Читать онлайн Любовь сквозь пиксели бесплатно

Плейлист

Moratorium – ROOKiEZ is PUNK’D

All Of Nothing – The Birthday Massacre

One for All – The Winking Owl

Leviathan HEAVYGRINDER Remix – Esprit D’Air, Heavygrinder

Photo Album – Novelbright

With You – My First Story

Kamikaze – Night Argent

Tidal Wave – Cyan Kicksа

Not Waiting For Heaven – Smash Into Pieces

Let Me Down Slowly – Cyan Kicks

Black Rose – Volbeat

Пролог

Официальное заявление человека, жизнь которого уже никогда не будет прежней из-за идиотского ржавого гвоздя: реальный мир – полный отстой.

Наверное, странно слышать такое от девчонки, которая только-только перешла в десятый класс и даже понятия не имеет, какие предметы будет сдавать на ЕГЭ. Девчонки, которая устала ругаться с мамой и изо всех сил старается не сбежать с очередного приема психолога.

Но как бы все ни пытались меня переубедить, я знаю – реальность недружелюбна и жестока. Стоит дать слабину, и она раздавит тебя.

Я устала жить в постоянном страхе, который испытываю вот уже как два года. И хоть я не научилась его побеждать, зато точно знаю, как тревогу заткнуть.

Да, реальность пугает меня до чертиков, но в мире современных технологий каждый вправе выбрать новую действительность. Я делаю это каждый день, когда сажусь за игровой компьютер и надеваю наушники. Одна рука привычно ложится на левую сторону клавиатуры, а правая ладонь накрывает крупную мышь с кучей дополнительных кнопок на боках. И в момент, когда запускаю Magic and Blade, реальность перестает для меня существовать. Я словно проваливаюсь за монитор и оказываюсь в шкуре игрового персонажа. Глаза все так же бегают по экрану, а пальцы – по клавиатуре, но порой мне кажется, что я живу внутри игры, и даже дышать становится легче.

Я делаю это каждый день. Меняю серую жизнь в пугающем мире на яркую виртуальную.

Мама говорит, что я прожигаю время. Ее новый муж грозится выкинуть мой компьютер в подъезд (желательно вместе со мной). Меня клюют за красные от долгого сидения за монитором глаза и синяки под ними, что растут соизмеримо моему нежеланию возвращаться в обычные будни. Осуждают за апатию и слабый характер, но отмахиваются всякий раз, когда видят мое безразличие.

Дома меня не понимают и никогда не поймут. А единственное место, где могу спрятаться от самой себя, – это онлайн-игра.

Сейчас раннее утро. Нет и шести часов, но мне не спится. Ежедневные квесты [1] уже обновились, да и какой-то новый контент почти подгрузился. С грустной ухмылкой смотрю в окно на светлеющее небо, кусочки которого выглядывают меж листвы тополей.

Первое осеннее утро. Уже сегодня меня ждет школьная линейка, а завтра – уроки и домашка. Зависать в Magic and Blade сутками напролет уже не выйдет.

Меланхолия тает по щелчку пальцев, когда слышу знакомый звук. Игра загрузилась. С экрана на меня смотрит мой аватар – девушка с оливковой кожей и белыми волосами до поясницы, заплетенными во множество мелких тугих косичек. Несмотря на то что во внешности нас объединяет лишь темно-серый цвет глаз, я ощущаю с персонажем тесное родство.

Она – это я.

И что с того, что кожа у меня чуть смуглее, а волосы цвета горячего шоколада?

Нажимаю на кнопку выбора персонажа, и девушка на экране вскидывает руку над головой. Из серебряного света всего за миг свивается массивная коса, которую мой аватар воинственно перехватывает в сложном приеме.

Мы обе улыбаемся, и с этого момента Я-Дарьяна перестает существовать. Остается лишь Я-Опал.

Глава 1

В Изумрудной деревне пока еще совсем безлюдно. Мирные жители занимаются привычными делами: готовят сети для рыбной ловли, рубят дрова или просто гуляют по тесным улочкам между приземистыми домами. Среди них практически нет игроков, которых можно отличить по нику, горящему над головой персонажа, или по оружию, если его отображение не отключено специальными настройками.

И пока что я чуть ли не единственный живой игрок в этой локации. И дело не только в том, что сейчас раннее утро. Изумрудная деревня – настоящая сокровищница командных квестов. Игрокам-одиночкам здесь делать нечего… Если они не потратили кучу времени на гринд [2] и прокачку. Как я.

Бегом несусь мимо уютных домиков по уже привычному маршруту. Вот тут, возле избы старосты деревни, крыша и стены которой покрыты густым мхом, беру квест на убийство полусотни мобов [3]-бандитов в окрестностях поселения. Еще несколько похожих заданий принимаю у других деревенских: избавиться от колонии грызунов в огороде, выследить и убить хищника, который нападает на скот… Да, еще и голову его принести надо, а шансы ее выпадения чуть ниже, чем призрачные.

Ненавижу этот квест, ведь вся загвоздка как раз в проценте выпадения нужного предмета. Когда играешь в команде, шанс автоматически повышается, и кто-то из группы обязательно подбирает с чудовища голову. И, ура, вы великолепны! Квест выполнен, награда в виде монет и опыта получена и разделена на всех!

Выслушиваю бедолагу, который жалуется на чудовище, что терроризирует всю деревню, а сама кусаю ногти. Каждый раз нервничаю, принимая задание. Сколько потребуется попыток, чтобы соло забрать несчастную голову? Мой самый приятный рекорд – четыре. Но обычно на это задание уходит не меньше двадцати попыток.

Я раз за разом нахожу чудище, убиваю его, а потом жду, когда монстр возродится. И все по новой, пока бедняга не сжалится и не откупится от меня головой.

Беру еще несколько простых поручений на сбор ресурсов и трачу немного времени у лавки ремесленника, который однажды обучил меня гончарному мастерству. Помню, как начинала с простых склянок для зелий, которые умеет крафтить [4] любой новичок. Но теперь мой уровень мастерства достаточно высок, чтобы создавать редкие предметы, необходимые для других ремесел или прокачки. На поиск ресурсов для них и изготовление уходит немало времени, но зато я не испытываю недостатка в золоте.

Вот и теперь, забрав из мастерской новые предметы, торопливо шагаю к лавке торговца. Ее видно издалека – эти бумажные фонарики, подсвеченные магией, ни с чем не спутать.

Останавливаюсь под навесом и первым делом забираю вырученные за сутки монеты.

– Аукцион удался, – улыбается торговец и вкладывает в мою руку увесистый мешок. Едва коснувшись кожи, кошель растворяется в воздухе, но я вижу, как вырастает количество золота в моем инвентаре.

Отлично. Еще немного, и я накоплю на взнос для соревнований среди гильдий. Правда, жаль, что моя гильдия в участии почти не заинтересована. Иначе бы мне не пришлось в одиночку собирать золото по всей карте.

Торчу у торговца чуть дольше, чем рассчитывала. Солнце поднимается все выше над горизонтом, укорачивая мою тень. Она бежит вслед за мной к месту ближайшего квеста, с которым справляюсь в полсчета. Достаю косу из-за спины, делаю несколько замахов, и вот все огородные вредители уничтожены. Трачу немного времени, чтобы подобрать с них ингредиенты для зелий: усов и панцирей брюхохвостов на рынке в избытке, но я не упущу ни одну монетку, пока есть шанс заработать.

Так же быстро расправляюсь и со следующими несколькими заданиями. Даже особые способности почти не использую и спамлю обычными атаками. Мобы ложатся за секунды, но это меня почти не радует. Ведь чем больше набранных заданий выполняю, тем ближе момент, когда придется отправиться на охоту за головой хищника…

– Посмотрим. Останавливаюсь под раскидистым древом. Сажусь на выпирающий из-под земли корень и достаю из рюкзака свиток. Разворачивая его, кусаю губы, а потом разочарованно вздыхаю.

Никого.

Ни одно имя не горит на нем! Значит, все мои друзья вне игры. Позвать на охоту хоть кого-нибудь не выйдет.

Слышу за спиной знакомое низкое рычание. Будь на моем месте кто-нибудь другой, у него бы сердце из груди выскочило и убежало подальше, в безопасную деревню, где даже оружие доставать нельзя. Встретиться с белым крылатым тигром в одиночку на низком или даже среднем уровне – значит сто процентов умереть. Перезагрузка, возможность потери части ресурсов, необходимость снова проделывать путь от деревни до тигровой долины – приятного мало.

Но я в своих силах уверена. А вот в благосклонности великого рандома – отнюдь.

– Сколько раз будем бодаться сегодня? – ухмыляюсь боссу, который ни слова не понимает. Скалит острые зубы и следит за мной горящими ярко-голубым светом глазами с узкими зрачками.

Стоит мне достать оружие, чудище раскрывает лазурные крылья и взмывает ввысь. Они сливаются с безоблачным небом. Я щурюсь и пристально слежу за серебряным тигром.

Сейчас спикирует. И в момент, когда будет нанесен первый удар, бежать станет поздно. Сражайся или умри!

Готовлюсь, что тигр вот-вот обрушится на меня громоздкой тушей. Я побеждала его десятки раз и знаю все атаки босса. Готовлюсь вскинуть косу и крутануть над головой, чтобы на доли секунды создать непробиваемый щит. А дальше – как повезет.

– Повоюем за твою голову, пушистик? – Уже закручиваю косу, чтобы отразить удар, но в последнее мгновение осекаюсь.

Прямо перед глазами на пол экрана вылезает уведомление о приглашении в группу. Мое внимание переключается всего на секунду, но этого достаточно, чтобы упустить момент. Я не успеваю использовать блокирующую способность – и серебряный тигр с лазурными крыльями придавливает меня многотонным весом к земле.

Перед глазами краснеет. Больше половины здоровья размазывается по траве вместе с моим достоинством. Еще пару мгновений не могу подняться, потому что сработал стан [5]. Не шелохнуться!

И в эти мгновения я позволяю себе вновь отвлечься на сообщение, которое все еще мелькает перед глазами.

«Оникс предлагает объединиться».

Оникс? Это еще кто? Никто из моей гильдии не носит такого ника. Да еще и уровень скрыт, как и класс героя.

Когда стан спадает, оглядываюсь по сторонам, но никого не замечаю. Меня подмывает отклонить приглашение. Из-за него я так глупо напортачила! Но я собираюсь с мыслями, вступаю в бой и успешно отбиваю новые нападения босса. Тигр кружит вокруг меня, но я быстрее и ловчее.

Притяжка. Закрученный удар. Прыжок и атака с воздуха. Использую мощную способность, и солнечный свет накапливается в косе, а затем взрывается под шкурой тигра, когда умело жалю изогнутым лезвием.

Очки здоровья босса тают, пока мои медленно восполняются после каждой успешной атаки. Победа близка, но я не испытываю ничего, кроме едкого, липкого волнения.

Не получится. С первого раза я не выбью нужный дроп [6].

Замедляю темп атак, чтобы отвлечься на горящее голубое окошко, что маячит на краю бокового зрения. Приглашение в группу все еще висит. Загадочный Оникс не вступает в бой, чтобы не соперничать со мной за добычу, которая делится в зависимости от уровня внесенного урона. Он просто ждет, когда приму его в команду.

Хочет за мой счет поднять уровень или золото?

Уже собираюсь отмахнуться от приглашения, но вдруг понимаю – его компания мне только на руку. Процент выпадения головы тигра выше в команде, не так ли?

Вместо того чтобы нанести последний удар боссу, уворачиваюсь и принимаю Оникса в группу. Уровень его здоровья тут же возникает вверху и сбоку рядом с моим. И, черт, я даже дар речи теряю.

Максимальный уровень?!

Полоска его здоровья больше, чем у босса!

Мимо меня проносится черная тень, похожая на лохматое чудовище. Не успеваю рассмотреть союзника ни на пиксель, так молниеносно он движется. Даже понять не успеваю, какой скил [7] он применяет против босса, но тот, оплетенный темными нитями, вдруг падает замертво… И рядом с тлеющей тушей остается голова чудовища.

– Погоди! – зову Оникса, но тот стоит ко мне спиной и молчит.

Боюсь подойти к нему и просто сверлю взглядом широкую, сутулую спину. Он такой из-за телосложения или дело в массивной броне, отделанной черным густым мехом?

