Читать онлайн Земля зомби. Два локтя по карте бесплатно

Глава1. Кузьмич-интриган

В прохладную комнату, где мы сидели и общались, нарушая царившую тут идиллию, ворвался Кузьмич. Держа большой и указательный пальцы таким образом, словно хотел показать нам знак типа «всё окей», он быстро обвел комнату взглядом и кинулся к Берсерку, громко заорав на ходу:

– Алёшенька, дёрни быстрее чеку!

– Кузьмич, иди нахер! – тут же отреагировал Виктор, который сейчас был похож на Фредди Крюгера, потерявшего свои свитер, шляпу и железные когти, но зато напяливший на переносицу очки.

Его поддержал Артём, сердито пригрозив:

– Кузьмич, мгазь ты вонючая, я тебя убью, если ты это сделаешь!

Кузьмич, не обращая внимания на угрозы, подскочил к Берсерку, протянул ему руку со сложенными в колечко пальцами и заорал:

– Дёргай!

Алёшенька радостно заулыбался и, всунув указательный палец в импровизированное кольцо, резким движением потянул его на себя, как будто он выдергивал чеку из настоящей гранаты.

Кузьмич только этого и ждал; сделав замах рукой, словно он кидает в Артёма невидимый помидор, старый пройдоха дополнил свой жест мощным громоподобным звуком из своей пятой точки. Громко испортив воздух, он вместе с Берсерком радостно заулыбался и воскликнул:

– Хана тебе, гнида картавая, я тебя гранатой взорвал!

– Ты остатки своих мозгов взогвал и воздух испогтил, дебил! – вставая с кресла, проговорил Артём и отправился на выход. Все последовали его примеру – находиться в помещении, где Кузьмич испортил воздух, намеренно проведя мощную газовую атаку, желающих не было.

Виновника переполоха, при выходе из двери на улицу, по-дружески угостили пинком по заднице, что было справедливо, ибо она испортила воздух и заставила всех покинуть уютное и прохладное помещение. Впрочем, это нисколько не испортило Кузьмичу настроение, закурив сигарету, он стоял и радостно улыбался во все свои 18 зубов, или сколько их там у него уцелело.

Первым не выдержал Артём и, подозрительно глядя на своего друга, спросил:

– Хген ли ты щугишься, словно тебе подагили завод по пгоизводству спигта и ты успел пагу литгов пгодегустиговать?

– Примитивно мыслишь, я бы даже сказал, шаблонно! Какие ещё будут предположения? –парировал слова Артёма счастливо улыбающийся Кузьмич.

– Предположу, что ты просто оху…л и давно не получал пиздю…й! – неожиданно выдал обычно более дипломатичный в своих высказываниях Виктор, заставив Кузьмича засмеяться.

Переведя дыхание, тот ответил:

– Не угадал, коммунистическая страшила!

Больше желающих играть в угадайку не нашлось, и Кузьмич, томясь от какой-то информации, не выдержал, спустя с минуту тишины, он сказал:

– В общем, кое-кто мне по секрету шепнул, что скоро у нас появится очень интересное задание, поэтому, кто скучал по настоящим приключениям, можете начинать танцевать от радости.

– Это тебе нужно вернуться в наш старый дом и предложить станцевать Шаману, уверен, он сделает это с радостью. А мы не горим желанием танцевать, мы очень хотим знать грязных подробностей, поэтому, сказав А – говори и Б! – подтолкнул я Кузьмича к рассказу о том, чего он там разнюхал, иначе он долго может удерживать интригу и наслаждаться ей, тот ещё прохвост.

Кузьмич воровато оглянулся, словно мы были не на родном Рынке, а где-то среди врагов, и, сделав страшную гримасу, посмотрел на Виктора и произнёс:

– Есть информация, что страшная гидра капитализма вновь оживает и поднимает головы, норовя вернуть мировое господство и убить все мечты марксистов и ленинистов о светлом будущем и коммунизме!

– Ватафак? – вопросительно произнёс Артём.

Я поддержал его, спросив по-простому, без использования зарубежных сленгов:

– Действительно, что за ху…ю ты несешь? Кто какие мечты убивает? На рынке собрались вводить сухой закон, и твоё светлое будущее теперь под угрозой? – подколол я Кузьмича, пытаясь вывести старого интригана на чистую воду.

Он насупился и пошевелил бровями, явно размышляя, обидеться ему на наше невежество и молча уйти или всё же открыть свои карты.

Остановив выбор на последнем варианте, он расправил плечи, гордо выпятив свою тощую грудь вперед и многозначительно подняв указательный палец вверх, и произнёс:

– Вы недоверчивые ослицы, я вам истину глаголю, что Рынок и нас всех в скором времени ожидают важные события, которые могут в корне изменить жизнь каждого!

– Неужели зомби исчезнут? – с издевкой спросил Артём, на что в следующую секунду Кузьмич неожиданно выдал ответ, заставивший нас всех пораженно замолчать.

– Рынок может в скором времени исчезнуть, а вместе с ним и полгорода, который мы все, несмотря ни на что, считаем своим и любим! – сказал серьезно-пугающим голосом Кузьмич.

Первым повисшую тишину нарушил Витя:

– Я, конечно, привык, что ты несешь херню, и обычно спокойно слушаю всякий бред, но это уже перебор, тебе не кажется?

Кузьмич повернулся к Виктору, поводил ладонью у него перед стёклами очков и ответил:

– Если я вру, то пусть у меня откроется язва, которая не позволит мне даже маленький глоток спиртного сделать на всю оставшуюся жизнь!

– Впрочем, уже с минуты на минуту вы поймёте, что я не шучу! – заверил нас Кузьмич в серьезности своих слов и, как по волшебству, у меня на груди ожила рация, откуда раздался сосредоточенный и немного нервный голос Гестаповца:

– Через 10 минут командирам отрядов быть у меня в кабинете, как приняли?

Тут же в ответ посыпались доклады от командиров, что они услышали приказ своего начальства. Я тоже отметился и побежал домой, переодеваться в форму.

Гестаповец не был самодуром и не требовал от меня и членов моего отряда повседневно носить чёрную форму Рынка, но если назревало официальное собрание у него в кабинете, то лучше быть в ней, чтобы не вызвать лишний раз его гнев и ненужные нотации по поводу разложения дисциплины.

Проверив перед зеркалом, как на мне сидит форма, я начистил до зеркального блеска берцы и, водрузив на голову непривычный черный берет, отправился на ковер к начальству, по дороге гадая, что же произошло, и что имел в виду Кузьмич. Престарелый козёл-пьяница не мог по-человечески сказать, что он узнал, теперь вот гадай, что меня ожидает.

В кабинете Гестаповца было многолюдно и присутствовала вся администрация Рынка вместе с силовым блоком, а это означало, что важность дела, по которому всех собрали, была беспрецедентной.

Я не помню ни одного похожего собрания, где присутствовали все министры и даже сам хозяин Рынка. Умный и хитрый жук, сидел незаметно в обычной черной форме, как у меня и многих других, и всем своим видом демонстрировал, что он обычный служака, что было весьма необычно и любопытно.

Я поздоровался со всеми, получил в ответ приветствия и короткие кивки, взяв один из свободных стульев, стоявших вдоль стены, выбрал место рядом с начальником охраны и ещё одним силовиком, садясь подальше от начальства и министров.

Гестаповец, разложив у себя на столе папки с бумагами, кидал нервные взгляды на часы, явно торопясь начать совещание, но не делая этого, ожидая тех, кто опаздывал и ещё не пришел.

Я оглядел присутствующих и понял, что большинство находящихся за столом, как и я, не в курсе происходящего, это было понятно по их немного растерянным взглядам, которые они кидали друг на друга и на начальство. Данный факт немного обрадовал меня, я расслабился, убедившись, что не один я тут сижу, как лопух, не понимая, чем вызвана такая суета.

Пришли ещё пара человек, и Гестаповец, окинув собравшихся взглядом, произнёс:

– Думаю, все уже поняли, что повод, по которому я всех тут собрал, весьма весомый. К нам едут гости из Москвы, да не простые выжившие – посмотреть ассортимент товара и прицениться, а настоящие небожители, мать их за ногу. Ну, по крайне мере, они себя такими считают. А ещё считают, что им все должны, а для тех, кто не проникнется их высокими знаниями, у них есть неплохая армия, с тяжелой техникой и преданными солдатами. Гости уже скоро будут у нас, и что-то мне подсказывает, что разговор пойдёт совсем не в позитивном русле. Говорить буду я, а вы внимательно слушайте, смотрите и анализируйте.

Гестаповец многозначительно замолк, ошарашив всех собравшихся неожиданной новостью.

Глава 2. Трепещите, смерды!

Сказать, что я ох…ел от услышанного – это значит ничего не сказать! К счастью, не один я в первые секунды сидел как ошпаренный, уронив от удивления свою челюсть на столешницу.

Помещение наполнилось гулом голосов, словно кто-то потревожил пчелиный улей, и теперь пчелы рассерженно жужжали, выискивая обидчика.

Примерно минут через 20 у Гестаповца сработала рация, заставив всех в комнате мгновенно утихнуть. Охранник, дежуривший у ворот, немного растерянно произнёс:

– Тут гости из Москвы пожаловали, требуют встречи с начальством и не хотят сдавать своё оружие! Скандалят, утверждая, что наши законы ничтожны и не могут противоречить законам государства, что с ними делать?

Гестаповец обвёл всех в комнате взглядом, изогнув одну бровь, что можно было трактовать как крайнюю степень удивления, которую вызвала наглость гостей из столицы. Но когда он вдавил на рации клавишу и ответил, голос его был абсолютно спокоен:

– Передай гостям из столицы, что начальство радо принять их, но оружие придётся сдать на хранение, таковы правила, мы тут все без оружия сидим. А про законы федерации они могут забыть, если их это не устраивает, пусть держат путь дальше, этот разговор больше нужен им, чем нам. У нас и без их законов всё хорошо и царит порядок.

Отключив рацию, Гестаповец закурил и, выпустив в воздух облако сизого дыма, сказал:

– Если я ещё не потерял хватку, то ждём через пару минут появления очень сердитых и серьёзных дядек из Москвы, которые тут будут много орать, махать руками и требовать, требовать.

Не успел он докурить, как в коридоре послышался топот многочисленных ног. Дверь в комнату без стука, резко распахнулась, внутрь ввалились несколько амбалов и принялись шарить по помещению цепкими холодными глазами. Не найдя явной угрозы, один из них высунул голову в коридор и сказал:

– Входите, Алексей Александрович, тут вроде безопасно!

Не успел он договорить, как в дверях показался сначала его зад, а потом сам охранник, спешно пятившись, буквально вбежал спиной вперед, теснимый уверенным седовласым человеком в сером пиджаке и белой рубашке.

Властно оглядев помещение, словно оно принадлежало ему, важный «пиджак» поморщился, помахав рукой перед лицом, явно выражая неудовольствие из-за сигаретного дыма, и громко произнёс:

– Я Флюгеров Алексей Александрович, депутат государственной думы и представитель власти, кто у вас тут главный?

Вслед за седовласым «пиджаком» в комнату ввалились с десяток крепких охранников. Они замерли, обступив его полукругом и делая свирепые лица, всем своим видом показывая, что готовы за своего хозяина порвать любого. Только было заметно, что тощие опустевшие пистолетные кобуры вовсе не придавали холуям уверенности, даже несмотря на то, что у нас тоже не было при себе на виду никакого оружия.

Гестаповец немного покраснел, но держался достойно. Я ожидал, что он схватит наглеца за его клетчатый галстук коричневого цвета и ударит мордой об стол, преподав ему урок вежливости, но нет, Гестаповец только немного покраснел и в его голосе добавились ноты холодного металла, от которого всем местным в кабинете стало неуютно. Показав жестом одному из министров освободить место у стола, он ответил гостю:

– Присаживайтесь, уважаемый Алексей Александрович, я тут главный и все мои помощники тоже присутствуют здесь.

Было заметно, что важной шишке не понравилось, что ей предложили место не во главе стола, а где-то среди министров. Обведя своих обезоруженных охранников взглядом, он, гордо задрав нос к потолку, подойдя к столу, уселся на предложенное ему кресло и решил сразу взять быка за рога, спросив Гестаповца обвиняющим тоном:

– Значит, живёте тут, граждане хорошие, отгородившись ото всех, и проблемы страны вас не волнуют?! Устроили тут анархию и беззаконие, что очень, очень плохо! – чтобы мы прониклись важностью момента, он покачал указательным пальцем из стороны в сторону, как будто ругая нашкодивших детей. – Но ещё хуже, что как только появилась возможность, вы сразу решили отвернуться от власти! Которая, между прочим, долгие годы только и делала, что заботилась о вашем благополучии! А вы, как только получили возможность, сразу воткнули ей нож в спину и радостно плюнули в след!

Важный московский депутат в безукоризненно сидящем на нем деловом костюме сделал паузу, давая всем собравшимся за столом время проникнуться его речью и осознать степень своего морального разложения.

Я окинул собравшихся быстрым взглядом, чтобы понять их реакцию на заявления представителя власти. Сказать, что все в кабинете, кроме охранников депутата охуе…и – это значит ничего не сказать!

Кто-то от удивления широко раскрыл глаза, став похожим на персонажа из японского аниме, с большими глазами-блюдцами. Пара человек слушали с раскрытыми от удивления ртами, наглядно показывая, что означает фраза «от удивления уронил целость». Находившийся сбоку от меня начальник охраны незаметно для остальных ущипнул себя за ногу, чтобы убедиться, что это происходит не во сне, а наяву. Хозяин Рынка, который выглядел как мелкая сошка, сидел с непроницаемым лицом, умело пряча свои эмоции, словно хороший игрок в покер. В отличие от него, у Гестаповца прятать свои эмоции так хорошо не получалось, лицо последнего пошло багровыми пятнами, а когда он заговорил, его голос состоял из смеси твердого металла и грозы. Но, несмотря на крайнюю стадию злости, министр, всё ещё сдерживая себя, пытаясь не перейти к членовредительству и проявляя чудеса дипломатии, спросил:

– Уважаемый Алексей Александрович, что Вы подразумеваете под помощью государству? И кого конкретно, говоря «государство», Вы имеете в виду? Кто из членов правительства выжил и что сделал для наведения порядка и спасения людей по всей стране?

Тон гестаповца был ледяным и даже тупому давал понять, что лучше с ним не шутить. К тому же, слово «уважаемый» он специально выделил интонацией, давая гостю понять, как к нему на самом деле тут относятся.

Депутат явно не ожидал такого непочтительного тона, его невозмутимость и спокойствие как будто сдуло резким порывом ветра. Теперь он не говорил спокойно, как хозяин мира, а нервно орал, брызгая на стол слюной:

– Вы что, думаете, что я вам выдам секретную информацию об уцелевших членах правительства?! Это секретная информация, которая напрямую относится к стратегической безопасности страны! Откуда я знаю, кто сидит за этим столом, может, тут присутствуют шпионы из недружественных стран?! Которые так и мечтают нанести нам подлый и сокрушающий удар! Поэтому вам достаточно знать, что многие члены правительства уцелели и продолжают работать на благо страны, не жалея себя!

Чиновник сделал небольшую паузу, восстанавливая сбитое дыхание. За это время он немного успокоился и продолжил говорить уже нормально, без нервно-истерических криков:

– Людей мы тоже пытаемся спасти, только это тяжело делать, когда нарушены все коммуникации, а предатели родины, почувствовав, что она сейчас в тяжелом положении, тут же кинулись всё грабить и подминать власть под себя!

