Читать онлайн Дакия в огне. Часть первая. Лузий Квиет бесплатно

Глава первая

Ещё стояло раннее утро, но солнце уже успело пробудиться.

Вокруг царила тишина.

Она казалась какой-то необычно завораживающей, умиротворяющей, позволявшей слышать шелест листвы, шептание трав и даже мерное жужжание заблудившегося и от того встревоженного шмеля.

Шмель был лохматым и крупным, и всё назойливо жужжал, и даже норовил залететь Лузию в рот. Он так надоел, что, не выдержав, Лузий ругнулся, а затем отмахнулся от него рукой и прогнал от себя. Шмель улетел.

Боль прошла. Рука у Лузия уже сгибалась. Налилась у него она тяжестью, наконец-то, вернулась к ней прежняя сила.

Сжав в кулак повод и резко натянув его на себя, Лузий попридержал коня и зачарованно замер. Взгляд его устремился на север, и упёрся в вершины. Горы здесь выглядели не такими суровыми и высокими. Хотя при первом взгляде – они и внушали уважение, но вот когда приглядишься к ним, то начинаешь замечать, что здешние горы были больше похожи на насыпные рукотворные курганы. Ну точно на такие же, что попадались в бескрайней Скифо-сарматской степи, раскинувшейся за Борисфеном (нынешний Днепр). Только, конечно, они здесь побольше. Намного больше. Будто бы трудилось над ними усердно таинственное племя каких-то могучих гигантов-циклопов, описываемых в греческих преданиях.

Покрыты здешние горы были буйной, густой растительностью, а некоторые чащи и вовсе разрослись настолько, что стали совершенно непроходимыми. Преобладали в этих горах широколиственные породы, но попадались помимо ясеней, грабов и клёнов, и кряжистые вековые великаны-дубы, а также вечно зелёные сосны. Не менее густым казался и кустарник.

Все эти чащи прорезали звонкие речушки и ручьи.

Лузий Квиет вновь осмотрелся и, жадно набрав в грудь воздуха, выдохнул.

«Мда-а-а, как же здесь дышится! А воздух здесь не чета тому, которым приходилось мне довольствоваться в Риме. Там теснота, духота, жуткие зловония… Особенно это относится к тем районам Вечного города, где возвышались инсуллы (многокомнатные многоэтажные дома, сдаваемые в аренду римской голытьбе). Ну а вот здесь воздух совсем другой, он влажен, свеж, напоен терпким, дурманящим ароматом горных трав и цветов.»

– Чудный край… Какая же вокруг красотища! – невольно вырвалась реплика из уст Квиета. Он на некоторое время забылся и начал размышлять вслух: – Поистине, здешний край радует сердце! Видят боги, он мне приятен, как никакой другой… И если бы не близость грозных варваров, то безусловно все те, кто здесь поселился, были бы счастливы. Как бы было хорошо, после замирения Дакии, в этих местах получить для себя земельный участок. Здесь, говорят, и виноград хорошо растёт, и хлеб родится как нигде на славу. Ну, конечно, получить здесь земельный участок можно лишь только тогда, когда лет эдак через семь-восемь я всё-таки надумаю и подам прошение об отставке…

Квиет ещё раз огляделся и, тронув носками своих калиг коня, направился дальше.

За ним двинулась и вся ала лёгкой вспомогательной конницы, подчинявшаяся легиону XIII Сдвоенному, основной лагерь которого располагался в провинции Нижняя Мёзия. Ала эта была набрана из не граждан Рима, из так называемых перегринов.

***

Обычная римская военная дорога мощёна была отшлифованным камнем. Через каждую милю – обязательно возвышался мильный столб. Все эти мильные столбы были одинаковы как близнецы. Дорога соединяла приграничные укрепления – посты, крепости-кастеллы, небольшие городки, и прилежно повторяла изгибы Истра (так тогда назывался в пределах империи Дунай), весьма полноводного и в самое знойное лето.

Ала, под командованием Лузия Квиета, с самыми первыми солнечными лучами вышла из Ратиария и спешно направилась к Дробетам.

Под вечер прошлого дня в Ратиарий на взмыленном коне прибыл гонец. Почти до смерти загнав коня и ели отдышавшись сам, гонец сообщил, что даки, численностью в пять-семь тысяч человек, на рассвете атаковали левобережные укрепления моста Аполлодора. А потому подразделению Квиета необходимо было срочно прибыть до места назначения.

Вновь началась Дакийская война? Война империи с царством Децебала?

Да, в этом мало уже кто сомневался в империи.

По счёту это война должна была стать уже Третьей!

***

У римлян, чей орёл простёр крылья над всеми берегами Срединного (Средиземного) моря, и сумевших раздвинуть рубежи некогда крохотного города-государства от германских болотистых топей и до пустынь Ливии, с даками имелись старые счёты.

Вы спросите: отчего же они появились?

А объяснение этому простое…

Предки даков были воинственны, причём издревле. В союзе с родственными им гетами и трибаллами, они дерзнули когда-то даже вступить в противоборство с самим сыном Филиппа II, царём Македонии Александром, вскоре завоевавшем всю Азию и значительную часть Индии.

Как же это было давно?! Но об этом до сих пор помнили, и поэтому в дакийских замках, гнездившихся на неприступных кручах, новые Орфеи, под аккомпанемент арф и свирелей, по-прежнему воспевали перед вождями и их дружинниками деяния бившихся с неистовым воителем смельчаков.

И вот прошло с той поры четыре века…

Держава Александра и его сподвижников, перехвативших власть в завоёванных землях, распалась, и уже давно канула в небытие. На смену Македонскому царству, царствам Селевкидов и Птолемеев, пришла новая сила – могучий Рим.

И напряжение по берегам Истра стало ещё больше нарастать.

А пика своего это напряжение достигло к правлению принцепса Домициана (на раннем этапе Римской империи принцепсами называли её правителей). Домициан был жестоким и подозрительным правителем, а также и безмерно порочным. Он был представителем династии Флавиев (второй династии в империи, после Юлиев-Клавдиев), и являлся третьим и последним представителем этой династии.

И вот, к его правлению, на левобережье Истра образовалось обширное фракийское государство.

У фракийцев оно стало не первым.

До этого у этих племён были государства, основанные одрисами, гетами, и рядом других фракийских племён, живших на юге, но теперь сильнейшим оказалось Дакийское царство.

Во главе этого царства ныне находился Децебал, который с принятием царской власти объявил себя наследником знаменитого воителя Буребисты.

***

О Буребисте я не могу умолчать.

О-о! Это была чрезвычайно яркая личность, и потому о нём необходимо сказать особо.

И так, кто же такой был Буребиста?

По дошедшим до нас сведеньям, он был не дак, а происходил из родственного им племени гетов, и пришёл к власти примерно за четыре поколения до рождения Децебала.

Это тоже был решительный и отважный предводитель. Опираясь на странствующего мудреца Декенея, который реформировал древнюю фракийскую религию, и внедрил культ нового бога, прозванного Замолксисом, Буребиста сумел объединить огромную территорию, населённую не только фракийцами, и создал Первое Дакийское царство.

