Читать онлайн Дар ведьмы бесплатно

* * *

Посвящение

Посвящается Эрике Уолдроп, моей подруге и моему вдохновению на всю жизнь, а также той еще ведьме.

Одичав

Никто не видел женщину, которая жила на Вудленд Драйв 256, с начала ноября. Сейчас был конец апреля, и дом выглядел заброшенным. Этот шедевр современной архитектуры, расположенный в стороне от дороги и окруженный садом, когда-то был самой большой достопримечательностью района. Риелторы, привозившие клиентов, раздумывающих о переезде в пригород, проезжали мимо него специально, даже если им было не по дороге. Теперь сад разросся, а с крыши свисал кусок водосточной трубы. Дети из дома напротив предположили, что хозяйку, как и многих несчастных старушек до нее, вероятно, съели кошки. Мать заверила их, что этого не могло случиться, бросив обеспокоенный взгляд на собственного питомца.

Хозяйку звали Гарриетт Осборн, и хотя она давно там жила, мало кто на Вудленд Драйв мог утверждать, что знает ее. На протяжении более десяти лет они с мужем каждое утро рано уходили на работу, а если и возвращались, то поздно вечером. Иногда они исчезали на несколько дней, но пока их не было, дом редко казался пустым. Дважды в неделю в девять часов утра дом захватывала небольшая армия уборщиков и садовников. Шторы на высоких окнах, выходящих на улицу, распахивались, и внутреннее убранство дома становилось видно всем. Проезжающие мимо машины часто притормаживали или останавливались. Дом стал пользоваться популярностью в социальных сетях после того, как инфлюенсеры окрестили его памятником хорошему вкусу.

Когда об Осборнах написали в самом престижном в стране журнале об архитектуре и дизайне, продажи журнала в газетных киосках в окрестностях Маттаука, штат Нью-Йорк, резко возросли. У пары не было ни детей, ни собак, которые заставили бы их разговаривать с людьми вокруг, и не было желания общаться с соседями на популярных в приморском городке фестивалях, посвященных морепродуктам. Поэтому жители Маттаука довольствовались тем, что смогли почерпнуть из статьи. Чейз Осборн был креативным директором в рекламном агентстве на Манхэттене, наиболее известном благодаря долгоиграющей кампании с участием семьи говорящих свиней. Гарриетт Осборн руководила отделом по развитию бизнеса в конкурирующей компании.

Они оба неплохо сохранились для возраста под пятьдесят. У Чейза была татуировка на шее, и он носил синий костюм без носков. Массивные черные очки Гарриетт обрамляли умные глаза, а ее матовая красная помада оттеняла едва заметную улыбку. Когда эта привлекательная пара не путешествовала по миру, они проводили время либо в Маттауке, либо в не менее потрясающем пентхаусе в Уильямсбурге. Осборны, намекал автор статьи, вели такую жизнь, какую хотели бы вести читатели журнала.

Как-то в сентябре уборщики и садовники не пришли на работу в дом Осборнов. Не явились они и позже на неделе. Когда соседи сравнили свои наблюдения, стало ясно, что Чейза Осборна не было дома целый месяц. Вскоре после этого, в ночь перед Хэллоуином, какая-то блондинка была замечена на Вудленд Драйв в промокшей под дождем вельветовой юбке, без пальто, босиком, с туфлями на восьмисантиметровых каблуках фирмы Acne в руках. Только когда она достала связку ключей и отперла входную дверь, наблюдавшие за ней поняли, что это и есть Гарриетт Осборн.

После этого интерьер дома 256 по Вудленд Драйв оставался скрытым от глаз, как и сама Гарриетт. Она точно была жива. Прохожие часто замечали тень в саду по ночам. Днем, когда светило солнце, ее регулярно навещали посетители. Каждый день, кроме воскресенья, приезжал курьер из службы доставки и выставлял перед ее дверью кучу коробок. Они стояли там часами, а потом как-то сразу исчезали, пока никто не видел. По вторникам и пятницам молодой человек из продуктового магазина появлялся, как по часам, в четверть седьмого вечера, нагруженный бумажными пакетами. Дверь открывалась, и он переступал порог, чтобы ровно через час выйти оттуда с пустыми руками.

В один из таких вечеров в четверть восьмого Джереми Аверсано выгуливал чужого кокер-пуделя возле дома Осборнов. Он позволил собаке порыться в листве, пока курьер отъезжал от дома Гарриетт. Как только машина подъехала к обочине, Джереми помахал молодому человеку рукой и жестом попросил его остановиться. Окно опустилось, и Джереми наклонился к нему с добродушной улыбкой.

– Да? – Курьеру было двадцать с небольшим лет, и он был похож на кинозвезду.

– Там все в порядке? – спросил Джереми.

Молодой человек широко улыбнулся, обнажив впечатляющий набор зубов: «Где?» Казалось, ему весело и неловко одновременно. От машины несло травкой.

– Леди, которая там живет, она в порядке?

– Ты в 25 метрах от ее двери, чувак. Почему бы тебе самому не спросить?

После секунды ошеломленного молчания Джереми стряхнул с себя смущение. Парень явно был идиотом: «Забудь. Извини, что побеспокоил».

Джереми отошел от машины и подождал, пока она отъедет. Затем он посмотрел на дом. Солнце опустилось за горизонт, но, как обычно, свет в доме так и не зажегся. В наступающей темноте обильная листва казалась дикой и опасной. Одному Богу было известно, что она может скрывать. Жена Джереми недавно подала на развод, и их дом по адресу 261 по Вудланд Драйв выставили на продажу. Это безобразие, расположенное прямо рядом, могло серьезно сбить цену. Нужно было что-то делать.

Джереми уже готов был подойти к входной двери и предложить женщине подстричь газон самому. Но когда он потянул за поводок, собака засопротивлялась. Ее голова все еще торчала из кустов, которые разрослись вокруг газона этой Осборн. Джереми раздраженно дернул за поводок. Собака зарычала, но не сдвинулась с места, и Джереми пришлось вытягивать ее, как рыбу на удочке. Когда голова зверя наконец показалась целиком, Джереми понял, что у нее что-то зажато между зубами. Это что-то было мясистым, тускло-серым, и с него свисали пять безжизненных пальцев. Собака, имя которой он никак не мог запомнить, бросила находку к ногам Джереми.

Позже, когда Джереми быстро шел домой, он составил мысленный список соседей, которые могли видеть, как он упал задом в канаву, пока собака издевательски ухмылялась, роняя слюни. (Как оказалось, только один человек был свидетелем этой сцены. К сожалению, этим человеком оказался двенадцатилетний подросток с популярным аккаунтом на TikTok, чье видео инцидента побило все рекорды платформы.) После падения, в результате которого его докерсы испачкались в грязи, Джереми подкрался к этой штуке, прикрыв глаза ладонью. Он был на сто процентов уверен, что находка недавно была частью человеческого тела. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что это разновидность гриба. «Вот мерзость!», – кипел яростью Джереми, рассекая свой собственный идеально ухоженный газон. Если эта Осборн собирается выращивать такие грибы, придется быть с ней пожестче. Неважно, что о ней говорят. Он не боялся с ней сразиться. Поэтому, зайдя в свой дом в стиле Кейп-код 1950-х годов, Джереми сразу достал телефон и набрал номер старого друга Брендона Бейкера.

До марта Брендон Бейкер не пропускал ни одного собрания ТСЖ[1] Маттаука. Его энциклопедические знания правил и стремление к их соблюдению помогли ему в рекордно короткие сроки пройти путь от члена Ассоциации до ее казначея и президента. Когда он переехал в Маттаук за пять лет до этого, он был потрясен безразличным подходом города к благоустройству. Весной трава на половине газонов вырастала намного больше положенных двух сантиметров. Осенью кучи листьев оставались лежать месяцами. Брендону понадобилось одно собрание ТСЖ, чтобы выявить проблему. Правление состояло из бывших домохозяек, которые, похоже, были гораздо больше заинтересованы в поиске органического дерна для детской площадки или организации пляжей для малышей, чем в том, чтобы следить за соблюдением правил. Когда Брендон решил баллотироваться в члены ТСЖ, он ходил по домам каждые выходные, когда знал, что дома будут мужья. Как он убеждал мужчин, с которыми встречался: пора наконец-то заняться Ассоциацией домовладельцев всерьез.

Как только Брендона избрали председателем, он выполнил свое обещание. Все, с кем он говорил, соглашались, что Маттаук выглядит лучше, чем когда бы то ни было. В марте осложнения после операции по удалению геморроя вынудили его провести дома целый месяц. Брендон никогда не доверял своим коллегам по ТСЖ и знал, что за время его отсутствия накопится много работы. Но он и представить себе не мог, что такая тяжелая ситуация, как на Вудленд Драйв, 256, так долго останется без внимания.

В свой первый день после закрытия больничного Брендон пришел на заседание правления ТСЖ с десятиминутным опозданием и опустил кожаную сумку на стол с довольным глухим стуком. Вместо того чтобы занять место за столом, он скрестил руки на своей мощной груди и встал, прижав бедра к краю стола и выставив промежность на обозрение пяти ожидавшим его женщинам. Он часто так делал, даже до того как болезнь стала мешать ему сидеть. Его коллеги по правлению не могли быть уверены, что он выбирал эту позу специально, но все соглашались в том, что она совершенно отвратительна.

Как обычно, обошлось без пустой болтовни. Брендон предпочел сразу перейти к делу.

– Кто-нибудь из вас в последнее время проезжал по Вудленд Драйв? – рявкнул он на своих коллег. Все проезжали. По Вудленд Драйв пролегал основной маршрут к железнодорожной станции. Но никто ему не отвечал. Они знали, что этот момент наступит, и кое о чем договорились. Их молчание только усилило негодование Брендона. – Кто-нибудь здесь знает, – он опустил взгляд на свой телефон и записи, которые сделал, – женщину по имени Гарриетт Осборн?

Несколько пар глаз непроизвольно устремились в одном направлении.

– Селеста? – спросил Брендон.

– Да, я знаю ее. – Селеста Говард получила место в правлении предыдущей осенью, после того как ее младший ребенок начал ходить в детский сад. Она была идеальным примером того, каких женщин привлекает ТСЖ, считал Брендон. Ее недавний опыт работы ограничивался сменой подгузников и чтением детских стишков. Он подозревал, что, как и все остальные, Селеста не испытывала никакого интереса к ТСЖ. Для нее правление было клубом по интересам и печальной попыткой оправдать свое шикарное образование, которое она потратила впустую.

– Эта Осборн – твоя подруга? – спросил он.

– Гарриетт работала с моим мужем. Я не могу назвать нас друзьями.

Селеста считала себя, скорее, ее тайной поклонницей. Много лет назад, когда Селеста с мужем начинали работать в рекламном бизнесе, большинство их коллег были женщинами. Затем Эндрю избрали в качестве протеже операционного директора. Чем выше он поднимался, тем меньше эстрогена оставалось в атмосфере. Гарриетт была одной из немногих женщин, которые не поскальзывались на ступеньках и не падали с карьерной лестницы. Ей удалось продержаться гораздо дольше, чем Селесте. На самом деле, некоторое время все предполагали, что Гарриетт станет первой женщиной-президентом компании.

– Вчера вечером я получил анонимные сведения от одного из соседей Гарриетт Осборн, – объявил Брендон. В качестве одолжения он пообещал не упоминать имя Джереми. Подобные ситуации могут перерасти в скандал. – Должен сказать, что мне было трудно поверить в то, что сказал мне этот джентльмен. Тогда я проехал мимо дома, и оказалось, что это правда. Там настоящие джунгли. Что, черт возьми, случилось со всеми садовниками?

Вопрос был адресован Селесте. Она знала, что он будет ждать, пока она не ответит.

– Похоже, они перестали там появляться.

– Да ты что. А где ее муж? – спросил Брендон. – Мой источник говорит, что он не появлялся в городе с прошлой осени.

На этот раз Селеста отказалась отвечать. Она не понимала, какое отношение семейное положение Гарриетт имеет к ее газону.

– Он уехал, – подтвердил кто-то другой. Чейз Осборн, судя по всему, жил в бруклинской квартире супругов вместе с начальницей производственного отдела своего агентства.

Брендон кивнул, как будто все вдруг обрело смысл.

– Я думаю, что Гарриетт, возможно, переживает не лучшие времена, – предположила Селеста. Она не собиралась давать ему больше информации.

В октябре прошлого года муж Селесты Эндрю утверждал, что видел, как два сотрудника службы безопасности вывели Гарриетт Осборн из рекламного агентства, где они работали, и бросили ее на обочине улицы. Ходили слухи, что ссора произошла за закрытыми дверями кабинета генерального директора. Повышение, которого ожидала Гарриетт, не состоялось, и она не смогла достойно принять эту новость. После окончания рабочего дня Эндрю заглянул в офис, чтобы убедиться в правдивости услышанного. Рекламные награды вернулись на подоконник, но заметные выбоины в штукатурке подтверждали, что их действительно бросали в стены.

– Я не понимаю, почему они ее уволили? – Селеста знала, что говорит как поклонник, чей кумир пал. – Ты всегда говорил, что она превосходный работник.

– Так и есть, – ответил Эндрю, – но иногда хорошо работать недостаточно. Президент – это лицо компании. Они решили выбрать кого-то помоложе и посвежее.

Селеста уже собиралась задать вопрос, который естественным образом вытекал из предыдущего, но ухмылка на лице у мужа остановила ее.

– О Боже, они выбрали тебя? – ахнула она.

– Да, – подтвердил он.

Она должна была что-то сказать: – Я понятия не имела, что ты участвовал в конкурсе!

– Да и я не имел! – Он был в таком восторге, что у нее не хватило духу усомниться в разумности принятого решения. Эндрю был приличным бухгалтером, и язык у него был подвешен отлично. Но даже она знала, что он не Гарриетт Осборн.

Только после того, как шампанское было открыто, налито и выпито, Селеста вернулась к вопросу, который собиралась задать.

– А сколько лет Гарриетт?

– Не знаю. – Эндрю был уже навеселе. – Сорок семь, может быть? Сорок восемь?

– Тебе сорок четыре! – Селеста на короткое время оказалась на грани паники. Ее уволили с работы, когда она была беременна вторым ребенком. После его рождения Эндрю посоветовал ей не искать работу и ухаживать за детьми. Теперь семья зависела от его зарплаты. – Значит ли это, что еще через несколько лет ты можешь остаться без работы?

Эндрю усмехнулся, как будто это предположение было глупым: Не волнуйся об этом, дорогая. У мужчин все немного по-другому. – Он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. Когда Селеста вздрогнула, он, должно быть, понял, что сказал что-то не то. – Это ужасно, но это правда. Теперь, когда я вошел в руководство, я сделаю все возможное, чтобы изменить ситуацию.

Селеста была достаточно взрослой, чтобы почувствовать вранье. Недавно ей исполнилось сорок два года.

За полгода с того момента Эндрю редко бывал дома. Он позже заканчивал работу. Деловые поездки длились дольше. Он всегда извинялся. Президент рекламного агентства должен работать больше всех, говорил он ей. Селеста знала, что это ложь. Он трахал кого-то у себя в офисе. Больше всего ее расстраивало то, что он, казалось, забыл, что она когда-то тоже работала в рекламе.

Когда Брендон Бейкер поворачивал на Вудленд-Драйв в своем Subaru, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать волнение. Посещение домов было его любимой частью работы. В течение рабочей недели он был во власти клиентов и комитетов, в бесконечном, безнадежном поиске консенсуса. Будучи президентом Ассоциации домовладельцев, он ясно дал понять, что решения здесь принимает он. Для начала он оштрафовал пожилую даму в Кедровом переулке, которая была печально известна тем, что не снимала рождественские украшения круглый год. В конце концов ее долг вырос настолько, что ТСЖ лишило ее прав на дом. После этого слово Брендона стало законом в Маттауке. Он мог заставить людей унижаться перед собой, если он этого хотел, а хотел он всегда.

– Я передумала, – сказала Селеста с пассажирского сиденья. – Я не хочу туда идти.

– Это ради твоей же подруги, – напомнил он ей. – Миссис Осборн будет легче, если там будет другая женщина.