Персонаж Оникса по сравнению с моим – настоящий великан. Высокий, крепкий… и пугающий. Я не вижу его лица, не могу из-за темного капюшона рассмотреть волосы. Единственное, за что цепляется мой взор, – изогнутые рога, которые, точно у китайского дракона, отходят ото лба назад.

– Спасибо, – выдавливаю я в голосовой чат, но ответа не получаю.

Оникс выходит из игры, растворяясь там же, где и стоял. О том, что мне не привиделось, напоминает лишь голова тигра, что лежит у моих ног.

Глава 2

– Дарьяна, ты уже готова выходить?

– Почти!

– Почти?! – разъяренно рычит отчим под дверью в мою комнату. – Я уеду без тебя, Дарья! Опаздывай на свою линейку!

Пользуясь тем, что Андрей не умеет видеть сквозь стены, корчу недовольную рожицу и высовываю язык, будто разом проглотила целый лимон. Я бы так не реагировала, если бы отчим хотя бы раз говорил со мной нормально, без претензий.

– Я ведь сказал тебе собираться!

– Пять минут назад! – возмущенно восклицаю я, торопливо надевая поверх белой рубашки с коротким рукавом форменную синюю жилетку с эмблемой школы. В цвет ей – плиссированная юбка в клетку с красным акцентом.

Слышу, как с другого конца квартиры в перепалку вступает и мама. Слов не разбираю, но перевод ее бурчания мне не нужен. Как обычно, она на стороне Андрея и наверняка сейчас осуждает меня, что не встала пораньше и не подготовилась к выходу заранее.

Но мама просто не в курсе, что я и не ложилась толком.

Последняя ночь свободы перед началом учебы. Кто станет упускать возможность сделать последний глоток растаявшего лета?

– Все, я готова.

Вылетаю из комнаты и захлопываю за собой дверь как раз в тот момент, когда Андрей наклоняет лысую голову набок. Хотел проверить, не залипала ли я в M&B перед выходом? Залипала, но все улики уже уничтожены. Компьютер отключен, наушники лежат на том же месте, где оставила их прошлым вечером. На спинке компьютерного кресла все так же висит несколько футболок, которые давным-давно пора кинуть в стирку.

– Ну и бардак у тебя, Дарья. – Андрей отворачивается и по коридору направляется к прихожей. – Ты же девочка.

Беззвучно шевелю губами, выдавая в ответ грубую рифму. Обычно такая пассивная защита помогает пережить многие нападки, но не когда на сцену выходит мама.

– Ей бесполезно говорить, Андрюш. Я с ней уже давно воюю, а толку никакого. Не комната, а свинарник!

– Это творческий беспорядок, – холодно вставляю свои пять копеек я и, даже не наклоняясь, протискиваю ногу в заранее зашнурованную туфлю на небольшой платформе. – Мне так комфортно.

Андрей накидывает ветровку и явно неслучайно звенит связкой ключей. Намек понят – он очень торопится на работу, и моя линейка по пути в офис явно некстати.

Я-то претензию считываю на раз-два, а вот мама отступать не спешит:

– Все начинается с мелочей, Дарьяна. Сначала ты наводишь порядок в комнате, потом распускаешь свои лохматые сосиски…

– Это дреды, – закатываю глаза и перекидываю за спину тяжелые, туго спутанные локоны.

Мама пропускает пояснение мимо ушей. Она еще два месяца назад, когда я только втихую сделала себе дреды в честь дня рождения, высказала все возмущения. Причем весьма красноречиво. На нас еще долго косились соседи…

И, чувствую, возмущаться будет еще долго. Даже когда дреды придется снять, она будет припоминать этот «отвратительный» опыт.

– В общем, начни с малого, Дарья. Вдруг в человека превратишься? Станешь расчесываться нормально, краситься и за голову возьмешься. Ну или хотя бы рубашки гладить начнешь. – Она с отвращением осматривает мой «мятый» образ, а потом отмахивается.

Мол, а что с нее взять?

– Пока, мам, – роняю сухо и тороплюсь на выход, пока не началась очередная промывка мозга.

К счастью, из комнаты слышится детский смех. Это проснулся мой брат Миша, которому едва исполнилось два года. Мама устало потирает висок и уже собирается исчезнуть за дверным проемом, но вдруг оборачивается.

– Дарья… – говорит она без особой теплоты. Раньше было обидно, но сейчас… я привыкла. – Ты хотя бы рубашку в юбку заправь. Не позорься.

Андрей высаживает меня неподалеку от школы, к которой приходится идти от проспекта по дворам. Уже оттуда слышу праздничную музыку, которая давным-давно в подкорку въелась.

Каждый. Праздник.

Одна. И та же. Музыка!

Нет, ну их что, в интернете забанили? Почему все школы используют лишь этот трек, уже первые ноты которого пробуждают во мне тревогу напополам с обреченностью?

Неторопливо плетусь меж хрущевок, пропуская вперед компанию младшеклассников. Все с букетами. Девочки – с белыми бантами на косичках и хвостиках. Мальчики – в отутюженных костюмах. И у каждого ранец чуть ли не в два раза больше, чем сам ученик. Не то что мой пустой тканевый рюкзак, в котором только телефон да ключи.

На улице по-летнему тепло. Даже грустно, что первый день нового срока, который придется отмотать в школе, выдался таким приятным. Воздух лучится, напитанный солнцем. Его свет искрит, отражаясь в окнах домов, стелется по асфальту и скачет по желтеющим листьям тополей и кленов.

Если бы я училась в старшей школе так же ответственно, как делала это класса до восьмого, то наверняка бы прочла наизусть какое-нибудь стихотворение. Одно из тех, что воспевают красоту осенней природы.

Но, увы и ах, та черта, что ручалась за мою ответственность, треснула вместе с верой в счастливую реальность.

Возле ворот школы рдеют рябиновые грозди. За высоким витым забором уже вижу знакомые лица одноклассников и учителей, но радости от грядущих встреч не ощущаю. А вот тоска и усталость наваливаются со всей силы.

Проходя через ворота, поднимаю руку и касаюсь ягод рябины. Слышала, из них иногда делают обереги. Мысленно молюсь, чтобы слухи не были выдумкой. Мне нужна поддержка: защита от душных обитателей классных комнат, отворот от проверочных и благословение на халявные хорошие оценки.

К крыльцу школы, где у выключенного микрофона переговариваются учителя и завуч в нарядных костюмах, прилегает просторная площадка. Центр ее сейчас пустует, а ученики кольцом стоят вокруг – от младших классов к старшим по часовой стрелке. Я сразу направляюсь поближе к крыльцу, где уже топчутся мои оболтусы. Не испытываю ни волнения, ни радости, ни отвращения. Я будто робот, который исполняет заложенную команду.

Механически машу рукой каждому, кто приветствует меня. Девчонки из класса мило улыбаются мне, но поздороваться не подходят. У них свой кружок. Классная руководительница Наталья Ивановна дружески касается моего плеча, когда прохожу мимо, и поздравляет с началом учебного года. К счастью, она ничего не говорит ни про мои дреды, ни про мятую школьную форму.

Держу курс к задним рядам, откуда слышится самый громкий гогот. За лето я могла запамятовать, как выглядят мои одноклассники, но забыть этот взрывной смех у меня не было ни единого шанса.

– Госпожа Опал собственной персоной! – Вадим замечает меня раньше остальных парней и рвет мою скрытность на клочки.

Все внимание компании мигом переключается на меня.

– О-о-о! – в один голос тянут ребята, среди которых замечаю и Марка, моего двоюродного брата.

Я редко слышу о том, что кто-то близок со своими двоюродными братьями или сестрами, но у нас с Марком не было шансов не сдружиться. Десять лет назад наши родители решили, что отправить нас учиться в один класс – крутая идея.

Что ж, хотя бы в чем-то они не прогадали.

– Я начал видеть духов, пацаны, – картинно распахивает голубые глаза Артем, смотря на меня.

– Ха-ха, – кривляюсь я. – Очень смешно, Колосс!

– Да ладно тебе, Дарьян, – вступается за друга другой парень, Вова. – Темыч просто хотел сказать, что мы давно тебя не видели.

Ребята кивают и все как один прилипают взглядами к моим дредам. В конце мая, когда мы встречались вживую, а не на игровом сервере и в голосовом чате, я еще не носила такую прическу. Теперь же она становится магнитом для глаз.

Даже одиннадцатые классы, которые стоят левее нашего, порой косятся в мою сторону. И среди взглядов-стрел порой ловлю знакомые, но оттого не менее болезненные. Хоть и укора или насмешки в них нет…

Подойти поздороваться или забить? В конце концов, в нынешних выпускных классах у меня тоже однажды были друзья. Мы вместе ходили на волейбол и гуляли после школы. Но то было больше двух лет назад. Тогда же мы в последний раз говорили.

Я сама обрезала связь, так нечего хвататься за ее призрак.

Я отворачиваюсь, игнорируя направленный на меня взор зеленых глаз. Стараюсь не думать о том, что Мирон изменился за эти два года: вытянулся, похудел и будто стал серьезнее. От него веет холодом, но моего сердца этот мороз не касается.

– Не знаю, как вы, а я отлично провела лето. – Встаю так, чтобы не видеть старших ребят. В тенек крыльца, спиной к выпускным классам.

– Не потому ли, что ни разу не видела нас вживую? – играет бровями Артем, а мой брат, Марк, тяжко вздыхает:

– Только попробуй соврать, Дарья, что сычевала все лето! Я сдам тебя с потрохами! У меня есть фотодоказательства каждой нашей вылазки из дома!

– Каждой из трех, ты хотел сказать? – упираю руки в бока, а брат закатывает карие глаза.

Это правда. Мы гуляли с Марком несколько раз, потому что мама и отчим трижды за лето все же выпинывали меня на улицу. Это случалось, когда их особенно выводило, что «безвылазно сижу в четырех стенах, как вампир в склепе». Делали они это из лучших побуждений, знаю, но восторга от вынужденных прогулок испытала мало.

Хорошо хоть, Марк живет неподалеку и ни разу не отказал составить мне компанию. Хотя, подозреваю, он был в сговоре с моей семьей.

– Серьезно? – вскидывает темные брови Вадим. – Ты гуляла за лето всего три раза?

– Ты ее статус в M&B видел? Она мощно раскачалась. Тут не о прогулках спрашивать надо, – качает рыжей головой Вова, а потом обращается ко мне: – Дарьян, ты вообще спишь?

– Пока дейлики [8] обновляются, – улыбаюсь краешком губ и деловито добавляю: – Кто-то ведь должен копить золото на взнос за участие в соревнованиях.

Обида иголкой прошивает сердце, когда никто из ребят мне ничего не отвечает. Все резко роняют взгляды и делают задумчивые лица. Нет, я, конечно, всегда знала, что эти соревнования только мне нужны. В конце концов, даже если займем достойное место, максимум, который заберем с пьедестала, – призовой фонд игрового золота. Ребята на него не падки. Для меня же важнее другое.

Вне игры я давно будто разучилась чувствовать жизнь сполна. Теперь гонюсь за впечатлениями, а эмоции – главная моя валюта.

Дух соперничества, азарт, страсть к победе. Вот чего я жажду.

Но без команды, без гильдии, на соревнования не попасть. А мои соратники сейчас явно собираются сообщить мне какую-то неприятную новость. Иначе почему лица ребят похожи на сморщенный изюм, а в воздухе повисло неловкое молчание?

Мне это не нравится. Что за дела?

– Говорите. Ну?

Вокруг гудят, сплетаясь, радостные голоса. Девчонки и парни, которые не виделись все лето, теперь наперебой обсуждают последние новости. Звонкий смех, болтовня, музыка, от которой зудит мозг… Для меня все это превращается в белый шум.

Кто-то будто выдергивает какой-то кабель внутри моей головы, картинка и звук идут вразлад. Слышу лишь шипение, как на старом телевизоре во время поломки.

А потом Вадим, глава нашей гильдии в M&B, наконец-то решается заявить:

– Дарьяна, мы посовещались с парнями и решили, что сейчас важнее развивать штаб гильдии.

Смотрю в темные глаза Вадима, недоуменно хмурясь. Он выдерживает мой взгляд и даже бровью не ведет, когда спрашиваю:

– Важнее, чем что?

Отвечает:

– Чем участие в соревнованиях. Мы не готовы, Дарья. Нам нужно развивать гильдию, отстраивать штаб, набирать новых ребят…

– Но я готова! Я прокачивалась не один месяц! Я вытащу нас, мы победим! Хотя бы попытаемся!

