному себе крошечное (по сравнению с ним) тельца малыша, наряженного в песочного цвета трикотажный комбинезон. Только сейчас она увидела несоответствия, на которые стоило обратить внимание сразу, а не умиляться ярким губам, смачно облизывающим сжатые пальцы. Совсем не ухоженные руки адвоката, а крупные, покрытые темным волосом пальцы неизвестного забрали у нее ребенка и не думали отдавать обратно.

— Отдайте его мне, — проговорила она с тщательно демонстрируемым спокойствием. — Слышите меня?

Веселящийся сын мгновенно уловил ее тревогу и нахмурил темные бровки, разбираясь с тем, что же вызвало такую реакцию ведь все только что было хорошо.

— Ты сказала, что тебе нужна помощь, — наконец проговорил примат, оторвав задумчивый взгляд от созерцания макушки ее сына.

— Обойдусь! — проговорила она быстро, облизнув пересохшие губы. — Я передумала!

Она все еще тянула руки к нахмурившемуся сыну, ожидая громкого плача совсем как в тот день, когда его принялся осматривать прибывший педиатр.

— А я — нет, — заметил он, как ни в чем ни бывало, словно все происходящее было более чем в порядке вещей. — Раздевайся!

— Что?!

Ольга даже головой потрясла, отгоняя слуховую галлюцинацию.

— Переодевайся, — повторил мужик, перекладывая ребенка на изгиб руки, а Ольге показалось, что она увидела на его лице нечто вроде смущения.

Она дотрагивалась до Макара, но не могла сделать ничего, кроме этого. Не выцарапывать же его на самом деле?!

— Прошу вас, — наконец взмолилась она, заглянув в глаза незнакомца. — Вы ведь понимаете, о чем именно я беспокоюсь?

Противоборство взглядов или переглядывания не продлились долго, потому что мужчина даже не подумал уступать ей, он дернул плечом, потом огляделся по сторонам и, отойдя от нее, сел в любимое Ольгой кресло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ничего страшного не происходит, — проговорил тот наконец, но уже совсем другим голосом. — Он не плачет, а я не собираюсь делать ничего такого, чтобы причинить ему вред.

— На мой взгляд иначе.

На самом деле он был прав, но сердце Ольги не успокаивалось, как бы не твердила она себе, что все под контролем. Макар вел себя на удивление спокойно, но только она оказалась беспечной дурой. Да такой, каких свет не видывал!

— По-твоему, я настолько отбитый, чтобы причинить вред ребенку?

Он очень натурально удивился этому предположению. Что до Ольги, то она не считала эту версию совсем уж лишенной логики, особенно после их фееричного знакомства и внезапного появления в ее доме. Нормальные люди топчутся в коридоре и ждут хозяев, но уж никак не путешествуют по квартире и не заходят в святая-святых!

— Вы проникли в мой дом.

— Ты сама впустила меня.

— Я ждала другого.

Примат смерил ее взглядом, остановил его на мокрой груди, а потом поднял его к лицу

— Отчего мне кажется, что это не муж?

Ольга открыла было рот, чтобы заявить ему, что это не его дело, но потом захлопнула его, осознав, что переубеждать, доказывать и объяснять — совсем уж бесполезное дело. Она уже ввязалась в никому не нужные объяснения, не выдав чего-то более-менее стоящего из аргументов и скатившись на бытовое препирательство.

— Вам ли говорить мне об этом? — она кивнула на его руки, имея в виду золотой ободок на безымянном пальце. — Дома — жена, а вы здесь, неизвестно с кем и с чужим ребенком на руках.

Он ее напугал — взвился, подскочил с кресла и оказался рядом с ней в мгновение ока, да так что свет померк стоило посмотреть в лицо, поймать источающий ненависть взгляд.

— Ты ничего не знаешь обо мне!

— Ты тоже!

Багдасарова, которая испугалась за ребенка больше, чем за себя, кинула мимолетный взгляд на лежащего на руках примата Макара и ощутила двойственное чувство, состоящее из зависти и ревности — этому зверю удавалось справляться с ребенком с какой-то немыслимой легкостью и, что самое главное, не вызвав у сына ни слезинки. Что было странно. Врач-педиатр ему, к примеру, не понравился.

— Я — сейчас, — выдавила она, решив поддаться этому странному ультиматуму и ринувшись в комнату.

— Ну, привет, боец, — послышалось позади и явно обращенное не к ней, — как тебе этот мир?

Ольга понимала все — как он нашел ее (ведь фсбэшник!) и как попал в квартиру, но не находила причин его нахождения здесь. Если только Ратников послал его зачем-то. Но для чего? Виктор Степанович мог бы с легкостью позвонить ей и без своих опричников.

— Дура, ой, дура! — проговорила она, метнувшись на кухню за оставленным на столе смартфоном. — Звонить в полицию и пусть его забирают отсюда!

Ольга медлила. Несмотря на явную правильность решения, что-то останавливало ее сделать это. Дело было даже не в поведении примата, а в предупреждающем шепотке.

— Черт возьми! — воскликнула она, в ответ на раздавший звонок в дверь. — Золотарев, наконец-то!

Она распахнула дверь с некой долей облегчения — Артем поможет выпроводить ей этого, но за дверью оказался не он, а три бугая очень похожие на того, что сейчас находился в детской.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 10

— Добро пожаловать! — проговорили позади с каким-то злым торжеством, а затем обдали спину порывом захлопнувшейся двери.

Хамиев огляделся по сторонам, а затем сделал шаг к собранным койкам. Рассматривать в камере было нечего. Стены были ровными, серыми, без каких-то посланий от тех, кто был здесь до этого. Он отчасти понимал их, но не потому, что вдруг вжился в роль преступника, а потому что эти камеры были предназначены для тех, кто нарушил закон, не когда защищая его. Что они могли сказать остальным?

«Ты подвел меня, Тигран!»

Слова Ратникова звучали в голове словно колокольный набат, ударяя по и без того натянутым нервам, разъедая душу своим продолжением.

«Ты мог прийти ко мне и рассказать все! Мы бы нашли управу и такую, что и черт бы не подкопался! Но вместо этого!..»

Тигран смотрел перед собой еще несколько секунд. Чувство отмщения отпустило его, оставив на своем месте осознание и стыд.

«Ты, офицер ФСБ, поступил, как самое настоящее быдло!»

Именно так он и сделал — повел себя, как обезумевшее от боли животное, бросающееся на всех вокруг и даже…

— Тебя только здесь и не хватало, — проговорил он себе, едва улегшись на койке и тут же повернувшись на бок. — Пошла вон!

Видение насмехающейся над ним женщины было не к месту, а самое главное неожиданно. Блондинка пришла вместо жены. Обычно Наташка стояла у него перед глазами, приходила во снах и будила его предрассветными кошмарами. Теперь эта…

— Проваливай, — пробормотал он себе, уперевшись в жесткий матрас лбом, но она продолжала стоять перед ним, оглядывать взглядом невозможно счастливых глаз и говорить ему что-то. — Выноси мозг, Ратникову.

Жена была его укором, совестью и чувством вины. Тигран оставил ее одну в окружении гор, в компании так и не полюбившей ее матери; не смог уберечь от дела всей жизни, но что хуже — уделял неприлично мало времени и внимания, окунувшись с головой в работу.

«Ты помешалась! Помешалась!»

Он и не знал, как сдержался и не высказал матери все, что было на сердце. Она в конце концов была его матерью.

«Она мертва, мертва! Не обижается на меня, не работает в саду, не спит и не отправилась на рынок! Перестань врать! Я не приеду больше! Никто не приедет!»

Хамиев был виноват в случившемся не меньше, а даже больше потерявшей разум матери.

— Пошла вон, — проговорил он еще раз, заставляя себя вспомнить, как она ушла. — Черт с тобою!

Блондинка была доказательством всего, настигшего безумия в том числе. Он не срывался на женщин, не тряс и не бил их. Но тут… Что-то пошло не так.

«Тигран!»

Он открыл глаза, кажется, что через мгновение. Блондинка исчезла, покрутив перед носом задом, уступила место кутерьме, закружившейся перед глазами словно конец старой пленки, а потом он услышал ее.

«Тигран!»

Натала позвала его и так явственно, словно прошептала на ухо, будя ранним утром. Сердце ухало в груди словно сумасшедшее. Показалось, что все произошедшее — кошмарный сон, а вот там, где она — настоящая жизнь без смертей, опасной работы, обрывающей телефон матери и теперь уже бесцельного существования.

— Хамиев!

Дверь в камеру открылась, впустив в уродливую серость яркий прямоугольник искусственного света.

— Хамиев, на выход!

Тигран свесил ноги, потер лицо, а потом только взглянул на охранника.

— В суд? В прокуратуру? К следователю?

Ему не ответили, молча, провели по светлым коридорам, пропахшим безнадежностью и даже дорогой, выдали личные вещи и кажется, что вытолкнули наружу и, еще бы немного, дали пинка. Тигран оказался на темной улице, перед ожидающими его помятыми (видно, что квасившим не один день) товарищами.

— Что происходит?

Совсем не так он представлял свою будущую жизнь. Звезды над головой, теплый ветер, наполненный запахами далекой и вредной еды — все это он должен был увидеть лет через двадцать или мельком, переступая порог суда и обратно.

— Понятия не имею, — проговорил Ухов, сплюнув на асфальт и вновь задрал голову, рассматривая неприветливое здание «Бутырки», — позвонил Ратников, потребовал явиться светлы очи, но перед этим забрать тебя.

— Долго мы тут будем видами любоваться? — Комолов восседающий за рулем авто с приоткрытой дверью, — валим отсюда и, если возвращаемся, то только со злодеями!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оказавшись в салоне авто, Тигран сделал еще одну попытку выяснить, что же стряслось на самом деле, но оба товарища совершенно одинаковые показания: «домашний арест, бухло, звонок взбешенного Ратникова, требование явиться на ковер, подобрав у изолятора Хамиева».

— Сколько времени прошло? — откашлялся Тигран, выслушав объяснение хмурых товарищей.

Никто не думал, что получится так. Хамиев думал, что друзья отправят его за решетку, но вышло так, что он подставил их, ведь по логике Ратникова они были в курсе происходящего, как бы не «нажимал» Тигран на то, что провернул все в одиночку.

— Быстро же съехала твоя кукушка, — отозвался все тот же Ухов. — Неделя прошла, даже чуть меньше.

Произошло что-то, но вот только Тигран не мог взять в толк, что именно. Впрочем, все более-менее разъяснилось в кабинете у генерала.

— Новые назначения.

Ратников, бросая папки им троим, метил в голову. Весьма метко надо сказать — их удавалось поймать у самого лица. Ратников несмотря на порядком сдавший внешний вид все еще был в форме. Молодая любовница — она тоже была подтверждением…

— Назначения?

Тигран взглянул на папки друзей, потом на увесистую свою, пролистнул личные документы и вновь воззрился на генерала. Комолова и Ухова отправляют на задания, а его, стало быть, высылают из органов с волчьим билетом?

— Даю три дня, чтобы разобраться с личными делами, а потом, — Виктор Степанович поочередно наградил каждого взбешенным взглядом и куда более спокойно добавил, — чтобы я вас не видел ни в Москве, ни в области.

— К Комисарову?

— На Северо-запад?

В зону боевых действий? Украина — не самое опасное место на земле, но самое бессмысленное по происходящим в ней событиям.

— Он ненавидит наш отдел!

— Куда меньше, чем сейчас вас ненавижу я, — Ратников поджал губы и покачал головой. — Смирно!!!

Начавшиеся разговорчики в строю, расхлябанность и просящееся на язык возмущение быстро сошли на нет. Они выпрямились, словно кто-то натянул невидимые нити марионеток, но до Тиграна в упор не доходило почему вдруг взяли и выпустили его. Он убил людей, а не просто прикрывал кого-то.

— Неделю! Вашу ж за ногу! Неделю!!! — повысил голос всегда невозмутимый генерал, — Я занимаюсь сочинительством, мараю и извожу бумагу, придумывая достаточно веский повод для собственной отставки!

Виктор Степанович прошелся по кабинету, взял что-то со стола и зашвырнул с громким стуком в корзину. В воздухе разлился стойкий запах не то пустырника, не то валерьянки.

— Неделю я жду, когда начнет прилетать со всех сторон; делаю выручку аптеке и вино-водочному, заставляю людей работать день и ночь, купаясь в говне, чтобы только найти трупы, а потом я вижу это!

Тигран подобрал брошенную газету, пробежался по строчкам увесистой прессы и понял, что побледнел — на главной красовался один из тех, кого он собственноручно утопил, как отсталый гопник беззащитного щенка. Не имело значения какую сделку он заключил, выбившись в звезды бизнеса, важно было то, что он был жив.

— Хватило мозгов вернуть людей на место и проверить остальных обреченных!

В очередной раз генерал продемонстрировал отличную физическую форму, оказавшись рядом с ними, возвысился (ей-Богу, они все стали меньше ростом).

— Вы когда бухаете хоть проверяйте друг за дружкой!

Ратников с бугрящимися желваками, пожевал еще губы и отступил, не увидев их недоуменных переглядываний за спиной. Усевшись на место, Ратников очень долго молчал, подперев лоб скрещенными в замок руками.

— Свободны! Свободны, я сказал!

Ребята убрались от греха подальше, а вот Тигран остался. Он не понимал, что произошло и хотел прояснить ситуацию.

— Я не пил и очень хорошо помню, что сделал.

Он продолжал рыть себе могилу, желая разобраться во всем случившемся.

— А я вижу, что все иначе, — проговорил Ратников устало.

— Я не знаю, как…

Виктор Степанович взвился на месте, грохнув по столу так, что подскочили все предметы, включая увесистый ноутбук и древнего вида пресс-папье.

— Не знаешь?! Так ты может еще и сожалеешь?! Мало посидел? Недели было недостаточно?!

— Они убили мою жену, — проговорил Тигран в ответ, разделяя каждое слово и не сводя глаз с лица генерала. — Чтобы вы сделали на моем месте?

Они уже говорили об этом. Тигран задал вопрос, чтобы напомнить. Чтобы там не орал генерал, но он поступил бы также с одним лишь исключением — он совершил бы все с большим размахом.

— Ну уж точно бы не пил, путая фантазии с реальностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хамиев еще немного и решил бы, что сходит с ума, если бы не брошенный взгляд на бумаги на краю стола. Ратников возился с лекарствами, тряс бутылкой над вынутым из ящика стаканом и как будто бы не видел, как Тигран знакомится с медицинским заключением на свой счет.

— Я не проходил никакую экспертизу, — проговорил он медленно, не веря бьющейся в сознание догадке. — У меня не брали кровь и…

Ратников сделал что-то, чтобы вытащить Хамиева и всех остальных из ямы, которую Тигран им вырыл, но… Возможности генерала превосходили все самые смелые ожидания, были даже круче, чем художники по спецэффектам в голливудских фильмах.

— Ты, Хамиев, закрыл бы уже свой рот, — посоветовал ему генерал, опрокинув в себя содержимое стакана и поморщившись при этом. — Поставил на своей жизни крест, а о других и думать забыл?

Он точно что-то сделал, но до Хамиева не доходило, что именно. Он не мог воскресить людей и не смог бы уговорить их молчать, если бы те выжили, даже несмотря на тонны дерьма им пришлось наглотаться.

— На друзей тебе наплевать, а как же мать? Оставишь ее одну или…

Ратников приподнял бровь, увидев в его глазах что-то.

— Провинилась она перед тобой в чем-то? Слишком сильно любит тебя?

Тигран не ответил. Не собирался он посвящать Ратникова в эту часть его жизни, но внезапно тот оказался прав. Мать не сказала ему о сбежавшей Наташке, скрывала эту «новость» так долго, как могла, но только не она шла напролом, отказываясь признавать очевидное, не верила в угрозы и не прислушивалась к шепотку души, а он.

— Сказал ты уже более, чем достаточно, сделал еще больше, — Ратников обошел стол и встал к окну, загремев металлом портсигара, — теперь пришла пора молчать и делать то, что тебе говорят.

Нос уловил запах прежде, чем глаз заметил появившуюся в воздухе сизую дымку. Тигран продолжал стоять и ждать чего-то. Нутро подсказывало что это еще не все и еще немного, и он дождется нужной подсказки.

— Иди, Хамиев, у тебя три дня, а потом я жду тебя здесь.

В голосе Ратникова сквозила усталость, но Тиграну показалось, что в кабинет внезапно заглянула старость — ароматы успокоительного, алкоголя и табака создали это впечатление.

— Зачем?

Ратников долго не отвечал, дымил сигаретой и кажется, что забыл о нем, поглядывая на затянутую в серую дымку Москву, сквозь тюль и старомодные шторы огромных окон, затем обернулся и, окинув его каким-то странным (кажется, сожалеющим) взглядом, добавил:

— Будь готов стать другим человеком.

Мысли не ворочались, не искали и не вытаскивали из недр мозга нужную информацию, они просто промчались, как супер скорый поезд, ударив по существу резким порывом ветра, а в его случае озарившей сознание догадкой.

— Это не Илясов. Так?

Камилю Илясову почти дорвавшемуся до власти, больших возможностей и денег нашли замену.

— Планировал рассказать тебе обо всем завтра, но у тебя ведь не получится походить с понурой головой, боюсь вытворишь еще что-нибудь.

Тиграна потрясло не то с какой скоростью она была сделана, а то какой качественной она была. Снимки в газеты «хвастались» крупными планами и даже Хамиев, сожравший не одну собаку на раскрутке этого дела не смог отличить оригинал от копии.

— Я отстранил тебя от дела не потому, что решил, что ты не справишься и пойдешь на поводу у эмоций, — Ратников выдохнул, выпустив в стекло огромное облако дыма, — а потому что меня попросили об этом из соседнего ведомства.

Виктор Степанович повторялся. Вот только эти объяснения не помогли Тиграну и он поступил ровно так как сказал босс, то есть так от него не ждали. Все бы воспринялось иначе будь на месте Наташки кто-то другой, да хотя бы та блондинка с дороги, но это была жена, такая милая, наивная и смешная.

— Надо было придержать коней, чтобы он вывел нас на более крупную рыбку.

Тигран все-таки присел на диван, перелистнув уголки папки.

— Сколько?

— Года три.

Хамиев покивал, продолжая трещать листами. Он бы не смог выдержать такой срок, даже, если бы ему объяснили все в самом начале. Он бы спился, скатился на самое дно, а это еще хуже, чем тюрьма. Мать смогла бы простить ему поступок, но не такую жизнь. Он сам бы не спустил себе подобного.

— Но? Что изменилось?

— Первые дни стены этого кабинета трясло так как в сказке. Никому не нравится, когда рушатся планы, но неожиданно обнаружились плюсы и их оказалось больше, чем минусов.

Тигран не понимал, но следующая фраза Виктора Степановича расставила все по местам.

— Заменили не только Илясова, но и все его окружение. Ты убрал практически всех, кто бы мог признать в двойнике фальшивку.

— Но освободили меня совсем не поэтому?

Тигран понимал и знал обо всем с самого начала. Он не собирался бежать — было попросту некуда и незачем, не строил иллюзий на свой собственный счет — его не должны были понять, простить и отпустить, но все сложилось «хорошо». Как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Нужен был хороший «обоснуй» странностям в поведении Илясова.

Ратников вернулся к столу с высившейся на нем стопкой папок, выудил одну очень похожую на те в которых обычно подавались отчеты, выудил из нее очередную газету, нашел нужную страницу и принялся зачитывать находящуюся в ней статейку.

— Убитый горем офицер ФСБ в компании своих нетрезвых друзей напал на компанию преуспевающего бизнесмена, устроив гонки-преследования по ночной Москве.

Все закончилось столкновением и пальбой из табельного оружия. Потерпевшие доставлены в больницы города Москвы. Камиль Илясов отделался испугом, сотрясением, синяками и легкими ушибами, чего нельзя сказать о его друзьях и партнерах, наблюдающихся у врачей в реанимационных отделениях города.

— Что пострадало на самом деле так это честь и достоинство российских спецслужб, — Ратников скрипнул зубами, зачитывая эти строки. — Возникает много вопросов касательно случившегося, один из которых: что за люди служат в органах правопорядка? Какая участь уготована виновнику случившегося?

Генерал остановился, задержал взгляд на содержимом газеты еще на какое-то мгновение, а потом, сложив прессу, протянул ее Хамиеву. В светлых глазах Виктора Степановича плескалась злость и вызвал ее совсем не бойкий писака.

— Знакомься, вникай, отекай… Привыкай.

Хамиев кивнул, пробежался глазами по статье, а затем протянул «передовицу» генералу. Если Ратников думает, что он будет извиняться или наоборот хлопать в ладоши, восхваляя креативность и находчивость штабных, то зря.

— Зачем? Зачем вы вытащили меня оттуда? Не проще ли было посадить? Не пришлось бы терпеть все это, выслушивать нападки общественности…

Смятый комок газеты полетел в угол, прямо в находящуюся в нем пышную пальму.

— Ты прекрасно знаешь, Тигран, почему я сделал это! Хватит жалеть себя! Ты знал куда пошел служить, был в курсе о рисках и в конце-то концов, не ты первый, не ты последний кто потерял кого-то из близких!

Кажется, что генерала наконец-то прорвало по-настоящему, но следующее он добавил тише, явно опасаясь того, что его услышат те, кто снаружи.

— Я сделал это потому, что понимаю тебя! Потому что органы своих не выдают! Потому что эта шваль, этот Илясов заслужил такую смерть и потому что не собираюсь разбрасываться собственноручно выращенными кадрами, отправляя их заживо гнить на помойку этой жизни!

Через какие-то считанные мгновения Хамиев вылетел из кабинета, но не из-за того, что возмутился или психанул, а потому что его выволокли и вытолкнули наружу. На мгновение ему показалось, что генерал сдал, но это было не так — в этом с виду старике еще было достаточно сил, чтобы схватить за шкирку и выволочь наружу такого бугая, как Тигран.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

— Господин Илясов не собирается оставлять это так просто.

Он все читал и читал купленные в ближайшем ларьке газеты, закуривая одну сигарету за другой. Где взял последние, Тигран хоть убей не помнил, увлекшись приготовлениями к будущей жизни, а еще точнее ознакомлением с новой «правдой».

— Его адвокаты уже готовят ряд заявлений и писем в прокуратуру, администрацию президента и ряд других инстанций, собираясь призвать к ответу, если не правоохранительную систему, то отдельно взятого представителя порядка.

Тигран смял купленную газету и отшвырнул в сторону, запульнув к ней докуренную до фильтра сигарету. Привычка вернулась вместе со свалившимися проблемами и одиночеством. Последнее, он ощутил, как никогда сильно, оказавшись на залитой солнцем улице, у здания еще любимой работы.

— Привет, это снова я.

Поразмыслив немного, Хамиев набрал номер старого знакомца из ГИБДД. Тот взял трубку, но далеко не сразу. Наверное, раздумывал, а стоит ли отвечать на звонок после такой-то «славы».

— Привет-привет.

Смешно сказать, уж не говоря о том, чтобы подумать, но Лубянка создала ситуацию, и сама же отвернулась от него — пока он шел к выходу от него отшатнулось несколько знакомых, еще несколько постарались убраться с дороги, а третьи так и вовсе проигнорировали его появление, словно он был одним из тех докучливых посетителей, вечно канючащих что-то.

— Долго не отвечаешь, раздумывал друг ты мне или нет?

— Как ты угадал? — раздраженно осведомилась трубка голосом Лехи Уварова. — Неужели понял, что я не захочу иметь с тобой дело после того, как ты выставил меня дураком?

Тигран удивился и на некоторое время забыл и о том зачем позвонил, и о том в какой «попе» вдруг оказался.

— Считаешь, что я натравил тебя на девчонку лишь бы отвести внимание от себя?

Это было самым вероятным в сложившейся ситуации. Другого Тигр предположить не мог.

— Нет, меня не касаются ваши ковровые войны, — проговорил Леха с вновь прозвучавшей досадой в голосе, но неожиданно тихо добавил. — Но говоря об этом, Хамиев, я проверил все и знаю, где тебя не было.

Тигран даже выдохнул в ответ на это — он всегда ценил тех, кто способен делать самостоятельные выводы, а не вестись на поводу у общественного мнения. Уже даже и забыл почему они с Уваровым вдруг стали приятелями.

— Тогда в чем дело?

Трубка зацокала, затрещала и выдала близкое шипение рации.

— Я сорвался, организовал целый президентский кортеж и даже позвонил журналистам, которые, слава тебе, Господи, опоздали и не увидели, как я остановил совершенно трезвую бабу.

Хамиев понял, что ошибся и осознал, что внезапно оформившееся желание встретиться с этой женщиной — неспроста. Бессознательное всегда знает правду и не дает обмануть себя ничем.

— Она врезалась в меня и выглядела так как будто не в себе.

Уваров наконец сменил гнев на милость, весело хмыкнув на его слова.

— А-аа, — протянул приятель, чтобы еще через мгновение заржать в трубку, — так вот она о ком говорила!

Тигран пришлось отвести смартфон в сторону, чтобы не оглохнуть, да и дать приятелю нахохотаться в волю.

— А вы друг друга стоите!

— В смысле?

— Ты натравил на нее патруль, а она заставила нас искать перевернувшийся грузовик зоопарка, — продолжал говорить и веселиться (ржать) Уваров. — Если верить ее словам, то именно его питомцы разбили стекло со стороны водителя.

Тигран ощутил странную разновидность досады — стало смешно и очень сильно захотелось выругаться. Стоило прикрыть глаза, как блондиночка встала прямо перед ним, словно наяву. Она смотрела на него своими огромными, совершенно кукольными глазищами с одним лишь «но» — они были темными и скрывали от него оттенки эмоций. Наверное, поэтому он не понял ее.

— И ты поверил? — кашлянул Хамиев, чтобы не поддаться чужому веселью.

Он все еще уверен в том, что он был прав в той ситуации, но если прислушаться к Лехе, то выходит, что он сейчас едет не предлагать помощь, а вроде как извиняться. К этому Тигран не привык, а все, потому что всегда было иначе ровно до некоторых пор.

— Еще бы не поверить, те края стекла, что остались были загнуты в салон, да и самой крошки там было навалом.

— У тебя осталась информация по ней?

Получив простое «угу», Тигран продолжил.

— Дай мне ее адрес!

— Держи, — бросил Уваров, отослав все в чат What’s App. — Ты мне должен, Хамиев, за журналюг.

— Окей, — согласился Тигран, не переча, — пригожусь как-нибудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

— Как я и думал, — проговорил Тигран, притормозив на несколько секунд на перекрестке и взглянув на элитный жилой комплекс, расположенный впереди.

Он был больше похож на крепость, даже на тоже здание Лубянки, чем на дом, в котором жили люди — сдержанность форм, цвета и деталей. Этим обычно грешили дома прошлого века. В таких обычно размещались разнообразные ведомства. Тогда, как новые козыряли совсем другим стилем и используемыми материалами.

— Девочка, рожденная с золотой ложкой в руках.

Он приехал к Ольге Николаевне Карповой далеко не сразу — сначала пришлось смотаться на стоянку и забрать немного потрепанную после столкновения машину. Тигран заприметил ее еще час тому назад, удивившись и порадовавшись тому, что ее не взяли в оборот. Он мог бы воспользоваться метро, но уже был в курсе того, на что нацеливаются адвокаты Илясова. Они сами раструбили об этом на весь мир во всевозможных изданиях, что собираются обобрать его до нитки.

Будучи немного знакомым (а скоро этого будет в избытке) с ребятами играющими в игры с двойным дном, Тигран знал, что они не станут препятствовать этому, а если судить по той кипе документов, что вручил ему Ратников… Лубянка с этого дня не станет прикрывать его, то есть и пальцем не пошевелит, чтобы защитить Тиграна и то, что принадлежит ему.

— Вы к кому? — охрана на посту не желала пропускать его вот так просто.

Седой, как лунь старик вперился в него острым взглядом почти бесцветных глаз и очень сильно напомнил Тиграну кого-то из своих. Не кого-то конкретного, а просто ушедшего на покой коллегу. Такие взгляды (как говорила Наташка) были только у них.

— К Ольге Николаевне Карповой, квартира 135 АВ, — проговорил он, задержав у лица седого вынутую из кармана ксиву.

Хамиев очень порадовался тому, что не сдал удостоверение в тот же час, а генерал в запале чувств забыл приказать ему это. Вспыхнувшая в голове мысль, что нужно сделать что-то по-настоящему хорошее, безрассудное и от всей души (хотя бы упростить жизнь дуре, которой наверняка влетело от мужа) могла разбиться о турникет и стеклянную будку на въезде. Тигран не привык отказываться отчего-то и, если начинал что-то, то доводил это до конца.

— Но быть может так, что к ее мужу, — проговорил Тигран себе под нос, усмехнувшись тому, что проанализировал в своей голове только что.

Охранник не особо удивился его визиту, не стал хвататься за телефон, а просто сжал губы и сделал такое выражение лица, словно говорил: «Наконец-то! Давно пора!» Значило ли это, что Карпова часто попадала в неприятности? Более, чем наверняка.

— Думала, что ты уже не приедешь!

Вертихвостка ждала кого-то, толком не взглянув в камеру и кажется, нажала на кнопку носом. Забавный жест.

— Дверь будет открыта.

Тигран потянул на себя открывшуюся дверь, да так и замер на пороге — внезапно его посетило какое-то новое для него ощущение. Было в нем что-то неловкое, сомневающееся и тоскливое. Ему вдруг показалось, что он ошибся и идея с авто, помощью и даже с заступничеством отдает нелепостью, если не сказать, что самодовольством.

Не проще ли будет отдать тачку тому, кому она действительно пригодится? Детскому дому? Кому-то из знакомых? Ведь понятно же, что у этой всего и в достатке!

А больше… У него брать нечего. Квартира принадлежит государству, а все остальное он, не заморачиваясь, зарегистрировал на мать. Все думал, что не переживет ее, как остальные пятеро братьев.

Почему он засомневался?

Потому что он вдруг услышал эту женщину. Что-то было не так в ее голосе. Он не был похож на тот воркующий и наигранный, который он услышал на перекрестке, который так бесил его в этих двуличных, заполонивших Москву крошках.

Но Тигран все-таки шагнул вовнутрь, желая убедиться во всем самостоятельно.

— Я в спальне! — послышалось из глубины погруженной в полумрак квартиры. — Мне нужна твоя помощь!

Тигран, потоптавшись на месте, только приподнял бровь в ответ на это. Чего он ожидал? Даже с учетом всех своих подозрений на ее счет совсем не этого. И все-таки он пошел на звук ее голоса, морально готовясь ко всему, потому что слышал:

— Никому и никогда я не позволю ничего подобного, но сейчас мне понятно откуда вы, мужики, набираетесь подобных желаний, — говорила женщина, смеясь. — Еще немножко и я бы точно решила, что ты боишься меня!

Чего греха таить — ее голос звучал нежно, игриво и завлекающе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Давай же, Тигран, — прошептал он себе под нос, сбрасывая наваждение, — убедишься в том, что она та еще шалавела и уйдешь восвояси.

Хамиев сдержался, ожидая реакции на свое появление, вступил в прямоугольник света и замер. Тигран почувствовал себя шокированным и тем еще дураком. Шокированным — потому что вдруг оказался не в будуаре, а в детской. Дураком — потому что сделал не правильные выводы.

Ольга Карпова была совсем другой. Образ, нарисованный им в собственном воображении, внезапно посерел и осыпался под ноги каким-то пеплом.

Курочка с дороги оказалась матерью.

Это значило много в тот момент, потому что он видел и слышал все — мягкость и абсолютную женственность движений и голоса, излучаемые счастье и радость, такие яркие, что кажется резали глаз, такие настоящие и теплые, что притянули его к себе.

— Подержи его, пожалуйста, — попросила она его, явно путая с кем-то другим. — Мне нужно переодеться.

И все-таки она была дурой. Как можно быть настолько безалаберной, когда на руках у тебя младенец и пускать в свой дом кого попало?!

Наверное, руководствуясь этим возмущением, Тигран принял ребенка на руки. Будет ей уроком на будущее!

— Не знай я тебя, то подумала бы…

Она не договорила, подняла на него глаза, дав на миг полюбоваться собой — простой, не расфуфыренной, с распавшимися из пучка волосами, сползающими на плечо и простеньком мокром платье, облепившем грудь, с отсутствующим под одеждой бельем; и украсть кусочек чужого счастья.

— Вы, что здесь делаете?!

У него могло быть все это — уютно пахнущий дом, счастливая женщина и малыш, теплый, не знающий забот и не боящийся ничего, не ждущий опасности даже от посторонних людей.

— Отдайте!

Тигран пропустил ее требование мимо ушей, наслаждаясь тем, что вдруг сделал своим. Пусть и на такое короткое мгновение. Он знал, что поднимет глаза и увидит на ее лице — страх. Он этого не хотел.

— Отдайте его мне! Слышите меня?

— Ты сказала, что тебе нужна помощь, — наконец откликнулся он, решив, что надо возвращаться в реальный мир.

— Обойдусь! — проговорила она быстро, облизнув губы. — Я передумала!

Ей надо было переодеться. Смотреть на нее мокрую не было никаких сил. Желание, чтобы это все принадлежало ему ощутилось, как никогда остро.

Ольга Карпова — чужая, совсем другая, счастливая сама по себе, без сопровождающего ее папика, тряпок, брюликов и баснословно дорогих тачек затмила собой всех, заставила забыть о другой, покинувшей его женщине и притянула его к себе.

Это было странно, ново и пугающе. Тигран испытал притяжение на физическом уровне, стойким ощущением зависти, жадности и даже с первобытным желанием забрать себе все это.

— А я — нет, — откликнулся он, не спеша поднимать взгляд на ее лицо. — Раздевайся!

— Что?!

Оговорка вышла по Фрейду — он просил того, чего желал больше всего на свете.

— Переодевайся!

Тигран ругнулся про себя, да перевел взгляд на играющегося малыша, даже не думающего поднимать шум из-за того, что оказался в чужих руках, переложил на изгиб руки и подумал о том, что у этой женщины и ребенок то под стать ей, такой же красивый как она сама.

— Прошу вас, — наконец взмолилась она, заглянув ему в глаза теперь уже другим взглядом.

Он напомнил ему олененка — такой же беззащитный и встревоженный.

— Вы ведь понимаете, о чем именно я беспокоюсь?

Стоило сделать так как она просит, но плоть слаба и как выяснилось, что в некоторых ситуациях и дух тоже.

— Ничего страшного не происходит, — проговорил он, усаживаясь в кресле и стараясь не смотреть на нее. — Он не плачет, а я не собираюсь делать ничего такого, чтобы причинить ему вред.

Он решил довести начатое до конца. В конце концов даже у его смущения и ее беспечности есть своя цена. Вернется муж раньше срока или нет, то все равно ей будет наукой на всю жизнь — не открывать дверь незнакомцам и смотреть по сторонам на любой шорох. Она ведь мать и чувства должны быть обострены до передела.

— На мой взгляд иначе.

— По-твоему, я настолько отбитый, чтобы причинить вред ребенку?

Именно так она и считала, если только судить по поджавшимся губам и встревоженному взгляду в сторону забавляющегося малыша.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы проникли в мой дом.

— Ты сама открыла мне, — он легко отбил это обвинение, в очередной раз отметив тот факт, как по-другому она говорит и как звучит ее голос. Совсем не так как на трассе.

Мальчишка в его руках перестал мусолить кулак, принявшись хватать его за волосы на руке, тянуть, отпускать и повторять это действо. Судя по растрепавшимся волосам и выбившимся светлым прядям горе-мамаши, ему нравилось это и именно он, никто другой был виноват ее растрепанному виду.

— Я ждала другого.

Тигран не мог осуждать его за это, он и сам бы… Хамиев мысленно встряхнулся, отгоняя наваждение, напомнил себе, что в руках у него младенец и вспомнил зацепившие сознание мелочи, например, то, что назвала этого кого-то не мужем.

— Отчего мне кажется, что это не муж?

— Вам ли говорить мне об этом? — она кивнула, показала взглядом на правую руку, прямо на кольцо на безымянном пальце. — Дома — жена, а вы здесь, неизвестно с кем и с чужим ребенком на руках.

Отчего-то Тиграна взбесило это, намек на его распущенность. Он не принадлежал к числу тех людей кто позволял себе крутить хвосты бабам на стороне или делал вид, что не замечает левых телодвижений супруги. То, что было его, принадлежало лишь ему. Себя он вел точно также — был верен до мозга костей и не важно, что это было — просто роман или законный брак.

— Ты ничего не знаешь обо мне!

— Ты тоже!

Ольга все-таки поразила его. Не было в ее глазах страха. Уже не было. Только возмущение, злость и кажется, ненависть. Последнее не удивляло. Он и сам ненавидел тех, кто ставил ему ультиматумы, бесился и ломал. Она не могла позволить себе это из-за ребенка и из-за того, что была женщиной. Ольга Карпова была создана искать другие пути решения проблем, была слабее и мягче. В этом была ее сила и слабость. Впрочем, как и у него. Это Хамиев осознал не сейчас, а в прозекторской, глядя на то, что осталось от Наташки.

— Я сейчас!

Женщина оставила его, умчавшись в соседнюю комнату, взмахнув светлой копной волос и уронив на светлый ковер до этого сковывающую их резинку. Она согласилась с его упрямством, оставила мелкого с ним, потому что это был единственный в ее случае выход. Тигран будь на ее месте увидел несколько. Они не были безобидными.

— Ну, привет, боец.

Хамиев подобрал с пола кусочек ткани, убрал в карман и уселся назад в кресло, подставляя руку крохотным пальцам, позволяя чужому сыну играться с собой, а себе расслабиться, отпустив тревожащие сознание думы.

— Как тебе этот мир?

Он был не так уж и плох, когда рядом есть человек, который любит, улыбается тебе и сносит твои капризы, считая их милыми сердцу пустяками.

– Не так уж и плох, верно?

Тигран приподнял кроху к лицу, вдохнув его запах.

— Только тебе надо прекращать ссать на мать, — Тигран улыбнулся, но совсем не веселясь тому воспоминанию. — Одного раза более чем достаточно, чтобы попробовать, дать понять кто мужик и забыть об этом.

Малыш пах сладостью, молоком и детским шампунем, вцепился ему в бороду и тут же наградил парой оплеух, задребезжав что-то на своем глубоко детском языке. В груди, если не глубоко в душе вновь что-то заныло.

— Дура!

Тигран, услышав это, усмехнулся. До блондиночки наконец-то дошел собственный идиотизм. Она ругалась, хлопая шкафами в соседней комнате, потом раздался звонок в дверь и торопливые шаги по направлению к двери.

— Золотарев! Наконец-то!

Тигран понял, что время, отмеренное судьбой для счастья, истекло, он приготовился услышать приветствия, зацепился за знакомую фамилию, противоречащую фамилии мамаши, понял, что это хахаль и осознал, что вновь ошибся, когда услышал сразу несколько мужских голосов, сначала приглушенный, а потом звонкий, наполненный болью вскрик женщины и громкий щелчок двери.

— Твоя маман, — начал он, поднимаясь с места, проглотил продолжение и вместо него посоветовал крохотному человеку, — будь умнее ее, в батю, например.

Ольга Карпова не училась на собственных ошибках. Светлая голова продолжала наступать на грабли собственной глупости и вновь открыла дверь не глядя. Одно слово — блондинка!

— Вряд ли это ваши знакомые, верно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тигран уложил ребенка в кроватку, выпрямился и проследовал к двери, притаившись за ее стеной и оглядев перед этим коридор. Он успел увидеть, как отволокли на кухню женщину, заломив ей руку и зажав рот ладонью.

— Не проведешь! — говорили резко и жестко, — Твой муженек сам дал этот адрес!

Не было в их действиях ничего зверского — лишь эффективный способ нейтрализовать истерящую бабу. Но вот только она не истерила, когда ее ребенку угрожала опасность, а тут и подавно не должна была. Ольга Карпова могла схитрить, и Тигран не понимал почему в этот раз она поступила иначе.

— Проверьте комнаты, а мы потолкуем!

Тигран разместился у стены, ожидая одного из визитеров. Он слушал их шаги и как гремят дверями в квартире.

— Думаешь, он прячется под кроватью?

— Ты же видел его!

Гости вели себя в доме так как разбойничье племя. Они и были ими. У Тиграна уже был нюх на таких. Они и пахли также, как тараканы, выдавая свое истинное нутро.

— Я посмотрю здесь и в ванной, а ты посмотри там.

— Может тут и сейф есть какой? Го, спроси у нее!

Они искали кого-то и теперь-то речь шла точно о муже.

— Ты говорят баба не бедная?!

Бугай, решивший проверить детскую, даже не успел удивиться, как отрубился, приложенный со всей силы о стену виском. Тигран схватил его за шею и резко дернул на себя, не став дожидаться, когда тот осядет на пол, затащил в комнату, обшарил карманы и вновь вышел в слабо освещенный коридор. Он прокрался в другую комнату и напал на стоящего впереди, озирающего по сторонам качка сзади. С ним пришлось повозиться, применив локтевой захват, Тигран навалился сверху, давил и бил по разъевшейся харе кулаком до тех пор, пока тот не стих. К немалому облегчению Тиграна в просторной гостиной было пространство для маневра и их телодвижения не привлекли внимания того, кто удерживал женщину.

Осталось самое сложное, не зависящее от его физической подготовки и реакций тела — освободить заложницу.

Тигран, как и Израиль не вел переговоров с террористами. То, что они были преступниками в том, не было никаких сомнений. В гости ведь не приходят с оружием, верно?

Прежде чем ринуться в коридор, пришлось вернуться в детскую, добавить еще не пришедшему в себя визитеру по морде, избавить его от тяжелого ствола, вытащить из него обойму и заглянуть в постель к оставленному малышу — тот продолжал веселиться, успев намочить носок ползунка, вгрызаясь беззубым ртом в собственную ногу.

— Скоро все закончится, — пообещал ему Тигран, поймал улыбку и понял, что само провидение привело его сюда.

У Ольги Карповой был бы тяжелый вечер, не вздумай ему вдруг поиграть в Робин Гуда.

— Милая?! Я дома!

Тигран погремел ручкой двери и находящимися на крючке ключами.

— Ты опять забыла закрыть дверь!

Выродок, вышедший в коридор, очень удивился, когда увидел его. Как и надеялся Тигран, тот был без Ольги.

— Ты кто такой?

— А ты?

Ответа Тигран так и не дождался. Раздалось глухое «бам!», детина закатил глаза, но не вырубился, стал поворачиваться к тому, кто напал сзади, но не завершил действие. Кулак, прилетевший ему грудь, заставил его выпучить глаза, а потом и вовсе повалиться Тиграну на руки из-за второго, но в этот раз звонкого «бам!» Тигран принял его, подхватив подмышки и взглянув на стоящую позади него Ольгу, да и отпустил.

Видок у нее был — закачаешься! Потрепанная, испуганная, тяжело дышащая, с безумным взглядом и со сковородкой в руках.

Тигран, глядя на воинственную женщину, вновь удивился. Ему даже в какой-то момент стало смешно. Он ведь совсем не такой ее представлял. Девочка с трассы мало походила на ту, что станет защищаться чугунной сковородкой. Она должна была визжать и плакать. Но Ольга была ею.

— Ну и кто это? — наконец поинтересовался он.

Шли секунды. Истерики не наблюдалось. Надо было делать что-то.

— Это вы меня спрашиваете? — взвилась она, ойкнула, выронила сковороду, упавшую на многострадальную голову бугая. — Макар!

Она перепрыгнула через тело, оттолкнула Тиграна в сторону и помчалась в спальню, оставив несколько шокированного Хамиева в коридоре. Почему шокированного? Откуда спрашивается у нее столько сил и выдержки? Не бросается в слезы, не орет, толкается!

— Привет, нужен наряд, — проговорил Тигран, подняв трубку к уху и дождавшись ответа дежурного, — незаконное проникновение в жилище, вооруженное нападение, угрозы и ношение оружия.

Он присел возле бездыханного качка, подняв его руку и осмотрев украшенные татуировками пальцы.

— Скорее всего без разрешения, но это не точно.

— Хамиев, ты?

— Да. Это я.

Работа не оставляла его, даже после «позорного» увольнения. Впрочем, Тигран не роптал. Защищать слабых вошло в привычку с детства, еще с тех времен, когда Кавказ не был мирным, заболев обидой на тех, кто стал их частью, историей, братьями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Запиши адрес и пришли бричку побольше. Ребята оказались не маленькими.

Повесив трубку, Тигран поднялся и проследовал за скрывшейся в комнате женщиной, но так и не дошел до нее. Дверь вновь зашумела, распахнулась, впустив в квартиру еще одного бугая. Судя по всему опоздавшего.

— Черт знает что!.. Багда…

Разбираться кто есть кто в данной ситуации стоило позже. Кулак, метивший в скулу (видимо дежурившего внизу) мужика, внезапно ударился о металлический косяк двери, Тиграна, схватив за ту же руку, дернули на себя и провернули тот же фокус, что и он с первым детиной. Вот только Хамиев не думал вырубаться, зарычал, прогоняя красные пятна перед глазами и резкую боль в черепе.

— Хамстер?!

Прежде чем Тигр сообразил, что его не обозвали, а обратились давно забытой кличкой, он успел поймать звездопад, отпрянуть и врезать тормознувшему неизвестному сначала локтем, а потом и вытолкать его в коридор, ударив с ноги в солнечное сплетение.

— Твою за ногу! — проговорил Тигран, выйдя за ним, чтобы рассмотреть дезориентированного и задыхающегося от удара мужика. — Золотуха!

Вот кого ждала Карпова! Преуспевающего юриста, первого бабника столицы, кутилу и старого сослуживца Тиграна — Тему Золотарева. Мир оказался очень тесен.

— Однако!

Глава 12

— Иди ко мне!

Руки Ольги тряслись, когда она вынимала Макара из кроватки. Как совершенно идеальный и местами забавный вечер превратился в кошмар? Она не знала ответа на этот вопрос и злилась на себя и Золотарева. Остальных «гостей» и мужа, благодаря которому они образовались Багдасарова просто ненавидела. Затылок до сих пор ныл, а лицо помнило прикосновение шероховатых, пропахших табаком ладоней.

— Ааа…

Мужик на полу детской застонал, пошевелил рукой, а дальше Ольга досматривать не стала. Она выскочила в коридор, подумала броситься в спальню, но повернула к ванной. В ней можно было запереться, даже забаррикадироваться и вызвать полицию.

— Оль?!

Осипший, но все-таки узнаваемый голос Золотарева заставил ее остановиться, взглянуть на него, как будто пьяного, покачивающегося и красного. Это было не то, чтобы удивительно или не реально. Просто Золотарев заботился о своей репутации с тех самых пор, как восстановился в университете и приехать к ней пьяным ну просто не мог.

— Что с тобой? — спросила она, остановившись с прижатым к груди сыном. — Тебя избили? Ранили? Что?! Держали в заложниках?

— Ранили, — проговорил тот, держась за стенку, — но только мое самолюбие.

Оля фыркнула, когда мужики говорят о таких вещах, значит в реальности все в относительном порядке.

— Что значит в заложниках? — тем временем стал допытываться Артем, взлохматив до этого идеально уложенные русые волосы.

Она дернула плечом, подхватив брошенный на столик смартфон и отмахиваясь от его вопроса. Несмотря на всю прежнюю злость, присутствие Золотарева успокаивало. Примат, кажется, смылся с его появлением и судя по виду Артема Максимовича, ушел он не в лучших чувствах.

— Ты долго добирался до меня, тебя изнасиловали по дороге ко мне?

Она все же не смогла отказать себе в этом — не съязвить, хоть как-то слив злость от свалившегося напряжения и потрясения.

— Добра ты ко мне, Багдасарова, — посетовал тот, выпрямившись и взглянув на нее с приподнятой бровью. — Чем я так не угодил тебе?

Трясущимися руками Оля принялась набирать номер службы спасения, потом вспомнила о клавишах быстрого набора и окончательно запуталась в них, то и дело нажимая и сбрасывая всевозможные автоматизированные автоответчики.

— В детской один из бандюгов приходит в себя, — ответила она, проигнорировав его вопрос и просящийся на язык свой. — А другой ошивается где-то неподалеку.

— Он в квартире?

Ольга погладила сына по спинке, пытаясь успокоить этим жестом и его, и себя, прислушалась к происходящему в квартире и покачала головой.

— Мне кажется, что он ушел незадолго до твоего появления, — Ольга прислушалась к происходящему в квартире, но сердце, еще испуганно стучавшее в груди и даже в горле, заглушало все. — Кажется, нет, но тебе придется проверить самостоятельно.

Багдасарова придвинулась поближе к выходу, отказываясь удостоверяться в этом лично. С нее на сегодня геройств более, чем достаточно.

— Я туда не пойду.

Макар отказывался рассматривать ее плечо и то, что находится за ним, принявшись вертеться и кряхтеть, словно гусеничка на ветке. Ей пришлось переместить его на другое плечо, чтобы тот увидел долгожданного гостя, которого, если бы не сын, Ольга бы, наверное, растерзала. Артем был не виноват в случившемся, только она сама, но оторваться на ком-то хотелось.

— Мы уже вызвали полицию.

— Мы? Ты с Данилой?

Они оба удивились, уставились друг на друга, но каждой по своей причине. Одному Макарке было все равно на бардак вокруг, он увлекся ее волосами, принявшись копаться в них то лицом, то пальцами.

— Где он? Внизу?

Если так, то лучше она спустится к нему и подождет властей на свежем воздухе, с коляской…

— Так ты его зовешь?!

Вопрос и мгновенно переменившийся тон Золотарева (от обеспокоенного и смущенного к непроницаемому и полному металлу) удивили Ольгу настолько, что она забыла о своих прежних мыслях вынести мозг управляющему по поводу подобранной им охранной службы.

— Это вроде бы его имя, — произнесла она осторожно, продолжая гладить сына и смотреть во все глаза на это «высокомерное отродье».

Последнее словосочетание она почерпнула из одной художественной книжки, которую не дочитала из-за кучи ошибок, но сочную характеристику все же подцепила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Данила Егорович, если быть точным, — проговорил правовед и стал как будто бы еще выше, задрав нос, подбородок и эффектно приподняв бровь при этом. — Но я говорил не о нем.

Интуиция Багдасаровой услышала в этом выпаде ревность, но мозги отказывались верить в нее и кажется, что Артем тоже понял это, поспешив убраться с ее глаз в соседнюю комнату, зашуршать чем-то, выматериться…

— Золотарёв, здесь ребенок!

— Пусть учится!

— Артем! — произнесла она, а потом не менее поспешно добавила. — Артем Максимович!

— Со мной ты не так нежна, Багдасарова! А он ведь, между прочим, женат!

Ольга с одной стороны улыбалась сыну, отбирая обмусоленные пряди, а с другой посматривала в сторону источника шума, затем и вовсе вздрогнула от звука глухого удара, вскинув глаза на появившегося Артема.

— Ты сейчас шутишь, правда?

— Не будь занудой, Оль! — Золотарев поравнялся с ней и встал так близко, как только мог, принимая во внимание ребенка. — У тебя есть чем связать этих?

Привычный мир Ольги рухнул в день предательства мужа, возродился, когда в доме появился ребенок и заиграл новыми красками, как будто бы подсвечивая привычное, но с другой стороны. Она знала Золотарева тысячу лет тому назад и могла ошибаться в том, что видела, ведь все имеет свойство меняться и люди в том числе. Но Тема не шутил. Было что-то во взгляде его светло-серых глаз, что подсказывало ей это и это было странно.

— В шкафу, первый ящик комода справа.

Макар отвлек ее, присосавшись к ее шее, напомнив о том, что в это время он давно уже был должен поесть, а не выслушивать какие-то смехотворные претензии и попытки разгадать шарады матери.

— Что там?

— Наручники, плетки и все как ты любишь, — проговорила она и, дождавшись насупленного, выглянувшего из-за двери мини-гардеробной Золотарева, поспешно добавила. — Тём, мне ребенка кормить нужно.

Золотарев как будто бы помрачнел, кивнул чему-то и, уже не произнеся ни слова, направился в детскую.

— Пожалуйста, поторопись, — произнесла она совсем тихо и уже ему в спину.

Ольга ждала, когда все закончится, когда приедет милиция, когда освободится хоть какая-то из комнат и когда же отвиснет Артем. Его после того, как она сказала о кормлении как будто бы выключили и добиться хоть чего-то, пока он связывал гостей, она от него так и не смогла. Сама не понимала, чего от него хочет.

— Теперь у меня есть ты и я обязательно научусь понимать, что же у вас на уме. Правда?

Макар смотрел на нее, улыбался, хмурился, замирал и уже начал кукситься к тому времени, как Тема освободил детскую, вытащив из нее одного из отморозков, с шелковым шарфом вместо наручников.

— Иди! — махнул рукой Золотарев, а сам устремился к злосчастной бабушкиной сковородке, повертел ее в руках, хмыкнул, а потом воскликнул. — Ну наконец-то!

Ольга обернулась в дверях детской на прибывший народ, поняла, что шокирована уже в который раз. Неандерталец не сбежал, поджавши хвост как она думала, а вернулся и не один, а с вооруженным подкреплением.

— Пришлось вызвать еще ребят, — пояснил тот, обращаясь к Золотареву. — Все, как ты и предупреждал — первый наряд задержался на посту охраны.

Он появился во главе «процессии», распоряжаясь ребятами в форме так словно те были его подчиненными. Они слушались его, записывали и называли «капитан». Тот, кого она приняла за бандита оказался по другую сторону от очерченных баррикад. У Багдасаровой, кроме тяжелого предчувствия и ожидания тяжелой ночи возник вопрос: что ему понадобилось в ее доме?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

— Ольга Николаевна?

Оля, едва-едва расслабившаяся и почти что стекшая по стулу на кухне, дернулась, выпрямилась и взглянула в сторону выхода на того, кто вновь побеспокоил ее. Следователь, промучивший ее оставшуюся часть безнадежно испорченного вечера, снова заглянул к ней, махнул в ее сторону уродливой черной папкой и в очередной раз напомнил:

— Жду вас завтра.

Багдасарова кивнула, а сама, стоило Митрошину скрыться, закрыла лицо ладонями. Ее жизнь отказывалась течь в обыденном русле. Она была готова к этому, но сейчас почувствовала, что просто-напросто устала. Не морально, а чисто физически. Однако, расслабляться несмотря на наступившую тишину и покой было рано.

— Вставай, Багдасарова! — скомандовала она себе, мельком окинула фронт работ и поплелась за ведром и шваброй.

Никто за нее полы не помоет, порядок в квартире не наведет, душ не примет и ночной крем на лицо не нанесет. До завтра это потерпеть не может, потому что ни свет ни заря ее поднимет Макар и… Начнутся разговоры, занятия, массаж, прогулки, сон, кормления, бытовые дела и работа.