– Я же говорила тебе, мы с ней не друзья. – Селеста знала, что он хочет, чтобы она была рядом на случай, если Гарриетт заплачет. – Я даже не знаю, вспомнит ли Гарриетт меня.

Возможно, будет еще хуже, если вспомнит.

– Сколько жалоб на дом Осборнов мы получили, пока я болел? – поинтересовался Брендон. В обязанности Селесты как секретаря входило отслеживать их.

– Несколько, – неохотно призналась Селеста. Она перестала считать после двенадцати.

– Эти жалобы могут стать проблемой для тебя во время следующих выборов, – добавил он. – Если не разобраться с этой Осборн в кратчайшие сроки, ситуация может ухудшиться. Пойдут слухи, что именно ты позволила ситуации выйти из-под контроля, и к этому времени в следующем году снова будешь печь кексы для родительского комитета.

Брендон припарковался на обочине перед домом 256 по Вудленд Драйв. Ряд кустов роз, посаженных параллельно улице, разросся и образовал непроходимые заросли, пронизанные прекрасным красностебельным сумахом и блестящими листьями ядовитого плюща. Вьющиеся лианы облепили дом, а папоротники доисторических масштабов свесились с крыши, скрывая от глаз внутреннюю отделку.

– Как все могло прийти в такое состояние так быстро? Дом выглядит как в фильме «Серые сады»[2], а ведь еще даже не май. – Он повернулся к Селесте со злорадной ухмылкой. – Эта леди ведь не собирается выходить в купальнике и с платком на голове, верно? – Селеста не удостоила этот вопрос ответом. Чувство юмора Брендона исчезло в тот момент, когда провалилась его первая шутка. – Ладно, давай покончим с этим, – приказал он.

Селеста осталась на месте. Она прикидывала расстояние от дома 256 по Вудленд-Драйв до машины, которую оставила в центре города. Почти можно дойти пешком, подумала она. Но не совсем.

– Селеста?

Она не хотела знать, что случилось с Гарриетт. Она хотела помнить Гарриетт такой, какой она была. Не могла смириться с тем, что еще одна женщина оказалась униженной. Одинокой и брошенной. Подавленной и побежденной. Если это могло случиться с Гарриетт, это может случиться с кем угодно. Селеста боялась, что, когда откроется входная дверь, она увидит свое собственное будущее.

– Пошли, – приказал Брендон.

И она пошла.

Брендон позвонил в дверь, и Селеста затаила дыхание. Пчела опустилась ему на спину. Селеста смотрела, как она кружит по ней, и пыталась усилием воли заставить ее ужалить.

– Чем я могу помочь?

Высокая женщина, стоявшая в дверях, мало походила на ту, с которой Селеста общалась на вечеринках. Парикмахер не прикасался к волосам Гарриетт уже несколько месяцев, и их естественные волны больше не выпрямлялись утюжком. Седина отросла, и серебристые пряди смешались со светлыми. От правой скулы до уха тянулся мазок черной грязи. На ней был зеленый комбинезон механика, рукава которого были закатаны до локтей, а молния расстегнута ровно настолько, чтобы было видно верх черного спортивного бюстгальтера. Ее руки выглядели худыми и сильными. В одной из них она держала полусъеденное яблоко.

– Селеста Говард, – произнесла Харриет, обнажив в улыбке заметную щель между передними зубами. Это была такая яркая отличительная черта, что Селеста удивилась, что не заметила ее раньше. Вместе с глазами, которые казались необычайно сосредоточенными, и ртом, растянутым от уха до уха, щель между зубами придавала Гарриет дикий, голодный вид. – Как я рада тебя видеть.

– Гарриетт, – Селеста не ожидала, что ее вспомнят, и оказалась в растерянности, – ты так изменилась.

– Да, – с готовностью согласилась Гарриетт, – я себя запустила.

– Я не это имела в виду, – поспешила уточнить Селеста.

Гарриетт положила руку на плечо более молодой женщине, посылая по ее руке волну тепла:

– Я поняла, что ты имела в виду.

Брендон шагнул вперед. Селеста заметила, что он выглядит менее уверенным в себе. Он нашел совсем не то, что ожидал:

– Мы хотели бы поговорить с вами, если вы не возражаете. Можно войти?

Внимание Гарриетт медленно переместилось на мужчину, но улыбка осталась у нее на лице.

– Я вас знаю? – спросила она, наклонив голову, как кошка, рассматривающая таракана.

Брендон протянул руку, которую Гарриетт с интересом рассматривала, не решаясь дотронуться.

– Меня зовут Брендон Бейкер, – он опустил руку, – я президент Ассоциации домовладельцев Маттаука.

– Ах, вот оно что, – произнесла Гарриетт, как будто этого было достаточно и ей не нужно было знать больше. – Так как ты поживаешь, Селеста? Ты хорошо выглядишь.

Селеста покраснела. Она осознала, что прошла целая вечность с тех пор, как ей уделяли должное внимание.

– У меня все хорошо. А ты как?

– Я была занята. – Гарриетт откусила от яблока и неторопливо прожевала кусок, прежде чем продолжить. – Очень занята. Наверстывала пробелы в чтении. Столько увлекательных предметов, которые я так и не успела изучить. Ботаника в первую очередь, но также и…

– Простите, миссис Осборн, – вклинился Брендон.

– Мисс, – поправила его Гарриетт, не глядя в его сторону.

– Конечно. Мисс Осборн. Мы здесь, чтобы поговорить с вами о состоянии вашей собственности. Боюсь, что мы получили множество жалоб. Я знаю, что вы переживаете не лучшее время, но вы должны возобновить уход за домом и газоном, иначе мы будем вынуждены наложить на вас штрафы.

Сгорая от стыда, Селеста перевела взгляд на крыльцо, где колония черных муравьев проложила извилистую тропку вверх по перилам. Затем она услышала смех Гарриетт, а подняв глаза, поняла, что он был искренним.

– Как вам такое? Мы только познакомились, а вы уже столько обо мне знаете. – Гарриетт вальяжно прислонилась к дверной раме. – Как вам это удается, мистер Бейкер? Вы экстрасенс? Вы взломали мои соцсети? Или вы просто один из тех мужчин, которые считают себя экспертами по женщинам?

Селеста не в первый раз выезжала к собственникам на дом вместе с Брендоном. Она слышала, как испуганные домовладельцы умоляли его или льстили ему. Гарриетт первая, кто просто не принял его всерьез. Она должна была знать, что Брендон способен превратить ее жизнь в ад, но не собиралась преклонять перед ним колени.

– Я прошу прощения, если мои предположения неверны, – Брендон залился краской по всей шее, – но независимо от вашего финансового положения нужно что-то делать с состоянием вашего газона.

– Нет, – она произнесла это твердо, без гнева и без волнения.

– Нет? – переспросил Брендон, как будто это слово было ему незнакомо.

Гарриетт взмахнула рукой в сторону горизонта:

– Он такой, каким хочет быть.

– Меньше года назад этот дом был гордостью Маттаука. – Брендон попробовал сменить кнут на пряник. – Садовники приходили дважды в неделю.

– И отравляли землю своими средствами для уничтожения сорняков и пестицидами. А все для того, чтобы мой бывший муж мог чувствовать себя покорителем природы. Чейз был так счастлив, когда вы возглавили ТСЖ, мистер Бейкер. Он звонил по телефону с анонимными жалобами по несколько раз в неделю. Вы бы понравились друг другу. Он тоже заносчивый маленький мудак. Несомненно, вы комплексуете по одному и тому же поводу.

Сначала это не прозвучало как оскорбление. Просто констатация факта. Затем Гарриетт опустила взгляд на промежность Брендона, где он задержался на мгновение, а затем вернулся к его покрасневшему лицу.

Брендон напряг спину и выпятил грудь, словно пытаясь казаться больше:

– У вас есть юридическое обязательство по содержанию этой собственности и соблюдению правил благоустройства, принятых в местном сообществе.

– Вы ошибаетесь, мистер Бейкер. – Гарриетт изучала яблоко в поисках места, где его можно укусить. – Мой дом существовал еще до создания Ассоциации домовладельцев. Мой бывший муж добровольно подписал соглашение, когда собственность была оформлена на его имя. Теперь дом принадлежит только мне, а я ничего не подписывала.

– Но вы все еще связаны обязательствами…

Гарриетт вздохнула и покачала головой, как будто он зря тратил ее время:

– Нет. Я проверила. Впервые в жизни я ничем не связана.

– Посмотрим, – проворчал Брендон. – Наши адвокаты будут на связи. Пойдем, Селеста.

Гарриетт впилась зубами в яблоко и весело наблюдала, как Брендон топает по дорожке.

– «Пойдем, Селеста?» – повторила она, жуя. – Почему кто-то вроде тебя должен выполнять приказы такого человека? – Гарриетт говорила об этом как об одной из великих загадок Вселенной.

– Честно говоря, не знаю, – призналась Селеста. Брендон сел в машину, захлопнул дверь и включил двигатель. – Я, наверное, пойду. Я приехала вместе с ним.

– Я думаю, ты будешь гораздо счастливее, если останешься здесь со мной. – Гарриетт протянула руку и скользнула вниз от плеча Селесты к ее локтю. Она задержалась там на мгновение: пальцы обхватили сустав, а большой палец прижался к пульсирующей вене на сгибе руки.

Хотя предложение казалось достаточно ясным, Селеста была уверена, что ослышалась.

– Но ты же знаешь моего мужа…

Гарриетт снова наклонила голову и усмехнулась:

– Какое отношение все это имеет к нему?

Селеста была ошеломлена тем, что не знала, что ответить. Конечно, подумала она, это как-то связано с Эндрю. В конце концов, она вышла замуж по любви, и эта любовь не умерла. Она по-прежнему любила своего мужа. Она просто научилась видеть в романтике то, чем она была на самом деле, – слащавую фантазию, которой она развлекалась в юности, как сказки о феях или пасхальный кролик. Хотя она испытывала ностальгию по тем далеким дням, ее брак превратился в финансовую сделку. Она по-прежнему стремилась выполнять свою часть договора. Заботилась о том, чтобы дети были счастливы и здоровы, а их дом продолжал эффективно функционировать. В течение нескольких замечательных лет соглашение включало эксклюзивный доступ к телам друг друга. Но в последнее время тело Селесты снова стало принадлежать только ей. Вот почему ее не задевала измена Эндрю, вдруг поняла она. Именно поэтому она никогда не спрашивала мужа, с кем он встречается после работы или кто сопровождает его во всех деловых поездках. Какое-то время она думала, не боится ли она ответа на эти вопросы. Теперь она знала правду: до тех пор, пока Эндрю выполнял свою часть сделки, ей было все равно. Эндрю был ее деловым партнером. Гарриетт предлагала нечто совершенно иное.

– Я уволилась из Ассоциации домовладельцев, – сообщила Селеста мужу позже тем же вечером.

– Да? – промолвил он, не поднимая глаз от телефона. Теперь, когда его зарплата составляла большую шестизначную цифру, ее решения не имели большого значения. – Рад за тебя, дорогая.

– Сегодня я общалась с Гарриетт Осборн.

Это привлекло его внимание:

– С Гарриетт? Бедняжка. Как она поживает?

– Ну, – протянула Селеста, – я думаю, теперь мы с ней будем встречаться чаще.

– И чем вы будете заниматься? – Отсутствие у него воображения всегда ее забавляло.

– Дамскими делами, – ответила Селеста с улыбкой.

– Ты уверен, что она не… – Он запнулся. – Я имею в виду, не думаешь ли ты, что она может… – Он был достаточно умен, чтобы не озвучивать свою догадку о том, что Гарриетт хочет расквитаться с ним за работу, которую она потеряла. Если уж на то пошло, она должна была знать, что дружба с его женой может его обеспокоить. Зачем еще такой женщине, как Гарриетт, проводить время с Селестой?

Его жена весело усмехнулась:

– Нет, Эндрю, мои отношения с Гарриетт никак тебя не касаются.

Встревожившись

– Ни хрена себе! – Джо Левисон гоготнула и притормозила свою Toyota Highlander. – Что за херня там происходит?

– Перестань, Джо, – простонал ее муж. – Следи за языком.

– Это ерунда, – пробурчала одиннадцатилетняя Люси с заднего сиденья. – Она выражается похуже, когда тебя нет рядом.

– Ябеда! – Джо высунула язык в зеркало заднего вида.

– Она не единственная, – укорил Арт дочку. – Я слышал, как вы разговариваете друг с другом, когда думаете, что одни. Это все равно что слушать «Ангелов Ада»[3].

– Да, но иногда «херня» – единственное подходящее слово, – сказала Джо. – Ты бы знал, насколько оно уместно в данном случае, если бы потрудился отложить свой гребаный телефон.

Арт закончил печатать и посмотрел наружу поверх оправы очков для чтения. Когда он расхохотался, Джо ничего не оставалось, как присоединиться к нему. Его заливистый смех был одной из причин, по которым она вообще влюбилась в него. Временами он бывал таким занудой, что было приятно знать, что у него все еще есть чувство юмора.

– Какого черта он делает?

Брендон Бейкер стоял у себя на лужайке, дергая за стебель огромного сорняка, который поглотил всю цветочную клумбу. Джо проезжала мимо его дома накануне и не заметила ничего такого. И уж точно не заметила гигантского, злобного растения с зубчатыми листьями, длинными белыми цветами и яйцевидными стручками в шипах.

– Это выглядит как что-то из «Парка Юрского периода», – изумилась Люси.

Теперь они наблюдали за тем, как Брендон пытается выкорчевать растение под другим углом. Он наклонился, чтобы ухватить стебель у основания, обнажив бледную и заросшую волосами задницу. Люси и Джо изобразили, будто их сейчас вырвет.

– Как бы ты определила тему этой сцены? – обратился Арт к дочери.

– Эпическая борьба человека с природой?

Арт повернулся к Джо и приподнял бровь. В последнее время он помогал Люси с домашними заданиями.

– Я хотел сказать «кармическая справедливость», – объяснил Арт, – но, конечно, «эпическая борьба» тоже подходит.

Предыдущим летом семья Левисонов была вынуждена заплатить штраф в двести долларов, после того как Арт так и не нашел в себе сил покосить траву. В то время Джо не могла понять, кто ее больше бесит: муж, которому в буквальном смысле больше нечего было делать, или садист, который ждал, пока Арт проигнорирует эту обязанность.

– Ну, я бы сказала, что этот ублюдок получает по заслугам.

– Джо, – Арт жестом указал на ребенка, сидящего позади них, – ты правда хочешь, чтобы она стала так разговаривать?

– Я не знала, что мы растим ее для брака с членом королевской семьи, – парировала Джо. – Люси, дорогая, кого из принцев ты предпочитаешь? Красавчика Джорджа или соблазнительного Луи?

– Кто из них станет королем? – спросила Люси с характерной прямотой.

– Джордж, – сообщила ей Джо.

– Тогда я бы предпочла Джорджа, бросила его в тюрьму в первую брачную ночь и захватила бы Соединенное Королевство.

Джо повернулась, чтобы дать своей дочери «пять».

– Ты подаешь плохой пример. – Арт был абсолютно серьезен. Он никогда не знал, когда пора остановиться.

– Как именно я подаю плохой пример? – Джо почувствовала, что ладони, лежащие на руле, стали влажными. А жар в груди начал распространяться по всему телу. – Я воспитываю свою дочь так, чтобы она была сильной и не боялась высказывать свое мнение.

– Ты воспитываешь нашу дочь так, чтобы ее выгнали из шестого класса.

Джо развернулась к нему, готовая огрызнуться.

– К черту шестой класс, – сверкнула взглядом Люси. – Разве мы только что не решили, что я буду королевой?

В машине воцарилась тишина. Затем все трое завыли от смеха. В тридцати футах от них Брендон Бейкер приостановил свои труды и оглянулся через плечо. Люси пригнулась так, чтобы ее не было видно через окно, и семья Левисон засмеялась еще громче, а потом Джо нажала на газ, и они умчались прочь.

