Читать онлайн Все начинается с любви… бесплатно
Утро
«Приходить к тебе…»
А. К.
- Приходить к тебе,
- чтоб снова
- просто вслушиваться в голос
- и сидеть на стуле, сгорбясь,
- и не говорить ни слова.
- Приходить,
- стучаться в двери,
- замирая, ждать ответа…
- Если ты узнаешь это,
- то, наверно, не поверишь,
- то, конечно, захохочешь,
- скажешь:
- «Это ж глупо очень…»
- Скажешь:
- «Тоже мне —
- влюбленный!» —
- и посмотришь удивленно,
- и не усидишь на месте.
- Будет смех звенеть рекою…
- Ну и ладно.
- Ну и смейся.
- Я люблю тебя
- такою.
Моя любовь
(Из поэмы)
- Поэма началась в груди,
- грудь разорвать грозя.
- Теперь ее,
- как ни крути,
- не написать
- нельзя.
- Я ею бредил по ночам,
- берег ее, как жизнь.
- Я на руках ее качал
- и повторял:
- – Пишись!
- Пишись! —
- я требовал,
- но мне
- ответил ворох строк:
- – Постой!
- А был ли ты в огне?
- Месил ли
- пыль дорог?
- Встречал ли ты в атаке смерть?
- Привык ли ты дерзать?
- И так ли знаешь жизнь,
- чтоб сметь
- о ней другим сказать?.. —
- Сердце,
- а что я знаю?
- Ты подскажи мне тихо.
- Знаю, что на Алтае
- было село Косиха.
- Было село —
- я знаю —
- крошечного значенья…
- В речке вода парная
- после грозы вечерней…
- Сердце,
- а что я помню?
- Лес голубой стеною.
- Помню – уходят кони
- через село в ночное.
- Помню еще я:
- мама
- на руки поднимала…
- Сердце,
- но это ж мало!
- Это же очень мало!
- Возле глухой ограды
- чуть шелестит отава…
- Сердце,
- а может, правда,
- я не имею права?
- Пусть, затихая,
- песня
- будет на жизнь в обиде —
- что расскажу я,
- если
- очень немного
- видел.
- Если мир перед глазами
- был на диво мал…
- Мы о нем узнали сами
- и из сказок мам.
- Нам о нем твердили в школе:
- чуть ли не с шести
- мы учили,
- что такое
- дальние пути,
- что такое гнев и жалость,
- что такое честь…
- Мы учились.
- Нам казалось:
- это
- жизнь и есть.
- Мы учились,
- а вглядеться —
- окажусь я неучем,
- потому что,
- кроме детства,
- и сказать-то не о чем.
- Вновь иди,
- слова ищи
- за семью широтами…
- Вышли в жизнь товарищи
- слишком желторотыми.
- Вышли в жизнь романтики,
- ум
- у книг занявшие,
- кроме
- математики,
- сложностей не знавшие.
- …Впервые взаправду дорога качала,
- впервые мечты повели за собою,
- впервые любовь
- подсказала начало
- поэмы,
- которая стала судьбою.
- Сквозные вокзалы
- и запахи дыма,
- гудков паровозных протяжная медь,
- слова,
- что я говорил любимой,
- мне приказали
- сметь.
«Слова бывают грустными…»
- Слова бывают грустными,
- слова бывают горькими.
- Летят они по проводам
- низинами,
- пригорками.
- В конвертах запечатанных
- над шпалами стучат они,
- над шпалами,
- над кочками:
- «Все кончено.
- Все
- кончено…»
Письмо домой
- Мама, что ты знаешь о ней?
- Ничего.
- Только имя ее.
- Только и всего.
- Что ты знаешь,
- заранее обвиня
- ее в самых ужасных грехах земли?
- Только сплетни,
- которые в дом приползли,
- на два месяца опередив меня.
- Приползли.
- Угол выбрали потемней.
- Нашептали и стали, злорадствуя, ждать:
- чем, мол, встретит сыночка
- родная мать?
- Как, мол, этот сыночек ответит ей?
- Тихо шепчут они:
- – Дыму нет без огня. —
- Причитают:
- – С такою семья – не семья. —
- Подхихикивают…
- Но послушай меня,
- беспокойная мама моя.
- Разве можешь ты мне сказать:
- не пиши?
- Разве можешь ты мне сказать:
- не дыши?
- Разве можешь ты мне сказать:
- не живи?
- Так зачем говоришь:
- «Людей не смеши»,
- говоришь:
- «Придет еще время любви»?
- Мама, милая!
- Это все не пустяк!
- И ломлюсь не в открытые двери я,
- потому что знаю:
- принято так
- говорить своим сыновьям, —
- говорить:
- «Ты думай пока не о том», —
- говорить:
- «Подожди еще несколько лет,
- настоящее самое будет потом…»
- Что же, может, и так…
- Ну а если – нет?
- Ну а если,
- решив переждать года,
- сердцу я солгу и, себе на беду,
- мимо самого светлого счастья пройду, —
- что тогда?..
- Я любовь такую искал,
- чтоб —
- всего сильней!
- Я тебе никогда не лгал!
- Ты ведь верила мне.
- Я скрывать и теперь ничего не хочу.
- Мама, слезы утри,
- печали развей —
- я за это жизнью своей заплачу.
- Но поверь —
- я очень прошу! —
- поверь
- в ту, которая в жизнь мою светом вошла,
- стала воздухом мне,
- позвала к перу,
- в ту, что сердце так бережно в руки взяла,
- как отцы новорожденных только берут.
Утро
Владимиру Соколову
- Есть граница между ночью и утром,
- между тьмою
- и зыбким рассветом,
- между призрачной тишью
- и мудрым
- ветром…
- Вот осиновый лист трясется,
- до прожилок за ночь промокнув.
- Ждет,
- когда появится солнце…
- В доме стали заметней окна.
- Спит,
- раскинув улицы,
- город,
- все в нем —
- от проводов антенных
- до замков,
- до афиш на стенах, —
- все полно ожиданием:
- скоро,
- скоро!
- скоро!! —
- вы слышите? —
- скоро
- птицы грянут звонким обвалом,
- растворятся,
- сгинут туманы…
- Темнота заползает
- в подвалы,
- в подворотни,
- в пустые карманы,
- наклоняется над часами,
- смотрит выцветшими глазами
- (ей уже не поможет это),
- и она говорит голосами
- тех,
- кто не переносит
- света.
- Говорит спокойно вначале,
- а потом клокоча от гнева:
- – Люди!
- Что ж это?
- Ведь при мне вы
- тоже кое-что
- различали.