Ольга несмотря на собственноручно написанное заявление не смогла полностью отказаться от нее. Руководство у нее было хорошее, коллектив более-менее сплоченный, подчиненные, заслуживающие похвалу и премии, но только российская действительность диктовала совсем другие законы игры и надо было держать ухо в остро — дистанционно, с появлениями в кабинете, визитами к начальству, общением и прочим-прочим-прочим. Благо то, что у ее шефов тоже были дети.

— Ну предположим работа еще недельку, а то и две успешно подождет, — проговорила она самой себе, остановившись в коридоре спустя полчаса или минут сорок после некоторых размышлений о том, что лишняя паранойя ни к чему хорошему не приведет и она просто загонит себя до изнеможения.

Багдасарова оглядела девственно чистый пол, подхватила ведерко и швабру, направившись к ванной комнате, вздрогнула от неожиданно раздавшегося звонка в дверь и кажется, что все-таки сказала те самые слова, которые запретила произносить в своем доме Золотареву.

— Смотри-ка, а наука опыта пошла ей на пользу, — проговорил примат стоило ей открыть дверь перед ним и Золотаревым.

Сделала она это не сразу только после того, как посмотрела в глазок. Но замечание и напоминание о дважды сотворенной глупости все же сделали свое дело — она вспыхнула, покраснела и рассердилась.

— Матершиник адвокат и хамло-капитан Какеготам, — начала она, оперевшись на косяк плечом и не спеша впускать этих двух, — Стесняюсь спросить, а вы что здесь делаете?

Время было позднее. Наверняка, одного дома ждала жена, а Золотарева очередная не обремененная заботами красотка. Но они были тут, стояли перед ее дверью с пакетами с зеленой эмблемой «Перекрестка» и ждали, когда она отойдет в сторону. НО… Это был ее дом и ее территория и она не собиралась соответствовать чьим-либо ожиданиям.

— Это не похоже на стеснение, — проговорил тип с трудновыговариваемой фамилией.

Ольга проигнорировала его замечание. Благодарность за его помощь была большой, но возмущение от продолжающегося хамского поведения не меньшей.

— После стольких дней ожидания ты отказываешься впускать меня? — осведомился Золотарев, сделал движение глазами, означающее «посторонись».

Она не говорила этого, хотела знать совершенно другое и в упор не замечала его игры глазами. Адвокат по семейным делам умел говорить и так, что по нему плакал суд присяжных.

— Я тебя ждала неделю назад, — легко откликнулась Оля, рассматривая их и стараясь понять, где они же были все это время кроме того, что ходили за покупками, — а сегодня наждала не только тебя, но кучу другого сомнительного народа.

Представитель «сомнительного народа» при слове «наждала» хмыкнул, но Ольга не заметила эту эмоцию. Ее уже не удивишь его мнением о ней, а употребила она это слово намерено, чтобы напомнить мальчику с дороги о его поведении и о том, что тот делает неверные выводы.

— Мне уже рассказали о твоем безрассудстве.

— Не стану уподобляться и жаловаться на кого бы то ни было.

Она приподняла бровь и была оттеснена назад в самую глубь коридора тем самым приматом, споткнулась о злосчастное ведро с грязной водой, а то не удержалось, опрокинулось на бок и залило прихожую, тем самым сведя на нет все прошлые усилия.

— Наводишь порядки среди ночи? — неандерталец, оказавшись посреди лужи приобрел растерянный вид.

Ответ на ее взгляд был очевиден, как и то, что почти что часовые усилия оказались напрасной тратой времени…

— А кто будет это делать?

Ольга подняла ведро и взялась за швабру, собирая воду на ворсистую тряпку, погрузила ее в отсек с отжимом и вновь шмякнула в лужу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— У тебя нет моющего пылесоса? — стал допытываться не менее смущенный Золотарев, так и оставшись за порогом квартиры.

У нее было все, но не все это сгодилось для уборки во втором часу ночи хотя бы потому что могло разбудить спящего малыша.

— Золотарев, я задала вполне нормальный вопрос, — проговорила она так, словно они были не втроем, а вдвоем.

Она остановилась, понимая, что еще немного расплачется из-за случившего. То был пустяк, но как уже говорилось, Оля устала.

— Дай сюда!

Помощь пришла откуда не ждали — от источника приключившейся напасти. Какеготам забрал у нее швабру, вновь оттеснив ее в сторону.

— Не надо! — нервы Ольги сдавали, а руки попытались забрать орудие труда. — Я сама!

Ольга почувствовала себя Моськой из всеми известной басни Крылова — незнакомец отказывался отдавать ее же швабру и уже дважды совершенно беспомощной, не хозяйкой в своем же собственном доме.

— Вижу я как ты сама!

— Да, что вы вообще себе позволяете?

Какеготам с чувством погрузил швабру в отжим, повернулся к ней и взяв за плечи, толкнул назад, заставив усесться на лавку со спрятанной внутри нее обувью.

— Сядь уже и отдохни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 13

— Сядь и отдохни, — проговорила Ольга своему отражению, повторив слова мужчины, чьего имени так и не узнала, — сядь и отдохни.

Она взяла за ручку двери, еще раз оглядев себя во вновь начинающим запотевать зеркале.

— Повезло же кому-то.

Одинокое времяпрепровождение в ванной комнате и горячий душ привели ее в чувство. В теле перестала ощущаться скованность и напряжение, а занятие такими привычными делами, как уход за собой, возня с лосьонами, сыворотками и кремами вернули ощущение привычного и контроля ситуации.

— … разводиться, когда на руках маленький ребенок? — послышалось сквозь громкие, а потом и приглушенные звуки жарящегося мяса. — Так не делают.

Ольга, только-только взяв расческу и проведя ею по спутанным волосам, отложила ее в сторону. Она только начала улыбаться и умиляться ночному пиршеству охраняющих ее мужчин, которым не надо было следить за фигурой, беспокоиться о целлюлите, лишних сантиметрах на талии и килограммах на весах.

— Ольга такая, — откликнулся Золотарев дипломатично и это спасло его в ее глазах. На чуть-чуть. — Может позволить себе это.

— Из-за родителей?

Багдасарова одномоментно прокляла Артема за его длинный язык.

— Не только.

Оле казалось, что она успокоилась и пришла в себя, но… Показалось. Едва улегшееся недовольство вновь всклокотнуло. Желание узнать, зачем же пожаловал к ней мрачный гость, отступило. Она поняла его в один момент — он был здесь для того, чтобы заступиться за нее перед муженьком за разбитую тачку.

– С легким паром! — произнесла бородатая сплетница, сразу взяв ее в фокус своих темных глаз.

А может это Ольга сделала — сразу посмотрела на него. Какеготам стоял у плиты, оперевшись на каменную столешницу с водруженным на нее бокалом вина. Из-под закрытой крышки на плите выбивалась тоненькая струйка пара, а запахи витали такие словно она попала в ресторан кавказской кухни.

— С легким! — Артем, сидящий к ней спиной, тоже обернулся, просиял светлыми глазами и протянул ей фужер с красным напитком.

Взгляд Золотарева, едва коснувшись лица Оли, метнулся к декольте, потом к краю халата, скорее всего ожидая увидеть свою любимую часть тела (кроме сисек) коленки, но был жестоко обломан пижамными брюками, прикрывающими их. Багдасарова не собиралась ходить перед двумя посторонними мужиками в полуголом виде. Халат шелковый и тот надела с некоторой опаской — не хотелось выглядеть пошло.

— Я очень благодарна вам за помощь.

Несмотря на сделанную паузу, Какеготам не стал представляться и даже больше остался неподвижным в ответ на ее появление. Он просто смотрел на нее.

— Оль, это мой друг.

Артем поздно спохватился. Поезд тронулся и его уже было не остановить.

— Но я считаю, что это чересчур — быть в гостях и обсуждать хозяев за их же спиной.

Она перевела взгляд на Артема, забрала бокал и сделала глоток вина, едва не поперхнувшись им после прозвучавшей фразы.

— Пересчитай, — в уже ставшей привычной хамской манере, посоветовал ей неандерталец.

Багдасарова вернула вино Золотареву.

— Вместо того, чтобы подслушивать и делать неверные выводы ты могла бы присоединиться к нам и спросить о предмете беседы.

Косматое хамло был в своем репертуаре — продолжал выставлять ее легкомысленной и невоспитанной дурой.

— Я, если вы не забыли у себя дома, — заметила она и перевела взгляд на Артема, отказываясь общаться с его приятелем в дальнейшем. — Но вы правы, потому дам вам возможность объяснить мне то, что я не так поняла.

Неандерталец потемнел лицом, выпрямился, но объясниться не спешил. Ольга ухмыльнулась про себя. Вот так всегда — давят на кнопку «все иначе», а продолжения не ожидают.

— Оль, ты правда не так поняла.

Взгляд Золотарева заставил ее усмехнуться — он был умоляющим и таким невинным, совсем как в юности, когда, будучи студентом он предлагал обменяться рефератами или сделать домашку по непонятным для него дисциплинам.

— Я знаю, что услышала.

— Лишь часть фразы, — произнесли за ее спиной.

— Может и твоему другу стоит начать думать, что его могут неверно понять и потому выбирать выражения? — откликнулась она, отворачиваясь. — А то у него, если не ублажают орально, так делают что-то не так.

Она заставила себя обернуться и улыбнуться, прежде чем окончательно покинуть пространство кухни.

— Ключи на крючке, запри, пожалуйста, дверь за собой. Я завтра заеду за ними к тебе в офис. Спокойной ночи.

Не единого слова не было произнесено ей вслед, пока она шла к спальне. Ольга благодарила Господа за это, иначе она бы не смогла уснуть какое-то время, изводя себя «лестничной логикой» и желанием вернуться, сказать еще что-то.

— Вот ведь идиот! — проговорила она, закрыв за собой дверь.

После смерти родителей и тягостного опекунства тетки, Ольге стоило не малого труда привести свой внутренний мир в порядок, обрести равновесие и избавиться от окружения, что вечно было недовольно ею, ее поступками, выбором, достижениями, навязывало чувство вины и вменяло в обязанность вечную благодарность за ее же достижения, чтобы теперь выслушивать, трапезничать за одним и терпеть что-либо подобное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Ольга проснулась за несколько минут до пробуждения Макара, ощущая себя полностью выспавшейся и спокойной. Это произошло впервые после того, как из дома «исчез» Денис.

— Наконец-то, — проговорила она, прикрыв глаза и улыбнувшись самой себе.

Она вырубилась на маленьком диванчике в детской, уже который день предпочитая его широкой кровати спальни. В той комнате все еще пахло Денисом. Запах его одеколона не спешил выветриваться из комнаты, вторая половина кровати обжигала холодными простынями, заставляла думать обо всем случившемся и мучаться вопросами о собственной жестокости.

— Доброе утро, милый, — она склонилась над кроватью, улыбнулась своему черноглазому чуду и забрала его к себе на руки.

В спальне рядом с Макаром, слыша его дыхание, ощущая тепло и присутствие все страхи и сомнения пропадали, укладывая ее спать со спокойным сердцем.

— День будет дождливым, — проговорила она, целуя дивно пахнущую щечку, — но абсолютно замечательным.

Сын еще не видел дождь. С интересом следил за крупными каплями, бьющими в стекло, разбивающимися и размазывающимися, что превращали окно в огромный калейдоскоп.

— Теперь умываться, — ощущение горячего и влажного рта младенца было забавным, но терроризировать сына таким милым способом было чревато, — избавляться от памперса, делать зарядку и завтракать.

Шум на кухне, заставил Ольгу проверить дверь (она была закрытой), а потом и пройти на нее, застав за столом хмурого и не выспавшегося Золотарева.

— Ты что здесь делаешь?

В ответ мужчина пожал плечами и, прежде чем запихнуть в себя остатки бутерброда, ответил:

— Завтракаю, как видишь.

— Это я уже заметила, — откликнулась Багдасарова, поворачиваясь к Артему спиной, — гляди сынок — вот тот дядька, который динамил нас целую неделю.

Адвокат за ее спиной громыхнул чашкой, недовольно засопел и даже попытался прожечь пространство между лопаток взглядом.

— Вопрос в другом: прочему ты это делаешь не у себя?

Ольга прошла к чайнику, открыла одной рукой шкафчик, достав банку с молочной смесью. Макар продолжал сопеть на ее плече и оставлять влажные кружки на заголенном плече, ужасно щекоча при этом.

— Хотели обсудить это с тобой еще вчера, но ты не оставила нам выбора.

Ей стоило бы обратить внимание на это «мы» и Ольга сделала это, но как выяснилось позже совсем не с той стороны.

— Как ты интересно к себе обращаешься, — заметила она не без улыбки, продолжая заниматься бутылочкой — я есмь царь…

— Ты зря смеешься, — отвечал Золотарев все тем же хмурым голосом, напрочь лишенным хоть какого-то присутствия хорошего настроения.

Следующая фраза заставила ее расплыться в улыбке. Прозвище хама было ужасно смешным, переводилось с английского, как «хомяк» и ни разу не отражало тот образ, что еще был свеж в ее воспоминаниях.

— Без Хамстера меня бы не пропустили к этим тварям и без него мне не удалось бы узнать, что твой Карпов связался с ребятами за которыми стоят действительно очень серьезные люди.

Это она знала и без него. Денис сам сказал ей это в последнюю встречу. Об этом она поведала помощнику Золотарева, а тот наверняка передал все ему.

— Их уже отпустили, — добавил Золотарев.

Ольга ахнула, развернувшись к адвокату и не переставая трясти бутылкой при этом.

— Как? — она потрясла бутылкой, а после, отставив ее принялась снимать памперс прямо на виду у скуксившегося Артема. — После того, как они проникли в дом и таскали меня за волосы?

— Под залог и подписку о невыезде, — терпеливо объяснил тот, глядя ей в лицо. — Они числятся помощниками депутата, потому к ним иное отношение, чем к простым смертным.

Ольга зашвырнула использованный трусики в мусорку и вскинула глаза на приблизившегося Артема.

— Поэтому ты здесь? Думаешь они заявятся ко мне второй раз?

Артем кивнул с самым что ни на есть серьезным видом. Ольга считала иначе. Жизненный опыт говорил ей о том, что таких дураков в жизни не бывает. Вместо тех бугаев следовало ждать каких-то других и не сегодня, а через неделю, ну самое малое через пару дней.

— Ты вся светишься, — проговорил меж тем Артем со все тем же мрачным выражением лица.

Она пожала плечами. У нее, несмотря на плохие новости было и в самом деле хорошее настроение. Так было все то время, что был рядом Макар, но правда сегодня было во сто крат лучше.

— Выспалась. А ты я вижу, что нет.

— Дело только в этом?

Багдасарова удивилась его вопросу, не понимая в чем конкретно он подозревает ее, потом и вовсе улыбнулась тому, что увидела — повторившемуся и уже знакомому выражению глаз.

— Да, — ответила она, приподняв Макара повыше. — Артем, ты удивляешь меня.

Она ждала ответа, но Артем продолжал искать что-то на ее лице. Он даже не обратил внимание на то, что Макар схватил его за галстук, потянув на себя что есть силы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мой рабочий день не начинается так рано, — наконец проговорил он и попытался отступить, но не тут-то было.

Сын продолжал играть с деталью его туалета и вроде как держать за грудки.

— Но? Ты на ногах и при полном параде. Ездил в участок? Ты ведь мог позвонить. К чему все эти телодвижения?

Она ждала ответа в духе Золотарева, хотя бы намека на то, что он не привык спать один или на такой жесткой кровати, но вместо этого он сказал:

— Спешил к тебе.

— Ты действительно меня пугаешь, — повторилась Ольга. — То тянешь резину, то встаешь ни свет ни заря.

— Не тебя одну, — ответил тот, заправив ее прядь за ухо. — Себя в том числе.

Ольга растянула губы в улыбке, поглядев на то, как тот развязывает галстук, тем самым передавая его в руки Макара, не перестающего тянуть и дергать за него.

— Прекращай делать это, — посоветовала она ему, — ложись досыпать или сделай мне кофе.

Она ушла в ванну мыть Макара, но купая ребенка под теплыми струями воды не осталась с ним наедине, спиной почувствовав присутствие хмурого мужчины и то, как его одеколон заполнил маленькое, объятое теплом помещение. Артем продолжал следовать аз ней попятам и говорить со все тем же напряжением в голосе.

— Оль, тебе надо уехать отсюда на какое-то время.



Ольга замерла на секунду, улыбнулась сыну и, оглянувшись на пялящегося на ее зад Артема, попросила его:

— Ты или зайди, или выйди. Холодно!

Артем предпочел зайти. Его не смутила теснота и вскоре Ольга поняла почему — его руки легли ей бедра, покрутили на месте и не исчезли даже после ее вопроса.

— Золотарев, ты что творишь?

Строго тона у Ольги не получилось. Не хотелось пугать ребенка, начавшего реагировать и улавливать смену ее настроения.

— Кто тут у нас такой красивый? — ворковала она и не могла сдержать улыбку, глядя на самого прекрасного малыша на свете. — Ты и никто другой!

Сын довольно улыбался и вид имел весьма важный, даже проказливый, реагируя на похвалу тем, что то и дело выпячивал губы, выпрямлял плотно сбитые ножки и делал грудь колесом, глядя на нее самым довольным из всех примеченных Олей взглядов. Маленький павлин ни дать ни взять!

— Мы с тобой друзья тысячу лет.

Ольга, чтобы прекратить беспредел юриста, пересела на пол и оглянулась на делано недовольного Золотарева, смотрящего в ее сторону невероятно яркими глазами. Она еще не видела его таким.

— Забыл?

Дорогой и модный адвокат столицы пересел на пол, мало заботясь о своем не менее дорогом костюме, подтянул к ней и даже положил шершавый подбородок ей на плечо.

— Дядька Артем забыл обо всем и теперь чудит! — говорила она, глядя на насупившегося сына.

На этом сюрпризы от Золотарева не закончились.

— Может на годовщину нашей дружбы стоит попробовать начать что-то серьезное?

Она не думала, что это хорошая идея заводить новые отношения, не закончив старые и откровенно говоря, понимала, что на данный момент не нуждается в них. Совсем.

— Ты как-то по-особому стала влиять на меня, — проговорил он тихо, даже едва слышно сквозь шум льющейся воды. — Думал, что все дело в голосе.

— Голосе?

Багдасарова ожидала услышать всякое, но не это. Голос?! Он серьезно?!

— Ты стала чертовски мила и дьявольски сексуальна стоило в твоей жизни появиться карапузу.

— В самом деле? — Ольга даже хохотнула в ответ на это, решая стоит ли ей обижаться на этот странный комплимент.

— Да, — согласился Золотарев.

— О! Артем! — она оглянулась на него не в силах сдержать развеселой улыбки. — Что с тобой станет, если ты вдруг заглянешь в детский сад?

Артем был умен, мил, чертовски обаятелен, красив, но Ольга всегда считала его другом, максимум старшим братом, ведь они почти что выросли вместе. С седьмого класса он, Ольга и Лира были в одной связке, поступили в один институт и держали связь, не потерявшись после долгих лет карьерного становления, житья-бытья за бугром и даже превозмогли запрет на общение ее второй половины.

— Оль, мне, как семейному адвокату приходится общаться с мамашами даже больше, чем хотелось бы!

Удивительно, но теперь выходило, что Карпов был прав в своей ревности и категоричности. Только Ольга все равно продолжала теряться в догадках. Раньше симпатий Артема она не замечала.

— Я — эгоистка, Золотарев, — проговорила она, водя струями воды по темной макушке Макара. — Не хочу, однажды психанув потерять и друга, и любимого мужчину.

— Может этого не произойдет?

Артем только вздохнул в ответ, да попытался прижать ее к себе покрепче, но был облит водой с лейки, фыркнул и даже поднялся, но не ушел и даже не рассвирепел.

— Куда ты мне предлагаешь уехать? — она попыталась сменить тему, вернув мысли мужчины к чему-то менее романтичному.

В Ольгу полетел пиджак. Она даже губу прикусила, осознав, что конфронтации не избежать, если тот вдруг начнет щеголять по дому в трусах, но все закончилось лишь темным верхом.

— У меня ни дачи, ни загородного дома.

— К родственникам?

— Это не самая чудесная идея по двум причинам.

— Каким? — Артем закрыл крышку унитаза, усевшись на него. — Не сделаешь этого даже ради него?

— Золотарев, ты не понимаешь, — проговорила Ольга, почувствовав, как сжалось сердце от одной только мысли, что кто-то может хотя бы только словом обидеть ее малыша.

Во-первых, Ольга не решилась бы подставлять родню под удар, пугать артистами из цирка уродов (а как еще было назвать те рожи?), а второе, ехать к ним и просить о помощи означало перечеркнуть все свои прошлые достижения — попрать душевное равновесие, гордость и что хуже всего — подставить под удар Макара.

— Она обязательно ткнет мне неправильно сделанным выбором, вспомнит родителей и начнет приплетать к этому Бога, — проговорила Ольга, стараясь на вспоминать последние встречи с тяжелым для нее человеком, — если я все же решусь на это, то готовься к тому, чтобы защищать меня в суде.

— Ты не на столько жестокая, не сгущай краски.

— Артем, ты просто не знаешь тех людей.

— Багдасарова, я видел тебя, какой ты была в школе и очень даже представляю это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга выключила воду, поднялась с колен и, забрав с сушилки полотенце… Поменяла его. Оно было мокрым и кажется, что насквозь.

— У тебя есть Макар теперь. Даже твоя тетка растает.

Она не хотела говорить о Карине. Блистательная и яркая артистка цирка, оказалась, невыносимый, деспотичной и удушающей стоило цифрам в паспорте перевалить за сорок пять.

— Они не вернутся больше, — проговорила Ольга, не ощущая за этими словами полной уверенности. — Увидели, что тут другой мужик и поняли, что Карпов обманул их.

Она все-таки передала Макара в руки Артема, вытираясь и забрасывая мокрые вещи в стиральную машинку. К ее неуверенности вдруг добавилась какая-то тревога, чистая и незамутненная страхом из-за визита отморозков. Показалось ей, что она что-то упустила и даже то, что ее как будто бы ведут куда-то, словно козу на веревке.

— Оль, они уже в курсе, что Карпов с твоей легкой руки чалится в СИЗО.

Тревожное состояние не продлилось долго стоило взглянуть на двух мужчин, рассматривающих друг друга. Ее малыш и Золотарев смотрели друг на друга с каким-то изучающим интересом, а потом Макар поднял крик, принявшись тянуться к ней.

Глава 14

— Его вроде бы отпустили?

Ольга забрала к себе Макара, но не стала трясти его, поднимая то вверх, то вниз, а просто прижала к себе, принявшись гладить по спинке.

— Твой Ратников отпустил его на время, дал подписать бумаги на усыновление и почувствовать вкус свободы, — Золотарев расстегнул верхние пуговицы рубашки, — а после его запаковали прямо на тротуаре.

Золотарев улыбался мрачной улыбкой, говоря все это. Он был в курсе того, как она кинула Дениса, но в том не было никакой мистики ведь Оля сама рассказала ему об этом.

— Ты не говорил мне об этом.

Артем продолжал смотреть на нее масляным взором. Багдасарова взглянула на Макара, после чего отвернулась от адвоката и ушла на кухню. Терпеть плотоядные взгляды друга не было никаких сил главным образом потому что Ольга ощущала смущение, раздражение и тревогу одновременно — нашел время, право слово!

— Разве тебя волнует это? — Золотарев следовал за ней по пятам.

Ольга пожала плечами. Ей нет дела до почти что бывшего мужа, и она бы с удовольствием забыла о нем, как о страшном сне, вот только не получается у нее и причины от нее совсем независящие.

— Можешь сказать мне, что они забыли у тебя?

Она не сразу поняла, о чем ее спрашивает Денис, занимаясь Макаром.

— Я слышала они говорили о том, что я не бедна, а тот, кто затолкал меня на кухню приказал поискать сейф, — проговорила она, просовывая ножки сына в симпатичное светлое боди с изображенными на нем веселящимися слониками. — Это точно, что они помощники депутата?

Артем сказал «угу», прохаживаясь по детской и разнося по ней аромат сладковатого парфюма. Ольга вновь нахмурилась — аромат в ванной был совсем другим.

— Депутату совсем все равно на собственный имидж и электорат?

— Пока не пришло время выборов — да. До тех пор все потрется, вывернется в нужную сторону и забудется.

Внезапно депутатские отморозки и причины их появления в ее квартире отступили в сторону. Долго бившаяся на задворках сознания головоломка с участием мокрого полотенца и яркого, насыщенного аромата дезодоранта в ванной перестала быть таковой.

— Оль? Что-то случилось?

— Да!

Оперевшись на пеленальный столик, Ольга повернула голову к Артему и, не веря даже самой себе, произнесла:

— Артем! Денис был здесь сегодня!

Золотарев замер, как будто бы прислушиваясь к чему-то далекому, напрягся, поддавшись к ней, но через мгновение расслабился, улыбнулся так, что должны были разойтись тучи и сказал:

— Оль, этого не может быть.

— Может!

Ольга ощутила приступ паники и даже поняла отчего помощнички власть имущих пришли к ней — Дениса выпустили, и они прознали об этом.

— В ванной мокрое полотенце, по всей квартире витает запах его дезодоранта…

Она бы не призналась в этом ему, но был и третий аргумент — ее спокойный сон. Оля сама думала и удивлялась этому моменту, а все просто — она, почувствовав присутствие человека, который долгое время был родным, ощутила себя в полной безопасности и потому спала как младенец! Чертова психология, бабские начала и приобретенный рефлексы!

— Ты прав, надо уезжать…

— Не может, — Артем подошел к ней и попытался развернуть ее к себе, но Ольгу смогла бы сдвинуть с места тяжелая техника, например, экскаватор. Она была хорошей ученицей в школе будущих мам и знала, чего делать нельзя ни в коем случае.

Багдасарова продолжала качать головой, пытаясь справиться с внезапно одолевшим ее приступом паники. Денис не поднимал на нее руку, но после всего произошедшего у него было за что злиться на нее и даже ненавидеть. Карпов мог натворить дел похуже, чем шантаж, воровство и угрозы. Первое, что пришло ей на ум — он мог бы похитить Макара и вить из нее веревки, зная, что она ради него пойдет на все, даже почку продаст только бы ничего с ним не случилось.

— Оль, посмотри на меня! — Золотареву удалось повернуть ее к себе только после того, как она взяла на руки Макарку. — Это не Денис, а Тигран.

Имя было незнакомым, необычным и хотела бы она сказать, что режущим слух, но это было не так.

Тетка говорила о них постоянно. Каждый день. Вечер. Если бы могла, наверное, делала бы это каждую минуту. Если речь шла не о кошках, то о знаменитых прародителях, родителях, детях и внуках Багдасаровых, происходило сравнение одного поставленного шоу с другим, так или иначе, возвращаясь к ее бывшим «подопечным», звездам цирка на «Цветном».

Тем не менее, Оля целую секунду пыталась понять, а причем тут эти чертовы кошки, на следующую, осознав, что речь идет о человеке, о знакомом ей мужчине, раз за разом производящем на нее отталкивающее впечатление.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хамиев, Хамстер, — уточнил Золотарев, продолжая переводить взгляд с одной части лица на другую и поглаживать ее по плечам. — Уверен, что это он принял душ и воспользовался тем, что было в шкафчике.

Артем, говоря последнее, поморщился, а Ольга посмотрела на него такииим взглядом, буквально физически почувствовав, насколько он был другим, не похожим ни на какие другие в ее жизни.

Это был шок. Чистый. Незамутненный какими-либо другими эмоциями.

— Тебя это удивляет? — проговорила она, поразившись своему милому тону.

Ольга отошла от него, радуясь и сердясь собственным запретам. Ей до нестерпимого сильно захотелось сказать кто он, послать дальше, чем это делали русские сказки и кажется, врезать. Но у нее на руках был Макар.

— Это все-таки личные вещи.

— Артем, я сейчас иду за бутылкой, возвращаюсь в комнату и, чтобы тебя не было здесь, — попросила она, улыбнувшись самой обаятельной улыбкой из своего арсенала. — Будь так далеко, как только можешь!

Золотарев, который все это время прохаживался по ней взглядом, вскинул глаза к лицу, с ползущими на лоб бровями, а там и вовсе посерьезнел. Артем Максимович Золотарев очень не любил быть посланным в каком бы виде, это не преподносилось.

— Оль, ты чего? — вот уже в который раз за это утро поинтересовался друг детства.

— Я, чего?! Я?!

Она не выдержала и повернулась в дверях, продолжая улыбаться, быть милой и при этом четвертовать Артема в своих мыслях. Адвокат считал ее взгляд и тут же напялил на себя маску холодной чванливости.

— Ты на своих тусовках пропил последние мозги?! — проговорила она и вздрогнула, покрывшись крупной россыпью мурашек. — Как ты мог пойти на это — взять и согласиться оставить в моем доме совершенно незнакомого человека?!

Багдасаровой было абсолютно неважно какими хорошими друзьями они были когда-то. Один факт, что она никогда раньше не слышала об этом боевом хомяке уже говорил сам за себя!

— Не драматизируй! — тон Артема тоже претерпел изменения, заполнившись металлом. — Я знаю его тысячу лет!

Ольга прошла на кухню, забрала бутылку с подогрева, встряхнув ей в сторону Артема.

— Прикрой дверь!

Когда тот подчинился ее приказу-просьбе, она продолжила.

— Что значит не драматизируй?! Ты вообще…

Он перебил ее самым бесцеремонным образом

— Он просто не понравился тебе, не повелся на Ольгу-бюрократа и не стал делать то, что ты хочешь. Вот ты и бесишься!

Ольга даже замерла на секунду, ошалев от брошенных в ее сторону обвинений. Что такого она велела этому примату, что он взял и поджал губки, встав в непримиримую позу? Она ничего не требовала, хотя могла бы заявиться в полицию и страховую с записями видео регистратора, настучав на него и потребовав ремонта машины. Да, что там! Багдасарова запросто могла позвонить Ратникову и просто пожаловаться на беспредел его подчиненного! Вот только не захотела. Это был пустяк на фоне всего свалившегося на нее.

— Мне кажется или мы говорим о тебе?

Это Золотареву не нравится его тон и то, что она не ведется на его обаяние. Артем бесится с того, что выполняет ее просьбы и требования — законы и правила ее дома.

— Это, между прочим, ты целую неделю бегал от меня как ошпаренный, — закончила она список ответных претензий, которые до этого и не были таковыми, — стоило мне раз кольнуть тебя правдой!

На этот раз Артём ничего не ответил ей, открыл рот, чтобы возразить, да так и захлопнул его, лязгнув зубами, после чего вылетел вон, напоследок с чувством приложившись входной дверью.

— Что-то дофига придурков на мою голову в последнее время, — проговорила она, поднимая играющегося погремушками Макара. — Один ты у меня нормальный, все делаешь так как надо.

Ольга уже успела усесться в кресло и даже скормить сыну половину содержимого бутылки, как смартфон, лежащий на тумбочке с детскими принадлежностями, пискнул, прислав сообщение от истеричного юриста.

— Подумай, что могли хотеть от тебя эти отморозки, это первое, — Багдасарова даже усмехнулась, прочитав послание новоявленного учителя танцев, задавшему такт в текстовых сообщениях, — второе, подумай куда можно податься, не зацепив при этом родственников, третье, самое главное, постарайся не выходить из дома сегодня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Ольга Багдасарова практически сразу же согласилась со всеми требованиями Золотарева, хоть и не знала, что думать о втором, и третьей просьбой этого небольшого списка.

Лишь вечером, когда на улицу спустилась ночь, Ольга решилась погулять с Макаром, прокатившись вместе с ним на автомобиле, вспомнив одно важное обстоятельство.

— Привет, — Оля начала надиктовывать сообщение для Артема, перестав разговаривать с ребенком, заметив, что сын стал погружаться в дрему, — я, кажется, догадываюсь в чем причина визита депутатских помощников, но не могу утверждать наверняка.

Шум колес и мерное покачивание авто успокаивало ребенка. Дмитровское шоссе, чем дальше, тем больше хвастало отсутствием смога и наличием свежего воздуха. Был еще и третий важный аргумент почему она вдруг решилась пойти против разумных предосторожностей адвоката.

— Приеду домой и скажу точно. Короче, когда Денис менял форму юридического лица, я предложила ему оформить на меня доверенность и прописать этот момент в уставных документах, на то случай, если с ним вдруг случится что-то и нужен будет кто-то, кто сможет исполнять обязанности директора.

Ольга даже замолчала на мгновение, вспоминая все что подписывала когда-то. У нее была хорошая память на документы, но стоило перестраховаться и пересмотреть их дома.

— Он тогда посмеялся над этим, и я повторюсь, что не уверена, что он пошел на это, ну, а вдруг?

— Я тут тоже поразмыслил и пришел к выводу, что ребятки просто решили простимулировать Карпова.

Золотарев перезвонил, хмыкнул и ответил ей в своей обычной спокойной манере, словно ничего не случилось, но что-то (паузы между словами, наверное) подсказали Оле, что он все еще обижается.

— Они ведь не в курсе, что вы разводитесь, знают только, что Карпов пропал в неизвестном направлении, верно предполагая, что ты продолжаешь держать с ним связь.

Ольга кивнула, глядя то на приборную доску, то на дорогу, то на окончательно провалившегося в сон ребенка.

— Так, что думай куда можно податься до тех пор, пока решается вопрос с разводом и просмотри документы, когда приедешь… Погоди! Что значит, когда будешь дома? Я тебя о чем просил?! О чем, мать твою, я просил тебя?!

— Артем, все нормально, — Багдасарова только порадовалась тому, что «смылась» из столицы.

Ей только не хватало головомойки и очередного позднего визита.

— Я уже почти приехала и скоро буду на территории крепости Вишневецких.

Она могла быть уверенной в том, что дома у Лиры им с Макаром не будет угрожать никакая опасность. Это не было задумкой, просто тело и подсознание сделали все за нее — руки выкручивали руль, опускали и поднимали рычаги, ноги нажимали отпускали педали.

— Что ты забыла там?!

— Спокойно, Золотарев, — проговорила Ольга, досадливо поморщившись его собственническому тону. — Хочу познакомить Лирку с сыном и быть может переночую у нее.

Она взглянула в сторону захваченной детской сумки со всевозможными детскими вещичками и закусила губу… Спонтанно сказанная ложь (все только бы избежать головомойки) заставляет ее заехать в супермаркет или напрячь домочадцев Лирки.

— Она ведь совсем плоха.

— В последний раз, когда я была у нее, мы очень даже неплохо поболтали.

Ольга только порадовалась тому, что они поменяли тему.

— Да? — в голосе Артема прозвучала досада, смешанная с удивлением. — Когда я навещал ее месяц тому назад она смотрела на меня с таким ужасом, словно призрака увидела.

Она понимала его теперешнее недоумение. Сама оказалась в такой ситуации.

— Останусь. Не думаю, что выгонят с ребенком на ночь. Алина Станиславовна никогда не пойдет на это.

Артем и Оля хмыкнули более чем наверняка подумав об одном: о том, какой заморочистой на общественном мнении была мать Лиры. Она не выгонит Багдасарову не потому, что мыслит категориями вот это гуманно, а это бесчеловечно, а только лишь потому, что побоится того, что скажут люди. Как только погибли родители, Оля стала нежеланным гостем в их доме, но все прекратилось после того, как кто-то взял и распространил слухи о том, что Алина Станиславовна дружит не просто так, а по интересам и в случае чего выкинет человека из круга общения вне зависимости от того сколько ему лет — двенадцать или тридцать. Все бы ничего, но у влиятельных людей тоже были дети и они умели делать выводы, идущие куда дальше «вот ведь стерва!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, но ты мне позвони, если что пойдет не так.

Артем, словно в воду глядел. Если по-русски, то он накаркал.

— Оль, тебе надо уехать, — обратилась к ней женщина в их последнюю встречу назвавшаяся теткой Лиры.

Ольга сначала не поняла ее и, перехватив сумку с сыном, направилась в дом, решив не принимать во внимание слова мало знакомой женщины, но буквально через несколько минут, если не секунд осознала, что ошиблась…

— Вы забрали его у меня! Верните! Верните! Верните!

Лира не узнала ее, а Ольге показалось, что подруга взбесилась. Она резво сбежала по лестнице (куда подевалась ее хромота и боли в спине?) и бросилась к ней, пытаясь забрать сверток с ребенком.

— Он мой! Отдай его мне! Ты украла его у меня!

Ее крики разбудили сладко спящего Макара, заставив расплакаться и заполнить своим плачем некогда уютный дом. К детскому реву, крикам и попыткам успокоить-вразумить больную присоединились просьбы Алины побыстрее покинуть ее дом. Ольга сделала бы это с большим удовольствием, но Лира скакала вокруг нее как коза. Потом раздался грохот, слетевшей с петель двери, топот ног, звон бьющейся посуды, опрокидываемой мебели, а также крики:

— Всем стоять!!! Не двигаться! Руки за голову!

Нельзя сказать, что они удивились. Тут скорее напрашивались другие слова, как раз в духе матершинника.

Макар замолчал. Лира и повязавшая ее тетка замерли. Алина Станиславовна грузно осела на низкий диван, а вот Ольга все-таки повернулась, узнав в приказах знакомые злые интонации.

Она оказалась права — припадочный с дороги и еще двое с такими же совершенно бешеными глазами, как у него вломились в гостиную, направив на воюющих, обескураженных, злых и несчастных женщин темные кружки пистолетов.

— Вы, что, вашу ж за ногу, творите? — прошипела она и добавила бы кое-что еще, но вовремя опомнилась.

Воспользовавшись тем, что все истерящие более-менее успокоились Ольга пошла к двери, наградив его напоследок, как она надеялась испепеляющим взглядом.

Но ему хватило бы и без нее.

Багдасарова быстро сообразила, что напридумывала себе эта «кошмарящая» голова — не больше не меньше то, что ее и Макара похитили, но сейчас, скорее всего, он чувствовал себя во сто крат хуже, оказавшись в куда более нелепой ситуации, чем Ольга. Мало того, что он устроил захват дома с бабами, так еще и подбил друзей на это действо. Они будут всю жизнь припоминать ему это, если ничего-нибудь похуже.

— Все хорошо, милый, — успокаивала она Макара, злясь на себя за собственную инициативу. — Все, правда-правда, хорошо!

Только тогда, когда она оказалась на заднем сидение собственной машины, пройдя мимо потерявших сознание охранников, Ольга поняла, что натворила, в какую ситуацию попала и, что хуже всего — что ей еще придется благодарить этого Кису.

— Сейчас поедем домой и придумаем что-нибудь другое, — говорила она Макару, слыша себя и понимая, что у нее не выходит бояться стандартным образом.

Вместо того, чтобы сидеть дома, бояться подойти к окну, трястись и плакать она вновь говорит сыну: мы что-нибудь придумаем!

— Тебе, что сказали делать?!

Взбешенный мужик оказался на сидение рядом, рявкнул так, что заставил смолкнуть хнычущего сына, посильнее закусив соску у бутылочки, а Ольгу дернуться и перебраться на другую сторону сидения, забыв о связанных с этим неудобствах.

— Дома сидеть и никуда не выходить! А что ты?!

Что до Оли… Она не привыкла к такому тону и даже больше — всей душой ненавидела его, натерпевшись этого «добра» в детстве.

— Не думаешь о себе, так подумай о ребенке! Улыбается она тут сидит!

Родители воспитывали ее иначе, а вот тетка решила, что с девочками надо быть строже, особенно с такими избалованными и своенравными, как Оля. Багдасарова выросла, много чего поняла, познала себя и решила быть подальше от той семьи, знаменитой фамилии и их методов воспитания, временами напоминающих ей дрессировку.

— Наверное, вы сейчас себя очень глупо чувствуете, — проговорила она, заставив себя улыбнуться, несмотря на ёкнувшее, упавшее куда-то в район живота сердце.

Улыбка вышла мстительной — Багдасарова чувствовала это, но Оля, как царевна из сказки, не была «с белой ручки не смахнешь, да за пояс не заткнешь!» и не позволяла ни мужу, никому бы то ни было другому запугивать себя и указывать что ей делать. Она и на отморозка, тягающего ее по кухне, нашла управу, применив к его башке доставшуюся ей со времен студенчества сковороду.

— Да пошла ты! — проговорил тот, бросив короткий взгляд на ее губы.

Хамло вышел из машины, но вопреки ожиданиям не стал хлопать дверью, а мягко закрыл ее. Что-то подсказывало Багдасаровой, что он не о ней беспокоился, но все же подняла трубку и набрала номер Вишневецкой-старшей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Алина Станиславовна, не надо вызывать полицию, — проговорила Ольга, не решившись оставлять притихшего Макара, как и выходить с ним наружу после всего случившегося. — Это мои друзья и произошло досадное недоразумение.

Ей пришлось рассказать взволнованной женщине краткую историю собственной жизни и понять, что скорее всего она больше никогда не увидится с Лиркой. Раньше Алину Станиславовну не устраивала Ольгина опекунша, лишенная миллионов знаменитых продюсеров-шоуменов, а теперь последний гвоздь в заколачиваемую дверь забьют сразу несколько молотков под названием «муж-банкрот», «бандиты» и то, что она увидела в гостиной.

— Лир! Лирка!

Одного взгляда в сторону ярко освещенного окна стало достаточно, чтобы слезы наконец нашли выход, хлынули наружу, потекли по щекам, срываясь и впитываясь в серую ткань сумки.

— Как же так? — шептала она, глядя на бьющийся в окне темный силуэт. — Всё! Было!.. Нормально!..

Лира стояла у окна и молотила в него, мечась из стороны в сторону. Это было ужасное зрелище и притягивающее взгляд одновременно. Оно могло дать тысячу очков вперед голливудским фильмам про зомби, обогнав топ самых страшных кадров. Ольга же не понимала, что произошло и как могло случиться так, что еще несколько дней назад подруга была в норме, а теперь просто-напросто не узнавала ее.

— Ничего бы этого не произошло.

Ей не дали переложить Макара на сидение и перебраться за руль. Какеготам, приведя в сознание вырубленную охрану, вдосталь наболтавшись с ними и с друзьями, проводив их, вернулся и уселся на водительское место.

— Если бы ты ответила на мой звонок и объяснила все. А еще лучше, если бы осталась дома.

Он загремел ключами, завел мотор и выехал за покореженные ворота. Ольга очнулась не сразу, не ответив ничего на его обвинительные суждения. Последнее он проговорил с куда меньшей уверенностью, чем всё прежнее.

— Прекращай реветь, — несмотря не то на приказ, не то на пожелание в голосе неандертальца уже не было прежнего раздражения и злости. — Все ведь обошлось.

Ольга наконец вытерла глаза, взглянув на уснувшего, вместе с соской во рту сына. Он время от времени сжимал ее и продолжал посасывать, не просыпаясь при этом, чем вызвал улыбку Багдасаровой. Только сын знал правду и, что на самом деле все было хорошо ровно до тех пор, пока она не вошла в дом.

— Вы не звонили мне.

Она сказала это просто, чтобы поддержать разговор и наладить мостик для выражения слов благодарности.

— Ты не брала трубку, — ответил ей мужчина, взглянув в ее сторону через зеркало заднего обзора. — Проверь, если не веришь.

Ольга пожала плечами. Она была уверена в собственной правоте, хотя бы потому что телефон был в кармане ее куртки, поставлен на дополнительную вибрацию и…

— Вот! Смотрите.

Она бросила смартфон на переднее сидение, принявшись размещать и фиксировать ремнями сумки-переноску с сыном внутри.

— Странно.

Багдасарова знала причину почему он не дозвонился ей. У нее на смартфоне стоял «Антиспам», который был настроен так, чтобы отсекать всех незнакомых, странных и навязчивых людей, предложений и пожеланий. Все номера касающиеся работы ей добавлял секретарь и выглядели они так как будто Ольга подружилась с племенем индейцев — Карцев Масло, Раманикян Отель, Виглов Вода и никаких названий компаний. На всякий случай.

— Как вы нашли меня? Привлекли своих суперагентов из ФСБ?

Кисе нужно было добавить свой номер в ее записную книжку, а не просто названивать себе с ее телефона, стащив с тумбочки детской, а потом воровато удалять вызов из набранных.

Почему Олька сделала такие выводы? Потому что никто не мог сказать ему ее номер.

Даже, если предположить, что это сделал Артем. Но тогда бы он сообщил ей это. Должен был предупредить об этом, потому что у него самого стояло вот такое вот приложение с нехилой абонентской платой каждый месяц.

— Дал разрешение делиться местоположением, — ответил тот, как будто бы нехотя, но зеркало на лобовом стекле не проигнорировал, вновь взглянув на нее через него темными углями глаз.

Ольга хмыкнула — все так как она и думала. Поздно было беспокоиться о том, что этот тип шастал по ее квартире пока она спала и обвинять его в этом. Плохого он ничего не сделал. Все сплошь и рядом помогал, даже в войне с женщинами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

— Надо было добавить свой телефон, тогда бы не пришлось бросать шашлыки, пиво и дергать друзей с загородной вечеринки.

При упоминании шашлыков ей вновь достался блестящий и даже колючий взгляд, но видимо продолжение успокоило, убедив в том, что она не делит всех смуглых бородачей на шашлычников и макаронников.

— Чтобы ты забросала меня смс-ками фривольного содержания?

Если он шутил, то его тон и взгляд никак не выдавали это. Бородач не хотел, не спешил и даже не пытался изменить свое мнение о ней, в очередной раз напомнив об этом.

— Именно, — откликнулась Багдасарова, ощутив едкий осадок сожаления за свою попытку наладить контакт с ним. — Я всегда так делаю.

Что-то упорно не желало сходиться в ее общении с ним. Ни он, ни она не желали быть покладистыми и понравиться друг другу. Это качество всегда импонировало Ольге в людях. Лицемерия в ее жизни было предостаточно, а вот чистого, лишенного корысти поведения, наоборот, в дефиците. Однако, Киса цеплял ее, вызывая непреодолимое желание не общаться с ним больше.

— Поверни мы налево было бы короче, — проговорила она спустя время, заметив, что тот проигнорировал проложенный курс GPS-навигатора.

Она ездила дорогами Москвы столько сколько себя помнила, сначала в автомобиле родителей, потом на списанном цирковом байке, на оставленном в наследство стареньком авто и теперь на этой крошке.

— Нет.

Ольга пожала плечами. Спорить, доказывать что-то, давить своим авторитетом? Ольге этого не хотелось. Совсем.

«Пусть делает так как считает нужным!»

Вот только Ольга пожалела об этом решении спустя несколько минут, даже несмотря на тот факт, что вряд ли бы смогла изменить хоть что-то.

— Куда вы привезли меня? — опомнилась она наконец, когда они остановились в совершенно незнакомом для нее дворе с облезлыми пятиэтажками вокруг. — Это не мой дом.

Багдасарова испугалась и разозлилась. Первого было меньше, чем второго и все благодаря природному благоразумию и умению трезво оценивать ситуацию. Бояться в момент опасности было ни в коем случае нельзя, потому что страх парализует разум — так учил ее отец в те редкие визиты в нижнюю часть цирка, в которой располагались не столы со всевозможными счетами, а клетки с ненавистными ей зверями.

— Я знаю.

Примат заглушил двигатель, позвенел ключами, убирая их в куртку и повернулся к ней.

— Отвезите меня домой! — потребовала она, решив, что не вылезет из машины, если он откажется выполнить ее требование.

Надо признать, что задумка укрыться с ребенком в квартире человека не имеющего никакого отношения к ее семье была гениальной, но вот ее реализация оставляла желать лучшего. Ольгу глубоко возмутил тот факт, что с ней даже не подмали считаться… господи, да у нее в родной квартире почти что вся жизнь, все необходимое для Макара, что говорить о подзарядке для смартфона!

— Просидишь в машине целую ночь?

Примат забавлялся, спрашивая у нее все это. Наверное, не верил, что она способна на это. Зря.

— Оставите меня в ней? — тут же откликнулась она, даже не надеясь на эту глупость с его стороны. — Тогда — да!

Он едва заметно усмехнулся, смерив ее мрачным взглядом. Ольга же поняла, что тот думает, как справиться с ней. Этот мужчина не умел разговаривать, убеждать или создавать какое-то более-менее приятное впечатление о себе, отчего-то предпочитая этому всему физическую силу.

— Я буду орать так громко, что услышит сам Баранов, Ратников и даже президент, — пообещала она после того, как мужик перестал оценивать ее, похоже, что, взвешивая и примериваясь, как будет удобнее вытащить Олю из машины. — Здесь будут все полицейские экипажи Москвы, конная полиция, кремлевский полк и даже ваши коллеги.

О! Она очень хорошо поняла его взгляд и судя по его судорожному вздоху, со слышимым в нем сожалением, осознала, что попала в самую точку.

— Вам нельзя возвращаться домой, если только ты не хочешь провести всю ночь прибирая квартиру, подпирая дверь стульями и подбирая новую в Леруа Мерлен, чтобы на следующий день повторить это действо.

Что-то неандерталец все-таки мог, например, также, как и Ольга правильно оценивать ситуацию.

— Что?

— Ты вовремя уехала из дому, — признался он и снова как будто бы нехотя, не желая признавать что-то. — Сам черт тебе ворожит, женщина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вам нельзя возвращаться домой, если только ты не хочешь провести всю ночь прибирая квартиру, подпирая дверь стульями и подбирая новую в Леруа Мерлен, чтобы на следующий день повторить это действо.

Что-то неандерталец все-таки мог, например, также, как и Ольга правильно оценивать ситуацию.

— Что?

— Ты вовремя уехала из дому, — признался он и снова как будто бы нехотя, не желая признавать что-то. — Сам черт тебе ворожит, женщина.

Она вспомнила его слова укора перед тем, как покинуть территорию загородного дома Вишневецких.

— Что случилось? Они вновь наведались ко мне в дом?

Депутатские отморозки в этот раз стали действовать иначе. Они не стали вырубать охрану на пропускном пункте, а просто махнули перед ее лицами депутатскими «корочками», пронесли в дом демонтажное оборудование и вскрыли дверь словно консервную банку.

— Никто не помешал им? — потрясенно поинтересовалась она, закончив слушать его спокойные объяснения.

Ольга пришла в ужас от этой информации, почувствовав себя Марти Макфлаем, то есть так как будто бы прыгнула в прошлое, оказавшись в центре лихих девяностых.

— Все произошло очень быстро. В конце концов тебя не было дома и даже полиция оказалась бессильна, потому что несмотря на погром никто не знал, а пропало ли хоть что-то.

До этого дня Ольга не без сожаления думала о том, что с разводом ей придется продать квартиру, то в данную секунду она подумала о том, что с радостью избавится от нее. Ей наобещали золотых гор при ее покупке и все было хорошо, но только до тех пор, пока ей не понадобилась реальная защита. Домоуправа по каким-то причинам решила спрятать задницу в кусты.

— Тебя ведь не было дома.

— Тогда зачем вы говорили мне о том, что все было бы иначе? Зачем орали на меня в присутствии ребенка? Почему не рассказали обо всем пока мы ехали в Москву?

— Я не люблю быть не правым, особенно с теми, кто пренебрегает ценными указаниями и не думает ни о ком кроме себя, подружек и развлечений.

Вот как он видел ее. Вот только Ольга в один момент прозрела и поняла, что эта скотина издевается над ней. Почему она так решила? Потому что нельзя быть таким умным и тупым одновременно.

— Надеюсь, что в этой квартире найдется детская смесь, подгузники и свежие женские трусики? — проговорила она, вновь изобразив плаксиво-ломанный голос какой-нибудь легкомысленной курочки. — Кому-то придется съездить за ними.

Он долго смотрел сначала на ее рот, а потом в глаза, наверное, борясь с тем, чтобы сказать: «переживешь!» или «обойдешься!» Ольга же знала, что он не скажет ей этого. Она тоже умела видеть кое-что — он мог плохо относиться к ней, но не к ребенку. Собственно, только из-за него он делал все это. Почему она сделала такие выводы? Он иначе вел себя, когда рядом был Макар, был тише, выбирал выражения и вообще, был рядом с нею.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, — проговорил он наконец, отвернулся и принялся рыться в бардачке. — Напиши список всего того, что нужно тебе.

Они могли заказать все нужное online через Яндекс, например, но Ольга решила не вспоминать об этом.

— Если вы все же дадите мне номер своего телефона, то я просто сброшу вам список в «What’s app».

Вместо ответа ее не то похититель, не то спаситель протянул блокнот с привязанным к нему карандашиком. Ольге очень хотелось обозвать его упрямым тупицей, но она все же забрала у него блокнот, решив отомстить совершенно иным способом нежели оскорбления за нарочитое пренебрежение ее, по сути, дельным предложением.

— Издеваешься?

Примат вместо того, чтобы засунуть блокнот в карман, да посмотреть в него уже непосредственно в супермаркете, включил свет и взглянул на список необходимого, среди которого, конечно же, значилось и белье. Оно было не первым в списке, коварно запрятано в середину, но Какеготам нашел его.

— Можете не покупать их, — милостиво разрешила она ему, взявшись за дверную ручку, — курочки с Рублевки любят ходить без них.

Она не смогла произнести эту фразу, ни разу не покраснев, потому и выскользнула наружу, порадовавшись прохладному вечеру, да поблагодарив союзницу ночь. Она тоже была женщиной — куда более стыдливой, но вместе с тем коварной и таинственной, чем ее «супруг» — день.

— Это я издеваюсь? — стучало у нее в голове и кажется срывалось возмущенным шепотом с губ. — Он говорит гадости, а я издеваюсь!

Она обошла машину, столкнулась с водителем и отодвинула его в сторону. Что-то ее все-таки добило во всем этом. Ольгу стало потряхивать, но узнать, что было тому виной — то ли пережитое, то ли общее происходящее, то ли хамское отношение водителя пока не представлялось возможным.

— Я помогу!

Она отстранила его руки, но показалось, что ударила по ним. Плохо относится к ней? Ну так нечего лезть к ее ребенку!

— Не надо!

Багдасарова не вредничала. Она злилась, что жизнь отчего-то предоставила ей какой-то дурацкий выбор: один мужчина был готов ради нее на все, но был «с претензиями», у другого наоборот, их не имелось и он готов был помочь, взамен топчась на ее гордости и самолюбии.

— Лифта — нет.

Макар не был тяжелым. Она понимала, что так будет не всегда, но и не собиралась задерживаться в этом доме на какое-то продолжительное время. К тому же она вот уже десять лет как занимается фитнессом. Должны были эти годы дать ей еще что-то кроме подтянутого зада и без целлюлитных ног?

— Давайте ключи и называйте номер квартиры, — она протянула руку в какой-то момент, заставив себя посмотреть ему в глаза. — А сами езжайте за покупками.

Ей хотелось осмотреться в квартире самостоятельно, не ощущая на себе взгляд и не выслушивая язвительные комментарии в свой адрес. Неандерталец в отличии от Ольги был спокоен, смотрел с любопытством и наверное, ждал, когда же «бомбанет», но Оля не собиралась обеспечивать ему милые сердцу радости.

— Третий подъезд, четвертый этаж, квартира восемьдесят один, — говорил он, также, как и она, не сводя с нее пристального взгляда. — Верхний замок.