Позже вечером, стоя на кухне со вторым бокалом красного вина в ожидании, пока закипит кастрюля с водой, Джо обдумывала их разговор. Они с Артом с трудом избежали конфронтации, но это не первый и не последний раз. Даже когда Джо ожидала ссоры, она все равно не была к ней готова. Ее никогда не покидало ощущение, что в нее врезались на перекрестке, и непонятно, кто из них проехал на красный свет. С тех пор как она стала единственным кормильцем в семье, ссоры стали обычным делом. Арт чувствовал себя бесполезным и критиковал Джо, чтобы опустить ее до своего уровня. Все это было так прозрачно и выглядело так жалко, что от несправедливости Джо хотелось разорвать его на куски. Она взвалила на себя бремя содержания семьи, а теперь ей приходилось заботиться и о его хрупком эго. Она слишком сильно любила Арта, чтобы указывать ему на это. Ей просто хотелось, чтобы он нашел чертову работу.

Джо услышала крик Люси и обернулась на мужа и дочь. Люси стояла на ногах, победно потрясая кулаками над доской для игры в скрэббл, а Арт склонился перед ней. Он был прекрасным отцом – теплым, внимательным и отличным учителем, как и ее собственный отец. Джо хотела, чтобы дочь наслаждалась всем этим, даже если это означало, что ей придется отвечать за семью. Когда ее бизнес пошел в гору, Арт уволился из редакции, чтобы осуществить свою мечту – стать драматургом. Она одобрила этот план, полагая, что он возьмет на себя больше обязанностей по дому и уходу за ребенком. Вместо этого она приходила в грязный дом к голодному ребенку и мужу, который иногда по несколько дней не принимал душ.

Когда начались ссоры, Арт пообещал, что будет стараться. По его словам, он просто не смыслил в домашнем хозяйстве. Ужины подгорали. Счета не платились. Люси часто забывали в школе. И постепенно Джо снова взяла на себя всю работу по дому. Тем временем пьесы Арта не ставились. Его агент отказался с ним работать. А из-за писательского ступора он месяцами не печатал ни слова. Джо не хотела добавлять ему забот. Она молилась всем богам, которые могли бы ее услышать, чтобы Арт добился успеха и они смогли вернуться к нормальному партнерству до того, как ее гнев уничтожит их обоих.

В два часа ночи Джо проснулась вся в поту, как и почти каждую ночь на протяжении последнего года. Она вылезла из постели, сняла майку и штаны для йоги и бросила их у кровати. Без лифчика и в одних трусах она вышла на балкон спальни и встала, раскинув руки, чтобы подышать прохладным воздухом поздней весны. Джо готова была поклясться, что видит пар, поднимающийся от ее накачанных рук и ног. Она больше не сомневалась в том, что это возможно. Ее тело стало постоянным источником удивления и даже гордости. Она не стала возвращаться в дом, когда увидела слабый свет на краю лужайки. Он становился все ярче, пока не показались фары автомобиля. Легкий поворот головы, и водитель увидит Джо и ее обнаженную грудь, выставленную на всеобщее обозрение. Но ей было слишком хорошо, чтобы уходить. Кроме того, ей давно было наплевать на такие условности.

Как только температура ее тела упала до нормального для человека диапазона, Джо вернулась в спальню и села на пол, скрестив ноги. Она чувствовала, как пульсирует каждый атом у нее в теле. Нервы гудели, связи между нейронами пощелкивали, а заряженные кровяные тельца мчались по сосудам. Она не сможет сразу уснуть. Джо закрыла глаза и положила руки на колени, ладонями вверх. Она представила, как энергия струится по ее телу, поднимается вверх и выходит через макушку головы, а затем каскадом серебристых искр рассыпается вокруг нее. Все это входило в ее обычную медитацию. Но вдруг она впервые испытала странное ощущение в ладонях. Почувствовала присутствие огненного шара, парящего прямо над ними. Если бы ее глаза были открыты, она бы увидела, как мерцает свет в ванной.

Когда она забралась обратно в постель, Арт перевернулся и обнял ее за талию:

– Все в порядке, голая тетя?

– Да. – Она не собиралась больше ничего говорить, но все вырвалось само собой. – Я медитировала, и вдруг мне показалось, что у меня в руках возник огненный шар. Клянусь Богом, Арт, я буквально почувствовала его.

– Хммм, – сонно пробормотал Арт. – Это здорово, милая. Но могу я быть с тобой откровенен?

– Конечно. – она насторожилась.

– Это самая дурацкая суперсила, о которой я когда-либо слышал.

Джо не переставала смеяться, пока он целовал ее, и не перестала, пока он не снял трусы и не оказался внутри нее. Этот аспект их отношений становился только лучше.

В течение многих лет единственный тренажерный зал в Маттауке выглядел как рынок невест и женихов для недавно разведенных и скоро планирующих стать таковыми, где женщины носили спортивные костюмы за тысячу долларов и тщательно красились, а мужчины средних лет качались и пялились на себя в зеркало. Джо ездила в старый захудалый спортзал в соседнем городке, чтобы избежать этого зрелища. Одевшись в десятидолларовые треники и армейскую майку, она садилась на велотренажер и крутила педали, пока гнев в ней не утихал. Зрелище не для слабонервных. Тогда она еще управляла отелем на Манхэттене. Помимо долгих рабочих часов она каждый день после работы проводила час в спортзале. Арт ворчал и ныл, пока она не объяснила ему, что ее тренировки, вероятно, спасли ему жизнь. Чем больше времени она проводила в спортзале, тем меньше была вероятность того, что он окажется зарытым на заднем дворе, который так и не удосужился постричь газонокосилкой.

Шли месяцы, и Джо стала замечать в обветшалом спортзале все больше своих соседок. Все они были женщинами ее возраста. Тренажеры они выбирали разные. Некоторые придерживались беговой дорожки, другие питали странную преданность к конкретному эллипсу. Пока они тренировались, Джо наблюдала, как их губы произносят беззвучные ругательства, а кулаки бьют по воздуху. Она видела, как они входили в зал в строгих профессиональных костюмах, а затем направлялись в душ с пунцовыми лицами и прилипшими к лицу волосами. И Джо поняла, что все эти женщины проделали долгий путь по той же причине, что и она. Они выпускали пар, чтобы не взорваться.

Джо увидела в этом возможность и впервые в жизни ухватилась за нее, пока никто не успел ее отнять.

Она назвала свой спортзал «Яростный фитнес». Он занимал два этажа бывшего фикспрайс-магазина на главной улице Маттаука и принимал в свои ряды только женщин. Джо переманила двух самых сексуальных мужчин-тренеров из дорогого спортзала для проведения частных занятий, но все остальные ее сотрудники были женщинами. Несмотря на то, что Арту не разрешалось находиться в здании в рабочее время, он с самого начала поддерживал предприятие. Пока спортзал не окупился, она не признавалась, что открыла его на свои пенсионные накопления. К счастью, на то, чтобы раскрутить бизнес, ушло не так много времени. Джо знала, как дать своим клиентам именно то, что им нужно, и это были не физические упражнения. Почти все они хотели бить, колотить и пинать. Даже в разгар зимы ее счет за кондиционирование воздуха часто превышал арендную плату. Энергия, выделяемая в этом маленьком здании, могла бы питать почти весь Маттаук – или, как иногда фантазировала Джо, сжечь весь этот гребаный город.

Джо стояла за стойкой регистрации, когда зашла новенькая. Новичков она узнавала за километр. Им почти всегда было 45–50 лет, и все они приходили с потерянным видом. Неудивительно, думала Джо. На протяжении десятилетий они послушно следовали карте, составленной миром. Школа вела к работе. Свидания вели к браку, а затем к материнству. Но теперь эти вехи остались позади, и они вступили на неизведанную территорию. Где-то вдалеке лежал конечный пункт назначения, но до него оставались десятилетия, а пока впереди простиралась безлюдная пустошь. Эти женщины, сделавшие все, что от них требовалось, теперь чувствовали себя покинутыми. В тот момент, когда они достигли пика силы, им казалось, что жизнь сбила их с пути.

Новенькая подошла к стойке, где Джо помогала другой клиентке. Она выглядела симпатичной и казалась крепкого здоровья, с черными локонами до плеч и большой красивой задницей. На ней были леггинсы и шелковая розовая рубашка, которую явно нельзя было стирать в машинке.

– Я подойду к вам через минуту, – сказала ей Джо, полагая, что женщина пришла за клубной карточкой. Обычно она брала новичков под свое крыло на время первого визита. – Осмотритесь тут пока, если хотите. Если я буду слишком долго, просто выбирайте любой тренажер и вперед.

– Хорошо. – Женщина застенчиво улыбнулась, обнажив милые ямочки на щеках, а затем отошла.

Джо краем глаза наблюдала за тем, как она передвигается по первому этажу. Увидела, как та остановилась у подножия лестницы, бросила тревожный взгляд в сторону второго этажа, а затем направилась к беговой дорожке возле входа. Забралась на нее и стояла, держа палец в нескольких сантиметрах от экрана.

– Просто начните двигаться, и тренажер сам настроится, – посоветовала Джо.

– Спасибо, – произнесла женщина с такой благодарностью, словно ее вывели из крайне неловкого положения. Джо наблюдала за ней, пока та не начала идти уверенным шагом, и вернулась к предыдущему клиенту. К тому времени, когда она подошла к новенькой, та уже хромала.

– Что случилось? – Джо подошла к панели управления и остановила беговую дорожку. – Вы что-то повредили? Я могу помочь?

– О нет, ничего страшного, – женщина улыбнулась с видом мученицы, – просто судорога в икре. Вы мало чем можете помочь.

Джо поняла, с кем имеет дело. Ей часто попадались стоики с мягким характером. Они теряли сознание от боли, но ни на что не жаловались.

– Не возражаете, если я все же попробую? – спросила Джо. – Мне говорили, что у меня волшебные руки.

Женщина таращилась на Джо с такой силой, что Джо задалась вопросом, не пытается ли она прочесть ее мысли.

– Хорошо, – наконец согласилась она и присела на край тренажера.

Джо зажала икру женщины между ладонями и сумела их разогреть.

Женщина широко распахнула глаза:

– А вы не шутили. Как вы это делаете?

Джо подмигнула:

– Я направляю приливы жара в руки. Не знаю, как у вас, но когда у меня такое случается, клянусь, я могу сварить яйцо в пригоршне.

Женщина рассмеялась:

– Меня приливы жара обошли стороной. Вместо этого я набрала вес. Хотите верьте, хотите нет, но раньше я была совсем крошечной.

– Как и все мы. Не знаю, как вам, а мне нравится занимать больше места. Кстати, я Джо Левисон.

– Несса Джеймс. – Женщина зажмурилась, когда Джо направила усилия прямо на источник ее боли.

– У вас часто бывают такие спазмы, Несса?

– Я никогда раньше не занималась спортом, – призналась Несса.

Джо никогда не смеялась над тем, что рассказывали клиенты. Она знала, что для многих «Яростный фитнес» был едва ли не единственным местом, где к ним всегда относились серьезно.

– Что ж, это все объясняет. Почему решили начать сегодня?

– Я не решила. То есть не совсем. У меня иногда бывают импульсы, и сегодня я оказалась здесь. – Несса вскинула руки, как бы говоря, что она с причудами, но не сумасшедшая. – Но я рада, что так получилось. В последний раз, когда я была у врача, он сказал, что мне нужно больше заниматься спортом, потому что, по его словам, у меня… – тут она прочистила горло – лишний вес.

Джо часто задавалась вопросом, не выбрали ли некоторые врачи в окрестностях Маттаука эту профессию, чтобы иметь повод унижать женщин. Она советовала своим клиенткам не проходить через менопаузу с врачом-мужчиной, который, скорее всего, будет рассматривать ее состояние как болезнь, которую нужно лечить, а не как эволюционный процесс, который нужно принять.

– Ну, это его мнение, – сказала она. – Кто-то еще говорил вам такое?

Несса хихикнула, как девчонка:

– Нет.

– Тогда пошел этот засранец в жопу. – Эти слова как-то сами вырвались у Джо, и она нервно глянула на Нессу. – Простите за такие выражения.

– Почему? – спросила Несса. – Я что, похожа на какую-то ханжу?

– Нет, но вы производите впечатление благовоспитанного человека, который ходит в церковь.

Несса никогда не получала штрафов за превышение скорости, и каждое воскресенье ее можно было увидеть на третьей скамье городской баптистской церкви.

– Я читала Библию несколько раз, – призналась Несса. – Не могу сказать, что я эксперт в том, что касается Священного Писания, но насколько я знаю, Иисус не против слова «жопа».

На этот раз Джо не выдержала и рассмеялась.

– Это первый раз, когда вы произносите это слово вслух? – спросила она по наитию.

Несса усмехнулась:

– Не совсем.

Но регулярно она такими словами не пользовалась.

Джо заговорщически наклонилась к ней.

– Приятно было выплеснуть свои чувства наружу, правда же? – произнесла она театральным шепотом и села на корточки. – Что скажете, если мы с вами добавим немного старой доброй ругани в нашу тренировочную программу?

– Вы тренер? – спросила Несса. – Я думала, это ваш зал.

– Да, но тренерство дает мне повод заниматься спортом. Я бы не открыла спортзал, если бы не нуждалась в нем больше всех. – Возможно, это и было правдой, но Джо не принимала клиентов уже больше года. А Несса была новичком. Даже менее опытный тренер мог бы многому ее научить. Но что-то в Нессе успокаивало Джо. За те пять минут, что они болтали, она почувствовала себя удивительно спокойно. В поле зрения не было никого, кого бы она хотела убить.

Она перестала разминать икру Нессы:

– Получше?

Несса посмотрела на свою икру, как будто почти забыла, что она там есть:

– Еще как. Вы потрясающая.

– Не напрягайте ее до конца дня. – Джо встала и протянула Нессе руку. – Тогда, может быть, начнем завтра в пять?

– Звучит неплохо, – Несса, похоже, была удивлена, что разговор уже окончен, – но прежде чем вы уйдете, я хочу вам кое в чем признаться. Я пришла сюда не ради упражнений. Кажется, я здесь, чтобы поговорить с вами.

– Со мной? – удивилась Джо, но тут мимо нее пронесся мужчина, за которым бежала помощница старшего менеджера.

– Сэр, сэр! – кричала она, но мужчина продолжал бежать вперед. Несмотря на табличку на входной двери, которая ясно давала понять, что «Яростный фитнесс» только для женщин, к ним все равно иногда заходили мужчины. Некоторым из них было трудно понять, что в мире есть места, где их не ждут.

– Извините меня, – сказала Джо Нессе, – я сейчас вернусь.

Она догнала свою сотрудницу и дала ей знак, что сама с этим разберется. Затем встала на место и стала ждать. Большинство мужчин, которые заходили в «Яростный фитнес», делали это, чтобы поглазеть на женщин. Этот, похоже, пришел с какой-то конкретной целью. Его голова вертелась из стороны в сторону на толстой шее, как будто он кого-то искал. Он был среднего роста, но мощно сложен. Выглядел как человек, который зарабатывает на жизнь мускулами. Джо наблюдала, как он уткнулся в заднюю стену первого этажа и снова вышел к лестнице, чтобы подняться на второй.

– Могу я вам помочь?

Мужчина пронесся бы мимо, если бы Джо не преградила ему путь вытянутой рукой. Он остановился, наткнувшись на ее ладонь. Удивленно посмотрел на ее руку, а затем в глаза. Джо, не мигая, смотрела на него, пока он не отвел взгляд. Она почувствовала, как энергия струится по артериям ее руки к пальцам. В спортзале воцарилась тишина, не считая поп-музыки, звучащей из динамиков. Ее клиентки приостановили тренировки, чтобы понаблюдать. Их лица сияли, глаза блестели, а уголки ртов подергивались от удовольствия. Они хотели увидеть, как этот человек будет уничтожен. Джо хотела бы чувствовать себя так же уверенно, как ее клиентки. До этого она использовала свою силу всего два раза и оба случайно. Она все еще не была уверена, что речь не шла о простом везении.

– Я уверена, что моя коллега сообщила вам, что этот тренажерный зал предназначен только для женщин, – сказала Джо.

– Да! – подтвердила взбешенная помощница менеджера. – Я говорила ему об этом пять раз!