– И у нас новое правило, – с непреклонной холодностью перебивает меня Вадим, – теперь каждый член гильдии «Сумрачный лес» должен отдавать половину выручки с квестов на развитие штаба.

– Чего?!

Марк спешит поймать меня за плечи, чтобы ободряюще встряхнуть. Только вот это не помогает ни разу!

– Половину?! Кристенко, ты с ума сошел? Никто не поддержит это правило! Оно несправедливое!

Но я ошибаюсь. Достаточно всего пары секунд молчания, чтобы понять: в этой ситуации в пролете только я. Артем, Вова и даже Марк послушно помалкивают. И ладно – другие парни. Но мой брат…

– Предатель, – шиплю, сбрасывая с плеч его руки. – Ты же понимаешь, что это нечестно! Сравни, сколько играю я и сколько остальные. Вы хотите за мой счет голду поднять!

Вспоминаю, как сегодняшним утром сидела за компом, и почему-то слезы накатывают на глаза. Еще даже птицы не проснулись, а я уже носилась между неписями [9], лишь бы заработать побольше монет и поскорее накопить на взнос участника соревнований.

– Никто не заставляет тебя сутками сидеть у компа, – мягко произносит Артем, но эти слова задевают меня еще сильнее.

– Я стараюсь ради нас!

– Ты стараешься ради себя, – жестко чеканит Вадим. – Это ты уперлась рогом в эти свои соревнования, но для гильдии они бесполезны. Мы потеряем больше, чем получим.

– Я ни монеты не переведу, ясно? Правило введено сегодня. Значит, я имею право оставить себе все, что заработала сама.

«Одна», – поправляю себя и прикусываю губу.

Это правда. Даже состоя в «Сумрачном лесу» и имея не одно имя в списке друзей в игре, я все равно большую часть времени одна. В лучшем случае мы собираемся в группу, чтобы вместе отправиться на сложные квесты и в данжи [10], несколько раз в неделю. Этого достаточно, чтобы просто отдохнуть в игре. Но отдых в M&B моей целью никогда не был.

– Хорошо, – благосклонно кивает Вадим. – Но с этого момента всю выручку делим пополам.

Так и хочется схватить его за неплотно затянутый галстук и хорошенько дернуть!

– А если я откажусь? Если попрошу для себя другой процент?

– То я попрошу тебя покинуть «Сумрачный лес».

Роняю челюсть и секунд десять не могу подобрать слов. Все, что крутится на языке, на пороге школы даже шепотом произносить нельзя. Нет. Даже мысленно!

– Но без гильдии меня не допустят к соревнованиям.

– Ты всегда можешь уйти в другую. – С деланым безразличием Вадим пожимает плечами.

Он вроде не сказал ничего такого, но ощущаю себя так, будто на меня только что выплеснули ведро помоев.

Вот почему он наш глава? Почему не я? Хотя… Кого я пытаюсь обмануть? Я бы никогда и ни за что не взяла на себя роль гильдмастера. И уж тем более пару лет назад, когда мне и разговаривать ни с кем не хотелось. Удивительно, что я вообще согласилась вступить в «Лес», когда Марк настоял на этом.

А теперь даже не знаю – жалею ли о своем поступке? Может, не стоило присоединяться к гильдии? Не было бы сейчас столько обиды и разочарования.

– Да идите вы, – выплевываю под нос и резко разворачиваюсь на пятках.

Марк пытается меня удержать, вернуть к ребятам, но я напролом несусь сквозь толпу к школьным воротам. Музыка за моей спиной становится громче, слышатся помехи. Это завуч взяла в руки микрофон, который вечно фонит.

– Здравствуйте, дорогие ребята! – с приторной радостью говорит завуч, и колонки усиливают голос. – Школа номер два, ваш второй дом, распахивает перед вами двери в этот праздничный день!

– Дарьяна Силаева! – перекрикивая музыку, зовет меня классная руководительница. – Дарьяна, ты куда?

Не оборачиваясь, несусь к воротам и выскакиваю за них. Еще долго бегу вглубь дворов и не останавливаюсь, пока музыка и голос из колонок окончательно не утихают, потерявшись вдали.

Сажусь на качели в чужом дворе, крепко обнимаю рюкзак и задумываюсь… Может, действительно послать все к черту?

Глава 3

Домой иду неторопливо, мешаясь под ногами у вечно спешащих прохожих. Нужно создать для домашних видимость, что все в порядке. Я была на линейке, отсидела первый в году классный час. Все в порядке, ничего особенного. Нас поздравили с началом учебы, напомнили, что уже пора готовиться к ЕГЭ, и распустили по домам.

По-моему, звучит безупречно. Идеальная ложь. И я более чем уверена, так оно все и было.

На самом деле мой побег с праздника был неизбежен. Ссора с ребятами – лишь предлог, а не основная причина. Я уцепилась за нее и дала слабину, сделав то, что крутилось в голове весь день.

Забила на все и ушла.

Пинаю крышку из-под бутылки, что попадается под ноги, и наблюдаю, как красный кругляшек улетает на дорогу. Всего миг – и тот расплющен под колесами первого же авто.

Знакомая ситуация, дружище…

Пока светофор горит красным, я смотрю на алое пятнышко, которое раньше было крышкой. Правда, думаю вовсе не о ней.

Три года назад
– Держи сильнее, Дарьяна!
Я упираюсь пятками в рыхлую после дождя землю и крепче перехватываю удочку. Она сгибается почти пополам, когда нечто под водой изо всех сил пытается ускользнуть от меня.
Папа тут же оказывается рядом и помогает удержать удочку.
– Спасибо! – облегченно выдыхаю я. – Я думала, что не справлюсь.
– Главное, не отпускать.
Папа отсчитывает до трех, и мы вместе вытягиваем из воды крупного карася. Он дергает хвостом, разбрызгивая воду. Я смеюсь, а папа довольно протягивает:
– О-ох, хороший улов! Молодец, доча!
– Без тебя у меня бы ничего не получилось.
– Неправда. Ты сильная девочка. Не забывай об этом и никогда не сдавайся, ладно?
– Если ты будешь мне помогать, то мне ничего не страшно.
Папа снимает с удочки рыбу и кидает ее в пока еще пустое ведро. Первый наш улов. А потом мы снова беремся за удочки и садимся на край деревянного мостика. Так и проводим весь день, пока солнце алым диском не укатывается за горизонт.
В тот день я ни разу не плачу впервые за месяц после развода родителей. Ни разу не думаю о маме и ее новом мужчине, не вспоминаю, что скоро нас ждет суд по разводу. Я уже знаю, что объявлю на заседании, и сегодня в своем решении только укрепилась.
Я останусь с папой.

Дома меня никто не встречает. Вместо мамы, отчима и брата меня ждет эсэмэска: «Родители Марка сказали, что вы всем классом пошли отмечать начало учебного года, так что мы тоже уехали в гости. Домой вернись до девяти».

Интересно, когда мама печатала это сообщение, она хоть на секунду поняла, как эта ситуация абсурдна? Очевидно ведь, что я с классом никуда бы не пошла, даже будь сегодняшний день лучшим в моей жизни. Но нет. Первое сентября я всегда мысленно обвожу траурно-черным фломастером.

Конец беззаботной жизни. Здравствуй, девятимесячный кошмар!

Пока обедаю, из левой руки не выпускаю телефон. Не то чтобы мне очень интересно, как мои оболтусы из десятого «А» празднуют первосентябрьское воссоединение. Просто хочу хотя бы сквозь экран посмотреть Вадиму в глаза. Как он чувствует себя после всего, что случилось на линейке? Точнее, даже до нее.

Лента уже разрывается от фоток одноклассников. Сейчас они гуляют на набережной. Девчонки фоткаются группами от трех до десяти человек. Где-то на фоне кучкуются парни, среди которых замечаю и своих игровых напарников. Или, лучше сказать, уже бывших напарников?

Долговязый и светловолосый Артем, рыжий Вова, статный, будто вот-вот должен выйти на красную дорожку, Вадим и улыбчивый Марк. Они, как обычно, держатся вместе. Ищу их в каждом кадре, на каждом видео, но не замечаю ни толики того, что так жаждала найти. Ни сожаления, ни горечи. Им будто все равно, что они либо выживут меня из гильдии, либо станут нещадно обкрадывать.

Ну и ладно.

Убираю опустевшую тарелку в раковину и направляюсь в свою комнату. Задергиваю занавески, чтобы монитор не бликовал, и включаю комп. Он работает почти бесшумно и совсем не греется, даже когда нагрузка оказывается выше средней.

Вот и мне стоит брать с него пример. Подумаешь, придется уйти из гильдии! Если пораскинуть мозгами, ничего в моей жизни не изменится. Даже под крышей «Сумрачного леса» я всегда была одна.

Загружаюсь в игре и оказываюсь на том же месте, что и утром, когда выходила из M&B. В рюкзаке лежит голова чудовища, которую не успела сдать. Направляюсь к деревне, чтобы отнести тушу монстра заказчику, а сама всю дорогу думаю об Ониксе.

Признаться, я и утром много о нем размышляла. Загадочный игрок в маске с высочайшим уровнем и специальными техниками. У него ведь явно вкачаны легендарные скилы. Я давно в M&B и знаю все способности даже тех классов, за которые не играю. А Оникс… Что за скил он использовал против тигра?

Стыдно подумать, но я даже не смогла понять, за какой класс он играет. Оружие скрыто массивной одеждой или настройками приватности, по нему вычислить класс не удастся. Я могла бы подсмотреть его, когда Оникс вошел ко мне в группу, но было не до этого.

Одно могу сказать точно – этот игрок, кем бы он ни был, лютый задрот и, вероятнее всего, зависает в M&B с самого открытия серверов.

Может, это сам создатель?

Нет. Глупость какая-то. Куда вероятнее, что это обычный фанат, который играет еще с момента бета-доступа. Но вот из головы он у меня все равно не выходит.

Несколько следующих часов трачу на рутинные квесты. Каждый день я иду по одному и тому же маршруту, собирая самые «дорогие» задания по всей карте мира, кроме новых локаций. По механике они похожи друг на друга, да и делала я их уже столько раз, что сейчас могу сражаться даже с закрытыми глазами.

До следующего уровня мне осталось совсем немного. Подниму его и пойду изучать новые локации. Обещаю себе, что едва это случится, ноги моей больше в «Сумрачном лесу» не будет. Но пока мне все же придется вернуться в гильдию, чтобы отремонтировать оружие и поменять камень с усилением.

Вообще с этим может помочь кузнец в любой деревне, но ресурсов возьмет больше, чем ремесленник в гильдии. И, хоть я твердо решаю из «Леса» уйти, напоследок выжму из гильдии все, что могу.

Сдаю очередную пачку квестов и, убедившись, что в этой локации у меня дел больше нет, использую амулет переноса. Пешком добираться до «Леса» будет долго, а вот телепортация перекинет в нужное место всего за минуту.

Пока на экране ползет полоска загрузки, заглядываю в телефон, чтобы убедиться – одноклассники еще гуляют. Значит, на пороге гильдии мы не столкнемся. Отлично.

Несмотря на то что здание нашей гильдии – это огромный замок на склоне горы, оказаться незамеченным там достаточно сложно. Сразу, как только кто-то из нас появится на территории базы, это отобразится на карте и в чате.

В «Лесу» совсем немного участников. Если быть точнее, нас семь. Я, Марк, Вадим, Артем, Вова и еще двое ребят, которых я никогда не видела лично. Вроде как это друзья Вадима, которые сейчас учатся в универе в другом городе. Мы никогда не контактировали, и начинать не вижу смысла. Так что прежде чем подходить к базе, на всякий случай проверяю онлайн всех членов гильдии.

В игре я одна. Вот и хорошо.

Что что-то не так, я понимаю сразу, едва перенос выплевывает меня в лес, ползущий по склону, а не прямиком в замок. Звери бегут прочь от нашей базы, птицы улетают от башен, что выглядывают из-за высоких деревьев и тянутся ввысь… Вместе с черным дымом.

Я в одну секунду теряю всю свою сообразительность. Вижу огонь, пожирающий величественный замок, но в голове на повторе крутится: «Что происходит?»

Ноги сами несут меня к зданию, в котором теперь уж точно нет ни единой живой души. Все NPC погибли в огне: мастера зелий и рун, торговцы, кузнецы… Все предметы, которые хранились вне сундуков, теперь тоже канули в небытие.

