Читать онлайн Отомстить или влюбиться бесплатно

Глава 1. Вор

С одного бока на другой, открыть и закрыть глаза. Снова открыть. Нажать кнопку пульта от кондиционера, чтобы в спальне стало чуть прохладнее. Замерзнуть. Отключить кондиционер. Перевернуться на другой бок. Будто вечерний план выполнить.

Я села и нервно потерла глаза. Обычно так и случается – уснуть сложнее всего тогда, когда уснуть необходимо: мне с утра в офис. Хотя ничего необычного и не произошло, нет ни одной причины психовать. Надо спуститься вниз и выпить воды… или теплого молока. Детей же каким-то образом успокаивают теплым молоком, как термоядерным седативом. И за время этого путешествия на кухню и обратно успею перенастроиться.

Разговор за ужином протекал в привычных тонах. То есть привычно перерос в скандал с отцом. О, я не возмущалась, когда родитель забрал меня с предпоследнего курса университета и сразу отправил на работу в «Бергман и Ко». Папа считает, что знания вбиваются непосредственно и исключительно на практике. Тогда я полностью разделяла его аргументы и к сегодняшнему дню успела побыть стажером в экономическом отделе, стажером в рекламном отделе, даже стажером в производственном отделе, а теперь являла собой новоиспеченного стажера планового отдела. Никогда выше стажера – суть тренинга не в этом. И хоть каждый сотрудник в офисе знал, что я, Лариса Бергман, вторая наследница всей компании, отец специально подчеркивал невысокой должностью мое пока еще невысокое положение. Зато так я, дескать, смогу стать непосредственным наблюдателем всех тонкостей, и к тому моменту, когда придется занять одно из ведущих положений в компании, получу настоящее образование. С этим решением я никогда не спорила – знала на примере старшей сестры, что вовлекаться в процесс необходимо смолоду. А может, я не спорила, наивно полагая, что меня оставят в покое во всех остальных вопросах?

Вот конфликт и начался с упоминания, как моя старшая сестра решила вовсе отойти от дел. Она всегда была далека от бизнеса, поэтому передала все управленческие вопросы мужу и решила посвятить себя… я понятия не имела, чему конкретно Илона себя посвятила. Предполагаю, дорогому алкоголю – лучшему спутнику тех, за кого уже все давным-давно решено. Разговор об этом отец начал с похвалы. Не меня и не Илоны, конечно. Он гордился собой – тем, что в моем случае не совершил той же ошибки, что и со старшей дочерью. Еще пара-тройка лет, и ему, мол, умереть не страшно – все можно со спокойным сердцем передавать мне. Если я, конечно, поднапрягусь и хоть чему-то научусь. Я только кивала, пережевывая отбивную. Будущая ответственность меня не страшила, до нее еще жить пару-тройку лет, за которые буквально все может измениться. А коль не изменится, то что поделать, приму на свои худенькие плечи все Королевство. Лишь бы сегодня дали спокойно дожевать отбивную.

Отец являл собой скалу – внутри и снаружи. И неважно, в каком настроении он пребывал: складка на переносице всегда напоминала, что ее обладатель ни на секунду не выходит из бизнес-режима. Эдакая сбитая, коренастая скала, которую ничем не пошатнешь. И подходящий облику тяжелый взгляд. Мама же только на фоне него выглядела хрупкой: невысокая блондинка с утонченным лицом, такую несложно принять за ухоженную, красиво стареющую и легкомысленную домохозяйку, всю жизнь проводящую в комфорте и гармонии. Но мнимость эта поддерживалась лишь до первого разговора: характер ее был в каком-то смысле не менее жестким, чем у отца. По крайней мере, она никогда не поддавалась эмоциям, что делало ее еще более каменной, чем был супруг.

Вообще-то, отец часто называет меня «умницей», но сегодня он по неведомой причине был раздражен – это легко разгадать по пульсирующей вене на виске. Всегда так случается: Сергей Васильевич Бергман говорит ровным и почти спокойным голосом, только иногда едва заметной резкостью тона выдает плохое настроение. И только синяя венка на его виске служит исчерпывающим предвестником надвигающейся бури.

– Грегор не может пока покинуть Швецию, очень много дел!

Я перестала жевать, готовясь к худшему. А ведь когда-то казалось, что мое безропотное вовлечение в семейный бизнес застрахует от судьбы моей бедной старшей сестры. Не тут-то было! Оказалось, это просто приятный бонус к остальному любовно-родственному диктату. Сейчас отец предложит мне слетать в Швецию. Раз Грегор не может к нам, то почему бы мне не отправиться к нему? Мои-то дела вполне можно отложить.

– Лариса, думаю, на следующей неделе ты вполне могла бы слетать в Швецию! Твои-то дела вполне можно отложить на пару дней!

Вряд ли меня можно назвать буйнопомешанной. И никаких подростковых бунтов – в двадцать три года это даже неприлично. Просто есть во мне постоянно зудящее желание сопротивляться любым ограничителям. Я могла бы прямо сейчас согласиться и закончить свой ужин. А потом отсидеться недельку в загородном доме подруги. Вряд ли Грегор с отцом настолько часто созваниваются, чтобы немедленно уличить меня в обмане. Или я могла бы полететь в Швецию: поужинать с Грегором один раз, а в остальное время посвятить себя отдыху от бесконечного стажерства. Или… да еще было море отличных вариантов! Но я заявила – сопротивление любым ограничителям, не иначе:

– Пап, я не собираюсь выходить замуж за Грегора. Кажется, мы это когда-то уже обсуждали. Вчера, например. И позавчера. И…

– Хватит! – Наверное, венка на виске, после того как раздуется до оптимального размера, впрыскивает в кровь гормон полной свободы действий и тона – теперь уже отцу не надо притворяться доброжелательным. – Хватит уже нести этот бред! Ты не выйдешь замуж за Грегора только в одном случае – если найдешь более подходящего инвестора!

А ведь Грегора Хольма никогда в этом доме и не называли моим женихом. Он был инвестором. Как Денис Данилин, за которого выдали замуж Илону, был инвестором. С женихом можно расстаться, с мужем развестись, а инвесторов не бросают.

– Он старый! – я сказала так, будто это имело какое-то значение.

И, само собой, получила ответ, перемешанный с брызжущей слюной:

– Неблагодарная! Избалованная, неблагодарная дура, которая понятия не имеет, как в бизнесе выживают! Да будь я таким же мягкотелым, ты бы сейчас совсем за другим столом сидела!

Тут даже мама не выдержала, поддакивая отцу, словно тот сам не справлялся:

– Ему тридцать пять, Лариса. Уж поверь, это далеко не худший вариант.

Справедливости ради стоит заметить, что швед Грегор Хольм не был ни старым, ни отвратительным. Высокий, довольно приятный на вид мужчина. Если ему отпустить волосы и нарядить в шкуры, то можно создать неплохой секс-символ в стиле викингов. Спокойный и величественный, как замок Кальмар. Умный. Деловой. Холодный. Но самое важное в нем – он финансирует несколько филиалов «Бергман и Ко». Ему этот брак тоже выгоден – страховка на случай разлада отношений с отцом и свадебные полтора процента акций.

Взаимовыгодная сделка. Мы виделись-то один раз, с тех пор все и было решено. А я была заочно благодарна Грегору, что и он, ссылаясь на постоянные дела, не мчится ко мне на крыльях любви. Значит, и с моей стороны будет правильным придумать какую-нибудь отговорку. Нам, если так пойдет и дальше, еще всю жизнь в счастливом браке коротать, так зачем же занимать пока еще свободное друг от друга время ненужными встречами? Хотя я до сих пор пребывала в уверенности, что до свадьбы дело так и не дойдет. Эту мнимость помолвки можно поддерживать годами. Пока отец не найдет другого инвестора. Смысл разговора был вовсе не в Грегоре, а в моем потребительском отношении к жизни.

После этого я прослушала просветительскую речь матери о браке. В общем, она не лукавила в том, что ни разу не пожалела о своем решении выйти замуж за отца. Это был прочнейший из всех возможных союзов. Мария Витальевна и Сергей Васильевич Бергманы были больше, чем супруги или друзья. Они партнеры! И худшее, что могло бы произойти – их развод, при котором папины двенадцать процентов акций Королевства отделились бы от маминых двенадцати процентов. Такой жестокости с расщеплением капитала человечество бы не вынесло – это противоречит всем принципам гуманизма!

И если бы я помалкивала, то и этот разговор сошел бы на нет. Я просто недооценила вздутость венки на виске. Отец вскакивал на ноги и снова усаживался, он даже про Грегора совершенно позабыл, переходя на все новые и новые темы для истерики. В конце концов выяснилось, что вопрос вовсе не во мне или могучем шведе, а в падении курса акций. Мне только на этом месте и стало интересно – оказалось, что кто-то слил в СМИ документально подтвержденную информацию о налоговой махинации пятилетней давности. Это и стало причиной папиного настроения. В такой атмосфере скандал случился бы и при обсуждении погоды. Вот откуда растут ноги моего «потребительского отношения к жизни».

– А может, надо было просто платить налоги? – вежливо поинтересовалась я и увернулась от летящего в меня фужера. Вряд ли отец всерьез целился мне в лицо, просто швырнул, не справившись с эмоциями. Сама виновата – ну вот что за склонность к бунтам?

После этого отец вообще членораздельно говорить был неспособен. Зато я умудрилась разозлить и мать. Она, правда, говорила куда спокойнее, хоть и с ядом:

– Ты вообще хоть чему-то учишься, Лариса? Включи мозги – и сама поймешь, какую чушь несешь! – с мамой разговаривать все-таки проще, она хоть что-то объясняет: – У «Бергман и Ко» нет проблем с налоговиками! Кто-то достал какой-то старый документ, добавил к нему домыслов! Судебное разбирательство, если оно и будет, ничем нам не грозит!

– Тогда зачем столько шума? – это моя главная беда: не умею вовремя заткнуться.

– Сами новости и особенно сплетни сказываются на котировках! Взять часть правды, добавить вранья – и получай: тупые хомяки начинают избавляться от акций, рост предложения, падение спроса. Биржевые спекуляции, не слыхала про такое? Сереж, может, все-таки надо было ей закончить универ?

– Безмозглым и восемь вузов не помогут! – не унимался отец.

Если бы мы тот же вопрос обсуждали спокойно, то я бы такую глупость и не сморозила. Подобные очевидности дети уже в шестилетнем возрасте знают. Но все-таки чтобы вызвать настолько масштабный ажиотаж, одного вымысла маловато, значит, какой-то старый документ все-таки всплыл. Или этот документ наложился на другие новости, ведь цена акций начала скакать не вчера…

На этот раз мне хватило ума промолчать. Возможно, мое смирение сказалось, или просто запал отца начал иссякать, но нервный ужин все же закончился. В конце даже прозвучала вдохновляющая новость, что отец разыскал какого-то очень башковитого антикризисного менеджера, который буквально одним взмахом волшебных ручек выведет Королевство не только из текущего положения дел, но заодно и откроет выход на межгалактические рынки. С этого и надо было начинать! Если волшебник сотворит это чудо, то и венка на виске отца успокоится, и про Грегора снова забудут на несколько месяцев. И я опять стану «умницей, а не то что старшая Илонка».

Однако весь этот разговор выбил из колеи. Со мной всегда так бывает, когда нет возможности высказаться до конца. Вот и не знаешь потом, что лучше: отмолчаться, а потом в постели переживать и проговаривать невысказанное, или отвечать, но тем самым продлевать скандал. Ладно, достаточно. Сейчас выпью воды или теплого молока, перенастроюсь…

Я передвигалась на носочках, опасаясь, что если отец все еще не спит, то наша встреча может спровоцировать очередную волну конфликта. Меня еще на лестнице смутил отблеск света, мелькнувший по стене. Кто-то из охраны вошел в гостиную? Но если это наш человек, то включил бы свет… Нет, он совершенно точно не перемещался бы по дому с фонариком. Еще шаг по инерции, и на всякий случай я закричала. Правильнее поднять ложную тревогу, чем нарваться на настоящие неприятности. В темноте мелькнула фигура. Человек успел погасить фонарик, но в полумраке был отчетливо виден. Он, не оборачиваясь в мою сторону, бросился к другой лестнице.

Уже через минуту весь особняк стоял на ушах, повсюду горел свет, а мимо пробегали охранники и разбуженный персонал. Я же продолжала торчать в центре гостиной и думала о том, что грабитель должен быть полным идиотом, если пробрался в дом, битком набитый людьми и сигнализацией. Внутри никого не обнаружили, поэтому теперь шум раздавался только снаружи. Если вор не обладает способностью к телепортации, то за периметр ему выйти вряд ли удастся. Сейчас охрана осмотрит каждый сантиметр огромного участка, преступника непременно найдут.

Забыв о молоке, я поплелась на крышу. Грабитель, благодаря мне, ничего не успел взять. И даже это вызвало разочарование. Ну хоть украл бы эту страшную картину модного абстракциониста, бешено дорогую, но совершенно жуткую! Или жемчужное ожерелье матери, которое способно состарить любую женщину на двести лет… Или какой-нибудь взрыв устроил бы, пытаясь вскрыть сейф отца… Я, кутаясь в кашемировую кофту, сверху наблюдала, как смешно бегают туда-сюда охранники.