Ольга ушла, забрав ключи и до тех пор, пока не переступила порог насквозь пропахшего котами подъезда, ощущала нацеленный ей между лопаток взгляд.

— Хотела бы я сказать, что мы дома, сын, — произнесла Ольга, оказавшись внутри квартиры, которая больше походила на хлев так грязно в ней было, — но поостерегусь делать это.

Что-то слишком часто судьба сталкивает ее с этим Хамстером.

— Может еще не поздно взять и выйти за Артема замуж, как считаешь?

Макар спал так сладко и крепко, как будто не происходило ничего плохого вокруг и на ее мрачный юмор не обращал ну совершенно никакого внимания.

— Тогда не надо будет терпеть все это!

Ольга, все еще держа сына в руках, топталась на месте, разглядывая мужское логово, открывала двери ванной и уборной, ужасаясь фронту работ и, нет, не предвкушая все это, а ища выход из ситуации. Его пока не было.

— Может и надо, — знакомо и неожиданно ответили за ее спиной.

От тихого голоса, раздавшегося над самым ухом Оли по ее спине пробежались мурашки.

— Что-то забыли? — проговорила она, не спеша оборачиваться. — Деньги, наверное?

Она прошла вперед, разместила сумку-переноску на рыжей обувницей, принявшись рыться в ее карманах.

— Дам вам карту, пин-код семьдесят.

Она не договорила. Хамстер выругался на незнакомом ей языке и вышел прочь. Дверью он хлопать не стал, просто оставив ее открытой.

— Божечки-кошечки! — проговорила она, еще слыша брань и то, как он сбегает вниз. — Какие, мы право, нежные!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Тигран

Уварова и Комолова ссылали в Украину. Назначения были очень даже «жирными», но то, что это ссылка в том не было никаких сомнений. Они не должны были вызывать вопросов ни у своих, ни у чужих. Чужие — это те, на кого должен был работать Тигран, «разочаровавшись» во всей правоохранительной системе.

— Воротит?

Тигран кивнул, но жаловаться и возмущаться ни за что не стал бы. Это был долг, который нужно было отдать. Хамиев не привык быть должным и умалять чью-либо помощь. С завтрашнего дня у них у всех начнется новая жизнь. Хамиев начнет искать работу на «дядю», станет мыкаться, проявлять себя, пока не отсветит нужным, в его случае, людям — таков план на ближайшие полгода или даже год. Думать о времени не хотелось. Совсем.

— Посидим где-нибудь на дорожку? — предложил Илюха, взглянув на часы. — Не дома же куковать!

До поезда еще было два часа. Пацанам оставалось забросить сумки в его багажник, да оставить тачки во дворах у родственников. Тигран провожал их, наверное, это было последнее что он мог сделать для них на данную минуту.

— Только сначала заедем в одно место, — проговорил наконец Тигран, забрав друзей в ранее незнакомых ему дворах спальных районов столицы. — Надо предупредить, что буду поздно.

— Предупредить?

Вопрос прозвучал неожиданно громко в абсолютной тишине салона автомобиля. Кажется, что его недопоняли все, включая вещающую до этой секунды радиостанцию.

— Тебе, что уже и жену подыскали?

Вопрос отдавал хохмой, но при этом никто не смеялся. Друзья смотрели на него с изумлением, и оно оставляло на его лице какие-то щекочущие следы.

— Нет. Подвязался помочь сослуживцу. Он — адвокат. У его клиентки возникли проблемы с мужем и его окружением.

Родившееся в салоне веселье исчезло, словно дым от сигарет, вытянутый в приоткрытое окно. Однако, Тигран ощущал себя лжецом. Золотарев не просил его ни о чем таком. Хамиев сам ввязался в авантюру с участием блондиночки.

— Предупрежу, что буду поздно, — продолжал говорить он. — Чтобы не встретила меня со сковородой по морде.

Рассказ о вчерашних приключениях заставил повеселиться всех кроме Тиграна. Мысль о лжи и раздумья об истинных мотивах все не оставляли его в покое. Ему хотелось понять зачем он делает все это? Зачем продолжает помогать? Зачем остался в квартире? Зачем стал копаться в ее телефоне? Ведь достаточно было просто намекнуть о том, что гады вернутся неровно дышащему (и как будто злящемуся на это чувство) Золотареву и убраться прочь. Вот только Хамиев все «понимал» и лез не в свое дело.

— Наверное, вы сейчас себя очень глупо чувствуете?

Час спустя кукла (в его мыслях зареванная и испуганная) смотрела на него своими выразительными, метающими молнии темными глазами и кривила губами.

Светские курочки в его градации делились на два типа: наивные дуры, решившие, что красота — это все и второй тип — бабы, что притворялись таковыми. Пожалуй, вторых он не переваривал больше, чем первых. Стервы наивно предполагали, что никто-никто-никто не замечает напяленных масок, острого и очень хищного блеска глаз.

— Да пошла ты! — Только и смог выговорить он, в очередной раз осознав, что ему попался очень редкий третий типаж. Ольга была стервой по крови, четко знающей чего хочет и добивающейся желаемого, исключительно собственными силами.

Стерва с ласковой улыбкой на губах ошибалась в сделанных выводах. Тигран был в разных ситуациях, значились среди них и такие, как «нелепее не бывает». Именно этот опыт помог уладить все недоразумения с вырубленной охраной и не получить слов осуждения от сорвавшихся вместе с ним друзей. Уваров и Комолов пошли за ним, после того как поднялись вместе с ним в ее квартиру, увидели во что превратилась некогда уютное жилище и выслушали выползших из своих нор осмелевших соседей. Все они видели пропавшую соседку, но никто не знал куда делась нарушительница покоя.

Зато им троим все было ясно как божий день. Встречались с таким и не раз, вытаскивая из дер***, попавших в него «акул» бизнеса.

— Ревет? — поинтересовался Комолов, кивнув ему за спину.

Друг закрыл дверь, отрезав их от шума приходящих в себя хозяев особняка. В нем слышались угрозы и истерика. Обычное дело, на которое никто и не думал обращать внимание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Почему? Комолов и Уваров скоро будут за тридевять земель и вряд ли их коснется это.

Что до Хамиева, то он не думал, что станет хоть сколько-нибудь хуже. Наоборот, эта ситуация добавит штрихов и строчек в его новое резюме.

— Нет.

— Орет?

— Тоже нет.

Комолов удивился.

— Дура?

— Хотел бы я сказать «да», но тоже нет.

— Бабы! — резюмировал Ухов и был прав в этом потому как за этим словом скрывалось нечто не поддающееся объяснению. Кто-то называл это интуицией, а кто-то «дуракам везет». Они называли это «бабами», имея в виду непостижимую женскую суть, ведомую каким-то высшим разумом.

Что до ее вопроса-предположения с ангельской улыбкой на губах и космическим злом в глазах, то… Нелепо, глупо и дураком Хамиев чувствовал себя накануне, внезапно сделавшись сплетником, досужим обывателем, закостеневшим и варящимся в бульоне условностей традиционалистом. Он узнал о ней правду, другую, непридуманную воображением, такую о которой не догадаешься никогда, глядя на невероятно красивую женщину — о ее погибших родителях, о наследстве, которым она бы смогла распорядиться только выйдя замуж за выбранного родителями человека и о проделанном пути. Он восхитился ее умом, упорством и стойкостью, поразился тому, что даже с ребенком на руках она выбирала не то, что легче и в большинстве случаев естественнее, а другой вариант, в котором было легче ей самой. Правильный с точки зрения большого «человеческого» я.

Вот только она увидела и поняла его иначе.

— Бери тачку, — Хамиев протянул ключи от джипа, понимая, что не сможет быть в двух местах одновременно, — припаркуйся где-нибудь, а я потом заберу ее со штраф стоянки.

— Куда ты с ними?

Тигран еще думал над этим. В его списках еще были те, кто задолжал когда-то, но с ними еще предстояло договориться.

— На служебку.

— Сам сказал, что на днях лишишься ее.

— Пару дней, а там придумаем что-нибудь еще.

Комолов полез в куртку, громыхнул ключами от квартиры с брелоком голого человечка с малиновыми волосами и протянул их ему.

— Пользуйся, не тягай дите по первопрестольной, — Комолов усмехнулся, произнося последнее. — Как все закончится, отдай ключи Римке.

Они обнялись. Место для прощания вышло странным. Чужой дом и никакой ностальгии, как это обычно бывает на вокзалах. Словно случайный пункт на карте, о котором и не вспомнишь никогда после.

— Спасибо. Звони, если что матери. Она будет в курсе жив я или нет.

— Не чуди, Хамиев, — Комолов сжал его в объятиях, а потом оттолкнул, двинув в плечо. — Все еще впереди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

Илюха оказался так прав в своих последних словах. У Хамиева была впереди целая ночь, а потом еще одна и еще, и еще, и еще рядом с женщиной, которая готовила и подавала чудной коктейль из чувств, эмоций и впечатлений, притягивала взгляд и заставляла думать о себе, слышать последние слова и представлять особенно после выкинутой шутки о «свежих трусиках».

— Вот ведь! — проговорил он ей в след. — А что будет если я их не куплю?

Она не услышала его вопроса, ушла с гордо поднятой головой, ни разу не согнувшись под своей ношей.

— Чертова ты стерва! — проговорил он с чувством и затряс головой из стороны в сторону, силясь выбросить обтянутой в джинсы задницы.

Почему же она ошиблась в своем вопросе-предположении? Потому что Хамиев злился на нее, ощущал облегчение, обнаружив ее целой и невредимой, уже в который раз восхитился ее самообладанием, стойкостью и решительностью. На свете было много приспособленцев и очень мало тех, кто решался на поступки и брал ответственность за собственную жизнь на себя.

Ольга была такой.

Это он имел в виду, говоря о том, что «так не делают». Она оказалась сильнее жизненных стереотипов. К чему приведет это ее упрямство он вряд ли узнает, но… Наверное, поэтому он решился помочь ей. Потому что женщинам во все времена было сложнее, чем мужчинам и дело ни в каком ни сексизме. Ситуация с ее мужем и привязавшимися к ней бандюками — тому пример.

— Давай, Тигран, — настраивал он себя, поднимаясь по ступенькам, перешагивая сразу через несколько. — Тебе только и надо сказать «извини»!

Пару минут на свежем воздухе, вытянутая палочка табака и созерцание желтых кон многоэтажки привели Тиграна в неидеальное, но в состояние дзен и полное осознание происходящего.

— Извини. День выдался непростым.

Какое-то время они будут жить в одной квартире. Один день они конечно бы мог перекантоваться на старой, но это было свинством. Привезти бабу в дом, а самому наутек? Остаться и постоянно огрызаться друг другу тоже было плохим вариантом, потому что Тигран понимал, что сбежит и даже смог убедиться в правильности сделанных выводов.

— Может еще не поздно взять и выйти замуж за Артема?

Она задумала сбежать, но замуж, не разведясь с первым мужем, топталась на месте у самого порога, вновь забыв закрыть за собой дверь. Огромное зеркало демонстрировало ее потерянное и даже какое-то грустное отражение, ясно дававшее понять, что слова были сказаны больше от безнадеги, чем на самом деле в серьез.

— Тогда не надо будет терпеть все это!

— Может и стоит, — проговорил он со всем спокойствием на которое был способен в данную минуту после действительно напряженного дня.

Хамиев, услышав брошенные слова, заставил себя проглотить вопрос: «почему здесь я, а не Тема?», потому что это и был ответ. Он знал его еще тогда, когда Золотарев оставил его в ее квартире.

— Вы что-то забыли? Деньги, наверное?

Она не повернулась к нему, не смерила взглядом темных глаз, таящих в себе загадку истинных чувств и переживаний, но дала возможность вдохнуть аромат ее духов. Ольга Карпова пахла как заморский тропический фрукт — она пахла спелым манго, теплом и женщиной.

— Дам вам карту, пин-код семьдесят…

Он не стал слушать ее дальше, выругавшись, прокляв себя и ее за чертово наваждение. Тигран понял, что ощущал Золотарев рядом с ней — она была чужой женой, с ребенком на руках, не видела никого кроме сына и тем не менее притягивала к себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

— Почему нужно убираться именно ночью?

Тигран, едва открыв дверь, застыл на пороге, оказавшись посреди девственно чистого коридора, насквозь пропахшего моющим средством с запахом лимона.

— А когда еще мне это делать? — осведомилась женщина, смахнув со лба сбившиеся прядки.

Она посмотрела на него снизу-вверх, усевшись на босые пятки.

— Утром?

Тигран покрутился на месте, ища куда бы сгрузить пакеты, да так и остался с ними. Все горизонтальные поверхности были заняты пакетами с вещами.

— Не хочу спать в грязи, это первое, — сообщила она серьезно, не поменяв своего положения в пространстве. — Второе, Макар не даст.

Едва улегшееся тревожное и неправильное чувство в отношение чужой женщины вновь дало знать о себе. Ее покорная поза, блестящая испариной кожа и растрепанный внешний вид заставили подумать о ней в совсем другом ключе. Хорошо, что у него в руках были пакеты, иначе… Тигран даже сделал шаг ей навстречу, таким мощным был порыв ощутить какие ее волосы на ощупь.

— Есть третье?

Вместо ответа она поднялась, на мгновение подразнив видом открывшегося декольте, и оказалась так близко, что он увидел отражение в ее темных глазах, вновь оказавшись во власти ее волнующего запаха. Сердце в груди гукнуло так, что вдруг оказалось в самом горле.

— Забыла поблагодарить вас за помощь, — сказала она, все также глядя ему в глаза. — Не знаю, как бы нам удалось выпутаться из той истории самостоятельно.

— Хотел бы я сказать, что все пустяк, но с женщинами так не бывает.

Тигран знал, что сгущает краски, но работа сталкивала его в основном с такими, что и в морду могли броситься, не пожалев дорогого маникюра.

— Даже так?

Она хмыкнула, забрала у него пакеты, направившись на кухню и только оказавшись в тени старомодной встроенной антресоли, обернулась.

— Часто воюете с нами?

Тигран остался на месте, а про себя выругался еще раз. Вопрос был простым, но с легко читающейся в нем насмешкой.

— Вот ведь!..

Он выдохнул, в один момент поразившись двум противоположным состояниям, вызванным одной женщиной. В следующую секунду Ольга вновь дала знать о себе — высунулась из-за дверного косяка, мотнув спутанной гривой светлых волос и даже улыбнулась. Последнего было мало.

— Прекращайте надумывать себе! — велела она ему и тут же поинтересовалась. — Вы есть будете?

Видимо было что-то в его взгляде… Блондинка хмыкнула и вновь исчезла на кухне, зашуршав пакетами.

— Когда ты все успеваешь? — проговорил Тигран, разуваясь. — Меня ведь не было всего ничего!

Она услышала и это. То было странно ведь ночью в ее квартире он грохотал, как слон в посудной лавке, каждый раз замирая в ожидании ее появления, криков и угроз. Но ничего такого не произошло — блондинка спала, как убитая.

— Заказала еду на дом, — ответила она на его вопрос, столкнувшись с ним в коридоре. — Вы едите манты?

Едва улегшееся раздражение вновь встало на дыбы, несмотря на то, что Хамиев понимал откуда в нем столько взвинченности — ранний подъем, напряженный день в компании генерала и его «серого» друга, специализирующегося на планировании долгих операций с внедрением в тыл к врагу, устроенный «спектакль» с хлопаньем двери и даже встреча с прессой. Он «едва» сдержался, чтобы не врезать одному из журналюг.

— Считаешь, что все смуглые парни в восторге от мантов и хинкали?

Глаза Ольги Карповой сверкнули знакомым блеском, обещающим Тиграну рождение очередной гадости в его адрес.

— Нет, — откликнулась она практически мгновенно, перед этим как будто бы выискивая в его глазах что-то. — Поэтому не стала заказывать шашлыки и долму.

Тигран уперся ладонью в стенку, заблокировав путь для ее побега. Она посмотрела на препятствие, приподняла бровь и перехватила пакеты покрепче.

— Тогда почему не любимые суши, пасту или пиццу?

Хамииев искал кошку в темной комнате. Она была в ней, смотрела на него со своего укрытия и смеялась, блестя в его сторону темными глазами.

— Потому что я люблю манты, — проговорила она, с вновь проступившим румянцем на щеках. — А не то, что вы напредставляли себе в своей голове!

Вот теперь она угадала. Он действительно заподозрил ее в том, что она очень уж старается.

— А, что я подумал?

Оля попятилась, уперлась лопатками в стенку, посмотрела в сторону кухни, решаясь на то, чтобы вернуться, и вновь взглянула на него правда куда более сердитым взглядом. Он заблокировал и этот путь для отступления.

— Мне больше достанется!

Она сбежала. Тигран дал ей выскользнуть из капкана рук, поймав себя на той мысли, что он сам создает двусмысленные ситуации. Правда в том, что в ее усилиях не было никакого криминала — всего лишь женская хитрость, коей страдала мать и другие знакомые Тиграну женщины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Любит она манты, — Тигран приоткрыл крышку бамбуковой кастрюльки, вдохнув одуряюще прекрасный запах блюда. — Посмотрю я, как ты будешь есть их.

* * *

— Не вкусно?

Тигран покачал головой, глядя на женщину напротив. Ему часто говорили о том, что он очень аппетитно ест. Хамиев не понимал этого — у него при взгляде на других не возникало желание подкрепиться, разумеется, за исключением тех случаев, когда он был голоден.

— Наелся, — откликнулся он, покручивая в руках чашку с горячим чаем. — Больше просто не лезет.

Сегодня был тот день, когда он понял каково это — думать, насколько нереально вкусен следующий кусок на тарелке. Ольга не обманула его — она действительно любила это азиатское блюдо и ела по всем правилам «этикета». Она делала это руками, избегая вилок и ложек, выпивала горячий бульон и притягивала его взгляд тем, как естественно и с каким наслаждением делала это.

— Откуда столько любви к пирожкам на пару?

Он показал глазами на бамбуковую коробочку, стоящую на голом, лишённом скатерти столе, отогнав уже в который раз посетившее его чувство досады.

— Это манты! — поправила она, прежде чем отправить вторую половинку в рот. — Они же такие вкусные!

Тигран улыбнулся ее «бу-бу».

— Очень похожи на булочки, — продолжал настаивать он, как будто бы не замечая ее уточнений. — И все же?

Тигран бывал у Ильи много раз и не замечал какого-то особенного бардака — обычная квартира холостяка, а вот сегодня понял, что привел женщину с ребенком в сарай. Только вот, как он думал, золотая девочка не стала истерить, звонить и жаловаться Артему, требовать чего-то, а закатала рукава и навела небольшой порядок. Проблему с приборами и ту решила, заказав то, что нужно есть руками.

— Я не ем их часто, — проговорила она, облизнув губы. — У мужа вечно болел желудок после них, а я не люблю есть одна или, чтобы у каждого было свое блюдо.

— Может быть дело в том, что это не домашняя кухня?

Она смежила веки, мгновенно распознав его «укус», но тут же покачала головой, улыбнувшись (если не что-то большее) где-то внутри себя.

— Тетя Фатима делает их ровно так как в моем детстве — не слишком жирными, сочными, без избытка приправ и сала.

Она посмотрела в сторону тарелки, подумала и взяла еще один "пирожок".

— Специально для Дениса она делала их с постным мясом и даже с курицей, но ничего не выходило.

Этот момент безусловно понравился Тиграну — она не говорила о муже плохо, вообще, старалась не вспоминать о нем и говорить какой же он «гад».

— А если бы я отказался от ужина?

Ольга пожала плечами, вновь наградив его взглядом из коридора — сердитым и мрачным. Тигран только приподнял брови, ожидая ответа. Он дразнил ее, окончательно раздобрев, решив, что этот день и так богат на столкновения.

— А вы не муж, — она поднялась со своего места, сгребла скомканные салфетки и прежде, чем отвернуться добавила. — Но тогда бы я ела одна и под покровом темноты, превращаясь в Оленьку-сдобушку и…

Связка «под покровом темноты» такая литературная, но прячущая в себе тривиальное обжорство и жадность рассмешила его, заставив рассмеяться.

Женская хитрость в исполнении Ольги работала на все сто — мир воспринимался иначе стоило накормить зверя внутри, но поздний ужин не сблизил их.

Тигран так настроил себя. Трапеза заставила приглядеться, успокоиться и посмотреть на нее с другой стороны. Хамиев не хотел близости по той же причине по которой оскорблял ее и вел, как самый настоящий мудак — он знал, что они исчезнут из жизни друг друга, окажутся в совершенно разных, противоречащих друг другу мирах. Потому он ширил пропасть между ними и делал ее такой большой, чтобы было невозможно попасть на ее сторону, да что там! Чтобы она сама не приняла и отбросила все брошенные в ее сторону мостки.

— И?.. — поинтересовался он.

Ольга, вставшая из-за стола, замерла у мойки, едва прикрыв дверцу шкафчика с притаившимся за ним ведром, заставила его вновь пройтись по ней взглядом, задержав его на всех часть тела за которые хотелось подержаться и погладить.

— Оля?

Тигран поднялся, кажется, впервые назвав ее по имени, подошел к ней и тронул за плечо.

— Невероятно грустить при этом, — договорила она, повернувшись к нему и наградив совершенно счастливым взглядом, что пришел следом за встревоженным.

Он понял, что она прислушивалась к происходящему в дальней комнате.

— Я так и не спросила вас вчера: зачем вы приехали?

— Ты хотела спросить не это, — поправил ее Тигран, заметив ее взгляд, то, как она взглянула на руку на своем плече. Кольцо на пальце сверкало так, словно он только и делал что полировал каждую свободную минуту.

— И все же?

Тигран не стал убирать руку. Жест вышел был мальчишечьим, выдал бы его волнение и то, что он боится ее. Было ли так на самом деле? Больше нет, чем да. Но последнее тоже имелось.

— Хотел заступиться за тебя, светлая голова, перед твоим мужем, сказать, что ты не виновата и это у меня были мозги набекрень.

Ее глаза засияли, отразив темную вселенную, прячущуюся внутри нее. Оля облизнула губы, явно сдержав куда более яркую улыбку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Все вышло почти так как вы хотели.

— Хотел выгородить, — продолжил Тигран упрямо, почувствовав, что эта «Вселенная» оказалась очень близко к его и куда проницательнее, чем виделось на первый взгляд. — Но это не значит, что сказать правду.

Она кивнула. Улыбка, если не сказать, что смех обозначились на лице этой смешилки с чувственными губами явственнее, чем прежде. Тигран хоть и поймал себя на мысли, что сердится на ее отказ принимать его слова хоть сколько-нибудь всерьез, но вдруг понял, чего не хватало в их прежних встречах, когда он звал ее про себя «светской львицей-тупицей» — она не смотрела на него, как на ничтожество. Спокойно, с интересом, тревогой, раздражением, страхом и даже облегчением, но только ни с высока.

— Конечно.

Из дальней комнаты послышались возгласы ребенка — кряхтения и «повякивания», однако, Тиграна интересовало другое — он видел, как изменился ее взгляд, мгновенно став серьезным и очень внимательным. Центр ее внимания сместился на ребенка, то было нормально, но кажется, что она мгновенно забыла о нем.

— Я не забыл шутку с зоопарком, — проговорил он внезапно, — придется сделать что-то, чтобы я забыл об этом.

Ольга, набравшая кипяченной воды в бутылку и уже собравшаяся уходить, повернулась к нему, очень эффектно приподняв правую бровь.

— Борщ, например.

— Хорошо.

Он не хотел ее отпускать, несмотря на то что понимал все. К чему-то вспомнились слова матери о том, что женщина сперва должна уделить внимание мужу, а уж потом всему остальному, но вспомнилось и другое, недавнее «а вы не муж!»

— Придется приготовить его. Ты ведь умеешь?

Она еще раз повернулась к нему, наградив возмущенным взглядом.

— Купите продукты, — она сверкнула глазами, прежде чем исчезнуть в темноте квартиры. — Вы ведь знаете, из чего он готовится?



Глава 19

Нарушение режима дало знать о себе на третий день.

Ольга открыла глаза всем существом почувствовав, что проспала. Она испугалась, вскочила в кровати, испуганно заозиравшись по сторонам, и тут же метнулась в сторону импровизированной кроватки, состоящей из сумки и двух сдвинутых к друг другу кресел. Засыпала она с одной стороны, держа Макарку за ручку, поглаживая его крохотные пальчики, но за ночь оказалась на другой стороне, прямо возле окна и, если бы не гуление позади, то решила бы, что сына похитили.

Да-да-да! Она подумала о своем защитнике в первую очередь, поставив его на одну ступеньку с похитителями. Бескорыстие и честные помыслы никогда не встречались в избытке, что говорить про нынешние времена, когда за долги мужа готовы были вытряхнуть душу из жены, не считаясь присутствием ребенка.

— Это всего лишь паранойя, — проговорила она себе под нос и тут же улыбнулась играющему со своими ногами Макару. — Не бывает таких царевичей, вот мама и …

Она подняла сына на руки, улыбнувшись его проказливому виду.

— Беспокоится почем зря.

Ольга повертелась на месте, выискивая потерянные ползунки сына, но нашла их только в ванной комнате, в тазу рядом с использованным (благо что свернутым) памперсом.

— Все-то он умеет, этот дядька Тигран, — Ольга с краснеющими от смущения щеками повертела в руках пахучий сверток, да вернула его обратно. — Вот только вопрос: что ему не сидится дома, рядом со своими малявками?

Макар продолжал демонстрировать все признаки хорошего настроения — игрался, пускал пузыри, взмахивал ручками и выпрямлял сбитые ножки. Ольга в какой-то момент даже рассмеялась — по всему было видно, что сын очень старается понравиться ей.

— Ты не спрашивал у него, нет?

Все еще непонятный ей мужчина малого того, что взял заботиться о их безопасности, но и дал выспаться ей.

— А еще сходил в магазин, — Ольга приподняла Макара повыше, да потыкала пальцем кусок мяса в мойке. — Надо бы выяснить откуда он родом и много ли там таких.

Смущение и стойкое ощущение того, что мужчина пытается ухаживать за ней прошло через полчаса. Пылесос, хозяйственное мыло, щетки и швабры отвлекли ее от этого дела и сначала даже разозлили. Под горячую руку попал позвонивший Артем.

— Все так плохо?

— Нет. Просто я убираюсь.

Ольга смахнула с лица мокрую прядь, подвинув к себе продолговатый таз с играющимся в нем Макаром.

— Он украл тебя и продал в рабство? Мега крутой банкир теперь работает простой горничной?

— Очень смешно.

Несмотря на «хиханьки-хаханьки» в голосе Золотарева не слышалось веселья.

— Уже отправил Данилу к тебе домой. Сменит замки или поменяет дверь, а я потом отдам тебе ключи.

— Данилу? — переспросила она, освободив волосы от сковывающей их резинки, позволив сыну поиграться (подергать за их кончики).

— Издеваешься надо мной, Багдасарова?

Она действительно не сразу поняла о ком он. Прошло уже несколько часов, а ей все никак не удавалось покончить наводить чистоту в старомодном зале с тяжелыми кожаными креслами, диванами, всяческой мелочью на заполненных книгами и пылью полках. Она не привыкла проигрывать грязи и не хотела бросать работу на полпути.

— Конечно, Артем. Я только и думаю, как бы извести тебя!

Она подумала о том, чтобы попросить друга привезти парочку-другую вещей из старого дома, но оставила эту мысль. Не хватало только, чтобы настойчивые уроды выследили ее.

— Правда?

— Золотарев, тебе придется съездить ко мне в банк, — ответила Ольга, решив проигнорировать собственнические замашки друга. — Я сейчас позвоню и выбью тебе пропуск.

— Зачем?

— Документы. Дома хранятся лишь копии и те на ноутбуке.

— Я могу взять ноут, скажи пароль и все дела.

— Нет.

— Боишься, что найду твои фотки в купальнике?

Ольга выдохнула, отпихнула от себя щетку и, поднявшись, проследовала на кухню, мельком взглянув в свое отражение в зеркале.

— О, мой, Бог! — воскликнула она, так и не дойдя до кастрюли с варящимся в ней мясом.

Кисо оказался не только раздражающим, колючим, отталкивающим и непримиримым, но и удивительным человеком. Он умудрился встать раньше ее, сберечь ее сон, уделить вниманием сыну, накормив, напоив и переодев его, но и съездить в магазин за продуктами. На рынок. Все в пакете было без наклеек с ценами, точно также как отсутствовал чек.

— Что?!

Чужой дом раздражал ее не столько своей грязью, сколько тем, что в нем не было привычных ей вещей.

— Ничего. Просто съезди и забери бумаги. Они в сейфе, код 352002.

— Как я пойму, где и что?

— Документы Дениса будут в промаркированных паках-конвертах. Те, что касаются работы будут подписаны словом «Пегас».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Оль?

Ольга поискала в ящиках старого трюмо салфетки, не нашла их и схватила сумочку, вспомнив, что про мини набор по уходу за лицом. Запас средств в нем был минимальный, если не сказать, что аварийный, но большего на данную минуту пока и не требовалось.

— Что, Артем?

— Все правда нормально?

— Задай конкретный вопрос, Тём, — проговорила Ольга, понимая, что еще немного и разозлится вновь. — Не понимаю, что именно ты хочешь знать кроме того, что я не дома и здесь все чужое для меня.

— Если будет совсем плохо, то позвони мне, — велел Артем, проигнорировав ее прошлые слова. — Придумаем еще что-нибудь.

После чего он отключился, а Оля сначала вернулась к Макару, проверив, чем занимается сын (мусолит прикрепленный к соске прорезыватель для зубов), а потом ушла в ванну, вновь вернулась в коридор, выпотрошив найденный косметологический набор, и принялась рыться на полках онлайн магазина. Это был хороший способ получить все и не таскать тяжелого Макара по магазинам в сумке-переноске.

— Открывай!

Бум! Бум! Бум!

— Прячешься?! Я тебе дам!

Едва отошедшая от зала Ольга вздрогнула. Она только присела, решив выпить чаю с найденным вареньем из шишек, как во входную дверь замолотили. Эксперимент с дегустацией хвойного варенья откладывался.

— Открывай, бесстыжий!

— Вряд ли это курьер, — вздохнула она, поднимаясь с отскобленного до дерева стула. — Вот ведь зараза!

Чем-то взбешенная женщина продолжала молотить в дверь, чем вызвала дрожание губки у едва задремавшего Макарки.

— Открывай сейчас же! — бушевала визгливая тетка. — Негодник!

— Все хорошо, — Оля погладила сына по щечке, не без раздражения зыркнула в сторону двери. — Сейчас выясним что это за бешеная тетя и пошлем ее… куда-нибудь.

Неизвестная скандалистка продолжала ломиться в дверь, а Ольга, приблизившая к двери с пакетами для мусора возле, вдруг сделала неприятное открытие для себя: ее заперли. Внутреннего замка у этой двери просто не существовало! Крохотная круглая щелка и только.

— Я знаю, что вы там! Ты думаешь я не слышу вас?!

Оля до визита неизвестной и громкой мадам просто не замечала этого, ставила пакеты возле, решая, что выбросит их под конец, а вот теперь озадачилась. Она ждала курьера с целым ворохом вещей.

— Послушайте! — начала было Ольга, — Я не могу открыть вам!

Это было правдой. Незнакомка, очень походящая на учительницу, обиженную соседку и больше всего на чью-то маму угомонилась, замерла и, кажется, подпрыгнула.

— Права была Зинка! А я не верила! Открывай! Хватит придуриваться!

— Я не могу помочь вам.

Ольга отошла от двери, пожалев, что открыла рот. Это было глупостью. Надо было молчать, но… Если бы Макар расплакался вся ее конспирация полетела бы в тартарары, и она не смогла объяснить ничего после. Вернее смогла, но ей бы никто не поверил.

— Ну погоди у меня паршивец! — проговорила женщина на лестничной клетке, развернулась на каблуках и загремела каблуком на ступеньках.

Все смолкло. Ольга повертела в руках бесполезный телефон, заглянула в карты и позвонила Золотареву.

— Сбрось мне номер своего бешеного, — попросила она, всем существом ощущая, что сейчас что-то будет.

— Зачем он тебе?

Ольга взъярилась в мгновение ока, буквально почувствовав, как встали дыбом волоски по всему телу.

— Золотарев! Просто сбрось мне его телефон! Он забыл оставить мне ключи!

Через несколько минут Ольга набрала номер Тиграна, выслушала череду длинных гудков и отложила телефон в сторону, тут же подобрав его и написав тому сообщение.

— Вот ведь придурок! — воскликнула она с непередаваемым раздражением.

Он не имел права запирать ее, даже руководствуясь благими намерениями. Ей могло понадобиться вызвать скорую помощь, пожарных, слесарей в случае потопа и много чего еще.

— Илюша! Илья!!!

Тетка вернулась в максимально короткие сроки. Оля не успела заскучать, толь и успела, что приготовить зажарку. Она ринулась в коридор, а там и в спальню за невероятно юркой теткой, не перестающей орать о чем-то.

— Я так и знала! Так и знала!

Последнее женщина воскликнула куда тише, но Ольга разозлилась окончательно. Она понимала и осознавала все в том числе, что находилась на чужой территории, но эта «бухгалтерша» ведь увидела спящего ребенка и все равно продолжает орать!

— Привел в дом лимиту! С ребенком!

Макар заревел, испугавшись. За две секунды он вошел в голос и заполнил своим криком все вокруг.

— А уж его ли ребенок он конечно же разбираться не стал!

Женщина с высоким пучком на голове, сумочкой на руке, модном песочном плаще продолжала озираться по сторонам, фыркать, хвалить и причитать.

— Смотри-ка! Она даже порядок тут навела! Быстро!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тихо!!

Обычно Оля старалась не тащить «работу» в дом, оставляла заботы и тон начальника за порогом квартиры, но тут использовала командные интонации более чем сознательно, интуитивно определив в склочной бабе подчиненную.

— Со своими детьми вы тоже себя так ведете?!

Эффект от приказного окрика Багдасаровой был более чем впечатляющим — тетка и Макар закрыли рты и одинаково похоже посмотрели на нее.

— Я понятия не имею кто такой Илья, но хочу, чтобы вы позвонили ему и получили объяснение почему я тут.

— Так он не отвечает, — пролепетала сникшая тетка, подвинувшись к выходу из спальни. — Не берет трубку.

Ольга последовала за ней, боясь, что та уйдет также внезапно, как появилась и, чего доброго, вызовет полицию по их с Макаром душу.

— Меня привел Тигран Хамиев, — она протянула руку, предлагая таким образом отдать ей ключи. — Знаете такого?

Тетка наконец остановилась и даже расслабилась, взглянув на Ольку совсем другим взглядом, означавшим: «ну что же ты раньше ничего не сказала?»

— Тигранушка?

— Да, — Ольга даже глаза закатила в ответ на этот эквивалент имени Кисы. — Ваш сын Илья дал ключи от своей квартиры.

— А что не так с его?

Ольга пожала плечами. Хамиев предусмотрел все — их действительно не могли отследить ни через ее друзей, знакомых и родственников, ни через его. Но ей из-за фокусом с замком очень сильно захотелось назвать его гадом.

Глава 20

Гад не появился ни в тот день, ни на следующий, ни даже через два, или три, чем еще больше разозлил Ольгу. Чем чаще она вспоминала о выкинутом фортеле, тем больше злилась на него, припоминая киснущий в холодильнике борщ. Есть она его больше не могла.

— Даже продукты купил! — шипела она себе под нос в такие моменты. — Придурок!

Макар спал в такие моменты, когда на глаза матери ниспадала красная пелена и она думала о том, что делала бы все эти дни, не заявись к ней Галина Александровна.

— Ты, Макар, когда вырастешь обязательно думай, прежде чем делать что-то.

Ольга с сумкой наперевес спустилась во двор и прошлась по кругу, безуспешно пытаясь найти тихое место.

— Это будет первый совет и урок, который я даю тебе! — говорила она, радуясь в меру теплому дню.

Сидеть дома круглыми сутками было невозможно. Гулять с Макаром на захламленном балконе? У нее не было никакого желания провести часть первого и такого теплого лета Макара подобным образом.

— Здесь хорошо и очень даже тихо, — проговорила она, расположив люльку на лавочке, обнаруженной ею на территории школы.

Она решила, что надо выходить. Никто бы стал искать ее в этом спальном районе, и она сомневалась, что кто-то из бандюков мог бы жить здесь.

— Ты что здесь делаешь?!

Ольга не привыкшая (и не желающая делать этого) к крикам, крупно вздрогнула, оторвав взгляд от строк прихваченной с собой книги.

— Читаю! — мгновенно откликнулась она и, кажется, даже скопировала тон, рявкнув на него. — А вы?

А он выглядел неважно — как будто с потемневшим и мрачным взглядом, хотя Оля ожидала другого.

Чего?

Например, что он вернется в куда лучшем виде чем сейчас, быть может переодетым и пахнущим какими-нибудь женскими духами, свидетельствующими о том, что он был дома под теплым боком жены…

— Вам еще не надоело орать на меня?

Мужчина, напротив, был похож на грозовой перевал — приковывал внимание, затмевал собой солнце и внушал необъяснимую тревогу. Он был занят чем-то эти дни (похоже, что бомжевал на вокзале), что, впрочем, нисколечко не умоляло степени его проступка.

— Тебе, где сказали быть? Дома!

— Вы сами-то как представляете это? Вас не было три дня!

Вновь появившийся в ее жизни мужик не желал слушать ее.

— Отдайте!

Ольга разозлилась и ее чуть было не бросило в слезы. Неандерталец схватил сумку с Макаром и, широким шагом, направился к виднеющейся из-за деревьев калитке.

— Борщи варить!

— Вы права не имеете хватать его!

— Серьезно? — примат остановился у самой калитки, повернувшись, а кажется, что бросился на нее подобно ядовитой змее. — А может это ты не имеешь права на него?

Создалось впечатление, что Ольгу в этот момент ударили и не куда-нибудь, а в самую грудь. Что-то такое появилось в ее душе и это нельзя было назвать злостью. То была ненависть и что-то еще — горькое, потерянное и кажется, что безумное, дальнейшие слова лишь усилили это впечатление.

— Или заскучала? — говоря все это, черты мужчины заострились, а глаза недобрым блеском, прямо ненавидящим. — Что, находишь, чем занять себя только в моем присутствии?

Это было последней каплей. Она упала в переполненную чашу и перевернула ее. Ольга замолчала, опустив взгляд на сына.

— Отдайте мне сына! — потребовала она, вытянув вперед руку и поразившись тому, как холодно прозвучал ее голос. — В ваших же интересах сделать это.

Багдасарова не шутила и, несмотря на все хорошее, что сделал он для нее и сына, в данную минуту обязательно воспользовалась бы всем арсеналом возможностей, что были у нее. Она все понимала — эти его грубости-ухаживания и оскорбления, призванные держать дистанцию, но она не позволит ставить под сомнения ее чувство материнства и то, что она не достойна его.

Вот это точно было перебором. Over до х**** как любят выражаться сейчас.

Все совершают ошибки так или иначе, но только главное не это, а бесконечные любовь и забота, ощущение дома и безопасности, которые она может дать сыну и обязательно сделает это. С Хамстером или без него.

— Дома!

Мужчина не желал уступать ей, а Ольга не желала выслушивать претензии от черт знает кого!

— Давно не были в обезьяннике?

Противоборство взглядов длилось какие-то считанные мгновения. Однако, Ольге показалось, что прошла целая вечность и она пожалела об этой угрозе-обещании, ведь исполнить ее — означало привлечь к себе внимание.

— Дура! — бросил он ей в спину.

Ольга только дернула плечом в ответ на это, как будто сбрасывая с плеча эту прилетевшую соринку.

— Вам бы радоваться, что я нашла запасные ключи — «щебетала» она через несколько минут, оказавшись на пятачке едва ли не скрипевшей от чистоты кухни, — и научиться отвечать на телефонные звонки и смс, а не вот это вот всё!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Забрав сумку, она не пошла обратно на лавочку, делая вид, что ничего не произошло и не стала проглатывать обиду. Ольга вернулась в квартиру, собрала вещи, прошла на кухню к сидящему за столом Тиграну, собираясь швырнуть в него ключами, но передумала и налила ему тот самый долгожданный борщ.

— Ты что творишь?! — рявкнул он, поднявшись с громко скрипнувшего ножками стула, стоило Ольге опрокинуть содержимое тарелки с рисунком крупных клубник по краю.

Капуста, другие окрашенные свеклой овощи и ароматное (разварившееся) мясо увенчали его голову, красные реки пропитали светлую футболку, а лавровый лист отбросил тень на взбешенное лицо.

— Приятного аппетита, — проговорила она с убийственным спокойствием, глядя ему прямо в глаза, — козел.

Это было последнее, что она сказала ему в тот день. Подхватив сына и забросив на плечо сумку, Ольга вышла из квартиры, поклявшись, что больше не вернется в нее.

— Никогда! — повторяла она снова и снова, кажется, что в такт бешено стучавшему сердцу.

Ольга могла понять и согласиться со многим, посыпать голову пеплом и попросить прощения, но только не тогда, когда от нее требовали соглашаться с чьим-либо мнением, заведомо глупым, лишь потому что у этого кого-то была сила или власть. Она предпочитала не связываться с такими самодурами, а это вел себя именно так, когда орал и сомневался в ее способности быть матерью.

— Ни за что и никогда!

Она больше не попросит у этого человека помощи. Сегодня он не в состоянии контролировать свой рот, а завтра Бог знает что еще.

* * *

— Оля?

Ольга кивнула закрытой двери с расположенной в ней глазком, покачиваясь на месте и, что есть силы сжимая брелок с ключами и ручки люльки. Она не решилась оставить сына в машине даже на пять минут, поднявшись на третий этаж дома через дорогу.

— Ирина Александровна, я вам ключи принесла, — проговорила она стоило двери открыться, не видя ничего за мутной пеленой, застлавшей глаза. — Спасибо вам большое!

Ирина Александровна — та самая громкая тетка, которая ворвалась в квартиру и стала орать о том, что Ольга пытается захомутать ее Илюшеньку. Они после того, как Ольга велела позвонить Хамиеву относительно быстро разобрались, что к чему, выпили чаю и можно сказать, что «подружились».

— Ольга?

Вместо громкой Ирины Александровны дверь Багдасаровой открыл муж Ирины, но Ольге не пришлось объяснять ему что бы то ни было.

— Оленька, я сейчас! — вещала громкоголосая женщина откуда-то из глубины квартиры. — Я тут для Макарушки колясочку нашла, теперь не будешь гулять с ним и срывать ручки.

«Висящая» на телефоне, женщина появилась спустя несколько секунд, оттеснила Бориса и, бросив один лишь взгляд на нее, всплеснула руками, чуть было не уронив трубку на пол.

— Ира! В самом-то деле!

Супруг громкой женщины поймал смартфон и выказал свое возмущение. Ирина Александровна даже не заметила этого, схватила Ольгу за руку и потянула на себя.

— Оленька! Да на тебе лица нет!

Она сбавила громкость в максимально быстрые сроки, увидев, что Оля не одна, а с сынишкой.

— Что случилось?

— Ничего.

Ольга повторила свои слова, но только сперва показавшаяся неприятной женщина и слушать ничего не захотела на пороге и о том, как ей пора, затащив Олю к себе в дом.

— Они нашли тебя? Вскрыли и эту квартиру?

Она обернулась к мужу.

— Боря, собирайся! Надо звонить…

— Не надо никому звонить, потому что все в порядке, — Ольга заставила себя приподнять уголки губ в некоем подобии улыбки.

Багдасарова согласилась выпить чаю, позволила поухаживать за собой и разрешила себе вторую большую роскошь за действительно короткий срок — довериться считай, что незнакомым людям. Ей нужно было чуть-чуть перевести дух, выпить чаю с земляникой и решить, что делать дальше.

— Поссорились! — шептала женщина, продолжая суетиться и ухаживать за ней, слушая лишенный эмоций такой короткий рассказ Оли. — Я так и поняла!

Ирина Александравна умела не только шуметь, но и слушать, вылавливая из пресных слов оттенки эмоций и истиный драматизм ситуации. Ольга не стала ничего отрицать, ведь на ее взгляд ссорились те кто мог помириться, близкие и родные, вместо этого она достала смартфон, набрав сообщение Артему.

— Дело молодое, еще помиритесь!

— Это Вряд ли.

Она выдохнула, сказав это. В груди стало больно и никуда не делось пусть и крохотное, но чувство вины. «Горячая кровь» стала набирать силу, стоило Ольге несколько раз «выпустить» ее на волю и теперь ей казалось, что она поступила импульсивно, глупо и…

Ольга не могла наступить на горло гордости. Никак не могла предать себя, Макара и всех своих предков, цвет армянского дворянства. Какими бы непонятными, чужими и далекими бы они ни были.

— Знаешь, Оленька, ты оставайся сегодня у нас, — проговорила женщина ласково и так тихо, что Оле вдруг показалось, что на кухне есть еще кто-то. — Куда ты пойдешь на ночь глядя?

Ольга взглянула в окно, за стеклами которого еще ярко светило летнее солнце и заподозрила «неладное».

— Ирина Александровна, — начала она, не зная, как еще втолковать ей, что не ждет извинений и прочих слов покаяния.

— Что Ирина Александровна?!

Женщина вновь взяла свою любимую громкую тональность, но тут же ойкнула, зажав себе рот ладонью.

— Мы, кажется, договорились, что будешь звать меня «тетя Ира»! — проговорила она куда тише, чем прежде. — Ты зря упорствуешь, кстати говоря, надо говорить в присутствии ребенка в полный голос.

— То, что у тебя полный голос, — проговорил, сунувшийся на кухню и очень хмурый Борис Егорович, — то для других апокалипсис!

— Борька!

Ольга даже прыснула от смеха. Могло показаться, что чета Уховых — полные противоположности друг друга, но то было только на первый взгляд. Они были дополнением друг друга.

— Тише! — проговорил мужчина напоследок, стащив с блюдца кружок колбасы. — Парня разбудишь!

Ольга была готова мириться с обращением, но не с остальным. Утро вечера не мудренее, а тягостнее в плане исправления вчерашних свершений. Ей казалось, что женщина надеялась именно на это, если не с ее стороны, то со стороны Хамиева.

— Ну куда ты пойдешь? Вот куда?

Ольга еще не знала. Предложение Ирины Александровны было очень даже кстати. За ночь в ее голове могло родиться какое-то решение. Уютный дом был куда лучше одиночества красивых, но все-таки одинаково бездушных гостиниц.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пойдешь к своему адвокату?

Ольга вскинула глаза, удивившись ее осведомленности, но по взгляду тети Иры быстро поняла, что это просто предположение.

— Оставайся, Оля, — продолжала убеждать женщина, загородив собой выход, словно Ольга только и делала что примеривалась, чтобы взять и выскочить наружу. — Ты нас не стеснишь!

Ольга все равно сомневалась. Было дико и странно оставаться у совершенно незнакомых людей, а еще совестно — несколько часов назад Ольга обозвала (пусть и про себя) женщину бухгалтершей. Такое себе оскорбление, но все же.

— Лизкина комната свободна и куда лучше хором бобыля Илюхи.

На том и порешили. Ольга согласилась остаться на день, но там как водится понеслось — где день, там и два, а где два там и три, а там и целая неделя.

Глава 21

Тигран проворочался всю ночь. Несмотря на усталость, сон все не шел, а если и был, то балансировал на грани реальности, позволяя слышать и видеть все, что происходило в пределах квартиры и комнаты. В конце концов он встал, решив, что лучше пройтись и сделать что-то, чем валяться в кровати, думая о другой, быстро занявшей образ жены девчонке. Прогулка до круглосуточного магазина, утренняя прохлада летнего дня, который обещал превратиться в пекло — все это отвлекло, сняло сонливость и окончательно прочистило мозги.

— Не спится тебе? — обратился он к «болтающему» на инопланятном языке темноглазому малышу.

Хамиев остановился у цыганской люльки, сделанной из всего, что было в доме, бросив один единственный, но такой долгий взгляд в сторону кровати со спящей в ней женщиной.

Он выругался, но сделал это про себя, чтобы не дай Бог не разбудить «Златовласку».

Белье, которое Тигран все-таки купил ей, было на Ольге, огибая эластичными полосками бедра и талию.

Сначала ему не давала покоя их ночная встреча в коридоре, а точнее раздражающая чужим запахом Илюхина футболка — не выветрившийся аромат резкого парфюма перебивал так понравившийся ему запах женщины; потом мысль, что под ней могло быть ничего, потому что она отказалась надеть это безобразие, а теперь вот это.

Выглянувшие из-под одеяла ноги и бедра, кончик пшеничной косы и спрятанное под цветастым одеялом все остальное.

Многими часами ранее он ждал, что Ольга скажет что-нибудь, возмутится или прокомментирует его выбор, когда развернет скромную крафтовую упаковку, но этого не произошло.

Скорее всего тому виной была усталость.

Она же помешала ей открыть ему тогда, когда Тигр постучал в дверь их спальни и не дала проснуться при первых утренних возгласах пробудившегося сына.

— Дадим поспать твоей маме?

Тигран вышел из спальни, цапнув с тумбочки термос с бутылочкой, но по мокрой руке понял, что нужно возвращаться обратно, но не затем, чтобы разбудить и напугать женщину тем, что он стоит и пялится на нее не в силах оторвать взгляд от покрытым золотистым загаром стройных ног, а за памперсами и одеждой для Макара.

— Ты прав — не дело мне пялиться на твою маман, — проговорил Тигр не без досады, после того как все-таки «затормозил», разглядывая покрытую родинками ягодицу и получил оплеуху крошечной ладонью слева. — Обойдемся памперсами.

Тигран закончил управляться с липучками-застежками, устроив пеленальный столик прямо на стиральной машинке с нежно-голубой накидкой сверху.

— Солнечные и воздушные ванны, поговаривают, закаляют молодой организм — выдал он, то о чем казалось бы и не знал, — и помогают нагулять аппетит.

Наверняка, подслушал в какой-то утренней передаче, собираясь на работу.

— Но с этим я вижу у нас с тобой проблем нет.

Возиться с ребенком по утру — купать, кормить и говорить с ним, по-своему истолковывая каждый младенческий возглас, оказалось очень естественно. Скупое на слова, но богатое на эмоции общение с маленьким человеком отвлекало и дарило умиротворение.

— Будь молодцом, — велел он мелкому, усмехнувшись его активным барахтаньям.

Пора была уходить, но делать этого упорно не хотелось. Ему желалось остаться и посмотреть на пробуждение Ольги, увидеть какую жизнь она ведет обычно и чем черт не шутит поучаствовать в ней, но надо было отправляться организовывать новую жизнь, в которой не должно было быть ее.

— Твою мать! — выругался Тигран спустя время стоило громыхнуть новыми ключами от будки стоянки. — Черт!

Мысль, что он запер Ольгу в квартире обожгла слишком поздно, когда Тигран уже не смог бы вернуться домой, «прозябая» под присмотром тех, к кому напросился в новые работники. Смартфон в его кармане был «новым», сверкая на солнечном свету разбитыми гранями стекла и полупустой записной книжкой из имен тех, кто ни за что и никогда не позвонил бы ему самостоятельно.

К тому же, по официальной версии, активно внушаемой всем и вся, Тигран был одинок и обозлен на мир вокруг. Дома, соответственно, его тоже никто не ждал.

Это было официально, продумано, правильно.

— Просто потерпи, а потом можешь орать сколько тебе не пожелается! — продолжал не то молиться, не то убеждать женщину, которая никак-никак не могла слышать его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ольга?! — Тигран не выдохнул, а выкрикнул ее имя стоило двери открыться. — Оля!

Вернувшись в квартиру спустя три дня, он не ожидал, что не встретит никого. Тачка Карповой стояла припаркованной у дома. Все вещи были на месте. В квартире царил идеальный порядок, пахло домом — чистотой, едой, ребенком и женщиной. Но не было тех, о ком он думал все эти дни. Не отвеченные звонки лишь всколыхнули едва улегшуюся тревогу и раздраконили раздражение.

— Господи скажи, что ей понадобилось сходить до «Магнита» или «Дикси»! — шептал он себе, цепляя разряженный смартфон к подзарядке. — Я прошу тебя!

Гаджет не «сдох». Электронная приблуда, которая сделала из людей зомби больше, чем прежде, словно ощутив его напряжение, не отключилась и не стала предупреждать о необходимости подзарядки, вероятно почувствовав свой вероятный конец при таком развитии ситуации.

— Возле дома? — протянул он потрясенно, потому что ну не смог бы пройти мимо этой женщины. — Да ладно!

Тигран не поверил увиденному, выглянул в окно, поискал глазами Ольгу, но не нашел и… Хамиев не вспомнил как оказался внизу и стал прохаживаться среди машин на около домовой стоянке, ожидая, что найдет под их днищем оброненный смартфон. Карты перестроились и стали показывать ее местоположение чуть дальше, а не у самого подъезда и даже не на детской площадке.

— Оля!

Тигр молился, просил и сулил ей одно все эти дни, но вышло так, что он обманул ее и провидение в том числе. Он заметил ее на лавочке, такую красивую и умиротворенную, в простеньком светлом платье и с книжкой в руках и вместо того, чтобы выдохнуть, порадоваться и побрести обратно, удивляясь тому, что она выбралась и разгадывая ее сообразительность, решил все в один момент.

— Ты что здесь делаешь?!

Ему нужно было разрубить этот узел из мыслей, переживания и эмоций уже сейчас. Он зая

— Тебе, где сказали быть? Дома!

— Вы сами-то как представляете это? Вас не было три дня!

Вместо всего обещанного он наорал на нее, разозлил и оскорбил, оправдав свою фамилию на все двести процентов. Что хуже всего — он напугал и это после того, как она взглянула на него самым первым согревающим сердце взглядом, который лучше всяких слов сказал ему, что она ждала его.

— Давно не были в обезьяннике? — наконец спросила у него Ольга, вновь появившись перед ним и преградив дорогу, всем своим видом — воинственным, взбешенным и одновременно холодным давая понять, что не свернет с пути угроз и обязательно выполнит обещанное.

Честно говоря, ему надо было туда. Желательно с чем-нибудь тривиальным, подтверждающим его полную оторванность от мира и говорящим о том, как он плевал на все прошлые ценности.

— Дура! — бросил Тигран ей в след, остро сожалея о том, что все так сложно, что не может он догнать и объяснить ей все, а она, испугавшаяся и разозленная не может увидеть истинного положения вещей.

Хамиев не стал продолжать сцену. Не сделал он это по многим причинам, но главным образом потому что не пожелал впутывать ни в чем неповинных людей в свою «новую» жизнь, лишенную присутствия добрых самаритян. Такие умели запоминать незначительные детали, вытаскивать из памяти лица и мстить, используя увиденное.

— Приятного аппетита, козел.

