Читать онлайн Мадин бесплатно

1

Я смотрела на него во все глаза и не могла поверить. Он ничуть не изменился. Спустя долгих шесть лет он выглядел, как и прежде. Высокий, красивый, с правильными чертами лица и идеально уложенными волосами, в дорогущем костюме тройке и ароматом, который он источал за метры.

Мой Мадин…

Надо же, каким необычным способом судьба решила вновь столкнуть нас. Да и при каких обстоятельствах? Что ж… у кого-то свыше явно было особое чувство юмора…

Если бы я только знала, к кому иду на собеседование…

Черт. Невезучая. Я всегда такой была, всегда ощущала это на каком-то подсознательном уровне, и, наверное, этому никогда не суждено было измениться.

— Ты специально это сделала, Ева? Столько времени спустя ты не нашла способа… лучше?! — Он был зол. А когда Мадин бывал зол, для окружавших его людей это, обычно, заканчивалось весьма и весьма плачевно. Мне ли не знать?

Но я была не виновата. Как обычно. Зря он гневался, и явно не на того человека.

— Я… нет, конечно, нет.

Для меня это оказалось не меньшей неожиданностью, чем для него самого. Или он и впрямь думал, что я нарочно?! После того, что было? После стольких унижений, после стольких сложностей, через которые я в одиночку прошла? Да я бы отказалась от этой работы, причем сразу, если бы только могла, но такой привилегией не обладала, и задирать нос в моем случае было, как минимум, глупо. Во мне нуждались и я обязана была заботиться. Я не выбирала такую судьбу, но мне пришлось с ней свыкнуться, пришлось смириться.

Но кто в здравом уме захотел бы работать на бывшего парня, с которым они расстались самым отвратительным способом, да еще и в такой позиции, что я? Разумеется, никто!

Мне пришлось устраиваться на подобную работу. Никому, абсолютно никому не захочется быть чьей-то прислугой. Люди идут на эту работу к богатым и избалованным людям только по одной простой причине — им нужны деньги.

Мне нужны были деньги, иначе никак. Иначе я бы ни за что не осталась в этом доме после того, как узнала, кому именно он принадлежит.

Собеседование было… обычным. Я уже работала на подобной работе и имела не только опыт, но и положительные рекомендации. От своих прошлых работодателей я ушла по одной простой причине — их семья переехала за границу, распродав все имущество, что находилось в России. А мне пришлось срочно искать новую работу, потому что иначе мы бы просто не выжили.

Самира, а именно девушка с таким именем, собеседовала меня, сразу предложила мне эту работу. Она была удивлена моими рекомендациями в хорошем смысле и после долгого и тщательного собеседования, объявила, что все мои документы еще раз проверят, если я не против. Если все сказанное мной окажется правдой, то работа с заработной платой в сто двадцать тысяч в месяц мне была обеспечена.

Ну чего еще можно было желать в моем-то случае? Ни образования, ни возможности учиться, зато вот уже много лет у меня была острая необходимость в деньгах, поэтому когда-то я устроилась на свою первую подобную работу по рекомендации хорошей знакомой.

Так и осталась в этой сфере. Деваться было все равно некуда. Честолюбивые амбиции о карьере модельера пришлось задвинуть так далеко, как этого позволила суровая реальность, с которой я столкнулась в свои двадцать, будучи совсем к ней не подготовленной. И с которой боролась по сей день.

На сердце почти отлегло после разговора с Самирой. Несмотря на то, что она показалась мне высокомерной и немного резкой на поворотах, тем не менее, я была спокойна потому, что ни словом не соврала, а зарплата была даже чуть выше, чем у прошлых работодателей. Более того, к заносчивым «хозяйкам» я уже успела привыкнуть за годы долгого и тяжелого труда. Ко всем можно было найти подход. С Викторией, бывшей работодательницей, я же смогла найти общий язык, хотя многие от нее бежали со словами о том, что она ходячий монстр.

Ничего, я справлялась со всякими обстоятельствами в своей жизни и эта Самира меня ничуть не пугала. В основном, все оставались довольны, стоило только исполнять их, пусть и странные на первый взгляд, требования. За годы в этой работе я научилась не лезть в чужие дела и просто и быстро исполнять свои обязанности. Обычно хватала старательности и умения притворяться слепой и глухой там, где это необходимо.

После собеседования с Самирой я уезжала из частного поместья с приподнятым настроением, совершенно не ожидая никакого подвоха.

А он, к слову, случился. Причем уже через несколько дней.

Конечно, знай я к кому иду устраиваться на работу, десять раз подумала бы, а стоит ли оно того? С другой… отказываться от денег сейчас, в столь непростые времена, тратить время и финансы на то время, пока буду искать что-то другое… опять же, я не могла себе позволить такой роскоши. Скрепя сердце, нужно было соглашаться на то, что уже было, и я сделала это. И не собиралась сдавать назад.

Плевать, что подумает Мадин. Плевать, что он навоображает о себе. Он уже давно был не важен для меня. Его уже много лет не было в моей жизни и последнее, о чем я должна была волноваться — это о его мнении.

— Самира Рашидовна меня наняла, ее устроили мои рекомендации. — Я так и не присела в кресло напротив хозяина дома. Молча стояла напротив того, кто считал себя хозяином всего мира. Всегда правым, всегда самым-самым. Что ж поделать, выходец из золотой молодежи, живший на всем готовом, привыкший к роскоши и деньгам, как к чему-то саму собой разумеющемуся… таким людям сложно было объяснить, как живут все остальные, простые смертные. Поэтому я даже и не пыталась. Мне уже давно это было не нужно.

— А Самира Рашидовна знает, что ты когда-то спала с ее мужем? — жестко выдал Мадин. В своем репертуаре — всегда груб, всегда резок и прям.

— Я не знаю. И, честно говоря, прошлое мало меня интересует, — я выдохнула и вымученно улыбнулась, поправляя края простой серой юбки, разглаживая несуществующие складки. Работодателям нравилось, когда прислуга была одета скромно, серо, можно сказать, уныло. Не знаю, почему, но им заходило, я давно это отметила, поэтому старалась не выделяться. Да и не на что было, собственно говоря. — Я здесь для того, чтобы работать. Надеюсь, Вы не станете мне в этом мешать, Мадин Русланович.

— Этот цирк, Ева, что ты устраиваешь… столько лет спустя… я не понимаю его, но я выясню.

Цирк… стараться заработать деньги, теперь это называлось среди богачей цирком?

— Если Вы категорично против моей кандидатуры, то я прошу хотя бы дать мне время, чтобы подыскать что-то другое. Месяц-два… потерпите меня…

Да, я вынуждена была унижаться перед этим… перед этим… существом. Мужчиной я его уже давно не могла назвать. Он давно пал в моих глазах так низко, что уже никогда не смог бы подняться. Как оно говорят… не создай себе кумира? Я его создала, оттого и пал Мадин в моих глазах ниже некуда. И никогда ему больше было не подняться.

— Ладно… я выясню, в чем тут дело… можешь оставаться. Пока.

— Благодарю. — Я склонила голову в благодарном жесте, попрощалась с хозяином дома и вышла за двери его кабинета. И только тогда смогла выдохнуть. Оказывается, все это время я сдерживала в себе дрожь, желание разрыдаться и дикую тоску.

Вот такая вот странная жизнь. Сегодня приходилось унижаться перед тем, за кого когда-то ты собиралась выходить замуж.

2

Я знала, что он женился. Вскоре после расставания со мной. Но я не знала ни ее имени, ни того, как она выглядела, поэтому в своей новой работодательнице не узнала жену своего бывшего жениха.

Когда Самира собеседовала меня, я и понятия не имела, что она — жена моего Мадина. Я давно не следила за его жизнью. Перестала почти сразу, потому что поняла, что если продолжу в таком же духе, то никогда не смогу избавиться от боли и обиды, не смогу начать двигаться дальше.

Поэтому я вычеркнула его из своей жизни почти сразу после расставания. Если это, конечно, можно так назвать.

Я удалила его номер, удалила все наши совместные фотографии, вернула ему подарки и отписалась от всех соцсетей. Если он больше не хотел меня в своей жизни, то я не собиралась подставлять вторую щеку. Нет. Я тоже перестала его желать. Перестала им жить и дышать. Перестала мучиться из-за него. Перестала его любить.

Поэтому я пропустила тот момент, когда мой бывший жених решил жениться на другой девушке. Я узнала об этом случайно, мельком, от одного из знакомых, после чего тут же отмахнулась, не желая узнавать никаких подробностей.

Женился и женился. Какая уже была разница? Меня не должно было волновать, когда и на ком. Рано или поздно, это должно было случиться, а я… я уже давно не думала о Мадине.

Его жена оказалась красивой и ухоженной. Ровно под стать ему. Наверное, специально выбирал такую. Модельной внешности, с высшим образованием, из своих… все, как положено. Не такую «грязную шавку» или «беспородную девку», как я.

Самира была высокой, элегантной, с красивыми черными волосами, достигавшими поясницы, с правильными чертами лица и профессиональным макияжем на лице. Такой, что ее можно было прямо сейчас фотографировать и выставлять на обложку Voque без какого-либо фотошопа.

Разумеется, я и рядом не стояла. Серая моль в серых шмотках, с мышиным хвостом из волос такого же мышиного цвета.

Но плевать. Я находилась в этом доме ради других целей. Мадина они совершенно не касались. Мне уже давно было плевать на того, кто плюнул на меня, даже не задав ни одного вопроса.

Я собралась с духом, вдохнула, выдохнула, снова, на этот раз глубже, медленнее, прикрыла глаза и взяла себя в руки. Нельзя эмоциям давать над собой верх. Нельзя давать страху, отчаянию или тоске взять над тобой верх. Если им это удастся, все только усложниться. Я давно усвоила эти уроки. Мне пришлось выучить множество уроков, чтобы выжить.

Я прошла по длинному и светлому коридору, направившись в крыло, отведенное для прислуги. С сегодняшнего дня я должна была приступить к работе.

С сегодняшнего дня я могла жить в этом самом крыле, но предпочитала от этого отказаться. Здесь же мы могли есть, принимать душ, вести какие-то личные беседы, в то время как в особняке хозяев нам не разрешалось даже разговаривать. На полном серьезе. Это было одно из требований Самиры — говорить только в том случае, если она лично обращалась к нам. Разговоры друг между другом были запрещены. В мои обязанности входила уборка комнат на первом этаже, а также соблюдение чистоты в столовой и на кухне.

Десять часов я должна была находиться на территории особняка и выполнять обязанности по листу с планом, составленным управляющей дома. К слову, пунктов в нем на моей памяти всегда было много, но здесь Самира била рекорды. Становилось понятно, почему и заработок был чуть выше среднего, установленного такими же богачами, как и она.

Но жаловаться не приходилось. Я осознанно пришла на эту работу. Осознанно подписалась на нелегкий труд. Я осознанно закрыла глаза на то, что это дом бывшего жениха и его новой жены. Я все прекрасно осознавала.

Осознавала и понимала, что без этой работы просто погибну. В наши-то времена, когда найти что-то стоящее было практически невозможно, расшвыриваться работой, пускай и такой непростой, было просто недопустимо. Не в моем положении. Не при моих обстоятельствах.

Чтобы не происходило, какими бы не были требования Самиры, как бы тяжело не было смотреть на Мадина и его новую дивную жизнь без меня, я дала себе слово, что буду терпеть. Ради денег, ради семьи, ради себя и светлого будущего.

Так было нужно. И жизнь научила, что иногда приходится идти на большие жертвы просто для того, чтобы выжить. Закалки в этом плане мне было не занимать.

Гордо подняв голову, я вошла в крыло для прислуги и достигла своей комнаты, миновав комнату личного повара семейства и управляющей. Среди на удивление скудной обстановки быстро нашла положенную мне униформу и принялась переодеваться. Плевать на обстановку, это все равно все было чужим, так какая разница, стояла здесь кровать королевских размеров или кровать, больше напоминавшая те, что стояли в монашеских кельях? Я даже жить здесь не собиралась, только хранить личные вещи и одежду, пока работаю. Мне бы подошел простой шкафчик для вещей, но было заведено, как заведено, спорить я не стала.

Через пять минут я уже полностью была готова. Свою простую, заношенную одежду аккуратно сложила и положила на заправленную кровать. Надела ту, что было положено по статусу. Вновь разгладила невидимые складки, бросила на себя взгляд в зеркало, отметила изнеможенный вид и, плюнув на все, махнула рукой.

Пора приниматься за работу.

3

Назвать дом просто большим или просто красивым не поворачивался язык. Это было бы просто кощунственно, потому что особняк скорее походил на произведение искусства, нежели на обычное жилье простых смертных. Кажется, кто-то из работников кухни сказал мне, что в доме больше полутора тысяч квадратов, на что я едва не присвистнула. И теперь, когда в мое распоряжение был отдан целый этаж, за чистотой которого я должна была следить, я осознавала в полной мере, что этот человек не врал. Пол дюжины комнат, в том числе и гардеробная, но, что самое ужасное — спальня молодых.

Я не знала, что мне достанутся именно эти помещения, но и выбирать, по сути, не могла. Мне было велено делать то, что велено и оспаривать это, да еще и толком не приступив к работе, я не могла. Вообще-то, не смогла бы и в дальнейшем, если верить прошлому опыту и многолетней работе на Викторию.

А, впрочем, я была здесь только ради денег. И расслабляться было нельзя. Насколько я знала и помнила нрав Мадина, если он сказал, что будет копать под меня, то, значит, неприятности были уже не за горами. Пока не найду другую работу, нужно было держаться максимально правильно и осознанно.

От меня зависели и, в конце концов, кто-то же должен был содержать нашего с Мадином сына, которого этот сукин сын так и не пожелал признавать.

Вообще, история была идиотской. Банальной, как два и два. Я, молодая, наивная дурочка, влюбилась в красивого и богатого парня, который попользовался, понавешал лапши на уши, заделал ребенка и смылся. Я как вчера помнила нашу последнюю с ним встречу, когда все еще было хорошо, когда на пальце было дорогое кольцо, подаренное им в честь нашей будущей свадьбы, а в сердце горел огонь. Страсти, любви, надежды на прекрасное совместное будущее…

И вот, где я была теперь. Вот, к чему привели меня грезы… а ведь мать неоднократно говорила мне сквозь пьяный угар, что такой как он никогда не посмотрит на такую дурнушку-потаскушку, как я. Прямо вот этими вот словами. И ведь оказалась права. Как бы сильно я ее не ненавидела, родительница как в воду глядела. Наверное, помогал большой опыт с самыми разными мужиками. А я… а что я? Я влюбилась, поверила, легла с ним в одну постель, отдала сердце, невинность, всю заботу и ласку, на которые была только способна, а вышло…

Вышло, что вышло.

Теперь я могла гордо сказать, что являюсь матерью-одиночкой ребенка, стоящего на грани инвалидности и каждый день борющегося за право на то, чтобы увидеть рассвет следующего. Я также смело и совсем не гордо могла объявить, что так и не закончила свое высшее образование, потому что рано забеременела, а затем осталась совершенно одна с ребенком на руках.

И с этих самых пор, как маленький Игорь появился на свет, вся моя жизнь оказалась посвященной этому крохотному и столь слабому существу. У сына с самого рождения были проблемы с сердцем и с каждым прожитым днем эти проблемы становились все серьезнее. Врачи только неустанно разводили руками в стороны и говорили о том, что в силах помочь только дорогостоящая операция и не менее дорогостоящее лечение.

А мне… что мне оставалось делать, как не пахать, словно проклятой? А, впрочем, я и была проклята. За свою любовь к тому, кто был мне неровней. Была проклята его родней, что не стесняясь в выражениях обложила меня последними словами еще в первую встречу нашего знакомства. Проклята им самим… этим красивым и жестоким демоном, который прокрался в мое сердце, мое сознание, в мои чресла, похитил все мое существо, а затем оставил мелко прозябать без него.

Но придаваться унынию… разве это был не грех? Так нас всегда учили, эту мысль вкладывали с самого детства, поэтому я решительно отмела воспоминания о прошлом, которое было уже не вернуть, и стремительно направилась в следующую комнату. Первым делом нужно было осмотреть все выделенные в мое распоряжении покои, а затем наметить план действий, потом сверить его с расписанием и планом Самиры, а затем, приступать к работе, не теряя ни минуты. Я привыкла отличаться послушностью и правильностью в работе. Умудрялась получать похвалу даже от самых притязательных хозяев, после чего могла рассчитывать на премии. Возможно, в случае с Самирой мне тоже удастся расположить ее к себе. В любом случае, ее одобрение мне было сейчас куда важнее, жизненно важнее, чем одобрение Мадина.

Последнего, к слову, решено было избегать.

Незачем ворошить прошлое, от которого мы оба уже давно избавились и о котором он, наверное, никогда больше и не вспоминал.

Не вспоминал ни обо мне, ни о своем ребенке, которого ни разу даже не пожелал увидеть.

4

Мне достались большие помещения. Впрочем, маленьких в этом доме, вероятнее всего, и не было вовсе. И начать я, почему-то решила, с гардеробной. Впрочем то, что вскоре предстало моему взору, вряд ли можно было назвать обычной комнатой, в которой хранились вещи, одежда хозяина дома. Это было грандиозное помещение, продуманное с логической точки зрения, красиво и эстетично украшенной в плане дизайна и поддерживаемое в идеальной чистоте.

На сегодня мне предстояло рассортировать вещи по сезонам и расставить разбросанную в ходе примерки обувь по местам. Кажется, с утра Самира куда-то торопилась, а может, это был обычный ее стиль выбора наряда на день. Было немного непривычно, потому что в этом плане, моя бывшая хозяйка Виктория была куда более щепетильной и всегда готовила наряды на несколько дней подряд заранее.

Впрочем, не мне было давать ценные указания работодателям, поэтому я принялась за свою работу, аккуратно расставляя по идеально выверенным полкам не менее идеальную, дизайнерскую обувь.

Как будущий модельер… черт, нет, не так, как несостоявшийся модельер и просто человек, влюбленный в моду и искусство, я не могла не оценить вкуса Самиры. Те же Gianvito Rossi, элегантные, легкие, золотистые, посыпанные россыпью прелестных переливающихся на солнце камней заставляли улыбнуться. Такие туфли могла бы носить Золушка из сказки. Когда-то я мечтала выйти замуж в чем-то подобном…

Боже, как же давно все это было. Казалось, что прошла целая жизнь, а на деле не больше шести лет. Игорь еще даже не ходил в школу, а мне казалось, что прошли десятки лет. Наверное, я ощущала это таким образом, потому что сил с каждым днем было все меньше, а надежда призрачным образом таяла, но придаваться плохим мыслям…

Я бросила взгляд на свое отражение в одном из многочисленных зеркал и тут же встряхнула головой. Если не успею привести комнаты в порядок к приходу новой хозяйки, то ни о каких нормальных отношениях в будущем можно даже и не мечтать. Первое мнение — самое главное, чтобы там не говорили умники.

Я повздыхала, полюбовалась произведением искусства в своих руках и понесла туфли к нужной полке, миновав ненужные полки, но тут внимание привлекло то, что выбило меня из колеи. Я не сразу увидела его, потому что вещей у Самиры было так много, что гардеробную пришлось делать по типу библиотеки, а не в виде круга или квадрата, заставленного полками. И когда я вынырнула из-за угла, то буквально впечаталась в белоснежное платье, висевшее отдельно, особняком от всех.

Я застыла в изумлении. Это было платье от Зухаира Мурада. Когда-то я восхищалась им, и, впервые увидев, любовалась несколько минут к ряду. Оно было пышным, белоснежным, словно песнь льда. Там и здесь художник небрежно мазнул своей кистью подвенечное платье, оставляя ледяные росчерки, снежные узоры, серебром опутывавшие его спереди. Такое могла надеть на себя настоящая Снежная Королева. Платье было сказочным, восхитительно красивым и предназначалось Королеве…

Моя рука почти неосознанно потянулась вперед, но в самый последний миг я остановила себя, отдернула, сделала резкий шаг назад.

Нет. К вещам хозяев прикасаться без необходимости было недопустимо. И дело было даже не в камерах, которые могли быть, где угодно, а в какой-то кощунственности такого действия.

Это было чужое платье. Чужая судьба. Чужое прошлое. Чужое будущее. Чужая жизнь. Не моя.

Моя жизнь заключалась в Игоре и бесконечных проблемах. Наше прошлое с Мадином не дало никакого будущего.

Я медленно прошла дальше, поставила туфли на нужную полку и быстро прошла мимо платья, даже не обернувшись, дабы не искушать себя соблазном. Очень некстати в голове яркими вспышками вспыхнули моменты из прошлого…

5

— Мне будет все равно, даже если ты явишься на нашу свадьбу в джинсах и толстовке, — Мадин тихо смеется, обнажая стройный ряд белоснежных зубов с небольшими клыками по бокам, которыми я особенно люблю любоваться. Я весело смеюсь в ответ на его слова, прикрываю глаза и откидываюсь ему на грудь. Теплый ветер дует в лицо. Мы сидим на берегу маленького пруда и кормим уток принесенным заранее хлебом.

— Тогда твоя родня меня точно возненавидит, — тихо шепчу я. Он только закатывает глаза и пожимает плечами.

— Не возненавидит. Они никуда не денутся. Пройдет время и мама полюбит тебя, да и остальные тоже.

Я только жму плечами в ответ и снова прикрываю глаза. Чувствую, как родные, чуть шершавые губы касаются моей щеки в трепетном поцелуе. Мадин всегда целует меня именно так — будто я его сказочная принцесса, хрупкая, слабая, сотканная из фарфора и готовая разрушиться при любом прикосновении. Поначалу меня это удивляет, а затем я быстро привыкаю к хорошему.

Что-то мне подсказывает, что он неправ в отношении своей семьи, но сейчас я не хочу развивать эту тему. Мы планируем нашу свадьбу, пока что только на словах, но мне так хорошо от этих разговоров… появляется ощущение, будто бы это уже свершенный факт. Будто мы уже официально вместе.

— Не переживай ни о чем, детка, — Мадин еще крепче обнимает меня и целует в висок. — Я обещаю, что все рано или поздно наладится. Главное, что мы вместе и сами можем решать, какое будущее нас ждет.

Я молча киваю и улыбаюсь. Я верю ему. Его слово для меня закон. Его мнение непоколебимо верно. Если Шумахов говорит, что так будет, значит, так будет.

Я кидаю очередной кусочек хлеба и наблюдая за тем, как стая уток несется к нему.

— А где мы будем играть свадьбу? — Я запрокидываю голову, чтобы лучше видеть лицо своего избранника.

— А где ты хочешь?

— Не знаю… наверное, где-нибудь на берегу моря… — Я смеюсь собственной сказанной романтической глупости, понимая, что этому никогда не бывать.

— М… можем сначала сыграть по нашим традициям, затем по вашим, а потом укатить вдвоем куда-нибудь далеко-далеко, и пожениться так, как ты хочешь.

— Так много свадеб на одну нашу пару, — смеюсь я, ощущая себя самой счастливой девушкой на свете.

А, плевать, где и по чьим традициям, лишь бы только держать за руку того, кого выбрала душа.

Меня заставил вынырнуть из воспоминаний звук моего имени. Кто-то требовательно звал меня и, постаравшись, я все же выпуталась из пелены прошлого. Проморгалась и, оказывается, стояла несколько минут к ряду посреди гардеробной, словно вкопанная. Кто знает, сколько еще я провела бы в таком состоянии, однако расслабиться мне не дали.

— Не пойму, что Самира нашла в тебе, — фыркнула девушка. Кажется, это была управляющая персоналом. Камила, вроде бы. Когда жена Мадина брала меня на работу, она лишь бегло представила меня ей, и, по сути, сейчас был первый наш полноценный с ней разговор.

Я оглядела ее с ног до головы и удивилась тому, как бесцеремонно она была одета. Обтягивающие кожаные легинсы, высоченные каблуки, не менее обтягивающий топ. Нет, фигура у девушка была хорошей, не придраться, однако выставлять все напоказ, да еще и когда работаешь на столь капризных людей…

Удивительно, почему ей это разрешалось, но выяснять это именно в данный момент я была не намерена.

Я ничего не стала отвечать ей. Заводить себе врагов в первый день работы — верх глупости. А Камила это восприняла, по всей видимости, за победу. Она каким-то вальяжным жестом откинула длинные, распущенные волосы назад и обвела наманикюренным пальчиком помещение.

— Поторапливайся тут. Самира не любит, когда долго находятся в гардеробной.

— Почему?

— Потому что здесь нет камер, мало ли что такой швабре, как ты придет в голову сделать с ее вещами! Здесь ее на миллионы, одни платья стоят по семьсот-восемьсот тысяч рублей! Молчу про украшения.

— А… это. — Я понимающе кивнула. Многие девушки грешили этим. Особенно молодые, только пришедшие на эту работу. Ну кто не мечтал ощутить себя Золушкой? И как было не протянуть руку ко всему этому великолепию, когда оно располагалось так близко, всего в нескольких метрах от тебя? — Я таким не грешу. — Давно дала себе слово, что не притронусь к чужим вещам в подобном контексте. Обычно так поступали приезжие провинциалки, которые в жизни не видели ничего подобного и яростно жаждали почувствовать себя на месте своих работодателей.

Чаще всего эта жажда приводила их к увольнению и к тому, что их просто вышвыривали из этой профессии. И, о, да, у нас тут тоже была своя конкуренция, потому что заработать полторы-две тысячи долларов, не имея ни образования, ни степени, да еще и не выезжая за границу, было не так просто. Проще говоря, желающие всегда были. Вот только редко и мало кто понимал, что именно представляет собой эта работа. Не просто прибираться и наводить чистоту, да завидовать. Нет. Здесь была своя, не особо тонкая, но все же философия. Не лезь туда, куда не просят. Делай вид, что ты нема, глуха, слепа и глупа. Не трогай чужого. Трогай то, что нужно, по минимуму. Выполняй свои обязанности максимально прилежно. Будь как тень — всегда под рукой, но не маячь перед глазами.

Короче, за годы работы в таких вот роскошных домах, как этот, я многому научилась, и не было нужды повторять мне простые истины.

— Да, все вы так говорите, а потом ловишь вас на примерке нижнего белья! — Камила сморщилась, словно ей попался кислый фрукт.

— Я все поняла, Камила, больше задерживаться в гардеробной подолгу не стану. — Я слегка кивнула в знак почтения, показывая, что уважаю ее слова и понимаю, что она стоит выше меня и, наконец, девушка, кажется, успокоилась.

— Ладно. Что там в списке? До момента возращения ты должна все успеть, иначе влетит, в первую очередь мне.

— Да-да, конечно…

6

Работа протекла довольно мирно. Первая неделя прошла быстро, в постоянной суматохе, потому что я, то и дело боялась что-нибудь налажать и вылететь с нее. Мою боязнь остаться без работы поняли бы не все. Только те, кто проходил через нечто подобное, что и я. Люди, которые в прямом смысле слова были на краю того, чтобы остаться без крыши над головой с маленьким ребенком на руках. Люди, у которых этот самый ребенок болел и полностью зависел от тебя и того, что ты сможешь для него заработать.

А вот к концу второй недели наметилось грандиозное «нечто». Вначале я не поняла суеты, но когда увидела едва не загнанных поваров, готовящих деликатесы на дюжину гостей, поняла, что что-то затевается. Только вот по поводу чего, было неясно. Я спросила у пары сотрудников, но все только покачали головой. Никто не смог ответить по какому поводу хозяева дома решили собрать гостей.

Я лишь пожала плечами, понимая, что это не мое дело, и если бы что-то требовалось конкретно от меня, мне бы давно сообщили. Я продолжила заниматься насущными делами до самого часа Х.

Все комнаты были прибраны, все приведено в идеальный порядок. Полный отчет я сделала Камиле, однако тут до меня дошло, что девушке совсем не до меня. Мы находились в крыле, отведенном специально для прислуг. Она сидела за рабочим столом своего кабинета и нервно постукивала пальцами по дереву. Идеальные пальцы, идеальный маникюр, идеальная девушка. Ну, не то, что я в общем… Однако, кажется я впервые за это время видела ее столь отстраненной и взвинченной одновременно. Что-то точно произошло, но я не любила лезть с ненужными расспросами к коллегам, что стояли выше меня по статусу.

— Я могу идти или ко мне будут вопросы? Может быть, какие-то дополнительные указания?

— Что? — Камила вынырнула из своих мыслей, захлопнула лежавшую перед собой кожаную папку и взглянула на меня так, будто впервые видела.

— Я говорю, будут ли еще какие-то указания ко мне?

— Нет… к тебе нет, на сегодня ты можешь быть свободна.

Я выждала несколько секунд, давая Камиле время передумать, а затем кивнула, мысленно порадовавшись, что ей просто не до меня и проходиться в очередной раз по моей внешности или работе, девушка не станет. Заодно мысленно порадовалась, что сегодня смогу вернуться к Игорю пораньше. Я знала, что сыну тяжело без меня, что он скучает и ему требуется больше моего внимания, но, увы, иного дать не могла.

Я надеялась, что хотя бы сегодня мы сможем провести с сыном настоящий семейный вечер вместе, пусть лишь вдвоем. Купим мороженое, вместе поужинаем, я помогу сделать ему уроки, а затем мы заснем вместе под его любимые мультфильмы.

Однако планам было не суждено сбыться. У меня, впрочем, по-другому и не бывало. Стоило мне на что-то понадеяться или о чем-то замечтаться, будь то что-то жизненное важное или же просто обычная мелочь, как все летело в тартарары.

Невезучая. Не наговор, не предрассудки, только сухой факт.

И я вновь ощутило это в полной мере, когда уже собиралась покинуть дом своего бывшего жениха, который не признал нашего сына, и на которого я теперь вынуждена была работать из-за финансовых трудностей.

На плече висела довольно тяжелая сумка с форменной одеждой и прочим, но зато на ногах были удобные кроссовки, а не узкие туфли, входившие в дресс-код, волосы я собиралась распустить, покинув дом и, тем самым, расслабиться от привычной макси строгости и серости, когда вынужденно остановилась неподалеку от гостиной. Там уже толпилась несколько слуг.

— Вы чего делаете? — прошептала я, чтобы не сдать своих коллег.

— Иди к нам, — помахала мне Света, наш повар, которая буквально горела сегодня с приготовление деликатесов.

— Что там? — поинтересовалась я с любопытством вытягивая шею. Увидеть ничего толком не удалось, лишь мельком взгляд мазнул по праздничному столу, за которым собралось меньше дюжины людей. Мадин сидел во главе стола, рядом находилась Самира. Со второго раза мне удалось разглядеть на ней красивое белое платье и счастливый блеск в глазах, который она даже не пыталась скрыть.

— А что они отмечают? — снова прошептала я.

— Кажется, Самира в положении. Это будет их долгожданный первенец… — Не знаю, кто именно это сказал. То ли Света, то ли Надя, работавшая, как и я, с уборкой комнат, только в другом крыле дома. Стало не до того. Стало дурно, жарко и тошно одновременно. Я побледнела и сделала шаг назад. Затем еще один и еще. Я пятилась назад до тех пор, пока не уперлась в антикварный комод позади себя. Врезавшись в него задницей я замерла и не сразу почувствовала, что дрожу.

Мадин улыбался. Счастливо. Открыто. Искренне. Я уловила это почти сразу. Он был рад пополнению от любимой жены. На которой женился после нашего расставания. После того, как не захотел признаваться нашего сына. Его первенец…

У него уже был первенец! Первенец, который нуждался в нем, первенец, который мечтал, что когда-нибудь дверь откроется и папа войдет внутрь с объяснениями, почему его так долго не было, со словами, что он, его ребенок и он ни в чем не виноват! Первенец, который уже семь лет просыпался, засыпал, учился, болел, выздоравливал, плакал, смеялся, одним словом рос без него!

Какой же он подлый. Лживый. Наглый. Самовлюбленный. И жестокий.

Не зря меня все предупреждали, что не стоит с ним связываться, что добра от него не будет, я чувствовала, что он жестокий человек, где-то в глубине души чувствовала и понимала это, но все равно продолжала лететь как глупый мотылек на огонь.

Глупая… я не просто обожглась о любовь с ним. Я сгорела. И восстала из пепла только ради одного — чтобы вырастить и поставить на ноги Игоря.

— Ты куда? Не будешь смотреть?

Я отрицательно покачала головой, быстро попрощалась с ребятами и понеслась к выходу из дома. Скорее бежать, скорее прочь, как можно дальше, как можно быстрее!

7

Я врала себе. Годами врала о том, что больше не думаю о бывшем женихе, не думаю о Мадине и той жизни, что у нас могла бы быть. О той жизни, что он мне обещал, когда звал замуж и клялся, что я его самый главный человек в этом мире…

Я была так наивна и глупа, когда верила ему… но что с меня было взять? Я всю жизнь росла и где-то в глубине души мечтала, что придет кто-то сильный и спасет меня из того ада, в котором я находилась. Пьяная мать, однокомнатная квартира, которая больше походила на хлев, чем на настоящее жилье, безразличные родственники со стороны одного родители и полное отсутствие отца и его родни с другой.

Я вздохнула полной грудью, когда ушла из дома и поселилась в общежитии колледжа, в который поступила. К сожалению, доучиться в нем мне так и не удалось, а каковы были амбиции! Я видела себя выходящей на подиум в свете софитов после показа, клонящейся гостям, пришедшим в восторг от моей уникальной коллекции!

Беременность все перевернула. Мадин все перевернул.

Встреча с ним, знакомство и последовавшие отношения очень быстро перечеркнули все честолюбивые планы и далеко идущие амбиции. Были отложены в сторону книги по моде, книги о великих, в сторону же отставлена и машинка, позабыты красивые золотые ножницы для кроя, купленные мной на последние деньги и так любимые…

Я вся ушла в эти отношения. Позабыла о том, что мечтала стать кем-то, что планировала много работать и добиваться всего своим трудом. Позабыла о том, что когда-то расписывала страницы блокнота идеями открытия своего собственного ателье…

Глупо. Конечно, сейчас все это выглядело глупо.

Я поверила ему. Доверилось человеку, который не собирался исполнять своих обещаний, который просто игрался с наивной дурочкой, что глядела ему в рот с трепетом и благоговением. Поигрался, а затем выбросил на улицу, даже не пожелав озаботиться о том, что нас связал не много не мало, а ребенок.

С богатыми парнями так бывает. Уже в последствии я поняла это. В беспроблемной жизни иногда начинает все вокруг казаться серым и скучным и хочется разнообразия. И тогда находятся дурочки вроде меня, готовые их развлечь, в надежде получить что-то большее. Что-то, чего у них никогда не было. Именно так мне и заявил его брат в одну из последних наших встреч.

Я никогда не надеялась получить чего-то большего, кроме семьи. Настоящей, дружной, теплой и большой семьи, которой у меня никогда не было. А в итоге, я лишила себя профессии, карьеры, нормальной работы, а единственного сына — отца, который был так ему необходим.

И ведь я старалась… я до последнего билась за счастье, пусть не мое, но своего ребенка. Даже после нашего расставания, даже после отвратительного исчезновения Мадина и всех его ужасных слов, я пыталась сказать ему, что у нас будет ребенок, что в дальнейшем этому самому ребенку будет нужен отец. Я не просила и никогда не стала бы просить денег, я всегда справлялась сама, но этот взгляд моего малыша, когда он видел, как другие мальчишки играют со своими отцами во дворе… лепят с ними снеговиков, катаются на санках, играют в футбол, учатся ездить на велосипеде…

Родительского тепла никто и ничто не заменит. Ни деньги, ни время, ни другие люди. И мне было жаль за сделанный выбор, потому что Мадин не стоил таких жертв, а Игорь не должен был расплачиваться за мою недальновидность. Но… ничего вернуть было нельзя.

И я думала, что за последние семь лет я смирилась. Стала сильной, хотя бы ради сына. Стала более черствой, обросла панцирем. Но нет. Самообман. Наглая ложь. Во спасение… во спасение моей израненной души. Израненной равнодушием любимого человека. И вот мой пусть хлипко выстроенный, но барьер, огородивший от всего мира, рухнул.

Нет, я никогда не забывала своего Мадина. Он все еще снился мне по ночам. Тех немногих мужчин, что приходили в мою жизнь, я сравнивала с ним. Я все еще хранила подаренное им на помолвку кольцо. Я все еще испытывала к нему… что-то, не знаю, что, но точно испытывала. И я совершенно точно поняла это сегодня, когда увидела его светящиеся глаза, его широкую и радостную улыбку, почувствовала его настроение потому, что его новая жена, его безупречная Самира под стать ему самому, теперь ждала ребенка. «Первенца».

Не так все должно было быть… не так. Он обещал…

8

Конечно после разрушенных планов и бессонной ночи, проведенной в слезах и переживаниях о прошлом, утро следующего дня не задалось. Причем стоило мне открыть глаза, я тут же поняла, что он будет непростым. А, впрочем, когда у меня в последний раз был простой день?

Я наспех привела себя в порядок, стараясь забыть о том, из-за чего ревела всю ночь, также наспех собрала Игоря в школу и уже в итоге, после начала учебного дня выслушала от классного руководителя о том, что мы забыли кучу всего.

На работу я едва не опоздала. Успела в самый последний момент. Благо, моего запыханного вида и ошалевшего взгляда никто не заметил. Иногда хорошо быть серой мышью, никто на тебя просто не обращает внимания.

Я приступила к работе, стараясь выбросить все ненужное из головы. То, что я оплакивала вчера, давно было в прошлом, это была уже не моя жизнь, и мне следовало меньше зацикливаться на этом. И, да, конечно, сердцу не прикажешь и все такое, но выматывать себя еще сильнее, чем я уже была, значит загнать себя в гроб и оставить ребенка полным сиротой. Нужно было думать о себе и об Игоре, а не о том, что когда-то у меня была первая любовь, которая втоптала меня в грязь.

С уборкой всех помещений я справилась довольно быстро, однако в гардеробной мне пришлось на славу потрудиться. Я старалась делать все строго в соответствии с планом-графиком, однако все равно выбилась из него. Самира устроила такой кромешный беспорядок в помещении, что увидев его, я ахнула, подумав, что не разгребу это и до следующего дня.

Для меня это был показатель. Аккуратность и педантичность в человеке либо были, либо их не было. Создавать такой хаос из полного порядка — это о чем-то, да говорило. Конечно, диплома психолога у меня не было, но я искренне считала, что человеку с малых лет нужно прививать любовь к уюту и чистоте.

Мне потребовалось на полтора часа больше, чем было установлено в графике, потому что Самира привела в ход, казалось, всю гардеробную. Разбросаны были и туфли, и платья, и даже нижнее белье. Я старалась, как могла, но все равно выбилась из сил, не успела вовремя. За что получила нагоняй от Камилы. Мне было сказано, что мне платят не за то, что я жалуюсь и хнычу о том, что работы много, а за то, чтобы я все и везде успевала так, как нужно. Пришлось извиниться и сделать вид, что мне искренне жаль. И, на первый раз, кажется, это прокатило. Но если в дальнейшем все пойдет именно так, и Самира будет устраивать подобные погромы, то мне несдобровать.

Под конец дня я так вымоталась, что не чувствовала под собой ног. Руки отваливались, спина болела, голова гудела, а желудок ныл, потому что я не успела ни позавтракать, ни пообедать.

И черт меня дернул отправиться на кухню, к поварам, попросить чего-нибудь вкусненького. Нет, в нашем крыле тоже была кухня, можно было приносить свою еду или даже продукты, чтобы приготовить что-то на обеде, но, во-первых, я никогда не любила таскать еду в контейнерах, а во-вторых, этого самого времени на обеде у меня сегодня и не было. А канючить вкусняшки на главной кухне не порицалось. Этим занимался весь персонал, а Камила закрывала на это глаза.

Сегодня мне достался вкусный бифштекс с запеченными овощами и чизкейк, вкуса которого я никогда не забуду. Такой вкуснотищи я не ела никогда в своей жизни. У меня даже прибавились силы, и немного поднялось настроение. Я как раз думала о том, как дела у Игоря на продленке, когда на выходе из кухни, уже в коридоре столкнулась с его отцом.

Мы практически врезались друг в друга, потому что я смотрела в этот момент под ноги, а Мадин куда-то в сторону. Я ойкнула, на несколько мгновений растерялась, а затем резко отпрянула от хозяина дома.

— Извини, — первым произнес он.

Надо же. Так легко. Я ведь всего лишь прислуга, стоило ли распыляться?

— Это Вы меня простите, Мадин Русланович, — я сделала шаг в сторону, сливаясь со стеной, уступая дорогу бывшему жениху. Тем не менее, он не стал спешить с этим, наоборот, озадаченно обвел меня взглядом, задумчиво нахмурился, заставляя мурашки пробежаться по моему телу.

Черт, ну почему даже спустя столько лет, я все еще так остро реагировала на присутствие бывшего?!

9

Черт. Когда-то давно я была влюблена в это вот его серьезное и немного суровое выражение лица, когда он хмурился, и меж бровей пролегала едва заметная складка, которая теперь стала чуточку заметнее и отчетливее. В эти его глаза, которым так шло, когда он о чем-то серьезно размышлял.

— Ева… — начал он, заставляя меня едва заметно выдохнуть. Как же давно я не слышала этого его простого «Ева»… которое когда-то давным-давно стало таким привычным и необходимым. — У тебя все хорошо?

Все ли у меня хорошо? Все ли у меня хорошо?! Я еле сдержала себя. Едва не расхохоталась в истеричном приступе. Хорошо ли у меня все… Надо же. Он то ли косил под дурочка, то ли действительно забыл, как поступил со мной в прошлом. У меня было все очень и очень плохо. Причем уже очень и очень давно.

— Конечно, — ответила я, сдерживая все свои эмоции, не давая пробиться ни одной из них наружу. Я не собиралась давать ему новые козыри в руки и показывать свои слабости. Прошло то время.

— А вид загнанный. И глаза красные… Ты плакала что ли?

Я проплакала почти восемь долгих лет и уже забыла, что такое смеяться. Но тебе ведь не нужно было об этом знать, любимый женишок, не так ли?

— Вам кажется, Мадин Русланович, я в полном порядке, — сухо ответила я.

— Да неужели… — хмыкнул он.

А что мне нужно было сказать или сделать? Наброситься на него с обвинениями о том, что он никудышный мужик, раз оставил своего сына одного? Что я считаю его полным козлом, потому что он наобещал мне золотых гор, заделал ребенка, а затем смылся? Какой в этом смысл? Прошлого не исправить, а вот настоящее и будущее легко перечеркнуть, потеряв работу.

— И все-таки я не понимаю.

— Простите?

— Ты появляешься в моей жизни спустя восемь лет и делаешь вид, будто мы не знакомы. Но я не верю в совпадения и пытаюсь понять мотивы твоих поступков? Чего ты хочешь на самом деле, Ева?

— Мои мотивы? — я едва не задохнулась от возмущения. — Вы не поверите, Мадин Русланович, но они предельно ясны и прозрачны, как лед. Это деньги. Некоторым нужно работать, чтобы иметь крышу над головой и вести достойный образ жизни. Не все везунчики и не всем улыбается фортуна. Не все рождаются в золотых пеленках, кому-то всю жизнь приходится бороться за свое место под солнцем. Можете думать, что хотите, но мне просто нужна работа.

Я резко замолчала, стараясь снова придать своему лицу беспристрастность, руками попыталась разгладить несуществующие складки на серой юбке.

Мадин так ничего и не ответил, только продолжил меня разглядывать, словно какую-то диковинку, поэтому, не выдержав, я попросила меня пропустить и почти бегом сбежала с места столкновения с боссом.

Быстрыми шагами я достигла крыла для прислуги и мысленно дала себе слово больше не высовываться в хозяйские покои без надобности. Сердце билось, словно загнанное, руки вспотели, голова кружилась.

Я давно не находилась так близко к бывшему. Давно не имела возможности ощущать запах его одеколона, не имела возможности рассмотреть его лицо поближе. Этот короткий разговор выбил меня из колеи и оставил после себя лишь разруху, потому что я не знала, чего испытываю больше — страха, что могу потерять работа после столь едкого и неподобающего тона в беседе с работодателем, странного волнения, от которого буквально подкашивались ноги или отчаяния от понимания того, в какой странной, унизительной позиции я оказалась, ведь работать на нынешнюю жену бывшего жениха — это было таким себе удовольствием.

Мне потребовалось минут двадцать, чтобы прийти в себя. А затем я отправилась к Камиле, которая, на удивление, не завалила меня работой под вечер, как она любила это проделывать. Наоборот, девушка снова была задумчивой, дерганной, в общем, все, как и вчера.

Я спросила, можно ли мне идти, не предвидится ли чего-то, что потребует моего нахождения в доме, но она лишь молча покачала головой и отпустила меня.

Странно, но придираться я не стала. В конце концов, мало ли что у нее были за проблемы. Я решила пользоваться случаем и бежать отсюда, причем как можно скорее.

10

Жизнь потекла в обычном русле. Как ни странно, после того нашего столкновения ничего не изменилось. Больше мы с Мадином не виделись. Самиру я тоже видела не так, чтобы часто, и это было хорошо, значит, она была всем довольна. Все свои указания она передавала в основном через Камилу, а та в последнее время все чаще витала в облаках, поэтому последнюю неделю можно назвать по-настоящему тихой и спокойной.

Сегодня мне пришлось задержаться допоздна, потому что завтра ожидали каких-то важных гостей и мы должны были отдраить дом до блеска. Несмотря на то, что вроде бы в наши обязанности не входила сверхурочка, никто не посмел возразить и словом. Я тем более. Поэтому все остались на своих рабочих местах.

