Читать онлайн Убийца бесплатно

Пролог

Терпеть не могу Феррн по ночам. Впрочем, эта ненависть — недавнее чувство, ему не больше семи лет. И появилось оно ровно с той поры, как вцепившийся в трон местный владыка — Чампиурз Фернимарский решил сэкономить государственные средства и напрочь отказался от обычного газового освещения улиц. Прежний ровный желтый свет заменили сиянием искусственного светила. Его с наступлением сумерек выводили на небосклон десяток специально обученных чародеев.

По слухам, поддержание в рабочем состоянии искусственного светила отнимает у магиков прорву энергии, истощая организм до предела. Не проходит и года, чтобы Служба солнца не притащила в Башню дня новую десятку сопротивляющихся добровольцев взамен свихнувшихся и скончавшихся предшественников. Недаром работники рта и рук вознамерились дать деру сразу же, как прознали о гениальных планах монарха. Однако Чампиурз оказался не пальцем делан и вовремя пресек готовящийся акт саботажа. Короче, беглецов определили в крохотные кельи в тюремном замке.

С тех времен тот получил название настолько точное, что не нуждалось в дальнейших пояснениях. Короче, народ назвал замок чародейской тюрьмой и тут же забыл о судьбе несчастных магиков, терпеливо ожидающих возможности послужить фернимарской короне. Правда, местный университет с той поры лишился как преподавателей, так и учеников, но Чампиурза это нисколько не волновало. Монарх пребывал в убеждении, что на его век чародеев хватит.

Впрочем, мне, как и прочим простым людям, было глубоко положить на судьбу узников чародейской тюрьмы, и неприязнь к ночной столице имела другие истоки. Во-первых, идиотский зеленый свет ублюдочного светила, повисшего над городом, вызывал раздражение, граничащее с безумием. Сам раздувшийся шар напоминал жабу, которую накачали воздухом через вставленную в зад соломину, и тоже раздражал.

Во-вторых, проклятущий колдовской свет умудрялся проникать через самые плотные занавески, а я, как и все нормальные люди, люблю спать в темноте. Приходилось ворочаться ночь напролет, напоминая самому себе утопленника, что лежит на дне моря, подобно таким же зеленым трупам.

Третья причина касается исключительно моей работы, а она требует наступления мрака, и чем быстрее, тем лучше.

Именно по этим трем причинам я пребывал в отвратительнейшем настроении. Таком, когда хочется непременно расколотить морду первому встречному или просто надраться вусмерть. В силу того, что привлекать внимание стражи я не желал, то склонялся ко второму варианту. Да и деньги на его осуществление как раз имелись.

Большую часть я оставил на постоялом дворе, где у меня имелась специальная выемка в стене комнаты, сделанная еще лет пять назад. С собой я прихватил полтора десятка фернимарских дублонов — вполне достаточно, чтобы не вылезать из трактира целую неделю. Этого я, впрочем, делать не собирался.

Пустынные улицы столицы, залитые отвратительным зеленым сиянием небесной жабы, вызывали желание немедленно зажмуриться и передвигаться вслепую. Я бы так и сделал, благо знал маршрут, как свои пять пальцев, если бы не опасение споткнуться о кучу мусора и расшибить лоб. Этого дерьма тут хватало. Еще один результат экономной политики Чампиурза.

С тех пор как большинство глав цеха чистильщиков сели на колья, их подопечные просто разбежались. Соответственно клозеты, улицы и общественные водоемы остались неприкаянными и нечищеными. Официальной причиной противостояния объявили банальный заговор против монарха. Однако же все знали, что Чампиурз просто наложил загребущую лапу на исполинскую казну цеха. Ну а глотки протестующим заткнул самым эффективным способом.

Стены домов, окрашенные в цвета свежей и подсохшей болотной тины, нависали над узкой улочкой, а закрытые веки окон с опущенными ставнями слепо таращились друг на друга. Изредка на крохотном балкончике появлялась призрачная фигура в длинной рубашке и торопливо сливала содержимое ночного горшка. Завидев меня, эти призраки торопливо прятались в домах.

Чахлые деревца, прижимающиеся к стенам, лениво шелестели желтой листвой, и этот мертвенный цвет не могли бы оживить даже лучи настоящего светила. Что уж говорить об этом, зеленом. Редкие коты, еще не съеденные обитателями трущоб и расплодившимися крысами, осторожно следили за мной из-за скрюченных стволов. В любой момент они были готовы прыгнуть в сторону, чтобы спрятаться в черных крысиных дырах. Какая ирония!

Зрелище проклятущего городишки, задавленного миазмами нечистот и налоговыми сборщиками, не вызвало у меня ни единого доброго чувства. Скорее бы уже завалиться в трактир, влить в себя необходимую дозу и забыть обо всем. А главное, о себе. Черт, да где этот гадский гадюшник? Вроде бы должен быть за этим поворотом… Или за следующим? Вот же погань, давно я тут не был.

Из-за угла дома вынырнул рослый парень в рубашке, разорванной до пояса, и уставился на меня блеклыми от выпитого глазами. Икнул и медленно сполз на мостовую. Даже на таком расстоянии я ощущал вонь перегара, сшибающую с ног. Какое-то дешевое пойло, которым счастливчик нализался до ушей. Отлично, знак верный — место назначения где-то рядом. Точно подтверждая мои мысли, незнакомец издал резкий гыкающий звук и принялся очищать желудок от излишков. Это его проблемы, не мои.

Миновав своеобразный указатель, я сразу же увидел приземистое серое здание. Над входом висела поблекшая вывеска, где картинка изображала шабаш чертей, вывалянных в перьях. Впрочем, название поясняло, что я видел на самом деле: «Королевский бал». Кстати, более идиотского названия для подобной забегаловки я больше нигде не встречал. И если бы у меня имелся выбор, то я пошел бы набираться в другое место. Однако выбирать не приходилось.

На ступенях, ведущих к входу, распростерся тщедушный человечек в кожаной куртке и кожаных же штанах. На виске человека чернел свежий синяк, а судя по разорванному уху, нападавшие успели взять все, что хотели. На это же намекали незагоревшие места на посиневших пальцах и босые ноги, торчащие из штанов. Кажется, тощий тип не дышал. Значит, ему не повезло.

Я толкнул дверь трактира и ввалился в помещение, наполненное смрадным тяжелым дымом. Гомон множества возбужденных голосов тут же ударил по ушам, наполняя голову звонким протяжным гулом. Большие столы в центре, как обычно, оказались заняты шумными компаниями, причем все вели себя так, словно вокруг не было никого другого. Многие из веселящихся успели устать и теперь тихо-мирно лежали на полу. Остальные определенно торопились к ним присоединиться.

Меньше всего я хотел общества шумных весельчаков. Остаться наедине с собой — вот и все. Других товарищей и собеседников я последнее время не признавал. Во всяком случае, тех, с кем разговариваешь ради удовольствия, а не по очередному мерзопакостному поводу.

Столик на одного — вот что мне было необходимо.

Порыскав глазами, я сумел отыскать нужное возле дальней стены, покрытой разводами разноцветной плесени, в самом углу. Здесь же находилось крохотное окно, куда неторопливо уползали клубы вонючего дыма. В общем, меня это местечко вполне устраивало.

Я проскользнул между двух столов, стоящих почти вплотную, едва не поскользнулся в луже разлитого вина, сдвинул ногу огромного мужика, лежащего на полу, и подошел к стойке. Над деревянной тумбой возвышался холм трактирщика, которого все звали Пузырем. Я кивнул ему, и лоснящаяся жиром физиономия тут же расплылась в довольной гримасе, напоминая лопнувший арбуз. Толстые губы плямкнули приветствие.

Проделав недолгое путешествие, я расположился на крепком дубовом табурете и вытянул под столом гудящие ноги. Тотчас рядом возник тощий мальчуган в длинном сером переднике, покрытом узором разноцветных пятен. Нечто подобное я видел на выставке художников-природников, куда меня как-то раз занесло по делу. Унылый мальчуган, тяжело хекнув, взгромоздил на стол деревянную доску, и я узрел на ней отблески рая.

Итак, глиняная бутыль, от которой шел знакомый аромат хреновухи, деревянная миска с коричневой массой, распространяющей запах чеснока, и кусок окорока в печеном картофеле. Дополнял картину надколотый стакан, почти чистый, надо сказать. Рай для гурманов, как я и говорил. Часть напитка тут же переместилась в стакан, а оттуда в мой рот.

Глотку обожгло, точно я хлебнул дубильной кислоты, а чуть позже в желудок словно упал тяжелый булыжник. Камень заворочался, пустил длинные раскаленные иглы. Хорошо! Наконец-то мои мечтания исполнились. Две недели под проливным дождем, кутаясь в промокший плащ, лежа в холодной грязи рядом с выгребной ямой, я мечтал об этом моменте.

Ну ладно, еще разок — и можно приступать к чесночной похлебке. Повара у Пузыря готовят вполне прилично. Ну, по крайней мере можно не опасаться, что тебе придется выскакивать наружу и нестись к ближайшему переулку, а там путаться в ремнях, пытаясь стянуть штаны. Бывало всякое.

Я опрокинул второй стакан и, ощущая, как легкий туман заволакивает глаза, погрузил ложку в миску с похлебкой.

— Т-ты — грязное х-хамло! А х-хаму не приличествует сидеть на заднице рядом с б-благородными бл… людьми.

Я влил в рот ложку похлебки и лишь после этого медленно, очень медленно, стараясь делать это как можно спокойнее, поднял взгляд. Передо мной стоял совсем зеленый юнец, на верхней губе которого только начали пробиваться жидкие усики. Волосы паренька спутались, бледное лицо покрывали багровые пятна, а глаза горели пьяным упрямством похотливого кабана.

— Т-твое, хам, присутствие ос-скорбительно б-благородному человеку, и ес-сли ты нем-медленно не пок-кинешь это место, я теб-бя выш-швырну!

Прежде молодой урод, очевидно, сидел за соседним столиком, где сейчас пьяно хихикали две потасканные девицы, по виду — шлюхи. И этот придурок явно выделывался перед ними. Стало понятно, почему это место оставалось незанятым.

Я осмотрел «храбреца». Ну, молод, это я уже понял. Если судить по одежде, пусть измятой и нечистой, все равно видно, что паренек далеко не беден. На поясе болтается меч в богатых кожаных ножнах, что простолюдинам категорически запрещено. На плаще, повисшем через правое плечо, какой-то герб. Стало быть, отпрыск местного графа или барона. ПЕРВЫЙ сын. Золотая молодежь, мать бы ее. Пусть бы рисовался, но не за мой же счет!

Мне показалось или действительно бражники за ближайшими столами поутихли, с интересом глядя в нашу сторону? Еще бы, такое развлечение: благородный дворянин начистит рожу немытой скотине. Знаю, что при своем невысоком росте я выгляжу отличной мишенью для дурацких острот и попыток почесать кулаки. Посему многие пьяные уроды частенько лезут ко мне в поиске развлечений.

— Ты что, х-хамло, не слышишь, к-как к тебе об-бращаются?

В тягучем, словно патока, воздухе я протянул руку и налил почти полный стакан. Однако выпить мне не дали. Оскалившийся урод взмахнул золоченым стеком, и моя посудина разлетелась вдребезги. Я уставился на блестящие осколки, ощущая, как внутри пробудилась ярость, и начал подниматься. Теперь исчезли последние сомнения в том, что моя скромная персона превратилась в центр внимания посетителей трактира из тех, кто еще был способен что-то видеть и понимать. Черт!

За спиной покачивающегося дворянчика возник Пузырь, ставший по крайней мере на полголовы ниже. Трактирщик принялся шептать в ухо рассвирепевшему недоноску. Однако тот плюнул на пол и отпихнул толстяка, едва не сшибив с ног. Инцидент уладить не получилось, и Пузырь с напряженной улыбкой попятился назад. Его огромные руки елозили по пузу, точно делали странный массаж.

— Ах ты, уродская морда! — выкрикнул мальчишка и театральным жестом положил ладонь на рукоять меча. — Убирайся отсюда, покуда я не обстриг твои ослиные уши!

Девицы громко захохотали, так что их потасканные прелести едва не вывалились наружу. Черт, мне не стоило связываться. Хрен с ним, этим ублюдком, пусть торжествует победу над ничтожным хамом. Сцепив зубы, я достал дублон и швырнул на стол. А я так мечтал просто посидеть в спокойствии, когда ледяные струи дождя хлестали по спине.

Не глядя по сторонам, я направился к выходу. За спиной послышался сердитый возглас и какой-то шум. Однако я не стал оглядываться. Ничего, ночь длинная, и я еще успею принять свою дозу в «Длиннорогом олене», пусть до него топать и топать.

Щуплого покойника уже не было. То ли воскрес и удрал, то ли просто убрали труп в сторону. Крепко выругавшись, я сделал несколько шагов и вдруг услышал, как за спиной хлопнула дверь трактира.

— Хам! Стой, ублюдок! Я т-тебе п-покажу, как игинор… игрор… как не обращать внимания на благородного господина. С-сукин сын, сейчас ты получишь урок х-хороших манер!

Я торопливо свернул в ближайший переулок и обнаружил перед собой широкий канал, источающий одуряющий смрад нечистот. Угораздило же выйти к сливу в городскую клоаку! Причем канал не был чищен эдак с месяц-другой. И перепрыгнуть его я определенно не смогу. Вернуться? Поздно.

— Хам, ты пытался уйти от з-заслуженного наказания? С-сукин кот, я выпущу к-кишки из твоего гнилого б-брюха!

Парня шатнуло, и он ухватился за черную от копоти стену ближайшего здания. Потом выпрямился и с пьяным недоумением уставился на грязную перчатку. Я торопливо размышлял, как поступить. Перспектива купания в жидком дерьме совсем не улыбалась. Попытаться отпихнуть молокососа и прошмыгнуть мимо? Урод вроде бы нетвердо стоит на ногах, и достаточно легкого тычка…

Нет, я привык не доверять первому впечатлению. Кроме того, благородных засранцев неплохо обучают фехтованию, так что и в пьяном состоянии они способны на многое. Ловкость, с которой сопляк выдернул свой клинок из ножен, лишь убедила меня в этом.

— Но, если ты, х-хамская рожа, вылижешь мне с-сапоги, я п-подумаю над тем, чтобы ос-ставить тебя в ж-живых.

После этого гад мерзко ухмыльнулся и добавил еще пару требований, по исполнении которых я мог бы отправляться на все четыре стороны. Насколько я знал, кое-что из перечисленного брезговали делать даже портовые шлюхи. Выхода не оставалось. Будь что будет.

Я поднял правую руку и дернул указательным пальцем за кожаное колечко, выглядевшее как украшение манжета куртки. Самострел, спрятанный в рукаве, тихо щелкнул. Я не промахнулся, я просто не мог промахнуться на таком расстоянии, и крохотный дротик пробил глотку молодому нахалу. Нужно будет обязательно достать заряд, чтобы ничто не указывало на меня.

Молокосос медленно опустился на колени и выпустил оружие, схватившись за горло. Меч зазвенел на камнях мостовой, и это оказалось единственным звуком, кроме глухого сипа умирающего. Кровь из пробитой шеи хлестала на грязные, когда-то белые манжеты и жабо, изменяя их цвет на более выразительный.

Теперь не стоило медлить ни мгновения. Не дожидаясь, пока парень окончательно отдаст концы, я схватил его за длинные волосы и поволок в сторону зловонного канала. Скоро дворянчик все равно сдохнет, так какая разница, где? Сопляк заклекотал, и я бросил его тело в густую жидкость. Последний раз мелькнуло бледное лицо, искаженное в агонии, и тяжелые волны сомкнулись. Следом за владельцем отправился и меч.

После этого я вытер пот и высказал все, что думаю о произошедшем.

Высказываться пришлось долго и горячо.

Изощренно.

1

А как утро настало,
А как солнышко встало,
Как на ката секире оно заиграло,
А как утро настало,
А как сердце упало,
Как стучать у убийцы оно перестало.

Казнь убийцы

Похмелье добрым не бывает, как не бывает добрым и похмельное утро. Но не настолько же, как в этот раз! В мешанину тяжелых пьяных сновидений внезапно ворвались две жестокие руки, которые самым грубым образом выдрали меня наружу. Попутно в голове взорвалось несколько огненных шутих, из тех, что пользуют магики на праздниках.

Так что когда я более-менее пришел в себя, перед глазами стояла сплошная зеленая муть. Должно быть, пересмотрел на проклятущее колдовское солнце. Во рту перекатывался мерзкий вкус, словно я нахлебался дерьма из фернимарских канав. Раскаты грома в ушах, разрывающие череп на куски, постепенно начинали напоминать человеческий голос. Ну если это грубое мычание можно так назвать.

— Мать твою так! Поднимайся, стервоза! — Перед глазами появился блестящий кругляк. Вроде бы с какой-то эмблемой. В таком состоянии трудно понять. — Королевская служба, говнюк! Поднимайся!

Физиономия королевского служащего больше подошла бы гопнику из подворотни или лесному братку, поджидающему гостей за деревом с дубиной в руках. За спиной мордоворота маячило еще двое таких же, похожих друг на друга как две капли воды.

М-да, воды бы…

Различить гостей можно было лишь по шрамам. У одного уродливый зигзаг проходил по левой щеке, у другого — по правой. В руках головорезы держали короткие металлические шестоперы. Как подсказала больная память, такими обычно пользуются шпики секретной службы Фернимара.

Меня выдернули из кровати и хорошенько встряхнули, так что в глазах потемнело. Когда свет вернулся, я сообразил, что нахожусь в своей комнате. Стало быть, вчера все-таки сумел вернуться на постоялый двор и даже лег на кровать.

— Вот курва! — с некоторым восхищением сказал тип со шрамом на правой щеке. — Ни хрена нарезался вчерась, морда замулена!

— Ташшить его, да и дело с концом, — буркнул второй шрамоносец и шмыгнул перебитым носом. — Собака скажённая!

Внезапно в башке точно вспыхнул ослепительный свет, и я вспомнил события прошедшей ночи. Смрадный канал с нечистотами и физия молодого дворянчика, исчезающего в глубинах жидкого дерьма. Что я там вчера подумал? Первый сын какого-то графа? Мать моя… Мне хана!

— Ты разумеешь, кто я? — Гопник с жетоном королевского служащего еще раз встряхнул меня, до лязга зубов. — Стервоза! Поднимайся, говнюк! Пошли.

Он вновь потянул меня, и в этот раз я не стал сопротивляться. Напротив, помог, направив голову вперед, и засадил мучителю лбом в подбородок. Естественно, стало худо, но кое-кому — намного хуже. Королевский головорез хрюкнул и сверзился на пол. Жетон выпал из его пальцев и со звоном укатился под кровать. Напарники здоровяка переглянулись.

— Што за фигня? — сказал один, сведя косматые брови.

— Шутковать вздумал, — ухмыльнулся второй, скаля редкие зубы. — Ща получит.

И оба одновременно бросились ко мне, поднимая шестоперы для удара. Почти не целясь, я дернул за петлю самострела. Раз, другой. Первый дротик угодил в бедро нападавшего, а второй вообще не вылетел. Я с некоторым запозданием сообразил, что просто забыл перезарядить оружие после ночных приключений. Сам виноват.

Раненый головорез навалился на меня, утробно завывая, словно у него приключилось несварение желудка. Я отбросил его пинком по раненой конечности и тотчас получил скользящий удар дубиной от второго. Черт, рука тут же повисла как плеть. Громила ухмыльнулся и ткнул ребристым шишаком в живот, вышибив оттуда воздух и часть вчерашнего пойла. Перед глазами все плыло, и жутко болела ушибленная рука.

— Курва! — Раненый вцепился в ногу и потянул вниз. — Я ж тебя загрызу, сукин кот!

Я еще раз пнул его по ноге, постаравшись попасть в торчащий из штанины конец дротика. Получил новый удар по той же руке. Лучше от этого, естественно, не стало. Черт, где мой меч? Под кроватью? Неловко увернувшись от удара, я рухнул на что-то мягкое, хрипящее от боли, и полез здоровой рукой под кровать. Нашел укатившийся жетон и запустил им в громилу, лупящего меня дубиной. Тот отбил железяку и ударил меня по лодыжке, едва не переломив кость.

Меча под кроватью не оказалось. Просто замечательно!

Шипя ругательства, я ухватил ногу шпика и резко дернул. Враг хрюкнул и шлепнулся на спину. Пришло время для удара по роже. Зубы долой!

Припадая на пострадавшую ногу, я заковылял к двери комнаты и услышал грозный рев из коридора. Так могло бы рычать чудовище из Чернолесья.

— Я сказал взять его живым! — рычало чудовище. — Но я же, мать вашу, не сказал, что он должен быть в сознании!

Двери распахнулись, и в лицо мне уставился наконечник стрелы, торчащей из блестящего самострела. Кто именно держал оружие, я не видел, потому что необычно толстый наконечник стрелы заслонял мне все. Я, черт меня дери, вообще ни хрена не видел, кроме этой проклятой стрелы, почти воткнувшейся в переносицу.

А потом тихо щелкнуло, и мир пропал совсем.

Но меня не убили.

И даже не искалечили, хоть и хотели. На это намекали синяки непонятного происхождения, которые я обнаружил на теле немного позже. Такие можно получить, если кто-то весьма недобрый бьет лежачего ногами по ребрам. В общем, я бы пожаловался на свое состояние, если бы кто-то согласился выслушать.

Когда спустя пару суток, наполненных очень неприятным ожиданием, меня впихнули в кабинет главы Фернимарской секретной службы, я еще хромал, а левая рука, пострадавшая от удара шестопером, слушалась хозяина через раз. Впрочем, чтобы раненая конечность меня не сильно беспокоила, ее сковали со здоровой, так что руками я не мог пользоваться совсем.

Сопровождал меня здоровенный парень, очень напоминающий снежных обезьян из предгорий Фирта. Ну, тех, что просто обожают насиловать ишаков и потерявшихся детей. Меня крепко держали волосатыми пальцами за шею и периодически грозно рычали в ухо. Крепкая хватка не позволяла сомневаться: стоит дернуться, и я тут же услышу хруст собственных позвонков.

Кабинет начальника шпиков выглядел достаточно комфортабельным. Если не обращать внимание на подозрительные пятна, покрывающие деревянный пол, то комнату можно было принять за приемную какого-нибудь министра. Ну, так, как я ее себе представляю. Большое окно, закрытое плотной черной шторой, массивный стол с подставкой для бумаг, высокий шкаф красного дерева под цвет стен и пара кресел, обтянутых тонкой черной кожей.

Меня, впрочем, посадили в другое, и как бы не совсем кресло — крепкий деревянный стул с подголовником. Зато у него имелось много интересных приспособлений для удобства сидящего: ремни на подлокотниках, на подголовнике и у ног. Насколько я успел заметить, на стуле были темные пятна того же происхождения, что и грязь на полу.

Не успел я прийти в себя от грубой посадки, как ремешки затянулись, так что я превратился в неподвижного истукана, глядящего перед собой. Кто именно обеспечил мне комфорт, я не видел, только мелькали чьи-то руки, и очередная конечность оказывалась плотно прижатой к дереву.

Поскольку поворачивать голову я уже не мог, оставалось глядеть только вперед, а стало быть, прямиком на начальника Фернимарской секретной службы. Ну а кто еще мог бы сидеть за его столом, лениво перебирать какие-то бумаги, начиная от громадных простыней, сложенных несколько раз, и заканчивая жалкими грязными огрызками, напоминающими мусор. Маленький толстый человечек с физиономией обиженного ребенка постоянно шмыгал розовым носиком и нервно барабанил пухлыми пальцами. Одет толстяк был в темно-синий жилет и белую рубашку. Ниже я просто не видел.

Подняв на меня красные глаза, начальник шпиков достал из кармана жилета стекла без оправы и водрузил на свой крошечный нос. Очевидно, желал убедиться, что перед ним находится именно тот, кого он хотел видеть. Убедился. Убрал те бумаги, что просматривал прежде, и достал другие, много меньше по количеству. Вытащил первую бумажку, прочитал ее и тяжело вздохнул. После этого снял очки, положил на стол и откинулся на спинку кресла.

— Так вот, — сказал человечек хриплым голосом, который больше подходил актеру, играющему роли героев-любовников, — первым делом я хотел бы представиться. Меня зовут Кору Нарим, и я заместитель начальника Фернимарской секретной службы. Поскольку сам начальник находится в долгосрочном отпуске по причине тяжкого недуга, мне приходится исполнять его обязанности. Соответственно, я обладаю всеми его полномочиями. Не слишком сложно?

Он явно собирался сказать что-то еще, но не успел. Главное, когда ты сидишь по уши в дерьме, попытаться взять инициативу в собственные руки, пока тебя не утопили полностью. Ну а в том, что это произойдет очень скоро, я не сомневался. Запах, знаете ли…

— А я первым делом хотел бы заявить резкий и категорический протест.

Кору Нарим сложил руки на животе и терпеливо слушал. На его круглой физиономии читалось сочувствие. Как ни странно, искреннее.

— Я купец почтенной Чардарской торговой гильдии и решительно не понимаю, по какой причине ваши головорезы схватили меня и без объяснений запихнули в темницу, полную убийц, воров и прочих жуликов! Меня! Кристально чистого человека!

Заместитель начальника секретной службы кивал после каждого слова, точно соглашался со всем произнесенным, а после положил на стол бумажку, просмотренную раньше. Нацепил очки и провел пальцем. Потом посмотрел на меня поверх стекляшек.

— Трое моих головорезов, решивших арестовать кристально чистого купца Чардарской торговой гильдии… Кстати, переставшей существовать год назад, но это так, к слову… — Я молча проклял свою забывчивость. — Так вот, эти злодеи и головорезы угодили в лазарет. Двое с сотрясением черепушки, а третий — с тяжелым ранением бедра. — Нарим тяжко вздохнул и щелчком пальца отшвырнул листок на середину стола. — К моему огромному сожалению, по фернимарским законам нападение на государственного служащего во время исполнения тем служебных обязанностей карается либо каторгой, либо смертной казнью. В зависимости от тяжести нанесенных служащему ранений. — Кору Нарим поморщил нос и доверительно сказал: — Как по мне, в данном случае можно было бы обойтись каторгой. Все мы люди, в конце концов.

На стол легла еще одна бумажка. Нарим протер очки крохотной грязной тряпицей и шмыгнул носом. Судя по всему, ему было ужасно жаль человека, сидящего перед ним. Меня, то есть.

— Можно было бы, но… Два дня назад пропал первый сын барона Хаммерштанцеля, второго секретаря его величества Чампиурза Фернимарского, короля нашего. Не нужно объяснять, что всех моих людей поставили раком и заставили искать молодого ду… Сына, стало быть. Так вот, пара шл… Почтенные дамы, с которыми пропавший частенько общался, дали показания, как несчастного заманил в переулок некий неизвестный, и даже сумели описать внешность этого самого неизвестного злоумышленника. — Кору взял в руки лист и старательно пересказал все мои приметы. Говнюк даже в лист не заглядывал, а жмурил глазки, словно кот, обожравшийся ворованной сметаны. Закончив декламацию сочным описанием шрама, пересекающего подбородок, толстяк перевел взгляд на меня, и его глаза расширились в притворном удивлении. — Пятнадцать спутников! Так вы же как две капли воды с этим злодеем! Ужасно походить на убийцу любимого дитяти, над смертью которого безутешно рыдает барон Хаммерштанцель.

Я молчал. А что мне еще оставалось делать? Маленькому человечку определенно что-то было нужно от меня, иначе с какого перепугу он решил устроить этот дурацкий спектакль? Сколько сделок уже я совершал за свою жизнь, как будет выглядеть очередная? Обычно соглашения подобного рода я выполнял крайне неохотно. А как иначе, когда вокруг сплошные ублюдки и негодяи? Поневоле станешь одним из них. Ну, или сдохнешь, как вариант.

— Так вот… — Кору потер свои крохотные ручки. — Мы отыскали искомого преступника и закончили розыск. Достаточно про поиски. — За моей спиной тихо гыгыкнули. Ага, шутник, мля. — Тело пропавшего сыночка нашли, отмыли от дерьма и даже определили, что рана в горле весьма напоминает дырку в ноге моего агента. Ну, ту, что он получил от купца, чьи приметы по чистой случайности сходятся… Ладно, достаточно. Дальше забавно. Помещенный в камеру означенный купец продемонстрировал навыки, которые свидетельствуют о его связях с преступным миром, — толстячок сдвинул очки на кончик носа и взглянул поверх стекол. — Лично я был убежден, что с парашей ты справишься. И оказался прав.

Я только ухмыльнулся, вспоминая жуткое приспособление, предназначенное для справления нужд различных величин. Прежде чем научиться нормально использовать парашу, новички неоднократно обливают себя нечистотами, за что их лупят старожилы. Какое-никакое, но развлечение для сидельцев, а для тюремщиков — лишняя возможность сломать моральный дух заключенного. К счастью, я уже давно получил подробную информацию об использовании этого неустойчивого короба и не сплоховал.

Ладно, слушаем дальше.

— Так вот, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами мы тщательно изучили имущество задержанного. — Еще одна ложь. Скорее всего, мое барахло они перерыли сразу после ареста. — И обнаружили потрясающие вещи… Он не вырвется? — Последний вопрос адресовался тем, кто тяжело дышал мне в затылок. — Хорошо, тогда несите весь этот мусор.

Должно быть, этого приказа ожидали, потому что тотчас некто огромный и невероятно широкоплечий заслонил мне весь белый свет (которого, надо сказать, и так было не очень-то много) и водрузил на стол Кору Нарима продолговатый деревянный сундук. После этого гигант ретировался за мою спину с проворством, неожиданным для эдакого великана. Я успел заметить лишь сплющенный нос да пару небольших гляделок.

Заместитель с видимым усилием открыл крышку сундука и, привстав, с детским любопытством заглянул внутрь. Круглая физиономия расплылась в счастливой улыбке пацана, обнаружившего, где родители хранят варенье. Потом Кору запустил руку в ящик и достал меч в потрепанных кожаных ножнах, обернутых ремнями перевязи. Когда-то рукоять клинка и ножны покрасили в черный цвет, но с тех пор миновало немало лет, и краска успела вылинять до темно-серой. Для дела это не имело никакого значения.

— Это не мое, — сразу же заявил я, приняв правила игры, навязанные мне маленьким человечком. Как мне думалось, этот толстячок обладал немалой властью в Фернимаре, а может, и за его пределами. — Подкинули. Сразу же заявляю протест и требую наказать виновных в наглой провокации.

— Накажем, — Нарим широко ухмыльнулся, а за моей спиной послышался дружный хохот. — Обещаю. Итак, что мы имеем? Так называемый меч ассасина. Лезвие оружия ковано по специальной технологии и окрашено при изготовлении в несмываемый черный цвет. Как мне кажется, меч выкован кузнецами Чернолесья, — он не ошибался: клинок ковали обитатели Холмогорья, — так что обладает беспримерной гибкостью и прочностью. Очень дорогая игрушка, — он поднял голову. — Если бы вы, олухи, не пропивали деньги, а копили их, то вам потребовалось бы года два, чтобы купить эдакую штуку. Дальше. Рукоять разборная. — Кору тут же продемонстрировал сказанное и достал спрятанный в ручке кинжал. Потом запустил палец в опустевшую рукоять и с некоторым напряжением вытащил что-то, завернутое в тонкую кожу. Открыл сверток, посмотрел. — Угу, иголки. Зеленоватый цвет говорит о том, что они смазаны ядом, именуемым «змеиная дрожь». Вызывает паралич с последующей смертью. Прелестно! — Кору казался почти счастливым, когда собрал рукоять и отложил оружие в сторону. Потом поднял и осмотрел ножны. — Предназначены для ношения за спиной. Имеют специальный канал, при помощи которого опытный человек способен выдуть иглу с ядом на расстояние пятнадцать — двадцать шагов. Ну, с этим пока все.

Честно говоря, он меня удивил. Далеко не каждый человек, даже моей профессии, способен описать оружие, не упустив ни единой мелочи. И это пугало.

В руках Нарима появилась странная штука, отдаленно напоминающая уродливый самострел. Причем настолько отдаленно, что некоторые не сразу понимали, какую фигню направляют в их сторону. Ну, пока не падали замертво.

Нарим с видом знатока (а таковым он точно являлся) перевел рычаг в нижнее положение, и послышался тихий стон взведенных пружин. Человечек с видимым усилием провернул винт возле приклада. Лязгнуло, Кору отпустил винт и выставил прицел, после чего направил оружие мне в лоб. Проклятый гад, мать бы твою так! У этой штуки спуск настолько легкий, что достаточно небольшого нажима, чтобы я отправился в мир иной, а стрелы тут совсем не такие, как та, что вырубила меня при задержании. Да и пружина будет помощнее. С помощью этого оружия мне удалось прикончить конюшего какого-то там графа, не помню имени, за сто пятьдесят шагов. Придурок пошел облегчиться и даже не пикнул, когда шлепнулся в выгребную яму. На кой кому-то потребовалась смерть несчастного дебила — не знаю и знать не хочу.

Кору оскалился и отвел самострел немного в сторону.

— Мальчики, осторожнее, — сказал он, и «мальчики» за моей спиной начали двигаться, создавая ощущение, будто шагают горы.

Самострел начал щелкать. Раз, другой, третий… Всего восемь раз, после чего потребуется опять крутить винт. Нарим опустил оружие и присвистнул. К сожалению, я не мог оценить результатов стрельбы. Попросить, чтобы освободили? Нет, наверное, не разрешат.

— Зашибенная стрелянина, начальник, — прогудел один из «мальчиков». — Чтоб мне сдохнуть, коли не так.

— Отличное оружие, — Кору с видимым сожалением отложил самострел, напоследок погладив цевье. — Ручная работа. Это не то барахло, которым нас снабжают королевские, мать их, оружейники. Вот привести бы сюда одного из этих кретинов и показать, как надо.

— Базаров нема, — с присвистом прохрипел еще один «мальчуган», — Не будь моя старуха прожженной шалавой, если не так. Той поганью, что дали железячники, можно только шлюх пугать.

— Ладно. — Кору поморщился. — Как обычно, ваши замечания отличаются излишней категоричностью. Что тут на очереди?

«На очереди» оказался небольшой кошель. Достаточно тяжелый даже на вид. Нарим развязал кожаную тесьму, открыл кошелек и внимательно изучил предметы, уложенные в отдельные карманчики. Потом вопросительно посмотрел на меня и кивнул — объясняй, мол. Как я понимаю, объяснять, что и эту штуку подкинули, не имело смысла. Поэтому я откашлялся и сказал самым что ни на есть доверительным тоном:

— Это деньги. Мне как купцу приходится торговать и с дальними странами. В том числе и на востоке. Вы, вероятно, слышали про жаркую Иранию? Именно там в ходу подобные монеты.

— Дикари, — с видимым осуждением покачал головой Кору Нарим. Его физиономия отражала удивление нравами далекой Ирании. — Это же надо, изготавливать монеты не из золота, серебра или хотя бы меди, а из кованой стали! Да еще и придавать им такую форму. Как же называются деньги экзотической Ирании? В памяти что-то такое… Так вот… — Кору откинулся на спинку кресла и достал из кошелька два небольших предмета в форме звезды. Только один с прямыми лучами, а второй — с закрученными. — Вот эта, если не ошибаюсь, называется шогин, а вот эта — шоген. Ну а вообще монетки зовутся шоганами, что в переводе с арамзейского, а не иранийского, означает «летящая звезда».

Толстячок дернул рукой, в которой держал шоганы, и звездочки исчезли из его ладони. Как я понимаю, они материализовались в стене за моей спиной. Ловкость, с которой человечек использовал звездочки, свидетельствовала о хорошем навыке и опыте. Кажется, я начал догадываться, кем был Кору до того, как занял свое место.

— Кошмарные монеты далекой страны Ирания, — Нарим покачал головой. — Мальчики, смотрите и мотайте на ваши еще не выросшие усы. Ну, если хотите, чтобы они выросли вообще. Когда перед вами стоит вот такой купец и сжимает в руке нечто маленькое, лучше прячьтесь или стреляйте на поражение. Ибо, если он дернет рукой, вам хана. Усекли?

— Уразумели, начальник, — вразнобой прогудели «мальчики».

— Ну и славно. Пойдем дальше. Шелковый шнурок с кольцами на концах и прилагающейся к нему деревянной палочкой. Должно быть, украшение, которое повязывается на шею. Нет, не себе, а лучшему другу. Угу, угу, какие-то баночки, вероятно, приправы. Ух ты, а такого даже у меня нет. Цирилема авитте — пустолистник пятнистый. Ложки достаточно, чтобы целый полк сначала просрался, а потом издох. Ого, как плотно запечатано. Надо будет немного отсыпать. Вы же не против? Ах, о чем это я… Это же не ваше, вам подбросили. Ладно, что же еще интересного подбросили купцу Чардарской гильдии? Набор кинжалов. А вот ножички подкачали, подкачали, хоть и новые. Сталь хреновая.

И вновь он оказался прав. Хороший набор, выкованный карликами Холмогорья, я утопил при переправе через Соринку. Меня тогда едва не пристрелили из длинного лука ловчие местного князька. Типа в отместку за то, что я удавил папашу дворянчика. А ведь как гад торговался, заказывая отца, как последний торгаш на рынке! Ножи, честно говоря, было жалко, но искать что-либо на дне быстрой Соринки — напрасное дело.

— Плащ с меховой подкладкой, водонепроницаемый. — Кору бросил одежду на стол и с ловкостью опытного карманника пробежался пальцами по карманам. — Пусто, пусто, черт возьми! Все уже украдено до нас. Вот же мерзавцы, ничего нельзя оставить без присмотра. Ну и ладно. Что там еще? Трубка для подводного плавания, при помощи которой можно также погрузиться в выгребную яму.

Что чаще и приходилось делать. Воспоминания о подобных моментах не принадлежали к числу любимых, однако часто просто не имелось другого выхода.

Кору последний раз заглянул в сундук, поморщился и захлопнул крышку. Напоследок он вынул цилиндрический сверток, обмотанный куском плотной ткани. Под материей оказалась вощеная бумага, а уж в ней — рулон карт и металлическая трубка с колпачками на обоих концах. Трубка имела специальный крепеж посредине, и я на мгновение задумался, угадает ли толстячок, для чего фиксатор предназначен. Лично я бы поставил на Кору.

— Оптическая трубка, — Нарим снял оба колпачка и посмотрел на меня, затем убрал трубку от лица и щелкнул фиксатором. — Ты гляди, мастер поработал! А ведь прежде приходилось самому изворачиваться. Точность, надо сказать, получалась так себе… Где это научились клепать прицелы на самострел? В Чардарской гильдии или далекой Ирании?

— В Фернимаре, — с неприкрытым злорадством сказал я, пытаясь высвободить шею, чтобы ремень не так сильно давил на кадык. — В королевских оружейных мастерских. Специальный заказ, — ухмыльнулся я, — для особой бригады ловчих.

— Это для тех, что охотятся на убийц? — уточнил Кору. Взгляд его, устремленный за мое плечо, внезапно обрел такую тяжесть, что им можно было бы двигать камни. — Мы проверим сведения нашего добровольного информатора, и, если они подтвердятся, я лично приготовлю колья, на которые сядут некоторые предприимчивые задницы.

После этих слов на какое-то время наступила абсолютная тишина. Даже не имея возможности обернуться, я представлял, как натужно сопящие «мальчики» меняются в лице. Думаю, что Кору, невзирая на шуточки-прибауточки и невинное личико, был человеком достаточно жутковатым. Иначе что бы он делал в кресле, откуда мог управлять оравой бандитов, приведенных в верность королевским штандартам? Да и сам он в свое время, предполагаю, был неплохим убийцей. Неплохим, потому как до сих пор оставался жив.

Точно пытаясь разбавить гнетущую тишину, Нарим потянулся, хрустнув суставами, и сочно зевнул. Я бы тоже с удовольствием повторил его фокус. Но кое-что мешало.

Отзевавшись, Кору подвигал головой, разминая шею, и вдруг махнул рукой, точно отсылал своих помощников. Или… действительно отсылал? Очевидно, для них это оказалось такой же неожиданностью, как и для меня, потому как «мальчуганы» продолжали топтаться на месте.

— Ну вот что я делаю не так? — сокрушенно поинтересовался Нарим у столешницы и посмотрел на меня. — Ну вот зачем каждый жест, понятный и младенцу, сопровождать подробными указаниями?

— Начальник, — прогундосили за спиной, — он же гад, мать его, мало ли че?

Кору, поджав губы, рассматривал кольцо на пальце.

— Начальник, — окончательно стушевавшись, пробормотал второй, — ну вот непонятка какая, и че?

— Мальчики, — очень ласково сказал Нарим, и его пальцы сжались, как будто он хотел кого-то задушить. — Если я что-то говорю делать — делайте, а не лупайте своими глазенками. И если я приказываю выпрыгнуть из окна, то вы прыгаете, а уже в полете можете размышлять, на хрена я вам это сказал сделать. Вон отсюда. Вернетесь, когда позову.

Судя по топоту, головорезы покидали кабинет начальника в такой спешке, словно их преследовал сам нечистый. Громко хлопнула дверь, и я остался один на один с маленьким человечком, который тщательно протирал стекла своих очков. Потом Кору встал и, насвистывая мотивчик, очень напоминающий «Распутную Сибил», подошел ближе.

Честно говоря, я ожидал чего угодно: удара в лицо, пинка между ног и даже укуса за ухо. Люди такие затейники! Однако того, что произошло, никак не ожидал.

Продолжая насвистывать, Нарим принялся поочередно отстегивать ремни, которыми меня обездвижили. Полностью освободив меня, человечек невозмутимо вернулся на свое место и, перебирая бумаги, начал рассказывать. Причем говорил, словно мать, укладывающая ребенка спать:

— Фернимарская секретная служба была создана пятьдесят шесть лет назад прадедом нынешнего короля. На тот момент служба была основным инструментом в борьбе с Гуннландом, начавшим набирать силу после распада Четвертой империи и угрожавшим интересам Фернимара. Чуть позже в перечень задач службы помимо ловли гуннландских шпионов включили наблюдение за неблагонадежными гражданами Фернимара.

Кору бросил на меня быстрый взгляд и принялся загибать пальцы.

— К таковым относились убийцы-ассасины, террористы разных мастей и колдуны-ренегаты. После поражения Четвертой империи и распада ее на отдельные небольшие государства надобность в ловле шпионов отпала, посему служба сосредоточилась на прочих негодяях.

Кору потер нос и щелкнул пальцем по листу бумаги, сбив его на пол.

— Надо сказать, что качество работы службы в те времена заставляло желать лучшего. Много лучшего. Скажем, если бы ренегаты не перебили друг друга под Громовицей, никто и не узнал бы о заговоре против королевской династии. К счастью, все разрешилось само собой и так быстро, что тогдашний руководитель секретной службы едва успел приписать себе все заслуги по раскрытию заговора.

Откровения Кору меня, честно говоря, интересовали весьма слабо. Больше волновало другое: на кой хрен он все это мне рассказывает? Возможно, чтобы перейти к чему-то важному? Скажем, к работе, которую хочет предложить? Я уже успел заметить, что в штате у Нарима состоят по большей части бывшие преступники. Рыбак рыбака…

Я поднялся со стула, ощущая покалывание в конечностях, неторопливо растер побелевшие запястья и присел в низкое кожаное кресло, стоящее слева от стола хозяина комнаты. Теперь рукоять моего меча, небрежно отложенного Кору, находилась совсем рядом. Достаточно поднять руку и… Нарим покосился на меня, но ничего не сказал и не сделал. Возможно, доверял, что вряд ли, а может быть, считал себя достаточно ловким и умелым, чтобы справиться с гостем. Есть и третий вариант: вырваться из здания, набитого вооруженными головорезами, я едва ли сумел бы, даже использовав все подручные средства, поэтому Кору испытывал мое благоразумие. Хорошо, выслушаем хозяина.

— Чтобы улучшить работу службы, набирайте профессионалов, — посоветовал я. — Вот в нашей гильдии, например, работают исключительно профессионалы.

— Знаю, — кивнул Кору, постукивая очками по ладони. — Так вот, лет пять назад в нашей службе появился человек, который с пониманием подошел к подбору кадров. — Он скромно потупил взгляд так, чтобы и дураку стало понятно, кого имеют в виду. — А вот мой начальник, пусть меня простят пятнадцать спутников, редкостный идиот. Я надеюсь, это откровение останется между нами?

На круглом лице сияла доброжелательная улыбка людоеда, раздувающего огонь под котлом с жертвой.

— Так вот… — Нарим откинулся на спинку кресла. — Пришлось предпринять кое-какие меры, чтобы взять ситуацию под контроль. У начальника наметились проблемы с животом, и доктор по моей просьбе прописал ему целебный отвар из остролиста ароматного. Купцы вашей гильдии должны знать, насколько это растение полезно. В определенных случаях.

Мы поиграли в гляделки. Кору здорово рисковал, распуская язык в разговоре с незнакомцем. Или нет? Он уверен, что я никому не открою его небольшой секрет? Просто великолепно! Дело в том, что человек, которого пичкают отваром остролиста, ощущает постоянную слабость и сонливость. А через год умирает во сне.

— Так вот, с тех пор как я вплотную занялся делами, состав агентов несколько изменился. Вот убейте меня, но я точно знаю, что хорошим оперативником может быть только человек, которого учила улица. Пусть вор, убийца или грабитель, но только достигший результатов в своем ремесле. Возьмем моих мальчиков. — Кору хрустнул пальцами. — Один из них прикончил мелкого князька, который надумал трахнуть его женушку и в процессе слегка придушил несчастную. Представьте, засранец забрался на огромную люстру и сидел там, пока охрана не покинула помещение. А после спустился и вбил кол в задний проход обидчику. Рассказывают, дворянчик вопил так, словно уже попал в преисподнюю. К несчастью, мальчуган увлекся и не заметил, как подоспела охрана. Посему пришлось вытаскивать мстителя из камеры смертников и делать ему документы на другое имя.

— А второй мальчуган? — поинтересовался я скорее для поддержания разговора.

— Второй задолжал крупную сумму одному очень жадному ростовщику и не заметил, как успели нарасти проценты. Жадина-идиш попробовал пристыдить нерадивого должника, но тот продолжал упорствовать и сломал благодетелю обе руки и несколько ребер. В общем, приказ о поимке негодяя тому пришлось отдавать с больничной койки, — Кору причмокнул, словно вспоминал нечто весьма приятное. — Но это ерунда. Забавно другое: семь месяцев целая армия ищеек перерывала столицу, но так и не сумела отыскать мерзавца. А искали люди, которые знают наш крохотный городок до самой последней клоаки. Однако как зайцу ни петлять… В общем, во время крупной полицейской облавы забрали и беглеца, и его преследователей. Протокол допроса случайно попал мне на глаза и, надо сказать, весьма заинтересовал.

Кору потер пальцем висок, точно пытался вспомнить, к чему он это все рассказывает. Я продолжал скромно помалкивать, ожидая, когда поступит долгожданное предложение. Но разговор вновь зашел о другом. Ну, как о другом…

— Так вот, — сказал Нарим, постукивая ладонью по бумагам, которые лежали на столе, — именно набранные мной профессионалы сумели составить подробное досье на бо́льшую часть неблагонадежных и попросту вредных для Фернимара людей. В частности, на наемных убийц-ассасинов, а это оказалось весьма непросто. Вот, скажем, — Кору поднял один листок и потряс им в воздухе, — весьма колоритная фигура. Честно говоря, я был немало обескуражен, когда узнал определенные подробности его происхождения. Трудно быть третьим ребенком в семье?

Нарим пристально посмотрел на меня, а я с трудом удержался, чтобы не заскрежетать зубами.

— Трудно. Знаю. Итак, невзирая на происхождение, интересующая нас личность… Назовем его купцом Чардарской гильдии, не возражаете? Так вот, он весьма неплохо овладел навыками профессии и преуспел… если бы не кризис семи лет. Да? — Нарим печально покачал головой. — А ведь еще немного, и можно было бы идти на покой. Но не срослось, деньги сгорели, и все пришлось начинать заново. А было купцу уже не восемнадцать, как в начале карьеры, а целых тридцать четыре годика. Но шансы вернуть утраченное еще оставались. Да и то, если ассасин дожил до сорока — это уже о многом говорит, я знаю. Мало того, — тут Нарим даже руками всплеснул, — за двадцать два года своей деятельности купец лишь единственный раз угодил в тюрьму! Повод, правда…

Толстячок укоризненно покачал головой, словно осуждал причину попадания за решетку. Однако в глазах рассказчика плескалось веселье.

— Это же надо! Кража курицы у поселянина. Причем вор был застигнут на месте преступления и не оказал никакого сопротивления. Десять дней отсидки, плюс пять ударов палкой по седалищному месту — как унизительно!

Кору оторвался от листка, так веселившего его, и взял другой. Что-то сравнил. Если не ошибаюсь — даты, проставленные в верхних углах документов.

— Так вот какая интересная штука получается. Странным образом эта десятидневная отсидка совпала с комплексом розыскных мероприятий по задержанию убийцы светлейшего князя Альдара Небесного. Полицейские, егеря и гвардейцы рыли носом землю, но убийца скрылся, точно ему покровительствовали сами пятнадцать спутников. Ни единой зацепки. Через неделю поиски пришлось свернуть, потому как стало понятно: дальше искать бесполезно. Ну а еще через пару дней наш незадачливый воришка вышел, получив заслуженные удары по нечестивой заднице. Интересная история?

Я только угрюмо ухмыльнулся. В памяти еще остался чертов непрекращающийся дождь и проклятая раскисшая дорога, где вязли сапоги. Из тумана доносились резкие возгласы и всхрапывание приближающихся лошадей. Ближайший лесок, где я попытался укрыться, оказался занят галдящими егерями в серо-зеленых плащах, а тракт перекрывали полицейские патрули. Лечь в придорожную канаву? К счастью, я успел заметить, как ловчие проверяют каждый подозрительный бугорок, тыча длинными пиками и не жалея стрел на недоступные места.

Отчаяние дурманило голову, мешало сосредоточиться, чтобы найти путь к спасению. Черт, пятнадцать спутников оставили убийцу, который пожадничал, польстившись на слишком крупный кус. Приходилось пожинать плоды собственной глупости и жадности.

Внезапно в тумане появились какие-то покосившиеся приземистые здания, и я услышал тихое хрюканье и кудахтанье. Вот оно! В голове тотчас созрел план. Интересно, сколько в этой глухомани дают за кражу живности? Голову точно не отрубят. Я выживу! Меня не возьмут!

Ощущая, как на замерзших губах деревенеет дурацкая ухмылка, я побрел в сторону деревушки.

Все остальное — достояние истории. Однако жирный шериф с колышущимся веером подбородков и неистребимым ароматом лукового самогона никак не мог понять, почему я так блаженно улыбаюсь, сидя на прогнивших нарах.

Вспоминать всю эту гадость, откровенно говоря, не очень-то и хотелось, но бумаги Нарима так или иначе приводили мысли к очередному дождливому дню или ночи с очередной мерзопакостной ситуацией, из которой я выползал, благодаря святую Троицу или пятнадцать спутников за их помощь несчастному дураку.

Кору Нарим аккуратно сложил все документы, посвященные моей скромной персоне. Потом спрятал их в папку и завязал кожаную тесьму. Снял с носа очки и положил на стол. Судя по всему, в них он не особо и нуждался. Ну что же, мы наконец добрались до серьезного разговора. Мне так казалось.

— Так вот, — сказал Кору. — Мы имеем дохлого сына барона Хаммерштанцеля, пусть дерьмо ему станет пухом, имеем разъяренного барона… Кстати, папаша пообещал заживо снять шкуру с убийцы отпрыска. Понятное дело, тупой боров не имеет ни малейшего понятия ни о «бревне», ни о «бочке», но шкуру снять способен. Что еще? — Нарим хлопнул себя по лбу. — Еще мы имеем того самого убийцу, который отправил юного отпрыска в столь дерьмовое плавание. По фернимарским законам негодяй обязан быть обезглавлен, однако же мы можем пойти навстречу секретарю августейшей особы и передать убийцу ему.

Нарим побарабанил пальцами по столу, словно пребывал в нерешительности: отдать ли меня королевскому палачу или же палачу барона Хрен-запомнишь-как-зовут. Так и не решив этой дилеммы, Кору посмотрел на меня. Видимо, ждал, что я дам ему какой-нибудь намек. С моей стороны было бы наилучшим выходом понять и простить.

Так и не дождавшись подсказки, Кору сказал:

— Так вот. У меня имеется предложение. — На его физиономии появилось загадочное выражение сродни тому, с каким враг человеческий навещал своих братьев или же предлагал какому-нибудь крестьянину завести четвертого ребенка.

Я терпеливо ожидал. Сейчас на стол должен был лечь стандартный контракт приема в Фернимарскую секретную службу. Естественно, я немного поломаюсь. А после подпишу, куда деваться?

И вновь я ошибся. Если подумать, то слишком много ошибок за одну беседу. Ну, коли монолог Кору можно считать беседой.

Нарим достал мои карты, развернул на столе и долго изучал. Потом принялся водить маленьким пальчиком. Судя по всему, отмечал границы государств, обозначенные на чертеже тонким пунктиром. Эти карты были моей гордостью. Их я приобрел у рисовальщиков Гуннланда, а те, как всякие гунны, славились своей основательностью и точностью. Очевидно, качество оценил и Кору, который провел ладонью по бумаге так, словно ласкал любимую женщину.

— Шестнадцать лет назад, — сказал толстячок, поджимая пухлые губы, — у Чампиурза, короля нашего, народилась первая дочка. Согласно давнему договору между союзными Фернимаром и Шаром был заключен брачный контракт. Дочь, Вайолетту, заочно обручили с принцем Шара Сануром. Мальчишке на ту пору исполнилось два года. По достижении совершеннолетия Вайолетта должна была выйти замуж за женишка, и это сплотило бы оба государства, фактически объединив в единое целое после смерти Чампиурза.

Я прикинул по памяти. М-да, объединить в целое две территории, которые находятся черт знает на каком расстоянии друг от друга, да еще и через хреново количество других стран? Забавно мыши плодятся. А подчинение Фернимара несравненно меньшему Шару вообще выглядело чем-то нелепым. Ну да это не мое дело. К тому же если я не ошибаюсь, то именно Чампиурзу принадлежала замечательная фраза: «После моей смерти мою жену может трахать даже золотарь».

— Однако по прошествии шестнадцати лет международная обстановка несколько изменилась, — продолжал Кору. По всему было видно, что проблемы правителей его волнуют очень сильно. — Шар попал под влияние гроссмейстерства, фактически став сателлитом Гуннланда. Говорят, король Шара даже пикнуть не смеет без разрешения Цанга. В свете этого союз между Вайолеттой и Сануром, несомненно, приведет к подчинению Фернимара Гуннланду. И, по всей вероятности, скорой смерти Чампиурза. Возможно, даже в день бракосочетания. Как известно, гроссмейстер Цанг не из тех людей, которые готовы ждать. Посему наш правитель решил в одностороннем порядке разорвать соглашение и заключить новое, с королем Дувина, нашим теперешним союзником.

Чем больше он рассказывал, тем больше я путался в перипетиях международных хитростей. Кроме того, попытки понять, на хрена мне это рассказывают, вызывали приступы головной боли. Хотелось просто прикрыть глаза и подремать под мерное журчание речи Кору.

— Но во всем этом имеется один нюанс, юридическая закавыка, которую не в силах обойти даже король, — Нарим развел руками. — Поскольку контракт разорван лишь с одной стороны, он не считается полностью аннулированным. Стало быть, если принц Шара таки женится на Вайолетте, все пункты договора вступят в полную силу. А если Чампиурз откажется, то правитель Шара вправе обратиться в международный арбитраж. После этого останется либо выплачивать непосильную компенсацию, либо начинать войну. Остается один приемлемый выход: выдать Вайолетту замуж за дувинского принца до того, как ее заграбастают агенты Гуннланда.

— Так, черт возьми, отдайте ее замуж, и дело с концом, — не выдержал я. — Тем более что у девчонки, скорее всего, уже чешется в одном месте.

— Нехорошо так говорить об особах королевской крови. — Кору погрозил мне пальцем и лукаво усмехнулся. — Но правда — чешется, и очень сильно. Только со свадьбой очередная закавыка. По законам Дувина бракосочетание должно происходить лишь на территории самого Дувина. Выходит, девку надо везти через два государства, сотрудничающих с гроссмейстерством и наполненных шпионами гуннов, точно матрац бедняка клопами. Едва ли правители Ольета и Коронаста допустят проезд по своей территории крупного вооруженного отряда, а иначе обеспечить безопасность принцессы просто невозможно.

— Короче, вы по уши в дерьме, — резюмировал я и, не удержавшись, зевнул. — Вот только я никак не могу понять: мне-то это на кой? Все эти ваши свадьбы, гунны и прочие принцы Дувина?

— Через два дня кортеж принцессы Вайолетты отправляется в путь, — очень тихо сказал Кору и прямо посмотрел мне в глаза. — Однако самой принцессы там не будет. Лучшие маги Фернимара создали муляж девушки, почти неотличимый от оригинала, и этот фантом поедет в карете. Срок выезда и маршрут удерживаются в полном секрете, однако я предполагаю, что данная информация уже стала известна гроссмейстеру Цангу. Мы поймали и казнили некоторых шпионов, поэтому никто не заподозрит подвоха. — Взгляд Нарима стал колючим. — А вот теперь по-настоящему секретные сведения. Об этом знают лишь пять человек во всем Фернимаре. И если ты откажешься от моего предложения, то живым отсюда не выйдешь, ясно? Даже не надейся на свои ассасинские штучки и отсутствие моих мальчиков, тебе это не поможет.

— Может, я ничего и не хочу знать, — неуверенно сказал я, понимая, что выбора у меня не остается. — Просто отпусти меня на все четыре стороны, а?

— Только к барону Хаммерштанцелю, — жестко отрезал Кору. — Лучше соглашайся на мое предложение. Послезавтра принцесса Вайолетта, настоящая принцесса, рано утром покинет столицу Фернимара. Сопровождать ее будут лишь два человека. Один — ее личный телохранитель, а второй…

Кору вышел из-за стола, прошелся по комнате и, остановившись за моей спиной, положил руки на плечи. Наклонился и прошептал в ухо:

— Специалист по выживанию, способный выкрутиться из любой опасной ситуации, умеющий убивать людей всевозможными способами. В общем, опытный убийца, профессиональный ассасин. Мы предоставим ему все его оружие, добавим кое-что из своих запасов, дадим хорошего коня и необходимые припасы.

— Что там с оплатой? — деловито осведомился я. Про себя я уже прикидывал, как, покинув Феррн, немедленно брошу навязанных спутников и дерну куда-нибудь в Портейн. Гори оно все огнем. Главное, потом незаметно вернуться обратно в столицу и…

— Думаю, того, что хранилось в подвале на улице Штандарта, будет вполне достаточно, — задумчиво сказал Кору. — После твоего возвращения вернем все в целости и сохранности. Плюс кое-какую мелочь сверху.

Я бессильно выругался. Все, этот гад победил. Теперь у меня просто не оставалось другого выхода. Мать же его! Четыреста пятьдесят золотых дублонов, шесть тысяч серебряных дукатов и пригоршня необработанных алмазов. Накопленное за восемь лет опасной работы. Будь ты проклят!

— Твое глубокомысленное молчание я принимаю за согласие. — Нарим вышел вперед и похлопал меня по плечу. — Люди могут служить за деньги, но это самые ненадежные работники. Мои работают в качестве благодарности, за спасение шкуры — эти вернее. Ну а таких, как ты, можно заставить лишь так. Начинать все по новой, в сорок лет… Выполнишь задание и можешь отправляться на покой.

Я угрюмо молчал, рассматривая носки грязных сапог. Надо же так вляпаться! И это я совсем не про обувь.

— Я хочу помыться и привести себя в порядок. — Казалось, слова произносит другой человек, которого посадили на мое место. — Надо же немного отдохнуть и расслабиться перед… Перед путешествием.

— Конечно, конечно, — теперь Кору мог быть щедрым и благородным. — И девочку для согревания постели. Можно на заказ. Можно несколько.

— Одной вполне достаточно, — я махнул рукой. — Только, чтобы она умела делать массаж.

— Сделаем. — Кору достал из ящика стола небольшой серебристый колокольчик. — Любой каприз за… наши деньги.

2

А как утро настало,
А как сурма играла,
Как народ на площадку она созывала.
А как утро настало,
А как цепь затрещала,
Как убийцу наружу охрана толкала.

Казнь убийцы

На противоположной стороне улицы свора блуждающих псов рвала на части бродячего же кота. Каким образом закаленный в боях с соперниками ветеран угодил в зубы своим извечным врагам — понятия не имею. Однако участь хвостатого была предопределена. Шесть здоровенных угрюмых переводней, собравшись в тесный круг, негромко ворчали, занимаясь своим делом.

Изредка одна из дворняг издавала короткий визг и пятилась, слизывая с обиженно-тупой морды капли крови. Их враг упорно не желал подыхать, оставляя на память глубокие кровоточащие царапины. На несколько мгновений свора расступилась, и окровавленный кусок шерсти попытался ползти в тщетной попытке спастись. Однако из четырех лап могла действовать лишь одна, и она бессильно скребла по камням мостовой бесполезными уже когтями. В следующий миг два самых больших пса ухватили кота за заднюю и переднюю лапы. Потом потянули.

Я наблюдал за экзекуцией, не пытаясь вмешаться или помочь. Кошаку не повезло, что еще можно сказать? Когда-нибудь я тоже допущу крупную ошибку и кто-то — возможно, ловчие, а может быть, и просто куча деревенских долбеней — станет рвать меня на куски, как этого кота. Тогда останется лишь один выход — захватить с собой как можно больше уродов, остервеневших от запаха крови. Я ведь такой же точно ветеран, как и подыхающий на моих глазах кот, и меня ожидает такая же участь.

Поднатужившись, псы резко дернули головами, и с протяжным: «Мя-ау!» — кот разделился на части. Дождавшись этого момента, остальные собаки набросились на свежее мясо. Очаровательное зрелище!

— Очаровательное зрелище! — сказал глуховатый голос за моей спиной. — Никогда бы не подумал, что купцам может быть интересен процесс истребления крохотных зверушек.

— Я очень любопытный купец, — ответил я, поворачиваясь к заместителю начальника Фернимарской секретной службы. — Поэтому меня крайне интересует один вопрос. Можете объяснить, за каким хреном вы именно сегодня решили погасить этот поганый кругляк?

Кору Нарим лишь пожал плечами, отчего длинный плащ, скрывающий его полное тело, пошел мелкими складками. Два громилы, стоящие за его спиной, пристально следили за каждым моим движением. Уж не знаю, те это были, что присутствовали на допросе, или другие, но боевые арбалеты они держали весьма профессионально. Насколько я знал, болт, пущенный из такой штуки, мог запросто продырявить тяжелого рыцаря в полном боевом облачении. Ну и оруженосца в придачу. На кой дьявол они взяли сюда этих монстров — ума не приложу. Должно быть, для устрашения.

Кору тяжело вздохнул и пнул ногой объемистый тюк, отчего тот перевернулся и стал ближе ко мне. Внутри что-то тихо булькнуло.

— Твое барахло, — буркнул Нарим, — плюс кое-что, как я и обещал. А насчет твоего вопроса… Так вот, было принято решение обеспечить комплекс мер по безопасному выезду. В частности, погасить искусственное светило.

— Безопасному? — прищурился я. — Елки-ковырялки, а никто не задумался, что так вы только сообщите агентам Гуннланда, что затеваете какую-то хитрость? Могли бы со мной посоветоваться… А впрочем, что я вам — расходный материал.

— Ну, не совсем, не совсем, — проворчал пухлый человечек и спрятал лицо в тени глубокого капюшона. При этом он сделал такой жест руками, точно отгонял нечистых духов. — Конечно, решение было принято несколько скоропалительно и опрометчиво. Скажем, со мной тоже никто не советовался, но я же не обижаюсь.

Я только вздохнул, рассматривая мешок со снаряжением. Жирдяю не ехать несколько сот лиг в окружении врагов, так чего ему обижаться? Я присел и, размышляя о превратностях судьбы, начал выкладывать оружие на каменную плиту, испещренную неприличными надписями.

Кору не стал торопиться и отдал вещи лишь в самый последний момент. Не лучшее время для экипировки, а что делать? Приходилось напрягать зрение, чтобы в пляшущем свете двух факелов (кстати, какого хрена они не взяли керосиновые лампы?) определить, куда следует повесить, прицепить или засунуть тот или иной предмет. Слава пятнадцати, хоть одеться дали заранее, подарили новые сапоги взамен развалившихся старых и привели в порядок износившийся плащ.

— Шоганы переложи в нагрудный карман, — посоветовал Нарим, внимательно следивший за моим копошением, — так будет лучше.

— Сам знаю, — буркнул я, проклиная дырявую память. — Не мешай!

— Времени в обрез, — пожал плечами мой наниматель. — Скоро прибудет, гм, груз, а отправляться необходимо без проволочек. Вот дрянь!

Мимо прошмыгнула облезлая псина с куском окровавленного мяса в клыках. Телохранитель Кору попытался пнуть зверюгу, промахнулся и заработал неодобрительный взгляд начальника. Имей я намерение устранить Кору, использовал бы именно этот момент. Однако я бы никогда в жизни не принял заказ на убийство заместителя начальника Фернимарской секретной службы. По ряду причин.

Я застегнул последнюю пряжку на ремне, который удерживал меч на спине, и поднялся. Теперь вес тела значительно увеличился. Хорошо хоть большую часть барахла можно повесить у седла небольшого пегого конька. Сего скакуна мне пожаловали из конюшен самого Чампиурза Фернимарского, и он оказался под стать нынешнему седоку. Такой же пожилой, потрепанный жизнью, с хитрым взглядом прищуренных глаз. Видно, что лошадка ожидает от мира любой подлости.

В этом конь оказался совершенно прав: я немедленно пнул его в живот и потуже затянул подпругу. При этом последними словами костерил королевских конюших. Не иначе как ублюдки желали мне сползти на землю в полулиге от Феррна.

— Попрыгай, — посоветовал Нарим и даже дернул плечами, очевидно показывая пример, в котором я не нуждался. — Проверь.

Ну, это я и так не забуду сделать. В памяти, в одной из ее темных скрытых нор, которые хранят полузабытые воспоминания, имелось и связанное с последствиями плохой подготовки.

Однажды, давным-давно, мне довелось работать с молодым раздолбаем, который, впрочем, корчил из себя знатока профессии и в связи с этим требовал половину гонорара. Я размышлял, заслуживает ли идиот хотя бы четверти, но боги судьбы решили за меня.

Напарник не удосужился провести элементарную проверку. Когда мы прикончили хозяина постоялого двора и крались на второй этаж, где остановился некий инфант, у парня что-то зазвенело. Звук тихий, но среди ночной тишины он прозвучал как гром. Охрана важной персоны не спала, и спустя пару мгновений нас окружили вооруженные люди, жаждущие крови.

Молодому идиоту в момент отсекли его неразумную башку, а мне пришлось прыгать из окна второго этажа на утоптанную землю. А потом удирать с подвернутой лодыжкой, изрезанной физиономией и стрелой в заднице. Денег я тогда так и не увидел.

Я попрыгал. Притянул ослабленный ремень и вновь попрыгал. На этот раз вроде бы все в порядке. Кору одобрительно покивал и откуда-то из недр своего необъятного плаща достал огромные, словно булыжник, часы. Поднес их к прыгающему пламени факела и покачал головой.

— Так вот, — сказал толстячок, и на его пухлой физиономии отобразилось недовольство, — когда ты рассчитываешь все до мелочей, какие-то недоумки… Нет, я ни в коем разе не имею в виду членов королевской фамилии, а исключительно их свиту. Так вот, какие-то недоумки обязательно спутают все планы. А еще говорят: «L’exactitude est la politesse des rois»[1].

Я усмехнулся. Теперь я мог сказать точно, откуда родом Кору, если человечек не решил запудрить мне мозги. Впрочем, что мне дает знание родной страны этого жутковатого типчика? Как это можно использовать? Отложить в еще одну темную нору своей памяти до лучших времен?

Внезапно мне показалось, будто мрак в одном из переулков на противоположной стороне улицы шевельнулся. Такое ощущение, будто кто-то, все это время скрывавшийся во тьме, сменил позу. Мог ли там таиться соглядатай? Учитывая тщательнейшую подготовку, которой занимался профессионал, сопящий носом рядом со мной? Вряд ли. Или мне показалось (что вряд ли), или в переулке прятался один из агентов прикрытия.

Послышался оглушительный для ночной тишины цокот копыт, а в темноте появились приближающиеся светляки факелов. В нашу сторону ехали всадники количеством эдак в десяток, судя по звуку бьющих о камень копыт. Скорее всего, те, кого мы ждали, однако я все же повернулся к Нариму и вопросительно приподнял бровь. Кору тихо щелкнул пальцами, и его «мальчики» торопливо потушили факелы, опустив их в недра огромной лужи, на берегах которой мы комфортно расположились. Тупик, в котором мы прятались, погрузился во мрак. Мне показалось, что я вновь вижу движение в темном переулке напротив. Да нет, там точно кто-то стоял. Ну и хрен с ним. Мое дело маленькое: выполнять указания.

— Так вот, — очень тихо сказал Нарим, легко коснувшись пальцами моего плеча. — Кое-что из того, что я забыл сказать. Возможно, тебе придет в голову гениальная мысль сдать принцессу агентам Гуннланда и получить вознаграждение. Нисколько не сомневаюсь в том, что тебе наобещают десять мешков и сто сундуков. Но я хорошо знаю гроссмейстера, и мне известно, как он поступает с ненужными свидетелями. А ты станешь именно ненужным свидетелем, помни об этом.

— Постараюсь запомнить, — очень серьезно ответил я.

Мне тоже было кое-что известно о тех, кто рискнул сотрудничать с гуннами. Политика гроссмейстера была проста: своих он щедро вознаграждал, чужих — использовал. Отчасти — вопрос безопасности, отчасти — элементарная скупость. С другой стороны, какая разница, кто именно отделит мою голову от тела?

Стук копыт стал громким, отражаясь от стен, и откуда-то сверху донеслось длинное и грязное ругательство. Видимо, местные жители не торопились проникнуться важностью происходящего и желали элементарно выдрыхнуться, раз уж появилась такая возможность. И уж точно им всем было плевать на блуждающих принцесс, с телохранителями они или без.

— Где-то здесь, — неуверенно произнес глухой бас, и цоканье тотчас сменилось тишиной. — С-сучья мать! Как же тут грязно. Едва в канаву не навернулся.

— Попридержи язычок! — чей-то юношеский баритон. Слова выталкивает так, будто пытается управлять как минимум армией. — Или забыл, кого сопровождаешь?

— С тобой забудешь… Прошу прощения, ваш вел. — Бас изобразил смущение, которого у его обладателя не было и в помине. На это намекала следующая фраза, сказанная много тише: — Навязали мне обузу, с-сучья мать!

— Это к нам, — буркнул Кору Нарим и, отпихнув меня, прошел на освещенное пространство. После этого меня толкнули еще пару раз, но уже много сильнее. — Эй, Чет, от тебя столько шума, что мои люди могут стрелять с закрытыми глазами и точно не промахнутся. Ну а я бы обошелся одним нюхом, так от тебя несет чесноком.

— С-сучья мать! — Бас Чета приобрел радостные обертоны. — Никак жирный Нарим решился самолично вытянуть свою толстую задницу в эти гребеня? Хоть что-то хорошее в такую дерьмовую ночку. Навязали мне этих олухов, с-сучья мать!

Чет оказался бородатым мужиком, на голову ниже меня, но зато раза в полтора шире за счет необъятных плеч и бочкообразной груди, перетянутой широкими кожаными ремнями. Длинная кольчуга опускалась ниже колен и в пляшущем свете факелов казалась черной. Впрочем, возможно, она таковой и была. На поясе бородача висел кистень с огромным шишковатым шаром. Не самое лучшее оружие для схватки один на один: промахнулся — и тебе хана.

— Как делишки? — меланхолично осведомился Кору, пожимая клешнеобразную ладонь здоровяка. — Что-то вы припозднились. Впрочем, как говорится: «Mieux vaut tard que jamais»[2]. Могло получиться и так: столица просто кишит агентами гуннов.

— Кишит, сучья мать, — согласился бородач и высморкался, умело использовав для этого большой палец изуродованной правой ладони. — Сколько мы этих молодчиков сварили в кипятке, а они все лезут, чисто тебе крысы на падаль.