Куда он мог сбежать? Я бы на месте вора занырнула бы в гардеробную матери – там можно прятать десяток преступников годами. Если он выбежал на улицу, то скорее всего просто прижался к стене за розовыми кустами, там хотя бы достаточно темно. Но все темные места, все постройки уже должны были осмотреть… Меня обдало холодом до того, как я успела сформулировать мысль. Заторможенно повернулась и осмотрелась. Достаточно неплохо знать особняк, чтобы выбрать наилучшее место: он ушел на противоположную лестницу, которая не ведет на крышу, потом по третьему этажу перебежал на другую… Тут столько декоративных возвышений: отцу явно по нраву тема дворцов с башнями. Нет, грабитель не просто перебрался на крышу – он точно знал, где расположены камеры! Снова закричать?

– Эй, ты тут? – я спросила тихо, не собираясь пока привлекать внимание людей внизу.

Темнота не ответила. Но я была уверена – если бы вор ушел любым другим путем, то его уже поймали бы. При условии, конечно, что у того нет способностей к межпространственным прыжкам. Продолжила еще тише, но увереннее:

– Какой смысл был пробираться сюда, если ты так ничего и не украл? – меня почему-то разбирал смех. Наверное, и веселье, и смелость стали лишь результатом предыдущих переживаний. – Давай я тебе хотя бы налички подкину? Ну, как говорится, чтобы день не зря прошел.

Медленно переходила от одного ограждения к другому. Вор молчал, но теперь мне казалось, что темнота внимательно слушает.

– Я серьезно, – в моем голосе уже слышалась очевидная улыбка. Если у него нож, то я наверняка смогу выбить – родители не зря старались с моей подготовкой. Наследники таких капиталов обязаны уметь за себя постоять. Если же пистолет… тогда эта революция станет последней из моих революций. – Или картину из гостиной. Хочешь?

Шорох впереди заставил меня замереть. Он тоже уже понял, что я почти дошла – теперь надо или набрасываться на меня, или… отвечать:

– К сожалению, я разглядел эту твою картину. Оставьте себе.

Он тоже улыбался, судя по голосу. Это делало ситуацию гротескно неестественной.

– Она стоит полмиллиона долларов, – заметила я. – Так что подумай еще раз.

– Подумал. Оставьте себе.

– Кажется, ты ничего не понимаешь в искусстве.

– Зато неплохо разбираюсь в ювелирке. – Кажется, он даже смеялся!

– Принести тебе кольцо моей матери? – великодушно предложила я. – Правда, оно на полмиллиона никак не вытянет.

– Тогда не стоит напрягаться из-за такой ерунды. И не подходи. Мне не придется тебя убивать, если ты меня так и не найдешь.

Я и не собиралась делать шаг еще ближе – революции революциями, но какие-то границы переходить все же не стоит. Осела на каменную поверхность и запахнула кофту. Глупая ситуация, зато хоть что-то необычное в кои-то веки. Голос вора мне показался смутно знакомым. Но в этом не было ничего удивительного – он хорошо знает особняк, безошибочно и не попавшись никому на глаза сразу кинулся к самому безопасному месту. А это значило, что тут он уже точно бывал. Разносчик пиццы, электрик, на прошлой неделе проверявший кабель, помощник садовника или любой другой человек из тех, что бывают тут по десятку в день.

– Хорошо, тогда я тебя не найду. Как собираешься выбираться отсюда?

Он немного сдвинулся вправо, теперь я видела его руку.

– За восточной стеной слепая зона камер. Жду, когда все утихнет. Не волнуйся за меня – сегодня я не попадусь.

Нет, не разносчик пиццы. Скорее кто-то из бывших охранников.

– Я волнуюсь только о том, что ты уйдешь с пустыми руками! – сдержать сарказм я уж точно не могла. – Может, сходим и глянем еще раз на ту картину?

– Лучше пригласи меня на выставку чего-то менее изящного.

Я усмехнулась.

– Тебе что, вообще деньги не нужны? Ты грабитель или святой – определись уже!

– А с тобой что не так? Ты Бергман или филантроп – определись уже.

Видимо, в его понимании это два взаимоисключающих понятия. Сложно спорить. Внизу голоса стихали – охранники обыскали уже все, теперь наверняка еще внимательнее просматривают записи с камер. И вряд ли что-то найдут, если он знает про все слепые зоны. Я же беспечно продолжала глупую болтовню с темнотой:

– Похоже, ты меня знаешь. Представился бы тоже, как приличный человек.

Он смеялся. Он совершенно точно тихо смеялся! Никакого волнения или тревоги, что было бы уместно в текущей ситуации. Мне тоже надо пробираться в чужие дома – тренировать самоуверенность. Хотя она, как и характер, у меня наследственная.

– А кто тебя не знает, Лариса Бергман, вторая наследница, три процента акций?

– И ты про акции? – разочарованно протянула я. – Об искусстве поговорить не с кем.

– Да нет, я всегда готов на любую тему. Просто был уверен, что все Бергманы говорят только про акции – не хотел, чтобы разговор тебе быстро наскучил.

В чем-то он прав.

– Так ты зачем в дом-то пробирался? Говори уж, может быть, помогу, раз мы так хорошо сдружились.

– Бунтуете против родителей, Лариса Сергеевна? А то с чего вдруг такое великодушие? Папочка лишил любимую дочку карманных денег? Мамочка отругала за немытую посуду?

Ну да, очень смешно. Захотелось ответить – он просто спровоцировал меня на честный ответ:

– Нет. Просто все Бергманы говорят только про акции. Кстати, мои акции хотят выдать замуж за акции человека, которого я видела один раз в жизни. Думаю, что кольцо мамы – это маленькая плата за мое настроение. А если удастся спихнуть эту жуть из гостиной, так еще и долгосрочный бонус. И тебе полмиллиона долларов. Чем не выгодная сделка?

– А. То есть просто напакостить решила? Ну, нагадила бы им в тапки… Ладно, раз у тебя приступ великодушия, то может, код от сейфа скажешь? На следующей неделе надо будет повторить подвиг, код сильно упростил бы мне жизнь.

– Сказала бы, да сама не знаю. А что в сейфе? – мне в самом деле стало немного любопытно.

– Что-нибудь да есть, – он ответил неопределенно. – Ладно, мне пора. Пока все тихо, спокойно уйду. Не будешь кричать?

– Не буду, – я махнула рукой, как если бы он мог это видеть. – Уходи. Все равно ж ничего не взял. Но на следующей неделе жду новой встречи – обещаю, буду орать громче, чем сегодня. И слепое пятно в видеонаблюдении точно уберут. После того как отец заставит Петра Александровича уволить половину охраны и нанять кого-то более стоящего.

– А. Очень на это рассчитываю.

Я не шевелилась, наблюдая, как фигура отделилась от башенки и юркнула к восточной стене. Там довольно высоко, но не переживать же мне теперь о его здоровье? Худощавый и невысокий парень – думаю, совсем немного выше меня. Через минуту подошла к краю, глянула вниз, потом осмотрела двор. Разглядела движущуюся тень только на противоположной стене – вор забирался вверх по веревке. Никем так и не замеченный.

До рассвета часа три, а мне вставать спозаранку. Но настроение незаметным образом стало совсем другим. Все же приятно иногда пережить что-то необычное. Нечто наподобие преступника, отказавшегося взять картину за пятьсот тысяч долларов. Я еще минут на пять задержалась в гостиной, чтобы рассмотреть этот шедевр мирового искусства. Так до сих пор и не определилась, что же на ней изображено: непонятные, разного размера серо-красные мазки, которые только в центре складываются во что-то похожее на вагину. Уверена, задумка автора была гениальной. Например, застраховать творение от случайного воровства.

Глава 2. Антикризисный менеджер

Завтраку сопутствовало предсказуемое миролюбие. С отцом так обычно и происходило: после взрыва эмоций он никогда не извинялся, но, мучимый виной, становился ненормально доброжелательным. В такие моменты, которые случались не столь уж редко, из него можно было веревки вить – хоть новую спортивную машину проси, хоть личный самолет. Мне ни разу не пришло в голову попросить самолет. Возможно, только поэтому я и не наслаждалась на полную катушку завтраками после грандиозных скандалов.

Отец старался не замечать моей молчаливости – делал вид, что все забыл. Значит, и я обязана забыть. Но мама не выдержала и сказала напрямик. Ее чувство вины никогда не мучило настолько, чтобы промолчать:

– Лариса, милая, ты должна понимать – мы заботимся о твоем будущем. И никто тебя насильно замуж не выгоняет. Поэтому папа и предложил тебе слетать в Швецию, пообщаться с Грегором, присмотреться друг к другу. Не воспринимай как тоталитаризм…

– Не вспоминайте больше Грегора Хольма – и я забуду про тоталитаризм, – я решила использовать царящую за столом благость в своих интересах. Все нужнее, чем личный самолет.

Отец совсем немного нахмурился, но вовремя увлекся тостами. Мама же решила довести разговор до определенной точки:

– Не будь наивной, дочь. Мы с твоим отцом не вечные, и только потому хотим упрочить твое положение.

– Как упрочили положение Илоны?

Казалось, что аргумент в виде старшей сестры должен сработать – разве она не отдала бразды правления ярославским филиалом мужу, чтобы с присущей всем Бергманам страстью к приключениям погрузиться в бутылку? Но мама смотрела на вещи под другим углом:

– Именно. Твоя сестра может жить как ей заблагорассудится. И что бы она теперь ни сделала – никогда не останется на улице.

– Она бы не осталась там и со своими тремя процентами «Бергман и Ко»!

Мама пожала плечами, мельком глянув на отца:

– Мы подарили вам по три процента на совершеннолетие не для того, чтобы вы всю оставшуюся жизнь пожинали плоды. Денис Данилин – это Денис Данилин, он может быть плохим или хорошим мужем для Илоны… но он не Бергман. Разве в названии компании где-то звучит фамилия «Данилин»? Пусть довольствуется безликими «Ко» и не возникает.

Я устало отмахнулась – нет смысла ни в одном аргументе. Муж сестры в самом деле всегда обсуждался как чужой для семьи человек – он есть как инвестор и страховка, но он пришлый. Даже Илонка после свадьбы оставила двойную фамилию. Всякий, родившийся в королевской семье, не захочет отрекаться от частички королевской крови. Родители никогда прямо не говорили, но я угадывала безошибочно – если бы у Илонки и Дениса родился сын, то все вопросы завязались бы на нем. Девочки будто по определению настолько слабы, что их нельзя оставлять без подстраховки. Акции положения не спасут, если все остальное мы пустим псу под хвост. Наши мужья могут быть хорошими бизнесменами, как Денис Данилин или Грегор Хольм, – тогда Королевству повезет. Но ставка на них делается только в том случае, если нам с сестрой потребуется помощь. Сложно продолжать спор, если вспомнить, что Илона своим примером уже доказала, что сама не справляется и справляться не собирается. Переданные по наследству капиталы должны работать – с нашей помощью или с помощью наших супругов, это уже не так важно.

Я сильно отличалась от сестры характером и только потому не хотела участвовать в бесконечном сравнении с Илоной, но неожиданно об этом факте вспомнил и отец – чувство вины за вчерашнее сыграло роль и в этой теме:

– Лариса, дочка, ты просто умница. С самого детства была умницей! Да и мы с матерью еще молоды, чтобы спешить на покой. Единственное, чего мы ждем от вашего семейного благополучия – внуки. Все остальное можете делать по своему усмотрению.

Вот как. В самую точку. Если бы Илона родила мальчика, то нас с ней можно было бы сразу освободить ото всех военных действий. Дальше все ставки будут на внука. Несчастный еще неродившийся человек. Тут вдвоем-то вынести все чаяния целой империи сложно, а младенцу в золотых пеленочках можно только посочувствовать. Не три процента – его будут осыпать акциями, подтирать его маленькую попку акциями, обклеивать стены детской комнатки акциями – лишь бы малыш начал отращивать яйца, еще не оторвавшись от груди матери. Илона с беременностью не спешила – быть может, именно по этой причине. К счастью, ни прямо, ни намеками родители об этом никогда не говорили. Легче ужиться с предположениями, пока они остаются только предположениями. «Бергман и Ко» была основана еще моим дедом, но только при отце начала процветать. Именно мой родитель запустил выгодную фармацевтическую линию, обеспечившую рост капиталов в тысячи раз. Ему действительно есть чем гордиться. Да вот вселенная, по всей видимости, устроена таким образом, что не дает все необходимое для абсолютной идеальности бытия. Например, лишила отца наследника мужского пола.

В офис я добиралась всегда на своей машине – никогда с родителями. Во-первых, мне не хотелось лишний раз подчеркивать всем известный факт близкого родства с начальством. Да и Сергей Васильевич Бергман редко появлялся в компании до обеда. После трапезы с семьей он непременно отправлялся на завтрак с полезным человеком – возможным партнером, новым прокурором, сотрудником ФНС или кем-либо еще. В мире наберется миллион людей, которые когда-нибудь могут оказаться полезными Сергею Бергману, поэтому график его «вторых завтраков» всегда был расписан на полгода вперед. Но перед моим уходом отец напомнил о собрании совета директоров в четыре, антикризисный менеджер должен прилететь из Санкт-Петербурга – желательно его познакомить сразу со всеми. Несмотря на то, что я числилась пока обычным сотрудником, мои три процента обязывали меня присутствовать. Илонку те же три процента ни к чему не обязывали: ее муж по видеосвязи проголосует за них обоих.