Оно вскоре настолько усилилось, что стало грозным соперником для всех соседей, и в том числе для Рима.

С большим трудом римлянам удалось одержать победу над царём Буребистой. И вот, спустя несколько десятилетий после гибели этого первого дакийского царя, у него появился не менее талантливый и смелый последователь, который прямо заявлял, что является продолжателем политики Буребисты.

И Децебал действительно взялся энергично продолжать дело своего предшественника.

***

Некоторые древние авторы отмечали, что «от меча Децебала, нового дакийского царя, трепеща преклонили колени старейшины и князья множества родственных племён. Зависимость свою от него признали и никому прежде не подчинявшиеся гордые бастарны, а вслед за ними котины и анарты. Всё это были кельты (позже многие из них сольются с нашими предками, с праславянами, причём преимущественно восточными).

И дикие северные народы, обитавшие у отрогов и за отрогами Дакийских гор, и у самого побережья студёного Янтарного (Балтийского) моря, станут союзниками нового дакийского царя.

Силы Децебала казались уже столь велики, что на сближение с ним пошли даже пришедшие из глубин Азии, одолевшие скифов, могущественные кочевники сарматы.»

Так оно во многом и было.

И вот уже границы Рима и расширившегося Дакийского царства Децебала соприкоснулись на Истре (который в среднем и нижнем течении ещё называли Данувием).

Могучая империя, без удержу расширявшаяся, как наполняются горячим воздухом кузнечные меха, поглощавшая алчно всё новые и новые земли, и набиравшая силу молодая, недавно возродившаяся держава (тем не менее уже попытавшаяся объединить племена от Эльбы и до Понта Эвксинского) не могли не сойтись в схватке. И она должна была перерасти в схватку не на жизнь, а на смерть.

Так вскоре и случилось…

***

В 839 году от основания Рима (это был 86 год нашей эры), зимою, перейдя скрытно по льду замёрзшего Истра на правый берег, даки, поддержанные бастарнами и конными отрядами сарматов (из сильнейшего племени роксоланов, которые к тому времени продвинулись к нынешнему Днестру), вторглись в провинцию Нижняя Мёзия.

«В битве с тридцати тысячной ордой варваров погибли армия и наместник провинции Гай Оппий Сабин»,– зачитали извещение в Римском Сенате, на экстренном заседании которого присутствовал и сам принцепс Домициан.

По природе своей пугливый, и до нельзя после этого заседания встревожившийся, Домициан впервые за всю историю императорского Рима, направил за пределы Италии в провинцию Нижняя Мёзия, префекта Претория. С командующим гвардией телохранителей направлена была в эту провинцию и часть самого корпуса преторианцев – восемь тысяч отборнейших воинов.

Поддавшись уговорам приближённых советников и желая показать свои способности Сенату, через несколько месяцев и сам Домициан покинул покои Палатинского дворца и лично прибыл в неспокойную провинцию на Балканах, чтобы морально поддержать свои легионы.

Ставкой Домициана стал Наис (нынешний Ниш).

***

Действия наделённого неограниченными полномочиями префекта Претория, опытного воина Корнелия Фуска, поначалу были вполне успешны. От вторгшихся варваров им были быстро очищены обе Мёзии, и перейдя уже сам Истр, Фуск вступил в земли даков.

Стремительно продвигаясь к столице даков Сармизегетусе, укрывшейся высоко в горах, префект Претория был усыплён лёгким успехом. Фуск проявил непростительную беспечность и попал в приготовленную для него ловушку.

В узких теснинах на подходе к Тибиску (левому притоку Истра), в примечательном ущелье Бауты, весь корпус префекта, основу которого составлял V легион Жаворонки (на счастье Домициана, преторианцы были оставлены в Наисе) с самим Фуском пал. Двенадцать тысяч легионеров были перебиты. Децебалу достался даже штандарт легиона – серебряный орёл, и почти все остальные его значки и знамёна.

В один день ещё вчера прочная, не подвергавшаяся какому-либо сомнению власть Рима над Балканами, сразу же пошатнулась. С неспокойной Парфянской границы, с Востока, из Британии и с Германского лимеса, приходилось теперь спешно снимать войска и стягивать их в Панонию, Далмацию, в Верхнюю и Нижнюю Мёзию.

Во главе новой армии Домициан поставил Теттия Юлиана, который сменил на должности префекта гвардии погибшего Фуска.

***

Вся Балканская граница, от Виндобоны (нынешняя Вена) на западе и до Новиодума на востоке, начала сотрясаться от нашествия варваров и казалось уже, что вот-вот она рухнет. Отрядами в сто двести, а то и в тысячу человек варвары переправлялись через Истр и жгли крепости и римские поместья. Брались штурмом небольшие городки. Выжившие римские граждане обращались в рабов и их угоняли на север.

Домициан уже подумывал бежать из Наиса и махнуть рукой на все Балканские провинции, однако страх перед тем, как на это позорное малодушие отреагирует Сенат и весь Рим, заставил его остаться в Наисе.

Да тут ещё и Теттий Юлиан на поверку оказался способным.

Ему удалось довольно-таки быстро выправить почти-что безнадёжное положение, в которое попала империя на Балканах.

После года упорных боёв, вторгшихся кельтов и даков вытеснили за Истр. Даки умело использовали знания местности, бились храбро, самоотверженно, но верх взяли вышколенные легионы Теттия Юлиана.

Вынужденно (а ведь казалось ещё чуть-чуть и будет полная победа) Децебал пошёл на переговоры.

С Римом было заключено перемирие.

***

Ну и что же, царство Децебала от понесённого поражения распалось? Или ослабло? Да, как раз и нет! Боги помогли Децебалу. Иногда милость богов к их любимчикам не знает предела! Замолксис был по-прежнему полностью на стороне воинственного дакийского царя.

Осложнения на Востоке и на Германском лимесе помешали Домициану в полной мере использовать блестящую победу Теттия Юлиана у Тап. Домициан Флавий всего лишь потребовал возвращения оставшихся в живых пленных из V легиона Жаворонки, взял клятву на верность у Децебала, а взамен пообещал дакийскому царю помощь.

Децебал присягнул Флавию и получил за это искусных римских ремесленников и денежные субсидии

На некоторое время главным соперником Рима на Балканах стали сарматы.

А точнее- сарматское племя язигов.

***

Не ужившись с родственными им роксоланами, язиги ушли на запад, к берегам Тиссии (нынешняя Тиса).

Здесь кочевники расселились на широкой равнине в междуречье Тиссии и Истра. Земля в этих местах не вся была покрыта лесами и оказалась для их расселения очень удобной. Особенно в центре и на юге здесь занимала много места милая кочевникам привольная степь.

На севере обитали кельты: осы, котины и анарты, вытесненные из междуречья, на западе и юге – находилась римская провинция Панония, на востоке – простирались земли Дакийского царства. А как известно, кочевник не может долго наслаждаться миром и сидеть смирно на месте. Кельты были побеждены, даки – вроде бы считались союзниками…

И тогда Язиги переправились через Истр и вторглись в римскую провинцию Панонию. Ими были осаждены крупнейшие города провинции: Аквинк, Брегенция, Интерниза и Арабона.