Эта женщина заставляла думать о себе. Ольга дурила его, притворялась и каждый раз открывалась с какой-то новой для него стороны. Пять секунд назад она делала вид, что смирилась (ей-Богу он бы понял это!), щебетала и увещевала, а еще через пять устроила ароматный душ и проговорила пожелание на чистом, лишенном акцента (хотелось бы сказать давно забытом, но нет) армянском языке.

— Вот это женщина! — Тигран, несмотря на свой мокрый вид, захохотал. — Нашла управу!

Эмоция вышла неожиданной и стала своего рода откровением, но веселье вышло не долгим. Поступок ее был очень женским — неожиданным, коварным и обезоруживающим. После такого ни о какой серьезной ссоре и речи быть не может.

— Ирина Александровна, здравствуйте! — проговорил он в трубку, отсмеявшись и набрав телефон той единственной, которая могла снабдить Ольгу ключами от Илюхиной хаты. — Это Тигран и я по делу.

Он медлил какие-то мгновения, отряхиваясь от варенных овощей и подбирая со стола упавшие куски мяса. Мозг несмотря на усталость продолжал работать на каких-то предельных мощностях,

— Если у вас появится Ольга… Это ведь вы дали ей ключи?

Он кивал, слушая громкие объяснения женщины.

— У меня разряжается телефон, — проговорил Тигран, сиюминутно порадовавшись правдивости фразы. — Просите все, что хотите, но, если Оля появится у вас, задержите ее у себя.

— Что-то случилось?

— Ей нельзя сейчас быть со мной.

Сказал он одно, а подумал совершенно противоположное — это ему нельзя было быть с ней. Надо было тысячу раз подумать, прежде чем соглашаться, но кто же знал, что за простым желанием помочь стоит нечто большее?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 22

— Это никогда не закончится, да? — спросила Ольга у сына, бросив взгляд на бесполезную тачку.

Она перехватила Макара покрепче и, обернувшись, посмотрела на третий этаж дома позади. Розовые занавески на окнах всколыхнулись, говоря о том, что Ирина Александровна только что стояла у окна и наблюдала за ней.

— Скажете, что это совпадение? — спросила она у вышедшей к ней женщины. — Никогда не поверю, что спущенные шины моей «Audi» совсем никак не связаны со словами Бориса Егоровича.

Хозяин гостеприимного дома вот уже в который раз твердил Ольге о том, что ее машинка слишком приметная и более чем наверняка стоит на заметке у каждого нечестного на руку «гайца». Ольга соглашалась, брала такси, но сегодня, когда все закончилось в том не было никакой необходимости. Приписка, сделанная Карповым в документах — перестала иметь силу после того, как Ольга перестала быть ему женой и переоформила все имеющиеся у нее документы.

— Район у нас не совсем благополучный, — проговорила тетя Ира неуверенно и даже с каким-то шокированным выражением лица. — Хулиганья хватает!

Выражения лица и тон женщины ясно говорили о том, что в происходящем виновата не она

— Тупой нынче гопник пошел, — проговорила Оля, посмотрев на возмущающегося, судя по тону поддерживающего ее сына. — Вместо того, чтобы снять колеса и продать их, они взяли и спустили их.

Автомобиль был нужен ей. Пришла пора возвращаться в квартиру — убираться, собирать вещи и встречаться с риелторами.

— Вот что ты придумала?

Ольга передала ребенка женщине, вынув смартфон из кармана.

— Ирина Александровна, — начала она, понимая, что и сама привязалась к людям. — Нельзя тянуть дольше и злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Так никто не спорит, — отозвалась женщина, поправив на Макаре трикотажную шапку с вышитым по центру паровозиком. — Езжай, а дитё оставь со мной.

Интуиция шептала Ольге, что тут все не так просто, а вот логика сбивалась с толку и говорила, что произошедшее с автомобилем — действительно чья-то злая шутка. Зачем было портить ей машину теперь и таким глупым образом?

— Вы говорили, что собираетесь на дачу?

Ольга протестовала, но не для виду. Ей было действительно неудобно. Они с Макаром задержались у них на невероятно долгий срок и несмотря на то, что все это время Ольга старалась не быть обузой, помогая всем, что было в ее власти, она все равно ощущала некое давление. Как будто кто-то накинул ей на плечи тяжелый плащ и не дает снять его.

— Урожай пора собирать и вообще!

— Завтра поеду, — ответила женщина, целуя ладошку сына, — еще лучше с Борькой на выходных.

Тетя Ира продолжала говорить с Олей, а сама общалась — то строила рожицы, то дула в ладошки Макару, чем несказанно веселила его.

— Оль, ты, что не доверяешь мне? — наконец спросила она.

Ольга усовестилась — чуть было не бросилась в краску, но поняла что-то тетя Ира берегла этот вопрос «на сладенькое».

— Нет, — откликнулась Багдасарова, закончив оформлять заявку в приложении Яндекс-такси. — Просто странно взять и отправиться куда-то без него.

— Ой, я тебя так понимаю, но ты сама посуди, что Макар будет только отвлекать, а ты все сделаешь и вернешься обратно.

Вообще-то она предполагала, что дела закончатся далеко за полночь и не предполагала, что вернется обратно в этот день.

— Не устали вы от нас? День и ночь с нами нянькаетесь.

Ольга не преувеличивала, когда говорила все это. Макар дал «прикурить» всем (как выразился Борис Егорович), попробовав прикорм из брюссельской капусты.

— Ольга! Вот когда вырастут твои дети, тогда ты поймешь меня!

Подъехавшее такси заставило закончить странный разговор.

— Будь умничкой, — попросила Багдасарова сына, перед этим чмокнув его в щечку. — Веди себя хорошо.

Усевшись в такси, она еще долго смотрела назад, ожидая увидеть, как расплачется сын на руках тети Иры, но так и не дождалась этого. Машина свернула направо, скрыв Ирину Александровну и Макарку за стеной из уже начинающих желтеть деревьев.

— Первый раз оставляете? — поинтересовался водитель, взглянув на нее в зеркало заднего вида.

Ольга кивнула, смахнув набежавшие слезы, попинала себя за бабскую дурость и за излишнюю сентиментальность, а через какое-то время, а именно тогда, когда они вдруг заглохли в каком-то пустынном дворе, удивилась тому, как быстро доехал водитель с момента оформления заказа и вдруг с ужасом поняла, что даже не взглянула на номер автомобиля доверившись цвету и узнаваемому названию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Стало быть приехали.

Полный позитива голос таксиста нисколько не успокоил взвившуюся Ольгу. Мало ли существует на свете психов, творящих черные дела с улыбкой на лице?!

— Оплачено через…

Ольга не стала дослушивать, выпорхнула из авто, бросив короткое: «спасибо!» в своей импровизированной молитве мирозданию, но не сделала и двух десятков шагов, чуть было ли не попятившись обратно.

— Хотел отдать ключи от квартиры, — проговорил знакомый ей мужчина, оказавшийся рядом в пустынном дворе с рыжими заброшенными многоэтажками.

Неандерталец стоял оперевшись о капот не менее знакомого внедорожника, играя и звеня блестящими ключами. Пахнущий осенью ветер овевал его темные волосы, взъерошивал их и как будто рекламировал с самых разных подсвечиваемых еще теплым солнцем ракурсов.

— Привет.

Ольга промолчала в ответ на это, но вовсе не потому, что ей нечего было сказать на эту заботу. Её отпустило. Мысли о Макаре, который вновь останется один, если вдруг ее пристукнут здесь, отступили, развеявшись. Но сердце поднялось и еще билось где-то в горле, в висках стучало, руки так и вовсе онемели от вонзившихся в ладони ногтей. Настигшее облегчение отозвалось слабостью в ногах и легким головокружение в глазах.

— Оль? — хамло оттолкнулся от авто и оказался рядом с ней в мгновение ока. — Ты в порядке?

Ольга кивнула, облизнула губы, собираясь съязвить на тему того, что подобный образ жизни и ситуации с резким выбросом адреналина в кровь вполне обычное дело для нее, но не смогла. Горло сдавил спазм и черт его знает, что было тому виной — волнение или удивление.

Оля?

Впервые он обратился к ней так. Все время было что-то рявкающее, выдающее его недовольство, насмешку, презрение и злость.

Оль?

Теперь была она. Это было странно, удивительно и приятно. Раньше она мало задумывалась о том, как же приятно, когда ее зовут по имени. Особенно вот так, отличающегося от всего прежнего. Обеспокоенно.

— Почему нельзя было просто позвонить мне?

Наконец прошептала она, подняв голову, чтобы смотреть в глаза человеку, рядом с которым она то и дело, что чувствовала себя непроходимой тупицей, той самой взбалмошной блондинкой, что не учится ни на чужом, ни на собственном опыте. Совсем не важно, что каждый месяц она подкрашивает отросшие корни, выжигая темный цвет, который делает ее так сильно похожей на ворону. Ощущение никуда не девалось стоило только этому хаму появиться в поле ее зрения. Сначала была машина, потом приемная ФСБ, собственная квартира, чужая двушка в спальном районе, а теперь вот это.

— Я бы забрала их у вас.

— А ты бы вышла?

Он, кажется, улыбнулся при этом вопросе. Где-то в глубине темных глаз сверкнула искра, как тогда, когда он улыбался. Почему «кажется»? Ольга не успела хорошо узнать его. Кажется, что он не умел делать это, каждый раз смотря на нее с какой-то настороженностью и все-таки злостью, словно она была виновата перед ним в чем-то.

— Обязательно, — ответила Ольга, даже не думая отступать от него. — Борщ не единственное блюдо, которое я умею готовить.

— Так будет лучше, — ответил он, усмехнувшись перед этим ее замечанию о супах. — Чтобы никто не видел меня рядом с вами.

Он обнимал ее, придерживал одной рукой, прижимая к себе, и также как она рассматривал ее лицо. Ольга гадала какой он без всей этой растительности на лице, но больше думала об его ответе, ведь он не выдерживал никакой критики.

— Ни с тобой. Ни с Уховыми.

— А таксист?

— Он мой знакомый.

— Вы так уверены в нем?

— Да. Бывших ментов не бывает.

Ольга пришла в себя окончательно. Положительные эмоции лечили ничем не хуже (а может быть даже лучше) самых дорогих препаратов. Совсем, как встряска с бандитами и долгами, которая прогнала едва родившуюся душевную боль от подлости уже бывшего мужа.

— Тогда бы подбросили в почтовый ящик, — предложила она еще один вариант, поймав себя на мысли, что рада тому, что он не воспользовался ни одним из ее способов. — Не все спускать шины моего автомобиля.

Ольга, едва сдержав напросившуюся улыбку. Рука Тиграна сползла с ее талии прямо на ягодицу, но не для того, чтобы опуститься окончательно, а чтобы застыть на ней в легком, едва ощутимом прикосновении.

— Я этого не делал.

— Значит кто-то другой пытается понравиться мне?

Мальчишки обзывают девчонок дурами и дергают их за косички, мужчины постарше делают тоже самое, но вместо дерганья за волосы совершают «подвиги» в куда больших масштабах.

— Да.

Ей досталось это короткое слово, прежде чем он поцеловал ее. Этот жест, прикосновение, вдруг прозвучавшая нежность тоже были неожиданными, удивительными и конечно же приятными. Ведь он целовал ее все еще напряженную, ожидающую подвоха и продолжения той борьбы, в которую превратилось их общение.

— Кто-то другой.

Он повторил за ней, отразил эхом окончание ее же фразы, целуя так легко и осторожно, как касался ее. Ольга не могла понять чего больше в его прикосновениях: осторожности или бережности, но отвечала на его поцелуй, также легко, как двигались его губы, поймав себя на сиюминутном ощущении-сожалении, что не может ощутить прикосновения к его коже, так как он, ведь Тигран придерживал, направлял и все-таки гладил ее лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хватит.

Все закончилось, оборвавшись на полу вздохе, полу стоне, когда она наконец нашла то, что искала — провела пальцами по его шее, запуталась в воротнике куртки и все же соскользнула ими на его ключицу.

— Хватит, — повторил он еще раз и отставил ее от себя.

Именно отставил, приподняв на короткое мгновение в воздух, обжег прикосновением рук сквозь тонкую ткань платья и украл у нее что-то.

Да-да! Украл!

В одиноком дворе колодце витало нечто большее, чем случилось и могло бы быть, но забранное чужой волей.

— Мне пора, — сказали ей и даже повторили еще раз, прежде отвернуться, обдав ароматом терпкого парфюма. — Мне пора.

Ольга сжала, оказавшиеся в ладони ключи, обернулась на то место, где должно было быть такси, не нашла его и потянулась к болтающейся на плече сумке. Она потерялась. Все произошедшее действительно потрясло ее и выбило из колеи.

Глава 23

Хамиев уехал. Не стал визжать шинами авто, тихо прошелестел ими позади и оставил в одиночестве неизвестного ей дворика.

— Да блин! — Ольга наконец опустила руки, закрыла глаза и подставила лицо теплым солнечным лучам.

Ей нужно было прийти в себя. Она несколько раз пролистнула меню смартфона, но так и не смогла найти нужное. От ярких значков рябило в глазах, названия так и вовсе сливались в какую-то абракадабру…

Такого с ней еще не случалось. Но несмотря на это Ольге не хотелось улыбаться. Наоборот, вместо этой эмоции медленно, но, верно, пришла другая — слабее, чем злость, но сильнее чем просто недовольство.

— Такого со мной еще не было, — проговорила она, имея в виду свое нынешнее состояние и вдруг свалившееся одиночество.

Мужики сколько бы их не было в ее жизни не оставляли ее одну. Эта прерогатива всегда оставалась за Ольгой и всегда было так, но ровно до сегодняшнего дня.

— Но это ведь не твой мужик, Оля, не твой — проговорила она себе, а потом открыла глаза, взглянув на притормозивший рядом уже знакомый внедорожник.

Стекло отъехало вниз, открыв взору такого же знакомого в своем недовольстве мужчину, который потребовал и рявкнул одновременно.

— Садись в машину!

Ей бы начать привыкать к этой манере общения, махнув рукой на собственные принципы и самолюбие. Ей-Богу она бы так и сделала еще пятнадцать минут назад, клятвенно пообещав себе, что сведет общение с ним до минимума и постарается встречаться с ним чуть чаще, чем никогда.

— Нет, — ответила она очень легко и вновь опустила взгляд на поднятый смартфон, — езжайте по своим очень важным делам.

Но теперь Ольга знала, как бывает иначе. Эти бережные прикосновения не только свели + ума, но и завизировали все прежде сделанные выводы о том, что он притворялся и намеренно вел себя так как будто только что спустился с пальмы. Нельзя было быть настолько сдержанным физически и настолько разнузданным эмоционально. Иначе… Это попахивает психиатрией.

— Я вызову такси, — проговорила она, пролистнув яркое меню.

— Бегом!..

Ольга отступила, поправив ремешок сумки. Она не станет играть с ним в эти игры. Однажды, можно заиграться и потерять осознание, где правда, а где вымысел. Что еще хуже — обидеться на это и оказаться виноватой во всем.

— Женщина…

Она подняла взгляд, посмотрев на сидящего за рулем, но отвернувшегося от нее Тиграна и не отвела его, когда он повернулся обратно.

— Сядь, пожалуйста, в машину, — попросил он с действительно пугающим спокойствием.

Ольга сделала это, пристегнулась и, повернувшись к нему, встретилась с темными глазами, оказавшимися так близко к ее. В салоне в одно мгновение стало тесно, душно и жарко, а потом легко, спокойно и просто тепло, когда он вновь поцеловал ее, прижав к себе и запустив пальцы в волосы.

— Что же ты делаешь со мной? — спросил он у нее между поцелуями. — Оля!

* * *

Это он сделал с ней что-то тремя совершенно разными прикосновениями губ — бережными, нетерпеливыми и таким, что иначе как безумием его и назвать то было нельзя. Последний случился перед тем, как она вышла из машины.

«Дорвалась?!»

Одно слово, насыщенное, если не сказать, что обильно сдобренное циничной насмешкой, обидело ее, заставило вспыхнуть и забыть обо всех своих прежних догадках. Оля в тот совершенно особенный день, вылетела из машины и прокляла тот день, когда судьба столкнула ее с этим человеком.

— Ты-ква, — проговорили с ней рядом, а потом еще раз. — Ты-ква!

Ольга кивнула и, потянувшись к сыну, вытерла ему рот салфеткой, потом взяла деревянную миниатюру оранжевого овоща и повертела ее в руках, в очередной раз отметив качество игрушки. Производитель постарался сделать овощ максимально похожим на тот, что растет на настоящей грядке.

— Оранжевая — Ольга протянула ее Макару, предлагая сыну дотронуться и погладить ее пальчиками, — круглая и бородавчатая.

Сыну нравилось это слово, состоящее из двух совершенно разных, но тем не менее понятных слогов, а вот каша с овощем — не очень. Он бы с удовольствием ел бы одну только тыкву, присыпанную сахаром, вымазав его яркой и сочной начинкой все вокруг, а вот крупой поделился бы с птичками во дворе или в парке на ВДНХ.

— Надо съесть все, — проговорила Олька, почти справившись со своей порцией. — Иначе, не будет сил на занятия и на игры в песочнице.

Макар нахмурился, но фразу «не хочу» говорить не стал. Каши в его тарелке было совсем не много, точно для полуторагодовалого ребенка, но дело было не в этом. У Оли в миске из вездесущей «Ikea» оставалась последняя ложка и еще чуть-чуть от ее завтрака. Она тянула и не спешила сгрузить тарелку в раковину, отвлекаясь на происходящее за окном, на содержимое колонок лежащей на столе газеты или на высокую кружку с находящимся в ней кофе. Он бросал взгляды на нее и верил, что у него есть все шансы победить маму в этом нелегком состязании.

— Ой! — с озабоченностью проговорила Ольга. — Ты скоро обгонишь меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Багдасарова заметила, что Макарке нравится соревноваться и каждое утро поощряла в нем один из первых, совершенно мужских порывов, давая ему возможность быть первым, то и дело гадая кем станет ее кроха в будущем. Спортсменом? Бизнесменом? Военным?

— Надо поторопиться, — протянула она и вновь «задумалась», очень медленно произнеся следующее. — Иначе, ты вновь опередишь меня.

Через мгновение она зависла по-настоящему, вспомнив, о чем думала буквально только что. Карпов, который досиживал последние месяцы в тюрьме, предал ее, но открыл двери в новую жизнь. Благодаря Денису она продала квартиру в центре, перебралась в другой район, приобрела новых друзей и потеряла старых, не пожелавших общаться с «разведенкой» и бывшей женой криминального должника.

«Оль, ты ведь понимаешь, что я теперь не могу общаться с тобой? — проговорила уже бывшая подруга в ее воспоминаниях и так тихо, что Оля едва расслышала сказанное. — Ты ведь разведенка!»

Последнее потрясло Ольгу, наверное, даже сильнее, чем признания и ультиматумы мужа. Столкнуться с чем-то подобным в культурном, цивилизованном и эрудированном обществе? Ей казалось, что это невозможно. Но Светлана считала иначе, и Оля согласилась с ее выбором, не пожелав задумываться откуда растут ноги у этих убеждений и чем конкретно они подкрепляются. Она была уверена, что ей станет противно.

— Съел!

— Божечки-кошечки! — Ольга сфокусировала взгляд на сыне, в очередной раз укорив себя тем, что выпала из реальности. — Я опять проиграла!

— Снова! — серьезно поправил ее вновь перемазанный в каше ребенок, но с невероятным улыбающимся выражением глаз.

Ольга залюбовалась сыном, на какой-то момент, совсем краткое мгновение прозрев и увидев каким мужчиной станет ее ребенок в будущем — обаятельным, заставляющим заглядываться на себя и как будто похожим на кого-то. Она увидела это и тут же забыла, потерявшись в догадках, а кажется, что испугавшись их. Именно, что кажется. Потому что Макар вдруг напомнил ей того, о ком буквально каждый божий день думало ее сердце.

— Снова! — повторился ребенок, смакуя новое слово и сложившуюся ситуации. Он был на коне. Дважды за такой короткий промежуток времени.

Ее Макар учился шутить, хитрить и даже лгать. Оля гордилась сыном за каждое его достижение, отказываясь огорчаться «негативным» вещам, как это часто величали другие мамы в общей песочнице. Багдасарова считала, что ее сын должен уметь все, потому что современная жизнь была куда сложнее, чем тот же закон джунглей. У животных все было куда проще, чем у людей — выживай, добывай пропитание, размножайся и защищай потомство. У человека было все тоже самое, но заковыристее — будь самым успешным и постарайся сделать так, чтобы не вляпаться в историю, балансируя на тонком тросе (совсем как акробат) закона и реальности, оставаясь при этом человеком.

— Снова! — повторил Макар еще раз. — Снова, мама! Снова!

Ольга рассмеялась — обычно она поправляла сына этой фразой и вот он наконец выучил ее, забыв о более легком слове.

— Собираемся на зарядку? — наконец предложила она, решив начать сложный день с чего-то более приятного.

Сегодня предполагался поход по врачам, сдача анализов, последние прививки и ненавистный сыном забор крови. Ольга и сама не любила эту процедуру, расстраиваясь слезам ребенка, но тут уж ничего не поделать. Она старалась следить за состоянием ребенка, не утешая себя тем, что делает для Макара все — следит за питанием, режимом, сном, физическими нагрузками и интеллектуальным развитием.

— Но сначала умываться!

Макар вскочил из-за стола, подбежал к Оле, быстро обняв ее, и умчался в ванну. Она только вздохнула в ответ на это. Ее сын очень любил объятия и ненавидел врачей. Ольга умилялась нежностям сына, но ненавидела стирать несмотря на то, что это за нее делала стиральная машинка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

— Алло!

Ольга взяла трубку, не глядя и тут же пожалела об этом, так и застыв в спальне со спущенными на коленки домашними брюками.

— Хочу взглянуть на того, на кого ты променяла меня, — раздался в трубке голос Дениса, далёкий, забытый, хриплый и можно сказать, что почти неузнаваемый, — Багдасарова!

Она ничего не ответила, испугавшись, повесила трубку и осела на пол с бешено стучащим сердцем, чтобы через мгновение взять себя в руки и открыв приложение отправить номер бывшего мужа в черный список. В свое время она забыла сделать это. Он ведь не звонил и не напоминал о себе все это время!

— Артем, — проговорила она в трубку сразу после этого, перед этим зажав цифру быстрого набора. — Мне только что позвонил Карпов.

— Что хотел? — проговорил юрист, не став размениваться на приветствия. — Передачки или свиданки?

Оле захотелось стукнуть его и ничем-нибудь, а самым старым гражданско-процессуальным кодексом, но со всеми правками и комментариями и прямо по голове. Почему стукнуть? Потому что в его голосе слышалось спокойствие, легкомыслие и беспечность, словно они обсуждали меню пятничного ужина в доме, где полно кухарок и слуг, а еще, потому что Ольга почувствовала себя той еще паникершей, истеричкой и возможно даже идиоткой.

— Видеть того, на кого я его променяла.

Она стянула брюки, зашвырнув их в корзину с грязным бельем.

— У меня очень плотный график, Багдасарова, — продолжил паясничать друг. — Но я найду местечко для твоего бывшего мужа.

Ольга нехотя, но все-таки улыбнулась. Тёмка был совершенно особенным человеком. Он мог косячить, оставляя посторонних людей в квартире, но также мог колдовать, то есть заставить улыбнуться в абсолютно любой ситуации.

— По-твоему это смешно?

— О, нет, Оля! Не смешно! — откликнулся друг, продолжая шуршать чем-то. — Ты и представить не можешь какая строгая у меня секретарша и чем грозит мне это своеволие.

— Расскажи мне, — попросила она, наконец почувствовав, как окончательно ослаб тугой узел, образовавшийся где-то в середине живота. — Выпорет тебя?

— Она замужем.

Ольга даже хохотнула в ответ на это.

— Не помню, чтобы тебя это останавливало.

— Зря. Тебя я тоже, кстати говоря, не трогал.

Ольга смеялась в голос. Самоуверенность Золотарева не знала границ. Вдобавок, к ней выскочил Макар, навалился сверху и принялся щекотать, скользя по футболке крохотными пальчиками.

— Ты зря паникуешь.

— В самом деле? — Оля прижала сына к себе и поцеловала его в светлую макушку. — Иди одеваться.

— Макар? — зачем-то уточнил Золотарев, сделал это вдруг очень строго, но, дождавшись ее «ага», продолжил в прежней легкой манере. — Ты поменяла квартиру и даже общих знакомых.

Она услышала скрип кресла, представив, как он наворачивается с него и сверкает пятками.

— Я не хочу рисковать.

— И?

— Думаю уехать.

— А чего ты хочешь от меня?

Ольга пожала плечами, разглядывая светлый потолок собственной спальни.

— Может у тебя есть идеи куда нам стоит отправиться? — проговорила она неожиданно даже для себя самой, но, поразмыслив считанные секунды, добавила, — Карпов знает меня очень хорошо и куда я могу деться — тоже.

— Вот только он, если вышел по УДО будет ограничен в передвижениях.

— Но не по Москве.

— Так ты вроде не в Бирюлево собралась отдыхать.

— Но и не за границу.

— Почему?

— Макар еще маленький для перелетов.

— Ему вроде бы уже год.

— И?

— Я думал, что уже можно.

— Я подожду, когда ему исполнится три.

Ольга попробовала слетать с ребенком на побережье Кипра шесть месяцев тому назад, да так и снялась с самолета, едва заняв место в нем. Ее спокойный покладистый Макар раскапризничался (а если быть честной перед собой, то устроил ор на весь самолет), а позже выяснилось, что у ребенка подпрыгнуло давление. Они даже взлететь не успели, не говоря уже о том, чтобы просто набирать высоту. Тот день Ольга не забудет никогда.

— То есть станешь тягать ребенка по поездам?

Нет. Она бы не стала делать этого, несмотря на то что любила этот вид транспорта когда-то. Ее непоседа Макар обязательно утянет в рот что-нибудь и ей придется сойти в каком-нибудь Лопухове. Она не хочет знать ничего о здравоохранении в области и уж тем более разочаровываться во всей медицине вместе взятой.

— Ладно, сама придумаю что-нибудь, — проговорила Оля, решив, что идея с отпуском, то есть "прочь из Москвы" более чем отличная. — Просто подумала, а вдруг у тебя есть идеи?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

— Считаешь, что это хорошая идея?

Ольга переключилась на гарнитуру, летая по квартире и составляя список вещей, которые нужно будет взять с собой в дорогу.

— Отправиться через всю страну на машине и с маленьким ребенком на руках?

Насчет всей страны Артем преувеличивал. Она всего-то собралась на ближний Кавказ и почти решилась на то, чтобы пересечь страну в современном поезде повышенной комфортности, уже представляя реакцию Макара (и чего греха таить свою собственную) от путешествия в двухэтажном поезде.

— Составлю маршрут и обязательно отправлю его тебе на рассмотрение, — подразнила она Артема, но не собираясь слишком уж затягивать эту забаву.

Артем беспокоился, а она всего лишь поделилась с ним той радостью, что сама судьба подкинула ей вариант куда деть себя и Макара на время пока Карпов окончательно не успокоится и не отстанет от нее. Он сможет найти ее дом, как бы не убеждал ее в обратном охраняющий (сторожащий) ее друг. Но теперь Ольга сама позаботилась о собственной безопасности — напичкала дверь и лестничную клетку камерами, заодно усеяв датчиками охранных агентств все вокруг. Насчет всё — это конечно сильно сказано, но двери и окна были в них — это точно, иногда портя вид на парк через дорогу.

— Только бы эта поездка не затянулась, — проговорила она себе под нос на какое-то время забывшись, уперевшись взглядом в строчку со всевозможными видами салфеток и антисептиков, которые ей еще предстояло купить, совершив налет на ближайший супермаркет.

— Оля!.. Тебе бы еще добраться туда.

— Да, я шучу, Артем. Хотя…

Она села на пуфик, но в предвкушении продолжительного разговора взяла, да и пересадила свою попу на пол, задрав ноги на пушистую подставку для ног с хранящимися в ней важными мелочами, которые не должны были быть доступны для шаловливых ручек сына.

— Я никуда не поеду, Золотарев, если ты успокоишь меня и скажешь, что Карпов позвонил мне от нечего делать и еще как минимум два года будет находиться в компании товарищей по общим интересам.

— Как ты интересно называешь зэков, — откликнулся Артем, не сдержав веселого смешка.

Ей просто не нравилось это слово и очень пугало ее.

— Так ты успокоишь меня?

— Не могу, — честно признался друг. — Через две недели его выпускают, если только он не выкинет чего-нибудь, что перечеркнёт на нет все прошлое примерное поведение.

Они оба не верили в такую возможность. Это был шанс вырваться на волю, и любой нормальный человек сделал бы все, чтобы воспользоваться им. Также как Ольга не сомневалась в том, что бывший муж очень зол на нее за все случившееся в его жизни. Иначе, разве стал бы он звонить ей и говорить хоть что-то?

— Есть еще один выход.

— Ты с мелким переезжаешь ко мне?

Она покривила губами. Тема был хорош всем (и наверняка даже тем, чего давно не было у Ольги), но его не любил Макар, воспринимая, как возможного похитителя своей мамы. Сын отчасти был прав в этом. Артем требовал внимания к себе, не всепоглощающего, но львиного, часто психовал (не шумно, не громко, но заметно), когда приходил в гости, уезжал, едва ли появившись, а потому предпочитал разговаривать с ней по телефону. Так он не видел, что она занимается сыном, улыбается ему, говорит что-то одними губами и верил, что она занята только им.

— Нет. Ты отвезешь меня в Цовик. Так лучше?

— Куда?

— Цовик, — терпеливо пояснила Ольга, повторив название небольшого городка недалеко от границы с Азербайджаном.

Ей очень понравилось предложение Ирины Александровны, которая позвонила ей стоило Ольге с Макаром выйти из клиники, отправиться в кавказское шале, где она и Борис Егорович отдыхали этим летом. Армянское название деревушки, означающее «маленькое озеро» перевесило чашу весов в пользу этого предложения.

— Я слышал. Просто название знакомое.

Артем заклацал клавишами на ноутбуке, а Ольга прикрыла глаза, воссоздав в своем сознании все те фотографии, что нарыл для нее Google. Далекий Цовик был очарователен, представляя собой чудную смесь нескольких культур — европейской, кавказской и конечно же российской. Однако, там не было толп туристов, вечных сноубордистов и лыжников, ведь там было не так уж и много снега, благодаря близкому соседству с морем, еще меньше европейских лиц и всех благ цивилизации в виде бесконечных и таких «нужных» развлечений.

— Вижу, — говорил Артем. — Места кажутся знакомыми.

— Может, потому что ты служил там?

Почему ей так понравился этот крошечный городок? Он мог стать ее связью с малой Родиной. Армения была тем местом куда она уже не могла вернуться по многим причинам, но в первую очередь, потому что там ее уже никто не ждал. В Цовике конечно же у нее тоже не было знакомых, но он и не требовал оформления паспортов и пересечения границ. Но главное, что она могла показать сыну края, которые были ее домом, вывезти на природу — в горы, в лес и к морю, но самое главное подальше от пыльной, шумной, а с некоторых пор вновь опасной Москвы.

— Кто говоришь посоветовал его тебе?

— Подруга, — проговорила Ольга, решив не произносить ее имени. — А что?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас она воспринимала поведение Артема (а он охранял ее и ждал чего-то) куда спокойнее, чем даже год тому назад. Его должно было отпустить когда-то или же она должна была разглядеть в нем что-то.

— Отвезу!

— А как же график?

— Договорюсь с Ириной, — проговорил Артем, а потом очень жестко добавил. — Это ведь она работает на меня, а не наоборот?!

Глава 25

Артем не смог поехать с ними.

— Прости, — говорил он ей по телефону, а потом и лично, сажая их с Макаром на ультрасовременный двухэтажный поезд. — Эта неделя загружена судебными процессами и все клиенты, как один требуют моего личного участия.

Ольга дергалась, но не из-за предстоящей поездки — Макар тянул ее в поезд. Ему уже не терпелось рассмотреть все, что находилось внутри. Что до Ольги, то она не спешила. Замкнутое пространство еще успеет наскучить ему. Так, что чем позднее они в него попадут, тем будет лучше.

— Имеют право, — отвечала Ольга, не найдя других слов утешения или оправдания случившемуся.

Артем наградил ее мрачным взглядом, а потом поинтересовался:

— Я не могу понять: ты радуешься или огорчаешься моему отсутствию?

Он не должен был быть здесь. Лощенный Артем в шикарном сидящем костюме, рубашке и дорогущих туфлях не вписывался в космическую атмосферу вечернего вокзала. Он не был похож на путешествующего поездами, скорее походил на владельца всего ОАО РЖД вместе взятого, чем привлекал внимание — на него оглядывались и даже глазели, но он смотрел только на Ольгу.

— Чего ты злишься, Золотарев? Не ты ли сказал мне, что приедешь ко мне через неделю?

Она даже цокнула, внезапно осознав, что это она должна обидеться, но уж никак не наоборот. Он не ответил сразу, продолжая прожигать ее все тем же колючим взглядом, а потом сделал неожиданное — присел на корточки и подтянул к себе Макара, взяв его за край крохотной джинсовки.

— Присматривай за ней, — проговорил он, вмиг посерьезневшему ребенку. — Ты везешь ее в страну горячих и самоуверенных му…

— Артем! Перестань!

Ольга улыбнулась, осознав, что ее сердце дрогнуло именно сейчас, а не тогда, когда он пытался обнять, быть обаятельным и сразить своей супер харизмой.

— Морд, — закончил самоуверенный и наглый москвич в пятом поколении, на мгновение оглянувшись на нее. — Не выпускай ее из поля зрения, ладно?

Макар пожал протянутую ему руку, а потом взглянул на маму. Она была под впечатлением, ведь Ольга не учила его этому, была растрогана и рассержена одновременно.

— Выставляешь меня и непонятно кем. Переживаешь, что уведут, как корову.

— Там овцы, — поправил ее Артем.

— Час от часу нелегче.

Она обняла его, но коротко, не задерживаясь в его объятиях, потому что знала, что может нарваться на огромную кучу неприятностей. От него, от сына, от злой секретарши…

— Привет, Ир, — поздоровалась она, заметив за плечом знакомое лицо помощницы Артема.

— Привет, — поздоровалась девушка и перевела взгляд на шефа.

— Что опять?

Вопросил адвокат столицы и можно сказать, что рявкнул, мигом растеряв свою прежнюю ласковость.

— Воложин, — проговорила Ирина, нисколечко не испугавшись холодного полного металла голоса своего босса. — Говорит, что не может дозвониться вам.

— Ничего подобного.

Золотарев похлопал по карманам пиджака, но Ира опередила его, протянув темный прямоугольник, продолжающий светиться от поступающего вызова, но на беззвуковом режиме.

— Вы забыли свой смартфон в офисе, — произнесла девушка ровно, но наградив шефа легко читающимся негодующим взглядом. — Я привезла его вам.

Ольга почувствовала что-то. Вечерний вокзал стал подмостком нешуточных страстей. Артем злился на Ирину. Ира на Ольгу, а Ольга еще чуть-чуть на Артема. Только Макар вдруг затих, разглядывая внезапно нарисовавшуюся, такую же космическую в своем облике, как и Артем провожающую. Делал он это с таким восторгом с каким смотрят мальчики на невероятно красивых девочек.

— Что ты смеешься? — поинтересовался друг спустя несколько минут, успев закончить разговор к тому моменту, как проводники стали поторапливать пассажиров и всех тех, кто напутствовал их в дальнюю дорогу.

Ольга жала плечами, переводя взгляд с Макара на неспешно удаляющуюся женщину.

— Просто увидела какую невестку мне стоит ждать в будущем, — сказала она, вновь приблизилась и, теперь уже поцеловав друга в щечку, добавила, — такую как твоя секретарша.

— У него неплохой вкус, — резюмировал Золотарев, обернувшись на миниатюрную фигуру Ирины Вячеславовны и даже усмехнулся чему-то.

— Только у тебя отвратительный, — произнесла Оля, запустив Макара в вагон, — смотришь все время не туда.

— Я и на тебя смотрю.

— Вот и я о том же!

Артем шел за тронувшимся поездом.

— Оля, пожалуйста, будь на связи и пожалуйста…

Все, что было сказано им позже Ольга расслышала лишь частично. Шум приблизившегося состава и голос из громкоговорителя съели слова немного растрепанного мужчины. Ольга с сыном прошла на второй этаж, выпустила крохотную ладонь, перед этим наказав, сотый раз повторив сыну, что поезд — не дом и не стоит пробовать вещи на вкус. Когда она поднялась с колен, Артема уже не было на перроне. Она не огорчилась. Несмотря на свое нежелание путешествовать общественным транспортом Олька пришла к выводу, что все к лучшему. Неизвестно к чему мог привести их совместный отдых в далеком горном местечке. Ей не хотелось терять друга, однажды поддавшись зову гормонов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

— Ольга Николаевна Карпова?

— Да! — выпалила Ольга, пропустив обращение по фамилии мужа. — Это я!

Ольга с Макаром только-только сошли с поезда. Сказать, что путешествие запомнилось им двоим — означало ничего не сказать. Как и ожидалось поезд быстро надоел сыну. Игрушки, книжки, головоломки и даже мультфильмы не помогли отвлечь его от желания выбраться наружу. Почти каждую остановку они выходили на перрон, рассматривая новые пейзажи, вокзалы, людей, подмечали тех, кто везет с собой животных и конечно же стремились познакомиться с ними. Плюсы от этой поездки тоже были — от переизбытка впечатлений Макар спал, как убитый.

— Цовик Маутинс Хотел — проговорил встречающий ее мужчина, так и не дождавшись, когда возьмет слово внезапно смолкнувшая стоящая с ним рядом женщина. — Вы забронировали у нас домик и попросили встретить вас с сыном.

Мужчина продолжил оглядываться на женщину, но вновь не получив какой-то нужной для него реакции, вынул листок из свернутого в трубочку файла. На заполненном текстом листе бумаги значились название и уже знакомые Ольги данные отеля. Вот только ее заняло другое.

— Все верно.

Сиюминутное чувство облегчения от того, что они благополучно доехали и ее с Макаром не забыли, встретив вовремя (а такое судя по рассказам попутчиков было далеко не редкость), отхлынуло, уступив место тревоге.

— Что-то не так?

Ольга узнала владелицу гостиничного комплекса — Гоар Микаэловну Гаспарян. Она успела познакомиться с ней заочно не только через простенький сайт, но и через словоохотливую Ирину Александровну, которая пригремела к ней на следующий же день после разговора с Артемом, прихватив с собой планшет с фотографиями.

— Не думала, что воспитала сына так плохо, — наконец произнесла, очнувшись, статная, черноволосая, но уже пожилая женщина. — Завел интрижку и ребенка на стороне.

Сказанное рассердило и рассмешило Ольгу. Ровно в этой последовательности. Ей что-то очень везло на такие ситуации — уже во второй раз ее принимают за чью-то пассию.

— Вы ошиблись, — проговорила Оля, отступив и потянув за спину сына, только бы убрать его с траектории взгляда пугающей ее женщины. — И я, кстати говоря, тоже.

Совпадения случались. Ольга вспомнила первое обращение и решила, что «Бог шельму метит», то есть то, что ее приняли за кого-то другого, теску, но со старой фамилией.

— Меня зовут Ольга Николаевна Багдасарова. Не Карпова. Меня тоже должны встретить и тоже из вашего отеля.

— У нас есть ваша фотография.

Ольга забрала протянутую мужчиной бумагу, пробежалась по тексту и поняла, что верно все, кроме фамилии. Ошибка имелась, но ее не должно было быть. Она поменяла паспорт и давно перестала представляться старой фамилией.

— Все верно, кроме фамилии, — наконец произнесла Оля, решив, что впечатала ее на каком-то мистическом «автомате». — Я поменяла ее после развода и должна была зарегистрироваться под девической.

Ей пришлось вытащить скан-копию паспорта и продемонстрировать ее мужчине, а потом и перехватившей его женщине. Ее накрыло чувство неловкости и досады. Как она, финансист со стажем, придающий значения самым разнообразным мелочам, могла совершить такую ошибку? Как?!

— Вы были замужем?

— Да.

Ситуация выходила какой-то нелепой, странной и пугающей. Женщина, которая так напрягла Ольгу тем, что уделила столько внимания Макару теперь смотрела на нее, разглядывала во все глаза и кажется, что улыбалась, пугала и заставила сделать еще один шаг назад.

— Я просто люблю детей, — проговорила она неожиданно. — Мои сыновья давно выросли и теперь я вижу внуков в каждом светловолосом мальчугане.

Это попахивало изрядной долей сумасшествия.

— А не в темном? — поинтересовалась Ольга, решая, а не плюнуть ли ей на все и просто взять и ни отказаться от их пугающего сопровождения.

Это будет морокой и той еще головной болью, но она пройдет на вокзал, найдет в интернете нормальный отель, заселится в него с сыном и там уж решит, что ей делать дальше — оставаться в городе или же искать другое, похожее на Цовик место.

— Нет, сначала они все были светлыми, похожими на отца, а потом…

Женщина смолкла и вновь взглянула в сторону Макара, потянувшего Ольгу за руку и сказавшего:

— И-дём!

— Что же мы правда стоим?

Ольга тоже взглянула на Макара, а потом решилась. К черту все эти «удобно-неудобно». Она — взрослая, а потому ей давно все равно на то, кого и как она может обидеть, если это вдруг приносит ей хоть малейший дискомфорт.

— Пойдемте! Сегодня очень жарко, а в машине есть кондиционер.

От ответа Ольгу спасла сама женщина: она сама вдруг отступила, вынув телефон из кармана цветастого платья.

— Али, проводи гостей до машины. Мне нужно сделать звонок.

Ольга не стала отдавать мужчине огромный чемодан, но пошла за ним, только бы оказаться подальше от владелицы отеля.

— Извините Гоэр, — сказал тот, поравнявшись с ней. — С ней бывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Со всеми бывает, — откликнулась Ольга, рассматривая городской пейзаж и подмечая такие нужные для нее вещи.

Она уже заприметила вокзал, автомобиль полиции, старомодную телефонную будку, стоянку такси…

— Она и в самом деле очень скучает по сыновьям.

— Они не приезжают к ней?

— Они все погибли. Остался один, но он редкий гость в этих краях.

Мужчина вновь протянул руку к ее чемодану и Оля, чуть поколебавшись, передала ручку. В ней боролись противоречивые чувства. С одной стороны ситуация здорово напугала ее, а с другой…Ничего ведь страшного не произошло? Все оказалось объяснимым и она, как мать могла понять эту женщину. Как будет чувствовать себя она, если Макар, когда вырастет вдруг не захочет общаться с ней?

Глава 26

— Я требую, что ты вернулся домой и имею права настаивать на этом. Я — твоя мать. Я жду тебя.

Пауза. Следующее сообщение. Мать перестала писать смс и доставать его звонками ведь он не отвечал на них. Она освоила голосовые сообщения и стала заполонять ими автоответчик.

— Твой сыновий долг навещать меня и заботиться обо мне. Я жду тебя.

Возникла очередная пауза между сообщениями на время которой Тигран усмехнулся — матери не легко было сказать такое. Она всегда была слишком горда чтобы признаваться в собственных слабостях, что говорить о совершенных ошибках.

— Ты должен приехать. Ты не был дома слишком долго. Я жду тебя.

Пауза.

— Возвращайся, Тигран. Один или…

В этот раз пауза была не механической, а потому что мать замолчала, решаясь и заставляя себя сказать следующее.

— Один или с кем-то. Обещаю, что постараюсь принять твой выбор. Я жду тебя.

Поздно она заговорила об этом. Принимать надо было тогда, когда была жива Наташка, когда он поставил ее перед фактом, что женился и что в их еще маленькой семье ожидается пополнение, а не тогда когда она лишилась всего. Мать обещала одно, но проговаривалась, всегда заканчивала одним и тем же выдающим ее хитрость и истинный ход мыслей. Она ждала только его.

— Ты не сможешь вечно игнорировать меня. Разве этому я учила тебя? Ты должен приехать. Я жду тебя.

Пауза.

— Тигран, дому нужен хозяин. Мне не так-то просто управляться со всем одной. Твой долг помогать мне и заботиться обо мне. Я жду тебя.

Тигран выдохнул, устало поднялся, подхватив со стола тарелку, подошел в мойку, выгрузив в нее грязную посуду и уже направился в душ, чтобы как обычно смыть с себя пот, грязь, усталость и тошнотворность дня. Мать будет «говорить» на кухне. Он будет слышать и слушать ее сквозь шум воды. Этого вполне достаточно. Его сыновий «долг», который она так часто вспоминала ограничился этим — выслушать и забыть, выслушать и забыть, включить, выслушать и забыть.

У нее все хорошо.

У матери есть все и даже больше, чем тогда, когда был жив отец. Тигран дал ей все это — большой дом, дело о котором она мечтала когда-то, армия помощников, всегда теплый хлеб на столе и возможность не отказывать себе ни в чем.

Хамиев заботился о ней, исполнил мечты и преумножил состояние, чтобы однажды получить осознание того, что все сделанное воспринималось ей, как само-собой разумеющееся, его обязанность и долг.

Да и пусть бы так. Но самым горьким во всем этом было то, что мать не приняла его выбор и опустилась до лжи, обманывала так долго, как могла, скрывая бегство жены. Он не заслужил собственного счастья без ее одобрения, в отрыве от нее и теперь каждый пожинал то, что посеял.

— Тигран, видит Бог я долго терпела, я старалась, я молила и умоляла тебя, но это слишком!..

Тигран брел к ванной, раздеваясь. Тело ныло от усталости. Но ведь именно этого он добивался? Он выматывал себя — делал то, что велели, тупо, беспрекословно, со всей сноровкой, силой, умом, выжимая из себя все, что дала ему природа и опыт. Так было проще не думать и не желать чего-то большего; не вспоминать и не размышлять в кровати, доходя до бессонницы. Ему нужен был отдых, чтобы не ошибиться, не оступиться и не выдать себя. Нынешняя работа требовала куда большей изобретательности и изворотливости чем та, что была прежде. Он подобрался совсем близко к тем, кого раньше считал мразями. Он и сейчас так думал, но прятал это глубоко-глубоко внутри.

— Зачем ты прислал ее сюда? Чтобы поиздеваться надо мной? Ты считаешь недостаточно того, что ты позабыл обо мне? Твоего молчания?

Мать продолжала говорить, а Тигран ходить по квартире, слушать ее вполуха и собирать разбросанные вещи.

— Ты решил посмеяться, прислав ко мне эту женщину, да еще и с ребенком! Разве так я воспитывала тебя? Как бы я не принимала твой выбор, но позорить семью и имя Хамиевых-Гаспарян — это чересчур!

Хамиев остановился. Это было что-то новенькое.

— Завести любовницу и заделать ей ребенка при живой жене? Что с тобой сделалось? Ты сам понимаешь во что превратил тебя тот край?

Хамиев вернулся. Это сообщение отличалось от прежних. Оно было длиннее обычных. Прежде чем прослушать следующее, он набрал смс Алибеку: «Как здоровье матери?» Помощник, бывший глава поселковой управы, был его связью с родным домом. Он писал ему о новостях, кратко и лаконично, никогда не вплетая эмоции. Тигран был в курсе того, что он питает чувства к его матери, также как знал и о другом — гордая и сильная Гоар никогда не осчастливит его взаимностью, оставшись верной отцу и после его смерти.

— Ирина рассказывала мне об этой Ольге. Красивая — это правда. Но позволить ее красоте затуманить тебе мозги? Как ты мог позволить назвать сына Макаром? Как ты мог дать ему чужую фамилию?

Тигран замер. Все было бредом, сдавшей после смерти супруга и сыновей женщины, но ровно до тех пор, пока она не назвала имена. Совпадением могло быть что-то одно, но не три имени подряд — Ирина Ухова, Ольга и Макар.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я жду тебя дома, — мать закончила сообщение привычной фразой, но Тигран прослушал сообщение еще раз.

Он едва дождался утра, чтобы позвонить старой знакомой и спросить ее об Ольге. Тигр знал, что они общаются. Изредка, звоня им и поддерживая связь со старыми добрыми знакомыми, Хамиев спрашивал о ней, а когда «забывал» об этом, заставляя себя прикусить язык и заставить мозг забыть, Ирина Алексеевна сама упоминала о ней. Она то видела ее, то разговаривала с ней, то заезжала в гости и этой информации было достаточно, чтобы понять, что все у нее хорошо. Большего не требовалось и не потому, что Тигран был черств, превратившись уродливую копию собственной матери, а потому что не хотелось знать, как и с кем именно «хорошо», счастлива Ольга Карпова.

— Тигранушка?

— Ирина Алексеевна, а где Оля?

Вопрос в лоб, лишенный каких-либо сантиментов, заставил Ирину Алексеевну потеряться, а Тиграна ощутить глухую досаду. Что он так разволновался? Ведь ясно же, что слова матери не стоили и выеденного яйца.

— Так уехала она с Макаром, — проговорила мать Илюхи, дрогнувшим голосом, — в отпуск.

Претензии матери не выдерживали никакой критики, ведь Тигран не заводил любовниц, а тех кто появлялся в его жизни последнее время и увлечением то было назвать нельзя, но не смотря на это всё, услышав краткий ответ, сердце Тиграна только что ухнуло в пустоту, встало на место и забилось словно сумасшедшее.

— Куда?

Отчего-то Ирина Алексеевна замялась.

— Так в Цовик. Мы с Борей посоветовали ей съездить на Кавказ. Сами были этим летом. В июне.

Ирина Алексеевна рассказала ему все о новых неприятностях Ольги. Они были не хуже и не лучше прежних. Вот только на этот раз его Златовласка справилась с ними самостоятельно — повторила однажды испробованный «рецепт», забрала сына и сбежала на край Земли, но вновь напомнив о себе, став такой далекой и близкой одновременно.

— Ты думал я не пойму, что это мой внук? — голос матери звучал с кухни, пока Тигр собирался на работу в соседней комнате. — Напрасно!

Гоар слишком хорошо знала его. Она понимала, что одни только слова, не подкрепленные ничем, будут выглядеть, как дешевая попытка манипулировать им.

— Твоя мать не совсем выжила из ума!

Она как будто слышала его мысли. Но стоило повториться — она слишком хорошо знала его, воспитала, отдала больше времени и внимания, чем остальным его братьям, считая, что младшие дети получают куда меньше любви, чем те, кому повезло родиться раньше. Мать продолжала давить в то место, которое болело, каким-то непонятным образом поняв или почувствовав это через километры расстояний.

— Твой сын слишком похож на тебя. Он вылитый ты в этом возрасте! Думаешь, что я обманываю тебя? Тогда посмотри! Убедись в этом сам!

Черт его дернул повестись и выполнить ее требования. Два или три не энергозатратных движения, и он увидел фотографии — одна была черно-белая, пожелтевшая от времени, а вот другая цветная. Чужой ребенок, которого он когда-то держал на руках, кормил и менял подгузники действительно был похож на него. Внешность, взгляд, поза и ускользнувшее движение — все это было очень похоже на фотографии тридцатилетней давности. Кажется, что и юбки, за которые держались дети и те были одинаковыми.

— Она что, издевается надо мной? — прошипел он себе под нос, не понимая, как мать уговорила Ольгу сфотографироваться в этой позе.

Он не понимал, чего добивается эта женщина. Неужели забыла, как вылетела из машины, словно ошпаренная, лишенная возможности отомстить за нанесенное оскорбление? Тигран, как сейчас помнил то ощущение близости, когда он поймал ее руку с нанесенной пощечиной. В ту секунду сам черт шептал забыть обо всем, взять и притянуть ее к себе.

— Что прости? Тигран! Тиргаааан!

Хамиев набрал Ирину Алексеевну на автомате, невероятно сильно сжав экран смартфона пальцами.

— Вы рассказали Ольге к кому конкретно она едет? — он кашлянул, прогоняя косноязычие и фразу из корейских мелодрам, — Она в курсе, что хозяйка отеля моя мать?

— Нет-нет, ты что!

Он воочию увидел то, как женщина замахала руками, в своем любимом жесте отрицания.

— Она бы не поехала.

— Почему? — Тигран поймал себя на том, что стоит на пороге, не в силах сдержать какую-то довольную улыбку. — Слышать обо мне ничего не хочет?

От ненависти до любви — один шаг. Тут не врут. Проклинают обычно тех, кого когда-то сильно любили. Но женщина на другом конце Москвы молчала, тихо шурша чем-то.

— Оля теперь не одна, — проговорила Ирина наконец, — и мужик у нее ревнивый.

Вот это Тигран слышал впервые и не сказать, что услышанное доставило ему какое-то удовольствие. Однако, слова Ирины Алексеевны успокоили его — Карпова не пыталась добиться чего-то, но Тигр все равно продолжал думать об этом, возвращаясь к тому разговору снова и снова.

— Ты должен вернуться! Должен! — кричала мать в трубку через несколько дней, явно потеряв последние остатки терпения. — Тебе недостаточно фотографий?

Тигран взглянул в сторону смартфона, прекрасно осознавая, что это еще не все. Мать не заканчивала на полуслове. Никогда. Если завелась, то обязательно забивала каждый гвоздь в отведенное ему место.

— Хочешь сказать мне, что все дети похожи друг на друга?

Это был хороший аргумент и ему можно было апеллировать, если бы не несколько «но». Ольга оказалась как будто бы в нужно время в нужном месте. Мальчишка был, как две копии воды — он сам.

— Хочешь, чтобы я провела ДНК-экспертизу и прислала ее тебе, только бы ты перестал отпираться?! Я жду тебя дома!

Тигран этого не хотел. Он оставил в памяти Оли не лучшее впечатление о себе и ему бы очень не хотелось, чтобы последнюю жирную точку, если не сказать, что кляксу поставила его мать. То, что она может сделать то, что обещает Тигран даже не сомневался. Также, как бы убежден в том, что подобный поступок с ее стороны не выйдет незаметным, обязательно привлечет внимание чуткой Ольги и перерастет в нечто большее, чем просто конфликт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне нужно уехать, — проговорил он, поразмыслив минуту. — Домой.

Курирующий его агент в штатском, через которого проходила связь с правоохранительными органами ответил далеко не сразу.

— Это невозможно.

— Придумай что-нибудь или я просто исчезну с радаров и вам придется начинать всю операцию заново.

— Ты много на себя берешь.

— Если так, то мне проще уехать сейчас и плюнуть на вас всех вместе взятых.

После чего Тигран отключился, вырубил смартфон и направился в логово врага, чтобы не менее чем через час, а потом и всю ночь гнать из Москвы ворованные тачки. Это могло бы стать идеальным прикрытием, чтобы вытащить его из привычного окружения, но… Нужно было придумать, как вернуть его обратно и Тигран хоть убей, но не видел простой, максимально правдоподобной цепочки объяснений, которая бы оправдывала его исчезновение, а потом и скорое появление.