* * *

Явившись на работу, первым делом забежала в комнату охраны – они потрясающие ребята! Для офиса отбирали лучших, даже в нашем особняке работали люди попроще. Жаль, пожилого Петра Александровича еще нет, я всегда любила перекинуться с ним парой колкостей. Он работает на отца давным-давно, уже лет двадцать. Начальник охраны всего Королевства и верный человек – возможно, единственный за пределами семьи, имеющий право спокойно высказать главному боссу все, что на уме. Петр Александрович – та самая наиредчайшая личность, о которой наши с отцом мнения совпадали. И, быть может, именно дядь Петя научил меня, что иногда неформальное общение с сотрудниками идет на пользу верности. Хотя с ним иначе бы и не получилось – сложно воспринимать чужим человека, который видел тебя еще в песочнице.

Поднявшись в плановый отдел и выполнив пару поручений, я была отпущена на перерыв. Решила использовать эти полчаса для того, чтобы выпить кофе в приятном обществе. Снова спустилась в холл, глава охраны уже был там.

– Утречка, белобрысая! – гаркнул он, издали заприметив меня. – Куда спешишь? Только не говори, что замуж – не разбивай сердце твоего старого поклонника!

– Про старого ты верно заметил! – рассмеялась я. – Но я навеки твоя, Петр Саныч, все жду, когда же ты меня выкрадешь, чтобы быстро пожениться!

Молодые охранники, давно к подобному привыкшие, только улыбались.

– Я ждал знака! – мужчина шутливо развел руками. – И давай уже, поухаживай за мной, невестушка.

– Это и собиралась сделать, – я притормозила возле стойки. – Ребят, кому кофе?

И такое предложение тоже было традиционным. Мне не претила мысль выглядеть девочкой на побегушках – даже наоборот, уравнивала меня с ними. Если вести себя так, будто ты не вторая наследница огромной корпорации, то люди со временем тоже начнут об этом забывать. Но никогда не забудут настолько, чтобы это как-то отразилось на моей репутации – об этом сам Петр Саныч и позаботится. У меня впереди целая жизнь, когда я буду общаться с людьми свысока, в оставшиеся до ее начала годы я собиралась быть своей хотя бы для этих замечательных мужчин разных возрастов. Иначе я бы эту работу вообще морально не вывезла.

Возвращаясь с двумя упаковками кофе, я застопорилась у двери. Там же и столкнулась с новым лицом.

– Вам помочь?

Незнакомец тут же выхватил у меня ношу, вместо того чтобы просто открыть дверь. Я тоже не спешила, сразу угадав, поскольку видела фото ранее – волшебник-менеджер, только прилетевший из Санкт-Петербурга, с таким восторгом воспеваемый отцом. Алексей Алексеевич Тавригин. На вид лет тридцать, довольно молод для того опыта, который вписан в его резюме, и той зарплаты, за которую отец перекупил его у крупного концерна. Но бизнес любит молодость, он хватает за шкирку самых достойных, награждает их победами, не позволяет ломаться от поражений, чтобы снова наградить и… незаметно высосать из них жизнь. Темноволосый, улыбчивый, солидный в деловом костюме с иголочки и очень приятный.

– Я Лариса, – представилась, отвечая на его помощь и улыбку. – И можно на ты, пока не определимся, кто чей начальник.

– Алексей, – он будто не спешил заходить внутрь. Я отметила, что он не подчеркивает свой высокий статус – представился без фамилии. Наверное, тоже не любит излишней официальности. – Работаешь тут?

– Да. Стажер в плановом.

– А. Это здорово.

В этом коротком «А» прозвучало что-то знакомое. Я чуть было не подпрыгнула на месте, вспомнив вчерашнего вора с его таким же отрывистым «А», но пригляделась лучше – нет, этот явно массивнее грабителя и, скорее всего, старше. Широкоплечий и высокий, чем обеспечил себе полное алиби. К сожалению, ошибиться тут невозможно. Но сама мысль, что высокооплачиваемый специалист по ночам снимает дорогущий костюмчик и обворовывает дома своих работодателей, выглядела презабавной.

– Почему смеешься?

Его недоумение заставило меня унять восторг и быстро сменить тему:

– Алексей, тебя ждали только после обеда. Босс еще даже не приехал. – Я все же открыла дверь, чтобы его с упаковками кофе пропустить вперед.

Он прошел и ответил, не оборачиваясь:

– Ничего. Осмотрюсь пока. Можно с планового отдела и начать.

– Вы только посмотрите на нее, – загоготал Петр Саныч при нашем появлении. – Ушла за кофе, а вернулась с парнем!

– Они ко мне так и липнут, так и липнут! А если серьезно, то кофе вам доставил наш антикризисный менеджер!

– Господин Тавригин? – тут же посерьезнел начальник охраны. На самом-то деле старик только в разговорах со мной позволял такую расхлябанность, да и то лишь по той причине, что подыгрывал моим подачам. С другими сотрудниками он внезапно превращался в образец сдержанности и деловитости. – Ваш кабинет на седьмом этаже, я провожу.

– Не спешите. – Гость оперся на стойку. Похоже, как и я, не торопился приступать к работе. – Но буду очень благодарен, если поделитесь кофе.

Я просто поставила один стаканчик перед ним – свой. Мне нравились люди, которые сразу не ставили себя выше остальных – а этому вроде как по должности позволено. Но сейчас меня больше заботили не его реакции, а обрывки разговора охранников, которые я успела застать. Я просто торчала рядом, пока не расслышала интересное, лишь затем воскликнула:

– Вы опять организуете свои игрища? Когда? А можно мне тоже поучаствовать?

– Нет, Ларис, – Петр Саныч перебил одобрительные возгласы парней. – Участвовать может только охрана. И это, вообще-то, секретная тема!

– Ага, секретная, – обиделась я. – Все же в курсе! Вы будто что-то в тайне умеете держать – потом хвастаетесь так, что даже отец знает. И почему Аннушка в прошлом месяце участвовала, а мне не разрешили? Вы ее тоже в охрану вписали?

Про игрища охраны знали все без исключения. Вначале это было что-то наподобие посвящения новичков, а потом превратилось в регулярную традицию. Все-таки сюда брали не любого – каждый из этих парней был подготовлен для более масштабных действий, чем пустое сидение в холле компании, проверка сигнализации или ночные обходы. Чтобы хоть как-то разогнать скуку, да и просто выяснить, кто из них лучший, проводились так называемые игрища. Каждая пара участников скидывала одно задание и десять тысяч в качестве взноса. Первая пара, которая выполнит все задания, забирает выигрыш. И, конечно, получает право хвастаться этим до следующего сбора. Иногда они брали в напарники и других сотрудников – чаще всего если не хватало одного участника. Аннушка из рекламного отдела, девушка Миши, в прошлый раз участвовала. И хоть их пара с треском провалилась, она об этом рассказывала всем желающим слушать. Я уж точно была желающей!

– Я только за, – поддержал меня Михаил, который, возможно, почувствовал вину за то, что его подружке можно, а мне нельзя.

Невольно прислушалась к интонации. Он слишком мало сказал, по такой короткой фразе невозможно вспомнить, говорил ли вчерашний грабитель похоже.

Подхватил и Рома – парень, которого взяли в охрану всего пару месяцев назад. Он по большей части молчал, словно до сих пор адаптировался, а теперь вдруг решил высказаться:

– Петр Александрович, я тоже не понимаю, почему Ларисе Сергеевне нельзя. Очень сомневаюсь, что ваша белобрысая любимица побоится залезть на крышу или…

Во-от, а его голос точно похож! Или у меня слуховые галлюцинации, если я в каждом узнаю ночного вора? Но сейчас меня больше волновало другое – я аж от радости на месте подпрыгнула:

– Залезть на крышу?!

Но старина Петр Саныч был непреклонен:

– И кто ее возьмет в пару? Ты?

И Рома тут же разочаровал:

– Я?! Ну нет, я пас.

Это же мнение подхватили остальные. Всем ребятам нравилось мое общество, но вряд ли кто-то был готов всерьез мною рисковать. Отцу до игрищ не было никакого дела, но если бы я в процессе сломала ногу или была задержана полицией, то досталось бы всем, начиная с Петра Александровича и моего напарника. Вот никто рядом с моей потенциально сломанной ногой оказаться и не захочет.

Я перестала счастливо улыбаться Роману, которого секунду назад назначила своим героем. Надо же, подал голос в кои-то веки и тут же сдулся как пузырь. Он в ответ только плечами пожал – мол, не могу же я требовать от него такого риска, которого от остальных не требую. Очень симпатичный парень, примерно моего возраста и совершенно в моем притязательном вкусе: волосы черные, а глаза, наоборот, светлые – какого-то серо-зеленого оттенка, нос с горбинкой, живая мимика. Но в этот момент я рассматривала в нем просто труса обыкновенного.

Начальник планового отдела милостиво разрешил мне отлучиться от дел, дабы провести экскурсию для Алексея Алексеевича. Правда, это оказалось весьма скучным занятием. Тавригин немногословно переговаривался с сотрудниками, а потом по уши погружался в бумажки. Поймав меня на зевке, он отвлекся от очередного документа и улыбнулся:

– Я мог бы предложить составить тебе пару в этих их… игрищах. Но, боюсь, что не умею забираться на стены.

Наверное, заметил, что я очень расстроилась. Но его кандидатуру я даже не рассматривала в качестве напарника – Петр Александрович не разрешит мне участвовать. И уж тем более не разрешит участвовать в паре с выряженным в деловой костюм умником, который явно свою молодость потратил на отсиживание задницы в каком-нибудь МГУ или Гарварде, а не в спортивном зале. Эх… И Алексей зря думает, что ему самому позволили бы рисковать собой – его тело будут беречь во вторую очередь после моего.

Поэтому пришлось приврать:

– Ерунда все это, я не так уж сильно и хотела. Просто обидно, что меня отодвигают. Дискриминация же!

Тавригин отложил бумагу на стол и сцепил руки в замок.

– Ладно. Тогда расскажи мне об этой компании. Очень интересно знать мнение простых сотрудников.

Возможно, он собирался просто меня отвлечь. Или на самом деле являл собой специалиста высочайшего класса, который учитывает каждую мелочь. Я рассказывала максимально искренне:

– Устроиться в головной офис непросто. Жесткий отбор для любого – от уборщицы до ведущего научного сотрудника. Есть свои традиции и законы. Говорят, что в филиалах свои традиции и законы, не такие, как в головняке. Впрочем, как и в любой другой организации.

– А про Сергея Васильевича что можешь рассказать?

Я улыбнулась – Алексею так никто и не сказал, что я дочь генерального директора. Мне тоже не хотелось пока раскрываться.

– Он справедливый, – это был честный ответ. Диктат отца заканчивался на членах семьи, в отношениях с подчиненными он оставался всегда самым лучшим руководителем. – Строг. Прямолинеен. Однозначен в решениях. Считает, что любого человека можно заменить – если один не справляется, проще нанять другого. Без скандалов и выяснений отношений. По той же причине грубит только тем, кого искренне уважает. Он не подстраивается к людям – люди подстраиваются под него, но это несложно, если ты на своем месте.

– Ого. Довольно странно слышать настолько подробный отчет от простого стажера. А другие члены совета директоров?

Я не собиралась скрывать важное – наоборот, считала, что в выдаваемой информации никакой секретности нет. В конце концов, он то же самое узнает от любого другого сотрудника:

– Его жена владеет таким же количеством акций, как и сам он. То есть единственный полновесный конкурент при голосовании. Но я ни разу не слышала, чтобы они расходились во мнениях. Мария Витальевна Бергман отвечает за связи с общественностью. Мне кажется, она тоже хороший руководитель, но я в ее отделе не работала.

– Другие крупные акционеры?

Все ближе и ближе ко мне. Я улыбнулась. Все это Алексей должен уже знать:

– Николай Иванович Выдрин, шесть процентов акций, занимается бытовой химией. Не очень удачный сектор, если учесть конкуренцию. Кроме того, он единственный вне семьи Бергманов, обладающий таким пакетом. Это приводит к постоянным противоречиям с… Сергеем Васильевичем. Четыре с половиной процента – у Тамары Григорьевны Клодиной. Она настолько дальняя родственница, что никогда и не считалась одной из Бергманов. Живет на дивиденды, в управление не вмешивается и потому никому не мешает.

Алексей задумчиво рассматривал свои пальцы:

– Если посчитать акции дочерей и Дениса Данилина, то выходит, что чуть больше пятидесяти процентов торгуется на бирже?

– Конечно, – теперь мне разговор показался странным. Вроде бы мы обсуждали очевидные вещи, но с каким-то неочевидным интересом. – Капитал распылен так, что никому извне не удастся собрать даже одного процента. Но кто-то тратит серьезные деньги на новостные спекуляции. Ведь именно с этой проблемой ты и должен разобраться?

Он вдруг серьезно посмотрел на меня и медленно произнес:

– Слушай, если даже простые стажеры так подготовлены, то я восхищен кадровой политикой «Бергман и Ко».

Ах, вот он о чем – просто меня экзаменовал! Однако я улыбнулась и произнесла:

– Тогда прими один совет от простого стажера, Алексей Алексеич. Сотрудники называют эту компанию неофициально – Королевство. Называй и ты так, если не хочешь выглядеть чужаком. Ты же не думал, что «Ко» в названии на самом деле означает что-то менее пафосное?

– Я понял. Это как приближение ко двору его величества. Королевство одной семьи с тысячами подданных, которые тоже хотят быть причастными.

Мне понравилось, что он без обиняков заключил мысль в одной фразе. Наверное, это обязательное свойство характера для его специальности – быть ювелирно точным во всем. С такими людьми приятно разговаривать. Будет жаль, что уже в четыре Тавригин поймет, кто я такая, и, возможно, сразу перейдет на официальный тон. Но и он привыкнет – как все вокруг меня привыкли.