Децебал невольно оказался перед выбором: поддержать прежнего союзника или остаться верным новому «другу». Он не долго размышлял и предпочёл не осложнять свои отношения с Римом, тем более его насторожило резкое усиление сарматов на Балканах.

Земли Дакийского царства теперь с двух сторон оказывались зажаты сарматскими племенами. А это было в дальнейшем и чревато…

Ведь язиги и роксоланы когда-нибудь да могли и договориться между собой, они же были одного корня, и после этого им не составило бы труда напасть на даков одновременно и с востока, и с запада.

Так что Децебал позволил римской армии под предводительством префекта Теттия Юлиана пройти через свои земли и ударить в спину язигам.

Язиги, не ожидавшие такого коварства, были разгромлены.

После этого на Балканах вновь наступил «Paxe Romy».

***

Римляне считали это миром, Децебал же временным перемирием. Царь даков долго готовился к новой схватке. Но перемирие растянулось почти на одиннадцать лет. За это время Децебал пытался исправить допущенные в прежней войне просчёты: им реорганизовывалась и перевооружалась (с помощью присланных Домицианом ремесленников) по римскому образцу армия, возводились новые «укромные гнёзда» и усиливались укрепления, построенные ранее. Сама дакийская армия разительно менялась.

Даки смелые, но плохо подчинявшиеся приказам воины, приучались к строжайшей дисциплине и к римской тактике боя. Вообще, Децебал уже создавал по-настоящему профессиональную армию.

Глава вторая

Домициан известная историческая личность, всё-таки он один из цезарей, и поэтому я считаю, что о нём тоже необходимо кое-что рассказать. Я уже говорил, что это был по счёту третий из Флавиев. А первым, основателем новой династии, стал его отец.

Веспасиан всегда производил впечатление неотёсанного мужлана. А всё потому, что он происходил из крестьян и родился в захолустном местечке Фалакрины, однако, по мнению этого ушлого и малограмотного проныры, именно милость Олимпийцев помогла ему вознестись на вершину Палатинского холма.

Энергичный, и в тоже время осмотрительный, обладавший от природы трезвым и расчётливым умом, Веспасиан выдвинулся прежде всего, как довольно-таки способный полководец. Он сумел показать себя с хорошей стороны и в Британии, и в Иудеи (именно им было подавлено с крайней жестокостью восстание в Иудеи, и его войска взяли приступом и до основания разрушили Иерусалим), и лишь только потом он одержал победу в Гражданской войне над Вителлием и стал принцепсом. Первым в огромном государстве. И самым первым из династии, которая сменила Юлиев-Клавдиев.

Вторым в этой же династии стал старший сын Веспасиана – Тит.

Следует сказать, что Тит был тоже не бесталанной личностью. И его считали способным правителем. Об этом единодушно утверждали те же римские авторы.

Но вот вслед умершему от чумы Титу, власть наследовал Домициан – младший из Веспасиановых сыновей.

***

В отличии от отца и старшего брата, Домициан не выделялся какими-либо положительными качествами. Он не был расчётлив, как отец, не обладал смелостью и не блистал умом, как его старший брат. Напротив, по характеру он был скорее трус, а также был падок до роскоши и наслаждений, и имел достойную жёнушку.

Домиция Лонгина до глубины души была тоже порочна, как и её муженёк. Она даже открыто хвасталась своими бесчисленными похождениями. И с воинами-гвардейцами, и с актёрами, и с рабами. Она не брезговала никем. Главное для неё было то, чтобы у её очередного хахаля всё было бы большим.

Ну а её связь с греческим актёром Парисом приобрела настолько скандальный и публичный характер, что, узнав о ней, Домициан пришёл в дикую ярость и велел Париса схватить и умертвить, а с женой развёлся.

Впрочем, прошло совсем немного времени и…

То ли родство душ, то ли соблазнительный облик, сладкозвучие в голосе и смирение во взгляде, но это всё в купе сделало своё дело, и Домициан вскоре вновь сошёлся с Домицией Лонгиной.

И якобы по «требованию народа и сената», женился повторно на ней.

Именно от «раскаявшейся» Домиции Лонгины исходила идея заговора, жертвой которого и стал её муженёк, третий и последний из Флавиев.

Однако по поводу этих событиях я пока что не буду вдаваться в подробности, так как для этого не пришло ещё время.

***

Ну а что же Децебал?

А он по-прежнему внимательно следил за всем, что происходило в империи. Им успешно была перенята тактика Рима. Высылались под видом купцов и прочих мирных обывателей наблюдатели в стан врага. Немало их развелось в приграничных римских городах. И даже в отдалённых, располагавшихся на берегу той же Адриатики.

И вот, от одного из таких доверенных наблюдателей, пробравшихся в Салону (нынешний Сплит), Децебал и узнал: вместо убитого заговорщиками Домициана Сенат выбрал из своей среды принцепсом престарелого Марка Кокцея Нерву.

Главный заступник и покровитель всех даков, бог Замолксис, вроде бы вновь подарил удачу Децебалу. Стоило лишь ему выступить против Рима. И предлог благовидный Децебал мог бы найти.

Царь Дакии приносил клятву верности кому? Он приносил её римскому народу и Домициану! А Домициана представители этого народа уже умертвили. Неужели едва передвигавший ноги сенатор Марк Кокцей Нерва сумеет противопоставить что-либо прирождённому воину Децебалу, окончательно возмужавшему и бывшему в самом расцвете сил?

И тут опять в дела на Балканах вмешалась «третья сила» – сарматы…

***

Озлобленные предательством, сарматское племя язигов подговорило родственных им роксоланов, вчерашних союзников даков, напасть на Децебала. Убедительно было и золото, которое прислали роксоланам язиги.

Перейдя пограничный Тирас, роксоланы вторглись в земли карпов, но те ушли от прямого столкновения и заперлись в своих укреплённых городищах. Тогда роксоланы прошли дальше, и дошли до кельтского племени бастарнов.

За владениями бастарнов начиналось Дакийское царство.

Кельты проиграли битву кочевникам и вынуждены были присоединиться к победителям.

Соединённая кельтско-сарматская армия стояла уже у Пирета (Прута), уже казалось вот-вот бритоголовые роксоланские воины на своих рослых и резвых конях переплывут Пирет и начнут опустошать восточные земли царства Децебала…

Однако роксоланы внезапно отступили.

Видно очередная волна кочевников из бескрайних степей Азии накатилась на земли сарматов и те вынуждены были уйти к себе. Ну а кельты-бастарны не решились в одиночку тревожить Децебала.

Грозные тучи разошлись. Гром так и не прозвучал.

Но время Децебалом было упущено… Потому что Римскую империю возглавил уже новый принцепс.

И этим новым принцепсом стал усыновлённый Нервой Марк Ульпий Траян.

***

Траян был первым правителем империи, родившемся вне Апеннин. Появился на свет он в маленьком городке Италика, располагавшемся в Юго-Западной части Испании.

Траян обладал недюжинной силой и непревзойдённой выносливостью. А ещё он был скромен и очень непритязателен. Начиная карьеру простым легионером, уже при первом из Флавиев он дослужился до высокой должности, отличившись в Иудейской войне и в пограничных стычках с парфянами.

