Читать онлайн Девочка Севера бесплатно

Глава 1. Кутузовский.

Софья

— Соня, ты документы не забыла? — Простужено сипит моя трубка.

— Нет, мам, Люб, все в порядке!

Переполненная битком маршрутка выплевывает меня на улицу, оставляя себе шарф.

— Эй! — Забыв про телефон, я кричу водителю. — Дверь откройте!

Шарф падает прямо в придорожное месиво грязного снега. Черт! Теперь вся эта химия его точно разъест, уж если сапоги белым налетом покрываются. А я его месяц вязала…

— Соня! — Кашляет трубка. — Что у тебя там происходит? Ты на Кутузовский приехала?

— Да да, — отзываюсь я в трубку. — Мам, Люб, вы не волнуйтесь. Лечитесь спокойно. Я же не ребёнок.

— Да как же не ребёнок, — она вздыхает, — нужно было таблеток напиться и с тобой поехать. Город плохо знаешь…

— Я вам перезвоню и все- все расскажу, — клятвенно заверяю женщину.

Телефон, пискнув, сообщает мне, что батарея разряжена.

— Блин! — Я зажимаю все кнопки одновременно, пытаясь его перезагрузить. — Ну давай же… — смотрю на потухший экран и понимаю, что осталась теперь без связи, пока телефон не согреется.

Отмечаю у себя в голове ещё одно новогоднее желание — самый крутой телефон. Нужно только этот год хорошо закрыть на сессии, а со второго курса декан обещал свободное посещение дать и работу за практику засчитывать.

Раньше — сиротам не положено. Иначе официально можно всех бонусов лишиться.

Хорошо, что у меня, точнее у нас, есть бдительная «мама Люба». Без неё все бы наши девчонки так и учились на поваров и парикмахеров, а мальчишки уходили б в армию или шли б на механиков. Конечно, и помочь не всем интернатовцам удаётся. Большинство, как выходят за стены заведения, возвращаются туда, откуда пришли…

«Как волчата…» — в таких случаях тяжело вздыхает мама Люба. — «Сколько не ласкай, не корми, все равно в лес смотрят…»

Поэтому я стараюсь не только для себя. Ещё и для неё. Зачеты закрыла автоматами, остались только экзамены. Но это уже после нового года.

А ещё я мечтаю, как встречу Новый год в своей квартире. Как поставлю елку, нарежу себе салат и буду смотреть всю ночь салюты.

Я подготовилась. Кое-что удалось заработать на курсовых. Вообще, ещё хорошо было бы купить маме Любе и Олесе подарки…

Но на крайний случай, куплю только маме Любе, а Олесе напишу курсовую. Она давно меня упрашивает.

Снежинки мягко падают хлопьями в свете горящего фонаря. Это так завораживает, что я останавливаюсь, поднимаю лицо и чувствую, как они меня целуют, тая на щеках.

Запускаю руку в карман и проверяю ключи. Нужно идти, потому что не известно в каком состоянии находится квартира. Нет, я понимаю, что за ней следили, с документами все в порядке, но там почти пять лет никто не жил… Бабушка была вредным человеком. Мама говорила, что это из-за неё она так рано меня родила и от абы кого…

Резкий порыв ветра из арки дома пронизывает меня до костей и бьет в лицо колючими ледышками. Хочется использовать это, как повод пустить слезу, но плакать у нас не принято.

И мама Люба говорит, что нужно учиться прощать. Прощение — это свобода делать выбор жизненного пути с нуля. Нужно представить, что ты — в роду первый, и только от тебя теперь зависит на сколько хорошо будет твоим детям.

Конечно, своих я пока не планирую, а вот чужих люблю. На педагогическом мне нравится учиться, хотя по-настоящему всю свою группу я увидела первый раз только неделю назад, когда началась сессия.

Постоянно посещают пары всего десять человек из пятидесяти. Мы с Оксаной, хотя она тоже умудряется регулярно прогуливать, две взрослые женщины с коммерции, три девочки после православной гимназии и трое ребят, которые на парах играют в компьютерные игры.

Как-то пока ни с кем отношения у меня не заладились, а у Оксаны в общежитии очень серьезный комендант. Посторонних не пускает категорически.

Я иногда ей завидую. Но так, по-доброму, потому что понимаю, что каждому — своё. А мне особенно сильно жаловаться не на что. Вот Оксане приходится в общежитии жить, а у меня своя квартира.

Иметь свой угол, в котором по твоему возвращению с учебы или работы, все вещи будут лежать так, как ты положил. Никто не взял попользоваться дезодорант или резинку для волос, расческу…

Нет, мне не жалко, просто понятие личного пространства — больная тема для тех людей, которым хоть раз в жизни приходилось иметь только кровать и тумбочку в общей спальне.

Я была в гостях у бабушки всего несколько раз и единственное, что помню, ее дом был очень красивый. С окнами необычной закруглённой сверху формы и высокими потолками, в которые хотелось погромче покричать и проверить эхо.

Скольжу взглядом по заснеженным лавочкам и бетонному козырьку подъезда с причудливыми украшениями. Мне нравится! Мне уже заранее все здесь нравится.

Дверь подъезда открывается, выпуская на улицу женщину с санками и маленьким, закутанным по самые глаза в комбинезон, малышом.

Помогаю им спуститься по порожкам и захожу в подъезд.

Так, пятый этаж.

Нажимаю кнопку лифта и зажмуриваю глаза. Внутри меня все вибрирует от нетерпения.

Двери с писком открываются, и я выхожу на лестничную площадку.

Квартира пятнадцать. Хм… Все без номеров. Меня сразу немного смущает массивная входная дверь. Но Бабушка маниакально боялась воров, поэтому… может поменяла.

Нащупываю пальцами в кармане холодный метал и достаю ключи. Вставляю в нижнюю замочную скважину и пытаюсь сделать оборот. Нет… растеряно смотрю на ладонь. Не подходит. И назад не идёт!

В квартире происходит какое-то движение, и дверь неожиданно распахивается.

— На месте подгон твой уже, — зажимая плечом телефон, мужчина делает мне жест, чтобы заходила.

Делаю шаг. Дверь сквозняком захлопывается за моей спиной, заставляя сделать ещё один шаг от порога.

— Давай, пока.

Мужчина поворачивается ко мне и теперь я могу рассмотреть не только его внушительной ширины плечи и тёмную макушку с коротким «ёжиком», но и лицо.

Я его знаю. Это Сергей Северов. Тот, на чьи деньги куплены все мои вещи. И… таким я вижу его однозначно первый раз. Обычно хмурый и строгий в своём чёрном костюме, сейчас он стоит передо мной в одних джинсах на босу ногу и… в квартире определенно пахнет алкоголем.

— Здравствуйте… — не понимая, что происходит я смотрю на него во все глаза и только сейчас понимаю, почему все наши работницы интерната моложе сорока воспринимали его приезд, как праздник. Раньше я думала, что это ради нас и из уважения к нему, но теперь вижу, что нет.

Просто каждая мечтала привлечь его внимание.

Потому что… он красив. Аж до мурашек. Я стараюсь не смотреть на его голое тело, но взгляд упорно падает на яркие порожки мужского пресса… пупок, красивый кожаный ремень.

«Соня, подними глаза!» — Чувствуя, как рдеют щеки, я приказываю сама себе.

От смущения и духоты, я почти не помню, зачем здесь оказалась.

Чтобы хоть как-то стало легче, стягиваю с головы шапку и зажимаю ее в кулак.

Этаж! Я, наверно, перепутала этаж!

— Ой… — Рывком поднимаю глаза к его лицу, натыкаясь на циничную ухмылку и пристальный взгляд.

— Ну привет… — откровенно оценивая меня, он делает шаг вперёд.

Глава 2. Оленёнок

Сергей

Сизый дым заполняет комнату и клубится под потолком. Никотиновая горечь во рту сменяется вкусом карамели и специй.

Вообще, я уже как пол года бросил, но сейчас — сорвало. Текст документов плывет перед глазами.

Я не могу вчитаться в экспертизу по камням, постоянно возвращаясь мыслями к бывшей жене.

«Кто ей дал такое право?» — психуя, одним движением сметаю бумаги на пол. — «Как вообще так вышло?»

Телефон на столе вибрирует вызовом.

— Алло, — подношу к уху, даже не взглянув на экран.

— Сергей Валентинович, — в трубке пищит растерянный голос секретарши. — Пробирная всю последнюю партию украшений назад завернула, сказала, что вы им какой-то отчёт о противотеррористических мероприятиях должны… Они же завтра последний день работают…

— Твою мать, — тру переносицу пальцами и пытаюсь включить поплывшие мозги. — Алексею Александровичу позвони. Скажи, что заболел я.

— А вы заболели? — спрашивает с сомнением. — Может быть, купить что-то. Вы только выздоравливайте, все расстроятся, если корпоратив пропустите…

От ее щебетания у меня начинает кружиться голова, и я просто сбрасываю звонок.

Бесит! Сегодня меня бесит все!

Значит, кто-то решил мне ещё и продажи подпортить. Вот только не мне они продажи испортили, идиоты, а людям уважаемым напакостили.

Я в дрова. Допиваю остатки горючей жидкости из бутылки и съезжаю в кресле пониже, прикрывая глаза.

Ну, давай, Саид! Где там твоя «невинная и непорочная душа»? Или она тоже потерялась? До меня почему-то уже все доходят испорченными.

Где-то же существует этот вымирающий вид нормальных баб, которые умеют варить борщ, отличать посудомоечную машину от стиральной и в состоянии контролировать свою голову, чтобы не творить отборную хрень? Разве у меня завышенные требования?

Ах да, ещё желательно рожать моих детей! Сука!

И теперь эта дрянь ещё куда-то испарилась. Но ничего, заблокированные кредитки быстро обозначат местонахождение.

Телефон снова вибрирует в моей руке.

— Будет скоро у тебя твоя «фея», — ёрничает Саид. — Я бы сам ее, честно говоря, но раз другу нужнее…

— А не пошёл бы ты на хрен, — отзываюсь без обиняков и чувствую, как мой язык путает буквы.

— Ладно, ладно… Разводиться будешь?

— Уже, — выдыхаю. — Или ты думаешь, я ищу Лору, чтобы в глаза посмотреть? Нет. Исключительно, чтобы забрать ключи от дома и вручить «сертификат» о том, что она свободная и нищая. Я подозреваю, что в первый раз она тоже ребёнка не теряла.

— Жопа какая-то… — вздыхает Саид.

— Погоди, — прерываю я его. — В дверь кто-то скребется.

Выхожу в коридор и поворачиваю замок.

На пороге — девушка. Молодая, розовощекая с мороза.

— На месте подгон твой уже, — говорю другу в трубку и делаю жест девчонке, чтобы заходила.

— Правда хороша? — Довольно тянет Саид. — Почти что «Бэмби», и что самое вкусное — куча умелок с хирургически восстановленной девственностью. Вon appétit!

— Давай пока, — отзываюсь скептически и поворачиваюсь лицом к своей гостье.

Девчонка совсем. Красивая да. Кожа чистая, фарфоровая, шикарная копна русых волос, губки припухшие…

Зачем ей эта грязь? Любого ж нормального мужика можно с такой внешностью взять. Но жажда бабок она такая…

— Здравствуйте… — выдыхает, распахивая ещё сильнее свои глазищи.

По спине пробегается дрожь. Как ни крути, но вставляет мне определенно эта игра.

— Ой… — стягивает с головы шапку, и в ее волосах золотом запутывается свет.

Ооо… что я несу? Ну не на столько же я пьян.

— Ну привет, — киваю девчонке и делаю шаг вперёд.

Она дергает замок пуховика вниз, оголяя шею и хватает ртом воздух.

Все правильно, детка. Знакомство затянулось, я тебе поверил. Пора снять одежду.

— Ну точно «оленёнок», — хмыкаю. — Раздевайся, бабки сразу дам, чтобы расслабиться было проще.

Хотя я уверен, что Саид ей уже заплатил.

— Вы не так поняли… — девочка делает шаг назад и вжимается спиной в дверь. — Я не то, о чем вы подумали…

— Конечно, — морщусь, потому что тупость начинает раздражать. — Я просил у Саида кого-то помоложе, но ты переигрываешь.

Подхожу к девушке совсем близко и втягиваю в легкие запах земляники с ее волос. Это неожиданно. Казалось бы — такая мелочь…

Девчонка замерла и, кажется, совсем не дышит.

— Можно, я пойду… — шепчет одними губами.

— Нет, — чувствуя, как меня накрывает возбуждением, я перехватываю ее лицо пальцами за подбородок и впиваюсь в губы коротким поцелуем. — Я не разрешаю.

Она шокировано выдыхает.

Не знаю почему, но ее молчаливое сопротивление и безучастие будят во мне чисто животные инстинкты «сломать и присвоить».

Дергаю замок ее пуховика вниз, и сдергиваю с рук рукава.

— Сапоги, — приказываю хрипло.

Сглотнув, исполняет.

Под пуховиком у неё толстовка с какими-то блёстками и джинсы.

Перехватываю девушку за руку, ощущая какие они холодные.

— Я не хочу, пожалуйста, не надо, — ломается ее голос так натурально, что на секунду я почти верю и торможу.

— Деньги, — достаю из кармана своей куртки купюры и кладу на тумбочку. — Давай только без глупостей или разбираться с тобой мы будем иначе.

Всхлипывает.

— Пошли, — тяну ее за собой в ванную, и она идёт, переставляя ноги, словно пьяная.

А пьян здесь вообще-то я!

— Я, наверно, этажом ошиблась! — Вдруг взрывает ее.

— Не ошиблась, — зажимаю девушку между собой и раковиной, включая горячую воду.

Засовываю под кран наши руки вместе. Под моими пальцами колотиться ее пульс.

— Как тебя зовут, — втыкаюсь губами в кромку ушка и чувствую, как по спине девушки прокатывается дрожь.

— Соня… — тихий шёпот.

— Соня, — я повторяю ее имя эхом и вдыхаю запах с шеи.

Никаких духов. Она пахнет чистотой.

Это какая-то супер филигранная игра над моими эмоциями.

Запускаю руки ей под кофту и тяну вверх за края. Откидываю одежду на пол и впиваюсь глазами в наше с Соней отражение в зеркале. Красиво. Просто красавица и чудовище.

Она вся полыхает и не поднимает глаз. Очень простенькое нижнее белье, но зато наполнение… Вау! Идеальная шарообразная троечка. Своя! Сжимаю.

— Хорошая девочка, — рычу, впиваясь поцелуями в нежную шейку.

Мои жадные руки оглаживают ее тело. Нереально тонкую талию, которую я почти могу перехватить, плоский подрагивающий животик, рёбра… Джинсы- вниз. Кладу руки на ее бёдра.

— Ты почему такая ледяная? — На мгновение во мне вспыхивает человеческое.

Кожа Сони покрывается мурашками, и со всхлипом девочка стискивает руками край раковины.

Мои пьяные мозги туманит. Я воспринимаю ее стоны, как приглашения.

Целую плечи, перекидываю копну русых волос через одно плечо и добираюсь до позвонков. Чуть впиваюсь зубами в загривок и чувствую, как со вздохом Соня чуть оседает в моих руках.

Разворачиваю ее к себе лицом и нахожу ротик. Веду языком по мягкой нижней губке, ощущая, как девочка каменеет, превращаясь в фарфоровую статуэтку не только внешне, но и внутренне.

— Ну что такое? — Целую в губы, — Все будет хорошо. Я буду нежным.

Подхватываю девушку под бёдра и, развернув, сажаю на стиральную машину.

Ее пальчики впиваются в мои плечи.

Кто-то очень трезвый и адекватный в моей голове кричит о том, что девочку нужно отпустить. В конце концов, ты мог ей просто не понравиться. Или у неё что-то случилось. Но я не могу.

Держу, как добычу. А может быть, мои инстинкты понимают, что подобный девичий страх перед мужчиной не возможно сыграть, и здесь определенно что-то не так…

Тормозя в себе набирающее обороты желание, ещё раз просто целую в губы Соню, стараясь почувствовать ответ, но его нет.

— Что за фигня? — Агрессивно рявкаю и отстраняюсь.

Она вздрагивает и обхватывает себя руками крест на крест, закрываясь от меня.

— Чего ты хочешь, я не пойму? — Психуя, вдалбливаюсь кулаком в горячую батарею.

— Одеться и уйти… — шелестит.

— Это такая тупая игра? — Повышаю голос. — Ты ничего не перепутала? Давай уже включайся как-то!

Громкий звонок телефона заставляет нас одновременно вздрогнуть.

— Посиди здесь, — киваю девчонке.

Оторваться сложно, но, возможно, это по поводу Лоры. Нужно ответить.

И теперь бывшая жена бесит меня ещё сильнее!

Выхожу в коридор и беру в руки телефон. Алексей.

— Алло…

— Мы нашли ее, Север.

Глава 3. Он настоящий!

Софья

Господи, куда я попала!? Мне становится холодно и жарко одновременно. Деньги… Тысячи в пачке! Я столько наличных никогда в руках даже не держала. А рядом с ними лежит настоящий пистолет!

— Пошли, — Сергей тянет меня за собой вглубь квартиры, и мне с каждым шагом становится все страшнее.

Кто такой Саид? Что они со мной сделают? Или не со мной? Он же явно кого-то ждал!

Так, кажется, в таких ситуациях советуют прежде всего не паниковать и не бесить того, кто очевидно сильнее. А Северов как минимум в два раза больше меня, уж о силе я вообще молчу! На его широкой спине перекатываются мышцы при каждом шаге. Да что с тобой, Соня!

Отвожу взгляд в бок и снова покрываюсь липким потом.

Шашки, сабли, ножи, тамагавки… Красивые, в камнях. Всего лишь висят на стене, но заставляют меня натурально трястись. Горло перехватывает нервным спазмом, и сил хватает только на то, чтобы заставлять себя дышать.

«Давай! Ну скажи уже хоть что- нибудь! «- Приказываю сама себе. И… это очень сложно. У людей, хоть раз побывавших «в длительной ситуации опосредованного психологического насилия», остаётся очень хреновый спецэффект — в критической ситуации их психика замедляется и просто даёт прожить обстоятельства отстранённо, а потом может и вовсе «забыть».

— Я… — язык такой тяжелый, словно его разнесло от пчелиных укусов, — Наверно, этажом ошиблась! — Получается договорить истерично.

— Не ошиблась, — он приподнимает меня двумя руками за талию и зажимает между собой и раковиной, включая горячую воду.

Чувствую спиной его глубокое дыхание. Воздух вокруг меня заполняется запахом алкоголя, дорогих сигарет и одеколона. Голова начинает кружится, будто нетрезва здесь я.

И если бы этот Северов делал мне больно, оскорблял или откровенно пытался изнасиловать, у меня в голове уже давно бы включилась следующая стадия — самозащита.

Но он просто моет мне руки под струей горячей воды! Я никогда не видела такой красивой и, как зеркало, блестящей сантехники.

— Как тебя зовут? — От его шепота по телу разбегается тысяча мурашек, и я на мгновение даже прикрываю глаза.

— Соня… — еле шевелятся мои губы.

— Соня… — он повторяет мое имя и обжигает дыханием кожу.

Тело, совершено против моего желания, принимает ласки его рук. Они наглые, уверенные, но в тот же момент очень аккуратные. Мужчина изучает во мне то, что я сама ощущаю в первый раз. Стыдно, необычно, остро и… приятно. Я только крепче стискиваю край раковины, чтобы не упасть.

Значит, именно ради этого женщины так хотят понравиться Северову?

Стоп! Меня будто прошибает разрядом тока, и сознание, наконец-то, возвращается в адекват.

Судя по тому, что сейчас со мной происходит, Сергей ждал в гости женщину, лица которой не знает. И цель у этой встречи была вполне конкретная.

— Ну что такое? — Он целует мои губы с таким вкусом, будто я — растаявшее мороженое. — Все будет хорошо. Я буду нежным.

В чем нежным? В ЭТОМ? Господи, Соня, ну конечно!!!! Приди уже в себя!

Я что есть силы впиваюсь ногтями в его плечи и, протестующе мыча, сжимаю губы.

К моему невероятному облегчению Северов тормозит.

— Что за фигня? — Агрессивно рычит мне в лицо, и мое сердце, становясь жидким, стекает в пятки.

Руки неконтролируемо взлетают к груди, пытаясь хоть немного прикрыться. Боже мой! Я голая. Абсолютно!

— Чего ты хочешь, я не пойму? — Психуя, он бьет кулаком в горячую батарею.

Грохот прокатывается по стене, заставляя меня втянуть голову в плечи.

— Одеться и уйти… — набираю в легкие побольше воздуха, чтобы, наконец, одним махом выдать ему кто я такая, но снова не решаюсь.

А вдруг он захочет меня найти?

— Это такая тупая игра? — Он кричит, а я чувствую, подкатывающие слёзы. — Ты ничего не перепутала? Давай уже включайся как-то!

Громкий звонок телефона воспринимается мной, как отрезвляющая пощёчина.

— Посиди здесь, — Сергей, нервно проводит рукой по волосам и выходит из ванной.

Посидеть!? Да куда уж ещё! Я и так почти легла!

Мои губы пульсируют. Провожу по ним языком и снова ощущаю вкус поцелуев Северова. Конечно, эти ощущения совсем не похожи на те, что мне довелось испытать на свиданиии с парнем из параллельной группы. Поцелуи Сергея отключают инстинкт самосознания.

Чтобы окончательно прийти в себя, больно кусаю свой указательный палец.

— Ай! — Взвизгиваю и слетаю со стиральной машины.

Быстро натягиваю на вещи и тихонько выхожу в коридор.

Сергей, бурно и громко матерясь, разговаривает по телефону в комнате.

Давай, Соня, это отличный повод, чтобы убежать!

Ныряю ногами в сапоги, хватаю свой рюкзак и неожиданно слышу приближающиеся шаги.

— Да я прямо сейчас эту дрянь и убью. Просто голову об кафель размажу!

«Это он обо мне?» — Сердце разгоняется до ста тридцати всего за секунду. — «Аааа! Ну конечно, понял, что я не та, кого он ждал!»

— Да, и скажу, что она такой и была! Никто не заметит.

Начиная паниковать, понимаю, что уйти тихо из квартиры уже не успею. А ещё, я понятия не имею, что сделала такого, чтобы говорить обо мне такие гадости.

Он просто опытный мужчина, и это наложились на мой шок. Тело ему ответило.

Пьяных нужно бояться сильнее трезвых. Потому что большинство детей, живущих в интернате, попали туда именно после пьяных разборок своих родителей. И лучше ни у кого не спрашивать, что там происходило. Это страшно.

Выступая на сцене в костюме матрешки или зайца и принимая от Северова новогодние подарки, я бы никогда не подумала, что он тоже… как все!

Оглядываюсь по сторонам в поиске оружия для самозащиты. Ваза, обувная ложка и… пистолет.

— Чертова сука! — Дверь распахивается, и я, хватаю то, что кажется мне самым аргументированным вариантом. Пистолет.

Холодная сталь обжигает пальцы.

«Он настоящий!» — Почему-то я осознаю это только сейчас.

Перехватываю рукоятку второй рукой, боясь выронить из-за сильного тремора, снимаю с предохранителя и направляю на дверь.

Северов замолкает на полуслове и замирает в дверном проёме, медленно опуская вниз телефон.

— Дура, ствол положи… Он выстрелить может.

Глава 4. Болезная.

Сергей

— Ствол положи, дура, — я холодею, видя в руках девчонки заряженный пистолет. — Он выстрелить может.

— Стойте там! — Взмахивает дулом и крепче стискивает пальчиками рукоятку.

Мою сильную «нетрезвость» снимает, как рукой. Хороший метод, надо запомнить на всякий случай.

— Стою, стою, — успокаивающе вскидываю ладони вверх. — Ты скажи… — говорю севшим голосом, а сам мелкими шагами направляюсь к этой болезной. Ну, Саид, мать твою, ну спасибо, друг! — Я тебя чем-то обидел разве? Ну передумала, так иди отсюда! Никто не держит.

— Да, — кивает. — Я хочу уйти.

— Ты пистолет то на пол положи, — говорю с ней, как с умственно отсталой, — а то поранишься. Да и одеваться неудобно…

Мы впиваемая в друг друга глазами. Я пытаюсь оценить по ее внешнему виду не сперла ли чего, а она, не сокращая расстояния, словно по орбите, движется к двери.

Воздух между нами сгущается от недоверия. Резкий звонок лупит по нему, заставляя меня вздрогнуть и только каким-то шестым чувством закрыть голову руками. Потому что уже в следующую долю секунды я слышу испуганный вскрик девчонки и звук выстрела.

Ну капец! Мое сердце заходится в тахикардии. Осколки китайской вазы разлетаются мелким стеклянным дождем в разные стороны и осыпаются мне на ботинки.

Эта болезная роняет пистолет на пол, забивается в угол под вешалку и начинает рыдать.

Аааааа! Где ж я так по жизни накосячил? Мне уже хочется конкретно проораться. Но я вспоминаю про звонок в дверь.

Собираю свою нервную систему во что-то более-менее целостное, на всякий случай ногой отшвыриваю пистолет подальше в коридор и открываю дверь.

— Здрасьте! — На пороге меня ждёт ещё одно создание. В нос бьет нарочитый запах детской жвачки. Я оглядываю девушку с ног до головы, в ожидании ее дальнейшего монолога.

Ботфорты, длинный пуховик в разрезе которого видны цветные гольфы. На голове плюшевые «наушники». С первого взгляда можно подумать, что передо мной соседка, не вышедшая из периода пубертата, но вот глаза у барышни… циничненькие.

— Ну так и что? — Раздраженно киваю ей

— Так я от Саида… — заглядывает мне в глаза, а я, медленно утекая головой, не нахожу ничего лучше, чем захлопнуть перед ее носом дверь.

— Эй, а бабки! — Стук каблука прилетает в дверь с другой стороны. — Мне на такси сюда и обратно надо! Что я? Зря ехала?

Истерично посмеиваясь, тру лицо руками. Это просто капец, Северов! Бабы потеряли страх в конец!

Беру несколько купюр с тумбочки, открываю дверь и всовываю их наглой девке за шиворот.

Захлопываю дверь, приваливаясь к ней спиной. Так, теперь вторая.

— Ты кто такая? — Строго смотрю на зареванную «панду», пытающуюся слиться со стенкой.

Она выглядит такой воздушной и испуганной, что прессовать дальше — просто садизм.

Делаю несколько шагов, обходя стекло и присаживаюсь рядом с девчонкой.

— Я же вам говорила, — вытирает под носом слёзы. — Этаж я перепутала. Думала, что моя это квартира. У меня документы есть. Там, — кивает. — Можете в рюкзаке посмотреть. Только не нужно меня бить.

Молча встаю и подхожу к розовому рюкзачку из кожзама. Сдёргиваю замочек, запускаю руку внутрь и действительно достаю небольшой файл с документами. Разгребаю квитанции и читаю информацию на основной странице.

— ЧуднАя Софья Ивановна? — Скептически хмыкаю.

— ЧУдная, — она тихо поправляет меня в ответ.

— Кутузовский проезд дом десять? — Перевожу глаза с бумаги на девушку, осознавая, что она не врет. — Вот только не этаж ты перепутала. — Запаковываю ее бумажки назад в рюкзак. — Ты приехала на Кутузовский проспект.

— Ооо, — она закрывает лицо ладошками и прячется в коленках.

Смотрю на часы, нужно ехать, пока Лора окончательно не убила свои мозги. Я хочу разделаться с ней именно сегодня.

— Ты где живешь? — Спрашиваю я девушку. — Давай родителям там звони, чтобы забирали…

Тяжело вздыхаю, прикидывая в голове, как далеко зашёл с этой дурой. Совершеннолетняя, не сопротивлялась… А целуются они и тискаются с каждым вторым знакомым парнем. Ничего криминального у нас не было!

— Телефон у меня разрядился, — встаёт на ноги. — Я просто так пойду.

— Стой! — Повышаю голос, и Соня снова падает на попу. — Ты себя то в зеркале видела? Первый патруль полиции будет твой. На с моего звони. — Протягиваю телефон.

— Некому звонить, — жмёт плечами, — только квартира есть.

Ну капец! Я прикрываю глаза. Нет. Ее отпускать категорически сейчас нельзя. Я не в состоянии решать две проблемы одновременно.

— Ну вот что… — решаюсь на крайнюю меру. — Я сейчас отъеду на пару часов. А тебя здесь закрою, и когда вернусь, буду решать вопросы с тобой. Натворишь ещё что-то вызову полицию. Все поняла?

— Отпустите меня. Я в общежитие поеду. Простите меня за вазу и за пистолет. Не надо полиции… — девчонку снова начинает накрывать истерикой.

— Тихо! — Рявкаю. — Будет так, как я сказал. И ещё. Веник и совок под раковиной на кухне. Чтобы к моему возвращению этих осколков не было!

Что делать с дыркой в стене — буду потом думать.

Соня так и остаётся сидеть в прихожей на полу, пока я одеваюсь и на всякий случай закрываю на замок одну комнату, в которой есть оружие. Ещё трупа мне здесь не хватало! Телефон вибрирует звонком от водителя.

Пока обуваюсь, стараюсь не реагировать на затравленный взгляд девчонки.

— Стойте! — Она в самый последний момент подаёт писклявый голосок.

— Ну что? — Давяще интересуюсь и кладу руку на ручку двери.

— А в туалет можно сходить?

— Иди, — киваю.

— Спасибо, — охреневая, смотрю, как она бегом срывается к соседней с ванной двери.

Выхожу на лестничную площадку и выдыхаю. Надеюсь, что с этой все проблемы решаться тоже приятной суммой. Пусть посидит и подумает, если есть чем…

Глава 5. Личное.

Софья

— Да где же у тебя кнопка… — бурчу, осматривая со всех сторон унитаз.

Кто придумал это чудо дизайнерской техники? От досады топаю ногой и сдуваю со лба выбившуюся прядь волос.

Даже не знаю, что хуже… Что я вела себя с мужчиной, как доступная девка, то, что чуть его не убила или то…

— Да чтоб тебя! — В сердцах шлепаю ладонью по стене и с визгом подпрыгиваю на месте.

Вода шумным водопадом стекает туда, куда ей положено. Сенсор… в туалете. Я разглядываю небольшую стеклянную чёрную панельку, которая хорошо ложится в общий рисунок кафеля. Не отличишь!

«С облегчением, Соня!» — Хмыкаю про себя.

В груди тревожно вибрирует от ожидания отложенного разбора полетов. Но в целом, раз уж Сергей не прибил меня на месте пол часа назад, то все должно обойтись. Хотя… кто знает, на сколько удачно он решит свои дела и вообще, что на уме у этого мужчины.

На всякий случай подхожу к входной двери и пытаюсь открыть замок, но он просто со щелком проворачивается в холостую. Черт! Но надежда то была.

Обвожу взглядом тот бардак, который организовала в прихожей и признаю, что заставить меня его убирать — вполне справедливое требование. К тому же… Смотрю, как квадратные стрелки дизайнерских часов останавливаются на отметке девять часов. В общежитие меня уже не пустят. До него только ехать больше часа. Придётся ехать на вокзал. Ну, эта тема нам не впервой.

Ночью заходить в старую квартиру совершенно не хочется. Нет, я не думаю, что из шкафа на меня кинется приведение. Просто какое-то чувство брезгливости. Пыль, вполне возможно, что тараканы… А за день я успею ее более-менее в порядок привести.

Маме Любе правду рассказывать не хочется… Она тяжело переносит бронхит. А если узнаёт, что я ошиблась с адресом, все бросит и приедет. Ещё и убираться будет помогать.

Кстати… где там у него веник и совок? Логично предполагаю, что речь шла о мойке не кухне. Захожу в небольшую арку в конце коридора и замираю в восторженной нерешительности. Это не квартира, а картинки модного журнала. О том, что здесь все-таки присутствует жизнь, напоминает куча упаковок от порционных деликатесов и куча грязной посуды.

От вскрытой упаковки мясной нарезки идёт головокружительный запах специй. Рот против моего желания наполняется слюной. Попробовать хочется аж до дрожи. К тому же, я после зачета так ничего и не ела. Столовая успела закрыться.

«Он не заметит!» — Пытаюсь я договориться со своей совестью. И она сдаётся.

Осторожно подхватываю кусочек мяса из пачки и кладу в рот.

«Господи,» — я от удовольствия даже прикрываю глаза. — «Как же это вкусно!»

Со вздохом сожаления собираю коробочки, в которых находятся другие деликатесы: сыр, салат, мясо, какой-то слоеный пирог и несу к холодильнику. Жалко, если пропадёт. Может, конечно, не хозяину, но мне точно жалко.

«Интересно…» — Я кладу продукты на полку и рассматриваю дверцу холодильника. — «На ней даже свой кран есть.»

Обязательно куплю себе точно такой. И кухню красивую сделаю. Только не скучную черно-серую, как у Северова, а красную или белоснежно-белую.

Нахожу в шкафчике под мойкой веник с совком, заодно, выбрасываю в ведро весь мусор и составляю в раковину грязную посуду.

Кухня приобретает более-менее ухоженный вид.

В коридоре первым делом собираю большие осколки и кладу их на совок. Один кусочек вазы привлекает мое внимание, и я переворачиваю его, рассматривая иероглифы.

Очень надеюсь, что это просто очередное удачное решение дизайнера в этой квартире, заказанное на китайской барахолке, а не настоящий антиквариат.

Сметаю мелкие осколки веником и отношу их в ведро. Чтобы занять время, ну и немного возместить убытки от своего появления мою ещё и посуду.

Мне нравится то, что она вся одного стильного чёрного цвета. Я красиво расставляю ее в ряд на сушке, позволяя себе на секундочку представить, что это моя.

Люди, каждый день живущие в роскоши, не могут оценить на сколько красивые предметы их окружают. На сколько продумано то, что дверцы шкафов закрываются сами при помощи доводчиков или вот: подхожу к батарее и рассматриваю термостат. Можно просто установить желаемую в доме температуру и не мучаться от жары или холода.

Мне очень интересно, как оформлены в этой квартире комнаты, но заходить внутрь неудобно. Я здесь не гостья. К тому же, одну дверь Северов даже показательно запер.

Со вздохом возвращаюсь на кухню и залезаю с ногами на диван напротив окна, за которым полноправно наступила ночь.

Снег продолжает валить равномерными мягкими хлопьями. Некоторые машины во дворе уже превратились в большие белые сугробы… А на кухне у Северова уютно, тепло и… как-то очень хочется прикрыть глаза.

О всем детстве с родителями я помню мало. Но вот одна картинка засела в голову очень глубоко.

Мы с мамой рано утром идём в садик. Это мой день рождения. Под ногами сугробы, наверно, даже больше, чем сейчас. Мама идёт первая, потому что тропинку ещё не протоптали, и несёт в сетке вишневый компот в трёхлитровой стеклянной банке. Я несу пирожки и стараюсь попадать своими маленькими ножками в ее следы. Чувства гордости и предвкушения поздравлений распирают мою грудную клетку, заставляя сердце трепетать. И…

Это последнее тёплое воспоминание, которое осталось от мамы. Бесконечная жажда встретить своего принца и алкоголь изменили ее до неузнаваемости… Бабушка принципиально вычеркнула нас из своей жизни…

Звук открывающейся входной двери заставляет меня вздрогнуть и едва не свалиться с дивана. Я уснула? Как так вышло?

Северов заходит на кухню, не разуваясь, и смотрит на меня тяжёлым, прожигающим насквозь взглядом…

Глава 6. Извращённая порядочность.

Сергей

— Не уезжай далеко, — киваю водителю. — Где-нибудь возле входа стань.

— Понял, — кивает Глеб.

Выхожу из тачки, и меня моментально пробирает морозом. Поднимаю воротник, ускоряя шаг к зданию лаунж-бара.

Крутая лестница в подвальное помещение обьясняет отсутсвие сети на телефоне у бывшей жены. За массивной дверью слышна смесь ультразвука и басса.

Дергаю ручку вниз и беспрепятственно захожу внутрь. Собственно, препятствовать мне бы никто здесь и не смог. Тусовка «чисто творческая»: мужики с крашенными перьями волос и полным отсутствием признаков наличия в организме тестостерона, женщины, больше похожие на ожившие манекены с какими-то очень странно смахивающими друг на друга лицами.

Специфический запах дыма проникает в ноздри и даёт безошибочное определение странности поведения и апатичности реакций встречающихся мне на пути людей.

Обхожу темные, подсвеченные неоном, залы и пытаюсь вспомнить, что за легенда была у Лоры на сегодняшний день. Кажется, день рождения очередной подруги. Я даже не слушал бывшую жену, признаю. Но чего можно ждать от мужика, который на берегу обозначил, что его интересует только регулярная постель, и он готов за это хорошо платить? Просто Лора оказалась чуть проворнее остальных баб и на долю секунды вывела меня на эмоции, сорвав куш. Видимо, ее курсы «как выйти замуж за миллионера» были качественнее, чем у всех остальных.

Ребёнок… сообщила скромно. Ничего не попросила. Этим сбила с толку.

Разбираться было некогда с вопросом. У нас с Алексеем шла стройка торгового центра вместо снесённого здания рынка. Пришлось ни одну глотку перегрызть, чтобы отхватить этот кусок земли в центре города.

Поэтому, мой адвокат просто составил брачный контракт и оформил наш с Лорой брак без нашего участия.

И надо сказать, что была моя бывшая жена совершенно не обижена условиями, лишаясь всего только в трёх случаях: аборт, факт доказанной измены или любые другие действия, влекущие за собой наличие ощутимого морального или материального вреда.

Черт! Тру виски, потому что от нехватки кислорода и громкой музыки, смешанной с лучами стробоскопа начинает моментально болеть голова. Это же какой-то общий транс!

Замечаю Лору, лежащую на спинке кожаного дивана с трубкой кальяна в руке. Разрисована, как кукла барби с дешевой китайской фабрики. Этот образ называется у неё «я же только с показа». Рядом на подушках валяются не менее сомнительные персонажи, даже не могу определить их пол с первого взгляда.

Подхожу к бывшей жене со спины и наматываю хвост ее искусственных платиновых волос на кулак, заставляя запрокинуть голову.

— Милый! — Вздрагивает и пытается мне улыбнуться, плывя взглядом. — Мы тут с девочками немножко зависли.

— Быстро за мной в туалет пошла, — зло шепчу ей в ухо. — Или я отволоку тебя туда за волосы.

Она, икнув, кивает.

Отпускаю ее хвост и, не оборачиваясь, иду в боковой коридор, где по моему предположению находятся туалеты.

Лора появляется спустя минуту. Вся всклокоченная и обутая в разные туфли. Меня накрывает острым приступом брезгливости. Нахрена я вообще ее целый год возле себя держал?

Открываю кабинку и швыряю Лору на унитаз поверх крышки, нависая над ней в дверном проёме.

— Ну давай, — угрожающе скалюсь, — расскажи мне.

— О чем? — Хлопает глазами. — Я ничего здесь не употребляла. Совсем чуть-чуть выпила…

— Сутки! — Я грохаю кулаком в дверные петли. — Ты не появлялась дома.

— Ну сначала был показ, потом день рождения Поли. А с каких это пор тебе не плевать? — Пытается она напасть на меня в ответ. — Три раза в неделю я, как по расписанию, в твоей постели и никогда не опаздываю. — Цинично усмехается. — Да ты же даже не ночуешь со мной в доме.

— Хватит! — Прерываю ее невменяемый трёп. — Рассказывай про ребёнка. Какого черта, Лариса? — Психуя, делаю два шага к ней и хватаю за предплечья, встряхивая.

— Какого ребёнка? Ты совсем болен, Северов? Или с памятью проблемы? — Скалится. — Выкидыш же. Недостаток про… — покусывает язык, потому что с первого раза выговорить слово ей не удаётся, — про — гес — тро — на во! — Тянет по слогам, не осиливая слово целиком.

— Не беси меня… — сжимаю зубы. — Когда бегаешь по клиникам то плати хотя бы наличкой! Чтобы потом мне не звонили из банка, как владельцу карты, и не просили подтвердить несколько раз не прошедший платеж. Прямо ирония судьбы!

Замечаю, как Лора белеет и начинает покрываться мраморными красными пятнами по груди и шее.

— Я ничего не делала! Просто одолжила деньги Поле… — ее глаза бегают, не желая фокусироваться.

— У тебя три секунды, чтобы начать рассказ самостоятельно. — Цежу сквозь зубы, подавляя в себе безумное желание дать этой суке по лицу. Отпускаю ее плечи и стискиваю кулаки. — Ну…

— Ты же убил бы меня, — начинает она вдруг истерить. — Даже в кровати, как с куклой резиновой. Чисто натянуть и выбросить… А там и разбираться б не стал.

— Короче! — Рявкаю.

— Он темнокожий был, — выдыхает, закрывая лицо руками. — Ну этот. Организатор показа прошлого. Принц какой-то. И я не знала от кого… Он или ты. Как этого ребёнка было оставлять? — Бьется головой об стенку кабинки.

Я тру лицо руками, выгорая в душе окончательно. Как-то должно было стать легче от того факта, что вероятность моего отцовства всего пятьдесят процентов, но почему-то не становится.

— Мы в разводе, — сообщаю коротко. — Документы получишь письмом. Из дома съедешь завтра же.

Не дожидаясь ее ответа, хлопаю дверцей кабинки так резко, что слышу треск петель.

Выхожу из туалета и тут же натыкаюсь на «группу поддержки» Лоры. Совсем куры потеряли страх. Раньше боялись лишний раз вдохнуть.

Это все потому, что мы теперь — деловые люди. Стараемся жить по закону. Но при этом проблем меньше не стало.

И Лора права. Роди она мне такую подставу спустя девять месяцев, мне бы пришлось поступить кардинально. Не потому что я плохой, а потому что меня бы перестали уважать очень серьезные люди. К бабской бесовщине они относятся лояльно, а вот дети — это уже другая категория. Наследники.

Выхожу на улицу и вдыхаю морозный воздух глубоко в легкие. Слизистые обжигает. Да, минус серьезный. Хочется немного прогуляться, чтобы остыть и проветриться. Обвожу глазами местность. Через дорогу напротив залит каток. В центре него стоит пушистая, украшенная цветными гирляндами елка. Молодёжь тупо скользит по-кругу вокруг неё. Кто-то за руки, кто-то постоянно падая и мешая остальным, кто-то выделывается, пытаясь крутить «тулупы»…

Я по-хорошему завидую этим людям. В том, что они могут ещё ловить кайф в простых вещах. Я уже не умею.

Ну, достаточно лирики, да и прогулки тоже.

Подхожу к машине и сажусь на заднее сиденье.

— Домой, — бью водительское сиденье ладонью.

Устал. Хочется спать.

Но дома меня ещё ждёт ещё одна болезная. Какого вообще черта меня вдруг стало волновать ее психическое состояние? Я ведь ее не тронул!

Хотя… дело именно в том, что мне бы хотелось. И я допускаю мысль, что освоившись и оценив ситуацию, девочка станет сговорчивее.

Эй, тормози, Северов! Она же совсем девчонка. Дурочка.

Да. Именно этот «чистый лист» меня и подкупает, потому что она, вах, как хороша. Прямо создана, чтобы удовлетворять мужские хотелки.

А мне очень хочется ещё немного словить ее смущённых взглядов и горячих вздохов.

«Спокойно, Северов!» — Вопит в моей голове сирена. — «Ты облизал, вкусную девочку, да. Но это совершенно не означает, что ты ее сожрешь! Пожалей.»

Для кого? Для неумелого парня-ровесника, который отобьёт у неё всякое желание развивать в себе сексуальность? Или для молодого придурка, который вольет ей в уши, что у них любовь, и они на радостях забахают ребёнка?

«Да ладно. Чем я лучше? Тем, что честно попользуюсь и заплачу?»

Ну а почему бы и нет? Ей же нужны деньги, а мне ее тело.

Я прикрываю глаза, откидываясь на сиденье, и стараюсь не фантазировать на эту тему. Но у меня ничего не получается.

Руки помнят нежную кожу и идеальные женственные формы. Наше отражение в зеркале преследует вариантами сменяющихся поз.

Я захожу в квартиру перевозбужденным до предела, зависнув в секунде до того момента, чтобы взять эту хорошую девочку Соню прямо в том месте, где сейчас застану.

На мгновение меня даже пугает неожиданная тишина. Куда это создание делось? Не разуваясь, прохожу на кухню и нахожу Соню, свернувшейся на диване, как котёнок.

Непонимающе хлопает на меня своими невинными, сонными глазками.

На какой-то периферии сознания отмечаю, что она убралась в коридоре, как я просил, и ещё выбросила на кухне мусор и перемыла посуду.

«Север, тормози. Хорошая же девочка. Не трогай. Пусть уходит. Не порть.»

Достаю из кармана пальто кошелёк и кидаю рядом с ней на диван приличную сумму денег. Месяца на три нескромной жизни ей хватит.

— Это моральная компенсация за то, чтобы забыть о моем существовании. Пошла вон. — Говорю бесстрастным голосом и выхожу из кухни.

Она никогда не оценит степени моего благородства, а мне ни к чему портить вкус на баб.

Глава 7. Тёплое место.

Софья

Рядом со мной снова лежит пачка денег. Ещё больше, чем была. Я тянусь к купюрам пальцами, чтобы проверить их реальность, и тут же отдёргиваю руку. Они мне не нужны. Хотя… нужны, да, кого я обманываю! Но взять не могу. Прямо тошно и дёшево…

Поднимаю глаза и смотрю, как в прихожей Сергей скидывает с себя пальто, разувается и идёт мыть руки. Уставший, хмурый, небритый. Инстинктивно касаюсь своего подбородка, там, где остались и горят следы от его колючей щетины.

«Ну что ты сидишь, как идиотка!» — Я злюсь сама на себя. — «Он тебя отпускает, возмещение ущерба не требует, не пристает, ещё и денег дает сверху!»

Вскакиваю на ноги, скользя глазами на часы. Черт! Вот куда идти то? Посидеть ночь в подъезде? Нет. Вокзал безопаснее, и там есть круглосуточная еда. Прикидываю примерно, сколько мне нужно денег на такси, и стягиваю из пачки, брошенной на диван, четыре тысячные купюры.

Оглядываюсь. Кровь бросается в лицо — ощущение, будто я беру чужое! Но Сергей вряд ли помнит сколько мне дал. Он же даже не считал, а мне отказываться от денег совсем просто глупо! Мало ли что пригодится!

Возле двери в ванную неосознанно торможу, пару секунд слушая шум воды. Сердце почему-то пропускает удар, и в моей больной голове проскакивает мысль, что, наверно, надо бы попрощаться…

«Господи, Соня, ну что ты несёшь!» — Я усилием воли подгоняю себя в прихожую. — «Он же даже денег тебе дал, чтобы ты исчезла!»

Я залезаю ногами в сапоги, напяливаю шапку, подбирая под неё волосы, беру рюкзак и надеваю пуховик.

— До свидания… — говорю в пустоту и выскальзываю за входную дверь.

Слышу гудение кабины лифта и подлетаю к открывающимся дверям.

— Здравствуйте! — машинально киваю маленькой старушке, которая отшатывается от меня в сторону, прижимая к груди пушистую болонку.

— Какой позор, — бормочет она себе под нос, грякая ключами, — никого не стесняются.

Испытывая чувство незаслуженной обиды, захожу в кабину лифта и приваливаюсь плечом к стене. Какой долгий и неудачный день. Нащупываю в кармане телефон, достаю, и тут же возвращаю его на место. Разряжен же, точно. Как машину вызывать?

Под мерный писк домофона выхожу из подъезда и, как ужаленная, срываюсь к собирающемся отъезжать от подъезда такси. Ну хоть в где-то мне сегодня повезло!

— Подождите! — Кричу водителю и, поскальзываясь, чуть не сбиваю мужчину с двумя большими пакетами из детского магазина.

Он неуклюже взмахивает руками, а я буквально на лету ловлю большую коробку с пупсом, который открывает глаза, и очень отчетливо говорит «мама».

— Извините, — всовываю пупса ошалевшему мужчине в руки и бегу к передней двери машины. — Здравствуйте! — Распахиваю ее. — До вокзала довезите, пожалуйста. У меня телефон разрядился. Вызвать не смогу.

— Полторы, — лениво тянет мужик, оглядывая меня. — Меньше мне не интересно.

— Хорошо, — киваю и сажусь на заднее сиденье.

— Деньги покажи, — разворачивается водитель ко мне лицом.

— А, конечно, — я с готовностью лезу в карман и достаю две бумажки. — Вот.

— Ну поехали, — ухмыляется мужик.