- Шли,
- с моею правдой не ссорясь,
- хоть и медленно,
- да осторожно…
- Я темней становилась нарочно,
- чтобы вас не мучила совесть,
- чтобы вы не видели грязи,
- чтобы вы себя
- не корили…
- Разве было плохо вам?
- Разве
- вы об этом тогда
- говорили?
- Разве вы тогда понимали
- в беспокойных красках рассвета?
- Вы за солнце
- луну принимали.
- Разве я
- виновата в этом?
- Ночь, молчи!
- Все равно не перекричать
- разрастающейся в полнеба зари.
- Замолчи!
- Будет утро тебе отвечать.
- Будет утро с тобой говорить.
- Ты себя оставь
- для своих льстецов,
- а с такими советами к нам
- не лезь —
- человек погибает в конце концов,
- если он скрывает
- свою болезнь.
- …Мы хотим оглядеться
- и вспомнить теперь
- тех,
- кто песен своих не допел до утра…
- Говоришь,
- что грязь не видна при тебе?
- Мы хотим ее видеть!
- Ты слышишь?
- Пора
- знать,
- в каких притаилась она углах,
- в искаженные лица врагов взглянуть,
- чтобы руки скрутить им!
- Чтоб шеи свернуть!
- …Зазвенели будильники на столах.
- А за ними
- нехотя, как всегда,
- коридор наполняется скрипом дверей,
- в трубах
- с клекотом гулким проснулась вода.
- С добрым утром!
- Ты спишь еще?
- Встань скорей!
- Ты сегодня веселое платье надень.
- Встань!
- Я птицам петь для тебя велю.
- Начинается день.
- Начинается
- день!
- Я люблю это время.
- Я
- жизнь люблю!
Без тебя
Алене
- Хотя б во сне давай увидимся с тобой.
- Пусть хоть во сне
- твой голос зазвучит…
- В окно —
- не то дождем,
- не то крупой
- с утра заладило.
- И вот стучит, стучит…
- Как ты необходима мне теперь!
- Увидеть бы.
- Запомнить все подряд…
- За стенкою о чем-то говорят.
- Не слышу.
- Но, наверно, – о тебе!..
- Наверное,
- я у тебя в долгу,
- любовь, наверно, плохо берегу:
- хочу услышать голос —
- не могу!
- Лицо пытаюсь вспомнить —
- не могу!
- …Давай увидимся с тобой хотя б во сне!
- Ты только скажешь, как ты там.
- И все.
- И я проснусь.
- И легче станет мне…
- Наверно, завтра
- почта принесет
- письмо твое.
- А что мне делать с ним?
- Ты слышишь?
- Ты должна понять меня —
- хоть авиа,
- хоть самым скоростным,
- а все равно пройдет четыре дня.
- Четыре дня!
- А что за эти дни
- случилось —
- разве в письмах я прочту?!
- Как эхо от грозы, придут они…
- Давай увидимся с тобой —
- я очень жду —
- хотя б во сне!
- А то я не стерплю,
- в ночь выбегу
- без шапки,
- без пальто…
- Увидимся давай с тобой,
- а то…
- А то тебя сильней я полюблю.
«Я уехал…»
- Я уехал
- от весны,
- от весенней кутерьмы,
- от сосулечной
- апрельской,
- очень мокрой бахромы.
- Я уехал от ручьев,
- от мальчишечьих боев,
- от нахохлившихся почек
- и нахальных воробьев,
- от стрекота сорочьего,
- от нервного брожения,
- от головокружения
- и прочего,
- и прочего…
- Отправляясь в дальний путь
- на другой конец страны,
- думал:
- «Ладно!
- Как-нибудь
- проживем и без весны…
- Мне-то, в общем,
- все равно —
- есть она иль нет ее.
- Самочувствие мое
- будет неизменным…»
- Но…
- За семь тысяч верст,
- в Тикси,
- прямо среди бела дня
- догнала весна
- меня
- и сказала:
- «Грязь меси!»
- Догнала, растеребя,
- в будни ворвалась
- и в сны.
- Я уехал
- от весны…
- Я уехал
- от тебя.
- Я уехал в первый раз
- от твоих огромных глаз,
- от твоих горячих рук,
- от звонков твоих подруг,
- от твоих горючих слез
- самолет меня
- унес.
- Думал:
- «Ладно!
- Не впервой!
- Покажу характер свой.
- Хоть на время
- убегу…
- Я ведь сильный,
- я —
- смогу…»
- Я не мерил высоты.
- Чуть видна земля была…
- Но увидел вдруг:
- вошла
- в самолет летящий
- ты!
- В ботах,
- в стареньком пальто…
- И сказала:
- «Знаешь что?
- Можешь не убегать!
- Все равно у тебя из этого
- ничего не получится…»
«Восемьдесят восемь»
Сочетание «88-С» по коду радистов означает «целую».
- Понимаешь,
- трудно говорить мне с тобой:
- в целом городе у вас —
- ни снежинки.
- В белых фартучках
- школьницы идут
- гурьбой,
- и цветы продаются на Дзержинке.
- Там у вас – деревья в листве…
- А у нас —
- за версту,
- наверное,
- слышно, —
- будто кожа новая.
- Поскрипывает наст,
- а в субботу будет кросс
- лыжный…
- Письма очень долго идут.
- Не сердись.
- Почту обвинять
- не годится…
- Рассказали мне:
- жил один влюбленный радист
- до войны на острове Диксон.
- Рассказали мне:
- был он
- не слишком смел
- и любви привык
- сторониться.
- А когда пришла она,
- никак не умел
- с девушкой-радисткой
- объясниться…
- Но однажды
- в вихре приказов и смет,
- график передачи ломая,
- выбил он:
- «ЦЕЛУЮ!»
- И принял в ответ:
- «Что передаешь?
- Не понимаю…»
- Предпоследним словом
- себя обозвав,
- парень объясненья не бросил.
- Поцелуй
- восьмерками зашифровав,
- он отстукал:
- «ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ!»
- Разговор дальнейший
- был полон огня:
- «Милая,
- пойми человека!
- „Восемьдесят восемь!“
- Как слышно меня?
- „Восемьдесят восемь!“
- Проверка».
- Он выстукивал восьмерки
- упорно и зло.
- Днем и ночью.
- В зиму и в осень.
- Он выстукивал,
- пока
- в ответ не пришло:
- «Понимаю,
- восемьдесят восемь!..»
- Я не знаю,
- может,
- все было не так.
- Может —
- более обыденно,
- пресно…
- Только верю твердо:
- жил такой чудак!
- Мне в другое верить
- неинтересно…
- Вот и я
- молчание
- не в силах терпеть!
- И в холодную небесную просинь
- сердцем
- выстукиваю
- тебе:
- «Милая!
- Восемьдесят восемь!..»
- Слышишь?