Веспасиан обратил внимание на простого, грубоватого военачальника, не обременённого к тому же чрезмерным честолюбием, а Тит и вовсе его к себе приблизил. В правление Домициана Траян возглавлял провинцию Сирию, а затем подавил восстание в Германии. Там же, в Германии, уже пребывая в ранге наместника её Верхней части, его и застало известие об убийстве Домициана и возвышении Нервы.

На взгляд многих тогдашних авторов, лишь стечение обстоятельств и всеобщая усталость от разнузданной тирании, вознесли Нерву на самую вершину власти, но он был безынициативной личностью, и не желал подвергать себя опасности, тем более в Риме вскоре вспыхнул мятеж.

Чтобы успокоить возмутившихся гвардейцев-преторианцев, Нерва за победы над германцами, наградил триумфом пользовавшегося любовью в легионах Марка Ульпия Траяна и объявил, что тот им немедленно усыновляется.

Так Траян стал соправителем Нервы.

Выбор Нервы оказался на редкость удачным (после смерти Траяна, Сенат желал правителям, вступавшим на Палатин, всем без исключения, быть «счастливее Августа и лучше Траяна»)

При Марке Ульпии Траяне Римская империя достигла своего наивысшего могущества.

***

А что же Децебал?

Ну а тот, ещё вчера готовый начать войну при первой же возможности, затаился. Теперь начинать войну без союзников было делом крайне опасным. А может быть и почти что безнадёжным.

Но кто мог действительно помочь на тот момент Децебалу?

С обоими сарматскими племенными союзами (язигами и роксоланами) царь Дакии не на шутку рассорился. Восставшие германцы были разбиты. Карпы и бастарны не горели желанием ввязываться в серьёзные разборки с империей.

Оставался опаснейший враг Рима на Востоке – Парфия.

В Парфию были отправлены послы с предложением заключить антиримский союз. Чтобы уже с двух сторон две державы могли бы напасть на империю.

Не знал Децебал, что переправившихся через Боспор Фракийский (пролив Боспор) послов его, римляне перехватили. Произошло это уже в Вифинии. Схваченные послы, под пытками во всём признались. Кстати, об этом Траяна известил никто иной, как легат провинции Вифинии.

Марк Ульпий Траян (к тому времени уже единолично правивший империей), хладнокровно набрасывал удавку на шею Децебала.

Котины и квады намеренно отдалялись от даков, так как им из имперской казны возобновили выплаты. И лишь только карпы вроде бы решили поддержать дакийского царя.

Но всё равно, на правобережье Истра продолжали в ускоренном темпе прокладываться новые дороги. Для двух флотилий, которые действовали на Истре и в водах Понта Эвксинского под имперскими красными флагами с чёрными орлами, прорыли даже судоходный канал.

С западных и восточных провинций стягивались непрерывно всё новые легионы и вспомогательные части.

Глава третья

И вот, весной 854 года от основания Рима, имперская армия, сопровождаемая флотом и усиленная наёмниками, составившими отдельные вексилии, набиравшиеся из маркоманов, квадов и… конечно же, и из язигов (которые к этому времени стали непримиримыми врагами Децебала), собралась в Верхней Мёзии.

Там был проведён смотр восьмидесятитысячной армии, отдыхавшей три дня у Виминация.

Марк Ульпий Траян остался доволен проведённым смотром, а затем… Две колонны (по сорок тысяч воинов в каждой) перешли через Истр. Одна во главе с самим принцепсом по составленной из судов переправе у Ледераты, а другая под командованием нового префекта Претория Мания Либерия Максима у Диерны.

Траян намечал, что эти колонны соединятся у Тибиска (ныне река Муреш), от берегов которого всего ничего до Тап, ключевой крепости, прикрывавшей самый удобный горный проход к Сармизегетусе.

Децебал предпринял отвлекающий манёвр.

Союзники даков, крупное фракийское племя гетов, неожиданно напали на провинцию Нижняя Мёзия. Гетам удалось сжечь Новиодум, Трёзмис, Диногецию, Дорастор и ещё с десяток крепостей и городков. Они так же разбили несколько отдельных номерных когорт и вексилий, но развить первоначальный успех им так и не удалось. Подошедшие на выручку к легату Нижней Мёзии войска вытеснили гетов за Истр.

У Тап, как и намечал Траян, две римских колонны встретились с основными силами даков.

***

В армии Децебала, помимо самих даков, сражались многочисленные перебежчики из империи. Из них формировались целые отряды.

Под Тапами с обеих сторон сошлось до двухсот тысяч воинов.

Сражение было упорным и необыкновенно кровопролитным. В некоторых римских легионах, до четверти воинов погибло. Траян принял непосредственное участие в этом сражении и по окончанию его распорядился разорвать на бинты даже собственный плащ и сменные одежды, что везли в обозе, и одежды преторианцев-телохранителей.

У легионеров не хватило сил преследовать отступавших даков.

Тапы пали. Траян праздновал триумф. Но опытный воин, после столь тяжёлой битвы, не решился идти на Сармизегетусу. Туда через некоторое время отправились послы.

В обмен на жизнь и сохранность царской диадемы, Децебалу предложено было срыть стены крепостей, сооружённых с помощью римских ремесленников, разорвать союзные отношения с соседями гетами, распустить большую часть армии и признать верховенство над собой империи.

Децебал отверг эти условия.

***

Упорный, привыкший всегда добиваться намеченного, принцепс-полководец предпринял второй штурм «Дакийской скалы».

Летом следующего года снова две крупных римских армии переправились через Истр и двинулись к горным проходам, открывавшим путь к Сармизегетусе. Траян попытался взять её в клещи.

Преодолевая всё возрастающее сопротивление (римлянам приходилось брать с боем не только замки, но и даже не защищённые деревни) колонна Мания Либерия Максима уподобилась змее. Скрежещущей, громыхающей железом, со смертельно опасным жалом. Эта змея должна была ужалить- оторвать от союза с Децебалом гетов.

И она ужалила. Манию Либерию Максиму удалось это сделать, так как он обезвредил гетов.

Ну а вторая колонна, вновь возглавляемая Траяном, продвигалась по земле Дакийского царства. Сколь не безгранична была храбрость даков, сколь не велика была жажда бороться до последней капли крови за свою свободу, дакийские крепости одна за другой переходили в руки римлян. Вернее, римлянам доставались лишь сожжённые, обуглившиеся развалины с трупами дакийских воинов.

И тут уже Децебал прислал к Траяну посольство. Принцепс не пожелал его выслушивать, а потребовал личной встречи с царём даков.

А тот по-прежнему ещё уповал на милость Замолксиса, ведь когда-то этот бог не раз проявлял эту самую милость к нему и ко всему царству даков. К тому же, Децебал всё ещё надеялся на Парфию. Но он не знал, что послы его были перехвачены римлянами, да и в самой Парфии начались очередные смуты. И причиной их стали в том числе и происки Рима.

Траян неумолимо приближался к Сармизегетусе. И теперь, учтя прежние битвы, он шёл с севера, где горные хребты были более пологи и доступны.