Глава 27

По словам персонала Оле с Макаром достался самый красивый и благоустроенный домик из всех, что входили в раскинувшийся по долине комплекс. Ольга, честно говоря, не оценила и вовсе не потому, что ей не понравилось — просто ее не отпустило впечатление от первой встречи и «комплимент» от хозяйки лишний раз напоминал о случившемся на вокзале — ее взглядах, словах и даже жестах. Что-то было в них такое, что нельзя было назвать нервным выпадом, от безысходности, надежды и свалившегося одиночества и это что-то нет-нет, да и тревожило Ольгу стоило только подумать об этом.

— Вам нравится ваш дом? — поинтересовалась Гоар Микаэловна.

— Очень, — откликнулась Оля, растянув губы в вежливой улыбке.

Гоар вышла из-за угла дома, неся в одной руке пояс с садовыми инструментами, а в другой, продолжавший сыпать землей фартук и видно, что спешила к ней. Желание перекинуться парой слов было милым, если бы только не содержание беседы.

— Но мне кажется, что он слишком большой для нас двоих, — призналась Ольга, наблюдая за бегающим Макаром. — Нам вполне хватило бы одной спальни.

Багдасарова надеялась на другой, говорила об этом в письмах и телефонных разговорах, но им выдали этот, объяснив, что эта роскошь в котором нет-нет, да и гуляло эхо в счет свалившихся неудобств.

— Сезон подходит к концу, — ответила женщина, громыхнув поясом с садовыми инструментами. — Половина домов пустует.

Ольга встретилась с хозяйкой отеля через несколько дней, когда все встревоженные чувства более-менее улеглись на место. Они с сыном вернулись из города, окончательно решив проблему с продуктами, то есть наконец закупив все то, к чему привыкли в Москве. Местная еда очень нравилась Ольге, но не совсем подходила маленькому ребенку, привыкшему к более легким и не таким жирным продуктам. Макар принялся резвиться, радуясь простенькой игрушке — стрекозе на колесиках, бешено, если не сказать, что яростно взмахивающей крыльями стоило ему прибавить шаг.

— К тому же, мальчик не должен спать с матерью.

Замечание или преподнесенный урок всколыхнули какой-то неприятной осадок в душе Оли, но она попыталась успокоить себя, вспомнив все — то, с каким именно человеком разговаривала, в каком регионе они оказались, откуда пребыла сама и какое (тоже устоявшееся мнение) преследует тех, кто заявился из столицы.

— Одной спальни и детской кроватки в ней, — проговорила она, растянув губы в вежливой улыбке, а потом повернулась, чтобы позвать сына. — Макар!..

Пакет в руке зашуршал громче прежнего из-за скатившихся в нем слив.

— Так много продуктов… Вам не нравится, как готовит наш повар?

Ольга «вернулась» к Гоар. Она очень напомнила ей родственницу, с которой они общались вот уже несколько лет как. С ней было точно также сложно.

— В нашем доме есть кухня, а я умею готовить.

— Обычно, те кто в отпуске не хотят стоять у плиты.

Ольге стало казаться, что женщина ищет повод прицепиться к ней, но объяснения этому поведению так и не нашла. Зачем тогда была заселять в самый красивый домик в крошечной долине.

— Мне не нравятся ваши завтраки, — наконец ответила Ольга, решив, что ей тоже не стоит сдерживать себя. — Мясо, овощи, разносолы и соленные сыры не очень подходят маленькому ребенку.

Женщина рядом с ней поджала губы, таким образом выразив неудовольствие сделанным замечанием.

— Он — будущий мужчина.

— Моему сыну всего лишь полтора года, — откликнулась со всей мягкостью, на которую была способна Олька. — По утрам мы привыкли подкрепляться кашей, творогом и молочными запеканками.

— Я воспитала семерых сыновей и знаю, что нужно настоящему мужчине.

У Багдасаровой на миг возникло совершенно детское желание огрызнуться, то есть ответить излишне прямолинейной женщине, что при всех ее методах воспитания она не видит рядом с ней ни одного из них. Но это было чересчур жестоко. Их ведь и правда не было и вовсе не потому, что она кормила их не манной кашей.

— Я только готовлю его к этому.

Она кивнула в сторону дома, перехватив пакет покрепче.

— Может зайдете и я угощу вас чаем?

Гоар смотрела за бегающим Макаром и улыбалась, но не так как к этому привыкла Оля, а затаенной, как если бы мать умилялась выходкам чада.

— У меня много дел, — ответила она, поспешив оставить их одних, и Ольга оказалась рада этому бегству. Ей вновь стало не по себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гоар была странной женщиной, как будто бы сотканной из противоречий. С одной стороны она хваталась и очень часто бросалась фразами о том, как принято и надо, а с другой стороны сама же отказывалась следовать этому. Приглашение выпить чаю и отказ — вот явные тому примеры. Нарочитая откровенность Гоар, граничила с грубостью, а иной раз и с бестактными замечаниями шла в паре с желанием общаться и уделить внимание ей и находящемуся рядом Макару. Ольга уже встречала нечто подобное, но не могла вспомнить, где и с кем ей удалось пережить подобное.

— У нас семейный отель, — в очередной раз выдала Гоар, задержав взгляд на волосах Ольги.

Даже спустя две недели нахождения здесь, Багдасарова так и не смогла привыкнуть к ее манере общения, а иной раз, теперь уже меньше, но все же ловила себя на той мысли, что женщина как будто бы ищет в ней недостатки.

— Именно поэтому я выбрала его.

— Ольга, — резко начала Гоар, впервые назвав ее по имени. — Я плохо отношусь к женщинам, посматривающим на чужих мужчин.

— Тем не менее вы делаете это, — ответила Оля, улыбаясь и не отрывая взгляд от все еще неловкого в своих движения человечка, изменившего ее жизнь, — поглядываете на моего.

Ольга показала взглядом на Макара, что сначала выжимал из смешных и влажных тапок очередное «кря», прыгая на их пятках, а теперь снял их, встав на еще горячий асфальт дороги босыми пятками, и вытряхивал из них песок.

— Вы сделали такие выводы только потому, что сегодня у меня другая прическа, а в руках букет цветов?

Она купила букет далеко не в первый раз за все это время. Цветы стоили на рынке какие-то копейки. Стоило ей бросить один только взгляд на них, как они сложились в совершенно невероятные композиции и теперь украшали комнаты, разбавляя маскулинный дизайн дома.

— Вы знаете всех в округе, — произнесла Оля, осознав, что попала в точку и поперхнулась хохотом. — Спросите и вам ответят, что я сама купила их.

В Цовик было хорошо, просто и знакомо. Так хорошо, что хотелось остаться до конца купального сезона, наблюдать как в эти места придет осень, а еще лучше, когда выпадет первый снег.

— Для кого вы так наряжаетесь? — спросила хмурая женщина, не решившись возразить ей касательно цветов.

— Для него, — она кивнула в сторону Макара. — Только для него.

— Думаете, что я поверю в это? Красивая и одинокая женщина не ищет способа поправить свое семейное положение?

На Кавказе было хорошо, несмотря на царящие здесь порядки. Ольге было во много раз легче (в одиночку она бы никогда не приехала сюда), потому что у нее был ребенок. К матерям и детям здесь было совершенно иное отношение нежели на «большой земле».

— Ваше дело чему верить, а чему нет, — перебила ее Ольга, внезапно осознав, что ее терпение закончилось и она не желает выслушивать придирки закостеневшего разума. — Закрути я с кем-то вам бы уже доложили, так что перестаньте цепляться ко мне.

Она подошла к ребенку, досадуя тому моменту, что ее ответ получился слишком резким, но остановиться пока не получалось.

— Я уже была замужем и не стремлюсь обратно.

— Почему вы развелись?

День выдался совершенно чудесным: она с Макаром прогулялась до моря, где купались и загорали; заскочили в город, купив цветов и фруктов, а теперь шли домой, планируя поужинать в местном ресторанчике и почитать волшебные истории из прихваченной из Москвы увесистой книги сказок. Не хватало только испортить его стычкой.

— Я хочу, чтобы мой сын был окружен красотой и стремился к прекрасному, когда станет взрослым, — произнесла она, постаравшись поменять тему и не отвечать на вопрос, который совершенно не касался потемневшей от горя женщины.

Олька отложила букет прямо на землю, принявшись заниматься обувкой сына с перекрутившимся на ней ремешком. Макар сначала держался за плечо, расшаркивая ножкой, но потом отвлекся на ее волосы, принявшись, совсем как в детстве, шумно вдыхать и восхищенно цокать, проводя по волнистым прядям. Отчего-то его привлекали локоны, и он не меньше, чем сотню раз за этот день попросил потрогать их. Раньше Ольга не противилась, но позже стала разрешать портить прическу лишь вечером, перед тем как пойдет в душ или для того, что настроить сына на мирный лад и уложить спать.

— Зайдете к нам? Я угощу вас чаем!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На этот раз Гоар согласилась, но не успела зайти в дом, как прибежал кто-то из работников, сказал:

— Тикин, там!

Гоар что-то поняла. Сначала сверкнули ее темные глаза. Она просветлела лицом и, не извинившись, оставила их с Макаром, взяв направление в сторону главного дома, где жила сама и где располагалась администрация.

— Что-то случилось?

Прибежавший работник покачал головой, продолжая шумно дышать и приходить в себя после быстрого бега. Он широко улыбнулся Ольге, выдав:

— Хозяин вернулся!

Ольга вернула улыбку, осознав, что у нее словно камень с души упал и она не меньше других обрадовалась пришедшей в это место радости. Гоар последние дни часто встречалась на их пути. Ольга видела, как она смотрит на Макара, позволяя последнему бегать к ней, когда та занималась цветами возле ее или соседних домов. Женщина несмотря на свою сложность, была добра к ребенку, разрешая помогать ему с мелкими делами — Макар то бил короткой мотыгой землю, то сыпал в лунки опилки, то украшал клумбы, принесенными с дорожек камешками, то слушал, когда та говорила названия инструментов.

— Наконец-то бабушка Гоар займется своими внуками, — проговорила Ольга, расставляя цветы по вазам. — Перестанет хмуриться и быть может познакомит их с тобой.

Ольга с одной стороны терзалась любопытством, а другой стороны выдыхала, надеясь, что неоднозначное впечатление от горного курорта свернет в сторону «замечательно!» Пока ее мнение было таким: она не готова платить за такой отдых. Дело конечно же было не в деньгах, а в одном конкретном человеке.

— Вну-ка-ми?!

Проговорил Макар, остановившись нее и желая узнать значение незнакомого для него слова.

— Маленькие детки ее взрослых детей.

Макар продолжал стоять рядом, забавно хмурясь при этом. Слишком запутанным вышло объяснение.

— У бабушки Гоар, — терпеливо повторила Ольга, по началу дикое, а теперь более привычное сочетание слов. — Тоже есть дети, но они уже выросли и у них появились свои детки.

Странно было звать незнакомую и чужую женщину бабушкой, но Ольга привыкла и пришла к выводу, что да, Гоар все-таки можно называть так, хотя бы, исходя из того сколько лет ей, а сколько Макару.

— Их зовут внуками.

— Вуки?

— Внуки.

— Вуки?

Оля опустила взгляд, осознав, что сын дразнится.

— Это кто тут у меня балуется?!

Ребенок захохотал, отскочив от тянущихся к нему рук и чуть было не наступил на выбежавшую на кухню кошку.

— Вуки! Вуки! — принялся повторять Макар, гоняясь за убегающей, проскользнувшей в дом кошкой. — Вуки!

Кошка по кличке Мур не желала сдаваться на милость маленьких рук и только поэтому Оля не переживала за ее присутствие в доме. Сомнительно чистая Мур еще ни разу не дала поймать себя, отличалась воспитанностью и ела только на улице, смотрела на детей больше, как на источник неприятностей нежели, чем на опасность. Вот только Ольгу обеспокоило другое: как она попала в дом? Багдасарова помнила, что до этого видела Мур на улице!

— Сынок, пожалуйста, выпусти Мур на улицу.

Макар сделал еще несколько кругов, взглянул на взобравшееся на шкаф животное, кыскыская и ожидая, когда оно спустится и даст еще погонять себя, но, так и не дождавшись этого, побрел к двери, распахивая ее настежь.

— А теперь мыть руки и пойдем ужинать.

Она не дождалась ответа, звука крошечных шагов, очередного «вуки» или «кыс-кыс» забеспокоилась и считай, что выбежала в небольшой коридор, замерев.

— Собака? Собака!

— Макар?

Ольга оперлась о дверной косяк, в очередной раз ощутив себя той самой дурной мамашей, кипишующей и поднимающий хай на ровном месте.

— Мама, собака! — проговорил Макар в очередной раз, но не громко, как в первый раз, а с восторгом, если не сказать, что с восхищением. — Собака!

Ничто не угрожало ее ребенку. Рядом с ним не было огромного оскалившегося пса, каким-то чудом забредшего на охраняемую территорию. В коридоре витало счастье, пленяющее своей искренностью и чистым восторгом.

— Смотри, мама! — повторил Макар, обернувшись к ней. — Собака!

Она кивнула и даже заставила себя улыбнуться. Макар гладил щенка, кажется, еще кутенка, сонно и неуклюже возящегося в огромных ладонях присевшего возле него мужчины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 28

Макар волновался. Крошечный, как он сам пес захватил его. Сын то приседал, то заглядывал на него со всех сторон, пытался дотронуться, отдергивал руку, хохоча и повизгивая от восторга, страха и захвативших ощущений.

— Давай погладим его? — предложил ему Хамиев (да это был он!), так терпеливо, тихо и доверительно, что могло показаться, что это и не он вовсе. — Потрогай его нос.

Можно было подумать, что это его добрый брат-близнец, так по-другому он вел себя, но это было не так — тогда бы она знала о нем, хотя бы от самой Гоар Микаэловны или от словоохотливого Алибека.

— Смотри какой он влажный и теплый.

Макар слушал Тиграна и повторял движения вслед за ним, но отдернул пальцы стоило щенку дыхнуть на них, чуть сильнее чем прежде.

— Дай ему понюхать себя, — все также тихо продолжал наставлять Тигран.

Ольга не лезла и не пыталась вмешаться. Она смотрела и не сказать, что умилялась (хотя и это тоже). Ей было интересно. Но волновал ее вовсе не щенок и не заботы, которые обязательно появятся стоит назвать его своим. Ей было любопытно взглянуть на общение ребенка со взрослым со стороны. Особенно сейчас, когда это происходило без идиотского сюсюканья, коверканья слов и нарочито упрощенных фраз.

— Он запомнит тебя и будет знать, что ты и только ты его хозяин, товарищ и друг.

Она приучила Макара к этому, с первых дней разговаривая с ним, рассказывая всё-всё-всё, как если бы он был взрослым. Она читала ему книги не только про улыбающегося с бортиков кроватки Винни Пуха, но и те, которые читала сама. Когда сын хмурился, Оля спохватывалась и объясняла максимально просто значение незнакомых ему слов, проговаривала каждое действие и жест, а еще безумно гордилась тем, что Макар заговорил раньше своих сверстников-мальчишек, тем что могла попросить его выполнить простейшее и он не просто понимал, а делал это. Как, например, с дверью — она попросила его выпустить кошку, и сын сделал это.

— Возьмешь его на руки?

Щенок при своей «малышовости» обещал превратиться в огромного пса. Он уже был крупным — повис в руках сына с расслабленными задними лапами и достал ими до самого пояса, оттянув резинку светлых штанов.

— Ух! — выдохнул сын, подтягивая его повыше к самому лицу, чтобы рассмотреть его мордочку или для того, чтобы заглянуть кутенку в глаза. — Толллстый!

Макар был супер ребенком — говорящим чуть больше, чем другие, делающим чуть больше, чем остальные, понимающим Олю и хмурящимся, когда с ним вели себя, как с каким-то идиотом, но… Он был ребенком — еще неуклюжим, осваивающим новое, хохочущим над тем, что виделось ему забавным, увлекающимся и познающим мир.

— Толллстый!

Он шлепнулся на попу, еще не чувствуя дискомфорта, уже забыв об отсутствии памперса и едва ли заметил это. Он не уронил свое сокровище, прижав к себе, но засмеялся, когда пес защекотал своим «уф-уф» и влажным носом нежный участок между ключицей и шеей.

— Пузо!

Макар наконец отпустил щенка, а тот сразу завалился на бок, глядя на сына темными бусинами глаз.

— Пузо!

Сын гладил лежащего у ног крохотного пёселя, едва касаясь, издавал восторженные звуки и кажется дрожал.

— Надо дать ему имя.

Тигран посмотрел на застывшую у стены Олю, но та пожала плечами и проглотила подступивший к горлу комок слез. Только что она поняла, чего никогда не сможет дать своему сыну: общения подобного этому — мужского, начисто лишенного сантиментов и суетливого беспокойства, которое как не крути преследует всех матерей, предвидящих все наперед и беспокоящихся о своих чадах.

— Не смотри на меня, — откликнулась она, втайне радуясь тому, что голос сел, а ответ получился грубым.

Она не хотела, чтобы вновь появившийся в ее жизни человек увидел ее хоть сколько-нибудь расчувствовавшейся и слабой.

— Спрашивай у хозяина.

Тигран задержал на ней взгляд, а затем отпустил его ниже, посмотрев на руки, чтобы Ольга уже через секунду поняла, что он искал и пытался разглядеть на прижатых к бревнам пальцах — кольцо. Но Оля специально оставила все украшения в Москве, не желая потерять что-то, привлечь внимание лихого люда и потому что давно сняла главное украшение каждой женщины.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как назовем его?

Захваченный «чудом» ребенок отвлекся от него только тогда, когда мужчина вздернул пальцем его крошечный нос.

— Всем нужно имя.

— Вуки!

Ольга даже хмыкнула в ответ на это — мир еще не слышал клички подобной этой.

— Вуки?

Тигран вновь посмотрел на Ольгу вопросительным взглядом, но она снова дернула плечом, не желая объяснять ему ничего. Вместе с одним осознанием на нее свалились и другие. Тигран был тем самым блудным сыном и долгожданным хозяином этих мест. Ирина Алексеевна была здесь и рассказала о ней Гоар, сформировав ошибочное впечатление о Багдасаровой. А еще… Олька поняла, что он вновь уйдет, исчезнет также внезапно, как появился и не найдет ни времени, ни сил, ни желания, чтобы встретиться с ней.

— Вуки! — вмешался Макар, выручив не желающую идти на контакт маму и вновь перетянув внимание на себя.

Она называла его своим защитником, и он был им. Сын тоже не стал объяснять ему, что это за слово и чем оно так приглянулось ему.

— Значит будет Вуки, — наконец сдался Тигран, глядя на опущенное лицо, а потом и макушку ребенка, — а вырастет и станет Вук.

Еще, Оля поняла, что вечер безнадежно «испорчен» и уже не станет таким, каким она спланировала его с самого начала. Макар ни за что не оставит щенка, а значит ей надо придумать что-то с ужином; сын не пойдет спать без него и потащит своего нового друга в кровать. Вот только Оля не позволит этому случиться, станет уговаривать ребенка и объяснять ему, что пёсели не спят в детских кроватках, а только на ковриках и лежанках. Поэтому ей стоило подумать уже сейчас, где станет спать крохотный пес, ведь ковер — это слишком много для него, холодно и одиноко. Дойдет до того, что она сама заберет его к себе, а этого делать ни в коем случае нельзя.

— Привет.

Настала ее очередь? Тигран поднялся с места, до этого так и просидев на корточках, перед крохой сыном и его новым другом, перед все еще открытой дверью, перед людьми, которые стояли на улице, следили за ним и ждали его, перед матерью, от взгляда которой вряд ли укрылось хоть что-то.

— Спасибо за подарок, — проговорила Ольга, проигнорировав приветствие, спрятавшее в своих недрах нечто большее, чем встречу когда-то знакомых людей. — Макар вспомнит про спасибо не раньше завтра.

— Не страшно.

Багдасарова следила за движениями мужчины, ощущала себя завороженной и раздосадованной одновременно, ведь все ее прежние слова, что «всё фигня и вам приснилось» только что потонули всуе, потому что нельзя вести себя так с посторонними детьми и даже, если рассказать Гоар всё, что было, то объяснение будет не стоить и половины от увиденного этим вечером.

— Оставишь его здесь, если что.

Хамиев крался к ней, как это делают коты, взяв в фокус зазевавшуюся и копошащуюся рядом дурочку-мышку. Между ними было всего ничего, а он все шел и заставлял Олю волноваться.

— Если что?

— Если не захочешь оставить его себе.

Он остановился возле нее. Слово «уходи» застыло у нее на языке, так и не сорвавшись с ее губ.

— Подарок Макара, а значит и решать ему.

— Ты значит прогрессивная?

Было в его тоне что-то что подкинуло Ольгу. Вновь. Точь-в-точь, как в машине полтора года тому назад. Это была таже насмешка. Вот только Ольга была другой — взрослее, мудрее и спокойнее себя прежней. Она еще тогда поняла его и чуть позже, пообщавшись с Ратниковым, таким выразительным в своем молчании, убедилась, что сделала правильные выводы. Тигран не был прост и по-своему заботился о других.

— Дверь открыта, — проговорила она, набрав в легкие воздуха, чтобы перевести дыхание и тем самым прогнать эмоцию, которая могла бы выдать ее.

— Точно.

Он вернулся, ловко обошел Макара и одним движением отрезал всех троих от любопытных глаз.

— Надо было закрыть ее с другой стороны, — произнесла несколько обескураженная Оля.

Она надеялась совершенно на другое.

— Тогда уж и приходить сюда.

— Точно.

Ольга чувствовала себя совсем, как Макар. Она волновалась, радовалась и тоже дрожала. Последнее она заметила, выставив перед собой руку.

— Не надо, — сумела проговорить Оля, как раз вовремя, отразившись в его глазах. — Пожалуйста.

Тигран перехватил ее руку у самой груди, заключив в горячий плен ладони и пальцев.

— У тебя есть кто-то? — спросил он со знакомой прямотой и пытливым выражением глаз.

Она не ответила сразу, вспомнив, как несколько минут назад он смотрел на ее руки.

— Нет.

Олька могла бы притвориться, солгать и испытать на нем часто используемую женскую отговорку. Ей не хотелось делать этого. Правда была ничуть не хуже, если не сказать, что лучше просящейся на язык хитрости. Она предлагала мучение, но только для одного.

— Тогда почему?

Тигран не сказал ей, что хочет. Его желание было очевидно, томительно и сладко. Он стоял так близко, что Ольга чувствовала все — его дыхание на своем лице, тепло и аромат, давно забытый, такой мужской и надежный.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уедешь, а мне придется как-то жить с этим.

Ответ получился легким, ни разу не отразившим то мучительное напряжение, что владело ею сейчас.

— Дело только в этом?

— Да.

Ольга нашла в себе силы вырваться из этого зачарованного круга, отстранилась и прошла к Макару.

— А я думал в Золотухе!

Она подняла глаза на повернувшегося за ней Тиграна, опустившись на колени рядом с играющим сыном. Макар не был просто ребенком. Он питал ее какой-то особой энергией, заставляющей испытывать уверенность в себе и в завтрашнем дне.

— В ком?

Ей не хотелось объяснять и убеждать его в чем бы то ни было.

— Черт бы тебя побрал, женщина, — произнес мужчина, наверное, думая о том, что она не поймет ничего.

Но вышло иначе. Ольга поняла все, сдержавшись и оставшись серьезной. Она помнила язык матери, пусть владела им хуже, чем «словом» отца.

— Собааака!

Слово, произнесенное с восхищением, восторгом и нежностью заставило улыбнуться Багдасарову, а вот Тиграна вылететь из дома и даже приложиться, как следует дверью. Вот только грохота не последовало. Войлочная обивка проёма съела звук. Но Олю все-таки настигло недовольство, не получившего свое мужчины — в спину дарил резкий порыв ветра.

Глава 29

Только прохладный вечерний воздух гор смог успокоить Тиграна и даже больше — усовеститься собственной порывистости. В очередной раз он показал себя ни с лучшей стороны. Каждый раз, когда он не думал ни о чем таком, то есть не желал намеренно предстать перед ней в неприглядном виде — он попадал впросак. Он уже был придурком с дороги, досужим сплетником, самодуром, скандалистом и просто козлом. Сегодня к этому списку прибавилось словосочетание озабоченный ё****.

— Черт! — произнес он, не видя никого вокруг, повернулся к дому, желая лишь одного вернуться и извиниться перед ней.

За что? Вот за это всё! Потому что могло показаться, что его не волновало ничего кроме тела. Могло и показалось. А она нравилась ему и в очередной раз притянула к себе. Этот ее взгляд с каким она смотрела на него с Макаром… Было в нем что-то донельзя трогательное, выдающее ее слабость и женственность. Еще, она как-то здорово изменилась, то есть она и раньше была ничего (чего только стоило навсегда застывшее в его памяти виденье, как она улыбается и разговаривает с ребенком в спальне), то сейчас стала еще краше — не той девчонкой, которая смотрела на него испуганным взглядом и размахивала руками, изображая дуру, а женщиной в которой было прекрасно все.

— Тигран?

Голос Алибека вернул его к реальности. Он повернулся к ней, но прежде обвел взглядом собравшихся людей вокруг. Улыбка сходили с их просветленных лиц как будто бы надеявшихся на что-то.

— Праздника не будет, — сказал Тигран, потом заметил эмоцию на лице матери и не меняя тона добавил, — или делайте это без меня.

— Тигр!

Тигран еще раз взглянул на дом, за стенами которого «пряталась» его увлеченность. Когда-то давно он пожелал, чтобы его дом именно таким — очень похожим на аккуратные домики в Альпах. Единственная поездка «за бугор» в дружелюбную и сытую Швейцарию (конечно же по службе, а так бы что он там забыл?) заставила влюбиться в архитектуру страны и задуматься: почему на его родном Кавказе не так? Леса было предостаточно, но отчего строили из г**** и палок, на худой конец из камня, но никак не из бревна, которое было куда проще и податливее, чем материал каменоломен.

— Зачем ты позоришь меня перед людьми?

— Я задаюсь тем же вопросом, женщина, — откликнулся Тигран, направившись к дому, в котором располагалась администрация.

Он нашел тех, кто собирал похожие домики на далеком севере, заказал дом и его сделали в точности таким каким хотел Тигран. Карельские плотники вырубили, собрали, разобрали, привезли по нужному адресу и вновь собрали заказанный сруб. Тигр осуществил мечту и одно из первых дел каждого настоящего мужчины.

— Эти люди — друзья твоего отца и мои.

Мать едва ли не светилась от счастья тогда. Еще бы! У них появилось нечто общее, кроме крови и трудного характера. Тигран уехал, а мать продолжила заниматься делами и заказывать новые домики, пока не появился этот курорт.

— Ты мало думала об этом, — оборвал ее Тигран, — когда не приняла мой выбор и постаралась сжить со свету мою жену.

Ему было плевать на то, кто услышит эти слова. Ей не следовало взывать к его чувству совести. Он должен был любить свою мать и почитать ее несмотря на все сказанные слова, поступки и безумства? Не в этой жизни.

— Я против этой женщины, — мать цыкнула в сторону ресепшена, и находящаяся за стойкой девушка вылетела из дома, оставив в памяти смазанный силуэт и ничего более. — Но все в итоге хорошо закончилось?

— Хорошо?!

Он ударил. Не мать конечно же. Косяк. Боль в разбитых костяшках перекрыла бросившуюся в голову ярость и не дала сказать непоправимое.

— Хорошо?!!

— Да!

Гоар побледнела сначала, но затем взяла себя в руки, произнесла следующее с насмешкой, а потом нацепила на себя свою любимую маску гордой красавицы, высокомерной и не сдавшейся, плюющей на всех кто когда-то держал ее в плену, уважая древний и дикий ритуал с похищенной невестой.

— У тебя любовница и сын на стороне.

В висках стучало. Хамиев то сжимал кулаки, то разжимал их, пытаясь успокоиться и вспоминая зачем именно приехал сюда.

— Ты бы постыдился, Тигран! Ты ненавидишь меня за то, что я не смогла полюбить эту Наташу, но, чтобы сказал твой отец?

— Спросил бы: почему я не украл ее и не взял силой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прилетевшая пощечина отрезвила Хамиева. Она была лучше разбитой до крови руки.

— Не смей!

— Я запрещаю вспоминать мою покойную жену.

Мать трясло не меньше, чем его самого минуту назад, но на Тиграна свалилось вселенское спокойствие.

— Не произноси ее имени больше. Никогда. Не оскорбляй память о ней после того, как выставила ее из дома.

Тигран перегнулся через стойку, подхватил свободный ключ и вновь направился к двери, но мать не привыкла проигрывать детям. На ее стороне были древние традиции, но Тигран плевал на них. Он выполнял свой сыновий долг и можно сказать, что делал это с блеском, особенно, если учесть все случившееся. Тигр заботился о ней и отдавал львиную часть своего заработка, чтобы она не нуждалась ни в чем, почитал и не перчил, а уж то, как он выполнял последнее — то дело десятое.

— Я хотя бы честна, — проговорила она ему в спину, стоило Хамиеву открыть дверь, — не говорю, что люблю, а сама держу кого-то на стороне.

Тигран усмехнулся. Гоар Микаэловны никогда не была дурой, но видимо возраст стал давать о себе. Он говорил ей, что Наташи больше нет, но видимо она восприняла это, как словесный оборот.

— Наташа умерла. Моя «странная женушка» и как ты еще назвала ее?

Мать не ответила. Тигран не видел ее лица, но теперь не сомневался, что ее потеря речи — вовсе не библейское наказание.

— Наташка попала в руки к моим врагам, и они убили ее.

Хамиев повертел в руках отломанную ручку и отбросил деревяшку-корягу в сторону.

— Разве о многом я просил тебя, мать? Не тебе было жить с ней, рожать и воспитывать детей. Я привез ее сюда, чтобы она была в безопасности и, чтобы она не вытворила чего-нибудь.

Как говорила Ната: «журналист во мне не умрет никогда!» Детдомовская девчонка так и не поняла, что такое настоящая жизнь и, что в ней, не все бывает так идеально и хорошо, как в ее горячо любимых романтических фильмах. Может быть в том были виноваты ее родители, погибшие в автокатастрофе — они тоже были журналистами.

Понятно дело, что лучшими, честными, непредвзятыми. Она шла по их стопам и старалась соответствовать. Надо сказать, что у нее получалось.

Может быть было виновато время — она провела в стенах детдома каких-то два года и то был слишком малый срок, чтобы «хлебнуть» и понять, как все на устроено на самом деле.

Быть может в том были виноваты гормоны. Беременность изменила ее, надев розовые очки, представив все в куда более приятных розовых тонах.

Может быть сам Тигран, вселив в нее ощущение надежности и безопасности. Ведь он сам много раз говорил ей (и что уж говорить — демонстрировал), что свернет голову любому, кто посмеет обидеть ее.

Может быть все вместе и ссора с матерью в том числе.

— Не лги ты мне тогда, когда я звонил и спрашивал о ней, то я бы поступал иначе, — Тигран содрогнулся, вспомнив тот неузнаваемый, душераздирающий крик мало похожий на голос его Наташки, — а не верил в то, что твари всего лишь пытаются играть со мной.

Хамиев рассказал, как ему позвонили из морга и как он пришел на опознание, в каком виде предстала любимая женщина. Стоки, вода, река и ее дно, рыбы и звери сделали свое дело. Странная женщина как-то сказала, что хочет быть кремированной. Так и получилось. Тигран похоронил ящик и «кружку» в нем. Натала, как в воду глядела, рассказывая на одном из первых свиданий о самом странном своем желании, пытаясь отшить, но Тигра было не пронять. Детство в суровых краях, война (ее край), а также работа дали иное восприятие мира.

— Эта женщина — мой друг, — произнес он напоследок, чтобы прояснить все с самого начала и больше не возвращаться к этой теме. — Ее сын не имеет ко мне ни малейшего отношения.

Гоар выдавила из себя какой-то звук. Тигран обернулся на нее и, убедившись, что все хорошо продолжил, не стесняясь появившегося на пороге Алибека.

— Я бы не позволил ей приехать сюда после содеянного тобой. Оставь в покое их и меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Ночь выдалась беспокойной. Как ожидалось Макар перевозбудился и очень долго не мог уснуть, разглядывая со своей кровати подаренного Тиграном щенка. Он то и дело открывал глаза, сначала спрашивал у Ольги на месте ли пес, а потом просто повторял данное щенку имя. Вуки в отличие от Макара давно спал в переделанной под временный ночлег коробке, откинув в сторону свой еще короткий, но очень упитанный хвост. Молоко, варенная грудка, теплая лежанка и новый друг — сделали его день.

— Съездим до города, — проговорила Ольга, усадив сына в арендованное авто. — Купим для твоего щенка все необходимое и покажем его доктору?

— Бобо?

Макар бросил испуганный взгляд на коробку, но Ольга поспешила успокоить сына, считавшего, что к врачам надо ходить только по делу, то есть, когда заболел, а еще лучше ограничиться вызовом скорой на дом. Ольгу сколько раз было столько и умиляло, как в таких случаях сын совал ей в руки смартфон и, каверкая слово «звони», требовал вызвать доктора на дом.

— Нет, — Ольга щелкнула замком ремня безопасности. — Чтобы Вуки не болел.

Она выпрямилась, умудрившись запыхаться за столь короткое мгновение.

— Никогда.

Багдасарова торопилась и вовсе не потому, что ветеринар работал до какого-то определенного часа, а потому что… Она и сама не могла объяснить себе этого. Отчего-то вместо большого праздника по случаю возвращения Тиграна, который обязательно принес помимо общего веселья еще и недовольство от музыки, шума, суеты, песен и плясок, Ольга чувствовала какую-то смутную тревогу. Нутро шептало ей, что не стоит попадаться ему на глаза и совсем не из-за того, что она чуть было не растеклась лужицей воска в его руках. То было другое.

— Уезжаете?

Голос Тиграна, прозвучавший из-за спины, заставил ее подпрыгнуть и в этом прыжке обернуться к нему.

— Пожалуйста, не делайте так больше, — попросила она, прижав руку к груди, с дёрнувшимся за ней сердцем.

— Мне показалось, что мы уже на «ты», — произнес Тигран, разглядывая ее с любопытством и, как ей показалось с промелькнувшим выражением улыбки в темных глазах.

Ольга отдернула край майки. Ему смешно, а она, между прочим, испугалась. Совсем как крот с зайцем в старом анекдоте и смешно стало только сейчас, а не тогда, когда она орала.

— Показалось, — ответила она и оглянулась на двух малышей.

Макар играл с Вуки, выглядывающего из старого, но добротно сделанного рюкзака, путешествующего за плечами Оли еще со времен студенчества.

— Далеко собрались в такую рань?

Мужчина не хотел уходить с ее пути. Тигран остался на месте, зажав Ольгу в «углу» между собой, салоном и дверью. Испуг ушел, оставив на свое месте некое подобие досады и даже желание рассмеяться.

— Если я скажу вам…

Он приподнял бровь и сказал короткое, бесшумное «нет!», но Оля проигнорировала его требование. Она здесь по собственной воле и от него не зависит, а значит станет обращаться к нему, как сама того пожелает.

— … это, вы выпустите меня?

По выражению его глаз и лица в целом Ольге стало понятно, что вопрос ее стал для него неожиданностью. Он посмотрел на свои руки, держащиеся за край двери и крышу автомобиля, а потом на нее и покачал головой из стороны в сторону.

— Все зависит от твоего ответа.

Она вновь увидела выражение улыбки и отвернулась от него, закусив губу.

— К Игнату?

— Наверное, я не знаю его имени, — не без раздражения откликнулась Ольга, посмотрев прямо на его грудь, — К тому, который практикует на Кропоткинской улице.

Она ждала, когда он выпустит ее, но во взрослом мире не существует честных правил игры. Всё и всегда трактуется в свою пользу. Вот и он продолжил стоять, а Оля, так и не избавившись от гнетущего чувства, не понимала зачем это надо ему. Зачем ему, чтобы все видели их вместе, доносили матери или, не дай, Бог жене?

— Я советую съездить к Игнату, — произнесли у нее над головой. — Это в другом конце города, но животных он любит, и они чувствуют это.

Оля все-таки посмотрела ему в глаза. Забота о душевном комфорте животных чуть-чуть, да и пленила ее.

— Тигран! — наконец не выдержав, воскликнула Ольга, но не сумела подавить судорожный вздох, отвернулась и только потом старательно спокойно произнесла. — Вам придется выпустить меня или я рискую приехать туда слишком поздно.

Он придвинулся еще ближе, буквально заставив ее вжаться бедрами в неровный рельеф двери.

— После всего мы собирались заехать к морю, на крайний случай к озеру, но, если это все продлится слишком долго, то мы останемся в городе в самый солнцепек. Не хочу, чтобы Макар спал в автомобиле, не хочу нервничать, не хочу гнать обратно по не совсем надежной дороге и проклинать вас за то, что вы встретились мне этим утром.

— Ты будешь делать это!

Было в этом общении нечто странное. Он ведь не спросил ее, а сказал так как будто пообещал. На ее счастье Тигран Хамиев по кличке Хамстер отодвинулся от нее и пошел прочь, но это чувство не продлилось даже какую-то минуту. Ольге Багдасаровой не удалось добиться своего и выдохнуть хоть с каким-то, да чувством облегчения — Хамиев не ушел слишком далеко.

— Лучше я отвезу вас в город, — бросил тот ей через плечо. — Заодно выясню все по поводу новой дороги.

Он обошел арендованное ею авто, остановился со стороны водителя и, прежде чем потянуть дверь на себя добавил:

— Не прощу себе, если с вами случится что-то.

— Да уж! — произнесла Ольга, повертев в мыслях озвученную причину. — Нервные клетки ведь не восстанавливаются.

Ольга не спешила садиться в автомобиль. Ей нужно было пару секунд, чтобы успокоиться, смириться с ситуацией, заметить затрясшиеся кусты ирги и мелькнувший краешек чьей-то юбки, поцеловать Макара, еще раз поправив на нем ремень, потом уже только выпрямиться и пройти к пассажирской двери.

— Может поменяемся местами, — предложила она, открыв дверь. — Я сяду за руль, а вы со стороны моего спутника?

— Ты сама-то слышишь себя?

Мужчина наградил ее очень выразительным взглядом, но Оля осталась невозмутимой и вовсе не потому, что действительно хотела за руль, а потому что ей тоже нужно было отмщение. Женская вредность дала знать о себе весьма кстати, напомнив о том, что она давненько не давала ей проявиться во всей красе.

— Я не жаловалась на слух, но ровно до вашего появления в моей жизни, — произнесла Оля, наконец затолкав себя во внутрь. — После я узнала много нового о себе.

Она высказалась, припомнив все сказанное в свой адрес за весь период знакомства с ним. Список, надо сказать, вышел впечатляющим.

— А теперь вот это, — закончила Багдасарова, рассматривая пробегающий пейзаж за окном.

Она повернулась к нему только тогда, когда они остановились, но случилось это вдали от гостиничного комплекса и от маленького городка, в который они собирались. На этот раз вокруг них не было никого, не единой живой души, которая могла бы поведать о том, что творится в автомобиле.

— Хочешь погавкаться?

Нет. Но сама постановка вопроса позабавила ее. Она собиралась проесть ему плешь, вдосталь насладившись его хмурым видом, молчанием или быть может оправданиями с неизменным, обезличенным «женщина!»

— Я подумала, что это ты захочешь извиниться.

Ей, по правде говоря, вовсе не нужны были его слова покаяния. То, что он сделал для них в свое время с лихвой перекрыло все сказанное. А уж потом… Много-много раз позже, когда Оля возвращалась к тем ситуациям в своих воспоминаниях, то понимала, что первая мысль «он провоцирует меня», «нарочно держит дистанцию» или «испугался» — была самая верная и можно сказать, что списывающая на нет все его выплески.

— За что?

Ольга даже бровь приподняла, а потом «задумалась», выискивая в памяти подходящее воспоминание.

— Например, за тот случай на дороге.

— Ты вылетела на красный, — медленно произнес он, звякнув ключами с потёршимся брелоком и повернувшись к ней.

— Ничего подобного, — парировала она легко, стараясь быть при этом максимально невозмутимой. — У меня есть запись с видеорегистратора.

Она повернулась к Макару и высунувшему лапу щенку. Один тянулся и пытался ухватить за лапу другого.

— Макар, не балуйся, пожалуйста. Мы ведь на дороге и все может закончиться плохо для тебя, меня и для Вуки.

Ольга «вернулась» к Тиграну, с удовольствием отметив его мрачный вид. Но все равно бы предпочла, чтобы они двигались, а не стояли на месте, потому что он плохо на нее влиял. Она видела, как он смотрит на нее, помнила вечер накануне и заброшенный дворик в Москве. Все бы ничего, но ей не нравилось это. Оля сейчас и тогда много раз думала о том, что увидела то, что хотела увидеть.

— Или за то, что ты проник в мою квартиру.

— Ты сама пустила меня, — произнес он медленно, так словно сдерживал себя от чего-то. — Помнишь это?

Ольга в очередной раз порадовалась присутствию Макара и да! Это был подлый прием — говорить человеку, что он был не прав, когда было совершенно наоборот, пользуясь тем, что он никогда-никогда не станет грубить ей в присутствии сына. Особенно теперь, когда Макар понимает в сто раз больше, чем это было раньше.

— Я впустила не тебя, а Артема, — поправила она, дрогнувшими губами. — Нормальные люди в таких случаях продолжают звонить на лестничной клетке, а не топтать ковры в детской.

— То, что я помог тебе позже совсем ничего не значит?

Ольга пожала плечами и проводила взглядом проехавший мимо накрытый тэном грузовик

— Мне казалось, что мы говорим не о том, за что мне следовало бы поблагодарить тебя, а за что тебе стоит извиниться. Вот еще!

Последнее она воскликнула с преувеличенным энтузиазмом, вновь повернулась к нему и поняла, что у нее вновь подпрыгнуло сердце так выразителен был его взгляд, красноречив и многообещающ. Он не сулил ей ничего хорошего, но Оля была уверена, что к тому времени кто-то из них обязательно покинет Цовик и все будет хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да?

Выражение лица Тиграна можно было описать, как ошеломленное и вот тут-то Ольга усмехнулась, чувство правоты касательно его отношения, а именно оскорблений на ее счет окончательно настигло ее.

— За испорченные отношения с родителями подруги.

— Карпова, — начал Тигран и кашлянул, прогоняя осиплость. — Может пора остановиться?

Ольга понимала его состояние, а именно когнитивный диссонанс между уверенностью, знанием и происходящим. Она и сама на бред реагировала подобным образом — чувствовала, что ум за разум заходит, но в данном случае в этом-то и был весь смысл.

— Я не Карпова, — сказала она на этот раз вполне серьезно. — Прошу не называть меня так больше.

— А кто же ты у меня?

— Можно просто — Ольга Николаевна.

Настроение ее поднялось. Не улыбаться было все сложнее. Хамиев обратил внимание на это, но Оля продолжала держаться из последних сил.

— Оля! — произнес Тигран с непередаваемым, изумленным и одновременно улыбающимся выражением глаз, но почему-то остановился и отвернулся.

Она видела бледное отражение его лица в боковом стекле, быструю улыбку и даже покачивание головой.

— Извини меня, — проговорил он спустя пару секунд, повернул ключи в замке зажигания и пустил авто по уходящей вправо дороге.

Глава 31

— Устала? — поинтересовался Тигран, оказавшись рядом после того, как Ольга приземлилась на нагретые сидения автомобиля.

Багдасарова покачала головой, почти тут же побившись ей о мягкий подголовник кресла и сказав одними губами «черт возьми!».

— Жарко! — секунду назад она потянулась к панели, но отдернула руку, как если бы обожглась, вовремя «вспомнив» о том, что почти новенький результат отечественного автопрома — это не тоже самое, что ее старенькая «Audi».

Ее «малышка» заново перекрашенная и с новенькими стеклами взамен разбитых тачкой Тиграна могла похвастать кондиционером, а «Lada» — нет. Климат контроль в ней был, но действовал благодаря опускающимся и поднимающимся окнам, багажнику и недоразумению-сеточке сбоку.

— Надо было вести вас домой, а не тягать по городу, радуя красотами и достопримечательностями.

Ольга посмотрела на Тиграна сквозь смеженные веки, решаясь, чтобы выдать следующее:

— Надо было оставаться дома с матерью, — она открыла глаза и, прежде чем отвернуться назад к установленной в ногах пассажирских сидений сумке добавила очередную дерзость, — а не дожидаться, когда она станет жалеть о том, что взяла меня на постой, проклинать и, что еще хуже обратиться к ведьме, чтобы навести порчу, сглаз и…

Олька замолкла, умилившись увиденному. Макар спал на расстеленном пледе, как абсолютно все дети стоит только их вымотать, как следует — крепко, надув губы, но при этом с очень серьезным выражением лица.

— Чем там еще занимаются ведьмы? — закончила она, улыбаясь и радуясь тому, что успела поймать этот момент.

Она не потянулась к смартфону, чтобы запечатлеть момент. Она старалась просто смотреть и запоминать, потому что обычно очарование мгновения просто-напросто пропадало пока Оля рылась в сумочке или в настройках гаджета.

— Приворотом, — сказали с боку самым обычным тоном, но прикоснувшись к покрытый испариной коже предплечья прохладным дыханием. — Спит?

— И очень сладко, — откликнулась Оля, сказав три слова бесшумно, считай, что одними губами.

Ольга замерла, но поворачиваться к смотрящему на нее сбоку мужчине не стала, подавив это искус.

— Это вряд ли, я ведь могу увезти тебя в столицу, заставлю возить себя по Москве и красить мне ногти на ногах.

Пёс также был здесь — спал рядом с Макаром, откинув в сторону свой толстый хвост. Он был привит, обласкан и прикормлен вкусняшками ровно через то время какое советовал ветеринар с именем Игнат. Он и правда был «чудом» — животных любил больше, чем людей, а к последним обращался только через общение с самими питомцами.

— А ты дерзкая, — сообщил Тигран стоило Ольке повернуться обратно. — Говорили тебе об этом?

Ольга покачала головой, открутив крышку бутылки.

— Это общение с наглыми типами на меня так влияет.

Она шутила. Багдасарова всегда была такой и сегодня, как никогда четко осознала то, что соскучилась по такому общению. Раньше она находила отдушину, общаясь с Лирой, Артемом и Денисом. Но потом с Лирой случилась беда, к Артему стали ревновать, а Денис… Все изменилось, когда она занялась проблемой деторождения, а он посчитал, что его бросили и стал вести себя, как обиженный ребенок.

«Он решил, что отомстит вам, совершил ряд ошибок, осознал что натворил и решил, что преподаст вам урок, — говорила ей психолог на одном из сеансов, пока Макар спал у себя в кроватке, — вы не стали повторять его путь, а ударили и сразу в цель.»

А потом она стала общаться с людьми, у которых были дети или которые были связаны с ними по долгу профессии. Был еще третий тип людей, как Ирина Ухова или Гоар Микаэловна — такие просто любили детей готовы были говорить о них или поучать тебя.

— Это я наглый тип?

Тигран смеялся, когда забирал у нее воду. Ему шла улыбка и смех был совершенно потрясающим. Ольга подозревала, что он может смеяться громко и раскатисто, но сейчас у него выходило мягко и вполголоса.

— Расскажешь мне?

— Хочешь посплетничать?

Он пугал ее, старался сделать это, нарочно используя именно такую фразу, чтобы она обиделась и махнула рукой на собственный интерес. Женщины не любят, когда их уличают в чем-то подобном, даже если они только и делают, что денно и нощно висят на телефоне, перемывая кости всем знакомым.

— Хочу впечатлений.

— А это, по-твоему, не они?

Он показал перед собой, на яркое небо над головой, на размазанные по нему белоснежные облака, словно кто-то вытер приставшие к губам сливки, частично знакомый пейзаж из низких выступов гор и расположившихся на них, цепляющихся за камни деревьев, на дорогу змейку, бегущую впереди, прячущую, то с одной, то с другой стороны не самое чистое море на свете, но Оля покачала головой.

— Нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она принадлежала к тому типу людей, которым в путешествиях нужны были не руины, не развлечения и даже не достопримечательности с многокилометровыми очередями. Ей нужны были люди, а если к этому всему прилагалась красота и тихий напевы ветра, то отпуск и вовсе можно было назвать удачным.

Этот пока не был таким.

Тигран упорствовал, забирая третье составляющее. Уравнение не складывалось так как надо и кажется уже начинало мучить своей неразрешенностью.

— Хочу уравнять положение вещей, — проговорила она, берясь за ручку и отпуская стекло еще ниже. — Ты знаешь обо мне многое, а я о тебе совершенно ничего.

— Ратников рассказал обо мне так мало?

— Желаешь поговорить об этом? — ответила ему Ольга, осознав, что не против узнать и об этой стороне его жизни. — Расскажешь, как часто ты проезжал мимо моего дома?

Она высунула руку в окно, пропустив рвущийся сквозь них горячий ветер и вновь взглянув на него.

— Хочу знать причину почему ты не заехал ко мне в гости?

Тигран не ответил ей сразу. Она уж было решила, что всем разговорам конец, потому что он замкнулся и стал не проницаем. Но вот они попетляли между серыми камнями скал, выехали на полосатый — частично песчаный, частично каменный пляж.

— Нашел его, когда мне было четырнадцать, — наконец произнес он, заглушив двигатель и взглянув на залитый солнцем крошечный пустырь.

— Далеко отсюда до дома?

— Километров пять.

— Когда ты нашел его, с тобой ведь не было родителей?

Тигран не улыбался, когда отвечал ей следующее, но Ольга была уверена, что он делает это про себя.

— А с тобой, когда ты гоняла на мотоцикле? — он вышел из машины, оставив дверь открытой.

Упоминание покойных родителей не опечалило Ольгу. Она, как и большинство женщин на Земле была впечатлительна и по-своему ранима, но это происходило в определённые дни или при совокупности обстоятельств. Сегодня она была больше счастлива и могла сказать, что у этого чувства нет видимых причин. Осознание того, что он что-то знал о ней вызвало ответную улыбку, но общее ощущение все же было другим. В нем было много покоя, тихого счастья, радости, улыбок и ярких моментов.

— Почему ты был один так далеко от дома?

Она последовала его примеру — оставила дверь открытой, чтобы консервная банка на колесах не превратилась в микроволновку и в нее попадал свежий воздух, а потом сбросила сандалии, стоило Оле достигнуть песка.

— Горячий, — предупредил Тигран, а потом захохотал так, как она представляла ранее — раскатисто и громко. Завораживающе.

Все, потому что случилось то, о чем он предупреждал. Ольга запоздало заойкала, коснувшись нежной кожей пяток разгоряченного месива мелкого кремния, но возвращаться и отматывать решение назад не пожелала, продолжая бежать к воде, ойкая и ругаясь при этом.

— Бегал.

Ольга все же достигла воды и, чтобы весело было не только ему, зашвырнула в его сторону пригоршней воды.

— Это как-то связано с прозвищем Хамстер?

— Я был толстяком, — сообщил он спокойно, садясь на песок и укладывая рядом с собой ее тапки. — Пытался бороться с весом всеми известными в том возрасте способами, но он ушел лишь в армии.

Ольга замечала таких детей в парках, но отчего-то ни разу не видела их матерей. Наверное, они тоже убегали от них, чтобы побыть в одиночестве, без их пирожков и преследующей гиперопеки. Ей кажется, что счастливые люди вне зависимости от возраста не борются с весом, не угоняют цирковой инвентарь, не исследуют прибрежные скалы и не ищут помощи на факультете психологии, как она когда-то, свято верящая в то, что выбрать профессию психолога — это обязательно желание помочь.

— Мать решила, что нас связывает нечто большее, чем есть на самом деле, — произнес он в тот момент, когда она встала напротив. — Я понимаю, что дразню ее зверя и действую нелогично, но ничего не могу поделать с этим.

Ольга подошла к нему, смотрящему вдаль куда ближе, чем стояла перед этим, протянула руку и дотронулась до его темных волос, жестких и непослушных. Жест был интуитивным, что-то необъяснимое, неизведанное и, наверное, женское провело ее к нему.

— Оля, — произнес он имя так, как будто бы простонал и тем самым перевернул в ее душе что-то. — Не надо.

Мужчина у ее ног в противовес сказанному притянул ее к себе в резком и сильном жесте, обняв под коленями и уткнувшись в бедра лбом, а ей стало стыдно за свою женскую хитрость тире кокетливость. Она ведь все понимала. Теперь стало казаться, что всегда знала что-то такое, стоило только услышать слова Али, что сын Гоар не частый гость в родном доме.

— Ее проблема в том, что она не понимает, что ее сын давно вырос, а моя — в том, что я не умею и не хочу притворяться ребенком.

Ольга продолжала гладить его по волосам и слушать скупые признания, выдающие усталость и желание остановиться.

— Сегодня я почувствовал себя дома, больше чем когда бы то ни было.

Она ощущала прилив нежности к сильному человеку, который нашел в себе силы раскрыться перед ней, обнимал ее и смотрел в глаза, как не смотрел никто и никогда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я не знаю твоего адреса, — говорил Тигран, глядя на нее снизу, улыбаясь одними глазами, когда произносил следующее, — а знал бы, то не смог бы отказаться от того, чтобы заявиться к тебе, чтобы потом нагрубить еще больше, только бы не видеть, как ты улыбаешься сыну и мне.

— Разве плохо, что есть место, где тебе просто рады?

В ответ он поднялся, перед этим отодвинув ее от себя. Это был знак, что все закончилось, потому что и отстранение было похоже на то, что он отталкивает ее, как уже было когда-то и как выходило по его словам о гипотетической и невинной чашечке кофе.

— Без ожидания того, что ты должен сделать или дать что-то?

Тигран поднялся, очертив руками по ее телу, а остановился только тогда, когда его ладони достигли ее щек, взяв в плен рук и горящих глаз.

— Плохо то, что я хочу этого, но не имею никакого права быть с тобой рядом после всего сказанного и сделанного мной.

Ольга не ответила ему не потому, что была удивлена, согласилась с его словами или потому что ей нечего было сказать на это. Она бы обязательно спросила у него почему она должна помнить плохое и что такого он сделал, что корит себя за это?

— Оля!

Она не сделала этого потому что Тигран поцеловал ее, сначала просто прикоснувшись к ее губам, как будто проверяя, а достаточно ли этого прикосновения, а потом с таким напором, страстью и желанием, что заставил вцепиться и прильнуть к нему, занял собою все, закружил и даже заглушил море грохочущее за ее спиной.



Глава 32

Ее губы ныли. Ольга чувствовала, что они еще красны от безумных поцелуев, подаренных ей в самом центре каменистого пляжа. Ее щеки горели, но вовсе не потому, что по их возвращению в Цовик на нее не смотрел только ленивый. Она помнила свое состояние и то, как еле ушла с заброшенного пляжа. Остановил ее не Макар. Он спал до самой деревни и проснулся только для того, чтобы сбегать до горшка, сделать несколько глотков воды и вновь забыться сном на прохладной подушке собственной спальни. Это сделал Тигран.

— Надо остановиться.