Немного поразмыслив, я решил, что настала пора предъявить на свет и свою физиономию. Нет, ну не вечность же мне скрываться в этой зловонной нише? Поэтому я тихо вышел вперед, скромно притаившись за широкими спинами «мальчиков» Нарима. Однако вся моя скромность не спасла от внимательного взгляда нахмурившегося Чета. Бородач немедленно уставился на меня своими темными глазками, скрытыми в кустистых бровях неимоверных размеров. Загорелая клешня опустилась на рукоять кистеня.

— С-сучья мать, — проворчал Чет, шевеля своими бровяными зарослями. — Это тот самый проводник, о котором я столько слышал за последнюю пару дней? Ну, впечатления он не производит. Думаю, любой парень из моей шайки способен подтереть им задницу.

— Он неказист, — согласился Кору, оглядывая меня, точно видел в первый раз. — И это очень хорошо. А касательно твоих слов… Так вот, когда этот парень вернется… и заметь, я говорю: когда. В общем, можешь выставить против него самого лучшего бойца. Если тебе его не жаль, конечно.

Естественно, меня спросить никто не удосужился. Ну и ладно. Скорее всего, после возвращения (и тут я не был столь оптимистичен, как Кору) я схвачу свои денежки и рвану из Фернимара на полной скорости. Какие там поединки к чертовой матери! Небольшой трактир у дороги, приличная гостиница для проезжающих, и я в качестве владельца подобного рая. Что еще нужно третьему сыну, умудрившемуся дожить до этого возраста?

— Сотник, в чем проблема? — раздался уже слышанный ранее юношеский баритон от группы всадников, застывших в десятке шагов от нас. — Скоро светает, а мы даже не покинули пределов Феррна.

— С-сучья мать, как же этот говноед меня достал! — Чет прикрыл глаза. — И откуда он взялся на мою голову? Живешь себе спокойно, никого не трогаешь, ловишь всякую мразь, развешиваешь вдоль дорог, а потом появляется какой-то долдон в доспехах, и ты должен выполнять его долдонские приказы! С-сучья мать!

— Садись на коня, — приказал Кору, и я без лишних слов полез в седло. Конь повернул ко мне голову, посмотрел хитрыми темными глазами, и я тут же решил назвать животное Уркаганом.

Повинуясь мановению лопатообразной ладони бородача, группка всадников медленно подъехала к нам. Восемь здоровых угрюмых парней в длинных куртках с нашитыми на плотную кожу металлическими бляшками. У каждого к седлу приторочен большой обоюдоострый топор в чехле. Нетрудно догадаться, что эта восьмерка подчиняется Чету.

Рослый парень с гривой светлых волос, обрамляющих смазливую физиономию, лениво поправлял серебристую застежку дорогого плаща, под которым я заметил блеск доспехов. Необычайно длинный двуручный меч почти касался земли, и я задумался, что произойдет с оружием, когда его владелец покинет седло своего белоснежного скакуна. Видимо, это и был обладатель того начальственного баритона, который прежде обращался к Чету. Ну и заодно телохранитель транспортируемой принцессы.

А невысокая фигурка на черном коне, должно быть, и есть та самая Вайолетта. Ни хрена не рассмотреть под длинным черным плащом. Да и свет не способствует. Ну, во-первых, это можно будет сделать и позднее, а во-вторых, на кой оно мне?

Зато белокурый красавец не преминул бросить в мою сторону пару презрительных взглядов. Болван. Не слишком разумно начинать долгий и опасный путь, презирая того, от кого может зависеть твоя жизнь. Я — другое дело. Я тут могу презирать и ненавидеть кого угодно, потому что моя жизнь зависит только от меня.

А по поводу подобных взглядов… Э-хе-хе, нахлебался я такого отношения по самое горло. Поначалу, честно говоря, весьма задевало, хоть в петлю лезь. Потом немного успокоился, а сейчас так и вовсе воспринимаю с насмешливым интересом. За двадцать четыре года пришлось испытать и вещи, много хуже презрительных взглядов. И да, даже плевки не казались чем-то из ряда вон. Я все это вытерпел и остался жить, а многие плевавшие в мою сторону давно гниют в земле, не оставив после себя даже приличных воспоминаний.

Не имея желания общаться хоть с кем-то из этой компании, я натянул капюшон и похлопал Уркагана по шее. Положим, конь — не самое верное животное, но даже он даст фору людям, так что доверять сейчас я мог лишь ему. Естественно, большинство предпочитает собак. Как-то слышал, что не то гроссмейстер Цанг, не то его знаменитый отец высказался, дескать, чем он больше узнает людей, тем больше любит собак. Так-то оно так, просто у меня слишком много неприятных воспоминаний связано именно с этими верными охранниками. Одни только кошмарные моменты, когда ты мечешься среди деревьев ночного леса, а со всех сторон доносится приближающийся лай, чего стоят. Нет, собак я не любил.

— Западные ворота подготовлены, — сказал Кору, и мне показалось, будто я слышу в его голосе тень насмешки. И так всякий раз при беседе с коротышкой. Все время чудится, будто он имеет в виду нечто иное, чем то, о чем говорит. — Чет, слушай очень внимательно. Обстоятельства несколько изменились, поэтому я внес коррективы в план. Ты и твои парни больше не сопровождают группу до почтовой станции. Вы провожаете их к воротам, и на этом все. Уразумел?

— С-сучья мать, — выругался бородач, однако его загорелая рожа выражала все что угодно, кроме расстройства. Ясное дело, ему не улыбалось тащиться с принцессой и ее надутым дружком лишние два десятка лиг. — Уразумел, чего уж там не уразуметь в ваших постоянных изменениях плана? Мать его, лучше бы продолжал околачивать чресла на границе. Там спокойнее было.

— А если еще раз высморкаешься в штору в присутственном кабинете, — мягко и тихо сказал Нарим, — получишь палок и отправишься очень далеко. Дальше, чем на границу, — это точно.

Чет захохотал так, что лошади шарахнулись в сторону, а белокурый спутник принцессы выпучил свои зенки так, словно его мучили газы после второй миски бобовой похлебки. Впрочем, кто его знает, чем он там налупился перед поездкой. Принцесса продолжала молчать, спрятавшись в своей попоне. Может, спит? Оно и к лучшему.

— Послушай, эй, как там тебя? Нарим, да? — Телохранитель принцессы щелкнул пальцами так, словно подзывал пса. — Долго вы еще будете болтать? Пора бы и выступать, если мы хотим, чтобы ее светлость как можно быстрее оказалась в безопасности.

Кору медленно повернул голову в сторону говорившего. Его губы продолжали удерживать неизменную улыбку, но, как мне показалось, сейчас усмешка напоминала оскал бешеного лиса. На пухлых щеках обозначились желваки.

— Послушайте, эй вы, как вас там? — в некотором раздумье произнес Нарим, рассматривая красавчика. — Граф Шу, если не ошибаюсь? Не обессудьте, трудно запомнить: при дворе вертится столько прихлебателей, немудрено и забыть имя очередного бездельника. Так вот, граф, — Кору точно выплюнул это слово в сторону побелевшего от гнева дворянина, — эту операцию готовил лично я, поэтому мне лучше знать, когда и что нужно делать. Посему нечего мне указывать.

Рука молодого идиота опустилась на рукоять его меча, и тут же арбалеты «мальчиков» Нарима уставились в грудь графа. Чет и его парни с интересом наблюдали за развитием событий, предпочитая держаться в стороне. Лично я предполагал, что скоро принцессе потребуются услуги другого телохранителя. Взамен продырявленного. Но я ошибался.

На руку, вцепившуюся в рукоять оружия, опустилась другая — тонкая ладошка в черной перчатке. Тихий голос произнес:

— Прекратите, Сигон. Вы ведете себя как мальчишка.

— Хорошо. — Сопляк бурлил, точно котел с яростью. — Но я обязательно вернусь, чтобы утрясти это небольшое недоразумение.

— Несомненно. — Кору повернулся к подчиненным. — Если граф вернется, обязательно утрясите и его, и его небольшое недоразумение.

Ситуация накалилась до предела и начала потрескивать, точно яичница, поджариваемая на сале. Еще немного, и даже вмешательство принцессы не остановит осатаневшего графа. Я терпеливо ожидал, когда Шу набросится на коротышку и получит пару болтов в пузо. Нечасто видишь, как дворянчик истекает кровью, а тут сразу два жмурика за неделю — радость для сердца.

И опять я, к сожалению, не дождался. На этот раз все испортил бородатый Чет.

— С-сучья мать! — с выражением сказал бородач и стукнул Нарима по плечу.

Тот присел, а один из арбалетов немедленно сменил цель. Парни Чета схватились за топоры. Становилось совсем интересно, но следовало убраться в сторону.

— Спокойно, други мои, и ты, парнишка, тоже остынь. Кору, дружище, я ужасно устал, хочу выпить и завалиться спать. Поэтому у меня нет никакого желания весь поганый день сидеть в присутственном кабинете, слушать унылого осла и подписывать кучу бумажек. Ну там, где будет написано, как этот придурок споткнулся и упал на арбалетный болт. Вернется с-сучонок — прирежьте его втихую, и дело с концом, а сейчас пусть едет к с-сучьей матери. Лады?

Кору задумчиво посмотрел на него, потом тяжело вздохнул, и на его пухулую физиономию вернулось выражение безмятежности. Телохранитель Вайолетты много хуже владел собой, поэтому его перекошенная физиономия еще очень долго подергивалась, а зубы громко скрипели. Знаю я таких. Был бы он в окружении слуг, уже спустил бы их резать и убивать, а так… Рядом находились только тихо хихикающие ребята Чета.

— Проваливайте с глаз моих, — сказал Кору и поманил меня пальцем. Я заставил фыркающего Уркагана подойти ближе к Нариму. — Так вот, купец, мы с тобой на некоторое время расстаемся. Сам видел, с кем тебе предстоит путешествовать. Оно и к лучшему, с самого начала будешь знать, что надеяться можешь только на себя.

— Это понятно, — угрюмо ответил я, пытаясь сообразить, в чем заключается та шутка, о которой знает лишь Кору. И есть ли она вообще, — но меня это не очень волнует. Гораздо больше меня интересуют мои денежки. Надеюсь, вернувшись, найти их в целости и сохранности.

— Конечно, конечно. — Улыбка Кору стала много шире. Толстячок просто излучал радость и доброту. — Как только вернешься после выполнения задания, тут же получишь деньги и драгоценности. Ну если все сделаешь правильно. И если, естественно, вернешься.

Последнее обнадеживало.

— И еще, — улыбка моего нанимателя стала несколько деревянной, — покажи ладонь.

— Это еще на хрена?

— Погадать хочу, ручку позолотить. Показывай, говорю!

Недоумевая, я протянул правую руку. И вдруг толстый гаденыш воткнул в ладонь крохотную иглу, которую до этого ловко скрывал между пальцев. Не успел я даже выругаться, как Нарим вытащил иголку и отступил на пару шагов. Рожа у него… Я осмотрел место укола: кожа посинела, а крови не было видно вовсе. Скотина, опять меня подловил.

— Сколько? — тихо спросил я.

— Две недели. — Улыбка шпиона вновь стала искренней. — Должен успеть. И береги спутников как зеницу ока.

— Когда вернусь, — начал я, но Кору остановил меня, прижав палец к губам.

— Тсс, — сказал он. — Не нужно угрожать человеку, у которого есть противоядие от той дряни, что расползается по твоим венам. И удачи. Думаю, серьезных препятствий вы не встретите.

Серьезных препятствий по пути к воротам не возникло. Ну не считать же таковыми спящих стражников, по идее охраняющих вход в город? Проклятых ублюдков, как я понял, должны были предупредить люди Нарима, но и тут кто-то напортачил. Опухший от сна офицер принялся требовать подорожные, причем не особо скрываясь, намекал на взятку, которая-де ускорит процесс открывания ворот.

Белокурый телохранитель брызгал слюной, грозился всех сгноить в камерах и хватался за рукоять своего «свинореза». Я благоразумно держался в стороне. Принцесса тихо хихикала из глубин плаща, точно ситуация ее здорово веселила. Ребята Чета спешились и теперь развлекались, комментируя продажность стражи вообще и «во-он того жирдяя» в частности. Попытки графа вытащить меч вызывали у них дружный хохот.

В общем, если мы собирались покинуть город незаметно, то эффект оказался полностью достигнут: шпионам Гуннланда тут просто не осталось места для работы. Зачем? Гвалт, поднятый этими недоумками, можно было услышать даже в преисподней.

Проблема решилась, когда из домика привратной стражи вытащил свою необъятную задницу еще один офицер — еще толще первого. Как стало понятно, именно он получил указания от людей Нарима и лег спать, забыв предупредить напарника. Вопли после появления нового персонажа стали еще громче. К счастью, хоть ворота начали открывать, и то хорошо. Но пока они ползли по деревянным полозьям, я, честно говоря, думал, что оглохну.

В общем, пока два толстопуза продолжали выяснять отношения, мы тихо-мирно выскользнули за ворота и устремились прочь от шума-гама. Принцесса и граф тут же пришпорили своих скакунов и устремились вперед. Я тоже попытался так сделать и выяснил одну неприятную особенность своего конька: Уркаган мог передвигаться как угодно, но только не галопом, иноходью или другим шагом, привычным обычным лошадям. Думаю, он предпочел бы шагать на задних ногах, если бы только умел так делать.

В общем, принцесса и белобрысый скандалист начали растворяться во мраке, любезно оставляя мне след из пыльных облаков. Когда задницы коней превратились в едва заметные пятна впереди, я предположил, что моя миссия стремительно приближается к завершению. Жаль, конечно, что все получилось не так, как планировал Нарим, но я ведь сделал все, что от меня зависело. Разве не так? Осталось убедить в этом Кору, и дело сделано.

Поэтому я перестал издеваться над Уркаганом и позволил ему плестись вразвалку, как он сам предпочитал делать. Капюшон я сбросил и, подставляя лицо слегка пыльному ночному ветру, наслаждался покоем. Полноценно наслаждаться мешало седло, очевидно извлеченное Наримом из запасов своих пыточных дел мастеров.

А впрочем, моя спина и задница оказались подготовлены и к такому повороту дел. Девица, которую предоставил мне Нарим, так здорово промяла каждый кусочек моей израненной шкуры, что я реально ощутил себя где-то недалеко от рая. А после — и в самом раю, когда выяснилось, что массажистка сильна не только в своей главной профессии. В общем, я пообещал себе впредь не жалеть денег на специалистов такого уровня. Или даже жениться на ком-то подобном.

Слабый ветерок шевелил ветви деревьев, склонившихся над битой лентой уходящего во мрак тракта, и мягко перебирал лапками мои волосы. Ну точно как мамаша, отыскивающая вшей в голове у непоседливого чада. За темными силуэтами деревьев колыхалась трава, и далеко на горизонте появлялись первые отсветы близкого рассвета. Высоко над тонкой светящейся полосой плыли косматые облака, подсвеченные снизу багровым сиянием чертова огня, которого так боятся сельские детишки.

Оглянувшись, я посмотрел на темную бесформенную массу и подумал, что Феррн отсюда напоминает кучу навоза, извлеченную из выгребной ямы. В общем-то, отношение к сему славному городу у меня было такое же, как и к пресловутой куче. И мне еще предстояло вернуться, чтобы в зловонных недрах отыскать жемчужное зерно, принадлежащее мне, и получить долбаное противоядие.

— Эй, ты! — донесся до меня голос, звенящий яростью столь чистой, что ее мог производить исключительно полный идиот. — Ты так и собираешься ползти со скоростью искалеченной улитки? Мы рискуем привлечь внимание всех разбойников окрестных мест.

Скорее мы могли привлечь их внимание, издавая подобные вопли. Но объяснять это было бесполезно. Впереди в сереющем сумраке что-то тускло сверкало и тихо фыркало. Сверкал, я думаю, бравый телохранитель, а фыркал его конь. Смеялся, должно быть, над седоком.

— Мой конь не может передвигаться с той же скоростью, что и ваши, — пояснил я, неторопливо приближаясь к этому средоточию злобы и глупости. — Так что или вы сбавите ход, — молокосос надул розовые щеки и принялся сверкать глазами, — или, если это кого-то не устраивает, валяйте дальше без меня. — Щеки несколько сдулись. — Только в таком случае попрошу написать письмо, которое я смог бы отвезти обратно и объяснить, что вы сами отказались от моих услуг.

Честно говоря, я очень на это надеялся, принимая во внимание упрямство и гордыню молодого придурка. Несомненно, еще до наступления вечера Вайолетта оказалась бы в руках гуннландцев, но мне до этого какое дело? Главная задача — сохранить собственную шкуру и деньги. А если чересчур заносчивому графу отсекут голову в процессе неудачной операции, то я с удовольствием выпью бокал вина за упокой его бренных останков.

Однако эта ночь приносила одни разочарования.

— Этот слизняк Нарим, — медленно сказал граф, оценивающе рассматривая меня, — предупредил, что дела могут пойти именно таким образом и что ты потребуешь это самое письмо при первых же разногласиях.

Я готов был укусить себя за пятую точку опоры, проклиная чересчур прозорливого толстячка. Фернимар получил хорошего защитника, а я — очень большую головную боль. Не стоило становиться на пути проклятого Кору Нарима.

— Мы поедем медленнее, — процедил сквозь сжатые зубы граф. — Но и ты подгони своего сивку-бурку, чтобы он не плелся медленнее пешехода.

— Сигон, — прошелестел голос принцессы, и я с трудом различил ее во мраке, — у меня такое ощущение, будто мы никогда не двинемся с места.

— Уже едем. — Граф ударил своего рысака шпорами, и тот немедленно сделал попытку встать на дыбы. — Но, свет мой, нам придется сдерживать коней из-за этого мешка с костями. Ну, которого нам навязали в качестве проводника.

— Чем тише едешь, — рассудительно заметила Вайолетта и сбросила капюшон, — тем короче расстояние.

Уже достаточно посветлело, а конь принцессы стоял не так уж далеко, поэтому я мог рассмотреть мордашку девицы, которую мне предстояло оберегать на ее нелегком пути лишения девственности. В конце сей славной дороги она получит своего принца, судорожно освобождающего детородный орган из складок ночной рубашки, а я — верну денежки. В конце концов я имею право на любопытство.

И я внимательно изучил бледное лицо, обрамленное кудряшками темных волос. Ну что же, мне приходилось встречать особей женского пола и посимпатичнее, но как для дворянки — так вполне. Обычно представительницы благородных кровей шарахаются из крайности в крайность. Одни напоминают перекормленных свиней в кружевах. Другие же в погоне за изящной фигуркой превращаются в костлявые призраки. Немудрено, что их мужья все время пьют и трахают шлюх.

Эта же была… Ну, скажем, симпатичной. Что само по себе неплохо. С такой можно покувыркаться в кровати, не закрывая глаза и не накачивая себя смертельной дозой спиртного. Темные глаза, может быть чересчур далеко отстоящие друг от друга. Тонкие брови и маленький, слегка курносый нюхательный орган. Губы пухлые и крохотные, как у ребенка, скулы заметно выступают, а на щеках — небольшие ямочки. В общем, обычная деваха не старше восемнадцати — бери и трахай в ближайшем постоялом дворе. Но передо мной была принцесса, будущая королева, и думать о каких-либо плотских утехах с ней просто нелепо.

Пока я рассматривал Вайолетту, она, в свою очередь, изучала меня. Но ее лицо было слишком непроницаемо, чтобы прочитать, о чем девушка думает.

— Вы не похожи на обычного проводника, — сказала принцесса в конце концов, и уголки ее губ поползли вверх. — Скорее на одного из тех, кого вешают на центральной площади за кражу или убийство.

— Скорее за кражу. — Телохранитель откровенно ухмылялся, глядя на меня. — Мелковат для убийцы.

— Ничего не поделаешь, — пожал я плечами, — таким мама родила. А вот у соседа сыновья здоровенные родились. Правда, их всех поубивали. Говорят, так часто происходит с большими тупыми здоровяками, напрашивающимися на неприятности.

Граф угрюмо посмотрел на меня. Видимо, пытался понять, в какой степени мои слова могут касаться его персоны. Но, как я понимаю, в раздумьях парень был не силен, поэтому лишь скорчил рожу поужаснее. Наверное, чтобы я намочил штанишки от страха. Потом еще раз заставил своего рысака подняться на дыбы и истошно заржать. Не привлекать внимания, м-да…

— Поехали, — скомандовал бравый граф и подал всем пример. — За мной!

Пожав плечами, я хлопнул Уркагана по крупу, и конек мерно затрусил следом за своим холеным собратом. При этом лошадка задумчиво прядала ушами и жевала удила. Вайолетта пристроилась справа от меня, и я постоянно ловил ее косые взгляды. Впрочем, пусть развлекается. В данный момент я пытался вспомнить карту окрестностей Феррна, потому как очень не хотелось опять останавливаться, лезть в мешок и доставать закрытый футляр.

Кроме того, я поглядывал по сторонам. Мы еще не успели далеко удалиться от столицы, поэтому крупных банд я не опасался. Но имелась вероятность столкнуться с наглухо отмороженными одиночками, ускользнувшими от ловчих. Нет, я бы с ними справился, но это грозило потерей времени, и опять же на шумок могли заглянуть шпионы гуннов.

Пока я размышлял над грядущим маршрутом, принцессе надоело рассматривать молчаливого спутника и она присоединилась к своему верному стражу. Тот немедленно разверз фонтаны красноречия, а проще говоря, принялся нести всякую чепуху. Поначалу я не прислушивался к его болтовне, однако спустя некоторое время выяснилось, что впереди обсуждают то же, что волнует и меня. Наш маршрут. Хм.

— Поедем через Чаддавир, — распинался граф, тыча пальцем куда-то на юго-запад. — Там очень хорошие дороги, так что мы быстро окажемся у предгорий Драконьего Хвоста. А там — неделя пути, и мы в Дувине. Светлоглаз не станет противиться, если мы попросим дать нам людей в помощь. Я просто не понимаю, почему его величество не разрешил взять с собой хотя бы десяток солдат. Наверняка это происки того маленького ублюдка! Непременно насажу его на меч после возвращения.

Я наподдал Уркагану так, что тот, прихрюкивая от натуги, принялся догонять всадников, едущих впереди. Когда чеканный профиль доблестного графа оказался в пределах досягаемости, я решил прервать неспешное рассуждение славного путешественника и знатока географии.

— Прошу прощения за то, что вмешиваюсь в вашу беседу, — смиренно сказал я, имитируя тон одного настоятеля монастыря, который частенько давал мне приют в казематах своей обители. — Просто хочу напомнить, что меня не просто так приставили к вам и назвали проводником.

— Что ты этим хочешь сказать? — холодно осведомился телохранитель, глядя на меня так, словно я был жабой, осмелившейся подать голос в присутствии человека. — Разве не видишь, тут идет разговор о серьезных вещах?

— Великолепно слышу, о чем идет разговор, — мой тон оставался таким же смиренным, — поэтому и вмешиваюсь.

— Кажется, этот человек, наш проводник, — Вайолетта подчеркнула слово «проводник», — хочет сказать, что именно он должен выбрать лучшую дорогу. — Шу недовольно крякнул, но промолчал. — И насколько я понимаю, тот путь, что предложил ты, его не устраивает. Правильно?

— Совершенно верно, — продолжая оставаться в рамках покорного слуги, я склонил голову. — И хочу заметить, что дорога через Чаддавир нас не устраивает. Так вышло, что царь Чаддавира вот-вот подпишет договор о сотрудничестве с Гуннландом. Как я понимаю, принцесса Фернимара, представленная гроссмейстеру в качестве подарка, окажется не самым плохим ходом накануне подписания договора.

Следующие два вопроса мне задали почти одновременно. И они очень хорошо характеризовали уровень умственного развития моих спутников.

— И что ты предлагаешь? — высокомерно выплюнул Шу, глядя перед собой.

— Откуда ты знаешь, что ду Контен хочет заполучить меня? — Принцесса, прищурившись, уставилась на меня и даже привстала в стременах. — Как мне кажется, ты не простой проводник. Мне кое-что рассказывали о заместителе Кабана, и он не стал бы отправлять со мной обычного человека. Кто ты такой?

— Как пить дать один из шпионов этого ублюдка. — Граф схватился за рукоять меча. — Перережу ему глотку!

Честно говоря, все это уже начало надоедать. Засранец просто напрашивался на хорошую выволочку, и я вполне мог ее обеспечить. Однако перед глазами все еще стоял тот сопляк, сын барона с непроизносимым именем, из-за которого я и вляпался в эту историю. Нет, угрызения совести меня не мучили: говнюк получил по заслугам. Но дважды вступать в то же дерьмо я не желал. Да, у Шу имелись разногласия с Наримом, но неизвестно, как решит использовать его смерть толстячок, когда я вернусь в Фернимар. Вполне возможно, оставит меня с голой задницей, да еще и заставит благодарить за сохраненную жизнь. Нет, а иначе на кой с нами едет этот здоровенный остолоп?

— Может, все-таки спокойно обсудим дорогу? — Продолжая оставаться невозмутимым, я поглядывал на руку графа. Рассуждения рассуждениями, но я не мог позволить кому-то отрубить мою голову. — И смею вас заверить, к команде Нарима я не имею никакого отношения.

— Слова шпиона не значат ничего, — фыркнул Шу. — Вас же специально учат врать всем напропалую.

— Возможно. Не знаю, потому как я — не шпион. — Я старался говорить с графом так, как разговаривают с деревенскими дурачками. — Меня просто наняли для этой работы, и, честно говоря, я сам от нее не в восторге. Простейшим выходом будет письмо, а вы сможете дальше ехать без соглядатая и шпиона. Ну и, естественно, сами решать, куда и как.

Кажется, в этот раз я был как никогда близок к спасению. Вернусь, покажу письмо, может, не получу всех денег, так хоть жив останусь. В этот раз все испортила Вайолетта. Она очень внимательно слушала мои слова, а после подняла руку.

— Сигон, — сказала девушка и убрала со лба прядь волос, — не думаю, что мы можем абсолютно доверять этому человеку, но его присутствие не помешает. Просто стоит держать ухо востро.

Шу хотел что-то сказать, но передумал, и его челюсть тихо щелкнула, отрезая ход невысказанным словам. Видно было, как граф желает избавиться от моего присутствия, поэтому возражение принцессы его здорово обидело. В сущности — мальчишка, болезненно переживающий любое, даже кажущееся унижение. Думаю, он так и остался при своем мнении касательно маршрута. Стоит за ним последить.

Черт, так жаль, что драгоценный груз упорно не желает избавиться от присутствия моей скромной персоны. Ах, если бы я получил вожделенное письмо, то заставил бы Уркагана лететь в столицу Фернимара подобно птице!

Пока продолжались выяснения отношений, воздух начал светлеть, так что деревья вдоль тракта из черных силуэтов обратились в серые призраки. Привидения кутались в лохмотья утреннего тумана, подобно мертвецам из сказок, греющимся в драных саванах. Столица больше не изображала навозную кучу, напоминая груду битого булыжника, сверкающую в лучах восходящего солнца.

Однако тьма еще не спешила удаляться, и тракт впереди оставался смутной полосой, скрытой сумраком. И откуда-то оттуда доносился стук копыт и непонятное позвякивание. Это могло означать все что угодно: армейский патруль, караван купцов и черт его знает, что еще. Но я обычно предполагаю самое худшее. А вот мои спутники вообще ничего не предполагали и, судя по всему, даже не слышали подозрительных звуков. Один угрюмо бормотал себе под нос какие-то угрозы, а вторая все пыталась узнать, откуда мне известно о намерениях гроссмейстера.

Я просто прижал палец к губам и привстал в стременах, повернув голову, чтобы лучше слышать. В этот момент звякнуло особенного громко, и даже разобиженный граф перестал бормотать угрозы и уставился во мрак. В наступившей тишине я услышал именно то, чего боялся больше всего, и опустился в седло, ощущая тянущую боль в животе.

Тихий голос едва слышно проворчал впереди:

— Der Teufel soll den kerl bu serieren![3]

На что другой голос много громче откликнулся:

— Halt maul du Elender![4]

Проклятье! Гунны, мать их. Я опасался того, что гроссмейстер пошлет нам навстречу шпионов, однако даже не ожидал, что мы встретим их так близко к Феррну. Честно, все эти шуточки Кору по поводу гуннландских агентов до этого казались просто подначиванием.

— Быстро с дороги! — прошипел я и немедленно направил Уркагана в придорожную канаву. — Да быстрее же, мать вашу!

Как ни странно, но принцесса первая послушалась моего тихого возгласа, и ее конь последовал за моим в колючий кустарник. Следом вломился граф, фыркая, словно дикий кабан в зарослях ежевики.

— Что случилось? — немедленно спросил этот дурень, даже не думая говорить тихо. — Какого черта мы прячемся?

— Тише, — вновь прошипел я и пояснил: — Впереди гунны. Понятия не имею, кто они и что тут делают, но желания выяснять у меня нет. Может быть, это шпионы гроссмейстера.

— Чтобы Сигон Шу отступал перед жалкими шпионами! — Граф принялся прыгать в седле. Кажется, он собирался вернуться на тракт и вступить в потасовку с гуннами. Ну что же, я по-прежнему хотел выпить стакан вина за упокой дурака, но опасался, что после его безвременной кончины могут прикончить и меня.

— Заткнись!

Наверное, что-то в моем лице таки вынудило его замолчать. Теперь граф выглядел ошеломленным. Принцесса же казалась испуганной.

Замолчали оба весьма своевременно. Мрак над дорогой точно уплотнился, обратившись парочкой конников. Оба высокие и широкоплечие, они молчали и смотрели вперед. Следом из тьмы вылепился огромный фургон, который тащили четыре тяжеловоза. Управлял ими маленький человечек с волосами, торчащими в разные стороны.

Фургон покачнулся, и я услышал тот самый звякающий звук, что уже привлек мое внимание прежде. Кажется, звон доносился из повозки. Представилось, что внутри висят кандалы, предназначенные для тонких запястий девушки, испуганно сопящей рядом. Как я ни пытался всматриваться, но удалось лишь понять, что фургон — большой и тяжелый.

Следом за повозкой ехала еще одна парочка на конях воистину исполинских размеров. Всадники оказались под стать своим скакунам: истинные великаны. Один из гигантов повернул голову и пробормотал:

— Muss so wie so krepieken. — Он пожал своими здоровенными плечами и рассмеялся. — Sehr gut, nicht wahr?[5]

Второй почесал нос и угрюмо буркнул:

— Maul halten[6].

Очень медленно маленький караван проехал мимо, явно направляясь к покинутой нами столице, и растворился в предутреннем мраке. Некоторое время я еще слышал загадочное позвякивание, а потом стихло и оно. Лишь когда этот звук утих, я перевел дыхание и принялся разминать одеревеневшую от напряжения шею.

— Думаю, это были обычные купцы, — презрительно бросил граф, даже не глядя в мою сторону. — Мы прятались от жалких торговцев, которые сами готовы бежать от малейшего шороха!

— Купцы? — Я задумался. — А хоть бы и купцы. Однако я лучше лишний раз отойду в сторонку, чем получу неожиданный удар в спину.

— Кредо труса.

— Или осторожного человека. — Я потер лоб. — Мне сорок лет, а тебе лишь двадцать. Вот когда проживешь хотя бы столько же, тогда и поспорим. А сейчас самое время выбраться на дорогу.

Что Уркаган и проделал. Весьма быстро и умело.

— Обращайся ко мне на «вы»! — выкрикнул граф. — Жалкий простолюдин.

На меня напал приступ смеха, и продолжался он весьма долго, что поставило надувшегося графа в тупик. Он никак не мог понять, почему я тихо хихикаю. Ну что же, единственный человек в Фернимаре, который мог бы ему это объяснить, остался в Феррне.

Окончательно рассвело, и теперь я мог рассмотреть всех встречных издали, так что не было нужды вновь нырять в канаву. Проехали солдаты в пыльных доспехах, заляпанных кровью. Следом катилось пять телег с трупами. На первой тела сложили аккуратно, и мертвые воины рассматривали утреннее небо стеклянными глазами. Остальных свалили кое-как. Очевидно, патруль накрыл какую-то банду и теперь вез дохлятину для опознания.

После проехало несколько торговых обозов. Каждый охраняли парни, почти не отличающиеся по виду от тех, что ехали на четырех переполненных телегах. Ну, этим просто повезло найти работу.

Наша группа не заинтересовала никого из проезжающих. Однако же пару любопытствующих взглядов я уловил. Вайолетта вновь пряталась в своем просторном плаще, но понять, что мы с Шу сопровождаем женщину, сумел бы любой дурак. Да и графа уж точно ни с кем не перепутаешь: рослый красавчик в дорогих доспехах. Таким образом, если бы кто-то захотел получить информацию о нашем передвижении, он получил бы ее без особого труда.

Постепенно движение на тракте становилось все более оживленным: мы приближались к пересечению трех важнейших торговых путей Фернимара. Так что очень скоро предстояло сделать выбор, и я надеялся, что у моих подопечных хватит ума принять тот вариант, который предложу я.

Однако при взгляде на графа у меня возникали серьезные опасения. Думаю, этот индюк продолжит настаивать на своем. Надеюсь, принцесса примет мою сторону.

3

А как утро настало,
А как стража кричала,
Как убийцу ногами она избивала.
А как утро настало,
А как камера встала,
Как братва своего навсегда провожала.

Казнь убийцы

Командир патруля тщательно изучил мои документы и потребовал, чтобы я предоставил ему подорожную. Взгляд маленьких глазок, почти закрытых лохматыми бровями, так впился в красные буквы, словно пытался выжать из них истинную правду, сокрытую в бумаге.

Пятеро солдат, угрюмо переговаривающихся поодаль, казались изрядно потрепанными. Они лениво передавали из рук в руки пузатую глиняную бутыль в кожаной оплетке и так же лениво пили. Шестой сидел на валуне у дороги и баюкал на весу замотанную в окровавленную тряпку правую руку. Временами воин что-то злобно бормотал себе под нос. Судя по физиономии, раненый был в стельку пьян, так что в дополнительной подпитке уже не нуждался.

Кроме нас солдаты задержали три крестьянские подводы и торговый караван. Похоже, патрульные останавливали всех, кто ехал по дороге и пытался пересечь чертов перекресток, где мы и застряли. О причинах столь решительных действий можно было только догадываться. Впрочем, пять трупов в армейской форме, лежащие у сожженного в уголья кордона, как бы намекали. Лично я предполагал, что патрульные попытались остановить кого-то, кто оказался им не по зубам. Вроде бы о том же говорили пятеро медленно напивающихся солдатиков. Вот только я никак не мог прислушаться к их переговорам. Мешало непрерывное покашливание коренастого лейтенанта и его вопросы, на которые приходилось отвечать.

— Так выходит, гхм, ты сопровождаешь, гхм, благородных господ?

— Выходит, — согласился я, до смерти утомленный постоянным кашлем лысого крепыша.

— Из подорожной, гхм, неясно, куда вы, гхм… в общем, гхм, цель вашего путешествия.

Косноязычие лейтенанта могло соперничать лишь с его медлительностью. Однако я предполагал, что в бою сей приземистый балбес преображается.

— Этого мне знать не положено, — любезно пояснил я. — Мое дело лишь сопровождать благородных господ туда, куда они пожелают. А вы сами понимаете, что пожелать они могут всякого. Почему бы вам самому у них не спросить?

Лейтенант несколько раз провел по лысине рукой в кожаной перчатке, и я услышал характерный скрежет. На загорелой коже проступили широкие красные полосы; очевидно, мозг солдата начал усиленно трудиться. Офицер покосился на Вайолетту и графа, все это время стоявших в десятке шагов от нас. Насколько я знал людей такого толка, лейтенант не очень любил общаться с дворянами. Тем более с подобными Шу, у которого на физиономии застыло такое высокомерное выражение, какое я прежде наблюдал лишь у откормленных на убой индюков.

— То есть не исключено, гхм, что вы отправитесь, гхм, за границу?

— Не исключено. — Не стоило отрицать очевидное. Любое запирательство или неуверенность в ответах запросто могли привести к задержанию на пару дней для проверки документов. — Однако я уверен, что все необходимые печати и подписи имеются. Но у вас, понятное дело, есть право нас задержать. — Я развел руками, покоряясь судьбе и сочувственно посмотрел на бледнеющее лицо лейтенанта. — В таком случае, будьте любезны, сами известите моих спутников. Честно говоря, я опасаюсь сообщать им неприятные известия — раздражительны до одури!

Лейтенант неторопливо сложил документы, а потом, с ненавистью глядя на меня, уронил бумаги в дорожную пыль. Уж не знаю, на что солдатик надеялся, но я совершенно спокойно нагнулся и подобрал пакет. Потом принялся неторопливо засовывать документы в кожаный футляр. Делал я это очень медленно, чтобы успеть послушать беседующих вояк.

— Дурак хренов! — заплетающимся языком гундосил солдат со свернутым набок шишковатым носом. — Сколько раз ему говорил: всегда держи одного коня под седло. А он, мать бы его так: лошадку жалко. Лоша-адку ему, мать его, жалко! Нашел я это чудика рядом с лошадкой, черепушку ему развалили, идиоту.

Я поднялся и положил футляр с документами в поясную сумку. Мне, как и прежде, ни хрена не было понятно, кроме одного: на кордон напали настоящие профессионалы. Других трупов, кроме солдатских, я не видел.

— Мор-рды гуннландские! — заорал солдат с перевязанной рукой и начал махать ею так, словно это было какое-то оружие. — Мы бы им показали, ур-родам, если бы они в спину не ударили!

— Заткнись, — бросил лейтенант через плечо, и в его голосе лязгнула сталь.

— Ур-роды! — не унимался раненый, пуская обильные слезы по грязным щекам. — Не помогла бы этим уродам ни сила, ни их рост, если бы не такая рань.

Лейтенант потерял ко мне всякий интерес и грозно уставился на своего подопечного. Широкая лысина офицера, испещренная многочисленными красными отметинами, пошла еще и разноцветными пятнами. Лица я правда не видел, но, судя по реакции сдавших назад крестьян, оно выглядело достаточно жутко.

— Лейтенант, — сказал я и коснулся наплечного щитка, — насколько я понимаю, мы свободны?

— Убери, гхм, лапу, — булькнул солдат, покосившись на мою руку, — пока, гхм, все пальцы, гхм, целы. Гхм, проваливай.

— Ну что там? — окликнул меня граф, поправляя свой плащ и осматривая ткань на предмет грязи. — Долго ты еще будешь разговаривать с этим идиотом?

Лейтенант, уже направившийся было к раненому, остановился. Теперь его лысина стала пунцовой. А я подумал, что идиот тут, в общем-то, один и разговаривать с ним мне придется еще очень долго. Посему я ускорил шаг, расталкивая галдящих крестьян и купцов. Получилось добраться до Уркагана в тот самый момент, когда молодой придурок собирался подать голос еще раз.

— Можем ехать, — сообщил я, опередив вопрос Шу, уже успевшего открыть рот. — И не поднимай шума. Ты тут и так как дуб посреди голого поля: не захочешь, а заметишь.

Мои слова поставили Сигона в тупик. Очевидно, граф пытался найти в них потаенный смысл. Ну, в том сравнении с дубом. Пока Шу размышлял, я ухватил за потрепанный рукав парня, который выглядел немного сообразительнее своих товарищей. Большая часть их вообще напоминала грубо вытесанных идолов, что стоят вдоль Чаранского тракта в Чернолесье. Молодой человек испуганно зыркнул на меня и шарахнулся в сторону. Однако я держал крепко, не собираясь отпускать добычу, угодившую в руки.

— Шо треба? — выдохнула жертва, поглядывая то на меня, то на товарищей, переминающихся в отдалении с ноги на ногу.

— Говори, что за хрень тут случилась? — поинтересовался я, стараясь игнорировать грозные взгляды Сигона. У графа явно чесалось в определенном месте, которое отвечает за неожиданные приключения. — Из-за чего весь сыр-бор?

— А дать грошей? — Лицо паренька сморщилось в хитрой гримасе.

— А дать в рыло? — выдвинул я встречное предложение. — Рассказывай.

Пацан еще раз посмотрел на меня, потом на своих товарищей, потом снова на меня и принял верное решение. Не знаю, какие мысли помогли парнишке избежать лишнего синяка на физиономии, однако предчувствие его не обмануло.

— Сёдни спозаранку збройники затримали трошки народу, — затараторил парень на своем дурацком наречии. — Якись воз, вершникив трохи. Мать думка була грошей натрусить, а те возьми да порубай збойникив. Тильки один, якимось дывом живый звалишився. Упав у канаву да мерцем кинулся.

— А что за люди? — спросил я. — Чего этот, недорезанный, кричал, что они из Гуннланда?

— Мать балакали они по-гуннски. — Парнишка пожал плечами и, воспользовавшись тем, что я ослабил хватку, освободился. — Кажуть, гуннов було зовсим трохи, але справжни велетни. Та порубав збройникив тильки один — якась потвора.

Выпалив это, пацан тут же рванул прочь и пропал в толпе галдящих крестьян.

— Поехали! — рявкнул Шу, видимо теряя остатки своего жалкого терпения. — Или мы отправимся сами, а ты вернешься к своему ублюдку-начальнику и объяснишь ему, как нас потерял.

Хм, достаточно серьезная угроза. Похоже, молодой говнюк быстро сообразил, как на меня можно надавить. Ублюдок, мать бы его! Ну ничего, как там говорилось в трактате о трех сыновьях? Настанет день и каждый получит по грехам его? Эту фразу частенько повторяет отец Чеминдиан, принимая от меня очередное подношение. Кого именно святоша имеет в виду — не знаю.

Покачиваясь в седле, я лелеял сладкую мысль о том, как сброшу Сигона в самую глубокую пропасть, какая только попадется на нашем пути. Хорошо бы отправить туда же и принцессу, а потом вернуться в Фернимар и рассказать все Кору Нариму. Ну, чтобы посмотреть, как изменится его пухлое лицо. К сожалению, перспектива последующего знакомства с заплечных дел мастерами меня совсем не радовала. А еще и отрава… Хрен с ним, пусть все идет своим чередом.

Чуть позже мои мысли вернулись к происшествию на кордоне, атакованному неизвестными гуннами. У меня зрело сильное подозрение, что именно этих злоумышленников мы видели ранним утром недалеко от Феррна. И что ехали они именно по наши души. Нет, ну если бы это были обычные торговцы или даже шпионы, то на кой им устраивать эту бойню? Ведь достаточно предъявить документы (а в Гуннланде их делать умеют) и спокойно ехать дальше.

Но нет! Они предпочли убить всех и не стали задерживаться, чтобы убедиться, нет ли выживших. Значит, их гнало вперед нечто срочное. Например, покидающая столицу принцесса. Все сходилось, и я мог похвалить себя за то, что догадался спрятаться. Спрятаться и избежать неминуемой гибели.

А в том, что меня ожидала верная смерть, я даже не сомневался. Люди, способные в момент свалить пятерку опытных бойцов и при этом спокойно ехать дальше, представляли серьезную угрозу. Проклятье! Быстро же начали разворачиваться события. А главное, все предосторожности Кору пошли коту под хвост. Видимо, произошло обычное дело: предательство. Теперь жди беды.

Черт, черт, черт! Как же я не хотел впутываться в это дерьмо! Понятное дело, задница предупреждала о последствиях, но что я мог поделать?

— О чем говорил тот молодой человек? — Голос Вайолетты с некоторым трудом пробился через мои мысли, полные бескрайнего отчаяния. — Тот парень, которого вы расспрашивали. Его слова имеют какое-то отношение к нам?

— Вайю, — Шу успел стащить с головы свой дурацкий шлем и теперь, как никогда прежде, походил на вечно радостного покровителя всех домов умалишенных, — поменьше общайся со всякими… — У него явно вертелось на языке нечто подобное «отбросам», но мальчишка таки решил избежать излишне обидных слов. — Ничего интересного он тебе все равно не скажет.

Его довольная физиономия так подходила ко всем этим полям, кустикам и деревьям, мимо которых мы проезжали, что очень тянуло сделать лицо графа частью общей картины. Скажем, втоптав голову Шу в придорожную грязь. Чтобы мое отвращение к спутнику стало абсолютным, в довершение ко всем своим достоинствам молодчик должен был оказаться еще и трусом. Посмотрим, возможно, мне наконец-то попался идеальный дворянин.

— И все же? — настаивала принцесса, закусив нижнюю губу.

Некоторое время я размышлял, стоит ли озадачивать своих подопечных. А потом решил: какого черта? Любой груз становится легче, когда его делишь с кем-то. Пусть этот кто-то даже не хочет делить ношу.

— Люди, которых мы встретили рано утром, — сказал я, стараясь тщательно подбирать слова, — скорее всего, явились в Фернимар по вашу душу. Это гунны, причем не простые мечники или какие-то шпионы, а специально подготовленные бойцы. Думаю, они готовы на все, чтобы выполнить поставленную задачу. Встреча с ними — конец вашего пути в Дувин и начало свадебного путешествия в Шар.

— Что, в принципе, одно и то же, — едва слышно пробормотала девушка и, покосившись на графа, едущего рядом, погрузилась в молчание.

К моему большому сожалению, ее доблестный телохранитель не пожелал уподобиться опекаемой, а почему-то воспылал горячим желанием побеседовать со мной. Поправив свой некогда белоснежный, а теперь весь в пятнах плащ, граф наклонился ко мне с высоты своего скакуна и осведомился:

— Мне крайне интересно, с чего ты взял, что эти люди были посланы за Ва… за принцессой? И что я не могу с ними справиться?

Как можно сдержаннее я высказал свои соображения по озвученному вопросу. При этом я размышлял о странном замечании Вайолетты. Судя по всему, девица вообще не желала выходить замуж. Но тут уж ничего не поделаешь: много лет назад я тоже не испытывал влечения к странствиям и ночевкам где придется. Однако же всегда найдутся веские причины, чтобы побудить тебя к переменам. Вот Кору Нарим, например, очень умело находит подобные причины.

Ладно, похоже, что сия молодая особа влюблена (о, какое слово!) в молодого дебила, который едет рядом с ней. И мне, откровенно говоря, совсем неинтересно, успел ли он уже ее трахнуть или нет. Это в первую очередь должно быть интересно ее папаше. Ибо одним из правил брачующихся монархов является невинность невесты. Ведь даже в среде простолюдинов жених часто лупит молодую по мордасам, если на свадебном ложе выясняется, что с ней успела переспать половина поселка.

— Я считаю, что несколько шпионов, пусть даже и способных справиться с солдатами, мне не помеха, — разглагольствовал Шу, едва не выкрикивая фразы в ухо Вайолетте. — В дворцовой школе фехтования я был одним из лучших, и нам показывали множество приемов, при помощи которых можно одолеть даже опытного ветерана. Ты же мне доверяешь, Вайю?

— Конечно, Си. — Голос девушки изменил свою окраску, а ладонь принцессы скользнула по щеке графа. Приласкав Шу, девушка тут же уставилась на меня: не заметил ли я чего лишнего. Ну что же, я действительно ничего не заметил.

Насколько я знал Хвандский тракт, очень скоро мы должны были прибыть к пограничному посту. О приближении к границе свидетельствовало также движение на дороге, которое стало гораздо интенсивнее. На повозках в основном лежали грубо сколоченные короба с овощами или просто овощи россыпью. Другой торговли с Коронастом Фернимар не вел, поэтому и движение было не таким оживленным.

Вот, скажем, дорога в Умет, там совсем другое дело. И это, в принципе, неудивительно, учитывая, что через Умет идет торговый путь из Ольета, да и купцы Чаддавира не прочь отправить в Фернимар свои ткани и шкуры всяких горных тварей. Правда, тот путь намного опаснее Хвандского тракта, поэтому я терпеть не могу чертовы зеленые плиты, политые кровью многих невинных торгашей, павших кто от стрелы и меча разбойников, а кто и от кинжала чересчур жадного компаньона.

На обочине появились сначала одинокие, а потом все более многочисленные постройки. Скоро их стало так много, что приграничная полоса сделалась похожей на некий поселок. В сущности, так и было, разве что селение не имело собственного названия, именуясь просто Кордоном со стороны Коронаста и Франтиром — со стороны Фернимара. Кажется, это обозначало одно и то же.

Мимо нас неторопливо проехал приграничный патруль. Солдаты щеголяли какими-то особыми мундирами, имеющими отличительные особенности фернимарской гвардии и стражи Коронаста. Офицер в шикарном шлеме сингалонского производства покосился в нашу сторону, но никак больше не отреагировал. Судя по сытой харе, едва помещающейся в шлеме, ему и без того жилось неплохо.

С левой стороны дороги шумел прикордонный рынок, забитый бешено орущими людьми. Одни желали продать подороже, другие — купить подешевле. Ссоры часто заканчивались потасовками и даже поножовщиной. Столь жестокие столкновения были обусловлены не одной жадностью, а еще и тем, что торгующиеся прибыли с разных сторон границы. Солдаты, дежурившие у входа, в драки не вмешивались: свои деньги они уже получили.

— Господи, — сказала Вайолетта, с ужасом взирающая на рыночный хаос, — неужели людям больше нечем заняться, кроме как копошиться в этой грязи и грызть друг другу горло?

— Разве это грязь? — удивился я. А впрочем, чему удивляться? Такие, как она, редко нисходят до наблюдения за существованием простых людей. — А с другой стороны, чем еще заниматься тому, кто родился третьим?

— Что значит родиться третьим? — непонимающе приподняла брови девушка, а ее телохранитель вытаращил свои бараньи зенки.

Сам по себе вопрос был достаточно любопытен, однако я не успел подготовить достойный ответ. Впереди показались массивные деревянные столбы. На одном восседал некогда позолоченный фернимарский лев с облупленной спиной. На другом — покосившийся дракон Коронаста, лишенный одного глаза и половины хвоста. Мы подъезжали к границе.

Собственно, проезд между этими двумя столбами и был переходом из одного государства в другое. От изрядно обветшавших символов в обе стороны уходила ограда. Но если у самого проезда забор еще представлял из себя нечто напоминающее серьезную преграду, хоть и щеголяющую множеством латок, то дальше дела обстояли весьма печально.

Стоило же пройти пол-лиги в любом направлении, как ограда и вовсе исчезала. Единственной причиной, по которой люди продолжали пользоваться Хвандским трактом, являлось невероятное бездорожье и заболоченность местности. Повозки там увязали намертво, а конь мог запросто сломать ногу. Пустошь не просто так носила название Топленьской.

У ограды с обеих сторон тракта стояли постройки пограничных застав. По пять солдат от каждого государства внимательно следили за путниками, пересекающими границу. Каждого странника останавливали, и офицеры начинали привычную игру, с виду похожую на проверку документов. Чем быстрее ты понимал правила игры и делился с пограничниками золотом, тем быстрее продолжалось твое путешествие.

Повозки самых непонятливых или жадных стояли в стороне, и парочка солдат лениво сбрасывала с них поклажу. При этом никто особо не церемонился, так что мешок с зерном мог запросто плюхнуться в лужу. Владельцы злосчастных подвод рвали волосы на голове. Граница жила своей жизнью.

— Дай им денег, — сказал я Сигону, — если только не желаешь проторчать здесь парочку недель.

— О чем ты говоришь? — Парень опять надулся, точно индюк. — С какой стати я должен платить за переход границы? Сколько раз я…

— Сейчас другой случай, — процедил я, с трудом удерживая клокочущую в груди ярость. — Можешь устроить скандал и хвалиться родословной, но это ничего не изменит. Пограничникам плевать на титулы. У них тут абсолютная власть и полная безнаказанность. Главное для них — деньги, и пока они их не получат, дело не сдвинется с места. Ясно?

— Си, дай ему денег, — подала голос Вайолетта. — Ни к чему поднимать лишний шум, а мы не обеднеем из-за потери пары золотых.

— Пара золотых — это перебор. — Я отдал назад вторую монету, хоть у меня и чесались руки потерять ее в рукаве. — Если дать им слишком много, они вообразят, что мы пытаемся что-то скрыть, и постараются выдоить еще. Один золотой — в самый раз.

Все получилось как обычно. Подавая подорожную, я скатил золотой по бумаге так, что он попал в ладонь коронастского капитана. Офицеры переглянулись и, не глядя в документ, одновременно буркнули:

— Проезжайте.

Так мы и сделали.

После того как Кордон остался позади, Уркаган вошел во вкус, и я даже смог вынудить его увеличить скорость. Мы достаточно бодро скакали по тракту, наблюдая по сторонам бесконечно унылое пространство Топленьской пустоши. Кардинально изменится пейзаж лишь после Хванда, когда мы преодолеем Топлень и направимся к Еку.

Сигон и Вайолетта негромко, насколько позволял стук копыт, беседовали. Время от времени парочка обменивалась нежными прикосновениями, не оставляющими сомнения в их отношении друг к другу. У меня же появилось время подумать о некоторых странностях. В частности, связанных с принцессой. Ну ладно, дурацкий вопрос оставим на десерт, а пока поразмыслим над другим.

Больше всего меня поражало поведение девчонки. Мне доводилось общаться с дворянами, иногда весьма высоко взлетевшими по иерархической лестнице. Бо́льшая часть относилась ко мне как к коровьей лепешке на дороге и снисходила к общению только в случае крайней необходимости. В этом смысле поведение Шу было хоть и раздражающим, но вполне привычным.

А принцесса Вайолетта мало того что прислушивалась к моим советам и пожеланиям, так еще становилась на мою сторону в спорах со своим любовником. Уму непостижимо! Чтобы дворянин слушал какого-то вонючего простолюдина, да еще и поступал, как тот посоветовал? Никогда такого не случалось. Если простой человек посоветует ходить на ногах, дворянин предпочтет стать на четвереньки, а после прикажет вырвать болтливому холопу язык. Об этом талдычат каждому высокородному: общаться с простым людом можно только через кнут и палку.

А это ее романчик с молодым графом? Да все их отношения точно списаны с дерьмовых баллад для слюнявых девчонок! Я видел шашни высокородных дам, и они частенько способны переплюнуть заигрывания дешевых шлюх. Ну и эта ее откровенность. Черт возьми, каждый дворянин носит своего рода маску, скрывающую его истинное лицо. А эта идиотка смотрит на графа с таким неприкрытым обожанием…

Ну и сладкое. Касательно дурацкого вопроса. Принцесса просто обязана знать, что произойдет с ее младшенькой сестренкой, когда несчастной стукнет шестнадцать. Неужели при дворе никто про это не распространяется? Да в любой крестьянской избе младший ребенок с раннего детства становится объектом для жестоких шуток и розыгрышей. А королевский двор намного хуже крестьянской семьи. Ничего не понимаю.

Как только я ощутил, что голова начала пухнуть от вопросов, не имеющих ответа, то сразу же прекратил заниматься ерундой. Хотя чем тут другим заниматься-то? Разговаривать со мной никто не желал, а осматривать окрестности — еще то развлечение. Топленьская пустошь — самое унылое место в этом мире. В святых книгах похоже описывают преддверие преисподней — место, где бродят неупокоенные души самоубийц: такое же унылое бесконечное болото.

Почему-то представилось, будто мы на самом деле угодили в то проклятое место, где тянется дорога к вратам преисподней. По обе стороны — бескрайняя равнина, где блестят лужицы и поднимаются уродливые деревья, похожие на демонов-соглядатаев. И вокруг нет никого.

Пришлось помотать головой, чтобы избавиться от наваждения. А ведь я слышал, что на этом участке тракта люди иногда теряют рассудок и топятся в болоте. Кто говорит — болотные ведьмы, кто — дурные испарения. В чем правда — не знаю, но сам видел оборванца, сидящего на обочине. Он дико хохотал, пускал слюни и тыкал пальцем в сторону Пустоши. Не хотелось бы закончить так же.

О черт! В паре лиг позади нас медленно двигалась черная точка. Впрочем, не так уж медленно: повозка (а это точно была какая-то повозка) постепенно догоняла нашу группу. Первоначальная радость от того, что мы не одни в этом тоскливом мире, мало-помалу начала сменяться пока еще смутной тревогой. Наши лошадки шли в шустром темпе, и чтобы их догнать, требовалось нестись на огромной скорости. Кому потребовалось загонять коней на Хвандском тракте? А главное — зачем? И спрятаться тут абсолютно негде…

Я не стал ничего говорить спутникам, просто осторожно достал самострел и взвел пружину. Теперь оставалось снять оружие с предохранителя, и можно пускать в дело.

И вдруг сквозь фырканье коней, стук копыт о камень и свист ветра я расслышал тихое позвякивание. От этого вроде бы безобидного звука у меня мороз продрал по коже. Дрожащими руками я достал свою зрительную трубку и, повернувшись, посмотрел через нее в сторону черной точки.

Уркаган недоуменно заржал, точно интересовался, какой ерундой занимается его всадник. Но мне было не до его вопросов. Поначалу перед глазами прыгали дорога и болото, но, чуть поискав, я таки обнаружил большой черный фургон и четырех всадников впереди повозки. И наездники, и возница вовсю пришпоривали скакунов.

Я не мог подробно рассмотреть всадников, но сосущее чувство внутри подсказывало, что нас догоняют те самые, от кого мы прятались сегодняшним утром. Сейчас укрыться было негде, а расстояние между нами стремительно сокращалось. И если кони принцессы и графа еще могли прибавить ходу, то мой Уркаган явно шел на пределе своих сил. Был вариант отправить спутников вперед, а самому съехать на обочину и притвориться обычным бродягой. В конце концов, не я же интересовал распроклятых гуннов!

К счастью, ситуация благополучно разрешилась еще до того, как я успел сообщить пренеприятнейшее известие. Впереди показалось большое одноэтажное здание с плоской крышей. Передняя часть постройки опиралась на каменистое основание у тракта, а задняя стояла на сваях, вбитых в болото.

Я облегченно выдохнул. Это место мне было очень хорошо знакомо. Постоялый двор назывался «Большие жабы» и находился в пятнадцати лигах от Хванда. Единственное место, где кипело хоть какое-то подобие жизни во всей Топленьской пустоши. Да еще и как кипело! Честно говоря, при других обстоятельствах я бы просто не рискнул останавливаться в «Жабах». Да еще и с такими спутниками.

— Что это? — поинтересовалась Вайолетта, поворачиваясь ко мне. — Здесь, случайно, нельзя перекусить?

— Можно, — сказал я, стараясь, чтобы голос не выдал того испуга, который вынуждал желудок подниматься к горлу, — но нужно держать ухо востро. Люди, которые останавливаются в «Жабах»… Как бы это сказать? Резкие, что ли.

— Они не посмеют связаться с дворянином, — надменно бросил Шу.

— Не посмеют, — согласился я, — но могут зарезать этого самого дворянина втихую или подрезать ему кошелек. Так что лучше не отсвечивать.

— Не делать что? — удивилась девушка.

— Не гнать волну, — пояснил я, потом мысленно хлопнул себя по лбу. — Не показывать, кто мы на самом деле. И вообще, выбрать самый дальний угол.

Невзирая на то что я старался как можно лучше донести до собеседников свою мысль, все мои слова пропали втуне. Когда мы подъехали к воротам с изображением квакающей жабы и слуга, похожий на облезшую крысу, предложил привязать коней, граф решил с ним расплатиться. Таким же золотым, какой мы подарили пограничникам. Ну не идиот?

Хорошо хоть я вовремя сообразил, за каким чертом Шу запустил руку в поясную сумку. Когда граф вытащил монету, я тут же сжал его ладонь и скорчил зверскую рожу. Граф недовольно зашипел, но я в этот момент смотрел только на крысеныша: успел он заметить блеск золота или нет? Но мышиная морда не отражала ничего, кроме ожидания вознаграждения. Ф-фух!

Продолжая держать Сигона за дергающуюся руку, я быстро достал медяк и отщелкнул его большим пальцем. Слуга с привычной ловкостью поймал монету, и она тут же исчезла между грязных пальцев. Крысеныш неразборчиво буркнул благодарность, взял коней за поводья и побрел к коновязи.

— Что ты себе позволяешь, мерзавец? — рявкнул граф, сумев выдернуть пальцы из моей хватки. — Хочешь оплеуху, ничтожество?

— Желаешь, чтобы нам перерезали глотки немедленно? — в свою очередь осведомился я и проверил, легко ли самострел снимается с пояса. Потом тщательно прикрыл оружие плащом. — Или все-таки потерпишь? За такую монету любой посетитель «Жаб» готов прикончить мамашу, папашу и своего исповедника в придачу. Я уж помолчу про чужаков, явившихся неизвестно откуда и швыряющих золотые направо-налево. Мельче денег нет?

— Пожалуй, нет, — задумчиво протянула Вайолетта, изучая содержимое своего кошелька.

Черт! Неужели Нарим не мог подумать про это, когда снаряжал двух высокородных олухов? Придется в Хванде навестить своего знакомого менялу и разбить золотые на что-то, более подходящее для путешествия. Надо же, отправиться в тайную поездку с мешком золотых! Кажется, эти люди просто напрашиваются на неприятности.

— А кое-кому не помешало бы скрыть свою мордашку, — сказал я, обращаясь к девушке. — Я знаю множество отчаянных парней, которые промышляют похищением молодых девиц, чтобы сбывать их в дома терпимости.

— Но я же принцесса! — Вайолетта выглядела потрясенной.

— А им это без разницы, — хмыкнул я и, взявшись за дверную ручку, добавил так, чтобы никто не услышал: — Задница и сиськи у всех одинаковые. Да и остальное не поперек расположено.

Тяжелая дверь со скрипом пошла навстречу. В нос немедленно ударила воистину адская смесь запахов — чеснока, лука, водки, выгнанной из болотного корня, печеного мяса и еще какой-то пряной дряни, от которой свербело в носу и драло в горле. Я ощутил дикую пустоту в желудке и повернулся к спутникам. Они топтались на месте, испуганно принюхиваясь к незнакомым ароматам. Так они дождутся, пока сюда прибудут преследователи.

— Вам что, особое приглашение нужно? — спросил я, прислушиваясь к нестройному гулу множества голосов, доносящемуся из двери. — Или поищете заведение для благородных господ?

— Забываешься, хам! — прикрикнул Шу, и кончик его носа побелел.

Пожав плечами, я шагнул внутрь и тут же получил под зад закрывшейся дверью. Запах чеснока стал еще гуще, отчего пузо натурально взбунтовалось, требуя немедленного угощения. Я пригляделся: в полумраке сквозь густой дым различались массивные тумбы столов-пней, вырубленных из огромных деревьев Чернолесья. Чадящие факелы не добавляли света, а их дым еще больше закрывал обзор.

Такое ощущение, будто я стою на пороге пещеры, в чаду которой мелькают какие-то призраки, а самые дальние углы погружены во тьму. Время от времени я видел спешащих слуг. Каждый как две капли воды похож на того, кто принял наших лошадей. Сколько раз видел, всегда поражался их сходству. Братья они, что ли?

Дверь за спиной скрипнула и пустила внутрь Сигона, который придерживал Вайолетту под руку. Ну что же, оба очень разумно сделали, тщательно завернувшись в плащи. Девушка еще и надвинула капюшон, так что теперь догадаться, кто она, можно было лишь по некоторым признакам.

— Ну что? — недовольно прошипел Шу. Парню явно не хотелось общаться со мной.

— Идем туда. — Я уже успел высмотреть свободную тумбу около стены. Потом поймал за руку пробегающего мимо крысеныша. — Эй, ты, неси вон туда графин портейнского красного. Только не вашу бурду, а настоящее, ясно? С вас станется. И три порции мясного. Да чтобы как следует пропеклось!

— Сделаем, — присвистнул слуга и, прищурившись, изучил нашу троицу. Кивнул и растворился в дыму.

До своего столика мы добрались без приключений. Сегодня в «Жабах» было спокойно как никогда. Да и вообще народу было, думаю, десятков пять, не больше. Большая часть уродливых шлюх осталась без работы и просто болтала, сидя за длинным столом у противоположной стенки. Парочка направилась было к нам, но я отослал их взмахом руки. Хм, а у правой попка ничего себе. Ладно.

— Что это за женщины? — спросила Вайолетта, с некоторой опаской присаживаясь на деревянную лавку. — Чего они хотели?

— Это шлюхи, — ответил я, напрочь игнорируя предостерегающие знаки графа, очевидно желающего уберечь спутницу от новых потрясений. — Денег хотели заработать, но сегодня им не светит.

— Шлюхи… — Вайолетта определенно произносила слово, доселе ей неизвестное. — Разновидность прислуги?

— Типа того. — Я поднял принесенный графин и, откупорив, понюхал. — Ну что же, очень даже неплохо. Хотя на моей памяти бывало намного лучше.

— Несколько бочек утопили в болоте, — просипел слуга и ловко поставил перед каждым тарелку с местным кулинарным шедевром. Хм, даже полотенца принесли. — Что-нибудь еще?

— Пока нет, а там видно будет.

— Это что? — Вайолетта явно пребывала в полуобморочном состоянии, когда указывала дрожащим пальцем в свою тарелку. — Это можно есть?!

— Еще как! — Я отломал ножку гигантской топленьской жабы и положил в рот, ощущая нежный хруст поджаренной шкурки. — Кроме как здесь это блюдо неплохо готовят только в Портейне. А вот жаб таких там нет. Думаете, откуда здесь такое хорошее портейнское? Приезжают и меняют этих тварей на сыр и вино.

— Есть жаб? — Шу едва не подскакивал на пятой точке. — Ты ополоумел? Что ты нам предлагаешь?

— Не хотите — не ешьте. — Я только пожал плечами, обглодав ножку до кости. Отломил вторую. — Дорога длинная.

И вновь мне не дали спокойно утолить голод. Дверь распахнулась и с некоторым трудом пропустила внутрь невероятно широкоплечего гиганта в кольчужной рубахе до колен. Светлые волосы паклей свисали по обе стороны плоской физиономии, и оба этих признака показывали, что на огонек заглянул житель Гуннланда. В руках великан держал двуручный меч и, судя по всему, был готов немедленно пустить оружие в ход.

Сердце стукнуло и замерло. А потом с оглушительным стуком ударилось о подошву сапога. Я с некоторым трудом пропихнул ком, ставший поперек горла. Залил его вином, которое ухнуло внутрь, точно обычная вода. Очевидно, лицо полностью отразило все мои чувства, потому что Шу нахмурился и уставился на человека у входа.

— Старый знакомый? — поинтересовался граф.

— Ну, можно и так сказать. — Я поставил бокал с вином на стол и принялся освобождать самострел, так не ко времени запутывавшийся в складках плаща. — Утром сегодняшним познакомились. А еще он и его дружки так хотели пообщаться, что гнались за нами по тракту.

— Гуннландцы? — Шу еще раз посмотрел на незваного гостя.

— А что, по роже не видно? За лигу смердит этим дерьмом!

— Так что же ты молчал? — Теперь наш доблестный телохранитель горел праведным негодованием. — Ты обязан был предупредить! Я должен знать о всех опасностях, угрожающих Вайю… принцессе.

— И что бы это изменило? — Я пожал плечами. — Вот ты сейчас знаешь — легче стало?

— Как нам поступить? — В голосе Вайолетты проскользнула нотка беспокойства. Мало девица волнуется. Мне, например, хочется визжать от ужаса.

— Если он только сунется к нам, я немедленно снесу ему башку! — Шу попытался вскочить, и я зашипел, прижимая графа к лавке. — Да как ты смеешь?

— Тихо! — Я давил ему на плечо, продолжая смотреть на невозмутимого исполина у двери. — Может быть, они нас не заметят и двинутся дальше. Пока сообразят, в чем дело, мы доберемся до Хванда. А там можно сбросить любой хвост.

Послышалось приближающееся позвякивание, и гунн, стоявший у входа, сделал шаг вперед, чтобы уступить место двум, похожим на него как две капли воды. Однако совсем не великаны приковали внимание посетителей «Жаб». Вновь появившиеся сжимали концы двух толстых цепей. Цепи крепились к металлическому кольцу на шее очень странного существа.

Вроде человек, но назвать тварь так у меня язык не поворачивался. Приземистый горбун на коротких искривленных ногах. Лысая голова существа, казалось, росла прямо из груди. Таких широких плеч я не видел ни у одного кузнеца, а руки по толщине больше напоминали ноги коня-тяжеловеса. В этих невероятных конечностях существо сжимало меч такой длины и ширины, что сомневаюсь, смог бы я его даже поднять. Тварь волокла оружие за собой так, что конец клинка оставлял на деревянном полу глубокую борозду.

При виде жуткого существа, явно недавно покинувшего преисподнюю, посетители приумолкли. В полной тишине было слышно лишь тяжелое дыхание и звон цепи.

— Что это? — выдавила из себя Вайолетта, и мне показалось, будто шепот девушки оглушительным громом разорвал тишину, выдав наше расположение.

Пока посетители и персонал пребывали в оцепенении, гости начали действовать. Тот, который появился первым, неторопливо пошел вдоль столов, внимательно вглядываясь в лица сидящих людей. Если попадалась местная шлюха, гунн разглядывал ее особо внимательно. На вопросы, возражения и ругань ошеломленных людей гунн отвечал одним и тем же:

— Halt maul[7].

После этого продолжал спокойно идти вперед. Мой палец дрожал на спусковой скобе самострела, в то время как гигант мало-помалу приближался к нам. Я хотел было посоветовать принцессе надвинуть капюшон пониже, но подумал, что лишние слова и движения лишь привлекут дополнительное внимание.

В этот момент лысая сгорбленная тварь начала подпрыгивать и что-то утробно урчать. При этом существо держало меч перед собой, вонзая острие оружия в пол при каждом прыжке. Поначалу я думал, что слышу обычное звериное рычание типа того, какое издают бешеные псы. Однако спустя некоторое время стало ясно, что монстр повторяет фразу:

— Sieg und Rache! Sieg und Rache![8]

Тварь умела говорить!

И это рычание, казалось, пробудило от спячки хозяина постоялого двора. Человек, больше похожий на огромную бочку с крошечной головой, что-то рявкнул, и два пузатых здоровяка направились следом за хозяином. Они подошли к гунну, который осматривал посетителей, и владелец «Жаб» смачно высморкался под ноги гиганту, постаравшись, чтобы капли непременно попали тому на обувь. Великан остановился и холодно уставился на человека-бочку.

— Was geht los?[9] — вопрос прозвучал так, словно спрашивающий не нуждался в ответе.

— Слухай, любьязный. — Хозяин громко чмокнул толстыми губами и оглянулся на сопровождающих. Здоровяки держали в руках огромные мясницкие топоры. — Колы ты прыйшов до мэнэ по поисты, так сидай та иж. Колы ни — гэть звидсиля! Ну ось чого тоби трэба?

— Was ich will?[10] — очень медленно переспросил гунн, рассматривая собеседника, точно видел обычного таракана.

И вдруг, совершенно неожиданно, даже не изменив выражения лица, ударил толстяка в живот. Я еще никогда не видел, чтобы кого-то били с такой силой. Хозяина приподняло над полом и отшвырнуло на несколько шагов так, что он сбил с ног своего помощника.

— Himmeldonnerwetter[11]. — Ругательство в устах гунна прозвучало, точно простая констатация факта.

Угрожающе завопив, второй громила размахнулся топором и бросился на обидчика. Казалось, этот удар невозможно ни остановить, ни парировать. Еще мгновение, и сталь топора вонзится в продолговатый череп, прикрытый светлой паклей волос. И тут произошло нечто невероятное для большинства посетителей (я ожидал чего-то эдакого).

Меч в руках гунна, точно живой, выскользнул из ножен и рыбкой сверкнул в полумраке, метнувшись к вышибале. Тот замер и выпучил глаза. Потом выронил поднятый над головой топор, и оружие громко стукнуло об пол. Громко, потому что наступила абсолютная тишина. Громила пустил изо рта кровавую слюну и посмотрел на рассеченный живот, откуда блестящими сосисками лезли кишки.

— Tauglich[12], — констатировал убийца.

Словно дождавшись этого резюме, здоровяк грузно повалился в лужу собственной крови. Все это произошло настолько быстро, что второй вышибала еще не успел выбраться из-под задыхающегося в порывах рвоты хозяина. Однако помощь уже была близка. Обслуга «Жабы» привыкла жестко обходиться с нарушителями спокойствия, и в топи успело упокоиться немало хулиганов.

Из сумрака вынырнули призрачные силуэты крысенышей с длинными ножами и около десятка громил типа тех, что лежали на полу. У каждого был или топор, или окованная металлом дубина.

Казалось, будто силы неравны и незваных гостей тут же сметут. Однако лично я поставил бы на пришельцев, как бы мне ни хотелось, чтобы они проиграли. Физиономии гуннов оставались столь же невозмутимыми, как и прежде, когда они отстегнули цепь от ошейника горбатой твари.

— March! — скомандовал один из пришельцев и толкнул монстра вперед.