- Эту цифру я молнией шлю.
- Мчать ей
- через горы и реки…
- Восемьдесят восемь!
- Очень люблю.
- Восемьдесят восемь!
- Навеки.
Мираж
- Дежурный закричал:
- – Скорей сюда!
- Мираж!
- Смотрите!
- Все сюда!
- Скорей!.. —
- И резко отодвинута еда.
- И мы вываливаемся из дверей.
- Я ждал всего.
- Я был готов к любому:
- к цветам и пальмам
- в несколько рядов,
- к журчащему прибою голубому,
- к воздушным башням
- древних городов.
- Ведь я читал,
- как над песком
- бесстыдно
- вставали
- эти памятники лжи.
- Ведь я читал,
- как жителей пустыни
- с дороги уводили
- миражи…
- Ведь я читал,
- ведь я об этом знаю:
- слепящим днем,
- как в полной темноте,
- шагали
- люди,
- солнце проклиная,
- брели
- к несуществующей воде.
- Но здесь…
- – Да где мираж?!
- – А очень просто.
- Туда смотри!..
- Я замер,
- поражен:
- на горизонте
- плавали
- торосы
- вторым,
- не очень ясным этажом.
- Они переливались
- и дрожали…
- Я был готов к любому.
- Ждал всего…
- Но Арктика!
- Ты даже
- миражами
- обманывать
- не хочешь никого.
Нелетная погода
- Нет погоды над Диксоном.
- Есть метель.
- Ветер есть. И снег.
- А погоды нет.
- Нет погоды над Диксоном третий день.
- Третий день подряд
- мы встречаем рассвет
- не в полете,
- который нам по душе,
- не у солнца,
- слепящего яростно,
- а в гостинице.
- На втором этаже.
- Надоевшей.
- Осточертевшей уже.
- Там, где койки стоят в два яруса.
- Там, где тихий бортштурман Леша
- снисходительно,
- полулежа,
- на гитаре играет,
- глядя в окно,
- вальс задумчивый
- «Домино».
- Там, где бродят летчики по этажу,
- там, где я тебе это письмо пишу,
- там, где без рассуждений
- почти с утра —
- за три дня,
- наверно, в десятый раз —
- начинается «северная» игра —
- преферанс.
- Там, где дни друг на друга похожи,
- там, где нам
- ни о чем не спорится…
- Ждем погоды мы.
- Ждем в прихожей
- Северного полюса.
- Третий день
- погоды над Диксоном нет.
- Третий день.
- А кажется:
- двадцать лет!
- Будто нам эта жизнь двадцать лет под стать,
- двадцать лет, как забыли мы слово:
- летать!
- И обидно.
- И некого вроде винить.
- Телефон в коридоре опять звонит.
- Вновь синоптики,
- самым святым клянясь,
- обещают на завтра
- вылет
- для нас.
- И опять, как в насмешку,
- приходит с утра
- завтра,
- слишком похожее
- на вчера.
- Улететь —
- дело очень нелегкое,
- потому что погода —
- нелетная.
- …Самолеты охране поручены.
- Самолеты к земле прикручены,
- будто очень опасные
- звери они,
- будто вышли уже
- из доверья они,
- Будто могут
- плюнуть они на людей —
- на пилотов,
- механиков
- и радистов.
- И туда, где солнце.
- Сквозь тучи.
- Над Диксоном
- третий день погоды нет.
- Третий день.
- Рисковать приказами запрещено.
- Тихий штурман Леша
- глядит в окно.
- Тихий штурман
- наигрывает «Домино».
- Улететь нельзя все равно
- ни намеренно,
- ни случайно,
- ни начальникам,
- ни отчаянным —
- никому.
Ровесникам
Артуру Макарову
- Знаешь, друг,
- мы, наверно, с рожденья
- такие…
- Сто разлук нам пророчили
- скорую гибель.
- Сто смертей
- усмехались беззубыми ртами.
- Наши мамы
- вестей
- месяцами от нас ожидали…
- Мы росли —
- поколение
- рвущихся плавать.
- Мы пришли
- в этот мир,
- чтоб смеяться и плакать,
- видеть смерть
- и, в открытое море бросаясь,
- песни петь,
- целовать неприступных красавиц!
- Мы пришли
- быть,
- где необходимо и трудно…
- От земли
- города поднимаются круто.
- Век
- суров.
- Почерневшие реки
- дымятся.
- Свет костров
- лег на жесткие щеки
- румянцем…
- Как всегда,
- полночь смотрит
- немыми глазами.
- Поезда
- отправляются по расписанью.
- Мы ложимся спать.
- Кров родительский
- сдержанно хвалим…
- Но
- опять
- уезжаем,
- летим,
- отплываем!
- Двадцать раз за окном
- зори
- алое знамя подымут…
- Знаю я:
- мы однажды уйдем
- к тем,
- которые сраму
- не имут.
- Ничего
- не сказав.
- Не успев попрощаться.
- Что
- с того?
- Все равно: это —
- слышишь ты? —
- счастье:
- сеять хлеб
- и смеяться
- в ружейные дула…
- Жить взахлеб!
- Это здорово кто-то придумал!
Часы
- – Идут часы…
- – Подумаешь,
- открытье!
- Исправны, значит…
- Приобрел —
- носи…
- – Я не о том!
- На улицу смотрите:
- по утренней земле
- идут часы!
- Неслышные, торопятся минуты,
- идут часы,
- стучат ко мне в окно.
- Идут часы,
- и с ними разминуться,
- не встретить их
- живущим не дано…
- Часы недлинной жизни человека,
- увидите —
- я вас перехитрю!
- Я в дом вбегу.
- Я дверь закрою крепко.
- Теперь стучите —
- я не отворю!..
- Зароешься,
- закроешься,
- не впустишь,
- свои часы дареные испортишь,
- забудешь время
- и друзей забудешь,
- и замолчишь,
- и ни о чем не вспомнишь.
- Гордясь уютной тишиной квартиры
- и собственною хитростью
- лучась,
- скорее
- двери забаррикадируй!..
- Но час
- придет!
- Неотвратимый час.
- Наступит он в любое время года
- на мысли,
- на ленивые мечты.
- Наступит час
- на сердце и на горло…
- И, в страхе за себя,
- очнешься ты!..
- И разобьет окошко
- мокрый ветер.
- И хлынут листья
- в капельках росы…
- Услышишь:
- бьют часы!
- И вслед за этим
- почувствуешь:
- наотмашь
- бьют
- часы!
Необитаемые острова
- Снятся усталым спортсменам рекорды.
- Снятся суровым поэтам слова.
- Снятся влюбленным
- в огромном городе
- необитаемые
- острова.