Новогодний репертуар музыки из магнитолы убаюкивает. Радиоведущие скабрёзно обсуждают с дозвонившимимя в эфир варианты самых ненужных и обидных новогодних подарков. Кто-то жалуется, что ему подарили накидку на кресло, которого в его квартире нет, кто-то рассказывает про набор кастрюль, вместо ожидаемого кольца с бриллиантом. Какой-то женщине подарили весы и символ года из шоколадных конфет… А я вот всему бы обрадовалась. Человек же старался, покупал. Самое главное — думал о тебе! Нам в интернате на Новый год лично всегда только сладкие подарки дарили… Девчонки мечтали о косметике, которая пахнет вкусно, а мальчишки о чемодане носков, чтобы можно было летом совсем не стирать.

Прикрываю глаза, укладываясь виском на холодное стекло. Желудок урчит от упоминания еды. Первым делом куплю себе билет, а потом найду какой-нибудь бутерброд с кофе.

— А нам с женой… — угорая, оборачивается ко мне водитель. — Теща на свадьбу аппарат самогонный подарила.

Я сонно хлопаю на него глазами, не понимая, считает ли он этот подарок хорошим или плохим. Нет, ну люди ж разные.

— А, молодёжь, — не получив нужной реакции, он обиженно вздыхает и возвращает внимание на дорогу. — Ничего вы не знаете.

И к моему великому облегчению, больше со мной заговорить до конца поездки не пытается.

Выхожу из такси и останавливаюсь напротив старинного здания железнодорожного вокзала. Последний раз я пряталась здесь в тринадцать, а когда вернулась домой утром, квартира уже была опечатана, и меня искали по соседям органы опеки. Хорошо, что меня в ту ночь не было дома.

Чемоданная суета создаёт ощущение «приятного ожидания.» Как будто, это я через день окажусь в другой стране, увижу родственников или вообще начну новую жизнь, потому что в этом городе и в этом году ничего не вышло…

Долго смотрю на мигающее табло с расписанием. Схема проста: найти в списке самую дешевую электричку, которая прибывает примерно в пять-шесть утра и благополучно спать на сиденьях в зале ожидания. В детстве все было чуть сложнее. Нужно было обязательно успеть купить билет до десяти вечера и найти кого-то несильно бдительного, чтобы прибиться, не вызывая подозрений. А в случае чего, всегда можно было соврать, что мама в туалете или что проспал.

Главное было — дожить до шести утра. В это время народу на вокзале становится больше, и патрульные занимаются только очевидно пьяными и агрессивными дебоширами.

Разобравшись с билетами, покупаю себе две сосиски в тесте и кофе из автомата.

Ммм… Вгрызаюсь в обветрившую булку, испытывая невероятное жадное удовольствие и ощущая, что наконец-то успокаиваюсь от навязчивых мыслей о Северове.

Вероятность нашей новой встречи очень мала. Хотя бы потому, что я езжу на общественном транспорте, а он на личной машине.

Но триггер не отпускает. И устраиваясь удобнее на козырном месте возле батареи, я думаю о том, что у моего мужчины непременно будут такие же широкие плечи, как у Сергея, и пахнуть он будет так же приятно: каштаном, перцем и какой-то пряной травой…

— Девушка!

— Ммм… — ёжусь я от громкого голоса над ухом.

— Девушка, ваши документы! — Голос становится строже и тяжелеет.

Меня подкидывает от него, будто пружиной, и я воровато озираюсь по сторонам, видя перед собой двух полицейских.

— Ваши документы, — теряя терпение, рявкает мужчина.

— Да, секунду, — киваю я, шарю рукой по соседнему креслу, и меня окатывает липким жаром по спине.

Рюкзак! Его нет!

Глава 8. Реальности.

Софья

— Ну, пожалуйста, можно мне позвонить! — Я кричу в пустоту гулкого коридора и в отчаянии качаю руками решетку, пытаясь привлечь к себе внимание ее металическим скрежетом.

— Эй, угомонись, подруга, — подаёт голос из угла камеры женщина с потекшим ярким макияжем на лице. — Эти до распоряжения начальника или бабла на лапу ещё никого ни разу не отпустили. День рабочий не задался, — она накидывает на выжженные перекисью белые волосы капюшон, — так хоть высплюсь. Отпустят утром, куда денутся.

— Извините… — шепчу.

Устало врезаюсь затылком в прутья решетки и стекаю по ним вниз, присаживаясь на корточки.

Студенческий, зачетка, документы на квартиру, кошелёк… Все! Все было в рюкзаке! Вот кому он понадобился? Старый, девчачий… Как теперь документы на квартиру восстанавливать?

И как я так крепко уснула, что на другой бок перевернулась и с рюкзака голову убрала?

Хорошо, что хоть паспорт остался в интернате. Нужно просто дождаться утра, позвонить маме Любе, и она все решит. Стыдно перед ней. Ну а что делать?

Поясница чувствует гуляющий по полу сквозняк и заставляет меня снова подняться на гудящие от усталости ноги.

Скорее всего, начальство приходит у них в девять. Это пока они чаю попьют, смену сдадут… ох! Примерно часа четыре тут куковать.

И на это время в моем распоряжении: тесная камера примерно на восемь квадратов, тусклая лампочка под потолком и две узкие длинные лавки, приваренные к стенам напротив друг друга. На одной из них развалился и спит какой-то пьяный бомж. Подходить к нему мне хочется меньше всего, потому что даже пахнет он специфически. А на второй, вытянув вперёд ноги в высоких ботфортах, сидит та самая женщина, которую я пять минут назад разбудила.

Осторожно присаживаюсь на край ее лавки и тоже накидываю на голову капюшон, чтобы хоть как-то абстрагироваться от мерзкой атмосферы кпз. Страшно представить, какой контингент здесь обычно ночует, и чем болеет.

— Тебя за что, мелкая? — Слышу голос своей соседки по лавке за спиной. — Сперла чего-то?

— Нет, — качаю головой, оборачиваясь, — без документов на вокзале забрали. У меня рюкзак украли.

— Ну а чего сразу никому не позвонила? — Спрашивает женщина удивленно. — Уже бы приехали родственники, денег дали, и дома бы спала.

— Телефон разрядился, — жму плечами. — И денег некому платить.

— Бедолажная… — проскакивает в голосе женщины сочувствие. — Восемнадцать то хоть есть?

— Есть, — отзываюсь тихо.

— Ты тогда смотри, — она подсаживается ко мне ближе и обдаёт несвежим сигаретным дыханием. — Если позовут чаю попить, ни в коем случае, не признавайся, что нет у тебя никого при бабле. Наоборот. Проси телефон, звони всем, кого номера помнишь, ври что брат из армии вернулся.

— Зачем? — Я удивленно смотрю на женщину.

— Ох, дура, — вздыхает она. — Потому что в зеркало ты себя видела? Тебя ж только мёртвый не захочет. Одни глазищи чего стоят. А менты, они тоже мужики. Для меня — вполне себе вариант. Ну тебе то… Тела их потные облизывать зачем?

— С чего вы решили, — у меня ухает сердце, — что я буду интересна им в таком плане?

— Ну я то здесь не первый раз, — ухмыляется она. — Любят местные «мальчики» девочек попроще. Столько лет пируют!

— И вы тоже? — Срывается с моих губ шокированное. — Извините, — добавляю смущенно.

— А что? — Брови женщины обижено взлетают вверх. — Я хуже всех что ли?

— Нет, — мотаю я головой. — Вы…красивая, — добавляю после заминки.

Ну что тут ещё сказать?

По коридору прокатывается эхом грохот ботинок.

— Ещё кого-то ведут! — Фыркает моя новая знакомая. — Главное, — кивает на соседнюю лавку, — чтобы не такого же. Иначе задохнёмся с тобой.

Но к решетке подходит только один полицейский.

— Ты! Как там тебя? — тычет в меня пальцем.

— Софья, — съёживаюсь от неожиданного внимания.

— Давай на выход. Пообщаемся.

Я застываю и беспомощно оглядываюсь на женщину, ища подсказки, как поступить.

— Ай, — она встаёт на ноги и подходит к решетке. — Командир, может со мной лучше пообщаешься? — заигрывающе расстегивает куртку и стреляет в мужчину глазами. — Мяско все здесь, зачем тебе трава?

— Место займи своё, — рявкает на неё полицейский, осаживая строгим взглядом. — Как там тебя, Софья! На выход! — Открывает дверь, и я послушно поднимаюсь со своего места.

— Не дрейфь там! — Несётся мне в след, я на секунду оборачиваюсь, шепча «спасибо».

Пока мой конвойный закрывает дверь в камеру, разглядываю его. Не старый, не молодой. Примерно лет сорок. Форма натянута на пивном животе, рост небольшой для мужчины, лысеющие виски. Он тихо материться, потому что ключ проворачивается в замке не сразу.

— Давай иди, — переводит на меня свой оценивающий, тяжелый взгляд.

— Куда? — Я от охватывающей меня паники откровенно туплю.

— Прямо, иди, — он повышает голос.

Мысли о том, как здесь принято «пить чай» запускают по моим нервным окончаниям мандраж.

«Но ведь если я не захочу? Ничего же не будет? Ну конечно,» — я пытаюсь успокоить себя. — «Они же не насильники. Найдут сговорчивее.»

— Проходи, — мужчина распахивает передо мной дверь небольшого кабинета и кивает на стул возле стола. — Садись.

За столом сидит ещё один полицейский. Тот, который принимал меня и забирал личные вещи. Кстати, как раз они сейчас и лежат перед ним на столешнице среди чашек и упаковок с печеньем.

— Ну чего так робко, — вдруг расплывается, он в улыбке. — Сама ж выйти просилась. Вот, чайку с тобой попьём и отпустим.

Мой конвойный захлопывает дверь, обходит меня и, стягивая со стола кусок тигрового рулета из пластиковой подложки, плюхается за стол.

— Я не хочу кушать, — мотаю головой, чувствуя, как паника нарастает. — Я хотела бы сразу уйти.

— Сразу не получится, — делает глоток чая из кружки полицейский. Я скольжу взглядом по его погонам, пытаясь определить звание. Кажется, капитан. — Документов то у тебя попрежнему нет. Поэтому, до выяснения личности, отпустить не имеем права.

— Тогда зачем вы меня позвали? — Спрашиваю с опаской.

— Мы можем отпустить тебя под залог, например, — ухмыляется конвойный. — Ты же телефон просила, чтобы кому-то позвонить?

— Да, — киваю. — Маме. Только она на ночь отключает телефон. Увидит и перезвонит вам.

— Нет, — цокает языком капитан. — Зачем волновать маму. Нужно кого-то понадёжнее.

— Кого? — непонимающе жму плечами.

— Тарас, сам давай, сгоняй, набери номерок. — Капитан придвигается поближе к моему конвойному. — Может она из кармана бумажки сперла, а мы ее на поляну привели.

— Понял… — кивает Тарас. Резко подрываясь, делает из кружки глоток чая, запивая рулет, и выходит из кабинета.

Я зависаю взглядом на руках капитана. Такие потные, толстые сосиски, перепачканные с тыльной стороны шоколадом. На безымянном тонкая полоска золотого кольца. «Значит, он тут сначала развлекается с женщинами, в потом домой идёт? Брр! Какой ужас!» — От этой мысли у меня начинает неприятно сосать под ложечкой.

Скольжу глазами вверх до его лица. Этот мужчина чуть старше и тяжелее первого. Лицо лоснится. На скулах небрежная щетина. Глаза заплывшие. Выглядит, как сердечник или алкоголик со стажем, только в форме. Неужели тут кто-то с ними по доброй воле?

— Нравлюсь? — он оскаливается, расценивая мой взгляд по-своему.

— Вы мне в отцы годитесь, — внутренне сжимаясь, напоминаю ему.

— Это ерунда, — он ухмыляется. — Опыт!

В их кабинете тепло. Видимо, где-то работает обогреватель, но я не решаюсь даже расстегнуть куртку. Пусть одежды будет как можно больше!

В кабинет возвращается Тарас и плюхается на стул, откидывая от себя по столешнице телефон.

— Ну? — Кивает ему капитан.

— Он послал на три веселых и сбросил.

— Как интересно, — тяжелеет тон капитана, и я каким-то шестым чувством понимаю, что мое положение изменилось в худшую сторону. Кому он звонил? — Вот Соня сейчас хорошо подумает, — он откидывается на спинку стула и складывает на груди руки, — и все-все нам расскажет. Правда?

— Что расскажу? — отзываюсь эхом, ощущая, как трясутся коленки и холодеет в желудке.

— Кого ограбила сегодня. — Открывает верхний ящик стола и достаёт оттуда стопку бумаг. — Смотри. Это все на тебя заявления. Говорят, девка была светловолосая в красной куртке.

— У меня же чёрная, — лепечу, уплывая в состоянии шока.

— Так ее и переодеть можно… — вступает в наш разговор Тарас, но фразу не договаривает, потому что его телефон начинает звонить каким-то шансонным мотивом. Мужчина резво вылетает за дверь кабинета, а я обхватываю себя руками, пытаясь защититься от неприличного взгляда капитана.

— Садись, — он кладёт на стол ручку и бумагу. — Пиши, как все было…

Глава 9. Горячие сны.

Сергей

Дверь в прихожей хлопает. По моим плечам прокатывается непроизвольная дрожь.

Все правильно.

Опираюсь руками на раковину и смотрю на свою помятую рожу в отражении. Видок — просто жесть.

Глаза воспалённые, торчащая в разные стороны щетина… делаю резкий выдох изо рта. Да, ещё и перегар имеется.

И вот этим самым ртом ты пытался целовать девчонку? Сам себе и то противен…

Залезаю в душевую кабину и наливаю на голову побольше шампуня с ментолом. Ощущение холода бодрит. Пока чищу зубы, наношу пасту ещё и под глаза. Слезятся, зудят, но когда, наконец, смываю, картинка становится яснее. Армейские фишки не теряют актуальности даже спустя годы. Стираю с запотевшего зеркала воду и сбриваю «ежа» с лица. В отражении мелькает уже кто-то более-менее похожий на человека.

Настроение немного ползёт вверх, но усталость тормозит его, вдавливая к нулю. Ладно, уже не все так плохо.

Выхожу из душа и обматываюсь полотенцем.

Спать! Просто упасть, и до утра. Завтра нужно будет что-то решать с пробирной. Нехорошо скидывать все дела на Леху.

В коридоре ноги путаются в какой-то шерстяной ерунде. Поднимаю ее, определяя, что моя гостья забыла шарф. Машинально подношу его к носу и вдыхаю. Земляника. Усмехаюсь. Очень яркий, специфический запах, как от мыла в детстве. Кажется, на упаковке был нарисован ушастый грызун, кусающий ягоду.

Кстати, я уже совсем не помню, как пахнет женское тело по-настоящему. Без букетов от дорогих парфюмерных домов. Но знаю, что этот запах всегда узнаёшь подсознательно, если женщина «твоя». Он возбуждает, топит любого мужика в желание присваивать. Смешать ее запах со своим. Стать целым. И он усиливается, отключает голову, когда спускаешься поцелуями по животу вниз к резинке трусиков…

Падаю лицом в подушку, сокращаяясь от подкатившего в пах возбуждения. Мышцы крутит. Раздразненное тело требует женщину. И не какую-нибудь. Образ чёток.

Спать!

Переворачиваюсь на живот и заставляю себя ни о чем не думать.

Спустя минут пять мне удаётся задремать.

На границе яви и сна образы и ощущения просто невероятно реалистичны. Тебе кажется, что это ты их создаёшь и контролируешь, но это бред. Ты просто подчиняешься, не в силах затормозить, чтобы не происходило.

Я беру в них ту, которую нельзя. И почему-то делаю это против ее воли. Жадно терзаю губы, рву одежду, и почти слетаю в свой кайф, когда она сдаётся и начинает мне отвечать.

— Соня… — я сжимаю ее талию пальцами, боясь, что она передумает и лишит меня этого ощущения тепла и скольжения тел… Быстро, горячо. А потом медленно и мучительно сладко… Да, черт, именно так, как я хочу!

Кровать под нами начинает трястись, сбивая с ритма. Я психую. Соня становится прозрачнее и утекает сквозь пальцы…

Черт! Резко прихожу в себя ото сна. Сердце колотится. Что за ерунда мне снилась?

Сморю на экран телефона.

Незнакомый номер настойчиво пытается добиться моего ответа.

— Алло! — Рявкаю в трубку.

— Здравия желаю, — раздаётся бодрое. — Старший лейтенант Тарасов вас беспокоит.

— Ну! — Подгоняю его к сути.

— Северов Сергей Валентинович?

— Ну?

— Девушка к нам в обезьянник без документов попала. По всей видимости, знакомая ваша…

— Сами разберётесь! — Не дослушав лейтенанта, я сбрасываю звонок.

Какая-то из моделей снова попалась и решила козырнуть знакомством перед ментами. Ну нет! Это мы уже проходили.

Хочу повернуться на другой бок и постараться снова уснуть, но что-то меня тормозит.

Пытаясь окончательно проснуться и поймать мысль, сажусь на кровати.

А что если эта «знакомая» Соня? Ну и пофиг, какая разница!

Нет… Тру глаза ладонями. Разница есть. И чем больше я решаюсь перезвонить, тем сильнее ощущаю несвойственный мне мандраж.

Жму номер в таблице принятых на экране. Жду гудки…

— Сергей Валентинович…

— Как зовут вашу из обезьянника? — перебиваю без предисловий.

— Доброй ночи, — «нежничает» со мной лейтенант. — Говорит, что Софья.

Выдыхаю, испытывая облегчение от того, что не забил на ситуацию.

— Какой отдел? — спускаю ноги с кровати и топаю за трусами.

— Седьмой, железнодорожный.

— Скоро приеду, — сбрасываю звонок и натягиваю на себя одежду.

«Зачем я собираюсь ехать сам, если могу послать человека?» — Я вдруг торможу, пытаясь распробовать мотивы своих действий. — «Нет, это не совесть. Обыкновенный эгоизм и вседозволенность. Не отпустила меня девчонка. И может быть, не такая уж она и девчонка. Я ж не спрашивал!»

Ааа! Да просто хочу! Разве этого мотива мало для взрослого мужика? По-моему вполне достаточно.

А ещё… давненько мне такого реалистичного порно не снилось, и это тоже вполне себе аргумент.

Глава 10. Внезапные решения.

Софья

Утренний ледяной ветер бьет в лицо, как только я делаю шаг за порог отдела полиции. В моей отупевшей после бессонной ночи голове куча вопросов и ни одного ответа.

Откуда здесь появился Северов? Почему полицейские приносили мне душещипательные извинения, кланялись, клялись перевернуть весь вокзал, найти рюкзак и ласково называли Софьей Ивановной. Сергей за меня внёс залог? Иначе, почему меня так просто отпустили?

Врастаю ногами в сугроб, понимая, что двигаюсь за широкой спиной Северова, как собачка шаг в шаг, а он с того момента, как вышел из кабинета, не проронил в мой адрес ни слова.

— Ну и? — Он оборачивается и нажимает кнопки на брелоке сигнализации. — Остаться здесь решила?

— Н-нет… — активно мотаю головой.

— Тогда давай быстро в машину! — Повышает голос и зябко ведёт плечами, а я послушно начинаю переставлять ноги.

Опускаюсь на сиденье и поглядываю на соседнее водительское кресло. В салоне тепло и умопомрачительно пахнет одеколоном Северова. Это сочетание меня абсурдно успокаивает.

Сергей садится в машину. Мне почему-то резко становится нечем дышать от его присутствия и близости. Тело просто вибрирует…

— Так! — Он увесисто кладёт руки на руль. — Мы сейчас с тобой где-то выпьем кофе, и ты мне все объяснишь!

— Спасибо, — робко говорю ему в очередной раз. — А можно я спрошу?

— Давай! — Чуть раздраженно разрешает.

— Как вы узнали, что я здесь? Почему приехали?

— А не надо было? — Усмехается.

Я жму плечами, не зная что сказать.

— Визитка новая к одной из купюр приклеилась. Эти жадные идиоты решили, что смогут с меня за тебя бабок поиметь… — отвечает уже без всяких едкостей.

Услышав про купюры, я чувствую, как щеки начинают полыхать от стыда. Ну вот. Теперь он знает, что я взяла деньги. Позорище, Соня…

— Кстати, — он лезет в карман пальто и достаёт оттуда мой «мёртвый» телефон и остатки денег. — Держи, своё богатств, — подаёт их мне в руки.

Забираю с его ладони только телефон.

— Хм… — его брови ползут вверх. — Ты остальное уже потратила? Почему они так мало вернули?

— А я остальное, — собираясь «сохранить лицо», вздергиваю подбородок, — у вас на кухне оставила. Только на такси взяла. Мне не нужно больше ничего…

Сергей, молча переваривая услышанное, заводит машину и выезжает на дорогу, изредка поглядывая в мою сторону.

— В любом случае, — оживает, давя интонацией, — у тебя было достаточно денег, чтобы уехать домой. Ну вот по адресу этому твоему. Какого хрена ты на вокзал поперлась? И кстати… — он тормозит на светофоре и впивается в меня глазами. — В остальное то время ты тоже где-то живешь!

— Живу, — киваю и отвожу глаза.

Сердце ускоряется. Мозг начинает судорожно соображать. Если я сейчас расскажу Сергею, где живу, придётся признаться, что знаю его. Да он сам догадается! И это будет совсем катастрофа. Он, конечно, же решит, что всю историю с совпадением адресов я придумала специально, чтобы прийти к нему домой. Ужас! Какой ужас!

И я вру.

— В общежитии от института живу. Комендант списки всех пришедших после отбоя подаёт декану, и их стипендии лишают.

— Абсурд какой-то, — бурчит Северов. — Как можно за это лишить стипендии?

— Ну серьезно? — Теперь уже ухмыляюсь я. — Вы только что вытащили из отдела полиции человека без документов и спрашиваете, как лишить стипендии? Да очень просто. Тройка на экзамене и вперёд!

— Согласен, — хмыкает. — Почему на квартиру не поехала?

— Испугалась, — жму плечами. — У меня на вокзале первый раз такое случилось.

— Что значит первый раз? — Напрягается Северов, а я, понимая, что почти проговорилась, начинаю нести чушь.

— Вообще, там обычно уютно и шаурма вкусная. Только закрывается в десять. А вы видели? В этом году они елку в фирменных цветах ржд нарядили!

— Чего? — Давится Сергей словами и смотрит на меня ошалевшими глазами. — Ты туда елку что ли смотреть поехала?

— Да, — соглашаюсь, кивая для убедительности. Ну а чего упускать такой прекрасный вывод.

— Капец какой-то, — он шокировано качает головой, пытаясь отмахаться от влитой в уши дури.

— Эй! — спохватываюсь я, — А куда вы едите? Вы же должны были в центр за кофе…

— Черт! — Он озирается по сторонам, ища разворот. — Нет, извини. Уже ко мне едем.

— Тогда остановите мне, — начинаю паниковать, — я хочу выйти. Или отвезите в общежитие. Не хочу к вам. Мне нужно телефон зарядить, помыться, поесть…

— Нет! — Неожиданно рявкает Северов. — Сейчас у меня слишком болит башка, чтобы вникать в весь тот бред, что ты несёшь. Но я планирую в этом разобраться! А ещё не забывай, что документы на квартиру и все твои вещи попадут именно ко мне, когда найдутся…

Я испуганно захлопываю рот. Что ж ты такая везучая то, Соня… Сопя, смотрю в окно остаток дороги, потому что чувствую, как Сергей зол, и совершенно не понимаю, почему он меня не отпускает, раз я его так раздражаю и бешу.

А ещё рядом с ним я чувствую себя не просто девочкой из интерната, а настоящей бомжихой. Потому что у меня чешется голова, от свитера пахнет потом, а куртка впитала в себя все ароматы кпз. Особенно искусственный мех на воротнике.

Мы паркуемся во дворе у Сергея. Сначала он выходит сам, и только потом открывает дверь мне. Выводит из машины, держа за предплечье, и также заводит в подъезд.

— Отпустите, — бурчу на лестничной площадке перед лифтом. — Я не убегу.

— Ты считаешь, что я должен верить в адекватность человека, который, сначала спустил курок пистолета, а потом поехал ночью на вокзал смотреть новогоднюю иллюминацию?

— Звучит так себе, — соглашаюсь.

— Вот и топай. — Подпихивает меня в спину, чтобы живее заходила в кабину.

Я специально становлюсь к Сергею спиной, чтобы не было соблазна рассматривать его. Это очень опасно — симпатизировать человеку, от которого зависишь. А моя зависимость от Северова крепнет. При чем не только материальная, но и моральная.

Он же мог просто не поехать за мной в отдел? Мог. Но приехал… Мне очень не хватает опыта, чтобы понять эту ситуацию.

Или все-таки его помощь небескорыстна, и он надеется на благодарность с моей стороны? Денег у меня нет. Тело? Краска бросается в лицо от воспоминаний о том, как неожиданно остро и приятно было в его руках. И стыдно до отключки.

Да ну, не может быть. Ну видок у меня сейчас только рыбой на рынке торговать, какой тут может быть интерес.

— Заходи… — Северов распахивает двери своей квартиры передо мной. — Куртку здесь только брось и все из карманов вытащи.

— Но… — Распахиваю я глаза, вцепляясь в замок, — как я без куртки? А если украдут?

— О Господи, — рычит Сергей. — Я попрошу привезти новую.

— Не надо новую… — отшатываюсь я в бок.

Северов просто делает шаг ко мне.

Раздаётся резкий металлический щелчок, и я замечаю в мужской руке блестящее лезвие ножа.

Легкие перехватывает от ужаса. Я открываю рот, чтобы закричать, но за секунду до звука Сергей зажимает мне рот ладонью и вжимает затылком в дверь.

— Стой смирно, — говорит хриплым, раздражённым голосом, и я слышу, как под лезвием трещит ткань куртки. — Теперь снимай, — велит он, дергая замок вниз. — Ей больше ничего не поможет.

Куртка растерзанным сугробом падает к моим ногам.

Находясь в состоянии эмоциональной комы, я смотрю в глаза Северову и не могу даже моргнуть. Он убирает руку от моего рта. И проводит костяшками пальцев по щеке.

— Не бойся. Я тебя не обижу…

В ответ из меня вырывается только истеричный смешок. Зачем я поехала с ним? Ах, да документы…

Сергей заводит меня в квартиру и закрывает дверь.

— Отмирай, Соня, — он скидывает с себя пальто и ботинки. — От тебя воняет, как от помойки. Если не хочешь, чтобы с остальными вещами я поступил также, как с курткой, просто сними их в коридоре. Я пока налью тебе ванну.

Глава 11. Еда.

Соня

Раздеться здесь? Прям до гола?

Сергей, абсолютно игнорируя мой шок, уходит в ванную, и уже через секунду до меня начинает доноситься шум воды.

Он не пошутил! О, Боже, ну за что?

Кажется, я просто умру сейчас от того, как сильно колотится сердце.

Паника накрывает волной, заставляя мысленно метаться и соображать, как избежать своего окончательного морального падения.

Почему Сергей заставляет меня все это испытывать? Я не верю, что он не понимает моего состояния.

Просто сесть на пол в прихожей и не двигаться? Но он обещал тогда порезать мою одежду! И что-то мне подсказывает, что Северов это сделает.

Скидываю сапоги. Дрожащими пальцами расстёгиваю пуговицу на джинсах и ширинку. Тяну их вниз.

«Ладно, Соня,» — я успокаиваю себя. — «Он же тебя уже видел и даже трогал. К тому же, помыться очень хочется…»

Сергей выходит в коридор как раз в тот момент, когда я остаюсь в одном белье и, не решаясь его снять, мнусь с ноги на ногу все там же возле порога.

Он окидывает меня внимательным, скептическим взглядом.

— Все снимай, — его голос звучит так подчиняюще и бескомпромиссно, что я завожу руки за спину, щёлкаю застежкой лифчика и, полыхая щеками, как факел, кладу вещь на тумбочку прихожей.

Перехватываю грудь рукой, чтобы хоть немного прикрыться.

Голова кружится от двузначности происходящего.

— Можно я остальное сниму не при вас? — голос просаживается от страха и смущения.

А что если не разрешит?

— Да, конечно. — Ухмыльнувшись, кивает. — С внутренней стороны есть защёлка. Ты можешь закрыться в ванне и спокойно помыться.

От того, что Сергей преподносит это, как нечто «само собой разумеющееся», я просто теряю дар речи. Стою и тупо открываю-закрываю рот.

— Полотенце и одежду повешу тебе на ручку двери. Можешь брать все, что захочешь, кроме бритвы, — продолжает он.

Знаете, как сделать человеку хорошо? Сделайте ему плохо, а потом верните, как было.

Вот и я сейчас просто готова кинуться на Сергея с благодарностями за его щедрость.

Щедрость? Серьезно? Хочется нервно похихикать, потому что на самом деле я просто радуюсь тому, что взрослый мужик не переходит границу интимного беспредела. А мог бы позволить себе многое!

Проскальзываю мимо него в ванную тенью. Боюсь даже поднять глаза.

И только повернув щеколду, чувствую, как меня начинает отпускать нервное напряжение. Тело колотит мандраж.

Я прислоняюсь спиной к кафельной стенке и съезжаю по ней на пол.

Обхватываю себя за голову, запускаю пальцы в волосы, приподнимая их от корней, и несколько минут просто сижу, пытаясь разложить происходящее на логичные составляющие.

Как ни кручу, не могу понять опекающего интереса Северова к себе. Ведь он же в начале хотел избавиться от меня, попросил забыть, дал денег! А может быть, все дело в том, что именно я воспринимаю Сергея, как красивого мужчину?

Соня, ты заболела? Да он же псих или бандит! У него полон дом оружия, его боятся в полиции, он не стеснён в финансах, пользуется услугами женщин по вызову, и, очевидно, делает это очень часто. Иначе как обьяснить то, что только от одного его взгляда мозги начинают вытекать через уши, как кисель.

Шипение пены под струёй воды напоминает мне, что было бы неплохо действительно смыть с себя сегодняшнюю ночь.

Погружаюсь в широкую ванну с ароматной пеной и только сейчас понимаю, как сильно устала. Разрешаю себе откинуться на бортик, прикрыть глаза и временно ни о чем не думать.

Особенно о том, что ждёт меня после того, как я отмоюсь и выйду на территорию Северова абсолютно голой.

Ммм, как же хорошо… Пена мягко щекочет грудь и плечи. Когда у меня будет своя большая ванна, я обязательно буду сидеть в ней вот так каждый вечер. И перепробую все-все эти цветные баночки из косметического магазина…

— Соня, у тебя все в порядке? — Голос Сергея выхватывает меня и приятной неги.

Кажется, я так расслабилась, что задремала. Это все потому, что ночью нужно спать, а не готовиться к сессии и не бегать по вокзалам. Хватит уже, отбегала своё!

— Да, да, — отвечаю поспешно.

— Давай выходи, — заключает он требовательно.

— Да, я скоро… — отзываюсь и понимаю, что от моего временного спокойствия не осталось и следа.

Но перед смертью не надышишься. Поэтому я наспех мою голову, смываю с себя мыло и вылезаю из ванны, ощущая, как заливаю водой пол.

Быстро добегаю до двери и поворачиваю замок. Сергей обещал мне полотенце. Надеюсь, что это не подлая уловка…

Нажимаю ручку, открываю дверь и, просовывая в проем только руку, шарю с другой стороны.

Вещи действительно оказываются на месте.

Вытираюсь большим полотенцем, закручиваю волосы на голове в тюрбан и надеваю на себя пушистый мужской халат.

Он пахнет Сергеем. Это вещь не для гостей. Мне почему-то становится от этого факта приятно.

Робко выглядываю за дверь и чувствую, что с кухни просто головокружительно пахнет едой и кофе.

Желудок призывно урчит.

— Иди на кухню, Соня.

Вспоминая все вкусности, которые лежат у Сергея в холодильнике, я спешу на его голос, как голодная собака.

Где вся моя гордость?

Захожу на кухню и сразу встречаюсь взглядом с Северовым: в его вспыхивает что-то очень пугающее, темное и совершено мне не знакомое.

На мгновение начинаю сомневаться, что кормить будут именно меня. Потому что судя по тому, как разбегаются от этого взгляда мурашки по моему телу, едой здесь являюсь именно я…

Глава 12. Обжечься.

Сергей

Это нокдаун. Я не отдаю себе отчёта в происходящем, пытаясь хотя бы просто сдерживать бунтующее тело.

А как невинно и в то же время пошло смотрится Соня в моем белоснежном халате — это просто отвал башки.

Ну ка, вспомни, Серега, сколько ты раз в жизни готовил женщине завтрак? Правильно — ноль. Особенно той, с которой у тебя ничего не было.

Ну как это не было? А «сладкий оттенок кошмара» и эрекция?

Теперь сидишь, как болезный пускаешь слюни, и пялишься на то, как твои продукты исчезают во рту у какой-то мелкой девчонки.

Яичница, красная рыба, пол пачки мяса в приправе, сыр, оливки, помидоры чери, сок… Охренеть в неё помещается!

Нет, я не жадный. Вся эта жрачка вообще бы пропала, если бы Соня о ней не позаботилась, просто это так странно… и тешит самолюбие, да.

Соня с искренним голодным удовольствием сьедает каждый кусочек, облизывает губы, которые чуть припухли от соли, и только потом тянется за следующим. Не наваливает себе в тарелку всего сразу, а ещё поглядывает из-под опущенных ресниц, чтобы я тоже ел.

«Соня берет всего ровно половину!» — Доходит до меня, наконец. И это осознание окончательно взрывает голову и укрепляет мой интерес к ней.

— Можно? — Скромно стреляет глазами на конфеты.

— Да, — пододвигаю ей упаковку трюфеля целиком. — Кстати, меня зовут Сергей.

— Понятно, — кивает, прищуриваясь, и облизывает пальцы.

Я хочу эти пальцы!!

Да ты шибанулся, Северов!

— Чай, кофе? — Дергаю бровью вверх, разглядывая появившийся на Сониных щечках под моим горячим взглядом румянец.

— А хотите, я сама сварю вам кофе? — Она подрывается со стула и замирает. — Хотите? — Переминается с ноги на ногу, ожидая ответ. — Просто, наверно, нехорошо, что только вы готовили. А кофе я вкусный делать умею… — тараторит и дрожащими пальчиками сплетает свои влажные волосы в косу.

— Сделай, — киваю, понимая, что Соне неловко. Страх прошёл и теперь ей хочется меня чем-то отблагодарить. — Все, что нужно найдёшь на полке над плитой.

— Хорошо, — убегает к кухонному гарнитуру.

Я откровенно разглядываю ее суетящуюся фигурку в моем безразмерном халате и не могу отогнать от себя мысль, что под ним Соня голая. Голая…

Мои контакты плавятся, а мозги коротят.

Просто… если бы это была другая женщина, я бы уже сорвался. А тут… «восторженное недоразумение», как ее блин трогать!! Ааа! Да она пешком под стол ходила, когда я уже брал, все, что двигалось, а что не двигалось, двигал и брал.

Ее руки порхают над столешницей. Сахар, соль, кофе — все в турку. Заливает водой. Перец… Это будет зелье?

На телефон начинают сыпаться уведомления об отчетах от сотрудников. Раздражаясь, отключаю.

Кофе закипает, разносясь ароматом по кухне. Пахнет неожиданно вкусно.

Чашка характерно позвякивает о блюдце, пока Соня несёт ее к столу и ставит передо мной.

— Вот… — наклоняется.

Воротник халата случайно распахивается, оголяя для меня ее плечико, и даёт совершенно головокружительный обзор обнаженного тела.

Громко выдыхаю и протягиваю руку, возвращая на место одежду. Десять, девять, восемь… В моей голове включается обратный отсчёт. Если сейчас Соня не отойдёт, то я восприму это как приглашение. И срать мне будет на все разумные доводы. Разложу прямо на столе.

Замирает. Глаза распахиваются и в следующее же мгновение стекленеют.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно и обреченно.

Капец! Захлопываю веки, потому что телу насрать на ее «не надо». Пах ноет и скребется, выпрашиваясь на волю.

Отворачиваюсь, делая глоток практически ещё кипящего кофе. Обжигаю язык и пищевод. С губ срываются отборные маты. Да что ж такое!

Соня сбегает от меня к противоположной стенке и вжимается в неё.

— Где моя одежда? — Спрашивает с надрывом.

— Сейчас привезут, — цежу сквозь зубы, стараясь взять себя в руки.

— Откуда? — Непонимающе склоняет голову в бок.

— Новую привезут. — Терпеливо рычу. — Старую я выкинул.

— О… — она закрывает лицо ладонями и съезжает по стенке на пол.

Черт! Я смотрю на неё и не знаю, что делать. Подойду — напугаю однозначно ещё сильнее. Да, и закономерно, что ее снова накрыло.

С ножом, тоже, скорее всего, перебор был, но похмелье раздавило мою голову. Хотелось закинуться таблеткой, не тратя время на пустые разговоры.

И Соня как-то это проглотила. Нормально мылась, ела же…

Вздрагиваю от звонка в дверь.

Показательно игнорируя сидящую на полу девчонку выхожу в коридор и открываю дверь своей секретарше.

На ее голове шухер. Без макияжа, заспанная. Ну почти на человека похожа. Обычно, на красивую картинку, поэтому в приёмной и держу.

— Доброе утро, — бурчит и протягивает мне пакеты и чехол с одеждой. Забираю.

— Буду в десять, — захлопываю перед ее носом дверь.

Иногда я бываю хам. Но сил объясняться нет, а несколько сотен к зарплате сгладят обиду.

Возвращаюсь на кухню и сбрасываю пакеты прямо на пол к Сониным ногам.

— Одевайся. У тебя пятнадцать минут. Потом до общаги довезу.

Ухожу в комнату от греха подальше и беру сигареты. Подкуриваю и поправляю штаны, падая в кресло.

Что толку, что я бросил?

Все, расслабляйся уже, Северов. Пира не будет, ты, мать твою, на диете.

Глава 13. Подруга

Соня

— Ну нихрена себе, — Олеся оттягивает пальчиком воротник моего нового вязаного кардигана и беспардонно заглядывает внутрь. — И ты хочешь сказать, — подозрительно и немного завистливо сощуривается, что у тебя с этим мужиком ничего не было, а тряпки он тебе просто так подарил. Из доброты душевной.

— Не было, — косясь на Олега, который рубится за компом подруги в какую-то стрелялку, краснею и понижаю голос. — Он точно нас не слышит?

— Точно, — отмахивается Олеся. — У него там в наушниках такой шум, что хоть из пушек пали. Блииин, — плюхается на кровать и перебирает вываленные на неё вещи с ценниками. — А ты мне платье вот это дашь погонять? Посмотри сколько у тебя всего. Я ж перед мамой Любой прикрыла тебя. Ну Сонь… — выпячивает губку. — Бабок нет совсем, чтобы к новому году что-то купить.

— Хорошо, — киваю. Потому что, наверно, это платье подруге и правда нужнее. Она будет встречать праздник в компании. Это я решила, что буду отмечать одна или поеду в интернат. — Забирай. Я вот что тебе предложить хотела. Давай маме Любе вместе подарок купим. По отдельности ерунда получится, а если сложимся, то уже путевое. Она хотела терку себе с насадками разными, чтобы заготовки быстрее делать.

— Ну… — Олеся отводит глаза. — Я вообще то покупать сейчас не думала. До нового года все равно к ней не поеду, а после — девки с кафедры продавать будут чай, кофе, конфеты, что с экзаменов останутся. Вот чего-нибудь урву.

— Ясно… — неодобрительно качаю головой, но никак это решение не комментирую.

— Ну вот только не надо на меня так смотреть! — Она тут же взвивается. — Вы, наверно, обе жалеете, что это меня, а не тебя она себе забрала. А я тоже жалею! Потому что была б сиротой, квартиру б уже получила и не мылась в общем душе, не жрала бы в столовке! Вот хотелось ей в мамку поиграть, чего просто было опекунство не оформить? Так нет же! — Несёт Олесю. — Ей бумажку нужно было, фамилию свою! Тьфу!

— Господи, — я шокировано открываю-закрываю рот, имея острое желание закрыть глаза и уши, сделав вид, что ничего сейчас сказано не было. — Как ты можешь… Ты чего?

— Черт! — Она стягивает из-за уха Олега сигарету. — Извини! Сегодня опять курсач не приняли, если не сдам, то вылечу с бюджета. Это тебе ничего не будет. Только стипендии лишат.

Я почему-то чувствую острый укол совести в этот момент. Нет, адекватно я понимаю, что не обязана помогать Олесе учиться, но просто получается, что за деньги я написала половине группы, а родной подруге на ее же компьютере — нет.

— Лесь… — тяну жалобно.

— Покурю пойду, — она накидывает пуховик и скользит взглядом по моему новому шерстяному пальто с воротником. — Зачётно папик тебя упаковал. Сто пудово брешешь.

Она уходит за дверь, а я падаю на ее кровать. Ну и что теперь делать?

Олеся сейчас вернётся и по-любому начнёт пытать меня про имя благодетеля. Говорить нельзя категорически, у подруги язык, что помело. Значит, нужно удовлетворить ее в чем-то другом. Переключить.

Конечно, можно отдать ей одну недописанную работу, там осталось только поправить заключение. Ну а на продажу ещё один напишу, недели две у меня есть.

— Олег, — трогаю парня за плечо.

— А? Что? — его от испуга передёргивает.

Оборачивается. Смотрит на меня шальными глазами, и только спустя несколько секунд в них начинает мелькать узнавание.

— Вот это да, — осматривает с ног до головы. — Ты магаз что ли обнесла?

Никак не комментирую его предположение. Олеся сама расскажет.

— Разреши мне присесть на компьютер, пожалуйста, — прошу его.

— Хмм… — откатывается на стуле в сторону. — А Леська где?

— Курить ушла… — отзываюсь, подтаскивая обычную табуретку к столу.

— Пойду тоже схожу, — вываливается за дверь, и уже из-за неё я слышу, как Олег кого-то окликает, чтобы стрельнуть сигарету.

Ввожу пароль в свой Гугл аккаунт и открываю документы.

Сохраняю курсовую на компьютере и смотрю на время.

Ладно, примерно за час я должна все доделать, а потом поеду на квартиру. Кстати, мне ещё очень повезло, что ключи были не в рюкзаке, а то без документов, мне бы никто даже открыть ее не помог.

Северов обещал мне позвонить, как только что-то станет известно. Если найти вора не получится, то придётся заниматься восстановлением документов после нового года. А там экзамены. Не хотелось бы…

При мысли о том, что встречусь с Сергеем ещё раз, сердце подскакивает в горло и начинает колотиться, как ненормальное. И расстались мы с ним очень напряжённо.

Пальцы машинально стучат по клавиатуре, а щеки заливает удушливой волной. Потому что я не дура и понимаю, что Олеся права. Все эти глубокие взгляды Сергея, от которых у меня скручивало желудок… они были не просто так.

Но я так не могу! Это грязно и неправильно!

Дверь за моей спиной распахивается, и в мои легкие проникает запах дешевых сигарет.

— Ты чего там снова колотишь? — Заглядывает мне за плечо Олеся.

— Фу, — я уворачиваюсь от ее рук. — Лесь, ты воняешь, как старая пепельница. Неужели тебе нравится это?

— Какие мы нежные, — фыркает. — Вот если бы я не курила, я бы с Олегом не познакомилась. Дурочка ты. В общажной курилке же самый движ.

— Ну тогда, может быть, нужно сначала заработать на нормальные сигареты, а потом начинать курить. — я вспоминаю запах от рук Северова. Да, наверняка, у него самые дорогие сигареты. Потому что от них меня не тошнило. — Иначе я не понимаю кайфа. — Жму плечами.

— Ага, — ржёт подруга. — Не пить, не курить и девственницей умереть. Это только ты у нас так можешь…

— Так, — перебиваю ее. — Я дописываю тебе курсовую. Если спросят, почему не твоя тема, говори, что по этой получилось найти больше материала и проси оценку ниже на балл. Не думаю, что занизят, просто предложи и отвечай уверенно.

— Сонька! — Взвизгивает Леся. — Я знала, что ты меня не кинешь. Спасибо, спасибо, спасибо. — Тискает меня.

— Не отвлекай пол часа меня, — прошу, отцепляя ее руки. — Лесь… — оборачиваюсь. — А на квартиру съездишь со мной? Страшно одной. Помнишь, Лялька рассказывала, что у неё там сосед жил, которого жена выгнала. Еле с ментами выгнали. А у Славки наркоманы…

— Так вроде Славка к ним и прибился, — хмыкает подруга, закидывая в рот жвачку. — Не, извини, не могу. Меня Олег хочет с друзьями познакомить. В клуб кальянный идём.

— Это ж вечером… — пытаюсь слабо уговорить. — А мы сейчас.

— Ну я в душ очередь заняла, — отзывается Олеся. — Нужно ноги побрить и ещё кое что. — Закатывается пошлым смехом. — Накраситься, волосы уложить. Кстати, плойку мне тоже всего на пол часа дают.

— Ладно, — сдаюсь я. — Сама справлюсь.

— Не обижайся только, — добавляет Леся.

Я обижаюсь? Мне кажется, что я уже давно ни на кого не обижаюсь. Но иногда накатывает.

Хочется какого-то очень надежного человека, чтобы иметь возможность хоть иногда упасть к нему в руки и почувствовать, что ты не одна.

Наверно, Олесе повезло, что у неё теперь появился Олег. Мама Люба — это не то. Она общая…

Стараясь не отвлекаться на меланхоличные мысли, ещё раз проверяю и кое-где перечитываю курсовик.

— Готово, Лесь, — киваю на экран. — Вот он, видишь, в углу твой файл. Распечатаешь сама.

— Спасибо, Сонь, — отзывается Леся, роясь в шкафу.

— Ты посмотри хотя бы, — не выдерживаю я ее пофигизма.

В дверь комнаты раздаётся стук, и тут же в проёме появляется голова незнакомой девушки.

— Ей, кому из вас плойку? В двадцатую потом отнесёте.

— Мне! — Тут же подлетает к девушке Олеся.

Забирает «свою прелесть» всовывает вилку в розетку и начинает остервенело расчесывать волосы.

Я просто молча встаю с табуретки, ставлю свои пакеты за кровать и иду к вешалке с верхней одеждой.

Ну вот такая она Леся. Ну что поделать…

— Сонь, помоги накрутиться, а? — Новая просьба возникает, как ни в чем не бывало.

— Извини, мне пора ехать, — говорю резко и выхожу за дверь, громко прибивая ею косяк.

Сорвалась. Выдыхаю. Я, в конце концов, тоже человек.

Глава 14. Милый дом.

Соня

«Кутузовский проезд дом десять» выглядит точно также, как и восемь, и шесть, и проспект, и улица… Неудивительно, что, увидев дом внешне, я даже не допустила мысли об ошибке.

Почему-то в такие моменты перед моими глазами моментально возникает заставка новогоднего фильма: «Ирония судьбы или с легким паром», который так любит смотреть поколение постарше.

Там архитектор создаёт уникальный проект многоэтажки и несёт его по инстанциям. И уж мне ли, «человеку системы», не знать, как работает в нашей стране утверждение того или иного вопроса. Один в один, как в фильме! Когда после всех «порогов» и «откатов» архитектор начинает строительство, вместо уникального проекта выходит «сотня из ларца одинаковых с лица» типовых коробок с окнами. Да, улучшенной планировки. Да, не из расчёта два квадратных метра на туалет и шесть на кухню. Но…

«Стоп Соня.» — Одёргиваю свои мысли, которые упорно желают вернуться к аналогичному дому на Кутузовском проспекте и его хозяину. — «Давай уже. Хватить мять булки! Зайди в свой дом!»

На этот раз домофон я открываю своим ключом.

Топая, сбиваю с ног налипший снег и вытряхиваю его с мехового воротника. Снежная зима — это прекрасно, только когда ты сидишь дома в сухости и тепле или передвигаешься по городу на машине.

Пуховик для такой погоды был однозначно практичнее шерстяного пальто, на котором теперь тает снег и пытается залиться за воротник и рукава. Осматривая себя, я случайно веду носом по меху.

«Мне уже чудится? Или он действительно пахнет одеколоном Сергея?» — вдыхаю его в себя поглубже, пытаясь зафиксировать. — «Ну хватит! Нашла о ком все время думать!»

Единственное, чем принципиально отличается подъезд, в котором я нахожусь сейчас, от подъезда Северова, это наличием приторного запаха немытой старости и кошек.

Поднимаюсь на свой этаж и подхожу к вполне приличной железной двери со следами полицейской опечатки.

Одна бумажка с печатью отклеилась, а вторая пока ещё держится. Это в октябре заходили проверять трубы отопления. Срываю. Меня предупреждали.

Но все равно, что-то тревожное начинает плескаться в груди. Как будто, я слышу за дверью движение…

Так, стоп паранойка!