Вскоре римская армия овладела важнейшей дакийской крепостью Апул. С падением её царство даков фактически расчленялось на две части. И Децебал отрезался от всех северных племён.

В захваченном Апуле римляне нашли осадные машины, оружие и не выданные римские штандарты, включая серебряного орла V легиона Жаворонки (болезненное напоминание о неудачнике Корнелии Фуске).

У стен столь неприступной, столь вожделенной для римлян Сармизегетусы, обе римские колонны, и принцепса, и Мания Либерия Максима, встретили, наконец-то, остатки армии Децебала, те, что вырвались из окружений под Напокой, Апулой, Тапами и Буридавой. Против почти ста тысяч хорошо обученных и вооружённых римлян встало пятнадцать тысяч смертельно уставших даков. Завязалась последняя битва.

Дакам было ясно, что они обречены. И ничего их уже не спасёт. Но осознавая это, даки бились мужественно. Они не просили пощады!

После многочасовой битвы вся армия Децебала полегла под стенами его столицы.

Не склонный к проявлению своих чувств, принцепс Марк Ульпий Траян не мог не поразиться отвагой противостоявших ему даков, и потому пленённого и раненного Децебала он принял в личном шатре.

Децебалу оказали почести как доблестному воину и царю!

***

Так что же, получается Замолксис по какой-то причине был разгневан и отвернулся от Децебала?

На этот раз Децебалу пришлось принять условия римлян.

Все!

Отныне царь даков объявлялся другом Римского народа, государства и принцепса (признавал своё подчинённое положение). Децебал не имел права предоставлять убежища перебежчикам из империи, враги Траяна становились и его врагами. В важнейшие дакийские крепости вводились римские гарнизоны, стены Сармизегетусы срывались. Неподалеку от столицы даков, буквально на её виду, был устроен военный лагерь, в котором на постоянной основе разместили усиленный римский гарнизон.

По повелению принцепса, уроженец Сирии, инженер и главный архитектор Римской империи, Аполлодор Дамаскин, начал возводить через Истр каменный чудо-мост. Мост, который надёжно связал бы римские гарнизоны в Дакии с империей. Мост получил имя своего создателя Аполлодора.

Марк Ульпий Траян с триумфом вернулся в Рим. Сенат удостоил его титулом «Величайший Дакийский».

Dactcus Maxsumus

Так закончилась Вторая Дакийская война.

Ну и через некоторое время наступил черёд уже Третьей…

Глава четвёртая

Отряд префекта Лузия Квиета вытянулся в протяжённую цепь. Все всадники отливали на солнце серебром, так как были облачены в обычные для римлян стальные доспехи (называвшиеся лориками скваматами), а головы их защищали шлёмы с гребнями (эту разновидность шлёмов называли галликами). У каждого всадника имелся трёхдневный съестной запас в торбах, притороченных к конским крупам, и почти все были с копьями наперевес. Продвигались они по приграничной дороге.

Всадники шли по двое.

Впереди этого растянувшегося в длинную цепь отряда находился сам префект Лузий Квиет. А за ним, немного отстав, двигался старший декурион (десятник). Его звали Цельзием. Это был такой же, как и Квиет, темнокожий воин, только не негр, а гетул (гетулы являлись прямыми предками туарегов, нынешних кочевников пустыни).

Цельзий, как и многие воины алы, тоже был родом из провинции Мавретании Цезарейской, но только он был уроженцем города Тагисиса.

От долгой походной жизни лицо Цельзия стало обветренным, а от пристрастия к неразбавленному вину и от неумеренного его возлияния одутловатым, и всё к тому же покрылось глубокими морщинами, как у семидесятилетнего старца. За глаза воины прозвали старшего декуриона «Дедом» или «Стариком Цельзием». Пагубное пристрастие к вину не раз уже приводило Цельзия к не очень хорошим последствиям, но Лузий в последний момент его почему-то жалел, и только благодаря префекту гетула до сих пор с позором не выгнали со службы. Его даже не разжаловали в простого воина.

Сейчас старший декурион стеганул хлыстом коня и, нагнав префекта, спросил у него:

– Лу-узий, ну а как ты думаешь, к вечеру успеем добраться?

Лузий Квиет не ответил, так как по-прежнему был погружён в свои мысли и ему было не до пустых разговоров. Да и переживать ему не стоило. На участке от Кастры Мартиссы и до Виминация, на протяжении целых ста пятидесяти миль, где отроги Гема (ныне Балканские горы) встречаются с рекой, на стыке Верхней и Нижней Мёзии, рубежи империи защищались надёжно. Здешний правый берег Истра густо был усеян крепостями-кастеллами, так что казалось – находясь на башне одной, непременно добросишь копьё до башни другой. И в каждой кастелле (в каждой, без исключения) находились римские гарнизоны, состоявшие из одной-двух центурий.

Граница с даками уже который год считалась неспокойной, и потому охранялась как никакая другая. И даже на Парфянской сейчас находилось меньше легионов, конных вексилий и номерных когорт.

Так и не дождавшись ответа, Старина Цельзий не обиделся и задал ещё вопрос:

– А ты слышал, Лузий, про Дробеты?

– Ну, что? Что тебе ещё?! – очнулся от раздумий префект.

Цельзий не унимался:

– Говорят, что даки не просто напали на них, а использовали при этом по-варварски подлый приём…

– И какой же такой приём они использовали?

– Они напали ночью. Не-ет, даже скорее не ночью, а где-то под утро. На рассвете. И напали прямо на Мост, – вновь попытался разговорить префекта старший декурион.

– А хотя бы и днём это бы случилось, – наконец-то, отреагировал на высказывание назойливого гетула Квиет. – Да какая нам разница? Война есть война! Тут каждый поступает по своему усмотрению… Разве я не прав?

– Ну-у, да… ну, да… Но… но ведь даки напали без предупреждения, и при этом их было намного больше! Напала варваров тьма!

– Целая тьма?!

– Ну, конечно… Их было больше в десятки раз!

– Да хотя бы и в сто!

– А ещё им удалось сжечь три крепости, защищавшие Мост. Камня на камне от этих кастелл уже не осталось. А четвёртая – еле ещё держится. А также взяты ими и сами Дробеты…

– Они тоже уже взяты, говоришь?! – нахмурился Квиет.

– И они.

– Хм… слушай, а новость эту тебе кто сообщил? Сорока её на хвосте принесла?

– Не-е-ет… Гонец проговорился.

– Мда-а-а… А ещё он тебе о чём проговорился, а? Или ты всё это выдумал? Цельзий, у страха же глаза велики.

Гетул, не распознав иронии в словах префекта, или же сделав только вид, что ничего не понял, всё ещё не желал униматься. За этим разговором он надеялся хотя бы отчасти подавить охватившее его беспокойство от неопределённости и предчувствия, с чем им предстояло уже скоро столкнуться. Всё-таки у них была не обычная прогулка, и они направлялись не куда-нибудь, а в самое что ни на есть пекло. Туда, где уже вовсю даки схлестнулись с римлянами. Ну а эти самые даки, ещё те воины! Как утверждали сведущие люди, эти даки принимали свою смерть легко и со смехом, они так же были свирепы и в схватке никого не щадили. И это не раз доказывали в многочисленных битвах.