После обеда я сидела в засаде. Когда охранник Роман спускался по лестнице после осмотра третьего этажа, нагло ухватила его за локоть и потащила добычу в сторону. Он возмущался, но руку у меня не вырвал.

– Чем обязан, Лариса Сергеевна? Если вы прекратите меня тянуть, то я, возможно, и сам пойду.

– Никаких Сергеевн! – отрезала я. – Граница между нами мне сейчас меньше всего нужна. Я же простой стажер, а не начальница.

Он издевательски протянул с той же интонацией:

– Чем обязан, простой стажер?

– Игрища ведь завтра? Завтра же!

Парень открыто смеялся над моими терзаниями:

– Успокойся уже, Лариса. Петр Александрович пообещал, что переломает руки тому, кто пойдет у тебя на поводу. А потом уволит. И после того как уволит, уже не будет сдерживаться церемониями.

– Не будь таким трусом, Роман-как-там-тебя! Кстати, я даже фамилию твою не знаю.

– Витебский.

– Не будь таким трусом, Витебский! Ты позоришь фамилию Витебских!

Все же очень симпатичный парень – хоть и старается не смеяться, но искрящиеся глаза его выдают:

– Кто бы говорил. Разве такое поведение подходит для наследницы империи Бергманов?

– О! Как кстати ты напомнил! Через пару лет отцу надоест меня стажировать. И если я так и не придумаю, как слинять, то меня назначат на какую-нибудь запредельно высокую должность. И знаешь, что я сделаю в первую очередь? Тебя уволю, конечно! Подумай о своем будущем сегодня, Витебский, не будь балбесом!

– Угрозы? Вот как запросто простые стажеры обращаются в Бергманов. – Он как-то слишком легко вывернул руку из моего захвата и освободился, но сбегать не спешил. – Петр Александрович все равно не разрешит взять тебя в пару.

– А мы ему не скажем! – я, почуяв прорыв, заговорила громче. – Ты просто прихватишь свою подружку! Они узнают, только когда мы с тобой явимся за выигрышем!

Он подумал немного над ответом:

– Ладно. Тогда взнос делаешь за нас обоих, идет?

– Идет, напарник!

– Встречаемся в пятницу в девять вечера возле четырнадцатого склада. Надень что-нибудь… не такое дорогое.

– Уи-и-и! Обожаю тебя, Романыч!

– Безбашенная Бергман – темное пятно на семейном древе.

– Иди сюда, расцелую!

И он, отмахнувшись, все-таки сбежал.

Рома ошибается. Склонность к революциям и приключениям делает из меня самую настоящую Бергман. Сергей Васильевич тоже всегда пытался оказаться в гуще событий, а не отсиживался в спокойном уголке, подальше от волнений. Именно полное сходство наших характеров и объясняет постоянные перепады от раздражения до обожания. Люди, боящиеся опасностей, не возглавляют транснациональные корпорации, не занимаются крупным бизнесом. И уж точно не достигают таких вершин. Мои вершины могут начаться с ночных крыш Москвы. Это по мне. Может, поэтому отец и называет меня искренне «умницей», когда не орет? Ведь я его точная копия.

Глава 3. Совет директоров

Алексей Алексеевич Тавригин мог изобразить хоть что-то. Рухнуть в обморок, вскрикнуть от радости или разочарования. Мог бы выпучить глаза. Но он только прищурился на секунду, когда мы столкнулись на входе в зал совещаний, и запросто констатировал:

– Так ты младшая дочь Сергея Васильевича? Ясно.

Вокруг огромного овального стола рассаживались все, кого сегодня ожидали: мои родители, Тавригин, Выдрин и секретарь. Подключили видеосвязь, и теперь одутловатое лицо Дениса, мужа Илоны, было видно всем.

Ясно ему. А я так рассчитывала на обморок! Отец нигде не афишировал лица своих близких родственников – берег нас от лишнего внимания СМИ. Поэтому мы часто могли разыгрывать чужие роли в надежде лишний раз повеселиться. С этим типом только работа – никаких забав.

Зато со мной случился и обморок, и вскрик, и – особенно – выпученные глаза, потому как, едва представившись, Алексей совершенно холодным тоном начал отчитывать и давать указания буквально всем присутствующим:

– Мария Витальевна, следует срочно написать опровержение и поторопить налоговиков с официальным ответом.

Мама не ответила – это было слишком очевидное распоряжение, чтобы ей самой не пришло в голову. Тавригин и не ждал ее реакции, переходя к следующему:

– Сергей Васильевич, мне следует знать еще что-то? Вы за две недели выслали мне всю документацию по компании, но про налоговый скандал я почему-то узнал только в местном аэропорту.

– Так кто ж предвидел…

– А где находится Клодина? – почти перебил главного босса новичок. – У нее слишком много акций, чтобы сейчас отсиживаться в стороне.

Все присутствующие переглянулись. Ответил отец:

– Вы должны знать, что Тамара Григорьевна никогда не принимает участие в серьезных вопросах. До тех пор, пока выплаты по дивидендам идут стабильно. Если горите желанием ее увидеть, то это запросто организовать – задержать перевод на пару дней. Но толку от ее присутствия ноль.

Алексей Алексеевич вежливо не согласился:

– Вы сейчас очень сильно ошибаетесь, Сергей Васильевич. Я тогда чуть позже объясню почему. Начнем с главного: скандал с налогами.

Отец скрипнул зубами, но не позволил себе отойти от официального тона:

– У «Бергман и Ко» нет проблем с налоговиками! Нас попросту подставили!

Антикризисный менеджер будто превратился в робота – он вообще не выказывал никаких реакций на эмоциональные всплески вокруг. Просто спрашивал и принимал ответы:

– Допустим. Допустим, на данном этапе меня это не касается. Но зачем вы хранили документ пятилетней давности, который так умело сейчас используют против вас?

Отец привстал, но снова сел. Венка на виске раздулась до знакомого размера.

– Ладно, предположим, я дал повод. Тогда был серьезный спад, у меня появилась мысль обойти выплаты. Но как только обстановка стабилизировалась, я сразу все вопросы закрыл. Нам пытаются вменить неуплату налогов, которые мы уплатили! Надо же было кому-то откопать ту самую бумажку – она даже юридической силы не имеет! Разве вы видите в офисе налоговую инспекцию? Ничего подобного! Просто создали в СМИ немного шума. Но ваша задача, дражайший Алексей, не упрекать нас в прошлом, а строить нам будущее. Верно?

Я прекрасно знала отца, чтобы видеть – сейчас он едва сдерживается и уже сто раз пожалел, что решил пригласить этого самодовольного пижона. Послушал совета кого-то из питерских друзей, поверил, что иногда взгляд со стороны является единственным спасением – и нате, его теперь едва ли не отчитывают как малого ребенка. Тавригин уже полетел бы в окно вперед ногами, если бы по договору ему не был выдан огромный аванс. Уж что-что, а деньги папа считать умеет.

Тем не менее менеджер успешно изображал, что вовсе никого здесь не раздражает. Алексей сидел напротив меня, не меняя позы. Все хмурые взгляды были устремлены на него, но он продолжал придерживаться все той же прохладной и монотонной интонации:

– Верно. Но чтобы выстроить будущее правильно, сначала надо понять механизмы предыдущих проколов. Смотрите, что произошло: эта информация всего лишь понизила курс акций на полтора процента, и это колебание вернется на прежний уровень уже завтра или через пару дней, когда налоговики дадут официальный ответ.

– Ну, так и к чему ты ведешь?! – взревел отец. – Звучит как ерунда, не стоящая внимания. Ерундой и является!

Тавригин даже глазом не моргнул от такого крика:

– Я думаю, кто-то собирается скупать акции «Бергман и Ко». Это только подготовка.

– Чушь! – вскрикнул Николай Иванович, и отец согласно кивнул. В кои-то веки они сошлись во мнениях.

– Возможно, – спокойно признал Алексей. – Но я не вижу ни одной другой причины для такой махинации. Она попросту бессмысленна без этого. И если я прав, то следом будет запущен какой-то другой скандал. Для простых акционеров два скандала подряд задолго до отчетов по квартальной прибыли – это уже знак. Тут официальное заявление от налоговиков не поможет.

– Чушь, – менее уверенно повторил отец.

– И если я прав, – с нажимом продолжил Тавригин, – то присутствие тут госпожи Клодиной крайне необходимо. Рейдер, если я его не придумал, рано или поздно выйдет на нее. Ее четыре с половиной процента вполне можно купить, раз участие в управлении Тамару Григорьевну все равно не интересует.

– Что ты… вы мелете?! – Отец хлопнул по столу, но затем постарался вернуть уровень громкости крика в более приемлемый диапазон: – Она семья! За какие деньги, по-вашему, можно продать семью?

– Тогда встретьтесь с ней и притворитесь, что она тоже немного Бергман, – парировал Алексей Алексеевич. – Ну хоть каплей своей крови она же Бергман? В общем, будьте к ней так добры, как никогда до сих пор не были.

Похоже, он успел изучить ситуацию со всех сторон и расспрашивал меня совсем не из праздного любопытства. Неизвестно, какую еще информацию он успел собрать, раз так хорошо представлял наши родственные отношения. Аргумент отца про семью вряд ли до сих пор работал в случае с Тамарой Григорьевной. Их встреча точно не помешает. Она женщина в возрасте, но держится бодрячком. Кто знает, не вознамерится ли троюродная бабуля передать акции сыну? А с тем мы связь вообще особо не поддерживали – ее сын после свадьбы эмигрировал во Францию. Да, теперь отец наверняка пригласит все семейство Клодиных, включая всех дальних родственников и однофамильцев, на свой юбилей и будет атаковать семейными узами, о которых несколько лет ни разу не вспоминал. По всей видимости, ход мыслей отца я угадала – он кивнул, принимая этот аргумент. Даже если биржевые спекуляции пока только домыслы, подстраховка не помешает.

– Дальше. – Алексей повернулся к монитору, на котором виднелось серьезное лицо Дениса. Моя сестра, конечно, даже не подумала, что это совещание касается и ее. Но в последнее время мы вообще ее видели крайне редко, от них обоих обычно выступал только муж. К нему Тавригин и обратился: – Плохие новости надо перекрывать хорошими. Или любыми, если хороших нет. Так вот, я думаю, что договор на новом рынке сбыта заставит людей забыть о ненужных мелочах.

– Новый рынок? – переспросил Денис, нахмурившись. Очевидно, новый менеджер имел в виду именно фармацевтический сектор, за который зять отвечал в Ярославле. – У нас четыре филиала в России, пять представительств в дружественных странах! Какой еще рынок нам нужен?

После чего Тавригин выдал нечто настолько тупое, что я впервые усомнилась в его умственных способностях:

– Южная Корея, Япония или Китай.

– И какую зарплату мы платим этому псевдо-специалисту?! – не выдержал Николай Иванович. – Какая еще Корея?! Азия вся монополизирована, не учили этому в университете?

Но вместо Тавригина неожиданно задумчиво ответил сам Денис:

– Я думал об этом, но там весь рынок забит. Туда просто не пробиться.

– Поэтому я и упомянул договор. Нам нужен небольшой контракт с японской кэйрецу, например.

– А большой они и не подпишут! – усмехнулся муж Илоны. – Мы им там никаким боком не уперлись.

Алексей слабо улыбнулся и терпеливо объяснил свою мысль:

– Предлагаю поступить точно так же, как поступили с вами. У нас будет контракт – и этого факта достаточно, чтобы раскрутить его в СМИ. Совсем необязательно упоминать, что сделка мизерная. Будет несложно создать видимость, что мы покорили азиатский рынок чуть ли не целиком.

– Хм… – Денис задумчиво потер лоб. – Надо изучить этот вопрос, но наши с Илоной голоса за. Копеечный контракт точно можно заключить, а реальные суммы сделок в новостях не светят.

– Подождите голосовать! – взревел Николай Иванович. – И если уж идти на этот абсурд, то с бытовой химией, а не фармацевтикой!

Даже я улыбнулась его реакции. Именно Николая Ивановича надо отправлять в Сеул или Токио на разведку обстановки – похоже, он вообще не имеет представления о структуре тамошних рынков. Но Тавригин устало вздохнул и неожиданно сменил тему:

– Раз уж речь зашла об этом, то вам, Николай Иванович, не приходило в голову, что пора что-то менять в секторе бытовой химии?

– Что менять?! Люди как сто лет назад мылись мылом, так и через сто лет будут мыться!

– И это единственная причина, почему вы до сих пор не разорились. Хотя постойте-ка, если не считать финансирования из других секторов, то так и произошло. Это уже даже не благотворительность – милостыня. Но продажи можно увеличить только за счет изменения маркетинговой стратегии. Да любой школьник увидел бы, что вы на полстолетия отстаете…

– Щенок!

Николай Иванович сорвался со своего места, подлетел к Алексею и рванул его за пиджак. Тот кое-как удержался, чтобы не упасть со стула. Но все-таки мысль закончил все с той же безмятежностью:

– …от ведущих концернов. Сектор бытовой химии «Бергман и Ко» – это просто цирк, на примере которого студентов-маркетологов можно учить, как не надо делать.