Намёк гостя был весьма толстым. Он, видимо, и сам понял, что перегибает палку, поэтому поспешно добавил:

– Теперь в каждом городе, каждой сраной дыре, стали появляться свои президенты, мэры, императоры, бургомистры, старосты и другие пройдохи, присваивающие себе самые невообразимые звания. Впрочем, неважно, как они себя называют, главное – у них одна цель – посеять анархию и завладеть ресурсами, которые им не принадлежат, наивно надеясь, что им за это в дальнейшем ничего не будет.

Народный избранник вновь взял небольшую паузу, обдумывая свои дальнейшие слова. Видимо, привычка вещать с высоких трибун по бумажке с заранее написанным текстом всё ещё не позволяла быстро соображать и озвучивать свои мысли без остановок.

Немного поморщив свой лоб, он вновь заговорил:

– А я вам ответственно заявляю: будет! Наказание для самозванцев, будет жестоким и неотвратимым, по закону военного времени! У государства для этого есть силы и ресурсы, в достаточных количествах! Просто на данный момент это не первостепенная цель, есть более важные дела и задачи!

Народный избранник взял очередную паузу, обдумать свои следующие слова, которые должны были нас напугать и заставить любить государство, в его лице, одновременно. Я в это время обвел взглядом комнату, оценивая обстановку.

Атмосфера в кабинете министра напоминала залитую солнцем лужайку с белоснежными шезлонгами и идеально подстриженным газоном. Но с одним уточнением: к этому райскому уголку на бешеной скорости приближался огромных размеров торнадо, который скоро нарушит идиллию и разнесет всё, раскручивая и ломая шезлонги с зонтиками и вырывая траву и закрывая ласковый солнечный свет. Таким разрушительным торнадо обычно даже давали имена и потом долго подсчитывали сумму ущерба и количество жертв.

Рядом со мной не крутился на бешеный скорости большой столб из пыли и мусора, уничтожающий всё на своём пути, но хмурые взгляды моих соратников с Рынка были для меня весьма красноречивы.

Только железная дисциплина не позволила большинству из присутствующих послать пижона в пиджаке из Москвы, возомнившего себя чуть ли не посланником бога, нах…й и не повесить его на въездных воротах.

Оценив обстановку, я приготовился слушать очередную порцию бреда из уст народного избранника, которая не заставила себя долго ждать.

Отдышавшись и сформировав в голове мысли, гость из столицы поделился ими, дальше отвечая на вопросы Гестаповца:

– Теперь к вопросу о том, чем вы можете помочь своему любимому государству. Вы же не какие-нибудь сраные панки-анархисты? Мечтающие о том, что вслед за зомби придёт Ленин версии 2.0 и начнет раздавать земли и заводы крестьянам с рабочими? – спросил депутат и обвёл всех взглядом. Не обнаружив радостных улыбок после его шутки, он нахмурился и произнёс. – Государству нужна ваша посильная помощь в виде налогов и воинской повинности.

Проговорив это, он с важным видом откинулся на спинку стула, выставив напоказ некогда очень дорогие золотые часы и ожидая нашей реакции.

Я только и смог мысленно произнести: «Них…я себе!». Судя по лицам остальных, их мысли, если и отличались от моих, то не сильно.

Лицо хозяина Рынка застыло, как каменная маска, только умные глаза были немного прищурены и взгляд затуманился. Это свидетельствовало о том, что серый кардинал, как его иногда в шутку называл Гестаповец, сейчас погрузился в свои мысли и был где-то далеко.

Сам министр обороны уже успел покраснеть полностью, ещё немного, и он либо убьёт гостя и его охрану голыми руками, либо сам умрет от кровоизлияния в голову.

К моему удивлению, не произошло ни того, ни другого. Гестаповец спросил холодным и сухим голосом, уточняя у гостя:

– Вы не могли бы уточнить для собравшихся про налог и воинскую повинность более развернуто? А то не понятно, какой процент вы подразумеваете, а также сколько народу и на какой срок должно отбыть для исполнения воинской повинности?

По улыбке, в которой расплылось лицо чиновника, было понятно, что разговор в подобном русле ему нравился. Его не послали сразу, а торговались с ним, уточняя, чего господин изволит. И господин тут же озвучил свои хотелки, радостно произнеся:

– Врать не буду, государству сейчас требуется много ресурсов! Но, поверьте мне, целая армия квалифицированных специалистов долго рассчитывала, какой процент налога изымать, чтобы и государство не было в минусе, и люди смогли выжить. К тому же, не стоит забывать про военное положение, в котором находится страна, мы могли бы, опираясь на него, вообще всё изъять с помощью силы! Но мы же не звери, поэтому просим всего лишь 70% от прибыли, в виде налога.

Услышав такое, многие не смогли сдержать удивление, в комнате раздались тихие возгласы удивления, зачастую матерные. Депутата это не смутило, он говорил дальше, добивая охуевш…ю от услышанного публику своим следующим заявлением:

– Относительно воинской повинности. Нам нужна половина от всех боеспособных лиц мужского пола, в возрасте от 18 до 60 лет! Не переживайте, взамен для защиты вам будут присланы хорошо подготовленные люди.

– А тех, кто находится на административных должностях, забирать не будут! – решил под конец немного подсластить пилюлю депутат.

Но он не учёл местных реалий Рынка, где не процветала старая практика, в которой начальники были далеки от простых смертных и легко сливали их ради прибыли или спасения собственной шкуры. Тут все были готовы рвать зубами за всех, не взирая на должность и социальный статус.

Прежде чем ответить, Гестаповец дождался незаметного знака от хозяина Рынка, который сидел и усиленно прикидывался ветошью и пару минут делал глубокие вздохи, успокаивая себя.

Немного остыв, министр обвёл взглядом охрану высокопоставленного гостя, впившись своими глазами-ледышками ему в галстук, словно пытаясь взглядом затянуть его на шее, как удавку, и, чеканя каждое слово, произнёс:

– Мне тяжело подобрать слова, которые опишут степень Вашего, а затем и моего охуе…ания!

От такого вступления депутат заметно напрягся, самодовольная улыбка покинула его лицо, скулы чиновника растянулись в нервном хищном оскале. Прибывшие вместе с ним охранники тоже заметно напряглись и подались вперед, но тут же были остановлены злобным вскриком Гестаповца, который, повернув голову к ним, резко воскликнул:

– Не дергайтесь, быки картонные, иначе все тут поляжете!

Что, что, а быть убедительным наш «ненастоящий министр», как охарактеризовал подобные должности высокопоставленный гость из Москвы, умел. Охранники растерянно замерли где стояли и даже казалось, что они сдулись и стали поменьше ростом и поуже в плечах.

Депутат, злобно сверкая глазами, начал неосознанно теребить рукой свой галстук, пытаясь что-то вякнуть, но Гестаповец бесцеремонно прервал его, злобно произнеся:

– Я всё, что хотел, услышал, теперь ты сиди, «гость дорогой», и слушай наш ответ. Свои сказки, как ты и тебе подобные только и делают, что беспокоятся о благе страны и народа, оставь для зомбаков! Может, они со своими мертвыми и протухшими мозгами поверят в подобную ахинею. Я знаю вашу породу, которая любит козырять любовью к родине и призвать к патриотизму простых смертных. Только на самом деле родина у тебя там, где жопа в тепле, и весь твой патриотизм с любовью к родине – ненастоящий, как и твоя белоснежная улыбка из искусственных зубов – сплошная фальшь!

Красный, как рак, депутат от волнения сорвал со своей шеи галстук и принялся растягивать ворот рубахи, который от взгляда и слов Гестаповца начал мешать ему дышать. Министр продолжал добивать бедолагу, выдавая ему свой ответ жёстким металлическим тоном:

– У таких «патриотов» все украденные из бюджета деньги хранились где угодно, только не в родной стране! Там же, как правило, жили жёны и дети. Жили, лечились, учились! Поэтому я не желаю слушать то говно, что ты сейчас из своего рта пытаешься вылить нам в уши! Вы бросили людей, кинувшись спасать свои жирные задницы, рассчитывая отсидеться где-то в райском уголке, но, походу, не успели вовремя слинять, и теперь решили заняться тем, что только и умели делать всю жизнь – жить припеваючи за чужой счёт! Глядя на твой неуместный костюм без единой складки и блестящие лакированные туфли, я готов спорить, что ты собственной рукой не убил ни одного зомбака! Но я это исправлю. Если спустя 10 минут ты всё ещё будешь находиться на территории нашего рынка, то станешь участником в гладиаторском поединке с мертвецом!

На гостя из Москвы было страшно смотреть, он сидел весь красный, выкатив глаза и тяжело дыша. Казалось, что его сейчас хватит кондратий, и страна лишится важного члена общества. Но гад был живучее таракана и так просто не мог закончить свою грешную жизнь. Зато, прежде чем уйти, он осыпал нас угрозами.

Резко вскочив с места, он с грохотом опрокинул стул и, возвышаясь над сидящими за столом, голосом, дающим петуха, прокричал:

– Я так и думал, что тут сборище предателей и анархистов, мечтающих о развале страны!!!

– Ну ничего, когда я вернусь сюда с армией, вы горько пожалеете о своих словах!!! – прокричав угрозы напоследок, он направился быстрым шагом к выходу, расталкивая своих охранников плечами.

Гестаповец тоже резко поднялся из-за стола, схватил оставленный гостем смятый клетчатый галстук и запустил ему в след, прокричав:

– Пошла на х…й отсюда, падаль ёб…ная!!! Пока я тебя не повесил на твоём петушином галстуке над воротами!

Галстук угодил в спину одного из охранников, спешно покидающего кабинет чиновника, и мягко упал на пол.

После ухода гостей секунд десять в кабинете министра царила гробовая тишина, которая внезапно взорвалась десятками голосов. Люди одновременно, как по команде, решили выплеснуть захлестнувшие их эмоции. Такого количества мата в одном месте и за столь короткое время я никогда раньше не слышал.

Чиновник из Москвы умел разогревать публику, этого у него не отнять!

Глава 3. Ходят слухи

Накал страстей был таков, что даже Гестаповец не сразу смог всех заставить успокоиться и поймать тишину. Когда возмущённые крики умолкли, он произнёс:

– Вы всё слышали своими ушами и уверен, что разделяете мою позицию. Если кто-то вдруг имеет другую точку зрения, то никого насильно не держу, можете податься в холуи к тому важному господину.

Дураков среди присутствующих не было, министр и сам это прекрасно знал. К каждому, кто сейчас находился в кабинете, он долго принюхивался, прежде чем допустить его в свою святую обитель, где нередко звучала довольно конфиденциальная информация, не предназначенная для лишних ушей.

Поэтому его предложение было, скорее, несмешной шуткой, которой он попытался разрядить обстановку. Увидев, что шутейка не зашла, Гестаповец кивнул каким-то своим мыслям и произнёс:

– Расходитесь, господа хорошие, и поменьше трепите языком о том, что услышали и увидели тут. Если через час по рынку начнут ползать слухи, я найду болтливую сороку и лично вырву ей язык!

Вряд ли кому-то из присутствующих пришло в голову сомневаться в его словах. Почти все, кроме высшего руководства Рынка, начали подниматься со своих мест и покидать кабинет министра.

Бывало, возвращаясь с очередного нелегкого задания, которые почти всегда были связаны с риском, всяческими лишениями и грязью, я завидовал этим руководителям, которые находились в безопасной зоне и спали на мягкой кровати, но сейчас я был рад, что не принадлежал к их числу и был всего лишь командиром небольшой универсальной группы.

Если депутат не блефовал и за ним стояли остатки армии, то дело принимало весьма скверный оборот. Это не мертвецов с бандитами щемить, даже сектанты по сравнению с обученными вояками с тяжелой техникой – жалкие и безобидные сосунки!

Поэтому у руководителей Рынка сейчас появился такой ребус с головной болью, к которому я бы предпочел не прикасаться даже очень длинной палкой. Вот только жизненный опыт меня научил, что большим проблемам не важно, касаешься ты их или нет, они, если появляются на горизонте, обязательно коснутся тебя, да так, что ох…ешь! А моё внутреннее чутьё не подсказывало, а буквально кричало, что сейчас на горизонте появилась именно такая проблема.

Гоняя подобные нерадостные мысли в голове, я достиг дома и был атакован домочадцами, которые, сгорая от любопытства, с нетерпением ожидали моего прихода. Окружив меня плотным кольцом, отрезая пути к бегству, они засыпали меня вопросами.

Несмотря на угрозы Гестаповца, слухи всё равно разлетались по рынку со скоростью света. Слишком много людей видело важного пиджака, который явился весь накрахмаленный, в сопровождении свиты охранников,а убежал злобный и растрёпанный.

Имея эту информации, товарищи хотели узнать от меня грязные подробности, произошедшие в кабинете за закрытыми дверями, куда большинству не было ходу. Я понимал, что отмахнуться и промолчать не получится, но боялся утечки и последующей за этим кары от справедливого, но жесткого министра.

Пока я стоял в раздумьях, как всё рассказать, чтобы мне за это ничего не было, напор на меня усиливался с каждой секундой. Не выдержав, я сдался и произнёс:

– Ладно, я вам всё расскажу, но с одним условием! Сейчас все сделают свои дела, приготовят ужин, и за ужином я всё расскажу!

Раздались разочарованные вздохи. Моя жена, внимательно смотря мне в глаза, с нотками обиды спросила:

– Боишься, что мы всё разболтаем?

Я сморщил лицо, словно разжевал кислый лимон, и ответил:

– Да, боюсь! Если пойдут слухи и Гестаповец доберётся до их источника, то вырвет ему – то есть мне – язык!

– Да не велика потегя, ты всё гавно не сильно газговогчевый. – пошутил Артём, вызвав своим фирменным «всё гавно» улыбки на лицах.

За меня и мой язык вступилась жена, произнеся:

– Нет, так не пойдёт, он мне с языком больше нравится, можешь себе вырвать, он у тебя всё равно дефектный! Ты «всё равно» превращаешь во «всё гавно»! – скаламбурила она в стиле Кузьмича и, повернувшись ко мне, укоризненно добавила. – Вот видишь, я за тебя горой стою, а ты сомневаешься во мне и думаешь, что я пойду к подругам и тут же всё растреплю!

Я тяжело вздохнул и с улыбкой ответил ей:

– Дорогая, я ни капли не сомневаюсь, что ты пойдёшь и тут же всё растреплешь!

– Ах вот как?! – возмущенно воскликнула она и нахмурила брови.

Я засмеялся, зная, что это не настоящая обида, а женское врожденное актёрское мастерство, и сказал:

– Ладно, не хмурь лицо, тебе не идёт. И вообще, как ни странно, но по поводу распространения слухов я больше всего переживаю не за женскую половину коллектива!

В воздухе повисла пауза. Все сначала ошарашенно уставились на меня, потом на девушек, потом начали смотреть друг на друга. Первым не выдержал Кузьмич, посмотрев на меня с подозрительным прищуром, он спросил:

– Ты на кого намекаешь? Думаешь, Виктор завёл тайную коммунистическую ячейку и протекает?

Услышав слова престарелого пройдохи, Витя повернул голову в его сторону, гневно сверкнув очками и сжав кулак, сунул его под нос Кузьмичу. Тот, нисколько не испугавшись угрозы, шумно втянул носом воздух и задумчиво произнёс:

– Чуете, чем-то паленым пахнет?

Порой мне казалось, что алкогольные напитки очень сильно повредили мозг старого пьяницы, особенно тот раздел, который отвечал за чувство такта. Его шутки зачастую были слишком черными и обидными.

Кстати, самого любителя накатить подобные шутки редко задевали за живое. Иногда мне казалось, что ему практически любая трагедия по барабану, если речь не идёт о перевёрнутой железнодорожной цистерне, в которой находился спирт.