Судорожно пытаюсь вспомнить, не выкладывала ли из своего сундука броню или старое оружие, которое собиралась продать? Хорошо, если нет. Тогда смогу открыть любой сундук в рандомной точке карты мира, а содержимое перенесется автоматически. Но если ступила, то можно считать, что пустила деньги на ветер. Точнее, на дым и пепел…

Сама не знаю зачем, врываюсь на территорию замка. Там, где раньше стояли тренировочные манекены для отработки скилов, теперь черный пустырь. Загнанно озираюсь и понимаю, что такая же мрачная пустота теперь везде.

Нет сада, где мы выращивали ингредиенты для снадобий. Нет конюшни, которая хоть и пустовала, но теперь вообще превратилась в развалины. Полыхает беседка, где мы порой собирались, чтобы выбрать задание, на которое отправимся.

Но хуже всего, что мне больно на это смотреть.

Сердце разлетается на осколки вместе со стеклами в окнах, которые взрываются от жара пламени. Наблюдаю, как огонь точит нашу базу, наш замок изнутри, и понимаю, что все мои смелые слова и обещания уйти были пустым звуком.

Я прикипела к «Сумрачному лесу». И, хоть поддержки я от согильдийцев в игре почти не получала, это место стало моим домом в мире M&B.

Но теперь мне придется покинуть «Лес», ведь в уничтожении базы, без сомнений, обвинят меня. Я понимаю это тотчас, когда перед глазами вспыхивает надпись «Один друг онлайн». Уже через секунду в наушниках я слышу родной голос, который трещит от боли, как кубик льда, брошенный в кипяток:

– Зачем ты это сделала, Дарьяна?

Глава 4

Сдергиваю наушники и использую амулет быстрого переноса, сбегая с горящей базы. Оказавшись на другом краю карты, подальше от пепелища «Леса», выхожу из игры. Тяжело вздыхаю и откидываюсь на спинку стула, запрокинув голову к потолку.

Однако в тишине сидеть долго не получается.

Телефон уже вибрирует, каждую секунду оповещая о новых сообщениях. Кошусь на экран, с которого на меня смотрит аватарка Марка, и морщусь, точно от боли. Мне даже заходить в диалог не надо. И без того прекрасно предугадываю все сообщения.

Не буду отвечать.

Я не виновата и оправдываться не должна. Но немного покрутившись на стуле, понимаю, что молчать – отвратительная стратегия.

Все, хватит. Гашу экран и отодвигаю телефон подальше. Сообщения брата я не читала, но того, что успела заметить краем глаза, с лихвой хватило, чтобы окончательно угробить настроение.

Разумеется, он не верит мне. Он буквально поймал меня одну на месте преступления! Еще и в такой день, когда я явно повздорила с гильдмастером и порывалась уйти.

Но неужели Марк настолько плохо меня знает, раз решил, что за спиной готова оставить пепелище?!

Вадим не прав, да. Но «Сумрачный лес» – мой второй дом. Если бы и вышла из гильдии, то с тяжелым сердцем. А уж о том, чтобы сжечь базу, и мысли быть не могло!

Это все равно что испепелить школу, из которой переводишься. Тебя могли буллить одноклассники или гнобить учителя. Но ведь есть другие ученики и педагоги, верно? Ну а если все совсем плохо и не найдется ни одной родственной души… Что ж, ради столовой любой опустит вилы и факел.

Слышу, как открывается замок, и бегу в коридор встречать родных. На меня это не похоже, но сейчас это способ отвлечься.

– О! Ты уже дома? – Мама держит в руках пышный букет из астр и гладиолусов, который при первой же возможности вручает мне. – С первым сентября, дорогая!

Она чмокает меня в макушку и как ни в чем не бывало уходит переодеваться. Удивленно моргаю, но отмираю тотчас, стоит Мише пулей промчаться мимо. Он еще совсем мелкий, но ужасно гиперактивный.

– И правда, – хмыкает отчим, задержавшийся в коридоре. – Что-то ты рано отгуляла.

– Мы быстро разошлись, – вяло пожимаю плечами и направляюсь на кухню, чтобы поставить букет в вазу.

– Странно, – не отстает Андрей, – а мне показалось, мы видели ребят из твоего класса, когда возвращались домой через парк.

Вот ведь!..

– Показалось, – вторю я и стараюсь не скрипеть зубами. – Сегодня многие гуляют.

После моих слов повисает тишина, в которой громом разражается звонок моего телефона. Домашние все здесь. Значит, вариант только один…

– Ты не ответишь? – Андрей кивает в сторону моей комнаты. Блик от лампы ползет по его лысой макушке, будто тоже приглашает пойти и взять телефон.

Только вот делать это категорически не хочу. Не готова слушать обвинения Марка, зная, что он мои оправдания пропустит мимо ушей.

– Это спам, – уверенно заявляю я и с демонстративным спокойствием поправляю цветы в вазе. Склоняю голову набок, как художник, изучающий композицию, и с важным видом ставлю букет на подоконник.

Андрей все не уходит, а я под раздражающую трель телефона любуюсь цветами. С таким умиротворенным видом, какой только могу изобразить.

Когда отчим оставляет меня на кухне одну, я облегченно выдыхаю. Но ненадолго.

– Это не спам. Голос Андрея приближается вместе со звуком незатыкающегося телефона. – Это Марк.

Он вручает мне телефон и не уходит, пока наконец не отвечаю на вызов.

– Дарьяна, какого черта ты вытворяешь?! – орет двоюродный брат в трубку.

– Да, я тоже уже дома, – лепечу я, отвернувшись к окну. – Да-да. Спасибо!

– Что? – Опешив, Марк даже говорить начинает тише. – Ты что несешь вообще? Я говорю, на фига ты базу спалила?

– Да! Отлично погуляли, – натянуто смеюсь, а сама осторожно оборачиваюсь. В коридоре пусто, дверь в зал закрыта.

Значит, ни Андрей, ни мама меня точно не подслушивают. Можно прекращать этот фарс.

– Марк, ты совсем того? Ты реально думаешь, что я устроила поджог? – шиплю, прикрыв рот рукой, и торопливо шагаю в свою комнату. Закрываю за спиной дверь и отхожу от нее подальше, к компьютерному столу.

– Во-первых, да, я так считаю. Я видел тебя. Больше онлайн никого не было. Во-вторых, что за цирк был в начале разговора?

Последние его слова пропускаю мимо ушей. Неподходящее сейчас время, чтобы в очередной раз пояснять, почему мои родные не в восторге от моего сидения дома.

– Марк, когда я пришла, пожар уже был. Клянусь!

В трубке слышится тяжелый вздох, который для меня звучит выстрелом в висок – брат мне не верит. А значит, не поверят и остальные.

– Ты хоть понимаешь, сколько ресурсов теперь потребуется, чтобы все восстановить?

– Намекаешь, что я должна все возместить? – падаю в кресло и закидываю ноги на стол. – Я помогу, чем смогу, но напоминаю – я не виновата! И чинить все будем вместе. Если, конечно, Вадим все еще не собирается меня выставить за дверь за неуплату налогов…

– Вадим для гильдии старается, – помрачневшим голосом говорит Марк. – Хочет развивать ее. А ты…

– Не я! Поверь, если бы мне нужен был костер, я бы нашла более гуманный способ его развести.

– Но ты ведь понимаешь, что звучишь неубедительно? Мы оба знаем, что извне навредить чужой базе почти нереально.

Намек Марка на охранные чары вдыхает в меня новую жизнь, когда осознание яркой вспышкой озаряет мои мысли. Я даже с кресла подскакиваю и вскрикиваю:

– Вот именно! Наши защитные талисманы наверняка уничтожены. Попроси Колосса проверить.

– Хитро, Опал, хитро, – совсем невесело протягивает брат, и я ярко представляю, как он неодобрительно качает головой.

Да еще и называет меня не по имени, а ником. Будто отстраняется от меня.

– Ты ведь тоже могла сломать талисманы, чтобы замести следы. Это не показатель.

Радость испаряется, точно дым, разогнанный ветром. Нервно вышагиваю вдоль комнаты и задумчиво чешу висок.

Марк прав. А я звучу совсем неубедительно.

Плохо. Очень плохо!

– Не говори никому, – сломленно прошу я, окончательно потеряв надежду доказать свою правоту словами. – Пожалуйста.

– Так это все-таки ты?

– Конечно нет! Просто вдруг Артем помимо талисманов еще чего понаставил на базе… У магов же свои приколы.

– На что ты надеешься?

– На то, что мы узнаем, кто это был. Но пока, пожалуйста, молчи обо мне.

Тишина в трубке такая тяжелая, что не могу ее выдерживать. Первая сбрасываю звонок и шумно выдыхаю, устало прикрыв веки.

Знаю, как все выглядит со стороны. Все указывает на меня. И, если Марк думает так же, мне конец. Если он расскажет парням о том, что видел меня на базе во время пожара, они отвернутся от меня не только в игре, но и в жизни.

Насколько фигово по десятибалльной шкале вылететь из единственной компании, в которой тебя принимали?

Думаю, где-то в районе сотни баллов.

Когда куда-то очень не хочется идти, то даже вселенная тормозит тебя в дороге.

По крайней мере, именно так для себя я решаю в первый учебный день, когда машина Андрея встает в пробку, едва выезжаем на проспект. Я бы могла дойти до школы пешком минут за двадцать, но теперь, когда мы поехали в объезд, метаться уже поздно.

Все, что мне остается, – сидеть на заднем сиденье и бездумно листать ленту. Сообщений новых нет, и я даже не знаю, хороший это знак или плохой. Марк все-таки рассказал парням, что видел меня на базе, или нет?

То, что пожар не остался незамеченным, стало ясно еще вчера вечером, когда наш чат в дискорде взорвался от сообщений. Однако все стихло почти сразу, когда Колосс пообещал найти виновного.

Я так и знала, что на базе были следящие чары, и Артем подтвердил это, когда написал, что изучит видение ока – артефакта, который запоминает то, что увидит за последние сутки. Чтобы вытащить из ока видения, потребуется день или два, и, пока это не случится, я буду сгорать в волнении.

Рассказал или нет? Намекнул?

Перечитываю вчерашние сообщения ребят, пока стоим в пробке. Почему-то не покидает странная тревога. Будто в наступившей после сообщения Колосса тишине есть что-то… осуждающее.

«Марк им рассказал, – испуганно тараторит голос в моей голове. – Они уверены, что ты виновата!»

Крепко зажмуриваюсь, пытаясь прогнать тревогу, которая обрела голос, что ледяным ветром пронизывает сознание. Он живет в моей голове уже пару лет. Иногда он будто засыпает, но еще ни разу голос не молчал дольше недели.

Тревога похожа на живучего паразита, который въелся в мозг и точит его меж извилин. Нашептывает пугающие слова, убеждает в страхах до тех пор, пока меня не начнет трясти от паники.

Вот и сейчас грудь сдавливает ледяной комок. Еще ничего не случилось, но уже верю – меня ненавидят, это конец.

Пустой взгляд направлен в окно, к которому почти прижимаюсь лбом. Отключаю экран телефона и крепко сжимаю его в руках. Андрей не замечает моего состояния. Постукивает по рулю в такт песне, играющей по радио.

И так всегда. Я умираю изнутри, задыхаюсь в тревоге, но никто этого даже не замечает. Со стороны выгляжу так, будто ничего не происходит. Просто девчонка с дредами о чем-то задумалась. Но эти мысли – жвачка. И чем дольше они крутятся у меня в голове, тем хуже мне становится.

Объективность во мне погибает, и я беспрекословно верю змеиному голосу, который убеждает: «Все плохо. Это конец».

– Вылезай осторожно и смотри по сторонам, – говорит Андрей, когда останавливается напротив школы. Машин вроде на дороге больше нет, поэтому я просто киваю и выскакиваю из авто. Даже не оборачиваюсь на отчима и скоро слышу, как он отъезжает.

На одеревеневших ногах направляюсь к крыльцу через опустевший школьный двор. Урок уже идет десять минут. Неохотно толкаю тяжелую дверь, прохожу через турникет и по коридору, выкрашенному в спокойный зеленый цвет, бреду к лестнице.