– Я ищу кое-кого. – Мужчина смотрел куда угодно, только не на ее лицо. Он хотел, чтобы она знала, что этот разговор ниже его достоинства.

– Кого? – потребовала ответа Джо. Кто бы это ни был, Джо хотела предупредить ее.

Мужчина не видел необходимости отвечать. Она была для него лишь сиюминутным неудобством. Он ворвался в ее заведение, игнорируя знаки и оскорбляя ее сотрудницу. В конце концов, они просто женщины, и он ничего им не должен, тем более уважать их.

– Боюсь, вам придется уйти. – Джо внимательно смотрела на мужчину, надеясь, что обойдется без драки.

– Я проверю, – сказал он ей, – и тогда уйду.

Прилив раскаленной ярости пронесся по ее венам и заставил закипеть жидкость у нее в клетках.

– Прости. Возможно, ты не понял. Под словом «уйти» я имею в виду проваливай на фиг. Сейчас же.

– Уйди с дороги, – приказал мужчина. – Это тебя не касается.

Джо оглянулась на Нессу, которая уже прижала телефон к уху.

– Надеюсь, вы набираете номер «Скорой помощи»! – крикнула еще одна клиентка с беговой дорожки. – Потому что если этот ублюдок тронет Джо, ему понадобится именно она.

Не успела Джо обернуться, как он налетел на нее, слегка опустив плечо, словно выламывая дверь. Сила удара отбросила Джо на несколько шагов назад. Затем ее тело словно по собственной воле рвануло вперед. Она ударила его низом ладони в лицо, схватила за руку и без труда перевернула на спину. Он упал на пол лицом вверх, а кроссовок Джо прижал его шею к полу. Кровь хлынула у него из носа и потекла струйками по обеим сторонам лица. Ярость и страх охватили тело Джо. Каждая ее клетка вибрировала от энергии. Мышцы приподнятого бедра дрожали от напряжения. Она могла уничтожить его. И хотела это сделать. Когда она сильнее прижала кроссовок к его шее, разрядка была подобна оргазму.

Женщины, наблюдавшие за происходящим, были заворожены. Все они оказывались на ее месте в то или иное время. Они тоже хотели, чтобы она его убила.

– Не надо, – мягкий, успокаивающий голос Нессы прошелестел над ней. – Не сейчас.

И тут Джо почувствовала, что на нее смотрит еще одна пара глаз. Она подняла взгляд мимо обеспокоенного лица Нессы и увидела женщину, застывшую на лестнице. Розамунда была одной из тех клиенток тренажерного зала, которые приходили только в теплое время года. Джо не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь видела ее зимой. Поздней весной и летом Розамунда приходила каждый день в четыре часа дня и полтора часа подряд бегала на дорожке. Она не обменялась ни с кем в зале и двадцатью словами, насколько Джо могла судить. Бегая, Розамунда не надевала наушники и не смотрела телевизор. Ее взгляд был устремлен на воображаемую точку вдалеке, и только будильник на смарт-часах заставлял ее остановиться.

Сейчас она встретилась взглядом с Джо. Пальцами она вцепилась в перила лестницы так крепко, что костяшки побелели. Не оставалось сомнений в том, что охотятся именно за ней. Джо кивнула, и ее клиентка бросилась вниз по лестнице, за дверь в вечернюю мглу. Тут на потолке отразились красные огни, а перед спортзалом остановилась полицейская машина.

Вошли два офицера. Один был опытным копом по имени Тони Перретта, он учился в школе вместе с Джо, а его младший сын был одноклассником Люси. Его сопровождал долговязый парень по имени Джонс, который выглядел слишком юным, чтобы носить униформу. Перретта выпроводил нарушителя на улицу, а Джонс остался в помещении и нервно строчил в блокноте, пока Джо рассказывала о случившемся. Параллельно она следила за Перреттой, чей разговор с подозреваемым на стоянке быстро превратился из профессионального в дружеский. Через несколько минут полицейский вернулся в спортзал, оставив мужчину небрежно прислонившимся к машине и вытирающим окровавленный шнобель салфеткой.

– Какого черта ты делаешь! – возмутилась Джо. – Этот придурок ворвался в мое заведение и напал на меня, а вы оставляете его там одного?

– Джонс, выйди на улицу и присмотри за нашим парнем, пока я переговорю с мисс Левисон, – приказал Перретта младшему. Затем он жестом попросил Джо отойти подальше от клиентов и сотрудников.

– Он толкнул меня, Тони, – пожаловалась Джо, когда они остались одни. – Я знаю закон, черт возьми. Это нападение.

Когда Перретта ответил, понизив голос, Джо поняла, что сейчас он выведет ее из себя. Мужчины всегда понижали голос, когда пытались образумить женщин.

– Он утверждает, что ты загораживала выход, а он просто пытался пройти.

– И ты веришь ему на слово? Ты потрудился опросить хоть кого-нибудь из пятидесяти женщин, которые были свидетелями произошедшего? Хочешь взглянуть на записи с камер наблюдения? Кто такой этот парень вообще, Тони? Один из твоих гребаных приятелей по покеру?

Полицейский поднял брови, давая понять, что она переходит грань:

– Его фамилия Чертов, и я вижу его первый раз в жизни. Я ясно дал понять, что он будет в полном дерьме, если когда-нибудь вернется сюда. Хотя, учитывая, какую взбучку ты ему устроила, вряд ли он еще появится. Я не думаю, что тебе нужно беспокоиться о своей безопасности, Джо.

– Он охотился на мою клиентку. Что вы собираетесь сделать, чтобы защитить ее?

– Ты о Розамунде Хардинг? – уточнил Перретта, и Джо кивнула. – Тогда нет необходимости защищать ее. Чертов работает на ее мужа.

– Мне плевать, кто платит этому бандиту зарплату. Она выскочила за дверь, когда увидела его. Она явно не хотела, чтобы он ее нашел.

Перретта устало вздохнул и наклонился ближе к Джо:

– Слушай, я арестую Чертова, если ты хочешь. Но он выйдет из тюрьмы меньше чем через час, а ты начнешь то, что тебе будет сложно закончить. Поверь мне на слово, Джо, не нужно давать этому делу ход.

– Почему?

– Муж твоей клиентки – Спенсер Хардинг, – ответил полицейский.

– И что? – настаивала Джо. – Это имя должно мне что-то говорить? Кто он?

– Помнишь тот пустой участок на Оушен-авеню, где раньше был итальянский ресторан?

– Да. – Джо была озадаченна неожиданным поворотом разговора.

– Пять лет назад мужчина, которому он принадлежал, вышел на пробежку с собакой. Проезжавшая мимо машина свернула на обочину и сбила собаку. Это мог быть несчастный случай, но водитель поехал дальше и даже не потрудился остановиться. Как ты можешь себе представить, хозяин собаки был чертовски зол, поэтому он провел небольшую детективную работу и нашел камеру наблюдения, которая все это засняла. Он узнал номер машины и подал иск против ее владельца. Дело было улажено за несколько тысяч долларов, и парень решил, что все позади. Но в тот же день, когда он получил чек, ему сообщили, что здание, в котором располагался его ресторан, продано анонимному покупателю и у него есть два дня, чтобы освободить помещение. В ту же ночь, когда ресторан закрылся навсегда, здание снесли бульдозером. Последние пять лет участок пустует.

– Дай угадаю. Машина, которая сбила собаку, принадлежала Спенсеру Хардингу?

– Верно, а Чертов – его телохранитель.

– Телохранитель? – Джо насмешливо хмыкнула. – Кто, черт возьми, этот парень – какой-то мафиози?

– Нет, – сказал Перретта, – просто человек, у которого столько денег, чтобы всегда получать то, что он хочет.

Прошло несколько дней, а Джо все еще была в ярости. Даже смузи в руке и присутствие Нессы не могли ее успокоить.

– Что я должна была сделать? – вопрошала она, пока они ехали по извилистой дороге через район, где жила Несса. – Потерять все, что я построила за последние три года, только чтобы настоять на своем?

Женщины быстро подружились, несмотря на то, что у них не было ничего общего. Прошло меньше недели с момента их знакомства, а у них уже сложился определенный распорядок дня. Каждый день после обеда Несса шла в спортзал, они занимались в течение часа, потом пили смузи, после чего Джо отвозила Нессу домой.

– Ты позвонила жене этого Хардинга, – сказала Несса. – Ты предупредила ее.

– Да. – Розамунда Хардинг вежливо поблагодарила Джо за звонок и заверила ее, что это всего лишь недоразумение. Но в спортзал она больше не ходила. – Может, у меня просто паранойя. Я нашла Спенсера Хардинга в интернете. Он же торговец произведениями искусства, а не какой-то суперзлодей. Но почему тогда он посылает какого-то головореза выслеживать свою жену? Это похоже на начало криминальной хроники. Вот из-за такого дерьма женщины и страдают. Я не должна была позволять его телохранителю выйти сухим из воды.

– Ну, ему не все сошло с рук, – заметила Несса. – Ты надрала ему жопу.

Джо ахнула:

– Несса, ты только что произнесла слово «жопа»?

– Да, – гордо ответила Несса, как ребенок, протягивающий маме дневник, полный пятерок.

– Милая, это, блин, прогресс.

– Спасибо, детка, – проворковала Несса. – Всем этим я обязана тебе.

Джо перевела взгляд на дорогу и присвистнула.

– Вы только посмотрите на это, – она притормозила машину, чтобы насладиться видом двора Брендона Бейкера. Прошла неделя с тех пор, как она видела Брендона, сражающегося с гигантским растением у себя на газоне. Теперь от идеального зеленого ковра травы не осталось и следа. На каждом квадратном сантиметре пространства за место под солнцем боролись сорняки, которые ломились от колючих стручков и блестящих черных ягод. Ядовитый плющ увивал деревья, толстые зеленые стебли пробивались из земли и взрывались зонтиками маленьких белых цветов на высоте трех метров. – Этих гигантских цветов не было здесь, когда я проезжала мимо в последний раз. Мне они нравятся. Похожи на растения из страшной сказки.

– Похоже, ты городская девочка, – сообщила ей Несса. – Если тронуть это растение, останется шрам на всю жизнь. Остальные растения тоже опасны. Паслен. Дурман. Болиголов. Парень, который стрижет мой газон, сказал мне, что все ландшафтные дизайнеры считают, что на Бейкера наложили проклятие. Это одна из причин, почему никто не хочет заниматься его лужайкой.

– Одна из причин? – Джо была в восторге. – А какие еще?

– Ну, посмотри на это! Никто не хочет убивать такую красоту. Тирана из ТСЖ вышвырнули за несоблюдение собственных правил? Это же просто песня, – улыбнулась Несса. – Он заслужил наказание за то, что мучал ту женщину.

– Гарриетт Осборн, – вспомнила Джо.

Это имя, произнесенное вслух, само звучало как заклинание.

– Ты с ней знакома? – спросила Несса.

– Видела ее давным-давно. Если бы я считала, что она меня вспомнит, я бы постучала ей в дверь и пожала бы руку. Выгнать Брендона Бейкера из правления ТСЖ – это лучшее, что случалось с Маттауком за последние годы.

– Он до сих пор рассказывает всем, кто готов слушать, что это она виновата в том, что произошло с его газоном. – Несса посмотрела на Джо. – А ты что думаешь?

– Я думаю, что если ты собираешься говорить такую чушь, то лучше иметь доказательства. Между их домами должно быть не меньше тысячи камер наблюдения. Насколько я знаю, ни одна из них не засняла Гарриетт Осборн. – Джо ухмыльнулась. – Хотя я не уверена, что это означает, что она невиновна. Ты видела, как выглядит ее двор?

– Она живет меньше чем в километре от меня. Я прохожу мимо ее дома каждый вечер, – ответила Несса.

– Гарриетт очень любит зелень.

– Это еще одна причина, по которой никто не хочет убирать двор Брендона. Говорят, у Осборн есть особые способности. Никто не хочет вставать у нее на пути.

– А ты как думаешь, у нее есть способности? – осторожно спросила Джо, прощупывая почву. Она подумывала рассказать Нессе об огненном шаре, но пока не хватало духу.

– По-моему, это совершенно очевидно, – кивнула Несса. – Брендон Бейкер не на ту напал.

Тихая жизнь

Как только Несса зашла домой и закрыла за собой входную дверь, ее окружила тишина. Как всегда, она замерла в прихожей, закрыла глаза и прислушалась. Он все еще был там. Когда она впервые услышала его несколько недель назад, звук был настолько слабым, что Нессе понадобилось несколько дней, чтобы понять, что это. Теперь он стал громче, и это был шум волн. Некоторое время она надеялась, что это просто океан. Она спросила соседей, слышат ли они звук. Они вежливо напомнили ей, что ближайший пляж находится более чем в пяти километрах.

А вчера Несса услышала нечто новое – шепот, который, казалось, накатывал вместе с волнами. «Здесь», – произносила девушка. Прошло больше тридцати лет с тех пор, как уши Нессы улавливали нечто подобное. Тем не менее она знала, что это послание, и понимала, что оно означает. Кто-то потерялся и хотел, чтобы его нашли.

Ее бабушка Долорес называла это даром. Еще до рождения Нессы Долорес установила традицию, от которой никто в семье не смел отказаться. Каждый раз, когда одной из внучек Долорес исполнялось двенадцать, девочка должна была провести лето с ней в Южной Каролине. Несмотря на протесты, внучек привозили со всей страны. Кузину Нессы Мелинду, у которой оба родителя служили в армии, привезли из Японии. Несса была шестой по счету ученицей. До того, как сесть в поезд, она видела свою бабушку всего два раза.

Это был год, когда она узнала, что унаследовала. Однажды ночью она проснулась от женского стона. Это была не ее бабушка, а в доме они были одни. Она чувствовала, что звук доносится издалека, откуда-то из болотистой глуши за городом. Но в этом стоне было столько страдания и боли, что игнорировать его было невозможно. Женщина там, в темноте, нуждалась в помощи. Когда Несса пошла за бабушкой, она застала Долорес в гостиной, обутой в сандалии.

– Ты слышала это? – спросила бабушка двенадцатилетнюю девочку. Несса кивнула, неуверенная, хорошо ли это. – Мне следовало догадаться. Это всегда тихони, – сказала ее бабушка. – Иди. Обувайся.

Воздух снаружи был таким густым, что они плыли в нем, как в воде. В небе над головой была видна целая Вселенная. Они не взяли фонарик. Никто из них никогда не боялся темноты. Вокруг жужжали комары, но, казалось, кусали только Нессу. Она отмахивалась от них и ни разу не подумала о том, чтобы вернуться. Ее бабушка была серьезной, трудолюбивой женщиной, которая никогда не была склонна фантазировать. Если она куда-то направлялась, значит, это было важно, и она бы не позволила Нессе пойти с ней, если бы ее присутствие не было необходимо.

Они следовали за звуком по одной дороге, потом по другой. Бабушка, казалось, слышала его более отчетливо. Она шла прихрамывая – сломанная в юности нога не зажила как следует, – но двигалась быстро, даже когда асфальт сменился гравием, а гравий – грязью. Когда бабушка Нессы свернула к болоту, они были уже за много километров от города, и вдали виднелся лишь один заброшенный дом.

Они пробирались через воду глубиной по пояс, в которой, как Несса точно знала, водились змеи и аллигаторы. Но бабушка шла вперед без страха, и Несса не отходила от нее ни на шаг. Они нашли женщину лицом вниз в болотных зарослях. Долорес осторожно перевернула тело и убрала мокрые волосы с ее лица. Женщину избили слишком сильно, чтобы ее можно было опознать. Ее оранжевое платье было разорвано спереди. Его рваные края трепыхались в воде.

Несса заметила молодую женщину в оранжевом платье с рюшами, которая сидела на дереве в нескольких метрах от нее и смотрела вниз на тело. Долорес тоже увидела ее и вздохнула.

– Боже милостивый. Это дочь Лоретты. – Она склонила голову и произнесла тихую молитву. – Можешь идти, детка, я скажу твоей маме, где ты, – позвала она, и девочка на дереве исчезла.

– Она мертва. – Несса была в ужасе. – Мы не успели вовремя.

