Читать онлайн Тринадцатая девушка Короля бесплатно

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МОЛОДАЯ ЖЕНА

С женихом мне, откровенно говоря, не повезло. Так себе у меня был жених. Руки у него дрожали, и ноги тоже, и голова. Нет, пока мы шли к Храму, да и в Храме тоже, его, само собой, поддерживали рабы, но как только жрец объявил:

– То, что соединили Боги, не разлучат смертные, – хилое на вид (а на самом деле, морги* знают, до чего тяжёлое) тело взвалили на мои уже успевшие многое повидать плечи, и я поняла, ох…

По традиции, молодые (Живая Вода! Мой муж был старше меня лет на семьдесят, даже если бы мы сложили прожитые годы вместе и разделили их надвое, молодыми назвать нас было бы очень сложно) дорогу от Храма до Двора невесты должны были преодолеть пешком, поэтому я, с радостью взглянув на жаркое солнце средолета*, искренне понадеялась, что к отчему дому вернусь уже официальной вдовой. И уж тогда-то людям Короля я буду нужна, как рыбе зонтик. Да и родителю будет не к чему придраться, как говорится, и шерхи* сыты, и сети полны.

Жаль, что всё складывается именно так, как ты задумывала, только в мечтах, а в реальности получается, что человек располагает, а Боги смеются над его планами. Потому что, несмотря на все мои старания и на всевозможную помощь сводных сестёр и Маарит, жених, который теперь уже муж, всё-таки выжил.

– Рада приветствовать тебя на своём Дворе, мальчик! – традиционно произнесла мачеха, глядя на того, кто мальчиком был ещё до её, мачехиного, рождения.

«Мальчик» дышал надсадно, хрипло и с пугающим присвистом, одной рукой ухватился за моё плечо – точно синяк останется, тут и к гадалке не ходи, – а второю пытался удержать рвущееся из хилой старческой груди сердце. Брезгливо скривив губы, я отвела глаза от того, который уже давно не мальчик, но муж, и тут же наткнулась на осуждающий взгляд мачехи.

А я что? Я ничего. Я уже давно привыкла. Она – Нийна – у родителя же третьей была, ей шестеро пасынков досталось только от моей маменьки, да от второй жены ещё четверо, вторая тоже родами умерла, как и матушка моя. Так что нынешняя мачеха на нас пятерых – последних, кто еще остался при Дворе – смотрела неодобрительно всегда. Ну, оно и понятно, не родные ведь…

Счастье ещё, что Живая Вода благословила батюшку дочерьми, сыновей у него родилось только двое – один, первенец, мой единоутробный, который давно уже вёл собственный Двор, Мэй-на-Йо, и второй, последыш, от теперешней мачехи – Кайаро. Так что, да, Боги щедро одарили папеньку дочерьми, за дочерей Король не медными чешуйками платил – золотом да камнями… За самую старшую, Вирру, к примеру, нам прислали целый кошель золотой чешуи, да ещё жемчужную подвеску. Ну, удивляться тут нечему – хотя всё Озеро после того события кипело, как котел с рыбной юшкой: виданное ли дело, за какую-то девку столько деньжищ отвалили! – потому что Вирра была исключительной красавицей, такой, каких в Храмах на стенах рисовали. Не достанься она Королю, точно, говорю вам, ходила бы сейчас по одному из лучших Дворов Ильмы хозяйкой. А вместо того – кошель чешуи да диковинная жемчужная подвеска, что теперь красовалась на груди моей мачехи Нийны.

Да ещё, как дань памяти, новая мода на медовый цвет волос и косу вокруг головы, короной. Вирра всегда волосы лишь так и укладывала… Только не в причёске дело, а в том, что сестрица моя старшая была Богами отмечена, не иначе. Потому как и красивая, и добрая. А уж вышивала как – хоть с магией, хоть без магии – глаз не оторвать… Да что теперь вспоминать? Вошла Вирра в Комнату Короля, только мы её и видели. А уж достаточная ли цена за такую девушку в мешок золотой чешуи да одну жемчужную подвеску, то не мне судить. На то у нас глава Дома есть, батюшка, а уж он-то цену посчитал достойной, нашего с сёстрами мнения не спрашивал, а Мэй-на-Йо собственноручно на стайне выпорол, чтоб язык укоротить. Хотя, как по мне, вожжами да по спине… разве таким лекарством сделаешь язык короче? Осторожнее если только. Мы той ночью, помню, с Маарит – с ней у нас только девять месяцев разница, потому, наверное, из всех сестёр она всегда была мне ближе всех – когда вымоченные в дурман-воде* примочки братцу нашему болтливому меняли, много чего интересного от него услышали. Про родителя нашего, кобеля безголового, успевшего уже новую жену присмотреть, про жрецов жирнопузых, да про Короля, чтоб ему в бездну провалиться, да до дна не долететь. Маарит к утру рук поднять не могла – измоталась вся магические заглушки ставить. Так что нет, вожжами язык не укоротишь… приглушишь если только.

Ну, а ещё семь дней спустя в наш Двор хозяйкой вошла Нийна. Подружка Вирры по Храмовой школе – Мэя аж заколотило от злости. И не диво, у нашей старшей сестры и новой мачехи лишь четыре дня разницы в возрасте было. Осторожная, испуганно оглядывающаяся по сторонам, она и взглянуть-то в глаза нам сначала боялась! Сначала… Теперь-то не боится ничего, сидит по правую руку от папеньки, нашёптывает тому что-то на ухо, да дурман-воды щедро подливает в кубок.

Храни меня Живая вода, но мне совсем не нравились взгляды, которые мачеха бросала в мою сторону, да в сторону моего всё ещё не испустившего дух муженька.

Если мне придётся подниматься с ним на брачное ложе… Меня передёрнуло от отвращения и я, пользуясь тем, что сегодня, наверное, был единственный день в моей жизни, когда мне можно было – совершенно безнаказанно! – делать всё, что душа пожелает, последовала примеру папеньки.

Дурман-воды глотнула из женского кубка, ага. И пусть глаза полопаются у деревенских сплетников, а языки пойдут на корм моргам. Если я переживу эту ночь, завтра мне будет уже на всё наплевать.

– Не пей дурман-воду, – прошипела в ухо Маарит, которая прошлым летом ушла на Двор Айху. Уж как негодовал Королевский посланник, да против Закона не пойдёшь.

Вот, кстати, да! Не с того я свою повесть начала. Не со свадьбы надо было бы, а с Закона, потому как только благодаря тому, что этот Закон между ильмами и люфтами положили, я в тот средолетний день в Храм-то с древним, как Вечное Озеро старцем и пошла.

Кто положил, спрашиваете? Так прародитель нынешнего правителя. А вот отчего да почему – не скажу, и не потому, что в Храмовом классе на часах истории карфу* мошкарой кормила, хотя и это бывало, что уж там, а потому что жрицы не только не отвечали на этот вопрос, а ещё и лозами пороли тех, кто спросить осмеливался, да так, что батюшкины вожжи как благо вспоминались.

Мэй – он всё-таки самый старший у нас, а стало быть, самый умный, – как-то с поручниками* своими болтал, дурман-воды налакавшись, а мы с Маарит не спали, да уши об их болтовню сушили. Так вот, Мэй говорил, что жрецы потому о причинах появления Закона говорить запретили, что именно по их вине он возник. Мол, давно это было, ещё когда Гряда только-только проявляться начала, и в некоторых местах сквозь неё ещё свободно можно было проходить хоть в Ильму, хоть в Лэнар, решили наши жрецы оттяпать у люфтов всего и побольше. У нас магия сильная ещё до Гряды была, да не по одному виду. (Мэй вон, и жнец, и некромант, и зверолов. Потому и поручников у него не два, как у многих его сверстников, а аж целых шестеро), а у люфтов что? Две махины да один огнедышащий пистоль. Вот наши жрецы войну-то и развязали в надежде награбить, да за Грядой скрыться: было де у них предсказание, в какой день Гряда окончательно встанет и стоять будет нерушимо три тысячи лет, триста дней и три ночи, ну или примерно столько. Уж не знаю, что там у них случилось, только просчитались они, и войну ту, как Мэй говорил, ильмы проиграли (услышал бы кто такую ересь, не посмотрели бы, что Мэй-на-Йо первый папенькин сын, не угрюм-лозами, кожаными плетьми бы запороли братца моего языкастого, да безголового), а потому теперь и вынуждены воду на мельницу Короля лить.

Мол – это опять-таки Мэй говорил – наши столько люфтов за время войны изничтожить успели, что по сей день своими девками – лучшей кровью своей – расплачиваются… А уж что там с ними, с девками, после сияющего зеркала происходит – то никому не ведомо, потому как, коли уж кто в зеркало вошёл – назад дороги нет.

Так кто туда входит и что за Закон, спросите вы? Да простой Закон, проще только карфу на моль ловить. Каждое селение, что хотя бы Ручейком в Бездонный Океан впадает, раз в год обязано отдать Королю двенадцать юных дев, только в силу вступивших. Каждого первого числа каждого месяца, в течение всего года, жрецы во главе с Королевским посланником проводят отбор. Собирают в Храме всех девушек, кому в этом месяце пятнадцать исполниться должно, жриц зовут, чтоб те проверили, вправду ли дева чистая, или уже успела с кем из местных ильмов на сеновал сбегать, а потом выбирают одну по жребию (А чтобы неповадно было, тех, кто сбегать-таки успел, сначала порют прилюдно да по голому телу, а потом на Грязный Двор отправляют: раз уж девка в таком раннем возрасте до мужиков охоча, всё равно, мол, из неё путной хозяйки не выйдет). И так каждый месяц, пока к Новорожденной Звезде не соберётся двенадцать красавиц. Вот тогда Комнату Короля и открывают, чтобы двенадцать девушек вошли в сияющее зеркало, а что уж с ними дальше становится – это никому не известно, ибо ни одна из них, как и было сказано, до сего дня ещё не вернулась. Кто-то шибко умный да шустрый мог бы сказать, а что ж вы, такие разнесчастные ильмы не пошлёте Короля куда подальше вместе с его Законом? Гряда же между Ильмой и Лэнаром непреодолима, так что нам то Величество сделать сможет, коли мы на него наплюем и девок своих, красавиц, отдавать ему не будем, ни по двенадцать в год, ни по одной в двенадцать лет? Смотреть будет из своего Лэнара на нашу чистую синеокую Ильму да локти от бессильной злости кусать…

Ага-ага. Лет двадцать назад, ещё до моего рождения, южные провинции Ильмы тоже так подумали, мол, пусть плывёт этот Король далёким морем, а нашему кораблю и в малой речке места хватит. Да вот беда, это ж только для живых существ Гряда непреодолима, а для неживых – вполне себе. И ладно, кабы зомби, умертвия да прочая нежить, с ними наши маги да магички быстро справились бы… Да что магички? Свежего зомбика и младенец годовалый упокоит на раз. А коли младенец – некромант, так сначала упокоит, потом поднимет, наиграется вволю, да снова в землю спать уложит.

Не-ет. Величество наше нежить в Ильму отправлять не станет. На то он и Король, чтоб головой думать, а не тем местом, которым на трон садятся. Он, коли что вновь, сквозь Гряду железных воинов пошлёт, а против тех и магия бессильна, и лук их не берёт, и меч, говорят, не один надо сломать, прежде чем ту махину смертоносную уложишь. А уж она-то смертоносная! Я в запрещённом отделе Храмовой библиотеки в одной книжке картинку видела: здоровая дура, снизу колеса, как на телеге, только с шипами, сверху носяра длинный, в доброго сома длиной, а из этой носяры огонь льется. И огонь этот, ежели верить подписи под картинкой, ни водой, ни магическим порошком погасить нельзя.

Вот так-то. А вы говорите, пусть морем Король идёт. Мы б отправили, кабы не южные провинции. А что с ними, спрашиваете? Так нет их больше. Двадцать годочков как нет уже. Ни угрюм-лоз, самых мягких на всю Ильму (ах, какие из той лозы прялки делали! Я бы за то, чтоб за такую сесть, половину души Бездонным продала бы!), ни сладких медоносных трав, с которых собирали лёгкую и пьяную дурман-росу, ни птиц ярких, ни рыб-летунов (хотя эти, говорят, потихоньку возвращаться стали, тут врать не буду, сама не видела), ни гордых широкогрудых фью*, ни добрых и ленивых мау*. Мне от маменьки по наследству, как самой младшей, достались летние чимы*, так Маарит говорит, что их ещё бабка наша носила. А всё потому, что у мау была заговорённая шерсть, и не было обувке из той шерсти сносу, хоть тысячу лет носи.

Только что теперь об этом говорить? Ничего этого давно уже нет – лишь чёрная пепельная пустыня, в которой даже дурной каюк не растёт.

Как бы там ни было, но в тот рыбень*, когда маменька, жизнь мне давая, сама в Светлые Воды ушла, ни одной другой девки в Озере на свет не появилось. И значит это, что мне прямая дорога в Комнату Короля и светящееся зеркало. А уж что там меня за этим зеркалом ждёт – неизвестно. Красавец ли жених, хозяин с ошейником или, тьфу-тьфу, Великий Змей и его огромные зубы – ходили слухи, что Король девственниц ему в жертву приносит, якобы чтоб тот уберёг земли королевства от большой воды?.. Хотя это, по-моему, чистое враньё. Ему за все эти годы, Змею этому, стольких девок скормили, что не о большой воде бояться надо бы, а о великой суши. Да вот только как ни водень*, так нижние земли нашего Двора обязательно подтоплены! Так какой тут, спрашивается, Змей?

Я, само собой, как и всем девкам положено, нос имею любопытный, но не настолько, чтобы этот самый нос добровольно в силок совать и на личном опыте узнавать, кто и что меня по ту сторону зеркала ждать будет.

Так что выход у меня только один был: мужа взять, да как можно скорее, и не простого, а обязательно с собственным Двором. Только так от Короля с его Законом отвертеться и можно было. И не сказать, чтоб такие явления редкостью были, хотя б на Маарит мою посмотреть, она тоже единственной девицей на целехонький месяц в своё время была, а замуж за младшего Айху вышла. Двора своего молодые пока не имели – да и откуда, все пятнадцать старцев нашего Озера здравствовали, хвала Живой Воде, – но жили при отце мужа, да при мачехе до той поры, пока Айху-старший в Светлые Воды не уйдёт. А случится это, если верить жрицам в Храмовом классе, уже совсем скоро. Говорят, гнилая болезнь на старца напала, а от неё никакое лекарство, никакое заклинание не поможет.

Одна беда, из Дворовых во всем Озере только Рэйху-на-Куули и остался, а тому, как известно, сто лет исполнилось ещё тогда, когда между люфтами и ильмами не встала непреодолимая Гряда, то есть ровно три тысячи триста лет, три года, три месяца и три дня назад. А точнее, морги его знают, как давно. И от одной мысли, чтобы стать женою этому старому чучелу, становилось муторно и тошно.

– А может, тебе сбежать? – предлагала Маарит, но тут же с сожалением отметала собственное предложение:

– Хотя сбежишь тут, когда папенька, что тот пес цепной стережёт, да и Королевский посыльный слюнями своими уже весь Двор закапал…

– Закапал, – печально соглашалась я, думая о том, что от родителя я бы ещё и нашла где спрятаться, а вот от Короля… И на кой я ему сдалась, Величеству этому? Сам не знает, какой подарочек ему в моём лице достанется.

– Вздорная, дрянная, паршивая девчонка! – это если только мачеху послушать.

– Моржье отродье, – это папенька уже. Помню, когда он меня впервые так назвал, я заявила, что уж если я отродье моржье, то родитель мой никто иной, как один из вёртких моргов, что живут в океанской бездне и только и думают, как честным ильмам жизнь испортить. Нет, потом-то уж я ничего такого не говорила никогда, хотя и очень хотелось, потому что у папеньки рука была ух какая тяжёлая. Синие полосы от вожжей со спины месяц сходили. Так что с родителем я впредь уже не спорила, как и со жрицами. Те вожжами через спину не перетягивали, но зато сажали рукописи древние переписывать, а за каждую помарку гибкими стеблями угрюм-лозы так по пальцам хлестали, что о вожжах с радостью вспоминалось.

– Рыжая бестия! – цедили они, яростно сверкая глазами над традиционной джу, закрывающей всё лицо служительницы Храма. – Дочь морга и веи*!

Не знаю уж, чем им цвет моих волос не угодил, мы у папеньки все рыжие, как один, по-разному только. Маарит, вон, скорее желтая, а Вирра медовой была. Я же… я как морковка молодая, такая красная, что аж глазам больно, когда на солнце. Хотя и без солнца буйная вьющаяся копна на моей голове смотрелась пугающе… Эх, вея и есть.

Хотя что вея-то сразу? Ничего порочного за мной пока никто не замечал, так что наговаривать нечего. У меня не то что гарема, у меня даже парня не было, к которому б сердце присушило, чтоб повздыхать по ночам да помечать, хотя б о том же сеновале. Не то чтобы я туда с кем пошла, но вообще, в общем плане, так сказать. Хотя… если б было с кем…

Так что, нет, напрасно меня жрицы дочерью веи обзывали. Не такая я. Морги – это ладно, тут не поспорю. Они меня сызмальства на разные шалости да глупости подбивали. Спина до сих пор болит, как вспомню батюшкины вожжи…

А в тот день они, видать, с меня на сестрицу мою старшую переключились. Потому как отродясь за ней не водилось, чтоб она глупости говорила или делала. А тут, сидит-сидит, да как ляпнет вдруг:

– А ты, Эстэри, к старому Куули сходи. Сходи, Эстэри… потерпишь чуть-чуть, зато потом свобода! Ни батюшки, ни Короля, сама себе хозяйка, да ещё и при Дворе.

Я качала головой, не соглашаясь. Потерпишь… Как тут терпеть, когда меня тошнить начинало, стоило представить, как потенциальный женишок целоваться лезет. А тут же не только целоваться, тут же надо было на брачное ложе восходить… Да и беззубый он, со слюнявым ртом и руки всё время трясутся, как хвост у молочной лэки. Нет уж, если выбирать между Куули и Великим Змеем, лучше уж тому в пасть… или не лучше?

Ох, разбередила душу Маарит. Хотя понять я её могла. Всех наших сестёр единоутробных Король уже себе забрал. Вот уж подвезло родителю моему, так подвезло. Ничего не скажешь. Нет, правитель наш за девушек хорошо платит, никто не спорит, да только и батюшке обидно было, стольких девок настругал, мечтал, что в каждом Дворе будет хоть одна его кровиночка, пусть и в младших домах, из младших-то старшие и вырастают. А тут, как назло – что ни девка, то к Королю. Маарит вон о прошлом годе повезло, да и то посланник чуть не удавился со злости. Так что да, сестру я могла понять. Мне бы тоже тоскливо было от мысли, что уйди она и никого, кроме Мэй-на-Йо, из родных на целую Ильму и не останется. Да и что Мэй? Он папенькин наследник, братец наш старший, у него своя жена, да первый ребёнок на подходе, ему до нас скоро и вовсе дела не будет.

Всю ночь я глаз не сомкнула, думала, что лучше: смерть в пятнадцать лет в зубах Великого Змея или жизнь, но со старым мужем, из которого не то что опилки не сыплются, из него уже даже вода не капает – высох от старости весь. Усох, как куст угрюм-лозы.

А наутро меня вызвал в главный Дом родитель единственный и, поглаживая медную бороду, в которой уже отчетливо были видны толстые серебряные нити, сообщил:

– Завтра пойдёшь к старому Куули. Скажешь, что хочешь его в мужья взять. И не спорь. Я так решил.

– Но…

Что «но» я не знала. Нечего мне было возразить, да и папенька припечатал напоследок:

– Дикому васку* нокать будешь, а мне за тебя посланник Сэйми хорошие деньги посулил, если ты на Двор Куули уйдёшь… Приглянулась ты ему чем-то, посланнику-то. Хоть убей, не пойму, чем.

Приглянулась, как же! Я чуть не расплакалась от досады. Королевскому посланнику приглянуться могли только деньги. Ну, ещё рабы, конечно, но деньги – в первую очередь. А кто на Озере готов отдать такие деньги, чтобы даже Сэйми клюнул? Племянник Рэйху, Адо-са-Куули, к которому перейдёт весь Двор, с землями, водами, деньгами и рабами, если дядюшка помрёт до брака или брак консумировать не успеет.

– Всё поняла? – вырвал меня родитель из невесёлых дум, и я обречённо кивнула. Что там Маарит говорила? Потерпишь чуть-чуть, а потом свобода? Ну-ну… Что-то мне подсказывало, что посланник Сэйми просто так деньгами разбрасываться не станет. Да и папенька сверкал хитрым зелёным глазом, сыто и довольно поглаживая густую бороду. Первый признак – ничего хорошего не жди.

Я вздохнула, поплакалась Маарит, помолилась Богам, маменькиным Земным и батюшкиным Водным, моргам посулила мешок сладкой чамуки, если они надоумят меня, как выбраться из той ловушки, в которую меня жизнь загнала. И спать легла, зарёванная и от слёз чумазая.

Не надоумили, не помогли, не поддержали и не оберегли. Потому и вышло так, что семнадцатого средолета, утром рано, ещё до того, как солнце встало, вошли в мою спальню, что я с младшими сёстрами делила, мачеха да Маарит, да ещё пять или шесть баб из Дворни, и в руках они несли длинное красное платье, золотом вышитое да черный, матушкин ещё, джу*.

А вот теперь уже, да, можно рассказать о том, что жених мне достался неважный. Аховый достался мне жених. Да что из пустого в порожнее переливать, достаточно знать, что я у него десятой была, юбилейной, так сказать, однако ни одна из жен Рэйху дочери не подарила, а это о многом говорит.

Маарит рассказывала – а Маарит, была первой сплетницей в Озере, всё знала, всегда и обо всех, – что Рэйху и к мажиням ходил, проверял семя, и у магов консультировался по вопросу порчи, и даже, говорят, жертву Бездонным духам приносил, чтобы благословили его хотя бы одной девкой.

Да видно Бездонным до него не было никакого дела, потому что дочерей ему Боги не дали, а сыновья все как-то растерялись в старых войнах и междоусобицах, и один, кто остался у Рэйху-на-Куули – это не кровный племянник – седьмая вода – Адо-са-Куули. А уж ему-то, Боги ведают почему, Рэйху отдавать Двор категорически не хотел.

– Не пей дурман-воду, – вновь зашипела мне прямо в ухо Маарит, когда я проигнорировала её слова и во второй раз приложилась к кубку. – Там сонное зелье!

А я глаза выпучила, по сторонам оглядываясь, проверяя, не смотрит ли кто в нашу сторону, да и выплюнула всё назад в кубок, до последнего, правда, сестру в мелкой пакости подозревая: ей-то муж дурман-воду пить строго-настрого запретил. Глянула на неё шерхом голодным и прошипела:

– Спятила?

– Я же как лучше хотела! – задрожала обиженным голосом Маарит.

– Думаешь, если я вырублюсь, мужёнек на моё тело постесняется покуситься? – тихим шёпотом спросила я, поглядывая, не подслушивает ли нас кто.

– Покусится… – Маарит закатила глаза и пальцем у виска покрутила. – Думай, что говоришь! – а потом схватила меня за локоть и к дверям, что из зала в сени вели, потащила.

– Эй, молодая! – пьяно пошатываясь, окликнул меня Адо-са-Куули. – Ты куда плавники навострила, вертлявая? Плыви сюда, познакомимся поближе.

– Пасть закрой, – осёк его Рэйху, по традиции сидевший на другом конце стола и, как мне казалось, в мою сторону даже не смотревший, голову повернул, окинул испуганную меня благосклонным взором и милостиво позволил:

– Бегите, детки. Нечего вам за дурным столом делать.

Мы с Маарит только переглянулись, да тут же стрекача дали, только нас и видели.

– Конечно, – зашипела сестра, как только мы из зала для торжеств выскочили в студёные даже несмотря на жаркое лето сени. – Как за столом, так нам делать нечего, а как на ложе молодую жену тащить, так уж наверное не откажется.

– М-а-ар! – застонала я.

Я бы, наверное, заплакала, если бы толком знала, как это делается, а так как я этого не знала, оставалось лишь в лицо сестры всмотреться внимательным взглядом и спросить:

– Что ты там с сонным зельем придумала-то?

Спросить и порадоваться тому, что пугающие мысли о моём ближайшем будущем можно на время засунуть в самый дальний уголок мозга.

– А что? – Маарит шмыгнула носом. – Если Рэйху вырубится, то утром ему можно будет сказать, будто он позабыл о том, что ночью всё было… Ну, ты понимаешь. Я про ЭТО!

От отвращения, ни в коем разе не от страха, меня зазнобило, я обхватила себя руками за плечи и с тоскою посмотрела на жёлтую луну, что рассматривала своё отражение в зеркальных водах Большого Озера.

– Карфу в жертву богам принесёшь, – продолжала нашёптывать мне свой план Маарит, – а кровью простыни измажешь, чтоб он точно ничего не заподозрил. И всё, дело сделано!

Я вздохнула. В то, что у нас всё получится, верилось слабо, но без надежды было и того хуже.

– А мне в кубок зачем зелье подливала, дурья твоя голова? Думаешь, я во сне и карфу поймаю, и в жертву её принесу, и простыни кровью измажу?

Маарит фыркнула.

– Сама ты дурья! Буду я ещё разбираться, куда лить! Пошла в погреб и насыпала порошок во все бочки, что батюшка к свадьбе приготовить велел.

Я в ужасе прикрыла глаза. Даже думать не хотелось, что сотворит с нами глава рода, если когда-нибудь об этом узнает.

– Да не дёргайся! – сестра беззаботно рассмеялась. – Это меня свекровь научила. Говорит, лучшее средство от дурного муженька избавиться. Наш-то батюшка, как налакается, так прямо в сенях рухнет и спит до утра, а Айху другой. Ему всё мало – сначала льёт дурман-воду в глотку, как в бездну, а потом во Дворе ко всем цепляется и жизни не даёт. Да ты не бойся, Эстэри, никто ничего не заподозрит! Самое страшное, что может случиться – все подумают, что батюшка дурман пересушил, потому всех и срубило.

Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Но всё-таки:

– А если он прямо за столом уснёт? Кто его в спальню-то потащит? Опять я? Вот уж дудки! Я его из Храма чуть доволокла, так он тогда хотя бы ногами шевелил…

– Тебе, Эстэри, не угодить! – Маарит не на шутку обиделась, даже со скамьи вскочила, на которой мы устроились, чтобы убежать. – Что ни сделаешь, всё тебе мало!

– Да не мало мне, – я порывисто обняла сестру. – Не мало. Страшно только очень.

– Тебе? – смешно округлила глаза Маарит. – Ты же ничего никогда не боишься…

Я только вздохнула печально и, чтобы поменять тему, предложила:

– Пошли наверх!

За окончанием торжества мы наблюдали с галереи: лопали сладости вместе с младшими сестрёнками – счастливицы, самой старшей из них едва исполнилось двенадцать, а значит, впереди ещё целых три года беззаботной жизни – да смотрели, как лучшие ильмы Озера упиваются до состояния нестояния.

Празднество затянулось глубоко за полночь. Гости приходили и уходили, а мы с Маарит всё смотрели и смотрели, и дождаться никак не могли, когда же уже сонное зелье начнёт действовать.

Но вот потихоньку у мужей стали слипаться глаза, а жены, привычно подхватывая грузные тела и подзывая рабов для помощи, потащили своих благоверных по Дворам. Зал пустел и становился тише. Маарит клевала носом в окружении видевших седьмые сны младших, а батюшка всё шептался о чём-то с Адо-са-Куули, и мне даже с галереи было видно, как довольно розовели его щёки да разгорался жадный огонь во взгляде.

Наконец, и глава нашего рода не выдержал – уронил тяжёлую голову на грудь. Мачеха недовольно щёлкнула языком и убежала за рабами, а Адо, спотыкаясь, побрёл к моему мужу. Я понимала, что как единственный наследник, он не мог уйти с торжества не попрощавшись, обязан был выказать почтение, но со стороны казалось, что подходит он, скорее, для того, чтобы добить едва дышащего главу своего рода. Они перекинулись парой слов, и отзвуки их рычащих голосов докатились даже до галереи, а потом я растолкала Маарит, велела ей отправлять сестёр в спальни, а сама поторопилась вниз: в конце концов, я теперь мужняя жена – хочу я этого или нет, мне моего мужа до спальни и тащить.

– Куули-на, – я несмело заглянула в мутные глаза муженька. – Не пора ли нам уходить?

– Мне-то давно пора, – хмыкнул старик и попытался встать из-за стола, оперевшись двумя руками о край столешницы, – да незавершённые дела не отпускают. А тебе, детка, на мой взгляд, торопиться совершенно ни к чему.

Я закусила губу и отвела глаза, внезапно осознав, что в другой ситуации я бы к старому Рэйху совсем не так относилась: он хотя бы на меня не рычал.

– Я не о том вовсе. Поздно уже. Спать пора.

Муж мой устало кивнул и со второй попытки всё же поднялся, чтобы тут же упасть назад в кресло.

– Не-а, не получится, – закашлялся от смеха. – Видать, на сегодня я уже находился. Беги-ка, детка, на стайню. Там мои рабы ждут с носилками, вели, чтоб меня прямо из зала забрали.

– А послушаются? – засомневалась я и тут же стукнула себя раскрытой ладонью по лбу. Как бы они не послушались? Я ведь с сегодняшнего дня их хозяйка, они скорее уж на приказы старого Куули наплюют, чем на мои.

Рабов в зеленых скиртах* – цвет моего нового дома – на стайне было всего четверо.

Они полулежали на куче сухой травы и дружно дымили листьями чамуки. Завидев меня, старший – о чём говорила медная цепочка на его поясе – подскочил на ноги и низко мне поклонился:

– Что прикажете, хозяйка?

Захотелось оглянуться назад, чтобы проверить, точно ли он ко мне обращается, но я отбросила в сторону этот детский порыв и, нервно сжав руки в кулаки – благо, длинные рукава свадебного платья позволяли этому жесту остаться незамеченным, – пробормотала:

– Там Куули-на… его забрать надо. Из зала, – обвела испуганным взглядом доброжелательные лица и, остановившись на старшем, который так и стоял, почтительно склонившись, спросила:

– Тебя как зовут?

– Рой-а, старший раб Двора Куули, хозяйка.

– Старший, – протянула я и всё же оглянулась на выход из стайни, не подслушивает ли кто, – а вообще, много вас у… у меня?

Все четверо расплылись в понимающих улыбках. Рабы не были людьми по рождению, их создавали в алхимических лабораториях столицы, а потом продавали на Большом рынке. И не знаю, как в других поселениях, а на Озере, если верить главам родов, рабов жило больше, чем ильмов. Батюшка, например, клялся, что Двор Йо насчитывает пятнадцать голов, якобы каждому ребенку по защитнику покупал, тогда как на самом деле их было только семеро.

– Мы четверо, да на Дворе двое осталось, – перечислял Рой-а, – а ещё двоих хозяин в Ильму с караваном услал, завтра к вечеру должны вернуться.

Четверо, да двое, да ещё двое. Восемь, стало быть. Папенька удавится, если узнает… Хотя кто ему скажет-то правду? Если спросит, скажу, что восемнадцать. Или вообще, двадцать восемь!

Я коварно улыбнулась, а затем, приложив правую руку к сердцу, пообещала:

– Постараюсь быть вам хорошей хозяйкой.

Рабы ответили мне ритуальным жестом, поднеся левое запястье к середине лба и поторопились выполнить мой приказ. И всё равно, пока мы грузили Рэйху на носилки, да выслушивали традиционное напутствование от мачехи моей, да пока шли на другой конец посёлка, луна давно растаяла на небосводе, а солнце нещадно жгло глаза, оранжевым диском поднимаясь из-за крыш Двора Куули.

Рабы внесли моего мужа в спальню.

– На носилках оставить или на кровать скинуть, хозяйка? – прохрипел Рой, вопросительно глядя на меня.

Я закусила губу и с сомнением посмотрела на своё брачное ложе. Одного бы человека оно вместило без труда, а вот двоих… И потом, мне ещё карфу резать и всё остальное, получится ли вообще поспать в эту брачную ночь? Или правильнее будет сказать, день?

– Давайте на кровать, – махнула рукой я, и все четыре раба посмотрели на меня с жалостью. – И карфу мне жертвенную принесите кто-нибудь. Живую.

Жалостливые лица стали ещё более жалостливыми, и я покраснела. Вот же морги, теперь они точно решат, что я буду богов просить о том, чтоб они меня от лишней боли уберегли или, что скорее всего, помогли моему мужу эту боль мне причинить… Одно радовало: рабы, как создания магические, приказов не обсуждают, а выполняют всё чётко и беспрекословно. В этом я ещё во своём Дворе убедилась, глядя на то, как наши семеро сначала с моей первой мачехи пылинки сдували, а потом и со второй.

Рабы Двора Куули от наших ничем не отличались – разве что цветом скирты – сгрузили муженька, куда им велено было, и молча ушли. К счастью, вернулся только один, Рой. Минут тридцать спустя – я уже забеспокоиться успела, – но зато с нереально огромной карфой в руках.

– Простите хозяйка, ночь. Только мелочь на приманку лезла, столько времени потерял, пока хорошую жертву поймал…

Живая вода! У этой жертвы шея была с мою ногу толщиной. Как я её убивать буду?

– Желаете, помогу с алтарём?

– Не надо! – слишком поспешно выкрикнула я. – Я сама. Сама хочу. Ступай.

Рой-а поклонился и, попятившись, закрыл за собой дверь, а я с опаской посмотрела на шевелящую плавниками карфу и мысленно обратилась к Светлым и Бездонным богам, заранее прося прощения.

– Ведь это же ничего, что не на алтаре? – спрашивала я у них. – Я её на кровати прикончу, зато всё остальное вам отдам, вместе с кишками и плавниками. А?

Карфа обречённо разевала рот и смотрела на меня пустыми рыбьими глазами, а я на неё страдальческими. Морги! Бросив короткий взгляд на храпящего мужа, я покрепче стиснула кою* и решительно полоснула ею прямо под жабрами, чтобы бедная карфа недолго мучилась.

Позже я поняла, что именно в этом и была моя ошибка: надо было всё-таки смертоубийство на алтаре совершить, а уже оттуда нужное количество крови – знать бы ещё, сколько её нужно! – на простыни перенести. Но хорошая мысля, каждому известно, приходит опосля. Поэтому когда из карфы исчерна-алым потоком хлынула кровь, я тихо взвыла и схватилась сначала за голову, а потом уже за рыбину, из которой текло и текло – на пол, на ковры, на красное свадебное платье, на бежевый костюм жениха…

– Ой-ё-ё-ё!

Сначала я избавилась от жертвы: вбежала в жертвенник и, разложив под медным конусом ритуальный огонь, поплотнее закрыла за собою дверь, чтобы запах гари в спальню не просочился. И уже после этого стащила с себя свадебное платье и принялась за уборку.

На мое счастье, бегать до студни за чистой водой мне не пришлось. У Рэйху, видать, и впрямь денег было намного больше, чем у батюшки, потому как между жертвенником и кладовой, где мой муж хранил свои костюмы, обнаружилась комната с краной. Я три года назад, когда, прыгая с обрыва в Озеро, ногу до кости разодрала, у столичного лекаря была – батюшка решил, что с таким шрамом за меня не только Король, самый захудалый жених в Озере и медной чешуйки не даст, вот и отправил на лечение. Вот там-то, в мажьем госпитале, я эту крану впервые и увидела. А не узнай я три года назад, как из неё воду добывают, ни за что бы не поверила, что если у двух серебряных отростков, что из стены торчат, в разные стороны головы отвернуть, они холодной и горячей водой плеваться начнут. Правильно люди говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. А шрам… Так он исчез – и следа не осталось.

Увы, но ничего хотя бы отдаленно напоминавшего ведро, я в комнате не обнаружила. Здесь вообще было как-то пусто: три крюка в стене, на которых висели два полотенца и один мужской халат, лохань для купания, намертво привинченная к полу, большая причудливая ваза с узким дном и широким горлом – не знаю, кто и с какой целью её сюда поставил, но я только обрадовалась возможности оживить успевший завянуть невестин букет, всё-таки мне его Маарит подарила, жалко, если он быстро погибнет – да странной формы стеклянная миска, обыкновенная, белая, но с дыркой на дне и почему-то приклеенная к стене примерно на уровне моего пупка. Пахло из неё сладкими фруктами, но для чего она нужна, я, сколько ни думала, так и не смогла понять, а потому, сделав руками знакомый пасс – благо, по маг-домоводству у меня всегда только хорошие оценки были – я эту посудину от стены отодрала да бесполезную дырку поплотнее куском тряпки, тут же валявшейся, заткнула.

Первым делом я в спальне полы от крови отмыла, потом уже ковры почистила да платье застирала, а когда пошла с мужа штаны, забрызганные карфьей кровью стаскивать – не мог же он меня самого ценного, не сняв штанов, лишить! – на всякий случай мокрой тряпкой по простыне прошлась, чтобы цвет немного подсветлить да лишнее убрать.

В общем, только-только я с уборкой закончила да стеклянную миску, из которой фруктами теперь несло так, что у меня глаза слезиться начали, обратно к стене приклеила, Рэйху-на-Куули в себя приходить и начал.

– М-м-м-м… – простонал он, и я торопливо закрутила серебряной кране головы на место.

– Куули-на?

– Кхе-кхе, – старик приподнял голову, посмотрел на меня красными, совершенно больными глазами и тут же рухнул обратно. – Ты что здесь забыла в такую рань, Эстэри?

Я посмотрела в окно, откуда мне насмешливо подмигивало полуденное солнце.

– В смысле, зачем ты вообще сюда пришла? Почему не в своих комнатах?

Хорошенькие новости! Я от обиды даже губы поджала. У меня, оказывается, есть собственные комнаты, а я об этом впервые слышу!

– И почему здесь так воняет рыбой и цедрой! Как в сортире рыбацкой харчевни, чтоб мне провалиться.

Я с независимым видом расправила складки отвратительно мокрого платья и предложила:

– Могу окно открыть.

– Можешь – открывай! – разрешил Рэйху, и я поторопилась выполнить его приказ. Морги его знают, может он, как батюшка, по два раза повторять не любит, сразу вожжи в ход пускает. – Йитит твою мать! Это что такое?

Я замерла с поднятыми руками, закусила губу и решила, что в сложившейся ситуации лучше всего делать вид, что я вообще не понимаю, о чём речь.

– А? – толкнула ставни, впуская в спальню знойный воздух, и только после этого решилась оглянуться.

Рэйху-на-Куули сидел на кровати и, выпучив глаза так, что, казалось, ещё секунда и они, если не выскочат из орбит, то, как минимум, лопнут, смотрел на творение рук моих. Ну, то есть на старательно измазанные карфьей кровью простыни.

– Вот это вот что такое, я тебя спрашиваю? – страшным голосом спросил он, впрочем, в мою сторону не глядя.

Я решила, что пора смутиться, старательно напряглась и промямлила:

– Ну, это… это.

Рэйху наградил меня мрачным взглядом.

– Это?

Заглянул под покрывало, которым я его укрыла после того, как всё, что на нём было ниже пояса надето, сняла, и странно хрюкнув, пробормотал:

– Вот же мерзавка, даже нательное снять не постеснялась.

– Я? – мне всегда говорили, что вру я просто виртуозно, вот и сейчас даже обиженные слёзы на глазах выступили. – Да вы сами… И сняли.. и это… и потом.

Куули внезапно закашлялся, что, как я уже успела узнать, заменяло ему смех, и упал на подушки, а я осталась переминаться с ноги на ногу у подоконника, раздражаясь из-за его веселья и не зная, как на всё это реагировать.

– Дурища! – наконец выдавил из себя Рэйху. – Да даже если бы я мог… Светлые воды, послали боги наследницу, даже если бы я мог сделать тебя своей женой по-настоящему… То чем, по-твоему, я должен был нанести тебе такую рану, чтобы из неё столько крови вылилось?

Теперь мне уже не пришлось изображать смущение, потому что щёки запылали так, словно я два часа на солнцепёке проспала.

– Может быть, коей? – насмешливо изогнул бровь старик и уже не закашлял – забулькал.

– Очень смешно, – процедила я.

– А то нет? – всхлипнул и закрыл лицо руками. – Клянусь, я первый в истории ильмов муж, которого жена со свету решила сжить тем, что заставила со смеху лопнуть… Ой-й-ё-ё… Я старый человек, такие потрясения вредны для моего здоровья…

Я молча взяла с прикроватного столика стакан и, сходив к кране, принесла этому весельчаку ледяной воды.

– Выпейте сами, – ласково попросила я. – А то я ведь и на голову могу вылить.

Рэйху благодарно кивнул, сделал несколько жадных глотков, а потом снова рассмеялся, но уже совсем другим смехом, словно в этот раз он смеялся над самим собой:

– Надо же, а я боялся, что мне в старости некому стакан воды подать будет… Ладно, балбеска. Рабов и слуг мы звать не станем, нечего им на то непотребство, что ты тут устроила, смотреть. Сами справимся. Сейчас я только срам прикрою, а потом ты мне до уборной добраться поможешь…

– А где у вас уборная-то? – этот вопрос был актуален вот уже часа два как, терпеть ещё, конечно, было можно, но определённый дискомфорт уже чувствовался.

– Так ты же только что оттуда, – муж кивнул в сторону комнаты с краной. – Не разобралась?

Я неопределённо пожала плечами. Не то чтобы совсем не разобралась, но отхожей ямы там точно не наблюдалось.

– Пойдём, покажу… Да не за руки хватай, плечо подставь… Вот так.

Очень медленно мы доползли до комнаты с краной. Я открыла дверь, и муж тут же снова начал принюхиваться.

– С канализацией, что ли, что-то… – непонятно пробормотал он, шагнув внутрь, а затем снова затрясся, глядя на вазу с цветами.

– Ой-й-й-ё… – уже знакомо простонал Рэйху, а я закатила глаза.

– Уйди от греха, а то я точно сдохну, – обидно всхлипнул он, выталкивая меня вон. Я немного потопталась под дверью, не зная, что сказать и куда пойти, а когда в уборной сначала послышался шум воды, а вслед за ним невнятная ругань и вполне разборчивое:

– Йитит твою, Эстэри! Я тебя выдеру за вредительство! – я решила, что нечего мне здесь околачиваться, когда у меня свои комнаты есть, и выскочила из спальни, намереваясь найти Роя или кого-нибудь из слуг.

– Хозяйка? – старший раб Двора Куули сидел на полу сразу за порогом мужниной спальни и, увидев меня, тут же вскочил и почтительно склонился. Причём, вот же странное дело, склонился-то он почтительно, но смотрел на меня при этом самым что ни на есть укоризненным взглядом.

– Что? – буркнула я, хмурясь. Если и этот надо мной смеяться станет, то я не знаю, что с ними со всеми сделаю. – Ну, что молчишь? Я же вижу, что сказать что-то хочешь.

– Вы бы сами тяжёлое-то не поднимали… – проворчал Рой-а и неодобрительно покачал головой, пристально рассматривая моё вконец испорченное и совершенно мокрое платье. – И переодеться бы вам, а то простудитесь же…

Про то, откуда раб знает о тяжёлом, я спрашивать не стала, памятуя, что ему по статусу положено чувствовать мои проблемы, страхи и желания. Кстати, о желаниях!

– Послушай, Рой, а где тут у вас… ну, то есть у нас…

– Я покажу, – понятливо кивнул. – Сюда прошу.

Мы вошли в соседнюю со спальней мужа комнату, и я с интересом огляделась по сторонам. В этой комнате было больше окон, а соответственно, больше воздуха и света. Впрочем, сейчас я бы любому помещению порадовалась, в котором не воняло бы рыбой и… как там Рэйху сказал? Цедрой? Надо будет у него спросить, что это такое.

А ещё эта комната совершенно точно была женской. И я так решила не только потому, что здесь до блеска отполированным боком подпирала стену трёхногая кембала, такая же, как в батюшкиной гостиной и, надо сказать, она мне и там успела изрядно надоесть. Нет, не из-за кембалы я решила, что комната женская, а из-за общей атмосферы. Здесь воздух был теплее и мягче, что ли. Цветы на подоконниках, новёхонький зеркальный столик – умереть не встать, даже лучше, чем в спальне у Нийны – секретер, уютный уголок для рукоделия, атласная ширма и манекен – настоящий! – стало быть, чтобы я могла сама себе платья на свой вкус перешивать.

– Хозяйка, вам сюда, – окликнул меня Рой и, надо сказать, вовремя, я уже чуть было от восторга не сделала все свои дела прямо там, посреди спальни.

– Это ведь моя комната? – боясь услышать разочаровывающий отказ, спросила я у Роя, но тот лишь кивнул и улыбнулся, когда я, не выдержав, радостно взвизгнула и подпрыгнула на месте.

Святая вода! Моя собственная комната! Кровать, которую не надо делить с младшими сестрами! И уборная, судя по тому, что раб сделал приглашающий жест в сторону одной из двух внутренних дверей, тоже собственная. Нет, я точно умру от счастья!

Влетев в нужную мне комнату, я расстроенно огляделась по сторонам. Серебряная крана, зеркало во всю стену, лохань, две полки, плотно заставленные соблазнительными пузатыми склянками, стеклянная миска в стене – правда, другой совершенно формы и не вонючая – и всё та же странная ваза, намертво привинченная к полу.

– А где?.. – я с несчастным видом оглянулась на Роя.

– Прямо тут, – невозмутимо ответил он. – Вот сюда, если позволите.

Широким жестом он указал на ту самую вазу, а я чуть сознание от ужаса не потеряла, представив, что я вот в эту вот красоту должна буду сделать.

– Вот эту пуговку серебристую потом нажмёте, как… все дела закончите. Вам ванну наполнить? Девушку из служанок прислать?

Я подумала, что, наверное, надо бы смутиться, но потом решила, что со смущением можно и подождать, отказалась от ванны и девушки и выставила Роя вон, вдруг вспомнив, что Рэйху не хотел к ликвидации последствий нашей бурной брачной ночи посторонних привлекать, а потому мне не мешало бы вернуться в спальню мужа.

***

Сделав все свои дела и ополоснув руки водой из краны, я выбежала из уборной и рванула на выход, но тут мне преградили дорогу.

– Ну, что опять? – возмутилась я. – Меня Куули-на ждет.

Рой прикрыл глаза на миг, словно прислушивался к чему-то, а потом покачал головой:

– Нет, хозяин пока ещё занят. А вы заболеете, если не переоденетесь. Если позволите, хозяйка, я вам кое-что сухое приготовил.

Я вздохнула. Платье неприятно липло к коже и его в самом деле хотелось снять как можно скорее.

– Ладно, – наконец решилась я, рассматривая простую домашнюю пару, что Рой мне приготовил: робу с коротким рукавом и пуговицами спереди и юбку до середины икры. Всё совершенно новое из мягкой, приятной на ощупь ткани. – За дверью подожди.

Переодевшись, я пожалела о том, что не знаю, где мои чимы, они бы здорово смотрелись с этим костюмом. Но не успела я толком об этом подумать, как дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в неё пролезла мужская рука.

– Под кроватью, – спокойным голосом сообщил Рой, ткнув указательным пальцем в сторону спального места, занимавшего изрядную часть комнаты, а я закатила глаза. Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну? Всё-таки знать о том, что в твоих мыслях постоянно кто-то копается…

– Я могу не слушать, – тут же отозвался старший раб. – Но тогда мне будет сложнее угадывать, чего вы хотите.

Я улыбнулась, найдя под кроватью свои любимые чимы и, обувшись, выскочила в коридор.

– Ну и пусть, – беззаботно тряхнула головой я. – Не надо угадывать, Рой. Если мне будет что-то нужно, сама попрошу. Договорились?

– Вам стоит только приказать, – раб неуверенно кивнул головой, было видно, что моя просьба – пока ещё не приказ – ему не пришлась по вкусу, но и отказать он мне не мог. – Вас хозяин зовет. Хотите, чтобы я пошёл с вами?

– Нет! – воскликнула я. – Я сама… Мы сами.

И добавила торопливо:

– Обещаю, никаких тяжестей! – а после этого проскользнула в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.

Муж бросил в мою сторону недовольный взгляд, и на мгновение всё внутри меня сжалось: а что если рано я обрадовалась? Что если показалось только на миг, что ничего страшнее ругательств и добродушных насмешек мне в этом доме не грозит, а та комната, в которой я только что была, вовсе не для меня приготовлена…

– Ну, что, вредительница, успела переодеться?

Я кивнула, опасливо поглядывая на старика. Он сидел за массивным письменным столом, который, пожалуй, был единственным местом в этой спальне, которое не успела затронуть моя кипучая деятельность.

– Иди сюда.

– Куули-на? – я несмело подошла, не отводя глаз от морщинистых рук, что сейчас спокойно лежали поверх каких-то бумаг.

– Сядь куда-нибудь и не дрожи. Ничего я тебе не сделаю. Тем более, что всё, что ты испортила, удалось починить без проблем…

Уф… Я выдохнула и едва не рассмеялась от облегчения. Всё-таки, что ни говори, а слова Рэйху о том, что он готов меня выпороть за вредительство, не давали мне дышать полной грудью.

Присесть я решила на край стола, потому что единственное кресло в спальне занял мой муж, а садиться на кровать мне было как-то боязно.

– От простыни, пока ты переодеваться бегала, я избавился, – сообщил Рэйху, соединив перед грудью кончики пальцев в подобие какого-то домика.

– Да? – я виновато улыбнулась.

– Да. Подчистил немного и над Двором велел повесить. Уж прости, не смог отказать себе в такой малости, как позлить перед смертью ублюдочного племянничка. Он-то уже успел все закрома мои не только пересчитать, но и под свою руку примерить, а тут такая незадача…

Моя улыбка стала радостнее и шире. Адо-са-Куули мне и самой не очень нравился, скользкий тип, неприятный.

– Комнату видела свою уже? Понравилось?

– Куули-на…

– Рэйху, – поморщившись, перебил меня муж.

– Рэйху, – послушно повторила я. – Я… у меня слов нет. Это что же, всё мне? Одной? Боги…

– Хорошо, что понравилось, – старик довольно зажмурился.

– Только…

– Да?

– А можно я на кембале играть не буду. У меня на кембале, знаете…

– Нельзя, – он категорично рубанул рукой по воздуху. – И на кембале будешь играть, я уже учителя нанял. И заниматься со мной будешь каждый день. История, география, экономика, математика…

Я загрустила и скривилась. Опять заниматься? Да когда это закончится уже? Дома – учись, в Храме – учись, замуж вышла – и опять, что ли?

– И не кривись, балбеска, – старик закашлялся – именно закашлялся, не рассмеялся, – потянулся к стоявшему на краю стола графину и попытался налить из него какой-то резко пахнущей жидкости, да только расплескал больше. Я подскочила, чтобы помочь, и Рэйху, выпив лекарство, благодарно похлопал меня по руке, а потом откинулся на спинку кресла и, посидев пару минут с закрытыми глазами, продолжил:

– Тебе учиться надо, детка. Мне лекари и маги больше трёх лет жизни не дают. И нам с тобой, Эстэри, за эти три года надо успеть больше, чем иные за тридцать три успевают…Я ведь не хотел тебя брать, знаешь? А потом посмотрел, думаю, почему бы и нет. Девка хорошая, хоть и бестолковая, живая. Огонь вон горит такой, что глазам больно, – я обиженно надула губы и заправила за уши выбившиеся из прически пряди. Огонь ему, видите ли, горит. Могу и платок надеть. Или джу, чтоб так больно не было. – Пропадёшь ведь… А у меня всё равно никого не осталось. Вот и взял. А раз взял – надо до ума довести. Тебе ж после меня на хозяйство становиться. Одной.

– У меня по маг-домоводству всегда хорошие оценки были, – проворчала я, но Рэйху лишь рассмеялся, качая головой.

– Малёк ты совсем ещё, не понимаешь, что наши шерхи, как только ты без моей защиты останешься, тебя или подмять попытаются, или разорвать на части. Так что, обижайся, сколько угодно, но сегодня – выходной, а с завтрашнего дня кембала, география с математикой, магия и стрельба.

Новость о том, что меня будут учить магии, порадовала и испугала. Потому что магом я была слабеньким, если по общим параметрам смотреть. То есть на домоводство меня хватало, покойника там уложить всегда смогу, злой глаз отвести… Но так чтобы что-то серьёзное – так нет. Это если по общим. Так что порадоваться тут было чему… А вот если по индивидуальным… Тут было сложнее. О том, что я умею прясть, я вообще никому не говорила, никогда, даже Маарит. Не говорила и не скажу.

– Ну, что нахмурилась? Мощин не боишься, красивая?

– А стрельба-то мне зачем? – вовсе не о том, о чём на самом деле хотелось спросить, спросила я.

– Чтобы было, – ответил Рэйху, и тут же велел:

– Ну, всё. Беги уже. Насчет обеда распорядись и гуляй. Попроси Роя, он тебе поместье покажет… Завтра в девять утра жду.

Я вышла из спальни и, глянув на услужливо подскочившего ко мне старшего раба, сообщила:

– Хозяин велел распорядиться насчет обеда и по поместью погулять.

Рой кивнул и вдруг улыбнулся.

– Что?

– Если позволите заметить, хозяйка… Он тоже не хочет, чтобы мы слушали его желания.

Надо же… Я с удивлением посмотрела на закрытую дверь в спальню Рэйху. А я думала, что это только я такая, с придурью. Ведь рабы за то и ценятся так высоко, что с полувзгляда понимают тех, к кому их привязали магическими путами.

– А ты точно не читаешь? – подозрительно сощурилась я, и раб искренне ответил:

– Иногда не нужно особых умений, чтобы понять, чего хочет твой хозяин. Например, сейчас я вижу, что вы совсем не хотите гулять по Двору и осматривать поместье.

Я вскинула бровь.

– А чего же я, по-твоему, хочу?

– Возможно, пройти в голубую столовую, где для вас накрыли столик с холодными закусками…

О-о-о! Желудок издал печальный до неприличия звук, и я сглотнула. Рой же, внезапно утратив весёлое расположение духа, скроил страшно трагическую мину и горестно признался:

– К сожалению, горячего раньше шести не будет, так что…

Клянусь, бедняга чуть не плакал из-за того, что бедная я без горяченького осталась! И так мне его жалко стало, до невозможности прямо!

– Да ладно, – я беззаботно рассмеялась. – С нашей Нийной мы без горячего, бывало, по три дня обходились… Сам себя не накормишь – никто не накормит. Зато я на костре такую юшку варить научилась – пальчики оближешь… Вот я тебя как-нибудь с собой на рыбалку возьму, сам увидишь.

– Конечно, хозяйка, – скорбно кивнул Рой и открыл передо мной двери голубой столовой.

Надо сказать, что в тот день я поместье так и не посмотрела, налопалась до отвала, еле до своей комнаты доползла, и, как была, в платье рухнула на кровать, проспав и обед, и ужин, если он был – интересно, во сколько они тут ужинают, если обед в шесть вечера подают?

Где-то среди ночи я сквозь сон почувствовала, как чья-то рука провела по моим волосам, легонько коснулась горячей со сна щеки, а затем до моих ушей долетел короткий разговор:

– Малёк и есть… Рой, ты горничную нашёл?

– Да, хозяин…

– И где она? Почему я до сих пор её не видел?

– Её маг задержал, но теперь уже всё в порядке. Уже утром она будет в поместье, хозяин.

– Хорошо. И ещё, Рой…

– В оба глаза, я помню.

Я заворчала, переворачиваясь на другой бок, и в комнате сразу же стало тихо. До следующего дня меня никто уже не потревожил.

Утро же началось со знакомства с горничной, которая с этого момента и вплоть до последнего мига моего пребывания в доме Рэйху-на-Куули не отходила от меня ни на шаг – разве что нужду позволяла справить в одиночестве, – а если и отходила, то её место тут же занимала другая нянька – Рой-а. Ну или муж.

Муж… Рэйху оказался тем ещё деспотом. Изо дня в день мучил меня географией мира так, что названия рек и озёр мне иногда снились. Он терзал меня математикой и экономикой, и я рыдала по вечерам из-за того, что не получалось найти решения. Он нанял жуткого типа, который больно бил меня по пальцам, если я недостаточно хорошо играла на кембале заданный урок, а раз в седмицу устраивал урок танцев, что было ещё хуже, ибо после него у меня болела спина, руки, ноги и голова. Голова особенно – не представляю, как кто-то, кто в здравом уме, вообще способен запомнить, какая фигура идёт после какой и в котором танце. Это было даже хуже, чем математика с экономикой вместе взятые. А ещё был вульгарный* магистр магии. Этот невзлюбил меня с первого взгляда за то, что я рассмеялась, услышав его полный титул. Вульгарный? Я раньше думала, что вульгарными бывают только девки в грязном доме, а тут – целый магистр магии! Как не рассмеяться? Вот только мой новый учитель моего чувства юмора по достоинству не оценил и гонял по основам магии до тех пор, пока у меня мигрень не началась и не пошла носом кровь.

Я попробовала было пожаловаться Рэйху, но тот лишь бровью повёл и сказал, что впредь, возможно, я буду думать прежде, чем говорить.

– Или вожжи тебе всё-таки привычней? – спросил он, а я обиженно поджала губы.

Может быть, и привычнее. Что он вообще знает о моей жизни? Я, может быть, и не просила ни о чём. Меня, может, устраивало всё. И не мечтала я ни о комнатах с личной кембалой, ни о горничных с рабами, ни об учителях этих бесконечных. Я просто хотела жить своей жизнью. Своей!

Я так прямо обо всём Рэйху и сказала, а он, не отрывая глаз от книги, которую читал в этот момент:

– Думаю, нам стоит ещё один предмет в твоё расписание ввести. А именно: историю ильмов и люфтов. Чтобы ты поняла, почему человек, живущий среди людей, должен соблюдать некоторые законы.

Я аж взвыла:

– Да за каким моргом мне нужны эти гнилые люфты, Рэйху? Ладно ещё математика и кембала, но люфты…

– За таким, – коротко ответил муж и глянул грозно. – И я тебе сколько раз говорил, ты высокородная ильма, ты не можешь изъясняться, как портовая девка. Я скажу Лийэне, чтобы она получше следила за твоим словарём.

Я только губу от злости закусила, потому что горничная Лийэна была той ещё пилой. Пилила и пилила с утра до ночи. Да вежливо ещё так, аж зубы сводило.

– Держите голову ровно, хозяйка.

– Высокородные ильмы не едят птицу руками, хозяйка.

– Высокородные ильмы не ругаются… Не бегают… не прыгают с обрыва в озеро. Плечи ровнее!.. Не рыбачат и не варят рыбную юшку на костре. Не позволяют себе спать до обеда. Не. Не. Не. Не…

И единственной отдушиной во всём этом кошмаре были те занятия, которые со мной проводил Рой. Каждый день по одному часу мы с ним бегали, или стреляли из самострела, или дрались на ножичках, или без ножичков боролись. Правда, все занятия, кроме бега, проходили во дворе, под неустанным контролем Рэйху, который замечал каждый мой даже самый маленький промах, но даже это позволяло мне расслабиться и почувствовать себя живой.

А муж следил за тем, как старший раб учит меня делать подсечки и перебрасывать через бедро, и бормотал недовольно:

– Поздно начали. Поздно. И времени мало, ни морга не успеваем! Руки как держишь, Эстэри?! Это оружие, а не столовый нож… Хотя ты и столовый так держишь, что сдохнуть хочется…

И первого дождня* у меня сдали нервы. Я проснулась рано, ещё до рассвета, прислушалась к тому, как за стеной посвистывает носом Лийэна, как шелестит за окном неспешный дождь, вытащила костюм для борьбы, который мне Рэйху специально из самой Ильмы заказывал, открыла пошире не запертое на ночь окно – и выскочила вон. Свобода! Я непрерывно бежала в сторону моря, оставив за собой поселок, Большое Озеро, дома, Дворы, хозяев и рабов, бежала, бежала, пока в воздухе не запахло песком и водорослями, а в боку не закололо от приятной усталости.

Полчаса я просто лежала на песке, подложив руки под подбородок и неотрывно следя за тем, как серые волны накатывают на берег. И плевать мне было и на непрекращающийся дождь, и на холод, и на ноющие ноги – а ведь надо было ещё возвращаться назад – и даже на то, что – я точно это знала – в прибрежных кустах за моей спиной сидел упрямый в свой заботе раб. И точно так же, как я неотрывно смотрела на море, он смотрел на меня. Я затылком чувствовала его осуждающий взгляд и, казалось, даже слышала шёпот возмущённых мыслей:

– Под дождём, на мокром песке… Простудитесь, хозяйка!

Обязательно простужусь и умру в самом расцвете! Уж лучше смерть, чем жизнь в мучениях…

Назад мы бежали рядом, так и не сказав друг другу ни слова.

И честное слово, мне было чудовищно хорошо! Наверное, как никогда в жизни.

– Отдохнула? – бросил мне с порога Рэйху вместо приветствия, стоило нам вернуться, и я невозмутимо кивнула. – Тогда, думаю, к утру успеешь ещё написать эссе по экономике Первого Королевства люфтов.

– Легко, – я мило улыбнулась, хотя очень сильно хотелось послать в Бездну этого тирана-учителя, да в такую глубокую, чтоб он и выхода не нашёл, но я точно знала: сделай я это сейчас, поспать мне вообще не дадут и заставят не только эссе писать, но и ещё интегралы – чтоб их морги разодрали – решать принудят. – Вы самый заботливый муж в Ильме, Рэйху, только любимые темы мне всегда задаёте.

Муж в ответ удовлетворённо хмыкнул и перевёл вопросительный взгляд на Роя.

– Три с половиной часа, – сдал меня с потрохами раб, и Рэйху поджал губы.

– Ай-ай, Эстэри! Один уль* за три с половиной часа? Рой, с пробежками Эстэри хорошо придумала, ты не находишь?

– Хорошо побегали, – согласился раб. Чудовище. Он даже не запыхался.

– Ну и молодцы. Каждый десятый день теперь будете на море бегать, раз вам обоим так понравилось.

Я скрипнула зубами и выдавила сквозь улыбку:

– Отличная идея, Рэйху. Морские пробежки очень бодрят… А в какой, скажите, день я смогу просто отдохнуть?

– На отдых ты пока ещё не заработала. Иди эссе пиши, балбеска.

Когда два дня спустя к нам на ужин пожаловали Мэй с женой и Маарит с мужем, я чуть не завизжала от восторга, и только яростный блеск глаз Лийэны да насмешливо вздёрнутая бровь Рэйху помогли мне удержаться на месте, а не пуститься в пляс.

Маарит смотрела на меня, выпучив глаза, когда я старательно нарезала на маленькие кусочки поданную к обеду рыбу и не менее старательно её потом пережевывала.

– А ты изменилась, – сказала она, когда мы прощались, и посмотрела странным взглядом. – Поправилась… Не тяжёлая, нет?

Я смутилась и опустила глаза. Врать сестре не хотелось, но и правду сказать я не могла, ведь мы с Рэйху договорились о том, что никому не скажем, что же на самом деле произошло в его спальне в нашу первую брачную ночь.

– Не думаю, – наконец, ответила я.

Маарит хмыкнула.

– Не думаешь?.. А как же наш план? Ну, про карфу? Не сработал?

Хороший план, нечего сказать. Вот интересно, что бы я врала, если бы муж спустя какое-то время и в самом деле пришёл ко мне за супружеским долгом? То-то смеху бы было…

– Какая теперь разница, Мар? – тихо ответила я. – Всё так, как есть. Мне хорошо, муж счастлив. Батюшка получил свои деньги… Может, не всё потратит на Нийну и её детей. Может, и старшим что-то достанется.

Сестра щурилась, качала головой. Не верила мне, а я вдруг поняла, что не вру. Всё так и есть. Мне и в самом деле хорошо. Нет, учеба эта проклятая хуже сушёной корьки* надоела, но как бы там ни было, свои плоды она успела дать: теперь я уже понимала, что всё, чему меня учат, в первую очередь, нужно мне самой.

Вечером я стояла у окна одной из нежилых комнат, что располагалась под самой крышей, и бездумно смотрела на то, как огни Озера подмигивают друг другу, и вдруг спросила у темноты, не поворачивая головы:

– Скажи, Рой, а хозяин ведь сильный маг?

– Сильный, – спокойно ответили мне из темноты.

Сильный. Заботливый. Тот, кому можно верить. Наверное, можно, потому что если нельзя…

– Хозяйка?

– Всё хорошо, – я резко развернулась, взмахнув юбками, и направилась к мужу.

Он сидел за столом, где проводил, наверное, большую часть незанятого мною времени, и что-то чертил. Услышав меня, вскинул голову. Улыбнулся.

– Чего тебе, детка?

– Хочу показать вам одну вещь.

Я поставила на пол корзинку для рукоделия и сама тоже опустилась рядом.

– Эстэри…

– Простите, Рэйху, но я умею это делать только так. Не по-высокородному, на полу.

Было немного боязно – вдруг я всё же ошиблась в муже? – но я достала спрятанное на самом дне веретено, бросила на своего старика короткий взгляд и дёрнула за нить.

– Эстэри? – я не могла отвлечься от процесса, поэтому не видела, что делает муж, но по тому теплу, что коснулось моих волос и тут же исчезло, поняла: он только что использовал одно из вульгарных заклинаний – из тех самых, которые мне так плохо давались, и защитил спальню от подслушивания и подглядывания.

– Дайте руку, Рэйху, – попросила я двадцать минут спустя, и он беспрекословно выполнил мою просьбу, чтобы я могла завязать на его запястье простую серую нить. – Это ничего особенного. Так, ерунда. Гарантия того, что голова утром болеть не будет… и с тем человеком, которого вы ждёте, вам обязательно повезёт… Вы ведь ждёте кого-то завтра?

– Жду, – Куули-на посмотрел на меня долгим странным взглядом, а потом спросил:

– Пряха?

Я кивнула. Да, пряха. Да, могу спрясть небольшой кусочек судьбы – для кого угодно, дайте только волос или капельку крови. Таких, как я, сильные мира держат в клетках, чтобы не убежали. О нас сочиняют такие небылицы, что я бы посмеялась, если бы это не было так страшно, нам завидуют, нас ненавидят и боятся…

Я прямо смотрела в глаза своему мужу. Боялась ли я увидеть в них алчный огонь? Не стану врать, был такой страх.

– Кто ещё знает? – после нескольких минут молчания спросил Рэйху.

– Только вы.

– Ну что ж… – пару раз кашлянув, он устало потёр переносицу. – Думаю, в услугах вульгарного магистра мы больше не нуждаемся. Дальше я тебя сам всему научу… Только один вопрос, Эстэри.

– Да? – я поднялась с пола и уже успела спрятать веретено в корзину.

– С чего вдруг такое доверие?

– У меня кроме вас нет никого, – честно ответила я. – Раньше думала, что есть, а теперь поняла – никого. Ведь это вы моих пригласили сегодня, да? Подумали, что я устала, захотели порадовать… Ни Мэй, ни Маарит… они же ведь не пришли бы сами. Скажете, нет?

– Скажу, что тебе пора спать, рыба моя. Завтра тяжёлый день… Смотри, ещё пожалеешь о том, что мы от магистра избавились.

Я улыбнулась. Ну уж, нет! Ни за что не пожалею! И кроме того…

– Я знаю, что вы не можете научить меня прясть, что с этим может только другая пряха помочь, а та единственная, которую я встретила… – я осеклась, а Рэйху понятливо кивнул. Конечно же, он сразу понял, о ком я говорю. Вряд ли в Озере когда-либо была другая пряха. Не то чтобы мы редко на свет появлялись, скорее, нас просто очень умело отлавливали, чтобы повыгоднее продать Наместнику или кому-то из его приближённых.

– Была не в том состоянии, чтобы учить? – спросил Рэйху, прикрывая глаза, и тут же добавил задумчиво:

– Не знал, что ты её помнишь. Мне казалось её привозили ещё до твоего рождения.

– После.

И пусть я была совсем малышкой. Чуть старше двух лет, думаю, потому что батюшка уже привёл в дом вторую жену, но она ещё не успела родить свою старшую дочь. В тот день родитель решил вывести нас на ярмарку. Одни-то у нас женщины редко ходят – если сирота только или вдова. Или при Храме служка, та тоже ещё может пробежаться по улицам в одиночку. Ну, и девки из Грязного Двора, тем на правила приличия вообще наплевать, на все, а не только на такие.

Но в те времена я об этом ещё не думала, до пятнадцати мне было ещё далеко, а значит, все ворота посёлка были передо мной открыты, а все дороги стелились ровным полотном. Батюшка вывел нас на прогулку, но, как водится, застрял в первом же инне*, однако мы всё равно хорошо погуляли.

Мои старшие сёстры говорили, что я не могу всего этого помнить, однако же я помнила. И сахарного петушка на палочке, и скоморохов, и кукольный театр, и внушительных размеров толпу, что собралась вокруг клетки, в которой сидела седая горбатая старуха. На её шее было железное кольцо, какое надевают на сильных, но, к сожалению, свихнувшихся магов, а на ногах кандалы, будто клетки для ограничения свободы было недостаточно.

Старуха сидела на пятнистой шкуре, принадлежавшей когда-то, скорее всего, дикому или домашнему васку, и не глядя по сторонам, крутила колесо деревянной прялки.

– А почему она в клетке? – шёпотом спросила, кажется, Вирра.

– Так пряха же, – ответил кто-то из толпы. – Боятся, что убегёт.

И в этот момент старуха подняла взгляд и посмотрела прямо мне в глаза, а мне стало так страшно, что я расплакалась, и плакала, плакала, всё никак не могла успокоиться, Мэй был вынужден нести меня домой на руках, но и после этого я не хотела его отпускать, боялась, что тот, кто посадил ту старую пряху в клетку, обязательно придёт и за мной.

Не помню, кому удалось меня успокоить, но уверена, именно с той короткой встречи началось моё безумное увлечение пряхами. Я не отставала от старших сестёр до тех пор, пока они не прочитали мне все сказки, в которых пряха судьбы была главной героиней или о ней упоминалось хотя бы раз. Я рисовала прялки, я пыталась прясть сама и не раз попортила нервы мачехе, надо сказать, пока Мэй не догадался подарить мне веретено. Простенькое и деревянное, он сделал его сам, чтобы я хоть на день оставила всех в покое…

Я отстала от них на месяц. Причем первую седмицу из этого месяца я не могла сидеть, потому что родитель выпорол меня за то, что остригла наголо его любимого хорда. Ну, просто веретено-то Мэй мне сделал, а вот тем, чтобы раздобыть младшей сестрёнке хоть клок шерсти, не озаботился. Нет, молочные лэки, которых стригли строго два раза в год, в нашем Дворе, конечно, были, но они до икоты пугали меня своими крутыми длинными рогами, а хорд – вот он, рядом, с большими ушами, тёплым языком и грустными глазами. И пусть, что зубы у него гораздо острее и смертельнее, чем у лэки, я знала, что хорд никогда не навредит никому из детей.

В общем, обрила я хорда самым безобразным образом, за что и получила. Счастье ещё, что батюшка не отобрал с таким трудом добытую шерсть!

Сначала я просто играла в пряху. Пряла тонкие нити, плела из них тонкие браслетики, колечки или амулеты – всё точно так, как в книгах про прях было написано. Где-то через полгода мне надоела шерсть, и я решила попробовать с волосами. Вооружилась острой бритвой – той самой, что на хорде успела опробовать – и ночью, пока все спали, оттяпала у Маарит половину косы. Волосы я, ясное дело, спрятала (каждая настоящая пряха знает, что именно на этом в первую очередь можно погореть) и до последнего стояла на своём, кричала, что это не я, даже тогда, когда у родителя рука пороть устала.

Ну, а когда синие полосы на спине, а главное, на том месте, что чуть пониже, зажили настолько, что можно было сидеть, не морщась при этом, я стала выдёргивать из припрятанной косы по волоску и прясть судьбу. Нет, поначалу-то я не знала, что мои амулеты чего-то стоят, но когда удача, которую я так старательно призывала к своей любимой сестре, стала ходить за ней по пятам, я с ужасом поняла, что игры кончились.

Я экспериментировала с формой и размером, с соотношением шерсти, волос и крови, пристально следила за результатом и спустя полгода сделала два неутешительных вывода. Первый: я ничего не могла сделать для себя. Второй: и в этом деле, как и во всех остальных, я звёзд с неба не хватала, поэтому максимум, на что были способны сделанные мною амулеты – это принести немного везения. Вот и всё.

В тот день, когда Вирра должна была войти в Комнату Короля, я тоже сделала амулет и, пока сестра спала, потихоньку привязала его к её платью. Уж не знаю, помог ли он ей хоть чем-то, хочется верить, что помог.

Тогда я была слабой и ничего не умела. Сейчас я умела не намного больше, но зато рядом был кто-то, кто был несравнимо опытнее и мудрее, и кому я от всего сердца желала добра и хотела помочь.

– Я правда видела ту пряху, которую много лет назад провозили через Озеро по пути в Ильму, – проговорила я. – Но тогда я ещё не знала, что я такая же, а если бы и знала, то всё равно не смогла бы расспросить её обо всём. Сейчас же… я подумала, что, может, можно как-то увеличить мою силу? Может, есть какое-то средство, артефакт или зелье? Я бы тогда могла сплести такой амулет, чтобы вы поправились, Рэйху. Чтобы вы могли… чтобы вам не надо было умирать так скоро…

Старик удивлённо моргнул и с признательностью и сожалением посмотрел на меня.

– Детка, – произнес он ласково, подзывая жестом к себе. – Иди сюда.

Я привычно устроилась на краю стола, и муж признался:

– Даже если мы тебя сделаем самой сильной мажиней во всём Королевстве, это ничем не поможет. Пряхи не меняют судьбу, не лечат смертельно больных и не возвращают к жизни умерших, как бы порою этого ни хотелось. Максимум, на что они – вы – способны, это немного повлиять на путь человека. Подсказать, где свернуть правильно, у кого дорогу спросить, с кем поделиться последним куском хлеба…

Рэйху выдвинул нижний ящик стола, где у него, я знала, хранилась трубка и коробочка с сухими листьями чамуки, которую он любил курить по вечерам.

– Вот же незадача, – он удивлённо вскинул брови, с подозрением глядя на меня. – Я был уверен, что велел Рою её наполнить… Эстэри, детка, будь добра…

– У вас опять приступ будет, – поджала губы я.

– Одним больше, одним меньше… Крикни Рою, чтоб принёс.

Не скрывая своего недовольства, я прошла к двери и выглянула наружу. Старший раб по своему обыкновению сидел в коридоре, ожидая распоряжений. Выслушав меня, он кивнул и быстрым шагом направился в сторону кухни, а я вернулась в спальню.

– А если мы, например, найдём учёного, который при должной степени везения сможет изобрести лекарство от вашей болезни… – вернулась я к прерванному разговору, и Рэйху снова рассмеялся.

– Рыба моя, нужно обладать поистине зверским везением, чтобы придумать лекарство от старости и смерти. Ты как думаешь, сколько мне лет?

– Много, – буркнула я, покраснев от стыда, осознав, что не только не знаю возраста моего мужа, я вообще не представляю, когда у него день рождения.

– Не много, а очень много. Поверь, когда тебе перевалило за сотню, мечтать о бессмертии уже попросту стыдно.

Я повесила голову.

– Значит, всё напрасно? Какой вообще толк от прях, если они ничего серьёзного всё равно сделать не могут? От меня какой толк? Ем, сплю, на кембале играю… Зачем всё это?

В это мгновение в комнату заглянул Рой и с виноватым видом признался, что в доме закончились запасы листьев чамуки.

– Ума не приложу, как так получилось, – бормотал он. – Я даже у слуг поспрашивал и у других рабов – вообще ни одного листочка на весь Двор!!

Рэйху откинулся на спинку кресла и довольно хмыкнул.

– Ну, и морги с ней, с чамукой. Тем более что мне и жена её курить не велит, – весело подмигнул мне и отчего-то погрозил пальцем. – Ступай, Рой.

А когда старший раб вышел, вздёрнул бровь и спросил:

– Теперь видишь?

– Что?

– Как амулет работает. Ты же хотела, чтобы у меня с утра голова не болела?

– Хотела, – кивнула я.

– А из-за чего она у меня обычно болит?

– Чамуки много курите, вот и… – я споткнулась на слове и коварно усмехнулась.

Рэйху хмыкнул.

– Даже не думай, – велел он. – Мне не так много дней жизни осталась, чтобы отказываться от любимых привычек, но за заботу и помощь я благодарен. Не думай, что не оценил. И не занижай свои способности. Ты умница, научиться такому без посторонней помощи – это не шутки. Верь мне. Кстати, Эстэри, с чего ты взяла, что научить ремеслу тебя только другая пряха может?

– А разве нет?

Когда наутро я увидела, сколько книг о магии прях для меня приготовил Рэйху, стало понятно, почему он был так уверен, что я ещё пожалею о том, что решила во всём ему признаться.

С другой стороны, среди них почти не было учебников по общей и, будь она проклята, вульгарной магии, так что особых изменений я не почувствовала, и продолжила учиться в прежнем режиме, в прежнем темпе и с прежней нагрузкой. Наоборот, даже интереснее стало, потому что унылую теорию Рэйху из наших занятий полностью исключил, заменив её интересными примерами из собственной жизни.

Он вообще оказался замечательным учителем и очень интересным рассказчиком, мой муж: не злился, когда я просила повторить тот или иной жест, используемый для простейших заклинаний, с охотой помогал разбираться в сложных терминах прядения. И тут меня тоже ждало море открытий! Я-то, наивная, считала, что о том, как и что прясть знаю всё, что мне только сил не хватает, а выяснилось, что и здесь у меня вместо знаний была одна большая дырка.

Даже думать не хочу, кто и на чьём примере изучал работу прях, но неведомые авторы утверждали, что качество амулета зависит не только от того, сколько сил при его создании потратила мажиня, но и от свежести материала – лучше всего для этого дела подходила капелька теплой крови или волосок, отделённый от тела не более двух часов назад – от способа складывания и скручивания волокон, от того, каким образом сучат вспомогательный материал, наконец, от того, что именно пряха использует для работы – веретено или прялку.

Последнее стало для меня открытием. Для Рэйху, по всей вероятности, тоже. Он задумчиво потёр подбородок, когда я зачитала ему отрывок из книги, и пообещал:

– Я решу этот вопрос уже к концу седмицы.

Два дня спустя, проснувшись утром, я обнаружила, что в моей спальне, рядом с тем самым манекеном, который я так ни разу и не использовала, поблескивая отполированным от старости и долгого использования красноватым боком, стояла самая настоящая четырехногая прялка, из тех самых лоз, что росли когда-то в южных провинциях.

Рэйху потом три дня ворчал и клялся, что я сделала его на старости лет глухим, пенял, что порядочные ильмы – а уж высокородные и подавно! – не врываются в спальню к отдыхающим мужчинам и не визжат прямо в ухо что-то пугающее и невнятное, доводя тем самым несчастных до сердечного приступа.

– Так я же не к кому-то, Рэйху! – улыбалась я, слушая стариковское ворчание. – Я же к вам!

И в щеку поцеловала.

На мгновение мне показалось, что в прозрачных от старости голубых глазах блеснула слеза, но Рэйху быстро взял себя в руки и велел мне убираться.

– Позавтракай хорошенько, рыба моя. Будем испытывать в деле мой подарок.

Впрочем, не всё и не всегда было так безоблачно. Всё чаще и чаще у мужа случались приступы, всё чаще он заговаривал о том, что не так уж и много времени ему осталось.

– Не хочу об этом слышать! – я злилась, стучала ногами и хлопала дверьми, но слушать всё равно приходилось.

– Ты же у меня умненькая рыбка, – говаривал Рэйху, и я, улыбаясь, соглашалась:

– Ага, хитрая и верткая, как юз*.

– Хорошо, кабы как юз, – усмехался муж. – Я бы тогда мог умереть со спокойной душой. Да боюсь, ты, скорее, малек юза, Эстэри. Ни яду, ни хитрости, зато любопытства столько, что из сотенной кладки хорошо, если один выживает.

– Рэйху!! – возмущалась я.

– Ну, не рычи, не рычи. Ты лучше послушай, что я тебе скажу. Когда я умру… Эстэри! А я умру, и тебе меня хоронить. Так вот, когда я умру, ты первым делом Роя к Наместнику отправь, чтобы он мои печати на твоё имя переписал. Он отказать не сможет, хоть и не захочет девку во главе родового Двора ставить, потому как многое мне задолжал. Ну, и нет у меня никого, кроме тебя. Не хлюпай носом! Терпеть не могу!

– Я не хлюпаю, – хлюпнула я и вытерла нос тыльной стороной ладони.

– Значит, Роя к Наместнику с печатями, и пока он назад не вернётся, не смей никого пускать. Вообще никого, даже если Маарит придёт или твой обожаемый Мэй. Ты не подумай, я этим двоим верю. Возможно, во всем мире только они и переживают о твоём будущем – в рамках своей выгоды, конечно, – но все равно не пускай. Дождись возвращения Роя. А уж как Дворовая святильня новые печати признает, тогда уж можешь и гостей принимать. Всё поняла?

Я всхлипнула и кивнула.

– Кстати, о твоём отце… – Рэйху виновато глянул в мою сторону, и я, шмыгнув напоследок носом, милостиво позволила ему говорить гадости:

– Да ладно, я-то лучше всех знаю, что он хуже самого гнилого овечьего киру*.

– Эстэри!!

– А что Эстэри сразу-то? Я взрослая женщина, замужняя, между прочим! Я просто обязана знать о таких вещах, как киру!

– Всё-таки надо было тебя хотя бы раз выпороть, взрослая ты моя женщина, – усмехнулся Рэйху, но врёшь, меня уже не испугаешь! Мало того, что я теперь знаю, что он на подобное попросту не способен, он смог и меня приучить к мысли о том, что порка – это низко и неправильно. А уж если мужчина поднял руку на женщину – это вообще за рамками прощения и понимания.

Я доплела косичку браслета, над которым работала с самого начала нашего разговора и, без спросу усевшись на подлокотник мужа, завязала тот на его запястье. Рэйху благодарно поцеловал меня в плечо и вернулся к прерванному разговору:

– Не думай, что я не знаю почему твой отец решил тебя мне продать. На что угодно готов поспорить, что он с пасынком моего Йелу какую-нибудь каверзную сделку заключил.

Адо-са-Куули, которого я ошибочно считала каким-то дальним племянником мужа, оказался приёмным сыном его покойного брата. Я вообще без слёз не могла слушать об истории жизни мужа. Вот уж кого прокляли все боги мира и бездна вместе с ним. И абсолютно незаслуженно, я вам скажу!

За свою долгую жизнь Рэйху успел схоронить не только родителей, не только всех многочисленных братьев и сестёр, но и их детей тоже. И я уже не говорю о его женах и сыновьях – ни один отца так и не пережил.

– Не знаю, что уж они там придумали, – говорил Рэйху, вспоминая причины нашей свадьбы, – но уверен, что ничем хорошим тебе это не выплеснется. Поэтому не вздумай никого из них пускать во Двор, пока Рой с печатями не вернётся!!

– Рэйху! – корчила жалобные рожицы я. – Ну, зачем вы опять? У нас ещё столько времени впереди!! Успеем ещё об этом.

Как выяснилось, времени было не так много, как нам обещали лекари. А ещё выяснилось, что полностью подготовиться к смерти невозможно. Я знала, что Рэйху очень старый. Знала, что уже совсем скоро мне придётся его похоронить, и всё равно, когда однажды утром, за седмицу до второй Новорожденной Звезды, которую мы должны были встречать вместе, я вбежала в его спальню, чтобы вместе позавтракать и приступить к учёбе, и увидела Роя и семерых его братков – именно так рабы называли друг друга, братка Рой, братка Ной, братка Аффа – которые омывали и заворачивали в белые простыни то, что ещё восемь часов назад было моим мужем, а сейчас стало пустой оболочкой, бездушным телом, я вскрикнула и впервые в жизни потеряла сознание. В себя пришла уже в своей комнате. Рядом Лийэна, перепуганная до бледноты, и зеленоватый от волнения Рой.

– Хозяйка… – выдохнул он, не скрывая облегчения, когда я открыла глаза. – Вы нас так напугали…

– Лийэна, выйди, – велела я, принимая сидячее положение. Горничная, она же учительница и самая близкая подруга, посмотрела обиженно, но покинула комнату без возражений.

– Рой, ты знаешь что делать, – шепнула я, щёлкая пальцами в безуспешной попытке выстроить заглушку.

– Вы позволите? – старший раб перехватил мою руку и помог правильно сложить пальцы. – Хозяин меня уже лет сорок учит, но магии-то всё равно нет. Зато все фигуры помню наизусть… Хозяйка, вы спрашивайте, я… помогу.

Я зажмурилась от тоски и боли, и кивнула. А затем, как была в ночном платье, подскочила к корзине с рукоделием и достала веретено Мэя.

– Рой, иди сюда, мне нужна капля твоей крови.

– Конечно, – он невозмутимо протянул мне руку и даже не поморщился, когда я уколола его острым концом.

– Прости.

– Мне не больно.

– И всё же, – не согласилась я. – Как думаешь, мы хорошую заглушку поставили?

– Я не думаю. Я знаю, хозяйка.

И добавил, заметив мой удивлённый взгляд:

– Вам ли не знать, что я слышу желания всех обитателей Двора, если мне не запрещают этого делать. Сейчас абсолютная тишина.

Я улыбнулась.

– Вот и славно. Тогда я тебе спокойно спряду амулет для защиты… Тебе ведь в Ильму ехать. К Наместнику.

Минут пятнадцать прошло в безмолвии, а потом, заметив моё волнение, Рой проговорил, следя за тем, как я завязываю нитку вокруг его запястья:

– Три дня – и я буду дома, хозяйка.

– Возьми с собой двоих, – попросила я, не желая признаться в том, что боюсь оставаться без ставшей привычной защиты старшего раба. – Мне так спокойнее будет.

Рой кивнул и отбыл в Ильму в тот же день, а я занялась похоронами.

В первую очередь нужно было оповестить жрецов, Адо-са-Куули (фактически, он всё-таки числился за родом Куули, хоть Рэйху и не оставил ему ни чешуйки) и Двор моего отца. Именно батюшка первым постучал в главные ворота.

– Прикажете впустить? – спросил мальчик-привратник.

– Не спеши, – я покачала головой. – Его один раз пустишь, потом поганой метлой не выгонишь.

Поднявшись на крепостную стену, я наклонилась, чтобы лучше рассмотреть родителя. За полтора года, прошедших со дня моей свадьбы, он не очень сильно изменился, разве что седых волос в медной гриве прибавилось.

– Что привело тебя в мой дом, отче? – спросила я, а когда Дафу-на-Йо запрокинул голову и отыскал меня взглядом, поняла, что правильно я решила не открывать ему ворота. Уж больно много было жадного, нетерпеливого огня в его взоре.

– Вели слугам, чтобы впустили меня, – крикнул батюшка, ни секунды не сомневаясь в том, что я, не раздумывая, выполню приказ.

– Хорошая жена не принимает у себя посторонних мужчин, пока тело её мужа не предано земле, – чинно ответила я и отвернулась, не обращая внимания на разъярённый рёв:

– Эстэри!!! Моржье отродье!!

Вслед за батюшкой явился другой родственник, но тут меня дворовые даже тревожить не стали, разумно предположив, что если хозяин Адо-са-Куули не особо жаловал, то и хозяйка его видеть не захочет.

Четверо жрецов из Храма пришли, как им и положено было, ближе к закату, перевязали завёрнутое тело моего мужа красными хайу и под завывание всего Двора унесли Рэйху-на-Куули в его последнее путешествие.

Остаток вечера и всю ночь я сидела за осиротевшим письменным столом и ревела, как рыба-плач.

***

Если бы в день моей свадьбы мне кто-то сказал, что я буду плакать, узнав о смерти мужа, я бы рассмеялась. Теперь же я готова была весь свой смех отдать коварным веям, лишь бы Рэйху не умирал.

Но он умер, а я осталась наедине со своими страхами и проблемами, которые никто кроме меня не смог бы решить.

Начать с того, что жрецы назначили прощание с Рэйху на первый день после Новорожденной Звезды, и я без подсказок Роя и советов мужа поняла: что-то здесь нечисто. С чего бы иначе храмовникам тянуть с погребением восемь дней, когда обычно церемонию проводили в течении ближайших суток?..

Не успокоило меня и то, что после своего визита ни батюшка, ни Куули-са не вернулись, чтобы вновь попытаться проникнуть в мой Двор. Кроме того, время шло, а Рой с обновлёнными печатями и грамотой от Наместника всё не возвращался.

Чтобы не думать и не бояться, я дни напролет решала какие-то немногочисленные хозяйские дела или, будто в наказание, зубрила историю люфтов. В общем, старалась занять себя чем угодно, а вечером седьмого дня, часа за четыре до Новорожденной Звезды, зачем-то – даже не помню зачем – зашла в спальню мужа, да так и замерла на пороге.

Рэйху-на-Куули сидел в своём кресле с таким выражением лица, будто ему удалось провернуть какую-то удивительно каверзную штуку, как тогда, когда он вывесил над крышами Двора простыню, измазанную карфьей кровью.

– Рэйху? – я прижала руку к груди, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. – Вы…

Полтора года замужней жизни приучили меня не задавать глупых вопросов. Уж что-что, а глупостей мой муж не прощал, откровенно высмеивая их. Вот и сейчас я не знала, что сказать и как поступить. Спросить о чём?

– Рэйху, это вы? – самый глупый из всех возможных вопросов.

Конечно, это он! При всем желании никто не смог бы подделать замысловатую сеть морщин на красивом когда-то лице и причудливо торчащие в разные стороны, всегда всклокоченные, жёсткие, как шерсть хорда, белые от старости волосы. И глаза. Глаза бы точно меня не обманули, потому что никто и никогда не смотрел на меня так, как Рэйху. С легкой насмешкой, признательностью и прямо-таки согревающей гордостью.

– Вы живы? – ещё хуже.

Конечно, он умер. Жрецы забрали его в Храм и, полагаю, давно совершили обряд, вот только земле ещё не предали. Ждут чего-то. Возможно, дозволения Наместника…

– Что происходит?.. – ну, тут мне и самой следовало бы догадаться. – Как это возможно? Я ведь не одна из говорящих с призраками.

Вот бы был сюрприз! Говорящие не были такой редкостью, как пряхи, но тоже очень ценились. Чаще всего они вертелись в Ильме, промышляли сыском или работали на королевских шерхов. Я одной из них совершенно точно не была, ибо за всю свою жизнь не встретила ни одного призрака, хотя, если верить сплетнице-Маарит, их в Озере было полным-полно.

– Ты – нет, – проговорил Рэйху после того, как я нашла в себе силы, чтобы подойти к столу и, протянув руку, дотронуться до плеча мужа. Хотя бы попытаться, потому что пальцы, не встретив на своём пути препятствия, прошли сквозь бесплотное тело призрака, ухватившись за пустоту. – Да и я тоже, хотя с одним призраком я разговаривал довольно долго и вполне себе регулярно.

Он усмехнулся своим мыслям и, видя моё недоумение, всё же сжалился:

– Мой отец. Бывший глава рода. Меня, если честно, уверяли, что это проклятие. А оказалось, что благословение.

– Я не понимаю, – прошептала я, хотя, если быть до конца честной, всё-то я поняла ещё до того, как увидела призрак Рэйху. И то, почему Рой до сих пор не вернулся, и почему батюшка и Адо не требуют моего внимания и не пытаются проникнуть во Двор. Может, всех подробностей я и не знала – да и откуда? – но какие-то подозрения у меня были. Пугающие и неутешительные, но до того, как призрак мужа их озвучил, они были всего лишь подозрениями…

– Мы зря недооценивали твоего отца, – проговорил Рэйху. – Как выяснилось, он знал о том, что ты пряха.

– О, нет…

– Не вини себя, Эстэри, дети вообще плохо умеют держать что-то в тайне, но ты старалась. Просто он догадался.

– Догадался… – я сжала руки в кулаки и зажмурилась, потому что на миг показалось, что мир вокруг меня покачнулся, а стены спальни растаяли, превратившись в жёсткие прутья клетки, из которой мне не выбраться до скончания дней.

– Не смей падать в обморок, Эстэри! – грозно окликнул меня муж. – У тебя нет на это времени.

Хотелось возразить, что как раз теперь-то мне спешить некуда. Если батюшка рассказал о моём даре Наместнику – мои дни на свободе сочтены.

– Я говорил тебе много раз. Повторю снова: безвыходных ситуаций не бывает и иногда, чтобы выйти из комнаты, стоит воспользоваться входом.

Я моргнула. Иногда Рэйху говорил уж слишком заковыристо. Какой, к моргам, вход?

– Твой отец продал тебя дважды: один раз мне и один раз Адо-са-Куули. По их замыслу, после моей смерти тебя бы выдали за ублюдка, и не думая интересоваться, хочешь ты этого или нет…

– Но…

Но был же закон! Закон, который защищал вдов от подобных действий. За этим следили очень строго и показательно карали преступников. Не для этого ли при каждом Храме находился посланник Короля…

– Посланник! – я вспомнила, какие взгляды он на меня когда-то бросал. Проклятье, мы с Маарит были слишком глупы, и перепутали алчность с желанием.

– Именно, – призрак Рэйху кивнул. – Но после того, как ты не открыла ворота, они решили действовать по-другому.

– И отец продал меня в третий раз, – догадалась я. – Наместнику.

Неизвестно, что ещё хуже: войти в Комнату Короля или в клетку Наместника. Я горько усмехнулась.

Ещё десять минут спустя я вышла из спальни мужа в поисках кого-нибудь из рабов. Не знаю, было ли это распоряжением Роя, или они действовали по собственной инициативе, но после того, как старший раб покинул Двор, в поле моего зрения почти всегда был один из них.

– Мне нужна помощь, – шепнула я, отыскав глазами массивную фигуру.

– Конечно, хозяйка.

И глазом не повел, когда я, вытащив из гардероба перемётную сумку, велела:

– Прялку разбери и детали сюда сложи…

Рэйху, конечно, велел, чтобы я взяла только самое необходимое, но что-то внутри меня подсказывало, что пора мне учиться думать самой, а не жить чужим умом.

– Колесо в сумку не войдёт, – спокойно заметил раб.

– Не страшно. Его я понесу в руках.

Итак, прялка, веретено, шкатулка с украшениями – Рэйху дарил их редко, но всегда что-то совершенно сказочное по красоте и, вероятно, баснословное по цене – сменное платье, мамины чимы, чёрный джу… Костюм!

Я скрылась в гардеробе, чтобы переодеться в костюм для бега и ещё раз прокрутила в голове всё, что мне предстоит сделать в ближайшие несколько часов.

Незаметно покинуть Двор, пробраться на главную площадь Озера – опять-таки незаметно, войти в Ратушу и, наконец, войти в Комнату Короля. Благо, именно сегодня была та единственная ночь в году, когда её открывали, чтобы принести в жертву сияющему зеркалу двенадцать юных дев.

– Одной больше – одной меньше, никто и не заметит! – уверял меня Рэйху. – Ты, главное, спрячься так, чтобы тебя никто не видел и шагай на свет последней.

– А может, я лучше где-нибудь в лесу спрячусь? Я выживу, я смогу!

– Я не хочу, чтобы ты выживала, – мягко перебил меня призрак. – Я хочу, чтобы ты жила. А там тебе ничего не грозит: ни обморожение, ни хищные звери, ни голодная смерть. Верь мне, детка.

Там… За тридевять земель, чужие люди, другие традиции, непонятная жизнь, тогда как здесь всё было знакомо и привычно. Не хочу, боюсь…

– Ты сможешь вернуться, – обещал мне Рэйху. – Как только о тебе тут все забудут, ты сможешь вернуться, не в Озеро, конечно, в какой-нибудь другой городок…

– Правда?

– Когда это я, интересно, тебе врал?

Никогда… Поэтому я и поверила на слово и бросилась, не раздумывая, собирать сумки. Ох, что же ты творишь, глупая девка? Напрасно тебя называли моржьем отродьем! Ты дочь васку и лэки. Трусливая, ленивая и совершенно безмозглая. Взгляд задержался на замершем в ожидании новых указаний рабе, и я неожиданно для себя спросила:

– Как тебя зовут?

– Юфий.

Глупо, потому что все рабы на одно лицо. Я Роя-то отличаю от остальных только потому, что на его поясе висит отличительная цепочка. Впрочем, нет. У Роя взгляд совершенно другой. И вот вроде то же смуглое лицо в обрамлении чёрных прядей, те же карие, шоколадные глаза, а всё равно отличие есть.

– Спасибо тебе за помощь, Юфий. Можешь идти.

И удивленно моргнула, когда раб не сдвинулся с места.

– Вам нельзя выходить за ворота, хозяйка, – хмуро сообщил он и упрямо скрестил на груди руки. – Я не пущу вас.

Я растерялась. С таким открытым противостоянием не решался выступить даже Рой… А что если они уже чувствуют, что мне недолго оставаться их хозяйкой? Что если какой-нибудь столичный маг уже начал работу над тем, чтобы перенести печати Рэйху на Адо-са-Куули?

– Ты не понимаешь, Юфий, – как можно более мягко возразила я.

– С меня старший братка голову снимет, если с вами что-то случится, – проворчал раб, вырывая у меня из руку сумку. Ох, вернулся бы он живым и здоровым, чтобы её снять…

– Он вернётся, – тут же заверили меня. – А за воротами следят, вы не сможете пройти незамеченной. Мы с братками вас своим путем проведём. Вам ведь в Ратушу?

– Я ведь запретила слушать мои мысли! – сквозь слёзы пробормотала я.

– А Рой и не слушает никогда, – Юфий пожал плечами. – И перчатки наденьте. Сегодня морозная ночь, а у вас кожа нежная, немедля цыпки схватятся.

Пришлось надеть перчатки, шапку и коротенькую шубку, и только после этого мне, окружённой пятью рабами, позволили покинуть дом.

Я не оглядывалась. Торопливо шла по вытоптанной между высоченными сугробами тропинке и смотрела в спину шагавшего впереди раба. По словам Юфия, за домом следили со дня смерти Рэйху, но только вчера утром вокруг него выставили караул.

– А почему вы мне сразу об этом не сказали? – возмутилась я.

– Братка Рой не велел вас расстраивать.

Бездна его задери, этого Роя!

– А караул? Они что же, никого не оставили охранять калитку для слуг?

Юфий отвел глаза и нехотя ответил:

– Да был тут… один.

Морги… Мне стало страшно. До меня только сейчас стало доходить, что сегодняшней ночью решится не только моя судьба. Только что мои рабы избавились – возможно, даже убили! – одного из соглядатаев. Сколько судеб они изменили ради меня? Одну? Больше? Были ли у него жена и дети? Родители, сёстры?.. А ведь он не единственный, кто пострадал из-за меня. К утру изменятся судьбы всех слуг и дворовых Двора Куули и, что самое печальное, скорее всего, не в лучшую сторону.

Я остановилась и всё-таки оглянулась на чернеющую за спиной махину дома. Тёмная фигурка на фоне окна моей спальни – Лийэна. Свет на кухне. На стайне…

– Хозяйка?

Рывком сдёрнула перчатку с правой руки, сняла кольцо с безымянного пальца – подарок Рэйху на свадьбу, когда-то символ хозяйки, теперь печать вдовы, последняя печать, которую не нужно заверять у Наместника и освещать в Светильне. Та защита, которая не позволяла кому бы то ни было посягнуть на свободу вдовы, вновь выдать замуж против её воли или лишить всего. В борьбе против Наместника мне это мало поможет, а вот справиться с местными желающими поживиться за счёт чужого горя я смогу.

Думаю отец и Куули-са – оба или по отдельности, не знаю, смогу ли когда-то узнать об этом более подробно – планировали держать меня в доме до самой свадьбы. Не удивлюсь, что и кольцо бы у меня отняли. Хотя отец с таким пренебрежением относился к моим умственным способностям… Думаю, он даже мысли не допускает о том, что я способна на такое…

А я способна. И именно сейчас, когда во Дворе ещё не появился новый хозяин – а я была уверена, что он появится в самые ближайшие сроки – не ради того, чтобы насолить напоследок, а во имя будущего людей Двора Куули.

Я вспомнила, чему меня учил муж, о чём рассказывали жрицы на уроках домоводства, опустилась на одно колено и, расчистив от снега небольшой островок земли, прижала к нему последнюю печать, шепнув:

– Отпускаю.

Адо-са-Куули очень удивится, обнаружив, что в его Дворе нет ни одного человека. В моих силах сделать так, чтобы люди не перешли к нему по наследству, а сами решали, приносить ли присягу новому хозяину или поискать счастья в другом месте.

Я сделала что смогла.

– Вас я тоже отпускаю, Юфий, – проговорила я, глядя на раба снизу вверх.

– Боюсь, что это невозможно, – он вдруг усмехнулся, и я несколько раз моргнула от удивления – уж больно редко рабы проявляли какие-либо эмоции, не замешанные на заботе о хозяевах. – Позвольте я помогу вам подняться. Земля холодная, простудитесь.

На площади перед Ратушей, на счастье, народу было не очень много: несколько женщин в сопровождении рабов – видимо, матери тех, кто уже вошёл в Комнату Короля – три или четыре мужчины, в которых я из-за темноты не смогла опознать никого из своих знакомых. Впрочем, я и не знала толком никого, кроме хозяев Дворов, а их тут точно не было.

– Что теперь? – спросил Юфий и выжидающе посмотрел в мою сторону.

– Не знаю, – я переводила взгляд с одного темноглазого раба на другого и тревожно сжимала руки. Как, спрашивается, незаметно пробраться к Ратуше, когда здесь столько народу?

С другой стороны, было достаточно темно для того, чтобы отличать скирты по цветам. Как говорится, в мутной воде все рыбы серы… Поэтому я достала из сумки матушкин джу и ловко повязала его вокруг головы, закрыв половину лица.

– В шапке теплее было, – упрямо заметил Юфий, но я на него только цыкнула. Нашел время и место!

– Идем внаглую, – озвучила я план. – Ты и я. Если всё будет хорошо, донесёшь сумки до Ратуши и сразу уходи… А если что-то пойдёт не так…

Я посмотрела на четверых рабов, и они дружно кивнули. Оставалось лишь надеяться, что их помощь не понадобится.

Через площадь я шла, высоко подняв голову и смело глядя в лица собравшихся у Ратуши людей, всем своим видом показывая, что мне нечего скрывать и что мне страшно, а уж чего я там на самом деле боюсь – того, что во мне узнают вдову Эстэри-на-Йо-на-Куули, или того, что ждёт меня за сияющим зеркалом – этого по глазам да в темноте прочитать мало кто сможет.

– Мам, ма-ама, – донесся до меня тихий шёпот, и я скосила глаза в сторону девчушки лет шести, что жалась у материнской юбки. – А зачем ей колесо от коляски?

Я хмыкнула, колесо от моей прялки внезапно сыграло роль отвлекающего элемента. Никто не пытался рассмотреть меня, все таращились на моё колесо, думая, зачем оно мне.

Поэтому до Ратуши мы с Юфием дошли без проблем, а вот уже у двери в Комнату Короля он нахмурился, явно не желая отпускать меня одну.

– Ступай к братьям, – едва шевеля губами прошипела я и взмолилась мысленно, почти прокричала, надеясь, что раб по-прежнему игнорирует мой приказ и продолжает слушать: «Миленький мой, хорошенький! Будь человеком, уходи! Тебя внутрь всё равно не пустят, только выдашь меня или погибнешь… Не хочу, чтобы ты умирал. Уходи, найди себе другую хозяйку! Я же отпустила вас!»

Юфий вскинул брови и удивлённо посмотрел на меня, наклонил голову, явно собираясь мне что-то сказать, но в самый последний момент передумал, осторожно опустил на пол перемётную сумку, приложил своё запястье к середине лба и прошептал:

– Будьте осторожнее, хозяйка.

Развернулся и ушёл, а я, кивнув стражникам у двери, вошла в Комнату Короля, благодаря богов за то, что в комнату пускают абсолютно всех провожающих женщин, но не утруждают себя проверкой, все ли лишние вышли. С другой стороны, кто в здравом уме захочет там остаться по доброй воле? Правильно, никто, кроме того, кто хочет убежать от клетки Наместника.

Ох, Эстэри, Эстэри! Во что ты опять вляпалась? Права была жрица Тийна, что читала нам магическое домоводство в Храмовом классе.

– Вот смотрю я на тебя, Эстэри, – частенько говаривала она, – и меня терзают смутные сомнения. Уж не подменили ли тебя в колыбельке морги… Хорошего младенца выкрали, а на его место своё дитя подкинули…

А что, если правда?

Я огляделась. В Комнате Короля мне раньше бывать по весьма понятным причинам не приходилось, да и не на что тут было смотреть, по большому-то счёту. Стены как стены, каменные, окна из кусочков разноцветного стекла, жутко дорогого. Я как-то у Рэйху в счётных книгах цены видела – он специально заказывал мне для занятий по искусству. Я сразу подумала: вот же блажь! Что я – дитё, чтоб с цветными стёклышками играть?! А потом увлеклась, мне даже понравилось. Сделала мужу к празднику урожая картинку вместо одной из секций в окне его спальни. Рэйху клялся, что ничего прекраснее он в жизни не видел.

На глаза навернулись слёзы, и я, скрипнув зубами от злости на собственную несдержанность, вернулась к изучению интерьера.

И вот что самое забавное: в Комнате Короля не было ни одного зеркала, ни сияющего, ни обычного. Да здесь даже медного таза не было, в котором можно было бы рассмотреть своё отражение… Дела…

Я удивилась этому внезапному открытию, но волноваться не стала. Подумаешь! Ну, нет здесь зеркала. Значит его слуги чуть позже принесут, ближе к полуночи. Ведь, если я не ошибаюсь, именно в полночь и происходит переход двенадцати жертвенных овец… прошу прощения, девственниц. Кроме того, Рэйху сказал, что волноваться мне совершенно не стоит, что всё будет хорошо, если только я смогу добраться до Комнаты Короля. А я смогла.

– Дождись своей очереди, – вещал призрак, – и просто шагай в свет.

Я было засомневалась, откуда муж может знать про очередь и про свет? Мужчин к сияющему зеркалу и близко не подпускали.

– Потому что я умер, балда! – разозлился Рэйху, а я крякнула от досады. Не иначе, что после своей кончины он от чтения по лицам перешёл на чтение мыслей. – А с этой стороны бытия всё открывается несколько в ином свете! Ясно тебе?

– Ясно, – нехотя буркнула я.

– Будешь меня слушаться?

– Можно подумать, я вас когда-то не слушалась…

– Вот и умница, – призрак успокоился и, как мне показалось, даже расслабился. Хотя кто их поймёт, этих призраков и их настроение. – Тогда ступай и делай всё, как договорились. А я тебя дней через пять навещу…

Я обрадовалась и одновременно испугалась. Обрадовалась, потому что Рэйху и дальше не планирует меня бросать, а испугалась, потому что пять дней без него, пусть и призрака, без Роя, без Лийэны, совсем одна в чужом мире люфтов…

– Ничего не бойся, рыба моя! – повторил он. – Всё будет хорошо.

«Всё будет хорошо!» – мысленно повторяла я, сидя в одном из кресел, что стояли по периметру Комнаты Короля и стараясь не смотреть в сторону прощающихся. Батюшка никогда не пускал нас с Маарит провожать сестёр, с каждой из них мы расставались у ворот Двора, чтобы больше никогда уже не увидеться, и я, если честно, думала, что это в порядке вещей, что это правило такое… Не думала. Позволяла Дафу-на-Йо (пора прекращать называть человека, который умудрился дважды меня продать, отцом) думать за себя.

«Бояться совершенно нечего!» Ведь Рэйху обещал, а он, во-первых, старше, во-вторых, теперь ему виднее, в-третьих, он никогда меня не обманывал.

Сверху что-то мелодично зазвенело. Я задрала голову, пытаясь сообразить, что это за звук, но поняла только после того, как один из стражников, стоявших по ту сторону двери, заглянул внутрь и сказал:

– Пора.

«Мне не страшно, мне не страшно!» – мысленно взвыла я и поглубже забилась в кресло, желая слиться с обивкой и хоть на миг стать невидимой. Больше всего я боялась, что кто-нибудь заметит, что нас здесь тринадцать, ещё до того, как двери Комнаты закроют для посторонних.

Не знаю, как для моих товарок по несчастью, а для меня эти последние пятнадцать минут тянулись целую вечность. Когда же, наконец, за последней из провожающих закрыли дверь, я вздохнула с облегчением, и в ту же секунду вскрикнула, потому что в помещении разом погасли все свечи – уж не знаю, каким образом невидимый распорядитель этого жертвоприношения добился подобного эффекта, но допускаю, что без магии здесь не обошлось.

Не стану врать, на секунду подумалось, что вся эта история с Королём – выдумки чистой воды, что нет никакого зеркала, никакого Лэнара, а есть только торговцы живой плотью, из тех, что продают глупых девок хозяевам Грязных Дворов. К счастью, темнота не была долгой, и я не успела впасть в панику.

Нет, свечи назад не зажглись, но и без них в Комнате стало светло, как днём, потому что на дальней стене вдруг ослепительно вспыхнуло овальное пятно, очертаниями, не спорю, напоминающее большое сияющее зеркало. Вокруг меня зашевелился и зашептался перепуганный народ.

– Девки, кто знает, – пискнули слева, – они по месяцам вызывать будут? Или снова жребий кидать заставят?

А вот, да! Я задумалась. Что там Рэйху говорил о моей очереди? Что значит, дождись своей очереди? Меня же здесь вообще быть не должно… А что я буду делать, если всех двенадцать девушек зеркало примет, а меня не пустит?

Я почувствовала, как по позвоночнику ледяной капелькой пота скатился ужас и зажмурилась, а тем временем сияющее пятно утробным голосом, будто кто-то говорил, засунув голову в пустое жестяное ведро, произнесло:

– Холодень*!

И я поняла: вызывать по месяцам будут. И когда, спрашивается, моя очередь? В рыбне, когда родилась я и ещё кто-то из здесь присутствующих? Или после того, как все двенадцать месяцев шагнут в сияющее зеркало, невидимый распорядитель с гнусным голосом вспомнит обо мне?

Пока я нервничала и грызла ногти, первая девушка подхватила свои вещи и смело шагнула навстречу неведомому.

Ох, Рэйху, что ж вы подробностей об очереди-то не рассказали? Что мне теперь делать?

За холоднем был вьюн*, потом, как ему и положено, водень.

Наконец, настала очередь рыбня.

И, клянусь, я уже решила было ждать, пока передо мной пройдут все двенадцать месяцев, а уж потом соваться в петлю, но тут, как назло, за дверьми Комнаты послышалась какая-то возня и крик Посланника Короля:

– Отворите! Чрезвычайная ситуация!!

И другой голос, дребезжащий от еле сдерживаемой ярости, родителя моего, Дафу-на-Йо:

– Там она, ваша светлость, дочь библиотекаря видела, как она внутрь входила.

«Значит, всё-таки кто-то меня узнал», – с тоскою подумала я и вздрогнула, когда дерево, из которого была сделана дверь, застонало под ударами чьих-то кулаков.

– Рыбень!! – более настойчиво повторил гнусавый голос, и девушка, бывшая на очереди, перевела свой взгляд с дрожащей двери на пятно света и наклонилась, чтобы поднять с пола свой узелок.

Я тоже наклонилась, но не для того, чтобы вещи взять – мои вещи давно были при мне: сумка на плече да колесо под мышкой – а чтобы бежать было ловчее. Это не низкий старт, конечно, но вряд ли кто-то из оставшихся девок бросится меня догонять.

– Ры-ы-ыбень! – рявкнул гнусавый распорядитель и я рванула, с разгона врезалась в спину девчонки, которой, как и мне, не посчастливилось родиться в месяце рыбне, и уже с ней вдвоём не вошла – влетела – в сияющее зеркало.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЛУЧШИЙ СЫЩИК КОРОЛЕВСТВА

– Кэйнаро-на-Рити! – бригадир* Нуа-на сегодня был не в духе, впрочем, его можно было понять и где-то даже позавидовать. Если бы я выпил накануне столько, сколько он, то я не то что в гневном состоянии был бы, я бы вообще был не в стоянии, а в сидении или лежании. – Выйти из строя!

Шагнул и замер. Вайку-на-Нуа был хуже бомбы в руках мага-недоучки: никогда не догадаешься, что произойдёт в следующий момент, рванёт или прыгнет на тебя, превратившись в лягушку. У нас на практике случай был со стажером из маг-техников. Выехали на ограбление королевского банка – сам я в оцеплении стоял, такую мелкую корьку, как курсант Военной академии, коим я и был в те времена, шерхи к расследованию и близко не подпустили бы – кассир орёт:

– Бонба! Они выставили в зале бонбу!!

Делать нечего, пришлось вызывать маг-техника. Тот прибыл быстро. Покрутился вокруг здания, повертел носом тут и там, а потом – шмыг внутрь. Мы и глазом моргнуть не успели, как бежит уже в нашу сторону, прямо на оцепление, а на вытянутых руках – она – бонба. И главное, кричит дурным голосом:

– Разойдись! Нестабильное поле! Сейчас как р-р-рванёт!!!

Ну, она и рванула, да не так, как все ожидали. Из рук этого недоучки прыгнула, да прямо под ноги нашему звеньевому, а он не посмотрел, что техник бомбу в жабу трансформировать успел, и тоже… рванул. А точнее говоря, выстрелил. Газовой атакой по врагу в лице рядового состава. Уж и не знаю, удалось ли ему потом штаны отстирать, но жабу мы всей цепью ловили, чтобы маг-технику было чем перед начальством отчитаться.

Вот и сейчас я стоял перед бригадиром Вайку-на-Нуа и гадал: рванёт или прыгнёт.

– Ни одного повода для веселья, младший ворнет*! – рявкнул бригадир, а я понял, что опасность миновала. Раз начальник не переходит на вкрадчивый шёпот и не свистит, как рыба-шар, которую приливом выкинуло на берег, значит, волноваться больше обычного не стоит. – Я тебя вчера за каким моргом в рыбацкий квартал отправлял?

За спиной тихо хохотнул скотина-Олис.

– Так, шеф… – попытался оправдаться я.

– Я всего лишь просил запротоколировать факт кражи рыболовной сети у… – бригадир нацепил на широкий нос золотое пенсне, глянул в листок, лежавший на столе, пошевелил ржавыми от частого курения чамуки усами, и медленно, по слогам, прочитал:

– Юды-са-Киму, Илии-на-Хи и брата его Сайпу. Так? – глянул на меня сквозь тонкие линзы, и я был вынужден признаться:

– Так…

– Так какого морского дракона мне внутренники сегодня докладывают, что ты им едва не сорвал операцию по поимке какого-то хитровывернутого контрабандиста?

Олис уже откровенно ржал и, судя по сдавленному фырканию за моей спиной, не он один.

– Да ничего я не срывал, шеф! – возмутился я. – Я протокол составлял, как вы и велели, а тут этот Сайпу одноглазый говорит, мол, ворнет, не в службу, а в дружбу, поговори ты с Рыжим Папахеном. Мол, задолбал он поборами. Праздник на носу, а эта скотина последнюю чешуйку из дома забрал. Ладно, думаю, Папахен давно нарывается, навещу. Вышел из хибары…

– Кэйнаро, – грустно перебил меня бригадир. – Ты мне одно объясни: как они все тебя находят?

– Кто?

– Просильщики эти, йитит вашу за ногу! – рыкнул Нуа-на. – В этом месяце одноглазый Сайпу, в прошлом Мику, Рику или ещё какой-нибудь моржий хрен!! Почему никому, ни одному другому офицеру в моём отделении не поступает предложений сделать что-то не в службу, а в дружбу? А?

Вопрос был риторическим, поэтому я счёл возможным промолчать.

– И что прикажешь теперь с тобой делать? Командующий внутренников требует тебя отстранить от работы без сохранения жалованья, как минимум на месяц.

Отличная новость! И как всегда перед праздниками.

– Требует – отстраняйте, – спокойно согласился я.

– Отстраняйте… – передразнил бригадир, опускаясь в кресло и бросая косой взгляд в сторону остальных троих ворнетов участка. – А жрать что ты будешь, отстраняльщик?.. И так одни глаза остались, непонятно за что только душа держится… Домой ведь не поедешь?

Я головой мотнул. Ещё чего не хватало! Маменьке я два дня назад телеграмму отправил, а отец… Отцу только того и надо, чтоб я, поджав хвост, домой прибежал. От голоду сдохну – а не поеду.

«И вправду сдохнем ведь», – жалобно простонал вечно голодный желудок, а я попытался замаскировать его стон легким покашливанием. Бригадир вздохнул и, макнув перо в чернильницу – самопишущие ручки он не признавал по определению – принялся писать приказ.

– Кэй, не сцы, – зашептал за спиной Олис. – Мне батя из дома передачу прислал. Как-нибудь протянем и на одно жалованье…

«Ноги мы протянем на одно жалованье», – подумал я, прикидывая, будут ли нужны в порту грузчики. Перед Новорожденной Звездой там всегда можно было неплохо заработать… Хотя какой из меня грузчик, когда руки от голода трясутся?

– Значится, так, ворнет Кэйнаро-на-Рити, рекомендацию по отстранении тебя от работы без сохранения жалованья я к сведению решил не принимать. Всё-таки полностью операцию ты внутренникам не сорвал, так, всполошил только слегонца…

Мы с желудком безмолвно возликовали.

– Но и без наказания я тебя оставить не могу. Как у тебя с маг-ориентацией?

– Нормально… – ответил я. – Ну, отлично то есть. Шеф, вы же сами у меня экзамен в Академии принимали!

– Сам, – бригадир шевельнул в улыбке усами и снял пенсне, по-доброму глядя на меня. И вот же странное дело, смотрел-то он по-доброму, а я копчиком чувствовал какой-то подвох. – Это я так, уточнить только хотел. К приёмщику поедешь в Красные Горы, помощником. Совсем он старый стал, не справляется сам… В прошлом году с точкой назначения ошибся, так бедную девушку четверо суток в Красногорской пуще искали, хорошо хоть живой нашли, а то страшно представить, как бы перед Королём потом отчитываться пришлось.

Я оглянулся на Олиса. Тот не ржал, а был пугающе печален и смотрел на меня с сочувствием.

– Шеф… – я вновь глянул на бригадира. – Вы меня что же? К королевским девушкам нянькой? Опять? А давайте лучше без сохранения жалованья, а?

– А давайте без давайте, ворнет Рити-на! Это приказ! Значение слова знаете? А если знаете, так извольте выполнять либо пишите рапорт и заявление и катитесь на все четыре стороны!

Я скрипнул зубами и отвёл взгляд. Катиться мне было совершенно некуда, да и не хотелось, если честно. Я не для того с отцом вдрызг разругался, чтобы на середине пути остановиться.

– Я понятно выразился?

– Так точно, бригадир Нуа-на! – я вытянулся в струну и щёлкнул каблуками, старательно глядя мимо лица своего начальника. – Разрешите приступить к исполнению?

– Приказ о временном переводе утром в секретариате заберёшь.

Я развернулся и чеканным шагом вышел из кабинета. На что угодно готов поспорить, что без вмешательства отца здесь не обошлось! Никак простить мне не может, что я отказался продолжить династию учёных и академиков и выбрал карьеру военного, да ладно бы военного, это бы мой отец ещё пережил, но шерха… Такого позора их сиятельство пережить не мог.

– Кэй! – Олис догнал меня на плацу. – Только не лезь в бутылку!

– Не думал даже, – возразил я и тряхнул рукой, пытаясь взять под контроль ворчащую внутри меня ярость.

– Ты это не мне скажи, а трупу того синеклюва, что смотрит на тебя влюблёнными глазами! – я торопливо огляделся и выругался, увидев, что Олис прав. Морги! И не заметил, как поднял! Упокоил пташку щелчком пальцев и сплюнул от злости.

– Да ладно тебе, Кэй. Ну, подумаешь, придётся с королевскими девчонками пару дней повозиться, зато жалованье сохранишь… А шеф быстро остынет, увидишь…

– Конечно. Кто ж ещё, кроме меня, будет заниматься сложнейшим делом по поиску украденных рыболовных сетей и раскрытию тайны бутылки дурман-воды, что третьего дня пропала из сторожки академского привратника…

Олис сочувственно промолчал. Спасибо и на том… Будь на моём месте кто угодно другой – да хоть тот же Олис – даже замечание в личное дело никто писать бы не стал. Посадили бы в одиночку на пару дней, или на кухню овощи чистить бы отправили. На худой конец, назначили бы дежурным по казарме…

– Ладно, я в казарму. Надо вещи собрать и с довольствия сняться… Ты сегодня как? Во сколько освободишься?

– Думаю, часа через два…

– Тогда в «Рыжей вее»?

В тот вечер мне почти удалось повторить подвиг бригадира. Нет, двух ведер местного пойла я не выпил, но впасть в беспамятство всё же получилось. А утром, получив соответствующий приказ в секретариате участка, я отправился в Красные Горы. Разбираться с девушками Короля. Как вспомню прошлый раз – так мороз по коже. Чтоб меня таким подарочком судьба в лице Его Величества решила наградить, я бы, наверное, повесился. Хотя прабабка моя ведь тоже из переселенок была… жаль, она умерла ещё до моего рождения, а то я бы обязательно у неё спросил, все ли девки в их хвалёной Ильме такие безмозглые, или они нам только то, что самим не нужно, отправляют…

Дорога предстояла долгая, а на свой транспорт я заработать ещё не успел, потому решил воспользоваться речным волоком. Купил в кассе вокзала билет – не самый дешевый, отжалел-таки на плацкарту – забросил чемодан на верхнюю полку и завалился спать.

Может, в этот раз обойдётся, никто не влюбится, не измажет китель соплями, не попытается сбежать или зарезать…

Всю дорогу мне снилась какая-то чушь. То огромное деревянное колесо, которое катилось на меня, намереваясь раздавить, то пламя, подступающее со всех сторон, то девчонка в платке, закрывающем почти всё лицо, так что только глаза и можно было рассмотреть. Зелёные, с едва заметными жёлтыми крапинками. Совершенно бедовые. Хотелось протянуть руку, сдёрнуть чёрный джу, чтобы увидеть всё лицо, но, как это часто бывает, ничего не получалось: то девчонка оказывалась слишком далеко, то платок скользил между пальцами и не хотел сниматься…

– Служивый, Красные Горы через пять минут! – гаркнули мне в ухо, и я, подхватившись, недоумённо уставился на проводника. – Подплываем, говорю. Вставай.

– Ага, спасибо, – я потёр лицо руками, чтобы скорее проснуться, спрыгнул с полки и вышел на палубу.

Красные Горы встретили меня свинцово-синим небом и отчаянно сильным снегопадом. Подняв воротник форменного мундира, я спустился на берег и знакомой тропкой, которой из-под снега уже почти не было видно, побрёл в Храм.

Говорят, что в мире есть только одно место, которое остаётся неизменно прекрасным в любую пору года, и имя этому месту Красные Горы. Мне приходилось бывать тут в конце весны и начале лета. В детстве, с мамой и старшими братьями, но без отца. Он вообще проводил с нами очень мало времени, денно и нощно пропадая в Академии. И осенью мне здесь тоже приходилось бывать, уже курсантом военного училища. И всегда Красные Горы оставляли после себя самые тёплые воспоминания.

А вот здешнюю зиму я невзлюбил с первого взгляда ещё два года назад, когда бригадир впервые услал меня в ссылку. Допускаю, что именно поэтому и невзлюбил, хотя не стану спорить, что свою роль сыграла и погода. Точно такая же, как и в этот раз. Сложно воспринимать красоту пейзажей, когда на улице холодно и сыро, с серого неба сыпется снег, который колючий ветер так и норовит бросить в лицо, а под ногами хлюпает снежная каша и ледяной жижей просачивается сквозь щели казенных сапог.

Было холодно, хотелось жрать и, впридачу ко всему, голова после вчерашнего болела так, что в пору на луну выть. И это несмотря на выпитое лекарство и долгих пять часов сна в пути. Поэтому не стоит удивляться, что к Храму я подходил в самом зверском расположении духа, забыв отдать должное таланту древнего зодчего, хотя, помнится, попав сюда впервые, я долго стоял, открыв рот, в самом низу белоснежных ступеней и не мог глаз оторвать от открывшейся мне красоты.

Да, тогда ступени ещё были белоснежными, потому что впервые в Красные Горы нас мама привезла, до Последней войны. С тех пор и лестница, и стены Храма почернели, один из шпилей треснул и был отстроен заново, но уже из другого камня, да и большинство витражей пришлось восстанавливать… Тогда-то и выяснилось, что ни один из современных художников и в подмётки не годится старым мастерам. И камень не тот, и краски не те, да и сама работа…

А кто виноват?

Тут спорный вопрос. Если у ильмов спросить, те, само собой, скажут, что мы, а если у нас… Сейчас, пожалуй, даже в самых старых книгах не найдёшь ответа на вопрос, с чего началось противостояние между двумя нашими народами, но в тот год, когда окончательно встала Гряда, это противостояние достигло пика, едва ли не полностью уничтожив обоих. (На радость нашим другим соседям, надо сказать, для которых теперь, когда неспокойные колдуны оказались заточенными на своих территориях, земли люфтов в одночасье стали лакомым кусочком).

Ильмов во время Великой войны полегло столько, что они и по сей день, ходят слухи, не восстановились… Хотя это и не удивительно, их и тогда-то было в сотни раз меньше, чем нас, а теперь, когда за нами технологии и ужасающее по своей мощи оружие… Впрочем, не было бы ни того, ни другого, если бы не девушки Короля. Те самые, что в первые годы после становления Гряды были хуже самых бесправных рабынь. Это уже потом, едва ли не целое поколение спустя, когда стало понятно, что магия из Лэнара ушла почти полностью, и одарённые дети перестали рождаться под крышами наших домов, отношение люфтов к переселенкам изменилось кардинально.

А что делать? У нас и раньше-то маг рождался один на сотню, да и то силами не мог равняться ни с одним из ильмов, а с тех пор, как встала Гряда, магия из нашего мира ушла почти полностью.

Поэтому и витражи теперь не выходят такими красочными, и мрамор недостаточно бел… Единственное, что мы научились делать по-настоящему виртуозно – это создавать оружие и убивать. От документальных хроник и по сей день – а ведь уже двадцать два года прошло! – кровь стынет в жилах, и волосы встают дыбом. Мне хватило одного посещения музея Войны для того, чтобы не спать после этого седмицу. Ладно, тогда мне едва исполнилось десять, но я и сейчас, если честно, не могу без содрогания смотреть на пластины с изображением того, как бушует в южных провинциях Ильмы мёртвое пламя. То самое мёртвое пламя, которое мы и выдумать бы не смогли, если бы не девушки, родившиеся на земле, что мы пытались уничтожить.

В истории каждой семьи, каждого рода, наверное, есть момент, которым ты не гордишься. Я не оправдываю свой народ, не кричу, как это делают многие, что мы в своём праве, потому что они первые начали. Потому, наверное, и не люблю зиму в Красных Горах. Потому что именно зимой, только в ночь Новорожденной Звезды и только в здешнем Храме на три четверти часа приподнимается завеса между нашими мирами. И только благодаря этому Ильма вновь и вновь платит по счетам, которые сотни лет назад выставил ей Лэнар.

И все равно, несмотря ни на что, я застыл у подножия храмовой лестницы, сожалея о том, что былого уже не вернуть.

– Кэйнаро-на-Рити! – окликнул меня тот, чьим помощником я должен буду стать на ближайшие пару седмиц. – Ты решил, что снеговик в твоём лице украсит подножие лестницы Храма? Поднимайся! Я уже распорядился, чтобы тебе ванну приготовили!

– Лучше б горячего дурманного мёда, – проворчал я, оборачиваясь на голос и недоумевая, с чего вдруг меня пробрало на философские мысли.

Старика, что работал в Храме Красных Гор, звали Радо-са-Или, и я был уверен, что лишь наличие приставки «са» в имени помешало ему сделать достойную карьеру. Сейчас, конечно, силы у него были уже не те, но когда-то он по праву считался одним из самых сильных магов Лэнара, достойным кресла в Королевской магической палате. Был бы достойным, если бы не был внебрачным.

– Да поднимайся же ты! – вновь крикнул он мне, по-стариковски кутаясь в яркую шаль с длинными кистями. – Заморозить он меня решил, что ли?.. Ну, что смотришь, Кэйнаро! Я не красна девица, чтоб на меня так смотреть!

– Это уж точно, – хохотнул я, легко взбегая вверх. – С красной девицей вас, Или-са, даже слепой не перепутает.

У приёмщика Радо были седые волосы до плеч, седая жидкая борода, большой сизый нос любителя нюхнуть сухой чамуки и просто чудовищный горб. Как человек, давно привыкший к собственному уродству, Радо-са-Или легко шутил на тему красоты и был большим любителем пройтись по собственной внешности.

Сегодня, судя по блеску подслеповатых глаз, старик уже успел нанюхаться чамуки и пребывал в прекрасном расположении духа, чего нельзя было сказать обо мне.

– Что нового на большой земле? Как там Лэнар?

Я пожал плечами. Меня всегда раздражала эта привычка провинциалов спрашивать, как там столица, а в сочетании с дорожной усталостью и похмельем вопрос приобрёл какие-то издевательские нотки.

– Да что ему станется? Стоит себе… Радо-са-Или, а ужин у местной хозяйки по-прежнему в восемь? Я бы сейчас живого васка сожрал, вместе с рогами и копытами.

Старик рассмеялся, вслух позавидовав моему юношескому аппетиту, и велел поторопиться с ванной, пообещав, что попробует выпросить у грозной домоправительницы для меня чашку горячего мёда и хотя бы парочку сухарей.

Сорок минут спустя я уже наслаждался вкусным обедом, удобно устроившись у жарко пылающего камина, и с удивлением вспоминал недавние свои мрачные мысли. Или-са смешно рассказывал о последних сплетнях Красных Гор, но я, честно сказать, слушал вполуха. Запечённое в ароматных травах ребро васка меня интересовало гораздо больше неприятностей местного градоправителя, связанных то ли с мелкими жуликами, то ли с крупными контрабандистами. (Смешно, честное слово! Что бы последние забыли в таком захолустье, как Красные Горы!?) Но, к сожалению, ещё во время своего прошлого вынужденного визита в Храм я успел убедиться: если старик Радо что-то вбил себе в голову, отделаться от него невозможно.

– Очень, очень просили, чтоб ты их обязательно навестил, – вещал старик, блестя совершенно пьяными от чамуки глазами. – Взглянул, так сказать, на проблему опытным столичным глазом. А то ж, знаешь, как у нас, своего отделения нет, а из района по такой погоде к нам только на убийство и поедут. Кэйнаро, не в службу, а в дружбу, а? Ну, по старой памяти?

Я крякнул, помянув добрым словом того умника, что придумал это выражение, и испытывая нечто, больше всего похожее на беспомощность, глянул на старика-приёмщика.

– Так что от меня-то требуется? – обречённо спросил я.

– Сходи к мэтру Ди-на, он тебе всё подробно расскажет… Посмотришь, что там к чему…

Учитывая тот факт, что когда ко мне последний раз обращались с подобной просьбой, я едва не сорвал внутренникам операцию по поимке тех же контрабандистов, на которых мне тут битый час намекал старик-приёмщик, настроение, приподнявшееся было от жаркого огня и тёплой еды, снова скатилось к нулю.

– Не то чтобы я был большим специалистом в этом вопросе, – попытался отвязаться от старика я. – Это, скорее, к внутренникам…

– К вну-у-у-утренникам, – протянул Или-са. – Да где ж их в наших местах возьмёшь? А ты всё-таки из шерхов…

Тут он глянул на меня с изрядной долей сомнения и скептицизма, будто недоумевал, как такое недоразумение занесло в элитное подразделение внутренних войск, и принялся утешать:

– Да ты не бойся! Там если и есть какой злодей, так он тут же сбежит, как только твой мундир заметит! Местные, они такие. Про столицу только слышали да разве что на пластинках видели, напугать их несложно…

Проклятые морги и все бездонные боги мира!

– Завтра ночь Новорожденной Звезды, – напомнил я, заранее зная, что вывернуться всё равно не получится.

– Так ты не ходи к ним на ночь глядя. По утречку сбегай, к вечеру вернёшься, ещё куча времени будет на то, чтобы помочь мне с настройками транспортировки…

Катись всё в бездну! Я махнул рукой и согласился. Согласился, хотя дурные предчувствия полночи не давали мне уснуть, заставляя ворочаться с боку на бок. Впрочем, вполне возможно, что дурные предчувствия были вовсе ни при чём, а просто давало о себе знать похмелье и тот факт, что я продрых всю дорогу до Красных Гор. Так или иначе, но едва только небо за окном начало сереть, я вскочил с кровати и, даже не позавтракав, покинул жилую пристройку Храма.

За ночь землю прихватило морозом, и то, что под моими ногами теперь не чавкала ледяная жижа, а приятно поскрипывал чистенький снежок, меня несколько примирило с реальностью и необходимостью общения с мэтром Ди-на.

С градоначальником Красных Гор я, само собой разумеется, познакомился во время своего прошлого визита и запомнил его как немного суетливого мужика с круглой лысой головой и таким же круглым животом, который он называл комком нервов. Эшту-на-Ди был ровесником моего отца, но выглядел лет на двадцать старше. Не скажу с чем это связано, осмелюсь предположить, что свою роль сыграла супруга местного градоначальника Унайа – истинный правитель Красных Гор, отменная стервь и исключительно неприятная особа, считающая, что весь мир ей должен уже хотя бы за то, что она, в отличие от семидесяти процентов коренного женского населения Лэнара, смогла подарить мужу дочь.

Ни с мамашей, ни с дочерью мне видеться совершенно не хотелось. Общением с ними я был сыт ещё с прошлого раза. Уж не знаю, какая добрая душа настучала супруге мэтра о том, какое положение в обществе занимает моя семья. Унайа вбила себе в голову, что более достойной невесты, чем ее Тия, мне не найти. Девчушка и в самом деле была славная, спорить не стану, и я бы, вполне возможно, даже сам рассмотрел вариант возможной женитьбы, если бы не два «но»: возраст предполагаемой невесты – к моменту нашего знакомства ей едва исполнилось шесть – и то, что мне «посчастливилось» родиться магом.

И если от первого недостатка невеста со временем легко бы избавилась, то вторую проблему обойти вряд ли удалось бы. Об этом знал я, знал мэтр Ди-на, Унайа и даже сама Тия, но всё равно её мать питала какие-то призрачные надежды в отношении меня, что, мягко говоря, раздражало.

Я был уверен, что причина сегодняшнего моего визита кроется именно в этом неистребимом желании матери выдать свою дочь за человека, наделённого магическими способностями. И, надо сказать, искренне удивился, когда Эшту-на-Ди встретил меня с распростёртыми объятиями и едва ли не бегом потащил в свой кабинет, познакомить с обстоятельствами дела.

– Боги услышали мои молитвы и послали мне вас, мой мальчик! – воскликнул глава Красных Гор и схватился обеими руками за мою ладонь. Руки у него были на удивление неприятные – маленькие, тёплые и прямо-таки неправдоподобно мягкие. Я с трудом подавил в себе желание сжать кисть так, чтобы хрустнули рыхлые пальцы, и выдавил из себя приветливую улыбку. Надеюсь, что приветливую.

– Неужели всё так плохо? – удивился я.

Откровенно говоря, в серьёзность проблемы верилось с трудом. В конце концов, ничто не мешало градоначальнику написать в район или даже в центральное отделение – уж там бы в помощи не отказали, прислали бы специалиста из внутренников. Специалиста. Из внутренников. Не меня.

– Вы даже не представляете! – всхлипнул Эшту и, выудив из кармана огромный платок внезапно розового цвета, торопливо вытер им блестящую лысину. – Будто проклял кто Красные Горы! Да вы не стойте, Кэйнаро! Присаживайтесь. Мёду?

Я покачал головой, отказываясь от предложенного напитка – если пить с каждым, кто предлагает, то так и до запоя недолго, – но от горячего травяного настоя не отказался и, устроившись в широком кресле, приготовился слушать историю мэтра Ди-на.

Красные Горы по местным меркам считались довольно крупным поселением. Всё-таки площадь, целых десять улиц, пристань, собственная школа, целое музыкальное училище, при котором даже был небольшой театр… Опять-таки, Храм. Так что Эшту-на-Ди лишь формально именовался правителем городка Красные Горы, фактически же толстяк управлял всем регионом, включающим в себя три десятка деревень, два более мелких посёлка и добрую сотню хуторов.

Первый тревожный звоночек долетел до Красных Гор ещё ранней весной. Староста Снежных Вершин – богатый селянин, сделавший себе состояние на том, что во время Последней войны занимался ликвидацией умертвий. (Тех самых, что на нашу сторону перекинули южные провинции Ильмов). Не устранением, а именно ликвидацией. Устранили-то их маги, а от мужика и требовалось-то всего ничего – вывезти упокоенные тела поглубже в лес и спалить, чтоб повторно не поднялись. И не сказать, что он с задачей не справился, да вот только перед тем, как костер разводить, снял с мертвецов – даже не украшения, нет! – артефакты! Старые артефакты, которые у нас бешеных денег стоят, а у ильмов, судя по всему, считаются такой ерундой, что их вместе с покойниками хоронят. Два кольца, кулон и заговоренная лента для волос обеспечили мужику безбедное существование.

Но история вообще не об этом, а о том, что в середине водня предприимчивый гробовщик спустился со своих Вершин и положил на стол перед градоначальником свиток.

– Договор аренды на Храм! – прошептал Эшту-на-Ди и вновь вытер лысину. – Хороший договор, по всем правилам составленный, с подписью стряпчего, на гербовой бумаге, даже с королевской печатью. Мол, у казны нет средств на содержание Храма, а ежегодная транспортировка девушек удовольствие не из дешевых, вот поэтому-то Король и издал указ… Копия указа, если что, тоже прилагалась. Могу показать… Так вот, Их Величество, якобы, распорядилось… хм… сдавать Храм в аренду. Мол, сами решайте, что вы с этими девками делать будете, хотите – продавайте, хотите – сами пользуйтесь… А нам что главное? Правильно, чтобы денежка в казну капала.

– Чушь! – не выдержал я. – Да никто в здравом уме никогда…

– Чушь, – покладисто согласился Эшту-на-Ди и подлил себе мёду из греющегося над пламенем свечки небольшого котелка. – Вам точно не налить?.. Ну, как хотите. Я ведь тоже этому значения сразу не придал. Подумал, ну пошутил кто-то над Вершинным старостой. Скрывать не стану, его у нас многие недолюбливают. Пообещал разобраться, да жалобу ту в дальний ящик задвинул… А две седмицы спустя ко мне пришли ещё двое. Арендаторов. К середине лета их уже набралось с десяток. Мы поставили на уши весь район, с ног сбились, разыскивая этого афериста. Страшно подумать, сколько он деньжищ за это время успел заработать… А деньги, Кэйнаро, вы же знаете. Они если есть, особенно если их много, то обязательно где-нибудь да всплывут.

Градоначальник замолчал, задумчиво глядя в окно, за которым вновь пошёл снег, и я, нетерпеливо подавшись вперёд, спросил:

– Ну и? Всплыли?

Эшту-на-Ди обречённо махнул рукой и выругался.

– Какое там! Дальше – хуже! К концу лета весь район жужжал о том, что в Красных Горах завелись аферисты, которые сдают в аренду Храм. И что бы вы думали?

– Что? – выдохнул я.

– В последний день средолета ко мне заявился некто Дарху-на… морги! Какая разница кто? Короче заявился один…

– С договором аренды? – улыбнулся я. Всё-таки ничему наш народ жизнь не учит.

– Хуже! С ценной бумагой… как её? Слово это новое, модное… С акцией! И с требованием выплатить дивиденды!.. И главное, акция такая хорошая, правильная! Опять-таки стряпчий, печати, бумага гербовая… Королевский указ прямо с газеткой – вот же умельцы! – где этот указ пропечатан.

– Так что за указ-то?

– Ай! – Ди-на уже чуть не плакал. – Якобы вся транспортная система от такого-то дня такого-то месяца становится корпорацией, и каждый житель королевства имеет право выкупить одну – одну, чтоб мне морги до конца жизни пятки щекотали! – акцию. Дело за малым, её надо по символической цене в две медных чешуйки у казны выкупить. По символической цене. Всего две медных чешуйки – зато потом до конца жизни раз в месяц получать диви.. диси… Тьфу-ты! Пенсию, короче, процент. В размере тех самых двух чешуек. И что ты думаешь?

От волнения градоначальник перешёл на «ты» и, выскочив из-за стола, принялся бегать по кабинету.

– Сволочи эти вернулись в те деревни, где мужики на их предложение купились, и выплатили-таки! Всё честь по чести. Ну, наша простота и повалила к ним косяком. А когда стало понятно, что покупать можно не только свою акцию, но и ту, от которой уже кто-то успел отказаться… В общем, как ты понимаешь, больше никто своих дивидендов не видел. Как и проходимцев этих… Мало того, они ещё трем хуторянам умудрились пристань продать… Якобы, у них как раз акций хватает, надо только за само здание доплатить.

Фыркнув, я покачал головой. Ну, Или-са, старый хитрец! Специально он мне что ли голову морочил? Почему сразу не сказал, что тут всё так запущено!? А то ведь клялся, что ерундовое дельце, выеденного яйца не стоит, якобы злодеи сами наутёк бросятся, как только мой мундир увидят… Нет, такие наглецы просто так не побегут…

– Так а я-то вам чем могу помочь? – дождавшись, пока мэтр успокоится и вернётся на своё место, спросил я. – Я ведь из криминальников на самом деле. У меня и опыта в такой работе нет… Вы в управление-то писали?

Градоначальник мучительно покраснел и отвёл глаза, без охоты признавшись:

– Ну, писал.

– И что? – я в удивлении вскинул брови. – Неужто не прислали никого?

Эшту-на-Ди поёрзал на стуле и потянулся было за черпачком, чтобы налить себе ещё горячего мёда, но в последний момент передумал, кряхтя нырнул под стол и минуту спустя появился с пузатой бутылью, в которой, как я подозревал, было не что иное, как запрещённый во всём королевстве домашний дурман.

Ну, дела…

– Отчего же не прислали? Прислали одного… Молодой, синеглазый. Усики чёрные, тоненькие, будто нарисованные, глаза синие-синие… на бабу чем-то похож. Тьфу! И мундир, главное, такой красивый. Зелёный. С золотыми эполетами.

Я оторопело заморгал, пытаясь вспомнить, в каких это подразделениях и войсках у нас носят зелёную форму с золотыми эполетами, но градоначальник, заметив моё состояние, не стал тянуть и продолжил:

– Два месяца этот прохвост тут следствие вёл, по всему району на моём личном скате* разъезжал… Унайа уже к свадьбе во всю готовилась, даже дату назначили… Снарядили мы нашего женишка в столицу за подарками… – толстяк крякнул и в сотый раз за утро протёр платочком лысину. А я-то думал, отчего она у него так блестит замечательно! – Больше мы его не видели… Поначалу ждали, конечно. Переживали, думали, может, случилось что… А потом мне будто глаза кто открыл!

Мэтр с горестным видом подпёр кулаком щёку и проворчал:

– А тут ко мне Или-са позавчера вечером пришёл, проведать, мёду выпить… Ну и рассказал, что вас ему в помощники назначили… Вот я и подумал. Письмо-то моё, что я в управление отправлял, до точки назначения не дошло? Не дошло. Морги его знают, на каком этапе оно перехвачено было… А что как в районе? А что как снова пришлют подставного? Я ведь, стыдно сказать, уже никому не верю! Даже с женой шёпотом разговариваю, чтоб никто не подслушал! Вон, старика Радо заставил в свои шпионские игры играть… Он ведь не сказал вам об истинной цели визита? Вижу, что не сказал… Уж и не знаю, кто из богов на мои мольбы откликнулся, но только это воля провидения, что вас к нам прислали – иначе пропали бы Красные Горы. Как есть пропали!

– Ну, а я? Я-то вам зачем нужен?

Не то чтобы я не сочувствовал бедняге мэтру, но даже моего уровня самомнения не хватало на то, чтобы ввязаться в это рискованное дело. Я, может, и самый невезучий ворнет Лэнара, но не самый же глупый, в конце концов! Сюда надо специалистов опытных вызывать, да не в мундирах, а тех внутренников, что из тайных.

– Так письмо же! – округлив глаза, шепнул Ди-на. – Письмо в столицу надо отвезти. Возьмёте? Не побоитесь?

Я хмыкнул. Всё-таки не зря Эшту-на-Ди своё место занимал. Хитрец. Так вопрос поставил, что и захочешь не откажешь, если, конечно, не боишься показаться трусом.

– Бояться, на мой взгляд, особо нечего, – ответил я и всё же взял одну из маленьких чашечек для мёда, чтобы выпить горячего напитка. – Если я не ошибаюсь, ваши злодеи пока ещё никого не убили?

И искоса на градоправителя глянул, проверяя реакцию. Кто его знает, этого мэтра! Вон он с какой неохотой о своем несостоявшемся зяте рассказывал, и, между прочим, ни полусловом не обмолвился о том, какой именно магический дар и какого уровня у фальшивого внутренника был. А он был! У Унайи-на-Ди на магов нюх.

– Живая вода! – мэтр побледнел. – Нет! И думать не хочу, что у нас тут началось бы в случае смертей. И без того весь регион гудит, как заросли чамуки в конце средолета… Так отвезёте?

И к коробке для писем, что на краю стола стояла, потянулся.

– Отвезу, – я перехватил мягкую руку но полпути. – Но у нас же ещё две седмицы впереди. Пусть оно пока у вас побудет.

Зная своё везение, а точнее отсутствие оного, и уж если совсем быть точным – умение влипать в самые невероятные ситуации, я благоразумно решил, что бумаги, которые мне предстоит в столицу переправить, сохраннее будут, если какое-то время полежат здесь, в кабинете Эшту-на-Ди.

– И то верно, – мэтр выдохнул с облегчением и заулыбался так радостно, будто на его подворье уже прибыла целая бригада внутренников и приступила к поимке злодеев.

Сразу видно, устал мужик такой груз на плечах держать.

Мы выпили ещё по чашке мёда, а затем я стал собираться в обратную дорогу, опасаясь, как бы в кабинет градоначальника не нагрянула его супруга.

Выйдя на крыльцо особняка, я запрокинул голову, недоумённо глядя в зимнее небо. Что за погода в этом году в Красных Горах! То мокрый снег с ветром, то морозное солнце. Ещё полчаса назад за окнами кабинета крупными хлопьями падал снег, а сейчас снова солнце светит, ярко и обманчиво ласково.

Глянув на вершину нависшей над городком горы, я отметил тёмно-серое облако, запутавшееся в кронах деревьев, и, подняв воротник осеннего мундира – за зимний надо было доплачивать, а у меня на это вечно денег не хватало – поторопился в Храм. Оказаться в центре приближающейся снежной бури – это было последнее, о чём я мечтал в тот день.

Однако, задумавшись, я, вместо того, чтобы свернуть за рынком направо, прошёл прямо, опомнившись лишь тогда, когда впереди показалось здание музыкального училища.

– Морги! – выругался я и посмотрел на небо. За десять минут облако успело значительно снизиться, а солнечные лучи, что пытались пробиться сквозь толщу тумана уже откровенно пугали. Оглянулся назад, не зная, что предпринять. В любой другой день я бы, не раздумывая, вернулся в дом мэтра Ди-на (уж если выбирать между его докучливой женой и снежной бурей, то жена гораздо предпочтительнее), но впереди была ночь Новорожденной Звезды, а я не понаслышке знал, что непогода в горах может затянуться надолго.

– Морги! – выругался я ещё раз и, чтобы не терять время, свернул на узкую безымянную улочку, по которой, минуя Красный квартал, можно было выйти к восточным воротам, а оттуда до Храма уже рукой подать.

В любом мало-мальски уважающем себя городке королевства обязательно был Красный квартал. Если верить истории, одно время правители упорно боролись с этим явлением. Жителей квартала арестовывали, отправляли в ссылку или работные дома, устраивали очистительные пожары… Но всё одно. Проходил год-другой, и на пожарище появлялся первый дом, затем второй, а десять лет спустя, глядишь – вырастал новый район, пристанище бродяг, мошенников и прочего сброда. Как правило, Красный квартал располагался в черте города. Градоначальники на равнине ещё, бывало, выносили его за крепостную стену, в горах такое никому бы и в голову не пришло – уж больно суровы здесь были зимы, чтобы не ценить человеческую жизнь.

В Красных кварталах мне бывать приходилось, и не только по работе. Где вы ещё найдете таких девочек, как здесь? А домашний дурман? Уж если кто и умеет варить дурман так, чтобы с одного глотка голова становилась лёгкой, а ноги тяжёлыми, так это здешний народ. А уж бродяги Красных Гор в дурмане разбирались как никто!

Я с сожалением посмотрел на яркую вывеску, зазывающую в инн под названием «У папы Мо», и решительно прошёл мимо. Завтра, всё завтра. Послезавтра, в самом крайнем случае, если с приёмом девушек возникнут проблемы.

Я часто думал потом, что бы было, если бы в тот день я всё же зашёл в инн. Или свернул на нужную улицу возле дома Ди-на и вышел к Храму через южные ворота. Или перенёс свой визит к градоначальнику на другой день. Уж и не знаю, как бы в этом случае сложилась моя судьба, но в тот раз я отвернулся от питейного заведения и, сжав волю в кулак – в этот момент двери здания как раз отворились, выпуская наружу весёлую компанию вместе с клубом ароматного пара – поспешил к выходу из города, оставив за собой шумные ряды чёрного марша*, цветные стёкла Веселого дома и каменные изваяния кладбища.

И уже когда до восточных ворот оставалось метров десять, не больше, я столкнулся с ней.

Ну, как столкнулся? Скорее, споткнулся взглядом и замер, как вкопанный, открыв рот и не в силах отвести взгляда от аппетитной попки в узких брючках и бесконечно длинных ног. Больше, к сожалению, увидеть пока не удалось, поскольку именно эта часть прекрасной незнакомки – девушка с такой… с такими бёдрами просто не может быть не прекрасной – свисала из окна первого этажа, остальное пока ещё скрывалось в комнате. (А окна в Красном квартале, надо сказать, прорезали высоко, чтобы не каждый смог, в случае чего, забраться.).

Девушка так извивалась, пытаясь нащупать ножкой невидимую опору, что у меня моментально кровь отхлынула от мозга к другому органу, и я совершенно бессознательно шагнул вперёд и ухватил девчонку за икры:

– Прыгай, я держу, – негромко проговорил я, а уже в следующую секунду поморщился, ожидая если не пинка в голову, то, как минимум, оглушительного крика. Но вместо этого девчонка беспрекословно выполнила приказ, и я без труда поставил её на землю, не отказав, правда, себе в удовольствии пройтись руками по стройному телу.

Помимо брючек на незнакомке была короткая шубка, едва прикрывающая бёдра, и чёрный джу, полностью съехавший на глаза, но зато открывший кончик носа, розовые губы и подбородок, украшенный парочкой круглых веснушек. Вырвавшись из моих рук, девчонка смешно завертелась, оправляя шубку, которая, увы, не позволяла рассмотреть верхнюю часть беглянки, но что-то мне подсказывало, что при такой попе и всё остальное тоже не разочарует. Резковатым движением поправила платок и, полоснув по мне зелёным пламенем возмущённых глаз, прошипела:

– Вы что себе позволяете? – и розовым кулачком без перчатки мне погрозила. – Вот я вам!

– А? – я вскинул брови, едва сдерживая смех – учитывая, что макушкой девчонка едва доставала мне до середины груди, её угроза звучала забавно.

– Я вам разрешала себя хватать? Или, может быть, просила по… – тут её взгляд зацепился за мой мундир, и в зелёных глазах – из-за проклятого джу всего остального, к моему огромному сожалению, видно больше не было – появилось удивление, растерянность, испуг и, наконец, встревожившая меня задумчивость.

– Ой, а вы шерх, да? Настоящий?

«Когда-то точно буду настоящий», – подумал я и, клацнув зубами, ответил:

– Самый настоящий, рыба моя…

Девчонка вздрогнула так, словно до свет-медузы* дотронулась, и я увидел, как расширились зрачки в её глазах, почти полностью закрыв зелёную радужку.

Морги! Меня всегда раздражала любовь провинциалок к этим чудовищным традиционным платкам, а сегодня проклятый джу прямо-таки хотелось содрать с её головы! Зачем женщины его вообще носят? Ну, я имею в виду, если они не служительницы храма.

– Это тебя пугает? – я ловко поймал девчонку за руку. На всякий случай, чтобы не вздумала бежать и, внезапно вспомнив о своих прямых обязанностях, поинтересовался:

– Ты зачем из окна на улицу полезла? Дверей нет?

– Вам-то что? – огрызнулась она и попыталась вырвать свой локоточек из моего захвата, но я ей этого не позволил, нахмурился и самым грозным голосом сообщил:

– А то, что, может, ты воровка. Может быть, ограбила честного обывателя, – тут я покривил душой и по блеснувшей в зелёных глазах насмешке понял, что девчонке прекрасно известно: ни одно честного обывателя сомов на сорок вокруг нас нет и быть не может. Не выживают честные обыватели в климате Красного квартала. Я прокашлялся и, многозначительно изогнув бровь, продолжил:

– Возможно, мне стоит обратиться к хозяину дома за разъяснениями, – она тихо усмехнулась. То ли не восприняла мою угрозу всерьёз, то ли действительно не опасалась хозяина. – А заодно и обыскать тебя. На всякий случай.

Мысль о возможном обыске отозвалась приятной тяжестью внизу живота, и, ухмыльнувшись, я добавил:

– Откуда мне знать, что ты прячешь? Деньги или… ценный артефакт. И твой ли он?..

И взглядом пробежался по приятным глазу округлостям, внезапно осознав, что за все свои недолгие годы службы ни разу не воспользовался служебным положением… Не то чтобы такая мысль никогда не приходила в голову, что врать-то, но вот воплотить фантазию в реальность…

– Ценный артефакт? – девчонка склонила голову к левому плечику и, притворно вздохнув, протянула:

– Что ж… Надо обыскивать – обыскивай.

А я понял, что с ума сойду, если немедленно прямо сейчас не увижу её лица. Ох, если бы не зима, если бы не приближающаяся снежная буря… Я оглянулся на вершину горы, полностью исчезнувшую в чёрном облаке, и вместо того, чтобы воплотить свою угрозу в жизнь, спросил:

– Зачем из окна-то лезла? Обидел кто? Помочь? Разобраться?

Морги! Я что, сам предложил? Так ведь именно из-за этой дурной черты меня в Красные Горы и услали! Тупица, зачем самому-то в петлю лезть?

– Разобраться? – на этот раз она наклонила голову к правому плечику, а затем вдруг протянула руку и зачем-то потрогала ткань моего мундира. – Тонкая какая… Холодно, небось?

Я вновь растерянно моргнул, не успевая за её мыслью, но никак не смог прокомментировать её странное замечание, потому что мир взорвался ослепительной болью. Перед глазами полыхнуло белым, и меня качнуло вперёд и в сторону. «Землетрясение?» – с удивлением подумал я и, падая, протянул руку в надежде сорвать с незнакомки проклятый джу, вспомнив, где же я видел эти зелёные глаза и этот же самый платок.

Больно приложившись лбом о выложенную круглыми камнями дорогу, я, к своему удивлению, сознания не потерял. Почувствовал, как меня в четыре руки переворачивают на спину, при этом моя незнакомка ворчала:

– Ты что здесь делаешь? Ты же в Храме должна была быть!! Морги… счастье еще, что Гнусарь меня запер и мне через окно лезть пришлось.

– Отстань, зануда! Сто раз тебе говорила, что удача именно так и работает… Эй! – напарником фигуристой злодейки оказалась симпатичная, но очень хмурая синеглазка, стриженная под мальчика. – Да он в сознании!

Она размахнулась, и я, проследив за её рукой, заметил увесистый булыжник, который обхватывали тонкие пальцы. Твою же… Я шевельнулся, пытаясь если не подняться, то хотя бы увернуться от удара.

– Не надо! – в поле моего зрения на миг показалась голова в платке. Бледная переносица, тоже веснушчатая, глаза зелёные, а ресницы длинные-длинные, у края века чёрные, а на концах рыжие, будто в них солнце запуталось. – Не надо так… Его-то зачем? Он мне помочь хотел. Правда…

– И откуда ты на мою голову такая жалостливая свалилась? – проворчала синеглазка, а потом вдруг обхватила моё лицо тонкими, обжигающе холодными пальцами и низким голосом протянула:

– Всё будет хорошо, ты только в глаза мне смотри. Смотришь? Умница, хороший мальчик. Хороший-хороший мальчик, который никого и ничего не видел, и который…

Твою же! Я поздно сообразил, что из себя представляет напарница моей беглянки, тело успело среагировать на голос, и зажмуриться я уже не мог, однако, вспомнив обо всём, чему нас учили на курсах выживания, полностью сосредоточился на том, чтобы не вслушиваться в тембр голоса сирены. На экзамене в академии, помнится, профессор был в полном восторге от моей «сиреноустойчивости». Долго добивался от меня правды, думал, что я использую какой-то исключительно сложный артефакт. Пришлось признаться, что нет никакого артефакта, а есть лишь детская считалочка, которую я повторял всё то время, пока сирена-менталистка пыталась запудрить мне мозг. Вот и сейчас я неустанно повторял что-то из детского репертуара и одновременно пытался запомнить как можно больше из внешности обеих девушек – ох! как же всё-таки жаль, что не удалось со второй платок сорвать! Морги! Узнает кто в отделении, что меня две девки уходили – придется самому, без намеков начальства, заявление писать и к отцу на поклон отправляться…

***

Очнулся я от того, что на моё лицо кто-то положил что-то мокрое, тёплое и неприятно пахнущее овощным отваром. Поморщившись от отвращения, я сбросил с лица какую-то тряпку и сел. Для начала надо было определить, где я нахожусь. Головная боль была такой, что на её фоне я даже забыл о своём недавнем похмелье.

– Вот же моржий хрен! – я сжал виски руками, даже не надеясь, что это поможет.

– Мало того, что пьяница, – проскрипел кто-то недовольным голосом за моей спиной, – так еще и охальник…

Скрипя зубами, я повернулся в сторону говорившего, и рот открыл от изумления, узнав домоправительницу храмового приёмщика.

– Ну? Что смотришь? – она грозно нахмурила кустистые брови и потрясла огромным медным половником. – Совсем совесть потерял.

Я попытался возмутиться, но, закашлявшись, упустил возможность, а домоправительница, пользуясь моей временной недееспособностью, продолжила изливать своё негодование на мою несчастную голову:

– Прислали помощничка на мою голову! Оставил хозяина одного на делах, убёг неизвестно куда спозаранку, вместо того, чтобы дело делать… Вот я вашему начальству отпишу, я не Или-са, не постесняюсь! Виданное ли дело, чтоб представителя власти гулящие девки домой на руках приносили. Да ещё и голого! Не умеешь пить – нечего по иннам шляться!

Ну, насчет голого достопочтенная Инайя-на-Сай слегка преувеличила, потому что исподнее на мне всё-таки было. А вот насчёт гулящих девок…

– Где они? – я вскочил на ноги, забыв даже про головную боль, а зря: отдача после атаки сирены не преминула прокатиться по мозгу обжигающей волной.

Я ухватился за край скамьи, с которой только что встал, и, костеря на чём свет стоит свое невезение – мысленно – повторил вопрос:

– Где они?

– А тебе что за дело? Не нарезвился? – ядовитым тоном поинтересовалась домоправительница и осеклась, испуганно прикрыв пухлой ладошкой рот. Уж не знаю, что её испугало больше: мой ли зелёный вид – к головокружению и боли добавилась ещё и тошнота, и я держался из последних сил, – или бешеное выражение глаз, или, что вероятнее всего, срывающиеся с кончиков пальцев магические искры – в моменты сильных эмоциональных потрясений, и особенно во время приступов ярости, я с трудом контролировал силу. В детстве, помнится, даже как-то раз во время ссоры со старшими братьями половину городского кладбища поднял. Шуму было на весь регион. С возрастом, само собой, таких мощных срывов у меня уже не случалось, но я бы не удивился, если бы сейчас из-под пола ко мне полезли поднявшиеся мыши и прочие усопшие обитатели храмовых подвалов.

– Уж точно не тут, – тщетно пытаясь скрыть испуг, проговорила домоправительница и перехватила половник так, чтобы в случае чего им отбиваться. – Не думал же ты, что я их в Храм пущу.

– Давно? – прорычал я.

Инайя перевела взгляд на стену, где висели механические ходики,4 и недовольно ответила:

– Минут сорок уже…

«Могу успеть!» – подумал я и, одной рукой опираясь о стену, поплёлся к выходу из кухни, но дальше порога меня не пустили: домоправительница стала в проёме грудью с таким выражением лица, что стало понятно: без боя мне мимо не пройти.

– Сай-на! – простонал я, скрипя зубами. – Это совсем не то… Мне надо. По работе, понимаете?

– Ничего не знаю, – женщина взмахнула половником и шагнула вперёд, оттесняя меня к лавке у дальней стены. – Твоя работа сейчас быть тут. Хозяину с приёмом помогать. Не хватало мне ещё повторения прошлого года! Или-са чуть не умер от волнения, когда выяснилось, что девочка во время перехода потерялась. Шутка ли! Так что, милый мой, даже знать не хочу, что там у тебя было и где ты шлялся до самого вечера, но лучше бы тебе поскорее прийти в себя и заняться тем, зачем тебя сюда прислали. А блудных девок будешь утром ловить, когда снежная буря уляжется.

В бессильной злобе я ударил кулаком по стене, а затем проковылял к окну, пытаясь рассмотреть в бушующей снаружи круговерти хоть что-то, кроме снежно-серой мглы. Права домоправительница – соваться сейчас на улицу и глупо, и бессмысленно, потому что все физические следы давно уничтожила непогода, а магический шлейф никуда в ближайшие сутки не денется.

Инайя всё ещё недоверчиво поглядывала на меня, но, видимо, сообразила, что никуда бежать я уже не собираюсь, и вернулась к плите, что-то возмущённо шипя о моей распущенности и безголовости. Невесело усмехнувшись, я покачал головой. Против правды не попрёшь: и безголовый, и распутный. Если бы думал тем органом, что на плечах, а не тем, что между ног, ничего бы со мной не случилось. А так, что получается? Увидел симпатичный зад – и всё, начисто все мысли из головы вынесло.

Нет бы, прислушаться к интуиции, которая верещала, как сигнальный рожок общественных скатов, стоило этой девчонке из окна вывалиться, так нет, я её веснушками и стройными ножками любовался…

Минут пять спустя, сжалившись надо мной – всё-таки у Инайи сердце было доброе, хотя она всячески это отрицала и старательно изображала из себя совершенно бессердечное существо, – домоправительница вручила мне большую кружку травяного отвара, заметив между делом:

– А ведь ты трезвый совсем… Дурманом от тебя за сома смердит, а глаза чистые. Правда что ли, не в инне был?

– Не в инне, – покаялся я и, оттянув ворот нательной рубахи, пожаловался:

– Меня, видимо, дурманом облили, чтобы у вас подозрений не вызвать. А на самом деле, вот, гляньте, – я наклонил голову, демонстрируя Инайе пульсирующий от боли затылок. – Как там всё выглядит? Болит зверски…

– Ох, батюшки-светы! – воскликнула женщина. – Что ж это делается! Да у тебя вся голова в крови! И шея! А я-то, дура старая, тебе трав от похмелья заварила… дай сюда!

Всплеснула руками и ещё до того, как я успел хоть что-то предпринять, выбежала из кухни, отчаянно крича:

– Хозяин, Или-са! Хозяин!

Ну, всё. Я закатил глаза и обречённо уронил голову на скрещенные руки. Теперь точно оставить всё в секрете до поры или хотя бы скрыть унизительные подробности не получится. Старика-приёмщика хлебом не корми, дай посплетничать. А неудачливый служитель закона из столицы в роли того, кому можно всем городом косточки перемывать… Да лучше этого вообще ничего не придумаешь! Чувствую, до Лэнара весть о моих злоключениях докатится раньше, чем я вернусь.

Хорошо ещё, что я письмо у градоначальника не взял, а то увели бы его вместе с моим мундиром, как пить дать. Вот было бы смеху, если бы одна из этих аферисток явилась в отделение с донесением на собственные делишки. Я скривился. Уж в том-то, что это именно они, я почти не сомневался. Зачем по-другому им моя форма понадобилась? Не иначе, как решили не рисковать скоморошьими золотыми эполетами, а раздобыть более весомый реквизит. И тут я, как последний болван, при всём параде.

Проклятье! Купить форму шерха – даже такого низкого чина, как мой, – можно было только в специальных лавках и по предъявлению документов. Ну, или второй вариант – получить обмундирование у казарменного эконома, тоже не бесплатно, но тут, как говорится, кто что предпочитает: дорого, но новую, или дешево, но штопанную-перештопанную сотню раз. Моя была мало того, что старой, так к тому же я только-только закончил за неё кредит выплачивать. Потому и ходил до сих пор в осеннем мундире, что на зимний золота не хватало. Зараза! Некстати вспомнилось, как веснушчатая нахалка щупала ткань моего мундира, сокрушаясь по поводу её тонкости, и я сжав кулаки, поклялся:

– Всё равно найду. Из-под земли мерзавку достану. И тогда уж дело одним обыском не ограничится.

И тут внутри меня заворочалось неприятное сомнение. Ведь насколько проще было бы, если б они меня добили! Или просто бросили бы там, в Красном квартале. Зачем руки марать, если буря может всё сделать за них? А вместо этого рискнули, приволокли меня в Храм… И как это понимать? Глупость? Ошибка? Или я ошибаюсь, и они вообще не замешаны в этих аферах с ценными бумагами?.. Тогда зачем им мой мундир? И где их напарник, тот самый, который на себя роль будущего зятя Ди-на примерил? Почему на такое сложное дело девчонок отправил? И кем он им приходится? Сутенер? Главарь? А может, брат или любовник?.. Хотя разве брат стал бы рисковать жизнью сестры? А любовник отправил бы свою женщину, пусть и сирену, на рисковое мероприятие? Я бы не отправил.

Им ведь банально повезло! Сверни я от дома градоначальника на нужную улицу, мы бы с ними даже не встретились!

От всех этих мыслей голова разболелась пуще прежнего, я попробовал было выпить остывшего травяного отвара, но так как моя болезнь и близко не была связана с похмельем, ароматная жидкость подействовала не хуже самого сильного рвотного. Я едва успел добежать до раковины, где меня и застала вернувшаяся на кухню Инайя и тяжело дышащий от быстрой ходьбы Радо-са-Или.

Окинув меня придирчивым взглядом, старик пощупал мой пульс, недовольно осмотрел рану на затылке и, щёлкнув языком, покачал головой.

– Завтра всё расскажешь, – наконец, проворчал он. – Сегодня всё равно уже ничего не сделаешь. Приходи в себя скорее, я тебя в приёмном зале жду. Уж больно нехорошая нынче буря, все настройки то и дело слетают… Не хочется прошлогоднего повторения. Боюсь, в этот раз мы пропажу живо не найдём – замёрзнет насмерть.

Я кивнул и даже не поморщился, когда Инайя, больно дергая за слипшиеся от крови волосы, принялась обрабатывать мою рану. Поймать аферисток и вернуться в столицу с триумфом, несомненно, хотелось, но при мысли, что из-за моих амбиций могут пострадать ни в чём не виноватые переселенки, становилось страшно.

Прикрыв глаза, я прислушался к внешним магическим потокам. Ох, прав Или-са. Нехорошая буря, странная… Как бы и вправду чего дурного ночью не случилось.

С особой тщательностью я проверял все плетения и все установки в точках назначения, которые задал Радо-са-Или, торопился изо всех сил, и всё равно, когда висевшие в приёмном зале огромные часы начали отбивать полночь, полной уверенности в том, что я ничего не пропустил, у меня не было.

Приёмщик единственного в Лэнаре Храма Гряды был лучшим в своём роде специалистом в течение полувека. Он был здесь уже задолго до начала Последней войны. Говорят даже, что он сделал всё, чтобы её не случилось, а после того, как мы умылись в крови, был первым, кто отдал свой голос в пользу нынешнего Короля. Мне до его уровня было очень и очень далеко, но всё равно душу грызло воспоминание о том, что год назад он совершил ошибку, из-за которой одна девушка едва не погибла. Не для того мы вырываем их из привычной жизни, не для того они навек прощаются с родными и близкими, чтобы после перехода насмерть замёрзнуть в сугробах Красногорской пущи.

Радо-са-Или совершил ошибку, а я сто раз перепроверил все его выкладки и сложные уравнения перемещения, чтобы быть уверенным в том, что ничего подобного впредь не повторится.

Часы отбили сколько им положено, и старик, смачно высморкавшись в огромный клетчатый носовой платок, наклонился к междумировому рупору и произнёс:

– Холодень!

И я второй раз в жизни увидел чудо, которое мало кому в нашем королевстве приходилось видеть: то, как приподнимается непроходимая завеса Гряды, и в Храм одновременно шагают пятьдесят девушек.

Кто-то, наверное, скажет, что это смешно. Ну, то, что Ильма в добрую сотню раз меньше, чем Лэнар, и по территории, которую занимает, и по населению, но при этом едва ли не половина наших жителей до сих пор боится своих соседей. Я сам встречал таких людей и в их оправдание могу сказать лишь одно: никто из них не был магом.

А вот те девчонки, что год за годом приходили к нам из-за Гряды, чтобы по велению Короля выйти замуж за того, кто по мнению нашего правителя – и служителей Храма, само собой, о них тоже не будем забывать, тьфу-тьфу восемь раз через правое плечо! – этого достоин, они были. И как правило, сила их магии ненамного уступала мощи наших колдунов или узконаправленных магов типа меня.

Ходят слухи, что Король не раз и не два благодарил богов за то, что они не надоумили ильмов открыть школу магии для их девчонок. Боюсь, если бы они приходили к нам уже обученными, у нас бы не было ни одного шанса сделать их частью своего мира. А так, пятнадцатилетние необученные и не инициированные магини – это было как раз то, в чём нуждалось наше Королевство для укрепления своей колдовской мощи.

Та полночь началась ровно так же, как и предыдущая ночь Новорожденной Звезды, которую я провёл в Храме: Или-са прокричал название месяца, и стены приёмного зала окрасились в зелёный цвет, сообщая нам о том, что девушек действительно ровно пятьдесят. Приёмщик довольно крякнул, поставил галочку в списке дел и, традиционно высморкнувшись, гнусаво прокричал:

– Вьюн!

И снова зелёный свет стен. Кто-то из девчонок всхлипнул, другие взволнованно зашептались, ещё кто-то громко зарыдал, но до того, как Гряда сомкнётся, никто из нас не имел права спускаться в зал, и потому я просто с сочувствием смотрел на прибывших со своего места и, не буду лгать, размышлял о том, что, будь я на их месте, ненавидел бы люфтов лютой ненавистью за то, что мы с ними делаем. Ненавидел бы, даже зная о том, что каждая из тех шести сотен, что прибудет из-за Гряды этой ночью, в конечном счёте окажется довольна своей судьбой

– Водень! – проорал Или-са, подождал, пока стены примут положенный им окрас, поплевал на руки, высморкался, ещё раз поплевал, затем шумно выдохнул и, бросив в мою сторону взволнованный взгляд, выкрикнул:

– Рыбень!

Секунда – и я чуть не оглох от оглушительного воя сирен и едва не ослеп от светящихся агрессивным алым стен приёмного зала.

– Да что за напасть!? – страдальчески взвыл старик-приёмщик, окидывая взволнованным взглядом все транспортные нити и плетения. – Опять Большое Озеро?

– Или-са? – я шагнул было в сторону старика, но тот выставил вперёд руку, приказывая мне не двигаться.

– Не лезь, Кэйнаро! Сначала примем остальных, затем будем разбираться.

– Но девушка, – попробовал возмутиться я. – Буря…

– Спокойно. Если бы девушка преодолела Гряду и пропала, сигнализация включилась бы, но без светового сопровождения. Что же касается красных стен, не хочу тебя пугать, но в последний раз я нечто подобное видел лишь однажды, двадцать два года назад. Понимаешь, на что намекаю?

– Понимаю, – прошептал я, чувствуя, как холодок ужаса сковывает мой позвоночник. Ещё одна война – это последнее, в чём нуждается Лэнар… С другой стороны, учитывая влияние Королевы на мужа…

Радо-са-Или, тем временем, забыв о всех своих приметах и неизменном насморке, оттарабанил в рупор оставшиеся месяцы, и после того, как в зале оказались пятьсот девяносто девять девушек, а место перехода, схлопнувшись, потухло, перегнулся через край лоджии, где мы с ним находились, в и прокричал, заставляя собравшихся внизу девушек, задрать головы вверх:

– Все, кто пришел из Большого Озера, в срочном порядке пройдите к выходу номер семь!

Думаю, не лишним сейчас будет напомнить о том, какой специфической внешностью обладал старик-приемщик. И ещё о том, что новым переселенкам всем было не больше пятнадцати полных лет, поэтому когда внизу раздался дикий визг и началась паническая беготня, я ни капельки не удивился, вместо этого укоризненно посмотрел на горбуна и, качнув головой, заметил:

– Или-са, вы вообще не разбираетесь в женщинах.

– Именно поэтому меня блудливые девки не бьют по голове и не раздевают донага, лишив единственного мундира, – отбрил тот и тут же велел:

– Спустись вниз и успокой их как-нибудь. Святая вода, что ж они так орут? Мы этак и до утра с расселением не управимся…

Я усмехнулся и по внутренней лестнице побежал вниз, а уже у седьмого выхода искреннее обрадовался тому, что у Или-са есть такая преданная и заботливая домоправительница. Инайя ждала меня у двери, нетерпеливо оглаживая круглые бока и взволнованно поправляя неумело повязанный джу. Парадокс, но вид традиционного платка, который на всех прогрессивных женщин Лэнара наводил ужас (про провинциалок не говорю), на переселенок действовал успокаивающе.

– Большое Озеро, – повторил я название интересующего нас населенного пункта прежде, чем взяться за ручку двери.

– Я слышала, – кивнула Инайя, и мы вошли внутрь.

Доводилось ли вам когда-нибудь видеть шесть сотен пятнадцатилетних перепуганных девушек, собранных в одном месте? Если доводилось, то вы представляете себе всё разнообразие и всю многогранность звуков, которые издает эта толпа. Если же не доводилось… Что ж, возможно, оно и к лучшему.

Я приготовился напрягать голосовые связки, даже вспомнил одно из простейших заклинаний усиления звука – моего уровня магии, не связанной с основным профилем, должно было хватить на то, чтобы его осилить, но, к моему огромному удивлению, сразу у порога нас с Инайей ждало одиннадцать взволнованных девушек – ни на одной из них, надо сказать, не было джу – самая серьёзная из них сделала один шаг в мою сторону и дрожащим голосом попросила:

– Ваше величество, не отдавайте нас, пожалуйста, дракону. Или… или, может, сначала прочитайте записку от посланника. Он велел передать.

Инайя, словно птица с большими крыльями, всплеснула руками и засуетилась вокруг говорившей:

– Батюшки-светы! Девонька, какой дракон! Никакого дракона и в помине нет! Кто вам сказал такую глупость? Идемте со мной, малышки, у меня готова ваша комната, и горячий…

– Инайя! – я был вынужден прервать поток красноречия домоправительницы. – Одну секунду. Девочки стойте тут.

Вошел в зал перемещения и всё же воспользовался заранее подготовленной формулой усиления звука, чтобы произнести:

– Девушки! Мы очень просим вас успокоиться! Поверьте, ничего ужасного вас не ждёт! К сожалению, вам придётся некоторое время побыть в этой комнате, но обещаю – это не продлится долго, если вы во всём будете следовать указаниям и не будете создавать панику.

– И пусть встанут по месту происхождения! – прогнусавил Или-са, к счастью, не рискуя вновь показаться из-за края балкона.

– И для того, чтобы ускорить процесс, сгруппируйтесь по городам. Инайя-на-Сай и несколько её помощниц очень скоро проводят вас до комнат, где вы проведёте некоторое время вплоть до того, как вас отправят по точкам назначения. Вы меня поняли?

Несколько мгновений тишины, а потом:

– А точно дракона нет?

– В нашем королевстве нет, – со всей искренностью заверил я и, наконец, перевёл взгляд на девушек из Большого Озера. – Ну, что там за записка от посланника?

– Вот, – проговорила та серьёзная девушка, что обратилась ко мне несколькими минутами ранее, и протянула белоснежный свиток, запечатанный сургучом королевской печати.

Не ожидая позволения Или-са, я развернул бумагу и быстро прочитал написанное.

«Ваше Королевское Величество, – обращался потомственный посланник Большого Озера, который, по всей вероятности, искренне верил в то, что девочек встретит сам Король, – ровно год назад наш посёлок передал вам в услужение вместо положенных двенадцати юных дев, тринадцать. Мы сначала думали, что одну из них нам вернут назад, но так как девушка не вернулась, наши жрецы предположили, что Большое Озеро имеет право на некоторую поблажку, а потому в этом году вместо положенных двенадцати отправили к сияющему зеркалу лишь одиннадцать дев. Смиренно прошу прощения за их наглость, и клянусь, что моей вины в сим нет. И ежели Ваше Величество пожелает о возмещении, то к следующей ночи Новорожденной Звезды мы подготовим для вас вновь тринадцать дев. Уповаю на Вашу справедливость, искренне Ваш и от имени сиятельного Наместника, королевский посланник Больших Озер».

Я машинально отбросил назад упавшую на глаза чёлку и растерянно глянул на молчаливо ожидавших девушек.

– А давайте-ка поднимемся наверх.

– К дракону? – пискнула одна из одиннадцати, маленькая блондиночка в старомодном платье и с огромной перемётной сумкой через плечо.

– Нет никакого дракона, – устало проворчал я. – Начальник мой есть, жуткий горбун, между прочим. Страх как не любит визжащих без поводу и болтливых девиц. Так что мой вам совет, с вопросами к нему лучше не суйтесь, если вам жизнь дорога.

Блондиночка испуганно ахнула, а её подружка тихонько пробормотала:

– Начальник? Ваше величество, а кто же у вас начальник-то?

И дрожащим голосом сама ответила на свой вопрос:

– Бог?..

Чувствую, Или-са сегодняшней ночью повеселится вволю…

Покачав головой, я проводил девчонок к приёмщику, а сам вернулся вниз, чтобы помочь домоправительнице и нескольким её помощницам – молоденьким девушкам из Красных Гор, которых специально ради этого нанимали раз в год. Кстати, платили за их помощь на зависть хорошо.

До утра мы распределяли переселенок по временным комнатам, которые, если честно, больше напоминали казармы, потому что спальни, оборудованные двенадцатью кроватями, двенадцатью тумбочками и имеющие неизменные решетки на окнах, мне встречались только там. Но, как я и сказал, жилище это было временным. Не позднее, чем через две седмицы девушки покинут храм, а комнаты запечатают до следующей ночи Новорожденной Звезды.

Мы и не заметили, как наступило утро. И лишь когда стрелки на часах показали половину шестого, я, прижав ребра ладони к стеклу окна, убедился, что снежная буря и не думает отступать. Морги! От чувства беспомощной злости хотелось выть. Время утекало сквозь пальцы, как вода, а я ничего не мог с этим сделать. Понадеявшись, что беглянки сейчас находятся в таком же положении, что и я, то есть сидят за четырьмя стенами, ожидая более благоприятной для путешествия погоды, я направил свои стопы к Или-са, узнать, что он выяснил насчёт таинственной тринадцатой девушки, которая якобы проникла на территорию Лэнара год назад и осталась неучтённой.

Откровенно говоря, я был уверен, что посланник Большого Озера по какой-то причине солгал. Возможно, жребий выпал его сестре или невесте, вот он и решил попытаться обвести Короля вокруг пальца (такие случае не были редкостью, и наш Король, в отличие от своего родителя, зачастую смотрел на них сквозь пальцы), искренне полагая, что тем самым спасает девушку от страшной доли.

Я усмехнулся. Два года назад, когда я впервые оказался в Красногорском Храме не в качестве посетителя или праздного зеваки, я спросил у Или-са, ради чего весь этот цирк. Почему нельзя рассказать ильмам правду о том, какая судьба ждёт переселенок в Лэнаре. Ведь Гряда непроницаема лишь для живых существ, механические повозки с товаром сквозь неё проходят прекрасно (и этим, надо сказать, очень рьяно пользуются местные контрабандисты). Ведь если бы мы отправили Наместнику и Посланникам письма с подробным объяснением, удалось бы избежать стольких слёз и испорченных нервов!

– И как это я сам до этого не додумался! – деланно удивился Или-са. – Вот же я старый идиот! Серьёзно, Кэйнаро, думаешь, что за эти несколько столетий никому и в голову не пришло поступить так, как ты предлагаешь? Пришло. Мало того, было время, когда переселенки активно переписывались с оставшимися за Грядой родными. И знаешь, что я тебе скажу? От этого было только больше несчастий. Пойди в библиотеку, почитай воспоминания былых хранителей и приёмщиков. Узнаешь, сколько раз сквозь Гряду пытались прорваться те, кто считал себя достойным лучшей жизни. На моём веку, к счастью, подобного не было, не думаю, что я бы смог продержаться на этой должности так долго, если бы раз в год мне приходилось очищать приёмный зал от трупов… А уж как бы мы выветривали запах горелого мяса, я даже представить себе боюсь.

О, да. У Гряды была одна особенность: даже тогда, когда в ночь Новорожденной Звезды она становится частично проницаемой, не каждый житель Ильмы может покинуть свою родину – лишь юные девушки, не успевшие познать мужчину. Отсюда и слёзы, и истерики, и жуткие страшилки о страшном драконе, который, якобы, лишь юными девственницами питается.

Теперь ещё и меня приняли за Короля. Хорошо, что не за бога…

Радо-са-Или всё ещё был в небольшом кабинете над приёмным залом. По моим подсчётам, он должен был уже заканчивать оценку магического потенциала переселенок, а вместо этого старик стоял у стены, на которой висела карта горного региона.

– Как думаешь, – он на мгновение оторвался от рассматривания горного массива и повернулся в мою сторону, – какова вероятность того, что Король отправит меня на плаху, узнав, что я потерял одну из девушек?

– Не думаете, что она плод воображения посланника Большого Озера? – спросил я.

– Уверен, что нет, – Или-са вздохнул и перебрался в кресло за столом. – Ястолько времени пытаюсь понять, что же случилось год назад где я ошибся настолько, что девушку выбросило посреди зимнего леса… А оказывается, дело не в моих расчётах, а в том, что их изначально было две.

– Но в этом случае они должны были шагнуть в портал одновременно, – заметил я.

– Полагаю, именно так и было.

– Тогда почему о тринадцатой девушке мы узнали только сейчас? Почему вам та, что оказалась в лесу, не рассказала правду ещё год назад?

Или-са скривился и потёр виски с видом человека, страдающего от очень сильной головной боли.

– Вот и я хочу знать, почему, – ответил он, а затем вновь глянул на карту и пробормотал:

– А ещё мне очень интересно, почему я не помню ни имени той девушки, ни как она выглядела, ни, что самое главное, куда она делась после того, как мы её нашли…

– Что?

– А то. Помню рёв сигнализации, многочасовые поиски и даже мальчишку, сына аптекаря, который сообщил, что пропажа нашлась, а дальше пустота. Ну, думаю, всё. Совсем из ума выжил, Инайю позвал, чтобы расспросить о той девушке, что год назад потерялась. И что ты думаешь?

– Полагаю, что ваша домоправительница, которая вообще ничего и никогда не забывает, сделала большие глаза и посоветовала вам не пить за обедом дурман-воды, а главное, не отвлекать её от работы в такую сложную ночь.

Старик хохотнул, тем самым подтверждая верность моего предположения.

– Сейчас мы всё равно ничего сделать не сможем, – заметил я. – Буря. Разве что переговорить с девушками из Большого Озера… Расспросить, что они знают о событиях годичной давности.

На том и порешили.

С трудом дождавшись полудня – именно этот час Инайя посчитала подходящим для того, чтобы разбудить девушек, – я приступил к опросу свидетельниц. Решив, что новые жительницы нашего королевства будут чувствовать себя более комфортно, если их не разлучать, я собрал всех в большой гостиной Или-са. Первые несколько минут девчата возбуждённо щебетали (видимо, встреча со стариком-приёмщиком убедила их в том, что дракона всё-таки не будет), атакуя меня вопросами о Лэнаре.

– А вы точно не Король?

– У вас большая столица?

– А правда, что нас отправят в Королевскую академию?

– Говорят, нас всех замуж за знатных женихов выдадут…

Я еле отвечать успевал.

– Нет, я не Король, хотя и прихожусь ему дальним родственником. Столица большая, только в ней живёт больше людей, чем во всей вашей Ильме. И в Королевскую академию поедут учиться не все, а лишь самые одарённые. А женихи у нас тут разные есть, и знатные, и не очень… Что вы говорите? Нет, я не женат. Нет, не собираюсь в ближайшее время. Не передумаю, нет, даже ради такой красавицы…

Короче, чуть не сдох, пока наконец не подобрался к интересующей меня теме.

– Ой, а у нас же в прошлом году в Большом Озере такой скандал был! – та самая блондиночка, что предположила, будто у меня в начальниках ходит сам бог, уж не знаю, который из плеяды, но, учитывая мой дар, подозреваю, что Глубинный Жнец, первая вспомнила о событиях годичной давности. – Представляете, вдова Рэйху-на-Куули с ума сошла, прорвалась в Комнату Короля и пыталась убить всех девушек.

– Да что ты врёшь! – возмутилась соседка блондиночки, тоже блондинка, но более тёмная. – Тебя же даже возле Ратуши тогда не было.

– Можно подумать, что ты была.

– И была.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А вот и…

Я не выдержал и рявкнул:

– Цыц!

И, конечно же, девушки сразу же обиженно надулись и замолчали.

– Да не была она сумасшедшей, – проговорила третья, которая до этого момента всё больше помалкивала и лишь однажды спросила, когда с её родителями рассчитаются, и нельзя ли будет с откупом передать записку, в которой им сообщат, что с ней всё хорошо. – Вдова Рэйху-на-Куули. Нормальной она была. И в ту ночь, по-моему, никого она в Комнате Короля не убивала. Наоборот даже. Я слышала, что именно посланник грозился всех поубивать, если его немедленно не впустят внутрь. Даже дверь сломал.

– Точно-точно! – подхватила рассказ курносая брюнеточка с многоярусной причёской. – Мне мама рассказывала, что главного жреца чуть удар не хватил, когда посланник вместе с ублюдком Куули и старым Йо-на в Комнату Короля вломились.

– Ага! Моя маменька тоже всю голову сломала, думая, с чего бы им так вдова понадобилась, что они на преступление пошли, а как про то, что она Двор отпустила, известно стало, только смеялась, и говорила, что так этому ублюдку и надо. Что будь она на его месте, так давно б из Большого Озера ушла и попыталась своим умом Двор построить, а не ждать, пока старик Рэйху ласты склеит.

– Ой, можно подумать, твоя мамаша лучше. Только и думает, как под своего сыночка одну из моих старших сестёр подсунуть. Ни стыда, ни совести! Батюшка ей сколько раз уже от ворот поворот давал, а? А она всё никак не успокоится.

– Да что б ты понимала, дура куцехвостая!

– Цыц!! – снова рявкнул я, испытывая страстное желание если не поколотить малолетних сплетниц, то хотя бы вставить каждой из них магический кляп, чтоб говорить могли только по приказу. Жалко только, что за такой метод дознания в отношении новых переселенок меня не только начальство по головке не погладит, меня и сам Король с Королевой на веки вечные в захолустье пострашнее Красных Гор сошлют.

– Вернёмся к вдове Куули и тому, что с ней случилось после ночи Новорожденной Звезды.

На меня посмотрели, как на малахольного дурачка, после чего та девушка, что передала мне записку от посланника, насмешливо дёрнула бровью и спросила:

– А что, в Лэнаре в Храмовых классах грамоте не учат? Вы же читали записку. Там же ясно написано, что вдова нелегально за Гряду удрала. Что непонятного?

Настала моя очередь удивляться. В отличие от девушек, я знал, что вдова никак не могла попасть в Лэнар уже хотя бы потому, что не являлась невинной девой, но говорить девчонкам об этом я не стал, ответил только:

– Всё понятно. Тогда другой вопрос. Как она выглядела? Высокая такая, чуть ниже меня ростом, темноволосая и глаза голубые.

– Про глаза не помню, – призналась девушка, – но точно не очень высокая. И рыжая ещё. У них в семье все рыжими уродились, в папашу.

Я немного расстроился от такого известия, жалко было расставаться с теорией о том, что тринадцатая девушка была моей сиреной, с другой стороны, может, не всё ещё потеряно.

– А вы не помните, в тот год из девушек кто-нибудь под это описание подходил?

Девчата переглянулись, а затем одна из них пожала плечом и пробормотала:

– Может, и подходил. Эйга вот, к примеру, тоже темноволосая и глаза голубые. А уж каланча, каких свет не видывал! – и свою соседку в бок несильно толкнула. – А вам зачем? Вам только брюнетки нравятся? Если что, я и перекраситься могу.

– Сама ты каланча! – возмутилась та, которую звали Эйгой, и я понял, что беседа опять свернула в сторону скандала.

Морги! А ещё стало понятно, что без художника, который по моему описанию сможет нарисовать портрет, большего я не добьюсь, а потому, с тоской глянув за окно, где по-прежнему бушевала непогода, отпустил девушек, предложив погулять по Храму, если у них есть такое желание. Желание было, и потенциальные свидетельницы упорхнули из гостиной, будто шумная стайка разноцветных птичек. Удивительное дело. Всего несколько часов назад каждая из них была уверена в том, что смерть в зубах морского дракона – это едва ли не лучшее, что может случиться с ними по эту сторону Гряды, а теперь они щебечут, обсуждают будущих женихов и отчаянно кокетничают с совершенно незнакомым мужчиной. Впрочем, не выходя за рамки приличий.

Я поднялся к Или-са, чтобы отчитаться об итогах беседы, и даже не удивился, обнаружив старика по уши зарывшимся в отчёты годичной давности. Как и я, он ещё не ложился. Выслушал, сообщил, что один художник в Красных Горах всё же есть, но в связи со снежной бурей добраться до него сейчас совершенно не представляется возможным.

– Ты бы отдохнул, Кэйнаро, пока время есть, – предложил он, возвращаясь к изучению бумаг. – Неизвестно, будет ли у тебя такая возможность после того, как распогодится. Ступай к себе, я распоряжусь, чтобы тебя разбудили, когда буря утихнет.

И не подумав спорить, я кивнул и, посоветовав старику и самому взять небольшой перерыв, ушёл к себе. В первую очередь, хотелось помыться. Придя в себя на кухне, я умылся, но по-прежнему чувствовал на себе запах не самого лучшего дурмана, которым пропиталось моё исподнее. Побриться ещё. Вспомнить бы ещё, когда я в последний раз делал это. Кажется, в казарме, перед памятным разговором с бригадиром.

Проведя ладонью по лицу, я убедился, что моя небритость уже граничит с бородой и раздражённо скривился. Раньше, когда я ещё жил с родителями, от ежедневной борьбы с ненужной растительностью на лице спасал ряд артефактов вроде заговорённого лезвия или специального лосьона после бритья, который значительно замедлял рост волос. Увы, нынешнее состояние моих финансов не позволяло пользоваться чудесами современной маг-техники, а это значит, что бриться придётся по-старинке: при помощи куска мыла, горячей воды и опасного лезвия, после которого, даже если получится обойтись без порезов, всю рожу саднит так, словно я ею о каменную стену тёрся.

Ну и, конечно же, нужно было проверить толщину собственного кошелька, а точнее, что именно останется в нём после того, как я закажу себе новую форму – и хорошо бы её подготовили до того, как мне придётся возвращаться в казармы. Я всё ещё питал надежду, что историю с унизительным раздеванием получится замолчать.

Войдя в небольшую уборную, что примыкала к моим покоям, я снял с себя серый, полинявший от старости свитер, который мне выделила из своих запасов добросердечная Инайя, стянул брюки – эти были коротковаты, но дарёному фью, как известно, длину хвоста не измеряют, – не скрывая отвращения, сбросил нижнее бельё, от которого и в самом деле разило так, будто я, не снимая его, искупался в бочке некачественного дурмана. И только после этого я вспомнил, что в Храме нет центрального отопления, а по канализационным трубам течёт лишь холодная вода.

– Вот же гнилой киру! – выругался я вслух, в первую очередь злясь на себя. Ну что мне стоило попросить Инайю, чтобы она распорядилась насчёт ванны! Сам виноват. Я махнул рукой и, шипя сквозь зубы от холода, полез под ледяной дождь душа – уж лучше так, чем снова надевать вонючее исподнее или, что ещё хуже, свежее – на грязное тело. И это ещё хорошо, что воду для бритья можно нагреть над свечкой, благо, Инайя всегда очень трепетно следит за тем, чтобы у каждого обитателя Храма был свой собственный набор для горячего мёда.

Наскоро приняв ледяной душ, я завернулся в пушистую простыню, которая заменила мне одновременно и полотенце, и халат, поставил на огонь чайник и какое-то время – очень короткое, к сожалению – посвятил пересчитыванию своих убогих капиталов. На новую форму, к счастью, хватало. К несчастью, не на зимнюю, да и то впритык. Даже не знаю, как на оставшиеся семь золотых и двенадцать медных чешуек дотянуть до жалования. Ладно, в Красных Горах меня хотя бы кормят, но возвращаться в столицу надо будет за свои деньги. А это, даже если не брать плацкарту, три с половиной золотых. И что в итоге у меня останется? Вот же моржья отрыжка! Снова целый месяц придётся или к Олису на хвост садиться, или на пустую карфу переходить… Хотя, если бригадир не завалит бумажной работой, всегда можно найти подработку в порту. Может, мне нужно было сразу в грузчики податься? Весь последний год, когда неприятности сыплются на меня со всех сторон, я, по-моему, в порту времени провожу больше, чем на месте своей непосредственной службы.

Отягощённый этими не самыми радостными мыслями, я потащился в ванную, чтобы, наконец, побриться, да так и замер перед зеркалом, открыв от удивления рот: на груди, чуть ниже ключицы, красовалась небольшая татуировка в форме штурвального колеса. И самое смешное, что я даже абстрактно не представлял себе, как и когда она там появилась. Вчера утром, собираясь в гости к градоначальнику, я не особо рассматривал себя в зеркале, но накануне вечером, после принятия ванны, я точно стоял на этом самом месте и, скептически разглядывая свою щетину, размышлял над дилеммой: побриться сейчас или всё-таки подождать ещё денёк. И тогда никаких татуировок абсолютно точно не было.

– Да чтоб мне сдохнуть! – забыв о финансовых проблемах, пропавших девицах и коварных аферистках, я отбросил в сторону простыню и со всей тщательностью изучил собственное тело. Хорошо это или плохо, но никаких других рисунков мною обнаружено не было.

– Моржьи потроха… – внезапно все мои былые неприятности показались сущей чепухой на фоне предстоящего разговора с родителями. Отец, скорее всего, удивится. Уверен, он даже во сне себе представить не мог, что Колесо Фортуны может появиться на плече его самого младшего сына. Того самого, что, наплевав на традиции предков, ушёл из семьи. Удивится… Ха! Слабо сказано! Он будет в шоке, точно вам говорю. Потребует немедленного моего возвращения домой – временного, надо полагать, потому что теперь-то он уж не будет ставить мне палки в колёса…

А вот мама обрадуется, так и вижу, как она уголком белоснежного платочка утирает невидимые слёзы…

Бригадир проклянёт тот день, когда я появился на пороге его участка, и заодно день моего рождения.

Олис скажет что-нибудь в том стиле, что нечто подобное только со мной и могло случиться и, возможно, приведёт в качестве примера какие-нибудь статистические данные о моих предшественниках. Ну, в смысле, о тех нескольких сотнях счастливчиков, кого боги отметили своей лаской до меня… Интересно, среди этих данных будут сведения о тех, кто и представления не имеет, где искать ту, что наградила его этой отметиной?

Король поздравит. Может, даже личным опытом поделится… А Королева, наверное, запретит показываться в столице до тех пор, пока мои поиски не увенчаются успехом.

– Моржьи потроха, – я застонал, осознав, с каким количеством женщин контактировал в течение последних суток, тут не то что за две седмицы, за два месяца не управишься!

Понимая, что другого выхода у меня нет, и окончательно забыв об отдыхе, я снова потащился к Или-са. Сейчас, когда новость о том, что меня отметили боги, всё равно не может покинуть здания Храма, только в его власти было помочь мне с поиском подарочка судьбы.

Подарочек… Морги! Выяснить бы ещё, чем же я так разгневал Всевышних и Глубинных…

Радо-са-Или встретил меня с выражением полной обречённости на лице.

– Что? – хмуро спросил он, когда я, поскребшись в дверь его кабинета, замер на пороге.

– Даже не знаю, с чего начать, – пробормотал я, а затем молча стянул через голову свитер вместе с рубашкой и продемонстрировал старику своё нечаянное украшение.

– Это… – задохнулся Или-са. – Это… Это то, что я думаю?

Я обречённо кивнул и буркнул:

– А что вы так удивляетесь? Мои предки, между прочим, в родстве с Королём. Не то чтобы в близком, но всё-таки… Говорят, шанс получить Колесо, если в семье оно у кого-то уже было, довольно велик.

– Голову мне не дури! – рыкнул приёмщик. – Знаю я всё про твоё родство! Но ты ведь не старший сын.

– Не старший, – скривился я. Ох, сколько раз мне приходилось слышать эту фразу.

– Ты не старший сын, Кэй, – ласково утешала мама, объясняя почему я не могу поехать с отцом во дворец, чтобы меня представили Королю. Тогда мне было шесть, тогда я мог себе позволить обиженные слёзы и открытый протест.

– Вот был бы ты старшим, тогда и выбирал бы, – проговорил отец, не поднимая глаз от утренней газеты, когда я сообщил ему, что меня совсем не греет мысль идти по его стопам и заниматься научной деятельностью. – А потому иди и делай, что тебе велят. И будь благодарен. В старину четвёртому сыну от отца доставалась дорожная сума и, в лучшем случае, беззубый фью…

– В шерхи мы по результатам экзаменов только первородных зачисляем, – огорошил меня куратор курса, когда я в гневе требовал объяснений, почему моей фамилии нет в списке курсантов элитного подразделения. – У первородных магия значительно сильнее. Вот будь ты старшим сыном…

– Но у меня высокий потенциал! Вы же сами знаете! – взорвался я, понимая, что обиженные слёзы были простительны в шесть, но никак не в двадцать два.

– Знаю, – кивнул куратор. – И лишь потому напоминаю, что в шерхи не только выпускники Академии попадают, но и рядовые служители правопорядка. Послужи, прояви себя, а там и поговорим. Посмотрим.

– Но ты ведь не старший сын! – удивленно воскликнул Или-са, и я дурашливо развёл руки в стороны.

– Не старший, так и есть. Так что, мне теперь пойти и повеситься из-за этого?

– Я не о том, – смутился старик. – Просто, говорят же, что такая отметина наследнику передаётся… Вместе с титулом и именем.

Я пожал плечом. На самом деле о том, как и почему на теле некоторых избранных появляется Колесо Фортуны, толком не знал никто. Да и, если честно, до того, как несколько лет назад оно появилось у Короля, об этом вообще старались не говорить, посвящая в тайну лишь жрецов. Но после того, как половина королевства своими глазами видела, как на теле правящего монарха проявляется знак божественного благословения, отношение к магической отметине резко изменилось.

И если меня кто-то спросит, с какого такого перепугу Король решил обнажиться на глазах у своих подданных, я отвечу: его величество человек исключительно современный и прогрессивный, в тот год решил популяризировать в народе спорт. И то и дело принимал участие в показательных спортивных соревнованиях. И вот, когда он в Королевскую Академию приехал в составе команды борцов, тогда-то Колесо Фортуны на его теле и появилось.

Что началось… Ох, что началось! Жрецы и лекари первым делом решили, что на правителя порчу наслали. Такой крик подняли – страшно вспомнить. А потом присмотрелись… Бояться-то и нечего! Наоборот, радоваться надо. Не каждый год боги снисходят до того, чтобы выбрать одному из своих слуг идеальную пару, благословляя все их начинания. Их и их потомства.

Говорят, отмеченные Колесом в один миг становятся исключительными счастливчиками, что у них получается все, за что бы они ни взялись, а любое начинание заканчивается обязательным триумфом. В это мне верилось слабо, откровенно говоря. Нет, в качестве примера у меня перед глазами был его величество Король, который именно таким и был, но, скажем прямо, везунчиком он был и до того, как у него проявилась магическая татуировка. И ещё дед мой. Тот был единственным – до меня – представителем семьи, кого боги «осчастливили» идеальной парой. Говорят, я на него как две капли воды похож, во что мне верится слабо, потому что деда я запомнил дряхлым, трясущимся от старости и совершенно седым. После того, как умерла бабушка, он, по большей части, сидел в своём кабинете, курил чамуку и радовал внуков разными страшилками из своего прошлого – до того, как податься в академики, старикан был всемирно известным путешественником и объездил весь мир, разве что за Грядой не смог побывать. Из молодых его портретов сохранился только тот, где он сидит на коленях у прабабки – лысый, беззубый, в каких-то жутких кружавчиках – совершенно никакого сходства. В детстве я часто смотрел на этот висевший в холле портрет и думал, как же этот розовый карапуз, на которого я, по словам матери и отца, просто невероятно похож, превратился в того человека, что сутками напролёт сидел в малой библиотеке, именуемой «дедов кабинет» и громко ругался, если ему забывали пополнить запасы чамуки.

Так что да, право сомневаться в том, что Колесо Фортуны всем своим носителям приносит невероятную удачу, у меня были, потому что назвать счастливой жизнь своего покойного деда я не мог при всём своём желании. Нет, пока он был путешественником – ещё ладно, но потом… Что за радость изо дня в день читать лекции в не самой престижной Академии, а потом торопиться домой, где тебя ждёт жена с выводком из десятка отпрысков?

Я понимаю – это был его выбор. Но я-то здесь причём? Я себя научным сотрудником никогда не видел, с самого раннего детства мечтая стать элитным шерхом, и плевать я хотел на династию. Для династии у меня старший брат есть, вот он пусть за нас и отдувается.

Мечтал. И ведь почти. Почти домечтался! Но нет, вновь судьба повернулась ко мне тем местом, на которое я только у симпатичных девчонок люблю пялиться, и наградила Колесом Фортуны и неведомой невестой в придачу. Хотя… если отец не потребует моего возвращения в лоно семьи – а как он может потребовать? Я же совершеннолетний и, к тому же, не наследую за ним – и после того, как бригадир переживёт атаку журналистов, которые обязательно обрушатся на наш участок, как только станет известно о моей отметине… О-о-о! Меня наконец-то, после стольких лет ожиданий переведут из криминальников в полноценные шерхи.

Даже голова от счастья закружилась. Ведь все те неприятности, о которых я вспомнил в момент обнаружения колеса, они ведь все временные! Все, пожалуй, кроме прилагающейся к колесу жены. Но с женой-то уж я как-нибудь справлюсь, а удача останется при мне… Вот только прежде, чем сообщать о магической татуировке жрецам, Королю и родителям, не мешало бы выяснить, какой же счастливице досталась парная метка. А это была задачка не из простых. Пятьсот девяносто девять девушек Короля, дюжина служанок, которых наняла Инайя для помощи с переселенками да плюс две злоумышленницы, что облапали меня несколькими часами ранее. И как, спрашивается, мне заставить их всех раздеться, чтобы проверить, не появилось ли на их невинных телах магической метки? Парадоксально, но больше всего мне хотелось раздеть последних, хоть я и понимал, насколько невероятна идея, что они могли сохранить невинность, живя в Красном Квартале.

На миг позвоночник прошибло холодным потом. «А что, если это сирена?» – подумал я. Но тут же отмёл эту мысль как крамольную: «Да ну, ерунда. Не может мне НАСТОЛЬКО не повезти! А невеста? Ну, что невеста? Радоваться надо, что за окном снежная буря и у меня моржья туча времени для того, чтобы раздеть каждую из шести сотен, пусть и не своими руками!»

– Я бы на твоём месте не радовался так откровенно, – вырвал меня из приятных мыслей Или-са, и я бросил в его сторону настороженный взгляд. Это он сейчас о чём? Если о том, что основное везение, если верить рассказам деда и тем слухам, что ходили про Колесо в обществе, начнется только после свадьбы, то ещё ладно. А если о другом? Если он намекает, что жёнушку мне судьба присмотрела не среди переселенок и честных служанок, а среди аферисток бессовестных, что в свободное время не крестиком вышивают, а честных жителей королевства грабят, – тогда это совсем другой разговор..

– Я просто подумал, что если мы… – нахмурился от волнения. – Если вы попросите домоправительницу, чтобы она со своими помощницами организовала девушкам… м-м-м… может, баню?

И на удачу пальцы за спиной скрестил, потому как Или-са мог спокойно возразить, что возиться сейчас с поисками невесты нет никакого резону, что стоит рассказать обо всём Королю (а главное, Королеве) и тогда невеста сама собой отыщется в один день, как по волшебству.

«Только бы не сирена!» – мысленно взмолился я. Потому что если сирена… Перед мысленным взором возникло лицо бригадира в тот момент, как ему станет известно, каким же подарочком меня наградила судьба,

– Моржий ты сын, Кэйнаро-на-Рити, – усмехнётся он в усы. – Только тебя могло угораздить заиметь в жёны аферистку. Так что, прощайся с карьерой шерха, друг мой, и дуй к батюшке в Академию, младшим научным сотрудником или кто там в подручных бегает? Потому как везение везением, а одно из правил приёма в элитный отряд – безупречная репутация. Бе-зу-преч-на-я.

И так я ярко представил себе и пышные усы, и хитро прищуренный глаз, и вот эту известную манеру бригадира растягивать слова, произнося их по слогам, что когда Или-са произнёс:

– Я, значит, попрошу, а ты, стало быть, будешь в дырочку подсматривать?

Едва не ляпнул:

– Можем и вдвоём подсматривать, если вам так хочется, – но вовремя прикусил язык и по возможности искренне возмутился:

– Подсматривать? Даже и в мыслях не было! Я же говорю, Инайя с помощницами… ведь не откажет?

Расчет был таким, что домоправительница осмотрит помощниц, а те, в свою очередь – девиц. И Или-са, уверен, прекрасно мою задумку понял, но всё равно спросил:

– А просто спросить у девушек ты не хочешь?

Я выразительно посмотрел на старика и покачал головой. Спросить? Он серьёзно?

– После того, как они верещали так, что в столице слышно было, опасаясь, что их сожрёт страшный и ужасный морской дракон? Или-са, ну чего ради их снова будоражить? Во-первых, они же соврать могут. А во-вторых, я и сам метку случайно обнаружил. Может, она… ну, жена, в смысле. Будущая, – в этот миг мой позвоночник снова прошибло холодным потом – всё-таки мысль о жене не наполняла меня энтузиазмом, как-то я не планировал в ближайшие лет десять-пятнадцать женой-то обзаводиться. Я откашлялся, маскируя заминку и начиная откровенно злиться из-за этих перепадов настроения, от таких качелей немудрено и полным психом стать, продолжил. – Может, она и сама пока не знает.

– Воля твоя, – Или-са устало потёр двумя руками лицо, а меня заполнило чувство стыда от мысли, что старик ведь не меньше моего устал, даже больше, пожалуй. Ему отдохнуть, горячего бульону попить и спать лечь. Так нет, мало ему проблем было с девушками Короля, так тут ещё и я со своим Колесом.

– Или-са, – в порыве искренности я схватил старого приёмщика за руку и поклялся:

– Обещаю, никуда не уеду из Красных Гор, пока мы со всем здешним балаганом не разберёмся. И с аферистами, и с похитительницами мундиров, и с пропавшими девчонками. Правда!

– Спасибо, Кэйнаро, – старик усмехнулся, – только, боюсь, если Король велит тебе ехать в столицу, сделать уже ничего не получится.

– Значит съезжу и вернусь! – я рубанул рукой воздух, настаивая на своём. – Охота самому понять, что же тут происходит.

И помчался за Инайей. Как оказалось, в сложном вопросе поиска суженой без домоправительницы никак нельзя было обойтись.

Женщина выслушала меня внимательно, восторженно поохала, в приступе романтизма прикрыла глаза, а затем деловито потёрла ладошки и заявила:

– Я вдовицу Мо в главные помощницы возьму. Её проверять не надо – вдова же – а с девушками она в силу юного возраста общий язык побыстрее меня найдёт.

– Вдова? – забеспокоился я. Вдовы у нас вообще были явлением редким из-за недостаточного количества женщин. Если какая мужа и теряла, то к концу положенного на траур времени, как правило, новый кандидат в мужья уже имелся. – А вы ей доверяете?

– Я всем своим девочкам доверяю, – внезапно обиделась Инайя. – А Эри, наверное, больше всех. Уж до чего умница! И по хозяйству поможет, и слово нужное всегда найдёт, и в музыкальной школе деток на кембале играть учит, а уж пряжу какую нежную из любой, самой жёсткой шерсти делает! Ты такую во всем Лэнаре не найдёшь! Да я её сейчас вместе с девочками кликну. Сам посмотришь.