Решительно вставляю ключ в замочную скважину. Он подходит. Поворачиваю его и жму ручку двери. Раздаётся щелчок.

«Добро пожаловать домой, Соня…»

Я распахиваю дверь.

В нос бьет резкий запах кошатины. Такой сильный, что прямо до тошноты. И в следующее же мгновение мне под ноги с шипением спрыгивает с холодильника чёрное, лохматое, конкретно упитанное «нечто».

— Мяу! — грозно.

— Аааааа! — от неожиданности я кричу, не в силах закрыть рот.

Вылетаю на лестничную площадку и прижимаю спиной дверь.

«Кошка!» — доходит до меня. — «Просто кошка. Как она попала в закрытую квартиру?»

Стягиваю с головы шапку и пытаюсь отдышаться для нового захода.

«Ну хоть не алкаши и не цыганский табор. И на том спасибо. Хорошо, что я не поехала сюда ночью. Иначе инфаркт был бы обеспечен!»

Соседняя по площадке дверь делает чавкающий хлопок. Я непроизвольно смотрю в ее сторону. Ну блин! Ещё только бдительных соседей мне не хватало.

В дверной проем, держащийся минимальным благодаря цепочке, просовывает голову старушка.

— А вы к кому? — Интересуется настороженно.

— В десятую, — киваю.

— Так не живет там никто, — наглеет ее голос. — Померла хозяйка. А ну ка давай отсюда, пока я полицию не вызвала…

— Я, — выдыхаю устало. — Хозяйка этой квартиры. Внучка Евдокии Семёновны.

— Ох ты ж лихошко, — оседает бабка и прикрывает дверь. Возится с замком и через несколько секунд открывает ее, только теперь уже полностью. — Как зовут тебя? — окидывает меня своими цепкими глазками-пуговками.

— Соня, — отзываюсь.

— Сонечка… — начинают трястись губы у соседки. — Ты не гневись, детка. Все равно у Евдокии одна старь была, а я вот дура сердобольная, Маруську туда пустила. А та опузатилась. Потом, Маркиза нашла возле подъезда. Ухо подрано, брюхо кровит… Его пригрела. Потом Беляш…

— Вы о чем? — я непонимающе хлопаю глазами на женщину.

— Котики у меня в квартире твоей живут. К себе взять не могла. На старости лет аллергия началась. Врачи сказали, что от бронхита помру, если кошку не выкину. А куда я ее дену. Четырнадцать лет старухе. Вот весной уж…

— О Господи… — начинает до меня доходить. — Это вы в моей квартире кошек поселили?

— Так знать не знала я, — заламывает руки соседка, — что остался владелец какой.

— И сколько их там? — я кошусь на стенку.

— Пятеро… и три котёнка.

— Три котёнка, — Истерично хихикаю, представляя масштаб катастрофы.

— Они хорошо себя вели, — вздыхает бабулька. Но я вот две недели назад снова в больницу слегла. И присматривать некому было… Только вчера выписали. Я санитарочке приплачивала, чтобы она кормила после работы.

— А откуда у вас ключи?

— Так это ещё Евдокия на всякий случай оставляла…

— Понятно, — встряхиваюсь. — Ну пойдёмте тогда вместе. Будете забирать своих подопечных. А то они на меня кидаются.

— Выгонишь? — обреченно вздыхает, семеня передо мной.

— Вы сейчас серьезно? — Качаю я головой. — Да в там находиться невозможно. Глаза слезятся.

Мы заходим в квартиру, и женщина привычным движением руки зажигает в прихожей свет.

Со всех сторон к ее ногам начинают стягиваться пушистые террористы.

А я с ужасом осматриваю при свете стены в коридоре.

Обои подраны в клочья до бетона. На деревянном, крашеном коричневой краской полу толстым слоем лежит шерсть.

— Пойдёмте, пойдёмте, покормлю вас.

Суетится женщина, переступая через животных.

Я иду в комнату. Толкаю дверь и тяжело выдыхаю. Здесь тоже все в клочья. Диван вспорот до пружин. Шторы сорваны с петель и сияют огромными дырами. Остальные вещи просто валяются на полу. В углу возле шкафа создаёт дополнительный ароматический эффект свежая кучка кошачьей жизнедеятельности. Пол в некоторых местах, видимо, самых любимых для определения кошачих владений, вздулся. Под батареей стоит коробка, и из неё доносится разноголосый тоненький писк.

Стараясь глубоко не дышать, я замираю.

Слёзы накатывают на глаза. Да что же это такое!

Даже если, в чистой теории, котов удастся пристроить в приют, то что мне делать с квартирой? Здесь обычная уборка не поможет. Клининг?

Я подхожу к одному из мест со вздувшимся полом и жму на него ногой. Да тут под деревянные листы все затекло. Восемь кошек примерно четыре раза в день две недели подряд справляли по углам квартиры нужду.

— Туалет она с ванной закрыла, — вздыхает за моей спиной женщина.

— Вы же понимаете, что это порча имущества! — Восклицаю я с отчаянием.

— Милицию вызовешь? — Сощуривается женщина. — А ты докажи. Кошки могли и случайно забрести. Дверь, вон, закрыть забыли…

— Что вы говорите… — зажмуриваю я глаза, понимая, что со стороны соседки адекватного диалога не дождусь. Она напугана и будет защищаться до последнего. Да и брать с неё, наверняка, нечего. А у меня силёнок маловато.

— Забирайте свою живность! — Устало выдыхаю. — Иначе я просто открою дверь и выпущу их гулять. Для животных есть приюты.

— А вот выпускай, — оскаливается женщина. — Они дом знают. Замерзнут сироты и помрут прямо возле подъезда! И ты виновата будешь!

— Но ведь это вы их привели! — пытаюсь отмахаться от навязываемого мне чувства вины. — То есть, по вашему мнению, это я должна в своей собственной квартире к котикам приспособиться! Кормить, поить… а они возьмут, и ещё к марту родят!

— Ой… — подкатывает глаза старуха и хватается за сердце, оседая к дверному косяку.

— Что с вами? — в первое мгновение пугаюсь я, а потом понимаю, что держится женщина почему-то за правую сторону грудины. Врет?

— Нет у вас молодых ничего святого, — качает головой и грозит мне пальцем. — Бабка помирала, весь подъезд ей на похороны собирал. А ты вот она какая. Спустя столько лет явилась. Душегубка! Вот, пришло время за бабку денежку то отдать… А я вот что… — забывает она про сердце и вскидывается. — Заявление на тебя напишу, за жестокое обращение с животными. Не отмоешься!

Мне хочется истерично поржать и несмешно одновременно.

Вредная бабка права. Кошек выгнать на улицу, у меня не поднимется рука. Но… и жить с ними не возможно. Это однозначно.

Горло дерёт от запаха кошачий мочи.

Мне больше не хочется ни о чем говорить с соседкой. С ней все понятно. И проблем не хочется. Хочется выйти на улицу, подышать воздухом и просто подумать, как теперь быть. Где взять столько денег? Ну и порыдать тоже.

— Ключи верните, — протягиваю ладонь и прокашливаюсь, стараясь, чтобы голос не выдавал подступающие слёзы.

— Какие ключи? — хлопает глазами бабка. — Ты же сама меня пустила. По-соседски.

— Таак, — тяну выдыхая. То есть по-хорошему не получится совсем. — Мы сейчас с вами выходим на площадку, и вы отдаёте мне ключи. А иначе завтра в полиции будет лежать заявление уже на вас. Икона у бабули была. Вон там, — стреляю глазами за шкаф, — в углу висела. Бабушка говорила, что та даже мироточила по большим праздникам… — делаю страшные глаза.

— Вот ты как, — снова хватается за сердце соседка, только уже с правильной стороны. — Богохульница. На старого человека клевещешь. Грех это большой. Сердечница я.

— Выходите! — Шиплю, стискивая зубы. Потому что желание стукнуть бабу по голове нарастает просто в геометрической прогрессии. Да она может давать мастер-классы по наглости и беспардонности!

— Мяу! — справа от нас с шипением и рычаниям завязывается кошачья потасовка. — Мяу!

— Беляшик, не трогай Марусю! — Резво кидается на помощь своей кошке старушка.

— Мяушшш! — разлетается парочка.

— Стойте, — я хватаю женщину за рукав халата. — Не подходите к ним! Они вас обдерут сейчас!

Под шокированным взглядом соседки Беляш таки забирается на Марусю, прикусив ту за загривок.

— В марте приходите, — мстительно хмыкаю. — Котят вам дам.

Под аккомпанемент кошечьей оргии мы выходим на лестничную площадку. Здесь сразу хочется начать дышать, а заодно и помыться.

Привалившись к перилам, я дожидаюсь связку ключей и, даже не заходя в лифт, чтобы оказаться на воздухе, как можно быстрее, просто сбегаю до первого этажа по лестнице.

Выйдя на мороз, просто несколько минут прихожу в себя. Нет… Вариант жизни с кошками на одной территории не рассматривается. Нужно будет поискать каких-то активистов-любителей живности. И значит мой переезд на отдельную жилплощадь снова откладывается на неопределённый срок.

Мама Люба расстроится… И мне, честно говоря, до зубного скрежета надоело вставать в пять утра, чтобы успеть на пары.

Ну все… Теперь назад. В интернат. Можно, конечно, ещё пошататься по магазинам: купить маме Любе подарок и конфет ребятам.

Я сама не замечаю, как в каком-то апатичном бессилии дохожу до обледеневших детских качелей и сажусь в них. Это ж все несправедливо! Почему другим везёт, а мне — никогда.

Шарф намокает. Не могу понять точно от чего. То ли от моего горячего дыхания, то ли, все-таки, где-то прокралась непрошеная слезинка. А, может, и не одна…

Возле подъезда тормозит такси, и из него выходит семейная пара с девчушкой. Она крепко держит в объятиях точно такого же пупса, которого нёс мужчина возле дома Северова. Видимо, я познакомилась с самой модной игрушкой этого года. Губы непроизвольно трогает улыбка. А о чем мечтала я в этом возрасте? Прикрываю глаза, стараясь вспомнить.

Точно! Мечтала, чтобы у меня были проколоты уши. У всех в классе были проколоты, а у меня — нет.

Попа ощутимо начинает покалывать от холода. Пора идти.

Телефон в кармане оживает тоненьким писком. Достаю его и, не веря своим глазам, смотрю на экран.

Номер не знаком. Но я чувствую…

— Алло… — даже зажмуриваюсь от переизбытка чувств. Сердце срывается в приступ тахикардии.

— Соня, это Сергей…

— Я узнала, — отзываюсь зачем-то.

Он хмыкает. Мои щеки заливает смущением.

— Рюкзак твой нашли. Сможешь в офис подъехать?

— Конечно! — Резко подскакиваю с качелей и получаю ими отдачу по попе. — Ай! — тихо шиплю. — А куда?

— Хмм, нет, — что-то решает Сергей. — Лучше скажи адрес и я пришлю машину. Так будет быстрее.

— Кутузовский проезд дом десять…

Глава 15. Старые связи.

Сергей

— Ваши таблетки, вода и кофе, — секретарша все ещё обижено поджимая губы, ставит передо мной поднос.

— Спасибо, — кладу капсулы на язык и делаю глоток воды. — Перешли мне ответ пробирной.

— Конечно, — она кивает и гордой походкой уплывает в приёмную.

Открываю письмо и понимаю, что это не в пробирной дело. Просто налоговая так филигранно мстит мне за скрытые доходы. Ну извините, ребят. Все все знают, понимают, откаты получают. Не нужно жадничать!

Пробегаюсь глазами по тексту. Говорите, на три миллиона у меня превышен оборот по отчету. Ну хорошо. Значит, не будет ни вам ни мне.

Достаю телефон и нахожу номер директора детского интерната. Люблю деловых и современных людей, которые понимают, что иным путём никогда столько денег не получить. А вот если правильно вникнуть в чужую ситуацию, то возможен диалог…

— Доброго дня, Любовь Павловна.

— Сергей Валентинович, — женщина узнаёт меня, как любимую мелодию, с трёх первых нот. — С наступающим вас! Здоровья, благополучия в работе, в семье, — с надрывом сипит в трубку.

— Спасибо, — отзываюсь. — Взаимно. Вы заболели, Любовь Павловна? — Искренне интересуюсь. Действительно баба хорошая. За подопечных своих душой болеет…

— Так, простуда легкая. — Отвечает, не желая останавливаться на этом вопросе. — А вы по делу Сергей Валентинович? Или просто?

— По делу. — Признаюсь. — Вот, думаю на утренник к вам заглянуть. А заодно и посмотреть, ремонт ли где не требуется…

— Так после завтра у нас как раз! — Волнуется моя собеседница. — Рады будем вам. Как всегда, Сергей Валентинович! Борщик приготовим и голубцы, все как любите! В двенадцать начало.

— Спасибо за приглашение, — заканчиваю наш обмен любезностями с подменой понятий. — Буду непременно.

— До свидания… — «кланяется» трубка.

Сбрасываю.

— Татьян, — жму кнопку переговорного.

— Слушаю, — капризно.

— Фабрику кондитерскую тряхни. Пусть завтра на двести человек подарков пришлют.

— Принято, — вздыхает тяжело.

— Ну что? — сдаюсь я.

— А сотрудникам подарков не будет? — интересуется еденько.

— Черт! — проглатываю своё раздражение. Совсем оборзели же! И так корпоратив в лучшем ресторане города. — Ну закажи. В чем проблема?

— Спасибо, Сергей Валентинович, — мурлычет повеселевшим тоном.

Женщины… Будто конфет сама себе купить не может!

На следующие несколько часов погружаюсь в зарплатные ведомости и маркетинговые планы. Надо какой-то утвердить. Первые числа января по продажам — самое горячее время. Люди тратят подаренные сертификаты и деньги.

— Сергей Валентинович, к вам из полиции, — оживает селектор.

— По какому вопросу? — Нехотя, отвлекаюсь.

— Рюкзак говорят, что вы потеряли, — тянет скептически. — Розовый, с сердечками.

— Пропусти…

В кабинет заходит старший мент из сегодняшней ночной смены. Мнётся, оглядывая интерьер. Натура рвётся.

— Гражданин Северов, — приосанивается, беря себя в руки. — Как и обещали, нашли пропажу. Даже суток не прошло. Таксист жадный попался вашей подопечной.

Делает несколько шагов к моему столу и водружает рюкзак на середину столешницы.

— Вот, — вещает с гордостью. — Даже лямки не срезаны.

— Живи капитан, — киваю ему. — И напарнику своему передай, что бизнес мне ваш в задницу не впился. Но это только до первого резкого телодвижения, — понижаю голос. — Думал, что я тебя барыгу рыночную в погонах не узнаю? Ты хоть бы чуть-чуть, — стучу кулаком по столу, — мозги, а не брюхо качал.

— Так официально у меня все, — оскаливается. — На супругу. Телефончики старые продаю. Бабушкам и дедушкам дело доброе делаю. А они благодарят, да, — кивает, как болванчик. — Что с внуками по видеосвязи говорить могут…

— Ну не гони, — морщусь. — Любую «белку» твою если прижать, расскажут, как у клиентов телефоны отжимают и тебе приносят.

— А то вы, Сергей Валентинович, матушки вашей дело не продолжаете. — Отфутболивает мне в ответ. — Золотишко без документов не принимаете камешков ради…

— Ну что за бред, капитан, — подкатываю глаза. — На каждый, даже самый мелкий граненый страз у нас сертификат имеется. Бухгалтерия — в белую. Соцпакет, компенсация ГСМ… — хмыкаю. — Из-за таких, как ты, все государству. — Развожу руками, тонко намекая, что прямого вознаграждения Не будет.

— Ну здравия желаю, господин Северов, — давит улыбку. — За дорогими вещицами своими, — стреляет глазами в рюкзак, — лучше следите. И на территории моей не попадайтесь, а то рад сильно буду.

— И вам не хворать, — киваю, провожая напряженную фигуру глазами и усмехаюсь. Вот как ни назови. Мент, бандит, бизнесмен, а суть одна выходит. Интересно Россия матушка языковой синонимайзер тусанула, как заправский шулер.

Тянусь за рюкзаком и ставлю его перед собой. Внутри, где-то в районе лёгких начинает печь. Я слишком взрослый человек, чтобы врать себе, про альтруизм.

Расстёгиваю замок и достаю из внутреннего отделения вещи Сони. Студенческий, зачетка, файл с документами на квартиру. Основное — на месте. Расческу с цветными резинками на ручке не трогаю.

Но остальной набор меня откровенно удивляет. Дезодорант, мыльница, носки, свернутые в мячик, тюбик крема, зубная щетка и… трусики в целлофановом прозрачном пакетике.

Чувствуя себя в моральном праве, достаю их и кладу на стол.

Ооо! Голова взрывается от яркости накатившей фантазии, а пах упирается и начинает отстукивать морзянку по столешнице снизу.

«Ну ведь ничего особенного», — уговариваю сам себя. — «Ты просто старый извращенец, Северов.»

Но чёрные кошки на розовых трусиках просто выносят меня в неконтролируемые эмоциональные приступы. От самой животной похоти до злости и ядовитой ревности к тому, что какие-то идиоты могли также, как я смотреть на этих котов.

Остервенело запихиваю все вещи обратно в рюкзак. Торможу только на зачётке, пролистывая страницы. Отличница. Даже не сомневался.

Я буду сильно нехорошим человеком, если… Да! Будешь!

Ну а если она сама?

Хватит торговаться!

Решительно набираю Сонин номер, предвкушая встречу. Давай, не оставь мне выбора, девочка…

Глава 16. Выгодное предложение.

Соня

Большой чёрный джип везёт меня по центральным улицам города, виртуозно объезжая предновогодние пробки. Ноги почти согрелись, а вот руки я прячу под попой. Где-то посеяла варежки.

Неловко вжавшись в угол сиденья, делаю вид, что мне невероятно интересны огромные сугробы за окном и стараюсь не замечать цепкий взгляд немолодого мужчины, который явно осуждает мое привилегированное положение в отношениях с господином Северовым.

Наверно, не каждый день Сергей гоняет личного водителя за примерзшими к качелям девушками.

Мы въезжаем на парковку большого торгового центра.

— Куда дальше идти знаете? — Деловито интересуется мужчина.

— Нет, — мотаю головой.

— Ну тогда пойдёмте, провожу, — нехотя вылезает из машины и ждёт пока я сделаю тоже самое. — Только боковые лифты поднимаются на офисный этаж, — комментирует он наше движение и ускоряет шаг. Я с трудом за ним успеваю.

— Прошу, — галантным жестом пропускает меня в лифт первой.

— Спасибо, — отвечаю тихо и, окончательно смутившись, опускаю глаза в пол.

Пока кабина едет вверх, рассматриваю рефленые квадратики под ногами и почти не дышу. Ну на всякий случай.

Двери с характерным писком расходятся в стороны и пропускают нас в шумный холл офиса.

Девушки на высоких шпильках и в узких юбках, едва перебирая ногами, таскают папки с документами. В воздухе стоит плотный запах кофе. Небольшая стойка ресепшн разрывается телефонными звонками. Ещё несколько больших комнат отделены от общей территории только стеклянными стенами сплошняком заклеенными цветными стикерами.

— Пётр Тимофеевич, — моего спутника окликает одна из девушек с ресепшн. — На вас кофе варить?

— Да, пожалуйста, — расплывается он в улыбке. — Сейчас подойду.

То есть мне все-таки не показалось, и хмурый взгляд предназначался именно для меня.

— Нам сюда, — Пётр Тимофеевич кивает на добротную металлическую дверь и нажимает ручку.

«Это приемная Северова.» — Доходит до меня.

Осторожно оглядываюсь по сторонам. Уютно, дорого, красиво. Белый кожаный диван, стол секретаря, удобное кресло с подушечкой, шкаф с большим количеством выдвижных ящиков и кофе машина. Куда ж в уважающем себя офисе без неё?

Справа по стене открыта ещё одна дверь, и из неё доносится громкий диалог.

— Таня, я не пойму, чего ты хочешь от меня? — Узнаю раздражённый голос Северова. — Чтобы я ее на горшок посадил или роды принял? Как она на работе оказалась, если я ещё месяц назад в декрет отправил!

— Ну вот так! Скорая пока приедет сюда, потом до больницы, — пищит высокий женский голос. — Я хочу, чтобы вы дали машину.

— Вот звони сама Петру Тимофеевичу и договаривайся, — рявкает Сергей. — Больше не возникай с этим вопросом!

Через секунду к нам на встречу вылетает эффектная, но порядком взмыленная блондинка, зажимающая мобильник плечиком.

У водителя в кармане начинает звонить телефон.

Блондинка резко оборачивается и пару раз ошарашено хлопает глазами, прежде чем до неё доходит, что абонент стоит рядом.

— Пётр Тимофеевич, миленький, — начинает ныть она. — У нас одна продавщица с острым животом свалилась. Скорая в пробках стоит. А она беременна. Кто там знает, что с ней, может и рожает!

— Хотел кофе попить. — Вздыхает мужчина. — Но как вам отказать? Куда идти то за ней?

— А тот магазин, что рядом с главным входом! Спасибо большое!

— Понял… — кивает. — Будете должны, — добавляет чуть строже и исчезает за железной дверью.

Несколько минут девушка перебирает на столе документы, совершено игнорируя мое присутствие.

Тихонько покашливаю.

— Вы кто? — Поднимает на меня глаза, будто впервые замечает.

— Я к Северову, — тереблю в руках кончик шарфа. — Меня ваш водитель привёз.

— Как зовут? — Дёргает бровью.

— Соня…

— Сергей Валентинович, к вам Соня, — жмёт она кнопку на селекторе.

— Пропусти и сделай нам чай.

— Хорошо. — Ее глаза снова возвращаются ко мне. — Вам чёрный или зелёный?

— Любой, — отзываюсь и подхожу к кабинету Северова. — Так можно?

— Конечно, — кивает. — Только пальто снимите.

Вешаю одежду на вешалку. Осторожно открываю дверь и переступаю порог кабинета.

— Здравствуйте! — Восторженно замираю, рассматривая Сергея за рабочим столом.

Это какая-то невероятная эстетика классики, стиля и силы. Я снова чувствую себя кроликом, таким, немного бесполым и облезлым, перед породистым удавом.

Северов откидывается на спинку чёрного кожаного кресла. Расстегивает рукава белоснежной рубашки, заворачивает их до локтей и скользит по мне внимательным взглядом. Я зависаю своими бесстыжими глазами на его руках, обвитых красивой сеткой вен и пальцах, вспоминая, что они могут делать с женским телом. Ой мамочки! Захлопываю глаза, чтобы они ненароком от стыда не вытекли. Один, два, три… Просто какая-то абсурдная влюбленность молодой девочки!

— Ну привет! — Хмыкает Сергей. — Забирай свою пропажу. — Кивком головы указывает на стул перед своим столом.

— О! — Я замечаю рюкзак, приходя в себя.

Подхожу ближе и первым делом поверяю на месте ли все документы. Едва заметно выдыхаю.

— Все в порядке? — уточняет Северов.

— Да… — активно киваю. — Спасибо вам ещё раз. Если бы не вы…

— Если бы не я, — мурлычет его интонация, перебивая меня. — Кто-то влип бы в крупные неприятности.

— Я это понимаю, — облизываю губы и снова роняю взгляд на пол.

— Присядь, Соня, — давит интонацией Сергей. — Сейчас нам принесут чай. Я даже отсюда вижу, что ты замёрзла.

Я беру свой рюкзак в обнимку и сажусь на стул вместо него. Как раз в этот момент дверь открывается, и в кабинет заходит секретарша Сергея с подносом.

— Ваш чай, сахар, сливки, — немного наклоняется над столом, а я просто не могу не отметить, что она очень красивая девушка. Интересно, какие отношения связывают их с Северовым? А самое главное — с чего у меня родился этот интерес!!?

Татьяна выходит из кабинета также быстро, как появилась.

— Приятного аппетита, — забирает свою чашку Сергей.

Следуя его примеру, делаю совсем маленький глоток из своей. После всего, что между нами произошло, ощущаю себя крайне неловко и не знаю, как действовать дальше. Наверно, просто поблагодарить и уйти?

— А скажи мне, Соня… — задумчиво растягивает слова Северов. — Нужна ли тебе работа?

— Смотря в каком смысле, — я давлюсь единственным глотком чая от промелькнувших в голове неприличных мыслей.

— В самом непорочном, — хмыкает Сергей. — У меня место продавца в ювелирном освободилось. Не хочешь попробовать?

— Хочу! — Отвечаю сходу. — Очень хочу. Только у меня сессия скоро снова начнётся, — вздыхаю, не представляя, как это можно полноценно совместить. — И в ювелирке я ничего не понимаю, — добавляю грустно.

— Научишься, — щёлкает ручкой Северов. — На сессию буду отпускать. Две недели стажерские по договору. Зарплату получишь на руки, а после праздников уже оформим, как положено.

— Там начнётся учёба, — говорю, потому что обязана предупредить. Но сильно не сопротивляюсь. Кто же мне лучше этой работу предложит?

— Разведёшь смены по графику, чтобы не совпадали с учебой.

— Спасибо! — Восклицаю, радуясь в душе, как ребёнок. — Я очень буду стараться! Что мне сейчас делать?

— Допить чай и идти отдел кадров, — иронично дергаются брови Северова вверх. — Мой секретарь покажет, куда.

Глава 17. Ваши фантазии — ваши проблемы.

Соня

— Чудная, хватит полуночничать, — шикает на меня дежурная воспитательница. — Любовь Павловна по голове мне настучит, если узнаёт, что ты снова ночь не спала и за компьютером сидела.

— Тетя Таша, — тру покрасневшие от усталости глаза. — Я ещё пять минуток честно-честно. Номера приютов выпишу только.

— Ох, жалкая ты моя, — вздыхает женщина. — Будить то во сколько тебя?

— В семь, — возвращаюсь глазами к экрану, а воспитательница тихонько прикрывает дверь компьютерного класса.

Ещё какое-то время брожу по группам приютов в социальных сетях и отправляю всем сообщения со своим номером телефона. Ну хоть кто-нибудь же должен отозваться!

А дальше, как настоящая отличница, лезу на сайты ювелирных магазинов, чтобы хоть чуть-чуть понять специфику работы.

Завтра мой первый рабочий день. Всего на пару часов. Пробный. И я безумно волнуюсь. Хотя бы потому, что сама всегда обходила подобные магазины, опустив глаза. Ну не по карману мне их ассортимент, так чего смотреть. И только на восемнадцатилетие мама Люба подарила мне серебряную цепочку с красивым крестиком. Я очень сильно смущалась от внимания продавцов и выбрала просто первый попавшийся, который подходил по цене.

Но все эти свои переживания я озвучивать пока никому не решаюсь. Ни маме Любе, ни тете Таше, ни уж тем более Олесе. Вот когда уже точно оформят, тогда скажу.

И вообще, все что касается Сергея, мне почему-то очень хочется оставить только себе.

Ночь я провожу в полусне. Постоянно кручу в голове, как буду знакомиться с коллегами, что говорить. Увижу ли ещё раз Сергея? А самое главное — как буду кормить и убираться за кошачьей оравой. Может быть, зря я ключи у этой бабки забрала? Пусть бы кормила сама… Нет! Не зря. С неё сталось бы ещё принести.

Только под утро меня полноценно вырубает в глубокий сон.

— Соня… — кто-то трогает меня за рукав. — семь утра. Ты разбудить просила.

Хлопаю сухими глазами, пытаясь проснуться.

— Давай, давай, — торопит меня тетя Таша. — Иди мойся пока старшие не проснулись.

До торгового центра удаётся добраться за полтора часа. Первым делом я иду в отдел кадров, чтобы донести ксерокопии паспорта.

— О, новенькая! — Окликает меня девушка с ресепшн. — Сергей Валентинович просил вас зайти к нему.

— Сергей Валентинович? — вспыхиваю я. — А зачем?

— Он не сказал, — качает она головой. — Прямо сейчас иди, пока не уехал.

— Хорошо, спасибо.

Минуя коридор, попадаю в уже знакомую приемную и с удивлением обнаруживаю, что секретаря Северова ещё нет на месте.

Стучу в дверь.

— Войдите…

— Здравствуйте! — захожу в кабинет и застаю Сергея с сигаретой перед открытым окном.

Красивый… Да, этот мужчина точно не для впечатлительных молодых девочек. Ширина плеч, острая линия подбородка, глубокие глаза, рост…

— Привет, — он оборачивается и чуть улыбается уголками губ.

— Вы просили зайти? — Уточняю, оправдывая своё появление.

— Просил, — он тушит сигарету и делает жест рукой, приманивая меня к себе. — Иди сюда, Соня.

И я иду, словно на поводке.

Северов возвращается к рабочему столу. Открывает сейф возле стены, нажатием комбинации цифр и достаёт оттуда несколько бархатных паллетов с ювелирными украшениями. Раскладывает их передо мной на столе.

Я ошарашенно таращусь на блестящее золото и разноцветные камни. Они просто невероятно ловят освящение гранями и переливаются, как…

— Отомри, Соня, — иронично хмыкает, — и выбирай.

— Зачем? Я не могу! — Чувствуя себя на краю паники отступаю на шаг назад. — Вы мне никто, чтобы делать такие подарки.

— Это не подарки, — кривится Северов. — Это аванс. Пока ты стажёр, у тебя не будет возможности надевать ювелирные украшения из ассортимента магазина. А я хочу, чтобы среди девушек и покупателей ты выглядела достойно. Считай, что я просто занимаюсь оформлением витрины своего магазина.

С недоверием перевожу взгляд с Сергея на паллеты. Витрина значит…

— А что? — Решаюсь переспросить. — Это правда, что продавцы могут взять любое украшение?

— Правда, — кивает. — Но не имеют права выносить за пределы магазина. Потому что за его пределами не действует страховка, и в случае кражи, работник будет возмещать ущерб из своего кармана. Девочки показывают клиентам, как правильно носить украшения. Нередко, приходится снять с себя и продать, — заканчивает ликбез Сергей.

— А если я потеряю эти, — стреляю глазами на стол.

— Эти под моей личной ответственностью, — отвечает Северов, поддавливая интонацией. И я уже не уверена точно, что хуже: он или страховая. — Давай уже, смелее.

— Это, — сдаваясь, показываю пальцем на прозрачные серьги-гвоздики. Они кажутся самыми скромными. — И это, — перевожу взгляд на подвеску с точно таким же камнем.

— Почему не кольцо? — С интересом разглядывает мой выбор Сергей.

— Чтобы не потерять, — отвечаю честно.

— Понятно, — кивает. — Сними пальто.

Послушно стягиваю и кладу его на диван.

Северов достаёт из коробки выбранный мной кулон и надевает его на тонкий золотой жгутик.

— Повернись ко мне спиной, — тяжелеет его голос.

Исполняю.

Мне кажется, что сейчас я каждым позвонком чувствую, этого мужчину. Он подходит совсем близко. Я стараюсь дышать ровно, но запах мужского одеколона кружит мою голову. Это похоже на эмоциональный якорь, от которого начинает искрить в затылке…

— Не бойся, — насмешливый шёпот касается кромки моего ушка.

Сергей перекидывает мои волосы на один бок. Я замираю.

Холодный металл кулона ложится точно в ложбинку между моих грудей. Пальцы Северова скользят по моей шее, застёгивая замок.

Господи, как же это приятно и… интимно!

Я слышу его глубокий вдох возле своего затылка.

— Тебе идёт, — констатирует он севшим голосом. — Серьги надень сама.

— Спа-сибо, — шепчу.

Сергей как-то слишком быстро возвращается к открытому окну и подкуривает новую сигарету.

Дрожащими руками я закручиваю гвоздики в ушах, а старые серьги прячу в карман штанов.

— Я могу идти? — Спрашиваю, смущаясь от повисшей неловкости.

— Да, Соня, иди, — небрежно кивает Сергей, и даже не повернув в мою строну головы, достаёт телефон. — У тебя уже, кстати, начался рабочий день. И запомни, что за опоздания я штрафую, как за самый страшный грех.

«Что?» — моргаю глазами.

Из меня моментально выветривается весь романтичный флёр.

«Да ты с ума сошла, Соня!» — одергиваю я себя. — «Решила, что у Северова может быть к тебе интерес? Да он же четко сказал. Ты-витрина.»

Подхватываю верхнюю одежду и, кусая от обиды губы, выметаюсь из кабинета. Как говорится: «ваши фантазии — это только ваши проблемы.»

Глава 18. Рабочий день.

Соня

— Мы никогда не выкладываем на витрину открыто больше одного паллета с украшениями, — инструктирует меня приятная девушка Анна.

Вообще, все мои опасения по поводу помпезности коллег оказались совершенно напрасными. Аня… она скорее интеллигентка. С ровной осанкой и мягкой улыбкой. Учится на экономиста. Есть ещё две девочки. С ними я познакомлюсь позже.

— Если вдруг в магазине ты осталась одна, а покупателей несколько и они хотят «повыбирать», — продолжает моя коллега, — то ты можешь оставить им несколько паллетов под стеклом, а сама временно заняться следующим клиентом.

— Это понятно, — киваю.

— Золото — всегда по левую руку, справа — серебро. В нашем магазине оно все родированное.

— Это как? — решаюсь сразу уточнить.

— Отвечай, что это это специальное покрытие украшений металлом платиновой группы для повышения износоустойчивости, — отмахивается Аня.

— О, Господи! — Хихикаю я. — Они точно понимают о чем речь?

— Не понимают, — она улыбается мне в ответ, — но слово «платина» успокаивает их волшебным образом. — Морщит свой веснушчатый носик и резко меняется в лице, становясь непроницаемо серьезной и ледяной.

Я оборачиваюсь ко входу и вижу молодого мужчину в распахнутом шерстяном пальто. Высокий. Чем-то по энергетике очень сильно напоминает мне Северова.

— Здравствуйте, Алексей Егорович, — отчеканивает она.

— Здравствуйте, — кивая, скользит взглядом по мне, и чуть дольше, чем полагает приличие по Ане.

— Я хотел предупредить, что сегодня инкассация будет в восемь часов.

— Поняла. — чуть заметно выдыхает моя коллега.

А я отмечаю про себя, что этот мужчина «Алексей Егорович», явно, кто-то из начальства.

— И приведите себя в порядок, Анна, — он пренебрежительно смотрит на ее грудь в белой блузке. — Мы здесь не вас продаём.

Разворачивается и уходит также стремительно, как и появился.

Аня прикусывает губку и застегивает дрожащими пальцами пуговицы блузки до самого горла, смотря ему в след.

— Доработаю до конца учебного года и уволюсь, — шепчет, шмыгая носом.

— Кто это? — осторожно касаюсь ее локтя.

— Самый главный шеф, — хмыкает она. — Вообще их двое — Северов и ОН.

— И у вас какой-то конфликт? — добавляю вторую часть своего вопроса.

— Ну… — смущается Аня. — Это не самая приятная история. Скажем так, он не из тех мужчин, которые принимают отказы.

— Ясно, — киваю, понимая то, что она не хочет делиться личным с совсем уж незнакомой девушкой. — Лучше расскажи мне про цепочки. Ты собиралась…

— Да, смотри, — Аня с готовностью меняет тему. — Из женских и детских основное плетение «якорное», из мужских — «бисмарк».

Вместо заявленных двух часов первого рабочего дня я остаюсь почти на четыре, в конце отпуская свою коллегу пообедать.

Самое главное, что мне понравилось в новой работе — это постоянное ощущение праздника и причастности к чужому счастью. Люди так прекрасны, когда им хорошо! Они так охотно делаться этим со всем миром, что хочется бесконечно улыбаться. Обручальные кольца, подарки на годовщины, крестины… Было, конечно, парочку и «тяжёлых» персонажей, но ими занималась Аня.

В зоомагазине проверяю по списку все ли купила для своих квартирантов. Новые лотки вместо картонных коробок, наполнитель, корм. Считаю в голове сумму чека и все-таки добавляю к покупкам на кассе хорошее средство от кошачьего запаха. Этот совет я прочитала в одной из групп кошатников.

Кстати, за утро мне пока не поступило ни одного звонка из приютов. Это сильно огорчает.

Груженая пакетами до зубов, я с большим трудом добираюсь до Кутузовского. Пока открываю дверь, чувствую у себя на спине тяжелый взгляд соседки через глазок.

Даю себе установку никак не реагировать. Открываю дверь и зажмуриваюсь. Нет, дышать здесь совершенно не возможно!

Вдыхаю на площадке поглубже, сбрасываю пакеты прямо в прихожей и быстро бегу до кухонного окна. Царапая пальцы об облупившуюся краску, дергаю шпингалеты вверх и пускаю свежий, морозный воздух. Фууух!

Пушистая компания сверлит меня своими недобрыми блестящими глазищами, явно беря в окружение.

— Мяу! Мяу! — раздаётся с тумбочки, под ногами и со стола одновременно.

— Да, даю, даю! — Восклицаю и топаю в коридор за пакетами.

Насыпаю животным корм в новые миски и следующие три часа, завязав нос и рот широким шарфом, занимаюсь уборкой квартиры. Запах, конечно, никуда не уходит, но становится вполне умеренным, и позволяет закрыть окна.

Забиваю безжалостно мусорные пакеты хламом, мусором и старой посудой. Проверяю рабочее состоянии стиральной машинки. Прибор, фыркнув, загорается всеми клавишами сразу и с дребезжанием гаснет.

Тяжело и устало вздыхаю. Я и не надеялась.

За окном уже зажигаются фонари, и я подхожу посмотреть на погоду. Там снова идёт снег. А мне ещё до интерната ехать…

Около подъезда семейная пара бурно ругается из-за того, что кто-то неаккуратно вёл машину и дверца багажника отрубила макушку елки. На душе становится тоскливо и радостно одновременно. Странное ощущение.

Что-то мокрое утыкается в мою руку… котёнок. Рыжий, красивый, с белым пятнышком на спинке.

Беру его на руки и машинально глажу. Он смешно прижимает ушки и тихо попискивает.

— Интересно, кто ты? — я поднимаю его над головой, пытаясь рассмотреть пол. Но равным счётом не понимаю ничего. — Иди к маме. — Отпускаю малыша в коробку, видя, что пришедшую с кухни маму-кошку уже облепили другие малыши.

В прихожей звонит мой телефон. Срываюсь на звук, мысленно загадывая, чтобы это звонили из приюта.

— Алло, — подношу динамик к уху.

— Здравствуйте, меня зовут Тамара, — сообщает звонкий женский голос, — я куратор проекта «усы и хвост». Вы оставляли мне сообщение о том, что нашли животных, — тараторит она. — Обморожения, травмы у животных есть?

— Нету… — отвечаю растеряно. — А, Тамара, вы не поняли. Котята не на улице. Их мне домой подкинули. — Пытаюсь объяснить ей ситуацию.

— То есть помощь им не требуется, — заключает девушка.

— Нет, просто я не могу оставить их у себя…

— Ох… — выдыхает она. — Ну слушайте. Сейчас зима. Сами понимаете, что мест нет. И ни у кого нет, — добавляет она. — Берём только тяжёлых животных. Поэтому, ваших сможем пристроить до весны только за спонсорскую помощь.

— А это сколько? — уточняю я, теряя энтузиазм.

— Пять тысяч рублей в месяц с животного.

— Ого… — тяну. — Хорошо, спасибо большое, я подумаю.

Отключаю звонок и смотрю в глаза чёрному котяре, который по-хозяйски вышел проводить меня.

— Не нужны вы никому, — говорю ему.

И я не знаю, что с этим делать. Звонок забрал у меня последние силы. Ехать никуда не хочется, поэтому я набираю номер Олеси.

— Привет, Лесечка, — делаю умоляющий голос, когда она берет трубку. — А скажи, твоя соседка не вернулась ещё из дома?

— Нет, — что-то жуя, отвечает подруга. — А что?

— Можно я у тебя переночую?

— Да приезжай, — легко соглашается она.

— Спасибо, — меня немного отпускает от осознания того, что я смогу отдохнуть и принять душ уже через каких-то пол часа.

Переодеваясь, цепляюсь воротником свитера за серёжку и пока освобождаю петлю, невольно вспоминаю наше сегодняшнее утро с Сергеем.

Интересно, чем занимается холостой мужчина с таким уровнем достатка в свободное время?

«Ой, брось, Соня,» — мне становится смешно от самой себя. — «Уж не убирается за котами точно. Скорее всего, ужинает с какой-нибудь яркой женщиной в ресторане.»

Кстати о еде. Желудок, радуясь, что мы заговорили на эту тему, начинает урчать. Нужно купить каких-нибудь булок на ужин и йогурт на завтрак.

Глава 19. Бездушный.

Сергей

Открытое окно программы видеонаблюдения висит в углу моего монитора. Я пытаюсь сконцентрироваться на отчетах бухгалтерии, то все равно, с периодичностью примерно в тридцать секунд, мой взгляд утекает в этот угол.

«На часах десять, а у тебя из запланированных дел по нолям!» — Психую сам на себя, откатываясь на кресле подальше от стола. Изображение с камер притягивает, как магнит.

Соня открыто улыбается какому-то состоятельному мужику. Вот уже десять минут. Помогая выбрать бриллиантовый комплект… И меня это пенит! Пенит то, что человек хорошо делает свою работу! Это днище, Северов.

Какого черта пялюсь?

Слежу за профпригодностью нового сотрудника. Всего лишь пару раз, выстрелив в голову тому самому мужику и столько же раз мысленно уволив девчонку. Но это все не в счёт, не в счёт…

Решительно захлопываю крышку ноутбука и жму кнопку на переговорном.

— Таня, у нас по интернату все готово?

— Да, Сергей Валентинович.

— Тогда одевайся и Петра Тимофеевича набери. Будем выдвигаться.

— Хорошо, — отзывается секретарша.

Не выдерживая, снова открываю ноутбук и пока прогружается программа видеонаблюдения, подкуриваю сигарету.

С этими новыми, не в меру улыбчивыми сотрудниками хрен бросишь!

С облегчением и, теряя всякий интерес к происходящему в магазине, пару минут смотрю, как Соня уже обслуживает молодую женщину с дочкой.

Ставлю спящий режим на компьютере.

Надеваю пальто и выхожу в приемную.

— Вот сейчас не понял! — хмуро разглядываю свою секретаршу в костюме снегурочки. — Это что за утренник?

— Сергей Валентинович… — она подкатывает глаза. — Ну у вас вот свои серьезные дела, а у нас с Петром Тимофеевичем свои. Как говорится, чем богаты…

— А он… — догадываюсь я и чувствую, как мои брови лезут на лоб. — То есть вы решили превратить деловую поездку в балаган!

— Нет, — фыркает она. — Балаган, это когда вы к детям вместе с депутатами приезжаете! А мы просто решили помочь.

— Снять, — выношу вердикт.

— Ну Сергей Валентинович, — меняет Татьяна тактику, начиная канючить. — Случайно все вышло. Тётка у меня в этом году костюмами торгует. А когда я в интернат звонила количество конфетных наборов уточнить, их методист пожаловалась, что в этом году у них деда Мороза на празднике некому играть. Сантехник в запой ушёл, дворник говорит по-русски с таким акцентом, что они сами его через раз понимают, а всех воспитателей дети узнают. Вот я и предложила… Ну пожалуйста…

— Черт с вами, — отмахиваюсь рукой и смиряюсь. — Эти дети в Бога не верят, а ты им деда Мороза показывать собралась.

— Зато вы только на него и уповаете… — долетает до меня тихий шепоток.

Игнорирую, демонстративно распахивая дверь и выхожу в коридор.

Сотрудники начинают шевелиться живее, рассасываясь по рабочим местам.

Совсем охренели! Или это энергетика рыночная месту покоя не даёт?

Молча спускаемся на парковку.

Пётр Тимофеевич, уловив мое хмурое настроение, молча стягивает с головы красную шапку, опускает на шею бороду и садится за руль.

Прикрываю глаза и погружаюсь в сон, стараясь поймать добродушный настрой.

Просто пить не нужно было, Северов, два дня подряд. Люди здесь не при чем.

Ну а как было не пить, если Лариса разнесла загородный дом к чертовой матери! Потом приехали Саид с Лехой. Привезли баб. Ну и доломали мы там все в лучших армейских традициях беспредела. А они в нас огого как живы!

— Почему так медленно едем? — открываю глаза и смотрю в окно.

— А специально для нас дорогу расчищают, — отзывается Пётр Тимофеевич. — Впереди трактор едет.

Да уж… всего тридцать километров за город, и прощай цивилизация…

В фойе интерната нас встречает запах столовского борща, звонкий детский визг и несменная директор заведения Любовь Павловна Ахтырская.

— Здравствуйте, — она всегда крутит на запястье часы и бурно жестикулирует, когда нервничает. — Мы вас уже заждались. Погода подкачала… — разводит руками.

— Да, — раздаётся раскатистое за моей спиной. — Дедушка Мороз очень спешил к деткам. Кто у вас в этом году был самым послушным?

Я резко оборачиваюсь на своего водителя. Шапка, шуба, белая борода… Ну капец. Шапито.

— Татьяна, — ловит директор интерната за локоть пролетающую по коридору женщину. — Покажи, пожалуйста, нашим сказочным гостям актовый зал. А мы с вами, — переводит взгляд на меня, улавливая обстановку, — в мой кабинет пройдём.

— Согласен, — глубоко выдыхаю, настраиваясь на разговор. В это раз сумма вывода будет больше, чем обычно.

Любовь Павловна осторожно кашляет в кулак и берет в рот какаю-то мятную конфету. Я чувствую ее запах, когда мы заходим в более узкий административный коридор.

— Может быть, сначала пообедаете, — спохватывается женщина, открывая кабинет.

— Нет, — качаю головой. — Давайте сначала о делах, а потом все остальное.

— Проходите, пожалуйста, — она пропускает меня первым. — Чай, кофе?

— Нет, спасибо, — собираюсь сесть на стул, но так и зависаю на несколько секунд в полупозиции.

— Наша гордость, — читаю заголовок стенда на стене вслух. — Выпускники. — Впиваюсь глазами в самую первую фотографию, на которой запечетлена Соня собственной персоной только ещё с двумя белыми бантами на голове.

Ааааа! Меня аж протряхивает!

— Да, — расплывается в улыбке Любовь Павловна. — Здесь только отличники, поступившие в ВУЗы за последние пять лет. Последние — мои самые любимые. Хотя, — смеётся, отмахиваясь, — это я про всех так каждый год говорю. Младшие потому что. Сонечка Чудная, например, на педагога учится, Дамир на инженера поступил. В этом году выпуск маленький был. Всего десять человек.

Горло перехватывает, и я, кажется, забываю, как дышать на полные легкие. Сонечка… Чудная, значит.

Сдерживаю себя, чтобы не грякнуть кулаком по столу или не выдать ещё какой неадекват. Ненавижу ложь! Прямо изжога у меня на неё!

Ладно, допустим, документы на квартиру я видел сам и верю, что могла перепутать адрес. Но врать, что видит меня в первый раз? В жизни не поверю в это! Это я могу не помнить детей. Их тут сотни бегают. Звездец, тебе, маленькая врушка. Вот как только доберусь до тебя!

Все наши горячие с ней моменты несутся перед глазами. Спокойно, Северов! Соне есть восемнадцать. Все остальное не важно!

— Сергей Валентинович, — сдерживая кашель, окликает меня директор. — Все в порядке?

— А, да! — Отмираю, наконец-то откидываясь на спинку стула. — Задумался.

— О чем вы хотели поговорить?

— Я бы хотел оказать материальную помощь вашему учебному заведению. В этот раз, правда, — понижаю голос. — В сумме больше, чем обычно.

— На сколько больше? — хватает ручку со стола Любовь Павловна и крутит.

— Почти в два раза. Сможем подобрать объект?

— Ох, — на мгновение она теряется. — А пропорция комиссии?

— Как обычно, — киваю.

— Тогда только спортивный зал… — растеряно.

— Мне не принципиально, — жму плечами. — Главное — чтобы не возникло проблем с чеками.

— Это очень щедрый подарок, — полыхает щеками директор. — Я, конечно, сделаю максимум со своей стороны.

— Вот и хорошо, — резюмирую. — Все будет оформлено завтра.

— Спасибо большое за доверие, Сергей Валентинович. — Сердечничает женщина. — Вы, можно сказать, нас от стен до детей одеваете и обуваете.

Как же двусмысленно звучит, хмыкаю про себя. А ещё через секунду меня прошивает новой волной бешенства.

Потому что выходит, что эту Чудную девочку я раздел и одел дважды.

— И вам спасибо, — склоняю голову.

— Ну что, — Любовь Павловна поднимается со своего кресла. — Тогда пойдёмте дарить подарки? Представление почти закончилось.

— Пойдёмте, — соглашаюсь.