А ещё Старина Цельзий знал, что уже вся Дакия была усеяна останками так и не погребённых по-человечески римских легионеров. Дакия стала для них огромным кладбищем.

– Лузий, ну а ты ещё слышал? – продолжил гетул. – Божественный со свитой уже в Салоне. Прибыло туда множество кораблей. Больше трёхсот. И на них – войска! Четыре… Не-ет, пя… Да, да, пять… Нет, даже семь легионов. Точно, их семь! Они уже разгружаются в портах Салоны и Пулы, и вскоре направятся в сторону Дакийской границы.

– Цельзий, как же ты мне надоел! – не выдержал Лузий. – И что ты пристал?! Тебе не лень сплетни собирать, а потом этим мне досаждать…

– А что, по-твоему я не прав? – отреагировал декурион.

Квиет на это ничего не ответил. Складка на лбу у префекта проступила ещё отчётливее.

Откровенно говоря, Старина Цельзий префекту до того надоел, что казался сейчас уже хуже горькой редьки. «Вот же пристал!..» – зло подумал префект.

– Лу-у-узий, а…а-а-а…а ты знаешь?

– Ну-у, что?! Что ещё?! – Квиет всё больше раздражался. Цельзий стал сейчас уже совсем невыносим.

Увидев выражение на лице Квиета, декурион-гетул осёкся и сразу же напрягся. Он знал, что это выражение означало. В такие минуты Лузия лучше было не трогать и не выводить из себя.

Однако через некоторое время складка на лбу у Лузия разгладилась, и он уже в более спокойном тоне декуриону-гетулу ответил:

– Цельзий, ну всем же понятно, что будет скоро… Принцепс ничего не спустит дакам. И он настроен против них как никогда серьёзно. Даки нарвались. И с ними будет война. Но давай не будем это сейчас с тобой обсуждать. Ну сам же понимаешь, не нашего это ума дело. Что нам прикажут, то и будем выполнять! Мы оба с тобой – на службе!

– Да, да, я всё понял, я понял… – мотнул головой старший декурион-гетул и после этого он надолго притих.

***

Где-то двадцать семь, а может и все тридцать лет назад Лузий Квиет имел другое имя. Он до сих пор помнил, что в действительности звали его с рождения Мабуале.

Странное это было имя. И совершенно оно звучало не по-римски!

Сейчас высокий, отменно сложенный, с развитой мускулатурой натренированного атлета, стяжателя олимпийских венков, ещё не в годах (точно возраст свой он не знал), а также с блестящей и очень тёмной кожей, и с пышной копной курчавых волос, префект Лузий Квиет когда-то жил в племени, обитавшем далеко к югу от Великой Ливийской пустыни (которую местные племена называли Сахрой или Сахарой). Он жил у величаво нёсшей мутные жёлтые воды Ленивой реки (эту реку сейчас называют Нигер).

Отец Лузия-Мабуале был вождём. И у него от младшей, четвёртой жены, родился Лузий.

«Как же называлось их племя?.. Чиари? А-а-а… Ачиари? Нет, Чинг… Чиингириари?»

Лузий Квиет так и не мог вспомнить, как же родное ему племя называли.

Просто он тогда был ещё слишком мал.

***

Соплеменники Лузия ловили рыбу в реке. Это они делали на лодках и у берега. А ещё они собирали различные плоды с деревьев, и понемногу возделывали землю. А также охотились. Чаще на антилоп, коз, жирафов и мелких птиц. И ещё они ставили на зверей и птиц сети и ловушки.

Их племя постоянно окружали опасности. Оно враждовало со многими соседями. Особенно с теми, которые обитали за густыми чащами на противоположном берегу Ленивой реки.

И вот однажды эти воинственные и зло настроенные соседи, прикрыв лица устрашающими масками, глухой ночью напали со всех сторон на деревню Лузия-Мабуале и выкрали его. Ему тогда не исполнилось ещё и шести лет. Его не убили ради ритуальной жертвы, и не съели, как делали это с некоторыми захваченными детьми, а продали светлолицым купцам, привёзшим откуда-то с севера соль.

Купцам Лузий понравился, и те прихватили его с собой.

Три месяца они находились в пути.

Вначале на лодках они поднялись по Ленивой реке до тех мест, где заканчивались леса. Лузий впервые увидел саванну – бескрайнюю степь, изредка оживлявшуюся рощицами пальм и полнившуюся стадами слонов и антилоп, и стаями птиц. За саванной начинались бескрайние пески Великой пустыни. Люди, обитавшие в ней, называли её Сахарой.

По истечении третьего месяца караван подошёл к большому городу. Город этот был Ламбесом. Населяли его в основном светлокожие.

Там, на невольничьем рынке, и продали чёрного мальчугана, самого младшего сына вождя.

***

Будто испугавшись чего-то, дорога метнулась в сторону от реки. Резкий поворот (удивительный для славящихся безупречной прямотой римских дорог) и неожиданно взору двухсот всадников предстала Бонония…

Всадники ещё обогнули вершину, сглаженную как стол, выделявшуюся на фоне соседних лесистых сплошной скалистой проплешиной, и достигли мильного столба. От этого столба дорога разветвлялась.

Одна ветвь, пересекая речушку Тимак, устремлялась к Ад Аквасам и дальше – к Железным воротам (зажатому Дакийскими горами и Гемом узкому ущелью, через которое прорывался в привольно равнинную Мёзию Истр), а другая, короткая, совсем уж коротенькая, спешила к Бононии.

Полторы-две тысячи вышедших в отставку легионеров, с семьями и рабами, образовали вначале поселение-канабу при крепости, выбранной для пребывания командующего легиона II Скифского. Вскоре легион перевели в Дуростор, а поселение-канабу преобразовали, и она приобрела муниципальные права.

На десять-пятнадцать миль к югу и северу от Бононии земли очистили от леса, и теперь этот небольшой городок окружали сады, поля, засеянные злаками, в основном пшеницей, встречались и виноградники. Бононийцы из винограда давили вино, и как кельты и германцы из ячменя варили варварский хмельной напиток пиво. Их глиняные кувшины, большие амфоры для зерна и кубки использовали в хозяйстве не только жители долины Тимака, но широко расходились они и по всей остальной провинции, и даже встречались далеко к югу – в Македонии и Иллирии.

За стенами, выложенными из аккуратных плит песчаника, виднелись черепичные красные крыши домов, купола нескольких храмов, купол общественной бани-термы и небольшая (примерно на тысячу-тысячу двести зрителей) цирковая арена.

– Может свернём туда? – спросил вновь подъехавший к префекту старший декурион Дед.

– Не будем сворачивать! – бросил раздражённо в ответ Лузий

– Ну, там же можно на славу заморить червячка! О-о, там умеют готовить. Да и вино в Бононии неплохое. Я знаю там одну таверну, которая называется «У Лупианы Фенистуллы». Я их вино уже не раз попробовал, – заметил гетул, и при этих словах он закатил глаза, и непроизвольно и смачно причмокнул. – Особенно оно хорошее, если не тёплое и если по-варварски его не разбавлять водой!