– Она уже была мертва, когда позвала нас, – сказала ей бабушка. – Просто хотела, чтобы ее нашли. Она бы оставалась здесь, пока кто-нибудь не наткнулся бы на нее. Я пойду к ее семье сегодня вечером. Пусть знают, где она.

– Кто-то сделал это с ней. Разве мы не должны позвонить в полицию? – спросила Несса.

Бабушка посмотрела на Нессу тем же взглядом, которым смотрели все с тех пор, как она приехала на юг: в нем была смесь печали и удивления с оттенком зависти. Мир, из которого она приехала, был неидеальным, далеко не идеальным. Но он все равно сильно отличался от их мира.

– Нет, детка. Вот почему она хотела, чтобы мы за ней пришли. Этим людям все равно, что произошло с такой бедной девушкой.

– Все равно. – Несса не могла так это оставить. – Тот, кто это сделал, должен быть наказан.

– Это не наша работа. Есть другие женщины, которые позаботятся об этом.

– Кто? – потребовала ответа Несса.

– Здесь это будет моя подруга мисс Элла.

Мисс Элла – пожилая белая женщина, жившая в рыбацкой хижине, которую ее дедушка построил на острове посреди болота. Чтобы добраться до нее, нужна была лодка, а учитывая популяцию аллигаторов, еще и ружье. Но в ее дверь все равно непрерывно стучали посетители, и всем, у кого хватало смелости прийти, всегда были рады. Она единственная в округе знала, где достать растения, способные успокоить лихорадку, или как измельчить специальные корни, чтобы у врага обожгло нутро. Несса уже встречала ее однажды возле церкви, где бабушка Нессы сидела на второй от алтаря скамье каждую среду и воскресенье. Мисс Элла внимательно осмотрела девочку.

– Эта твоя внучка особенная, – сказала она бабушке Нессы, прежде чем направиться к болоту. У мисс Эллы не было времени на церковь – да ее бы и не приняли там, если бы она пришла.

Теперь Несса наконец поняла, что имела в виду старушка.

– То, что мы делаем, называется худу[4]? – спросила Несса, когда они шли к дому матери умершей женщины. Она слышала разговоры об островах у побережья, где жили шаманы и колдуны.

– Худу принадлежит людям, живущим здесь. Но во всем мире есть женщины, которые могут делать то же, что и мы с тобой. В других странах это называют по-разному, но у всех нас есть общий дар.

– Дар?

– Мертвые взывают к нам, – объяснила бабушка Нессы. – В нашей семье в каждом поколении всегда была женщина, которая могла их слышать. Я услышала своего первого духа, когда мне было столько же лет, сколько тебе. Моя тетя рассказала, что делать, если это случится. Я пошла на поиски и нашла тело, выброшенное на берег реки. Ее звали Белинда. Любовник утопил ее, когда она сказала ему, что ждет ребенка. После Белинды я не находила мертвых девушек в течение тридцати пяти лет.

– Сколько всего духов взывали к тебе? – спросила Несса.

– Четырнадцать, – ответила ее бабушка.

– Теперь они будут взывать и ко мне?

– Пока нет, Несса. Если у девочки есть дар, он дает о себе знать до начала первых месячных. Потом духи затихают, чтобы ты могла создать свою собственную семью. Они не будут звать тебя снова, пока ты не повзрослеешь и не поймешь, что делать.

– Повзрослею насколько? – продолжала спрашивать Несса.

– У всех по-разному. Но однажды твоя жизнь затихнет, и тогда ты снова сможешь их услышать. Как говорила моя тетушка, дар приходит после того, как кончается проклятие.

Мертвые не исчезли полностью. Несса всегда чувствовала их присутствие. Время от времени она улавливала что-то, как помехи на радио. Однажды, когда она училась в колледже, она проезжала мимо аварии на шоссе и увидела молодую девушку, которая стояла возле искореженного автомобиля и наблюдала, как врачи «Скорой помощи» лихорадочно пытаются извлечь ее тело из-под обломков. Девушка посмотрела через плечо на Нессу, когда та проезжала мимо, но не произнесла ни слова.

Когда Несса начала работать медсестрой в Квинсе, она стала чаще видеть мертвых. Проходила мимо больничной палаты, где скончался пациент, и видела, как он стоит у своей кровати. Они всегда казались смирившимися со своей участью. Большинство призраков даже не замечали ее. Они знали, где находятся, и не нуждались в ее даре.

Однажды вечером она остановилась, чтобы отдать дань уважения пациентке, которая умерла незадолго до того, как Несса начала смену. Она ухаживала за этой неизвестной в коме больше недели, меняя повязки и очищая ее измученное наркотиками тело, зная, что женщина вряд ли когда-нибудь очнется. Когда Несса вошла в палату, она увидела фигуру, стоящую у кровати со шляпой в руке. Это был не пациент, а офицер полиции по имени Джонатан. Именно он обнаружил женщину восемь дней назад. Она была секс-работницей в районе, который он патрулировал. Клиент избил ее до потери сознания и вытолкнул полуголой из движущейся машины. Несса наблюдала с порога, как полицейский молится над телом женщины. Он не торопился и делал все правильно. Знал он об этом или нет, но его молитвы были единственными, кроме молитв Нессы, которые прозвучали по бедной женщине.

Через полгода они поженились, и пятнадцать лет, которые Несса провела с Джонатаном, были лучшими в ее жизни. Затем, вскоре после того, как их девочкам-близнецам исполнилось десять лет, она проснулась ночью и обнаружила, что Джонатан стоит у ее кровати с лицом, полным печали. В этот день он должен был работать допоздна, допрашивая свидетеля по делу. Когда она увидела его там, то поняла, что он пришел попрощаться.

Именно благодаря взволнованному звонку Нессы тело Джонатана обнаружили. Другой детектив, мужчина по имени Франклин Рис, позже сказал Нессе, что Джонатан мог быть еще жив во время ее звонка. Эта мысль не давала ей покоя на протяжении девяти долгих лет. Она была бессильна спасти человека, которого любила больше всего на свете.

После смерти Джонатана Несса с дочерьми переехала жить к родителям. Они работали учителями в бруклинской школе и познакомились на пляже близ Маттаука, когда были еще подростками, а спустя пятьдесят лет переехали на остров. Несса устроилась на работу в клинику, где никто не имел причин умирать, и в течение многих лет не получала вестей от умерших. Она думала, что, возможно, утратила эту способность, но ее мать считала иначе. У Нессы все еще был дар. Просто ее жизнь была слишком шумной, чтобы им пользоваться. Потом девочки уехали в Барнардский колледж. Через год, после того как у ее матери обнаружили рак, Несса уволилась с работы. Ее родители помогали ей растить дочерей, и теперь пришло время помочь им умереть. Мама быстро ушла из жизни, а вскоре за ней последовал и отец. В доме, где когда-то жила шумная семья, теперь царила тишина. Если бы Джонатан был там с ней, все было бы по-другому. Но без него одиночество стало тяготить ее.

Несса занялась ремонтом дома, который оставили ей родители, но эти усилия только усугубили ее чувство отрезанности от прошлого. Большинство ее друзей остались в городе, а без работы у нее не было возможности знакомиться с новыми людьми. Когда она училась в школе, деревня к западу от Маттаука была достопримечательностью – местом отдыха, куда на протяжении столетия приезжали чернокожие семьи, такие как семья Нессы. Но теперь большая часть этого оживленного местечка оказалась погребена под кондоминиумами и отелями. Дамам, сидевшим на скамьях в церкви, которую посещала Несса, было уже за семьдесят и восемьдесят. Когда они умрут, Маттаук и его окрестности станут белыми, как нарезной хлеб из пакета.

Оказавшись на острове без друзей и семьи, которые могли бы стать ей опорой, Несса почувствовала себя потерянной. Ее дни были безрадостными, а цели в жизни не было. Она занималась с психотерапевтом до тех пор, пока в один прекрасный день не утратила силы доехать до места встречи. Перестала одеваться по утрам. Позволила раковине заполниться посудой. Когда ей приносили продукты, она не обращала внимания на симпатичного разносчика. Кроме девочек, единственным человеком, с которым она общалась, был Джонатан. Наконец она решила, что пора присоединиться к нему. У дочек все будет хорошо. Все, что она делала, слоняясь без дела, это проедала их наследство.

Ночью, когда она проглотила слишком много снотворного, к ней во сне пришла бабушка. «Какого черта ты делаешь, Несса? Тебя избрали не просто так, – ругала ее старая женщина. – Тебе жить еще лет тридцать. Ты должна оставаться на земле и использовать эти годы. Джонатан будет ждать столько, сколько потребуется».

На следующий день Несса проснулась в четыре часа дня, во рту у нее пересохло, а голова раскалывалась. Она впервые за неделю приняла душ и больше не думала о самоубийстве.

Через десять минут после того, как Джо высадила ее у дома, Несса снова вышла за дверь. Она позволила ногам самим вести ее, и, как и в тот день, когда она встретила Джо, они повернули прочь от пляжа, в глубь острова. Несса догадывалась, куда они ее ведут, но почему – оставалось загадкой. Она всегда полагала, что поймет, что делать, когда дар вернется. Мудрость и зрелость должны были идти рука об руку. В феврале Нессе исполнилось сорок восемь лет, а она так ничего и не поняла.

Во всех домах, мимо которых она проходила, окна были темными. Завыла собака, другая ей ответила. Сенсорные фонари включались, когда она шла мимо, и выключались, как только она проходила. На дороге не было ни одной машины. Несса знала, что женщине опасно гулять одной так поздно, но не волновалась. Что-то подсказало ей оставить дома перцовый баллончик и перочинный нож. Этой ночью ее никто не тронет.

Впереди на небольшом возвышении показалась цель Нессы. Луна висела прямо над джунглями, захватившими печально известный дом Осборнов. Листья всех размеров и видов светились в ее серебристом свете. Плотная кайма из кустарников отпугивала всех незваных гостей и защищала сад от посторонних глаз. Несса подошла к границе участка и остановилась перед колючей баррикадой. Она никак не могла найти в ней проход.

– Здравствуйте, – послышался голос женщины откуда-то с другой стороны зарослей. – Вы ко мне?

– Думаю, да, – ответила Несса. – Я не вовремя?

– Отнюдь, – заверила ее женщина, как будто в этом не было ничего необычного. Ее голос напоминал о черноземе и золотистом меде, – я просто садовничаю.

– Вы всегда делаете это так поздно? – спросила Несса.

– Некоторые растения предпочитают лунный свет. Как и некоторые люди.

Несса ее прекрасно поняла:

– Моя бабушка была такой. У нее никогда не было фонарика. Когда лампочки перегорали, она неделями не удосуживалась их заменить.

– А вы? Вы не кажетесь мне человеком, который боится темноты. – В голосе Гарриетт слышалась улыбка.

– Нет, и никогда не боялась.

– Я тоже. Хотите, покажу вам свой сад?

– Да, пожалуйста. – Несса почувствовала прилив детского восторга, как будто ее пригласили на экскурсию в волшебный мир.

– Тогда проходите. Перешагните через заросли. Я знаю, что они выглядят кровожадными, но клянусь, они не кусаются.

С той ночи, когда они с бабушкой нашли мертвую женщину, Несса всегда ощущала в себе холодное спокойствие кладбища. Встретив Джо, она потянулась к ее теплу. Они уравновешивали друг друга. А эта женщина была другой – гораздо более сильной и бесконтрольной. Она притягивала Нессу, хотя та не боялась и не сопротивлялась, зная, что сопротивляться было бы бессмысленно. Некоторые силы настолько могущественны, что единственное, что можно сделать, – это подчиниться им.

Когда Несса проходила через заросли, ни один шип не оцарапал ее, а когда она оказалась на другой стороне, то поняла, что нашла ту, с которой должна была встретиться. Гарриетт была высокой, с проседью в волосах, блестевшей в лунном свете. Несмотря на прохладу в воздухе, она полностью разделась. Она стояла перед Нессой голой со следами земли на теле. Вокруг нее буйствовали растения. Лопух, маки, белена, бругмансия. На локте у нее висела корзина, наполненная бледно-серыми грибами, напоминавшими нежные руки молодых девушек.

– Я никогда раньше не видела таких грибов, – сказала Несса, решив, что было бы неприлично комментировать наготу женщины.

Гарриетт бросила на них взгляд:

– Я так и думала. Они здесь не растут.

– Что вы собираетесь с ними делать? Они ядовиты, я полагаю.

Гарриетт взяла один из них за ножку и покрутила между пальцами.

– Это зависит от того, как понимать слово «ядовитый». Грань между тем, что лечит и что убивает, очень тонка. Пойдемте, – добавила она, – у меня редко бывают гости. Я очень рада вам. Позвольте вам все показать.

Гарриетт повела Нессу по дорожке, петляющей через сад. Клумбы на небольших возвышениях расходились по спирали вокруг огромного кургана в центре того места, где когда-то был газон.

Несса подумала о том, не ритуальный ли это алтарь.

– Здесь я приношу человеческие жертвы, – сказала Гарриетт, словно прочитав мысли Нессы. Несса комично сглотнула, и Гарриетт рассмеялась. – Шучу. Это компостная куча. Здесь, у меня в саду, внешность обманчива. Нужно смотреть не глазами. – Она остановилась у грядки с невыразительными сорняками высотой по пояс с зубчатыми листьями. – Вот это, например, крапива жгучая. Ее листья и стебли ощетинились тысячами микроскопических иголок. Если к ним прикоснуться, они выделяют химические вещества, которые вызывают болезненную сыпь. Тем не менее крапива – одно из самых полезных в мировой медицине растений. С ее помощью можно лечить все – от артрита до диабета. – Она перешла к кустарнику, с которого свисали пухлые оранжевые плоды, похожие на капли слез. – Это растение ибога из Западной Африки. Его экстракт используется в других частях света для лечения опиоидной зависимости. Здесь, в Соединенных Штатах, он запрещен. – Напоследок она указала на царственное растение на другой стороне тропинки: верхушка его высокого стебля была усеяна нежными фиолетовыми цветами. – Это разновидность аконита, также известная как борец или волчье лыко. Все его части очень ядовиты. Прикосновение к нему приведет к онемению пальцев. Съешь хотя бы малейший кусочек – и захлебнешься собственной рвотой. А рядом с ним растет базилик священный, который используется в качестве лекарства вот уже два тысячелетия.

Несса огляделась. В саду у Гарриетт росли, кажется, тысячи различных видов растений.

– Что вы собираетесь делать со всем этим? – спросила она.

Гарриетт задумалась над этим вопросом, как будто он никогда не приходил ей в голову.

– Полагаю, готовить лекарства для тех, кто в них нуждается.

– Или наказывать людей типа Брендона Бейкера? – уточнила Несса.

Лицо Гарриетт расплылось в улыбке, обнажив довольно большую щель между двумя передними зубами:

– Возможно.

– Он заслужил то, что получил. Он не очень хороший человек.

Гарриетт пожала плечами.

– Хороший, плохой – в основном это бессмысленные понятия. Бейкер – вредитель, – вынесла вердикт она. – Я должна была поступить с ним более строго. И поступлю, если захочу.

Несса почувствовала, что пора переходить к причине визита:

– Я знавала женщину, похожую на вас, когда была маленькой.

– Да что вы? – Улыбка Гарриетт не выдавала ее мыслей. – И что же это была за женщина? – Казалось, она подначивает Нессу, чтобы та назвала ее ведьмой. Несса знала, что ей нужно тщательно подбирать слова.

– Ее звали мисс Элла. Она жила неподалеку от нашей семьи в Южной Каролине. Бабушка рассказывала, что она проработала библиотекарем тридцать пять лет. Но однажды мисс Элла ушла от мужа и переехала из города в старую хижину своего деда посреди болота. Единственное, что она взяла с собой, это книги. Она смогла подчинить себе природу. Говорили, что она могла исцелять или убивать в зависимости от настроения. Один мой дядюшка уверял, что однажды видел, как мисс Элла разговаривает со змеями.

– Я никогда не пробовала разговаривать со змеями. – Идея явно заинтересовала Гарриетт.

– Дело в том, что мисс Элла иногда работала вместе с моей бабушкой. Над некоторыми задачами, скажем так. Я надеялась, что мы с вами тоже поработаем вместе.