Игоря пришлось скинуть на няню, которую я иногда вызывала в такие вот экстренные моменты. И теперь, я боялась, что ему придется даже переночевать у Лидии Николаевны, потому что отпускать нас пораньше никто не собирался, а работы было валом.

Что ж. Такова была наша жизнь и изменить ее щелчком пальцев у нас бы просто не вышло. Приходилось мириться с не самыми простыми и приятными обстоятельствами. Иначе никак.

Лидья Николаевна была приятной женщиной в возрасте и хорошо обращалась с сыном, возилась с мелким так, будто ей самой было не в тягость, но для Игоря это был стресс, я знала это наверняка. Каждая незнакомая вещь, каждая смена обстановки для него были стрессом, он рос ранимым и чувствительным ребенком, близко принимающим все к сердцу. Но что я могла поделать? Приказ есть приказ…

Мне достались коридоры в своем крыле. Нужно было пройтись по картинам, люстрам, окнам, еще раз пропылесосить полы, хотя видимой необходимости в этом не было, мы и так проделывали это едва ли не ежедневно. Но разве Самире и таким, как она можно было объяснить, что вообще-то, человеческие жизни с их обычным устройством, а также чувства детей, отдых простых смертных и многое другое — это важнее несуществующей пыли на антикварных картинах? Лучше было даже не начинать. Для богатых такие, как я не являлись людьми. Мы были заменителями. Подобием их высочеств, родившихся просто для того, чтобы прислуживать им. Если кто-то из нас сломается, его тут же выбросят и быстро найдут ему замену.

Я измучилась за этот день. Выбилась из сил и, мне кажется, не смогла бы наотдыхаться даже за неделю. Я уже не помнила себя от усталости, потому что не меньше дюжины раз ходила из одного крыла дома в другой, потому что все принадлежности для уборки можно было хранить в нашем, собственно говоря, там же мы меняли воду, если было нужно, в хозяйской части этого делать было нельзя, а дом был немаленьким.

Но самое страшное меня ждало впереди. Я пропустила тот момент, когда Самира и Мадин оказались в своей спальне. Я поняла это, когда закончив с одним из примыкающих коридоров, перешла к этой части дома. Я услышала их приглушенные голоса за дверью. Сначала махнула рукой, стараясь не обращать внимания и начиная возиться с пылью на картинах, которая все-таки чудесным образом умела образовываться. И так прошло некоторое время.

Ничто не предвещало того, что я услышала дальше. Первые пару стонов я решила, что ослышалась. Затем, попыталась убедить себя, что мне все кажется, потому что от усталости я могла начать сходить с ума. Но когда звуки начали становиться все отчетливее, сомнений не осталось. Я выронила тряпку, которой вытирала картину и прижалась к стене позади себя.

Сердце забилось у самого горла. Первые несколько секунд я просто слушала и не могла понять ни того, что чувствую, ни того, что должна чувствовать в такой ситуации. Ноги приросли к полу, не давая мне сдвинуться, убежать от кошмара, а перекрещенные руки вцепились в плечи, словно в попытке укрыть меня от того, что творилось буквально в нескольких метрах от меня.

Он там… они там…мой Мадин там… и Самира…

Мысли не хотели выстраиваться в логическую и завершенную цепочку, но когда это, наконец, произошло, я ужаснулась и с надрывом выдохнула.

Мадин трахал свою жену в паре метров от меня. Удовлетворял ее, заставляя громко стонать от приятных ощущений. И тут странная смесь эмоций накатила на меня — воспоминания о том, какой он, когда обнажен, когда делает тебя своей и острое, жгучее желание, пронзившее живот стрелой, а вместе с этим стыд и отвращение. Отвращение к нему. К ситуации. И главное, к самой себе.

11

Это было отвратительно. Я словно была третьей в этом… деле. Я услышала то, что не предназначалось моим ушам, более того, благодаря бурной фантазии я еще и «увидела» много вариантов того, что могло вызывать столь бурные стоны у моей работодательницы.

И это не отпускало меня.

Я не знаю, как закончила работу. Честно, не смогу вспомнить, что и в какой последовательности делала дальше, потому что щеки горели, к голове прилила кровь и я просто перестала контролировать свое тело. Скорее всего, оно доделало все на автомате, заученными движениями, а затем я сбежала домой. Как можно быстрее.

Однако это не помогло.

В съемной квартире, где мы с Игорем жили последние полтора года, я оказалась ближе к полуночи, поэтому о том, чтобы забирать сына от няни не шло и речи. И, с одной стороны, как бы ужасно это не звучало, я была рада этому, потому что услышанное все еще не давало мне покоя.

Почему? Хороший вопрос. Я ведь давно не была девочкой. У меня был ребенок, был секс, было несколько мужчин после Мадина, но… моя реакция была весьма однозначной. Я вела себя как девственница-подросток, которая впервые в жизни стала свидетелем постыдной сцены. Нет, я прекрасно понимала, что Мадин не живет, словно монах, более того, «первенца» тоже вряд ли сквозняком надуло, но одно дело понимать, а другое дело слышать и едва ли не видеть это, быть свидетелем пикантной, интимной сцены…

— Черт…

Я устало бросила на пол сумку и стянула обувь. Следом избавилась от верхней одежды и прямиком отправилась в душ. Больше ничего не хотелось. Несмотря на то, что я практически не ела за весь день, плохо спала прошлую ночь, мне все равно ничего не хотелось. Может быть, разве что забыться. Забыть о том, кто я, как меня зовут, забыть обо всех тех проблемах, что всю жизнь меня преследуют, забыть о предательстве и боли, что мне причинили, забыть о смертельной опасности, что грозит моему ребенку. Забыть обо всем. Хотя бы на несколько часов.

Я разделась и встала под теплые струи душа, прикрыла глаза и устало выдохнула. Долгожданное блаженство. Вода все смывала. Усталость. Страхи. Боль. Обиды. Отчаяние. Она дарила пусть и короткое, но облегчение. Несколько минут тишины и покоя.

Я открыла глаза и повернулась, подставляя струям спину, и снова расслабилась. И тут, весьма некстати, в этот момент короткого райского блаженства, мозг подкинул то, чего я совершенно не ожидала от него. Предатель-мозг. А, может быть, дело было в проклятом фрейдовском подсознании, потому что я очень отчетливо увидела картинку из прошлого.

Мы с Мадином уже были вместе как мужчина и женщина, наши отношения давно прошли романтичный конфетно-букетный период и мы практически жили вместе. Надо отметить, бывший жених был ненасытен, а, впрочем, тогда у нас был как раз тот возраст, когда хочется трахаться без остановки и кажется, что весь мир держится исключительно на сексе. Помню, как он уговорил меня сделать это в душе. Я долго отнекивалась, объясняя это тем, что можно поскользнуться и убиться, но в конечном итоге сдалась.

Так было всегда. Мадин всегда брал надо мной верх, в любых вопросах. Сколько бы я не была не согласна и не отнекивалась, победа оставалась за ним.

Победил он и в тот раз. И моя правая рука сама по себе опустилась ниже, к клитору, когда я отчетливо вспомнила, как он прижимал меня к прозрачной стенке душа, вколачиваясь сзади. Мадин всегда любил пожестче, а мне нравилось. Поначалу пугало, потому что у меня не было ни опыта, ни знаний, одним словом, ни черта, но затем, он научил меня, показал, как это может быть здорово, сколько удовольствия может принести…

Рука плавно заскользила по обнаженному участку кожи, совершая плавные, круговые движения. Голова запрокинулась, изо рта вырвался первый вздох удовольствия.

Мадин любил намотать волосы на кулак и несильно тянуть на себя, когда оказывался сзади. Мог хорошенько отшлепать, а затем исцеловать «там, где больно» и эта странная, противоречивая смесь так распаляла меня…

Движения рукой стали тверже, увереннее, быстрее. Хотелось достигнуть пика. Здесь и сейчас, сию секунду.

Я уткнулась лбом в стенку душевой, вспоминая, как Мадин заполнял меня своей горячей, твердой плотью, как растягивал под себя, как заставлял дрожать каждый раз, когда выходил из меня, как приносил ощущение правильности в те мгновения, когда полностью и целиком входил в меня, сливался со мной, становился единым целым.

Надолго меня не хватило. Я кончила быстро, с протяжным стоном, содрогаясь всем телом и сползая вниз по душевой. Пелена оргазма держала меня в своих карамельных объятиях несколько секунд, может быть, минуту. А затем, когда она прошла, я распахнула глаза и поняла, что только что делала.

Я мастурбировала на образ человека, которого приказала себя вычеркнуть из своей жизни очень и очень давно. Я кончила только от воспоминаний о том, как он трахал меня. Я возбудилась, когда услышала, как он сношается со своей женой.

— Твою мать… черт…

Я быстро встала, выключила душ и накинула на себя халат. Вышла из кабины, подошла к зеркалу и протерла его. Из него на меня посмотрела жалкая серая мышь, которая дрочит на своего босса, который давным-давно забыл ее и живет полноценной жизнью, потрахивая свою жену, которая ждет от него ребенка. Серая мышь, которая думала, что выдержит все. Что сможет подлететь к огню так близко и не сгорит во второй раз.

— Жалкая идиотка…

Волна отвращения к себе захлестнула с головой, противный ком подкатил к горлу, на глаза навернулись слезы и я, в бессилии закричала. Затем еще раз, уже громче. Затем еще раз и еще раз. До тех пор, пока кулак не впечатался в мерзкое отражение и не разбил стекло вдребезги.

12

Оплачиваемого отпуска мне никто бы не дал, поэтому после инцидента в душе мне пришлось наскоро бинтовать руку и ехать в ближайшую больницу, при этом тратясь на такси, потому что общественный транспорт уже не ходил, да и времени на него сейчас не было.

Идиотизм, конечно. Я сама была во всем виновата. Кто вел себя, словно малолетняя истеричка из-за того, что у взрослого мужика есть секс со своей законной супругой?

Впрочем, дело, разумеется, было не в этом, но сути вещей это не меняло. Из-за собственного глупого и неоправданного поведения, я нажила себе кучу проблем, которые теперь приходилось разгребать. Будто у меня их и без того было мало!

Вот, почему нельзя поддаваться эмоциям, отдаваться им на власть. Тем более, когда ты уже не девятнадцатилетняя наивная дурочка, готовая верить всему, что скажут. Нельзя окунаться в них, потому что подобно морской волне в сильный шторм, они накроют с головой и уже не дадут выплыть обратно. Потопят. Загубят.

С утра я позвонила Лидии Николаевне, объяснила всю непростую ситуацию и перечислила ей деньги за несколько дней работы наперед. Сердобольная старушка поохала, пожалела меня, а затем взяла на себя Игоря еще на два дня. Я попыталась объяснить все и сыну, но это оказалось сложнее и, в итоге, я поняла, что Игорь обижен, зол и напуган одновременно.

Отпроситься с работы мне все же пришлось, потому что раны на руке оказались глубокими и мне дали сильные обезболивающие. А также прописали пару дней отдыха. В общем, выйти на работу не представлялось возможным.

Из-за последнего пришлось звонить Камиле по видеосвязи, демонстрировать покоцанную руку и умолять дать мне пару дней за свой счет и не ругаться. Вначале она взбрыкнула, однако, на удивление, под конец своей тирады о том, что мы все никудышные и толку с нас, то есть прислуги, нет никакого, все же отпустила, дав ровно два дня на отдых и не часом больше. Я поблагодарила ее и с облегчением выдохнула, потому что на самом деле не знала, как все обернется в таких случаях угадать нельзя, кто и как отреагирует. В моем случае, мне повезло, и я была несказанно рада этому.

День ушел на то, что я отсыпалась за несколько суток ада, а к вечеру, я, очухавшись, наспех перекусила и поехала забирать сына из школы. Вечер прошел в моих попытках извиниться перед мелким и к концу Игорь сдался. Мы «вместе» приготовили оладушки, умяли их, а затем сделали его домашнюю работу. Посмотрели пару мультфильмов, а на ночь я почитала ему сказки и затем продолжила отсыпаться сама.

На самом деле, я поняла, как сильно устала лишь на второй день отгула, когда еле встала, чтобы отвести Игоря в школу. На самом деле, если было бы можно, я бы взяла отпуск длиной в месяц и только бы и занималась тем, что ела, спала и общалась с Игорем. Оказывается, мне до жути не хватало всех перечисленных вещей, однако… сегодня был последний день отгула, и с этим пришлось мысленно смириться. Остаток выходного я потратила на то, чтобы привести квартиру в порядок, выстирать все вещи, скопившееся в корзине для грязного белья, а также попытках наготовить еды на несколько дней вперед.

В общем, ничего интересного или того, что заслуживало бы внимания, не произошло. К концу незапланированного мини-отпуска, все дела были сделаны, отношения с сыном налажены, а рука уже почти перестала болеть. К слову, что не делается, а все к лучшему.

Эти пару дней пошли мне на пользу. Я немного пришла в себя, очухалась. Меня отпустило после того, что я услышала и после того, что сделала позже. Мне удалось провести с сыном больше времени, чем обычно, что несказанно радовало, потому что мелкий скучал по мне, и я это знала. Будь моя воля, и я бы отдавала ему все свое время, но, к сожалению, такой расклад был нам не по карману, а потому Игорю придется адаптироваться и привыкать к этому. Чем быстрее, тем лучше. Потому что я всегда буду работать, не покладая рук, чтобы дать ему самое лучшее. Дать все то, чего никогда не было у меня. И если для этого придется жертвовать временем, проведенным вместе… что ж, иного выхода нет.

Уже завтра мне предстояло вернуться в дом человека, который растоптал меня много лет назад, а для этого мне нужно было быть готовой. Надеть броню. Надеть маску. Притвориться другим человеком. Для того, чтобы выжить.

13

Того, что произошло на следующий день я никак не ожидала. В смысле, я вообще такого не ожидала ни в какой день. Сердце сжалось в плохом предчувствии, когда в мой обеденный перерыв в чат в ватсапе пришло сообщение от Камилы. Обычно она звала посреди рабочего дня, если что-то делалось не так или если были дополнительные задания. И почему-то я была уверена, что дело не во втором.

Наверное, иногда у всех бывает такое ощущение — ты еще не можешь быть уверен в том, как развернутся события, они еще лишь в будущем, но что-то глубоко внутри тебя дает однозначно точный ответ, и ты уже ни грамма не сомневаешься, что все будет именно так, как тебе нашептал этот самый голос. Эта уверенность приходит редко, но приходит. Кто-то зовет ее интуицией, кто-то говорит о логике или подсознании. Но, чем бы это ни было, в ту минуту, когда Камила написала мне, я уже знала, что впереди меня ждут какие-то трудности. Неожиданные, неприятные.

Я нехотя прошла к кабинету Камилы и нерешительно замерла возле него, понимая, что предпочла бы отдать обеденное время уборке, нежели разговору с ней. На удивление, какой бы Камила не бывала, она вызывала у меня стойкую неприязнь. Разумеется, я искусно скрывала это чувство, но оно было настолько стойким, что, казалось, не изменится никогда и не при каких обстоятельствах.

Камила была резкой, грубой, высокомерной. Будь я психологом, и с уверенностью заявила бы, что свою неудовлетворенностью жизнью и нынешним положением она с лихвой вымещает на персонал, которым руководит просто потому, что больше выместить свою злобу ей просто негде. Я бы посоветовала проще относиться к жизни, начать заниматься спортом и завести дружеские или романтические отношения. Жаль, что в свое время я не отучилась на психолога.

Я даже нервно хихикнула собственным мыслям, однако, тянуть дальше было не вариант. Робко подняв руку, я постучалась и услышала ожидаемое «войдите».

— Камила Аслановна…

— Да-да, садись, — быстро кивнула Камила, кивая мне на кресло, что стояло прямо перед ее рабочим столом. Сама девушка, хмурясь, что-то рассматривала в своей кожаной папке, которую тут же захлопнула.

— Вы хотели мне что-то поручить? — нерешительно протянула я, желая оказаться где угодно, только бы не здесь.

— Можно и так сказать, — девушка кивнула.

— М…

Камила помедлила, словно взвешивая все «за» и «против», а затем, сделав глубокий вдох, все же решилась.

— Мне нужна твоя помощь в одном непростом деле.

— Непростом деле? — уточнила я, понимая, что вон оно — начало тех самых проблем, о появлении которых мне подсказывал внутренний голос. Черт. Мало мне было в жизни забот и хлопот, оставалось только разбавить их желчью и желаниями истеричной Камилы. Но что я могла возразить? Как я могла возразить? Сказать, извините, меня это не интересует, пойду-ка я работать? Или, займитесь своими непростыми делами сами? Ах да, я не могла себе этого позволить. Камила была пусть и не прямым работодателем, но все равно боссом, от которого очень много зависело.

— Именно.

— А поподробнее… — мне пришлось это сказать, потому что Камила юлила, а я в этом не видела смысла. Если она позвала меня и попыталась втянуть в «непростые дела», то деваться мне будет уже некуда. Это заведомо проигрышная ситуация. Для меня, разумеется.

— Мне нужно, чтобы ты стала моей правой рукой, — наконец, выдала Камила.

— В каком это смысле?

Девушка подождала губы, скрестила пальцы рук, укладывая их на стол перед собой, а затем бросила на меня тяжелый, испытывающий взгляд. Казалось, что она все еще сомневается в том, стоит ли вообще продолжать этот разговор, но что-то явно ее заставляло это делать. Безысходность?

— Нужно помочь разоблачить мою сестрицу.

— Не поняла, — выдала я, впадая в какой-то ступор, не веря в услышанную фразу. Какую еще сестру, о чем она вообще толковала? Какие сестры и при чем тут была я, черт побери?!

— Ева!

— В смысле… какую еще сестрицу? — поправила я себя, тем не менее, все еще ничего не понимая.

— Ах, да, ты же не в курсе, — она усмехнулась и откинулась в своем кресле, делая полукруг, вальяжно в нем раскачиваясь. — Мы с Самирой сестры.

— Что?!

14

— Ну да, что слышала, — продолжая улыбаться, выдала Камила. Я замерла на несколько секунд, в течение которых в кабинете висела оглушительная тишина.

Как это? Как такое могло быть? Как это Камила могла быть сестрой Самиры? Что за чушь?! Бред! Может быть, Камила была под кайфом или ударилась головой?

— Мы двоюродные сестры, — наконец, уточнила начальница, заставляя меня растерянно покивать с открытым ртом.

Так, ладно, это уже было что-то. Кузины, это было хоть как-то объяснимо, потому что вначале я подумала о более близком родстве, но все равно, это тоже было очень и очень странно!

— Хорошо… и… — причем тут я, хотела было спросить, но вовремя прикусила язык. Зная вспыльчивость и желчность Камилы, лучше было ее не злить. Это я усвоила с первых дней работы здесь.

— Самира… непростая девушка. У нее весьма своеобразный характер, который она не чурается демонстрировать всем и каждому, — с какой-то неприязнью выдала Камила. — Но самое обидное в этом то, что она… шлюха. Дешевая проститутка, которая вешает лапшу на уши не только своему мужу, но и нашим семьям.

Я замолчала, не зная, что ответить. Разговор выходил странным, очень неоднозначным и весьма опасным. В таких случаях лучше было молчать, чтобы не обронить какую-нибудь глупость, которая в будущем может аукнуться.

— Мы не очень ладим, — усмехнулась Камила.

— Я поняла.

— Мы выросли вместе, погодки, я младше ровно на год, у нас даже дни рождения в один день… — Камила грустно усмехнулась, сощурилась, словно вспоминая что-то из далекого прошлого, и вынырнула из своих мыслей лишь несколько погодя. — Короче, тебе нужно знать следующее — для того, чтобы поймать ее на этом, мне нужна будет помощь. Иначе никак. Я уже пыталась. Ты должна будешь стать моими руками, ногами, ушами, глазами и прочим-прочим.

— Почему я? — Не знаю, почему я спросила прежде всего это. На самом деле, вопросов было уйма, но шок не давал их все осмыслить. То есть… какого черта, я правда не ослышалась? Камила и Самира были близкими родственницами? И Камила так люто ненавидела свою родственницу, что не чуралась самыми грязными способами, чтобы умыть ее? А причем здесь была я? Почему детские обиды и выяснения отношения должны были происходить именно с моей помощью? Что это вообще была за дичь такая? А, может, мне это все снилось? Или Камила разыгрывала меня? Еще хуже — вдруг и вовсе проверяла?

— А ты подумай.

— Не знаю… — уклончиво пролепетала я, не зная, за какую мысль мне хвататься прежде.

— Ты вхожа в ее апартаменты. Дом утыкан камерами, за исключением моего кабинета, ее гардеробной и супружеской спальни.

— И что Вы там хотите найти? — А, действительно, что она там рассчитывала найти? Спрятанного в шкафу любовника?

— Доказательства того, что ребенок не от Мадина.

Сердце пропустило удар. Затем, кажется, еще один. Вот этого я точно не ожидала. Как так? Самира и впрямь изменяла мужу? Этот ребенок был не от Мадина? Камила так уверено об этом говорила! А самое интересное, почему сердце так радостно пустилось в пляс? Что мне-то с того? Какая разница, чьим был этот ребенок? Наставляли бывшему жениху рога или нет? Меня это и вовсе не касалось!

— Но…

— Я знаю это точно. Уверена в этом. Нанимала детектива, но он смог нарыть только косвенные улики, потому что она та еще конспираторша, понимает, что головы не сносить, если она попадется…

— Мадин ее… — Я нахмурилась, не представляя столь жестокой реакции от Мадина. Да, где-то он перегибал палку в плане контроля, где-то был чересчур вспыльчивым или категоричным, но никогда не был по-настоящему жесток. По крайней мере, я запомнила его именно таким…

— Да нет. Моя кузина намного больше мужа боится отца, который три шкуры с нее спустит, если узнает, что она позорит нашу семью. Я знаю своего дядю, он любит дочь, но характер у него суровый. Самире конец, если она попадется, поэтому сестрица мега бдительна. Но я все же надеюсь, что рано или поздно эта самая бдительность уснет. И вот тогда ты мне пригодишься.

— Что Вы хотите, чтобы я делала? — Меня действительно интересовал этот вопрос. Ведь не просто так Камила сидела и битый час распиналась передо мной, выкладывая на стол все карты.

15

— Ее телефон. Планшет. Ноутбук. Периодически ты должна будешь копировать все данные, что там есть. И приносить мне. Докладывать обо всем, что слышишь, видишь от нее, может быть, в комнате рано или поздно попадется что-то, что хотя бы косвенно укажет на мою правоту.

— А почему Вы сами этого не сделаете?

— Ты меня не слушаешь! Камеры! Я же говорю, камеры везде! — Камила ударила открытой ладонью по столу, заставляя меня вздрогнуть. — Если меня будут видеть входящей и выходящей из комнаты Самиры просто так, как ты думаешь, это не вызовет подозрений?! Что я потом скажу сестре?

— А как же я? Если она меня поймает?

— Ну… это риск, да, я не буду отрицать очевидных вещей. Но у меня кое-что для тебя есть. Взамен, так сказать.

— И что же это?

— Я навела о тебе кое-какие справки. Живешь на съемной квартире не в лучшем районе города. Образования нет, последние годы работаешь исключительно прислугой. Но, самое главное, твой сын болен, — холодно выдала она факты из моей биографии. Так легко и просто, словно говорила о погоде, а не о жизнях людей. Я сжала руки и оскалилась, готовая, если не к обороне, то к нападению. Как она посмела примешивать в свои грязные авантюры моего сына?!

— Я могу помочь.

— Что? — Я тут же осела. Злость, ярость, негодование, все ушло. Резко, быстро. Я выдохнула и все эти эмоции испарились, потому что им на смену буквально за секунду пришла надежда.

Господи, кто бы только знал, сколько лет я ждала этих слов! Так слабо, мелко и жалко ждала!

— Благодаря Самире я знакома со многими важными и богатыми людьми, вхожа в благотворительные организации. Я могу помочь тебе, я вполне серьезно. Найти спонсора, мецената, который оплатит ребенку и лечение, и даже реабилитацию. Все то, что ты нашкребла, а я видела выписку с твоего счета, лучше отправь на то, чтобы взять нормальное жилье в ипотеку, чтобы мальчику не пришлось растить по съемным халупам в постоянных переездах и разочаровании. Поверь, я знаю, что это такое.

— Вы… вы… вы такое можете? — охрипшим от волнения голосом, поинтересовалась я. Сердце забилось пуще прежнего, руки вспотели. Надежда начала распускаться, расцветать в сердце красивым, долгожданным цветком.

Боже, я ведь годами обманывала себя, утешая и внушая мысли о том, что справлюсь, что насобираю нужную сумму, хотя глубоко в душе понимала, что этому не бывать, не сбыться этой мечте, потому что деньги были слишком большими. Таких за пару лет на заработать. По крайней мере, не мне. Не прислугой. А подарить Игорю второй шанс… увидеть, как мой мальчик растет, взрослеет, учится, добивается своих целей, заводит первые отношения… Мне так сильно этого хотелось, словами не описать! Видеть сына живым, здоровым и счастливым… дать ему шанс на будущее.

— Да. Нужно будет конечно время, месяц, может быть, чуть больше, но я обещаю, что найду тебе спонсора и мы вылечим твоего мальчика. Более того, я предлагаю тебе еще кое-что. Несмотря на то, что ты только что пришла, в новогоднюю премию я тебя включу, и премия эта будет солидной, сможешь побаловать и себя, и ребенка. А со следующего года, если будешь умницей, я поратую за повышение тебе заработной платы. Если я скажу, что ты лучшая прислуга, которую я когда-либо видела и похвалю тебя перед Самирой, прибавке точно быть. Разве деньги будут лишними? У тебя ни квартиры, ни машины, ни шмоток нормальных, а выглядишь… когда ты вообще в последний раз была в салоне? В общем, деньги тебе точно нужны. А там… думай сама.

— А если… я откажусь? — робко протянула я. Самира ухмыльнулась.

— А как ты думаешь, куда делась твоя предшественница?

— Вон оно как…

— Разумеется, — жестко выдохнула начальница. — Со мной лучше дружить. Поверь на слово.

— А что будет, если я попадусь? Если Самира или Мадин меня поймают? — Эта мысль резко пришла в голову и едва не скосила меня. Черт… что же будет тогда?

— Что ж, я не буду отрицать, я первая, кто скажет, что ты воровка или извращенка. Покрывать тебя не буду, ибо это будет слишком подозрительным. Ставки высоки. Но и оплата, которую я тебе предлагаю, весьма достойна. Тебе так не кажется?

— Если я попадусь, меня вышвырнут с треском. И больше никуда не возьмут. Среди богачей есть ряд жестких и негласных правил. Попалась на воровстве, попытках увести мужа или какой-нибудь гадости вроде примерки одежды, то все, дорога в остальные богатые дома будет раз и навсегда закрыта. Это действительно большой риск.

— Я уже назвала тебе свои условия. Честно говоря, выбор у тебя невелик. Если Самира тебя уволит, где ты найдешь работу под Новый Год? Тем более, без рекомендаций, а она их, поверь мне, не даст. Придется проматывать то немного, что ты скопила и бегать искать новое теплое место. И это в то время, как ты можешь получить все и сразу.

Я промолчала.

— Я не знаю. То есть…

— У тебя два дня на размышления. Я считаю, что этого вполне достаточно. А дальше… решай сама, что тебе дороже, честь и гордость или жизнь, здоровье и благополучие твоего сына. На этом пока все. Можешь идти.

Я помедлила, помялась, но, затем, тяжело вздохнув, встала и направилась к двери. У самого выхода я остановилась и, нахмурившись, обернулась к начальнице.

— Почему Вы так легко мне все взяли и выложили? Разве не боитесь, что я могу рассказать обо всем Самире?

— Ты-то? — Камила тихо рассмеялась, обнажая ряд идеальных зубов. — Кишка тонка, серая мышь. Более того, я уже сейчас знаю, какой ответ ты мне дашь.

— Вы самоуверенны.

— Это залог успеха. Запомни на будущее.

16

Всю жизнь Самира считала, что она лучше меня. Всю жизнь, кузина думала, что дает мне фору, и я даже в подметки не гожусь такой королеве, как она. Всю жизнь мне приходилось с этим молча мириться, потому что мне нечем было крыть. Я вынуждена была проживать свою жизнь в ее тени и довольствоваться барскими объедками во всех смыслах этого слова.

Наверное, вы скажите мне, не стоит так относиться к родне, ведь кровь у вас одна, родню не выбирают и все такое. А я отвечу вам, что с такой родней и врагов не надо. И тут мне следует начать с самого начала.

Мы с Самирой являлись погодками, родились в один и тот же день с разницей ровно в год. Она была старшей, я младшей представительницей рода. Наши матери были родными сестрами, и вышли замуж за совершенно разных мужчин. Мать Самиры вышла по расчету, моя — по любви. Несмотря на кровную связь, жизни у нас оказались очень и очень разными. Самира родилась в золотых пеленках и росла, как типичный представитель золотой молодежи. С самого детства у нее было все, о чем только мог мечтать ребенок. Стоило ей указать пальчиком на понравившуюся вещь, как та мгновенно становилась ее. А я… ну что ж, мне досталась иная участь.

Моя семья всегда жила скромно и нас с братьями мало, чем баловали. И если они могли донашивать одежду и вещи друг за другом, то я носила обноски с барского плеча уже на тот момент зазнавшейся сестрицы.

И, кто бы только знал, что это было лишь началом. Да, в детстве было обидно, что Самира могла получить все, что хотела, а я получала лишь то, что надоело или сломалось у Самиры, а так же то немногое, что могли позволить себе родители, но со временем все стало еще хуже. Перед ней открылись все дороги — кружки, секции, частные тренеры, учителя, репетиторы, передо мной — максимум, дверь нашей обшарпанной школьной библиотеки. И, тем не менее, я была ничуть не хуже нее, а где-то даже и лучше. На удивление и зависть кузине. Однако, это не помешало ей украсть мою мечту. И этим самым навсегда вбить между нами кол. Я с четырнадцати лет мечтала о столице и собиралась поступать на психолога. Это было самым заветным желанием, я даже выбрала себе ВУЗ, факультет, но… увы и ах, на вступительных экзаменах провалилась, не добрав два балла. Зато туда поступила Самира, которой всегда было глубоко плевать на психологию и человеческие проблемы. До самого окончания школы она сомневалась, куда поступать, поэтому даже взяла год отдыха, наподобие той ерунды, что бывает в американских фильмах и посвятила его путешествиям по загранице, а также пресловутому поиску себя. А после она наглым образом украла мою мечту. Разумеется, ее отец смог оплатить и курсы при университете, и коммерцию. В общем, с тех пор я уже не могла смотреть на Самиру, как на родственницу. Она стала врагом. Но и тогда худшее еще оставалось впереди.

Так как деваться было некуда, я пошла работать обычным продавцом в ближайший супермаркет, а кузина радовала нас своим присутствием несколько раз в год. И в один из таких моментов умудрилась полностью разрушить мою жизнь.

Спросите, что же такого ужасного одна молодая девушка могла сделать другой? Я вам отвечу — украсть ее судьбу. Кузен Мадина увидел меня случайно. Увидел, подошел, познакомился. Удивился моей скромности, воспитанности и начитанности. А затем меня должны были сосватать с ним, но что-то сорвалось в последний момент. Что именно, я так и не узнала, зато через неделю узнала о том, что он достался Самире. Их официально сосватали, убив во мне последнюю надежду на то, что я смогу хоть чего-то добиться в этой жизни. Я помню, как прорыдала тогда двое суток к ряду и похудела на несколько килограммов. Ну, еще бы, отшить меня вот так, как самую никчемную, да еще и без причины, да еще и после того, как про него тебя жужжали несколько недель без остановки. Это был шок, удар, предательство и позор одновременно. И что из чувств было сильнее я бы даже не смогла ответить. Помню только, как была безутешна и понимала, что и на сей раз эта негодяйка отобрала то, что принадлежало мне! Как и всегда!

Но самое страшное в этом было то, что Мадин понравился мне. По-настоящему. Я не успела в него влюбиться, потому что мы совсем недолго общались по телефону, и я видела его только на фото, но он действительно мне подходил. Во всех смыслах этого слова. У нас могла бы сложиться прекрасная семья, крепкий брак и я уж точно не стала бы шататься по другим мужикам и прыгать с члена на член. Я бы создала уют, стала бы верной спутницей и хорошей, любящей женой. Если бы мне только дали шанс, если бы позволили влюбиться.

Но нет. меня жестоко отвергли, даже не объяснив причин. Поигрались, а затем помахали ручкой.

А Самира… ну, что ж… она никогда не любила его и даже не скрывала этого в разговорах со мной. Я знаю, что ее заставило выйти за него. Несмотря на всю любовь к единственной дочери, ее отец всегда был строгим, иногда даже суровым, поэтому она не посмела ослушаться родителя. Мадин был богат, подходил по возрасту, происходил из достойной и состоятельной семьи. Для дяди этого стало достаточно. А Самиру никто не спросил.

Спросите мне, жалела ли я ее когда-нибудь, и я рассмеюсь вам в лицо. Эта дрянь… она крала у меня все! Мою уверенность в себе, мое образование, моего суженного! И теперь она думала, что я буду сидеть и довольствоваться ролью прислуги в ее богатом доме? Не тут-то было. Я обязана была и поклялась самой себе, что отомщу за все содеянное ею зло. Самира ответит за каждую пролитую мной слезу, а их за всю жизнь скопилось целое озеро.

17

Я знала, что Ева согласится. Я знала, что не пройдет и двух данных мной дней, как она приползет ко мне, умоляя дать ей шанс. Любая нормальная женщина согласилась бы. Будь у меня больной ребенок и появись шанс на его лечение, я бы плюнула на весь мир и спасала бы сына.

Случилось ровно так, как я и загадывала. Ева пришла ко мне на следующий день. Заглянула вечером, после того, как ее рабочий день закончился, предварительно написав мне в ватсапе.

Я улыбнулась, когда она вошла. Не приветственно, нет, скорее, моя улыбка была торжествующей, и отчего-то чутье подсказывало мне, что эта серая мышь не просто сгодится для дела, она поможет свергнуть «королеву» с престола. Была в ней какая-то скрытая, затаенная сила, которую я чувствовала, ощущала на подкорке, но объяснить не могла.

— Проходи, рада, что ты пришла, — произнесла я.

— Добрый вечер, Камила Аслановна…

— Присаживайся, — я махнула в сторону небольшого дивана, стоявшего в углу.

— Спасибо…

— Ну? Что ты решила? — Нет, я и без лишних слов знала, зачем сюда пришла эта мышь, но мне нужно было услышать это от нее. Я подошла к окну и бросила взгляд на пасмурный и хмурый вечер. Смеркалось, небо затянуло тучами, и вот-вот должен был начаться дождь. Было ощущение приближавшейся бури.

— Я… согласна.

Ну, еще бы! Никто в здравом уме не отказался бы от моего предложения! Кого ради? Моей лживой сестрицы? Ее мужа, не умеющего держать свое слово? Такая себе они были парочка.

Впрочем, Мадина я еще могла как-то оправдать. И не только в силу своей симпатии к нему, но и в силу того, что его родня решала за него. Так я узнала чуть позже. Мне рассказал об этом его брат. Родители настояли на Самире, сам он не выбирал. Но, наверняка, и не боролся за меня.

Нет, я не то, чтобы судила. Мы слишком мало были знакомы, слишком мало общались, чтобы он втягивался в войну против родни из-за меня, практически чужой и незнакомой на тот момент девушки. Но… в глубине души мне, наверное, все же было обидно.

Что от меня так легко отказались.

Впрочем, чего ворошить прошлое, нужно было смотреть в будущее. Нужно было творить его. Больше не плыть по течению, как я делала раньше.

— Отлично, — я повернулась к собеседнице и окинула ее цепким взглядом. Мышь как обычно выглядела… серой. Ничем не примечательная, незаметная. То, что нужно для исполнения моего плана в жизнь. Такая, как Ева будет идеальной. Никто не заподозрит ее в грязных делишках. Ну, а если заподозрит, никто не помешает мне вовремя умыть руки.

— Что мне нужно будет делать?

— Я дам тебе четкие инструкции, когда придет время. Для дела тебе понадобится вот это, — я подошла к своему рабочему столу, потянулась к задвижке и вытащила оттуда недорогой смартфон. — Держи, — протянула его Еве. Та медленно подошла и словно боясь, приняла его из моих рук. — Скачай ватсап, будем общаться только там и только по этому телефону. В своем ничего не храни. Да и этот лучше периодически чисти. Старайся его ни перед кем не святить, но постоянно держи при себе. Номер никому не раздавай, он только для дела, — мышь кивнула. — На него же делай фото всего подозрительного, что будешь замечать в спальне Самиры.

— Хорошо…

— Лишних вопросов на людях мне не задавай, вообще, будем стараться встречаться как можно реже. Все общение лучше сводить к телефону. По вечерам, когда будешь дома, можно будет созваниваться при наличии находок с твоей стороны.

— Поняла…

— Пока что все. Главное, не трепись об этом. Никому. Вообще. На кону наши с тобой жизни, если ты еще не поняла.

— Я… все понимаю, — неожиданно уверенно выдала Ева, поднимая голову и бросая на меня серьезный взгляд. — Мне нужна Ваша помощь. Нужна для моего сына. И я сделаю то, что Вы просите. Все, что Вы просите, потому что мой ребенок для меня важнее всего в этом мире. Но если Вы обманите…

Я лишь коротко усмехнулась. Не собиралась я ее бросать. Это было не в моем духе. Я держала свое слово в отличие от некоторых и если дала его, то делала все, чтобы не очернить себя. Я действительно собиралась помочь этому ребенку и выполнить все, что сказала. При условии, что Ева будет на моей стороне.

— Об этом можешь не переживать. Мне нужна твоя преданность. А плата за мной не постоит. Ты готова мне ее доказать?

— Да.

— Ну, вот и отлично. Значит, договорились. — Я протянула руку мыши и та крепко ее сжала.

— Договорились, — повторила она мои слова.

18

Я застопорилась. Застыла на месте и не смогла оторвать взгляда от бывшего… на мгновенье перенеслась ни то в прошлое, ни то в будущее, которого у нас никогда не было и забылась. Только лишь на мгновенье.

Я должна была убраться в хозяйской спальне и не была готова к тому, чтобы обнаружить там кого-то. Самира уехала куда-то с утра и обещала быть лишь к вечеру, а Мадин появлялся дома лишь поздними вечерами. Бывали дни и даже целые недели, когда я его вовсе не видела. Наверное, бывшего занимала работа и куча важных дел, в которых были замешены все эти миллионы, которыми они вместе со своей семьей владели.

В любом случае, я не ожидала увидеть его в комнате, когда тихо зашла туда, собираясь избавить помещение от пыли и как следует его проветрить.

Мадин обнаружился спящим в одном из кресел, что располагалось возле окна. Кажется, он был настолько уставшим, что заснул прямо там, выронив планшет на пол. Из одежды на нем были домашняя футболка, свободные брюки, ноги были босыми.

Когда он успел так рано вернуться, да еще и переодеться, а самое главное, почему?

Впрочем, я тут же осекла себе. Это хозяин дома, в котором я была всего лишь прислугой. Это было не мое дело, и нечего было на него глазеть… нечего… только я все равно глазела. Давно не видела его так близко. Давно не прикасалась к нему. Соскучилась… соскучилась?

Я почти почувствовала, как пальцев касается жесткая щетина, которая совсем чуть-чуть отросла, как в нос ударяет запах цитрусового шампуня, когда я утыкаюсь в его волосы, как языка касается легкая горечь одеколона, когда провожу по смуглой шее языком… взгляд опустился ниже, излюбленный v-образный вырез оголил часть кожи, волосы на груди, по которым я раньше любила водить рукой после дикого, необузданного секса…

Черт. Почему это происходило со мной? Почему страдала только я? Почему столько лет спустя я текла, стоило мне только взглянуть на идеальный профиль, точеные черты лица и спортивную фигуру? Ну, подумаешь, красив, да сколько таких? Почему он мог жить себе в удовольствие, а я волокла жалкое существование? И дело ведь было не только в болеющем Игоре. Я сама заперла себя в клетку и не позволяла себе оттуда выбраться. И внутрь тоже никого не запускала. А он жил. Припеваючи. У него было все. Брак. Семья. Жена. Скоро должен был родиться ребенок. У него была любимая работа. Регулярный секс. Женщины, которые готовы были бороться и сражаться за него. Почему? Чем он заслужил все блага мира сразу? Почему ему досталось все, а мне…

— Насмотрелась?

Я вздрогнула, а затем меня будто окотил ушат ледяной воды. Я сделала шаг назад, а руки задрожали.

Когда и как я успела проморгать момент пробуждения Мадина?

— Я… — не нашлась, что ответить. К щекам прилила кровь.

— А я-то все думал, зачем ты здесь… — Шумахов потянулся, словно большая, дикая кошка, а затем медленно поднялся. Бросил на меня слегка насмешливый взгляд, сделал пару шагов навстречу. Я на автомате попятилась назад.

— О чем это Вы… ты… Вы… то есть… — я совсем запуталась, а эта его наглая ухмылка, которая будто кричала о том, что он победитель и повелитель всего мира, окончательно сбивала с толку.

— Ты здесь ради меня. Правда ведь?

Я резко выдохнула, а затем на удивление расхохоталась. Господи, у него всегда зашкаливало самомнение, но я думала, что Мадин это перерос, ведь столько лет уже прошло, мы уже не были теми совсем юными и наивными молодыми людьми, мы были взрослыми. Но у него так и остались его идиотские замашки, что раздражали, они никуда не делись.

— Что смешного? — нахмурился он.

— Это действительно смешно, — выдохнула я. — То есть, отличная зарплата, деньги, работа, все это здесь ни при чем. Все дело в тебе, неотразимом, ненаглядном, единственном во всем мире! — я продолжила улыбаться, наблюдая за тем, как темнеет взгляд Мадина.

Придурок. Я была здесь ради нашего сына, которого ты бросил и которому не желал помогать. Ни разу. Я была здесь ради того, чтобы у него появился шанс хоть на какое-то будущее, потому что уж если с одним родителем ему так не повезло, должно же было хоть немного повести с другим! Я была здесь для того, чтобы у Игоря было все, в ч ем он нуждался. А Шумахов думал, что спустя восемь лет я прилетела порхать возле него, чтобы вновь завоевать, будто он был каким-то шейхом или последним мужиком на свете!

— И что, не нашлось больше других домов во всей Москве? — прошипел он. — Я должен в это поверить?

— Ну, не знаю, совпадения случаются. — Я только пожала издевательски плечами, с удовольствием замечая, как Мадин вышел из себя. Боже. Он по сей день не мог себя контролировать. Ничуть себе не изменял. Его и раньше было легко вывести из себя. Не завидую я Самире, если она и впрямь ему изменяет и Камила сможет это доказать…

А, впрочем, да. Вот именно здесь и сейчас, на первый же данный мне Камилой день, я и приняла судьбоносное решение, которое должно было изменить жизни многих людей.

Я не хотела соглашаться. Это было против моих моральных устоев, против моего мировоззрения и совести, которую я не хотела пятнать. Я всегда считала, что есть линии, которые нельзя пересекать, и сделай это единожды, отмыться уже не получится. Но взглянув еще раз на того, чью жизнь мне предстояло перевернуть, я убедилась в том, что он этого заслуживал.

Мадин всегда был эгоистом. У него всегда было только его мнение, его Я, его правда. Весь остальной мир крутился возле него. Он заслуживал этой встряски. Заслуживал, чтобы его налаженную и простую жизнь тоже взяли и неожиданно перевернули, не дав никаких инструкций по тому, как с этим быть, как все восстановить. А Самира… если она и впрямь изменяла мужу, то заслуживала ее не меньше.

Не то, чтобы я собиралась становиться судьей, но с учетом того, что стояло на кону… жизнь, здоровье и судьба моего сына… я просто не могла позволить себе отказаться. Если Камила могла помочь, то я собиралась сделать все, что она попросит и даже больше. И плевать на Мадина, плевать на человека, который в свое время плюнул на меня, глазом не моргнув. Плевать на него. Плевать на его жену. Плевать на их семью. Плевать на весь мир.

И будь, что будет.

19

Стерва! Ева всегда была стервой и ничуть не изменилась!

— Дрянь… — прошипел я вслед бывшей, наблюдая за тем, как эта интриганка покидает мою спальню. Даже будучи прислугой в моем доме, она вела себя так, словно весь мир лежал у ее ног. И, нет, она никогда не была пафсоно-высокомерной, как, скажем, Камила или моя жена, она была другой. Гордой. Заносчивой. И казалось, что ничто, абсолютно ничто в этом мире не может ее согнуть. Она все равно шла вперед навстречу любым трудностям. И при этом у нее была ровная спина, задранный к верху нос и уверенный взгляд. Как? Одному Богу известно. Я никогда не мог понять, откуда в ней столько дерзости…

Я вздохнул и на секунду прикрыл глаза, окунаясь в мимолетные воспоминания.