Подбежавший секретарь попытался оторвать разъяренного Николая Ивановича от побледневшего менеджера. Тут и отец заорал на обоих:

– Хватит на сегодня! Наобсуждались! Ты, Коля, пойди успокоительного выпей! Не будет сегодня никакого голосования! На следующей неделе соберемся. Господи, да впечатайте ему кто-нибудь успокоительного! – Как только секретарю удалось оттащить Николая Ивановича подальше, отец тем же тоном обратился к Алексею: – А вы тоже слова выбирайте! Даже если и правы в чем-то, то думайте, с кем говорите!

Тавригин снова сел на свое место и посмотрел на него прямо:

– Так вы мне зарплату за правильные слова будете платить или чтобы проблемы быстрее решались?

Отец нервно махнул на него рукой и наклонился к монитору, чтобы отдать распоряжения Денису. Из коридора слышались крики Николая Ивановича. Алексей спокойно собирал документы в папку. Мама, до сих пор не произнесшая ни единого слова, нервно вздрагивала. Не знаю, мне лично все понравилось. Я с восемнадцати лет хожу на подобные сборища, но драку средь вечной скукотищи увидела впервые. А еще точно знала, что Алексей Тавригин сегодня заработал в глазах отца сотню очков – папа прямо об этом ни за что не скажет, но он искренне обожает таких людей.

Уходя, я улыбнулась новой находке нашей компании, и краем глаза заметила, что от этого мама в очередной раз вздрогнула. Нет, дорогая мамуля, в моей улыбке не было ничего романтичного. Алексей Алексеевич – просто потрясающий, нам давно нужен был кто-то вроде него. Но он привлек бы мой романтический интерес только в том случае, если бы мне пришлось выбирать между ним и моим нелюбимым шведом.

Как я и ожидала, ужин проходил в приятнейшей атмосфере приподнятого папиного настроения. Он и не смог бы скрыть, как рад тому, что кто-то, кроме него самого, довел Николая Ивановича до судорог. Обсудили и предстоящий юбилей отца, на котором мы постараемся восстановить никогда не бывшие прочными связи с семейством Клодиных. Надеюсь, Илона приедет хотя бы на праздник. Вряд ли трезвая, но лишь бы вообще появилась.

Я использовала папино благодушие, чтобы сообщить о планах на выходные – якобы собираюсь погостить в загородном доме своей подруги Юльки. Родители не донимали меня лишним контролем. В мою задачу входило просто случайно не выскочить замуж за первого встречного, в остальном я была полностью свободна. На всякий случай необходимо высвободить время на любые по протяженности приключения. Я прихватила только телефон и кошелек. Альпинистского снаряжения или инструментов для взлома замков у меня все равно не водилось.

Я ждала Рому у четырнадцатого склада уже полчаса. И к этому времени твердо уверилась, что охранник меня провел – пообещал, чтобы отделаться. Ведь наверняка ему остальные уже сообщили, что я на серьезную месть не способна. За полчаса я, кстати говоря, вполне стала способна на серьезную месть. И не то чтобы Роман опоздал на полчаса, просто я пришла на полчаса раньше, чтобы он обнаружил меня злой и готовой на все ровно в девять.

Он оделся примерно как я – в джинсы и футболку. На плече висел совсем небольшой рюкзак, в который тоже вряд ли поместилось альпинистское снаряжение. Мне не хватало для полного совпадения образов только такой же кепки. Осмотрел меня внимательно, снял свою и протянул:

– Лучше убери волосы. Нежелательно, если тебя кто-то узнает.

Вряд ли меня кто-то узнает из тех, кто до сих пор не знал. Однако я послушно выполнила распоряжение.

– Ты машину не прихватила? – он оглянулся.

Черт, ведь думала об этом! Но номера телефона Ромы, чтобы уточнить необходимый арсенал, у меня не было. Проблемой я сей факт не посчитала:

– Сейчас позвоню, и водитель будет тут через пятнадцать минут! Какую лучше – быструю или вместительную? Что еще нужно? Доставят моментально.

Он, смеясь, хлопнул меня по руке, в которой я держала сотовый:

– Отключай режим Бергманов, Бергман! Обойдемся без костылей – так даже интересней. Скоро Петр Саныч скинет первое задание – мы выполняем и высылаем ему доказательство. Тогда получаем следующее задание. Кто первым пройдет все, тот и победил.

– Про мое участие знают?

– Я врал… как если бы от этого зависела моя карьера в Королевстве. Но Петр Александрович догадался. Все догадались. Меня назвали сердобольным камикадзе, но больше не спорили. Все-таки Мишке разрешили снова взять свою Аннушку, поэтому и мне запретить не могут.

Я кивнула. Дядь Петя в любом случае узнает о моем участии после первого задания, так какая разница – переживает он уже сейчас или начнет переживать через полчаса? К тому же он хорошо знаком с папой – даже если тот впоследствии узнает, в какие авантюрные приключения я вляпалась, то лишь посмеется и похвалит за смелость. Из себя он выйдет, только если я пострадаю.

Пока ждали начала, я любопытствовала:

– То есть надо успеть до утра или пока кто-то не справится раньше всех? Плевать, все равно это будем мы с тобой. Петр Саныч или из ваших заданий выбирает, или назначает по своему вкусу, да? А ты какое от нас скинул?

Рома смотрел на меня, продолжая улыбаться:

– Пусть это будет сюрпризом, если старик его еще оставит. – Его телефон пиликнул сигналом пришедшего сообщения, но он не спешил смотреть на дисплей. – Так что, Лариса, готова?

– Готова.

– Только никаких попятных, – зачем-то предупредил он. – Поздно теперь пятиться. Мне нужна победа, чтобы зарекомендовать себя. И не вздумай мне мешать.

– Мне тоже нужна победа, Витебский! Так что не вздумай мешать мне!

– Тогда погнали, безбашенная Бергман.

И он ткнул на кнопку смартфона, чтобы прочитать первое задание: «Поужинать в ресторане и уйти, не расплатившись». Вот теперь погнали!

Глава 4. Усатый вождь и дама с собачкой

Джинсы и футболки теперь выглядели неуместно – в таком виде нас ни в один приличный ресторан не пустят. Или нам нужен неприличный? Возможно, даже третьесортного кафе хватит, ведь в задании нигде про статус заведения не сказано. Эту мысль я и озвучила, но Рома, направляясь к стоянке такси, ответил:

– Нет. Чем престижнее – тем лучше. В забегаловках охрана обычно более настороженная.

– Точно. Что будем делать с прикидом?

– Возьмем в прокате? – Рома, по всей видимости, был тоже не уверен. – Или быстро по домам? Но это сколько времени…

Я предложила:

– Можно быстро заскочить к моим друзьям в центре – возможно, для тебя тоже что-нибудь подыщем.

– И у твоих друзей найдется любой размер? Или у тебя в центре найдутся друзья любых размеров?

– Так мы задание выполняем или завистников из себя корчим? – высказавшись, я тут же сама нашла решение: – Люксовый бутик! Я серьезно. У меня с собой карта – покупаем, а завтра возвращаем.

Этот вариант Роме не понравился – выходило так, будто мы выиграли за счет моих денег. Но я его быстро переубедила: задание-то состоит не в поиске одежды, так что к самому выполнению отношения не имеет. Чтобы сэкономить время, я вообще потащила его в хорошо известное мне место – там не возникнет никаких проблем.

Схватила первое попавшееся вечернее платье, а Рома ошарашено разглядывал ценники. Пришлось ему помочь: всунуть в руки костюм вроде бы подходящего размера и запихнуть в примерочную.

Уже через двадцать четыре минуты мы заходили под руку в сверкающее желтыми огнями заведение – и на этот раз я предпочла такой ресторан, в который сама раньше не заходила. Благо в родной столице их предостаточно. Уверена, что смотрелись мы гармонично – молодой красавчик и безупречная красотка. На возраст персонал и спишет отсутствие у меня приличной прически и неформальный рюкзак на плече Ромы. И этот же персонал научен распознавать платежеспособность клиентов по брендовости одежды. Лишь бы бирки нигде наружу не торчали, но я на этот предмет нас обоих заблаговременно осмотрела.

Соучастник преступления милостиво разрешил:

– Можешь заказывать все что душа пожелает. Платить ведь не собираемся. Я вот лично на омаров смотрю.

– Слушай, напарник, мы тут на три часа засядем, если ты собрался ни в чем себе не отказывать. – Я поставила локти на стол и немного наклонилась вперед, чтобы говорить тихо. – Заказать-то ты можешь и омаров, но вряд ли я буду ждать, пока их принесут.

Он отмахнулся:

– Ничего, сэкономим время на моем задании – там у меня все схвачено.

Официант поставил на стол шардоне и закуски. Начал разливать вино по бокалам. При нем нельзя ни напыщенно молчать, ни говорить о важном:

– Хорошее место, пупсик. Очень надеюсь, что после свадьбы мы не перестанем с тобой выбираться в рестораны.

Роман подхватил, будто всю жизнь занимался подыгрыванием мне в спектаклях:

– Зая, в нашем с тобой возрасте принято выбираться в ночные клубы, а не рестораны. Конечно, если твой отец будет настолько любезен, чтобы заткнуться на этот счет.

Официант слишком медлил с вином.

– Мы еще не поженились, а ты уже настроен против моего отца? – возмутилась я. – Пупс, ты не забыл, кто нам свадьбу оплачивает?

– Ну да. Забудешь, когда он при каждой встрече об этом напоминает. Грозный повелитель зайцев.

– Ох, слышал бы тебя мой папа…

Официант удосужился оставить наши бокалы в покое и удалиться, поэтому разговор из себя можно было уже и не давить, но Рома уже открыл рот, а по лукавому взгляду было понятно, что мы еще и не разогнались. Однако из кармана его новенького пиджака затрещал телефон, поэтому парню пришлось ответить.

– Мне сейчас некогда… – сказал приглушенно. Голос его собеседника был едва слышен – мужчина, но слова разобрать невозможно. – Да ничего серьезного, с Ларисой ругаемся. Я наберу вас позже, хорошо?

– Это был Петр Александрович? – меня разбирало любопытство – начальник охраны Королевства сейчас должен рвать и метать, услышав мое имя, но он так спокойно свернул разговор?

– Нет, – покачал головой парень и убрал телефон обратно. – С тобой не связано.

Конечно, не связано. Именно поэтому собеседнику ничего не пришлось объяснять – достаточно было назвать мое имя. Ладно, это сейчас не так важно. Я с безмятежной улыбкой окидывала взглядом зал и интересовалась:

– Как будем выбираться? На входе два охранника.

Рома откинулся на спинку и тоже лениво осмотрелся:

– И в зале три. Это минимум. Я могу прорваться. Ну, после того, как доем омаров.

– Но-но, – встрепенулась я. – Ты-то прорвешься, не сомневаюсь, а вот меня наверняка схватят, – я задумалась – вообще-то, пораскинуть мозгами следовало до того, как мы попали сюда.

Напарник прокомментировал, не выражая ни малейшего сожаления о моем положении:

– Если тебя схватят, то мне придется выполнять задания одному. А они могут быть рассчитаны на двоих – так, насколько знаю, в игрищах часто бывает.

– Предатель, ты бросил бы меня не задумываясь, если бы не это, – единственное, что поняла я из его рассуждений. – Я… я могла бы пойти в дамскую комнату, и там сбежать через окно… Например.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, зая, но окна в туалетах бывают крайне редко. И после того, как ты исчезнешь, я уже так запросто не прорвусь.

– О да. И тогда мне придется выполнять задания одной, а они могут быть рассчитаны на двоих! Пупс!

Рома усмехнулся:

– Подозреваю, что наша с тобой командная работа самая некомандная. Предлагаю каким-нибудь образом попытаться работать вместе.

Это я и без него понимала:

– Наконец-то мы пришли к тому, с чего стоило начать.

– И все же я дождусь омаров. Сколько их вообще готовят?

Вот и весь его план. Какая тут может быть командная работа? К окончанию салата я уже определилась – просто надоело ждать. Встала, поправила лиф платья… и со всего размаха плюхнулась на пол, судорожно выдавливая из себя кашель.

Рома, к счастью, хотя бы не стал уточнять, что конкретно я изображаю: сердечный приступ или предсмертные судороги опоссума. Преспокойно включил телефон и закинул его в нагрудный карман – Петру Александровичу нужно будет видео или аудио-подтверждение, никто в игрищах на слово верить не станет. Потом неспешно встал из-за стола и, наконец, заверещал надо мной, обращаясь к подбегающим сотрудникам:

– Врача, врача! Аллергия на клубнику! Вызовите врача!

– К… какая клубника? Не было там никакой клубники… – я слышала, что говорит официант, а сама пыталась подняться на четвереньки, но с кашлем снова бессильно падала.

– Тогда на курицу, – злобно ответил ему Рома. – Есть разница? Кто-нибудь вызовите врача!

Если так пойдет и дальше, то мы тут полчаса задыхаться будем – никому в голову не придет ничего стоящего. Надо подсказывать:

– Воды… – я изобразила умирающего посреди Сахары. Артистично подняла руку вверх, заодно и отодвинула какого-то сердобольного старичка, так и норовившего ухватить меня за грудки. Не дай бог он и есть врач!

Роман помог мне подняться и сделать глоток принесенной воды, я сама потащила его к выходу:

– Воздуха… – новая просьба ведь не должна прозвучать фальшиво? А что я еще должна попросить сразу после воды? – Дышать нечем!

Нам обоим позволили вывалиться на улицу, но сообразительно оставались поблизости. Наверное, охрана тут и не к таким шоу приучена – ничем их не проймешь. Хотя открыто подозрения, конечно, никто не озвучивал. Рома прижимал меня к себе, не позволяя снова упасть, и при этом нашептывал:

– Теперь уйдем оба. Ты прямо сейчас беги, я их задержу.