– У вас есть для меня задача? – Гарриетт внимательно посмотрела на нее.

– У океана лежит мертвая девушка, которой нужна наша помощь. Она взывает ко мне, и ее не найдут, пока я не отправлюсь на поиски. – Несса остановилась и вздохнула. Она никогда не рассказывала никому о своем даре. Она даже не смогла признаться Джо. – Простите. Звучит как бред?

Несса ждала ответа Гарриетт. Женщина восприняла информацию без малейшего признака недоверия. Несса ожидала долю здорового скептицизма. Но, возможно, все это казалось совершенно нормальным для ведьмы, которая предпочитала заниматься садоводством в обнаженном виде.

– Если мертвая девушка зовет вас, почему вы уже не пошли к ней?

Несса задавалась тем же вопросом. Она дала Гарриетт единственный ответ, который нашла:

– Дар хотел, чтобы сначала я нашла вас. Я думаю, что ситуация может оказаться опасной. До вас меня послали к другой женщине, обладающей мощной энергетикой. Думаю, она сможет нас защитить.

– Значит, вы найдете тело. Она воспользуется своей мощной энергетикой. А что буду делать я? – спросила Гарриетт.

– Вы накажете того, кто виновен в убийстве девушки.

Гарриетт кивнула, как будто все это звучало вполне логично:

– Когда отправимся туда?

– Завтра с утра.

Тридцатилетняя война Джозефины Левисон

Джо пробегала восемь километров каждое утро, независимо от погоды. Каждый день она выбирала новый маршрут и за месяц бывала почти на всех улицах городка. Только когда земля покрывалась снегом, она прибегала к помощи беговой дорожки. Бег помогал ей вспомнить, на что она способна. Кроме того, она хотела, чтобы Маттаук видел, какой она стала.

Она выросла здесь же в семье местного специалиста по подбору очков. В те времена петляющие улицы, площади и тупики Маттаука казались ей лабиринтом, который Джо редко позволяли исследовать. Все ее детские воспоминания, казалось, происходили в одном и том же тесном уголке, где стоял их семейный дом. Именно этого места в городе Джо изо всех сил старалась избегать. Как только в поле зрения появлялся кирпичный особняк в тюдоровском стиле, воздух становился душным и у нее начиналась клаустрофобия. Джо ждала восемнадцать лет, чтобы выбраться из этого дома, молча наблюдая, стиснув зубы, как один за другим сбегают три ее старших брата. Тогда она утопилась бы, если бы знала, что однажды вернется в Маттаук, чтобы создать семью.

Джо было интересно, воспринимает ли ее кто-нибудь из соседей до сих пор как ту девочку, которой она была раньше, – рыжую тихоню с чопорной властной матерью. Девочку, чья мама выбирала ей одежду и писала записки, чтобы освободить ее от уроков физкультуры. Девочкой, которую дети в девятом классе называли Кэрри.

Такое не забывают никогда, как и то, что от тебя воняет, или что родители стригут тебе волосы дома. Джо носила это унижение в себе тридцать три года. Оно стало частью ее самой.

Когда в старших классах ее впервые назвали Кэрри, она не поняла, почему. Казалось вполне правдоподобным, что девочка, прошептавшая это слово, просто забыла ее имя. Джо никогда не привлекала к себе внимания. Она рано поняла, что если молчать и не двигаться, люди часто забывают о твоем присутствии. С такой матерью, как у нее, это казалось правильной стратегией; каждое движение привлекало внимание к какому-то ее недостатку, который нужно было исправить. В конце концов, Джо была уверена – она выпорхнет на свободу вслед за своими братьями. А пока она изо всех сил старалась оставаться незамеченной.

И вот однажды все в школе уставились прямо на нее.

– Кэрри? – переспросила она девочку, которая пробормотала это имя, когда они стояли бок о бок у раковины в туалете.

– Как в книге, – пояснила девочка, закатив глаза, как будто все остальные в девятом классе ее читали. Это откровение ничего не значило для Джо. Она прослонялась по школе до конца учебного дня, а когда прозвенел последний звонок, побежала через весь Маттаук в библиотеку, достала с полки экземпляр «Кэрри» и помчалась домой без остановок. В общей сложности пришлось пробежать восемь километров, но Джо пришла домой раньше, чем ее мать успела что-либо заподозрить.

В тот вечер она заперлась у себя в спальне, игнорируя требования матери открыть дверь, и прочитала сцену, после которой все поняла. Шестнадцатилетняя Кэрри, чокнутая мать которой блюдет ее целомудрие, убеждена, что умирает, когда у нее начинаются первые месячные. Пока Джо дважды перечитывала главу, все ее тело горело от стыда. Она поняла, что произошло. Подлиза Эллен Гудвин сдала ее за минуту славы.

Лишь спустя годы Джо прочитала остальную часть «Кэрри». Она задавалась вопросом, что бы произошло, если бы она не отложила книгу тогда, в школе. Она подозревала, что все могло бы сложиться иначе для нее и совсем иначе для Эллен Гудвин.

Эллен сидела перед ней за два дня до этого, когда Джо почувствовала, как из нее что-то течет посреди урока алгебры. Она сразу же поняла, что это. Мать не пускала ее на уроки гигиены, которые посещали другие дети, но не для того, чтобы оставить Джо в неведении, а чтобы она могла сама объяснить все дочери самыми цветистыми словами.

Джо до сих пор вздрагивает, когда вспоминает, как ее мать наклонилась вперед и сжала руки Джо, словно сообщая ей какую-то тайну.

– Скоро у тебя начнутся месячные, – объявила она тихим, вкрадчивым голосом. – Это особенный день в жизни каждой девочки. В этот день ты становишься женщиной.

Джо в ужасе отпрянула. Она не хотела вступать ни в один клуб, в котором состояла ее мать. Когда она увидела, что густо накрашенные мамины губы больше не улыбаются, она изо всех сил постаралась скрыть свои чувства. Это оказалось нелегко. Потому что она рассказала еще много чего. Очень много. В течение часа женщина, которая учила Джо сидеть прямо, изящно скрещивать ноги и вести себя как леди, сообщила ей (в гораздо более изящных выражениях), что кровь будет сочиться из ее влагалища раз в месяц до тех пор, пока Джо не выйдет замуж за мужчину, которого она «очень любит», и тогда он использует свой пенис, чтобы наполнить ее влагалище своим «семенем». Затем на девять месяцев она превратится в голодную, монструозную, «сияющую» версию самой себя, пока из нее не выскочит «чудесный маленький ребеночек» и кровь снова не начнет извергаться. Что оказалось еще страшнее, мать Джо дала понять, что весь процесс может быть запущен, если Джо хоть раз ослабит бдительность. «Мальчики, которые не в состоянии сдержаться», будут делать все возможное, чтобы обойти ее защиту, а у девочек, которые не проявляют осторожность, в итоге появляются дети, которых они не могут прокормить, болезни, которые невозможно вылечить, и их жизни остаются разрушены навеки.

В конце беседы Джо разрыдалась.

– Боже мой, Джозефина, в чем дело? – Ее мать прочитала несколько книг о том, как общаться с подростками, и не могла понять, что пошло не так. – Все мы через это проходим.

– Нет, – настаивала Джо, сжимая кулаки на коленях, – только не я. – Ни один из ее тайных планов побега не предусматривал заботу о протекающих интимных местах пять дней в месяц. И в самых страшных кошмарах она не представляла себе жизнь, в которой будет защищать дырочку, о существовании которой она едва знала, от похотливых мальчишек, сочащихся гнойников и пищащих младенцев.

– Именно ты, – твердо признесла мать. – Этого никак не избежать. Это просто часть того, чтобы быть женщиной.

– Это мы еще посмотрим, – ответила Джо.

Последующие три года были наполнены ужасом, так как Джо ждала, когда пророчество ее матери сбудется. Хотя она никогда не общалась с другими девочками, она подслушивала их разговоры и к началу девятого класса знала, что большинство из них посетило «проклятие», как они его называли. Джо молилась, чтобы проклятие обошло ее стороной, как, например, у ее тети Эйми так и не выросли зубы мудрости. Вместо этого оно ждало, пока ее бдительность ослабнет. И нанесло удар, когда она меньше всего этого ожидала, прямо посреди урока алгебры, навсегда испортив ее лучшие джинсы Forenza.

Она продолжала сидеть на стуле после того, как все остальные дети вышли из класса, пока не остались только она и Эллен Гудвин. Джо лишь смутно осознавала, что Эллен не отходит от стола мисс Абрам. Ее мозг больше не мог обрабатывать шквал раздражителей внешнего мира. Она чувствовала жар и головокружение. Вся ее нервная система гудела, перегруженная страхом.

Позже Джо вспоминала обеспокоенное выражение лица мисс Абрам, когда учительница внезапно склонилась над ее стулом, и багровый след, оставшийся на стуле, после того как учительница вместе с Эллен уговорила Джо встать. Затем обстановка сменилась, словно прошло много времени, и она обнаружила, что плачет в кабинете директора, а вокруг талии у нее обернута шаль мисс Абрам. Проходившие мимо мужчины старались не обращать на нее внимания. А женщины в приемной улыбались и пытались поднять ей настроение.

– Это случается со всеми нами рано или поздно, – прошептала одна из школьных секретарш. – В этом нет ничего постыдного.

– Тогда почему вы говорите шепотом? – прошипела Джо в ответ. С этого момента секретарша ее возненавидела.

Дома Джо заперлась в ванной с набором, который приготовила для нее мама, – белой деревянной корзинкой с розовым атласным бантом, которая была спрятана под раковиной за упаковками туалетной бумаги и ждала того самого момента. Внутри лежали шесть огромных гигиенических прокладок, пушистый мешочек, в который их можно было запихнуть, и маленькая бутылочка Мидола[5]. Джо вывалила все это на пол и зарыдала. Она никогда не чувствовала себя такой обманутой. И в течение двух недель, когда все называли ее Кэрри, она не винила ни Эллен Гудвин, ни свою мать, ни даже Бога. Вместо этого она направила свой гнев на тело, которое она не смогла ни натренировать, ни проконтролировать.

Война, начавшаяся в девятом классе, продолжалась тридцать лет и три года. На протяжении этих лет Джо жила в состоянии непрерывной осады. Она вела секретный календарь, чтобы помочь ей предвидеть наступление месячных, но они устраивали ей сюрприз на несколько дней раньше. Она придумывала хитроумные методы, как проносить громоздкие прокладки в школьный туалет и маскировать их под одеждой. Изобретала хитроумные оправдания, чтобы не снимать шорты на пляже, и носила свитера, завязанные на талии. Искала тайники для тампонов, которые ее мать отказывалась покупать, и копила монетки, чтобы покупать их в общественных туалетах.

Но самым трудным было сохранить эту войну в тайне. Никто не должен был знать, что происходит. Ни отец, ни братья, ни, боже упаси, мальчики в школе. Но даже женщины не были ей союзниками. Другие женщины словно не участвовали в этой борьбе. Казалось немыслимым, что все они – учителя, официантки, подростки, продавщицы и уборщицы, с которыми она сталкивалась каждый день, – страдают так же, как и она. С Джо явно было что-то неладно.

Она рассчитывала одержать хотя бы одну маленькую победу, когда уедет из Маттаука и от матери в колледж. По крайней мере, тампоны больше не придется прятать. Реклама уверяла Джо, что ее ждет беззаботная жизнь, полная верховой езды и белоснежных штанов. Затем Джо потеряла девственность, и у войны открылся новый фронт. Ставки стали выше. Страх унижения заставлял ее быть начеку в старших классах. Теперь же нужно было избегать венерических заболеваний и беременности. Когда она просыпалась, сердце у нее колотилось от кошмаров, в которых ее заставляли признаться матери в своих грехах. Кошмары не мешали ей заниматься сексом, но послевкусие от него было не таким приятным. Теперь первые пять дней цикла она проводила в борьбе с месячными, а последние пять – в молитвах о том, чтобы они пришли.

Потом она начала встречаться с Артом и работать, ей больше не грозила подростковая беременность, и она могла сама выбирать и оплачивать противозачаточные средства. Однако ее тело отказывалось сдаваться. Ее первый начальник обращал больше внимания на ее задницу, чем на ее работу. Ее второй начальник спросил, не хочет ли она кунилингус, и назвал ее «сукой без чувства юмора», когда она пожаловалась в отдел кадров. Клиенты в отелях, где она работала, хватали, щупали и гладили ее. Она видела, как мужчины целовали любовниц в фойе, а на следующей неделе возвращались туда же с женами. Не раз, когда она была одета в костюм и рубашку, ее принимали за эскортницу. Чего бы Джо ни добивалась в жизни, ее тело и тело окружающих ее женщин заставляли ее сомневаться в том, чего эти достижения стоят.

Все это закончилось, когда она забеременела. Как только у нее округлился живот, свет прожекторов словно погас, и Джо исчезла. Она боялась беременности всю свою жизнь, но оказалось, что это передышка, которую она так долго ждала. Пока ее тело было занято беременностью, а мужчины обращали свое внимание на других женщин, ей удалось совершить подвиг, который ее коллеги долгое время считали невозможным.

За месяц до того, как она объявила о своей беременности, ее назначили менеджером по персоналу в отеле, где она проработала два года. Повышение стало для Джо неожиданностью. Хотя она знала, что ее работа была образцовой, ей с трудом удавалось привлечь внимание высшего руководства. Через шесть часов после того, как объявили о ее повышении, коллега сообщил ей, что это тупиковая позиция в компании, которой принадлежит отель.

Джо успела убедить себя, что это всего лишь завистливые сплетни, когда ей позвонила репортер из New York Times. Знает ли она, спросила репортер, что текучка среди женщин, работающих в отеле, в три раза выше, чем среди мужчин? Джо ответила, что не владеет информацией, которая указывала бы на то, что это правда, и направила журналистку к PR-директору организации. По словам журналистки, руководство компании знало о проблеме, и вряд ли она была характерна только для нью-йоркского отеля. Менеджеры по персоналу, похоже, становились козлами отпущения всякий раз, когда акционеры или СМИ обращали на нее внимание. Куда, по ее мнению, делся ее предшественник? Если Джо когда-нибудь захочет обсудить этот вопрос, сказала газетчица, она с радостью ее выслушает.

В тот вечер Джо просмотрела документы отдела кадров и поняла, что все это правда. Только за прошлый год уволились 15 женщин. Тринадцать из них подписали соглашение о неразглашении и были отправлены домой с зарплатой за несколько месяцев в кармане. Две подали иск против отеля за то, что он не защитил их от сексуальных домогательств. От откровенных рассказов о приставаниях и насилии у Джо свело живот. Официантку, обслуживающую номера, несколько часов держали в заложницах в ванной. Уборщица едва избежала изнасилования со стороны гостя. Джо сделала копии всех файлов. Она хотела, чтобы это прекратилось, а если этого не произойдет, она пустит копии в ход. Предыдущие менеджеры ценили клиентов и считали сотрудников расходным материалом. Но женщины, с которыми работала Джо, тоже были для нее важны.

На следующий же день Джо ввела несколько новых правил. В дальнейшем уборщицы будут работать в командах по три человека. Ни одна женщина никогда не должна входить в комнату клиента в одиночку. Уборка номеров для гостей-мужчин будет осуществляться мужчинами. Обслуживанием гостей-женщин будут заниматься женщины. Гостей, пристававших к официанткам в ресторанах и барах отеля, нужно отметить и передать на обслуживание мужчинам. Тем, кого дважды заметят за приставаниями, будет запрещено пользоваться услугами отеля.

Все это казалось слишком очевидным и слишком простым. Наверняка подобная политика провалилась в прошлом. Но за полгода после того, как Джо привела свой план в действие, ни одна сотрудница не уволилась. Не было выплачено никаких компенсаций, и новых исков тоже не было. Когда она впервые узнала о том, что беременна, то забеспокоилась, не уволят ли ее после декретного отпуска. Как она обратила внимание, чаще всего случалось именно так. Вместо этого ее встретили с распростертыми объятиями и повышением. Политика, которую она ввела в Нью-Йорке, сэкономила корпорации столько денег, что ее начали внедрять по всему миру. Через два года Джо стала генеральным менеджером отеля на Манхэттене.