Да, Ева всегда была такой… дерзкой, непосредственной, необычной… Она отличалась от всех девушек, что у меня когда-либо были. Отличалась от Самиры. Они были такие разные… Самира была постоянной, я всегда знал и понимал, чего от нее можно ждать, а Ева была сплошным недоразумением. Увлеченная натура, страстная, горячая… Она всегда так яростно отстаивала свое мнение, не боялась его высказать, в отличие от «наших» девушек, которых приучали с детства во всем повиноваться мужчинам. Ева была яркой…

Но, видимо, что-то не заладилось. Странно, но я точно помню, что она собиралась покорять Францию и Италию. Я усмехнулся, вспоминая этот ее огромный нелепый блокнот с потрепанным корешком, который она всюду таскала за собой. В нем она рисовала эскизы будущих моделей, составляла план на всю жизнь и записывала туда свои мысли, стихи…

Она писала красивые стихотворения. Как-то раз я все-таки уговорил ее зачитать мне одно… У нее был талант. Творческая натура, никак иначе. Только вот почему все честолюбивые планы так и остались на бумаге? Почему она сейчас хотя бы не владела своим собственным ателье?

Ева была трудолюбивой и оторвать ее от машинки, эскизов и учебников было крайне непросто. Конечно, мне удавалось. Но с трудом, признаюсь. И при таких способностях, что у нее, при такой целеустремленности, что она делала здесь? Почему прибирала за другими?

А, впрочем, мне бы нужно было радоваться. Ведь эта стерва обошлась со мной, как ведут себя только с последними лохами. Рогоносец. Самый настоящий.

Стоило только вспомнить тот жуткий момент, как к горлу подкатил противный комок. Странно. Странно, что я так реагировал спустя целых восемь лет…

До появления в моем доме Евы я думал, что меня более или менее отпустило. Что все забылось, боль притупилась, а злость отступила. Но нет. Самообман. Стоило мне только увидеть ее вновь, как мир ушел из под ног. Я снова стал двадцатилетним юнцом, глупым, словно пес, который таскается за своим безразличным хозяином целыми днями, высунув от усталости язык.

Я напоминал себе такого же глупого пса.

Я столько времени потратил на то, чтобы завоевать ее, столько раз слышал ее то дерзкий, то нарочито наигранный отказ, но все равно не сдавался, хотя привык к другому поведению от женщин. Я лез из кожи вон, чтобы она мне улыбнулась, чтобы согласилась сходить на свидание, чтобы согласилась стала моей. И стоило мне только завоевать Еву, стоило только влюбиться в нее по уши, запланировать свадьбу, оповестить об этом весь свой род, знакомых, да что там, весь город, как она воткнула мне нож в спину.

О, Аллах, как она меня унизила! Кто меня только потом не обсуждал! Свои же спалили, выставив меня рогоносцем, хотя хотя бы это, да могло остаться в тайне, но что там, где пять пар глаз и ушей, у кого-то все равно окажется длинным язык. 

Обо мне судачили, наверное, еще несколько месяцев, если не больше. Говорили разное. Что лох, который повелся на проститутку. Что она меня околдовала и для этого не почуралась черной магией. Что лишила мне всех мозгов грязным сексом. В общем, много чего мне передавали люди в окружении и каждый раз, каждое донесенное ими слово резало меня по самолюбие. унижало. Добивало.

Наверное, именно поэтому я решил все забыть. Просто стереть ее из своей жизни, будто никогда мы не встречались. Сделать вид, что этого не было.

Вычеркнуть ее из своей жизни раз и навсегда. И больше никогда не наступать на прежние грабли.

20

Я заблокировал Еву везде. Удалил все наши фото. Запретил себе думать о ней. Запретил мечтать. Запретил хоть что-то выяснять, потому что выяснять уже ничего не требовалось. Я все видел своими глазами. Все происходило в паре метров от меня.

Нет, я мог бы затеять грандиозные разборки. Мог зайти в тот бар, где Ева сидела и обнималась, а затем целовалась с другим, чужим мужиком. Но это бы плохо закончилось. Плохо для нее, для мужика и для меня в том числе. Не знаю, смог бы я вовремя остановиться или нет. Злость и гнев я не умел контролировать с детства. Мог сорваться из-за любой ерунды, а потом жалеть о сказанном или содеянном. Поэтому я просто вжал педаль газа в пол до упора и рванул с парковочного места. Сбежал. Хотел уехать, как можно дальше. Только бы не испытывать тот позор, что я испытал. Видеть, как твоя невеста, которой ты так гордился, за которую заступался, которую представлял своей семье, как ангела во плоти, оказывается обычной проституткой, которая не чурается быть сразу с несколькими мужиками.

А я ведь как она врала… как красиво пела о своей любви ко мне. Какой нежной и заботливой прикидывалась…

Мы ведь практически начали жить вместе к концу наших отношений. Свадьба была не за горами, мы оба были уже взрослыми и давно перешли к интимным делам, поэтому она часто бывала моей гостьей. И я ощущал себя самым счастливым мужчиной на свете. Красивая, умная, любящая, страстная. Ева будила меня поцелуями, осыпала ласковыми словами. За день умудрялась уделить мне столько внимания, и ведь это при загруженном графике. Она умудрялась обласкать меня, приготовить ужин, прибраться и при этом выглядела сногсшибательно. Она была мечтой, загляденьем, не женщиной.

И как же все оказалось на самом деле…

Кстати, я до сих пор так и не знал, кто из ребят, что были тогда со мной в машине, все разболтал нашим. То есть, кто-то слово в слово описал тот момент, когда мы подъехали к бару и увидели мою невесту в объятиях другого. Как меня крепко сжал за плечо Заур, не выпуская из автомобиля. Как я выругался на всех языках, что знал. Как рванул с того злосчастного места и что потом говорил, пока мы ехали…

Никто из них не признался, сколько бы я не допрашивал каждого лично и по отдельности. Двоюродный брат и три лучших друга. Кто оказался змеей, я не знал по сей день…

Вот так вот обошлась со мной Ева.

Ева, которая теперь делала вид, что все в порядке и это абсолютно нормально — работать у меня. Вертеть своим аппетитным задом перед тем, кому клялась в любви, а затем предала. Дерзить тому, кто готов был за тебя убивать.

— Дрянь… — снова прошептал я, ударяя кулаком в стену.

Нет, я мог бы от нее избавиться. И мог бы сделать это давно. И плевать мне было бы на все ее проблемы, а видимо, проблемы у нее все же были, раз она занималась тем, чем занималась, я как-то не следил, однако проблемы возникли бы уже с Самирой.

Мы были женаты с ней уже почти два года, и два года длилась наша «холодная война». В смысле, это, конечно, была не война, да и не сказать, что жили мы плохо или постоянно конфликтовали, но и любовью между нами не пахло. Самира была настоящим айсбергом, кусок льда, не женщина. И она проносила это через все. Наши отношения, наши разговоры, нашу постель.

Я даже не был удивлен, когда врач сказала нам, что, возможно мы «плохо стараемся» завести ребенка. Она лишь предположила, но попала в точку. Самира явно не горела желанием рожать, а мне… мне нужен был наследник, разумеется, но я почему-то тоже не давил на супругу. Словно пытался оттянуть этот момент до последнего.

Родители давили, нам обоим было почти тридцать и эти их «пора» уже настолько засели в печенках, что мы с ней сдались. Решили, будь, что будет. И вроде как у нас получилось, вроде бы я должен был радоваться и я радовался. Но не так, как мог бы. Я знал это наверняка…

Узнай Самира, что Ева не просто моя бывшая, а моя бывшая невеста, и скандала было не миновать. Ревнивой она не была, зато метила свою территорию только так. Чего только стоил один ее инстаграм, где мы представляли собой самых влюбленных друг в друга на свете людей. Они были у нас редкими, но они были. И в такие моменты Самира превращалась в настоящую фурию. Это была настоящая ведьма, а не женщина и спорить с ней, противостоять ей означало одно — вытрепать себе нервы по самое не хочу. Более того, после каждого такого раза она бежала к своему папочке и представляла меня едва ли не худшим мужем года. Однажды она пожаловалась, что я избил ее, а я всего лишь схватил ее за локоть. В общем, сражаться с ней не хотелось. Поэтому я промолчал.

Сначала даже решил, что нужно срочно выяснять, какого черта бывшей потребовалось торчать у меня под боком круглыми сутками, однако работа неожиданно захлестнула с головой, затем мне потребовалось почти на две недели уехать из города, а затем Самира сообщила о беременности. В общем, в общей суматохе привести план «накапать на бывшую» в жизнь так и не удалось.

Так я и проворонил момент появления Евы в своей жизни. А теперь вдруг почувствовал острую необходимость выяснить о ней все. Нужно было понять ее мотивы, где живет, чем занимается помимо работы, почему работает именно в сфере обслуживания. Все подлежало ближайшему рассмотрению. А уж за тем…

А уж за тем я понятия не имел, что с ней делать. Она могла пригрозить рассказать все жене. Конечно, ситуация не стала бы патовой, но я знал, как девушки умеют наговаривать, поэтому идти танком напролом было нельзя. А причинить вред Еве… такого я никогда не мог.

Не смог даже тогда, когда узнал, что она изменяет мне. Что спит с другим мужчиной. Что крутит с ним шашни за моей спиной. Когда по-настоящему злился на нее. Я не смог бы причинить ей вреда тем более сейчас, когда гнев и обида уже потеряли свои насыщенные оттенки, когда моя некогда открытая и кровоточащая рана была уже затянутой и беспокоила лишь в моменты, когда ее касались.

Я не знал, что буду делать с добытой информацией. Но знал одно — предупрежден, значит, вооружен.

21

Заур передал мне тоненькую папку с «личным делом» на Еву через четыре дня. Кузен  недоверчиво оглядел меня с ног до головы, покачал головой и прошептал одно лишь слово — «дурак».

Может, действительно, дурак, но прежде, чем избавляться от Евы, гнать ее от себя, а так и нужно было, я все же хотел понять мотивы ее поступков.

И спустя буквально пару листочков, где было расписано, где живет и где работала последние годы, я понял, в чем дело. Почему она бросила учебу, почему не работала по выбранной профессии, почему ничего не добилась в этой стезе, почему работала тем, кем работала.

Сын. Больной ребенок, какие-то проблемы с сердцем. Я так и не понял до конца, что с ним, а медицинские термины мало о чем мне говорили. Зато выяснил, что лечение пацана стоит колоссальных денег. Такие было не заработать простому человеку, а диагноз ему поставили рано, еще до года.

Так вот, ради чего Ева пахала в богатых домах…

Что ж… Наверное, я даже испытала нечто сродни жалости. Жизнь обошлась с ней сурово, тут не поспоришь. Да и ребенка стало жалко. Мальчик ни в чем не был виноват. Грехи его матери были лишь ее грехами. Но, как известно, за них всегда расплачивались невинные.

Я долго вглядывался в единственную фотографию этого ребенка, вложенную в папку. И чем дольше смотрел, тем более смешанными становились мои чувства. Он был похож на Еву. Чем-то на того типа, с которым я видел ее на фото и в том баре, но больше на нее. Светлые волосы, светлые глаза, аккуратные черты лица…

Странно, но когда я прочитал «ребенок», «сын», когда сопоставил возраст этого мальчика и наши с Евой отношения, странная искра зародилась в сердце, вспыхнула буквально на мгновенье. Я надеялся, хотел, чтобы это оказался наш ребенок? Это была лишь доля секунды, и холодный разум тут же вытеснил эту странную мысль, но я все же успел уловить этот тлеющий уголек глупой надежды. Но когда увидел фото мальчика, все вопросы отпали. Он совсем не был похож на меня. Да и вряд ли бы Ева стала скрывать общего ребенка столько лет. Она была бойцом и никогда не сдавалась без боя. Тем более, в такой ситуации, как была у них с Игорем. Она могла бы рассказать мне, могла бы потребовать тест ДНК и алименты, в конце концов. А раз она этого не сделала, значит, ребенок точно был не от меня.

Неоправданное разочарование охватило меня. Почему это вдруг стало так важно для меня? Зачем я хотел, чтобы нас с бывшей невестой, с которой мы расстались почти десять лет назад, неожиданно воссоединил общий ребенок? Что бы это принесло мне кроме проблем и путаницы? Неразбериха. Хаос. Я никогда не любил их. Наоборот, я ценил слаженность, постоянство, точность, логику. В моем желании точно не было логики, поэтому я с каким-то раздражением откинул папку на гладкую поверхность своего рабочего стола. Она отлетела несколько сантиметров, проскользнув по нему и остановилась в сантиметре от края.

Значит, Ева говорила правду. Она была здесь, в моем доме, только ради денег. Не ради меня. Не для того, чтобы искупить старые грехи. Извиниться. Покаяться. Попроситься обратно.

Впрочем, вряд ли бы я смог дать ей хоть что-то из вышеперечисленного, но это подарило бы мне покой. Дало понять, что не только я, но и меня любили в тех отношениях. В тех самых, главных отношениях, что были в моей жизни. Но, увы и ах, все складывалось, как в дурном американском фильме-мелодраме. Ничего не поделаешь.

Я взглянул на часы и отметил, что дело близилось к восьми вечера. Последняя неделя выдалась довольно разгруженной, и я смог начать приходить домой пораньше, заняться своими делами, даже заглядывать в тренажерный зал. Вот и сегодня оказался дома раньше обычного, однако не спешил в объятия к жене. Сначала перекусил в одиночестве, а затем отправился в кабинет, рассматривать «дело бывшей», как мы назвали его с Зауром. Затем переговорил с ним же, а теперь раздумывал, идти мне сразу в душ и спать, чтобы хоть раз за последний год проспать долгим, человеческим сном или все же заставить себя спуститься вниз и позаниматься спортом. Хотя бы с полчаса. И пока я раздумывал, за меня все решили. Вот так и бывает, замешкался на пару секунд и все, судьба сама решает, куда повернуться.

Я услышал истеричные вопли своей супруги еще издалека. Что-то опять стряслось, и она выплескивала свою ярость на ни в чем неповинных людях. Она делала это и раньше, прослыла среди обслуживающего персонала той еще злобной истеричкой, но в последнее время все стало еще хуже. Я пару раз пытался с ней поговорить об этом, но Самира лишь огрызнулась, мол, гормоны. А я внутренне сжался. Если мне предстояло это терпеть еще почти девять месяцев, то, наверное, стоило подыскать себе съемное жилье на время.

Я вышел на источник шума и уже на следующем повороте столкнулся с супругой и бывшей невестой. Вот так совпадение, надо же. В воздухе запахло грозой.

22

— Что происходит?! — я хмуро обвел взглядом своих женщин.

Судя по тому, что Ева дрожала и плакала, Самира уже успела отыграться на ней по полной. Иногда я смотрел на супругу и диву давался, как же она любила причинять людям боль и страдания. Казалось, что она не просто наслаждается ими, упивается, как самый настоящий маньяк.

К слову, Еву довести до рыданий было тяжело. По крайней мере ту девушку, что я знал точно. Конечно, был шанс, что она могла кардинально измениться, но как-то не верилось.

— Эта дрянь совсем из ума выжила! Все эти необразованные нищебродки только об одном и думают, как занять хозяйское место! Ты мерзкий раб, ты должна делать то, что я говорю, тебе ясно, идиотка?!

— Самира… — я поморщился. Иногда жена была не просто неприятной личностью, скажу больше, вызывала отвращение. Нельзя было так обходиться с людьми, я много раз пытался объяснить ей это, но бесполезно. Самира со всеми обращалась, как с грязью. Даже с теми, кто был богат, как и она.

— Ты хоть знаешь, что она сделала?!

— Какая разница?!

Господи, да знаю я, что она сделала. Нечаянно что-нибудь уронила и разбила. У нас была целая куча дорого, коллекционного хлама, которое слуги то и дело, что периодически разбивали. Ключевое слово — хлама. Для меня идеальным был минималистический интерьер, есть я мог и из посуды с ИКЕА, а древнюю рухлядь, которую Самира с таким благоговением собирала и вовсе бы куда-нибудь сплавил. Делов-то. Но жена всегда разводила из этого настоящую трагедию. Для нее это было сродни катастрофе!

— Эта гнида подзаборная лапала мое платье! Свадебное платье! Она пыталась его примерить!

— Это неправда…

— Ах, ты, дешевая…

— Самира! — предостерегающе буркнул я. Терпеть не мог, когда из уст женщины лилась нецензурная брань. Хотелось встряхнуть ее в такие моменты, да как следует.

— Я не примеряла его… — прошептала Ева, обнимая себя руками, словно пытаясь отгородиться от всего происходящего. — Просто держала перед собой, я просто держала его…

— Зачем ты вообще полезла к нему? Жалкая, полевая мышь! Что ты о себе удумала? Ты прислуга, раб, вот и знай свое место! Скажу сидеть, значит, надо будет сидеть, скажу прыгать, значит, прыгать! Тварь! Ты знаешь, сколько людей хотят попасть на твое место?! Вам платишь кучу денег, а потом находишь лазающими в нижнем белье!

— Успокойся!

— Как тут успокоиться? Она своими грязными руками трогала мое свадебное платье!

— Самира! Хватит, я сказал! — Супруга уставилась на меня ошалелым взглядом. Красивое лицо исказилось гримасой гнева, к щекам прилил алый румянец. Мне кажется, если бы не я, она бы набросилась на Еву…

— Ты защищаешь ее? — уже чуть тише выдала она.

— Ушла к себе. Живо. Дважды повторять не буду.

Иногда Самира понимала только такой тон. Использовал я его крайне редко, но сейчас она по-настоящему вывела меня из себя. Приличные люди так не вели себя с другими, и неважно, кто именно перед тобой находился. Такое поведение говорило в первую очередь о ее внутреннем мире, воспитании и происхождении. Именно она сейчас вела себя как «нищебродка» и «шавка».

Она повиновалась. Я знал, что жена побаивалась меня. Наверное, это было что-то на уровне подсознания, потому что на самом деле я никогда не принял к ней силы. И даже не потому, что война с ее семьей мне была совершенно  не нужна, а потому что трогать женщин было табу. И неважно, до какой степени они были неправы. Но Самира знала, что при желании, я найду на нее управу. Знала и боялась меня. Я чувствовал это.

Она ушла. Недовольно повиновалась, потому что должна была и знала, что иначе все плохо для нее закончится. Резко развернувшись и взмахнув длинными волосами, она исчезала за поворотом, оставляя нас с Евой одних.

Взглянув на бывшую я понял, что она все еще немного дрожит. Не знаю почему, но сделал к ней пару шагов и подошел ближе.

— Ты в порядке? — вырвалось само собой. Но не успела Ева ответить, как я замер на месте. Застыл, как вкопанный. До этого момента она стояла ко мне боком и тень падала на лицо, а когда я подошел ближе, вплотную, то смог разглядеть начавший расцветать синяк. На всю скулу.

— Все хорошо, — прошептала Ева, смахивая слезы с лица, но я ни на секунду ей не поверил.

23

— Это что такое? — Я осторожно взял ее за подбородок, развернул ближе к себе и убедился в опасениях. — Она что, ударила тебя?!

— Н-нет… то есть… это не важно… пожалуйста, поговори с ней! Скажи, чтобы не увольняла, пожалуйста! — взмолилась Ева, забывая о своей прежней холодности, теряя свою маску сдержанности. Ей было страшно, я видел это по глазам. Плевать было на унижение, на задетую гордость, на все, важна была только работа, и сейчас я понимал, почему.

Я отдернул руку, понимая, что нежная кожа обжигает мои пальцы, грозится распространить этот огонь и может сжечь меня дотла. Сделал шаг назад, вдохнул, медленно выдохнул, пытаясь унять зарождавшуюся волну гнева.

Самира все-таки могла быть дрянью и иногда заслуживала отменной порки. И сегодня она заслужила выслушать все, что я о ней думал.

— Можешь ехать домой, я тебя отпускаю. Завтра приезжай на работу, как обычно. Ни о чем не думай и ничего не бойся, никто тебя не уволит. Я даю слово.

Ева перестала плакать и посмотрела на меня. Во взгляде ее промелькнуло и удивление, и благодарность, и, отчего-то, страх.

— С-спасибо…

Я развернулся и быстрыми шагами направился в сторону спальни. Залетел туда и с силой захлопнул за собой дверь, заставляя стоявшую спиной ко мне Самиру едва не подпрыгнуть.

— Кусок чертового платья стоит того, чтобы вести себя так, как вела себя только что ты?

— Да о чем ты? — снова начала заводиться супруга. Самира взмахнула руками, пытаясь мне что-то доказать.

— Ты больная что ли, я просто не пойму?

— Мадин…

— Ты отвесила этой девушке пощечину за то, что она тронула твое платье?! Чертово платье?! Да кому оно вообще на хрен нужно?! Ответь мне, что с тобой не так, потому что я вот уже два года, как пытаюсь это понять! Почему ты такая ядовитая, холодная и высокомерная? За что так ненавидишь и окружающих людей, и весь мир вокруг себя? За что мучаешь ни в чем неповинных людей? Ты ведь выросла в роскоши, тебя всегда любили родители, ты красива, молода, здорова, так чего тебе не хватает, откуда в тебе столько гнева и ярости?!

— Мадин… — снова повторилась Самира, ошарашено разглядывая меня. Так, словно видела в первый раз. А мне вот давно хотелось задать ей эти вопросы.

— Почему ты считаешь, что имеешь право распускать руки с другими людьми? И что, что они не так богаты, как ты? Дальше-то что? Да они все лучше тебя, ты понимаешь?!

— Что?! — глаза супруги округлились, губы так и остались приоткрыты в немой "о".

— Ты ни дня в своей жизни не делала ничего полезного. Учебу закончила за деньги отца, никогда не работала. Вся твоя жизнь заключается в том, что ты целыми днями разъезжаешься по столице и тратишь деньги, заработанные другими людьми! Магазины, рестораны, концерты, тренажерный зал, все! Все, понимаешь, вот она твоя жизнь! Ты ничем не полезна обществу, ты не делаешь ничего важного, в отличие от людей, которых ты так презираешь! Они работают, в отличие от тебя! Кормят свои семьи, учатся, мечтают, развиваются, поднимаются выше, что-то делают, пока ты греешь свой зад на островах и шатаешься по бутикам в поисках очередной шмотки, которая затеряется среди сотен таких же! Как вообще можно ударить человека из-за куска ткани, что вообще творится с тобой? Ты пустая. Пустая у тебя голова и такая же пустая жизнь. А девушку эту больше трогать не смей. Она одна растит больного ребенка, поэтому ты не посмеешь ее уволить, ясно тебе?

Она промолчала в ответ и несмотря на то, что говорил я довольно спокойно, Самира все же дрожала. У меня давно это кипело. И хотя я понимал, что это жестоко, и что моя супруга беременна, но она давно перешла границы дозволенного. Нужно было пресечь ее давным-давно.

— Я спросил, ты меня поняла?! — чуть повысил я голос. Самира быстро заморгала, сдерживая подступавшие к глазам слезы, и закивала.

— Да, — произнесла она резко охрипшим голосом.

Неприятно? Что ж, всем тем людям, над которыми она постоянно издевалась так, словно это было ее обязанностью и жизненно необходимой вещью, тоже было неприятно. Но они терпели.

— Вот и отлично.

24

Боже, ну за что мне было все это? Неужели я мало страдала и кто-то свыше решил, что мне действительно нужна «добавка»? Мало того, что проблем у меня и без того было выше крыше, мало того, что Камила поставила меня в патовую ситуацию, так еще и Самира будто бы сорвалась с цепи.

Впрочем, в ее оправдание можно сказать, что я действительно было виновата. То есть, ей не привиделось, я действительно приложила ее свадебное платье к груди и на мгновенье перенеслась в другой мир.

В мир, где мы с Мадином были женаты, были счастливы и любили друг друга. Где нас не разлучали, и мы растили нашего здорового мальчика вдвоем, вместе, живя одной большой дружной семьей.

Когда-то давно я так мечтала надеть подобное этому платье и сказать «да». Сыграть целых три свадьбы, как Мадин шутил. Сначала по его обычаям, чтобы уважить его семью и род, затем по нашим, чтобы погулять на славу, а потом укатить вдвоем далеко-далеко и дать клятвы, которые услышали бы только мы. Романтично, да? Глупо? Несомненно.

Я не знала, что Самира зайдет в самый неподходящий момент. Я замечталась, задумалась, и все произошло как в дурном фильме. Я очень сильно испугалась, потому что хорошо знала, как поступают хозяева с теми, кто роется в чужом нижнем белье, в нашем случае, в прямом смысле этого слова, но совершенно не ожидала, что жена Мадина сорвется, будто с цепи.

Господи, чего я только не услышала в свой адрес! Меня до сих пор бил мандраж, меня колотило, а в горле стоял ком, хотя я уже была дома и лежала в своей кровати, отчаянно пытаясь заснуть.

Раба, гнусная халтурщица, уборщица, нищебродка, низший слой, недочеловек, тварь, лохудра, тупица, дрянь, и это только то, что я могла вспомнить с разбегу. В какой-то момент она, видимо, уже не имея возможности сдерживать свою злость, подлетела и ударила меня по щеке.

Знаете, что я вам скажу? Самира только с виду была хрупкой и нежной девушкой, а рука у нее была ой-ой, нелегкая от слова совсем. Уже будучи находясь дома я приложила лед к скуле, но без толку, на ней уже расцвел огромный синяк. И самое ужасное, что это увидел Игорь. Пришлось улыбаться и рассказывать чушь про падение с уверенным видом, но сын мне, кажется, так и не поверил. Он рос умным мальчиком и ему уже шел восьмой год, поэтому не всегда небылицы можно было выдать за реальность.

Впрочем, мне намного страшнее было от мысли о том, что совсем скоро он, наверное, перестанет верить в другую сказку — в папу, уехавшего покорять Антарктиду.

— Проклятье… — я зажмурилась, пытаясь выбросить все ненужные мысли из головы и перевернулась на другой бок. Нужно было заснуть, чтобы перед тяжелым рабочим днем и длительной, изматывающей дорогой туда-обратно успеть хоть немного выспаться. Но мысли все равно брали верх, сколько бы овец я не пыталась сосчитать.

Почему Мадин вступился за меня? Какая ему была разница, ударили меня или нет, кто и за чем так со мной поступил? Более того, Самира была его законной супругой, почему он не встал на ее сторону?

Разве Шумахову не было все равно, что творится в моей жизни? Какое ему было дело, даже если бы кто-нибудь меня и вовсе убил? С чего вдруг решил играть в рыцаря? Он все время говорил мне о какой-то там затеянной игре, но играл, по обыкновению, он.

Как тогда, в начале наших отношений, когда обещал положить перед ногами мир и уверял, что не послушается ни одного человека из своего окружения, что заставит их всех принять и полюбить меня так же сильно, как он сам.

Обманщик, лжец, лицемер и предатель!

А еще мучилась из-за него, дрочила втихаря, пока он трахает свою ненормальную, припадочную женушку! Честно говоря, со своими характерами, эти двое друг друга стоили и, на мой взгляд, прекрасно дополняли друг друга! Трус и сволочь женатый на двинутой истеричке, чем не пара года?

А я… правы были мои знакомые девчонки… подругами я их назвать не могла, но иногда они все же давали дельные советы. И один из них был — выйти и развеяться. Клуб, ресторан, прогулка в парке, да хоть что-нибудь! Я не помню, когда в последний раз ходила в салон красоты или уделяла себе хоть сколь-нибудь времени. Да, Игорь нуждался в моей опеке и заботе, но я делала все, что могла, и не стоило обделять себя во всем. Я себя наказывала. За неправильный выбор для него отца. За его болезнь. За его нелегкое будущее. Но я не была ни в чем из перечисленного виноватой. Так распорядилась жизнь. Судьба.

А я… пора было сделать глоток свежего воздуха. И, раз уж мы с Камилой теперь были «закадычными подружками» я решила с утра написать ей и попросить отгул. Пускай крутится и тоже показывает свою «преданность». А у меня намечался долгожданный выходной, который я собиралась посвятить себе, серой мыши, как любили выражаться злобные кузины.

В конце концов, один день не перевернул бы ни мир, ни наши с Игорем жизни.

25

День, проведенный с собой ни к чему не привел. В смысле, он не принес того чуда, на которое я почему-то надеялась. То, от чего я пыталась убежать… у меня не получилось за восемь лет, не получилось бы, убеги я хоть на край света. Тогда с чего я решила, что смогу исправить все одним днем?

Ни поход в салон красоты, ни даже в клуб ничего не решили. Я только попала под грязные приставания поддатых мужчин и меня лавиной накрыла волна вины, пока я ехала домой на такси. Вместо того, чтобы провести день и вечер со своим чудесным сыном, я отправилась вертеть задом перед чужими и голодными мужчинами.

Что это могло исправить для меня или для Игоря? Конечно, ничего.

На следующий день я забрала Игоря у няни, отвела его в школу, извинилась за то, что вчера ему пришлось ночевать не дома, и пообещала, что на выходные мы обязательно сходим в парк развлечений или куда он захочет.

На работу я отправилась без особого энтузиазма. Совершенно не хотелось видеть ни Камилу с ее закулисными играми, ни Мадина, к которому у меня была смесь странных и непонятных чувств, ни, тем более, Самиру, которая считала, что может обращаться со мной, как с грязью.

Я невольно снова сравнила ее с Викторией и поежилась. Как же, оказывается, мне везло в то время. Да, бывшая работодательница тоже была стервозной и властной, но никогда не переходила границы допустимого и не опускалась даже до поднятого тона, ни то, что до рукоприкладства.

В очередной раз я подумала, что место работы нужно бы менять, но даже не успела додумать эту мысль, как вспомнила об уговоре с Камилой.

Нет, я бы послала эту вздорную девку со всеми ее «хочу» к чертям собачьим, но то, что она обещала…

Я могла спасти Игоря… Как я могла поддаться своим чувствам и комфорту и перечеркнуть единственный шанс его спасти?

Все было решено и мне нужно было делать все по плану, несмотря на то, что он претил мне во всех смыслах этого слова. И не потому, что было жаль разрушать семью Мадина или, уж тем более, Самиру, а потому что это в принципе было неправильно. Но между «неправильно» и мертвым ребенком, я выбрала первое.

— Мы не продвигаемся. Вообще.

Камила злилась и я понимала, почему. Да, действительно, результатов было немного. Я достала телефон ее кузины, планшет, и она скопировала все, что на нем было, однако вызвала меня буквально на следующий день, а это означало одно, она не нашла там ничего из того, что искала.

— Может быть, ноутбук?

— Не хранит на телефоне и планшете, но прячет все на ноуте? — вскинулась Камила, продолжая расхаживать из угла в угол в своем кабинете. Я же просиживала у нее очередной свой обед.

— Кто знает? Может быть, мы найдем там какие-то фото, а может быть, есть виртуальное хранилище или старый-добрый жесткий диск?

— Только ты можешь пользоваться последним! — высокомерно выдала Камила, откидывая на спину длинные волосы и морща идеальный носик. — Ладно, ты права, почему бы и нет, давай заглянем и туда. Но если это не даст результата, установишь жучок.

— Камила Аслановна, а можно вопрос?

— Задавай.

— Вы уверены?

— В смысле? — она скрестила руки на груди, окидывая меня злым взглядом.

— Вы уверены, что она изменяет мужу? Может быть…

— Что? Что может быть? Я все выдумала? Или мне показалось? Серьезно?!

— Я не ставлю под сомнения Ваши умозаключения, просто я обсмотрела всю комнату, мы обшарили ее телефон и планшет…ничего, пусто, Вы же сами сказали.

— Мы ничего не нашли, потому что это шавка умело заметает следы и не хочет попасться, потому что иначе не просто рухнет ее инстаграмно-лицимерная жизнь, отец ее сошлет так далеко замаливать свои прегрешения, что ей до конца дней не вернуться к своей излюбленно-гламурной жизни! Она просто боится потерять то, что имеет, а имеет она, как ты заметила наверное, довольно много!

— Ясно. — Я не стала больше спорить. — А что на счет… Вы обещали помочь с сыном…

— Я помню, — раздраженно выдохнула Камила. — Я уже работаю над этим, веду переговоры сразу с несколькими меценатами. Думаю, через неделю, максимум, две, будут результаты. Сможешь отправить сына на операцию.

— Хорошо, — я облегченно выдохнула. — Спасибо.

— Ладно, иди давай. Завтра жду с копией информации с ноутбука сестренки.

— Будет сделано. — Я кивнула и удалилась.

Окрыленная, я отправилась доделывать свою работу, совершенно не подозревая, что завтра меня ждет тот еще «сюрприз». То есть, надежда на то, что Камила сдержит свое слово и совсем скоро я смогу поставить Игоря на ноги, зажить нормальной жизнью… она действительно окрылила меня! Вылечить Игоря означало не только дать ему шанс на нормальную жизнь, это означало получить шанс и для себя. Мне не пришлось бы до конца дней убирать чужие дома, скопленных денег хватило бы на ипотеку и автомобиль, я смогла бы устроиться работать куда-нибудь в обычное ателье, пусть зарплаты там ниже, нам бы хватило! А со временем… со временем я, может быть, даже смогла бы открыть свое собственное!

Боже, это были такие прекрасные грезы… я могла бы наслаждаться ими вечность.

Не работать больше на бывшего и его омерзительно-ненормальную истеричку жену, не встречаться больше с Камилой, не вычищать чужую грязь, не терпеть бесконечные унижения и взгляды свысока, ведь, как ни крути, я прислуга.

А дальше… дальше и того больше, может быть, судьба подарила бы мне второй шанс на счастье. Привела бы к порогу моего дома нового мужчину, который смог бы стать мне надежным тылом, Игорю — любящим отцом, нам — настоящей опорой.

Как же я хотела всего этого. И все это мне обещала Камила, а я… ну, что я, дело было за малым!

Наверное, моя окрыленность и сыграла со мной злую шутку. В таком деле нельзя было отвлекаться, нужно было сохранять холодный разум и просчитывать каждый шаг. А я… развесила уши, замечталась, дуреха!

Замечталась и попалась!

Устройство, которое дала мне Камила, показывало, что скопировано 89 % информации, оставалось совсем немного, когда за спиной громом раздалось «Что ты делаешь?!»

Я попалась. Ловушка захлопнулась.

26

— Не хочешь объясниться? — грозно прошипела Самира у меня за спиной. Господи, да лучше бы там оказалась кобра, самая настоящая кобра! Я бы и ту меньше испугалась!

— Я… я…

А как можно было объяснить то, что я делала с чужим ноутбуком?

Черт! Самира не должна была вернуться до самого позднего вечера, а на часах не было и трех, как же так случилось? Почему меня подвело чутье? Почему не сработал план? Как теперь выкручиваться?

Она хищно улыбнулась и сделала несколько шагов ко мне. Как и всегда, жена Мадина выглядела превосходно, словно только что сошла с обложки какого-нибудь Voque. Идеальная фигура, еще не испорченная беременностью, длинные, густые волосы, уложенные профессионалом в красивую высокую прическу, дорогое платье и еще более дорогие туфли. Настоящая модница знает, что в любом наряде самым дорогим должны быть именно они.

— Я знала…

— Что?

— Знала, что ты шпионишь за мной. Не ловила тебя на этом до сегодняшнего дня, но чувствовала. У меня отличная интуиция, — она по-кошачьи изогнулась, хмыкнула, присаживаясь в свободное кресло, окидывая меня победным, торжествующим взглядом.

Я промолчала. А что я могла сказать? Отрицать очевидное? Какой бы в этом был смысл? Самира поймала меня с поличным, и теперь мне только оставалось ждать, когда она приступит к моему линчеванию.

— Ну, что-нибудь скажешь в свое оправдание? — хмыкнула жена бывшего, скрещивая руки на груди.

Оправдываться? Глупо. Кому нужны мои оправдания? Отрицать очевидное? Еще глупее. Я только пожала плечами. Извиняться я тоже не собиралась. Разве что только после того, как она извиниться за свои оскорбления и пощечину.

— Хорошо, как знаешь, — она улыбнулась. Хищно. Неприятно.

— Что Вы хотите от меня услышать? — устало поинтересовалась я, с запозданием услышав звук, оповестивший о том, что перекачка информации завершена. Да, очень вовремя, спасибо!

— Предложение.

— Руки и сердца? — не выдержав, сыронизировала я. На удивление, Самира лишь усмехнулась, не стала выходить из себя, как бывало обычно. Не знаю, почему, но сегодня она была спокойна, как удав. И чем-то довольна. Может, права была Камила и был у ее кузины хахаль, который моментами радовал ее?

— Это ведь задумка Камилы, верно? — Я сглотнула, но промолчала. Самира улыбнулась, понимающе кивнула. — Уважаю. Но это глупо с твоей стороны. Кто она тебе, чтобы ты ее прикрывала?

— Не понимаю, о чем Вы…

— Моя сестрица давно строит козни против меня, и почему-то она уверена, что в тысячу раз умнее и меня, и всех окружающих. А еще она думает, что только у нее в этом доме есть верные люди. Это не так, смею тебя заверить.

— А зачем Вы вообще ее здесь держите, если являетесь друг другу врагами? — меня действительно мучил этот вопрос.

— Она моя родня. Ну и… моя мать настояла. Это ее любимая племянница. Вот только мама не знает, что за монстр скрывается за этим милым личиком и слащавой, притворной улыбкой.

— Сложные у вас в семье взаимоотношения…

— Да, это так. Чем больше денег, тем отношения сложнее. — Самира на мгновенье нахмурилась, но затем встряхнула головой, словно отгоняя от себя ненужные и неуместные на данный момент мысли. — Итак, что я могу тебе предложить…

— Что же?

— Будешь работать на меня.

— Серьезно?

— Вполне, — она снова улыбнулась своей идеальной, голливудской улыбкой. — Будешь передавать Камиле все то, что я скажу. Пусть она думает, что ты ее человек, а ты, на самом деле, будешь моей.

— И что мне за это будет? — Да, может быть, это было нагло, но эта семейка начинала меня раздражать. А сыну все еще требовалось лечение.

— А что тебе пообещала Камила?

— Она… — я замялась, не зная, стоит ли выдавать себя и ее с потрохами, стоит ли так рисковать. С другой стороны, какой выбор у меня был? Увольнение? Камила ведь не стала бы меня прикрывать, наоборот, она открытым текстом и прямо заявила, что сдаст меня, только бы обелить свою честь. — У меня сын.

— Так…

— Он болен. Нужна дорогостоящая операция. И не менее дорогостоящая реабилитация. Речь идет о миллионах.

— И…

— Она пообещала найти мне спонсора, человека, который оплатит все это…

— И ищет его уже достаточно давно, не так ли? — она неприятно рассмеялась.

— Ну… — да, действительно, Камила затягивала этот момент, я и сама об этом думала. Если могла, то почему до сих пор не помогала? Не хотела, не могла или не собиралась вовсе?

— Что она тебе наговорила, девочка?

— У нее есть связи… — вот на этих словах Самира расхохоталась, запрокинув голову.

— О, Аллах, и ты ей поверила?!

— Я…

— Дурочка! Слов нет! — она всплеснула руками.

— Ладно, давай сделаем так. — Самира отсмеялась и, наконец, посерьезнела. — Готовь своего сына к операции, клади в клинику, я дам тебе адрес. С нужными людьми я свяжусь сегодня, все организую. Но с тебя не только помощь мне, но и кое-что еще.

— Что? — неуверенно протянула я.

— Во-первых, все это появится в моем инстаграм, нужно поддерживать образ феи, успешной бизнес-леди, модели, красотки и прочее-прочее. Мы полностью осветим это так, как я скажу.

— Без проблем. — Мне действительно было плевать, пускай хоть в консульство сообщает, что помогает моему сыну. Лишь бы помогла.

— Ну, а во-вторых, ты будешь моей должницей. И в тот момент, когда я скажу подыграть мне, ты подыграешь. Если я скажу уйти — ты молча и тихо уйдешь с работы. Если я скажу предать кого-то, ты предашь. Если скажу — прыгни, ты спросишь, как высоко. Это ясно?

— Без проблем, — повторилась я, понимая, что мне даже не интересно все, что скажет Самира. Надо будет, я ей готова ноги целовать, только пускай поможет Игорю.

— Ну… — Самира победно и самоуверенно улыбнулась, поднимаясь с кресла. Мне кажется, она ощущала себя королевой, перед которой преклонялся весь мир. — Тогда договорились?

— Договорились.

27

Самира сдержала свое слово. И что-то мне подсказывало, что она оказалась права на счет Камилы. То есть, человек, у которого была возможность сделать, взял и молча сделал. А Камила только тянула кота за хвост. Значит, я все правильно сделала, и терзаться угрызениями совести мне не стоило.

Единственное, о чем предупредила жена Мадина — не высовываться раньше времени. То есть все, и операция, и ее инстаграм, и новость об этом, не должны были стать достоянием общественности до тех пор, пока она не скажет.

Я согласилась, потому что, по сути, мне было все равно. Хоть сейчас, хоть потом, хоть никогда.

Взяв у Камилы пару дней отгула и заявив, что они срочно нужны мне из-за здоровья, я сделала все, как велела Самира. Положила Игоря в больницу, в обычный стационар. И как только я оформила сына, его на следующий же день перевели в другую клинику. А операцию назначали через неделю. Врачи взяли все необходимые анализы и, получив нужные результаты, дали добро хирургам.

Игоря прооперировали в лучшей клинике города и отправаили сначала в реанимацию, а затем — сразу же в реабилитационный центр.

Все это время я прожила как на иголках, приходилось и работать, чтобы Камила ничего не заподозрила, и мысленно быть с сыном. Я даже не помню, когда в последний раз ночевала дома, практически все время после работы я проводила в больнице, с ним. Но, самое главное, то, что меня радовало и придавало сил все это время не свалиться замертво — это то, что операция прошла успешно. Врачи давали хорошие прогнозы и при правильном, а также долгосрочном реабилитационном периоде, который нам полностью оплатили, Игорь должен был полностью выздороветь.

Это было то, о чем я мечтала последние годы. Долгие шесть лет после того, как нам поставили этот сложный диагноз.

Месяцы отчаяния, слезы, истерики, безысходность… все осталось позади. Теперь перед нами с сыном маячило светлое будущее. Выстраданное, вымученное, заслуженное…

И этим я была обязана Самире.

Вот такая вот странная ирония судьбы.

Жизнь моего сына спасла жена некогда любимого человека, моего бывшего жениха и отца этого самого ребенка.

Удивительно, но факт, а жизнь была странной, воистину странной штукой. И мы с Игорем были живым тому доказательством.

Сейчас, месяц спустя, когда он находился в реабилитационном центре, я стала больше походить на человека. Стала иногда ночевать дома, ужинать и совсем немного отдыхать. До недавних пор все это было позабыто. Наверное, и настроение мое улучившееся было видно окружающим. Камила то и дело подозрительно на меня смотрела, Самира довольно ухмылялась, а вот Мадин… Мадин меня удивил.

Отчего-то, он позвал меня разговаривать к себе в кабинет, и случилось это сегодня, когда Самиры не было. Она еще вчера уехала к родне и обещала не появляться дома три дня. И, о, удивление, надо же, именно в этот день Шумахов решился со мной на разговор!

— Вы что-то хотели? — Я не хотела находиться в его кабинете даже одну лишнюю минуту. Работы с отъездом Самиры поубавилось, но я все равно лучше бы выполняла ее, чем вела беседы с тем, кто не взглянул в сторону своего сына.

— Как ты? — пространно начал наш разговор Мадин, стоявший у окна своего кабинета. Вид у него был странный. Взгляд — растерянный, руки сведены за спиной, в целом он выглядел нервозно.

— В порядке…

— Самира тебя больше… не трогала?

— Вы имеете в виду, не била ли меня Ваша супруга?

— Именно.

— Нет, она больше не распускает со мной рук. Видимо, это Ваша заслуга, благодарю…

— Ева, перестань!

— Что перестать? — Я так и не села в предложенное им кресло, осталась стоять напротив, гордо вскинув голову. И не понимая, для чего меня сюда позвали. Разговаривал бы со своими гарпиями, которые никак не могли его поделить, а у меня была уйма дел! Сын, которому нужно обязательно стащить что-нибудь вкусненькое с кухни, домашка, которую мы с ним обязательно должны будем сделать.

Улыбка невольно заиграла на моем лице, когда я в очередной раз подумала о том, что с Игорем все хорошо. Впервые за всю его короткую и непростую жизнь.

Впервые за эти годы у нас маячило радужное будущее и можно было смело строить планы. Я могла мечтать и видеть в своих грезах, как мой сын закончит школу, как поступит в университет, как впервые познакомит меня со своей девушкой, как женится и заведет свою семью.

Теперь все это было не просто сказкой, это было реальностью, которую можно было воплотить в жизнь.

— Не веди себя так, будто мы не знакомы. Разговариваешь, как персонаж книги Джейн Остин.

— Что ты от меня хочешь, Мадин? — Такого разговора хотел мой бывший? Ему стало бы легче? Да, пожалуйста.

— Просто хочу поговорить по-человечески.

— Зачем?

— Как же с тобой тяжело… — устало выдохнул бывший, потирая переносицу.

— Неужели? — раздраженно выдохнула я. — Со мной тяжело? И это говорит мне трус номер один, сбежавший после первых трудностей, а теперь считающий, что я решила вернуть его спустя восемь лет разлуки?

— Я этого не говорил!

— Ты так думал и этого достаточно, — выпалила я, теряя остатки контроля. Какого черта Мадину было от меня нужно? Какого черта именно сейчас, когда у меня все стало налаживаться? Мне нужна была его деланная забота! Пускай бы приберег ее для своих пираний!

— Ева! — строго выдал Мадин. Так, словно все еще имел на меня хоть какой-то рычаг давления.

— Если это все, то я пойду…

— Нет, не все!

— Тогда что? Чего ты ходишь вокруг, да около? Как обычно, впрочем?!