- Самые дальние,
- самые тайные,
- ветру открытые с трех сторон,
- необнаруженные,
- необитаемые,
- принадлежащие тем,
- кто влюблен.
- Даже отличник
- очень старательный
- их не запомнит со школьной скамьи, —
- ведь у влюбленных
- своя география!
- Ведь у влюбленных
- карты
- свои!
- Пусть для неверящих
- это в новинку —
- только любовь
- предъявила
- права.
- Верьте:
- не сказка,
- верьте:
- не выдумка —
- необитаемые острова!..
- Все здесь простое,
- все самое первое —
- ровная,
- медленная река,
- тонкие-тонкие,
- белые-белые,
- длинные-длинные
- облака.
- Ветры,
- которым под небом не тесно,
- птицы,
- поющие нараспев,
- море,
- бессонное,
- словно сердце,
- горы,
- уверенные в себе.
- Здесь водопады
- литые,
- летящие,
- мягкая,
- трепетная трава…
- Только для любящих
- по-настоящему
- эти
- великие острова!..
- Двое на острове.
- Двое на острове.
- Двое – и все!..
- А над ними —
- гроза.
- Двое – и небо тысячеверстное.
- Двое – и вечность!
- И звезды в глаза.
- Это не просто.
- Это не просто.
- Это сложнее любого
- в сто крат…
- В городе стихшем
- на перекрестках
- желтым огнем светофоры горят.
- Меркнет
- оранжевый отблеск неона.
- Гаснут рекламы,
- гуденье прервав…
- Тушатся окна,
- тушатся окна
- в необитаемых
- островах.
В сорок третьем
- Везет
- на фронт
- мальчика
- товарищ военный врач…
- Мама моя,
- мамочка,
- не гладь меня,
- не плачь!
- На мне военная форма, —
- не гладь меня при других!
- На мне военная форма,
- на мне
- твои сапоги.
- Не плачь!
- Мне почти двенадцать,
- я взрослый
- почти…
- Двоятся,
- двоятся,
- двоятся
- рельсовые пути…
- В кармане моем документы, —
- печать войсковая строга.
- В кармане моем документы,
- по которым
- я – сын полка.
- Прославленного,
- гвардейского,
- проверенного в огне…
- Я еду на фронт.
- Я надеюсь,
- что браунинг выдадут мне.
- Что я в атаке
- не струшу,
- что время мое пришло.
- Завидев меня,
- старухи
- охают тяжело:
- «Сыночек…
- Солдатик маленький…
- Вот ведь
- настали дни…»
- Мама моя,
- мамочка!
- Скорей им все объясни!
- Скажи,
- чего это ради
- они надо мной ревут?
- Зачем
- они меня гладят?
- Зачем сыночком
- зовут?
- И что-то шепчут невнятно,
- и темный суют калач…
- Россия моя,
- не надо!
- Не гладь меня!
- И не плачь!
- Не гладь меня!
- Я просто
- будущий сын полка.
- И никакого геройства
- я не совершил
- пока!
- И даже тебе не ясно,
- что у меня впереди…
- Двоятся,
- двоятся,
- двоятся
- рельсовые пути…
- Поезд идет размеренно,
- раскачиваясь нелепо, —
- длинный
- и очень медленный,
- как очередь
- за хлебом…
Игра в «Замри!»
Ю. Овсянникову
- Игра в «Замри!» —
- веселая игра…
- Ребята с запыленного двора,
- вы помните —
- с утра и до зари
- звенело во дворе:
- «Замри!..»
- «Замри!..»
- Порой из дома выйдешь, на беду, —
- «Замри!» —
- и застываешь на бегу
- в нелепой позе
- посреди двора…
- Игра в «Замри!» —
- далекая игра,
- зачем ты снова стала мне нужна?
- Вдали от детства
- посреди земли
- попробовала женщина одна
- сказать мне позабытое:
- «Замри!»
- Она сказала:
- будь неумолим.
- Замри!
- И ничего не говори.
- Замри! —
- она сказала. —
- Будь
- моим!
- Моим – и все!
- А для других —
- замри!
- Замри для обжигающей зари,
- Замри для совести.
- Для смелости замри.
- Замри,
- не горячась и не скорбя.
- Замри!
- Я буду миром
- для тебя!..
- На нас глядели звездные миры.
- И ветер трогал жесткую траву…
- А я не вспомнил
- правила игры.
- А я ушел.
- Не замер.
- Так живу.
Богини
- Давай покинем этот дом,
- давай покинем, —
- нелепый дом,
- набитый скукою и чадом.
- Давай уйдем к своим домашним богиням,
- к своим уютным богиням,
- к своим ворчащим…
- Они, наверно, ждут нас?
- Ждут.
- Как ты думаешь?
- Заварен чай,
- крепкий чай.
- Не чай – а деготь!
- Горят цветные светляки на низких тумбочках,
- от проносящихся машин
- дрожат стекла…
- Давай пойдем, дружище!
- Из-за стола встанем.
- Пойдем к богиням,
- к нашим судьям бессонным.
- Где нам обоим
- приговор уже составлен.
- По меньшей мере мы приговорены —
- к ссоре…
- Богини сидят,
- в немую тьму глаза тараща.
- И в то,
- что живы мы с тобою,
- верят слабо…
- Они ревнивы так,
- что это даже страшно.
- Так подозрительны,
- что это очень странно.
- Они придумывают разные разности,
- они нас любят горячо и неудобно.
- Они всегда считают
- самой высшей радостью
- те дни, когда мы дома.
- Просто дома…
- Москва ночная спит
- и дышит глубоко.
- Москва ночная
- до зари ни с кем не спорит…
- Идут к богиням
- два не очень трезвых
- бога.
- Желают боги одного:
- быть собою.
«Будь, пожалуйста, послабее…»
- Будь, пожалуйста, послабее.
- Будь, пожалуйста.
- И тогда подарю тебе я
- чудо
- запросто.
- И тогда я вымахну-вырасту,
- стану особенным.
- Из горящего дома вынесу
- тебя,
- сонную.
- Я решусь на все неизвестное,
- на все безрассудное, —
- в море брошусь,
- густое,
- зловещее, —
- и спасу тебя!..
- Это будет
- сердцем велено мне,
- сердцем велено…
- Но ведь ты же
- сильнее меня,
- сильней
- и уверенней!
- Ты сама готова пасти других
- от уныния тяжкого.
- Ты сама не боишься ни свиста пурги,
- ни огня хрустящего.
- Не заблудишься,
- не утонешь,
- зла не накопишь.
- Не заплачешь
- и не застонешь,
- если захочешь.
- Станешь плавной
- и станешь ветреной,
- если захочешь.
- Мне с тобою —
- такой уверенной —
- трудно
- очень.