Он был прав, а вот Оля… Она смутилась собственному поведению. Сама просила не целовать ее накануне, и сама же забыла обо всем стоило этому случиться. Наверное, это она тоже предчувствовала, вот и…

— Тупица! — проговорила она, подставив лицо бьющей сверху воде, не переставая намыливать макушку сына. — Вот ведь тупица!

Макар проснулся насквозь мокрым. Ольга, почти закончившая приготовление полдника и того, что можно было взять с собой на пикник у озера, решила не терять времени даром, отправившись в душ вместе с ним. Купальник она так и не сняла, принимая душ вот уже второй раз за последние два с половиной часа.

— Тупица! — повторили за ней почти сразу же и так, словно давно знали это слово.

— Ну конечно же! — выдохнула она, пряча раздосадованную улыбку и присаживаясь у ног ребенка. — Это слово ты произнес быстрее, чем слово «единица».

Ребенок смотрел на нее и улыбался. Он ведь был молодцом, а вот мама была тем, кем назвала себя уже дважды. Что насчет «единицы», то Макар пока не понимал зачем надо давать названия похожим действиям, явлениям, предметам и даже цифрам.

— Тупица! — повторил Макар следом за ней, запуская руки в мыльные волосы и улыбаясь самой счастливой из всех своих улыбок.

— Может быть лакрица?

— Неть! — хохотало курносое создание, набирая пену на своих волосах и складывая ее на Ольгиных. — Тупица!

— Мокрица?

Ребенок мотал головой из стороны в сторону, повторяя частое: «Неть! Неть! Неть!»

— Тупица!

— Курица?

Оля не могла не улыбаться в ответ. Ее Макар был счастливым ребенком. Она постаралась сделать для этого все и продолжит делать это каждый день пока это будет зависеть от нее. Она не будетругать и запрещать, ведь как известно запреты слаще конфет, но пробовать перебить это слово не перестанет.

— Устррррица?

— Нет! — скакал вокруг нее, повторяя, расшалившийся голожопик. — Нет! Тупица! Нет!

Нет. Сыну понравилось именно это ругательство и лучшим вариантом было забыть о нем и не замечать. Жизнь сыграла шутку с трудом силившейся не расхохотаться Ольгой. Она каждый раз отдергивала забредающего в ее дом Артема на предмет бранных слов, а вышло так, что Макар подхватил «заразу» от нее. Оно не было самым страшным из имеющихся в словаре ругательств, но вот так ирония!

— Ты издеваешься надо мной?! — раздалось в просторной душевой грозно, разом оборвав происходящее в ней веселье.

Макар и Оля повернули головы к выходу в одновременном, даже кажется синхронном жесте.

— Тупица! — воскликнул Макар, глядя на Тиграна, потом подпрыгнул в своих ярко желтых «кроксах» и повторил. — Тупица!

Грозное выражение пропало с его лица, оставив на его месте ошалелость и что-то еще. Тигран сказал что-то. Ольга не поняла, что конкретно за звонкими возгласами сына. Мужчина вновь исчез, оставив их одних, а Ольга…

— Ма!.. Мак! Макар! — Ольга едва смогла произнести имя сына.

Ее наконец прорвало. Она захохотала, обняв своего маленького заступника. Ситуация вышла в лицах.

— Сынок! П — пожалуйста! Прекрати! — Ольга просила его, смеялась, пыталась успокоиться и вновь заходилась в новом приступе смеха. — Не надо называть так всех!

Макар улыбался и смеялся вместе с ней. Он не понимал почему надо перестать говорить, ведь мама смеется и так звонко. Она смогла успокоить его и угомонить лишь тогда, когда стала промывать волосы от пены. Играться с пеной сын любил, а вот когда она щипала глазки и горчила рот — нет.

— Макар, не повторяй это слово так часто, — прошептала ему Оля, закутав в полотенце и понесла в спальню. — Не всех можно называть так.

Макар освободился от оков гигантского вафельного полотенца, не желая быть гигантской гусеничкой. Сначала он превратился в хорошенькую матрешку, а потом и в проказливого мальчишку с вихрами волос в разные стороны.

— Как?

На самом деле вопрос был другим: «а кого?» Вот только сын ленился вспоминать правильный вариант.

— Кого?

— Только самых любимых, — проговорила Ольга, подавившись смешком.

Она вспомнила выражение лица ворвавшегося мужчины, когда его назвали этим ласковым прозвищем и задрала голову к потолку, улыбаясь во весь рот и очень часто произнося: «Боже! Боже! Боже! Самых любимых! Ну надо же!»

* * *

— Привет, — поздоровалась она с Тиграном еще раз, столкнувшись с ним на выходе из дома.

Она держала Макара за руку одной рукой, ожидая, когда он преодолеет широкие ступеньки, в другой сжимала широкие ручки сумки, в которой пряталась всякая нужная ерунда для прогулки на озеро. Круг в виде пончика, нарукавники, полотенца, солнечные очки, набор для постройки замка из песка, ручной насос, термос с горячим чаем, перекусы, бутерброды, овощи и фрукты, крема и конечно же плед. С кисточками.

— Надеюсь, ты здесь не все время стоял?

Настроение было очень хорошим, как всегда, когда ее смешил Макарка. В такие мгновения ощущение общности, семьи и любви заключало Ольку в какой-то волшебный кокон, уберегающий от всех невзгод внешнего мира. Дни переставали быть серыми, люди становились приветливыми, пробки не такими длинными, а мелодии по радиоприемнику непременно веселыми и оптимистичными.

— Нет, я только подошел.

Было что-то в его взгляде, что подсказало Оле, что он не до конца честен с ней, но спорить и возражать она не стала. Он может стоять здесь днями напролет, если ему так хочется. Кто она такая, чтобы запрещать хозяину делать то, что ему хочется?

— Ты извини за тупицу, — проговорила она, отпустила сумку на светлые камешки и подхватила Макара, тут же отпустив его на землю. — Мы это не специально.

Видение «отекшего» Тиграна все никак не покидало ее. Он мог орать и уничтожать всех вокруг, а против Макара ничего не мог.

Ничего.

Ей, кстати говоря, надо было возмутиться произволу с душевой, но в переносице защекотало, предвещая очередную порцию веселья. Она прикрыла глаза и покачала головой, прогоняя вновь подступающий приступ смеха.

— Нарочно?

Ольгины губы задрожали.

— Нет.

— Тигггх!

Макар не хватило на раскатистую букву «р». Он ухватил за руку внимательно смотрящего на нее мужчину и потянул на себя, правда тут же отвлекся и отпустил, заметив кого-то.

— Тупица!

Сын решил порадовать новым словом, вышедшую из-за кустов бабушку Гоар. Выглядела она неважно, но, заметив внимание Ольги, наградила ее каким-то особенным, кажется, торжествующим взглядом.

— Макар! — окликнула Оля сына. — Ты помнишь, что я тебе говорила?!

Ей только этого не хватало — чтобы обиделась мать Тиграна. Она обязательно решит что-то с ее-то мнительностью. Вон как смотрит на нее, как будто доказывает, что и у нее тоже есть сын.

— Только самых любимых, а не всех подряд!

— Самых любимых? — уточнил Тигран.

Она понимала, как это звучит и поэтому покраснела.

— Если бы я сказала ему, что так стоит называть только плохих людей — произнесла Ольга, решив попробовать объяснить Тигру почему не сказала пользоваться ругательством по прямому назначению, — то он заставит меня краснеть в поликлинике.

Как уже говорилось ранее, Макар не любил врачей. Тихим и спокойным в стенах медучреждения Оля видела его лишь дважды — в тот день, когда нашла и вызвала скорую и когда настояла на обследовании спустя месяц мытарств по кабинетам. Ребенок запомнил все на каком-то подсознательном уровне — где были врачи, там была велика вероятность того, что он вновь останется один.

— А со мной значит не придется?

Ольга дернула плечиком, наконец отведя взгляд от присевшей возле Макара женщины.

— Ты стал им до того, как я объяснила ему как можно, а как нельзя. Мне стыдно, но я ведь извинилась!

Напряженное лицо Тиграна вновь расслабилось, и он повторил то, что делала Ольга меньше минуты тому назад — усмехнулся, с каким-то рванным и очень громким вздохом, прикрыл глаза и покачал головой.

— Дети — они такие… Дети!

Что до Ольки, то она стояла на дорожке, грелась в лучах немного остывшего солнца, хорошего настроения и присутствия Тиграна, следя «одним глазом» за тем, что вытворяет Макар.

— А что с ней?

Тигран показал в сторону Гоар Микаэловны. Она присела на корточки и внимательно слушала, что он лопочет ей.

— Наверное, хвастается тем, что выучил новое слово. Как было с «вуки». Если бы ты не подоспел со щенком, то он бы заставил меня ненавидеть внуков задолго до их рождения.

Тигран нахмурился, но это продлилось всего несколько секунд.

— Занятно.

Ответ был идеален по эмоциональному отклику. Вот только он зацепил Ольгу. Обычно ведь, бывало, наоборот. Взрослых людей не интересовало, что творят маленькие люди, если только это были не их собственные дети. С Тиграном было иначе. Он одинаково внимательно слушал абсолютно разные истории из жизни Ольги. Поэтому она не понимала, что именно заставило напрячься ее.

— А что стряслось у тебя?

Тигран вместо того, что ответить, поднял руку с зажатым в ней конвертом, но не отдал, а скомкал и убрал в карман.

— Что это?

— Ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ольгу этот ответ не устроил — она ведь помнила, что он спросил-сказал-воскликнул, оказавшись в ее домике. Тигран Хамиев заинтересовал ее и заинтриговал, хотя что-то вдруг шепнуло ей, что ей не стоит соваться туда.

— Тогда что это?

Она показала взглядом на его руки. Они, к слову, продолжали сжиматься в кулаки.

— Штраф за превышение скорости на имя Ольги Николаевны Багдасаровой.

Ольгу в очередной раз бросило в жар — ей стало и смешно, и неловко одновременно.

— Ты именно поэтому не сказала свою фамилию?

Мрачное выражение глаз, дернувшиеся в неприятной ухмылке губы, тон и постановка вопроса окончательно отрезвили ее, а там и вовсе заставили испытать нечто сродни раздражению — эмоциональные качели со столь короткой амплитудой колебаний стали утомлять ее.

— Что значит поэтому?

Ей досталась очередная порция колючего внимания и она наконец поняла, что не так во всем этом разговоре — то, как он смотрел на нее все это время. Он искал что-то в ее лице. Было в его взгляде столько внимания и напряжения словно Оля битый час объясняла ему чем отличается экономический коллапса от депрессии.

— Ты меня пугаешь, Тигр.

— Уже Тигр? Даже не Тигран и не на вы?

Оля пожала плечами, пытаясь таким образом сбросить ощущение навалившейся тяжести.

— Ты ведь сам просил об этом? Нет?

— А ты очень быстро согласилась, — продолжал гнуть что-то свое Хамиев.

— Не люблю выкать тем, с кем целуюсь.

Она позвала Макара и, когда сын подбежал к ней, взяла его за руку. Прежде чем отправиться к озеру, пройти небольшой пустырь мимо маман Тиграна, а потом завернуть за угол и начать спускать по деревянным ступенькам, она все же произнесла это.

— Я родом из цирковой династии. Все мои родственники работают с хищниками. Львы и тигры — их обычные партнеры в еженедельных шоу на Цветном бульваре. Я не стала называть фамилию, потому что у тебя был ряд пунктиков на мой счет. Сначала я была идиоткой с дороги, блондинкой, которая насосала все, что у нее было, потом мамашей идиоткой, думающей, о чем угодно только не о безопасности ребенка… Я не хотела, чтобы ты придумал еще что-то.

А потом она ушла, оставив его и Гоар вдвоем.

Глава 33

— Тигр! — Макар дотронулся до ее коленок, пачкая их в мокром песке. — Мама, Тигр!

— Вижу, — Ольга улыбнулась, почувствовав, как прячется ей под ноги Вуки. — Хочешь сбегать к нему?

— Да! Вуки!

Уставший пёсель не смог спрятаться от Макара. Зоркий глаз сына заметил его. Ее карапуз полез доставать другого, но был остановлен Олькой.

— Макар, дай Вуки отдохнуть, — попросила она сына. — Он ведь такой же малыш, как и ты.

Сын, принявший форму буквы «Л», застыл в этой позе, затем выпрямился, держась за ее ноги, и заглянул в лицо, ожидая продолжения.

— Ему надо отдыхать, — Оля потянулась к платку в изголовье. — Твой друг Тигран сможет увидеть его и так.

Время, проведенное на пляже, успокоило Ольгу. Она напомнила себе, что с Хамиевым никогда не было слишком просто. А если так, то разве стоило ждать чего-то другого?

— Стоило, — прошептала она себе одними губами, глядя на появившийся на пляже темный контур и обращаясь исключительно к нему. — Ты ведь умеешь быть нормальным.

— Тигр!

У Макара получалось звать его по имени, а вот рычать отчего-то нет. Выходило забавно и в очередной раз подчеркивало то какой же он все-таки еще маленький.

— Тигхххх!

Он несся к нему через весь пляж, пару раз падал (под ойкавшее сердце Оли) поднимался и продолжал свой путь. Пес со странной кличкой Вуки лежал рядом и лениво вилял хвостом, стоило Оле почесать его между ушами, запустить пальцы в холку или погладить еще толстый зад.

— После такого простишь, что угодно и даже сожжение на костре.

Ольга смотрела на то, как Макар добежал до мужчины, а тот не остался равнодушным к столь бурному восторгу на свое появление, присел на корточки и не просто принял в объятия, а подхватил на руки и закружил. Макару (наверное, как и всем детям) нравился этот процесс. У Ольги уже не хватало сил на это. Она боялась, что когда-нибудь не выдержит и упустит своего летчика-космонавта в свободный полет, а потом будет вечно корить себя за это.

— Ты рано, — поднявшись, она подвязала концы платка на шее. — По моим прогнозами мы должны были встретиться через год или два.

Оле достался очередной темный и очень внимательный взгляд. Ей бы начать привыкать к этому, но она вновь задалась вопросом: что не так на этот раз? Платок не красивый? Грудь уродливая? Или шутка такая себе?

— Все смеешься надо мной?

— Все подозреваешь меня в чем-то?

Она покачала головой, глядя на радующегося Макара. Сын водил по темным волосам своей гигантской «лошадки», улыбаясь во весь рот и засыпая песком, прилипшим к ладошкам.

— На это есть причины.

Он был очарователен в своем хамстве. Так открыто Ольге еще не признавались в том, что боятся ее.

— И что же это за причины?

— Я показал тебе уединенный пляж, — вместо этого ответил Тигран, бросив взгляд поверх ее головы. — А ты все равно пошла загорать к этой луже.

Ольга рассматривала его и можно сказать, что любовалась этим образчиком мужественности. Но только сердце замирало вовсе не из-за его маскулинности. Оно как будто притормаживало, чтобы шепнуть: «собирайся и уезжай!» Наверное, у него было точно также.

— Там скучно, а здесь другие дети.

— Здесь другие мужики.

Оля молила, чтобы он не ляпнул продолжение. Ведь все более-менее хорошо и возвращаться к состоянию «на ножах» ей совсем не хотелось.

— Не рановато для ревности?

— А это не она, — сообщили ей таким ровным и лишенным эмоций голосом, чтобы можно было услышать, как за этой безэмоциональностью звенит что-то. — Почему, когда к тебе подошел я, ты взяла и прикрылась?

Ольга даже закусила губу, чтобы не дай Бог не рассмеяться и не улыбнуться во весь рот. Это было как-то по-особому мило и все равно сердило Ольгу.

— Я не знаю куда ты смотришь, Шерлок, — проговорила она, потянувшись к голой пятке Макара и пощекотав ее. — Но кругом одни женщины и больше, чем уверена, что они сейчас делают тоже самое.

Надо было видеть его лицо! Оля сначала прыснула от смеха, а потом зашлась в полноценном хохоте — Хамиев смутился.

— Я и не знала, что ты так умеешь, — сказала она, совершенно невоспитанно потыкав ему в лицо указательным пальчиком. — Я не расскажу об этом! Никому!

Макар присоединился к ней в ее веселье. Он всегда так делал, когда видел, как Ольга смеется над чем-то, но чаще, как уже говорилось раньше, бывало, наоборот. Оля хохотала над проделками сына.

— Испортила такую сцену, — проговорил Хамиев, неожиданно отобрав у нее веселье. — Я распекаю нерадивую жену за то, что она козыряет голым задом, а она вместо того, чтобы орать хохочет словно ненормальная!

Он притянул ее к себе за туже руку, все-таки проскользнул под платок горячими пальцами, прижимая ее к себе за талию, поцеловал долго и тягуче, перекрывая возмущение:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вообще-то я не жена!

— Но думают то все иначе! — ответил он, выдохнул, как будто бы размыкая последние скрепы. — Олька!..

* * *

— Даже не скажешь ничего по поводу рубашки?

Оля, едва прикоснувшаяся губами к заросшей, дивно пахнущей щеке Хамиева провела по его груди ладонями и удивилась. Она как это было обычно здесь, в Цовике, собиралась прогуляться и зайти поесть в местный ресторан. Тигран, возвращаясь с ними с озерного пляжа, предложил зайти и составить компанию в вечерней прогулке. Ольга подозревала, что за этим предложением может крыться нечто большее, как вариант, очередное общественное признание и знакомство с матерью.

— Хочешь, чтобы я предложила тебе свою?

В своих мыслях она тяжело вздыхала, качала головой и даже ругалась, сетуя на то, что она девочка, воспитанная и из очень хорошей семьи, чтобы плюнуть на все, закрыться на все замки и двери, уложить Макара спать и снять с него это гавайское недоразумение, а потом и все остальное.

Исключительно из академического интереса.

Ей не взять в толк, как у мужчин может присутствовать и отсутствовать чувства вкуса одновременно. Кроссовки и джинсы у Тиграна были подобраны так как надо. Но «привет» от гавайцев вымораживал и ей очень хотелось узнать, что еще в его нынешнем облике сочетается с этим цветастым безобразием.

— У меня и нет ничего такого.

— Ты все шутишь, укротительница, — Тигран обнимал ее теперь и раскачивал в руках. — Неужели совсем все равно на то, как я выгляжу?

Обращение не понравилось Ольке. Она ушла от этого всего и призналась в родстве, чтобы угомонить его мнительность, а не подпитывать свою собственную.

— Эмм, — протянула она, закусив губу. — Не стану просить тебя снять ее сию же секунду.

— Отчего же?

Кажется, что он добивался от нее именно этого, вот только тон у этого парня был совсем не игривый (и слава Богу!) и это «царапнуло» Олю уже во второй раз. Первый был в том, что она должна была ему сказать что-то по поводу одежды.

— Нет, иначе мы не пойдем никуда.

Чтобы придать своему ответу большую глубину, окрас и фактурность Олька переступила с ноги на ногу, тем самым потеревшись о его бедра своими. Это был древний и очень универсальный жест, ясно дающий понять, что хочет тот, кто его предпринял.

— Только поэтому?

Оля повела плечами, продолжая разглядывать его, разгадывать и наслаждаться этой близостью.

Судя по тону, Тигран Хамиев был спокоен и равнодушен к ее манипуляциям, как курс золота к рублю.

Его мимика, руки и положение в пространстве повиновались ему, тому каким он старался предстать перед ней. Но кое-что все-таки выдавало истинное положение вещей — его дыхание, которое из более-менее размеренного вдруг выдало резкий (пусть и короткий) выдох, его глаза, которые потемнели еще больше и тут же метнулись к ее губам, чтобы через мгновение вновь смотреть в них; его руки, которые тут же сползли ей на ягодицы, смяли ткань тонкого цветастого платья и прижали к себе, к главному доказательству того, что Тиграну…

— Как звали твоего отца?

— Керим, — ответил он сразу и видно, что бездумно, явно не ожидая, что Олька спросит именно это.

Тиграну Керимовичу Хамиеву было далеко не наплевать на то, что делала с ним Оля. Доказательство не равнодушия упиралось ей в живот, давило и приятно пугало размерами, заставив вспыхнуть и заныть ту часть Оли, на которую она забивала последние года два. Она же отодвинулась от него, отчетливо осознав, что еще немножко и похе*** все к чертям, упустит и похоронит главный элемент всех отношений — ухаживания. Они уже развивались весьма странным образом и проходили через знаки внимания Макару.

— Тигр! — раздался сверху голос спускающегося сына. — Тигр!

Сын отвлек ее и на пару секунд заставил забыть о вновь проступившей тревоге — он не перебирал ступеньки, а скатывался по картонной горке, которую предложила сделать для него мать Тиграна.

— Кто тут у нас?!

Тигран не забыл о ней в мгновение ока. Его глаза осветились каким-то особым блеском стоило Макару позвать его. Он поцеловал Олю в щеку перед тем, как отвернуться и поймать сына прямо в руки.

— Хамиев, ты знаешь, что своим отношением к детям ты можешь пленить любую женщину? — спросила она, чувствуя, как по ней проносится предательский озноб, как будто уговаривающий замолчать и не воспоминать ни о чем.

Но она решилась и все же ступила на территорию «зла».

— Не любую, — улыбался он, глядя на ее радующегося карапуза. — Так я привязан только к вам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

О плохом, конечно же, думать не хотелось, но Ольга заставила себя отщипнуть от счастья маленький кусочек. Да — день будет перенасыщен событиями, да — она может испортить все, да — она может не получить чего-то тривиального и приятного, но если вдруг случится что-то непоправимое, если прячется за ее тревогой что-то настоящее, требующее куда большего внимания, то в этом случае не будет болеть то, что действительно имеет значение в этой жизни — совесть, сердце и душа.

— Любую, — повторилась Оля, не в силах скрыть улыбки на двух главных мужчин в своей жизни. — Но я все же хочу услышать рассказ о твоей жене.

Тревожащий тело и разум поцелуй, чудесный день и подаренные им эмоции не дали Оле забыть об этом обстоятельстве. Ей нужно было помнить о нем и не забывать. Она так и делала, но в Москве, а здесь все слишком быстро случилось. Он ворвался в ее жизнь и снова сотряс ее мир впечатлениями.

— Куда ты дел ее? Что с ней стряслось? Почему ты не снимаешь кольца со своего пальца?

— Вот даже как? — мужчина провел пальцами по ее подбородку в нежном и даже щекочущем жесте. — Тебе разве еще не рассказали об этом?

Ответ, несмотря на ощущения, прикосновения не понравился Ольге. Тигран рассихронизировался. Оля видела это в его глазах и слышала в ответах, вопросах, словах, но самое ужасное — чувствовала это. Надо признать, что она стала очень восприимчивой, когда стала мамой. Сын пропитал своим присутствием ее жизнь, подарил столько радости и счастья, но он вручил ее и противовес ко всему этому — тревожность, предчувствие и даже предвидение.

— Кто должен был поведать мне об этом?

Ольга отложила расческу к сумке, с которой собралась совершить вечерний променад, подобрав ручки последней и повесив ее на крючок. Хамиев успел подбросить к потолку Макара и даже помог родиться мысли о странности мужчин: одним дети не нужны были от слова «вообще», а другим подавай чужих, да побольше.

— Вырвалось? — спросила она, ощутив, как кольнуло над глазом.

Прав был организм, когда предлагал подождать до завтра. Это все было чересчур. Ей далеко не восемнадцать.

— Только не говори, что не общаешься с ней, — он улыбался, говоря все это.

— С кем?

Ольга поняла его ровно через секунду, но было поздно.

— Я не видела ее со вчерашнего дня и встретила впервые за день только сегодня.

— И никто не прибегал к тебе, чтобы поболтать за кружечкой чая?

Она устала и спала как выражаются «без задних ног». О каких подружках он говорит?! Он ведь об этом ей толкует!

— Когда? Ночью?!

А потом она протянула руку к нему и потребовала у него.

— Дай мне то письмо, которое было у тебя! — она продолжала требовать и не отпускала руки, несмотря на то что Макар вдруг посерьезнел. — Хочу понять!..

Оля никогда не наказывала сына, но он всегда отличался умом и сообразительностью, хорошо понимая, когда мать не в духе и пахнет жареным. Макар в такие минуты обычно серьезнел и ждал, когда она объяснит, что же стряслось и отчего она не в настроении.

— Думаешь, я ношу его с собой?

Оля не отпустила руки, но отступила. Было что-то во взгляде Тиграна, что заставило ее сделать это. Насмешка, равнодушие, холод — что-то из этого списка она увидела в данное мгновение и это обожгло ее.

— Думаю, а если ошибаюсь, то объясняй, что творится в твоей темной голове, потому что мне не нравится все это.

— Я ненавижу, когда мне лгут и пытаются выставить дураком.

— По-моему, тебе не нужна помощь и ты сам прекрасно справляешься со всем этим.

Она протянула руки к Макару, желая забрать его, но Тигран остался недвижим и не повелся на ее молчаливый жест. Вновь он не отдавал ей ее сына и вновь издевался над ней.

— Левый карман.

— Достань мне его!

— Уже не хочется дотрагиваться? Что так?

Ему надоело играть в игры. Тигран стал таким каким она узнала его когда-то. Прямым и несгибаемым, как прут стали.

— Я в отличие от тебя не завожусь от прикосновений тех, кто по моему скромному мнению лжет мне, — произнесла она, подойдя к нему вплотную, и, не спуская с него глаз, запустила пальцы в карман его джинсов, — а уж тем более ведет себя подобным образом.

Ему не понравилось сказанное. Тигран зарычал, чем вызвал смешок Макара, решившего, что все закончилось и игра продолжается. Ольге было плевать на это. Пусть пугает детей или других впечатлительных личностей. Она оказалась права — Тигран реагировал на нее весьма недвусмысленным образом. Тем не менее, она сделала это не для того, чтобы утереть ему нос, доказать что-то и предстать в эффектном виде. Его руки были заняты, сидящим на шее Макаром.

— Тест на биологическое родство? — она подняла глаза на Хамиева, не понимая. — Багдасарова, Багдасаров, Хамиев…

Помимо того, что она вдруг испугалась, Оля поняла, что окончательно запуталась в мотивах его поведения.

— Хочу, чтобы ты знала, Багдасарова, — произнес он медленно, не сводя с нее глаз. — Я не забываю и отлично помню всех, с кем спал когда-то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В висках у Ольги стучало.

— Я так понимаю, что здесь мне следует огорчиться.

— Их было так много?

Ольга отмахнулась от оскорбительного вопроса, пропитанного жирным слоем недовольства. Ей нельзя обижаться на это и подавать вид, что что-то задевает ее.

— Что я не спала с тобой, — пояснила она терпеливо. — Но ты отчего-то помнишь меня.

Она читала, сверяла содержимое колонок, холодела и вновь возвращалась, перечитывая содержимое нижнего абзаца. Мать Тиграна была сумасшедшей. То, что за всем этим стоит именно она не было никаких сомнений.

Глава 34

Багдасарова не понимала почему он так прицепился к фамилии и, откровенно говоря, уже не хотела знать об этом. Произошло то, чего она опасалась — Оля ощутила себя уставшей. Так много энергии у нее было пока она была счастлива и как быстро она истончилась стоило прокрасться в ее мысли страхам и тревоге. Но Хамиев решил помочь ей, показав сколько ничтожны ее попытки обмануть его.

— Надо было оставить фамилию мужа, — проговорил он медленно. — Сделать что-то с внешностью…

Он махнул в ее сторону рукой одним быстрым жестом, обрисовав ее контур.

— Но и тогда бы не помогло, — он прикрыл глаза на мгновение и быстро-быстро покачал головой. — Я думал о вас все это время и никогда не забывал.

Он уже говорил ей об этом.

— Я поняла, — произнесла Ольга, облизнув в миг пересохшие губы. — Ты думаешь, что мы с твоей матерью в сговоре и пытались обмануть тебя?

Именно так все и происходило в этом огромном медвежьем доме, начисто лишенного прикосновений женских рук и уюта.

— Послушай, Тигр, — медленно проговорила Ольга, мысленно пнув себя за то, что дает ему шанс, а не бежит прочь, не разбирая ног, — ты слишком долго пробыл не с теми людьми и теперь видишь ложь везде.

Она уже сложила конверт и села на придвинутый пуф, но строки цифр все еще стояли перед ее глазами. Ольга сначала не поняла, как Гоар удалось сделать это — предоставить биологический материал, который подтверждал их родство с Макаром, но, более-менее успокоившись, нашла ответ на этот вопрос. Она просто отправила прядь самого Тиграна или его ближайшего родственника мужского пола.

— Тогда скажи мне: зачем ты полезла во все это?

Он присел возле нее на корточки. Ольга улыбнулась, сидящему на его плечах Макару, понимая по его встревоженному личику Макара, что ей не удалось обмануть его.

— Я думаю об этом весь день и не могу понять.

Ольга пожала плечами.

— Потому что ты ищешь кошку в темной комнате, а ее там попросту нет.

— Но ты здесь.

В этом он был прав. Но! Это было совпадением!

— Моего бывшего выпустили по УДО. Он принялся названивать и угрожать мне. Я решила уехать и переждать. В Москве оставаться не хотелось. Я не хотела за границу. Ирина Александровна предложила мне Цовик и я приехала сюда.

Это была правда. Простая и незамысловатая.

— Потом ты встретила мою мать, и она сделала тебе заманчивое предложение.

— О чем ты, Тигр? Что есть у твоей матери, чего нет у меня?

Она бы рассмеялась ему в лицо и сказала бы все, что думает о его «заманчивости», если бы не проклятые цифры. Они испугали ее настолько, что она вспомнила сколько раз их сталкивала судьба, взгляды странной женщины, ее слова, реакцию сына на этого мужчину. Она бы хохотала в голос, если бы Макар был ее родным ребенком, но у жизни было странное чувство юмора и могло быть все. Это было нереально, невозможно и невероятно. Это пугало ее до прыгающей монетки на дне желудка.

— Зачем мне было участвовать в этом фарсе?

Она избегала произносить слово «тест». Она не хотела привлекать к этому внимание до тех пор, пока сама не разберется во всем происходящем и желательно в спокойной атмосфере. Подальше отсюда. Где-нибудь в Москве. Когда рядом будут друзья. Когда на ее стороне будет закон, а не чертовы законы гор.

— Деньги?

— Они есть и у меня.

Он не ответил ей сразу, как будто не слыша. Тигран прошелся туда-сюда и остановился рядом, бросив.

— Ты не можешь воспользоваться наследством. Почему?

Ольга не поняла, а буквально почувствовала, как расширились ее зрачки. Откуда он знает это? Она сама забыла об этом!

— Золотуха. Вечер на кухне. Обидевшаяся на сплетни Златовласка.

Он отвечал на ее шок, на молчаливый вопрос, на ее удивление.

— Я не могу воспользоваться наследством пока не выполню последнюю волю отца, — проговорила она, нехотя вcпоминая то, что на первый взгляд и пришить было нельзя.

Отец пока был жив мог повлиять на Ольгу и найти нужные слова для того, чтобы она сделала что-то. Он бы взял в союзники маму. Она умела видеть в людях хорошее и непременно бы нашла что-то такое и в том, кого выбрал для нее отец. Но родители погибли и забрали с собой все — свою волю, свое видение мира и сильные доводы в том числе. Но Баграт Багдасаров был умен и оставил для нее кое-что, а именно необходимость считаться с ним и после его смерти. Конечно, за всем этим стояла забота, желание добра и счастья. Мир знал множество тех, кто сгинул, дорвавшись до всего, что досталось легко и играючи. Ольга не пошла указанным путем, обошла его и нашла свой. Завещание продолжало действовать, отмеряя крупицы средств, которые она откладывала на счет Макара. Спор с отцом так и не был закрыт в полной мере, и он таким образом был рядом с ней.

— Но причем здесь ты?

— Только не делай такой удивленный взгляд, — попросил он ее и вновь в его голосе прозвучала издевка. — Не говори, что помнишь все, а про имя запамятовала!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга действительно не помнила фамилии избранника. Несколько лето тому назад она вылетела из кабинета нотариуса, не дослушав, стоило Герману Юрьевичу только начать объяснять ей почему она не может жить так как ей хочется, во всю силу складывающихся перед ней перспектив.

Она была молода.

Ею овладело возмущение.

Она злилась на отца тогда и считала, что он никогда не верил в нее и в то, что она может быть действительно разумной личностью. Неистовствовала она еще и потому, что мать ее была русской и пока не встретила папу успешно строила свою судьбу. Ольге же предлагалось сидеть и ждать, когда к ней спустится какой-то горец, а потом всю жизнь заглядывать ему в рот, чтобы получить разрешение на что-то!

— Я действи…

Ольга оборвала себя на полуслове — не было смысла доказать что-либо человеку, который уже все решил и понял про себя.

— Мать, наверное, думала, что я забыл об этом, — проговорил Хамиев, пересаживая Макара с плеч на руки. — Но несмотря на то, что я провел с отцом меньше, чем старшие братья, я очень хорошо запомнил каждый его рассказ.

Тигран улыбался Макару и пробовал развеселить его, но сыну уже было не смешно. Вид матери сбивал его с толку.

— Отец любил рассказывать о временах службы на Дальнем Востоке. Один из них врезался в мою память, потому что благодаря ему я обязан своим именем.

Ольга не могла поделать с собственным потрясением — ее отец тоже служил на Дальнем Востоке.

— Он повстречал тигра. Это было зимой. Хищник напал на него и поволок его в лес. На помощь ему пришел Баграт Багдасаров. Твой отец не рассказывал тебе об этом?

Оля покачала головой. Наверное, такими историями делятся с сыновьями. Наверное, для Керима Хамиева этот случай был запоминающимся, а вот для Баграта Багдасарова он превратился в обыденность. Со временем, разумеется. Он постоянно работал с хищниками и колесил с ними по тогда еще огромной стране, а потом и за ее пределами, пока на их лагерь не упал самолет. Люди погибли. Уцелевшие хищники разбрелись по окрестностям, перепугали прорву народа и были убиты до того, как местные додумались пригласить зоологов и других специалистов.

— Твой отец спас моего от хищника, а мой вернул ему этот долг, но несколькими месяцами позже. Он нарушил инструкцию и вместо того, чтобы погнаться за перешедшими границу вооруженными контрабандистами, которые ранили Баграта, отволок его в санчасть.

Мужчины стали лучшими друзьями, но прошло время и срок службы истек. Они разъехались по домам, но перед этим пообещали, что обязательно свяжут семьи друг друга, переженив своих отпрысков.

— Планы спутали лихие времена, перестройка и война, — Тигран передал ребенка Ольге. — Но отец никогда не забывал эту историю и часто-часто вспоминал о ней, мечтая сыграть свадебку и примирить в моем лице и в твоем непримиримые народы.

— Я могла бы выйти замуж за старшего брата.

Она и сама не знала зачем уточнила это. Но злое женское естество порадовалось тому, что увидели ее глаза. Тигран смежил веки, пронзая ее до нельзя злым и изучающим взглядом.

— Да! Могла. Но остался я.

Ольга кивнула, поджав губы и приподняв брови. Макару это понравилось. Он принялся наглаживать ее лицо, успокаивая.

— Красииивая, — говорил ребенок, — Хорооошая.

Сын был единственным человеком в этой комнате кто верил ей.

— О! — только и смогла вымолвить Оля, чтобы как-то поддержать эту распекающую беседу. — Мы здорово просчитались.

Она не видела смысла оправдываться перед ним. Все было очень складно. Факты были железобетонными. Отсутствие умысла было доказать сложнее всего — ведь он увидел и придумал его быстрее чем она.

— Мать всегда знала о том, что мне плевать на изжившие себя традиции. Все твердила мне о том, как важно соблюдать обычаи, законы гор, чтить память отцов, слушать родителей и подчиняться их воле.

Все было очень складно, но это было совпадением, невероятным стечением обстоятельств и работой воспаленного, заточенного на поиск подлостей ума отдельно взятого человека.

— Как она смогла уговорить на это тебя?

Ольга дернула плечом и, глядя на Макара, проговорила следующее:

— Ты же сам сказал: деньги.

Ей было трудно сказать это, глядя ему в глаза. В этом случае она бы просто рассмеялась и не была бы уверена, чего в этом смехе было бы больше: веселья, горечи или слез.

— Раз уж ты обо всем догадался, — проговорила она, поднимаясь со своего места. — То ужин и совместный променад будет лучше отменить.

— Ну, отчего же?

Он оказался рядом с ней так быстро, что даже напугал, заглянул в глаза.

— Хочу понять на что ты надеялась, Багдасарова? Думала, что выйдешь замуж, дождешься моего отъезда, как это было с первой женой и станешь тратить деньги покойного папочки?

Резкий звук пощечины напугал всех. Макар расплакался, Вуки забухтел, а Ольга зажала левой рукой резко занывшие пальцы.

— Уходи! — потребовала она от него. — Сейчас же!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тигр был прав. У нее был план. Он родился ровно после того, как она прочитала «вероятность что он отец ребенка 99,9 %». Ольга думала выпроводить его, а если будет настаивать, то и погулять, затем вернуться домой, собрать вещи и отбыть на вокзал, а еще лучше в аэропорт, если бы только не здоровье Макара.

— Решила поиграть в оскорбленную невинность?

— Ты ничего не знаешь обо мне и о моем отце.

Глава 35

Ольга не была дрянью, как он пытался выставить ее сейчас. Если бы она была шкурой, то действительно сделала бы так, как он приписывал ей, только пошла бы куда более простым путем — нашла бы однофамильца Тиграна, заплатила бы ему и уже давно жила где-нибудь в Болгарии.

— Считаю, что ты немного припозднилась…

— Пересчитай, — она наконец вернула его шутку.

Ольге стоило прикусить язык. Она ведь не хотела проверять на что еще пойдет больная на голову женщина, чтобы получить ее ребенка, который странным образом похож на всех ее сыновей. Но…

— Обойдусь без советов от…

Она приподняла уголки губ, ожидая очередного оскорбления.

— Давай, Тигр, — поторопила она его, — скажи мне еще что-то.

За весьма короткий период знакомства этот мужчина наградил ее достаточным количеством клише и предубеждений. Ей ли боятся чего-то?

— Ты ведь так мало сказал мне за все это время? Как еще тебе нужно обозвать меня, что я перестала нравиться тебе?

Она вынырнула из напряженных объятий Тиграна и подошла к Макару, присев возле него колени.

— Все хорошо. Чего ты испугался?

Она говорила это сыну, а сама понимала, что все он сделал правильно. Когда еще пугаться, как не в тот момент, когда твоих близких обижают?

— Тигр рычит, — принялась объяснять она, вытирая заплаканные щеки, стараясь быть спокойной и уверенной при этом, — спорит и отказывается идти на ужин.

Она подхватила сына на руки и ушла с ним на кухню, наливая ему и себе компота. В холодильнике осталось совсем немного и этого было не жалко, чтобы накормить сына. Просто это было все не то. Они уже ели кашу и фруктовый салат на завтрак, подкреплялись бутербродами и супом на обед, а теперь, что у них осталось?

— Сейчас придумаем с тобой что-нибудь, поедим, поиграем с Вуки.

Идти на улицу, прохаживаясь под любопытными и еще час назад просто смущающими взглядами жителей Цовика не хотелось. Но Оля думала вот о чем: как она поедет в общем поезде, да еще и с собакой?

— Ты ведь любишь играть с ним?

— Твою мать, Багдасарова! — прорычали ей в спину на хорошем армянском.

Она вздрогнула, но оборачиваться не стала, продолжая гладить сына и взъерошивать его светлые волосы.

— Потерпи, родной, — говорила Ольга через пару минут, перемешивая в чашке творог с йогуртом, — приедем в город…

Багдасарова говорила с сыном, а сама, в своих мыслях, уже бегала по дому, собирая вещи. Обозленный на весь мир Карпов уже не казался ей таким страшным, как то, что происходило здесь, в сотнях километрах от Москвы.

— Предупредим участкового, — говорила она большей частью себе, чем сыну. — Если надо будет снимем дачу в Подмосковье…

Она сидела рядом с Макаром, наблюдая как он ест. Так происходило обычно — они ужинали вместе или Оля составляла ему компанию, не оставляя сына в одиночестве за огромным столом. Так она убивала двух зайцев сразу — добивалась того, чтобы сын съедал все содержимое тарелки, а еще создавала ощущение семьи.

— Надо было сразу так сделать и не ворошить прошлое, оставив его там, где оно должно было быть. Правда?

Сын норовился ответить ей, но она качала головой, показывая глазами ему на тарелку и ругая себя при этом. Сама же учит его: когда я ем, я глух и нем. Сама же заставляет нарушать правила.

— Кончай страдать ерундой.

Тигран умел появляться эффектно, заставлять ненавидеть себя, проклинать, а теперь еще и подпрыгивать на месте. Он поставил на стол блюдо с жареными кусками мясо, обильно усыпанное свежими и печеными овощами, а потом посмотрел на Макара.

— Сколько ты будешь прятаться?

— Ну мне ведь стыдно!

Оле достался пристальный взгляд и вырвавшийся из груди мужчины, рванный вздох, после чего он развернулся и вновь оставил их одних, но к большому сожалению Ольки не вышел прочь, а устремился наверх.

— Ты куда?

— Спать! Как ты и советовала, мне нужно отдохнуть.

Ольга остановилась у подножия лестницы, пытаясь вспомнить, когда же она наговорила такого, заодно наблюдая за тем, как поднимается мужчина, преодолевая последние ступеньки, прежде чем загрохотать чем-то наверху.

— В округе полно пустых домов!

Она обернулась на сидящего за столом Макара. Он, как и она терзался любопытством. Тигр вернулся.

— Не собираюсь мыкаться по ним, когда у меня стоит полупустой свой собственный!

— Ну разумеется! — выдохнула со злостью окончательно дезориентированная Ольга. — Почему я сразу не подумала об этом?!

Потому что сначала не увидела в том ничего такого. Ну выделила Гоар один из хозяйских домов! Что такого? А потом?.. «Потом» — это было вчера, и Оля была слишком счастлива, чтобы скандалить, требовать и вести себя, как нескладный подросток.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Макар спал, а Ольга бегала по дому подобно сказочной девчушке — тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить грозного хозяина и выполнить работу вовремя. Вот только она не пироги пекла, а собирала вещи. Они вдруг оказались повсюду — на кухне, спальне, веранде, ванной, прачечной. Помощников гномов или говорящих мышек у нее не было.

— А жаль! — проговорила в конец взмыленная Багдасарова. — Ну их нафиг!

Что он вцепилась в эти шмотки? Магазины в Москве не закроются никогда, если она вдруг вспомнит о чем-то или ей понадобится что-то, то она возьмет карту, пройдется по торговому центру, а еще лучше по сайтам онлайн магазинов и купит все. Или, как обычно в три раза больше намеченного.

— Его доме! — шипела она, повторяя напоследок брошенные слова, все еще злясь на себя за собственную наивность.

Оля уже трижды прошлась по коридору, думая о том, чтобы подпереть дверь спальни, в которой спал Тигран. Он сделал это, как всякий невозможно уставший мужчина — упал на огромную кровать, не раздеваясь и смяв под собой пышную подушку. В какой-то момент ей стало очень страшно — сколько раз она не заглядывала к нему в комнату, столько раз убеждалась в том, что он спит, но делал это неподвижно, ни разу не поменяв положения в пространстве.

— Пойдем, милый, — шептала она на ухо спящему сыну, усаживая его в автокресло спустя каких-то полтора часа. — Потерпи чуть-чуть и через часик уже будешь спать в поезде.

Обычно она радовалась крепкому сну Макара, но сейчас была совсем другая ситуация. Ей предстояла та еще задача — сесть в поезд с толком не проснувшимся ребенком, корзинкой с собакой, рюкзаком и чемоданом.

— Следующее, подать такси, — Ольга сдула со лба прядь, а потом и вовсе отмахнулась от нее. — И…

Багдасарова собиралась вызвать такси, прямо к дому того, кому она собиралась вернуть машину.

— Куда вы собрались?

Ольга дернулась, прижав руку к груди.

— Нельзя так подкрадываться к людям! — наконец выдохнула она зло, глядя на призрак Гоар рядом с собой. — Так свести в могилу не долго!

В столь поздний час, да в темноте улицы растрепанная Гоар Микаэловна с ярко горящим взглядом, в распахнутом халате и в белой сорочке под ним выглядела незабываемо жутко и страшно. Но Ольгу внезапно взволновало другое. Как часто она проделывала подобное, то есть бродила вокруг?

— Подальше от этого сумасшедшего дома.

Ей не надо было отвечать ей, смотреть в глаза и делать вид, что слышит. Но Ольгу ведь воспитывали иначе. Она не сразу справилась с чувством вины, накинувшимся на нее после того, как она стала игнорировать родную тетку, а тут пожилая женщина, которую видно, что довели до определенного состояния.

— Не надо! Не уезжайте!

Ольгу успели схватить за руку и черт ее дернул обернуться, а не просто вырвать кисть и продолжать делать то, что делала. Мать Тиграна плакала. Слезы катились по ее щекам, а сама она смотрела с мольбой, а потом открыла рот и закричала.

— Тигран!!!

— Вот ведь зараза!

Ольга вырвалась. Через мгновение она неслась по дороге, то и дело поглядывая в зеркало заднего обзора, давя на педали и отдергивая себя от того, чтобы переключить передачу и выдавить газ на полную. Впереди был серпантин, полное отсутствие асфальта и какая-никакая, но горная местность.

— О, Господи! — повторяла она снова и снова. — Пусть все получится!

Позади было темно, мелькали направляющие поворота со светоотражательной краской, вспыхивали и тут же потухали малиновыми огнями в черноте ночи, но сердце Ольги стучало, как бешеное несмотря на то, что умом она прекрасно понимала, что Тиграну незачем преследовать ее. Он вряд ли вспомнит о чем-то спросонья и скорее всего поймет, что подлая обманщица в ее лице просто решила сбежать, только потому что стыдно смотреть людям в глаза.

— Все в порядке? — поинтересовался еще сонный таксист, поглядев на нее в уже другое, но все-таки в зеркало заднего обзора.

Ольга кивала, прижимая к себе еще сонного Макара.

— В полном!

— Взгляд у вас такой, как будто за вами гонятся, — продолжал допытываться таксист, поглядывая на нее с водительского сидения. — Случайно не от мужа бежите?

Несмотря на то, что водитель был славянской внешности, Ольга особо не обольщалась на его счет. Она бы не стала рассказывать ему правду. Мужское племя было устроено странным образом — оно страдало солидарностью похуже женского и водило приятельские отношения, даже если не знало друг друга от слова «совсем». То которое водилось в местах подобных этому было хуже прочих. Они тут все были почти что братьями.

— На поезд опаздываю, — проговорила она, мысленно приказав себе успокоиться. — Перепутала даты.

— Билеты можно было и сдать.

Ольга пронзила таксиста взглядом, который призывал его отстать с разговорами и желательно сию же минуту.

— Деньги терять не хотелось, — произнесла она, а потом внезапно для себя добавила. — Чтобы вы не думали ничего такого — я не замужем.

Таксист стушевался. Люди всегда поступали подобным образом стоило только перестать играть с ними в их игры и ткнуть правдой в глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я просто.

— Я тоже, — Ольга улыбнулась, чувствуя, что улыбка вышла даже слишком милой. — Могу и паспорт показать, хотите?

Таксист с ней больше не заговаривал, довез до вокзала, выгрузил на нем и отбыл восвояси. Ольга была рада этому. Чужие разговоры успокаивали ее, но конкретно в этому случае ей бы не хотелось, чтобы ее отвезли обратно.

Глава 36

Оля наконец расслабилась. Мягкое тепло купе, аромат свежего белья, мерный гул колес и сладко спящий Макар помогли ей успокоиться. Тоненько дребезжащая ложечка в высоком стакане с остывающим чаем в обыкновении прежнего не раздражала ее.

— Безумие, — прошептала она самой себе и прикрыла на мгновение глаза, побившись головой о мягкий подголовник. — Вот ведь дура!

Ольга корила и ругала себя вовсе не за то, что обрадовалась, прониклась и доверилась Тиграну, а за то, что сделала только что — сбежала. Ей следовало потребовать другой дом, а после, когда бы перенесли все ее вещи, она бы спокойно собралась и уехала, а не тягала дитё посреди ночи, не уступая этим поступком и поведением в целом другой женщине. Гоар тоже была матерью, и она готова была на все ради своего потомства. Совсем, как Оля.

— Пора звонить в «Кащенко», — произнесла она перед собой. — У них там не хватает клиентки.

Разумная часть Ольги твердила ей об истеричном поведении, а вот бессознательная хоть и уползла обратно в нору, но Олька чувствовала, как подрагивает ее хвост от пережитого. Цифры нет-нет да и вновь всплывали у нее перед глазами, заставляя выкрикивать пусть и про себя: «как?!», отмахиваться от них с новым криком: «так не бывает!» Гоар не было настолько чокнутой. У Оли было время понаблюдать за ней.

— Иди сюда!

Ольга наклонилась к полу, вытащив из корзины упитанного Вуки. Ей стало жаль малыша, ютящегося в одиночестве просторной корзины. Незнакомые запахи, звуки и тряска напугали его.

— Прости, пёс, — Оля посмотрела на пёселя, подняв его к лицу совсем так, как недавно это делал Макар. — Нам всем пришлось натерпеться.

Вместо того, чтобы вилять хвостом, он сиротливо поджал его. Ольге пришлось выкупить целое купе только бы не терпеть сморщенные носы, взгляды, а еще хуже: «вообще-то у меня аллергия!»

— Когда вырастешь, то обязательно станешь защищать нас, — она уложила его рядом, следя за убегающей ночью за окном. — А пока мотай на ус, что мы — семья, а все остальные враги.

Она так и не притронулась к чаю, не переоделась в дорожную одежду и даже не вернула назад щенка, уснув с мыслями о том куда же она поддастся, вернувшись в Москву. По большому счету ей надо было позвонить Артему и рассказать обо всем случившемся, но Оля не стала. Час был поздний. Вдобавок ко всему ей стало стыдно, неловко и досадно за все произошедшее. Как бы она рассказала мужику об этих бабьих распрях? Разве она сама, услышав что-то подобное из чужих уст, восприняла бы это всерьез? Она бы посмеялась, покачала головой и отмахнулась, решив, что одна женщина сошла с ума, а другая «истеричная мамаша». Все было просто со стороны и страшно внутри.

— Бам! Бам!

Стук и голоса сначала слышались как будто бы рядом, словно рядом работал телевизор с почти что выключенным звуком.

— Перестаньте!

— Открывай!

Все более и более нарастающий щелкающий звук рядом заставил ее открыть глаза и несколько долгих секунд осознавать, где же она находится. В купе было достаточно светло, но биологические часы говорили о том, что рань еще несусветная и приличный люд спит, а не ломится в чужое купе. Вдобавок ко всему они стояли.

— Открывай! Кому говорят?!

— Я не могу, — послышалось из-за двери с приоткрывшейся щелкой знакомый и незнакомый голос проводницы. — Вы видите человек закрылся изнутри?

— Должен быть способ открыть эту дверь без нее?

— Конечно! Но почему вы так уверены, что ей стало плохо?!

Ольга бросила взгляд на спящего Макара, а потом посмотрела на часы. Они были в пути чуть больше четырех часов. Однако, Тигран, как не надеялась Оля на обратное, все равно нагнал ее.

— Перестаньте пытаться вломиться ко мне, — наконец проговорила она, подав голос. — Вы мне ребенка разбудите!

— Этот мужчина утверждает, что он ваш муж!

Ольга встала напротив двери, глядя на взбешенного Тиграна и покачала головой. Она и не подозревала, что у него имеются скрытые актерские способности.

— Он мне не муж, — она опустила глаза, пытаясь найти хоть какую-то часть от вещавшей рядом проводницы. — Вы спрашивали у него паспорт?

— Оль, прекрати паясничать и открой дверь.

Она мотала головой из стороны в сторону, не соглашаясь и прекрасно осознавая, что весь этот спектакль разыгрывается вовсе не для нее, а для бедной проводницы. Наверняка, он напугал эту женщину, использовав элемент неожиданности, а теперь старается ввести в заблуждение, потому что… Много ли мужиков поступают вот так?

— Мужчина, покажите пожалуйста паспорт!

— Почему вы сразу не спросили его у него?

Ольга закатила глаза, удивляясь откуда у нее берутся силы для удивления. Она жила в удивительной стране, главным чудом в которой были конечно же люди!

— Потому что он сказал, что вы не отвечаете на телефонные звонки и скорее всего вам стало плохо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дверь неожиданно захлопнулась, отрезав узкую полоску коридора и Тиграна в нем. Олька не стала медлить и ждать у моря погоды, бросившись к сумке и принявшись набирать текст единственному другу, который остался у нее, но тут произошло неожиданное, дверь вновь отъехала в сторону, Тигран просунул руку, выхватил смартфон из ее рук и снова был таков.

— Неадекватный! — взбешенная его поступком Ольга дернула дверь обратно, наткнулась на Тиграна с проводницей и повторила трюк этого наглого парня.

Она выхватила телефон не из его рук, как сделал до этого Тигр, а вытащила из кармана джинсов — благо Хамиев стоял близко, а смартфон был засунут в него лишь наполовину.

— Да чтоб тебя! — прорычал ей Тигр, просунул руку и попытался достать ее, совсем как кот сбежавшую мышку.

— Съел?!

Ольга отскочила от двери, а потом захлопнула ее обратно, едва не прищемив его конечность.

— У него здесь тоже должен быть Золотарев! — она села на койку к Макару, разблокировав чужой гаджет.

Номер общего друга имелся в телефонной книжке Хамиева.

— Бред какой-то!

Ольга было нажала вызов, но практически тут же сбросила его. Абсурдность ситуации стала доходить до нее. Что она скажет Артему? Что тот, кто еще недавно был союзником вдруг превратился во врага? Что он хочет отобрать у нее ребенка? Он решит, что она спятила, постарается дозвониться и получить объяснения от Хамиева, а тот конечно же соврет ему, как сделал только что с проводницей. Кому поверит Артем?

— Мама!

Макар поднялся, сонно заозирался по сторонам, а потом потянулся к ней.

— Спи родной.

Она прилегла к Макару на несколько минут, обняв его и успокаивая своим присутствием, прикрыла глаза, стараясь абстрагироваться от бубнежа за дверью, и заставила себя думать, как поступить дальше без названивания другу.

— Все хорошо, — шептала она ему, поглаживая по спине. — Все очень-очень хорошо.

— Тигр вернулся?

— Да.

Макару было вполне достаточно ее слов. Он не чувствовал опасности от этого человека, тогда как у Ольги внутри все предательски ныло, стоило только подумать о том, что он ворвется в купе, схватит Макара и заберет его у нее. Что она будет делать? Конечно же, бросится за ним и постарается остановить. Но…

— Спокойно, Багдасарова, — прошептала себе она, целуя сына в лоб. — Давай без фантазий, панических атак и истерик.

Полежав с Макаром еще немного, она поднялась, судорожно вздохнула и потянулась к двери. Она ужасно рисковала, совершая это, но… В ее жизни всегда был покой и порядок. Именно этот человек, который пытается вновь вернуться в ее жизнь, однажды помог ей и не дал жизни превратиться в полный хаос.