— Я позвал тебя, потому что хочу помочь, поэтому закрой рот и дай мне, наконец, сказать!

— Помочь?

— Да, помочь! — сердито рявкнул Мадин. Воцарилось недолго молчание, а затем он, кажется, успокоившись, продолжил. — Я знаю, что у тебя есть сын. Знаю, что он серьезно болеет. Не спрашивай, откуда и как узнал, просто знаю. Я готов оплатить все, что ему нужно… операцию, реабилитацию…

— Ты выжил из ума?

— Что?

— Я спрашиваю тебя — ты выжил из ума?! — Сказать, что я разозлилась, значит, ничего не сказать! Я не помню в принципе, чтобы я хоть когда-нибудь так злилась!

— Ева, ты хорошо расслышала то, что я сказал? — растерянно протянул Мадин.

— А ты расслышал то, что сказала я?! — закричала в ответ, не имея больше никаких сил делать вид, что между нами все хорошо, и не имея сил и дальше притворяться.

— Я ничего не понимаю… неужели тебе каждый день предлагают то, что предложил я?

— Ты больной на голову ублюдок! Стоишь передо мной сейчас и делаешь вид, будто вот-вот и над головой у тебя засветится нимб! Меня тошнит от твоих провокаций, я и раньше-то тебя не уважала, но то, что ты делаешь сейчас… это переходит рамки дозволенного! Ты отвратителен!

— Перестань! Тебе что, каждый день предлагают оплатить многомиллионное лечение сына?

— Да пошел ты!

— Почему ты просто не соглашаешься?! Неужели ты не хочешь спасти жизнь своему сыну?! — прокричал Мадин.

— Своему сыну?! — задохнулась я, нелепо взмахивая руками. — Своему сыну?! Своему, серьезно?!

— Да, своему!

— А ничего, что это и твой сын тоже! Ты не хочешь спасти жизнь своему сыну, на которого клал последние семь лет?! Или твой скудный ум считает, что одной только матери ребенку достаточно, а твое участие закончилось на том моменте, когда ты кончил?! Знаешь, что я тебе скажу?! А и хорошо, что у Игоря нет такого мерзкого и недостойного отца, как ты! Катись ты куда подальше со своими миллионами и гонором!

28

Она больше ничего не сказала. Послала меня и выбежала из кабинета, оставляя в растерянности и в полном одиночестве. Наедине с ворохом вопросов, на которые не пожелала дать ответа. Как и всегда.

Ева всегда так поступала!

Так, как взбредет ей в голову! Она всегда была взбалмошной и никогда не отдавала отчета в том, что говорит или делает! В ту пору, когда мы были вместе, я был уверен, это дело возраста, юности и обязательно пройдет в будущем, но нет, реальность доказывала неправоту моих домыслов, она показывала их полную противоположность.

Я разозлился.

Даже не потому, как и в каком тоне говорила Ева, а из-за того, что она вела себя так, будто я по сей день был ей что-то должен, будто должен был чувствовать перед ней вину. А уж эта идиотская и наглая ложь, крики о том, что этот ребенок якобы мой… это был театр абсурда!

Поэтому я и сделал то, что сделал.

Нагнал ее в коридоре и припечатал к стенке.

— Тебе не кажется, что ты завралась и перешла все границы? Изменяешь мне, трахаешься с каким-то ушлепком, таскаешься с ним по барам, рожаешь от него ребенка, а затем пытаешься приписать его мне? Появляешься спустя почти восемь лет и делаешь вид, что тебе нужна от меня только работа? Серьезно? Примеряя свадебное платье моей жены, представляя себя на ее месте?! Думаешь, я ничего не понял?! — прорычал я, ловко перехватывая изящную ручку у самого запястья. Да черта с два я дам себя ударить!

— Ты больной на голову! Я уже тысячу раз говорила, что все это твои эгоманьяческие выдумки! Думаешь, ты нужен мне после того, через что заставил пройти в одиночку?! А в том баре я ждала тебя, только почему-то вместо тебя пришел какой-то левый мужик, который подмешал мне в воду наркотики! Я чуть не умерла тогда, а тебя словно ветром сдуло, я годами пыталась понять, в чем дело!

— Я тебя заставил?! Я заставил тебя быть дешевой шлюхой, которая раздвигает перед всеми ноги и при этом даже не умеет предохраняться?! И ты думаешь, я поверю в дешевую историю про наркотики, подмешенные в коктейль?! Бедная-несчастная, в бар затащили, заставили пить и прочее-прочее! Я лох совсем что ли по-твоему?!

Я снова перехватил руку Евы, на этот раз левую, крепко сжимая их в своих кистях. Стерва!

— Что ты несешь?! Даже спустя столько лет ты не можешь признаться, что трусливо слился, когда передумал жениться?! И что плюнул на ненужного тебе ребенка!

— Это чужой ребенок! — буквально взвыл я. — Более того, я узнал о его существовании меньше полутора месяцев назад! И все же я предложил тебе безвозмездную помощь, потому что это дитя ни в чем не виновато и не должно расплачиваться за чужие ошибки!

— Это дитя?! Сукин сын! Это твое дитя! Как ты смеешь говорить о нем, как о чем-то безликом и не относящимся к тебе?!

— Хватит! — я резко отпустил Еву и сделал шаг назад, сдерживая себя, хотя до одури хотелось встряхнуть бывшую, как следует. — Я видел фото этого ребенка, мальчик явно русских кровей и ко мне не имеет никакого отношения, зачем ты так нагло врешь и, самое главное, для чего? Возьми деньги и вылечи его!

— Хочешь сказать, что Игорь не похож на тебя?

— Я видел фото, — повторил я Еве, словно умалишенной.

— У тебя глаз нет?! — взревела она, сжимая руки в кулачки. — Если он на тебя не похож, тогда близнецы тоже друг на друга не похожи! Ты просто эгоистичная и трусливая змея, которая не может признаться в том, что натворил! А натворил ты следующее — понаобещал мне золотые горы, заделал ребенка, а затем свинтил, куда подальше, не захотев даже взглянуть на этого самого ребенка! Боже, да ты омерзителен!

— Ты ведешь себя, как больная. Чего ты хочешь?! Если ты бы ребенок был мой, а мы оба знаем, что Игорь не мой, ты бы давно подала на алименты, это легко делается через суд, более того, он болен, ты бы сообщила мне, ты бы потребовала от меня то, что я должен по закону. Но раз ты этого не сделала, то значит тебе есть, что скрывать. Я не понимаю только одного — зачем весь этот фарс сейчас? Ты хочешь вернуть меня?

— Как же я устала слышать этот высокомерный бред. Да с чего ты решил, что кто-то вообще может хотеть быть рядом с таким, как ты? Ты же ужасен! Ты никого и никогда не любил, и не полюбишь. Тебе плевать на меня, тебе плевать на собственного сына, тебе плевать на Самиру, ты плюнул на Камилу, ты плюешь на всех, кто рядом с тобой! Тебе никто не нужен и не интересен, кроме себя, любимого! Ты выглядишь жалким и без денег родителей ты бы вообще был никем! Ты и есть никто! А деньги свои засунь себе, куда подальше, мой сын не нуждается в помощи того, кто отказался от него дважды, при рождении, и когда узнал, что он болен, и не говори мне, что ты не знал, потому что мы оба прекрасно знаем, что ты знал! Ему уже помогли, а ты, если думаешь, что я когда-нибудь смогу смотреть на тебя без тошноты, являешься просто-напросто психом!

Ева опять вылила на меня потом грязи, а затем оставила одного.

Я растерянно поглядел ей вслед и понял, что бывшая снова выиграла. Очередную нашу перепалку.

Я вернулся обратно в свой кабинет и начал думать о том, что она сказала. Дважды отказался от собственного ребенка… ребенок якобы моя копия… а в баре ее держали чуть ли не насильно…

Я устало выдохнул и потер переносицу. Выпивать дома я был не любитель, но на сей раз мне нужен был алкоголь. Я налил себе виски, вернулся на место и вытащил из задвижки тоненькую папку, которую мне передавал Заур. Взял в руки фото и внимательно всмотрелся в серые глаза светловолосого мальчика.

— Если он — моя копия… — я хмыкнул и залпом влил в себя виски. Затем налил себе еще один стакан. А затем еще один. Благо, что хоть Самира была далеко и не стала бы читать мне лекции о том, что ее тошнит от запаха виски.

На часах была уже полночь, когда я вдруг подумал о том, что можно было пойти намного более простым путем. На тот момент во мне было уже половина бутылки, а то и больше, но я все равно посчитал, что это лучшая из идей, что приходили мне в голову за последнее время.

Я включил компьютер, дождался загрузки всех операционных программ и вбил в поисковик название популярной соцсети. Затем еще с полчаса выискивал нужную мне Еву, после чего клацнув по аватарке с моей жизнерадостной улыбающейся бестии, перешел на нужную мне страницу.

Через несколько секунд я застыл, словно каменное изваяние. Отставил стакан с недопитым виски в сторону и приблизился к монитору компьютера, который показывал мне фотографию Евы с ребенком…

Нет, не с тем, чье фото было в папке, с другим! С моей копией! Ребенок, которого Ева держала в своих объятиях, был настолько похож на меня, что если сравнивать его и меня на детских снимках, можно было бы перепутать одного с другим. Все было похожим — овал лица, цвет волос, разрез глаз, губы, нос, моя маленькая копия…

— Как это возможно…

«Так бывает, когда занимаешься сексом со взрослыми девочками», — сыронизировал внутренний голос, оставляя меня в полном раздрае. Мне не оставалось ничего, как добить бутылку виски, в попытках принять новую для меня реальность. Реальность, граничащую с абсурдом и выдумкой.

29

Сознание возвращалось медленно, неохотно, через силу. Первым, что я почувствовал — была дикая боль в голове, вторая — сухость во рту, будто я неделю провел в жаркой пустыне, третье ощущение — тошнота.

И лишь после того, как я поборол все физические недуги, ко мне стали возвращаться воспоминания вчерашнего дня.

— Черт…

Мысли стали яркими вспышками проноситься в сознании, сменяя одна другую.

— Не может быть… — прохрипел я, хватаясь за голову, принимая вертикальное положение. — Неужели…

О, черт… я отчетливо вспомнил все то, что происходило вчера. Сознание пыталось увильнуть, ускользнуть, но стоило приложить немного усилий, как все встало на свои места…

Ева, ее слова, наша ссора, ее обвинения, но, самое страшное, мои поиски в интернете и то фото…

Я рванул к компьютеру, позабыв и о тошноте, и о головной боли. В голове осталась только одна мысль — что, если Ева была права и никогда меня не обманывала?

Что, если этот мальчик действительно мой сын?!

Боже мой… если это правда, то, выходит, я больше семи лет игнорировал своего сына… факт того, что у меня есть ребенок! Больной ребенок, который годами нуждался в деньгах, в лечении, в заботе, в моей поддержке!

Я подвигал мышкой и, как оказалось, не зря, я даже не выключил компьютер, каким-то образом перебрался на диван, когда стало совсем «хорошо». Экран замер, померцал, а затем снова явил мне то самое фото.

И снова, как обухом по голове.

Моя точная копия.

Кажется, Ева говорила, что его зовут Игорь… моего сына звали Игорь…

Я нахмурился, резко вспоминая о том, что в задвижке у меня лежала тонкая папка с делом Евы. Я рванул ее, да с такой силой, что она вылетела с петель и рухнула на пол. Плюнув на это, я достал то, что меня интересовало, разложил на столе. Нашел фотографию и дрожащими пальцами взял ее в руки.

Фото мальчика в соцсетях и на фотографии, которую я держал собственными руками, разительно отличалось. Это были два совершенно разных ребенка. Тот, что был с Евой без всяких сомнений был моим, а уже если не моим, то отец его явно должен был родиться моим близнецом или двойником. А тот, чье фото лежало в папке был славянского происхождения без какой-либо восточной примеси. По крайней мере, такие выводы напрашивались при первом взгляде.

— Но как… — я опустился в кресло и снова схватился за голову, припоминая обрывки разговора с Евой.

«Ты дважды отказался от своего сына».

Как? Где? Когда я успел отказаться от сына, если даже ни разу не слышал о его существовании? Ева никогда со мной не говорила на эту тему. То есть, да, после того, что я увидел в баре, после всех доказательств, что мне предоставили об ее изменах, я заблокировал ее везде, но она знала мой адрес, адрес моей семьи, моей родни, моего родового гнезда. Она бы обязательно пришла ко мне, обязательно сказала мне или кому-нибудь из моей семьи. Я бы знал, что у меня растет сын! Но она скрыла этот факт от меня, а теперь обвиняла в том, что я его бросил и ничем не помогал! Более того, якобы дважды успел от него отказаться! Да где же такое было видано?!

— Дрянь! — я зарычал, сжал в руках ни в чем не повинные листы в папке, смял их и скинул со стола. А затем резко остановился.

Стоп.

Всю информацию о Еве мне предоставил никто иной, как Заур. Сердце забилось быстрее нужного, я судорожно начал осматриваться в поисках мобильного, который, к слову, нигде не обнаруживался.

Пришлось потратить минут пять, не меньше, прежде чем найти его за диваном, на котором я спал. Достав его оттуда, я увидел несколько пропущенных от Самиры, плюнул на нее, даже не став открывать ее гневные сообщения в ватсапе и набрал номер Заура.

У меня к нему был разговор со множеством вопросов.

Я не стал слушать возражения брата о том, что вообще-то у него сегодня выходной и он собирался уехать на природу с «девчонками», велел тащить ему свою задницу ко мне, и без лишних разговоров. Нехотя, но он согласился.

Он должен был ответить мне на некоторые вопросы. Например, почему он не рассказал мне о том, что у Евы было отравление наркотиками в тот вечер? Ведь вездесущий Заур всегда и обо всем знал! Он узнавал все новости прежде, чем они успевали произойти! Кузен наверняка знал и о том, что тогда случилось с моей невестой. А в том, что Ева не соврала теперь, у меня уже не было никаких сомнений.

Нехорошее предчувствие прокралось в сердце и прочно там поселилось. Пока я ждал Заура, не находил себе места. Попросил принести мне крепкий кофе в спальню, принял холодный душ, немного пришел в себя, но вот неприятный осадок, какой-то копошащийся внутри червь, который будто говорил мне о том, что очень скоро я буду обо всем жалеть, никак не желал угомониться.

А что, если не было ни измен, ни предательства? Что, если я по собственной глупости упустил любимую женщину, и, будто бы этого мало, проворонил рождение сына?!

30

Так как Камила еще не знала, что я уже не состою в ее команде, я нагло этим пользовалась. То есть, я понимала, что так делать нельзя, но в последнее время стало как-то все равно. Эти две сестрички показали мне такой интересный мир изнутри их дома, что я поняла одно — жалеть их себе дороже. Нужно было пользоваться ими, пока была возможность.

Да, это звучало очень цинично, во многом неправильно, но жизнь научила меня многому. Например, что рассчитывать можно только на себя. А еще, что каждый сам за себя. Что если ты не хищник, то жертва, и наоборот. Что свое место под солнцем нужно выгрызать.

Почему я должна была жалеть Камилу, которая явно врала мне, обещая то, чего не сможет дать? Самира ведь сделала то, что сделала, и сделала это за считанные дни, а Камила на мои вопросы о том, когда ждать выполнения ее части сделки, то и делала, что увиливала. Значит, ее успешная кузина была права, она не собиралась выполнять данное слово.

Тогда почему я должна была относиться к ней не наплевательски? В этой жизни я была ответственна только за двух существ — за себя и за своего сына.

Если подумать, то Мадин ждал почти два месяца, чтобы предложить помощь в лечении ребенка, пускай даже, как он утверждал, чужого. Камила и Самира согласились сделать это только на своих условиях, и никто из трех взрослых людей не задумался о том, что это не ерунда, не шахматная игра, не фигурка в их странной игре. Речь шла о человеческой жизни. И не просто о жизни.

Речь шла о жизни ребенка восьми лет от роду, ничего не успевшего ни сделать, ни поведать, ни познать. И эта жизнь, ее продолжение зависело от игр взрослых, от их амбиций и желаний.

Все и каждый из них были гнусными и бесчеловечными, поэтому мне не жалко было использовать каждого из них. Я ждала только одного — когда Игорь полностью встанет на ноги.

После ссоры с Мадином я больше не могла оставаться в этом доме. Я вообще задержалась в нем только по одной причине — я должна была Самире и должна очень крупно. Если бы не это обязательство, если бы не эта сделка, я бы давным-давно сбежала из этого бедлама и проводила бы сутки рядом с сыном.

Но так было нельзя. Я была уверена, что если не сдержу свое слово перед Самирой, она найдет, как меня достать. У нее были планы на «пешку» в виде меня, и она явно помогала мне не просто так. И, так как она действительно помогла, теперь была моя очередь исполнять часть сделки.

Я отпросилась у Камилы на остаток дня, пожаловавшись на сильную боль в желудке и тошноту. Сморщившись, отругав меня и пригрозив, что больше не позволит таких отлучек, она все же отпустила меня. Мысленно послав ее далеко и надолго, я поспешила покинуть пределы своего персонального ада.

Разговор с Мадином вымотал меня. Честно говоря, ничего другого я от него и не ожидала. Он ведь уже заявлял мне, что ребенок не от него восемь лет назад, почему бы ему не придерживаться этой позиции и сейчас?

Плевать мне было на его мнение, на его признание, но я поражалась его слепоте. Он не видел, что женщины в его доме так или иначе грызутся между собой, он не замечал, что его родня не чиста на руку, не признавал факта рождения ребенка, поверил каким-то нелепым домыслам обо мне, просто исчезнув с горизонта и по сей день продолжал играть в маленького, обиженного ребенка, который вот-вот и топнул бы ногой от досады. Бывший жених так и не повзрослел, не научился отличать правду от лжи, признавать свои ошибки, не старался их исправить, наоборот, продолжал упорствовать в своей слепоте. Мадин не замечал ничего, кроме себя любимого. Его волновала только его боль, только его обида, только его собственные чувства. Он всегда был эгоистом, а я просто закрывала на это глаза. До поры до времени.

Покинув пределы особняка, я вздохнула и выдохнула. Медленно, глубоко и так несколько раз подряд. Каждый день в этом месте давался мне очень тяжело, но эта была стоящая жертва.

Порыв ветра ударил в лицо и принес с собой ощущения облегчения, он забрал с собой часть усталости и немного взбодрил. Поправив ремень небольшой спортивной сумки, я медленными шагами последовала к резным воротам, до которых было метров пятьсот. Большим был не только дом, но и сама прилегавшая территория.

В какой-то момент, эти самые ворота открылись и впустили на подъездную дорожку черную спортивную машину. Быстро миновав их и проехав мимо меня, в какой-то момент она почему-то затормозила и дала заднюю, ровняясь со мной.

31

— Здравствуй, Ева, — поздоровался водитель, опуская стекло автомобиля.

Господи… Заур. Меня замутило. В прямом смысле этого слова. Этот слизень, который приходился моему бывшему жениху братом, вызывал у меня такое отторжение, которое сложно было бы описать простыми словами.

— Доброго дня, — я кивнула, сохраняя абсолютно холодное и непроницаемое лицо. Со временем я поняла, что чем меньше эмоций ты демонстрируешь окружающим, тем в более выгодном положении оказываешься, и, соответственно, наоборот.

— Как дела? — он мерзко ухмыльнулся, а я лишь пожала плечами.

— Все хорошо, спасибо. — Продолжать разговор не было никакого желания, поэтому я зашагала вперед, делая вид, что спешу, но Заур снова сдал назад.

Я не понравилась ему. С первого взгляда, я поняла это сразу, стоило только Мадину представить нас друг другу. И со временем это мнение только укрепилось.

— Куда-то спешишь? Разве рабочий день окончен? — Он тихо рассмеялся, явно наслаждаясь издевательской ситуацией.

Нет, я не была удивлена. Он не постеснялся высказать свое мнение нам с Мадином в лицо, заявив, что я не заслуживаю такого его прекрасного брата. И теперь он просто упивался тем, что я работала на него в качестве прислуги.

«Нашел на кого повестись! Плебейка, нищая дешевка без образования, дочь алкоголиков, которая, небось, такая же маргинальная, и дети у вас наверняка родятся уродами, у такой генетика — это караул! Тебе вообще не противно ей присовывать? Ты хоть знаешь, сколько человек она обслужила до тебя?»

Заур не стеснялся, не выбирал выражений, а Мадин в какой-то момент не выдержал. Помню, как он ударил своего брата. Сильно, больно, наотмашь. И лишь тогда он заткнулся, только вот взгляд, который он бросил на нас после не предвещал ничего хорошего и что-то в глубине души мне подсказывало, что так это не закончится.

И не закончилось. Спустя несколько месяцев затишья, он стал ко мне приставать. Сначала очень ненавязчиво, а затем все сильнее. И на этот раз получил в лицо уже от меня. Я не стала ничего рассказывать Мадину, потому что понимала, что братья из-за меня и так стали едва не врагами, но после этого перестала воспринимать Заура как человека. Ни симпатии, ни уважения, просто констатация того факта, что он — родной дядя моего Игоря.

— У меня — да.

— Да ты что?! — он ухмыльнулся и, заглушив мотор, сделал то, чего я опасалась больше всего — вышел из машины и вскоре поравнялся со мной.

— Что ты хочешь от меня? — я бросила взгляд из-за плеча и только ускорила и без того быстрый шаг.

— Ничего, просто веду светскую беседу, — он ухмыльнулся, как бы невзначай пожимая плечами.

— Сильно сомневаюсь, что я лучшая кандидатура для этого, — огрызнулась в ответ.

— Позволь мне выбирать.

— Я спешу.

— Почему я не верю тебе?

— Почему мне совершенно плевать на то, во что ты веришь, а во что нет?

— Смотри-ка, все еще острая на язычок!

— Заур… — я затормозила и бросила на самого неприятного собеседника в мире гневный взгляд. — Отцепись?

— Просто хочу спросить прямо.

— О чем?

— Что ты здесь на самом деле делаешь?! Ну мой брат идиот, все еще влюбленный в тебя по уши, он до сих пор ходит и подрачивает на тебя, у него мозг всегда работал ни так, чтобы хорошо, но при виде тебя и вовсе отключается, но я-то не дурак.

— Как замечательно, что ты столь высокого мнения об умственных способностях своего брата. Я очень рада это слышать, но ничуть не удивлена. У тебя всегда сияла корона на голове. — Заур улыбнулся, пожимая плечами, скрещивая руки на груди, мол, да, ты права, так оно и есть. — Это был не комплимент.

— Так чего ты хочешь на самом деле? — проигнорировал мое последнее высказывание Шумахов, становясь вдруг очень серьезным, а оттого и пугающим одновременно.

— Я работаю. Зачем люди ходят на работу?

— Шлюхи вроде тебя? чтобы раздвигать ноги перед мужиками.

— У тебя черт знает, что в голове. Ты всех женщин так ненавидишь? Кто тебя так обидел в прошлом?

— А что, ты относишься к женщинам? Я думал, что ты дешевая блядь, существо без пола, имени и лица. Позорище, не человек.

— Все сказал? После разговора с тобой, как всегда хочется только одного — помыться.

— Тебе ни привыкать отмываться от клиентов.

— Если ты закончил с низкосортными оскорблениями, то я пойду. Мне как-то не до тебя.

— Спешишь на вызов?

— А что, у тебя все еще стоит на меня и ты хочешь занять его место?

— Сука! — Да, я его все-таки уела. Заур аж порозовел от злости, сжимая руки в кулаки. За годы одинокой и непростой жизни я научилась давать отпор таким вот упырям. Меня больше нельзя было так просто застать врасплох.

— Чао, болезный. — Я нашла в себе силы улыбнуться и легко помахать ему рукой. Выкуси, козлина.

Чувствуя ни с чем несравнимый вкус победы во всем теле, я покинула территорию чужого дома, оставляя оплеванного и пораженного врага позади.

32

Господи, каким же мерзким он был! Я ничуть не врала, после разговора с Зауром всегда было только одно желание — встать под холодный душ. Он всегда был омерзителен мне, с первой минуты нашей встречи. Этот его змеиный взгляд, мерзкая ухмылка, все в его внешности говорило, нет, буквально кричало о том, какая он редкостная сволочь и гнилой человек.

Он был последним, с кем я разговаривала из семейства Шумаховых перед тем как окончательно расставаться с Мадином. И он был последним, кого я желала видеть как тогда, так и сейчас.

— Ты всерьез думала, что мой брат женится на тебе?

— Что?! Причем тут вообще это?

Мне плохо, я тяжело дышу, и оглядываюсь по сторонам, словно в поисках поддержки, но ее нет. Помощи неоткуда ждать. Я один на один со зверем. А мой Мадин… его нет. Кажется, я опоздала, они уехали всей семьей куда-то заграницу. Остался только Заур. А я так спешила… это все врачи! Проклятые врачи, которых я, на самом деле, ни в чем не могу обвинить.

Я узнаю о беременности после того, как попадаю в больницу из-за наркотиков, которые не пойми откуда взялись то ли в моем ужине, то ли в моей выпивке, я не знаю точно, если честно.

Я узнаю о беременности и рвусь к своему Мадину, которого не видела уже много дней. К Мадину, который почему-то везде меня заблокировал. К Мадину, который почему-то делает вид, будто меня не существует, будто нет меня в его жизни.

— Почему твой брат начал меня игнорировать? Ни с того ни с сего?! Мы должны были встретиться несколько дней тому назад в баре. Он сам назначил там встречу, а потом исчез с радаров…

Поначалу я думаю, что с ним что-то случилось, я волнуюсь, мне плевать на собственное здоровье, я еще плохо осознаю, что беременна, мысль не улеглась, но потом я захожу в соцсети и вижу фотографии с курортов. У него все хорошо. Он уехал из столицы и отдыхает где-то со своей сестрой, матерью и отцом.

Я жду хоть каких-то объяснений…

Мне нужны хоть какие-то объяснения! Сойдут даже от этого… существа.

Заур ухмыляется, тянет руку в карман и достает пачку сигарет. Медленно закуривает и выпускает круги, а меня начинает тошнить от мерзкого табачного дыма. Я закашливаюсь, но упорно стою, жду. И, наконец, он заговаривает.

— Чему ты удивлена? Мой брат не хочет иметь ничего общего с такой… как ты.

— Что значит такой, как я?

— Ты сама все знаешь. Ты грязная изменщица, дешевка, нищебродка, которая просто хочет наших денег, денег нашей семьи и ведь я говорил ему! Сколько раз я ему твердил о том, что ты ему не пара, что наставишь ему рогов, что та еще блядь, которая ни сегодня, так завтра пойдет подставляться под других! А он не верил, не верил до тех пор, пока его не ткнули в дерьмо, как котенка! Но теперь-то у него должны заработать отшибленные мозги! Ты ему их знатно промыла, я тебе скажу…

— Я… я ничего не понимаю…

— Хватит! Хватит строить из себя дурочку! — орет Заур, откидывая в сторону сигарету и начиная на меня наступать. Я пячусь в страхе, потому что чувствую как от мужчины исходит ничем не прикрытая агрессия. И если раньше я всегда могла положиться на своего Мадина, его поддержку и защиту, то сейчас я совсем одна.

— Я ничего не строю…

— Ты всегда вертела моим братом, как полоумным кретином! Тебе всегда были нужны от него деньги, а на днях ты просто сделала то, о чем я его предупреждал и то, что было ожидаемо — показала свою истинную сущность! Даже не думай, что помолвка в силе, и вы поженитесь! Убирайся! Убирайся и не смей даже возвращаться сюда!

— Но я… я беременна, Заур! Я люблю твоего брата! И он тоже меня любит!

— Его блевать тянет от такой подстилки, как ты! А ребенок… смешно! — он ухмыляется. — Мы должны поверить, что ты не нагуляла его?!

— Но…

— Убирайся отсюда, пока я все еще помню, что ты девка и изо всех сил пытаюсь не стереть тебя в порошок, долго играть в рыцаря у меня не выйдет!

— Я хочу поговорить с ним… пожалуйста…

— И что ты думаешь услышать?

— Пожалуйста! Я заслужила хотя бы поговорить! Только один разговор…

Заур долго сомневается, а после как-то меняется в лице. Достает телефон из кармана брюк, набирает номер и какое-то время ждет. Затем идет речь на незнакомом мне языке, я не знаю, о чем говорит Заур своему брату, но после он все же протягивает мне трубку.

— У тебя одна минута. И, чтобы ты понимала, это наш с тобой последний разговор, — слышится ледяной голос с другого конца трубки.

Не верю. Не верю долгие мгновенья, которые превращаются в вечность. Вечность в личном аду.

— Мадин… я ничего не понимаю…

— Я тоже многого не понимаю. Не понимаю тебя. Не понимаю, как мог быть так слеп… Как мог верить тебе и не замечать столь очевидных вещей…

— Каких вещей?! — в бессилии кричу я, крепко сжимая в руках телефон. Еще чуть-чуть и он просто треснет в моей ладони.

— Мне не о чем с тобой больше говорить. Твоя ложь и отрицание очевидных фактов… они вызывают во мне лишь еще больше отвращения.

— Мадин!

— Свадьбы не будет, я уже сообщил всем со своей стороны, снял бронь с ресторана. Забудь обо мне и не ищи со мной встреч. Я больше не желаю тебя ни видеть, ни слышать. И это никогда не изменится.

— Мадин! — Я кричу, захлебываясь в слезах и долгое время не могу поверить, что любимый человек, обещавший драться за меня со всем миром, так легко и просто отказывается. Отказывается от меня, от нашего ребенка, о котором я даже не успеваю сказать, от нашей будущей семьи. От нашего совместного счастья, к которому мы так долго и упорно шли.

Я падаю на колени, на колючий гравий, который продавливает нежную кожу даже через плотную ткань джинс, хватаюсь за голову и вою. Не плачу, рыдаю, даже не замечая, когда мой собеседник исчезает со двора и скрывается в доме. Я не замечаю пары глаз, которые внимательно смотрят на меня еще какое-то время. Не замечаю торжества, отражающегося в них.

Я ничего не вижу. Мне не до этого. Я тону в своей боли.

Я пришла в себя, сбросив оковы прошлого только когда, наконец, добралась до автобусной остановки и едва не опоздала на него, чуть не упустив из под носа. Еле успев и поблагодарив водителя, я расплатилась, прошла внутрь и бросила сумку на свободное сиденье, села там же, рядом. Час до города, почти столько же на метро, а затем минут двадцать на маршрутке, и я буду на месте. У Игоря. Здорового и счастливого Игоря.

Вопреки всему, у меня все же получилось!

У меня получилось, и я была не только спокойна впервые за многие годы, я была горда собой.

33

Я посмотрел вслед уходящей Еве и понял, что готов был ее придушить. Прямо здесь и сейчас. Это было правильным решением с ее стороны — умотать отсюда, как можно быстрее.

— Дрянь, — прошипел я, сжимая кулаки.

Дрянь, в которую я влюбился с первого взгляда, стоило ей только впорхнуть в ту кафешку, где я ждал ее вместе с братом. Дрянь, которая до этого снилась мне целый год, каждую ночь, являясь эфемерным ангелом, обещавшая подарить мне счастье и гармонию… Ангелом, который оказался невестой моего ненавистного стремного брата. Но к черту Еву, я давно поставил крест на этой ведьме, и если бы мой брат не додумался снова втащить ее в нашу жизнь, я бы даже о ней не вспомнил. Честно. Клянусь. Я не был задротом, который готов был тащиться от отказавшей ему бабы годами. Нахуй оно надо!

Впрочем, возвращаясь к Мадину, то могу с уверенностью сказать, что братом он мне был много лет назад. Но уже в детстве я перестал воспринимать его таковым. Может быть, этому суждено было случиться, а, может, в этом были виноваты родители. Может, еще что-то, черт его знал. Я не был силен в психоанализе.

Когда его впервые принесли к нам в дом, когда родители, отсутствовавшие несколько дней, наконец, вернулись с маленьким свертком в руках, я понял, что на мне большая ответственность. Я полюбил его. Мой брат. Младший брат. На тот момент мне было уже семь лет, я успел пойти в школу и уже что-то, да понимал. Помню, как радостно рассказывал всем учителям и одноклассникам, что теперь у меня появился мелкий, что теперь мне будет с кем играть.

А затем что-то изменилось. Однажды родители оставили нас одних, им нужно было срочно куда-то уезжать. Их не было буквально пару часов, но за это время Мадин успел упасть и расшибить себе лоб. Помню, как я пытался «скрыть» это и еще лучше помню, как мать тогда впервые ударила меня. Сильно. Наотмашь. За то, что «не можешь присмотреть за родным братом!». На тот момент мне было около десяти, поэтому, наверное, она была права. Затем, чуть позже, это повторилось еще несколько раз.

А затем Мадин подрос и отношения стали еще хуже. Я был уже ближе к подростковому миру, а Мадин рос слабым здоровьем, хиленьким, худеньким. Может быть, поэтому родители все внимание стали уделять ему. Носились за ним, тряслись. Отец мог ударить меня, ничего не выяснив, стоило только Мадину пожаловаться на то, что я забрал какую-то вещь, игрушку. Но, в защиту брата, могу сказать, что папа никогда меня и не любил. Уж не знаю, чем я ему так не угодил, но ласки и тепла от него я не получал никогда, даже до рождения Мадина. Позже мне уже объясняли, что иногда в семьях так просто бывает. Просто случается. Одного ребенка любят больше, чем другого.

Я приказывал себе смириться. Долгое время. Старался делать вид, что нас любят одинаково, хотя меня в школу отправляли с температурой под сорок, а стоило Мадину чихнуть, как родители в панике вызывали лучших докторов. Меня отец лишил карманных денег, когда я проиграл городской турнир по карате дойдя до полуфинала, а Мадина поощряли всегда, даже за грамоты в духе «лучший кто-то там».

А затем этот гаденыш подрос еще больше и стал настоящей крысой. Мог сдать меня родителям, когда я курил или убегал на свидание к девчонкам. Он стучал и учителям, потому что мы учились в одной школе, хорошо, что хоть недолго. В тот период наша ненависть стала сильнее, чем когда-либо. Подростки жуткие сами по себе, а уж когда находятся в состоянии постоянной «войны», то беды не миновать.

Мы с Мадином стали постоянно драться, могли разнести целую комнату в доме, после, конечно, отгребали от родителей, но после ругани отца, мать почему-то всегда бежала успокаивать Мадина. А когда я спрашивал, какого хрена, мне всегда отвечали, что «он же младший!». Ну и что? Ну и что, блядь? Ему это служило пожизненным карт бланшем!

А затем гад закончил школу на золотую медаль, в то время, как меня дважды пытались оттуда выгнать. Универ я окончил с трудом, а Мадин, разумеется, на красный диплом. Более того, сволочуга поступил в аспирантуру, где с успехом защитил диссертацию в области какой-то экономической херни.

Ну, и как думаете, кому отец отдал весь бизнес? Бизнес, который строил его дед, а перед ним его дед? Многомиллионное состояние досталось никак не мне, а младшему брату, несмотря на то, что он младший!

Я же стал его «правой рукой», помощником. Отец просто посмеялся мне в лицо, но он никогда и не скрывал того, что не видел меня во главе дела всей своей жизни. Он всегда твердил, что я их разочарование. Чего только стоила подаренный автомобиль на восемнадцатилетние Мадину. Дорогущая иномарка класса люкс. А знаете, что подарили мне? Ничего. Я тогда совсем отбился от рук и помню, как вернулся пьяным домой. Родители устроили настоящий вынос мозга. Но никакого подарка. Это все было только для Мадина.

Все лучшее всегда было для Мадина. И судьба не поскупилась на то, чтобы в очередной раз доказать мне это. Когда я увидел Еву, то понял, что все. В очередной раз Мадин забрал то, что должно было быть моим. Только в этот раз было отчетливое ощущение, что все будет намного серьезнее, чем с машиной или даже бизнесом. Ведь здесь уже была примешена женщина.

Я поступил так себе, это я знал наверняка. Я знал это и тогда, восемь лет назад, но остановиться не мог. Начал говорить Мадину, что Ева не вариант, что она последняя распоследняя, что она обязательно окажется шлюхой и наставит ему рогов, опозорит перед друзьями, и он еще пожалеет, что связался с ней. А Мадин слушал меня. Идиот. В смысле, да, после того, как мы стали чуть постарше, вроде бы, между нами образовалось что-то наподобие мира, но меня раздражало не столько его слепое доверие, а то, что он давал мне говорить о своей избраннице кучу гадостей.

Стоит отдать ему должное, однажды он все-таки врезал мне, но после все равно продолжил слушать, как баран. А я не стал останавливаться. Не захотел. Слишком великим был соблазн. Слишком сильно хотелось Еву себе.

Я смонтировал фотку при помощи хорошего знакомого и отправил типа с анонимного номера брату. Там Ева якобы целовалась с другим. На мое удивление, Мадин не поверил. Точнее, зерно сомнения в нем поселилось, но он не сдался так просто, как я думал. Поэтому пришлось идти еще дальше…

34

Я сделал все по-умному. Написал с номера Мадина Еве, что он ждет ее в определенном месте, в определенное время, а затем стер это сообщение с телефона брата. Сам дал денег какому-то стремному чуваку, который должен был подсесть к Еве в баре, подсыпать ей каких-нибудь транквилизаторов и начать ее лапать. Я все выверил по времени, я удержал брата, чтобы он не стал заходить внутрь. Я взял с собой ребят, чтобы если что, те тоже встали на мою сторону и не дали Мадину одуматься. Единственное, чего я не знал, что этот кретин подсыплет что-то сильное, действительно угрожающее жизни. И уж тем более я не знал в тот момент, что Ева находилась в положении. Но, что сделано, то сделано.

А брат… что ж, в тот день умерли остатки моего уважения к нему. Если бы мою бабу кто-то лапал в каком-то грязном баре, я бы разнес этот самый бар в щепки и выбил бы из этого сукиного сына последнюю дурь. И похуй, что было бы потом. Но Мадин никогда не был похож на меня. Он всегда был… правильным.

Хотя по мне Мадин был слизняком. Жалким, трусливым, мелочным, эгоистичным слизняком-мудаком. Но Ева все равно продолжала его любить. Даже сейчас. Я видел это по ее глазам.

Почему? Это всегда было для меня загадкой. Что девушки находили в моем тупоголовом брате и отчего велись на него? Он ведь был не меньшим говнюком, чем я, если даже не большим.

Но никто этого не замечал. Даже наши родители. Они всегда ставили мне его в пример. Вот, Мадин такой молодец, посмотри на своего брата и возьми с него пример, будь ему ровней, ровняйся на младшего! А моих успехов они никогда не замечали!

И я даже не удивился, когда на очередном семейном ужине отец объявил, что бизнес теперь возглавит его любимчик — младшенький сыночек. Меня сделали правой рукой, но ведь и коню было понятно, что на деле я мальчик на побегушках. Мадин поручал мне мелкие дела, те, с которыми не хотел возиться сам, но не столь важные, чтобы если я вдруг их запорю, что-то могло кардинально измениться. В конечном итоге, он полностью перенял шаблон поведения от наших родителей, которые относились ко мне, как к собаке. Вроде и привыкли, вроде и неплохой, но доверия к глупому псу нет. Ему можно доверить разве что мячик приносить.

Когда этот пень «приказал» мне нарыть информацию о Еве, я охренел. В смысле, только тогда этот идиот соизволил мне сказать, что бывшая вернулась в их дом, работать прислугой. После того, как они расстались с моим братом, у нас с Евой случился еще один разговор, уже после того, как Мадин послал ее из Эмиратов по моему телефону. Она тогда была кажется на шестом или седьмом месяце беременности. Я пил пару дней подряд, а потом все-таки набрался смелости и снова подкатил к ней. Пообещал, что буду заботиться о ее ребенке, дал слово, что у меня серьезные намерения по отношению к ней, я только в любви ей не поклялся. Знаете, что сделала в ответ Ева? Плюнула в меня. В прямом смысле этого. Вот до такой степени я был ей отвратителен.

После того разговора я понял, что она не посмотрит на меня, даже если случится апокалипсис и я останусь последним мужиком на планете. Обидно, но факт оставался фактом, и мне ничего больше не пришло на ум, как вычеркнуть ее из своей жизни. Смысла за ней гоняться дальше просто не было. Она отказывала мне много раз, пока была с Мадином, и я все думал, что если он исчезнет с радаров как последняя скотина, у меня, наконец, появится шанс. Но вот Мадина на пути не стало, а Ева все равно кривилась и морщилась при виде меня, будто я был прокаженным. У меня изначально не было ни единого шанса, просто признать это оказалось чудовищно непросто.

Я не следил за ее жизнью. Вообще. Постарался забыть и забыться. Занялся рутинными делами, стал встречаться с другими девушками, зажил, как обычно, как и всегда. И лишь пару месяцев назад я понял, что я натворил. Через что заставил пройти в одиночку ту единственную, что до сих пор продолжала мне сниться.

Я не знал, что ребенок родился с проблемами со здоровьем. И я никогда не делал ставку на то, что эта история коснется кого-то, кроме меня, Мадина и Евы. Я не знал, даже предположить не мог, что за мои безрассудные поступки будет нести ответственность ни в чем неповинный ребенок.

А знаете, что самое стремное в этой ситуации? Я бы хотел помочь этому ребенку, и я бы сделал это, причем анонимно, только вот нарыв информацию, я понял, что операция и реабилитация, которые требовались Игорю стоили столько, что мне и не снилось. Да, я был сыном богатых, очень богатых родителей, но знаете, что у меня было? Ничего. Роскошная квартира, в которой я жил была записана на отца, машины — на мать. У меня была зарплата, которую милостиво платил мне младший брат и кое-какой небольшой счет в банке, так, на черный день. Его бы даже близко не хватило на то, чтобы помочь этому мальчику.

Я дал себе слово, что обязательно найду спонсора или мецената, который поможет этому ребенку, и каждый день посвящал этому уйму времени, но, как оказалось, это не так просто, а влияния и стоящих связей у меня, по сути, не было. Я уже даже подумывал над тем, чтобы рассказать обо всем младшему. То есть, я, конечно, его ненавидел и был уверен, что после того, как он узнает, что мелкий — от него, он сойдется с Евой, а та, дурочка, его простит. И, нет, я ни за что этого не хотел, но жизнь Игоря… она стоила дороже моих желаний.

35

Я не знаю, каким кандидатом наук был мой брат, но умом он похвастаться уж точно не мог. Он вызвал меня на ковер, иначе это назвать было нельзя, но я отвертелся. Я всегда мог вертеться так, что за руку меня поймать было практически невозможно. Даже если я тысячу раз был виноват, а я был виноват. Природный дар, единственное умение, в котором младший мне уступал.

В конечном итоге Мадин «приказал» мне следить за Евой.

Чертов придурок, я по его мнению был сраным детективом что ли? Или у него не было денег на последнего? Почему за его бывшей бабой всегда должен был что-то досматривать я?!

Я не хотел! Не после того, как Ева, едва завидев меня, состроила такое лицо, будто проглотила целый лимон. Боже, да на меня с таким отвращением не смотрел… никто! Я не был настроен на ту ругань, в которую вылилась наша «беседа». Но она спровоцировала меня. Вместо извинений, которые мне стоило бы принести, я набросился на нее с грязными обвинениями. Впрочем, не скажу, что она мне в чем-то уступила.

В ту секунду я понял, что так сильно старался только ради нее. В смысле, поступки мои, разумеется, были теми еще, гордится было нечем, но ни ради кого и ни ради чего я не лез из кожи вон так сильно.

Как только я не настраивал брата против Евы, на какие только ухищрения не пошел… и все для того, чтобы оставить племянника без отца и с проблемами со здоровьем.

Не этого результата я, конечно, хотел.

А, впрочем, когда я получал, что хотел? Я мало, чего хотел по-настоящему, но я всегда лишался желаемого и со временем начал к этому привыкать. Я привык быть ненужным, привык быть одиноким и, наверное, глупо было полагать, что в свои тридцать четыре я возьму и изменюсь. Да и не ради кого было меняться.

А следить за Евой все-таки пришлось. Ну, то есть, не так прямо, как голливудских фильмах, но все же. Я нанял детектива, на что не хватило ума у моего придурочного брата и тот разнюхал обычный распорядок дня нашей озлобленной на мужчин всего мира принцесски. Оказалось, что после работы она едет прямо к сыну чуть ли не с десятком пересадок, затем проводит время у него до самого поздна и только после отправляется домой. Между больницей и домом она часто заглядывает в кафешку, рядом с клиникой и изредка — в бар, пропустить один-два бокала вина.

Я настиг ее в последнем. Небольшое, довольно уютное заведение, где я сразу узнал Еву со спины. Тонкая, изящная фигурка осталась при ней, несмотря на рождение ребенка и все невзгоды, что случились в ее жизни. Из-за меня, в основном.

— Позволишь присоединиться? — Я хмыкнул, присаживаясь рядом. Ева бросила на меня такой удивленный взгляд, что я вынужденно рассмеялся. Она была очаровательна.

— Ты… — выдохнула она, хлопая своими чудесными ресничками.

— Я, — кивнул в подтверждение слов.

— Что ты здесь делаешь?! — тут же встала в оборонительную позу. — Преследуешь меня?!

— Да ты совсем уже, — я покачал головой, улыбаясь. На самом деле, я бы и на шаг к ней не подошел. К той, что пытался забыть годами. Нахер оно бы мне сдалось? Но ослушаться Мадина, значит, вызвать волну гнева у отца и получить от него же. А я, надо признаться, был полностью зависим от своей семьи. Жалко звучит, правда?