Интересно, сколько я вручил тебе новогодних подарков, Соня…

От неожиданно вскрывшихся фактов кружится голова, а на душе оседает неприятный раздрай. Мое тело вопит, что Соня не ребёнок, а разум… ну он, короче, просто в шоке.

Досиживаю детский праздник на волевом уважении к директору интерната и сбегаю в машину первым.

Мои Дед Мороз и Снегурочка, доигрывая до конца роли, садятся в салон после целой фотосессии и ещё, открыв окна, какое-то время машут детям.

— Окна закройте, — рычу, срываясь. — Представление завершено. Поехали.

— Ну вот что вы за бездушный человек, — неожиданно Татьяна начинает рыдать в голос. — Своих детей нет и на чужих плевать…

— Не рвите душу, Танечка, — успокаивает мою секретаршу Пётр Тимофеевич, подавая платок.

«Ну звездец!» — обтекаю, подкатывая глаза. И вот после всего… я, оказывается, бездушный…

Глава 20. Старые и новые связи.

Соня

— Ну давай, — с досадой шепчу молнии на платье, — застёгивайся уже!

— О, Сонька! — вздрагиваю, слыша за своей спиной сонный голос Олега. — Раз уже встала, ткни чайник, будь другом.

Если бы я знала, что Олеся будет сегодня ночью спать не одна, то никогда бы не стала проситься переночевать.

Щеки затапливает краска только при мысли о том, что происходило всего несколько часов назад под одеялом на соседней кровати.

Как реагировать? Как себя вести? Может, для общажного менталитета это и нормально, но, как по мне, так это пошло!

«В конце концов, я могла действительно крепко спать и ничего не слышать.» — успокаиваю себя и, наконец, оборачиваюсь к парню подруги лицом.

Олеся спит на его груди и недовольно морщит нос.

Да, ее пушкой только будить или водой холодной. Всегда такой была.

А я так надеялась сбежать до того момента, как они проснутся…

— Чего стоишь тупишь? — скептически выгибает бровь Олег и прищуривается. — Не проснулась что ли?

— Ну вы достали орать, — садится на кровати Олеся и трёт ладонями глаза. — Господи, как спать то хочется…

Я шлепаю босиком по линолеуму до небольшого стола и включаю ребятам чайник.

Олег встаёт с кровати, распахивает настежь окно и вываливается в него голым по пояс, прикуривая сигарету.

От порыва холодного ветра у меня моментально замерзают ноги. Но мне почему-то неловко попросить его, чтобы не курил. Я здесь не хозяйка. Да и Олеся… так на него смотрит, что я боюсь чем-нибудь помешать их отношениям. И так часто ругаются…

— Лесь, застегни платье, пожалуйста, — подхожу к ней, поворачиваясь спиной, и сажусь на кровать. — Там, наверно, ткань попала…

— Давай… — она лениво тянет руки, но вместо замка ведёт пальцами по золотой цепочке на моей шее. — А вот это уже зачёт… — резюмирует с плохо скрываемой завистью в голосе. Добирается до кулона и крутит его на свет. — Это тебе твой мужик ещё и брюлики задарил что-ли? И серьги… Признавайся, что он с тобой за это делал? — сально хихикает.

Подлетаю на ноги и глубоко дышу. Мне противно! Нет, я понимаю, что со стороны, можно подумать, что угодно. Но Олеся же знает, что у меня никогда и никого не было!

— Это не то, что ты подумала, — в запале начинаю оправдываться. — Просто говорить не хотела, пока все не устаканится. Я устроилась на работу в ювелирный магазин. Украшения оттуда. Вчера снять забыла. Они не мои.

— Ого! — Округляет глаза подруга. — Это кто ж тебя туда без опыта взял?

— У них продавец ушла в декрет, и они срочно искали замену. Сейчас продаж много… Новый год… Случайно вышло.

— Крутяк… — тянет подруга. — А больше им продавцы не нужны? — прищуривается, склоняя голову в бок.

— А я не знаю, — теряюсь от ее вопроса. — Но если нужно, я спрошу…

— Могла бы обо мне и подумать, — обижено поджимая губы, Олеся заворачивается в одеяло и топает к Олегу.

Они курят одну сигарету на двоих. По мне, так себе романтика на голодный желудок.

Ну или, может, я просто ханжа.

Отвожу от ребят глаза. Нужно побыстрее собраться и сбежать на работу.

Стягиваю с себя платье, освобождаю ткань из бегунка, и одеваюсь заново. Тёплые колготки, сапоги, пальто и пакеты с вещами. Я больше не буду ночевать здесь…

— Пока! Спасибо! — окликаю Олесю с Олегом и перекидываю сумочку через плечо.

Они целуются, не обращая на меня внимания.

Ну и ладно. Так даже лучше.

Пока еду в маршрутке, в голове крутится странная мысль. Вот когда я смотрела на наше отражение с Сергеем в его ванной, на то, что он со мной делал, как ласкал… Это казалось мне очень красивым. Я была заворожена, возбуждена, оглушена… И вообще, до сих пор никак не могу это забыть…

А от подробностей личной жизни подруги мне хочется помыться. Потно, бестолково, слюняво… и ещё вот это постоянное стреляние не только сигарет, но презервативов по этажу…

Я как-то читала, что они должны быть для каждого мужчины своего размера. Или в возрасте до двадцати лет у всех парней размер один и тот же? «Какой же бредовый бред у тебя в голове, Соня…» — торможу свои нелепые рассуждения, видя коллегу у входа в торговый центр.

Рабочий день затягивает суетой с первых минут. Едва Аня успевает открыть магазин, как возле витрины появляется очень странный молодой человек.

— Может, охрану вызовем, — шепчу своей коллеге на ухо. — Мне кажется он пьян.

— Думаешь? — она внимательно следит за мужчиной глазами. — Ну да, — соглашается. — Глаза красные, выражение лица дурное, странно, что запаха нет… Звоним? — тянется к тревожной кнопке под кассой.

— Нет, постой. — торможу ее руку. — Мужчина, может быть, мы можем вам что-нибудь подсказать? — подхожу к нему. — Здравствуйте, — стараюсь улыбнуться, а самой страшно до чертиков.

— Помогите, — кивает он. — Вы знаете, браслеты есть такие, — начинает бурно жестикулировать, что-то рисуя в воздухе. — Там, значит, цепочка и детей вешают.

— Куда вешают? — непонимающе хлопаю глазами.

— Ну мне в подарок, — пытается он зайти объяснениями с другой стороны. — У меня жену завтра из роддома выписывают. Я вчера весь день собирал кроватку, сантехнику мыл, а про браслет этот забыл!

— Так кто у вас родился? — Аня подходит к нам, держа в руках два браслета. На тоненьких цепочках действительно надеты фигурки мальчика в штанишках из синих фианитов и девочки в платье из розовой эмали. — Сын или дочка?

— Не знаю… — в ступоре качает головой мужчина.

И он больше не кажется нам с Аней странным. Просто шандарахнуло человека счастье по голове. Так же бывает.

— А коляску купили какого цвета? — с улыбкой кивает ему Аня.

— Синего, — на этот вопрос мужчина отвечает сразу и уверенно.

— Тогда пойдёмте на кассу, — хихикаю, понимая логику. — Поздравляем вас с сыном.

После обеда Аня показывает мне, как формировать различные документы и как сводить вечерние отчеты.

— Может случиться так, что ты будешь закрываться сама, — говорит строгим голосом, обозначая важность. — Поэтому, запоминай сразу. Вдруг, пересдачу мне на вечер поставят, — вздыхает. — Этот последний курс в универе, сведёт меня с ума.

— Не переживай, — успокаиваю ее. — Будешь уходить спокойно. Я все запомнила.

Мы обе синхронно вздрагиваем от звонка внутреннего телефона. Аня напрягается.

— Этот телефон нужно брать всегда, даже если занята, — инструктирует меня, спеша к аппарату. — Алло, — поднимает трубку и смотрит на меня испуганными глазами.

— Ну что? — Переспрашиваю ее одними губами, тоже начиная волноваться.

— Уж не знаю, что не так… — она сглатывая, возвращает трубку на место. — Но тебя немедленно требует к себе Северов. А ещё девочки сказали, что никогда таким злым его не видели.

Глава 21. Самообслуживание.

Сергей

«Ты долбанутый, Северов! Ты хоть понимаешь, что морально это было совращение? Понимаю. Но я же не виноват, что так вкусно было!»

Открываю бар и переставляю бутылки с алкоголем.

«Так, стоп! Вот это сейчас совсем не к месту.» — захлопываю дверцу.

В конце концов, если так сильно прижало, ну можно ее просто уволить и забыть, как страшный сон.

Падаю в кресло и недобро смотрю на часы. Сука, как на зло, тянется это время, распаляя и раскручивая мой маховик бесива. На себя, на неё. На ситуацию дебильную эту в целом.

— Сергей Валентинович, — оживает переговорное голосом секретарши. — К вам Чудная пришла.

— Пропускай, — рявкаю. — И нет меня ни для кого!

Через несколько секунд дверь кабинета открывается, и через порог робко переступает Соня.

— Здравствуйте, — видя меня, распахивает свои огромные оленьи глазищи ещё сильнее.

Я молча встаю. Обхожу девчонку по приличному радиусу, от греха подальше, и закрываю дверь на ключ.

Соня, вздрагивая от звука замка, оборачивается.

— Это зачем? — испуганно.

— Прошла и села, — киваю ей на стулья перед моим столом.

Сглатывает. Оборачиваясь на меня несколько раз, идёт к столу.

Я, как неадекватный, облизываю глазами ее попку, туго затянутую строгим чёрным платьем. Скольжу глазами выше по ровной спине и мысленно расстёгиваю молнию, которая заканчивается в районе поясницы…

Да, твою ж мать! Совсем оголодал?

Соня присаживается на кончик стула и косится глазами на меня.

— Что-то не так? Я плохо работаю? — просаживается ее голос.

Возвращаюсь. Сажусь за стол, пытаясь взять себя в руки и не реагировать на ее женскую манкость.

— И это тоже, — соглашаюсь с ней.

— Я могу узнать, что я делаю не так? — Обижено поджимая губы, вдруг смело вскидывает глаза.

— Можешь! — Взрываюсь от этой подачи, которая расценивается мной, как наглость. — К тому же, я тебе не чужой человек, — хмыкаю.

— В каком смысле? — уточняет смущенно.

— В том… — опасно понижаю голос. — А как давно ты знакома со мной, Сонечка?

Вспыхивает, отводя глаза.

— Откуда вы знаете?

— Сама догадаешься? — рявкаю. — Отвечай!

— Три года… — сникает. — Но… пожалуйста, — ее голос наполняется просьбой и отчаянием. — Это совсем не то, что вы подумали!

— Просвети… — развожу руками. — И как-то постарайся поубедительнее.

— А Любовь Павловна знает? — робко.

— Пока нет, — едко выделяю первое слово.

Соня прислоняет ладони к пылающим щекам.

— Я действительно перепутала адрес своей квартиры. Увидела вас. Растерялась… А вы меня поцеловали, — сбивается ее дыхание. — И я будто в ступор попала. Не знала, как реагировать…

Мне становится горячо от накатывающих в воспоминаниях деталей того вечера.

— Почему после не сказала? — грозно прерываю ее.

— Так вы мне денег швырнули, чтобы я исчезла, а я должна перед вами душу выложить? — обиженно дергается ее губка. — И вообще, вы не спрашивали.

— Я же представлялся тебе, как первый раз!

— После того, как зажали в подъезде с ножом и выбросили все вещи!

— Твою мать! — всаживаю кулак в стол, чувствуя, что диалог абсолютно неконструктивен. — Нет! После того, как вытащил тебя из ментовки, вернул документы и одел, как человека! Давай, короче, что тебе от меня нужно?

— Ничего, — обескураженно мотает головой.

— То, что ты умолчала факт нашего знакомства, я расцениваю, как ложь, — цежу сквозь зубы. — Тебе не повезло. И срать мне на твои глубокие чувственные мотивы! Испытательный срок ты завалила. Можешь собирать вещи и проваливать на все четыре стороны.

Губы Сони вздрагивают в попытке что-то сказать. Она закусывает их и начинает вытаскивать из ушей серьги. Кладёт украшение перед собой на стол. Туда же отправляется кулон.

— Я поняла. Прошу прощения. Всего вам хорошего.

Встаёт со стула и идёт к двери.

Но почему мне не легчает! Все же правильно! Меня только сильнее пенит и хочется… А чего, вообще, мне действительно от неё хочется? Просто принципиально обвинить девчонку хоть в чем-нибудь? Чтобы что? Увидеть и поговорить? Или найти повод избавиться?

Ты вообще где адекватность, Северов, потерял? Глаза ее видел? Это ж, как в заповеднике орать!

— Откройте, пожалуйста, дверь, — просит Соня дрожащим голосом.

В моей груди разгоняется паника и требует не подходить к девчонке близко.

Но там же надо открыть дверь!

Подхожу. Боковым зрением вижу, как Соня часто моргает.

И опускаю руку с ключом снова в карман.

— Возле кулера лежат салфетки. В порядок себя приведи. Там полный офис людей.

— Да выпустите вы уже меня! — Вскрикивает Соня. — Зачем вы меня унижаете постоянно? Я у вас кроме одежды и денег на такси ещё ничего не попросила и не взяла! И эти деньги тоже отдам, как только заработаю.

Глотает слёзы и сжимает кулачки.

У меня в груди разливается что-то очень горючее и мешающее дышать.

Подхожу к кулеру сам беру салфетки и наливаю стакан воды.

Подхожу к Соне.

— Не истери… — подаю стакан.

— Да сами вы ее пейте! В задницу себе засуньте вместе со всеми своими подачками и самомнением, — неосторожно взмахивает руками и вода выплескивается мне на рубашку.

Мы шокировано смотрим на расползающееся по ткани мокрое пятно.

Соня слишком близко. И в ее глазах сейчас горят обида и вызов. Ай как мне хочется сейчас наказать эту девочку по-мужски!

Вдыхаю запах ее адреналина и утекаю, вжимая Соню в стену.

— Нет! — вскрикивает.

Вижу, что сбоку мне в лицо летит ее ладошка.

Перехватываю руку, заламывая за спину, и слепо нахожу Сонины губы.

Я чувствую какие они горячие, соленые, мягкие… Пульс глушит уши и отключает голову на хрен. Все становится на свои места.

Ты ж поэтому, Северов, тут орал? Потому что взять не мог? Потому что ты, похотливая скотина, захотел себе эту молодую женщину. И у тебя в голове тысяча фантазий, как загнуть ее к столу или стенке, намотать шикарный русый хвост на кулак и… Шшшш! Сокращаясь, врезаюсь языком в ее ротик глубже.

Я чувствую, как Сонины ногти вонзаются в мои запястья в попытке выкрутиться. «Да она же…» — вдруг до меня доходит такая простая истина. — «Просто тебя боится, Северов!»

Черт! Еще пара поцелуев, и я торможу свои губы, съезжая ими на Сонину щечку.

— Отпустите меня… — она шепчет истерично и испуганно. — Или я закричу!

Я скольжу руками по ее фигуре вниз и сжимаю талию. Как это отпустить то!

— Соня… — на языке вертится дикий набор из матов и ещё каких-то слов извинений, совершенно мне несвойственных. А сейчас нужно что-то говорить, чтобы не выглядеть на всю голову шибанутым… — Нет, — ухмыляясь, качаю головой. — В этом от тебя тоже толка не будет. Никакой инициативы. Никаких перспектив.

Отпускаю ее. Отхожу на насколько шагов в сторону и открываю деверь. Соня продолжает вжиматься в стену и тяжело дышать.

— Черт с тобой, — стараюсь говорить как можно небрежнее. — Возвращайся на рабочее место. Будем считать, что инцидент исчерпан.

Соня несколько раз открывает и закрывает глаза.

— Можно мне водички?

— Здесь самообслуживание, — жму плечами.

Она подходит к кулеру, наливает стаканчик воды и, отпивая из него мелкими глотками, идёт к выходу.

Это становится интересно. Неужели мне сейчас прилетит?

— Не вздумай, — отрицательно качаю головой, когда она равняется со мной.

— Идите вы, — сверкает глазами и все-таки выплёскивает мне воду в район ширинки, — самообслуживайтесь!

Срывается с места, дергает ручку и выбегает за дверь.

Находясь в шоке о того, что сейчас произошло, впечатываю кулак в дверной косяк и ухожу к столу.

«Боится говоришь? Ничего эта зараза не боится! Ты зачем вот сейчас ее оставил? Чтобы любоваться?»

Поправляю штаны и констатирую факт, что вода ничерта не помогла остыть. Куда б себе ещё налить, чтобы перестать творить фигню?

Ну или уже черт с ним, если так накрыло, то забирать девчонку не пошлыми телодвижениями, а красиво?

Ты ещё помнишь, Северов, как это делается «красиво»?

Открываю окно, впуская в кабинет морозный воздух, и подкуриваю сигарету, зябко ведя плечами. Мне надо это обдумать. Хотя бы до вечера…

Глава 22. Неожиданные повороты.

Соня

Я мысленно умоляю бесконечную толпу покупателей не заканчиваться, чтобы не отвечать на вопросы своей коллеги. Достаточно с меня ее долгих сочувствующих взглядов.

А ещё очень боюсь, что факт моей близкой и не самой приличной связи с начальством, может как-то подорвать наши с Аней только что зародившиеся добрые отношения.

— Сонь, — она все-таки ловит меня возле кассы, — все нормально? Зачем вызывали?

— За внешний вид ругали, — отвечаю шепотом. — Что только белый верх и чёрный низ носить можно.

— Серьезно? — Распахивает глаза моя коллега. — Надо должностную инструкцию перечитать.

— Тебе то что читать, — улыбаюсь ей. — Ты всегда, как положено выглядишь.

— Это потому что больше надеть нечего, — фыркает она. — Да и покупать смысла особого нет. Зимой и летом одним цветом, как говорится. Вот закончу институт, отсюда уволюсь и буду только платья носить. Красные в белый горох.

Мы тихонько смеёмся, расходясь до своих покупателей.

— С наступающим вас, — подаю фирменный пакетик с лентой пожилой паре, которая решила обновить обручальные кольца спустя пятьдесят лет брака. — Приходите к нам ещё через столько же!

— О, это мы обязательно, — они снисходительно улыбаются и, прощаясь, выходят из магазина, уже о чем-то жарко споря.

Я убираю палеты с кольцами обратно под стекло и замечаю, что меня до сих пор потряхивает после общения с Северовым.

Запоздалые волны стыда безжалостно накатывают, заставляя плавать в горячей рефлексии.

Наверное, правильным будет уволиться.

Я неосознанно дотрагиваюсь до губ, которые до сих пор горят от поцелуев Сергея. Сердце срывается в трепет.

Признаваться себе в том, что мне (теперь уже без всякого сомнения) нравятся поцелуи этого мужчины, не хочется.

Потому что он хам, мужлан, пошляк и далеко не самый законопослушный человек. Да и вообще, он сказал, что ему не понравилось меня целовать!

Ох… тихонько приседаю к нижним ящикам, чтобы продышаться.

Уходить отсюда совсем не входило в мои планы, потому что с добавкой процента от продаж, зарплата в этом месяце должна быть очень приятной. А у меня пушистые нахлебники и ремонт… И Аню подводить не хочется. Или я просто ищу повод остаться?

Как только поток покупателей становится чуть меньше, она сбегает в подсобку писать какие-то шпоры к экзамену и выходит только чтобы отдать деньги инкассаторам.

В десять часов мы с ней закрываем магазин и выходим из здания торгового центра.

— Тебе в какую сторону ехать? — спрашивает она меня.

— На Кутузовский, — я плотнее натягиваю на голову капюшон, потому что ветер продувает уши даже сквозь шапку.

— Совсем в другую сторону, — искренне огорчается моя коллега. — Думала, сможем подвезти тебя. За мной парень приехал. — Она кивает головой в сторону машины, заклеенной шашечками и логотипами такси.

— Ничего страшного, — успокаиваю ее. — Туда часто маршрутки ходят.

Мы прощаемся до после завтра, и Аня запрыгивает в машину.

Я плетусь на остановку, с грустью думая о том, что в интернате теперь появлюсь не раньше часа ночи. Придётся будить охранника.

Конечно, это не дело, что взрослый человек живет рядом с детьми. У них там режим. Ну вот и какие у меня варианты?

Делаю шаг на дорогу и дергаюсь назад от неожиданности, чуть не падая в сугроб.

Передо мной, шурша шинами об лёд, останавливается машина Северова.

Не понимая, что происходит, начинаю заранее паниковать. Потому что ещё ни одна наша с ним встреча не прошла спокойно для моей нервной системы.

Передняя дверь открывается.

— Садись в машину, Соня, — велит хмуро.

Я мотаю головой и отступаю на несколько шагов назад.

— Я прошу тебя, садись. Просто подвезу, — продолжает он на меня давить своими бархатными, властными интонациями.

«Сейчас — бежать, а завтра — увольняться!» — предупредительно воет сирена в моей голове. Нельзя оставаться с Северовым ночью один на один.

Я оглядываюсь по сторонам в поисках того, кто может мне помочь. И, как на зло, рядом нету ни души. Все прохожие забились под козырёк остановки и прячутся от ветра, а те, что только выходят из торгового центра, сразу прыгают в свои машины.

Маршрутка! Доходит до меня очевидное решение.

Так быстро я ещё никогда не бегала.

И да, кажется мне в след неслись мужские маты. Но мне то что? Главное, что маршрутка по пути!

Чувствуя себя килькой, захлопываю дверь. Согнувшись в «три погибели», нахожу в рюкзачке деньги и передаю за проезд.

Пока доезжаю до Кутузовского, успеваю немного успокоиться и даже в какой-то момент обозвать себя дурой, за то, что, как форменная истеричка, сбежала от начальника, не дав ему сказать и слова.

«Да ладно!» — тут же сама прерываю разбушевавшееся самокопание, — «он сегодня и так наговорил достаточно.»

Заходя во двор дома, с опаской осматриваю припаркованные машины, держа в голове то, что Северов знает мой адрес. И не понятно даже точно, что испытываю: радость или разочарование от того, что не нахожу знакомого чёрного внедорожника и его хозяина.

Коты встречают меня уже более благосклонно, Маруся даже лезет ластиться. Сразу понятно, что была домашней. Быстро насыпаю корма пушистой ораве, убираю туалеты и немного греюсь возле батареи, пытаясь набраться побольше тепла. Так не хочется снова выходить в холодную темноту.

Тяжелый стук в дверь заставляет меня насторожиться. Почему-то первый человек, визит которого я предполагаю в это время, это противная соседка. И я не спешу выходить в прихожую.

Но стук повторяется и становится ещё громче.

С опаской подхожу к двери. Прислушиваюсь, жалея, что нету глазка, и открываю замок.

Скольжу глазами вверх по лакированным ботинкам, брюкам из мягкой шерсти и чёрному пальто, чувствуя, как моя нижняя челюсть буквально отвисает.

На обшарпанном пороге моей скромной, вонючей квартиры стоит шикарный Северов с не менее шикарным, чем он сам, букетом красных роз. Ойкнув, пытаюсь захлопнуть дверь, но он успевает подставить ногу.

— Я уж войду, — рявкает он, распахивая силой дверь.

А я думаю о том, как бы его холёный нос не задохнулся от моих квартирантов.

Глава 23. Компромисс.

Сергей

«Северов… От тебя только что сбежала баба! Осознаёшь?» — смех вырывается бесконтрольно. Тру лицо и провожаю взглядом фары маршрутки, увозящей Соню.

Оглядываюсь на букет роз, лежащий на заднем сиденье. Ну это уже просто вызов! Я все равно найду тебя, впечатлительная девочка. Если не получится по известным мне адресам, то город переверну, даже паспортом светануть не сможешь.

Чувствуя, как снова подкипаю, газую с места и выезжаю с парковки на дорогу, вклиниваясь в поток машин.

«Я на тебя кражу ювелирки повешу.» — несёт меня. — «Любой отдел полиции выдаст мне твою тушку через пару часов тепленькой и на все согласной! И тогда… Ты будешь самой послушной девочкой…»

Вдавливаю педаль в пол и начинаю поигрывать в шашечки. Крыша моя едет от этих догонялок. «Зима, вообще то, Северов!» — призываю себя к порядку и сбрасываю скоростью до сотни.

Поймав пару небольших пробок, заворачиваю во двор на Кутузовском и паркуюсь.

Выхожу из машины, пытаясь определить окна Сониной квартиры.

«Так,» — скольжу взглядом. — «Вроде бы эти. Свет включен.»

Забираю с заднего сиденья букет цветов и, чувствуя себя, сопливым пацаном, иду к подъезду.

Дом по планировке очень похож на мой. Вот только в моем почти все квартиры куплены жильцами самостоятельно, а в этом выданы за различные заслуги перед отечеством.

Открываю дверь со сломанным домофоном и попадаю в сумерки обшарпанного подъезда.

Это ещё одно подтверждение тому, что не умеют у нас люди ценить то, что даётся им бесплатно. Важен объём вложений и вероятность потери.

Кстати, в отношении мужчины к женщине наработка ценности происходит точно также. И вот этот чертов веник в моих руках — это уже серьёзный прогиб!

Хорошо, что хоть лифт работает.

Поднимаюсь на нужный этаж и подхожу к старой двери.

Мне хочется уткнуться носом в букет цветов, потому что специфический запах грязного подъезда навязчиво раздражает нос.

Тяну руку к двери и неожиданно торможу.

«Чего говорить то будешь, Северов? Извиняться? Ну нет. Это перебор. Я не жалею. Признаваться в чувствах? Хммм. Это совсем как-то по-больному…»

Психанув на самого себя, просто стучу в дверь. Сердце ускоряется. Мне не терпится разрешить эту ситуацию.

Но дверь никто не открывает.

Стучу громче, чувствуя, как подрагивают петли. Чуть больше усилий, и я просто вынесу их…

Слышу шорох замка.

Соня приоткрывает дверь и ошарашено, словно увидев приведение, оглядывает меня.

— Ой… — шепчет и пытается захлопнуть дверь!

Ну офигеть! Успеваю в самый последний момент подставить ногу.

— Я, уж, войду, — повышаю голос и с силой вваливаюсь в квартиру.

Кошачий запах усиливается и становится плотным. Что это значит?

— Сергей Валентинович, — начинает лепетать Софья, — вам лучше уйти отсюда…

— Это тебе, — всовываю букет ей в руки, больше никак не комментируя, и оглядываюсь по сторонам.

Это, простите, не квартира. Это — свинарник! Ободранные стены, вздутые деревянные плиты на полу…

Оттеснив Соню плечом, уверенно прохожу в комнату и просто впадаю в немой шок, потому что мне навстречу выходят три упитанных кошака. Четвёртый самозабвенно точит когти о подлокотник убитого дивана. И больше никакой мебели для принятия горизонтального положения я здесь не наблюдаю! Где Соня спит?

— Что это такое? — Вырывается у меня.

— Так вышло, — она жмёт плечами, неловко сжимая в руках букет.

— Здесь нельзя жить, — качаю головой.

— Я и не живу, — соглашается. — Прихожу этих кормить, — кивает головой на котов.

— Ох ты ж, мать твою, — зарываюсь носом в свой воротник и дышу несколько секунд. — Давай лучше выйдем отсюда и в машине поговорим. Здесь противогазов не хватает!

— Нам с вами не о чем говорить, — поджимает губы Соня.

— Быстро я сказал! — зверею от дебильности ситуации. — Или ты хочешь проверить мои карательные возможности?

— Не хочу, — сглотнув, мотает головой.

Уже на площадке я замечаю у Сони в руках пакеты из бутиков с одеждой, которую покупала секретарша. Очень интересно. Нахрена она ее с собой возит?

Прям как в сказке, чем дальше, тем страшнее.

— Пара минут у тебя, — распахиваю перед девочкой дверь машины. — Чтобы голову в порядок привести, пока я покурю.

Делаю несколько тяжек и понимаю, что мне не лезет. Получить ответы от Сони хочется сильнее.

Падаю на своё сиденье и блокирую центральный замок.

Зараза молчит, уткнув нос, в букет.

— Слушаю, — сажусь в пол оборота. — Когда ты успела создать в квартире притон?

— Я не создавала, — жмёт плечами.

— Дальше, дальше, Соня! — рявкаю на неё. — Или я должен все клещами из тебя вытаскивать.

Передернув плечами, принимается выдавать информацию. Очень нехотя, явно подбирая формулировки.

Мои волосы начинают шевелиться. Это не девочка, это — катастрофа!

— Погоди! — Перебиваю ее. — То есть в ту ночь, ты просто спала на вокзале, потому что тебе некуда было пойти?

— Ну да… на самом деле, студентам с городской пропиской общежитие не положено. Поэтому, основное время я живу в интернате. Вот. Должна была переехать сюда, но теперь уже, как на ремонт заработаю.

— Таак… — барабаню пальцами по рулю, пытаясь справиться с острым желанием пойти прессануть старую каргу. И котов утопить в ее же унитазе. Пусть мучается сердобольная и ходит свечки за их души ставить! Но Соня права. Ей там жить, и в таком ключе решать вопрос нет смысла. — А почему тебя в детский дом не перевели, раз никого из родных не осталось? — решаюсь уже прояснить всю ситуацию до конца.

— Мы умели с этим работать, — грустно усмехается. — Наш интернат, ну в который вы ездите, — скромно опускает глаза. — Он вроде центра психологической адаптации после тяжёлых семейных ситуаций. Я там периодически жила, пока мама была жива, но впадала в запои. А потом, когда ее не стало, убегала раз в пол года. Отсиживалась сутки у деревенских, и меня снова возвращали с заключением врача: «нестабильное психологическое состояние на фоне внешнего стресса.» Вы считаете, что вокзал для меня был страшен? — хмыкает.

Что я хотел вообще? Таким растерянным я себя ещё никогда раньше не чувствовал. Не мигая, смотрю в ее глаза, чуть подернутые дымкой грусти. Инстинкты рубят, включая режим защитника.

Хочется спрятать эту девочку от всех и самого себя. И глотку перегрызть, если хоть ещё кто-то когда-нибудь…

— В интернат ты сегодня не попадёшь уже, — говорю ей севшим голосом. Дотронуться хочется до девчонки, аж мышцы сводит. — Там все дороги снегом занесло.

— Значит, на трассе выйду и пешком дойду, — упрямо шепчет Соня. — Невпервой.

«Северов, это же такой шанс!» — вопит мое малодушие. — «Просто везёшь ее к себе, оставляешь. Девочке все равно некуда идти. Ты — герой, и не нужно все усложнять чувствами. К тому же… обещать что-то ей… не стоит.»

— Сейчас мы едем ко мне домой, Соня, — говорю уверенно и чувствую, как тело начинает вибрировать от предвкушения женского общества на одной территории.

— Я к вам не поеду! — Восклицает она. — А это назад заберите, — пытается всучить мне букет. — Мне даже поставить его некуда, как вы уже поняли. И вообще, скажете ещё потом, что я вам за него чего-то должна… — гордо вздергивает подбородок.

Меня вспенивает. Я перед ней тут, значит… А она…

— Свои подарки я не забираю! — рявкаю.

— Да вы что? — прищуривается. — Ну тогда в кабинете мне просто показалось… Заберите! И я пойду.

Впихивает цветы под руль. Шипы колят наши ладони. Соня взвизгивает и прижимает палец к губам. Укололась.

Разблокирую замок, открываю дверь и вышвыриваю букет на улицу. К чертовой матери закрою завтра этот цветочный магазин, раз не знают, что шипы перед продажей нужно срезать! И да, я нашёл виноватых!

— Что вы сделали? — хлопает глазами Соня. — Зачем выбросили цветы?

Распахивает дверь со своей стороны и выбегает на улицу. Я вылетаю из машины, уже готовясь бежать следом за чокнутой барышней, но она просто огибает капот и присаживается возле растерзанного букета на корточки, начиная собирать розы. Слышу, что рыдает. Аааа! Ну, капец, приехали.

Подхожу к Соне и рывком поднимаю со снега, держа за плечи. Она доверчиво утыкается носом в воротник моего пальто.

— Мне никто никогда цветов не дарил…

— Не плачь, дурочка, — шепчу ей возле ушка. Руки неконтролируемо скользят по ее талии на спину и сжимаются в объятия. — Я ещё тебе куплю. Я тебя не обижу…

Соня отрицательно крутит головой. Нет? Ну как же нет, когда ты ко мне льнешь, как кошка к хозяину. Открыто, искренне, и меня это все до печёнок пробирает.

Запускаю пальцы в Сонины волосы и сжимаю их в кулак, фиксирую голову, чуть оттягивая назад.

Ах, какая красивая девочка! Вглядываюсь в уязвимое, заплаканное личико. Прикрываю глаза и вжимаюсь губами в ее ротик.

Она, тихо всхлипнув, не отвечает, но и не сопротивляется.

Чувствую, как цветы снова сыпятся к нашим ногам. Соня неуверенно кладёт руки мне на грудь. Снег бьет нам в лицо и тает на щеках. Я уже не понимаю, плачет она или успокоилась…

— Сонечка, поехали домой, — рычу ей в губки и снова несдержанно целую.

— Я не могу… — шепчет.

— Почему? — отстраняюсь и хмурюсь.

— Потому что вы… хотите меня, — вспыхивают ее щеки.

Это разве проблема?

— Хочу, — соглашаюсь. — Но как ты уже успела заметить, силой не возьму. Просто поживешь, пока люди будут ремонтировать твою квартиру.

— Какие люди, — охает Соня. — Вы не поняли. У меня ещё нет денег на ремонт.

— Это я как раз понял, — ухмыляюсь.

— Но тогда кроме того, что вы хотите, — она нервно облизывает губы. — Мне нечем с вами расплатиться за эту помощь.

Тело сокращается от ее слов. Это хорошая логика, но этим путём мы не пойдём. Черт!

— Ты мне нравишься, Соня, — с трудом вытаскиваю я из себя признание. — Это хреново, но так уж вышло. И я не буду врать тебе, что не хочу видеть тебя в своей постели. — Ловлю ее руку на своей груди и перемещаю на ширинку. Сонины глаза распахиваются ещё сильнее. — Да, вот такие дела. Но я обещаю, что отношения будут, только если ты сама захочешь. Если нет, я просто отпущу тебя, как только будет готова квартира. И дальше ты продолжишь работать в магазине.

— Почему я должна вам поверить? — Соня выкручивается из моих рук и, обхватив себя за плечи, отходит на шаг назад.

— Потому что это щедрое предложение. И ты мне веришь больше чем всем остальным людям.

Задумчиво замирает.

— И вы совсем не будете ко мне прикасаться? — с сомнением ведёт бровью.

— Я этого не говорил, — усмехаюсь, понимая, что Соня сдалась. — Должна же быть у меня хоть какая-то моральная компенсация убытков.

— Я могу готовить…

— Обязательно, — киваю. — И убираться тоже.

Мне это не нужно, конечно, но нужно ей.

— Хорошо, — кивает. — Давайте… попробуем.

Глава 24. Обнажение и самообслуживание.

Сергей

— Я все, — Соня, кутаясь в мой халат, застывает на пороге кухни и кусает губы.

Стараюсь не утекать в размышления о том, какая у неё сейчас нежная и горячая кожа после душа. И как мне бы хотелось исследовать ее губами… всю-всю.

— Кушать хочешь? — прокашливаюсь, выбрасывая сигарету, и захлопываю окно.

— Можно мне просто молока? — опускает глаза.

— Подходи и бери, — киваю ей.

— Самообслуживание? — Иронично плывет ее интонация, а губы трогает улыбка.

Мое дыхание срывается. Понимает она или нет, что творит со мной?

Чтобы хоть чем-то занять руки, достаю из холодильника коробку молока и стакан из шкафа над плитой.

— Запомнила, где что находится?

— Спасибо, — подходит к кухонному гарнитуру и наливает молоко.

— Я бы с удовольствием посмотрел на то, как хорошие девочки занимаются самообслуживанием, — окончательно сокращаю между нами расстояние и замираю за спиной Сони. Сжимаю руки в кулаки, потому что они бессовестно тянутся к ее поясу на халате.

Пульс подскакивает и начинает колотиться по венам. Ах, какая это была плохая идея, привести ее сюда. Рано или поздно… просто наброшусь же и загрызу.

— Вы о чем? — ведёт плечиками.

— Да так, — ухмыляюсь пошлым взрослым фантазиям. — Как-нибудь расскажу.

— Я бы хотела погреть молоко и… дайте пройти! — просит с отчаянием в голосе.

Отхожу на два шага в сторону. Соня сбегает от меня к микроволновке и оттуда бдит, чтобы дистанция больше не уменьшалась.

Тяжело нам придётся. Выдыхаю, стараясь угомонить свои разбушевавшиеся инстинкты.

— Будешь спать в моей спальне. Постельное белье лежит в шкафу. В гостиную не пущу, там тьма разного, непредназначенного для психики нежных сопливых девочек.

— Я не сопливая, — вспыхивает и выпрямляет спину, будто я задел что-то женское.

— Да, — решаю ее немного подразнить, раз уж сама зацепилась. — А кто цветы на снегу слезами опрыскивал?

— А вы совсем-совсем никогда не плакали? — выдаёт, обижено поджимая губешки.

— Так мужчины ж не плачут, — отвечаю ей, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться от странного вопроса.

— Да нет, вы не поняли, — облизывает губы. — Когда вы последний раз радовались или огорчались? Вот так, чтобы прямо до слез?

Я смотрю на неё с сомнением. И вроде ж серьезно спрашивает. Это вызывает в груди странное чувство паники. Хочется снова отшутиться или рявкнуть, но я делаю обратное. Пропускаю этот вопрос глубже, пытаясь ответить максимально искренне.

— Радовался. Когда Ковальчук в овертайме канадцам забил, — улыбаюсь, вспоминая, что тогда с парнями мы только из армии вернулись.

— Кто такой Ковальчук? — Соня хмурится. — Вы про футбол?

— Про хоккей… — выдыхаю, в очередной раз осознавая разницу в нашем возрасте. — Чемпионат мира был.

— Вы любите хоккей? — переспрашивает с улыбкой. — У страшного Северова есть увлечения?

— Это было давно и неправда, — резко отзываюсь, прерывая ее веселье.

— Я бы хотела лечь здесь, — обхватывая себя крест на крест руками, стреляет глазами на кухонный диванчик.

— Почему? — не догоняю я.

— Потому что там ВАША кровать.

А да… И в этом весь смысл.

Мне хочется рявкнуть, чтобы привыкала, но я просто отталкиваюсь кулаками от столешницы и иду в коридор. Достаточно поговорили.

— Возражения не принимаются, — придаю голосу жесткости, тормозя на пороге. — Постарайся лечь спать, к тому времени, как я выйду из ванны, — оглядываюсь на Соню.

Она достаёт из пищащей микроволновки стакан молока. Делает глоток и облизывает язычком верхнюю губку.

Мой пах взрывается. Просто мазохизм какой-то!

В ванне специально зависаю на подольше, пытаясь себя успокоить контрастным душем. Тело предательски ноет. Ну я же не пацан, чтобы расслабляться при живой бабе самому… или все-таки самообслуживание? Намыливаю шампунем сначала голову, потом тело… и ничего не могу поделать! Желание становится невыносимым!

Прикрываю глаза, представляя наши с Соней поцелуи и срываюсь, помогая себе разрядиться. Мое тело протряхивает. Вау… Дожился, мать твою, Северов!

Не понимаю на кого злюсь больше. На себя или на девочку-динамо. Но все как-то через задницу выходит! Да ещё и вопросы такие задаёт…

Когда выхожу из душа, в квартире меня встречает тишина. Чистый стакан стоит около раковины. Моя кружка тоже вымыта и висит на подставке.

Вытягиваю из пачки сигарету и пишу сообщение секретарше с заданиями на завтра. Поверяю события календаря и вспоминаю про корпоратив. Не пойти нельзя. Соню вести с собой тоже не вариант. Ей ещё работать в этом коллективе, а у продавцов свои междусобойчики. Они в нашем корпоративе не участвуют. Сказать? Хрен его знает. Отчитываться за каждый шаг перед женщиной с сомнительным статусом в своей жизни — плохая политика.

Так, и у Сони завтра выходной. Нам нужно решить вопросы с вещами, пушистыми тварями и ремонтом.

Телефон в моих руках вздрагивает сообщением от Саида: «Мы с Лехой у меня. Подтянешься?»

Ах как мне хочется! На зло ей!

Но не отвечаю. Тушу сигарету и иду туда, куда тянет, словно магнитом.

Приоткрываю дверь в спальню и вглядываюсь в комочек пушистого халата на своей постели.

Соня дышит ровно. Спит. Пояс немного развязался, и полы халата разошлись в стороны, предоставляя мне охренительную возможность любоваться длинными ножками.

Я помогаю ткани соскользнуть окончательно и веду костяшками по нежному женскому бёдру и… пальцы все никак не упираются в резинку трусиков. Издаю голодный стон. Да как жить то а???

Накрываю Соню покрывалом и ухожу к себе.

Падаю на кожаный диван, даже не раскладывая. Если через две ночи, я не лягу с ней в одну постель, мне придётся снять ей квартиру.

Скольжу глазами по обстановке гостиной и понимаю, что надо бы ещё завтра отсюда повывезти всю эту мужскую подарочную дичь. И как-бы оленьи рога в виде вешалки под ружьё, огромный бар алкоголя и коллекция холодного оружия — это ещё куда ни шло. А вот шкура медведя с головой… Черт! Самого аж в дрожь кидает. Как я вообще раньше здесь жил?

Да выходит, что и не жил. Просто комнату в склад превратил. Курсировал между спальней и кухней. Думал, что там, в доме семья жить будет. Кстати… Про дом это я очень удачно вспомнил. Нужно будет половину ремонтной бригады на Сонину квартиру перекинуть.

Мысли никак не прекращаются, мешая уснуть. Подхожу к бару, наливаю себе сотку ирландского и выпиваю залпом. Тепло растекается по телу и рубит в голову. А вот теперь ещё разок.

Раскладываю диван, кидаю на него плед и падаю сам. Усталость берёт своё, и я наконец-то засыпаю.

Глава 25. Границы.

Соня

— Вы готовы сделать заказ? — к нашему столику подходит официант, а я в панике скольжу глазами по правому столбику меню, там где указаны цены. И не стыдно мне взять только кофе, или ещё лучше просто воду. Но… как же красиво выглядят все эти пирожные!

— Ты выбрала? — отвлекает меня от моих метаний Сергей.

— Да, — захлопываю меню и поднимаю глаза на парня с блокнотом. — Капучино, пожалуйста.

— Два капучино, — поправляет меня Северов, — и два цитрусовых чизкейка, — отдаёт официанту меню и переводит внимание на девушку, сидящую с нами за столом. — Продолжай, Валерия.

— Планировка квартиры стандартная, — включается она, — поэтому я сразу могу показать вам несколько типовых вариантов дизайна, — бегает пальчиками по тачпападу. — Вот смотрите. Дядя любит первые два. С зонированием.

Я из-под ресниц рассматриваю четвёртого человека за нашим столом. Сергей представил его как прораба, который будет заниматься моей квартирой.

— Можем, конечно, что-то особенное нарисовать, — тянет Валерия. — Но мне потребуется время. Найти артикулы, создать три д модель…

— Нет, индивидуальный проект не нужен, — прерывает ее Сергей. — Соня, посмотри, пожалуйста, и сделай выбор.

— Вот этот, — шепчу. — С красным диваном.

Под пристальными взглядами трёх пар глаз, мои щеки вспыхивают, равняясь с диваном по цвету. Мне кажется, что все эти люди думают обо мне плохо. Что я и Сергей… что мы…

— Я бы тоже себе этот выбрала, — с улыбкой кивает дизайнер. — Дядь Саш, ты чего думаешь?

— Пойдёт, — равнодушно соглашается мужчина.

— Ваш заказ, — ставит на стол тарелки и кружки официант.

— Спасибо, — смотрю на Сергея и уже не знаю, за что именно его благодарю.

Все время приказываю себе расслабиться и перестать подсчитывать у себя в голове сумму, которую я должна буду отдать Северову. Потому что эту сумму не возможно отдать! По крайней мере, при средней зарплате и за ближайшие три года.

— Ну раз все решили, — поднимается прораб из-за стола, — тогда мы за материалами поехали. До выходных шумные надо все успеть. К тому же, вы говорите, что там плохо все…

— Ты, Саныч, — жмёт ему руку Сергей, — делай на совесть, как умеешь. А дом не к спеху.

— До свидания, — собирает свои вещи Лера и кидает на Сергея долгий грустный взгляд.

Я ловлю его и смущаюсь. У него и с ней тоже что-то было?

— До свидания, — бурчу в чашку, делая глоток. Опускаю ее на блюдце и сталкиваюсь с насмешливым взглядом Северова.

— Не нужно меня ревновать, Соня. Тебя моя личная жизнь не касается.

— То есть, — чувствуя густо расцветающую обиду, поджимаю губы и выпрямляю спину, — моя личная жизнь вас тоже не касается?

— Нет, — хмурится он. — Это так не работает. Я в состоянии брать ответственность и за свою, и за твою жизнь. А ты не можешь даже за свою. Вопросы?

Закусываю губу и мотаю головой.

Ну в что ты хотела, Соня? Чтобы тебя одели, обули, решили проблемы, да ещё и говорить своё мнение позволили? И самое в этом всем обидное, что я уже не могу психануть и уйти. Просто морального права не имею! Кошки пристроены в лучшую ветеринарную клинику с содержанием, а после спонсорской помощи, одуревшие от счастья волонтёры ещё обещали пристроить котят. На счёт прораба уже переведён задаток за ремонт, а в моих ушах сверкают те самые серьги с бриллиантами. Проработав в ювелирном несколько дней, я могу теперь по достоинству оценить подарок Сергея.

— Ешь, — он придвигает ко мне кусок торта.

— Я не голодна, спасибо, — отвечаю ровно.

— Зря, — Северов забирает себе обе тарелки и нарочито отправляет в рот большой кусок чизкейка. — В этом кафе хозяин — какой-то известный итальянский кондитер. Сам делает все десерты. Ммм. Вкусно! Только здесь сладкое ем.

«Ну и ладно,» — говорю сама себе. — «Мне то какое дело. Итальянец и итальянец. Главное — костюм не обляпайте, Сергей Валентинович!»

Беру со спинки стула свой рюкзачок, достаю из кошелька деньги за кофе и кладу на стол.

— Что это? — дергается бровь Северова.

— Беру ответственность за свои решения, — смотрю прямо ему в глаза. — У вас же именно в таком эквиваленте она измеряется.

— Скорее имеет значение, — хмыкает он. — Что она в таком виде всеми признаётся.

— Я вам очень благодарна, — вспыхивая, вскакиваю на ноги, и чувствую, что слёзы все-таки подступают к глазам, — но если вы решили, что купили меня, то это не так. Тогда… я хочу долговую расписку. Официальную!

— Сядь, Соня, — откидывается на спинку стула Сергей, — я тебя не обижал. Только кусаешься ты не там. Вот скажи… Ты провела ночь с мужчиной в квартире. Если не брать во внимание чувство самосохранения и оставить доверие, как прочее равное условие. Ты же допускаешь, что между нами произойдут более интимные вещи, чем поцелуи?

Щеки — это мои предатели, они начинают не просто гореть, а жечь!

Но не могу же я ответить Сергею, что действительно думала о нем. Пыталась как-то сопоставить отношения подруги и ее парня с нашими…

— Ай ай, плохая девочка, — довольно хмыкает Северов. — Поэтому тебя прежде всего должен был волновать вопрос, здоров ли я.

— Так мы же с вами… — я даже не могу поднять глаз. — Целовались уже. Ну и детей тоже вряд ли хотите… — прикладываю ладошки к лицу и чувствую, что мы продолжим этот разговор, да ещё и в общественном месте, то я просто сгорю от стыда. И останется на стуле от меня уголёк.

— Соня… — выдыхает Сергей, посмеиваясь. — Я вот, честное слово, даже не знаю просвещать тебя или нет. Но не здесь. Это точно. Могу сказать только то, что моя ответственность распространяется и на эту сферу. Тебе не о чем беспокоиться. А сейчас, ешь давай торт, и поедем купим кое-что из одежды. Я заскочу в офис, а ты погуляешь по магазинам.

— Ну хватит, — не выдерживаю я. — Вы же понимаете, что я не могу себе этого позволить. Можно я просто съезжу и заберу свои вещи…

— Можно, — кивает Сергей. — Как объясняться в интернате будешь, куда съезжаешь, уже придумала?

— Нет… — чувствуя себя дурочкой, понимаю, что он снова прав.

И теперь утверждение, что я не имею права спрашивать его про личную жизнь, кажется более чем обоснованным.

— Соня, давай чтобы между нами больше не было этой неловкости. — Северов достаёт деньги и кладёт на стол. — Счёт, пожалуйста, — делает мах рукой официанту. — Я больше никак не буду участвовать в твоей финансовой независимости, кроме официальной зарплаты. Проживание на моей территории и продукты, ты сможешь оплатить ужинами и завтраками. А вот за все остальное я хочу получить свою благодарность, — голос Сергея опускается на последних словах до бархатных интонаций, и я, отзываясь на них, начинаю трепетать.

— Какую? — нервно облизываю губы.

— Поцелуй меня, Соня, — велит Северов. — Сама. И скажи спасибо, как мужчине.

Оглядываюсь по сторонам. Кругом люди. Мне кажется, они смотрят… Официант приносит кожаную книжечку со счётом, и я жду ещё несколько секунд, когда он отойдёт.

— Прямо сейчас, — уточняю.

— Можешь в машине, — Северов жмёт плечами.

— Тогда пойдёмте, — снова вскакиваю и хватаю рюкзак.

— Как скажешь… — Сергей встаёт из-за стола и снимает с вешалки мое пальто. Помогает надеть и берет своё.

Да, я настоящая трусиха и просто тяну время до момента своего окончательного морального падения. Потому что мне страшно признаться даже себе, что я хочу поцеловать Северова. Мне нравится, когда он меня касается, мне уютно в его руках. Мамочки…

Сергей садится за руль и поворачивается ко мне с ухмылкой на губах.

— Приступай.

Я тянусь к нему, практически теряя сознание от тахикардии. Кладу пальцы на колючую щеку, закрываю глаза и прижимаюсь своими губами к его.

Мне моментально становится горячо в груди, а внизу живота начинает сладко сжиматься и ныть.

Сергей перехватывает меня сзади за шею и притягивает ближе к себе, углубляя мой робкий поцелуй.

— Сонечка, вкусная девочка… — его низкий шёпот запускает по моим рукам и плечам мурашки.

Голова кружится, как тогда, когда мы были с ним в его ванной.

— Все, поехали дальше, — он с явным сожалением отрывается от меня, а я пытаюсь восстановить дыхание.

— Спасибо, — шепчу ему.

— Это была репетиция, — заводит машину Сергей и чуть агрессивно трогается с места. — Обязательно повторим ещё.

До торгового центра мы доезжаем молча. Северов думает о чем-то своём, сосредоточено ведя машину, а я не решаюсь его отвлекать.

Он и так со мной сегодня носится целый день.

— Соня, — на парковке Сергей достаёт из кошелька карту. — Ни в чем себе не отказывай. У тебя час. Потом я отвезу тебя домой и уеду по делам.

— Хорошо, спасибо… — киваю, и мы с ним расходимся на разные лифты, будто не знакомы.

Много тратить я, конечно, не собираюсь, поэтому покупаю самое необходимое. Некоторые предметы гигиены, белье, колготки, несколько комплектов одежды. Сумма в итоге выходит все равно приличная.

Ровно через час спускаюсь обратно на парковку. Но там вместо Северова меня ждёт совершенно незнакомый мужчина.

— Здравствуйте, меня зовут Глеб, — он выходит из машины и открывает багажник. — Сергей попросил отвезти вас домой.

Я машинально отмечаю, что этот Глеб называет Северова по имени и имеет возможность ездить за рулем его личной машины, а не корпоративной.

— Хорошо, — отдаю пакеты и забираюсь на заднее сиденье.

На душе становится пусто и тоскливо. Потому что вроде бы обо мне позаботились, но в тот же момент даже не посчитали нужным сообщить лично о том, что домой я поеду с чужим человеком.

Да, я романтичная идиотка и не понимаю, как можно сначала целоваться так, что дышать тяжело, а потом вот так… исчезнуть.

Глеб довозит меня до дома, помогает занести покупки и открыть дверь.

— Ключи я на комод положил, — говорит мой водитель. — Ну, до свидания.

— Скажите, — набираюсь смелости и окликаю его в дверях.

— Что такое? — Глеб тормозит.

— А Сергей… он не говорил, когда вернётся?

— Я поеду за ним поздно. Ложитесь спать, — отзывается водитель.

Я вздрагиваю от хлопка двери и ложусь спиной на стену.

Это и есть, та самая личная жизнь, о которой мне знать не положено? Нет… с этим не возможно смириться!

Весь вечер пытаюсь уговорить себя, что Сергей деловой человек, и что у него, наверняка, куча дел. Партнёры, совещания, документы… В конце концов, конец года!

И очень хорошо справляюсь с этим, но ровно до того момента, пока не ложусь в кровать и не выключаю свет.

Сердце болезненно жмётся, когда на экране время обнуляется, и начинаются новые сутки.

В такое время переговоры или повышают градус, или переходят в горизонтальное положение.

«Спать, Соня!» — приказываю себе. — «Он, вообще-то, ничего тебе не обещал. А все, что обещал, выполнил.»

Да, но… почему ж так обидно то а?

Глава 26. Скелеты в красном.

Соня

Моргая, чтобы не разреветься, гипнотизирую красные бархатные коробочки на витрине. С этого самого утра я ненавижу красный цвет. Особенно с блестками. Особенно на воротнике белой рубашки, небрежно брошенной в ванне.

Видимо, ночь была просто фееричной, раз Сергей Валентинович утром даже не удосужился проснуться.

Конечно, я понимаю, чего хочет взрослый мужчина. И, наверно, должна быть ему благодарна за то, что он не требует этого от меня. Но… он же должен понимать, что для неё, для этой женщины в красной помаде, постель — это ерунда, обыденность.

А для меня — поцелуй это все! Страхи, чувства, эмоции… Вот он этими губами сначала ее, а потом меня. Или наоборот? Меня, а потом ее… Зажмуриваюсь и глубоко дышу. Спокойно, Соня. Не рыдаем.

— Сонь, ну ты чего грустная то такая весь день? — тормошит меня Аня. — Мне вот философ. Гад старый. Зачёт так и не ставит. Я его под кафедрой сегодня с восьми утра караулила. А он ни в какую. Говорит, чтобы с заочниками после завтра приходила и сдавала.

— Думаешь, и после завтра не поставит? — стараясь переключиться, с сочувствием смотрю на коллегу.

— Да не, должен, — она вздыхает. — Просто любит, чтобы побегали за ним. И девчонки, как на зло, сменами меняться не хотят…

— Ты хотела завтра выйти, а после завтра выходной взять?

— Ну да, почитать ещё хотя бы, — Аня берет средство для стёкол и брызгает им витрину там, где покупатели очень любят оставлять отпечатки грязных пальцев. — И вот ты понимаешь, — психуя, взмахивает тряпкой. — Я в прошлом году и тридцать первого и второго работала. А они отдыхали.

— Ну ты не переживай, — отбираю у неё тряпку, а то до дырки стекло сотрёт, — во сколько у тебя пересдача?

— В семь…

— Ну и хорошо, — улыбаюсь ей. — Я отпущу тебя в шесть. Сама закроюсь, не переживай.

— Ой, спасибо тебе! — расцветает улыбкой моя коллега. — С меня вкусняшки.

— Ты главное сдай… — я улыбаюсь ей в ответ.

— Тихо! — Аня резко меняется в лице и становится профессионально-серьезной. — Добрый день…

Я тоже поднимаю глаза на вход в магазин и вижу перед собой яркую, холёную брюнетку в кучерявой белой шубе и солнечных очках.

Она вальяжно обходит салон и небрежно кидает клатч на витрину.

— Коллекцию «Италика» покажи мне, — чуть поворачивает голову в сторону Ани.

Я решаю лишний раз не вмешиваться. Видимо, это постоянная клиентка, раз коллега становится на неё в «боевую стойку».

— Это прекрасный выбор, — нарушая, все правила показа, Аня достаёт сразу из трёх витрин украшения с бриллиантами общей суммой практически на пол миллиона рублей. — Вы знаете, что для создания коллекции дизайнер вдохновлялся мировыми сооружениями архитектуры. Например, колье напоминает Эйфелеву башню, а кольцо Винецианский мост Реальто…

— Эту чушь, — хамски прерывает ее женщина, — ты бабкам втирай. Мне достаточно вот этой информации. — Она небрежно подцепляет ногтем ценник и рассматривает. — Да, мне все нравится. Пакуй.

— Хорошо, — продолжая держать лицо, Аня раскрадывает украшения по коробкам и фирменным пакетам. — С наступающим вас Новым годом!

И в следующий момент мне кажется, что она сошла с ума, потому что до кассы никто не доходит.

Пакеты просто перекочёвывают в руки капризной клиентки.

— Ань, а оплата, — я подлетаю к своей коллеге со спины.

— Да тише ты, — шикает она на меня. И мы обе провожаем взглядом кучерявое облако шубы.

— Аня… — шокировано шепчу, — это что было? Ты ей украшения просто так отдала!

— Это была жена Северова, — фыркает коллега. — Сука, как вообще ее земля носит…

— Жена? — переспрашиваю я, чувствуя как перехватывает горло.

— Ну да, — кивает Аня. — Только он ее не любит.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что любимым женщинам, мужчины подарки дарят сами. Им нравится получать благодарность и эмоции. А ей он никогда ничего не дарил. На каждый праздник эта мымра приходит и выбирает в магазине самое дорогое украшение. — Аня подходит к кассе и пробивает нулевой чек. — Северов в сводке покупку увидит.

— Ясно… — киваю, прикрывая рот ладошкой.

— Говорят, что в этом году, — не замечая моей реакции, Аня понижает голос, — он ее даже на корпоратив не позвал. Я слышала девчонки сегодня в лифте обсуждали.

— А когда был корпоратив? — теперь уже я достаю тряпку начинаю остервенело тереть витрину на месте, где лежала сумочка.

— Вчера, — продолжает выдавать ценную информацию моя коллега. — Семён часов до пяти утра их вчера развозил. Говорит, что только от них заказы такси и поступали.

— Понятно… — по плечам начинают разбегаться мурашки, а к горлу подступает тошнота. — Я отойду в туалет, ладно? Что-то мне нехорошо. — Тараторю и быстро выбегаю из магазина.

И совсем не вру. Меня натурально трясёт. Во что я вообще ввязалась? Живу у женатого мужчины, целуюсь с ним! То есть он не мне изменял сегодня ночью, а жене…

Мои голова и сердце не способны вынести такие сложные цепочки отношений. Понятия хорошо и плохо куд-то сыпятся. Я вообще не уверена, что могу самостоятельно оценить сложившуюся ситуацию! Добегаю до туалета и долго умываю лицо холодной водой, чтобы прекратить тихую истерику. Потом пью прямо из-под крана и вдруг неожиданно осознаю, что просто не имею морального права вернуться сегодня в квартиру Сергея. Точнее не так. Нужно вернуться, все ему сказать и ехать в интернат. А с деньгами вообще не знаю как…

— Соня?

Я вздрагиваю и поднимаю глаза в отражение зеркала. За моей спиной стоит сияющая Олеся.

— Привет, — пытаюсь ей улыбнуться. — Ты откуда здесь?

— Мне Олег подарок на Новый год покупает, — с гордостью отвечает она. — Платье.

— Здорово, — разворачиваюсь к подруге лицом. — А я здесь в ювелирном на первом этаже работаю.

— Покажешь? — загораются глаза подруги.

— Ну конечно, — жму плечами. — Это же не секрет.

— И вообще, — вдруг порывисто налетает на меня Олеся и обнимает. — Я соскучилась что-то по тебе.

Теряясь, глажу ее по спине.

— И я…

Господи, как мне действительно не хватает близкого человека!

— Ну тогда я сейчас, — чмокает она меня в щеку, — только в туалет схожу.

— Ты просто бери Олега и спускайся, — осторожно освобождаюсь я от ее рук. — Меня на рабочем месте ждут.

— Ну ладно… — кивает подруга.

Я выхожу в коридор и прячусь в небольшой нише запасного выхода. Мне нужно просто тихонечко посидеть и как-то это все пережить.

Года два назад в одном женском журнале я прочитала, что настоящая моральная боль длится всего двенадцать минут, а после мы уже занимаемся самовнушением. Это не совсем так.

Теперь я могу авторитетно заявить, что после этих двенадцати минут наступает следующая стадия. Ты просто осознаешь, что полная идиотка и умудрилась влюбиться по самые уши в того, в кого категорически не стоило. А вот дойти до третьей стадии самовнушения — это уже искусство. Обьяснить себе, что вся эта любовь тебе показалась…

Глава 27. Влюблённые женщины

Соня

Подруга обнаруживает меня все в той же нише возле запасного выхода, и я не выдерживаю ее напора. Рассказываю, свои приключения, как на духу, от начала и до объявившийся жены.

— Ну и наплюй, — категорично резюмирует услышанное Олеся. — Он же тебя хочет. А мужики, они на все согласны, когда чешется. Помаринуй его ещё, не дайвайся. Пусть бабок побольше вложит…

Я ошарашено хлопаю глазами.

— Лесь, ты чего? Он же с ней плохо поступает. Это получается, что и меня обманывает…

— Ой, — она отмахивается рукой, — отсутсвие мужской любви легко компенсируется вложенной в тебя суммой. Пол миллиона — достойная цифра за временную аренду мужика.

— Нет, не говори мне это, — я мотаю головой. — Я больше не пойду к нему. Лучше поговорю завтра на работе, а сегодня не смогу. Буду просто рыдать перед ним, как дура.

Да и вообще, даже представить себе не могу, что говорить Сергею. Он четко дал понять. Никаких ревнивых сцен. Ну конечно! Ему их от жены хватает. Куда уж мне!

— Почему как? — фыркает подруга. — Ты и есть дура! Вот если бы мне так подфартило.

— Ты бы смогла спать с женатым мужчиной? — у меня даже просыхают слёзы.

— И делала бы это сладко и спокойно, — цинично улыбается Олеся. — Ты думаешь я встречаюсь с Олегом потому что сильно влюблена?

— Нет? — сглатываю.

— Ну конечно нет, — смеётся подруга. — Он симпатичный. И друзья у него знаешь какие зачётные. Солидные. Постарше есть.

— Так он же, вроде, — я окончательно выпадаю в осадок от нашего диалога, — любит тебя.

— Конечно любит, — соглашается подруга. — Должна же быть от мужика польза…

— Лесь, там Олег… — я шикаю и стреляю глазами за ее спину.

— Я думал уже водолазов вызывать, — шутит парень в своей плоской манере. Подходит к Лесе и, прихватив сзади за шею, рывком впечатывает себе в губы.

Куртки, общественный туалет, коридор… Я действительно не понимаю, зачем они целуются в этом месте.

— Я пойду, — выползаю из своего укрытия, — а вы спускайтесь, как закончите.

— О, привет… — замечает меня Олег.

— Не завидуй, — отталкивает его от себя подруга и стирает руками размазанную по лицу помаду. — Учись, как надо! Будешь папика своего удивлять.

— Ну хватит, Олеся! — вскрикиваю, срываясь. — Я уже жалею, что рассказала тебе.

— А чего такое? — жуя жвачку, интересуется Олег.

— Она живет со своим начальником, — в открытую хихикая передаёт информацию подруга.

— Олеся! — с досадой окликаю ее.

— Ах, да, — спохватывается. — Рыдает, потому что он оказался женат.

Я вспыхиваю и, просто отталкивая подругу плечом с прохода, ухожу к эскалаторам. Почти бегу. В очередной раз прокляная свою открытость. Нашла, называется, с кем поделиться, Соня!!! Ну а самой… слишком тяжело было.

— Чудная, ну постой, — догоняет меня подруга и хватает за плечо. — Ну извини. Я иногда, ты меня знаешь, грубовата бываю. Просто хотела, чтобы мужик тебе тоже подтвердил, что нет в твоём случае проблемы никакой. Только какая-то никому не нужная, шизанутая мораль в твоей голове. Да я клянусь тебе, что той бабе нравится ее положение. Не нравилось бы — ушла! И не верю, что ты первая такая!

Я замираю и останавливаюсь, почему-то вспоминая странные отношения Ани и совладельца торгового центра. У них у всех это норма?

— Ну реально, — продолжает подруга. Ты — не такая писаная красавица, чтобы порядочный семьянин от тебя голову потерял…

От слов подруги мне становится только хуже. А самое обидное и страшное, что ее политика куда больше напоминает реальное положение вещей, чем моя.

— Ладно, — я вздыхаю, — давай, проехали. Только не говори никому. Разберусь.

Олег догоняет нас, и мы вместе спускаемся в магазин.

— Ну вау… — хихикает Олеся. — Солидно здесь.

— Аня, — представляю ребят, — это моя подруга Олеся и ее молодой человек Олег. Встретились случайно. Аня — моя коллега.

— Очень приятно, — вежливо отвечает Аня, с опаской разглядывая Олега. Ну да, с первого взгляда он не внушает доверия.

Леся выпрашивает у меня померить бриллианты. Я осуществляю показ строго по инструкции. Подруга ведёт себя, как настоящая сорока. В какой-то момент мне становится за неё даже стыдно перед коллегой.

— Ну хватит, Лесь, — торможу ее.

— Ну когда я ещё так позависаю, кайфоломщица! — Фыркает на меня она. — Слушай, а погонять можно чего-нибудь взять. Вы же носите.

— Украшения за пределы магазина уносить запрещено, — строго влезает в наш разговор Аня.

— Ну ладно, ладно, — тушуется подруга. — кстати… — оглядывается на Олега, который втыкает в телефон. — Зай, можно я Соню позову с нами в клуб?

— Зови, — отзывается равнодушно.

— Хочешь пойти? — кивает мне. — Потусим, а потом в общагу завалимся. Ты ж хотела сегодня «подумать», — ехидничает Леся.

Я замираю. С одной стороны — это шанс, да. Но глобально ни от чего не спасающий. Только дающий фору.

— А что за клуб? — Уточняю осторожно.

— Очень крутой. Рядом здесь, кстати. На кольце.

— Ну я только после десяти смогу, — пытаюсь я дать себе время на раздумья. — Ты ж знаешь, клубы это не мое.

— Да ты просто не была никогда! — отмахивается подруга.

— А как в общежитие заходить? — обеспокоено интересуюсь.

— Охранник шепнул, что комендантша сегодня после отбоя свалит. А ему просто бабок дадим. Вся общага там уже в ожидании.

— Действительно, сходи, Сонь, если хочешь, — трогает меня за руку Аня. — Я тебе должна и за первый день, и за экзамен. Уже шесть. Я справлюсь. Только у охранника отметься. Мне кажется, что ты с непривычки устаёшь сильно.

Я пытаюсь отделить их уговоры от своего желания. Развеяться — это хорошая идея. И… А вот не касается Северова моя личная жизнь! Злой кураж вибрирует в груди.

Я сама решу, как отблагодарить его за помощь. Найду способ. Но это точно не разменная цена за мужчину, которого я пустила к себе ближе чем других.

Мне больно. Мне обидно. И, значит, чувствую я это не просто так.

— Спасибо, я пойду, — решительно киваю. — Только из одежды ничего нет… — развожу руками.

— Своё то платье наденешь, — говорит Олеся. — Мне Олег классное купил.

Через пятнадцать минут мы садимся в машину Олега. Старая пятнашка пахнет гаражом и бензином, но это однозначно лучше вариант, чем трястись в автобусе.

Я долго думаю отправить или нет Сергею сообщение. И решаю, что все-таки должна. Пишу, что вечером не приду. Остаюсь ночевать у подруги и… не получаю в ответ ничего.

Обида захлёстывает с новой силой. Извините, Сергей Валентинович, что разочаровала вас в сговорчивости. А может, вы вообще уже будете рады, что я съеду.

Закусываю губы и откидываюсь на подголовник. По телу бежит волна нервного озноба.

Все происходящее в наших с ним отношениях не вяжется у меня между логикой и ощущениями. Вот уж, действительно. Влюблённые женщины готовы оправдать кого угодно….

Глава 28. Новый знакомый.

Соня

— Леся, ну, пожалуйста, обрати на меня внимание! — я тормошу ее за руку, пытаясь перекричать музыку.

Подруга глубоко втягивает дым из кальянной трубки и медленно выпускает изо рта пар.

— Будешь? — тянет трубку мне.

— Леся, у меня где-то пропал кулон, — я вся вибрирую от волнения и пританцовываю. — Пожалуйста, пройдись со мной, давай вместе посмотрим.

— Какой кулон то? — она высвобождается из рук Олега и, покачиваясь, встаёт на ноги.

Парни провожают нас глазами.

— Ну который в комплекте к этим сережкам, — отодвигаю в сторону волосы.

— Это ты брюлик из магаза что ли просрала? — охает Леся. — Ты зачем его с собой взяла?

— А оставлять где-то ещё страшнее, — оправдываюсь, шмыгая носом.

— Ну пойдём с туалета начнём, — кивает подруга. — Хотя, я уверена, что это бесполезно.

— Лесь, — я вжимаюсь губами в ее ухо, потому что музыка становится громче. — А ты давно знаешь этих друзей Олега?

— А что?

— Ну они так много расспрашивали меня про работу, может…

— То есть они тебе оплатили вход в клуб и украли побрякушку? — фыркает. — Ну это дурь. Хотя…

— А они платили? — переспрашиваю. — Я думала, что мы прошли бесплатно.

— Пффф, — начинает угорать подруга. — Бесплатно- это тебе твой мужик даёт. А это очень хороший клуб. У Олега дела с этими людьми. А ты, — она смеряет меня чуть разочарованным взглядом. — Могла бы вести себя и поприветливее. Ну вот чего ты этот несчастный коктейль, как мышь уже два часа пьёшь?

— Мне от него и так… — я прислушиваюсь к себе, пытаясь описать ощущения. — Жарко. Пьяно… Мысли плыть начинают.

— Ну в этом и смысл, — хихикает она. — Заходи, ищи. А пока пописаю.

Оказавшись в туалете, я обшариваю все углы, но кулон не нахожу.

Нет, я не дура, я понимаю, что если такую вещь кто-то заметил, то точно не оставил валяться. Но украшение стоит двести тысяч, и я не могу признаться себе, что его потеряла! Пока все не обойду.

Минут десять мы с Олесей бродим по танцполу, нарываясь на постоянные облапывания чужими руками. А после идём в место «последней надежды» в гардероб.

— Посвети мне, пожалуйста, — прошу подругу и опускаюсь на корточки. Быстро осматриваю пол и в отчаянии, плюхаюсь на попу прямо в коротком платье. — Лесь…

— Что вы здесь делаете? — раздаётся над головой грозный голос охранника. — Ну-ка встала. — Он грубо подхватывает меня за локоть и поднимает, вглядываясь в зрачки.

— Я кулон потеряла… — начинаю лепетать. — Дорогой очень. И нигде найти не могу. Наверное, нужно звонить в полицию…

На последнем слове пальцы мужчины сжимаются на моем предплечье сильнее. Господи, ну и лапищи!

Он, не обращая внимания на мои стенания, берет рацию из-за пояса и зажимает кнопку.

— Глеб, тут у меня девка странная. Что-то про ментов бормочет… К тебе вести? Нет? А куда? Понял.

Я не слышу ответов его собеседника, потому что мужчина прислоняет динамик к уху.

— Леся… ну скажи тоже! — я, оборачиваюсь на подругу, но ее не нахожу. Нигде. Как так то, а?

Меня накрывает истерикой.

— Отпустите! — начинаю биться и выкручиваться, понимая, что эта «глыба мышц» куда-то меня тащит.

— А ну успокойся! — рявкает мужик. — Сейчас с главным пообщаешься. Все проблемы свои расскажешь. Ментов здесь вызывают только с его разрешения. А там он сам решит, кому-чего…

— Поняла, — вдыхаю прокуренный коридорный воздух и вытираю ладошки о платье, действительно пытаясь взять себя в руки.

Уж если я так талантливо последнее время организовываю себе проблемы, то нужно с достоинством и их последствия принимать.

Мы спускаемся на цокольный этаж с несколькими коридорами. Музыка здесь стихает, и по ощущениям обстановка становится интимнее и дороже.

Заходим за дверь с надписью «служебное помещение» и доходим до самого конца коридора. Охранник стучит в дверь и открывает ее.

— Саид, можно?

— Заводи, — кивает ему мужчина в чёрном костюме. — Сам за дверью подожди.

Я остаюсь с «главным» один на один. Он ставит локти на стол и рассматривает меня с легкой брезгливостью, как забавную зверюшку. Страх начинает шевелить волосы на моем затылке.

— Отвечай мне правду, — говорит строгим голосом. — Принимала что-то? Распространяла? Просили передать?

— Н-нет… — шепчу, понимая к чему он клонит.

— Ладно, — хозяин клуба склоняет голову. — У меня все равно сейчас будет видео с камер о каждой твой минуте в моем заведении.

— Пожалуйста, — с отчаянием прошу его. — Когда вам принесут видео, можно мне будет посмотреть, где я потеряла подвеску с цепочкой? Я искала. Наверно, кто-то себе забрал…

— Подвеску потеряла? — Бровь мужчины иронично дергается вверх. — Занятно… Свежо. Ну ка присядь, — кивает мне на стул, а сам выходит из-за стола и берет в руки какой-то металлический предмет.

Через секунду я понимаю, что это фонарик.

Яркий свет бьет мне в зрачки. Я прикрываю веки и закрываю лицо руками.

— Я вам не вру, — мотаю головой. — Вот смотрите, отодвигаю волосы, чтобы показать серьги. — Я в ювелирном в «Континенте» работаю!

— Где ты работаешь? — Настороженно переспрашивает мужик.

— Северов Сергей Валентинович — мой начальник… — малодушно прикрываюсь я именем человека, от которого сегодня сбежала.

— Ты украшения поносить что ли взяла? — хмурится этот Саид и бесцеремонно подходит ближе, собирая мои волосы на затылке в кулак и оголяя ухо. — Ну да… Тут карат точно есть.

Не зная радоваться или нет в том, что хозяин клуба мне верит, я активно киваю.

— Кулон был к ним в комплекте.

Мужчина с циничной ухмылкой рассматривает мое лицо.

— Это так забавно, что ты не осознаёшь, как сильно попала, что даже мило, — тяжелеет его голос.

— Я понимаю, — мотаю головой. — Но мы же можем вызвать полицию и всех досмотреть. Кулон найдётся и…

— Нет, — жмёт плечами мужчина. — В моем клубе отдыхают уважаемые люди, которые не любят ментов.

— Тогда… — чувствуя, как начинают трястись руки. Я лезу ими в сумочку. — Можно мне позвонить?

— Нельзя, — решает что-то в голове мужчина. — Я позвоню сам.

Он возвращается к своему месту и берет со стола телефон. Скользит пальцами по экрану и подносит его к уху.

— Север, привет!

Несколько секунд я слушаю тишину.

— Да погоди ты, — по-свойски перебивает его хозяин клуба, из чего я делаю вывод, что они знакомы. И снова не знаю, радоваться этому факту или нет. — У меня вот тут продавщица твоя сидит. Сопли наматывает на кулаки. Потеряла брюлик, который из магазина поносить взяла. Как тебя зовут? — хозяин клуба кивает мне.

— Соня, — выдавливаю из себя из себя с трудом, потому что паника и стыд сковали мое горло.

— Соня ее зовут. Ну и чего мне с ней делать? Сам накажешь? Или тебе она больше не нужна? — он замолкает, слушая Сергея. — Ну тогда я просто обязан ее тоже попробовать, — раскатисто ржёт и сбрасывает вызов.

Я подлетаю со стула и отшатываюсь дальше от стола. Мне не понравился конец их разговора. Сергей мог меня отдать этому мужчине? А почему нет? У них все возможно!

— Ну, — хозяин клуба небрежно снимает с себя пиджак и расстегивает рукава рубашки. — Чем займёмся, малышка? Как ты думаешь? Накажем тебя?

Глава 29. Рикошеты.

Сергей

— Ну я пойду, Сергей Валентинович, — топчется на пороге кабинета моя секретарша.

— Таблетку мне ещё у себя на столе оставь, — отвлекаясь от документов, поднимаю глаза. — И иди уже. Больше никаких корпоративов вам не будет. Как мухи варёные.

— До завтра, — Таня благоразумно смывается за дверь.

Я не сторонник пить вместе с сотрудниками. Во-первых это создаёт ненужную в работе иллюзию возможности панибратства. Во-вторых мой любимый коньяк стоит, как зарплата некоторых сотрудников, в-третих, когда градус переваливает за приличную отметку, лучше, чтобы рядом находились надёжные люди, с которыми не нужно следить за языком. А мой язык вчера нализался прилично.

Все потому, что появляться перед Соней в ещё на что-то способном состоянии я не мог. Я бы разорвал эту невинную строптивицу. И напугал бы так, что уже сложно было что-то исправить.

Поэтому, мы с Алексеем пробыли в ресторане всего час, а потом укатили к Саиду в клуб.

И черт… я даже не помню имени той девки, которая вчера залезла мне в штаны. Помню, что только волосы у неё были почти как у Сони. И это мне вставило. После уже старался ее профессиональный, горячий рот.

Глеб доставил меня домой полумёртвым.

Из нашего с ним общения я помню только то, что отдал распоряжение отвезти Соню на работу утром. И дальше в моем сознании до трёх часов дня наблюдалась чёрная дыра.

Офис проснулся ближе к четырём. Чтобы никого не уволить за бесконечные обсуждения праздника, перекуры и чаепития, я весь день просидел в кабинете и влил в себя шесть чашек кофе. Похмелье — это зло. Если бы я был большим иностранным политиком и решил завоевать власть в России, то просто запланировал бы это мероприятие на новогодние праздники.

Около семи вечера Соня написала, что останется ночевать у подруги. И я… малодушно этому обрадовался. Потому что хочу наконец-то выспаться, а то со дня появления этой девицы в моей жизни, сон покинул ее, как феномен.

Выкуриваю сигарету и ещё на пару часов пропадаю в документах. Мне не нравится, что налоговая не принимает отчеты. Пробирная заворачивает личные заказы уважаемых в этом городе людей, а Лёха уже втрой день злой, как собака, и никак не может закрыть вопрос с пожарным управлением.

Назревает вопрос. Роют против кого-то, а нас просто рикошетит. Или мы с Алексеем плотно встряли?

Решая сделать перерыв, снова тянусь к сигаретам и открываю окно.

На парковке умельцы развернули нелегальный елочный базар. Те минут пять, что я курю, торговля у них идёт очень бойко.

Я могу щелчком пальцев все это прикрыть, но… что-то меня останавливает.

Пытаюсь вспомнить, когда последний раз в своей жизни наряжал елку.

Наверное, с пацанами в армии. Да точно. Усмехаюсь. Это была альтернатива чистке картошки для новогоднего пюре. А потом уже через два года у мамы в Париже на Рождество.

Она не отмечает Новый год, потому что не любит вспоминать ничего, связанного с Россией, кроме меня, конечно.

На этот Новый год мы с ребятами сняли большой банный комплекс в лесу. Еда, алкоголь, легкие женщины и охота на русака. Вот такой праздничный набор холостых мужиков.

Резкая вибрация телефона заставляет меня оглянуться.

Закрываю окно и подхожу к столу. Саид… Ну не, друг, пить я больше категорически не готов. Мы старые и… очень похоже, что мне стыдно перед Соней за ту девку. Прямо извиниться хочется. И поржать над этой глупой идеей.

— Алло… — отвечаю на звонок.

— Север, привет!

— Даже не начинай, — предупреждаю его уговоры. — Лёха сегодня вообще в медицинской маске с пожарными общался, чтобы перегаром не дышать. А красные глаза на вирус списывал.

— Да погоди ты, — слышу, что он тихо угорает. — У меня тут продавщица твоя сидит. Сопли наматывает на кулаки. Потеряла брюлик, который из магазина поносить взяла…

— Как зовут? — ко мне возвращается жесткое настроение. Если это правда, то сначала она с позором отработает бабки уборщицей, а потом я выгоню ее вон.

Саид передаёт мой вопрос девушке.

— Соня ее зовут, — хмыкает. — Ну и что мне с ней делать? Сам приедешь накажешь? Или она тебе больше не нужна?

— Черт! — Выдыхаю с чувством. — Сделай так, чтобы эта мелкая задница не смела даже выходить из твоего кабинета. Выясни с кем была, что ела и пила! Я сейчас приеду! Эта то самое недоразумение, что в квартиру мою перепутала.

— Ну тогда я просто обязан тоже ее попробовать, — раскатисто ржет на мою тираду друг и скидывает вызов.

Я, психуя, пишу ему смс, чтобы не смел трогать и даже смотреть.

Он в ответ посылает меня на хрен и советует шевелиться быстрее, а то он побогаче меня будет.

Ах ты ж….!

Спускаюсь на парковку, срываю тачку с места и выезжаю на дорогу.

Маленькая врунья! Погулять решила? И не дай Бог ты там не подружкой. Я же закапаю его. Цивилизованность во мне в такие моменты умирает!

Перед глазами мелькают очень четкие картинки Сони в чужих мужских руках. И… пусть это будет неправдой, потому что иначе — капец тебе, маленькая.

Я ни в чем себе не откажу. Буду играться и владеть тобой, пока не сломаю. И ничего во мне не дрогнет.

Паркуюсь возле клуба и захожу внутрь через служебный вход. Охрана, видя мое выражение лица, просто расступается, даже не пытаясь заговорить.

Спускаюсь из главного зала на нижний этаж. Заворачиваю в служебный коридор и дохожу до кабинета Саида.

Распахиваю дверь и замираю на пороге в глубоком шоке. Картина, как говорится, маслом.

— Что здесь произошло? — рявкаю, окидывая глазами сначала лужу карамельного цвета вперемешку с осколками на полу, разодранную щеку Саида, которую он, матерясь, заливает антисептиком и испуганную Соню в проёме между креслом и стеной.

— Я тебя, блин спрашиваю! — Зверея с пол-оборота, подлетаю к другу и хватаю его за ворот рубашки.

— Север, клянусь тебе. Я только пошутить хотел, а девка твоя — просто бешеная! Ты бы драл ее лучше что ли!

За секунду расставляя в голове все по местам, я просаживаю Саида ударом в солнечное сплетение. Он, кашляя, стекает в кресло.

— Извини, брат. Ты заслужил, — хлопаю его по плечу.

— Ты у неё лучше горлышко от бутылки отбери, — хрипит Саид. — Мало ли что в башку взбредёт.

Я разворачиваюсь и быстро пересекаю кабинет, подходя к Соне.

— Ну, — приседаю на корточки перед ней. Притворно-грозно прищуриваясь, смотрю в нежное лицо с потеками туши и забираю из рук стекло. Весь мой пыл беспределить куда-то улетучивается. — Не понравился тебе мой друг? Или наоборот, раз убить пыталась?

Она отвечает мне прямым взглядом с вызовом и выдаёт то, что я совершено не готов услышать.

— Почему ты не сказал, что женат? — поджимает дрожащие губы в ожидании ответа.

Я открываю рот, не зная, что сказать. А в следующий момент явно осознаю, что где-то в ее бедовой головешке за последние сутки серьезно перемкнуло. Раз Соня первый раз за все время нашего тесного общения, решила обратиться ко мне на «ты».

— Я в разводе уже несколько дней, Соня, — говорю без всяких шуток.

— Правда? — Переспрашивает настороженно.

— Могу паспорт показать, — киваю.

Она судорожно всхлипывает от пережитых нервов и порывисто вжимается в меня, стискивая в кулачках воротник пальто.

— Поехали домой, моя девочка. — Глажу ее по спине, успокаивая. — По дороге свои приключения расскажешь.

Глава 30. Чувства.

Соня

— …А потом она, не глядя, выбрала самую дорогую коллекцию украшений, ту что из небьющихся витрин, — продолжаю я свою исповедь, периодически рвано вдыхая воздух. — И с Аней так разговаривала, будто она грязь под ногами.

— Грязь, значит… Я все понял, — многозначительно хмыкает, стискивая руль, Сергей. — Ты можешь смело забыть об этой женщине, Соня. Она больше никогда и никого не побеспокоит, — тяжелеет его голос.

Мы замолкаем.

— Ты… — сглатываю слюну, понимая, что захожу за черту дозволенного своим вопросом. — Ты любил ее? — Сердце разгоняется. — Любишь?

Северов оборачивается в мою сторону и несколько секунд внимательно смотрит в глаза.

— Нет, Соня. — Отвечает уверенно. — Чувств у меня к ней никогда не было. Она обманула меня, что беременна, поэтому я оформил брак.

— Разве такими вещами шутят? — теряюсь я от его прямоты.

— Ооо, — тянет Сергей. — Ещё и не такими шутят.

— Понятно… — робко отзываюсь, откидываюсь головой на спинку кресла и прикрываю веки.

Понятно, что ничего не понятно.

Меня кружит, как на карусели. Перед глазами вспыхивают яркие радужные пятна, тело наливается ломающей истомой и возбуждением. Адреналин, алкоголь, близость Сергея и то, что он все-таки со мной, что заступился, приехал… Все смешивается в яркий и горячий эмоциональный коктейль, который плещется в груди и делает меня пьяной.

Рот открывается сам и выдает признания, совершенно несогласованные с хозяйкой.

— Когда этот Саид подошёл ко мне, — шепчу не открывая глаз и вибрируя от этого откровения каждой мышцей. — Я очень боялась, что он сделает со мной что-то такое, после чего ты уже никогда не захочешь меня трогать…

— Сонечка… — мучительно стонет Сергей. — Господи, ты что несёшь…

Я чувствую, что машина сбрасывает скорость и тормозит.

Сергей сгребает меня в охапку и утягивает к себе на колени, немного отъезжая от руля на кресле. Я утыкаюсь носом в его шею и дышу, уплывая во что-то очень трепетное и глубокое по ощущениям.

— Запомни, дурочка, — Северов жадно сжимает мои бёдра, вжимая себе в пах, и гладит губами мочку моего уха. — Ни у одного нормального мужика нет ни одной причины брать женщину силой. Купить, уговорить, напоить, влюбить… Черт, да возможны разные варианты! Но только не сила. И если такое вдруг случается, то женщина имеет ответное право на любой беспредел. Ещё пожёстче того, что натворила ты.

— А как у нас будет с тобой? — шепчу ему в ответ.

Сергей сдавлено рычит и на несколько секунд врезается поцелуем в кожу за моим ушком. Меня протряхивает. Господи, ну почему мне с ним так чувствительно?

— Будет так, как нужно тебе… — он скользит губами по моей скуле к губам. — Осторожно, ласково, вкусно… тогда, когда ты не сможешь отказаться.

Сергей впивается в мой рот поцелуем. И мы, постанывая, скользим языками. Я уже знаю, что он так любит и просто подчиняюсь его вкусу и ритму.

— Соня, открой глаза! — требовательно говорит Северов и отстраняется.

Отрицательно мыча, мотаю головой.

Не хочу. Мне хорошо.

— Соня… — строже.

Открываю.

Сергей перехватывает меня за подбородок.

Я глажу его щетинистые щеки кончиками пальцев. Это приятно.

— Да ты пьяная, малышка, — посмеивается он. — А я гадаю, почему ты такая податливая и горячая. Но если я, — тон резко меняется на суровый, — ещё хоть раз учую от твоих губ алкоголь, я тебя накажу.

Ощущение тепла покидает, потому что Сергей бескомпромиссно возвращает меня на пассажирское сиденье.

— Да, — обижено поджимаю губы, чувствуя себя отвергнутой, — Я немного пила. Один коктейль. Просто редко бывает и… — видя, как Северов, совершенно не реагируя на мои слова, заводит машину и выезжает с обочины на дорогу, перестаю оправдываться. — Тебе неприятно?

— Я не люблю, когда женщины пьют. Это факт, — жмёт плечами Сергей. — Но остановил я наши ласки не поэтому.

— А почему? — Спрашиваю эхом.

— Потому что я очень-очень голодный до тебя. И не готов разбираться, где твоё искреннее желание, а где пьяный порыв, о котором ты после пожалеешь. Если мы продолжим играться, то я возьму все, что ты мне предложишь и даже больше. Ну и после того, что произошло… я не уверен, что это не спецэффекты.

— Я поняла… — расстроенно прикусываю губу и отворачиваюсь к окну.

От иррационального чувства обиды на ситуацию, мозг проясняется.

И когда мы, преодолев пробки и успев выпить кофе, подъезжаем к дому Сергея, я ощущаю себя абсолютно трезвой.

Мне даже немного стыдно за то, что случилось в клубе и после него в машине.

Мы поднимаемся в квартиру.

— Времени дофига уже, — смотрит на экран телефона Сергей. — Давай топай в ванну и спать.

Уходит на кухню, достаёт из холодильника бутылку молока, скручивает крышку и пьёт его прямо из горлышка.

Я останавливаюсь в дверном проёме и ложусь щекой на дверной косяк и, как какая-то маньячка, смотрю на то, как красиво дергается его кадык на каждый глоток. Оооо! Точно, Соня, ты сошла с ума!

— А почему ты у меня ничего не спрашиваешь про кулон? Почему не ругаешь? — решаюсь прояснить последний, мучающий меня вопрос.

Ну вот такая я. Не привыкла скрывать то, что натворила. Мне проще получить наказание сразу, чем ждать и бояться расправы.

— Ну я уже понял, что ты его потеряла, — он жмёт плечами. — Глеб посмотрит камеры и скажет, если узнаёт что-то подробнее. К чему мусолить.

— Это, который водитель? — удивляюсь я.

— Это который начальник безопасности у Саида, — хмыкает Сергей. — Ну и у нас с совладельцем торгового центра по совместительству. Для особенно ценных мероприятий.

— Это, значит, я — ценное мероприятие? — не могу сдержать улыбку. Краснею.

— Соня, умоляю тебя, — стонет Северов, — скройся в ванне и закройся на замок!

Меня первый раз, за все время рядом с Сергеем, совершенно не пугает его открытая демонстрация желания. Даже наоборот, я немного провоцирую.

Но сейчас чувствую мурашками на своих руках, что нужно действительно сбегать в душ.

Закрываю дверь на замок и подхожу к зеркалу, рассматривая свои глаза, оформленные размазанной тушью в стиле панды. Ужас!

Если уж я нравлюсь Северова такой, то скорее всего, нравлюсь по-настоящему.

И я улыбаюсь, улыбаюсь, улыбаюсь… своему отражению глупой улыбкой влюблённой женщины. Внизу моего живота щекотно трепещет, будто от крыльев бабочки.

Я понимаю, что между мной и Сергеем обязательно случится близость. Я хочу, чтобы он был моим первым мужчиной.

По множеству прозаичных причин и по самой главной: он — самый лучший. Самый красивый! Самый!

Глава 31. Добраться до горячего.

Сергей

— Ты уляжешься или нет!? — почему-то раздражаюсь, глядя на ее возню с зарядным устройством возле розетки и безуспешные попытки кому-то дозвониться.

— Извини, — Соня убирает трубку от уха. — Просто в клубе осталась подруга, и я не понимаю, куда она делась, когда меня охранник к другу твоему поволок.

— Зато мне все более чем понятно, — рявкаю, но видя действительно растерянное лицо Сони сдаюсь. Она должна сама все это узнать, переварить и сожрать. Пусть закаляется. — На, набери ее с моего и успокойся. Кинула просто тебя подружка.

Подаю Соне телефон.

— Спасибо… — забирает с опаской.

Набирает номер и, закусив губку, ждёт ответа.

Примерно на пятом гудке трубку снимает нетрезвый женский голос.

— Аллл…о.

— Ты куда делась, Олесь… — одновременно расстроенно и с облегчением спрашивает Соня. Кидает косой взгляд на меня и отходит к окну. — Ты меня бросила там одну с этим огромным человекоподобным шкафом! — начинает расходиться в эмоциях и вдруг резко замолкает.

Слушает. Трубка что-то истерично вещает.

— О… Мммм… — выдаёт междометия. — Лесечка, не нужно лежать и терпеть. Нужно пойти в туалет, засунуть два пальца в рот или если не получится, три капли нашатырного спирта в стакан с водой накапать. А после этого активированный уголь…

Капризный голос что-то отвечает Соне в ответ.

— Леся! — с досадой перебивает подругу Соня и в следующую секунду смотрит на экран телефона. — Вот блин! Трубку бросила… Можно я ей ещё разочек наберу? — поднимает на меня глаза.

— Достаточно, — забираю у неё из рук телефон. — Пусть проспится твоя подружка. Женский алкоголизм — вообще очень страшная штука. Ты, кстати, откуда такие тонкости реанимации знаешь?

— Ооо… — грустно хмыкает моя девочка. — Мама… — выдыхает. — Много, часто и со всеми вытекающими.

— Понял… — решаю, что подробнее расспрашивать о детстве сейчас не самое лучшее время.

— Ну а ты? — садится передо мной на барный стул Соня.

— Что я? — отзываюсь ей в тон.

— Почему такой? Не старый, но богатый. Не наследник империи, но выбор сделан в пользу стабильного бизнеса, а не какого-то стартапа.

— Интересные выводы… — улыбаюсь ей в ответ и решаю немного просветить. — На месте торгового центра раньше был большой рынок. С палатками, картонками, барыгами и прочей нечестью. Мой дед был ювелиром, а мама постоянно крутилась рядом с ним, поэтому очень хорошо разбиралась в украшениях.

— Твоя мама была… хм… барыгой? — распахивает глаза Соня.

— Ну во так, — я развожу руками. — Выживали на этом добре хорошо, но не всегда легально. А потом пришли злые дяди решили забрать все себе. Пришлось повоевать и победить. Вот такая тебе сказка на ночь, — подмигиваю ей.

— А где твоя мама? — спрашивает осторожно.

— Во Франции живет. Она очень тяжело перенесла тот период, поэтому, как только смог, я ее увёз.

— Понятно… — смотрит мне в глаза эта девчонка, явно пытаясь вытащить более полную картинку жизни.

И я чувствую, как у неё получается. Хрен знает, откуда такой уровень эмпатии.

— Все! — Резко встаю с дивана. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи…

Прохожу мимо неё в коридор и сразу в свою комнату.

Расправляю постель и падаю на диван.

Закрываю глаза, пытаясь поймать момент и провалиться в сон, но не тут то было! Мысли начинают кружиться вокруг сегодняшних событий. Я не хочу их анализировать! Не хочу признавать, что плотно подсел на мимолетные, но такие глубоко личные моменты с этой красивой девочкой. Что мне уже мало ее тела. Гораздо сильнее трогает совершенно наркотическое чувство собственной ценности, уникальности и всесильности рядом с ней.

На секунду, там в кабинете Саида, когда я увидел в Сониных глазах разочарование, мне стало по-настоящему нехорошо!

А вот это… уже по-настоящему серьезно. И следуют из этого только два пути. Побыстрее отпустить ее, объективно признав, что я не тот человек, который нужен молодой женщине. Потому что я извращен, циничен, меркантилен, а иногда даже груб и жесток. Или эгоистично сломать этого «оленёнка», испортив и забрав себе. Этот вариант мне нравится больше…

Я загоняюсь… Дурацкая привычка приводить все к логике и цели.

Поворачиваюсь на правый бок, стараясь ни о чем не думать и крепче закрываю глаза!

Вдруг тишину квартиры резко заполняют громкие характерные звуки, которые мужчина и женщина издают в процессе… Таком… горяченьком! Да ещё и не на русском.

«Аххх! Шшшш! Slap me!* Охх!» — раскатывается по квартире, набирая акустическую громкость.

Я уже примерно понимаю их источник. Но вот как на этот источник забрело мое трепетное невинное создание?

Резко распахиваю дверь спальни и вижу взмыленную Соню, стоящую в коротенькой ночнушке на кровати и пытающуюся совладать с заглючившим пультом от стереосистемы.

Даже в тусклом, голубом свете экрана заметно, что девушка красная от кончиков волос до пальцев на ногах.

Я не сдерживаюсь. Меня прорывает, и я начинаю совершенно искренне ржать, угорая над ситуацией.

Забираю у Сони из рук пульт, ввожу пароль оператора на каналы для взрослых, убавляю звук и киваю на экран.

— Ну и как тебе? — улыбаюсь. — Звук в таких фильмах вообще включать не обязательно, малышка. Главное — процесс.

Соня со стоном пытается натянуть на голову одеяло и спрятаться от меня.

Забираю ее укрытие и скидываю на пол.

— Мне стыдно, — прячет лицо в ладошках. — Я не специально. Просто каналы щёлкала, фильм какой-нибудь искала, а мне этот попался. Стало интересно. Он через некоторое время пароль попросил для дальнейшего просмотра. Я хотела переключить, и что-то не то нажала. Штука эта, — кивает на колонки, — орать начала…

— Посмотри на меня, — беру девушку за руку и тяну к себе.

Отрицательно мотает головой, прячась за волосами. Тааак… я, конечно, дурак, что заржал. Ещё мне тут в собственной постели закомплексованных девственниц не хватало.

— Сонь… — целую ее ладошку и запястье. — Дай мне свои глазки.

— Что? — поднимает лицо с виноватым взглядом.

Беру ее за подбородок и, наклоняясь, коротко целую в горячие губы.

— Ты никогда не смотрела взрослых фильмов?

— Нет… — с опаской.

— Тебе не понравилось, то, что ты увидела?

Притягиваю Соню к себе ближе и обнимаю за тонкую талию.

— Ну… — она немного расслабляться ложась мне на плечо щёчкой, — это, скорее, немного шокирующе, немного стыдно… ну то, как это все у них. — вертит пальчиками в воздухе, замещая горячие словечки. Я слышу в ее голосе смущение, и чувствую, как в моих штанах все напрягается.

— А ещё? — хрипло выдыхаю ей в волосы.

— А ещё жарко и интересно… — совсем садится ее голос до шёпота.

Я задыхаюсь от накатывающей на меня, острой, почти животной волны похоти. Предохранители не выдерживают. Я чувствую, что сейчас начну беспределить! Мышцы скручивает от желания сорваться и наброситься на молодую, так тонко пахнущую возбуждением девочку.

— Сонечка… — веду ладонями по ее голым плечам, стягивая вниз бретели ночнушки. Девочка застывает и начинает вибрировать в моих руках, как натянутая струна. — Я очень хочу тебя… — с агрессивным рычанием несколько раз впиваюсь в ее распахнутые губки. — Но… я не трону тебя. Вообще завтра сниму другую квартиру, если ты скажешь «нет»…

Мой рот говорит правильные и разумные вещи, а вот руки… они самовольничают. Спускают ночнушку до талии и совершенно не отказывают себе в исследовании нежного тела.

— Сергей… — испуганно шепчет. — Не надо… Я не готова…

— Мы тихонечко, — дурею я от того, что ее ответ не «нет». — Просто поиграем. Тебе же нравится со мной целоваться. Давай! — удобнее разворачиваю ее к себе. — Это все уже между нами было…

Ловлю в поцелуй ее губки и врезаюсь в рот языком.

Я понимаю, что я — сволочь. И после этого готов отправиться прямиком в ад, но отказаться от вкусной девочки, до которой наконец-то добрался, не могу!

Глава 32. Закрыть глаза и прыгнуть.

Сергей

— Ты такая красивая! — хриплю восторженно задыхаясь. Кровь от подскочившего давления шумит в ушах. Я теряю связь с реальностью, оставляя себе только ее бездонные глазищи и охренительное тело. — Девочка хорошая… — впиваюсь поцелуем в ее шейку и приподнимаю за талию над кроватью, полностью раздевая.

— Нет! — Соня дергается из моих рук.

Ловлю ее взметнувшиеся в попытке прикрыться от меня ладошки и кладу их себе на плечи.

— Ну что такое? Я тебя уже видел. А теперь хочу сделать приятно, — глажу губами ее скулы и щечки, успокаивая.

Спускаюсь ниже жадными поцелуями по шейке до мягких и упругих полусфер, которые хочется посильнее сжать и потискать.

Но вдруг понимаю, что Соня продолжает отмораживаться и совсем не отвечает. Ее руки лежат на кровати не двигаясь.

— Сонечка, — возвращаюсь к ее распахнутым губкам и коротко целую. — Расслабься. Я буду нежным.

— А скажи… — она прокашливаясь, отстраняется и прикусывает губку. — Если сейчас у нас с тобой сейчас ничего не будет, то ты меня прогонишь? Я тебе буду не нужна?

От ее вопроса меня будто окатывает ледяной водой. Я хлопаю глазами, не понимая, с чего вообще она это взяла. Жесть какая-то!

— Так… — резко выдыхая, торможу свои действия.

Встаю с кровати, поднимаю сброшенное одеяло и накидываю его на Соню.

Мышцы нещадно скручивает от желания продолжения. Мне кажется, что меня сейчас просто разорвёт от подкатившего ожидания разрядки. Но я беру себя в руки и, пытаясь успокоиться, просто обнимаю девушку.

— Нет… — целую в щечку. — Но ты объяснишь мне, что не так. Я же нравлюсь тебе?

Кивает.

— Очень… — Добавляет тихо.

— Тебе нравится, как я тебя глажу? Как ласкаю! — я провожу рукой по оголенной части бедра, — Здесь?

— Да…

— И здесь… — собираю ее волосы в кулак и веду губами от чувствительного местечка за ухом до ключицы.

— Да… — чуть постанывает Соня, а я вижу, как ее тело покрывается мурашками.

— Тогда что, малыш? — вжимаюсь лбом в ее висок. — Я взрослый деденька. Мне очень тяжело тебя просто облизывать. Обещаю, тебе понравится. Будешь сама ещё выпрашивать, — усмехаюсь, видя, как Соня не знает куда деть свои поплывшие глаза.

— Я не готова… — панически шепчет. — Просто страшно. Мне кажется, что после этого я уже не буду собой. — Доверчиво поднимает на меня глаза. — Что я буду уже какой-то другой Соней. Понимаешь?

— Правильно, — киваю. — Ты будешь моей Соней. Я научу тебя получать от этого факта удовольствие, — просаживается мой голос от всплывающих перед глазами картинок. Ох, Сонечка! Дай только добраться до тебя.

— Я могу поросить тебя? — она склоняет голову в бок, как внимательная кошка.

— Попробуй… — киваю.

— Побудь со мной просто, — перебирает пальчиками одеяло. — Я… понимаю, что ты не хочешь афишировать отношения, но… мы же можем дома поужинать. Я бы приготовила… мне нравится с тобой говорить.

Окончательно протрезвев, если это так можно назвать, тру лицо ладонями.

Неожиданно! И, честно говоря, что делать с женской просьбой «порадуй меня», я очень хорошо знаю. А что делать с просьбой «безраздельно подари мне своё время»…. Хрен его знает. С одной стороны — это интересно, а с другой — неизбежное обнажение мыслей, разговоры, появление каких-то совместных традиций и воспоминаний… Заход на опасную территорию созависимости, глубоких чувств. Короче, идея на самом деле так себе.

Вот только Соня права. И я не настолько прогнил, чтобы это не признать. Жить вместе ради качественной интимной жизни и материального достатка в возрасте за тридцать — это здравый ход. А вот проглатывать это в восемнадцать, дарить все самое лучшее мужчине, который не пускает тебя к себе в душу — это плохо. Очень грустно.

— Извини… — обижено дёргаются губы Сони. — Не думай об этом. Мне просто вдруг показалось… — делает глубокий вдох и дует себе на глаза, пытаясь не заплакать.

Собирает одеяло и уползает от меня на другой конец кровати, сворачиваясь калачиком и подтыкая под себя края со всех сторон.

«Ах ты ж черт!» — до меня доходит, что я слишком долго не даю ей никакого ответа. И что делать? Встать и уйти?

Она этого не простит.

Остаться?

Сердце заходится тахикардией, как будто я сейчас решаю прыгнуть в рамку самолета или лететь дальше.

И, как бы, прыгнуть — оно того стоит. Говорят, что там, за чертой есть восторг, эйфория, чувство самоудовлетворения… Но страшно. А что после? Ведь если не прыгнешь, то там дальше все понятно, а здесь…

Здесь молодая женщина в твоей постели. И если уж в жизни с кем-то прыгать, то с ней сейчас хочется сделать это больше всего.

Глушу дрожь в плечах, забираюсь на кровать и ложусь рядом с Соней. Сгребаю ее в охапку и, вдыхая запах с ее макушки, притягиваю девушку к себе.

— Куда ты там пойти завтра хотела? — сдаюсь я.

— Я пошутила, — обижено в подушку.

— У тебя завтра выходной? — вспоминаю я.

— Да… — снова коротко.

— Понял, — целую ее в кромку ушка. — Что-нибудь придумаем. Давай спать. Только пусти меня под одеяло.

Соня пару секунд не двигается, видимо, решая опасен я или нет.

— Мы будем спать, детка, — тяну край одеяла на себя. — Я обещаю.

Она раскручивается из нескольких слоев ткани и прижимается к моей груди спиной.

Ее тело нежное и горячее, а я ледяной. И мне так нестерпимо снова хочется понаглеть и добраться руками до самых чувствительных женских местечек. Но я мысленно приказываю себе не борзеть.

«Она и так уже голая в твоей постели.»

И то, что сегодня у нас будет только общее тепло — это правильно.

«Хотя…» — дальше голове появляется совершенно неожиданная мысль. — «Если бы я был отцом девочки. И узнал, что какой-то хрен с ней так нагло поступает, я бы его убил.»

Стискиваю Соню крепче. Она, мурлыкая, и почти засыпая, льнет ко мне, разворачиваясь лицом, и ложится на грудь. Мое сердце лупит ей прямо в ухо… Я любуюсь ее нежными чертами лица. И в какой-то момент тоже расслабляюсь, закрывая глаза. Ну, значит, прыгнули…

Глава 33. Сама придумала, сама…

Соня

Я волнуюсь сильнее, чем на своём первом экзамене.

Делаю вид, что ем, но сама из-под ресниц наблюдаю за реакцией Сергея на приготовленный мною завтрак.

Я очень старалась, а он… он машинально работает вилкой, закидывая кусочки еды в рот, и параллельно что-то пишет и читает в телефоне.

Мне очень хочется, чтобы Северов на меня посмотрел, потому что диссонанс чувств в моей груди нарастает.

С одной стороны — разбудили меня сегодня его головокружительные поцелуи и смелые ласки. Мне даже кажется, что я бы не остановила Сергея, как вчера, если бы он захотел пойти дальше, но у него зазвонил телефон.

Разговаривал Северов долго и на повышенных тонах за закрытыми дверями своей комнаты. Я в ней по прежнему так ни разу и не была внутри. Почему-то не чувствую себя в праве.

А с другой стороны- за время этого разговора я успела сходить в душ, приготовить завтрак и… так больше и не услышала от Сергея больше ни единого слова.

Закончив с едой, весь в своих мыслях, словно меня рядом с ним не существует, он просто отодвигает в строну тарелку, выходит из-за стола и идёт прямиком в свою комнату.

Я провожаю его взглядом и не нахожу в себе силы окликнуть. Гордость побеждает, наваливаясь тяжестью на грудь.

«Ваши ожидания — эти ваши проблемы», — шмыгая носом, говорю сама себе. Это для тебя провести ночь с мужчиной в обнимку — событие всей жизни. А сколько было таких ночей у Сергея… Нет, я не хочу даже представлять возможные масштабы за пятнадцать лет, если скромно начинать подсчёты с его восемнадцатилетия.

Нехотя, на чистой привычке всегда доедать то, что лежит в тарелке, заталкиваю еду в рот и уношу посуду к раковине.

Сейчас помою посуду и поеду покупать подарок маме Любе. И вообще, проведу этот день так, чтобы не думать о Сергее.

«А что если он не пошутил…» — неожиданная мысль заставляет замереть.

По спине прокатывался ледяной озноб.

Что если он так отстранён потому что ему надоело меня ждать. Вдруг он правда снимет мне квартиру и больше никогда не прикоснется?

Может быть, Олеся права… И я ношусь со своей невинностью, как с писаной торбой, обламывая и мужчину рядом, и себя?

Так что мне теперь? Самой ему себя предложить? Зайти и лечь, мол, я готова?

Так это неправда! Я не готова! Во мне все протестует против такого формата. Это какое-то бесконечное метание из девичьего страха в страх, что любимый мужчина уйдёт искать то, что ты ему не даёшь к другой.

И я не думаю, что у Северова будут проблемы с кандидатурой на ночь. Выстроится очередь!

«Ну вот и пусть спит!» — остервенело натираю тарелку мыльной губкой. — «Хоть со всеми сразу и по очереди! А я хочу разговаривать! Это с подушкой можно помолчать, а я не постельная принадлежность!»

Психуя, хочу поставить мокрую тарелку в шкаф, но она выскальзывает из моих пальцев с громким звоном падает в каменную раковину, разлетаясь на осколки.

Слёзы накатывают на глаза. Ну вот. Зато теперь хоть есть порядочный повод порыдать. Собираю кусочки фарфора и выбрасываю их в ведро. Жалко… поднимаю глаза на полку с посудой. Теперь некомплект.

— Что у тебя здесь происходит? — на кухню возвращается Сергей и окидывает взглядом сначала заплаканную меня, а потом остатки тарелки в раковине.

Выключаю воду и вытираю мокрые руки об футболку.

— Извини меня, пожалуйста, — говорю, внутренне сжимаясь, — я тарелку разбила.

— Ты поэтому уже порыдать успела? — удивленно взлетают его брови.

Киваю, опуская голову.

— Иди ко мне, Сонь… — понижается его голос до таких любимых мною вибрирующих ноток, что я моментально начинаю трепетать в ответ.

Ощущение такое, будто душа становится на цыпочки и готова бежать вприпрыжку к своему хозяину.

Но я жестко торможу этот порыв, приказывая себе стоять на месте.

— Нет, меня не нужно жалеть, — качаю головой. — Я пойду собираться… пытаюсь быстро юркнуть мимо Сергея в коридор, но он ловко отлавливает меня за локоть и, крутанув вокруг своей оси, усаживает к себе на колени.

— Так! — говорит грозно. — Сейчас быстро, четко и по-делу ты мне выдаёшь суть слёзной трагедии, а потом мы с тобой едем гулять.

Сердце ухает, счастливо замирая.

— Гулять? — переспрашиваю, заглядывая ему в лицо и стараясь скрыть всю огромную бурю эмоций, которая захлестнула меня мгновением раньше.

— Ты же вчера просила, — жмёт плечами Сергей, как ни в чем не бывало. — Я обещал.

Не выдержав своих чувств, набрасываюсь ему на шею и крепко обнимаю, чувствуя, как Северов сначала удивлённо замирает, а потом кладёт руки на мою спину и начинает легонько проглаживать.

— Я подумала, что ты решил не тратить на меня время, — признаюсь громким шёпотом. — А я так старалась тебя порадовать. Завтрак приготовила. Ты не сказал ничего и… Спасибо тебе!

— О, Господи… — он бережно отлепляет меня от себя и передерживая за плечи, заставляет посмотреть в глаза. — Соня… — интонация становится нежнее, но строже. — Чтобы с тобой провести время, мне нужно было разгрести дела. И их сейчас очень много. Работая, я привык отключаться. Давай обойдёмся без женских закидонов. Если для тебя что-то становится критично важно, говори. Я очень постараюсь тебя услышать.

— Я… понимаю, — киваю, смущаясь и чувствуя себя полной дурой. — Спасибо! Прости меня, пожалуйста.

— Ну все, детка, — он коротко но глубоко целует меня в губы. — Беги приводи себя в порядок и одевайся теплее.

— А куда мы пойдём? — я начинаю восторженно вибрировать от предвкушения первого в своей жизни настоящего свидания.

— Туда, где, надеюсь, оба кайфанем, — он с улыбкой щёлкает меня по носу. — Место у меня одно из головы не выходит, также, как и ты. Поэтому, я почти уверен, что вы друг другу понравитесь.

Глава 34. Слишком глубоко.

Соня

— Ты хорошо шнурки затянула? — подходит ко мне Сергей.

— Вроде бы — да, — отвечаю неуверенно и пытаюсь найти на лезвиях равновесие, чтобы встать с лавки.

— Ну-ка, дай посмотрю! — он присаживается передо мной на корточки и, ворча, что я совершено непутевая, перешнуровывает ботинки.

Это так тепло и приятно, что я зажмуриваю глаза и глажу его по голове.

Сейчас мне совершено все равно, что я никогда не стояла на коньках раньше. Видя, как открывается и по-мальчишечьи горит идеей Северов, я готова сбивать коленки ближайший час. Ну и, в конце концов, елка там прямо посередине катка очень красивая. Можно час и у борта постоять.

— Ты хоккеем занимался? — догадываюсь я, когда мы выходим из вагончика проката и идём по резиновой дорожке к выходу на лёд.

— Да, — кивает Северов. — Нападающим был. До девятого класса занимался, а потом, когда отца убили, пришлось бросить из-за переезда.

— О… — я крепче сжимаю пальцами его руку, не зная, как прокомментировать услышанное.

— Не будем об этом, — Северов резко оказывается передо мной и, подхватив за талию, прижимает к себе. Впивается в мои губы и заставляет сдаться этому натиску.

Я отвечаю Сергею, постанывая от прокатывающихся по телу приятных ощущений, и стараюсь вложить в свои поцелуи максимум того, что чувствую нему.

— Тише, тише, — довольно посмеивается он. — Вот это давай сейчас запомним и отложим до ночи. Я хочу, чтобы ты также целовала меня в постели.

— Хорошо… — киваю, вспыхивая, и оглядываюсь по сторонам, боясь, что последние слова кто-то слышал.

— Трусишка, — он разгадывает мой манёвр и легко шлепает по попе. — Это кто из нас ещё не желает афишировать отношения?

Час на льду проходит очень быстро. Я даже не успеваю почувствовать, что на улице почти минус десять. Северов терпеливо учит меня кататься, все время держа за руки. Иногда я отпускаю его и пытаюсь двигаться сама, пока он рассекает по льду на совершено космической для меня скорости по кругу.

Мы смеёмся и целуемся, как обычные влюблённые, только чуть горячее и откровеннее, чем остальные. Сергей совершено не умеет вовремя тормозить. А, может, просто специально прошибает мои границы и формирует в голове мысль о том, что сегодня у нас с ним обязательно все случится. И это, наверное, справедливо.

После мы обедаем в пиццерии и, как я мечтала, болтаем о всякой ерунде.

— Расскажи мне ещё что-нибудь, — как кошка, подлезаю ему под руку, выпрашивая объятий и отвлекаю его от очередной переписки, в которой он завис уже почти десять минут назад.

— Рассказать… — повторяет он за мной отстранённо. — Чего тебе рассказать? — блокирует телефон, и позволяет мне уютно устроиться у себя на груди.

— Ну что-нибудь смешное, — прошу, морща нос. — Ты же не всегда был взрослым, умным и строгим.

— Другим я себя плохо помню, — он касается губами моей макушки и делает глоток кофе. — Поэтому мои истории назвать смешными можно только с натяжкой.

— Давай попробуем, — прошу его. — Мне интересно все-все.

— Ладно… — на мгновение задумывается. — Я, как мы с матерью переехали, сразу работать пошёл на строительную базу. Мне очень хотелось ей помогать. Так вот, поставили меня на отдел сантехники.

— Ты продавал унитазы? — хихикаю я.

— И их тоже, — киваю. — Так вот, сижу я на стуле, делаю домашнюю работу по физике, как сейчас помню. Формулы не сходятся, голова пухнет. Поднимаю глаза от тетради, а мимо меня ванна ползёт…

— В смысле ползёт? — я задираю голову и смотрю ему в глаза.

— Ну вот так, — он улыбается воспоминаниям. — В прямом смысле. Я думал, у меня глюки началась. Уже чуть позже я узнал, что это была такая модная игра среди сотрудников. Называлась она «черепаха». Цель была залезть внутрь ванны и проползти с ней на спине до выхода из павильона. Просто стырить ванну, короче. И за это полагался денежный приз из кубышки взносов на участие.

— Совсем людям было заняться нечем, — осуждающе заключаю.

— Да, в общем то, заниматься рыночным действительно было больше нечем, — подтверждает он мои слова. — Кстати, примерно в тоже время, я познакомился с Саидом и Алексеем.

— Они с тобой работали?

— Отец Саида был директором рынка. А у матери Алексея стояло палаток двадцать с одеждой и обувью.

— Ух ты… — тяну я. — Да они по сравнению с тобой мажоры?

— Нечему завидовать было особенно, — жестко пресекает мой смешливый тон Сергей. — Сильно зажраться никто не успел. А Саида вообще на три месяца раньше демобилизовали, потому что у него отца убили…

— Ужас какой, — ёжусь я, как от холода. — А за что?

— За то, что как раз землю продавать не хотел под торговый центр. Мы когда с Алексеем приехали из армии, тут уже совсем беспредел творился. Лотки его матери, давили тракторами и асфальтоукладчиками. Квартиру моей прости обчистили, не оставив ничего ценного. Короче, мы сильно разозлились, подтянули мужиков бывших контрактников, которым бабки были нужны, и сами всех задавили.

Я тихонечко сижу и боюсь дышать. Как так может быть? У человека есть все, а цена за это материальное счастье такая, что я бы не унесла.

— А у твоего папы тоже был бизнес? — Спрашиваю тихо.

— Ну относительный. У него несколько фур было для дальнобоя. Их сожгли за то, что он заказ важный урвал. Отец полез разбираться.

— Серёжа, — я освобождаюсь из его рук, — а ты сам?

— Что сам? — он хмуро рассматривает мое, наверное, донельзя напуганное лицо.

— Ты тоже убивал людей? — Спрашиваю одними губами.

— Своими руками — нет, — он гладит меня костяшками пальцев по скуле, — чужими — да. Страшно?

— Да… — нервно сглатываю.

— Не бойся, — он зарывается пальцами мне в волосы и притягивает мое лицо к своему. — Я буду тебя беречь. Даже от самого себя. Ты ведь меня любишь, девочка? — хрипнет его голос и становится обволакивающим.

Мое сердце начинает колотится ему в ответ, как сумасшедшее, путая восхищение, страх, страсть, любовь и кучу ещё других оттеночных эмоций, которые я не могу сейчас выразить в слова.

Мой мир сужается до глаз Сергея. Я смотрю в них и утекаю в состояние, где нет соседних столиков, посторонних людей, вкусов, запахов, звуков. Есть только его голос, аромат его одеколона и он.

— Да… — отвечаю, прикрывая глаза и не решаясь задать точно такой же встречный вопрос.

Он, если захочет, то скажет сам.

Глава 35. Все по порядку.

Сергей

Вот теперь это похоже на дом.

Осматриваю пустые стены и полки в гостиной. От былой мужской роскоши здесь остались только бар с алкоголем и коллекция холодного оружия на стене. Она очень дорогая. Сделана на заказ каким-то самураем. Я хочу перевезти ее в дом, когда там наведут порядок.

Соня что-то тихонько мурлычет на кухне, разбираясь с новым телефоном. Она, отказывалась от покупки категорически, поэтому мне пришлось разбить ее доисторического уродца об асфальт. Методы уговоров у меня, конечно, так себе. Зато эффективные и экономят время.

Расслаблено опускаюсь на кресло вместе с ноутбуком и проверяю отчеты за сегодняшний день. Суммы выручки просто нереальные. А ещё говорят, что наши люди плохо живут. Основная позиция по продажам — кольца с центральным бриллиантом. Как много женщин после завтра услышит заветные слова: «Выходи за меня…»

Ерунда полнейшая. Брак ничего не гарантирует. Ровным счетом. Ни счастья, ни любви, ни ответственности, ни глубины, ни уж тем более наличие двоих родителей у ребёнка.

Мысль спотыкается о следующую… Соня тоже когда-нибудь выйдет замуж. Ещё пару лет и выстроится очередь из желающих испортить ей жизнь.

Ревность заставляет передернуть плечами. Сжать зубы и захлопнуть крышку ноутбука. Хрен там!

Если уж в ее судьбе и будет собственный мудак, то это буду только я! И плакать она будет только от меня. Всех остальных я просто раздавлю и пущу на ремни…

В дверь комнаты раздаётся робкий стук.

— Можно? — Соня проскальзывает в приоткрытую дверь гибкой кошечкой.

— Можно, — киваю ей. — Иди ко мне. — Откладываю в сторону ноутбук и маню рукой свою стеснительную девочку.

— Я… — нервно отягивает руками футболку. — Вообще уже спать собиралась и хотела спасибо сказать за сегодняшний день. И за телефон. И за подарок маме Любе. За все…

— Так иди скажи мне «спасибо», — хищно рассматриваю, как венка на Сониной шее начинает колотится быстрее, а дыхание становится рваным.

— Ладно… — отзывается осторожно.

Легко подбегает ко мне и наклоняется, чтобы чмокнуть в щеку.

— Так не пойдёт…

Я перехватываю ее за бёдра и, под тихий вскрик, усаживаю на себя верхом.

— Теперь говори, — одобрительно киваю и подаюсь к ней вперёд, чуть съезжая вниз.

— Спасибо… — шепчет тихо.

А я, не давая ей опомниться, впиваюсь в ее ещё горячие от чая и пахнущие шоколадом губы.

— Мммм… — уплываю от этого вкуса. — Сладкая моя… Хорошая. Дай мне свой язычок и вспомни, на чем мы там возле катка остановились.

Нежные пальчики впиваются ноготками мне в плечи. Я растворяюсь в собственных ярких ощущениях и первый раз в жизни хочу пройти и просмаковать все этапы женского совращения, не форсируя. Потому что каждый Сонин шаг в эту сторону — это как открытие. Блестящие глаза и восхищенные взгляды пробирают меня до печёнок.

Соня очень чувственная, но пока ещё стеснительная девочка. И я сделаю ее под себя. Под свои желания и границы. Чтобы больше ни один мужик ей не был съедобен.

Сжимаю в руках ее бёдра и выдавливаю себе в пах. Ооо, черт! Под ширинкой все распирающе болит и требует немедленно, прямо сейчас получить на растерзание нежную девочку. Ах как же хочется! Как ни одну самую умелую и дорогую женщину не хотелось. Даже перед глазами на мгновение темнеет!

— Серёжа… — я сцеловываю своё имя с ее губ и кайфую от этих тонкостей.

Всего неделю назад я думал, что обречён получать удовольствие только от достаточно жёстких форм близости с женщиной. А сейчас… я просто задыхаюсь от глушащих весь адекват тестостерона и эндорфинов. Мою грудь заполняет порхающим, совершено незнакомым ощущением счастья и желанием чувствовать Соню как можно ближе. Получить контроль и зависимость не только ее жизни, но ещё и тела, и мыслей.

Я до неё жадный и голодный! А самое офигенное, что до дна у этой молодой женщины далеко. Да и вообще не факт, что мне хватит жизни, чтобы до него добраться.

Отстраняю Соню от себя и вглядываюсь в ее опьяневшие глаза.

— Где ты хочешь сегодня спать? — просаживается от страсти мой голос.

— Я… — она вспыхивает румянцем, закусывает губку и стыдливо опускает глаза. — Я не знаю…

— Подумай… — сплетаю наши руки и подношу к своим губам ее пальцы. Целую.

— Наверное, с тобой… — сдаётся Соня.

Да, да! Мой внутренний зверь облизывается и жаждет крови. Ну конечно со мной! Что же ты ещё думала, глупая. Будто у тебя был выбор!

Мне хочется зарычать и немедленно унести Соню, как добычу, на кровать. Там распять, связать, расстегнуть штаны и наконец-то взять. Пометить и… успокоиться… Но нельзя.

Пока нельзя. Но я ещё и не так оторвусь на тебе, сладкая! Просто не сегодня. Сегодня праздник у девочек.

— Поцелуй меня, — хриплю, сминая в ладонях ее попочку.

Меня кружит от Сониного запаха, и мне не терпится узнать ее на вкус.

Она несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, будто успокаиваясь, и осторожно касается моего рта поцелуем. Хочется попросить ее подвигаться на мне, но это пока перебор.

Тяну ее футболку вверх, внимательно следя за реакцией. Соня замирает, но позволяет.

Вау!

Я в шоке глотаю воздух, ощущая мощную волну желания в пах. На Соне новое полупрозрачное белье. И в нем она просто шикарна!

— Ооо… — я захлопываю глаза и вбиваюсь затылком в спинку кресла. — За что ты так жестока, моя девочка? Или ты пришла меня соблазнить?

— Тебе не нравится так? — смущённо спрашивает. — Я зря?

— Да ты что! — восторженно выдыхаю, — Дай мне себя потрогать…

Сминаю нежные упругие полушария, затянутые в чёрное кружево и чувствую, как захлёбывается кровью мое сердце. Сонино не отстаёт от моего и колотится мне прямо в ладонь.

Эмоциональная девочка выгибается навстречу моим рукам и легонько постанывает. Все правильно, только эти руки теперь так могут тебя касаться, и ты будешь просить их об этом. И благодарить.

Да, прости, я буду мучить тебя, детка. Как ты меня. Чтобы сегодня ты уже не съехала с темы. Иначе я не выживу.

Собираю на ее попке шортики в кулак и натягиваю так, чтобы перешеек прижал самые чувствительные местечки. Одновременно впиваюсь поцелуем в Сонин распахнутый от остроты ощущений ротик и скольжу губами вниз по шейке.

— Хорошая моя, — шепчу ей, — ты понимаешь, что сейчас произойдёт?

— Понимаю… — испуганно и истерично.

— Не бойся, — я прижимаю ее к себе и подхватываю за бёдра, резко вставая с кресла.

Соня крепко обхватывает меня руками за шею и часто поверхностно дышит, как на панике.

Заношу свою девочку в спальню и кладу на кровать, сразу распиная под собой.

— Все будет хорошо, Сонечка… Ты — просто невероятно красивая девочка.

Сдерживая в себе все резкие движения и порывы, просто нежно целую губки, щёчки, скулы, шейку… Ей нужно ТАК.

— Я люблю тебя… Сережа, — срывает Соню.

Это признание бьет мне под дых, заставляя кровь растекаться по венам ещё быстрее и чувствовать новые оттенки близости с женщиной. Трепет, ответственность и желание вернуть прозвучавшее признание. Потому что оно логичное и правильное. В других случаях такие девочки, как Соня, в постели с мужчиной не оказываются.

И мне приятно быть первым везде. Даже в ее чувствах. Вообще, было бы непросто принять, что моя маленькая девочка также восхищенно с кем-то проводила время.

В жизни Сони должно быть все логично. Сначала признание в любви, а потом близость с мужчиной. Я должен дать ей все. Второго шанса у неё уже не будет.

Собираю мозги в кучу. Фиксирую красивое лицо, так чтобы она смотрела в глаза и понимаю, что сейчас прозвучит абсолютная правда.

— Я люблю тебя, Сонечка. Очень… — вжимаюсь поцелуем в ее верхнюю губку и отпускаю контроль ситуации на инстинкты и чувства, переставая себя мучать.

Глава 36. Первое доброе утро.

Соня

Меня будят требовательные поцелуи по шее и плечам.

Тело сводит сладкой болью, напоминающей о горячей ночи с Сергеем. Это было… больно. Очень. И невероятно приятно. Как он и обещал, лучше с каждым разом.

Но повторить ещё раз прямо с утра? Я точно не готова. Или нет? Или да?

Оооо… Этого дорвавшегося мужчину совершено не волнует мое мнение. Его ласки, губы… присваивающие, сводящие с ума, бескомпромиссные…

Я снова ничего не соображаю, разрешая Северову распоряжаться и владеть своим телом. И надо признать, что он лучше меня знает, как с ним обращаться, чтобы оно дарило нам обоим удовольствие. От которого подгибаются на ногах пальчики, сердце готово выскочить из груди, а все нервы оголяются, делая тебя невозможно открытой и уязвимой.

Кусаю подушку, ожидая, пока саднящую боль сменят приятные ощущения.

— Доброе утро, моя любимая девочка, — горячий шёпот скользит по шее. — Не зажимай губки, покричи для меня…

Теперь мои стоны тоже подчиняются его воле.

Это… оказывается так невероятно — принадлежать мужчине. Нет, не просто мужчине. Именно Сергею. Я пропала. Утонула.

И мне до дикости страшно, что происходящее не значит для Северова также много, как для меня.

Чистое удовольствие растекается по телу вместе с кровью. Рождаясь в затылке, прокатываются по всем мышцам и взрывается внизу живота, заставляя дрожать бёдра.

— Умница моя, — рычит Сергей и… дальше следует мой самый любимый момент. Когда он перестаёт себя сдерживать и срывается, тоже принадлежа только мне.

Мы тяжело дышим, не прерывая идеального контакта мужчины и женщины.

— Серёжа… — я тяну к своим губам его руку, обнимающую меня, и целую ладонь, не зная, как ещё выразить чувства.

— Я тоже, моя девочка, — он неласково гладит пальцами мои губы, чуть проникая в рот. — Ты — просто невероятная. Давай ещё немного поспим. До будильника пол часа.

Я ещё никогда не спала так сладко, как на его плече.

*Бонус 18+ опубликован отдельно на странице автора.*

Глава 37. Недобрый день.

Соня

— Ты — настоящая «Соня», — теребит меня за плечо Сергей и смеётся.

Я открываю глаза и вижу его уже полностью одетым. Красивый, аж дух захватывает. Протягиваю руку и веду ею по гладкой скуле. Побрился…

Секунда, две… Подрываюсь на постели, понимая, что проспала.

— Ты почему меня не разбудил? — нахожу под подушкой резинку и завязываю ею волосы. — Сколько время?

— Девять часов, — смотрит на своё запястье Сергей. — Давай детка, просыпайся. Начальник разрешает тебе сегодня опоздать, но только на час. Коллегу свою предупреди.

Активно кивая, хочу встать с кровати, но неожиданно понимаю, что под одеялом абсолютно голая.

— Отвернись, — краснея, прошу Северова. — Я хочу встать.

— Не не, — нагло улыбается он. Наклоняется ко мне и собственники впивается в губы. — Я тебя везде видел. Ты — совершенство. Беги в душ, на столе тебя ждёт самое романтичное, на что я способен из еды.

— М? — я заворачиваюсь в одеяло, сползая с кровати, и дергаю бровью.

— Бутерброды и кофе, — заканчивает свою мысль Сергей. — И ещё, малышка, — он ловит меня за край пододеяльника и притягивает к себе. — Там же на столе лежит визитка хорошего гинеколога. Я хочу, чтобы ты прямо сегодня записалась к ней на первые числа января.

— Что? — замирает сердце внутри меня.

— Соня, — вздыхает Северов, сажая меня, как маленькую на коленку. — Вот сейчас эти обиженные глаза убрала, выбросила из головы, то что нафантазировала и услышала меня.

Киваю.

— Ты теперь большая девочка. Я хочу чтобы ты могла защищать в этом вопросе свои интересы самостоятельно. Поговоришь, задашь вопросы, я по женским штукам так себе источник информации.

— Поняла, хорошо, — киваю головой.

— Через сорок минут за тобой заедет Глеб, а мне уже пора. — Он целует меня в висок и спускает на пол.

Пока я острожно, почти как сапёр, смываю с себя в душе следы нашей ночи, Сергей уходит.

Хоть он и был со мной утром нежным и заботливым, я все равно чувствую себя немного брошенной. Потому что мне хотелось бы поговорить о том, что между нами произошло ночью не только в формате «вот тебе визитка, сходи с умной тетей поговори», а как-то иначе. Поделиться впечатлениями, позавтракать вместе.

Наверное, у девочек для этого есть подруги. Но вот Ане я открыться пока не могу, а Олесе не хочу. Осадок от ее некрасивого поступка никуда не делся.

Приготовленные Северовым бутерброды немного разбавляют мое потухшее настроение и дальше сборы на работу идут уже веселее.

Глеб приезжает за мной ровно в без двадцати десять и отвозит на работу.

— Давай, давай, включайся, — машет мне ладошкой из-за кассы взмыленная коллега, а я кое-как протискиваюсь ко входу за витрины, объясняя людям, что я — «не без очереди», я — второй продавец.

В обед Сергей пишет мне сообщение, что послал к нам с Аней курьера с обедом. Я пишу ему «спасибо», понимая, что вырваться и покушать с Северовым в самый горячий день продаж перед Новым годом- это нереальная идея.

Редкие свободное минуты моя коллега сбегает в подсобку и дописывает шпоры к своему сегодняшнему экзамену. В шесть вечера я ее отпускаю и целую в щеку с пожеланием удачи.

Ещё полтора часа веду неравный бой с покупателями и параллельно раскладываю пакеты для инкассации. Сегодня выручка в полтора раза больше, чем позавчера. Я немного зачарованно смотрю на то, как в денежных стопках выглядит несколько миллионов. И это здесь ещё нет безналичной оплаты.

Около половины восьмого в магазин заходит молодая пара, которая постоянно целуясь, замирает возле витрины с кольцами. За ними — ещё одна пара молодых парней, которые оживлённо обсуждают, что подарить какой-то девушке. Вопросы у обоих пар рождаются одновременно. Я пытаюсь побыстрее закрыть покупку хотя бы одним, чтобы заняться вторыми. Но они, словно сговорившись, гоняют меня, требуя показать то какую-то мелочь, то померить сережки на себя, то достать побольше украшений для сравнения. Через пять минут этой беготни в магазин заходят ещё двое молодых ребят и пожилая женщина, которая сразу идёт к серебру.

Меня откровенно начинает напрягать, складывающаяся картинка. Особенно то, что у всех, присутствующих, кроме женщины, в магазине надеты капюшоны. У кого от пуховиков, у кого от худи. Я быстро продаю женщине ложечку для внука и разглядываю сомнительных покупателей, размышляя о том, что было бы неплохо пригласить к себе поближе охрану. С минуты на минуту должна приехать инкассация.

— Здравствуйте, — двое сотрудников банка как раз появляются в дверях.

— Здравствуйте, — киваю им я. Подаю ведомость, забираю мешок и начинаю складывать в него деньги. Наклоняюсь к подкассовому сейфу и тщательного пересчитываю купюры.

Над моей головой начинают раздаваться агрессивные ругательства и звуки борьбы.

Подскакиваю на ноги в обнимку с огромным мешком и просто немею от страха, видя направленное на себя дуло пистолета. Ужас тонкой ледяной змейкой начинает спускаться по позвоночнику, делая мягкими колени.

— Сюда давай, — тянет к мешку руку молодой парень в балаклаве, которого я раньше в магазине не видела. Когда он вошёл?

Испуганно оглядываю своих посетителей и понимаю, что у всех людей, которых я пыталась обслуживать последние пятнадцать минут, скрыты лица. Господи!

Они держат инкассаторов на полу, видимо, чем-то предварительно вырубив.

— Ну не тупи! — взмахивает на меня оружием грабитель. — Бабки сюда давай.

Его голос кажется мне знакомым!

Я тянусь рукой к тревожной кнопке, но вдруг неожиданно вижу на ладони у вора специфический круглый шрам-ожог от сигареты.

Моментально вспоминаю, как парень Олеси рассказывал, откуда у него появился этот шрам, и как его в четырнадцать во дворе «посвящали» в пацаны.

— Олег? — тихо и вопросительно спрашиваю я, слыша, как голос рвётся и дрожит.

По на мгновение мелькнувшей в глазах грабителя панике, я понимаю, что угадала. Страх, отрицание и отчаяние закручиваются в голове ураганом.

Как такое может быть?

Этой мой секундной заминки хватает для того, чтобы Олег вырвал из моих рук мешок, и вместе со своими сообщниками направился к выходу. Они нарочно и нагло показывают «факи» и другие неприличные жесты в камеры.

Я жму тревожную кнопку. Но это не помогает. Магазин находится слишком близко к выходу. Сквозь аквариумную стену, я вижу, как Олег запрыгивает в тачку без номеров, а остальные его сообщники разбегаются в разные стороны.

Я стою, вцепившись пальцами в витрину, и не зная, как мне жить дальше.

В магазин забегает охрана. Приводит в чувства инкассаторов. Вызывает полицию, кричит и что-то требует от меня.

Осознавая, что только что произошло, я тихонечко сползаю на пол под витрины и беззвучно рыдая, качаюсь из стороны в сторону.

Это я виновата.

Глава 38. Правда и совесть.

Соня

«Пожалуйста, возьми трубку», — мысленно умоляю я подругу.

Гудки, гудки… Звонок сбрасывается. Я набираю ещё раз.

— Алло… — Олеся отвечает только на четвёртый раз.

И делает это так… Очень нехотя и раздраженно.

— Ты почему телефон не берёшь? — панически шепчу и на всякий случай закрываюсь в самой дальней кабинке туалета.

— В душе была, — фыркает она.

— Олеся… — тяжело сглатываю. — Ты знаешь, где сейчас находится Олег?

— Со мной, — отвечает подруга, не задумываясь ни на минуту.

Я теряюсь от ее ответа. Неужели ошиблась?

Конечно, могла… Но шрам. Слишком специфичный. И голос, и глаза…

— А он… — переспрашиваю острожно. — Никуда не уходил?

— Нет, — следует такой же быстрый ответ, как и предыдущий.

— Ты же в душе была…

Перед моими глазами моментально вспыхивает картинка с широко распахнутыми глазами подруги. И в конце ее обязательное «честно-честно!»

— Ты же врешь мне, Олеся, — констатирую с горечью и разочарованием. Я чувствую этот вкус у себя во рту. — Хотя бы понимаешь, что тебя могут привлечь, как соучастницу, если его найдут…

Грудь распирает от несправедливой обиды и предательства.

— Он же мог меня убить… — заканчиваю тихо.

— Это была зажигалка, — отвечает подруга с надломленной истерикой в голосе. — Просто детская пугалка! — И в следующую секунду ее срывает в слёзы.

Она начинает умолять меня никому не говорить, что я узнала Олега. Потому что у него, оказывается, большие проблемы, и тем людям из клуба он должен много денег.

Ограбление покроет страховка, а меня мой мужик не накажет. Так, пожёстче поимеет пару раз. И вообще, это не справедливо, что мне все, а ей ничего…

Я, закусив губу, тихонько рыдаю и размазываю косметику по лицу.

Крики из динамика сливаются в шум.

Не дослушав поток Олесиного больного сознания, сбрасываю вызов и выхожу из туалета.

Служебный коридор перед кабинетом охраны забит полицейскими.

Я проскальзываю мимо них, вжимая голову в плечи, потому что чувствую, будто они все на меня косо и подозрительно смотрят.

Здравый смысл вопит мне, чтобы я немедленно рассказала Северову и следователю о том, что знаю главного преступника. Но какая-то иррациональная интернатовская тоска и солидарность меня тормозят.

Я же расписала рабочий вечер по минутам… Составила фотороботы всех соучастников.

Пусть теперь ищут их сами! Прессуют на тему главного исполнителя и заказчиков. Пусть вообще делают, что хотят!! В конце концов, это работа полиции, а в магазине есть камеры…

Открываю дверь комнаты охраны, и меня моментально раздавливает тяжестью обстановки. Внутренние органы резанируя, начинают вибрировать внутри тела.

На кожаном диванчике в углу рыдает приехавшая после экзамена Аня. Ее лично и с особым смаком раскатывает Алексей Егорович, совершенно не стесняясь в выражениях.

Северов вместе с Глебом и ещё каким-то парнем в очках сидят перед компьютером.

Я подхожу к своему стулу, на котором лежит пиджак Сергея, и снова кутаюсь в дорогую ткань. Потому что так, плавая в запахе своего мужчин, чувствую себя увереннее.

— Вы готовы продолжить? — подходит ко мне хмурый полицейский. Он здесь главный.

— Я вам все рассказала, — отвечаю тихо.

— Вспомните, пожалуйста, — давит он на меня. — Что сказал вам грабитель? И почему вы не нажали тревожную кнопку сразу?

— У него же был пистолет… — облизываю я пересохшие губы. — Сказал отдать деньги… Я очень испугалась. Отдала.

Мрачный и внимательный взгляд мужчины, кажется, пробирает меня до печёнок.

Чувствуя, что полицейский мне не верит, я закрываю лицо руками. Прошу оставить меня в покое и разрешить попить воды.

— Покури, капитан, — к нам подходит Сергей. Присаживается на корточки и подаёт воду, заглядывая мне в глаза. — Ты как?

— Не знаю… — жму плечами и, захлебываясь, делаю глотков из стаканчика.

— Соня, — голос Северова опускается на два тона ниже, становясь металлическим, — ты ничего больше не хочешь мне рассказать?

— Что? — пискляво выдыхаю.

— Что произошло в тот момент, кода ты встала из-за прилавка и увидела преступника?

Я открываю-закрываю рот, мечась между желанием выложить Сергею правду про Олега, и пониманием того, что не оставлю парню подруги тогда никакого шанса. Его или посадят, или накажут те, кому он должен.

— Просто испугалась… — еле шевелю губами в ответ Северову.

— Подумай ещё, Соня, — жестко велит он. Несколько секунд держит мой взгляд, не позволяя отвернуться и встаёт на ноги.

Совершенно оглушённая, зажмуриваюсь. По спине прокатываются мурашки.

Ощущение, что Сергей, да и все вокруг уже знают о том, что я вру, не отпускает.

Да кто мне вообще скажет почему я это делаю? Почему порчу отношения с любимым мужчиной, почему прикрываю преступника? Ну какое мне дело до того, что там с ним будет? Это же его выбор!

А Олесю, когда она просит меня смолчать, совершенно не интересует мое будущее после этого… Почему меня должно волновать ее?

Сергей возвращается к компьютерам.

Я нахожу взглядом Аню, с которой теперь общается следователь, жестко прессуя на предмет соучастия.

Меня просят прочитать и подписать протоколы.

Кошмар… Зарываюсь руками в волосы и поднимаю их от корней.

Нужно говорить. Нужно все это прекратить.

Встаю на мягкие от волнения ноги и подхожу к Сергею.

— Можно, — трогаю его за плечо, — тебя на минутку.

— Да? — дергает бровью Северов.

Мы отходим к стенке.

Вдох-выдох.

— Я узнала главного, того, который был в балаклаве, поэтому сразу не нажала кнопку, — выпуливаю и сжимаю кулаки, впиваясь в ладони ногтями. — Это Олег — парень моей подруги…

— Я все уже знаю, — руки Сергея ложатся на стену по бокам от моего лица. — Центральная камера пишет звук, Соня.

— О, Господи, — я стекаю вниз и обхватываю голову руками.

Сил посмотреть в глаза Северову просто нет.

— Гаврилова Олега Викторовича как раз сейчас пакует полиция.

— Это те люди его заставили, — выдавливаю из себя. — С которыми я в клубе друга вашего была… Он долг им отдавал…

— Как зовут их помнишь?

— Я..?

Поднимаю голову. Сергей жестом подзывает полицейских.

— Девушка вспомнила некоторые детали…

Что?

Следующие пол часа меня снова мучают сотней наводящих вопросов, именами, марками машин и подробностями разговоров. Я уже отвечаю чисто автоматически. Не пытаясь понимать и анализировать.

Просто… я не ожидала, что Сергей не захочет сам со мной общаться. Отдаст посторонним людям на буквальное изнасилование мыслей и чувств.

К тому времени, как разговор со следователем заканчивается, в кабинете появляется ещё и Саид.

Алексей выставляет Аню за дверь с громким и жестким вердиктом, что она уволена. И пусть благодарит за то, что ее не заставляют ничего отрабатывать.

Я не имею возможности даже перекинуться с ней парой слов.

Полиция сворачивает свой импровизированный «пыточный штаб» и потихоньку рассасывается.

Я забиваюсь в угол дивана и прикрываю глаза, понимая, что Сергей уезжать никуда не собирается. Хочется немного подремать от перенапряжения… Просто, хотя бы, перестать дрожать…

— Соня, — неожиданно меня грубо вырывают дремоты.

Я распахиваю глаза и вижу перед собой Северова.

Холодного, жесткого, холёного… с глубоким взглядом. Язык не поворачивается его назвать «Серёжей». Только Сергей Валентинович.

— Можно я объясню, — смотрю на него умоляюще.

— Нет, Соня, — качает он головой. — Ты едешь домой одна. Я приеду утром. Сейчас меня ждут дела и люди.

Глава 39. По душам и в душе.

Соня

Голова раскалывается от выплаканных с вечера слез. Веки не открываются, будто их засыпали песком. В постели я одна.

Подушка так невыносимо приятно пахнет одеколоном Северова, что я падаю в неё лицом и делаю несколько глубоких вдохов.

Он ко мне не пришёл…

Сажусь на кровати и безэмоционально смотрю в одну точку.

Сегодня Новый год. Тридцать первое декабря. А вместо ощущения праздника в моей груди абсолютная дыра.

Заворачиваюсь в одеяло и медленно подхожу к окну, которое выходит на проезжую часть.

Веду пальцем по стеклу, пытаясь улыбнуться большим снежным хлопьям, но ничего не получается.

Может быть, потому что они падают под грязные колёса машин и превращаются в отвратительное серое месиво?

Да, все-таки в груди у меня не дыра. А именно вот такое месиво.

Хочется плакать и бесконечно просить у всех прощения, чтобы стало легче.

У Сергея за то, что каждый день подбрасываю ему новых проблем, у Ани за то не оправдала доверия, у Олеси за то, что не смогла прикрыть ее любимого человека…

Ей же сейчас даже невозможно объяснить, что Олег сам создал эту ситуацию. Поставил под удар ее, меня, их отношения… Что это вообще плохое начало взрослой жизни. И он — не тот человек, который сделает ее счастливой. Подруге просто сказочно повезло, что Олег не успел втянуть ее во что-то более серьёзное.

Мы обе оказались неприспособленными к жизни идиотками.

Нет, я ее не оправдываю. Просто люблю. Такую, как она есть. Как можно вдруг взять… любить-любить человека пять лет. Есть с ним по ночам печенье, мечтать, плакать, радоваться, называть мамой одну и ту же женщину, а потом вдруг жестоко сказать: «Мне на тебя плевать. Ты сама во всем виновата.»

Мама Люба говорит, что мы должны любить тех близких, которые нам даны. И не осуждать.

Мне очень хочется услышать ее голос прямо сейчас!

Я кидаюсь к тумбочке, беру телефон и набираю номер Любовь Павловны.

Жду длинные гудки, пока вызов не сбрасывается сам.

Смотрю на время. Одиннадцать. Странно… может быть, не слышит?

Тихонечко открываю спальню и выхожу в коридор.

Кидаю взгляд вглубь на прихожую. Ботинки, пальто… Выдыхаю. Сергей дома.

На цыпочках пробегаю коридор и жму ручку его комнаты.

Сердце замирает от новой волны вины и щемящей нежности.

Северов спит прямо в одежде на неразложенном диване. Рядом на полу стоит открытый ноутбук. Мне страшно представить во сколько он пришёл.

Боясь его разбудить, закрываю плотнее дверь и иду в ванну.

Без аппетита засовываю в себя яичницу с беконом и оставляю вторую порцию Сергею на столе.

Красиво выкладываю еду на тарелке и посыпаю зеленью. Получается, как на картинке.

В горлу подкатывают новые слёзы. Мне почему-то кажется, что Сергей меня не простит. Нет, не обидит, не накажет, не заставит возвращать деньги… Просто исключит из своей жизни, как раздражающий фактор.

И ждать его вердикта — это сейчас для меня самое страшное наказание и пытка. Но о том, чтобы разбудить его, я даже не могу подумать.

Из спальни доносится слабый звук вибрации. Я срываюсь в его направлении.

Залетаю в комнату и плюхаюсь животом на кровать, хватая с тумбочки телефон.

— Алло, — отвечаю громким шёпотом.

— Привет, Сонечка, — в динамике раздаётся родной и пока ещё осипший после болезни голос мамы Любы. — Ты звонила? Я на кухне была.

— С наступающим вас, мам Люб, — говорю, чувствуя, как мир становится чуточку светлее. — Не болейте больше. Я вас очень люблю.

— И тебя с наступающим, детка, — я слышу ее улыбку. — Ты чего поздравляешь по телефону? Не приедешь разве?

— Я… — немного теряюсь с ответом. Я ведь действительно собиралась встречать Новый год в интернате.

— Олеся сегодня рано утром приехала, — продолжает говорить мама Люба. — Плакала. С мальчиком рассталась своим. А что случилось, — вздыхает расстроенно, — клещами не вытянешь.

— Нет, — теперь я говорю уже уверенно. — Я вот как раз хотела сказать, что приехать не смогу. В общежитии встречать буду. Мне Олеся ключ оставила. Я приеду второго. Хорошо?

— Развлекайся и не переживай, — отвечает она. — Сонечка, что-то мне тут на второй линии воспитатель ломится.

— Хорошо, пока, — киваю.

— Хорошего праздника, детка.

Звонок сбрасывается.

Кладу телефон на кровать и только успеваю переодеться из халата в домашнюю одежду, как трубка снова начинает дрожать.

Олеся.

— Алло… — отвечаю, надеясь, на какое-то чудо.

Что подруга правильно смогла оценить за ночь происходящее. И мы войдём в Новый год, родными людьми, как и прежде.

Но чудо не происходит…

— Больше никогда не звони ей! — Истерично разрывается динамик. — Это моя мама! Я не хочу ее с тобой делить! Прихлебательница! Я бы была самой лучшей, она бы меня любила, если бы не ты!

— Леся, послушай… — я пытаюсь вставить хотя бы слово. — Ты несёшь ерунду. Мама тебя очень любит!

— Не называй ее так! Слышишь? Олега посадят из-за тебя! Ты все у меня забираешь! Не оставляешь места! Ах, Сонечка то, Сонечка это… Тьфу!

Я начинаю задыхаться от несправедливой обиды. От понимания того, что Олеся плевать хотела на правду. Ей комфортно видеть мир таким вот. Серым и вечно ей чем-то обязанным.

В этот момент во мне становится глухо. Неожиданно эгоистично все равно на ее чувства. Предел… он все-таки существует.

— А теперь послушай меня, — говорю вкрадчиво и жестко. Олеся затихает. — Правда в том, что тебя судьба странным и необъяснимым образом любит. Даёт новую хорошую семью, образование, друзей. А ты упорно исключаешь все, где нужно чуть-чуть приложить руки для результата и кидаешься туда, откуда тебя судьба вытащила за шкирку. Я не знаю, куда делась та моя хорошая подруга, которая мечтала стать психологом, как Любовь Павловна. Та, которая мыла ларёк, чтобы подарить шоколадку мне на день рождения! И воровала запасные ключи, чтобы я могла сбегать… Но, видимо, тебе больше нравится жить, как твоя мать…

— Заткнись… — я слышу, как она рыдает на другом конце в трубку. Зло, отчаянно. Сердце ейокает, но я не позволяю себе больше никаких душевных порывов. Так никакой души не хватит. — Пошла ты…

Она скидывает.

Я слышу, как за моей спиной открывается дверь. Опускаю от уха телефон и оборачиваюсь.

— Какая же ты громкая, — качает головой Сергей.

Заспанный, помятый, лохматый, такой родной… что я больше не могу справиться со своими эмоциями. Плюхаюсь на кровать и начинаю громко некрасиво рыдать.

— Откуда ты взялась на мою голову, — он подкатывает глаза.

Подходит к постели, садится рядом и укладывает меня к себе на грудь.

Я вцепляюсь в его плечи до белых пальцев. Хрен он меня теперь от себя оттащит!

— Ну все, Соня, все, — он рисует успокаивающие узоры у меня по спине. — Давай заканчивай. Ничего страшного не произошло.

— Прости меня, — шепчу ему в запале. — Я не хотела, чтобы так вышло. Я правда очень сильно люблю тебя. Но оказалось, что это так сложно — делать выбор. Накажи меня, только не уходи…

— Ты сама тут себя уже наказала, — усмехается Сергей и прижимается губами к моей макушке. — Так рыдала, когда я вернулся домой, что я думал плыть по квартире придётся. Впредь, больше не пытайся что-то скрывать от меня, — строго понижает голос. — Иначе — я действительно буду тебя жестко учить и наказывать. Допросы оперов покажутся тебе детским утренником.

— Прости… — умоляюще ломается мой голос. — Я думала, что ты меня не примешь больше… Это страшнее допросов. Даже страшнее чувства, когда на тебя наставляют пистолет…

— Ты не виновата в том, что произошло. Но была в шаге от того, чтобы меня разочаровать своим молчанием. Хорошо, что в итоге сделала правильный выбор.

— Если он правильный, — я поднимаю глаза на Сергея. — Тогда почему все вокруг меня несчастны? Даже Аня…

— То есть, будем разговаривать прямо с утра, — вздыхает Северов. — Ну хорошо…

— Может быть, ты не будешь ее увольнять? — прошу тихо.

— Не-не, — он посмеивается. — Я в это дело не полезу. У них с Алексеем свои счёты. Ну и уволил он ее за дело. Анна не имела права оставлять стажёра, который не несёт материальной ответственности, одного. Ей пойдёт на пользу.

— Я все равно ей позвоню и извинюсь, — качаю головой.

— Это ты сама решай, — жмёт плечами Сергей.

— А Олег? — интересуюсь острожно. — Его посадят?

— Сто процентов, — строго отвечает Северов. — Но снова не потому, что ты о нем рассказала. А потому, что те люди, которым он должен денег, распространяют наркоту. Саид давно их приметил. Олег специально встречается только со студентками из общежития, чтобы двигать товар.

— Что? — Мороз прокатываются по позвоночнику, и я отшатываюсь от Сергея, упираясь в его грудь ладонями. — А Олеся знает?

— Ее вызовут на допрос первого вечером.

— Какой ужас… — я закусываю губу. И внутренне снова начинаю в панике метаться. — Ей же ничего не будет?

— Не будет. Не переживай, — отвечает Сергей. — Ей будет полезно ответить за свой выбор. А тебе пока не нужно с ней общаться. Не нужно вмешиваться.

— Понимаю, — киваю. — Все понимаю. Но…

— Я слышал ваш разговор, Соня… Давай, детка, пора взрослеть.

— Да… — судорожно вздыхаю. — Только… вот мы обе выбрали своих мужчин. Почему я стараюсь ее понять и оправдать? А она даже не хочет меня выслушать?

— Потому что ты-дурочка у меня, — тихо смеётся Сергей. — На самом деле, очень легко быть терпимой к чужому успеху, когда у тебя все хорошо. А когда плохо, ты будешь искать причину несправедливости. Возможно, даже изъяны у того, кто успешнее. Завидовать. Просто дай ей время, как я даю тебе. А ещё лучше… поищи себе новую подругу.

— Но я не смогу не общаться с Олесей, — качаю головой. — Мы учимся вместе. И Любовь Павловна быстро поймёт, что что-то не так. Будет спрашивать…

— Не думай пока об этом. — щёлкает меня пальцем по носу. — Ребята из наркоконтроля ей поправят и крышу и карму. Поэтому, может, не все потеряно… Так… — он смотрит на часы. — Время уже обедать, а я ещё не был в душе и не завтракал, — поднимается с кровати и уходит к выходу из спальни. — Приготовь пока кофе, — оборачивается на меня в дверях.

— Хорошо, — активно киваю.

Я жду, когда из ванны начнут раздаваться звуки воды. И вместо того, чтобы идти на кухню готовить ароматный напиток, несколько минут сгораю от стыда за появившиеся мысли.

В том неприличном фильме, что попался мне несколько дней назад, пара занималась этим именно в душе.

Мне кажется, что Сергею понравится. Я, конечно, не уверена, но… Если он не откажется от меня, это будет значить, что у нас с ним все хорошо.

Скидываю с себя одежду и оставляю только трусики. Совсем раздеться сама не могу.

Подхожу к ванне и открываю дверь.

Меня обдаёт жаром горячей воды.

Захожу и замираю, разглядывая Северова сквозь запотевшее стекло душевой кабины.

«Пожалуйста,» — несколько раз вдыхаю и вдыхаю. — «Не прогоняй меня.»

Становлюсь на порожек и распахиваю дверь кабины.

Сергей резко оборачивается на меня и скользит по моему телу сначала удивленным, а потом таким возбужденным взглядом, что я прерываюсь мурашками.

— Ты пришла просить прошения? — иронично дергается его бровь.

Вспыхиваю от того, что он позволяет себе в такой ситуации шутить. Да я от волнения сейчас в обморок грохнусь!

— Да, — киваю, опустив глаза. — Наверно…

— Тогда иди ко мне… — он протягивает руку и резко затягивает меня во внутрь кабины.

Глава 40. Новый…

Соня

Прячу смущенную улыбку в чашке с кофе и слежу из-под ресниц за Сергеем. Он хмурясь, что-то внимательно читает в телефоне. Делает глоток из чашки и снова читает.

Тело сладко и болезненно ноет после того, что этот мужчина творил с ним в душе. Я не понимаю почему, но мне нравится, когда Сергей обращается со мной немножко, как с личной собственностью. Будто он в полном праве гнуть, целовать, таранить меня своим… нет! Хоть эта достопримечательность и побывала у меня во рту, в моем регулярном лексиконе слово пока ещё не появилось.

Вот так странно. Ещё час назад мне казалось, что в жизни просто нет просвета, а сейчас… сердце эйфорично стучит и готово выпрыгнуть прямо в руки Северову. Или в кружку, или в тарелку…

Я люблю его. И это просто невероятное счастье, что он отвечает мне взаимностью. Ни смотря на всю странность нашего знакомства и дальнейших событий. А ещё мне так спокойно в его руках…

В груди сжимается. Мне страшно, что я когда-нибудь ему надоем… Нет! Не хочу даже думать сейчас об этом!

— А можно спросить? — робко подаю голос.

Сергей отвлекается от дел и переводит на меня взгляд.

— Ну? — с сомнением.

— Ты помнишь, что сегодня Новый год? Как мы будем его отмечать? — Спрашиваю, смущаясь. — Что ты вообще обычно делаешь ночью?

— Вообще, мужики домик в лесу сняли, там планировал отметить, — он жмёт плечами.

А я сникаю, ощущая себя совершенно нелепо.

Встречать праздник с его друзьями я точно не хочу. Но и без Сергея не хочу тоже, а вообще, меня ещё никто и никуда не приглашал…

— Ясно, — поджимаю губы, — не зная, что говорить, чтобы не выглядеть дурой.

Северов, ухмыляясь, блокирует телефон.

— А тебе эта идея не по душе?

— Я не знаю… — бурчу. — Кажется, что мне там будут несильно рады.

— Тебе совершенно необязательно нравится моим друзьям, — тяжелеет голос Сергея. — А вот уважать ты их обязана. Также, как и они тебя. С любым нарушившим это, я буду решать вопрос принципиально. Поняла?

Киваю. И чувствую, что снова близка к тому, чтобы пустить слезу.

— Я уже написал парням, что не приеду, — тут же эмоционально раскачиваем меня Сергей в обратную сторону. — Сейчас я кое-что доделаю, а потом мы с тобой поедем покупать ёлку и разные вкусности. Можешь пока подумать, чего хочешь.

Я благодарна вспыхиваю.

— Спасибо…

Сергей встаёт из-за стола.

— Пятнадцать минут в мою комнату ни ногой.

— Поняла, — активно киваю.

Мою посуду, заглядываю в холодильник, отмечая, что нужно купить, осторожно крашусь в ванной и одеваюсь.

Кручусь перед зеркалом в коридоре и мурлычу себе под нос новогоднюю песенку.

Игрушки! Интересно, у Сергея есть елочные игрушки?

Через пятнадцать минут, как и обещал, он выходит из комнаты уже полностью одетый.

— Поехали? — кивает мне.

— Да! — я радость взвизгиваю.

У меня будет своя елка!

Мы с Сергеем приезжаем в какой-то торговый центр по объемам раза в два больше, чем их с Алексеем.

Я глазею по сторонам на иллюминацию, разгуливающих по этажам дедов Морозов и многочисленных детей, которые перетекают по этажам буйной рекой, мешая не то что двигаться, но и просто соображать, зачем ты зашёл.

И ту меня озаряет. Северову бы все эти покупки привезли по щелчку пальцев. Эта поездка тоже своеобразное свидание специально для меня.

Счастливо зажмуриваюсь. Спасибо.

На цокольном этаже мы с Сергеем покупаем красивую пихту сразу с коробкой игрушек и гирлянд.

— Ну, что там у нас дальше по списку? — улыбается Сергей, притягивая меня к себе за талию и требовательно прижимаясь к губам.

— Я фейерверк хочу, — довольно подставляю ему ротик. — И торт из того кафе, где мы с дизайнером обедали.

— Это все пожелания? — усмехается. — Ну очень скромно.

— Тебя ещё хочу, — мурчу ему в ушко и чувствую по своей крепко стиснутой в мужских руках талии, что сказала что-то очень правильное.

Это интересно.

— Хулиганка, — впивается мне в губы поцелуем Сергей. — Но я тебе обещаю выполнить твоё желание.

Вечером Северов окончательно меня удивляет, усаживаясь с огромным салатником на диван перед телевизором.

Я растеряно хлопаю глазами на сервированный стол. Для кого вот я старалась?

— Иди ко мне, — зовёт меня Сергей, щёлкая пультом. — Только ложку вторую возьми.

— Что? — я начинаю хихикать. — Мы же не будем смотреть «Иронию судьбы».

— Как это не будем, — фыркает Северов. — Будем. По первому каналу, как положено. Я встречаю Новый год дома, без алкоголя, с кучей еды и почти беременной женщиной.

— В смысле? — я залезаю на диван и зависаю на нем в стойке беспокойного суриката. — Почти беременной — это как?

— Ну если мы с тобой будем так и дальше горячо общаться, то это случится, — он жмёт плечами, как будто говорит, что-то само собой разумеющееся.

— Тогда, наверное, нужны презервативы, — робко говорю я.

— Не хочу, — Сергей притягивает меня к себе. — Извини, малышка, но я хочу твоего залета. Специально обещаю, что не буду… — шепчет мне, поглаживая губами кромку ушка.

Я не знаю, как мне на это реагировать! С одной стороны — это уже слишком серьезные разговоры, а с другой — ведь именно их же хотят все девочки.

— Соня! — вдруг повышает голос Северов — Почему ты без носок! Пол холодный.

Он трогает мои ноги, и засовывает их себе под футболку.

— Мне не холодно, — отзываюсь, чувствуя, что сейчас меня просто, как ту грелку в зубах у Тузика, разорвёт от счастья.

Пальчики ног чувствуют идеальный пресс…

— Так подожди, — он встаёт с дивана и оглядывается по сторонам.

Теперь я тоже слышу звонок телефона. Сергей находит его под подушками.

— Алло, — понимает трубку. — И тебя, Татьян, с наступающим. Что нужно? — переспрашивает агрессивно. — А что, подождать до завтра нельзя? — раздраженно почти рявкает в динамик. — Понял, приезжай.

Глава 41. Сюрпризы.

Сергей

Никогда и ни для одной женщины я не делал столько всего и одновременно.

Но сейчас не могу остановиться. Хочется дарить Соне трепетное чувство праздника, которого у неё никогда не было. Мне кажется, что я должен заполнить все пробелы в ее душе.

Не без эгоизма, конечно.

Все происходящее — это якоря. Которые заставят ее думать обо мне всегда. Всегда сравнивать. Вызывать сладкую тоску и желание повторить.

Через ее желания я заполняю ее собой.

Перед мужиками, конечно, немного неудобно за то, что соскочил.

Они стебали, улюлюкали, потом на полном серьезе отговаривали и взывали угомониться…

А вот теперь шлют мне пошлые фотки голых девок из бани. Идиоты.

Но я все равно улыбаюсь.

Всем же хорошо!

Соня, замерев возле окна, смотрит, как соседи взрывают салюты.

Подхожу к ней и обнимаю сзади. Руки скользят по каким-то цветным колючкам на ее платье.

— Пойдём на улицу, — она сверкает на меня восторженными глазами.

— Сейчас Татьяну дождёмся, — отвечаю ей, — и пойдём.

— Уже почти девять, — Соня с сомнением смотрит на экран телевизора, где в уголке мигает время. — Неужели это действительно не может подождать до завтра?

— Она сказала, что будет в отъезде, — вжимаюсь губами в ее висок, — а эти документы необходимо отправить отсканированными до второго.

— Ох, ладно, — Соня разворачивается в моих руках и мурлычет мне в шею. — Расскажи мне про себя маленького. Какой ты был?

— Я… — задумываюсь… Но мои мысли тут же прерывает звонок домофона. — Татьяна приехала.

Соня остаётся в комнате, а я выхожу в прихожую и открываю дверь.

Через несколько минут раздаётся звук подъехавшего лифта, и на моем пороге появляется праздничная секретарша с большим бумажным пакетом.

— Здравствуйте… — расплывается она в улыбке, а я четко улавливаю запах алкоголя.

Так… внутренне напрягаюсь. Ну и что за цирк здесь происходит?

— Здравствуй, — киваю ей строго. — Давай по-быстрому. Где подписывать.

Татьяна достаёт папку из пакета.

— Может быть, в комнату пройдём? — нервно облизывает губы. — Здесь вам, наверное, неудобно будет…

— Удобно, — резко обрываю ее, щёлкая ручкой и пробегаясь глазами по тексту. — Что-то я нигде не вижу пометки о сроках, — поднимаю глаза на Татьяну и строго хмурюсь. — В чем спешка?

Она краснеет.

Расстёгивает несколько пуговиц на шубке и впивается в меня глазами.

— Я люблю вас, Сергей Валентинович, — выпуливает, зажмуриваясь.

Я делаю глубокий вдох и выдох.

— Ну приехали… — отрицательно качаю головой.

— Я должна была там на базе встречать с вами Новый год, — лепечет она. — Все придумала, чтобы случайно вышло, а вы… вы не приехали…

— Татьяна, остановись, — перебиваю ее строго и мысленно подбираю слова, чтобы одернуть ее помягче. Хотя хочется на полную катушку. — Я не буду тебя ни успокаивать, ни чем-то обнадеживать. Единственное, что я сделаю, это пообещаю, что не вспомню об этой ситуации второго января на работе.

— Но ведь ты теперь свободен… — она переходит на «ты» и поднимает на меня блестящие от подступивших слез глаза. — Чем я хуже тех девок, которых вы заказали в сауну? Чем я хуже твоей бывшей жены? — несёт ее.

— Ты — замечательная женщина, — отвечаю одновременно давяще и успокаивающе. — Просто для какого-то другого человека. Не для меня. А тебя я бы очень не хотел терять в качестве ценного сотрудника.

Неожиданно за моей спиной открывается дверь комнаты, и в прихожую выходит Соня.

— Здравствуйте, — с вежливым вызовом кивает Татьяне и смело подходит ко мне, обнимая за руку.

«Ах ты оказывается у меня мелкая ревнивица, детка?» — меня даже начинает забавлять сложившаяся ситуация. Это хорошо, что у Сони появляются «молочные зубки.»

— С наступающим вас, Татьяна, — продолжает моя маленькая пиранья едко и почти доброжелательно.

Но дальше что-то непонятное происходит с моей всегда корректной и внимательной секретаршей.

Она зло оскаливается и делает шаг к Соне.

— А ты… знаешь? — прищуриваются ее глаза. — Что это платье купила тебе я? Трусы и пальто тоже купила я. И не надейся, что ты у него такая одна…

Соня вжимается в мое предплечье ноготками, и я чувствую, как она часто дышит.

А вот это уже косяк, Северов. Нечего было смотреть на кошки-мышки.

— На выход! — Рявкаю на Татьяну. Подхватываю ее под руку, открываю дверь и с силой выставляю на лестничную площадку.

— Проспитесь, Татьяна Васильевна, — строго говорю перед тем, как с силой захлопнуть дверь, — а на работе мы с вами обсудим это происшествие.

Закрываю замок и слышу, как в дверь летит несколько ударов кулаками.

Вот уж действительно… в тихом омуте. Кто бы мог подумать.

Ершу волосы пятерней и растеряно смотрю на готовую разрыдаться Соню.

Бабы такие… женщины.

— Детка… — улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. — Ну пойдём твои фейерверки взрывать?

— Серёжа… — она обхватывает себя за плечи. — А у тебя правда есть ещё женщины?

Глава 42. Доброе утро…

Соня

Новогоднее настроение смывает без остатка. Я неловко оглядываю себя.

Платье, белье… Эта посторонняя женщина знает, какое на мне сейчас белье!

Чувствуя себя голой, обхватываю плечи руками крест на крест.

— Серёжа… — говорю, внутренне замирая, — у тебя правда есть ещё женщины?

— Детка… — он пытается меня обнять, но я отхожу на шаг назад, отрицательно качая головой.

— Ответь, — прошу упрямо.

— С того момента, как у нас с тобой случился секс, у меня не было ни одной женщины. Клянусь салатом в своём желудке, — пытается он перевести вопрос в шутку, но мне совершенно не смешно. — Ну в чем дело? — начинает заводиться.

Я понимаю это, но не могу остановиться.

Чувствую себя в вопросе нашей постели неуверенно. Мне кажется, что Сергею обязательно захочется кого-то более умелого. Опытного…

— А с ней? — стреляю глазами на закрытую дверь, за которой скрылась Татьяна.

— Никогда, — отрицательно качает головой.

«Ну если «никогда», тогда почему она признаётся тебе в любви?» — вопит моя логика. Господи, но как хочется поверить!

— А на корпоративе? — взадёргиваю подбородок, поджимая дрожащие губы.

— Мне кажется, — окончательно вскипает Сергей, повышая голос. — Что я уже достаточно ответил на твои вопросы! Пора сменить тему. Если бы я хотел других женщин, то не встречал бы Новый год с тобой, Соня! Это понятно?

— Более чем, — выдавливаю из себя, чувствуя предательские слёзы.

Потому что если бы женщины не было, он бы мне ответил.

— Мы идём взрывать салюты? — давяще спрашивает Северов. — Или будем дальше разбираться с твоей ревностью?

— Мне не хочется, — мотаю головой.

— Ну зашибись! — Психует Сергей и, резко развернувшись, уходит в комнату.

Я слышу резкий хлопок открывающейся бутылки шампанского.

Во рту собирается неприятная горечь, и я не знаю, как мне поступить. Вернуться к Северову в комнату — это значит признать его право на то, что я буду не единственной женщиной в его жизни.

Господи, а если мы с ней забеременеем от него одновременно? На ком он женится? Или не на ком?

В голову лезет всякий бред, который спорит с моим ощущением Сергея, в те моменты, когда он был со мной открыт и пронзителен. Когда признавался в любви, когда шептал нежности и пошлости. Когда заботился, покупал ёлку…

Я дурочка? Или просто ничего не понимаю в мужчинах? Да и в отношениях.

Делаю несколько шагов и останавливаюсь в дверном проёме комнаты, смотря, как Сергей опрокидывает в себя бокал шампанского.

— Посоветуй мне, пожалуйста, — облизываю губы, — я не знаю, как мне сейчас поступить. Своим молчанием ты поставил меня в такое положение, когда я тебе всем обязана, даже трусами, и за это должна быть лояльна к некоторым вещам? Ведь так? Я так не хочу.

— Сонь, ну что за бред, — вымучено отвечает Северов. — Я был с женщиной в ту ночь, но не с секретаршей. Даже имени ее не помню. Просто девка из эскорта в клубе Саида. Ты хотела, чтобы я в твои нежные уши это ответил? Или что конкретно с ней делал?

— А что ты с ней делал? — я с трудом поднимаю глаза и удерживаю их на уровне лица Сергея.

Щеки моментально начинают полыхать.

— Подойди, — велит мне Северов.

Мои ноги подчиняются.

— Знаешь, — он крепко, но нежно обхватывает меня за шею пятерней и приближает к своим губам, — чем отличается секс с просто женщиной от секса с любимой?

— Чем? — нервно сглатываю, уплывая от его горячего дыхания в свои губы.

— Тем, что с обычной мужчина получает удовольствие один раз, каким бы извращенным и вкусным не был процесс, — Сергей кладёт мою руку на свою ширинку, и я машинально ее сдавливаю пальцами.

Оооо… только сдавив, осознаю, что делаю.

— Шшшш… — сокращается Северов, на секунду жестко впиваясь в мои губы поцелуем. — Тише, детка. Это чуть позже.

— А с любимой? — тихо переспрашиваю его.

— А с любимой женщиной три раза. Здесь, — он снимает мою руку со своей ширинки, — просто потому что он — мужик. — Здесь, — поднимает мою ладошку выше и кладёт себе на грудь со стороны сердца, — потому что он — влюблённый мужик. И здесь, — ведёт пальцем мне по виску, — потому строишь варианты, чтобы случившееся с тобой чудо не просрать. — Делает многозначительную пазу. — Три удовольствия вместо одного. Я похож на дурака?

— Нет… — мотаю я головой и получаю ещё несколько коротких поцелуев в губы, которые тянутся в глупую улыбку.

Аааа… чувствую, как в груди начинает эйфорично пульсировать, запуская в мою кровь эндорфины.

Сергей ещё ничего не сделал, просто поговорил со мной так, как надо мне, а я, кажется, уже успела получить удовольствие три раза. И вообще, забыть все, что было до этого момента.

— Что надо сказать? — строго спрашивает Северов.

— Прости меня, пожалуйста, — опускаю глаза.

— И ещё, — давит интонацией он.

— Я тебя очень люблю… — говорю от смущения совсем тихо.

— Умница, — Сергей впивается в мои губы и подхватывает под попу, подсаживая на подоконник.

Контраст холодного стекла и горячего мужского тела обостряют мои эмоции до предела. Я просто уплываю в них, ощущая яркие вспышки в затылке от каждого касания наших тел.

Платье скользит до талии вверх. Белье… а черт с ним! Потом найду.

Сейчас мне слишком хорошо, чтобы думать о чем-то кроме нашего приближающегося тройного удовольствия.

Куранты застают нас в постели.

Сергей разрешает мне выпить бокал шампанского, а потом мы с ним вместе смотрим онлайн-стриптиз на экране телефона.

Я молча терплю, потому друзья моего мужчины с чего-то решили, что это невероятно крутое поздравление с праздником.

Но все это абсолютная ерунда, потому что засыпаем мы с Северовым в обнимку и просыпаемся в той же позе, в которой уснули, только к обеду следующего дня.

Едим кучу оставшихся вкусностей, просто гуляем по праздничному ночному городу и снова засыпаем в одной постели.

Мое счастье теперь однозначно имеет имя…

— Алло! — я просыпаюсь от сонного голоса Сергея над своим ухом.

Лениво тянусь всем телом и по-хозяйски прижимаюсь к его боку. Да, я за два дня немного освоилась.

Ласкаюсь губами о плечо и царапаю ноготками грудь.

— Чего? — почти орет Северов, скидывая меня с себя одним движением. — Я не понял, Таня, какого черта ты пустила их в мой кабинет!

Глава 43. Личная жизнь Сони.

Сергей

Мы сидим за столом и молча пьём коньяк. Офис разнесен в клочья: испорчена оргтехника, вывернуты жесткие диски из компов практически «наживую», пол устелен договорами, прочей документацией и землей из перевёрнутых цветочных горшков.

Где-то в приемной с подвываниями рыдает Татьяна, ещё сильнее нагнетая обстановку.

— Да выключи ты уже эту истеричку, — психует Саид.

— Плакальщицу, — апокалипстично поправляет его Алексей.

— Да похрену мне! Думать мешает! Сейчас Глеб ей быстро дело о разглашении корпоративной тайны сварганит, и ее не то что в секретари, в уборщицы никогда не возьмут!

— Остыньте, — говорю задумчиво. — Баба. Что с неё взять? Испугалась просто. Что если не пустит их, как соучастница пойдёт, в случае чего. И что я за неё после ее новогоднего концерта не вступлюсь.

— Ты чего? — вскипает Алексей. — Оставить ее собрался?

— Не совсем, — качаю головой. — В продавцы временно переведу. Она же с этого начинала. Работу знает. Будут с Соней учиться договариваться.

— Да ты знатный садист, — щёлкает языком Саид. — Это как двух крыс в банку посадить и посмотреть, как те друг друга загрызут.

— Крысам полезно, — киваю я. — Одной учиться отстаивать свои границы, а второй романтичную дурь в сторону начальства из головы выкинуть. Если в себя придёт, потихоньку на место верну.

— Фемида просто нервно курит от твоих методов наказаний, — хмыкает Алексей.

— Ладно, — Саид закидывает в рот дольку лимона и морщится, — что с наступившей то «задницей» делать будем? Я практически уверен, что это наши старые «друзья» решили подняться «с колен».

— А я говорил, — щёлкает зажигалкой Алексей и подкуривает сигарету, — что надо было их всех ещё тогда кончать. А вы: «Они же люди! К них семьи!» Твари они не Божьи! Сейчас бы проблем не было…

— Я лично разрешаю тебе использовать любые методы наведения порядка, которые можно прикрыть законом, — отвечаю Алексею. — Схемы по выводу бабок вскрыть практически не возможно. Там благотворительность — не прикапаешься. Ахтырская — своя в доску, а с других брать сильно нечего.

— Ну, значит, влепят нам штрафы за неуплату налогов, — хмыкает Саид. — Это все равно капля в море. Просто нервы потрепать и ремонт сделать, — он обводись взглядом кабинет.

— Это месяц не работать, — качает головой Лёха. — Они нам весь январь по судам сожгут.

— Это факт, — качаю головой. — Но сейчас нам главное — не пылить. Мы в своём праве. А ребятишки за превышение должностных обязательно получат…

Ещё несколько часов мы с мужиками обсасываем ситуацию с разных сторон, пытаемся просчитать ходы наших недоброжелателей и закрыть все дыры, где может неожиданно бомбануть информация.

Задолбавшись до состояния «расходимся пока не подрались», разъезжаемся по домам.

В квартире меня встречает неожиданная тишина.

— Соня, — я дома. — Кричу в сторону спальни и осекаюсь, не находя в прихожей ни сапог Сони, ни пальто.

«Так,» — неприятный озноб прокатывается по спине. — «А вот сейчас не понял. Ты где это, детка?»

Достаю телефон в надежде увидеть на экране звонок или сообщение от Сони, но там пусто.

Набираю ее номер. «Абонент временно недоступен.»

«Что, млять, происходит!» — начинаю психовать я. — «Кто ей вообще дал право выходить за порог моего дома!

Делаю дозвон ещё несколько раз, но получаю все тот же механический ответ.

Смотрю на часы — семь вечера. И, вроде бы, время ещё детское, и если убрать мои тиранические замашки, то Соня — не пленница, но… эти все здравые мысли, появляясь в голове, до сознания не доходят. Хочется орать и обвинять.

Поэтому в моей груди начинает панически стучать и требовать начать делать ну хоть что-нибудь.

Что ж все через задницу то сегодня!!

Идею с обзвоном больниц пока отметаю.

Набираю Глеба и прошу пробить местоположение симкарты.

Пока жду ответа, хожу, по квартире, как раненый зверь, специально сметая и задевая по пути все, что можно разбить иди свалить.

За окном начинают бить салюты.

Я торможу возле кухонного окна и зависаю на ярких, мерцающих шапках цветных газов глазами.

Усмехаюсь. Соне бы понравилось.

Я уже собираюсь отойти от окна за сигаретами, когда почему-то мое внимание привлекает машина, которая останавливается возле подъезда.

Недорогой фордик, ничего примечательного, кроме одной детали: с переднего сидения выходит Соня и мило машет водителю, закрывая дверь.

Мне кажется, что в этот момент моя кровеносная система взрываются от подскочившего давления.

Первичное чувство облегчения заменяет безумная, совершенно слепая ревность.

Перед глазами образуется красна пелена.

Я выхожу в коридор и прислоняюсь спиной к стене. На всякий случай подальше от двери, чтобы с порога на Соню не сорваться.

Мысленно считаю до сотни. Слишком долго она заходит в подъезд и едет на лифте!

Снимая напряжение, несколько раз луплю кулаками стену, пока не лопается на костяшках кожа, и наконец-то слышу, как ключ поворачивается в замке.

— Добрый вечер, детка, — давлю ее взглядом, — Ничего мне сказать не хочешь?

— «Добрый» — отвечает она, переступая за порог. — А что? — уточняет опасливо. — Что-то не так?

— Все так… — рычу. — Дверь в квартиру закрой и иди за мной на кухню.

Глава 44. Нервные влюблённые клетки.

Соня

— С Новым годом, моя девочка, — Любовь Павловна обнимает меня, принимая подарок. — О… — улыбаясь, открывает коробочку и заглядывает внутрь. — Вы совсем с ума посходили! — шокировано качает головой. — Лучше бы себе что-то купили! Олеся кулон золотой подарила, ты — платок такой дорогущий…

— Кулон? — переспрашиваю настороженно, — какой кулон?

— А вот, — мама Люба расстёгивает ещё одну пуговицу на блузке и тянет вверх цепочку. — Ты что, не видела? Очень красивый…

Я нервно сглатываю и изо всех сил стараюсь не выдать то, что мне этот кулон более чем знаком. Потому что если Любовь Павловна узнает правду… я не знаю, что будет!

Во-первых украшение, конечно, она мне вернёт и ни за что не будет носить. Во-вторых заставит Олесю извиняться, а этой дуре сейчас и так не сладко. В-третьих… разочарование в глазах мамы Любы — это для нас всегда была самое страшное наказание.

Но как? Как Олеся до такого додумалась? Да я бы сама маме Любе отдала, нужно было только сказать…

И тут до меня доходит… Она хотела быть лучше меня. Даже в новогоднем подарке. Господи, какая детская глупость!

— Ну, пойдём, пойдём к столу, — торопит меня Любовь Павловна. — А то нас с тобой все заждались.

Каждое второе января в интернат приезжают его выпускники. Не все, конечно. А те, кому спустя год, два, три, пять не стыдно посмотреть в глаза тем женщинам, которые были с ними в сложные моменты детства. Короткие или длинные эти моменты были — совершенно не важно. Зная всю жестокость системы, мы осознаём, как сильно нам повезло.

Сегодня за столом помимо меня, мамы Любы и периодически забегающих в кабинет воспитательниц, сидят ещё пятнадцать человек. Все общаются маленькими группками, делясь новостями, кого-то обсуждая. Я сижу рядом с той самой Лялей, что выгоняла из квартиры, доставшейся ей по наследству, пьяного соседа, и Дамиром, который учится на инженерном, а сейчас с вдохновением рассказывает о том, что выиграл конкурс проектов на создание какого-то интерактивного музея.

Время пролетает незаметно, и я спохватываюсь только тогда, когда стрелка на настенных часах приближается к шести вечера.

Скоро Олеся вернётся с допроса по делу Олега. Конечно, она соврала всем, что у неё просто свидание, и не в ее интересах выдавать наш конфликт, но я не смогу больше с ней общаться. По крайней мере сейчас.

Мне резко хочется домой.

Да ещё и мой телефон в сумочке лежит бесполезным кирпичом, и я не могу позвонить Сергею. От всех этих мелочей мне становится неуютно и нервно.

— Я, наверное, поеду, — говорю шёпотом Любовь Павловне.

— Давай, конечно, — она кивает.

— Я подвезу тебя, — вызывается Дамир. — Пока праздники, на служебной тачке гоняю. Мне ее до восьми в гараж поставить надо.

— Спасибо, — решаю не отказываться от предложения.

Мы со всеми прощаемся и под внимательным взглядом мамы Любы выходим из кабинета.

— Мне кажется, — улыбается Дамир, — она думает, что мы с тобой решили сбежать вдвоём.

— Любовь Павловна, конечно, ошибается, — отвечаю с улыбкой, но предупреждающе-строго. — Она просто желает нам хорошего.

— Это бесспорно, — соглашаясь, он заводит машину.

До города доезжаем достаточно быстро, болтая о разной ерунде. Дамир признаётся, что после выигранного конкурса его жизнь ощутимо стала легче. А ещё на него обратила внимание дочка ректора, и как это ни странно, ее родители совершенно не против этих отношений.

— Ну пока, — я выхожу из машины возле дома Сергея и машу Дамиру рукой. — Спасибо. Очень рада, что у тебя все хорошо.

— Взаимно, — кивает мне парень. — Давай, не пропадай.

Я захожу в подъезд не сразу. Ещё пару минут стою и смотрю, как жители соседнего двора снова запускают в ночное небо салюты.

Мажу взглядом по окнам квартиры Сергея и замечаю в них свет.

Значит, Северов уже дома.

От этой мысли начинает «сосать под ложечкой». Я вспоминаю, каким взвинченным он ушёл на работу, и ускоряю шаг. Плохо, что я не успела вернуться, до его прихода.

Открываю дверь квартиры и уже с порога понимаю, что мой мужчина крайне не доволен. Потому что иначе с чего бы ему караулить меня в коридоре и смотреть таким взглядом, от которого хочется нервно почесаться во всех местах одновременно.

— Добрый вечер, детка. Ничего мне сказать не хочешь?

— «Добрый»… — отвечаю, переступая за порог. — А что? — замечаю разбитые костяшки рук и уточняю опасливо. — Что-то не так?

— Все так… — рычит Сергей. — Дверь в квартиру закрой и иди за мной на кухню.

Я раздеваюсь, мою руки и, как провинившаяся школьница, робко захожу в дверной проем кухни.

Северов задумчиво хмурясь, курит в открытое окно.

— Где твой телефон, Соня? — резко оборачивается ко мне. — Почему он не отвечает?

— В сумке лежит, — отвечаю осторожно, — разрядился…

— Где ты была? — рявкает, вжимая сигарету в пепельницу.

— Я же в интернат собиралась, — не понимая, почему он так завёлся жму плечами. — Я тебе говорила…

— Ты почему не позвонила, Соня? — продолжает психовать Сергей. — Ты хоть чуть-чуть представляешь себе, какая это большая опасность жить с обеспеченным человеком? У меня есть враги. Да у меня их просто дохрена! И хорошо, что в этот раз они ударили по бизнесу, но могли ударить по тебе! Просто чтобы сделать мне больно!

Сергей в несколько широких шагов подходит ко мне и с силой хватает за предплечья.

— Ты понимаешь это, ненормальная? Ты же просто магнит для всякой жести!

— Больно… — морщась, веду плечами.

— Потерпишь! — обрывает меня Северов. — Какого черта ты позволяешь себе возвращаться домой на левых тачках? Хотя всегда можешь позвонить, и я пришлю машину!

— Это не левая тачка! — повышаю голос, пытаясь достучаться своей правдой до Сергея. — Меня подвёз парень, который в прошлом году выпустился из интерната. У него есть своя девушка, если тебя это заботит! Пусти, — чувствую, как от пальцев Северова горит кожа. — У меня останутся синяки.

— Детка… — он срывается, впиваясь поцелуем в мои губы.

Прихватывает сзади меня за шею и крепко вжимает в себя.

Я окончательно перестаю понимать, что происходит, и чем вызвана такая бурная реакция на мой отъезд всего на несколько часов. В голове Сергея определенно закручен какой-то совершенно алогичный клубок причин, доступных только ему.

— Как дела на работе? — шепчу между горячими поцелуями, пытаясь нащупать нить конструктивного диалога.

— Жопа полная, — рычит он и, подхватывая меня, усаживает на стол.

— Серёжа… — я пытаюсь остановить его руки, которые пробираются мне под платье и нахально стягивают по бёдрам колготки. — Серёжа, нет! — видя, что Северов не понимает, я повышаю голос.

Он вжимается губами мне в висок, стискивает в руках талию и тяжело дышит.

— Мне очень надо, детка, я нежно, не бойся…

— Я не хочу… — шепчу упрямо, чувствуя, что мне самой страшно от этого отказа. Но я же не кукла-антистресс!

Сергей отстраняется.

— Извини…

Он возвращается к окну и подкуривает новую сигарету.

Я сижу на столе, смотрю на его широкую спину и каким-то шестым чувством понимаю, что действительно виновата. Не в своей логике, а в его. Потому что он волновался, ему было плохо и тяжело.

— Серёжа… — тихонько подхожу и ложусь щекой на его спину. — Я тебя люблю. Я не хотела тебя волновать… Чем мне тебе помочь?

— Приготовь ужин, детка, — он разворачивается и гладит мня разбитыми костяшками по скуле. Я машинально их целую. — Пойду пока в душ схожу.

Кушаем мы напряжённо, но почти мирно. Я несколько раз порываюсь рассказать Северову про то, что нашла кулон, но не решаюсь, чтобы случайно ничего не испортить.

После ужина мы валяемся на кровати, пытаясь посмотреть выбранный Сергеем фильм. Мои непослушные глаза так и слипаются примерно на двадцатой минуте…

Утром я просыпаюсь по будильнику одна. Семь тридцать. Интересно, во сколько ушёл тогда Сергей?

Я не спеша завтракаю, привожу себя в порядок и ровно без пятнадцати девять сажусь в машину, которая отвозит меня на работу.

Магазин оказывается уже открытым.

— Привет, — доброжелательно говорю девушке, стоящей ко мне спиной. Сергей говорил, что вместо Ани со мной будет теперь работать другая девушка из параллельной смены.

Я захожу за витрину как раз в тот момент, когда новая коллега поворачивается ко мне лицом.

— Привет, — ухмыляется Татьяна.

— Что… — на мгновение я теряю дар речи. — Что ты здесь делаешь?

— Сергей Валентинович решил, что на этом месте мне временно будет работать комфортнее, — она нагло улыбаясь, жмёт плечами.

Я, хлопая глазами, несколько секунд осознаю весь масштаб подставы, которую мне организовал Сергей. Что все это значит? Почему он позволяет себе так обращаться со мной?

Подхватываю сумочку и, совершенно не желая вступать с его бывшей секретаршей в словестную перепалку, выхожу из магазина, направляясь прямиком к административным лифтам.

Я не согласна! В душе едкой субстанцией растекается обида. Это просто перебор, Сергей Валентинович.

Глава 45. Конец или начало.

Соня

— Сергей Валентинович занят, — отвечает мне девочка с ресепшн, временно командированная в приёмную Северова. — У него важный телефонный разговор.

— Хорошо, — киваю, сжимая губы, потому что уж очень сильно трясёт меня на границе состояния либо проораться, либо порыдать. — Я тогда посижу здесь и подожду.

Уверенно приземляюсь на кожаный диванчик. Стягиваю с головы шапку и расстёгиваю пуговицы пальто.

Девушка изредка подглядывает на меня из-под ресниц. Да, видимо, такое вероломное появление у начальства здесь не принято, а, может, просто уже наслышана обо мне.

— Тамара, кофе мне принесите без сахара, — оживает на ее столе селектор.

Девушка вздрагивает и кидает быстрый взгляд в мою сторону.

— Сергей Валентинович, — жмёт она кнопку для ответа. — К вам пришла Софья…

— Пропустите, — слышу я его ответ. — И никого не пускать, пока не освобожусь.

Встаю с дивана, и не дожидаясь повторного приглашения, захожу в кабинет.

Перед Сергеем огромная кипа документов. Он раскидывает их в разные стороны, периодически что-то выбрасывая в мусор.

— Здравствуйте, Сергей Валентинович, — подаю я голос и подхожу ближе к столу.

— Привет, детка, — он выдыхает с едва заметным раздражением. — Ты что-то хотела?

Меня сбивает с толку его такой «домашний» тон, но лишь на секунду.

— Поговорить, — чуть повышаю голос, чтобы обозначить серьезность.

— Это не терпит до вечера? — устало дёргается его бровь.

— Это смотря с какой стороны и с какой целью была организована в мой адрес диверсия, — вздёргиваю подбородок.

Северов наконец-то поднимает на меня глаза.

— Ты о чем?

— А ты не знаешь? — я прищуриваюсь.

— Время, Соня, — раздражается он. — Давай без загадок. Я с шести утра на ногах.

— Хорошо, — киваю. — Как так вышло, что моей напарницей по работе стала твоя бывшая секретарша?

— Я решил ее не увольнять и предложить новое место работы, которое оказалось вакантным по твоей милости. Тебе была нужна помощь, она была не против… — жмёт плечами Сергей, как будто говорит что-то само собой разумеющееся.

— То есть это чисто профессиональное решение, — поджимаю я губы.

— Вы обе сами пришли в эту точку, — кивает Сергей, — а я со стороны руководителя организовал рабочий процесс.

Я вся вибрирую от ощущения несправедливости. Логичный, непробиваемый.

— А если я, как твоя женщина к тебе приду, — впиваюсь ногтями в ладони, чтобы голос звучал увереннее. — И скажу, что ты меня унижаешь, заставляя договариваться с той женщиной, которая позволила себе меня открыто оскорбить. Которая уверена, что я просто маленькая шлюха, которая спит с тобой за деньги! — несет меня.

— Воу! — хмыкает Северов, — Какие слова, оказывается, знает твой рот.

— Он ещё и не такие знает, — киваю я. — И вот, как женщине, мне твоё решение не понятно. Я чувствую себя куклой. Очень дорогой и любимой.

— Нет, Соня, — хмурится Сергей, вставая из-за стола и подходя ко мне ближе, — я всего лишь хочу, чтобы ты научилась общаться с людьми. Не была такой доверчивой и наивной.

Я закрываю глаза и мотаю головой.

— А я каждое день рождения с четырнадцати лет загадываю одно желание: чтобы за год у моей жизни появилась меньше серых полутонов. Я не больная от того, что просто не успеваю подстраиваться под уровень человеческой подлости или хитрости. Да если уж совсем честно, то посторонние люди меня не трогают! — я перевожу дыхание, понимая, что зашла в словах за ту черту, когда отмотать назад уже нельзя. Нужно договаривать. — Гораздо сильнее меня обидели два моих близких человека. Самых близких. Которые знали, куда бить.

— Ты можешь уволиться, Соня, — сжимает зубы Сергей. — Без высокопарных слов. Я всем тебя обеспечу. Но пойми! Последнюю неделю я только и делаю, что разруливаю ситуации, которые спровоцировал твой наивняк! У меня своих проблем навалом! Ты можешь просто жить со мной, учиться, готовить, быть со мной в постели…

— И не доставлять проблем, — перебиваю я его, заканчивая мысль. — Вот только у меня другое мнение. Чего вам самим, люди, мешает жить и не создавать проблем другим? Не пытаться взять чужое, обмануть, прогнуть, стравить, потому что можешь?

— Потому что это мой мир, Соня! — всаживает кулак в стол Северов. — И он такой. Тебе придётся научиться в нем жить и смириться ещё с кучей несовершенств, в том числе и отвратительных! И ещё, — его голос, понижается, становясь вкрадчивым. — Я тебе запрещаю повышать на меня голос. В том числе, выяснять отношения на рабочем месте. Ты поняла?

— Я все поняла, — хмыкаю, поджимая губы и чувствуя в носу предательское першение. — То есть мне сейчас нужно уволиться, поехать домой, приготовить ужин и ждать тебя голой, — говорю с циничной усмешкой. — На столе? Ты же, кажется, вчера там хотел?

— Соня, — Сергей больно хватает меня за предплечья и встряхивает. — Придержи язык, детка, если не хочешь, чтобы я поступил с тобой, как со взрослой женщиной.

— А что тебе даёт это право? — я прищуриваюсь уже почти падая в обморок от своей смелости и понимая, что, возможно, через десять минут у меня не будет Северова. — Что, Серёжа? — качаю головой. — То, что ты делаешь мне ремонт, одел меня, разрешаешь у себя жить и кормишь? Или может то, что ты первый в моей жизни? Или чувства?

— Дура! — срывается Сергей.

Меня снова больно и собственнически целуют. Губы, зубы, везде его руки. Голова кружится.

В груди остро и эйфорично пульсирует, а мысли мечутся, от понимания, что у меня есть сейчас последний шанс помириться с Северовым. Позволить ему сделать с собой все, что он захочет в этом кабинете, а потом ещё дома и… я даже не сомневаюсь, что мне будет хорошо. Да я почти умираю, от обычных поцелуев! Только что потом? Я ведь не справлюсь.

Мы тяжело дышим друг другу в рот. Сергей сжимает меня в своих руках. И самое абсурдное то, что именно эти руки мне хочется целовать и, рыдая, просить о помощи. Просить как-то решить сложную задачку, которая кажется мне абсолютно патовой. И чтобы мы остались.

Но, может быть, я не мудрая женщина, а у Северова действительно нет сил…

— Нет… — уворачиваюсь я от его губ.

— После завтра, — Сергей вжимается лбом мне в макушку, — будет готова твоя квартира, Соня.

У меня внутри все обрывается. Я этого хотела? Нет, точно не этого. Но, видимо, нельзя просить чего-то у сильного. Даст.

— Серёжа… — я давлю в себе всхлип.

Сейчас самое время кричать о том, что я его люблю. И просто, видимо, иногда не понимаю, что он меня тоже.

— Ну тихо, — его пальцы зарываются в мои волосы и укладывают голову к себе на грудь. — Ты — моя девочка. Это ничего не поменяет. Если хочешь, ищи другую работу.

— Ты придёшь сегодня домой? — я решаюсь поднять на него глаза.

— Я постараюсь, — кивает он.

Глава 46. Кто-нибудь видел мою девочку?

Сергей

Я не подозревал, что молчание женщины — это больно.

Что это так пробирает до печёнок и заставляет ощущать себя вывернутым наизнанку.

Особенно, когда ты слышишь его звоном в тишине квартиры и чувствуешь на вкус даже в утреннем кофе.

И я сейчас говорю не о том молчании, когда чей-то рот не произносит ни звука, я говорю о другом. Когда в словах есть только буквы в определённом порядке с паузами на дыхание, а смысла нет.

Нет обиды, глупостей, восхищения бесконечного и абсолютного, к которому ты так привык.

Раньше мне бы было все равно, а теперь я загибаюсь от этой тишины.

Уверенность, в том, что Соня должна прийти сама и принять мои правила, тает с каждым часом. Это заставляет чувствовать себя отвратительно и сильно сомневаться в своей правоте.

Просто хотя бы потому, что какой в ней толк, если твоя женщина несчастна?

Если она больше не вьётся хвостиком, не пристает с вопросами и ничем не беспокоит!

Мое тело голодает. Нервы взвинчены рабочими проблемами до предела. Мы теряем большие деньги, бесконечно откупаясь от проверок. Голова не справляется с потоком информации и ее обработкой.

Мне хочется, чтобы Соня меня почувствовала. Хочется обнять ее и выспаться, но она не позволяет к себе прикасаться.

Ну что я, млять, должен теперь поклясться ей, что у меня есть только работа? И только поэтому я прихожу домой глубоко за полночь?

Да и черт с ним, я готов поклясться, но она не спрашивает! А оправдываться — это уже перебор.

Радует только одно — про ключи от своей квартиры Соня не заговаривает. Это даёт мне иллюзию того, что мы все-таки столкнёмся где-то в коридоре и взорвемся.

До одури хочу свою маленькую девочку назад!

И даже готов признать ее правоту в том, что на самом деле из нас двоих «лечиться» нужно мне.

Лёха, когда я попытался объяснить ему свои терзания, вынес мне диагноз, что я — начинающий «каблук» у малолетней девицы.

Да и черт с ним. Пусть так.

Правда в том, что когда Соня светится, счастлив я сам. Просто должен страховать безопасность, давать стабильность… и все получится.

В моем кармане второй день лежит обручальное кольцо.

Крыша съехала от мысли, что я могу потерять Соню, и я купил.

Но как? Как, мать вашу, все вернуть, если у меня, кажется, получилось обнаружить в восторженной, Чудной девочке серьёзный такой стержень.

— Приятного аппетита, — передо мной появляется тарелка с запечеными картошкой и мясом.

Красиво. Она старалась.

— А ты? — ловлю Соню за руку.

Сегодня я впервые за неделю вижу ее еще не в постели.

— Я уже поужинала, — она жмёт плечами и косится на часы. — Одиннадцать… Завтра в институт.

— Поговори со мной, — хмурюсь и давлю интонацией, хотя прекрасно понимаю, что нужно говорить иначе.

— Да, — кивает, присаживаясь на стул, — я бы хотела.

— Я уволил Татьяну… — говорю, ожидая реакции.

— Хм… — тянет Соня почти с сожалением. — Почему?

— Объяснил, что люблю тебя и, что ей, действительно, ни к чему оставаться на должности продавца. Ее компетенции гораздо выше. Она уволилась сама.

— Это хорошо, — кивает Соня. — Наверное, спасибо.

— Ты можешь вернуться на работу, если хочешь, — предлагаю ей вкрадчиво.

— Нет уж, спасибо, — она хмыкает. — По мнению моего бывшего начальника, я однозначно и с треском завалила испытательный срок.

— Тогда просто, потерпи немного, — прошу ее, игнорируя едкость. — Я надеюсь, что на следующей неделе вся канитель с проверками закончится, и мы с тобой куда-нибудь улетим отдохнуть. Ты же никогда не была за границей, — задаю вопрос, а сам мысленно бьюсь головой об стол. Дожился. Снова пытаюсь купить ту, что не покупается. — Хочешь на море? Прогуляешь недельку института?

— Я не смогу никуда полететь, — Соня отрицательно качает головой. — Я нашла новую работу.

— Так, — выдыхаю. — И где? — стискиваю в пальцах вилку.

— В детском центре буду преподавать игровой английский малышам. Он недалеко от института. Занятия с шести вечера.

— Молодец… — выдавливаю, пытаясь найти в себе силы порадоваться искренне, но не могу.

Потому что воспринимаю эту новость, как шаг Сони подальше от меня.

Да что это такое вообще!

Психуя отбрасываю вилку в сторону и поднимаюсь.

— Пойдем, — беру со стола ее ладошку и тяну в коридор.

Соня двигается за мной настороженно, но послушно.

Останавливаюсь между двух дверей в спальню и в гостиную.

— Как думаешь, — разворачиваюсь к своей девочке, чуть вжимая в стену. — Где ты должна спать?

Она закусывает губку и утекает взглядом на кровать.

— Там…

— А я? — не сдерживаясь, от ее близости, несколько раз глубоко вдыхаю запах волос, убранных за ушко, и просто теку головой от желания внести в наши отношения определенность.

Засовываю руку в карман брюк и нащупываю коробочку с кольцом.

— Ты тоже должен спать в постели, — говорит на выдохе Соня. — Надеюсь, что только в этой…

— Я тебе клянусь, — рычу ей в ушко.

— Это хорошо, — она заметно расслабляется. — Но я решила последовать твоему совету. После завтра у меня врач. Хочу попросить ее прописать таблетки. И тогда…

— Ясно, — прерываю Соню, чувствуя, что в груди горит так, будто я хапнул смесь перцев чили.

«А ты собрался звать ее замуж,» — пульсирует в голове. — «Идиот.»

Я опускаю руки и отхожу от Сони на шаг назад.

— Это правильное решение, — киваю. — Ты — молодец, детка.

Глава 47. Снизу и сверху.

Соня

— Так, — преподавательница спускает на кончик носа очки и поправляет шаль на плечах. — Посмотрим кто из вас выжил после нового года…Артемьев? — зачитывает с тяжёлым вздохом.

— Это кто вообще такой? — катится по аудитории шёпот.

— Ясно, понятно, — хмыкает женщина и что-то помечает в журнале. — Ахтырская?

Я вздрагиваю при упоминании фамилии Олеси. Ее действительно нет на паре. И первым моим порывом, конечно, было позвонить и спросить, что случилось, но я смогла себя остановить. Достаточно.

— Чудная, где твоя подруга? — допытывается преподавательница.

— Я не знаю, — жму плечами.

— В туалете она, — отвечает кто-то из девочек с задних парт. — Сказала, что плохо ей там стало.

— Иди сходи, Чудная, — кивает мне преподавательница. — Проверь пульс.

— Я? — переспрашиваю чуть заторможенно, пытаясь найти причину отказаться.

— Ну ты, ты, — кивает мне. — Давай бегом, кому сказала, — продолжает она бескомпромиссно, — а все остальные пишем…

Я, нехотя, встаю из-за парты, беру телефон и выхожу из аудитории.

Закрываю дверь и торможу.

Идти или нет? Сказать, что не нашла.

А вдруг Олесе там правда плохо?

Совесть заставляет мои ноги двигаться в конец коридора.

«Просто зайду, спрошу как дела и уйду.»

Повторяю эту фразу про себя, как мантру.

Жму ручку туалета, открываю дверь и сразу вижу возле раковин Олесю, которая жадно пьёт воду из-под крана.

— Привет… — замираю на пороге.

— Привет… — она хрипло прокашливается, выключает воду и выпрямляется, вытирая рукавом губы.

— У тебя все нормально? — киваю ей.

— Ну так себе… — она неожиданно грустно усмехается и вдруг протяжно, по-детски всхлипывает. — Сооонь. Обними, меня, пожалуйста…

Я деревенею. Сердце разгоняется и бьет кровью в виски, требуя подойти. А голова кричит, чтобы не смела! Ни за что и никогда!

— Извини… — качаю головой. — Я не могу.

— Прости меня, — понижает голос Олеся. — Я сама себя наказала. Страшнее некуда.

— Ты о чем? — холодеет у меня в желудке.

Олеся скашивает взгляд в бок и тяжело выдыхает воздух, будто собираясь с духом.

— Я беременна… — всхлипывает она.

— О Боже, — я прислоняюсь спиной к стене. — Это точно? — переспрашиваю.

— Уже все унитазы тут пометила, — закрывает она лицо ладонями и, качнувшись, опускается на подоконник.

Я слышу, как она беззвучно плачет и не могу от неё закрыться. Больно, больно! Очень!

Не выдерживаю нашего расстояния. Подхожу и сажусь на другой край подоконника.

— Ты совсем не хочешь ребёнка? — Спрашиваю дрожащим голосом.

— Я бы оставила, Сонь, но мы же пили, курили, как черти. А Олег… он же вещества, оказывается, разные принимал. Я думала просто характер такой. Сама почти истеричкой стала… Может, и мне что-то подмешивал.

— Ты же говорила, что не любишь его? — говорю я совершенно невпопад, имея ввиду, что нужно предохраняться, если у вас не серьезно или не понятно, как у нас с Сергеем.

— А я и не любила. — отзывается подруга, — Просто в какой то момент поверила, что лучше него мне не светит…

— Почему ты мне не сказала? — я обессиленно прикрываю глаза. — Почему не поделилась?

— Потому что ты бы осуждала, — хмыкает Олеся. — Говорила бы правду в глаза, а ее никто не любит. Потом ещё Северов этот твой появился. Я как тебя счастливую в новом пальто увидела, сразу поняла, что ты мужика козырного отхватила. И как тут расскажешь…

— Кошмар какой, — я зарываюсь пальцами в волосы и поднимаю их от корней. — Ааааа! Олеся! — не выдерживаю я, повышая голос. — Ты же понимаешь, что я вообще теперь не понимаю, как с тобой общаться! Меня чуть не убили, могли ограблением подставить на большие деньги, да ещё ты сама! Как ты могла взять кулон! Я все знаю! — говорю почти рыдая, остро переживая зарытое поглубже предательство лучшей подруги. Почти сестры.

— Нет, — мотает головой Олеся. — Все не так было. Я клянусь. Кулон твой случайно между подушками диванными в клубе нашла. Отдать хотела, а вспомнила про него только на следующий день к вечеру, когда протрезвела. Решила, что на новый год с платьем надену, а потом верну. Ну а дальше — ты сама все знаешь. Прости меня, пожалуйста, за всю ту дичь, что я тебе наговорила. Ты — самая лучшая. Ты это заслужила и заработала, а я на дно пошла. — Олеся глубоко вдыхает и откидывается головой на стекло. — А когда ты летишь вниз, остановиться невозможно. Ты зол, обижен, предан, мир кажется гадким и несправедливым… Извини, «виноватой» оказалась ты. Если скажешь, забрать кулон у мамы Любы, я заберу и все расскажу.

— Да уж… — я невесело хмыкаю. — И что теперь? Что собираешься делать?

— Прерывать… — она жмёт плечами. — Страшно… даже идти второй раз к ним страшно. Я вчера у врача была. Столько всего услышала, что пол ночи не спала… А под утро их примочки металические снились, что они меня ими, как утку, фаршируют, и у меня живот растёт.

— Так подожди, — я, ничего не понимая, мотаю головой. — Это какой у тебя получается срок?

— Больше шести недель…

Олеся робко подползает ко мне и, чуть касаясь, кладёт голову на плечо.

— Только маме Любе не говори. Я как-нибудь сама решу… Ей плохо станет.

— Так, ну вот что, — я говорю решительно, понимая, что сейчас должна поступить именно так, а вот общаться или нет — буду решать потом. — У меня завтра запись к хорошему врачу. Пойдёшь на мое время. И я попробую попросить Сергея тебе помочь. — Перевожу дыхание, не зная, что ещё сказать, и просто чтобы поддержать, глажу Олесю по руке. — Ты извини. Честно говоря-ничего в этой теме не понимаю… Но когда задумывалась, была уверена, что обрадуюсь.

— У тебя так и будет, Сонечка, — вымучено улыбается Олеся.

Меняется в лице и снова срывается в одну из кабинок.

Я достаю телефон и набираю номер клиники.

— Алло, здравствуйте. Подскажите, пожалуйста, а можно в завтрашней записи к Ярцевой изменить фамилию пациента?

Глава 48. Нет или да.

Сергей

— Алло, — сонно выдыхаю в трубку и пытаюсь разлепить глаза.

На грудь давит плед. Не помню, чтобы укрывался… Скольжу пальцами по пуговицам мятой белой рубашки и вспоминаю, что вообще вчера только присел на диван. Собирался ещё в душ сходить и в постель к Соне прийти, но, видимо, не дошёл.

— Сын? Ты спишь? — из динамика раздаётся возмущённо-удивленный голос матери. — Время двенадцать часов дня! У тебя все так плохо или ты там совсем уже края не видишь?

— И тебе доброе утро, мамочка! — саркастически хмыкаю и пытаюсь покрутить головой. Почти не болит. Хороший, значит, коньяк был.

— Нет, Сергей, утро — это восемь часов, а сейчас-уже обед! Так ты не ответил на вопрос! — повторяет требовательно.

— Буквально до вчерашнего дня все было очень, очень хреново, а теперь — все хорошо, — говорю честно. — Открой бутылочку, помяни своего друга старинного.

— Серёжа… — тихо сникает, — а иначе… (о, Господи) нельзя было?

— Нет, нельзя, — говорю устало и немного агрессивно.

— Ох, мальчики… — я слышу, как она садится на диван. — Может быть, ну ее эту Россию? Приезжай. Девочку тут себе найдёшь, внуков мне родите. А с твой хваткой везде заработаешь.

— Нашёл я уже, мам, — говорю уверенно, радуясь смене темы. — И ты теперь к внукам сама сможешь приехать спокойно.

— Какие внуки, сын? — переспрашивает удивлённо и строго. — Ты же развёлся!

— Влюбился, — ухмыляюсь. — Она чем-то на тебя похожа. Создаёт проблемы и выживает исключено благодаря моральным принципам.

— Хм… — задумчиво тянет мать. — Она уже беременна?

— Пока нет… Но будет.

— Ровесница? — продолжает мать допрос.

— Ей восемнадцать…

— Да она же совсем ребёнок! — восклицает шокировано, — А родители уже в курсе выбора своей дочери? — интересуется ехидно.

— Ты так говоришь, как будто я у тебя самый хреновый, — вздыхаю в ответ. — Нет у неё никого.

— В смысле нет?

— Ну вот так, — отвечаю уже нехотя. — Она из интерната. И у нас очень забавная история знакомства, но расскажет тебе ее сама Соня.

— А ты уверен, что… — мать начинает скользкий денежный вопрос робко и издалека.

— Я уверен, мам, — отвечаю, давя интонацией. — Потому что она вообще не понимает ценности больших денег. Не знает, что делать с суммой больше месячной зарплаты. Не разбирается в марках машин, одинаково делит пополам жареную картошку и элитные десерты. И если я не придумаю, как вернуть ее доверие и абсолютно щенячье восхищение, то рано или поздно она повзрослеет и уйдёт. Вот тогда внуков тебе точно не видать!

Заканчиваю свой монолог на повышенном тоне и несколько секунд слушаю в трубке тишину.

— Мам… — зову, потому что в какой-то момент мне даже кажется, что связь прервалась.

— Тогда не давай ей быстро повзрослеть… — моя родительница отзывается подозрительно севшим голосом. — И, может быть, я действительно приеду… Так, все, — тут же встряхивается. — Где она? Я хочу познакомиться.

— В институте, наверное, — смотрю на часы, — давай вечером созвонимся по видеосвязи. Соню подготовлю к знакомству.

— В восемь, — решает мать. — Я как раз вернусь с мастер-класса по маффинам и капкейкам. Меня пригласила соседка.

— Хорошо, — просто соглашаюсь, решая не уточнять на только что проснувшийся похмельный мозг разницу этих определений.

Отключаю звонок и первым делом заказываю Соне большой букет роз на вечер. Я обещал ей, что цветов будет много. Теперь, наконец-то у меня есть на это силы.

Обсудив детали с курьером, плетусь в душ, чтобы встретить свою девочку в нормальном виде.

Пора завязывать с шокированием неокрепшей психики и начинать налаживать нормальную жизнь.

Наливаю себе кофе, делаю пару бутербродов и падаю на кухонный диван, собираясь разгрести за завтраком ещё и почту. Но не успеваю я сделать первый глоток из кружки, как телефон загорается звонком с незнакомого номера.

— Алло, — отвечаю на вызов.

— Сергей Валентинович, добрый день. Вас Ярцева беспокоит из центра репродукции.

— Слушаю… — напрягаюсь, вспоминая, что Соня сегодня собиралась идти на приём.

— Вы просили позвонить вам лично, после визита Софьи Чудной, — голос женщины звучит с отстранённым раздражением.

— Говорите… — подгоняю ее.

— Депозит открытого счёта не покроет всех расходов на прерывание беременности. И раз уж ваша пара приняла такое решение, то я бы рекомендовала не уезжать домой, а оплатить ещё стационар на пару дней.

— Какое прерывание? — воздух застревает в горле, а спину сковывает судорогой.

— Девушка сказала, что вариант вынашивания беременности вы не рассматриваете. — Напрягается голос женщины ещё сильнее. — Если для вас, Сергей Валентинович, новость о беременности стала сюрпризом, то настоятельно рекомендую вам не запрещать девушке процедуру. Хотите ребёнка — уговаривайте, просите, или в противном случае она все равно прервёт беременность, но с большим риском для здоровья.

«Какого, нахрен здоровья!? Какое прерывание?» — только мой временный шок спасает врачиху от отборного и трёхэтажного.

— До свидания… — выдавливаю из себя, и понимая, что говорить больше не в состоянии, опускаю трубку от уха.

Внутри меня закипает что-то очень страшное, сильное, болючее… Оно поднимается, как пена, из горлышка бутылки. Давит на уши, рубит пульсом, душит, заставляет глотать ртом воздух и, наконец, взрывается совершенно неконтролируемой вспышкой агрессии.

— Сууука!

Телефон улетает в стену. Кружка с кофе падает на пол и растекается темным месивом из осколков и гущи.

Я убью тебя, маленькая дрянь! Пристегну к батарее.

Выносишь, родишь и только тогда пойдёшь отсюда на хрен!

Мляяя…. Я съезжаю с дивана на пол и обхватываю голову руками, потому что надо взять себя в руки и начать думать.

Думать, мать твою, Северов! Потому что ты отвечал за неё, когда делал женщиной. И это ты можешь спокойно отключаться из отношений, как равнодушная скотина, а она не может.

Адреналин накатывает новой ослепляющей волной, и я в психе луплю диван.

Не позвонить даже. Экран телефона разбит в мелкую паутину.

Что вообще можно сказать девочке в этой ситуации?

«Ты извини, но мне так вставляло брать тебя без резинки, что тебе теперь придётся рожать. Как это почему? Потому что, млять, это мой ребёнок! И я так сказал!»

Долбаное дежавю…

Да, черт! Один раз реальный косяк только был. Утром.

Но я был в отключке. Действовал на инстинктах. И слишком долго хотел девочку и ждал. Извела меня просто.

Стремно вышло. Эгоистично. Но я не верю, что она не понимала, что делает. Очень понимала. Хотела. Отдавалась. Как мужика своего и хозяина признавала.

«Аааа!» — наношу еще несколько ударов по дивану.

Это она тебя придумала, Северов. Идеального. Так смотрела, что ты сам в это поверил. А к настоящему оказалась не готова. Хотя…

К какому настоящему? Который заставляет ее проглатывать постоянные тени наличия других женщин? Который возвращается за полночь в отвратительном настроении и невсегда трезвый? Согласен, может быть, с ее стороны это именно так. Но это не так!

Настоящего меня именно она откопала. Заставила отдавать то, что гораздо ценнее денег: чувства, воспоминания, боль… Для неё захотелось быть живым.

А теперь, Сонечка, почувствуй и прими мою ущербную и совершенно на первый взгляд несъедобную заботу о себе.

Пожалей. Мне первый раз так сложно с женщиной, нестерпимо остро и…

Я абсолютно обнажён и бессилен перед тобой без своей жести.

Нет, теоретически посадить тебя в золотую клетку до родов — это не проблема, но тогда мне останется только умереть под твоей дверью. Ибо это конец. И зачем тогда рождаться этому ребёнку?

В прихожей щёлкает замок и слышится стук каблучков.

Пришла…

Прикрываю глаза и стараюсь затушить все свои злые куражи. Ими ничего не добьёшься.

Встаю и, слегка покачиваясь от только что пережитого эмоционального шока, выхожу к Соне.

— Привет! — говорю ей в спину.

Вздрагивает, снимая пальто и оборачивается.

— Привет, — пытается улыбнуться, но по глазам сразу видно, что плакала. — Не ожидала, что ты дома.

Совершенно невозмутимо проходит мимо меня в ванную и включает воду.

Меня снова накрывает.

Я открыл в тебе чудовище, моя девочка? Или так сильно обидел, что плачешь ты где-то, в ко мне приходишь и улыбаешься.

Черт! С другой я бы именно так и хотел. Но не с Соней.

Она вытирает руки и проходит на кухню.

— Плодотворное утро? — дергает бровью и оперативно хватает большой рулон с вискозными салфетками, закидывая ими кофейную лужу, которая уже почти подползла к дивану.

— Не то слово, — ухмыляюсь, разглядывая, как она ловко убирает следы моего психа.

— Завтракал? — ее голос звучит нарочито бодро, и я жду, когда уже, наконец, Соню накроет.

— Перебили аппетит, — провожаю взглядом ее фигурку, пытаясь разглядеть какие-нибудь изменения и осознать, что внутри этой молодой женщины мой ребёнок.

Пожалуйста, признайся мне! Я ору на неё мысленно и сжимаю зубы, чтобы не делать это реально. Поплачь, разреши решить за тебя!

— Чай, кофе? — спрашивает, колдуя возле кухонного гарнитура. Всего за неделю эта территория стала ее.

— Кофе… — рычу.

Соня наливает себе чай и ставит мою чашку в кофемашину.

Кухню заполняет запах арабики.

— Держи, — на несколько секунд задерживается возле стола, добавляя в кружку сливки.

Я не понимаю, что происходит! Как Соня может мне в глаза так врать!

— Серёжа, — закусывает губку, — Скажи, а как там ремонт в моей квартире? Я бы хотела взять ключи… — говорит как бы «между прочим», пока распаковывает коробку конфет.

Сознание мутнеет от ярости.

Я перехватываю край стола и глубоко дышу.

— Сонечка, где ты была? — выдавливаю из себя.

— О… — разворачивается с виноватым взглядом и засовывает в рот конфету. — Тебе уже сообщили… — качает головой.

— Да, мать твою! — взрываюсь, секундой разгоняясь на крик. — Мне сообщили! Никакого аборта не будет! По крайней мере, точно не на мои деньги!

— Не ругайся, пожалуйста, — перебивая, начинает лепетать Соня. — Я поэтому про квартиру и спросила. Понимаю, что тебе не нравится Олеся, да я и сама не горю желанием с ней общаться, но бросить не могу в такой ситуации.

— При чем тут твоя долбаная Олеся!? — рявкаю. — Или это она тебе подсказала, что аборт от любимого мужчины — это нормально. Любимого же, Сонечка?

Наступаю на неё, заставляя вжаться попой в край столешницы.

— Ты о чем, Серёжа? — распахивает она свои оленьи глазищи.

Мне хочется врезать ей, чтобы перестала корчить из себя дуру, но я просто сжимаю кулаки.

— Я о нашем с тобой ребёнке, Соня, — произношу и чувствую, что мое терпение на исходе. — Я не позволю тебе сделать аборт. И даже если мне придётся ради этого стать для тебя самым последним человеком, я пойду на это. Потому что потом, лет через десять ты будешь жалеть. Обо всем. И о нас в том числе…

— Серёжа, я не беременна, — качает Соня головой. — С чего ты взял? А… — выдыхает она что-то вспоминая. — Кажется, я поняла. Карта пациента выдаётся на имя держателя счета, если оплата происходит по депозиту.

— Ты… — до меня медленно доходят ее слова. — Привела на приём вместо себя подругу, — выдыхаю, ощущая, что от облегчения даже не могу стоять.

Отхожу от Сони и падаю на диван.

Господи! Это не она. И я теперь, мать твою, на все согласен.

Что она там говорит… Мне хочется истерично поржать.

— Эй, Сергей Валентинович, — Соня забирается коленками на диван и обеспокоенно заглядывает мне в глаза. — Все хорошо?

— Я сейчас чуть не сошёл с ума, жестокая девочка, — усмехаясь, мотаю головой. — Но зато проверил главное — убить тебя не смогу, какую бы ты дичь не сотворила.

— Да ты что… — она кошечкой мостится ко мне на грудь. — Я бы не смогла. И Олесе очень тяжело далось это решение. Знаешь, как мы с ней плакали после приема. Помоги ей, пожалуйста… Я уговаривала оставить, но она боится рожать от Олега.

— От наркоманов не рожают, детка, — я зарываюсь носом в ее макушку, которая пахнет той самой успокаивающей меня земляникой и глубоко дышу. Теперь мне спокойно и почти хорошо. — Права твоя подружка.

— Так ты поможешь? — заглядывает мне в глаза, поднимая голову.

— Да, — коротко киваю. — Но это последний раз. Услышу про неё ещё, накажу тебя.

— Я поняла, — закусывает губку. — Спасибо…

— Поцелуй меня, Соня… сама… — прошу хрипло.

Мне очень нужно.

— Так? — прижимается горячими губками к моему подбородку. Нежные пальчики рисуют по затылку узоры, запуская тысячи мурашек по коже.

— Ещё, — сжимаю ее талию и веду руками выше, помогая Соне сесть на себя сверху.

Она смотрит мне в глаза. Снова восхищённо, благодарно и доверчиво.

Мою грудь постепенно начинает отпускать тяжёлое напряжение.

Глажу костяшками ее скулу, щечку, шею с бьющейся венкой… Соня ловит мои пальцы губами.

— Я люблю вас, Сергей Валентинович, — шепчет, ласкаясь о мои руки. — Я так соскучилась, — всхлипывает.

— Моя девочка… — я рывком подаюсь вперёд и врезаюсь в ее губы своими.

Теряя голову, одним движением стягиваю с Сони свитер и опускаю чашечки лифчика, сминая в руках грудь.

Да, да, мое! Это все мое!

Зацеловываю открывшуюся прелесть и возвращаюсь к губам.

— Выходи за меня, Соня, — рычу, на мгновение отстраняя ее от себя.

— Замуж? — переспрашивает удивлённо.

— Да! — киваю, немного теряясь.

Ее реакция снова убивает привычную мне логику. Любая другая женщина уже бы вопила на первый попавшийся намёк, что она согласна. Но не Соня…

— Хочу тебя. Хочу, чтобы ты никогда и никуда не смогла от меня сбежать.

— Звучит очень страшно… — шепчет она, прикрывая глаза. — Но я все равно не могу уйти сама. Я пыталась. Даже один раз вещи собрала.

— Дурочка, — несколько раз глубоко целую ее в губы. — Я бы нашёл и вернул. Даже не думай больше…

— А мы маме Любе расскажем? — интересуется робко.

— Да, — киваю. — И с моей мамой обязательно тебя познакомлю.

— Хорошо, — опускает глаза вниз.

— Сонечка, — я поднимаю ее лицо за подбородок, — ты не ответила…

Нервно сглатываю, смешно и абсурдно допуская, что у меня сейчас реально есть шанс быть посланным. Хоть и очень маленький.

Это так необычно, что я понимаю почему раньше для меня изначально был не важен любой женский ответ. Только ощущение возможной потери — даёт чувство ценности.

Слишком затянувшаяся пауза заставляет меня нервничать ещё сильнее.

Соня, глядя куда-то в бок, перебирает пальчиками пуговицы на моем поло.

— Я очень сильно хочу быть твоей женой, — говорит тихо. — Ещё сильнее боюсь, что разочарую. Потому что ты — удивительный человек и мужчина, а я — постоянно делаю что-то не так. Так ещё при этом очень стараюсь.

— Не бойся, — не сдерживаясь, усмехаюсь ее размышлениям. — Именно это даёт мне постоянное ощущение нужности. Считай, что дала мне смысл жизни.

— Ну ладно… — Соня счастливо хихикает. — Тогда ты сам напросился.

— Это да? — делая свой тон серьёзным, я возвращаю ее к вопросу.

— Да, — кивает, краснея щечками.

В моей груди эйфорично вспыхивает, и под тихий вскрик Сони я заваливаю нас на диван.

Быстро, разбавляя действия только поцелуями, избавляю себя и ее от одежды. Я так соскучился, что во рту собирается слюна от желания творить с этой красивой и возбужденной девочкой сладенький разврат.

Но я беру себя в руки и отстраняюсь.

— Я сейчас… — запечатываю на губах Сони поцелуй и хочу отойти в комнату, чтобы взять презервативы.

— Не уходи, — она вцепляется в мои плечи, понимая манёвр. — Я хочу так… — добавляет смущенным шёпотом.

— Детка… — я выдыхаю, не зная, как поступить.

— Пожалуйста, — обхватывает крепче мою поясницу ножками.

«Ну почему нет то!?» — Вопит мой мужской эгоизм, желающий метить территорию. — «Это моя будущая жена! Все законно!»

— Тогда заказывай, — скольжу губами по ее щёчке за ушко. — Мальчик или девочка?

— Мальчик, — горячо выдыхает Соня.

— Почему? — удивляюсь. — Я думал, что все женщины хотят девочек.

— Потому что ты хочешь мальчика, — игриво мурлычет эта засранка.

И я, не имея больше моральных причин тормозить, срываюсь, впиваясь поцелуем в сладкие, а спустя пять минут громкие губки.

Эпилог 1.

Соня

— Ой! — вздрагиваю от неожиданного толчка под корсетом платья. — Серёжа! — дергаю мужа за рукав пиджака.

— Что такое, детка? — он отвлекается от разговора с матерью и поворачивается ко мне.

Я хватаю его руку и кладу себе на живот.

— Он толкается, — шепчу восторженно и тут же чувствую новый толчок прямо под рукой Сергея.

— Детка… — его голос проседает, а губы прижимаются к моему виску. — Я очень сильно люблю вас.

— Он решил нас поздравить, — хихикаю и чувствую новый толчок.

Сергей нежно гладит мой живот, и мы смотрим друг другу в глаза.

— Я люблю тебя, — шепчу ему одними губами.

— Сонечка, тебя зовут бросать букет, — окликает нас моя свекровь. — Господи, я его таким счастливым последний раз видела, — любовно трепет сына по макушке, — когда мы ему приставку «Денди» купили.

— Мам, она не знает, что такое «Денди», — смеется мой муж. — Она даже дискет не застала.

— Знаю я все, — протестую, поддерживая общее веселье.

— Правда, правда, — вступает в наш разговор Любовь Павловна. — У них очень долго жили эти приставки. И тетрисы.

— О, Господи, Люба, — обмахивается салфеткой свекровь, — я чувствую себя просто древней.

— Конечно, мам, — тролит ее Сергей. — Ты же почти бабушка.

— Все, — свекровь взмахивает салфеткой. — Très bien! Бросайте уже букет, а то барышни в одну стенку не помешаются, — кивает головой а сторону танцпола. — Сейчас в рукопашную пойдут.

Под громкие прибаутки ведущей я выхожу на середину зала.

Размахиваюсь первый раз и… не бросаю. Толпа девушек напряжённо хохочет. Размахиваюсь второй раз и… снова не бросаю.

Меня забавляет эта ситуация охоты за обычной цветочной композицией. Будто бы это им поможет привязать к себе мужчин. Не поможет. Я точно знаю.

Девушки, чувствуя себя по-дурацки перестают сильно дергаться, но напряжение теперь читается только в их взглядах. Они водят ими, как кошки, провожая желанный кусок колбасы.

На третий раз я просто зашвыриваю букет совершенно в другую сторону от стенки будущих невест, и он приземляется прямо на коленки к Ане. Она очень скромно сидит рядом с Алексеем.

Я улыбаюсь ей. Свадебный день выдался таким насыщенным, что перехватить ее и поболтать у меня не было возможности. Но я очень рада, что она пришла с Алексеем на наш праздник. Может быть, и правда следующая свадьба будет у них?

— Сонечка, — ко мне с пакетом подходит мама Люба. — Туфли на низком каблуке нашлись. Водитель цветы разгрузил и нашёл. Переобуваться будешь?

— Да, — активно киваю. — Надо только присесть в сторонке.

Выхожу в небольшой коридорчик перед банкетным залом и падаю на диванчик, скидывая с ног шпильки. Сын пинает меня ещё несколько раз.

— Ты устал, — глажу я место удара. — Потерпи чуть-чуть, скоро домой поедем.

— О, вот она невеста! — меня перехватывает свадебный распорядитель. — У нас по плану похищение невесты. Пойдёмте! — подхватывает меня под локоть и властно тащит в сторону кухонных помещений.

— Нет, нет, — я сопротивляюсь. — Мне нужно хотя бы взять телефон.

— Это на пять минут, — отзывается женщина, стискивая мою руку. Я бережно на всякий случай отворачиваю от неё живот.

Она неожиданно щёлкает ручкой двери и совершенно бесцеремонно засовывает меня в какую-то подсобку. Замок проворачивается.

— Стойте, — я, ничего не понимая, дергаю ручку. — Дверь захлопнулась.

На несколько секунд замолкаю, чтобы услышать ответ, но вместо него слышу удаляющийся стук каблучков и шорох за спиной.

Резко оборачиваю, готовясь в любой момент закричать, и с облегчением выдыхаю.

— Ань, чего ты тут делаешь?

Смотрю на девушку, сидящую прямо на полу в красивом платье и обнимающую мой букет.

— Цветы нюхаю, — она вытирает лицо тыльной стороной ладони, и, приглядевшись, я понимаю, что она плакала.

— Ты чего слёзы льёшь? — подхожу к ней ближе. — Тебя Леша обидел? Ань… — окликаю, видя что она снова прячет лицо в букет.

— Вот ты мне скажи, — шепчет, — они все такие гады?

— Кто? — переспрашиваю, — Алексей?

— Мужики…

— Да нет… — жму плечами. — Я всем более чем довольна. Особенно со второго взгляда.

— А что делать, если ты со второго взгляда и по уши? — грустно хмыкает она.

— Ты влюбилась в Алексея, — пытаюсь я понять о чем она, — и поэтому рыдаешь над моим букетом?

— Примерно так, — кивает она.

— А я думала, что между вами с Бариновым уже давно что-то есть, — смущаюсь, вспоминая эпизод с ограблением магазина, — но спросить неудобно было. Да и ты после увольнения трубку так и не взяла.

— Ты прости меня, пожалуйста, — Аня поднимается из угла на ноги и присаживается на стол. — Я тогда плохо о тебе подумала. Что ты с Сергеем Валентиновичем из-за денег начала. А теперь вот, — разводит руками сама в этом положении.

— Подожди, — я мотаю головой, — Аня, я ничего не понимаю. Из-за каких денег ты с Бариновым, если рыдаешь в два ручья о неразделенной любви?

— Он мне помог, — судорожно выдыхает Аня. — Если коротко, то одни мои работодатели оказались телефонными мошенниками. Я заявила на них в полицию. Они выкрутились, а потом начали угрожать и требовать денег.

— Какой ужас! — я обхватываю горло рукой. По рукам бегут мурашки.

— Алексей решил этот вопрос взамен на меня… — опускает взгляд. — А я…вот, сижу рыдаю, потому что, как у вас с Северовым, у нас не будет.

— Ань… — я подхожу к ней и сажусь рядом. — Я могу поверить в разное про этих мужчин. За пределами дома — они не пушистые зайчики. Но с женщинами… Они даже проституток уважают. Я видела. И не могу поверить, что Алексей поступил так… — пытаюсь подобрать слово, — пошло и гадко.

— Я не знаю… — закусывает губку Аня.

— Хочешь, я поговорю с мужем, — предлагаю тихо. — Он вернёт Алексею деньги или часть. А ты сможешь уйти.

— Да, — поднимает на меня глаза полные слез Аня. — Я не выдержу ещё неделю. Я хочу уйти. Сама. Не дожидаясь, пока он бросит. Лучше буду должна деньги.

— Но я все равно не верю, — качаю головой.

— Спасибо, — пытается улыбнуться мне она.

— Ой! — я снова морщусь, получая пинок в живот.

— Что такое? — напрягается Аня.

— Пинается, — расслабляясь, улыбаюсь ей. — Сегодня начал так сильно. Не привыкну пока. Еды, скорее всего, много. Вот и тесно стало ему. Хочешь потрогать? — предлагаю.

— Хочу, — отвечает тихо.

Я беру ее руку и кладу на живот.

— Вот тут жди.

Мы сидим на столе, затаив дыхание.

— Вот он, — смеется Аня, получая «привет» в ладонь. — Здравствуй, человек…

— Тебе не кажется, — я хмурюсь, — что мы как-то слишком долго для одного конкурса здесь сидим?

— Кажется… — соглашается Аня. — Пойдём попробуем открыть.

Около пяти минут мы возимся с замком. Ковыряем его шпильками, пытаемся приподнять дверь или просто выбить плечом.

— Бесполезно… — ложится спиной на дверь Аня. — Про тебя забыли.

— Эй! — колочу я в дверь. — Откройте. Мы здесь, — замолкаю, прикладывая ухо к двери. — С таким уровнем звука даже кричать бесполезно. А ты как сюда попала?

— Сидела рыдала в коридоре, ко мне подошла ваша распорядитель, что в синем костюме, и предложила спрятаться.

— И меня она тоже сюда «спрятала», — отзываюсь я, чувствуя, как начинают вибрировать от страха внутренние органы. — Аня, нас, кажется, специально заперли!!!

Эпилог 2.

Сергей

— Накидываться хорош, — торможу я руку Алексея со стопкой. — Мадам, — обращаюсь к девушке, сидящей рядом с другом, — не могли бы вы сходить к ведущему и попросить сделать звук немного потише?

— Конечно, — обескуражено кивает и поднимается, освобождая мне стул.

Провожаю ее взглядом.

— Я не понял, — стискиваю плечо Лехи, — где твоя женщина, и почему рядом с тобой вместо неё тусуются какие-то б… — проглатываю окончание слова.

— Это дочь председателя комитета жилищного строительства, — хмыкает он мне в ответ.

— Ну конечно! — фыркаю, — Это все объясняет. Ты охренел?

— Нет, — качает головой, — просто замахался. Все мимо, понимаешь. Ты понимаешь, мужик, — он грустно смеется, — я не хочу с Аней просто спать…

— Ооо… — качаю головой. — Мне, конечно, все уже год понятно. Но я даже боюсь спрашивать, что снова случилось.

— Мужики, — к нам со спины подходит взвинченный Саид. Оборачиваемся. По его глазам я понимаю, что случилось что-то серьёзное. — Выйдем, — выдыхает коротко. — У нас гости.

Алексей трезвеет прямо на глазах.

— Что случилось?

— Только вот сейчас спокойно, мужики, — как-то очень подозрительно вкрадчиво говорит Саид.

Я обвожу глазами зал.

— Где Соня? — хрипнет голос.

— Пошли, — кивает Саид.

Мы молча поднимаемся на второй этаж, доходим до кабинета директора и открываем дверь, замирая.

— Какая делегация… — на стуле, вальяжно закинув ноги на стол, сидит мужик чуть старше нас. — Веллер, — он спускает ноги со стола и врезается в нас борзым взглядом. — Дмитрий Валентинович Веллер. Я вижу, что вам приятно познакомиться.

— У этой гниды был сын? — спрашиваю тихо.

— Выходит, что так, — рычит Саид. — Даже я был не в курсе.

— Да, так бывает, — хмыкает мужик.

Молча заходим и закрываем дверь.

Меня начинает накрывать пониманием происходящей жести. Я делаю несколько широких шагов и опираюсь кулаками на стол.

Двое мужиков по обе стороны от Веллера кладут руки под пиджаки.

Суки… хочется сплюнуть. И так понятно, что у всех стволы.

— Как ты сюда прошёл? — шиплю, глядя ему в глаза.

— Меня пропустили, — ехидно улыбается он. — Ваша охрана, оказывается, бережёт ваши чувства больше, чем безопасность.

— Где моя жена? — рявкаю, впечатывая кулаки в стол.

— О как за сучек своих трепыхаются, — издевательски кивает своему охраннику Веллер.

— Я сейчас башку тебе размажу, — я слышу справа от себя совершенно безумный голос Лехи и щелчок затвора.

Охрана моментально направляет на нас в ответ два ствола.

— Спокойно, — психично мурлычет Веллер. — Девочки немного на машинке покатаются. Им ничего не угрожает, если вы будете вести себя хорошо и разумно.

— Дай нам с ними поговорить, — хриплю.

— Сначала это, — он швыряет нам по столу папку. — Ознакомьтесь, подпишите.

— Пришёл говно за отцом своим подбирать, — Саид перехватывает папку первым. — Я тебя предупреждаю. Если с головы женщин упадёт хоть волос, я лично тебя убью.

— А машинка может, например, случайно упасть с моста… — эта гнида берет шариковую ручку и кидает на пол, — плюх. И нету машинки…

У меня мутнеет перед глазами. Страшно до тошноты. Потому что в там в машине не только девочки. Там мой сын.

— Говори расклад, — забираю у Саида папку и открываю на первой странице.

— А ты читай, — кивает Валлер на папку. — Там все подробно. Подпишите — верну телок целыми.

Тяжело опускаюсь на стул. Ну, в общем, даже не обязательно читатель, чтобы узнать предмет спора.

Земля и торговый центр. Нужны наши с Алексеем обе подписи. Одна ничего не значит. У нас есть несколько вариаций документов о смене владельца, оформленных задним числом.

— Серега, наклоняется к моему уху Саид, — тяни время. Мы ищем. Не могли далеко уйти.

— Как так вообще вышло? — перехватывает его за лацканы пиджака Алексей. — Куда смотрели твои шавки?

— Не гони, Лёха, — качает он головой. — Все парни были на постах. Тачки только гостевые заезжали на территорию. Кто-то помог…

— Прости… — выдыхает Алексей, отодвигает себе стул и садится напротив меня.

Мы смотрим друг другу в глаза. Все понятно тут без слов.

Потом спрячем девочек и размажем до конца гнилое семейство.

— Какие здесь есть ещё выходы? — рявкает Саид на директора ресторана, который все время нашего разговора немой ветошью сидит в углу между шкафов.

— Главный, — подаёт он голос, — и разгрузочный для поставщиков. Там же запасной.

«Есть шанс, что девочки в здании», — доходит до меня. — «Вот только условия могут быть совсем не теми, о которых говорит Веллер».

— Я подписываю, — забирает себе документы Алексей и ставит росчерк. — Теперь мы хотим услышать женщин. Мы должны сказать, что с ними все в порядке. Или… — агрессивно тяжелеет его голос, — ты не выйдешь отсюда.

Я понимаю, что Алексей тянет время, тоже рассчитывая на то, что ребята Саида справятся и найдут девочек.

— Хорошо, — поджимает губы Веллер, — звонок будет. Ждите.

Мы молчим. На стене раздражающе тикают часы. Из банкетного зала слышится музыка в перемешку со смехом и брехней тамады.

Неожиданно мои глаза ловят странное красное мерцание в освещении. Я ищу его источник и натыкаюсь на пульт со схемами и лампочками.

Незримо атмосфера в кабинете становится нервнее, и я понимаю, что мигает пульт не просто так.

— Что это? — перевожу глаза на директора ресторана.

— Пожарная сигнализация… — отзывается тот.

И в следующее мгновение мои уши взрывает сиреной оповещения об эвакуации.

— Они там! Серега, на пол! — рявкает Саид.

Падаю под столешницу. Над головой свистят пять выстрелов.

Я впервые в жизни молюсь, чтобы мы сейчас не погорячились, и девочкам ничего не угрожало.

— Какая, млять, свадьба без драки, — слышу я нарочито-спокойный голос Саида.

Поднимаюсь. Парни вдвоём держат на прицеле Веллера. Двое его охранников на полу. По звукам тошноты со стороны угла, в котором сидит директор ресторана, я понимаю, что огнестрелы у нас в «яблочко».

В кабинет врываются Глеб и ещё несколько наших парней. Отключают сигнализацию.

— Что это за помещение, — оживаю я.

— Подсобка на первом, — отзывается Глеб. — Возле котельной.

Мы с Алексеем срываемся из кабинета.

Лестница, коридор. Уши рубит пульсом.

— Где, млять, она? — психует Алексей.

В конце коридора видим, что парни Глеба вскрывают дверь.

Секунды до места просто выпадают из моего сознания. Мы распихиваем парней практически с кулаками и первыми влетаем в помещение.

— Серёжа, ты только не ругайся, — выдаёт моя жена. — Мы мою фату спалили.

— Капец! — я ложусь спиной на дверной косяк, переводя дыхание.

С ними все хорошо!

— Быстро слезла оттуда! — рявкает Алексей на Аню, стоящую на столе под датчиком пожарной сигнализации.

Подходит к ней уверенным шагом и, шипя, заваливает себе на плечо.

— Серёжа, — ко мне подлетает Соня, — останови его. Аня должна уехать с нами и…, - осекается обводя глазами мой внешний вид и беспокойное оживление за спиной. — Зачем нас закрыли? Что-то случилось? — спрашивает испуганным шёпотом.

— Нет, — мотаю головой. — Иди ко мне.

Ласкаюсь щетинной об ее щёчки, вдыхаю запах за ушком и, стискивая в объятиях, врезаюсь поцелуем в губки.

— Серёжа, — Соня пугается напора, — ты чего?

— У меня пять минут назад чуть не забрали самое дорогое, — шепчу ей.

— Это все лишь деньги, Серёжа, — качает она головой, до конца не понимая. — Их всегда можно заработать.

— Ты права, родная, — я целую ее макушку, не собираясь посвящать в подробности.

Я обещал, что взрослеть она будет медленно.

Nota bene

Еще больше книг в Дамской читальне. Ищущий да обрящет!

Понравилась книга?

Не забудьте наградить автора донатом. Копейка рубль бережет:

https://litnet.com/book/devochka-severa-b295925