В горле встает ком, стоит лишь подумать о том, что сейчас не только столкнусь с ребятами, которые наверняка на меня злы, но и получу нагоняй от исторички. Кто вообще опаздывает в первый день? Можно было бы прогулять урок. Я не собираюсь сдавать историю в следующем году, но и сбегать вечно не получится.

Мне придется встретиться с парнями.

– Извините за опоздание. Можно?

Перешагиваю порог класса, неловко придерживая рюкзак, лишь бы куда-нибудь деть руки. Если сниму их с лямки, то начну заламывать пальцы, что моментально выдаст мои переживания. А проявлять слабость перед полным классом – слишком унизительно.

– Госпожа Силаева собственной персоной! – всплескивает руками историчка. Она стоит у зеленой доски, где мелом выведены сегодняшняя дата и тема урока. На тему даже не смотрю. Мне все равно, на фоне чего витать в облаках и залипать в телефон.

Кожа горит от чужих взглядов, и я который раз в жизни радуюсь тому, что не умею краснеть. Чувствую, что щеки и кончики ушей пылают жаром, но знаю, что смуглая кожа скроет румянец.

– Почему опаздываем? И что это за вид такой? – отчитывает меня учитель ровно по тому сценарию, который я и предполагала. – Что это за прическа? Разве это женственно?

Слушаю через слово, таким образом обесценивая половину грязи, что на меня хотят вылить. Историчка пускается в рассказ о том, какие в ее молодости были красивые и элегантные прически. Даже про Русь зачем-то вспоминает и советует мне снять дреды и начать носить косу.

От того, чтобы не закатить глаза, меня удерживает последняя нервная клетка, которая живет лишь благодаря видеоиграм. Оплот моего спокойствия. Был… до вчерашнего дня.

– Девушка – украшение своего мужчины! – не унимается историчка. – А как ты, Силаева, собираешься кого-то украшать с такими патлами?

Чайник внутри меня начинает свистеть от негодования, но я делаю героическое усилие и молчу. Я не в той ситуации, чтобы зубоскалить. К тому же я знаю девчонок из своего класса и уверена, что их слова учительницы задели так же сильно, как и меня.

– Женщина – не украшение! – выкрикивает с места Катя Чернова. – И мы имеем право выглядеть так, как нравится нам, а не какому-то там… мужчине!

Вижу, что все девочки начинают кивать, поддерживая одноклассницу. Мои губы изгибаются в победной улыбке: историчка сама обеспечила сорванное занятие. Класс ведь теперь не уймется!

Учительница машет в мою сторону рукой, как бы говоря: «Проходи уже». И тут я понимаю, что не знаю, куда сесть. Мое привычное место рядом с Марком за последней партой занято Колоссом. Артем раньше сидел с другим парнем, но тот сейчас развалился на стуле рядом с нашей старостой. Замечаю, что парочка держится под столешницей за руки, и вздыхаю. Я, конечно, рада за ребят, но не от чистого сердца. Их романтика спутала мне все карты!

Еще и тревога ледяной рукой сжимает внутренности. Если Колосс сел с Марком, можно ли думать, что брат обо всем рассказал Артему…

– Дарьяна!

Перевожу взгляд туда, откуда доносится голос, и вижу, как Чернова хлопает по пустому стулу рядом с собой. Точно. Староста ведь от Кати сбежала к своему новоявленному парню.

Иду к свободному месту – на первый ряд, за четвертую парту – и занимаю место у окна. В принципе, неплохо. От прямого взгляда учительницы меня закрывает солидный щит из одноклассников. Мне нравится.

Историчка, позабыв о теме занятия, самоотверженно пускается в спор с моими одноклассниками, которые только и рады поболтать о чем угодно, лишь бы не о войнах и реформах двадцатого века. Пользуясь тем, что на нас никто не обращает внимания, Катя шепчет:

– Не слушай Зою Георгиевну. Дреды крутые. Больно было их заплетать?

Выкладываю на стол тетрадку с пеналом и наклоняюсь поближе к столешнице. Катя делает то же самое, чтобы вместе со мной спрятаться за спинами одноклассников.

– Если честно, это скорее долго, чем больно. Хотя приятного все равно мало.

– Можно потрогать? – Она протягивает руку к моим волосам, которые спадают с плеч на парту и за спину.

Такая просьба сбивает с толку своей внезапностью, и мне только и остается, что неловко кивнуть.

– Офигеть, – Катя проводит пальцами вдоль жесткого жгута, перекатывает его между пальцев. – Не думала, что они на ощупь такие… грубые. Как на таких спать?

Прыскаю и шепчу:

– Нормально. Если ты, конечно, не принцесса на горошине.

Катя задумчиво хмыкает и накручивает на палец прядку волос. Они у нее золотистые, свитые в мелкие кудряшки, на вид очень мягкие.

– Я бы не вытерпела, – вслух подводит итог внутренним размышлениям Катя.

– Ты хотела себе дреды?

Голос против воли выдает удивление, которое другая девчонка сочла бы оскорбительным. Окидываю Катю внимательным взглядом, так, будто вижу ее впервые в жизни, а не десятый год подряд, и качаю головой. Нет, ей совсем не подойдет такая прическа.

Катя – олицетворение естественной красоты. О таких девушках говорят, что они будто пришли из прошлых веков. Большие серые глаза, худое лицо и тонкие губы. Катя настоящая аристократка Викторианской эпохи.

– Вообще нет, но, когда увидела вчера тебя с дредами, подумала, что это круто.

Она мило улыбается, и я оторопело хлопаю ресницами. Мы с Черновой никогда не дружили. Наше общение вообще редко выходило за границы банальной вежливости и редких вопросов по учебе. Так что поменялось теперь?

Краем глаза вижу, как наша староста, Алена, хохочет и плечом точно невзначай прижимается к своему соседу.

Ах да. Алена же сбежала от Кати.

– Думаешь, я с тобой надолго? – Я костяшками пальцев тихонько стучу по столешнице.

Катя пожимает плечами, которые из-за белой рубашки с рукавами-фонариками выглядят гораздо шире, чем есть на самом деле.

– Не знаю. Алена вряд ли вернется ко мне в ближайшее время…

– А пересадкой и не пахнет?

– Вчера на классном часе нам разрешили сидеть так, как сидим сейчас.

Окидываю кабинет взглядом, чтобы понять – почти все на своих прежних местах.

– Если хочешь вернуться за парту к Марку, то можешь поговорить с Артемом. Я не против сидеть и с ним, – не слишком весело говорит Катя.

Наверняка она заметила мое помрачневшее лицо и взгляд, что лениво ползает от парты к парте и застывает на Вадиме. Он, как обычно, в первом ряду прямо напротив доски. Мне почти жаль беднягу – историчка, брызжа слюной, пытается доказать свою правоту и то и дело стучит рукой по парте. Тема спора сместилась с причесок на место женщины в обществе, и теперь вся эта перепалка точно надолго.

– Дарьян? Ну так что, ты пересядешь от меня?

Катя неплохая девчонка. Хорошо учится, тихая, спокойная. Но я привыкла сидеть с братом, и ситуация в гильдии лишь обостряет мою тоску и переживания. Украдкой оборачиваюсь, чтобы глянуть на Марка, и в этот момент наши взоры сталкиваются. И Марк, и Артем резко опускают головы, что ощущается как удар в спину.

Почему они так отреагировали? Неужели говорили обо мне? Неужели Марк…

– Дарьяна? – Катя касается моего плеча. – Ты как?

В ушах гудит, а перед глазами ползет густой туман.

«Они тебя ненавидят», – шипит змеиный голос, и я ему слепо верю.

К горлу подкатывает тошнота, и мне, хоть и сижу у распахнутого окна, вдруг перестает хватать воздуха.

– Можно выйти? – Моя рука взмывает вверх. Жду кивка учительницы и выметаюсь в коридор.

Слышу, как историчка остроумно шутит о том, что я только что пришла, а уже бегу в туалет, но никто, к счастью, не смеется. Я действительно направляюсь к уборным, но в женский туалет не попасть – техничка как раз моет пол. Торопливо шагаю в противоположное крыло к мужскому туалету, где никого нет.

Какая разница, что за картинка на двери? Мне просто нужно умыться.

Залетаю в первую комнатку с раковинами. От помещения с кабинками она отделена закрытой дверью, за которую даже не заглядываю. Мне нужна только раковина.

Над ней висит зеркало без рамки. С гладкой поверхности на меня смотрит испуганная девушка. Хочу смыть это выражение лица и, не глядя, касаюсь крана. И вдруг понимаю, что мои пальцы становятся странно влажными… Липкими.

Опускаю глаза, и в горле застывает крик. Мои пальцы в чужой крови. В ней же испачканы кран и раковина.

«Мерзость!» – вопит тревога, и я кидаюсь ко второй раковине, подставляю дрожащие руки под воду и судорожно тру их, пока воображение рисует тошнотворные картинки. Алая жидкость впитывается в кожу, въедается в поры, и чужая, возможно, чем-то зараженная кровь растекается по моим венам.

«Это глупость! Это невозможно!» – пытаюсь убедить себя я, но голос тревоги всегда громче.

«Оттирай! Три! Быстрее! Ты ведь не хочешь умереть от невидимой заразы, как это случилось с ним?»

Из груди вырывается всхлип. Пальцы болят от холодной воды и того, как сильно я их тру. А перед глазами гуляют красные пятна – кровь алеет на белой эмали раковины, рубинами блестит на серебряном кране.

Поднимаю чистые руки перед лицом. На них – ни единого пятнышка, но безумие внутри меня не умолкает: «Еще! Еще!»

Слезы катятся из глаз, горло болит от сдерживаемых рыданий. И тут дверь в комнату с кабинками распахивается.

Глава 5

– Что случилось? – спрашивает один из парней, появившихся из-за двери. Кирилл из одиннадцатого. – Ты в порядке?

Ха! Это мне стоит задать ему такой вопрос.

Смуглое лицо Кирилла в крови, которая в основном размазана под носом с горбинкой. Светлые волосы всклокочены, а спортивная форма кажется помятой. Он тянет ко мне руки, чтобы успокоить, но я отшатываюсь и врезаюсь плечом в стену.

– Не надо! – сипло выдавливаю я и выставляю перед собой мокрые ладони.

Вода все течет из крана, шумит, струями разбиваясь о раковину и разрушая тишину, повисшую в мужском туалете. Тут только я, моя тревога и два парня, которые удивленно смотрят на меня.

Я знаю их обоих. Мы вместе несколько лет ходили на волейбол. С Кириллом мы особо близки не были, а вот с Мироном часто зависали после школы и тренировок. Оттого вдвойне неловко, что именно он застал меня в таком состоянии спустя несколько лет тишины между нами.

– Эй, ну ты чего? – поднимает безоружные ладони Кирилл. – Тебя кто-то обидел?

– Не трогайте меня. – Пячусь к выходу, а перед глазами танцуют красные пятна. Их близнецы расплываются под носом Кирилла и на его светлой футболке.

Что происходит? Парни подрались? И что теперь будет со мной за то, что это увидела?

За драку в школе легко могут устроить проблемы. Если парни решат, что я сейчас побегу на них стучать, то логичнее всего будет попытаться меня припугнуть. Надо сваливать.

Но судьба решает иначе, когда я, пытаясь спиной вперед выйти из туалета, спотыкаюсь о порожек и падаю. Копчик пронзает болью, и я скрючиваюсь на полу. Пытаюсь подняться, но влажные руки скользят по кафелю.

– Воу, Дарьяна, ты в порядке? – Кирилл садится передо мной на колени, но коснуться меня больше предусмотрительно не пытается. – Фиговое начало учебного года…

– У нее паническая атака. – Сухой голос Мирона звучит совсем рядом. Поворачиваю голову и вижу, что он присел возле меня по другую сторону от Кирилла.

– Ого. Откуда знаешь?

– Не знаю, но догадываюсь. Посмотри на нее.

Карие и зеленые глаза устремляются на меня.

– Не надо на меня смотреть! Отойдите лучше!

– Ты ушиблась, – взволнованно напоминает Кирилл.

– Не в первый и не в последний раз!

Снова пытаюсь встать, и на этот раз поясницу пронзает боль. Будто кто-то всунул шило между позвонков, острие которого царапает внутренности при малейшем движении. Прикусываю губу и все же встаю. Больно, но терпимо.

Парни тоже поднимаются и выжидающе смотрят на меня. Вот и пусть смотрят, пока идут обратно к кабинету! Но я делаю всего несколько невыносимых и болезненных шагов и останавливаюсь.