— Тогда что…

— Мне виски со льдом, — я кивнул подошедшему официанту, достал сигареты и зажег одну.

— У нас нельзя…

— Считай, как за штраф, — я протянул официанту карту, — и про чаевые не забудь. — Молодой, татуированный парень хмыкнул, пожал плечами и принял мое щедрое предложение.

— Мажор, — выплюнула Ева. О, да, киса, деньги правят миром, а ты только сейчас узнала? — Зачем ты здесь? — Ева гордо вздернула острый подбородок и отвернулась от меня. Может быть, я бы и поверил в то, что она холодна и спокойна, но рука тут же принялась теребить ножку бокала с почти нетронутым вином.

— Зачем ты приходишь сюда?

— Пить дома в полном одиночестве — плохой признак, — огрызнулась Ева, заставляя меня рассмеяться.

— Это точно… что верно, то верно! — Я благодарно кивнул официанту и залпом опрокинул в себя порцию виски под снова удивленный взгляд Евы. Казалось, что у нее на языке вертится какая-то ядовитая фраза, но она все же сдержалась. — И все же? Что ты отмечаешь? — Я кивнул на бокал.

— Мне двадцать семь, я мать-одиночка, у меня нет образования и я горничная у своего бывшего жениха, этого достаточно? — прошипела Ева.

— А я думал, что быть матерью — это хорошо, да и Игорь поправился…

— Откуда ты все это знаешь!? Ты что, правда следишь за мной?! — Ева повернулась ко мне и я понял, что платье у нее с декольте. Небольшое такое, но все же… сколько темных мыслей оно у меня успело вызвать буквально одной вспышкой. Не знаю, почему у меня так крепко стояло от одного только ее вида, почему я годами с ума сходил от этих светлых локон, от ее особого карамельного запаха, почему до умопомрачения хотел ее.

Ученые, кажется, говорят, что мы выбираем себе партнеров на подсознательном уровне, мол, ему виднее, что считать для нас идеалом.

Так вот, эта маленькая, храбрая амазонка, эта колдунья, наверняка она была колдуньей, была моим идеальным пазлом, моей половинкой, я чувствовал это с первой секунды нашей встречи. Вот только почему-то Ева не чувствовала того же.

— Да тормози ты, — я сделал вид, будто бы у меня на нее не стоит, обернулся к бармену и знаком велел повторить. — Мадин просил.

— О чем просил?

36

— Узнать о том, что у тебя, да как. Вообще, нарыть на тебя инфу.

— И ты просто сделал это? — выдала Ева с каким-то презрением.

— А я его мальчик на побегушках, ты не знала?! — Сам себя не подколешь, никто не подколет.

— Не поняла…

— Он говорит прыгать, — я показал рукой выдуманную планку и ухмыльнулся, — а я должен спросить, как высоко?

— Ты… — на мгновенье я заметил, что Ева замешкалась, словно не понимая, о чем я, словно для нее это была новость. Но затем она встряхнула своими прекрасными волосами и снова стала равнодушной.

— Да ладно, не парься, я здесь по делу.

На самом деле, я ржал, как конь, когда этот дебил додумался до этого. В смысле, я, конечно, все понимал, но это было слишком.

— Объяснись.

— Мадин говорит, что ты шарахаешься от него на работе и он не может даже приблизиться к тебе, чтобы тебя не отбросило от него, как святую от нечисти. В соцсетях, вайбере, ватсапе он в черном списке, в телефоне — в бане. Короче, рыцарь допер только до вот этого вот, — я, еле сдерживая рвущийся приступ смеха, вытащил из внутреннего кармана куртки письмо и положил его перед Евой, опрокидывая следом в себя второй стакан виски.

— Что это?

— Письмо, — я сделал еще один заказ.

— А это не перебор? — Ева перевела осуждающий взгляд с конверта на меня. Я лишь пожал плечами в ответ. Наверное, это был перебор.

— Похер.

— Ты в своем репертуаре.

— Я думал, женщины за постоянство.

— Не в случае с тобой.

— Язва.

— Это что… это… это правда письмо?!

— Поверь мне, у меня была такая же реакция, — я усмехнулся, начиная растягивать третью порцию виски, чтобы оно совсем не ударило в голову. Ева с непониманием покрутила бумагу в своих изящных ручках, а затем как-то тяжело вздохнула. — Долбанутый возомнил себя Чарльзом Диккенсом!

— За что ты так ненавидишь своего брата? — Ева бросила на меня непонимающий взгляд, а я так и застыл с поднесенным к губам стаканом виски. — Вы же родня, одна кровь…

— Ты его не знаешь. — Я залпом влил в себя остатки алкоголя. Тепло. Хорошо. Все становится лучше, чем есть на самом деле. Волшебные свойства алкоголя. Жаль, что это лишь иллюзия.

— О, поверь, я знаю, какой Мадин, — с презрением хмыкнула Ева, отворачиваясь от меня и хватаясь за бокал с вином. Как только она опустошила его, я сделал знак бармену повторить и зажег сигарету, за которую заплатил, наверное, черт знает сколько.

— И все равно без ума от этого ушлепка. А, да можешь не объяснять, — перебил ее я, чиркая зажигалкой. — Девки всегда текли от него. Он высокий, накачанный с роскошной шевелюрой, что вам еще нужно?

— Ты… — Ева впервые за все время общения со мной, улыбнулась, а затем тихо рассмеялась. Но не издевательски, а… обычно, по-простому. — Ты просто ужасен… — Она приняла новый бокал из рук официанта и затем сделала то, что меня очень удивило. Она раскрыла письмо, разложила сложенный лист бумаги и начала его читать.

— Что, прямо при мне?

— А что тут скрывать? Можно подумать, что ты сам не знаешь, что он тут напишет.

— Что ему жаль, что он не знал, и ни в чем не виноват, и бла-бла-бла, — я стряхнул пепел в пепельницу, но слегка промазал. Пофиг.

— Точно, — Ева не дочитала. Судя по всему. Она скомкала письмо и прокатила его по барной стойке, в мою сторону. — Хочешь, забирай, хочешь, выброси, а лучше — отдай ему и скажи, что мне не нужно это.

— Что именно?

— Его сожаления. Его тренировки в писательском ремесле. Наш ребенок едва не умер, а он пишет мне письма, черт его дери!

Ух ты ж, амазонка злилась. Щеки раскраснелись, к ним прилила кровь. Ева залпом опрокинула в себя второй бокал и ударила раскрытой ладонью по столу.

— Сволочь. Он всегда был сволочью! Он заслуживает страдать и никогда не увидеть своего сына! Ненавижу его! Он всегда думает только о себе, ему всегда кажется, что весь мир кружится только возле него! Остальные лишь актеры второго плана, приложение к его сценарию, к его негласной главной роли! Его всегда нужно понимать, в его вечно «непростое» положение нужно входить, ему все нужно прощать, будто он все еще маленький ребенок! При этом сам он жесток, быстр на хлесткие пощечины и грубые слова, на неверные решения и сжигания мостов! Тогда какого черта? Какого черта, я тебя спрашиваю, я должна читать его идиотские письма в стиле Шекспира и делать вид, что ничего, все хорошо! Я сейчас сделаю вид, что он не посылал меня к чертям собачьим, что не прошло восемь лет, что не были они адом, пока он трахал свою ненаглядную Самиру и заделывал ей «первенцев»! Я прямо сейчас прощу его и мы вместе побежим подавать на его развод, а затем тут же распишемся сами и заживем! Ох, как мы заживем!

— Тише, тише, принцесса, — я выдохнул дым и поспешно потушил сигарету, делая очередной заказ. Какая по счету это была порция алкоголя? — Тебя нужна добавка, киса… много добавки. Как и мне.

37

— Наверное, я все же не стану возвращать это брату…

— Знаешь, на самом деле, я люблю его не больше твоего. — Кажется, я была хорошо поддатой, иначе как можно было объяснить то, что я сидела в баре и пила на пару с этим мерзким слизняком, что звался родней Мадина? — Вы одинаковые мерзавцы, оба всегда думали только о себе, ты вообще… мне кажется, у тебя с головой что-то! — заключила я, попивая… какой по счету бокал вина? Черт, я сбилась…

На самом деле, я планировала не такой вечер. Хотела просто выпить бокал вина после тяжелого дня и отправиться домой. Набраться сил перед завтрашним днем, чтобы выстоять еще один в этом сумасшедшем доме…

Я так хотела из него вырваться, кто бы только знал… но я должна была отдать долг Самире, прежде, чем уберусь оттуда. Раз и навсегда.

А на будущее у меня были планы… Такие, что хотелось только улыбаться. Так как Самира выполнила свое обещание и в лечение, а также реабилитацию Игоря не было вложено и рубля с моей стороны, то скопленные годами деньги теперь были нашими… Мы с Игорем могли делать на них, что хотим!

К лету как раз должен был закончиться его восстановительный период и я собиралась отвести его за границу. Куда пожелает мой сынок. Мы с ним думали, выбирали, мечтали, планировали.

Господи, мы могли планировать! Это было таким счастьем… понимать, что мы можем!

А после путешествия я подумывала о своем ателье. То есть, конечно, можно было последовать совету Камилы и взять жилье в ипотеку, позабыть о съемном, только вот это означало, что мне придется и дальше подчищать за другими грязь. А вот свое дело, успешное дело… оно могло в будущем обеспечить нас с сыном. Обеспечить Игорю хорошее образование, достойную жизнь, возможность выбора того, чем он будет заниматься в будущем, путешествия по всему миру.

Короче, после заграницы я собиралась поступить на вечернее, доучиться. В параллель открыть свое ателье и купить подержанный автомобиль. А уж взять квартиру в ипотеку, это всегда можно было успеть, главное, чтобы было из чего платить.

У меня должно было получиться. Я верила в себя. Впервые за много лет верила, что все получится. Что у нас сложится жизнь. Нормально. Что мы заживем наконец. По-человечески. Игорь заслуживал этого. У него было непростое начало жизни и он точно заслуживал, чтобы дальше все было легче, проще, лучше.

— А все-таки… почему? — Вопрос моего не менее пьяного собеседника вывел меня из раздумий, окрашенных в теплые, солнечные тона.

— Чего? — я бросила на курившего Заура непонимающий взгляд.

— Почему ты послала меня тогда, уже после расставания с Мадином? Ты же знала, что будешь одна, что нет работы, денег, образования, или ты хотела отдать ребенка?

— Никогда! Что за бред ты несешь?! Я никогда не думала отказываться от своего ребенка! Однако я все еще не понимаю твоего вопроса…

— Почему ты не захотела быть со мной? Я миллион раз предлагал, чуть яйца свои на подносе не преподнес? Мадин явно так не ухищрялся перед тобой…

— В смысле… ты что… ты правда что ли подкатывал ко мне?! — Я задохнулась от шока. — Охренеть! То есть всеми теми оскорблениями, унижениями и прочим ты показывал мне свою симпатию?!

— Ну… как умел… — он ухмыльнулся, разводя руками в стороны.

— Ты больной на голову, я клянусь, — я истерично расхохоталась, допивая свой бокал и тут же получая новый. — То есть тебе понравилась девушка брата, и ты решил ее мешать с грязью, чтобы показать, что ты тоже на нее претендуешь?! Господи, да ты мечта психиатра!

— Ну-ну, прямо-таки. Наш последний разговор… я не опускал тебя тогда, предлагал усыновить ребенка, чуть не жениться… — Заур посмотрел на меня на удивление абсолютно трезвым и серьезным взглядом.

— Я думала, ты издеваешься, как всегда! Я никогда не думала, что… нравлюсь тебе?! — А я все еще не верила. — То есть… нет, извини, все равно не верю, — я покачала головой, отворачиваясь от Заура.

— Понятно…

— Я никогда не встречала столь омерзительного плана, как у тебя, без обид.

— Принимается, — он хмыкнул, выпуская круги дыма.

На какое-то время воцарилась тишина и я уже думала, что наша беседа подошла к концу, но не тут-то было.

38

— Я никогда не умел выразить своих чувств к женщине. Не только к тебе, вообще, к любой. Если я подкатываю к девушке, то делаю это грязно, унизительно. Я не умею красиво ухаживать и никогда не умел. Даже в школе, в университете. Все текли от вежливости Мадина, его галантных манер, его манеры говорить, умения совершать красивые поступки… А я мог пригласить понравившуюся мне девушку «сходить потрахаться». И чаще всего получал по морде… — Я расхохоталась. Да, алкоголь точно брал надо мной верх. — А потом появилась ты, и я не придумал ничего круче, чем опустить тебя в глазах Мадина. Я думал, если он свалит в туман, то я смогу тебя расположить…

— Да зачем я тебе вообще сдалась? Что за одержимость мной? Хочешь сказать, что не встречал девушек красивее или умнее меня?

— Встречал. Но ни одна из них не снилась мне год до нашей встречи и много лет позже…

— Что?

— Я все гадал, реальная ты или нет, может, мое подсознание играет со мной? Но тут ушлепок решил познакомить меня со своей невестой. И на-ка, Заур, выкуси, это девушка твоей мечты. Ирония судьбы, — он повернулся ко мне и улыбнулся, выпуская очередную порцию дыма прямо мне в лицо, но почему-то за этой улыбкой я увидела совершенно противоположную эмоцию.

— Нельзя говорить человеку последние вещи и рассчитывать на то, что он будет отвечать тебе симпатией. Это поведение маленького мальчика, который дергает понравившуюся девочку за косички и надеется на то, что она это оценит.

— Ева, я предлагал тебе все — брак, любовь, деньги, заботу о твоем ребенке! Я носил бы тебя на руках, ты была бы моей королевой, но ты плюнула в меня. Вспомни, ты сделала это в прямом смысле этого слова! А все почему? Потому что всегда любила этого жалкого осла, который думал и продолжает думать только о себе! Он даже не подумал помогать твоему больному ребенку, хотя мог, для него это не деньги, та сумма, понимаешь? Ему все равно! Он упивается своими обидами и предательством, ему всегда было класть хер на тебя. Но ты все равно любишь его. Даже сейчас, даже спустя столько лет и такое его хреновейшее отношение, я вижу, что ты готова побежать за ним, ему нужно только поманить тебя пальцем. И он сделает это. Очень скоро. Поверь мне.

— Я ни за что не вернусь к нему… что бы ты не думал и не говорил… — Я сглотнула, отворачиваясь и стараясь не заглядывать Зауру в глаза. Не знаю, почему мне стало… стыдно перед ним? Я встряхнула головой, допивая остатки вина. Все, наверное, мне пора было остановиться на этом.

— Ты правильно съебалась от меня, куда подальше, когда я предлагал тебе… то, что предлагал. Твоя ошибка в том, что ты не сделала того же с Мадином.

— Не надо рассказывать мне, о чем жалеть, я и без тебя прекрасно знаю… — вяло выдохнула я, даже не способная на агрессию. Не то, чтобы я не могла порычать на Заура в привычном для себя режиме, но… то ли не было сил, то ли я была слишком счастлива, то ли расслаблена. А, может быть, все вместе взятое. Алкоголь окрасил в радужные тона все вокруг. Наверное, именно поэтому я сделала то, что сделала.

Наша посиделка явно подошла к концу, мы оба понимали, что она подошла к своему логическому концу, оставляя за собой смешанные чувства. Заур попросил счет и потянулся в мою сторону, туда, куда положили терминал для проведения оплаты. И в какую-то секунду наши лица оказались в считанных сантиметрах друг от друга. В нос ударил тяжелый, сладко-горький аромат одеколона, терпкий запах виски, а губы, чужие губы, оказались в паре миллиметров от меня.

Конечно, дело было в алкоголе. Я уверена, что буду твердить это… да, наверное, до конца своих дней, но я все равно сделала то, что сделала. До этого момента я не замечала, что вообще-то они имели красивую, немного изогнутую форму. Я потянулась чуть вперед и коснулась их кончика своими губами. Это было почти невесомое, совсем невинное касание, но Заур громко выдохнул, а затем повернулся ко мне. Господи, я никогда не видела, чтобы глаза человека загорались таким огнем в одну секунду, будто вспышкой озаряя их изнутри.

— Зачем? — выдохнул он.

— Хочется.

Идиотский вопрос. Я сама была без понятия. Наверное, дело было не только в алкоголе. Знаете, сколько длилось мое воздержание? Годами. Сначала было не до того, после… тоже не до того. У меня была одна цель — выжить. Сделать так, чтобы сын жил и рос здоровым человеком. И мысли не приходило оставить его хотя бы на вечер, чтобы найти себе мужика и удовлетворить свои низменные потребности. Казалось, что это просто невозможно, отвратительно, непотребно и недопустимо.

Но сейчас… сейчас все было хорошо. Уже можно было. Можно было думать о себе и не чувствовать при этом колоссального чувства вины. Можно было отдаться желаниям. Хотя бы раз. Один раз. А затем, на утро, забыть обо всем.

— Ева… ты играешь с огнем… — выдохнул Заур мне прямо в губы.

— Я сильная, выдержу…

39

Я не помню, как мы оказались в его квартире, хорошо запомнила только то, что Заур, как оказалось, жил неподалеку от того бара, в котором мы оба знатно набрались.

Совершенно не помню и того, как мы оказались в его спальне. И, знаете, какая обстановка оказалась у этого психа? В его спальне нашлась одна огромная кровать с парой тумбочек. Все, на этом все, понимаете? Настоящий траходром без единой лишней детали.

— Я… я буду не очень…

— Закрой рот, киса, — прошептал Заур между поцелуями, стягивая с меня всю одежду. Я отчаянно попыталась вспомнить, какое на мне нижнее белье, но не смогла… Черт, я однозначно помнила, что в моем гардеробе точно не имелось ничего стоящего и сексуального, я никогда на это не тратилась просто потому, что не видела в этом смысла. А теперь мне было немного стыдно из-за этого.

Впрочем, кажется, моего спутника это ничуть не смутило.

Знаете, мне особо и нечем было сравнивать, но одно я могла признать точно — Мадин был куда более традиционным и спокойным в плане интима. И те несколько раз, что он делал мне приятно там, внизу, он делал это как-то быстро, скомкано, плохо скрывая свою неприязнь к этому делу, а Заур…

Мне показалось, что он дорвался до десерта, к которому шел много лет… Будто сорвавшийся с диеты… словно человек, долго бредший по пустыне и теперь, наконец, припавший губами к воде…

Он так яростно вылизывал меня внизу, будто от этого зависели наши жизни, а я не помню, когда мне в последний раз было так хорошо… по-моему, вообще никогда…

Конечно, долго я не продержалась. Забилась в судорогах, отчаянно комкая в пальцах темные простыни, пытаясь поймать ртом горячий воздух, которого резко стало не хватать…

Это оказалось самым началом нашей странной, незапланированной и не вписывавшейся ни во что ночи…

Кажется, мы ни на секунду не остановились… Первый раз меня накрыло просто от его языка на моем клиторе, второй раз Заур довел меня до оргазма пальцами и языком, а на третий я сама оседлала его. Вобрала в себя целиком, выбрала нужный ритм и исцарапала его грудь ногтями, пока не кончила. А затем эта сволочь, не особо-то спрашивая, засунул мне в рот свой огромный член и кончил туда же с громким полустоном-полурыком.

— Давай, глотай все, киса… глотай…

Пошло, грязно? Возможно. Только почему-то вместо отвращения, внутри будто что-то загорелось еще сильнее прежнего. Я прикрыла глаза и с тихим стоном выполнила указания.

Не знаю, почему я подчинилась. Наверное, в благодарность за то, что он подарил мне уйму удовольствия. На удивление, не стало противно и тошно, я проглотила все до последней капли, а затем подарила ему смачный поцелуй куда-то в бедро. О последнем он уж точно не просил…

Когда мы закончили, за окном стало светать, а алкоголь в организме почти улетучился. Заур сидел на краю кровати и молча курил, выставляя на обозрение свою спину.

— Кис… — наконец, выдал он, а я лишь натянула простынь повыше, когда встретилась с его плотоядным взглядом.

— Чего тебе? — неуверенно протянула я, позволяя себе еще некоторое время побыть в неге и не думать о том, что я и с кем делала этой ночью.

Плевать. Что я вообще теряла? Замужем была? Нет. Мужчина у меня был? Тоже нет. Выходило, что я взрослая и одинокая женщина, которая могла себе позволить секс раз в несколько лет.

— Ты там такая узенькая и аккуратненькая… ты вообще что ли не трахаешься или это от природы ты такая особенная? — Заур ухмыльнулся, потушил сигарету и забрался обратно на кровать.

— Какая тебе разница?

— Если первое, то я обязан это исправить…

— Ой, замолчи, — я бросила в него свободную подушку и отвернулась, пряча улыбку. — Дай мне поспать, мне ехать на работу через несколько часов…

— Тебе не следовало, конечно, поворачиваться ко мне вот этим вот… — через мгновенье я ощутила чужую горячую ладонь на своей оголенной ягодице, а затем почувствовала требовательные пальцы между половинок…

— Нет-нет-нет…

— Ш… будет хорошо, обещаю…

Я только прикрыла глаза, позволяя этому психу все, что он хотел, потому что, кажется, наши желания совпадали…

40

Я не смогла подняться следующим утром. Алкоголь плюс безудержный секс на протяжении всей ночи сделали свое дело. Я чувствовала себя измотанной, опустошенной и…. счастливой. Набрала Самиру и объяснила, что просто не в состоянии прийти. Она засомневалась на секунду, но затем разрешила взять отгул, только велела при этом предупредить Камилу. Я пообещала и выполнила свое общение.

На самом деле, мы обе прекрасно понимали, почему я все еще числилась работником в их доме. Деньги, которые мне там платили, были хорошими, но планы уже кардинально изменились, и мне не терпелось оттуда уйти. Самира чувствовала это, да и людей, которые подметали бы ей полы, в их особняке итак было предостаточно. Я должна была выполнить основную цель и уйти.

Я пожелала на кровати еще какое-то время, покрутилась, повертелась и поняла, что пора подниматься. На часах было начало девятого, мой вчерашний любовник куда-то испарился, и так как разговаривать с ним не то, чтобы очень хотелось, я быстро проскользнула в прилегавшую ванную, помылась, привела себя в порядок, оделась и покинула спальню, в которой вчера творила бесстыжие вещи.

Воспоминания о них я быстро откинула в сторону, потому что в ином случае кровь неминуемо прилила бы к щекам. Я ведь не просто занималась сексом, словно изголодавшаяся самка, я спала со своим врагом! Родным братом бывшего жениха, от которого у меня как бы имелся ребенок!

— Некрасиво сбегать вот так. — Я подпрыгнула от неожиданности и ударилась о журнальный столик в гостиной, которую приходилось миновать, чтобы попасть в холл. Заур застукал меня с поличным. Прямо посреди побега.

— Я… — Застыв на месте, я лишь прижала сумку к груди, лихорадочно пытаясь придумать, что будет уместным сказать в подобной ситуации. Но меня определили.

— Погнали на кухню. Тебя ждет завтрак и горячий кофе.

— Я не думаю, что…

— А я что, спрашивал?

— Но…

— На кухню. Костями гремишь, смотреть страшно, хоть накормлю… — Заур окинул меня странным взглядом, хмыкнул, а затем почесал в сторону, видимо, кухни. Не знаю, почему, но я последовала за ним. То ли от шока, то ли еще от чего.

Странно. Все это было странным. Наша вчерашняя посиделка, беседы по душам, наша ночь, наше утро…

В смысле… конечно, иногда я мечтала, что встречу достойного мужчину и с ним у меня все случится. Секс, романтика, совместное будущее, даже свадьба, но никогда в моих мыслях место главного героя не занимал… Заур. Это было неправильно. Противоестественно.

— Садись…

Я вздохнула и, войдя на просторную, светлую кухню, подчинилась ее хозяину. Уселась поудобнее за большой черный стол и почти в ту же секунду передо мной предстал обещанный завтрак. Красиво оформленная яичница, овощи, тосты, горячий кофе по восточному прямо из турки и страстный поцелуй, который мне подарили без спросу. Я не успела отреагировать, не успела ничего понять, как требовательные губы накрыли мои и втянули их в страстный, тягучий и горячий поцелуй. Сил оттолкнуть противника у меня не нашлось. Наоборот, низ живота сразу отреагировал, в голове вспыхнули картинки сегодняшней ночи, и я тихо простонала в чужой рот.

— Ешь…

Я молча принялась поглощать вкусный завтрак, не поднимая глаз от стола. Встреться я взглядом с Зауром и молчать уже не получилось бы.

Черт меня дери, это же был мерзкий слизняк Заур, так какого хрена я вчера трахалась с ним, словно голодная крольчиха, с утра целовать и еще ела то, что приготовлено его руками?

Что со мной было не так?

И почему меня хотя бы не подташнивало от мысли о том, что этот отвратительный тип вчера касался меня?

Почему все, что я испытывала — это легкость во всем теле и нежелание ни о чем размышлять?

— Вкусно?

— Угу, — я буркнула, не поднимая глаз, заглатывая очередной кусок яичницы.

— Кофе?

— Угу.

— Какая ты многословная… — Заур тихо рассмеялся, и я на автомате подняла голову.

— А ты? — Кивнула в его сторону, мол, почему ты не ешь со мной?

— Это мой традиционный завтрак, — он показал мне на сигарету и чашку кофе.

— Как полезно…

— А то, — он усмехнулся, подливая мне еще кофе.

— Почему… почему ты живешь здесь? — Тишина угнетала, а на язык пришлось только это.

— В смысле?

— Ну… Мадин живет в поместье, которому позавидуют английские лорды…

— Ты думала, я тоже живу так же?

— Предполагалось… — Я покивала, с удовольствием вгрызаясь в хрустящий и горячий тост. Черт, это и впрямь было вкусно.

— Просто Мадин круче, понимаешь? — беззлобно выдал Заур, делая очередную затяжку. — А я конь в пальто. Его девонька на побегушках…

— Звучит… странно и нелогично.

— Ты многого не знаешь о нашей семье.

— Ну, да, мне так и не разрешили туда войти.

— Это не мой выбор.

— Да ладно тебе… — Я откинулась на спинке стула, хмыкая. — Ты с первых дней твердил Мадину, какое я жалкое отребье. Даже если бы он хотел жениться, то мнение брата, наверняка тоже сыграло свою роль.

— Я никогда так не думал.

— Но говорил.

— Говорил, не спорю. Ты уже знаешь, почему.

— Да. И все еще считаю это полным бредом.

— Я ж говорю, конь я…

Я только покачала головой. Разве с Зауром можно было серьезно разговаривать? Я допила свой кофе, поблагодарила его за гостеприимство и посеменила к выходу из квартиры, как меня вдруг неожиданно нагнали.

— Не так быстро, красотка, — Заур резко прижал меня к себе со спины и зашарил руками по моему телу.

— Перестань, Заур! — Я попыталась увернуться, но не тут-то было, хватка у него оказалась железная.

— Тише-тише, принцесса, — зашептал он мне на ухо, прикусывая мочку. — Ты такая сладкая, думаешь, я так просто тебя возьму, да отпущу?

— К батарее прикуешь? — Я с силой ударила его по рукам, но бесполезно, гаду хоть бы хны.

— Могу и приковать, но только если сама попросишь, — Заур опустился к шее и проложил по ней дорожку из мокрых поцелуев.

— Ну, хватит…

— Ты вернешься ко мне завтра. Вечером. А я буду ждать. И мы повторим все то, что было вчера ночью.

— Ни за что. Я была пьяна…

— Ага, заливай.

— Правда! Я не приду больше, Заур.

— Почему? Тебе же было хорошо… — он отпустил меня и я, наконец, смогла развернуться в его объятиях.

— И что? Это был просто секс. Я не собираюсь его повторять. Не с тобой. Без обид. Я не забыла, кто ты и как обращался со мной в прошлом. Один перепих ничего не изменит.

— Вот, значит, как…

— Именно.

— Что ж, тогда этот самый перепих попадет в сеть.

— Что? — Я похолодела изнутри. Не сразу поняла, о чем мой собеседник, но мозг сразу отреагировал. Господи, это же был Заур, чего еще можно было от него ожидать?!

— Все то, что мы исполняли вчера, запечатлено у меня на пленке. Себя обрежу, а вот ты станешь новой порно-звездой в сети. Хочешь этого? Думаю, нет. Если все-таки нет, то завтра ты придешь и раздвинешь для меня свои восхитительные ножки еще раз.

41

Я развернулась, чтобы убежать, а затем разрыдаться, но потом вспомнила, сколько зла причинил мне человек, стоявший сейчас буквально в одном шаге. Он говорил обо мне столько гадостей, он сделал все, чтобы помешать моему счастью, все, чтобы мой сын не рос в полной семье. Поэтому я не стала убегать. Я повернулась к нему, взглянула прямо в лицо, а затем сжала руку в кулак и с силой ударила его в лицо.

— Мерзкий слизняк, — прошипела я, нанося второй удар, затем третий, четвертый. Лишь спустя какое-то время я поняла, что мой противник не сопротивляется.

— Ну же, ударь еще, — Заур попятился назад и улыбнулся, стирая кровь. — Я не против, детка…

— Ты больной на голову! Поэтому у тебя все так, как есть, поэтому люди тянутся к Мадину, а не к тебе, девушки предпочитают его, а не тебя!

— Ну, ты предпочла и? Много с этого получила?

— Да пошел ты!

Я не стала с ним больше разговаривать. Выбежала из чужой квартиры, пролетала наверное, несколько дюжин лестничных пролетов, а затем, наконец, вырвалась на волю. Холодный воздух ударил в лицо и вмиг полегчало.

Боже мой, на что я вообще надеялась, когда ложилась с ним в одну постель? Это же был мерзкий слизняк Заур, который портил нашу с Мадином жизнь с тех пор, как я познакомилась с ним!

Идиотка! Как я только могла вчера повестись… я даже не знаю, на что именно я повелась. Просто алкоголь с долгим воздержанием вкупе сыграли злую шутку. И теперь мне предстояло расхлебывать то, что я натворила.

Я пришла в себя только дома, когда взглянула на часы и поняла, что мне пора к сыну. Пока ехала к Игорю в больницу, мысли о семейке его отца так или иначе крутились в моей голове, но стоило мне увидеть сына, как все позабылось.

Игорь быстро шел на поправку, и теперь нам можно было выходить на улицу, проводить там какое-то время, а сегодня было так тепло и хорошо, что мы вынесли с собой планшет, краски и порисовали от души. Затем поделали уроки в параллель с процедурами, а после от души намечтались, выбирая курорт, в который отправимся уже совсем скоро. Сынок настаивал на Канаде или США, а я убеждала его, что нет ничего лучше пляжа и тепла.

В общем, наш день прошел очень даже ничего. Мне очень хотелось как можно скорее забрать его домой и вернуться к прежнему образу жизни. Хотя, нет, не так. Я хотела начать новую, лучшую жизнь и подарить своему ребенку все то, что он заслуживал изначально.

Я уже уходила из больницы, на улице был поздний вечер, когда кто-то неожиданно окликнул меня на выходе из здания, прямо на ступеньках. Услышав свое имя, я машинально обернулась, но не сразу поняла, кто меня зовет.

— Ева… — улыбнулся мне незнакомый мужчина. Светлые волосы, светлые глаза, высоченный рост. Нет, точно не припомню такого. Разве что может только голос показался отдаленно знакомым.

— Извините… мы знакомы? — Я не напряглась только потому, что мы находились на территории больницы, вряд ли бы тут охотились маньяки на своих жертв. Вокруг ни души, уже темно, а мужик здоровенный.

— Ты не помнишь меня, да? — Мужчина очаровательно улыбнулся, покачав головой.

— Не пойму, извините… мы где-то пересекались?

— Богдан Тихонов, совсем забыла школьные времена, да? — Мозг начал усиленно работать и меньше, чем через полминуты, мои брови удивленно поползли вверх.

— Богдан… — прошептала я, вспоминая русоволосого паренька, учившегося со мной в старших классах школы. Худого, высокого, немного нескладного. Тихого и неприметного, я бы сказала. — Боже мой, это правда ты?! — Я охнула и всплеснула руками, не веря, что он вымахал в такого большого дядьку.

— Он самый! Евка, какая красотка стала!

В общем, стоит ли говорить, что домой я не ушла. Встреча бывших одноклассников — это всегда долго, меня поймут те, кто участвовал в этих сборищах. И пускай в этот раз все было чистой импровизацией, но как же было отказаться от такого шанса пообщаться? Да и я с нормальными людьми совсем перестала общаться с тех пор, как попала на работу в дурдом Мадина. Поэтому я, не задумываясь, согласилась пообщаться со старым одноклассником.

42

Так как спешить мне было некогда, я согласилась на чашку кофе, которая тихо-мирно переросла в ужин. Оказалось, что Богдан работал в этой самой клинике, где оперировали Игоря, но мы не пересекались с ним, потому что он был в отпуске. Попал в аварию и проходил курс реабилитации. Он работал в отделе травматологии и с гордостью рассказал о всех своих достижениях на медицинском поприще.

С одной стороны, я ха одноклассника, несомненно, обрадовалась, а вот с другой… чего мои ровесники и однокашники успели добиться, пока я пришла к тому, что драила чужие полы.

Впрочем, никто в этом не был виноват. Даже я. Я поняла это лишь со временем, но все-таки поняла. То, как сложилась моя жизнь на данный момент — не моя вина. Но вот изменить ее я в силах.

С Богданом мы поужинали, немного прогулялись, а затем разошлись по домам, обменявшись телефонами.

А вот следующий день оказался тяжелее, чем я думала. С ходу на меня напала Самира, которая предъявила мне, что весьма хреново я справляюсь с ролью девушки на побегушках для Камилы и что ее кузина не дура, такими путями быстро раскусит, что к чему. Затем меня попреследовал Мадин, который почему-то не осмелился сказать мне ни слова при своей супруге, а затем за меня взялась Камила. Претензиями последней стали то, что я ни черта не делаю в то время как она на меня так надеяться. Я едва сдержалась, чтобы не высказать ей все то, что думала на самом деле.

А итогом этого идиотского дня, полного преследований семейки Мадина стала встреча с его припадочным братом.

— Ваша семья у меня вот где, — я показала себе на горло и со злостью швырнула сумку прямо на пол.

Да, я вернулась к нему. Мне пришлось. То есть, мне нужно было как-то забрать эту чертову пленку, если она вообще у него имелась, потому что мне было еще жить в этом мире и растить в нем сына, который еще должен был закончить школу. Я совершенно не желала, чтобы ему пришлось расплачиваться за мои ошибки в будущем, поэтому нужно было делать что-то прямо сейчас.

— И тебе здравствуй, детка, — он усмехнулся, помогая снять мне пальто. Джентльмен проклятый!

— Ну, давай, начинай трахать! — Я злобно скрестила руки на груди и бросила на Заура уничтожающий взгляд. Козлина. Мерзкая, низкосортная козлина!

— Ну, прямо-таки, вот с порогу, да? — он издевательски усмехнулся, покачал головой. — Идем. — Гад поманил за собой и я почему-то послушно последовала. Ну, а что еще было делать?

— Что за бред?!

— Я недавно с работы, не успел доделать…

— В твоем больном мозгу укладывается, что мы не парочка? — Я обвела взглядом гостиную. На большом, прямоугольном столе было не пусто, как в прошлый раз, наоборот, он был накрыт на двоих. По периметру расположились свечи, посередине — цветы, шампанское. — Ты псих! — Я обернулась и тут же влетела в объятия к гаду.

— Да ладно тебе, детка, не преувеличивай, — он усмехнулся, а я заметила, что все-таки разбила ему нижнюю губу. Боец из меня был такой себе, но вчера я действительно злилась. А это чувство, как всем было известно, придавало сил.

Руки Заура оплели мою талию, он прижал меня к себе, а затем почти невесомо прикоснулся к уголку губ.

— Я весь день думал о тебе…

— Что-то вроде, как классно, что я уел Мадина, трахнул-таки его бывшую? — прошипела я.

— Нет, — он покачал головой. — Не так.

— И я должна тебе верить?

— Лучше давай поедим. Я налью тебе выпить, ты поужинаешь, отдохнешь…

— Я уже ужинала, — отрезала я, отталкивая от себя недруга. — Я здесь за другим.

— Сразу к делу? — ухмыльнулся он.

— Пленка. Я хочу ее.

— Нет.

— Что ты хочешь за нее?

— Ты знаешь, что.

— Нет! Я больше не буду с тобой спать!

— Да? — Заур как-то странно ухмыльнулся, затем сделал шаг ко мне, резко и быстро прижал к себе, впиваясь в мои губы жестким, обжигающим поцелуем. Поцелуем, который не оставлял право выбора. Поцелуем, на которой я не смогла не ответить. Укусом, но все же.

— Хватит… — Я еле оттолкнула от себя Заура. — Давай ужинать, раз уж так тебе приспичило…

43

Пришлось согласиться отужинать с этим долбанутым дятлом. Это было явно лучше, чем стоять и целоваться с ним посреди гостиной, будто мы были влюбленной парой.

— Как ты быстро уступаешь, — он усмехнулся, провожая меня к столу.

— Сам готовил? — Я кивнула на богато украшенный стол: несколько видов салатов, креветки, запеченное мясо с овощами, фрукты. Нужно было перевести разговор на другую тему, в какое-то безопасное русло, потому что каким-то образом Зауру удавалось опошлить любое слово.

— А тебе правду или чтобы звучало красиво? — усмехнулся Заур, усаживая меня за стол. Пф. Тоже мне.

— Понять бы, чего ты пытаешься добиться…

— Накормить тебя, — скосил под дурочка Шумахов, присаживаясь напротив. Я невольно проследила за его действиями, не спеша приступать к еде. Кажется, он не врал, что только недавно вернулся с работы, потому что прямо сейчас он был занят тем, что развязывал галстук.

— Придушить бы тебя им…

— Я разрешу тебе связать меня им, — пошло выдал Заур, широко улыбаясь.

— В своих мечтах. Я не буду больше с тобой спать!

— Зря. — Он пожал плечами, начиная раскладывать еду по тарелкам. — Ты много потеряешь.

— Очень сомневаюсь.

— Я уверен, что мой братец не продемонстрировал ничего, кроме миссионерской позы во время которых он минуты три попыхтел на тебе, а затем дрых в сторонке. Это не секс, принцесса.

— Много ты знаешь, — хмыкнула я, принимая тарелку из рук психопата. Нет, ну я ничего не могу сказать, выглядело все и пахло так, будто это готовили лучшие повара столицы. А я не ела с утра…

— Я могу тебе столько всего показать… — Заур ухмыльнулся и разлил по бокалам шампанское. Медленно сделал глоток и так же медленно расстегнул верхние пуговицы черной рубашки. — Секс — это не только, когда мой братец кряхтит на тебе сверху. Секс — это когда ты кончаешь несколько раз за ночь, когда вольна выбирать позу, скорость, амплитуду движений. Это красивая одежда, игрушки. Это долгий разогрев. Плетки, наручники, свечи, много чего еще. Это когда ты можешь доминировать, можешь подчинять себе. Или можешь подчиниться. Это борьба, это выбор. Но никак не то, что у тебя было до меня.

Я сглотнула, когда Заур закончил говорить. Оказывается, весь его тихий, но такой страстный монолог я пялилась на его губы. А затем мне пришлось сделать несколько жадных глотков шампанского просто потому, что воды рядом не оказалось. Наверняка неспроста.

Чтобы разорваться зрительный контакт и занять себя хоть чем-то, я набросилась на еду, которую мне предусмотрительно положили в тарелку.

— Приятного аппетита, — выдал гад, удовлетворенно улыбаясь. Так, словно он добился того, чего хотел.

Смутил меня. А в голове у меня почему-то заиграла картинка, где у Заура в руках плеть…

Ну, нет! Я почти мгновенно встряхнула головой, прогоняя жуткую жуть из головы.

Мы отужинали почти молча. Выпили по паре бокалов алкоголя, а затем я все же начала настаивать на своем.

— Отдай ее. Просто отдай. Пожалуйста. Прошу тебя по-человечески, в тебе есть человеческое, я вижу это, не отрицай. Это низко… Не поступай так.

— Если я отдам ее, ты больше не вернешься ко мне.

— Нет. Но это будет мой выбор. Осознанный. И тебе просто нужно с ним смириться.

— Я много лет смирялся с тем, что тебя нет в моей жизни. А теперь ты появилась, я попробовал тебя на вкус, оказалось, что ты слаще меда, но теперь мне нужно тебя отпустить?

— Именно!

— Ладно.

— Что?! — Я даже подскочила на месте, когда Заур произнес это так… легко и просто.

— Идем.

— В смысле?

— Пойдем, отдам пленку, — он вытер губы, поднялся с места и поманил рукой следовать за ним.

И знаете, что? Я ведь дура, и впрямь последовала.

Разумеется, слизень обманул меня. Хитростью затащил в спальню, затем взвалил на плечо, а оттуда сбросил на кровать. Залез сверху, придавив своим телом, а затем каким-то образом сквозь мои пыхтения, угрозы сжечь его вместе с его квартирой и проклятьями, укутал в одеяло, велев спать. И лишь тогда слез.

— Серьезно? Ты больной?!

— Просто хочу, чтобы ты выспалась.

— Это какой-то кокон! Как тебе это на хрен удалось?! — Я брыкалась, путаясь в огромном, пушистом одеяле. — Сволочь!

— И мне было приятно провести с тобой этот вечер, Ева, — усмехнулся он, зажигая сигарету.

— Идиот! — Фух. Я тяжело выдохнула, наконец, выбравшись из одеяла, и поняла, что совсем выбилась из сил. — Что ж ты за человек такой, а?!

— Влюбленный? — просто выдал он, отходя к окну, заставляя меня замолкнуть. Почему-то я не нашлась, что ответить.

44

Я проснулась и почти сразу поняла, что я не дома, в основном, потому что кто-то тяжелый придавливал меня сверху. Попыхтев и попытавшись перевернуться, я поняла, что Заур уложил голову мне на спину, а рукой обвил талию. Гад оплел меня, словно гигантская лиана.

Спустя несколько минут бурчаний и безуспешных попыток, я все же скинула с себя психа и освободилась от его тушки. Заур проснулся, протяжно застонал, а затем зарыл голову под подушку.

Я почти сразу поняла, что он принадлежал к тому типу людей, что ненавидели утро при любом раскладе.

— Вставай, козлинка, новый день пришел, пора творить гадости и портить людям жизнь!

Черт, каким хреном он смог затащить меня к себе? Сначала на ужин и разговор, а затем и на совместную ночь. Пускай и без секса. И флешку с записью я не получила.

— М… как заманчиво звучит… — змей выполз из своего укрытия и потянулся ко мне, снова заключая в свои объятия.

— Пусти.

— Не пущу. Я знаю, что у тебя сегодня выходной. И ты проведешь его со мной.

— Я поеду к сыну!

— Поедешь, но сначала побудешь со мной. Позавтракаешь, поластишься, а затем я отвезу тебя, куда скажешь.

— Да сейчас! Ты уже сов… — Ну, разумеется, больной на голову не дал мне договорить. Впился в губы тягучим, долгим, по-настоящему утренним поцелуем.

— Женщина, я могу дать тебе все, что тебе нужно, — неожиданно прохрипел Заур, вглядываясь мне в глаза.

— Да ты что!

— Человеку нужно не так, чтобы много: хорошо поесть, хорошо потрахаться, безопасность и потомство. Я вполне могу гарантировать тебе все из списка, — он ухмыльнулся, чмокнув меня в подбородок.

— Господи, что ты несешь?! Слезь с меня, — потребовала я, ударяя гада по оголенной груди.

— Не-а.

— Слезь.

— Нет.

— Я по-хорошему ведь…

— А, может, я люблю по плохому?

Глаза Заура загорелись каким-то странным огнем, а я, по-моему, покраснела. Покраснела, но не растерялась. Потянулась к плечу социопата и прикусила его, несильно сжимая.

— Не катит, детка, пробуй еще. — Я сжала зубы сильнее и вскоре услышала шипение.

— Так-то.

— Горячая, — стало мне ответом.

Наши игрища прервал телефонный звонок. Запищал телефон Заура и он, выругавшись, потянулся к нему, вынужденно выпуская меня из объятий. Я воспользовалась этим и выскользнула из кровати, нырнув в ванную, не забыв при этом ее запереть.

Только оказавшись в безопасности, я выдохнула и прислонилась к ней. Прикрыла глаза и задумалась над тем, что происходит в последние дни.

Черт.

Это же был Заур. Гадкий, мерзкий Заур, который делал все, чтобы не дать с Мадином быть вместе. Он поливал меня грязью, смешивал с ней, он говорил мне столько мерзких вещей… он был рад и торжествовал, когда Мадин меня бросил, а сейчас…

Это был все тот же Заур, но вместе с этим, я начинала узнавать его с другой стороны. Кто бы только мог подумать, что секс с ним окажется лучшим в моей жизни? Что он окажется настолько страстным и горячим? Что набросится на меня с такой жадностью, будто я долгие годы была его наваждением… Кто бы мог подумать, что он будет заботливо готовить мне завтраки, ужины и беспокоиться о том, что я мало сплю или устаю?

А, может быть, это была какая-то игра с его стороны? Но зачем? Для чего? Что он мог выиграть от этого хотя бы в теории?

Нет, это не укладывалось в голове и казалось бессмысленным.