Решив прекратить нападки Кузьмича на Виктора, который сильно пострадал во время сражения с сектантами, я посмотрел на любителя выпить и сказал правду:

– Отстань от Виктора, я про тебя говорю. Ты трепло – похуже баб! Или думаешь, я не знаю, что у тебя тут появилось немало собутыльников, с которыми ты, когда пригубишь, сидишь и балаболишь без умолку?

Кузьмич от возмущения выпучил глаза и запричитал:

– Все хотят обидеть и оклеветать почти что святого человека! Я, конечно, пью, но не так, как раньше, и к водке не прикасаюсь!

Часть правды в его словах была, он действительно после знакомства с Ведьмой и событий в воинской части стал пить гораздо меньше, а к водке вообще не прикасался, боясь её, как чёрт ладана, и постоянно нося на шее отломанную ручку тормоза от мотоцикла как оберег. Но насчёт святости он, конечно, сп…здел, не моргнув и глазом.

Решив прекращать начинающийся спектакль, я безапелляционно заявил:

– Всё! Занимайтесь своими делами, раньше ужина я никому! Ничего! Не расскажу!

Проведя немало времени вместе, мы стали одной большой семьёй и прекрасно знали друг друга, поэтому от меня отстали, понимая, что, раз я так сказал, дальнейшие расспросы – это бесполезная трата времени.

У меня каких-то срочных дел на сегодня не было, я пару дней назад вернулся с задания и, пока Гестаповец не придумал мне новое, пребывал на заслуженном отдыхе, поэтому я решил прогуляться до своей любимой шашлычной, побаловать себя вкусным мясом и послушать, что говорят люди.

Получив небольшую порцию свежеприготовленного шашлыка с лавашом, зеленью и вкусным соусом, я уселся за длинный деревянный стол и принялся уплетать издающее вкусный аромат мясо, внимательно слушая, о чем говорили вокруг.

Рынок гудел, обсуждая приезд депутата. Судя по разговорам, информация из кабинета Гестаповца ещё не просочилась к простым обывателям. Но, как бывает в подобных ситуациях, отсутствие достоверной информации всегда компенсируется фантазией рассказчиков, которые непременно что-то приукрасят и дополнят.

Не к столу будет сказано, но сейчас я наблюдал аналогию ситуации, когда в одном конце деревни человек пукнул, один, без свидетелей, а в другом конце деревни сказали, что он обосрался. Конечно, никто из сплетников не заявлял, что депутат обосрался, фантазёры ему приписывали другие деяния.

В первую очередь, народ, отвыкший от людей, одетых с иголочки в дорогую одежду, как будто мир не накрылся пиз…ой, был очень поражен прикидом чинуши из Москвы. Поэтому слухи обрастали всё новыми подробностями его прикида, и я, жуя мясо, с улыбкой слушал сплетни, зная правду.

Если верить этим сплетням, то народный избранник с трудом передвигался под тяжестью толстых золотых цепей, которые можно было создать, только переплавив золотовалютные резервы страны. К тому же, он ходил по рынку, держа в одной руке скипетр, а в другой черный чемоданчик, с помощью которого он мог дать команду на запуск чуть ли не всего ядерного арсенала страны по нашему маленькому рынку!

Слушая этот бред, я веселился от души. Но был в этих смешных рассказах очень невесёлый и настораживающий момент. Как известно, слухи, хоть и многократно приукрашены, но на пустом месте не рождаются. Поэтому, когда речь зашла о том, что чиновник покинул Рынок, извергая угрозы и проклятия, а его кортеж состоял из многочленных армейских бронированных машин и небольшой, но хорошо экипированной армии, мне стало как-то совсем не до смеха.

Конечно, верить слухам – последнее дело, нужно дождаться информации от Гестаповца, но уже сейчас мне в голову закрадывались очень нехорошие мысли о том, что мы нажили себе могущественного врага.

Хотя, с другой стороны, какие были варианты? Согласиться на его грабительские условия и отдавать ему почти все ништяки, добываемые потом и кровью? Ладно, даже если пойти на это, с голоду не умрем, хоть и изрядно обеднеем, но он ещё заикался о воинской повинности. А вот это уже конец для Рынка, который долгое время завоёвывал себе хорошую репутацию безопасного места.

Нет, конечно, и тут находились всякие безумцы, которые, несмотря на повешенные над воротами тела, повторяли их подвиги, нарушая простые правила Рынка, которые крупными буквами были написаны на стене при входе, и неся за это суровое наказание. Но в целом тут было действительно безопасно, в отличие от диких, никем не контролируемых территорий, где царила полная анархия и действовало только одно правило – «выживает сильнейший».

Так вот, если бы мы пошли на поводу и хитрожопого депутата с лоснящейся мордой, то половину боеспособного населения забрали бы в столицу, охранять неизвестно кого, а сюда прислали бы своих бойцов, фактически захватив власть в свои руки. А где новая власть, там метла сразу по-новому метёт. Только вот метла эта старая, с дурной репутацией, и все прекрасно помнили, как она метёт, не на общее благо, а себе в кубышку.

Доев вкусно приготовленный шашлык и вдоволь наслушавшись слухов, я побрел домой с невеселым настроением.

Только дойти до дома я так и не успел: внезапно ожила рация и голосом Гестаповца предложила мне немедленно явиться к нему в кабинет.

Сменив траекторию, я попытался вспомнить, какой сегодня день недели. Мне это не удалось, но по всем признакам получалось, что понедельник – раньше чаще всего именно он бывал таким ебану…м.

Второй раз за день оказавшись в кабинете начальства, я увидел всё те же лица, но хозяина Рынка и министров, отвечающих за вещи, не имеющие отношения к обороне и правопорядку, тут не было.

Сам хозяин кабинета, судя по блеску глаз, успел пригубить чего-то крепкого, что было весьма нехарактерно для него. Зато привычка много курить на рабочем месте была характерной, и кабинет утопал в сизом тумане сигаретного дыма, который, казалось, вытеснил весь свежий воздух.

Усевшись за столом, я стал ожидать, пока все соберутся, и министр не раскроет свои планы, которые у него, судя по кипам различных бумаг на столе, уже имелись.

Глава 4. Новое задание

Гестаповец успел выкурить всего лишь одну сигарету, прежде чем все, кого он вызывал, собрались. Увидев, что в кабинете практически все – командиры разведчиков, охраны и другие узкоспециализированые головорезы, я мысленно усмехнулся. Значит, московский гость не был просто пестрым попугаем, который только и способен, что издавать много шума, и сейчас нас ожидает раздача весьма интересных и опасных задач.

Министр обороны затушил окурок, раз десять с силой ткнув его в переполненную пепельницу и выпустив в потолок очередное сизое облако сигаретного дыма, спросил:

– Ну что, орлы, желаете поучаствовать в грандиозной движухе, можно сказать, межгалактического масштаба?

– Чё, хозяин этого крикливого петуха из телика – сам ДартВейдер, и нам предстоит с ним сразиться? – шутя спросил наёмник, который никогда не отличался дипломатией и всегда давал меткие и обидные прозвища тем, кто ему не нравился.

Его шутка вызвала сдержанные усмешки среди присутствующих. Гестаповец тоже хмыкнул, услышав её, и ответил:

– Ну, если верить слухам, которые вызвало его появление на Рынке, то похоже на то. А если честно – я в душе не е…у, кто у этого петуха, как ты выразился, «хозяин». Но то, что он действительно относится к правительству страны и может собрать силу, которой мы не сможем ничего противопоставить, – это факт! – невесело проговорил хозяин кабинета, мгновенно испортив настроение всем присутствующим, и, не дав времени на вопросы, сразу же продолжил:

– Я уже провёл экстренное совещание с высшим руководством, и теперь собрал вас, чтобы нарезать задачи, все вопросы, если они возникнут, зададите позже. Касательно нашего гостя: до меня доходили слухи о том, что в Москве объявились остатки правительства, которые, используя личную гвардию и часть армии, начали активно пытаться всё под себя подмять, прикрываясь неработающими законами мертвого государства и тяжелым вооружением. Но я не думал, что эти гады ползучие настолько активны и так быстро доберутся до Воронежа. Но, поскольку это случилось, то скажу, как есть, без прикрас, в открытом сражении мы не сможем одержать победу, поэтому был разработан целый комплекс мер, которые необходимо срочно принять до подхода основных сил противника.

Гестаповец начал нарезать командирам различных подразделений задачи, слушая его слова, я чувствовал, как от волнения у меня становится сухо в горле и поднимаются дыбом волосы.

После его слов складывалось впечатление, что Рынок обречен и существовать ему осталось не долго. Иначе зачем было приказывать разведчикам приступить к поиску глухих мест за городом, куда можно эвакуировать всех людей и имущество?

Помимо этого, был отдан приказ установить слежку за гостем из Москвы, чтобы узнать, какие ещё места он посетит. Поскольку, получив наш ответ, он поехал дальше, в сторону Нововоронежа, а не обратно в столицу.

Я внимательно слушал Гестаповца и гадал, что он приберёг для меня, ожидая, пока дойдёт моя очередь узнать своё задание.

И, когда это случилось, я мысленно присвистнул и представил, как офигеют мои домочадцы, узнав, что для нас придумал Гестаповец. Но, поскольку лебедь – птица вольная – куда его пнут, туда и летит, я согласно кивнул, подтверждая, что услышал свою задачу.

Вернувшись домой, я сразу был засыпан расспросами. Понимая, что лучше сразу всё рассказать, я обвел всех взглядом и невесело усмехнувшись сказал:

– Вижу, вам интересно, что для нас придумал наш непосредственный начальник?! Не буду томить и скажу, что задачу он нарезал не лёгкую.

– Давай уже ближе к делу, а то «не буду томить», а сам растекается мыслями по древу! – перебил меня нетерпеливый Кузьмич, получив при этом поддержку от остальных в виде одобрительных кивков и тихих возгласов.

Я скривил лицо, демонстрируя свои чувства по поводу бестактности старого алконавта, и, тяжело вдохнув, начал говорить:

– Ладно, если совсем близко к делу, то нам предстоит добраться до столицы нашей родины и разнюхать про правительство, представитель которого недавно почтил нас своим визитом и был послан на три буквы. Кто они такие, какая за ними стоит сила, кто уже прогнулся под них и всё в таком духе.

От удивления Артём громко присвистнул, а Кузьмич выругался матом. Другие отреагировали более сдержанно, судя по счастливой улыбке Берсерка, и блеску, который появился в глазах девушек, задание не пугало их, а, скорее, наоборот, очень радовало.

Я рассматривал лица окруживших меня людей, поражаясь кардинальным переменам, которые произошли с ними за достаточно короткое время с начала падения цивилизации. Все они были самыми заурядными людьми и жили обычнойжизнью, не испытывая тяги к приключениям, особенно если они связаны с риском для жизни, а теперь эти же самые люди обрадовались, услышав, что им выпало опасное задание.

Когда эмоции от услышанной новости немного утихли, Артём спросил у меня:

– А какой смысл нам гисковать своими задницами и пегеться за пятьсот вегст, если шпионы Гестаповца могут тут, на Гынке, подслушивать гостей из Москвы?

Вместо меня ему ответил Виктор:

– Не ожидал такого глупого вопроса от тебя! Ладно бы это спросил Кузьмич, но ты!

Кузьмич, услышав подколку в свою сторону, тут же отреагировал на неё, показал Виктору язык и сердито буркнул себе под нос.

– Ой, тоже мне, умная мумия нашлась! Может, тебя в Москве положить в мавзолей рядом с твоим любимым Лениным, чтобы ты не выёбыв…лся?! – проговорил Кузьмич и тут же ойкнул, получив от Ведьмы болезненный удар локтем по ребрам.

Виктор сделал вид, что не услышал грубую шутку в свой адрес, улыбнулся и продолжил говорить:

– Шпионы-то слушают гостей, только там ценной информации – крупицы, а может быть, вообще дезинформация. Кто будет на рынке жрать чебуреки и обсуждать,что человечина вкуснее курятины? Или как удачно они устроили засаду и, поубивав людей, озолотились, забрав себе их хабар? Тут все, в кого ни плюнь, белые и пушистые, шутят и улыбаютсядруг другу. Но ночью за воротами большинство лучше не встречать!

Выслушав Виктора, я согласно кивнул и добавил:

– Всё верно, слухи о том, что некая группа лиц, во главе которой стоят члены правительства, и пытается установить над всеми свой контроль, в последнее время активировались и уже не первый месяц бродили по рынку. Но это было где-то там, далеко, и нас не касалось, а теперь они сюда добрались, поэтому нам жизненно необходимо узнать, что они из себя представляют.

Вновь повисла недолгая пауза, которую нарушила моя жена. Посмотрев на меня подозрительным взглядом, она спросила:

– Кто поедет туда? Все?

Я усмехнулся и ответил:

– Нет, не все, ты останешься следить за домашним очагом, не женское это дело, бегать с автоматом по неизведанным территориям, в которых балом правят зомби и всякие бандиты.

Увидел, как в глазах Яны после моих слов начали сверкать молнии, Ведьма усмехнулась и сказала:

– Мне кажется, что мы сейчас станем свидетелями жестокого убийства!

– Может быть, даже с кастрацией! – поспешил поддакнуть ей Кузьмич, вызвав у окружающих улыбки.

Желая избежать незавидную участь,которую мне предрекли, я в примирительном жесте поднял вверх руки с раскрытыми ладонями и, глядя на супругу, торопливо произнёс:

– Тихо, тихо, я шучу! Сейчас перекусим и будем всеми думать, тут нужна помощь коллективного разума, я один не смогу всё рассчитать и предусмотреть. Такого трудного задания у нас ещё ни разу не было.

Молнии в глазах супруги перестали сверкать, её взгляд потеплел, я облегченно вздохнул.

Привычка шутить дурацкие шутки не раз усложняла мне жизнь на ровном месте, но я ничего не мог с собой поделать. Характер не выбирают, с ним рождаются, просто кто-то вовремя взрослеет, а кто-то, как я, Кузьмич и Артём, живет всю жизнь, оставаясь в душе большим ребенком и вытворяя разные глупости.

Решив, пока будут готовить еду, провести ревизию припасов, мы вместе с Виктором отравились в комнату, которую мы использовали как оружейный склад, выбрав для этого большое помещение без окон. Кроме нас, никто на Рынке точно не знал, каким арсеналом мы располагаем, да я и сам, если честно, тоже не знал, чего у нас и сколько, потому что оружие и патроны постоянно кочевали туда и обратно. Иногда мы ими платили за вещи и услуги, иногда обменивали на что-то, что нам было нужно. Потом, получив плату за очередное задание или привезя с него трофеи, вновь складывали всё, как хомяки, в оружейку.

Ещё тут были противогазы, летние и зимние костюмы, различная крепкая и удобная обувь военного и туристического направления, дорогие и очень ценные оптические приблуды в виде биноклей, прицелов, коллиматоров и тому подобных вещей.

Артём последнее время облизывался на дроны, которые появились на рынке, но их было очень мало, а просили за них такую цену, что жаба всё время сильно сжимала моё горло при мысли купить пару или хотя бы один.

Потратив вместе с Виктором около двух часов на учёт скопленного непосильным трудом добра, я теперь знал точно, чего и сколько мы смогли накопить. Всё было подсчитано и записано синей ручкой на тетрадный листок в клеточку, и этот список получился весьма внушительный.

С одной стороны, это очень радовало, большой запас таких ликвидных предметов – это один из залогов хорошей жизни, но, в связи с последними событиями, приходилось задуматься, куда при плохом развитии сценария прятать всё это богатство.

Выбравшись из оружейки со списком, я сначала покурил на улице, с радостью подставляя лицо ласковому и теплому солнечному свету, неспешно выпуская клубы сизого дыма изо рта и слушая звуки рынка, который пока ещё жил своей обычной размеренной жизнью и являлся одним из оплотов безопасности в городе.