- Хоть нарочно,
- хоть на мгновенье, —
- я прошу,
- робея:
- помоги мне в себя поверить!
- Стань
- слабее.
Ливень
Аленке
- – Погоди!.. —
- А потом тишина и опять:
- – Погоди…
- К потемневшей земле
- неподатливый сумрак прижат.
- Бьют по вздувшимся почкам
- прямые, как правда,
- дожди.
- И промокшие птицы
- на скрюченных ветках дрожат…
- Ливень мечется?
- Пусть.
- Небо рушится в ярости?
- Пусть!
- Гром за черной горою
- протяжно и грозно храпит…
- Погоди!
- Все обиды забудь.
- Все обиды забудь…
- Погоди!
- Все обиды забыл я.
- До новых
- обид…
- Хочешь,
- высушу птиц?
- Жарким ветром в лесах просвищу?
- Хочешь,
- синий цветок принесу из-за дальних морей?
- Хочешь,
- завтра тебе
- озорную зарю посвящу.
- Напишу на заре:
- «Это ей
- посвящается.
- Ей…»
- Сквозь кусты продираясь,
- колышется ливень в ночи.
- Хочешь,
- тотчас исчезнет
- свинцовая эта беда?..
- Погоди!
- Почему ты молчишь?
- Почему ты молчишь?
- Ты не веришь мне?
- Верь!
- Все равно ты поверишь,
- когда
- отгрохочут дожди.
- Мир застынет,
- собой изумлен.
- Ты проснешься.
- Ты тихо в оконное глянешь стекло
- и увидишь сама:
- над землей,
- над огромной землей
- сердце мое,
- сердце мое
- взошло.
Жизнь
Г. П. Гроденскому
- Живу, как хочу, —
- светло и легко.
- Живу, как лечу, —
- высоко-высоко.
- Пусть небу
- смешно,
- но отныне
- ни дня
- не будет оно
- краснеть за меня…
- Что может быть лучше —
- собрать облака
- и выкрутить тучу
- над жаром
- песка!
- Свежо и громадно
- поспорить с зарей!
- Ворочать громами
- над черной землей.
- Раскидистым молниям
- душу
- открыть,
- над миром,
- над морем
- раздольно
- парить!
- Я зла не имею.
- Я сердцу не лгу.
- Живу, как умею.
- Живу, как могу.
- Живу, как лечу.
- Умру,
- как споткнусь…
- Земле прокричу:
- «Я ливнем
- вернусь!»
Творчество
Э. Неизвестному
- Как оживает камень?
- Он сначала
- не хочет верить
- в правоту резца…
- Но постепенно
- из сплошного чада плывет лицо.
- Верней —
- подобие лица.
- Оно ничье.
- Оно еще безгласно.
- Оно еще почти не наяву.
- Оно еще
- безропотно согласно
- принадлежать любому существу.
- Ребенку,
- женщине,
- герою,
- старцу…
- Так оживает камень.
- Он —
- в пути.
- Лишь одного не хочет он:
- остаться
- таким, как был.
- И дальше не идти…
- Но вот уже
- с мгновением великим
- решимость Человека сплетена.
- Но вот уже
- грудным, просящим криком
- вся мастерская
- до краев полна:
- «Скорей!
- Скорей, художник!
- Что ж ты медлишь?
- Ты не имеешь права
- не спешить!
- Ты дашь мне жизнь!
- Ты должен.
- Ты сумеешь.
- Я жить хочу!
- Я начинаю
- жить.
- Поверь в меня светло и одержимо.
- Узнай!
- Как почку майскую, раскрой.
- Узнай меня!
- Чтоб по гранитным жилам
- пошла
- толчками
- каменная кровь.
- Поверь в меня!..
- Высокая,
- живая,
- по скошенной щеке
- течет слеза…
- Смотри!
- Скорей смотри!
- Я открываю
- печальные
- гранитные глаза.
- Смотри:
- я жду взаправдашнего ветра.
- В меня уже вошла
- твоя весна!..»
- А человек,
- который создал
- это,
- стоит и курит около окна.
Реквием
(Из поэмы)
- Вечная
- Слава
- Героям!
- Вечная слава!
- Вечная слава!
- Вечная
- слава
- героям!
- Слава героям!
- Слава!!
- …Но зачем она им,
- эта слава, —
- мертвым?
- Для чего она им,
- эта слава, —
- павшим?
- Все живое —
- спасшим.
- Себя —
- не спасшим.
- Для чего она им,
- эта слава, —
- мертвым?..
- Если молнии в тучах заплещутся жарко
- и огромное небо
- от грома оглохнет,
- если крикнут
- все люди земного шара —
- ни один из погибших
- даже не вздрогнет.
- Знаю:
- солнце
- в пустые глазницы не брызнет!
- Знаю:
- песня
- тяжелых могил не откроет!
- Но от имени
- сердца,
- от имени
- жизни
- повторяю:
- Вечная
- Слава
- Героям!..
- И бессмертные гимны,
- прощальные гимны
- над бессонной планетой
- плывут величаво…
- Пусть
- не все герои —
- те,
- кто погибли, —
- павшим
- Вечная слава!
- Вечная слава!..
- Вспомним всех поименно,
- горем
- вспомним
- своим…
- Это нужно —
- не мертвым!
- Это надо —
- живым!
- Вспомним
- гордо и прямо
- погибших в борьбе…
- Есть
- великое право:
- забывать о себе!
- Есть
- высокое право:
- пожелать и посметь!..
- Стала
- вечною славой
- мгновенная
- смерть!
- …Помните!
- Через века,
- через года —
- помните!
- О тех,
- кто уже не придет
- никогда, —
- помните!
- Не плачьте!
- В горле сдержите стоны,
- горькие стоны.
- Памяти
- павших
- будьте достойны!
- Вечно
- достойны!
- Хлебом и песней,
- мечтой и стихами,
- жизнью просторной,
- каждой
- секундой,
- каждым
- дыханьем
- будьте достойны!
- Люди!
- Покуда сердца
- стучатся —
- помните!
- Какою ценой
- завоевано счастье —
- пожалуйста,
- помните!
- Песню свою
- отправляя в полет —
- помните!
- О тех,
- кто уже никогда не споет, —
- помните!
- Детям своим
- расскажите о них,
- чтоб запомнили!
- Детям
- детей
- расскажите о них,
- чтобы тоже
- запомнили!
- Во все времена
- бессмертной Земли
- помните!
- К мерцающим звездам
- ведя корабли —
- о погибших
- помните!
- Встречайте трепетную весну,
- люди Земли.
- Убейте
- войну,
- прокляните
- войну,
- люди Земли!
- Мечту пронесите через года
- и жизнью наполните!..