Переспрашивать нужды не было. Как кстати я не вырядилась в туфли на шпильках – нам было некогда еще и на обувь тратить время, поэтому под блестящей длинной юбкой на мне были вполне себе нарядные кроссовки. Больше ждать нельзя – очень скоро на мою обувь обратят внимание и другие.

Я рванула в сторону, чуть не сбив прохожего, а Рома остался на месте. Обернулась, уже приближаясь к углу квартала – он бежал за мной. За его спиной два охранника поднимались с земли, третий догонял. Напарник неожиданно резко развернулся и подсек его на полушаге, потом снова бросился в моем направлении. Мне хватило взгляда, чтобы оценить обстановку, поэтому я побежала дальше – этот не попадется. В охрану «Бергман и Ко» простых ребят, не умеющих за себя постоять, не берут. Эти игрища, собственно, и устраиваются для проверки их навыков и сообразительности. Попадется – никто и не почешется его из полиции вытаскивать, и потом ему придется здорово попотеть, чтобы доказать свою профпригодность. Рома-то не попадется, лишь бы мне не попасться.

Догнав, он схватил меня за руку и поволок вперед еще быстрее. Голоса за спинами звучали довольно далеко, но остановились мы, только когда сделали не меньше семи поворотов и забежали в совсем уж темный проулок. Там, пытаясь отдышаться и отсмеяться, переоделись в более удобную одежду, только отвернувшись для этого. Все равно было достаточно темно. Нарядную одежду сложили в рюкзак – с этим я разберусь завтра.

Поправив футболку, я повернулась к Роме, который уже смотрел в светящийся экран телефона.

– Отослал? Что там следующее? – мне не терпелось переключиться на другую задачу.

– А. Петр Александрович еще не ответил. Дай ему запись прослушать.

И снова это короткое «А». Как у вора. С другой стороны, я и Алексея Алексеевича на этом же звуке поймала! Быть может, так говорят многие, а я выискиваю подвох? В точности ли совпадает голос – сейчас сложно сказать, но грабитель мне показался примерно его возраста. Рома, в отличие от Тавригина, совсем немного выше меня ростом и худощав. И он же, в отличие от Тавригина, совершенно точно физически способен забраться через стену в охраняемый дом. И… и самое главное – охрана «Бергман и Ко» имеет доступ к схеме особняка! Ему незачем было изучать здание заранее, притворяясь разносчиком пиццы! Я всматривалась в его едва освещенную фигуру, пока спина моя покрывалась льдом… Не потому ли я именно в него и вцепилась, поскольку что-то в интонациях показалось мне знакомым? Подозрение долбануло меня по затылку, да так сильно, что я от неожиданности издала какой-то тихий звук.

– Что? – Рома отлепил взгляд от телефона и глянул на меня.

Говорить прямо – это наша фамильная черта:

– Слушай, пупс, а не с тобой ли мы позавчера на крыше моего дома светские беседы об искусстве вели?

Слишком темно, чтобы оценить выражение его лица. Рома улыбался – я только зубы и могла разглядеть:

– Позавчера? Дай-ка вспомнить…

– Ты вор! – подпрыгнула я на месте. – Что ты собирался украсть?!

– Лариса Сергеевна, у тебя от концентрации бабла в крови мысли путаются. Это со всеми богачами случается?

Я ведь не рассчитывала, что он прямо сразу признается? От допроса с пристрастием его спас сигнал сообщения от Петра Александровича.

– «Сделать усы Ленину», – прочитал Рома, сразу позабыв обо мне. – Совсем уж просто.

– Которому Ленину? – я подошла ближе.

– Полагаю, что Владимиру.

– Памятнику? – догадалась я.

– Да, самому ему будет сложновато для проходного тура. Такое можно, разве что, для международных Олимпийских игрищ по бытовому дебилизму оставить. То есть ближе к новому году проведут.

Мне его шутки были не так интересны, как собственный азарт:

– На ВДНХ или в Марьину Рощу?

– Да подожди ты, ищу где поближе.

И опять погоня за временем. Как только я поняла задачу и принялась листать браузерные ссылки, Рома убрал свой телефон и начал искать в рюкзаке хоть что-нибудь подходящее для усов – обнаружил скотч. Я же при всем обилии вариантов приходила во все больший ужас:

– Что за дурацкое задание? Где-то полно народу и днем и ночью, а где-то на такую высоту физически не заберешься, – возмущалась я. – Глянь, у тебя там в запасах стремянка не завалялась?

Рома отчего-то совсем не переживал – наверное, снова собирался ориентироваться на местности:

– Поверь, это самое простое, что вообще можно придумать. Все-таки хорошо, что Миха свою Аннушку приволок – добрейшей души девчонка.

Чтобы омрачить его радость, я показала одно из изображений:

– Как ты собираешься на него взбираться? Да нас обоих арестуют!

– Не паникуй заранее…

– Стой-ка, – я закрыла фото и вернулась в поисковик. – А с какого перепуга мы ищем памятник? Подожди, сейчас вспомню… Юлька еще ржала, что надо будет на этот спектакль нагрянуть…

Рома пододвинулся ближе, но зашептал, чтобы не сбить меня с мысли:

– Что происходит, безбашенная Бергман?

Найдя, я ткнула своим телефоном ему прямо в нос:

– Плакат! Театр, а на афише – ты не поверишь – наш приятель. Если можно под Лениным понимать памятник, то почему бы не засчитать и изображение? Это же в сто раз проще. И тут два квартала пешком.

Он вдруг обхватил меня за плечи одной рукой, а второй нагло потрепал волосы:

– Так и знал, что тебя надо брать – бегать не умеешь, зато с пеленок натренирована думать.

Я фыркнула:

– Ты реально считал, что Бергманы на сообразительность дрессируют только свою охрану?

Благодаря мне, скотчу и пучку травы дорогой вождь обзавелся чудесными усами, которые ему шли больше собственных. Был сфотографирован, обхохотан и отослан Петру Александровичу. Старик без проблем засчитал победу в этом задании и выслал следующее.

– А. Вот это мое! – торжествовал сумасшедший охранник, на которого пал мой жребий. – «Сфотографировать мопса Тамары Клодиной».

– Что?! – я ушам поверить не могла.

Рома, кажется, причину моей реакции не понял:

– Когда ты меня заставила взять тебя в пару, я сразу придумал задание, чтобы нам с тобой было легко справиться. Поверь, все одно задание продумывают лично для себя. Глупо было бы работать с Бергман и не использовать связи Бергманов. И если кто-то попадется, то серьезных проблем не будет, ведь за охрану особняка Клодиных тоже отвечает наш Петр Саныч. Так что если кого и поймают, то только уволят, но вряд ли посадят. А ты, Лариса Сергеевна, проведешь нас внутрь так, что никто не пострадает. Ее мерзкую псину мы в соцсетях все видели, осталось лично убедиться, что фото соответствуют реальности.

– А как же «обойдемся без костылей»? – с сарказмом припомнила я.

– Да забудь ты уже об этих костылях, победителей не судят, – он смеялся, словно вопрос был уже решен.

Пришлось охладить его пыл:

– Слишком позднее время для визитов родственников, Роман-не-знаю-как-по-батюшке-и-знать-не-хочу. А бабуля Тамара любимого собакена оберегает похлеще, чем свои акции. Отец даже шутит, что она завещание на эту визгливую животинку напишет, а не на родного сына!

Он не растерялся – просто перекинул ответственность:

– Так придумай что-нибудь. Оправдай уже как-нибудь мое доверие.

– Придурок!

– А тебе вчера надо было сразу начинать с того, что ты полностью бесполезна.

Вместо ответа я просто пнула его в ногу, парень вскрикнул, отскочил и поднял руки вверх:

– Обойдемся пока без насилия. Найдутся еще поводы, уж поверь. Ладно, не буянь – действуем по старинке: проберемся в дом и сфотографируем псину.

– Конечно! Ведь забираться в чужие дома для половины из нас обычное дело! – непрозрачно намекнула я.

Он изобразил обиженную мину:

– Никак не пойму, к чему ты ведешь. Ехать далеко. Может, не будем терять время, а то до утра не успеем.

Я медленно выдохнула. Было в нем что-то такое же безбашенное, как во мне – и подобное вызывало в душе приятный отклик. Он забирался к нам, или все-таки не он? Если хорошенько подумать, то его опыт в этом вопросе сейчас пригодился бы. Особняк Клодиных намного проще нашего, из охраны там человека два, то есть провернуть все с его навыками проблемой не будет.

– Проехали! – я потащила его снова к стоянке такси. – В смысле, поехали. Устроим этой шавке взбучку. С проникновением.

На этот раз более простой выход выполнения задания нашел Рома:

– Сначала в офис. Ее дом охраняется нашими ребятами, поэтому наверняка в общей системе есть план сигнализации. Если повезет, то получится отключить дистанционно…

Ну кто бы сомневался! Ведь сразу же понятно, что парень этот вопрос решает не впервые. Но вслух я эту тему больше не поднимала – нам не нужны пустые споры, тем более такие, которые могут привести к разрыву нашей временной дружбы.

Однако выяснилось, что таких умных умельцев, как мы двое, в мире предостаточно. В смысле, когда Рома отыскал в компьютере схему особняка и даже нашел заветный способ дистанционного отключения… оказалось, что сигнализация по периметру уже отключена! Сие могло означать только одно – кто-то из ребят добрался до этого задания раньше нас и пошел тем же путем. Теперь придется спешить: или охрана заметит отключение, или те, выполнив задание, сами вернутся в офис и заметут следы. Мы можем оказаться в ловушке, если успеем зайти, но не успеем выйти.

Ехали довольно долго, я даже вздремнула на его плече. А перед высоким забором охранник задумался.

– Полезу один. Получится быстрее и безопаснее.

– Разве мы не напарники? – я не собиралась принимать во внимание его намек на мою несостоятельность.

– Так. Получится. Быстрее, – отрывисто повторил он. – Ты хотя бы наверх забраться сможешь?

– Подсадишь. Или затащишь. Зато если тебя поймают, только в моем обществе могут отпустить.

– Аргумент, – нехотя признал он.

Подскочил и зацепился пальцами за край забора, подтянулся и перебрался наверх. Лег поперек, свесил мне руку. Когда я смогла крепко взяться двумя руками, потянул к себе – я только ногами успевала перебирать. Вниз на другой стороне я спрыгнула сама. И сразу прошептала, осматривая освещенную маленькими лампочками территорию:

– Если сигнализация до сих пор отключена, мы можем войти через кухню. Персонал должен уже спать.

Рома вдруг начал сомневаться, ну да, самое время:

– Персонал может уже не спать, если до нас сюда приходили другие. Этот дом сегодня многолюдное местечко… Но датчики движения не сработали. Значит, у нас еще есть надежда. Только не шуми.

И он, сильно наклонившись, побежал вперед. Я – за ним, с яростным шепотом:

– Сам не шуми!

На темной кухне никого не было – значит, охрана не насторожена. Если кому-то и удалось зайти до нас, то проникли они тихо, тревогу не подняли. Теперь мы можем пробраться в любое помещение дома.

– Где может быть эта псина? – я с трудом угадывала в тихом шепоте парня смысл, поскольку все слова разобрать было невозможно.

– Понятия не имею. Возможно, в спальне хозяйки. Это на втором этаже.

Мы перебрались в коридор, нашли лестницу. Стараясь не издавать ни звука, перемещались все ближе и ближе к цели.

– Пс! – раздалось из темноты, отчего я подскочила на месте. – Ром, это ты?

Я по картавой «р» сразу узнала Егора – значит, мы шли за ними след в след, и поэтому столкнулись прямо в доме. На втором этаже коридор был тускло освещен, и Рому, вышедшего вперед, и заметили. Я шагнула следом – теперь нелепо прятаться. Разглядела и Евгения. Рома сильно преувеличил, когда рассказывал, что о моем участии догадались буквально все. Потому что когда мужчины увидели меня, то вскрикнули почти в полный и совершенно счастливый голос. Хотя четче все же выразился Егор:

– Вороти меня в отцовский зад! Лариса Сергеевна?!

На него зашипели сразу с двух сторон, а Евгений даже попытался увлечь друга обратно во тьму. Еще не все потеряно, ведь охрана находится вне дома. Однако через секунду в напряженной тишине мы сначала расслышали далекое рычание, а потом ненормально звонкий лай. С другой стороны коридора к нам мчался мерзейшей наружности мопс, издавая звуки похуже сигнализации.

Я рванула назад – эта зубастая сирена уж точно разбудит всех, но в панике заметила, как Рома и Егор направляют на собачонку телефоны, одновременно щелкают камерами. Похоже, их волнение не достигло той отметки, при которой забываешь о задании. И только после этого Рома развернулся и помчался следом за мной. Наши соперники растворились в другом направлении – вероятно, они зашли не через кухню и потому выбирались по привычному пути.

Едва мы вылетели на улицу, как тут же прижались к земле – вдали слышались голоса охраны. Те, если кого-нибудь из нас поймают, или ухохочутся до смерти, или разозлятся, что игрища решили провести в их смену. Но не выпустят до утра в любом случае – это уже их раунд. Тем не менее я от страха не могла пошевелиться. Однако парень торопил:

– Уходим прямо сейчас. У нас несколько секунд.