– Отбила копчик? – звучит за плечом голос Мирона.

– Отбила, – выдыхаю я и удрученно вздыхаю.

Последний раз я падала на копчик в седьмом классе на тренировке. Пыталась эффектно поймать мяч, но распласталась на полу, а потом хромала еще около недели. Сидеть на уроках с дикой болью чуть ниже поясницы было почти невыносимо, и папа отпрашивал меня с занятий по не особо важным предметам.

Тогда я страдала, но была счастлива. Сейчас же я просто злюсь на свою глупость.

– Тогда с нами в медпункт пойдешь, – с неуместным весельем выдает Кирилл и без разрешения сгребает меня в охапку.

Не знаю, от чего я больше в шоке: от того, что кто-то без спросу так нагло вторгся в мое личное пространство, от самого поступка парня или от боли, что от смены положения вгрызается в позвоночник.

– Пусти! – скалюсь я и стараюсь подальше отстраниться от груди Кирилла. На футболке все еще алеет пятно, от близости к которому начинает мутить.

– Считаешь, это хорошая идея? Глянь, какие высокие ступени на лестнице, – смеется он, спускаясь чуть ли не бегом.

Впереди шагает Мирон. К счастью, я не вижу его лица. Только темноволосую макушку. Иначе умерла бы от стыда, ведь в такой позе юбка наверняка открывает мою пятую точку, на которую в первый же день успела найти приключения.

– Мне не нравится, что ты касаешься меня. У тебя руки в крови! И лицо! Какого черта вообще? Вы подрались?

– Если удар баскетбольным мячом в нос можно считать дракой, – ухмыляется Елин, а я фыркаю.

Кирилл шутливо прижимается носом к моей щеке, заставляя меня пронзительно взвизгнуть. Вот теперь Мирон оборачивается и смотрит на нас широко распахнутыми зелеными глазами.

– Вы чего творите? – шипит он, а спустя несколько секунд те же слова повторяет учительница начальных классов, которая выглядывает на лестницу со своего этажа.

– Я вас сейчас к завучу за уши потащу! – грозится она и сурово спрашивает: – Фамилии, класс?

– Десятый «А», Кузнецов, – нагло врет Мирон Лукашов.

– Десятый «А», Лапочкин, – уподобляется другу Кирилл Елин.

Ну и я ничем не хуже. С кем поведешься…

– Девятый «В», Сдобина, – отчитываюсь я и вдруг замечаю, что взгляд учительницы сползает от моего лица к бедрам, которые Кирилл услужливо подхватил…

Мы обе ловим ртом воздух, только она – возмущенно, а я – со смущением. Ойкаю, подгибаю ноги и торопливо прикрываю ладонями открывшийся вид.

– Безобразие, – краснеет женщина. Она поправляет очки и, стуча каблуками, уходит по коридору. – Сейчас же донесу на вас завучу!

Но стоит ей скрыться из нашего поля зрения, как парни сломя голову срываются с места.

– В медпункт, быстрее! – подгоняю я и ударяю Кирилла по плечу, будто поводьями хлещу.

– Так точно, госпожа «Сдобина»! – смеется мой верный конь, за что тут же получает испепеляющий взгляд от Мирона.

– Тише, – сухо приказывает он. – Вы нас опять спалите.

В медпункте медсестра сажает нас троих на кушетку и просит подождать. Она уходит в процедурный кабинет и закрывает за собой дверь, однако мы все равно слышим, как женщина болтает по телефону.

Сидим в гробовом молчании. Я в центре кушетки, а Кирилл и Мирон по бокам. У одного опять кровь пошла носом, а второй, похоже, понятия не имеет, зачем пришел.

– Так, травмированные мои, пойду-ка я обратно на урок.

– Куда? – вскидывает голову Кирилл, и кровь смачной каплей падает на его шорты.

– Фу, не придвигайся ко мне, – прошу я и сбегаю на другой конец кушетки. Мирон как раз уже встал.

– На физру. Зал вот тут у нас, за поворотом. Неужели забыл? Настолько сильно мяч в голову ударил?

Мирон кивком указывает за спину, где за дверью простирается коридор, ползущий к спортивному залу. Отсюда не слышно ни свистков учителя, ни скрипа подошв кроссовок по дощатому полу, покрытому лаком, ни ударов мячей. Но я слишком хорошо помню эти звуки и без проблем воскрешаю их в памяти.

А вместе с ними в ней просыпаются и иные воспоминания.

Два года назад у Мирона была другая форма, да и у Кирилла тоже. Они оба изменились за долгое время, что мы не общались. Стали выше, а Мирон даже стройнее. Когда мы дружили в седьмом классе, Лукашов был тем еще пончиком. Ребята над ним смеялись, а девчонки воротили нос. Но теперь, я уверена, все совсем иначе.

У Мирона красивое лицо и яркие зеленые глаза. Темные волосы небрежно растрепаны, но это не выглядит неаккуратно или отталкивающе.

Кирилл тоже изменился. Он и раньше был симпатичным, а теперь, когда снял брекеты и научился укладывать светлые волосы в модную прическу, и вовсе стал похож на модель.

Только вот и я больше не прежняя.

– Короче, бывайте. – Мирон салютует нам перед тем, как выскользнуть за дверь.

Кирилл вскидывает руку, чтобы помахать другу, и с его кисти на светлый пол шлепаются капельки крови. Новые струйки текут из носа к губам.

– Фу, – кривлюсь я. – Закругляйся кровищу разбрызгивать. Территорию метишь, что ли?

Стараюсь не смотреть на рубиновое пятно, потому что боюсь, что от этого зрелища меня передернет. Я не боюсь самой крови, меня не пугает вид ужасных ран или алые фонтаны в кино. Но стоит только подумать, что эта жидкость была в чужом теле и насколько она потенциально опасна, сколько заразы может быть в крошечной капельке…

Ну вот, меня все же пробирает мелкая дрожь.

– Я не специально. – Кирилл проводит тыльной стороной ладони под носом. – Просто сил уже нет все это глотать.

– Так зачем ты голову запрокинул, гений? Наклонись и заткни нос чем-то понадежнее, чем пальцы.

– Пытался, – шмыгает Кирилл. – Только всю раковину в туалете залил. Видела, наверное.

– Видела, – бурчу хмуро и отворачиваюсь. Голова кругом от воспоминаний о чужой крови на моих руках.

Громко тикают часы. Солнечные блики сверкают на прозрачных стенках стеклянного шкафчика. На полках под замком немногочисленные лекарства, там же – бинты и вата. Смотрю на них, как изнемогающий от жажды путник на соленое море. Вручить бы уже наконец Кириллу кусок ваты посолиднее и не слушать, как он хлюпает разбитым носом. Но желаемое так близко и одновременно так далеко…

– Дарьян, – зовет он неловко.

Меня тянет обернуться, посмотреть на Кирилла, но я терплю. Сверлю взглядом шкафчик, потому что знаю – гляну на Кирилла, и меня снова начнет мутить.

– Чего?

– Почему ты волейбол забросила? Мы в соревнованиях скоро участвовать будем.

– Рада за вас. Правда. Может, даже поболеть приду.

Не вру, но знаю, что обещание исполню вряд ли. Несмотря на то что мне нравилась наша команда и товарищей у меня в секции было достаточно, сейчас мне болеть не за кого. За школу разве что. Но это совсем не то… Чье имя буду выкрикивать, в напряженный момент вскакивая с трибун?

– Ты не ответила на мой вопрос.

От необходимости продолжать разговор меня спасает медсестра. Она возвращается в кабинет из процедурной и, сев за стол, оборачивается на нас:

– Первый учебный день, а вы уже тут околачиваетесь? Ладно. Давайте подлечим вас.

Кирилла «принимают» первым, потому что его кровотечение в пояснениях не нуждается. Медсестра вручает ему вату, которой Кирилл набивает ноздри, и выгоняет его в коридор:

– Подожди за дверью. Только голову не задирай!

Кирилл, не оборачиваясь, выходит, оставляя меня наедине с медсестрой, с которой мы знакомы не первый год. Она хорошо знает меня и мои проблемы, поэтому без предисловий спрашивает:

– Снова паническая атака?

Смотрю в ее добрые внимательные глаза, обрамленные паутинкой тонких морщинок, и киваю. Роняю взгляд на сцепленные в замок руки и слушаю, как женщина достает из шкафчика успокаивающие таблетки.

Знаю, что они слабые. Может, и вовсе плацебо. Но если эта пустышка заставит меня поверить, что все хорошо, я готова съесть таких хоть целый вагон.

– Что на этот раз, Дарьюшка?

Мне сложно начать. Сложно дышать.

Я знаю, что, стоит мне уйти, медсестра найдет в моей карточке номер и позвонит маме. Расскажет, что мне снова нехорошо, что пора корректировать лечение у психотерапевта.

Но еще я помню, что Гульнара Петровна хорошо знала моего отца, так как в прошлом работала вместе с ним. Она поможет мне так, как помог бы он. Выслушает, и уже это излечит.

– Я коснулась чужой крови, – голос наждачной бумагой царапает горло, – и теперь боюсь, что умру.

Знаю, что мои слова звучат глупо, даже смешно. Но в глазах Гульнары Петровны ни тени насмешки, только глубокое сочувствие.

Она жалеет меня. Но не потому, что я действительно могу заболеть.

Я уже больна. Мой разум трещит по швам.

Глава 6

– Здесь ты в безопасности. Расскажи о своих чувствах, Дарьяна.

Молодая девушка-психолог смотрит на меня теплым взглядом. Я сижу в кресле, а она – напротив меня на диванчике. Ее руки расслаблены и лежат на бедрах, поза открытая. На ее фоне я похожа на скрюченную ветку: одна рука поперек живота, а пальцы второй теребят мелкие волоски, выбившиеся из дреды у виска.

Я в безопасности. В кабинете приятно пахнет лимонными конфетками, что стоят в вазочке на столике. Солнечные лучи ползут по цветным корешкам книг на полках. Тишину нарушает фильтр, нагоняющий пузырьки воздуха в аквариум с золотыми телескопами и ленивыми сомами.

А за дверью завершения сеанса ждет мама.

После того, что случилось, она явилась за мной в школу и отпросила у классной руководительницы с оставшихся занятий. Уж не знаю, что Гульнара Петровна сказала моей маме такого, что она бросила домашние дела и прилетела за мной с Мишей на руках, но благодарна родительнице. Она не задала ни одного неудобного вопроса, который мог бы вновь всколыхнуть панику или заставить смутиться.

Она редко ведет себя так, что без слов понятно – мама любит меня. Но сегодня именно такой день.

– Мне страшно, – говорю сломленно и роняю голову.

Времена, когда я подолгу молчала на сеансах психолога, прошли. Я прекрасно понимаю, что врач получит деньги вне зависимости от того, как пройдет прием. А вот я могу уйти либо ни с чем, либо попытаться помочь себе.

– Ты боишься, что могла заболеть, коснувшись чужой крови?

Качаю головой.

Я знаю, что мой страх нашептан недугом. А он рожден из боли, которую так и не смогла пережить и отпустить.

Знаю, что заразиться не могла. Но все равно боюсь.

Это бесконечная борьба рационального и сломанного во мне. И, к сожалению, побеждает отнюдь не самая разумная моя половина.

– Я боюсь, что не смогу справиться.

Психолог задумчиво кивает, а потом задает самый важный вопрос:

– Не сможешь справиться со страхом или с ситуацией, которая его вызвала? Что ты хочешь контролировать, Дарьяна?

– Все, – бессильно признаюсь я. – Я хочу контролировать все, чтобы не пустить опасность в свою жизнь.

– Но ведь это невозможно. Мир живет по своим законам, которые никому не подчинить.

– Знаю. Но если я буду внимательна и бдительна, то не упущу свою жизнь так глупо.

– Так, как твой отец?

Поджимаю губы и молчу. Слова психолога бьют в самую болезненную точку.

– Из-за его смерти ты боишься жить? Тратишь время на страх, а силы – на контроль?

Она знает, что права. Мы уже обсуждали это, но врач хочет, чтобы я снова сказала удушающую истину вслух.

– Я боюсь жить в мире, где тебя может убить простой гвоздь.

Психолог, поджав губы, снова кивает. Ненадолго комната погружается в тишину. Доктор ждет, что заговорю сама, но я не могу. Все мои силы направлены на то, чтобы сдержать слезы.