- Но о тех,
- кто уже не придет
- никогда, —
- заклинаю —
- помните!
«Нахожусь ли в дальних краях…»
- Нахожусь ли в дальних краях,
- ненавижу или люблю, —
- от большого,
- от главного
- я —
- четвертуйте —
- не отступлю.
- Расстреляйте —
- не изменю
- флагу
- цвета крови моей.
- Эту веру я свято храню
- девять тысяч
- нелегких дней.
- С первым вздохом,
- с первым глотком
- материнского молока
- эта вера со мной.
- И пока
- я с дорожным ветром
- знаком,
- и пока не сгибаясь
- хожу
- по не ставшей пухом земле,
- и пока я помню о зле,
- и пока с друзьями дружу,
- и пока не сгорел в огне,
- эта вера
- будет жива.
- Чтоб ее уничтожить во мне,
- надо сердце убить
- сперва.
Сын Веры
Ю. Могилевскому
- Я —
- сын Веры…
- Я давно не писал тебе писем,
- Вера Павловна.
- Унесли меня ветры,
- напевали мне ветры
- то нахально,
- то грозно,
- то жалобно.
- Я – сын Веры.
- О, как помогла ты мне, мама!
- Мама Вера…
- Ты меня на вокзалах пустых обнимала,
- мама Вера.
- Я —
- сын Веры.
- Непутевого сына
- ждала обратно
- мама Вера…
- И просила в письмах
- писать только правду
- мама Вера…
- Я —
- сын Веры!
- Веры не в Бога,
- не в ангелов, не в загробные штуки!
- Я —
- сын веры в солнце,
- которое хлещет
- сквозь рваные тучи!
- Я —
- сын веры в труд человека.
- В цветы на земле обгорелой.
- Я —
- сын веры!
- Веры в молчанье
- под пыткой!
- И в песню
- перед расстрелом!
- Я —
- сын веры в земную любовь,
- ослепительную, как чудо.
- Я —
- сын веры в Завтра —
- такое,
- какое хочу я!
- И в людей,
- как дорога, широких!
- Откровенных.
- Сто́ящих…
- Я —
- сын веры,
- презираю хлюпиков!
- Ненавижу плаксивых и стонущих!..
- Я пишу тебе правду,
- мама Вера.
- Пишу только правду…
- Дел – по горло!
- Прости,
- я не скоро
- вернусь обратно.
Таежные цветы
- Не привез я таежных цветов —
- извини.
- Ты не верь, если скажут, что плохи
- они.
- Если кто-то соврет,
- что об этом читал…
- Просто
- эти цветы
- луговым не чета!
- В буреломах
- на кручах
- пылают жарки,
- как закат,
- как облитые кровью желтки.
- Им не стать украшеньем
- городского
- стола.
- Не для них
- отшлифованный блеск
- хрусталя.
- Не для них!
- И они не поймут никогда,
- что вода из-под крана —
- это тоже вода…
- Ты попробуй сорви их!
- Попробуй сорви!
- Ты их держишь,
- и кажется,
- руки в крови!..
- Но не бойся,
- цветы к пиджаку приколи.
- Только что это?
- Видишь?
- Лишившись земли,
- той,
- таежной,
- неласковой,
- гордой земли,
- на которой они на рассвете взошли,
- на которой роса
- и медвежьи следы,
- начинают стремительно вянуть
- цветы!
- Сразу гаснут они.
- Тотчас гибнут они…
- Не привез я
- таежных цветов.
- Извини.
«Нахохлятся тяжелые колосья…»
- Нахохлятся тяжелые колосья
- по всей земле,
- размякшей и огромной.
- Потом настанет осень.
- Хлынет осень,
- сиреневым морозом
- травы тронув.
- И длинный дождь,
- с три короба наплакав,
- лесную чащу с головой накроет,
- разлапистые листья покоробит…
- Опавшие,
- в оранжевых накрапах,
- они цветным пластом на землю лягут
- и будут глухо чавкать под ногами.
- И вспоминать
- о светлом птичьем гаме,
- о месяце грибов и спелых ягод…
- И медленное солнце будет таять.
- И незаметно
- удлинится время.
- И в сотый раз
- я не смогу представить,
- как выглядят
- июньские деревья.
«Отволнуюсь…»
- Отволнуюсь.
- Отлюблю.
- Отдышу.
- И когда последний час
- грянет, звеня, —
- несговорчивую смерть попрошу
- дать пожить мне.
- Хотя б два дня.
- И потом
- с нелегким холодом в боку —
- через десять тысяч
- дорог —
- на локтях,
- изодранных в кровь,
- я сюда
- себя
- приволоку!..
- Будет смерть за мною тихо ковылять.
- Будет шамкать:
- «Обмануть норовишь?!»
- Будет, охая, она повторять:
- «Не надейся…
- Меня
- не удивишь…»
- Но тогда я ей скажу:
- «Сама смотри!»
- И на Ниду,
- как сегодня,
- как всегда,
- хлынут
- бешеные краски зари!
- Станет синею-пресиней
- вода.
- Дюны вздрогнут,
- круто выгнув хребты,
- будто львицы,
- готовые к прыжку.
- И на каждую из них с высоты
- упадет
- по голубому цветку.
- Пробежит по дюнам ветер,
- и они
- замурлычут,
- перейдя на басы,
- А потом уснут,
- в закат уронив
- желтоватые
- мокрые носы.
- Задевая за тонкие лучи,
- будут птицы над дюнами звенеть.
- И тогда —
- хотите верьте или нет —
- закричу не я,
- а смерть закричит!
- Мелко-мелко задрожит коса в руке.
- Смерть усядется,
- суставами скрипя.
- И заплачет…
- Ей,
- старухе,
- карге,
- жизнь понравится
- больше
- себя!
Так и надо
- Не поможет здесь
- ни песня и ни ласка.
- В доме все воспринимают без обид:
- лишь тогда,
- когда качается коляска,
- мальчик спит…
- Слышно:
- за стеной соседи кашляют.
- Слышно:
- ветер снег сдувает с крыш.
- Я не знаю,
- что врачи на это скажут,
- но, по-моему, отлично,
- что малыш,
- только именем одним еще отмеченный,
- примеряющийся к жизни еле-еле,
- ничего пока не видевший,
- трехмесячный, —
- и уже стоянки
- не приемлет.
- Так и надо —
- он увидит страны разные!
- Так и надо —
- задохнется на бегу!..
- Я с коляски тоже
- начал странствия —
- до сих пор остановиться
- не могу.
«Я родился…»
- Я родился —
- нескладным и длинным —
- в одну из влажных ночей.
- Грибные июньские ливни
- звенели,
- как связки ключей.