И побежал к забору, я же вынуждена была кинуться за ним, буквально заставляя тело слушаться. Голоса совсем близко включили какие-то суперспособности – я сама смогла подпрыгнуть настолько высоко, чтобы уцепиться за край. Рома затащил меня наверх за шкирку и сразу спрыгнул с другой стороны. Мне некогда было думать над происходящим, просто попыталась не переломать ноги в процессе. И неслась к пролеску так быстро, что даже смеющегося напарника обогнала.

Еще через сто метров упала на колени, задыхаясь. Да они с этими их игрищами просто сумасшедшие! Интересно, Егора и Евгения заметили? Если да, то нам только на руку – самыми сильными конкурентами меньше.

– Получилось немного смазанно, но собачку рассмотреть все же можно, – Рома смеялся, когда отправлял сообщение Петру Александровичу. – У нас несколько минут на передышку. Перекусить бы… Эх, зря я омаров не дождался.

Я кое-как поднялась на трясущиеся ноги, шагнула к нему, ухватила за рукав, чтобы развернуть, обняла и со всей силы завизжала в ухо. Он пытался меня отодрать, но не сразу сумел – слишком много во мне накопилось эйфории от содеянного, чтобы вот просто так взять и утихомириться.

– Роман Витебский! Это было круче, чем прыжок с тарзанки!

– Отпусти меня на волю, безбашенная!

Я сбавила тон, но пока не уняла радости, а вместе с ней прорвалась и правда:

– Теперь-то мне понятно, как ты в наш дом пробрался. Это мог сделать любой из охраны, но только ты подходишь по телосложению и возрасту.

– Что ты несешь? Какое еще телосложение? Да прекрати ты меня щупать!

Но восторг был слишком велик, никак его не унять:

– Как же я рада, что ты взял меня в напарницы!

– Ты шантажировала меня, – зачем-то напомнил он, как будто это было важно.

– Да перестань – ты слишком просто согласился! Не притворяйся теперь, что испугался.

– До чертиков. Да отпусти ты уже! Сообщение пришло!

– Я сейчас даже уверена, что ты мне тогда специально первым попался – так тебе хотелось со мной работать!

Сильнее стиснуть я его все равно уже не могла, поэтому пришлось повиноваться и дать ему возможность прочитать: «Я не понял, а почему Егор отправил снимок с примерно того же ракурса? Ладно, потом расскажете. Готовы к следующему заданию?».

Глава 5. Остренько

«…съесть по сырому хабанеро. Каждому».

– Это перец такой, – зачем-то решила объяснить я, хотя Рома не спрашивал.

Он не выглядел ни взволнованным, ни тем более напуганным:

– Это точно задание Николаева. Тот постоянно острое жрет и очень этим хвастается. Вот же повод для гордости. А ты как к остренькому?

Я нервно пожала плечами:

– Да не особо. А есть варианты?

– Только не говори, что у тебя аллергия или еще какая-нибудь ерундень. Мы из-за тебя не проиграем. Теперь поздно метаться, будешь участвовать как миленькая.

Из-за меня мы точно не проиграем. А если уж и проиграем, то из-за хабанеро, а не меня! Храбрясь, я поторопила:

– Что ты стоишь дубом? Нам нужно найти круглосуточный супермаркет.

Мы замерли возле прилавка. К счастью, там был огромный выбор: перцы выглядели один неаппетитнее другого. Я припомнила:

– Если не ошибаюсь, самые съедобные – белые.

– Тут нет белых.

– Не придирайся. В общем, чем белее, тем лучше. И помельче, помельче ищи.

Он продвинул в сторону заспанного кассира наши немногочисленные покупки и обратился ко мне:

– Платишь снова ты. Справедливо?

Я и не спорила – уже вытаскивала карту. Интересно, а выигрыш обычно покрывает затраты? Хотя дело, конечно, не в выигрыше… Бергманам как-то не к лицу кому-то уступать, даже если часть из нас сегодня называется Витебскими.

Мы разместились на парковой скамье подальше от случайных прохожих. Парень вскрыл пакет молока – он еще в магазине сказал, что острое запивать водой нельзя, а молоко хотя бы отчасти помогает. Было решено, что пока один ест – второй снимает, потом меняемся.

– Давай ты первый! – я так и не определилась, какой вариант лучше. – Нет! Я первая. Если насмотрюсь на твой вид, то потом себя не заставлю… Нет! Лучше ты первый – если не сможешь съесть, то и мне не придется.

– Держи камеру ровно, истеричка.

И он, без предисловий, просто откусил от перчика сразу половину.

– М-м, а ничего так. Намного лучше, чем я ожидал. Теперь постоянно буду…

Но храбрился он недолго. Уже через пару секунд открыл рот, будто пытался низвергнуть пламя, а лицо его на глазах становилось пунцовым.

– Ты хотя бы не пережевывай! – хохотала я, снимая его в роли дракона на камеру телефона. – Может, молочка? Только не вздумай выплевывать – я из-за тебя проигрывать не собираюсь!

Его красноречие испарилось, я даже саркастичной усмешки в ответ не получила. Рома закинул в рот остатки и тут же схватил пакет с молоком. Я и это снимала – смешно ведь, как он глотает, захлебываясь, глаза выпучены, белая струйка стекает на черную футболку.

– Эй! Все не выпивай! – решила защитить я и собственные права. – Погоди, погоди… Ты плачешь?! Петр Александрович, гляньте только, наш малыш рыдает! Такой весь из себя крутой перец, а как до реального перца дело дошло…

Рома оторвался от пакета и как-то напряженно подмигнул, хоть лицо его до сих пор было неестественно красным. Он будто пытался вернуть на место недавно утраченный сарказм, но с явным волевым усилием. Зато и слова выдавить уже мог – лучше бы продолжал дышать огнем:

– Кто-то отстрелялся. Давай сюда телефон, юмористка, твоя очередь поплакать на камеру.

Мне тут же перестало быть смешно, да и предыдущее было лишь простейшей попыткой набраться смелости. Я села на лавку, взяла перец, плеснула на него молока, посмотрела прямо в камеру и сказала торжественно:

– За вас, Петр Саныч! И только попробуйте рассказать отцу о моем участии – я тут же расскажу ему, что вы заставляли меня делать! Вот там и проверим, кто ему роднее.

И откусила – вначале даже сладко, но буквально через несколько секунд рот обожгло. Слезы побежали так, будто плотину прорвали. А из ушей – я на сто процентов в этом уверена – валил дым. Но я откусила еще.

– Не трогай глаза! – от этого крика моя рука заморозилась в миллиметре от щеки. Он прав. – И хотя бы не пережевывай! – на этот раз была очередь неугомонного Романа веселиться. Честно говоря, я бы и не простила ему жалости или хотя бы снижения уровня издевки.

Ага, не пережевывай. Тогда придется глотать. А это выглядит уж совсем невыполнимым подвигом. Я закинула в рот остатки, потом, запивая молоком, все же протолкнула жгучую кашицу в горло. Захотелось показать на камеру язык, но тот вообще не слушался. Я просто разинула рот и толкала воздух туда-обратно, чтобы проветрить легкие. Когда стало хоть чуть полегче, завалилась боком на скамью и клятвенно себе пообещала больше не быть безбашенной Бергман.

Через полторы вечности приоткрыла один глаз:

– Следующее задание еще не прислали? Оно должно быть последним?

– Еще нет, – тот уже выглядел вполне себе нормально – в сравнении со мной, конечно. – Подожди. Дай старику хоть десять минут, чтоб отсмеяться.

Жжение проходило, и оттого соображалось проще. Я даже решила, что быть безбашенной Бергман намного веселее, чем какой-нибудь серьезной Бергман. Рома сел рядом. Петр Саныч, скорее всего, просто смилостивился и позволил нам передохнуть после подобного аттракциона. Хотя лицо у меня гореть еще месяц будет. Я встрепенулась, когда телефон парня пиликнул, но он, взглянув на экран, покачал головой: «Нет, это не по делу». Кто так жаждет его общения посреди ночи? Не тот ли самый человек, с которым он уже общался в ресторане?

– Ром, а где живет твоя семья? Кто родители?

Он зевнул, но потом все-таки ответил:

– Я родился где-то между Хабаровском и Владивостоком прямо в машине. Мы с родней путешествовали почти всю мою жизнь. Это не слишком хорошо для учебы и карьеры, зато нескучно. У меня два брата и три сестры…

– Ха! – я не сдержалась, не в силах больше слушать эти выдумки. – Ты только что выдал историю Семена Никитина! Дословно, как рассказывает он! Думал, я не в курсе?!

– А. Значит, ты в курсе.

– И это лишний раз подтверждает, что ты врешь и во всем остальном. Зачем ты забирался в наш дом?

– Я не забирался.

– Ну же! Мы уже рыдали на глазах друг у друга – так не пора ли стать более откровенными? Неужели думаешь, что после такого военного похода я тебя выдам? Что ты собирался украсть?

– Почему же собирался…

– То есть украл? – встрепенулась я.

– То есть не собирался.

– Ром! Глупо уже отрицать – я тебя узнала! И ты в Королевстве работаешь всего два месяца, не для этого ли и устраивался?

– Тихо, Лариса Сергеевна, тихо, сообщение от начальника.

Он прочитал и заметно нахмурился. Я ждала объяснений, но не дождалась:

– Ну, что там?!

– Кажется, на этом наш военный поход закончен.

– Что там, Ром? – мне хотелось его треснуть, чтобы немного расшевелить. И уж точно я не давала ему права решать за меня – закончено веселье или нет.

Но он смотрел перед собой, наверное, не решался глянуть прямо на меня:

– Сфотографироваться на Каменском мосту. Обоим.

Я усмехнулась:

– Да это проще, чем предыдущие задания! У кого-то фантазия иссякла?

– А… Э… Без одежды, – добил он.

Теперь и я смотрела вперед, не решаясь глянуть прямо на него. Затем очнулась, нашла изображение в интернете, пригляделась. Мост пешеходный, и даже в такое время там наверняка есть люди. Хотя в задании не сказано, что надо выбрать самое проходное место. Со сноровкой профессионала, поникшего рядом, мы могли бы спуститься чуть ниже, а яркое верхнее освещение как раз и создает внизу довольно плотную тень, скрывающую от посторонних взглядов. И все же…

– Наш Александрыч спятил?

– Уверен, он просто решил раз и навсегда поставить точку, чтобы девчонки больше в игрища не лезли.

– А ты… Ты бы мог сфотографироваться?

Он рассмеялся – слишком искренне для такой ситуации:

– Сомневаешься? Мне-то что? Эту фотографию только начальник и увидит. А лично для него я мог бы и стриптиз станцевать – с меня, распрекрасного, не убудет.

Я вздохнула.

– Тогда поехали. Если увидит только он, то и я готова… на стриптиз.

Кажется, впервые за всю эту перенасыщенную событиями ночь мне удалось молодого охранника впечатлить. Хотя он по большей части только смеялся. Да я и без его подколок хорошо понимала, что меня в неприглядном виде рассмотрит не только Петр Саныч, но и тот, кто будет снимать… Ничего, зато в такси еще раз успею вздремнуть.

Рома помог мне спуститься в затемненное место, спрыгнув первым и поддержав за талию. Сразу же разделся – ни мгновения не колебался. Стянул с себя футболку, джинсы, трусы и легко забрался на невысокую перекладину. Там вообще раскинул руки. Я сделала снимок со вспышкой, и на этот раз с подшучиваниями не спешила – это вам не перец прожевать! Но парням все-таки намного легче. Особенно тем, кому и в голову не придет стыдиться наготы. Этот раскрепощенный обалдуй и по Красной Площади голым щеголял бы, если бы это означало победу в сегодняшнем турнире.

Я себя тоже не слишком стыдилась, но все же тушевалась. Как можно сдаться на таком этапе? Столько уже прошла и тут… нате. Петр Александрович наверняка придумал раздевание именно из-за меня – решил, что у меня кишка тонка! Как же странно, что он, знающий меня едва ли не с младенчества, еще и усомнился! Так вот исключительно для него и пора продемонстрировать, что никакие ставки в моем случае просчитать невозможно.

– Он точно никому не покажет? Просто засчитает задание и все? – я зачем-то переспрашивала.

– Ты его знаешь лучше. – Рома уже надевал футболку. И в этот раз он отстрелялся первым, а меня бросало в жар от волнения похлеще, чем от недавнего перца.

– Меня он ни за что не подставит, это же дядя Петя! – убеждала я саму себя. – Он сидел за нашим столом чаще, чем бабуля Тамара с ее мопсом!

Хотя тот Петр Александрович, которого я так хорошо знала, меня в такое положение и не поставил бы. Нет, старый хрыч точно решил меня таким образом навсегда от игрищ отвадить!

Раздевалась я быстро, чтобы не передумать. Отвернулась и стягивала одежду. После снова натянула кепку – нежелательно, чтобы мое лицо было видно. Напарник мой превратился в отъявленного джентльмена: пристальным взглядом не донимал, близко не подходил. Правда, не очень-то по-джентльменски заметил:

– Вот уж не думал, что игрища могут стать настолько интересными. В прошлый раз я машину угонял – скукота, хоть и победил. Может, какую-то более эротичную позу примешь, безбашен…

– Завались! – буркнула я со злостью, будто именно он и был виноват в текущем положении дел. Не кто-нибудь еще… например, я. Нет, я просто не умею сдаваться, когда выигрыш уже прямо под носом!

Не поворачиваясь к парню, тоже немного раскинула руки и попросила:

– Фотографируй со спины. Уверена, он засчитает.