— Что тебе надо от меня?

Ольга открыла дверь, протянула ему его телефон и раскрыла ладонь для своего.

— Вы знаете его? — воскликнула раскрасневшаяся проводница. — Что же вы мне голову морочите?!

Что-то внутри Ольги подпрыгнуло в ответ на эти обвинения. Кто еще кому голову морочит?!

— В заблуждение вас пытается ввести он. Мы не женаты. Он мне не звонил. Со мной все в полном порядке.

Ольга, заблокировавшая собой проход, вновь посмотрела на Тиграна.

— Мой телефон, пожалуйста.

— Я за начальником поезда!

Ольга кивнула на это предупреждение. На ее месте она бы уже давно связалась с ним, а еще бы вызвала транспортную милицию, кроме того, что потребовала паспорт, прежде чем впускать в вагон.

— Смартфон, пожалуйста.

Тигран смотрел на нее сверху-вниз и взгляд у него был — хоть режь. Он был темен и в нем горело трудно определимое чувство из ненависти, злости и… Он игнорировал ее просьбы.

— Я тут, перед тобой, как ты и хотел.

— Мы не договорили, женщина, — произнес Тигран и так тяжело, словно плохо владел русской речью. — Я не привык, что от меня сбегают.

— Привыкай.

Ольга подернула плечиком, направив всю свою волю на то, чтобы сдержать страх перед возможным и выдать наибольшую дозу невозмутимости.

— Ты обвинил меня в черт знает чем. Я поняла тебя, собрала вещи и поехала домой. Ты забыл сказать еще что-то, кроме того, что я — меркантильная, жадная, злобная тварь, которая хочет обидеть бедного офицера ФСБ?

Он не ответил, а затолкал ее обратно, в купе, усадил на койку и навис над нею, упершись руками в верхнюю полку.

— Почему? — спросил он, полуобернувшись к заворочавшемуся Макару.

Несмотря на то, что Хамиев сбавил тон и очень и очень тихо закрыл дверь за собой, выставив блок, как это сделала на ночь Ольга, Багдасарова прикрыла глаза, стараясь успокоить взбесившееся сердце.

— Что почему? — произнесла она тихо. — Почему не осталась, не стала терпеть насмешливые взгляды, шепотки за спиной или почему не попрощалась с тобой?

— Почему надо было уезжать домой вот так?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга пожала плечами. Она ждала этих вопросов и боялась их. Ответы на них были очень просты, но Тигран не был простым человеком. Он был умным, умел видеть далеко вперед и предугадывать поступки людей. Усталость, стресс и окружение помешали ему разобраться в той каше, что заварила его мать, а также заметить то, что на самом деле напугало Ольгу.

— А как надо было? — Оля откинулась назад, удерживая себя от того, что не посмотреть на Макара. — Попрощаться с тобой или попросить донести чемоданы?

Макар был ее самым большим сокровищем и слабостью одновременно.

— Я не хотела этого.

Глава 37

— Признаю, что я просчиталась — мне не стоило доверяться твоей матушке.

Багдасарова смотрела на него снизу-верх, заставляя вглядываться в свое лицо, в свои темные глазищи, как будто бы превратившиеся в черные колодцы. Кажется, что зрачок в ее выразительных глазах занял собой все, превратив ее не то в монстра, не то в диковинную инопланетную красотку.

— Она напридумывала себе не весть что и испортила все.

Женщина скинула босоножки и подтянула к себе ноги, спрятав за притянутыми к себе коленями часто вздымающуюся грудь. Белая футболка подчеркивала приобретенный загар, треугольный вырез демонстрировал покрытую родинками кожу и угадывающиеся полушария груди.

— Ума не приложу с чего она решила, что мы и раньше были вместе, — продолжала говорить Оля, подрагивающим от волнения голосом.

У Тиграна всегда было двойственное отношение к газировке. С одной стороны напиток дарил прохладу и весело шипел в стакане, радуя глаз часто-часто бегущими вверх пузырьками, а с другой стороны колол небо, заставлял испытывать чувство голода и пьянил двое быстрее, стоило попасть в кровь смешавшись с алкоголем.

— С тестом на отцовство она конечно переборщила, но есть и плюсы в этой ситуации — по твоему аулу бегает твой настоящий сын.

Ольга Багдасарова была похожа на шипучку с экзотическим запахом манго. Она пьянила, холодила, радовала, заставляла сердиться и любоваться собой. Даже сейчас, даже вчера… Всегда сколько бы раз он не подозревал ее в черт знает чем.

— Повторюсь, я помню всех, с кем спал когда-то, — повторил Тигр, а потом спросил, но больше ее, чем себя. — Почему ты уехала?

Она пожала плечами и отвернулась от него.

— Я уже все сказала тебе, — проговорила она, глядя в окно. — Я понимаю, что ты устал, но на мой взгляд причины моего поступка — это вполне очевидные вещи.

Ольга смотрела в окно и отказывалась смотреть на него. Это раздражало также, как то, что она сбежала из Цовик, ничего не сказав ему перед этим. Это было нормально. Но после всех обвинений и признаний, Тигран ожидал еще чего-то. Он домой то вернулся только ради нее.

— Тебе не было стыдно приехать в Цовик и выдать Макара за моего незаконнорождённого сына, а после моих слов о твоей лжи вдруг проснулась совесть?

Она дернулась стоило ему сказать о сыне.

— Я уже все сказала тебе, — проговорила она, вдруг потянувшись к подушке с торчащим из-под нее шнурком. — Уходи! Ты пугаешь меня.

Под подушкой спал подаренный ребенку щенок. Он лежал на пузе, вытянув назад задние лапы и положив между ними свой упитанный хвост. Ольга провела по темным подушечкам лап указательным, покрытым прозрачным лаком пальцем, получив в ответ короткое подергивание хвоста. Вуки как будто бы говорил ей: «не мешай!»

— Правда?

Она кивнула, отодвинувшись подальше от края.

— Я переоценила свои силы и ошиблась в тебе.

Внутри него что-то дернулось в ответ на эти слова, но несмотря на это Тигр присел возле нее. Златовласка была похожа на сказочную деву, сидящую на берегу. Была также грустная и прекрасна, но вместо разглядывания собственного отражения в воде продолжала уделять внимание крохотному псу.

— Если мне не изменяет память, — начал Тигран, решив подергать за ниточку из канвы «невероятно-неправдоподобно-зыбко», — то Ольга Багдасарова показывает зубы и стремится скрыться только в тех случаях, когда что-то угрожает ее сыну.

Она замерла на мгновение. Тигран видел, как замедлились ее движения.

— Ты прав — Макару незачем привыкать к тебе, — проговорила она, обернувшись к нему. — Он уже в восторге от тебя, а что я скажу ему потом, когда он станет спрашивать о тебе?

Она провела по щекам пальцами, вытирая их от неожиданно побежавших слез.

— Что ты еще хочешь знать, Хамиев? Давай разойдемся как будто и не виделись никогда?!

Он действительно пугал ее. Тигр видел в ее глазах затаенный страх и это осознание было неприятно ему. Но куда больше его убили ее слезы. Он еще ни разу не видел ее плачущей — так и запомнилась она ему вечно одолеваемая улыбкой и светом.

— Дай мне то письмо!

— У меня его нет.

Тигран прикрыл глаза, воссоздавая в памяти ее лицо, когда сыпал обвинениями в ее адрес, когда она отвечала ему и когда читала чертову бумагу. Сначала ею владела тревога, а вот потом она испугалась и чем больше смотрела на него, тем более отчетливее проступало это чувство.

— Дай мне то письмо, — повторил он, на мгновение представив, что это и не она вовсе, а задержанный, которого нужно было сломить-подчинить своей воле.

— Ты можешь орать сколько угодно, но у меня его — нет.

Она сделала что-то с той бумагой. Это он понял тоже по ее глазам — они отразили внутреннюю улыбку и удовлетворение чем-то.

— Значит тебе придется рассказать мне, что именно так напугало тебя, что ты, наплевав на все, бежишь от меня, как ошпаренная.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она молчала, обрадовалась только тогда, когда в купе постучали и, представившись именем закона, потребовали, открыть дверь. Ребята из транспортной полиции попросили предъявить документы и объяснить, что происходит в отдельно взятом купе поезда.

— Мы с сыном едем домой, а этот человек преследует нас.

Тигран понял, что недооценивал ее. Все это время Ольга и правда была милой. Тогда она не старалась задеть его, понимала, молчала и подчинялась, но теперь у нее здорово получалось обратное — что не слово, то в цель, что не фраза, так оставляет царапины на душе, что не поступок, заставляет вскидываться и бросаться ей наперерез.

— Обманывает и угрожает, — продолжала сгущать краски злодейка Златовласка. — У меня ребенок в купе спит.

— Я — отец этого ребенка.

Он поразил ее этим высказыванием. Ольга охнула, повернувшись к нему.

— Он врет вам! — прошипела Багдасарова, явно сдерживаясь от того, чтобы не сказать чего-нибудь похуже. — Я вижу его во второй раз в своей жизни!

Тигран усмехнулся. Это вышло помимо воли, но очень даже кстати.

— Этого вполне достаточно, чтобы взять и заделать ребенка.

Шутка-замечание была как раз в духе мужской братии и очень понравилась парням. Чего не скажешь об Ольге — она много-много-много раз произнесла букву «о», то есть ничего не сказала, хватая ртом воздух.

— Выйдем? — предложил Тигран, вытащив и смяв торчащую из сумки, так вовремя попавшуюся на глаза знакомую бумагу, усеянную гербами и печатями медицинской организации, но перед этим оглянулся. — Сколько угодно говоришь?

В ответ на это Ольга побледнела и даже попятилась назад, уперевшись в стол, но бросилась вперед, стоило Хамиеву и младшему офицерскому составу транспортной полиции оказаться в коридоре, прямо на стареньком ковролине, не менее потрепанного поезда.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула женщина за дверью, после того как нее не получилось закрыть дверь.

— Поссорились из-за ерунды, — пояснил Тигран, сунув носок кроссовка в образовавшуюся щель. — Мужики поймите и посочувствуйте мне.

— Мы-то поймем, но ровно до тех пор, пока не тронется поезд.

Как ожидалось мужской солидарности в их краю было больше, чем законной. Тигран рассчитывал именно на это.

— Билета у тебя нет.

— Ты или купи его, или учти, что мы заберем тебя на следующей стоянке.

— Договорились, — Тигран потянул дверь в сторону. — Спасибо!

Багдасаровой почти удалось обдурить его. Результаты экспертизы прятались в ее сумке, тогда как в своей голове она разорвала бумажку в клочья.

А он, увидев это выражение глаз, поверил ей.

Тигран вновь ощутил злость, смешанную с досадой. Он всегда знал, что она — лгунья, но вовсе не потому, что она действительно врала на каждом шагу, а потому что Хамиев понимал, что с ним у Багдасаровой получится провернуть нечто подобное. Ведь он верил во все разыгрываемые ею представления, понимал, что она делала это для того, чтобы отвязаться и вновь злился на это.

— Нам ничего не надо.

Ольга, стоящая у стола, обернулась к нему, перепутав его с проводницей, но быстро исправилась, воскликнув:

— Хамиев, что ты за человек такой? Хочешь-не хочешь все равно не избавишься?!

Тигран не отвечал, оперевшись на дверь. Он читал то, что уже видел вчера, понимал, что все это абсолютная лажа, а потом ловил взглядом напряженную Ольгу.

— Рассказывай! — велел он ей, вновь ощутив выводящий из себя коктейль чувств и эмоций. — Пока я не придумал что-нибудь своей тяжелой головой.

Еще дома Оля верно поняла его состояние. Он устал и осознал это только тогда, когда она сказала ему, что он видит в людях лишь плохое. Хамиев превратил себя в робота, который скатился до одной единственной способности — выполнять поручения, отслеживая все возможные цепочки и отбрасывая самые наивные из них. Все, потому что последние были свойственны обычным людям, а не тем, кто наживался за счет «терпил». Он делал это, превратив в привычку.

— Ты уже! — откликнулась она, теперь уже презрительно, — в завидные женихи себя записал, меня сделал коварной хищницей, покушающейся на свободу бедного…

— Понял я, что не предмет твоих мечтаний.

Оборванная на полуслове Ольга, выдохнула, а кажется, что перевела дух и стрельнула в его сторону глазами, очень выразительно приподняв бровь при этом.

— Всё именно так, — продолжил Тигран, глядя на солнечный день за окном купе. — Так что рассказывай, если не хочешь повторения!

Глава 38

— Ты вот шутишь, Хамиев, — наконец начала она, добавив следующее с искривившимися в безмолвном плаче губами, — а я не могу иметь детей.

Почти два года бесплотных попыток завести ребенка превратили ее жизнь в какой-то бесконечный, все тянущийся и тянущийся день сурка. Она ходила по врачам, обследовалась, пила витамины, расслаблялась, ездила в здравницы, к святым мощам, прося помощи у высших сил, но узенькие полоски и анализы показывали все одно — она была пуста. Совсем, как красивый флакон из-под старых духов — как не старайся, а нового пшика не получается. Врачи говорили о несовместимости. Но Ольга понимала, что родить не могла она и только. Вина в таких делах всегда лежит на женщине и какой бы современной, образованной и умной не была Багдасарова, она чувствовала это.

— У наших друзей случилась радость и они пригласили нас к себе, чтобы отметить покупку нового жилья, — Оля усмехнулась, вспомнив тот день. — Мы приняли приглашение, потому что надо было развеяться и вообще, жить дальше!

Светлана — хозяйка дома, не смущаясь гостей, порадовала мужа вестью о пополнении. Новый дом оказался весьма кстати. Оля, как сейчас помнит лицо Виталика. Его лицо в первые мгновения после озвучивания радости выдало его с головой. Он не был не рад, но недоумение был скрыть не в силах. У них уже было трое, а тут намечался четвертый.

У Витьки был свой день сурка.

Что до Ольги, то это все выглядело, как издевательство. Сёмовы не были виноваты ни в чем, а она, более-менее настроившая себя на то, что всякое в жизни бывает, вышла из-за стола. На кухне, Оля выслушала увещевания, бросившегося за ней Дениса, а потом и извинения Светки, но решила, что нет ничего лучше свежего воздуха.

— Я и сейчас думаю, что Светка сделала это специально.

Оля усмехнулась, качнув головой.

— Не забеременела, конечно же, а то, как преподнесла новость. Это ведь глубоко семейное событие, а она решила сыграть на публику. Она знала, что мы пытаемся и у нас не выходит ничего.

Часто ли гости выносят мусор? Нет. Если только хотят покурить или побыть некоторое время в полном одиночестве без просьб не истерить, не портить настроение, не расстраиваться и простить чужую радость. Не плакать о том, что одним дается все, а другим — совсем ничего.

— Понимаю, что это мнительность, но не могу выбросить из головы. Это выражение глаз…

Ольга покачала головой. Зачем Свете было делать это? Можно было выстроить целую теорию на этот счет. Такую, как — что у Сёмовой кроме семьи не было других поводов для гордости и таким образом она попыталась «укусить», то есть показать, что в чем-то она лучше Карповой. То было обидно. Оля избегала говорить о работе дома. Она просила об этом и Дэна. Пусть бы хвастался чем-то, но не дома и не в гостях. Но это теория. Теперь Ольге было плевать на это, особенно после слов о том, что о Свете Сёмовой возьмут и подумают люди после общения с разведенкой.

— Час был поздний, дверцы контейнеров уже были закрыты, поэтому я просто перебросила пакет через верхнюю раму, пропустила машину и уже собралась уходить, как услышала ворчание.

Сначала ворчание, а потом кряхтение словно кто-то сидел в одном из ящиков и пытался выбраться наружу. Проехала одна машина, а следом за ней и вторая, а Оля все стояла и слушала, а потом принялась открывать ставни, за которыми прятались мусорные контейнеры. Что ей двигало тогда? Она не знала.

— Наверное, я смотрелась странно — тетка в дорогущем пальто, подсвечивающая мусор дорогущим айфонном.

Однако, что-то вело ее. Она переполошила живность в одном контейнере, вновь услышала кряхтение, а потом полезла во второй и нашла его. Макар был завернут в какие-то тряпки, окровавленные и естественно грязные.

— Кто выкинул его, даже не обрезав пуповину. Наверное, подумал, что он не выживет так, но простынь…

Она задумалась, чтобы хоть как-то отвлечься от набежавших слез.

— Да это была она, спасла его от заражения, а мусор сверху от переохлаждения.

Ольга поджала губы, представляя сколько раз ему могло достаться чем-то тяжелым и навсегда сделать инвалидом. Программа Москвы по разделению мусора не работала. Совсем. В контейнеры для пластика, бумаги, стекла и бытовых отходов летело все, что не попадя — пакеты с очистками и советские телевизоры, старые стулья и стеклянные банки.

— Я принесла его к Сёмовым.

Чем здорово напугала их всех. Денис начал кричать что она совсем обезумела. Светка попрятала детей по комнатам и смотрела на нее так словно она убила кого-то. А где был Сёмов? Он перепугался и хлестал водку прямо с горла огромной бутылки. Ольга же вызывала скорую.

— Я много раз пожалела об этом, Тигран. Хотя, сейчас понимаю, что сама бы я вряд ли справилась с только что рожденным ребенком, пуповиной и…

Она повернулась к Макару, поймала его внимательный взгляд, на мгновение ужаснувшись тому, что он слышал все это, но успокоилась. Он самый родной в ее жизни человек, и он знает эту историю. Давно. Пусть и не помнит об этом.

— Это был такой вечер, который закончился под самое утро. Я была с Макаром везде, а потом осталась без него. Они забрали его у меня. Кем он был мне? Просто найденным ребенком. А я считала, что Бог услышал меня и послал его мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ольга вздохнула, пересев на койку, и, потянувшись, забрала Макара в крепкие объятия, покачала его из стороны в сторону, зарывшись в теплую шею.

— Почти четыре месяца я ходила за ним по кабинетам врачей, участкового, органов опеки и детского дома. А потом мне надоело.

Она принялась поправлять на сыне, сползшие штанишки.

— Ты видишь в людях плохое, а я видела хорошее и не верила, что алчность может идти впереди настоящего добра. Я попросила о помощи Ратникова, и он помог мне. Именно к нему я так спешила в тот день, когда мы столкнулись с тобой.

Это была первая часть истории. Она была простой. Но была и вторая часть, которая пугала Ольгу, заставляя до этих минут тащить слова клещами.

— Расскажи мне, что случилось с твоей женой, — попросила она, проглатывая едва не прорвавшееся рыдание. — Скажи, что с ней все в порядке и вы просто разошлись, а это…

Она кивнула на листок в его руках, больше для себя, чем для него, ведь он слушал ее, не глядя на нее и на ребенка.

— Это всего лишь ухищрения обезумевшей от горя старухи?

Тигран не отвечал ей. Он стоял, закрыв глаза, и покачивался в такт поезду.

— Мне нужно знать улицу.

Ольга сглотнула. Она просила не о том, а получила это.

— Бескудниковский бульвар, дом сорок восемь, корпус три.

— Ты уверена?

— Да! Там помнят меня, наверняка хранятся все бумаги и…

Тигран кивнул, поднял руку с бумагой и, смяв ее еще больше, выпрямился и подошел к ней. Когда он наклонился к ней, Ольга прижала к себе Макара так, что заболели плечи. Она решила, что, если он и заберет у нее ребенка, то вместе с руками, но Тигран поцеловал ее, взлохматил светлую макушку сына и наконец, как она и просила до этого, оставил их двоих.



* * *

Он вновь оставил ее одну, с еще не остывшим поцелуем на губах и ребенком на руках. Тигран исчез в неизвестном направлении, также, как появился в ее жизни когда-то.

— Ты позвонила кому-то?

Золотарев встретил их на вокзале (уже не такой помпезный, а более приземленный, чем в последнюю их встречу) и помог добраться до дома, наблюдая за тем, как Макар старается вести Вуки на поводке. Перрон давно опустел, а они все шли, да катили чемодан, обмениваясь новостями и давая ребенку размяться после долгой дороги.

— О чем ты?

— Через неделю после вашего отъезда позвонил некоторым своим знакомым, которые тряхнули всех, начиная от участковых и заканчивая начальником тюрьмы.

— И?

Золотарев, выглядящий, как ковбой на воскресной ярмарке, дернул плечом, а Оля все старалась понять в чем причина свершившейся с другом метаморфозы. Она бы никогда и ни за что не сказала чего-то подобного о мужчине, но он расцвел и как будто бы стал похож на глубоко женатого мужчину.

— Твоему Карпову отменили УДО, чтобы впредь он думал, как писать бывшим посадившим его в камеру женщинам о том, что он хочет посмотреть на них в полной темноте.

Шуточка была как раз в духе Артема — завуалированной и пошлой.

— Он такого не говорил, — хмыкнула Ольга в ответ на прозвучавшую хохму. — А если и так, то, чтобы он там разглядел?

— Оль, только не говори, что не понимаешь, как на самом деле смотрят в темноте?

Оля качала головой, сдерживая улыбку.

— Сомневаюсь, что он испытывает ко мне какую-либо симпатию после всего произошедшего.

— Ты стала занудой, — хохотнул Артем. — Я бы на его месте…

Ольга толкнула Артема в плечо, пытаясь остановить его, но Золотарев взял свою любимую ноту.

— Интересовался тобой после долгих месяцев пребывания в компании мужчин.

— Артем!

— Молчу! Молчу!

Артем наградил ее очаровательной улыбкой. Ольга, подумывавшая о том, чтобы рассказать ему о том, что случилось на Кавказе, так и не сделала этого. Друг выглядел счастливым и безмятежным, а еще, он уже не мало сделал для нее.

— Макар, давай возьмем Вуки на руки?

Сын этого делать не хотел. Он и его новый друг чувствовали себя прекрасно на московской земле, асфальте, среде!.. Но Ольга, если бы не история с Гоар Микаэловной осталась бы на Кавказе еще немного, быть может даже до конца сентября.

— Я думаю, что он понял суть, а если нет и попытается сделать еще что-нибудь подобное, да просто вспомнит о тебе вслух, то отправим его обратно куда-нибудь в Магадан или Воркуту.

Ольга, не впуская из пальцев ладошки сына, повернулась к Артему и даже приобняла его.

— Спасибо.

— Для этого и нужны друзья, правда? — откликнулся Артем с некоторым напряжением в голосе. — Чтобы заботиться друг о друге?

Ольга улыбнулась, отстранившись.

— Все верно.

Он отвез их домой, но выпить кофе отказался, сослался на срочные дела и «улетел».

— У дядьки Артема появился кто-то, — проговорила Ольга, взяв Макара на руки, — когда это он отказывался от нашего кофе?

Артем услышал ее, вернулся и поцеловал ее в щеку.

— Ты только приехала домой и твой холодильник пуст.

Скорее Золотарева привлекал не напиток, а всякие плюшки-ватрушки, которые имелись в доме с появлением в нем Макара. Ни сын, ни Оля не ели столько мучного, но зато они развивали мелкую моторику, лепили, а потом смотрели за чудесами, происходящими в духовке. Смотреть на то, что творится за стеклом — как кучка липкого или наоборот эластичного месива поднимается, покрывается блестящей корочкой и пыхтит, распространяя на весь дом разнообразные аппетитные запахи — это ли не настоящее волшебство?

— Вуки!

Макар унесся вместе с щенком в спальню, чтобы обязательно показать ему все, что имел, а Оля? Оля еще несколько минут сидела на лохматом пуфе, вспоминая все, что видела около суток тому назад, а точнее она воссоздавала и воссоздавала в своей памяти лицо Тиграна, пытаясь найти в своих воспоминаниях что-то, что могло бы успокоить ее, но так и не нашла этого.

— Оль?

Артем не ушел очень далеко, вспомнил еще о чем-то и решил позвонить из автомобиля.

— Карпов останется в тюрьме, но это не значит, что он не смог завести дружков на свободе, потому прошу тебя…

— Что? Завести роман с милиционером?

Она просто ляпнула, а через секунду поняла, что таким образом призналась другу.

— Активируй охранную систему, смотри кому открываешь…

Багдасарова поняла, что вернулась домой. Эта фраза-предупреждение скоро станет притчей во языцех — так часто ей напоминают и говорят об этом.

— Золотарев! — воскликнула она, готовая к тому, чтобы повесить трубку. — Ты вечно будешь припоминать об этом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это плата за однажды сотворенную беспечность, Багдасарова! Плата!

Глава 39

Наверное, можно было забыть обо всем, иногда вспоминать, как щекочущее нервы приключение, но…

Ольга думала об этом.

Каждый день она смотрела на сына и видела, словно на яву то, что сделал тот человек — поцеловал ее и взлохматил его макушку. Тигр не отобрал у нее ребенка, а она бы на его месте сделала именно так — любое сомнение истолковала бы в свою пользу. Наверное, поэтому и боялась этого больше, чем чего бы то ни было другого.

— Тигр приедет?

Вдобавок ко всему, Макар начал часто спрашивать о нем, тем самым подливая масла в огонь. Он ждал его и отчего-то был уверен, что Хамиев обязательно навестит их. А Ольга вспоминала все сказанное в купе только бы задеть его и отвести глаза от самого главного. Ольга словно в воду глядела, когда говорила, что Макар станет задавать вопросы о нём.

— Конечно, — в очередной, уже бесчисленный раз ответила ему Оля, поцеловав мягкую щечку. — Обязательно приедет.

Ей было проще согласиться с ребенком. Нежели объяснять ему почему этого не случится.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Дверной звонок, прозвучавший в двенадцать часов, был мягким, чем-то напоминающим детство, но тем не менее неожиданным. В это время дня и ночи Багдасарова не ждала никого и не привечала, даже надежного и преданного балагура Темку. У нее были специфичные соседи и консьержка — бабульки с активной жизненной позицией. Они патрулировали дворы и знали практически всё о каждом, а Багдасарова — она не желала перешептываний за спиной, планируя прожить здесь какое-то долгое время. Рядом был детский сад, средняя и спортивная школа, а сплетни… Взрослые имеют свойство говорить при детях, а те дразнится и делать из других детей изгоев.

— Кто там?

На лестничной клетке не было никого. Задав свой вопрос, Ольга практически тут же почувствовала себя глупо.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Она вновь посмотрела в глазок, увидела изменившийся цвет лестничной клетки, как будто кто-то взял и расстелил под ним цветастый платок и нахмурилась. Платок — не был платком вовсе. Это действительно был букет, состоящий из множества маленьких соцветий — белого, кремового, нежно-салатового, розового и сиреневого цвета, контрастирующий с темно-синим цветом стен и заваренной шахты лифта.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Звук повторился еще раз и еще раз. Ольга убавила громкость, посмотрев в сторону смартфона, на кнопки вызова охраны и даже на трубку, связывающую ее с комнатушкой одной въедливой петербуженки, охраняющей вход в подъезд.

— Римма Георгиевна, кого вы только что пропустили ко мне?

Старая дева ни за что бы не сделала этого так просто. Она была тертым калачом, и Олька не раз и не два видела, как на нее не действует, разбивается, словно морская волна о гранитный утес, магия конфет и шоколадок.

— Так мужа!

Столько убежденности и правоты было в ее голосе, что Ольгой тут же овладела досада и огромное желание прокричать в трубку: «дура!»

— Вызовите, пожалуйста, полицию.

Ольга говорила спокойно, но на самом деле испугалась.

— Оленька, может быть все-таки простить его? — внезапно заворковала в трубку, явно чем-то растроганная и очарованная женщина. — Он виноват и совсем не участвовал в жизни сына.

Карпов научился кое-чему на зоне — очаровывать бабулек глубоко бальзаковского возраста! Оля посмотрела в глазок еще раз, а потом принялась набирать номер телефона полиции.

— Тебе придется впустить меня, выслушать и постараться простить.

Голос за дверью не был похож на голос бывшего мужа. Он был другим и звучал так, как будто бы принадлежал карлику — откуда-то снизу. Она вспомнила «платок», сбросила исходящий звонок и потянулась к замкам.

— Меня не было с тобой все это время, но тебе придется выслушать меня.

Ольга открыла дверь и чуть было не потеряла равновесие, вцепившись в плечи того, кто стоял на ее коврике, у самой двери, держа в руках самый большой букет гортензии из всех, видимых ею. Он почему-то стоял на коленях.

— Что случилось? — спросила она, проигнорировав цветы. — Почему ты в таком виде?

Тигр не отвечал, но улыбался ей, вздернув уголок губ.

— Тигран?

Шли секунды. Она смотрела на него, сверяя это все с тем, что чувствовала и придумала себе. Она накрутила себя за считанные секунды.

— Почему ты молчал все это время? Ты понимаешь, о чем я подумала? Я в полицию могла позвонить! В охрану…

— Не позвонила?

Хамиев задал вопрос только когда она выдохлась и тут же добавил так просто, коротко и кажется, что не продумано быстро.

— Прости меня.

Ольга поняла почему он молчал — Хамиев репетировал и проговаривал то, что не произносил никогда.

— За что ты просишь прощение?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— За все, что я наговорил тебе когда-то.

Ольга даже брови приподняла, скрестив руки на груди. Она вопреки всем прошлым ожиданиям не испугалась, не заперлась, не отказалась говорить с ним. Багдасарова осталась, на мгновение «раскрылась», потянувшись и забрав у него цветы. Они были тяжёлыми и были больше похожи на туго связанный сноп.

— Октябрь в этом году холодный.

Он не понял ее, но обнял за бедра, стоило ей сказать следующее.

— Этих цветов уже не найти.

— Это подарок от матери.

— Жаль, что не от тебя.

Ольга подняла лицо к потолку. Странным образом — ее больше пугала мать Тиграна, нежели он сам. Теперь ей стало тревожно, но пока еще не так, чтобы нырнуть обратно в квартиру и запереться на все замки сразу.

— И от меня, — проговорил он с неким неудовольствием в голосе. — Вёз, считай, через всю страну.

Потом он прижал ее к себе, вжался лицом в ее бедра, провел по ногам. Да так и замер так.

— Прости за все что сказал тебе и за то, как относился к тебе, считая меркантильной и расчетливой стерве.

Сердце Ольги скакнуло к самому горлу.

— Почему ты просишь у меня прощения за все теперь?

Почему его мать решила извиниться сегодня, а не неделю или месяц тому назад? Она всегда могла узнать ее адрес, через ту же Ирину Александровну. Случилось что-то, что заставило эту женщину растрогаться и испытать прилив благодарности, чтобы сделать подарок кому-то.

— Я плохо думал о тебе и подозревал в черт знает чем, — он долго не отвечал, прежде чем сказал это, — тогда, как ты заботилась о моем сыне, растила и всегда считала своим.

Хорошо, что он держал ее, иначе… Мир покачнулся, став вязким. К ее глазам прилили слезы, затуманив картинку вокруг.

— Оль?

Букет выпал из ее рук и даже ударил его по голове, вызвав непереводимую смесь ругательств на армянском, чеченском и русском языках.

— Твоем сыне?

— Не смей падать в обморок!

Настал ее черед не отвечать ему, а просто смотреть, проглатывать слезы и ждать, когда он скажет все, чтобы осознать и принять решение, как действовать дальше, какой способ выбрать, чтобы противостоять ему.

— Чего ты испугалась?

Тигран Хамиев никогда не был идиотом. Он уже знал, что (а в данном случае кто) является ее ахиллесовой пятой.

— Никто не заберет его у тебя, — проговорил он, взяв лицо в плен своих горячих пахнущих влажной травой рук. — Ты слышишь?

Тигран целовал ее, не получив хоть какого-то ответа, часто-часто прикасался к губам, а потом задержался и поцеловал по-настоящему — очень нежно и бережно. Как во сне.

— Ты — его мать, — проговорил он наконец, просто прижав ее к себе. — Ты и никто другой!

Он вновь отстранил ее от себя, посмотрев в глаза и больно сжав плечи. Это, пожалуй, помогло ей прийти в себя и осознать, что все реально и никакой не сон.

— У него не будет другой.

— А как же Гоар Микаэловна? — голос Оли сел, она кашлянула, чтобы прогнать спазм. — Хочу знать все!

Тигран смотрел на нее, слушал крепнущие требования, а еще мучил своим молчанием.

— Почему ты поверил ей? Почему мой сын неожиданно стал твоим?! Почему ты говоришь мне то, что давно известно мне?

— А можно потише?! — раздалось рядом неожиданно резко и звеняще. — Здесь люди спят между прочим!

Соседка решила показать кто здесь главный или просто спешила проветрить свой длинный любопытный нос.

— Пошла отсюда! — цыкнул на нее Тигран.

Соседка в ответ на это пискнула и исчезла за железной створкой.

— Зря ты так, — Ольга потянулась за букетом. — Она вызовет полицию и это…

— Головная боль, — закончил он за нее.

Ей показалось, что тоже устало, но ее волновало другое: что он узнал такого, что позволило ему так смело называть ее Макара своим?

— Точно.

— Мы не поговорим.

Тигран подобрал букет, открыл дверь и неожиданно затолкал Ольгу в квартиру, как если бы спешил закрыть от кого-то.

— Это он на меня погнал! — раздался голос Ритки. — Ольгу вот еще прессует!

Ольга бросила букет на пуф и ринулась обратно, но Тигран удержал ее на месте, уперевшись ладонью в плечо.

— Я разберусь.

Судя по голосам, соседка призвала на помощь, а то есть разбудила своего Пашеньку, коим гордилась и ревностно оберегала от излишнего женского внимания, сопровождая (а то есть таскаясь) за ним повсюду. Немудрено — такие как Пашка нравились женщинам. Он был спортсменом, играя в какой-то из командных видов спорта.

— Пусть выйдет и скажет сама, что у нее все хорошо.

— У нее все хорошо и успокаивать тебя она…

Ольга попробовала выйти еще раз, наткнулась на плотно прижатую дверь, да и махнула на это всё рукой. Если Тиграна определят в кутузку, то она не станет заступаться за него не потому, что не захочет…

Хотя, что она кривит душой?

Она не захочет, несмотря на то что будет понимать, что это еще не все и лучше бы сейчас оторвать этот пластырь, разом и сильно, но уж никак не потом. Просто так будет проще, потому что ей страшно теперь, несмотря на все сказанные слова.

Глава 40

Возня с цветами успокоила ее. Для огромного букета не нашлось достойной вазы, но вполне подошло ведро. Они, кажется, заняли собой маленькое помещение ванной комнаты, принявшись источать аромат и как будто бы прохладу далеких гор, но Оля не видела их. Она ругала себя за попытку выйти и разобраться с соседом, а еще за то, что не провернула нижний замок.

— Я разогрела ужин и очень надеюсь на то, что ты голоден.

Ольга не пропустила его возвращения. Она слышала, как Тигран вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, сбросил обувь и щелкнул ручкой двери. Последних было не так много в ее новой квартире и думать о том, что Тигр ринулся на кухню, а потом заперся на ней — Ольге не приходилось.

— В комнате горит ночник, — произнес он, проигнорировав предложение об ужине. — Макар боится темноты?

Она встала рядом с Тиграном, также, как и он, заглянув в комнату к спящему сыну.

— Нет.

Она не смотрела на Тиграна, так как знала, что ей станет страшно, потому что она обязательно увидит что-то и станет задумываться, а что у него на уме. Потому что… Где он был раньше? Почему так просто назвал сына своим спустя полтора года, а не тогда, когда был у нее «в гостях» в первый раз?

— Тогда почему?

— Посмотри кто спит у его кровати.

Вуки мало-помалу становился верным спутником ее сына, проводя с ним круглые сутки. Только по утрам он приходил к ней, хватал угол одеяла и тянул его к двери, таким образом будя Багдасарову и требуя утренней прогулки для того, чтобы сделать все свои приватные собачьи дела.

— Он уже пару раз наступил на него. За Вуки я не беспокоюсь, а вот Макар пару раз потерял равновесие.

Тигран наградил ее взглядом с боку. Он был насмешливым, что заставило Ольгу чертыхнуться про себя вот уже в который раз за эти двадцать минут.

— Совсем-совсем не переживаешь?

Оля дернула плечом, ощутив какую-то разновидность смущения. Тигран поймал ее на лжи.

— Пусть спит на кухне, а еще лучше в коридоре.

Естественно, он говорил о собаке, но Ольга на секунду потерялась. Это было странно — обсуждать свои домашние дела еще с кем-то.

— Макар просит, чтобы Вук был рядом.

— Тогда поставить корзину?

— Она в углу, — откликнулась Ольга, поворачиваясь к нему. — У тумбочки, но пес предпочитает место возле кровати.

— Надо настоять, чтобы он понимал и знал кто в доме хозяин.

Багдасарова умела любить детей. Вуки — он ведь тоже был малышом, нуждался в заботе, ласке и уходе, вдруг оторванный от титьки теплой и заботливой мамы, которая наверняка тоже скучала по нему.

— Надо.

Тигран оглянулся на нее, задержал взгляд на растянувшихся в улыбке губах, а потом притянул к себе.

— Намек понял.

— Думаешь?

Ольга смяла губы, сдерживая просящуюся улыбку. Она не умела дрессировать животных, хотя, наверное, знала, как это делается на подсознательном уровне. Но заставило ее улыбаться другое — тон Тиграна. Этот тип всегда вел себя так словно он хозяин в этом доме!

— Я не люблю брать работу на дом, — сказал он как будто невпопад, как будто бы с неудовольствием, но это было не так. — Но иногда такое случается.

В таких случаях полезно вынимать что-то из головы, перекладывая на лист бумаги. Он должен быть достаточно большим, чтобы уместить на себе всю схему, а потом добавить еще что-то.

— Это было моей ошибкой и только.

Тигран продолжал говорить, не сходя с места. Он забыл про ужин и про то, где они находятся. Вероятно, он решил расправиться со всем еще в коридоре, но может Оля была не права и просто так легла карта.

— Наташкино любопытство было сильнее моих предупреждений и просьб не лезть в это дело до тех пор, пока я не раскрою всех его фигурантов. Материнские гормоны еще не вытеснили из нее журналиста, но сделали ее чересчур восприимчивой к правде и реалиям этой жизни.

Наташка не слушала мужа и «заглядывала» ему через плечо, публикуя меткие, как это называют сейчас «троллящие» статьи. Тигран подбирался к гнезду, а вот Наташа била по нему палкой — писала тексты, зля находящихся в нем ос.

— У нее хватило мозгов не подписывать их и отсылать с левых ящиков, но это не могло продолжаться слишком долго.

— Кто-то еще всерьез воспринимает прессу?

Тигран не отвечал ей, глядя в детскую.

— Мне казалось, что их время прошло.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мир сегодня, вчера, неделю и год назад оказался переполнен самой разнообразной информацией. На данный момент реальность была такова — ложь и правда шли рядом и иной раз нельзя было понять, что есть что на самом деле.

— Эффект от статей уже не такой, как раньше, но они еще способны на кое-что.

Среди журналистов тоже имелись мастера своего дела, умело владеющие не только пером, но и остальными инструментами писательской братии. Статьи Наташи стали появляться в газетах и новостных блогах крупных издательств, потихоньку подмачивая репутацию фигурантов дела.

— С компанией Илясова…

Тигран опустил глаза на Ольгу, подумал о чем-то и продолжил говорить дальше, но больше не упоминая имен этой темной истории. Ольга не стала говорить что-либо, а уж тем более выказывать возмущения на этот счет. Багдасарова поняла его. Ее работа была связана со многими серьезными людьми и ей бы не хотелось как-то выдать себя, вдруг узнав в новом посетителе банка чью-то преступную персону.

— Стали рвать и отказываться заключать контракты зарубежные инвесторы.

Даже в той же России нашлись люди, которые не пожелали иметь дело с человеком посиживающем на пороховой бочке. У каждого богатого человека есть (и не один) скелет в шкафу, но, добравшись до вершины благополучия, такие персонажи стараются отделаться от всего, что так или иначе может бросить тень на их репутацию. Они избавляются от людей, меняют названия компаний и стараются не отсвечивать на публике. Их имена можно найти, но с большим трудом и то, если знать кого искать и только в специализированных изданиях.

— Злодеи не могли сделать ничего кроме того, что затыкать дыры и искать того, кто так много знал о них.

Бывшие преступники не были глупы и сделали правильные выводы.

— Они перетрясли всех журналистов Москвы? — не поверила в сказанное Оля, но не потому, что подозревала Тигра во лжи, а потому что это было не реально!

— Реально, если имеется тот, кто шепнет о том, что твое имя в разработке у целого отдела.

Это было умно. Стукач не рисковал ничем, ведь он получал деньги за то, что наводил на курс. Тогда как злодеи стали проверять всех, кто так или иначе был связан с органами внутренних дел.

— Вы узнали кто сделал это?

Хамиев кивнул, но сделал движение губами, которое так и говорило: «а толку?!»

— А что жена?

Он не мог запретить ей делать то, что она делала. Что-то однажды попалось ей на глаза. Что-то было сфотографировано. В конце концов у нее тоже были мозги и острый ум, интернет и старые знакомые, которые могли помочь докопаться до чего-то.

— Почему? — Ольга запнулась, проглотив слово «запретил». — На меня ты мог орать, а на нее нет?

Тигран вновь взял ее в фокус своих темных глаз, улыбнулся ими и сказал:

— Не имею привычки повышать голос на беременных женщин.

Ольга выдохнула.

— Ну разумеется.

Багдасарова тоже была женщиной и относилась к этому состоянию иначе, хотя бы потому что знала о женской солидарности и была по эту сторону баррикад.

— Я объяснил ей все, а потом, чтобы подстраховаться отобрал у нее любимые гаджеты и отвез на Кавказ.

— Она обиделась?

— Нет. Она согласилась со всем.

Наташка сама говорила о том, что беременность плохо влияет на нее. Только с каждым разом все реже и тише.

— Матери она не понравилась.

Наверное, потому что Тигран пошел против традиций — не показал невесту, не познакомил, не получил благословение и не сыграл пышную свадьбу. А еще… Потому что Гоар Микаэловне было не угодить?

— Почему ты не сделал этого?

Ольга, прижатая к телу Тиграна, чувствовала его напряжение и, чтобы хоть как-то успокоить его, стала водить по его плечам и рукам.

— Она была беременна, когда мы расписались.

Между властной Гоар и свободной от традиций Наташей случился конфликт.

— Они не были в восторге друг от друга пока там был я.

Ситуация не изменилась в его отсутствие и стала накаляться с каждым новым днем пребывания Наташи в чужой стороне. У нее не было там никого — ни знакомых, ни друзей, ни родных. Любимый человек и тот уехал. Как все мужчины в это время, Тигран вдруг стал невыносимым и бесчувственным скотиной, который, если не испортил ей жизнь, то совсем не понимал и возможно никогда не любил ее.

— Она просила приехать, а я чисто физически не мог ездить в Цовик каждую неделю.

Ехать машиной было конечно же быстрее, но и отдыхом это назвать было нельзя. Тело постоянно атакуемое нервным, физическим и умственным напряжением требовало последнего, но взамен получало истерики двух дорогих ему женщин.

— В конце концов, мы договорились, что я стану приезжать раз в две недели, постоянно созванивались, ругались, мирились и вновь ругались, а потом…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он нарушил свое обещание.

— Вы поссорились?

— Это мягко сказано, — ответил Тигран с выделившимися (даже сквозь бороду!) скулами. — Мы разругались в пух и прах.

Он повел подбородком в сторону.

— Было сказано столько всего, что уже не выдержал я, — проговорил он, усмехнувшись. — Я все понимаю — гормоны, перестройка организма, жизнь за двоих, но я повесил трубку.

Ольга пока не видела связи между рассказанным и мусорными баками, в которых оказался Макар.

— Она ненавидела, когда поступают подобным образом, а я терпеть не мог истеричных дур.

Наташка обиделась, ждала, когда он извинится, но на звонки не отвечала — надеясь на то, что он приедет к ней, тем самым убив сразу двух зайцев — добьется его возвращения и заставит попросить прощения. Хамиеву же было не до того. Он должен был довести дело до конца, потому что на кону стояла не только честь мундира, но и безопасность собственной семьи.

— Те месяцы слились в какой-то один непрекращающийся день — задержания, допросные, оформление бумаг, вновь допросные и вновь задержания.

Тигран смотрел на Олю и качал головой.

— Ты и представить не можешь, что кроется за некоторыми стенами и окнами. Тебе лучше не знать, на что способны и как уродливы некоторые из людей.

Она не хотела знать этого. Мульти Вселенная существовала не в далеком космосе. Она находилась на этой планете, крылась в каждом человеке, его окружении, квартире, доме, районе… У Оли была своя собственная галактика и она вполне устраивала ее своим составом и содержанием.

— Тебе надо было съездить домой, — проговорила Ольга в ответ на затянувшееся молчание. — Я говорю тебе это не потому, что поддерживаю твою жену и говорю тебе что ты виноват.

Она провела по его бровям, а потом разгладила вертикальную морщинку между бровями. Тщетно.

— Потому что именно дома, в окружении близких и родных мы понимаем, что не все рутина и вообще, ради чего мы делаем все это.

Тигран кивнул.

— Натка ссорилась не только со мной, но и с матерью.

Последняя разговаривала с сыном, сначала зудела по поводу молодой жены, а потом, видя его состояние, перестала делать это, принявшись учить уму-разуму ту, которая совсем не привыкла к подобному.

— В итоге, жена уехала, ничего не сказав мне.

В очередной раз поссорившись с матерью, обменявшись обвинениями и оскорблениями, жена Тиграна собрала вещи и возвратилась в Москву, но домой не вернулась, решив перекантоваться у подружки.

— Я не обратил внимание на поведение матери.

Позже он понял почему Гоар вела себя так, как будто ждала от него чего-то, но не получив этого решила, что все к лучшему.

— Она не подумала о том, что с ней могло что-то случится.

Ольга покачала головой, прогоняя желание назвать эту женщину дурой.

— Тигран, я сейчас выдам крамольную мысль: твоя Наташа была взрослым человеком и должна была отдавать отчет всем своим поступкам.

Хамиева не была ребенком, готовилась стать матерью и, если уж на то пошло — не она первая и не она последняя, которая вдруг стала не любимой невесткой; оказалась вдали от мужа или привыкла к чему-то иному. Она сама выбрала себе такого мужчину — с его характером, профессией, родственниками и друзьями.

— Если она поступила так, то это было ее решение и…

Хамиев не давал ей отстраниться от себя. Ольга не смутилась, разозлилась и не ощутила досаду из-за вырвавшихся слов. Просто стоять так и дальше, замерев в темном провале коридора, было попросту невозможно.

— Тебя ожидает тоже самое, — выдал он, сверкнув мрачной улыбкой.

Эти слова рассмешили Ольгу.

— Ты так думаешь? — спросила она, на мгновение прикусив губу. — Я поняла, что далека от твоего идеала.

Она вернула ему фразу, брошенную им в поезде. Те слова тогда здорово удивили Ольгу. Если отбросить ее страхи по поводу сына, то с чего он решил, что он не предмет ее мечтаний?

— Ты злопамятная, — выдал Хамиев, прежде чем поцеловать ее. — Тебе говорили об этом?

Ольга качала головой. Сбившееся дыхание, страстный, требовательный и местами болезненный поцелуй, в котором было больше желания отомстить и показать, что она не права, помешали ей сказать такое простое и короткое «нет».

— Ты, Хамиев, слишком торопишься, — проговорила она наконец, каким-то чудом выскользнув из его объятий. — Ты мне должен рассказ.

Багдасарова пошла на кухню, ожидая, что он последует за ней и бросая напоследок.

— Выслушаю тебя, быть может прощу, а потом подумаю над всем остальным.

— Я ошибался.

Она оглянулась, не поверив в услышанное. Хамиев менялся прямо на глазах или же просто водил ее за нос.

— Ты не злопамятная, а самая настоящая стерва.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 41

— Извини, — проговорил Хамиев, нагнав ее у микроволновки. — С тобой не так просто.

Оля повернулась к нему, посмотрев Тиграну прямо в глаза, а потом ответила, стараясь отключить эмоции и возмущение от услышанного, но самое главное от почувствованного ею.

— Мне не нравятся подобные сравнения, но еще больше бесит, когда меня проверяют таким наглым образом.

Ее называли стервой, но обычно делали это за глаза. Она узнавала об этом в числе последних. Настоящим стервам никогда не скажут о том, кто они. Такое говорят тем, кому хотят польстить и, усыпив бдительность, получить что-то.

— Это привычка.

— Ну так значит отучайся от нее или действуй тоньше.

— Я извинился, — повторил Хамиев, перед этим задержав взгляд на ее лице. — Обещаю, что стану называть тебя так только в своих мыслях.

Последние слова были забавными, но Ольга не улыбнулась, а кивнула ему в сторону стола.

— Садись и рассказывай дальше.

Жена Хамиева укрылась в доме своей подруги, по совместительству коллеги Юлии Щебетовой — редактору одного из популярных шоу на «Первом» и по жуткому стечению обстоятельств той, которая погубила ее.

— Наташа похвасталась своим авторством, а Щебетова ухватилась и предложила поучаствовать в программе.

Оля только брови приподняла в ответ на это — нельзя было быть настолько тупой и безрассудной. Ей не верилось в то, что Тигран женился на такой, но пока выходило, что все было именно так.

— Это, по ее словам, но я считаю, что все было иначе, — проговорил Тигран с дернувшейся щекой. — Один журналист сунул свой любопытный нос в дела другого.

Тигран ел заново разогретую гречку с печеночными котлетами и луковой подливой, хрустел «ленивыми» малосольными огурцами и продолжал делиться своей историей. Она «обещала» быть нелегкой, а вышла глупой, грустной и все-таки жуткой.

— Не верю, что Ната сидела перед телевизором и ни разу не заглянула во все почтовые ящики, социальные сети, мессенджеры и во все остальное от чего была отлучена все эти месяцы.

Глупой — из-за лжи двух любящих женщин, пытающихся манипулировать самым дорогим человеком, который был в их жизни, грустной — потому что пострадали в конечном счете все, потеряв все за что боролись друг с другом, а жуткой — потому что чуть было не погиб ребенок.

— Заглянула, а выйти забыла.

Тигран поднялся, пройдя к раковине и продолжил говорить только тогда, когда вымыл грязную посуду.

— Щебетова работает вместе с Познером. Я говорил с ними обоими. Старый журналюга не стал подставлять другого менее опытного, но позвал в студию главного фигуранта моего дела.

— Он согласился?

— Естественно, — Тигран вытер руки о белоснежное полотенце и только потом подобрал со стола кружку с чаем. — Это был хороший ход.

Заявившись на шоу, неизвестный (для Оли) делец убивал сразу двух, а то и трех, даже четырех зайцев — показывал, что не боится ни сплетен, ни слухов; подготовившись, умело опровергал выдвинутые в статьях обвинения и успокаивал своих компаньонов.

— А четвертый заяц?

— Его люди общались с Познером и его командой, исподволь выясняя откуда взялся интерес к их скромной персоне.

— Узнали?

— Скорее всего выписали имена и проверили их окружение.

— Не слишком ли это умно для простых преступников?

— Они и не были таковыми, — откликнулся Тигран, сверкнув глазами так, как делал один Олин знакомец в генеральских погонах, тем самым напомнив ей, что за столом с ней расположился не простой сыщик. — Среди тех, на кого охотился я, были те, кто когда-то служил в органах.

Это было еще при СССР. Но, как говорят про специалистов тех времен? Они туго знали свое дело, считали на несколько шагов вперед и умели прятаться от своих.

— Они выяснили и узнали все, — Тигран наблюдал за Олей, которая потянулась подлить ему чаю, а потом за несколькими чаинками, закружившимися в прозрачной кружке. — В том числе то, что Натала присматривала дачу в Подмосковье.

— Через Щебетову?

Тигран кивнул, вновь блеснув темными глазами и так, что Ольге стало страшно.

— Щебетова поняла, что к чему лишь тогда, когда я заявился к ней, весь наш разговор не переставая твердить о том, что ничего такого она не сказала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

На одном очень популярном сайте появился заманчивый вариант, располагающийся в том районе, о котором давно и упорно грезила Наташа. Она клюнула, не заподозрив ничего, позвонила и договорилась о встрече. Скорее всего добрый самаритянин, узнав о ее особом положении, предложил заехать за ней, но назад уже не вернул, позаботившись о том, чтобы из квартиры исчезли все ее вещи.

— Объявление, кстати говоря, до сих пор висит там.

— Ты узнал об этом за один лишь месяц?

Тигран кивнул в ответ на ее вопрос. Ольга поразилась скорости, но вслух восхищаться его способностями не стала. Все произошло слишком поздно.

— Что в моем рассказе навело тебя на эту мысль? Адрес?

— Не только. Я подумал, что этот район не мог быть выбран случайно. Перетряс всех знакомых и нашел Щебетову. Она жила в том самом доме, к которому были прикреплены мусорные баки.

Оля прикрыла глаза, а потом и вовсе закрыла лицо ладонями.

— Им не нужна была сама Наташа, так?

Зачем похищать глупого журналиста, если куда опаснее его источник информации?

— Им нужно было, чтобы я нашел способ, завел расследование в тупик и закрыл дело.

— Но ты этого не сделал? — Оля открыла глаза, только бы «не видеть» тот вечер и не думать о том, чтобы было бы, если бы она не психанула и не пошла выносить мусор. — Почему?

Все сказанное не желало укладываться в ее голове. Она не могла понять почему этот мужчина пошел на принцип и не постарался спасти ту о которой говорит с тщательно скрываемой болью?

— Потому что был уверен в том, что жена дома, — проговорил Тигран, ответив на ее вопрос, который, как оказывается она произнесла вслух и даже не заметила этого, — потому что мать лгала мне и говорила, что все хорошо.

— Почему?! — воскликнула она и тут же, испугавшись того, что разбудит и напугает Макара закрыла рот рукой, правда тут же отняла ее и продолжила уже куда тише. — Ты ведь рассказал ей о том, что тебя шантажируют?

Увиденный ответ потряс Ольгу. Тигран качал головой.

— Я заботился о ней, не тревожа понапрасну, и она платила мне той же монетой.

— Она — идиотка?

Это был глупый вопрос. Ответ был очевиден. Она была злой и эгоистичной дурой, беспокоящейся только о себе и о своем сыне. Почему она не вспомнила и не подумала о том, что не любимая невестка носит под сердцем ее внука? Ведь он был частью ее семьи!

— Хотя, что это я?! — продолжала яриться Ольга, приходя в ужас от этих отношений.

Она думала, что это у нее с теткой отношения токсичные. Ан нет! Вот, где таится полный трэш!

— Это у вас семейное!

— Потому что она плохо думала о Наташе, — ответил Тигран на ее вопрос, проглотив брошенные оскорбления. — Она была детдомовской и по ее мнению могла нагулять ребенка на стороне.

Ей казалось, что ее нельзя было шокировать ничем. История вышла невероятной. Но оказалось, что прав был Эйнштейн, говоря, что бесконечны две вещи — Вселенная и человеческая глупость[1].