- Приоткрыли огромный мир они,
- зайчиками прошлись по стене.
- «Ребенок
- удивительно смирный…» —
- врач сказал обо мне.
- …А соседка достала карты,
- и они сообщили,
- что
- буду я не слишком богатым,
- но очень спокойным зато.
- Не пойду ни в какие бури,
- неудачи
- смогу обойти
- и что дальних дорог
- не будет
- на моем пути.
- Что судьбою,
- мне Богом данной
- (на ладони вся жизнь моя!),
- познакомлюсь
- с бубновой дамой,
- такой же смирной,
- как я…
- Было дождливо и рано.
- Жить сто лет
- кукушка звала.
- Но глупые карты
- врали!
- А за ними соседка
- врала!
- Наврала она про дорогу.
- Наврала она про покой…
- Карты врали!..
- И слава богу,
- слава людям,
- что я не такой!
- Что по жилам бунтует сила,
- недовольство собой храня.
- Слава жизни!
- Большое спасибо
- ей
- за то, что мяла меня!
- Наделила мечтой богатой,
- опалила ветром сквозным,
- не поверила
- бабьим картам,
- а поверила
- ливням грибным.
Концерт
- Сорок трудный год.
- Омский госпиталь…
- Коридоры сухие и маркие.
- Шепчет старая нянечка:
- «Господи!..
- До чего же артисты
- маленькие…»
- Мы шагаем палатами длинными.
- Мы почти растворяемся в них
- с балалайками,
- с мандолинами
- и большими пачками книг…
- Что в программе?
- В программе – чтение,
- пара песен
- военных, правильных…
- Мы в палату тяжелораненых
- входим с трепетом и почтением…
- Двое здесь.
- Майор артиллерии
- с ампутированной ногой,
- в сумасшедшем бою
- под Ельней
- на себя принявший огонь.
- На пришельцев глядит он весело…
- И другой —
- до бровей забинтован, —
- капитан, таранивший «мессера»
- три недели назад
- над Ростовом…
- Мы вошли.
- Мы стоим в молчании…
- Вдруг
- срывающимся фальцетом
- Абрикосов Гришка отчаянно
- объявляет начало концерта.
- А за ним,
- не вполне совершенно,
- но вовсю запевале внимая,
- о народной поем,
- о священной
- так,
- как мы ее понимаем…
- В ней Чапаев сражается заново,
- краснозвездные мчатся танки.
- В ней шагают наши
- в атаки,
- а фашисты падают замертво.
- В ней чужое железо плавится,
- в ней и смерть отступать должна.
- Если честно признаться,
- нравится
- нам
- такая война…
- Мы поем…
- Только голос летчика
- раздается.
- А в нем – укор:
- «Погодите…
- Постойте, хлопчики…
- Погодите…
- Умер
- майор…»
- Балалайка всплеснула горестно.
- Торопливо,
- будто в бреду…
- …Вот и все
- о концерте в госпитале
- в том году.
«Почем фунт лиха?..»
- – Почем фунт лиха?
- – Не торгую
- лихом.
- Дверь в детство открывается со скрипом.
- В который раз
- мне память подсказала
- пустынную дорогу до базара.
- А на базаре
- шла торговля
- лихом!
- Оно в те годы
- называлось жмыхом.
- Сырыми отрубями называлось
- и очередью длинной
- извивалось.
- Оно просило сумрачно и сонно:
- – Куплю буханку
- за четыре сотни…
- – Меняю сапоги
- на поллитровку…
- Оно
- шагами меряло дорогу.
- В дома входило,
- улиц не покинув,
- то строчкою:
- «Оставлен город Киев…»
- То слишком ясной,
- слишком неподробной
- казенною
- бумагой похоронной.
- И песни вдовьи
- начинались тихо:
- «Ой, горюшко!..
- Ой, лишенько!..
- Ой, лихо!..»
- Глазами мудрецов
- смотрели дети.
- Продать все это?
- За какие деньги?
- Кто их чеканит?
- Из чего чеканит?
- Кто радости от горя
- отсекает?..
- Да, люди забывают о потерях.
- Обманы терпят.
- И обиды терпят.
- Да, пламя гаснет.
- Стоны затихают.
- И даже вдовьи слезы
- высыхают.
- И снова людям
- новый век отпущен.
- Но память
- возвращается к живущим.
- Приходит память,
- чтобы многократно
- перехлестнуть календари
- обратно.
- Она в ночи плывет над головами
- и говорит неслышными словами
- о времени
- суровом и великом.
- Я помню все.
- Я не торгую
- лихом.
«Я жизнь люблю безбожно…»
- Я жизнь люблю безбожно!
- Хоть знаю наперед,
- что —
- рано или поздно —
- настанет мой черед.
- Я упаду на камни
- и, уходя во тьму,
- усталыми руками
- землю обниму…
- Хочу,
- чтоб не поверили,
- узнав,
- друзья мои.
- Хочу,
- чтоб на мгновение
- охрипли соловьи!
- Чтобы,
- впадая в ярость,
- весна по свету шла…
- Хочу, чтоб ты
- смеялась!
- И счастлива была.
Солнце
- Это навсегда запомни ты
- и людям расскажи…
- Солнце
- начинает в комнате
- строить этажи.
- Солнце продолжает древнюю
- тихую игру —
- тянет сквозь окно
- из времени
- тонкую иглу.
- Вот плывет игла,
- раздваивается,
- шире становясь.
- Ветром
- с потолка сдувается
- солнечная вязь.
- Вот и солнечные зайцы —
- эй,
- посторонись! —
- в зеркало,
- как в пруд,
- бросаются
- головами вниз.
- И, тугим стеклом отброшенные,
- вмиг осатанев,
- скачут
- легкими горошинами
- по крутой стене.
- Вся стена —
- в неровных линиях,
- в крапинках стена…
- Солнце
- яростными ливнями
- хлещет из окна!
- Не лучи уже,
- а ворохи
- нитей
- пламенных и сочных…
- Съели солнечные волки
- зайцев солнечных.
Друг
- Мы цапаемся жестко,
- Мы яростно молчим.
- Порою —
- из пижонства,
- порою —
- без причин.
- На клятвы в дружбе крупные
- глядим как на чуму.
- Завидуем друг другу мы,
- не знаю почему…
- Взираем незнакомо
- с придуманных высот,
- считая,
- что другому
- отчаянно везет.
- Ошибок не прощаем,
- себя во всем виним.
- Звонить не обещаем.
- И все ж таки звоним!
- Бывает:
- в полдень хрупкий
- мне злость моя нужна.
- Я поднимаю трубку:
- «Ты дома,
- старина?..»