В принципе, задание ведь было выполнено. Я одевалась под улюлюканья какой-то парочки, заставшей самый конец моего приключения. Не иначе, они тоже хотели как-нибудь весело использовать этот укромный уголок. Рома за это время уже успел отправить сообщение и через пару минут заметил:

– Больше заданий не будет. Теперь в штаб-квартиру. В смысле, к Петру Санычу домой.

– О! – я пыталась не акцентировать внимание на пережитом стыде, заражаясь новым азартом. – Заодно и узнаю, где этот извращенец живет! Все пригодится, когда я придумаю месть. Пойдем за нашим выигрышем, напарник!

– Пойдем, дорогуша без лифчика, пойдем! Ничего, если я буду звать тебя «круглыми ягодичками»? Да там сейчас самое интересное начнется – когда все будут рассказывать…

Последнее задание не зря было именно таким – оказалось, начальник охраны жил совсем рядом. Когда мы ввалились в просторную квартиру, нас там уже ожидала целая смеющаяся компания. Петр Александрович вообще ухохатывался, даже слезы вытирал. Как мило, что хоть ему доставили удовольствие. Но он, едва пригласив нас внутрь, огорошил совсем несмешным:

– Вы пришли третьими!

По довольным лицам Жени и Егора несложно было догадаться, кто на этот раз победил. Я уже по смеху поняла, что про перцы они придумали – и предусмотрительно прихватили сразу с собой. Обошли на повороте, подлые. Но ведь и мы свои ресурсы нагло использовали, поскольку это не запрещено правилами – наоборот, приветствуется, чтобы участники придумывали задания поинтереснее. В проигрыше обычно оказывались те, чьи предложения не прошли в турнир. Тут же присутствовали и два Ивана, неразлучные друзья, оба возрастом едва младше самого Петра Александровича, а нас все равно уделали, хотя у них как раз никакой форы не было… Я же смотрела то на одного, то на другого, и вместо ответа могла только разочарованно стонать. А еще хотелось плакать, да посильнее, чем от перца.

– Нет, для новичков вы очень неплохо справились! – смеялся Егор, и в его словах не звучало ни грамма поддержки. – Вот Куленко с Потаповым вообще в полицейском участке сидят – уже звонили, пусть до утра теперь маринуются.

Новый взрыв хохота. Я же смогла к этому моменту сфокусировать возмущение на одной мысли:

– Я ела перец! Да я чуть там копыта не отбросила!

– Ага, Петр Александрович показал видео, – Евгений смеялся чуть ли не громче своего громкоголосого напарника. – Мы сразу после дома Клодиной позвонили!

– Ка… как? – я вылупилась на Петра Александровича. – Вы не могли сообщить нам?!

– Так я и сообщил! Но Ромка ответил, что вы решили все задания пройти. Кто ж вам мог помешать в таком рвении?

Под всеобщий смех я вытаращилась на парня, с которым за ночь в прямом смысле прошла огонь, воду и позорище. Подлец смеялся со всеми остальными, а я только бессильно сжимала кулак, желая зарядить им в эту счастливую физиономию.

– Я просто тоже остренькое люблю, вот и решил, что и ты не откажешься. Ведь было весело. Тебе нет?

– А… а последнее задание мы тоже могли не проходить?..

– Какое еще последнее задание? – наконец-то и Петр Александрович перестал хохотать и оттого расслышал меня. – Как победители объявились, я последнее задание снял. Хватит с нас полиции на сегодня. Думал, что вы сразу, как от перцев отдышались, сюда рванули…

Теперь все притихли и тоже уставились на Рому. Я же на пару минут оглохла, только могла медленно открывать и закрывать рот. О! Он очень старался не смеяться – и от этого выглядел сейчас хуже, чем во время пережевывания хабанеро.

– Мерзавец… – я выдохнула и рванула к нему. Меня даже никто не пытался остановить. – Гаденыш! Вор! Да ты…

Он только перехватил меня за запястья, не давая вырваться, а сам смеялся в лицо! Ему ничуть не было стыдно! Вообще ни капли! И он точно не боялся, что я его уволю. А как я его уволю-то?! Для этого пришлось бы все рассказать отцу или хоть кому-нибудь. И этот мерзавец все прекрасно понимал, оттого и ржал так, словно ему совершенно плевать на меня, мою теперешнюю истерию и грандиозное будущее в компании, в которой он работает!

Через полчаса, когда я уже осознала, что мое возмущение только лишь добавляет всем веселья, успокоилась и тоже смеялась над рассказами остальных. Например, Виталик с Юркой так до собачки бабули Тамары и не добрались. После той шумихи, что подняли мы, это уже было невыполнимо. Но они сидели в засаде у забора и на что-то надеялись, пока не получили сообщение о конце игрищ. Рома, к счастью, не сдался под допросами и о шутке надо мной не рассказал. Наверное, хоть этому можно радоваться. Ну не гаденыш ли? Да как же я за этим симпатичным лицом не распознала форменного негодяя?

Отмечали победу Жени и Егора дешевым пивом. Я тоже не оставалась в стороне, теперь окончательно и бесповоротно ставшая своей. Сильно подвыпивший Мишка приобнял меня и откровенничал:

– Знаешь, Лариса Сергеевна, что не любого работника можно купить? Бухгалтера можно, уборщицу там или программиста. Но настоящего охранника купить невозможно. Потому что ни за какие деньги человек не станет рисковать собой, если возникнет такая надобность… Если только он сам не уважает босса настолько, чтобы не задумываясь рисковать… Ясно тебе, маленькая Бергман? – он говорил все более сбивчиво. – Так вот, когда станешь большой начальницей, на меня можешь рассчитывать! Я и отца твоего уважаю, и мать, но ты… будто концентрированная кровь всей вашей кошмарной семейки!

Это был пьяный, но очень искренний комплимент. Его Аннушка мирно сопела, прикорнув на диване и невзирая на общий шум. Я же проследила взглядом за Ромой – ему снова позвонили, и он почему-то отправился на балкон, чтобы ответить. Я была бы не я, если бы не захотела подслушать. Ну, а после того, что он мне устроил, даже считала себя вправе…

Однако застала только конец разговора:

– Я понял, не надо нагнетать.

А мне-то казалось, что все в компании уже давно примерно в кондиции Миши, но во фразе Ромы прозвучала только трезвая четкость. Он заметил меня и тут же широко улыбнулся, мгновенно меняя выражение лица со сосредоточенного на полностью расслабленное:

– Ла-а-адно, теперь разрешаю и влепить. Не мог же я тебе это позволить при парнях.

Но я уже успокоилась настолько, чтобы выражаться словами, а не кулаками или междометиями:

– Удали фотографию.

– Зачем? Это же база для отличного шантажа.

– Там мое лицо даже не видно! Ведь не видно же?

– Не видно, успокойся, – он шагнул ко мне и поднял телефон. – Ты же до самого пояса пыталась втиснуться в кепку! Вот, смотри, стираю.

Он в самом деле удалил, я следила за каждым его действием очень внимательно.

– Я бы тебя поблагодарила, но правильных слов благодарности никак подобрать не могу.

– Ларис-Сергевна, я просто захотел продлить веселье. Давай не будем ненавидеть бедного меня только за склонность к азарту, которого у тебя еще больше. И из телефона стер по первому же требованию. Правда, отсюда, – он ткнул себя в висок, – удалить информацию сложнее.

И снова рассмеялся. Но на этот раз не вызвал во мне бурного протеста. Наверное, со мной в самом деле было что-то не так – разве другую девушку удалось бы провести с той же легкостью? Да и, если забыть о деталях, ночь получилась потрясающей – в том числе благодаря ему.

– Хорошо. Обещаю, что забуду об этом и никогда не вспомню, но только при одном условии – ты признаешься, что забирался в наш особняк.

Он чуть наклонился ко мне:

– А зачем же забывать? Наоборот, надо почаще вспоминать.

И со смехом зашагал мимо, но я остановила:

– Эй, напарник! Я не могу вернуться домой до конца выходных. Отосплюсь у тебя?

– Да без проблем.

Его ответ удивил – я была уверена, что Рома откажет! Ведь понимает же, что я это делаю исключительно с целью разузнать, где и с кем он живет. Не настолько же он идиот, чтобы вообразить другие причины? Я догнала его и заглянула в лицо – ему до сих пор было весело!

– И что, даже не скажешь, что твоя строгая мама будет против?

– Моя строгая мама против не будет.

– И не сошлешься на бардак или другую мелочь – якобы гостей не ждал?

– Да, там бардак. Но ты ведь не будешь придираться? И давай сразу договоримся – никто ни к кому не пристает. Потому если ты только с этой целью…

Я недоуменно хмыкнула. Таких целей у меня, разумеется, быть не могло, да и его я не опасалась – он не посмеет и пальцем ко мне притронуться без разрешения, потому что работает на моего отца. Никто из них не посмеет – и как раз поэтому я в сугубо мужском коллективе охранников всегда чувствовала себя спокойно и безопасно. Правда, Петр Александрович хмурился, когда наблюдал за нами, уходящими вместе. Но так ничего и не сказал. Наверное, подумал, что если мой отец заподозрит хоть что-то между нами, то самолично и прилюдно кастрирует наивного паренька. И это тоже должно быть весело! А сам дядь Петя в полицию нравов не нанимался.

Рома жил в совсем маленькой съемной квартире на окраине – ничего особенного, даже предсказанного бардака не обнаружилось. Так только, разбросанные футболки и пара пустых банок на столе.

– Живешь один?

– Да. Разочарована?

– Откуда ты приехал?

– Допрос, или все же для начала поспим?

– У тебя есть два лежачих места?

– Конечно. Занимай диван. Если соскучишься, то сможешь найти меня в спальне. Только не буди.

Это были просто слова, обычная ирония на заданной инерции. Не содержалось в этой шутке ни грамма флирта – кажется, Рома устал не меньше моего. Я тоже решила на сегодня прекратить. Быстро в душ, а потом спать. Осмотреться и что-то выведать можно и после.

Проснулась я уже сильно за полдень. Сладко, медленно потянулась, прислушиваясь к шуму воды. Надо хоть джинсы натянуть, пока хозяин жилища не вышел из душа. Хотя… он меня уже всякую повидал, теперь сложно его удивить одним лишь нижним бельем. Никакого простора для маневра! Надо еще разок потянуться да подниматься. Позаимствованную в бутике одежду осмотреть: если все в порядке, вернуть. Такого уровня бренды обычно проблем с возвратом «не подошедшей вещи» не создают. Правда, я еще ни разу не возвращала вечернее платье, в котором неслась через несколько кварталов… Нет, три минуточки еще поспать точно можно – платью они теперь не повредят.

Но едва из комнаты раздалась мелодия мобильника, я в мгновение ока подскочила и оказалась там. Рома до сих пор находился в ванной. Входящий обозначился только номером, значит, в список контактов не внесен. Я просто попыталась запомнить цифры – вдруг пригодятся в будущем? В спальне даже осматриваться не стала: боялась быть застуканной, да и номер нужно успеть записать в свой телефон, пока из головы не вылетел.

Когда парень вышел из ванной, я чинно восседала на диване и пялилась в экран собственного смартфона.

– Добрый почти вечер, напарница.

– Добрый, – я окинула его взглядом – надел футболку и спортивные штаны. Похоже, тоже нащеголялся вдоволь передо мной нагишом. – Давай уже завтракать. И пошевеливайся, шеф-повар, а то я вчера из-за тебя омаров не поела.

И он снова, вопреки всем моим предположениям, не стал ерепениться:

– Омлет сойдет?

– Сойдет…

Я растерялась, потому как по всем законам жанра он обязан был выдать какую-нибудь саркастическую колкость. Похоже, Рома склонен шутить только в те моменты, когда этого не ожидаешь. А если постоянно ожидаешь, то он становится наимилейшим на свете лапочкой. И это являлось весьма скучным зрелищем… в сравнении.

И ведь даже завтрак оказался съедобным – при всем желании сложно придраться. Я с набитым ртом поинтересовалась:

– В следующий раз возьмешь меня в напарницы на игрища?

Он тоже жевал, зато глаза смеялись. Они единственные выдавали отсутствие актерского мастерства: Рома может изображать серьезную мину, но глазами будто не управляет – они у него предательски искрятся, если господину весело.

– Наверное, возьму. Ты ведь лучше всех оплачиваешь такси. А мы за ночь ого-го какую сумму накатали.

– Ты точно снимок удалил? Никому не переслал до того или еще где сохранил? А то через пару дней всплывет…

И его глаза перестали искриться – он слегка наклонился и произнес:

– Лариса Сергеевна, я подшутил над тобой, но уж точно не для того чтобы как-то использовать. Мы напарники. Ну, по крайней мере одну ночь ими были. Так вот, напарники могут подкалывать друг друга, могут ссориться, но никогда не вынесут мусор наружу. Понятия не имею, кем ты меня считаешь.

От серьезности его лица и тона мне стало немного не по себе. Но я ответила только:

– Вором считаю. Но про снимок ты вряд ли обманул.

– Вот и славно, – видимо, от несправедливости моего предположения у него испортилось настроение.

Извиняться я не собиралась – не за что тут извиняться, а его приличный должок передо мной еще висит. Но после завтрака, больше походящего по времени на ужин, я все же собралась уходить.

– До понедельника, Витебский. Почти все было здорово. Будет что вспомнить, когда начну скучать в кресле гендиректора.

– До понедельника, Бергман. А по мне, так все было здорово без «почти». Я даже знаю, какой именно момент вспомнится первым. И это будет не хабанеро.