Женщина заботливо придвигает ко мне корзинку с бумажными полотенцами и спрашивает:

– Хочешь поговорить о том, как умер твой папа?

Мотаю головой, сцепив зубы, чтобы изо рта не вырвался непрошеный всхлип. Не о чем тут говорить…

В лето, когда родители собирались развестись, я жила с папой на даче за городом. Интернета там не было, и связь едва ловила, отчего с мамой я почти не созванивалась. Однако в той глубинке я чувствовала себя спокойно и умиротворенно.

Папа говорил, что его друг-риелтор подбирает для нас жилье в городе. Небольшой квартирки нам двоим бы точно хватило, хотя с папой я бы даже в домике в деревне согласилась жить! И плевать, что мама звала в трешку с хорошим ремонтом в самом центре. Я все равно хотела быть с отцом.

Мы каждое утро ходили в лес за ягодами и грибами. Днем вместе работали в огороде, а вечерами пили чай, сидя на траве и любуясь звездами. Иногда, пока я ходила гулять к речке или читала в теньке под яблоней на нашем участке, папа забирался на чердак за инструментами, а потом чинил проводку или менял устаревшие розетки.

В один из летних дней мы привычно работали в огороде. Я полола, а папа что-то копал. Смутно помню, как он зашипел от боли и пошел промывать рану, бросив лопату у грядки.

– Что-то случилось? – крикнула тогда я, козырьком приложив ладонь ко лбу.

– Пустяки, – отмахнулся отец. – Наступил на гвоздь. Представляешь? Торчал в земле, а я и не заметил!

– Рану нужно обработать? – Я встала, позабыв о кустиках виктории, которые спасала от сорняков.

– Я сам, – заверил папа, и я ему поверила.

Мне едва исполнилось пятнадцать, и я мало знала о столбняке. Папа наверняка знал больше, но забыл, что срок его прививки давно истек.

Поэтому спустя неделю моя жизнь начала превращаться в ад.

– Дарьяна? – зовет психолог, возвращая меня из прошлого в настоящее. – О чем ты думаешь?

– О том, как сильно может ломать человека болезнь. Буквально.

Горькая улыбка касается губ, а в памяти воскресает ужасная картина: папа корчится на больничной койке крохотной деревенской больницы. Мы опоздали с лечением, и теперь оставалось только смотреть, как болезнь точит моего отца.

Мышцы больше не слушались его. Челюсти его сводило так, что он едва ли мог говорить. Спину против воли выгибало дугой, а на лице застыло выражение муки.

В конце концов он задохнулся из-за спазма мышц, пока я рыдала у его кровати и просила не оставлять меня.

Вместе с отцом умерла моя вера не только в будущее. Я перестала доверять миру, в котором живу. Если какой-то дурацкий гвоздь может лишить человека жизни столь жутко и жестоко, то сколько еще способов умереть существует?

– Дарьяна, скажи, чего ты боишься больше: жизни в вечном страхе или смерти?

Я долго молчу, размышляя, и тогда психолог добавляет:

– Пожалуйста, рассуждай вслух. Тогда мне будет легче понять тебя и помочь.

– Я не знаю, что ответить. Знаю, что не должна думать о смерти и бояться ее. Это путь в никуда. А еще смерть – это всегда потеря, а мне терять нечего.

– А как же родные? Как же твое собственное будущее?

Горькая улыбка появляется на лице.

– Вы говорили, что без настоящего не может быть будущего. Так вот, мое настоящее – это страх и постоянные размышления о прошлом. А если бы я могла помочь папе?

– Ты не должна сожалеть. Ты была ребенком и сделала все, что было в твоих силах.

Пытаюсь выдавить понимающую благодарную улыбку, но получается гримаса боли. Уголки губ все равно ползут вниз, точно кто-то к ним канаты привязал и тянет-тянет к подбородку, а в глазах застывает дрожащая пелена.

– Ты не умеешь доверять, Дарьяна. – Психолог подается чуть вперед, а я отвожу глаза, но все равно внимательно слушаю ее. – И в первую очередь у тебя нет доверия к себе. Ты видела ужасные вещи, и они сломали тебя.

Губы дрожат. Я сжимаю их сильнее и впиваюсь ногтями в подлокотник кресла.

– Ты ведь знаешь, что не могла заразиться, просто коснувшись крови. Знаешь, что не умрешь от этого. Но все равно боишься.

– Потому что часть меня вопит от ужаса, и из-за этого не слышу голос разума.

– Или не хочешь слышать? Ведь так удобно спрятаться в виртуальном мире, где нет болезней, смерть временна, а все проблемы такие же нереальные, как и все остальное.

Внутри становится холодно, но этот лед быстро взрывается жаром. Впервые кто-то читает мой побег так открыто, и я не понимаю, что теперь чувствую. Облегчение, что меня поняли? Или боль из-за разоблачения?

– Игры – мой дом. Опал – это я.

– Игры – твоя раковина. А ты – трусливая улитка. Ты всюду таскаешь за собой свой «дом», замещаешь им жизнь, ведь настоящей боишься. А боишься, потому что не разрешаешь себе ошибаться.

– Ошибка отца стоила ему жизни.

– Непоправимые ошибки встречаются крайне редко.

Между строк звучит: «Даже твоего отца можно было бы спасти», но психолог щадит меня и не произносит испепеляющую правду вслух. Она поднимается с дивана, чем обозначает завершение сеанса, и напоследок говорит:

– Ты – своя главная опора. Не души свою рациональность, когда она пытается с тобой говорить. Научись верить ей и прощать себе неидеальность. В этом – первый шаг к исцелению.

Благодарно киваю и ухожу. Всю дорогу до дома думаю о словах психолога, но вечером все равно сбегаю, перевоплощаясь в Опал.

В последний раз окинув взглядом сгоревшую почти дотла гильдию, я покидаю и склоны гор, и одну из своих любимых локаций – Великий Лес. Для начала заглядываю в ближайшую деревушку, чтобы собрать в путь все самое важное: лучшее оружие, побольше эликсиров, амулетов с баффами [11] и наборов для починки в дороге.

Снимаю форму гильдии – серо-зеленую рубаху и темные штаны. Что-то подсказывает, что она мне больше не понадобится, но от одежды все равно не избавляюсь, а бережно складываю в сундук.

Надеваю старый наряд, который носила еще до того, как вступить в «Сумрачный лес». Белая блузка на тугих завязках и с рукавами, которые чуть расширяются на предплечьях, а у запястья перехвачены широкой лентой. Белые обтягивающие брюки и светлые высокие сапоги.

Выглядит простенько, но мне нравится, как одежда сочетается с цветом моих волос, заплетенных в сотни тонких косичек. Я похожа на осколок звезды, который обрел человеческое воплощение.

А еще моя одежда, хоть и выглядит легкой, зачарована на защиту. Потому ничуть не уступает самым тяжелым латам или броне из дорогого металла.

Там, куда я направляюсь, мне потребуется все самое лучшее, что успела нажить в виртуальном мире. Новые локации куда выше по уровню и пока мне незнакомы. Я оттягивала время и не отправлялась в путешествие одна, потому что тешила надежду ступить в новые земли вместе с напарниками из гильдии. Они бы подняли уровень до порогового, необходимого для входа, а я – раскачалась бы тут почти до максимума, чтобы ни один новый моб или босс не представлял для нас серьезной угрозы.

Раскачалась бы, как Оникс.

Захлопываю сундук и выхожу из маленькой и еще пустой в это время суток таверны. На улице солнечно и зелено. Между приземистыми домиками гуляют деревенские, среди которых замечаю несколько игроков. Их отличают выделяющаяся одежда и оружие. Парочка из них бежит к главной площади деревни, где установлены ворота телепортации. Спускаюсь с деревянного крыльца и тоже направляюсь в центр. Врата бесплатны для использования, поэтому лучше потрачу немного времени на то, чтобы добраться до них, чем использую один из немногочисленных амулетов переноса из рюкзака.

По дороге снова думаю об Ониксе. Судя по его уровню и навыкам, он наверняка исколесил Пыльные земли – новую локацию, которую ввели несколько недель назад, – вдоль и поперек. Хотя, даже если так, это не объясняет, откуда у него столь высокий ранг. Нужно сильно постараться, чтобы взять высший уровень. Так как ему это удалось? Сколько времени он проводит в игре?

Неужели он торчит здесь даже больше, чем я?

В углу экрана загорается уведомление о том, что кто-то из друзей зашел в игру. Принципиально не читаю его. Не хочу даже думать о том, кого занесло в онлайн, чтобы не вспоминать отвратительный день в школе. Меня вытеснили с привычного места за партой с Марком, никто из «товарищей» по гильдии даже не поздоровался со мной, не написал после того, как мне стало плохо.

Только Катя отправила несколько сообщений, в которых интересовалась, как мое самочувствие. Она скинула конспекты занятий и домашку, и это было настолько неожиданно, что я даже растерялась.

Почему девчонка, с которой мы не общались все эти года, печется обо мне больше, чем «друзья»? Ответ прост: друзей у меня никогда и не было.

На площади порталов сегодня целая толпа. Игроки дожидаются здесь товарищей, чтобы вступить в пати, торгуют редкими предметами в обход продавцов и аукционов, чтобы побольше положить себе в карман, и просто афкашат [12].

Под ногами стелется вымощенная крупным камнем дорога, по которой подхожу к одной из арок. К той, где между колонн вихрится алая дымка и возле которой почти нет людей. Мало кто готов отправиться в Пыльные земли – уровень низковат. Но я смело поднимаюсь по ступеням и шагаю в красный дым.

Широкая площадь растворяется, меня обнимает рубиновый туман и закручивает так, будто рассыпаюсь на атомы… Чтобы в следующий миг шагнуть в новые земли.

– Добро пожаловать в Пустошь, путник! – доносится из-за спины, и я оборачиваюсь.

Слепой старик в одеянии жреца кланяется мне. Полы его одежды касаются темного, почти черного песка, и мне становится не по себе. Недружелюбное место. Опасное. Чутье подсказывает.

И едва мысль проскальзывает в голове, как старик вдруг нападает. Швыряет в меня заклятие, которое не успеваю отразить – коса только появляется в моей руке, а чары уже опаляют кожу. Полоска здоровья тает на несколько делений, но не критично. Я все еще жива и готова сражаться.

Жрец готовит новую атаку, но в этот раз я оказываюсь быстрее. Ударяю косой по земле, и от этого места к старику бросается белая молния. Она сшибает противника с ног, а дальше я легко добиваю его.

Тело поверженного врага тут же превращается в черную пыль. Ветер рассеивает ее, и я замечаю ключ, который спешу поднять. Не составляет труда понять, к какому замку он подходит, – портальная площадь окружена высокой каменной стеной, а единственные ворота заперты.

Выходит, это была проверка. Пустошь – первый город Пыльных земель – не пустит слабых и недостойных. Будь мой уровень недостаточно высоким, первая же атака жреца убила бы меня.

С ухмылкой сжимаю увесистый ключ в ладони и через пустую площадь направляюсь к массивным воротам. Порталы по периметру площади сверкают разными цветами, зазывая вернуться в более приветливые локации, но я иду мимо.

Пустошь опасна даже для высокоуровневых игроков, но здесь я получу столько опыта для прокачки, сколько не наберу дейликами по всей карте за неделю. Стану сильнее, выбью легендарные скилы и оружие, и тогда любая команда, любая гильдия примут меня к себе, чтобы вместе выступить на соревнованиях.

И никакой «Сумрачный лес» мне не будет нужен.

Пустошь кажется чужой и недружелюбной. Все дома тут низкие, с плоской крышей и крохотными окнами, что выдолблены в стенах из светлого камня. Жители отстраненные, холодные и замкнутые. Их тела спрятаны за свободной одеждой – балахоны и платья спускаются до пят и тащатся по песку, а лица и волосы – под легкой тканью, что открывает лишь глаза.

Я долгое время не могу найти ни торговца, ни таверну, и даже карта не помогает. Таскаюсь туда-сюда по пыльным улицам, пока не наталкиваюсь на знакомого персонажа.

В Magic and Blade есть свой сюжет. Все как обычно: мир стоит на грани уничтожения, украдена древняя реликвия, и только избранный герой способен спасти все живое и восстановить справедливость.