Мне не хотелось быть откровенной с собой. Не хотелось, но это напрашивалось. Я бы ни за что не пришла сюда во второй раз, не вернулась, если бы мне не было… интересно. Если бы я не хотела этого на самом деле. Я бы смогла отстоять свою честь. Я бы могла сказать обо всем Мадину. Я бы могла сделать еще много чего, но я не стала. Я пришла к Зауру. Снова. И я знала, за чем именно. За сексом. Это было ужасно, отвратительно, неправильно, неподобающе, но это было правдой. Я хотела этого вновь.

Вчера он заявил мне о своей влюбленности, но все, что он делал выглядело и было нездоровым. Нормальные люди так не поступали, нормальные люди не оскорбляли тех, кто им дорог, нормальные люди не шантажировали, чтобы получить внимание тех, кто им нравится. А Заур делал это. Постоянно. И я все равно пришла к нему.

— Детка, либо выходи оттуда, либо впусти меня к себе… — Я вздрогнула, когда услышала голос Заура позади двери. Испугалась, будто он мог подслушать мои мысли. Мои неправильные мысли.

— Дай мне помыться!

— Впусти меня и я потру тебе спинку… и не только спинку… — я буквально почувствовала, что он улыбается. Извращенец. Пошлый, гадкий извращенец.

— Нет…

— Давай, кис, тебе же хочется…

— Нет! Уходи!

— Киса, я… — почему-то Заур не договорил, кажется, его снова отвлек телефон. К моему счастью, гад исчез и больше не возвращался. Так у меня появилась возможность спокойно принять душ и прийти в себя.

45

Мне пришлось надеть его футболку, потому что ничего другого попросту не нашлось. Заур все-таки был змеей! Огромной, ядовитой, злобной змеей, которая думала о себе и преследовала исключительно свои собственные цели. Я, собственно говоря, и ждала чего-то в этом духе. Он спрятал мою одежду, пока я была в душе, чтобы не ушла прежде, чем он позволит.

В спальне, куда я вынырнула спустя полчаса плесканий в теплой воде, я на нашла ни джинсов, ни водолазки. Зато на кровати валялась черная футболка, которую Заур, видимо, скинул вчера перед сном. Она-то и стала мне платьем-туникой.

Змеюка обнаружилась на кухне, где орудовала возле плиты.

— Отдай.

— Кого? — Заур обернулся, снимая турку с уже готовым кофе.

— Запись, одежду, хоть что-нибудь! — Я взмахнула руками.

— Ой, кис, ну, нет, конечно, и ты ведь знаешь мой ответ! — Он усмехнулся и покачал головой. — Давай лучше за стол, накормлю тебя, обласкаю, потом отвезу к сыну. Чем я не идеальный мужик?

— Козел ты. Стоеросовый.

— Это тоже частично правда. — Заур тихо рассмеялся и кивнул мне, молча повелевая садиться за стол.

— Мы с тобой так теперь и будем играть в счастливую семейку Адамс?

— Почему же играть? Я вот счастлив.

— А я нет.

— Ладно. Давай договоримся, я верну тебе одежду, а флешка с записью останется у меня, м? — Заур поставил передо мной чашку с кофе, тарелку с тостами, чмокнул в макушку и успел отойти так быстро, что я не успела пнуть его, как и задумывала, промазывая по воздуху.

— Слушай, это не смешно, ясно тебе!

— Во сколько тебя забрать из больницы?

— Ни во сколько, — отрезала я, зло вгрызаясь в тост.

Заур собирался что-то ответить, но его снова отвлек писк телефон. Интересно, кто так упорно названивал ему с утра в выходной день?

— Черт… — выдохнул он, вглядываясь в светящийся экран.

— Что?

— Мадин будет здесь минут через… — договорить он не успел. В дверь раздался звонок. — Ноль… через ноль минут.

— Что? — Я выронила из рук тост, а глаза мои, наверное, стали размером с блюдце, стоявшее под чашкой с кофе.

— То. Мой братец здесь, — прошипел сквозь зубы Заур, подрываясь со своего места.

— Черт, черт, черт… что мы будем… что я… черт!

Заур не обратил внимания на мои пыхтения, быстро последовав к выходу из кухни прямо в холл. Не знаю, зачем, но я посеменила за ним в панике, однако при этом мне все же удалось рассмотреть его силуэт сзади и не без удовольствия отметить очень симпатичные ямочки на пояснице, благо, змей был лишь в одних брюках. Футболка-то была на мне.

— Заур, не открывай…

— Что за бред? Еще бы я не прятался от этого припадочного! И тебе не советую.

Да, конечно, сейчас! Еще как я спряталась. Ринулась в гостиную, но думаете, там было место, где можно сделаться незаметной? Черта с два, будь проклят минималистический стиль. Я в край ударилась в панику, когда поняла, что голоса братьев стали приближаться к гостиной с большой скоростью. Все, что смогла придумать — это спрятаться за длинные шторы. Больше было просто некуда. Из мебели в гостиной, в огромной гостиной, был диван, журнальный стол, пара напольных светильников и плазма. Змей как будто на вокзале проживал!

— Какого хрена я должен звонить тебе с пол дюжины раз? Для чего тебе телефон? — послышался недовольный голос Мадина.

— Занят я был. Ответ устраивает? Выходной, в конце концов, мля…

— Чем ты можешь быть занят, я тебя умоляю! — Я немного выглянула из укрытия и поняла, что Мадин вальяжно развалился на диване, а Заур возвысился над ним, недовольно нахмурившись и скрестив руки на груди.

— Чего пришел?

— Мне нужно, чтобы ты выполнял свою работу!

— Какую работу? Бегать за твоей бывшей бабой и уговаривать ее снова дать тебе?

— Бля, с тобой разговаривать невозможно! — Мадин ударил кулаком по кожаной обивке дивана.

— Так пиздуй отсюда, — Заур зажег сигарету.

— Ты передал Еве письмо?

— Я тебе сто раз говорил, что да, передал, толку с этого мало, — он пожал плечами.

— Она его прочитала? Ты видел, как она его читала?

— Ага. Не проняло. Ничего не поделаешь. Тренируйся еще.

— Она не подпускает меня к себе… — Мадин дернулся, подался вперед, переплетая пальцы рук между собой. — Поговори с ней! Сделай хоть что-нибудь! Мне нужно с ней поговорить! Просто необходимо объяснить, как все произошло!

46

— Ну, да, у меня же на нее невъебенное влияние, мы с ней лучшие подружки, сейчас сбегаю к ней домой и все устрою. Сам вдубляешь, что несешь?!

— Мне нужен хоть какой-то результат! А ты, как всегда, бесполезен!

— Так возьми и сам сделай! Я тебе не сваха, чтобы с телками сводить!

— Ты просто не хочешь! Она тебе никогда не нравилась!

— Слушай, думай, что хочешь, только уебись отсюда, а?!

— Уебусь, когда посчитаю нужным! Ты забываешься, если что, — зло прошипел Мадин. Надо же… я никогда не слышала, чтобы он говорил так. Я даже не знала, что он так умеет… Со мной он так никогда не разговаривал.

— Зад тебе не поцеловать, господин ученый?

— Обойдусь, но можно было бы хоть каплю сочувствия проявить к брату!

— Да заебался я его к тебе проявлять, ты уже сколько лет ноешь, возьми и сделай сам что-нибудь!

— Что?!

— Что-что, сына своего обеспечь! Сделай для него что-нибудь, счет открой, не знаю, оплати ему хоть что-нибудь, ты знаешь, что он болеет! Что бывшая твоя его все это время одна тянет! Хату им купи, а не ной и слюни растирай!

— Я хочу увидеться с ним… — Заур усмехнулся и покачал головой на слова брата.

— А оно ему надо? Еве оно надо? Может, у нее уже другой мужик есть!

— В смысле?

— В прямом! На хуй ты им сдался, говорю? У тебя жена, беременная, между прочим, вот-вот родит и что тогда? Еву возьмешь второй? Что ты вообще от нее хочешь? Ну, допустим, поговорит она с тобой, допустим, даже простит, а дальше что? Ты готов, собираешься развестись с Самирой? Бросишь ее с новорожденным ребенком? Или будешь продолжать морочить голову бывшей и станешь приходящим по воскресеньям отцом для пацана? Самира-то разрешит?

— Я… я не думал об этом… то есть, думал, но… я не знаю, что делать. У меня нет ответов на все эти вопросы.

— А пора бы врубить башку и, как минимум, перестать стругать детей бабам, с которым ты не хочешь или не можешь быть. Прежде чем лезть в жизнь бывшей ты хотя бы определись, что вообще от нее хочешь. Что можешь дать.

— Наверное, ты прав…

— Я всегда прав. А теперь вали отсюда и дай мне отдохнуть.

— Перетрудившийся, — поморщился Мадин.

— Иди-иди, докторская сама себя не напишет!

— Пф, а ты-то чем можешь похвастаться, кроме траха со шлюхами, алкоголя и моря сигарет?

— Это хотя бы приятно, — просто ответил Заур.

— А, ну да, куда науке до грехопадения.

— Ой, хватит, а? Уебывай. Думай сиди в своем кабинете. Ты это дело любишь. Глядишь, и письмо еще одно сочинится.

Я поняла, что их голоса стали удаляться и немного расслабилась, однако настроение на весь однозначно было испорчено. Действительно, чего от меня хотел Мадин? А Заур?

— Выползай, конспиратор. Хорошо, что мой брат слеп и видит лишь свое отражение в зеркале, остальной мир для него массовка, потому что, будем откровенны, прячешься ты хреново, — тихо смеясь, произнес Заур.

Я выползла из-за занавесок.

— У вас с братом такие теплые отношения, обзавидуешься просто.

— А то, — Заур хмыкнул, подходя ближе. — Все нормально?

— Наверное, — я пожала плечами. — Плевать, что он хочет и думает. Я не подпущу его к Игорю. Но ты ведь специально его провоцировал…

— А я такой, это правда…

— Козлинка, да? — Я усмехнулась.

— Точно, кис, — Заур приобнял меня и против силы чмокнул в нос. — Погнали допивать кофе.

Я вынужденно последовала за ним, пытаясь осмыслить то, что произошло. Взглянуть на это со стороны. Я пряталась от Мадина в доме Заура, после совместной ночи и совместного завтрака. И я была больше на стороне Заура, осуждая при этом Мадина. Когда, когда моя жизни успела стать такой? Когда друг стал врагом? То есть, ни то, чтобы я считала Заура другом, но ведь он сказал правильные вещи.

Если бы Мадин хотел, он бы уже землю нос прорыл, а с сыном бы увиделся, сделал бы что-нибудь для него. Тем более, Игорь болел. Но все, о чем думал Мадин — это был сам Мадин. Его волновали его чувства, его мысли, его прошлое и его будущее. Ему не была интересна я, Игорь, его брат. Ему не была интересна и Самира с ее еще не родившимся ребенком. И с одной стороны ее можно было даже пожалеть. Мадин был настолько большим эгоцентристом, что, возможно, мне даже в чем-то повезло, потому что я не была сейчас на ее месте.

Наверное, мне стоило благодарить судьбу за то, что она развела меня с Мадином. И пускай в начале было чудовищно больно, страшно и тяжело, но теперь у меня был шанс стать счастливой с кем-то достойным. Разумеется, после того, как я избавляюсь от его змеевитого брата.

47

Странно, но я не могла перестать думать о слизняке. То есть, нет, конечно, он меня шантажировал и вся ситуация была ужасна, но странным было другое — я не могла перестать думать о сексе со Змеем. К слову, у себя в телефоне я так и записала Заура. И, да, мы обменялись номера. Странный какой-то шантажист мне попался, но факт оставался фактом. Раньше я думала, что можно подсесть на сигареты, кофе, алкоголь, даже еду, а оказалось, что вполне себе можно подсесть на секс и мужской член.

Я не ощущала себя такой голодной до общения с Зауром, во время многолетнего воздержания, как сейчас, когда начала спать с ним. Мне постоянно хотелось оказаться с этой змеей в одной постели.

Заур был… страстным. Это если мягко выражаться. Он был словно животное, и это, если говорить ближе к правде, и более открыто. Он был пошлым, жестким, огненным, будто и не человек вовсе. За одну ночь мы могли сделать это три-четыре раза в самых разных позах, мы могли вообще не спать. Конечно, на утро я была, как зомби, но я была таким счастливым зомби, что не смела возражать

А еще у Заура оказался очень длинный и грязный язык. Ну, змея, говорю же. Эти его «соси мне, сучка», «старайся лучше для своего папочки», «раскрой пальчиками свою дырочку для меня»… у меня уши вяли. И одновременно с этим все намокало там, внизу. Он вел себя, как неотесанный дикарь, неандерталец, у нас с ним не было близости, не было интима или даже секса, это был трах, мы не занимались любовью, мы трахались, словно голодные кролики. У меня складывалось ощущение, что я попала в какой-то нескончаемый порно фильм.

Мы с Зауром делали это на кухне, на столе, на полу гостиной, возле окон гостиной, за что мне до сих пор очень стыдно. В ванной, на полу холла, в общем, мест, которые мы не осквернили в его квартире практически не осталось.

— Ты меня не слушаешь…

— Что? Ах, прости, нет… что ты… — я смущенно улыбнулась и виновата покачала головой. — Прости, Богдан, просто…

— Ничего, я знаю, что ты переживаешь о сыне… Но я узнавал о его состоянии, разговаривал с главврачом, он идет на поправку, причем даже быстрее, чем мы могли бы надеяться. У вас обязательно все будет хорошо.

Мы с Богданом прогуливались после тяжелого рабочего дня. Я отпахала свой в дурдоме, Богдан — в клинике. Я пробыла с Игорем до самого закрытия, пока медсестра не выгнала меня взашей, а проводить до дома взялся старый одноклассник. Правда, сосредоточиться на разговоре не получалось. Потому что я знала, что дома задержусь максимум на полчаса — приму душ, выпью чашку кофе, чтобы взбодриться, и вызову такси. А дальше…

— Ты волновался за Игоря? — Я подняла на старого друга удивленный взгляд.

— Конечно, — он искренне улыбнулся, протягивая мне кофе.

От больницы, в которой проходил реабилитацию сын до дома, было кварталов десять, которые легко можно было пройти пешком. Но так как вечером было уже прохладно, мы с Богданом решили согреться кофе.

— А завтра ты со мной поужинаешь или тоже будешь не голодна?

— Я… — Богдан перебил меня своим тихим смехом.

— Ты не подумай, я ведь ни на что не намекаю, — опередил он меня. — Просто, знаешь, как все вышло… после школы поступил в мед и все, жизнь разделилась на до и после. Я кроме учебы ничего не видел последние десять лет, она стала и моим другом, и моей женой, и моей семьей. Я чуток вздохнул только после окончания ординатуры. И то, когда понимаю, сколько еще нужно будет учиться, мурашки по коже… Поэтому я так рад встретить кого-то из своего прошлого, кто меня уже знает и перед кем нет нужды притворяться.

— Я ничего такого и не думала, — я улыбнулась, с благодарностью принимая из его рук миндальный латте. — Приятно слышать, что ты заботишься о своих пациентах, это многое говорит о тебе, как о враче, — я сказала это и призадумалась. На самом деле, никто из моего окружения не думал о том, какого Игорю, что с ним, справился ли он с болезнью, какие у него прогнозы на будущее. Мадин думал о своего ненасытном эге, Заур о своем члене, Самира и Камила о своей выгоде. Только Богдан искренне интересовался здоровьем моего сына и это приятно удивило.

— А на счет ужина ты промолчишь, да? — Богдан улыбнулся, продолжая медленно шагать к моему дому.

— Почему же? — Я подняла на него взгляд и тоже улыбнулась. Конечно, спать с Зауром было весело и очень, очень приятно, но в перспективе он все равно оставался шантажистом, который хотел от меня только интима. А вот Богдан… разумеется, я не могла быть уверенной, что нужно ему. Возможно, человеку действительно не хватало общения и он хотел отвлечься от медицинской рутина, а, может быть, совсем другого…

Наверное, стоило проверить. Богдан был положительным. Во всем и со всех сторон, и, надо отметить, я никогда не встречала таких парней. Мне попадались гады из рода Шумаховых и все. Может быть, наконец-то, судьба мне улыбнулась? Не стоило отвергать его и упускать такой шанс.

— Так…

— Я с удовольствием с тобой завтра поужинаю.

48

Надо заметить, что насколько Заур был бешенным во время секса, настолько же нежным и заботливым он был с утра.

Он трахал меня всю ночь без остановки. Когда я пришла к нему вчера, в спальне меня ждал красивый комплект нижнего белья и шпильки, на которых я едва не убилась. Я долго не соглашалась это надеть, но в конечном итоге, Змей уговорил. А затем страстно отодрал меня стоя, прямо возле огромного зеркала, в котором мы смотрелись настолько пошло, насколько это вообще было возможно.

Причем за ночь Заур успел меня сделать своей спереди, сзади, в рот и еще раз спереди. У него вообще что-то явно было не так. В смысле… там, внизу, у него все очень даже было так, но я еще не встречала мужчину, настолько помешенного на сексе. Не видь я его, подумала бы, что он под чем-то, но нет… за ужином мы выпили по бокалу вина, это все. А, впрочем, много ли мужчин я встречала в своей жизни, чтобы сравнивать? Но одно могла сказать точно, Заур был темпераментным.

Я задумалась и в этот момент у меня из турки сбежал кофе. Утро я традиционно встречала у Змея. И, честно говоря, завтрак ему удавался лучше, чем у меня, но, на удивление, сегодня ненормальный дрых долго. Я встала, привычно надела его футболку и отправилась готовить завтрак.

— Почему моя принцесса здесь? — Я подпрыгнула от неожиданности, когда ползучий незаметно и бесшумно подкрался сзади. Заур усмехнулся моей реакции, тут же обвил мою талию своими ручищами и поцеловал в шею, после чего туда же и уткнулся.

— Ты строил из себя спящую красавицу, пришлось брать на себя роль отважного повара, — парировала я.

— Вот, оно как, — Заур легонько укусил меня за мочку уха, а затем поцеловал. — Давай меняться, киса, ты нежься в постельке, а я буду трудиться в поте лица, м?

— Поздно, я уже на ногах… — я развернулась в его руках и почти сразу оказалась втянута в медленный, горячий поцелуй.

Заур так и не дал доделать мне завтрак. Усадил за стол, налил кофе и принялся орудовать у плиты сам.

— Игорь скоро выходит из больницы, — медленно начала говорить, отпивая кофе из своей чашки. — Я больше не смогу бывать у тебя… так часто.

— М…

— Многозначительно. — Заур усмехнулся, поставив передо мной тарелку с аппетитным завтраком.

— Нашла отговорку, чтобы бросить меня?

— Не знала, что мы встречаемся, — я пожала плечами, принимаясь за еду. Собственно, в одном Заур не обманул — секс и еду, причем потрясающие секс и еду он вполне себе мог мне обеспечить. И это действительно делало меня счастливой. Меня, годами томящуюся в одиночестве, прозябающую в тоске и отчаянии. Мне немного нужно было для счастья.

— А что мы делаем? — тихо спросил Змей.

— Трахаемся? — Я не сразу поняла, что Заур замолчал, бросая на меня оценивающий, неожиданно задумчивый взгляд. По обыкновению, он сел напротив с одной лишь чашкой кофе и сигаретой.

— Где ты была вчера вечером, кстати? Я тебе с дюжину раз позвонил и написал.

— А где мы договаривались, что я буду ночевать у тебя каждую ночь? И, вообще, когда отдашь запись?

— Когда рак на горе свиснет. Где зависала, спрашиваю? — усмехнулся Шумахов.

— Встречалась со старым другом…

— Что?

— Одноклассника, говорю, бывшего встретила, ужинали с ним.

Я знала, что Мадин был вспыльчивым и мог почти мгновенно показать зубы, если ему что-то не нравилось. Но он был одуваном в сравнении со своим братом.

Стоило мне только договорить о своем ужине с другом, как я заметила, как взгляд Заура потемнел, желваки заходили по лицу, рука сжалась в кулак, ломая сигарету. Передо мной вдруг оказался не милый по утрам Заур, а настоящий хищник, ядовитая, огромная и очень злая кобра.

— Я давал тебе разрешение ебаться с другими?

— Ч-что?

— Отвечай на вопрос, — прошипел он.

— Богдан — мой бывший одноклассник…

— Ага, клал я на эти сказки, перед тобой не тупица Мадин, которому можно наплести, что угодно и он охотно поверит, я кое-что в жизни понимаю.

— Заур…

— Закрой рот. Если ты еще хоть раз не явишься ко мне вовремя я пущу нашу видюшку гулять по интернету. Я посмотрю, как ты потом будешь растить сына, работать и гулять с бывшими одноклассниками, — со злостью выдохнул он.

— Ты не сделаешь этого… я не верю…

— Почему же?

— Ты… не такой.

— Какой еще не такой?

— Не такой гад, каким хочешь показаться.

— Много ты знаешь! Если не перестанешь вертеть своим хвостом перед другими мужиками, узнаешь, какой я!

— Не убедил. Ты, конечно, козел, но я что-то, да значу для тебя. Я здесь не только для того, чтобы утереть Мадину нос, иначе бы ты потрахивал Самиру.

— А может я и ее?

— Значит, у тебя должно стоять круглосуточно.

— Ой, все! Я тебе уже сказал — не явишься в следующий раз вовремя, я сделаю то, что обещал!

— Но я не могу постоянно болтаться у тебя! У меня вообще-то как бы сын растет! И когда Игоря выпишут, мы снова вернемся к обычному образу жизни… Я просто физически не смогу находиться в двух местах одновременно!

— Ну, так, переезжайте ко мне!

49

В последнее время все как-то усложнилось и упростилось одновременно. Упростилось, потому что, наконец-то, болезнь сына отступила и у нас появился шанс на нормальную жизнь, у меня снова появилась мечта — открыть свое ателье, заниматься любимым делом. А с другой стороны, семейства Шумаховых в моей жизни стало уж слишком много. Сестры Камила и Самира с одной стороны, Мадин и Заур с другой. Причем стоя посередине враждующих сторон можно было нехило так отгрести почем зря. Разумеется, мне этого не хотелось.

В особенности меня смутила наша последняя встреча с Зауром. Наш разговор, если быть еще точнее. Его реакция на мой невинный ужин с Богданом, его необоснованная ревность, будто бы мы были настоящей парой, его жесткие требования не общаться с мужским полом, словно у него вообще было право диктовать мне, что делать и самое ненормальное — его предложение переехать к нему.

Нет, разумеется, я не рассматривала его всерьез, но сам факт того, что он предложил уже… настораживал… Да, именно настораживал. По-моему наш секс для него перестал быть просто сексом. Или не был таковым изначально. Но однозначно можно было понять другое — для меня это ни к добру. Вообще, все, что было связано с Зауром, так или иначе, выливалось во что-то плохое. Он был источником всех бед, и так было всегда.

Правда, Мадин тоже недалеко ушел от брата. Наверное, стоило избавиться от обоих. И я собиралась, только в одном случае, не знала, как, а в другом, когда. Если с Мадином я собиралась перестать разговаривать и общаться сразу, как отработаю свой долг Самире, то что делать с Зауром, я не могла приложить ума. Моментами я начинала сомневаться в том, что видео запись, о которой он говорил, вообще существовала. Я много думала об этом и никак не могла понять, где, как и когда Заур мог ее установить. Нет, конечно, может быть, она там висела всегда, но, сколько я не искала, ничего найти не смогла. Правда в моменты, когда он злился, Заур говорил так серьезно, что я снова начинала думать, что очень даже эта пленка существует.

Я не знала, что делать и как избавиться от этой гигантской чертовой змеи и то, что я работала на его брата жизнь, в общем-то, не облегчало.

— Может быть, ты уже перестанешь бегать от меня? — Мадин вырос, как из-под земли. Я скривилась и сделала шаг прочь от бывшего. День близился к концу и я собиралась зайти к Самире и обговорить все. Мне начинали надоедать эти затянувшиеся игры. Впрочем, я не собиралась ни давить, ни нападать, скорее, попросить ее как можно скорее разыграть эту карту со мной, что она так тщательно для чего-то берегла. Мне так хотелось на волю, на свободу от этой семейки… и странным было то, что, почему-то, мысленно Заура я не относила к ним. Мне хотелось сбежать, как можно дальше и как можно скорее от Самиры, Камилы и Мадина.

— Я очень занята, полы сами себя не помоют.

— Ева, поговори со мной. Пожалуйста. Один раз. С тех пор, как я узнал об Игоре, я…

— Не произноси его имя, — тут же прошипела я, становясь на дыбы. — Не заслужил! У тебя нет этого права!

— Я… хорошо, извини меня. Я очень хочу обсудить с тобой…

— Что? Что бросил меня восемь лет назад без объяснений? Что даже не дал мне сказать о беременности? Что ни разу с тех пор не поинтересовался тем, как я живу и что со мной? Что оставил нашего сына без отца? Что я одна справлялась со всеми сложностями, пока ты выбирал себе подходящую невесту? Нет уж, увольте. — Я развернулась и последовала по длинному коридору вниз. Нужно было привести в порядок еще библиотеку и на сегодня все. И я хотела закончить все, как можно быстрее.

— Подожди, — Мадин поймал меня за локоть и заставил затормозить. Свинья.

— Что?! Что ты хочешь мне сказать? Надоели твои жалкие оправдания и эти идиотские письма! — я вырвала локоть из его хватки и всплеснула руками. — В каком веке ты живешь?!

— Я не знал, как еще к тебе подобраться. Ты даже сейчас рычишь на меня… — Мадин виновато потупил взор.

— А не боишься, что женушка нас увидит?

— Перестань… я очень прошу тебя. Один раз. Поговори со мной один раз, сейчас, здесь, и я отстану от тебя, обещаю. — Кажется, Мадин говорил серьезно. Вообще, он преследовал меня с той самой нашей ссоры, после которой до него, видимо, все же дошло, что у него растет сын.

— Ладно… — Проще было дать ему то, чего он хотел. Так было всегда. Эгоист. Эгоист до мозга костей. Его никогда не волновал никто, кроме него самого. Как же долго я не замечала этого. Но теперь, чем больше я смотрела на него, тем меньше понимала себя восьмилетней давности. Не во что тут было влюбляться. Да, была внешность, но на этом все. Ничего. Ни одного качества, которое могло бы притянуть. Да даже Змеище выигрывало на его фоне. Заур хоть что-то делал, в его поступках, пускай и мерзких, прослеживалась какая-то логика, а Мадин… Мадин всегда думал только о Мадине.

— Идем. — Он поманил меня за собой, и я поняла, что мы идем к его кабинету. Вычурному, дорогому, заваленному дорогими и редкими книгами. Коллекционер чертов. Нет, я любила книги, и ничего не имела против них, просто помню, как он хвастался дорогими экспонатами еще когда мы встречались. Продать часть из них, и его сыну было бы чуточку проще жить, но зачем Мадину было думать о своем отпрыске? Всегда можно было заделать новых и окрестить их первенцами.

— Я слушаю. — Я терпеливо дождалась, когда Мадин закроет за нами дверь и подойдет к своему столу. Сама я встала напротив и скрестила руки на груди. Да, закрытая поза говорила ровно о том, что я чувствовала на данный момент. Этот разговор нужен был ему. Мне же он был нужен восемь лет назад. Мы немного разминулись. Буквально, совсем чуть-чуть.

— Я… ладно, может, присядешь? — Я видела, что он волнуется, но не собиралась облегчать ему задачу. Ничего, я как-то справилась, и Мадин тоже переживет. Большой мальчик, в конце концов.

— Я слушаю, — повторилась я, чуть повышая голос. Наверное, взгляд у меня был ледяным, Мадину явно было не по себе.

— Я не знал. О сыне.

— Знаю, это все?

— Нет! То есть… Я понимаю, что меня сейчас ничего не оправдает, просто… я хочу все исправить.

— Как?

— Я… думаю, мне надо общаться с сыном…

— Нет, ты говоришь, что хочешь делать в будущем, а я спрашиваю, как ты можешь исправить прошлое?

— Наверное… никак. Я могу только что-то изменить в будущем…

— А зачем это нам?

— В смысле?

— В прямом. Игорь не знает тебя.

— Узнает. Я хочу его воспитывать…

— Как приходящий по воскресеньям папа, у которого другая, основная семья, с которой он проводит все остальное время? — Невольно вспомнились слова Заура и я поняла, что, в общем-то, он прав. А еще Мадин так и не ответил на вопрос брата о том, чего хочет от нас. От меня.

— Но это лучше, чем ничего!

— Да ты какой простой. Я думаю, что мне и только мне можно решать, что лучше для моего сына. И я думаю, что ты — не лучший вариант. Вот во всех смыслах этого слова. Игорь семь лет рос без отца, он справлялся с проблемами без отца, он боялся без отца, болел и даже выздоровел без отца. Зачем ты ему сейчас? Чтобы подарить плюшевого медведя и провести с ним пару выходных? Чтобы разбить ему сердце? Чтобы дать ему свою фамилию? Фамилию ненормальной семейки, которая проехалась по мне танком? Ты очень сильно ошибаешься, если думаешь, что я подпущу тебя к сыну. Ты потерял это право много лет назад.

— Не принимай столь быстрых решений…

— Будешь мне советы раздавать? Себя вспомни!

— Я был неправ! — вспыхнул Мадин. — И я корю себя за это и буду корить всю оставшуюся жизнь! Но я могу быть Игорю хорошим отцом! Могу дать ему все, что нужно! Обеспечить его!

— Только при условии, что я разрешу вам видеться? — Я решила идти во банк и посмотреть на реакцию бывшего жениха.

— Что? Нет! То есть… я очень хочу дать ему свое имя, видеться, воспитывать, но я в любом случае помогу. Все, что ты попросишь — будет вашим.

— А если я попрошу лишь об одном…

— О чем угодно. Просто скажи.

— Я попрошу тебя исчезнуть из моей жизни. Я уже ищу другую работу. Я очень хочу уйти отсюда и забыть ваш дурдом, как плохой сон. Хочу, чтобы ты никогда не приближался ни ко мне, ни к Игорю. Хочу, чтобы ты забыл нас и никогда не трогал. Ни при каких обстоятельствах.

— Но…

— Мадин, у тебя своя жизнь, у меня своя. Они разошлись много лет назад и это был именно твой выбор. У меня сын и… отношения.

— Что?!

— То. У меня есть мужчина. И уже очень скоро появится новая работа. У тебя своя семья. Жена, скоро родится ребенок. Бизнес, завязанный на семейных отношениях с ее родней, я знаю об этом, можешь не отрицать. Так давай все оставим, как есть. Просто знай, что Игорь ни в чем не нуждался и не будет нуждаться.

— Я так не могу…

— Придется смириться. Пути назад нет. Уже давно.

50

Отделаться от Мадина стало непростой задачей. Я посчитала, что разговор окончен, а он — нет. И еще минут десять к ряду я выслушивала его нытье о том, что он не знал, он не хотел, он не мог и прочее-прочее. И ни разу я не услышала чего-то стоящего. Чего-то, что стоило бы слов взрослого мужчины.

В самом конце разговора я попросила держаться его подальше от меня и почти поймала Самиру. У меня в печенках сидел этот дом, эта работа, Мадин с его бесконечными «я не виноват». Я хотела потребовать расчет, но госпожа сударыня дала понять, что сегодня я не к месту. Зато пообещала, что на днях вызовет меня для серьезного разговора, и это уже было прогрессом. Я надеялась, что мы близимся к развязке, потому что чувствовала, что если продолжу находиться с Мадином под одной крышей и дальше, то просто вмажу ему. Пару раз и со всей силы.

— Под конец я пригрозила ему, что если он не отвяжется от меня, я все расскажу Самире. И кто я, и кем ему приходилась, и что у нас совместный сын, и что он преследует меня.

— Смело, — Змей усмехнулся и поцеловал мою шею. Я весь вечер жаловалась Зауру на то, какой мерзкий у него братец, а он лишь кивал, поддакивал и подливал мне вино.

Надо заметить, психованный знал, как угодить женщине. Сегодня он встретил меня и с ходу потащил в ванную. Там оказалась такая роскошь, что я почти поверила в то, что Змей хороший человек. Пена, свечи, потрясающие ароматы, клубника… в общем, я готова была нежиться в такой часами. Может быть, днями, черт его знал. Но Заур дал помокнуть совсем немного, а затем потащил меня ужинать. Однако и на этом прелести вечера не закончились. Массаж ног, массаж спины, а затем вино и все мое нытье, которое он слушал битый час. Почти идеальный мужчина. Я бы поверила в это, если бы это был не Заур.

— Не могу понять, как могла быть с ним, как могла хотеть выйти за него замуж. Тряпка, он половая тряпка!

— Самира держит его под каблуком. Надежным таким. Оттуда еще никто не выбирался живым.

— По-моему, Мадина взяла бы под каблук даже самка богомола, — я возмутилась, отпивая очередной глоток вина. Боже, как же было хорошо… Заур продолжал медленно и мягко массировать мне плечи, нацеловывать шею…

— Тоже верно… он гад и я всегда пытался тебе об этом сказать.

— Ой, да, конечно! Ты говорил, что гадина я!

— Ну, это потому что я ревновал. Ты была с ним, а не со мной… — просто ответил Заур, целуя место за ушком. Я тихо выдохнула, допила вино и прижалась к нему спиной.

Вообще, если сравнивать Шумаховых, то, наверное, Заур в чем-то даже выигрывал. То есть, он был ужасен, и вообще, но… Заур делал. Он не говорил, не просил, не объяснял. А от Мадина можно было услышать только слова. И все. Никаких действий. И если по молодости, дурости, влюбленности я этого не замечала, то сейчас все бросалось в глаза. Он был взрослым мужчиной, он узнал о том, что у него есть сын и он ничего не сделал. Только бегал со мной и пытался поговорить, но даже это ничего не дало. Мы так ни к чему и не пришли. Он просто говорил то, чего хотел и ни разу не спросил, что нужно мне или Игорю. Мадин так и не вырос спустя восемь лет. И в чем-то мне было даже жаль Самиру. И Камилу, которая его явно переоценивала.

К слову, последняя успела достать меня за последние пару дней.

— Чего этой пиранье от тебя надо? — Заур не упускал возможности взглянуть в мой телефон каждый раз, когда тот издавал писк, оповещавший нас о пришедшем сообщении.

— Она вроде как охотится на Мадина… — Я пожала плечами, не имея никакого желания покрывать ее.

— Да, уже много лет. — Собственно, в этом и не было смысла, что подтверждали слова Заура.

— И что, все никак не добьется?

— Как видишь. Самира его цепко держит. Она не отпустит его. До тех пор, пока сама не захочет. Но причем тут ты? В смысле, чего Камила от тебя хочет?

— Она обещала, что поможет с сыном, если я помогу ей. — Зачем мне было покрывать девку, которая собиралась обмануть и использовать меня, да еще и сопроводить это шантажом? Мне не было жаль Камилу, я не испытывала к ней никаких положительных чувств.

— И что просила?

— Следить за сестрой. Подозревает, что… ну, в общем…

— Что она беременна не от Мадина?

— Откуда ты знаешь?

— Господи, да что там знать? Это Мадин слеп, остальные-то нет…

— Надо же… — Я хмыкнула, подставляя бокал для новой порции вина. — Решил меня споить? — Я бросила на Заура вопросительный знак из-за плеча, но в ответ получила лишь поцелуй. Короткий, но очень нежный.

— Почему ты не захотела дать моему брату видеться с сыном?

Вопрос стал неожиданным и я напряглась.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто интересно. Все-таки, он не последний человек… он отец Игоря. Он может помочь ему в будущем.

— Нам ничего от него не нужно, — отрезала я. — Более того, Мадин потребует платы, мы оба это знаем. — Заур кивнул. — Да, может быть, он обеспечит сына, но на этом наша история не закончится. Он начнет вмешиваться в его жизнь, в мою жизнь, начнет все подстраивать под себя. Как всегда. Думаешь, ему важен Игорь? Был бы важен, он уже бы от него не отходил, а он пьет, думает, пишет мне письма. Это поведение взрослого мужчины? Отца? Думаешь, он может быть родителем?

— Нет. То есть… я думаю, что ты права, — тихо произнес Заур.

— Я не хочу его в своей жизни по многим причинам.

— Я понимаю. Поэтому у меня кое-что для тебя есть.

— Что это? — Заур потянулся куда-то, вытащил какие-то бумаги и всучил мне.

— Это твое. Ваше, если быть точнее.

— Не поняла… — Я вгляделась в бумаги и все равно не поверила написанному. — Это счет?

— Я сделал перевод на твое имя. Относительно того, как я живу, там немного, но для среднестатистического человека, сумма внушительная. Потрать ее на сына.

— Не понимаю… — Я отставила бокал на журнальный столик и повернулась к своему собеседнику. Мы сидели в полумраке гостиной, но я все равно отчетливо видела серьезное лицо Заура.

— Просто хочу помочь…

— Помочь?

— Да. Не отказывайся. Выключи сейчас гордость, пораскинь мозгами и, самое главное, подумай о сыне. Времена бывают разными, а деньги никогда не бывают лишними. Они еще пригодятся. Тебе ставить парня на ноги, а это требует затрат.

— И с чего ты вдруг решил стать таким хорошим? У вас с Мадином что, какое-то соревнование?!

— Не сравнивай меня с этим пресмыкающимся, — Заур поморщился, как от зубной боли.

— А что мне делать? Ты… ты вообще понимаешь свои поступки? То есть, ты вообще заманил меня сюда шантажом! Этой дурацкой пленкой! Постоянно говоришь, что покажешь ее всему миру, а теперь вдруг заделываешься щедрым меценатом? Как прикажешь на это реагировать? — Я сама не заметила, как начала кричать. Не знаю, почему меня так разозлил поступок Мадина. Может быть, меня раздражало то, что я не понимала ни его, ни его поступков. Может быть, меня злило то, что все вокруг считали, что мне нужно помочь и меня нужно спасти. А, может быть, меня просто бесил Заур. Как всегда, в общем-то.

— Ева, — очень серьезно произнес мое имя Заур. — Ты же понимаешь, что никакой записи нет, и никогда не было…

— Но… ты… как же…

— Когда бы я успел установить камеру в нашу первую ночь? Мы с порога сразу оказались в постели. Ты вообще мою спальню видела? Где ее прятать-то? Я просто не хотел, чтобы ты уходила… Хотел получить шанс. Хотя бы сейчас, восемь лет спустя. И я его получил. И теперь пытаюсь доказать, что я достоин тебя. И, веришь или нет, я стараюсь изо всех сил.

Я замерла от столь неожиданного признания, совершенно не зная, как на него реагировать. Я готова была к оскорблениям, к подлостям, низостям, грубости со стороны Заура. Я привыкла к его спонтанности и переменчивости, к его страсти и даже доброте по утрам, но к такому… нет, к такому я не была готова.

51

— Ты сейчас шутишь? — выдохнула я, даже не пытаясь скрыть своего шока.

— Нет, — спокойно ответил Заур.

— Но… как же так…

— Я уже объяснил, — он пожал плечами. — Я не Мадин, на меня никогда ничего не падало сверху, всего приходится добиваться. И я добиваюсь тебя, как могу.

— Это… ненормально! — рыкнула я, вставая со своего места.

— Может быть. Но по-другому я не умею.

— Ты считаешь, что можешь играть жизнями других людей!

— Да ладно тебе, Ева… — мой наглый собеседник из рода пресмыкающихся усмехнулся. — Хочешь сказать, что это было насилием с моей стороны? Я тебя заставлял?

— Конечно! Разумеется, ты меня заставлял, я бы вообще не вернулась сегодня на второй день, если бы…

— Ты первая потянулась ко мне в баре. И мы оба прекрасно знаем, что если бы ты на самом деле не хотела моего общества, ты бы нашла способ от меня избавиться. У тебя выросли зубки, ты уже не та девочка, на которой когда-то хотел жениться мой брат. Если бы я был так отвратителен тебе, ты бы сделала все, чтобы избавиться от меня. Но, давай будем откровенны. Признайся и себе, и мне, что тебе нравится. Нравится общаться со мной. Быть со мной. Спать со мной. Просыпаться рядом со мной. Тебе нравится приходить ко мне, готов поклясться, что ты ждешь вечера, чтобы очутиться в моих объятиях. Ты ведь не будешь отрицать, что за последние пару месяцев тебе было со мной, как минимум, неплохо?

— Да какой ты простой! — Я взмахнула руками. — Все за всех решил, все за всех понял, все за всех объяснил!

— Тебе так хреново со мной?

— Что?!

— Я спрашиваю, тебе хреново со мной? Это простой вопрос. Ответь либо да, либо нет.

— Нет! То есть, да! То есть… да чтоб тебя, Заур!

— Я так и подумал, — он тихо рассмеялся. — Почему ты так категорична?

— Потому что ты — это ты!

— Ну не поладили мы в прошлом, но это же не значит, что и сейчас обязательно все должно повториться?

— Мы не просто не поладили, ты ненавидел меня и приложил максимум усилий к тому, чтобы разлучить с Мадином. Ты постоянно говорил обо мне гадости, настраивал его против меня, наверняка еще и родителям вашим наплел обо мне бог весть чего! И я должна на все это закрыть глаза?!

— Нет. Я не прошу этого. Просто…

— Просто ты хочешь быть со мной, потому что хочешь. Чем ты отличаешься от Мадина?

— Разве я настолько плох?

— Вы похожи намного больше, чем ты полагаешь. — Я покачала головой и не стала больше ничего объяснять. Развернулась и побрела в спальню, где оставила свою сумку и кое-какие вещи. Нужно было собрать их и уходить.

— Не делай этого. — Заур нарисовался в дверном проеме, скрестил руки на груди и хмуро меня осматривал.

— А то что? Сольешь видео в сеть?

— Я хочу быть с тобой. Ты мне нравишься. Уже очень давно. И я готов сделать все, чтобы тебе нравилось быть со мной. Я готов познакомиться с твоим сыном, я готов помогать вам, я готов костьми лечь перед тобой. Тебе ведь хорошо со мной. Тогда почему ты не хочешь дать мне шанс? Стоило мне только один раз быть искренним и честным перед тобой, как ты хочешь оставить меня.

— Я тебе уже говорила, нас ничего не связывает! Только…

— Да хватит заливать! Ты сама-то себе веришь?

— Я не желаю с тобой больше разговаривать! Уйди с дороги, — я собрала все в сумку и поспешила к выходу, но мне его мигом перегородили.

— Думаешь, я — мой брат и ты так быстро срулишь от меня? К своему новенькому знакомому-врачу? Да черта с два!

— Не приплетай сюда Богдана!

— Что посчитаю нужным сделать, то и сделаю, — прорычал Заур, хватая меня за талию. — Я сказал, ты остаешься, значит, ты остаешься.

— Рехнулся? — Я с силой его оттолкнула. — Пусти немедленно! Тебе больше нечем меня удерживать! И деньги свои дурацкие забери! Мне не нужны подачки от вашей ненормальной семейки, провались она пропадом!

— Твой сын тоже, если что, на минуточку, относится к нашей ненормальной семейке, — Заур усмехнулся, легко удерживая сопротивляющуюся меня в своих ручищах.

— Да черта с два! Я тебе все равно все верну! Запихаю их в одно место!

— Киса, если у тебя такие потребности в постели, то надо было просто мне о них сказать, — он откровенно измывался и даже не скрывал этого, улыбаясь широкой улыбкой. Такой, будто бы он уже выиграл наш бой. — Ты такая красавица, — неожиданно выдал он, притягивая меня к себе еще ближе, заглядывая в глаза. Заур запустил свои пальцы в мои волосы, уткнулся лбом в мой лоб. — Не убегай от меня… пожалуйста.

Знаете, с Шумаховым было сложно тягаться. В основном, потому что он был тем еще несносным гадом, но таким нежным, открытым и честным я не видела его еще никогда. Вообще не подозревала, что он может быть таким. Нормальным. Заботливым. Ласковым. И сопротивляться ему такому оказалось почему-то еще сложнее. Намного сложнее.

— Пусти же… — пискнула я, уже не предпринимая попыток вывернуться из его объятий, полностью капитулируя в неравном, нечестном бою.

52

— Вы серьезно?

— Ну, да, вполне, — Самира пожала плечами и бросила на меня слегка удивленный взгляд. — А почему ты так об этом спрашиваешь?

— Ну… это как-то… слишком? — Я обвела жену Мадина сомневающимся взглядом.

— Я думала, что ты обрадуешься… — Она хмыкнула, поглаживая уже прилично округлившийся живот. Мы находились в ее спальне, куда она пригласила меня зайти на обеде.

— Как Вам сказать… да, я очень хочу уйти с работы, не поймите меня неправильно, но подставлять ее…

Самира только улыбнулась, и улыбка эта вышла хищная, нехорошая.

— Иного пути она мне не оставила. Только представь себя на моем месте. Она уже много лет пасет меня. Строит козни, пытается на чем-то поймать. Сколько можно?

— А почему вообще нужно держать ее так близко? Просто увольте ее и все…

— Ты, видать не знаешь, что у кавказцев значит семья, — она тихо рассмеялась. — Если бы это было так просто, я бы давно это сделала. Но Камила неприкосновенна благодаря моей же матери и последней не объяснишь, что кузина, то есть ее любимая племянница, не желает мне добра от слова совсем. Если не убрать ее силой, с доказательствами, она никогда отсюда не уйдет. Сама подумай, куда и зачем? — Я лишь пожала плечами. — У нее ничего нет. Ни мозгов, ни мудрости, ни фантазии. Смазливая рожа, и то, надо сказать пластическим хирургам, да пара шмоток с моего плеча. Кому она нужна? Камила понимает, что ей больше нигде не заработать таких халявных денег, что она получает здесь. Ее пределом будет кассир в магазине масс-маркета. И то, если возьмут.