– Я же сказал, что не будем сворачивать! Остановимся теперь только в Ад Аквасах! И об этом сообщи остальным, – ответил гетулу Лузий.

Квиет всем своим видом дал понять, что обсуждать это решение не намерен.

Сегодня гетул-декурион ему показался особенно назойливым. С ним они были знакомы давно. По времени почти столько же, как и с другими декурионами из его алы, с неграми Квартом и Шадаром. Но вот к этим своим давним друзьям, к двум, как и Лузий, здоровенным неграм, у префекта практически никогда не возникало претензий, ну а за то к Цельзию они были. Однако Лузий скрипел зубами, играл желваками, но мирился с выходками этого декуриона. Всё-таки ими уже столько пережито, и столько пройдено испытаний! И даже на службу в армию Рима они завербовались вместе. И потому Лузию приходилось все выходки Цельзия как-то сносить. Ну а у этого Цельзия язык в последнее время уж совсем развязался. И Цельзий чесал им неостановимо, как какая-та торговка с рынка. Ну не мог он долго держать его за зубами. И по мнению Лузия, это был его главный недостаток, помимо пристрастия к вину.

Не успел Лузий в сердцах строго отчитать надоедливого старшего декуриона, как раздался хруст от сломанной ветки и послышался вновь возглас. Уже откуда-то с боку, с обочины дороги:

– Я приветствую тебя префект! Будь здоров!

Квиет осадил коня, и оглянулся. У него невольно поднялась бровь, потому что он увидел, как к мильному столбу подошёл седовласый, жилистый, и по виду действительно старый римлянин. У этого незнакомца лицо выглядело пугающе-необычно. Оно было изуродовано несколькими шрамами. Одного глаза у него вообще не было, и прикрывала отсутствующий глаз широкая чёрная повязка. На ногах у незнакомца были легионерские калиги, подбитые гвоздями. Старик опирался на посох. За спиной у подошедшего был холщовый мешок. Видно незнакомец направлялся из близлежащего поместья в город.

Квиет несколько сурово обратился к одноглазому:

– И я приветствую тебя!

– Юпитер Вседержатель и Громовержец, а также и другие Олимпийцы пусть вам будут в помощь! – откликнулся незнакомец.

– И тебе того же желаю! – поддакнул незнакомцу префект. – Кто ты такой?

– Я?

– Да!

– Я – Авлет Орозий.

– Это ничего мне не говорит, – ответил старому римлянину Лузий.

– Я бывший центурион V легиона Жаворонки, – пояснил старик.

– А-а-а! Знаю-знаю. Того самого легиона, который полностью пал с Фуском, – Квиет не сдержался и усмехнулся. – Выходит не весь V Жаворонки пал?! Кое-кто из того легиона остался и в живых…

– Было дело, префект, – не смутившись, ответил одноглазый. – Но меня, за то, что я выжил, не стоит укорять!

– Почему же? Ты же, наверное, быстро бегаешь? И успел показать дакам спину? – возразил префект.

– Это не так! Никто из нас тогда не спасовал. Клянусь Юпитером!

– Ты именно так вот считаешь, Авлет?.. Хм-м…– и Лузий при этих словах вновь усмехнулся. – Ну, ну…Ты, разумеется, можешь и так утверждать…

– Префект, не подвергай мои слова сомнению! Всё было именно так! Клянусь не только Юпитером, но и Марсом! Мы бились до последнего! – возразил старик. – И ещё раз повторю: никто из наших тогда не дрогнул, и не проявил малодушие! Мы не показали спины! Мы бились отчаянно! Бились все! И мы не уронили чести V Жаворонки. А ведь этот легион был сформирован ещё самим Цезарем, который первое время содержал его на свои личные средства. У нашего легиона было славное имя. И славное прошлое. Он участвовал в завоевании Галлии, сражался в Африке и Германии, подавлял возмущение батавов в низовьях Рейна, и только в Дакийскую кампанию ему не повезло, префект. Потому что он попал в устроенную даками ловушку.

– Что, получается вы бились все до последнего? И никто из вас не сдался?

– Ни один из наших добровольно не сдался, префект.

– Ну а ты сам-то почему тогда выжил, центурион? Можешь объяснить, почему ты вот сейчас стоишь передо мной?

– Я выжил случайно. Потому что был ранен. И из-за этого на какое-то время я потерял сознание. Даки подобрали меня и не стали добивать, а решили сделать своим рабом. Ну а после их поражения они вынуждены были меня освободить, и теперь я живу здесь, у самой границы с ними.

– И как тебе было у даков в плену? – уже одноглазого старика спросил старший декурион-гетул, выглядывавший из-за спины Лузия.

– Жилось не сладко.

– А поподробнее можешь рассказать? – поинтересовался Дед.

– Мёдом, конечно же, меня они не потчевали, – ответил одноглазый старик. – Впрочем, у меня всё-таки был выбор. Да-да! Даки ведь предлагали мне свободу, если я приму их веру и стану таким же, как и они. Но я отказался. И скажу ещё так: даки хотя и суровы, однако же и справедливы. Без причины они меня не обижали, это надо признать.

– И сколько ты пробыл у даков в плену? – спросил Авлета Орозия Квиет.

– Почти семь лет.

– Ну, допустим. А вот скажи мне: ты видел царя даков Децебала?

– Да, видел. Как тебя сейчас! – ответил префекту одноглазый бывший центурион легиона V Жаворонки.

– Ну и каков он? – переспросил Квиет. – О нём много говорят. Земля о дакийском правителе полнится слухами… И не знаешь, где правда, а где ложь. Вот и расскажи…

Бывший центурион задумался и через какое-то время переспросил:

– Хочешь услышать моё мнение о дакийском царе, префект?

– Да, хочу.

– Хорошо. Тогда слушай! Децебал – действительно воин! И не простой воин, а великий! Он хотя и враг Риму, но это следует признать! Одно время я у него был в услужении. Я четыре раза пытался бежать из плена, но всякий раз меня ловили. И после четвёртой попытки мне подрезали сухожилия. И теперь я еле хожу. Однако после последней победы нынешнего принцепса, мне даки были вынуждены вернуть свободу.

– А расскажи ещё о Децебале? – не смог скрыть своего любопытства Квиет.

– Ну, что ж, могу и ещё кое-что о нём рассказать…Если у тебя есть время и ты не спешишь, префект…

– Я вообще то спешу, но тебя всё-таки готов выслушать, Орозий, – ответил Квиет. – Но только не тяни, давай, рассказывай. Ты же был с Децебалом получается близко знаком.

– Ну, ла-адно, слушай тогда, – и одноглазый старик, бывший центурион V легиона Жаворонки, усмехнулся, и от этой усмешки его изуродованное лицо вдруг окончательно перекосило, и оно стало ещё более неприятным, и даже каким-то не живым, а уже похожим на маску. – Вот скажи, префект, почему у даков на всех их знамёнах изображаются волчьи головы? Ты знаешь, почему?

Квиет пожал плечами.

Орозий продолжил:

– У даков имеются родовые знаки. Как и у других варваров. Такие, как у тех же пиктов в Британии или кантабров в Иберии, и-или…

– Да, знаю… Говори по сути!