И в то же мгновение постоялый двор превратился в преисподнюю. Люди принялись выскакивать из-за столов и выхватывать оружие. Истошные вопли оглушили меня до такой степени, что я не мог понять: вопят еще живые или уже умирающие. Маленький горбатый дьявол махал мечом так, словно был косарем и под его косу попадали не люди, а упругая сочная трава. Никто не мог даже приблизиться к твари, мгновенно превращаясь в кровавый фарш, размазанный по полу.

Два гунна остались у двери, внимательно наблюдая, чтобы никто из выживших не мог прорваться наружу. Время от времени гиганты лениво помахивали мечами, повергая на землю беглецов. Третий их товарищ метался по залу, разглядывая бегущих, лежащих и ползущих.

— Что делать?! — Вот теперь принцесска впала в панику.

— За мной! — взвизгнул я и шлепнулся на четвереньки. — Ползите за мной вдоль стены. Быстрее, мать вашу!

Что-то прокатилось по столу над головой и шлепнулось на пол впереди, забрызгав рожу теплыми каплями. Голова, мать ее! Отрубленная голова с выражением предсмертного ужаса на грязной физиономии. Черт! Я отбросил башку в сторону и с удвоенной скоростью пополз вдоль поросшей коричневым мхом стены.

Быстрее, быстрее! Крики все ближе и все громче. Быстрее! Рычит маленький дьявол и свистит его невероятный меч. Где принцесса, черт бы ее побрал? Здесь, ползет с искаженным от ужаса лицом и сотрясается в порывах тошноты. И граф тут, с белым от напряжения носом. Хорошо хоть не пытается встать. Быстрее, быстрее! Чье-то тело пролетело над нами и шмякнулось о стену с отвратительным звуком раздавленного помидора. Двигаться в сторону жмурика. Черт, тяжелый… Ползти по нему, мать бы его так! Вперед, быстрее! Где самострел? Здесь, слава Троице!

Вот и стол раздачи.

— Сюда! — шепотом проорал я. — Быстрее!

Чей-то огромный меч под аккомпанемент душераздирающего вопля разрубил толстую столешницу над нами. Вопль тут же смолк, а на голову мне хлынул настоящий ручей крови. Я обернулся как раз вовремя, чтобы закрыть рот принцессе, изготовившейся кричать что есть силы. Было от чего!

Дверь, у которой мы оказались, была приоткрыта, и я тут же нырнул в темную щель, ускользая от криков и металлического лязга. Лишь убедившись, что тут нас никто не заметит, я поднялся на ноги и помог встать Вайолетте. Глаза девушки помутнели, да и вообще выглядела она не лучшим образом. Я на всякий случай прислонил девицу к стене и вытер рожу каким-то куском ткани. Граф встал самостоятельно и тут же принялся болтать глупости. Кажется, я уже начинал к этому привыкать.

— То, как мы поступили, недостойно дворянина, — заявил мальчишка. — Еще никогда…

— Вот и славно, — перебил я его. — Времени у нас в обрез. Эти мясники действуют так хорошо, что быстро прикончат всех, кто там остался. Еще некоторое время им потребуется, чтобы понять: они перебили кучу народу зазря. Тогда они начнут искать пропажу.

— Что же делать? — сумела выдавить принцесса и тяжело сглотнула.

Очевидно, сама мысль о новой встрече с гуннами и их тварью пугала девушку до беспамятства. А ведь ей грозил всего-навсего плен. Что же говорить про меня?

— Сейчас мы пройдем через кухню, попадем в небольшой коридор, а уж оттуда — на задний двор заведения. Я чуть-чуть задержусь, а вы седлайте коней и дуйте что есть силы. Езжайте в Хванд и ждите меня в гостинице «Изумрудный дракон». А теперь — вперед.

Перед тем как покинуть это гостеприимное местечко, я подкрался к двери в зал и полюбовался зрелищем истребления посетителей. Несколько факелов лежало на полу, и рассохшееся дерево настила занялось, добавив дыма в сумрачный морок. В дымной полутьме мелькали силуэты, машущие мечами в поединке то ли с врагом, то ли с собственной тенью.

Сплюнув на пол, я побежал прочь от этого ада. Не было разговоров со спутниками, только тяжелое дыхание и стук обуви по полу. Какие-то люди в грязных передниках притаились в углах огромной кухни, испуганно глядели на нас и бормотали защитные молитвы. Насколько я знал, божественной Троице было не до этих недоумков, которым очень скоро предстояло погибнуть от меча гуннов или пожара. Впрочем, если они возьмутся за ум, то еще успеют дать деру.

В конце длинного и темного коридора мелькнула полоса света, и я с ходу ударом плеча распахнул дверь настежь. Правда, тотчас едва не ткнулся носом в большую кучу мусора, которая занимала почти все пространство заднего двора. Вонь мусора и нечистот едва не сшибала с ног.

— Ртом дышите, — посоветовал я, услыхав за спиной характерные звуки. — И быстрее, быстрее.

Пока граф и принцесса, поскальзываясь в смрадных лужах, бежали вдоль бревенчатой стены, я нашел крепкий деревянный брусок и подпер им дверь. Потом несколько раз ударил по деревяшке ногой. При каждом ударе зловонная грязь чавкала, обдавая обувь мерзкими каплями. Однако дело было сделано: я заклинил двери намертво. О прислуге, оставшейся внутри, я старался не думать. Главное сейчас — спасти собственную шкуру.

Закончив с этим, я бросился за подопечными. В висках тяжело колотило, а перед глазами мелькали ожерелья багровых лун. Когда я, плюхая сапогами по болотной жиже, выбрался на передний двор, то увидел, как из узких окон под крышей здания к небу поднимаются столбы черного дыма.

Из-за двери все еще доносились крики, а прямо передо мной стояли Вайолетта и Шу. Оба точно завороженные смотрели на рослого гунна, который угрожал им большим мечом. Граф хлопал ладонью по рукояти своего клинка, но я бы на его месте даже не пытался.

— Halt, — сказал великан, и на его грубой физиономии появилось что-то вроде улыбки. — Das genugt vollkommen[13].

— Пошел ты к черту! — сказал я и разрядил ему в грудь самострел. — Буду я еще с тобой разговаривать.

Восемь дротиков пробили кольчужную рубаху гунна, а его самого бросили в грязь. Великан еще шевелился, пытался что-то сказать, а я уже бежал к двери двора, проклиная свою память последними словами. Как я мог забыть, что этих уродов было четверо? Чертов идиот! По пути я отломал кусок деревяшки от коновязи, постаравшись, чтобы палка имела острый конец.

— Что ты делаешь? — крикнула Вайолетта. — Бежим!

— Сейчас, — прохрипел я и загнал деревяшку под дверь. Начал бить по палке, загоняя все глубже. — Уезжайте!

Дверь затряслась, и я услышал жуткий рев горбатой твари, рвущейся наружу. Бегом отсюда! Рык стал громче и страшнее, а я, сам не зная как, оказался в седле Уркагана. Дверь «Жаб» содрогнулась и выпустила наружу пол-локтя блестящей стали. Святая Троица! Прорубить такую толстую доску мечом!

— Уходим! — кричал я, удаляясь от дымящегося здания. — Быстрее, уходим!

4

А как утро настало,
А как девка рыдала,
Как любовника девка навечно теряла.
А как утро настало,
А как дверь завизжала,
Как священная сходка грехи отпускала.

Казнь убийцы

На узкой лестнице было темно, как в заднице дьявола, и да, я догадываюсь, каково там. Я постоянно спотыкался о трухлявые ступени, которые норовили провалиться под ногами, и каждый раз поминал последними словами чертей, демонов и хозяина «Дракона», зажимающего денег на ремонт своей гостиницы.

К счастью, ног я так и не сломал и более-менее благополучно взобрался на второй этаж. Остановился, прислушиваясь. Из обеденного зала доносился оживленный гул множества нетрезвых голосов, слышался звон столовых приборов и громкое буханье пивных кружек, сталкивающихся между собой. Через эти жизнеутверждающие звуки с трудом прорывалась какая-то печальная мелодия. Насколько я успел рассмотреть, брынькал в дребезги пьяный скрипач, которого сунули под стол.

Обычные звуки, а я пытался уловить нечто тревожное: тихие шаги крадущегося человека, шелест клинка о ножны или что-то другое в том же роде. Ничего. Все спокойно.

Убедившись в этом, я подошел к черной от времени и грязи двери нашей комнаты и пять раз стукнул о жирную доску. Именно в том порядке, как мы условились, перед тем как я отправился на разведку. Лязгнул один из пары засовов, и я услышал напряженное дыхание графа. События в «Жабе» все-таки немного научили балбеса осторожности.

— Это я, — пришлось склониться к самой двери, чтобы с той стороны услышали тихий голос.

Звякнул второй запор, и в образовавшейся щели тускло сверкнул металл. Потом я увидел физиономию Шу, вращающего зрачками так, словно граф обратился енотом в период случки. В руке мальчишка держал кинжал. Ну что же, хорошо хоть не меч. Я пальцем убрал клинок в сторону и сделал шаг вперед. Сигон отошел, а я тотчас закрыл дверь на оба засова. Некоторое время это поможет сдерживать натиск врага, буде тот узнает, где мы прячемся.

Но лучше, если не узнает.

— Почему так долго? — строго спросил Шу, деловито вкладывая свой свинорез в ножны. — Принцесса проголодалась и желает спать.

— Если кого-то что-то не устраивает, — я поставил мешок, набитый до отказа, на стол, — тот может обойтись без моих скромных услуг. Хванд не слишком большой город, и каждый чужак тут на виду. Особенно такой, как вы. От вас же на лигу несет набитым кошельком, а у меня нет никакого желания получить за компанию красивый разрез на горле.

— Что это значит? — Граф сбавил тон. — За нами кто-то следит?

— Пока нет. — Я развязал мешок и начал выкладывать продукты. — Однако я заметил прорву народу, очень смахивающего на шпионов. Они шмыгают по улицам, точно оголодавшие псы в поисках мозговой кости. У менял тоже неспокойно. У одного полно ищеек, а у другого каких-то совсем мутных типов. Пришлось побегать.

— Все это так утомляет. — Вайолетта с видимым трудом поднялась с кровати и подошла к столу. — Боже, не знаю, чего я больше хочу: есть или спать… Лягушек больше не будет?

— Откуда? — Ухмыляясь, я достал нож и начал пластовать ветчину. — Слишком дорогое блюдо для здешней глуши. А это… Пусть не очень изысканно, зато весьма сытно. Жаль, не удалось достать хорошего вина, придется удовлетвориться местной бурдой.

— Это не так важно. — Девушка жадно вцепилась зубами в кусок мяса. Сейчас Вайолетта не очень отличалась от обычной голодной горожанки.

— Как скажешь. — Я налил полную кружку мутной красной жидкости и опрокинул в рот. — Фу, гадость! Но мне сейчас это просто необходимо.

Только теперь, спрятавшись за дверью с парой крепких запоров и выпив кружку крепкого вина, я ощутил, как напряжение прошедшего дня понемногу отступает. Напряжение и страх. Пожалуй, следует выпить еще, чтобы хоть нанемного забыть кошмарную тварь, истребившую посетителей «Жаб». Чую, уродливая гадость, забрызганная кровью, еще долго будет являться в кошмарных снах. Из-за нее я даже забыл про яд в крови. Я поднял руку и осмотрел ладонь: ранка полностью засохла, и осталась лишь черная точка. Мелькнула мысль: а не мог ли Кору меня обмануть? Но как проверить?

Ха, а принцесса и граф, невзирая на усталость, очень даже неплохо орудовали за столом. Пока я пил вино и расслаблялся, парочка успела употребить большую часть принесенной провизии. Ну и черт с ней. Есть я особо не хотел, однако заставил себя проглотить несколько кусков ветчины с сыром и хрустящую горбушку. Повертел в руках кусок вяленой рыбы, положил обратно и налил еще вина.

— Эти люди, — негромко сказала Вайолетта, промакивая губы кружевным платком, — почему они были так сильно похожи друг на друга?

Я уставился на нее, испытывая некоторое удивление. Честно, если и ожидал вопроса, то совсем про другое. Ну, например, что она поинтересуется тем горбатым чудиком, устроившим бойню в трактире. Правда, и на этот вопрос я вряд ли бы ответил.

— Это же гунны, — я пожал плечами, думая, что этой фразой все объяснил. Однако, судя по недоумевающим лицам собеседников — едва ли. — Говорят, что гунны как-то по-особому отбирают своих детей. Измеряют их, что ли.

— Зачем? — И вновь странный, с моей точки зрения, вопрос. И снова от принцессы. Смотри, какая любопытная!

— Ну, все это — последствия распада Четвертой империи. — Если уж начинать, то с самого начала. Я хлебнул вина и опустил уставшую задницу в объятия старого скрипучего кресла. — И вообще-то все это вам должны были рассказывать учителя на уроках по международной политике и истории.

— Не зарывайся! — прикрикнул Шу, отряхивая крошки с подбородка. — Не тебе нас попрекать недостатком образованности.

Странное заявление от людей их происхождения. Вообще странно, что они выглядят профанами во многих областях знаний. Особенно в тех, что должны знать получше кого бы то ни было.

— Так вот, — сказал я, изо всех сил стараясь избежать интонаций Кору Нарима во время произнесения его коронной фразы. — Четвертая империя распалась на множество всякой шелупони: графства, княжества, герцогства и тому подобное. Более-менее уцелело только небольшое государство, прежде бывшее округом Четвертой империи, который назывался Гросс. В наше время этот округ стал Гуннландом со столицей Гросс.

Я помолчал, выуживая из памяти услышанное и прочитанное более двадцати лет назад. За прошедшие два десятилетия эти сведения не часто приходилось где-то использовать и вспоминать вообще. Хорошо хоть читать-писать не разучился.

— Как у всякого народа, потерпевшего сокрушительное поражение от тех, кого они считали слабаками, — мне стоило огромных трудов, чтобы не изъясняться высоким стилем преподавателей-историков. Гляди, сколько лет миновало, а до сих пор засела в голове их манера давать информацию, — у гуннов сложился своего рода комплекс неполноценности по отношению к самим себе. Полвека Гуннланд пресмыкался перед странами-победителями, точно дешевая шлюха перед клиентом. — Шу грозно посмотрел на меня, а принцесса пропустила сравнение мимо ушей. — Казалось, с притязаниями на мировое господство покончено раз и навсегда.

Я сделал пару глотков. Ну все, неприятности прошедшего дня окончательно растворились в розовом мареве. А вот у языка появились определенные проблемы.

— Однако по прошествии полувека унижений собранием бургомистров Гуннланд был объявлен гроссмейстерством, а верховным гроссмейстером избрали Шурца фон ду Контена — отца Цанга. Надо сказать, выбор они сделали — то что надо. Шурц оказался человеком решительным, умным и хорошим организатором. И еще у него полностью отсутствовала жалость к тем, на чьих костях возводился нынешний Гуннланд.

Оба слушателя смотрели на меня так, словно я им открывал некие сакральные тайны. Да что с ними такое? Имеется целая куча книжек, где все это написано. Кому-кому, а принцессе это должно быть известно. Ладно.

— Именно Шурц создал специальные трудовые лагеря, где преступники разных мастей за скудное питание работали на благо государства. Дохли они, конечно, там как мухи, но именно их усилиями была создана мощная фортификация на границе Гуннланда. Поговаривают, что ее практически невозможно преодолеть.

Вино в кружке закончилось, так что пришлось ее пополнить. Или повременить? Слово «фортификация» далось с некоторым трудом.

— Не последнюю роль во всем этом сыграла леминистинская ересь. — М-да, судя по всему, и об этом слушатели не знали. — Ну, учение о богах-основателях, прародителях гуннов. Верование это возникло в период наивысшего расцвета Четвертой империи и поддерживалось как высшим светом, так и низами. Церковь Трех Основателей терпела все это и признала ересью лишь после поражения Четвертой империи.

— И в чем суть этой ереси? — Вайолетта заметно оживилась, слушая мой рассказ.

— В чем? — Я хмыкнул, собирая мысли, которые норовили разбежаться в разные стороны. — Если коротко, то так: в свое время наш мир был пуст, и боги-основатели населили его всякими тварями, летающими и ползающими. После творцы намерились удалиться в какие-то высшие сферы, а созданное собирались оставить под присмотром специально сотворенных созданий. В первый раз взяли ползающих тварей и дали им разум. Однако те оказались слишком хитрыми, злобными и подлыми, задумав плохое против творцов. Поэтому боги намеревались уничтожить заговорщиков, но не успели. Те прознали о своей судьбе и укрылись в глубинах земли.

Во рту пересохло. Кажется, я и сам увлекся рассказом. Или это просто сладкий привкус былой жизни?

— Второй раз боги использовали лохматых обезьян типа тех, которые водятся в отрогах Драконьего Хвоста, и переделали в прямоходящих разумных существ. И вновь неудача. Существа оказались слишком тупы и ленивы, так что творцы прогнали их прочь от себя. Отчаявшись получить искомое из тварей, населяющих мир, боги оставили собственных потомков — гигантов. Те обладали множеством талантов: умом, великодушием, силой и красотой. Удовлетворенные боги покинули наш мир.

Пятнадцать спутников, сейчас мои слушатели напоминали детей, которым рассказывают сказку! Хотелось бы посмотреть на их учителя истории, а после спросить папу принцессы, знает ли Чампиурз о качестве образования дочурки.

— Спустя некоторое время выяснилась неприятная вещь: гиганты размножались очень медленно, а люди-обезьяны распространялись по миру, подобно лесному пожару. Прошло несколько столетий, и дети богов оказалась в окружении огромного количества низших существ. Чтобы не сгинуть под напором человекообезьян, гигантам пришлось вступать в браки с бывшими обезьянами. Но кровь потомков богов продолжала жить даже спустя тысячелетия подобного смешения. И большая часть ее носителей оказалась сосредоточена на территории Гуннланда.

Шу нахмурился. Ага, несладко, когда тебя сравнивают с человекообезьянами! А ты, парень, привык пинать грязных простолюдинов.

— Шурц провозгласил борьбу за очищение крови гуннов от ее низшей составляющей. Герои-гиганты, или, как их называют в Гуннланде — хельдлинги, должны были вытеснить обезьянолюдей — аффлингов. Объявив начало возрождения, Шурц вскоре скончался, но его дело продолжил сын — Цанг.

Дальше начиналась темная история. Официально гунны отбирали новорожденных, измеряя черепа, проверяя цвет глаз и волос. Несоответствующих вроде убивали в младенчестве, так что нынешний облик одинаковых великанов-гуннов получился именно таким макаром.

Но вот ведь какая штука. Я немного знаком с методами отбора животных и знаю, что процесс этот — долгий и тяжелый. За пару десятилетий, как получилось в Гуннланде, однозначно не справиться. Да и остальные жители Гуннланда никуда не делись, оставаясь низкорослыми темноволосыми тугодумами. Короче, ничего не понятно.

Слушателям я озвучил официальную информацию об отборе при рождении. С них и этого достаточно, а мне уже спать охота.

— Но это же просто отвратительно! — воскликнула девушка, имея в виду отбор и умерщвление младенцев. — Как-то не по-человечески! А еще называют себя высокоразвитыми существами!

Я только усмехнулся, вспоминая кое-что, очевидно неизвестное Вайолетте. Ну тут ничего странного не было: никто не выпячивает свои былые грешки. Фернимар уже пару сотен лет не ведет войн для расширения территорий, а в свое время знатно отхватывал куски от более слабых соседей. Проигравшим приходилось испытывать все прелести оккупации, в том числе и пресловутое право первой ночи.

Другое дело, что никто не пытался представить этот обычай в форме закона.

Хм, а ведь принцесске придется лечь под какого-то высокопоставленного гунна, если моя миссия закончится неудачей. Интересно, кто любезно подарит ей семя высшего существа? Уж не гроссмейстер ли Цанг лично?

Мысли мои постепенно стали путаными, точно тропинки Черного леса, виляющие между темными деревьями. Язык обратился в снулую рыбу, выброшенную на берег, и лениво трепыхался во рту. Похоже, самое время отправиться спать. Иначе я могу принять еще несколько кружек вина и превратиться в бесчувственное бревно, которое не составит труда заколоть во сне.

Принцесса продолжала рассуждать о бесчеловечных обычаях гуннов, словно ее Фернимар был истинным средоточием справедливости и свобод для всех жителей. В другое время я, может быть, позабавился бы, поспорив с наивной девицей, но сейчас не имел ни малейшего желания.

Посему я негромко брякнул, поднимаясь из-за стола:

— С другой стороны, — язык попытался скрутиться узлом, — обычаи Трех Основателей тоже не слишком гуманны. Особенно по отношению к младшим детям.

Вайолетта на полуслове оборвала какую-то длинную гневную фразу и, нахмурив брови, уставилась на меня.

— Что еще за Три Основателя? — спросила девушка. — По-моему, вы уже упоминали младших детей и их тяжелую судьбу, но не успели объяснить, о чем говорите вообще.

— Потом. — Я махнул рукой и, постелив плащ у дверей, начал устраиваться на ночлег. — У нас еще будет ку-уча времени, чтобы поговорить обо всем чём угодно. О Трех Основателях, о четырех основа-а-а… черт побери!

Граф изумленно следил за моими приготовлениями.

— Ты что, собираешь ночевать здесь? — поинтересовался он, и его физиономия открыто отобразила неприятие подобной идеи. — Неужели нельзя снять еще одну комнату? Гостиница выглядит достаточно вместительной, чтобы мы могли отдохнуть от твоего общества.

— Конечно-конечно, — сказал я, уже лежа на полу. — А потом, если что-то, не приведи Основатели, приключится среди ночи, мы будем носиться по темным коридорам и искать друг друга. Хорошая идея. Нет уж, потерпите мое присутствие еще неско-олько ночей.

— Это будет весьма обременительно, — угрюмо сказал Шу и посмотрел на принцессу. — Не правда ли, душа моя?

— Ради безопасности можно пойти на любые жертвы, — ответила Вайолетта и прикрыла рот ладошкой. — А теперь пора спать.

Граф продолжал говорить, но его слова проваливались в черную бездну, разверстую подо мной, и пропадали в непроглядной глубине. Некоторое время я парил над мрачными глубинами провала, а потом прозрачная преграда исчезла, и я рухнул в бездонную пропасть сна.

Что снилось — не помню: какая-то ерунда, не стоящая внимания. Проснулся оттого, что кто-то в комнате начал кашлять, и некоторое время не мог понять, откуда доносятся звуки. Почему-то показалось, будто из-за двери, однако, подняв голову и стукнувшись башкой о дерево, тут же осознал ошибку.

Серый утренний свет уже проникал в комнату через щели ставен, и лучи ложились на неровный пол извилистыми полосками. Проклятье, светало! А я ведь собирался покинуть Хванд затемно.

— Черт! — проворчал я и потер ушибленное место на голове.

Придется поспешить. Я поднялся с пола, подхватил плащ и стряхнул с него самых нахальных тараканов. Сукины дети не торопились скрыться, а нагло смотрели на меня и шевелили длинными усами. Я тронул графа за плечо, и Шу тут же поднял голову, уставившись на меня мутными глазами.

— Тихо, — прошептал я. — Быстро собираемся и уходим. Чем быстрее и тише, тем лучше.

Сигон, видимо, не проснулся окончательно, потому как не стал спорить, а беспрекословно подчинился и встал. Граф оказался полностью одетым, как и продолжающая спать принцесса. Шу тронул Вайолетту за плечо, и та тотчас подскочила, хлопая ресницами. Кажется, девица не могла сообразить, где находится.

— Что? — начала она, но я прижал палец к губам, всем своим видом изображая северное божество тишины и покоя.

— Тихо, — повторил я. — Быстро завтракаем и уходим. В это время все кроме прислуги еще спят, поэтому имеется возможность добраться до переправы незамеченными.

Выяснилось, что после вчерашней трапезы продуктов в мешке осталось не так и много, поэтому завтрак вышел достаточно скудным. Я быстро сжевал черствую лепешку с куском сыра и, подумав, решил заменить вино водой. После занялся снаряжением.

— Второй день путешествия, а я уже вся чешусь, — пожаловалась Вайолетта. — Сразу после приезда приму ванну.

— Это не грязь. — Я попрыгал на месте. — Постоялые дворы просто кишат клопами.

Вайолетта с ужасом уставилась на меня, потом осмотрела себя и несколько раз хлопнула ладонями по одежде. Ага, так они и удрали!

— Какой ужас! — заявила девушка тоном добропорядочной горожанки, обнаружившей у невинной дочери четырехмесячное брюшко. — Почему вы не предупредили?

— И что бы это изменило? — пожал я плечами и взялся за засов. — Найти постоялый двор без паразитов — занятие практически нереальное. Остается смириться.

Было похоже, что принцессу вот-вот хватит удар: лицо побелело, на лбу выступил пот, а кончик носа стал синим. Шу стоял рядом и явно разрывался между желанием наорать на меня и как-то утешить объект своего поклонения. Как я и думал, выбирал парень недолго.

— Заткнись! — прошипел он и непроизвольно почесался. — Не видишь, что эти разговоры расстраивают Ва… ее высочество. Еще одно слово про паразитов, и я…

— Тому, кто лезет в воду, не стоит бояться замочить ноги. — Я отпер двери и осторожно выглянул в коридор. Вроде тихо. — А теперь помолчите хотя бы до того момента, пока мы не покинем это гостеприимное местечко.

Язык просто чесался ляпнуть что-нибудь по поводу чистоплотности местных поставщиков продуктов, однако благоразумие победило, и я не стал озвучивать остро́ту. Просто начал спуск по предательски скрипящим ступеням. Тусклый свет раннего утра окрашивал потрескавшиеся стены в мышиный окрас. Ну, в цвет этих крохотных пищащих засранцев, которые ночью погрызли кусок ветчины и подмели все крошки со стола.

О черт! Если я думал, будто под моими ногами ступени скрипят очень громко, то заблуждался. Ну, если сравнивать с лошадиным топотом моих спутников, естественно. Треск, повизгивание и хруст.

Я оглянулся. Шу и Вайолетта изо всех сил делали вид, будто они перемещаются на цыпочках. Ну да, если бы еще возможные шпионы тоже сделали вид, будто не слышат этого топота, было бы просто замечательно. Впрочем, нам повезло, и мы спокойно добрались до конюшни.

Лошади сонно прядали ушами. Временами кто-то из них приоткрывал глаз и дергал хвостом. Очевидно, полноценному сну животных мешал воистину богатырский храп, доносящийся из дальнего угла конюшни. Конюх, или кто он там был, двумя руками вцепился в огромный глиняный кувшин, явно намереваясь защищать свое сокровище до последнего. В этом спящему не помешали бы даже промокшие штаны. Одним словом, герой. Как и тот, что сейчас седлал своего белого жеребца.

Я подошел к дверям, ведущим на улицу, и посмотрел в щель. Прислушался. Потом поднял тяжелый брус засова и бросил его на землю. Еще раз прислушался и толкнул дверь. Петли, к счастью, оказались хорошо смазанными, и створки ворот открылись почти беззвучно. Задний двор гостиницы оказался совершенно пуст, если не считать пары ободранных котов, играющих с полудохлой мышью.

— Вроде все спокойно, — проворчал я и взгромоздил седло на упирающегося Уркагана. — Да стой ты спокойно, засранец! — Я затянул подпругу. — Теперь можно ехать.

Обмочившийся хранитель кувшина, вероятно, услышал топот лошадей, потому что приоткрыл один глаз. Правда, сразу закрыл. Видимо, зрелище движущихся животных слишком пугало непохмеленный разум. Но я не слишком доверял спящим и пьяным, которые находятся поблизости в подобные моменты. Не пересчитать всех тех, кто оказался на плахе или в тюрьме, игнорируя неприметных пьянчуг.

Я обернулся. Эх, если бы не мои спутники, стоило бы пощекотать кое-кого ножиком. Пусть кто-то назовет подобное бессмысленной жестокостью, однако я считаю, что безопасность — превыше всего.

Улицы утреннего Хванда напоминали грандиозную свалку. Огромные кучи гниющего мусора радовали своими яркими цветами и временами напрочь перегораживали дорогу. Аромат стоял непередаваемый, с ним не могла соперничать даже вонь фернимарской столицы. Причина такой ситуации мне была хорошо известна.

Жадность. Всегда человеческая жадность. Десяток лет назад градоначальник Хванда упразднил гильдию золотарей, обязав жителей самостоятельно вывозить мусор на загородную свалку. Нарушителям полагалось платить штраф в городскую казну. Хвандцы тут же рассудили, что ловить будут не всякого и не каждый раз. А пару раз заплатить штраф лучше, чем ежедневно переть мусор черт знает куда. Как ни странно, все оказались в выигрыше: горожане особо не напрягались, а бюджет получил непрерывный источник пополнения. Идиллия!

Только вот кучи мусора непрерывно росли.

Шу тихо ругался, поминая каких-то вонючек, а Вайолетта опустила на голову капюшон и приложила к лицу сразу несколько платков. Я-то более привыкший, но все равно старался прятать нос под плащом. Хоть бы не провоняться, как хвандцы! Тех запросто можно узнать по характерному шлейфу.

В конце концов низкие одноэтажные домики, почти исчезнувшие среди куч сора, остались позади, и мы оказались на открытом пространстве. Под копытами лошадей заскрипел дощатый настил топленьской набережной. Дышать сразу же стало легче благодаря свежему ветру, дующему с противоположного берега реки. Вайолетта отняла платки от лица и со страдальческой миной посмотрела на меня.

— Неужели все остальные города напоминают этот? — поинтересовалась девица и вытерла слезы, выступившие в уголках глаз. — Это же настоящий кошмар! Разве можно так жить?

— Дело привычки, — пожал я плечами, вспоминая, как долго и мучительно рвало принцессу после вчерашней поездки по зловонным улицам. — Вот, скажем, сегодня у вас обоих состояние много лучше вчерашнего.

— Посторонись! — завопил кто-то за нашими спинами, и мрачный бородатый мужик на раздолбанной телеге, груженной грязным картофелем, едва не наехал на коня Шу. Телегу тащила парочка кривоногих красавцев, напоминающих моего Уркагана. — Встали тута…

— Простолюдинская морда! — тут же напыжился Сигон, выпячивая грудь. — Ты как смеешь мне указывать!

— Валяй, — махнул я рукой, — привлеки внимание всего Хванда, мать его!

— Сигон, перестань. — Вайолетта тронула графа за руку. — Пусть едет. Зачем он тебе нужен?

Телега прогрохотала мимо нас в сторону моста, нависающего над Топленью. Там уже стояло около десятка таких же старых повозок, ожидающих момента, когда им разрешат перебраться на другой берег. Проклятье, я надеялся, что мы будем первыми в очереди! Теперь придется подождать. Лишь бы этот идиот, телохранитель, не устроил новое представление.

— Пожалуйста, — стараясь быть очень убедительным, сказал я, — не нужно орать на людей, бить им рожи и вообще привлекать внимание. Мы спокойно дождемся момента, когда нас пропустят на другой берег, и так же спокойно поедем дальше. Хорошо?

Шу только фыркнул. Вот же надутый индюк! Судя по всему, моя фраза бесполезно канула в одну из пустот, что наполняли этот высокородный череп.

За нашими спинами вновь послышался скрип колес. На этот раз много громче, чем прежде. И еще звуки разговоров. Я обернулся. Из недр зловонных улиц вынырнул настоящий обоз. Множество телег, чьи возницы, позевывая, вели разговоры между собой и лениво подгоняли коней и ослов. Следовало поторопиться, пока мы не оказались в самом хвосте.

Место мы заняли позади знакомой телеги с угрюмым бородачом, наоравшим на графа. Сам Шу и Вайолетта отъехали к ограде моста, стараясь скрывать лица. Других благородных я не замечал. Да и кто из них поднимется с кровати в такую рань?

Мне были хорошо известны обычаи и нравы хвандских стражей переправы, поэтому я спешился и направился к центру моста. Здесь стояла покосившаяся, точно пьяная старуха, будка, а дорогу перекрывало массивное бревно, исполняющее роль шлагбаума. Здесь у открытого окошка серой постройки уже топталась небольшая толпа страждущих перебраться на другой берег. Нет, если вдуматься, отличная идея: брать деньги за переезд по обычному мосту! Словно из воздуха.

Я окинул взглядом группу товарищей по несчастью: несколько пузатых мужиков в добротных кожаных жилетах — определенно купцы; пара-тройка мутных личностей в потертых куртках могли быть кем угодно: от шпионов до карманников; сгорбленный человек, кутающийся в длинный серый плащ, и несколько неопрятных бородачей, к которым успел примкнуть обидчик графа, — явно крестьяне.

Я пальцами перебрал монеты, разменянные вчера, и нащупал три серебряных пятака — вполне достаточно. Потом встал в конец очереди, ожидающей начала оплаты. Сейчас солдаты окончательно проснутся и примутся облегчать кошельки путников. И попробуй увильнуть — продолжишь путь по реке. А так — ничего сложного: сунуть голову в окошко, радостно улыбнуться и аккуратно уложить монетки в протянутую руку. Я же говорю: ничего…

Где-то за спиной знакомо звякнула цепь.

…сложного.

Цепь звякнула еще раз.

Я начал поворачиваться. В груди что-то бешено колотилось, настоятельно требуя выпустить наружу.

Однако повернуться я не успел. Мое предплечье крепко сжали кузнечные клещи и попытались раздробить кость. Ощущение было именно таким. Чтобы избежать перелома, я вынужденно встал лицом к будке охраны. Какого?..

Горбун в сером плаще отбросил капюшон с лица и теперь медленно выпрямился во весь свой гигантский рост. То, что колотилось в груди, рухнуло в самые пятки, стоило мне взглянуть в блеклые голубые глаза на равнодушном лице, обрамленном паклей светлых волос.

Но до смерти я перепугался, когда опустил взгляд и увидел грудь гунна под плащом. Несколько заделанных отверстий в темной кольчуге. Там, куда я попал из своего самострела. Этот гад должен был сдохнуть, но остался жив! Представляю, как он зол на меня. А может, у него плохая память на лица?

— Also wie geht’s? — поинтересовался гунн деревянным голосом и жутко оскалился. — Der teufel soll das buscriepen! Muss volle Hosen angezogen haben![14]

Ну что же, тут он был не так далек от истины. Я попытался отодвинуться от урода подальше, но тут же понял, что это вряд ли получится. Единственное, что получилось, — это посмотреть на сладкую парочку у ограды моста. Мои спутники мило беседовали и не обращали на происходящее ни капли внимания. Крикнуть? А смысл?

— Maul halten[15], — предупредил гунн и еще крепче сжал предплечье, так что я зашипел от боли.

Свободная конечность блондинчика нырнула под плащ и вернулась обратно уже с длинным широким кинжалом, почти равным по величине моему мечу. Черт! Неужели никто не замечает, какая фигня происходит? Никто, мать бы их! Люди болтали, отрыгивали, пускали газы и не обращали внимания на то, что меня сейчас зарежут, как свинью.

Острие кинжала коснулось моего живота, и угрюмая улыбка на плоской морде гунна стала несколько шире.

— Auf wiedersehen[16].

— А вот хрен тебе! — пробормотал я и, вывернув запястье, изо всех сил дернул за кольцо самострела. — Сам туда иди.

Щелкнула пружина, и гунн, отпустив меня, отшатнулся назад. Кинжал выпал из его пальцев и вонзился в деревянный настил моста.

— Himmeldonnerwetter! — завопил гунн и вцепился в дротик, точащий из его правого плеча. — Sie shabiges wesen![17]

Мне было не до его переживаний. Должно быть, стальные пальцы этого урода все же повредили механизм самострела, потому что второй заряд так и не вылетел, сколько я ни дергал за кольцо.

Наконец кто-то все же обратил внимание на то, что происходит какая-то фигня, и начал кричать. Как это всегда бывает, крик тут же подхватили все присутствующие, точно специально дожидались подходящего случая, чтобы повизжать. Распахнулась дверь будки, и наружу выпрыгнул сонный солдат. В подштанниках, но с алебардой.

— Що трапилось? — присоединил он свой бас к общему хору. — Якого биса?

Я попытался пропихнуться сквозь толпу назад, но проклятый гунн успел очухаться и схватил меня за одежду. Мало того, гад и оружие успел подобрать. Из раны в плече хлестала кровь, но это не мешало уроду замахиваться для смертельного удара.

Возможно, у гунна и было девять жизней, как у бродячего кота, но действовал враг все же несколько замедленно. Я сунул руку за пазуху и почти не целясь запустил ножом в уродливую физиономию. Куда-то попал, потому что противник всхрапнул и вновь отпустил меня. Интересно, где его друзья? Судя по звяканью цепи, совсем недалеко.

Гунн стоял посреди взбудораженной толпы и, ссутулившись, мотал головой. Здоровой рукой гигант зажимал кровоточащую рану на шее. С плоской уродливой физиономии сошла снисходительная усмешка, которая цвела, когда гад схватил меня. И вдруг сквозь человеческое лицо проступила звериная харя, точно я увидел настоящее обличье дикого зверя, который рвался наружу и жаждал крови.

Гунн оторвал руку от шеи и взглянул на окровавленную ладонь. Показалось мне или нет, но вроде в голубых глазах вспыхнуло желтое пламя, какое можно видеть у одержимых злыми духами.

— Sieg und Rache! — завопил гунн и его пронзительный вопль легко перекрыл крики остальных. — Achtung, sie schveinbande![18]

Он подобрал свой кинжал и врезался в толпу, размахивая оружием, точно косарь на сенокосе. И люди падали под его ударами, как ложится на землю обычная трава. Толпа рванула в обе стороны, сметая все на своем пути: телеги, людей, шлагбаум, даже будка солдат покосилась и с треском обрушилась в реку.

С оглушительным грохотом пара бочек, лежавших на соседней повозке, порвала крепящий канат и упала на мост. Одна треснула, и наружу плюхнул поток чего-то темно-коричневого. В воздухе поплыл аромат алкоголя.

— Припинить бешкетування! — один из охранников подбежал к озверевшему гунну и попытался ткнуть того алебардой. — Ах ты, падлюка!

Блондинчик обернулся, и мне показалось, будто его рука, и без того длинная, вытянулась на совершенно немыслимое расстояние. Мгновение, и голова незадачливого солдата покатилась под ноги бегущим поселянам. Крики стали еще громче.

Я перестал пятиться, завороженно глядя на беснующегося гунна, и едва не под ногами бегущих проскользнул к принцессе и графу. Их обоих прижали к ограде моста. Рядом пытался встать на дыбы хрипящий Уркаган, испуганный возникшим переполохом.

— Что случилось? — крикнул Шу, пытаясь вытащить меч из ножен. — Кто эти люди и что им нужно?

— Ничего нового, — огрызнулся я и полез в седельную сумку. — Старые знакомые с прежними пожеланиями. Гунны, мать бы их так! Опередили нас и устроили засаду. Один впереди, остальные — за спиной.

— И что теперь? — растерянно выдохнула Вайолетта. — Куда нам ехать?

— Вперед конечно же. — Я пожал плечами и, чиркнув кресалом, поджег коричневый ручеек, успевший добраться до наших ног. — Что мы забыли на этом берегу? Ароматы Хванда?

Спиртное оказалось великолепным по крепости, и мост занялся быстро. Пламя взревело не хуже паникующей толпы и начало распространяться во все стороны. Я снял плащ и, встав на колени, окунул его в воду реки.

— Ваши, быстро! — рявкнул я. — Набросьте капюшоны на головы и постарайтесь не дышать. Коней бейте смертным боем, иначе они не пойдут или сбросят вас с себя. Вперед, черт бы вас побрал!

Становилось жарковато. Языки пламени успели заслонить противоположный берег, и казалось, будто мои спутники готовятся нырнуть в настоящее огненное озеро. Как в преисподней. По крайней мере, пылающие человечки, мечущиеся в пожаре, весьма напоминали приспешников дьявола.

Лошади принцессы и графа нехотя пошли вперед, и почти тотчас я потерял спутников из виду. Завернувшись в мокрый плащ, я залез в седло Уркагана.

— Halt!

Из дыма выбрался мой враг. Вид его сейчас был воистину кошмарен. Гунна покрывала черная копоть, и лишь глаза сверкали безумным огнем на черном дымящемся лице. Обгоревшие волосы торчали в разные стороны, и концы их тлели красными искрами. Ну а обе руки гиганта краснели от крови. Как я понимаю, чужой.

Да этот гад в огне не горит и в воде… А ну-ка проверим!

Пока гунн мотал головой и сбивал пламя с волос, я направил Уркагана прямиком на врага. Лошадка, даром что чахлая и ленивая, сообразила, чего я добиваюсь, и пнула передними копытами дымящееся чучело. Гунн отлетел к пылающей ограде и попытался удержать равновесие. Не получилось. Раздался треск, и черный демон с коротким криком улетел в воду.

Кто-то кричал не по-нашему. Я всмотрелся в огонь и увидел три гигантских силуэта с мечами в руках. Гунны определенно мечтали увидеться с близким другом и что-то ему рассказать.

Я показал неприличный жест и изо всех сил наподдал пятками Уркагану по бокам. Конь бешено заржал и прыгнул в огонь.

5

А как утро настало,
А как кровь остывала,
А как сердце в груди вырываться устало.
А как утро настало,
А как небо мерцало,
Как на солнце бельмо неспеша наползало.

Казнь убийцы

Я протянул руку к огню, рассматривая пальцы, испещренные многочисленными черными точками. Ожоги, мать их так. Они болели, но, к счастью, не так сильно, чтобы испортить мне настроение. А оно мало-помалу начало подниматься, после того как мы добрались до безопасного места, где можно спокойно пожрать и переночевать.

Вторая рука пострадала не так сильно. А все эта распроклятая будка охраны! Нас с Уркаганом едва не придавило, когда эта пылающая хрень обрушилась на горящие доски. Хорошо, что успел подставить руку и отбить отлетевшие деревяшки. Правда, вспыхнул плащ, и, когда я тушил ткань, получил большую часть ожогов. А, к черту! Заживет.

— Ты уверен, что мы здесь в безопасности? — прочавкал Сигон, оторвавшись от очень важного занятия: пережевывания черствой горбушки и окостеневшего сыра. — Мы недалеко от города, и наши преследователи могут…

— Да ни хрена они не могут. — Я осторожно смазал самый крупный ожог зеленой вязкой хренью из деревянной коробки. — Это святилище пятнадцати спутников, и о нем знают только местные жители.

— А если кто из простолюдинов заметит посторонних в этом… святилище? — поинтересовалась Вайолетта, необычайно бледная этим вечером. — Они не расскажут про нас гуннландцам? О-ох…

— Что случилось? — Встревоженный Сигон подался к принцессе. — Ты себе ничего не повредила? Тебе больно?

— Живот болит. — Девушка потерла низ живота и смахнула испарину со лба. — То схватит, то отпустит.

— Это отравление! — Шу вскочил на ноги так быстро, словно кто-то отвесил ему знатного пинка под зад. — Желудок, привыкший к деликатной пище, не способен справиться с той отравой, которую ты нам подсунул! Необходимо срочно…

— …заткнуться и не гнать волну. — Я даже не взглянул на оторопевшего от подобной наглости графа и подошел к Вайолетте. — Где именно болит? Здесь? Нет? Значит, ниже. Вот здесь? А что за боль?

— То прижмет, то отпустит, — пробормотала принцесса, — но, кажется, я знаю, в чем дело. Это не отравление, успокойтесь, пройдет.

— Дней эдак через пять-шесть? — уточнил я, глядя в глаза покрасневшей девушки. Она кивнула. Значит, я правильно догадался. Только этого нам не хватало для полного счастья. — Что-нибудь на этот случай имеется?

Принцесса отрицательно покачала головой, а я едва сдержался, чтобы не застонать от отчаяния и злости. Ну надо же, мать их так! Они тщательно подготовились к путешествию, да! И не додумались хотя бы посчитать по числам, чтобы запастись предметами первой необходимости. Ладно мои придурочные спутники, которых только на днях выпустили из кукольного домика, но Кору Нарим! Неужели толстый шпион облажался еще и в этом вопросе? Когда все закончится благополучно и я вернусь, обязательно прижму пухлого говнюка в темном переулке и проветрю ему внутренности.

— Тут ты права, — сказал я, перерывая стенной шкаф в поисках подходящих тряпок. — Нам необходимо торопиться. Если кто-то из местных посетителей этого священного сарая увидит чужаков, то обязательно пустит слушок. А новости подобного толка здесь распространяются очень быстро. А ехать быстро мы не сможем, так что любой шпик гуннов успеет смотаться с сообщением в Гросс и обратно, прежде чем мы проедем хотя бы лигу!

— Что ты несешь?! — Шу сжимал-разжимал кулаки, и его глаза казались белыми от бешенства. — Я отрежу твой болтливый язык, мерзавец! Как ты смеешь?

— Си, — Вайолетта слабо улыбнулась своему спутнику, — успокойся. Без этого человека мы с тобой пропадем, поверь. И еще, боюсь, мне потребуется что-то, что сможет заменить ванную. Это возможно?

— Вполне. — Я достал из шкафа деревянное корытце. — Пусть ваш верный рыцарь пока наберет воды там, где я показывал. Не могу же я всем заниматься сам.

— Что?! Да я…

Проклятье, рано или поздно этот долдон потеряет дар речи, и тогда всем вокруг станет намного лучше. Пока Шу ворчал и набирал воду из источника под домом, я нашел чистую ткань, предназначенную для перевязки ран. Для нужного дела она тоже пригодится. Разорвав кусок на несколько лоскутов, я протянул их девушке и отобрал у графа корыто, которое он едва не опрокинул в очаг.

— Не думаю, что сильно задержу нас. — Принцесса прикрыла глаза и провела по лбу рукой. — Обычно у меня все проходит быстро и легко. Тяжело только в самый первый день, а уже завтра будет намного лучше. Честное слово.

— Угу-угу. — Я несколько раз кивнул и поставил на пол корыто. — Остается надеяться, что все так и есть. Ладно, вроде готово.

Крохотное помещение, в котором мы находились, исключало всякие мысли об уединении. Да, собственно, маленькая комнатка и не предназначалась для укрытия какой-либо значительной группы путников. Даже двое крупных мужчин цеплялись бы здесь плечами. Низкий потолок, узкий проход наружу, скрытый за колючим кустом, каменный очаг в углу и две низких лавки — вот и все. Однако для таких, как я, и такое убежище частенько являлось лишь в мечтах.

К чему я? Если Вайолетта желала заняться вопросом личной гигиены, наше с Шу присутствие становилось для нее обременительным. Судя по закушенной нижней губе, принцесса размышляла, как бы тактичнее донести эту мысль до спутников. Ну, я всегда был понятливым мальчиком.

— Граф, — сказал я, скаля зубы в подобии вежливой улыбки, — думаю, пришло время нам подышать свежим вечерним воздухом и посмотреть на звезды. Здешний воздух отличается от спертых ароматов бальных залов и салонов.

— Чего это вдруг? — подозрительно прищурился Сигон. — Никуда я не пойду. Вдруг потребуется моя помощь.

— Сигги, не потребуется. — Видно было, как Вайолетта с трудом сдерживает раздражение. — Пожалуйста, выйди. Так надо.

Лицо молодого недоумка вспыхнуло так, словно ему отвесили мощную оплеуху. Граф рванул наружу с такой скоростью, что едва не вынес наружу входную дверь. Я хмыкнул и потер подбородок.

— Когда закончите с… В общем, со своими делами, позовите. Нам не стоит долго светиться снаружи — мало ли кто заметит. Маловероятно, конечно, но чем черт не шутит.

— Спасибо. — Вайолетта встала и благодарно кивнула. — Честно, не знаю, кто вы такой, но ощущаю скрытое благородство, исходящее от вас.

Я даже хрюкнул. М-да, нечасто такое услышишь. Ныряя в низкий дверной проход, я с трудом удерживал рвущийся наружу смешок. Благородство! Надо же такое ляпнуть. С тех пор как меня последний раз называли благородным, прошло два десятка лет, да и означало тогда это нечто иное. Черт возьми, как же давно это было. Временами я начинал сомневаться, а было ли вообще.

Вечерело. Сумерки успели полностью вступить в свои права, и сквозь драные лохмотья низко плывущих облаков лениво перемигивались звезды. Их подмигивание напоминало огоньки фонариков егерей, когда те лениво бредут по лесу в поисках добычи. Ветер заметно окреп и теперь свирепо терзал ветки деревьев, словно намереваясь содрать с них зеленую одежду. Не очень хорошая погода: если кто-то приблизится, я не услышу звука шагов. Нужно побыстрее возвращаться внутрь.

Граф стоял на углу домика и тихо пыхтел. Подбородок Сигон выставил вперед, да и всем своим видом демонстрировал глубокую обиду на весь мир. Уж кто бы обижался! А вообще, пусть варится в собственных соплях.

Глаза успели привыкнуть к темноте, так что я без особых проблем отыскал каменный барельеф в неглубокой нише стены святилища. На плите в свое время были изображены мучения пятнадцати последних спутников Спасителя, а сейчас остались лишь непонятные ямки и черточки. Миновало много лет, и слишком большое количество рук ощупывали плиту, ворочали ее и ставили на место. Я и сам неоднократно этим занимался.

На утоптанной площадке перед нишей лежали какие-то жалкие подношения. Я небрежно отпихнул их ногой в сторону и ухватился за края квадратного камня. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы раскачать плиту и потащить ее наружу. Еще немного и можно будет запустить руку в специальную ямку…

— Что ты делаешь? — Голос графа заставил меня подскочить, едва не уронив на себя плиту. Так и знал, что проклятый ветер сыграет скверную шутку вроде этой.

— Занимаюсь своими делами. — Я запустил руку внутрь ниши и нащупал стопку деревянных дощечек. Ого, сколько их тут накопилось!

— Мерзавец, ты посмел осквернить святое место! — В голосе Шу звенело искреннее презрение и негодование. — Так и знал, что человек, подобный тебе, пойдет на любую мерзость!

Тяжело вздохнув, я спрятал тонкие деревянные пластинки в карман куртки. Потом достал нож. Не успел мальчишка очухаться, как лезвие оказалось прижато к его шее. Стоит дураку дернуться — и он труп.

— Что? — начал граф, но я прижал палец к его губам.

— Ш-ш! — прошипел я. — Слушай очень внимательно. Если я тебе сейчас порежу глотку, то никто никогда не узнает, что с тобой случилось, понимаешь? Скажу, когда вышел — тебя уже не было, вот и все. Хрен его знает, что случилось: разнервничался, ушел в лес. А тут, между прочим, волки водятся, здоровые такие! На самом деле водятся.

— Ты не посмеешь, — просипел Шу, скосив глаза на нож в моей руке. Физиономия графа казалась белой перекошенной маской. — Ты не посмеешь убить благородного человека!

В этот раз я не сумел удержаться и все-таки рассмеялся. Они что, сговорились? Давно я не слышал столько остроумных шуток!

— Это ты во дворце своего отца благородный человек, — сказал я, отсмеявшись. — А здесь — куча навоза. И если я сейчас дерну рукой, останешься этой кучей навсегда. Кстати, сам не понимаю, почему не сделал этого до сих пор. Вообще-то с жирным у меня на твой счет не было никаких договоренностей, если что. Думаю, вдвоем нам будет намного удобнее. Поэтому дам тебе пару секунд на то, чтобы подумать и все решить.

— Что я должен решать?

Мне показалось, что граф собирается поднять руку, и я нажал на нож. По белой коже медленно скатилось несколько капель крови.

— Не надо! Я же ничего не делаю!

— Что решать? — Честно говоря, от ужаса, прозвучавшего в голосе парня, я испытал настоящее удовлетворение. Не скрою, иногда хочется стать такой же свиньей, как и все остальные. — Ну, сам подумай: наша группа слишком мала, чтобы сразу несколько человек в ней могли претендовать на место вожака. Как думаешь, чем будем руководствоваться, выбирая лидера?

— Естественно, благородным происхождением! Вот единственное, чем…

Нет, он точно не хотел работать головой. Может, отрезать этот бесполезный орган?

— Засунь его себе в задницу, — посоветовал я. — Казалось бы, вроде неглупый парень, а мелешь всякую чушь. Вот ты, например, знаешь путь к Дувину? Сумеешь ориентироваться по карте? По моей, я это подчеркиваю, по моей карте? Так я и думал. А способен ли ты подобрать в каком-нибудь городе или поселке безопасное место для еды и ночлега? Сомневаюсь. Ускользнуть от гуннов, когда они снова сядут нам на хвост? А они сядут, в этом я даже не сомневаюсь, потому что нас, черт возьми, кто-то предал.

Шу, казалось, забыл про нож у своего горла и смотрел на меня широко открыв рот.

— Так вот, командовать здесь буду я один, а ты будешь мне подчиняться, ясно? Без споров и возражений. И тебя абсолютно не касается, чем я занимаюсь. Согласен или… — Я приложил свободную руку к уху. — Кажется, это топот ног безжалостных волков?

Глаза на бледном лице Шу превратились в черные тоннели, ведущие в преисподнюю ненависти. Если бы только мог, парень тут же загрыз бы меня почище тех волков. Так кто ему даст? А вот умирать никому не охота. Посему наш благородный граф дернул своей благородной башкой, что, очевидно, должно было означать согласие. Э-э нет, так легко он не отделается!

— Мне птичка нашептала, что подобные тебе очень много внимания уделяют всяким дурацким клятвам и обетам. — Я уже откровенно развлекался. — Посему ты сейчас мне пробормочешь клятвочку, и все разойдутся живыми и довольными.

— Гореть тебе в преисподней!

— Видимо, да. Но тебе, должен сказать, повезло много больше, — позавидовал я. — Если ты сейчас не скажешь эти несколько слов, то немедленно отправишься в самый лучший на свете рай. А я, понятное дело, в ад. Но позже. Ну?

— Клянусь. — Графа корчило, точно в него вселились бесы. — Но только до Дувина. А там я прикажу слугам живьем содрать с тебя кожу! Скажу, и они…

— Хорошо, согласен. — Я спрятал нож. — До этого самого Дувина еще дожить надо.

Может, показалось, но вроде по белым щекам Сигона скользнули две прозрачные капли. Ну что же, в таком нежном возрасте приключается всякое, в том числе и слезы бессильной ярости.

— Можете заходить. — Голос Вайолетты звучал много лучше, чем прежде, но особого оптимизма не внушал. — Где вы там? У вас все в порядке?

— В самом полном. — Я направился к двери. — Граф, ты в порядке? Где ты там?

Остаток вечера доблестный телохранитель оскорбленно молчал. Он забрался в угол, завернулся в плащ и делал вид, будто дремлет. На все вопросы принцессы мальчишка отвечал неразборчивым мычанием. В конце концов Вайолетта отчаялась его разговорить и заинтересовалась моим занятием.

Я же, расположившись как можно ближе к очагу, разложил на полу деревянные дощечки, извлеченные из ниши за барельефом, и пытался разобрать каракули местного святоши. Особого прока в этом не было, но стоило изучить спрос. Дурацкая привычка — всегда изучать заказы, когда доведется заночевать в святилище вроде этого. Другая дурацкая привычка, вызванная постоянным одиночеством, развязала язык, и я принялся язвительно комментировать записки. А что, когда заказов накапливается очень много, среди них попадаются и весьма забавные.

— Купец третьей категории, — бормотал я, почесывая нос, — адрес, угу, угу. Стоимость заказа — пятьдесят медяков! Совсем охренели — за такие деньги никто и не почешется. О, еще один — косяком идут. За этого столько же? Ого! Полтысячи гривень, интересно, кому он так помешал? А, черт — заказ-то срочный, нет времени. Кто там дальше? Граф Сильверонно, ну и имечко! Ха, граф, а стоит, как какой-то задрипанный букинист. Впрочем, время терпит, можно и отложить.

Меня осторожно похлопали по плечу, и, оторвавшись от дощечек, я встретился с любопытствующим взглядом принцессы. Девушка потянула у меня из рук кусок дерева и пробежалась взором по написанному. Через некоторое время Вайолетта вернула досточку и спросила:

— И что все это значит? Имя, звание, адрес и цена. Цена за что?

— За имя, звание или адрес, — невозмутимо пояснил я. — Столько, сколько получит тот, кто поможет заказчику избавиться от обладателя всего этого. Плата за убийство, принцесса.

Девушка так шарахнулась от меня, точно я разом обратился в гигантского паука. Я даже не обиделся.

— Но, если вам знакомы подробности… — Она покачала головой. — Так много может знать лишь тот, кто имеет отношение… Вы занимаетесь этими делами?

Шу принялся ворочаться в своем углу, и в разошедшихся складках плаща я увидел глаз графа. Смешные они, честное слово. Особенно девица. Ее папаша, как и все правители, посылает людей десятками на эшафот и тысячами кладет на поле боя, но ужасает принцессу исключительно профессиональный убийца. Ведь — фи! Моветон, как говорят в Портейне.

— Я действительно убийца. Ассасин, как таких называют в Ирании, — согласился я с бесспорным фактом. — Убиваю людей за деньги. Ну а кто еще, по-вашему, станет ночевать в святилище пятнадцати спутников?

Граф принялся возиться, точно на него напал выводок бешеных клопов. А может, Сигону приспичило по-большому, кто знает? Принцесса же, видимо, пыталась переварить полученную информацию и глядела на меня с некоторой опаской. Так могут смотреть на спящего волкодава. Впрочем, девушка так же смотрела на меня, когда я пристрелил чертова гунна, оказавшегося после живее всех живых. Абсолютно неиспорченная особа, как любит говорить отец Чеминдиан перед посещением смазливой послушницы.

— А при чем здесь пятнадцать мучеников? — Судя по всему, Вайолетта решила изменить неприятную для себя тему разговора. — Какое они имеют отношение к этим дощечкам?

— Самое непосредственное. — Я сложил куски дерева в стопку. — Вспомни священное писание.

На лице девушки обычно без особого труда читались все ее мысли, так что замешательство и смущение я не смог пропустить. Да ладно! Она что, и священное писание не читала? Что за ерунда! В образовании принцессы наблюдались не просто дыры, казалось, ее знания только из таких дыр и состоят. Будучи ее папашей, я бы вместо того, чтобы издеваться над несчастными магами, обратил внимание на учителей дочери.

— Хорошо, ты хотя бы слышала о том, что был такой Спаситель, который отдал жизнь, дабы искупить грехи людей перед своим отцом? — Когда девушка стала пунцовой и кивнула, продолжил: — Кончил он плохо — на кол посадили. Так вот, перед судом его держали в тюрьме, а чтобы суд был вроде законным, всех зэков, ну, заключенных, обязали дать показания. И все подтвердили, дескать, Спаситель — вор и разбойник. Согласно этим показаниям его осудили на казнь. И только пятнадцать убийц-ассасинов отказались, за что их всех посадили на колья вокруг Спасителя. По священному писанию, они признали в Спасителе сына божия. Лично я думаю, что им было плевать, потому как их по-любому ожидала смерть, поэтому они решили последний раз нагадить тюремщикам. В общем, такая история. Короче, после того как язычников истребили, пятнадцать убийц признали святыми, а их ремесло — угодным церкви. Любой ассасин, спасающийся от мирских властей, мог найти приют в стенах храма.

Я прервался, чтобы промочить пересохшее горло глотком вина. Вайолетта смотрела на меня как завороженная, и даже Шу перестал притворяться спящим и подобрался поближе. Вот же неучи, черт бы побрал ваших учителей. Меня в свое время лупили кожаной плетью, когда я не мог повторить вчерашний рассказ. Хотя, если подумать, на кой оно было нужно?

— Однако все хорошее рано или поздно заканчивается, — вздохнул я, искренне сожалея, что не застал то благодатное время. — Кому-то из высокопоставленных святош показалось, что слишком много золота исчезает в карманах убийц, и они решили наложить на него свои пухлые ручки. Естественно, никто делиться не пожелал. И это был очень плохой конец одной хорошей дружбы. Несколько ассасинов внезапно скончались в стенах приютивших их храмов. Тела оказались так обезображены неведомой хворью, что их пришлось спешно сжечь. Еще несколько десятков, не пожелавших делиться, угодили в руки солдат, которые почему-то оказались в нужное время в нужном месте. К этому времени самый тупой бы уже сообразил, в чем дело. С тех пор святоши и убийцы продолжают дружить, но на определенном расстоянии, чтобы не умереть в дружеских объятиях.

Я не стал упоминать о своем близком знакомом — отце Чеминдиане. Этот всегда готов предоставить убежище несчастному беглецу. За несколько золотых, понятное дело. Кредо упомянутого святоши — умеренность и еще раз умеренность. В смысле отец не станет вытряхивать твои карманы до последнего медяка. В общем, милейший человек: жлоб, пьяница и бабник, невзирая на свои шестьдесят три с хвостиком.

Принцесса продолжала смотреть на меня так, словно видела пророка, только что спустившегося с Руанского холма и принесшего свитки с двенадцатью заповедями. Ну, какое-никакое, но откровение девица сегодня явно получила. Плащ графа разошелся еще больше, и теперь я видел уже два глаза. Рассказчик я не очень хороший, к чему лукавить. Да и где учиться красноречию, если все время шастаешь в одиночку? Просто тема определенно нашла благодарного слушателя.

— А откуда в святилище появляются эти записки? — спросила Вайолетта. — Не сами же люди их приносят? Да и написаны все они, как я погляжу, одной рукой.

Ну что же, в наблюдательности ей не откажешь. Ну да и почерк весьма примечателен: когда писец выводил свое «дабль вэ», то разбрасывал боковые палочки почти параллельно строчкам. Оригинал, короче.

— Люди? Еще чего не хватало! — ухмыльнулся я и подбросил несколько поленьев в затухающее пламя. Начинало холодать. — Чтобы каждый стал сюда шастать, да еще подсмотрел, кто именно забирает заказ? Естественно, все происходит не так. Где-нибудь недалеко от святилища есть небольшая деревенька, а в ней тихо-мирно живет скромный попик, имеющий шикарный особняк где-то в Короне. Неизвестно откуда, но в округе гуляют слухи, дескать, если заплатить святоше некую сумму, то монашек проведет запрещенный ритуал и заказанный человечек отправится в иной мир. Для этого ритуала даже придумали особое название: полуночная святого Самоама. Понятное дело, что это никакой не святой, а один из демонов преисподней.

— И что, если отслужить эту полуночную, — глаза принцессы горели, точно она читала любовный роман, — то человек действительно умрет?

Нет, ну только подумаешь о ком-то хорошо, и он тотчас тебя разочарует.

— Да нет же, — с досадой возразил я. — Что проку в дурацких словах? Даже магики пользуются порошками, атрибутами и артефактами, а их бормотание — так, для отвода глаз. Никакой полуночной Самоама вообще не существует. Да и стал бы святоша заниматься глупостями, за которые его могут запросто отправить на костер? Попик пишет эти самые записки и отправляет своего помощника в ближайшее святилище пятнадцати мучеников. Вроде бы для того, чтобы принести подношение святым, а на самом деле, чтобы служка спрятал заказы в условленном месте. Сам помощник понятия не имеет, чем занимается, поэтому обычно для этой цели подбирают тупых неграмотных селюков.

— А дальше?

— Дальше? Ночью приходит убийца, смотрит заказы и выбирает подходящий. Выполняет его в срок и возвращается за вознаграждением.

— А если кто-то не захочет платить? — Судя по горящим глазам и расспросам, тема весьма заинтересовала девицу. Нет, ну какой кровожадный ребенок! — Или такого не случается?

Ах, если бы!

— Ну почему же, очень даже часто. — Я покачал головой, осуждая человеческую жадность и нечистоплотность. — Тогда в тайнике будет лежать дощечка с именем и адресом жадного заказчика. Дальше — на усмотрение ассасина; он может отправиться к жлобу и выбить из него вознаграждение, может прикончить, а может оставить все как есть. Но так лучше не делать: может получиться скверный прецедент.

— Все это весьма сложно, — сказала принцесса спустя некоторое время, — и, наверное, очень интересно.

— Весьма, — фыркнул я. — Интереснее, наверное, только работа золотаря. Там тоже все очень сложно и дико любопытно.

— Напрасно вы обижаетесь. — Вайолетта положила свою узкую ладошку на мою, и я ощутил негодующее шевеление в углу. — Просто для меня это все внове. Возможно, я кажусь излишне назойливой или даже бестактной.

— Обижаюсь? — Я пожал плечами. — Если обижаться на все неприятное, можно истечь желчью за пару недель жизни.

Однако же — недаром говорят, будто доброе слово сам черт принимает благосклонно, — стало приятно. Если подумать, когда последний раз передо мной извинялись? А когда говорили хоть что-то хорошее? Что-то не вспоминается. Вайолетта глубоко над чем-то задумалась, а Шу снова завернулся в плащ и больше признаков жизни не подавал. Наступила тишина.

Нервы все еще были напряжены, поэтому спать пока не хотелось. Я стащил куртку и осмотрел самострел, пристегнутый к предплечью. Ведь странно, почему машинка не сработала последний раз?

Долго разбираться не пришлось. Нет, я, конечно, подозревал, что гад, едва не сломавший мне кость, повредил механизм, но такое! С некоторым трудом я расстегнул запор и уставился на согнутые металлические трубки. Страшно представить, что могло произойти с рукой, если бы не механизм! Да он бы мне кости раздробил! Откуда, черт бы их побрал, взялись эти уроды?

Прежде мне доводилось встречаться с гуннами, и никаких особых способностей я не замечал — люди как люди. Да, что-то неладное творится последнее время в гроссмейстерстве. Вот, например, если прежде я получал заказы гуннландских баронов, то уже пять лет ко мне оттуда никто не обращается. Да и вообще граница Гуннланда превратилась в неприступный рубеж.

Я убрал испорченные трубки и оглядел механизм: может, удастся спасти хотя бы его? Хрен там: обе пружины лопнули. Выругавшись про себя, я отбросил бесполезный самострел в угол. Ну что же, еще оставался большой многозарядный — придется держать его под рукой.

Меня вновь хлопнули по плечу.

— Я сильно извиняюсь. — Вайолетта откашлялась. — Прошу прощения за навязчивость, но некоторые вопросы не дают мне покоя. Можно?

— Валяй, — со вздохом сказал я.

— Объясните, пожалуйста: зачем простые люди могут желать смерти друг другу? Я могла бы понять, если бы это было смертельное оскорбление, как у дворян, когда вызывают на дуэль, но что делить простолюдинам?

Вот тут она поразила меня дальше некуда. Ну надо же, спросить эдакое, а? Смертельные оскорбления, ага. Простолюдины, а как же! А дворяне — исключительно на дуэль, угу. Не-ет, подобное простодушие граничило с неким идиотизмом!

— Почему один человек желает отправить другого на тот свет? — ухмыльнулся я. — Основных причин две: деньги и ненависть. Нет, если копнуть, то полезет всякое дерьмо типа вопросов веры, государственных интересов и прочей ерунды. Но я думаю, что в основе всего лежат те же деньги и ненависть.

— То есть большая часть убийств происходит из-за денег? — Принцесса стала мрачной. — Какая это грязь…

— Конечно, грязь. — Тут она меня достала. — И об этом так легко говорить тому, кто получает все на тарелочке с золотой каймой! А этим людям, — я швырнул на пол пластинки, — так не кажется. Смотри, кого тут только нет: купцы, менялы, простолюдины и даже парочка дворян. И для заказчиков все очень просто: кто-то получит место за столом менялы, кто-то — вожделенную лавку, а кто-то избавится от зажившегося папаши. Да-да, большую часть тут составляют те, кто желает избавиться от собственных родственников.

— Нет! — Вайолетта испуганно прижала ладонь ко рту.

— Да! — Я был настойчив. Она сама хотела знать. — И тут такое разнообразие — глаза разбегаются. Старшее дитятко, стоит папаше составить завещание, торопится обратиться за помощью к Самоаму. Однако папаша, ежели заподозрит отпрыска в эдакой задумке, может и опередить. Жены заказывают мужей, мужья — жен. А есть и особая категория, когда младшенькие желают до совершеннолетия предпринять нечто эдакое, дабы не получить под зад коленом.

Пришлось порыться, чтобы найти нужную дощечку. Принцесса, окаменев, следила за моими действиями.

— Вот, смотри: брат и сестра, стоимость сто пятьдесят золотых. Разумное чадо не жалеет денежек, дабы обеспечить себе беспроблемную жизнь. Единственная проблема — балбес не знает о законе, принятом пять лет назад всеми державами Церкви Трех Основателей. В случае гибели старших детей имущество переходит в пользование государства.

Все, я выдохся. Вайолетта выглядела ошеломленной, точно ее окатили ледяной водой.

— Я еще не совсем поняла, — дрожащим голосом сказала девушка, — касательно некой иерархии, существующей в семьях. Что это значит?

Все. Это была капля, которая переполнила чашу моего терпения.

— Пора спать, — сказал я угрюмо. — Я устал и хочу отдохнуть.

— Но… — Вайолетта выглядела обескураженной.

— Пора спать, — повторил я, после чего залил водой огонь в очаге. — И в большей мере это нужно не мне. Завтра у нас будет трудный день. И послезавтра. Спокойной ночи.

Было слышно, как в темноте тяжело вздыхает принцесса и скрипит зубами «спящий» Шу. Я подошел к стене и завернулся в плащ, пропахший дымом. В голове появилась мысль, что неплохо было бы проверить, как там лошади. Вставать не хотелось. Совсем. И я не встал. Черт с ними, с лошадьми. Черт со всеми нами.

Сон набросился на меня, как оголодавший пес на мозговую кость, и грыз меня с такой же жадностью, как голодная собака. Видимо, именно разговор с принцессой вызвал полузабытые воспоминания, и в сновидении я увидел себя шестнадцатилетнего. Именно в день совершеннолетия, когда папаша указал мне на дверь.

Но все же это был просто сон. Поэтому я видел себя со стороны и в совершенно другом месте. Отец, приземистый широкоплечий мужчина в темном бархатном костюме с золотой цепью на груди, задумчиво поглаживал черную с проседью бороду. Справа от папаши стоял старшенький. Он копировал отца во всем, начиная от одежды и кончая манерой поглаживать свою чахлую растительность на подбородке.

Вот только выражение лица у них отличалось. Если у отца физиономия отражала сосредоточенность и печаль, как и полагалось в такой день, то братец даже не думал скрывать злобную радость. Средний брат, одетый в длинный черный плащ, был едва различим в серых сумерках грани сновидения. Тонкие губы Сигурда, казалось, сочувственно улыбались.

Как и тогда, много лет назад, я вновь ощутил обиду невероятной силы и даже горький вкус слез, бегущих по щекам. Казалось, будто весь мир отвернулся от меня. Да так оно и было!

Отец, окончив беззвучную речь, осенил себя знаком триединства и указал на дверь, проваливай, мол. Старший брат откровенно ухмылялся, а средний растворился в сумерках, не оставив и тени. Глотая слезы, я повернулся и вышел наружу…

…Чтобы высокий гунн со спутанными волосами, всадил мне в грудь свой огромный меч.

6

А как утро настало,
А как мать прибежала,
Как прощенья у бога она воспрошала.
А как утро настало,
А как тень подползала,
А как жертву свою все она ожидала.

Казнь убийцы

Утро оказалось мерзким. Во всех отношениях.

К исходу ночи на землю опустился отвратительный липкий туман. Мгла оставляла на всем неприятную вязкую пленку. От этой гадости зудела кожа и болели глаза. Деревья в серой мути стояли, точно мертвецы в саванах, и скрипели, точно жаловались друг другу на неведомые обиды.

Пока я седлал лошадей, с неба начала сыпаться ледяная морось. Она, да еще неспешно катящиеся волны холодного тумана разом превратили одежду в пропитанные влагой тяжелые тряпки. Кони тоже были не в настроении. Они недовольно ржали, лягались и пытались меня укусить. Взбесившись, я отхлестал их плетью. После этого мы все успокоились.

Шу и Вайолетта, по моему совету, поменяли свою одежду на более подходящую для дальнейшего пути. И если принцесса беспрекословно надела кожаную пару (ну хоть что-то в ее багаже меня порадовало), то граф наотрез отказался снимать свои дурацкие железки. Мальчишка пыхтел и пытался доказывать, дескать, это обеспечивает полную безопасность. Пришлось сдержанно напомнить о нашей ночной беседе. Скрипя зубами, молокосос положил доспехи в стенной шкаф и остался в ярких, но более практичных одеждах. Ухмыляясь, я представил, что подумают мои коллеги, когда обнаружат здесь металлический хлам.

После скандала подопечные наотрез отказались со мной общаться, так что завтракали мы в абсолютном молчании. Лишь изредка раздавались реплики Шу и Вайолетты, когда они обращались друг к другу.

В результате настроение у меня оказалось хуже некуда. Когда мы выехали на дорогу, ведущую в Ольет, я уже и сам не хотел ни с кем общаться. Да еще все время вспоминался ночной кошмар и начинала ныть несуществующая рана, полученная в сновидении. Не люблю, когда снится подобная ерунда. Что бы там ни говорили о пророческих снах, но иногда они сбываются.

Серая пелена окутывала нас со всех сторон, поглощала звуки, и даже громкое ржание лошадей вязло в ней, превращаясь в жалобное блеяние. Плюхали в рытвинах и лужах копыта, по капюшону барабанили капли мелкого дождя, и стонали деревья у дороги. Все эти звуки нагоняли глухую тоску и сонливость. Кажется, я даже задремал. Поэтому, когда Вайолетта внезапно остановилась и начала хлопать себя по бокам, то едва не свалился с коня в грязь.

— О нет! — сказала принцесса, и я увидел на ее лице выражение отчаяния. — Неужели я его потеряла?

— Что случилось, Вайю? — Шу так подался к ней, точно собирался понюхать. — С тобой все в порядке?

— Кулон. — На глазах у девушки блестели огромные слезы. — Кулон, который подарила мне матушка.

— Искать его в грязюке — зряшное дело, — тут же предупредил я, чтобы избежать дурацких предложений.

— Думаю, он вывалился из кармана плаща, когда я положила его под голову перед сном. Пожалуйста, давайте вернемся! Это единственный подарок покойной матушки, который у меня остался. Я прошу вас!

Твою мать, сейчас у нее начнется истерика. Если не вернуться за кулоном, эта дура запросто поскачет за ним сама. Я угрюмо размышлял. Возвращаться всей оравой — значит потерять кучу времени. Послать Шу? Граф — человек весьма бесполезный, и, если с ним что-то произойдет, я только порадуюсь. Но, к сожалению, это не заставит кулон вернуться, а сам Сигон вряд ли отыщет украшение. Оставался единственный вариант.

— Продолжайте медленно ехать вперед, — угрюмо проворчал я, — и никуда не сворачивайте. Если заметите что-то подозрительное — немедленно съезжайте на обочину и прячьтесь в лесу. А я постараюсь выжать из своего коняги все, на что он способен. Как выглядел этот поган… твой кулон?

— Красненький такой, на тонкой золотой цепочке, — глотая слезы, пробормотала Вайолетта. — На крышке нарисован грифон. Это такое существо, похоже…

— Я знаю, что такое грифон, — оборвал я ее, непроизвольно дернув щекой, и повернулся к графу. Протянул ему самострел. — Если кто-то на вас нападет, сделаешь вот так: нажмешь сюда. Смотри не подстрели принцессу или себя, спуск очень мягкий.

— У меня есть мой меч. — Граф смотрел исподлобья и оружие брать определенно не собирался. — И я умею им пользоваться.

Сдержав ругательство, я повернулся к Вайолетте.

— Держи. У тебя меча нет, а эта штука может пригодиться. Направляешь от себя и жмешь сюда. Понятно?

Вайолетта испуганно кивнула. Самострел она держала так, словно это была опасная змея.

— Спасибо, — пискнула девица. — Удачи вам.

Я только махнул рукой и наподдал Уркагану пятками, да так, что тот прихрюкнул. Немного отъехав, я оглянулся: силуэты спутников таяли в тумане, как трупы, исчезающие в непроглядной воде. Неприятное сравнение, но какое есть. В этот момент мой «скакун» умудрился угодить передними ногами в глубокую яму, едва не вышибив седока из седла. Пока мы оба восстанавливали равновесие и ругались друг на друга, призрачные силуэты принцессы и графа окончательно исчезли из виду.

Я поинтересовался у своего чувства опасности, не ощущает ли оно какого подвоха. Хм, пророк, таящийся в моей заднице, чувствовал нечто эдакое, неприятное.

Обратный путь удалось преодолеть много быстрее, так что было начал думать, что это небольшое приключение обойдется без хреновых последствий. Ну может же задница иногда заблуждаться?

Нет, не может.

Даже не знаю, что меня подтолкнуло на повороте к святилищу поглядеть под ноги Уркагану. Однако стоило взглянуть на дорогу, и я тут же дернул за удила, едва не усадив коня на зад. Весь тракт оказался изрыт лошадиными копытами. Этих следов утром точно не было! По коже очень быстро бежали ледяные мурашки.

Все чувства кричали об опасности. Не просто кричали, а вопили в ухо: «Беги! Спасайся!» Однако я не стал слушать эти призывы: удрать можно почти в любом случае, а вот получить ценную информацию — далеко не всегда. Отпечатков копыт было слишком много, а следов от телеги я здесь не наблюдал. Если у нас появились новые преследователи, необходимо узнать, кто именно.

Я съехал с тракта и, заведя Уркагана подальше в лес, спешился. Привязал коня к ясеню, искореженному некой неведомой силой. Уркаган недоуменно покосился на меня, и я успокаивающе похлопал его по мокрому крупу.

— Молчи, — приказал я, — и вообще, будь хорошим мальчиком. А то я тебе твою морковку укорочу так, что кобылы засмеют.

Казалось, конь все понял, потому что молча ткнулся мордой в землю.

Перед тем как идти к святилищу, я вытащил чехол с шоганами и закрепил его на рукаве куртки. Плащ оставил, набросив его на коня. Проверил, не звякнет ли чего. Нет, все тихо. Можно идти.

Дождь усилился. Проклятущие капли стали гораздо крупнее и били по голове с такой силой, что я начал опасаться за сохранность черепа. Кроме того, чертова влага бежала по лицу и неизвестно как попадала в рот, нос и уши. Капюшон насквозь промок и ни хрена не спасал от дождя, так что, когда я случайно задел ветку дерева, то на голову хлынул такой поток воды, что я едва не вскрикнул от неожиданности.

В довершение ко всем неприятностям левая нога скользнула по мокрой листве и провалилась в невесть откуда взявшуюся яму. Вот когда я вытаскивал конечность, до колена измазанную грязью, то уже не смог удержаться от протяжного шипа. Такие звуки издает кот, на которого наступает невнимательная хозяйка.

Я бы вернулся, но святилище, где остался долбаный кулон, должно было находиться уже совсем рядом. И если там засели наши преследователи, то я уже должен был бы слышать их голоса. Туман и дождь здорово глушили звуки, поэтому приходилось из всех сил вслушиваться, чтобы услышать… Ага, точно, кто-то бубнит.

Чем ближе я подходил к нужному месту, тем отчетливее звучали голоса, и уже можно было понять: говорят двое. Причем один явно задавал вопросы, а второй оправдывался. Хм, нет, первый не просто спрашивал, а скорее допрашивал мощным уверенным басом. Оправдывающийся то неразборчиво бормотал, то взвизгивал, словно его кололи ножом. К сожалению, о чем идет речь, я пока не понимал.

Густой туман и мои попытки сообразить, в чем суть разговора, сыграли дурную шутку. Поглядывая на деревья, проступающие из серой мглы, я осторожно крался вперед и лишь в самый последний момент сообразил, что никаких деревьев впереди и нет! То, что я принял за растения, оказалось высоченными людьми, неподвижно замершими на краю площадки перед святилищем.

Нет, разглядывая следы на дороге, я не ошибся: тут находились не те четверо, что портили мне кровь в «Жабах» и на мосту. Не меньше пяти десятков здоровенных гуннов в кожаных доспехах, и каждый держит в поводу огромного черного коня. Высокие засранцы стояли так плотно, что из-за них я просто не видел, что же происходит у святилища. Как-то этот вопрос нужно решать, если уж я вообще приперся сюда.

Я достал из-за пояса перчатки с нашитыми металлическими шипами и поискал достаточно крепкий ствол. Ну, вот этот вполне подойдет. Карабкаться оказалось не так уж сложно, труднее сохранять тишину. Ну тут уж шум дождя оказался на моей стороне и поглотил тихий треск, с которым «когти» впивались в кору дерева. Подражать коту доводилось весьма часто, поэтому я быстро забрался в развилку веток. Снизу меня бы никто не заметил, а вот я обозревал все.

Теперь стало видно, что гунны, застывшие в идеально ровной шеренге, вооружены большими дальнобойными самострелами. Ложе оружия каждый боец упирал в собственную руку, сжимающую повод коня. Но это так, к сведению, чтобы знать, какая неприятность войдет в мою задницу, если та окажется неосторожна.

Чуть дальше находилось покосившееся здание святилища. С ветки я мог различить коричневый мох на прохудившейся крыше. У входа в здание разместилась забавная троица. Один, деревенского вида увалень, стоял на коленях в луже и пытался оправдываться срывающимся от ужаса голосом. Судя по тупой роже, я видел посланника того самого деревенского попика, про которого рассказывал принцессе.

Допрашивал болвана коротко стриженный гунн, сидящий на широкогрудом длинношеем жеребце белой масти. Физиономия всадника отражала холодное любопытство, точно он изучал некое забавное насекомое. Да и вообще, умом наездник явно отличался от всех остальных, кого я наблюдал сверху. И еще во внешности гунна имелась некая странность, которую я сумел распознать лишь позже, сопоставив длину могучего торса и ног, упирающихся в высоко поднятые стремена. Похоже, спустившись на землю, высокомерный наездник тут же обратился бы смешным карликом.

Правую руку уродец держал на рукояти странной булавы. Оружие состояло из короткой рукояти и металлического шара с шипами. Что-то такое вертелось в башке касательно этого оружия… Однако стоило посмотреть на третьего участника беседы, и все эти мысли разом покинули голову.

Левая рука коротышки сжимала тонкую золотистую цепь, второй конец которой крепился к ошейнику. А уж металлическое кольцо облегало тощую шею высокого костлявого человека в сером балахоне из грубой дерюги. Нижняя часть нищенского одеяния была такой грязной, словно ее обладатель долго топал по лужам, не пропустив ни единой.

Но все это фигня. Главное: в спутанных волосах, тронутых сединой, блестел серебристый обруч. И я точно знал, кто именно носит такие украшения!

Что за дерьмо тут творится? Платиновый обруч с единорогом человек мог получить в единственном месте: магическом университете Треба при вручении диплома высшего магика. Такие штуки видишь не очень часто, поэтому запоминаешь, как они выглядят. Вот это да: магик на цепи!

Нет, мне уже доводилось слышать о чародеях, запертых в крепости, где несчастные сидят безвылазно и беспрекословно выполняют приказы повелителя. Но это Фернимар, а там никогда не было магиков выше третьей категории. А здесь — высший! Ну и ну! Ладно, о чем они там толкуют?

Коротконогий гунн хлопнул ладонью по рукояти своего странного оружия и с холодным презрением отчеканил:

— Меня абсолютно не интересует, чем ты и тебе подобные занимаются в свое свободное время. Последний раз повторю вопрос, от правильного ответа на который зависит твоя жизнь. Отвечай, в каком направлении поехали твои товарищи?

— Та клянуся святою Трийцею, — парень прижал огромные грязные кулаки к груди. — Зовсим не розумию, про що вы там гутарите. Я ж вам, пан, кажу: послали з пидношенням до святого.

— Подношение? — Гунн выговаривал каждое слово так четко, словно вколачивал их в воздух перед собой. — Ну, положим, еду и вино, которые ты принес своим товарищам, еще можно назвать подношением. А как быть с запиской, которую ты сунул за вашего свинского идола?

Рука в кожаной перчатке указала на груду обломков у стены святилища. Я несколько запоздало сообразил, что ниша, где прежде стоял уродливый истукан, символизирующий одного из спутников, пуста.

— Та це ж прохання до заступников, — несчастный дурачок явно обрадовался, что хоть как-то может объяснить допросчику ситуацию. Ну-ну. — Там святый батько пыше до бога оце прохання. Ну, шоб свыня не хворала, або шоб грошей було забогато.

— Да? — Всадник изобразил на бледном лице легкое недоумение. — Прошение к богу, говоришь… Ну что же, давай почитаем просьбу к богу. Итак: «Дмитрий Грида, мастеровой, Тополиная, изба пятнадцать, тридцать пять гривень». Что же это может означать? — Он грязно выругался. — Ты думаешь говорить правду, проклятый негодяй?

Побледневший парень принялся пятиться, но поскользнулся в грязи и растянулся в луже, измазавшись с ног до головы. Мне пришло в голову, что дурачок здорово влип и, скорее всего, из этого дерьма ему уже не выбраться. Будь балбес поумнее, уже давным-давно указал бы допросчику первое попавшееся направление. Неизвестно, спасло бы это его или нет, но шанс оставался. А так… Ну и да, придурка взяли на такую работу вовсе не из-за острого ума. Похоже, кому-то не сносить своей глупой головы.

Магик, все это время понуро стоявший под струями дождя, подал признаки жизни. Мужчина вздрогнул и начал трясти головой, как промокший пес. Брызги полетели в разные стороны, и хозяин тут же отреагировал на выходку: с силой дернул конец цепи, едва не сбив магика с ног.

— Ты думаешь говорить? — рявкнул всадник. — Пойми, твои товарищи не стоят того, чтобы терять из-за них голову!

— Мени нема чого казать, — угрюмо отозвался парень, продолжая барахтаться в луже. — Я уже все сказав.

— Das volk ist verdorben, — проворчал всадник и тяжело вздохнул. — Muss so wie so Krepieken. Huns, marsch hier![19]

— Jawohl![20] — донеслось из домика.

Послышались тяжелые шаги, и на пороге святилища показался огромный гунн. Нет, все остальные тоже были высокими и мускулистыми, но этому пришлось низко наклониться и протискиваться боком, чтобы выйти наружу.

В свое время я видел снежных обезьян, пойманных на Драконьем Хвосту. Ну, тех самых, что способны разорвать медведя на куски. Так вот, если бы какую-то из них обрили, зверюга выглядела бы как этот Ганс. Гунн был обнажен до пояса, так что я мог оценить и его чудовищную мускулатуру. Черт возьми, откуда у гуннов все эти засранцы?

Ганс протянул руку в домик и вытащил наружу обнаженный меч. Кажется, брат-близнец той чудовищной штуки, которой горбатый монстр орудовал в «Жабах». Положив оружие на плечо, великан подошел к парню и ухмыльнулся.

— Aufstehen![21] — рявкнул гигант и пнул парня ногой. — Вставай, schwein![22]

— Rache![23] — внезапно, как по команде, выдохнули все гунны. — Rache, rache!

Испуганный парень поворачивал голову в разные стороны. Очевидно, он не мог понять, что происходит. Я лично думаю, что пришел его смертный час. Честно, мне было даже жаль балбеса, так некстати подвернувшегося этим гадам.

Ганс наклонился, схватил жертву за шкирку и внезапно подбросил в воздух. Несчастный заверещал, а я увидел, как меч сорвался с плеча гунна и сверкнул в каплях дождя. Крик тут же оборвался. Вопли гуннов тоже.

— Das ist Wirklish schreckrich[24], — пробормотал всадник.

На земле лежали две половинки того, что еще несколько мгновений назад было живым человеком. Ганс пнул обе и громко загоготал. Потом внимательно осмотрел меч, кивнул и подошел к всаднику. Тот похлопал его по плечу и тихо сказал что-то явно одобрительное.

— Untermensch[25], — добавил гунн и поморщился, словно его мучила зубная боль.

Нет, я тоже убивал людей, и достаточно много, но, чтобы вот так, с улыбкой и смешками… И еще, я абсолютно не представлял, как поступлю, если придется столкнуться в бою с этим Гансом или той горбатой тварью. Это же верная смерть!

Ощущая легкий холодок в области сердца и тяжесть в желудке, я начал медленно сползать с дерева. Теперь я утроил осторожность, потому что имел основание опасаться не только стрелы, но и чего похуже. Святая Троица, куда я влип? Магики на цепи, горбатые твари, рубящие толпы людей, гунны-великаны, да и вообще отряды этих выродков в такой дали от Гуннланда. Какого хрена происходит? Где этот проклятущий Кору Нарим, когда я так хочу выпустить ему кишки наружу? Совершенно даром!

Когда ноги коснулись земли, я на цыпочках, точно сорванец, укравший краюху у булочника, устремился прочь. Оставалось лишь молить Троицу, чтобы никто из этих гадов не удосужился обернуться.

Возможно, святые ради разнообразия решили смилостивиться, а может быть, просто шум дождя оказался достаточно силен, но за спиной никто не орал дурным голосом и не пытался схватить меня за плечо цепкими пальцами. Петляя между мокрыми стволами, будто обезумевший заяц, я искал глазами темное пятно Уркагана. Ну точно, еще парочка этих чертовых деревьев, и я на месте. Сейчас врежу коняке по бокам, и мы дадим такого деру, что…

Да твою же мать!

— Halt, Schwein![26]

— Да когда же ты сдохнешь? — искренне огорчился я. — Ну вот сколько можно над человеком издеваться, а?

Знакомая плоская физиономия с рыбьими глазами навыкате и грязными прядями нестриженых волос. В этот раз шерсть двуногого животного прилипла к бледной коже, и от этого морда гунна казалась особенно противной. В общем-то последнее время мне попадались гуннландцы на одно лицо, но этого отличали залатанные отверстия в кольчуге.

Проклятый засранец и в огне не горит, и в воде, похоже, тонуть не думает. И в руке гад держал свой длинный меч, которым явно собирался посвятить меня в покойники.

— Muss d’Hosen voll h’an?[27]

— Повторяешься, рыбья морда, — пробормотал я. — Похоже, в твоей башке ничего нет, кроме дерьма.

Внезапно мои ноги разъехались на мокрой траве, и, совершив нелепый прыжок, я растянулся перед врагом, лежа на спине.

— Sehr gut[28], — гунн оскалился и шагнул вперед, замахиваясь оружием.

Ну, как эти уроды орудуют своими железяками, сегодня уже довелось видеть, так что, думаю, меня намеревались рассечь на две половинки. Хотели бы, но… В общем-то я упал специально, чтобы отвлечь внимание противника.

Пока гунн шутил в своей специфической манере, я успел расстегнуть футляр и достать пачку шоганов. Меч с легким свистом вонзился в то место, где я только что находился, и гунн тотчас длинно и смачно выругался по-своему. Вот в чем им не откажешь, так это в умении ругаться. Враг потянул оружие к себе, внезапно замер на месте и принялся тихо булькать. Потом поднял руки к шее и попытался остановить кровь, хлещущую из рассеченного горла. Не получилось, и гигант упал на колени, продолжая зажимать несколько длинных разрезов в бледной коже.

Я встал и с тихим вздохом попытался очистить одежду от грязи и мокрых листьев. Получалось, понятное дело, очень скверно. Кто-то всхрапнул, и я тут же вскинул голову и осмотрелся. Уркаган с интересом смотрел на меня, и его явно веселил внешний вид хозяина.

— Поумничай мне еще, — проворчал я. — Хочешь, самого грязью перемажу?

Гунн продолжал барахтаться в мокрой траве, которая постепенно меняла цвет на более яркий. Живучесть этой твари поражала меня до глубины души. Пять шоганов сидело в его горле, а великан и не думал подыхать. Ну что же, иногда некоторые просто не понимают намеков.

Я подошел ближе и попытался выдернуть меч, торчащий из земли. Получилось раза эдак с десятого, настолько глубоко оружие вогнали в мокрую плотную почву. Мало того, проклятущая железяка весила как половина меня самого. Пришлось изрядно напрячься, чтобы поднять меч над головой.

В этот момент гунн особенно громко булькнул и повернул ко мне измазанное черной жижей лицо. Два абсолютно белых глаза с ненавистью уставились на меня. Я едва успел убрать ногу, когда лежащий великан сделал попытку схватить меня за лодыжку. И черт возьми, побулькивая и похрюкивая, этот гад пытался встать!

— Как ты там говорил? — поинтересовался я. — Auf wiederseihen?

Не пришлось прикладывать особых усилий, когда меч устремился вниз, лишь немного направлять полет оружия. В Гуннланде всегда делали хорошее оружие! Вон как здорово рубит: и кожу, и мясо, и кости. Отсеченная голова покатилась по земле и пропала в кустах. Тело некоторое время продолжало содрогаться, брызгая кровью из раны.

— Ну, если я тебя еще раз встречу, — ворчал я, отбрасывая тяжеленную железяку, — тогда… Тогда я просто не знаю!

Когда я подошел к Уркагану и начал его отвязывать, то ощутил противную дрожь во всем теле. Даже зубы начали цокать какую-то замысловатую мелодию. Возможно — реакция на встречу с этим живучим гадом, а может, я просто замерз.

Как следует выругавшись, я залез в седло и наподдал Уркагану. Коню такое обращение не понравилось, и некоторое время он передвигался странной рысью, от которой зубы стучали еще громче, а в костях началась дикая ломота. При этом еще приходилось непрерывно вертеть головой, чтобы не пропустить тот славный момент, когда орава гуннов бросится мстить за своего безвременно почившего товарища.

Вот еще вопрос, а какого хрена тот шлялся по лесу, пока его дружбаны следили за показательной казнью деревенского дурачка? С дисциплиной у гуннландцев все в порядке. И выглядел убитый по-другому.

К моему счастью, тракт оказался совершенно пуст. Возможно, коротышка-предводитель в этот момент разбирал святилище по камешкам в поисках зацепок. Или… не разбирал? С трудом удерживаясь в седле, я все же успел уловить одну нехорошую мысль. На кой хрен наши преследователи тянут за собой высшего магика? Как и зачем они его вообще посадили на цепь — другой вопрос. А вот зачем он им здесь?

Нет, понятное дело, волшебники разбираются в боевой магии: огненные шары там, молнии и так далее. Но к чему это здесь? Достаточно парочки бойцов или одного Ганса, чтобы изрубить меня в фарш. Вон сколько фокусов потребовалось, чтобы прикончить одного-единственного, а тут — полсотни. И Ганс.

Уркаган перестал пытать меня своим шагом, так что я мог сцепить зубы и удобнее расположиться в седле. Теперь и мысли перестали прыгать от одной стенки черепа к другой, позволив сосредоточиться. Черт, все же понятно: магики способны отслеживать нужных им людей даже на больших расстояниях.

Теперь становилось понятно, как уроды умудрялись нас так быстро находить и почему тракт до сих пор пуст. Проведение магических ритуалов требует определенного времени, а металлический ошейник явно не способствует этой процедуре.

Тем не менее следует поторопиться. Когда преследователи начнут свой марш, едва ли мой плохонький конек сумеет оказать достойное сопротивление красавцам-рысакам. Поэтому следовало получить некоторую фору, но проклятущий Уркаган никак не желал осознать всю серьезность ситуации и продолжал плестись на подгибающихся ногах.

— Отдам на живодерню! — шипел я, пиная гада пятками. — Пусть сделают из тебя колбасу!

Угкаган храпел и насмешливо косил на меня глазом. Должно быть, догадывался, что у всадника гораздо больше шансов превратиться в колбасу, чем у него. И до живодерни я добраться определенно не успею.

Однако же при всей нашей неторопливости мы успели преодолеть с десяток лиг, дождались, пока проклятущая влага перестанет хлестать из серой туманной дряни и даже выглянет солнце, а мои подопечные так и не появились. Нет, можно было допустить, что они окончательно свихнулись и пустили своих лошадей во всю прыть, так что вновь я встречу их где-то в окрестностях Короны. Ну, когда их задержат за отсутствие необходимых бумаг, но… Нет, не думаю.

Принцесса уж слишком распустила нюни по утерянной побрякушке и точно должна была дождаться. Тогда возникает резонный вопрос: какого дьявола? Я промчался мимо парочки и не заметил их? Ага, на такой-то скорости! Я остановил раздувающего ноздри Уркагана и спрыгнул на землю. Наклонился и принялся внимательно изучать мокрую почву тракта. Так, мне нужен отпечаток с фернимарской звездой на шляпках гвоздей или след в виде стилизованной арфы — тот еще идиотизм!

Искомого не оказалось. И вообще, я не смог отыскать свежих следов на блестящей грязи. Нет, ну не дерьмо? Такое ощущение, будто святая Троица решила испытать бедного ассасина на прочность, вывалив на него все возможные несчастья. Да, я, конечно, грешен, но ведь есть же и много хуже! Те же долбаные гунны, например. Или Кору Нарим, который втравил меня в это мерзостное приключение.

Сомнений в том, куда исчезли Сигон и Вайолетта, почти не имелось: слишком хорошо я знал окрестные леса. Вчера я вовсе не напрасно стращал графа волками. Вот только хищники здесь водились весьма специфические — двуногие. Мать моя женщина: гунны, а теперь еще и разбойники! Вопрос только в том, к кому именно в лапы попали мои бестолковые дворяне. Если к Райнхарду Разлучнику — им хана. Если же к легиням, то шанс на спасение имеется; те могут приберечь добычу для выкупа.

Платить выкуп я, естественно, не собирался. Во-первых, столько у меня не было. А во-вторых, имелось кое-что получше. Поэтому я залез в седло и повернул коня. Уркаган вновь посмотрел на меня, и теперь я отчетливо видел в его глазу вопрос: «Хозяин, а ты с дуба не рухнул?» Да, бывало в жизни всякое, а тебя — по ребрам, чтобы не умничал, животное!

Теперь, когда я искал следы возможной заварушки, то легко отыскал их в полутора лигах. И стрелу, угодившую в дерево, и пятна крови на влажной траве обочины. Хм, судя по всему, девчонка сумела кому-то подпортить шкурку. Боюсь только, это не улучшит отношение разбойничков к своей жертве. Надо бы поторопиться: может, пока только насилуют.

Проклятущий кулон, из-за которого у девчонки приключилась истерика и который я так и не нашел! С одной стороны — хорошо, что мне известно, кто сидит на нашем хвосте, а с другой — останься я с подопечными, вот этой неприятности можно было запросто избежать. Засаду бандитов мог бы увидеть даже слепой!

Теперь я точно знал, в чьи немытые лапки угодили мои балбесы-дворянчики. Легини — ленивые салоеды-пьяницы, которых вышибли из куреня на Мшице за несоблюдение даже той видимости дисциплины, которая там имелась. Хорошо. Есть шанс найти Вайолетту живой.

7

А как утро настало,
А как ветром трепало,
Ту листву, что на землю упала.
А как утро настало,
Как братва с того света,
К себе зазывала.

Казнь убийцы

Уркаган наотрез отказывался лезть в глубины чахлого леса, поэтому приходилось сильно лупить его пятками по твердым бокам, одновременно всматриваясь в след, оставленный разбойниками. Благо оборванных веточек, растоптанных грибов и мятой травы оказалось предостаточно.

— А говорили, дадут самого лучшего коня, — ворчал я, с трудом удерживаясь от того, чтобы приложить упрямую скотину между ушей. — А впрочем, о чем это я? Говнюк Нарим наплел так много, будто меня ожидала не опасная авантюра, а приятная прогулка в обществе прелестных девиц!

Я с ненавистью уставился на метку от ядовитого укола. Если бы не эта дрянь, я бы сел и трижды подумал, так ли нужны деньги покойнику.

Уркаган издал звук, очень напоминающий издевательский хохот, и принялся упираться перед зарослями терновника. Я выругался и хлопнул тварь ладонью по мокрой коже.

— Нет, девица-то имеется, — продолжил я, пригибая голову, — правда, какая-то инфантильная, но вот все остальное… Полсотни чертовых гуннов за одной чертовой девчонкой, с одним чертовым охранником, черт бы их всех побрал!

Впрочем, тут все было в обычаях гроссмейстера. Если Цанг считал, что для важной работы требуется пять человек — он посылал десять. И если не справлялись десять — отправлял пятьдесят. Так что, если мне удастся протянуть пару-тройку дней, то нам на хвост запросто сядет вся армия Гуннланда. Кто же запорол дело, Кору или кто-то другой? Говнюки!

Угу. Завоняло дымом, горелым мясом и брагой. Стало быть, лагерь легиней где-то недалеко.

Я остановил Уркагана, спешился и, оглядевшись, обнаружил скрюченную ветлу, напоминающую старуху, которая выпрашивает денег у ростовщика. Сюда, гривастый олух, здесь даже можно пощипать травку.

Облака начали медленно расползаться, пропуская ослепительно яркие, особенно после густого тумана, лучи светила. Однако я привязал коня так, чтобы он прятался в тени от исполинского куста шиповника и был практически незаметен. Отлично.

Поразмыслив, я оставил с конем почти все снаряжение, примотав сверток к седлу. С собой взял только шоганы в нарукавном кармане и небольшой кинжал в поясе.

Уркаган тихо всхрапнул, оторвавшись от пожирания молодой травы. Надеюсь, пожелал удачи. Ее мне очень не хватало.

Мне уже доводилось бывать в одном из пристанищ легиней. По слухам, все их лагеря выглядели абсолютно одинаково: частокол из неплотно пригнанных кольев, пара-тройка секретов на высоких деревьях и палатки, окружающие исполинский очаг в центре лагеря. Повсюду — растяжки с сушеной рыбой и свиными окороками. Все это смердит — мама не горюй!

Ну и полуголые пьяные бандиты. У всех — лысые головы, где остался лишь длинный неряшливый клок грязных волос. Кстати, один из гуннских военачальников, казнивший конников из куреня на Красном озере, весело шутил — дескать, такая прическа очень подходит для казни: одной рукой держишь за волосяную ручку, второй — рубишь. Гунны еще те шутники.

Можно было перемахнуть через ограду, вокруг которой никто даже ветви вырубить не удосужился, но у меня имелся другой план. Поэтому, обнаружив приоткрытые ворота, где лениво пускали дым из длинных трубок шестеро обнаженных до пояса легиней, я направился прямиком туда. Из-за ограды доносились вопли. Вроде бы радостные.

Проклятье, так и все навыки потерять можно! Меня заметили лишь тогда, когда я приблизился на десяток шагов и принялся сбивать грязь, налипшую на сапог. Охранники встрепенулись, переглянулись и неторопливо отложили трубки. Потом начали подниматься, неспешно извлекая изогнутые сабли из ножен на поясе. Все — пьяные. Ничего нового.

— Хто такый? — Самый толстый, единственный в расшитой жилетке, не сходящейся на пузе, сделал пару шагов вперед и махнул оружием. — А ну, видповидай!

Идиотский диалект, терпеть его не могу!

— Мне к пану атаману, — пояснил я, приближаясь так беспечно, словно никто из полупьяной шестерки не тыкал в меня оружием. — Вы сегодня поймали парочку олухов, так я хочу посоветовать, как на них можно срубить хороших денег.

Это их на некоторое время застопорило. Потом все шестеро сгрудились в кучу и принялись бормотать, взмахивая саблями. Я слышал только обрывки: «гроши», «пан атаман», «хэай ему грець» и прочая белиберда. Наконец они договорились, и один, тощий, словно скелет, с татуировкой летящей свиньи на груди подошел ко мне. Свел лохматые брови.

— Зброя е? — грозно спросил он, и я молча поднял руки вверх. — Добре, бачу, шо немае. Пишлы.

Я беззвучно выругался: если бы знал заранее, что обыскивать станут вот так, — взял бы намного больше. Когда меня шмонали на входе в логово Пауков, то осмотрели все, вплоть до рта и задницы, а тут: «Вижу, что ничего нет». Олухи!

За воротами меня встретил тот же пьяный ад, который уже довелось повидать в прошлый раз: дым, вонь паленой свиньи и толпы пьяных легиней. Кто лежал на траве, пуская дымные кольца изо рта, кто неуклюже танцевал в окружении собратьев, а кто просто зачерпывал кружкой из огромной деревянной бочки, коих я насчитал ровно пятнадцать, и жадно хлебал коричневую бурду. Святая Троица! Это же не ад, а рай для истинного пьяницы.

Однако, пока бандит вел меня к своему атаману, я успевал замечать и другие вещи: у коновязи, среди множества неказистых конячек, ткнувшихся мордами в короб кормушки, присутствовали и две знакомые задницы, явно выделяющиеся на фоне неприметных собратьев. Выходит, я таки не ошибся и Вайолетта с балбесом-графом где-то здесь.

Пьяными все же оказались не все. Лучники весьма бодро болтали ногами в гнездах секретов, а стреляли местные бандюки очень даже неплохо. Кроме того, у длинного барачного сруба держали длинные чубуки рослые парни в шипованных кожаных куртках. Прическами и оружием они так отличались от остального сброда, что это сразу бросалось в глаза. Парни Райнхарда. Какого дьявола они тут забыли?

Один из здоровяков пнул соседа локтем в бок и кивнул на меня. Совсем нехорошо. Я пару раз имел счастье столкнуться с Разлучником, так что он хорошо знал род моих занятий. Я ткнул кулаком в спину проводника, который остановился около очередной группки легиней, чтобы, подкрутив ус, сделать попытку пошутить. Уже третий раз, если что.

— Чого тоби?

— Давай быстрее. — У меня прямо-таки спина чесалась от взглядов, а задница горела от приближающихся неприятностей. — Дело срочное, деньги могут и не дождаться.

— Та чого ты хвылюешься? — Он добродушно ухмыльнулся и махнул рукой. — Як прыйшлы, так и пидуть.

Охрененная философия! Мои уже пошли, целых два раза, и я не горел желанием под конец жизни становиться таким вот жизнерадостным вечно пьяным идиотом, который кончит жизненный путь в куче конского навоза.

Хорошо хоть идти оставалось недолго: палатка, на входе в которую замер жирный парень в папахе, бессмысленно хлопающий прозрачными глазами, оказалась совсем рядом.

— Ось цэй намэт. — Легинь гостеприимно откинул полог и нырнул внутрь. — Пан атаман, ось цэй прыблуда кажэ, що допоможэ нам грошей заробыть.

Какая невероятная удача! Мои подопечные оказались здесь, оба привязанные толстыми веревками к двум бревнам, вкопанным в землю. Рты у обоих завязаны тряпками, а у девчонки кто-то успел покопаться в нижней части одежды. Сигон бледен до синевы, а Вайолетта, напротив, — красна как вареный рак. Кроме моего провожатого внутри находились еще трое бандитов. Все в широчайших штанах и жилетах, расшитых золотыми нитками. Усы каждого толстяка свисали до груди, а сабли в дорогих ножнах волочились по земле.

— Ось, — опять начал легинь, протягивая руку в мою сторону.

Я молча воткнул ему нож под левую лопатку, и пока он шарил пальцами по спине, медленно опускаясь на пол, запустил два шогана в жиртрестов, пучивших на меня глаза. Не думаю, будто кто-то из этих свиноподобных салоедов еще способен махать оружием.

И вновь я ошибся.

Одна звезда удачно отправила толстяка в рай, полный копченых окороков, а вот другая лишь глубоко царапала щеку второму. Теперь бандит зажимал рану рукой и осторожно шагал ко мне. Третий очень ловко выхватил оружие и заходил с другой стороны. Хорошо держат оружие, мерзавцы, профессионально. И на помощь не зовут — значит, уверены в своих силах.

Наверное, я старею, если стал допускать так много ошибок. Похоже, судьба разорванного собаками кота грозит мне даже раньше, чем я думал.

Я кувыркнулся вперед, и тут же длинная сабля обрушилась на то место, где я только что стоял. Второй клинок разрубил стол, под которым я прокатился, и тут же оба жирдяя шустро рванули ко мне, явно намереваясь обратить в фарш. Вот только поцарапанный остановился и, тряхнув головой, тяжело обрушился на пол. В этот раз промаха не было. Отлично. Остался один.

Последний бандит притормозил и, помахивая саблей, уставился на мою руку, поднятую для броска.

— Та ты не боець! — презрительно фыркнул толстяк. — Хиба ж так бьються справжни бийци?

— Тут ты прав. — Я метнул шоган и встал. — Я и не говорил, что боец. Я убийца.

Первым делом я освободил графа: простая предосторожность, на случай, если бы кто-то из легиней решил заглянуть внутрь. Шу тут же начал надувать щеки для гневной тирады, и я мгновенно закрыл ему рот ладонью. Сигон вытаращил глаза, напоминая дурачка из дома терпимости, которые обслуживают шлюх.

— Тихо, — веско сказал я и медленно убрал руку: вдруг укусит от переизбытка чувств. — Освобождай принцессу, а я послежу за выходом.

Пока все было спокойно. Граф неумело пилил веревки огромной саблей. Вайолетта тяжело дышала, поглядывая на меня с каким-то ужасом. Я открывал сундуки, стоявшие у стены палатки, и одним глазом следил за пологом на двери. Итак, все было тихо. Тихо, черт бы меня побрал, чересчур тихо! Я не слышал пьяных воплей, хохота и бубнежа разбойников.

Ага. Вот он. Я достал самострел и проверил механизм. Все работает, и даже можно сделать еще пяток выстрелов. Запасные заряды хранил далекий Уркаган.

— Как они посмели! — возмущенным шепотом ругалась принцесса. — Меня, особу королевских кровей, щупать в… в разных местах!

— Могли и трахнуть, — рассеянно заметил я, подкрадываясь ко входу. — Им все равно грозит виселица или плаха, а так хоть с особой королевских кровей перепихнулись бы.

Вайолетта из красной стала пунцовой, точно морозное солнце.

— Они хотели, — нехотя призналась девушка, — но сказали, что я… Что я…

— Эти скоты назвали ее грязной! — едва не выкрикнул граф, и я прижал палец к губам. Ну не идиот? — Как они посмели наз…

— Да заткнитесь вы, оба! — первый же взгляд наружу подтвердил: дело нечисто. Почти все легини огромной толпой стояли перед воротами в лагерь и, судя по тишине, слушали кого-то, кто не особо громко говорил. — Святая Троица, что происходит, черт возьми?

Ага, однако люди Разлучника не торопились присоединяться к слушателям, а медленным шагом приближались к нашему убежищу, извлекая короткие широкие кинжалы из ножен на бедрах.

— Идите сюда! — О чудо! Они даже возражать не стали. Еще две-три такие передряги, и у меня появится парочка послушных здравомыслящих дворян. — Вон там — коновязь, где привязаны ваши кони. Набросьте это, — я протянул им два старых, побитых молью плаща, найденных в сундуке, — и по моему сигналу бегите со всех ног. Граф, — он уставился на меня, — эта сабля — не самое привычное оружие для тебя, но она способна проделать в любом человеке большую дырку. Поэтому, если этот человек приблизится, проделай в нем дырку и не жди, пока он станет нападать — мы не на дуэли. Не знаю, какое дерьмо там происходит, но пока оно нам на руку.

От ворот лагеря донесся многоголосый вопль негодования и ярости. Даже люди Разлучника остановились, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Пошли! — рявкнул я и поднял самострел. — Бегом!

Недаром проклятущий Кору так хвалил мое оружие: все пять зарядов попали точно в цель, и бандиты без звука повалились на утоптанную землю. Принцесса с графом побежали к коновязи, а я выскочил наружу и остановился, выуживая оставшиеся шоганы. Сейчас точность не имела особого значения, все решало время.

Парочка очухавшихся бандитов уже бежала ко мне. Кажется, они собирались метать свои железяки, чего я никак не мог допустить. Почти не целясь, я метнул звезды в их сторону и рванул следом за подопечными. Их спины в драных плащах уже мелькали где-то рядом с лошадками. Я уж было начал радоваться тому, что хоть раз все идет по плану.

Ха, забыл про свое везение!

Протестующий гул у ворот сменился тишиной, и я слегка замедлил шаг, пытаясь понять, в чем дело. Попутно отметил, что из людей Райнхарда на ногах устояло лишь пятеро, да и те определенно не торопились приближаться. Правильно, я бы тоже проявил осторожность.

В этот момент и бабахнуло.

Больше всего это походило на взрыв, который устроили западные варвары при штурме Лехая в Чаддавире. Я был тогда совсем молодым и весьма впечатлительным, поэтому зрелище разлетающегося на части куска городской стены навсегда врезалось в память. И то была вовсе не магия — желтолицые демоны Иранистана заложили в основание стены заряд из какой-то серо-коричневой смеси и подожгли. В результате получился огромный пролом, через который атакующие вошли в Лехай. Уцелеть тогда оказалось весьма непростой задачей: лысые ублюдки на коротконогих лошадках резали всех подряд и лишь женщин забрасывали на круп, умело стягивая запястья пленниц к лодыжкам.

Взрыв разметал толпу легиней, точно они были камнями упомянутой городской стены. Воздух грубо пихнул в грудь, и неожиданно для самого себя я обнаружил, что сижу на заднице шагах в пяти от того места, где только что стоял. Однако сквозь боль и удивление прорвалось понимание: этот бабах — дело рук магика. Искорки и желтые огненные шарики, пляшущие в воздухе, не оставляли ни малейшего сомнения. Причем магик очень мощный. Возможно, из высоких. А я уже сталкивался сегодня с высшим, и вряд ли в окрестностях отыщется еще один.

Вопли боли раздавались со всех сторон, а тела легиней напоминали разноцветные тряпки, которые небрежно выбросили из сундука старьевщика жадные грабители. Густой дым еще закрывал вход в лагерь, но я нисколько не сомневался в том, кого увижу, когда пелена рассеется. Стоило потропиться, пока гунны не вошли внутрь.

Сначала на четвереньках, а после — поднявшись на ноги, я начал движение к коновязи. Одновременно пытался не упускать из виду ни людей Разлучника, которые начали приходить в себя, ни стрелков в секретах, которые уже целились в сторону ворот, ни Вайолетту с Шу, сидящих на земле.

— Какого расселся? — Я хлопнул графа по физиономии, и Сигон злобно зашипел. — Вставай, пока не началось!

— Что началось? — Вайолетта успела прийти в себя и начала подниматься, приняв мою руку. — Сигон, с тобой все в порядке?

— Да, мил… Да, конечно. — Он отбросил в сторону мою ладонь и неуклюже поднялся. — Что это было?

— Взрыв, — любезно сообщил я и подтолкнул обоих вперед. В плывущих волнах дыма объявились черные тени. — А устроил его, скорее всего, один высший магик, которого водит на цепи один коротконогий гунн. А еще там есть целая сотня здоровенных засранцев из Гуннланда. А еще за нами, ну, точнее за вами, охотятся люди Райнхарда Разлучника, очень, надо сказать, злобного негодяя. И если бы это был расклад карт во время раздачи, то я бы немедленно пасанул, потому что выиграть при таком наборе просто невозможно.

— О чем ты? — с холодным недоумением осведомился Шу. Мы успели добраться до коновязи и теперь прятались за спинами лошадок. — Какой расклад?

— Хреновый, — сказал я. — Смотрите.

Тени обрели плоть, превратившись в высоких людей верхом на исполинских лошадях. Каждый всадник держал в руке длинный прямой меч и зыркал по сторонам, поэтому я имел возможность лицезреть то плоскую тупую морду, то грязные светлые волосы на затылке. Во главе гуннов ехал их коротконогий предводитель, и его ручной магик семенил рядом, удерживая в ладонях крохотный огненный шар. Ганса я не заметил.

Думаю, в этот момент мы как никогда оказались близки к тому, чтобы быть пойманными. Ну, кто пойманным, а кто и… В общем, я даже не знал, как поступить. К счастью, балаган еще не закончился.

Большую часть легиней просто оглушило при взрыве, и теперь оглушенные начали подниматься. Все подбирали сабли или вытаскивали оружие из ножен. Ну и не забываем про стражей в секретах. Стоило уцелевшим легиням прийти в себя, и лучники тотчас дали залп, засыпав незваных гостей стрелами. Полуголые бандиты торжествующе завопили и бросились на врага.

Смысла в этом, конечно, было не очень много: закованный в металл всадник легко отправит на тот свет полуобнаженного пехотинца. Однако я даже не надеялся на то, что легини одолеют гуннов. В этом и нужды не было.

Гуннландцы мгновенно собрались компактной группой и принялись рубить на части вопящих идиотов, которые тщетно пытались прорвать жалящую мечами стену. Стрелы лучников отлетали от крепких доспехов, но парочка все же угодила в головы, сшибив всадников на землю. Тотчас последовала команда, и гунны нацепили конусообразные шлемы с прорезями для глаз. Вот теперь пора.

— Пошли, — прошипел я и, отобрав у графа саблю, полоснул по веревкам коновязи. Лошади начали разбредаться. — В этих котелках они нас точно не заметят.

Мы продолжили свой путь у самой стены, стараясь не попадаться на глаза вопящим легиням. Те иногда покидали место потасовки, чтобы хлебнуть из бочонка и вновь бежать навстречу неминуемой смерти. Принцесса с ужасом смотрела на окровавленных бандитов и тщетно пыталась отвести взгляд. Ага, попробуй оторваться от такого!

У ворот, превратившихся в обломки, естественно, никого не было, и мы смогли незаметно выскользнуть наружу, переступая через ошметки человеческих тел. Вайолетту внезапно стошнило, да и граф выглядел подозрительно бледным. Угу, это вам не на дуэлях друг дружку мечами тыкать до первой крови. Тут этого добра — хоть залейся.

— Туда, — указал я пальцем. — Блевать будете после. В безопасном месте.

— Как ты смеешь! — начал возмущаться Шу, но я лишь ткнул пальцем в остатки охраны.

— Меня и тебя, — заметил я, — в плен брать не станут. Незачем.

— Он абсолютно прав, Сигон. — Принцесса положила ладонь на плечо молодого идиота. — И мы ему в который раз обязаны жизнью. Боюсь, величина этого долга начинает меня тяготить. Поэтому просто пойдем.

Шу, судя по роже, никаким должником себя не чувствовал. Да и не в правилах ему подобных задумываться о простолюдинах, мрущих в его честь. Им же так положено, черт возьми! Было время, когда подобные мысли раздражали не так сильно.

— Туда. — Я вновь указал направление. — И постарайтесь не сворачивать, пока не наткнетесь на моего савраску.

Я слегка задержался, ожидая обнаружить хвост, и не ошибся в своих ожиданиях. Вообще, если как следует прислушиваться к тому, что пытается рассказать задница, то можно избежать множества неприятностей на этот самый орган.

Из разбитых ворот выскочил парень из людей Разлучника. Он отряхнул кровь с рассеченной щеки и принялся вертеть головой. Потерялся, бедненький! Нарочито неуклюже и шумно я потрусил вглубь леса, не забывая наступать на хрустящие ветки. Правда, отбежав на три десятка шагов, громко топать перестал и нырнул под мощный, в три охвата, дуб.

Преследователь, видимо, совсем потерял голову, потому что несся вперед, даже не глядя по сторонам. Пробежал мимо и остановился, вглядываясь в заросли. Поднял руку с кинжалом и отер лоб. Теперь я двигался абсолютно бесшумно, и разбойник услышал тихие шаги лишь в тот момент, когда я оказался за его спиной. Шустрый тип: кинжал провернулся в его пальцах и едва не залетел мне под ребро. В тот же миг я ударил бандита под колени и навалился сверху, зажимая горло согнутой в локте рукой.

— Прекрати валять дурака! — прошипел я, усиливая нажим. — Задушу, урод!

— Lecken sie mir Arsch! — Он не унимался, и я еще придавил. — Sie verfluchter Gesin…[29]

— Знаю, знаю. — Кинжал выпал из разжавшихся пальцев, и я подобрал оружие. — Теперь поднимайся и разговаривай по-человечески, без этих ваших «гав-гав».

— Was… — начал бандит, и я показал ему отнятый кинжал. — Что тебе надо?

— Ну-ка поведай, какого черта вы тут делаете? — Он лишь криво ухмыльнулся. Должно быть, пытался демонстрировать хваленую гуннскую стойкость. Я спокойно воткнул кинжал в бедро собеседника. — Еще раз: какого черта вы тут делаете?

— Sie ungluckliches luder! — Он стонал, извиваясь на прелых листьях, и кровь ручьем бежала по кожаной штанине. — Himmelhergott![30]

— Вот именно, — согласился я и приблизил острие ножа к кровоточащей ране. — Говори уже.

— Девчонка. — Он сплюнул, едва не угодив мне в лицо. Взгляд разбойника пылал ненавистью. — Кому-то очень нужна девчонка. К Разлучнику приходили какие-то люди, принесли портрет и объяснили, где и когда будет ехать девка. За нее дают большие деньги, очень большие, огромные.

Бандит говорил чересчур культурно для обычного лесного головореза. Я осторожно нагнулся и двумя пальцами сдвинул ворот кожаной куртки. Точно, под ключицей извивался на вертеле проколотый ангел. Третий сын какого-то дворянина. Все эти придурки, угодив в какую-нибудь банду, немедленно колют себе подобную ерунду, словно это способно объединить неудачников в подобие некоего братства. Идиоты.

— Продолжай. — Я потыкал ножом в кадык, и разбойник судорожно сглотнул. — Откуда эти люди знали про маршрут?

— A bishen, — начал разбойник, но тут же исправился: — Знали не точно. У них имелось несколько вариантов, так что нам приказали разделиться и… Biobachen, это…

— Я понял. Но вас опередили легини, и вы оказались в полной заднице. А теперь еще и подтянулись ваши земляки, так что денег вам, похоже, не видать. Разлучник будет счастлив.

— Это не земляки! — Бандит выругался и что-то неразборчиво проворчал. — Змеиное отродье! Такое же, как и те уроды, которые приходили к Разлучнику. Если бы не эти панцирные уроды, мы бы уже перерезали тебе глотку и ушли с добычей.

— Не повезло. — Я пожал плечами и воткнул кинжал в горло разбойника. — Снова не повезло. День, видимо, не задался.

Пока он булькал, зажимая рану ладонями, я торопливо отер лезвие оружия об одежду головореза и побежал по следу своих подопечных, моля всех богов, чтобы принцесса и граф не сбились с указанного направления. Искать их в лесу, полном бандитов, гуннов и магиков, будет очень веселым занятием. До смерти веселым.

К счастью, та черная полоса, которая преследовала нас с утра, вроде бы закончилась. Вероятно, богам удачи надоело издеваться надо мной, и они решили заняться кем-то еще. Для разнообразия. Принцессу и графа я обнаружил около фыркающего Уркагана. Мой коник, судя по его игривому виду, явно положил глаз на кобылу Вайолетты.

По пути я успел завершить некоторые логические построения, и они мне совершенно не понравились. Не было никакой небрежности в планировании нашего путешествия. Небрежностей такого уровня просто не существует в природе. А имело место предательство — обычное, кстати, дело. Причем если Кору не врал и об операции знало всего пять-шесть человек, то предатель таился на самом верху. Преследователи знали все и даже имели портрет Вайолетты, чтобы демонстрировать его всякой шелупони, которую собирались использовать втемную. Честно говоря, я даже не понимал, как действовать дальше.

Чтобы не показывать своего замешательства и растерянности, я просто подошел к Уркагану и начал отвязывать поводья. Потом залез в седло и принялся очень медленно и аккуратно снаряжать самострел. Понятное дело, следовало поторопиться: закончив с легинями, гунны вновь натравят на нас свою магическую ищейку. Но у меня таки не появилось ни единого разумного варианта действий. Чертов Кору втравил меня в дело, из которого не имелось нормального выхода. Проще всего прикончить принцессу с графом и исчезнуть в Поне или Фонде, но… Я с ненавистью посмотрел на черную точку на руке. И деньги! Последний шанс закончить жизнь в комфорте.

Пока я занимался сбруей и оружием, Вайолетта и Шу безмолвно следили за мной. Ну что же, если забыть о той бездонной заднице, куда мы угодили, оставалось лишь поражаться, как изменилось поведение надменного балбеса за истекшие сутки. Сигон не пытался торопить меня, требовать ответов или давать нелепые указания. Граф молча придерживал принцессу под локоть, и оба глядели на меня так, словно перед ними возник ангел надежды. К сожалению, в этот раз они глубоко заблуждались.

Распихав ножи в специальные седельные кармашки, я забросил меч за спину, тщательно зафиксировал ремень и с глубоким вздохом отдал самострел принцессе. Вайолетта с некоторым недоумением приняла оружие и вопросительно посмотрела на меня.

— Похоже, вы умеете им пользоваться, — проворчал я и, поморщившись, потер лоб. Голова болела просто зверски. — Ситуация складывается так, что нам потребуются все имеющиеся руки. У графа железяка имеется, у меня тоже, ну а для женщины самострел — самое то.

— Все настолько плохо? — поинтересовалась девушка. Я медленно поднял и опустил плечи. — Так как же нам быть?

— Dei gratia[31], — повторил я любимое изречение отца Чеминдиана и получил в ответ пару удивленных взглядов. — Да. Я просто кладезь скрытых талантов и умений, от которых нет никакой пользы. Слушайте внимательно: наша задача успеть до темноты добраться в Корону. Надеюсь, Заримент не позволяет гуннам целыми отрядами шастать по своей столице, и у нас получится пересидеть сутки-другие, пока собирается караван до Пона. Эти караваны очень хорошо охраняются. Думаю, даже гунны не рискнут атаковать панцирную стражу и куренников. Сумеем добраться до Пона — сядем на кораблик, который через Красное довезет до Слез Дракона, а там уже от Олдораба до Дувина рукой подать.

— Звучит, как простая прогулка, — осторожно заметила Вайолетта, а Шу насупился. — Почему же в вашем голосе звучит такая неуверенность?

— Поехали. — Я наподдал Уркагану пятками, но проклятый гад лишь дернул крупом. Пришлось стукнуть еще раз, сильнее. — Принцесса, я уже ни в чем не уверен. Теперь, когда нас преследуют отряды конников и банды головорезов, идея о скрытном перемещении не вызывает ничего, кроме вопросов.

— Имеешь в виду предательство? — Граф явно не знал, как поступить с трофейным оружием, непривычным для него. — Не мог же противник так быстро прознать про наш маршрут.

— Нет, если даже такой дубовый идиот сумел сформулировать подозрение — сомнений нет.

Мы остановились на крошечной прогалине среди кряжистых узловатых стволов, и я определил нужное направление. Откуда-то продолжал доноситься звон металла и крики. Значит, бой еще длился. Хм, а разбойники-то хорошо держатся, даже жаль, что их всех изрубят на куски.

— Туда, — указал я рукой.

— Мой медальон… — начала было Вайолетта, но, выслушав мой тяжелый вздох, не стала продолжать. — Я должна вас от всего сердца поблагодарить за спасение наших жизней.

— Это его непосредственная обязанность, — каркнул граф, который в конце концов разместил свой кривой свинорез поперек седла, — и ему за это платят деньги.

Скорее возвращают.

— Тем не менее жизнь человека стоит гораздо дороже любых денег. — Вот тут мы одновременно с графом покосились на спутницу и почти одинаково хрюкнули. — Можете подвергать меня насмешкам, хоть это и не подобает мужчинам, но я искренне верю: наступит время, когда мир забудет про жестокость, а на небе взойдет светоч милосердия.

— И ребенок в льняной рубашке бок о бок с агнцем принесет ветвь правосудия? — с иронией поинтересовался я. — А цитата почти идеальная. Не думал, будто кто-то еще интересуется этой писаниной.

Вайолетта даже натянула удила, притормозив свою кобылу, и уставилась на меня так, словно я преобразился в штандарт Коронаста.

— Вы читали это? — недоверчиво переспросила девушка. — Но вы же… Вы…

— Да, — согласился я. — Безродное быдло, промышляющее убийствами за деньги, действительно читало «Агнца и ветвь». Однако сейчас не то время и место, чтобы обсуждать всякую религиозно-философскую чепуху.

— Ты называешь чепухой книги, которые читает благородная дама?

О, в голосе Шу промелькнула прежняя спесь. Оклемался парень, стало быть.

— Кто-то недавно хихикал при упоминании о ценности человеческой жизни? — Я пожал плечами, вглядываясь в подозрительный просвет между ветками. — А сие бредовое измышление, как его называет один мой знакомый монах, наполнено подобной патокой от первой страницы до последней.

— Как вы вообще могли читать эту вещь? — Вайолетта даже дернула меня за рукав. — Отвечайте!

— Поверь, — поморщился я, вспоминая, где и когда довелось познакомиться с роскошно оформленным томом, которого до меня ни разу не касалась рука читателя, — бывают моменты, когда просто нечем заняться. Пусть такие моменты остались в далеком прошлом, но они все же имелись.

— Я не о том. — В голосе девушки появилась подозрительность. — Эта книга издана исключительно для королевских библиотек, и ее тираж — шестнадцать экземпляров. Сигон, этот человек определенно не тот, за кого себя выдает!

Черт, я расслабился, а сабля у молодого засранца находилась прямо под рукой, и он тотчас приставил оружие к моему горлу. Все остановились. Уркаган громко пыхтел и поворачивал голову, видимо надеясь рассмотреть, что там такого делают с его седоком. Глупейшая ситуация. И, как обычно, во всем повинен я сам. Если голова останется на плечах, ей следует покрепче держать язык за зубами.

— Ну и что дальше? — Я отпустил поводья и положил руки на рукояти ножей. — Голову мне отрежете?

— Кто вы такой? — Вайолетта проехала вперед и остановилась, всматриваясь в мое лицо. — То, что вы отлично владеете своей отвратительной профессией, я уже успела понять и готова еще раз поблагодарить за спасение. Но кто вы еще?

— Вайю, о чем ты? — подал голос граф. — Это же обычный негодяй, пусть и более образованный, чем все остальные. Простолюдинский скот, нахватавшийся верхушек.

— Верхушек? О нет! — Девица криво ухмыльнулась. — Отличное знание географии, политики и тактического планирования. Си, его знания выглядят более основательными, чем эрудиция моего ментора. А теперь еще и эта книга.

— Эту долбаную книженцию, если что, можно найти не только в королевских библиотеках, — проворчал я, но уточнять, где именно, не стал. Боюсь, принцесса удивилась бы еще больше. И вообще, я начал приходить в бешенство. — А все мои знания, как мне кажется, помогают спасти наши задницы, так что не нужно меня за них укорять.

— Вайю, давай я просто отрежу мерзавцу голову, и на этом все загадки кончатся, как и не бывало, — в голосе графа звенело нетерпение — мстит, гаденыш, за вчерашний вечер. А я ему сегодня жизнь спас! — Все равно он нам ничего не скажет или просто соврет.

— Давай, гад, режь мне башку! — Я кончиками пальцев потянул за рукояти ножей и спрятал оружие в ладонях. — Надеюсь, через лигу-другую вы благополучно встретите гуннов или парней Райнхарда. Думаю, после этой встречи больше никаких вопросов у вас не возникнет.

Я уже напрягся, собираясь метнуть нож в глотку графа, когда принцесса положила руку на предплечье Сигона, вынудив того убрать оружие. Засранец оскалился и, нервно дернув головой, отъехал в сторону. Ай-ай, мальчику не дали наказать обидчика! Ничего, мама купит тебе другую игрушку.

— Вы предпочитаете умереть, но сохранить свои секреты в тайне? — недоверчиво спросила Вайолетта. — Неужели ваше прошлое настолько отвратительно?

— Скорее наоборот. — Под изумленным взором собеседницы я вложил оба ножа обратно. — Вспоминать о том, как все было хорошо, сознавая, в каком дерьме оказался, — не самое приятное занятие.

— Вы все-таки благородных кровей?

— Принцесса, — оскалился я, — какое это имеет значение, если тебя угораздило родиться третьим? В любом случае по совершеннолетию и титул, и привилегии остаются в прошлом. Пинок под зад, и здравствуй, дружелюбный мир, полный хороших добрых людей.

— Вы все время поминаете третьего ребенка, — медленно протянула Вайолетта, — а я никак не могу сообразить, в чем смысл. То ли упустила сей незначительный эпизод, то ли он просто не заинтересовал меня. Однако теперь это начинает крайне интриговать.

Незначительный эпизод, мама дорогая!

— Кто-то идет. — Шу прервал наш забавный разговор, ткнув саблей за плечо. — Много голосов.

— Еще бы! — Я был сам сарказм, хотя в силу своей натасканности по верхам и не мог знать подобных слов. — Мы же, если что, находимся рядом с главным торговым трактом Коронаста, — мой палец указал на белый каменный столб, хорошо различимый в прорехе между ветвей, — и, судя по звуку, к нам приближается караван. Если они едет в Корону, очень рекомендую присоединиться.

— Хорошо, — кивнула принцесса. — Но после мы еще вернемся к этому разговору.

— С саблей у горла? — Я криво ухмыльнулся. Понятное дело, никто из спутников не видел ничего зазорного в убийстве простолюдина. Тем не менее девица немного отличалась от прочих дворян, поэтому я решил ее поддернуть. — Это же так правильно, угрожать смертью и допрашивать того, кто постоянно спасает твою жизнь.

О, она стала пунцовой, как те мясистые штуковины, которые выращивают селяне Портейна, чтобы сделать из них острый соус к мясу.

— Я прошу прощения. — Шу свел брови воедино, что должно было, вероятно, символизировать несогласие и возмущение. — Нервы на пределе, поэтому в голову периодически приходят совершенно недостойные и глупые идеи. Надеюсь, это не вынудит вас относиться к спутникам с ненавистью.

Ненавидеть? Да мне плевать на вас на всех! Пусть Кору вернет деньги и даст противоядие, а ты, принцесса, иди расставляй ноги перед своим мужем-королем и рожай ему принцев. Шу, кстати, пусть удавится с горя! Или сопьется, как вариант. Идиоты молодые.

Воссоединение с караваном прошло почти успешно. Нас, правда, едва не застрелили, стоило выбраться из леса в непосредственной близости к авангарду охраны, но хорошая болтовня плюс золотая монета способны смягчить сердце даже неподкупного начальника угрюмых стрелков. Небритый увалень даже сделал вид, будто поверил в мою историю о кобыле, которая удрала в лес.

Вот только мне очень не понравился взгляд одного из рядовых солдат, который так внимательно изучал стоявших поодаль Сигона и Вайолетту, словно уже видел их раньше. М-да, обноски легиней — не самая лучшая защита от посторонних взглядов. Опытный шпион запросто разглядит аристократические тряпки, а если ему еще и показали портрет принцессы…

К сожалению, пока я ничего не мог с этим поделать. Поэтому просто решил присматривать за чересчур любопытным солдатом. Лейтенант охраны широко зевнул, продемонстрировав редкие желтые обломки, и пожаловался на охраняемых придурков, которым прошлую ночь упорно не спалось, поэтому охране до самого утра приходилось отлавливать пьяных подмастерьев и возвращать в лагерь. Отзевавшись, рыжий бородач в кожаных потертых доспехах осведомился: какого черта мы еще не едем вместе с остальными придурками?

Я мотнул головой подопечным, и они тотчас сорвались с места, направляясь к веренице крытых повозок, медленно ползущих по широкой пыльной дороге. Когда граф и принцесса проезжали мимо, любопытный стрелок только что из лат не выпрыгнул, напрягая зрение. Физиономия солдата сейчас весьма напоминала морду легавой. Точно — шпион. О-хо-хо!

Караван выглядел в точности как те, с которыми я уже успел попутешествовать прежде. Разве что в этот раз в хвосте обоза не тянулись размалеванные фургончики бродяг-артистов, развлекавших купцов во время остановок. Как объяснил неимоверно жирный купчина, все время поглаживавший обширную плешь, имущество лицедеев сгорело во время какой-то заварухи на хвандском мосту. Посему нынешнее путешествие проходит скучно и приходится пить много местного самогона. В доказательство жирдяй продемонстрировал кривобокий кувшин и открыл уже известный мне секрет, что селяне зовут свое пойло горилкой.

Все это время принцесса с неподдельным интересом слушала рассказ толстяка и пожирала взглядом то хитрое приспособление для курения сушеной травы, то лохматую шапку с куском красной материи, пришитым сверху. Подобные взгляды я замечал и раньше, но теперь, когда обстановка стала чуть менее напряженной, они просто бросались в глаза.

Нет, я понимаю, что воспитание высокородных дамочек не имеет ничего общего с рассказами купцов, убийц и прочих любопытных личностей, однако Вайолетта выглядела так, словно ее все эти годы держали чуть ли не взаперти, а теперь выпустили на свободу. Да еще и эти идиотские вопросы, которые она постоянно задает. В этом присутствовал некий подвох, и он мне очень не нравился. Стоило сесть и спокойно побеседовать. Возможно, кое-что станет понятно.

Как сказал проезжавший мимо солдат, до Короны оставалось больше семидесяти лиг, поэтому добраться до столицы Коронаста нам удастся не раньше чем к завтрашнему полудню. Стало быть, ночевать придется вместе с караваном. Сообразив это, я тотчас прошвырнулся между повозками, интересуясь расценками на спальные места. К сожалению, хозяин самого шикарного возка наотрез отказался пускать чужаков. В общем-то я и не удивился. К чему удивляться, когда перед носом машут длинным сухим пальцем, где на перстне блестит знак гильдии ювелиров?

Сговориться удалось с косоглазым дувинцем, который, между прочим, возвращался домой, чтобы подзаработать во время королевского бракосочетания. Торговец вез несколько тюков дорогой материи расцветок королевских домов Фернимара и Дувина и надеялся продать все столичным чиновникам.

Вайолетта все это время не отставала от меня ни на шаг, и перипетии грядущей свадьбы, о которой нам поведал благодетель, девушку крайне заинтересовали. А вот графу затронутая тема определенно не понравилась, посему Шу заскучал и поотстал, угрюмо рассматривая холку своего коня. И вообще, как я заметил, за время путешествия Сигон заметно сдулся и больше не пытался изображать пуп земли в нужное, а чаще в ненужное время. Пожалуй, выходка с саблей оказалась единственной за сегодняшний день.

— Я-то поболе живу в Короне, — распинался торговец, лениво пихая ногой в спину помощника, правящего повозкой. — И мне эти праздники до коровьего зада. Тем более час такой — сплошные негаразды. Из Шара вон люди кажут, местные в Дувин тикают. От войны спасаются.

— Будет война? — живо поинтересовалась Вайолетта.

— Знамо дело! — с видом пророка протянул косоглазый и решительно махнул татуированной рукой. Наколка, как мне показалось, изображала сплющенную коровью башку. — Шпигунов вон гуннских, шо тараканов, чуть не толпами шастают! А шарский-то король — сопля зеленая, все советников слушает. А те через одного — запроданцы. Вон какие указы последние подписал: и военная поддержка, и торговые скидки — все к одному.

— Папа ничего такого даже не упоминал, — встревоженно заметила принцесса, когда мы покинули знатока политических реалий. — Ни о войне, ни о каких-то соглашениях.

— А о чем он с тобой вообще говорит? — Мне даже интересно стало. — Уж больно о нем слава идет, как о…

— Да я знаю! — Вайолетта досадливо вздохнула. — Но это неправда. Уж поверьте, за маской мота и развратника скрывается очень жесткий и умный политик. Все его поведение — хорошая маскировка. И вообще, — лицо девушки отразило задумчивость, — я поняла, кого вы мне напоминаете: отца. Такое же постоянно бесстрастное выражение лица, скрывающее напряженную работу острого ума.

Меня сравнили с королем, надо же! Хотя к чему лукавить — было дело, и меня посещала мысль: а каким бы я стал королем? В отличие от солдат и ремесленников, рядивших себя в королевскую мантию, или пьяниц, считавших себя едва ли не посланцами Троицы, я хорошо представлял, какие проблемы и вопросы стоят перед истинным правителем государства. А еще понимал, насколько эти проблемы значительнее, нежели необходимость набить собственный желудок да прокормить ораву спиногрызов, которых сам же и наплодил.

— Это похвала? — уточнил я, подгоняя Уркагана. — Ну, в смысле, когда простого убийцу вдруг сравнивают с правителем Фернимара?

— Вы не простой убийца. — Вайолетта усмехнулась и погрозила мне пальцем. — И даже не пытайтесь возражать.

— То есть, думаешь, я не занимаюсь этим ремеслом? Или тебе известно так много моих коллег? Готов поклясться, что до нашей встречи ты не знала не только о тонкостях работы убийцы, но и о их существовании вообще.

Граф заметно сократил разделявшее нас расстояние, причем постарался сделать это как можно незаметнее. Кроме того, за ближайшей повозкой мелькнул знакомый рысак с белой отметиной на ухе. Похоже, любопытствующего стрелка тоже заинтересовал наш разговор. Следовало или умолкнуть, или говорить тише. Пока ограничимся вторым. На всякий случай я положил одну руку рядом с ножом.

— Да-да. — Вайолетта покивала и поправила прядь волос, выбившуюся из-под капюшона. Потом с недоумением уставилась на грязную ткань плаща. — Готова признать: многие вещи, о которых я узнала за эти дни, поразили и даже потрясли меня. Но я же не полная дура и способна отличить вас от, например, него. — Девица указала на косоглазого дувинца, и тот тупо уставился на нее. — Взять, скажем, манеру речи, которая у вас за последнее время кардинально изменилась (тут я чертыхнулся; вот так всегда: стоит угодить в другое окружение и тотчас начинаешь под него подстраиваться. Как странные ящерки, про которых в детстве рассказывал учитель естествознания). И повторюсь, уровень ваших знаний выше, чем у всех моих знакомых дворян.

— Это скорее говорит об их тупости, чем о переизбытке моего ума, — не удержался я. Но мое ядовитое замечание вызвало тень улыбки на бледной физиономии принцессы. — Прошу прощения за наглость.

Вайолетта хотела было что-то сказать, но ее прервали. Чей-то мощный глас пронесся над караваном, приказывая замедлить ход и остановиться. Как выяснилось, вопил уже знакомый нам лейтенант. Когда ход повозок уменьшился до скорости улитки, возмущенные купцы принялись вовсю роптать, указывая, что светило еще находится слишком высоко для полноценного привала. Ухмыляющийся офицер добродушно пояснил — дескать, недовольные могут продолжать путь. Но сами, без охраны.

— Побудьте здесь, — сказал я и махнул Шу: — Граф, она в полном твоем распоряжении.

— А ты куда?

Кажется, мальчишка надулся из-за того, что Вайолетта уделяла мне слишком много внимания. Святая Троица, мне нужна твоя девственница, как зайцу рога!

— Судя по всему, намечается длительная остановка. — Краем глаза я заметил, что шпион спешился и приблизился к нам на десяток шагов. — А для подобного привала — чересчур рано. Поскольку последнее время все неожиданности имеют дерьмовый привкус, нужно выяснить, с чем связана эта. И еще, — я наклонился к графу и понизил голос: — Видишь парня в латаном жилете, который ведет жеребца с белым ухом? — Шу поначалу вытаращился на меня и лишь после уставился вправо. — Глаз с него не спускай. Если попытается что-то сделать — руби, не задумывайся, а после — бегите как можно дальше и быстрее.

Вайолетта, услыхавшая мой совет, нахмурилась.

— Шпион? — тихо спросила она. — Здесь? Но откуда?

— Есть такое понятие в разведке, как агентурная сеть, — ухмыльнулся я, — и она имеет определенное сходство с рыболовной: способна поймать даже то, чего рыбак не видит. Подробную информацию можете получить у некоего Кору Нарима. — Я сплюнул. — А пока — ждите меня.

Небольшая задержка привела к тому, что мне пришлось пропихиваться через толпу сбежавшихся купцов, мастеров и возчиков. Все желали знать, какого черта пьянство начнется раньше обычного, а дорога удлинится на целых полдня. Особо любопытные пытались ухватить лейтенанта за кирасу и получали тычки древками копий. Как я заметил, солдаты старались ударить любопытствующих в пузо или чуть пониже. Развлекались.

— Прошу сохранять спокойствие. — Уж сам-то офицер определенно не волновался, прикрывая зевающий рот четырехпалой ладонью со следами давнего ожога. — Заспокойтесь, вельмишановне панство. Ничого такого, из-за чего стоит зъизжаты с глузду.

— Да какого хрена, пся крев! — Ага, вот и ольетовец в жупане, шитом золотыми нитками. — Хватит жилы тянуть, курва твоя мать!

— Гунны, — добродушно улыбаясь, пояснил лейтенант, и толпа тотчас отхлынула назад, словно означенные гунны притаились за спиной офицера. Пузатый коротышка из Ольета побледнел. — Большой отряд. На великой швидкости проскакал трактом чуть раньше нас. Кажуть, есть и еще. Треба разведать, а уж потом ехать дале.

— Так чего остановились-то? — Знакомый дувинец пыхтел и раздувался. — Надо ноги делать!

— Если зустринуть на тракте — пройдут, как колесо через кучу лайна, — терпеливо пояснил лейтенант, — а коли табором станем — нас просто не взять. Да и узнать не мешало бы: какого дьявола гунны так далеко шастают. Я все сказал: зупиняемось.

Вот интересно, подумал я, возвращаясь назад, речь идет о том же отряде, который мы уже встречали, или в округе шастает еще одно подразделение гуннов? Очень плохо, если так. И совсем невесело, если все они выглядят одинаково. То есть сотня до зубов вооруженных великанов с боевым магиком в придачу.

Вайолетта и Шу были на том же месте, где я их оставил, а вот шпион исчез. И никто не мог сказать, когда именно любопытный стрелок покинул наблюдательный пункт.

Я кратко обрисовал ситуацию, стараясь особо не сгущать краски. Потом указал на группу низкорослых путешественников в маленьких черных круглых шапочках и с длинными бакенбардами, опускающимися едва не до пояса.

— Держимся их, — сказал я. — Старайтесь особо не приближаться, чтобы не начали паниковать, но и не удаляйтесь. Это гарантия вашей безопасности во время остановки.

— Это же идиши! — презрительно отозвался граф, и его смазливую физиономию скрутило в гримасе омерзения. — Какой от них прок?

— Может, они хорошие воины? — наивно поинтересовалась Вайолетта.

— Иногда, — я ухмыльнулся. — Когда припечет. Нам они сейчас нужны для другого. Обычно менялы и ростовщики заранее чуют опасность и начинают паниковать первыми.

— Как крысы! — откликнулся Сигон. — Мерзкие поганые крысы.

— Крыса — хорошее животное, — не согласился я. — И уж куда лучше большинства людей. В общем, пока отдыхаем и следим за идишами.

К счастью, наш дувинец согласился с моим предложением, хоть и помянул мерзких пархатых хорьков, готовых удавиться за последний медяк. Помощник купца, на пару с конюшим, поставил повозку в общий круг. Торговцы сгрудились в большое стадо и принялись обсуждать некомпетентность охраны. Сама охрана контролировала расположение табора и выставляла дозоры.

Все шло своим чередом. Как и поведение графа, волком глядевшего на каждого простолюдина, проходящего мимо и не слишком торопящегося опускать голову к самой земле. А вот принцессу, как я заметил, ее инкогнито вовсе не напрягало.

Посматривая на спутников, я помог парочке худосочных подмастерьев развести костер и установить закопченную рогатину. Потом мы изрядно попотели, поднимая огромный черный котел. К этому времени рядом уже стояли трое лохматых грязнуль, каким-то чудом дотащивших от ручья протекающее в паре мест деревянное ведро.

— На вашу долю готувать? — осведомился тощий как палка и такой же длинный верзила с тремя волосинками на костлявом подбородке. Вопрос сопровождался задумчивым почесыванием рваного уха. — Кажуть, я вмию готувать.

— Проверим. — Я швырнул ему пару медяков. — Отравишь — утоплю в казане.

— Мы будем есть вместе с этим быдлом? — Шу сжимал и разжимал кулаки. — Помои, приготовленные в этой грязной отвратительной…

— Можешь голодать в полном одиночестве, — пожал я плечами. — Но должен заметить, что тут готовят на виду, в отличие от всяких сраных харчевен. И никто не бросит в котел крысу или таракана. Для нажористости.

Граф позеленел, и его передернуло. Как же ты мне надоел!

Недалеко от костра шелестело листвой раскидистое дерево, и я расстелил у его узловатых корней свой плащ, благо он успел высохнуть. Потом осмотрелся (шпион так и не объявился) и подозвал принцессу.

— Присаживайся, — предложил я. — Думаю, здесь будет удобнее всего. Кстати, нужно обсудить одну деталь. — Девушка вопросительно уставилась на меня. — Как мне вас звать в толпе, если начнется заваруха? Не стану же я орать: принцесса, принцесса! Имя тоже не подойдет — чересчур на слуху последнее время.

— Отец называет меня Секретом, — после некоторого раздумья сказала Вайолетта, — сама не знаю почему. Думаю, никто не догадается, если в толпе начнут кричать про Секрет.

— Это уж точно, — пробормотал я. — Разве что за полоумного примут.

Девушка рассмеялась.

— Мне это прозвище тоже всегда казалось немного странным. Но отец его так мило произносил и так смотрел…

Подошел граф и некоторое время угрюмо меня рассматривал. Потом присел рядом с принцессой и принялся что-то ей настойчиво шептать в ухо. Девица отмахнулась.

— Си, прекрати. Мне все равно, кем он был и кто есть сейчас. Мы вместе, и опасность угрожает всем одинаково. Прости, но это мое дело, как относиться к человеку, спасающему мою жизнь.

Стало быть, на меня опять лили какие-то помои. Не привыкать. Пока голубки препирались, я подошел к нашему кулинару и выслушал подробный рассказ о способах забоя и разделки свиней. Их, оказывается, делят на мясные и сальные породы. Очень захватывающе. Подумать, кто еще, кроме помешанных на свиноводстве жителей Коронаста, способен с таким энтузиазмом и любовью петь хвалебные оды своим ненаглядным хрюшкам? Впрочем, речь кашевара здорово отдавала сингалонским.

Пришла принцесса и вполголоса осведомилась, где ей можно, хм, привести себя в порядок. Проклиная чертову обузу, мешающую насладиться хотя бы ароматом пищи, я отловил мальца, который носил воду, и узнал расположение родника. После отправился туда с Вайолеттой, строго-настрого приказав графу приглядывать за нашими лошадками. Я приказал графу, ха!

Однако шутки в сторону! Я заметил, как парочка смуглых кочевников, из тех, кого порядочные люди зовут джипсами, пару раз прогулялась мимо, поглядывая на кобылу принцессы.

Возле ручья тоже не обошлось без происшествий. Два подмастерья, успевшие хорошо приложиться к бутылке, решили рассмотреть определенные органы подмывающейся девушки. Пришлось показать им, что умеет делать с крохотным ножиком профессионал, когда ему угрожают дубинами любители.

В общем, выбравшись из зарослей кустарника, где она проделывала свои процедуры, Вайолетта обнаружила под соседним кустом два насмерть перепуганных тела, а над ними дико взбешенного меня. Предшествующие этому речи девушка могла слышать сама, посему я вновь выслушал бесполезную благодарность и отправился к костру. Здесь, кстати, уже началась раздача лакомых кусков.

Похоже, я дал повару несколько больше, чем он намеревался получить, потому как выданные миски оказались наполнены гораздо обильнее, чем у прочих, а куски мяса в них были именно мясом, а не слоистым жиром, как у чавкающих рядом торговцев. Идиши, которых мы держались, презрительно косились на сброд (если я правильно понял смысл слова «шмук») и хрустели какими-то хлебцами.

Забавно оказалось наблюдать за графом, который, едва не пуская слюни, делал вид, будто его тошнит от содержимого миски. Пока молодой идиот издевался над собой, девушка успела прикончить порцию и, видимо не зная, как попросить добавки, жалобно уставилась на меня.

— Давай уже. — Я забрал у нее посуду. — День был тяжелый, так что силы нужно восстанавливать.

Кто-то из топтавшихся рядом с котлом живоглазых пацанов вздумал ворчать о наглых харях, обжирающих несчастных сирот. Пришлось выдать ворчуну живительную оплеуху и подставить миски под щедрый черпак повара, лоснящегося жиром по самые уши. Когда я вернулся, граф тоже успел употребить порцию, но я не стал обслуживать гордеца: есть желание — пусть топает сам.

Вайолетта в этот раз не торопилась и, используя Сигона как опору для спины, медленно поглощала дымящееся варево. В наступающих сумерках физиономия принцессы обрела несвойственную прежде глубину возраста и казалась почти привлекательной. В смысле, у меня были шлюхи и помоложе, но я никогда не воспринимал нынешнюю спутницу как соседку по постели. Сейчас, должно быть, расслабился, если начал обращать внимание на маленькие бугорки грудей и длинные ноги под запылившейся юбкой. Стоило собраться. Но не хотелось.

Вайолетта чисто по-детски облизала ложку и положила столовые принадлежности в траву.

— Фу-ух, какая вкуснотища! Никогда бы не подумала, что это может оказаться так аппетитно.

— Да что тут загадочного? — Я оперся спиной о дерево рядом. Надеюсь, Шу не примется за обычные глупости. — Твой отец, похоже, решил оградить свой ненаглядный Секрет от всего неприятного в жизни. Глупо, честно говоря.

— Ты говоришь о короле! — подал голос Сигон. Правда, не очень злобно. — Попридержи язык.

— Могу вообще молчать, — пожал я плечами. — Иди болтай с кем-то еще.

— Нет-нет! — Вайолетта стукнула графа кулаком в бок. — Мы же собирались поговорить про третьего ребенка. Шу, просто молчи, ладно?

— Вообще, это как-то связано с канонами Церкви Трех Основателей? Собственно, с самими Основателями?

Пришлось поднапрячься и как следует прошерстить память. Вопросы религии мало интересовали меня последние два десятка лет. Ну не считать же таковыми застольные разговоры с отцом Чеминдианом? Тот, бывало, сочно срыгивал и, похрустывая поджаристым окороком, принимался, к месту и не очень, цитировать священные труды, пытаясь толковать их на свой манер. И чем больше пустых бутылок оказывалось под столом, тем пространнее звучали трактовки, иногда напоминая настоящую ересь.

— Ну, с сотворения мира начинать не будем. — Вообще-то я пошутил, но только Вайолетта кивнула совершенно серьезно. — Вот и славно. Начнем с того неприятного эпизода, когда Темный проник в души большинства людей и опустил непроглядную тьму на всю твердь. И воспряли все твари подземные и начали свои шалости: резню, насилие, пожары и прочее.

Кстати, один мой знакомый, подвизавшийся писарем при Фернимарском университете, болтал за стаканом дряного вина нечто забавное. Дескать, когда переписывал один рассыпающийся от старости свиток, вычитал про семилетнюю тьму над миром, когда солнце скрылось за плотными тучами и непрерывно шел снег с пеплом. Может, сбрендил кто-то из древних чародеев, хоть я не слышал о магиках подобной мощи. Ну, в общем, тогда змеиный народ едва не вырезал всех людишек. Если бы не вернувшееся солнце и какая-то хворь, подкосившая племя чешуйчатых, неизвестно, кто бы сейчас прятался в недрах Чернолесья.

— Так вот, — сказал я, невольно копируя манеру Нарима в его коронной фразе, — боженька решил отвернуться от презренных людишек. Ну, в смысле, второй раз, после потопа. Однако три его отпрыска умолили папашу отпустить их для оценки подопечных и определения, стоят ли они благодати.

Принцесса смотрела на меня с таким жадным любопытством, словно я открывал ей невесть какие тайны.

— А как же тот, которого казнили с убийцами? — подал голос Сигон, демонстрируя неплохую для тупицы память и такое же дремучее невежество. — Сколько у бога сыновей?

— Десять, — очень вежливо ответил я. — Или сто, или тысяча, откуда мне знать? В писании об этом ни слова. Там все просто: потоп — и пятерка посланников, тьма — и тройка, огненный дождь — и один. Похоже, следующий раз спасать нас никто не придет. Так я продолжаю?

Никто не возражал.

— Ну вот, трое божьих детей незаметно затесались в человеческое стадо и принялись бродить туда-сюда, вмешиваясь по мелочам, делая мелкие чудеса и просто наблюдая за жизнью. Каждый вечер они собирались и на специальных весах взвешивали проступки и добрые дела человеков. Однако, как ни судили, чашки всегда оставались в равновесии. — Тут я не выдержал и решил вставить свой медяк. — То ли люди в древности были получше нынешних, то ли весы подпорчены, просто непонятно.

— Это еще почему? — сумрачно спросил Сигон, угрюмо рассматривая миску рядом с коленом. Живот графа предательским бурчанием обличал хозяина, предпочитающего гордыню полноценной пище.

Я слегка привстал и принялся указывать пальцем на многочисленные костры и людей возле огня.

— Вот идиши. Как известно каждому деревенскому дурачку, в основном они занимаются тем, что дают деньги в рост. Занятие это, без сомнения, богоугодное и достойное, однако количество тех, кто угодил в дом терпимости, попал в рабство или наложил на себя руки по причине невыплаченных долгов, не поддается подсчету. — Вайолетта смотрела на меня, словно испуганная мышь, а я продолжал: — Вон там видите богато одетых людей? Это купцы средней руки, самые богатые в караванах не шастают. Так вот, я не знаю ни единого торговца, который сумел бы подняться на продаже яблок в развес до хотя бы мануфактуры и при этом остался кристально чистым. Не станешь мухлевать — сожрут конкуренты, служба королевских поборов и поставщики. — Сигон смотрел на означенных жуликов и, казалось, что-то прикидывал. — Еще дальше — их помощники и шл… вольные женщины. Помощники все как один воруют, ибо их хозяева стараются экономить буквально на всем, в том числе и на жратве. Чем зарабатывают женщины, объяснять не надо?

— Мы все поняли. — Принцесса взяла меня за рукав. — Достаточно. Вы склонны видеть повсюду лишь мрак и зло. Учитывая ваш образ жизни, это совсем неудивительно. Но ведь мир не может состоять из одной тьмы? Всегда есть свет, просто надо к нему повернуться. Возможно, сыны божьи видели нечто недоступное вашему взору?

— Возможно. — Ощутив тоскливую усталость, я присел. — Но не могу принять их конечное решение за этот самый свет. В общем, перед возвращением на небеса божьи сыновья задумали зайти в первый попавшийся дом и оценить человечество соответственно с тем, как поведут себя хозяева.

Я обратил внимание, что четверо молокососов, из тех, что прежде возились у котла, расположились неподалеку, изо всех сил делая вид, будто их не интересует мой рассказ. Тем не менее все хранили гробовое молчание, а уши едва не шевелились в попытке уловить каждое слово. Однако больше меня интересовал человек за соседним деревом. Его появление я пропустил и теперь в сумраке мог различить лишь силуэт.

— Похоже, наступает момент, которого мы так долго ожидали. — В голосе графа за насмешкой таилось любопытство. Да бросьте, это же центральный момент Писания!

— Точно. — Я отчаялся разглядеть неизвестного слушателя и приготовил нож для броска. — Поздним вечером божьи дети постучали в дом, выбрав постройку не из самых бедных. Они справедливо рассудили, что нищие едва ли сумеют организовать достойную встречу и выказать искренние чувства.

— Но во всех сказочных историях именно бедняки демонстрируют настоящую щедрость и доброту, — насупилась Вайолетта, видимо позабыв, кто она такая.

— Ну хоть сказки знаешь, — ухмыльнулся я, выслушивая недовольное шипение Сигона. — Сказки придумали бедные, а Писание — богатые, но вообще, врут и те, и другие. Ладно, трое постучали в дверь, и на стук вышел младший брат из трех, что владели постройкой. Он посмотрел на поношенные одежды гостей, на их запыленные босые ноги и захлопнул дверь, даже не став слушать. Путники выждали время и вновь постучали. В этот раз их встретил старший брат. Он пожалел гостей и пустил их в дом, не задав ни единого вопроса. Все это время средний брат беседовал с посетителями и говорил им слова утешения, но помогать брату не торопился.

Переночевав, сыны бога открылись хозяевам и объявили: отныне каждое семейство обязано иметь ровно троих детей и каждому воздастся по поступкам братьев. Младший ребенок, достигнув совершеннолетия, изгоняется из родного дома, лишаясь наследства и какой-либо помощи семейства. Средний отправляется на общественные работы, будь то королевская служба или церковная. А старшему достается все.

— Интересная сказка, — заметила Вайолетта, и я некоторое время молча смотрел на нее. Кожа девушки ловила отблески костра и казалась мокрой. — Однако же вы несколько раз поминали первых и третьих детей как нечто имеющее отношение к реальной жизни. Или я ошибаюсь?

Пришлось сделать несколько хороших глотков из фляги. Потом немного подышать, разглядывая табор, окончательно погрузившийся в ночную тьму и поэтому напоминающий шабаш ведьм посреди Чернолесья. Так сходку изобразил художник на фреске в кабинете отца Чеминдиана: смутные силуэты вокруг языков пламени, стена черных деревьев и искры, поднимающиеся к звездному небу.

— Это самое что ни на есть жизненное из всей долбаной жизни! — осипшим после больших глотков голосом сказал я. — Единственные, для кого церковь и государство делают поблажку, — самое дно, нищие, бродяги и разбойники, живущие в лесах. Для остальных правило Основателей — непреложный закон. При первом нарушении ребенок изымается, а родители получают плетей. От души получают. При втором казнят мать и ребенка, а отца отправляют на каторгу. Это единственный закон, который непреклонно соблюдают все страны, где есть Церковь Трех Основателей, и единственный, за который человека могут выдать, даже если он пересек границу.

— Жуть какая! — По лицу принцессы было видно, что она еще не до конца понимает сказанное. — Но ведь все это не так просто осуществить. Я, конечно, не сильно знакома с жизнью простых людей, однако наставница всегда говорила, что они-де погрязли в разврате.

— Есть такое, — не смог я удержать широкую улыбку. — Но как, по-вашему, ша… вольные женщины умудряются работать, не залетая? Ну, то есть, не беременея? Бабка-повитуха говорила, что это — совсем несложная штука: что-то там подвязывают и местная знахарка накладывает малые чары — все. Если кто-то из детей умирает, а их число должно сохраняться равным трем, чары убирают и пожалуйста — баба готова вновь рожать.

На физиономиях спутников отражалось замешательство. Вайолетта, казалось, пытается найти какой-то ответ. Принцесса привстала, опираясь рукой о дерево, и взялась пальцами за нос. Я не мог понять: взрослая девица и уже давно обязана знать, кто из родственников скоро отправится в монастырь, а кто пойдет прочь со двора, чтобы вкусить помои простой жизни.

— Но по-твоему выходит, — Сигон яростно чесал подбородок, точно пытался вырвать отросшую за два дня щетину, — что на церковь и короля должно работать огромное количество людей. Так где они все? Я пару раз заглядывал в казначейство и видел, сколько народу находится в подчинении у кузена: их много, но не настолько же!

— Работать на короля — это не обязательно состоять на государственной службе, — откликнулся я, размышляя, где лучше расположиться на ночь, чтобы не замерзнуть, но и не маячить на виду у всех. — Это еще и платить три четверти от дохода — воистину грабительский налог, который не позволяет завести даже мизерный капитал. Первые дети платят всего-навсего четверть. Ну, или можно вступить в лоно церкви — то ли простым монахом, то ли воином господа. Никто не интересовался, какая армия находится в подчинении у попиков? Обычно те не торопятся рассказывать, что вот эта сотня-другая послушников ночью еще мутузит друг друга на заднем дворе монастыря.

— Погодите! — Вайолетта, казалось, нащупала ускользающую мысль. — Насколько я понимаю, для королевских семей есть определенное исключение…

— Нет. — Я зевнул. — Исключения имеются, как я уже говорил, только для самых нищих и тех, кого невозможно контролировать. Семья монарха всегда на виду. Стоит создать единственный прецедент, и ситуация покатится ко всем чертям. Были попытки, правда, уже очень давно. Последняя — пару сотен лет назад, в Ольете. Тамошний правитель усомнился в толковании Писания и пожалел младшую дочь, оставив ее при дворе. Церковь тотчас через среднюю дочь столковалась со старшей. Король скоропостижно дал дуба, и все вернулось на круги своя.

— Но, — девушка казалась обескураженной, она встала и взялась пальцами за подбородок, — почему отец и Розалия молчат об этом? И у меня нет третьей сестры или брата. Возможно, именно по этой причине отец держал мать так далеко от двора? Си, у тебя же есть только один младший брат, и все?

— Ну да. — Граф стал рядом и набросил на плечи девушке упавший плащ. — По-моему, все это ложь. Нелепая попытка запутать.

— А вот и ни! — выкрикнул один из подслушивающих пацанов. — Мий батько, покы не вризав дуба, казав, шо мене по миру пустит, а Грыця залишит за старшего. Та й у сусидив такое. Мотря он каки слезы лила, когда Петро гэть пишов.

Кажется, мои дворяне остались в меньшинстве. И это меньшинство определенно недоумевало.

Рассказ и его обсуждение утомили до крайности. Ненавижу объяснять очевидные вещи и терпеть не могу, когда эти самые вещи подвергают сомнению. Очень хотелось прикончить содержимое фляги и завалиться дрыхнуть без задних ног, но, к сожалению, позволить себе расслабиться я не мог. По лагерю бродил шпион, и хорошо, если в его задачу входило лишь наблюдение. Иначе можно запросто проснуться с перерезанной глоткой.

Пока принцесса и граф оживленно шептались и бросали на меня такие взгляды, словно я украл у них все драгоценности, я решил отойти и справить нужду. Но и тут без сюрпризов не обошлось.

Стоило зайти за старую ольху, и стало ясно, кто именно подслушивал мои религиозные откровения. Тот самый охранник, которого я подозревал в слежке. Очевидно, его не поставили в караул, потому как солдат успел снять доспех, а из оружия оставил только кинжал на поясе. Наблюдатель сделал шаг из темноты, и я рассмотрел ухмылку на загорелой физиономии.

Не успел солдат открыть рта, как мой нож рыбкой метнулся вперед и поцеловал его в шею. Еще мгновение и… Что?!

— Кору! — просипел солдат, выпучив глаза. — Кору Нарим! Меня прислал, фух!

Это я уже убрал оружие. Ну, вообще-то такое вполне в духе проклятого шпика.

— Сразу сказать не мог? — мрачно поинтересовался я, развязывая шнуровку на штанах. — Мог и не успеть объясниться. Боюсь, твоему хозяину это бы не очень понравилось.

— В караване — шпион гуннов, — солдат развел руками. — Точно есть, задницей чую.

— Задницей? Это славно, — протянул я, заканчивая дело. — Заднице верить можно, она не обманет. Так какого ты около меня трешься? Помочь думаешь?

Он покачал головой, а я посмотрел по сторонам, пытаясь отыскать еще одну пару любопытных глаз. Если не этот, то кто? И можно ли верить засранцу, который прикрывается именем, наверняка известным гуннландской разведке? Может, таки прирезать?

— Не-а, помогать не велено. Велено передать цидульку, но на словах.

Вот теперь я поверил, что этого говнюка прислал Кору. Солдат широко улыбнулся во весь десяток щербатых зубов.

— Валяй. — Я привел одежду в порядок, но постарался нож далеко не убирать. Мало ли.

Мужчина откашлялся, словно ему предстояло декламировать четырнадцатый вирш священного Писания перед самими отцами-основателями.

— Велено топать напрямки в Пон и ни в коем разе не заходить в Корону. — Сообщение не радовало. Следующее еще больше. — И еще. Велено немедленно, — солдат посмаковал слово, — немедленно убираться прочь от каравана и держаться от людей как можно дальше.

Теперь настала моя очередь пучить глаза. Ночью? Когда вокруг полно легиней и людей Райнхарда, вышедших на охоту? А еще где-то недалеко шастает отряд гуннов с магиком, способным нас выследить. Кору умом двинулся?

— Твой хозяин рехнулся? — прошипел я, схватив посланца за грудки. — Что мы станем делать ночью на тракте? Утром пойдем.

— Мне приказано поднять тревогу, коли ты вздумаешь баловать! — Солдат отбросил мои руки и отскочил, выхватив кинжал. — Насрать, что ты будешь делать на тракте. Хоть трахай принцессу и графа в придачу, а из обоза проваливай!

Я бы мог свалить этого гада, но без шума теперь вряд ли получится. То есть выйдет именно так, как он собирался сделать. Только хуже. Черт бы вас всех побрал! Когда же мне дадут отдохнуть? Или, как говорил отец Чеминдиан, господь приготовил для всех нас мягкую постель. Правда, сам священник дрых на пуховой перине, не дожидаясь обещанного.

— Чтоб ты сдох! — пожелал я и пошел радовать спутников.

То ли пребывая в шоке от предыдущего разговора, то ли в силу моего возросшего авторитета (хотелось верить), но спорить никто не стал. А возможно, и выражение моей рожи не располагало к лишним разговорам, потому как граф открыл было рот, посмотрел мне в глаза и изменился в лице.

— Я пока что не хочу спать. — Вайолетта понизила голос и наклонилась к моему уху. — Однако же очень надеюсь, что нам не придется странствовать всю ночь напролет.

Я огляделся: большая часть костров успела благополучно превратиться в едва различимые уголья, и ночная тьма сожрала фургоны и палатки богатых купцов. Все или спали, или готовились ко сну.

— Будь я один, — тихо сказал я, — ночь была бы более предпочтительна для путешествия. Но сейчас не тот случай. Поэтому отъедем на пяток лиг и заночуем. Если опять не приключится какое-то дерьмо.

Единственной пользой, которую принес посланник Кору, оказался беспрепятственный проезд через охрану табора. Кроме того, я сумел незаметно срезать кошель у нашего помощника и сунул добычу в седельную сумку своего коня. Плата за беспокойство.

— Кстати, — буркнул солдат, когда мы уже отъехали от табора, — я тоже был третьим сыном. Прав ваш проводник — паршивое это дело. Никому ты на хрен не нужен.

Граф и принцесса переглянулись, и их лица вновь отразили мучительное недоумение. С этими двумя что-то было не так. Очень не так. Но в чем дело — я понять не мог. Все странности нашего путешествия были лишь частью какой-то большой картины, и я видел лишь ее маленький кусок, поэтому понять, что именно изображено на полотне, казалось невозможным. Пока, по крайней мере.

Что же, у всех было над чем поразмыслить, пока мы плелись по ночному тракту к месту новой ночевки. Шу и Вайолетта почти не разговаривали, а я злобно бормотал под нос все известные ругательства на всех известных языках. Очень хорошо звучали ченнистанские, обычно их принимали за магические заклинания.

Когда, по ощущениям, мы проехали пять или около того лиг, я высмотрел в черной стене ночного леса что-то типа просеки и приказал сворачивать с дороги. Возможность приказывать дворянам уже не радовала и даже не веселила — слишком я устал за сегодняшний день. И за вчерашний. И за последний год. И за, мать ее, всю жизнь.

— Костер зажигать не станем? — спросил Сигон, рассматривая лапы деревьев, колышущиеся над нашими головами.

— Нет, — отрезал я и спрыгнул с Уркагана. — Стоило валить из табора, чтобы тут же показать всем, где мы ночуем? Просто ложитесь и спите.

Так они и сделали. Ага, а расседлывать коней должен именно я? Вспомнилось еще немного из ченнистанского. Спутники уже начали похрапывать, прижимаясь друг к другу, а я еще занимался лошадьми. Потом глотнул из фляги и прогулялся к тракту. Долго смотрел в сторону, откуда мы приехали. Если чертов Кору приказал уходить, значит, ожидал неприятностей. Однако сколько ни вглядывался во мрак, так ничего и не увидел. Возможно, мой наниматель просто осторожничал. Ему-то можно, сидя в уютном кабинете или валяясь в мягкой кровати рядом с теплой шлюхой.

Запас ругательств подошел к концу, и, махнув рукой, я пошел к месту ночевки. Голубки обнялись еще крепче, и Вайолетта улеглась на грудь графа. В который раз я поразился цинизму того, кто назначил Шу телохранителем. Это надо же: провожать возлюбленную к ее будущему мужу. Интересно, эта идея не Нариму в голову пришла?

А, к дьяволу все! Я завернулся в плащ и завалился под вздыбленный корень могучего дуба. Куст, который рос рядом, полностью закрывал меня от посторонних взглядов, но на всякий случай я положил возле головы несколько ножей. Потом закрыл глаза, надеясь увидеть хороший добрый сон. Ну, чтобы хоть что-то хорошее за весь день.

И кто просил-то? Убийца. Очевидно, я не заслужил даже такой малости.

Вновь снился тот день, когда отец выгнал меня из дома. Этот проклятый кошмар приходил из года в год, вынуждая вновь и вновь скрежетать зубами и сжимать кулаки. И если другие воспоминания, хорошие и дурные, понемногу вымывались из памяти, то это крепко держалось в голове своими паучьими лапками.

Взгляды казались настоящим оружием, способным наносить увечья или даже убивать. Взор отца, замершего у окна, подобно неподвижной тени, бил в грудь, подталкивая к выходу. Старший точно нанизывал меня на длинный кол и, если бы в мире существовало овеществленное злорадство, оно бы выглядело именно так. И куп де грас[32], как говорят портейнцы, перед тем как резать глотку раненому. Во взгляде среднего не было враждебности, только жалость. И это казалось самым болезненным.

Где-то там, за дверью, скрывалась мать. Она уже сказала все слова, которые посчитала нужным сказать, и в ее зеленых глазах я не увидел ни единой слезинки. Она убедила себя, что все правильно. Еще бы, священная книга Трех Основателей была ее единственным чтивом, а духовника, отца Харина, мать видела чаще, чем своего мужа.

Ощущая, как отчаяние плющит грудь, я последний раз посмотрел на лица родственников. Непреклонность, злорадство и жалость. Тычок, пронзание и удар милосердия. Дверь распахнулась, и в черной непроглядной тьме послышался цокот копыт.

Из мрака медленно появился коротконогий гунн на своем исполинском жеребце. На бледной физиономии — ухмылка. Гунн покачал головой и вынул из ножен длинный меч.

8

А как утро настало,
Как толпа все свистала,
И к помосту все ближе она подступала.
А как утро настало,
В лужах солнце сверкало,
Жить хотелось, но времени было так мало.

Казнь убийцы

Для разнообразия это утро обошлось без неприятностей. Ну не считать же таковыми привычное ворчание Шу? Дескать, принцессе необходимо привести себя в порядок, да и графу не мешало бы получить запас зубного порошка, дабы не смущать дурным запахом изо рта… На этом моменте я перестал его слушать. Впрочем, в одном мальчишка был прав: вода нужна. Хотя бы для того, чтобы напоить коней.

— Пойду поищу ручей или типа того. А ты пока седлай коней да в сторону тракта посматривай. Мало ли…

Сигон тут же заткнул источник гундящего красноречия и уставился на меня.

— Разрешите я пойду с вами. — Вайолетта зевнула, прикрывая рот узкой ладошкой.

Граф угрюмо посмотрел на нее, потом на меня. Забавно все-таки. Вот еще мне интересно: этого придурка во время свадьбы куда-нибудь уберут? Он же нарежется до зеленых соплей и точно сотворит какую-нибудь хрень.

Когда мы отошли подальше от благородного балбеса, я озвучил эту мысль и как бы невзначай поинтересовался, что сама принцесса думает по поводу ее отношений с телохранителем. Честно говоря, предполагал, что меня немедленно пошлют по одному известному маршруту. Ну, туда, куда отправляют всех чересчур любопытных. Ошибся.

— Наши отношения — не совсем то, о чем вы подумали. — Вайолетта зарделась. — Впрочем, возможно, Си их воспринимает именно так. Для него я — дама сердца, и он как истинный возлюбленный рыцарь готов отдать за меня жизнь. А для меня он, — она задумалась, — скорее как брат. Мы росли вместе с самого детства. Отец даже называл его хранителем Секрета.

— Угу, — сказал я и прислушался. Где-то неподалеку раздавалось журчание. — То есть парню в любом случае ничего не обломилось бы. Сказала бы ему сейчас, глядишь, не так с катушек слетит, когда дело до свадьбы дойдет.

— Я ему скажу, обязательно скажу. Правда, пока не знаю как.

— Могу сказать я. — Ага, вот он ручеек! Спрятался под мясистыми листьями кустов и густой высокой травой. — Один черт он меня не любит.

Вайолетта рассмеялась и покачала головой. Потом принялась плескаться, жалуясь, что вода холодная, точно лед.

Так и было. Когда мы принесли воду, Сигон сделал торопливый глоток, а после очень долго откашливался и смотрел так, как может глядеть лишь обгадившийся немой. А вот кони не жаловались.

Как ни хороша вода из чистого лесного источника, но у нее имеется один крупный недостаток: голод ею не утолить. Черт побери, у меня имелись деньги, чтобы оплатить роскошный завтрак в первостатейном кабаке, но не было никого, кто мог его приготовить. Граф, который вчера из-за своей идиотской спеси поужинал скуднее остальных, предложил поохотиться. При этом мальчишка вспомнил, как ловко он стрелял косуль в королевском парке.

Ага, в парке, с кучей загонщиков, стременных, егерей и прочих слуг, превращающих охоту в приятное развлечение. Я не стал объяснять балбесу, почему он балбес. Просто достал карту и показал, сколько нам чесать до Пона. Уж не знаю, почему Кору запретил ехать в Корону, но теперь нам придется сворачивать с тракта и скакать по бездорожью. Хорошо, кругом равнина, но и так выходило, что трястись в седле нам целый день.

Уркаган, который, похоже, очень внимательно слушал наш разговор, склонил голову и, если я правильно понимаю лошадиную мимику, впал в уныние. А как ты хотел? Угораздило родиться верховым животным, радуйся, что хоть не человеком. Вайолетту это мое замечание здорово повеселило, а Сигон лишь мрачно хмыкнул и полез в седло.

— Странно, — сказал я и осмотрелся.

Мы выбрались на тракт, и по нему нам предстояло ехать еще лиг десять, прежде чем придется сворачивать в поле.

— Что странного-то? — В голосе графа ощущалась меланхолия, точно мальчишка понемногу утрачивал вкус к жизни. Еще бы! Но грядущие удары по ушам должны его взбодрить. — Все это проклятое путешествие можно охарактеризовать словом «странно».

— Это да. — В кои-то веки я был с ним полностью согласен. — Но в данном случае это относится к следам на дороге. Свежих не наблюдаю. А табор обычно выступает еще затемно.

Я проверил все оружие и заставил Сигона приготовить трофейный свинорез. Потом взвел пружину на самостреле и отдал принцессе. Как говорил отец Чеминдиан: береженого бог бережет, а небереженого забирает к себе, ибо олухов есть царство небесное. Туда я не торопился.

Однако ничего не происходило. Тракт длинной плоской змеей тянулся вперед, и над ним я не замечал ни единого пыльного облачка, которое могло предупредить о приближении чужаков. Трудно поверить, что все гунны полегли в сражении с бандой салоедов, как и в то, что они решили отказаться от преследования. Да и люди Разлучника едва ли откажутся от возможности поднять легкие деньги. Какого хрена происходит, я пока не мог понять. Возможно, нечто, связанное с предупреждением Кору.

Как ни странно, но, съехав с дороги, мы даже немного увеличили скорость. Да и то, разбитый путь, истерзанный колесами тяжелых повозок, выглядел много хуже, чем ровное поле, поросшее серо-зеленой травой и шарами колючего кустарника. Даже деревья здесь росли так редко, что одно успевало исчезнуть из виду прежде, чем появлялось другое. Черт, нужно было съехать с тракта раньше.

Теперь мои спутники оказались вынуждены сдерживать бег своих скакунов. Уркаган был не в силах тягаться с породистыми собратьями, хоть и старался, перебирая своими кривыми ножками. И вот опять, неужели такой опытный профессионал, как Кору, не мог предусмотреть ситуацию, где уже я стану обузой для подопечных?

Сигон насмешливо поминал кривоногих уродцев, причем старательно избегал слова «конь». Вайолетта же просто наслаждалась быстрой ездой. Даже старый драный плащ не мешал девице выглядеть весьма живописно. Всадница напоминала картинку в одной старой книге, которую я листал, будучи совсем зеленой соплей. Тогда я еще решил, что когда вырасту, то женюсь на такой вот.

Ага, все мои невесты если и умеют скакать, то вовсе не в седле. Да и верность жениху хранят ровно до приезда следующего избранника. Хоть должен сказать, что встречались и вполне себе симпатичные шлюхи. Ходили байки, дескать, из таких получаются самые верные жены. Эх, если бы удалось накопить деньжат и купить трактир, уже бы озаботился. Но эта мечта, как и все остальные, отправилась к чертовой матери.

В полдень мы сделали привал. Солнце сегодня лупило просто немилосердно, поэтому следовало дать отдых и себе, и коням. Остановились мы у старого покосившегося колодезного сруба. Когда-то здесь имелся гусак и желоб-поилка. Однако хорошие времена для колодца давно миновали. Гусак и лопнувший жбан лежали на земле, а поилка треснула пополам.

Пришлось мудрить с веревкой и рассохшейся бадьей. В конце концов удалось натаскать воды и напоить лошадей. Из колодца воняло плесенью, поэтому сам я предпочел пить из фляги. Сигон рискнул, после чего долго отплевывался и заявил, что вода воняет то ли мышами, то ли их дерьмом. Ну, графу виднее.

Я решил немного подремать, привалившись к колодезному срубу, но, как обычно, ни хрена не получилось. Меня дернули за рукав и сказали, что желают общаться.

— Касательно детей, — Вайолетта теребила ткань платья, а серьезная мордашка принцессы выражала желание докопаться до самых интимных тайн бытия. — Трудно поверить, что сын или дочь короля покинут семью и уйдут странствовать в нищете.

— Трудно поверить — не верь, — согласился я и зевнул. — Прости, думал отдохнуть…

— Нет, погодите. Неужели всемогущий государь не способен спрятать родного ребенка под боком? Поставить его помощником министра, секретарем казначея?

— Угу, а потом этим займутся и все подчиненные короля, начиная от министров и заканчивая псарями. Все тут же полетит к чертовой матери. Нет, не подумай, будто мне самому нравится правило Трех Основателей, но церковь очень внимательно следит за его исполнением. У попов полно соглядатаев и наушников, поэтому скрыть от них хоть что-то почти невозможно. Да и зачем? В свое время каждый монарх сталкивается с исполнением правила и не видит в этом ничего дурного. Странно только, что вы двое, как из лесу вышли.

— Странно, — согласилась Вайолетта и прижала указательные пальцы к вискам. — Но я по-прежнему не могу понять, где та самая третья сестра или брат, о которых ты говоришь. Ведь, судя по тому, что ты рассказывал, они должны быть, а я знаю лишь Розалию, и все.

— Стоп. — Дремота окончательно утомилась ждать, пока я обращу на нее внимание, и удалилась, виляя хвостом. — Хорошо, давай попробуем разобраться. Расскажи все о своей жизни при дворе. Как можно подробнее.

Сигон хрюкнул что-то протестующее, но Вайолетта лишь махнула рукой. Потом начала рассказывать. Я слушал очень внимательно. Пытался обнаружить какие-нибудь зацепки, дающие возможность понять смысл происходящего бардака.

Но так и не нашел.

Честно, понятия не имею, как живут и воспитываются принцессы при дворах других монархов, но именно этой занимались так себе. Обучали, но весьма поверхностно и нерегулярно, упуская кучу важной информации. Большую же часть времени Вайолетта и вовсе была предоставлена самой себе. Именно так она и познакомилась с Сигоном. За тем тоже следили не ахти, поэтому сначала дети, а после подростки имели вдоволь времени, чтобы общаться. Слишком много свободного времени.

Розалия, насколько я понял, сестра Вайолетты, напротив, большую часть дня и даже ночи посвящала наукам. Если она была средним ребенком, в этом я не видел ничего удивительного. Именно Розалии предстояло встретиться с неласковым миром во всеоружии. Обычно средние дети монархов занимали должности в министерстве или среди высших церковных служащих.

Мать Вайолетта видела крайне редко. Когда принцессе исполнилось пять лет, король отослал супругу в один из дальних монастырей Фернимара, где-то под Рунадом, и приглашал в столицу лишь по очень большим праздникам. Даже когда мать умерла, Вайолетте не разрешили поехать на ее похороны.

Кажется, я сообразил, в чем дело.

— Бывает, — сказал я, когда Вайолетта умолкла, — что в семье рождается недоразвитое дитя. Дурачок или уродец. С королями эдакая неприятность тоже приключается. — Принцесса нахмурилась, а Сигон проворчал что-то о черни, которой не мешало бы укоротить язык. Думаю, это он не про меня. — Иногда в таких случаях церковь разрешает сделать поблажку и оставить дурачка под присмотром родителей. Но только не на виду у всех. Кажется, твой отец решил скрыть неудачного отпрыска и оставил с ним мать. Вроде все сходится.

Помедлив, Вайолетта согласилась, что мое предположение очень похоже на правду. Тут же влез Симон и спросил, как быть с ним? Подмывало ляпнуть, что в его семействе дурачка прятать не стали, но я отлично понимал, чем это закончится. Поэтому сказал, что у него имеется собственная башка, вот пусть парень ею и поработает.

На этом наш привал завершился. Подремать так и не удалось, зато я получил некоторые, пусть и непроверяемые ответы. Вайолетта бормотала, залезая в седло, что не мешало бы хоть раз увидеть сестру или брата и, может, чем-то помочь несчастному родственнику. Ага, как же, стоит тебе выйти замуж, и ты шагу не ступишь без разрешения супруга.

Через пару десятков лиг мы натолкнулись на высокий деревянный столб, напоминающий шибеницу. Только вместо покойника на веревке болтался деревянный кругляк, где еще можно было различить рисунок с бегущим оленем. Кто-то не так давно вогнал в герб Коронаста длинную стрелу. Как по мне, от этого изображение только стало лучше.

— Что за картинка? — спросил Сигон, в очередной раз демонстрируя дремучее невежество.

— Герб Коронаста. — Я устал тыкать графа мордой в дерьмо, поэтому ограничился простым ответом. Заримент Светлейший, герцог Коронаста, просто сдвинут на этих рогатых тварях. Думаю, это как-то связано с тем, что он чересчур часто меняет жен.

Шутку никто не понял, поэтому я просто вздохнул и объяснил, что мы пересекаем границу Коронаста и Ольета, и если не сбились с пути, то до Пона осталось около тридцати лиг. Как мне показалось, наши кони очень внимательно выслушали мое пояснение, сколько им еще предстоит скакать. Особенно внимательным казался Уркаган.

— Что нас ожидает в Поне? — спросила Вайолетта. — Папа один раз упоминал этот город, когда у него были гости, и все мужчины почему-то очень веселились.

— Думаю, все женщины в этот момент выглядели смущенными? — Принцесса удивилась, но согласно кивнула. — Пон — город шлюх.

Сигон недовольно зашипел, но, поскольку никто уже не краснел и не делал большие глаза, мальчишка тут же угомонился. Я же продолжил знакомить спутников с географией. Рассказал про пиратов Слёз Дракона, которые на своих бекасах обирают берега озера. И если деньги просто пропивают, а ценное барахло продают и пропивают, то самых красивых девок везут в Пон.

Почему именно туда? А хрен его знает, так уж повелось. Впрочем, и сами симпатичные молодухи Ольета, не желающие надрываться на картофельных полях, стаями слетаются в тот же Пон. Город буквально живет на шлюхах, и все центральные улицы в нем занимают исключительно бордели и трактиры. Даже гостиные дворы в Поне — лишь приложение к борделям, а не наоборот, как в других городах.

— И мы едем в такое ужасное место? — На физиономии Вайолетты читались омерзение и страх. — Зачем?

Ну как раз на этот счет у меня вопросов не возникало. Где еще можно затеряться, как не в городе, полном приезжих любителей молодой сладкой плоти? Лично я считаю, что при таком изобилии шлюх их цена могла бы быть хоть немного ниже. Зато какой выбор! Особенно мне нравились смуглые чертовки из пустынного Чаддавира. Парочку я знал очень близко. Но сейчас про это рассказывать не стал. Просто уверил, что в Поне нас искать не станут.

— Но мы же не собираемся надолго оставаться в этом гнезде порока? — возмущенно поинтересовался Шу. — Едва ли принцессе стоит задерживаться в подобном гадюшнике.

Ага, значит, ее папаша мог надолго задерживаться, а дочке не стоит. Молодо-зелено. Лично я собирался, раз уж выпала такая возможность, повидаться с Миру и Нана. А эту парочку запру на постоялом дворе, и пусть воркуют голубки.

— Нет, задерживаться не станем, — соврал я. — Поищем бекас и на нем доберемся до Олдораба. От него до Дувина — рукой подать. Пара суток, и мы на месте.

— Но вы же рассказывали, — нахмурилась Вайолетта, — что бекасы — это корабли местных пиратов. Нам ничего не угрожает?

Это ее «выканье», кстати, начинало раздражать. Обычно я крутился в таких компаниях, где подобное обращение могли принять за оскорбление.

— Угрожает, — согласился я, а потом ткнул пальцем за спину. — А еще нам угрожают гунны, парни Райнхарда Разлучника, легини, прочие бандиты, плохая погода, куча болезней и еще черт знает что. Лучший способ избежать всех опасностей — взять веревку и вздернуться. Думаю, такая чистая душа сразу отправится прямиком в рай. Веревку дать?

— Да как ты смеешь, урод?! — Сигон направил своего коня ко мне и поднял саблю. Я вынул нож. — Сейчас я преподам тебе урок…

— Сигон! — Вайолетта подняла руку. — Перестань. Он прав. Он опять прав, черт бы его поб… Ой!

Она испуганно посмотрела на меня, потом на графа и прижала пальцы к губам. Шу выглядел смущенным: еще бы, его чистая спутница осквернила уста бранью. То ли еще будет! Я засмеялся и спрятал нож.

— Поехали. До гнезда разврата еще нужно добраться.

И вновь быстрая скачка по пустынной равнине. Такое передвижение не слишком способствовало разговорам, чему я был только рад. Меньше вероятности ляпнуть что-то лишнее и вновь ввязаться в дурацкие разборки. Их и так хватало в нашей крохотной компании. Разборок и подозрений.

Например, когда солнце особо припекло затылок, я начал рассуждать, является ли высший магик гуннов единственным способом так быстро нас отыскивать? Не мог бы, скажем, один молодой человек, изображающий влюбленность, польститься на обещание гроссмейстера отдать ему вожделенную девицу? Нет, а чем хреновая версия? Прикинуться дурачком, а пока я презрительно фыркаю и смотрю в другую сторону, отсылать каких-нибудь почтовых голубей?

Я посмотрел на Сигона, который с важным видом скакал впереди. Возможно ли так идеально изображать высокородного кретина? Нет, можно, конечно. Один мой знакомый, которого вздернули именно за подобные шутки, любил вваливаться в кабак и, крутнув усы, кричать: «Пива графу Молуэзскому!» Получалось похоже. Но тот был актером, и неплохим, а тут — мальчишка…

Нет, вряд ли. Просто башку солнцем напекло. Тем более, будь Сигон шпионом Цанга, за нами уже скакали бы гунны, а так весь день — тишь да благодать. Аж в заднице чешется. А она врать не станет.

Когда светило перевалило хорошо за полдень, мы сбавили ход, дав коням передышку. Стало ясно, что мы возвращаемся в обитаемые места. Или бывшие некогда таковыми. Нам попалась заросшая высокой травой дорога. Она упиралась в черные развалины, бывшие раньше небольшой деревушкой. Граф предложил туда свернуть, и я тоже предложил ему туда свернуть. Только одному. Сожженные заброшенные поселки часто становились пристанищем всякой мерзости. Гулей и умертвий, например. Сожрав трупы, чудища засыпали, ожидая прибытия свежатинки.

— Я слышала истории про умертвия, — откликнулась Вайолетта, не выказывая желания познакомиться с ними ближе. — Что это такое? Нечистая сила?

— Да нет тут никакой нечистой силы. — Я только рукой махнул. — Гули — обычные падальщики. Здоровенные серые твари, которые живут рядом с большими кладбищами. Для взрослого человека они почти не опасны, разве если несколько на одного. А вот детишек своровать или спящему глотку перегрызть — это да. Ну а пуще всего они любят свежих мертвяков: те не сопротивляются.

Вайолетту передернуло, однако, судя по всему, разыгравшееся любопытство требовало утолить жажду. Мы как раз ехали вдоль темных призраков сгоревших домов, и принцесса пристально вглядывалась в кусты и деревья, прикрывающие раны старого пепелища.

— А умертвия — такие же твари, вроде гулей?

— Нет. — Вот с этими гадами у меня были связаны весьма неприятные воспоминания.

Пять лет назад мне заказали одного монаха. Редкий случай, заказчик решил объяснить, на кой черт ему потребовалось убивать старого пердуна. Старикашка умудрился нарыть в списках паствы факт жульничества. Кто-то выдал себя за первого сына, будучи вторым. За такое полагалась смертная казнь, причем весьма мучительная. Посему старикан должен был умереть.

К моему сожалению, монах не покидал подвалов монастыря, где, собственно, и хранились архивы, так что требовалось лезть под землю. Стоило спуститься в подвал, и все тотчас пошло через известное место. Дедуган умудрился первым заметить чужака и заподозрил неладное. Оказывается, старческое слабоумие бывает полезно. Пришлось гнаться за перхающим старым чучелом по лабиринту церковного подземелья.

То ли окончательно свихнувшись от страха, то ли решив прихватить в лучший мир и меня, старик открыл дверь в монастырский склеп.

Мой товарищ и собутыльник отец Чеминдиан рассказывал, что подземные склепы хранят много интересного, но советовал не соваться туда ни при каких обстоятельствах. Почему-то именно церковные подземелья, глубокие и сырые, облюбовали существа, плодящие умертвий.

Сами по себе эти твари напоминают крупного слизня и абсолютно безвредны. Вплоть до того момента, пока не залезут внутрь относительно свежего покойника. После этого труп становится твердым, точно дерево, а через пару дней поднимается и начинает жрать все живое, что попадется на его пути. И убить эту дрянь весьма непросто: даже рассеченная на части, она продолжает жить. Если это можно так назвать.

Так вот, как сказал бы Кору Нарим, старого монаха разорвали на куски и сожрали, а я едва ноги унес. Под землей остались два десятка огненных зарядов, пружинный кистень и еще пара вещей, о которых я долго жалел. А гад-заказчик заплатил только половину, поскольку уши монаха предъявить у меня так и не получилось.

Я красочно описал свои похождения в подземелье и даже позволил себе немного приврать. Уж больно горели глаза слушательницы, когда она внимала истории про мрачные тоннели и воющие тени, ползущие из черных щелей. Граф ворчал про детские сказки, но слушал тоже, едва удерживая нижнюю челюсть.

— Вы очень смелый, — внезапно сказала девица, и это заставило Сигона некоторое время задыхаться от бессильной ярости. — Даже не представляю, как бы я испугалась в такой ситуации. Однако то, что вы намеревались убить невинного монаха, достойно порицания.

— Это же убийца, — презрительно бросил немного успокоившийся Шу. — Для него человеческая жизнь — пустое место.

— А для тебя? — поинтересовался я, не испытывая и капли стыда. Я хорошо знал, кто я есть и почему. — Вот когда ты собирался отрезать мне голову, чем для тебя была моя жизнь? Сокровищем в руках Трех Основателей?

— Жизнь простолюдина ничего не стоит. — Граф, кажется, сам не понимал, что его фразы противоречат одна другой. — Это же не жизнь благородного человека.

— Ага, а разница лишь в том, что один родился на шелковых простынях, а второй — в сене. А если ты третий ребенок, то разницы вообще никакой нет. Все разговоры про особую кровь — чушь поросячья. У всех она красная и льется одинаково. И у любой жизни есть цена.

— И какая же? — угрюмо спросила принцесса.

— Она зависит от жадности заказчика, — хмыкнул я. — По-всякому случается.

Сигон вновь надулся и несколько следующих лиг молчал, неодобрительно глядя на Вайолетту, которая продолжала донимать меня вопросами. Появилось ощущение, будто девица решила постичь азы моего ремесла. Впрочем, в нашем положении — не самая худшая идея.

Вот только, как мне показалось, принцесса воспринимала методы устранения человеков как-то отстраненно, словно речь шла о неких чучелах в огороде — куда следует целиться, чтобы развалить тыкву с первого выстрела; куда воткнуть кинжал, чтобы солома вывалилась наружу. Ну а с другой стороны, пока сам не начнешь, так и не узнаешь, чем пугало отличается от придурка, который вертит башкой по сторонам.

— Стоп, — сказал я и дернул Уркагана за поводья. Потом вгляделся в полоску деревьев полулигой дальше. Достал оптическую трубку. — Живо в тот овраг!

Нет, насколько все-таки стало проще. Спутники тут же спустились в глубокую канаву и спешились, как я им приказал. Только теперь я обратил внимание, что руки у меня начали немного трястись. А может, и не немного.

— Что там? — спросил Сигон, уставившись на мои дрожащие пальцы. — Кажется, что-то неприятное.

— Весьма, — согласился я и отдал ему поводья Уркагана. — Сидите тихо и ждите. Возможно, нам придется очень быстро удирать туда, откуда приехали.

После этого взял оптическую трубку, отобрал у принцессы самострел и пополз вверх по склону ближайшего холма. На верхушке выбрал позицию за приземистым кустом и вновь принялся изучать полосу деревьев, возле которой прежде заметил подозрительное движение.

Еще теплилась надежда, что первый раз я обознался или перепутал. Те, кого я видел, вполне могли оказаться обычными крестьянами, возвращающимися домой после работ в поле или сбора каких-нибудь грибов-ягод. Двое высоких, а третий — низкий, невероятно широкоплечий…

Я приложил трубку к глазу и провернул металлическое кольцо лимба. Угу, точно крестьяне. С мечами на поясе. А у третьего «крестьянина», которого вели на цепи, меч висел на спине. Как он его берет-то? А впрочем, с таким длинными лапами…

В общем, по дороге вдоль лесополосы неторопливо шагали двое гуннландцев и вели на цепи то самое чудовище, что истребило посетителей «Жаб». Пятнадцать спутников, даже отсюда я ощущал жуть, исходящую от твари. Впрочем, стоило подумать о другом. Почему эти засранцы идут пешком и где остальные? Помнится, среди отряда конников фургона я не заметил. Может, разведчики?

Я перевернулся на спину и повел трубкой. Поля, поля, деревья и опять поля. Ни малейшего признака посланцев гроссмейстера. Или эти трое оторвались от отряда, заблудились в незнакомой местности и теперь пытаются выйти на дорогу? Возможно? Вполне. Как и то, что их послали с каким-то специальным заданием. Все может быть. К счастью, именно эти гунны топали прочь от Пона, так что стоило немного подождать и спокойно продолжать путь.

— Что там? — подал голос граф.

Я сделал зверскую физиономию и прижал палец к губам. Расстояние тут порядочное, но кто знает, какой слух у чудища.

Все обошлось. Нас никто не заметил, троица скрылась за полосой деревьев, но я еще некоторое время продолжал слушать стрекотание кузнечиков, чириканье птиц, всматриваясь в окуляр трубки. И лишь окончательно убедившись, что горизонт во всех направлениях чист, спустился вниз.

— Старые знакомые. — Я вернул Вайолетте самострел. Гляди-ка, а девица держит оружие, как с ним и родилась. — Здорово, что они нас не заметили.

— Гунны? — уточнил Сигон, и я согласно кивнул. — Да как они нас умудряются повсюду находить?

— Ах да. — Я хлопнул себя по лбу и поведал им про высшего магика на поводке. — Так что для них это не самая большая проблема. Вопрос в другом, почему именно сейчас нам дали передышку?

— Может, разбойники их всех перебили? — неуверенно спросила принцесса. Кажется, она и сама не верила в это предположение. — Ну, может же такое быть?

— Может, — я залез в седло, — но вряд ли. Единственная надежда на то, что замочили самого магика. Колдун был без брони, и случайная стрела… Ладно, поехали. Думаю, очень скоро станет ясно, так это или нет.

В ближайшее время ни хрена ясно так и не стало. Начало вечереть, а впереди появились разноцветные огоньки. Очень много огоньков. А когда мы проехали знакомый мост со стойками в виде мужских членов, стало окончательно ясно: до Пона рукой подать. Ну или, как говорили местные, что хрен положить.

Деревни вокруг гнезда порока, как его называли мои спутники, разительно отличались от подобных где бы то ни было. Здесь никогда не шалили разбойники, не лютовали сборщики податей, их обходили стороной солдаты во время мелких стычек местных правителей. Территория считалась закрытой, и, если кто-то нарушал неписаное правило, его обычно наказывали свои же. Утехам плоти ничего мешать не должно.

Так что теперь мы медленно ехали через ленивые зажиточные поселки. За низкими заборами, скорее декоративного вида, поднимались богатые двухэтажные постройки, принадлежащие, между прочим, обычным крестьянам. В других районах Ольета такие дома не всегда могли позволить себе даже дворяне. По улицам сонно бродили козы, свиньи и толстяки в длинных халатах, расшитых золотом.

— Именно так в книжках изображают крестьянские деревни, — заметила Вайолетта, а я лишь саркастически хмыкнул. — Что опять не так?

— Эдакую идиллию можно увидеть лишь в окрестностях Пона, — объяснил я. — Городишко ломится от шальных денег, соответственно вот эти лодыри дерут втридорога за зерно, молоко и мясо. Налоги тут никто не платит, разбойники не озоруют. Так что, когда какое-то место накрывается женским половым органом, вопреки расхожему мнению, оно выглядит как рай на земле.

— Фу! — Вайолетта побагровела. — Стоит начать думать, будто с нами едет воспитанный культурный человек…

— Странно, — пожал я плечами. — Неужто в королевском доме изъясняются исключительно цитатами из священных книг?

— Тебе откуда знать, хам! — О, Сигон решил поучаствовать.

Ну да, ну да.

Стены Пона едва ли смогли бы защитить город от нападения вражеского войска, но этого и не требовалось. Не так давно, лет сорок назад, воспользовавшись тем, что правитель Коронаста пускает слюни в колыбели, один из вассалов решил отжать доходное место у соседа. К вящему удивлению «завоевателя», никто никакого сопротивления не оказал. Армия спокойно вошла в Пон, и спустя сутки командиры потеряли всех своих подчиненных. Пока они их искали, покровитель Пона атаковал город агрессора и спокойно его взял. Конкурента казнил, а с родственников взял немалую компенсацию. Больше подобных попыток никто не предпринимал.

— Красиво, — сказала Вайолетта, рассматривая разноцветные огоньки на белых стенах. В наступающих сумерках украшения смотрелись особенно здорово.

Солдаты, охраняющие главные ворота города, выглядели так же комично, как и защитные стены. То есть едва ли кто предполагал, что эти пятеро пьяных веселых балбесов реально дадут отпор захватчику. Парни задирали всех проезжающих через ворота, но без злобы, а так, чтобы развлечься.

Когда привратники стали подшучивать над серьезной мордой Сигона и предлагать ему смешливую девчонку, мне потребовалось приложить немало усилий, дабы успокоить взбешенного графа. Кстати, насчет девочки парни не соврали: две молодухи высовывали свои головы из караульной будки. Из одежды на них я заметил только конические шлемы.

— Настоящий рай, — улыбнулся я Вайолетте, которая изображала возмущение не так активно, как ее спутник, хоть ей и предложили подработать в ближайшем борделе. Для местных вполне себе комплимент.

А вот что мне не понравилось, так это темный силуэт, растворившийся в ближайшей подворотне, стоило нам проехать ворота. Пон кишел шпионами. Тысячи их, и это совсем не преувеличение. Многие девицы промышляли тем, что выведывали секреты у своих клиентов, причем полученная информация могла быть самой разнообразной: от секрета варки хорошего пива до сроков заключения международных договоров.

М-да, с некоторым запозданием я сообразил, что в Поне хватало и агентов Гуннланда. Возможно, идея спрятаться здесь имела свои изъяны.

Успокоив первый порыв рвануть за соглядатаем и перерезать ему глотку, я посоветовал спутникам набросить на головы свои тряпки и указал, куда следует ехать.

Центральные улицы Пона — это непрекращающийся праздник, где горят шипящие колдовские огни, шагают шуты на ходулях и трясут сиськами мясистые шлюхи, лежащие на золотистых помостах. Здесь легко затеряться и так же просто получить удар кинжалом под лопатку, чтобы навсегда успокоиться в канаве. Утром, когда праздник прервется, тело неудачника бросят в крытую труповозку и увезут за стену. Когда улицы Пона очистят от мусора, праздник продолжится.

— Сюда, — сказал я, и мы свернули прочь от веселья и разноцветных огней. — Вот станешь королевой Дувина, тогда попросишь муженька, чтобы он отпустил тебя погулять. Приедешь сюда и будешь смотреть сколько влезет.

Это я говорил принцессе, которая очень хотела остаться и поглядеть на прыгающих через горящие кольца шутов. Ну не шлюхи же на помостах ее заинтересовали!

— Пасть прикрой. — В этот раз шипение Шу казалось весьма неуверенным. Граф нервно озирался, точно опасался нападения из ближайшей подворотни. — Долго еще?

— Пару кварталов, — отозвался я, рассматривая вход в «Небесную гостью». Именно сюда я собирался заглянуть после того, как определю подопечных на ночлег. И маршрут проложил так, чтобы убедиться: бордель не закрылся и не переехал. Ну что же, все в полном порядке: над входом парила позолоченная фигура крылатой милашки с обнаженной грудью и пышными бедрами. Под ней пытались изобразить возбуждающие позы усталые шлюхи из тех, которые подешевле. Самые дорогие, вроде Миру и Нана, принимали посетителей на втором этаже.

Я поднял голову и вроде бы разглядел, как по знакомому окну прошла знакомая тень. Качнулась штора, и я не смог удержать довольной улыбки. Что-то уперлось в луку седла.

— Знакомые места? — поинтересовалась Вайолетта, внимательно разглядывая мою физиономию. — У вас такое лицо…

— Принцесса, — сказал я и поерзал, пытаясь сесть так, чтобы ничто не мешало, — уже давно пора переходить на «ты». Тем более, когда благородная дама обращается к простому…

— Простому убийце, — закончил Сигон и неприятно хихикнул. — Вайю, я тебе это давно говорил. Что бы ты там про него ни надумала, он — обычный простолюдин, нахватавшийся верхов.

Надумала? Хм, интересно, что могло прийти в голову девице, которую невесть зачем отрезали от реального мира? Мне стало интересно.

— И что же ты там надумала? — спросил я и свернул в переулок, подав пример остальным. — Благородный рыцарь, который в силу обстоятельств вынужден скрываться под маской ассасина? Или же он дал тайный обет и теперь его исполняет. Как-то так?

— Не совсем, — Вайолетта не казалась смущенной. Скорее сосредоточенной. — Уже некоторое время меня смущает диссонанс между ва… Хорошо, между твоим статусом и внутренним, так сказать, наполнением. Если прежде я находила в этом подвох, предполагая общество шпиона, то после рассказа о трех наследниках склонна видеть в ва… в тебе третьего ребенка из дворянского рода.

Я мрачно уставился на собеседницу. Очевидно, девица не поняла, в чем истинная причина моего мрачного взгляда, и решила пояснить:

— Но ведь все сходится. — Она убрала руку с поводьев и принялась загибать пальцы. — Знания, которые невозможно получить обычному простолюдину, свободное мышление, недоступное разуму, подчиненному догмам и обычаям. И своеобразный способ общения с дворянами, который вырабатывается лишь многолетней привычкой. Кто еще способен говорить принцессе «ты» и общаться с ней на равных?

Сигон хмурился, рассматривая меня. Кажется, слова спутницы доходили до парня с некоторой задержкой. Просто потому, что он не мог допустить высказанную мысль в свою тупую башку. Ну а мне оставалось лишь в очередной раз отстегать себя и пообещать языку скорое вырывание с корнем. Если подумать, то я сам во всем признался. А ведь видел: Вайолетта умная девочка. Не очень хорошо обученная, но умная.

— Я угадала?

— Какое это имеет значение? — пожал я плечами и вздохнул. — То, что было, — прошло. Был дворянин, да весь вышел. Как шестнадцать стукнуло, так и вышел.

— Для меня — имеет значение. — Она придержала коня и протянула руку. — Можно познакомиться заново, теперь — на равных.

— Принцесса, — похлопал я ее по ладони, — очень скоро ты выйдешь замуж за своего принца и станешь королевой. А я останусь тем, кто есть. О каком, к черту, равенстве можно говорить?

Однако она продолжала протягивать руку, и я со вздохом пожал ладошку. Черт с тобой, может, так действительно окажется проще. Мальчишка сделал вид, будто ничего не произошло. Правильно сделал.

К счастью, мы уже прибыли к «Танцующему фазану», и неловкий момент закончился. Тут у входа тоже топтались девочки, но стоило им приблизиться, как я сразу сказал, что постели нам требуются совершенно иного рода. Все старательно изобразили обиду и вернулись на свои места.

К нам тут же подбежали двое хромоногих парнишек, причем один припадал на правую ногу, а второй — на левую. Однако лошадей оба приняли весьма умело. Тот, что повыше, ловко поймал монетку и пообещал хорошо присмотреть за животными.

— Перекусить бы, — пробормотала принцесса, а Сигон натужным кашлем постарался заглушить ворчание живота.

— Сделаем, — пообещал я и сунул подоспевшему усачу золотой. — Комнату и ужин на двоих, в комнату. Да готовьте получше!

— А ты? — Кажется, Вайолетта сообразила, что трапезничать они будут вдвоем.

— Необходимо оценить обстановку, — покрутил я пальцами. — Посмотреть, нет ли где шпионов. Узнать, сколько сейчас стоит нанять бекас и есть ли свободные лоханки. А вы сидите тихо, как мыши, а еще лучше — ешьте и ложитесь спать.

— А если ты надумаешь вернуться? — О, в Сигоне пробудилась разумная осторожность. — Как узнать, что ты не привел гуннов с собой?

Я задумался на мгновение. Потом улыбнулся.

— Если все окажется спокойно, то я попрошу Секрет открыть дверь.

Скажем, взгляды были весьма разные. И если принцесса просто улыбнулась, то мальчишка вновь попытался меня испепелить.

«Фазан» был неплохим гостиным двором, поэтому я его и выбрал. В меру спокойное место, куда совсем нечасто забредали новые посетители. Готовили тут вкусно, и я тоже собирался поужинать, но лишь после возвращения из «Гостьи».

Мы миновали первый этаж, где на видавших виды диванах и креслах изображали утомленных кошечек шлюхи рангом повыше, чем стоящие на пороге. Здесь горели свечи в высоких металлических подставках, а занавески на окнах создавали видимость аристократического будуара. Пыли на них, правда…

Скрипучая деревянная лестница вела на второй этаж, но прежде чем начать подъем, Вайолетта остановилась и еще раз окинула взглядом зал первого этажа. Брови девушки съехались к переносице.

— Я вот думаю, — вполголоса сказала Вайолетта, — а если бы мне пришлось оставить двор и осесть в подобном месте, каково это?

— Ну, такой работы у меня точно не было, — хихикнул я под негодующее шипение Шу: «Вайю!», — и предполагаю, что ты тоже никогда ничего подобного не испытаешь. Но ты можешь вернуться и расспросить любую. О, у них такие истории! Только учти, каждая лишь начала работать, и клиентов у нее еще не было.

Вайолетта изумленно подняла брови, однако быстро сообразила сама. Хихикнула и пошла наверх. Возле комнаты нас уже ждал хозяин двора с ключами от двери и парой горящих масляных ламп. При виде Вайолетты усач сделал козью морду. Еще бы: два мужика, а девки останутся без работы.

Ничего, переживет.

Комната оказалась более чем достойной. Когда я путешествую один, обычно довольствуюсь куда более скромными номерами. Но тут сопровождаю принцессу, так что можно и раскошелиться. Да и плачу украденными деньгами.

Итак, пара больших кроватей, круглый стол, три высоких стула, большой сундук и шкаф во всю стену. Окно выходило на задний двор, и первым делом я проверил, насколько легко ходит рама, крепки ли запоры и можно ли добраться до окна снаружи. Хозяину, который ставил лампы на стол, мои предосторожности не понравились. Выглядел усач весьма зрело и опытно, чтобы понимать, почему гость так делает. А кому нужны дополнительные неприятности?

Впрочем, серебряная монета полностью сняла беспокойство хозяина и даже развязала ему язык. Он сообщил, что в городе полным-полно каких-то подозрительных личностей непонятного происхождения и столь же неизвестных намерений. Однако в «Фазане» имеется замечательная охрана из бывших наемников, так что гостям не стоит волноваться.

Скажи я ему, что в гости могут наведаться те, кто наемниками закусывает, усачу бы это точно не понравилось. Поэтому я не стал говорить. Только попросил заменить белье, воняющее мышами, и как можно быстрее принести ужин.

Думаю, Миру и Нана очень ждали моего прихода, тем не менее я оставался со спутниками, пока служанки занимались бельем, и лишь после отправился по делам. Как только громыхнул дверной запор, я ощутил облегчение. Все, как гора с плеч!

Девочки из «Фазана» пытались положить на меня не глаз, а кое-кто нечто посущественнее. Тем не менее я ограничился пощипыванием задниц и ощупыванием бюстов. Выскользнул на улицу и осмотрелся.

Спокойно. Горят фонари, и медленно бредут подвыпившие гуляки. Некоторые останавливаются, чтобы изучить вывеску и пересчитать деньги. В зависимости от результата подсчета — или топают дальше, или исчезают внутри борделя. Я же говорю: истинный рай, где каждый может отыскать себе кусочек счастья. Ну, пока не закончатся деньги.

Показалось, будто по физиономии на мгновение прошло что-то липкое. Такое случается, когда за тобой следит опытный шпик или шалят нервы. Поскольку ощущение не повторилось, я склонился ко второму варианту.

И направился прямиком в «Гостью».

Бордель твердого среднего уровня. Не тот, где швыряющих золотые дворян встречают пятнадцатилетние ангелочки, выглядящие как сама невинность. Но и не тот, где за пару медяков можно запросто поймать гнилонос.

Большой овальный зал, где на небольших диванчиках и креслицах чинно сидели скромно одетые девицы. Все молодые, никаких старух с обвисшими сиськами. Мадам тут тоже смотрелась вполне себе ничего, даром что разменяла четвертый десяток. В воздухе плыли облака ароматического дыма, а на стенах висели неплохие картины, на которых похотливые бесы уволакивали юных пастушек в кусты.

Мадам узнала меня сразу же, и на ее гладкой физиономии появилась улыбка. Я знал эдак сто вариантов усмешки в зависимости от количества денег клиента, его порядочности и тех неприятностей, которые он способен доставить. Мне досталась весьма нейтральная.

Я порыскал взглядом и тут же наткнулся на Миру, которая что-то шептала Нана в ухо. Казалось, смуглые брюнетки за прошедшее время стали еще красивее, да и грациозности прибавилось. Это я заметил, когда девушки поднялись с дивана и направились ко мне. Мадам следит за воспитанием и обучением подопечных. Еще бы, это ее хлеб и надежда на богатую старость.

— Мои красавицы! — Меня поцеловали в обе щеки, но с неким холодком. Или просто показалось? — Я про вас не забывал, хорошие мои.

Каждая получила по мелкой серебряной монете, и деньги тут же как по волшебству исчезли в складках одежды. Мадам получила свою золотую и кивком отослала девиц к лестнице. Меня же придержала за рукав куртки.

— Здесь были люди, — тихо сказала она. — Странные на вид. Искали кого-то, похожего на тебя. Знаешь, я хорошо чувствую, когда приближаются неприятности. Сейчас ими смердит очень сильно.

— И что? — Мне было плевать на ее ощущения.

— Надеюсь, из-за тебя «Гостья» не пострадает. — Мадам прищурилась и прокрутила золотой между пальцев. — Очень надеюсь.

Я кивнул и чуть не бегом направился к лестнице. Девицы успели исчезнуть, но я знал, куда идти.

Мягкий ковер скрадывал звук шагов, а тусклые огни в нишах стены едва освещали узкий коридор, поэтому фигура в приоткрытой двери казалась духом, что манит заблудившегося путника. Манит, чтобы даровать истинное счастье. Стоны, доносящиеся из комнат, мимо которых я проходил, как бы намекали на мое ближайшее будущее.

Только намекали, черт бы всех побрал!

Сам не знаю, что меня насторожило. То ли торопливость, с которой Миру, стоявшая в дверях, убралась внутрь, то ли запах, непривычный для борделя, — странная, едва ощутимая, но резкая вонь. Со временем начинаешь обращать внимание на подобные мелочи.

Или умираешь.

Я ощутил, как заныли зубы, а волосы на загривке встали дыбом. В комнате, куда я направлялся, кто-то поджидал. И это не Миру и Нана. Теперь, когда нервы напряглись подобно жилам тяглового быка, я вспомнил физиономии девок и понял, что они — знали. В руках появились ножи. Мадам не любила, когда клиенты приходили с оружием, поэтому охрана обыскивала посетителей. Но для постоянных посетителей делали уступки.

Тишина. И эта тишина за дверью буквально звенела угрозой. Теперь вздохи и стоны позади не казались обещаниями сладостной неги, а звучали точно выкрики истязаемых. Я приблизился и замер, прислушиваясь. Из-за двери донесся шелест одежды, шорох постельного белья и тихий скрип у входа. Так могут скрипеть доски пола под чьей-то тяжестью.

Сколько их там? Один? Два? Больше?

Можно просто уйти. И нарваться на засаду снаружи. И все же интересно, кто устроил на меня охоту?

Я изо всех сил пнул дверь и услышал крик боли. Пнул еще раз и навалился, впечатывая неизвестного в стену до хруста костей. Еще раз ударил плечом и, поскольку стон умолк, прыгнул в сторону.

Что-то тихо свистнуло, и тут же вскрикнула Нана. Но в ее крике звучал лишь страх. Ничего, стерва, я посмотрю, как ты станешь кричать потом, когда начнешь объяснять, почему не предупредила ни меня, ни мадам, которая точно ничего не знала. Да и никогда бы не допустила подобной хрени в своей вотчине.

Я кувыркнулся по ковру и оказался у спинки огромной кровати, где собирался веселиться. Кто-то перепрыгнул через меня и остановился в проходе. Тусклое освещение мешало врагу разглядеть, где я нахожусь. А вот он на фоне открытой двери смотрелся просто великолепно!

Говорил же: ножи — дрянь! Первый так и вовсе застрял в куртке незнакомца, и лишь второй вонзился ему в живот. Человек успел взмахнуть рукой и опустился на пол, прижимая ладони к ране. Над головой взвизгнула Миру и тут же затихла. Еще я слышал тихое поскуливание Нана. В остальном — тишина. Можно подниматься.

Первым делом я проверил того, кто был за дверью. Жив, но без сознания. Потом второго. Хм, это надо же, так удачно попасть! Прямиком в средоточие жизни. Сдох на месте. Придется допрашивать расплющенного дверью. Но сначала — этих двух тварей!

Э-э… Точнее, одну. Шоган, который метнул покойник, рассек глотку Миру, и теперь она заливала кровью белоснежную простыню. Глаза шлюхи успели остекленеть. Даже жаль, что испортилось такое великолепное тело. Я покрутил рычаг на светильнике, отчего пламя стало ярче, и посмотрел на уцелевшую Нана. Та перестала скулить и откровенно враждебно глядела на меня.

Я достал нож и подошел ближе. Девица не пыталась убежать, а, охватив колени руками, криво ухмылялась.

— Чего эти хотели?

— Тебя убить.

Ну а что я думал услышать? Пришли участвовать в оргии?

— Кто их послал?

— Не знаю. Тебе нужно — ты и узнавай.

— Но ты знала, что меня ждут?

— Да, знала! — В глазах смуглой шлюхи сверкнуло пламя. — И для меня большая радость, когда вы, неверные, режете один другого! Вот оно, отмщение за мое поруганное тело!

Я даже отступил, пораженный этой неожиданной вспышкой. Черт, как я мог забыть, откуда эти две красотки! А ведь поначалу развлекался с ними весьма осторожно. Чаддавирские пленницы славились как своей красотой, так и необузданным нравом. Бывало, резали глотки любовникам прямо в постели, а после кончали с собой.

Я ощутил еще чье-то присутствие и обернулся. В дверях стояла мадам и пара здоровяков с саблями. Хозяйка борделя угрюмо осмотрела комнату, после чего уставилась на меня. Я улыбнулся.

— Жмура и этого, — женщина указала на человека без сознания, — на улицу. Там делай с ними, что захочешь, — это она уже мне. — Убирайся, и чтобы никогда больше ноги твоей тут не было. Эту, — она кивнула на Нана, — в подвал. Пока не трогайте, сама займусь, чтобы другим неповадно было.

Один вышибала спрятал оружие и, легко ухватив два тела под мышки, поволок их из комнаты. Я посмотрел на шлюху. Девка пыталась сцепить зубы, но они продолжали цокать. Кожа стала серой, а красивое лицо уродовал дикий ужас. Нана бросилась к двери, но татуированный парень умело сбил ее с ног и, ухватив за волосы, потащил в коридор.

Проходя мимо мадам, я остановился.

— Деньги не вернешь?

— Нет. Извинений тоже не жди. — Тонкие брови съехались к переносице. — Ты притащил это дерьмо ко мне, а значит, обязан платить за неприятности. Я все сказала. Убирайся.

Я не удержался и легко чмокнул женщину в щеку, ощутив на губах привкус белил. Тут же в бок кольнуло что-то острое. Опустив взгляд, я обнаружил, что мне под ребра намереваются всадить длинный стилет. Видимо, до этого оружие пряталось в широких рукавах. Намеки я понимал. Если не с первого раза, то со второго точно.

Поэтому убрался как можно скорее.

Видимо, вышибала оттащил оба тела в ближайший переулок, потому что труп полуобнаженного здоровяка я обнаружил именно там. С перерезанным горлом. Того, кого я собирался допрашивать, и след простыл. Вот так, вместо того чтобы флиртовать со старой шлюхой, следовало шевелить ногами. Однако же я вновь допускал ту же ошибку, рассматривая труп в луже крови.

Мои неизвестные поклонники, очевидно, продолжали следить за мной, потому как я время от времени ощущал давление на затылок. А где я еще ощущал касание этих липких взглядов? Правильно, у «Фазана». Так что велика вероятность того, что принцессу могут опять умыкнуть. Подобрав с земли саблю вышибалы, я рванул к гостиному двору.

Местность я знал весьма неплохо, поэтому воспользовался проходными дворами. Здесь, конечно, жутко смердело, имелась возможность ступить в кучу дерьма, но путь сокращался вдвое. Из-под ног кто-то с громким писком удирал прочь, возле стены храпел пьяный, о лицо бились летучие мыши, но цель оказалась достигнута: очень скоро я оказался на заднем дворе «Фазана».

И тут же пожалел о своей поспешности.

Здесь оказалось темно, поэтому люди, поджидавшие меня, не были уверены, стоит ли им атаковать сразу. Эта короткая заминка дала возможность понять, сколько человек устроили засаду и какова вероятность остаться в живых. Очень невысокая, думаю.

За спиной шелестели тихие шаги. Значит, путь к отступлению отрезан. Еще двое медленно и тихо приближались спереди. Оба держали в руках короткие кривые сабли вроде тех, что в ходу в Чаддавире. И манера использовать два клинка одновременно — оттуда же. Хорошие новости и плохие новости. Чаддавирских наемников использовали крайне редко, потому как проклятые фанатики в любой момент могли свихнуться и напасть на кого угодно, даже на нанимателя. Скверно, что сражались чаддавирцы очень умело и никогда не отступали.

А у меня дерьмовая сабля и три дерьмовых ножа.

И все три я использовал, чтобы избавиться от парня за спиной. Надеялся, что смогу удрать. Угу, так оно и вышло. Прежде чем издохнуть, засранец вынудил меня отступить на несколько шагов. Лишь потом гад упал и заклекотал, а за меня взялись его соратники.

Никто никогда не слышал про чаддавирский «вихрь клинков»? Техника вообще-то отнимает прорву сил, поэтому даже самый выносливый и умелый боец не может долго изображать стрекозу при помощи пары мечей. Но и этого обычно хватает, чтобы пробить любую, самую глухую защиту и прикончить противника.

Сейчас на меня шли два профессионала. И у меня не было ничего, что я мог бы им противопоставить. Не эту же дурацкую горбылину! Я запустил ею в одного наемника и тут же кувыркнулся в сторону гостиного двора. Расчет был добраться до заднего входа, а там — как повезет.

Естественно, расчет не оправдался. Боец, в которого я кинул саблей, отбил ее, даже не замедлив движения рук. А второй сместился и встал так, что, побеги я к двери, тут же получил бы саблей по спине. Пришлось прыгнуть еще раз и услышать противный свист у самого уха, еще один — у другого. Потом — прокатиться по земле под звон металла о камень и еще раз кувыркнуться.

Все. Я сам себя загнал в угол. Прямо передо мной оказалась стена соседнего дома. Я оглянулся: нападающие уже не торопились, приближаясь неотвратимо, как сама смерть. Нижняя часть лица у каждого, как и полагается, прикрывалась черной тряпкой, а на голове конусом торчала уродливая шапка, где чаддавирские наемники обычно хранили отравленные иглы и шнурки для удушения.

Мелькнула дурацкая мысль поинтересоваться: не ошиблись ли парни целью. Нет, ну в жизни случается всякое. Представить только, как будет обидно, если меня убьют, а после поймут, что обознались.

Что-то свистнуло, и один из молодчиков ткнулся мордой в землю. Второй покосился на товарища, попытался повернуться и рухнул рядом. У обоих из спин торчали короткие толстые оперенные древки. Тяжело дыша, я оторвался от стены, частью которой хотел стать, и ощутил, как сильно дрожат ноги. Умирать реально не хотелось.

В переулке, ведущем к главному ходу «Фазана», появился невысокий плотный человек с тканевой маской на физиономии. Свободная серая куртка и такого же мышиного цвета штаны, заправленные в короткие сапоги. В руках неизвестный держал маленький самострел типа того, что остался у принцессы. Как же я по нему скучал сегодняшним вечером! И сейчас тоже, учитывая, что оружие в руках незнакомца было направлено аккурат мне в грудь. А стрелять парень точно умел, это я уже понял.

— Так вот, — сказал Кору Нарим, убирая с лица кусок материи. — Думаю, настало время кое-что обсудить. Скажем, твое идиотское поведение. А кстати, — он потряс в воздухе самострелом. — Мы проверили: наши говнюки-оружейники реально клепали железки для всякого сброда. Спасибо за наводку.

Так дико оказалось видеть его улыбающуюся пухлую физиономию в этой распроклятой дыре, да еще и после всего произошедшего дерьма. Я попытался поблагодарить, проскрипел нечто непонятное и просто кивнул. Кору кивнул в ответ, еще шире улыбнулся и повесил оружие на пояс.

Потом толстячок подошел ближе и, брезгливо скривив губы, перевернул оба тела на спину. В маленькой пухлой ладошке появился небольшой нож, которым мой спаситель вспорол правый рукав куртки одного наемника, а после — другого. Брезгливое выражение сменилось задумчивым. И я понимал почему. Руки трупов оказались чистыми, без обязательных для чаддавирских наемников татуировок.

— Вне кланов, — проворчал себе под нос Кору и, спрятав нож, поднялся. — Это не чаддавирцы, мой беспечный друг. В общем-то я так и думал. Ну и хрен с ними, идем. Тут неподалеку имеется неплохой трактир, где я заказал столик на двоих. Как я понимаю, один мой знакомый купец так быстро летел на крыльях, хм, любви, что не успел поужинать. Исправим это досадное недоразумение.

— А пр… мои подопечные? — кивнул я в сторону «Фазана».

— О! Замечаю пробуждение здравого смысла и чувства ответственности. Мы решили вспомнить про свои непосредственные обязанности? Должен сказать, что за похищенную или мертвую принцессу противоядия не полагается. Ну а деньги покойнику ни к чему. — Нарим подергал бровями, словно не знал, какое выражение придать лицу: насмешливое или осуждающее. — Успокойся, за ними присматривают.

Видимо, страх смерти и радость от неожиданного спасения так застили глаза, что я не сразу заметил несколько смутных теней, застывших в переулке, откуда явился Кору. Забавный момент, маленький человечек привел десяток помощников, но расправился с наемниками сам. Думает, я буду ему благодарен?

— Если думаешь, что я прикончил этих лжечаддавирцев, чтобы вызвать у тебя чувство благодарности, — Кору похлопал меня по спине и мягко подтолкнул, — то ты глубоко заблуждаешься. Глупо надеяться на благодарность волка, которого ты спас из ловушки, куда сам и загнал. У меня имеется куда более крепкий поводок для опасного хищника. Но ты и сам о нем знаешь.

Не думал, что мои мысли так легко прочитать! Я криво ухмыльнулся и покачал головой, шагая следом за толстячком. Он, подпрыгивая, шел впереди, оставив спину беззащитной. Но это была бы последняя спина, куда я вонзил бы свой нож. И совсем не из благодарности.

— Понимаешь, просто иногда руки скучают по всему этому. — Кору потряс конечностями. — А им приходится возиться с одними бумажками. Бумажками, черт их дери!

— Как ты меня нашел? — угрюмо поинтересовался я. Теперь я замечал и других людей, явно не относящихся к числу обычных понских гуляк. Кору притащил с собой куда больше десятка бойцов.

— Ну, как ты уже мог бы сообразить, — Кору остановился перед плохо освещенным входом в здание без какой-либо вывески, — сумел тебя найти не только я. И как докладывают шпионы, происходит сие досадное недоразумение достаточно часто. Послушай хороший совет: выходи на покой сразу после этого дельца. Честно, даже не пойму, то ли везение напрочь тебя покинуло, то ли ты просто теряешь хватку.

Внутри оказалось почти темно, из освещения — лишь пара чадящих факелов да умирающий огонь в очаге. Какой-то коротышка вынырнул из сумрака, что-то неразборчиво промычал Кору, и тот так же непонятно замычал в ответ. Но оба явно друг друга поняли. После этого нас сопроводили и посадили за столик у дальней стены. Тут уже стояли четыре деревянные кружки с крышками и нарезанные овощи на тарелке. Пока мы садились на стулья, принесли огромное блюдо с большими кусками печеного мяса. Кору облизнулся и потер ладонь о ладонь.

— Просто обожаю хорошо приготовленную еду, — сообщил толстячок и некоторое время молча демонстрировал свою любовь. Я не отставал, запивая мясо холодным горьким пивом. Судя по качеству пищи и напитка, меня пригласили в один из тех трактиров, куда пускали только избранных.

— Так вот, — сказал Кору и вытер жирные ладони о полотенца, висящие на стене. — О глупости. Даже не представляю, как это произошло, но о тебе знает каждая гуннская собака. Почему вы до сих пор живы — вот самая большая загадка.

— Кое-что умею, — угрюмо проворчал я, допивая пиво.

— Ну да, ну да, — покивал собеседник. — Тоже вариант: убить всех посланников гроссмейстера. Тут, между прочим, все не так уж просто. Слыхал о борьбе правящих фракций Гуннланда? Нет? Так я и думал. Так вот, всем, понятное дело, заправляет Цанг фон ду Контен. Однако же его власть опирается на три ордена-фракции: Псы, Волки и Шакалы. И между ними постоянно идет борьба за благосклонность гроссмейстера.

— Очень интересно, — сказал я, откидываясь на высокую спинку. — Урок современной международной политики — именно то, что мне так нужно сейчас. Про Портейн ничего не желаешь поведать?

Некоторое время Кору тихо смеялся. Даже хлопнул себя по ляжкам. Потом отер слезы и погрозил указательным пальцем.

— Да ты шутник! Хорошая шутка. Так вот, слушай дальше. Все ордены знают, что нужно Цангу, и теперь они соревнуются, кто первым сумеет достать. — Кору понизил голос. — Ну, сам знаешь.

Кажется, до меня начало доходить. Однако же, раз Нарима развезло на поговорить, пусть сам скажет, благо разговаривать толстячок очень любит.

— Все те, кто вас преследует, — посланники разных фракций. Отсюда разные методы и абсолютная несогласованность. Впрочем, нам-то это только на руку. Волки послали за вами несколько крупных отрядов, Псы используют компактные ударные группы умелых бойцов, а Шакалы предпочитают обращаться к наемникам и бандитам вроде Разлучника.

Я кивнул. Теперь все становилось на места. И да, мой собеседник был абсолютно прав: когда враг разобщен, ускользнуть много проще. Странно, конечно, что у гуннов, славящихся своей дисциплиной, происходит эдакий бардак, но кто в этом мире идеален?

— Кстати, что это за урод в ударной группе Псов? — Я сделал глоток и понял, что следует притормозить: живот напоминал булькающий мешок. — Никогда такой пакости не видел. А силища у него!

— Это да. — Кору достал из нагрудного кармана тонкую щепку и принялся ковыряться в зубах. — Могу сказать только то, что знаю сам, а это не очень много. Да и достоверности здесь не больше, чем в обычном слухе. Так вот, последние полтора десятка лет гроссмейстерство быстро и умело развивает науки и технологии. В том числе магические. Поговаривают, что все эти могучие бойцы, похожие друг на друга, появились совсем не в результате спаривания избранных самцов и самок. Вроде бы магики Гуннланда вмешиваются в человеческую природу, пытаясь создать суперсолдат. Поначалу результаты не впечатляли, и неудачные образцы сжигали. Потом кое-что начало получаться. Например, уродливая тварь, способная мечом перерубить дерево. А теперь Цанг и вовсе получает красавцев, одинаковых на рожу. Равно сильных и тупых.

— Почему в других странах таким не занимаются? — спросил я, покусывая губы. Я никак не мог понять, как Гуннланд, практически уничтоженный во время последней войны, сумел так быстро возродиться, да еще и обойти победителей. И Цанг не повторял ошибок предшественников: никаких завоевательных войн — только дружба и сотрудничество. Вот только все страны, дружащие с Гуннландом, рано или поздно ложились под него, точно дешевые шлюхи. Такое ощущение, будто за гроссмейстером стоит кто-то невероятно могущественный, и растущее гроссмейстерство — лишь ширма для этой неведомой силы. Я бы тревожился, если бы мне не было так плевать. Главное — получить противоядие, деньги и дернуть отсюда как можно дальше.

Кору закончил ковырять в зубах, очистил щепку и спрятал ее в карман. Потом щелкнул пальцами, и рядом с нашим столиком появился неприметный человечек в плаще-накидке мышиного цвета. Человечек поставил на стол небольшую металлическую шкатулку. Кору приоткрыл крышку и заглянул внутрь. Потом подтолкнул коробку мне.

Я не торопился ее принимать. В ней могло находиться что угодно.

— Там внутри, — тихо сказал Кору и смачно отрыгнул, — фальшивый дублон с щербатым краем. Видал такие?

Не видел, но слышал. Я кивнул.

— Отправляйся в порт немедленно. — Кору уже не улыбался. — Мои люди приглядят, чтобы вас по пути никто не обидел, и постараются обрубить все хвосты. Так вот, в порту найдешь бекас с названием «Лебедь». Да, название дурацкое, так и капитан лоханки немного не от мира сего. Это не важно, но он единственный, кому я могу вас доверить. Покажешь ему дублон и скажешь, чтобы доставил в Олдораб. «Лебедь» — большой бекас, поэтому лошадей можете взять с собой.

— От Олдораба до границ Дувина рукой подать, — пробормотал я и рискнул приподнять крышку шкатулки. Внутри в углублении действительно лежала золотая монета, тронутая ржавчиной. — За пару дней должны управиться.

— Поторопись. — Кору встал и потянулся. Тут же рядом появился хозяин. — До торжеств остается всего пять дней. Без вас, понятное дело, не начнут, но, если Чампиурз мне начнет выговаривать, я скажу, что во всем виноват ты.

— Как обычно. — Я криво ухмыльнулся. — Не впервой.

— А теперь шевели ногами. — Нарим махнул руками, точно прогонял непослушных цыплят. — Пока не подтянулись агенты гуннов. Представляешь, какое дерьмо начнется, если они догадаются, что кто-то собирается испортить их игру?

Я представлял, поэтому не стал возражать, а рванул прямиков в «Фазан». Люди Кору перестали скрываться, да время было достаточной поздним, поэтому мой эскорт из пятерки здоровяков смотрелся равно грозно и забавно. «Точно свита важного дворянина, — мелькнула шальная мысль. — Например…»

Не важно.

У входа в постоялый двор голый постоялец выяснял отношения с обнаженной же девицей. Оба оказались в стельку пьяны и напрочь отказывались освободить проход внутрь. Когда я попытался пройти, мужик обвинил меня в сговоре со шлюхой и полез в драку.

То есть он успел замахнуться, а девица широко распахнула мутные глаза и открыла рот, собираясь завопить. В следующее мгновение оба лежали на земле без сознания, а мне некий человек посоветовал заниматься делом, а не глупостями. Мой наниматель послал в помощь очень умелых и расторопных парней. Вопрос, почему он не послал этих ловкачей сопровождать Вайолетту? Не хотел лишиться ценных кадров?

— Секрет! — громко прошептал я, постукивая в дверь. Ничего. Тишина. Я стукнул кулаком и злобно зашипел: — Секрет, черт бы вас всех побрал!

В голове мелькнула нехорошая мысль, что обоих балбесов сумели выманить и увести. Но тут же я различил звук шагов, после чего сонный голос графа сообщил, что кому-то сейчас пересчитают зубы. Я посоветовал Шу посчитать собственные, но для начала открыть дверь. Из-за спины предложили выставить дверь и войти так. У меня нашелся добрый ответ и для сопровождающего. Тот гоготнул и заткнулся.

Дверь приоткрылась, и наружу явилась заспанная рожа Сигона. В руке граф держал саблю. Шу подозрительно уставился за мою спину.

— Там кто-то есть, — сообщил он.

— Да ладно? — удивился я и толкнул дверь, отчего граф попятился, едва не шлепнувшись на задницу. Принцесса, полностью одетая, стояла посреди комнаты и держала в руках самострел, направив его на дверь. Ну хоть у кого-то тут есть голова на плечах. — Собирайтесь, немедленно выходим.

— Сейчас? — удивился Сигон, явно не зная, куда ему деть оружие. — Так поздно?

— Оставайся. — Я перебрал свои вещи, рассовал оставшиеся ножи по ножнам, повесил меч на плечо, а на другое — сумку. — Выспишься, догонишь.

— Что-то случилось. — Принцесса скорее констатировала, чем спрашивала. Она продолжала направлять оружие на дверь, где мелькали тени и кто-то тихо покашливал. — Я слышала, что наемники иногда переходят на сторону врага. По разным причинам.

Я даже не обиделся. Не удерживай меня чертова отрава внутри и украденные деньги — совсем не факт, что я бы не избавился от этой обузы. Хоть и жаль молодую дуреху, однако стакан вина и опытная шлюха сумеют заглушить голос совести.

Впрочем, никто из гуннов даже не пытался меня подкупить.

— Как ты могла такое подумать?! — укоризненно сказал я, и Вайолетта прищурилась, изучая мое лицо. Потом кивнула и опустила оружие. — Вот и молодец!

В дверь сунулась рябая рожа с приплюснутым носом и задорно хрюкнула.

— Эта, начальник, сталбыть, приказал довести до места и с барахлишком помогти.

— Лошадей на себе потащишь? — спросил я. Если судить по величине рожи, парень запросто мог тащить коней под мышкой.

— Дык уже вывели, — доверительно сообщил громила и показал все свои три с половиной зуба. — Так что доведется ножками до порту шагать. С барахлишком помогти?

Я молча швырнул ему свою сумку. Если приключится какая-то заварушка, лучше, чтобы руки оставались свободными. К этому времени Сигон успел одеться, так что нас ничто не задерживало. Кто-то из соседей высунулся на подозрительный шум, тут же получил по носу и спрятал его обратно.

Нас вели очень плотно, так что, вздумай я избавиться от опеки Кору, пришлось бы перебить десяток крепких умелых бойцов. Едва ли бы получилось. Не очень-то и хотелось. Да и зачем? В принципе, я и собирался покинуть Пон на бекасе. Разве несколько позже.

На улице сопровождающие разбежались, исчезнув в подворотнях и переулках, поэтому остались только ряборожий плосконос и еще один, скрывающий лицо за серой тканевой маской.

Улицы казались абсолютно пустыми, лишь кое-где встречались подметальщики, скребущие метлами дорогу, да позевывали девицы у дверей. На нас никто не обращал внимания.

Ну, почти никто. Один раз из переулка слева донеслось подозрительное шуршание, стук и тихий вскрик. А чуть позже, уже на спуске в порт, от стены покосившегося дома с намалеванным на дверях якорем отделились двое. Крепкие, в кожаных штанах и жилетах на голое пузо. Четверо мужиков их не смущали, потому как оба пялились на Вайолетту и шагали прямиком к нам. Попадаются и в Поне любители бесплатного женского тела. Вообще-то такие везде попадаются.

За спинами бандюков появились серые тени и обоих быстро утащили в переулок. Никто даже не пикнул.

— Хорошо работаете, — одобрил я.

Вайолетта, испуганно взиравшая на быструю расправу, после этой фразы с ужасом уставилась на меня. Сигон только успел открыть рот.

— Дык стараемся. — Рябой свистнул через редкие зубы и получил в ответ такой же короткий и тихий свист. — Усе, дальше нам дороги нема.

— А что, опасность миновала? — Вайолетта прижимала самострел к груди.

— Дык а нежели она была? — ухмыльнулся сопровождающий и отдал мне сумку. Его компаньон в маске вернул вещи Сигону. — Так, шантрапа хулиганская… А к мокрым нам никак не можна. Тёрки у нас.

Какие могут быть тёрки у фернимарских топтунов и пиратов Слез Дракона, я понятия не имел. Да и желания выяснять тоже. Потому просто подмигнул и пошел в сторону больших деревянных ворот, обе створки которых скрепляла массивная цепь. Впрочем, все равно оставалась щель, достаточно широкая, чтобы через нее проехал конный.

За воротами на лавке спал охранник. Ну а может, и не спал, учитывая, что чуть раньше здесь провели наших коней. Дальше дорога круто уходила вниз, и там, среди темных зданий, различался блеск воды.

Пристань на Красном озере не впечатляла. Особенно если сравнивать ее с портом Олдораба или Оззуна. И я даже не упоминаю морские ворота Портейна, куда заходили настоящие красавцы, способные преодолеть сотни миль океанских путей.

Здесь все выглядело много скромнее: полоса деревянного причала на мощных стойках, дюжина подъемных перекладин, три приземистых сарая для хранения рыбы и два двухэтажных здания: трактир и спальный дом. У причала покачивалось пять бекасов и десяток рыбачьих лодок.

— И куда дальше? — тихо и неуверенно спросил Сигон. — И кто все эти люди вообще?

— Сочувствующие, — туманно ответил я. — Идем пока вниз, а там уже разберемся, куда и зачем.

Если у ворот было тихо, то чем ниже мы спускались, тем различимее становился специфический шум, доносящийся от трактира. Кому-то явно били морду, кто-то орал задорное про русалку и черепаху, а кого-то просто тошнило у стены. Впрочем, все веселящиеся уже находились в том славном состоянии, когда не рискуешь далеко отходить от двери трактира. Чтобы не потеряться.

— Надеюсь, нам не туда, — мотнула головой Вайолетта. Ее лицо при виде пьяных матросов уже не выражало ужаса, как прежде. Отвращение — да, но хорошо заметно, как девица пообвыклась.

— А как я на это надеюсь! — сказал я, осматриваясь. Кору вроде знал, что делает. Едва ли бы он стал посылать нас к капитану, который усасывается до морских чертей в шумном трактире.

— А вон там — не наши лошади? — спросил Сигон, вытягивая шею и указывая пальцем в сторону. Сейчас как никогда стало ясно, насколько граф еще юн. Впрочем, симпатии ему это не прибавило.

— Наши, — кивнул я. — Идем.

Животных привязали к деревянной ограде причала. Рядом с ними уже стоял зевающий матрос и чесал затылок. Видимо, силился понять, откуда тут появились эти четвероногие штуки. Насколько мне было известно, большинство водоплавающих крайне не любили передвигаться верхом. И лошадей терпеть не могли.

— Руки убери, — сказал я и полез в карман, где лежала монета Кору. — Ваша лохань?

— Язык придержи. — У матроса ощущался сильный сингалонский акцент. Только они так растягивают гласные. — Какого дьявола тут делают сухопутные крысы? Лялечку нам привели?

Шу набычился и сжал кулаки. Матрос отступил, сплюнул в воду и заложил кулаки за пояс. Там ходившие на бекасах хранили крохотные, остро заточенные клинки. Можно по горлу полоснуть, а можно и метнуть. Как карта ляжет.

— Ша! — сказал я и достал ржавый золотой. — Лаведа Сирый вас водит?

Матрос наклонил голову и прищурился.

— А если так, то что? — обожаю разговаривать с сингалонцами: они всегда отвечают вопросом на вопрос. Обменяешься с ними парой фраз и тянет придушить говнюка.

Я швырнул монету, и моряк ловко поймал ее. Поднес к глазам, и прищур стал сильнее.

— Так это же лажа! — удивленно сказал матрос. — Причем фуфловая лажа. Иди дурных поищи.

— Заткнись и отнеси капитану, — сказал я. — Не представляешь, как он обрадуется. Расцелует тебя.

— Сам с ним целуйся. — Матрос показал Сигону неприличный жест и ловко взобрался по палке с поперечными перекладинами.

Лестница, или как называли ее водоплавающие, трап, вела на борт потрепанного бекаса. На борту корабля кто-то изобразил уродливую утку и написал: «Лебедь».

— А как мы станем подниматься на это… На эту… — Вайолетта с сомнением осматривала кривые грязные «ступени». — Оно же такое грязное, да еще и скользкое!

Я не прислушивался к ее словам. И к ворчанию Сигона, что он «всем покажет», тоже. Над нашими головами раздавалась скороговорка недовольных голосов. Матрос что-то объяснял, а его то и дело перебивали, поминая какой-то «тот случай».

Наконец перебранка закончилась, и над бортом бекаса появилась смуглая физиономия с копной иссиня-черных волос. Взгляд карих глаз пробежался по нам, задержался на мне и окончательно остановился на принцессе. Неизвестный сложил губы трубочкой и присвистнул. Потом вернулся ко мне.

— Жирный засранец злоупотребляет моей добротой, — сказал мужчина.

— Не только твоей, и не только добротой, но точно злоупотребляет, — согласился я. — Однако он обещал, что ты нас возьмешь.

— Нет, но какая ляля! — пробормотал собеседник и махнул рукой. — Давайте, бездельники.

Через борт перебросили толстую широкую доску, конец которой с грохотом упал на причал. Лошади испуганно заржали, а Вайолетта шарахнулась в сторону. На бекасе начали хохотать.

— Не обращайте внимания на этих грубых мужланов. — Брюнет отбросил волосы со лба. — Поднимайтесь на борт «Лебедя» и чувствуйте себя как в королевском дворце.

9

А как утро настало,
Тучи небо нагнало
И холодным дождем зарыдало.
А как утро настало,
Смелость ветром украло,
Сердце камнем к пяткам упало.

Казнь убийцы

Лаведа выглядел бодрым, точно и не влил в себя четыре стакана «Золотого рассвета» — крепленого портейнского. Я хорошо знал о предательских свойствах сладкого напитка, поэтому употреблял его крайне осторожно. На вкус вино напоминало взвар типа того, что варят бабки в деревнях, но было способно запросто свалить с копыт любого здоровяка в самый неожиданный момент.

Мои спутники не подозревали, чем их, собственно, угощает гостеприимный хозяин каюты, где мы расположились, поэтому охотно прикладывались к своей посуде. И если небольшие бокалы лишь развязали Вайолетте язык да заставили покраснеть нос, щеки и уши, то Сигон успел конкретно нарезаться. Граф тупо смотрел перед собой и временами бормотал нечто непонятное, постукивая кулаком по столу.

Впрочем, на мальчишку никто не обращал внимания. Я сидел чуть в стороне, постаравшись, чтобы свет двух больших желтых светильников падал куда угодно, но только не на меня. Наполовину опустевший стакан был еще тем первым, который налил Сирый. Время от времени я делал вид, будто наливаю из бутылки, зажимая горлышко большим пальцем. Нализаться на борту бекаса? Да храни меня святая Троица! Я уж лучше сяду голой задницей на клубок змей.

А принцесса вовсю чесала языком с капитаном посудины, которая в этот момент неторопливо двигалась по Мшице. Красное мы успели покинуть еще до полуночи и первого бокала «Золотого рассвета».

Так вот, Лаведа «разверз фонтаны красноречия», как любит говорить отец Чеминдиан. Капитан определенно хотел охмурить девицу, попавшую в его лапы. И у него это получалось. Ну, тут ничего удивительного: парень красив, умен и умеет чесать языком. Кстати, полная противоположность тупому спесивому блондину, голова которого клонилась все ниже.

Тут следовало проявить внимание и осторожность. Я ничего не имел против, если болтун полижется с Вайолеттой и даже пощупает девицу за сиськи. Однако на определенном моменте следовало остановиться. Если я доставлю в Дувин подпорченный товар, а это рано или поздно выяснится, Кору с меня шкуру снимет. А потом наденет и еще раз спустит.

Поэтому я булькнул бокалом и еще дальше отодвинулся в тень.

Каюта, где мы развлекалась, разительно отличалась от тех помещений, которые я видел, путешествуя на бекасах прежде. На стенах висели засушенные рыбьи тушки, ножи, кинжалы и прочие палаши. Причем, должен заметить, смотрелось все красиво и гармонично. Кроме того, я оценил качество пяти морских пейзажей. Рисовал мастер из Портейна, и очень неплохой мастер, надо сказать.

На полу лежал пушистый чаддавирский ковер золотой нити — весьма дорогая штука, как и полукресла, в которых мы сидели. Такие можно купить в предгорьях Драконьего хребта. За небольшой ширмой, украшенной картинками рыб, — полуоткрытая дверь. Я успел туда заглянуть: там находилась широкая койка, на которой не стыдно трахать даже дворянку. Принцессу, например.

О, а она явно не против! Уже позволила взять себя за руку и разглагольствовать про линию любви. И эта линия, несомненно, указывает, что обладательница оной отлично разбирается в означенном чувстве и способна ощутить, когда эта самая любовь взаимна. Вот как у одного романтичного морехода, который поглощен волной внезапной страсти. И сия волна способна захлестнуть с головой, если прелестная гостья не протянет руку помощи. Или губы, скажем.

Лаведа досадливо покосился на меня. Надеюсь, я достаточно отодвинулся в тень, чтобы никто не видел, насколько я пьян. Или нет. Сигон уперся подбородком в грудь и начал похрапывать. Лаведа налил Вайолетте еще вина и поинтересовался, не требуется ли мне сменить бутылку. Кажется, неразборчивое бормотание его удовлетворило.

Ситуация продолжала развиваться. Лаведа уже успел получить пару легких поцелуев, и его физиономия светилась ожиданием. Вайолетта лепетала, что, несомненно, знает толк в любви и отлично понимает, что подсказывает ей сердце. Слышал бы это болван, храпящий в соседнем кресле!

Очередная порция золотистого напитка плюхнулась в бокал девушки, а я подумал, что наш мореход-ловелас чересчур торопит события. Так можно получить не согласие, а бесчувственное тело. Конечно, некоторым достаточно и этого, однако же Лаведа к таковым явно не принадлежал. Сирый что-то бормотал, изучая ладонь хихикающей Вайолетты, и осторожно целовал пальчики. Принцесса даже не пыталась возмущаться или выдергивать руку. Для обольстителя дела шли как нельзя лучше. Даже жаль будет обламывать. Но он-то этого не знал, поэтому недовольные взгляды в мою сторону летели все чаще.

И тут приключилась некая неприятность. В общем, не стоило пить столько воды перед началом попойки. Средство, чтобы не набраться, — самое то, но теперь мне настоятельно требовалось отлить. А это означало оставить сладкую парочку в тот момент, когда дело приближалось к закономерной развязке. Я представил гнев Кору Нарима, но добился лишь противоположного результата: желание стало невыносимым.

Чертыхнувшись, я поднялся и, пытаясь шататься как можно сильнее, проковылял к выходу. То, что я мог сделать, предвидя ситуацию, уже было сделано: дверной замок окончательно сломан, так что запереться голубкам не удастся.

Стоило шагнуть за дверь, как напускное опьянение слетело с меня, и я бегом поднялся по ступеням наверх. В лицо ударил свежий ветер и унес даже те слабые признаки хмеля, что имелись. Матрос, стоявший на носу бекаса, покосился на меня и тут же отвернулся, вглядываясь во мрак впереди.

Троица святых и все пятнадцать спутников! Какое блаженство. Тем не менее я не ослаблял внимания: Сирый мог и подстраховаться, приказав упокоить ненужного свидетеля. Но тут обошлось. Вахтенный оказался единственным, кого я увидел на палубе, поэтому я постарался быстрее закончить свои дела и бегом вернулся обратно.

Как и следовало ожидать, дверь постарались закрыть, и, понятное дело, меня это нисколько не задержало. Опасения подтвердились: за столиком остался только храпящий болван-граф, упирающийся носом в лужицу пролитого вина. Впрочем, пока из-за ширмы не доносились подозрительные звуки, намекающие на то, что с кого-то чуть позже заживо снимут шкуру.

Я достал нож на тот случай, если хозяин бекаса вздумает дурковать, и очень тихо приблизился к двери в спальню капитана. Заглянул внутрь и понял, что некоторые вещи все еще способны меня удивить.

Ну, как, например, вот эта.

Вайолетта лежала на кровати, и лиф ее платья оказался расшнурован, так что взгляду открывались два молодых сочных плода, как любит их называть отец Чеминдиан, направляясь в гости к послушницам. То ли утомившись, развязывая шнурок лифа, то ли по какой иной причине, но Лаведа просто сидел на полу у кровати и смотрел на принцессу. Когда я вошел, капитан даже не повернул голову.

— Знаешь, приятель, — сказал Сирый, и его голос прозвучал очень странно. Кроме того, теперь стало понятно, что Лаведа столь же трезв, как и я, — в детстве у меня была мечта. Настоящая, не то что у этих придурков. Ну, типа накопить денег, купить дом…

— Стать пиратом на бекасе? — предположил я, привалившись плечом к косяку двери. Нож прятать не стал.

— Да нет. — Он хмыкнул и махнул рукой. Ну, это он зря: я едва не швырнул в него нож. — Это из той же песни. Да и что тут мечтать-то? Батя был пиратом, дед, мать его так, тоже, кем еще я мог стать? Я же был старшим ребенком, поэтому батина лохань по-любому досталась бы мне.

— Ну так поведай, о чем мечтают малолетние бандиты? — осведомился я. Кстати, отвести взгляд от обнаженной груди Вайолетты оказалось не так просто.

— Я хотел переспать с принцессой. — Лаведа повернул голову ко мне, и я увидел кривую ухмылку на его чувственных губах. — Не вздумай смеяться, засранец, это очень серьезно! Так и виделось, как я валю королевскую девку в кучу подушек и трахаю, трахаю! Именно поэтому каждую шлюху я называл принцессой или королевой.

— Мечты, мечты, — проворчал я.

— Ага. — Он кивнул, и длинные темные волосы упали на лицо. — Позже я узнал, что далеко не все принцессы такие, как их описывают в дурацких сказках, и попадаются шлюхи много красивее принцесс.

— Всяко бывает, — согласился я.

— И вот, приятель, — рассмеялся он, — представляешь, на моего «Лебедя» попадает взаправдашняя принцесса!

— Ты бредишь, — презрительно бросил я, поражаясь прозорливости собеседника и ругая дураков-спутников.

— Точно, брежу, — не стал спорить Лаведа. — У какой же еще молодой девицы в телохранителях настоящий граф и еще имеется персональный убийца? То, что белобрысый тупица — граф, я узнал еще тогда, когда ты портил мой замок. Ну а таких, как ты, мне уже доводилось встречать раньше.

— Легко узнать? — оскалился я.

— Ага. Когда задница начинает ныть, а все волосы на теле встают дыбом, значит, рядом кто-то из вашей братии. А впрочем, девчонка сама растрепала все про Фернимар, своего папашу Чампиурза и зачем едет в Дувин.

— Забудь, — серьезно сказал я, раздумывая, как сподручнее перерезать Лаведе горло и свалить с бекаса.

— Нет, ты это серьезно? Завтра же растреплю всем в Олдорабе, как собирался трахнуть принцессу, но взял и передумал. Для начала — ни одна тварь мне даже не поверит.

— Кстати, почему передумал-то?

— Боюсь, это был бы самый дорогой перепихон в моей жизни. — Он убрал волосы с лица, и я увидел искреннюю улыбку. — В моей оставшейся недолгой жизни. Да и девчонка, честно говоря, не стоит того.

— А как же мечты?

— Думаешь, я не знаю, чего все они стоят? Ты и сам это отлично знаешь. Канавы и кладбища переполнены гниющими мечтателями, и я не тороплюсь становиться покойником из-за дурацкой детской блажи.

— Разумно. — Нож я так и не спрятал.

Лаведа медленно поднялся, провел ладонью по обнаженной груди Вайолетты и тяжело вздохнул. Потом покачал головой и подошел к двери. В проеме остановился и скосил на меня хитрый взгляд.

— А сам — не? Мало ли какая фигня могла случиться по дороге?

— Сам сказал, где остаются мечтатели. Думающие членом недалеко от них уходят. Ты валишь?

— Да, переночую с ребятами. Нажрусь по-настоящему. — Он покачал головой. — Когда ты рядом — пойло в глотку не лезет. Так и думаю: скажу что-то не так или сделаю не то, а в глазу уже кусок металла торчит. Можешь расслабиться, слово Сирого: к вам никто не сунется.

Он ушел, а я подвинул Вайолетту к стене и лег рядом. Нож положил под рукой, еще один — под койку. Спать я, понятное дело, не собирался, ибо Лаведе не верил ни на медяк. После потушил лампу, так чтобы проем двери оставался освещенным. Отоспаться я всегда успею.

Из каюты доносился храп Сигона и его недовольное бормотание. Потом послышался грохот. Очевидно, граф сверзился на пол, но даже это не смогло его пробудить. Вайолетта перевернулась на бок и прижалась ко мне. В том числе и обнаженной грудью. Черт! Только этого мне не хватало. Против своей воли я ощутил возбуждение и попытался отодвинуться. Вайолетта недовольно зафыркала и почти заползла на меня. Просто великолепно!

Как там учил отгонять нечистого отец Чеминдиан? Ну, когда заглядывал через дырочку в кельи послушниц.

Представить себе нечто неприятное, лучше — пугающее. Кору Нарима? Который отправил меня охранять принцессу, чей сосок сейчас упирается в мою грудь… Нет, не работает. Ладно, тогда — палачей, которые займутся мной, если я трахну пьяную девицу, прижимающуюся… Я обнаружил, что положил ладонь на задницу Вайолетты, и нервно убрал руку за голову. Если бы хоть в Поне удалось сбросить напряжение, так нет!

Гад Лаведа своим провокационным предложением поселил внутри кучу бесов, и до самого утра они пытали меня, да так, что к рассвету в паху поселилась тупая ноющая боль. А распроклятая Вайолетта продолжала сладко посапывать, даже не думая сползать с меня. Ей-то беспокоиться было не о чем!

В общем, когда дверь каюты распахнулась и внутрь ввалился явно встревоженный Лаведа, я оказался только рад. Думаю, на загробном суде эту ночь обязаны положить на чашу весов, где находятся все мои немногочисленные хорошие поступки, и — черт побери! — она перетянет все грехи.

— Поднимайтесь! — крикнул Сирый и, судя по звуку, пнул Сигона в бок. — Быстрее! На нас напали.

Вайолетта подскочила и захлопала ресницами. Потом в ее сонных глазах появился огонек разума, и девица изумленно уставилась на меня. Я улыбнулся. Вайолетта опустила голову и осмотрела свою обнаженную грудь. Брови принцессы поползли вверх. Я продолжал улыбаться, но, кажется, губы начали деревенеть.

— Что происходит? — В голосе девушки не было гнева или возмущения, а лишь крайняя степень удивления. — Почему ты делишь ложе со мной?

— Ты предпочла бы его? — Я указал на Лаведу.

Теперь тревога на лице пирата мешалась с явной насмешкой. Потом у его ног появилась голова со спутанными светлыми волосами.

Вайолетта прищурилась, открыла было рот и тут, видимо, вспомнила что-то из ночных событий, потому что на щеках ее вспыхнули ослепительно-красные пятна. Принцесса нервно спрятала грудь и начала торопливо зашнуровывать лиф. Продолжая этим заниматься, перебралась через меня и встала лицом к стене. Крохотные ушки горели ярче солнца.

Но больше всех остальных оказался удивлен Сигон. Граф вообще ничего не говорил, а только открывал рот, изображая рыбу, выброшенную на берег. На меня мальчишка глядел так, словно увидел самого нечистого во плоти. Если бы он еще знал, что нынешней ночью я и Лаведа оказались так близко к исполнению его мечты, точно бы удавил обоих. Или себя.

— Что случилось? — Я собрал вещи и проверил оружие. Судя по взволнованному виду Сирого, оно могло скоро потребоваться. — Кто напал-то?

— Понятия не имею. — Капитан кивнул на дверь и первым начал подниматься по ступеням. — Три очень странных посудины, я таких еще никогда не видел. А уж поболтаться по миру успел, поверь мне.

На палубе царило оживление. Я бы даже сказал, что возбуждение команды весьма походило на панику. Матросы метались вокруг, точно длиннохвостые обитатели лесов Бортвина, и верещали очень похоже. Правда, эти крикуны успевали делать кое-что полезное. Например, проворачивать длинное весло на корме корабля, тянуть за веревки единственный треугольный парус то вправо, то влево. Ну и еще подкатывать к низким бортам гигантские самострелы на деревянных колесах. Вместо острия на конце длинных палок я разглядел большой серый шар с черной промасленной веревкой.

— Смотри. — Лаведа ткнул пальцем в редеющий утренний туман. — Видел такие раньше?

Нет, раньше я таких кораблей нигде не видел. Странные штуки, очень странные. Для начала, у них напрочь отсутствовали паруса. И тем не менее кораблики очень даже неплохо разрезали волны озера и ловко маневрировали. И у каждого суденышка из надстройки в центре палубы торчала широкая труба, откуда валил черный дым. Жрать они там готовят, что ли? Самое удивительное: борта кораблей блестели металлом.

— Почему они не тонут? — спросил я и покосился на Лаведу. Тот пожал плечами. — Это же, мать его, распроклятые железяки, и плавать они должны как топор!

— То-то и оно, — проворчал капитан. — Наверное, какое-то колдовство.

— Скорее всего, — согласился я и зевнул. Все же давала знать о себе чертова бессонная ночь. Вновь заболело в паху, напоминая о том, как плохо лежать в постели с молоденькой девицей и ничего не предпринимать. — Что думаешь?

— Это неприятности, а знаешь, что мы думаем о неприятностях? — Сирый осклабился и достал из кармана своей куртки короткую изогнутую трубку типа той, которой дымят легини. — Мои дармоеды все утро чешут языками: дескать, баба на борту — к несчастью. Вот отсюда и неприятности.

В этот момент означенная баба, сиречь принцесса Вайолетта, объявилась на палубе. Девица успела привести себя в порядок, но по-прежнему выглядела весьма смущенной. Когда мы встретились взглядами, показалось, будто уши Вайолетты вспыхнут настоящим пламенем. А вот Сигон за спиной своей дамы сердца смотрелся, точно Призрак Возмездия из деревенских сказок — такой же серый и злой. Недобро взглянув на меня, граф тут же бросился к борту бекаса. Опустошать желудок.

— Угу, — не стал я возражать собеседнику. — Сам знаю, все беды — от баб. Когда, говоришь, последний раз доставлял в Пон партию шлюх?

Лаведа рассеянно улыбнулся и на своей версии причин происходящего настаивать не стал. Тем не менее я точно знал, что капитан прав, и, думаю, чародейские кораблики появились здесь не просто так. Гроссмейстер мог быть очень настойчивым, если ему что-то требовалось. Вот только, черт побери, как его люди смогли отыскать нас посреди огромного озера, именуемого Слезами Дракона?! Опять чародейство?

— Они нас взяли, — констатировал Лаведа и оказался совершенно прав.

Металлические корабли, пыхтящие черным жирным дымом, встали треугольником, в центре которого находился наш бекас. Все попытки избежать «почетного» эскорта ни к чему не привели. Мало того, треугольник быстро уменьшался, по мере того как преследователи сокращали расстояние между нами.

Зато у нас появилась возможность рассмотреть странные штуки ближе. Да и туман успел развеяться. Солнце поднялось выше, и его лучи играли на блестящих бортах металлических кораблей.

Палубы их поражали отсутствием какой-либо оснастки и команды — просто голые блестящие поверхности. Такие же коробки с дымящими трубами. Правда, в металле надстроек я разглядел какие-то круглые темные пятна. Возможно, закрытые окна. Такие же — вдоль бортов.

— Если они собираются напасть, — вслух размышлял Лаведа, отдав приказ матросам взять врага на прицел, — почему не открывают огонь? Разумно было бы нанести нам урон на расстоянии, а после сблизиться и взять на абордаж. Ну или просто утопить, если мы им не нравимся.

— Возможно, им нужно забрать что-то, что находится на борту «Лебедя»? — очень осторожно предположил я и покосился на Вайолетту. Она еще не решилась подойти ближе. — И это что-то должно оставаться в целости и сохранности.

— Но, нечистый их побери, я же не взял никакого груза! — взорвался капитан, и дымящаяся трубка едва не вылетела из его перекошенного рта. Внезапно моряк нахмурился и повернул голову. Посмотрел на принцессу, и смуглое лицо отразило понимание. — Так вот в чем дело. Ну что же, извини, приятель, но эта посудина мне дороже, чем любые договоренности. А эти штуки выглядят так, словно способны утопить десяток «Лебедей».

Он отступил и потянул из кармана длинную пищалку на веревке. С помощью этих свистулек капитаны бекасов отдавали приказы команде. Достаточно одного сигнала, и полсотни головорезов немедленно набросятся на нас. С таким количеством мне не совладать по-любому.

Да и я не собирался. Даже оружие не стал доставать.

— Если это те, о ком я думаю, то свидетелей они не оставят. — Металлический борт приблизился, и стало понятно, что темные пятна — действительно окна, закрытые выпуклыми крышками. — Возьмут и перережут вас, как свиней. А твой кораблик отправят на дно. Прикинь, какая позорная смерть для гордого пирата?

— Что, предлагаешь умереть почетной? — Сирый нервно хихикнул.

— Предлагаю выжить, — сказал я и подмигнул. — Чтобы забрать девку, им потребуется выйти наружу из своих металлических коробок. А пока у тебя есть возможность проверить, насколько прочны борта этих посудин. Заметь, в ответ они стрелять не станут. Ну?

— Слишком умен для обычного убийцы, — проворчал Лаведа и дунул в пищалку. Резкие протяжные трели напоминали песню пьяного соловья. — Приготовиться к бою, стадо бесхвостых обезьян!

— Что происходит? — Вайолетта наконец совладала со своим запоздалым смущением и приблизилась к нам. Однако в глаза мне старалась не смотреть. Делала вид, будто ее очень интересуют приближающиеся корабли. — И что это за странные штуки?

— Очень опасаюсь того, что это гуннские корабли, — сообщил я. Лаведа услышал мое предположение и замысловато выругался. — В связи с чем предлагаю тебе и графу немедленно спускаться вниз и ждать там, пока вся эта чертовщина не закончится. Скоро тут станет чересчур оживленно.

— Но… — начала принцесса, однако я не стал ее слушать и махнул графу.

Шу вроде закончил свой моцион, хоть его физиономия и оставалась нежно-зеленого окраса.

— Забирай ее и прячьтесь, — приказал я.

— Я способен оказать посильную помощь, — а сам-то еле языком ворочает! — Лишний меч…

— Будет только лишним, — хмыкнул Лаведа. — Убирайтесь с палубы, пока я не приказал ребятам выпинать вас. Живо!

Сигон начал менять окраску с зеленой на красную, но принцесса подхватила его под локоть и потянула прочь. Очень, надо сказать, вовремя.

Засвистело, и в борт бекаса впились металлические крючья на длинных тонких веревках. Суденышко вздрогнуло и замерло. Еще бы, нас стреножили сразу с трех сторон! Некоторое время ничего не происходило, точно нам давали привыкнуть к участи пленника. Один из матросов рубанул по веревке саблей, но клинок отскочил, точно чертова штука тоже была металлической. На оружии осталась зазубрина.

— А ну, вжарь! — скомандовал Лаведа матросу, который целил ближайшим самострелом. — Проверим, какие у них яйца.

— Дык тут же рядом, — хрюкнул обнаженный до пояса здоровяк. — Рванет — нам хана!

— Валяй, говорю! — Лаведа приложил стрелка кулаком между лопаток. — Трусить потом будешь.

Громила пожал могучими плечами и ударил кулаком по рычагу. Самострел взвизгнул и выплюнул заряд в сторону металлического борта. Слишком поздно я обратил внимание на то, что Лаведа присел.

А я — нет. Вот и пострадал.

Шарахнуло так, словно рядом ударила молния. Да и сверкнуло не хуже. Мало того что меня швырнуло на палубу, приложив башкой о шершавую доску, так я еще на некоторое время ослеп и оглох. Вроде вокруг метались какие-то тени и кто-то даже кричал, но все это воспринималось так, словно я находился за толщей мутной воды.

Потом вода разошлась и оказалось, что я нахожусь в самой гуще жестокой схватки. Пока я валялся в отключке, на борту «Лебедя» невесть откуда появились рослые беловолосые парни в легких металлических доспехах с короткими топориками в каждой руке. Надо сказать, что оружием пришельцы владели весьма умело.

Впрочем, в этом пираты им ничуть не уступали, так что сражение шло на равных. Рядом со мной уже появились соседи: смуглый оборванец с рассеченной грудью и блондин с расколотым черепом. В тот момент, когда я окончательно очухался, в окровавленную доску палубы у моей головы воткнулся упавший топорик, а чуть позже к нему присоединился его владелец.

Вопли, крики, кряхтение, ругательства и стоны. Звон металла, глухие удары и омерзительный скрип, с которым оружие ломает кость. Кого-то душили, кто-то шипел, зажимая рану на животе, а кто-то дико хохотал, словно в него вселился сам нечистый.

Знаете, что легче всего сделать в такой ситуации? Сдохнуть. Причем совершенно случайно. Например, получить удар от собственного товарища, не разобравшего, кто именно перед ним. Или, прикончив врага, нарваться на его последний конвульсивный удар. И еще тысяча и один способ.

Знаете, как выжить в такой потасовке? Не участвовать в сражении. Совсем. Тихо удрать, то притворяясь мертвым, то быстро перекатываясь под ногами сражающихся. Главное, не давать никому понять, что ты можешь представлять угрозу. Пусть считают тебя трупом или не замечают вовсе.

Именно так я и добрался до борта бекаса и обнаружил, что значительная его часть отсутствует — видимо, вследствие взрыва, так удачно лишившего меня сознания. В металлическом борту, который находился совсем близко, зияла огромная рваная дыра. Оттуда валили клубы густого дыма, и вроде я заметил языки разгорающегося пламени. От гуннского корабля к нам оказались переброшены две широкие доски. Очевидно, по ним сюда и добрались белобрысые солдаты.

От другого борта бекаса донесся звук громкого взрыва, а в воздух поднялся фонтан из мутной воды, деревянных щепок и чего-то, весьма похожего на куски человеческих тел. Кораблик содрогнулся и спустя очень короткое время начал заваливаться набок.

Однако сражающихся это не остановило. Кажется, большинство даже не заметило, что произошли какие-то изменения. Трупов на палубе становилось все больше, а вопящих воинов не убывало. Откуда они брались — только нечистый ведает. В толпе я заметил Сирого. Капитан остервенело рубил двумя огромными саблями ошалевшего гунна. У белобрысого уже отсутствовало ухо и кусок носа, а левая рука была рассечена от плеча до шеи.

Один из гуннов приметил меня и попытался ткнуть в глаз широким ножом. Я ловко увернулся, схватил проказника за руку и, крутнувшись на месте, запустил врага за борт. Кажется, гунн что-то кричал, потому что его рот оказался распахнут, но в общем гвалте его вопль не различался.

Впрочем, стану я еще обращать внимание на эту досаную мелочь. А вот то, что действительно важно — троица рослых блондинов сумела пробиться ко входу в трюм, и пока пара бойцов отражала атаки пиратов, один начал спускаться по ступеням. Понятное дело, я с самого начала знал, зачем эти уроды сюда пожаловали.

Пришлось еще раз проделать путь между ног и трупов. Только теперь двигаться стало тяжелее, потому как количество неподвижных тел значительно увеличилось, а крен стал много сильнее. Пока гунны, истошно вопящие: «Der Teufel soll das buserieren, schweinbande!»[33] — отражали натиск полуголых матросов, я проскользнул между широко расставленных ног широкоплечего гуннландца и почти скатился по ступеням.

Впереди слышалась какая-то возня, вздохи и глухие удары. В общем, если забыть о том, что происходит на самом деле, я бы подумал, будто граф решил отсношать принцессу, пока это не сделал кто-то еще.

Понятное дело, все обстояло несколько иначе.

Гунну не удалось захватить Шу врасплох, и тот даже умудрился обезоружить нападавшего. Это хорошая новость. Плохая — оружие графа лежало у дальней стенки, посему оба противника вцепились друг другу в глотки и тупо душили. Интересно было бы посмотреть, кто выйдет победителем. Жаль, на это не было времени.

Поэтому я просто ткнул гунна ножом под лопатку, и пока тот пытался сообразить, какая неприятность приключилась, махнул рукой Вайолетте. К чести принцессы, та все это время не сидела на месте, а пыталась приложить гунна бутылкой по голове. Только сейчас девица облегченно вздохнула и опустила свое «оружие». Ее телохранитель отпихнул неподвижное тело врага и принялся массировать шею. Ни слова благодарности!

— Пошли, — сказал я и, нырнув в каюту Лаведы, забрал сумки с вещами. — Боюсь, очень скоро эта посудина уйдет под воду.

— А что там? — спросила Вайолетта и указала пальцем вверх. Крики и стоны умирающих доносились даже сюда.

— Ничего особенного. — Я бросил одну сумку очухавшемуся графу. — Как обычно — неприятности.

Громыхнуло. Бекас шатнуло так, что нас бросило на стену. Когда содрогания корабля прекратились, выяснилось, что он почти завалился на бок. Я отчетливо слышал громкий треск и плеск воды. Встревоженно ржали наши лошадки. Потом вновь затрещало, и ржание утихло. Хм, кажется, Уркаган отправился в свой конский рай.

Подниматься по ступеням, оказавшимся почти на стене, оказалось не так-то просто. А на выходе еще и пришлось ткнуть ножом в чью-то окровавленную рожу. А не хрен мне преграждать дорогу! Даже не знаю, кто это и был.

— Мама! — закричала принцесса, когда мы выбрались наружу. И я готов был полностью поддержать ее в этом вопле.

Бекас успел до середины погрузиться в воду и очень резво продолжал это делать. Из трех металлических корабликов я наблюдал только два. Причем один стоял носом вверх, точно собирался взлетать в небо, а второй вовсю чадил, и языки огня прорывались через щели в его блестящих бортах.

Видимо, последний взрыв прикончил большую часть бойцов с обеих сторон, потому что в воде я наблюдал лишь несколько голов. В отдалении я заметил счастливчиков, которым удалось заполучить большие куски деревяшек. Уцелевшие резво уплывали прочь, и нам следовало как можно быстрее последовать их примеру.

Или научиться дышать под водой.

— Мамочка! — На этот раз крик принцессы больше напоминал визг. Вайолетта сделала шаг вперед и попыталась съехать по мокрой от крови палубе прямиком в воду. Шу хоть и находился в таком же одуревшем состоянии, как и его дама сердца, но таки успел схватить ее за руку. — Что нам делать?!

Ясно одно: если я собирался выжить, следовало избавиться от большей части вещей, какими бы ценными они ни были. И если мои спутники теряли только одежду да прочую ерунду, то у меня сердце обливалось кровью. Но выбора не было: со всем этим я просто не выплыву.

— Держитесь! — прошипел я, когда бекас содрогнулся и бойко забулькал через поднимающиеся горбом доски. Откуда-то с невидимой нам части кораблика донесся отчаянный вопль и громкий всплеск.

Я торопливо закрепил меч на спине и отправил все остальное, в том числе содержимое карманов, ко всем чертям. Сигона пришлось стукнуть по руке, чтобы молодой балбес таки разжал пальцы и выпустил сумку. Наш багаж весело скользнул вниз и пропал под водой. Принцесса еще раз вспомнила покойную матушку, а я понял, что до полного погружения остались считаные мгновения.

— За мной! — прохрипел я и навалился на кусок борта, где заметил трещину. — Давай же!

Захрустело, и большая плоская деревяшка обрушилась в грязную от обломков воду. Последняя судорога умирающего бекаса сбросила нас в озеро.

— Держитесь за него!

В рот попала вода, и я едва не захлебнулся. Вынырнув, обнаружил, что Вайолетта и Шу послушно вцепились в это жалкое подобие плота. Я последовал их примеру, отплевываясь от мерзкой на вкус влаги.

В этот момент рвануло так, что заложило уши. Взорвался один из металлических кораблей. Какой — я так и не понял: когда очистил глаза, на поверхности не наблюдалось ничего, кроме огромной воронки. И она пыталась втянуть нас в свои недра.

— Гребите! — завопил я, яростно болтая ногами. — Давайте! Пока не утонули, мать вашу! Гребите!

Страх придает людям большие силы. В этом я убедился, когда после рывка от смерти обернулся и увидел, что мы успели уплыть на пол-лиги от места былого сражения. Воронки я уже не обнаружил. Из воды, как ни странно, поднимался столб белого дыма и уходил в небеса. В сущности, вода и небо — вот и все, что я мог наблюдать. Плохо. Озеро Слезы Дракона очень большое, и я не знал, куда мы успели добраться, пока не столкнулись с гуннами.

— Что дальше? — спросил Шу. Светлые волосы прилипли к бледной физиономии графа, делая его похожим на утопленника. — Куда?

— Прямо, — фыркнул я. — Но можно уже так не надрываться. Теперь берегите силы.

Хорошо, что солнце успело высоко подняться и даже начало припекать. И очень хорошо, что сейчас — не зима и не конец осени. Иначе наше плавание завершилось бы очень скоро. А так вода хоть и прохладная, но не до такой степени, чтобы замерзнуть.

Тем не менее плыть в одежде — нелегкий труд, так что очень скоро я заметил, что Вайолетта начала закатывать глаза, а пальцы девушки то и дело соскальзывают с края деревянного обломка. Ну да, все эти юбки. Сигон тоже побелел от усталости, но на графа мне было плевать: утопнет — и черт с ним.

— Помоги, — сказал я Шу и объяснил, чего, собственно, хочу.

Вдвоем мы забросили принцессу на деревяшку, отчего та почти погрузилась в воду. Второго пассажира эта штука просто не выдержит, но этого от нее и не требовалось.

— Там земля, — прошептала Вайолетта и указала пальцем. — Недалеко.

И точно. А то я так сосредоточился на болтании ногами, что напрочь перестал следить за окружающим миром. Прямо по курсу чернела полоска берега. Думаю, расстояние — около лиги.

Далеко справа на воде темнели какие-то точки. Еще плывущие. И не важно, кто — гунны или пираты, встреча с ними в любом случае не сулила нам ничего хорошего. Слева на волнах качались какие-то белые птицы. Они смотрели на нас, как мне показалось, с изумлением. Ну да, не часто такое увидишь.

— Я сапоги потерял, — пробормотал Шу и несколько раз клацнул зубами. — Еще немного…

— Еще немного, и выберемся, — подбодрил я его без всякого энтузиазма. — Хочешь жить — держись.

— Си, — прошептала Вайолетта. — Ради меня.

Я вспомнил, как девица вела себя этой ночью, и только хмыкнул. Однако с него все как с гуся вода: заработал ногами так, что только брызги полетели. Дурак, что и говорить.

Тем не менее в любой дурости есть свои положительные моменты. Особенно если она чья-то чужая. Как в данном случае. Когда мы добрались до мелководья, граф выглядел полумертвым. Нам пришлось едва не тащить его, взяв за руки. Глубина тут была ниже пояса, но Сигон сейчас мог утонуть даже в луже.

Берег, куда мы выбрались, не впечатлял шикарными видами: пологий песчаный склон с редкими чахлыми травинками и такими же дохлыми деревцами. Чуть дальше пляж сменялся низкими холмами, поросшими чем-то колючим. А еще дальше, если меня не обманывали глаза, начинался густой черный лес. Я начинал догадываться, куда нас занесло, и особой радости не испытывал.

Впрочем, живы остались, и то славно.

Шу, стоило его отпустить, тут же ткнулся мордой в песок и шевелиться определенно не собирался. Вайолетта попыталась его перевернуть, но сил уставшей принцессе для такого подвига явно не хватало. Девица жалобно уставилась на меня. А я в тот момент больше всего хотел, чтобы меня оставили в покое и дали просто полежать на теплом песочке. Желательно избавившись от промокшей одежды.

Чертыхнувшись, я пнул Шу и перевернул его на спину. Потом очистил рот графа от набившегося туда песка. Сигон захрипел и начал кашлять.

— Вот и славно, — сказал я и попытался снять куртку. Мешали ремни меча, про который я успел забыть. — Меня не трогать, даже если нечистый устроит драчку со святой Троицей и пятнадцатью спутниками одновременно.

То ли ремни ножен успели подгнить, то ли дернул я чересчур сильно, однако же что-то щелкнуло, и упряжь разом слетела с меня и упала на землю. Туда же немедленно отправилась и куртка. Потом я расшнуровал сапоги и вылил из каждого по доброму кувшину грязной воды. Расстегнул рубашку и потянулся к пряжке на штанах. Вспомнил о спутниках и посмотрел на Вайолетту. Девица ответила мне совершенно безумным взглядом.

— Очень рекомендую его тоже раздеть. — Я ткнул пальцем в сипящего графа и принялся раскладывать одежду на песке. Прижал камнем. Ветер хоть и слабый, но случались сильные порывы, а искать высохшее барахло по всему берегу как-то не хотелось. Ноги и так напоминали здоровенные тяжелые колоды.

Я плюхнулся на задницу и только сейчас обратил внимание, что принцесса больше не наблюдает за мной. Шу ее тоже не интересовал. Девица смотрела куда-то за мою спину. Туда, откуда доносился тихий плеск. Ну, как если бы кто-то выбирался из воды на берег.

Быть того не может!

Я подтянул ногой меч ближе и, только взяв оружие в руки, обернулся.

Нет, я мог ожидать чего угодно. Одного из пиратов, или гунна, уцелевшего в схватке. Случайного рыбака. Рыбу, мать бы ее так, оскорбленную вторжением в ее обитель и пришедшую, чтобы набить мне рожу.

Из озера медленно выползал заросший спутанным волосом человек в бесформенном рубище, напоминающем мешок. На шее у пришельца блестело металлическое кольцо, цепь от которого уходила в воду. Человек, надрываясь, тащил за цепь что-то, похожее на большую корягу. Спустя несколько мгновений стало ясно, что это не кусок дерева, а дохлый гунн, который прежде водил этого магика.

Да, нечистый меня побери, когда пришелец убрал волосы с лица, я его тут же узнал. Тот самый, которого я видел у лесного святилища и потом в лагере легиней. Не хватало только обруча на голове.

Магик поднатужился и вытащил труп на берег. Вайолетта глухо хрюкнула и сделала попытку всхлипнуть. Я потащил меч и обнаружил, что проклятая железяка наглухо застряла в ножнах. Кроме того, я абсолютно не представлял, чего можно ожидать от нашего гостя. Вроде бы он оказался свободен от унизительного рабства и может идти на все четыре стороны. Я бы так и поступил. Но я не магик, а у них, говорят, еще те тараканы в башке.

— Ну что, приятель, — сказал я, лихорадочно дергая за рукоять оружия, — теперь можешь спокойно идти гулять. Сними себе хорошую шлюху, а лучше — двух и оттянись по полной. Нажрись, в конце концов.

Точно только осознав, что кроме него на берегу находится кто-то еще, мужчина резко поднял голову и уставился на меня. Борода магика задергалась, и я различил странные звуки, напоминающие хныканье младенца. Черт, он реально хныкал!

— Они накажут меня, — всхлипывал бородач и все ближе подтягивал труп. — Они не дадут кушать и заставят всю ночь стоять на острых камнях. Я был плохим, я плохо себя вел.

— Эй, Секрет, — сказал я, не отводя взгляда от чокнутого волшебника. Вайолетта издала непонятный возглас. — Забирай своего графа и катитесь отсюда как можно быстрее и дальше. А если он не встанет, то беги сама. Со всех ног беги.

Послышалась возня, а меч наконец сдвинулся и даже вышел на треть, после чего вновь застрял. Магик встал на колени и возложил ладони на цепь. Вспыхнуло, и кусок «поводка» исчез, как и не бывало. Теперь волшебника уже ничего не удерживало. Борода вновь задергалась, и я услышал бормотание, которое становилось все громче:

— Я был плохим! Меня нужно наказать, но, — он уставился на меня, и темные глаза в одночасье наполнились желтым сиянием, — ты был очень плохим, и я накажу тебя!

На последних словах голос магика уже ничем не походил на человеческий. Скорее он напоминал рев дикого зверя или громыхание грома. От одних этих звуков все мокрые волосы на моем теле мгновенно высохли и встали дыбом.

А потом магик выбросил руки перед собой, а я мгновенно метнулся в сторону. Оставалось только надеяться, что принцесса серьезно отнеслась к моему предупреждению и успела удрать. В прыжке меня догнала упругая волна горячего воздуха и пронесла шагов на двадцать дальше того места, куда я собирался попасть.

Песка я нажрался не меньше, чем Шу до этого. Кроме того, некоторое время я ничего не видел и не слышал, оглушенный близким взрывом. Когда продрал глаза, то сразу увидел долбаного магика, который неуклюже топтался на берегу. Кажется, он никак не мог определиться, что делать: преследовать парочку, ковыляющую по пляжу, или добивать меня. Очень хотелось, чтобы чародей отправился за принцессой. Ну очень хотелось!

— Эй, говнюк! — Я встал на колени и помахал рукой. Из носа пошла кровь. — Это все, на что ты способен? Значит, твои хозяева правильно сделали, когда посадили тебя на цепь. Я бы тебе еще намордник нацепил.

Мужчина заскрежетал зубами и прихрамывая пошел ко мне. Он бил себя кулаками по лицу и визжал:

— Плохой, плохой! Накажу!

Меч лежал в паре шагов, причем из песка торчала только рукоять. Я поднял клинок и обнаружил, что чертовы ножны остались на месте. Попробовал потянуть. Вновь тщетно. Да что за…

Пока я занимался этой фигней, пускающий слюни чародей подошел ближе и остановился. Поднял руки вверх и завыл. Будь у меня нож или шоган, я бы ему показал. Но у меня остался только чертов меч, застрявший в ножнах. Однако о везении. Если бы у магика не снесло башню и он не страдал слабоумием, я был бы уже кусками трупа. Обычно боевые волшебники просто хреначат своих врагов, разметая их на ошметки.

Так, везение закончилось. Под заунывный вой чародея песок пляжа вздыбился и превратился в здоровенного песчаного великана. В руках этот голем держал огромную песчаную же дубину, занесенную для удара. И несмотря на кажущуюся неуклюжесть, двигался монстр весьма проворно.

Я метнулся в сторону, увяз ногами в сыпучей дряни и едва не угодил под удар песочной булавы. Магик дико захохотал, а его творение шустро приблизилось, поднимая оружие для нового удара. Стоило мне сосредоточиться на оружии, как тварь пнула ногой.

Удар вышел скользящий, но хватило и того, чтобы правый бок онемел, а во рту появился привкус крови. То ли от удара, то ли устав издеваться над хозяином, но меч освободился из плена. Да и удар очень удачно отбросил меня почти к самому врагу.

Песочный монстр быстро развернулся и скользнул вперед, опуская дубину вниз. Рядом хохотал, брызгая слюной, бородатый чародей, и его глаза сверкали ярче солнца. Песочная булава плюхнулась о землю за моей спиной. Я кувыркнулся вперед, едва не сломал левое запястье и оказался перед воющим магом.

Пылающие глаза уставились на меня, и я быстро полоснул мечом по горлу волшебника, отхватив заодно большой кусок заплеванной бороды. Магик булькнул и свалился на колени, пытаясь зажать ладонями рану. А я слишком поздно сообразил, что тень, упавшая на меня, грозит большими неприятностями.

В самый последний миг я посмотрел вверх и увидел, что голем превратился в огромную гору песка. И эта гора рушится прямиком на меня. В следующее мгновение сокрушительный удар отправил меня в страну вечного мрака.

10

А как утро настало,
Как девица не спала,
Как любовника ласку она вспоминала.
А как утро настало,
А как смерть все шептала,
Как уснуть навсегда она приглашала.

Казнь убийцы

Нет, как выяснилось, как раз мрака тут и не было. Возникло ощущение, будто я сижу над рекой и рассматриваю что-то в ее переливающихся водах. Точно отражения быстро летящих облаков. Впрочем, у этих имелись четкие очертания, и в них я угадывал лица людей и даже события.

Черт побери, я рассматривал собственную жизнь! Причем именно ту ее часть, которую так не хотел вспоминать. Почему последнее время и сны, и видения упорно возвращали к тому прошлому, которое я долго и упорно пытался выбросить из памяти? Если высшие силы пытались мне что-то втолковать, им следовало выражаться яснее. Например, прогромыхать с небес приказ или прислать говорящих единорогов.

Или эти видения пророчат близкую гибель? У меня был знакомый ассасин, который и научил меня использовать шоганы. Странный такой парень, с коричнево-желтой кожей и узкими глазенками. Мы с ним шатались по Западному Бортвину, и как-то он принялся рассказывать, что последние дни ему снится детство. Смеялся, вспоминал шалости и наказания за них. Через пять дней его убили. Нелепая смерть от случайной стрелы.

Это ждет и меня?

Образы в призрачных водах становились все отчетливее, так что я уже не сомневался, кого вижу. Вот Сигурд, средний брат. Всегда спокойный, рассудительный и доброжелательный. Единственный доброжелательный из всей семьи. Брат был чуть выше меня и чуть ниже старшенького. На впалых щеках — следы от черной напасти. Темное облако, из которого появился брат, внезапно облепило его тело, обратившись монашеской сутаной. Ну да, Сигурд обучался в семинарии и стал монахом.

Маранга Верзин, моя мать. Холодная красавица, предпочитающая беседы со святым отцом всем остальным развлечениям. Шли слухи, дескать не все так чисто в этих беседах один на один. Отец тщательно проверил, убедился во лжи сплетников и вздернул всех. Больше кривотолков не было.

Мать ровно относилась ко всем своим сыновьям. Ровно — значит равнодушно. Думаю, не будь такой нужды, она бы и вовсе не заводила детей. Но даже в ее равнодушии имелись нюансы. Сигурд определенно занимал место любимчика и часто сопровождал мать. Старшего она терпела в силу того, кем он должен был стать. А я родился третьим, и терпеть меня не требовалось.

Лаферд Верзин. Невысокий коренастый мужчина с таким тяжелым взглядом, что, когда он смотрел на тебя, казалось, будто в лицо дует ураганный ветер. Отцу достаточно было бросить взгляд на любого болтуна, и тот немедленно умолкал, бледнел и выглядел испуганным. И это при том, что отец никого и никогда не наказывал без веской причины.

Невзирая на скромный рост, отец обладал чудовищной силой. Я сам видел, как он с одного удара разрубил чучело рыцаря в полном боевом доспехе. Говорят, когда в молодости отец воевал с гуннами, те сразу же бежали, узнав, кто к ним идет.

Монахов отец недолюбливал. Возможно, отчасти тому виной было увлечение матери. Поэтому к Сигурду отец относился с легким презрением. Старшего брата держал при себе и всячески поощрял во всех начинаниях. А если тот оказывался не прав, одергивал, но очень мягко.

А я родился третьим. И как бы вовсе отсутствовал.

Нет, меня учили, и не хуже остальных. Не гнали, если я приходил с вопросами, и даже могли дать некий полезный совет. Но все это, как со смертельно больным: его могут лечить, но при этом отлично понимают: болезному хана.

О своей грядущей судьбе я узнал, когда мне стукнуло двенадцать. Нет, я и до этого читал книги, где описывалось устройство нашего общества. В том числе и концепцию трех отпрысков, первый из которых получает все, а третий — ничего. Но прочитанное казалось диковинной сказкой, не имеющей никакого отношения к моей жизни.

Просто не верилось, что третьего сына короля могут взять и запросто выбросить за ворота.

Да, я был третьим сыном короля Верзина. Вот отчего так веселился Кору Нарим, когда читал мои бумажки. Уж не знаю, откуда это стало ему известно, но дела обстояли именно так: я родился в семье короля.

Но родился третьим, черт побери!

Редкостное невезение. Мать выносила тройню, и магичка-повитуха сообщила об этом заранее. Поэтому при родах присутствовали представители Церкви Трех Основателей. Они очень внимательно следили за рождением малышей и помечали каждого, тщательно фиксируя в бумагах. Нет, ну почему эти гады не ошиблись?

И вот мне предстояло прожить в отцовском дворце до совершеннолетия, а после покинуть его, не имея в кармане даже медной монеты. И об этом, широко ухмыляясь, мне поведал старшенький. Тот, кому доставалось все.

Я тогда не знал, почему старший брат — тоже, как и отец, Лаферд — так меня ненавидит. Предполагал, что из-за успехов в учебе, где я опережал его во всех предметах. Но все равно: откуда такая неистовая злоба? С жестокими розыгрышами, подсыланием прихлебал для потасовок и постоянными жалобами отцу. А наказания за проступки, реальные или мнимые, могли оказаться весьма жесткими.

И вот настал день, которого я так боялся. Мать равнодушно удалилась, а отец спокойно объяснил, что пришло время отправляться в самостоятельную жизнь, как это обязывает Троица Основателей. Спокойная физиономия отца, сочувствующая — Сигурда и откровенно злорадная — старшего брата Лаферда. Мне не разрешили взять ничего, кроме того, что оказалось на мне надето. Проводили к воротам и захлопнули их за моей спиной.

К счастью, я все-таки проникся серьезностью ситуации и за год до изгнания начал откладывать деньги и кое-какие припасы. В тайнике за городом меня ожидали два плотно набитых кошеля и мешок с вещами. Я надеялся, что этого хватит для начала новой жизни. Пусть не такой безмятежной, как во дворце, но хоть более-менее пристойной.

И вновь все мои мечты пошли прахом. В первом же постоялом дворе, где я остановился на ночевку, меня попытались прикончить. Пятеро здоровяков с лицами, закрытыми кожаными масками, вломились в комнату, и, не прыгни я в окно, остался бы навеки там.

Жизнь сохранить удалось, а вот деньги и вещи — нет. Что делать дальше — я просто не знал. Мелькнула мысль пойти и вздернуться в ближайшем леске.

Когда я почти склонился к этой идее, меня нашел Сигурд. Брат приготовил мне немного денег и сменную одежду. Кроме того, он рассказал, что нападение организовал старший. Поэтому мне рекомендовалось никогда впредь не пересекать границ Верзина.

Я спросил, чем же умудрился заслужить такое отношение? Сигурд напомнил про Феду — фрейлину матери. Красивая девушка, с которой мы дружили, когда мне было двенадцать. Она умерла от огненной чахотки спустя несколько месяцев после нашего знакомства. Вот только на самом деле никакой чахотки не было. Феду отравили по приказу старшего. Лаферд имел на нее определенные планы, но получил решительный отказ. Фрейлина посмела отказать будущему королю в пользу третьего сына! Девушку отравили, а меня брат возненавидел лютой ненавистью.

С той поры миновало много лет. Мать умерла, и когда я узнал о ее смерти, то не ощутил ровным счетом ничего, словно умер посторонний человек. Отец продолжал царствовать, хоть ему и пошел седьмой десяток. Иногда я ощущал легкое злорадство, когда представлял брата Лаферда в ожидании трона. Сигурд стал то ли аббатом, то ли кардиналом — точно не знаю и знать не хочу.

Я больше не был членом королевской семьи.

Я был беспородным убийцей-ассасином, который сидел на берегу призрачной реки и рассматривал образы, медленно плывущие в переливающихся глубинах. А потом и сама река плавно растворилась в волнах тумана, и я ощутил мягкие волны, уносящие меня прочь.

И очнулся.

Во мраке слабо тлел одинокий огонек и чем-то весьма неприятно смердело. Вообще, так воняет вблизи старых болот, особенно когда трясина извергает давно проглоченные трупы. Воздух теплый и спертый, точно я находился в маленьком закрытом помещении. И казалось, будто кто-то очень тихо и медленно приближается сзади. Я слышал шелест и шуршание.

Память напомнила, как я сражался с чокнутым магиком и получил по башке песком из рассыпавшегося великана. Что случилось потом? Вернулась Вайолетта и отнесла меня… Куда? Где, черт побери, я находился? Лежу вроде бы на чем-то мягком, но на перину или матрас не похоже.

Я попытался подняться и понял, что связан. Ну, или привязан к кровати чем-то вроде кожаных ремней. Дернулся сильнее, но лишь стукнулся затылком о подстилку, на которой лежал. Шуршание сзади стало громче, а тусклый огонек вспыхнул ярче. Теперь я мог различить, что светится большой полупрозрачный шар на тонкой ножке. Внутри сферы точно крутились огненные песчинки. С каждым мгновением их становилось все больше, и сияние усиливалось.

— Успокойся, — услышал я странный голос. Какой-то бесцветный, не имеющий эмоциональной окраски. Я даже не мог понять, кому голос принадлежит: старому или молодому, мужчине или женщине. — Тут тебе не причинят вреда. Успокойся.

Стало понятно, что я нахожусь в продолговатой пещере, с потолка которой свисают уродливые наросты, напоминающие грибы. То ли мне казалось, то ли «грибы» непрерывно шевелились и тихо шипели. Стены пещеры из гладкого черного камня отражали сияние сферы. Чуть дальше зияло темное пятно — возможно, выход. В моем положении не сильно насмотришься.

— Эй! — крикнул я и тут же закашлялся. Кроме неприятного запаха горло драл и сам воздух: сухой и тяжелый. — Отпустите меня.

— Подожди, — шуршание приблизилось, и что-то горячее коснулось моего лба. — Настанет время, и ты обретешь свободу.

Теперь шелест слышался и с другой стороны, оттуда, где я предполагал выход. Только громче, точно приближалось сразу несколько… Черт, меня определенно окружали не люди! И этот голос, и этот запах… Что-то смутно знакомое. Еще бы вспомнить!

— Да кто вы, мать вашу, такие? — Я извивался в путах, точно змея, пригвожденная к земле ножом. Обездвиживают тебя обычно, если хотят лечить или перед пыткой. И я не ощущал себя очень уж больным. — Что вы со мной собираетесь сделать?

В этот раз никто ответить не соизволил, но по звукам я понял, что неизвестные обступили меня со всех сторон. Однако даже яркий свет не позволил понять, кто это: со своего места я различал лишь темные силуэты. Вроде бы все одеты в бесформенные балахоны с огромными капюшонами.

Когда-то меня угораздило получить заказ на адепта из секты поклонников нечистого. Так вот, те уроды во время ритуала выглядели точно так же. Сначала выли, обступив восьмиконечную звезду, а после прикончили девицу, лежавшую в центре нарисованной фигуры. Предварительно ее связали и резали, игнорируя все вопли о помощи. Ситуация становилась похожей как две капли воды. Не хватало только, чтобы тот гад, который стоял сзади, достал нож и приставил к моему горлу.

Холодный металл коснулся кожи на шее. Я ощутил, как мой мочевой пузырь делает попытки избавиться от содержимого. Погоди, сейчас меня прикончат, а уж потом делай, что хочешь.

Металлический предмет опустился от горла к груди и дернулся. Раздался тихий щелчок, и один из ремней перестал удерживать мое трясущееся тело. Я едва не обмочился второй раз. Теперь — от облегчения.

— Спокойно, — тот же бесстрастный голос. — Мы ощущаем твой страх, но поверь: бояться не стоит. Сам подумай, если бы тебя хотели убить, то к чему стали бы тянуть время?

Лопнул второй ремень, и вся верхняя часть тела стала свободной.

— А может, вы меня пытать хотели, откуда мне знать?

— Пытать? Зачем? — В этот раз я различил в голосе тень насмешки. — Люди пытают друг друга, чтобы добиться правды, а нам это ни к чему. Все, что мы хотим знать, мы узнаем, не причиняя боли. Вот, например, ты поведал нам историю своей жизни без всякой пытки.

Лопнул третий ремень, так что я смог сесть и осмотреться как следует.

Да — пещера, да — темные силуэты в длинных бесформенных одеждах. Все стоят так неподвижно, словно внутри одежды спрятаны статуи. Тот, кто меня освобождал, ничем не отличался от собратьев, разве что у него я видел руку в кожаной перчатке. Кисть небольшая, как у ребенка или женщины, а вот рост повыше моего.

— Не торопись, — сказал неизвестный и неторопливо прошел к моим ногам. Я мог бы без труда забрать у него оружие и потребовать, чтобы меня отпустили. Вот только был бы в этом смысл? Пока хозяева, кем бы они ни были, вели себя тихо. Как говаривал отец Чеминдиан, не стоит тыкать палкой в спящих чертей.

Только теперь я понял, что меня успели переодеть в мягкие зеленые штаны и куртку из такого же материала. Одежда не имела ни пуговиц, ни шнуровки и на ощупь напоминала кожу хорошей выделки, хоть таковой точно не являлась. На ногах — мягкие туфли, которых я почти не ощущал.

Незнакомец обрезал последний ремень, и я успел заметить, что мои путы торопливо втягиваются под коричневый камень, служивший мне ложем. Оказывается, все это время тело удерживали не ремни, а штуки вроде широкой лозы. Стало как-то не по себе.

Я медленно опустил ноги на землю и встал. Такая бодрость, словно я проспал целую ночь. Интересно, сколько я проспал на самом деле, где мои спутники, где я, и, черт побери, имелась еще сотня-другая вопросов.

— Сколько я провалялся? — начнем с начала.

— Около полтора суток по-вашему, — говорило то же существо, которое освободило меня. Остальные продолжали безмолвствовать, изображая истуканов. — У тебя была разбита голова и сломаны обе руки. Пришлось постараться, чтобы все исправить.

Что?! Сломаны руки? Я поднял конечности и повертел перед глазами. Сжал-разжал пальцы. Даже слабой боли не было. Как-то раз мне лечила вывихнутое запястье одна магичка. С задачей-то она справилась, но боль я ощущал поистине адскую. А тут поспал — и все в порядке. Я что, попал к каким-то могучим колдунам?

— Кто вы? — спросил я и получил весьма странный ответ:

— Не враги, — прошелестел кто-то из стоящих вокруг камня.

Угу. Значит, и не друзья. Впрочем, кто такие друзья, как не люди, использующие тебя в своих целях? Тут по крайней мере никто не пытается обмануть.

— Со мной были парень и девица, — не стану же я же рассказывать, что тащу с собой принцессу. — Где они?

— Вайолетта Фернимарская и Сигон Шу сейчас спят, — ответил голос с другой стороны. — И их пробуждение зависит от нашего грядущего разговора. Мы способны держать их во сне долгие годы. И вновь усыпить тебя, если потребуется.

Я все же пытался понять, кто передо мной. Когда мы выбрались на берег, я сообразил, что мы оказались недалеко от Черного леса. Не самое лучшее место, уж я-то знал об этом лучше кого бы то ни было. Просто Чернолесье занимало четверть Верзина — страны, где я родился.

О проклятущих лесах рассказывали многие и разное. Кое-что я узнал сам. Тут жили человечки ростом мне по пояс, которые ковали замечательное оружие и доспехи. Однако, чтобы связаться с карликами, приходилось тратить прорву времени, усилий и монет. И при этом не факт, что все закончится удачно.

А еще здесь постоянно пропадали люди. Особенно на тракте между Лампрой и Вагой — городами на окраине Чернолесья. Да и сами эти поселения, надо сказать, были весьма странные. Никогда не мог понять, чем живут их вечно сонные жители. И да, в самих городишках тоже пропадали одинокие приезжие.

Ну и, собственно, то, что наблюдал сам. Огни над ночным лесом, столбы пламени, упирающиеся в небо, и крылатые твари, похожие на мифических драконов, но скользящие в темных небесах абсолютно беззвучно.

Когда я еще был сыном верзинского короля, то слышал о паре отрядов, которые отец послал, чтобы разобраться с предполагаемыми бандами, таящимися в недрах Черного леса. Посланные воины пропали без следа, навсегда сгинув в глухих зарослях, как камень, брошенный в болото. У отца хватило ума прислушаться к совету деда. Тот написал в завещании, чтобы его потомки держались подальше от «чертолесья», как он его называл.

Итак, возможно, передо мной находились виновники всех этих исчезновений. Если так, следовало быть очень осторожным, дабы не превратиться в еще одного бесследно пропавшего. А из оружия у меня имелись лишь руки да ноги. Ну и еще язык. Иногда им можно сделать гораздо больше, чем кинжалом или стрелой. Недаром хорошие дипломаты всегда в большом фаворе.

— Хорошо. — Я поднял руки вверх. Обычно это лучше всего убеждало собеседника в твоих миролюбивых намерениях. И перерезать глотку становилось много проще. — Хотите поговорить — давайте поговорим. Если есть какие-нибудь просьбы или предложения — валяйте, я готов прислушаться ко всему.

— И выполнить? — не знаю как, но я ощущал в равнодушном шелесте иронию. — Думаешь, мы не знаем о вашей примитивной человеческой хитрости? Пообещать все что угодно, а после забыть.

Так мы точно ни до чего не договоримся. Но думаю, мои собеседники не глупее Кору Нарима, и у них имеется возможность надавить. Остается узнать: как?

Тем временем неизвестные, окружавшие меня, опустились на пол, точно присели. Все движения сопровождались едва различимым шелестом, и почему-то этот звук казался мне весьма знакомым. Как и удушливый запах, напитавший воздух пещеры. Свет потускнел, и откуда-то донеслись звуки, похожие на колокольный звон.

— Хорошо, для начала объясните, что вам нужно? — Я тоже присел на пол, стараясь держаться подальше от своего странного ложа.

— Нам нужно, чтобы ты продолжил путешествие. — Теперь казалось, будто каждое слово произносит другой. — И доставил принцессу в Дувин.

— Попытался доставить принцессу в Дувин, — и вновь та же непонятная и почти неощутимая ирония.

— Что значит: попытался? — Прыгающие слова сбивали с толку, мешали сосредоточиться. — И на кой меня просить сделать то, что я и так вынужден делать?

— Потому что у нас для тебя есть подарок. Очень хороший подарок. Если пойдешь до конца — узнаешь какой.

— Но за все подарки нужно платить. Мы придем за своей платой.

— И посмотрим, кто заплатит щедрее: ты или Цанг.

Гроссмейстер Гуннланда? Ну ни хрена себе сопоставление! Практически всемогущий повелитель растущего государства и жалкий убийца, у которого смерть сидит на плечах и нещадно лупит по ребрам своей клюкой. Однако тут имелось кое-что любопытное.

— Что за подарок? — по ряду существ прошел тихий шелест. — И за какой подарок задолжал вам гроссмейстер?

— О своем подарке узнаешь позже.

— А Цанг… Он нам очень много должен, но есть вероятность того, что гроссмейстер попытается избежать расплаты.

— И тогда нам потребуешься ты.

— Заплатишь за себя и за Цанга.

— Человеческий долг нам.

Голоса перемещались так быстро, что у меня начала кружиться голова. Кроме того, я обнаружил, что балахоны, прежде скрывавшие неизвестных, теперь лежали на полу и под ними явно не было ничего. Остался лишь тот, который освободил меня от пут. Он стоял абсолютно неподвижно, и казалось, будто мрак под его капюшоном смотрит на меня.

Любопытство заставило меня потянуть на себя ближайший балахон, лишившийся своего владельца. Под ним оказался небольшой круглый люк, на крышке которого был изображен глаз. Странный такой глаз, с треугольным зрачком. И люк тоже примечательный: у меня бы в него и голова не пролезла. К каким тварям я попал в гости? Впрочем, вели себя они гораздо гостеприимнее большинства людей.

— Пошли. — Неизвестный прошел мимо, обдав смесью кислых и пряных ароматов. — Дашь гарантию того, что выполнишь задание.

Никаких гарантий я пока давать не собирался, благо уже не был привязан к креслу, однако пошел за хозяином. Ну не оставаться же в пещере, ожидая непонятно чего? Да и любопытно, чем меня в этот раз собираются купить или запугать. Цанг — надо же!

Ход, по которому мы шли, больше напоминал кишку внутри живого существа: круглый, с мягкими стенами и полом (я притронулся) и едва заметно содрогающийся. От всего этого становилось жутковато и очень хотелось быстрее выбраться наружу, где светит солнце или хотя бы звезды.

Сколько мы шли — не знаю, но достаточно долго. Мой провожатый безошибочно сворачивал то влево, то вправо и не произносил ни единого слова. Странно, но нам не встретилось ни единого помещения, кроме этой «кишки», и ни единого живого существа.

Что это вообще за место?

— Пришли, — тихо сказал неизвестный и нырнул в низкий узкий проход. — Сюда.

Мы оказались в маленькой комнате, в самом центре которой стояло что-то вроде большой высокой свечи. Вот только огонька на верхушке не было, а светилась вся странная штука. Освещения вполне хватало, чтобы я мог рассмотреть книжные полки вдоль стен, высокий стол на единственной ножке и что-то вроде окна впереди. Вот только окно закрывала плотная черная штора.

Неизвестный подошел к полке слева и снял с нее… Нет, там хранились вовсе не книжки, а большие синие кристаллы. Хозяин взял сразу два и осторожно положил на стол. Послышалось тихое шипение.

— Подойди, — сказало существо и отступило в сторону, открыв проход к столу. — Вот этот, слева, который чуть светлее, — твой. А другой — Цанга. В нем он оставил свои гарантии.

Мне показалось или существо принялось негромко хихикать? Так посмеиваются некой шутке, о которой еще не догадывается ее объект. Но смех, лишенный эмоциональной окраски, звучал весьма неприятно. Даже жутко, я бы сказал.

— Ты считаешь, что в твоем путешествии много странного и непонятного, — существо убрало «гарантии» Цанга и повернуло ко мне капюшон, — но странным это кажется лишь тебе, не понимающему подоплеки событий. Поверь, третий сын короля, все очень просто.

— Ага, так просто, что даже голова кругом идет! Вы еще… Ладно, давай, переходи к делу.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился неизвестный и пододвинул мне светло-синий кристалл. — Положи на него ладонь.

— Это еще зачем? — Я отступил на шаг, оглянулся и обнаружил, что выхода нет. Дверь исчезла, и на месте прохода стояли полки с синими кристаллами. — Эй, какого хрена? Выпусти меня!

— Успокойся. Я еще раз говорю: тебе тут ничто не угрожает. Ты должен коснуться, — неизвестный произнес какое-то странное слово, — чтобы подтвердить: ты готов платить за полученный дар.

— Я еще ни хрена не получил!

— Получишь. Очень скоро. И поверь, ты сам не представляешь, насколько щедрым окажется наш подарок. Гроссмейстер Цанг тоже не ожидал, но он забыл про обещание. Поэтому приходит время ему напомнить.

— Хотелось бы видеть, — пробормотал я, — как вы заставите Цанга выполнить обещание.

Я чувствовал пристальный взгляд неизвестного, направленный на меня из мрака под капюшоном. Однако по-прежнему не мог рассмотреть даже кусочка физиономии. Складки ткани опускались до самого пола, полностью скрывая тело. Но я даже не сомневался, что это не человек. И стоящая рядом тварь хочет, чтобы я коснулся непонятной штуки с неизвестным назначением? Да я и для человека такого бы не сделал!

— Ты полон недоверия. — В шелестящем голосе, как и раньше, отсутствовали злоба и нервозность. А что было, так это некая снисходительность. Так общаются с неразумными детьми. — Хорошо, если ты не желаешь нам доверять, вернемся к привычным для тебя методам. Прочитав память, мы поняли, что воспринимаешь ты лишь приказы, отданные в ультимативной форме.

Ну вот, оно самое. Я напрягся, одновременно ощущая некое облегчение. Всегда легче принимать решение, когда у твоего горла находится острый нож.

— Пока ты не коснешься кристалла, я не отведу тебя к принцессе Вайолетте, не пробужу ее и не покажу, где находится выход из подземелья.

Подземелье. И я уже успел понять, насколько оно велико и запутанно. Да еще и куча тварей, которые прячутся непонятно где. И прячут принцессу, без которой мне наверху делать нечего. Ну разве что сдохнуть от яда.

— Награда, — напомнил неизвестный. — Ты не пожалеешь.

— А-а, черт с вами. — Я несколько раз глубоко вздохнул и решительно положил ладонь на плоский кристалл. Ожидал чего угодно: вспышки пламени, ледяного ожога или разряда молнии. Ну, всего того, чем так любят развлекаться чародеи всех мастей. Ничего не происходило. — Ну и?

— Спасибо, — сказал хозяин и ловким движением смел оба кристалла со стола. Они словно исчезли в широких рукавах балахона. — Это было нетрудно, правда?

— И зачем? — Я никак не мог понять. — Коснулся я этой штуки, дальше что?

— Идем за принцессой. — Хозяин прошел вперед, и полки перед ним расступились. Открылся длинный ход, залитый холодным голубым светом. — Когда я пробужу твоих спутников, то немедленно отправлю вас наверх.

Башка шла кругом. Что происходит? Меня привязали к столу, залезли в голову и прошерстили воспоминания. Потом заставили коснуться какой-то непонятной штуки и на этом — все?

— Даже расписываться кровью не нужно? — проворчал я, торопливо шагая вслед за проводником. — Клятву приносить? Перстень целовать? Задницу козлу?

— Вы, люди, такие смешные, — снисходительность в голосе усилилась. Ну, по крайней мере никто не пытался скрыть свое нечеловеческое естество. — Придумываете кучу непонятных ритуалов, а после стараетесь извернуться, чтобы не соблюдать клятвы, принесенные во время этих ритуалов.

Тут он был абсолютно прав. Можно сколько угодно бить себя кулаком в грудь и обещать хранить верность до гробовой доски, но самый лучший вариант — это тот, который провернул мой жирный друг Кору Нарим. Впрочем, неизвестно еще, чем мне аукнется сегодняшнее приключение.

Тоннель резко пошел вверх, а под ногами появились сначала небольшие, а потом все более высокие ступени. Цвет стен сменился на зеленый. Провожатый двигался так, словно мы, как раньше, шли по ровной поверхности. А может, это призрак? Ведь когда его товарищи сгинули, под упавшими плащами оказались только крохотные закрытые люки.

— Кто вы вообще, черт вас дери? — задыхаясь, спросил я.

— Будет холодно, — вместо ответа предупредил проводник и повернул налево. Стена, казавшаяся монолитной, рассыпалась на песчинки, и мы ступили в настоящий ледяной грот. Изо рта шел пар, а с низкого потолка свисали сосульки. Я поскользнулся на замерзшей луже и, пытаясь удержать равновесие, схватился за… чью-то ногу!

— Дьявол! — Да это же Сигон! Лежит на ледяной плите и, кажется, не дышит. По крайней мере, пар изо рта не идет. Чуть дальше еще на одной плите лежала принцесса. Всего плит тут оказалось три, и это мне совсем не понравилось. — Эй, ты же говорил, что они спят?

— Это не вечный сон. — Незнакомец повернулся ко мне. Кажется, я рассмотрел под капюшоном пару желтых глаз с треугольными зрачками. — Слушай и запоминай. Сейчас ты тоже уснешь, а когда очнешься, то окажешься на краю Чернолесья у дороги из Жибара в Верзу.

— Эй! — Я ощутил, как волосы на загривке встали дыбом.

Однако чертова тварь не слушала и продолжала:

— Мы приготовили вам вещи в дорогу: оружие и припасы. Все, что потребуется на пути в Дувин. И поверь, как только вы приедете в Верзу, все будет решено.

— Да послушай ты, говнюк сраный! — Я сделал шаг вперед. — Мне никак нельзя ни в Верзу, ни в ее окрестности, понимаешь? Знаешь, что такое «бочка»? Это то, что пообещал приготовить мне старшенький, если я попаду в его руки. Я не тороплюсь на тот свет, тем более таким, мать его, способом!

— Все? — Кажется, свет глаз под капюшоном стал ярче. — Кроме того, мы поймали коней. Ваших коней. Им повезло. Когда ваш корабль тонул, животные оборвали удила и выбрались через пролом в борту. Так что до Верзы вам удастся добраться за неполный день.

— Ты меня слушаешь вообще? — Я сделал еще один шаг, намереваясь схватить гада за грудки. А после выбить душу, если она у него имеется. — Мне никак нельзя в Верзу!

— Когда приедешь в Верзу, с тобой свяжется один знакомый тебе человек. Он расскажет, что делать дальше. Поверь, развязка близка.

Я словно ступал по болоту: ноги стали тяжелыми и утопали в невидимой трясине. Глаза твари горели совсем рядом, а вот фигура стремительно уносилась все дальше.

Я вроде даже сумел схватить непослушными пальцами ткань балахона. А-а, нет — промахнулся. И, покачнувшись, рухнул вперед, понимая, что расколочу рожу до крови. Однако вместо соприкосновения с ледяным полом ощутил, как погружаюсь в мягчайшие подушки. Прямо как в детстве, когда с разбегу нырял в перины, взбитые слугами.

Сейчас перевернусь, укроюсь одеялом и стану смотреть на огонь свечи, пока не придет сон…

Затылок стукнулся о что-то твердое, и, недовольно зашипев, я приоткрыл один глаз. По лицу прогулялся свежий ветерок, и умиротворяюще зашелестели листья. Я закрыл глаз и попытался сообразить, что происходит и где нахожусь.

Что-то влажное и шершавое прошлось по физиономии. Кто-то тихо заржал. Глаза сами собой распахнулись. Я увидел морду Уркагана. Конь укоризненно смотрел на меня, и в его глазах читалось: «Что же ты, хозяин, так со мной поступил?»

Над ухом кто-то оглушительно завизжал.

11

А как утро настало,
Как морозом продрало,
Как за душу больную судьбина кусала.
А как утро настало,
Как в глаз мошка попала,
Как вода на щеке в свете солнца сверкала.

Казнь убийцы

Я мгновенно вскочил на ноги и попытался понять, что происходит. Получилось не очень хорошо. Тут же закружилась голова, а в глазах замельтешили огненные мотыльки. Правая нога зацепилась за что-то вроде корня, а когда я попытался через него переступить, «корень» ожил. Я окончательно утратил равновесие и упал на что-то мягкое. Тут же выяснилось, что резкий неприятный звук исходил именно отсюда.

Мотыльки удрали, а в башке немного просветлело. Теперь стало понятно: кричит Вайолетта и лежу я именно на ней. Чертыхаясь, я начал подниматься и случайно оперся рукой об упругий бугорок аристократической груди. Кажется, за последние дни нечаянные ласки для моей подопечной становились привычным делом.

А-а, нет. Крик тут же смолк, а я получил сильную оплеуху. Поощренный подобным образом, я таки сумел встать на ноги. Тут же стало понятно, что «корень» преткновения был ногой Сигона. И, кажется, мой тычок заставил мальчишку очухаться. Теперь граф сидел и злобно смотрел на меня.

Вайолетта тоже пыталась встать. Лицо принцессы казалось незнакомым из-за багрового цвета кожи. Девица молча приняла предложенную руку, поднялась и еще раз съездила мне по физиономии.

— Нахал! — выплюнула принцесса. — Мать твою, как ты посмел! Черт бы вас всех побрал, ой…

Кажется, прежде речь принцессы немного отличалась. Возможно, я дурно на нее влияю? Ну, в процессе спасения от смерти и плена?

Сигон тоже произнес несколько угроз. Однако из-за того, что его голос срывался, а в груди булькало и клокотало, я не понял ни единого слова. Поэтому просто потер ушибленную щеку и осмотрелся.

Ну что, сдается мне, неизвестный из Чернолесья вроде бы сказал правду. Мы действительно находились на окраине леса. В прорехе между деревьями я увидел полосатый столбик, которыми отмечали лиги на трактах Верзина. Наши кони стояли, привязанные к ветке молодого дуба, но лишь Уркаган проявлял некие признаки радости. Его товарищи равнодушно щипали траву.

В паре шагов от меня лежали три кожаные сумки. На вид — очень качественные. За такие в Фернимаре просили не меньше золотого. Хм, кто-то явно не скупился.

Еще раз я в этом убедился, когда взял в руки оружие, оставленное неизвестными. Два однозарядных самострела для предплечий и двенадцатизарядный с оптической трубкой. Набор отличных метательных ножей и меч ассасина высочайшего качества. Все гораздо лучше, чем те железяки, которые я потерял во время наших злоключений.

Двуручный меч, который, видимо, предназначался графу, обладал идеальным балансом, элитной чаддавирской заточкой и был кован из стали такого качества, что жаль стало отдавать оружие недоумку Шу. Я поцокал языком и неохотно протянул меч графу. Сигон принял оружие и прохрипел что-то непонятное.

— Что все это значит? — спросила Вайолетта, рассматривая сумку с золотым вензелем «В» на боку. — Я помню, как ты сражался с колдуном, убил его и упал. Я бросилась на помощь, но песок под ногами провалился и… все. Очнулась здесь.

— Нас приглашали в гости. — Я надел самострелы на предплечья и проверил, как ходят пусковые петли. — Какие-то давние знакомые гроссмейстера Цанга. И вроде он им что-то задолжал.

Сигон наконец откашлялся.

— И теперь мы должны выбить из него долг? — с иронией поинтересовался граф.

— Нет, — невозмутимо сказал я и закрепил меч на спине. — Теперь я им тоже должен. Вот только не знаю, что и за что. Ну а в остальном, как видите, все в полном порядке.

— Бред, — с досадой сказал Сигон.

Граф выглядел каким-то потухшим и обессиленным. На принцессу он даже не смотрел, не то чтобы оказывать ей знаки внимания, как это происходило в начале пути. Вайолетта тоже не то чтобы полностью игнорировала графа, но ее взгляд скользил по нему, точно девица глядела на постороннего человека.

А впрочем, я их обоих понимал. Все эти покушения, сражения и непонятные события нависали, словно грозовые тучи, давили, как тяжелый мешок, так что не хотелось даже рукой шевелить. Что говорить о моих молодых спутниках, привыкших к роскоши и покою, если мне иногда хотелось плюнуть на золото и даже на отраву. Удрать куда глаза глядят и пить, пока яд не прикончит.

— Звучит как бред, — согласился я, привязал сумку к седлу Уркагана и проверил крепление. Как я и подозревал, наши непонятные союзники желали, чтобы я сверзился на землю. Кое-что никогда не меняется. — Но выглядело все достаточно серьезно, чтобы игнорировать их пожелания.

— Какие? — Вайолетта убрала руку Сигона, который пытался помочь принцессе залезть в седло. Граф покачал головой, но промолчал. — О чем ты вообще говорил и с кем? Почему нас не разбудил?

— Ну как тебе сказать… — Я привел упряжь в порядок и полез в седло. — Наш разговор оказался достаточно продолжительным, но ни хрена не понятным. Я даже не знаю, с кем чесал языком: рожу хозяева не показывали. А о таинственных обитателях Чернолесья слухи ходят самые разнообразные. Касательно пожеланий… — Я наподдал Уркагану пятками; конь дернул ушами, недовольно фыркнул и пошел вперед. — Сказано ехать в Верзу и там ждать кого-то, кто нам поможет. Троица, как я туда не хочу!

Последние слова вырвались не нарочно. Но получилось так убедительно, что спутники тотчас уставились на меня. Вайолетта косилась справа, Шу — слева. К этому времени мы выбрались на дорогу, и я убедился, что Верзинский тракт не изменился ни на одну яму или колдобину. Как я и сказал: некоторые вещи никогда не меняются. Особенно — неприятные.

— У тебя такой странный голос, — сообщила принцесса.

М-да, а манера общения у нее точно изменилась. Уж не знаю, признак ли это абсолютного доверия или такого же абсолютного презрения. Первого я точно не заслуживал, а на второе — плевать. Доставить девку в Дувин и забыть как страшный сон.

— Похоже, ты чего-то очень сильно боишься. — Странно, но в голосе графа не слышалось ожидаемого злорадства.

Я оглянулся: массив Черного леса мало-помалу оставался все дальше за спиной. Кажется, в полулиге на сухом дереве висело три жмура, но я не стал об этом никому говорить. Еще показалось, будто совсем далеко по тракту бредет группа пеших людей. А может, глаза уже подводят.

— Слышали когда-нибудь про «бревно»? — поинтересовался я. Впрочем, это был риторический вопрос. Во-первых, в Верзине свои развлечения, в Фернимаре — свои. А во-вторых, откуда этим аристократам про такое знать? Сейчас просвещу. — А про «бочку»? Это парочка особенно страшных казней, которые предназначаются лишь для самых нехороших преступников. Не то чтобы я был таким уж отпетым гадом, просто в Верзине у меня имеются особые поклонники, и если я попадусь, то они постараются устроить гостю ад еще здесь.

— «Бочка»? — В голосе Шу звучало сомнение. — Это когда человека сажают в бочку и бросают в реку?

— Ха, ты не поверишь, какими затейниками бывают палачи! Нет, преступника таки сажают в бочку, тут все верно. Вот только его никуда не бросают. Закрывают бочонок сверху прочной решеткой и ставят в подземелье.

— Морят голодом? — предположила принцесса.

Я хихикнул. Нет, какие все же неиспорченные люди попадаются!

— Кормят-поят без ограничений. Это очень продолжительная казнь. Узник тонет в собственных нечистотах. Счастливчики сходят с ума до того, как их узилище заполнится доверху.

Принцесса прижала ладонь ко рту. Шу помрачнел.

— Что же такое «бревно»? — угрюмо спросил он. — И зачем все это? Неужели нельзя просто отсечь голову?

— Казнь должна быть такой, чтобы она внушала истинный ужас. — Я пожал плечами и полез в сумку. Достал кусок сыра. Мягкий и пахнет хорошо. Не то что у этих козлодранцев. — Например, чтобы я десятилетиями не приближался к границам Верзы. А «бревно»… Преступнику выкалывают глаза, вырывают язык и лишают слуха. Потом отсекают руки и ноги. Жизнь, кстати, оставляют.

— Какой ужас! — Вайолетта зажмурилась. — Почему люди так жестоки друг к другу? Зачем тогда святые книги призывают к милосердию и взаимопониманию?

Я только ухмыльнулся, вспоминая речи подвыпившего отца Чеминдиана. Эх, слышали бы его разглагольствования понтифики! О том, что святые тексты нужны, чтобы удерживать простолюдинов в узде, сделать народ покорным, подвластным воле монархов и святош. Иногда мой товарищ допивался до того, что вообще начинал сомневаться в существовании святой Троицы и пятнадцати спутников. Тогда пара служек покрепче брала «еретика» под руки и тащила отсыпаться.

— Такова человеческая натура, — сказал я. — И ни одна книжка, пусть самая святая, не способна ее изменить.

— Когда я стану королевой, — точно обращаясь сама к себе, тихо сказала Вайолетта, — постараюсь что-то сделать. Кто-то же должен!

Шу грустно посмотрел на нее, вздохнул и уныло покачал головой. Кажется, парень начинал-таки умнеть. Вот именно так и набираются жизненного опыта. Если остаются живы вообще. А насчет этого у меня появились определенные сомнения.

Я ведь не просто так упомянул именно «бочку». И страх приближаться к границам Верзы имел под собой веские основания.

Лет десять назад я выполнял поручение одного средней руки купца. Мужичок был мне весьма симпатичен. Отчасти из-за щедрости, отчасти потому, что был третьим сыном и всего в жизни добился сам. И еще мне очень понравился его подход к делу.

Купец с парой постоянных компаньонов возвращался после весьма удачного дельца. По дороге товарищи рассудили, что доход проще поделить на двоих. Решив так, они порешили и компаньона. Вспороли пузо и бросили подыхать в придорожную канаву. Перца делу добавляло то, что одним из компаньонов был старший брат купца.

В общем, бедолага выжил, пригласил меня и объяснил, чего, собственно, желает. Как ни странно, на предателей-компаньонов он особо не сердился и даже подшучивал над неудачной попыткой убийства.

Короче, пока остальные наемники жгли склады и дома заказанных купцов, я притащил связанных говнюков и подвесил обоих за ноги в виду пожарища. Потом выколол каждому по левому глазу, отрезал большой палец на левой руке и отсек левое ухо. Пояснений никому не требовалось: каждый знал притчу о соблазняющем глазе, пальце и ухе. Ну и как следует поступать с означенными органами.

Все закончилось на редкость благополучно. Я получил свои деньги, распрощался с работодателем и вдруг решил наведаться в Верзу, раз уж до ее границ было около пяти лиг. Захотелось узнать, что да как. Хотя бы издалека поглазеть на родное гнездо, откуда меня так грубо выпихнули в свободный полет.

Лишь много позже до меня дошли слухи о некой дружбе между моим старшим братцем Лафердом и главой Дома безопасности Верзы. Тот вроде сватал брату свою дочь в надежде сделать ее королевой. По факту все шпионы оказались подконтрольны Лаферду.

Но это я узнал после. А тогда даже не понял, как меня умудрились так быстро и ловко выследить. А потом — окружить и обезоружить. Слежки я не замечал до самого последнего мига и сообразил, что дело дрянь, лишь когда прочная сеть упала с крыши дома на мою голову. Сначала решил, что дело в моей профессии. Приготовился отдать большую часть денег. Если потребуется — все: мертвецам золото без надобности.

Со мной никто так и не заговорил. Молча притащили в подземелье и связанного бросили на каменные плиты, залитые свежей и старой кровью. У стен стояли пыточные столы, а в очаге грелись клещи и пики. Впрочем, человек, который стоял у огня спиной ко мне, не походил на палача. Дорогой плащ с меховой оторочкой, модный берет с пером и сапоги из змеиной кожи.

Потом человек повернулся, и я тут же все понял. Узнал даже спустя столько лет. Лаферд изрядно постарел и обрюзг, а блестящую ткань дорогой рубашки распирал исполинский живот. Брат вытащил кинжал из поясных ножен и подошел ближе. Сунул клинок к горлу, и я решил, что пришел конец. А кто бы подумал иначе?

— Сначала я хотел, чтобы тебя пытали у меня на глазах до самой смерти, — сказал Лаферд и нажал на кинжал. — Потом я думал зарезать тебя лично. Отрезать по кусочку и смотреть, как ты издыхаешь. Но после, — он принялся хохотать, — увидел, насколько ты жалок! Как вша! Как все эти вши, что ползают по улицам и грызут друг друга за кусок хлеба. Посмотри на меня, — он отошел, а я облегченно выдохнул. Брат поднял руки. — Я имею деньги, власть, а скоро получу еще больше денег и власти. И в моих руках окажутся жизни всех таких вшей, как ты. Помни об этом в каждое жалкое мгновение своей жизни. Ты же благодарен мне за подаренную тебе жизнь?

Я уже сталкивался с такими психами. И многих сумел пережить. Да, у них был момент, когда они торжествовали победу, глумились надо мной и чувствовали себя хозяевами жизни. Как этот. Но они сдохли, а я остался жив.

— Да, я тебе очень благодарен, — громко и отчетливо, чтобы не пришлось повторять, сказал я, и брат вновь принялся хохотать. «Несчастный Верзин», — пришла в голову неожиданная мысль.

— Вот так-то, вошь. — Лаферд спрятал кинжал и хлопнул в ладоши. Я ощутил, как меня подняли с камня и поставили на колени. — Я отпускаю тебя, но хочу предупредить: если тебя еще раз заметят в Верзине, будь то город, поселок или даже проселочная дорога, тебя схватят и казнят. И не просто так, а только «бревном» или «бочкой». Причем способ казни тебе придется выбирать самому. А теперь уберите эту мерзость.

И на этом — все. А теперь я не просто оказался в Верзине, но мне еще и предстояло сунуться в Верзу — его столицу. Туда, где количество шпионов самое большое, а брату ничто не помешает воплотить свою жуткую угрозу в жизнь. А с другой стороны, я все равно уже на запретной территории, так что остается надеяться на обещание незнакомца — дескать, все будет хорошо.

Сколько я таких уже слышал.

Чаранский тракт стал шире, обзавелся каменными плитами, и мы проехали несколько достаточно оживленных развилок. Ну да, прежде народу было мало, потому как в города Чернолесья никто особо не совался. Особенно в сонную загадочную Лампру. Теперь же у нас появились спутники из пяти ближних поселков. Люди совершенно разные. И еще я обратил внимание, что благосостояние жителей улучшилось. По крайней мере, таких жутких оборванцев, как в Ольете, я не замечал.

Никто из спутников не рвался вести разговоры или о чем-то спрашивать. Шу лишь спросил, долго ли еще ехать, после чего набросил на голову капюшон. Парень старался не выставлять напоказ свой новый меч и ни слова не произносил, даже когда его коня пихал какой-нибудь грязный осел простолюдина.

Вайолетта тоже пряталась под капюшоном, но я заметил, как внимательно девушка изучает путников, едущих с нами или навстречу. Рассматривает морщинистые загорелые лица, примитивную одежду и прислушивается к обычному трепу простолюдинов. Точно в нем можно услышать хоть что-то интересное.

Пару раз навстречу проехали армейские патрули. Никого не останавливали, но я спиной ощущал внимательные взгляды, брошенные вслед. Понятное дело: мои подопечные, пусть уставшие и потрепанные, все же сильно отличались от остальных. Плохо. Белых ворон очень легко отыскать.

А после — поймать.

Я ничего не мог с этим поделать. Дождаться ночи? Потерять время и наткнуться в темноте на бандитов или тех же солдат, которые уже точно задержат для проверки документов.

Потом мы подъехали к крупному разъезду с постоялым двором и небольшой казармой, где я понял, что в родных местах все же кое-что изменилось. То есть к обычным повешенным с надписями: «Вор», «Разбойник» — прибавились крепкие парни с табличками: «Гуннский шпион». И этих оказалось предостаточно, едва не половина от общего числа. Язык чесался спросить стражу, откуда ветер дует, но я предпочел почесать проклятущий орган о зубы.

— Остановимся? — Шу мотнул головой в сторону постоялого двора с вывеской «Королевская подкова». — Что-то меня знобит.

Я покосился. М-да, граф реально выглядел как с глубокого похмелья. Впрочем, я тоже ощущал сильную усталость и больше всего хотел упасть на что-то мягкое и мгновенно уснуть. Тем не менее, если подумать, последнее время нам жутко не везло на заведения типа этого. Поэтому я вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Нет. Не станем рисковать. Лучше остановимся где-нибудь в безлюдном месте. Потерпите немного.

Черт возьми, я начинал ощущать что-то вроде жалости к своим спутникам. В конце концов, все мы рассчитывали на легкую беспечную прогулку, а вышло натуральное блуждание по лабиринтам преисподней.

Примерно через лигу от переезда, когда поток путешественников заметно поредел, я повернул Уркагана, и мы съехали с дороги. Слева виднелся небольшой лесок, и я надеялся, что там мы сможем спокойно отдохнуть.

Ну что же, путники тут останавливались и прежде. Я сразу увидел следы старых костров и несколько куч мусора. Однако сейчас мы оказались в полном одиночестве. Поэтому я выбрал местечко почище и поукромнее, где и начал разводить огонь. Пока он разгорался, полез в сумку, чтобы посмотреть, чем нас одарили загадочные благодетели.

О, а вот это — то, что нужно! Я вытащил необычайно легкое полотнище зеленого цвета с прочными веревками по краям. Если правильно привязать эту штуку, то получится настоящая палатка.

Не обращая внимания на мое предложение перекусить, Сигон тут же полез внутрь палатки, где, судя по звукам, мгновенно уснул. Нахохлившаяся Вайолетта осталась у костра, наблюдая, как я готовлю кашу в блестящем котелке. Кстати, никак не мог понять, из чего он сделан, металл был необыкновенно легкий и очень прочный. Да, наши непонятные доброжелатели неплохо снарядили нас в путь. Главное, чтобы их старания не пропали зря.

— Когда-то я читала книгу о душе, попавшей в загробное царство, — тихо сказала принцесса и поежилась. — Там ей пришлось пройти через все адские лабиринты, прежде чем несчастный дух понял, что на самом деле он умер давным-давно.

Я тоже читал эту книгу, но сейчас решил воздержаться от упоминания об этом. Если даже Вайолетта ни о чем не спросит, вопросы все равно останутся в ее голове. И как-нибудь всплывут в самый неподходящий момент. Кроме того, похожая мысль о блуждании по адским лабиринтам уже успела посетить и мою голову. Поэтому я лишь что-то неразборчиво проворчал и попробовал кашу. Почти готова.

— Временами мне кажется, что я, подобно той душе, уже умерла и теперь странствую во мраке ада. — Девушка покачала головой. — Что говорить, у меня даже есть такой же защитник, как там описано.

Я напряг память: все же читал мрачное сочинение весьма давно. А-а, точно: душу в ее блужданиях сопровождал бесстрашный рыцарь в сияющих доспехах.

— Ну да, — хмыкнул я, — дрыхнет так, что даже палатка трясется.

— Я вовсе не имела в виду графа. — Вайолетта неотрывно смотрела в огонь. Лишь спустя очень долгое время до меня дошло, что впервые девица называет спутника не по имени. — Я имела в виду тебя.

— Какая честь! — Я едва не вывалил на себя содержимое котелка, когда снимал посудину с огня. — Черт! А-а… Кажется, я не очень похож на светлого рыцаря из той книги.

— То есть ты и ее читал? — Я в сердцах сплюнул. Вот что значит — думать совсем о другом. — Я не удивлена. Ты странный человек. Уверена, твое происхождение достаточно высокое, и нынешнее положение связано лишь с тем дурацким законом о младших детях.

— Есть будешь? — вместо ответа предложил я и, не дожидаясь отклика, положил в миску немного дымящегося варева. Поставил рядом с Вайолеттой. Нарезал принцессе сушеного мяса, сыра и, разломав лепешку, половину забрал себе. — Приятного аппетита. Как видишь, в нашей преисподней есть и приятные моменты.

— Спасибо. — Вайолетта принялась за еду.

Я проглотил свою порцию, даже не заметив. Добавил вторую, и она исчезла с той же скоростью. Хм, в котелке оставалось на один раз. Подумал, не послать ли графа к чертовой матери? Э-э, нет. А потом его на руках тащить? Проспится — поест, пусть даже холодное.

Шершавый ствол дерева, на который я опирался, больно колол затылок, но пошевелиться было лень. Кроме того, ремни самострелов неприятно впились в предплечья, и, поразмыслив, я отстегнул оружие. Положил в мешок, а меч устроил под рукой. Ноги вытянул к костру и блаженно прищурился. Нет, в преисподней так, наверное, не бывает. А там — черт его знает.

В сумке нашлась большая фляга из того же материала, что и котелок. Я с надеждой снял крышечку и принюхался. Э-эх, а так хорошо все начиналось! Обычная вода.

Судя по всему, моя спутница проголодалась не меньше меня, потому как ее миска тоже успела опустеть. Впрочем, добавки принцесса не просила, только вертела головой. Видимо, искала, куда поставить посуду.

— Валяй на землю, — кивнул я и протянул девушке флягу. — Пей и ложись спать. Всем нужно отдохнуть. Хрен его знает, кто там нас ждет в Верзе.

Язык Вайолетты начал заплетаться, когда она пыталась благодарить меня за ужин. Еще немного, и кто-то уснет прямо у костра. Пришлось придерживать принцессу под локоть, пока она добиралась до палатки и залезала внутрь. В принципе, там запросто могли разместиться и трое, но в таком случае охранять наш спокойный сон будут лишь местные сычики.

Глаза слипались, однако кое-что еще следовало предпринять. Я вытащил из сумки три мотка тонкой прочной веревки и растянул ее между деревьями. Пришлось постараться, чтобы незваный пришелец ничего не заметил. Вроде нормально.

Я завернулся в плащ и лег между корней высокого толстого дерева. Ножи и шоганы положил под куст справа. Меч спрятал в куче сухих листьев, так что наружу торчала лишь часть рукояти.

Опустились сумерки, костер постепенно дотлевал, пуская в воздух крохотных золотистых пиявок. Ветер деловито подбрасывал в издыхающее пламя мелкие ветки и опавшие листья. Засыпающий костер шипел и отбивался от хулигана слабыми языками пламени.

Ветер стих. Видимо, уснул. Все засыпали. Уснул и я.

В этот раз видения оказались очень странными. Я точно видел прошлое, и точно — не свое. Хотя некоторые вещи в сновидении оказались знакомы. Длинные подземные переходы и неизвестный в плаще с большим капюшоном. Он шел впереди и почему-то казался выше ростом, чем прошлый раз. Или тот, чьими глазами я смотрел, был низкорослым?

— Сюда, — прошипел проводник, и мы оказались в комнате с книжными полками. В той самой. — Пришли.

Тот, чей сон я смотрел, не испытывал страха или беспокойства. Только безграничную уверенность в себе и своих действиях. Каким-то задним умом я осознавал, что нахожусь в теле человека, обладающего невероятной силой воли. Думаю, если бы он приказал горам шагать, они бы не раздумывали ни мгновения.

— Подойди. — Существо в плаще стояло перед столом, где лежал плоский синий кристалл. Как тот, на котором я давал «гарантию», только темнее. — Положи на него руку.

— Подписывать ничего не будем?

Слова звучали как-то чудно. Лишь спустя некоторое время я сообразил: говоривший произносил их на другом языке. Просто для него он был родным.

— Просто положи руку, человек, — в голосе существа ощущалась насмешка, — и все твои желания осуществятся.

— В какой срок и в какой мере?

— Через пять лет ты получишь все, что хотел, и лишь от тебя будет зависеть, сумеешь ли осуществить задуманное в полной мере.

— Сумею. — Тот, кем я был, подошел к столу и решительно коснулся ладонью кристалла.

На среднем пальце блеснула россыпью алмазов огромная платиновая печатка. Драгоценные камни изображали фамильный герб семейства ду Контен.

— Даже не сомневаюсь, гроссмейстер, даже не сомневаюсь.

Я проснулся.

Или… нет?

Свет, который я первоначально принял за дневной, оказался неприятным, режущим глаза голубым сиянием. Предметы вокруг выглядели мертвенно четкими, как лицо трупа перед глазами. Если бы с мира сняли оболочку, обнажив его нутро, это бы смотрелось именно так.

Тот, кем я был, стоял в огромном помещении, потолок которого скрывался в голубом свете, а стен и вовсе было не рассмотреть. И повсюду стояли блестящие металлом посудины, очень похожие на большие гробы. У каждого «гроба» я заметил странные штуки, похожие на толстых чешуйчатых змей. Вроде их концы исчезали внутри ящиков.

— Имелись проблемы с материалом. — Существо в плаще сделало приглашающий жест, и тот, кем я был, подошел к ближайшему «гробу». Внутри оказался командир отряда гуннов, которого я видел у лесного святилища. Вот только его неподвижное тело лежало в странной серебристой жидкости. Теперь было хорошо видно, насколько малы кривые ноги по отношению к мускулистому телу. — Это то, что мы получили, оставив ваш материал неизменным. Никаких отличий: могучий разум и развитое тело, за одним исключением… С остальными пришлось поработать.

Теперь существо в плаще демонстрировало содержимое другого ящика. Здесь лежало тело высокого мускулистого человека без каких бы то ни было физических отклонений, только вот плоская рожа казалась тупой донельзя. И еще я видел такого же гунна, толпы которых преследовали нас последние дни.

— Пришлось несколько пожертвовать умственными способностями в угоду физической силе и покорности. То, о чем ты нас и просил: идеальный солдат — сильный, умелый, не обсуждающий приказы. В процессе обработки материала произошли нарушения, и у нас получилось вот это.

Тот, глазами кого я смотрел, спокойно изучил содержимое следующего «гроба», а меня натурально передернуло. В серебристой жидкости лежала горбатая тварь, уничтожившая посетителей «Больших жаб».

— Весьма уродливое существо, даже по вашим меркам, и еще тупее остальных. Но вот физическая сила превосходит любого из сотворенных. Всего таких получилось девять, и мы намереваемся их уничтожить.

— Не стоит. — Я внезапно оказался рядом с собеседником. — Пригодятся все. А еще я терпеть не могу, когда от меня пытаются что-то скрывать.

Рука с платиновой печаткой на среднем пальце быстро протянулась вперед и сдернула капюшон с головы неизвестного. На меня уставилась желтыми глазами огромная змеиная голова.

Вот теперь я проснулся по-настоящему. Да еще чуть не заорал от испуга.

Приложился затылком о ветку, нависавшую над головой, и зашипел от боли. Не стал кричать, потому что заметил, как между деревьями кто-то тяжело ворочается и хрустит сухими ветками. Неизвестный глухо ворчал, так что поначалу я даже решил, будто вижу дикое животное.

Как вскоре выяснилось, животное было не диким, а скорее несколько одичавшим. Да и вообще, в куче сухих листьев крутился запутавшийся в моих веревках несчастный Шу. Сообразив, что кто-то стоит рядом, граф прекратил ворочаться и уставился на меня.

— Помочь? — спросил я и присел рядом.

Сигон ничего не ответил, а лишь закрыл глаза.

Я медленно распутал все узлы, которые мальчишка успел накрутить вокруг ног и рук, и протянул графу ладонь.

— Я не хотел ехать с Вайю, — тихо сказал Сигон. Подниматься он не торопился. Потер кулаками глаза, и я поразился, какие у него красные веки. Он что, плакал? — Совсем. С самого детства мы были вместе, вдвоем играли, клялись в вечной дружбе… Знаешь, какие мы давали клятвы? Резали руки, смешивали кровь и обещали, что никогда не бросим друг друга.

Я смотрел на него и думал только одно: в заднице у молодого балбеса вовсю играет детство, а его отправили с серьезнейшей миссией, от которой зависит судьба двух, а то и более государств. Вокруг люди мрут, как навозные мухи, а он вспоминает дурацкие детские клятвы? Серьезно? Вот только смеяться совсем не хотелось. Напротив, на душе стало еще тревожнее. То ли из-за недавнего сна, то ли потому, что в словах графа имелось нечто эдакое.

— Когда пришел отец и сказал, что мне нужно сопроводить Вайю в Дувин, я даже обрадовался. Думал: хорошо, несколько дней побудем только вдвоем. А потом мне объяснили, зачем она туда едет.

— Погоди. — Я пытался собраться с мыслями. — Как это, о предстоящей свадьбе никто не говорил? Никаких слухов, сплетен, ничего? Не мог же ты быть настолько тупым или глухим, чтобы этого не замечать?

Он даже не обиделся. Только головой покачал.

— Не было никаких разговоров. Совсем. И мне велели особо не распространяться.

— Стой-стой! — возникло ощущение, будто башка возьмет и лопнет. — Но ведь все знали, что принц Дувина женится на…

И тут меня натурально застопорило. Женится, да, но на ком? То есть разговоры о грядущей свадьбе шли, но как-то непонятно, без упоминания имени избранницы. Так ведь даже утверждали, что этот брак укрепит связь Дувина и… Вот дьявол! Похоже, Чампиурз настолько перестраховался, что оставил все главное на потом. Интересно, как они вообще гостей на торжество звали? Обычно такие пригласительные отправляли загодя, как минимум за месяц. И в них обязательно указывали имена брачующихся. Бред!

Появилось чувство, будто меня вытащили из болота, где я барахтался в последние дни. Ага, вытащили и теперь старательно топят в выгребной яме. Шла какая-то непонятная игра, и меня в ней использовали втемную. То есть я даже не понимал смысла происходящего. Поэтому не мог сообразить, в чем подвох и откуда ждать следующего удара. Скверно.

Так, попробуем еще раз. Я присел рядом с графом.

— Начни с самого начала. Про свадьбу никто ничего не болтал, и сама невеста понятия не имела, что ее выдают замуж, так? Может, ты все-таки поднимешься, а то как со жмуром разговариваю?

Он кивнул и стукнулся затылком о землю.

В этот раз Шу принял руку и сел, обхватив колени руками. Ну чисто тебе обиженное дитя!

— Значит, так, пришел твой батя и сказал, что именно ты должен охранять принцессу по дороге в Дувин. Именно ты, потому что старший? Или потому что вы с ней — друзья?

— Просто сказал ехать, вот и все. Я не стал спрашивать, что да как, потому что известие о замужестве Вайю поразило меня в самое сердце. И все, больше я с отцом не разговаривал. Да и вообще, нас с Вайю собирали в строгой секретности, так что мы никого не видели, кроме пары слуг да этого распроклятого Кору Нарима.

— А король? Не приходил, наставлений не давал?

— Нет, я же говорю: никого не видели.

Угу. Угу. Принцессу отправляют черт-те куда, дают в сопровождающие дурака и никому не нужного убийцу. Нет инструкций, нет наставлений, нет даже напутственного слова от папашки. Конечно, именно так и готовят к свадьбе всех принцесс! Какого хрена происходит?!

— С добрым утром. Что вы там делаете?

Я обернулся и увидел, как Вайолетта выбирается из палатки. Принцесса казалась несколько нездоровой. Видимо, из-за бледной кожи лица и черных кругов под глазами.

— Сходим с ума, — коротко ответил я.

Разговаривать дальше с графом смысла не было. Не думаю, будто Шу может сказать еще что-то важное. Его, как и меня, использовали втемную.

— Что будем делать, когда приедем в Верзу? — Вайолетта зевнула. — Хотелось бы задержаться, привести себя в порядок. Не хотелось бы приехать в Дувин такой вот.

Не могу сказать, что идея задержаться в Верзе приводила меня в дикий восторг. Однако неизвестный из Чернолесья настаивал, чтобы я ехал в столицу и встретился там с… черт его знает, с кем. И еще мой сон от лица гроссмейстера Цанга, что это вообще? Обычный бред или специально наведенный колдовской морок? Хм, уж больно ловко жутковатое сновидение объясняло все успехи Гуннланда за последние годы. И люди эти со змеиными головами, о них я тоже слышал.

— Для начала позавтракаем, — со вздохом сказал я и начал разжигать костер.

Принцесса по собственной воле вызвалась мне помочь, а вот граф просто сидел, привалившись спиной к стволу старого ясеня, и смотрел перед собой. Не знаю, рассматривал он там чего или продолжал себя жалеть. Мне было не до аристократической меланхолии.

— Я слышала часть вашего разговора. — Вайолетта помешивала ложкой булькающую кашу, а я бросал в варево куски сушеного мяса. — Наше отправление действительно выглядело весьма странно. Пришел папа и сказал, что в интересах государства я должна выйти замуж за дувинского принца. Но по каким-то там причинам это должно пока оставаться в тайне. Потом меня увели к графу и начали готовить в дорогу. Все.

— Тебе не показалось странным, что в телохранители назначили именно его? То есть тот, кто клялся вечность оставаться рядом, должен везти тебя к будущему мужу? А если бы графа накрыло и он попытался с тобой удрать?

— Нет. Не попытался бы, теперь я это понимаю. — Она грустно улыбнулась. — Но вообще — да, странно. Сейчас я вспоминаю кое-что еще. Как нас познакомили. Тогда отец привел графа и сказал, что он станет хорошей парой Секрету.

— Парой? В каком смысле?

— Даже не знаю. — Принцесса пожала плечами и нахмурилась. — Всегда думала, будто имелся в виду будущий брак. Но отец больше никогда ничего подобного не говорил.

— Все, достаточно! — Череп начал трещать. — Пошли есть. Граф, если продолжишь страдать хренью — протянешь ноги.

Не знаю, это ли заставило Шу подняться или вялая просьба Вайолетты, но завтракали мы втроем. Принцесса затеяла разговор о тех романтических сочинениях, которые успела прочитать. Видимо, девица пыталась отвлечься от неприятностей и непонятностей, которые окружили нас, как воронье — труп. Я решил поддержать разговор и припомнил пару забавных сочинений о похождениях инока Флуора. Уши у принцессы тотчас стали красными, из чего я заключил, что эти истории сумели пробраться и в королевскую библиотеку Фернимара.

После еды у меня возникло сильнейшее желание отпустить Сигону хорошего пинка, чтобы вывести мальчишку из его сонного состояния. Строило поторопиться, а молодой болван то и дело замирал и, закрыв глаза, беззвучно что-то бормотал. На все вопросы принцессы Шу отвечал лишь протяжными вздохами, пока девица вовсе не прекратила с ним общаться.

Но в конце концов мы собрались-таки и выбрались из леска на дорогу. Граф понуро трусил где-то позади, а мы продолжили разговор. Сейчас это было необходимо мне. Приближение родных мест вызвало учащенное сердцебиение и ощущение, будто душа падает в пятки.

Несколько патрулей, встреченных нами на тракте, не обратили на троицу путников особого внимания. Да и что говорить, на бандитов мы не походили, груза с собой не везли. Надеюсь, нам удастся спокойно добраться до Верзы и пару дней отсидеться где-нибудь на окраине. Там, глядишь, подоспеет неизвестный, который должен нам помочь и все наладится.

— Мне больше нравятся театральные постановки, где женщины играют женщин, — Вайолетта казалась полностью поглощенной разговором, — а не те дурацкие, где всех играют мужчины.

— А раньше только так и было. — Кажется, я заметил что-то большое и темное на горизонте. Возможно, город. — Это только сотню лет назад церковь разрешила лицедействовать и женщинам.

— Но это же глупо! — всплеснула руками принцесса. — Как вспомню этих невинных бородатых девиц, так смех разбирает.

Людей на дороге стало больше. Кто ехал навстречу, кто сидел на обочине и занимался своими делами. На нас никто не обращал внимания. Если не считать попрошайку, с ног до головы замотанного в грязные рваные тряпки. Голова нищего медленно поворачивалась по мере того, как мы проезжали мимо. Хм, а не слишком ли он упитан для голодного бродяги? Захотелось подъехать и взглянуть на нищего поближе.

Эта мысль плотно засела в голове, так что я не выдержал и оглянулся. У дороги уже никого не было. Зато кто-то очень быстро бежал в поле слева от тракта. Кажется, к темнеющему в отдалении лесу.

— Давайте-ка прибавим ходу. — Я в сердцах сплюнул. Ну надо же, а так все хорошо начиналось! — Граф, очнись. Похоже, за нами следят.

— Серьезно? — Вайолетта принялась вертеть головой. — Кто?

— Серьезнее некуда. — Я стукнул Уркагана пятками, и конь недовольно фыркнул. — Откуда мне знать, кто. Возможно, наши старые друзья.

— Да что же они от нас никак не отстанут!

Я ничего не стал говорить. Цанг не из тех людей, которые отказываются от своих намерений, какие бы препятствия ни вставали на пути. Если гроссмейстер поймет, что добыча вот-вот выскользнет из его рук, то пойдет на все. И мне очень не хотелось узнать, что такое это «все».

Скорость увеличилась, и темное пятно впереди довольно быстро приобрело очертания города. Впрочем, я и так начинал узнавать многое из того, что попадалось навстречу.

Озеро справа с парой скал, похожих на чьи-то рога, торчащие из воды. Озеро так и называли — Чертячьим. Старая полуразрушенная башня с остатком крепостной стены. Ходили слухи, что там в подземелье спрятан большой клад. Проблема заключалась в том, что даже самые упорные искатели не могли обнаружить само подземелье. Еще одно озеро, больше предыдущего, с круглыми домиками на сваях. Между постройками паутиной протянулись рыбацкие сети. Здесь ловились самые большие и вкусные карпы Верзина.

Дорога стала много лучше, так что кони без труда удерживали нужный темп. Тем не менее я постоянно оглядывался и всматривался: не пытается ли нас кто-нибудь догнать.

Однако те путники, которые следовали с нами в одном направлении, передвигались с неспешностью опытных путешественников, знающих, что в этой жизни торопиться особо некуда, да и незачем. Может, я просто начинаю сходить с ума?

Один мой коллега, долгое время занимавшийся ремеслом ассасина, однажды начал подозревать всех подряд. Кого — в шпионаже, кого — в попытке его прикончить. О том, что в башке несчастного поселились эдакие бесы, знал почти каждый, и почему-то это служило поводом для постоянных шуток. Я ничего смешного в этом безумии не находил, и когда мне предложили поработать с чокнутым в паре — отказался. И правильно поступил. Безумец завалил своего напарника и устроил бойню в доме, где нужно было прирезать одного дряхлого купца. Что творилось в башке чокнутого, никто так и не узнал. Истребив все семейство купца, убийца залез на чердак дома и там вздернулся. Не хотелось бы кончить так же.

Когда Вайолетта спросила, о чем я так усердно размышляю, я почему-то выложил девице эту историю. Возможно, надеялся получить слова поддержки. Вместо этого нарвался на своего рода выволочку.

— Думаю, что это расплата за грехи, — с серьезной миной на лице сказала принцесса.

Я молчал, ожидая развития мысли. Нечто подобное я уже слышал от отца Чеминдиана. Правда к тому времени святоша уже успел основательно нализаться.

— Сам же должен понимать: лишать человека жизни — очень скверный поступок. И даже то, что тебя изгнали из родного дома, не может служить оправданием для подобного занятия. В конце концов, можно было отыскать другое занятие, не столь грязное.

— Можно, — согласился я. — Наняться батрачить или ломать камни в каменоломне. Есть куча мест, куда сгодится третий сын или дочь. Девушек, кстати, охотно берут в бордели.

— Но выбор-то есть всегда?

Я сумрачно посмотрел на спутницу. В воспоминаниях еще сохранились картинки моего относительно беспечного прошлого. Тогда я был наивен, как моя спутница, и думал, что простолюдины за стенами дворца вольны работать или бездельничать, как им пожелается. И если вон тот оборванец надрывается в поле, то все дело в его предпочтениях. Ведь не может же врать священник, когда утверждает: дескать, каждому высшие силы выбрали путь по его заслугам.

Очень тяжело после такого воспринимается реальная жизнь, в которой, чтобы заработать на миску протухшего супа и корку хлеба, нужно работать от темна до темна. Да, имеются пути, подобные тому, какой избрал я. Но, чтобы стать на него и выжить, у человека должна быть определенная смелость и голова на плечах.

— Будем считать, — сказал я, поразмыслив, — что попытка вызвать сочувствие с треском провалилась. Ибо, как говорит один мой знакомый монах: «Не тот, не с тем, пришел не к тому».

— Твой знакомый абсолютно прав. — Вайолетта даже улыбнулась. — Но признаю: возможно, я была чересчур сурова. Не мне осуждать того, кто уже много раз спасал мою жизнь. Скорее я должна рассыпаться в благодарностях.

— А я — нет, — отозвался Шу, который продолжал оставаться в том же отрешенном состоянии.

— И не прошу об этом, — ухмыльнулся я. А после наклонился к принцессе и, понизив голос, сказал: — Твой воздыхатель явно не в себе. Не наделал бы глупостей.

— Не наделает. — Вайолетта махнула рукой. На ее лицо легла тень. — Теперь мне кажется, что я здорово ошиблась в оценке личных качеств графа.

Хм, графа… Не Си, ни Шу, а — граф. Вот так романтические дуры превращаются во взрослых разумных женщин. Ну что же, самое время.

А принцесса продолжала:

— Долгое время мне казалось, что стоит нам угодить в беду, и мой светлый рыцарь тут же сокрушит орды тьмы и развеет мрак своим сияющим клинком. — Губы принцессы сложились в печальной улыбке. — Светлый рыцарь оказался растерянным мальчишкой, который не способен справиться даже с обычными бандитами. Силы тьмы, да…

Кажется, она говорила нарочно громко, чтобы это обязательно услышал Сигон. Шу слушал, и его бледная физиономия становилась белой как мел. Не ошибусь, если предположу: этот разрыв будет окончательным. Возможно, Вайолетта говорила искренне, а может, таким образом отталкивала молодого дурака, дабы тот не натворил глупостей во время свадьбы. Все возможно. Женщины, даже юные и наивные, способны на такие штуки, которым опытные политики-интриганы учатся долгие годы.

— Ладно, поговорим об этом позже, — сказал я, прерывая речь Вайолетты. — Вокруг становится слишком много лишних глаз и ушей.

Столица приблизилась настолько, что я уже мог различить единорогов, украшающих верхнюю часть крепостной стены. Рогатые твари ничуть не изменились с того момента, как я видел их последний раз. А вот этих башенок вдоль дороги прежде не было, и мостик, переброшенный через мутную болтливую речушку, обновили, увеличив ширину чуть ли не в два раза.

День был в самом разгаре, так что все ехавшие на рынок уже успели скрыться за городскими воротами. Навстречу двигались счастливчики, успевшие распродать товар, а в сторону города — солдаты и какие-то мутные личности в кожаных масках на мордах. Кроме того, месили пыль ногами оборванцы с мешками на длинных палках. Все как всегда.

Лес, когда-то подступавший вплотную к стене и изрядно поредевший во времена моей юности, сейчас окончательно вырубили. Теперь вблизи Верзы появился еще один городишко из невысоких бревенчатых построек, крытых соломой. И повсюду копошились люди: рыли землю, обрабатывали огороды или пасли домашнюю скотину.

— Если бы я не занялся тем, чем занимаюсь, — заметил я, обращаясь к Вайолетте, — сейчас точно так же рыл бы носом грязь.

— Ага, и у тебя был бы свой дом, жена и дети.

— Одного из которых я бы выставил после за дверь, так? А еще бы я после работы пропадал в ближайшем трактире и, вернувшись домой, непременно колотил бы жену и детей. И кончил бы жизнь от ножа бандита или в одной из войн, которые так любят вести короли.

— А может, и в собственной кровати, — не сдавалась принцесса. — В присутствии любящей супруги и детей. Пусть двух, но своих собственных.

— Ты пытаешься один сказочный мир заменить на другой, — я криво усмехнулся. — Да, он больше похож на реальный, но в сущности — такой же сказочный.

— А может, мне просто страшно признать, как дела обстоят на самом деле? — Она сверкнула глазами. — Тогда и жить не захочется…

— Так? Так тебе и не придется, — успокоил я ее. — Выйдешь замуж за принца, станешь королевой и забудешь про все это, как про страшный сон.

— Вряд ли, — пробормотала девушка. — А это путешествие точно еще долго будет сниться в кошмарных снах.

— А я, скорее всего, уже не проснусь, — буркнул Сигон.

Вайолетта с жалостью посмотрела на своего бывшего возлюбленного. Бывшего, потому что когда ты смотришь на кого-то так, как сейчас принцесса, то это может означать все что угодно, кроме проявления любви. Итак, прошло несколько дней, мы еще не закончили путешествие, а былые влюбленные утратили взаимный интерес. Оно и к лучшему: женишку из Дувина будет проще оседлать кобылку, сердце которой свободно.

Я отвлекся, и врата Верзы внезапно оказались так близко, словно все это время стены столицы двигались нам навстречу. Не могу сказать, будто меня радовала эта поспешность. Как и стражники, подпирающие спинами серый камень. Я был далек от мысли, что братец передал всем служивым Верзина мои приметы, но ощущения в животе не имели ничего общего с радостной ностальгией.

Если путники, покидающие город, просто бросали мелкую монету в специальный деревянный ящик и ехали восвояси, то каждого въезжающего и входящего останавливали. Или просто опрашивали, или заставляли показывать подорожную. В основном бумаги требовали у всадников, будь то одиночки или группы крепких вооруженных парней. Кое-кому к подорожной приходилось добавлять золотишко. Самых нищих бродяг пинками отправляли обратно. Те не возражали и покорно топали прочь или рассаживались у стен недалеко от ворот.

— Что делаем? — спросила Вайолетта, с тревогой поглядывая на стражу. Хм, а девчонка научилась ощущать возможные неприятности. — Покажем бумаги или дадим денег?

— Посмотрим по обстоятельствам, — уклончиво пробормотал я.

Неизвестные из Чернолесья соорудили бумагу ничуть не хуже той, которую дал Кору, но хотелось бы обойтись без этого. Я отпустил поводья и набрал в правую руку горсть медяков. В левую взял золотой.

У въезда сидели на чурбаках пять солдат в кожаных доспехах. Для сержанта — коренастого загорелого здоровяка — притащили табурет. Судя по позе, старший вояка ощущал себя как минимум правителем Верзина. Пара молодых солдат проверяла проезжающих. Для молокососов не нашлось даже чурбаков. Ничего, подрастут и если выживут, то, может быть, заслужат целый табурет.

Стоило нам подъехать к воротам, как оба сопляка — и рыжий, с конопатой вытянутой мордой, и чернявый малыш тут же встрепенулись. Кажется, я заметил, как старший подал обоим какой-то знак. Да и у пятерки на чурбаках усы встали торчком. Оставалось лишь догадываться: ощутил ли сержант запах золота или стражу предупредили о нашем прибытии.

— Хцо цакие? — О, этот говор южного Верзина, граничащего с Сингалоном! Обычно так говорила самая дремучая деревенщина. — С каковой целью?

— Просто путешествуем, — сказал я и протянул правую руку. Рыжий немедленно подставил ладони, словно собирался черпать воду горстями. — Проездом в Дувин. Желаем посмотреть на королевскую свадьбу.

— А-а, эца дела! — Рыжий ловко распихал монеты по карманам и отошел. Его место тут же занял чернявый. Солдат непрерывно отбрасывал засаленную челку со лба.

— Дорожные документы, — у этого был городской говор и рожа не такая тупая. — Последнее время магистрат ограничил проезд чужаков через Верзу. В Дувин имеется и объездная дорога.

Ага. Есть. Длиннее на полторы сотни лиг и хуже на полторы тысячи ям и канав. И еще прежде на ней постоянно толклись мелкие и крупные банды. Поймать их не могли, потому как во время облав разбойники тут же уходили через границу в Ольет.

Я протянул руку и показал солдату блеск золота между пальцев. Парень нахмурился и повернул голову в сторону старшего. Сержант крякнул, слез с табурета и приблизился к нам. Посмотрел на понурого Сигона, на принцессу, прячущую лицо в капюшоне, и наконец тяжело уставился на меня.

— Подорожную. — На золото здоровяк даже не взглянул. — И не вздумай шутковать, шустряк. Шутканешь — я табе такой шмон учиню, в заднице ничего не утаишь. Бумагу давай.

Спорить было бессмысленно. В общем-то я бы успел перерезать пару глоток, но стражи на чурбаках, очевидно, ожидали неприятностей. Парочка приготовила тяжелые армейские самострелы, а трое встали, взяв на изготовку алебарды.

Я достал документы и протянул крепышу. Может, полторы сотни лиг по хреновой дороге в окружении бандитов — не самая плохая идея?

— Фернимарские, — буркнул старший, всматриваясь в черные строчки. Иногда он тыкал пальцем в буквы, и седые брови вояки сходились к переносице. — Далеко вас занесло… На свадьбу, гриш, собрались? Гостьми, али так, с толпы позырить?

— С толпы, — по спине медленно полз ручеек пота. — Неужто я похож на гостя королевской свадьбы?

— Эти двое — точно похожи. — Солдат сложил подорожную и прищурился. — А ты… Где-то я твою рожу уже видел. Вроде недавно.

Черт побери! Меня он видеть точно не мог. А вот кого-то из братьев — мог. Так уж вышло, что у всех нас имелись общие черты. Если стражник сообразит, что я напоминаю принца… Я подбросил золотой на ладони. Обратно он не упал: старший ловко перехватил монету и протянул мне бумаги.

— В Верзе оставаться не больше трех суток, — предупредил сержант. Судя по морщинам на лбу, он продолжал усиленно размышлять. — Ежели собираешься остаться — топай в магистрат. Надумаешь баловать — узнаешь, что такое «бочка».

— Знаю уже, — сквозь зубы процедил я и кивнул спутникам. — Проезжайте. С чего такие строгости?

— Грят, война идет, — пожал здоровяк плечами. — Рядом с Верзой заметили отряд гуннов. Большой отряд. Вроде как ищут кого.

Мы успели въехать в город и уже двинули по улице Жестянщиков в сторону Скорнякового переулка, как вдруг я услышал громкий оклик за спиной. Оглянулся. Пара стражников с алебардами торопливо распихивала прохожих, двигаясь в нашу сторону. Один солдат махнул рукой и снова крикнул. Наверное, старший-таки вспомнил, где видел мое лицо.

— Ходу! — рявкнул я и подал пример, стукнув пятками Уркагана. — Сейчас — налево.

Эта часть Верзы была особенно запутанной, потому как среди старых построек беднота натыкала новых, таких же крохотных и уродливых. Если кто-то желал скрыться от погони, то следовало нырять именно в это переплетение узких улочек и тесных переулков.

Мы быстро миновали район кузнецов, прошли по краю Кожевниковой и попали аккурат в Спальник. Здесь обычно скрывались преступники среднего пошиба. Такие, как я.

Те несколько раз, когда меня заносило в родной город, я останавливался в небольшом гостевом домике с шикарным названием «Верза-мерде». Хозяин, уроженец Портейна, должно быть, здорово развлекался, когда придумывал имя для постоялого двора. Ну а что, местные жители не владели портейнским, а те, кто мог бы перевести название, в такие дебри попросту не забредали. Почему я выбрал «Дерьмовую Верзу»? Нетрудно догадаться.

Если не считать названия, то гостевой домик был много лучше своих конкурентов. Небольшое двухэтажное здание посреди ухоженного фруктового сада. Высокая ограда надежно защищала двор от посторонних взглядов, а у ворот постоянно дежурили опытные охранники. Брал владелец тоже больше, чем соседи, но оно того стоило.

Троица высоких пузатых мужиков пристально изучила всех нас, но никто не проронил ни слова. Впрочем, когда мы направились к домику, мимо прошмыгнул чумазый оборванец. Хозяин должен был знать, что за гости к нему направляются.

— А здесь мило, — заметила Вайолетта, рассматривая сад. — Напоминает Розовый домик. Помнишь?

Последние слова адресовались Сигону, но граф лишь проворчал нечто неразборчивое. Кажется, ему было плевать на все. Я задумался: не станет ли мальчишка настоящей обузой? Возможно, стоит его просто где-то оставить? Скажем, предварительно напоив? Все одно толку от него, как от барана молока.

Две перекошенные на разные бока старухи пробубнили, что отведут коней в стойло. Судя по длинным носам и картавости, хозяин притащил их с собой из Портейна.

— Валяйте. — Я бросил им мелкую монету и спрыгнул на землю. Поскольку Шу продолжал всех игнорировать, руку принцессе пришлось подавать мне. — Запомните…

— Я стану держать язык за зубами, — выпалила девица и улыбнулась. — Кажется, начинаю привыкать ко всему этому безобразию.

Хм, с одной стороны — хорошо, а с другой — смысл-то в чем? Для нее все это безобразие закончится со дня на день.

Внутри домика оказалось сумрачно и пахло сушеными грибами. На стенах висели головы медведей и волков. Над столиком, где клевал длинным носом сам владелец, раскинула шикарные рога башка рыжего оленя. Вообще-то этих зверюг позволяли бить лишь королевским егерям, и если браконьера ловили, то ему грозило «бревно». Но смельчаки все равно не переводились.

— O belle fille[34], — сказал хозяин, стоило нам приблизиться к столику. После чего последовала попытка изобразить поклон, — tres belle fille. Que veux-tu, чего изволите?

— Комнату, — сказал я и катнул по столику золотой. Хозяин с любопытством проследил, как монета катится к краю и падает вниз. Звона не было. — На пару дней. С питанием.

— Bien, хорошо, — согласился длинноносый и, протянув руку, уронил на стол небольшой золотистый ключик с длинной бородкой. — Второй этаж, дверь с медведем. Ужин подадут вечером, постучат три раза и назовутся Орли. Satisfait?[35]

— Да, вполне, — согласился я и взял ключ. Тут же большая ладонь с длинными пальцами легла поверх моей. Такое ощущение, будто жаба коснулась. — Какого черта?

— Calme-toi[36]. — Хозяин кивнул мои спутникам. — Вы можете подниматься, а у нас произойдет небольшая conversation[37].

Угрозы я не ощущал, хоть и знал, что в соседней комнате сидят три головореза. Все до зубов вооруженные. «Дерьмовую Верзу» уже пытались грабить. Кажется, грабителей утопили в выгребной яме за домом.

Поэтому я протянул ключ Сигону, а сам присел на край стола.

— Идите, — сказал я графу и принцессе. — Сейчас, узнаю, что надо этому жабоеду, и догоню.

— Жабоед! — хозяин тихо рассмеялся, едва не клюнув носом стол. — Никогда не любил frogs[38]. Отвратительные твари! Но — смешно. Ты вообще смешной trou du cul[39], и послание тебе оставляли очень смешные люди. Когда их встретишь, обязательно передай: если эти connards[40] еще раз вздумают так со мной говорить, то я их всех утоплю в выгребной яме.

— Хорошо, — сказал я, ощущая, как голова начинает идти кругом. Какое, на хрен, послание? Кто его передал? Откуда они знали, где я остановлюсь? — Давай записку.

Хозяин улыбался и молча смотрел на меня. Чертыхнувшись, я достал серебряную монету и крутанул ее по гладкому дереву. Монета, подобно своей золотой товарке, исчезла за краем стола. Улыбка на физиономии хозяина стала еще шире, и он протянул мне кусок коричневой бумаги, сложенный несколько раз.

— Сколько она у тебя? — Я торопливо разворачивал послание. Знал я эту бумагу из высушенных прессованных водорослей. Срок использования этой дряни — сутки, после чего бумага разваливалась на отдельные волокна, и прочитать написанное становилось невозможно.

— N’a pas d’importance, mon ami[41], — хрюкнул в нос собеседник. — Время еще есть. Время всегда есть.

Я пробежался взглядом по строчкам. Аккуратный, даже изящный каллиграфический почерк. Такие послания обычно отправляют своим молодым любовникам скучающие дворянки. Правда, используют другую бумагу. Ну и тексты, естественно, отличаются.

«В ваших интересах, — писал неизвестный, — прибыть на площадь Часовщиков в начале сумеречного часа и ожидать встречи в харчевне „Луна“. Постарайтесь, чтобы вас никто не узнал. Ваш искренний доброжелатель».

Дальше шла приписка совсем другим почерком. И тон заметно отличался.

«Черт его знает откуда, но местные шпики знают о твоем прибытии. Берегись».

Обнадеживало. Весьма. Особенно если учитывать, что площадь Часовщиков располагалась почти в самом центре Верзы. Пара кварталов, и ты мог тыкаться носом в ворота королевского замка. Или в двери храма Трех Основателей, если повернуть в другую сторону.

— Ты читал? — Я потряс письмом. Портейнец загадочно улыбался. Конечно же читал. — Что думаешь?

— Понятно, выглядит как piege[42]. — Хозяин задумчиво почесал нос. — Но не думаю. К чему мудрить, если можно было дождаться тебя прямо здесь? Да и вообще, те парни, что принесли письмо, выглядели как настоящие etrangers[43]. Хочешь, продам тебе пару здоровяков?

— Ха! — Я поднес бумагу к настенному светильнику, и коричневый лист исчез, оставив только зловонную зеленую дымку. — Если тебе покажется, что меня выгоднее продать страже, твои здоровяки тут же сменят сторону.

Хозяин принялся хохотать и, пока я поднимался на второй этаж, продолжал хихикать, время от времени повторяя: «Regardes quel homme intelligent!»[44]

— Мне нужно уйти, — сказал я, когда Вайолетта открыла дверь. Принцесса молча кивнула. Шу сидел на кровати и смотрел в узкое оконце. Меч графа лежал рядом с койкой. — Кто-то назначил встречу, и подозреваю, что это связано с теми инструкциями, которые я получил от подземных тварей.

— А если не ходить? — поинтересовалась принцесса.

— Не знаю. — Я торопливо собирался. Меч, понятное дело, брать не стал, но снарядил самострелы и рассовал ножи так, чтобы можно было быстро достать. — Эти люди, или кто они там, слишком много обо мне знают, если сумели проведать, где я обычно останавливаюсь. Союзников у нас не слишком много, поэтому неразумно отвергать помощь, какой бы подозрительной она ни казалась. Да, собственно, ради этой встречи мы и приперлись в Верзу.

— Что делать нам? — Голос Сигона звучал точно голос призрака.

— Сидеть тихо, как мыши, и ждать моего возвращения. — Я посмотрел в окно: светило почти коснулось крыш. — Если после наступления темноты я не вернусь, спускайтесь вниз и дайте хозяину пару золотых. Его люди отведут вас к воротам города. В Верзе вам делать нечего.

— Береги себя. — Вайолетта внезапно поцеловала меня в щеку. — Это — на удачу.

— Если бы женские поцелуи приносили хотя бы каплю удачи, — махнул я рукой. — Ладно, не слушай мое ворчание. Просто я слишком старый и уставший.

Хозяин внимательно выслушал все, что я ему сказал по поводу гостей, и молча склонил голову. В этот раз он таки коснулся носом столешницы.

— Почему мне кажется, — пробормотал портейнец, — будто ты кого-то напоминаешь? Что-то связанное с короной… Глупости.

Судя по голосу, он ухмылялся, но я видел лишь блестящую плешь на склоненной голове.

— Просто сделай то, что я сказал.

И я вышел на улицу.

После чертовой приписки мне казалось, будто все встречные прохожие всматриваются в мое лицо. Почему я не взял у распроклятого жабоеда какой-нибудь шляпы с широкими полями? А если надвинуть капюшон, это точно покажется кому-то подозрительным.

Пока было возможно, я шагал по узким переулкам, пробирался через проломы в оградах, топал вдоль сточных канав и вообще выбирал места, куда редко суется городская стража. Однако временами все же приходилось выбираться на широкие людные улицы, и сердце всякий раз замирало, когда где-то мелькали черно-красные плащи патруля.

Поэтому я лишь краем глаза отметил, что центр Верзы здорово обветшал, многие старые дома потрескались, а в мостовой появились многочисленные прорехи. А ведь прежде отец тратил хорошие деньги, чтобы столица выглядела как сказочный домик. Видимо, старость таки брала свое, а помощники предпочитали тратить деньги из казны на свои забавы. Даже обидно: все-таки это мой родной город!

Площадь Часовщиков была не самой большой в городе, поэтому, остановившись у скобяного магазина, можно было запросто рассмотреть мастерские на противоположном конце прямоугольного участка. Вообще-то здесь располагались лавки, торгующие всякой нужной в хозяйстве мелочовкой, а само название появилось из-за огромных песочных часов. Когда-то здоровенная конструкция даже крутилась, и большие песчинки ссыпались вниз. Часы давно сломались, а песок внутри окаменел.

Кроме лавок и харчевен на площади было полным-полно торговцев на телегах. Они продавали то же, что и в магазинах, но гораздо дешевле. Временами стража разгоняла сброд, но проходило время, и все возвращались.

Я привалился плечом к стене здания и щелчком сбил многоножку, которая пыталась взобраться на руку. После осмотрелся. Итак, куча народу, десятки повозок, в том числе крытых, шум, гам и крики запряженных животных. На площадь успела лечь вечерняя тень, но торгующих это не останавливало. Чуть позже загорятся большие факелы, и в их свете люди продолжат торговать и покупать, соглашаться и до хрипоты спорить.

Не видно ни единого стражника.

Я вспомнил, что «Луна» вроде находится слева от швейной мастерской, и, чтобы туда попасть, необходимо пересечь площадь. Или обойти вокруг, по дворам? Так дольше, но спокойнее. Ладно, кто меня заметит в такой толпе?

Я прислушался к своим чувствам. Тишина.

Пришлось хорошо поработать локтями, чтобы обогнуть три огромных крытых воза, пропихнуться через толпу у пивной бочки и выйти на свободное пространство у бродячих кузнецов. Внезапно кто-то вцепился мне в правую ногу. Я раздраженно посмотрел вниз: нищий в лохмотьях и с черной повязкой на глазах.

— Какого дьявола?

— Господин, подай несчастному, потерявшему зрение за славного монарха Лаферда Четырнадцатого!

Я попытался стряхнуть попрошайку, но тот держался неожиданно цепко, точно вошь. На плечо легла тяжелая рука. Кто-то горячо и смрадно выдохнул в ухо:

— Подай несчастному, утратившему руку на полях славных сражений!

Я обернулся. Из толпы ко мне шустро пробирались нищие в живописных лохмотьях. Первый раз вижу таких здоровенных мускулистых попрошаек. Да еще и вооруженных в придачу. У кого-то я заметил палки, а кто-то просто прятал руку под одеждой. И меня окружали.

— Сейчас подам! — прошипел я и ударил «слепого» в нос коленом. — Не унесете!

Не оборачиваясь, ткнул ножом в бок того, что положил руку на мое плечо. Черт! Клинок съехал по кольчуге. Тем не менее хватка ослабела, и я тут же рванул вперед. Не-э-эет, вам меня не взять! Прыгнул в ноги парочке фальшивых нищих и сбил обоих на землю. Бросил нож, и тот воткнулся в щеку еще одному нападавшему. Тот завопил.

Как обычно, люди не сразу сообразили, что происходит какая-то мерзопакость, а сообразив, мгновенно обратились в вопящее стадо, готовое растоптать все на пути к спасению. Это одновременно и помогало, и мешало. Несколько раз меня сшибли на землю и однажды едва не переехали повозкой.

Тощий парень с невероятно длинными руками схватил меня за лодыжку и рванул к себе. Я пнул его в лицо, потом еще — и бросил под колесо противно скрипящего воза. Телега подпрыгнула, что-то хрустнуло, и парень отчаянно завопил. Я бежал дальше.

Нет! Вы меня не поймаете. Я не полезу в «бочку»!

Прыжок, и я стою на несущейся сквозь толпу телеге. Прыжок на другую.

Я уже не собирался добираться до «Луны». Убраться бы из этой преисподней. Двое в черном повторили фокус с прыжком, и один попытался ударить меня палкой по колену. Я бросил нож. Оба промахнулись, потому что телега подпрыгнула. Со второго раза обоим повезло больше. Я пропустил мощный удар по бедру, а противник поймал нож в глаз. Взмахом рук он сбил своего напарника, и оба улетели в толпу.

Вы меня не схватите!

Я прыгнул, приземлился кому-то на загривок, пнул очередного «нищего», получил палкой в живот, увернулся от заточки, ударил локтем в чей-то висок, распорол кому-то горло и бросился прочь.

У вас ни хрена не выйдет, уроды! Я не буду сдыхать в чертовой зловонной бочке. Не доставлю братцу такой радости.

Оценить обстановку никак не получалось: проклятые горожане, казалось, утратили остатки разума и окончательно превратились в обезумевших от ужаса животных. По крайней мере, красные рожи, искаженные гримасами страха, ничем не отличались от морд коней и ослов, точно так же распахнувших пасти в громком вопле.

Я вроде увидел, где толпа немного редеет, и рванул туда. К сожалению, преследователи тоже увидели, куда я направляюсь. Я позволил сорвать с себя куртку и остался в одной рубашке. Плащ я еще раньше набросил на голову какому-то уроду.

Пинок, кувырок, выпад ножом — промах, удар по бедру и еще один — по левому боку. Кто-то проехался заточкой по спине и распорол рубаху. Я бросил два ножа. Одним попал, куда целил, а вторым проткнул пузо какому-то несчастному торговцу. Слишком много посторонних вокруг!

Мимо катила телега, и я бросился между колес, прокатившись под повозкой. Кто-то в пылу погони нырнул следом и тут же захрустел-завизжал. Да сколько же вас тут! И кстати, до сих пор никто не попытался показать жетон тайной службы или стражи. Нет, меня просто гнали, как… Да, как псы гонят одинокого бродячего кота.

Именно я был тем самым старым ветераном, утратившим осторожность и угодившим в ловушку. Меня точно так же драли на части, хватая за руки, ноги и пытаясь прижать к земле.

Нет! Я не собирался сдаваться. Пусть псов много, но у старых опытных котов имеются свои хитрости, а плюс к ним — зубы и когти.

Вот так, по роже ножом! Пнуть в живот, ударить плечом в подбородок, схватить какой-то мешок на земле и под негодующий вопль торговца бросить в набегающих врагов. Оставалось совсем немного до переулка, а если я сумею добраться до лабиринта улиц, им меня уже не взять.

Но псов оказалось чересчур много, а кот — слишком старым и усталым. Меня схватили за ноги и повалили на пыльную мостовую. Руки я выставить не успел, поэтому сильно ударился подбородком о камень. В глазах порхали светлячки, а кто-то воняющий луком пытался завести правую руку за спину. Все плыло, как в тумане.

Издыхающий кот полоснул пса когтями по морде…

Я вцепился зубами в ухо врага и, дернув головой, оторвал. Урод завопил и отпустил руку. Я достал последний нож и не глядя швырнул назад. Ноги освободились.

Истекающий кровью кот освободился из собачьих клыков и попытался уползти…

Сил, чтобы встать, не оставалось. Голова кружилась, и я полз вперед. Там, в клубящемся мраке, притаился переулок, где я мог спастись от преследователей. Залечь в глубокой канаве и зализать свои раны. Выжить, как всегда до этого.

Псы окружили кота и, вцепившись клыками в его лапы, потянули в разные стороны…

На меня навалились. В этот раз их оказалось очень много. Руки и ноги торопливо и умело вязали. А потом кто-то отдал короткий приказ, и я провалился во тьму.

12

А как утро настало,
А как утро настало,
Так убийцы не стало.

Казнь убийцы

Я очень медленно выплывал из мрака, постепенно осознавая, кто я такой и где нахожусь. И должен заметить, что каждая крупица истины, вспыхивающая в башке, вызывала все большую тревогу. Мало-помалу тревога превращалась в настоящую панику.

Поверив подземным тварям, я вернулся в свой родной город Верзу. В город, где меня не ждало ничего хорошего. Ждал лишь ненавидящий старший брат и жуткая казнь в мерзкой смрадной бочке. Медленная и мучительная.

И сейчас тень этого страшного наказания обретала плоть. Меня поймали. Поймали, невзирая на все попытки спастись. Думаю, не ошибусь, если предположу, что братец сначала поглумится надо мной, а после прикажет посадить в бочку и отправить в подземелье. Туда, где я проведу самые кошмарные недели своей жизни и сдохну, утонув в собственном дерьме.

Неужели бог на самом деле существует?

— Так вот, — сказал очень знакомый голос. Впрочем, все равно потребовалось время, чтобы сосредоточиться и сообразить, где я слышал его прежде. — По крайней мере, хоть что-то удалось сделать, не обгадившись при этом по самые брови.

— Нельзя как-нибудь обойтись без этих ваших словесных фортелей? — еще один знакомый голос. Но кому он принадлежит, я точно не мог вспомнить. — Просто возблагодарим всевышнего за его помощь и будем надеяться, что его милость нас не оставит.

— Милость? Ну если это можно так назвать. — Кору Нарим, а точнее, его голос казался весьма беспокойным. — И да, будем надеяться, что не оставит.

Я попытался открыть глаза. Получалось хреново: веки слиплись, и все попытки приносили неприятные ощущения. Впрочем, кое-что порадовало: ноги и руки оказались свободны. Это, да и само присутствие хитрого коротышки внушало надежду на то, что еще не все потеряно.

— Времени у нас осталось не очень много, — вновь смутно знакомый голос. — Необходимо срочно решать, как поступим дальше.

— Да что тут решать? — Голос толстяка стремительно приблизился, и меня сильно хлопнули по щеке. — Просыпайся, черт тебя дери! Простите, святой отец, сейчас не до подбора долбаных слов.

Я таки сумел разлепить глаза и обнаружил башку Нарима на фоне низкого деревянного потолка. Кроме того, теперь я понимал, что лежу на чем-то мягком. Определенно не тюремные нары или тюремный же пол.

— Где я?

— В основном в глубокой заднице. Как и все мы, дорогой друг. — Кору протянул руку и помог мне подняться. — Ну а если вдаваться в ненужные подробности, то на одной из тайных квартир фернимарской внешней разведки. Святой отец, это признание пойдет как исповедь? Ну, в смысле — тайна и все дела?

Я повернул голову. В глубоком кресле шагах в пяти от меня сидел священник в коричневой сутане. Судя по золотому кресту с ветвями, рангом не ниже аббата. И худое изможденное лицо было о-очень знакомым. Сейчас, мысли станут на место и…

— Здравствуй, брат, — тихо сказал монах, и я вдруг сообразил, что это обращение — не простая формальность.

— Здравствуй, Сигурд… Ну то есть святой отец.

— Не стоит. — Брат медленно встал и подошел ближе. М-да, время не щадит никого: щеки его провалились, а лоб прорезали глубокие морщины. А казалось бы, родились почти одновременно. — Для тебя я остаюсь Сигурдом.

— Давайте оставим братание на потом, а? — Кору так быстро шагал из угла в угол, словно пол жег ему пятки. Кроме того, толстячок непрерывно тер ладошки и приглаживал жидкие волосы. По виду — очень сильно волновался. Я бы сказал, почти паниковал. — Времени, как вы правильно заметили, у нас в обрез.

— Какого черта… Прости. Да что случилось-то? — В голове продолжала пульсировать огненная боль, но уже не так, как при пробуждении. Я пощупал затылок и обнаружил там огромную шишку. — Кажется, я должен был с кем-то встретиться, но попал в засаду.

— Встретиться ты должен был со мной. — Сигурд достал из недр своей церковной хламиды плоскую флягу и протянул мне. — Выпей, станет легче. Понимаешь, я получил очень интересное предложение. И встреча с тобой была ключевым событием.

Я сделал глоток и едва не задохнулся. Точно вдохнул морозный воздух с вершины Драконьего хребта. Язык и глотка тут же заледенели. Пока отдышался и проморгался от выступивших слез, Сигурд терпеливо ждал. Чего не скажешь о Кору. Маленький человечек подошел к одному из двух окон и осторожно выглянул наружу. Потом подошел ко второму. Пробормотал тихое ругательство.

— Предложение? — Я вернул флягу брату. Голова действительно перестала болеть. — От кого?

— Понятия не имею. — Сигурд пожал плечами и присел рядом. — Однажды утром обнаружил на столе своего кабинета папку с бумагами. Внутри нашел послание и еще кое-что. В письме рассказали, как я должен поступить, если желаю, чтобы Верзин оставался свободным независимым государством.

— И ты доверился неизвестно кому? Да еще и в таком вопросе?

— Скажем так, были веские основания. Да и выбора особого не оставалось. Честно говоря, до этого мне казалось, будто ситуация быстро выходит из-под контроля.

— Может, к делу? — не выдержал Кору. — Это ваше жевание соплей!

Пока брат и шпион играли в гляделки, я осмотрелся. Средних размеров комната с двумя окнами и двумя же дверями. Кроме того, в полу и потолке имелись люки. Ничего удивительного, если принять во внимание слова Нарима. Кажется, в стенах имелись потайные шкафы, очень неплохо скрытые от посторонних глаз. В центре помещения стоял круглый стол и два табурета. На столе лежал кожаный мешок, меч и пара самострелов.

— Ладно, давай сперва ты, — сдался Сигурд. Кажется, брат не очень торопился выкладывать секреты. Либо ему что-то казалось неприятным. У Сигурда даже в детстве имелась целая куча непонятных принципов.

— Так вот… — Кору начал говорить, но почему-то старательно прятал взгляд. — Твое задание по доставке принцессы жениху вообще-то было фикцией. Ну то есть вы вообще не должны были добраться до Дувина.

Если он думал, что я немедленно уроню челюсть до самого пола, то глубоко заблуждался. Запах дерьма ощущался с самого начала, так что, когда мне указали, откуда смердит, я уже был готов.

— Ты не удивлен, — констатировал Кору и вновь потер ладони. — Ну что же, я всегда считал тебя умным человеком. Ладно, хоть времени у нас и в обрез, но, чтобы все стало понятно, необходимо немного залезть в прошлое. Так вот, Чампиурз Фернимарский, папаша Вайолетты, — на редкость хитрая и предусмотрительная бестия. Когда он заключал договор с Дувином, то сразу подготовил себе лазейку к возможному отходу. Правда, для этого ему пришлось договариваться с местными святошами и кое-что им пообещать, — Сигурд поморщился и пробормотал что-то о продажных монахах, которые попадут в ад. — Не надо, святой отец, все так делают, уж вы-то должны знать! В общем, настоящую старшую дочь отослали в монастырь под Рунадом, где она жила вместе с матерью. А в качестве старшей всем представили младшую. Третьего ребенка.

— Вайолетту, — уточнил я очевидное.

Кору криво усмехнулся.

— Да. Секрет короля. До поры до времени девица должна была изображать наследницу и будущую супругу принца Дувина. Ей даже назначили в качестве друга и ухажера такого же неудачника — сына графа Шу.

— Сигона, — хмыкнул я, искренне сочувствуя несчастному дурачку. Его ожидало весьма суровое открытие. — Ну и в чем был смысл всей этой чепухи? Отвлечь внимание гуннов?

— Именно. — Кору подтащил ногой табурет и сел напротив. — Пока настоящая невеста под видом магического муляжа спокойно ехала в Дувин, за вами охотились все три фракции Гуннланда. Мы заранее слили информацию о нашей «хитрой» задумке. Ну и еще кое-что сделали…

Честно, я должен был желать смерти этому засранцу, но не ощущал ровным счетом ничего. Только безмерную жалость к Вайолетте, Сигону и себе. Несчастным третьим, никому на хрен не нужным детям. Годным только для вот таких шпионских комбинаций.

— Все получилось? — спросил я, и Кору неожиданно вновь потупился. — Настоящая принцесса добралась до места?

— Нет. — Нарим пару раз тихо хрюкнул, и я внезапно сообразил, что толстячок нервно хихикает. — В Дувине начался мятеж. Гроссмейстер устал вас ловить и пошел с козырей. Его лазутчики подкупили несколько дувинских дворянских семей и раздали оружие черни. В Дваро идут уличные бои. Карету с принцессой остановили мятежники и… В общем, умирала она достаточно долго и мучительно.

Он замолчал, а я сидел и напряженно размышлял. А бестия Чампиурз-то значительно хитрее, чем я предполагал. В его замысле имелось не одно дно.

— Но получается, что погибла никому не известная девка. — Я прищурился, а физиономия Кору от ухмылки стала кривой, точно молодой месяц. — А Вайолетту все знают как наследницу фернимарского короля.

— И в данный момент все документы, свидетельствующие о чем-то ином, спешно уничтожаются. — Хихиканье Нарима стало громче. — А твое задание становится тем самым, ради чего мы и нанимали опытного убийцу.

— Доставить девицу в Дувин?

— Нет. — Толстячок помотал головой. — Уже точно известно, что мятежники одерживают верх. День-другой, и на престол взойдет кто-то из ставленников Цанга — его верная марионетка. Стоило тратить столько сил, хитрить, изворачиваться и в конце концов сделать гроссмейстеру такой подарок?

— Ну и как поступим? — Я повернулся к брату. — Обратись к отцу, объясни ситуацию. Его отношение к гуннам, надеюсь, не изменилось?

— Не могу. — Сигурд казался напряженным. — Сейчас король в Чаране, на лечебных водах. Последние годы его донимают боли в пояснице. Я отправил посланников, но в самом лучшем случае король вернется к завтрашнему утру.

— Ну и ладно. — Я не понимал причин напряженности и спешки. — Просто подождем его возвращения.

— Тебя и Вайолетту схватят сегодня вечером. — Кору нервно вскочил и пнул табурет. — Твой брат сговорился с Цангом. Судя по всему, он устал ждать, пока освободится трон, но сам опасается что-то делать. В качестве признания покорности твой брат отдает Цангу принцессу. Ну а тебя, думаю, оставит себе.

Ну и ну! Я повернулся к Сигурду. Брат печально улыбнулся и склонил голову.

— Это — то, о чем я упоминал. К сожалению, отец отказывается верить в предательство наследника, и двое придворных, которые попытались открыть ему глаза, тут же отправились в казематы. Больше никто не пытался. А ведь все идет к тому, что Гуннланд станет хозяйствовать в Верзине, как он это делает в Шаре.

— Очаровательно, — проворчал я. — Так это кто пытался меня схватить на площади: гунны или люди братца?

— Сейчас это одно и то же, — буркнул Кору. В руках толстячка появился и тут же исчез короткий широкий клинок. — Хорошо я успел подтянуть пару десятков наших, и мы отбили тебя по дороге в крепость.

— Брат был в ярости. — Кажется, на тонких губах Сигурда появилась усмешка. — Приказал добыть тебя и девчонку, даже если вы спрячетесь под землей. Верза буквально кишит шпионами, как местными, так и гуннландскими.

— Ну, тогда тем более не стоит рыпаться. — Я подошел к столу. Кроме ранее замеченного оружия обнаружил кожаный мешок с шоганами. — Просто пересидеть, пока отец не вернется. Не станут же они шалить в присутствии хозяина?

Кору вновь обошел окна, опасливо поглядывая наружу. И это при том, что я слышал тяжелые шаги за дверями. Значит, толстячок выставил охрану. Чего же он так боится?

— Ну, пример Дувина показывает, что станут, еще и как! — Что-то Кору не нравилось, и он даже привстал на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть. — И пересидеть не получится. Как бы это так объяснить…

Он уставился на меня, и первый раз я увидел на пухлой физиономии нечто подобное смущению. После всех признаний это обескураживало и даже несколько пугало.

— Такое дело… — Нарим потер лапки. — Тебя не удивляло, что гунны умудрялись вас находить, в какую бы вы дыру ни спрятались? Ну, то есть даже в те моменты, когда не должны были ни при каком раскладе?

— Удивляло, — очень медленно сказал я. — Сначала думал про обычную случайность, потом — про шпионов и предательство, а после увидел у гуннов магика и все понял.

— Ни хрена ты не понял. В общем, у меня для тебя две новости: хорошая и плохая. Хорошая: колол я тебе не яд, так что можешь расслабиться. Плохая: тебе и принцессе ввели специальный магический раствор, чтобы отслеживать на расстоянии. Вайолетте наплели — мол, чтобы вовремя найти и помочь. Ну а тебе — сам знаешь. Думаю, они уже приблизительно определили ваше расположение и скоро найдут. Поэтому отсидеться не получится.

Я внимательно осмотрел маленького человека, размышляя: куда ему лучше всадить меч — в пузо или пах. Мгновенной смерти Нарим явно не заслуживал. Кору попятился и погрозил мне пальцем.

— Ты это брось! Мы еще нужны друг другу. Не представляешь, как нужны.

— Очень хотелось бы перед смертью все-таки увидеть, как ты медленно и мучительно сдыхаешь, — со вздохом сказал я и положил мешочек с шоганами в карман куртки. Потом начал крепить меч за спиной. — Но, как я понимаю, сейчас ты мне объяснишь, почему мы так друг другу нужны.

— Точно. — Он улыбался, но крайне неуверенно. — Всем нам предстоит прорываться в сторону Сингалона…

— Всем нам? — Я закрепил меч и быстро рассовал ножи. — Никак хитромудрый заместитель шефа фернимарской разведки решил лично поучаствовать в наших веселых похождениях?

— Ну, во-первых, не заместитель, а шеф разведки. — Он важно склонил голову. — А во-вторых, у меня просто нет выбора. Если Вайолетту схватят или убьют, а я останусь жив, Чампиурз заживо сварит меня в масле. И он сделает это, потому что у него в заложниках две мои женщины и пятнадцать детей. А я их всех очень люблю.

— Плохо иметь привязанности, — констатировал я. — И что же ты можешь предложить мне в этот раз? Ну, чтобы я не сдал вашу развеселую компанию братцу? Может, в живых оставит?

— Во-первых, — вступил Сигурд и начал загибать пальцы, — жизнь ты себе так не спасешь: Лаферд тебя все равно убьет. А во-вторых, в этот раз тебе награду обещаю не я и клянусь, что она стоит всех этих неприятностей.

— Ладно, — сказал я и несколько раз подпрыгнул. — Бежим в Сингалон. Помятый убийца, толстый шпион, тупой недограф и принцесса-непринцесса. Шансов — куча!

— Ну еще шесть десятков моих парней. — Кору искренне вздохнул. — Вся верзинская резидентура, мать бы ее так! А что делать?

— И сотня монахов, — внес свою лепту Сигурд. — Адепты боевого братства. К сожалению, это все, что я могу предложить. Но все — специалисты, имеющие боевой опыт.

Дверь распахнулась, и в комнату сунулся лысый здоровяк в кожаном плаще. В руках он держал большой многозарядный самострел.

— Идут, — сообщил громила. — От Ткачей идут. И по Мокрому вроде тоже.

— Все. Время вышло. — Кору подскочил к люку в полу и каблуком сапога стукнул по черному пятну. Лязгнуло, и под ногами толстячка открылся темный провал. — Сюда. Выйдем около южных ворот.

— Принцесса?

— Уже там. Граф и все остальные тоже.

Он нырнул в черную дыру. Сигурд встал и приблизился ко мне. Крепко обнял.

— Пусть бог дарует тебе удачу, — тихо сказал брат и отошел. Осенил меня святым знаком. — Она тебе очень понадобится. И запомни, сегодня в ваших руках не только собственные жизни, но и судьбы нескольких королевств.

— Даже не знаю, — я подошел к люку, — радоваться такому счастью или проклинать все на свете. Ладно, спасибо тебе за все. И за то, что тогда спас жизнь, тоже.

— Ты идешь? — донесся голос Кору из-под земли. — Нас сейчас за задницу схватят! И больно схватят.

Я прыгнул вниз, и тут же меня поймали четыре мощных руки. А, ребятишки Нарима. Вот эту рожу с перебитым носом и рассеченной бровью я даже помнил. Именно он брал меня в постоялом дворе, после того как я прикончил баронского сынка. Как же давно это было!

— Я тебя помню, — сказал я, и здоровяк расплылся в широкой ухмылке.

— Бегом, ушлепки! — Из темноты вынырнула физиономия Кору. Лоб шпиона блестел от пота. — Пришло новое донесение, и вот теперь я просто счастлив! Гунны стянули под Верзу всех своих агентов. Фракции перестали враждовать и объединились.

— Это радует, — пробормотал я, торопливо шагая по узкому и низкому проходу. На голову сыпался какой-то мусор и здоровенные жуки. — Теперь я собой точно горжусь. Надо же, заставил говнюков подружиться!

— Ты башкой крепко ударился? — Кажется, моей шутки никто не оценил. — Когда бойцы спецотряда начнут тебя потрошить, охота шутить пропадет раз и навсегда. А я вот еще надеюсь немного задержаться на этом распроклятом свете.

— Усе надеются, — прогудел за спиной кто-то из громил. — Баб, скажем, ишшо попортить, браги хлебануть.

Тоннель, по которому мы шли, начал подниматься. Теперь Кору, который шел впереди, постоянно останавливался и прислушивался. В руке толстячка блестел маленький самострел. Таких крохотных прежде я еще не видел.

— Вроде спокойно. — Мы остановились у деревянной двери, и Кору несколько раз, с перерывами, стукнул в нее. Послышался ответный стук, такой же замысловатый. Маленький человечек считал удары, шевеля губами. — Точно, спокойно. Идем.

Мы вышли в небольшое помещение, которое казалось еще меньше из-за огромного количества людей внутри. Большие мускулистые мужики, вооруженные с ног до головы и одетые в кольчужные рубашки и штаны.

Кроме них я обнаружил в комнате Вайолетту и Сигона. Оба выглядели такими же испуганными и одуревшими, как пара фазанов, угодивших в логово лис. Тем не менее граф имел при себе оружие, а на принцессе под плащом я заметил такой же кольчужный костюм, как и на всех остальных.

Один из парней что-то торопливо доложил Кору, и шпион кивнул, закусив нижнюю губу. Потом повернулся ко мне.

— Монахи твоего брата уже ожидают за стеной, — сказал толстячок. — Они поедут впереди и позади. Мы — в центре. А вы трое — в центре центра. Понятно?

Я только пожал плечами. Приняв это за знак согласия, Кору наклонился ко мне и на ухо, чтобы никто не слышал, прошипел:

— Запомни: девка ни при каких обстоятельствах не должна попасть к гуннам. — Наверное, я смотрел как-то не так, потому что Кору схватил меня за грудки и притянул к себе. — Глотки за нее грызи, но, если поймешь, что ситуация безвыходная — убей.

Ну что же, к этому все и шло. И да, такого приказа я не получил раньше лишь потому, что сопровождал фальшивую принцессу. Теперь она стала настоящей, и предполагаю, что в ближайшем будущем — мертвой.

— Сделаешь свою обычную работу. — Кору отпустил меня и закрыл глаза. — Забесплатно сделаешь.

— А вот интересно, что будет с теми деньгами, которые мне пообещал вернуть один заместитель начальника фернимарской разведки? — спросил я. Терять уже все равно было нечего.

— Выживешь — верну. — Что-то странное звучало в голосе толстячка. — Если они тебе еще потребуются. А сейчас… Готов?

— Как обычно.

Я распихал здоровяков и подошел к Вайолетте с графом. Ну, почти графом. Очень хотелось сообщить дуралею о его статусе, но я сдержался. Скорее всего, сегодня парень, как и все стальные, подохнет. К чему лишний раз расстраивать перед смертью? И так последние дни у него — сплошное разочарование. Впрочем, как и у всех остальных.

— Что происходит? — спросила Вайолетта, непрерывно ощупывая кольчугу. Сразу было заметно, что такая одежда для девушки непривычна. — Кто все эти люди?

— Последняя линия обороны, — со вздохом сказал я. — Нам необходимо срочно покинуть Верзу, а за стенами нас уже ждут злые-презлые гунны. И их там очень много.

— Это из-за меня? — Голос девушки дрожал. — И все эти люди могут погибнуть из-за меня? — Я молча пожал плечами. А что тут скажешь? — Так, может, мне просто сдаться и прекратить бойню?

— Во-первых, — сказал я, наблюдая, как люди Кору постепенно просачиваются наружу, — уже слишком много вложено в эту глупость, чтобы отступать. А во-вторых, это все равно ничего не даст: бессмысленно откупаться от голодного хищника, предлагая ему свою руку или ногу. Он возьмет все.

— Пошли. — Кору махнул рукой и выскочил за дверь.

А знаете, что такое верх глупости? Это когда нужно бежать так, словно за тобой гонится сам ад, а тебе дают то же чертово отродье, на котором ты трясся от самой столицы Фернимара. Когда я увидел Уркагана, то мне захотелось придушить и убогого конька, и Нарима с его остолопами. Нет, ну раньше-то, понятно, мне специально создавали трудности, чтобы гуннам было сподручнее сидеть на хвосте. Но сейчас-то, мать вашу, в чем дело?

Однако события происходили так быстро, что времени высказать свое возмущение просто не осталось. Все оседлали коней, и наша группа выехала из небольшого домика сразу к городским воротам. Тут не оказалось пьяных балбесов, пытающихся проверять документы, да и стражи вообще. Чьи-то сапоги торчали из домика охраны и не шевелились. Четверо парней Кору уже толкали створку ворот. Какие-то зеваки тыкали в нашу сторону пальцами. Плевать, мы уже выезжали из города.

Я наклонился к ушам Уркагана и прошипел:

— Помнишь, я обещал тебя пустить на колбасу? — Лошадка дернула ушами. — Так вот, предложение остается в силе. Если ты, скотина, не сумеешь бежать, как нормальная лошадь, я перед смертью постараюсь приготовить самую лучшую конскую колбасу. Понял?

Вроде понял, потому что, еще раз дернув ушами, начал быстрее перебирать своими кривыми ножками.

За стенами нас ожидал отряд монахов. Брат не обманул. И прислал не жирных болтунов, обожающих винные подвалы и хорошую кухню. Нет, я сразу понял, кого вижу: бойцы братства Духа — армия церкви, которую высокопоставленные святоши использовали в качестве решающего аргумента. Я видел этих засранцев в деле и сейчас жалел лишь об одном: плохо, что их всего сотня.

— Во имя господа. — Монах с загорелой физиономией и бородой, заплетенной в три косички, подъехал ближе. — Солдаты Гуннланда ожидают вас в полулиге дальше по дороге. Кроме того, в полях и лесах полно их разведчиков. Предлагаю двигаться вон туда.

Он указал рукой. Я прикинул, вспоминая карту.

— Так мы упремся в Одинокую гору. Если они прижмут нас к склону — хана.

— Нет. — Монах покачал головой. — Гора останется чуть в стороне, а мы поскачем к монастырю Пятого знака. Там можно получить помощь или укрыться за стенами обители.

— Думаешь, до Сингалона не доберемся? — быстро спросил Кору.

— Рискованно. — Монах покачал головой. — Приграничье — сплошные болота и реки. Потеряем скорость, и придется принимать бой в очень невыгодных условиях.

— Тут он прав, — согласился я.

— Ладно. — Кору скрипнул зубами. — Едем пока так.

Часть монахов сразу выдвинулась вперед, а часть дождалась, пока проехали люди Нарима, и устремилась следом. Мы ехали в окружении такого количества опытных, хорошо вооруженных бойцов, что казалось, будто нам ничего не может угрожать. Судя по просветлевшей рожице Вайолетты, принцесса думала именно так. А я вспоминал последний приказ Кору и думал, дойдет ли до этого.

К юго-востоку от Верзы лежат сплошные поля с низкими холмами. Деревьев почти нет, а те, что попадались, больше напоминали кусты-переростки. Рек совсем немного, а те несколько, что пытались преградить путь, ничем не отличались от крупных ручьев. В общем, пересекая журчащие потоки, лошади лишь замочили копыта.

Больше проблем доставляли те самые холмы. Возвышения хоть и не могли похвастаться размерами, но иногда имели весьма крутые склоны, поэтому приходилось объезжать препятствие. А всякая задержка в наших условиях могла иметь самые неприятные последствия.

Кору, который ехал рядом со мной, то и дело оборачивался, и его пухлая физиономия отражала беспокойство и сомнение. Судя по тихому бурчанию, шпион никак не мог поверить в то, что мы сумели оторваться от преследователей. Тут я мог с ним согласиться: все это путешествие доказывало, что одни неприятности сменяются лишь другими, хуже предыдущих.

— Что будем делать, когда доберемся до Сингалона? — спросила принцесса. Похоже Вайолетта уже не сомневалась в благополучном завершении путешествия. — Честно говоря, я не очень много знаю про это королевство.

Ну да, теперь-то все эти непонятные прорехи в образовании получили свое объяснение. К чему тратить лишние силы на подменыша, чей смысл жизни заключается лишь в исполнении роли истинной принцессы? А забавный вышел бы разговор у Вайолетты с папашкой.

— И нечего там особо знать, — ухмыльнулся я, вспоминая о своем пребывании в Сингалоне. — Государство — беднее не придумаешь. Выращивают в основном картошку, ее же едят и продают.

— И контрактов хороших не получишь, — поддакнул Кору. — Зато стража ловит братву не за страх, а за совесть. Думаю, их царь согласится нам помочь. Все же он всегда выступал против Гуннланда и дружил как с Верзином, так и с Фернимаром. А после можно через Портейн и Коронаст вернуться в Фернимар.

— В Портейне я бы задержался, — сказал я и заработал заинтересованный взгляд Кору и подозрительный — Вайолетты. Сигон все это время просто смотрел вперед и не проронил ни слова. — Хотя бы на пару дней.

— Посмотрим, как все обернется. — Шпион совершенно искренне вздохнул. — Иногда в башку приходят всякие дурацкие мысли и идеи.

Мы миновали чахлый лесок из полусотни скрюченных деревьев и некоторое время скакали вдоль узкого мелкого озера. На другом берегу водоема стояли покосившиеся дряхлые дома и торчали палки, на которых сушились рыболовные сети.

Наверное, конский топот привлек внимание местных обитателей, потому что из домиков выбралась пара в серых рубахах до колен и соломенных шляпах. Один даже махнул нам рукой. Вайолетта помахала в ответ. Больше никто глупостями заниматься не стал.

— Не нравится мне все это, — пожаловался Кору, который продолжал ворочать головой так, словно пытался размять шею. — По всем правилам эти говнюки должны были пустить за нами все свои силы. Почему я их до сих пор не вижу?

— Сильно переживаешь? — поддернул я спутника.

Тем не менее я и сам хорошо понимал, что отсутствие погони может быть как хорошей, так и очень скверной новостью. А с учетом того, кто нам противостоит, скорее последнее.

— Сильно, — признался Кору. — Не требуется много ума, чтобы сообразить, какой дорогой мы поедем. А у чертовых гуннов вполне достаточно сил, чтобы разделиться.

— Думаешь, устроили засаду?

Толстячок шмыгнул носом. Вайолетта слышала наш разговор, и он ей точно не понравился.

Тем не менее еще оставался шанс на то, что мы просто сгущали краски. Впереди уже появилась Одинокая гора — конусообразный холм, на вершину которого вела узкая крутая тропа. С плоской верхушки можно было рассмотреть почти всю огромную равнину, а в ясный день даже различить самые высокие шпили Верзы.

В давние времена, когда по равнинам Верзина еще шастали кочевники, верхушку Одинокой использовали в качестве наблюдательной площадки. Там даже построили небольшую башенку. После кочевников полностью истребили, а наблюдательный пост забросили. Со временем постройка рухнула, оставив только груду поросших кустарником камней.

Я хотел предложить Кору немного задержаться и осмотреть окрестности с вершины. Много времени это бы не отняло, но позволило бы уже со спокойной (или нет) душой продолжить путь.

Предлагать ничего не потребовалось.

Стоило приблизиться к холму-переростку, как скачущие впереди монахи остановились. Они переговаривались и почему-то указывали на землю.

— Что случилось? — В голосе принцессы ощущалась тревога.

— Сейчас узнаем. — Кору махнул мне рукой. — Давай со мной.

Единственный, кто оказался рад нашей остановке, так это Уркаган. Он ронял клочья пены и укоризненно косил на меня глазом. Конек явно устал, но угроза стать колбасой не позволяла ему расслабляться.

— Следы, — сказал предводитель монахов, когда мы спросили, в чем дело. — Следы копыт. Их очень много, и все недавние. Уходят вон туда.

Ну да, чтобы так изрыть землю, тут должна была проскакать не одна сотня всадников. И их след уводил аккурат за Одинокую. А примятая трава выглядела совсем свежей.

— Засада, — уверенно сказал монах и провел ладонью по бороде. — Я знаю это место: сразу за горой дорога опускается в низину. Стоит туда съехать, и врагу останется лишь расстрелять нас из луков.

— Так я и предполагал, — проворчал Кору и повернулся ко мне. — А если обойти этот чирей с другой стороны?

— Там болота, и идут они аж до самого Сингалона. — Я ощущал сильную усталость. — Я же тогда не просто так сказал: прижмут к склону — хана.

— Возвращаемся. — Нарим решился. — Черт с ним, с этим Сингалоном. Попробуем что-нибудь другое.

— Думаешь, они не предусмотрели такой вариант? — спросил я, абсолютно уверенный в обратном. — На что поспорим? Зуб даю, они пустили псов по следу и особо не торопились, чтобы мы успели забраться поглубже в западню.

— Даже если ты окажешься прав, на хрена тебе выигрыш? — Кору оскалился. — Возвращаемся!

Однако к нам уже спешил монах из арьергарда. Новости у него имелись весьма предсказуемые и очень плохие. На горизонте различалась пыль, очевидно поднятая множеством скачущих всадников. И кто это — сомневаться не приходилось.

— Ну что же, — сказал вожак святош и осенил себя знаком триединства, — мы всегда готовы присоединиться к нашему небесному братству.

— А я вот туда совсем не тороплюсь! — прошипел Кору и сверкнул глазами. — Где тут лучше всего держать оборону?

— Вон там, — показал я. — Видишь у начала тропки что-то вроде вала? Раньше там стояла застава, обнесенная земляной оградой. До сих пор сохранилась часть насыпи и траншеи. Если грамотно распределить силы, то говнюков можно некоторое время сдерживать. А смысл?

— Не твоего ума дело! — огрызнулся Кору. — Ты принцессу охраняй, сколько сможешь. А там… Там, как условились.

Не успел он договорить, как послышался глухой гул — топот множества коней. Только раздался он не с той стороны, где мы видели столбы пыли, а из-за Одинокой. Ожидаемо. Гунны, несомненно, выставили дозоры и, как только стало ясно, что мы не торопимся в ловушку, решили сплюснуть нас между двумя отрядами.

Кору перемолвился с командиром монахов, и тот, поразмыслив, кивнул. Черт побери, сейчас я даже завидовал святошам! Они не психовали, как остальные, а спокойно снимали щиты и копья, висящие на боках коней. Кажется, монахи реально были готовы уйти на свои долбаные небеса.

— Поехали, — фыркнул Кору и махнул рукой. — А ты дуй к девке и не отходи от нее ни на шаг. Понял?

— Чего тут непонятного, — ухмыльнулся я.

Ну что же, если что, то мне сегодня предстояло сдохнуть самым последним. А перед смертью еще и конкретно насолить гроссмейстеру Цангу.

— Плохо дело? — Вайолетта всматривалась мне в глаза, точно пыталась найти там какую-то опору. — Эти звуки…

— Да, мы в ловушке, — согласился я и наподдал Уркагану. — И единственное, что внушает надежду: наш толстый друг не кажется испуганным. Значит, какой-то план у него имеется.

— Сомневаюсь. — О, Шу подал голос! — Чувствую, что сегодня мы все умрем.

— Молчать тебе идет гораздо больше. — Очень хотелось отвесить дураку оплеуху. — Хоть на умного тогда похож.

У тропинки, ведущей на вершину, мы спешились. Я оглянулся. Люди Кору торопливо спрыгивали на землю и стаскивали с коней какие-то мешки. Все мы сейчас находились под защитой оплывшего земляного вала. Когда-то эта штука была выше меня, но время и погода на треть уменьшили размер ограды. Впрочем, выбирать не приходилось.

Монахи не стали заезжать внутрь, а цепью выстроились перед входом. Каждый святоша держал круглый щит и длинное копье. Их главный стоял перед строем и что-то вещал. Возможно — молитву, возможно — напутствие. Трудно было разобрать из-за приближающегося топота.

Тем временем те мальчики Нарима, которые не занимались загадочными мешками, согнали всех лошадей и привязали друг к другу. Потом поставили у входа в ограду. Получилась своего рода живая стена. Хитрый Уркаган лягался и клацал зубами, пока на него не плюнули и не оставили в покое. Конь тотчас удрал подальше от опасного места. Ну что же, у хитрой бестии появился шанс пережить нас всех.

— Что они делают? — спросила Вайолетта. Ее голос почти не дрожал.

— Что-то зарывают в землю, — сообщил я то, что она могла видеть сама. — Похоже, делают какую-то ловушку.

Пока часть людей Кору закапывала плоские шкатулки, другие вытаскивали из мешков части непонятных предметов и собирали их в странные штуки. Больше всего это походило на охапку дров с рукоятью. Одну такую хрень поставили у подъема на холм. Нарим, руководивший всей этой суматохой, заметил, что мы стоим без дела, и тотчас вызверился на меня:

— Какого ты тут торчишь, comment peut moron?[45] — видимо, от волнения он перешел на родной язык. — Дуйте наверх и оставайтесь там.

— И все же, — сказал я. — На что надеешься?

— La chance es[46]. — Он свел указательный и большой пальцы. — Вот такой, но есть. Главное, продержаться нужное время. А сейчас — валяйте отсюда.

С нами вверх по тропинке отправились пятеро бойцов с большими боевыми самострелами. Но на середине подъема они остановились и сообщили, что немного отдохнут возле этого очаровательного валуна. Ну что же, позиция тут действительно очень удобная.

Как и та, где решил задержаться Шу. Совсем узкий проход. С одной стороны — крутой обрыв, с другой — отвесная каменная стена. При должном умении тут можно достаточно долго сдерживать даже большое количество атакующих.

— Удачи, граф. — Думаю, правильно, что я не стал открывать мальчишке грязную тайну его рождения. Пусть умрет настоящим графом.

— Си. — Вайолетта протянула руку, но Сигон отрицательно покачал головой.

— Все сгорело, — тихо сказал он. — Ничего не осталось. И меня тоже. Прощай, Вайю.

Я молча потащил девчонку дальше. Кажется, она несколько раз хлюпнула носом, но истерики, которой я ожидал, устраивать не стала.

Обломки башни теперь еще больше напоминали обычную кучу камней. Да и те почти исчезли под покровом ползучего кустарника. Сама площадка плоской верхушки немного уменьшилась: ветер и дожди понемногу откусывали кусочки горы и уносили их прочь. Ветер… Да, тут он набросился на нас, словно обезумевший зверь, развевая волосы и пытаясь сорвать одежду.

Впрочем, я свой плащ снял сам и, сложив в несколько раз, положил в траву у груды камней. Предложил принцессе присесть. Девушка отрицательно качнула головой и подошла к краю обрыва. Я встал рядом.

— А если они все же прорвутся сюда, — тихо сказала Вайолетта, и это был вовсе не вопрос. — Несмотря на все эти смерти и усилия, прорвутся и схватят меня?

Я молчал. Внезапно Вайолетта схватила меня за рукав куртки и повернула к себе.

— У меня не хватит сил. — Девушка тяжело дышала. — Но ты, ты же всегда этим занимался… Если они будут здесь — убей меня!

Я продолжал молчать, и тогда Вайолетта сдернула с пальца кольцо и вложила мне в ладонь. Сжала пальцы.

— Это контракт, — сказала она. — Если гунны придут сюда, я нанимаю тебя, чтобы ты убил принцессу Вайолетту Фернимарскую.

Я разжал пальцы, и кольцо упало на землю.

— Посмотрим, — глухо сказал я. — Да и цена слишком мала для принцессы.

Девушка всхлипнула и вдруг начала смеяться. Потом смех вновь сменился рыданиями, и мне пришлось обнять несчастную дуру, которая за эти несколько дней успела подняться от самых низов до сияющих вершин королевской власти. А теперь ей предстояло стать безвестным трупом на вершине Одинокой горы.

Я же был никем, никем и сдохну.

Продолжая обнимать Вайолетту, я посмотрел вниз. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как два больших отряда гуннов соединились в настоящую армию. Не ошибусь, если предположу, что там было не меньше тысячи конников. Тысяча против сотни монахов и полусотни шпионов. Кору очень ошибался, когда показывал пальцами наши шансы.

Их не было.

Гунны не стали тянуть время. Объединившись, они тут же атаковали. Даже здесь я слышал рев тысячи глоток и ощущал дрожь земли, когда копыта тысячи лошадей долбили ее поверхность. Чудес не бывает, и эта неудержимая лавина просто обязана была снести черную полоску монахов.

Послышался резкий треск, какой можно услышать, когда стадо кабанов ломится через сухостой. Этот странный хруст шел снизу, оттуда, где люди Кору готовили свою линию обороны. И вдруг что-то изменилось. Замедлился неостановимый бег конницы гуннов. Похоже, что первые ряды конников наткнулись на невидимую преграду. Лошади и всадники падали на землю, а те, что неслись следом, спотыкались об их тела и тоже падали.

— Что происходит? — Вайолетта оторвалась от моей груди и смотрела на поле боя.

— Жирдяй не так прост, как… Впрочем, я всегда знал, что он хитрая бестия. Жабоед, что тут еще скажешь!

К сожалению, что бы ни трещало, скосив конных гуннов, но оно смолкло чересчур быстро для того, чтобы нанести значительный урон. Тем не менее запал нападавших оказался сорван, и тут же атаковали монахи. Всадники в черном стремительно приблизились к армии врага и вошли в нее, как нож в дряблое тело. Сказалась временная растерянность гуннландцев, да и монахи дрались, точно дьяволы.

Но святош оказалось слишком мало. Нет, они продолжали сражаться, и, судя по тому, что мы видели, весьма успешно. Просто количества гуннов оказалось достаточно, чтобы просто обойти черных воинов и атаковать бойцов Кору.

И снова загадочный треск, и падающие тела. И вновь чересчур быстро все закончилось, и спешившиеся гунны полезли на стены укрепления. Отсюда я плохо видел, что происходило у самого подножия, поэтому, когда внизу несколько раз оглушительно громыхнуло, мы с принцессой подпрыгнули от неожиданности.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Даже не спрашивай. Возможно, какая-то магия.

И снова треск. Крики ярости и опять громкие взрывы. Вопли внизу становились все громче. Я посмотрел на поле боя. Монахи держались, сражаясь в полном окружении, и их оставалось совсем немного. Крики, доносящиеся от подножия, звучали громче и ближе. Ну что же, этого следовало ожидать.

Я проверил самострел, мешок с шоганами и убедился, что меч легко выходит из ножен. Потом подошел к тропинке, ведущей вниз, и посмотрел на Сигона. Парень держал обнаженный меч двумя руками и стоял, широко расставив ноги. Скоро я увижу, как граф-неграф умеет махать своей железкой.

Обернулся. Вайолетта стояла на прежнем месте и смотрела на меня. Потом наклонилась и что-то подобрала с земли. Видимо, злосчастное кольцо — плату за собственную смерть.

Снизу послышались щелчки самострелов. Близко, черт побери, совсем близко! Это та пятерка, которая шла с нами. Дерьмо! Мне стало страшно. Я не хотел умирать, но в этот раз выбора не было. Совсем.

Кто-то жутко заревел, и я услышал звуки разрубаемой плоти. Перед Сигоном появились два здоровенных гунна. Одного я узнал: гигант Ганс, убивший несчастного посланника у лесного святилища. Оба заляпаны кровью с ног до головы.

И да, Шу умел сражаться. Парнишке даже удалось спихнуть одного гунна с тропы, и тот, громко завывая, покатился по склону. Ганс сцепился с Сигоном. Я поднял самострел и прицелился. Черт, как же вы близко друг к другу! Выстрел — промах. Выстрел — Ганс отступил, получив заряд в бедро. Держись, братишка! Сейчас…

— Rache! — С диким воплем горбатая тварь перепрыгнула бойцов и понеслась вверх, прямиком ко мне. И огромный меч, и уродливое тело покрывала сплошная кровавая пленка. На шее чудища болталось что-то весьма напоминающее человеческие внутренности. Глаза монстра сверкали, а пасть исторгала оглушительный вопль:

— Stirbdie, Hollenbrut![47] — и хохот, точно смеялись все демоны ада.

Я выпустил из самострела все заряды, которые там оставались. Твою мать! Тварь махнула мечом с такой скоростью, что я увидел лишь полупрозрачный ореол. Урод отбил все заряды! Нет! Не все! Один таки вонзился горбуну в грудь. Монстр оглушительно заревел и вырвал дротик вместе с куском плоти.

Пока тварь занималась этим, я отбросил самострел и достал шоганы. В рычании жуткого существа пропали даже намеки на человеческую речь, так что сейчас я слышал лишь звериный рев.

Нас разделяло слишком малое расстояние, поэтому приходилось бросать звезды и одновременно пятиться. Из двадцати бросков удачными оказались только четыре — самый худший результат в моей жизни. Правда, один шоган рассек глотку монстра, и теперь из нее брызгал кровавый фонтанчик.

Тем не менее на злобе и проворстве гада это почти не сказалось. Разве что теперь вместо рева я слышал глухое ворчание.

Так, как сегодня на верхушке Одинокой, я не сражался нигде и никогда. Пришлось вспомнить все уроки, все хитрости и уловки, которые я выучил или наблюдал у других бойцов. А вот моему противнику мудрить не приходилось: быстрота и сила обеспечили твари такое преимущество, о котором я не мог и мечтать.

Огромный меч мелькал то справа, то слева, то стремительно обрушивался на голову. Я парировал, ускользал, кувыркался то назад, то в сторону. Очень быстро моя одежда превратилась в искромсанные лохмотья, а на бедре, предплечьях и плечах появились глубокие порезы. Самый большой проходил через всю грудь, и я ощущал теплые струйки, бегущие по животу.

Тварь слабела, уменьшая натиск, но очень медленно. Мои силы таяли значительно быстрее. Кроме того, зверски ныли запястья — последствие попыток отразить прямые атаки врага. И я ощущал, что начинаю замедляться. Косой удар прошел по лбу, и хлынувшая кровь залила правый глаз. Почти наугад я отмахнулся мечом и ощутил, как оружие в чем-то застряло. Хриплый рев, и рукоять с бешеной силой вырвали из рук. Хрустнуло, и дикая боль пронзила левое запястье. Вот и все, конец.

Но смертельного удара не последовало. Я вытер глаза, залитые кровью, и уставился на врага. Оказывается, мой случайный удар пришелся ему в шею, и теперь меч торчал из глотки монстра. Чудовище засипело, отбросило свое оружие и вцепилось в рукоять моего. Выдернуло и с каким-то удивлением уставилось на клинок.

Только теперь я сообразил, что в горячке боя мы выбрались на самый край вершины. Достаточно толкнуть тварь, и она улетит вниз. Возможно, подобная мысль пришла и в уродливую башку чудища. Урод заклекотал и, отшвырнув меч, вцепился в мою глотку. Я ударил лбом в скошенный подбородок, и мы оба упали на землю. Край пропасти оказался совсем рядом.

Пальцы скользили по горлу врага. Я схватил за край раны и потянул. Красная жидкость полностью залила глаза. Хватка монстра стала еще сильнее, так что я уже не мог дышать. Попытался пнуть гада и уперся подошвой в какой-то камень. Воздуха почти не осталось, но я вдруг понял, как надо поступить. Нужно как следует оттолкнуться. Так, еще… Еще немного, и мы оба улетим вниз. Еще…

— Сдохни! Сдохни! Сдохни!

Кто-то кричал, и что-то длинное и тонкое мелькало над головой. Хватка на шее внезапно ослабела, и я услышал, как тяжелое тело покатилось вниз по склону. Сквозь кровавый туман я смог различить, что надо мной стоит Вайолетта с мечом в руках.

Только смотрела девушка не на меня, а куда-то вниз. Я с трудом повернул голову и увидел знамена Верзина, гордо реющие над полем боя.

И потерял сознание.

Эпилог

Я лежал на чем-то мягком и ощущал ароматы каких-то специй. Болела голова, болела грудь и рука, болело вообще все. Тем не менее я был жив. Опять. Хоть и не мог понять почему.

Память сохранила видение знамен Верзина на поле боя. Но откуда? Что вообще случилось? Пришла помощь?

— Так вот… — сказал до боли знакомый голос, и я тотчас открыл глаза, чтобы взглянуть на толстого мерзавца, втянувшего меня в эти неприятности. — Так вот, на этот счет у государя нашего, Чампиурза, имеются определенные предложения.

Первым делом я увидел Сигурда, который стоял у огромного окна, и сообразил, что лежу на исполинской кровати под золотистым балдахином. Где это я?

Точно ощутив мой взгляд, брат повернул голову и улыбнулся. Подошел ближе и осенил меня знаком триединства.

— С возвращением, — сказал Сигурд. — Очень рад, что вы остались живы.

Вы? Это он кого имеет в виду? Меня и остальных? Ну, маленький толстый мерзавец точно выжил.

— Должен заметить, — я повернул голову и посмотрел на Кору, стоящего с другой стороны кровати: одной руки у шпиона не было аж до самого локтя, а голова скрывалась под перевязочными тряпками, — что все мои действия обусловлены исключительно заботой о безопасности государства и чрезвычайными обстоятельствами…

— Что случилось? — Комната, где я находился, казалась смутно знакомой. Кажется, когда-то, очень давно, я тут уже был.

— Ваш отец получил подробное письмо от… — Сигурд указал на Кору, и тот почему-то поклонился. — И тотчас выдвинулся на помощь. К моему сожалению и прискорбию, должен сообщить, что в битве с войском Гуннланда его величество Лаферд Четырнадцатый пал смертью героя.

Что я ощутил, узнав о смерти отца? Почти ничего. Лишь где-то в глубине души шевельнулось нечто горькое, как мечта об упущенных возможностях. И да, теперь брат мог сесть на вожделенный трон.

— Что с принцессой?

— Вайолетта Фернимарская в полной безопасности. — Сигурд как-то странно смотрел на меня. — Находится под протекторатом верзинской короны. Хотя, откровенно говоря, ее душевное состояние оставляет желать лучшего. Но она — молодая девушка и переживет эти жуткие события.

— Что там с Сигоном? — Я посмотрел на Кору, и тот почему-то попятился. — Жив?

— Да. Лишился одного глаза, но получил взамен нечто более ценное. Шпион плямкнул губами. — За доблесть и верность его величество Чампиурз Фернимарский даровал ему звание баронета. Как и мне.

Он вновь поклонился. Да что за дьявол?

— Что теперь? — спросил я. — Отец умер и брат на троне?

— Такое дело… — Сигурд переглянулся с Кору, и оба почти одинаково ухмыльнулись. — Касательно того самого предложения. Там имелся совет как следует изучить некие даты. Выяснилась интересная штука: документы о рождении сыновей Лаферда Четырнадцатого оказались сфальсифицированы. Подделаны. Кто-то заменил цифры, в результате чего старший стал младшим и наоборот. К счастью, обман удалось распознать до того, как случилось непоправимое. Предполагаем, что к делу приложил руку наш брат. Посему злоумышленник помещен в каземат и ожидает высочайшего вердикта.

— Что? — тупо спросил я. В голове все смешалось.

— Ваше величество, — Сигурд склонил голову, — все ожидают лишь вашего выздоровления, дабы провести коронацию.

— Погоди. — Я закрыл глаза и полежал в блаженном мраке. Потом открыл. — Я — король?

— Совершенно верно, Лаферд Пятнадцатый Верзинский.

— И еще. — Кору вновь поклонился. — Мой господин Чампиурз Фернимарский с целью укрепления связей между дружественными королевствами предлагает вам обручиться с его дочерью Вайолеттой.

Кажется, гад старательно прятал улыбку. Сигурд не прятал.

— Похоже на какую-то дерьмовую сказку, — тихо сказал я. — В которой в конце герой получает трон и принцессу.

— А разве эта история пахнет розами? — еще тише проворчал Кору.

— Ты деньги мои заначенные вернуть не забудь, — сказал я. — А то трон, сам видишь, дело ненадежное.

1 Точность — вежливость королей (фр.).

2 Лучше поздно, чем никогда (фр.).

3 Черт бы побрал этого негодяя! (нем.)

4 Заткнись ты, несчастный! (нем.)

5 Им все равно подыхать. Очень хорошо, не так ли? (нем.)

6 Молчать (нем.).

7 Заткнись! (нем.)

8 Победа и месть! (нем.)

9 Что происходит? (нем.)

10 Чего я хочу? (нем.).

11 Черт побери (нем.).

12 Готов (нем.).

13 Стоп. Этого вполне хватит (нем.).

14 Ну и как ты? Чтоб его дьявол поимел! Наложил, должно быть, полные штаны (нем.).

15 Молчать (нем.).

16 До свидания (нем.).

17 Черт побери! Ты паршивая тварь! (нем.)

18 Победа и месть! Внимание, вы, банда свиней! (нем.)

19 Народ так испорчен. Им все раво подыхать! Ганс, выходи! (нем.)

20 Так точно! (нем.)

21 Подъем! (нем.)

22 Свинья (нем.).

23 Месть (нем.).

24 Это настоящий ужас (нем.).

25 Недочеловек (нем.).

26 Стой, свинья! (нем.)

27 Обгадился? (нем.)

28 Отлично! (нем.)

29 Поцелуй меня в зад! Проклятая сволочь (нем.).

30 Сволочь несчастная! Боже мой! (нем.)

31 По милости божией (лат.).

32 Последний удар, или удар милосердия (фр. coup de grâce; выражение связано с последним ударом палача).

33 Черт побери эту банду свиней (нем.).

34 О прекрасная девушка! (фр.)

35 Удовлетворены? (фр.)

36 Успокойся (фр.).

37 Беседа, разговор (фр.).

38 Лягушек (англ.).

39 Засранец (фр.).

40 Дураки (фр.).

41 Не имеет значения, мой друг (фр.).

42 Ловушка (фр.).

43 Иностранцы, незнакомцы (фр.).

44 Смотри, какой умник! (фр.)

45 Как придурок (фр.).

46 Шанс есть (фр.).

47 Сдохни, адское отродье! (нем.)

Продолжить чтение