Тело Джо не приветствовало такого развития событий. После годичного перемирия оно вернулось в бой с жаждой мести. Месячные, которые долгое время были просто непредсказуемыми струйками крови, теперь превратились в потоки. Три дня подряд из Джо выходило несколько сгустков размером со сливу, каждый из которых был наполнен кровью настолько, что хватало на тампон сверхбольшого размера и прокладку толщиной с матрас. Ее гинеколог заверил ее, что она не умирает. Это обычная проблема. «Обычная проблема» – отметила Джо вслух, для которой ни один гинеколог не удосужился найти решение.

Она задавалась вопросом, как другим женщинам удается выживать на рабочих местах без сотен туалетов. По крайней мере раз в месяц Джо проскальзывала в один из свободных номеров всего за несколько секунд до того, как ее тело испускало такой объем крови, что хватило бы на съемки фильма ужасов. Она знала, что наступит день, когда она не успеет в туалет, поэтому хранила сменную одежду за папками в нижнем ящике стола. Пока анемия лишала ее воли к жизни каждый месяц, она глотала железо в таблетках и ела рубленую печень, чтобы пережить эти дни. Она выучила расположение всех общественных туалетов между работой и домом. Она обнаружила, что можно – хотя это и неудобно – носить два тампона одновременно. Она с нетерпением ждала холодов, когда зимнее пальто скроет все, что может просочиться сквозь трусы.

Она считала себя молодцом, поскольку справлялась со всем этим. Но тут начались приливы жара. Тогда Джо окончательно сломалась. Ей было тридцать девять – слишком рано для менопаузы. Когда гинеколог сказал ей, что никто толком не знает, чем они вызваны, она чуть не взорвалась. Давление резко скакало вверх. Она теряла литры пота каждый день.

– Я больше не могу так жить, – сказала она.

– Попробуйте заняться спортом, – был ответ.

Эти необдуманные слова врача, который смотрел прямо на ее влагалище, когда произносил их, были единственным советом, который действительно изменил ситуацию.

Джо было сорок лет, когда она впервые ступила на порог спортзала. Она встала на беговую дорожку и начала избавляться от мучающего ее гнева. Восемь километров спустя она уже чувствовала себя почти человеком. Пятнадцать километров спустя она почувствовала, что что-то происходит. Ее тело, которое так долго сдерживало ее, наконец-то ее отпустило. За следующие три года она стала сильнее, чем считала возможным. Джо ощущала, как в ней нарастает сила, но не представляла, чем это чревато. Пока не появилась Лурдес.

Через три года после того, как Джо назначили генеральным менеджером, молодая женщина пришла к ней в офис около одиннадцати утра. На ней не было лица, а униформа была растрепана. Она была новенькой и успела отработать всего три дня. Джо колебалась, брать ли ее на работу. Она чувствовала себя ужасно, но Лурдес была очень симпатичной, и ее фигура даже в униформе могла привлечь нежелательное внимание. Джо провела короткое собеседование, ожидая, что не сможет принять ее на работу. Потом девушка спросила, сможет ли она работать по утрам. По вечерам она училась.

– Что вы изучаете? – непринужденно спросила Джо.

– Гостиничный менеджмент, – ответила Лурдес. – Когда-нибудь я хотела бы устроиться на такую работу, как у вас.

Джо наняла ее сразу же. Границы того, что ей доступно, становились все более очевидными. Ей нужна была целая армия женщин, чтобы изменить ситуацию в отрасли.

– Приходите в восемь, – сказала она. – Первые два часа каждой смены будете помогать мне. Если все получится, я найду возможность устроить вас на полный рабочий день.

Теперь перед ней стояла та же самая молодая женщина, выглядевшая так, словно ее душа выплеснулась наружу. От трех верхних пуговиц ее униформы осталось лишь несколько болтающихся ниток. В кулаке она зажимала то, что осталось от ее рубашки.

– Лурдес, – Джо подбежала к ней и стала искать следы травм, – что случилось? – Лурдес открыла рот, но не могла произнести ни слова. – Где другие люди из твоей команды? – Молодая женщина покачала головой. Каким-то образом она оказалась одна. – Звони 911, – приказала Джо мальчику, который стажировался на должность топ-менеджера, – скажи им, что у нас была попытка изнасилования. Пусть пришлют «Скорую помощь» и полицию.

– В каком номере она была? – спросил стажер. Он считал себя выше Джо во всем, кроме должности, поскольку был лично отобран руководством. – Это был VIP-номер? – В корпорации существовали правила, которые предполагалось соблюдать в подобных ситуациях, но Джо плюнула на них.

– Делай, что я говорю, – приказала она.

Она нашла тележку Лурдес на тридцать девятом этаже, возле второго по уровню номера отеля. Воспользовавшись своим пропуском, она вошла внутрь. В гостиной ее встретил мужчина лет пятидесяти, голый, в распахнутом гостиничном халате. Его вялый красный член торчал из хохолка седоватых волос.

Он оглядел ее с ног до головы.

– Где кофе? – потребовал он. У него в голосе отчетливо звенели деньги.

– Я не обслуживаю номера. Я менеджер отеля и вызвала полицию.

– Правда? – Он был заинтригован и явно веселился. – Зачем? – Он запахнул халат и затянул пояс, а затем сел на край кровати и скрестил ноги.

Пульс Джо участился, и она почувствовала, как ее начинает охватывать жар. Ей хотелось убить его, и она боялась, что так и сделает.

– Вы напали на женщину, которая пришла убраться в комнате.

– Эта девушка – истеричка. – Он отмахнулся от обвинения изящным взмахом руки. – Я не оставил на ней ни следа.

– Но когда я вошла, член у вас был выставлен наружу.

– Но я ждал не вас! – Мужчина рассмеялся. – Спросите у своего босса, – добавил он, как будто это все прояснит. – Он знает, что я очень набожный человек, который никогда бы не стал делать такие вещи. И не очень-то гостеприимно с вашей стороны врываться ко мне в номер и предъявлять мне такие обвинения. – Тональность его голоса изменилась, когда он перешел от защиты к нападению. Джо вспомнила, что гость был кем-то важным. Она приняла бронь прямо от генерального директора. Она не могла вспомнить, кто он. Мафиози, диктатор, финансовый магнат или лауреат Нобелевской премии? Это не имело значения. Он был VIP-персоной. А для VIP-персон правила были другими. – Ваше лицо, – продолжал мужчина, приняв озабоченный тон, – так покраснело. Боюсь, вы нездоровы. Может быть, вы поняли, что совершили ошибку?

Жар, зародившийся в груди у Джо, пополз вверх по шее и охватил голову. Вдоль линии волос у нее выступили бисеринки пота. Ей отчаянно хотелось сорвать с себя пиджак, но она понимала, что тогда пятна пота под мышками ее шелковой рубашки станут видны.

В дверь постучали. Полиция, предположила она, но потом поняла, что полиция Нью-Йорка не могла так быстро добраться до отеля. Дверь открылась прежде, чем она успела к ней подойти. Прибыла охрана отеля во главе со стажером. Облегчение, которое она почувствовала, длилось меньше секунды.

– Джо, можешь пройти с нами на минутку? – обратился к ней стажер.

Что-то было не так.

– Где Лурдес? – спросила Джо.

– Она в полном порядке, – проворковал стажер. – Все это одно большое недоразумение.

– Это решит полиция, – возразила Джо.

– Нам не нужна полиция. Как я уже сказал, это было недоразумение. Лурдес сейчас в отделе кадров и решает, что ей делать дальше.

Трое мужчин в возрасте за сорок и за пятьдесят будут давить на двадцатидвухлетнюю женщину, чтобы та согласилась на компенсацию в обмен на соглашение о неразглашении информации.

– Я хочу увидеть ее перед этим.

У стажера хватило наглости улыбнуться:

– Я уже поговорил с руководством. Это невозможно.

Тогда она поняла то, что должна была знать с самого начала. Его наняли, чтобы присматривать за ней.

– Ты чертов предатель, – прошипела Джо.

– Говори что хочешь, но нам пора идти. Я очень сожалею о причиненных неудобствах, сэр, – повернулся стажер к гостю.

– Не извиняйтесь. – Мужчина встал с кровати и благосклонно положил руку молодому человеку на плечо. – Эти бедные женщины находятся во власти гормонов. Нам с вами повезло, что мы мужчины. Я могу только представить себе их страдания.

Позже Джо сказала Арту, что что-то внутри нее загорелось, словно пороховая бочка, которая очень долго переполнялась. Сила взрыва успела перебросить ее через всю комнату, прежде чем она поняла, что происходит. Одной рукой она схватила VIP-персону за горло и впечатала его в стену. Свободная рука отпрянула назад и сжалась в кулак, летящий прямо ему в лицо. В последнюю долю секунды кулак отклонился влево и ударил в стену в паре сантиметров от его уха. Когда рука наконец остановилась, она была по запястье погружена в гипсокартон. Стало ясно, что удар убил бы мужчину, которого она схватила. Чудесным образом Джо совсем не чувствовала боли.

Когда охрана оттащила ее назад, туфли на каблуках свалились с нее. Она не сопротивлялась. Она смотрела, как мужчина сползает по стене на пол, прямо в лужу мочи. На его шее виднелся ожог второй степени в форме ее руки.

Сорок пять минут спустя Джо потрясенно стояла перед табло поездов на Центральном вокзале, сжимая в руках те немногие личные вещи, которые ей разрешили забрать со своего рабочего стола. У нее не было возможности сменить тампон перед отъездом из отеля. И тут она почувствовала, как он потяжелел внутри нее и выскользнул, и поняла, что плотина прорвалась. В то время как вокруг нее сновали сотни пассажиров и туристов, Джо почувствовала, как тепло переполняет запасную прокладку, которую она приклеила к нижнему белью утром, и начинает просачиваться сквозь брюки. Ближайший туалет находился в другом конце главного зала и вниз по лестнице. Она знала, что не успеет.

– Я сдаюсь, – сказала она Вселенной. Она проиграла войну. Это было неизбежно. Она ничего не могла сделать, чтобы избежать этого момента.

Прозрение пришло, когда кровь свободно потекла по ее ногам. Не надо было пытаться бороться с этим.

Сколько лет – сколько сил – она потеряла, пытаясь контролировать то, что невозможно контролировать? Как долго она боялась, что все поймут, что она женщина? Сколько разочарований она пережила, живя в мире, который не был предназначен для таких, как она? Как долго она молилась о том, чтобы ее увидели и приняли как нечто большее, чем просто тело? Как сильно она пыталась исправить то, что просто не поддавалось исправлению?

Внутри Джо накопилось столько ярости. Но наконец-то она узнала истинного врага. Она вела войну с самой собой с четырнадцати лет. Но проблема была не в ее теле. Проблема была в компаниях, которые продавали фиговые гигиенические прокладки. В кажущихся разумными взрослых, которые считали, что тампоны крадут девственность. Во врачах, которые не удосуживались решать обычные проблемы. В противозачаточных средствах, которые могли привести к летальному исходу. В парнях, которым говорили, что они не могут себя контролировать. В обществе, которое не могло смириться с тем, что примерно у половины людей в мире в какой-то момент жизни наступает менструация.

Настоящей проблемой был отель, где женщин пытались насиловать, корпорация, которой он принадлежал, и мужчины, которые им управляли. В шкафу с документами в ее кабинете дома лежала папка со всем необходимым, чтобы сжечь это место дотла. А в ее контактах был номер телефона той журналистки из NYT, которая позвонила после повышения Джо.

Из вежливости Джо села на пластиковый пакет во время поездки на поезде домой. Она не потрудилась скрыть пятно на брюках.

– Мэм, вы в порядке? – прошептала женщина-кондуктор. – Могу я вам чем-то помочь?

– Не надо шептать, – проговорила Джо. – Это дерьмо случается со всеми нами.

На следующее утро Джо отправила кадровые документы отеля в New York Times. Затем она отправилась на пробежку. Впервые за последние десятилетия Джо почувствовала, что ее тело наконец-то принадлежит ей. И оно не только принадлежало ей, но и чертовски ей нравилось. Оно несло ее через весь город без всякой усталости. По дороге она пробежала мимо дома Эллен Гудвин, как делала это не меньше раза в неделю в течение следующих пяти лет.

Девушка в голубом

– Это же шутка, да? – спросила Джо с полуулыбкой на лице, вытирая пот со лба и обмахивая живот нижней частью майки. Она только что вернулась с утренней пробежки и, как обычно, была вся мокрая.

Несса жестом указала на свою машину на подъездной дорожке Джо. На пассажирском сиденье сидела женщина с торчащими во все стороны волосами.

Джо ахнула:

– Вот блин. Это та, о ком я думаю?

– Угу, – кивнула Несса.

– Я думала, что она махнула на себя рукой. Но она выглядит потрясающе. – Джо отступила назад и еще больше понизила голос. – Итак, давай посмотрим, правильно ли я поняла. Ты слышишь мертвых людей?

– Да, – подтвердила Несса. Она не знала, подходящий ли это момент, чтобы признаться, что она часто не только слышит их, но и видит.

– И ты, я и Гарриетт, блин, Осборн собираемся отправиться на поиски трупа, который взывает к тебе с того света?

– Именно так. – Несса начинала нервничать.

Джо задумчиво кивнула:

– Что ж, это круче всего остального, что я планировала на сегодня. Если я найду кого-нибудь, кто подменит меня в спортзале, то все будет хорошо. Но сначала мне нужно принять душ и отвезти ребенка в школу. Ты не против?

Несса почувствовала такое облегчение, что согласилась бы на все:

– Принимай душ. Мы подвезем Люси, когда ты закончишь.

Джо взглянула на Гарриетт и рассмеялась:

– О, боже. Дочка будет в восторге.

– Что за женщина сидит в машине у Нессы? – спросила Люси, когда они шли по подъездной дорожке к машине.

– О, это особенная гостья, – прошептала Джо. – Я бы не хотела портить сюрприз.

Она открыла дверь на заднее сиденье и позволила Люси забраться на него первой. – Привет. Я Джо Левисон. – Она протянула руку между передними сиденьями. – А это моя дочь Люси.

– Гарриетт Осборн. – Женщина взяла Джо за руку, но не отпустила. Вместо этого она повернула ее, осмотрела с обеих сторон и проследила линию жизни Джо указательным пальцем. – Очаровательно, – сказала она. – И как давно это с тобой происходит?

– В каком смысле? – спросила Люси, вытягивая шею, чтобы взглянуть на руку матери.

– Вот уже несколько лет, – ответила Джо.

– Твоя сила будет расти, – предсказала Гарриетт. – Она станет очень мощной, но не продлится вечно. Успей ею воспользоваться.

– Откуда ты это знаешь? – Джо с интересом посмотрела на женщину.

Та пожала плечами:

– Разве это имеет значение? Мы обе знаем, что это правда.

– Подождите секунду, – перебила Люси. Будучи единственным ребенком в семье, она слишком много времени проводила в компании взрослых, чтобы их бояться. – Вы сказали, вас зовут Гарриетт Осборн?

– Да, – подтвердила Гарриетт. Затем она снова повернулась к Джо. – Когда-нибудь она тоже станет одной из нас.

– Та самая Гарриетт Осборн? – уточнила Люси со скептицизмом. Дети в школе шептались о ней на переменах. Один из мальчиков, который жил через дорогу от Гарриетт, утверждал, что видел ее мертвое тело, наполовину съеденное кошками.

– Ты поверишь мне, если я закатаю штанины и покажу тебе кошачьи укусы на икрах?

Глаза Люси чуть не вылезли из орбит.

– Она шутит, детка, – заверила ее Джо, – думаю, что шутит.

– Так и есть, – подтвердила Гарриетт с широкой зубастой улыбкой, которая одновременно притягивала и настораживала. – Когда животные едят человека, они не начинают с ног. Сначала они едят нос, губы и анус. Видимо, это самые вкусные кусочки.