Вот и теперь, когда сталкиваюсь с ключевым героем истории, меня надолго швыряет в сюжет игры. Мне приходится шпионить за врагами короны, которые скрываются среди мирных жителей, но в какой-то момент план рушится. Мой союзник оказывается предателем, и тишину Пустоши разрывают крики о помощи, плач и звон оружия.

Сейчас я впервые задумываюсь о том, что Пыльные земли без пати [13] пройти будет совсем непросто. Мне хватает навыков и опыта, но все равно едва переживаю резню в Пустоши. Бутыльки с лекарствами из рюкзака почти полностью иссякают, оружие близко к поломке.

В какой-то момент думаю, что завалю сюжетный квест и придется проходить все сначала, но битву останавливают воины света из личной армии короля. Они появляются из порталов, которые открываются в небе, верхом на грифонах. Я никогда не видела их, а потому пораженно застываю прямо посреди поля боя.

Вражеский солдат сносит мне треть здоровья ударом секиры, но в следующий миг платится за это жизнью. Пространство от неба до земли пронзают столпы света, которые жалят предателей короны и замедляют их. Последний взмах косой – и противник мертв.

Помогаю армии света добить ослабленных врагов, но облегченно вздыхаю лишь тогда, когда меня уводят на ближайший постоялый двор, где смогу подлечиться и отдохнуть. Запираюсь в тесной комнате, где есть лишь сундук и узкая кровать, и сажусь за крафт зелий, которые израсходовала почти целиком.

Могу делать это с закрытыми глазами, настолько часто мне приходилось самой создавать хилки [14]. Поэтому, пока руки занимаются эликсирами, мысли заняты совсем иным.

Пыльные земли упрямы и жестоки.

Еще ни одна локация не встречала меня проверкой на прочность. И ни один сюжетный квест не выжимал меня настолько, что боялась его провалить.

Что ж, тем интереснее играть.

Когда я заканчиваю с зельями и сборами в путь и выхожу на улицу, перед глазами загорается сообщение, подписанное хорошо знакомым ником. Стараюсь игнорировать его, но следом за первым приходят новые письма.

Приходится отойти с узкой дороги, чтобы пропустить вереницу неторопливых повозок и ответить настырному брату.

Он серьезно не понимает или притворяется? Неужели Марк настолько непробиваемо тупой, что даже не осознал, как меня задело его поведение в школе?

Сжимаю губы в тонкую линию, пытаясь заставить их больше не дрожать. Мне так обидно, что хочется просто кинуть брата в блок и туда же засунуть всю нашу гильдию. Я все еще числюсь в участниках – сама не решилась покинуть «Лес». Но сейчас четко понимаю, что мой уход – вопрос времени.

В груди жжется невыплаканная боль. Я бы вытравила ее из тела, да только слезы не идут. Несколько минут я тупо смотрю на экран, не зная, промолчать или все же высказаться. Хотелось бы закрыть чат и забыться в сражениях, но побег не решит проблему.

Все нужно решать словами через рот, как часто говорит Вадим. И это одна из немногих правильных мыслей, которые когда-либо высказывал наш гильдмастер.

Не читаю его сообщение. На эмоциях строчу все мысли, пока на это хватает смелости.

Выдыхаю и убираю руки с клавиатуры. Я высказала все, что хотела.

Сердце в груди сходит с ума, а в горле стоит мерзкий ком. Марк долго молчит, но, когда приходит новое сообщение, легче не становится.

Покусанные губы щиплет, когда они растягиваются в грустной ухмылке. Даже отвечать на это ничего не хочу. Не знаю, можно ли верить Марку. Может, он и правда никому ничего не сказал, но мне все равно больно.

Удобнее перехватываю набитый рюкзак, сверяюсь с картой и пускаюсь в путь. Взгляд цепляется за невысокое здание конюшни, которую прохожу, следуя к выходу из города, и я решаю заглянуть внутрь. Отвлекусь и заодно узнаю цены на скакунов. Пыльные земли куда больше, чем прошлые локации. На своих двоих перемещаться будет непросто.

Гуляю между стойлами, рассматривая коней. Есть обычные – черные, гнедые, белые, а есть такие красивые, что даже цену спрашивать страшно. Больше всего меня завораживает серебряная лошадь с гривой до земли, что заплетена в мелкие косички. Каждую из них украшает тонкая блестящая нить с алмазными бусинами. Седло расшито драгоценными камнями и золотыми нитями, а на поводьях красуются крохотные бубенцы. Они красиво поют, когда подхожу к стойлу, и кобыла поднимает голову.

– Нравится? Хотите взять? – улыбается щербатый мужик и с предвкушением потирает ладони.

Я бы хотела, но цена кусается. У меня хватает монет, но отдавать их сейчас будет неразумно. Я уже успела прочувствовать недружелюбный дух Пустоши и поняла, что даже цены здесь на все выше. Починка, расходники и лекарства здесь значительно качественнее, но и дороже. А бегать в прошлые локации за товаром не получится, ведь скоро он устареет и для моего уровня уже не будет подходить.

Например, хилки способны излечить лишь определенное значение здоровья, максимальный уровень которого вырастет вместе с моим опытом. Ни к чему возвращаться в Великий Лес за дешевым лекарством, если оно – все равно что пластырь для ножевых ран. Придется выкладываться на более эффективные бутыльки.

А ведь мне еще на взнос для соревнований оставить нужно…

Следующее сообщение Марка – как соль на рану. Лучше бы не читала, но глаза бегают по тексту быстрее, чем успеваю подумать.

¹Условно выделяемый поджанр компьютерных игр, определяемый сходством с серией игр Souls японской компании FromSoftware. Такие игры, как правило, отличаются высокой сложностью.

Хочется съязвить, напомнить, что я, возможно, и есть злостный поджигатель и предательница. Но у меня нет сил ругаться с Марком и нет желания думать о том, что он может оказаться прав.

Я была крутой в локации, из которой давно выросла. Но Пыльные земли могут стереть меня в песок, которого тут целый океан, раскинувшийся до горизонта.

Но, даже если и так, я не сдамся и не вернусь туда, где мне не рады.

Глава 7

Проблемы начинаются, едва я решаю выйти из города, чтобы выполнить несколько квестов в окрестностях. Поселение окружает глубокий ров, дна которого не видать. Заглядываю вниз и вижу только безупречную мглу, что лишь на несколько тонов темнее, чем черный песок, которого здесь безбрежный океан.

Перепрыгнуть ров не получится. Способностей, которые могли бы перенести на ту сторону, у меня нет. Если бы со мной был Марк, он бы сумел помочь. У призывателей есть скил, который материализует духа-помощника в любой видимой точке. Духу можно приказать притянуть себя или напарников.

Колосс тоже мог бы выручить. Друиды умеют создавать новые предметы из корней и ветвей. Перекинуть мост через ров было бы проще простого.

Но я не призыватель, не друид, а жнец. Это атакующий, а не поддерживающий класс. Вот и приходится топтаться на краю черной пропасти и ломать голову, как перейти.

Сажусь на край обрыва и свешиваю ноги в холодную пустоту. Самый очевидный выход – вернуться в Великий Лес, достать из сундука форму «Сумрачного леса» и ползти просить помощь. И я бы, может, так и поступила после разговора с Марком, но его последние сообщения все испортили.

Теперь я скорее проведу ночь без сна, пытаясь победить внезапный квест от гейм-дизайнеров, но в сторону бывших товарищей даже не гляну. Благо есть еще варианты найти компаньонов.

Открываю общий чат локации и, набравшись решимости, пишу:

¹Игрок поддержки.

В потоке сообщений мое замечают не сразу. Спам, попытки найти пати или что-то продать, обычная болтовня – моя просьба о помощи теряется в бегущей ленте текста. Мне приходится отправить ее несколько раз, прежде чем какой-то рандом подсказывает: «На юге есть мост».

Коротко благодарю его и срываюсь с места. Солнце и в игре, и в реальности уже опускается за горизонт. В M&B ночь опасна тем, что вражеских мобов становится больше, а в реальности я рискую получить втык от мамы или Андрея за долгое сидение за компом. Но пока им до меня нет никакого дела, я пользуюсь моментом.

Когда последние лучи тают на черном песке, я добираюсь до моста. Издалека он выглядит вполне обычно. И лишь когда подхожу совсем близко, понимаю – его плечи опущены, будто кто-то перерезал канат, что сдерживал две половины моста воедино.

Не спешу расстраиваться и осматриваю территорию. Довольно быстро замечаю механизм – рычаг на цепях – и запускаю его. Приходится приложить усилия, чтобы сдвинуть массивный ржавый рычаг, но он со скрипом движется. Вместе с ним в движение приходят и половины моста. В конце концов, они оказываются подняты, безупречно соприкасаясь между собой.

Ха! Так-то, Марк! Справлюсь я и без «Леса», и без кого-либо еще!

Но стоит мне отпустить рычаг и рвануть к мосту, как механизм обращает все мои успехи вспять. Мост снова оказывается опущен, идти по нему нельзя.

Сцепив зубы, опять берусь за дело. И снова, когда отпускаю рычаг, мост отказывается меня пропускать.

– Чтоб тебя!

Пинаю песок и сажусь на землю рядом с механизмом. Может, получится его как-то взломать? Обмануть? Чем-то закрепить? Но время идет, а в рюкзаке не находится ничего подходящего, как и в моей голове не появляется ни единой идеи, как справиться со всем одной.

И вдруг в тишине я слышу чьи-то шаги.

Он появляется точно из темноты. Рождается из нее, по кусочку воруя от черного песка и неба, от самой ночи. Плащ тащится за ним по земле. Подбитый мехом, скрывает истинные очертания плеч и шею. А лицо его спрятано за маской рогатого дракона.

Оникс останавливается в паре шагов от меня, и я ошарашенно смотрю на него снизу вверх, боясь шевельнуться. Понимаю, что за городом нет ограничений на сражения между игроками. Если он захочет напасть, то сделает это.

Захочет убить меня – убьет, забрав часть золота.

Он помог мне в нашу первую встречу, и я много думала о том, кто прячется за драконьей маской. Но сейчас, посреди ночной пустыни, я не испытываю ничего, кроме страха. Может, потому, что ощущаю себя по-настоящему одинокой?

Вдруг Оникс поднимает руку и протягивает в мою сторону. Происходит это так быстро, что даже подумать не успеваю и загнанно отползаю назад. Меня пугают бледные пальцы с длинными изогнутыми, как когти, черными ногтями… Но, вопреки моим ожиданиям, они не сжимают мою шею, не хватают за волосы, чтобы сбросить в ров.

Оникс берется за рычаг и нажимает на него, одним движением наклоняя его до упора. Мост поднимается и замирает, приглашая, чтобы по нему прошли.

Что делать? Что, если я ступлю на мост, а Оникс отпустит рычаг? Но он ведь уже выручал меня. Зачем-то…

– Ты помогаешь мне? – спрашиваю через голосовой чат. Стою на краю обрыва, не решаясь приблизиться ни к мосту, ни к Ониксу.

Он молчит. Не двигается и даже голову в мою сторону не поворачивает.

– Помогаешь или… хочешь убить? – задаю новый вопрос, и голос чуть дрожит.

И снова тишина. Оникс будто завис. Я бы решила, что его расконектило [15], но игра вышвыривает таких игроков моментально. Он точно здесь и слышит меня. Если только не афкашит, в чем сильно сомневаюсь.

– Как ты меня нашел? Зачем?

Делаю шаг в его сторону, поборов страх, но тут же замираю. Оникс резко оборачивается, когтистые пальцы сильно впиваются в рычаг, и мост жалобно скрипит.

Успокаивающе вскидываю безоружные руки и пячусь на прежнее место, пока в голове проскальзывает: «Он словно дикий зверь. На секунду мне показалось, что он зарычит и кинется на меня, если сделаю еще шаг».

– Хочешь, чтобы я прошла по мосту? – интонация такая, будто успокаиваю раненое животное.

Вглядываюсь во тьму в прорезях маски и замечаю, как Оникс кивает.

1 Задания.

2 Повторяющиеся действия, направленные на получение внутриигровой выгоды.

3 Персонажи, не управляемые игроком.

4 Создавать предметы.

5 Временное оглушение.

6 Случайная награда, выпадающая из предмета или убитого противника.

7 Уникальная способность.

8 Ежедневные задания.

9 NPC – персонаж в играх, который не находится под контролем игрока.

10 Локация, населенная противниками и боссами, за прохождение которой игрок получает награду.