Я промолчала, но про себя подумала, что это ужасно. То есть, отношения Мадина с Зауром. Отношения Камилы с Самирой. Да лучше было вообще не общаться с родней, чем притворяться и ненавидеть друг друга.

— Вы уверены в том, что не передумаете?

— Вполне. Я не уверена в тебе.

— Да уж…

От меня всего-то требовалось, что напоить Камилу, а затем привести ее к Самире в строго определенное время. Там заснять спровоцированную последней ссору на камеру и не дать ей зайти слишком далеко. И все это сделать к приходу Мадина, чтобы он застал самое горячее — концовку.

— Будет просто отлично, если она залепит мне пощечину…

— Как я должна ее напоить?

— Не знаю. Подлей что-нибудь. Стань ей лучшим другом. Сделай, что хочешь. Мне нужно, чтобы Мадин увидел ее пьяной и агрессивной. Нападающей на его любимую, беременную жену, которая сейчас так беззащитна, — Самира скорчила такое лицо, что мне стало не по себе. Да уж, актриса, ничего не скажешь.

— А если не получится?

— А такого варианта я вообще не принимаю, солнышко, — она притворно улыбнулась, а затем грациозно поднялась с постели, прошлась по комнате, подошла к окну. — Ты мне должна.

— Я понимаю…

— Очень и очень много. Я не просто подарила тебе новую жизнь. Я спасла жизнь твоему единственному сыну. Никто ни до, ни после меня не делал для тебя такого. Ты мне должна намного больше этой сцены, но большего я не потребую. В принципе, ты знаешь… — она задумчиво хмыкнула, покачав головой, — я люблю детей. Я была рада помочь твоему ребенку, я недолюбливаю лишь взрослых. Именно поэтому я не потребую с тебя большей платы. И вообще, так как я решила открыть небольшой фонд помощи больным детям, но весь отснятый материал мне пригодится уже в ближайшее время. — Я кивнула, начиная понимать за чем Самире нужны были съемки и подробности лечения Игоря. — Можно сказать, ты меня вдохновила, — она улыбнулась. — А теперь, будь умницей, не рушь наш тендем. Мы ведь так отлично сработались… или ты так не считаешь?

— Я всегда буду Вам благодарна Самира Рашидовна, — искренне произнесла я. Действительно, что бы там не происходило в семье Шумаховых, а Самира сделала то, что помогло моему ребенку выжить.

— Отлично. Тогда дело за тобой.

— Ладно. Когда мы все это должны провернуть?

— На днях. Будь готова, я сообщу тебе.

— И после этого я смогу уволиться?

— Куда ты так спешишь? — Она усмехнулась. — Мы ведь хорошо платим…

— Не в деньгах одних счастье. — Я сначала сказала, а затем подумала, тут же прикусила язык, но было поздно. Самира стала задумчивой, будто бы даже погрустнела. Отвернувшись к окну, она неожиданно кивнула, соглашаясь с моими словами.

— Это верно… — прошептала супруга Мадина еле слышно.

Кажется, в этом доме были несчастны все.

Каждый по-своему.

Мадин, так и неопределившийся, что ему нужно в этой жизни, мечущийся между мнение родителей, семьи и своим собственным. Упустившим возможность растить своего сына и женившимся не по любви.

Камила, которая проживала годы в грезах, в бессмысленных мечтах, которым так и не суждено было стать явью, вместо того, чтобы жить обычной, нормальной жизнью.

И Самира, которая, вот хоть убейте, я была уверена, ни капли не любила Мадина. Мадина, который не способен был сделать счастливой хоть какую-нибудь женщину.

— Я буду ждать Вашего сообщения, Самира Рашидовна.

— Да, хорошо…

— Я пойду?

— Да, конечно.

Наверное, чисто по-человечески мне было сложно наблюдать за падением Камилы. То есть, возможно, никто, вообще никто не заслуживал подобного.

53

Я сделала все, о чем просила Самира. Сделала потому, что была обязана этой женщине очень многим. Жизнью сына, своим будущим. Без нее я бы так и осталась «собирать» нужную сумму на операцию и реабилитацию Игоря. Будем откровенны, вряд ли бы я когда-нибудь смогла собрать ее.

Мадин увидел все, что ему нужно было увидеть. Камила доверяла мне, она была уверена, что я полностью на ее крючке, поэтому я вовремя сделала все, что мне было велено, привела ее ровно туда, куда было нужно и достала телефон, чтобы все записать. Кузины сцепились знатно, я очень боялась за ребенка Самиры, но Камила обошлась одной лишь пощечиной и попыткой вцепиться в волосы своей родственнице. Мадин вовремя подоспел и разнял их.

На следующий день Самира радостно сообщила мне, что я большая молодец, похвалила, поблагодарила за верную службу и сунула мне в руки конверт. С приличной такой наличкой.

Я попыталась отдать его ей, потому что, кажется, с этими деньгами, начинала чувствовать себя еще грязнее, чем уже чувствовала, но она лишь бросила на меня властный и строгий взгляд.

Что ж. Не могу сказать, что служба в этом доме вылилась мне боком. Да, мне было тяжело. Тяжело видеть Мадина, общаться с ним, вспоминать наше с ним прошлое, снова чувствовать к нему то, что я когда-то чувствовала. Я узрела и, наконец, увидела его настоящего и полностью избавилась от пелены прошлого, ведь до этого дня, где-то в глубине души, я была уверена, что все еще люблю его и никогда не смогу быть счастливой с другим мужчиной.

Мне было тяжело участвовать в закулисных интригах кузин, но вышла я из этой грязной игры однозначно победителем. Я получила возможность прооперировать сына, возможность бросить нелюбимую работу и начать новую, любимую. Я получила неплохую зарплату и бонус из рук Самиры. В целом, сейчас на руках у меня было достаточно денег для того, чтобы купить автомобиль, о котором я давно мечтала, начать свое дело и взять жилье в ипотеку.

Боже, я даже не верила в последнее. То есть, неужели у нас с Игорем будет свой дом? Возможность обустраивать его под себя без страха, что уже завтра придется снова переезжать? Я смогу сделать выбрать там обои… Дурная мечта — самой выбрать цвет обоев в спальне. У меня никогда не было такой возможности за всю мою жизнь, а теперь…

Я почти смогла. То есть, я почти вышла победителем из этой истории. Я написала заявление об уходе после разговора с Самирой, получила расчет, собрала вещи и уже покинула дом Шумаховых. Я почти сбежала.

Почти.

Мадин догнал меня у самых ворот, до которых оставалось всего лишь подать рукой. Мне так мало оставалось до того, чтобы уйти и остаться в выигрыше. Но так ведь не бывает, правда?

— Надо же… я всегда думал, что ты лучше. Выше этого.

— И тебе привет, — я остановилась, не подозревая ничего дурного. Поправила ремешок от дорожной сумки и окинула бывшего задумчивым взглядом.

Нет, ничего. Ничего больше не екало, как раньше. Странно, удивительно, но правда. Сердце не замирало, не билось больше быстрее обычного. Руки не потели, желудок не делал кульбит, бабочки не порхали внизу живота. Передо мной был просто человек.

— Я понимал, что ты не хочешь общаться со мной по какой-то причине, но вот никак не могу понять, по какой именно.

— Ты в себе? — раздраженно выдохнула я, понимая, что Мадин сейчас, как обычно будет перекладывать свою вину на кого-то другого. — Причина, по которой я не подпускаю тебя к Игорю ясна даже пню. Ты ему никто. Ты отказался мне дать шанс хотя бы рассказать о нем еще восемь лет назад. На что ты вообще наделся, на что рассчитывал? Что ты весь такой очешуенный, что я брошусь тебе на шею и буду счастлива объедкам с барского стола спустя десяток лет? Ты до такой степени высокого мнения о себе?! Я раньше думала, что корона на голове у твоего братца, а выходит, что ты недалеко от него ушел!

— Вот. Дело в нем.

— Что?!

— Я кое-что нарыл и понял, кто причина всех бед.

— Твоя непроходимая тупость?

— Не знал, что ты опустишься так… низко. Это дешево. И мерзко. С Зауром, серьезно?! — Я похолодела. В смысле… откуда он знал?

— Какое твое дело?! Какого черта ты вообще следишь за мной? Кто тебе давал такое право?!

— Я знал, что у тебя кто-то есть.

— У тебя тоже кто-то есть! — Я махнула рукой в сторону особняка, повышая голос. — Твоя законная жена на сносях, ты бы постеснялся хоть немного!

— Ты мне будешь говорить про стеснение?! Ты спишь с моим братом! Ты понимаешь вообще, как опустилась, когда прикоснулась к нему!

— Что за отвращение к собственному брату?!

— Это Заур!

— И что?! Ты говоришь о нем так, будто не встречал никого отвратительнее!

— Так и есть! Приди в себя, Ева, он никогда не желал нам счастья, он нас разлучил!

— Что?! Ты опять бредешь?!

— Когда ты устроилась к нам на работу, я попросил его достать на тебя информацию, он поменял фото ребенка, чтобы я не узнал о том, что Игорь — мой!

— Что?

— То! А потом я порыл еще немного и выяснил, что фото, которые он мне показывал накануне твоей встречи с незнакомым мужиком в баре — фотомонтаж, а саму это встречу устроил он!

— Не понимаю…

— Чего ты не понимаешь?! Ты спишь с врагом! С человеком, который растоптал наше прошлое, настоящее и будущее! Он все подстроил так, чтобы я увидел тебя с другим, чтобы не стал разбираться, из-за него ты попала тогда в больницу и едва не умерла, возможно, из-за его поступка Игорь родился больным! Ты хотя бы понимаешь, кого сейчас защищаешь?!

— Но…

— И все это для того, чтобы утереть мне нос, чтобы показать мне, что он лучше, сильнее, круче. Отбить невесту у брата, что могло умыть меня лучше? Он соревновался со мной, а вы с ребенком едва не погибли! А после этого ты спишь с ним, встречаешься или что там между вами на хрен происходит?!

Меня словно окатили ушатом ледяной воды. Я слышала крики Мадина, видела, как он эмоционально размахивал руками, понимала, что он не врет, но все равно впала в ступор. Для меня это было нехарактерно, но сейчас…

Нет, я никогда не думала, что Заур хороший и я не верила ему, не верила его словам, не верила его поступкам и не верила, что он изменился, тем более, ради меня. Но, наверное, я даже не предполагала, что он мог пасть так низко. Даже для него это было перебором.

В их семейке все стояли друг друга, но каждый раз каждый из братьев доказывал мне, что это еще не предел, можно стать еще гаже, ниже, хуже.

Мадин сейчас тоже пал. Он просто не понимал этого, но он пал в моих глазах точно также, как и Заур.

Один брат делал гадости, мелкие, отвратительные, и, главное, все втихаря, а другой был настолько ведомым, что не смог отстоять свою любимую женщину, не мог отличить ложь от правды. Грош цена такой любви.

— Ты меня слышишь?!

— Мне пора… — прошептала я охрипшим голосом.

Бежать. Нужно было бежать от них обоих, как можно скорее и как можно дальше.

54

Мне оказалось сложнее принято то, что сделал Заур, чем это ожидалось. То есть… ну я ведь знала, кто это. Я всегда понимала, кто такой Заур. Я понимала, что он не желал мне добра. Он никогда этого не скрывал. Он всегда делал пакости, говорил гадости, но то, о чем мне рассказал Мадин перед уходом из их дома… Почему-то меня повергло это в шок. Головой я все понимала, можно сказать, это было вполне себе ожидаемо, ведь старший Шумахов с первой минуты был настроен против меня, но сердце… оно отказывалось это принимать. Оно отказывалось верить в сказанное бывшим женихом.

Я перестала с ним общаться. То есть, я не смогла больше заставить себя отвечать на его звонки, разговаривать с ним. Не было сил даже объясниться, да и Игоря предстояло скоро забирать домой, мне предстояло сосредоточиться на более важных вещах, поэтому ситуацию с Зауром я просто проигнорировала.

После бесконечной череды пропущенных от него, он дважды приезжал, но я так и не смогла заговорить с ним. Удивительно, но когда Мадин бросил меня ни с чем, я могла больше выражать свои чувства. Я могла плакать, могла кричать, сетовать на судьбу, а в истории с Зауром я оказалась просто опустошена.

Заур приезжал несколько раз, но на все его вопросы, крики и хватания меня за руки, я просто молчала, поэтому он вынужденно уезжал ни с чем. А в очередной из вечеров от него пришло голосовое, в котором он пьяно просил прощения за то, что так поступил. Говорил о том, что не знал, что все так выйдет и, если бы мог хоть что-то изменить, то обязательно сделал бы это. Как я поняла, видимо, он, наконец-то, поговорил с братом, а тот во всем признался.

Для меня все это не играло уже ровным счетом никакого значения. То есть, конечно, это перевернуло мою жизнь, но, что произошло, то произошло. Этого было не изменить. Моя ошибка была лишь в том, что я влюбилась в неподходящего мне человека со страшной родней. А затем позволила себе забыть об этом и поставила близость на первое место.

Зато, Заур в кои-то веки отстал от меня, и я смогла выдохнуть с облегчением. Только вот облегчение оказалось недолгим.

Вроде бы жизнь начала налаживаться. Я ушла из дома-дурдома, Игоря выписали из больницы, я начала активно составлять бизнес-план по открытию своего ателье, записалась на курсы вождения, на курсы повышения квалификации. На фоне ненависти к братьям Шумаховым, которых хотелось стереть из своей жизни и памяти навсегда, я как-то незаметно для себя сошлась с Богданом и они с Игорем даже успели поладить. Вот только спустя несколько недель беда пришла оттуда, откуда я совсем ее не ждала.

То есть, конечно, я была взрослой, и я понимала, к чему ведет секс между мужчиной и женщиной, но я совершенно не готова была к положительному тесту на беременность.

Куда мне сейчас второго ребенка? Это мысль набатом билась в голове, но страшнее было другое. Я не знала, чей это был ребенок. Хоть убей. Годами исполняла роль монахини, а теперь, сродни шлюхи не знала, от кого жду ребенка. С Богданом мы сошлись почти сразу после расставания с Зауром, я бросилась ему в объятия, чтобы забыть обо всем это кошмаре, и наш первый раз мы не предохранялись. А с Зауром… что ж, с ним у меня почему-то напросто отключался мозг.

55

— Перестань постоянно зыркать в мой телефон, что ты там пытаешься найти? — Заур прижал меня к себе и укусил в шею, наглым образом зализал место укуса, а затем уткнулся мне в грудь.

— Кто тебе там написывает, а? Покажи мне… — сразу после ужина Змей потащил меня в спальню, разумеется, с одной только низменной целью. Впрочем, не могу сказать, что я возражала. День выдался сложным, Игорь сегодня капризничал весь вечер и я совершенно измоталась, борясь со всем миром. Мне просто жизненно был необходим отдых и… секс.

— Я же не лезу в твой телефон, — я запустила пальцы в темную шевелюру, потянула ее от себя, чтобы Заур перестал нацеловывать оголенные участки шеи.

— Я не против, лазай.

— Ой, да зачем оно мне?

— Вот как? То есть, тебя не заденет, если я вдруг начну спать с кем-то в параллель с тобой?

— Это просто физически невозможно. Невозможно заниматься сексом круглые сутки, — я усмехнулась, чувствуя, как руки Шумахова крепче сжимаются на моей талии, а глаза темнеют. Он уже собирался что-то ответить, когда мой телефон снова запиликал и на этот раз Заур одним ловким движением вытащил его из заднего кармана моих джинс.

— Ах ты ж…

Заур увернулся и быстро открыл пришедшее сообщение, а затем, спустя буквально считанные секунды, развернулся ко мне. Несколько долгих, тихих мгновений сверлил меня тяжелым взглядом, а затем неожиданно схватил за горло и, развернув, припечатал к стене.

— Еще раз увижу от него сообщения, убью обоих. Я не шучу. Ты — моя.

Богдан написывал мне весь вечер, а я не смела не отвечать. Вот только кто же знал, что я разозлю дикого хищника в лице Заура? Но, знаете, что? Знаете, что самое ужасное в этой ситуации? Я не испугалась. Не восприняла это как акт агрессии или жестокости. Меня возбудила такая реакция моего любовника. И он это заметил. Почти мгновенно.

— Раздевайся, — тихо велел Заур, не отпуская моей шеи. — Раздевайся, сучка, я буду иметь тебя во все щели так, что ты сорвешь свой ангельский голосок.

— Н-нет… — я покачала головой. Для вида. Я знала, что это еще сильнее раззадорит моего и без того страстного партнера.

— Да. И трахать я тебя сегодня буду без резинки.

— Да конечно… — я усмехнулась, но тут же встретила взгляд, полный решимости.

— Ты дашь мне так, как я скажу, иначе я за себя не отвечаю. Я хочу почувствовать тебя настоящую. Без преград. Без помех. Ты станешь моей, как когда-то стала его.

— Не говори мне о Мадине…

— А что так?

— Он никогда… не брал меня в те места, в которые ты… ну, в общем…

— Да, у него есть монашеские замашки. И тебя он такой же сделал. Но мы это исправим. Снимай все с себя, сучка.

В общем… в ту ночь мы сделали это не раз. И не два. Я позволила ему сделать себя своей на все сто процентов. Заур трахал меня, вертел в тех позах, какие ему взбредало в голову, а затем кончал. И так несколько раз.

Разумеется, на утро разум вернулся, и я зареклась делать с ним это без презерватива, да только вот одного раза могло оказаться вполне себе достаточно для того, чтобы залететь.

Почему я потеряла голову в ту ночь? Почему позволила себе поддаться самым низменным и темным желаниям? Да, я тоже этого хотела, иначе Заур не смог бы меня уговорить, но сам факт того, как рядом с ним я теряла голову, как минимум, настораживал. Даже с Мадином так не бывало, а это с учетом того, что тогда я была почти на десять лет моложе, соответственно, глупее.

— Черт, черт, черт… — я выбросила третий по счету тест в мусорное ведро и бросилась к раковине. Открыла холодную воду и плеснула себе в лицо. Затем еще раз и еще. Только вот это ожидаемо не помогло.

Как можно было быть такой дурой? Мне было под тридцать, а я дважды допустила секс без презервативов, с двумя разными мужчинами, оба из которых мне, по сути, никем не приходились. Я ведь была взрослой, умной и давно научившейся на своих ошибках не доверять людям! Тогда что со мной произошло?! Почему я дважды повела себя так безрассудно? И, главное, что мне теперь было делать?

Рассказать все, как есть Богдану? Конечно, он был хорошим, добрым и положительным парнем со всех сторон, но, если вдуматься, кому нужен был такой довесок в только-только начинающихся отношениях? У меня и так был незаконнорожденный сын, а теперь еще и эта незапланированная беременность от, возможно, другого мужчины? Боюсь, такого не выдержал бы даже он.

Может, стоило подождать, пока ребенок родится и уже тогда предпринимать какие-то решения? Но это было некрасиво, низко и несправедливо по отношению к Богдану.

Или же, мне стоило уйти от него молча, ничего не говоря?

Был еще и четвертый вариант. Рассказать обо всем Зауру. Только, опять же, мало того, что я не знала, чей это ребенок, так и самого Шумахова не могла видеть. То, что он сделал, то, как поступил… это перечеркнуло все, что между нами могло быть.

— Ева, ты там в порядке? — Богдан постучал в дверь и задал вопрос обеспокоенным тоном. Я торчала в его ванной, наверное, уже с полчаса.

— Да-да, я сейчас буду…

Что же мне делать?

56

Я не решалась сказать Богдану правду, хотя и понимала, что это неправильно и затягивание проблемы не решит эту самую проблему. Но сказать ему о том, как все обстояло на самом деле, означало поставить крест на едва-едва начавшихся отношениях.

Нормальных отношениях, которых у меня никогда за всю жизнь еще не было. Братья Мадин и Заур мастерски превращали мою жизнь в ад, и на их фоне Богдан выглядел спасительным кругом, за который я так отчаянно цеплялась.

Возможно, я не испытывала к нему дикой страсти, но он меня устраивал. Во всем. Он заботился об Игоре и мой мальчик его не смущал. Он помог забрать его из больницы, по вечерам, когда он бывал у нас в гостях, с удовольствием возился с моим сыном. Богдан был внимательным, добродушным, помогал там, где это было нужно, слушал столько, сколько мне было необходимо. И, в перспективе, у нас могло что-то получиться. Только, разве что без чужого ребенка в моем чреве.

Я задумывалась об аборте, но почти сразу отбросила эту мысль в сторону. Игорь был самым правильным и хорошим в моей жизни. И, если я решила когда-то оставить его, то чем нынешний ребенок заслуживал этого меньше? Нет, я не могла, да и не хотела убивать своего ребенка. Правда, мне было бы намного проще, окажись он от Богдана.

Единственной радостью было то, что я больше не работала на сумасшедшую семейку Шумаховых. Но, думаете, они собирались так просто меня оставить в покое? Чепуха, не тут-то было!

Камила, то и дело, писала мне гадости. Разумеется, она обо всем догадалась, а затем и узнала. Да, я ее подставила и теперь она решила сделать врагом номер один меня и буквально закидывала жуткими сообщениями.

Мадин так же периодически названивал мне. То умолял простить, то обвинял в том, что я так и не удосужилась сообщить ему о больном сыне. Порывался что-то сделать, чем-то помочь, но я от всего отказывалась. Хотел бы что-то сделать, сделал бы. А брать на себя роль управляющего в его жизни я не желала.

Меньше всех было Заура и это удивляло. То есть, после последнего пьяного голосового прошло довольно много времени, и он больше не звонил, не писал. Наверное, решил сдаться. Удивительно и не похоже на него, но грех было жаловаться. В смысле, я все равно не собиралась к нему возвращаться, да и отношениями то, что было между нами, назвать не могу. Но, завидев его однажды вечером возле подъезда дома, в котором мы с Игорем снимали квартиру, я не удивилась. Наоборот, я была удивлена, что этого не происходило раньше.

Был довольно поздний вечер. Сегодня Богдан был на дежурстве, мы с Игорем провели его вдвоем. Сначала сходили в магазин за продуктами, затем приготовили вкусняшек, умяли их и сделали домашку. Я выбежала буквально за одной вещью — маслом, которое мы забыли, и уже спешила домой, когда вдалеке я завидела знакомый силуэт. При приближении я убедилась в том, что это был Заур. Весь в черном, как всегда со своей неизменной сигаретой во рту.

— Привет. — Он даже не улыбнулся, просто кивнул, завидев меня. Я остановилась в нескольких шагах от него.

— Зачем ты здесь? Мы же все с тобой выяснили еще в прошлый раз.

— Нет. То есть… — он помялся, сделал глубокую затяжку, подумал над чем-то, отводя взгляд. — Мне нет оправдания.

— Правильно, нет.

— Есть шанс, что ты когда-нибудь…

— Прощу тебя? — Я удивленно взглянула на него. — А как ты думаешь? Ты разрушил мою жизнь, потому что привык тягаться со своим братом за любую понравившуюся тебе игрушку. У вас с детства какие-то обиды друг на друга, а расплачивается весь остальной окружающий мир. Хотя вы давно уже выросли, но кого это волнует, не так ли?

— Я правда сожалею. Это было восемь лет назад, я был…

— Что, молодым и глупым? Ты не был ребенком, когда сознательно говорил мне гадости, когда отговаривал брата от женитьбы на мне, когда подставлял меня с несуществующими мужиками и изменами. Ты все сделал, что бы мы не были вместе, а под конец решил поиграть моей жизнью и здоровьем…

— Ты думаешь, я виноват в том, что Игорь…

— Нет. — Я осекла его, потому что точно знала, что это не так, хоть у меня и не было желания облегчать ему тяжелую ношу вины. — Это генетическое заболевание, врачи мне почти сразу об этом сказали. Я узнала, что в роду по папиной стороне были такие случаи. Это не твоя вина, но это не умоляет того, что ты сделал. Я могла умереть в тот вечер. Вместе со своим не рожденным ребенком. А ты бы даже не ответил за это. Тот мужчина, которого ты нанял… он мог оказаться кем угодно, с какими угодно мыслями и планами, но ты бы уже не контролировал общий процесс. Тебя ничего не остановило.

— Я был глупцом.

— Ну, да… — Я покивала, понимая, что слова — это пустое. Человека делает человеком его поступки.

Что могли сейчас изменить его слова? Его сожаления? Они не могли исправить прошлого и того будущего, которого он меня лишил.

— Ты правда так жалеешь, что я разлучил тебя с Мадином?

— Я… — Я замялась.

— Ну?

— Не в этом дело.

— Просто ответь на вопрос.

— Я любила его, если ты на это намекаешь, — ощетинилась я, гневно зыркнув в сторону Змея. — Мадин — та самая первая любовь, если тебе вообще хоть что-то известно об этом чувстве. И, да, я мечтала связать с ним свою жизнь, я хотела растить нашего сына в браке, я видела себя его женой. Я не сразу его забыла, точнее, будет правильно сказать, что я помнила о нем годами. Меня отпустило-то совсем недавно, когда мы с ним снова встретились. Думай, что хочешь, а брата твоего я любила, хотела и не могла выпустить из своего сердца много лет.

— Ясно…

— Но… наверное, я даже рада тому, что ты нам помешал.

— Надо же… — он хмыкнул, выбрасывая одну сигарету и тут же потянувшись к следующей.

— Я не завидую Самире. И, если уж быть совсем откровенными, то он не заслуживает даже ее с ее тяжелым характером и истеричным поведением. Она хотя бы человек слова. Сказала — сделала. Мадин не может даже этого. Я не знаю, какой он брат, какой сын и какой бизнесмен, но, как партнер по жизни для женщины… он не лучший вариант. И сейчас я могу судить об этом с холодной трезвостью, коей не было в мои девятнадцать. Я рада, что судьба в виде тебя развела нас в стороны раз и навсегда. И я не изменила своего решения, я против их общения с сыном. Игорю нужен отец.

— М… врач?

— А что? Хороший вариант.

— Ты оперируешь только тем, что выгодно?

— А как ты хотел?

— Чтобы ты хоть на секунду ослабила вожжи разума и отдалась на волю чувств…

— Ага, один раз уже отдалась, теперь девять месяцев гадать, какого хрена…

— Что?

Это было из разряда сначала сказать, а лишь затем подумать о том, что именно и кому ты говоришь. Эти слова просто соскользнули с языка и застыли между мной и Зауром острым колом.

— Да так… не обращай внимания… — я покачала головой и хотела было сделать шаг в сторону подъезда, как вдруг сильная рука схватила меня за локоть и заставила затормозить. — Ну? — я бросила туда взгляд.

— Объяснись.

— Нечего тут объяснять, Заур. Мы с тобой никто друг другу и всегда были никем, и мои дела — это только мои, к тебе они никакого…

— Ребенок мой или твоего нового хахаля? — Заур, как обычно, отсек все лишнее и задал вопрос в лоб.

— А оно тебе важно?

— Ты сейчас серьезно? — Шумахов сильнее сжал локоть, а я зашипела.

— Больно, пусти! — Свободной рукой я толкнула его в плечо, и он тут же отступил.

— Я еще раз спрашиваю, ты беременна? Ребенок от меня?

— Я не знаю! Не знаю, змеище ты хреново, понимаешь?! Я не знаю! — вскрикнула я, взмахивая руками. — Доволен?! Что дальше?

Воцарилось молчание, задул холодный ветер. Мимо прошла стайка веселой молодежи, затем одинокий пожилой мужчина со своей собакой, а мы все стояли и молчали, не зная, что нужно говорить в такой ситуации.

— Я в любом случае ни на что не…

— Мне все равно. — Заур бросил на меня неожиданно уверенный взгляд.

— В смысле, я не поняла…

— Все равно, чей это ребенок. Ты с этим врачишкой только потому, что в первый раз я здорово накосячил, а во второй раз не смог удержать тебя, свою женщину. — Мои брови поползли вверх. Свою женщину? Вот это Змей загнул, так загнул. — Это не твоя вина. И это не измена. Поэтому я готов принять это. Игоря. Второго ребенка. Хочу только одного.

— Чего же?

— Кого. Тебя. Тебя хочу в своей жизни, Ева. На постоянной основе.

57

Разговор с Богданом оказался непростым. Конечно, я понимала, что легким он не будет, но все же во мне теплилась какая-то глупая, почти детская надежда на то, что все образуется само собой, что добрый и чуткий Богдан сможет меня понять. Заур же смог…

— То есть, ты ненавидишь этого парня, но все равно спала с ним.

— Нет! — Я покачала головой, а затем закусила губу. — То есть, да… — Богдан пришел к нам после смены и собирался оставаться с ночевкой. Но, с учетом того, что я затеяла разговор во время ужина, к которому он так и не притронулся, вряд ли можно было на это рассчитывать.

Рассказ у меня вышел скомканным, странным и со стороны звучал как-то жалко. В голове у меня он не был таким нелепым, но…

— Тогда объясни мне, что заставляло тебя быть с ним, если он тебе так отвратителен?

— Я… он же шантажировал меня…

— По твоим словам, это было лишь первое время, и, из того, что я понял, это бы не закончилось незапланированной беременностью. Ты же с ним была намного дольше. Значит, это был осознанный выбор с твоей стороны? — Богдан говорил сухо, деловито, будто бы строгий судья, а не тот мягкий и добрый мужчина, с которым я сходилась пару месяцев назад.

— Нет! То есть…

— Ева, ты сама себя слышишь со стороны? — Я не рискнула повернуться к нему. Все это время я стояла у окна, в пол оборота. Развернись я к нему, и сгорела бы со стыда. Провалилась бы сквозь землю. Мне было почти тридцать, а речь была будто бы глупой школьницы! Я сама себя ненавидела за все происходящее, слезы наворачивались на глаза, но я терпела. Я решила, что не расплачусь перед Богданом.

— Да.

— Как ты предлагаешь мне реагировать на это? Я не против того, что в твоей жизни были отношения до меня, я даже не против Игоря, но сейчас ты заявляешь мне, что даже не знаешь, чей это ребенок… Это, как минимум, осложняет наши отношения…

— Я понимаю…

— Что делать, если он не от меня? Я согласен с Игорем, потому что это было в далеком прошлом, но уж если заводить еще одного ребенка, то я думал, что он будет от меня, и, уж точно, не так скоро. Мы с тобой даже не съехались еще толком, мы в самом начале отношений, мы не проверяли их, а у нас уже будет ребенок, который может быть мой, а, может быть, не мой? Какой реакции ты от меня ждешь? — Богдан говорил тихо, спокойно, но от этого было разве что хуже. Уж лучше бы он кричал или ругался. Его сухая и скупая констатация фактов просто убивала.

— Я все пойму, Богдан. Если ты решил уйти, то я не буду тебя держать, — я, наконец, нашла в себе смелость повернуться к нему и заглянуть прямо в глаза. — Ты не обязан отвечать за мои ошибки.

— Ты же могла хотя бы таблетки выпить, Ева. Меня просто поражает сам факт столь халатного отношения к деторождению. Это ведь не шутки. Тем более, первый ребенок родился с тяжелым заболеванием сердца. Как минимум, нужно было задуматься об этом прежде, чем заводить второго ребенка. Все это так необдуманно…

— Я знаю…Знаю, поэтому ничего не прошу и никогда не попрошу у тебя.

— Дело ведь не в этом.

— А в чем тогда? Что ты от меня хочешь? Покаяния? Мольбы простить меня? Чем это поможет разрешить сложившуюся ситуацию и что вообще изменит?

— Ничего.

— Вот именно. Поэтому я говорю тебе, что освобождаю от любой ответственности. Мне не привыкать растить ребенка без отца.

— Ева…

— Не нужно меня жалеть. Это мой выбор.

— Погоди, а что, если он мой?

— Вот когда он родится, мы узнаем, кто отец, вот тогда и будешь решать.

— Но…

— Богдан, я поняла твою позицию. Нет смысла больше обсуждать это. Я буду на связи и держать тебя в курсе событий.

Кажется, он хотел что-то сказать, добавить к нашему разговору, но я только отвернулась к окну, буркнув, что ему пора.

Не то, чтобы я злилась на него, просто… наверное, я его переоценивала. Слепо приписывала ему черты характера, которыми он не обладал. С одной стороны, я была горько разочарована, потому что в какой-то момент начала считать его идеальным мужчиной, а с другой… как я могла его осуждать? Мы действительно только начинали строить отношения, и незапланированная беременность сама по себе могла все разрушить. Что уж говорить, когда эта самая беременность непонятно от кого. Кто бы тут выдержал? А, впрочем… Заур отреагировал совсем не так.

Наверное, сравнивать их было глупо, но… я все же сравнивала. Почему? Я и сама не смогла бы ответить на этот вопрос. Просто они повели себя по-разному в одной и той же ситуации. Очень по-разному. Заур, как и Богдан, знать не знал, чьим окажется этот ребенок, но он так спокойно заявил, что ему все равно, что важнее всего я, что ради меня он пойдет на такое — будет воспитывать, возможно, сразу двух неродных детей.

Годы одиночества и беспробудного отчаяния научили меня одному — ценить проявление любой доброты по отношению ко мне и моему ребенку. Но, если вспоминать, кем был Заур, что делал и как обращался со мной… все сходило на нет. Он разрушил все, что когда-либо могло между нами быть, поэтому поразмыслив какое-то время я дала себе слово больше к этому никогда не возвращаться. Я запретила себе думать о Зауре. Навсегда.

58

Я осталась совсем одна. Заур больше не появлялся впрочем, как и Богдан. Последний, ожидаемо, исчез со всех радаров, видимо, посчитав, что один чужой плюс один возможно чужой ребенок — это для него слишком.

Я смирилась с положением дел, и решила, что все, больше никаких мужчин. Они приносили лишь беды и несчастья, оставляли после себя раны, боль, разруху и хаос. Без них было лучше, поэтому я решила, что сосредоточусь на работе, поиске жилья для покупки и подготовке к рождению второго ребенка. К слову, врачи меня заверили, что с ним все в порядке, и это не могло не радовать. Не представляю, что бы я делала, повторись история с Игорем, но вероятность такого исхода оказалась мала.

Игорь быстро пошел на поправку, но наша поездка заграницу отложилась, зато он с нетерпением ждал появления младшего брата и думать забыв о сорванной поездке.

Сегодня был обычный день. Ничем не примечательный. С утра я успела переделать кучу дел, затем отвела сына на занятия по английскому. Вернулась домой, позанималась йогой, прибралась, приготовила нам ужин и взялась за штудирование интернета. Уже пару недель как я присматривала нам свое жилье. Что-то скромное, небольшое, но уютное и чтобы рядом обязательно была школа и детский садик. Деньги у меня были, грех было не воспользоваться этим. А вот с работой и открытием салона пришлось повременить. Зато это самое время я решила потратить на бизнес-план. Я вытащила из коробок старые записи, блокноты, завела новые и все записывала разные идеи, приходившие мне в голову. Мне нужно было только немного подождать, чтобы открыть свое дело. Настоящее дело. Дело моей жизни.

Когда в дверь постучали, отвлекая меня от собственных мыслей, я была почти уверена, что это соседка снизу, которая часто захаживала одолжить то соль, то сахар, то еще что-нибудь по мелочи. Больше приходить было просто некому. Какого же было мое удивление, когда я увидела не званного гостя.

— Ты?

— Не ожидала?

— Нет. Что ты здесь делаешь, Мадин?

— Может, впустишь меня? — Он бросил на меня ледяной взгляд, от которого я поежилась. Инстинктивно я почувствовала от него угрозу и рука автоматически легла на живот в попытке защитить ребенка. Мадин проследил за этим движением и нахмурился. Я помедлила, но все же отступила, пропуская его внутрь квартиры. Тем не менее, дальше холла я не двинулась.

— Ты для чего-то пришел…

— Хотел спросить, как ты?

— И все?

— Ну, а как мне еще об этом узнать, если ты везде добавила меня в черный список и больше не работаешь на меня?

— Я в порядке… — уклончиво ответила я.

— Слышал, что ребенок от Заура… — он бесцеремонно кивнул на мой живот.

— Я…

— Он все-таки сделал это. Добился своего, отобрал тебя и сделал своей!

— Что? Ты говоришь обо мне, как о какой-то вещи, которую вы с братом никак не можете перетянуть друг у друга.

— Может быть, это будет грубо, но так и есть. Теперь ты понимаешь, что я просто пытался тебя предостеречь? Он — плохой человек и ты ему никогда не была нужна, он просто делал все мне на зло. А теперь, наигравшись с тобой вдоволь, он бросил тебя. А ты осталась одна, с ребенком на руках и другим на подходе. Никому ненужная.

— Вообще-то, Заур не бросал меня, это я от него ушла, — зло выдохнула я. Задетая его последними словами. Да кем он вообще был, чтобы так рассуждать и, самое главное, кто просил приходить его ко мне со своим мнением?

— Ну, да, женщины любители высказываться подобным образом, — усмехнулся он. — Вы — большие любительницы тешить себя иллюзиями и обманываться годами.

— Да что ты говоришь? Это я от тебя слышу, серьезно? От человека, годами бегавшего от проблемы и делавшего вид, что все нормально разрулилось? Ты первый, кто прячет голову в песок, от тебя всегда можно дождаться лишь слов, не действий!

— Ах, да? Ну, тогда я пришел, чтобы сказать тебе, что я решил исправиться. Так как ты не даешь мне даже видеться с сыном, а я с этим не согласен, то мы будем решать вопрос иным путем. Я дал тебе время прийти в себя, смириться с ситуацией, отпустить ее, я долго просил, нет, умолял тебя пойти мне навстречу, но ты и слышать ничего не хочешь. Я буду забирать сына в судебном порядке, мои адвокаты уже готовят все необходимые документы. Через несколько месяцев, увидишь, Игорь будет жить со мной, а ты окажешься на моем месте, будешь бегать и умолять своего бывшего дать хотя бы видеться со своим ребенком.

— Ты сейчас не серьезно…

— Да? Ну, проверим? Думаешь, я шучу? Думаешь, я не устал от того, как ты себя ведешь?

— Не верю, что ты и впрямь обвиняешь меня… после всего, что было…

— Это мой сын. Я имею право с ним хотя бы видеться. И я умолял тебя простить меня, подпустить меня к ребенку, но вместо этого ты выбрала кувыркаться с моим полоумным братцем и рожать его ублюдка, — выплюнул он.

— Ты правда ненавидишь его, — прошептала я, осознавая, наверное, впервые в полной мере, как, вероятно, Зауру было непросто быть членом своей семьи и иметь такого брата, как Мадин.

Я видела свою сторону. Начало наших с Мадином отношений было окрашено оскорблениями и грязными советами со стороны Заура, поэтому я на автомате записала его в плохие. Он же был врагом. А теперь я всерьез задумывалась о том, кто же здесь на самом деле злодей…

— Побежишь просить у него помощи, предупреждаю сразу, этот слизняк никогда не был способен ни на что стоящее. Он может только гадить исподтишка. Он трусливая крыса, всегда таким был и навсегда останется таким. Это его сущность. Но я решил этот вопрос, раз и навсегда. Не советую рассчитывать на его помощь. Ему просто нечем тебе помочь.

— Что ты с ним сделал?

— То, что давно следовало сделать, но я не делал, потому что чтил родные узы, помнил, что такое прощение, милосердие и человечность. Как выяснилось, зря. Люди этого не ценят.

59

Заур опаздывал и меня это нервировало. Я вторые сутки не спала, столько же толком не ела, была вся дерганная, злая и отчаявшаяся одновременно. Мадин перевернул мой мир с ног на голову. Мир, который только-только начинал устаканиваться и приобретать нормальный вид. И ради чего? Чтобы отомстить мне, чтобы показать мне мое место и возвысить себя. Ведь сын ему был не нужен. Если бы Игорь был ему важен, он бы давно познакомился с ним, давно сделал бы что-то для него, он бы подумал о том, что лучше для сына, а не тешил бы свое эго, словно большой ребенок.

Правда, когда старший Шумахов появился в поле зрения, мир и вовсе ушел из-под ног. И уже спустя какое-то время я вдруг поняла, как именно отреагировала.

— Что с тобой?! Что это?! — Стоило мне завидеть Заура, как первоначальный замысел встречи как-то резко отошел на второй план. Змей опустился напротив меня и поморщился. На лице красовался уже не первой свежести синяк, губа была разбита, бровь рассечена. — Заур! — требовательно выдала я, осматривая подгрызенного Змея.

Мы находились в кафешке неподалеку от моего дома, но не хотелось ни есть, ни пить. На подошедшего официанта я шикнула, чтобы принес чай с круассанами, и он почти мгновенно ретировался, лишь недовольно фыркнув напоследок.

— Не нравится? Потерял товарный вид, — усмехнулся Заур. Ну, как обычно, он был в своем репертуаре и не изменял своему ядовито-змееватому стилю общения.

— Ты объяснишь мне, что с тобой произошло?!

— Мадин произошел.

— Вы подрались?

— Скажем так, мой брат хорошо раздает приказы, — Заур усмехнулся, достал из карманов пачку сигарет, затем, вспомнил, что курить в кафешках нельзя и разочарованно отложил пачку в сторону. Я воспользовалась этим и накрыла его руку своей. Сначала сделала, а потом подумала, что именно творю, но было уже поздно.

— Ты в порядке?

— В относительном, — медленно отозвался Заур, переводя взгляд с наших ладоней на мое лицо и обратно. Я смутилась и убрала руку, спрятав ее под стол и отвела взгляд в сторону. — Кис…

— М?

— Ты же не просто так меня позвала…

— Нет, — я покачала головой, тяжело выдыхая. — Значит, Мадин не соврал. Он-таки добрался и до тебя.

— Погоди… что значит и до меня? — Заур нахмурился, а лицо приобрело более агрессивный, хищный вид. — Что он тебе сделал?

— Приходил.

— Когда? Зачем? Что сказал?

— Позавчера. Сказал… — я сделала глубокий вдох, стараясь держать себя в руках. — Сказал, что я доигралась и теперь останусь без сына… что он… что он заберет у меня Игоря и мы поменяемся местами. И что теперь я буду за ним бегать. И что ты ничем не сможешь мне помочь, — сбивчиво рассказала я о том ужасе, через который бывший решил заставить меня пройти на поздних сроках беременности. — Он очень зол, Заур… я его таким никогда не видела…

— Вот олень, — Заур добавил что-то на своем и, думается мне, ничего хорошего там в сторону брата не прозвучало. — Это все из-за того, что кретин уверен, что ты беременна от меня.

— Какая ему вообще разница?

— Я задавался тем же вопросом… но кое в чем он прав.

— Да?

— Я действительно тебе не помощник, Ева…

— Я не…

— Он все для этого сделал. Мне остается его только пристрелить. Больше предложить нечего.

— Что он сделал?

— Все как обычно. Настучал родителям. Это его привычная манера поведения с самого детства и менять ее нет смысла, потому что она работает.

— И… — нетерпеливо протянула я, ожидая продолжения.

— Я никто и звать меня никак. Доле в бизнесе у меня и так не было, но меня держали как забавную зверушку для вида. Больше не станут. Забрали все: работу, деньги, машины, квартиру, даже дорогие побрякушки. Семья от меня отказалась. Целиком и полностью.

— Что?

— То. Они всегда были на стороне Мадина. В нашей семье всегда и все крутилось возле него. Не знаю, что он наплел родителям в этот раз, но те даже слушать меня не стали. Отец не захотел разговаривать, а мать… ну, в общем, ничего хорошего она мне не сказала.

— И как же ты теперь… — пораженно выдала я. В моей голове не укладывалось, что такое возможно. У меня тоже должен был родиться второй ребенок, и я уже сейчас не могла понять, что когда-нибудь смогу отказаться от одного ради или же по прихоти другого. Что бы он или она ни сделал.

— Ну… есть кое-какие идеи, но… я правда не знаю, чем помочь тебе. Точнее, знаю, но тебе вряд ли понравится…

— Это поможет мне оставить сына себе?

— Да.

— Говори.

60

— Ты что, серьезно?

— Это единственный вариант для меня. И теперь для тебя тоже. Если Мадин взялся за тебя, то в покое уже не оставит. Задето его самолюбие, а это по сути все, что у него есть.

— Но…

— Он будет мстить и метить территорию. В его мозгу ты всегда принадлежала только ему. А ты… взяла и послала его. Много раз подряд. А после замутила с его братом, которого он на дух не переносит. Еще и залетела от него. И сына прячешь. У него сдали тормоза и вряд ли он теперь включит заднюю. Будешь тягаться с Мадином? Мы ему не ровня, как бы не печально это было осознавать. Он размажет тебя, повыигрывает все суды и ты останешься с носом. Правда хочешь, чтобы Игоря растила Самира? — Я поежилась. Кошмар какой.

— Нет… Мне страшно, Заур…

— Киса… — он мгновенно смягчился. Вообще, скорость его реакций меня всегда поражала. Из дурного веселья он мог за считанные секунды переключиться на серьезность. Вот и теперь раздражение как рукой сняло, взгляд смягчился, плечи расслабилась. Заур протянул ко мне руки и вытащила ладони, сложенные в лодочку из-под стола. Змей тут же накрыл их, ласково погладил. — Мне очень жаль, что я втянул тебя в это…

— Ты ни во что меня не втягивал. Я сама втянулась восемь лет назад, когда встретила твоего дурного брата.

— Что ты думаешь на счет того, что я сказал?