– А потому, что у Децебала родовой знак – волк. Он достался ему от его предков- вождей из сарматского племени дахов, которое пришло в землю фракийцев примерно семь поколений назад. Теперь у даков везде изображён этот хищник. И именно дахи сумели объединить все северные фракийские племена, и те переняли своё название у пришельцев, немного его переиначив на свой манер.

– А опиши, как выглядит Децебал? – продолжил расспрос Квиет. – Мне это любопытно…

Старый центурион охотно продолжил:

–Децебал – коренаст, но сила у него… О-о! Ого-го! Силища у него – неимоверная. И лучше него никто из даков не владеет мечом. Да и среди римлян, я так думаю, мало найдётся ему достойных противников. У него именная фальката. Огромная и кривая. Этой фалькатой он может любого одним ударом разрубить на двое! А ещё он отменный стрелок. Я тому свидетель. Стреляет царь даков не хуже скифов. Ну и про дерзость и отвагу его вообще ходят легенды. Однажды он в одиночку отбился и обратил в бегство целый отряд из тридцати сарматов. А ведь сарматы – славные вояки! Он, кажется, ничего в этом мире не боится. Да что в этом мире?! Он не боится даже своего всемогущего бога, которого даки зовут Замолксисом! И даки своим царём восхищаются. И все они, во всяком случае простые даки, его поддерживают. И боготворят. Так что Децебал – очень серьёзный противник для Рима! И его недооценивать ни в коем случае нельзя!

Квиет уже расхотел дальше слушать и махнул рукой:

– Удачи, старик!

И больше ничего не добавив, префект тронул своего коня.

Квиет, помимо этого одноглазого бывшего центуриона, то же уже кое-что слышал о Децебале. О нём и так уже во всех тавернах империи говорили! Децебал у всех был на слуху.

«Да-а, это действительно был серьёзный противник! И он вновь бросал вызов Риму! Бросал его уже не в первой…»

Квиет направился в голову колонны.

За префектом тут же галопом двинулись на конях Цельзий и ещё парочка воинов.

А уже вслед им старый одноглазый центурион, понизив голос до шёпота, произнёс:

– Я надеюсь, что уже в этот-то раз Децебала вы окончательно сломаете… Сверните ему шею. И да помогут вам в этом Юпитер Великодушный, Марс и Фортуна Всеблагая…

И одноглазый старик, бывший центурион полностью уничтоженного даками V легиона Жаворонки, а теперь гражданин приграничной Бононии, ещё долго провожал взглядом удаляющуюся колонну римских всадников во главе с негром-префектом…

Глава пятая

Ламбес поразил Лузия-Мабуале. Именно в Ламбесе Квиет впервые увидел не жалкие и наспех сляпанные из всяких подручных средств хижины, а настоящие дома. И, в том числе, дома многоэтажные. В два-три, и даже в четыре этажа. Поразили его и скульптуры, особенно их было много на главной городской улице, и все они были раскрашены и как живые. Поразили также и похожие на стволы пальм многочисленные колонны, и двигавшиеся по улицам повозки. Но ещё больше его поразил город Цирта.

Этот город уже являлся столицей провинции Нумидия.

***

В Цирте жил хозяин чёрного мальчугана, а вернее- хозяйка, которую звали Юлией Тавирикой. В целом она была безобидной и неуклюжей, и почти всегда спокойной. Юлия Тавирика являлась вдовой легата римской армии, и загорались её глаза лишь только тогда, когда она начинала вспоминать о своих достославных предках. Её древний род был смешанным и отчасти восходил к пунийцам (переселенцам из Финикии, осевшим когда-то в Северной Африке и основавшим Карфаген). И в её роду попадались не только римские легаты, трибуны и преторы, но и суффеты Карфагена (это были высшие должностные лица в Карфагенской республике), а один из предков был даже родственником самого Ганибала. Того самого! Едва не погубившего Рим. (Этот предок являлся мужем младшей дочери брата Ганибала, и звали его Гемелькартом).

Лузию жилось у госпожи Тавирики очень даже неплохо. Жаловаться ему было не на что! Его одевали теперь в чистые одежды, приучили к новому имени – Лузий. Он быстро выучил разговорную латынь и перенял многие римские обычаи.

Основной его обязанностью стало повсюду сопровождать хозяйку и энергично обмахивать её опахалом, ну и иногда он прислуживал ей за столом, подносил фрукты, соки, печенье и разные вина. Постепенно он стал для хозяйки незаменимым помощником, утомляли его только её бесконечные рассказы и воспоминания о уже почившем муже, и о предках, прославивших её древний род.

И с каждым днём эти рассказы становились всё подробнее, и всё больше они навевали на Лузия тоску. Ну послушай-ка одно и тоже каждый день, да ещё по нескольку раз! Хотя в целом…

В доме госпожи Тавирики ему очень нравилось.

Однако к несчастью для Лузия-Мабуале его госпожа через несколько лет умерла от водянки, и так как она оказалась бездетной, то всем её состоянием завладел брат умершей, Гай Тавирик.

Ну а тот уже вскоре продал Лузия новому хозяину – купцу, которого звали Теренцием Квиетом.

***

Ала перешла через каменный мост речушку Тимак, которая обычно была тихой и спокойной, но весной, когда в горах начинал таять снег, кратковременно проявлявшей норов. Позади осталось ответвление дороги, убегавшей к одноимённому городку, и дальше – к Наису, столице провинции Нижняя Мёзия.

После полудня ала вспомогательной лёгкой конницы легиона XIII Сдвоенного, утомлённая безостановочным многочасовым переходом, подошла к Ад Аквасам.

Дорога оборвалась у глубокого, заполненного водой рва.

Ад Аквасы являлись не просто важной, а чрезвычайно укреплённой и наиболее сильной крепостью на всём протяжении среднего Истра (или как его всё чаще звали на варварский сарматский манер Данувием).

Двойные стены мощной каменной кладки (камень был разный, так как в округе его вдоволь), с узкими щелями-бойницами стены, высотой примерно в сорок-сорок пять локтей, всё это не могло не внушать трепет. А ещё был земляной вал и ров, всегда заполнявшийся водой.

Выше мощных стен вздымались двенадцать башен-монстров, добавлявших к высоте стен ещё не меньше семи локтей. Внутри крепости находились различные пристройки, склады, казармы и конюшни. В Ад Аквасах находился и внушительный арсенал, а ещё здесь размещалась отдельная номерная когорта и три центурии из легиона II Скифского.

Квиета принял дукс-комендант, одновременно являвшийся начальником приграничного округа, охватывавшего правый берег Истра от Альм и до Дробет, и имевшего звание командира когорты.

Дукс был средних лет, невысокий, смуглый римлянин. Подражая старинной моде (а сейчас так ходили лишь только варвары), он не брился и отрастил бороду. Всю левую половину его лица обезображивал багровый шрам, на который было страшно смотреть. Он начинался от виска и доходил до нижней губы. Это была «печать», поставленная когда-то мечом сарматского катафрактария (защищённого панцирем конного воина). Дуксу пришлось повоевать с сарматами в одну из прошлых кампаний, которая проходила на Истре.