— Пусть так, но это ведь не важно, когда на кону здоровье и жизнь беременной женщины, — прошептала Ольга и, не выбирая слов и выражений, добавила следующее. — Относись, как хочешь ко мне, но я считаю, что твоя мать больная на всю голову.

Ольга бы добавила еще кое-что. Она подумала о том, что Наташа оказалась права и Тигран никогда не любил ее. Иначе, как было объяснить, то, что за все это время он не навестил ее? Вместо этого она спросила следующее:

— Почему ты не поверил им?

Они должны были выслать какие-то доказательства того, что их угрозы — это не пустой звук.

— Они не могли сделать этого.

Поступи они так, все стало бы до очевидного ясно — что происходит и кто стоит за этим преступлением. Тигран мог поднять на уши всех и тогда бы сели все.

— Ума не приложу почему ты не сделал этого с ними? Почему примчался на дачу со своими…

Ольга проглотила слово «отморозки», заменив его на дружелюбное «приятелями». Тигран в ответ на это поиграл желваками и словно нехотя ответил:

— Это я сейчас такой…

— Порывистый? Неуравновешенный? Бешенный? Невыносимый?

Тигран кивнул, дернув уголками губ в некоем подобии улыбки.

— Никогда не поверю!

— Придется, — ответил Хамиев, вновь заскрипев челюстью так, словно пережевывал моллюсков.

Целиком! Прямо с вместе с раковинами. Так сильно скрипели его скулы, зубы, сухожилия и, вероятно, мозги.

________

[1] Есть две бесконечные вещи — Вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчёт Вселенной я не уверен. (с) Альберт Эйнштейн

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

— Если бы я поступал так каждый раз или в тех случаях, когда кто-то не так посмотрел на мою родню, то меня бы уже давно поперли с органов.

— Тогда был тот самый случай! — продолжала напирать Ольга, добиваясь чего-то более вразумительного чем вот это вот всё! — Потерпели бы твои органы!

— Был! — рявкнул в ответ Тигран, поднявшись из-за стола.

— Почему ради меня и Макара ты завалился со своим мини взводом на другой конец Москвы, а ради жены не смог нарушить ни принципы, ни инструкции?!

Он закрыл дверь на кухню, но совсем не потому, что блокировал возможность для ее побега, а чтобы деревянная створка хоть сколько-то заглушила их набирающий силу повышенный тон.

— Ты думаешь я не притащил туда всю Лубянку?!

— В смысле, — Ольга осеклась, осознав сказанное. — Ты все-таки сделал это?

— Не всю, — выдохнул он, неожиданно сбавив напор и совсем тихо, прямо на грани восприятия, — а тех, кто был готов рисковать.

Мир изменился давным-давно. Может он всегда был таким — жестоким и ни черта не благородным. У всех было что-то, что не хотелось терять, всем нужно было есть, пить, воспитывать детей с возможностью заниматься любимым делом.

— Ты не нашел их?

Ольга совсем потерялась, не ожидав такого поворота событий. В ее голове было все просто, а теперь, когда он ответил ей — это всё перестроилось и стало закручиваться в какой-то сложный рисунок головоломку.

— Нет.

Тигран закрыл глаза, сколько раз побившись затылком о стеклянные вставки в двери.

— Мы обшарили все дома, которые принадлежали Илясову. Но это ведь не значит, что у него не было тех о которых мы не знали?

Тигран был до обезоруживающего прав — у его противника было больше ресурсов, возможностей и помощников. У Хамиева же наоборот — все играло против него самого и даже он сам. Он мог вечно разыскивать Наташу и, если бы удача улыбнулась ему, то обязательно нашел, но только при условии, что искал бы.

— Как раскрылся обман матери?

— Я приехал домой.

Руководство (при условии, что он хорошее) рано или поздно узнаёт обо всем, что происходит под его началом. Тоже самое произошло с Ратниковым. Генерал пришел в ярость, но не вышел из себя окончательно только потому, что все обошлось «малой кровью», то есть никто не узнал о случившемся произволе. В дураках оказался один лишь Тигран и те, кто доверился ему.

— Когда я приехал обратно, то принялся обзванивать родильные дома и больницы. Все было бы быстрее, если бы я не накосячил ранее.

У Тиграна воплотилась в жизнь сказка про мальчика и волка. Он не кричал об этом бесконечно долго, привлекая внимание неравнодушных. Реальность внесла свои коррективы.

— Тебе отказались помогать?

— Нет, Ратников отстранил меня на три недели и это ограничивало мои возможности.

В такие моменты всегда кажется, что все вышло бы быстрее, если бы ты стал делать это сам и очень медленно, если просил об одолжении других.

— Тело Наташи обнаружилось в одном из моргов, спустя месяц после того, как я начал ее поиски. Может это случилось бы раньше, но я надеялся на больницы и знакомых, отвергая худшие варианты.

— Что сказало руководство?

Тигран дернул плечом.

— Это ничего не значило.

— Так делаются дела в вашем ведомстве?

Скулы Оли свело от горечи. Как-то это было неправильно. Ратников помог ей, а вот своему соратнику, возможно не самому дисциплинированному подчиненному — нет.

— Не так, но Ратников не спешил прощать меня, — Тигран переступил с ноги на ногу. — Я ведь уже показал, как был крут без его помощи в действительно опасном деле, настала очередь показывать себя и в чем-то простом.

— Причем тут очередность?! Это тупость! Ты ведь оказался прав! Зачем нужно было играть в салочки?

Ольга догадывалась, что причина была в злости и уязвленном самолюбии того, кто обладал властью. Вот только это был чистой воды идиотизм, когда на кону стояли такие серьезные вещи.

— Патологоанатом не заметил, что в беременной женщине нет ребенка?

От Наташи мало что осталось после долгого пребывания в реке.

— Но ты узнал ее.

— Лицо пострадало не так как все остальное.

— Но как они поняли, что это она и сообщили об этом тебе?

На что она надеялась, продолжая задавать вопросы? Что это была не Хамиева? На то, что она и малыш Тигран живы и не имеют к ним с Макаром никакого отношения.

— У нее был мой армейский жетон, — объяснил Тигран. — Отдал его, потому что она считала эти штуки ужасно крутыми, носила вместе с цепочкой и обручальным кольцом на ней.

Ольга кивнула, но в своих мыслях поморщилась — для нее, следование этой моде, было плохим предзнаменованием. Среди ее подчиненных были такие девочки. Их браки закончились также быстро как начались. Несколько случаев — это еще не статистика, но про себя Оля решила, что подобным страдать ни в коем случае не будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хелмицкий не может сказать мне рожала она или над ней постарались звери и рыбы. Тогда было все очевидно, а теперь уже и не понять ничего.

Ольга открыла было рот, чтобы спросить следующее, но Тигран продолжал, то ли предвидя ее сомнения, то ли понял что-то по ее выражению лица.

— Ее нельзя эксгумировать, — проговорил он, не сводя с нее глаз. — Ната просила кремировать ее.

Осталась Гоар. Она либо сделала ДНК тест с настоящими образцами, либо совсем чокнулась и подтасовала их.

— Она бы не стала лгать в этом, понимаешь?

Тигран сделал шаг и присел у ее ног.

— Ей не нужен был чужой ребенок тогда, не станет она обманываться и придумывать что-то теперь.

С этим нельзя было поспорить. Гоар не была сумасшедшей. Она была трудным человеком, родившимся в определенное время и месте, у людей, которые привели ей определенные взгляды на жизнь.

— Почему нельзя было просто дождаться, когда малыш появится на свет, сделать тест, а уж потом гнать взашей не понравившуюся ей девчонку?

Теперь уже было бесполезно говорить об этом. Все получилось так и иначе уже не будет. Ольга могла бы сказать ему, что не верит ни его матери, ни ему, но тогда… Она знала, чем может закончиться все. Тигран уже продемонстрировал свою нелюбовь к незавершенным делам. Оля не хотела войны с ним.

— Я хотела спросить не про твою мать, — произнесла она медленно, глядя в темные глаза, что были так близко и так низко. — Я хочу знать, что случилось тогда?

Почему Хамиеву сбросили в реку? Почему ей дали родить? Или она умерла во время родов?

— Но больше всего меня интересует другое: что с ними теперь?



Глава 42

— По их словам выходило так, что ее не хотели убивать.

Тигран, проговорив это, уткнулся ей в колени, сжав ее ноги, а потом вновь поднял лицо, засверкав в ее сторону таким взглядом, что Ольга поняла, что он решился на что-то.

— Мол, подержали бы какое-то время, да подальше от главных фигурантов моего дела, чтобы в последствии она не могла ответить на вопросы: кто, что и где, да и отпустили бы.

— Но что-то пошло не так?

— Именно.

Тигран кивнул. За какие-то считанные минуты (что значит час по сравнению со всей жизнью) он осунулся и стал выглядеть еще хуже, чем в день своего приезда в Цовик. Тогда он был черным от усталости, а теперь измученным.

— Наташка, вместо того чтобы сидеть ровно хотя бы здесь, попыталась сбежать и была возвращена обратно. Ей стало плохо. Пока отморозки думали, что делать с ней и как доложить об этом руководству — она умерла.

— Так просто?

В уме промелькнула первая догадка, как именно появился на свет Макар, перед глазами пронеслись первые страшные кадры, но Ольга отбросила их и постаралась забыть также быстро, как придумала, потому что это было плодом ее воображения.

— Те, у кого спрашивал я настаивали именно на этом варианте, клялись мне что не причиняли ей вреда…

— Но как они могли утверждать это, если ее держали в каком-то другом месте? — спросила Оля, проглотив ком слез. — Не навещали же они ее, не справлялись о здоровье и не приглашали врачей.

— Именно. Я не верил им ни тогда, ни сейчас. Все произошло по их указке и виноваты были именно они.

Несмотря на уверения бандитов, Тигран понял, что в момент возвращения Наты на квартиру, в жуткий и теперь уже сравненный с землей район случилось что-то. Она сопротивлялась, упала и ударилась — это было самое безобидная из имеющихся у Тигра версий.

— Скорее всего ее ударили или просто не особо церемонились, когда затаскивали обратно. В ее положении любая травма могла считаться, как «опасная для здоровья матери и малыша».

— А что сказали те, кто был там?

Это был логично — сдать Тиграну всех, кто был виноват в произошедшем напрямую и хотя бы частично, но смягчить свою собственную участь.

— А их не было.

— В смысле?

Ольга остановилась на мгновение, перестав дотрагиваться до его висков и приглаживать жесткие волосы.

— Я думаю, что они избавились от них, таким образом спрятав концы в воду, — проговорил Тигр, глядя на нее снизу-вверх. — Они не думали, что я приду к ним.

— Почему?

Сам Бог велел идти Тиграну именно к ним, потому что его подозрения, обвинения и конечные претензии строились не на ровном месте.

— Потому что я уже проверял их, облажался и получил выговор от начальства.

— Но ведь ты не придумал угрозы и требования свернуть дело?

— Это были происки врагов и конкурентов, — пояснил Тигран. — Все было сделано очень умно.

— Они пытались сделать из тебя дурака.

Хамиев в ответ мрачно усмехнулся. Все было именно так, но перестало быть таковым с обнаружением трупа.

— Ты хотела знать, как я поступил с ними?

Оля кивнула. Она очень хотела знать, а хватило ли у него «яиц», чтобы сделать то, что не прощают и не дают судить другим.

— Я отправил их в плавание по сточным водам.

Он никого не убил прямым способом. Тигран, забыв о должностных инструкциях, погрузил уродцев в авто и отвез на очистное сооружение.

— Я стрелял по ним, не целясь, чтобы они плыли куда угодно, но только не к ближайшему берегу.

Возможно, он ранил их, но Хамиеву было плевать на это и на многое другое. Скоты, затеявшие все это, не были достойны какой-то другой участи.

— Туда же, где нашли Наташу?

Тигран сделал движение глазами, означающее «да» на многих языках этого мира.

— Заехал на кладбище, а потом поехал сдаваться и чуть было не сбил одну идиотку.

Их дороги не должны были пересечься, но сделали это в одной определенной точке. Тигр ехал, чтобы передать свою судьбу одному конкретному человеку, а Ольга, чтобы принять ее и из тех же рук.

— То есть. Мы так никогда и не узнаем, благодаря кому Макар оказался на той помойке?

Ольга не знала, чтобы она сказала ему, если бы узнала и вдруг встретила. Она бы благодарила его за проявленную милость и за пришедшую на ум догадку (ведь мало кто знает о том, что ребенок может быть жив в теле почти умершей женщины) или набросилась с кулаками за то, что не отвез и не подбросил к дверям какой-нибудь больницы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Меня не закрыли только лишь потому, что за меня заступился Ратников и теперь я, выходит, что его вечный должник.

Багдасарова вздохнула, а потом поднялась и оказалась рядом с мигом поднявшимся Тиграном, не ставшим сидеть у ее ног. Она, как и когда-то вновь уткнулась носом в его грудь и ключицы, а потом отодвинула его от себя, решив, что уже однажды совершила ошибку, сократив дистанцию между ними в невероятно короткие сроки.

— Оставайся сегодня у меня? — предложила она, противореча себе же. — Диван на кухне раскладывается.

Кажется, за язык ее потянул ангел-хранитель, как будто устав работать с вверенной упертой душой привычными способами.

— Не думаю, что это хорошая идея.

Мужчина провел костяшками по ее щеке и улыбнулся, в уже ставшей привычной манере, откуда-то из глубины глаз.

— Ты еще успеешь вернуться к добровольному рабству, — возразила Ольга, складывая руки у него на поясе. — Но могу поспорить, что не сможешь сказать мне, когда появишься дома в следующий раз.

— Дома?

— Именно.

Ольга не стала объяснять ему еще что-то. Ей казалось, что она уже сказала лишнего — безумно и опрометчиво было привечать в доме человека, связанного с криминалом, но… Что-то говорило ей, что еще можно что-то исправить.

— Макар спрашивает о тебе каждый день, — проговорила она, обернувшись и посмотрев на его отражение в темной поверхности окна. — Неужели не хочешь пообщаться с сыном?

В награду она получила улыбку и даже попытку поймать ее реальную, а не образ в черной поверхности стекла, но Оля сбежала, чтобы скрыть противоречивую себя и, чтобы достать набор для гостей, постельное белье, одеяло и подушки.

* * *

Хамиев уже спал, скрипя диваном на кухне, а Ольга… Она сначала ждала чего-то — храпа в том числе, а потом поняла, что думает о собственной беспечности и обо всем сказанном Тиграном. Кажется, в двух выматывающих мыслительных процессах крылось что-то, но что именно Ольга пока понять не могла.

— Спи, Багдасарова, — прошептала она себе. — Ответы на вопросы придут в фазе быстрого сна.

Откуда она знала это? Подсмотрела в одном очень интересном медицинском сериале. Но вопреки всем ожиданиям ей в ту ночь не снилось ничего. Показалось даже, что вот она закрыла глаза и тут же открыла их, услышав голоса.

— Тише! — просил Тигран, обращаясь к громкому Макару. — Давай не будем будить маму?

Она сама предложила ему остаться, и сама подумала плохо — выскочила в коридор, из которого доносились обрывки разговора и выдохнула, прислонившись к стене. Вуки с еще не отцепленным поводком уже обнюхивал ее ноги, оставлял грязные следы на светлой плитке и размахивал хвостом.

— Мама! — улыбнулось ее чудо, принявшись дергать за бегунок на молнии куртки. — Боброе утро!

— Доброе, — она поправила-поприветствовала сына и сидящего у его ног, развязывающего шнурки на ботинках Тиграна. — Где это вы были?

Макар, освободившись от куртки и от ботинок, бросился к оставленному у двери пакету, подтаскивая его к ней.

— Смотри!

Ольга присела на корточки, мало беспокоясь о своём внешнем виде. Она рассматривала утренние покупки, которыми хвастался сын — свежий хлеб, сливочное масло, пакет с футболкой.

— Мы выпили все молоко, — прокомментировал Тигран, смерив ее преувеличенно внимательным взглядом. — Прогулялись до магазина, но немного не успели к завтраку.

Это вновь произошло с ней — она спала, как убитая, презрев опасность в виде не такого уж и безобидного мужчины. Она выдохнула, прогоняя этим жестом все первые утренние чувства. Она ведь сама предложила остаться у себя* С чего решила, что он захочет выкрасть его? Он же сказал ей, что не собирается забирать его у нее!

— Что это с тобой?

Тигран подошел к ней, но перед этим подтащил к себе Вуки, отцепив поводок и запустив его в ванну.

— Вуки!

Сын, не обращая внимания на грязь (так было всегда) пронесся по полу в ванную комнату.

— Который час?

Она отклонилась, чтобы заглянуть в комнату и бросить взгляд на расположенные на тумбочке часы, но была возвращена на место двумя сильными руками, припавшими ее к мужскому телу.

— Одиннадцать, — Тигран проверл по ее бедрам, а потом вновь вернул руки на талию. — Что случилось?

Олька бы ни за что не призналась ему в собственной паранойе, но этого и не нужно было. Кажется, он все понял самостоятельно.

— Всего лишь заметила одну тенденцию, — откликнулась Ольга, вдруг осознав, что стоит неумытая и непричесанная перед ним. — Где ты, там грязные полы.

Тигран хмыкнул, но прикоснулся к ее губам в легком поцелуе.

— Это поправимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 43

Тигран покинул их дом не в тот же вечер и даже не на следующий. Ольге казалось, что он хочет сделать это. Она не могла понять, чего в этих опасениях больше надежды или все-таки неприятия. Однако, что-то мешало ему — быть может это было то самое ощущение дома, быть может рано просыпающийся сын (а она предполагала, что Хамиев сбежит поздней ночью, когда все будут спать) или же она сама. Последняя причина была такой себе по важности. Она видела, что Тигр вновь старается держаться особняком и не позволяет себе сближения, как это случилось в тот день, когда он целовал ее и отталкивал, комментируя поцелуй издевательскими замечаниями.

— Тигран! — потрясла она его за плечо одной рукой, а другой провела по лицу, сгоняя дремоту.

Это произошло через неделю. Как раз в тот день, когда она пришла к нему и растолкала среди ночи, вдруг получив то самое откровение, на которое так надеялась тем памятным вечером.

— Оль?

Она оказалась под ним, уложенной на подушки так быстро, что и глазом не успела моргнуть, напряглась на мгновение и тут же расслабилась, глядя ему в лицо.

— Не стоит ничего усложнять, — проговорил он глухо, подминая его под себя. — Я думаю, что мы оба понимаем это.

— Разве?

— Да.

Говорил он, а одно, а на деле выходило другое — он гладил ее лицо, ощутимо приятно врезаясь в кожу пальцами, прикасался к губам и давил тяжестью тела, упираясь в живот особо выступающими, кажется, что каменными частями.

— Ты понимаешь, что после этого я захочу вернуться?

Он спрашивал и тревожил существо вибрациями своего низкого голоса, но продолжал целовать, начав эту изводящую и разжигающую пытку.

— А не остаться? — спросила она, лихорадочно пытаясь вспомнить то зачем пришла и решить так ли нужно это сейчас.

Это было очень важно, но не так притягательно и интересно, как то, что происходило между ними в данную минуту.

— И это тоже.

— Мне кажется, что я хочу этого.

Она прикасалась к нему также легко, как и он к ней, но в какой-то момент, психанув, запустила руку в волосы и притянула к себе, желая получить более глубокий поцелуй, а не эти дразнящие и выводящее из себя легкое нечто.

— Тигран!

— T’amer[1]! — выдохнул он ей в губы, прежде чем врезаться в них безумным поцелуем.

Хмыкнувшая (и чуть-чуть вскинувшаяся) на это восклицание Оля получила то, к чему стремилась, оказавшись в «огне», задохнувшись в горячих, чувственных и все более захватывающих ощущениях. Он целовал ее, требовательно и жадно, с вырывающимся из груди стоном на каждое движение губ, прижимал к себе, проскользнув ладонью под ягодицы, прижимал к разгоряченному паху, заставляя льнуть к нему и желать, чтобы все это прекратилось сейчас. Ведь это было пыткой — находиться так близко, ощущать его тепло и не чувствовать его всей поверхностью кожи.

— Тигр!

Ее встряхнуло, стоило ему поднять край майки и прикоснуться к груди губами, заключить ее в плен горячего рта, облизнуть и потянуть на себя. Бережное и нежно, тянущее и дразнящее ощущение заставило застонать, тут же оборвать себя, прикусив губу, и впиться в его плечи пальцами. Он перелег рядом, стянул с нее майку, отбросив вещь в сторону, а потом посмотрел на вскочившую на ноги Олю.

— Иди сюда! — потребовал он, глядя на нее. — Ольга!

Сердце ее стучало в горле и мешало сказать «нет». Она прикрывала грудь рукой, но не потому, что ею вдруг овладела девичья скромность, а потому что в этой квартире жил еще один человек — маленький мальчик, любящий путешествовать среди ночи до кухни, чтобы попить воды.

— Моя кровать — выдавила она, разворачиваясь на носочках, — больше твоей!

Он нагнал ее и прижал к стене, как раз в тот момент, когда она переступила порог спальни, перед этим отшвырнув от себя что-то. Отсутствие грохота подсказало, что это одежда.

— Ты вовремя.

В коридоре раздались шаги маленьких ног. Дверь не щелкнула под их весом, а мягко закрылась, не без помощи нажавшего на ручку Тиграна. Он держал дверь, а сам опустился на колени, вместе с ее брюками для сна и прячущимися под ними трусиками.

— Да! — это было ответом на его слова и на прикосновения губ. — Что ты делаешь?

Тигран не просто раздевал ее, рыча на каждое неугодное ему движение, когда Ольга переступила через кучку одежды, наконец оставшись без нее. Он целовал ее, проводил по губам, проникал между ними, заставлял Олю балансировать на грани реальности и удовольствия, раз за разом цепляться ему в плечи, волосы и звать, бесшумно, произнося имя одними губами.

— Yes khent’anum yem k’vo hamar, gite՞s:[2] — произнес он, прежде чем вновь поцеловать, проникнуть в рот и подхватить под бедра. — Yes mtatsum yem k’vo masin, T’amer[3]

Ольга охнула от резкого, сильного и точного ощущения наполненности и все-таки облегченно выдохнула. Сейчас становилось ясно, что тело ждало этого и жаждало, лучше понимая, что так необходимо ему, чем говорило забитое мыслями и условностями сознание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Каждый день?

Она улыбнулась. Эмоция вышла случайной, но понравилась ему. Тигран задержал взгляд на ее губах, подхватил ее за бедра, оторвав от пола, и понес в кровать.

— Всегда.

________

[1] Укротительница! (армян.)

[2] Я без ума от тебя, знаешь? (армян.)

[3] Я думаю о тебе. (армян.)

* * *

— Тигр? — она позвала его, перед этим облизнув раскрасневшиеся губы, — Тигран!

Его Златовласка наконец открыла глаза и посмотрела на него укоризненным взглядом. Последний не просуществовал очень долго, сменившись на влажный, полный новой, еще не прозвучавшей истомы. Тигран притянул ее еще ближе и продолжил свое занятие.

— Оля?

В ответ на это она поймала его пальцы, блуждающие от внутренней стороны бедер.

Тигр водил по нежной коже где-то невесомыми, а где вовсе не такими прикосновениями, обрисовывая плавные изгибы женщины. До того, как Ольга окликнула его и накрыла его руку своей, в попытке удержать от этой не слишком замысловатой ласки, он рисовал по покрытому испариной телу то ли путь, то ли узоры, обрисовывая линию живота, ямку пупка и радующую глаз (и не только) округлость груди.

— Щекотно? — поинтересовался Тигран с видимым спокойствием.

Она волновала его, больше, чем он показывал это. Почему? Это было немного забавно, как она реагировала на это, сердясь и отдаваясь с куда большей страстью, чем прежде. Забавно и волнительно.

— Чуть-чуть, — откликнулась она, все-таки привстав на локте и перебросила на другое плечо, волнистые, выпавшие из окончательно развалившейся косы пряди.

На самом деле они не могли успокоиться вот уже несколько часов как. Все горизонтальные поверхности помимо действительно вместительной кровати были очищены от всего, что до этого стояло на них — ламп, ваз, органайзеров, электронных часов, чьи цифры теперь освещали пол и цветов. О последних позаботились — не смахнули их на пол, а переставили на полку выше, а потом принялись тестировать образцы мебельной промышленности.

— Хамиев!

Он запустил руку ей в волосы, вот уже в который раз ощутив прилив отличного от всех удовольствия, притянул к себе, невзирая на ее сопротивление, и попытку оттолкнуть его, поцеловал, продолжая движение бедрами, чтобы вновь получить заряд энергии, ее протяженный стон и частое-частое звучание своего имени.

— Я люблю тебя, — проговорил он ей в губы, нехотя освобождая ее от себя. — Слышишь меня?

Олька выдохнула слабое «да», зарываясь в ворох подушек. Тигр продолжал рассматривать ее спину, усеянную россыпью родинок и оставленных жарким солнцем канапушек. Но в конце концов заставил себя подняться, с неким удовлетворением оглядеть беспорядок комнаты, залитой первыми лучами солнца, подобрать одежду, одеваясь, и накрыть одеялом спящую женщину.

— Тигран?

Она нагнала его в коридоре. Взлохмаченная и сонная Оля смотрела на него встревоженным взглядом, запахиваясь в наспех накинутый халатик. Одного взгляда на это шелковое одеяние было достаточно, чтобы понять, чтобы под этой вещью на ней ничего нет и осознать, что он хочет вернуться обратно в кровать, к пропахшим манго подушкам, теплым объятьям и горячим поцелуям.

— Надо уходить.

Тигран, несмотря на попытку ретироваться тайно, притянул ее к себе и прикоснулся к ее еще не остывшим губам своими.

— Я не за этим.

Признание было таким себе. Оно не было успокаивающим, а больше сердящим, как сама женщина в его руках. Багдасарова не пыталась его удержать, не давила на чувство вины и долга. Она даже не хвалила его.

— Не впечатлил я тебя и все было так плохо?

Женщина рассмеялась, но практически тут же проглотила смешок и отпрянула от него. Он ждал, что она ответит что-нибудь на это, но его укротительница сказала другое:

— Кто-то знал о том, что ребенок еще может быть жив, — она говорила, но мгновенно переключившейся от игры к делу Тигр чувствовал ее неуверенность. — Такими знаниями владеют не все.

— Или кто-то пересмотрел сериалов по «Fox Life»?

Она кивала, всем своим видом демонстрируя смущение и наверняка думая о том, что говорит глупость, решив поиграть в детектива.

— Возможно и так, — она быстро облизнула губы. — Но на Макаре не было ни царапины.

— Что ты хочешь сказать, что это сделал врач?

Она зябко повела плечами.

— Я читала об этом, — сказала она, глядя на него снизу-вверх после того, как он вновь притянул ее к себе. — Существует мнение, что не стоит сразу обрезать пуповину и отсоединять ребенка от плаценты.

Кто-то позаботился о ребенке таким странным способом или же просто поступил по наитию и теперь это выглядело, как улика.

— Если бы это был врач, то он был тем еще уё****. Не считаешь?

Она часто, но неуверенно закивала, соглашаясь с ним в этом.

— Я должна была сказать тебе об этом. Быть может ты вспомнишь кого-то повернутого на чем-то подобном? Любителя медицинских сериалов? Медике недоучке?

Тигран кивнул, задумавшись и перебирая в голове всех тех, кто фигурировал в том деле и кого он встретил позже.

— Хамиев!

Она нагнала его еще раз, но в этот раз на ступеньках, не озаботившись тем, чтобы надеть тапочки, сверкая загоревшими ногами и малиновыми ноготками по грязным ступенькам Тигран практически сразу поднял ее в воздух, скользнув под полы халата. Как и думалось прежде: под ним не было ничего. Это тревожило сознание по многим причинам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты что творишь?

Он шел обратно, возвращая назад свою ношу.

— Я вспомнила еще кое-что, Тигр, — она поцеловала его, но не в губы, сначала у носа, а потом под глазами, оставляя легкое мгновенно пропадающее ощущение губ. — Ратников в тот вечер спросил меня: действительно ли я хочу усыновить именно этого ребенка?

Он поставил ее на порог квартиры, прямо к залаявшему на их приближение Вуки, который тут же понял, что ошибся и, чтобы загладить оплошность приветливо замахал все еще куцым хвостом.

— Этот вопрос не был странным буквально до вчерашнего дня. Ты так не считаешь?

Глава 44

— Дом сталинской застройки, высота потолков четыре метра, есть возможность для улучшенной планировки.

Ольга почти не слушала знакомого риэлтора, сидящего рядом с ней и заполняющего анкету по квартире, которую она решила выставить на продажу. Она рассматривала происходящее за окном. День выдался по-зимнему замечательным — морозным, солнечным, искрящимся, с редкими снежинками с крыш и облаками пара изо рта, вентиляции метро и канализационных люков.

— Ольга Николаевна, с вами все хорошо?

Багдасарова кивнула, отвлекшись от происходящего за окном.

— Да, — она приподняла уголки губ в приветливой улыбке. — С чего вы решили, что что-то не так?

— Вы побледнели.

Ольга отмахнулась от ее слов. Чувствовала она себя хорошо и причин для беспокойства не было.

— Вы закончили? — осведомилась она, кивнув на кипу бумаг у рук Марины.

Внешне хрупкая Звягинцева как будто бы смутилась и протянула ей исписанные листы, а через какое-то время поинтересовалась.

— Вы совсем мало прожили на этой квартире, — кажется, ей очень хотелось поболтать. — Можно спросить почему переезжаете?

Все было очень просто — Оля поднакопила средств для покупки дома. Два года в декрете не прошли для нее даром — она решила попробовать поработать на себя, сделала это, испробовав более-менее интересные для себя варианты, и пришла к выводу, что все неплохо. Минусы, конечно, тоже были, но это касалось лишь вопроса времени и самоорганизации, а вот плюсы…

— Нам стало тесно в ней.

Вдаваться в подробности и рассказывать обо всех причинах, пусть их было и немного, Ольга конечно же не собиралась. Жизнь научила ее тому, что этого делать не стоит — никогда не знаешь, чем может обернуться эта откровенность в будущем.

— Завидую вам.

Теперь Оля не видела смысла находиться в пыльной и загазованной Москве. Прежде она отдавала предпочтение городу из-за трансфера, не желая тратить время на ранние подъемы, многочасовые поездки и стояние в пробках, а теперь у нее были дети — Макар и растущий не по дням, а по часам пёс.

— Когда-нибудь и у вас так будет.

— Хорошо бы.

Оля подняла глаза на Марину, коротко улыбнувшись ей.

— Прибавление, наверное, тоже играет не маловажную роль?

Багдасарова не сразу откликнулась на ее слова, пытаясь разобраться в непонятном для нее почерке, а потом махнула рукой — попросит прислать электронный вариант. Она еще не избавилась от привычки контролировать все и вся — даже рекламные буклеты.

— Что простите?

Теперь настал черед Ольги беспокоиться о своей собеседнице — девушка сошла с лица, видимо осознав, что сказала что-то лишнее.

— Я говорю о пополнении, — проговорила она, запинаясь и бросая взгляд в сторону ее живота. — Оно, наверное, тоже…

— Ничего подобного, — не то оборвала, не то успокоила ее Ольга. — Всего-то подвернулся дом, хочу заселиться в него до нового года.

Это было правдой. Она много-много раз ездила смотреть небольшой уютный домик со всякими умными людьми, разбирающимися в жилье, фундаментах, отоплении, электричестве и даже наняла частного детектива (по совету, конечно же), чтобы он «потерся» среди местных и поузнавал «что, как и почему». Дом ждал их с самого марта, а она все думала стоит или не стоит. Цена была, как говорила ее старая знакомая — не за бесплатно. Появление пса перевесило чашу весов в пользу покупки.

— Просто у меня мама акушер и я с самого детства с ней, — неловко пыталась объясниться все более и более бледнеющая девушка. — Умею видеть такие вещи.

— Это исключено.

Ольга передала бумажки Марине, стараясь сделать в самой что ни на есть невозмутимой манере, но понятно для нее эта тема была не самой безболезненной. У нее не получилось ничего с Денисом, не вышло ничего и с Тиграном.

— Ольга Николаевна, я правда не хотела.

— Принесите, пожалуйста, воды!

Багдасарова пожалела о том, что не сумела совладать с первой эмоцией. Марина же поняла все по-своему. Быть может подумала, что Олька откажется от ее услуг, потому что та сглазила и сунула свой нос в чужие дела.

— Я правда не хотела, — по щекам Марины вдруг покатились слезы. — Я не хотела!

Оля отодвинула бумаги в сторону, приняла у официанта стакан воды и попросила принести чаю.

— Булочки с корицей будут очень даже кстати.

Девушка пила воду, глядя перед собой. Потом оставила стакан в сторону и обратила свой взгляд на нее. Она стала похожа на испуганного зверька.

— Вы ничего такого не сказали, — Оля постаралась улыбнуться, чтобы хоть немного успокоить ее, — но реагируете так, как будто бы беременны вы.

На самом деле симптомы подходили минимум под три недуга, но Оля не стала озвучивать их. Она ведь не врач, чтобы заниматься этим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Чего вы так разволновались?

Она кивнула официанту, произнося губами бесшумное «спасибо», а потом вновь повернулась к разволновавшейся, вытирающей слезы девушке.

— Просто!.. Просто нервы ни к черту!

Она судорожно выдохнула, взявшись за кружку с принесенным чаем, сделала несколько глотков, а потом вновь попыталась объяснить.

— Я рассталась с молодым человеком, — проговорила Марина и сделала еще один глоток чая с чудесным запахом смородины. — Мы семь лет были вместе и снова надо начинать все сначала, а тут вы.

Оля не видела поводов для грусти.

— У вас еще все впереди и быть может оно и лучше, что вы расстались сейчас?

Утешительница из Оли была никакая. Кажется, в таких случаях принято было говорить: «какой же он козел!» А вот она предлагает поискать плюсы в таком положении вещей.

— Наверное, вы правы, — выдохнула Марина, вытерев щеки с вновь проявившимися веснушками. — Извините меня за мое замечание.

Ольга покрутила булочку, отщипнув от нее самый пропитанный корицей кусочек, да и отодвинула тарелку со сдобой. Ее уже за беременную принимают, а она пирожками давится.

— Хочется порадоваться вместе с человеком, но не все спешат афишировать такие вещи.

— Просто нечему радоваться. Вот и все.

— Да? — проговорила она, совсем неловко пытаясь скрыть неверие. — Наверное, я ошиблась.

Кажется, что смущение ее собеседницы можно было потрогать рукой таким явным оно было.

— Вы лучшая из моих клиентов, — продолжала говорить то бледнеющая, то вновь краснеющая Марина. — Мне бы не хотелось, чтобы вы отказались от моих услуг, как это было с моими коллегами.

Ольга не думала об этом. От прежних риэлторов она отказалась, потому что люди были неприятны ей. Она могла позволить себе это и не видела повода, чтобы не воспользоваться этой возможностью.

— Перестаньте расстраиваться.

От дальнейшего разговора Олю отвлек телефонный звонок. Звонила Ирина Алексеевна, у которой находился ее Макар. Она, ее дача, то удовольствие с которым Макар носился по ней были еще одной причиной почему Ольга решилась на покупку дома и даже нашла его в том же СОТ. А еще был Кавказ, который дал ей в полной мере оценить прелести собственного дома.

— Оленька, как у тебя дела?

— У меня нормально, а у вас?

Ольга прислушивалась к голосам на заднем фоне. Ей надо было услышать Макара.

— Ты не могла бы заехать в аптеку, когда поедешь к нам?

— Что случилось?

Оля старалась, чтобы ее голос звучал спокойно без истерических ноток.

— Ничего страшного. Наточила нож и кажется, перестаралась — порезалась и израсходовала все пластыри, бинты и перекись водорода.

— Хорошо. Как Макар?

— Дует на палец, — рассмеялась Ирина Александровна. — Борька приедет только завтра, а у меня кровь все не останавливается.

— Бориса Егоровича нет дома? — Оля нахмурилась, вспомни, что та говорила ей, прежде чем взять Макара к себе. — Как же вы справляетесь?

— Нормально.

Оля увидела воочию, как Ирина Александровна махнула рукой. Она часто так делала.

— Макар — совершенно чудесный ребенок. Он играется со щенком. Илья бы за это время разнес весь зал.

Оля выдохнула, послушала еще немного женщину, а потом повесила трубку.

— Все в порядке, Марина, — Ольга поднялась с места, подобрав сумку. — Покажете мне все, когда перенесете это в электронный формат?

Марина принялась заверять ее, что все сделает в лучшем виде. Но ведь на самом деле ей не требовалось делать это?

— Все будет хорошо, Марина.

Ольга попрощалась с девушкой, вышла на улицу и огляделась по сторонам в поисках аптеки. Несмотря на то, что они встретились с агентом по продаже недвижимости в центре и цены здесь были, как «половина крыла от боинга» она поспешила в близлежащую «ФармацевтЪ». Таким образом она узнавала так до конца не исхоженный город (даже коренному москвичу не была доступна эта супер способность) и не наматывала круги.

— Лейкопластырь, три упаковки бинта, вату, перекись водорода, йод, — начала перечислять она, остановившись напротив двойного окошка.

— Вам какой лейкопластырь?

— А какой есть?

Перед ней высыпали образцы, но Оля даже не стала заморачиваться с тем, чтобы разбираться в чем их различие.

— Давайте все.

— А бинт?

— Пожалуйста, обычный.

Ольга вышла из аптеки, кажется, что одурманенная запахами корвалола и валерианы. Покупки радовали, даже несмотря на то, что совершались в таком месте, отвлекали и будоражили одновременно.

— Столько всего!

Ирина Александровна забрала пакет из ее рук, на этот раз не став ругаться за ее расточительность. Привыкала, наверное, что Ольга не экономит на людях, которых привыкла считать близкими.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Прячется от тебя, — шепнула она, прежде чем уйти в ванну. — Соорудили шалаш из одеял.

Ольга кивнула, ощутив, что соскучилась по этому дому. Люди, жившие в нем, не были родными, но так уж вышло, что стали близкими за все это время.

— Куда пропал мой маленький мальчик?

— Не знаю! Не знаю! — подыграла ей женщина. — Пойду пересыплю все в аптечку.

Ольга повесила пальто на крючок и пошла бродить по дому, «пытаясь» найти сына. Через несколько долгих минут она нашла его.

— Мама!

Макар полез обнимать ее и, зацепившись за край одеяла, разрушил сооружение, завалив себя и щенка текстильной кучей. Ольга хохотала, глядя на шевелящиеся комки одеяла, щекотала их, тем самым дезориентируя, и заходилась в новом приступе смеха пуще прежнего. Макар и Вуки выглядели презабавно.

— Оль, я чего-то не знаю?

Ирина Александровна возникла на пороге комнаты, держа в целой руке коробку с экспресс-тестом на беременность.

— Ведь просила же положить в другой пакет, — откликнулась в ответ Олька, поднявшись и потянувшись за попавший в не тот дом коробкой.

Она мгновенно почувствовала себя так словно попала в баню, а посмотрев в зеркало современного серванта, поняла, что выглядит точно также.

— Сказали, что я похожа на беременную. Маловероятно, но решила, что надо провериться.

— Так! Ты должна мне рассказать все! Почему я ничего не знаю о твоем Амуре?

Ирина Александровна была не права. Она знала об этом Амуре побольше Оли. Но только Багдасарова не спешила посвящать кого бы то ни было в свои ночные дела. Почему в ночные? Тигран остался на неделю один-единственный раз, а потом стал захаживать только ночами. Разве это можно было назвать отношениями? Это было развлечение. О таком не говорят.

— Потому что нечего рассказывать. Мы встречаемся. Ночами.

Ирина Александровна охнула, прижав руку к груди. Но! Шальной взгляд в ее голубых глазах никуда-никуда не делся. Она хотела знать все.

— А почему ночами? Он женат? Оль, только не говори, что это сосед!

Оля подавилась смешком, пряча коробку в сумке.

— Он страшный, да? Страшный?

Багдасарова не отвечала, но на вопрос внешности задумчиво покачала головой из стороны в сторону, а потом обняла наконец откопавшегося сына. Он был такой лохматый, такой сердитый и такой красивый.

— Мама!

Оля целовала его, а потом вновь смеялась за попыткой Макара затолкать ее под плед.

— Оль, а как же Тигран?

— Он уже и забыл обо мне, — отмахнулась от вопроса Ольга. — Сколько можно ждать его?

Она почесала вылезший из-под клетчатого пледа хвост.

— Умру старой девой прежде, чем он поймет, что за красоту проглядел.

Оля немного издевалась над старой подругой. Она помнила с чьей подачи завертелось вся эта кутерьма, подарившая самые кошмарные и одновременно чудесные воспоминания.

— Смеешься надо мной? Ты и старая дева?

Ольга постаралась быть серьезной, но у нее не выходило — Макар продолжал смешить ее и втягивать в новую игру.

— А как же Цовик?

— Ничего не вышло, — выкрикнула Багдасарова, наконец накрытая стеганным одеялом. — Тигран ваш оказался тем еще актером!

— Что это значит?

В темном и душном одеяльном логове было тесно и стало еще теснее после того, как к ним взобралась хозяйка гостеприимного дома.

— Он все время только делал вид, что я нравлюсь ему, а стоило уехать с Кавказа, так он обо мне и думать забыл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 45

— Дин-дон-дин-дон!

Ольга не сразу обратила внимание на звонок, хотя, он был достаточно громким и слышался даже сквозь закрытую дверь ванной комнаты. Она была поглощена созерцанием содержимого второй коробки экспресс-теста на беременность и кажется, молилась, чтобы третий глаз Марины действительно разглядел в ней то, с чем не справилась первая полосочка.

— Дин-дон-дин-дон!

В коридоре раздался лай.

— Да, чтоб тебя! — воскликнула Оля, опомнившись и выскочив в коридор.

Макар уже спал, а вечерний визитер все никак не желал проваливать восвояси. Наверняка, консьержка! Последнее время не упускает случая зайти, испить чаю и попытаться уговорить не переезжать. Хотя, может она просто набирается информации, чтобы было о чем посплетничать, когда Ольга переедет в Подмосковье.

— Зачем звонить, если у тебя есть ключи?

У Тиграна закончилось терпение. Он открыл дверь своим ключом (ей стало даже любопытно откуда он у него?!), закрыл ее, а потом обратил взгляд на нее.

— Место, — бросил он коротко тявкнувшему на него псу.

Вуки виновато бухнул еще раз и попятился обратно в детскую.

— Чтобы ты не знала, что они есть у меня.

Оля поправила халат на груди, отчего-то смутившись его тяжелого взгляда. Тигран смотрел на нее с каким-то придирчивым взором.

— А почему они у тебя? — Ольга прикрыла дверь в ванную, чувствуя себя неловко под прицелом его глаз. — Не помню, чтобы давала их тебе.

— Чтобы сделать сюрприз.

Оля даже бровь приподняла.

— У тебя получилось — пришел не за полночь, а чуть позже десяти.

Она вела себя, как сварливая жена и ничего не могла поделать с этим. Зачем надо было звонить, когда знает, что Макар уже спит?

— Ты ждала кого-то другого?

Тигран наконец сорвался с места, прошел к детской, заглянул в нее, сказав тихое: «спи!», а потом, закрыв дверь, подошел к ней, взяв в плен своего тела. Вздумай ей высвободиться, то пришлось бы продираться между ним и стеной.

— Любовника, — ответила Багдасарова, прямо посмотрев ему в лицо.

Она начала догадываться откуда растут ноги у этого раннего визита.

— Своего страшного соседа?

Оля прикусила губу, чтобы не улыбнуться во весь рот и не сказать что-нибудь в адрес Ирины Александровны. Что за женщину подкинула ей в знакомые тетка-судьба? Язык без костей, длинный нос, сваха — и это не полный список претензий.

— Рассказали уже тебе!

Тигран кивнул, глядя на нее без признаков улыбки на лице, но Оля знала, что пик напряжения уже прошел. Откуда? Его пальцы совсем невесомо и едва ощутимо гладили ее по бедру. Она бы не почувствовала это, но шелк и атлас всегда очень хорошо передавали прикосновения. Ее халатик был именно из этих материалов.

— Мы с ним расстались, — ответила Оля в очередной раз ловя себя на мысли, что рассматривает и не может наглядеться на него. — Теперь я встречаюсь с другим.

Лаконичный и мрачный наряд как-то подчеркивал его мужественность. Но может Ольга просто любила сочетание кожи и джинсы? А еще рослых и жарких мужчин, не обременяющих себя тем, чтобы застегиваться даже в самые холодное время года? А может потому она не могла отвести от него глаз, потому что он вдруг решил побриться?

— С кем же?

Он обнял и даже больше — прижал к себе, стоило Оле первой дотронуться до него: забраться пальцами под темно-графитовую футболку, провести пальцами по животу, то и дело натыкаясь мышцам пресса, отпустить руки и завести их ему за спину, чтобы тут же прочертить по ней до самых лопаток.

— Он смотритель в зоопарке, — сообщила она, утыкаясь носом в его грудь и вдыхая совершенно умопомрачительный запах мужчины. — Присматривает за какими-то мелкими хищниками.

Он хмыкнул в ответ на это, но продолжил, как и ожидалось во все той же предельно серьезной манере.

— С соседом придется что-то делать.

— А со смотрителем?

— Зоопарк — муниципальный, позабочусь о том, чтобы его уволили к чертям собачьим.

Хамиев подхватил ее под бедра, приподнимая над полом и таким простым способом заставляя обвить себя ногами.

— Только не ревнуй, — попросила его улыбающаяся Ольга, прикасаясь к его губам своими. — Они тебе вовсе не соперники.

Только теперь улыбка осветила его темные глаза.

— Я не ревную, укротительница, а ужасно соскучился по тебе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он не говорил ей таких слов прежде, также как давно не целовал так как в этот раз — терпеливо, нежно, томительно и все-таки удивительно. Его выдержка уже в который раз поразила Олю. Тот Тигран, с которым она познакомилась когда-то был похож и не похож на себя теперешнего. Временами это осознание заставляло сердиться ее.

— Но приехал после звонка тети Иры?

Она задала этот вопрос спустя какое-то время. Беседа у порога была прервана. Мужчина, который изумлял и ошарашивал ее с самого первого дня их знакомства своей то сдержанностью, то ее отсутствием все-таки унес ее в спальню, поставил на кровать, скинул куртку, бросив ее в стоящее у шкафа кресло, а потом потянул за поясок ее халата, заставляя его раскрыться, провел по плечам, вынуждая его соскользнуть с ее плеч и, как-то судорожно вздохнув, выругался.

— Я ехал к тебе, когда мне позвонила Ирина Александровна, — ответил Хамиев, закинув подушку себе за спину.

Оля не поняла всей той «тарабарщины», пронесенной сквозь зубы, но была уверена, что это какая-то замысловатая брань. Она помнила, как он смотрел на нее, медленно поднимая взгляд от ног к лицу, откликнулся на ее поцелуй, словно они не виделись вечность, а потом…

— Стала говорить, что была лучшего мнения обо мне, — Тигран, вновь и вновь разглядывающий ее, потянулся к ее груди и вздернул еще не остывший сосок. — Наговорила столько всего, что мне пришлось заехать к ней, чтобы разобраться во всем на месте.

Багдасарова сидящая у него на коленях придвинулась к нему еще ближе, чтобы ответить на его дразнящее прикосновение. Они все еще были единым целым, и она знала, что рано или поздно продолжат это приносящее удовольствие занятие.

Нет! Это нельзя было назвать только удовольствием — это была сладкая истома, заставляющая ее гореть, рассыпаться на миллиарды дрожащих, наполненных светом частиц и собираться заново.

— Даже заехать? Что она сказала тебе?

Он не сразу ответил ей, пронзив ее задумчивым взглядом.

— Ответ таится в кармане куртки.

Он заинтриговал ее. Она сделала движение встать, но Хамиев удержал ее на себе, придвинув к себе за бедра в резком и требовательном жесте, а когда они оказались в каких-то считанных миллиметрах друг от друга сказал:

— Прежде чем пойдешь за ним, хочу сказать тебе, что ты ошиблась в части сделанных выводов.

— Каких?

Он удивил ее и уже в который раз. Было что-то в его жесте такое, что выглядело так как будто он делал это напоследок.

— Ты ошиблась в Ратникове, — сказал Тигран, запуская пальцы ей в волосы и пропуская пряди между пальцев, чертя костяшками промеж ее лопаток. — Он не знал ничего о сыне, просто спросил у тебя, желая удостовериться в том, что ты тверда в своем намерении усыновить ребенка, родители которого могли оказаться наркоманами, алкашами или дегенератами.

Оля поняла, что «выдохнула». Было трудно думать о человеке, который помог ей в плохом ключе, но чем больше Тигран рассказывал о себе во все последующие встречи, тем больше Оля думала о том, что все могло быть так. Фокус с подменой людей потряс ее воображение и выглядел так, словно они вдруг оказались на грани фантастики.

— Слава Богу он здесь не причем! — выдохнула она, прихватив его губы при этом. — А в чем я не ошиблась?

— У меня все не шли с головы твои слова о бывшем студенте-медике.

Несмотря на позорное увольнение из органов, Тигран продолжал числиться в них, пусть и не гласно.

— Я попросил об услуге тех, кто когда-то был должен мне.

Коллеги Тиграна напрягли участковых, заставив их поднять списки всех, кто состоит на учете у нарколога.

— И?

— Среди них не было никого подобного, — ответил Тигр, продолжая гладить ее по спине. — Но был такой, которого перевели на другой участок.

— Бывший студент-медик?

— Нынешний студент-медик, — поправил ее Хамиев. — Неожиданно излечился и даже взялся за голову — оставил прежнее окружение, а попросту сбежал, переехал в другой район, поступил в медицинский колледж и подрабатывает на скорой.

Они была правы. Оба. Оля говорила о студенте-медике. Тигран предполагал, что спаситель Макара просто пересмотрел медицинских сериалов. Кирилл Кусков стал бандитом, потому что по-другому просто и быть не могло. Только случилось в его жизни что-то, что вдруг развернуло его в другую сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я честно не помню его, — признался Тигран. — Скорее всего потому, что привык заострять внимание на тех, у кого были «перспективы».

По словам Тиграна в каждой банде существовал такой расходный материал. Такие ребята выполняли черную работу, по-глупому надеясь на что-то, но рано или поздно пропадали без вести, делая невеселую статистику тюрем и моргов по регионам и областям.

— Он вырос в неблагополучной семье. Его отец пил по-черному, оплакивая трудовое увечье. Мать сначала тянула семью, а потом стала составлять компанию мужу. Они спились, вот только Кусков пережил жену на шесть лет, а когда помер, то заниматься пацаном уже не было смысла.

— Почему?

— Ему было семнадцать, — ответил Тигран, продолжая играться ее волосами. — Никакой детдом не исправит то, что сделала семья, а может даже сделает хуже.

Кирилл Кусков не пошел против судьбы — он бежал по ней, как по накатанной. Он предпочел одну зависимость другой, но конечно же не признавал это.

— Я говорил с ним на днях.

Тигран замолчал на короткое мгновение, а потом посмотрел ей в глаза.

— Я решил не предпринимать ничего на его счет.

— Почему?

Не то, чтобы Ольга хотела этого, просто хотела узнать мотивы его поступка. Она не знала, как относиться к этому Кускову. Он быть может не был лучшим человеком на земле, то, чем он занимался раньше было ужасно, его поступок был двойственен — кошмарен и отдавал трусостью, но все-таки он спас жизнь ребенку.

— Подумал, что у всех должен быть второй шанс.

— Он признался тебе?

— Конечно нет.

— Тогда почему ты решил, что это он?

— Я спросил его о прежней жизни, о работе в банде и поинтересовался, что вдруг он решил встать на путь исправления. Он же рассказал мне об откровении, случившемся с ним после просмотра сериала о докторе, который несмотря на свою зависимость мог спасать жизни людей.

Оля кивнула. Она знала этот сериал. Только она и Тигран понимали, что этого было мало. Сколько людей смотрит этот ситком в данную минуту? А сколько решает переменить свою жизнь (не посвятить, а именно переменить) к лучшему? Скорее всего эта цифра колеблется около одного процента и очень близка к нулю. Это очень мало. Мало откровения. Должен быть еще и знак. Их сын стал им.

— Хорошо бы, чтобы у него все сложилось, — проговорила она ему в губы, а потом поцеловала его. — Я люблю тебя.

Поцелуй был простым, без чувственной и страстной составляющей. Он был своеобразной точкой в той темной истории, которую удалось раскрыть и которую она предлагала закрыть и не возвращаться к ней больше.

— Пойдешь смотреть, что у меня в куртке?

Он выпустил ее и даже вопрошающе приподнял брови, когда она сделала шаг и вдруг обернулась к нему. Сердце Ольги неожиданно застучало везде, но самое главное где-то в районе солнечного сплетения.

— Хамиев, давай без интриг? Скажи мне, что там! Не пугай меня.

Она смотрела на кресло и на растекшееся по нему и по полу черное пятно. В этой "черной дыре" ее ждало что-то. Так вовремя вспомнился его жест напоследок. Да так что стало не по себе от мысли: что же придумала его темная голова на этот раз? Кем только она ни была — недалекой и тупой девицей, расчетливой стервой, меркантильной гадиной. А что теперь?

— Странно, что это происходит именно сейчас, — ответил Тигран, продолжая подпирать собой изголовье кровати. — А не тогда, когда я действительно хотел этого.

Оля все же пересилила себя и подобрала куртку, встряхнув ее несколько раз, пытаясь за ее тяжестью определить в каком же именно кармане кроется его ответ, но тщетно. Сунувшись во внутренний карман, она можно сказать, что угадала, достав из нее темную шершавую коробочку. На пол упало что-то.

— Если это то, о чем я думаю, — проговорила она, присаживаясь и подбирая упавший прямоугольник жевачки. — То это так.

Оля поняла, что ошиблась. На его счет в том числе. Если пять секунд назад она думала, что Тигран пугает ее, то теперь осознала, что замерла. Ею овладело смешанное чувство надежды, восторга и неверия.

— Оля!

Теперь она была быстрее его, сорвавшегося с места, ринувшегося к ней и попытавшегося удержать ее. Ольга оказалась в ванной комнате в какие-то считанные секунды, поймав солнечных зайчиков от так и не выключенного света в прихожей.

— Боже!

Ее руки тряслись, когда она вынимала узенькую полоску. Ответ был не в бархатной коробке, теперь затерявшейся в глубине пропитанной любовью спальни, а в надорванной упаковке теста на беременность.

— Блин!

Она даже уронила ее, а когда подняла ее, то бросилась к раковине, в которой лежал второй тест с окончательно выделившимися двумя полосками. Ольга улыбнулась, задрав лицо к потолку и простояла так добрых десять секунд, а потом обернулась навстречу тому, кто стоял на пороге, подперев косяк плечом, а перед этим открыл дверь, обдав ноги теплым сквозняком.

– Как он тебе?

— Он прекрасен!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец