Читать онлайн Монологи с президентом бесплатно

Предисловие

Степь. Степь без края, от горизонта до горизонта. И за горизонтом тоже степь. Всяк человек на ней, как гвоздь на зеркале, на многие километры виден. Негде ему спрятаться, только если в землю зарыться. Но земля здесь неподатлива, высохшая под лучами солнца, твердая как камень. Такую только киркой рубить. А кому это надо? Да и где рубить? Для того место знать надо, а о нем – только двое и то в последний момент…

Два человека, двое мужчин, сидят на холме, с которого во все стороны обзор.

Внизу, далеко под холмом, встали лошади, которые их сюда привезли. Рядом, подле чахлого костерка, присели проводники – загоревшие до черноты казахи, дети степей, которые в городах раз в год бывают по большим праздникам. Кипятят в чайнике чай, беседуют неспешно – про жен, про скотину, про детишек своих. И про тех двух русских, которые случайно встретились здесь и надумали меж собой поговорить. Да и пусть говорят, потому что оплата за час идет.

Любят богатые людишки из городов в степь приезжать – поохотиться, на конях поскакать, порыбачить вольно на озерах. И то сказать – как жить можно среди каменных стен, где ни солнца, ни воздуха, ни простора. Где как суслик в пасти у волка зажат.

Вот и эти Сейшелам скачку степную предпочли, чтобы в конце вольного пути в озера соленые, грязевые окунуться, кумыса испить, на закат посмотреть, ржание да топот коней послушать. Мода такая… Два дня воли похлебать, а после на самолет да в душный офис.

И встреча здесь, посреди просторов бескрайних, совсем иная, чем в городе, где сошлись и разошлись, глаз не подняв и друг другом не поинтересовавшись. Где всяк одинок, хоть и в толпе. А в степи человек к человеку словно магнитом тянется да прилипает. И разговор здесь совсем иной…

– Здравствуй, Куратор.

– Здравствуй, Резидент.

Это важно – увидеть своего Куратора в лицо, чтобы можно было опознать при личной встрече, даже в другом облике, даже под гримом. Для того они тут и встретились, чтобы познакомиться лично.

– Хорошо здесь – душа отдыхает от трудов неправедных.

– Это точно. Хоть на пару дней расслабиться…

Хотя не потому они здесь, что душа, а потому, что место хорошее, подходящее – в чужом, но близком государстве, в двух шагах от цивилизации, но в полном безлюдье, где нет случайных соглядатаев, нет чужих глаз и ушей, где только они двое да проводники, которым нет до них дела.

– На, держи. Здесь вся информация по Региону, по персоналиям и «сексотам», тайники, счета, начатые дела. Короче, всё для приемника. Он под тобой будет?

– Пока не знаю.

– Куда меня, в какой Регион?

– Никуда. У тебя особая работа, без привязки к географии.

– Ревизором?..

Дерьмовая эта должность, рыть под своих товарищей, хоть даже ты их не знаешь и никогда в глаза не видел. Под такой монастырь их можно подвести, что костей не собрать… Но без этого нельзя, на то и волки, чтобы зайцы шибче скакали.

– Нет. Работаешь по «Первому».

– В смысле?

– Без смыслов – опекаешь на предмет безопасности. Как говорится – стережешь пуще глаза своего…

– Есть какая-то тревожная информация?

– Нет. Всё спокойно. Слишком. Просто время, которое всегда против… Он очень давно сидит и, значит, у него могли появиться враги. Должны были появиться.

– На то есть силовики. Это по их ведомству.

– А если это они? Кто будет следить за теми, кто должен следить за другими?

Да, это верно. За приглядывающим всегда должен быть надсмотрщик, а за тем – контролер. Но и за контролером кто-то должен присматривать.

Похоже – они… Только недоговаривает Куратор, видно, что-то они узнали или заподозрили и теперь хотят проверить.

– С чего я должен начать?

– С общего анализа и подходов. С кругов на воде.

– Методы?

– Какие посчитаешь нужными. Но если что…

Это – понятно. Если дашь маху, то лучше сам головой в прорубь. Короче, твои проблемы – это исключительно твои проблемы, которые на других не переложишь. Таковы правила игры – можешь победить или проиграть, но не дай тебе бог засветиться или засветить Организацию. Получишь срок – никто тебя с нар вытаскивать не станет, отсидишь по полной. Будут тебя травить как волка – бегай, прыгай, огрызайся, рви врагов зубами, но помощи не проси. Если на каждое «помогите!» бегать, то только и придется что бегать… Так что прими как должное: сам ты – никто, звать тебя – никак, во чистом поле ты один как перст, но результат, но победу обеспечь! Хоть сдохни.

– На меня выходишь в самом крайнем случае.

И это – ясно. Не ясно только, что считать самым крайним? Когда к стенке прислонят, стволы в спину упрут и команду «Товсь!» выкрикнут?.. Так и этот не считается крайним, потому что дальше тебя всего лишь убьют. И тем обрубят все концы. Что – хорошо. Как минимум Куратору не придется заморачиваться с этим самому, подчищая за тобой «грязь».

Так что – действуй сам, на свой страх и риск, как умеешь, как можешь, как учили. В узел свяжись, но дело сделай!

– Каналы связи… Основной, запасной, аварийный… Места закладок и тайников с оборудованием, оружием, деньгами…

Но там лишь самое необходимое на первое время, дальше разживайся всем сам – находи деньги и закупай что душе угодно, хоть атомную бомбу… Сам, сам, не маленький.

– Ну что тебе еще сказать?.. Задание – простое, потому что не конкретное. И сложное, потому что не конкретное.

Это – так. Если бы поди туда, куда Макар телят не гонял, и принеси то, что сто псов стерегут и сто заборов – было бы проще. А когда поди хрен знает куда и узнай черт знает что, фиг знает у кого, тут не знаешь, с какого конца взяться и чем все это закончится. Вольные задания – это такая морока…

– Ну что, вопросы есть?

Вопросов – масса. Но задавать их бессмысленно – ответа всё равно не будет. Если бы был тот, кто знает на них ответы, это дело поручили бы ему.

– Вопросов нет. Одни пожелания. Личного свойства.

– Догадываюсь. Но это не мое решение и не моя инициатива, я только шестерня. Такая же, как и ты. И другие… Наше дело – крутиться. Вот и крутись…

– Тогда всё?

– Всё.

Два человека, двое среднего роста, средней комплекции, без особых примет, с незапоминающейся внешностью мужчин встали и разошлись в разные стороны. Видно, наговорились. Или, напротив, не нашли общих тем для долгих бесед. Встретились и раскатились, как кусты перекати-поля в степи.

Проводники подогнали лошадей, подвели под ногу стремя, подставили, плечо, подтолкнули всадников на седла. Эти горожане, они такие неловкие…

Махнули друг другу и поскакали одни на север, другие на юг…

Встреча состоялась…

* * *

Ну и с чего начать, когда не знаешь, с чего начать? Если нет никаких зацепок и даже намеков, вообще ничего нет, кроме вопросов…

А вот с них и начать – с вопросов! Потому что если правильно задать вопрос, то и ответ на него найти будет проще. Так нас учит великая наука математика – правильно сформулированное условие задачи облегчает ее решение!

Попробуем?.. Что там у нас в условиях?

В пункте «М» за стеной из красного кирпича с башенками и курантами живет человек. Обозначим его буквой «П» – «Первый», «Президент», «Правитель». Одним словом, «Хозяин». Хорошо живет, потому что правит территорией, которая одна шестая суши. Подле него трется много разных других букв – заглавных и прописных и которые – совсем мелким шрифтом, так что не разобрать кто. И еще знаки препинания, которых никто во внимание не берет и в грош не ставит. В общем, как в детской считалке: «П» и все прочие буквы алфавита сидели на трубе. Толпой. Пока еще никто не упал и не пропал. Но не исключено. Потому что тесно… Вопрос: кто тот «И», который желает остаться на той трубе? В гордом одиночестве. Кто в принципе может быть заинтересован столкнуть «П» с места?

Начнем с буквы «А». Армия.

Эти могут. Всегда могут. И могли! Со времен Римской империи до дня сегодняшнего. Потому что хорошо организованы, вооружены, не боятся кровь пускать и силу свою понимают! Две-три танковые дивизии, расставленные вкруг Кремля и ближних и дальних резиденций, выведенные на прямую наводку системы залпового огня и барражирующие над столицей штурмовики кого угодно могут вынудить «добровольно» сдать бразды. Против крупных калибров не попрешь. Тут никакие «гвардии» с ОМОНами не спасут.

Но и здесь возможны варианты. Армия – она большая и разная. Есть генералитет, а есть капитаны. В Латинской Америке перевороты совершали всё больше голодные капитаны с майорами, которые сразу маршалами становились. А у нас?.. Смогут капитаны власть скинуть?

А почему нет, если, к примеру, сговорившись, захватить десяток «бортов», сбросить на головы ФСО сводный десантно-штурмовой батальон и, покрошив в лапшу охрану, захватить или ликвидировать на месте «Первого», а заодно и «Второго». Или даже без «бортов», а просто скрытым маршем, снимая штык-ножами караулы… Капитаны это хорошо умеют. Дальше их, конечно, переиграют, Россия не Латинская Америка, к власти их не допустят. Но свое дело капитаны сделают.

Нет, тут надо вдумчиво, потому что под этой первой буквой алфавита столько всего скрывается!..

Далее заглавная «О». Олигархи. Которые имеют много и потому хотят еще больше. Хотят – всё. Эти – могут. Если сговорятся. У них есть ресурсы, есть деньги, на которые можно нанять исполнителей хоть целую армию. Которую вооружить и направить. Или перекупить силовиков. Эти могут попробовать повыталкивать с «трубы» весь алфавит, чтобы навязать стране свои правила. Так?

Да, но лишь теоретически. Потому что в реалиях каждый из них сидит на своем мешке и облизывает власть, боясь потерять что имеет. Но если среди них найдется три-четыре буйных… И даже если один!.. Надо приглядеться к ним повнимательней, понять, кто из них способен на поступок.

Еще одна «О» прописная, потому что существующая оппозиция. Эти, конечно, много чего хотят, но мало что могут. Как кастрированный Казанова, который поддерживая имидж, желает, наскакивает, задирает подолы, но на большее не способен. Их в расчет можно не брать, им до «Первого» не добраться. Эта буква начнет работать, только если кто-то за них и до них раскачает государство. Тут у них появляется шанс на волне народных возмущений и при поддержке внешних сил въехать в Кремль. Но так чтобы сами… Нет. Они даже и пытаться не будут, это вам не языком по «ящику» трепать. Не та нынче оппозиция, чтобы на броневик карабкаться и к революции народные массы призывать, рискуя на каторгу нарваться или пульку в грудь заполучить. Слишком они благополучны и прикормлены. Слишком далеки от народа и от власти тоже.

«С». Силовики. Вторые после Армии. Потому что тоже организованы и рисков не боятся. По специфике работы. Эти могут что-нибудь такое учудить, тем более что приближены, допущены и могут дотянуться. И, в отличие от Армии, сделать всё это по-тихому. Этих – на жесткий контроль!

Отдельно буква «Ф». Федеральная служба охраны, которая допущена к Телу на расстояние вытянутой руки и ей сам бог велел! Многих властителей мира подрезали или удавливали их же телохранители.

Буква «Н» – народ. Эти безмолвствуют. Пока. До поры до времени. Эти до «Первого» могут добраться, только если всю страну вверх дном перевернут, всех слуг государевых на фонарях развесят и всех военных разгонят или под свои знамена призовут. Но это совсем другая история. Это уже – История.

«З» – заграница, которая нам не поможет. Но постарается не упустить… Эти сами, без помощи изнутри ничего сделать не смогут. Потому что не будут. Времена, когда бравые агенты, вооруженные карманными ракетными комплексами, перли через границы лишать жизни неугодных вождей, прошли. Теперь они предпочитают вершить темные делишки чужими руками. Причем без лишней стрельбы, а так, чтобы чего-нибудь подсыпать, добавить, подложить, подмешать… Тут нужно держать ухо востро, потому что если они объединятся с кем-нибудь внутри страны, особенно в ближнем окружении…

«Т». Террористы и различные национальные, религиозные и прочие группировки… Нет, эти не дотянутся, эти будут взрывать, стрелять и резать беззащитное мирное население, пытаясь отгрызать от страны куски. Объедать единое и неделимое с краев, как мыши головку сыра. До «Первого» им через кордоны и засады охраны не добраться. Да и незачем. У них иные задачи и тактика.

Буква «Ч». Опасная буковка. Чиновники. Которые в курсе дел и при ресурсах. Эти могут в тени господина заговор учинить. И сковырнуть его, может быть, даже жизни не лишая. Как Брежнев и его команда – Никиту Сергеевича.

Кто еще?..

Да, пожалуй, всё. Остальные буквы не в счет. По крайней мере пока…

А теперь по персоналиям, потому что без них ничего не бывает. Без вождей, которые призовут, зажгут и сплотят. И возьмут на себя ответственность. Которые способны развернуть против толпы пушки и смести недовольных орудийными залпами. С них все и начинается. С буйных. Которых нужно вычислить, к которым присмотреться… И более всего к тем, что приближены и обласканы, от которых не ждешь удара, к которым с легким сердцем подставляешься спиной. А они в ту спину – кинжальчик по самую рукоять или гирькой по башке. От таких не защититься. Тут никакая охрана и армия не поможет…

Вот с этого, с ближнего окружения и надо начать. Как с самого опасного… Для чего понять «ху есть ху». В чем без помощников не разобраться. По крайней мере, быстро.

* * *

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. А вы, простите?.. Вы из ЖЭКа?

– Нет. Я пишу монографию, в которой хочу дать некий собирательный психологический портрет чиновников высшего эшелона власти. Так сказать, вывести некоторые общие черты и закономерности…

– Неоднозначная тема. И чем я могу вам помочь?

– Вы многих знаете, вернее, знали лично и могли бы дать субъективную характеристику на основании ваших наблюдений… Я готов заплатить вам. Не очень много. Пятьсот долларов. Наличными.

– Что вы конкретно хотите узнать?

– Всё. Личные качества, особенности характера…

– Я так понимаю, вас интересует, кто из ближних приятелей способен столкнуть «Хозяина» с трона?

– Ну, я бы так не сказал.

– Вы, может быть, не скажете, а я – скажу. Не держите меня за идиота. Кого могут интересовать частности – фобии, состояния и отношение мамочки к сыну в детсадовском возрасте… Всех интересует только одно – кто будет, кто может быть следующим. И вас – интересует. А вовсе не личные психологические особенности… Или я ошибаюсь, или вам нужно знать про чужие хобби, сексуальные предпочтения и отношение к домашним питомцам? Так я расскажу.

– Нет, сексуальные предпочтения меня не интересуют.

– Тогда пять тысяч долларов.

– Но за что?

– За анализ ближнего окружения. Кто на что из них способен. Ведь вы это хотите услышать? А если это, то вы пришли по адресу. Я их всех по головам!.. Но за пятьсот долларов я рисковать не стану. А вот за пять тысяч…

Ну пять так пять. В таком деле деньги не в счет.

И дальше, как по портретам членов Политбюро в Красном уголке, по списку, по иерархии, сверху вниз.

– Этот на трон не полезет, потому что не захочет. Не по Сеньке шапка Мономаха, он той должности, как черт ладана боится. Типичный исполнитель, который должен ходить под кем-то, а если его оставить один на один со страной, то он с испугу штанишки испачкает. А в тени старшего брата – уютно и спокойно. Как у мамкиной титьки. Такого на место и подбирали, который на всё будет как китайский болванчик кивать, боясь шага лишнего ступить. Типичный придворный «попка», который умеет когда нужно грозно клювом щелкать, но со своей жердочки не слезет.

– А если его поддержат?

– Кто?

– Например, наши заокеанские друзья?

– Нет. Не пойдет. Для таких кандидатов нужна хоть какая-то харизма, чтобы народ к ним потянулся. А этот ни рыба ни мясо. Овощ. Для правительственного салата. На него никто ставить не будет.

– А вы не боитесь вот так…

– Как?

– Откровенно.

– А я что, имена называю?

Точно, не называет. Ни имен, ни должностей. Просто тычет пальцем в экран монитора. Тертый-перетертый чинуша. Хоть и в отставке.

– Давайте будем считать, что я провожу литературный анализ персонажей «Тысяча и одной ночи». Султанов да визирей.

– И что вы скажете про этого визиря?

– Этот – вечный. Дольше всех при власти состоит, еще от прежнего султана нынешнему достался. По наследству. Что говорит не столько о его уме и талантах, сколько о беспринципности и готовности служить кому угодно. Как организатор – сомнителен, но в придворных интригах искушен: где надо отметится, где возможно – подсуетится, охоту организует, в баньке попарит, спинку потрет. Умеет организовывать показуху, пыль в глаза пускать. Ворует…

Ну да, кто теперь не ворует. Все, кто при должностях, свои свечные заводики имеют под государевы заказы. Да сами себе платят по верхнему пределу. Ну, или просто руки в казну запускают по локоток.

– И что он?

– Темная лошадка. Страну не удержит, даже если в руки возьмет. Только она ему без надобности – ответственности много, а барыш тот же. Ему и при его должностях неплохо обламывается. Поэтому сам заговоры плести не станет, но если почует, что власть ослабла, легко переметнется к силе. И будет ходить под новым султаном, верой и правдой ему служа. Лишь бы заводики не отобрали.

– А этот?

– Себе на уме. Но в обойме очень полезен. Опасен тем, что вокруг него сбиваются люди. Но султан о том знает и держит его подальше от других. На отшибе. Думаю, что долго на своей должности он не просидит – слишком самостоятелен и амбициозен. Таких султан предпочитает от рычагов подальше убирать. Куда-нибудь в почетную ссылку отправит – в ООН или в Африку послом.

– Этот?

– Хитер и изворотлив. Должность обязывает. Но его султан на коротком поводке держит – водятся за ним грешки. Серьезные. И если что – всплывут. Там, – ткнул пальцем вверх, – на каждого свой компромат имеется, всех их, прежде чем к трону приблизить, рыльцем в пушок ткнули, а кого и в дерьмецо. Чистеньких там не держат. Не нужны там чистенькие.

– Эти?

– Никакие. Как говорится – ни кожи ни рожи. Недоумки, ни одного путного решения принять не могут, только щеки надувать. Но щеки надувают хорошо, убедительно. Что народу нравится.

– Этот?

– Этот мог бы, но он под следствием, и теперь ему не до того. Лет восемь. Слишком рьяно за дело взялся, за что и поплатился. Года через два объявят ему амнистию и, если попритихнет и правила игры поймет, обласкают и должностью ссудят.

– Другие?..

– А что вы вопросы задаете, вы по поручениям пройдитесь, которые им давали. И сами все увидите – найдется ли хоть кто-нибудь, кто дело не завалил и при этом в смету уложился? Не знаю…Если и сделал, так раз в пять дороже, себя, любимого, не обидев.

– Там что, все такие?

– Все не все, но большинство. Султан наш мудр и хитер как змий – сильные фигуры к себе не приближает, все больше середнячков, а то и полных бездарей. Хочет спать спокойно и проснуться живым. Что ни министр, губернатор или мэр крупного города, то тюфяк или вор отъявленный, который на крючке. Зачем ему конкуренция? Он сегодня визиря умного возвысит, а тот, во вкус войдя, его завтра с царства сковырнет. А эти… Эти безопасны, потому что беззубы. Как кобры с вырванными ядовитыми железами. Такая политика.

– Но как же государство?

– А что государство – стоит и стоять будет. Как будто раньше слуги государевы семи пядей во лбу были и не воровали и не распутничали. Вы почитайте, как при последнем нашем императоре чиновники резвились, включая особ царской фамилии. Что вы – у нас всегда при дворе дураков и казнокрадов хватало. А как умный, за страну болеющий министр появится, его враз в кутузку или на Сахалин губернатором – с глаз долой, из сердца – вон. Или террориста с бомбой подошлют. А держава, несмотря ни на что – стоит. Потому что – народ терпелив и смирен и всякое лихолетье переживет и всякого ворога оборет. Если что – пояски подтянет, ремешки на одну дырку перестегнет, соломку с крыши для скотинки надергает и так лихие годы переживет.

– Вы прямо философ.

– А вы послужите с мое, еще не таким станете… Страна наша вопреки живет – уж все у народа заберут, и недра, и накопления, и пенсии, и налогами обложат сверх всякой меры, а он терпит да везет. И теперь – вывезет. А султан наш нынешний не так уж плох, бывали и хуже. На кол людишек не сажает – и ладно! Других всё равно нет. Других он на корню изводит. Вот и теперь ближнее окружение прорядит, помяните мое слово. Потому что время пришло – засиделись друзья-приятели его на должностях, мхом взялись, нюх потеряли.

– А если они не захотят?

– Может, и не захотят, только кто их спросит… У нас ведь монархия. Абсолютная. Государство – это Он.

– А если представить?.. Если предположить, что кто-то способен? Тогда – кто?..

Еще пять тысяч.

– Лучше десять!

– Почему так дорого?

– Потому, что это уже не сплетни, это анализ и моделирование конкретной ситуации. Здесь хорошенько подумать надо: кто с кем и против кого задружиться может, в какие союзы и с кем вступить, на каких условиях. Под султана копать – это вам не бюджет пилить. В одиночку на такое никто не решится, тут если только скопом и если заранее «портфели» распределить. А если скопом, то, наверное, возможно… Потому что даже самые трусливые шакалы, если в стаю собьются, способны льва до смерти закусать. Но если исходить из этого, то подозревать можно даже тех, кто вне подозрений!.. Так что забудьте о том, о чем я говорил ранее. И давайте начнем с начала…

* * *

Расклад определился. Теперь более-менее понятно, откуда могут угрозы исходить. Кто с кем может объединиться и на каких условиях. Тут чинуша прав – сбившись в кучу, бессильные одиночки, подпирая и подбадривая друг друга, могут стать серьезной силой. И могут отважиться… Так творились заговоры против Сталина, Хрущева, Гитлера… На которых в одиночку никто идти не решался. А толпой…

Но это всё лишь теоретические предположения. А нужны факты, если таковые, конечно, есть. Только как узнать про то, про что возможные заговорщики никому, и даже женам в постели, ничего не говорят? Когда это тайна, покрытая мраком. Попробовать их спросить?

Вернее, допросить. С пристрастием.

Но кого? Ведь не известно, где может вызревать заговор. И даже не известно, есть ли он. Может, его и нет вовсе. Всех подряд спрашивать? «Извините, вы ничего не замышляете против вашего Патрона? А если не вы, то, может быть, знаете кто?»

Чушь… Тут уже после первого допроса такой шум пойдет, что к следующему фигуранту не подступишься…

Нет, тут в лоб нельзя. А как можно? Как узнать про то, про что узнать невозможно?

Есть «Первый», есть некая вероятность, что против него могут планироваться какие-то недружественные действия. Подозреваемых без счета – все окружение, министры, силовики, друзья-приятели, олигархи, армия и даже собственная семья. Все! Без исключения. Потому что почти все из них имеют какие-то свои мотивы, претензии или обиды. Все могут использоваться в канве заговора. Кто-то большие, кто-то меньшие.

Тех, кто «меньшие», пока можно отбросить. Но в остатке всё равно сотни имен!

Ну и как в такой мути что-то нащупать?.. Никак! Жизни не хватит каждого отследить или допросить! Да и не выйдет каждого, потому что уже после первых же «наездов» его жизни лишат. Не те, так свои, чтобы тайну организации сберечь.

Тупик. Полный. Нельзя словить в темной комнате негра, которого там никогда не было.

Но и провалить задание нельзя.

Что остается?.. Шарить наугад, в надежде за что-нибудь ухватиться? Как тралом по дну…

Тоже вариант. Ну не в безвоздушном же пространстве фигуранты живут – где-то ходят, что-то говорят, с кем-то общаются. И значит, оставляют после себя информацию. Массу. Которая как порода. Но не пустая. Потому что любое слово или даже взгляд могут навести, дать подсказку… И если высеивать из информационного поля крупицы фактов, то можно и на самородок нарваться…

Похоже – так. Потому что иначе – никак. Заводить лоток и грести всё подряд, потом просеивать, промывать, отбрасывать, чтобы на дно осела «тяжелая» информация. Потом собрать ее со всех лотков, разложить, осмотреть, взвесить и… И начать надо… С кадровых вопросов. С назначений, перемещений, повышений, увольнений. С того, что есть суть бюрократии. Потому что по этим движениям можно уловить тенденции – кого убирают с политической арены, кого приближают и продвигают, на кого опираются.

Где эту информацию раздобыть?

Для начала в открытых источниках – на правительственных и ведомственных сайтах, в СМИ, у приближенных к власти журналистов, которые всегда в теме и в сплетнях.

Итак – поехали. Кого и куда перемещали в последние, ну допустим, полгода? Самому с таким объемом информации быстро не справиться, но если поднанять исполнителей, переложив на них рутинную работу…

Отчего не поднанять… Народа у нас много…

* * *

– Хочу заказать вам социологическое исследование.

– На тему?

– Кадровые перестановки, с точки зрения открытия вакансий для менеджеров среднего и старшего звена в аппарате правительства, силовых структурах, армии и госкорпорациях. Нужно понять и оценить бюрократический ландшафт, проанализировать кадровые перестановки, понять, существуют ли в аппарате хоть какие-то вертикальные сдвижки или имеют место только горизонтальные. Проще говоря, работают ли в стране социальные лифты или все вакансии отданы на откуп верхним чиновникам. Это необходимо для профориентации студентов экономических и гуманитарных вузов и построения прогнозов относительно их трудовой занятости… Такой вот заказ. Можете набирать команду и работать. Очень быстро. Потому что ваш гонорар будет зависеть исключительно от скорости выполнения работ. Ну и, конечно, качества.

– А как же можно?..

– Очень просто – отсматривайте ведомственные сайты с приказами и прочей служебной информацией, в том числе с поздравлениями с днем рождения, читайте интервью и скандальные статьи, в которых упоминаются должности интервьюируемых, посещайте социальные странички чиновников, где они жалуются на жизнь или, напротив, хвастаются своими успехами, отслеживайте конференции, круглые столы и другие политические и экономические «тусовки», с указанием регалий и должностей участников, открывайте местные телефонные справочники… И так с миру по нитке… Когда вы сможете приступить?

– Прямо теперь.

Хороший ответ. Верный.

– Только просьба, вернее, условие – нанимайте дистанционных работников. А то знаю я эти офисы, все будут кофе литрами кушать, романы крутить, порнуху смотреть и на больничные бегать. А нам этого не надо. Нам результат нужен. Чем меньше работники общаются и даже знают друг о друге – тем выше обещает быть результат.

– Я понял. Офиса не будет. Я раскидаю работу по удаленным исполнителям, сведу ее воедино и представлю выводы.

– Вот это правильно. И дайте мне доступ в ваш компьютер, чтобы я мог контролировать процесс. Сами понимаете.

– Да, понимаю…

И вы, надеюсь, понимаете…

И вы тоже… Потому что на одну лошадку в таких скачках не ставят. Минимум на трех. Чтобы сравнить результаты. Чтобы не нарваться на откровенную халтуру или честные заблуждения. Только совпадение трех результатов может дать какие-то гарантии.

– Работайте…

Вы – в Ханты-Мансийске.

Вы – в Хабаровске.

Вы – в Калининграде…

Команды сформировались и взялись за дело. На адреса пошли скрины страниц с назначениями должностных лиц, сгруппированные по ведомствам и числам. Оставалось лишь вносить их в общую таблицу. Которая стремительно разрасталась. Это сколько же у нас начальников! Даже если мелких отбросить. Это же уму непостижимо!

А что по перемещениям?.. Интересно по перемещениям.

Этот – туда.

А тот – оттуда.

Скачут чиновники с шестка на шесток. Всё больше по вертикали, то вверх, то вниз, но случаются и горизонтальные прыжки. Отсюда – туда. А кто-то просто исчезает с поля зрения. Уходит и не возвращается в табличку. Или всплывает где-то на региональном уровне.

Бурно живет бюрократический аппарат.

А что, если выстроить некую графическую картинку. Без имен. Просто точки людей и стрелки перемещений.

Попробуем…

Занятно. Налицо некая поляризация. То есть картинка как из школьного учебника физики, как железная стружка на магните налипает на разные полюса. Бахромой. Только тут не два полюса, а шесть! Шесть магнитов, которые оттягивают к себе чиновников. Потому что, «соскакивая» с одного «стержня», они тут же прибиваются к другому, облепляя его вокруг.

То есть это и есть «противоборствующие» группировки? Одни потолще, другие поуже. Что может свидетельствовать о «весе» группы. Так?

Почему бы и нет. Потому что уж больно наглядно – свои тянут к себе своих, переманивая их от «чужих». То есть формируются большие команды. Для чего?.. Или просто так, на всякий случай, чтобы мышцы нарастить?

А если новое вводное дать, если пойти по родственным связям?..

Совсем интересно! Все родственники, одноклассники, одногруппники, однополчане, сослуживцы, соседи по даче, бывшие коллеги и партнеры по кортам и баскетбольным площадкам пристраиваются на хлебные должности. Возможно, чтобы ловчее было бюджеты разворовывать. А возможно, для будущих драк. Потому что чем больше у тебя преданных бойцов, тем выше твои шансы выстоять в политических баталиях.

Все это очень напоминает феодальное устройство, где сверху восседает Император, а снизу теснятся враждующие кланы, которые вербуют под себя региональные элиты и беспрерывно интригуют и грызут друг друга. И никто никого не может окончательно извести, потому что – не должен! Что обеспечивает равновесие политических сил и пусть шаткий, но мир.

Так мы что, в развитом феодализме живем?..

На то – похоже!

И как тут понять, кто несет наибольшую угрозу? По логике тот, к кому налипло больше «бойцов». Хотя не факт.

А если посмотреть верхние перемещения?..

Оп-па! На заслуженный отдых ушел один из руководителей ФСО. И как он тот отдых умудрился заслужить в сорок с небольшим лет?

Нет, с таких «хлебных» должностей по собственному желанию не уходят. Или по здоровью, или…

И кто ушел с ним? Потому что кто-то ушел! Если в охране меняют начальников, то меняют и исполнителей. Просто на всякий случай. Каждый командир предпочитает работать со своей проверенной командой, которую знает и которой доверяет. Иначе можно так подставиться…

Вот здесь надо порыть активней.

Надо пощупать, посмотреть…

* * *

Смотреть пришлось телевизор. Встречи, приемы, поездки, официальные делегации и неофициальные приемы.

Кто там мелькает подле «Первого»?

Вон те мордатые «шкафы», назначенные перекрывать своими телесами подходы к охраняемому лицу, загораживая его от «оптики».

Еще полдюжины такой же комплекции бойцов, которые оттесняют и трамбуют животами напирающие народные массы, восторженно приветствующие своего Царя. У этих работа «бульдозерная» – давить, сдерживать и отгребать в отвалы.

Пара ребятишек с шустрыми глазками. Которые сканируют толпу. Профессионально. И еще четверо. И еще…

И ребята с детекторами взрывчатки, металла и ОВ. И даже с собаками на поводке.

Много их…

Хотя от кого они берегутся, когда в толпе половина уже знакомых лиц – тот, и тот, и тот…

За каждым представителем народа пристроился персональный охранник, с виду обычный прохожий, который, если что, в бараний рог любого свернет, только кивни. В три кольца охраны «Первого» взяли. Слушают, кивают, улыбаются, если что, и спросить чего-нибудь могут, и ручку пожать, и плакатик поднять. С таким «народом» оно, конечно, безопасней.

Кто еще?

Вон та дамочка. И, пожалуй, еще та. Без дам – никак. Это самые надежные телохранители, потому что, глядя на них, никто не подумает! Вернее, о другом подумает – о размере бюста, обхвате талии и длине ног! Которые от самой кобуры. Ну разве могут такие симпатяги представлять хоть какую-нибудь опасность? Ну, только если в кровати!.. Так подумает каждый. И нарвется. Потому что эти симпатичные дамочки палят с двух рук одновременно, навскидку и не промахиваются! Потому что в тире живут!

Ну что – все?

Нет, вон еще координатор.

И там, подальше, бойцы в микроавтобусах с автоматами. Но их не увидеть и не рассмотреть…

А теперь отмотаем календарь назад. Кто прежде в оцеплении стоял – те же или другие? Неделю назад?.. Две… Три… Пока все те же. Только в другом прикиде и некоторые ролями поменялись.

А если глубже?..

Стоп! Новые лица! Не все, но многие!

А если сравнить числа? Когда ушел на заслуженный тот командир ФСО?

Оп-пачки! Совпало! Ушел командир, сменились лица! А почему?

Ай, какой хороший, какой интересный вопрос! Кому бы его задать?.. Лучше всего ушедшим бойцам. Которые были, маячили, а потом куда-то исчезли. И как их найти?

Не просто, не враз, но можно. Например, через бывших сослуживцев, которые на гражданке сбиваются в различные сообщества и ветеранские организации. А где спросить?.. Понятное дело, в баньке. Под девочек и хорошую выпивку. Потому, что ты свой в доску, хоть и приехал издалека. Так как тоже охранял и под пули террористов подставлялся. И вообще по всем статьям нормальный пацан.

Ну что, «прозит»!

А можно – через программу сличения фотоизображений. Загнать в комп портреты телохранителей, надерганные из официальной и неофициальной хроники, и запустить поиск. Ну ведь не только на службе они под объективы камер попадали, но еще и на отдыхе, на охоте, с детьми, в кино, в Парке культуры и отдыха.

А можно и того проще – через соцсети, потому что это такая «дырка», сквозь которую любой секрет можно выцепить. Где секреты те как шило в мешке. Ну не удержится девушка Ира, чтобы не хвастануть перед подругами, что познакомилась с бывшим охранником «самого»! Которого ее ухажер вот так вот видел и даже рукой щупал!

А как того парубка зовут – Виталий? И фамилия имеется? И своя страничка, поди?

Точно, имеется. Где он на фото при оружии, в бронике, с друзьями. Ну и что, что не написано, кого он охранял – и так всё понятно. И даже телефон его в наличии!

Надо взять его на заметку. И в разработку.

А вот еще запись, уже не подруги, уже жены, которая стенает по мужу, которого месяцами не видит, только если по телевизору в хронике визитов… И ее на заметочку.

И так помаленьку, потихоньку потянуть из «паутины» информацию.

И еще дать объявление о наборе телохранителей с опытом работы. С серьезным опытом, чтобы ЧОПовцы не просочились! Есть предложения?

Ну, конечно есть!

Теперь офис покруче снять, вербовщика поубедительней и дождаться, когда бывшие охранники сами к тебе придут и о себе расскажут! И всех дел.

– Так как вам работалось на прежнем месте?

Ах, рассказывать нельзя, потому что подписка? А вы без деталей. Просто нам понять надо, за что вас уволили. Может, за пьянку, драки, разврат на рабочем месте и продажу налево табельного оружия?

Нет?.. А за что тогда?

Начальство сменилось? И вас сменило? Потому что новая метла по-новому метет… И многих вымели?

Почти всех? Ну да, обидно. Обидно таких жирных харчей лишаться. Ну ничего, у нас тоже оклады не маленькие. Хорошие оклады, если сговоримся.

А кто там на ваше место сел? Может, мы их знаем? Мы ведь из той же системы.

Секрет?.. Понимаем… Только как нам про вас справки навести? Чтобы оклад, премиальные, машина служебная и ипотека беспроцентная и командировочные в валюте. Потому что у нас – так, мы наши кадры ценим. Но клиенты тяжелые – богатые клиенты, абы кого к себе подпускать не желают, а хотят все подробности знать, всю подноготную, вплоть до… Понять их можно – миллиарды у них, на которые всяк позариться готов.

Так кого спросить, если аккуратно – действующих или бывших командиров ваших? Есть у вас их телефончики или адреса?

Ну, конечно есть. Только мы про это никому не скажем. Это будет наш маленький секрет.

Мы на него как будто случайно выйдем, аккуратно поспрашиваем… И всё, и считайте, что вы приняты. Может быть, и ему какую-никакую работу предложим, за что он вам только спасибо скажет! Ну, так какой у него телефончик?.. Вот и славно.

А дальше по наработанной схеме.

– Здравствуйте. Хотим вам предложить работу. Высокооплачиваемую. Только не надо раньше времени своему «куратору» звонить, о контакте докладывать. Понимаем, что обязаны, что до конца жизни под колпаком, что любой визит… Только кто о том узнает? А работу можно потерять. А у нас оплата по факту. Серьезная. Вот прямо теперь.

Работа какая? Консультационная. Ребятишки ваши к нам наниматься пришли, а мы сомневаемся – чего это их, да не одного, а чуть не десяток, с прежнего места попёрли? Может, криминал какой или несоответствие?

Нет? За своих бойцов вы ручаетесь. Нормальные пацаны. Ну значит, семьи свои без куска хлеба не оставят. Но все-таки хотелось бы понять, отчего случились такие массовые увольнения? Ну не просто же так!

Новые люди пришли?.. А чем старые не устроили? Не объяснили?

Но если предположить? Так, чисто гипотетически?

Что-то Хозяину наплели? Чтобы караул сменить.

Кто?.. Кто-то из самого ближнего окружения? Тот? Или этот? Неужели?.. Вы так считаете? Конечно, не для протокола… Вас убрали, а он своих людей протолкнул. То есть теперь ближняя охрана под ним ходит? Ну, хорошо, не ходит, но к нему прислушивается и на него оглядывается.

А начальство?.. Тоже под него легло? Естественно, между нами! Ну, пусть не легло, прилегло или присело…

Очень интересно.

А если попробовать обратно всё отыграть? Ну, то есть новых взашей, а вас на прежнее место. Соблазнительно?

Как?.. Как – вас. Компромат вбросить. Ну, вы лучше знаете какой.

Нет, не хотите? А если мы?.. А вы только наколочку дадите. Ну, потому, что много уже чего рассказали. Лишнего. За что вас по головке не погладят. А могут, напротив, поперек шерстки ежовой рукавичкой или того хуже, наголо обрить и на Колыму пни корчевать. Потому что леса там уже не осталось.

Да вы погодите сердиться. Мы же за справедливость. Вы нам наколочку, а мы недругов ваших под монастырь. А вам премия в размере двадцатилетней пенсии. Которая у вас повышенная. И хоть сейчас на Канары, в океане плескаться. Тем более, никто не узнает.

А узнает, вы откреститесь! Мол, никого не видели, не слышали и вообще не здесь были, а у тетки в Могилеве горькую пили. Всё равно хода назад нет. Или Воркута, или Майорка.

Выбирайте. Вы же ничем не рискуете – не те времена. Кабы при Генералиссимусе, где к стеночке прислонить могли, еще понятно, еще можно было сомневаться. А теперь, когда всем всё до лампочки… С такой премией вы лет на пять в теплых краях можете осесть. А через пять лет много чего изменится и уж точно про вас забудут. Ну… Решайтесь.

Вот деньги. Не потом – сейчас. Можете их пощупать, можете на свет посмотреть, можете в обменник сбегать, проверить. У нас всё по-честному. Если договоримся – они ваши. А нам только имя и адресок шепнуть. И всё, и мы ушли. И больше с вами никогда не встретимся.

Ну, вот и договорились!.. Если что – обращайтесь, мы вас – со всей душой! Потому что старый конь, тем более такой заслуженный, борозды не испортит.

Адрес какой?.. Зачем вам адрес, мы вас сами найдем. Обязательно!..

* * *

– Ну, здравствуй, незнакомый друг.

В машину ткнулся раздолбанный красный «жигуль». Из которого выскочил, размахивая руками, заросший по самые брови кавказец.

– Эй, слушай, ты чего меня толкнул? А? Тебе дороги мало? Не видишь – я еду.

Из поцарапанного «мерседеса» высунулся человек.

– Чего ты орешь? Лучше дорогу освободи.

– Зачем так говоришь? Теперь надо ГИБДД ждать, протокол составлять, деньги мне платить. Большие.

– Эй, брат, остынь. Какое ГИБДД? Ты на номера мои посмотри.

– Смотрю номера! Что номера?.. Обычные цифры и буковки. Русские. Ты лучше на мой бампер посмотри. Который новый был. Зачем так ездишь?

– Это не я, это ты. Я по своей полосе, а ты через сплошную.

– Кто? Я?

– Ты! Давай откатывай свою колымагу, а то я сейчас сюда взвод ОМОНа пригоню. Они тебя быстро мордой в асфальт закатают!

– Зачем пугаешь? Кого пугаешь? Про ОМОН говоришь! Я теперь братьев своих позову против твоего ОМОНа! Хочешь – сто позову, они сразу приедут! – Пнул зло ногой по колесу «мерседеса».

– Ах ты!.. Чурка!.. Если ты по-человечески не понимаешь!.. – психанул водитель. Сунул руку за пазуху. Может, за телефоном, а может, еще зачем.

– Чего ты сказал? Ты меня обидеть хотел, да?

Кавказец подскочил к «мерседесу», ткнул кулаком в полуопущенное стекло.

– Эй, ты, потише! – встревожился водитель. Выдернул из заплечной кобуры пистолет, открыл дверцу. – Вали отсюда, пока я…

Но кавказец не испугался, сунулся внутрь корпусом, как-то так неожиданно и быстро загнул водителю вверх руку и ударил его кулаком в кадык.

Водитель осел.

– Зачем так говорить, – вполне миролюбиво вздохнул кавказец, перетаскивая водителя «мерса» на пассажирское сиденье. – Зачем «чуркой» называть, когда сам как пенек дубовый?

Сел на водительское место, захлопнул дверцу и поехал. Задним ходом, до ближайшего перекрестка.

А там, посреди дороги, остался стоять слегка помятый красный «жигуль». Угнанный три часа назад от центрального рынка неизвестными злоумышленниками.

* * *

– Ну что, будем говорить?

– Про что? Про «жигуль» твой драный? Ты, видно, не въезжаешь, во что вляпался!.. Ты так вляпался!..

– Зачем опять кричишь, зачем слушать меня не хочешь? – «Кавказец» не сильно, но болезненно ткнул водителя в бок. – Больно, да? Теперь еще больнее будет. – Вытащил из кармана молоток. – Поговорить с тобой хочу. По-человечески. Будешь говорить?

– Да пошел ты!

«Кавказец» примерился и хлопнул водителя молотком по колену.

Тот взвыл:

– Ты что?.. Ты что творишь!

– Чашечку разбиваю. Коленную. На кусочки.

Снова ударил… В колене что-то хрустнуло.

– А-а! Что ты хочешь?

– Узнать. Про работу твою. Кто тебя на нее принял, отчего прежних телохранителей убрали. У меня там приятели были, а вы их без работы оставили. Нехорошо. Ну и вообще, как вы там трудитесь? Про сменный график, расстановку сил на сопровождении и при встречах, про персоналии с фамилиями, адресами и телефонами, про начальство, про систему подготовки, про охраняемое лицо – привычки его и особенности. Всё-всё. Всё, что знаешь, что слышал или о чем только догадываешься.

– Ты что?! Это же гостайна! Да за это!..

– Я вот тебе сейчас колено разобью, а потом второе. И с моста в машине на асфальт уроню. На трассу, которая внизу, где фуры ходят. А там высоко. Все кости, какие есть, переломаешь. Так что на коленки твои никто внимания не обратит. В морге тебя соберут по кусочкам и похоронят с воинскими почестями. Только зачем они тебе, салюты эти? Ты пойми, жить ты сможешь, только если компромат на себя оставишь. Иначе – никак. Не могу я тебя без гарантий отпустить. Не хочется мне на душу грех брать, не хочется тебя убивать. Молодой ты еще – жить бы тебе да жить. А в гробу ни баб, ни водки, ни приятелей, ни солнышка теплого. Червяки одни.

Слушает, глазами хлопает.

– Но даже если ты, чудом каким, выживешь. Что толку? Карьера твоя всё равно закончилась. Уволят тебя, и пойдешь ты служить охранником в супермаркет. Это если еще возьмут. Такого хромого. Скорее всего, не возьмут. Жена тебя бросит, потому что привыкла к безбедной жизни. Любовница уйдет. Приятели отвернутся. Квартиру, которая по ипотеке, банк заберет. Потому что взносы платить будет нечем. Тоска… А если мы сговоримся – другое дело. В больничку тебя положат, в гипс закатают, с месяцок на вытяжке полежишь, пока всё успокоится. Еще и премию выпишут. А после санаторий… А я тебе денег дам. На лечение. Пятьдесят тысяч. Долларов. Наличными. Прямо сейчас. Хочешь?

Водитель напряженно молчал, косясь на болтающийся подле коленки молоток. И на пачку денег в другой руке.

– Конечно, ты можешь попытаться схитрить – согласиться, а после рассказать всё своему командиру. Тебя похвалят и, наверное, медаль дадут. А потом всё равно уволят. А может, чего хуже. Потому что не будут знать, что ты рассказал, а что – нет, и им придется всю охрану перекраивать. И приятелей твоих, которых ты сдал, увольнять. Многих ты подведешь, если рот раскроешь. Многих врагов заимеешь. И зачем? Зачем без коленки, без работы и денег?

– А если я скажу?..

– Молодец будешь! Деньги возьмешь, домой поедешь. Дома скажешь – ступил неудачно, колено зашиб. И никто ничего не узнает… Только обманывать меня не надо. Я кое-что про твою службу знаю. Так что смогу отличить ложь от правды. – И тут же легкий удар в колено и быстрый вопрос: – Кто твой командир?

И быстрый ответ.

И вслед ему тут же, без паузы, удар. В уже разбитое колено.

– М-м!..

– Неправильный ответ. Не так твоего командира зовут. А как?

Взмах молотком.

Ответ.

– А вот теперь верно. Теперь сходится. И дальше лучше не ври. Потому что я много чего знаю и за каждую ошибку наказывать буду. Строго. А после, если ошибок много накопится, убью. Веришь?

– Верю.

– Тогда давай с самого начала – с имен и фамилий твоих приятелей. Кто они, где и чем живут, какие должности занимают, как службу несут. Только не части́, нам спешить некуда.

Потёк охранник. Потому что молоток и деньги. И жизнь, которая дается один раз и прожить ее надо… В полное свое удовольствие. Не те нынче охранники пошли, не кидаются под танки с бутылками с зажигательной смесью.

Так и страна не та.

И командиры…

И что мы узнали про большую охрану?

Хорошо налажена охрана «Первого». Добротно. Не протиснешься так запросто с кинжалом или бомбой. И с челобитной тоже. Скрутят тебя, прежде чем успеешь шаг шагнуть.

Оберегают нашего Гаранта пуще глаза.

Это Ульянова-Ленина можно было случайным уркам из автомобиля вытащить, все карманы вывернуть и затрещин надавать. Потому что вся охрана – один водитель. Не ценили себя прежние вожди, ох, не ценили.

Эти – ценят. И где-то даже переоценивают.

Ну всё, компромата хватит. Теперь главный вопрос:

– Так под кем вы ходите? Я не про непосредственное начальство. Я про того, кто вас прикрывает. Кто на место поставил, прежнюю охрану убрав. Не знаешь?.. А если подумать? Предположить? Может быть, этот?

Дернулось личико.

– Этот?.. Вижу – этот…

А за каким они ему сдались, когда охрана вне сферы его компетенции? Если это не его епархия? Чтобы его лучше охранять? Потому что тем, прежним, он не очень доверял. А новых под себя собрал.

Логично…

Только что-то он недоговаривает. Когда на службу принимали, поди, с ним беседовали. По-свойски. Что-то говорили, на что-то намекали.

Намекали? На что?.. Ты говори, не стесняйся.

Что «Хозяин» – болен?.. Чем?

Не знаешь?.. Но серьезно. И если он уйдет, то без работы вы не останетесь, если, конечно, дурака не сваляете. Если под нового «Хозяина» загодя ляжете. Того, который кормушку организовал.

– А что, «Хозяин» точно болеет?

– Не знаю. По внешнему виду не скажешь. Но так говорят. Многие. Говорят, что, может, его американцы отравили.

– Кто конкретно говорит? Командир твой?.. Всем говорит? Или только тебе? Всего один раз? На дне рождения, когда вы хорошенько выпили?

Командир…

– А адресочек командира не дашь? Познакомиться с ним хочу. Очень. Может, он меня на работу возьмет… Вот спасибо… А ты пока бумажку вот эту подпиши. Какую?.. Что согласен сотрудничать со мной на добровольной основе… И в пустую графу гонорар впиши. Который получать хочешь… Пиши, пиши. Бумажка эта – пустая формальность. Вся беседа наша на диктофон и на видео записана. Так что деваться тебе некуда. Только ты не беспокойся, я тебя трогать не буду – сдался ты мне. Но бумажку эту, если ты язычок развяжешь, на стол кому надо положу. И видеозапись. И про все расскажу, как дружков своих ты сдал и гостайну заодно. Понимаешь, чем это чревато? Ну вот и хорошо, что понимаешь… Умный ты. И потому – живой. Умеешь правильные решения принимать.

Ну всё, бывай, генацвале. Тороплюсь я. Мне еще «жигуль» после тебя рихтовать. И не лихач больше. Не надо. Соблюдай ПДД.

И вообще, соблюдай!..

* * *

Командир лежал на полке́. В бане. Собственной. В своем коттедже. В охраняемом элитном поселке. В престижном районе Подмосковья. Сегодня командир парился один, потому что отходил от вчерашнего. И позавчерашнего.

– Ох, – вздыхал он. – И зачем это надо было?..

Хотя надо было. Потому что многие вопросы иначе не решить. Только если за столом в нужной компании, под хорошую закуску.

Теперь он отмокнет, отогреется и пойдет в дом «поправлять здоровье», чтобы завтра отправиться на службу.

В дверь постучали.

Это еще кто? Неужели бойцы прикатили? Зачем? Или опять какая-нибудь тревога?.. Чтоб им!..

– Давай, заходи! – крикнул Командир.

Дверь открылась… Кто-то зашел. Голый. В полотенце. С веником.

Подошел к полку. Встал.

– Ты кто? – недовольно спросил Командир.

– Случайный гость.

– Чего?..

Командир стал поворачиваться на бок. И получил веником по пояснице. Больно.

– Ты чего это? Полегче!

Еще удар. Наотмашь.

Нет, так не парят, так бьют. Командир вскочил на колени.

– Лежать! – тихо скомандовал незнакомец. И ткнул в голый бок стержни шокера.

Командира тряхнуло, и он, осев, на мгновение потерял сознание. Электрошокер в бане, когда ты голый и мокрый, – серьезное оружие.

– Эй… Не помирай раньше времени!

– Что?.. Кто? Чего тебе надо?

– Спросить хочу.

Командир быстро очухался. И даже голова прошла после электроудара. Может, так можно похмелье лечить?

– Кто бы ты ни был, ты сильно ошибся. Ты знаешь, кто я?

– Знаю. Иначе бы сюда не пришел.

Командир, быстро оглядываясь, прикидывал, как бы можно было половчее сшибить незнакомца с ног, потом связать, чуток побить и передать своим бойцам для опознания и допроса.

Сдвинулся. Сел поудобней… Для удара.

Но его маневр был разгадан.

– Только не надо глупостей, – вздохнул незваный гость. И ткнул в живот электрошокер.

Синий разряд… Подскок… Падение.

– Слышь, командир, брось геройствовать. Я поговорить пришел.

– О чем?

– О службе твоей. Да ты не напрягайся, про секреты ваши я всё знаю, сам рассказать могу. Я про другое спросить хочу.

– Про что?

– Про заговор.

– Что?! Про какой заговор?

– Против «Первого». В котором ты участвуешь.

– Бред какой-то… Слушай, мужик, не знаю, кто ты и зачем. Но послушай доброго совета: вали отсюда, пока меня не хватились.

– Никто тебя не хватится. Все знают, что ты тут сутки отходить будешь. Так что у нас есть время поговорить. Не спеша. Так как насчет заговора?

– Ты, видно, из психушки сбежал. Я охранник, а не заговорщик. Мое дело охранять.

– Значит, мирно не хочешь… – вздохнул незнакомец. – Детектора лжи у меня с собой нет, извини. Придется обходиться подручными средствами. – Гость повернулся и выдернул из топки печи, где догорали березовые поленья, кочергу. – Это, конечно, не детектор, но узнать правду помогает, если правильно использовать. Ну, что?

– Ты что творишь, падла! – крикнул Командир.

И крикнул еще раз, когда кочерга коснулась кожи ноги.

Что-то зашипело, и запахло паленым.

– Я убью тебя!.. Я на куски…

– Или я. Ты подумай – зачем я кочергой… Когда бы мог ножичком или щипчиками. Или сыворотку тебе ввести. А я кочергой. Это чтобы следов не осталось, когда ты в бане сгоришь. Кабы я тебе пальчики или руки-ноги поломал или химией накачал, тогда любой патологоанатом на это следствию бы указал. А так – нет. Местные ожоги закроются обширными, не совместимыми с жизнью. На головешке ожоги не видны.

– Ты что, всерьез?

– Нет, я сюда тебя попарить пришел, водочки с тобой попить и про баб поговорить. Не тормози, Командир! Я знаю про заговор. И знаю, что ты о нем знаешь! И знаю, как тебя уговорить рассказать про то, что ты знаешь. Вот – так. – Ткнул, прижал кочергу к телу.

– А-а! – уже в голос закричал Командир.

– Так что ты мне хотел рассказать?

– Ничего, – зло буркнул Командир.

– Да?.. Ладно… Наверное, температурный режим выбран неправильно. Сейчас подберем…

И незнакомец сунул кочергу в топку, пошерудил тлеющие головешки, раздувая пламя.

Пленник испуганно наблюдал за его манипуляциями.

И должен был наблюдать. Потому что увидеть и представить что с тобой будут делать, страшнее, чем если сразу сделают. Потому что воображение… Это как перед выступлением звезды, когда зрителя подтанцовкой «разогревают». На этот раз в прямом смысле. Потому, что есть зритель, пусть даже единственный, и есть, чем «греть».

– Ну что, продолжим?

Только очень спокойно, деловито, без угроз и истерик. Это тоже пугает. Сильнее, чем крики и выпученные глаза. Если действовать как мяснику на бойне, сноровисто и без всяких эмоций. Просто резать, и всё.

– Куда тебя? Можешь выбрать сам. У нас демократия.

– Не… надо… – процедил сквозь зубы пленник.

Кочерга замерла в воздухе. Ее конец поблёскивал, переливался алым… Надо бы ее поближе к глазам. Чтобы рассмотреть получше, чтобы кожу горяченьким воздухом обожгло. Это способствует.

– Так куда?..

Поиграть перед лицом, покрутить кочергой.

– Про заговор ничего не знаю…

Вскользь провести раскаленным по щеке.

– Но разговоры были.

– Какие?

– Разные. Что «Хозяин» выдохся, что слишком долго на своем месте сидит.

Значит, были разговоры. Потому что вначале всегда говорят, прощупывают собеседника. Потом прикармливают или ловят на компромат, и лишь потом выходят с конкретными предложениями. Которые были?.. Или нет?

– Что они просили тебя сделать?

– Ничего. Просто говорили.

– Ой ли?

Ткнуть, теперь уже не щадя, кочергой в плечо. С шипением, с брызгами, с воплями.

– Прекрати… Я скажу… Просили… Просили поставить в ближнюю охрану людей. Я поставил.

– А кто, кто просил? Кто за всем этим стоит?

– Я не знаю. Я только с одним общался. Я его никогда раньше не видел.

То есть игра идет втемную? Самые скользкие и опасные разговоры ведет тот, кто после исчезает из поля зрения и больше никогда уже не появляется. И ничего не доказать…

На чем же его прихватили? На чем вербанули? Потому что явно – вербанули!

– Как они тебя смогли… На чем поймали?

– Я лишнего сболтнул. Ну, а потом закрутилось. Но я ничего, что может навредить!.. Я верой и правдой. Я только людей поставил, но они нормально служат, как все!

Понятно. Значит, в ближнее окружение внедрили каких-то сторонних людей.

Кто-то… Кто, он, конечно, не знает. Хотя предполагает. Как и все. Но это лишь догадки, которые к делу не пришпилишь. Потому что можно ошибиться. Легко.

И что со всем этим делать? И что с ним делать? Этот молчать не будет. Не сможет. Потому что ожоги. Которые надо как-то объяснить.

С другой стороны, такой агент ценен, потому что выше других сидит. И больше знает. И еще больше может узнать. Тем более что работает на заговорщиков.

Рискнуть?.. Или?..

А если рискнуть, то чем?

Личико своего палача он не видел – мордой в полку лежал. Голос слышал… Но по голосу вычислить человека не просто. Особенно если пути-дорожки разойдутся. Сдаст информацию заговорщикам?.. А они его после этого помилуют? Или уберут как опасного и болтливого свидетеля? Вышибут звено из цепочки, которая ведет к ним. Что он должен понимать. А если не понимает или не до конца понимает, то надо будет ему растолковать.

А если он сунется к «Первому»?..

Вряд ли. Потому, что рыльце в пушку. Потому, что он против него совместно с другими копал. Глубоко копал. Что не прощается. Потому, что раньше не прибежал.

Гарантии?..

Компромат на себя он, конечно, даст – куда ему деваться. Показания его запишем, запротоколируем и оформим как чистосердечное. Это козырь сильный. Потому что если его тройная игра дойдет до заговорщиков, то он не жилец. И смерть его будет мучительной, долгой и с разговорами. В худшем случае он попытается скрыться. Ну, или свести счеты со своей непутевой жизнью.

А если его еще немного поинтриговать? Запутать? И попугать? Хм…

– Слушай сюда, бедолага. Не прошел ты проверочку.

– Какую проверку?

– Ту самую, на вшивость! И оттого в сильно нехорошую историю попал. Потому, что не на ту лошадку поставил! Ошибся ты. Заговор-то ваш под колпаком… Не скажу, какой службы. И изначально был! На лояльность вас, лохов, проверяют. По приказу «Первого». Отчего за причинное место щупают. Вначале пощупают, потом – оторвут. С корнем. Или ты думал, вы всерьез сможете устои потрясти? Декабристы хреновы! Ан нет, не выйдет… Вас теперь всех, голубчиков, по головам посчитают, кто примкнул, а потом через оргвыводы пропустят. Так что в тиски ты угодил. Между заговорщиками, которые, считай, уже в казематах сидят, хотя об этом еще не догадываются, и учинившей проверку властью. При этом прихлопнуть тебя могут и те и другие. Власть – за измену, заговорщики за то, что ты на них стукнул. Не жилец ты. Хоть так, хоть этак.

– А что же… Что делать?

– Есть только один выход, вовремя перебежать на сторону победителей. А я тебе явку с повинной оформлю. Мол, вовремя опамятовался и предложил свои услуги по внедрению в ряды заговорщиков и всё, что после делал, делал исключительно во благо государства и его «Верховного». И выйдет тебе прощение. Если в курсе дел будешь держать…

Поверил? Теперь усилить…

– А если ты откажешься, то «Хозяин» может сильно обидеться. И вписать тебя в первые ряды заговорщиков как особо упорствующего. Ты же знаешь, он у нас злопамятный. А если ты внедренный, это дело другое, и коли информашку ценную добудешь, может, еще повышение по службе и медальку из высочайших рук выслужишь. Как тебе такое предложение? Что мне наверх передать?

– Я… я согласен.

– Согласия маловато будет. Бери бумажку и пиши про всё, что знаешь, да с подробностями, с именами и адресами. А после мне ее зачитаешь. Под видео. Прямо так, в голом виде. Ну и, конечно, фамилию, имя разборчиво, подпись и псевдоним… Какой хочешь? Можешь сам выбрать… Не знаешь? Ну тогда «Шариком» будешь. Ты же стережешь – отсюда и погоняло.

– А как же… – кивнул вновь завербованный «сексот» на ожоги.

– Это ты правильно напомнил. Это метки, которые вопросы рождать будут. Но мы знаешь как поступим? Мы баньку твою сожжем. Дотла. А ты ее тушить станешь, героически, с воплями и ожогами.

– Да эта баня… В нее столько вломлено!..

– Есть другой вариант, который я предлагал раньше – сжечь ее вместе с тобой. Это сам выбирай. Хотя ожоги хоть так, хоть этак обеспечены. Одни – совместимые, а другие уже нет! Ну что, пишем явку с повинной?

Пишем, пишем.

И этот слаб в коленках оказался. Да еще без фантазии. Не те кадры под «Первым» ходят. Ох, не те!

* * *

А теперь подведем некоторые итоги. Пока промежуточные.

Заговор, судя по всему, имеет место быть. Потому что разговоры, сплетни, намеки… А если верить пословице, дыма без огня не бывает. А здесь дымком попахивает!.. В том числе из той, сгоревшей баньки.

Но кроме «запахов» имеют место конкретные действия – из ближнего круга охраны убраны прежние телохранители и поставлены новые. Что уже не домыслы, но факт! Погиб один из ближних телохранителей «Первого». Очень странно погиб. В пьяном ДТП, хотя в злоупотреблении спиртным замечен не был.

Налицо петля, которая сужается вокруг «Первого».

Хотя не факт, что заговор ставит своей целью его низложение. Тут можно и в лужу плюхнуться, если вдруг окажется, что кто-то просто протащил своих людей на теплые места, чтобы получать хорошие «бабки», иметь возможность влиять на «Хозяина» или себя, любимого, надежней защитить. Потому что никаких реальных зацепок, свидетельствующих о злых намерениях, нет – какие-то бойцы, наверняка с безупречным послужным списком, которых поставили взамен разболтавшихся и потерявших нюх телохранителей исходя из самых лучших побуждений…

И никаких иных фактов и доказательств в пользу злого умысла. Потому что пока никаких поступков. Только когда случатся поступки, может быть уже поздно…

Такой расклад – есть подозрения, есть вторичные факты, но нет никаких прямых улик. Те показания охранников – это тень на плетень, которыми хорошо «сексотов» пугать, но которые на стол не положишь! Слишком мелко они плавают, чтобы что-то всерьез знать.

Зайдем с другого конца – кому может быть выгоден переворот?

Увы, многим, если не всем. «Первый» и впрямь засиделся, испортив отношения чуть не со всем своим окружением. Потому что возомнил себя всемогущим и стал потаптывать чужие мозоли.

Ну, хорошо, а кто из многих? И можно ли считать главным заговорщиком того, кто провел кадровую ротацию среди охранников?

Нет! Может, его использовали втемную, просто подкинули свежую мысль или пугнули нерадивостью действующей охраны, которая не способна не то что от террористов, а от пьяного охотника с ружьем защитить, и он принял «правильное» решение. А может, и сам испугался и притащил своих людей. Свои людишки, они надежней будут.

Что еще? Разговоры про болезни «Первого»? Так это всего лишь разговоры, которые всегда были и будут. На то и господа, чтобы челядь им косточки перемывала.

Правда, есть еще интуиция, которая подсказывает, что просто так охранников на других не меняют. Как тех коней на переправе. Что это всегда кому-нибудь нужно.

И что теперь со всем этим делать?.. Конечно, можно поднять бучу, чтобы из охраны убрали подозрительных новичков. Это запросто. Но убрав их, можно добиться лишь одного – засветиться самому и насторожить заговорщиков, которые впредь станут действовать осмотрительней, не допуская уже таких глупых проколов. После чего информация закроется наглухо! И тогда, если исходить из худшего, из того, что заговор зреет в самых верхах, справиться с ним будет очень непросто, потому что придется действовать впотьмах. И можно будет вырвать вершки, но останутся корешки. Как в той сказке. И корни заговора дадут новые ростки. Потому что телохранители – это лишь мелкие, легко заменяемые, исполнители. Которых можно сотню навербовать. Мелкие винтики в сложносочиненном механизме заговора.

Это если исходить из того, что заговор существует.

А исходить нужно именно из этого! Потому что – из худшего. Всегда – из худшего! Надеяться можно на лучшее, но готовиться… Слишком много поставлено на кон. Страна поставлена!

И значит… Значит, надо думать. Крепко думать. Потому что больше ничего не остается! Думать и искать выход. Который как дверь в лабиринте – где-то есть, но где? И надо еще раз. Только с самого начала…

* * *

А если сначала, то вопрос. Главный.

Есть заговор?.. Или его нет?

А так ли важен ответ? По большому счету не суть важно, будем считать, что есть! Даже если – нет. Возможность такого заговора сама по себе крайне опасна, так как вызревает в верхних эшелонах власти. Но, главное, в него вовлечена охрана. И, значит, защиты у «Первого» нет! Тот, кто его защищает, его может и погубить.

Тут лучше переборщить. Пересолить. И переперчить… Чем подсластить.

Итак, считаем априори – заговор есть! Только сообщить о нем некому. Да и нечего. Фактов нет, одни умозаключения и догадки. Над которыми могут лишь посмеяться. Действовать напролом – только заговорщиков спугнуть.

Обратиться напрямую к «Первому»? А как бы до него добраться, когда его враги окружают? А добравшись – как убедить? А убедив, как уберечь, может, его сразу после того разговора в оборот возьмут… Он, конечно, «Первый», но себе не принадлежит – окружению принадлежит. Потому как любой забор, он всегда в две стороны – и туда, и оттуда. Охранники и оберегают, но и стерегут. Как зэка на зоне. И если что-то заподозрят, то не выпустят живым. Просто из инстинкта самосохранения, просто чтобы шкуры свои спасти.

То есть, узнав правду, «Первый» рискует лишь ускорить развязку, стимулируя заговорщиков на быстрые и жесткие действия. Тут кто не успел – тот опоздал! Кабы знать, кто руководит всем этим процессом, можно было бы упредить удар. Но вся беда в том, что заговорщики неизвестны и поэтому нейтрализовать их нельзя.

Такая дурацкая ситуация. Где-то безвыходная. До «Первого» добраться почти невозможно. Добравшись – хрен в чем его убедишь. А убедив, вряд ли спасешь. Потому, что те резиденции и дачи – тот же капкан, из которого нет выхода. Все двери на запоре, все ворота, калитки и лазейки перекрыты, подле каждой дырки дежурит враг. Маскирующийся под друга.

То есть, спасая «Первого», его же и гробишь.

Конечно, можно попробовать применить силу. Но вырвать жертву из лап заговорщиков в одиночку, вступив в бой со всей охраной, потом с силовиками и с армией, всех разбросав и победив? Такой бред даже Голливуд не снимает.

Выход?

Нет выхода!

Вот если бы «Первый» вырвался из кольца окружения сам, ушел, спрятался… Тогда в спокойной обстановке можно было бы с ним поговорить. В чем-то убедить. Что-то предпринять. Если ему на свободе оказаться.

Только – не оказаться. Проще осужденному на пожизненный срок из мест заключения сбежать, чем Президенту от своей челяди избавиться. У зэка тех охранников – три десятка «вертухаев», а у «Первого» – тысячи! Он мгновения без присмотра не остается. Он всегда среди всех! Хоть бы похитили его, что ли, террористы…

Стоп… Похитили… Вот это слово… Что-то в нем есть. Какое-то скрытое решение… Скорее, направление…

Какое?.. Хорошо бы, чтобы похитили, только где те похитители, которые способны его из всех дверей вынуть, через все заборы перетащить и от всех телохранителей отбить? Нет таких!

Пристрелить, взорвать, отравить – это еще возможно, но чтобы живого умыкнуть!.. Не было еще такого в истории! Да и невозможно… И нечего тут фантазировать!

Позвольте! А почему невозможно? Почему нужно самого себя стреножить? Заранее. Почему не отпустить мысль в вольный галоп? Пусть поскачет, порезвится на травке фантазии. Нельзя самому перед собой возводить барьеры. В рамках допуска нужно принимать всё! Всё, что угодно!

Так почему невозможно?.. Ответь-ка на этот вопрос. Сам – самому.

А потому! Потому что охрана, армия, полиция, референты, помощники, обслуга… В каждой комнате, за каждым поворотом глаза и уши! Как его из этого круга можно изъять? Да никак! Даже если он добровольно захочет – кто ему даст! Даже если к тайной любовнице – и то за ним три десятка слуг потащатся! Обложен он, как медведь в берлоге, со всех сторон, так что не дернуться!

И все же, если допустить, вообразить, представить… Чисто гипотетически?.. Если изъять Президента из Кремлевской «зоны», то как до него тогда заговорщики доберутся?

Уже никак! Потому что он окажется вне территории их влияния. На свободе окажется, пусть не с самой чистой совестью. А там уже возможны варианты. То есть единственная возможность на сегодняшний день защитить «Первого» – это вытащить его из-под охраны. На волю, в пампасы! Потому что пока он под охраной ходит, его могут в любой момент. И когда заговор вскроется. И когда вырваться попытается.

А вот если не он, если его… Когда ни охрана, ни он этого не ждут… Тогда есть шанс!

Безумная идея?

Конечно, безумная. Но именно такие иногда и срабатывают! Потому что если не безумная, то любому может в голову прийти. А если с сумасшедшинкой, то не всем. А только сумасшедшим.

Еще раз…

Если «Первому» доложить о возможном заговоре?.. То он сгоряча может таких дров наломать… И переговорщика подставит, которого по-быстрому выследят и без лишней волокиты ликвидируют.

Если попытаться всё объяснить и предложить бежать?.. То это надо еще убедить, на что время уйдет. Да и потом, он может не согласиться бежать. И, скорее всего, не согласится, посчитав это более опасной авантюрой, чем если за стенами Кремля отсидеться. Потому что кто это такой и куда с ним бежать, первый раз в жизни его увидев? А может, он и есть главный террорист, а все эти разговоры про заговор лишь повод…

Нет, не побежит, как его ни уговаривай, как ни пугай.

Остается… Силком. Как ту невесту – мешок на голову и…

Ну, это уже вообще ни в какие ворота! Если в целом идея безумная, то это безумие внутри безумия. Безумие в квадрате! Чтобы Президента одной шестой умыкнуть как барана?.. Огреть по голове и в охапку? Легче сказать. А охрана на всё это смотреть будет?

Но если всё же… Если поставить это целью. И подумать о сценарии. Потому ничего невозможного в этом мире нет, так их учили, есть только собственная слабость и скудоумие.

Если убрать воображаемые барьеры, которые сам себе нагораживаешь и потому одолеть не можешь. Всё – нет барьеров, всё возможно и допустимо. Долой скептицизм, пусть работает фантазия. На ковре-самолете, тоже считали, невозможно летать, а теперь запросто – на самолете и расстеленном в проходе ковре.

Итак, формулируем новый вопрос: как можно украсть «Первую Невесту» государства, когда ни сама «невеста», ни «жених», ни родственники на это не согласны? Когда все не согласны! И все будут ловить, хватать и ногами топтать!

На первый взгляд – никак.

А на второй?..

А на третий?..

И на все последующие? Потому что всё тот же круг – ближняя и дальняя охрана, референты, полиция, армия, силовики… Кого только нет.

А если там, где их меньше?

А где их меньше?.. Например, за границей. Куда всех не тащат. Так там свои охранники. Которых не меньше. Да еще чужое государство, где так легко не спрячешься. Нет, не прокатит.

Ну, хорошо, а допустим, решил «Первый» попариться и пивка попить в кругу друзей. В загородной баньке?

Ну да, а в баньке держиморды с портупеями поперек голых торсов, а вокруг баньки три круга охраны, а дальше войска, полиция, ДПС. Н-да…

А если туда, куда даже императоры пешком ходят?

Так туда вначале охрана пойдет и все проверит, пощупает, понюхает, на кнопочку надавит и даже внутрь заглянет и ручкой пошерудит. А уж потом, двумя шеренгами, в «коробочку» взяв, сопроводят. И подле кабинки сядут, ушки навострив. И за стенками и окнами засады поставят.

Нет, не вариант.

А если к случайной любовнице? А что, мужик он справный, дамам нравится. Только ту даму вначале пощупают, понюхают, потрогают, в гинекологическое кресло посадят, заглянут везде, анализы разные возьмут, биографию изучат и всех родственников до второго колена. Потом спаленку обследуют, каждый плинтус подняв, каждый шовчик на постельке ощупав, а того вернее – всю мебель на новую поменяют, чтобы в спинке кресла случайно бомбочка не завалялась или пробирка с ОВ. Ну а уже потом, строем… И под дверью и окнами сядут. И на крыше, куда вентиляция выходит, и в подвале возле труб, чтобы по ним террористы электрическим разрядом не шарахнули.

Не пойдет. Но тогда как, если даже в бане, сортире и у любовницы!..

Опять тупик.

Ну, хорошо, а если не в помещении? Если на природе. Ну, выходит же он на прогулки, гуляет по тропинкам, воздухом свежим дышит, озоном из баллонов сдобренным.

Ага, а за каждым кустиком или пеньком охранник хоронится! А на деревьях снайперы гроздьями висят, которых другие снайперы пасут, чтобы они случайно, не в ту сторону не стрельнули. А в остальном – да, природа, воздух, листики под ногами шуршат, комарики с подрезанными хоботками, чтобы, не дай бог, малярию не притащили, звенят, ящерицы и змейки с вырванными зубами ползают, бабочки подкрашенные, чтобы глаз радовать, летают, деревья со спиленными сучьями стоят. Лепота.

Не подходит…

Так что всё? Аллес. Можно ручки опустить?..

Нет, нельзя опускать! Надо думать, искать, фантазировать!

А если, к примеру, охота? В тайге. На медведя.

Ну, медведь, допустим, будет из цирка, перекормленный и накачанный успокоительным. Но когда надо – рыкнет и на задние лапки встанет, чтобы под метким выстрелом пасть. А вокруг все те же снайперы, охранники и еще вертолеты, которые туда-сюда барражируют, и по всем дорогам шлагбаумы, бэтээры и патрули.

А если рыбалка?

Хорошее дело. Азартное, когда тебе на крючок рыбу цепляют, а ты ее вываживаешь красиво, стоя в лодке под видеокамерами…

Погоди-погоди. В лодке… На реке… Или озере… Рыбалка – не охота. Там – вода. Там кустов и пеньков нет. Как там высокопоставленного рыбака страхуют? Ну, понятно, по берегам всё тот же набор из охранников и снайперов. В воде – аквалангисты. Сколько? Ну, пусть десяток. Потому что если больше, то там река как суп от всплывающих пузырей кипеть будет. А это «картинку» испортит. Впрочем, десяток – это тоже немало. Но ведь больше там, под водой, никого нет! Это тебе не лес и не город – сотню аквалангистов на дно не посадишь и подводную лодку не притопишь, чтобы от потенциальных террористов торпедами отстреливаться!

Стоп!.. Лодку?.. Подводную?.. С торпедами?..

Интересная, хотя и странная мысль. Но если ее сцепить… Если представить… Развить…

И что они в такой ситуации будут делать? Что предпримут? Вряд ли они проигрывали такую нестандартную ситуацию. И тогда появляется шанс. Интересный. Только надо всё хорошенько, по шагам, по минутам…

И если всё пройдет гладко, и если повезет, то…

* * *

Так-так… Посмотрим, куда собирается отправиться с визитами наш Гарант. Потому что на месте он сидит не всегда. Любит он путешествовать. И народ тому сильно рад, потому что на местах асфальт появляется, как по волшебству, за одну ночь, просто словно ковровая дорожка раскатывается! И если «Первый» будет ездить больше и чаще, забираясь в каждый райцентр, то страна будет закатана в асфальт вдоль и поперек и потом можно будет начать фасады ремонтировать и заборы подновлять. И так, помаленьку, мы станем очень чистенькой и благополучной с виду страной. Такой вот деловой туризм. Лишь бы здоровья у Царя-батюшки на него хватило!

Итак, куда?.. Посмотрим-посмотрим, куда путь-дорожка Гаранта лежит. Так сказать, раскинем карты. Географические.

Ах, вот куда лежит. Нет, этот Регион нам не подходит. Да и будет он там всего лишь день…

Далее – Санкт-Петербург. Это без вариантов. Там к нему не подступишься и не протолкнешься.

А вот когда сюда… Хороший Регион, далекий, малозаселенный, с богатой природой, с дичью и рыбой. Там его обязательно на охоту или рыбалку потянут. Потому что всех тянут. А что им еще показывать, чем развлекать уважаемых гостей, когда у них полный раздор, разруха и нищета. А тут за них сам господь бог постарался, набив водоемы ценными породами рыб и загнав в чащобы без счету медведей. И все гости, постреляв и поудив вволю, остаются довольны итогами визита! И не замечают покосившихся, протекающих бараков постройки двадцатых годов прошлого столетия.

И «Первого» они наверняка потащат в тайгу. Не удержаться! Рыбку половить, ушицы похлебать. По крайней мере, есть на то надежда.

И когда высокая делегация собирается те края посетить?.. Так скоро уже – через два с небольшим месяца! И значит, надо поспешить поперек батьки туда сунуться. Чтобы узнать, примериться, чтобы на месте сориентироваться.

Летим?

Конечно, летим. Прямо теперь и летим…

* * *

– Вот, хочу у вас поохотиться и порыбачить. Потому что – наслышан. Дичи у вас, говорят, за каждым кустом и рыбы невпроворот – хоть руками черпай…

Визитер был хорош – богато одет и обут, курил сигары за полсотни долларов штука и машину напрокат взял из самых дорогих. И не в турбюро отправился, а сразу к егерям, поставив на стол бутылку дорогущего коньяка.

– Ну что, организуете?

– Конечно, не вопрос. Сделаем всё в самом лучшем виде! Рыбалка у нас, верно, знатная, такие экземпляры попадаются, по пуду весом.

– Вот и славно. А то у нас там, хоть даже в садках, мелочь всякая пузатая – похвастаться нечем. Давай показывай, куда поедем.

Подошли к карте. Которая вся сплошь была испещрена голубым.

– Можно сюда… Или сюда… Или вот здесь.

– А здесь? – ткнул гость в большое синее пятно.

Егеря замялись.

– Сюда не получится. Пока. Если только месяца через три.

– А чего так?

– Там озеро закрыли. Ихтиологи. Каких-то мальков особо ценных выпускают. Может, даже осетров.

– Ну, ладно, коли так…

Однако интересно. Надо взять на заметку. И наведаться инкогнито. Уже не в этом, уже в другом прикиде – в телогрейке и болотных сапогах, чтобы не отсвечивать, чтобы за местного сойти. И машину напрокат попроще взять – какую-нибудь «Ниву», грязью заляпанную.

– Слышь, мужик, как бы мне к Горькому озеру проехать?

– А зачем тебе туда?

– Поудить хочу. Там, говорят, клёв хороший.

– Э-э, не выйдет у тебя ничего. Поворачивай оглобли.

– Почему это?

– Потому! Там теперь вояки все дороги перекрыли, даже местных не пускают, только если паспорт с собой и прописка совпадает.

– Это как так?

– А так. Говорят, теперь там заповедник будет. Или еще чего. Раньше местные мужики там сетями и бредешками баловались, а теперь – облом.

– А чего они сделать-то могут, если сунуться?

– А то и сделают, что права изымут и удочки. И в обезьянник до выяснения посадят. Такой беспредел…

Даже так? Даже местных не пускают? Так это меняет дело. Надо с ними переговорить.

– Здорово, мужики! Выпить хотите?

– Ну?

– Не «ну», а у меня с собой…

Сели. Выпили. Закусили. Заговорили. О том, о сём. В том числе о рыбалке.

– Ранее мы вот таких щук на озере ловили – бросил на сковородку и сыт. А теперь мелочь на речке удочками дёргаем. Совсем перекрыли нам кислород! Наше озеро, исконное, еще деды наши на нем промышляли, а ныне нам оттеда от ворот поворот.

– А чего так?

– А хрен его поймет! Наука какая-то – так говорят. Зачем-то трубы железные в дно вбили, сети притащили и вдоль берега на километр растянули. Ну, чисто идиоты. Сети поставили, а не тянут. За каким тогда их мочить? Баловники они, эти ученые.

Так-так, интересно…

– А после и вовсе хрень какая-то закрутилась – цистерны туда повезли с живой рыбой. Ладно бы с мальками, то понятно, что на развод, так нет, они здоровенных рыбин привезли да выпустили. И прикорм ссыпают центнерами! Не понять за каким…

А чего не понять, когда как раз понять. Ну, не будет же высокий гость мальков удочкой дергать. Ему добычу покрупнее подавай, чтобы руки во всю ширь развести. За месяц-то они еще жирок нагуляют. А сети вдоль берега, чтобы улов его будущий не уплыл да в камыши куда-нибудь не забился! Вот и всё объяснение.

Выходит, именно здесь будет рыбалка царская… Надо бы на то озеро наведаться, посмотреть, только не со стороны деревень, а с противоположной, оттуда, где на карте лес сплошняком. Надеть сапоги-болотники, удочки взять, червячков и… бинокль тридцатикратный.

И что мы там видим?

Бережок видим, камыши, полянки…

А это что такое?.. Какие-то люди с топорами, что-то колотят. Да споро так! А чего колотят?.. Пирс деревянный с перилами резными. А на берегу баньку из свеженького кругляка. Большую баньку. И ступеньки от нее вниз, чтобы ловчее было, напарившись, в воду прыгать. И еще беседка на пригорке и стол обеденный со скамейками под дощатой крышей…

Чем же их старая баня, которая метрах в трехстах на бережке стоит, не устроила? Маловата будет? Не по чину? И то верно, новострой – он глаз и сердце радует. И запах другой.

Ну вот, теперь всё совсем понятно – не стали бы за просто так такое строительство разводить да столько работников пригонять. Это же просто какой-то маленький БАМ.

Что там еще? Смотрим, смотрим…

Фигурки какие-то на заднем плане в камуфляже пятнистом маячат. С собачкой, да при оружии!.. Караул, что посторонних к секретному объекту не подпускает? И еще таблички черным по белому писанные вдоль бережка стоят, отсюда не прочитать, но и так ясно, про что: «Проход закрыт, штраф десять минимальных окладов!» Короче – вали отсюда подобру-поздорову, пока тебя не сцапали и в кутузку не сволокли! Оно понятно, а ну как местные прознают, догадаются, кого в той баньке парить будут, и потянутся из деревень с прошениями и жалобами на нерадивое начальство. Всю рыбалку попортят.

Ну, вот и определились. Здесь всё и случится.

Или – не случится. Это как фортуна распорядится.

А мы ей поможем… повернуться как надо. Лучшей своей стороной!

* * *

Электронное письмо. Ни о чем… Никому… Никуда… Но очень большое, с подробным описанием какого-то отдыха в жарких странах. Занудливый, типичный для всех туристов текст про отель, жратву, выпивку, пляж, песок, бассейн, соседей по этажу, сгоревшие спины, распродажи в местных магазинах…

И еще одно письмо. На совсем другую тему, не про отдых, про какие-то детали, которые застряли на пересылке, и где их теперь искать – черт знает, а производство стоит и одну деталь приходится заменять другой, которая хуже, но куда деваться… И куча технических обозначений – цифр и аббревиатур.

Но если соединить второе письмо с первым и прочитать правильно, через программку… То получается совсем другой текст – доклад Резидента Куратору по планируемым мероприятиям. Потому что брать на себя ответственность за такие операции без одобрения свыше не хотелось бы. Тут – масштабы. Не местного мафиозника на нары сажаем…

Ну, что на это пишет Куратор? Если прочитать другие письма…

А ничего не пишет. Так – общие слова, мол, действуй как считаешь нужным, потому что ты на месте, тебе виднее. Нет – не говорит. И да – тоже. И своих вариантов не предлагает. А где бы их взять, другие варианты? Все как всегда – действуй сам, на свой страх и риск. Победишь – молодец. Проиграешь – твоя ответственность. Засветишься – голова с плеч!

Только еще одна небольшая приписка, равная приказу: «Первого» рискам не подвергать! Ни при каких обстоятельствах! Не дай бог с него хоть один волосок, а со штанов ворсинка!..

И далее несколько мелких ЦУ, которые то ли пригодятся, то ли нет…

Короче, принял к сведению и предупредил об ответственности. А что он еще может предложить – бежать на доклад к «Первому», «караул!» кричать? Без фактов и доказательств?

Разогнать поганой метлой половину правительства, потому что не понятно, кого конкретно?

Убрать всю охрану, которую никто убирать не станет? А скорее уберут того, кто предложит ее убрать.

Ничего из всего этого путного не получится. Потому что заговорщики ближе к Хозяину и имеют на него куда большее влияние. А их Организация – в пасынках ходит. Да и не допустят их к Телу. По крайней мере попытаются не допустить. Что уже проходили. Так что единственный выход – вырвать «Первого» из лап возможных заговорщиков, а уж потом с ним разговоры разговаривать. С глазу на глаз. Тут Куратор, возможно, и проявится.

Ну, а если план сорвется, то хуже не будет. Хуже – некуда! Всё вернется на круги своя. Все вернутся в кабинеты и на дачи. Только с него, с Резидента, голову снимут. Не исключено, в прямом смысле слова. Если он лишнего сболтнет или Организацию засветит.

Такое соломоново решение.

Обычное в их Конторе. Когда – ни войны, ни мира. Но и то и другое под твою личную ответственность. Потому что высунулся. Что всегда наказуемо. Как, впрочем, и бездействие…

Единственный шанс выкрутиться – победить. Потому что победителей если и судят, то не по всей строгости, с учетом смягчающих.

Ну, и значит…

* * *

– Привет. Вы, что ли, тут, которые Кулибины?.. Тогда у меня заказ – хочу сделать подводную лодку. Серии «Щ». Ну, типа «щука». У меня дед с фрицами на такой воевал. Героический дедок, три транспорта на хрен потопил! Хочу, блин, увековечить. Теперь – это тема.

Судя по визитеру, можно было решить, что он собирается заказать лодку в натуральную величину и чтобы на ней в своем пруду поплавать.

– Не, мне модель. Пока. Ну, типа, один к пятидесяти или ста. Чтобы так метра полтора. Но чтобы всё, как в натуре, и чтобы пушка и торпеды вылетали и рули туда-сюда, и вообще. Короче, как настоящая, только маленькая. Две штуки! И еще немецкую. Ну, чтобы, типа, войнушку под водой устроить, чтобы наши против них и кто кого. Чтобы пацаны оторвались. Сделаешь, Кулибин?

– В принципе, возможно. Только тут подумать надо.

– Давай думай, только быстрее. Сколько тебе дней надо?

– Подумать? Ну, три или…

– Чтобы сделать! Три недели хватит?

– Нет, это нереальные сроки.

– Нереальные сроки дает прокурор. А я бабки башляю. За шустрость. Успеешь к сроку – премия, блин.

– Но это не просто!..

– Так я же не за просто. Это – тема, блин! Нормальная. Тебе чё, бабло лишнее? Нагоняй народу сколько хочешь, покупай там чего надо и вари-паяй. Можешь ночами не спать и другим не давать. У меня через пять недель день рождения деда-героя. Мне отмечать надо. Торпедными, типа, залпами! И чтобы в каждой торпеде стакан спирта. А что – круто! Ба-бах! И из-под воды торпеды со спиртягой прямо на стол прыгают! Нормальный ход! Сделаешь?.. Вижу – сделаешь! Вот тебе аванс – пятьдесят штук зелени, ну, там, чтобы народ подтянуть, железки прикупить. Хватит для начала?

– Д-да, – растерянно кивнул «Кулибин».

– Надо будет еще – звони мне на мобилу. Трубка-то у тебя есть?.. Это что за дерьмо с кнопками? Я чё, буду с тобой по этой хреновине разговаривать? На тебе еще бабла, прикупи себе нормальную мобилу, как у людей. Не позорь меня!.. И вот что еще… Тут мысль такая… Подлодки-то «Щ», ну, то есть «Щуки». А давай еще натуральных щук заделаем, ну, там с плавниками, хвостом и мордой, с зубами. Ну, все, чтобы как живые, но только подводные лодки. Прикольно, да? С виду щука, а в натуре – «Щука». Я скажу, типа, как в сказке: «По щучьему велению, по моему хотению, прыгай, спиртяга, на стол!» И раз!.. Ну, круто, да?

– Ничего не выйдет.

– Это чего так?

– Там рубка высокая. В шкуру щуки не влезет.

– Ну, так спили ее на хрен! Пусть будет три лодки и три, нет, четыре щуки! Всё, давай, не тормози, строй свои стапеля или как их там зовут. Шевелись, шевелись – время пошло!..

И у других пошло. Потому что в одном месте серьезные заказы не размещают. А ну как кто-нибудь к сроку опоздает или чего-нибудь не то соорудит? Тут рисковать нельзя…

– Короче, на всё про всё три недели. Вертись как знаешь, а сроки спуска на воду мне не срывай. Я уже и оркестр военно-морского флота заказал и ветеранов, и бутылочки с шампанским, которые о борт разбивать. Чтобы всё, как у людей, всё честь по чести. Потому что не кого-нибудь, адмирала чествуем, который на госзаказах сидит. И если ты мне это мероприятие сорвешь, то я на тебя все неустойки повешу. На хрена мне такие деньжищи выбрасывать, если ему это мероприятие не понравится. Короче, работай. Чтобы и щуки как натуральные, и орудия стреляли, и торпеды прыгали!.. Успеешь?

– Попробую.

– Не попробуешь, а успей!..

К условленному сроку заказ был готов. Два из четырех. Потому что принципы материального стимулирования еще никто не отменял.

– Ну, давай, показывай.

– Так вон, в аквариуме.

В аквариуме плавала здоровенная щука. И хвост у нее шевелился и пасть открывалась и цвет соответствовал.

– Ну, классно. А как ее погонять?

– Вот пульт. – Исполнитель протянул заказчику пульт. – Вот рычажок.

– Ну?

– Если его давить вперед, модель поплывет вперед, если назад назад.

– А если вбок?

– Давите вбок. Куда хотите повернуть.

– Этот?

– Этот.

Надавил. Хвост «щуки» изогнулся и корпус стал забирать влево.

– Ну, блин, круто! Как дроном управлять!

– Теперь режим погружения. Если эту кнопку притопить большим пальцем, лодка пойдет вниз. Не так резко!.. Если отпустить – всплывет. Еще раз попробуйте…

«Щука» послушно металась по аквариуму, то всплывая, то погружаясь, то тыкаясь мордой или хвостом в стекло. В принципе это была большая радиоуправляемая игрушка. С той только разницей, что – не игрушка.

– А это чего? – удивился заказчик. – У меня на каждую лодку такая хрень будет?

– Ну да.

– Не, не пойдет. У меня рук не хватит. Ты один пульт сваргань, чтобы разом ими управлять. Сделаешь?

– Сделаю.

Заказчик еще с удовольствием поиграл с «щукой». Но вдруг вспомнил:

– А торпедами пулять?

– Вот эта кнопка.

– Эта?..

– Не торопитесь!.. У них скорость! Они могут запросто выбить стекло.

В аквариум сунули лист фанеры, припечатали к торцевой стенке аквариума.

– Торпед шесть, больше поместить в корпус не удалось. Стрелять можно по одной, по две или залпом. Вот переключатель.

Заказчик, высунув от удовольствия язык, вдавил в корпус красную кнопку.

Из пасти щуки выскочила небольшая торпедка, шустро проскочила три десятка сантиметров и с ходу ткнулась «башкой» в фанеру. Так, что аквариум ощутимо тряхнуло.

– Мы тут немного не рассчитали с мощностью электромоторчиков, но если надо, можем заменить их на более слабые.

– Не надо на слабые. Нормально всё! Самое то! Сколько они проплывут, если что?

– Метров шестьсот-семьсот на одной зарядке аккумуляторов. Потом их подзарядить надо будет.

– Нормально. До праздничного стола доберутся, а там мы новые батарейки воткнем. Что там еще?..

Ах, да…

– Из орудия стрелять можно только в надводном положении. Мы там сигнальные патроны приспособили, так что если стрелять залпом из всех стволов, может получиться приличный салют.

– Да ты что? Ай молодца! Круто всё. А говорил – не успеете.

– Успели, – устало сказал исполнитель. – Нам бы теперь расчет получить.

– Без базара. Все как договаривались! И премия за скорость. Без кидалова. Мы мужиков с квадратной башкой, навроде твоей, ценим! – Сунул в руку пачку денег. – Только ты это… про заказ лишнего не тренькай. Сюрприз это. И если кто раньше времени узнает… Я сильно обижусь! И в этом же аквариуме… Как подлодку!.. Только без всплытия!.. Бульк – и нету!

Исполнитель испуганно сглотнул слюну…

Ну вот и всё. Заказ оплачен и получен. Остались небольшие технические доработочки. Которые можно было сделать и здесь, но лучше не здесь. На то найдутся другие «кулибины» совсем в другом Регионе, или даже в стране. Чтобы информация в одном месте не сошлась. А то мало ли что…

* * *

А теперь снова, по метрам и секундам… По топографии… По тому, кто где находится и что делает… По реакциям и возможным контрдействиям… По непредсказуемым случайностям, которые тоже нужно предусмотреть…

Десять раз.

Двадцать.

Если надо – сто!..

Ну что?.. Пока не очень. Где-то не сходятся метры, где-то секунды. Уж больно непростое дело предстоит. Вот здесь надо было поторопиться, а здесь, напротив, притормозить, не высовываться раньше времени.

А еще экипировка… Подходы… Легенды… Маскировка… Пути эвакуации…

И главное, фактор времени – убывающих по секунде минут, часов и дней. Которых всё меньше и меньше. Которых почти совсем не осталось.

Давай-ка еще раз…

* * *

По берегу ходил человек. Везде заглядывал, всё ощупывал, про всё спрашивал, всех разносил.

– Чего это перила качаются? А если они обломятся?

– Мы закрепим. Прямо сейчас.

– Ступени скользкие. Споткнуться можно. Вы что их – лаком?

– Ну да, чтобы блестели.

– Идиоты! Отшкрябать, крупной шкуркой ободрать и песочком посыпать. В бане запасной выход на случай пожара?

– Сделали.

– Пирс?

– Укрепили, каждую доску проверили на излом. На перилах закрепили два спасательных круга с линями.

– Дно под пирсом?

– Осмотрели, прошлись граблями, все камни убрали и песочком присыпали.

– Пиявки?

– Выловили.

– Деревья?

– Наклонные спилили до пеньков, сухие суки и большие ветки срубили.

– Опасные, не дай бог бешеные, животные?

– Частью отстреляны, частью отловлены и содержатся в вольерах.

– Клещи?

– Проведена тотальная дезинфекция. Накануне еще раз опрыскаем.

– А запах?

– Разгоним вентиляторами. Если не поможет – обрызгаем окрестности дезодорантами с запахом хвои и мокрой травы.

– Подходы?..

– На грунтовках, на перекрестках оборудованы блокпосты – дороги перегородили шлагбаумами, вдоль обочин выбрали траншеи или поставили бетонные блоки, чтобы перескочить нельзя было. Охрана работает в дежурном режиме. В день визита посты усилим личным составом, пулеметными расчетами и приданной бронетехникой. Для пресечения возможного разгильдяйства и расхлябанности в войсках ведется активная политико-воспитательная работа.

– Хорошо.

– Подготовлены три вертолетные площадки на случай экстренной эвакуации и приема боевых «бортов».

– Озеро?

– По берегам, на километр в ту и другую сторону, оборудованы секреты и снайперские засады. Кусты, где можно было бы спрятаться, вырублены под корень, неровности рельефа сглажены.

– Увеличьте расстояние до полутора километров в обе стороны. Что еще?

– На дальних подходах оборудованы НП, на средних – смонтирована скрытая охранная сигнализация, на ближних – видеонаблюдение.

– Дальние берега?

– Контролируются подвижными разъездами.

– Местное население?

– Предупредили, чтобы не высовывались. Местное ДПС закроет все дороги. Участковые и привлеченные оперативники пройдут по домам, изымая и опечатывая охотничьи ружья. В день визита из магазинов будет изъято все спиртное и завезены дешевые продукты.

– Пошли дальше…

Потому что есть еще куда идти, потому что безопасность «Первого» – это такая головная боль! Для всех! В первую очередь для местных…

* * *

«Первый» собрался в поход…

Вперед выехала обслуга. Без счета. Боевые подразделения ФСО перепахивали подходы к аэропорту, вычисляя места возможных засад террористов, готовили позиции для боевых расчетов и снайперов, подгоняли и проверяли бронетехнику, «расчищали» трассы, по которым поедет правительственный кортеж, да не одну, а штук несколько, чтобы злодеи не могли вычислить, по какой проследует «Первый», проверяли на лояльность и перепроверяли местную обслугу, работали с приданными им войсками, полицией, ОМОНом, ГИБДД, внушая и вставляя им по самые фуражки, просто так, профилактики ради. А еще вода, еда, прикрытие с воздуха, расписание встреч, отсмотр залов совещаний, банкетов и брифингов, пути эвакуации, подготовка населения с караваями и солью, женщин с поцелуями и детей с цветами… Работы – выше крыши. На которых должны засесть снайперы. Потому что это только кажется, что это легко – Президент сел и поехал, – а на самом деле это целый комплекс мероприятий, в котором участвуют сотни и тысячи людей.

И все как белки в колесе!..

А в лесу благодать. Тишина. Только птички поют, листва шуршит и солдаты топают, шерудя кусты на предмет поиска опасных предметов. Только сильно они не стараются – начальство далеко, а дембель близок. Да и что здесь может угрожать Высокому Гостю, когда место его отдыха отсюда почти не видать?

Прошли мимо. Следующие не раньше чем через семь-десять часов здесь пройдут. А может, вовсе не покажутся. Так что время есть.

Наденем гидрокостюмчик, баллончики на спину приспособим, да не простые, а замкнутого цикла, чтобы из одного дышать, а в другой выдох закачивать, потому что там вакуум. И тогда никаких демаскирующих бульканий и лопающихся на поверхности пузырей – тишь да гладь.

Теперь ласты. Буксировщик… И контейнеры. Целых пять, которые нужно, скребя пузом по дну, доставить на место, распотрошить, все установить, подготовить и замаскировать так, чтобы ни одна сволочь в упор не обнаружила.

Ну что, тянем-потянем… Минимум три рейса, так что за день не управиться. Хорошо, что здесь пока «вражьи» аквалангисты не шныряют, потому как рано еще.

Ну что, доставили?.. Засунем поглубже в камыши, присыплем песочком, прикроем маскировочной сеткой, припорошим водорослями. Наведем лоск и глянец. Как получилось?

Нормально – типичный донный ландшафт – пешком можно по тайнику пройти – не заметишь. Да и никто в эти заросли не полезет, так как далеки они от места рыбалки. Безопасность, конечно, важна, но не перепахивать же из-за нее граблями все озеро!

Еще осмотримся, еще раз всё проверим… Пойдет.

Теперь берег – там своих заморочек хватает. Близко к баньке, где каждый сантиметр саперы перещупают, не сунешься, а вот если подальше… Если совсем далеко, то там никто сильно лазить не станет, но надо выявить все снайперские засады и секреты. Для чего походить, посмотреть, биноклем пошарить.

Ага… Вот оно – веревочка болтается на дереве. И там, ближе к вершине, среди веток, что-то такое набросано, как гнездо. Только пернатых такой величины не бывает, там другая «птичка» засядет, в мохнатом маскхалате, чтобы сквозь оптику берега озера отсматривать, ворогов карауля.

Ставим на карте галочку. И дальше пошли…

Навесик из хвои на толстых жердях и костровище. А если пепел разгрести и прогоревшие угольки пощупать? Холодные. Давно здесь никого не было. По виду типичная охотничья стоянка. А если осмотреться?

Отпечатки. Судя по всему, армейские берцы. Конечно, это ничего еще не значит, но в контексте с другими признаками… А если ямку выгребную сыскать и поковыряться в ней?

Что это? Обрывки упаковки армейского сухпая… Нет, конечно, и охотники могли армейскую пищу употреблять, только вряд ли – они что-нибудь более съедобное предпочитают, потому что ребята не бедные, ну а местные, точно, сухпай покупать и есть не будут.

Кусочек газетки. Какой? Не понять, но точно не местной, потому что какие-то сплетни из московской жизни. А чего здесь, за тридевять земель, московской газетке делать?

Еще один штришок.

Судя по всему, здесь отдыхают и обедают ребятки из той мобильной группы, которая по окрестностям шарахается в поисках возможных злоумышленников, которые желают на жизнь «Первого» посягнуть. И как они ходят? В какую сторону от бивака обход начинают – по часовой или против?

Ага, понятно. Учтём. Еще одна галочка на карте.

И так помаленьку, полегоньку. Чтобы пульку в спинку не получить. Какой бы ты ни был профессионал, а от случайностей никогда не застрахован. Так что смотреть, искать, рыть, отмечать, прокладывать маршруты, наносить на карту.

Галочка.

Еще… Еще…

Ну, в принципе, всё ясно. Схема охраны – ясна. Крепко стерегут нашего «Первого». Но во всяком, даже самом прочном заборе имеются свои «дырки». Потому что – всегда имеются! И здесь – тоже. Не верит охрана, что в этом медвежьем углу, в глухомани России, где всякий человек на виду, может случиться что-то серьезное. Что притупляет. Где-нибудь в Центре или на Кавказе они себе такой расслабухи не позволили бы. А здесь…

Вот эти «дырки» и надо будет использовать.

Хуже всего будет, если планы «Первого» изменятся, или с погодой не заладится, или он приболеет и откажется от рыбалки. И тогда вся подготовка – коту под хвост. Ну, да тут ничего поделать нельзя. Это обстоятельства форс-мажорные, которые, даже если можно предвидеть, нельзя исправить.

Подведем итог – диспозиция «противника» понятна, «огневые» точки выявлены, маршруты вычислены, слабые места нащупаны. Теперь пройдемся по своему «фронту» – направления главных ударов определены, разведка проведена, матресурсы подтянуты и распределены, промежуточные плацдармы подготовлены, пути эвакуации намечены, личный состав… Ну тут все в порядке – личный состав отмобилизован, проинструктирован, среди него проведена политико-воспитательная работа и он готов, не щадя своих сил и самой жизни, до последней капли крови!.. В личном составе можно быть уверенным, как в себе. Потому что – в себе! Потому что он – и есть личный состав. Все «войска», противостоящие многочисленной президентской охране, снайперам, пулеметчикам, армейским подразделениям, приданной авиации и бронетанковым силам, местным полицейским, егерям и чиновникам – это он. Один.

При этом он должен не оборону держать, а наступать. И побеждать! Хотя по Уставам он при наступлении должен сложить три свои головы против одной противника. Хотя у него – всего одна, а у «врага» тех голов тысячи и взамен отрубленной – три прорастает, как у сказочной гидры.

Такой на поле боя расклад.

Ну что – воюем?.. Воюем! Куда деваться.

Механизм запущен, войска выведены на исходные, соседей справа-слева нет, так что на чужую помощь рассчитывать не приходится, ждем сигнала красной ракеты, чтобы встать из окопа в полный рост и…

Короче, наше дело правое, победа будет… Должна быть! Иначе невозможно!.. Потому, что отступать некуда.

* * *

И всё пришло в движение. И всё закрутилось и завертелось.

«Первый» еще в кабинете сидел, а «борты» уже взлетали, летели, садились, опускали рампы, выбрасывали на взлетно-посадочные полосы десанты и технику.

И там, на месте, всё доделывали, докрашивали, докладывали, штукатурили, ровняли, подновляли, вылизывали, разукрашивали, подсвечивали. Потому что Государь-Император высочайше соизволил посетить, дабы собственными глазами узреть, оценить и примерно наказать.

– Эх, – судачило местное население, – нет чтобы ему год назад приехать, мы бы по хорошим дорогам поездили, а не гробили ходовую на ямах с колдобинами.

Замы губернатора и мэров носились по городам и весям, свесив от усердия языки, лично контролируя, надзирая и указывая, хотя до того год носы из кабинетов не высовывали.

Вот что визиты животворящие делают!

– Регион готов к приему Высокого Гостя! – доложили по инстанции.

– А ковровые дорожки?

– Раскатали и пропылесосили.

Ну, значит, точно готовы.

Машины подали к подъезду. Пол-Москвы на всякий случай перекрыли, заткнув все дороги машинами ГИБДД, поливальными машинами и многокилометровыми пробками.

– Видно, сам Царь поедет, – вздохнули водители, смирившись с неизбежными опозданиями.

В аэропорту отлета боевые расчеты заняли исходные.

На взлетно-посадочную выкатили правительственный «борт». И еще один, в резерв.

На военных аэродромах в кабины истребителей сопровождения забрались пилоты.

Авиадиспетчеры по всей трассе полета расчищали воздушный коридор, разводя в стороны гражданские и грузовые борта.

– Что, пора? – спросил Президент.

– Так точно! Можно уже выезжать.

Ну, выезжать так выезжать…

И кортеж из пары десятков машин понесся по пустым дорогам. И чего это водилы в Интернете жалуются на пробки?..

Аэродром. Трап. Специальные, «правительственные», симпатичные, приветливо улыбающиеся стюардессы.

– Рады видеть вас…

– Проходите, пожалуйста…

– Первому борту взлет!

Полетели. И в небе, как на земле – никого! Только чуть поодаль отблескивают в лучах солнца истребители сопровождения. Летит правительственный кортеж по небу, как до того катил по земле.

– Справка по Региону, – услужливо сунул в руки папочку какой-то референт.

Интересно… Площадь. Народонаселение. Ведущие предприятия. История в двух словах, чтобы быть в курсе. Средняя зарплата. Занятость. Рождаемость. Смертность. Статистика последних выборов… Местные скандалы, чтобы блеснуть осведомленностью и поставить кое-кого на место. Несколько оригинальных цитат и анекдотов в тему, дабы разрядить официальную обстановку. Несколько продуманных политтехнологами «импровизов»… Это населению нравится.

Почитали… Отчеркнули… Запомнили…

– Спасибо.

Летит самолет. Бродят по взлетно-посадочной, нервничают, посматривают на часы местные начальники. Лежат, прикинувшись кочками, в траве снайперы. Скучают в сторонке детишки с цветами, дамы с караваями, девушки с улыбками. Томительно тянется время.

Но, чу!.. Показался заходящий на посадку «борт», и все оживились, сдвинулись, расплылись в радостных улыбках.

Прилетел. «Сам» прилетел!

Ну, теперь хвостиками вилять, вновь положенный асфальт подметая. Потому что у нас – это вам не «там», у нас все от «Первого» зависит и ничего от народонаселения. Захочет – помилует, не захочет – на Чукотку законопатит поселком городского типа руководить, где всего-то две тысячи населения и совсем нечего тащить.

– Почетный караул давайте… Детишек! И музыку, музыку!.. И бабу эту с хлебом-солью… Куда она, зараза, подевалась?

– Да здесь я, в тенечке прилегла. Тяжко в сарафане-то.

Выстроились полукругом перед дорожкой. Вытянули шеи.

Ох, что-то будет!..

* * *

Хуже нет, чем ждать и догонять. Потому что ничего от тебя не зависит. От других – зависит. От тебя – нет. Всё, что нужно было сделать, ты уже сделал, остается только «воздух пинать». А это очень трудное и даже изматывающее занятие. Но тем и отличается профессионал от простого смертного, что умеет отключаться и отключать эмоции. То есть уподобляться богомолу на ветке, который может сутками недвижимо висеть, поджидая добычу. Просто ждать, ни о чем не думая, не сомневаясь, не переживая, чтобы раньше времени не перегореть.

Будет день – будет пища. Это только новички, коли у них случится свободный день, начнут перепроверять себя, сомневаться, побегут на место, чтобы убедиться, что всё в порядке, что-нибудь вспомнят, что-то решат улучшить, запаникуют, разведут суету и на том попадутся. Опытный боец ничего такого делать не будет – что сделано, то сделано и поезд ушел. Он будет вяло наблюдать за развитием ситуации или просто заляжет спать. Потому что даже если ты в чем-то ошибся – это не повод демаскировать себя. Перестраивайся по ходу или отменяй операцию. Но не суетись под клиентом!

Вот и не будем суетиться… Будем посматривать телевизор, особенно местные каналы, где «Первый» ходит, говорит, жмет руки, ругает, хвалит, обещает, ездит на лошадях и тракторах, высаживает деревья, дегустирует мед и прочую местную сельхозпродукцию, фотографируется с населением, гуляет по городу… Пока все в рамках заявленных мероприятий. Ну и значит, скоро будет свободный день. Будет рыбалка. Должна быть. Ну не просто же так они баньку рубили, пирсы строили и рыбу в озеро из цистерн сливали.

Будем ждать.

Просто ждать…

* * *

День «Ч». День без галстуков, когда можно расслабиться и быть самим собой, среди своих.

– Рыбалка у нас знатная, такие экземпляры попадаются – рук не хватит показать. Потому что места заповедные, цивилизацией не тронутые, вот фауна и жирует. Иностранцы приезжали – только диву давались, предлагали в бессрочную аренду озера взять, но мы ни в какую, потому что Родиной не торгуем! Наши эти озера, и рыба – наша! Исконная. А ушица из нее… Да вы сами попробуете. Лету туда всего ничего – полчаса.

– А местные?

– Не беспокойтесь, там никого нет, никто рыбалке не помешает…

– Я не про это. Местные что, на озере не рыбачат?

– Ну почему? Это же наше озеро, ну, то есть общее, всенародное. У нас никаких запретов.

– Ну вот, вместе и порыбачим – я и народ. И ушицу за одним столом похлебаем. Надеюсь, вы не против?

– Ну что вы! Это очень демократично!.. – И в сторону: – Быстро организуйте трех-четырех мужиков с удочками. Поколоритней!

Приказ спустили в район.

Да где же тех мужиков взять? Которые без закидонов. Они же, паразиты, никакой субординации не понимают, они там все алкаши и анархисты. Еще чего спрашивать начнут, жаловаться или, не дай бог, советовать и по плечу стучать. Зашибут еще невзначай. Или речью простонародной обидят.

– Вот что, давай кого-нибудь из полиции или егерей. Чтобы проверенные были и без самодеятельности!

– Сделаем!

С четырех участковых, тех, что помордастее, быстро стащили форму и переодели в ватники и сапоги. Всучили в руки удочки о объяснили, что говорить, чего не говорить.

– Без мата или как обычно? – уточнили участковые.

– По обстоятельствам. Если гость будет выражаться – то и вы. А если нет – то без лишних слов.

Только что это за мужики, если без слов? Эпизод с мужиками быстро вписали в планы визита, прикинув, как его лучше обыграть в СМИ – что люди из народа должны спрашивать, что желать и какие ответы получать.

Вышло к месту. Импровиз, он иногда бывает очень хорош.

– Колюще-режущие предметы не брать, к кипятку не тянуться, резких движений не делать, руки под стол не прятать, к Гостю не тесниться, – предупредила охрана. – Каждую вашу башку на прицеле снайпера держать будут, которые, если что, не промахиваются.

– А как же есть?

– Руками. И деревянными ложками. Как, типа, дома издревле лопали… Ясно?

– Так точно!

– Ну всё, идите, занимайте исходные.

В смысле, сесть в рядок с удочками на бережке, тупо глядя на поплавок, потому что на крючке даже наживки нет.

И другие все служки по местам разбежались, кто-то охранять, кто-то баньку топить, кто-то рыбу в ушицу чистить, кто-то здравицы говорить. Все при деле. И все замерли. В ожидании…

Праздничном.

Но всё равно – тревожном…

* * *

По лесу шел человек. Уверенным размашистым шагом. Как хозяин, хотя ни разу здесь не был. А он и был «Хозяин». И здесь. И не здесь. Кругом на десять тысяч километров с запада на восток и на четыре с юга на север.

Подле него, спереди него и сзади бежала, догоняя и семеня, свита. Ближе всех располагались телохранители, заслоняя «Первого» от вражьих выстрелов и назойливых местных начальников.

– Хорошо у вас тут, – сказал «Первый». – Тишина, безлюдье.

– Да, природа, места нетронутые, девственные, – закивал Губернатор.

И чуть не наступил на голову зарывшегося в землю по самое забрало бойца.

А там дальше были еще бойцы. И еще. И на дальних подступах в оцеплении… В том безлюдном лесу народа толклось, как на базарной площади в большой праздник. Просто они на глаза не лезли.

– О, а это кто? – указал «Первый» на четырех участковых в телогрейках и сапогах.

– Это местные мужики рыбалят. У них деревня тут.

«Мужики» разом, через левое плечо, обернулись. В садке у каждого бились здоровенные рыбины.

«Первый» подошел. С двух сторон от рыбаков встала, заинтересовавшаяся уловом, охрана.

– Как рыбалка? Клюет? – спросил «Первый».

– Так точно! – хором гаркнули «мужики». – Клюет!

Губернатор состроил страшные глазки.

Участковые вспомнили, кто они такие есть.

– Так-то оно конечно…

– А-то…

– Так ить, как без того чтобы, если…

– Чего?..

– Ну, то бишь, есть поклевка-то, коли не лениться, да спозаранку встать, да пойтить, да наживу хорошую поиметь. Вот ловим помаленьку на пироги детишкам. Так-то у нас всё в достатке, да уж больно рыбица здесь хороша.

– Вот так и надо – спозаранку. Всем, – остался доволен ответом «Хозяин». – Детей-то много?

– Так есть однако. Жизть-то хорошая нынче пошла, работа имеется, рыба вот, асфальт, магазин построили, пенсию на сто рублёв повысили, а это коли по прежним-то, по брежневским временам, ого какие деньжищи. Так отчего детишек не строгать.

– В город не тянет? – поинтересовался Губернатор.

– А чего в городе-то – маета одна. А здеся природа. Здеся испокон веку деды наши и прадеды жили. Мы всем довольны, чего нам город. Детишки вырастут, учиться поедут, в институты поступать. А мы уж тут доживать как-нибудь…

Повисла пауза. Чего-то не то они сморозили…

– В смысле жить-поживать да добра наживать. Хаты новые справим, мебелишку красного дерева, телевизоры в полну стену с ваем-фаем, стиралки «Бош» для жинок, ноутбуки для детишек. Опять же машину новую по кредиту льготному прикупим, отечественную, они нынче лучше заграничных пошли, как купишь – век не нарадуешься…

Ну вот, дело другое.

– Начальство не обижает?

Губернатор и районное начальство выдохнули воздух.

– Не, начальство у нас справное, народ лишку не жмет, но и разбаловаться не дает. Строго держит. Мы ими все шибко довольные. Те, что ране были, шалили, а эти – не. Век бы под ними жили.

– Ну ладно, мужики, как уха будет готова, к столу просим.

– Всенепременно. Благодарствуйте за приглашение, – дружно закивали «мужики».

Ушел. Уф… Аж вспотели все!.. Но отыграли как надо… Как народные артисты.

«Первый» и сопровождающие лица пошли на пригорок, где, стуча ложками и наяривая на гармошках, их радостно встречало местное население, чтобы в изустном народном творчестве выразить свою сердечную благодарность за их счастливое сегодня.

Всё шло гладко, как и должно было. Шло по плану приема Высокого Гостя…

* * *

На пригорок взошла толпа. Заплясали ряженые. Поднесли хлеб-соль, пошел хоровод…

На воду, на якорь, встала большая надувная лодка с какими-то копошащимися на борту людьми. В синих гидрокостюмах… Бригада аквалангистов встала на дежурство… Сколько их там? Если по головам считать?

Раз. Два. Три… Отделение. Две смены боевых пловцов, техобслуга и командир. А не мало будет?.. Впрочем, это не море, а всего лишь озеро, причем сильно внутреннее. Откуда здесь взяться подводному десанту противника, типа американских «Тюленей»? Да и берега охраной кишат.

Смотрим дальше…

Две лодки МЧС с кругами, баграми, «кошками», сетками и прочей спасательной ерундой. Пара аквалангистов, но эти в драку не полезут.

Три машины «скорой помощи» с полным меднабором и где-нибудь подальше – санитарный вертолет на случай экстренной медпомощи. И это не считая штатных, привезенных с собой медиков, аптечек и реанимационного оборудования, развернутого вон в той надувной палатке.

Что еще?

Ближняя охрана, телохранители, военные, каких-то четыре странных мужика в ватниках и болотниках с удочками в руках, которые они ни разу не дёрнули… Ближний круг все.

Ну, а дальний – все эти снайпера, разъезды, засады – они далеко. Их пока в расчет не берем.

Еще раз считаем по головам. Прикидываем, кто как будет действовать в нештатной ситуации, кто куда и зачем побежит. Где окажется. И чем может помешать. Чтобы внести корректировку в изначальный план. Много их. Очень. На одного-единственного противника. Тут если чуть промахнуться – костей не соберешь.

Ну, всё. Всё, что нужно, посмотрели, можно ложиться на дно. В прямом смысле. Тихо свернуть высунутый из воды сорокакратный оптический перископ. Общий план можно отслеживать и через болтающуюся на поверхности замаскированную под дохлую лягушку вебку.

Опуститься, залечь в логово из камышей, водорослей, грязи и раздувшейся туши какого-то дохлого лесного зверя. Куда никто не сунется, потому что далеко и уж больно противно, и воняет за километр. Запах в деле маскировки играет решающее значение, запах отпугивает больше, чем если увидеть. Потому что воображение. Поэтому мы и не любим в дерьмо наступать, что оно пахнет!

Прилегли. Полежим, подышим воздухом через трубку с микрокомпрессором, чтобы баллоны не переводить. Посмотрим «кино» на небольшом экране.

Берег.

Банька.

Пирс.

Лодки на воде.

Все ходят-бродят за «Первым», как на привязи. За стол сели. Поговорили. Наверное, приняли. Кто-то куда-то побежал. Поднялись. В рыбацкий домик зашли.

Зачем? Внимание!..

«Первый» вышел на крыльцо в ярком рыбацком костюме. Без всяких таких, которые на язык просятся, рифм. Со спиннингом в руке. И кто-то еще со спиннингом? Кажется, Губернатор.

Боевые пловцы плюхнулись через борт в воду.

Спасатели сели на банки лодок, взяли в руки весла и круги.

Значит, банька будет позже. А теперь рыбалка. Такая очередность. Тогда – пора! И самому себе приказ:

– Слушать в отсеках! Экипажам занять места согласно боевому расписанию. Боевая тревога!.. – и зуммер сиренки. Всё, как на флоте. – Продуть главный балласт!

Перещелкнуть на пульте рычажки.

Где-то там включились, заработали микрокомпрессоры, нагнетая воздух в балластные цистерны. Головная подлодка класса «Щ» и четыре натуральные по виду «щуки» скинули с корпусов и рубок лохмотья водорослей, оторвались от дна и пошли на всплытие.

Семь метров… Шесть… Пять… Четыре… Перекрыть подачу воздуха.

Боевая эскадра субмарин замерла недвижимо в толще вод.

– Курс!..

Легли на боевой курс. Пошли кильватерным строем, впереди «щуки», позади, чуть с отставанием командирская подлодка.

– Так держать!

– Есть так держать!

Не было в подлодках людей, ничего не было, кроме шестеренок, моторчиков и батарей. Но был командир и он же экипаж. На всех подлодках – в единственном своем лице! Он отдавал команды, он стоял на рулях и на боевых постах в отсеках.

– Скорость три узла.

– Понял – три узла.

«Щуки» шли ходко, чуть поводя хвостами. Что было хорошо видно с рубки идущей в арьергарде подлодки, где была закреплена панорамная камера.

– Лево десять!

– Есть – лево десять!

Сместить влево рычажок.

– Сбавить до полутора узлов.

– Есть – сбавить до полутора!

Конечно, можно было бы и без команд, но как красиво звучит! И как успокаивает. Кажется, что ты не один, что в команде. Вернее, в экипаже, если говорить по-морскому.

– Так держать!

– Есть – так держать.

Что там на мониторе? Что на берегу?

Человек со спиннингом сел в надувную лодку. И другой – за ним. Лодка отошла от берега метров на пятьсот, чуть сместилась к северу. Замерла. Матрос сбросил якорь, потянул, выбирая канат, чтобы лапы вошли в грунт.

Рядом пристроилась еще одна лодка. Чуть поодаль зависли спасатели.

Боевые пловцы второй смены набросили на спины акваланги.

Значит, здесь будет начинаться царская рыбалка. Корректировка…

– Лево двадцать!

– Есть – лево двадцать!

Крутнулись щучьи хвосты. Подводный строй изогнулся, вставая на новый курс.

Ну что, пора выбираться из укрытия.

Притопиться, выбираясь из-под дохлой туши, выгрести, вытащить буксировщик, закрепить на нем экраны, каждый из которых передает свою картинку.

Что там на поверхности?..

«Первый», встав в полный рост, забросил спиннинг. Всё в порядке.

Что под водой?

Там, далеко, замаячили фигуры боевых пловцов и темные днища лодок. Набираем до пятнадцати узлов.

– Полный вперед!

– Есть – полный вперед!

«Щуки» прыгнули, как с цепи сорвались. На них всё еще никто не обращал внимания. Или просто не видел. А если видел, то видел рыбу, от которой не приходится ждать ничего дурного. Эта рыба кишит здесь – как в океанариуме. Расстарались местные чиновники.

Вот уже и огораживающая место рыбалки сетка.

– Выпустить носовой нож.

Такими в войну подрезали минрепы, которые удерживали на глубине мины. Головная «щука» ткнулась мордой в сетку, быстро защелкали «челюсти» ножниц, перегрызая веревку. Образовалась вполне приличная дыра. В которую одна за одной занырнула стая «щук».

Путь свободен.

– Расходимся на боевой курс.

– Есть – на боевой!

«Щуки» разошлись в стороны, рассыпались веером.

Переключиться на носовые камеры. Вон они, маленькие пока фигурки аквалангистов.

– Полный вперед. Самый полный!

– Есть самый полный!

Выжать из моторов всё, на что они способны.

Семнадцать… Восемнадцать… Двадцать узлов!

Удивленные пловцы оглянулись назад. Прямо на них плыли, шевеля хвостами, здоровенные щуки!

– Ты смотри как местные научились ублажать верховную власть! Прямо на удочки рыбу гонят.

«Щуки» приблизились.

– Два кабельтовых до цели.

– Понял… Носовые торпедные аппараты – товсь!

– Есть – товсь!

В последний момент пловцы что-то такое заподозрили. Потому что щуки плыли прямо, не сворачивая, словно не видели их. Словно с ходу протаранить хотели. Но пловцы все еще ничего не понимали.

Один кабельтов. Полкабельтова…

Спохватившиеся аквалангисты развернули в сторону щук оружие. Но поздно.

– Носовые… Шестью торпедами… Залпом!.. Пли!

Из пасти щук выпрыгнули тонкие цилиндры, на хвостах которых бешено закрутились винты. «Торпеды» мгновенно набрали сумасшедшую скорость, вырабатывая энергию батарей. В несколько секунд они достигли целей. Увернуться от них было невозможно. Потому что шли они веером. От одной, ну двух… Но не от всех!

Первая «торпеда» ткнулась мордой в боевого пловца. В баллон со сжатым воздухом. В железо!

Мимо!

Но вторая нашла цель и впечаталась в ногу пловца чуть выше колена. Ощутимый удар. И тяжелый поршень внутри «торпеды», влекомый силой инерции, полетел вперед. Как в большом шприце. И из «головы» торпеды выдвинулась толстая, но очень острая игла, которая легко проколола резину гидрокостюма и кожу и вошла глубоко в мышцы ноги. «Поршень», продолжая движение, толкнул в иглу какую-то бурую жидкость. Которая попала в кровь.

Боевой пловец недоуменно оглянулся, взмахнул рукой и тихо опустился на дно. Он был жив, был в сознании и даже мог дышать, но мышцы его были парализованы. Ну уж такое «лекарство». Сильно успокоительное.

Торпеды, оставляя позади себя завихрения воды, неслись к цели. И еще два аквалангиста прилегли на дно, отдохнуть от своей суетной жизни. У одного из них торчало из мягкого места аж три «шприца».

Но «щуки» еще не выполнили свое задание.

– Курс лево пятьдесят!

– Есть пятьдесят!

– Лево двадцать.

– Есть двадцать.

– Так держать!

Одна «щука», резво повернувшись, понеслась в сторону лодки обеспечения боевых пловцов. Быстро настигла ее. Ткнулась мордой в бок. Что-то там зашипело и забулькало.

– На месте.

– Подрыв!

Толкнуть красный рычажок…

Ахнул взрыв. Лодку аквалангистов подбросило и разорвало. Из нее горохом посыпались пловцы, которые еще даже не успели закрепить акваланги. Из-под воды выплеснулись и поднялись тучи брызг и густой, всё заволакивающий дым.

Вторая «щука» ткнулась в лодку спасателей. Этим много не надо было. Эти спасатели стали спасать себя. Потому что страшно, когда под тобой рвется какой-то фугас. И кажется, что ты уже покойник. И все – покойники.

Лодки выполнили свой долг. До конца! Лодки погибли, выполнив боевой приказ.

«Первый» в растерянности замер со спиннингом в руке. Который рвала у него из рук какая-то рыбина. Но ему было не до нее. Вокруг что-то взрывалось, вставали фонтаны воды, по озеру стелился черный, вонючий дым.

И тут вдруг появилась!..

– Командирской лодке к аварийному всплытию! Продуть цистерну главного балласта!

На поверхность выскочила подводная лодка серии «Щ», та, на которой воевал несуществующий дед несуществующего заказчика. Точная модель подлодок, которые топили немецкие транспорты на Балтике, в Баренцевом и Черном морях. Героическая подлодка.

Субмарина выскочила, замерла на секунду, покачиваясь на мелкой волне. И вдруг на рубке, на тонком флагштоке, развернулся большой Андреевский флаг и в невидимых динамиках загремела музыка и зазвучала песня «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”».

Флаг развевался, песня орала над озером, лодка неслась вперед, а из открывшего ураганную стрельбу бортового орудия выскакивали и ярко вспыхивали в небе сигнальные ракеты, чего-то и кому-то салютуя.

Лодка неслась, стреляла и пела. Все на мгновение остолбенели. Что это – такая форма приветствия «Первого», такой сюрприз? Или боевая атака?..

Это очень важно – ошарашить охрану нестандартным решением, вогнать ее в ступор, потому что все остальное – атаку террористов с воздуха, с берега, из-под воды они готовы отразить, так как сто раз проигрывали на учениях. Но не атаку времен прошлой войны подводной лодки, под Андреевским флагом, с салютами и патриотическими песнями.

«Наверх вы, товарищи, все по местам!.. – красиво выводил мужской хор. Так что мурашки по коже бежали… – Пощады никто не желает!..»

И тут же команда. Самому себе:

– Носовые торпедные аппараты: «товсь!»…

– Есть «товсь!»

– Носовые аппараты: «пли!».

Из подлодки, одна за другой, выскочили торпеды, запрыгали весело по воде, побежали, воткнулись в препятствия – в лодки, в берег, в пирс. Грохнули мощные, потому что пиротехнические, взрывы, с искрами, дымом, какими-то огненными змейками. Ну, просто, здравствуй, Новый год!

А вот теперь – пора! На место прибыть пора! Потому что никому теперь до него дела… Все само- и взаимоспасением заняты. И осознанием произошедшего. Потому что всё бурно, громко, страшно и непонятно.

Врубить буксировщик, толкнуть рычажок скорости до упора, проскочить эти несколько сот метров буквально за секунды.

– Стоп, машина!

Замереть у дна. Осмотреться.

Две последние целые «щуки» замерли возле самого дна, тихо шевеля хвостами.

– Разобрать цели! Доложить по готовности!

Да готовы уже, готовы…

Курс… Поправки… Атака!

Две «щуки» метнулись, одна – под днище лодки, где рыбачил «Первый», другая – под лодку телохранителей.

– Подрыв!

Бах!.. Ба-бах!..

Пузырем вспучилась вода. Лодки вскинуло, перевернуло и обрушило вниз. Все, кто в них был, ссыпались в воду. Над поверхностью озера потек клубами дым, заволакивая место действия черным туманом, так что ничего в полуметре не разглядеть.

Заметить, зафиксировать местоположение. Еще один секундный подскок. Осадить…

Вот он, «Первый», барахтается у самой поверхности оглушенный, растерявшийся, но целехонький… Дотянуться до него, ткнуть в мягкое место иглу шприца-тюбика… Вздохнул, вытянулся, перестал взбивать воду руками и ногами, пошел столбиком ко дну.

Перехватить его, сунуть в рот загубник акваланга, закрепить круговой резинкой вокруг головы, чтобы не выпал изо рта, прицепить к боку баллон.

Ну что? Дышит?.. Хорошо дышит. Правильно. Хотя глаза по полтиннику. Ну, ничего, еще пара секунд, и он уснет здоровым крепким сном. Оседлать «буксировщик», приторочить к себе спящего «Первого» ремешком и…

Нет, это еще не конец, сейчас они очухаются и начнут отсматривать через беспилотники и с берегов озеро. И могут заметить. Чего допустить нельзя. А нужно позаботиться – достать пульт и втопить в него вот эту кнопочку. Одну. После чего…

На дне озера и по его периметру вдруг разом ахнуло несколько десятков зарядов, которые он заложил, закопал в грунт еще загодя. Над озером, над водой, пополз серый, непроницаемый, похожий на туман дым. Так что ни снайперы, ни наблюдатели ничего не могли рассмотреть. А под водой закрутилась какая-то блестящая муть, которая сократила обзор до сантиметра.

Но это не страшно, он этот маршрут изучил, он его с закрытыми глазами, по компасу. Потому что знает куда. И знает зачем. А другие не знают. А озеро – оно большое, руками его не вычерпаешь и сетями не перекроешь.

Не успеть им. Уже ничего не успеть!

– На руле?

– Есть – на руле!

– Курс двести сорок пять по компа́су… Так держать!

– Есть – двести сорок пять. Есть – так держать!..

* * *

– Где он? Где?! Куда делся?

– Не знаю… Только что тут был.

Дым… черт. Коромыслом!

– Давайте все в воду и по квадратам, по квадратам. Все! Всю обслугу давай, всех дармоедов! Всех в озеро гони! Не дай бог утоп! С нас погоны вместе с головой снимут! Где эти хреновы аквалангисты?

– В себя приходят. Их шарахнуло, у них контузия легкая. А смена под водой еще не всплывала.

– Контузия?! Какая на хрен контузия? Контузия будет при разборе полетов! Я вас всех так контужу! Ищите его, ищите! Ну не мог же он пропасть. По дну шарьте, по дну! И «кошками» тоже! И медиков… Разворачивайте реанимацию и санитарный вертолет держите под парами! Пилотов из кабины даже до ветру не выпускать! Если он утонул, значит, будем откачивать. Ну что стоишь, иди – ныряй!

– Я?

– Ты! Скидывай портки, надевай маску и на дно. Всем нырять, всем по дну шарить! Охранники хреновы! Кого на берегу увижу, уволю к чертовой матери с волчьим билетом! Хоть жабры себе режьте, а из воды я вас, пока «Хозяина» не сыщем, не выпущу! Искать и найти! Хоть живого, хоть мертвого!..

* * *

Позади был дым, один только дым. Столбом. А на этой стороне озера было спокойно, только ветром растаскивало по поверхности рукотворный туман. Буксировщик молотил винтами воду, «Первый» болтался за спиной как какой-нибудь рюкзак с картошкой. Был он тих и смирен, потому что спал.

Неужели удалось? Так легко…

Хотя ничего еще не кончилось, потому что нужно еще выбраться из воды и уйти по берегу, по возможности незамеченным. Но тут все продумано заранее. Просчитано и промерено по метрам и минутам. Пройдено ножками и пощупано ручками. Потому что иначе нельзя, иначе можно ошибиться. И за ту ошибку заплатить. Жизнью.

Большущий на дне камень. От него поворот на пятнадцать градусов, восемьсот метров вперед, заход в устье реки, и подняться против течения, слава богу оно медленное, на полтора километра вверх. Река довольно глубокая и мутная, так что идущих по дну аквалангистов заметить трудно. Да и нет здесь практически никого, потому что вся оборона сконцентрирована там, возле баньки, а здесь, откуда ни из какой снайперки цель не достать, зачем засады ставить. Но всё равно осторожность не помешает.

Еще поворот.

По коже словно прохладным сквознячком прошло – значит, все верно, это река втекает в озеро, отсюда и прохлада.

Притереться ближе к берегу. Течение обтекает, тормозит. Видимость упала до пары метров, так что можно и промахнуться. Но нельзя… Надо по меткам – затопленная коряга, гряда камней, втекающий в реку ручей.

Выше-выше…

Упавшее поперек течения дерево. Вывороченные корни на берегу, полствола в реке. Уперлось, зарылось обломанными ветками в дно. Еще даже листва до конца не облетела.

Самое обычное на вид дерево. Но… со спиленными снизу всеми сучьями. Что, не зная, в упор не заметишь. Такой вот трап для выхода с воды. Что называется – приплыли…

Слезть с буксировщика, подвязать к нему пару камней потяжелее, чтобы раньше времени не всплыл. Вот так нормально.

Отстегнуть, снять со спины «Первого» – вдвоем здесь не протиснуться. Упереться коленями в дно, залезть под ствол, потащить за собой «груз». Вытянуться на берег через заранее прокопанную траншею. Над головой ветки шуршат, ползешь как в шалаше – никакие беспилотники или вертолеты не засекут.

Всё – лес. «Первый» даже не шевелится. Проверить, посмотреть. Нет, все нормально, просто глубокий сон. Еще часов на шесть. Пусть пока под кустиком полежит, не таскать же его по лесу на спине.

А нам – двести сорок метров на север. Там – дерево. С меткой… Вот оно! Двадцать шагов от дерева вниз по реке и в сторону тридцать.

Где здесь схрон?.. Пощупать грунт… Ага, здесь! Поднять дерн, сбросить листву и землю, откинуть пленку и жердины. Яма. В глубине что-то взблеснуло.

Спрыгнуть в яму. Включить фонарик.

Мотоцикл. Хороший, с очень широкими шинами. На глушитель надета дополнительная труба, чтобы тише тарахтел. Не очень эстетично, зато надежно. Сзади приторочена запасная канистра с бензином.

Ключ зажигания… Мотоцикл завелся с пол-оборота. Потому что новый. Там, чуть дальше, еще один такой же. На всякий случай. Если этот не заведется.

Прислушаться?..

Тишина. Даже вертолетов не слышно, хотя пора бы уже. Не ловит мышей охрана. Или ловит не там…

Что «пассажир»?.. Нормально. Вновь пристегнуть его к себе, но уже совсем другим ремнем, который больше на детский рюкзачок похож. Напялить шлем. Притянуть к себе, как мамаша грудничка. Только не к груди, а к спине. Выбрать слабину, чтобы стать как один человек. Лесные дорожки, они сильно кривые, можно и слететь. Взгромоздиться на мотоцикл.

Нормально, сойдет.

Там, впереди, тропинка. Не асфальт, конечно, но километров сорок ехать можно, а на прямых участках и все шестьдесят.

Поехали!..

По лесной тропе ехал мотоцикл. Ехал безобразно – с ходу разбрызгивая лужи и грязь, подскакивая на корнях, проваливаясь в ямки… Но очень осторожно проваливаясь и подскакивая. Не потому, что дорогой мотоцикл, потому что ценный «пассажир».

Остановка. Возле того, на повороте, дерева со свежей зарубкой. Там канистра с бензином.

Дозаправка.

И снова ходу!

Тропа нырнула в низину, разошлась надвое. На две тропы, одну – хорошо утоптанную и – на еле заметную.

Стоп!.. Снять, отстегнуть пассажира. Отогнать, метров за пятьдесят, сбросить в болото мотоцикл.

Утоп?.. Утоп, только пузырьки булькнули. Сошлась ряска. Хорошее место, чтобы концы спрятать.

Теперь назад. Вон туда. К тем деревьям. Там привязан конь. Не иноходец, типичный деревенский тяжеловес – ну так ведь им не призы на ипподроме брать. Застоялся бедняга.

– Тпру!

Отвязать уздечку. Пошел спокойно, косясь на хозяина глазом.

Подвести к пеньку. Который заранее подобран. Взгромоздить в седло «пассажира», попытаться влезть самому.

– Тпру, стоять! Не балуй!

Не слушает… Ну да, он же деревенский.

– А ну, стоять, ирод…

И про мамку, папку и пушных зверьков, да с вывертами и коленцами! Туда-тебя-сюда!

– Тпру! Я сказал!..

Теперь понял. Потому что услышал привычную речь.

Вновь пристегнуть, притянуть «пассажира». Поёрзать в седле… Вроде – ничего.

– Но, проклятый, пошел, оглоблю тебе куда не надо, тварь подзаборная!

Тронулись шагом. А здесь скорость и не нужна. На такой-то тропке. Стегают по лицу и груди близкие ветки, тянется тропа вверх. Все вверх и вверх. На перевал. Над головой смыкаются кроны, тут хоть над самыми верхушками летай, ничего не увидишь. И не услышишь, конь не мотоцикл, тихо идет.

От места уже километров сто пятьдесят отмотали! Но всё равно лучше не высовываться.

Тропа – вверх. Дождик заморосил, в облако влезли. Но это хорошо, все следы смоет ручейками, которые вниз поползут.

Полянка. Затёсы на стволах. Вновь дорога расходится. Нам – налево. Тропа – вниз. В совсем другую долину. Другого Региона. Теперь напрямую, через лес, по компасу, чтобы выйти на другую тропу, сбивая возможную погоню со следа. На тропе еще можно какой-нибудь следок зацепить, а в лесу – нет.

Вот она, тропа. Теперь по ней и по другим еще километров сорок скакать. Но там теперь можно пойти побыстрее, рысью. Коняга добрый, крепкий, два человека ему не ноша.

Лишь бы никого случайно не встретить. Хотя – кого? Места здесь глухие, тропы не нахоженные, редко ими пользуются. Но всё равно последние километры лучше пройти по темноте.

Вот и стемнело. Дальше – с прибором ночного видения, но всё равно почти «на ощупь».

Ну что – пришли?

Пришли!.. Охотничья заимка. Брошенная. Но отремонтированная на скорую руку. Хотя снаружи не скажешь.

Снять «Первого», затащить внутрь, положить на нары из жердин. Проверить окошки, чтобы ни одной щелки. Зажечь лампу. Ничего, довольно уютно внутри. Главное, что сухо. И даже печка-буржуйка есть и дрова при ней сухие. Стол. Скамейки. «Вешалки» из вбитых в бревна гвоздей.

Умеют обустраивать свой быт охотники из чего есть.

Теперь выйти, осмотреться, прислушаться. Прогуляться вокруг, поставить датчики тревожной сигнализации. Хоть и мало шансов, один к ста, но вдруг… Лучше о гостях знать заранее. Коняге сенца подгрести. Он молодец, он свою ношу вынес…

Ну, всё, теперь можно отдыхать. Как говорится, утро вечера мудренее.

Вколоть «пленнику» два кубика успокоительного – пусть дрыхнет дальше. На службе поди отсыпаться не удается. А здесь – благодать, воздух с лесными ароматами, тишина и никто не помешает. Не должны помешать!

И самому – тоже пора… Дверь припереть жердиной, ружье – обычную и привычную в этих местах двухстволку – в изголовье. Запасные патроны, нож с топориком под голову.

Ну, всё, спокойной ночи, малыши!.. Всё, что возможно, он сегодня сделал. Пора и честь знать…

Заимка. Бревенчатые, взявшиеся мхом стены, топчан, на топчане, на свежесрубленном лапнике, под рваными ватными одеялами спят два человека – «пленник» и его похититель. Один – не понять кто. Второй – Президент страны. Вот этой самой, которая от края и до края. Одной шестой. Спят, вздрагивают во сне, посапывают, похрапывают. По ним мышки бегают, пищат, в лица суются, а им всё по барабану…

Мужики – как мужики… Охотники, блин…

* * *

– Нашли?

– Нет! Всё дно обшарили, по песчинке перебрали. Нигде нет.

– Может, его течением унесло?

– Здесь нет течения. Вся рванина от лодки, снасти, в том числе спиннинг «Первого», прямо над местом рыбалки на дно легли. Чуть дальше аквалангисты подводной смены.

– Что с ними – живы?

– Живы. Спят.

– Что?!

– Их, похоже, транквилизаторами накачали.

– Кто? Кто их под водой мог…

– Один, который очухался, говорит – щука.

– Какая щука? Он что, рехнулся?

– Говорит – большая, метровая, с открытой пастью, подплыла и укусила за…

Час от часу не легче – какие-то щуки ядовитые, которые пловцов за задницы кусают…

– Может, он того… бредит? Или, подлец, пьяным под воду полез, а теперь небылицы плетет?

– Не похоже. Мы там рядом с пловцами, на дне, торпеды нашли…

– Чего?!

– Я хотел сказать – макеты. А из них иглы торчат. Возможно, это с их помощью усыпили.

– А щуки здесь при чем?

– Не знаю.

Какая-то каша: взрывы, уснувшие боевые пловцы, щуки с зубами, торпеды, фейерверки… Или?..

– Слушай, а эта музыка, песня…

– Какая?

– Про «Варяга». Который не сдается. Там подводная лодка была и еще салюты пускала…

– Да, была…

– Черт возьми! Где эта лодка? Нашли ее?

– Кажется, нашли. Она в берег уткнулась, там, за пирсом.

– Что же ты мне по ней не докладываешь?

– Я думал, что это вторично. Думал, это какой-то сюрприз был поздравительный.

Ну да, сюрприз, только не поздравительный!..

– Всё, заканчивай свои купания.

– Что?!

– То самое! Сворачивай подводные поиски! Не найдешь ты ни черта. Прохлопали мы «Первого»! Клювами прощелкали! Нет его здесь. И в озере, боюсь, нет. Умыкнули нашего «Хозяина», из-под носа увели! Твоего. И – моего. Бросай людей в лес! Прочеши здесь всё мелким гребнем, хоть выкорчуй его, хоть по сучкам разнеси!

– А что искать-то?

– Не знаю. «Первого» искать. Или труп его. Или следы транспорта, на котором его уволокли. Потому что не бывает так, чтобы с концами, чтобы испарился человек, словно его и не было! Тем более такой человек! Тех злоумышленников здесь, наверное, больше десятка было, если не взвод, не по воздуху же они порхали – по земле топтались, следили, листву сбивали, ветки ломали, жрали, до ветру ходили, пришли откуда-то, ушли куда-то… Такая толпа так наследить должна была, что на каждом шагу!.. Вот и ищи их. Найди и спроси, куда они нашего «Хозяина» дели, хоть душу из них вытряси! Понял?

– Так точно!

– Ну, вот и действуй. Результаты докладывай мне каждые полчаса. И не дай тебе бог…

И мне тоже!

* * *

– Проснулись? Вот и славно. А у меня как раз завтрак поспел!

Возле железной, из двухсотлитровой бочки, печи суетился, засучив рукава, какой-то бородатый мужик.

– Сейчас чай допреет на травах, лепешки горяченькие. Пряники. Пряники вы кушаете?

Что за чушь? Какой чай? Какие пряники? Абсурд какой-то! Галлюцинация! Фата-моргана. Что это за мужик?

– Вставайте, чего зря валяться? Вон в углу рукомойник с водой. Там же мыло и полотенце.

Чего… Полотенце?.. Рукомойник?!

– Если в туалет надобно, то вон там, за занавеской, ведро. Не стесняйтесь. Я его после вынесу.

Чего… Ведро?!

– Ты кто? – обалдело спросил Президент. – Вот ты! Кто ты?!

– Я?

– Ты!.. Кто… ты… такой?!

– Ну, пусть охотник. Промысловик. Устроит?

– Охотник?.. Какой охотник?.. Откуда?..

Огляделся выпученными от удивления глазами. Увидел… Оценил…

– А я?..

– Кто – вы?

– Я знаю, кто я! Как здесь?.. Вот – здесь! Ни черта не понимаю! Кто – меня сюда…

– Я.

– Ты?.. Как?

– На лошадке. Она там во дворе стоит. Добрая лошадка, шустро доскакала.

– Чего? Лошадка? Бред какой-то! Где моя охрана? Позовите сюда мою охрану. Немедленно! Виктор!

– Здесь нет никакого Виктора. Вообще никого нет. Только я и вы.

Президент вдруг улыбнулся.

– Так не бывает. Чтобы никого. Это розыгрыш, да? Подначка? Ну, вы даете! Ну, скажите, пусть они выходят. Я поверил. Всё, хватит. Где они. Все?

– Там, – ответил «мужик». – За перевалом. Вас ищут.

– Ты что, всерьез?

– Вы лепешки будете? А то они быстро остынут. Тут парового отопления нет.

– Чушь! – сказал Президент. – Галиматья! Если это розыгрыш, то вы переигрываете. Сильно. Я наконец могу обидеться. Я обижусь! Я всех…

– Воля ваша. А я пока чай попью. Хороший чай, душистый.

«Мужик» сел за дощатый стол, налил из закопченного, давленого и битого чайника кипяток в эмалированную, с выщербинами, кружку. Насыпал сахара. Помешал. Отхлебнул с шумом.

– Хороший чаек.

Пленник смотрел на него как… как на привидение! И еще на чайник, и на кружку, и на лепешки!..

– Виктор! – еще раз, громко крикнул он, крутя головой. – Кто-нибудь! Я приказываю! – Но крикнул уже не очень уверенно.

«Мужик» пил чай и откусывал лепешку.

Всё равно – бред! Бредятина! Но зачем?..

Президент пошел к двери. Тряхнул ее.

– Не надо, она заперта. На замок. Вон – видите. А окна маленькие, и в них вам не пролезть, – предупредил «охотник».

– А если я тебя?! Сейчас!.. Дай ключ!

– А что толку? Ну, выйдите вы, а как до людей дойдете в своих шлепанцах? Как дорогу найдете? Здесь же тайга, волки, медведи, комары. Дикие места. Вам Губернатор наверняка хвастался.

Президент стоял дурак дураком, не зная, что предпринять. Не было у него таких заготовок. Не писали ему про то докладные записки многочисленные референты.

– Ты сам меня до людей доведешь. Ты! Или я тебя под статью. Или без статьи!

– Ну, вот – кричите. Зачем кричать? Может, я вас спас.

– Ты?

– Я.

– От кого.

– От друзей-приятелей.

– Чьих?

– Ваших.

– Идиот!

Президент вдруг подскочил к столу, схватил столовый нож и попытался ударить им «охотника». Но тот, даже кружки из руки не выпуская и продолжая прихлебывать чай, как-то так незаметно и ловко перехватил руку и вывернул ее в сторону. Для чего нож на столе и лежал. Именно – там. Чтобы продемонстрировать, чтобы не словами, которые доходят гораздо хуже.

Нож из руки выпал на пол.

– Ну, вот, ножик уронили. А им хлебушек резать. Зря вы так-то.

Президент обалдело глядел на «мужика», прихлебывающего чай.

Что-то до него стало доходить.

– Ты как так… ловко? – спросил он.

– Нож-то? Так учили. Вы бы не баловали, а то неудобно как-то, вы – большой начальник, а я вас за руки хватать. Может, еще связать придется. Зачем?

Президент сел на скамью. Как упал.

– Объясни. Всё объясни. Вот это… – обвел он рукой вокруг. – Как я здесь? Зачем? Что вообще всё это значит?

– Объяснить? – переспросил «мужик». – Ладно. Только давайте вначале чай. А то на сухую как-то…

Президент внимательно посмотрел на «охотника». И решительно придвинул к себе эмалированную кружку.

– Давай, наливай… И пряник тоже давай!

Не дурак был Президент.

Дураков там не держат!

* * *

На столе стояла модель. Подводной лодки. Выполненная в масштабе один к пятидесяти.

Очень хорошая модель, со всеми деталями корпуса и надстроек. И обвисшим Андреевским флагом на флагштоке на боевой рубке.

– Что это? – тихо спросил хозяин кабинета, указывая на лодку.

– Подводная лодка серии «Щ» – «щука», третьей серии, водоизмещением…

– Вы что, охренели! Мне дела нет до ее водоизмещения! Я спрашиваю, что это?!

– Модель… Радиоуправляемая.

Хозяин кабинета дотронулся до какого-то рычажка на пульте. Ахнула громкая в замкнутом помещении музыка. Мужской хор суровыми голосами запел «Варяга», который не желал сдаваться и взорвал «Корейца».

– Дурдом! Как это могло случиться?!

– Не могу знать. Там была торпедная атака подводных лодок…

– Что?!.. Вы соображаете, что говорите? Какая атака? Каких лодок?!

– Простите, я хотел сказать, что кто-то использовал радиоуправляемые модели субмарин, чтобы посредством торпед нейтрализовать команду боевых пловцов, потопить лодки сопровождения и поставить дымовую завесу.

– И что?

– Подорвали. И поставили.

– И где Президент?

– Не могу знать.

– Не можете?

– Я неправильно выразился. Идет интенсивный поиск по всем направлениям, задействованы все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы силовых ведомств, армии и флота, дно озера осматривают аквалангисты и спешно откомандированные с флотов водолазы, буквально каждый метр, наземные команды прочесывают лес, идет опрос местного населения, все дороги и подъезды перекрыты.

– И что?

– Пока результатов нет.

– Вы соображаете, что говорите? Пропал Президент страны! Нашей с вами! Не какой-нибудь там рядовой гражданин. Он что, сквозь землю провалился? Точнее, сквозь воду? Как может исчезнуть человек, когда возле него толкутся сотни людей? Как? Куда?

– Не могу знать!

– Не может он… Тогда зачем штаны на должности протираете, если не можете?.. Должны знать! Что нам народу говорить?

– Пока ничего. Я думаю, что в самое ближайшее время…

– Не в ближайшее, а в течение пяти часов найти Президента, хоть живого, хоть мертвого. Хоть из-под земли!..

Вернее, из-под воды…

Или я вас…

Всех!..

По самые!..

* * *

Чай был горячий, травы – пряные, пряники твердые, потому что из сельского продмага, беседа – долгая. Два человека за столом прихлебывали из эмалированных кружек, подливая из мятого жестяного чайника. Если не знать, кто они – вполне себе обычная для этих мест картинка. А если знать – то ни в какие ворота!

– Ну, давай, рассказывай…

– Про что?

– Для начала, как я здесь оказался?

А что про то скажешь? Правду? Тогда – торпедная атака эскадры подводных лодок, взрывы, дымы, салюты, шум-гам до небес, Андреевский флаг на рубке, шприц с успокоительным, пардон, в мягкое царское место, мотоцикл, лошадь, скачка…

Президент внимательно смотрел на собеседника, на бревенчатые стены, на старые одеяла, из которых местами торчали клоки ваты, на кружки и пряники.

Всё равно бред!

– Ты что, серьезно?

– Совершенно.

– Какие подводные лодки, какие торпеды?

– Маленькие, один к пятидесяти.

– Ну да, – что-то такое вспомнил, сообразил «Первый».

Вспомнил несущуюся на него под развернутым флагом субмарину, мужской хор, поющий про гибель «Варяга», потом столб брызг из-под лодки, сомкнувшуюся над головой воду, укол пониже спины… Потом ничего! И сразу вот эта изба, этот «мужик» и кружки с битой эмалью с чаем. Да, так было…

– Так эта модель и песня… это всё твоих рук дело?

– Да. И подлодка, и песня, и взрывы… А как бы иначе смог вас увести из-под охраны?

Президент недоверчиво смотрел на «охотника».

– Сколько вас было? В смысле, сколько человек обеспечивало операцию, если вы мою охрану переиграли.

– Нисколько. Я один.

Опять бред! Сивой кобылы! Ну, бредятина же!.. Один человек оставил с носом целую команду телохранителей, плюс силовиков, плюс армию, плюс полицию?!

– Я бы хотел говорить серьезно, – поморщился Президент. – А ты… Несешь какую-то чушь!

– Я лишь излагаю факты.

– Один?!

– Один.

«Первый» покачал головой.

– Ладно, не хочешь говорить правду – твое дело. Как, кстати, мне к тебе обращаться?

– Можете «Незнакомец».

– Так вот, уважаемый Незнакомец, в героев-одиночек я не верю, я из голливудских фильмов вырос и хотел бы понять, кто за тобой стоит и зачем всё это надо?

– Пока не знаю. Вам угрожала опасность, я вас из-под нее вынул.

– Какая опасность?

– Не могу сказать, но, мне кажется, серьезная.

– Ну кто, кто в этой стране может мне угрожать?

– Я уже говорил – кто-то из ваших друзей. Кто – я не знаю. Это еще предстоит выяснить.

– Послушай, Господин Никто, – проникновенно сказал Президент. – Я всех своих друзей – насквозь! Я многих – чуть не с пеленок!.. Я их знаю: они ни на что не способны. Они со своей текущей работой справиться не могут, зачем им целое государство? Чтобы пупок развязался?

Ну да, кадровая политика «Первого» строится на подборе слабых, без харизмы, исполнителей, у которых на экране телевизоров руки трясутся, когда они с ним разговаривают. Те, кто посильней были, кто что-то могли, чего-то хотели, те – ушли в политическое небытие. Такая логика: если хочешь без риска оставаться царем зверей – окружайся шакалами, дикими собаками и скунсами, сгоняя с территории потенциально опасных тигров и леопардов. Чтобы получить слабый, но безопасный прайд.

Только это в теории. А на практике… На практике стая шакалов может даже слона загрызть, если скопом набросятся. Например, с голодухи. Да и сам лев стареет и дряхлеет…

– Мне кажется, вы слегка заблуждаетесь, считая, что пришедший в команду слабак не сможет накачать себе мышцы. Люди развиваются.

– За мышцы – не скажу. Но не за характер. Характер – величина постоянная и со временем сильно не меняется. Трус с годами не становится храбрецом, но еще больше начинает трястись за свою шкуру.

– История говорит о другом. Очень многие слуги подсиживали своих господ. Кроме того, у них может появиться сторонний заказчик. Новый хозяин. С той самой, недостающей всем им харизмой.

– Для этого надо быть рисковыми парнями, чтобы с новым боссом за спиной действующего хороводы водить. А ну как всё вскроется и придется на кол присесть? Нет, эти в драку не полезут, они сыты и ленивы. Их всё устраивает.

– Мне кажется, вы уговариваете сами себя.

– Послушайте, хватит болтать. Я не мальчик, чтобы выслушивать… У вас есть какие-то доказательства?

– Прямых – нет. Но немало косвенных.

– Тогда расскажи о них!

– Скажу. Если вы слушать будете, а не уши зажимать. Вы ведь привыкли, чтобы вам только то, что приятно. Чтобы по шерстке.

– А ты – против?

– А я – против.

– Ладно, валяй. Не стращай меня, как девицу перед первой брачной ночью. Что у тебя есть?

– Много чего… Например, в последнее время подле вас, в особенности в охране, начались подвижки. Довольно странные. Сколько за прошедшие полгода вокруг сменилось лиц?

– Да, пожалуй, несколько.

– Нет, не несколько, а несколько десятков. Почти – все.

– Неужели?

– Да. Просто смена шла методом постепенного замещения, чтобы в глаза не бросаться. Уходил один, на его место вставал другой. Потом – следующий. Хочу напомнить, что один из ваших предшественников умер через пару месяцев после того, как от него убрали его главного телохранителя.

– Ты про Сталина и Власика?

– Про них.

– Хм… Не думал об этом.

– Те люди, которые работали с вами годами – ушли. А кто встал на их место?.. Ведь кадровую политику в отношении ближней охраны определяете не вы. Для вас это слишком мелко – опускаться до рядовых бойцов.

– Ну, конечно. Я не могу оценить их профессиональные качества. И не должен! Я же не секретаршу на работу принимаю, где всё сразу с первого взгляда видно и можно оценить, не будучи в теме. Кроме того, всех новых работников отсматривают и проверяют специалисты!

– А если предположить, что специалисты в заговоре? Или находятся под влиянием? Или просто куплены? Можно такое исключить?.. Я бы не стал! Пошли дальше. Разговоры про ваши болезни…

– Знаю. Мне докладывали. Пусть болтают сколько угодно. Они всегда болтают! Мне от этого ни холодно, ни жарко.

– Согласен. Только эти слухи возникли вдруг и сразу. Как будто кто-то слил информацию. Ну, или «дезу» – не суть важно. Когда все, одновременно, шепчутся об одном и том же, это настораживает.

– Пока всё это – тень на плетень, – поморщился Президент. – Кто-то что-то кому-то сказал. Это точно не повод похищать людей.

– Пошли дальше. Три месяца тому назад погиб один из бригадиров ваших телохранителей. Которому вы, насколько я осведомлен, всецело доверяли.

– Да, Сергей. Очень жаль, но что тут поделать – от случайности никто не застрахован. Попал в ДТП.

– А вам не кажется странным, что опытный телохранитель, обученный экстремальной езде, вдруг свалился с моста? В пьяном виде. Он что, пил?

– Не замечал. Но кажется, он был трезвенником. Так говорили. Еще шутили над ним.

– Да? А на вскрытии из его желудка слили чуть ли не литр водки. С чего бы водителю, который работает в столь уважаемой организации, так рисковать своим местом? Зачем пить за рулем, нарываясь на увольнение? При этом из дома он выехал трезвый как стеклышко, умудрившись за полчаса до смерти употребить внутрь две бутылки водки. Когда, где, с кем, зачем?

Президент задумался.

– И потом само происшествие… Там тоже немало странностей. Например, в момент аварии обе полосы были пусты, потому что дорогу в две стороны перекрыли какие-то попавшие в мелкие ДТП фуры. Так что свидетелей аварии не нашлось. Когда движение восстановилось – всё было кончено. Не странно?.. Скажу больше: следствие проводилось из рук вон плохо, подле следователя постоянно терлись какие-то люди из охраны, что-то ему советовали и на что-то намекали. То есть, говоря юридическим языком, оказывали давление на следствие. Я беседовал с оперативниками, они много чего интересного рассказали. Снова случайность?

– Что вы хотите этим сказать?

– Не хочу – говорю. Преданного вам человека попросту убрали, чтобы расчистить к вам дорогу. Возможно, он был как-то особенно предан вам и неподкупен. Или что-то заподозрил. Теперь не узнать. Его – убрали, на его место встал другой человек. Которого вы не знаете. И о котором ничего не знаете. И наконец, показания ваших телохранителей. Один из которых слегка погорел в бане. Наверное, слышали?

– Да, что-то такое было. Сгорела баня, он пытался ее тушить и получил ожоги.

– Кочергой.

– Что?..

– Получил ожоги кочергой. Извините, но мне нужна была информация. Вот эта.

– Ты моих телохранителей!..

– Не ругайтесь раньше времени. Полюбопытствуйте, почитайте, послушайте, посмотрите. Надеюсь, голос своего охранника вы узнаете. Ну или лицо. Тогда, возможно, измените свое мнение. И скажете, что ту кочергу не туда надо было… а совсем в другое место. Включить киношку?

– Валяй.

Пошло «кино».

«Первый» смотрел и мрачнел.

– Почему вы не донесли эту информацию сразу же?

– Кому? Заговорщикам? А если бы я пришел к ним? Мы ведь не знаем, кто они.

– Значит, нужно было прийти ко мне!

– Ну да, записаться на прием, как простому гражданину… К вам ведь любой попасть может, как ходоки к Ленину. Давайте не будем строить иллюзий, вы обложены со всех сторон. Друзьями. А может, и врагами. Что не суть важно. К вам не подступиться и до вас не докричаться, хоть грыжу заполучи. Пока бы я полз до вас по бюрократической лестнице, меня бы десять раз за штанины с нее стащили. Страшно далеки вы от народа…

– Что?!

– Цитата такая. Из нашей печальной истории. Не было у меня шанса выйти на вас. И не было шанса передать информацию через преданных вам людей, потому что их уволили, а кого-то с моста в машине уронили… Возможно, допускаю, что всё это лишь мои фантазии, основанные на стечении роковых обстоятельств. Что всё не так, всё очень благополучно, и вы окружены любимыми друзьями, которые вам сто лет жизни желают. А если не так? Потому что всё говорит за то, что – не так! Я не могу быть дешевым оптимистом, не могу обманывать себя. И вас. Надеясь на лучшее, я должен исходить из худшего. Из того, что заговор существует, что ставит своей целью смещение вас с должности и, возможно, физическое устранение. Потому что только в этом случае вы, гарантированно, не сможете вмешаться в ход дела. Ведь у вас есть харизма, и население может пойти за вами. А не за ними.

– Хочешь сказать, что они могут решиться убрать меня?

– Хочу сказать, что на их месте я поступил бы именно так! Вернее – только так! Дохлый лев безопасней живого.

– Мне трудно поверить тебе, – сказал задумчиво Президент.

– Мне тоже. Себе. Но приходится. Тем более дело уже сделано – вы здесь. У меня не было другой возможности обеспечить вашу безопасность – только если изъять вас из зоны риска. Что я и сделал.

– Кто ты?

– А вот это разговор отдельный. Об этом – не сейчас…

* * *

На железной печи закипал чайник.

В печи потрескивали дрова.

Возле печи сидели двое…

– Хотите посмотреть?

– Что?

– Новости. У меня тут антенка спутниковая на крыше присобачена и генератор. Не хочется отрываться от цивилизации.

– Ну, давай.

«Охотник» достал из-под нар ноутбук. Открыл. Подключил кабель. На экране что-то запело, заплясало, не очень одетое, но очень безголосое, бодрое и наглое.

– Что это?

– Это? Ваше телевидение. Один из центральных каналов. Развлекает народ. Еще минуту терпения, и будут новости.

Президент придвинулся ближе.

Появился диктор, улыбнулся, внушая населению оптимизм, и сказал:

– Как уже ранее сообщалось, Президент был вынужден прервать свой визит в один из Регионов страны по настоянию врачей. В настоящий момент он находится в одной из своих резиденций под наблюдением медиков. В связи с этим пресс-службой Кремля были даны комментарии.

На экране возникло официальное лицо. Которое сказало:

– Во многих западных СМИ сейчас муссируется слух о тяжелом заболевании Президента России. Хочется опровергнуть эти домыслы, сообщив, что никакой угрозы для здоровья Президента нет, это всего лишь банальная простуда, которая наложилась на плотный график визитов, отчего врачи, опасаясь возможных осложнений, прописали больному постельный режим на один-два дня. Мы попросили Президента дать комментарии…

На экране появился Президент. России. Он был в домашнем, то есть в спортивном костюме и тапочках. Вполне бодрый и веселый.

– Я рад, что россияне обеспокоены состоянием моего здоровья. Но хочу заверить, что все в порядке и чувствую себя нормально. Просто врачи любят перестраховываться, потому что им всюду мерещатся инфекции, – обаятельно улыбнулся Президент. – А я, как дисциплинированный пациент, вынужден подчиняться им.

Незнакомец посмотрел на Президента. И на Президента на экране.

– Это просто старая запись, – ответил «Первый» на незаданный вопрос. – Из спецархива.

– Из какого архива?

– Из специального, где собраны ролики, касающиеся жизни Президента, на все случаи жизни. Которые заранее записываются и используются по мере возникновения необходимости. Например, когда я заболел.

– То есть вы можете лежать при смерти, или на нарах в кутузке, или вообще помереть, а на экранах ТВ будете весело улыбаться, махать ручкой и заверять народонаселение, что у вас всё в порядке, просто вы съели что-то не то за завтраком?

– Примерно так. Иногда необходим буфер времени для принятия того или иного решения, и тогда используются эти заготовки.

– Много их?

– Немало. На несколько десятков часов просмотра.

– Я так понимаю, в разных вариациях, разных костюмах, с разными, не привязанными к календарю речами… Вы – в кабинете, вы – на корте, на полигоне. Или даете интервью доверенному тележурналисту без ссылок на конкретные события, а так, вообще, но в «прямом» эфире…

– Ты догадлив. Но это общепринятая практика. Люди не должны знать, что власть «провисла». Это очень опасно для страны. Они должны быть уверены, что руль не выпущен из рук.

– И теперь тоже? Вы здесь. И – там. И все считают, что всё в порядке.

– Да. Они вбросили видео, чтобы потянуть время.

– А потом, я так понимаю, будет следующий ролик, где вам стало чуть хуже и вы лежите на больничной койке, но всё равно прорабатываете какие-то документы и обещаете послезавтра встать на ноги.

– Ты прав, и такой ролик есть.

– И как вы помираете, благославляя на царство приемника? Причем десять роликов на десять разных претендентов, чтобы не ошибиться.

– Не говори глупостей. Нет таких роликов.

– Жаль. Я бы на вашем месте записал всю свою жизнь. Вернее, много вариантов жизни. И тогда можно было бы вообще на работе не появляться, скармливая народу рекламные ролики.

– Ты ни хрена не понимаешь в политике, – психанул Президент. – Всё, что делается, – это для спокойствия наших людей. В том числе эти видеоролики. Кроме того, это банальная дезинформация, на случай интереса к ситуации наших потенциальных противников.

А вот это верно, если враг прознает, что Глава Государства, он же Верховный Главнокомандующий, тяжело болен, он черт знает на что может решиться. Может даже на прямую агрессию. А так ему покажут видео с улыбающимся и гоняющим мяч Президентом, и танки из ангаров не выйдут и самолеты с аэродромов подскока не взлетят. Так полгода можно противника за нос водить, демонстрируя бодрого покойника.

– И долго они будут крутить это кино?

– Не знаю. Смотря какое решение примут. Может быть, уже сегодня заявят о моей внезапной кончине.

– Думаю, заявят. И тогда…

Президент нервно кивнул. Всё он понимает.

– Заявят, объявят всеобщий траур, произнесут речи про невосполнимую для страны утрату, похоронят в закрытом гробу со всеми почестями и цветы на могилку высадят. Потому что ходу назад у них не будет. С того света люди не возвращаются. Тем более президенты. А если вы вдруг объявитесь, то… Будет что в гроб положить.

«Первый» нервно сжал кулаки. Всё так и есть. Теперь они решают, кто будет следующий, тихо дерутся под кремлевским ковром, деля власть. Теперь там такое оживление!.. И уже никому нет дела до пропавшего «Первого», потому что – шанс выпал. Который раз в жизни!

Не нужен он никому там живой. Всё меньше и меньше нужен!

И какой выход?

Незнакомец захлопнул ноутбук, где кто-то снова «продавал» публике «фанеру», рекламируя ее своими выдающимися вперед и назад формами.

– Траур не объявлен, балеты и симфоническую музыку по ТВ не крутят. Пока вы еще живы. Но если долго ждать…

– Что ты предлагаешь? Отпустить меня?

– Нет, тогда точно – гроб на колесиках. В смысле – на лафете. И вы внутри в цветах. Не ждут вас ваши друзья. Уже.

– Не ёрничай. Это не я, это ты всё устроил! Всю эту бодягу! Что делать? Я ведь так понимаю: тебе я в качестве трупа тоже не нужен? Иначе бы ты меня еще раньше… еще там, на озере утопил.

– Верно. Вы мне нужны при власти. На капитанском мостике при штурвале. Оберегать я вас должен и защищать.

– Ну так защищай. Что для этого нужно?

– Легализоваться. Пока вы числитесь в пропавших без вести, у них развязаны руки. А вот когда вы объявитесь…

– Согласен! Если они будут знать, что я жив и что могу объявиться в любой момент, они «придержат коней». Потому что не все готовы лезть на баррикады, кому-то проще доживать при мне. Они же понимают, что новая метла начнет мести по-новому. И очень чисто! Они должны узнать, что я не ушел!

Быстро соображает Президент. Иначе бы давно свое кресло на шконку или на место на кладбище сменил.

– Как это можно сделать?

– Очень просто. Вы пишите видеообращение. Например, на фоне телевизионных новостей, которые на экране ноутбука. Чтобы они время могли синхронизировать. Убедиться, что это актуальная запись.

– Верно. Что мне сказать?

– Всё, что угодно. Слова здесь роли не играют. Играет «картинка». Вы живы и невредимы, можете говорить и действовать. То есть можете обратиться к народу, чтобы тот возликовал и сбросил заговорщиков с трона, на который они, не спросясь, уселись. Народ любит защищать обиженных царей.

– А как запись передать?

– Это уже не ваша, это моя забота. Я уйду на пару дней. А за вами пока присмотрит один местный житель. Только не надо пытаться его агитировать и на свою сторону склонять – он глухонемой, не читает и сильно обижен нынешней властью. И если узнает, кто вы, то вам ни короны, ни головы не сносить.

– Так он хоть так, хоть так узнает.

– Так – не узнает. Он из староверов и телевизор не смотрит, и газет ваших не читает. Грех это. Да и как ему может в голову прийти, что в этой избе Президент квартирует? Но всё равно вы лишнего не говорите и личиком не отсвечивайте. А то я за ваше здоровье не ручаюсь. Народ здесь дикий, законов не знает и не чтит, а на расправу скор. Возьмет топорик и… По легенде вы беглый зэк, здесь от властей прячетесь. На улицу вам выходить и по лесу гулять нельзя. К двери подходить нежелательно. Кричать и на помощь звать – тем более. Все это он будет пресекать. Уж как сумеет. За что ему уплачено, причем хорошо и вперед. Перекупить его вы не сможете, потому что живых денег у вас нет. Ведь нет? Ну да, зачем Президенту наличные, когда он на всем готовом. Вы, поди, вообще денег в руках не держали, только если на презентации купюр. Ну, а часы ваши за тысячи долларов ему ни к чему, он их цены всё равно не знает.

Президент поморщился.

– Когда он молиться станет, вы ему лучше не мешайте, лучше присядьте где-нибудь тихонько и переждите. Не любят они, когда в их диалог с Богом кто-то посторонний суется… Так что оставляю вас с легким сердцем. Сторож у вас будет надежный, кормить-поить, печь топить, ведро выносить станет вовремя. Сон у него чуткий, так что повязать себя он не даст. Ну да на этот случай на потолке датчики движения смонтированы. Вон те. И если кто-то с нар встанет или погулять захочет, или чайку ночью испить, то в углу прожектор включится. Который прямо ему в глаза.

– Ты редкостная сволочь! Потому что умная, всё предусмотрел, – тихо сказал Президент.

– Лучше быть живой сволочью, чем мертвым идиотом. Отдыхайте… Тимофей, заходи.

Зашел здоровенный, обросший под самые глаза мужик. Глянул хмуро. Прикрыл за собой дверь, навесил на засов номерной замок.

Всё сделал, как положено. Как оговорено в «контракте».

Пошел печку проверять, с поленьев лучины строгать да дров подбрасывать.

Неуютно как-то стало Президенту.

– Да вы не бойтесь, он не душегубец. Он – ваш народ. Причем не из самых плохих. Главное, чтобы он в вас царя не признал. Лучше оставайтесь беглым зэком. Они таких, которые властью обижены – любят. Ну что, будем снимать кино? Или как?

– Будем!..

* * *

Дальний западный Регион. До которого лёту из той тмутаракани четыре часа. Местная столица. Самый центр.

– Слышь, пацан, иди сюда. Иди не бойся.

– А ничего я не боюсь.

– Тогда молодец! Заработать хочешь?

– Ну!

– Баранки гну. Нужно вот этот сверток донести вон туда и положить возле дверей. Две минуты работы, и пятерка в кармане. Не бойся, там не взрывчатка.

– А я и не боюсь. Давай чего нести.

Пацан подхватил сверток и взял пятерку. И бодро побежал к указанному зданию. К местному ФСБ. Возле дверей остановился, положил сверток и побежал обратно. Неизвестный позвонил по дежурному телефону ФСБ.

– У вас сверток на пороге. Не бомба. Там важная информация для Москвы. Для Кремля. Вы не тормозите, мужики, пока какой-нибудь прохожий посылочку не умыкнул. А то с вас погоны снимут. Спасибо, служивые.

Буквально через пару минут кто-то выглянул из-за массивной двери. Увидел сверток. Занырнул обратно… Ну, теперь начнется канитель с оцеплением, с саперами, роботами и прочая ерунда. Но, в любом случае, посылка дойдет до адресата.

Теперь – дойдет.

Тем более не одна пошла. А и еще и другая. По самому короткому маршруту – из Москвы в Москву. Где ее прямо к приемной Президента поднесли, к самому порожку, и принять попросили.

Тут одну фишку ставить нельзя, тут лучше подстраховаться.

* * *

На экране был человек. В камуфляже, перепоясанный портупеей, с кобурой на боку, в шерстяной шапочке, с прорезями для глаз, натянутой по самый подбородок. Позади него была какая-то белая простыня, чтобы было невозможно понять, где он находится.

Человек стоял, широко расставив ноги, и говорил:

– Э-э, слушаешь, да? Тогда слушай. Ваш Президент, он теперь у нас. Мы не станем делать ему вреда, потому что хотим получить за него деньги. Много денег. Ваш Президент стоит дорого. Слышишь, да? Хочешь, мы сейчас покажем его… – Повернулся в сторону. – Эй, ты, иди сюда. Иди, я сказал! Магомед, толкни его, чего он стоит!

В экран рывком шагнул Президент. России. Встал рядом с говорившим, растерянно глядя в объектив камеры.

– Э-э?! Чего ты молчишь? Скажи им, да. – И довольно грубо толкнул Президента в плечо.

Тот пошатнулся. Заговорил:

– Меня действительно захватили. Террористы, ну или не знаю кто… Предполагаю, здесь нет никаких политических мотивов, кроме попытки потребовать выкуп. Я думаю, что в самое ближайшее время похитители выйдут на вас.

– Ты скажи, чтобы они деньги дали.

– Я надеюсь, вы найдете с ними общий язык.

– Эй, не надо про язык. Какой-такой язык? Про деньги говори!

– Что вы найдете требуемую сумму.

– Э-э, слышал, да, что он теперь сказал? Он сказал: чтобы деньги дал! Вот смотри, чтобы ты верил, вот ноутбук, видишь – да? Вот ваши новости идут. На вашем первом канале. А теперь хочешь – переключу. Видишь, да, другой канал. Смотри-смотри. Это сегодня новости, не вчера. И верно, сегодняшние, в смысле – вчерашние, потому что посылка не сразу адресатам пришла. То есть сутки назад Президент был жив.

– Мы не врем. Вы там про нас ничего не говорите, говорите по телевизору, что он заболел, да. Это хорошо. Правильно. Нам не нужен скандал. Зачем? Нам деньги нужны! Пусть никто ничего не знает. Вы дадите деньги, и мы отпустим вашего Президента. Пусть идет. Э-э, зачем он нам? Все тихо-тихо, никто не узнает… Слышь, скажи им.

– Да, я согласен, не имеет смысла поднимать в стране панику раньше времени. Если вопрос только в деньгах, то его можно будет решить довольно быстро.

– Совсем-совсем быстро!

– Да. Прошу всех сохранять спокойствие и выдержку и работать в штатном режиме. Можете считать, что я в отпуске.

– Все слышали, да? Он в отпуске. У нас. Эй, Магомед, забери его.

Президент сдвинулся, уходя с экрана.

– Вы там думайте, а то мы ему голову резать будем! Вот так! – И говоривший чиркнул себя поперек горла ладонью.

Экран погас. Все молчали. Долго…

– Что будем делать?

А что тут можно сделать? Президент жив, а при нем живом нового Царя на трон не подсадишь. Надо старого вызволять.

Сообщить народу о похищении?.. Тут такая буча поднимется… И еще мировое сообщество… Те своего не упустят… Нет, пусть все идет как идет. Чем позже все узнают о случившемся – тем лучше. При любом раскладе. Если Президента удастся вызволить, то он тихо вернется в свой кабинет и никто ни о чем не узнает. А если его убьют, то пусть убьют позже, чтобы успеть подготовить к смене власти страну и мир. И чтобы решить, кто придет ему на смену. Что – отдельная интрига. Потому что шапка Мономаха – она всем нужна. Всем – к лицу. Никому не жмет. Выводы?

– Предлагаю шум пока не поднимать, расползание слухов по возможности блокировать, для чего пресс-службе и федеральным каналам обеспечить массированное информационное прикрытие. Спецслужбам продолжать активные поиски похитителей. Армии быть готовой… Ну, а там видно будет. Мнения?

– Согласен.

– И я.

– И я тоже…

Вот и выходит, что сокрытие похищения «Хозяина» на руку всем – и террористам, и власти, и населению, которое нервно относится к низвержению царствующих особ, начиная в панике скупать в магазинах соль, спички, крупу и консервы.

Как был Президент – так всем был нужен.

А как не стало его, то и ладно…

* * *

– Спасибо, – сказал Незнакомец. – Вы прекрасно сыграли свою роль.

– Пожалуйста, – буркнул Президент. – Вы тоже были хороши в своем «наморднике». Не понимаю только, зачем вам нужен был весь этот маскарад с кавказским колоритом?

– Если бы вас выкрал дядя Петя из Шепетовки, его бы никто не воспринял всерьез.

– Вы бы еще негра изобразили.

– В следующий раз – обязательно.

Президент чуть вздрогнул. Шутка не прошла. Этого «охотника» он принял слишком всерьез – от него чего угодно можно было ожидать.

– Надеюсь, другого раза не будет.

Подошел Тимофей. Встал молча.

«Что?» – спросил жестами Незнакомец.

– Дрова, – показал Тимофей. – Рубить надо, – поднял топор. – Для печки, – указал на печь.

– Хорошо, ступай.

Тимофей открыл дверь, вышел.

Президент смотрел на полуоткрытую дверь.

– Думаете, как сбежать?

– Конечно, думаю! Сколько мне еще здесь торчать?

– Пока бородой не обрастете, Семен Михайлович, – усмехнулся «охотник». Протянул паспорт.

– Что это?

– Удостоверение личности. Вашей. Гражданин Михайлов.

В паспорте на фото был точно бородатый и усатый мужик. С глазами, ушами и носом Президента. Но совершенно неузнаваемый.

– Зачем это?

– А вы что хотите, в природном своем виде по стране перемещаться? Где вас всякая собака знает? Или вы надеетесь, что восторженные селяне вам в каждом населенном пункте будут хлеб-соль и самогонку подносить? А коли они за вилы возьмутся? Народ – он разный, а без ваших чиновных пастухов – дикий.

– Но обрастать… Это же недели.

– Тогда давайте учиться клеить и носить парики. Как вам такая идея? Прошу.

Незнакомец раскрыл дипломат. В нем, на внутренней стороне крышки, было закреплено зеркало. А в отделениях лежали волосы и какие-то баночки-скляночки.

– Садитесь. В ногах правды нет.

Президент сел. Уставился в свое помятое, покрытое щетиной отражение, которое мало напоминало его же на телеэкранах – гладенького, подтянутого, уверенного в себе. Здесь он уже не был гладеньким, не был подтянутым и точно не был уверенным в себе. Здесь он был никаким.

– Повернуться можно? И голову чуть выше.

Незнакомец очень быстро и профессионально накинул на голову Президента парик, потом приклеил усы и бороду. Пока «на живую нитку». Отошел. Посмотрел. В паспорт.

Да, похож. Ну, а в детали никто всматриваться не будет. И за бороду дергать. Кому это надо?

– Пока это только примерка. Но вы походите, попривыкните к вашему новому облику. Потом мы всё это посадим на клей, так, чтобы не отодрать. И еще – походка, жесты. Их лучше сменить. Не надо ходить вот так…

«Охотник» прошелся по заимке туда-сюда, копируя образчик.

– Я что, так хожу? – удивился Президент.

– Да, именно так вы и ходите. Узнаваемо. А теперь будете по-другому. Для этого вам надо потренироваться. До автоматизма. Встаньте, пожалуйста… Пройдитесь… Вот эту руку лучше засуньте в карман. А то вы ей размахиваете… Похоже. Шаг – у́же. И не надо идти так уверенно. Вы нынче не Президент и даже не Губернатор. Вы – рядовой россиянин с набором типовых проблем, которые его гнут к земле. Можете даже немножко сгорбиться… Еще…

– Но так неудобно.

– Зато для здоровья полезно. И продолжительности жизни.

Как-то очень быстро Незнакомец перешел на командный тон. Быстро и незаметно. Хотя, наверное, так и должно быть – командует тот, кто лучше владеет обстановкой. А он – владел. А то, что его «приятель» был Президентом… так ведь это – был. А теперь вот с усами и бородой. И должен вживаться в земной образ. Который «от сохи».

– Еще пройдитесь. Еще… Вот так уже лучше. Можете к Тимофею присмотреться, запомнить, повторить его жесты. «Срисовывать» всегда проще, чем придумывать. Глазами лучше не стрелять. Взгляд привлекает внимание. А он у вас… как бы это сказать… господский. Так баре смотрят на холопов, с чувством своего над ними превосходства, хоть даже и любви. А людям это не нравится. Можно и схлопотать. Охраны-то вокруг нет, защитить вас некому. Так что спрячьте поглубже «свои голубые крови», чтобы вам красную не пустили. Ну, или хотя бы пригасите. В революцию многих таких аристократов на штыки подняли из-за взгляда, позы или оборота речи. У революционных матросиков взгляд на них был сильно набит – в момент в толпе вычисляли по посадке или поворотам головы. Выцепляли и к ближайшей стеночки прислоняли. Ныне, конечно, не такие времена, но побить-покалечить могут. Да и мелкой власти – разным вашим полицейским и ОМОНам, такие «гляделки» не нравятся. Так что поменьше надо вокруг смотреть и побольше под ноги. Чтобы не споткнуться.

– А вы?

– А я умею. И ходить и смотреть. Потому что учили.

Незнакомец вдруг посуровел, бровки сдвинул, согнулся чуть, ручки расставил, словно всю жизнь топором махал, ноги к полу припечатал тяжело, мыски свел, закосолапил чуток. Но, главное, взгляд стал не то чтобы тупым, но каким-то скучным и чуточку злым. Хыкнул характерно. Пошел вразвалочку, из-под бровей поглядывая. Полено поднял. Глянул вопросительно, мол, чего дальше-то?

– Тимофей! – ахнул Президент. – Вылитый.

Хотя ведь бороду не клеил, морщины не рисовал, одежду его не надевал. Но общий облик, ощущение от человека схватил и напялил на себя как костюм, как кожу его.

– Как вы так… смогли? Просто как артист народный.

– Жить захочешь – не тому научишься. А вы, я думаю, жить – хотите. Вот и тренируйтесь. Нам на днях из этой берлоги на божий свет выбираться. Потому что если долго сидеть, если ждать, пока вы волосами обрастете, можно сильно опоздать. Ходите… Смотрите… Стройте рожи… Говорите… И парик с усами не снимайте. Привыкайте к новому вашему обличью. Через два дня вы должны стать другим. Не собой…

* * *

– В настоящее время Президент России находится на отдыхе в одной из загородных резиденций. Он активно занимается спортом, бегает, плавает, играет в волейбол и городки, совершает пешие прогулки.

Ну, а что? Он не человек – отдохнуть от трудов праведных не может? Ну, не шахтер же в забое. Даже те выходные имеют. Потому что право на отдых закреплено для граждан России в Основном Законе.

– При этом Президент совмещает приятное с необходимым, то есть просматривает документы, встречается с членами Правительства, участвуя в решении важных государственных вопросов.

То есть все-таки как в забое… И тут же «картинка»: Президент жмет руку Премьеру. И еще одна – выслушивает доклад одного из министров, внимательно заглядывая тому в глаза и кивая… И еще – наставляет на путь истинный другого, хмурясь и что-то выговаривая. Не конкретное. Не по существу.

– Из спецархива ролик?

– Из него. Там много таких записей, – кивнул бородатый мужик. По паспорту – Семен Михайлович Михайлов. Уроженец… не важно чего. Холостой, бездетный, с пропиской у черта на куличках, куда запросу полмесяца идти и там – пропасть.

– Помогает массовка?

– А куда они денутся?..

– Значит, отдыхаете вы нынче? От забот государственных.

– Отдыхаю, – поморщился «Семен Михайлович», обводя злым взглядом заимку.

Подошел Тимофей. Тронул его за плечо. Покачал головой. Показал на стол. Где стояла грязная миска. Показал на таз с водой…

Ну да, забыл «Семен Михайлович» прибрать за собой. Забыл, что не в Резиденции, не на Дальней Даче. Где никогда за собой не прибирал, ни посуду, ни одежду, и даже ботинки не протирал. Потому что на то есть специально обученные люди. На хорошем окладе. Которые моют, гладят, перестилают, прибирают. Потому что – полное государственное обеспечение. А кто-то и спинку в баньке трет, чтобы не напрягаться. Но уже из высокопоставленных. Ну, нет у него для обычных людей навыков. Не приучен он. Такая беда.

– Ну? – пошевелил губами Тимофей.

– Не злили бы вы его, Семен Михайлович. Он ведь не слуга, чтобы за других миски скрести, – тихо сказал «охотник». – Он под то не подписывался. Осерчать может. Мужик он нервный.

– Да-да, я понимаю, я сейчас.

И «Семен Михайлович», лично сам, своею собственной рукой, взял грязную миску, кружку и ложку, отнес к тазику и помыл холодной водой, тряпочкой и золой. До ослепительного блеска. Может быть, впервые за несколько десятков лет.

Потому, что прибирать за собой надо, и посуду мыть тоже.

Потому, что слуг тут нет, а с Тимофеем сильно не поспоришь!

* * *

– Ну что, одевайтесь, господин Михайлов.

– Что это?

– Одежда из местного бутика. Не из самой последней коллекции, но покрой классический и расцветка самая модная – морская волна в безлунную полночь. Прошу: отечественный блейзер – ватник обыкновенный с воротником, карманами и черными пуговичками. Примерьте.

– Но…

– Или вы хотите в своем рыбацком наряде здесь бродить? Боюсь, местные девки не оценят ваш столичный прикид. Ну, или их кавалеры. Надевайте, надевайте. Нам выделяться нельзя, мы с местным населением слиться должны. Как бабочка с листочком. Иначе нас склюют.

Президент влез в ватник.

– Очень хорошо, – кивнул Незнакомец. – Отличный выбор. Прекрасно сидит – как влитой! Хоть сейчас на деревенскую дискотеку. А теперь обувочку, – протянул резиновые, под колено, сапоги. – Погоды здесь дождливые, на дорогах лужи и грязь, а асфальт сюда еще не подтянули. И даже щебенку не отсыпали. Почему-то. Портяночки-то мотать умеем?

Президент покачал головой.

– Тимофей, научи господина портянки мотать.

Тимофей недобро усмехнулся. Не уважал он городских, которые даже портянки… Ну что это за мужики – ни посуду за собой, ни портянки, ни дом срубить, ни даже медведя завалить.

– Вы что, издеваетесь? – зло спросил Президент. – Воспитываете меня?

– Ничуть. Идти нам не близко, в носках все ноги собьете, а мне вас на спине таскать охоты нет. Нам спешить надо. Портянки – штука проверенная. Да и подсушить их проще, чем носки – пока низ мокрый, верх на ноге сохнет. Потом наоборот перемотать можно.

– Тимофей.

Тимофей придвинулся, бросил на пол прямоугольный кусок фланели. Показал пальцем вниз: «Ногу поставь».

Быстро и ловко перемотал ступню.

– Понял?

Президент кивнул… Идиотизм! Он государь-император всея Руси, сто сорок миллионов народа, должен на ноги какие-то тряпки мотать! Сам, лично!

– Ну что, освоили?

– Более-менее.

– Тогда так. Утром, до рассвета выходим. Километров двадцать на лошадке проскачем, а дальше пешком придется через хребет. Лошадь там по скалам не пройдет. Заимка это дальняя, до ближайшей населёнки верст семьдесят. Переночуем в лесу, а под утро, как расцветет, к людям выйдем, к рейсовому автобусу. Он тут один остался. Из райцентра двинем в город на частнике. Оттуда – на железку. Поедем на электричках – так безопаснее.

– Куда поедем?

– Туда – куда приедем. Зачем вам раньше времени знать? Бегать от меня не советую. Я пока единственный ваш защитник. Думаю, скоро вы сможете в этом убедиться.

– Я и не думал…

– Думали-думали. Хочется вам в кабинет свой побыстрее. Считаете, что ждут вас там с распростертыми… В городе выйдем с вашими приятелями на связь. По спутниковому телефону. Поболтаете с ними, чтобы они не расслаблялись. Есть у вас их номера?

– Какие-то есть. Но все не вспомню. Я сам редко набираю.

Ах да, верно. Государи лично только в сортире бумажку от рулончика рвут. Которую до того охрана проверила и «на зубок» попробовала.

– Продиктуйте. Я наберу заранее. Предупрежу. А теперь – спать. Утро вечера мудренее…

* * *

Звонок. По спутниковому. Из глухой тайги.

– Анатолий Петрович?

– Да, это я.

– Завтра вылетайте… Куда угодно. Можно в Хабаровск… Нет, гостиницу снимать не надо. Сразу возвращайтесь обратно. Нет, не на самолете, лучше на автобусе до соседнего города, а потом на поезде. На месте доберитесь до центра города и отзвонитесь по следующим телефонам, запишите… Скажите, что «Хозяин» завтра выйдет на связь по спутнику, с важным сообщением. Да, так и скажите. Дословно. Ничего больше добавлять не надо. Как договаривались… Да, будем считать, что свои деньги вы отработали… Спасибо.

Гудки.

Чудит заказчик. Но платит хорошо.

Анатолий Петрович поехал в аэропорт, купил билет, полетел, долетел, вышел. И тут же, в скверике перед аэровокзалом, позвонил с мобильного. С симки, купленной в другом Регионе с рук для одного-единственного этого звонка.

– «Хозяин» завтра выйдет на связь по спутнику, с важным сообщением…

– Кто это? Откуда вы знаете этот номер?! Кто вам его дал?!

Отбой.

Анатолий Петрович вытащил из телефона симку, смял ее и выбросил в урну. В другую бросил телефон. Посмотрел на здание аэровокзала, вздохнул и пошел покупать билет на самолет. Потому что не хотелось ему на автобусе, потом по железке. Это же дня два! Когда вот оно, всё рядом…

Нарушил Анатолий Петрович инструкцию. Ну уж такие у нас люди, не немцы…

* * *

– «Хозяин» завтра выйдет на связь!

– С чего вы взяли?

– Был звонок. На телефон, который мог знать только он.

Черт подери!

– Кто звонил.

– Неизвестно, но мы пытаемся вычислить.

– Ну так вычисляйте быстрее! Откуда звонили?

– Из Хабаровска…

А дальше закрутилось…

– Звонок из Хабаровска. Из района аэропорта… Сим-карта куплена в Вологде. Звонивший себя не назвал. Судя по голосу, мужчина пожилого возраста…

Всё, оборвался след? Как найти в Хабаровске человека, который неизвестно кто? Всех жителей по одному перебирать-перещупывать?

– Вот что, запросите на всякий случай аэропорт, какие рейсы прибывали примерно в это время и откуда. И еще… Посмотрите по билетам фамилии тех, кто улетал. И сравните с прилетом. Если хоть одна фамилия совпадет…

Ночью в квартиру Анатолия Петровича вломились люди. Незнакомые. И не очень вежливые. Они вытащили его из кровати, посадили за стол и спросили:

– Вы сегодня летали в Хабаровск?

– Я? Нет… То есть да.

– И тут же вернулись обратно? Так?

– Да.

– Зачем?

– Мне надо было. По делу…

– По какому? Хотите, мы скажем по какому? Вы прилетели, сделали звонок по мобильному и улетели. Кто вас об этом просил?

– Я не знаю. Я его не видел. Я не виноват. Он позвонил, попросил, денег пообещал и аванс заплатил…

– Как заплатил? По карточке? Переводом? Лично?

– Нет, он сказал спуститься в подъезд, а там в почтовом ящике будет конверт. С деньгами. Я согласился. Я же не знал…

Оборвался следок. Опять…

– Откуда был звонок? Расшифровали?

– Со спутникового телефона.

Со спутникового?.. Тогда, может быть, это не блеф? Может быть, точно? Потому что всё сошлось…

– Я на доклад к «Верхнему»… А ты копай, копай!

* * *

Горел костер. Не ярко, но жарко. Три бревна, положенные друг на друга, тихо тлели, изредка выстреливая искрами. Подле костра, на подстилке из лапника, спали двое. Двое мужиков в ватниках, под рваным одеялом, плотно прижавшись друг к другу. По виду – обычные охотники. Только отчего-то они были состегнуты наручниками.

Костер тихо прогорал. Холод забирался под ватники.

Один из мужиков приподнялся, врубил в верхний ствол топор, нажал на него, крутнул бревно вокруг оси. Взлетел сноп искр. Гарь облетела, огонь зацепился за сухую древесину, стал подниматься, расти, разбрасывая кругом тепло.

– Просыпайтесь.

– Что?

– У нас сеанс связи.

Второй мужик заворочался, застонал, приподнялся. Лицо усталое и помятое – столько верст отмотали!

– Чай будете?

На костре, на огне, стоял жестяной чайник. На вбитых в землю ветках были растянуты портянки. Как развернутые флаги.

– Так будете или нет?

Второй мужик зевнул. Повёл зябко плечами. Сказал, глядя в ночь, где что-то скрипело и ухало под ветром:

– Как они тут живут – не понимаю…

– Живут. Как-то… Вы бы им пенсии добавили, еще лучше жить стали. Тушенку есть будете?

– Вскрывай…

Попривык «Первый» к народным харчам. Притерпелся. Голод – не тетка. Да и не пошли бы здесь омары с устрицами, когда нужно по тайге ноги колотить. Тут тушенка да сальце в самый раз.

Стал есть, ворочая в банке ложкой, поддевая мясо. Хорошо!

– Я сейчас всё приготовлю, а вы пока в себя придите. Подумайте, о чем говорить будете.

– А о чем?

– Не важно. Хоть о погоде. Главное, чтобы они поняли, что вы живы.

Первый мужик вытащил из рюкзака бухту проволоки, размотал, потащил в лес. Зачем?..

Быстро вернулся.

– Готовы?

– Готов.

– Вот вам трубка.

– А телефон?

– Телефон? Он за скалой. Там деревьев нет и связь лучше. А здесь костер. Что нам попы на камнях холодить.

И то верно.

– Я набираю?

– Что?.. Да, конечно.

«Первый» потянулся, вздохнул.

А все-таки хорошо. Когда тепло и сытно. Есть что-то в таких диких, на лоне природы, пикниках. Какая-то романтика.

– Готовность – минута…

Звонок… Гудки…

– Да? Вас слушают.

– Э-э… Кто слушает?.. Тогда слушай! Сейчас ваш главный говорить будет. С тобой!.. Будет про деньги говорить, про сколько и где взять!

– Передайте, пожалуйста, ему трубку.

– Э-э! Ты не перебивай – да! А то я обижусь сильно. Ты кто такой вообще, что так со мной говоришь?! Ты чего мне приказываешь, кому чего давать?! Позови, кто старше!

– Извините. Я не хотел.

– Хотел не хотел, зачем так говорить?! Здесь я решаю! Ты теперь слушай меня. Ты нам миллиард дашь. Баксов. Ну, то есть сто лимонов.

– Миллиард – это тысяча миллионов.

– Что? Да ты что? Точно? Тогда давай тысячу! Короче, миллиард. А то я вашего Главного не пожалею. А то ему башку… Понял, да?

– Понял.

– Тогда – на! Слушай его. – Передал трубку. Состроил строгое лицо. Шепнул: – Говорите как можно дольше!

– Здравствуйте… Да, жив. Всё в порядке… И здоров… Считаю, что запрашиваемая сумма вполне подъемная, хотя, наверное, сразу ее не сформировать. Если наличными… Да, наличными. Сотенными купюрами. В связи с этим предлагаю…

Но договорить не успел! Потому что вдруг где-то рядом, там, за скалой, небо перечеркнула короткая молния и что-то страшно, оглушительно лопнуло, и тут же еще одна молния метнулась к земле – и взрыв, и сноп огня в небо и вокруг, по кронам деревьев, по стволам, заколотили частой дробью осколки камней.

Незнакомец навалился сверху, пригнул, придавил «Первого» к лапнику, прикрыл телом.

И что-то еще ухнуло и загрохотало и застучало по веткам и стволам. И запахло чем-то кислым.

– Что это, что?! – нервно спросил, выворачивая вверх голову, Президент.

– Привет от ваших друзей! – зло ответил Незнакомец. – С поцелуем. Вернее, с тремя поцелуями. Класса «Земля – Земля». Хорошо, что они туда, к спутниковому телефону прилетели.

– Что вы хотите сказать?

– Ничего не хочу. Нечего мне говорить! Вы сами всё видели. И слышали. Или вам этого мало? Ваши приятели по сигналу телефона прислали вам ракетки крылатые. От щедрот своих. Три штучки не пожалели, потратились. И положили, надо сказать, ровненько. А то я грешным делом опасался, как бы они не промазали да в нас не угодили. Даже лишних сто метров провода размотал.

– Так вы?..

– Так – я. Предполагал, чем это закончится, и потому отнес телефон подальше, за скалу, которая нас прикрыла. А разговор по проводу пустил. Архаичные технологии иногда бывают очень полезны. И если бы не этот проводок… Ну что, убедились вы, что вас никто не ждет? Живым. Если только в гробу в парадном костюме при всех регалиях.

– Не может быть…

– Может. Если сомневаетесь, сходите туда, за скалу, на воронку полюбуйтесь. Я ваших приятелей специально заранее предупредил, чтобы спровоцировать, чтобы они подготовиться успели. А то знаю я нашу армию – они пока раскачаются… Но тут, надо сказать, подсуетились, успели, проявили редкостное рвение и боевую выучку. Прямо любо-дорого, можно ордена на грудь вешать и звания раздавать.

– Кто это? Кто?!

– Я уже говорил: не знаю. Но кто-то из ближнего окружения. В которых вы – как в себе… А они – в вас. Ракетой! Теперь представьте, что было бы, если вы на них сами вышли. Без меня. И без провода…

– Сволочи! – тихо сказал Президент. – Все!

– Все не все. Но кто-то – точно… Давайте собираться, нам еще пять километров топать. В очень быстром темпе. Потому что скоро они тут объявятся, ваши бренные останки в ведро собрать для торжественного захоронения. Вертолеты – они шустро летают. А место они засекли точно… На сборы у нас три минуты и – шагом марш! Здесь нам делать больше нечего! И не надо впадать в ступор, ничего сверхъестественного не произошло – всё это следовало ожидать. Всё это именно так и должно было случиться. Или вы считали, что они под вас трон пустым будут годами держать?

Президент стоял, молча уставясь в костер. В глазах его отблескивало, плясало и полыхало пламя.

– Наручники, надеюсь, нам больше не пригодятся? Бегать вы не будете?

– Нет, – твердо сказал Президент. – Бегать не буду! Судя по всему – бежать мне некуда.

– Ну, вот и хорошо. Через минуту выходим. В туалет по-маленькому позывов нет?

– Что? – не понял, вздрогнул «Первый». Который был не здесь, был – там.

– Я говорю: пописать не желаете на дорожку? В костер. По-пионерски. Потому как лес – это наше богатство. Народное. Так что давайте, рассупонивайтесь и присоединяйтесь. Нам пожары за спиной ни к чему.

И Президент стал расстегивать штаны. И, встав и широко расставив ноги, стал поливать и гасить. И угли шипели, затухали, и от них поднимался белый пар. Как тогда, в далеком детстве, где были пионерские отряды, сборы дружины, горны с барабанами и не было приятелей, которые пуляют в тебя крылатыми ракетами класса «Земля – Земля».

– Ну всё – ходу! Время пошло! Портянки не забудьте как следует намотать. Привалов у нас не будет! Ни одного…

* * *

Сухой, как водится в армии, доклад. По существу.

– Пуск прошел успешно. В штатном режиме. Цель поражена.

Слава богу!.. Если, конечно, правильно в таких делах бога поминать. Тут скорее его антипода надо, который с рогами, копытами и серой пахнет.

– Немедленно высылайте на место поисковую группу. Осмотрите, переверните там всё. Соберите и привезите все фрагменты сюда. Всё, что найдете, до последней соринки!

– Группа уже вылетела. Сорок минут назад…

* * *

Электричка. Народ на скамейках. Кто дремлет, кто в окно смотрит, кто семечки лузгает, кто в телефон носом уткнулся. Вагон мотает на стрелках, и все дружно клонятся то в одну, то в другую сторону. Как ваньки-встаньки.

Прошел полицейский, вяло всматриваясь в лица. Выискивая и опознавая беглых преступников с ориентировок, но больше гастарбайтеров из ближнего зарубежья, которые без регистрации. Потому что от беглого бандита можно перо в бок получить, а с гастарбайтера пару тысяч снять. Как с куста.

Но нет гастарбайтеров. «Пустой» вагон, бесперспективный – одни только местные морды.

Прошел полицейский. На мгновенье цепким взглядом за мужика в бороде и усах зацепился. Который на него взглянул. Что-то было в нем знакомое, узнаваемое. Что-то такое… Но нет, не вспомнить… Да и не охота с ним возиться, вдруг там, впереди, азиатские работники притаились?

– Зря вы!

– Что?

– В гляделки с представителями органов правопорядка играете. Я же предупреждал! А ну как бы он вами всерьез заинтересовался? Спите лучше. Ну или в окно смотрите. Как все.

– А чего мы на поезде не поехали? Зачем нам эти электрички?

– Затем, что там, откуда мы прибыли, следопыты носом землю на полметра вглубь взрыли, всё обшарили, перещупали, перенюхали и ничего не нашли. Костер – нашли. Обломки телефона. Обрывки провода. Сообразили, что к чему, потому что не трудно одно с другим связать. И теперь, расширяя зону поиска, на все вокзалы и во все аэропорты усиленные наряды послали. Своими людьми усиленные, которые знают, кого искать. В том числе телохранителями вашими, которые вас как облупленного знают, от которых за клееными волосами не спрятаться, потому что они даже по запаху!.. А электрички… здесь народа как в консервной банке, и потому затеряться легче… Так что не лежать нам на полочке на матрасике, а сидеть на жестких скамеечках придется. Сейчас до конечной доедем, а там через полтора часа следующая электричка, которая в другой Регион перепрыгнет. Так что спите. Ну, или делайте вид, что спите. Нам теперь высовываться нельзя. Нам жить, как тараканам под плинтусом…

– Ну, ты скажешь.

– Так и скажу. Сидеть и не шуршать. А то нас – тапочкой. Одной, которой с неба уже чуть не прихлопнули.

Откинулись. Затихли. И точно – задремали. Президент – задремал. Потому что спутник его позволить себе спать не мог. Ему «объект» охранять и от ворогов защищать. Ему спать не придется, хоть трое суток ехать.

Остановка.

Народ вышел-зашел.

Еще одна. В вагон ввалилась веселая компания. Пошла по проходу разухабисто. Да не дошли, бухнулись на скамейки.

– Эй, ты, подвинься, чего мослы разбросал!

– А полегче нельзя?..

Не привык гражданин Михайлов, чтобы его так бесцеремонно. Не разобрался со сна. Забыл, кто он такой есть и кого при нем нет. Нет в нем опаски накоротке с народом общаться, потому что народ тот был всегда доброжелателен, позитивен, с рушниками, песнями и поцелуями. Да и не всегда народ, а иногда обряженная под простонародье массовка.

– Ты чё, мужик? А?.. Борзый, да?

«Мужик» быстро глянул. Неправильно глянул, вызывающе. Ну, а как еще мог Гарант на свой народ посмотреть, как не свысока, как не с высоты своего заоблачного трона? Профессия – она въедается.

– Слышь, чего молчишь-то?

А он и молчал.

Заговорил сосед. На понятном им языке. Привстал, зыркнул остро, узнаваемо, как бритвой по лицам провел. Плечиками дернул. Губки в кривую ухмылку свел. Пальчиками растопыренными поиграл.

– Здоров, братаны! Вы чего? Вы – кого? Своих не признаете? Это же кореш Сивого. Знаете такого? Нет?.. Да вы чё, я с ним пять лет на Минусинской зоне чалился. Да его тут каждая собака!.. Сивый. Погоняло у него такое. Конкретный пацан. Ну, или вы не в теме…

Притихли братаны. Присматриваются. Вроде свой. По манере, по базару. По всему. В доску!

– А чего он?..

– Он-то? Бухой он со вчера. В полном отрубоне. Себя не помнит! Башка – что твой барабан. Бах – и ушки в трубочку! А вы по нему ручками стучать. Он же на нервах весь. Как, блин, струнка натянутая – сильней тронь – надвое лопнет. Ну, понимать же должны, понятия иметь…

– А-а. Тогда, конечно! Ты это, звиняй, если что. Мы же не знали!

– Эй, братаны, нате вот. Нам больше нельзя. Нам хватит. Не доедем…

Вытащил из-за пазухи початую литровку водки. Специально для того приготовленную.

Братаны оживились.

– Давай, пацаны. Нормально всё. Сивого увидите – привет от кореша его Фартового передайте, который на одних нарах с ним «пятак» тянул.

Пошла веселая компания с литром водки.

– Вы чего? – тихо спросил «кореш». – Я же просил! Вы чего себе и мне приключений ищете? На все места? Держите себя в рамочках, это вам не саммит в Европе, здесь быстро отскочит! Без всяких голосований. Учитесь общаться с народом. Со своим.

– Это народ?!

– Народ! У нас треть населения через зону прошло, как через курсы повышения квалификации. Это в Москве все «по-аглицки» шпарят, а здесь на совсем другом наречии. А вы как… не свой. И не надо этих взглядов. Я же говорил – не любят их, как вызов воспринимают, как перчатку в лицо! Ваш интерес там, за окном. Туда смотрите. А то греха не оберемся.

– Не учите меня жить!..

– Лучше я, чем они. У них учеба проще будет и доходчивей. Только по итогам ее можно в больничку загреметь, под капельницу. А нам туда нельзя! Очень вас прошу: не надо с людьми бодаться – много их, ни один лоб не выдержит! Даже ваш… Народ – он какой есть. И всегда прав. Потому, что основа основ. Случись что, вы этих пацанов живо забреете, автомат в руки всучите и на «передок» бросите. И они любого ворога в клочья… По тем же понятиям! Как раньше, как всегда было. А чиновники ваши гладкие да с языками в тылу, в ташкентах будут сидеть жировать, победы дожидаясь. Так что царство ваше на таких вот ребятках держится, которые от сохи и зоны. Может, это вас с ними хоть как-то смирит…

– А ты где научился так говорить? С ними?

– Там, где теперь меня нет. Где так учили, что переучиваться не пришлось. Ну, и жизнь дальше подсказала. Обухом – по голове. Такие университеты, что не дай никому! Всё, давайте спать…

Идет электричка, стучат колеса, качаются пассажиры.

Среди них два неприметных в ватниках мужика. Видно, со смены едут. Один «спит» вполглаза, другой в окно смотрит. На пейзаж. Который – его страна.

Его…

Страна…

* * *

– Вам в туалет. Вон в тот. Общественный.

– Зачем? Я пока не хочу.

– Затем, что надо. Пора менять прикид. Места пошли цивилизованные, где ватники на себя лишнее внимание обращают. Займете крайнюю кабинку. Переоденетесь. Дождетесь, когда все, кто там с вами был, уйдут. Дверцы слушайте, которые хлопать будут. Тут лучше лишнего пересидеть, чем раньше времени высунуться… Если кто-то засядет в одной из кабинок надолго – переодевание отменятся. Просто выходите. И кнопку слива нажать не забудьте. Понятно?

Кивнул.

– Старую одежду положите в два пакета. Один бросьте в урну на выходе. Другой – где-нибудь подальше. Будете выходить, лицо опустите или рукой прикройте. Камер я не заметил, но на всякий случай. Я буду снаружи вас страховать.

– А это не перебор? Не паранойя такая конспирация?

– Это привычка, благодаря которой я всё еще жив. Идите. У нас электричка через полчаса.

Два человека, двое мужчин, уже не в ватниках, уже в обычных, с вьетнамского рынка курточках, бежали по пустому перрону. Хотя до того четверть часа бессмысленно толклись в зале ожидания. Тоже привычка – заскакивать в транспорт в последнюю секунду. Чтобы оглянуться и увидеть, если кто-то за тобой вслед побежал.

Успели? Конечно, успели. Потому что по часам бежали. По секундной стрелке.

Электричка была почти пустая. Наверное, потому, что ночная. Прошли в средний вагон. Сели. Осмотрелись… Никого подозрительных нет. Все – обычные.

– Отдыхайте, пока время есть. Что завтра будет – не известно.

Устал «Первый», не для него такие скачки. Это тебе не в кабинетах высиживать. Хотя и у него жизнь не сахар.

Остановки. Пассажиры постепенно выходят. Если так дальше пойдет, на конечную станцию они в гордом одиночестве прибудут. Что ни есть хорошо… А там что? Что за хождения в соседнем вагоне? Билетный контроль? Нет, хуже. Полицейские. Четверо.

Трое – обычные. А вот четвертый, который сержант… Не сержантский возраст у него! И вид не сержантский. И даже не полицейский. Полицейские так не смотрят. Полицейские смотрят, как по карманам шарят. А этот вдумчиво, не спеша, причем не абы кого, а только мужчин старше сорока лет. Только их! Словно ищет кого-то. Что напрягает… И сам патруль… Точнее, его состав. Четыре человека! Сильно усиленный. Да еще на ночь глядя, когда по домам пора. Откуда такое рвение?

Идут. Документы просят. Смотрят внимательно. Тот сержант смотрит. А ну-ка, пройдут они мимо того узбека? Коли они полицейские – не должны. Должны остановиться, прикопаться… А эти прошли… Черт побери, прошли!

Теперь надо быстро… Нужно убирать «объект» из-под проверки. Любым способом. Может, конечно, это перестраховка, а может…

– Слушайте сюда.

Вскинулся Президент.

– Что? Что случилось?

– Не перебивайте, только слушайте! Сейчас вы встаете и идете в тамбур, а через него в соседний вагон и в следующий. Меня не ждете. На первой же станции выглядываете на платформу, если увидите меня – выходите из электрички. Если нет, доезжайте до следующей. А там ссаживайтесь в любом случае.

– И дальше куда?

– Куда хотите. Только не в Кремль. Там вас не ждут. Паспорт у вас есть, устраивайтесь на работу, снимайте жилье, женитесь, рожайте детей. И живите в свое полное удовольствие до ста лет. Позабыв, кем были. Никому о своем прошлом не рассказывайте. Первые двадцать лет. Потом можно. Потом вам всё равно никто не поверит. Но это самый крайний расклад. На случай, если я… Если я вам уже не смогу помочь. Идите.

– Но…

– Идите! Только не спеша, с ленцой, чтобы не привлекать к себе внимание. Ну!..

Президент встал. И пошел. Довольно спокойно. Все-таки чему-то он в эти последние дни научился.

Ушел?.. Теперь нужно на себя внимание обратить, чтобы отвлечь от него. Нужно сменить имидж. Чтобы как-то аргументировать. Какой образ? Если для полиции?.. Пожалуй, самый им привычный.

Встать, блатной, развязной походочкой направиться в тамбур… Да, так. Сунуться в соседний вагон… Увидеть. Дёрнуться. Отшатнуться… Ну что, заметили? Заметили. Не могли не заметить. Ткнуться в вагонные двери, попробовать их открыть. Что там?.. Бегут, голубчики, фуражки теряя.

– Гражданин?

– А?.. Чего, начальник? Чего надо?

– Документики ваши. Предъявите.

– Чего? Ксиву? А-а… Это счас. Айн момент! Они там… У кореша в вагоне. Я мигом.

– Стоять!

Да стою, стою. Очень расчетливо стою. А где этот, который не сержант? Это же для него весь маскарад без переодевания.

Вот он. Подтянулся. Глянул внимательно… Ох, как глянул! Не вообще, а на глаза отдельно, на лоб, на уши. Которые не переделать. Которые с рождения и до смерти! Из Безопасности мальчонка, точно! По параметрам физиономии проверяет. Как сканирует. Такой на бороду с усами внимания не обратит. На овал лица обратит, на ширину лба и разлет глазниц.

Неужели?.. Тогда далеко забрались! И мелко чешут! Как гребенкой!

– Ты чё, ты чё, начальник? Я же не при делах. У меня справочка об освобождении имеется, в натуре.

Полицейские добычу почуяли. Вцепились в четыре руки. Хорошо, что вцепились. Что – в него вцепились. Что будет им, что в рапортах писать. После…

Когда же станция? Если по минутам? Если по минутам, то скоро.

– Ты чё лапаешь, мент поганый, ты чё мне рукав рвешь?

Тот, что не полицейский, стал заглядывать в вагон. Что плохо. Еще надумает дальше пойти, в одиночку, без сопровождающих лиц. И дойдет. Чего допустить нельзя. Надо ему занятие найти.

– Ой, больно, ты чего крутишь?

Рвануться. Неудачно, бестолково, но так, чтобы случайно того не сержанта ногой зацепить. За колено.

Ахнул. Присел. Повернулся. Лицо злое… Это хорошо. Пусть на обидчика смотрит, а не на пассажиров.

Электричка начала торможение. Теперь приготовиться.

– Ну, вы чего, чего? Волки позорные!

Обидеть ближайшего полицейского, слегка пнув его коленкой между ног.

Обиделся? Сильно обиделся, потому что за дубинку взялся. Бах!

– Ой!

Сильно громко не орать, чтобы внимание пассажиров не привлекать. Благо их мало и большинство спинами сидят.

– Ты чего дерешься? У меня справка! Я подчистую.

Остановка. Двери разъехались в стороны.

– Куда вы меня, не пойду! Это беспредел!

Упереться. И еще раз того, который не сержант, достать. Ногой. Чтобы он в электричке не остался.

– Не пойду я, не пойду. У меня билет есть.

Вывалились на платформу.

Сошедших пассажиров почти нет. Значит, на всё про всё минута – не больше.

– Отпустите меня!

Забиться в руках полицейских, задрыгать ногами. Но как-то так забиться, чтобы правую руку освободить, вывернув ее из захвата. И тут же, быстро, мгновенно, ткнуть того, что слева, костяшкой согнутого указательного пальца в солнечное сплетение. Жестко, как гвоздем.

Ахнул. Осел, левую руку отпустил.

Теперь побольше шуму, чтобы никто ничего не понял. Чтобы не поняли, что это не они бьют, что это их бьют.

– Ай, больно! Ты что сделал?

Чуть отступить, ударить того, кто сзади, каблуком в голень. Только не перебарщивать, чтобы кость не сломать. Чтобы всё напоминало обыкновенную блатную драку.

Больно?.. Конечно, больно!

Схватился за ногу, запрыгал на другой… Теперь того, первого, который растерянно смотрит на своих приятелей. Потому что еще не сообразил. Ударить в живот, чтобы он откинулся, упал назад. И тут же на сержанта, который единственный успел сориентироваться, отскочил на шаг, спружинился, изготовившись к драке. Только ее не будет.

Качнуться в сторону, намечая удар, но ударить с другой стороны, в лицо, по глазам, пальцами, как плетью стегануть.

Схватился за лицо.

А теперь толкнуть ногой, сильно, чтобы в асфальт впечатать. Этот должен прийти в себя позже всех, потому что самый опасный. Самый организованный.

Сзади зашипели двери… Как бы не опоздать!

Прыгнуть, вклиниться плечом между створок, втиснуться внутрь. Всё – поехали!

До следующей станции минуты три. За это время они ничего предпринять не успеют – только очухаются, в себя придут, а потом названивать начнут. Так это когда еще на их сигнал прореагируют, когда погоню организуют. Запас минут тридцать есть. Минимум…

Где там «Первый»? Пройти по вагонам безмятежно улыбаясь, чтобы если даже кто-то что видел, засомневался в том, что видел.

Вот он!

– Идемте в последний вагон. Быстрее. На следующей станции мы сходим.

– А где?.. Я видел, тебя взяли, когда я уходил.

– Кто?

– Полицейские!

– Так отпустили. Посмотрели документы и отпустили. С миром.

– И где они теперь?

– Сошли. На станции. Торопились очень. Там у одного сержанта жена рожает.

«Первый» недоверчиво смотрел на Незнакомца.

– Я же видел, хоть далеко было. Там один из них на платформу упал!

– Ну да. Я же говорю – торопился очень. Побежал, споткнулся, упал. Неловкий очень. Давайте не будем разговаривать. Давайте будем идти.

Последний вагон… Станция. Хорошо, что не платформа.

– Спокойно. Не делайте таких глаз. Мы обычные пассажиры. Мы в гости приехали к родственникам самогонку пить и девок щупать. Веселее. Не выпадайте из образа.

Вышли.

Пошли. Где-то здесь должна быть стоянка. Вблизи вокзалов всегда есть стоянки!

Да, вот она… Машины в ряд. Не много, но есть. Что там из транспорта по неприметней? Пожалуй, та «Приора». Не новая, но вполне еще добрая…

Осмотреться. Вроде никого.

– Встаньте на шухер.

– Что?! Кто?! Я?! Вы совсем рехнулись! Вы понимаете, с кем…

– Я понимаю. Вы не понимаете. Встаньте на шухер! Если кого-то заметите – предупредите. Ну, не знаю – свистните, кашляните, чихните. Можете спеть чего-нибудь или чечетку сплясать!

Встал обалдело. На шухер. Президент страны! Не для того, чтобы предупредить, чтобы под ногами не путаться, не мельтешить, внимание к себе привлекая. Людям всегда нужно находить какое-нибудь понятное им занятие, чтобы они не маячили попусту. Пусть смотрит. Пусть боится…

Подойти к «Приоре» спокойно, вразвалочку. Как ее хозяин. Пнуть ногой по баллону. Не спустил? Покачать головой. Лениво вытащить из кармана скрепку, сунуть в замок. Досадливо поморщиться: «Ай шайтан, опять замок заедает. Менять его надо к чертовой матери! Сколько собирался!..» Повернуть, еще, протолкнуть до щелчка. Как их учили на предмете вскрытия замков. Заслуженные преподаватели учили – все в «куполах». Щелчок… Открыть дверцу. Не спеша, с ленцой. Сесть в салон. Поправить зеркало. Чтобы если кто видит – в голову не пришло.

Замок зажигания. Штука пустячная, можно и скрепкой. А можно выдернуть всю требуху и закоротить напрямую. Ему эту машину не продавать и, значит, можно ее не жалеть, портя товарный вид.

Есть зажигание. Завелась с полвспышки.

– Эй, Семен Михайлович, дорогой, где вы там? Садитесь. Такси подано.

Плюхнулся на переднее сиденье. Глаза по полтиннику. Ведь меньше двух минут прошло!

– Вы кто? Угонщик? Откуда умеете? Так…

– Я же говорю, об этом после. Пристегнитесь. Нам привлекать внимание гаишников нежелательно. У меня документов на эти колеса нет.

Поехали. Не спеша. По знакам. Соблюдая все правила. Потому что это только в кино угонщики носятся как угорелые, сшибая всё на своем пути. А настоящие – очень дисциплинированные водители, любо-дорого посмотреть. Вышли на трассу. Развернулись в противоположную от маршрута электрички сторону. Где их, возможно, будут ловить. Теперь – педаль в пол. На радары наплевать, штраф их не найдет. Штраф владельца машины найдет.

– Посмотрите навигатор, там, в бардачке. Есть? Выведите мне карту. Где там можно свернуть, чтобы в город не заезжать, но чтобы на другую трассу выскочить? Ага… Спасибо.

А дальше опять электричка. Или попутка. Внешность придется слегка ему изменить, потому что по приметам будут искать его – беглого зэка, который полицейских слегка помял. «Первого» – не будут. Его никто не видел. Это очень хорошо! Это – самое главное… Весь удар он принял на себя. Причем вовремя.

– Посмотрите, там в аптечке бинты есть? Ну, или вата… Есть? Вскройте, оторвите с метр, обмотайте вату вкруговую и дайте мне.

Вскрыл, оторвал, намотал, протянул.

– Спасибо.

Не отрывая руки от руля, другой сунуть марлевые тампоны в рот, закатать за зубы, чтобы выперло щеки.

– Еще бинта, сантиметров десять. Сверните плотно… Нет, не так. Плотнее. Да… В шарик скатайте. Всё, хватит!

Сунуть шарик в ноздрю. И во вторую. Расплющить, растащить в стороны нос. «Макияж» не ахти какой, но на первое время сойдет.

Глянуть в зеркало. Поправить… Не очень, но от словесного портрета будет отличаться.

«Первый» напряженно наблюдал за манипуляциями своего «приятеля».

– Зачем вы это?

– Это… Да так, имидж меняю. На новый. В том, прошлом, на меня девушки внимания не обращали. А в этом, возможно, будут. Как я вам?

Повернуться, улыбнуться. Обаятельно.

– Урод какой-то.

Ну и ладно, что урод. Главное, что этот урод на того, прежнего «красавца» не похож, который полицейских разбросал. А в темноте сильно деталей не рассмотришь. Теперь только где-нибудь другую одежду раздобыть – с веревки бельевой снять или попросить у кого.

– Слышь, мужик, курточку не продашь? Дорого. Как зачем? Я в этой в стекловату влез, теперь чешусь весь, сил нет. Пятнашку дам.

Ну, за пятнашку пять таких курток можно прикупить. Да поновее.

– Смотри-ка, подошла. Как на меня сшита! Ну, спасибо тебе, дядя, за гардероб… А штаны не продашь? За десятку. Мои после простирнешь, и будут как новые. А мне к бабе теперь надо, что мне там чесаться? Вдруг она подумает, что я больной какой. И не даст…

Вот и славно. Можно сказать – махнулись. К обоюдной выгоде. Один денежки получил, которые как с неба упали, другой одежонку новую, не засвеченную. Теперь можно и ехать.

– Куда мы?

– Не куда, а от кого. От друзей ваших. Нам теперь здесь оставаться опасно, потому что патрули. Да и следок образовался. Может, они на него внимания не обратят, а может… Кто их знает. Береженого бог бережет.

* * *

– Вы нашли его?

– Никак нет.

– Да вы что?! Президент страны, он что, иголка в стогу сена? Его же каждый прохожий, каждый ребенок в лицо знает! Как можно его не найти? Что я «Верхнему» скажу?

– Мы ищем, мы разослали во все ближайшие Регионы усиленные патрули. Дали ориентировку.

– На кого? На Президента? Вы совсем рехнулись?

– Нет, мы чуть портрет поправили. И написали, что это злоумышленник, который, пользуясь схожестью с Президентом, обманывает граждан, сообщая что является его родным братом, входя тем в доверие.

– Что террористы?

– Никаких следов. Там, на месте, ни фрагментов, ни крови, ни обрывков одежды. Только куски спутникового телефона. Там вообще ничего не понять.

– Но «Хозяин» говорил! Это был он!

– Возможно, не оттуда.

– А откуда? Из телефонной будки?

Всё это очень странно. Непонятно. Хрень какая-то.

– Я на доклад к «Верхнему».

Высоко сидит «Верхний», далеко глядит.

– Что у тебя?

– Ищем.

– Это не ответ. Если не найдёте в ближайшее время, то придется объяснять его отсутствие народу.

– Как?

– Не знаю как! Пусть об этом голова болит у пресс-службы. Придется его в больницу закладывать, аппендицит вырезать или еще что-нибудь. Или в отпуск отправлять на Чукотку!

– Почему на Чукотку?

– Потому, что там нет никого, с кем он случайно встретиться может. На сотни километров. Скажем, что он на белых медведей охотится.

– Они в Красную книгу занесены.

– Значит, на бурых, которых специально для него туда завезли. Или на песцов. Короче, возжелал вдруг одиночества. Устал от кремлевской суеты. И улетел… Но обещал вернуться… Еще недельку, ну полторы потянем. Но потом… Потом найти его надо. Хоть из-под земли вынуть. Хоть с того света выдернуть!

– Где же его искать? Мы и так…

– Где?.. Там, где потеряли! И еще по всей стране от границы до границы! Чтобы в каждую дырку, в каждую щель!.. Чтобы… Или…

– Что «или»?

– Или не искать… А ждать. Когда он сам!.. Вот что… Поставьте на контроль все телефоны. Все, которые он может знать! Что-то мне подсказывает, что он может позвонить. Нам. Что он обязательно позвонит! В самое ближайшее время!..

* * *

– Вы туда. А я – туда…

– Если что…

– Да знаю я – свистну…

Президент привычно встал на шухер. К плохому быстро привыкаешь. Равно как и к хорошему. Он уже даже не протестовал и не вспоминал, кто такой есть. Ну а что поделать – нельзя же путешествовать по России на одной и той же «Приоре», которую уже, возможно, в розыск объявили. Надо менять «колеса». Почаще.

Например, вот на эти. Ничего себе машинка. Подойдет. Неброская, но ухоженная.

Скрепка, как универсальная отмычка, два проводка крест-накрест в качестве ключа зажигания. Привычная, отработанная до автоматизма процедура. Всё как всегда, разве что «братан» на стреме, который не «братан», а Президент России. Это уже, конечно, экзотика.

Так… Бак почти полный, страховка в бардачке. Можно ехать.

– Семен Михайлович, садитесь.

Привычно плюхнулся на пассажирское сиденье. Недовольный, но молчаливый.

Поехали. На выезде пост ДПС. Полосатая палочка поперек дороги.

– Стой!

Заерзал Семен Михайлович.

– Спокойно, всё будет нормально.

– Как же нормально, когда у нас документов нет. Когда – угон!

– А им документы не нужны. Им совсем другие бумажки требуются.

– А если нас возьмут?

– Не возьмут, потому что – возьмут. Только вы не суетитесь. Не высовывайтесь. И ничего не говорите.

Притормозить, остановиться, выскочить из машины, броситься к инспектору как к родному.

– Командир!.. В чем проблема? Спешу я. Очень. К теще на… похороны. – Улыбнуться обаятельно, чтобы атмосферу разрядить, чтобы контакт наладить. – Не могу такое событие пропустить. Хочу лично убедиться… ну, то есть попрощаться! Ну сам понимаешь!

Хмыкнул гаишник. Потому что ситуация…

– Ваши документы.

– Без проблем. Вот водительские. Вот ПТС… Блин, где оно?.. Торопился сильно, потому что такое событие, которое раз в жизни бывает. Как свадьба. Сейчас-сейчас… Слушай, командир, нету! Похоже, дома забыл. Впопыхах. Но ты же меня праздника не лишишь? Кабы ты знал Евгению Петровну лично, ты бы меня понял. Что б земля ей пухом… Договоримся, командир?

Пошептаться, поторговаться, пошуршать купюрами.

– Ну всё, бывай служивый, дай бог тебе такую же радость в дом и звездочки на погоны!

Поехали.

– Взял?

– Конечно, взял.

«Семен Михайлович» обернулся в сторону поста.

– Когда всё кончится, когда вернусь, распоряжусь, чтобы их здесь всех!.. Чтобы порядок навели!

– Тогда уж по всей России-матушке. Потому что везде берут. Или вы думаете, что это пост единственный такой? Эксклюзивный?

«Семен Михайлович» насупленно молчал.

– Ну да, вы же с гаишниками дело не имеете, вы их только вдоль дорог, где они под козырек. Они для вас все дяди Степы-милиционеры.

– Не юродствуй. Я прекрасно знаю о том, что происходит в стране. Мне докладывают.

Конечно, докладывают. Про то, что верхи хотят услышать. Про энтузиазм населения, надои и привесы, про то, что жить стало лучше и веселее. Ну, может быть, про отдельные имеющиеся недостатки. Потому что кому нужна эта правда? Кому охота тигра за усы дергать? А ну как он рассердится и шкурки драть начнет?.. Тигр дремать должен. В сытости, покое и неведении. Так издревле повелось, с времен Царя-Гороха. Каждая губерния свои потемкинские деревни городила, которыми срам и нищету прикрывала. Такая традиция.

– Сколько нам еще ехать?

– Вам в километрах или машинах? Если в машинах, то еще штучки три сменим…

Тишина, чернота за ветровым стеклом, фары щупают разбитый асфальт, дворники сбрасывают редкие капли моросящего дождя, туда-сюда мечутся по дороге, шарахаясь от выбоин, красные «стопы» впереди идущей машины. Ночь. Трасса. Не самая центральная и потому не самая гладкая. Но лучше по таким, потому что все дороги блок-постами не перегородишь.

«Семен Михайлович» спит, откинувшись затылком на подголовник, аж похрапывает.

Позади фары. Одни и те же уже километров сорок. Машина не обгоняет. И не сворачивает. Это ничего не значит. Или… значит.

Притормозить. Пропустить… Проехала мимо. Но всё равно пора чудить… Резко, без предупреждения, развернуться через двойную, даже поворотником не мигнув. И… поехать назад. Километров десять, туда, откуда приехал! Просто чтобы проверить. Потому что вряд ли водителю случайной попутной машины придет в голову такая блажь – поехать назад, да еще рискуя на лишение прав нарваться. Если кто-то вслед повернет, то он не просто так повернет!

Ну что?.. Вроде чисто. Никто его маневр не повторил. Дураков нет…

Еще один разворот на сто восемьдесят градусов и опять через сплошную. Поехали. Уже куда надо.

Шуршат шины. Клонит в сон. Что там по радио?.. Потыкаемся по каналам.

Новости. Новости – это хорошо, новости надо слушать. Особенно если уметь между слов слышать… Что там?

Все те же надои, привесы и победы. Это – правильно. Народу необходимо внушать оптимизм, это хорошо Иосиф Виссарионович понимал, заказывая деятелям культуры бравурные песни, веселые кинокомедии и бесконфликтные книги. «Мы другой такой страны не знаем, где так вольно дышит человек». Под такую музычку можно – хоть полстраны!.. Но и построить тоже! Социализм в отдельно взятой…

Внешнеполитический блок… Бряцаем, пугаем, скрежещем зубами, слюной брызгаем, пальчиком грозим.

И это надо. Чем слабее, тем больше надо напирать, чтобы до реальной драки не допустить! Это любой пацан дворовый знает! Если правильно себя поставить, если – нахрапом, глазищами вращая и грозя кровь пустить, то тебя зауважают и обходить стороной станут. А если нет, то могут и накатить. Тут слабины давать нельзя, тут надо первым наскакивать и клевать!

Официальная хроника. Ну-ка, ну-ка… Наш всеми любимый Президент, несмотря на болезнь, встречался в своей загородной резиденции с официальными лицами, встреча прошла в дружеской, теплой атмосфере к обоюдной радости сторон. Работает Президент, трудится не покладая рук. Так что страна может спать спокойно. Примерно, как «Семен Михайлович».

И снова веселая, оптимистичная музычка типа «ля-ля тру-ля-ля»…

Живет страна. Чего-то строит. Чего-то сажает. И даже собирает.

Кряхтит. Тужится. Пыжится. Обижается.

Но, главное, терпит. И надеется.

Потому что всегда так жили, от Ивана Калиты. Всегда терпели и надеялись. На лучшее, которое никогда сегодня, но всегда – завтра, послезавтра или через двадцать лет.

И песни пели, тогда – под гусли и рожки, нынче – под фанеру.

Неубиваемый народ!

* * *

Дорога.

Дорога.

Дорога.

Повороты. Развороты. Проселки.

Машины. Цвет, марки, номера. Которые нужно запоминать. Чисто механически. Чтобы если номер второй раз мелькнет – насторожиться.

Пассажир проснулся, смотрит устало на дорогу.

– Где мы?

– Далеко. От того места, где нам лучше не быть.

– Вы что, так и ехали, не отдыхая?

– Так и ехал. Привыкшие мы. Впрочем, вы тоже времени даром не теряли. Если верить радио, у вас был очень насыщенный рабочий день. С кем-то вы там встречались, о чем-то говорили, какие-то решения принимали. Несмотря на тяжелую простуду. Пока еще совместимую с жизнью.

– Отбрехиваются?

– Ну, а что им делать? Когда вас нет, но вы – есть. Когда вы ни живой, ни мертвый. Подвисла ситуация. И сколько еще протянется…

– Хоть год! Записей в архиве хватит… Слушайте, можно на время этот маскарад снять? Зудит, сил нет.

– Нельзя. У вас лицо узнаваемое, как у поп-звезды. Признают вас – шум-гам поднимется. Как вы тогда объясните свое присутствие в угнанной машине? Вот когда своя щетинка подрастет, тогда…

– Послушайте, кто вы такой, в конце концов? Машины угоняете, от полиции отбиваетесь, деньги у вас откуда-то. Меня жизни учите. Пытаетесь…

– Вы уже спрашивали.

– А вы еще не отвечали! С кем я вообще дело имею? Вот я сейчас сниму парик…

– Не надо…

Устал «Семен Михайлович», психует. Оно и понятно: похищение, взрывы, парики, угоны, ночная гонка… Тут кто угодно не выдержит, сорвется. Надо бы ему пар стравить. А то точно – взорвется, глупостей понаделает. Пришло время…

– Спрашивайте. Я отвечу.

– Я уже спросил. Кто вы?

– Государев человек.

Пауза.

– А государь кто? Я?

– А государь – вы. Пока. Пока ваши друзья кого-нибудь другого на ваше место не посадили.

– А если посадят, то вы станете служить ему?

– Конечно. Потому что я государев человек и должен ему подчиняться. Как своему Верховному. Но пока вас не отлучили, пока при власти вы, я должен служить вам и защищать вас как законно избранного Президента.

– И много вас таких?

– Не знаю. Я знаю только своего непосредственного, с кем дело имею, Куратора. А кто над ним, и есть ли кто-нибудь еще – не скажу. Могу только предполагать.

– Что?

– Что в каждом Регионе есть наш человек, который за него отвечает и обеспечивает защиту государственных интересов. Потому что сам на Регионе сидел.

– Чушь какая-то. И что это за служба, как называется?

– Теперь не знаю. Может, НИИ по разработке и внедрению каких-нибудь, куда-нибудь или во что-нибудь изделий, может, межотраслевая бухгалтерия, или ЖЭК, или «ООО “Рога и копыта”». Вывески могут быть любые. И могут меняться.

– Но адрес-то есть? Ну я не знаю: штаб, офис…

– Адресов много. Так же, как вывесок. Под новую вывеску – новый адрес, новая легенда.

– А начальник? Тот, который над всеми вами?

– Наверное, есть. Но я про него ничего сказать не могу. Я знаю только то, что должен знать. Что имею право знать. Не более того. Главный наш начальник – Президент и Верховный главнокомандующий. То есть вы.

– Что-то я не знаю о существовании в своем хозяйстве такой службы. ФСБ, ГРУ, ФСО, внешняя разведка – про тех знаю. А про вас раньше даже не слышал.

– Не может быть. При вступлении в должность вас должны были проинформировать. Просто вы, наверное, запамятовали.

– Проинформировать? Как?

– Не могу сказать. Представиться, объяснить цели и задачи, передать каналы связи. В том числе на случай возникновения экстренных ситуаций.

– Что? Какие такие каналы? Всех, кто мне нужен, я вызываю к себе!

– Через исполнителей. Ну, не сами же звоните?

– Допустим.

– Это исключенный формат связи. Мы находимся в прямом вашем подчинении и поэтому должны иметь неподконтрольные никакой третьей стороне каналы обмена информацией. По крайней мере, я так предполагаю. Вам должны были дать какой-то контактный телефон, адрес доски объявлений и текст объявления, возможно, контрольную фразу, которую вы бы могли озвучить на публичном выступлении, метку на одежде, тревожный жест или что-то еще.

– Бред! Зачем? Зачем эти шпионские игры? Причем какие-то детские шпионские игры!

– Затем, что если случится заговор, который, похоже, случился, вам кто-то должен помочь. Только как он об этом узнает, если заговорщики в первую очередь возьмут под контроль все каналы общения с внешним миром. А архаичные методы – самые надежные, потому что не привязаны к высоким технологиям, которые можно отследить. Здесь чем проще сигнал – тем он надежней сработает. Телефона вас могут лишить, а о незастегнутой пуговичке, не в тон надетом галстуке или случайно вырвавшемся слове никто не подумает. Вы вспомните…

– Ну да, что-то такое было. Какое-то объявление, которое я должен был на память… Какое-то совершенно идиотское… Но я подумал, что это глупая шутка. И вообще не придал этому значения.

– И тем лишили себя возможности, при необходимости, подать сигнал бедствия. Защита Первого Лица Государства – одна из приоритетных наших задач. И на то придуман и существует соответствующий регламент, который вам должны были довести до сведения. И все эти «идиотские» формы связи позволяют вовремя узнать о возможной угрозе и начать мероприятия по обеспечению вашей безопасности. А если взаимодействовать с вами через ваших служек, то вряд ли вам удастся помочь.

– А так удастся?

– Вполне вероятно.

– Что ж вы так рьяно Государю служите, что готовы против всех в бой кинуться? Что это за любовь такая? Неземная.

– Мы не Государю, мы Государству служим. В котором он – Первое Лицо. Так что мы обязаны…

– Не за страх, а за совесть? – иронично спросил «Семен Михайлович».

– За совесть, – серьезно ответил Незнакомец. – И за страх. Если теперь я не выполню приказ, если с вами что-то случится, я отвечу по всей строгости законов военного времени.

– Теперь не война.

– У нас война. И сильно упрощенное судопроизводство. Как на передовой – короткое дознание, трибунал, приговор, исполнение в двадцать четыре часа и репрессии в отношении близких родственников. Или вы думаете, я бы просто так, из любви к искусству тут головой рисковал? Или за деньги?

– А если бы те полицейские… Или бы ты на угоне попался? Кто бы тебя с нар вызволял? Свои? Или ко мне пришли?

– Никто. Отсидел бы срок от звонка до звонка. Это мои ошибки и мои проблемы, которые я должен решать сам.

«Семен Михайлович» внимательно взглянул на собеседника.

– Я не верю тебе! Совсем! И… верю. Потому что видел… Видел, как ты рисковал. За деньги и звездочки в такое дерьмо не лезут. А ты – по уши. Не понимаю…

А как понять тому, кто не ходил под Организацией, не оканчивал Учебку с драконовскими правилами, не хоронил самого себя в гробу, над которым рыдали мать и отец, не стрелял, приводя приговор в исполнение, в лицо приятелю, почти другу, с которым несколько месяцев просидел в одной камере, с которым одну баланду ел, не «чистил» своих «промахнувшихся» коллег. Как объяснить это простому «обывателю», пусть даже он среди них «Первый»?

Никак не объяснить. Это можно только на своей шкурке.

– Если то, что ты тут рассказываешь, не блеф, то вы… вы бандиты из девяностых. Тем тоже закон был не писан. И боялись они только своих, пуще всяких прокуроров и оперов. Потому что на расправу были скоры.

– Пусть так. Но как иначе добиться беспрекословного подчинения и выполнения приказа? Только круговой порукой и неотвратимостью наказания. Самого жестокого.

– А это нормально? Так-то?

– Нормально. Других методов еще никто не придумал. Другие методы чреваты предательством. Потому что если платить деньги, то кто-то всегда даст больше. Но никто не даст второй жизни. И не вернет близких.

– Откуда вы такие взялись? Ухари.

– Точно не знаю. Предполагаю, что из сороковых. Когда вождю противовесы нужны были против НКВД и верхушки партийной. Служба, которая подчиняется только ему, которой позволяется всё без оглядки на закон, но и спрашивается без снисхождения. Можете называть ее внутренней разведкой.

– Разведки внутри не бывает. На то есть другие госорганы – ФСБ, МВД, внутренние войска. Разведка – это когда снаружи, когда за пределами страны.

– Да? А кто бы страну, ту, прежнюю, которая Союз Советских Социалистических Республик, в узде удерживал, когда ни милиция, ни КГБ права не имели следствие против больших чинуш на местах вести? Когда каждый секретарь республиканского ЦК и даже обкома партии над законом стоял. Только отчего-то они никуда не рыпались, заговоров не строили и даже сильно не воровали, а служили верой и правдой! Как с этим быть? Ведь чего-то или кого-то они боялись. На кого-то оглядывались!

А ведь верно! Крепенько стоял Союз, никому в голову не приходило отделяться или Центру себя противопоставлять. Хотя наверняка хотелось. Ох как хотелось! Потому что когда возможность представилась, они побежали, да еще как – наперегонки!

– Так ты хочешь сказать…

– Я и так сказал больше, чем мог. За это меня по головке не погладят.

Замолчали.

«Семен Михайлович» о чем-то напряженно думал.

– Но если я, как ты утверждаешь, ваш Верховный, то ты должен безоговорочно меня слушаться. Так?

– Совершенно верно.

– А если я дам приказ тебе следовать в Кремль, вот прямо теперь, то…

– То я его не исполню.

– Не понял?

– Приоритет сохранения жизни Верховного выше обязанности исполнять его приказы, если они противоречат пункту первому, то есть подвергают его жизнь опасности. Так что извините. Вам придется слушаться меня. Пока. Пока вы здесь, а не там. Такое у меня распоряжение непосредственного моего начальника. Которое может отменить только мой Куратор.

– А я?

– А вы не мой Куратор.

«Семен Михайлович только хмыкнул.

– Не знаю, если всё это правда, то это… Это что-то за пределами нормального понимания. Мои чинуши в погонах, званиях, в деньгах по самое не могу, обласканы, облизаны, но если что – сдадут меня не задумываясь со всеми потрохами. Как теперь сдали. А ты точно шкурой рисковал и рискуешь. Видно, у тебя серьезные мотивы. Видно, над тобой такой меч подвесили, что тот дамоклов, в сравнении с ним картонный! Иначе я не понимаю. Иначе ничего ни с чем не связывается! Только если… Только если из всех форм поощрения остается только одна – твоя жизнь. Которую тебе оставляют как награду. Тогда, наверное, возможно…

* * *

– Вот здесь мы и будем жить. Поздравляю с новосельем.

Квартира была неплохая: однокомнатная «хрущёвка» с двумя кроватями, шкафом, холодильником, телевизором и минимальным набором посуды.

– Здесь?

– Что вас не устраивает? Вполне приличные апартаменты. Конечно, не «Президент-отель» – душ течет, холодильник не морозит, унитаз сливает через раз, окна сквозят. Но в целом… В целом так живет треть населения страны. Даже хуже. Так что располагайтесь, Семен Михайлович. Чувствуйте себя как… в своей резиденции.

– Сколько ты заплатил? За это?

– Семьдесят тысяч. За полгода вперед. Плюс риелтору.

– Это много?

– Минимальная пенсия в вашей стране семь тысяч.

– А почему за полгода?

– Чтобы не вызывать подозрений.

«Семен Михайлович» обошел помещение.

Н-да… Сел на кровать, которая под ним отчаянно заскрипела.

– Зачем мы здесь?

– Отсидеться сутки. Завтра мы перейдем на другую квартиру. Потом на следующую. В другом городе.

– Вы их тоже сняли?

– Да, все. Все десять. Все на полгода-год. Мы не должны оставаться в одной квартире дольше, чем на двое суток.

– Ты считаешь, нас могут вычислить?

– Нет, не считаю, просто таковы правила. Убегая, нельзя надолго оставаться в одном месте. Рано или поздно это может сработать против нас.

– Что ты собираешься делать?

– Потревожить ваших друзей. Пора уже. Они о нас никаких весточек уже сорок часов не имеют. Как бы от растерянности чего не натворили. Надо бы их приструнить.

– Как?

– Например, обидеться. За те ракеты. Нам нужно, чтобы они занервничали, заторопились, стали совершать ошибки. Пока шар на их стороне, пока это мы от них бегаем. А надо бы наоборот. Только непонятно, за кем бежать. Вот ноутбук. Запишите обращение. К ним, ко всем. А я озабочусь тем, чтобы оно дошло до адресатов.

– Что сказать?

– Приветы передать. Сообщить, что вы живы-здоровы и сто лет прожить собираетесь. Что от похитителей своих счастливо избавились и в скором времени явите себя любимому своему народу и верным соратникам… Поменьше говорите, побольше намеки делайте. Пусть они сами разбираются, пусть гадают, что вы знаете, а чего нет. Глядишь, на воре шапка-то и задымит. Недосказанность – она хорошо воображение стимулирует. Или, может, вам текст написать?

– Не надо. Как-нибудь сам справлюсь.

Включайте…

* * *

– Он вышел на связь.

– С кем?

– Со всеми. В каждое ведомство была подброшена кассета с записью его обращения. Он сообщает, что жив, здоров и свободен, но высказывает опасение, что похитившие его террористы опираются на кого-то в Кремле, так как против него была проведена ракетная атака.

– Черт! Теперь колеблющиеся отшатнутся, а сомневающиеся засомневаются еще больше. Не вовремя он вылез! На кого мы можем рассчитывать стопроцентно?

– Ни на кого. Теперь – ни на кого. Теперь все будут присматриваться, принюхиваться и ждать, чья возьмет. Если бы его не стало, ну или хотя бы не было этого обращения, мы бы перетащили на свою сторону многих. А так – все будут выжидать.

– Как он смог? Записать, переправить? Где он вообще? Кто ему помогает? Один он бы сидел тихо и никаких кассет не рассылал. С кем он связался, что это за сила такая, которая нам все карты спутала?

– Может быть, террористы?

– Какие террористы? Они бы давно вышли на нас, чтобы свои бабки срубить. Не верю я в террористов, которые из-под крылатых ракет выскакивают, царапины не получив. Или это какие-то очень умные террористы. Слишком умные. Скажу больше, судя по всему, это не мы решили, это они надоумили нас дать ракетный залп.

– Зачем?

– Не знаю. Возможно, чтобы обозначить нас, наши намерения. Надо искать его. И найти! Любой ценой. Прежде чем он разберется в ситуации. А потом с нами. Все зашло слишком далеко, чтобы можно было отыграть назад. Ну, не иголка же он. А если иголка, то очень узнаваемая! Не может такой человек спрятаться так, чтобы где-нибудь не засветиться. Да возле него каждый день толпы любопытных должны хороводы водить, если он… Если только он не… поменял внешность. – Задумался. – Вот что… Попросите спецов прикинуть все варианты быстрого изменения его внешнего облика. Ну там борода, усы, очки. Только без излишней фантазии, без пластики и смены пола. Если он перемещается, а вряд ли он сидит в том Регионе, он будет использовать грим. Как Ульянов-Ленин в своем шалаше. И тогда останется лишь проверить всех бородатых и усатых.

– Несколько миллионов?!

– Нет, гораздо меньше. Потому, что есть рост и комплекция. И всех низких и толстых можно будет не брать в расчет. И еще глубоких стариков… Хотя… стариков лучше отсматривать… Подготовьте и размножьте портреты. Чтобы в один день! И всучите каждому участковому, каждому сержанту транспортной полиции. В сопроводиловке напишите что-нибудь пострашнее – про маньяка, убившего полсотни детей, или серийного людоеда. И вот что… Назначьте премию за его поимку… десять миллионов рублей.

– Сколько?

– Десять! Потому что это особо опасный преступник, который людей без хрена жрет. Живыми!

* * *

Очередная «брежневка» в очередном, не самом большом, но и не слишком маленьком городе. До которого, хочется надеяться, не дойдут руки заговорщиков, но где легко затеряться. И район самый подходящий – заводской, где никому ни до кого дела нет. Обшарпанный подъезд, «убитая» квартира, угвазданная сантехника, рассыпающаяся мебель, но зато очень удачная планировка и расположение.

«Семен Михайлович» брезгливо открыл холодильник, подошел, выглянул в окно.

– А почему мы всегда живем на втором этаже? Раньше. И здесь.

Смотри-ка, заметил.

– Скажу больше – на втором этаже, посреди здания и окна на две стороны. И обязательно чтобы был балкон. И у соседей – балкон.

– Зачем?

– Затем, что со второго этажа можно спрыгнуть. А с третьего уже ноги сломаешь. И важно, что можно спрыгнуть с любой стороны дома. Или перейти на соседний балкон и через квартиру за стеной попасть в соседний подъезд, из которого выйти уже в другой одежде.

«Семен Михайлович» выглянул на балкон.

– Там же полтора метра! Между балконами!

– Вот доска. Ее как раз хватит.

– Но я… Я не смогу!

– Не беспокойтесь, я вас перетащу. А еще в соседнем подъезде, как и в нашем, я открыл люки, ведущие на чердак, чтобы иметь возможность уйти по крыше и спуститься по пожарной лестнице.

– Для чего такие сложности? Мы же здесь всего на сутки.

– Привычка. Которая спасает. За эти сутки может столько случиться… Поэтому «лёжка», простите, квартира должна отвечать всем требованиям безопасности. И иметь минимум четыре пути отхода. Это как зубы почистить.

– Что?

– Когда вы утром чистите зубы, вы не задумываетесь, как это надо делать. Вот и я не задумываюсь. Просто делаю, что должно. Всё, располагайтесь. Я на пару часов отойду. Только, пожалуйста, никуда не высовывайтесь.

– А ты куда?

– За деньгами. Бабушка из деревни перевод прислала, надо получить…

Потому что точно – с деньгами беда. Кончились деньги, почти совсем, а на оптовую их добычу времени нет. Придется размениваться по мелочам.

Центр города. Потому что в центре денег больше, чем на окраинах. Это как водится.

Идём, смотрим.

Банк… Очередь возле банкоматов. Можно встать, посмотреть, кто сколько снимает. И пристроиться к тому, кто снял побольше. А потом «пообниматься» с ним по-приятельски, перепутав с одноклассником. Плюсы – большой выбор клиентов. Минусы – вряд ли кто снимет очень много. И еще видеокамеры, от которых придется прятаться.

Оставляем как вариант. И «гуляем» дальше.

Ювелирный магазин… Да, там цены. Это тебе не киоск. Но… покупатели здесь редки и никто нынче оптом бриллианты не скупает.

Автосалон… А вот это интереснее. Машина – штука не дешевая. Вопрос – кто пришел смотреть, кто от дождика спрятаться, а кто покупать? А из тех, «кто покупать» – кто безналом, а кто наличными? Как это узнать?

Их наставляли в Учебках преподаватели с пятнадцатилетним стажем. Тюремным. А они говорили так:

– Если фраер при бабках, то он обязательно себя выдаст, надо только за ним приглядеть. Потому что червонцы ему карман жгут и он их лапать, проверять будет. Или вовсе к пузу жать.

Смотрим…

Какой-то вполне себе респектабельный мужик. В приличном костюмчике. Идет, не глядя по сторонам, руками размахивает. Размахивает… Значит, вряд ли. Этот, скорее всего, безналом денежки перевел.

Эта парочка вообще без денег, пришла поглазеть, в салонах машин посидеть, руль покрутить, педальки подергать, сиденья подвигать. Эти только еще надеются «колеса» купить, попозже, где-нибудь через полгода-год, но каждые выходные «прицениваются» к машинам, протирая в них штаны. Таких продавцы терпеть не могут. И для дела они бесполезны.

Муж с женой. Жена жмет к себе сумочку, а на ее руку жмет муж, налегая на нее всем корпусом. Эти – при деньгах. Но связываться с дамами… Ее от сумки домкратом не оторвать. А если оторвать, то она такой шум поднимет, куда там сиренам. Этих лучше не трогать.

Ждем…

Машина. Из нее вышли два приятеля. Осмотрелись. Один внутренний карман потрогал. А зачем потрогал?.. Чтобы убедиться… Потому что там деньги. Пустой кошелек он бы не лапал! Его приятель идет сзади. Страхует. Ну, или просто помогает от нечего делать. До крыльца им метров двести.

Быстро пойти им наперерез, перехватить перед крыльцом. С ходу налететь. Толкнуть приятеля.

– Ты чего, падла, творишь?

Удивление. Растерянность. Закипающий гнев.

Давай, давай, разогревайся.

– Ты чего, мужик?!

– Ничего! Ты мою машину поцарапал и с места сдёрнул! Вот так, по всему крылу!

– Я?!

– Ты! Там, на светофоре! Не изображай идиота!

И еще раз толкнуть, да посильнее, чтобы еле на ногах устоял. Чтобы дракой запахло.

Вот и приятель его остановился, замер, шаг навстречу сделал. Друга своего защищать вознамерился. Это он – зря.

Схватить «виновника» ДТП за руку, потащить, грубо, напористо.

– Пошли, пошли, счас гаишников вызывать будем, протокол писать. Козел!

И сжать руку побольней, чтобы он вырываться начал.

Дернулся, ударил по руке. Ах, ты так!..

Схватить его за грудки, тряхнуть. Друг-приятель подскочил, влез в драчку.

– Эй, ты чего, прекрати!

Стал руки от приятеля отдирать. Прилип вплотную.

Теперь переключиться на него, толкнуть кулаком в грудь, чтобы разогреть.

– А ты не встревай, твое дело десятое!

Выключить приятеля из драки, пнув мыском ботинка по голени. Тот охнул, присел. Теперь перехватиться, заняться «заряженным фраером». Вцепиться в него, тряхнуть, заорать что-то в самые глаза:

– Ты мою «девятку»! Падла!..

И быстро и незаметно вытащить сверток с деньгами. Как их учили: хочешь взять «лапотник» у лоха – отвлеки его внимание.

Всё. Опустить сверток в карман. И… быстро загасить драку.

– Ты, гад, своим джипарем…

– Да у нас не джип!

– Как не джип? А что?.. Ох, черт, мужики, простите Христа ради! Перепутал я. Ну так получилось. Ну, хотите – убейте меня. Ну, или давайте я на колени перед вами встану. Ну, черт попутал! Простите!

И глазками виновато заморгать и ручки на груди скрестить извинительно. Потому, что есть за что извиниться. Просто они еще не знают – за что.

– Ладно… Пошел отсюда. Идиот!

Ну и ладно. Пусть «идиот», зато при деньгах.

Уходим! Быстро-быстро, по заранее намеченному маршруту, через проходные дворы, на соседнюю улицу, где такси ждет.

– Извини, шеф, запоздал. Дела. Но я компенсирую… Поехали… А вот здесь притормози.

Потому что еще один автосалон заприметил. С деньгами. Кому-то лишними…

Ну, вот и славно, на первое время бабок хватит. А там надо будет подумать, где большими суммами разжиться. Потому что скачки с «объектом» по стране – дело затратное.

Теперь заскочить в ближайший магазин, прикупить себе костюм и курточку, чтобы имидж сменить. Старую одежду, по которой полиция будет карманника по горячим следам отлавливать, – в мусорку. Быстро что-нибудь из еды схватить, чтобы «приятеля» порадовать. И скорее назад – «домой». И сразу из «дома» и из города. Из этого. В другой. На другую съемную квартиру. Которая на втором этаже, на две стороны и с балконом… В этом городке теперь лучше не задерживаться. Но, даже торопясь, торопиться с оглядкой – сесть в автобус, проехать три остановки, выскочить в последний момент, запрыгнуть в другой, который едет совсем не туда, куда надо, потом в следующий…

Вроде всё чисто.

Вот она, «родная» пятиэтажка, загаженный подъезд, дверь. Открыть ее своим ключом.

– Семен Михайлович, вы где?

Тишина.

И пустота.

Пробежаться по комнатам. В туалет ткнуться. Нет «Семена Михайловича»! Вообще никого в квартире нет!

Вот это номер! И что теперь?.. И где он? Сбежал?..

Ну нет, не должен был! Куда ему бежать! Потому что видел, убедился. Потому что ракеты! Или не поверил? Или на что-то надеется?

А если сбежал, то куда? Куда направился?

Покатились, рассыпались по полу не съеденные апельсины. Скорее на улицу!.. Но не спеша, с ленцой, как на прогулку. Спросить тех, кто знает. Кто всё про всех знает.

– Здорово, девушки!..

Хотя не девушки, а бабушки. Но им приятно будет. Сидят рядком на скамейке, судачат. Глазками стреляют, всё видят, ничего не пропустят.

– Здравствуй, мил человек.

Сесть рядом. Улыбнуться обаятельно. Как им парни на посиделках лет сорок назад улыбались.

– Чего грустите, девушки? Скучно?

– А ничего нам не скучно.

– Да ну? Никаких тебе событий, никого – во дворе, ничего – не происходит. Тоска.

– Как не происходит?! Еще как происходит! Давеча, вон, Матвей жену свою по двору шваброй гонял…

– Да ну? Шваброй?.. Как интересно…

И внимательно послушать, потому что старушкам главное, чтобы слушатель был. Благодарный. Такой, как он. Чтобы рот открыть, глаза округлить и ручками всплескивать.

– А два дня назад пацаны наши Кузьмича побили. А чего он к ним пристал с нотациями своими, чего жизни учить начал? Вот они ему и наваляли! Сам виноват…

Кузьмич, конечно, интересно. Но сильно не по теме.

– Так то два дня назад…

– Чего – два. И сегодня… А сегодня участковый мужика какого-то забрал.

– Откуда?

– Да вон с того подъезда. Шел такой весь смурной, с пистолетом, как будто большого преступника словил. А может, и так. Может, маньяка какого словил!

– Да ну, он вечно из себя корчит, а сам таким шалопаем был…

– А куда же он его повел?

– Известно куда – в отделение на Комарова. Вечно ему неймется, вечно кого-нибудь в каталажку таскает.

– И не говори. Выслуживается, видать, перед начальством, хочет капитаном стать, а то скока лет уже в лейтенантах ходит…

В отделение, значит, «Семена Михайловича». Час от часу не легче! Вот и сходил за переводом от бабушки! Чтоб ее!..

И что теперь?..

Всё – теперь? Закрылась лавочка?..

Нет, так не бывает. Он за него – головой! И значит, ту голову лучше в петлю… Самому. Надо идти, выяснять, договариваться. Ну или что-то еще придумывать. В отделение идти, где в «обезьяннике»… Черт подери – Президент России! Среди!..

Вот это поворот!

* * *

Отделение полиции. «Предбанник». Какие-то люди толкутся. Какие-то полицейские ходят.

И посетитель, обычный, как все. Работяга, который после вчерашнего еще не поправился. А может – уже успел. Притиснулся к стеклу, чуть не мордой размазался.

– Слышь, мужики, вы чего кума моего забрали? Он в гости ко мне приехал, на смотрины. Вдовый он, я бабу ему присмотрел, а вы его упекли. Как же так-то? Кто?.. Так участковый ваш. Что он к нему привязался-то? Семен нормальный мужик, справный… Давайте как-то договоримся. Ну, не удобно перед дамой, она намарафетилась вся, нафуфырилась, ждет, в ресторане… Почему нельзя?.. На кого похож?.. На маньяка?! С ориентировки? Да вы что – он мухи не обидит… Я его как облупленного!.. Убогий он!.. Ну, пойдите навстречу. Там невесту его сейчас какие-нибудь кавказцы снимут, как я буду ему в глаза смотреть? Ну, я очень прошу! Ну, блин, ничего не пожалею. Ну, кум же…

Переглядываются полицейские, чего-то боятся. Дальше напирать опасно. Можно вызвать подозрения.

И что тогда?.. Уходить восвояси? К начальству идти договариваться?.. Поздно к начальству, оно уже дома диваны давит, кончился рабочий день. Только если завтра… Но завтра поздно будет. Завтра маховик может раскрутиться… Завтра сюда могут из Москвы серьезные дяди нагрянуть. И тогда всё – захлопнется капкан.

Если что-то можно сделать, то только сейчас.

– Ну вы чего, чего, мужики?! Вы чего творите?! – Занервничать, распсиховаться. Чтобы аргументировать. – Вы чего, как не родные? Чего как – менты?

– Потише, дядя! Иди отсюда, пока лишнего не сказал.

– Куда идти, когда кум здесь? Отпускай его давай, а то я у вас тут всё покрушу! Да я за него любого!.. – Долбануть кулаком по стеклу, чтоб звякнуло.

– Эй, ты чего?

– А вы чего, волки позорные? Хватаете людей. Отпускай давай!

– Степанов!.. Выведи гражданина, пока он тут чего-нибудь не наделал.

Подошел дюжий полицейский. Вот и хорошо, что подошел.

– Гражданин, пройдемте.

– Отцепись от меня! Не трожь! Не трожь, я сказал! У-у, ментяра!.. – Толкнуть его, чтобы отлетел.

Не нравится?.. И не должно было. Схватился за дубинку… Но надо добавить, чтобы добиться, чтобы наскрести суток на пятнадцать.

Удар.

– Ах, ты так, да?!

Достать его ногой по мягкому месту. Не сильно, но чувствительно.

Еще один прибежал, сбил с ног.

– Степанов! Тащи его в «обезьянник» к куму. Пусть посидит, подумает.

Что и требовалось доказать. Потащили за руки, подталкивая дубинкой в бок. Обиделись, сердешные. Ну, конечно, кому понравится, когда его ногой…

– Отпусти меня, ты, здоровый! Чего руку ломаешь! – Но уже тише, уже покладистее.

Открыли дверь, толкнули в «обезьянник», где маячили какие-то тени.

Где он?.. Где?.. Не дай бог!.. Тогда всё будет напрасно! И очень глупо!

Пройти, раздвигая каких-то людей.

Ага, вот он, сидит на скамейке, как воробушек, потерянный, нахохлившийся, испуганно по сторонам поглядывает. Ну, ясно дело, это тебе не кремлевский кабинет, здесь всё всерьез.

– Привет, кум!

Повернулся, глянул удивленно, похоже, не признал. Не мудрено, потому как пришлось потрудиться над своим внешним видом.

– Вы, простите, кто?

– Приятель твой… Привет, кум. Ты ко мне в гости приехал, невесту себе присмотреть. И сюда угодил. Как?

Узнал, обрадовался, заморгал часто.

– Участковый пришел. Позвонил. Я открыл.

– Зачем? Я же говорил – никому.

– Он сказал, спасателей вызовет дверь ломать.

– На понт он вас взял. Ничего он ломать не может. Пугать – может. Тех, кто боится. Поколотился бы да ушел восвояси. Эх!

– А вы как сюда?..

Смотри-ка, на «вы» перешел. Видно, пуганулся малость. Видно, зауважал. Жизнь – она такая, кого угодно перекует. Теперь они на одну «досочку» встали. Вровень.

– За вами я. Следом.

– И что мы теперь делать будем?

– Ничего, ночи ждать. Когда здесь поменьше народа останется.

– А потом?

– Потом суп с котом. И разнообразными острыми приправами. Как здесь контингент? Не обижал?

Мотнул головой. Похоже, просто не успели.

– Теперь слушайте меня внимательно. Чтобы знать, кто вы, кто я и зачем мы тут. Чтобы было, что сказать, если вызовут. Только не надо здесь права качать, не надо вспоминать, кто вы такой есть. Семен Михайлович, вы простой российский гражданин, по злой иронии судьбы похожий на какого-то маньяка.

– На маньяка?

– А вы думали, вас будут в качестве злостного неплательщика алиментов искать? Кто тогда пошевелится? Вам серьезные статьи навесили. Которые на пожизненное тянут.

– Кто это мог сделать?

– Ваши приятели расстарались. И верно всё просчитали – прогнали через фотошоп, бороду и усы вам приклеили, биографию пострашнее сочинили и всем полицейским, включая участковых, ориентировку с портретом разослали. И… всё совпало! В том числе дверь открытая.

– Откуда мне было знать?

– А вам ничего не нужно было знать. Вам открывать не надо было. А если открыли, тысяч пятьдесять приготовить для душевного разговора.

– Разве бы он взял, если я маньяк?

– Если маньяк, пять – не взял. А за пятьдесят вам бы еще посоветовал дверь полицейским не открывать и рассказал, как от них ловчей отбрехиваться. Я, конечно, понимаю, что за кремлевскими стенами участковые не бродят. Нет у вас опыта общения с ними. Но есть элементарная логика. Он же не поволок вас сразу, он же намеки наверняка строил, мол, эх, гражданин, в нехорошую историю вы вляпались, и что теперь с вами делать?.. Было?

– Ну да, что-то такое.

– Он предложил, а вы не услышали, не захотели дело миром решить. И оказались здесь. Где расценки выше.

– Ну, так надо… дать им.

– Быстро вы схватываете правила игры. Только это не поможет.

– Почему? Надо много дать!

– Не выйдет. Потому что информация ушла наверх. И завтра с утра придет циркуляр, предписывающий поместить вас в одиночную камеру и не отпускать до приезда спецгруппы. Которая рассмотрит вас со всех сторон, ощупает, сдёрнет наклеенные бороду и усы и явит свету в первозданном виде. А вот что будет дальше, трудно предположить. Но, думаю, вас повезут в Москву. И… не довезут. Приступ у вас сердечный случится на фоне повышенного эмоционального напряжения, или ДТП, или еще что.

– Вы думаете?..

– Предполагаю. Иначе зачем им было портреты ваши рассылать? Они бы могли просто дождаться, когда вы сами объявитесь, а не учинять всероссийскую облаву. Вы теперь многим мешаете. Если живой. Или вас те ракеты ни в чем не убедили?

– Убедили.

– Если мы до утра отсюда не выберемся, то, считайте, наше сотрудничество закончилось. Вас увезут в известном направлении. Я отсижу свои положенные пятнадцать суток и выйду на свободу с чистой совестью. Но тоже вряд ли на этом свете заживусь. Потому что не уберег. Так что надо что-то делать. Теперь.

– Что?

– Уходить отсюда. Пока нас не перевели во внутренние камеры.

– Как?!

– Уж как выйдет. Но побегать придется. Как у вас с дыхалкой?

– Я не побегу. Они… они могут стрелять.

– И даже будут. Только промахнутся. Потому что еще те стрелки. А ваши приятели – нет. Ваши – не промахнутся!

– Всё равно.

Упирается, боится, за жизнь свою драгоценную. С места не сдвинется! Значит, придется решать это дело иначе… А теперь ждать. Присматриваться к «сидельцам», выбирать, прикидывать.

На улице уже темно. Большинство полицейских разошлись по домам. А те, кто остались – дремлют и зевают. Топот по коридору. Новый «сиделец», которого два полицейских сопровождают. Так себе «сиделец», хлипкий какой-то, не очень на отведенную ему роль подходит, но выбирать не приходится.

– Семен Михайлович…

– Что?

– Не спите. Проспите самое интересное.

Повернуться. Тихо сказать, не обращаясь ни к кому:

– Ты чего, падла, моего братана обидел? Вот этого.

Указать на «Семена Михайловича». И резко и сильно ударить одного из задержанных в пах. Самого свирепого на вид. Обидно ударить. И еще одного по физиономии зацепить.

– Ты чё, в натуре?!

Толкнуть в их сторону «Семена Михайловича». Теперь побежит, никуда не денется. Ну, не останется же он с обиженными урками в одном помещении ночевать!

Одним прыжком подскочить к двери. Ткнуть пальцем в свежего задержанного, закричать испуганно:

– Начальник, это он, он! Он убил Иванова! Брата моего! Я узнал его!

Рвануться вперед, ухватить за грудки испуганного «убийцу» – сильно толкнуть его в бок, сшибая с ног сержанта. Второго, без паузы, ударить ногой в живот, отбросив к стене. Сказать негромко, скорчив страшную рожу:

– Беги, дурак, убью. Глаза вырву! – Вскинуть к лицу, к самым глазам скрюченные пальцы.

Растерявшейся «убийца» отшатнулся, бросился в коридор.

Заорать, но не очень громко:

– Держи его! Держи бандита!

Дернуть за рукав подбежавшего, испуганно оглядывающегося, ищущего защиты «Семена Михайловича».

– А вы за мной. Не отставать!

Обернуться в камеру.

– А вы что сидите, идиоты? Путь-то свободен. Менты вас сейчас мочить будут!

Несколько задержанных в «обезьяннике» привстали со скамеек, быстро прикинули, что к чему, и ринулись к открытой настежь двери. В том числе тот – мордатый. Коллективные инстинкты – сильная штука. Если кто-то побежал, то и тебе хочется за ним вслед рвануть. И чем больше таких беглецов будет, тем лучше.

– Вон он, держи его!..

Какой-то полицейский высунулся из-за двери. Получил быстрый удар в лицо и «зашел» обратно. Кто-то рванул навстречу.

– Стоять!

Заорать в самое лицо:

– Он вашего сержанта убил! Только что! Вон тот, который убегает!

Полицейский дернулся в одну сторону, в другую. Кого выбрать? По логике того, кто бежит к выходу.

– Вам – стоять!

Ринулся за убегающим, размахивая дубинкой.

– Я не убивал никого! – орал, убегая, «убийца». Уже от полицейского убегая. От дубинки.

– Держи его!

Из дежурки, из-за двери, кто-то высунулся, ничего не понимая. Увидел… Кто-то бежит к выходу, за ним полицейский, за ним толпа гражданских.

– Всем стоять!

Подскочить, затараторить:

– Он сержанта убил! Только что! Там еще один, он полицейского душит. Прямо теперь!

Ошарашить. Успеть приблизиться. Ткнуть пальцем в горло.

Осел без сознания.

– За мною, быстрее!

Перепрыгнуть турникет. В прыжке долбануть какого-то рядового с автоматом. Заорать, что есть мочи:

– Пожар! Спасайся, кто может!

Чтобы побольше паники и суеты.

Оглянуться. Что там «Семен Михайлович»?

Перепрыгнул, перелез препятствие. Молодец! Или это он с испугу такие чудеса демонстрирует?.. Или он от того мордатого убегает?

Перехватить, сдернуть с полицейского автомат, дать длинную очередь в потолок и по окнам, чтобы плафоны полопались, чтобы осколки стекла во все стороны. Теперь они не сунутся. Знаем мы этих служивых. Нет дураков на автоматные очереди грудью переть. Это вам не гастарбайтеров штрафовать. Теперь они залягут и будут ждать, когда приедет СОБР.

Отбросить автомат в сторону бегущих сзади.

– Лови!

Кто-то, подчиняясь инстинкту, выставил руки, поймал. Теперь все внимание будет ему. У кого оружие, тому и честь… Вывалиться из здания. По ходу свалить с ног какого-то полицейского, отбросить под ноги бегущих, чтобы образовалась куча-мала.

Теперь направо. И еще… Там двор и выход на другую улицу. Сто девяносто шагов. В прыжках – меньше. Всё это пришлось заранее промерить.

– Не отставайте, Семен Михайлович!

Бежит. Видно, что ни черта не понимает. Как-то всё так неожиданно, спонтанно. Но в спину своего спасителя глазами, ладно не зубами, вцепился, не отпускает.

Поворот. За углом угнанная несколько часов назад машина. И там, дальше, еще три. На всех углах! Потому что неизвестно было, как сложится обстановка. Ну кто их будет возле милиции искать?

Распахнуть дверцу. Сзади шум-гам, стрельба. Беспорядочная, потому что не прицельная, для пущей храбрости и очистки совести.

– Там, на сиденье, одежда. Переоденьтесь быстро. Не забудьте шляпу. И очки.

И самому, не отпуская руль, скинуть пиджачок, напялить другой. Но главное лицо – безмятежное, спокойное: я никуда не спешу, так прошвырнуться за покупками вышел.

Поглядывать лениво по сторонам, застревая взглядом на ножках и бюстах девушек. Выражение лица, мимика, жесты – это самый лучший грим. Махнуть кому-то. Засмеяться.

Сказать негромко:

– Расслабьтесь. Всё кончилось. Вы привлекаете внимание. И бороду, бороду снимите. Вас теперь по ней искать будут. Усы оставьте.

Дёргает.

– Не идет!

Хороший клей, добротный.

– Рвите с краю. Да не жалейте себя, не до того!

Зацепился, потянул, стаскивая с лица, как чулок.

– Вот так хорошо.

Остановка. Другая машина. Которая не в угоне, которая со всеми документами, потому что взята напрокат. Поехали. Вон из этого города.

«Семен Михайлович» поглядывает исподлобья.

– Зачем вы меня? Я не хотел.

– Чтобы вас тот бугай не прибил кулаками. Видали, какой он… свирепый.

– Так это ж вы его!

– Ну да, чтобы вы быстрее бежали. Или вы хотели, чтобы я вас там оставил? А сам под трибунал?

– Но нас же могли…

– Не могли. Я был на месте и всё достаточно тщательно промерил и просчитал. Наши полицейские не такие, как американские – сразу на поражение не палят. Им за каждый патрон отчитываться надобно. А они писанины не любят. Те, которые любят – те в инженеры пошли. А эти – в менты. Риски были самые минимальные. Вы бы лучше «спасибо» сказали, что я вас второй раз из-под приятелей ваших выдернул, которые, в отличие от ментов, с оружием обращаться умеют.

– Спасибо, – буркнул «Семен Михайлович».

– Пожалуйста.

– Куда мы едем?

– Всё туда же. В никуда. На экскурсию по малым городам России…

Но всё ближе и ближе к Центру. К центру событий. К Москве.

* * *

– Еще раз…

По экрану заметались какие-то люди. Они бежали, сталкивались, падали, размахивали руками, пробегали мимо камер наблюдения… Кто-то был в форме и при оружии, кто-то – нет.

Чехарда какая-то!

– Замедли… Так… Еще…

В конце коридора показалась фигура, которая медленно «плыла», приближалась, росла, наползала на экран. Мужик… С бородой и усами. Никакой из себя. Обычный.

– Стоп! Дай увеличение.

Лицо… Крупно… Хотя и чуть размыто. Ни черта не понять.

– Крути дальше.

Мужик пробежал мимо. За ним другие, с гладко выбритыми лицами. На них можно не обращать внимание.

Другая камера. Какая-то свалка. Кто-то падает, на него другой, третий. Гора человеческих тел. Вдруг с потолка посыпались осколки, погас свет. Вспышки, похожие на выстрелы. Там еще и пальба была?

– Давай сначала. С самого.

Коридор… бежит какой-то мужик с разинутым ртом… За ним сержант с дубинкой. За сержантом еще кто-то… Этого видно плохо, у него всё время руки перед лицом мелькают, не давая ничего рассмотреть. Теперь бородач.

– Стоп! Скачай этого дядю во всех ракурсах, где его получше видно, и передай на опознание. Что еще?

– В Новосибирске задержан подходящий по приметам гражданин.

– Давай его фото… Сколько их там еще?

– Немного, эпизодов десять осталось.

– Ладно, крути свое кино…

* * *

– Кого смотрим?

– Давай вот этого. Грузи его…

Экран. Фото крупно. Точнее, стоп-кадр. Лицо человека. С бородой. Рядом еще одно лицо. Хорошо узнаваемое. Лицо Президента России.

– Масштабируй.

Одно лицо стало увеличиваться, другое уменьшаться.

– Выравнивай… Давай в три четверти… Крути… Еще…

Лицо, расчерченное тонкими линиями, вертелось, двигалось на экране, как живое.

– Накладывай.

Два изображения совместились.

– Покрути еще, видишь, уши лезут. Вот так…

Вроде совпало общим абрисом, шириной лба, формой ушей. Хотя сказать однозначно нельзя, потому что прически… У одного короткая, приглаженная, у другого волосы шапкой и наползают, перекрывая детали.

– Придется по фрагментам.

– Что берем?

– Можно нос.

У изображений отпали носы, сместились вправо, на свободное поле.

– Гони их на новый лист.

Перетащили носы мышкой на чистый экран.

– Крутим… Масштабируем… Совмещаем… По переносью смотри… Теперь по ноздрям… Крути, крути быстрее.

Подтаскивай…

Накладывай…

Совмещай…

Вроде похоже… Совпадают носы. Сливаются в один. Хотя небольшие погрешности есть. Но это может быть вызвано качеством стоп-кадра с камеры.

– Давай глазницы.

Глазницы – штука информативная. Их не расширишь, не раздвинешь, не вдавишь. Только если черепушку крошить. Они такие, какие есть. Ну, только если чуть сузить за счет накладок или толстого слоя грима по окружности.

– Выводи… Крути… Вроде совпадают. Идем дальше.

И так, крутя, разворачивая, уменьшая, увеличивая, накладывая графические сетки, строя математические модели, из кусков собирается целое лицо. Точнее, два. Два портрета, расположенные друг против друга. Одно с камер видеонаблюдения. Другое с официального сайта Кремля. Одно – глянцевое, в цвете. Другое – черно-белое, местами смазанное.

Очень разные. Но… похожие!

И заключение: «Представленный для идентификации материал совпадает с образчиком на девяносто четыре и три десятых процента».

Совпадает… То есть, выходит, там, в отделении милиции, какого-то заштатного городка, какого-то Мухосранска, в «обезьяннике» был не кто-нибудь, а… Президент! И он убегал, догонял, через кого-то перешагивал, кого-то толкал, прыгал…

Президент!..

России!..

Как какой-нибудь дерьмовый ковбой в голливудском вестерне. Как обычный зэк! Как Рэмбо!.. С ума сойти можно!..

* * *

– Теперь давайте по персоналиям. Кому вы можете доверять?

– Уже не знаю. Уже ничего не знаю.

Нервничает «Семен Михайлович». Психует. Оно и понятно: побеги из полицейских участков кого угодно могут разволновать. Не каждый день приходится от доблестной полиции бегать. Тем более в таком статусе. Среди такой босоты. Хочется в свой тихий, уютный кабинет. В любой из… Только дорога туда закрыта.

– Соберитесь. Нам теперь нужно на кого-то опереться. Ну, или хотя бы отбиться от организаторов. Теперь от вас зависит, куда склонится чаша весов.

– Что вы имеете в виду?

– Что заговорщиков – кучка. Заговорщиков всегда – кучка. Но если они начинают брать верх, к ним присоединяются все остальные. Потому что не хочется на веревках, на фонарных столбах болтаться. Это как лавина – сдвинулся один, за ним потянулись все остальные. Никто не хочет остаться последним. Если бы вас не было, если бы вы погибли, там давно всё пришло бы в норму и теперь портфели разбирались по принципу: кто раньше примкнул – тому министерство пожирнее, а кто припозднился – того заведующим баней в Йошкар-Олу… Но только вы – живы. И это им все планы нарушило. Теперь все сидят и ждут, чья возьмет, к кому бежать на верность присягать. Вы теперь как магнит…

– Что? Какой магнит?

– Который с двумя полюсами: один их, другой – ваш. Кто к себе больше народа притянет, тот и будет прав. И на креслице усидит. Нам теперь за каждого человечка бороться надо, чтобы канат на свою сторону перетащить. Так что давайте не спеша, по списку. С кого начнем?

– С кого угодно.

– Тогда – этот? Что о нем скажете?

– Раньше верил, как себе. Он из первого набора. Мы с ним лет двадцать. На должностях сидел исправно, инициативы не проявлял, делал что положено – ни больше ни меньше. Мятежи не для него, он спокойствие и уют любит. Сибарит.

– А если вы к нему за помощью обратитесь?..

– Думаю, тут же заболеет и в больничку заляжет, чтобы опасность переждать. Чтобы ни нашим, ни вашим.

– Этот?

– Этот даже если захочет помочь – бесполезен. Что может сделать чиновник от образования? Школьников на баррикады поднять?

– Это, кстати, хорошая мысль, если школьники на площади выйдут, они любую власть могут сковырнуть. Ну, не станут же войска стрелять в детей. А дети любят в революции играть, покрышки жечь и «коктейлями Молотова» кидаться. Это надо запомнить. На крайний случай.

– Вы циник.

– Ничуть, я прагматик. Я ищу возможности. Любые. Которые помогают решить проблему. Вначале ищу, потом выбираю наиболее щадящие. Пошли дальше… Этот?

– В нем не уверен. Он с характером.

– Мог возглавить заговор?

– Не мог. Никто – не мог! Все они подо мной!

– А ракеты сами прилетели? И ориентировочка с вашим портретом, где вы, между прочим, кучу народа убили, по кусочкам распилили, в фарш замесили и пирожков напекли. Такой живодер. Давайте отбросим иллюзии. Давайте будем думать. Этот?

– Ничем не поможет. Но информацию разнесет. Еще тот трепач.

– Вот это хорошо. Это очень ценное качество. Чем больше приятелей о вас узнает, тем лучше. Против него галочку поставим.

– Этот?

– Может помочь. Он на деньгах сидит. Очень больших.

– Черная касса? Или политический общак?

«Семен Михайлович» вздрогнул. Скривился. Но кивнул.

– Вроде того. Резервные деньги на случай непредвиденных ситуаций. На черный день.

– Значит, не поможет. Кто на чужих деньгах сидит, тот мечтает, чтобы они его стали. А тут такой шанс. Я думаю, он больше всех прочих заинтересован, чтобы вы куда-нибудь пропали. А он кассу к рукам приберет. Кто еще? Может быть, этот?.. Или эти?.. Или тот?..

Перебирать, перетасовывать верхних чиновников по ранжиру, по характерам, по связям. Понимать, на кого можно опереться, а кого следует опасаться. Кто друг, а кто враг…

Хотя какие в политике друзья? Нет там друзей – только попутчики. Еще тот серпентарий единомышленников! Ну, или стая, которая не прощает слабости, сообща разрывая того, кто споткнулся. И теперь нужно убедить эту толпу хищников, что вожак жив и не хромает. Что когти его остры, зубы крепки, что он готов к драке и загрызет любого. И тогда стая пойдет за ним. Потому что таковы законы. Естественного политического отбора, где сильный должен питаться слабым.

И никак иначе!..

* * *

– Вам письмо.

– Что?.. Какое письмо?

– Обычное. Бумажное.

– Что вы мне голову морочите, на это есть канцелярия. Пусть вскроют и распишут на исполнителя. Если я буду каждую кляузу…

– Но это… Это не совсем обычное письмо. Там обратный адресат…

– Какой?.. Что вы мнетесь, как девица? Дайте сюда.

Письмо было точно – самое обычное. В бумажном конверте. С адресом, написанным от руки. И что-то было в этом почерке очень знакомое.

Адресат вскрыл конверт. И руки его задрожали. Еще до того, как он прочитал текст. Потому что увидел подпись. Которую узнал, потому что на его стол ложились документы. Оттуда.

Подпись была Президента России.

Адресат выдохнул воздух, протер салфеткой мгновенно выступивший пот. И стал читать. Текст был короткий и простой. «Хозяин» сообщал, что у него всё в порядке, но пока он не объявляется, потому что у него есть подозрения, что в верхних эшелонах власти кто-то творит против него заговор и что в настоящий момент он проводит расследование, дабы вычислить и наказать злоумышленников. И надеется, что получатель письма сможет оказать ему необходимую помощь.

Ни хрена себе!

Адресат сел, где стоял. Потому что ноги не держали.

Вот те раз!.. И что теперь делать? К какому берегу пристать? Лучше бы ему ничего не знать. Лучше бы этого письма он вовсе не вскрывал!

А теперь…

* * *

Поезд. Обыкновенный. Пятьсот какой-то «веселый». Плацкартный вагон. Люди на полках. Ноги, болтающиеся перед лицом идущих в проходе. Боковые полки. Запах носков, немытых тел, влажного казенного белья и «доширака». Какие-то неугомонные, бегающие, сующиеся в каждое купе детишки. Их мамаши, кричащие: «Сережа, Сережа! Иди сюда, не приставай к людям! Извините…»

Хотя на самом деле совсем не против, чтобы Сережа подвис в чужом купе часа на четыре.

Похрапывающие после вчерашнего совместного распития мужики, ленивая игра в карты, кроссворды, станции, перроны с местными бабушками, предлагающими горячую картошечку, сомнительные пирожки и сушеную рыбу, тележка из ресторана, проводница с помятым лицом, люди с полотенцами на шеях в очереди в туалет, санитарные зоны.

И разговоры. В каждом отсеке. Про то, про сё, про это. Как у вас? Как у нас?

– И не говорите… Совсем туго стало. Горячая вода – хоть не мойся… Отопление… Электричество… Какой-то капитальный ремонт, которого отродясь не было… Шифер с крыши сыпется, двери подъезда настежь. Куда идем…

– Давеча штрафы пришли. Это же ни в какие ворота!.. Раньше гаишники – отбрехаться можно было… А теперь – хрен. Что выходит – машину на прикол, права в тумбочку, гараж на продажу, самому на велосипед?.. А я тридцать лет за баранкой…

– У меня сын ипотеку взял, а на работе не платят третий месяц. Жена на сносях, банк за глотку берет. Пришел денег просить, а у меня пенсия – только на еду… Что ему теперь, на улицу или в петлю?..

И все про это. На то и поезд, чтобы наболевшее излить.

Но не все изливают.

– Послушайте, нельзя всё вот так, только в черных красках. Потому что в стране отмечаются положительные сдвижки и тенденции. ВВП… положительное сальдо… экспорт… покупательская способность и экономика в целом… И если строить проекции на будущее…

Что-что? А это кто такой шибко грамотный? Это что за оптимист такой сыскался? Какой такой ВВП?

– Валовой внутренний продукт, который на душу населения. В этом году он достиг двадцати семи тысяч долларов, что объективно свидетельствует…

Чего?.. Сколько тысяч?.. На чью душу? Где эта душа? Из которой можно вытрясти тридцать штук баксов. Ты ее покажи пальцем.

– Вы не так поняли. Неправильно рассуждаете. Нельзя судить о благосостоянии страны по отдельным выборкам, нужно взглянуть в целом, опираясь на актуальные статистические данные… А вы исходите из субъективных оценок, которые не отображают в полной мере…

Чего-чего?!

– Ты кто, мужик? Ты откуда упал? С какой полки? С боковой верхней? Ты, вообще, кто такой? Где работаешь?

– Я… Я на заводе.

– На каком?

– На этом… Там… На сталелитейном.

– И сколько тебе платят?

– Ну, не знаю…

Потому, что не знает! В общем и целом знает, исходя из средневзвешенных цифр по Регионам. Только кто их взвешивал эти цифры, на каких весах и какие гири использовал?

– Если исходить, если в целом, то, наверное, то где-то… девяносто тысяч.

– Сколько?! Ты подскажи нам адресок своего завода, мы все туда! Девяносто тысяч! Может, ты чего попутал? Может, ты там директор?

– Нет, я нет… Я там…

Появился еще один пассажир. С полотенцем в руках. Быстро огляделся. Оценил. Подсел. Спросил весело:

– О чем базар, мужики?

– Да вот тут нам чудак один про ВВП заливает и про зарплаты.

– Какой? Этот? Да вы не слушайте его. Вместе мы едем. Безработный он. Вышибли его с фирмы два года назад, потом жена от него ушла, на хрена он ей без денег, подарок такой, сдался, потом приставы притопали диван с клопами у него забирать, потому, что больше нечего… Ну он с горя в партию вступил, где ему мозги цифрами промыли, чтобы он не повесился, брошюрки всучили, вот он теперь и вещает. Агитатор хренов! В кармане ни гроша, а он про ВВП! Не обращайте внимание. Я его теперь на поправку к себе в деревню везу, в Тамбовскую губернию. На огороде поработает, в башке-то просветлеет.

– А у тебя там что, дом?

– Ну да. Еще отец строил. Дом, пара гектаров земли.

– И как там у вас?

– Так-то раззор, но свое хозяйство сильно выручает. Бычков держу, свиней. Ну, куры, конечно, гуси. Под Новый год мясо сдаю. Не жалуюсь. На жизнь хватает.

– Ну да, земля, она завсегда прокормит.

– Теперь вот на трактор коплю. Будет трактор, смогу еще землицы прикупить…

Пошел, покатил разговор в нужную сторону. Любопытно мужикам, не деревенские они. Может, там, в Тамбове, лучше? Может, туда податься? Вот и хорошо. Пусть вопросы задают, интересуются, лишь бы с опасной темы соскочить.

– А не скучно в деревне сычом сидеть?

– Да ну! На своем хозяйстве не заскучаешь, некогда. Ну и потом телек у меня, антенна спутниковая, Интернет – всё как у людей! Опять же охота, рыбалка, банька с веничком березовым и душу согреть найдется чем.

– Никак сам гонишь?

– Ну, а то! Ну, не в город же ехать. Да и дешевле, когда свое… Литров сорок завсегда запасец в погребе имеется. Как слеза! А если с ягодами да травами… Это… это же напиток богов. Вот я беру листья черники и….

Слушают мужики, рты раскрыв. Эта тема им близка. С этой темы они уже не соскочат.

Кажется, вырулили.

– Слышь, Семен, пошли покурим.

– Что?

– Покурим, говорю, пошли! Сёма…

Подтолкнуть к проходу. Вышли в тамбур.

– Вас на минуту оставить нельзя! Мне что теперь – в туалет не ходить, терпеть всю дорогу? Вы зачем в дискуссии с народом вступаете? Зачем на ровном месте приключения себе… нам ищите. Зачем нарываетесь?

– Но они не понимают сути происходящих в стране экономических реформ. Они мыслят в масштабах своих представлений, что не соответствует…

– Ну и пусть мыслят. У них один масштаб – свой карман. В котором никаких следов ВВП нет. Ни хрена там нет, только дырки! Вы их всё равно ни в чем не убедите. То, что в среднем по стране – это как общая температура по больнице: у кого-то сорок, а у кого-то в морге – комнатная. И не надо деталей, не надо про зарплаты, коммуналку и цены в магазинах. Вы про них ничего не знаете. Вы не в теме. Вы – только со слов губернаторов и референтов. А они вам такого наговорят!.. Сидите молча, слушайте, что народ говорит. Это полезнее будет. Не хватало еще, чтобы нас мужики вычислили. Или в тамбуре прибили… На следующей станции выходим.

– Зачем? Нам же…

– Затем, что здесь мы засветились. Они теперь к вам приставать начнут, расспрашивать, а вы лишнее сболтнете. Слово за слово – или скандал, или новые, из которых вы не выпутаетесь, вопросы. Не могу же я им рты каждый раз затыкать! Выходим. На следующем поезде поедем. Только уже тихо… И давайте будем считать, что вы глухонемой. От рождения…

* * *

Очередная квартира. В новом городе. Включенный телевизор. Всегда включенный, чтобы быть в курсе текущих событий. Которые хрен знает куда текут…

На экране Президент и какие-то министры. Что-то обсуждают. И даже немножко спорят.

Потом диктор рассказывает про успехи в мирном строительстве, внешней политике и спорте. И Президент кому-то что-то вручает.

Всё как при Леониде Ильиче. Всё очень убедительно.

Вот только Интернет… Сильно он благополучную картинку портит. Потому что там каждый – что в голову взбредет. А в головах – черт знает что. И там, в Интернете, уже шепоток пошел – что-то не то с нашим Гарантом, что-то часто он простужается, давно с народом не общался и за границу вояжи не совершал. Всё дома и дома…

Ох уж этот Интернет, где на каждый роток не накинешь платок.

Но всё же большая часть населения, которая не там, не в Москве, а за сто первым километром, она «ящик» смотрит. В котором всё очень хорошо и благополучно. Страна крепнет и цветет, уверенно смотрит в светлое завтра и внушает своим недругам уважение и страх. А ее Президент уверенно держит в своих крепких руках штурвал и рулит куда надо.

И так и должно быть. Потому что народ не должен сомневаться, а должен дружными колоннами… Иначе беда…

Смотрят телевизор два мужика, сидя на продавленном диване. Один просто смотрит. А другой – сам на себя.

– Что там с письмами? Кто-то ответил?

– Вы ждете ответов? Их не будет. Мы не для ответов им писали. Мы, чтобы сомнения посеять и опаску… Кто же из них решится теперь вам отвечать? Или решатся?

«Семен Михайлович» помотал головой.

– Нет, выжидать будут. Тут вы правы.

– Тогда еще один вопрос. Трудный. Давно хотел… Кто, на ваш взгляд, если случится худшее, может сменить вас на должности? Кому вы готовы отдать бразды?

«Семен Михайлович» быстро глянул на собеседника.

– Переметнуться намерены?

– Нет. Но хочу понимать, кто более полезен стране. С вашей точки зрения. Ведь вы лучше знаете своих приятелей.

– Будете толкать его в Кремль?

– Конечно. Потому что речь идет об интересах государства. И если не удастся удержать на троне вас, то нужно понимать, кто придет следом. Кому лучше прийти. Чтобы иметь возможность подкорректировать.

– Мне кажется, это идет вразрез с правилами вашей организации. Ведь вы должны безоговорочно подчиняться приказам Верховного.

– Да, но лишь пока он есть. Вы – пока есть. И я служу вам. Но что будет завтра, мы не знаем. И нужно понимать, на кого ставить, чтобы не обрушить государство. Кто ваш преемник?

– Король умер, да здравствует король?

– Допустим, так.

«Семен Михайлович» задумался. И не нашел ответа.

– Я не знаю. Все они… Но – никто… Теперь – тем более не знаю!

– А как же с преемственностью власти? Неужели вы не думали об этом?

А ведь не думал – интриговал, маневрировал, собирал, из кого было, команду, убирал потенциальных конкурентов, толкался локтями и коленями. Победил. Остался один. Сверху всех. Но если случись что? Ведь не монархия, не сыну трон по наследству перейдет. А кому?.. Тому, кто пошустрее? Может, спросить?

– А коли вас не станет, что тогда?

– Если меня не станет, это будут уже не мои заботы, – зло ответил «Семен Михайлович».

– Но страна?.. Зачем тогда было огород городить? Зачем территории отбирать?

– Затем, что «не отбирать», а возвращать. Затем, что они наши!

– Пусть так, согласен. По праву сильного. Всякое государство, имея такие возможности, должно отгрызать у соседей земли. Хоть с кровью выдирать! Хоть свои, хоть чужие. Это нормально. Так всегда было и так будет. Если не берешь ты, заберут у тебя. Так государства вырастают и империи. Но только взять – полдела. Удержать надобно! Цари-батюшки тоже Финляндию с Польшей отвоевали, только где они теперь? Не сберегли. Не удержали. Отдали. Да и все, что «Союз нерушимый» десятилетиями накапливал, соки выжимая, – где всё это? Не сберегли.

– Мы сбережем. Удержим!

– Вы – может быть. А если власть сменится? Если кто-то новый придет? С иными, более широкими и демократичными взглядами. Из тех, кто на Запад оглядывается, исповедуя цивилизованные ценности? Ведь есть в вашем окружении в правительстве такие. Есть?

Молчит…

– Есть! И вы их знаете. По именам. Но подле себя держите, чтобы окончательно с Большим Миром не рассориться. Потому что они их лобби, гаранты и рычаги. Что обеспечивает политическое равновесие. Под них вам многое прощается, коли не трогать. Как теперь. Но если представить, что они на трон сядут, в чем им, конечно, помогут. Сядут, а их вежливо так, но с крепкими юридическими обоснованиями и прозрачными намеками, попросят вернуть назад «чужое». Потому что – зависимы… Ведь – отдадут. Еще и острова отдадут. И область Кенигсбергскую. Чтобы продемонстрировать миру свою цивилизованность и получить политические и финансовые преференции. Ведь отдали китайцам остров Даманский. Нашей кровью политый. По праву силы. Союз Советских Республик – не отдал, на обострение пошел, системы залпового огня на прямую наводку вывел, бабахнув по чужой территории, рискуя локальную войнушку по границе учинить. А правопреемники отдали. Без боя! И лишней огласки. Вот и выходит, что и новые завоевания… Так?

Молчит «Семен Михайлович». Потому что понимает – отдадут. Эти – отдадут. Не сразу, не мгновенно, чтобы скандала избежать, но отдадут! Не смогут отказать тем, кому обязаны, к кому прибиться хотят. Потому что к кому-то надо будет. К Востоку или к Западу. Иначе как цветок в проруби. Хоть и очень большой цветок, на полкарты, но не может он посередке плавать. Не может в одиночку против всех. С кем-то в союзе – может. А за это плата – билетик входной, который – вынь да положь.

– Не задумывались, может, поэтому мир особо сильно не протестует и рук не выкручивает, как могли бы. Может, выжидают, пока мы туда деньги вложим, дороги отремонтируем, инфраструктуру наладим. Потому что не для себя – для них это делаем. На перспективу. А дальше все это можно будет без шума, пыли и стрельбы к рукам прибрать. Потому что само вызреет и упадет. Не так трудно забрать, как удержать. Англия с Францией уж какие колонии имели, а теперь ничего!

– Это невозможно!

– Теперь, может быть. А через двадцать лет? Или пятьдесят. Когда уж вас точно не будет? Вы же понимаете, что нельзя в политике исходить из кратко- и среднесрочных прогнозов. В политике надо лет на сто вперед заглядывать. А лучше на пятьсот. Ямки видеть. Соломку в них кидать. А у вас ни монархии, которая хоть какую-то преемственность гарантирует, ни КПСС, с ее Шестой статьей в Конституции. Один вы. И даже «наследника» не имеется. Вернее, много их, да все не те. Даже купцы про то понимали, которые детей десятками строгали, чтобы было кому лавку передать. А у вас не лавка, у вас поболее наследство будет. А ну как мы теперь проиграем? Так ведь завтра уже может всё в обратную сторону раскрутиться. И тогда зачем всё это было затевать?..

– Что вы от меня хотите?

Занервничал «Семен Михайлович», потому что думал о том. Не мог не думать! Думал, да ничего не придумал.

– Понять хочу, кому помогать. Чтобы не потерять то, что вы отвоевали. Потому как не верю в оптимистичные речи телекомментаторов, которые одним днем живут. Сегодняшним. Мне желательно понимать, что завтра и послезавтра будет. И что должно делать для того, чтобы было не то, что возможно, а то, что должно.

– Я не гадалка.

– Вы больше, вы – политик. Искусный. И добились, чего хотели – собрали вокруг себя беззубую стаю, которая вас грызть не будет. Но так ведь и других не станет! Потому что вы им клыки сточили по самые десны. Лизать других будут! Как привыкли. Такая вот палка – о двух концах. И то, как оказалось, не всё так в стае благополучно, как представлялось, потому как у кого-то зубки прорезались, кто-то вожака за ляжку ухватил. И крепенько!.. Такой звоночек!

– Вы всё сказали?

– Не всё. Но достаточно.

– Так я вам отвечу. Лучше без клыков, чем те клыки в глотке. Знал бы – больше рвал. Вместе с головами.

– Ну, так рвите! Под самый корень! Без оглядки! Вам без тридцать седьмого года теперь не обойтись. Ну, или, если хотите, без «ночи длинных ножей». Без чистки, пусть бескровной. Без того, чтобы соратников ваших бывших с политической карты убрать. Одним махом. Желательно в одну ночь. И отправить куда-нибудь на Соловки. Или за границу одним большим пароходом. Чтобы вас по плечику не хлопали панибратски, напоминая, кто вы такой есть и с чего начинали. С ними вместе. И не требовали за то неприкосновенность, должности высокие и куски сладкие. Которые есть – страна. А просто так те руки не скинуть. Нет. Крепко эти ручки к вам приросли. И повязали… Но только дальше с этими друзьями «детства», если хотите, с опричниками вашими, вам не двинуться. Шага не ступить. Потому что всем вы на круг чем-то обязаны и чем-то повязаны. Да и не дадут они себя за просто так от кормушки отлучить. И даже с вырванными зубами вас зажуют. Хоть даже деснами. Тут надо всех и разом, чтобы новую команду набрать, которая по новым правилам служить будет, потому что старых не знает и общего прошлого у них с вами нет. Ну, или почти всех, чтобы оставшихся до смерти напугать и во фрунт поставить. Или… Или барахтаться, пока вас стая не скушает.

– Не сгущаете?

– Ничуть. Достаточно учебники полистать и посмотреть, как смены элит проходили. На эшафотах. Да и наша история… Великий Вождь всех народов это хорошо понимал, когда Большую Чистку начинал, чтобы всю власть в одни руки собрать. В свои. А не успел бы, то – опоздал. Потому, что всегда охотники на трон вскарабкаться найдутся. А вот преемник его, Никита Сергеевич, тот расслабился и власть проморгал.

– Предлагаете диктатуру?

– Почему нет? К демократии можно только через диктатуру. Вначале выкорчевывать, потом сады растить. Иначе пеньки росткам воли не дадут. Нет у вас иного выхода, нет другой возможности с прошлым развязаться, чтобы по новым правилам рулить. Никому это еще не удавалось, с времен Древнего Рима. Новая метла, она по-новому мести должна, а не старый мусор с места на место гонять! Уж извините за резкость. И теперь у вас такая возможность появилась. Если, конечно, мы выкрутимся, если победим. А если нет… То тогда мне придется новому царю на верность присягнуть, кем бы он ни был.

– А если он прикажет меня… Под корень?

– Значит, вас – под корень. Потому что он – новая метла… Чьи приказы не обсуждаются.

– Такая твоя дружба?

– Такая моя… служба. Мы люди подневольные – себе не принадлежим и собой не распоряжаемся. Казенные мы людишки. Государевы!.. Так что давайте успевать, пока у вас корона – на голове, а голова – на плечах… Пока я с вами, а не против вас…

* * *

Ну вот и до «Шарика» дело дошло. Который не собака вовсе, который при двух ногах и без хвоста, но вилять им умеет. По должности своей. По этикету придворному. Ну, тот, у которого баня сгорела. А он ее тушил героически, отчего ожоги по всему телу. Который – сексот.

– Здравствуй, Шарик.

Тишина. Мрачная. Многозначительная. Безнадежная.

– Ты чего нашей встрече не радуешься? Или забыл…

Так и хочется добавить: «хозяина своего». Но нельзя. Нельзя секретных агентов обижать, надо с ними ласково и вкрадчиво. Чтобы они по горячности своей чего не наделали. Дружить с ними надо.

– Как там банька, построил новую?

– Нет.

– А чего так?

– Строю.

Односложно отвечает, нехотя, в себя приходит. Он уж, поди, про договор тот с печатками по всему телу забывать начал. Они все такие – агенты, как прижмет, на всё соглашаются, а после всю жизнь надеются, что к ним не придут, что про них забыли. А про них не забывают. Никогда! Двадцать лет могут не тревожить, а потом заявиться и об услуге попросить.

Как теперь…

– Помощь мне твоя нужна. Слышишь?

Слышит, но молчит.

– Может, повстречаемся, поговорим, прошлое вспомним?..

Пауза…

– Некогда мне теперь.

– А хочешь, я к тебе в гости зайду? Чай, не чужие, приятели старинные. Пивка прихвачу, рыбки.

– Что? Нет. Лучше где-нибудь… Я приду.

Придет, никуда не денется. Потому что на крючке. А крючок тот глубоко зацепил – не выдернешь!

Встретились. Да не сразу. Пришел «Шарик», сел в скверике на одинокую скамейку. Ждать стал. Может, кто за ним пришел? Может, вон та пара или тот мужик? Нет, прошли мимо. Вроде нет слежки. Но всё равно…

Бежит по скверу мальчонка, самокат за собой волочит. Подле скамейки остановился.

– Привет, дядя.

– Что? Какой привет? Ты кто такой?

– Я – Шарику передать.

– Ты?!

– Ага. Меня попросили. Денег дали. Я теперь с ними в кино пойду!

– Кто просил?

– Да так, пацан один. Не из нашей школы. А Шарик где? Можно я его поглажу?

– Что?.. Кого?!

– Шарика.

– Нельзя!.. Его сейчас нет. Он у этого… у ветеринара. Давай, что ему передать.

Пацан сунул в руку какой-то сверток. И побежал, радуясь своей нежданной удаче.

В свертке были кости и… записка: «Следуйте по указанному маршруту». И план улиц со стрелочками. Так, значит…

Сексот встал и пошел по бульвару. Вот он в объективе бинокля. А кто за ним? Кто рядом?

Люди… Машины… Номера… Окна… Крыши…

Теперь он свернет в переулок. Потому что должен.

Что там? Меняем НП. Смотрим. Сопровождаем. Но далеко, на пределе видимости, пропуская всех прохожих вперед. Потому что «объект» не оторвется, не уйдет, он по маршруту следует. А за ним?.. Вроде – никто.

Еще поворот. Перехватываем.

– Дорогой, тебе куда ехать? Садись, подвезу.

Машина – такси. С шашечками. Как положено.

– Но мне не надо…

– Садись…

Понял, сел.

Едем, смотрим, перестраиваемся, тормозим, нарушаем, возвращаемся… Типовой шпионский набор. А потом еще «колеса» сменить… Никто во след не увязался? Конечно, вряд ли. Не интересно ему самого себя закладывать. Не станет он свою карьеру обрушивать… Но лучше подстраховаться.

Еще пара поворотов. А теперь резко сворачиваем в подземный гараж торгового центра и выезжаем с другой стороны. На другой машине.

– Просьба у меня к вам. Телефоны мне нужны охранников. Ну, или референтов.

– Чьих?

– Тех, что с первыми лицами работают. Кто вблизи них трется. Можно рабочие, можно личные. Сделаете?

– Вряд ли смогу.

– Как так? Вы же не последний человек в системе. Сильно не последний. Они же все под вами ходят. Ай-ай, нехорошо отказывать в такой пустячной просьбе.

– Всё равно.

– Жаль. Ну, тогда я попрошу вас добыть телефоны самих охраняемых лиц.

– Но это… Хорошо, я попробую.

– Вот спасибо. Уверен, что вы справитесь. Номера сбросите вот по этому адресу. Ах, да… Вот вам на строительство. Бани.

Хотя на самом деле гонорар. Что все понимают.

– Берите, берите, чтобы новая краше старой. Вдруг я к вам в гости приду.

– Не дай бог!

– Тогда не приду, коли вы так негостеприимны. И… если телефоны добудете…

* * *

– У вас есть деньги?

– В смысле?

– В прямом. Наша беготня обходится недешево. А оставлять вас лишний раз без присмотра не хочется. Уже оставлял.

– А где вы обычно деньги берете?

– Где придется. Но теперь лучше воспользоваться вашими. Вы ведь не бедный человек? Вернее, очень не бедный.

– Но… – «Первый» похлопал себя по карманам. – Я не ношу деньги. Наличные.

Конечно, зачем? Ему в магазине ничего не покупать, в кино не ходить и на метро не ездить. Зачем Президенту деньги? У него и так всё есть. Потому что есть «волшебная палочка», которая зовется «скипетр». Махнул им – и всё что душе угодно, хоть пирожок с ливером, хоть дворец в Сочи. Короче, жизнь, как в сказке, – встань передо мной, как лист перед травой.

Только нет теперь скипетра, в Кремле остался.

– Может, счет какой-нибудь или карточка?

– Нет.

– Ну, хорошо, а кто вашими средствами заведует? Личными?

– Ну, наверное, у меня есть какой-то счет в банке, куда перечисляется зарплата.

– Я не про эти деньги. Про другие.

«Семен Михайлович» напрягся.

– Про какие?

– Про оборотные. Ну, или страховые, на черный день и крайний случай. Которые теперь – наступили. Зачем вам эти деньги, если ваши приятели нас достанут? Давайте свяжемся с вашим казначеем и закажем ему миллионов шестьдесят-семьдесят. Я понимаю, что это не те суммы, с которыми вы привыкли иметь дело, но нам они сильно не помешают. Нас ждут серьезные траты. И давайте не будем отказываться, не будем ничего изображать.

– Хорошо. Я попробую.

– Пусть подготовит наличными в валюте, чтобы всё вместилось в один чемодан. Как и где передать, сообщим после.

Звонок.

– Анатолий Петрович, узнаешь?

Тишина и немота. Очень напряженная.

– Анатолий Петрович!

– Кто… это?

– Не валяй дурака! Мне нужны деньги. Срочно.

– Извините… Вы, наверное, не туда попали.

Гудки… Что и следовало ожидать.

Ошарашенный «Семен Михайлович» смотрел на трубку. Как же так?.. А как иначе? Это пока хозяин в доме, слуги службу исправно несут. А как нет его – «мыши в пляс».

– Ну что, «Семен Михайлович», удивлены? Вот и выходит, что не ваши это деньги. С заначками всегда так, всегда на них охотники находятся. Ну, или… просто вы не умеете с людьми разговаривать. С такими.

– А как надо?

– Как?.. Убедительно. Чтобы объяснить, растолковать, попросить войти в положение. С людьми, если правильно, они никогда не откажут! Потому что поймут и проникнутся. Его адрес у вас есть?

– Есть.

– Ну, тогда сделаем еще один звонок. Но уже не отсюда. Я думаю, мы сможем убедить его помочь нам.

* * *

Дом. С окнами. Но светятся не все. Какие-то темные.

– Нам туда.

Поднялись на лифте на этаж. Быстро осмотреть двери и коврики перед ними. Пожалуй, сюда.

– Что вы собираетесь делать?!

– Ничего особенного. Квартиру вскрывать. А вы пока, если не затруднит, лифт подержите, чтобы он не уехал.

– Опять на шухере предлагаете постоять? – недовольно поморщился «Семен Михайлович».

Ну, а что? Дело уже привычное. Сработались в паре. Один стережет, другой дело ладит. Нормальная шайка-лейка. Вот только участники…

Достать отмычку. Прокрутить ее в замке.

– Прошу.

– Как это… вы? Так быстро?

– Случайно.

Хотя не случайно. Потому что учили, причем так, что переучивать не пришлось. Известные «медвежатники», привезенные с зоны, объясняли, как «крестиком» «висяк» ловчее расковырять. Показывали, как не только простенькие дверные замки «ломать», но и сейфовые, за которыми может скрываться план укреплений района, карта минных полей или список вражьей агентуры. На случай войны, коли придется там, за линией фронта Родине служить. Потому что есть такая специальность воинская – подпольщик-партизан, где нужно уметь не только стрелять и взрывать, но и легенды себе придумывать, и документы под них «выправлять», и от слежки уходить, и кошельки из карманов выуживать, и сейфы взламывать, и на допросах молчать, как рыба об лед, и даже смерть принимать. Потому что и это уметь надо!

– Проходите, Семен Михайлович, чувствуйте себя как дома.

– А если хозяева вернутся?

Быстро осмотреться, по полу, по половичку пальцем мазнуть.

– Быстро они не вернутся, потому что пыль на полу двухнедельная. И половичок сухой, а на улице сегодня дождик был. Похоже, надолго уехали.

– А если всё же?..

– Тогда вы быстро идете к двери, а я с ними объясняюсь.

– Силой?

– Да, силой, но обаяния.

Потому что если не бегать, не суетиться, не пугать, но, приветливо улыбаясь, встретить жильцов и сообщить им, что их квартира вскрыта неизвестными злоумышленниками, а вы сосед из первого подъезда, и что вас участковый в качестве понятого привлек, а сам пошел следственную бригаду встречать, то редко кто в драку сразу бросится. Люди у нас доверчивые и всегда верят в лучшее.

– Ну всё, идемте на балкон.

Подошли. Осмотрелись.

– Где его окна?

– Не знаю. Я здесь никогда не был.

– Тогда держите бинокль.

– Зачем?

– Для опознания «объекта». Пошарьте по окнам, может, увидите своего казначея.

«Семен Михайлович» поднес к глазам бинокль.

Окна… Окна… Какие-то мужики, женщины, дети, кошки, цветы на подоконниках. Вот дама переодевается. С пышными формами. Ах, с какими формами! Голливудскими! Хм… Кто бы мог подумать, что он, Хозяин и Гарант одной шестой, будет по чужим окнам биноклем шарить?

Дальше… Мужик коньяк пьет. Кажется, дорогой. Еще один плазму двухметровую смотрит.

Ну да, дом-то не простой, «Правительственный», тут абы кто не живет, либо мужчины с «Наполеоном», либо дамы с формами.

Стоп!..

– Вижу. Вон он.

– Где?

– Шестое окно справа.

– Уверены?

– Конечно.

– Тогда приготовьтесь к звонку. А я пока…

Из раскрытого кейса на кухонный стол легли какие-то железки. В четыре щелчка «железки» превратились в винтовку с оптическим прицелом. Теперь обойма…

– Что это?

– Винтовка. Хорошая. Импортная.

– Зачем?

– В качестве дополнительного аргумента. Чтобы нас услышали.

Выключить свет, поставить на стол табурет, бросить на сиденье подушку, положить на нее винтовку. Низковато… Подложить под ножки книги… Еще. Теперь нормально. Открыть настежь окно.

– Готовы? Я набираю…

Звонок… Там, в окне, мужик пошел куда-то, опять появился, поднес к уху телефон.

– Говорите. Ну!

– Анатолий Петрович, мне нужны деньги.

Знакомый, очень знакомый голос. Голос «Хозяина». Было видно, как мужик в окне занервничал, как побледнел, как стал затравленно оглядываться по сторонам.

– Дайте мне трубку! Скорее…

– Анатолий Петрович, если вы теперь бросите трубку, могут случиться неприятности. Когда они случатся, не шевелитесь и ответьте на…

Не помогло. Мужчина торопливо нажал отбой, смахнул пот с лица и упал в кресло. Ну, не умеют наши люди принимать правильные решения без дополнительных объяснений. Обязательно им нужно привести веские аргументы.

Приложиться к винтовке. Поелозить ею туда-сюда, удобнее пристраивая. Теперь прицелиться.

– Что вы делаете? А если промахнетесь?

– Не говорите под руку! Иначе точно… И плакали наши денежки.

Расстояния, поправки, ветер…

Выцелить… Задержать дыхание. Плавно вдавить в скобу спусковой крючок.

Выстрел!.. Очень негромкий, потому как через глушитель.

В окне, в доме на той стороне, беззвучно лопнуло, расползлось паутинками стекло. Тяжелая пуля ударила в спинку кресла, разрывая обшивку и выламывая доски.

Анатолий Петрович вздрогнул, подскочил, осел… И затих, боясь пошевелиться.

– Набирайте…

– Анатолий Петрович, голубчик, вы теперь лучше не дергайтесь, а то можете случайно угодить под выстрел. Я буду в кресло прицеливаться, а голову вам разнесу. Так что сидите очень смирно. Если поняли меня – дайте знак. Ну, кивните хоть.

Кивнул. И замер, как деревянная кукла. И даже моргать перестал. Ну просто изваяние.

– Слышите меня? Сейчас с вами будет говорить известный вам распорядитель активов. Своих. Лишний раз представлять его вам, надеюсь, не надо?

Мужик в кресле замотал головой, хотя говорившего не видел.

– И еще хочу предупредить: если вы надумаете внезапно заболеть или уехать в отпуск, или не прислушаться к просьбе, то известный вам человек, когда вернется к исполнению своих обязанностей, что случится очень скоро, будет вынужден провести в отношении вас следствие. И примерно наказать. Ну, или я вас раньше достану. Что вернее… Будьте добры, не шевелитесь минутку!

Еще раз припасть к окуляру прицела и послать еще одну пулю в стену, в какую-то там картину, которая, не исключено, подлинник. Так, чтобы над самой головой, чтобы грохот, звон и штукатурка во все стороны. Дабы лишний раз намерения свои подтвердить.

Анатолий Петрович испуганно вздрогнул, но как-то так, что даже не шелохнулся и ни на миллиметр не сдвинулся. Только там, внизу, между ног у него, стало расползаться и парить темное пятно. Впечатлительным оказался казначей.

– Пожалуйста. Клиент готов выслушать вас.

«Семен Михайлович» взял трубку. Сказал:

– Мне нужны деньги, сто миллионов наличными, лучше в евро. Завтра…

Вот они и денежки… Единовременный взнос на спасение Государя-Императора Всея Руси Великия и Малыя… Просто нужно уметь спрашивать. Быть настойчивым. И убедительным.

И еще иметь острый глаз и твердую руку…

* * *

– Ну что, Семен Михайлович, может, хватит хорониться по блиндажам? Может, пора выбираться из окопа? Три свистка, красная ракета, марш-марш… Или грудь в крестах, или корона в кустах?

– Вы уверены?

– Уверен! Если сидеть в обороне дольше, мы потеряем стратегическую инициативу. И… проиграем. Пора начинать разведку боем. Бойцы готовы, матресурсы подтянуты, противник дезорганизован, надо его додавливать… Наше дело правое, победа будет за нами? Согласны?

– Я?.. Наверное.

– Ну, вот и славно. Веселее, Семен Михайлович, без куража победы не бывает, а проигрывать нам теперь нельзя…

* * *

Зуммер, телефона в кармане. Кто это может быть? Этот номер почти никто не знает. Даже жена.

– Алё? Кто это?

– Президент Российской Федерации.

– Чего?.. Кончайте хохмить! Президент… Васька, ты, что ли?

– Нет, не Васька. Президент Российской Федерации. Я приказываю вам передать телефон человеку, которого вы охраняете.

– Да пошел ты!..

– Если вы этого не сделаете, вы будете отправлены в отставку и отданы под суд. Чтобы у вас не было иллюзий относительно того, с кем вы говорите, я назову вам имена ваших командиров…

Черт возьми, откуда он…

– Я сейчас!

Побежал рысью к непосредственному начальнику.

– Чего тебе? Ты, вообще, зачем?

– Там звонят.

– Кто?

– Говорит, что… Президент. Наш…

– Какой Президент? Он болеет!

– Но он сказал, если я… То под суд… Всех…

Командир взял телефон. Сказал недовольно:

– Слушаю!

– Вы узнаете мой голос?

В лице поменялся! И ручки затряслись.

– Мне нужно срочно связаться с Игорем Петровичем. Подойдите к нему, пожалуйста, незамедлительно! Вы слышите меня?

– Да, слышу… Но как же?..

– Это приказ!

– Да, я сейчас.

Побежал на полусогнутых, скуля и потея…

– Тут… вас…

– Меня? Кто? Почему – вам? Пусть референтам перезвонят, мне теперь некогда.

– Это он.

– Кто?

– «Хозяин». Сам! – Протянул телефон.

Теперь Игорь Петрович в лице переменился.

– Я слушаю.

– Привет, Игорек…

Голос будничный, веселый, где-то даже озорной. Как репетировали.

– Как живешь?

– Кто?.. Я?.. Живу… А вы… Где?..

– Далеко. Слушай, скажи мне по-простому, как приятелю старинному, ты как – со мной или против? А то я тут чуть в сомнениях относительно некоторых своих бывших друзей. Вот теперь хочу тебя спросить.

– Я?.. Конечно!.. Я – никогда!.. Я – всегда!.. Вы же знаете!.. Я верой и правдой!

– Раньше знал. А теперь нет. Теперь сомнения одолевают. Но, может, это и хорошо – хоть разберусь, кто есть кто. Ну, ты подумай. Я тебе перезвоню. На этот телефон. Ты забери его у охранника. На время. И денег не забудь положить. Добро? И никому про звонок не рассказывай. Можешь сказать, что розыгрыш это был. И улыбнись, улыбнись, чтобы все поверили. Ну, ладно, до встречи. Жене и детям привет передай. Пока.

И гудки. И улыбка на лице, как приказано было. Только вся какая-то вымученная и кривая, словно ее пальцами в стороны растащили.

Ни черта себе! Как Он?.. Откуда?.. Вначале письмо. Теперь звонок! Что происходит?!

А главное, что дальше происходить будет?!

* * *

А теперь можно подвести итоги.

Сколько было звонков? Двенадцать.

Сколько было телефонов? Двенадцать.

Сколько было покупателей симок в эти телефоны?.. Двенадцать.

Сколько вброшено адресов покупателей симок? Причем совершенно случайных, выбранных по расположению домов… Двенадцать.

Двенадцать симок – двенадцать их покупателей, с двенадцатью адресами, которые нетрудно выяснить… Нехитрая комбинация. А дальше дело техники…

– Хочу купить квартиру в вашем доме. Например – вашу.

– Извините, но мы не продаем квартиру.

– Не спешите. Я предлагаю вам хорошие деньги. Очень! Или аналогичную квартиру в новострое. Например, вот в этом, который в шести кварталах. Или чуть дальше, но на десять квадратных метров больше. Или еще дальше, но с лишней комнатой. Или за городом, но коттедж. Вы подумайте, подумайте. Такое предложение раз в жизни бывает.

– Зачем вам это надо?

– Личные мотивы. Этот дом мне дорог, его мой дед строил. Хочу выкупить все квартиры и сделать здесь семейный музей его имени. Могу себе это позволить. Только пусть это останется между нами. Пока. Если вы согласитесь, то заработаете приличные деньги. И останетесь в своем районе.

Ну кто от такого откажется?

Кто-то откажется. Но не все. Кто-то дрогнет и согласится.

– А когда переезжать?

– Завтра. В крайнем случае послезавтра. Но вы не переживайте, переезд за наш счет…

А есть еще коммуналки. Которые двадцать лет разъехаться не могли. А тут вдруг…

– Что вы хотите за свою комнату?

Шесть квадратных метров, в конце коридора, возле туалета, с окном на глухую стену, с проваленным полом и колонией клопов.

– Ну, не знаю.

– Однокомнатной квартиры в новом кирпичном доме, сорок квадратных метров, с джакузи и встроенной кухней, хватит?

– Мне?!

– Вам.

– А чё, можно?!

– Ну, почему нет? Мы люди щедрые.

– А чё так-то?

– Квартира ваша уж больно понравилась. И этажность. Над вами еще чердак, который можно приватизировать и прелестный пентхаус соорудить.

Но более всего окна понравились. Которые очень удачно расположены. Против других окон.

– А-а… «пентхаус»… Тогда понятно. Тогда мне лучше двухкомнатную…

А что здесь? Однокомнатная. Но с окнами…

– «Двушку» хотите?

– Ну.

– А «трешку»?

– Ну.

– Но переезжать завтра.

– Ну… А чего… Давай…

Но можно и не покупать. Зачем покупать?

– Квартирку сдадите? На долгий срок.

– На сколько?

– На год. Но деньги вперед. Вот прямо сейчас.

– А мы куда?

– На Канары. Мы там вам бунгало снимем. Берете жену и завтра уже в океане плещетесь. А там солнышко, песочек!..

– А как же мебель и вещи?

– Во второй комнате закроем и опечатаем.

– А если их растащат?

– А мы страховую сумму оставим. Чтобы вы, если какая-то вещица пропадет, могли точно такую же новую купить. Ну, или на ответственное хранение вывезем. Вы прикиньте… Канары. И еще деньги останутся. Вы с женой посоветуйтесь, я думаю, она не будет против…

Ну, конечно, не будет! Она те Канары только по телевизору видела!

Сколько получилось квартир?.. Двенадцать. Двенадцать квартир против двенадцати квартир. С прописанными в них «покупателями» симок.

А как же новые жильцы? Квартиры стоять пустыми не должны. Это не по-хозяйски.

– Мне нужны люди. Не случайные. Можно ветеранов «девятки» с опытом практической работы. Сможете таких подобрать? Дюжины три… Что делать?.. Ничего особенного, всё как обычно, как они умеют – должны уметь! Сидеть в квартире, отсматривать прилежащую местность через оптику и камеры, сидеть в машинах и кафе, гулять мимо по тротуару, мести асфальт под видом дворников. Меняться почаще. Ну, что я вас учить буду?.. Их – буду. Потому что абы кто мне не нужен. Халтуры я не допущу! Лично каждого проверю…

– Ну, не знаю…

– Сотка за каждого. Но если вы не уверены, я могу обратиться…

– Когда бойцы нужны?

– Через четыре дня крайний срок… Если через два – полтинник сверху за каждую голову.

На следующий день бойцы невидимого фронта стояли стройными шеренгами, хотя и каждый сам по себе, в своем городе, разбитые на тройки.

– Что смотреть надо?

– Коллег. Которые будут тоже смотреть. За домом, что напротив. Они – за ним. Вы – за ними.

– Наблюдение за наблюдающим?

– Совершенно верно! Возлюбленная там моя. От мужа прячется. И очень за свою жизнь беспокоится. А он у нее олигарх и теперь по всем адресам рыщет. И если здесь его ребятки объявятся, их надо вычислить прежде, чем они вас. Задача ясна? Тогда обсудим детали.

– И гонорар.

– Само собой…

* * *

Экран ноутбука. И еще один. И еще. Рядком. Чтобы масштаб покрупнее.

За стеной – улица. На стене камеры. На этой. На другой. На третьей. И там дальше тоже.

Перед ноутбуками два оператора. Которые не отрывают глаз от экранов. Ни на мгновенье.

На «картинке» обычная городская суета – прохожие, автобусы, машины.

Одна неприметная, старая иномарка стоит напротив. Стоит минут сорок и уезжает. И на ее место встает другая. И тоже стоит. Минут сорок. А в том кафе возле окна сидит юноша. С чашкой кофе. И смотрит на улицу. Наверное, любимую выглядывает.

Хорошо работают – не придраться. Только одного нужно заменить, который чуть суетится.

А что там дальше, по другому адресу? Полюбопытствуем, что там делается.

Мониторы, камеры… Девушка в кафе… Машина на стоянке со спящим водителем… продавщица какой-то бижутерии, поставившая свой столик на тротуаре…

Всё в порядке.

Смотрим дальше…

Здесь не так хорошо, надо половину филеров менять – топорно работают.

Следующий адрес. Экраны, камеры, филеры… Плотная сеточка накрыла адреса, сложно будет сквозь нее протиснуться незамеченным. Смотрим, замечаем, ищем…

Что по первому адресу?

По второму?

По третьему?..

– У нас повтор лиц.

А это уже интересно.

– Дайте трансляцию…

Милое это дело – сидеть черт знает где, личиком не отсвечивая, но словно за спиной стоять.

– Вывожу изображение с третьей камеры.

– Вижу.

Улица, какой-то парень с рюкзачком. Идет неспешно. Потом присел на скамейку, вытащил из рюкзачка ноутбук, раскрыл, что-то начал на нем набивать. Наверное, курсовую.

– Пятая камера через девятнадцать часов тридцать пять минут.

Тот же парень, но без рюкзака. И в другой одежде. Стоит, привалившись к стене спиной, букет цветов держит. Не иначе любимую ждет. Только чего это он сутки назад с рюкзаком здесь бегал? Впрочем, всякое бывает…

– Четвертая камера. Сегодня около двадцати двух часов.

Ну, ты смотри! Опять он! Сидит в кафе против искомого адреса, чего-то там кушает и пьет. Только отчего-то не в глубине зала сидит, где уютнее, а прямо возле самых окон.

– Дайте увеличение.

Поплыло изображение. Там, у них и на его экране. И здесь… Не такой уж он молодой, этот «студент»… И лицо какое-то такое… спокойное, без излишней мимики. Что, конечно, ничего не доказывает. И то, что три раза мелькнул – не доказывает, потому что бывают совпадения. Может, он первый раз любимой мейл отправлял, приглашая на свидание, второй – ждал ее с цветочками, а третий, по причине того, что она не пришла, с горя решил напиться. Мало ли…

– Как долго он находился в кафе?

– Три часа семнадцать минут.

Долго находился.

– Покажите его на выходе.

Дали картинку. Нормально идет, не шатается, то есть не пьян. Значит, горе в алкоголе не топил. Но просидел три часа. Много это для «просто покушать». И все три места уж больно удобно с точки зрения наблюдения расположены. Он видит всё, а сам в глаза не бросается. Может, это поклевка?

– Усильте наблюдение и чаще меняйте людей. Как можно чаще. Я направлю вам дополнительные силы. Если будут еще какие-нибудь, немедленно вызывайте меня.

А что по другим адресам?.. Там всё спокойно. Там просто прохожие улицы топчут.

Вызов.

– Да? Что у вас?

– Машина. Даю картинку.

Машина как машина. И стоит довольно далеко от адреса. Но вот только… только из нее тот прежний «студент» выбирается!

– Вывожу вчерашний день.

Та же машина. В том же месте. Из нее выходит еще какой-то мужчина. На вид неприметный.

– Можно дальше?

– Да. Показывайте.

Мужчина. Тот, который выбрался из машины. Сидит в кафе. На том самом месте, где до него сидел «студент». Какое притягательное местечко!

– Сколько он находился в кафе?

– Три часа двадцать шесть минут.

А вот это уже не случайность. Два персонажа вылезли из одной машины, чтобы отсидеть одно и то же время в одном и том же кафе, за тем же самым столиком! Таких совпадений уже не бывает.

– Возьмите на контроль оба «объекта» и машину…

Хотя всё уже понятно. Кто-то всерьез заинтересовался этим адресом. Который засветился в телефонном звонке. И теперь они пытаются отследить всех, кто подле него мелькает – кто живет, кто приходит и уходит или просто в дверь сунулся. Что и следовало доказать. Потому что все сошлось – двенадцать звонков, с двенадцати телефонов, по двенадцати номерам. И лишь по одному адресу – реакция. По одному из всех прочих! Отсюда напрашивается вывод…

Где там наш Гарант и «Хозяин»? Что скажет по поводу этого своего приятеля, которому звонил, после чего вокруг владельца симки такой хоровод закружился. Подле других звонков – нет. А после этого вон что.

– Этот?.. Не может быть! Это последний человек, на которого бы я мог подумать!

Ну так и бывает. Потому что предают только друзья. И чаще всего самые близкие, от которых не ждешь подвоха, которым с легким сердцем спину подставляешь. А они в нее кинжал по самую рукоятку. Заговор дворцовый – он всегда вблизи венценосца таится.

– Не нервничайте так – это нормально. Для большой политики. Чем ближе к трону, тем выше соблазн освободить его под свое седалище.

– Может, это ошибка?

– Может, и ошибка. Хотя и очень странная ошибка. Но вы не расстраивайтесь, мы разберемся.

– Как?

– Людей спросим. Которые в курсе дела. Потому что теперь мы знаем, кого спрашивать. Раньше не знали. А теперь знаем!.. Так что хватит отсиживаться по съемным квартирам. Пришло время вопросов. И ответов на них!..

* * *

Дом за городом. На берегу озера. Скорее даже не дом, а небольшая деревенька, состоящая из «господской» виллы с колоннами, изб обслуги, баньки двадцать на двадцать, помещения для охраны, КПП со шлагбаумом ну и по мелочи еще – флигельков разных, гаражей, рыбацкого домика, купален, беседок. И даже церковка имеется. Небольшая, да своя.

Так нынче живут слуги народа.

И сколько там людишек, коли по головам посчитать?.. Охранников по трое на одну смену – один при шлагбауме дежурит, двое по территории туда-сюда бродят. Всего смены – две, «трубят» по двенадцать часов. Итого шесть их, плюс начальник.

В доме – ближняя охрана. Вон еще один на крыльцо высунулся, живот себе скребет. И там еще четверо.

Слуги разнообразные – водитель, повара, дворник, уборщицы. Их, конечно, в расчет можно не брать, они в драку не сунутся, но под ногами будут болтаться.

Итого: чуть не взвод обслуги. И все за казенный счет. За народные денежки.

Теперь «техника». Смотрим по верхам. Камеры на въезде, на углах зданий, по забору и даже на церковке. Датчики движения… Рисуем, наносим на план. Не загородный дом – укрепрайон. Они бы так границы отечества стерегли.

Теперь прикинем, как туда ловчей можно пробраться. Со стороны КПП лучше не соваться. Там наверняка всё прикрыто. И мины сигнальные вдоль обочин насторожены.

Можно где-нибудь, где потише, через забор перемахнуть. Но проще со стороны озера. Там прикрытия почти нет, оттуда визитеров не ждут, потому что все берега в таких «деревеньках». Надеть акваланг, пройти по дну, выбраться вон там, под пирсом, выползти, а дальше…

А может, не так, зачем так-то? Зачем на брюхе ползти, зачем кланяться? Коли наше дело – правое!.. А что, если… Потому как «ключик» имеется, универсальный, от всех этих «замков». Конечно, риски исключить нельзя, но «захватывать» целую укрепленную деревню – это тоже задачка не из простых. Чуть ошибешься, сюда вмиг рота ОМОНа прибудет. Так что лучше так, чем иначе. Для чего…

– Значит, задача, ребята, простая. Берете свои «тачки», едете по указанному маршруту, в лесу перекручиваете номера на другие.

– А дальше что?

– Ничего. Стоите на дороге, из машин не высовываетесь. Постоите с часик и обратно домой. Только, пожалуйста, не превратите это мероприятие в пикник.

– А для чего всё это?

– Для сериала. Хорошо постоите – кинозвездами станете.

– И всё? Только постоять?

– И всё.

Хотя не всё. Потому что сформировать колонну – это лишь одна из задач. Кто там следующий?

– Дело твое пустяшное, на два часа работы. Грузишься на бетонном заводе. Под завязку. Едешь. И в условленном месте в нужное время сбрасываешь бетонные блоки.

– Куда?

– На дорогу.

– В смысле?

– В прямом. Подымаешь кузов и роняешь блоки на асфальт. После чего уезжаешь.

– Зачем?

– Затем, что не хочу, чтобы мою невесту украли. Свадьба у меня, а ее бывший умыкнуть мою любимую из-под венца желает. Бандит он. Так вот – хрен ему! Драться я с ними не могу, а дорогу перекрою. Пока они баррикаду растаскивать будут, невеста женой станет. Понял?

– Понял. Круто. А если меня за жабры возьмут?

– Не возьмут – некому брать. А возьмут, скажешь: случайно блоки уронил, потому что гидравлика сломалась. Ну, штраф заплатишь. Всего-то. А так доброе дело сделаешь, за хорошие «бабки». Ну что, договорились?

– Ладно…

Что там дальше по сценарию? Где и как выстраивать мизансцены, какие реплики «актерам» подавать, где массовке находиться? По времени, по метрам… Здесь вам не премьерный спектакль, здесь всё должно пройти без сучка, без задоринки. Иначе «благодарный зритель» забросает труппу гранатами Ф-1 вместо гнилых овощей. И станет труппа – трупами.

Итак, еще раз…

И еще…

Потому что времени почти не осталось. Потому что премьера назначена на послезавтра!..

* * *

Разговор был на кухне. У нас все разговоры – на кухне, за чаем или чем покрепче. Традиция такая: про самое главное не с трибун говорить, а вот так, с глазу на глаз, при закрытых дверях…

За окном чернота. На кухне – свет над столом. На столе тарелки. В тарелках разворошенная еда из ближайшего супермаркета, в кружках безнадежно остывший чай, в стаканах «Столичная», как слеза. И два мужика, друг против друга, в майках, которые что-то друг другу доказывают, руками размахивая. Обычные на вид мужики.

Только не обычные… И разговоры меж ними не простые. На «ты», хотя до того исключительно на «вы» общались. Только кухня, она к «вы» не располагает. Кухня – она всех равняет!

– И что ты намереваешься делать, когда всё это закончится?

– Я?..

– Ты! Как гарант.

– Не допускать впредь подобных ошибок. Я обучаем. И не позволю!..

– А со страной?

– А что страна? С ней всё в порядке.

– Ты мне про ВВП и темпы роста?.. Не надо. Я как те мужики в поезде, я на «земле» живу, среди людей. И много чего вижу и слышу. И не всё так благополучно, как тебе докладывают твои референты. Если по гамбургскому счету.

– Давай по гамбургскому!

– А если по нему, то что-то я не наблюдаю у нас реальных прорывов, если без дешевого патриотизма.

– Может, ты просто плохо информирован? На своем шестке.

– Может быть. Только я от сохи сужу, снизу, где – люди. Народ. А тысячи глаз не могут проглядеть… Где мы «впереди планеты всей»? Если балет исключить. Который тоже…

– А оборонка?

– С падающими космическими носителями и комплектующими из Китая и Германии?

– С чего ты взял?

– С того, что я отвечаю за безопасность страны. На своем уровне, в своем Регионе и осведомлен, как и из чего делаются наши ракеты. И кстати, томографы, на которые отечественные этикетки лепят и твоим чинушам, в качестве образчиков прорывных технологий, показывают. Там, внизу, всё не так радужно. Ракеты летают не лучшим образом, лодки плавают не так, как хотелось бы, в штабах служат не те, кому следовало. Если лак пропагандистского глянца ноготочком соскрести, то половина техники в воинских частях мертвым грузом стоит, потому что износ под сто процентов, но зато свежей краской отблескивают, на случай высокой проверки. И конечно, есть десяток «парадных» единиц, которые новенькие, с иголочки, чтобы генералов катать. Показуха, потемкинские деревни. Только плохо, что не деревни, а воинские части, чего себе князь Таврический позволить не мог. С крестьянами баловался, но с солдатами – нет, не рисковал, чтобы живота не лишиться.

– Но бюджет армии!..

– Не спорю, деньги в армию идут, но только там и пропадают «без вести». Потому что закупы техники, амуниции: да даже пайки солдатские в трое-четверо выше рыночных цен, так как все с тех закупов кормятся, командиры частей в первую очередь. Нет армии, есть кормушка для генералов. Я сам лично несколько таких прикрыл. Сухпай на базаре за забором вчетверо дешевле!.. Давай еще по одной, а то такой разговор на сухую…

Нацепили на вилки из банки бычков в томате, бросили на хлеб, в стаканы плеснули. Глотнули, крякнули. Нормально… Можно дальше продолжать правду-матку рубить, так что щепки во все стороны.

– Или, может, мы про личный состав поговорим? Про отличников боевой и политической подготовки?

– Давай про них.

– Год службы – это что?.. Это в какие ворота, если мы про войну? Солдаты сутками в казармах пухнут, вместо того чтобы на полигонах землю мордой рыть! Снег на территории наемные работники убирают, вместо того чтобы солдатам лопаты вручить. Стройбат времен СССР был боеспособней, чем иные современные элитные части. Оттого, что «дрючили», невзирая на лица и погоны! А у нас, как до дела доходит, мы боевые части с Дальнего Востока тянем, а стратегические ракетоносцы используем как фронтовые штурмовики. С миру по нитке боеспособные части собираем. Пиарить войну научились, а воевать, по-крупному – нет… Конечно, армия, коли до большой войны дойдет, самоорганизуется. Вот только пятиться до Москвы, по ходу ошибки мирного времени исправляя, не хочется.

– Ты забываешь про наш стратегический ядерный арсенал…

– Ты что, всерьез будешь кидать бомбу на Париж? Или Вену? Чтобы стать врагом человечества похлеще Гитлера с Геростратом? Нет, не станешь. Мы, конечно, будем пугать ядерной дубинкой наших соседей, что приведет лишь к тому, что они объединят свои против нас усилия. А победить весь мир невозможно. Даже Сталин от таких задумок был вынужден отказаться. Время больших войн ушло, неугодные режимы теперь убирают втихую: давят экономическими рычагами, творят революции или перевороты, нередко руками приближенных к трону чиновников, или, используя высокие технологии, ликвидируют неугодных и несговорчивых верхних руководителей. Уж на что наш южный сосед Туркменбаши был полубогом и любимцем всего народа, а помер в одночасье. В окружении своих соратников и друзей. Или латиноамериканские президенты, которые один за другим…

– Мрачные картинки рисуешь.

– К сожалению, реальные. Тут лучше перечернить, чем отлакировать. Чиновники помогли тебе забрать власть под себя, наверное, это было правильно, но их время кончилось. Государство, отданное на откуп бюрократам, – это колосс на глиняных ногах. Это всегда очковтирательство, бравурные рапорты и спрятанная в каждом углу гниль. Чиновник не будет за государство болеть, только за свой карман. Отсюда кумовство, обманы, коррупция. Пятая колонна. Дай чинуше больше или пообещай международную амнистию, и он сдаст любого с потрохами. Как приближенные генералы сдали Саддама Хусейна. Своя рубашка им ближе к телу, чем твоя…

– Не зарывайся, помни с кем говоришь!

– С «Семеном Михайловичем» говорю. Приватно. Потому что в неофициальной обстановке, на кухне, за чашкой чаю. Впрочем, я и официально – о том же. Могу себе это позволить, должность у меня такая – независимая. Ни от кого. Я с бюджета не кормлюсь, повышений по службе, званий, квартир и иных чиновничьих преференций не имею. Я сам по себе.

– Но подчиняешься мне! – хлопнул по столу кулаком «Семен Михайлович».

– Тебе. Что не запрещает мне иметь свое мнение. А тебе его выслушать. Потому что «лишняя информация» никогда не бывает лишней.

– Хорошо. Тогда дай предложения. Твои. А то хаять все горазды, а предложить… Только давай не вообще, а по первоочередности задач. Что делать?

– Тогда… рожать.

– Чего?!

– Рожать. Всем. Повсеместно. От мала до велика. Включая тебя. Взбираться на всё, что шевелится, дабы продолжить род. Коли ты государь, будь примером, настрогай полсотни детишек! И чтобы каждый чиновник по дюжине!.. Что должно стать приоритетной государственной задачей лет на пятьдесят вперед.

– Ты что, шутишь?

– Ничуть. Потому что мы вымираем, а эту страну никакие атомные бомбы не смогут оберечь, только население. Которое свою семью, свой дом и огород защищать будет! Чтобы не случилось, как в сказке Гайдара: «И снаряды есть, да стрелки побиты…»

– Как же мне обязать народ рожать?..

– Не знаю. Запретить аборты, изъять из продажи презервативы и другие контрацептивы, ввести многоженство, в конце концов, отключать после двадцати двух в стране электричество, чтобы супруги пораньше укладывались спать и от нечего делать строгали детей… Ну или поднять пособия за рождение ребенка. За второго – дарить машины, тут мужики задумаются и расстараются. За третьего – давать трехкомнатные квартиры. За четвертого – четырехкомнатные. То, что, примерно, делали в бывшей ГДР, которой нужно было наращивать народонаселение. Ведь это копейки в масштабах государства.

– Они же потомственных алкоголиков станут рожать.

– Ничего, на войне всяк сгодится, хоть пьяница, хоть урод. И у станка тоже. Уж извини за цинизм. Будут дети – будет страна. Не будет детей – будет пустая территория с ржавыми ракетами. А свято место пусто не бывает!

– Допустим… Что еще?

– Образование. Для тех, кто народится. Которого теперь почти нет. Дипломы есть, книжечки картонные синенькие и красненькие, а под ними – ничего. Переводчики не переводят, инженеры не считают, врачи сердце справа ищут. Хочу напомнить, что один из твоих предшественников, в звании генералиссимуса, до и после Большой Войны на образование поставил, университеты стал открывать и строить. Потому, что понимал: иначе в современном высокотехнологичном мире не выстоять. Кто-то должен оружие в НИИ и на заводах ковать.

– Ну?.. Еще?

– Поднимать науку. Через то же образование. Создавать «шарашки», куда заманивать, или хоть даже силком загонять, талантливых ученых. Давать им деньги, кафедры, институты, создавать целые научные города, ну или, если хочешь, – резервации. Обеспечить, пусть даже искусственно, европейский уровень жизни и зарплат – построить коммунизм в отдельно взятом районе!

– А кто их учить станет?

– Враги!.. Вербовать по всему миру специалистов, денег не жалея, как это делал Сталин. Не технологии покупать, а мозги, которые те технологии создадут и наши кадры до мирового уровня подтянут. Как при той индустриализации. Их мозгами их же и бить!

– Дальше ты скажешь про экономику? Потому что все говорят.

– Скажу. Без прорывной экономики страна обречена. Потому что ракеты из чего-то делать надо. И кому-то. А этих «кого-то» кормить. Сытно. Одним только бряцаньем оружия страну не защитить. Уж на что Советский Союз был милитаризирован и армию имел чуть не самую большую и боеспособную в мире, а не выстоял. Потому что экономику в сторону войны перегнул.

– Это общие слова. Которые все говорят. Экономика и так растет.

– С колен медленно не встают. Только рывком. Только так можно подняться. И тут есть только два рецепта: либо, как в военное время, национализировать всё и вся, забрав ресурсы под государство, загнав людей на заводы и в шахты, где они в три смены без выходных будут ковать валовый национальный продукт, либо дать волю предпринимательству, опершись на народный бизнес. Но тогда закрыть границы для дешевого товара, потому что мы никогда не сможем конкурировать с «бесплатным» китайским и вьетнамским ширпотребом. Поднять таможенные пошлины в три, если надо – в пять раз, и тогда потребитель продавит производителя, у которого за счет товарного вакуума появится рынок.

– Допустим…

– Поставить под общественный открытый контроль все доходы с продажи природных ресурсов. И показать, куда они идут. Десяток-другой триллионов рублей там сразу сыщется. Вот тебе и базис для экономического чуда по типу японского. Будет мало – ввести винную монополию. Царская Россия на одной водке четверть бюджета верстала, а у нас водочный рубль мимо казны идет. А есть еще табак, сахар, соль.

– Всё?

– Нет. Убрать всех посредников между производителем и покупателем. Пусть будет один посредник – государство. Дать дешевые и доступные кредиты. Деньги – это кровь бизнеса. Хоть даже печатный станок под это запустить. Заманить сюда минимальными налогами и дешевыми кредитами иностранный средний бизнес – пусть строят на нашей территории предприятия, которые нам оставят… Да много чего еще. В этом особой новизны нет, всё это проверенные временем рецепты.

– Только они не работают!

– Конечно, не работают! Чтобы они заработали, нужно переломить хребет чиновничеству. Твоему! Иначе они любое начинание саботируют и извратят, свою кормушку защищая. Потому что, беря и давая, выстраивают теневую экономику, создавая собственную вертикаль власти. Параллельную официальной. И какая сильнее – это еще надо посмотреть.

– С коррупцией ведется борьба на всех уровнях.

– Где? На каких уровнях? Покажи мне хоть одно селение, один город, Регион, где бы чиновники не брали. Или ты забыл про тех гаишников, от которых мы откупались? Или ты думаешь, что они брали, а наверх не отстегивали? Что их начальники позволили бы им получать больше, чем они? Ты же сам, опираясь на чиновничество, позволяешь им кормиться с отданных им вотчин, чтобы они более рьяно служили. Отчего и размножились они в таком количестве. Как саранча. Их же нынче вчетверо больше, чем в СССР было. И в царской России, кстати, тоже. Вчетверо, а населения вдвое меньше! И всех кормить надо. И машинку персональную дать. И всяк из них тащит под себя приятелей да кумовьёв. Для того чтобы брать! Как такую армаду прокормить?

– Коррупцию невозможно победить мгновенно. На это требуются годы и десятилетия.

– Да ты что?.. А хочешь рецептик, как убить коррупцию в один день? Если, конечно, есть на то воля и желание.

– Ну-ну. Интересно узнать.

– А ты выпусти указ, что все те, кто идут к чиновникам взятки вручать, коли напишут на вымогателей «заяву», всё то, что просить хотели, тут же получат. От государства. И под твои гарантии. Захотел, чтобы ребенок в университет поступил, а с тебя деньги требуют – «капни» на ректора – и отпрыск твой тут же будет зачислен, несмотря на двойки. Хочешь подряд получить? Ну так получишь без всяких тендеров и первым, коли поможешь взяточника за руку схватить. За возвращение прав денежки требуют? А ты заяви и приходи получать свои права, даже если нарушил. Следователь «просит», чтобы родственника от срока отмазать? Иди, заявляй и получай свою амнистию.

– Но тогда кто-то получит то, что ему не положено!

– Конечно. И должен получить! Потому что эти потери в масштабах государства не сопоставимы с вредом от коррупции. Вот и всё. И все просители в тот же день наперегонки побегут сдавать взяточников, потому что идут к ним не из любви к искусству, а чтобы вопрос свой решить. А тут его так можно решить – гарантированно и без денег. Так зачем тогда давать? В неделю вы всех взяточников выявите и привлечете. А остальные ушки прижмут, потому как на нары пересаживаться не захотят. Конечно, большую часть чиновников ты потеряешь – зачем им место под себя держать, когда оно денег не приносит? Так и слава богу, другие в их кресла сядут. А вот тут уж можно им и оклады повысить и привилегии дать. А вот станешь ты это делать или нет – другой вопрос. Потому что тогда близкие к трону фигуры пострадать могут, от которых царь отлипнуть не может.

– Я не царь!

– А кто?.. Царь и есть! Государь-император всея Руси. Царь-батюшка. Только если ты своему народу «батюшка», то придется тебе кое-кого за мошну взять, чтобы отсыпать излишки тех, у кого много, к тем, у кого ни хрена за душой нет. Запустить денежные лифты, которые не только снизу – вверх, но на нижние «этажи» иногда катаются. Россия социально направленное государство – ничего с этим не поделать, нашему человеку справедливость важнее денег. У нас всяк готов себе глаз выколоть, чтобы у соседа двух не стало. Отсюда русские бунты, стеньки разины, пугачевы, полыхающие помещичьи усадьбы. И та, Большая Революция, которая впервые в истории доказала возможность финансового равенства. И наш народ через этот опыт прошел и его не забыл. И не сможет забыть! И коли этого равенства не будет, вновь начнет бунтовать, жечь и рождать новых пугачевых и ульяновых-лениных, сметая прежнюю власть. И это необратимо. Для страны. И, по большому счету, для мира, где богатых, после опыта нашей революции, сильно схватили за кадыки, вытрясая из них «социал» для бедных. Потому что был мировой эксперимент, был Советский Союз с его странноватым, но работающим лозунгом: от каждого по его способностям, каждому – по его труду! И эту историю уже не изъять, не вымарать из учебников. После семнадцатого года мир стал другим! Так что придется нам, в отдельно взятой стране, строить пусть не социализм, но хотя бы его подобие. Хотя бы пародию на СССР. Или строить евро-социализм с его зашкаливающими налогами и экспроприацией денег у богатых в пользу бедных, хотя бы даже тех же беженцев. И тут ты опять споткнешься на чиновниках и на своих «единомышленниках», которые не захотят дележки. И тебе придется выбирать – или они, или народ.

– Чиновники тоже народ!

– Нет, не народ, но лишь слуги его. Слуги, а не баре! Они – для людей, а не люди для них. И точно не под них!

– И ты?

– И я. И ты. Пиявки мы, которые за счет людей живут, ими питаясь. Угробишь народ – кого или что сосать будешь? Лапу?

– Предлагаешь «до основания, а затем…»?

– Пусть не до основания, но основательно.

– А ломать кто будет?

– Ты. Или… народ. Но только если народ, то не исключено – через кровь. А это не лучший для страны путь. Хотя и обеспечивает социальные лифты, что еще Наполеон отмечал. Если элиты не хотят делиться своим куском пирога, то у них его отбирают. Уже целиком. Эти – делиться не желают. И перекладывают бремя трещащих бюджетов на плечи низов, через повышение тарифов, штрафов, урезание социальных программ… И от этого низы могут – не захотеть, а верхи – не справиться. По известной революционной формуле. Стравить пар может только царь, который учинит революцию сверху. И времени на раскачку, боюсь, не осталось. Если поджимать чиновничье сословие всерьез, но медленно, то они могут начать защищаться.

– Как?

– Например, как американская элита против Кеннеди. И тогда этот заговор будет не последним. Но если их не взять за глотку, то может начаться брожение в низах. С непредсказуемыми для тебя и страны последствиями. Ни то, ни то – не вариант. Ни для царя, ни для страны.

– А выбирать предлагается мне?

– Тебе.

– На меня ответственность сваливаешь?

– А на кого еще? Ты гарант этой страны. По Конституции. Тебе и бремя нести. И историческую ответственность. Но одно точно скажу: если что-то делать, то лучше делать теперь, когда появился повод, который лучше не упускать. Потому что если бы его не было… его нужно было бы придумать!..

Сидят на кухне мужики, пьют, закусывают, по столу кулачками стучат, правду-матку в глаза режут, забыв про субординацию, чуть за грудки друг дружку не берут. А как еще донести, если без купюр? Только так, по русской традиции, на кухне или в баньке, до того хорошенько «на грудь» приняв. В бане да на кухне все равны, все на «ты», хоть лейтенант, хоть генерал, хоть Верховный главнокомандующий. После, в себя и в кительки с погонами вернувшись, можно будет звездочками посчитаться, а пока не зазорно крыть, что в голову взбредет. И нужно. Под звон стаканов, язычки развязав, много чего можно себе позволить, а коли на трезвую голову, то сразу на эшафот и на кол, как врага и изменника… И если теперь наговорить с три короба, то что-то да осядет, должно осесть!.. Потому как сегодня можно на «ты» и по Гамбургскому, а завтра придется на «вы» и с оговорками…

– Послушай меня, Сёма, не туда ты рулишь, не туда!..

– А куда?..

– А вот я теперь скажу, налью и скажу, только ты не обижайся, потому как я со всем нашим к тебе, как царю-батюшке, уважением!..

* * *

И снова квартира, продавленный диван, холодильник.

Доска на балконе, по которой надо, если что, как канатоходцу…

И разговоры с пониманием, кто есть кто и под кем… Уже на «вы».

– Как настроение, Семен Михайлович?

– Спасибо, хреновое.

– Что так?

– А вы думаете, я буду в восторге от ваших «клоповников»? Мы же никуда… Мы же целыми сутками друг против друга… Как в подводной лодке!

Ну вот и претензии пошли, как в молодой семье – ни жилья своего, ни ресторанов, ни ночных клубов, ни друзей-приятелей, которые были в той, прежней, холостой жизни. Устал «Семен Михайлович» от жизни кочевой и квартир съемных. Пора выбираться с «лодки», пора «на людей посмотреть, себя показать» и… его.

– Согласен, Семен Михайлович. Засиделись мы, надобно и честь знать.

– Что вы задумали? Опять?

Потому что ничего доброго от их жизни ждать не приходится!

– Давайте развлечемся, визиты нанесем, в гости съездим, приветы раздадим. А то точно – всё вдвоем да вдвоем.

– К кому это вы собрались? Если не секрет?

– К одному из ваших приятелей. Вернее, к его первому помощнику, который всеми его делами заправляет. Да вы его наверняка знаете.

– А договоренность есть?

– Будем считать, что есть. Хотя он о ней не знает. Но это ничего, такой гость, как вы, может и без приглашения. Как тот татарин…

* * *

Раннее утро… Туман по земле. Солнышко из-за леса. Роса. На деревьях птички поют-щебечут. Пустынная дорога с «кирпичом» на повороте. Потому что тупиковая. Никто по ней в такое время не ездит.

КПП. Шлагбаум поперек.

Вагончик. В вагончике охранник под работающий телевизор дремлет. Вдруг стук в окошко.

– Кто?.. Чего надо?

– Слышь, мужик, грибник я. Заблудился. Вчера еще. Всю ночь по лесу бродил, замерз.

– Проходи мимо. Здесь находиться нельзя.

– Так я бы ушел, но не знаю куда. Слышь, пусти погреться. Или дорогу покажи.

Вот привязался… Охранник вздохнул, поднялся с теплого топчана, открыл дверь.

– Ну ты, дядя, придурок. Какие здесь грибы? Тут природоохранная зона, по которой…

Не договорил. «Грибник» брызнул ему в нос из баллончика и втолкнул обратно в вагончик.

– Не вежливый ты, дядя, не гостеприимный. Я же говорю – замерз. Обидел ты меня. Сильно обидел.

Втащил неподвижное тело на топчан, уложил головой на подушечку, вколол успокоительное, укрыл одеяльцем. Пошарил по карманам. Пропуск нашел. «Михеев Илья Валентинович». Очень приятно. Где-то здесь еще рация должна быть. Ага, вот она. Отключить ее. Теперь поднять шлагбаум. Свободна дорога.

Отъехать вперед. Встать за поворотом. Позвонить.

– Всё ребята, проезжайте, я договорился.

Гул моторов. Колонна. Раз. Два. Три…

Два десятка одинаковых черных «джипарей» с тонированными стеклами. А номера?.. Сильные номера: ноль один, ноль два, ноль три и так до двадцатого. Хорошо сделанные. И недорого.

Через два километра остановка. И последняя инструкция:

– Ждите здесь. Когда дам сигнал, проезжайте на полтора километра вперед. Из машин не выходить, стекла не опускать. Иначе – ни копейки! Если кому до кустов сбегать надо, то лучше теперь, чем потом. Ясно?

Чего не ясно? Ясно. Только не ясно, кто командует, потому что никто заказчика ни разу не видел. Зато деньги видели.

– Всё, пацаны. Кому облегчиться – давай теперь. Потом в салонах сидим, не высовываемся, не пьем, не курим, не спим, музыку не слушаем.

– А чего так?

– Хрен знает. Мне сказали – я передал. Если кто нарушит – полсуммы долой. Со всех.

Со всех – это серьезно. Все – не простят. Но дело даже не в деньгах, в приключении.

Стоят «джипари» на лесной дороге, растянувшись на полкилометра, черным лаком поблёскивают. Красивая колонна, дорогая, на несколько миллионов баксов тянет. Ну, не «приоры» же было под это дело подтягивать? Не тот эффект.

Всё в порядке, эти – на исходных. Можно начинать.

– Как вы, Семен Михайлович?

Пожал неопределенно плечами. Неуютно себя чувствует, не в своей тарелке. Хотя должен – в своей!

Поворот. Последний прямой отрезок дороги. КПП. На этот раз капитальный. И там, дальше, какие-то избенки, дорожки, клумбы и озеро отблескивает. Хорошее место. Заповедное.

Подкатились. Встали.

– Ну всё, я пошел…

Из микроавтобуса вышел человек. В добротном кожаном пальто. Пошел не спеша, вразвалочку к шлагбауму. Узнаваемо пошел, по-хозяйски. Так только те, кому позволено и положено, ходят. Ему навстречу выскочил охранник.

– Куда? Стой! Сюда нельзя!

Идет себе, никого не слушает, ухом не ведет. Точно кто-то из своих, причем не из последних!

– Эй, служивый, поднимай свою палку, некогда нам.

«Служивый» отступил, схватился за рацию, вызвал кого-то.

– Тут микроавтобус… И мужик… Шлагбаум открыть требует… Пропуск у вас есть?

– Есть. Скажи своему начальнику, пусть рысью бежит сюда, если не хочет большие неприятности огрести.

Бежит начальник, на ходу застегиваясь. С кроватки бедолагу подняли.

– Вы кто такие? Покажите пропуск!

– Не здесь, в машине. Пошли, предъявлю.

Подошел к машине. Откатил дверцу…

– Здравствуйте.

Мамочка моя!.. Это же… Это же «Хозяин»! Не этот, а тот, который над ним, который над всеми, который – главный!

Щечки затряслись. Ручки сами собой затеребили пуговички на пиджачке, проверяя, все ли застегнуты.

– З-здравствуйте.

– Откройте, пожалуйста, шлагбаум. Не заставляйте нас ждать.

Обращение вежливое, но взгляд суров. Аж мурашки по коже.

– Но у меня… Но я… Приказ.

Мужик в плаще наклонился, сказал тихо на ухо:

– Ты что, охренел? Ты кому перечишь? Ты кого пускать не хочешь? В Сибирь желаешь прокатиться за казенный счет? Открывай быстро!

– Да, да… Я сейчас. – Обернулся, заорал: – Чего стоишь, рот раскрыл?! Открывай давай!

Шлагбаум поехал вверх. Микроавтобус вкатился на территорию «деревни». Которая уже проснулась, потому что замелькали, забегали в окнах какие-то тени.

– Ну что, Семен Михайлович? Не страшно?

– А вы что, позволите мне обратно уехать? Теперь?

– Не бойтесь, ничего они вам не сделают. Не смогут, даже если сильно захотят. Им вначале разобраться нужно, вопрос провентилировать, с начальством посоветоваться. А это время. Они же только исполнители. Они ответственность на себя брать не станут. Да и там, наверху, я думаю, сильно подрастеряются. Потому как вряд ли ожидали… Выходим?

Кивнул.

– Только, пожалуйста, побольше уверенности. Вы тут хозяин. Всё и вся. Самодержец Российский. Забудьте про «Семена Михайловича», вспомните про вашу должность. Раньше бы вы всю эту обслугу в упор не заметили. Ну вот и теперь не спотыкайтесь!

Выйти, почти выбежать, распахнуть услужливо дверцу. Сказать громко:

– Прошу вас, господин Президент!

Нога ступила на землю. А за ней…

Ну же, ну же, не тушуйтесь, господин Президент, не бойтесь. Тут надо с уверенностью и напором.

Из второго микроавтобуса выпали три фигуры. Три «шкафа», которым назначено играть роль ближних телохранителей. Убедительные, под два метра, накачанные ребята, в добротных костюмах, у которых в подмышечных кобурах… ничего нет. Эти вообще не в курсе и ничего не понимают. Потому что по-русски не понимают. Ни слова, кроме трех, специально заученных, фраз. Эти – не отсюда, издалека. Сегодня отработают и сегодня же улетят в свою дальнюю, с замысловатым языком, древними артефактами и трудными соседями, страну.

Массовка…

Пропустить их вперед, самому встать позади «Первого», отступив на шаг, чтобы сильно не маячить.

– Почему вы идете сзади? Мной прикрываетесь?

Догадлив «Первый».

– Прикрываюсь. Потому что в вас они стрелять не будут. А в меня могут с перепугу пальнуть.

Поднялись на крыльцо. Не тормозить, не стучаться, не пытаться открывать дверь. Не по чину двери открывать, потому их всегда загодя распахивают. Нет у «Первого» такого навыка – за дверные ручки хвататься. Не должно быть!

И точно, распахнулась дверь. Не выдержали нервы у встречающей стороны. Сработали рабские привычки. Что там за дверью?.. Комната, большая, то ли прихожая, то ли гостиная – не понять. Какие-то растерянные, бегающие люди.

Быстро отсмотреть их, прикинуть, кто может быть опасен…

Нет, это всё мелкие гражданские служки. А где охрана?..

Вон они, двое, на лестнице стоят, не знают, что делать, переглядываются. Надо им занятие найти. И припугнуть слегка. Гаркнуть резко, приказным, не терпящим возражения тоном:

– Охрана! Где охрана?! Сюда быстро!

Посыпались с лестницы.

– Где еще трое? Всех сюда! И командира вашего!

Бежит командир, спотыкается. Ну еще бы! Сам государь-император с личным визитом, да без предупреждения! Тут кто угодно штанишки промочит!

Напирать, давить, орать, не давая опомниться, лишая воли к сопротивлению.

– Фамилия?.. Звание?..

– Семенов! Подполковник! В отставке!

– Поступаете в мое распоряжение! Приказываю обеспечить охрану Первого лица всеми имеющимися в распоряжении силами!.. Что?.. Я не ясно выразился? Вы – головой за нашего Президента! Всех в ружье и на периметр! Исполнять!

– Есть.

– Там, на дороге, мои люди. Ближе ста метров к ним не приближаться, если не хотите нарваться на пулю.

Поднять рацию. Распорядиться:

– Выдвигайтесь. Займите исходные по дороге в пятнадцати метрах от КПП. Из машин без приказа не выходить. При приближении посторонних – стрелять на поражение. Передайте боевую готовность группам по периметру. Исполнять!

Последние фразы произнести уже на прерванной связи.

Двинулись джипы. Подъехали, ткнувшись головной машиной в поднятый шлагбаум. Замерли.

Впечатляющее зрелище – двадцать черных джипов, с одинаковыми номерами, с тонированными стеклами, за которыми черт знает кто может скрываться. Но почему-то кажется, что бойцы в камуфляже и «брониках», вооруженные короткоствольными автоматами, а кое-кто и пулеметами. И так и должно казаться!

Повернуться к начальнику охраны. Спросить сурово, но чуть смягчая напор:

– Как звать?

– Егор Ильич.

– Значит так, Егор… Времени объясняться у меня нет. В стране чрезвычайное положение. Сейчас ты тащишь сюда Охраняемое Лицо, в каком бы виде он ни был. Хоть – в исподнем, хоть – без. Куда он там заховался с перепугу? Найди и приведи. На всё про всё тебе три минуты. Мы его теперь с собой забираем. Или тебя, если ты его не найдешь в течение трех минут. Только если тебя, то можешь сделать один звонок домой и предупредить, что ты сегодня задержишься… лет на двадцать, за пособничество. Пусть сухари сушат, теплое белье готовят и чай, потому что в Сибири зимы холодные, а зэки злобные. Я ясно излагаю?

Судорожно кивнул.

– Все прочие инструкции и приказы побоку. Все они отменяются впредь до особого распоряжения. Подчиняться только нашему Верховному главнокомандующему. Который вот он – перед тобой. Неисполнение его приказов будет приравниваться к государственной измене и караться по всей строгости, вплоть до высшей меры. Которую я могу применить прямо теперь. Возле того забора. Всё понятно?.. Не слышу ответа?

– Да… То есть так точно!

– Ну, тогда давай, Егор. Действуй, Егор! Время пошло. Мой человечек с тобой пойдет, чтобы ты дорогу случайно не перепутал.

Кивнуть одному из «телохранителей». Тот всё понял без слов. Навис над начальником охраны.

– Да, я сейчас. Я сделаю… – затараторил Егор, преданно косясь на «Первого».

Хорошо работать в паре с известным человеком – никаких пропусков и паролей не надо. И ни в кого стрелять не надо. И ему ничего делать не нужно – только стоять и щеки надувать.

– Да… Кто у вас за видеонаблюдение отвечает?

– Вот он.

– Ну, проводи тогда…

Зайти, осмотреться, прикинуть количество камер и изображений на экране. Вроде – сходится, вроде – все здесь. Выдернуть жесткий диск с записями. Отрубить систему. Так, чтобы надолго. Чтобы навсегда.

Ну, где там Егор?

Вот он. Да не один. Ошарашенный, потерянный, испуганно оглядывающийся по сторонам хозяин «деревеньки» стоит перед «Первым». И ручки по швам. Полосатой пижамы.

– Здравствуйте… Я не предполагал… Не ожидал… Такой визит…

– Собирайтесь. Вы едете с нами.

Глянул вопросительно, испуганно на «Первого», подтверждения ожидая. Тот согласно кивнул.

Ну, хоть так. Хоть даже молча. Такой кивок дорогого стоит. И еще один быстрый призывный взгляд на начальника охраны. Который отвел глаза в сторону.

Ну, не будет же он против «Первого» и колонны джипов перед КПП с шашкой наголо скакать? Он что, дурнее паровоза? Такая охрана только против хулиганов и мелких воришек хороша, а когда до дела доходит, они как агнцы божьи.

– Прошу следовать со мной…

Подхватить «арестанта» под ручку, подтолкнуть к выходу.

– Но я не одет!

Ну так и хочется ответить цитатой про морг и казенное переодевание. Жаль – нельзя.

– Ничего. Мы это переживем. Давайте быстрее, нас ждут.

Кто ждет, где ждет, зачем ждет?.. Пусть думает. Лучше думать, чем упираться.

Протащить пленника до самого микроавтобуса. Втолкнуть в салон. Накинуть на руки «браслеты», пристегнуть их к сиденью. На голову натянуть черный плотный мешок. Чтобы по сторонам не глазел. И чтобы страшно стало.

Где там «Семен Михайлович»?

Идет не спеша… Точно вспомнил, кто он такой был. Вернее, есть. За ним «телохранители». Которые свое отыграли. Которым домой пора.

Сел. Спокойный, но бледный. Ручкой на прощание махнул. Молодец, вошел в образ! В свой.

Поехали. Мимо колонны замерших на дороге джипов. Дать им условный знак, мигнув три раза дальним светом. Всё, ребята. Спасибо вам. «Съемки» закончены. Можете номера перекручивать.

Притормозить, пропуская микроавтобус с «телохранителями», которых в условленном месте «частник» ждет, чтобы в аэропорт на регистрацию отвезти. Которая уже началась. Этих через два часа в стране уже не будет.

Внешний КПП. Проезжаем мимо, через полкилометра сворачиваем на грейдер, а потом в лес на еле заметную, разбитую, но проходимую грунтовку, которую загодя проверить и промерить пришлось, а кое-где и жердин в лужи набросать. Через триста метров развилка.

Теперь – направо. Еще раз направо. И полтора километра прямо. До поляны, где стоит еще один приготовленный и заправленный под завязку микроавтобус. На котором дальше ехать.

Вот он. Новенький, чтобы, не дай бог, не заглохнуть, но специально пошорканный, поцарапанный и слегка побитый, чтобы в глаза не бросаться.

– Выходи!

Ткнуть «арестанта» в бок, побольше страха нагоняя. Потому что это очень неуютно: идти куда-то, не видя – куда, не понимая – зачем и слыша только приказы и окрики. А ну как тебя на распыл пускать ведут?

– Стоять! Теперь шагай!

Толкнуть в салон. Специально грубо, подгоняя под зад ботинком. Встряхнуть за шиворот. Бросить на сиденье. Сказать многозначительно, на «ты»:

– Наворотил ты дел, всемером не разгрести!

Поехали. Не очень далеко, но очень запутанно. В заранее арендованный коттедж среди леса, с дальними, так что не увидеть, соседями, с подземным гаражом и добротным подвалом. Нырнули вниз. Сзади, прогрохотав, опустились ворота.

Кажется, прибыли.

Хороший домик – запоры надежные, заборчик под три метра, видеонаблюдение по периметру. Видно, его под себя какой-то бандит строил. Да не уберегся, коли его теперь в аренду сдают.

– Выходи!

Выдернуть из машины арестанта. Ткнуть кулаком в бок, готовя к допросу. Поймать на себе напряженный взгляд «Первого». Ну, понятно, он того «арестанта» знает, хотя, может быть, не близко, но видел, общался с ним, когда тот папочки подносил.

– Семен Михайлович, вы пока идите, а я здесь задержусь.

Покосился на человека с мешком. Кивнул. Пошел.

Это хорошо, это правильно. Негоже гражданским лицам при «горячих» допросах присутствовать. Даже если они «Первые». Или именно поэтому. «Горячий» допрос изнеженные души сильно обжечь может.

Хлопнула дверца. Тишина. Человек с мешком замер, дышит напряженно. Ждет. Ножки поджаты, пальцы в кулак – страшно. Сейчас еще страшнее будет. Надо только в образ войти. И в предполагаемые обстоятельства. А предполагать надо, что мало пленнику не покажется. Ему – предполагать надо! Для этого немного поинтриговать – потоптаться, погреметь железом. Застежку кобуры поскрести, пистолет достать, обойму выдернуть, обратно вогнать, затворчик передернуть.

Это звуки характерные, узнаваемые, которые настраивают «клиента» на нужный лад.

Пусть прислушивается, пусть шумы ловит, предположения строит. Пусть в тему входит. Воображение, оно страшнее любого пыточного инструмента будет, если ему волю дать.

Достать рацию. Произнести буднично, но многозначительно:

– Выставить по периметру усиленную охрану. К «Первому» трех человек из ближнего круга.

И приготовьте «уборщиков». Да!.. Не забудьте пару лопат в машину бросить и обязательно пленку подстелите. Зачем-зачем? Затем! Затем, что прошлый раз еле отмыли! Думаю, скоро…

Слышал? Для тебя ведь старался. Слышал-слышал, вон как башкой закрутил. Не понравилось про лопаты…

Пододвинуть с шумом стул. Сесть с грохотом. Резкие звуки, они не по ушам, по нервам бьют, особенно когда ничего не видишь. Рывком, не церемонясь, сдернуть с головы мешок, бросить под ноги.

Ну, здравствуй, что ли, дорогой… Потому что те джипы, «телохранители» импортные и бетонные блоки поперек дороги, по которой ОМОН мог приехать, в немалую копеечку обошлись. И всё ради тебя. Потому и «дорогой».

В лицо, в глаза сильная, с зеркальным рефлектором, лампа. Так, чтобы не видеть, кто рядом с ней. Хотя он уже видел. Пусть и сильно, почти до неузнаваемости, загримированное, но видел его лицо. Как и другие.

Правда, видеть – не значит запомнить. А запомнить – не факт, что не забыть. Когда в такой кутерьме и нервном напряжении. Тем более что все взоры и всё внимание были обращены на «Первого». Чем он тоже хорош. Как кинозвезда подле карманника, которого в тени кумира никто в упор не замечает, даже если он подряд десять кошельков срежет.

А видеозаписей визита нет. Утонул разбитый и разломанный жесткий диск в случайном болотце. Так что тут всё более-менее благополучно.

Ну что, поговорим? По душам. Или душу из тебя вон! Поди, дозрел «клиент»? Щурится, головой крутит, вслушивается, понять пытается. А мы его торопить не будем, мы помолчим. Потому что молчание напрягает больше разговоров. Если у тебя ни о чем не спрашивают, значит, всё знают. Или что-то уже решили. Или что-то задумали. Вряд ли хорошее. Раз молчат!

Вот и думай. Предполагай. Пугай сам себя. Нагоняй жути. Опускай свою самооценку. Видно, не очень ты нужен, раз тебя ни о чем не спрашивают.

Потянуть, потянуть паузу, как на мхатовской премьере, на нервах «зрителя» играя. Ну что, теперь пора? Пока не перегорел. Не собрался с мыслями. Сообщить так, невзначай, ленивым тоном:

– Тут такое дело… разговаривать мне с тобой некогда. И не о чем. Всё и так известно… Не понятно только, зачем всё это? Чем тебе… чем вам Президент не угодил?

– О чем вы? Я не понимаю. Если вы хотите мне что-то инкриминировать, то необходимо предоставить доказательства моего злого умысла, основанные на фактическом материале.

Ух ты, куда его понесло! Не туда понесло… Боится, трясется весь, как осиновый лист, но пытается напирать, подавлять, навязывать собеседнику свою волю. Потому что натура такая, потому что привык.

Ну нет, в дискуссии с ним мы вступать не будем. Дискуссии надо пресекать в самом начале. Причем самыми примитивными методами. Против которых у него не найдется аргументов.

– Ты чего-то попутал. Я же говорю: мне некогда с тобой разговоры болтать. В предложенном формате. Так что извини. Твой вопрос – мой ответ.

И тут же ударить несильно, но очень болезненно, по печени.

Замычал, закачался. Таких вот словоохотливых интеллектуалов надо через примитив ломать. Через боль и страх. Иначе допрос в симпозиум превратится с докладчиками и прениями сторон.

– Ну что, будем продолжать диалог в предложенном ключе? Твой вопрос, мой… удар?

Косится на кулак. Похоже, кончились умные разговоры. Начались по душам. Но надо усилить.

– На всякий случай – это не официальное следствие, поэтому жалоб прокурору ты написать не сможешь. И адвокатам пожаловаться. И приятелям своим позвонить. А в средствах я стесняться не буду. Считай, что ты «язык», которого я притащил с той стороны, и теперь мне надо допросить тебя, чтобы ты рассказал про всё, что знаешь. Или я тебе кишки на шомпол! Таковы сложившиеся не в твою пользу реалии… Кто состоит в заговоре?

Удар.

– Какие в нем твои функции?

Удар!

А теперь просто – удар. И еще один. Без вопросов. Расчетливые и очень болезненные. С кровью, ползущей по лицу и капающей на колени. Потому что кровь – это катализатор страха. С детства. Все мы воспитаны Голливудом, где кетчуп ведрами льется. Что это за «Бензопила-3», если там ни капли крови? А теперь по зубкам. По передним. Чтобы пару выбить. Чтобы солёненько во рту стало.

Удар!..

Теперь можно сплюнуть – как говорят стоматологи. Три зуба сплюнуть. На пол.

Ужас в глазах. Потому что на святое покусился. На импланты! Ну что, будем говорить или дальше ротовую полость санировать?.. Похоже, будем. И даже не пришлось пальцы ломать и ушки подрезать. Слаб оказался большой начальник. Не привык к боли и унижениям. Поплыл. Любой контрактник на его месте дольше бы продержался. А этому всего-то трех зубов хватило. Не те люди нами руководят – не бойцы.

– Давай, говори. Только не мямли, сплюнь кровь. И слова не глотай. Потому что видео пишется.

Затараторил, глазки выпучивая:

– Я не знаю всех. Я только своего патрона. Он мне велел… Я не хотел… Честное слово! Я был против!.. Но я не мог!..

– Не части! Рассказывай всё, что знаешь. По порядку…

Хотя не так уж и много знает, хоть и близок к верхам.

А кто тогда – всё? Кто-то должен быть, кто всё это придумывал и в подробностях разрабатывал. Потому что не начальники – нет, те могли только сформулировать заказ, не вдаваясь в частности. Не умеют они сами работать, только – командовать. Значит, должен быть кто-то из мелких исполнителей, который прорабатывал детали.

– Кто всё это придумал?

Молчание. Но очень нервное молчание. Значит, знает кто.

Ткнуть кулаком в лицо. В кровоточащую рану. Где есть еще целые зубы.

– Драматург!

Это уже интереснее.

– Какой драматург?

– Я не знаю его имени. Все называют его Драматург. Его патрон нашел, и тот всё придумал. Он очень умный, он всё рассчитал… Это он, не я.

Тогда вопрос на засыпку. Сверху, лопатой.

– Где его можно найти? Ты знаешь?

– Да. Он в частном доме живет. В Подмосковье.

– И ты можешь адрес назвать?..

Может! Вот как всё удачно сложилось. Потянулась ниточка… Только теперь надо, не откладывая, пока заговорщики не очухались, пока слух не пошел…

– Ну, спасибо. Ты пока тут посиди, отдохни, а я после приду, договорю с тобой. Ты, поди, много интересного еще знаешь.

– Но здесь… Здесь же гараж!

– Ну да, не апартаменты. Без «звезд». Но тепло и не дует. Я только тебя к стеночке пристегну, на всякий случай.

– А как же?

– Что?

– Если в туалет?

– В штанишки. Ничего, до двух лет писался и теперь не помрешь. Бывай. Орать, цепочки дергать, вены вскрывать – не рекомендую. Накажу. А так, может быть, отпущу. Когда всё кончится.

– Только вы передайте, что это не я, что я не хотел, что меня заставили, что я искуплю, что пригожусь, что принесу пользу…

– Кому передать?

– «Самому»! «Хозяину»!

Ну, ты смотри – ему бы о жизни своей непутевой поразмыслить, а он о карьере печется. Искупить хочет. Неубиваемые оптимисты эти ребята.

Или – убиваемые. Это уж как получится…

* * *

Небольшой, но хорошо укрепленный дом. Дорожка. Калитка. Дверь. Позвонить культурненько… И еще раз…

Кто-то там завозился с запорами. Открыл. Потому что – форма… Представиться:

– Участковый инспектор лейтенант Савушкин. – Козырнуть. Папочку потеребить. Бровки нахмурить. – Что же вы тут безобразия творите и культуру нарушаете?

– Какие безобразия?

– Разные. Водку пьянствуете, по участку в непотребном виде бегаете, собачка у вас скулит, поди, три дня не кормленная. Нехорошо. Непорядок. Вот соседи сигнализировали, просили меры воздействия к нарушителям применить по всей строгости.

– Лейтенант, как там тебя?..

– Савушкин.

– А ты чего в наморднике?

– Так эпидемия воздушно-капельная в районе. Предписано средства индивидуальной гигиены носить, дабы не способствовать распространению. Приказ замначальника УВД полковника Красикова. Вот вы, может быть, больны и теперь чихнете, а мне после с людями разговаривать, ваши микробы дальше разносить. Это же повальная эпидемия может получиться.

– Послушай, лейтенант, шел бы ты мимо. А то точно чего-нибудь подхватишь. Заразное.

– А чего это так-то? Я при исполнении. Я должен посмотреть, кто безобразия творит, документы проверить на предмет регистрации и поимки преступного элемента, который в розыске. Опять же сигнал от населения. Мы как власть должны своевременно реагировать и поддерживать общественный порядок на вверенном нам участке. Давайте зайдемте, гражданин.

– Куда?

– К вам. Вот у вас, допустим, документик имеется? Тогда предъявите для ознакомления представителю органов правопорядка.

– Зачем?

– Может, вы беглый из мест лишения свободы или скрывающийся от алиментов нарушитель. Предъявите, гражданин!

Гражданин вздохнул и вытянул из внутреннего кармана купюру. Достоинством в пять тысяч рублей.

– На, лейтенант, держи. И давай разойдемся. Некогда мне.

– А это чего?.. Это взятка? Должностному лицу? Который исполняет служебный долг! А ну, предъявите документ!

– Ну ты придурок, – вздохнул «гражданин». – Я вот тебя сейчас пинком отсюда.

– Оскорбление при исполнении. Угроза действием! Представителю органов! А ну, к стене. Лицом!

На шум выглянул еще какой-то «гражданин».

– Вы чё тут?

– Да вот, лейтенант…

– Ну так отпусти его.

– Он не уходит. Арестовать нас желает.

– Точно, придурок!

– Еще оскорбление! Два оскорбления! Да вас тут целая банда! Всем – предъявить!

Участковый стал выдергивать из кобуры пистолет. Толкнул жильца, ввалился в дом. Захлопнул за собой дверь.

– Руки вверх!

Передернул «макаров». Отчего все притихли. Потому что нет ничего более опасного, чем оружие в руках дурака.

– Пушку-то опусти, лейтенант. А то пальнешь еще сдуру. Мы сейчас твоему начальству перезвоним, и можешь идти метлой махать.

Но участковый отчего-то не испугался. Отчего-то повернул «граждан» лицом к стене, растащив им пинками в стороны ноги.

– Кто еще в доме?

Шарахнул рукоятью пистолета одного из «граждан» по затылку. Тот кулем свалился на пол. Как мертвый. А может, и мертвый. Он, по ходу, не участковый!

– Кто и где еще в доме? Отвечать быстро, не задумываясь. Или ты покойник!

Обшарить быстро левой рукой, обхлопать карманы, выдернуть из заплечной кобуры оружие. Повернуть рывком, ударить дулом в лицо, в рот, выламывая зубы, чтобы напугать и дара речи лишить. Чтобы на крик не нарваться.

– Пойдешь вперед, покажешь, где другие.

Закивал, косясь на упавшего приятеля, из разбитой головы которого по ламинату расползалась к плинтусам черная липкая лужа.

– Пошли!

Ухватить жестко за волосы на затылке, потянуть, толкнуть вперед, лишая воли к сопротивлению. Прикрыться им на случай встречных выстрелов.

Поднялись по лестнице. Навстречу по коридору шагнула чья-то задумчивая фигура. Крикнуть, огорошить, не дать сообразить:

– Ваш приятель упал, лицо разбил. Скорее бинты! Звоните в «скорую»!

А самому продолжать идти. Шаг сделать. Еще. Успеть, пока он раздробленную физиономию рассматривает, пока соображает, что к чему, где аптечка, кому звонить. Пока на ползущую и капающую на пол кровь всё внимание.

Последний шаг. Крепче уцепить пальцами волосы, с силой ткнуть голову покалеченного охранника вперед, ударить его коллегу лбом в незащищенное открытое лицо!

Треск, словно два бильярдных шара сошлись.

Готов!

– Кто еще? Есть еще охрана в доме? Говори!

Замотал головой. В ужасе. Не врет. В таком состоянии не врут.

– Где Драматург? Покажи! Или пристрелю.

Втолкнуть, ввинтить в разбитый рот пистолет.

Замычал от боли и страха, задергался.

– На счет «два»…

Щелкнуть, взвести курок. Хотя для выстрела совершенно не обязательно. Но для давления на психику не помешает.

– Раз!..

Кивнул куда-то вперед.

– Пошли! Показывай!

Пошли, почти побежали.

– Здесь?

– Угу…

Дверь. Толкнуть ее ногой, выбивая замок. Какой-то офис… Стол. За столом человек. В очках. Чисто студент. Поднял удивленные, испуганные глаза. Ну, здравствуй, Драматург.

Ударить по затылку охранника, громко, с хрустом, для пущего страха. Отбросить от себя.

Тот упал, ткнувшись разбитым лицом в пол.

Драматург замер, как парализованный. Он всё больше писал, а тут увидел…

– Руки! Руки с клавиатуры!

Задрал руки.

– Из-за стола!

Вышел. Замер. Затряслась, задергалась нижняя губа. В глазах ужас.

– Собирайся. Идешь со мной! Где вся информация?

Кивнул на ноутбук на столе. И на жесткий диск рядом.

– Пароль для входа? На… пиши. Соврешь – ляжешь как он. – Ткнуть ногой бесчувственно лежащего на полу охранника.

Взял листок. Торопливо написал что-то.

– Ничего не перепутал?

– Нет…

– Молодец. Будешь вести себя хорошо – не трону. Вякнешь – пуля. Ты здесь – по самые уши! Понял?

Закивал согласно. Приятно иметь дело с интеллигентной публикой. Которая всё понимает с полуслова.

– Сейчас мы уходим. Поговорим после. В более спокойной обстановке. Идешь впереди меня, вперед не забегаешь, вправо-влево не шарахаешься. Шаг в сторону или прыжок на месте считается побегом и пресекается выстрелом. Доступно объяснил? Тогда – вперед.

Перешагнули через охранника – пошли.

– По улице, до машины идти быстро, без лишней мимики и резких телодвижений. Где пишутся камеры?

– Там.

– Тогда заскочим на минуту. Не люблю оставлять своих изображений. Не фотогеничен я.

По улице прошли спокойно. Сели в машину. Поехали.

– Держи шапочку. Натяни ее на голову до подбородка и ложись на заднее сиденье. Там плед, накройся им сверху. По ходу – головы не поднимать, не шевелиться, никаких звуков не издавать. Если нас остановят – молчать. Лежишь как мертвый! Если не хочешь лежать – мертвым. Вопросы?

Ну, какие вопросы… Всё понятно. Он же Драматург, он умеет сюжеты выстраивать. В том числе этот. А связать в единую мизансцену крики о помощи и выстрел в затылок не так уж трудно.

Теперь можно снять «намордник», чтобы не привлекать лишнего внимания. Через километр – смена машины. И имиджа. Через три – еще раз. Потом, не откладывая в долгий ящик, допрос под видео. Этот не будет сильно упорствовать. Если всё хорошо обставить. Он же не боец, он сочинитель, он к суровому обращению, к окрикам и подзатыльникам не привык. Он сам себя больше любого палача напугает. Так что тут всё в порядке. Зацепили ниточку. Потянули. Теперь можно будет весь клубок распустить…

* * *

– Заходи! К стене! Руки за спину!

Подвал. Темный. Сырой. С железной дверью. В стене ржавая скоба с цепью. Для антуража.

Потому что впечатлительные натуры умеют оценить предложенный реквизит и воссозданную с его помощью атмосферу. Сразу вспоминают застенки гестапо, пыточный инструментарий инквизиции, графа Монте-Кристо в замке Иф, следователей НКВД образца тридцать седьмого года… Начитанные они. И воображение хорошее. Богатое.

Крутит головой по сторонам, осматривается, вникает.

Может, его для пущей убедительности к цепи пристегнуть, а самому рукава по локоть закатать и клеенчатый фартук нацепить, чтобы оправдать самые мрачные ожидания? Или одной шапочки с прорезями для глаз довольно будет?

Ну что, насмотрелся, оценил? Теперь можно спросить. Доброжелательно:

– Как тебя звать-то?

– Алексей.

– Лёша, значит… С плохой компанией ты связался, Лёша. С очень плохой. Вот мы их теперь по всей строгости, а с тобой даже не представляю, что делать. Мамка-то с папкой у тебя есть?

– Есть.

– Не знаю, как они переживут. Но если ты во всем сам, добровольно признаешься…

Так, кажется, в книгах должны начинать допрос следователи ЧК – с притворного сочувствия, прежде чем пальцы ломать.

Вздохнуть. Встать. Пройтись туда-сюда, стуча каблуками. Потеребить цепь, погреметь железом. А на нем капельки, ой! неужели крови? Или кетчупа. И на полу под цепью что-то красненькое, лужицей.

Заметил, впечатлился, побледнел… Закивал часто-часто:

– Я расскажу, конечно. Всё…

– Ну давай, рассказывай. Чистосердечное признание – оно облегчает душу и засчитывается при вынесении. Всю эту ерунду ты придумывал?

– Я. Но меня просили. То есть я хотел сказать – заставляли. Меня пугали. Угрожали…

Ну, это лирика.

– Какие сценарии предусматривались?

– Разные. Жесткие и мягкие тоже.

– Мягкие – это когда мягко стелешь, да жестко… сидеть? Как на колу?

Вздрогнул плечами. Видно, что не знает, как отвечать, чтобы угодить. Потому что очень хочется угодить. Вон как в глазки заглядывает. Заискивающе.

– Предусматривались ли сценариями варианты физического устранения Президента? Ну, что молчишь? Отвечай. – Добавить в голос металла. Подойти вплотную. Нависнуть. Гаркнуть вдруг, как плетью хлестануть: – Говори!!!

Кивнул обреченно.

– Кто-то из охраны?

– Откуда вы знаете? – вскинулся, удивился искренне.

– Догадался… Это ты предложил постепенно заменить прежнюю охрану на новую? Твое творчество?

– Да. При старых телохранителях реализовать сценарий было бы невозможно. Но я только предложил!..

– Каким образом предполагалось осуществить переворот?

– Через покушение во время встречи с населением. Должна была случиться перестрелка с террористом и… случайная пуля.

Хитро! Кто-то палит в белый свет как в копеечку, а кто-то – прицельно, в кого нужно. Хоть даже сзади, «целясь» в злоумышленника, а попадая… Всех собак вешают на бедного террориста-одиночку. Уже покойного. Как на Ли Харви Освальда. Охране – выговор с занесением, максимум – отставка. Безвременно почившему – пышные похороны. А потом можно коллективно рыдать подле гроба. И никакого заговора – просто трагическая случайность. С последующей тихой передачей власти, с обожествлением покойника и ссылками на то, что верные ученики будут чтить его заветы и продолжать его путь. Дабы народ не забузил и принял мятеж как данность.

– Кто должен стрелять?

– Я не знаю. Меня не посвящали.

– Еще сценарии были?

– Были. Предусматривался вариант болезни. Скоротечной.

– Отравление? Хотели накормить нашего Гаранта мышьяком, как французского императора?

– Да… То есть нет. Конечно, не мышьяком. Там должны были быть задействованы более серьезные химические вещества, которые провоцируют возникновение тяжелых патологий и убыстряют их течение.

– А как ввести препарат?

– Через контакт с вещами, бумагами, мебелью, одеждой. Или через еду.

– Но ее проверяют.

– Там, кажется, есть свой человек, который готов…

Тоже хорошо – внезапная неизлечимая болезнь вождя, который лежит без сознания на смертном одре, а его преемники от его лица передают сами себе власть. Правда, более сложный сценарий, так как случайно очнувшийся на пару часов больной может чего-нибудь подпортить. Или медики вякнуть. Или патологоанатом чего-нибудь накопать. Если, конечно, тут же не сжечь тело и не развеять пепел над малой родиной, согласно завещанию покойника.

– Еще?

– Бытовая травма. Но эти варианты сырые, их пока не стали прорабатывать.

Сырые, но перспективные. Взял Президент утюг, чтобы штаны погладить, а там шнур перетёршийся. Или в ванне поскользнулся и башкой о раковину, а охрана не услышала и три часа в ванную комнату не заходила. Да мало ли что еще. Хоть даже подавился шоколадкой, которая не в то горло попала. Все под богом ходим. Народ поймет.

– Всё?

– Нет, были еще варианты, связанные с гибелью большого числа людей. Но я был против них.

– Взрывы? Применение ОВ? Авиакатастрофы?

– Что-то вроде этого. Но это более трудные в реализации сценарии, потому что там присутствует элемент случайности и расползания информации.

Ну да, такие сценарии замять сложнее и как впоследствии объяснить, что в момент покушения подле Президента вдруг не оказалось его сподвижников? Они что, заранее знали, что самолет упадет и потому билеты сдали? Или на всякий случай прихватили с собой на брифинг противогазы?

– Твои функции?

– Придумать, просчитать детали, учесть все возможные случайности и варианты развития событий в рамках существующих реалий… Вы поймите, это чисто творческая работа, понять, что может произойти в процессе реализации сценария, кто и как среагировать на ситуацию и как нейтрализовать возникшую угрозу. Там возникает масса вариантов и вопросов, на которые я должен был найти ответы.

– Когда планировалось покушение?

– Примерно через месяц.

Через месяц… Значит, успели вовремя.

– Кто еще в заговоре? Из первых фигур?

– Не знаю. Я имел дело только с заказчиком и никого из тех, кто его поддерживает, не знаю.

– Военные? Что-нибудь слышали об их участии в заговоре?

– Знаю, что проводилась какая-то работа в воинских частях в Подмосковье, которые должны были подстраховать переворот.

– В Подмосковье или в Центральном Регионе?

– В Подмосковье. Но там что-то не связалось. Ну, то есть на первичное выступление никто не решился, но обещали поддержать после того, как всё произойдет.

Понятно. Когда всё определится, когда Верховного главнокомандующего не будет и начнется дележка власти среди преемников, которые перегрызутся друг с другом. Как после смерти Сталина. Тут, конечно, военные не помешают. За кем будет больше погон мелькать, те и верх возьмут. Крепко тут всё завязалось.

– Значит, так… сейчас ты всё это подробно напишешь со всеми именами, датами, деталями и своими комментариями. Надеюсь, ничего не забудешь. Если забудешь – пеняй на себя.

Снова для пущей убедительности звякнуть «кандалами».

Вздрогнул. Очень впечатлительный парнишка. С фантазией. Смотрит преданно.

– А если я… если напишу… Вы меня отпустите?

– К мамке с папкой? Если всё напишешь, если не соврешь – отпущу. Нужен ты мне…

Кажется, так должны отвечать следователи НКВД из книг и их коллеги-гестаповцы. Добиваясь признательных показаний.

– На, пиши. И не трясись так. За тобой грехов не так много, потому что органы вовремя пресекли. Так что можешь рассчитывать на снисхождение. Если, конечно, пойдешь на добровольное сотрудничество со следствием. Так что от тебя теперь всё зависит.

И по плечу одобряюще похлопать. Почти дружески. Как в кино…

* * *

– Семен Михайлович, не желаете кино посмотреть?

– Какое кино?

– Детективное. И одновременно, познавательное. В одном флаконе. Подсаживайтесь. Вам будет интересно.

Подошел. Сел.

– Включаю…

На экране возник «студент». Смотрит, вертит во все стороны головой. В глазах страх и ожидание.

– Кто это?

Нажать на «стоп», остановить картинку. Повернуться к «Семену Михайловичу». Ответить:

– Это человек, который написал вашу смерть. По заказу ваших друзей. Талантливый парень. Зовут Драматург. Много вариантов вашей безвременной кончины нашел. Будем смотреть дальше?

– Да, конечно.

Пошла запись. Поплыло изображение. Прорезался звук. С нужного места.

– …Предусматривались ли сценариями варианты физического устранения Президента?

Ну, что молчишь? Отвечай…

«Семен Михайлович» напряженно смотрел на экран. И мрачнел. С каждым новым кадром.

Потому что разговор шел про него. Про то, как сделать, чтобы его не стало.

– Вот это место мне особенно понравилось, про быструю, но мучительную смерть от тяжелой неизлечимой болезни. Как вам такой пассаж?

Молчит «Семен Михайлович». Хмурится.

– Кто вам готовит, кто пробу снимает, кто стол сервирует, кто одежду стирает? Вы уверены в этих людях?

– Я теперь ни в ком не уверен. Даже в вас.

Ладно, пошли дальше смотреть.

Вопрос – ответ.

– Когда планировалось покушение?

– Примерно через месяц…

Стоп! Дальше неинтересно. Замерло изображение. Оборвался звук. Повисла пауза.

– Что-то еще нужно объяснять?

Ответил не сразу. Но ответил.

– Нет. Всё предельно ясно.

– Тогда я рад, что все точки над «i» расставлены. Что никаких иллюзий, я надеюсь, не осталось. Жизни вам было отпущено – месяц. А дальше пуля в голову от ближнего телохранителя. Такую вам смерть прописали.

– Зачем… Зачем им это надо?

– Не знаю, вам виднее. Но власть – это такая сладкая конфетка, которую всем хочется… А вы не даете. Вы очень долго сидите. И еще дольше собираетесь. И у возможных претендентов нет иной возможности примериться к трону. Вы же так просто не уйдете. Вот они и ищут варианты. Любые. Хоть даже такие. Абсолютная монархия всегда чревата переворотами и революциями. Кабы вы ограничили свои амбиции, они бы потерпели, подождали несколько лет. А так… Люди спешат жить.

– Мне некому передать власть!

– А вот они считают иначе. И их друзья.

– Какие?

– Не знаю. У больших людей всегда есть покровители. Здесь. И не здесь. Никто без поддержки и страховки на вершину власти не карабкается. Эта высота не для одиночек. Такую только командой можно одолеть, на подстраховке. Тем более там – удержаться. И вы это прекрасно понимаете. Вы – монарх, ну, или претендуете на сие высокое звание. Значит, должны знать правила игры, которые столетиями складывались. Вы – сверху в короне и со скипетром. Под вами – Двор, а при Дворе придворные интригуют, многоходовки разыгрывают: кто-то с кем-то против кого-то договаривается, союзы составляет, кто-то предает, кто-то от силы к силе перебегает, кто-то к «соседям» за советом и поддержкой обращается, чтобы на их политические и финансовые ресурсы опереться. Но всяк на трон поглядывает. Ну, читали же вы «Трех мушкетеров»? Про кардиналов и Миледи? Так всегда было и будет.

– Вы что-то знаете? Про контакты?

– Нет. И боюсь, не узнаю. Такие секреты лет через пятьдесят – сто всплывают. Из-под грифов «Совершенно секретно». Как переговоры Гитлера с союзниками. Или его же со Сталиным. Такие беседы, они с глазу на глаз. Или через цепочку посредников, где ничего и никогда не докажешь. Но предположить можно. И нужно. Худшее. И вопросик задать: сами по себе ваши друзья-приятели решили вам яд в качестве десерта предложить или кто-то их надоумил и в том поддерживает и что-то обещает. Внутри. Или – снаружи. Не суть важно. Потому что иначе не бывает. Иначе не выстоять. Захватить власть – полдела. Усидеть – вот задачка. И тут без помощи, без опоры никак. Иначе в три дня сковырнут. В ком нынешние заговорщики опору нашли?

Думает…

– Только не надо про народ. Это лишь Ульянов-Ленин мог на пролетариат как на силу поставить. Так и тот первоначально немецкие денежки взял и в оборот, на революцию, запустил. Отчего немцы до сих пор локотки кусают, потому что сами себе наскребли на… сорок пятый год. На кого сделали ставку эти? На внутренний капитал? На силовиков? Или на кого-то за пределами? И на этот вопрос, я боюсь, мы с вами ответить не сможем. А коли так, то спокойной жизни я вам не обещаю. Придется вам в каждом сподвижнике заговорщика подозревать, в каждом референте киллера видеть и в каждом яблочном пирожке яд искать. Такова участь абсолютного монарха – не верить никому. Такова жизнь.

– А если не такова? Если не хочется каждый пирожок ковырять?

– Тогда уходить. Вовремя. В узаконенный срок, чтобы ажиотажа подле себя не создавать. И жить себе дальше, до глубокой старости, в почете и уважении, как заслуженный ветеран политических баталий. Или… Или забирать всю полноту власти. И чистить окружение. Примерно, как Геракл конюшни. До основания. Я уже об этом говорил.

– Говорили. Только с кем остаться, если всех убрать?

– С народом. Один на один. Или как Ленин – с пролетариатом и трудовым крестьянством. Которые, конечно, не сахар, но и в обиду, если что, не дадут. Если вы их не дадите. Много их, рабочих и колхозниц, не на одном только памятнике Мухиной. Да и армия у нас до сих пор рабоче-крестьянская. Точно не буржуйско-олигархическая. Кто же против нее пойдет? А если пойдет – выстоим. Вот и опора. Люди, народ. Работяги от сохи, молота и кульманов. Которые – снизу, но всегда – сверху! Которые – суть Отечества. И лучше быть с ними. Чем они будут против вас. Потому что это уже не заговор, от которого можно уберечься. Это хуже! Впрочем, решение таких вопросов в мою компетенцию уже не входит. Не мой это шесток – ваш. Мой – вас для страны сохранить. Живым. Что еще вилами по воде…

– Даже так?

– Так! Потому что ничего еще не кончено. Мы многое что узнали. Но ничего еще не исправили. Мы выиграли один тайм. Но не матч…

* * *

Разговор был не из приятных. Шел на повышенных тонах.

– Как это могло случиться?! Кто?! Почему допустили?

– Но там «Хозяин» был! Сам. Он велел ворота открыть.

– Вот и надо было использовать момент!.. Мы же по всей стране его ищем! А тут он сам пришел! К нам!.. К вам! А вы клювом прощелкали!

– Но он был не один. Там колонна джипов…

– Наделать мне на ваши джипы! Он в вашей власти был, перед вами стоял, а вы в штаны наложили!

Ну да, наложили. Все бы наложили. Кто бы не наложил? Палить в «Хозяина» с бухты-барахты дураков нет. Ты теперь стрельнешь, а тебя завтра сдадут. Ну, или тут же пристрелят. Лучше мокро в штанах, чем тяжело в голове. Лучше выслушать, какой ты есть трус и что с тобой сотворить надобно, чем нынче героем в гробу лежать. Пусть орут, разоряются, всеми возможными карами грозят. Крик – не девять граммов в лоб, можно и пережить.

– Вы смогли опознать тех, кто был с «объектом»?

– Нет. Все записи с видеокамер изъяты.

– Словесные портреты?

Ну что-то такое пытались. Рассказывали, кто что видел, глазки от напряжения закатывали, пыжились… Точно все видели Президента. Смотрели на него во все глаза. А кто рядом был?.. Кто-то был. Три здоровенных бугая в костюмах и еще один шустрый в плаще. Но лиц их никто не запомнил. Не до них было. Ну, это как если Анджелина Джоли в ночной клуб заявится собственной персоной и тебя танцевать пригласит. Кто, ее формы тиская, местных телок разглядывать станет?

– Почему вы позволили увести моего помощника? Вы хоть понимаете, чем это может обернуться?

– Мне приказали.

– Кто?

– «Хозяин».

– Для вас не он хозяин – я. Единственный и неповторимый.

– Я пытался сопротивляться!

– Как?

– Словами. Я возражал… И физически. И еще хотел стрелять.

– Отчего же не стреляли, если хотели?

– Я не успел…

Тупой, идиотский разговор. Понятно, что никто не сопротивлялся, что все от вида Президента в ступор впали. Но кто… кто мог такое предвидеть? И дать соответствующую инструкцию. И кто бы ее выполнил, даже если бы получил? У кого бы рука поднялась?

Вопрос…

Сильный, неожиданный ход.

И еще эти джипы и телохранители. Откуда они взялись? Кто играет на стороне Президента? Кто?! Откуда он подтянул силы? Двадцать джипов! Но самое главное – помощник и этот… Драматург. Там тоже никаких записей. Там какой-то участковый, который один вооруженной охране морды расквасил. И прошел. И забрал. И все носители, вплоть до флешки! Рэмбо, его мать… Прошел, как по паркету! И никто его не запомнил, потому что эпидемия!

Чушь! Какая-то чушь кругом! Но очень опасная чушь! Теперь «Хозяин» получил в руки информацию. Полную. Теперь он знает все детали. Конечно, прямых доказательств у него нет. Но в целом…

И что теперь делать?.. Отыгрывать назад?..

Поздно отыгрывать. Теперь либо побеждать, либо… Надо собрать, надо надавить, надо перетащить на свою сторону всех колеблющихся. Надо форсировать. Потому что они еще ничего не знают. Никаких деталей. И не должны узнать. Тогда есть шанс. Если поторопиться… А для этого…

– Собери всех, кто был на объектах, всех, до последнего человека! В одном месте. Увези, запри и охраняй. Чтобы никаких контактов, никаких разговоров! Закрыть информацию! Если хоть слово, хоть полслова – душу из всех выну!

– А если они не захотят?

– Объясни. Любыми доступными методами. Не останавливаясь ни перед чем. Пусть лучше будут покойники, чем болтуны. Надеюсь, ты понял?

– Так точно!

– И продолжайте поиски. Переройте всю страну. В первую очередь Москву и ближнее Подмосковье, потому что я уверен, он где-то здесь, рядом. Он перестал прятаться. Он перешел в атаку. Ищите его на подходах к нам. И – найдите.

Или… Или я тебе не завидую. И… себе тоже…

* * *

– Здравствуйте.

Приятное, располагающее лицо, веселые глаза, обворожительная улыбка. И там, сзади, какой-то человек с видеокамерой на плече и еще другой, с длинной палкой и завернутым во что-то лохматое микрофоном.

– Вы кто?

– Я, собственно, никто. А вот вы – счастливцы. Вы выиграли билеты на премьерный спектакль в Большой театр. Более того, после спектакля вы сможете побывать за кулисами, в танцклассах и гримерках, познакомиться со звездами и взять у них интервью. Наш телеканал каждый месяц проводит подобный розыгрыш. На этот раз выигрыш выпал вам. Надеюсь, вы любите балет?

– Да, конечно…

– Тогда собирайтесь, мы едем. Машина стоит внизу.

– Но у меня дети.

– Берите их с собой. За вами четыре места забронировано.

– Я только мужу позвоню.

– Хорошо. Но лучше из машины. Спектакль начнется через… пятьдесят пять минут…

Стоп!

Все вздохнули. Сияние глаз и улыбки куда-то исчезли. Все стали какими-то деловыми и озабоченными.

– Ну что, нормально, прокатило?

– Так-то – да, но последние три фразы лучше переписать. Там мазня пошла, – попросил оператор. – И по свету встать лучше там. Давай еще дублик сделаем…

– Извините. Если вам не трудно… Перейдите вот сюда. Мы запишем вас еще раз и… сразу же поедем…

* * *

Квартира. Последняя. Быстрые сборы. Хотя им собираться – только подпоясаться. В бегах вещами не обрастают. На длинные дистанции бегают налегке.

– Готовы?

– Куда мы на этот раз?

– В безопасное место.

Машина. Бронированный «мерседес». Не самый дешевый, даже в аренде. За цену его суточного проката можно запросто какую-нибудь новую «Калину» прикупить. Сзади, как приклеенные, следуют три черных микроавтобуса. И впереди один.

– Кто это?

– Эскорт сопровождения. Для вашей безопасности. Только не надо высовываться из машины, не надо людей своим видом пугать. Они не знают, кого охраняют, считают, что какого-то авторитета. Не надо их разочаровывать.

Дорога. Поворот. Опять дорога. Кирпич. Какая-то случайная, вытоптанная на грунте, стоянка.

– Ждите меня здесь. Вот телефон. Когда я позвоню – обязательно ответьте. И проведите селфи.

– Чего-чего?!

– Лицо свое покажите. И выражение посуровее. Ну там бровки в пучок и губы строчкой.

– Зачем это?

– Чтобы вас узнали. И испугались. Можете добавить что-нибудь про защиту конституционного строя и верность присяге и Верховному главнокомандующему.

– Я не понимаю. Я отказываюсь играть втемную.

– Мы идем под защиту армии. К сожалению – не всей. Там, в конце дороги, танковая дивизия, командир которой ваш большой поклонник еще с лейтенантских времен. По крайней мере, так утверждают все его однокашники и сослуживцы. Я навел справки. Это верный вам человек. Он примет и спрячет нас. Нам пора обрастать силой, потому что после звонков ловчие сети будут разбросаны плотно. Рано или поздно мы в них угодим.

– Вы… вы обо всем договорились?

– В общих чертах – да.

Хотя никто ни о чем не договаривался. Потому что договариваться – это значит сорить информацией. Которая еще неизвестно каким боком обернется. Нельзя людям давать время на долгие раздумья. Тут нужно действовать решительно, нахрапом.

– У вас какие-то вопросы?

– Да… А если?..

– Если я не договорюсь, то считайте – мы проиграли. Я проиграл. Тогда вас отвезут в аэропорт. Вот паспорта на ваше новое имя, внутренние и заграничные. Вот билеты на пять разных рейсов в пять безвизовых стран. Можете выбрать любую. Вот номера счетов, где положены деньги на первое, да и на последующее время. Там затеряетесь годика на полтора. Ну, а потом, когда ажиотаж спадет и власть будет поделена, сможете вернуться. Никто уже вас не тронет, потому что смысла нет. Конечно, если вы не станете посягать на трон. Но вы не станете. Вы договоритесь. Легко. Так что персональная пенсия, охрана и какой-нибудь вашего имени фонд вам будут обеспечены. Реввоенсоветов, которые расстреливают государей-императоров, нынче нет. Теперь все предпочитают договариваться и извлекать из этого максимальную пользу. Глядишь, еще через десяток лет на новый срок переизберетесь, если с новой властью подружитесь. Ну или, если захотите, можете доживать свой век на чужбине, среди мулаток и пальм, изображая русского беженца. Не самая плохая перспектива.

– А вы?

– Я?.. Я или пан, или пропал. Но без дополнительной опоры, одними только нашими силами, мы в Кремль вас вернуть не сможем. Это точно. А бегать дальше, как зайцам, когда на нас всю свору спустили, да не одну, – не вариант. Не сегодня-завтра они объявят о вашем похищении. И тогда все мосты будут сожжены. Ну, или вам, как вождю мирового пролетариата, придется на броневик карабкаться и народные массы на новую революцию поднимать. А вот пойдут ли за вами или нет – это еще вопрос.

Иного выхода у нас нет. Ни у вас. Ни у меня.

Так что… я пошел!

* * *

Перед КПП, перед шлагбаумом, стоял человек. Один. В хоккейной маске.

Просто стоял и смотрел. И ждал, когда к нему подойдут.

Подошли…

– Гражданин, здесь нельзя.

– Позови мне начальника караула.

Начальник караула подошел быстро, подозрительно косясь на маску. Потому что маска была, а коньков и не наблюдалось.

– Вы… Ты чего, мужик?

Или все-таки «вы»? Потому что одежда и штиблеты. Все по высшему классу. Точно не бомж, хоть и в маске.

– Свяжитесь с командиром дивизии, передайте ему, что мне нужно с ним встретиться. Срочно.

Нет, все-таки бомж, который хорошую одежду в мусорке на Рублевке нашел. Ну, или сумасшедший.

– Слушай, дядя, вали отсюда по-быстрому, пока тебе не наваляли. Командира ему! Командир – как бог на небе, до него отсюда не допрыгнуть.

– Передайте ему, пусть позвонит своей жене. Это важно. Для него. Если вы не позвоните, боюсь, он сильно обидится и дослуживать вам придется не здесь, а где-нибудь на точке в Забайкальском военном округе.

Начальник караула подозрительно взглянул на незнакомца.

А вдруг он не врет? И точно загремишь в ЗАБВО, где в тайге из дамского пола только медведицы. А к ним еще подступись.

– Я сейчас… Петров!

– Я!

– Покарауль гражданина.

– Есть!

Через три минуты начальник караула выскочил из КПП. Как ошпаренный. И подбежал на полусогнутых, фуражку придерживая.

– Сейчас за вами машина прибудет. Подождите пять минут… Петров! Где ты, маму твою, недоразумение ходячее?

– Так тут я, вот он!

– Напоите человека чаем. А то тычешь в него автоматом как в неродного.

– Есть!

Машина точно прилетела через пять минут. Еще через десять минут незнакомца в маске провели в кабинет командира. Который сидел багровый и злой. И перед ним на столе лежал табельный макаров.

– Ты!..

– Попросите всех удалиться. Мне надо переговорить с вами с глазу на глаз.

Командир кивнул. Но приказал:

– Выставьте за дверью и окнами усиленный караул. Если этот… применяйте оружие!

– Есть!

Все вышли.

– Где моя…

– Ваша семья находится в безопасном месте. Я думаю, вы уже позвонили и поговорили с вашей женой. Скажу больше, ваши родители тоже находятся у нас. Это не похищение, это забота о ваших близких. Мера вынужденной безопасности.

– Что?! Да я тебя сейчас!

– Генерал, не надо хвататься за пистолет. Это ни к чему не приведет. Вначале выслушайте меня, а потом решите, стрелять или погодить. Я же не просто так к вам пришел.

Сел. Зубы сцепил, так что желваки на скулах заиграли. Умеет держать себя в руках. Это хорошо.

– Говори, я слушаю!

– Там, недалеко от вашего КПП, стоят машины. В одной из них находится Президент Российской Федерации, ваш Главнокомандующий. Которому вы должны подчиняться.

– Что?! Что за бред? Где моя семья?

– Сейчас я наберу его и вы сможете с ним поговорить. Лично.

Набрать номер. Дать видео.

– Да, я слушаю.

Повернуть телефон, приблизить, показать изображение на экране.

У генерала глаза на фуражку полезли.

– Кто вы?

– Генерал Тарасов!

Вскочил, подчиняясь вдруг нахлынувшим инстинктам. Вытянулся во фрунт, не зная на кого смотреть.

– Генерал, в стране чрезвычайная ситуация. На Президента было совершено покушение. Кто организатор – неизвестно. Не исключены повторные инциденты. В связи с этим ему необходимо укрыться в надежном месте, о котором не будет знать никто из посторонних. До выяснения всех обстоятельств случившегося. Ваша часть была максимально приближена к маршруту движения. Поэтому мы здесь.

И все же комдив засомневался. Слишком всё это было неожиданно и странно.

– Я понял, я сейчас свяжусь с командованием… – потянулся к телефону.

– Не надо ни с кем связываться. Пребывание Президента у вас должно оставаться тайной. Для всех без исключения. Что диктуется ситуацией.

– Но мой непосредственный начальник…

– Ваш непосредственный начальник, ваш Главнокомандующий, находится в пятистах метрах от вашего КПП. Какие еще начальники вам нужны?

Генерал растерянно повернулся к телефону.

– Да! – рявкнул по телефону «Первый». – Совершенно верно. Именно так! Как сказано! Я ваш Верховный главнокомандующий. И Президент страны, которой вы давали присягу. И я прошу, то есть требую выполнять все мои, все его, приказы.

– Есть, – козырнул генерал.

Экран погас.

– Теперь по деталям. Запустите эскорт в часть, так чтобы всё прошло тихо. Лишние глаза нам не нужны. Загоните куда-нибудь в дальние ангары, отрядив для охраны и организации приема доверенных офицеров. Только тех, в которых вы абсолютно уверены. По части дайте информацию, что приехала группа фельдъегерей из Москвы, что привезли какие-то документы на ответственное хранение. На этом основании закройте доступ к ангарам. Мои люди будут находиться в машинах, но нужно будет организовать им спальные места и питание. Теперь по организации охраны вверенной вам части.

Командир пододвинул к себе блокнот. Молодец.

– Объявите в подразделениях боевую готовность. Офицерский состав переведите на казарменное положение. Отпуска, увольнения – отменяются! Солдатам выдать боевое оружие и полный боекомплект. На дорогах, тропах и по периметру части выставить усиленные караулы под командованием офицеров. На удалении до пяти километров пустить подвижные пешие и моторизованные патрули. Всех задерживать и препровождать в комендатуру, для дальнейших разбирательств. Наладить жесткую круглосуточную проверку несения караулами службы. В местах сложных подходов установите сигнальные и противопехотные мины и растяжки. Довести до сведения личного состава, что это учения, максимально приближенные к боевым условиям. И что продвижение по службе будет зависеть исключительно от результатов проведенной проверки. Все мобильные телефоны и иные средства связи, находящиеся у солдат и офицеров, изъять, вплоть до особого распоряжения. Семьям, чтобы не поднимать паники, можно сообщить о начавшихся учениях.

Всё?.. Нет, не всё. Потому что есть еще техника.

– Подготовить, заправить и укомплектовать боезапасом танки и бэтээры. Часть вывести за периметр, замаскировав в лесу и определив зоны ответственности и сектора обстрела так, чтобы они перекрывали друг друга. Экипажи должны безотлучно находиться при машинах, в ожидании приказа. Далее… Сформировать группу офицеров из самых надежных, выдав им под роспись ПЗРК.

Генерал аж вспотел весь.

– Но ПЗРК – это же…

– Это приказ Верховного главнокомандующего. В случае возникновения таковой необходимости он отдаст приказ на уничтожение пролетающих над частью «бортов», где могут находиться террористы. Но думаю, это не случится. Старшим офицерам находиться при штабе, покидая его только на время проверки исполнения личным составом поставленной им боевой задачи. Подчеркиваю – боевой! Всё, генерал. Исполняйте!

– Но…

– У вас есть вопросы?

– Моя семья.

– Ваша семья пока побудет у нас. Потому что террористы, узнав, где находится Президент, могут взять их в заложники, чтобы получить рычаги давления на вас. Но, конечно, вы можете поддерживать с ними связь в любое время посредством айпи-телефонии. Использовать мобильную связь нельзя из-за риска обнаружения их местоположения.

Генерал мрачно кивнул. Потому что всё прекрасно понимал. Понимал, что оно, конечно так, конечно, террористы, но только и теперь его семья находится в заложниках, и случись ему не исполнить приказ или переметнуться на другую сторону, неизвестно, что с ними будет. Или, наоборот, известно. Потому что такой замес!..

– Еще вопросы?

– Кто вы?..

– Я новый начальник президентской охраны. Поэтому показывать свое лицо пока, к сожалению, не могу. Но после, надеюсь, мы с вами познакомимся ближе и выпьем на брудершафт. Всё, генерал, время пошло. Негоже заставлять ждать Верховного главнокомандующего в машине на дороге. Невежливо это. Не по-людски. Действуйте, генерал!..

* * *

Страна жила своей обычной жизнью. Что-то строила. Что-то выращивала. Чем-то торговала. Смотрела телевизор, где всё было хорошо: политики – заверяли и грозили пальчиком, депутаты – выполняли чьи-то наказы, чиновники – работали, не щадя сил и не покладая рук, военные – стерегли мирный покой, полицейские – ловили преступников, блюдя честь мундира, судьи – судили, артисты Больших, Малых и прочих – играли, писатели – писали, спортсмены – ставили рекорды, журналисты – пугали угрозами и хвалились победами. Все были при деле.

А народ… А кто его когда спрашивал? Народ – он и есть народ, его дело верить и ждать. Верить в счастливое завтра и ждать, когда оно наступит. Хоть коммунистическое, хоть капиталистическое, но обязательно большое и светлое. Как солнце.

– «И мы надеемся, что уже в самое ближайшее время сможем обеспечить нашим людям достойную жизнь, к чему прилагаем все возможные усилия…»

Так сказал Президент. В прямом эфире. Всех каналов.

– Давно записывали?

– Года три назад.

Смотри-ка, до сих пор актуально.

– Ладно, вы тут смотрите. Себя… А мне пора. По части не бродите, с военными бесед не заводите, с командиром построже и почаще напоминайте, что вы Верховный главнокомандующий.

– Куда вы?

– К друзьям вашим. «Стрелку» забивать. Хочу пригласить их в гости. Сюда. Чтобы вы побеседовали с ними, пристыдили, чтобы сказали: ай-ай, как нехорошо против всенародно избранного Президента заговоры замышлять. И чтобы они прониклись, покаялись и присягнули на верность. Мы ведь теперь не бездомные бродяги, нам есть где гостей принять. Достойно. Под прикрытием танковых орудий. Теперь можем себе позволить гостеприимство. Согласны?

– Нет. Они не приедут.

– С чего вы взяли?

– Что они, дураки, волку в пасть лезть? Нет, не приедут. Это исключено.

– Ну, это мы посмотрим. Я попробую их убедить. Я умею находить с людьми общий язык. Меня учили психологии общения с трудными пациентами. А вы пока записочки им черкните, мол, так и так, жду не дождусь в гости, чтобы поговорить по душам, былое вспомнить, ну и вообще понять, кто есть кто. Кто есть с кем. И кто под кем. Пишите, пишите, я подожду. Мне спешить некуда. Теперь…

* * *

– Скажите, а вы можете изготовить мне шкатулку?

– Какую?

– Ну, такую красивую. С резьбой. И чтобы что-нибудь играло, когда крышку открываешь.

– Музыкальную шкатулку?

– Вот-вот, именно – музыкальную.

– А мелодия какая?

– Я вам после скажу. Так что, сделаете?

– А вам для себя или в подарок?

– В подарок.

– Мужчине или женщине?

– А это зачем?

– Из-за узора. Если женщине, то узор должен резаться мягко и чтобы побольше завитушек и колечек разных. Дамы это любят.

– А-а. Нет, это не подходит. Завитушек не надо. Вырежьте что-нибудь патриотическое, ну там флаги, самолеты, танки. И можно еще портрет Сталина, чтобы во френче и брови нахмурены. Это подарок для мужчин. Для настоящих. Для патриотов. Сможете?

– Конечно. У нас первоклассные мастера. Сколько вам шкатулок – одну, две?

– Давайте десять. Или даже пятнадцать. Праздник у нас. Корпоративный. Хочу порадовать. За пару дней успеете?

– Ну, не знаю. Заказ большой.

– Тридцать процентов сверху. За срочность.

– Тогда не вопрос…

* * *

К воротам элитного коттеджного поселка подъехал «мерседес». Конечно, шестисотый. Какой еще?.. Водитель гуднул. И еще дальним светом мигнул. Потому что охранник чего-то там замешкался. Хреново работает здесь охрана, хотя за их услуги приходится отстегивать немаленькие бабки. Ну, где он там?! Еще раз мигнул. И гуднул. Гнать их отсюда к чертовой матери!

Из вагончика выскочил ошарашенный охранник, на ходу застегивая камуфляж и поправляя портупею. Вырядили их тут, как военных, а службу несут хуже бабушек-вахтерш. Одно слово – ряженые.

– Ну, чего стоишь? Открывай давай.

Бежит навстречу, придурок!

– Извините, а вы в списке есть?

– Конечно, есть. Я тут второй год. Ты чего, служивый? А ну, давай отворяй.

– Сейчас-сейчас, я только еще раз проверю.

Зашелестел каким-то журналом, стал листать, водить по строкам пальцем, шевеля от усердия губами. Точно – урод, папкин и мамкин. Где их только набирают?

Чего-то нашел.

– Вот это вы? – Ткнул пальцем. Да неудачно, потому что строчку закрыл.

– Ты, твою мать, сколько будешь мне мозги здесь парить?! Я тебе сейчас этот номер красным фломастером, чтобы ты его как «Отче наш», чтобы ворота за сто метров открывал. Понял, придурок? – Открыл дверцу машины, высунул голову…

Вообще-то зря высунул. Потому что охранник вытащил что-то из кармана и ткнул этим чем-то в шею.

Раздался характерный треск. Пробежали синенькие молнии. Удивленный водитель осел на сиденье. Охранник столкнул его на пассажирское сиденье. Сам сел за руль. И поехал. Сказав ворчливо:

– Ну нет же вас в списке, нету. Сколько говорить можно?

А там, в вагончике, у стеночки, остались сидеть еще двое охранников, с ручками за спиной и кляпами во рту. Чтобы – не кричать. Хотя они и не собирались. Дурных – нэма…

* * *

Ночь… Лес… Поляна… Дождь как из ведра. Ветер. И навороченный, чистенький «мерседес». Среди кустиков и пеньков. И как только его сюда занесло? Так ведь можно и дверцы поцарапать, и колеса сучком проткнуть.

– Что, очухались?

– Ты кто?.. Ты зачем?.. Ты охранник?

– Ну да, охраняю тут. Ваш сон. Долго спите, уважаемый.

– Так это ты меня? Ну, ты козел, ну, ты падла. Ну, ты попал! Теперь я тебе… – Затих, потому что вдруг увидел, понял, что охранник сидит в маске. – Чего ты хочешь?

– Я? Письмецо передать. Твоему начальнику. Большому. А то почта плохо работает, а мне срочно нужно.

– А я тут при чем?

– Ты – ни при чем. Просто попросишь своих работничков письмецо это принять и передать. Кому следует. Лично в руки.

– Я и сам могу.

– Нет, сам не сможешь. У тебя руки заняты будут. Обе. Так что давай звони.

– А если нет?

«Охранник» вздохнул и вытащил из кармана бритву. Опасную.

– Если нет, я другого кого-нибудь попрошу. А для пущей убедительности голову твою ему покажу. Чтобы он понял, что со мной лучше не спорить. Нервный я очень. И обидчивый. Веришь, нет? – Раскрыл бритву. Поднес лезвие к шее. И медленно, не сильно, вскользь, провел им по коже. Так что та лопнула, разошлась, и кровь на воротник закапала. – Ну что?

– Ладно-ладно, позвоню!

– Где у тебя телефон?

– Вот здесь, в нагрудном кармане.

– Только ты спокойно разговаривай, убедительно. Скажи: человек приедет, посылочку передаст. Чтобы адресату вручить. Только очень быстро, потому что ты сам в этом будешь заинтересован. Больше других. Понял?

Кивнул. Прижал плечом к уху мобильный телефон.

– Федорчук, ты? Слушай внимательно. К тебе скоро… – Увидел пять раз подряд раскрытую пятерню. – …Минут через двадцать пять подъедет один человек с посылкой для босса… Да, для него. Возьми и передай ему. Это очень важно… Всё, действуй. – Уронил телефон. – Всё?

– Не совсем. Хочется иметь гарантии, что письмо дойдет до адресата. Уже сегодня. И что он его прочитает. И проникнется. Я ведь вашу бюрократию знаю, если к письму ноги не приделать, оно неделями по кабинетам блуждать будет. И пропадет. Так что держите. – Сунул что-то в руки.

– Что это?

– Это? Тампоны. Нет, не женские, медицинские. Из аптечки первой помощи. Ты их сейчас подержишь, а потом поймешь.

Взял недоуменно.

– Кисти рук разведи. Не мешают наручники, нет? Вроде нормально. А я тебе теперь что покажу!.. – «Охранник» достал из пакета шкатулку. Резную. И очень красивую. Повертел в руках, полюбовался. – Вот эту вещицу передать надо. Хороший подарок, согласись. А там внутри письмецо. Правда, кое-чего не хватает. Ты теперь глаза закрой.

– Зачем?

– Ну, как дети играют: закрой глаза – открой глаза… Сюрприз!.. Не хочешь, нет? Ну ладно, можешь не закрывать!

«Охранник» вдруг повернулся и, оттянув и быстро, в одно движение чикнув сверху вниз бритвой, отсек начисто, отпластал пленнику ухо. Которое шлепнулось в его подставленную ладонь. Крикнул:

– Тампон, скорее! Там кровь!

Пленник ткнул тампон в пустоту, где только что было ухо.

А «охранник» быстрым движением смахнул вторую ушную раковину.

– Еще тампон!

Пленник прижал второй тампон. Ко второй гладкой пустоте.

– Вот видишь, как всё удачно получилось, почти не набрызгали… Ты держи, держи, кровь быстро остановится. И руки будут заняты. – Взял двумя пальцами уши и положил в шкатулку, на красную бархатную подушечку.

Заиграла какая-то музыка. Которую пленник не услышал. Не мог.

– Теперь эту шкатулку я отвезу адресату! – громко, очень громко, чтобы его услышали, прокричал «охранник». – А потом тебя отпущу. Если твои работники успеют доставить подарок быстро, то твои ушки можно будет пришить обратно. А если опоздают, то уши пропадут. Не приживутся. Поэтому я тебя и тороплю, о тебе заботясь!

Пленник, выпучив глаза, смотрел на своего похитителя. И что-то такое начал соображать.

– Дайте, – попросил он. – Дайте сюда, пожалуйста, телефон. Там номер. Последний. Наберите. И подержите телефон возле лица.

Ну, ладно, коли волшебное слово…

– Федорчук! – бешеным голосом заорал пленник. – Слушай сюда! Когда привезут посылку, хватай ее и что есть духу! К боссу! Чтобы ни секунды промедления! На крыльце его встречай. На крыльце!.. И никаких вопросов, никаких проверок. Ни одного лишнего слова! Чтобы прыжками, как кенгуру, через три ступеньки, кубарем! Урою на хрен! Всех! Маму вашу с папой и дедушкой! Понял?! Все дела побоку! Все дела в то самое место, через которое я вас буду!.. Потому что это главное. Самое! Я с секундомером. Как на олимпиаде! И не дай бог… Я гланды тебе через сам знаешь что, если ты хоть на минуту… Хоть на секунду!.. Понял?!

Да понял он, понял. Понял, что какая-то очень срочная посылка, раз шеф так нервничает.

– Спасибо, – проникновенно сказал пленник.

– Да ладно…

Вот теперь можно быть уверенным, что письмо дойдет, вернее, добежит до адресата очень быстро. Потому что вприпрыжку через три ступеньки. Потому что кенгуру очень шустро скачут.

Вот это и называется – приделать к посылке ноги…

* * *

Очень Важное Лицо пребывало в кабинете. За очень большим столом. В очень дорогом кресле. И посматривало на очень дорогие наручные часы. Потому что пора было домой. Ну, сколько можно здесь геморрой высиживать?

В дверь сунулась секретарша. Тоже очень дорогая. Потому что идеальных параметров и форм. С тремя языками и диссертацией.

– Вам посылка.

– Что? Какая посылка? Передайте ее в канцелярию, пусть разберутся и передадут кому следует.

Посылки ему еще не хватало разбирать, когда полны кабинеты дармоедов!

– Но она лично вам. Ее ваш начальник охраны просил передать. Лично в руки. Он звонил. Только что…

Это что еще за чудеса?

– Ладно, давайте.

Секретарша, шурша и перекатываясь формами, поднесла, поставила на стол пакет.

– Что там? Разверните.

Развернула.

В пакете была шкатулка. Очень приличная на вид. А на крышке, подвязано бантиком, какое-то письмо. Интересно, от кого это? Очень Важное Лицо развязало бантик. Развернуло записку. И побледнело.

– Всё! Свободны! Можете идти!

Удивленная секретарша попятилась к двери.

Хозяин кабинета еще раз, лихорадочно перебирая строки, перечитал письмо. Потом откинулся на спинку кресла, задумавшись. Потом потянулся к шкатулке и откинул крышку.

Зазвучала музыка. Узнаваемая, хотя и не современная. Не попса.

«Боже, Царя храни! / Сильный, Державный, / Царствуй во славу, / Во славу нам…» – бодренько играла шкатулка царский гимн во славу императора. А внутри на красной подушечке что-то лежало. Что это? Какой-то предмет – длинный с двумя дырками?

Потянулся к нему пальцами. Но вдруг, в последний момент, отдернул их. И тихо, протяжно закричал.

В шкатулке на подушечке лежал нос. Человеческий. Чей-то. Очень похожий по форме на нос… начальника охраны. Потому, что одному – уши, другому – нос, третьему… Разошлись посылки по адресатам.

Боже мой…

Боже мой!..

Боже!..

* * *

– Ну что, будем передавать письмо или как?

– Пошел на хрен, урод! Считай, ты уже покойник…

И зачем так горячиться, зачем нервничать…

– Тогда простите. Мне придется вас чуть потревожить.

– Что?

– Штанишки спустите. До коленок.

– Ну ты, падла! Я тебя ж на куски. После.

То будет после. А не теперь…

Резануть ремешок. Сдернуть штаны. И то, что под ними.

– Что ты хочешь делать?

Ну вот, уже и тревога в голосе зазвучала. А то грозил, пугал. Не смог верно оценить ситуацию. Что за люди – не умеют слушать, им видеть надо. Не спеша вытащить, натянуть на руки медицинские перчатки.

– Ты что задумал? Что?!..

– Немножко подправить вашу анатомию. Убрать излишки. Что-то мне подсказывает, что обрезание ушей вы переживете. Да и зачем они вам? Там и пластмасски можно поставить, ну, или волосы отпустить. А сей предмет, он незаменим. Вы расслабьтесь, расслабьтесь, чтобы операция прошла без эксцессов. И тампончик приготовьте. Нате, держите.

– Ты что творишь, гад?! Да я тебя собственными руками!..

– Больной, не шумите. Не мешайте работать. Дело это тонкое, можно промахнуться и лишнего отхватить. Из того, что уже не пришить. Приготовьтесь. Сейчас будет чуть-чуть больно.

Что-то такое нащупать. Ухватить. Оттянуть. Натянуть. И чиркнуть бритвой.

Раз – и готово.

«Пациент» взвыл. Не от боли, боль еще не пришла. От понимания.

– Тампон!

Ткнул в рану вату с бинтом.

– Не отпускайте. Там много кровеносных сосудов.

Поднять, подержать перед глазами, поболтать туда-сюда обрезком. Сказать:

– Хочу информировать, что срок хранения этого кусочка, если не в холодильнике или термосе, если при комнатной температуре – пара-тройка часов. Потом он закисает, как любое мясо. И его останется только выбросить. В непищевые отходы. И даже если его успеть пришить, не факт, что он приживется и будет функционировать как прежде. Скорее всего, не будет. Но хотя бы так – для декорации.

Обалдевший, полуконтуженный «пациент» зачарованно наблюдал за болтающимся перед его глазами обрезком. Его – обрезком.

– Это я к тому, что вам надо спешить. Если не хотите опоздать! Поэтому вы теперь позвоните своим людям и поторопите их. Чтобы они не тормозили. Я тоже задерживаться не буду, потому что понимаю… Передам посылку, а после, минут через тридцать, отпущу вас. С богом. Может, вы еще успеете выручить свой кусочек. Если быстро побежите. Вы слышите меня?

Закивал лихорадочно. Посмотрел с надеждой, где-то даже заискивающе.

– Вы точно… Ты знаешь? Уверен?

– Конечно. Я медицинскую литературу почитал. Часа полтора у вас есть точно.

– Так что же ты тогда…

– Что я?

– Какого хрена стоишь?! Поехали, поехали! Дави на газ! Гони! Под светофоры гони! По встречке! Гони!..

– А звонок? Вашим нукерам. Чтобы предупредить.

– Я позвоню. Я по дороге позвоню. Давай, поехали! Я тебе самую короткую дорогу покажу!

Конечно, покажет. И позвонит. И поторопит. Как наиболее заинтересованное в сроках доставки посылки лицо. Потому что стимул. Потому что мясные обрезки долго вне холодильника не хранятся.

* * *

А дальше было так….

В приемную Очень Большого Начальника ворвался какой-то человек. Всклокоченный. С выпученными глазами. Придерживающий что-то между ног. Какую-то тряпку. За ним, за его спиной, толпились испуганные охранники. С порога без «здрасьте» и «до свидания» крикнул секретарше:

– Где она?! Где?! Куда ты ее дела?!

– Что?

– Посылку! Идиотка! Которую только что!.. Где она?!

– У Сергея Ивановича. Я ее отнесла, как просили.

Странный человек, чем-то напоминающий помощника шефа, ринулся к двери.

– Нельзя! – крикнула, преградила ему дорогу своим роскошным телом секретарша. – Сергей Иванович никого не принимает. Он занят! Приходите завтра!

– Завтра?! У-у! Дура! – взвыл человек и отбросил секретаршу в сторону. Как кеглю. Рванул на себя дверь.

Сергей Иванович только-только прочитал письмо. И теперь пребывал в легкой прострации. А тут еще кто-то, без стука и приглашения, ввалился в кабинет. Кажется, это был его доверенный Помощник.

– Очень хорошо, что вы пришли, Евгений Петрович. Мне надо с вами посоветоваться по одному вопросу…

Но Помощник его не слушал. И не слышал. Он встал, замер у порога, напряженно оглядываясь по сторонам. Заорал:

– Где она? Где?! Черт вас всех раздери!

– Что? – не понял хозяин кабинета.

– Шкатулка! Шкатулка где? Мать вашу!

Очень Большой Начальник начал приходить в себя.

– Вы что, Евгений Петрович, себе позволяете? Как вы смели?

– Да пошел ты! – рыкнул Евгений Петрович. – На хрен! Пошел! На хрен! Вприпрыжку! Шкатулка где?

– Эта? – обалдело спросил Большой Начальник, указывая на шкатулку.

– Что?.. Да!.. Эта!.. Она!..

Глаза у Евгения Петровича восторженно заблестели.

– Она! Она! Она!.. – повторил он несколько раз, как молитву. И в голосе его звучала большая человеческая радость. – Дайте ее сюда!.. Мне!.. Скорее!..

Подбежал, как-то неуклюже, косолапя, вразвалочку, держа руку внизу живота. Схватил!.. Откинул крышку!

Громко, проникновенно и торжественно зазвучал гимн «Боже, Царя храни…».

– Послушайте, что здесь происходит? – повысил голос до грозных нот Очень Большой Начальник. – Объясните, наконец, ваше поведение.

– Заткнись, не до тебя! – ответил Евгений Петрович. Сунул пальцы в шкатулку и что-то такое вытащил. Что-то длинное, болтающееся и сморщенное. Крикнул торжествующе: – Вот он! Вот!.. Мой!.. – Но вдруг изменился в лице. Спросил беспокойно, с какой-то необыкновенной тревогой: – А время? Который теперь час?

– Что?

– Время? Время скажи! Быстро! Не тупи!

– Без десяти пять.

– Что?! Пять?.. Уже пять? Без десяти?! – Заметался по кабинету с безумным взором. Забормотал тревожно: – Можно не успеть… Не успеть!.. Если не успеть… Он может затухнуть! Надо скорее…

Повернулся и быстро, переваливаясь, побежал назад к двери. Сжимая что-то, что было в шкатулке, в кулаке.

– Евгений Петрович! – громко крикнул вдогонку Большой Начальник.

Тот вдруг остановился, замер на мгновенье в дверях.

– Что? Что с вами происходит? Объясните наконец?

– Со мной?.. Со мной полбеды, – зловеще сообщил Евгений Петрович. – А вам он обещал отрезать всё! – чиркнул ладонью в воздухе, как бритвой. – Начисто!.. Всё и под самый корешок! И отрежет, будьте покойны. Вот в эту шкатулку положит и жене подарит! Потому что он такой. – И вдруг злобно ощерился и страшно, отчаянно, взахлеб захохотал. После чего выскользнул за дверь, держа перед собой в вытянутой руке, как знамя, крепко сжатый кулак…

* * *

– Поздравляю. Ваше приглашение принято.

– Что? Какое приглашение? – не понял «Семен Михайлович».

– Ваше – им. Они согласны приехать сюда, чтобы присягнуть на верность.

– Не может быть… Как вы?.. Как вам удалось?!

– Поговорил. Объяснил. Пришлось привлечь посредников, которые смогли растолковать, подтвердить серьезность наших… ваших намерений. Люди прониклись и осознали. Я же говорил: я умею договариваться. Так что приводите себя в порядок, послезавтра намечены визиты. Время и очередность – определять вам.

«Семен Михайлович» недоверчиво, где-то даже испуганно, смотрел на своего собеседника. Он что, волшебник? Добрый… Хотя, может быть, и злой. Но точно умеющий творить чудеса. Он что, какие-то особые заклинания знает? У него что, борода как у старика Хоттабыча?

– Вы… Вы действительно уверены, что они приедут?

– Приедут, приедут. Раз обещали. Так что давайте продумаем формат встречи…

* * *

– Запоминайте, а лучше записывайте. Гостей встречать возле КПП. Вблизи КПП расставьте усиленные караулы. В ближних кустах посадите снайперов и пулеметные расчеты на случай обеспечения возможной огневой поддержки. Головные машины с вип-лицами пропускать на территорию. Охрану оставлять за забором под присмотром специально назначенных офицеров, запретив выход из машин. По нужде сопровождать по одному в ближние кусты или предложить для этих целей ведро. В случае неповиновения применять оружие.

– На поражение?

– Как получится. Хотя лишние жертвы нам ни к чему. Караулы помимо легкого стрелкового вооружения обеспечьте гранатами и гранатометами.

– Зачем гранатометы?

– Затем, что охрана ездит на бронированных джипах.

И далее, коротко, в приказном, наиболее понятном для военных, тоне:

– В лесу, вдоль дороги и на проходимых для вездеходной техники проселках выведите на прямую наводку и замаскируйте танки и противотанковые орудия с полным боекомплектом. Это на случай атаки с использованием тяжелой бронетехники. Организуйте наблюдение за воздушным пространством. При обнаружении боевых бортов использовать ПЗРК. Дальние ангары освободить от техники и мусора и прибрать под метелку. Можете стены подкрасить. Все-таки не последние люди к вам приедут. Машины с гостями от КПП до ангаров сопровождать двумя бэтээрами. Всех лишних с трассы убрать! Машины заезжают внутрь, после чего ворота закрываются. Лишние глаза нам не нужны. Ни личный состав, ни офицеры, включая вас, не должны знать, кто и зачем приезжал в часть. Можете считать, что эта информация идет под грифом «Совершенно секретно!». Для доставки Верховного в ангар и перемещений по территории выделить пять бронетранспортеров.

– Зачем пять?

– Затем, чтобы нельзя было знать, в каком он находится. Бронетранспортеры прибрать, покрасить, хоть одеколоном вспрыснуть. На время визитов в части объявляется военное положение. Среди личного состава провести разъяснительную работу, сообщив, что возможно нападение террористов. Что всё всерьез и оружие должно применяться без каких-либо сомнений и дополнительных распоряжений. Вопросы?

– Но это война…

– Может быть. Но тогда вы тем более должны подчиняться приказам Верховного главнокомандующего, который, по законам военного времени, может вас без суда и следствия, перед строем, как паникера и дезертира. Надеюсь, до боестолкновений не дойдет. Но мы… вы должны быть готовы… Ко всему. Еще вопросы?

Вопросов нет.

* * *

К КПП подкатил бронированный «мерседес». С мигалкой. В хвост которому уткнулись джипы охраны. Тоже с мигалками.

– Открывай ворота.

– Никак нет, не приказано!

– Ты что, лейтенант, охренел вконец? Открывай давай, пока я тебя в ефрейторы не определил!

– Никак нет. Невозможно.

– Вы что тут, все с ума съехали? Ты знаешь, кто в этой машине?

– Никак нет. Не могу знать. Но приказано никого из посторонних на территорию части не пропускать.

– Идиот! В сержантских погонах!..

Махнул рукой… Из джипов горохом высыпался бодрый, вооруженный автоматами, в бронниках и касках спецназ. Который готов был покрошить в крупу любого!

Разбежались, ощетинившись во все стороны стволами. Плюхнулись животами на асфальт. Крутые ребята, как переваренные яйца.

– Ну всё, лейтенант. Кончай этот балаган. А то я тебя сейчас пристрелю и как звать не спрошу. Потому как я при исполнении и на то право имею. Открывай!

Лейтенант тяжко вздохнул:

– Никак нет. Приказано никого не пускать.

– Что?! Кто приказал?!

– Капитан Еремеев. Вплоть до применения оружия. – И тоже кивнул.

Кусты с двух сторон дороги зашевелились, и из них высунулись черные пулеметные стволы. А из-за деревьев выполз ствол противотанковой пушки. Который уперся в джип. Ни хрена себе!

Спецназовцы затравленно оглядывались по сторонам. Да тут на каждого из них по десять стволов, включая танковые. Это же никаких шансов! Это же мясорубка!

– Извините. Капитан велел никого не пропускать. Только одну машину.

В «мерседесе» приоткрылась дверца.

Начальник охраны побежал туда. Встал столбиком, что-то выслушал, кивнул. Махнул своим бойцам, которые шустро и не без радости полезли обратно в джипы. Ворота открылись. Лейтенант взял под козырек.

Откуда-то сбоку к «мерсу» пристроились два бэтээра. На броне сидел офицер с флажком, указывая дорогу. Всё-таки всё у этих военных хорошо организовано. Если заранее.

Покатили по части. Ни навстречу, ни сзади, ни сбоку – никаких машин. И никаких фигур. Вообще никого. Стерильная пустота! Перед ангарами «мерседес» остановился. Бэтээры оттянулись назад. Ворота открылись. «Мерс» въехал внутрь. Ворота закрылись. Кругом – красота! Свежепобеленные бетонные стены и покрашенные шаровой краской ворота и двери. И пол – под метелку, так что ни соринки!

К «мерседесу» подошел офицер. Козырнул. Сказал в полуоткрытое водительское окно:

– Приказано подождать десять минут. Из машины прошу не выходить. – Еще раз козырнул. И ушел.

Пустота.

Чистота.

Пауза…

– Ну что, Семен Михайлович, поздравляю вас с первым гостем. Машина в ангаре. Надеюсь, вы готовы?

– Готов.

– Тогда я жду вас на выходе.

– Я уже здесь…

Президент шел по коридору. Какой-то совсем не такой Президент, совсем другой – спокойный, уверенный в себе. Другая походка, другие манеры, мимика и даже как будто лицо. Никакой растерянности в глазах, никакого сомнения или испуга. Государь-император всея Руси при исполнении!.. Точно – не «Семен Михайлович». Вот что с людьми делает власть! Которая идет обратно в руки.

– Ты всё подготовил?

Смотри-ка, обратно на «ты» перескочил. Причем так естественно, как само собой разумеется. Ну да, он ведь Президент. Уже… И отвечать ему теперь надобно подобающим образом.

– Так точно, подготовил. Там дверь. От нее к дороге растянут полог. Перед ним будут останавливаться бэтээры. Один за другим. Мы садимся… Ну, давайте в четвертый. За полог не высовываться, к водителю желательно сидеть спиной, в разговоры с ним не вступать. Ехать нам минуты четыре. В ангаре выгружаемся тем же порядком.

– Покушения боишься?

– Не боюсь, но не исключаю.

Пошли… Прямо от двери сунулись в тканевый «тубус».

Взревев, подкатил бэтээр. Остановился. Замер на минуту. Поехал дальше.

За ним второй.

Третий.

Четвертый.

– Нам сюда.

Занырнули, залезли внутрь. Поехали. Перед ангаром остановка. Снова – полог. Дверь.

– Прошу за мной.

Помещение. Пустое и огромное. Может, потому и огромное, что пустое. Что – без танков и самоходок. Одно из… Потому что подготовлено было сразу несколько. Как под копирку. Чтобы никто не знал, где состоится встреча.

– Я вызываю гостя?

– Да, пожалуй.

– Мне присутствовать? Или уйти?

Пауза. Небольшая, но красноречивая. Если в нее вслушаться.

– Тебе?.. Лучше уйти. Это разговор конфиденциальный. Распорядись, чтобы начинали побыстрее…

– Есть!

Шаги подковок о бетон. К «мерседесу» подошел офицер. Наклонился. Сказал в темноту салона:

– Вам следует пройти вон в ту дверь. Там ангар. Если в нем никого не будет – идите в следующий. И так до конца. Никаких сопровождающих быть не должно. Только один гость! – Козырнул… Повернулся… Ушел.

Из «мерседеса» выбрался мужчина. Очень недовольный, потому что не привык вот так. И очень растерянный, потому что не привык, чтобы с ним – так. Постоял, оглядываясь, морщась. Но пошел к двери. Которую открыл сам… Увидел ангар – пустой. Белые стены, высокий, под пять метров потолок. Простор, такой, что на психику давит. И тишина, от которой озноб по коже. Непривычный формат. Тревожный.

Еще раз огляделся. Заметил – там, впереди, посреди пустоты, стол, накрытый красной скатертью. Только стол и два стула подле него. С двух сторон. И никаких кресел, диванов, референтов, помощников, советников, ассистентов, охраны. Вообще – ничего.

Только – ты. И – стол. За которым человек. Которого нельзя не узнать!

Гость вздохнул и пошел к столу, прислушиваясь к гулкому эху своих шагов.

Встреча началась…

* * *

Возле КПП толкучка. Как на рынке в базарный день. «Мерседесы», джипы, микроавтобусы. Кто-то возмущается, пытается качать права.

– Да я тебя, лейтенант, с дерьмом смешаю!

– Я тебя на нары!

– Считай, что ты уже в Воркуте пеньки корчуешь!

– Урод в ботах!..

– Не положено. Капитан приказал…

И добрый совет из стоящего неподалеку джипаря.

– Слышь, ты, не кипишуй. Мы тут все вначале права качали и зубки скалили. А потом успокоились. Ты глаза разуй. А то если сильно орать будешь – ведра́ не получишь.

– Что?.. Какого ведра́?

– Помойного. Которое вместо параши…

И точно – пулеметы, орудия, танковые стволы… И зеленые каски чуть не за каждым кустом. Мама дорогая!..

– Вы в машину, пожалуйста, вернитесь и находитесь там до особого распоряжения. Я сейчас транспорт выпущу…

Из открытых ворот выехал «мерседес». Который с мигалкой. Впрочем, они все с мигалками.

И не останавливаясь, не притормаживая, как ошпаренный покатил по дороге. Прочь! Вслед ему кинулись, сорвались с места джипы охраны. И наверное, все были очень рады, что так легко отделались. Потому что – ну их, этих вояк. Которые при пушках. Мало ли что им в голову взбредет. А против армейского лома нет приема. Это точно!

* * *

Ну, вот и всё!

Потому что все согласились. Из тех, что приехали. Которые до того сомневались и прятались. А теперь нет. Теперь быстро выздоровели и готовы верой и правдой! Чаша весов качнулась в сторону законно избранной власти. Да еще как качнулась. Потому что такие гири в чашу упали! Теперь за ними остальные потянутся. Неизбежно. На перегонки. Потому что кто не успеет, тот опоздает. К делёжке. Тут очень важно одному из первых к ручке припасть. Ну, хотя бы в первой сотне. Уже тянутся! Уже отбоя нет! Тут ведь как лавина – нужно было только один камешек сдвинуть, чтобы покатило…

«Первый» озабочен. Но доволен. Куда-то беспрерывно звонит, с кем-то говорит, зачастую на повышенных тонах. Почуял под ногами почву. Ту, прежнюю. И это хорошо. Потому, что действует в привычном ему и другим формате. Теперь справится.

Страной рулить – это тебе не на шухере стоять. И не от полиции бегать.

– Нет, – говорит Президент. – Нет. Я не могу ждать. Мне нужно завтра. Завтра!

Суров. И бровки в пучок! Смотреть на такого приятно. В первую очередь населению. Этот страну не профукает и никому спуску не даст – вывезет и всех ворогов одной левой на лопатки положит. Потому что мужик! А кому у нас не хочется крепкой, которая трёпку всем задаст, руки? Истосковались, поди. Этот не хуже других. Этот лучше многих.

– Подготовьте ближнюю резиденцию… Да – туда… Когда – не знаю… – Убрал телефон. Взглянул внимательно, испытующе. Не как на заимке. Или в обезьяннике в отделении полиции. – Будешь со мной работать? Хочу назначить тебя начальником охраны. Думаю, ты справишься. По крайней мере, раньше справлялся. Один за всех. Согласен…

Не вопрос – ответ, потому что в почти утвердительной форме. Как привык. Привык, что ему никто не перечит, что все с ним соглашаются и счастливы любому назначению, полученному из монарших рук.

– Чего молчишь?

– Я не могу соглашаться или не соглашаться. Потому что не могу принимать самостоятельных решений.

– Их принимаешь не ты – я. Хочу напомнить, что я не последний в этой стране человек. Ты мне подходишь, ты проявил себя в деле – какие могут быть вопросы?

– Я не сам по себе. Я в структуре. С жестко формализованными правилами. У меня свое начальство.

– Какое?

– Мой Куратор, от которого получаю все приказы.

– Какой куратор? Распоряжение исходит от меня! От Президента. От Верховного главнокомандующего! Куда выше?

– Я понимаю, но приказывать мне может только мой непосредственный начальник…

– Что за галиматья? Что за правила такие дебильные? Ты мне нужен, при чем здесь какой-то куратор? Ладно, черт с тобой! Я выйду на твое верхнее начальство и прикажу… Свяжи меня с ними.

– Я их не знаю. И никто… Я говорил…

– Ну да, – что-то такое вспомнил «Первый». – Говорил. У вас там то ли ЖЭК, то ли контора по заготовке рогов и копыт. Давай так… давай я сам решу этот вопрос. Своей властью. Просто назначу тебя на должность своим приказом.

– Вы не вправе принимать кадровые решения в отношении работников организации.

– Но ваша организация подчинена мне!

– Да. Но неподотчетна.

– Дурдом какой-то! Мне подчиняются, но мне – неподотчетны. Я приказываю. Но не могу контролировать существующее положение дел.

– Мы отчитываемся по результату…

«Первый» внимательно посмотрел на своего «охранника».

– Послушай, как я могу доверять человеку, который подчиняется не мне, а какому-то там куратору? И состоит в организации, у которой нет адреса, бюджета, начальников и которая мне неподотчетна? Сегодня вы за меня. А завтра?.. Я могу доверять людям, которых знаю. Которые преданы мне. И зависят от меня. А ты… вы, какие-то мутные, какие-то сами по себе. Мне не нужны посредники в виде кураторов. Мне нужен ты!

– Строите государство по типу средневекового султаната? На родственных отношениях и личной преданности?

– Есть другие варианты? Лучше так, чем демократия. Демократию мы уже проходили. В девяностых.

– Согласен. Только султаны своим придворным периодически головы рубили и на колья сажали. В профилактических целях. Чтобы другим неповадно было. И всё равно плохо кончали.

– Для этого ты мне и нужен. Чтобы я хорошо кончил. Ты лично! Ты уйдешь из своей организации и будешь служить мне.

– Боюсь, недолго…

Ну как ему объяснить, что из их организации просто так не уходят. Ни на повышение, ни на понижение, ни даже на пенсию. Что если теперь он попробует соскочить с крючка, то его достанут. Скорее раньше, чем позже. Потому что он начнет отсвечивать лицом, начнет общаться с окружением «Первого», в том числе с людьми из спецслужб, у которых появятся вопросы. Они могут зацепить, потянуть… И тогда организация обрежет ведущую к ней ниточку. Его обрежет. И никто, включая Президента, ему не поможет. Только если господь бог.

– Молчишь?

– Молчу.

– Ладно. Я разберусь с тобой и с твоей организацией позже.

Зазвонил мобильный.

– Да, это я… Нет, не завтра. И не послезавтра. Послезавтра будет поздно. Он нужен мне теперь. И не надо тащить мне никаких медицинских справок. Я не отдел кадров. Пусть хоть на инвалидном кресле, хоть на носилках!.. – Махнул рукой, отсылая от себя. Показывая, что аудиенция закончена. Прикрыл ладонью трубку. – Когда ты понадобишься, я найду тебя. А пока свободен…

* * *

КПП. Уже заметно рассосавшаяся очередь. И уже очень дисциплинированная очередь, где никто не кричит, не качает права, не размахивает «корочками» и оружием. Всё чинно и благородно. Все ко всему привыкли и приняли условия игры.

– Вы следующий?.. Тогда мы будем за вами.

– Сколько там впереди?..

– Вы здесь не стояли!..

– Как же не стоял, когда стоял! Мы еще раньше приехали!.

– Передайте, чтобы там, сзади, не занимали. На сегодня всё. Сказал – всё… Завтра с утра приезжайте. Лучше пораньше.

И ведра, уже не одно, уже несколько. Которые туда-сюда таскают солдаты-срочники. И к которым все тоже привыкли. Потому что когда все правильно организовано и нет других вариантов, ничего другого не остается, как приспосабливаться к обстоятельствам.

Открылись ворота. Регулировщик отчаянно замахал полосатой палкой:

– Проезжай!

Навстречу, на въезд, толкаясь среди «мигалок», разворачивается очередной «мерседес».

– Давай быстрей!

Да ладно, выезжаю, выезжаю…

Дорога. Среди леса. Если внимательно глянуть по сторонам, то там, среди деревьев и кустов, можно заметить вдруг мелькнувший набалдашник орудия. Или башню танка. И даже, на всякий случай, притащенную сюда установку залпового огня. И еще каски. И какие-то стуки и тянет дымком, потому что как солдат ни стращай, а они где-нибудь что-нибудь непременно стянут и станут поджаривать на костре и еще в ближнюю деревню за самогонкой сгоняют. Потому что тоже пообвыклись за пару дней и приноровились к новой жизни на лоне природы.

Внешний КПП. Поднятый шлагбаум. Уже всегда поднятый, потому что чего туда-сюда бегать, так все ноги стопчешь до колен. Разморившийся солдатик дремлет, привалившись спиной к стволу березки, другой с кем-то по мобильному разговоры болтает – и где он его только раздобыл, паразит, несмотря на все запреты! Поди, и офицеры уже к женам на ночевки по одному просачиваются, перекладывая свою службу на плечи сержантов. Которые к девкам в деревню на всю ночь ушли. За себя «стариков»-солдат оставив. А те водку пьянствуют и безобразия творят, приказав молодым лямку тянуть! Ну а те, как водится, спят без задних ног, сном дембель приближая. Просто какой-то пикник на обочине!

И это первый признак победы! Потому что никто уже ничего не боится, не шарахается от каждого шороха, не спит, вцепившись мертвой хваткой в автомат, не всматривается тревожно в темноту ночи, не кричит: «Стой, кто идет?!»

Всё, кончилась служба. Не случилась война. И чего тогда пупок на портянки рвать? Армия, она как мобилизовываться умеет быстро, так и еще быстрее разлагаться.

Выезд.

Поворот.

Трасса.

Обратно возврата уже, наверное, не будет. Потому что примелькался своим «намордником», под который каждый заглянуть норовит. Пока ее воспринимают как должное, но скоро начнут спрашивать: а зачем она, когда всё определилось? Пора сбрасывать маски.

Выезд на шоссе.

А это что такое? ВАИ? Кто-то, выходит, службу несет. Две машины, солдаты с палками, офицеры, привалившись к бортам курят. В стороне БМП. На броне солдатики пухнут-загорают.

– Стой!

Махнули поперек дороги. С военной автоинспекцией не поспоришь. Это тебе не ГАИ. Эти с автоматами.

– Кто такой?

Сунуть в руки документ.

Покрутил в руках. Посмотрел.

– А чего это вы в повязке?

– Инфекция. Заразить вас не хочу.

– А-а…Тут это… Дело такое. Вам машину на стоянку надо теперь. Вон туда.

– Зачем?

– Приказ такой: все машины на стоянку и проверять.

– Почитайте пропуск. Там написано: «пропускать без задержек и досмотров».

– Я не знаю… У нас приказ. Тарищ капитан!

– Ну чего тебе, Семушкин? Чего опять не так?

– Тут гражданин не хочет…

– Чего не хочет? Рожай быстрее!

– На стоянку не хочет. Говорит, у него какой-то особый пропуск.

– Все формы пропусков отменены, вплоть до особого распоряжения. Действует только один, с синей полосой. Там есть полоса?

– Вроде есть.

– А где?

– Вот тут.

– Ну ты, Семушкин!.. Ну ты недоразумение мамкино. Раздолбай в галифе. Всё у тебя через то место, которым тебя рожали! Сейчас приду. – Притушил недовольно сигарету, придавил каблуком. Подошел нехотя, не спеша. – Ну, чего у тебя?

– Так вот…

– Ну, и где здесь полоса?

– Так вот…

– А где должна быть?

– Так здесь.

– А она где?

– Так не там.

– Конечно, не там. Потому, что это пропуск старого образца.

– Ну?

– Чего ну? Чего ты сопли жуешь? Загоняй гражданина на стоянку для досмотра на предмет поиска незаконного вывоза оружия и боеприпасов и выправления документов. Чего тормозишь?

– Так счас. Гражданин, ехайте туда или выходьте из машины здесь.

А там, позади, еще двоих остановили. И тот же диалог:

– Чего это у вас пропуск старого образца, когда надо нового?

– Нам такой выдали.

– Это когда выдали?

– Час назад.

– Не-е, такой не пойдет… Вам обратно теперь ехать надо, чтобы новый пропуск выправить.

Ну и, конечно, возмущение, возражения, крики.

– Выходьте, гражданин, ну чего вы!

– Может, договоримся? Нет у меня времени возвращаться.

Потому что ВАИ, хоть и военные, они как ГАИ. Всегда можно договориться на месте.

– Тарищ капитан!

– Ну, чего тебе еще?

– Тут гражданин чего-то хочет.

Подошел.

– Какие проблемы?

– Я спешу. Мне бы побыстрее. В виде исключения.

– Никак невозможно. У вас пропуск старого образца, а должен быть нового. Вам теперь обратно в комендатуру, чтобы переписать. Чтобы полоска не здесь, а вот тут была.

– Так у меня еще бумага имеется. – Потянуть, вытащить из портмоне уголок пятитысячной купюры.

Заблестели глазки.

– Ну, я не знаю… Если сильно спешите…

– Спешу, спешу… Мне тещу в аэропорту провожать. Любимую. А то она еще рейс пропустит и задержится.

– Ну, тогда ладно. В виде исключения… – Воровато оглядываясь, потянулся к купюре. Сквозь открытое окно.

Уже почти взял. Но в последний момент вдруг жестко соединил пальцы вместе и ударил водителя ребром ладони снизу вверх в горло, чуть ниже кадыка. Сильно и точно.

– Семушкин! Держи его!

В запястья, в плечи, в колени, в голову вцепились чьи-то сильные, цепкие руки.

Черт!.. Как же…

Перерубленное ребром ладони дыхание прервалось. Дорога, машины, солдаты, БТР, деревья заскользили куда-то вбок. Голова упала, ткнулась в руль.

Всё!

Кончено!..

Темнота!..

* * *

Голоса… Где-то далеко, на периферии сознания. Бубнят о чем-то. Стучат, как молоточками в барабанные перепонки. Тук-тук… И еще грохот. Сильный. Хотя, наверное, это всего лишь шаги. По полу.

Как же так? Как они смогли?.. Хотя понятно как. Но почему так раскалывается голова?.. Из-за удара? Вряд ли… Похоже, они ему что-то вкололи, чтобы отвезти… Куда? Куда-то… Вряд ли в дом отдыха. Попытаться понять… Лежать жестко. Значит, не на кроватке, не на подстеленном матрасе, похоже, просто на полу. Причем не деревянном.

Дальше, дальше… Прислушаться к своим ощущениям, прийти в себя. Медленно, трудно выбираться из химического забытья. Щеке прохладно и шершаво. Значит, точно пол, причем либо земляной, либо бетонный. И запах…

Опять голоса. Но теперь более понятные. Несколько… Много голосов.

Черт, как затекла нога. Но шевелиться нельзя, не стоит. Нужно продолжать оставаться без сознания, чтобы выгадать время.

Опять бубнят… Про что?

– Что-то он… Не очухивается… Не перестарались?..

– Да нормально… Скоро…

Это про него. Про кого еще?.. Ждут. Значит, скоро действие «лекарства» должно закончиться. И начнется?.. Что начнется? Допрос, что еще? Мягкий или жесткий – это уже детали. Но готовиться надо к худшему. К самому.

Кто-то подошел. Толкнул ногой.

Не реагировать, не показывать, что в сознании, быть – телом. Кулем. Надо выгадывать минуты, потому что с каждой из них уходит, выветривается «химия», проясняется сознание.

Голоса. Надо попытаться их различать. Вот этот – басовитый… И тот – с хрипотцой… Сколько их?.. Четыре минимум. Четыре голоса – четыре человека. Четыре – не мало…

Опять пинок.

– Надо воды принести. Крикни там…

Если «там», значит, они изолированы. От чего?.. Лязг. Металлический. Дверь?

Крик:

– Ведро воды притащи. Одна нога здесь, другая там! Шнуром.

Точно, дверь. За ней человек – охранник или часовой. С ним на «ты», значит, мелкая сошка, может, даже срочник. Хотя вероятнее – контрактник. Срочника в такие дела втягивать не будут, он завтра на дембель уйдет и трепаться начнет.

Контрактник. Ну или просто служка на побегушках. Сейчас принесет ведро. И придется прийти в себя. До этого надо успеть…

Чуть разлепить веки. Увидеть сквозь пелену ботинки. Близкие. И там дальше еще. Больше ничего, потому что «мордой в пол».

Нога… Надо шевелить пальцами, чтобы наладить кровоснабжение, чтобы «заморозка» ушла.

Лязг.

– Принес? Плесни на него.

Поток ледяной воды. В лицо. Надо, придется реагировать. Шевельнуться, вздохнуть, чуть повернуться. Расчетливо, чтобы получить обзор. Приоткрыть глаза. Зашарить ими безумно и бездумно, на самом деле внимательно осматриваясь.

Люди. В гражданке. Кто такие? Отсмотреть каждого, вскользь, но внимательно, попытаться вспомнить, понять. Знакомые лица. Очень. Вот этот, кажется, Семушкин… Да, точно он. Только не в камуфляже, а в пиджачке и джинсах. Опасный тип. Потому, что хорошо играл, очень хорошо играл контрактника. Прямо как народный артист. Нет, лучше. Народный артист сфальшивил бы, передавил, красоваться начал, выпячивая свой талант. А этот был органичен, был убедителен.

Что-то говорит:

– Тащи еще воды. И тряпку какую-нибудь, подтереть.

Тон приказной. Здесь он совсем другой – спокойный, глаза умные, и никаких таких дурацких речей. И судя по отношению, по взглядам, он здесь не рядовой боец, если не главный, то точно не из последних. С ним надо ухо держать востро – непростой парень. Сильно непростой!

Другой… Капитан. Тот, что за купюрой тянулся. Здесь он с Семушкиным разговаривает уважительно, если не сказать заискивающе. В глаза заглядывает. Кивает. Приказы его дублирует.

– Ну чего стоишь, тащи тряпку!

Такая иерархия. Такая субординация. Как всё интересно меняется, когда прежние роли отыграны.

Что остальные?.. Да похоже, они все оттуда. Вон те двое – офицеры, курившие подле машины. Тот – еще один «солдат», который жезлом махал. То есть все, что были в непосредственной близости. Остальные, которые на заднем плане, – массовка. Они были далеко и ничего рассмотреть не могли.

Серьезная команда. Профессиональная. Чья? Надо подумать. Пока есть несколько минут. До второго ведра. Чьи они нукеры? Заговорщиков?.. Но зачем? Чтобы понять, кто стоит за Президентом, кто ему плечо подставил? Может быть. Эта информация им не помешает. Вернее, нужна позарез. Потому что ничего еще не кончено, они еще могут сопротивляться, хотя бы ради сохранения шкуры. Для чего должны понимать, кто поддержал «Первого». Кто играет на его стороне. Они? Наверное. Почти наверняка. А если не они, то кто еще? Пожалуй, только один человек, только «Первый». Хотя не понятно, для чего? Разобраться с Организацией, для чего вытрясти из ее работника всю, какую он знает, информацию? Не исключено… Потому что ничего не исключено! Многое будет ясно по вопросам. Которые прозвучат. Обязательно прозвучат! Иначе бы его сюда не приволокли, еще там прихлопнули или где-нибудь по дороге. Раз ему сохранили жизнь, значит, он нужен. И значит, жизнь эта его будет мучительной и… недолгой. Надо собраться. Надо приготовиться.

Лязг двери. Вода в лицо.

Всё, дальше валяться бессмысленно. В голове, спасибо за душ, прояснилось окончательно. Если валяться дальше, они начнут более жесткими методами в сознание возвращать.

Открыть глаза. Уже более осмысленно.

Склонившиеся головы. Голоса.

– Ну, здравствуй, что ли… Не знаю, как тебя звать. Не скажешь?

Не спешить отвечать. В себя приходить. И смотреть, смотреть…

– Чего молчишь? Как звать тебя?

Легкий удар по корпусу. Для острастки. В качестве демонстрации намерений.

Вздрогнуть, поморщиться, хотя не так уж и больно. Ответить:

– Ну пусть будет Федор.

– Ну, Федор так Федор. Как скажешь. Ответь, Федор, откуда ты взялся? Такой.

Какой такой? Что они знают? А что нет? Могли они свести информацию с камер слежения в полицейском участке и эту? Правда, там, в участке он в объективы не лез, всегда лицо прикрывал. И грим… Разные у него были лица здесь и там. Где он еще мог засветиться? В доме, где содержался Драматург? Но там все диски изъяты. Вряд ли они устанавливали дополнительные скрытые камеры. Зачем? Они же никого не ждали. Где еще он мог личиком мелькнуть?.. Вроде нигде. Потому что всегда был с чужим лицом, или в маске, или в шапочке. Вот только здесь. Здесь повязки на нем нет. Сняли. Здесь они могли рассмотреть его во всех подробностях.

– Так кто ты?

– Прохожий.

– И куда шел?

– Мимо.

Тупой разговор. Но им главное его разговорить, размять для главных вопросов. Потому, что самые трудные для допросов – это «молчуны». Тот, кто говорит, тот может проговориться.

Семушкин повернулся, что-то сказал негромко. Что-то про фотографа. И про дополнительный свет. А вот это плохо. Никуда не годно! Фотографа допускать сюда нельзя! Одно дело камеры наблюдения, где за мутью и полосами лица не разглядеть. И совсем другое – хорошая цифра. Добротную цифру можно запустить в программы опознавания и такого накрутить… Что делать? Потому что надо что-то делать. Надо! Он не фотомодель, чтобы позировать неизвестно кому. Точнее известно – кому. Ринуться в драку и… погибнуть? Один хрен – они его после отфоткают еще тепленького, еще до «маски смерти» и глазки, пока те не высохли, откроют. И будет он живее всех живых. Нет, не вариант. А что тогда? Что? Что может препятствовать съемке? Только отсутствие фотогеничности. Вот! Что они будут фотографировать, если фотографировать нечего?! Тогда надо пойти на обострение… Сыграть. Так, чтобы они ничего не заподозрили. Обвести всех злым взглядом.

– Вы зачем меня сюда? Падлы!

Глянули удивленно.

Кого выбрать? По логике – капитана. Который ударил.

– Зачем ты меня по горлу? Сволочь…

Вдруг резко кинуться к нему, дотянуться, ударить по лицу. Вскользь. И тут же получить инстинктивный ответ. Потому что когда тебя в морду, то и ты – в морду. Найти рожей кулак, отлететь от удара назад. По правильной траектории. Повернуться чуть, впечататься мордой в пол. И проехать физиономией по шершавому бетону, сдирая кожу.

Всё очень аргументированно. И понятно.

– Ты чего его?

– Да я не сильно. Так, толкнул чуток!

– Ни хрена чуток! Чуть не грохнул. Раньше времени.

Повернули, посмотрели. Да… полрожи в клочья! Кровь, царапины, лохмотья кожи. Может, раны и неглубокие, но очень эффектные. Ну, как такого фотографировать, когда лица не видать? Какое тут портфолио…

– Скажите, пусть перекись принесут!

Перекись – это плохо. Значит, бинтовать его не собираются. Значит, хотят промыть, припудрить и всё-таки фотосессию провести. Не удался фокус. Хотя время выгадал. Сразу кровь не остановится, на это и час уйти может… И теперь надо искать какой-то другой выход. Какой? Может быть, сбежать? Или умереть. Но желательно так – чтобы без следа. Чтобы уйти инкогнито. Как у них принято.

Осмотреться. Правильно осмотреться. Как учили. По сантиметрам, по часовой стрелке, замечая каждую мелочь.

Бетонный пол. Стена. Тоже бетонная. Бетон капитальный, такой не расковыряешь. Дальше, дальше…Окон нет. Совсем. Это плохо. Это может означать, что помещение расположено ниже уровня земли. Как проверить?..

Смотреть, внимательно смотреть. Вон угол, и там пятно. Какое? Плесень… А если плесень, то вряд ли это верхний этаж. И воздух… Тяжелый воздух. Вдохнуть. Выдохнуть. Прислушаться к ощущениям.

Спертый воздух с повышенной влажностью. Значит, точно подвал. Самый худший расклад! Окно, которого нет, – не выбить. Стену, которая могла быть из пеноблоков, – не проломить. Из коридора, если умудриться туда выбраться, выхода, дай бог, два. Все остальные помещения, куда можно было бы ввалиться, такие же бетонные мешки.

В любой тюрьме положение менее кислое, потому что там – ворота, окна, решетки, которые можно перепилить или выбить, одеяла и простыни, из которых можно скрутить веревку, крыши, по которым можно бежать. Там есть варианты, хотя и не простые. Здесь – нет. Здесь, скорее всего, единственный ход наверх, который охраняется. С помещением пока всё.

Теперь люди. Во что одеты? Что имеют при себе?

Вот этот… Пиджачок, но какой-то не очень симметричный. Одно плечо как-то чуть больше другого. Значит, в подмышке пистолет. Ну или как минимум кобура.

Вон тот, в камуфляже, с автоматом, с кобурой на боку, в «разгрузке». Прямо Рэмбо какой-то. Он что, с передовой? За каким в «разгрузке»-то? Или он в тыл к противнику собрался? Вот прямо теперь. Или «разгрузка» пустая? Для форса?.. Нет, кармашки оттопыриваются. Может, его с поста сняли? Или с караула, где он в полной выкладке?..

Прикинуть, присмотреться.

Стоит довольно напряженно. Давит на него «разгрузка», к земле жмет. С пустой бы он стоял по-другому – вольнее. Выходит, полна «коробочка»! И что-то в ней есть. Что? Хочется надеяться – не слесарный набор с гвоздиками и пассатижами.

Смотрим. Вспоминаем, что там вообще бывает? Прикидываем по размерам, по объемам карманов.

Здесь, судя по всему, медицинская аптечка для оказания первой помощи. Там нож. Больше нечему. Вон он углом сквозь ткань выпирает. Сигнальная ракета. Это хорошо, это может пригодиться. А этот кругленький кармашек? Хм!.. Неужели?.. Зачем? Зачем ему таскать на себе гранату? Потому что похоже, очень похоже, что это она и есть.

Граната.

В «разгрузке».

Граната? Это сильно меняет ситуацию. Потому что граната в замкнутом помещении бетонного бункера – это сильно. Это такой ба-бах! Здесь каждый осколок, как мячик, от стен отскакивать будет, перечеркивая жизни людей. Только надо проверить, надо убедиться, чтобы не нарваться на какой-нибудь киндер-сюрприз, купленный для ребенка и сунутый до поры в «разгрузку». Тогда это будет точно сюрприз!

Еще раз глянуть. Внимательно. Может, там насечка сквозь ткань проступит. Или…

Смотрим.

Смотрим.

Нет, граната. Она, родимая. Потому что ткань натянута. Не так, как если бы пластмассовая игрушка. И размеры, размеры совпадают.

Граната!.. А раз так… То, может быть, весь сценарий закрутить вокруг нее? Это шанс. Мизерный, но шанс. Как минимум, всех их можно одним махом. Вместе с собой! Потому что они его видели! И потому, что не так обидно.

Но даже это – вторично. Даже если не всех. Но можно «стереть» лицо. Гарантированно. Если рвануть прямо перед глазами. Тогда никакого опознания, тогда месиво из костей, зубов и мяса – ни один патологоанатом портрет не восстановит. Это выход. Это идеальный выход! Было лицо, да всё вышло. Через затылок! Это выход и… легкий уход! Потому что никаких шансов. А если это «лимонка», если Ф-1, то шансов нет ни у кого! Тут такой ад, такой смерч из осколков, рикошетов и выбитого бетона будет, что представить страшно! И еще лицо, которое в этом случае не обезображено будет, а просто отсутствовать! Потому что головы не будет. Дырка будет. Им. От бублика! И это лучший вариант. Их всех возможных! И это решение… Окончательное?.. Или можно подумать, прикинуть еще? Если попробовать развить «тему»?.. Потому что не всё ли равно, где себя и их жизни лишить? Здесь или, к примеру, в коридоре?

Рвануть гранату можно всегда успеть. Граната – она дура, она шансов не оставляет.

А что, если так? Потому что коридор – это новые возможности. Какие?.. Хрен его знает, но новые. А приложиться к «лимонке» щечкой всегда успеется.

Так может?..

Если подумать… Бетонный бункер… Шесть человек… Может, их?..

Нет, не получится. Ни единого шанса. Шесть человек. Шесть! Шесть бойцов! Ну, одного, двух. Ну, троих!.. Но четвертый, тем более пятый и уж точно шестой очухаются и уронят его рожей в пол. Не совладать с ними голыми руками! Только если оружие сыскать…

Оглядеться, прикинуть, что можно использовать в качестве колюще-режущего инструмента.

Смотрим.

Смотрим…

Ничего! У них тут даже стола нет. Даже табурета. Толкутся стоя или садятся прямо на бетон на мягкие «сидушки». Безнадега.

И всё равно, всё равно. Что-то здесь должно быть. Что-то есть… Потому что всегда есть. Даже когда кажется, что нет!

Смотрим.

Смотрим…

Дверь. Металлическая. С приваренной скобой вместо ручки. Такую не вырвешь, не своротишь. Может, какой-нибудь случайный гвоздь или саморез, который можно использовать как колющее оружие?

Смотрим, по сантиметрам. По миллиметрам. Потому что всегда что-то находится!

Одна стена.

Другая.

Третья…

Нет ничего! Голый бетон. Только выключатель и лампа под потолком. И провод. Совсем ничего!

Стоп! А провод? Но он же чем-то крепится к стене? И к потолку?

Смотрим внимательно. Да – саморезы. Но наверняка небольшие, короткие и, главное, утопленные под шляпку. Их не вырвать, хоть все ногти обломай. Если только зубами – хрен на них, на эту эмаль с кариесом, покойнику хорошие зубы не нужны.

Но нет, не допрыгнуть, не ухватить.

А если провод дернуть? Сильно?

Нет, ерунда, провод просто порвется, а саморез останется в стене…

Просто порвется? Так? Ну да, порвется. Просто лопнет, а саморез останется в стене. Или на потолке. Саморез останется… Ну, хрен с ним! Пусть останется!

Но провод… И… темнота. Потому что лампочек две, но провод один. Единственный. Тот, что идет от выключателя. И значит, станет темно. Как у негра в не лучшем месте. А в темноте шансы если не уравниваются, то появляются. В темноте стрелять они не будут. Потому что побоятся своих зацепить. И значит, фактор огнестрельного оружия уходит. Не работают пистолеты с автоматами! Что еще более уравнивает шансы.

Ах, как хорошо, что провод проложен открытым способом, что его не утопили в штробу. Ах, как славно!

Что еще дает темнота? Из тактического преимущества? Когда она наступит…

Он будет готов к ней – они нет. И выходит, они растеряются. На какое-то время.

Еще?.. И самое главное. Он умеет драться на ощупь. Его учили… Тренировали. Они сутками в темноте высиживали, выявляя запущенных в помещение противников – по шуршанию одежды, по стуку пульса, по урчанию желудка, по бульканью в кишках, по запаху изо рта. Вычисляли, «убивали» и получали зачеты.

Их учили! А его противников – вряд ли. Эти – дневные бойцы. Им солнечный свет подавай или, в крайнем случае, фонарики и приборы ночного видения. А так, чтобы на ощупь… Вряд ли! Для этого особый навык должен быть. В темноте он их как питон, по одному, тихо подползая. Потому что они не будут ожидать, не будут готовы! Так?

Так! Кроме одно нюанса. Который там, в Учебках, не присутствовал. Потому что ничего подобного тогда не было! Телефоны! Чертовы мобильники, со встроенными фонариками. Со светящимися экранами. Которые есть у каждого из них. Наверняка есть! Они ломают картину боя, сводят на нет все преимущества. Они достанут мобильники, подсветят, увидят пленника и, навалившись толпой, усмирят его прыть.

Нет, не работает! Если бы не мобильники, он бы их тут всех. А так – они его! Или не совсем так? Потому что до того, как они сообразят, нащупают, вытащат, включат свои мобилы, у него будет несколько секунд.

Сколько? Надо прикинуть. Две? Три? Может, даже четыре. Смотря какой телефон. И где он. Вряд ли под рукой, в этом подвале они им без надобности, сюда никакой сигнал не пробьет. И это, наверное, единственный плюс подземелья. А раз так, телефоны будут не на «поверхности», будут – глубоко. А это еще пара секунд! Серьезное время. Очень. За эти лишние секунды можно столько успеть! Если всё просчитать. Расстояние, время… Расположение бойцов. Если прикинуть…

Сколько до этого? Примерно метра полтора… Нет, так нельзя. Нельзя примерно! Надо максимально точно. Он сможет. Их учили определять расстояние на глаз. Взять воображаемую линейку. Или хотя бы коробок спичек, который пять сантиметров. И укладывать его…

Метр тридцать – метр тридцать пять.

Теперь прикинуть размах руки. Если во всю длину. Сможет он дотянуться? Нет.

А если податься корпусом? И тот, второй. Сколько до него? Смотреть. Просчитывать траектории и очередность. Очень важно – очередность. Кто первый, кто после. Считать. Проверять. Перепроверять.

Шесть противников… Шесть бойцов… Это много, это очень много… Невозможно много! Это не фильмы про кунг-фу. Это драка с минимальными шансами. Но есть еще граната… Граната….

Строим бой. Расписываем его по позициям, по бойцам, по траекториям, по реакциям.

Куда они в случае темноты дернутся? И после? Так… Или так… И какая на это будет «ответка»?

А ведь есть шанс, есть!..

Что-то они спрашивают. Это хорошо. Надо их собрать вместе, отлепить от стен. Подтащить к себе. Чем ближе, тем лучше.

– Кто твой командир?

Сказать, ляпнуть какую-нибудь фамилию. Любую. Чтобы заинтересовались. Только говорить тихо, еле слышно, потому что вся морда разбита. Потому что больно.

Подошли двое. Наклонились. Смотрят внимательно, с интересом. Заговорил пленник, а казался таким упертым! Да, да, потёк я, ребята. Сейчас всё расскажу. Такое расскажу! Только вам, наверное, неудобно меня слушать вот так, согнувшись в три погибели? А пол грязный. А брючки чистые. Может, меня лучше на ножки поставить, чтобы чего важного не пропустить?

– Поднимите его, – распорядился Семушкин.

Эх, зря. Ему бы лучше рядом присесть…

Ухватили, подняли. Двое. С двух сторон. Удачно-то как! Срочно переменить прежний план с учетом изменившейся диспозиции.

– Ну, кто еще? Кто сверху? Фамилия?

Сверху! Сверху такой человек. Такой! Как скажу, вы не поверите! Забулькать кровью и слюной во рту. Да я бы сказал, но не могу. Захлебываюсь. Показать пальцами, попросить карандаш.

– Дайте ему бумагу и ручку.

Дали, поднесли. Руку из захвата освободили – только пиши, родной. Начать что-то калякать. Нечитаемым почерком. Кроме одной фамилии. Узнаваемой. Чтобы они обалдели от счастья, что такую информацию получили. Чтобы всё внимание к странице привлечь.

Ну что, прочитали? Прочитали. Потому что радостно переглянулись. И от него отвлеклись.

Тогда пора. На раз-два-три!

Раз!.. Что есть силы сжать ручку пальцами.

Два!.. Как можно дальше выпустить вверх ее тыльную сторону.

Три!.. Быстро и резко ткнуть правого противника в лицо. Не важно куда. Важно – сильно, чтобы кожу и мышцы пробить. Чтобы оглушить его болью. И одновременно боднуть левого лбом в переносье. До хруста. Отбросить в стороны ослабивших хватку бойцов, вытянуть вверх руку, подпрыгнуть, ухватить провод, дернуть его вниз, обрывая жилы. В последний момент увидеть близко удивленное лицо капитана.

Темнота… И нет искры. Искры нет! Такая везуха! Потому что если бы взблеснуло синим, то, значит, провода сошлись и случилось короткое замыкание и где-то выбило пробки. А оно не случилось. И пробки не выбило! А это шанс. Это оружие! Хотя и очень странное.

Не выпуская провода, ткнуть его туда, где стоял капитан, где было его лицо. Только что, мгновенье назад. Толкнуть. И вдавить.

Искра! Но уже не между жилами провода, уже между ними и человеческим лицом. Двести двадцать вольт в лицо, в глаза – это еще тот удар. Возможно, даже смертельный.

Завалился капитан, упал, шмякнулся на пол. Минус один – точно!

Те, что рядом, еще, конечно, могут очухаться. Их бы добить, но теперь некогда. Теперь надо менять диспозицию! Это главное.

Тихими, но быстрыми бесшумными шагами сместиться в сторону. Присесть. И затихнуть, изготовившись к драке.

И все затихли. Теперь всё будет зависеть от инстинктов. Их. От правильных. Или неправильных.

Шорох. Кто-то тащит из кармана пистолет.

Неправильные реакции. Но понятные – в случае опасности хвататься за оружие. Подвели бойца рефлексы. Не пистолет, мобильник надо было тащить первым! Что тебе пистолет, куда ты палить из него собираешься? А так выдал себя звуком, шорохом одежды.

Быстро сместиться в его сторону. Вот он, рядом, дыхание его слышно. Заступить тихо за спину. Замереть. Ну, что будешь делать дальше?

Замер. Потому что сообразил, что стрелять некуда. Хотя и обрел, почувствовав в руке пистолет, уверенность. Ну как же, у него ствол, а у противника рожа расквашенная.

Главное – не дать ему выстрелить! Шум теперь не нужен.

Еще какие-то шевеления сзади. Близко. Если по звуку… Они тренировались… Примерно метр. Шуршит, скребет ногтями кобуру. Ай, как плохо!

Двое на полу приходят в себя. Еще один после электротравмы – этот вряд ли что сможет. Он оглушен. Или уже мертв. Самый опасный вот этот, впереди, буквально в нескольких сантиметрах. Дышит напряженно. Шумит как паровоз, обозначая себя, свою голову, свое лицо. Не учили вас, ребята, в темноте воевать. Нет, не учили!

Еще один позади, в метре. При оружии.

И тот, с автоматом, в «разгрузке», он чуть дальше и левее. Но этого пока в расчет можно не брать. Этот из автомата палить не станет, а пока мобильный нашарит… Потому что у него руки автоматом заняты, да еще «разгрузка» мешает.

Итого в остатке – двое. Самых опасных.

Теперь медленно, очень медленно, как подкрадывающийся богомол, как охотящийся питон, как на тех «слепых» тренировках, плавно, бесшумно, наползти, приблизиться. Хотя хочется одним прыжком. Но нельзя прыжком!

Тепло тела. Рядом он. Почти вплотную.

Дыхание. Замереть. Подвести под грудь руку.

Щелкнул предохранитель. А тот, сзади, еще копается. Значит, начинать с него. Пока он не успел. На одно мгновенье раньше.

Передний зашевелился. Поводит пистолетом в стороны. Соображает. Что – будешь стрелять?.. Нет, не будешь, потому что не знаешь куда. Потому что кругом твои друзья-приятели. Сейчас сообразит, полезет за мобильником.

Зашуршал. Полез.

Теперь приготовиться.

Этот… И тот, что позади… Тот, что позади, сопит. Но щелчка предохранителя пока не слышно. С ним проще.

Мобильник… Вот сейчас, сейчас… Приготовиться к свету, который ослепит на несколько мгновений. Но и их в том числе. Надо успеть увидеть, понять.

Зашуршали пальчики по корпусу мобилы. В правой руке пистолет, в левой телефон.

Свет! Мгновенно скосить глаза, увидеть того, который сзади. Да, вот он, меньше чем в метре, нет ошибки.

Резко и сильно ударить его каблуком в пах, чтобы он не успел… Потому что, когда такой удар, тебе не до предохранителя – ручками схватиться хочется. За ушибленное место. Потому что больно. Потому что инстинкты.

Ну что, не промахнулся? Нет, спасибо за подсветку.

А теперь тот, что спереди. Который ни черта понять не может и тычет пистолетом и экраном мобильника перед собой. Только там никого нет. Твой противник сзади, за твоей спиной. Хотя непонятно, как он там оказался!

Но сообразил, услышал, стал поворачиваться. Главное, чтобы не пальнул! Поэтому нельзя убивать, надо оружие блокировать.

Быстро и неожиданно ухватить его за руку, вывернуть ее, чтобы ствол уперся в грудь. Ему! Чтобы он не выстрелил. Потому что в себя стрелять не станет. Это инстинкты. И тут же ударить его другой рукой в висок. Костяшками пальцев. Проламывая кость. Как кувалдой ударить.

Шмяк!..

И одновременно на пистолете нащупать указательный палец, разогнуть его, толкнуть вперед, прижать палец к спусковой скобе, не дать нажать в последний момент на спусковой крючок уже мертвым, уже в агонии. Сломать палец о скобу, выворачивая фалангу наружу.

Короткий тихий хруст. Но ему уже всё равно. Ему уже не до пальца.

Всё!.. Метнуться к тому, к последнему, который в «разгрузке». По дороге пнуть в лицо заднего, который лапает низ живота, но может скоро прийти в себя и выстрелить, потому что при изготовленном к бою оружии, которое только с предохранителя снять. И тут же обрушиться на последнего боеспособного бойца, вырвать, выломать из рук автомат, толкнуть, впечатать затылком в стену. Чтобы наверняка.

Хруст. Что-то липкое по рукам. Но не до этого. Не до эстетики.

Пошарить по «разгрузке»… Вот он – карман! Тот самый! Отстегнуть клапан, сунуть внутрь пальцы. Есть! Она, родная! Кругленькая, рифленая, с рычажком на боку! Не киндер-сюрприз – нет. Хотя и сюрприз для кого-то.

Светит упавший на пол мобильный, отбрасывая на стены цветные тени. Пусть светит. Теперь всё равно. Теперь это даже на руку.

Кто-то зашевелился на полу. И кажется, даже оружие достал. Потому что шесть бойцов – это не шутка, это всерьез. Только поздно, ребятки, поздно. Теперь можете смотреть. Сколько угодно. Теперь не страшно. Вот он я. Во всей красе. С расквашенной мордой.

А вот моя рука. Левая.

А в ней, в кулаке, граната Ф-1.

А в правой какое-то кольцо. Точно не обручальное. А то самое. Которое из предохранительной чеки! Всё понятно? Или нужно объяснить? Чтобы дошло. До особо непонятливых.

Сказать негромко, но жестко, привычным им командным тоном:

– Лежать тихо! Граната. Всех разнесет! – Приподнять руку, показать гранату. И другую, с кольцом.

Всё понятно? Не дураки? Чай, в армии служили? Сообразите, что если теперь в того придурка выстрелить, или ткнуть ножом, или ударить, или просто обидеть, то гранатка может выпасть из его рук и покатиться по полу. И будет катиться шесть секунд. После чего…

Ну что, будем стрелять? Будем уходить вместе в шуме-гаме, вихре осколков?

Нет? Тогда: «Оружие на пол! Или я взорву всех к чертовой матери! Мне один хрен терять нечего!»

Услышали. Оценили. Поняли. Этому долбодону точно нечего терять. Он хоть так, хоть так – покойник. А им – есть что. У них семьи, дети, любовницы, гонорары…

Два пистолета легли на бетон.

– Толкните их сюда.

Пихнули ногой. Теперь подхватим мобильник, подсветим, осмотримся. Капитан – готов. Без признаков жизни. Неудачно ему провод попал. Ну или он к току чувствительным оказался.

Боец в «разгрузке» – тоже. Крепко в стену впечатался. Насмерть! Еще двое – не жильцы. Один – отходит. Другой жив, но он – третий. А третий – лишний.

Подойти к нему, посмотреть, покачать головой – нет, не жилец. Только зря мучиться будет. И добить ударом каблука в горло. Демонстративно, чтобы оставшимся страшно стало.

В остатке двое. Среди них Семушкин. Жив, бродяга. Это хорошо, очень хорошо. Высветить бойца, приказать, резко:

– Собери оружие, шокеры, наручники, мобильные – всё, что есть. И сложи сюда!

Собрал, сложил. Неплохой наборчик, вполне себе джентльменский. Для работников плаща и кинжала. Теперь попробовать узнать. Чтобы понять. Потому что вопрос остался открытым…

Резко повернуться к Семушкину. Подойти. Схватить за волосы. Ткнуть стволом в шею. Надавить сильно, больно. Зашептать в ухо, изображая истерику:

– Кто меня заказал? Кто? Говори! Пристрелю падлу!

– Не знаю.

– Не ври!

Еще надавить, чтобы почувствовал, осознал, испугался.

Но нет, не «течет» Семушкин. И даже не сильно пугается. Готов он ко всему.

– Я не знаю. Заказ был втемную. Мне сказали, я сделал. А кому это надо – не моего ума дело.

А может, и так. Зачем им знать, кто заказчик? Им только пленника выпотрошить. А потом, если тот лишнего сказал – умереть. Ничего он не знает. А если знает, то очень мало. Максимум – вербовщика. Который тоже ничего не знает. Им дали деньги, дали наводку и список вопросов.

Похоже, что так. Наверняка так, иначе допрашивали бы его не эти, не кто на дороге «вязал», а другие. Потому что каждый должен заниматься своим делом. А здесь все в одном флаконе. Так не бывает. Так бывает, только если используют одноразовых исполнителей.

Ничего он не знает!.. Но тогда и упираться сильно не будет.

– Слушай сюда. Сейчас ты выведешь меня наверх. Если жить хочешь. Там я уйду. А ты… – перевести свет на бойца. – Объясни, что если ему жизнь не дорога, то тебе она еще пригодится. Ну, или общим голосованием примите решение отправиться в мир иной. Я это в момент организую.

Молчит боец, смотрит на Семушкина. Тот на него.

Нет, не хотят помирать. Не за что им помирать. Они же за деньги работают, на хрена им жизни лишаться? Ну, не воины-герои, чтобы пузом на пулемет?

– Ну так что?

Прикидывает. Просчитывает. Думает, как бы ему и живым из ситуации выскочить, и хорошо бы еще пленника не упустить. Как в той пословице про рыбку и детородный орган. Потому что их двое, а он один, да еще с разбитой мордой, и, может быть, как-нибудь можно исхитриться и гранатку у него забрать…

Думай, думай. Это полезно. Когда люди начинают думать, они о себе начинают думать. Любимых. Хуже, когда не думают, когда сразу решение принимают. Непопулярное.

– Засекаю три минуты! Дольше я гранату не удержу. Тяжелая она. И толстая. Время пошло… – И гранату еще раз показать. В пальчиках скрюченных.

Пауза. Переглядушки.

– Ладно, банкуй. Говори, что делать?

Вот это разговор.

– Сейчас берешь телефон, вызываешь кого-нибудь из своих нукеров, сообщаешь, что в камере свет сдох и потому пленника увезти надо. Пусть ко входу машину подадут. С водителем. На всё про всё – пять минут.

Взял телефон. Но даже объяснять ничего не стал. Просто сказал:

– Машину к крыльцу. Быстро!

Похоже, здесь всё под него заточено, коли он так уверенно приказывает.

Повернулся. Предложил:

– Может, лучше обойдемся без побегов? Может, ты что-нибудь расскажешь, для отчета, и на службу пойдешь? К нам. Такие ухари нам нужны. Такими не разбрасываются.

Врет. Блефует. Ищет выход. Что-то придумывает и еще будет. На что-то надеется.

– Я подумаю. И после скажу. Там – в машине.

– Подумай. У нас хорошие деньги. И соцпакет.

– На голову…

Усмехнулся. А ведь похоже, он не сдался – нет. И к смерти готов. Не из пугливых. Боец.

В дверь кто-то толкнулся.

– Теперь так… Ты сзади. На руку браслет накинь. На правую. Ты, Семушкин, передо мной пойдешь. И ручки за спину. Ну?!

Заложил руки назад. Защелкнуть на запястье наручник. И состегнуть его с браслетом заднего бойца. Встать между ними, набросив цепочку на руку. Не застегивая. Вот так хорошо. Так им не дернуться и не убежать. Потому что вместе они. А со стороны кажется, что это бойцы пленника к себе пристегнули на случай возможного побега. Растянули меж собой и теперь ведут. А детали, кто их рассмотрит…

– Значит, так, ребята: идем тихо и плавно. Как ансамбль «Березка». Сами не падаем, подножки не ставим, цепочки не дергаем, чтобы я гранату случайно не выронил. Если что – никто убежать не успеет. Ни я, ни вы. Состегнуты мы. Или как в песне поется: скованы одной цепью. Бойца на выходе берем с собой. Распорядитесь. Ну что, пошли?

Стукнул ногой в дверь. Она открылась. Какой-то боец сунулся в темноту.

– Иди вперед, – приказал Семушкин. – Дорогу смотри.

Тот кивнул, встал впереди. Потопали… Коридор длинный. Металлические двери. Лампочки в решетках под потолком. Какой-то, времен СССР, бункер. Гиблое место. Ступеньки, ведущие вверх. Поднялись. Дверь. Заранее распахнутая. Крыльцо. Перед крыльцом «уазик». С работающим мотором. Боец, тот что впереди шел, открыл дверцу. Наклонились, влезли в салон. Ткнуть Семушкина в бок. Качнуть головой: ну, чего тормозишь?

– Поехали!

Водитель тронул машину. Шлагбаум. Опущенный. Кто-то сунулся внутрь. Весь в камуфляже.

– Это ты что ли, Семушкин? Куда на ночь глядя?

– Не задавай лишних вопросов. Открывай.

Правильно отвечает.

– А этот с вами? – Кивок в сторону пленника с расквашенной физиономией.

– Нет, это мы с ним.

– Ну, ты шутник! – расхохотался довольный шуткой боец.

Хотя какая это шутка, это правда…

Выехали.

– Что дальше? – спросил Семушкин.

Ответить тихо, одними губами, чтобы водитель не услышал:

– Едем вперед.

Шоссе. Полупустое. Какой-то лес. Глубоко забрались ребята. Водитель повернулся, спросил:

– Куда его?

Дернуть за цепочку.

– Тебя не спросили. Езжай пока, – ответил Семушкин.

Как нужно ответил. Теперь смотреть, прикидывать. Сколько отъехали? Километров десять? И сколько еще ехать? И что с ними со всеми делать?

Хотя понятно. Они его видели. И слышали. И запомнили. Может, даже на мобильники сфотографировали, которые теперь у него. Они, конечно, наемники, но расскажут всё. И словесный портретик обрисуют. И приметы дадут. Так что выхода нет. Увы…

Впрочем, они бы с ним поступили так же. Только до того все жилы из него вытянули, учинив допрос по- взрослому. Так зачем их жалеть? На войне как на войне. Если не ты – то тебя. Если ты первый успел – поживешь еще. А если второй – то нет тебя.

Поворот. Довольно крутой. Водитель сбросил скорость, чтобы не вывалиться на обочину. Получается – здесь. Потому что неизвестно, что будет дальше. Крикнуть резко, приказным тоном:

– Стой!

Водила автоматически дал по тормозам. Все разом качнулись вперед, ткнувшись в спинки сидений.

Теперь быстро сбросить свободно болтающийся на руке «браслет» и, оттолкнувшись ногами, «рыбкой» нырнуть в дверь. Пока они не поняли, не придержали его. Потому, что могут, потому что обидно им одним…

Самому выскочить, а гранату – выронить. Под ноги, под сиденье. Потому что рука устала…

И уже вываливаясь, увидеть напряженное, перекошенное, злое лицо Семушкина, который всё понял – не дурак, да и готов был к чему-то подобному. Всё понял и дернулся вслед, чтобы успеть. Потому что шесть секунд – это не маленькое время. Да только тут такая досада вышла – боец, который тоже сообразил, что к чему, кинулся к другой дверце, которая к нему ближе. Потому что привычка. И оба застряли. Ведь если в две стороны тянуть, то никуда не сдвинешься.

Удар об асфальт. Очень жесткий. Локтями и руками, которые прикрывают лицо. Теперь, не пытаясь встать, перекатиться на бок, сгруппироваться, спрятать голову в колени и «колесом» выкатиться на обочину, обдирая руки и ноги.

Цел? Хотя не сказать, что невредим. Кости… главное, что кости не сломаны. А мясо нарастет.

Обернуться, увидеть, как из едущего «уазика» полыхнуло в окна огнем, вышибая в стороны стекла. Как что-то страшно ухнуло и раскатилось, по спине и по асфальту вокруг заколотили какие-то обломки. «Уазик» подбросило, крутнуло, перевернуло на крышу и сбросило в кювет.

И что-то еще рвануло, и столб огня и дыма встал над дорогой. Похоже, бензобак.

Всё! Всё кончено! Оглядываться некогда. Теперь надо уходить. Пешком. Через лес. До другой дороги. А там перехватить какие-нибудь «колеса», раздобыть одежду, снять в дальней деревеньке дом и залечь на дно зализывать раны.

Всё остальное потом. Потом!.. Ходу назад ему нет. Хотя бы потому, что непонятно, под кого он попал. Под чей заказ. На дверь ему – указали. Ломиться в нее обратно глупо. Да и незачем. Он свое дело сделал. Уж как смог. Трон устоял. Государь-император на нем усидел. Страна ничего не заметила. Вопросы, конечно, остались. Но ответить на них он не может.

Со всем прочим пусть разбираются те, кому это положено. Пусть разбирается Куратор или те, кто над ним… А он на сегодня свое отвоевал. Сполна. Кто сможет сделать больше – пусть попробует… Андреевский флаг ему в руки под песню «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”…».

Всё, пьеса сыграна. Занавес! Теперь спать. Просто спать!..

…По лесу шел человек в рваной, висящей лохмотьями одежде, с разбитым, окровавленным лицом, с расцарапанными чуть не до кости локтями и коленями.

Оборванец. Бомж…

А впрочем, и бомж. Потому что без определенного места жительства. Без паспорта. Без имени. Без биографии. Вернее, с многими паспортами. И многими биографиями. Которым несть числа.

Просто человек. Который живет, воюет, обдирает лицо и колени, рискует, умирает… Ради… Ради своей Родины. Хоть с большой, хоть с маленькой буквы. Потому что так воспитан. Жестоко. Так как ходит под приказом «Двести двадцать семь» Верховного главнокомандующего. Еще той, Большой Войны. Но который для них никто не отменял. Потому что приказ «Ни шагу назад» для них не древняя история и не патриотический лозунг, а черта, которую преступить они не могут. Права не имеют! А если смогут, то «пусть… постигнет суровая кара… всеобщая ненависть и презрение товарищей». Так, кажется, присягали перед строем красноармейцы? А тех, кто эту присягу нарушал, тут же, перед тем же строем, расстреливали. Как изменников и трусов. И только так смогли остановить врага и смогли победить.

Только так и никак иначе! И пока эти правила, эти законы военного времени действуют, они будут продолжать воевать. Будут умирать. И будут побеждать. Будут делать свое дело. О котором никто никогда не узнает. Не должны узнать. Потому что люди должны знать только то, что могут знать. Что им позволено знать. И что им хочется знать.

Не более того!..

Послесловие

Далекая, ну очень далекая страна. По ту сторону «шарика». Великий океан. Остров с пальмами, кокосами и «папуасами». Беленький песок. Ласковый прибой. «Медвежий угол». Хотя о медведях здесь никто не слыхивал. На пустынном, в две стороны, на сколько глаз хватает, пляже стоят два шезлонга.

В шезлонгах сидят два разморившихся на солнце человека. Двое мужчин. На вид вполне благополучных. Лениво смотрят вдаль, туда, где за коралловыми рифами плещется волной океан. О чем-то неспешно беседуют…

– Почему он не додавил? Почему не распутал этот узелок до конца?

– Не знаю. Возможно, потому, что «с кем, государь, останешься?».

– Что?

– Цитата… Так Меншиков Петру ответил, когда тот возжелал всех казнокрадов разом извести. Тут ведь если как следует потянуть, то много чего можно вытянуть… Даже больше, чем хотелось бы. Только что потом со всем этим делать? Конечно, какие-то перестановки случились, кого-то убрали, кого-то понизили, кого-то сослали. Но все главные игроки остались. Как всегда, с доски смахнули пешек. Потому что власть как пирамида, и если выдернуть один кирпичик, как бы другие не посыпались. И как бы вся пирамида не рухнула. Для того чтобы «расшатывать устои», надо быть очень решительным человеком. И быть фанатиком. Как Ленин, как Сталин, как Кастро. То есть быть готовым поставить на кон не должность и даже не деньги – жизнь!

– А он не готов?

– Нет.

– Почему?

– Потому что нет идеи. Такой, за которую жизнь не жалко. Всем, не только ему. Всей стране! Нет мировой революции, завоевания мира, коммунизма, нет даже построения социализма в отдельно взятой стране. Есть борьба за сытую и более-менее приличную жизнь. И то не для всех. А это не тот рычаг, которым можно перевернуть пусть не мир, но хотя бы собственную страну. Мы живем в эпоху мелкотемья. Белая раса исчерпала себя. Она не снаряжает эскадры, не открывает новые страны и не завоевывает их, не захватывает территории, не покоряет народы, не воюет за колонии, не совершает революций. Белый мир торгует, считает, складывает и преумножает. Им правят не военачальники и диктаторы, а скучные бухгалтеры. Этот мир размяк и разложился. Он питается, одевается и говорит по айфонам. Он – потребляет. Он потребляет блага. Как откармливаемая на убой свинья. Которую готовят к… употреблению.

– Кто?

– Все. Ислам, Китай… Все, у кого есть идея и сверхзадача. И азарт драки. И нужны пространства и ресурсы. И смею тебя уверить – эти своего добьются. Потому что побеждают всегда фанатики. Идеи. Все остальные – проигрывают. Мы выбрали западный путь, путь борьбы за сытость и ипотеки. Я не уверен, что это наш путь. Потому что территория! Которая всем нужна и которую надо защищать. А защищать пирог с мясом или свои квартиру и машину никто не станет. Они того не стоят. Не стоят жизни. Своей. Тем более детей. Мне кажется так. Нет у нас одной общей идеи. Есть много мелких идеек. Которые не могут никого ни на что вдохновить. И нет фигур, за которыми бы все пошли, даже не задумываясь куда и зачем. Не те у нас вожди, не прежние. Которые могли – без оглядки. И всех за собой хоть посулами, хоть пинками, хоть штыками! К светлому завтра! Потому, что сами в него веровали. Как Христос в свое учение! – Помолчал, как кот жмурясь на солнышке. – Измельчали вожди. Кастро сам, лично, с автоматом по горам бегал. Наполеон Бонапарт одним своим словом разворачивал войска, которые посылали для его изничтожения. Просто выходил под наведенные стволы и говорил: убейте меня или ступайте за мной! И войска разворачивали штыки на сто восемьдесят градусов. А за этими – не пойдут. Нет! Потому что не понятно куда. И зачем. И потому они сдадут друг друга и сдадут народ, как только запахнет жареным. Потому что, чтобы побеждать, нужно быть готовым жертвовать своей головой. Как жертвовали многие. И только так, только не жалея себя можно получить право не жалеть своих подданных. Только будучи готовым отдать свою жизнь, можно отнять чужую. Без этого не бывает побед в войне. И в переустройстве мира. Нельзя бояться крови. Как не боялся Наполеон, сметая картечью бунтовщиков, как не боялись китайские «старцы», отдавая приказ давить танками бунтующих студентов, как не боялись французские революционеры-романтики, рубившие на гильотинах головы друг дружке. Все они не чурались крови, ни своей, ни чужой. Все они готовы были за идею взойти на плаху. Да, это так. Те вожди крови не жалели. Ни чужой ни своей. А кто теперь, скажи мне, готов будет у нас дать приказ о расстреле какой-нибудь «мирной» манифестации? Кто возьмет на себя ответственность за боевые залпы? И кто будет готов выполнить этот приказ? Кто согласится подставить свою свободу, свою голову, свою жизнь? Боюсь, никто. Потому что все понимают: если что-то пойдет не так, то власть сдаст их и посадит на скамью подсудимых. Или сдаст Западу и они посадят!.. Времена изменились. Потому, что были Хусейн, Каддафи и прочие большие и маленькие диктаторы. Были Югославия и суды над сербскими генералами. Теперь добираются до всех. И нужно быть фанатиком, чтобы не оглядываться, чтобы идти до конца, наплевав на свою и чужие жизни. А у нас аресты счетов чиновников пугают. Ну какие они Наполеоны-Гобсеки, они, которые за презренный металл на что угодно, с кем угодно, в любой позе.

– Так что же ему? Стрелять?

– Быть готовому к тому, чтобы стрелять! И иметь подле себя соратников, которые готовы будут стрелять, выполняя приказ. Без оглядок на последствия лично для себя. Потому что только так можно победить и стать неподсудным. Как китайское Политбюро. Так действовали большевики, хотя были «занюханными интеллигентами» с университетским образованием. Но когда надо было, шли служить в ЧК и мотались на бронепоездах по стране, расстреливая дезертиров. И потому победили всех своих врагов и внутри и снаружи. В нынешней власти фанатики не присутствуют. Нет борцов за идею, с одной только ношенной шинелькой за душой. А есть управленцы, которым не интересно терять свои активы, а уж тем более жизни. И они всегда будут оглядываться на Запад, чтобы не преступить. Потому как не хотят терять того, что имеют, и не хотят сесть на скамью подсудимых, или как Каддафи… Они желают, чтобы «и нашим, и вашим». Чтобы всем услужить и удовольствие доставить. В том-то и беда. Идя в драку, нельзя бояться получить тумаков. Собираясь воевать, нужно быть готовым умереть и посылать на смерть других. Но это возможно, лишь когда ты знаешь, за что умирать и во имя чего посылать на смерть. Когда есть идея, которая того стоит. Которая выше жизни. А это точно – не ипотека.

– Всё так печально?

– Нормально. Как и должно быть. Государства рождаются и умирают. Всё как в природе. Более сильные и агрессивные хищники сжирают старых, больных, одряхлевших и взявшихся жирком. Чтобы за их счет нарастить на свой скелет мясо. Чтобы, выполняя биологический заказ, прервать изжившую себя породу. Это естественный отбор. Слабый должен умереть, чтобы выжила вся популяция. Чтобы выжило человечество. Так умер непобедимый Рим, который перестал быть «хищником», погрязнув в удовольствиях и разврате. Так умрет Европа, которую сожрут изнутри приехавшие туда «варвары». Так умрет Америка, если перестанет бодаться и воевать со всем миром! Потому что скушает себя сама. Так будут жрать нас, но, возможно, подавятся. Потому что появится идея. Та самая, национальная и понятная всем – спасти свое государство и через это своих детей. И мы мобилизуемся. И наши правители не испугаются крови и будут воссоздавать по образцам штрафбаты и заградотряды, чтобы победить. И будут не дрогнувшей рукой расстреливать паникеров, хоть целые демонстрации, когда те будут требовать мира любой ценой. И всё встанет на место. Потому что в беде мы собираемся вместе, а в борьбе за мелкое счастье умираем каждый по отдельности. И если бы страна строилась по образу и подобию… хоть даже нашей Организации, по ее законам, то это была бы совсем другая страна… Но это… это решать не нам. А пока… Пока надо исходить из того, что есть. Делать то, что должно. То, что зависит от нас. И пусть каждый отвечает за себя!

Замолчали.

За спиной шелестели пальмы. Впереди шуршал прибой. Лица ласкало тропическое солнце. Рай на земле…

И совершенно не райские вопросы.

– Хочу спросить…

– Хочешь, спрашивай.

– Почему тогда ты не помог мне, не вмешался в ситуацию? Когда – на самом краю!.. Ведь это были риски. Ведь Президент… Он мог в любой момент…

– Риски? Ну, не такие уж они были большие. Ты действовал очень выверенно, практически не допуская ошибок.

– С чего ты взял, что не допускал? Откуда ты можешь знать, что я…

И вдруг догадка… Нехорошая. Но которая – на поверхности. Которая как дважды два… Может, не так всё просто. Может, он знает, о чем говорит. Потому что… знает! Потому что… Потому что был рядом! Всегда рядом. Всё это время! Держа ситуацию на контроле!

Был рядом, всё видел, всё понимал, но… не протянул руку помощи!

– Ты был на страховке? Пас меня на случай…

– Нет, не был. Ты был один. Всегда один. Один на один – с ними. Со всеми.

– Но тогда это риски! Огромные. Запредельные! А если бы я не смог? Не справился? Если бы я проиграл?

– Ты не мог проиграть.

– То есть?..

– Ты мог проиграть, но твой проигрыш не имел бы глобальных последствий. Не мог обрушить государство и даже не мог ему сильно навредить.

– Почему? Ведь если бы они добрались до «Первого», то…

– Они не смогли бы добраться до «Первого».

– Не понимаю. Совсем не понимаю! Ничего!

– Зачем тебе понимать? Зачем тебе знать то, что лучше не знать? Меньше знаешь – крепче спишь. Без сомнений и угрызений совести. Просто поверь мне: ничего катастрофического не случилось бы.

– Даже если бы те ракеты угодили в цель?

– Даже если бы угодили.

Непонятно. Ну, ни черта же непонятно!.. Какая-то муть!

– А если бы «Первый» погиб и к власти пришли заговорщики?

– Они не могли прийти к власти.

– Почему?

– Потому.

– Ты хочешь сказать…

– Я ничего не хочу тебе сказать. Ничего не говорю. И не скажу. Просто когда хочешь управлять ситуацией, то нужно выводить ее за рамочки. И нужно иметь запасные варианты. Всегда иметь.

И всё равно непонятно!.. Какие варианты? И рамочки? Ведь если бы их вычислили, загнали и ликвидировали… То они смогли бы положить под себя страну… Или нет?.. Если верить Куратору? Который уверен, что они не пришли бы к власти. Ни при каких обстоятельствах! Но зачем тогда они носились по стране, загоняемые и травимые всеми, если ничего не могло случиться? Что за дурдом? Или… Или заговорщики должны были победить? Но тогда для чего было приказывать ему спасать «Первого»? Или заговора не было?.. Просто не было, и всё! Допустим… А что тогда было? Учения, максимально приближенные к боевым? О которых главным участникам ничего не сообщили? Вдруг так?

– Заговор был?

Куратор улыбнулся. Отбросил ногой бегущего мимо краба. Вздохнул. Отпил из бокала коктейль.

– Был. И ты помог его раскрыть… Именно ты. Если бы не ты, то мы все еще блуждали в потемках.

Ну да, помог. Он помог… Он!.. Вот оно – вводное слово, вот она – подсказка!

Он… помог… Неужели?.. Нет, не может быть! Хотя в их Организации всё может быть. Даже то, чего не может быть в принципе. Если предположить… Если только предположить, что его использовали втёмную. Как подсадную утку, которая должна крякать, трепыхаться и собирать на себя дичь для охотников. Которые просто ждут, просто сидят в засаде, чтобы в нужный момент пальнуть в цель. И не промазать!

Если предположить такое? Почему же нет… Лучший способ выявить заговорщиков – это пустить их по ложному следу. Подсунуть им жирную дичь и спустить с поводков. И пусть они за ней гоняются, пусть гавкают и рычат, выдавая себя и свои намерения! Тогда – да, тогда всё связывается! И встает на свои места. Им нужен был «живец» для ловли хищной рыбы. Они насадили его на крючок и вбросили в игру. Можно такое предположить? Можно!.. Но и нельзя! Потому что есть одно «но». Неодолимое! Имя которому – Президент.

Он не живец и не подсадная утка. Он сам по себе! Он «Первый». «Хозяин». Какой смысл подставлять его под стаю? Которая за ним охотится. Он не может быть «живцом», не может быть средством. Он может быть только целью!

Или… он был целью? Тогда совсем ничего непонятно! Кто на чьей стороне играл? И против кого?

– Я не верю!

– Во что?

– Уже ни во что! Президент был подставлен. Зачем? Чтобы умереть? Но тогда зачем я его спасал? Или это была разведка боем? Но в такую разведку не бросают генералов, тем более маршалов, тем более «Верховных». В разведку боем бросают пушечное мясо. Вроде меня. Потому что невозможно подставлять первое лицо под такие риски. Потому что он Президент!

– Какой?

– Наш. Нашей страны.

Куратор внимательно посмотрел на своего собеседника.

– Всё-таки ты неисправимый тупица. Ты правильно формулируешь условия и просчитываешь варианты, но не способен сделать верный вывод. А я его тебе подсказать не могу. Не должен.

– То есть… Всё-таки это была ловушка? Для дурака? Вернее… для дураков, которые влезли в заговор?

Куратор пожал плечами.

– Может быть.

– Но Президент… Бессмысленно спасать Президента, кидая его в мясорубку, чтобы выяснить, кто собирается прокрутить его в фарш! Это абсурд, который…

И вдруг догадка. Как молния. Как гром среди ясного неба. Как кирпич с крыши по макушке!

Ведь всё так просто. Если сделать один допуск. Всего один! И тогда…

– Или… Или это был… не Президент?.. Нет?!

– Не знаю.

– Но коли не Президент, то кто тогда?.. Статист, игравший его роль? Двойник?

– Может быть.

– Но если это так, если такое предположить… То когда… Как вы могли его подменить? Он всегда был со мной!

– Почему всегда? Не всегда. Например, когда он упал с лодки в воду. Или когда ты рыскал по лесу в поисках мотоцикла, а он, бесчувственный, лежал под кустом. Или в заимке, когда ты делал вокруг нее обход… Ты же сам мне все свои планы прописал. Очень подробно…

Неужели?.. Неужели так? Просто взяли и подменили? Того на этого. И всучили ему пустышку, с которой он носился на мотоцикле, скакал на лошади, сидел в заимке. И после… Разве такое возможно?

Ну, а почему нет? Он же не сличал отпечатков пальцев. Он даже в лицо не всматривался!

Тогда где?..

– На заимке? Скажи! Я думаю, на заимке. Пока я настораживал сигнализацию! А потом, в дивизии, вы сделали еще одну подмену, обратную, когда он вдруг так сильно изменился. Когда стал сам на себя не похож. А я еще удивлялся таким быстрым метаморфозам, случившимся с человеком. А это был не тот человек, это был другой человек! Так?

Куратор кивнул.

– Вполне возможно, что и так, что – на заимке. Или еще раньше. Когда «Первый» поехал на рыбалку. Или, когда отправился в Регион…

Что?.. Раньше?.. Как раньше? У него же охрана! И окружение! Что за глупости!

– Нет, не может быть! Не верю! Я не верю в двойников. Это просто трёп, шутка! Это не мог быть двойник! Это был Президент. Потому что лицо, фигура, мимика, разговор… Я его сто раз по телевизору наблюдал в кабинете, на брифингах, на встречах с населением. Я его – как облупленного! Это был он! Это не мог быть никто другой. Невозможно подобрать такого двойника. И даже невозможно его «вылепить» с помощью пластических операций. Может быть, издалека еще можно перепутать, но я его рядом видел, вот как тебя. Там ни одного шовчика, ни одного шрама, ни единой подтяжки! Там не могло быть никакой пластики. И потом, не я один – охрана, губернатор, помощники – они бы заметили подмену! Все бы заметили!

– А кто тебе сказал, что на брифингах и на встречах с населением был Президент?

Что?

Что?!

Что?!!

– Вдруг там был двойник? Везде. Может, именно он шел в народ, чтобы пожать ему ручки. Потому что – риски!

Да, верно! Потому что террористы, заговоры, кинжалы, яды. Президент рискует. Страшно рискует. Каждый день! И если предположить, что он должен быть жив при любых обстоятельствах, что его жизнь – это гарантия сохранения страны… То верно, тогда лучше пускать в народ двойника. И на интервью с журналистами. И на официальные встречи. И даже на вручение верительных грамот. А самому всегда оставаться в тени. Всегда! И значит, гарантированно не быть отравленным, застреленным, заколотым или взорванным.

ГАРАНТИРОВАННО!

И если предположить такое, то тогда его не достать. Никому и никогда. И это есть абсолютная, непробиваемая защита. Хоть атомной бомбой Кремль разнеси, он и тогда «выживет» и, счастливо спасшийся, выйдет к своему народу! Он. Или еще один, похожий на него, двойник. Который опять вместо него будет встречаться с населением, с министрами, с иностранными делегациями. И улыбаться. И пугать. И грозить. И говорить… То, что ему будут нашептывать на ухо, в наушник. То, что ему будет нашептывать Президент. Тот, настоящий. А этот только повторять! Как попка! Неужели?!

– Ты знал о заговоре заранее?

– Знал. Но не знал деталей.

– И гонка – это просто подстава?

– Не исключено, что так.

– Очень выгодная подстава?

– Очень.

Но тогда… Тогда можно сделать еще один шаг. Еще один допуск… Потому, что их Организация способна на такие каверзы… Способна всё перевернуть с ног на голову, всё выворотить наизнанку и из всего извлечь выгоду! И если представить… если предположить, что это не он им «глаза открыл» про заговор, а что они изначально о нем знали. И заранее обо всем договорились. С Президентом! Чтобы нарыть деталей, чтобы добыть побольше доказательств. Чтобы у «Первого» козыри на руках появились, а не только подозрения в голове. И тогда решили вбросить в игру вместо действующего Президента его двойника, отрядив ему в сопровождение человечка. Его – отрядив! Чтобы защищать. Не президента. И, гоняя эту сладкую парочку по стране, выявлять заговорщиков. Выманивать из нор, где они затаились. И так вычислить всех, до последней мелкой сошки. Потому что на такую приманку они не могли не высунуться! И высунулись! Может, так?!

Молчит Куратор. Смотрит. Ждет вопроса. Видно, что ждет.

– Можно предположение?

– Валяй.

– Скажи, весь этот заговор, который я «вскрыл»… О нем было известно раньше? О нем узнали и решили сыграть на опережение? Так сказать, подергать тигра за усы. И Президент эту игру поддержал, потому что увидел в ней свой интерес. И дал добро. И дал двойника. Так?

Усмехается.

– Может, да. Может, нет.

– А если копнуть еще глубже? Если предположить, что того заговора не было. Вовсе. Что вы его организовали сами. Верный Президенту человек замутил – по его просьбе и по вашему сценарию.

– Зачем?

– Например, чтобы пощупать окружение на предмет их преданности. Которая не на словах, а на деле. Проверить придворных на лояльность, предлагая сыграть против себя. Посмотреть, кто согласится, кто нет, кто примкнет, кто откажется, кто в министры полезет при новом правительстве, а кто будет пассивно выжидать. Опять же компромат, который никогда не помешает. Там много плюсов. Там одни сплошные плюсы! А?.. И тогда становится понятно отсутствие в отношении заговорщиков оргвыводов. Потому что это не заговор, это провокация! Чтобы выяснить, кто есть кто. И главного заговорщика не на скамью подсудимых тащить надо, а орден вручать! За преданность! Может, так?

– Может… Или нет… Всё это лишь твои предположения. Домыслы и умозаключения. Не более того… Одно скажу: ты выполнил свою задачу. Очень хорошо. Ты спас нашего Президента. Не важно как. Может – так. Может – иначе. Но спас. Потому что заговор ликвидирован. Все враги, в том числе потенциальные, выявлены. И теперь по ним ведется работа. Наверное, их надо было бы арестовать. И предать суду. Но кто тогда останется?..

Ну да, кто? И с кем?

Да и зачем их предавать суду, если их можно уже не опасаться? Потому что все они известны. И сомневающиеся. И примкнувшие. И выжидающие. Все! Потому что их как через ситечко пропустили! Ничем не рискуя. Президентом не рискуя. Который был для них недосягаем. И отсиживался где-нибудь в дальней резиденции. Пока другие бегали.

А раз так, то кто гарантирует, что и в следующий раз всё не случится по тому же сценарию. И значит, любой заговор становится бессмысленным. Просто когда он назреет, кто-то выпустит нового двойника и нового его охранника. И будете смотреть за их прыжками и ужимками. Смотреть, кто кинется им вслед. И брать их на карандаш! И так до бесконечности.

Да и не будет заговоров и не будет тихих отравлений, потому что все очень скоро поймут, что они ни к чему не ведут. Что Президент бессмертен, как тот Кощей, потому что никто не знает, где прячется его смерть, на каком дубу висит и в какой утке обитает! Нельзя отравить или взорвать того, кого нет.

– Еще вопрос… Наш Президент… Он есть? Или есть только его образ, который создан и тиражируется на экранах телевизора?

– Не могу сказать. Всё может быть. Ибо я сам не знаю всего, а лишь малую часть. А об остальном догадываюсь. Наверное, он есть. Но, возможно, его нет. Возможно, он был убит или умер от несварения желудка несколько лет назад, а теперь за него руководит кто-то другой, дергая за ниточки похожих на прототип марионеток. А может, его сразу не было, а была подставная фигура. В этом мире может быть всё. Даже то, чего быть не может. Даже то, что не хочется, чтобы было! – Повернулся, сказал серьезно: – Мы маленькие пешки в этой игре. И не можем знать всего. Мы можем знать лишь то, что положено знать. Я не знаю доподлинно, кто с тобой был и кого ты спасал. Я лишь предполагаю. И ты предполагаешь. А располагают другие. – Откинулся на спинку шезлонга, надвинул на лоб соломенную шляпу, спрятав глаза от солнца. Сказал лениво: – Я ничего не знаю. И тебе рекомендую ничего не знать! Будем считать, что мы просто поболтали. Просто, чтобы убить время, поиграли в шарады. Придумали интересную историю со многими неизвестными. Эдакую сказочку про царей, бояр-злодеев и…

– И Иванушку-дурачка. Вернее, дурака. Круглого! Непроходимого!

– И про Иванушку. Дурака. Но очень везучего дурака. А теперь давай закроем эту книжку. Навсегда. Но что я тебе могу еще сказать на прощание… про сказку… Могу сказать, что она – ложь. От начала до конца. Как любая сказка. Сказка всегда ложь… Но в ней намек… Для таких, как ты – сильно умных. А уж как ты этим намеком распорядишься – это твое дело.

– Грустная сказка.

– Какая есть… Все, Резидент. Твое задание закончено. Тебя ждет Регион. И работа. Текущая. Которая суть есть – защита твоего Отечества. На вверенном тебе участке. Если хочешь – фронта. За который ты отвечаешь по всей строгости… Отвечаешь головой! И постарайся, чтобы она осталась на твоих плечах. Потому что это – хорошая голова. Которая умеет думать. Умеет помнить, что нужно. И, надеюсь, забывать всё лишнее. И будет очень обидно, если такую потерять…

* * *

Два человека, двое мужчин сидели посреди Великого океана, на безвестном острове, в шезлонгах, на берегу тихой лагуны, на пустынном пляже, под пальмами. И о чем-то лениво беседовали. Наверное, о погоде, футболе, выпивке, рыбалке, женщинах… Ну, о чем еще могут беседовать двое мужчин на отдыхе? Только об этом…

И ни о чем другом!