- Он отвечает:
- «Дома…
- Спасибо – рад бы…
- Но…»
- И продолжает томно,
- и вяло,
- и темно:
- «Дела…
- Прости…
- Жму руку…»
- А я молчу, взбешен.
- Потом швыряю трубку
- и говорю:
- «Пижон!!»
- Но будоражит в полночь
- звонок из темноты…
- А я обиду помню.
- Я спрашиваю:
- «Ты?»
- И отвечаю вяло.
- Уныло.
- Свысока.
- И тут же оловянно
- бубню ему:
- «Пока…»
- Так мы живем и можем,
- ругаемся зазря.
- И лоб в раздумьях морщим,
- тоскуя и остря.
- Пусть это все мальчишеством
- иные назовут.
- Листы бумаги
- чистыми
- четвертый день живут, —
- боюсь я слов истертых,
- как в булочной ножи…
- Я знаю:
- он прочтет их
- и не простит мне
- лжи!
Костер
- Умирал костер, как человек…
- То устало затихал,
- то вдруг
- вздрагивал,
- вытягивая вверх
- кисти желтых и прозрачных рук.
- Вздрагивал,
- по струйке дыма
- лез,
- будто унести хотел с собой
- этот душный,
- неподвижный лес,
- от осин желтеющих
- рябой,
- птиц
- неразличимые слова,
- пухлого тумана
- длинный хвост,
- и траву,
- и россыпь синих звезд,
- тучами прикрытую едва.
Памяти Хемингуэя
- Уходят,
- уходят могикане.
- Дверей не тронув.
- Половицами не скрипнув,
- Без проклятий уходят.
- Без криков.
- Леденея.
- Навсегда затихая…
- Их проклинали
- лживо,
- хвалили
- лживо.
- Их возносили.
- От них отвыкали…
- Могикане
- удивлялись и жили.
- Усмехались и жили
- могикане.
- Они говорили странно,
- поступали странно.
- Нелепо.
- Неумно.
- Неясно…
- И ушли,
- не испытав
- страха.
- Так и не научившись
- бояться.
- Ушли.
- Оставили
- ветер весенний.
- Деревья,
- посаженные своими руками.
- Ушли.
- Оставили
- огромную землю,
- которой очень нужны
- могикане.
Оттуда
- На том
- материке
- твоя звезда горит.
- На том
- материке
- ты тоже —
- материк!..
- Постукивает дождь
- по синеве окна.
- А ты глядишь на дочь.
- А ты сидишь одна.
- Прохладно, как в лесу
- в предутренней тиши…
- Тебя я знаю всю.
- (Не слушайте,
- ханжи!)
- Ты,
- как знакомый дом,
- не требуешь
- похвал.
- Открыта,
- как ладонь.
- Понятна,
- как букварь…
- Но так уж суждено:
- и раз,
- и два подряд
- взглянула ты,
- и взгляд —
- как белое
- пятно!..
- Ты
- тоже
- материк!
- Разбуженная глубь…
- Я вечный твой
- должник.
- Я вечный твой
- Колумб.
- Мне
- вновь ночей не спать,
- ворчать на холода.
- Мне снова
- отплывать
- неведомо куда.
- Надеяться, и ждать,
- и волноваться зря.
- И, вглядываясь
- в даль,
- вовсю вопить:
- «Земля!!»
- Намеренно грубя,
- от счастья
- разомлеть.
- И вновь открыть
- тебя!
- Открыть —
- как умереть.
- Блуждать
- без сна и компаса
- в краях
- твоей земли…
- И никогда
- не кончатся
- открытия мои.
История
- История!
- Пусть я —
- наивный мальчик.
- Я верил слишком долго,
- слишком искренне,
- что ты —
- точнее всяких математик,
- бесспорней
- самой тривиальной истины…
- Но что поделать —
- мальчики стареют.
- Твои ветра
- по лицам их секут…
- Секунды предъявляют счет столетьям!
- Я говорю от имени
- секунд.
- История —
- прекрасная, как зарево!
- История —
- проклятая, как нищенство!
- Людей преображающая заново
- и отступающая
- перед низостью.
- История —
- прямая и нелепая!
- Как часто называлась ты —
- припомни —
- плохой,
- когда была
- великолепною!
- Хорошей —
- хоть была
- постыдно подлой!
- Как ты зависела
- от вкусов мелочных.
- От суеты.
- От тупости души.
- Как ты боялась властелинов,
- мерящих
- тебя на свой
- придуманный аршин!
- Тобой клянясь,
- народы одурманивали.
- Тобою прикрываясь,
- земли
- грабили!
- Тебя подпудривали.
- И подрумянивали.
- И перекрашивали!
- И перекраивали!
- Ты наполнялась криками истошными
- и в великаны
- возводила хилых…
- История,
- гулящая история!
- Послушай,
- ты ж не просто
- пыль архивов.
- История!..
- Сожми сухие пальцы.
- Живое сердце людям отвори.
- Смотри,
- как по-хозяйски просыпаются
- бессмертные создатели твои!
- Они проглатывают
- немудреный завтрак.
- Торопятся.
- Целуют жен своих.
- Они уходят!
- И зеленый запах
- взволнованно окутывает их.
- Им солнце бьет в глаза.
- Гудки аукают.
- Плывет из труб
- невозмутимый дым.
- Ты станешь
- самой точною наукою.
- Ты станешь.
- Ты должна.
- Мы
- так хотим!
«Кем они были в жизни…»
С. Красаускасу
- Кем они были в жизни —
- величественные Венеры?
- Надменные Афродиты —
- кем в жизни были они?..
- Раскачиваясь,
- размахиваясь,
- колокола звенели.
- Над городскими воротами
- бессонно горели огни.
- Натурщицы приходили
- в нетопленые каморки.
- Натурщицы приходили —
- застенчивы и чисты.
- И превращалась одежда
- в холодный
- ничей комочек.
- И в комнате
- становилось теплее
- от наготы…
- Колокола звенели:
- «Все в этом мире тленно!..»
- Требовали:
- «Не кощунствуй!..
- Одумайся!..
- Отрекись!..»
- Но целую армию красок
- художник
- гнал в наступленье.
- И по холсту,
- как по бубну,
- грозно стучала кисть.
- Удар!
- И рыхлый монашек
- оглядывается в смятенье.
- Удар!
- И врывается паника
- в святейшее торжество.
- Стекла звенят в соборе…
- Удар!
- И это смертельно
- для господина Бога
- и родственников его…
- Колокола звенели.
- Сухо мороз пощелкивал.
- На башне,
- вздыбленной в небо,
- стражник седой дрожал…
- И хохотал художник!
- И раздавал пощечины
- ханжам,
- живущим напротив,
- и всем грядущим
- ханжам!
- Среди откровенного холода
- краски цвели на грунте.