— Я… ты хочешь сказать, что тебя действительно не смущает то, что я ушла от тебя к Богдану?

— Это тоже моя вина. Не твоя. Я уже говорил.

— Но этот ребенок может быть…

— Я и об этом уже говорил, — Заур перебил меня и покачал головой. — Мне все равно, Ева. Я не передумал и слов своих назад не забирал.

Я призадумалась, нахмурилась.

— Это безумие…

— Безумие оставаться здесь. Мадину потребуется очень немного времени, чтобы привести в исполнение свой стремный план. Ты правда хочешь лишиться сына? Думаешь, этот индюк справится с его воспитанием лучше, чем ты? Тем более сейчас, когда у него еще один младенец на руках?

— Самира родила?

— Да. Девочку.

— Ясно… — я покивала. — Я все равно не знаю…

— Там у Мадина не дотянутся до нас руки. Пока он официально никто Игорю, у нас есть и время, и шанс уехать отсюда. Ты можешь вывести ребенка за границу без его разрешения.

— Но я не знаю английского…

— Я тоже не знаю. Выучим, не высшая математика.

— А где…

— Все будет хорошо, Ева, я обещаю тебе. Может быть, дворца у нас не будет, но я клянусь тебе, что и у тебя, и у наших детей будет все, что нужно. Крыша над головой, образование, все необходимое. — Я удивленно вскинула брови. Наши дети? В его голове Игорь и второй малыш уже были нашими?

— Это так… далеко…

— США — мечта многих. Может, все будет не так плохо, — он улыбнулся.

— Ты уверен в своем друге?

— Он обязан мне жизнью. И это он предложил помощь, когда узнал о том бедламе, в котором я оказался.

— И куда конкретно ты собрался?

— В Калифорнию. И это можем быть мы.

— Я… — Я тяжело вздохнула, откинулась на неудобную спинку диванчика и погладила живот. Это было чистым безумием. То, что предлагал Заур. Бросить все и броситься в омут с головой. Поехать на другой край Земли, где я никого и ничего не знаю.

— Мы сможем начать все с чистого листа, кис… у нас может быть новая, нормальная жизнь. Нас никто там не знает, никто не осудит. Что нас вообще здесь держит? Семья? Работа? Дома, машины, квартиры? Дело нашей жизни? Что? Может быть, я чего-то не знаю?

Я покачала головой, признавая правоту Заура. У меня ничего не было здесь. Только я, Игорь и еще не рожденный малыш. Я не успела купить квартиру, не успела открыть свое дело. Все это действительно можно было сделать, где угодно.

— Ты уверен в нем?

— Да. Деньги на первое время он уже одолжил. В его доме мы сможем жить столько, сколько понадобится, ни он, ни его семья там никогда не проживали.

— А работа?

— Ну, я не кандидат наук, и уж тем более, не настоящий доктор, но кое-что я тоже умею… Хотя, если смотреть в целом, то… я худший вариант из трех, — Шумахов тихо рассмеялся.

— О чем ты? — Я нахмурился.

— Мадин при деньгах, Богдан — красавчик доктор, а я…

— Перестань, — я хмыкнула. Мадин, который бросил меня беременную, без каких-либо объяснений. Просто укатив на отдых со своими родителями? Богдан, который даже не захотел дождаться теста ДНК и так больше ни разу не позвонил с нашего последнего разговора?

— Если переживаешь за Игоря, то, поверь, я подружусь с мелким, — Заур улыбнулся, снова протягивая ко мне руки, на этот раз уже целуя их. Черт. Я была беременна уже вторым ребенком, в принципе, я была взрослой женщиной, но Зауру удалось заставить меня зардеть. Никто никогда не целовал мне рук.

— Я не могу сейчас дать ответ…

— Я понимаю. И я не буду торопить. Буду ждать до последнего. Думай, решай. Делай так, как будет лучше для тебя и детей. Я не буду просить большего.

61

Я пораженно смотрел на обычные с виду листы уже час. Может быть, больше. Я притащил их в номер отеля, в котором жил уже несколько недель, разложил перед собой и все смотрел, смотрел, словно надеялся, что они дадут мне ответы на все вопросы. Но они молчали. А я все пытался понять, как же так…

— Я не родной…

Нет, разумеется, я всегда чувствовал и даже больше — подозревал, что что-то не так. Однако того, что я усыновлен мне даже в голову не приходило…

Я нашел документы об усыновлении случайно. Вернулся в отеческий дом, чтобы забрать перед отъездом кое-что важное, дорогое сердцу. Так, пара мелочей. Книга, которую отец впервые дал мне прочитать. Кое-что из фотографий. Старинный портсигар, который принадлежал еще прадеду и был отдан мне, как старшему сыну. Именно последний и привел меня в кабинет отца. Когда я не обнаружил его в своей старой спальне, но почти сразу отправился в кабинет отцу, подозревая, что он забрал его. И так как никого в доме не было, я воспользовался ситуацией и обыскал каждую задвижку отцовского рабочего стола.

Может быть, лучше бы я этого никогда не делал. Но в тот момент во мне играла злость. Отец решил забрать даже эту вещь, они хотели отнять все и я бесился. Решил, что во что бы то не стало, заберу хотя бы его. У меня должно было остаться хоть что-то!

Вот сейчас я понимал, что лучше бы бросил все и просто ушел. Портсигар я так и не нашел, доказать никому ничего не доказал. Зато теперь я был не в курсе, что делать с этими новыми знаниями.

Конечно, нужно было поговорить с родителями, но отец меня игнорировал, а вся надежда оставалась на мать. Но, по правде говоря, я не горел желанием с ней общаться. Она всегда, всегда выбирала Мадина, она всегда становилась на его сторону, даже когда он тысячу раз был неправ, она всегда была необоснованно несправедлива ко мне и теперь я начинал понимать, почему именно.

Вряд ли мы оба были усыновленными. Я точно помню, как мама ходила с округлившимся животом, когда был маленьким. Значит, Мадин был их сыном, родным, а я… Кем был я в этой семье? Для своих родителей?

Никто. Я был никем. И мне всю жизнь показывали это. Мне всю жизнь указывали на мое место. У ног Мадина. Я был его верным, но дурным псом. Беспородным и глупым.

Я всегда чувствовал себя чужим, только не думал, что так оно на самом деле и есть. Хотя, догадаться можно было. И дело было даже не в том, что в детстве нам оказывали разное количество внимания и времени, что относились по-разному, я и сам был тяжелым подростком, доставлял родителям много хлопот. Что уж там говорить, я был не без греха. Но меня даже не подпустили к семейному делу. На меня не было записано ровным счетом ни одной вещи. Мне давали всем пользоваться. Но только так, чтобы в любой момент это можно было забрать назад. Как они, собственно говоря, и сделали.

Интересно было, а знал ли обо всем этом Мадин? Что мы не родные? Может быть, поэтому он всегда был так снисходительно презрителен в отношении меня? Именно эти вопросы я и задал матери. На следующий день, когда немного пришел в себя, напился и протрезвел с утра. Задал их по телефону, потому что увидеться он со мной так и не захотела.

— Что ты хочешь услышать? Слова раскаяния? Ты хочешь от меня покаяния?

— Только правду.

— Я уже все объяснила, — сухо выдала мать. Голос ее показался мне стальным, холодным, разрезающим воздух. — Мы с твоим отцом долго не могли иметь детей. Врачи ставили один и тот же диагноз и практически не давали нам никаких шансов. А он хотел детей. Сына, наследника. И в какой-то момент, спустя несколько лет отчаянных попыток, мы решились. Взяли тебя из детдома. И практически сразу пожалели.

— Почему?

— Потому что поняли, что не родная кровь родной никогда не станет. Мы ошиблись, но назад тебя уже не взяли. Мы хотели тебя вернуть, но нам пригрозили скандалом, а портить репутацию в нашем случае…

— Вышло бы себе дороже.

— Именно. Поэтому мы вынуждены были оставить тебя. Старались свыкнуться, принять тебя, как своего. Но…

— Затем у вас появился родной сын. Такой желанный. Долгожданный.

— Верно. Мадин стал подарком небес, — голос матери тут же потеплел, в нем зазвенели нотки радости, гордости, счастья. Со мной говорили будто бы два разных человека. — Мы с отцом оказались вознаграждены за наши многолетние страдания.

— А я оказался не нужен еще больше, чем раньше.

— Ты был ошибкой, — абсолютно спокойным голосом сообщила мне мать. — Но тебя уже не исправить, не вычеркнуть.

— Почему же? Вы вычеркнули.

— Прошлого не изменить.

— Я до такой степени был для вас ненавистным?

— Пойми, Заур, нам и без того было тяжело. Было тяжело принять неродного ребенка, а уж когда ты подрос… Вспомни, как ты себя вел, каким несносным ты был. Столько головной боли доставлял, о, Аллах, я из-за тебя раньше времени поседела, ты же ни дня спокойно прожить не давал!

— Я был ребенком, мам…

— Ты был ужасным мальчишкой! На тебя жаловались все! Учителя, одноклассники, тренеры, соседи, брат, все! Все не могут быть неправы, понимаешь?! — В тоне матери послышались истеричные нотки. Казалось, будто бы она заново переживает то, через что я их заставлял пройти.

— Но ведь я старался потом. Я хотел исправиться, я много раз…

— Да что ты там делал! — бесцеремонно перебила меня родительница. — Все, что ты делал, так это шкодил, как глупый котенок! А мы с отцом все разгребали и подчищали за тобой! И так годами! Ты же так и не смог реализовать себя ни в чем! Ни в учебе, ни в спорте, ни в работе! Все, что ты делал после того, как отучился в университете — это сидел у нас на шее, пил, дебоширил и таскался по разным, грязным девкам! Все! Это твой предел, Заур! И при этом ты хочешь, чтобы мы гордились тобой? Уважали? Любили?

— Ну, да, я не идеальный Мадин…

— Даже не сравнивай себя с ним!

— И не пытался, — я усмехнулся, зажигая очередную сигарету, подходя к окну. За окном было пасмурно, лил дождь, ветер раскачивал деревья, грозясь сломать тонкие, беззащитные ветки. Внутри у меня происходило примерно тоже самое. Только, кажется, ломать там было уже нечего. Все давно было сломано.

— Он всегда старался. Несмотря на то, что жил в роскоши, он пошел в нас, в своего отца. Мадин трудолюбив и трудится в поте лица с малых лет. Вспомни, как и сколько он учился. Он ни разу нас не подвел, ничем не опозорил. Он никогда не транжирил деньги, не относился к тому, что мы даем так, будто все это должно на него падать. Ты хоть понимаешь, как он сейчас помогает отцу? Мадин выбрал правильную девушку, создал крепкую семью, он сделал все, чтобы мы с отцом могли им гордиться. А что сделал ты?

— Разочаровал вас, — прохрипел я, стряхивая пепел от сигареты прямо на подоконник.

— Именно. И я даже рада, что ты, наконец, узнал о том, что не родной нам.

— Почему сами не сказали?

— Не было смысла. Да и ты мог начать трепаться направо-налево. Когда у тебя был крепкий язык и тебе можно было доверять? А мы никому не говорили, что ты приемный. Хотели оставить этот факт в тайне. Но сейчас уже плевать. Ты перешел все границы.

— Что Мадин рассказал вам?

— Что ты якшаешься с его бывшей невестой, которую долгое время пытался у него отбить. Успешно отбил, заделал ей ребенка, а теперь радуешься этому. Так поступают братья? Неужели девки больше не нашлось, с которой ты мог лечь в одну постель и обрюхатить?! — взвизгнула мать. — Гаденыш! У тебя никогда не было ни морали, ни принципов, ни границ, у тебя нет сердца! В тебе нет человеческого достоинства, ты ничем не почураешься!

— Надо было лучше воспитывать.

— Ах, ты… — Дослушивать истерику матери я не стал. Повесил трубку, затушил сигарету, всматриваясь в даль, в непогоду.

Вот как все обстояло на самом деле. Теперь картина, наконец, полностью открылась перед глазами, пазл сошелся, все детали встали на свои места. Я был не нужен. Я был лишним. Клеймом позора на репутации двух амбициозных, помешанных на власти и деньгах людей. Я был символом их многолетних неудач. Тем, от чего они хотели избавиться, то, о чем хотели бы забыть.

Что ж. Я собирался им это дать. Уехать так далеко, как только можно было. И больше никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать о них, не говорить о них, не разговаривать с ними и не иметь никаких общих дел.

Мы действительно были чужими и теперь я это понимал как никогда хорошо.

— Так тому и быть, — прошептал я в пустоту.

62

На этот раз мне уже не так повезло, как в первый. В прошлый приход Мадина, Игорь был на занятиях по английскому языку, поэтому не застал своего буйно-припадочного отца, а вот сегодня все грозилось обернуться намного хуже. На часах был одиннадцатый час, когда меня разбудил громкий стук в дверь. Проснулся и Игорь, и вышел в холл, сонно потирая глаза ручками.

Что мне было говорить сыну? Конечно, я наплела ему целых три короба чуши и проводила обратно в комнату. Заперла ее на ключ и велела спать, во что бы то ни стало.

А сама пошла разбираться с его ненормальным папой.

— Ты совсем что ли?! — Я почти сразу поняла, кто именно был за дверью, даже до того, как он начал орать на весь подъезд мое имя.

Шумахов ввалился ко мне в квартиру. В прямом смысле этого слова. И уже через мгновенье я поняла, почему это случилось. Мадин не стоял на ногах. Он был пьяным в стельку, и от него разило алкоголем и сигаретами за версту.

— Эй, вставай немедленно!

Со стороны бывшего послышался мат, кряхтение, но вскоре он все же выпрямился передо мной, нависая грозной скалой.

— Я пришел прощения…

— Что? Какого черта ты ко мне заваливаешься едва не в полночь? Убирайся, слышишь?! Убирайся или я сейчас же вызываю полицию! У меня здесь ребенок маленький!

— Он — мой! — пропыхтел Мадин.

— Убирайся к черту! — повторилась я, толкая его в грудь. Зря. Мадин на удивление ловко этим воспользовался, перехватив мои локти, притягивая ближе к себе. — Боже, от тебя несет алкоголем так, что можно опьянеть!

— Я хочу извинений…

— Что? — Я опешила, не понимая, что выдал пьяный мозг моего бывшего. Может, он что-то напутал?

— Я говорю, извинись, — прошептал Мадин, впиваясь в меня взглядом. — За то, что спуталась с моим стремным, полоумным братом… он же дерьмо последнее, как ты только могла… еще и залетела от него… — Одна рука Мадина освободилась, отпуская мой локоть и тут же, практически мгновенно мазнула по округлому животу.

Не знаю, откуда я взяла в себе силы, но скорость реакции у меня вышла отменной. Я оттолкнула от себя Мадина так, что он впечатался спиной в стену, а затем я влепила ему оглушительную пощечину, не дав даже опомниться.

— Ты омерзителен! Это ты дерьмо, все, что ты делаешь — это разрушаешь жизни окружающих людей! Ты самый мерзкий мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, но самое отвратительное, что ты считаешь, что над головой у тебя нимб и ты идеален! Ты ничего не замечаешь вокруг, в твоей жизни есть только «Я, я, я». Твои желания, твои хотелки, ты все еще не вырос и прибываешь в подростковом возрасте, никак не можешь натешить свое эго и не замечаешь элементарных вещей вокруг! Ты не замечаешь, что делаешь несчастной свою жену, что они не могут поделить тебя с сестрой, что Камила все еще влюблена в тебя и когда-то давно ты разбил ей сердце! Ты втаптываешь брата в грязь, ты бросил свою невесту без объяснений, и восемь лет не ведал, что у тебя растет сын! А что сделал, когда узнал?! Ничего! А сейчас ты стоишь и угрожаешь мне забрать едва выздоровевшего ребенка, чтобы делать с ним что? Ты вообще понимаешь свой пустой головой, что такое ребенок, сколько всего он потребует?! Ты ни черта не знаешь и все, что ты умеешь — это любоваться собой любимым! Ты жалок и меня тошнит от тебя!

— Нет… все не так… ты не думаешь так на самом деле… я не верю… — прохрипел Мадин, будто бы мгновенно протрезвев. По крайней мере, взгляд у него стал осмысленнее, чем был несколько минут назад.

— Да что ты говоришь! Не могу поверить, что когда-то любила тебя! считала, чуть ли не идеалом! Я рада, что судьба развела нас! Ну, как бы мы жили вместе, если ты ни одного решения не можешь принять сам?!

— Я люблю тебя, Ева… все еще люблю…

— О, боже… — Я покачала головой, хватаясь за нее же. — Ты серьезно?! Ты буквально на днях угрожал мне всем, чем только можно, у тебя жена, которая только что родила тебе ребенка, а ты заявляешься ко мне в полночь, пьяным в хлам и кричишь о любви? Ты вообще в себе? Ты или болен на голову или непроходимо глуп! Неужели ты всерьез думаешь, что между нами еще может быть хоть что-то? Ты позволил мне убираться у тебя во дворце! Позволил своей жене бить меня! Позволил нашему сыну висеть на волосок от смерти целых семь лет! Неужели ты думаешь, что я все это тебе прощу?

— Зауру ты много чего простила…

— Вот оно. Ты не любишь меня. И никогда не любил. Иначе просто не отпустил бы меня. Любящий мужчина никогда, никогда не отпустит свою женщину. Костьми ляжет, но она будет рядом. А тебя просто злит, что Заур тебя обскакал. Этого ведь еще ни разу не случалось, да? А ты горд, честолюбив, высокомерен и привык побеждать. Тебе просто хочется умыть его, показать на его место. Дело в детской борьбе с братом и дурной привычке, но никак не во мне и уж тем более, не в моих детях!

— Я женюсь на тебе… все не так, как ты думаешь и говоришь… ты просто не хочешь давать мне шанса, — затравленно выдохнул Мадин.

— Да что ты? И которой женой я буду по счету?

— Я разведусь с Самирой…

— Ты только послушай себя со стороны, Мадин, это бред безумца… Ты выглядишь жалко.

— Тебе просто понравилось быть с этим слизнем! — Мадин неожиданно изменился в лице, сжал кулаки, глаза недобро сверкнули. — Понравилось кувыркаться с этим придурком! Он всегда умел это, девки тащились с него в постели, ты тоже повелась! Шлюха! Если бы ты любила меня, если бы хотела, чтобы сын рос в полной семье, то приняла бы мои извинения, вернулась бы ко мне, — прорычал Шумахов, надвигаясь на меня.

— Ты больной… не приближайся ко мне…

Мадин все равно приблизился. Да так, что я вжалась в стену, закрывая живот руками в страхе, что Мадин может выкинуть, что угодно.

— Ты боишься меня… — прошептал он, опаляя мое лицо своим дыханием. — Зря. Ты поймешь, что бояться тебе нужно другого человека. — Мадин ласково провел рукой по моим волосам. — Только вот как бы ни было поздно, когда ты осознаешь, кого ты выбрала себе в спутники.

— Я никого не выбираю! Ваша семейка у меня в печенках, я просто хочу нормально жить! Оставьте меня в покое, — всхлипнула я, понимая, что нервное напряжение берет свое и грозится вылиться в настоящую истерику.

— Не правда, — едва слышно выдохнул бывший жених. — Ты уже его выбрала. И мы оба это понимаем.

63

Мне потребовалось три дня на принятие, наверное, самого важного решения в моей жизни. Три долгих дня размышлений, бессонных ночей и взвешиваний всех «за» и «против».

Я согласилась. И после моего телефонного звонка и короткого «да» последовала череда долгой бумажной волокиты. Заур сделал все, чтобы ускорить этот процесс, но он все равно растянулся и мы вырвались из страны, можно сказать, в последний момент, когда Мадин уже обо всем прознал, но при этом еще не успел ничего предпринять. Нам повезло, потому что младший Шумахов не ожидал ничего подобного с моей стороны. Он готовил документы в суд, периодически звонил мне и говорил, что дает последний шанс одуматься и его слова касательно развода и свадьбы в силе, что мне нужно только извиниться и прийти к нему с повинной, а я безустанно посылала его по небезызвестному адресу.

В общем, если уходить от семантики, то мы все-таки оказались в солнечной Калифорнии и сделали это вовремя. Очень вовремя. По моим ощущениям в тот день, в моей жизни началась белая полоса и, спустя почти год проживания в Беркли, я могла это с уверенностью подтвердить.

Не было ни минуты, чтобы я пожалела о принятом решении. Калифорния приняла нас приветливо, радостно, окутав теплотой и заботой. Дом, о котором говорил Заур оказался небольшим, но очень милым и уютным. Мы все прекрасно умещались там, несмотря на прибавление. Деньги, которые были отложены нами на изначально совершенно иные цели, теперь были сложены на общий счет. Правда мы с Зауром так и не смогли решить, что важнее: покупка своего дома или колледж для детей. Поэтому пока что было решено просто собирать их и приумножать по мере возможности.

Я пошла на курсы английского, который дался мне, на удивление, легко. Спустя почти год я практически все понимала и очень неплохо на нем изъяснялась. Заур же, как оказалось, владел им довольно хорошо. Я удивилась, потому что он утверждал, что всегда плохо учился, а затем этот гад признался, что просто как-то встречался с англоговорящей приезжей. Знаю я его "встречался".

К сентябрю Игоря мы отправили в школу, правда решено было начать все заново и он вернулся к первому году обучения. Впрочем, сын не жаловался, наоборот, ему скорее было интересно, и потихоньку, он влился в новый коллектив. Слаба богу жалоб на здоровье не было, поэтому я была спокойна.

Помимо курсов и домашнего быта, мне было еще чем заняться.

Наша маленькая Сабрина. Не спрашивайте, откуда взялось это имя, потому что Заур и сам не смог объяснить мне, почему именно оно. Я не стала спорить, посчитав, что он итак многим пожертвовал ради меня и заслужил хотя бы эту привилегию.

На тест ДНК он так и не согласился, а когда я в очередной раз подняла эту тему, то просто рассмеялся. Да, наверное, это действительно было глупо. Сабрина была очень похожа на него в детстве, Заур сам показал мне свои фотографии. Да и на дочь Богдана она явно не тянула с темными волосами и едва не черными глазами. Вылитая папочка. Надеюсь, что только внешностью.

Мы зажили неплохо, наверное, правильно даже будет сказать, хорошо. На удивление хорошо. Нас приветливо приняли соседи, к нам хорошо относились, куда бы мы не пошли, американский народ оказался вежливым и гостеприимным.

Здесь было потрясающе тепло, и после холодов российской столицы, мне иногда казалось, что я попала в солнечный рай, где всегда тепло и все цветет. К слову о цветах, дизайнер во мне рвался наружу и, несмотря на появление малышки, я сумела заняться садом и разбила на заднем дворе настоящую оранжерею, на которую частенько приходили любоваться соседи. Наверное, через пару лет я обязательно смогла бы принять участие в каком-нибудь городском конкурсе, которые американцы обожают практиковать.

В целом мне не на что было жаловаться. Хотя, если подумать, то, конечно, и минусы тоже были. Например, открытие своего дела мне снова пришлось отложить и теперь мне требовалось сначала подождать, пока Сабрина не подрастет и уж потом приниматься за дело своей жизни, засучив рукава. То есть, конечно, можно было сделать это и сейчас, но дочери требовалось мое внимание и я считала, что это неправильно — не уделить ей должного внимания в таком возрасте. А шитье… куда бы оно делось? Правда, опять же, с учетом того, что я не закончила свое обучение даже в России, если я хотела добиться чего-то стоящего здесь, в США, мне однозначно требовалось получить их корочку. Нужно было много учиться, совершенствоваться и уж потом задумываться о карьере и своем деле. Короче, до этого было далеко.

Из минусов также было дорогое жилье. То есть, если в столице мы могли рассчитывать на ипотеку плюс досрочное погашение, то здесь… нужно было готовиться к тому, что придется работать много лет ради красивого и стоящего дома.

Заур и работал. Кстати, первое время я долго не могла поверить в то, кем именно. Он смеялся и отвечал, что больше ничего не умеет и ни на что другое не способен. Но видели бы вы его машины… то, что он брал, являлось практически металлолом и то, во что он их превращал… это были настоящие произведения искусства. Он себя недооценивал. Впрочем, как можно было этому удивляться? После того, что я узнала о его родителях, о его жизни, об усыновлении… я старалась ненавязчиво, но каждый день говорить ему о том, что у него все получится, что он самый замечательный и прочее-прочее. Не знаю, работало это на самом деле или нет, но взгляд у Заура в такие моменты теплел. А значит это точно было не лишним.

Сложно было предсказать, как сложится наша жизнь в долгосрочной перспективе, но пока что мне все нравилось. Мы ни в чем не нуждались, у нас был уютный дом, хорошие машины, Игорю нравилось здесь учится, мне нравилось, что Сабрина родилась здесь, а наши отношения с Зауром стали… серьезными. Официально мы их узаконили еще в России, чтобы было проще выехать, он усыновил Игоря официально и был вписан нотцом Сабрины, но я почувствовала нас семьей, именно семьей, настоящей парой лишь пару месяцев назад, когда я поймала нас на том, что мы больше часа спорили о том, как правильно подстричь садовый куст. Заур говорил короче, а я грозилась сделать что-нибудь короче ему. Из-за такой мелочи могли припираться только старые супруги, коими я нас и признала в тот момент.

— Ты не скучаешь?

— По чему? — Я немного обернулась и тут же получила ласковый поцелуй в уголок губ. Заур прижал меня спиной к своей груди и нагло шарил руками по моему животу и груди.

— По дому…

— А разве мы не дома? — Я хмыкнула и легонько потерлась ягодицами о его пах. Мы встречали красивый закат на небольшой веранде, которую Заур сам построил еще в конце лета. Спустя пару месяцев все еще пахло свежим деревом и этот аромат кружил голову. Я любила выбраться сюда после того, как уложу детей и закончу все домашние дела. Могла пить кофе или вино и любоваться чудесным закатом, маленьким, но прекрасным садом, в который вложила душу. А иногда меня очень даже отвлекали от этого дела.

— Ты поняла, о чем я. — Заур уткнулся носом в мою шею, поводил им, щекоча кожу, легонько прикусив ее.

— Поняла, — я кивнула, делая небольшой глоток из чашки с надписью «лучшая мама» на английском. Работа Игоря. Кривая, жуткая, но такая любимая. И кофе из нее всегда казался вкуснее. Удивительно, но факт. — Нет, Заур, не скучаю.

— Точно?

— Да не по чему скучать. — Он выпустил меня из своих объятий и уже через несколько секунд ловко забрался на деревяную балку, пошатнув чашку кофе, которую я едва успела поймать. — Серьезно?

— Прости, — он улыбнулся, обнажая свои чудесные ямочки на щеках. Не знаю, почему, но из-за них я практически никогда не могла на него злиться по-настоящему. Змей, ну точно вам говорю.

— Я правда не скучаю. Я люблю Россию, это моя родина, там всегда будет находиться часть моей души и она всегда будет моей землей, но… я никогда не была там счастлива. Ни дня в своей жизни, — тихо выдала я. — Ни в детстве, ни в юности, ни после. Я встретила Мадина и… ничего хорошего из этого не вышло. Разве что сам Игорь. Но сколько я пережила… страх, боль, отчаяние. Разве можно скучать по этому? Или, думаешь, я бы хотела вернуться к работе служанки в богатых домах? Не пойми меня неправильно, но я лучше останусь домохозяйкой, — я усмехнулась.

— А врач?

— Скучаю ли я по Богдану?

— Ну а вдруг? — серьезно выдал Шумахов, пожимая плечами.

— Нет. — Конечно, я не скучала по Богдану. Связь с ним вообще была глупой и неосмотрительной. Я понимала, что возраст, что пора создавать нормальную семью, что Игорю нужен отец, и он просто подвернулся под руку, показался хорошим вариантом. Я никогда не испытывала к нему даже банальной страсти, не говоря уже о каких-то иных, более возвышенных эмоциях. К слову, видимо, это было взаимно, потому что за последний год он так ни разу и не позвонил. Даже хотя бы для того, чтобы узнать, его ли родившийся ребенок или нет. В какой-то момент я даже подумала, что, возможно, он, наоборот боялся того, чтобы я сама не дай бог не позвонила ему сама.

Я бы не позвонила, даже окажись Сабрина его дочерью. Не захотела бы сама, да и Заур бы не позволил.

Кстати, об этом… такого папы я еще не встречала. То есть, я всегда думала, что мужчины вроде Мадина и Заура проводят с ребенком, да еще и совсем маленьким, от силы полчаса в день, скажем после работы вечером, но он меня удивил.

Заур оказался ненормальным папой, который души не чаял в своей дочери. Он мог возиться с Сабриной часами, за что ему, кстати, большое спасибо, ведь это позволяло мне хоть немного отдыхать. Он мог купать ее, кормить, переодевать. Он постоянно с ней разговаривал, что-то рассказывал, читал сказки на ночь. Дочь так к этому привыкла, что хотела слышать перед сном только голос отца. А стоило ей чихнуть или кашлянуть, как он мчался к врачу, кстати, тот его уже ненавидел. Короче… Сабрине-подростку я не завидовала. А в общем и целом, она росла маленькой папиной принцессой.

При этом Заур не забывал и об Игоре, постоянно приговаривая, что тот не должен чувствовать себя чужим, не должен чувствовать себя неродным в собственной семье. Здесь мне возразить было нечего. Зауру точно было виднее.

Вечерами эти двое часто во что-то играли. Футбол, баскетбол, бейсбол. Игорь часто любил зависать с отчимом, помогая ему что-то чинить, собирать, красить. В общем, я была рада тому, что у него, наконец, появился единомышленник. Отец. Ведь некоторым вещам мальчика мог научить только другой мужчина.

— Точно?

— Что точно? По-моему, ты просто до сих пор ревнуешь и не можешь отпустить тот момент, что я ушла от тебя к Богдану, — я пожала плечами, снова делая глоток вкусного латте.

— А может быть, — усмехнулся Заур, забирая чашку из моих рук.

— Голодный?

— Всегда, — он улыбнулся.

— Я сделала стейк, запекла овощи, нужно только разогреть и накрыть на стол…

— Я все сделаю, кис.

— Но ты же устал…

— М… да, но ты тоже устала. А мне нужно, чтобы ты сохранила силы для, ну, ты понимаешь… — он лукаво пиграл бровями. Пошляк.

— У тебя в голове только секс. Ты как подросток, честное слово! — возмутилась я, покачивая головой.

— Да ты радуйся, вот когда мы состаримся и у меня уже не будет стоять, тогда придет пора печалиться и возмущаться!

— Господи, что ты несешь?! — я тихо рассмеялась.

— Правду говорю, — он ловко спрыгнул на деревянный помост и притянул меня к себе. — Я соскучился… — наконец, серьезно, выдал он. Совсем тихо, почти неслышно, прижимаясь своим лбом к моему.

— Мы виделись с утра… — я положила свои ладони поверх его, нежно погладила их.

— А мне хватило этого, чтобы соскучиться…

— Мне тоже, — призналась я, смирившись с тем, что это так.

— Тогда скорее ужинать и пойдем наверх, я буду тебе долго-долго показывать, как сильно я истосковался…

— Нет, погоди, — я увернулась от поцелуя Заура. — Сначала ты повесишь здесь гирлянды.

— Что? О чем ты? — недовольно пробубнил Шумахов, хмурясь.

— Ты обещал, — я бросила на супруга осуждающий взгляд. Грозно ткнула пальцем в сторону ящика с гирляндами, который стоял тут уже почти неделю.

— Кииис, ну неужели прямо сейчас надо?

— Неделю обещаешь! Да. Сейчас. Или стейк я съем сама, а в наверху ты будешь показывать, как скучал своей правой руке, — отчеканила я, скрещивая руки на груди.

— Черт. — Заур нахмурился еще сильнее, выдавая что-то на своем, но я лишь сделала вид, что ничего не слышу.

— Давай-давай, поднимай наверх свою аппетитную попку, нечего обещать, а потом не делать, — я пожала плечами, наблюдая за тем, как Заур забирается на деревянные балки.

— А я еще и станцевать тут могу… — хмыкнул он, протягивая руки к гирляндам, которые я поднесла.

— Дотанцуешься сейчас, если ты отсюда полетишь, то прямиком в колючие розы, изранишь все свое добро об острые шипы, — хихикнула я, уже представляя себе эту картину.

— Да я уже привык, — пожал плечами Шумахов.

— Эй! Я не такая пиранья!

— Пиранья-пиранья, еще какая, — покивал Заур, принимаясь развешивать блестящие ниточки по деревянным столбикам.

— Договоришься же…

— Но ведь любимая пиранья… — Он бросил на меня взгляд сверху вниз. Полный тепла, заботы и… желания.

— Заканчивай уже давай. Я как бы тоже хочу показать тебе наверху, как я истосковалась…

— Так бы сразу! — Работа пошла резвее.

Наверное, со стороны мы казались устоявшейся, давно живущей друг с другом парой. Окружающие не подозревали, через что мы прошли, для всего мира мы были молодой и счастливой парой, а на самом деле за спиной у нас был большой и тяжелый груз, который, как ни странно, ни утяжелял наши отношения, наоборот, окрылял и позволял улыбаться шире, радоваться сильнее, ценить то, что есть больше.

В прошлом были и обида, и ложь, и низкие поступки. Боль, отчаяние, страх. Предательство, унижения и многое другое. И все это не убило. Сделало нас сильнее. Мудрее. Добрее. Лучше.

И теперь я, наконец, могла торжественно заявить, что не просто живу полной жизнью или создала полную семью. Не просто преодолела все выпавшие на мою долю сложности и при этом не потерять себя, остаться собой. Я могла с уверенностью сказать, что я счастлива и готова передавать это счастье всем остальным людям. Целому миру.

Эпилог

— Ты уверена, что это хорошая идея?

— Более чем. А ты почему сомневаешься?

— Ну… даже не знаю. Все-таки, мы плохо расстались, да и времени столько прошло…

— Вот именно. Времени-то прошло вагон и целая тележка. Пора бы забыть обо всем и жить настоящим, а не оглядываться на прошлое. — Я обвела супруга цепким взглядом и поправила его галстук-бабочку.

— Да уж… целых шесть лет…

Ровно столько мы жили в Америке большой и дружной семьей, к которой совсем недавно прибавился еще один член. Наш с Зауром сын. Запланированный, желанный и названный им в честь брата. Это же послужило поводом, наконец, зарыть топор войны.

Рождение Мадина совпало у меня с окончанием колледжа, а также практически случайно найденной работой. И все это настолько меня воодушевило, что я решилась на то, на что решилась. Взяла и сделала фото с новорожденным сыном, подписала его имя и отправила Мадину сообщением, рассказав о том, что у него родился племянник.

Спустя полгода мы должны были встречать его в аэропорту.

Спросите, почему я это сделала? Дело было в Зауре. Я видела, что он скучал. Видела, что ему тяжело и не хватает брата, в каких бы плохих отношениях они не были в прошлом. Я хотела помочь и моя идея сработала. Полгода Шумаховы переписывались и перезванивались, а затем муж взволнованно сообщил мне, что Мадин вместе со своей избранницей едут к нам домой.

К слову о доме… мы жили все там же, но теперь по праву могли называть его своим. Год тому назад мы поняли, что уже ко всему здесь привыкли: к соседям, самой улице, магазинам, школе, в которую ходил Игорь, и вот-вот должна была пойти Сабрина, и Заур договорился со своим другом о том, что мы этот самый дом потихоньку выкупим. Первая часть суммы была отдана ему больше года назад, вторая — буквально пару недель как. Еще немного, и мы с уверенностью смогли бы сказать о том, что это наше семейное гнездышко.

— Не забудь сам и напомни брату о том, чтобы не взболтнул Игорю лишнего…

— Думаешь, в этом есть необходимость? Мы же врем ребенку…

— Я все расскажу, когда придет время. А подростковый период — явно не лучший момент. Нужно выждать и сделать все правильно.

— Ладно, — супруг вздохнул и покивал в ответ на мои слова. Как-то случайно у нас повелось, что Игорь стал считать родным отцом Заура. Почему-то он решил, что отец был в каком-то далеком плавании, а затем просто взял и вернулся. Вот уже много лет, как он называл его папой. Мы с ребенком спорить не стали, а Мадина, который с минуты на минуту должен был прилететь в Калифорнию, собирались представить дядей. Идиотизм, конечно, но что было делать? Не выдавать же ребенку четырнадцати лет, что его отец — это на самом деле дядя, а дядя, который летит из далекой России — это родной папа! А вообще, они как бы и не совсем братья, просто его папу, который на самом деле дядя, много лет усыновили родители настоящего отца. Любой бы запутался.

— Ты готов?

— Да.

— Ну, тогда поехали встречать твоего брата.

Дорога до аэропорта оказалась совсем недолгой и во время нее я заметила, что нервозность мужа только успела возрасти, однако предусмотрительно решила об этом промолчать.

Я понимала его. Наверняка я бы тоже волновалась, предстой мне встреча с родней спустя столько лет холодной войны. Что бы я говорила своему брату или сестре? Просила бы прощения или ждала повинной? Или бы сделала вид, что ничего не происходило и все хорошо?

Впрочем, гадать долго не пришлось, потому что первое, что сделали Шумаховы — это крепко обнялись. У меня отлегло в груди. Топор многолетней вражды оказался зарыт.

Меня не удивило, что Мадин прилетел к нам в гости не один, но почему-то мне до последнего не верилось в историю про аспирантку. Заур и сам был удивлен, когда узнал о том, что брат довольно давно в разводе с Самирой, но мы ждали, наверное, Камилу рядом с ним, а он нас удивил. К слову о Самире… ее кузина оказалась права во всем, во всех своих обвинениях, несмотря на то, что план не сработал. Самира действительно изменяла Мадину и вскоре после нашего отъезда Камила ему об этом рассказала и уговорила сделать тест на отцовство. Последний показал полное исключение какого-либо родства с ним. Разумеется, Мадин начал трясти жену на факт измены и та, наконец, призналась. Рассказала, что всегда любила и любит только одного мужчину, с которым отец не дал ей связать свою судьбу и, что ребенок, соответственно от него. Разумеется, после этого последовал громкий развод с таким же не менее громким скандалом, после которого, по словам бывшего жениха, семья Самиры полностью отказалась от нее и от ее дочери. Сейчас она жила с тем самым мужчиной по имени Руслан и, судя по злорадной ухмылке Мадина, жила не очень хорошо, но счастливо. На мой вопрос, что означает «не очень хорошо», он коротко ответил, что Руслан выходец из простой семьи и Самира сама вынуждена работать, чтобы их семья могла выживать. В общем, о былых богатствах и вещах от Кутюр ей пришлось забыть. Наверное, счастье стоило материальных благ. В какой-то момент Мадин сошелся с Камилой, но долго вместе они не пробыли. Она настаивала на свадьбе, а для Мадина это был шанс зализать себе раны, ни о каких серьезных чувствах к ней с его стороны никогда не шло и речи, поэтому они расстались спустя полгода с начала момента их отношений.

Новая девушка Мадина была… другой. Она оказалась не похожей ни на меня, ни на Самиру, ни на Камилу, но судя по горячим взглядам, которыми эта парочка то и дело, что обменивалась, я поняла, что между ними, как минимум, страсть. Впрочем, нет, не так. Марина, именно так звали новую избранницу Мадина, точно в него была влюблена, этот взгляд я бы ни с чем не перепутала, а вот касательно Шумахова…

Я уловила небольшой отрывок из разговора между братьями, из которого следовало, что Мадин переживает из-за многих вещей в этих отношениях. Например, оказалось, что Марина младше него на двенадцать лет и его сильно смущает эта разница в возрасте. Так же, разумеется, родители не одобряли выбора сына, несмотря на то, что их выбор невесты для него в прошлом не привел ни к чему хорошему.

— Да ладно тебе, дело ведь не в возрасте, — выдал Заур, потягивая виски, которым братья начали баловаться еще с раннего вечера, уже после того, как долгожданная встреча и вручение подарков Игорю, Сабрине и Мадину осталась впереди. Мелких было решено сплавить до самого позднего вечера соседке, которая иногда присматривала за ними за символический гонорар. Я решила так сделать, чтобы братья могли вдоволь наговориться, поделиться впечатлениями за много лет и побыть только вдвоем. Я даже Марину утащила за собой на кухню, оставив мужчин в нашей небольшой гостиной, чтобы помогла с ужином и случайно урвала кусочек разговора, когда принесла мальчикам вкусняшек.

— Легко так говорить, когда между вами он практически идеальный, — хмыкнул Мадин, пожимая плечами.

— Думаешь, мы с Евой поэтому вместе?

— Ну… еще потому, что ты у меня ее увел, — беззлобно выдохнул Мадин, тихо рассмеявшись вслед за братом.

— Возможно. Но я думаю, что дело в том, что между нами еще и страсть, и уважение, и вера друг в друга, и любовь… Все это вместе намного важнее цифр.

— Может быть, ты и прав… — задумчиво выдохнул младший Шумахов. — Она очень хочет перебраться сюда, — добавил он чуть погодя.

— Марина? В Штаты?

— Да, — кивнул Мадин. Ничуть не изменившийся за последние годы, надо заметить. Все такой же холенный, красивый и статный. — Это ее мечта детства, а теперь, когда она узнала, что здесь живет брат с женой, выносит мне весь мозг, — он закатил глаза.

— А ты чего? Не хочешь? — с какой-то странной надеждой протянул Заур. Нет, все же я правильно поступила, решив примирить мужа с родственником. Ему явно не хватало брата. Заур скучал и это было заметно невооруженным взглядом.

— Как тебе сказать… не то, чтобы не хочу, просто… там в России дом вообще-то. Дело всей жизни отца и его отца. Да и родители уже немолодые, кто-то должен за ними присматривать.

— Долг важнее счастья…

— Кто-то из детей в любом случае должен остаться рядом. Кстати, это всегда должен быть младший, — Мадин усмехнулся. — Сам же знаешь…

— Но здесь вы могли бы быть счастливы… ты ведь никогда не любил этот бизнес, все, что тебя интересует — это наука, я тебя хорошо знаю. И женщину ты нашел себе под стать, помешанную на этих ваших цифрах. И здесь вы будете востребованы, будете нужны, сможете заниматься тем, к чему лежит сердце… здесь твой сын, ты сможешь жить по соседству с Игорем. Здесь твои племянники… это тоже твоя кровь.

— Да, и, честно говоря, было бы лучше, если бы вы переехали обратно…

— Да ты что! — Заур усмехнулся, покачал головой и откинулся в своем кресле, делая большой глоток виски. — Этому не бывать. Мы тут прекрасно устроились…

— Вижу, — Мадин обвел взглядом гостиную и тепло улыбнулся. — Чувствуется рука Евы… во всем, в каждой детали.

— Игорь привык к Америке, у него здесь вся его жизнь. Да и мы тоже… мы привязались к месту, к людям, у нас здесь работа, этот дом, друзья… я не позволю это разрушить никаким переездом. Мы тяжело строили свое счастье здесь, сами. И вы тоже сможете. Тебе нужно только захотеть.

— Я не могу. Ты же знаешь.

— Знаю… — тихо ответил Заур, понимающе кивая. — Тогда вы всегда сможете приезжать к нам в гости…

— Да. — Мадин замолчал на некоторое время. — Я рад, что Игоря воспитываешь ты, а не чужой человек. Он вырос… хорошим парнем. Ты все делаешь правильно…

— Спасибо…

Дальнейший разговор я не слышала, пришлось вернуться к готовке ужина и развлечению Марины, а вечером мы собрались за одним большим столом, за которым просидели до поздней ночи, рассказывая друг другу о том, как прошли шесть лет нашей жизни в разных странах, делясь забавными и не очень историями из своей жизни. Ближе к полуночи я уговорила всех разойтись, забрала детей и почти силком заставила всех лечь спать. Завтра нам предстоял насыщенный день. Прогулка по городу, показ достопримечательностей, поездка на пляж, в общем, много чего. И для этого нужны были силы.

— Ты доволен тем, как все прошло? — Заур зевнул, покивал и удобнее улегся на нашей кровати. Пьянчужка, они с Мадином сегодня уничтожили приличную часть запасов алкоголя и сигар.

— Да, моя прекрасная киса… — Заур похлопал по соседней подушке, призывая лечь меня рядом. Я согласна кивнула и, уставшая, но довольная, залезла под одеяло. — И все это дело твоих волшебных рук. Спасибо.

— Не за что. Я рада, что вы помирились.

— Малышня спит?

— Спит. И нам пора. — Я поцеловала мужа в висок.

— А как же горячий секс, детка?

— Боже, да ну тебя, можно же хотя бы одну ночь пропустить? У тебя глаза закрываются! — Я хмыкнула. Заур был в своем репертуаре. День без секса — зря прожитый день. Впрочем, я и впрямь не возражала, пора печалиться придет позже, как он выдал как-то раз.

— А ты же любишь меня больше, чем его? — как-то уж совсем по-детски протянул Заур, удобнее перехватывая меня за талию и утыкаясь носом в шею, щекоча его горячим дыханием.

— А сам как думаешь, дурашка?

— Скажи, кис…

— Люблю тебя. — Я запустила пальцы в черные волосы и погладила Заура по голове, с трепетом поцеловала в лоб. — Только тебя. Ты и только ты в моем сердце.

— И в других местах…

— Вот же ж извращенец, — хихикнула я, укрывая супруга одеялом и удобнее устраиваясь рядом. — Спи, сладкий и ни о чем не переживай. На нашей стороне сама судьба. Все случилось ровно так, как и должно было быть.

— Теперь все точно будет хорошо.

Конец