Вернувшись в дом, я тщательно вымыл руки, от которых ощутимо пахло оружейной смазкой и сигаретами, и уселся за стол.

Раньше я не раз удивлялся глупой политике руководства и власти, которая предпочитала скрывать неприятности и прятать, как страус, голову в песок, делая вид, что всё нормально. Сам я предпочитал слушать и говорить горькую правду, поскольку это давало шанс решить проблему, в отличие от сладкой лжи, которая успокаивала людей, и они были счастливы до последнего, пока не наступал пиз…ц, а когда он уже наступил, то было уже поздно что-то предпринимать.

Поэтому, усевшись за стол, я сразу начал излагать свои мысли, не сглаживая острых углов:

– Итак, дамы и господа, и прочие алкаши, нам нужно сейчас хорошо пораскинуть мозгами и проработать целых два плана действий.

Кузьмич от моих слов недовольно скривил лицо и попытался незаметно убрать со стола бутылку со спиртным, которая стояла рядом с ним. Незаметно у него это не получилось, поэтому на лицах собравшихся засияли улыбки, что ещё больше задело ранимого Кузьма. Со стуком вернув бутылку на место, он проговорил:

– Ну и насмехайтесь, сколько вам влезет, а я, может быть, творческая личность, и для того, чтобы поймать музу, мне необходимо немного смазать мозги!

– Ой насмешил, посмотгите на эту «твогческую личность», котогая пытается смазать то, чего нет! – глядя на Кузьмича, с улыбкой произнёс Артём. После того, как усмешки за столом утихли, спросил у меня уже серьёзным тоном, без тени веселья:

– Почему два плана? Основной и запасной?

Я криво ухмыльнулся и ответил:

– Если считать запасные, тогда нам требуется не два, а ещё больше.

После этого я быстро закинул в рот пару ложек гречневой каши с тушенкой, которая издавала одурманивающий вкусный аромат и вызывала у меня слюну. План-планом, но нужно поесть, пока еда горячая.

Пока я усиленно работал ложкой, отправляя еду в рот, за столом царила тишина, которую первым нарушил Виктор, выпулив:

– Давай уже конкретику, а то опять наводишь интригу, говоря загадками!

– Во-во, мумия права! Заеб…л тут развивать наши экстрасенсорные способности, заставляя угадывать свои мысли. Вот, держи ноту протеста! – заявил Кузьмич, наполовину наполнив небольшую стопку прозрачной жидкостью и протягивая её мне.

Взяв в руки маленький стаканчик, я осторожно понюхал содержимое и непроизвольно сморщился – в мозг шибанул ядрёный запах крепкого самогона. «Ну, что же, пару стопок сейчас не помешают» – подумал я и проглотил обжигающе-огненную жидкость залпом. Сделав мощный выдох, я торопливо схватил маринованный огурец и принялся его жевать, перебивая вкус Кузьмичевского ядрёного самогона.

Сэм, как всегда, оказался универсальным лекарством от всех бед и, попав в желудок, немного приподнял настроение. Закинув еще пару ложек с кашей в рот, я проглотил их, практически не пережёвывая, и сказал:

– Не хочу вас пугать, но второй план будет планом отступления, и его нам необходимо проработать на тот случай, если придётся покинуть Рынок!

За столом раздались удивлённые возгласы, по большей части матерные. Хорошо, что детей не было рядом, их предусмотрительно покормили раньше и выгнали играть во дворе.

Первой из ступора, в который всех ввело моё заявление, вышла Татьяна. Посмотрев взглядом, в котором отчётливо читалось удивление и непонимание, сначала на Артёма, а потом на меня, она растерянно спросила:

– Как понять «покинуть Рынок»? Ты настолько сильно боишься ехать в Москву, что готов бросить всё и уйти отсюда в наш старый дом?

Я невесело усмехнулся и, чувствуя, как меня прожигает множество любопытных взглядов, ответил:

– Нет, я не боюсь ехать в Москву! Хотя прекрасно понимаю, что это очень опасно. Во много опаснее, чем наша прошлая поездка в сторону Нововоронежа, даже несмотря на то, что мы будем использовать ресурсы Рынка, которые нам предоставят.

– А тогда что тебя тревожит и зачем нам оставлять Рынок, который является одним из самых безопасных мест в округе? – заглядывая мне в глаза, чтобы понять мои эмоции, спросила у меня жена.

Я послал ей улыбку, которая по ощущениям получилась неискренней и совсем не весёлой, и ответил:

– Это не моя идея, но есть вероятность, что она не лишена смысла. Там, в кабинете, Гестаповец под страхом смерти, если эта информация вырвется наружу и посеет панику, рассказал всем, кто присутствовал, что в случае, если противник действительно окажется очень сильным и пойдёт войной на нас, Рынок придётся оставить, а людей и, по возможности, всё ценное эвакуировать.

Мне удалось второй раз за короткое время неприятно удивить всех, кто находился за столом. Когда эмоции отпустили людей и мат затих, Артём толкнул локтем Кузьмича и произнёс:

– Чё сидишь, когоста стагая, наливай всем, пока есть возможность спокойно выпить, сидя в безопасности. А то, не дай бог, пгидётся скитаться, как бгодягам, питаясь кгысами и сгажаясь с мегтвецами и бандитами за свою жизнь. Тогда уже так гасслабленно не посидишь.

– Типун тебе на язык! – злобно проговорил Виктор.

– Поддерживаю мумию! – тут же отреагировал Кузьмич, при этом молчаливо поддержав и предложение Артёма, принявшись без лишних слов разливать самогон всем по стопкам.

В этот раз выпили молча и без тостов, как будто по покойнику пили. К счастью, у нас никто не умер, но информация, которой я поделился, не располагала к веселью.

– А как они смогут эвакуировать Рынок и куда?

Нарушив тишину, спросила Ведьма, уставившись задумчивым взглядом своих красивых васильковых глаз куда-то в окно.

Я пожал плечами и ответил:

– Да хрен его знает. Как я понял, Гестаповец уже разослал своих разведчиков, чтобы они искали глухие места подальше от города, и часть имущества начнёт тайно вывозить, чтобы не вызывать панику. Сейчас это не наша головная боль. Наша – понять, куда чухнуть нам, если всё пойдёт по самому худшему варианту.

– А чё думать, вернёмся назад, в наш дом в Нечаевке, Шамана со Шрамом выселим нахер, погостили – и хватит, пусть у себя живут. – с умным видом заявил Кузьмич, смешно морща лоб и шевеля своими кустистыми бровями.

Его поддержал Берсерк, уставившись на меня своими добрыми глазами ребенка, и спросил:

– Может, правда, вернемся в наш дом? Мне там нравилось, тихо, спокойно и соседи хорошие, Шаман всегда что-то смешное придумывал.

Я сразу вспомнил с десяток безумных выходок Шамана и ответил:

– Ага, умереть можно от смеха, то машину перевернёт, то бульдозером все заборы снесёт, привлекая в поселок мертвецов и бандитов, просто «замечательный сосед»!

Лицо Алешеньки погрустнело, не желая расстраивать добродушного великана, я поспешно добавил:

– Старое жильё не подходит по ряду причин, дело вовсе не в Шамане! Оно слишком близко к Рынку и будет глупо туда возвращаться, если Рынок падёт. К тому же, не стоит складывать все яйца в одну корзину. Наше добро, нажитое кровью и потом, следует равномерно разделить по разным местам.

Берсерк, получив ответ на свой вопрос, сделал сосредоточенное лицо и принялся чесать затылок. Внезапно его губы расплылись в довольной улыбке и он громко произнёс:

– Я знаю одно такое место! Часть нашего добра мы можем перевезти на хранение Алине и её друзьям.

– Молодец, голова варит как надо! – тут же радостно произнёс Кузьмич и хлопнул ладонью Берсерка по плечу.

Я согласно кивнул, решив, что бывшие сироты, тихо живущие на самой окраине города, достаточно надежные друзья для того, чтобы часть своих сбережений разместить у них на хранение.

Настроение немного приподнялось, но было тут же испорчено вопросом от прагматичного Виктора. Впив в меня взгляд глаз, которые благодаря линзам очков казались очень крупными, он спросил:

– Ты же понимаешь, что Гестаповец не тот человек, который будет напрасно разводить панику и готовить Рынок к эвакуации, если в этом нет необходимости?

Я со стуком положил ложку на стол и произнёс:

– Витя, еба…ь тебя за ногу! Вот можешь ты на ровном месте испортить настроение! Всего лишь одним вопросом! Ещё раз говорю: пока что ситуация подвешена в воздухе и не факт, что эвакуация будет. Немаловажную роль должны сыграть сведения, которые мы добудем в столице и привезём сюда. Может, они лохи, а может, такая сила, что лучше валить куда-нибудь в тайгу и сидеть там спокойно в безопасности.

Виктор никак не прокомментировал мой ответ, зато Артём рассмеялся и произнёс:

– Дядя, о какой тайге ты говогишь, если никто из нас ганьше там никогда не был? Мы там не жить будем, а умгем с голоду, пожгав пагу недель ягель, как олени!

– Если есть ягель, который едят олени, то и сами олени должны быть, значит с голоду не умрем! – вполне логично возразила Артёму его жена.

На что тот в ответ махнул рукой и произнёс:

– Олени-то есть, но патгоны не бесконечны, а новые на дегевьях не гастут! К тому же, никто не отменял всякие болезни, а без вгача даже обычное воспаление аппендицита может обегнуться смегтью.

– Ребят, это всё, конечно, интересно, но мы сейчас должны думать, как добраться до Москвы и обратно, сохранив при этом свои головы, а не о выживании в тайге! – завершила разгорающийся спор Ведьма.

Окинув её влюблённым взглядом, Кузьмич сказал:

– Она права, какая нах…й тайга? Нам предстоит ехать в Москву, разгонять тоску!

– Какие-то рекомендации по маршруту и транспорту Гестаповец дал? – спросил обычно молчаливый Павел, который в нашем отряде выполнял роль радиста и очень не любил ходить на вылазки.

Я достал из кармана три тетрадных листка и положил их на стол на всеобщее обозрение.

На одном листке я собственноручно начертил линиями с карты Гестаповца рекомендованный им маршрут, идущий мимо Липецка через Рязань. На другом листке был отображен не только маршрут и крупные города, но и мелкие сёла и деревни. Третий листок был с пометками о том, кого и где можно встретить по пути. Информация была не стопроцентной, но всё же зачастую слухи на ровном месте не возникают.

Артём с недоумением спросил:

– А почему чегез Гязань? Это же кгюк делать! Напгямки как-то пгоще и быстгее.

– «Проще» – не синоним «лучше и безопаснее»! – ответил я. – Гестаповец рекомендовал, аргументируя это тем, что по прямому маршруту многие уже легли под Москву и неизвестно, как они отнесутся к нам. А Рязань на данный момент вполне себе самостоятельная и независимая, поэтому лучше сделать петлю и побывать там. Говорил, что в городе всем заправляют вояки, людей не кошмарят, и те их поддерживают. Поэтому их пока не трогают.

– Интересно будет на это посмотреть! – произнёс вслух Виктор, сверкая очками.

– А им на тебя! – тут же выдал очередную шутку Кузьмич. – Чё ты там рассчитываешь увидеть? Коммунизма там точно не будет! Наверное, все ходят строем в ногу и живут по уставу.

– Кузьмич, ты лучше молчи, если тебе нечего сказать по делу! – одернул я не в меру весёлого балагура, а то ему только дай волю, и всё сразу превратится в балаган, а нам сейчас требуется всё основательно обсудить, путь предстоит неблизкий и опасный.

Кузьмич замолк, кинув взгляд, полный тоски, на пустую бутылку и тяжело вздохнул, прекрасно понимая, что вторую ему не разрешат открыть.

Угомонив Кузьмича, я кинул взгляд на карту и произнёс:

– С Липецком проблем не должно быть. У соседей, хоть и правят балом бандиты, но они хотя бы не полные отморозки, с понятиями, и на Рынке часто бывают.

– Ты не спеши с выводами, это тут, без оружия и в меньшинстве, они кроткие овечки, ещё неизвестно, как они себя поведут, попади мы к ним в лапы на их территории, когда их много и они во всеоружии. – проговорил Павел, который имел немалый опыт общения с подобным контингентом, когда работал в полиции.

Я не стал с ним спорить, возможно, он прав и то, что тут обещали Гестаповцу одни члены банды, не означает, что другие банды будут это выполнять. Но Липецк волновал меня меньше всего, его планировалось объехать по самой окраине, не углубляясь в город.

Сильное беспокойство доставляло Подмосковье и, конечно же, сама Москва, поскольку по нынешним меркам она находилась очень далеко от нас, то гости оттуда были не частыми, а вещи, которые они рассказывали, иногда были противоположны друг другу и весьма удивительны. И попробуй угадай, где правда, а где ложь.

Дальше мы обсудили транспорт. Гестаповец выделил нам две машины, справедливо решив, что этого достаточно, чтобы добраться до нужного места. Три автомобиля и больше же начнут привлекать ненужное внимание у любителей легкой наживы. Наш пристрелянный отряд таковой не являлся, но рисковать лишний раз, привлекая к себе внимание, не следовало, ибо самый лучший бой – это тот, которого не было!

Чтобы не привлекать внимания, автомобили по приказу Гестаповца должны были небрежно покрасить, искусственно состарив их внешний вид, по возможности максимально скрыв, что они бронированные. Для этого бывшую инкассаторскую Ниву и Газель перекрашивали в пыльно-серый цвет.

Выбор пал на отечественный автопром по той причине, что его всегда можно починить в поле на коленке и найти запчасти на него легче, чем на иномарку. К тому же серая мятая Газель и Нива не похожи на те машины, в которых передвигаются люди, у которых много ценного имущества.

– Газель – не полнопгиводная и ломучая хгень. – поморщившись заявил Артём. – Хотя, Нива то же самое, но она хотя бы полнопгиводная.

– А тебе, картавый, что надо подать, майбах или лимузин какой? Радуйся, что они бронированные, по нынешним временам, это дорогого стоит. – не удержался Кузьмич от шпильки и тут же сделал виноватое лицо, поймав на себе мой взгляд.

Обсудив маршрут и транспорт, я перешел к следующим пунктам:

– Оружие, естественно, берем своё, пристреленное, кому что удобно. Патроны Гестаповец обещал щедро отсыпать, и на случай, если придётся пострелять, и как обменную валюту. Помимо патронов, он подкинет провизию, лекарства и всякую хрень на обмен.

– А зачем нам эта всякая хрень, если мы поедем полностью укомплектованные и наше дело разведка, а не налаживание торговых отношений? – недоуменно спросил Виктор, нацелив на меня свои очки, как прицелы.

Я развел в стороны руками и ответил:

– Да я откуда знаю, сказали, дадут всякий хабар, значит дадут, а что с ним делать – решать нам. Налаживать торговые отношения приказа не было, легенду мы должны придумать сами. Я вообще предлагаю закосить под каких-нибудь полудикарей, которые всё время жили где-то на отшибе и занимались мародёркой, а теперь решили, что пора выбраться в цивилизацию и обменять ненужное добро на более нужные вещи.

– Тебя же в кабинете Гестаповца депутат и его охрана видели и могли запомнить! – возразила моя супруга.

Я уловил беспокойство в её взгляде и, улыбнувшись, ответил ей:

– Не переживай, он же не встречает каждого лично, не царско-депутатское это дело. Тем более, он сейчас поехал дальше по Черноземью, окучивать другие поселения, предлагать им перестать быть анархистами и помогать Родине, отдавая практически всё таким противным лоснящимся рожам, которые, типа, только и делают, что заботятся о Родине и людях.

Янку мой ответ немного успокоил, за столом настала тишина. Пока все обдумывали услышанное, я накинулся на уже остывшую гречку с тушенкой и доел свою порцию.

– Так, кто поедет в Москву, а кто будет развозить и прятать наши пиратские сокровища? – нарушила тишину Ведьма.

Я пожал плечами и ответил:

– Не знаю, тут у нас тоже полная свобода выбора, Гестаповец не давал конкретных указаний насчёт количества людей, ему важен результат, поэтому решать нам. Павел? – посмотрев на связиста, спросил я, заранее зная его ответ.

Павел обвел всех взглядом и вполне ожидаемо ответил:

– Я бы предпочел остаться тут решать вопросы по хозяйству, вы и так хорошо знаете мою нелюбовь к путешествиям.

Комментировать его слова никто не стал, все прекрасно знали, что пережил Павел, когда сильно избитый прятался от банды Ржавого в стеллажах с товаром в торговом центре, где мы его нашли.

– Я останусь и помогу ему. – внезапно произнесла Ведьма.

Её слова вызвали бурную реакцию у Кузьмича, уставившись на неё выпученными глазами, он сказал:

– Тогда и я остаюсь! Буду вам помогать.

– Не надо, мы сами справимся. – возразила Ведьма, смешно наморщив свой носик, что было верным признаком раздражения.

Кузьмич редко обращал на подобные признаки внимание, поэтому безапелляционно произнёс:

– Да, конечно, справится и без тебя, чё там, погрузил барахло в машину и вези. Поехали лучше с нами, а Павлу пусть остаётся помогать коммунистическая мумия.

Начинал разгораться ненужный спор. Кузьмич сох по Ведьме и не хотел с ней разлучаться, но она, видимо, решила немного отдохнуть от его назойливого внимания и остаться тут.

Полчаса ушло на то, чтобы успокоить разбуянившегося Кузьмича, я уже даже хотел психануть и оставить его тоже, но в итоге он успокоился и смирился с тем, что Ведьма с нами не поедет.

Потом были скучные обсуждения относительно того, что с собой брать в дорогу и в каких количествах. Составив план, все разошлись уже поздно вечером и принялись собирать вещи.

Я вместе с любимой собирался в дорогу, проверяя, чтобы она ничего не забыла. В этот раз я не лоханулся, как всегда, и кинул себе и ей в рюкзаки по противогазу. Сколько раз до этого говорил себе, что они необходимы, и всегда забывал. В этот раз не забыл!

Закончился этот бешеный день, полный сюрпризов, долгим и нежным сексом. Мы с женой растягивали удовольствие, меняя позы и наслаждаясь друг другом, понимая, что побыть наедине в таких комфортных условиях во время поездки у нас не получится.

Начало нового дня было суетным. Все бегали по дому, что-то орали, искали. Выпив утренний кофе, я сразу отправился в автомастерскую, принимать автомобили.

Увидев непрезентабельного вида Газель с Нивой и сонные красные глаза автомехаников, я понял, что ребята на совесть постарались сделать их неприметными и не похожими на бронированные, работая всю ночь без отдыха.

Даже свежая краска не выглядела свежей, была какой-то тусклой, как будто выгорела на солнце, если бы не запах, который от неё ещё исходил, я бы ни за что не подумал, что машины недавно перекрашивали.

Договорившись забрать автомобили позже и пообещав ребятам за качественную сверхурочную работу магарыч, я вернулся домой. Сейчас требовалось получить некоторые вещи со склада, а без Кузьмича к прапорщику лучше не ходить, придется каждую мелочь вырывать со слезами и боем.

Услышав, что от него требуется, Кузьмич сразу воспрял духом. Он быстрым шагом шёл рядом со мной, с радостно сверкающими глазами, как у кота, который дорвался до сметаны. Правда, сметана старого пьяницу не интересовала, а вот булькающая при каждом шаге бутылка с самогоном, спрятанная у него за пазухой, явно грела ему душу.

Я не разделял его восторга, но другого выхода не было, один из немногих плюсов алкоголизма старого пройдохи был в том, что прапорщик был его собутыльником и, прибухнув, становился более добрым и сговорчивым.

Достигнув склада, Кузьмич без стука резко открыл дверь и, вломившись в помещение, громко заорал с порога:

– Ага, тушняк казённый жрешь, крыса тыловая! У тебя же скоро морда в дверь не пролезет!

От неожиданности кладовщик, который и правда страдал от излишнего веса и был похож на огромного колобка, подавился и громко закашлялся. Сделав пару глотков из алюминиевой кружки, стоявшей перед ним на столе, он вытер рукой слезы и кивнул мне, затем перевёл хмурый взгляд на Кузьмича и ответил:

– Чё орешь, как блаженный? У меня сейчас вполне официально завтрак. Это вы трескаете нормальную еду дома с комфортом, а я тут сухомяткой вынужден давиться, практически живя на этом проклятом складе.

– Зачем же давиться? – с улыбкой спросил Кузьмич и, достав из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью, водрузил её на стол. – Давай смажем глотки за хорошее начало рабочего дня.

Лицо прапорщика озарила улыбка, он жестом заправского фокусника извлек откуда-то из-под стола два граненых стакана, зная, что я пить с ними не буду, и ответил:

– Да какое тут хорошее начало? Меня сегодня с самого утра уже зае…ли все! Визит этого проклятого депутата разворошил Рынок, как осиный улей. Приходят тут всякие и давай трясти списками: «Вот, Гестаповец разрешил взять это, взять то»! Он-то им разрешил, а таскать всё мне, и потом ещё переживать, вернут в целости и сохранности или, как всегда, всё сломают, порвут и в говне испачкают! – пожаловался на свою нелегкую жизнь круглый прапор, для которого сделать пару лишних шагов было сродни подвигу.

– Прямо-таки в говне? – недоверчиво изогнув брови дугой спросил Кузьмич, наливая себе и ему сразу по пол стакана.

Прапор зашевелил носом, пытаясь уловить аромат наливаемой жидкости, и недовольно ответил:

– Да в чем только шмотки не пачкают, в дерьме, в крови. Иногда такое пытаются вернуть, что проще сразу на помойку отнести, чем привести в божий вид.

– Ладно, не урчи, как будто-то сам всё отстирываешь и зашиваешь. – небрежно проговорил Кузьмич и, подняв руку со стаканом, сказал:

– Ну, вздрогнем.

– Вздрогнем. – ответил прапор и со звоном ударил своим стаканом по стакану Кузьмича.

Выпив, прапор принялся закусывать тушенкой из открытой банки, а Кузьмич замер неподвижно и смотрел на него с молчаливым укором.

– Ну, чего уставился?! – спросил, не выдержав столь пристального внимания прапор.

– Да вот, смотрю, не уважаешь ты меня совсем, кругломордый!

– Сам-то вообще, как бомж, не брит, а чет ещё на мою морду гонишь! – начал заводиться прапор.

– Сало гони! Хохол хитровые…ный, тушенку лохам на закусь предлагай, я тебе свойский натуральный продукт, приготовленный с душой, принес, а ты мне консервы пихаешь!

Прапор страдальчески закатил глаза и произнёс:

– С тобой невыгодно бухать, ты всегда покушаешься на святое! Знаешь, как тяжело у вас тут найти нормальное сало, а не то фуфло, что вы, кацапы, привыкли считать салом?

Незлобно ворча себе под нос, прапор открыл один из ящиков стола и извлёк на свет бумажный промасленный свёрток. Аккуратно его развернув, он достал толстый шмат копчёного сала, щедро посыпанного сверху перцем, и принялся аккуратно его нарезать.

Я молча сидел на деревянном ящике, не нарушая ритуал товарищей. Прежде чем дошли до дела, Кузьмич с прапором успели ещё два раза накатить и два раза поругаться и помириться.

Зато потом, когда перед прапором возник список с вещами, он отдал всё, практически не ворча, заверив нас, что отрывает каждую вещь от сердца, которое при этом обливается кровью. Его послушать, так любая шапка ушанка на этом складе ему – как родной ребёнок.

Погрузив всё добро в Газель, мы тронулись к дому. Кузьмич от выпитого был в прекрасном настроении, даже оставил прапору недопитую бутылку, за что тот на радостях обнял его и поблагодарил, сказав «Дякую!».

Дома всё было собрано и подготовлено к выезду. Пока все загружали автомобили, я сходил до Гестаповца, получить на дорогу последние инструкции и благословление.

Глава 5.Неугомонные спорщики

В Газели ехать было очень весело, тут собрался весь мужской состав отряда и шумно галдел, пребывая в приподнятом настроении. За рулем сидел Артём, он сосредоточенно крутил баранку и смеясь отшучивался от периодических нападок Кузьмича.

Я расположился в пассажирском кресле рядом. Поскольку окрестности Рынка были безопасными, я позволил себе расслабленную полулежачую позу. Позади меня, в салоне, расположились Кузьмич, Берсерк и Витя. Таня и Яна решили ехать следом за нами на Ниве, чтобы болтать о своём, о женском, и не слушать наши «глупые шутки», как они заявили.

Я изредка кидал взгляд в огромное боковое зеркало, проверяя, что они не отстают, хотя эта предосторожность была излишней – в случае чего, они сразу используют рацию. Поэтому можно было расслабиться и рассматривать проплывающие за окном унылые пейзажи и поругивать Артёма, когда машина попадала в очередную яму и меня потряхивало.

Стоило нам отъехать от Рынка, Кузьмич вполне предсказуемо достал бутыль с самогоном и предложил по чуть-чуть выпить, за удачную поездку. Пока места были безопасными, я разрешил всем пригубить по одной стопке. Когда старый пройдоха начал разговор за вторую, я пригрозил ему, что изыму всё его бухло и перегружу в Ниву, это его немного огорчило, и он сел, надув губы, с видом обиженного ребенка.

Обрулив сгоревший остов проржавевшей длинной фуры, Артём обернулся назад и с ухмылкой произнёс:

– Кузьмич, ты только не плакай, а то будешь ходить по столице с кгасными глазками!

– Я тебе чё, зомби, чтобы с красными глазами ходить?! – тут же злобно отреагировал Кузьмич и стукнул три раза кулаком об деревянную спинку сиденья.

Поймав насмешливый взгляд Виктора, он разозлился ещё больше и, повернув к нему голову, сердито спросил:

– Чё скалишься, мумия?!

– Да вот, думаю, что не зря говорят, что чем человек глупее, тем он суевернее.

Мне стало немного жаль Кузьмича, для которого сухой закон во время поездки и так был большим стрессом, поэтому я решил заступиться за него и произнёс:

– Ну, тут ты не прав, я знал немало умных людей, у которых волосы становились дыбом, стоило черной кошке перейти перед ними дорогу.

Витя подошел к моему креслу и, присев рядом на корточки, пытаясь поймать взглядом мои глаза, ответил:

– Ты вроде тоже не дурак, тогда поясни мне, как это работает? Особенно если учесть, что у кого-то эта кошка живёт в доме и по сто раз на дню переходит ему дорогу! Почему тогда на этого человека постоянно не падают кирпичи с неба и не происходят прочие несчастья по сто раз на дню?

Я повернул голову на бок и посмотрел в его хитрые глаза, которые скрывались за очками. Вите обязательно был нужен визуальный контакт с глазами собеседника, поэтому, решив его немного побесить, я отвернулся к окну и произнёс:

– Да я почем знаю! Может, на хозяев это не действует. Я сам не суеверный, это тебе к Кузьмичу с такими вопросами.

– Кошка не может принести своему хозяину вред, ну если только у него нет аллергии на кошачью шерсть! – неожиданно произнёс Алёшенька, заставив Витю развернуть голову в свою сторону.

Услышав это, Артём усмехнулся и произнёс, не отрывая взгляда от дороги:

– Да отстаньте вы от кошек, они милые и мугчат классно. Лучше вспоминайте, кто чего о Москве слышал.

Витя вернулся на своё место и, едва усевшись в кресло, гневно выпалил:

– Эта Москва была как государство внутри государства! Почти все деньги страны крутились там! Пока регионы доедали последний х… без соли, они там с жиру бесились! Каждый год меняли новые бордюры и плитку, а где-то в бедных городах более двадцати лет лежал асфальт, который ещё застал СССР! Весь такой вздутый и растресканный от корней деревьев, растущих вдоль него.

– Да, бл…дь, Витя! Он спрашивал сведения про современную Москву, а не твоё отношение к демократической модели правления! – бесцеремонно прервал я Виктора, и так прекрасно зная, как жила столица раньше по сравнению с другими регионами страны.

Витя на мои слова не обиделся и ответил:

– Как сейчас там – я не знаю, но, судя по тому, что некоторые казнокрады живы и катаются по городам, пытаясь вновь наладить старую систему и тянуть из страны все соки, я не удивись, если там до сих пор в центре перекладывают плитку.

– Ага, б…я, зомби-гастарбайтеры без соцпакета! – насмешливо бросил Кузьмич.

Артём, кинув на спорщиков быстрый взгляд через плечо, произнёс:

– Насчёт плитки я не увеген, что её там пегекладывают, но слышал, что в центге, вокгуг кгемля, есть закгытая зона, полностью зачищенная от мегтвецов. Там всё по стагинке: габотают багы и гестоганы, люди без стгаха гуляют по чистым улицам, котогые каждое утго подметают. Только не знаю, пгавда это или нет.

– Картавый, ты сам в этот бред веришь? Может, там вообще ничего не изменилось? МКАД стоит в пробках, а на трёх вокзалах, в ожидании поездов, люди уплетают горячие чебуреки с пивом? – с иронией спросил Кузьмич, вызвав громкий рокот в желудке Берсерка.

Алёшенька шумно вздохнул и попросил:

– А давайте тогда тоже туда заедем и купим чебуреков? Я очень их люблю, когда они горячие…

– Да и беляши тоже! – мечтательно добавил он, шумно сглатывая слюну.

В машине послышались смешки. Витя похлопал Берсерка ладонью по плечу и произнёс:

– Если найдём, где их продают, то обязательно купим. Но ты слишком молод и не пробовал вкус настоящего чебурека! Раньше их продавали старушки на рынках. Вот идешь ты зимой мимо, руки мерзнут от холода, и чуешь вкусный запах чебуреков. Покупаешь его у бабули, она открывает крышку и достаёт из зеленой металлической бочки горячий чебурек и протягивает его тебе, и ты, обжигая пальцы об промасленную бумажку, начинаешь есть его, наслаждаясь вкусом нежного теста и мясного фарша с нотками перчика и лука.

Я почуял, как у меня стал наполняться слюной рот. Ну Витя, ну гад! Ещё немного – и вместе с Берсерком начну громко урчать желудком на всю машину. Видимо, не я один думал подобным образом, опережая меня на долю секунды, Кузьмич сказал Вите с явным укором в голосе:

– Слышь, мумия, у нас какое задание? Найти, где в Москве продают самые вкусные чебуреки?

Витя предпочёл промолчать и не отвечать на грубость Кузьмича. Сам же престарелый пройдоха, не дождавшись ответа, произнёс:

– Вот вы всё время обвиняете меня в алкоголизме, а он, между прочим, – хороший способ завести знакомства и иметь различные источники информации!

– Ага, твои алкаши с гынка, с котогыми ты колдыгишь, – очень «ценные» источники инфогмации. Они тебе по синей тыкве такого нагассказывают, что можно фантастические фильмы снимать. – весело ответил Артём.

Но Кузьмича это нисколько не смутило, и он сказал:

– Да, картавый, ты прав! Мне чего только не рассказывали: и про зомби, которые стали умнеть, и про людей, на которых укусы мертвецов действуют, как укусы обычных собак – вроде больно, но не обращают в зомби, и про…

– Да знаем мы все эти твои пьяные байки! Они могут начинаться по-разному, но заканчиваются всегда одинаково: твои рассказчики в конце блюют и падают на землю, где спят в алкогольной коме, с обоссанными штанами! – не выдержал Виктор и вставил шпильку.

Кузьмича это задело за живое, он протянул Виктору руку и громким, дрожащим от возмущения голосом, спросил:

– Ты думаешь, что всё, что я говорю, – фуфло?! А давай поспорим, что нет?!

Витя опустил голову, демонстративно посмотрев на протянутую к нему руку, и спросил:

– А какой смысл спорить, чем ты сможешь доказать?

– А ты, краснопёрый почитатель Маркса, не переживай, я за свой базар отвечаю! Мы скоро будем проезжать мимо одного поселения, где живёт человек, которому не страшны укусы мертвеца. Только нужно будет свернуть с трассы в сторону и проехать километров 15.

– Да чёрт с тобой! На что спорим? – Витя протянул свою руку и крепко сжал ладонь Кузьмича.

Старый баламут пожал плечами и ответил:

– Давай на подзатыльник? Может, после хорошего отцовского леща у тебя мозги встанут на место и перестанешь мечтать о своем коммунизме.

– А у тебя их и так нет, поэтому я тебе дам подзатыльник, не опасаясь повредить то, чего нет. – улыбаясь, произнёс Виктор и, повернув голову к Берсерку, показав кивком головы на руки, сплетённые в крепком рукопожатии, попросил:

– Алёша, разбей, пожалуйста!

Берсерк счастливо улыбнулся и с силой ударил по рукам спорщиков.

–Ай, б…яяяяяяяяя, ты чё, совсем больной?! – завопил Кузьмич, баюкая ушибленную руку у груди.

Витя воздержался от матерных слов и, поправив слетевшие от ощутимого удара богатыря очки, тоже потирал ушибленную руку, громко дыша.

Артём заржал на всю машину и, отсмеявшись, произнёс:

– Вы оба дугаки! Кто вам вообще сказал, что мы будем свогачивать с магшгута и ехать в богом забытую дыгу гади вашего глупого спога?!

– А ты молчи, гнида картавая, твоё дело – рулить, а не командира из себя строить! – гневно проорал Кузьмич, прижимая к груди ушибленную руку, и тут же обратился ко мне, сменив тон с гневного на заискивающе-просительный:

– Мы же заскочим в Кривоборье? Это по пути и совсем недалеко от трассы.

Я, наблюдая за тем, как Кузьмич и Витя баюкают ушибленные руки, с трудом прятал улыбку. Берсерк сидел с виноватым выражением на лице, которое покраснело и покрылось потом. Вот что мне делать с такой командой? Как мы умудрились выжить с этими дуралеями? Ума не приложу.

Сделав сосредоточенно-сердитое выражение лица, я достал карту и стал молча разглядывать её, заставляя спорщиков изрядно понервничать в ожидании моего ответа.

Судя по карте, Кривоборье действительно находилось недалеко от М4, с левой стороны по ходу движения, и располагалось примерно между Воронежем и Хлевным. В принципе, мы сильно не спешили, и можно было туда заехать. Мне и самому было интересно посмотреть, как в других местах люди живут.

Решив, что достаточно помучил спорщиков своим молчанием, я отложил карту в сторону и ответил:

– Мы заедем, если вы, два идиота, сейчас пообещаете больше не страдать хернёй! Вы понимаете, что мы ещё толком от Рынка не успели отъехать, а у нас треть отряда умудрилась сама себе повредить руки и лишена боеспособности?!

– Да я в норме, могу хоть сейчас в бой! – тут же выпалил Кузьмич и, в доказательство своих слов, принялся, как дирижёр, размахивать ушибленной рукой, морщась при этом от боли.

Виктор аккуратно ощупал свою руку и ответил:

– Перелома точно нет, а ушиб скоро пройдёт, поэтому ничего страшного, мы вполне боеспособны.

Артём, оторвав взгляд от дороги и посмотрев на меня, недоверчиво спросил:

– Ты что, пойдёшь на поводу у этих идиотов? Вспомни, сколько непгиятностей нам доставляли такие незначительные отклонения от магшгута!

Я улыбнулся и, несильно хлопнув Артёма по плечу, ответил:

– Да расслабься ты, мы относительно недалеко от дома и это место безопасное. Я слышал, что там живут какие-то чудики, которые искренне верят, что их поселение – ключ к прекращению появления зомби. Давай быстро заскочим к ним и посмотрим своими глазами. Тем более, такие отклонения нам приносили не только неприятности, но и ценную информацию и щедрый хабар!

Артём некоторое время молчал, но довольно быстро сдался и, махнув рукой, произнёс:

– Ладно, х…й с вами, заскочим в ваше Кгивобогье. Будет забавно, если Кузьмич, словив леща, ещё тгонется умом и пговозгласит себя кем-нибудь.

– Что значит «ЕЩЁ»?! – возмущённо вскрикнул Кузьмич, сердито нахмурив свои кустистые брови.

– То и значит! Ты же пегестал пить свою любимую водку и таскаешься с гычагом тогмоза на шее! Поэтому не исключено, что Витя даст тебе подзатыльник и окончательно стгяхнёт мозг. И начнёшь гассказывать, что ты посланник бога на Земле, или говогить на давно забытых языках! – смеясь, ответил Артём.

Кузьмич сплюнул себе под ноги и, потрогав сломанный тормозной рычаг у себя за пазухой, произнёс:

– Дурак ты, картавый, это другое!

– Ладно, хватит вам собачиться, уже голова начинает болеть от вас! – одёрнул я спорщиков, после чего в салоне на некоторое время воцарилась тишина.

Но насладиться ею долго мне не дали, неожиданно, сидевший молча, Берсерк, громко сказал:

– Я хочу жениться!

В машине раздалось громкое присвистывание, удивлённые возгласы и мат. Алёшеньку весь остаток дороги пытали: что привело его к такому желанию. Интересовались наличием невесты и описывали все плюсы и минусы данного мероприятия.

Мнения о необходимости женитьбы разделились: мы с Артёмом, как люди, пребывающие в счастливом браке, поддерживали добродушного гиганта в его стремлении, Кузьмич принял нейтральную сторону, а Виктор, будучи в своё время три раза женатым, за что мы иногда называли его брачным аферистом, отговаривал Берсерка, утверждая, что с такой бабулей, как у него, жена ему не нужна, только мозг будет выносить.

Так за обсуждением темы, которую нам внезапно подкинул Берсерк, километры незаметно намотались на колёса, и мы достигли съезда с трассы. Увидев покосившийся и неоднократно простреленный указатель с надписью «Кривоборье», Артём повернул налево, и мы оказались на узкой асфальтированной дороге, которая шла мимо жиденькой посадки.

И без того небольшую скорость пришлось снизить ещё, объезжая ямы, которых тут было значительно больше, чем на трассе. Нива свернула вслед за нами и тут же ожила рация. Девушки поинтересовались, куда мы направляемся. Услышав причину изменения маршрута, назвали нас дураками и отключились.

Подвеска Газели не располагала к комфортной езде по кочкам, поэтому уже через 10 минут я молился, чтобы мы быстрее добрались до конечной точки маршрута, опасаясь, что такая дорога вытряхнет душу из тела. Газель страдальчески раскачивалась и скрипела на кочках, я уже начинал жалеть, что согласился свернуть с трассы и отклониться от цели.

Но всё когда-нибудь кончается, и проклятая дорога, усеянная ямами, тоже кончилась, у забора из бревенчатого частокола.

Увидев его издалека, я сначала вспомнил картинки про древнюю Русь, помню, была у меня в детстве книжка про Рюрика, там города окружали точно такие же заборы. Но подъехав ближе, стали видны штрихи, которые придавали частоколу шарм современной реальности, отгоняя мысли о временах удалых князей и воевод.

Ворота были сварены из различных кусков стали и имели две бойницы. Железо было выкрашено серой краской, поверх которой щедро нанесли желто-черные знаки, предупреждающие о биологической угрозе, и мелкий текст.

Если верить этому тексту, то мы находились у ворот биолабаратории, которая работала над поиском и созданием лекарства от превращения людей в зомби.

Выйдя из машин, мы курили и рассматривали ворота, с изумлением читая этот текст. А нас в свою очередь внимательно рассматривала пара человек, открыв бойницы в воротах и нацелив в нашу сторону стволы автоматов.

Откуда-то из-за забора раздавались звуки размеренной деревенской жизни: кудахтали куры, мычали коровы, голосили козы, и всё это никак не укладывалось в голове с тем, что там находится биолабаратория.

Первыми не выдержали тишины люди за воротами. Один из них довольно неприветливо спросил:

– Вы кто такие и чё приперлись?

«Я вас не звал, идите нах…й!» – подумал я про себя, вспоминая крылатую фразу одного отшельника, к которому неожиданно заявились репортёры, а вслух произнёс:

– Мы ваши соседи, с Рынка. У нас дела в ваших краях, вот и заскочили узнать, может, вам чего нужно.

– С Рынка, говоришь? – задумчиво протянул охранник. – Ну, тогда ладно, сейчас откроем ворота, заезжайте, только без глупостей, оружие в руки не брать!

– Хорошо. – ответил я и, закинув автомат за спину, направился в автомобиль.

Серые ворота, щедро разрисованные желто-черными треугольниками, предупреждающими о биологической опасности, распахнулись, и нашему взгляду предстал просторный отстойник, в конце которого были ещё одни ворота. По бокам между ворот шел массивный забор, образуя закрытый прямоугольник, в который мы въехали.

К машинам подошел тот же охранник, что говорил с нами, и попросил всех выйти наружу. Внимательно осмотрев нас и заглянув в салоны автомобилей, он подал знак рукой своему коллеге, который находился за периметром, и тот принялся что-то говорить в рацию.

Слов было не разобрать, поэтому я немного напрягся, ожидая, что будет дальше, и принялся рассматривать охранника, который находился рядом с нами.

Обычный с виду мужик, слегка за сорок, был в гражданской чистой одежде. Лицо спокойное, глаза трезвые и умные. Вооружён Калашом «семёркой» с деревянным цевьём, без всяких наворотов.

У меня сложилось впечатление, что обычному гражданскому просто дали автомат и поставили на воротах, что не особенно увязывалось с охраной биолабаратории, о которой информировала надпись на воротах.

Мои размышления прервало появление нового автомобиля, который замер на улице у открытых ворот, увидев нас. Это был пикап, кузов которого какой-то кулибин превратил в двухметровую клетку. Сейчас внутри этой клетки находились мертвецы. Завидев нас, они принялись тянуть в нашу сторону руки, поедая нас взглядом своих кроваво-красных глаз и издавая злобное рычание.

Я с удивлением спросил у стоящего рядом со мной охранника:

– Вы отлавливаете всех зомбаков в округе?

В это время из пикапа выпрыгнул весёлый молодой розовощёкий парень и, подойдя к нам, спросил у охранника, не дав ему ответить:

– Петрович, долго мне тут стоять? Я уже жрать хочу, с раннего утра собирал этих упырей по полям. А мне ещё сдавать их нашему ученому!

Петрович перевёл взгляд на парня и, схватив его за щеку, несильно потрепал и произнёс:

– Да ты, щекастый, всегда хочешь есть! Потерпи немного, к нам гости с Рынка приехали, сейчас ждём распоряжение, пускать их или нет.

Парень, который действительно был довольно упитанным, потёр ладонью щеку и ответил:

– Ладно, подожду.

И развернувшись направился к пикапу. В это время охранник за забором закончил говорить по рации и показал Петровичу знаком, что всё хорошо. Повернувшись ко мне, Петрович внимательно смотря мне в глаза, произнёс:

– Сейчас пришлют сопровождение, и мы запустим вас. Только без глупостей, оружие сдавать не просим, но лишний раз в руки его лучше не брать.

«А они не такие бездари, как я подумал изначально, раз по поселению нам придётся передвигаться в сопровождении конвоя» – подумал я, а вслух спросил:

– Как успехи с поиском средств от превращения людей в зомби?

– Мне не ведома эта информация, мил человек, об этом тебе Полина Карповна расскажет или ученый, если она даст добро на встречу с ним. Моё дело маленькое – отрывать-закрывать ворота и следить за порядком. – как-то слишком поспешно ответил на мой вопрос Петрович, отведя на пару секунд взгляд в сторону и сменив тему.

Я решил не наседать на него и, кивнув на пикап с импровизированной тюрьмой для мертвецов в кунге, спросил:

– Вы отправляете людей их ловить, разве они сами не выходят к забору вашего поселения?

– Раньше выходили, но постепенно их стало всё меньше и меньше, теперь приходится самим их искать по округе.

– Странно, я думал, что эти твари бесконечны, сколько их не отстреливай – всегда приползают новые.

– Это у вас там, в городе, их под миллион бродит, а у нас в округе только небольшие деревеньки и сёла были, поэтому теперь приходится искать их днём с огнём, всё больше увеличивая радиус поиска.

Наш разговор прервал шум подъехавших к закрытым внутренним воротам автомобилей со стороны поселения. Петрович дал команду открывать вторые ворота, и мы отправились рассаживаться по машинам.

Дождавшись, пока ворота полностью откроют, Артём медленно направил Газель вперёд, я проследил в боковое зеркало за Нивой, убедившись, что она поехала следом за нами.

За воротами нас поджидали два пикапа, первый стоял в 30 метрах впереди на обочине, второй дождался, пока мы проедем мимо, и пристроился замыкающим. Пока мы выстраивались, мимо нас по обочине, поднимая клубы пыли, проехал пикап с мертвецами в самодельной клетке. «Паренёк, видимо, действительно очень проголодался» – с усмешкой подумал я, смотря вслед быстро удаляющейся машине.

Пристроившись за первой машиной конвоя, мы оказались в центре колонны и ехали следом за передним пикапом, из кузова которого в нашу сторону смотрело дуло пулемета, установленного на треноге. Подобные меры предосторожности меня не пугали, но вызывали немало вопросов: откуда у такого чахлого и бесполезного поселения есть скотина, автомобили и вооружение подобного уровня? Может, тут действительно находится серьезная лаборатория, а слухи о безумцах, живущих вдали от города, – простая дезинформация, чтобы не привлекать излишнее внимание?

Видимо, не один я задавал себе подобные вопросы, поскольку в салоне Газели царила тишина. Все старались рассмотреть через стекла, что происходит снаружи, и куда мы едем.

К моему разочарованию, остановились мы около большого одноэтажного бревенчатого дома, который никак не был похож на серьезную биолабораторию. Отгороженный свежим штакетником палисадник с растущими в нем разными красивыми цветами это красочно подтверждал.

Остановив автомобили на обочине вдоль узкой гравийной дороги, на противоположной от дома стороне, мы выбрались наружу. Своё оружие все демонстративно закинули за спину, чтобы лишний раз не провоцировать местную охрану.

Дверь бревенчатой избы распахнулась и на крыльцо вышла старушка. Подслеповато щурясь, она быстро осмотрела нас и скрылась за дверью.

Не успел я даже удивиться подобному проявлению гостеприимства, как дверь вновь распахнулась и к нам направился молодой человек, правая рука которого была ампутирована по колоть.

Подойдя к нам вплотную, он улыбнулся и, протянув целую, левую, руку, поздоровался и с улыбкой произнёс:

– Извините, что здороваюсь левой рукой, правую пришлось пожертвовать во имя науки. Полина Карповна просила проверить меня, что вы точно приехали с Рынка. Если вы пройдёте проверку, то она готова вас принять.

Я улыбнулся, стараясь, чтобы моя улыбка получилась как можно более дружелюбной, и ответил:

– С этим нет проблем, мы легко ответим на твои вопросы, если они не касаются какой-то закрытой информации.

Стараясь не думать, что будет, если, по его мнению, мы дадим неправильные ответы. Вряд ли дело ограничится только отказом аудиенции у Полины Карповны.

Паренёк вернул мне дружелюбную улыбку и произнёс:

– Мы не шпионы, нам ваша секретная информация без надобности.

После чего он задал с десяток различных вопросов, по которым было понятно, на Рынке он точно был, причем даже в кабинете Гестаповца.

Я без труда ответил на все его вопросы, тем самым заработав благословление на встречу с главой поселения. Как оказалось, руководила тут всем та самая бабуля, которая рассматривала нас с крыльца.

Парень, бывший при ней чем-то вроде секретаря и прислуги одновременно, провел нас в просторную гостиную и предложил рассаживаться за большим деревянным столом. Вскоре появилась и сама хозяйка дома, прежде чем занять место во главе стола, она посмотрела на однорукого парня и укоризненно произнесла:

– Дима, ну что ты даже не налил гостям чаю?!

Дима, сделав виноватое выражение лица, поспешно ответил заискивающим тоном:

– Не успел, дорогая Полина Карповна, только завёл гостей в дом, сейчас всё сделаю!

Проговорив это, он поспешно вышел из зала, оставив нас наедине с престарелой хозяйкой дома и главой всего поселения в одном лице.

Пока она медленно отодвигала от стола стул и усаживалась на него, все с любопытством рассматривали её.

Я успел повидать множество различных поселений, некоторые из них были с безумными законами и правилами, у всех были разные правители, старосты, главы, шерифы, мэры и хрен пойми кто вообще, но я ещё ни разу не видел, чтобы всем заправляла бабушка-божий одуванчик, которая одной ногой уже была в могиле и ей давно на кладбище ставили прогулы.

Сама бабулька, несмотря на высокую должность, была просто одета, в старое выцветшее платье, поверх которого, несмотря на жару, был накинут треугольник из шерсти, закрывающий её шею и плечи. Судя по тому, как она, разглядывая нас, щурилась, зрение подводило её, но очками она по какой-то причине не пользовалась.

Обстановка в зале была такой же простой, как и хозяйка дома: голые бревенчатые стены, полное отсутствие бытовой техники. Спартанскую обстановку нарушали только иконы, висящие в углу комнаты.

Усевшись за стол, бабулька поёрзала задницей по стулу, выискивая более удобное положение, и голосом, в котором неожиданно прорезались властные нотки, спросила:

– Что это Рынок вдруг решил почтить нас своим визитом? Я думала, ваше руководство давно про нас забыло и потеряло интерес к нашим делам, а вместе с ним и желание помогать.

Я немного оторопел от такого неожиданного вступления и потерял дар речи. Мне на помощь пришел Виктор, ответив на вопрос Полины Карповны:

– Да как Вы, уважаемая, могли подумать такое? – скопировав интонацию и слова однорукого секретаря-помощника старушки, произнёс он. – Просто много всяких срочных дел, даже на отдых нет времени! Но несмотря на это, как видите, мы всё равно нашли время и заехали к вам.

Карповна перевела взгляд на Виктора и ехидно произнесла:

– Ага, нашли, соколик, нашли, всего лишь через полгода. – внезапно рассмотрев замотанное бинтами лицо Виктора, она резко сменила тему, задав вопрос, а в её голосе послышались странные нотки. – Тебя покусали мертвецы?

У Вити от такого вопроса увеличились зрачки, став благодаря линзам очков очень большими. Он немного нервно ответил:

– Да господь с тобой, уважаемая! Сидел бы я сейчас тут, если бы меня зомби укусили!

Бабульку его ответ немного успокоил, и она уже обычным голосом, почесав рукой шею под платком, загадочно произнесла:

– В наше время всякое бывает!.. – и, вернувшись к первоначальной теме, уже спокойно спросила. – Так зачем вы приехали?

Я уже успел собраться с мыслями, поэтому, не дав открыть Виктору рот, быстро ответил сам:

– Хотим поинтересоваться, как вы тут живёте, может, вам чем-нибудь нужно помочь?

Казалось, мои слова должны были обрадовать старушку и заставить поверить в наши благие намерения, но, на удивление, она лишь криво ухмыльнулась и злобно ответила:

– Поздно, соколики, спохватились, надо было раньше помогать, когда я вас просила о помощи, а теперь мы сами крепко стоим на ногах и желающих нам помочь – более чем достаточно!

Не похоже, чтобы бабка шутила подобным образом. Говорила она это довольно искренне и немного злобно. Я в недоумении посмотрел на Артёма, потом на Виктора, переводя взгляд на каждого, кто сидел за столом, нарываясь на такие же растерянные и недоуменные взгляды жены и друзей. Эта бабка умела удивлять и сбивать с панталыку!

Неловкое молчание скрасил её помощник, который на одной руке ловко внёс алюминиевый круглый поднос, на котором находился большой заварник, кружки и баночка с мёдом.

Быстрым движением фокусника он ловко переместил поднос на стол и, налив из заварника полную чашку горячего вкусно пахнущего чая, поставил его перед своей начальницей, и только после этого принялся наливать чай в кружки, предназначенные для нас.

Загадочная и чем-то явно обиженная на Рынок бабка подвинула к себе чашку с горячим чаем и обняла её ладонями, словно находилась на морозе и пыталась отогреть замершие пальцы. Подслеповато щурясь, она окинула нас насмешливо-надменным взглядом своих выцветших глаз и, сделав глоток чая, произнесла:

– Ваши кислые рожи греют мою душу. Что, не ожидали, что я вас так встречу? Думали, полгода будете меня игнорировать, а потом заявитесь, и я буду у вас что-то выпрашивать, ползая на коленях? Да хер вам на рыло! Карповну избрал сам господь Бог для того, чтобы человечество, очистившись в адском пламени Апокалипсиса, смогло вернуться к нормальной жизни и жить по заповедям Божиим!

Сказать, что я оху…л от такого откровения бабки – это ничего не сказать. Я сидел с открытым ртом, с удивлённым взглядом слушая не на шутку разошедшуюся старуху, как и все остальные за столом. Только её однорукий секретарь нисколько не изменился в лице и, закончив разливать чай по чашкам, спокойно вышел из зала.

Избранная непонятно для какой миссии богом бабка сделала паузу, чтобы перевести дыхание и насладиться нашими недоуменными рожами, после чего заговорила дальше:

– Да-да-да, не удивляйтесь так, соколики. Ваше руководство оказалось недальновидным и не смогло разглядеть во мне ценный бриллиант, либо не поверили тому, что я им тогда рассказала. Впрочем, это уже не важно, главное, что нашлось немало тех, кто не был слеп и сделал на меня ставку. На данный момент я и мои люди не испытываем ни в чем нужды. У нас есть оружие, одежда, пища, скотина, куры, верные люди, считающие опасную лабораторию своим домом. И самое главное, без чего всё это не имело смысла, – тут есть я и Валерий Алексеевич! Который хоть и отрицает существование бога, но был именно им направлен ко мне, чтобы вместе мы могли спасти человечество.

Упоминая бога, бабка не забывала кидать взгляды в угол, в котором висели иконы. Выпалив очередную тираду, из которой выходило, что она по воле божьей на этой грешной земле – очень важная персона. Только в чём заключается её миссия, я так и не понял.

Карповна высказалась, и теперь с наслаждением попивала чай, сидя с довольной улыбкой на лице. Мы тоже пили чай, только без улыбок, а с тенью легкого недоумения.

За столом царила тишина. Я пытался лихорадочно придумать, что сказать, чтобы перевести разговор в нужное мне русло и узнать, чем они тут вообще занимаются. Но мысли в моей голове скакали, как табун испуганных диких мустангов по прерии, всё время возвращаясь к тому бреду, что успела тут наговорить вредная старуха.

Неловкую тишину за столом неожиданно прервал Алёшенька. Посмотрев на хозяйку своим по-детски добрым, чистым взглядом, он напрямую, без всяких затей, спросил:

– А можно посмотреть, как вы тут живёте?

Полина Карповна проглотила глоток чая, шумно втягивая в себя воздух, и, ехидно улыбаясь, повернула голову к Берсерку и принялась его рассматривать, явно готовясь опять отпустить очередную колкость в нашу сторону, непременно примешав к этому свою обиду и бога. Но когда она рассмотрела добродушного гиганта, издевательская самодовольная улыбка покинула её губы. Бросив быстрый взгляд на иконы в углу, она ответила:

– Посмотрите, милки, посмотрите! Ведь не просто так вы суда попали, всё происходит по воле божьей! Заодно расскажете потом своему руководству, что зря они не стали нам помогать раньше, пусть теперь кусают локти.

Не откладывая это дело в долгий ящик, бабка громко крикнула, вызывая своего однорукого секретаря-помощника, и, как только однорукий паренёк появился в зале, тут же отдала ему приказ показать нам поселение и дать возможность пообщаться с учёным, который, как я понял, являлся тут вторым человеком после неё и третьим после бога.

Мне было чертовски любопытно послушать ученого, поэтому я был рад, что покидаю компанию бабки, которая явно точила зуб на Рынок. Надо будет потом спросить у Гестаповца, в чём причина, хотя, судя по её словам, когда-то к ней приезжали разок и забили на неё, наверное, справедливо посчитав Карповну обычной бабкой, которая вместо того, чтобы просто взять и свихнуться, ударилась в религию, вообразив себя мессией на Земле, умудрилась организовать довольно крепкое поселение, став его главой.

Только вот говорить с ней было неприятно, ибо это был не диалог, а монолог с её стороны, щедро приправленный злобными репликами и издёвками.

Очень надеюсь, что учёный окажется менее предвзятый к нам и сможет нормально объяснить, что тут происходит. А самое главное – как это поселение, находясь в жопе мира, умудрилось не просто зародиться, но и крепко встать на ноги? Чтобы это произошло, они должны что-то давать взамен тем, кто спонсировал их оружием, едой, и другими необходимыми для выживания предметами, которые за просто так и большое человеческое спасибо сейчас не раздают.

С такими мыслями я направился на выход вместе с остальными вслед за одноруким пареньком, отметив напоследок, что хоть бабка и вредная, но чай, заваренный из различных трав и приправленный мёдом, у неё вкусный. Главное – чтобы не отравила, а то чёрт её знает, что у неё на уме. История помнит немало случаев, когда во имя бога совершались такие злодеяния, от которых сам сатана приходил в ужас, чувствуя себя безобидным щенком.

Глава 6. Преданность науке

Однорукий секретарь подошел к двум машинам, которые конвоировали нас сюда от ворот, и, подойдя к водительской двери, передав слова Полины Карповны водителю, удалился обратно в избу к своей начальнице. Из пикапа выбрался здоровенный бородатый лоб, первый увиденный мною человек в этом поселении, который был облачен не в гражданскую одежду.

На крепыше были черные берцы, плотные штаны со множеством карманов расцветки мох и черная футболка без рукавов. На поясе штанов висела рация и здоровенный нож в пластиковом чехле. Полностью лысый череп и густая черная борода завершали образ классического злодея из какого-нибудь боевика средней паршивости, отснятого в прошлом столетии.

Нам повезло, в отличие от киношных штампов, бугай не был злодеем-убийцей. По крайне мере, сейчас он дружелюбно улыбнулся и, протянув свою широкую ладонь для рукопожатия, проговорил:

– Привет, туристы, меня зовут Арсений, я проведу для вас экскурсию. – во время рукопожатия Берсерка, он остановил на нём свой взгляд дольше, чем на остальных, с уважением осмотрев мощную фигуру Алёшеньки, и продолжил инструктаж:

– Оружие можете оставить при себе, у нас нет правила, по которому вы обязаны его сдавать, но я всё же рекомендую во время экскурсии сложить его в машины, чтобы вы ненароком не перестреляли наших зомбаков на ферме – потому что мы ловим их, затрачивая время силы и ресурсы.

– А что будет, если я случайно убью мертвеца? – неожиданно спросила Татьяна, сделав самый невинный взгляд, словно спрашивала разрешение угоститься мороженым.

Арсений на мгновение замолк, сбитый с толку неожиданным вопросом, а потом ответил:

– Убив наших зомбаков, вам придётся самим ловить и привозить новых, к тому же вы серьёзно рискуете испортить отношения с нами и свою репутацию.

Услышав короную фразу Виктора про «испорченные отношения», мы не удержались и засмеялись. Бородач с удивлением рассматривал нас, не понимая, что такого смешного он сказал.

Пришлось объяснить ему, чтобы не выглядеть в его глазах кучкой умственноотсталых, с которыми ему нужно нянчиться. Узнав причину, вызвавшую у нас веселье, он тоже заулыбался и произнёс:

– Это всё весело, но мертвецов лучше не трогать – они нужны учёному для опытов в огромных количествах!

– У вас такая огромная лаборатория? – любопытно сверкая глазами за линзами очков, спросил Виктор.

Арсений кинул взгляд на его замотанное бинтами лицо и ответил:

– Запрыгивайте в кузов, в наши пикапы, и через пару минут сами всё увидите.

Поскольку наши машины были закрыты, мы не стали спорить и полезли в кунги к нашим сопровождающим. Я сразу ломанулся в передний автомобиль, мне было интересно рассмотреть треногу и пулемёт, который был установлен в нём.

Не одному мне это было очень интересно, практически одновременно вместе со мной к первому автомобилю ломанулись Витя и Артём. Кузьмич и Яна с Таней удивленно посмотрели на нас и, озадаченно переглянувшись, пошли залазить в кузов второго пикапа, где не было пулемёта.

Перебравшись через борт, я поздоровался с парнем, который сидел спиной вперёд, в удобном кресле у пулемёта. Я уселся на борт кузова, вцепившись рукой в массивную дугу безопасности, чтобы не выпасть из машины во время движения.

Дождавшись, пока все рассядутся, пикапы плавно тронулись. Я с любопытством рассматривал пулемёт, установленный на корявой треноге, сваренной из подручных средств. Выглядело всё это футуристично и коряво, но зато было вполне функционально и превращало легкий полноприводный пикап в довольно опасную машину, которой не требовалась хорошая дорога, а сама она могла в случае необходимости быстро достигнуть нужной позиции и залить врага градом пуль, которые сейчас красиво поблескивали медными наконечниками, заправленные в черную ленту.

Пока я рассматривал чудо инженерной мысли, сваренное из труб, различных деталей от автомобилей, велосипедов и ещё не пойми чего, мы проехали мимо простеньких одноэтажных домов, после которых начались поля, засеянные картофелем, свеклой, морковью, луком и другими овощами, которые неприхотливы и легко растут в чернозёме и необходимы для разнообразия рациона и получения витаминов зимой.

Поля закончились у большого ангара, подъехав к которому автомобили остановились. Лысый бородач, выбравшись наружу, поднял сжатые в кулаках руки вверх и сладко потянулся, разминая тело, словно мы ехали целые сутки, а не 5 минут.

Пока наш проводник разминался, мы покинули кунги пикапов, и теперь, окружив его, ждали, пока он закончит свою разминку. Арсений, перестав тянуться, кивнул головой в сторону ангара и произнёс:

– Вот наша святая святых – лаборатория. Вы пока покурите, а я пойду с Валерий Алексеичем переговорю.

– Разве разрешения вашей Полины Карповны недостаточно? – ворчливо спросил Кузьмич.

Лысый усмехнулся и ответил:

– Достаточно, но мне всё равно необходимо найти ученого, я не лезу в науку, поэтому не смогу вам рассказать то, чего сам не знаю.

Проговорил он и удалился, оставив нас около машин.

Я решил воспользоваться его советом и принялся с интересом рассматривать огромный ангар.

Одного взгляда на этого гигантского брата пулемётной треноги было достаточно, чтобы понять – его построили уже после появления мертвецов, поскольку он был металлической инсталляцией лоскутного одеяла. Сваренный из различных кусков металла, среди которых были яркие цветные листы, неокрашенные и покрытые ржавчиной. Но, несмотря на непрезентабельный внешний вид, здание выглядело, хоть и топорным, но довольно крепким.

– Я себе по-другому представляла лабораторию. – произнесла моя жена, подойдя ко мне.

Я усмехнулся и честно ответил ей:

– Не только ты, я бы тоже подумал, что внутри стоят какие-нибудь трактора или хранится сено. Но, раз Арсений говорит, что там лаборатория, то вряд ли он обманывает.

Последний оказался легок на помине и вышел из ангара вместе с высоким сутулым человеком в грязном халате, который когда-то был белым. По мере приближения стало заметно, что грязные пятна – не что иное, как засохшая кровь.

«Ну нихрена себе!» – удивлённо подумал я. Что у них там за лаборатория такая, если ученый скорее похож на работника скотобойни, чем на того, кто сидит в стерильной комнате и колдует над пробирками?

Мысленно похвалив себя и остальных за то, что не стали оставлять своё оружие в автомобиле, я подал остальным незаметный знак рукой, значение которого знал каждый член отряда – им следовало не расслабляться и держать ухо востро.

Подойдя к нам, человек в халате достал из кармана очки в строгой черной оправе и, водрузив их на переносицу, с любопытством осматривая нас, произнёс:

– Добрый день, господа и дамы, я руководитель лаборатории, Щербатых Валерий Алексеевич. Благодаря Полине Карповне, я начал работу над поиском вакцины от зомби-вируса. Если вам действительно интересны мои изыскания, то я с удовольствием проведу для вас экскурсию, всё покажу и объясню…

– Сейчас, к сожалению, людей мало интересует наука, все больше думают о том, чем набить своё пузо. – горестно закончил свою речь учёный.

Пока он говорил, я успел составить своё мнение о нем, основываясь на его словах и внешнем виде. Если я не ошибся, то Валерий Алексеевич был из той категории людей, которая всей душей предана своему делу. Такие люди обычно живут в своём собственном замкнутом мирке, не обращая внимания на происходящее вокруг. У них одна цель, и для её достижения в ход идут все подручные средства, даже если они незаконные и аморальные.

Во мне подобные люди вызывают странные и прямо-противоположные чувства. С одной стороны, их ум и интеллект, который значительно выше среднего показателя, как и фанатичная преданность делу, не может не вызывать восхищения. Но с другой стороны, подобные люди нередко во имя науки творили ужасные вещи. За примерами далеко ходить не надо, у одной только фашисткой Германии было немало таких ученых, ставивших бесчеловечные опыты над пленными людьми в лагерях.

Одним из таких учёных был Йозеф Менгеле – немецкий учёный-медик – врач, проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим во время Второй мировой войны. Менгеле лично занимался отбором узников, прибывающих в лагерь, проводил эксперименты над заключёнными. Его жертвами стали десятки тысяч человек. За что он получил страшное прозвище – Доктор Смерть.

И это только один из сотни подобных учёных, которых было немало в фашистской Германии. К сожалению, это практиковалось не только у пособников Гитлера, а было ещё до него и продолжилось после.

На слуху так же японский отряд 731. Четыре филиала отряда действовали вдоль границы с Советским Союзом. 20 оперативных исследовательских групп работали, каждая в своём направлении – исследовали вирусы, сыворотки крови, растения, изготавливали бактерии и керамические бомбы, изучали возбудителей различных инфекционных болезней и т. д. Всего отряд насчитывал примерно 2 600 сотрудников, значительную часть которых составляли учёные и медики.

Специальная группа 1-го отдела отряда 731 ведала тюрьмой и её заключёнными. Занималась спецгруппа «брёвнами». «Брёвнами» называли пленных. Среди них большинство составляли китайцы, однако были и русские, монголы, корейцы – попавшие в плен солдаты и схваченные на улицах мирные жители. Среди пленников были даже дети. И все они подвергались адским мукам в результате бесчеловечных экспериментов. На них проверяли, могут ли люди выжить в результате сильнейших ожогов, обморожения, получив отравления, и заражая смертельными вирусами.

И такие люди находились во все времена, во всех странах мира. Просто современные биолаборатории в любой стране были объектами повышенной секретности, что происходило в их недрах, зачастую оставалась тайной за семью печатями. Но даже обрывочных сведений, которые иногда просачивались наружу, хватало, чтобы понять – ничего с той поры не изменилось, каждая страна пыталась культивировать новые боевые вирусы методом скрещивания штаммов самых смертоносных уже известных человечеству.

«Куда-то меня понесло…» – подумал я, остановив свой поток мыслей. Наверное, подозрительные пятна крови, которыми пестрил некогда белый халат ученого, разбудили во мне старые воспоминания. Надо было раньше меньше читать всякие конспирологические теории!

Отогнав ненужные мысли, я побрел вместе с остальными вслед за учёным, в ангар-лабораторию. Оказавшись внутри, мы попали в просторное светлое помещение, в котором было множество дверей без каких-либо табличек и указателей. Свет лился через окна, расположенные над крышей.

Валерий Алексеевич на некоторое мгновение замер, размышляя, с чего начать экскурсию. Ему на помощь пришел Кузьмич, которому явно было скучно. Бесцеремонно прервав размышления учёного, он спросил:

– Валера, нахера вы мертвяков отлавливаете?

Было заметно, что научного мужа немного покоробило такое панибратское обращение. Незаметно для ученого, я показал Кузьмичу кулак, чтобы он заткнулся.

Валерий Алексеевич, удивленно похлопав глазами, быстро пришел в себя, оправившись от такого непривычного к нему обращения и вернув себе деловой и невозмутимый вид, ответил:

– Это не просто мертвяки, как вы выразились, это – подопытные особи или биоматериал! Без которых мои изыскания невозможны.

– И как успехи в ваших изысканиях? – поинтересовался Виктор, рассматривая ученого сверкающими от любопытства глазами.

Лицо Валерия Алексеевича на мгновение нахмурилось, но он тут же переборол секундную слабость и ответил:

– Я не так давно этим заминаюсь, и пока, к сожалению, сильно мне продвинуться в этом плане не удалось.

Ученый постарался спрятать ноты печали в своём голосе, улыбнувшись. Но это у него не получилось. Решив сменить не очень приятную для него тему, Валерий Алексеевич направился к одной из дверей и, открыв её, проговорил:

– Давайте для начала я покажу вам свою гордость – лабораторию. Это сердце всего этого комплекса.

Мы прошли следом за ним по узкому короткому коридору и оказались у белой пластиковой двери. Ученый снял со своей шеи ключ, который висел у него на шнурке, как талисман, и, отперев им замок, открыл дверь и шагнул в тёмную комнату.

Спустя пару секунд её озарил яркий свет от многочисленных ламп, мы вошли внутрь и замерли у порога, рассматривая святая-святых всего поселения, если верить этому немного чудаковатому учёному.

То, что предстало моему взгляду, лабораторией можно было назвать с очень большой натяжкой. Увиденная мною картина больше походила на кадр из фильма ужасов про сумасшедших маньяков.

Ни о какой стерильности в помещении не было и речи. Железные стены были выкрашены обычной темно-зеленой краской, которой раньше любили красить подъезды в старых многоэтажках. Вдоль стен стояли различные стеллажи. Некоторые напоминали аптечные, своим белым цветом и стеклянными полками. Другие были разноцветными, с рекламой сотовых телефонов, утюгов и прочей бытовой техники. В них хаотично лежали разнообразные медицинские инструменты, при взгляде на которые, в жилах стыла кровь и вспоминались картины, на которых изображались средневековые пытки.

Помимо пугающих своим холодным металлическим блеском инструментов, в лаборатории было множество всяких банок, пузырьков, колб, пробирок и других разнообразных изделий из стекла, для хранения жидкостей. А жидкость, которая содержалась в них, была самых разных цветов.

Глядя на всё это, я невольно поправил себя, подумав, что я был прав, это очень похоже на логово безумного маньяка, который любит потрошить пойманных людей. Только с одной оговоркой, он сожительствует с ведьмой, которая обожает варить всякие колдовские зелья и разливать их по баночкам и бутылочкам, заставляя ими свободные от устрашающего вида медицинских инструментов полки.

Последними штрихами в этой жутковатой картине были два длинных стола в центре комнаты. Их предназначение легко угадывалось по ремням, которые предназначаюсь для фиксации человеческого тела в неподвижном состоянии, и плохо стертых засохших кровавых пятнах.

Я не был трусливым и впечатлительным человеком, но от подобного зрелища и запаха спирта вперемешку с чем-то ещё, меня начало немного мутить. Бросив быстрый взгляд на побледневшие лица своих друзей, я сразу понял, что и они тоже немного приху…ли от увиденного.

Зато ученый, оказавшись в своей лаборатории, наоборот приободрился, словно скинул десяток лет. Он перестал сутулиться и расправил плечи, его движения стали более быстрыми и уверенными.

Поразительная перемена! Как будто те, кого он тут разрезал, подпитывали его своей энергией, отдавая жизненную силу. Глядя на такое, недолго поверить во всякую сверхъестественную чертовщину! «Теперь главное, чтобы он не усыпил нас каким-нибудь газом и тоже не разобрал на запчасти на своих заляпанных кровью столах с ремнями.» – подумал я, с опаской наблюдая за действиями ученого, готовый в любой момент подскочить к нему и ударить ножом, вынуть который из пластиковых ножен было секундным делом.

Но Валерий Алексеевич вёл себя спокойно и резких, непонятных движений не делал. Он замер посреди комнаты, немного не дойдя до столов, и, обернувшись к нам, заговорил:

– Я знаю, что вы ожидали увидеть совсем другое. Стерильную кипельно-белую комнату со шлюзом дезинфекции при входе и хитрой системой безопасности. Новые белые халаты, перчатки, безупречный порядок и молодых лаборанток, всё – как обычно раньше показывали в фильмах. Я прав? – весело спросил он, поочередно рассматривая наши лица.

«Да», «Есть такое», «Ага», «Нууу» – в разнобой ответили мы, подтверждая его слова, вызвав тем самым у него приступ смеха. Смеялся он весьма странно: это больше было похоже на карканье вороны, чем на смех. В другой, менее жуткой обстановке, услышь я подобный смех, сам бы начал ржать, как лошадь, но только не в этом ужасном храме науки.

Закончив заливаться каркающим смехом, ученый вернул себе деловито-собранный вид и, показав рукой на одну из немногих вещей, которая не внушала ужаса в этом помещении, проговорил:

– Вот, видите этот микроскоп?

После того, как он сконцентрировал на нём внимание, не увидеть его было невозможно. Обычный старый микроскоп, последний раз я такой видел во время обучения в школе, в конце девяностых годов.

– Это примитивная и давно устаревшая модель, но в наше время – это настоящее сокровище, заполучить которое весьма непросто!

Честно говоря, в микроскопах я был несилен. Скорее всего, более современные были электронными, а это уже архаичный динозавр из прошлой эпохи. Вопрос только в том, где они сейчас применялись? Не думаю, что добыть его было через чур сложно, зная, где искать, это не еда и патроны или другие вещи, которые имеют ценность для мародёров.

Валерий Алексеевич тем временем перешёл к шкафчикам, на полках которых были стеклянные пузырьки с различной жидкостью, и принялся рассказывать о них:

– Все эти реактивы, лекарства и другие необходимые мне компоненты я собирал очень долго. Вы даже не представляете, каких это стоило трудов!

– Вы это сами собирали? – неожиданно для меня, поинтересовался обычно молчаливый Берсерк.

Учёный, прежде чем ответить, пару секунд рассматривал лицо Алёшеньки и только потом произнёс:

– Поначалу сам, зачастую подвергая свою жизнь риску. Пока мне не посчастливилось встретить Полину Карповну.

– Расскажите, как это случилось и почему она главная, а не вы? – тут же попросила Татьяна, сверкая от любопытства глазами.

Я её прекрасно понимал, поскольку слушать про содержимое многочисленных склянок ни у кого не было желания, с учётом, что медицинские термины, которыми сыпал при этом ученый, были для нас непонятными, как будто он вдруг начал говорить на языке папуасов.

Валерий Алексеевич окинул полки со своими снадобьями взглядом, словно извиняясь перед ними за наше невежество, и начал свой рассказ:

– Я не буду начинать с самого начала и описывать все ужасы, которые породило появление инфицированных, думаю, вы насмотрелись не меньше меня. Мне чудом удалось выжить в первые дни, и пока я, спрятавшись в одной из квартир, сидел дрожа от ужаса, который внушали эти кровожадные твари, у меня было время обдумать, как дальше жить и стоит ли вообще жить.

Взгляд ученого затуманился, он полностью погрузился в свои воспоминания, заново переживая всё то, что с ним случилось, отчего, когда он говорил, черты его лица менялись под воздействием эмоций, которые он повторно переживал.

– Признаюсь честно, я не герой, даже, скорее, трус, поэтому мысль свести счеты с жизнью в течение недели меня посещала множество раз.

Посудите сами, я хоть и находился в относительной безопасности, закрывшись в квартире, но тем не менее, прекрасно осознавал, что запасов еды у меня максимум на неделю, и вряд ли кто-то за это время меня спасёт. Судя по тому, что я видел, к появлению зомби никто не был готов, и те, кому удалось самим спастись в первые дни, так же забились в безопасные норы или убежали подальше от города и вовсе не горели желанием сюда возвращаться, чтобы стать добычей зомбаков, которые устроили настоящую кровавую жатву.

Поэтому я забился в квартире, понимая, что моя гибель – это вопрос времени – всего лишь неделя, и мои скудные запасы продуктов подойдут к концу, а дальше мучительная смерть от голода. А какой смысл в этой неделе? Прожить её, каждую секунду дрожа от страха, изнывая при этом от голода и облизываясь на последние крохи еды? Мой прагматичный мозг сразу выдал мне неутешительный результат, из которого следовало, что проще сразу покинуть этот мир, чем растягивать конвульсии на неделю.

Спасло меня то, что обычно считается у человека отрицательным качеством – моя трусость. Я принял решение выпить лошадиную дозу снотворного, чтобы просто уснуть без мук и боли навсегда, но не смог этого сделать! Растворив целую упаковку таблеток в кружке, я мешал мутную жижу ложкой, смотря на плавающие в водовороте ошметки оболочек от таблеток и не мог заставить себя сделать последний шаг и выпить это. Сейчас я очень счастлив, что так произошло, а тогда я от досады и обиды плакал всю ночь, проклиная себя за слабохарактерность и трусость.

Отоспавшись и успокоившись, я решил, что раз у меня нет смелости уйти из жизни, то надо за неё сражаться. Тем более так совпало, что, в теории, я мог быть полезен всему человечеству, не зря же посвятил свою жизнь медицине и науке.

Но прежде чем помогать другим, нужно было помочь себе. Время работало против меня, запасы продуктов таяли, а в городе происходили странные вещи. Мало того, что улицы заполонили жуткие красноглазые твари, которые бросались на людей, так ещё и стали вспыхивать пожары и в разных частях города были слышны звуки стрельбы.

Вот и требовалось мне что-то срочно предпринимать, иначе можно сгореть в этой квартире или быть застреленным какими-нибудь бандитами раньше, чем закончится еда.

Весь день я наблюдал в окно за повадками тварей, пытаясь систематизировать для себя их реакцию на различные раздражители. По результатам моих наблюдений выходило, что они реагировали на различные звуки, даже если визуально не наблюдали источник шума.

Положительным для себя фактором я отметил заторможенность реакции и снижение скорости передвижения, видимо, какие-то центры связи позвоночного мозга были повреждены или мутировали, заставляя их передвигаться нелепыми, ломанными движениями. Это давало шанс убежать от них, если монстров будет мало.