Несса поморщилась, посмотрев в зеркало заднего вида на реакцию ребенка. Ее собственные дочери в этом возрасте пришли бы в ужас. Джордан и Бреанна были замечательными девочками и по-своему крепкими, как гвозди, но они избегали разговоров о смерти, как и все обычные люди. Несса с самого начала знала, что ни одна из них не унаследовала ее дар. И верно, пару лет назад они узнали, что он перешел к ее племяннице Сейдж. Утром в день своего двенадцатого дня рождения девочка обнаружила женское тело, плавающее лицом вниз в бассейне в пригороде Атланты. Муж женщины был арестован за убийство еще до того, как Сейдж успела попробовать первый кусочек праздничного торта.

Люси смотрела на мать. Казалось, этот ответ ничуть ее не обеспокоил.

– Как думаешь, анус может подойти для научного эксперимента в школе?

– Но где мы возьмем труп? – спросила ее мать.

– Может, Несса знает, – сострила Гарриетт.

Сидя на водительском сиденье, Несса прочистила горло, чувствуя себя неловко.

– Вы действительно знаете, где взять труп? – спросила девочка.

– Люси, – нервно рассмеялась Джо, – Гарриетт опять пошутила.

Женщина на пассажирском сиденье лукаво улыбнулась и промолчала.

Движение замедлилось, когда они подъехали к начальной школе, где училась Люси. Тротуары были заполнены родителями и детьми, которые жили неподалеку от школы и могли позволить себе ходить в нее пешком. Одна из мам увидела Гарриетт первой и остановилась как вкопанная. Несколько детей натолкнулись на нее. Вскоре целая вереница людей уставилась на дорогу. Когда Гарриетт поприветствовала толпу королевским взмахом руки, большинство взрослых выглядели смущенными. Дети же были вне себя от радости и махали в ответ.

Несса хихикнула:

– Ты знаменита, Гарриетт.

– Похоже на то, – ухмыльнулась та.

– ОМГ, сегодня я буду самой популярной девочкой в школе. – Люси сияла, когда Несса подъехала к месту высадки. Гарриетт обернулась и подмигнула ей:

– Скажи своим одноклассникам, что они могут навещать меня в любое время. Я всегда обожала детей. Они такие аппетитные.

На памяти местных жителей на пляже Данскаммер не было ничего, кроме песка и зарослей. Это узкий барьерный остров, расположенный недалеко от южного берега главного острова, который исчезал под волнами во время сильного шторма. Та полоска океана, на которую он выходил, не годилась для купания, а пустая восьмикилометровая дорога, проходившая рядом с пляжем, часто закрывалась на ремонт.

На дальнем конце острова, за чертой Маттаука, дорога проходила через мост, а затем сворачивала в глубь острова, в сторону от моря. На дальней стороне моста высокие стальные ворота преграждали единственный вход на длинный узкий участок земли, вдающийся в воду. Проход через ворота был разрешен только владельцам особняков в поселке, известном как Каллин Пуант[6]. До Дня поминовения (30 мая) Пуант был городом-призраком. Даже летом легко можно было забыть, что там кто-то живет. Изредка можно было заметить ухоженную женщину, прогуливающуюся по магазинам в Маттауке. Но в основном миллионеры и миллиардеры держались особняком и не пускали постоянных жителей Маттаука в Каллин Пуант.

Они были на середине Данскаммер Бич Роуд, когда Несса внезапно свернула на обочину:

– Голос стал намного громче. Мы должны остановиться и посмотреть.

– Я постоянно бегаю здесь трусцой, – сказала Джо. – Жутковато думать, что я могла пробегать мимо чьего-то мертвого тела.

Несса припарковалась, и женщины вылезли наружу. Сотня метров непроходимых зарослей отделяла шоссе от пляжа. Засохшие от соленой воды и побуревшие от ветра деревья тесно прижались друг к другу, и их листья шептались друг с другом под дуновением ветерка. Несса поспешила вдоль обочины дороги, прислушиваясь к голосу девушки за шумом волн. Гарриетт и Джо шли следом.

– Ты правда думаешь, что Несса может слышать мертвых? – спросила Джо у Гарриетт. Она присоединилась к ним ради приключения и все еще сомневалась в экстрасенсорных способностях Нессы.

– Нет причин не верить ей, – ответила Гарриетт. – Она кажется вполне вменяемой, и я не думаю, что она способна лгать. – Казалось, ей больше нечего добавить по этому поводу, и с минуту они шли в полном молчании.

– Ты, наверное, не помнишь, но мы с тобой однажды встречались, – продолжила Джо. – Много лет назад. В продуктовом магазине.

– Да, я помню. Ты въехала в мою машину задним ходом.

Джо почувствовала, что краснеет:

– Это было сразу после рождения Люси, и я была не вполне в себе. Помню, я все еще истекала кровью, как заколотый поросенок, и у меня была детская отрыжка на рубашке, а ты вышла в потрясающем платье, похожая на модель из журнала, и сказала, что обо всем позаботишься. Я так обрадовалась, что моя страховка не подскочит до небес. Я и представить себе не могла, что ты пришлешь кого-нибудь ко мне домой, чтобы починить заднюю фару, которую я разбила.

– Не говори так, словно я отдала тебе почку, – пошутила Гарриетт. – Я просто позвонила куда надо.

– Гарриетт, это я врезалась в твою машину, а ты прислала человека ко мне домой, чтобы починить заднюю фару. Он даже не взял с меня денег. Сказал, что ты уже заплатила ему. Зачем ты это сделала?

– Кто знает. – Гарриетт пожала плечами, как будто ее мотивы были загадкой даже для нее самой. – А почему бы и нет? Мне показалось, что у тебя есть другие заботы. – Насколько Джо могла судить, Гарриетт не скромничала. Она действительно не считала свое поведение выдающимся. Однако для Джо оно имело огромное значение. Она часто думала об этом на протяжении последних десяти лет.

– Мне нравится, что ты сделала со своим садом, – продолжила Джо.

– Спасибо, – радостно улыбнулась Гарриетт. – Я с удовольствием проведу для тебя экскурсию.

– А еще мне нравится, что ты сделала с лужайкой Брендона Бейкера. Этот ублюдок именно этого и заслужил.

– Да, – охотно согласилась Гарриетт, – этот ублюдок, конечно, этого заслужил.

– Когда ты обнаружила свою… – Джо колебалась, – …способность?

– Мой адвокат по разводам помог мне ее заметить. Но я подозреваю, что она была у меня задолго до этого, – размышляла вслух Гарриетт, как будто это было что-то, о чем она часто задумывалась. – Хотела бы я не терять столько времени, прежде чем понять, что она у меня есть. Мне кажется, что первые двадцать лет своей жизни я потратила на то, чтобы разобраться в себе. Вторые двадцать я потратила не на тех людей – на мужа, на мудаков, с которыми работала. А потом я достигла нового этапа своей жизни, и все это отступило. Впервые в жизни я была одна. И впервые в жизни я знала, какого черта я делаю. А ты? – Она повернулась к Джо и взяла ее за руку. – Когда ты обнаружила, что можешь генерировать энергию?

– Когда пробила дыру в стене, – сказала Джо. – Я управляла отелем на Манхэттене, и на на одну из моих уборщиц напал мужчина. Я пошла к нему, а он сидит там в халате с членом на всеобщее обозрение. Клянусь Богом, я как будто взорвалась. Не успела я опомниться, как прижала этого засранца к стене правой рукой, а левой пробила штукатурку возле его лица.

– Надеюсь, после этого он стал более уважительно относиться к женщинам, – заметила Гарриетт.

– Сомневаюсь. Но я заставила его описаться, что было забавно, – улыбнулась Джо. – Отель пытался скрыть этот инцидент. Поэтому я передала кучу компромата на них в New York Times.

– Так это была ты? Как здорово! – У Гарриетт в глазах сквозило ликование. – Я помню, как читала эту историю в газете. Ты так впечатляюще закрыла это место – аккуратно и профессионально, словно снос старого здания, который обычно показывают в вечерних новостях.

– Да, и точно так же, как при взрыве, тараканы выбрались оттуда живыми, – вздохнула Джо.

– Ну, это пока, – не согласилась Гарриетт. – Смотри. – Она указала вперед, и обе женщины тут же перешли на бег. Там, впереди, Несса остановилась:

– Я думаю, эта девушка там, – сказала Несса. Ее взгляд был прикован к неприметному участку кустарника. Голос стал громче и настойчивее, как будто его обладательница знала, что они наконец-то пришли за ней.

Джо искала проход через заросли, в которых колючки и ветки сплетались плотно, как сеть:

– У кого-нибудь есть с собой нож?

– Подождите. Не нужно насилия. – Гарриетт взяла на себя инициативу, без труда проскользнув в листву. Джо и Несса последовали за ней, уверенные, что она укротила природу с помощью своей магической силы. На самом деле Гарриетт заметила узкую тропинку, которой давно не пользовались. В чаще растительность сомкнулась вокруг них. Оглянувшись назад, Несса поняла, что больше не видит дороги. Шум волн, разбивающихся о берег, подсказал ей, что прямо по курсу лежит океан. Когда она подняла глаза вверх, то увидела кусочки неба. В остальном не было ничего, что могло бы их сориентировать. Они попали на чужую территорию. Это было похоже на секретный мирок, на который можно случайно наткнуться в детстве. Но этот мир был плохим. По крайней мере, один человек вошел в эту чащу и не вышел оттуда.

Джо остановилась на тропе и с отвращением сморщила нос:

– Чувствуете запах? Я правильно понимаю, что это?

– Да, – подтвердила Гарриетт, не останавливаясь. – Это запах смерти.

Несса натянула воротник футболки на лицо, но тошнотворно сладкий запах успел въесться в нос. Она уже приготовилась увидеть тело, но вонь застала ее врасплох. Та девушка с юга, много лет назад, была мертва не настолько долго, чтобы завонять. А эта бедняжка ждала уже довольно давно. Утром Несса проснулась на рассвете и молилась на коленях, чтобы голос, который она услышала, оказался галлюцинацией – результатом нездоровой мозговой деятельности женщины средних лет. Но тошнотворный запах смерти лишил ее последней надежды.

Пока другие женщины продолжали идти вперед, Нессу словно что-то удерживало.

«Здесь» – казалось, шептали ей на ухо. Она повернула голову и увидела девушку, стоящую в нескольких метрах от тропинки. Несса отпустила футболку, и воротник соскользнул вниз. Мертвая девушка была совсем ребенком. Ей было семнадцать, может быть, восемнадцать, не больше. Столько же, сколько ее дочерям. Она была наряжена как на вечеринку – в бледно-голубое платье, которое облегало ее тонкое тело. Маленькая стеганая кожаная сумочка свисала с плеча. Черные кудри девушки были заплетены в косички. Кто-то потратил девять долгих месяцев на выращивание этого чуда в животе. Кто бы ни были ее родители, она, должно быть, приносила им большую радость. А потом какое-то чудовище убило ее и бросило здесь, в ее лучшем платье, на обочине пустынного шоссе.

– Где ты, детка? – Несса изо всех сил старалась не заплакать. Ее бабушка предупреждала, что сердце у нее слишком мягкое и ей придется много работать над собой, чтобы справляться. Задача Нессы заключалась в том, чтобы находить девушек, семьи которых могли их оплакать.

– Здесь, – сказала девушка, не раскрывая рта. Она указала на черный пластиковый пакет, который лежал, прислоненный к дереву, метрах в пяти от тропы. Несса полезла в кусты. Ядовитый плющ хлестал ее по лодыжкам, а ветки цеплялись за волосы. Вонь становилась все сильнее по мере того, как Несса приближалась к мусорному пакету.

Второй по важности частью работы было засвидетельствовать раны девушки. Нужно увидеть всю правду, говорила Нессе бабушка, какой бы ужасной она ни была. Призракам нужно, чтобы кто-то узнал, что произошло, прежде чем они смогут двигаться дальше. Несса уставилась на черный мусорный пакет. Она не должна была плакать, но ничего не могла с собой поделать. Чья-то дочка была завернута в этот полиэтилен. И только по милости Божьей это была не одна из дочерей Нессы.

– Господи, дай мне силы, – прошептала она. Она знала, что ей придется открыть пакет, но была готова на все, лишь бы не делать этого.

– Ты нашла ее, – констатировала Гарриетт. Они с Джо появились рядом с Нессой.

– Не могу поверить, что это на самом деле происходит. – До этого момента Джо казалось, что все это не вполне реально. – Надо позвонить в полицию.

– Еще не время, – возразила Несса. – Мне нужно посмотреть, что с ней сделали.

– О боже, зачем? – воскликнула Джо. – Чтобы поломать себе психику до конца жизни? – Она понятия не имела, что Несса видела за годы работы в больнице. И не знала того, что знала Несса: что Богу нужны люди, которые посмотрят в лицо тому, чего остальной мир боится.

– Мне нужно увидеть ее, чтобы она могла уйти и успокоиться, зная, что есть кто-то, кто никогда не забудет этого.

Несса присела на корточки рядом с мусорным мешком. Красный пластиковый шнурок на нем был завязан в причудливый бант. Она сделала несколько снимков, прежде чем ослабить бант и открыть верх пакета с помощью ветки. Несса услышала, как Джо вырвало позади нее, но не стала отворачиваться. Внутри лежал свернувшийся в клубок гниющий труп. Если бы не волосы девушки, Несса не узнала бы ее. Ее гладкая, прекрасная кожа теперь была зеленого цвета, а от ее красивого голубого платья не осталось и следа. Голая и сломанная, она была использована и выброшена.

Несса поднялась и вернулась к тому месту, где оставила призрака на обочине тропы. Она потянулась к руке девушки, и хотя не могла ее взять, все равно чувствовала ее присутствие.

– Теперь ты можешь идти, – сказала она девушке. – Я обещаю, что найду твою семью и мы с подругами накажем виновного.

В Южной Каролине мертвая девушка исчезла, как только бабушка Нессы заговорила с ней. А эта стояла на месте. Она не была готова уйти.

– Там, – сообщила она Нессе. Она подняла одну из своих длинных голых рук и указала вниз по тропе в сторону океана.

– Детка, я же говорю тебе, что нашла твое тело, – заверила ее Несса. – Тебе больше не нужно быть здесь.

– Там, – повторила девушка, не опуская руки.

– Несса? Что происходит? – осторожно спросила Джо. – С кем ты разговариваешь?

– Я разговариваю с призраком девочки, – сказала ей Несса.

– Что? – Джо резко обернулась. – Вот черт. Ты можешь видеть ее? Где она?

Несса указала на нее движением подбородка. Показывать пальцем было бы невежливо:

– Они должны уходить, когда ты их находишь, но эта девушка осталась. Она хочет, чтобы мы пошли дальше по тропинке. Стоит ли?

Она отчасти надеялась, что кто-то из подруг скажет «нет».

– Конечно, – согласилась Гарриетт. – Она привела нас сюда. Мы должны найти то, что она хочет, чтобы мы нашли.

«Гарриетт легко говорить», – с сожалением подумала Несса, пока они втроем продолжали идти по узкой тропинке к океану. Когда ветви наконец раздвинулись и показался дневной свет, Несса вздохнула с облегчением. Других девушек в зарослях не было. Затем она вышла на пляж и поняла, что они с Гарриетт и Джо были далеко не одни.

– Пожалуйста, скажите мне, что вы их видите, – умоляла Несса своих спутниц.

– Кого? – спросила Джо, успев подхватить ее, прежде чем Несса упала на колени.

В воде стояли еще два призрака. Волны разбивались о них, но они стояли неподвижно, как столбы, глубоко погруженные в песок. Одна девушка была белой и одета в черное платье. Другая, судя по всему, азиатского происхождения, была одета в красную толстовку. Единственное, что объединяло всех трех погибших девушек, – это их молодость. Ни одна из них не выглядела старше восемнадцати лет.

– Где вы? – Несса окликнула девушек. Их тела должны были находиться где-то поблизости. У девушки, стоявшей ближе всех, были бледная веснушчатая кожа и длинные рыжие волосы. Она указала на океан.

– Как мне вас найти?

Ни у одной из девушек не было на это ответа.

– Несса? Что ты видишь? – спросила Гарриетт, но Несса была слишком ошеломлена, чтобы ответить.

Они были мертвы, и их тела лежали на дне океана. Как могли две молодые женщины умереть и никто об этом так ничего и не узнал? Где были их матери? Почему никто не пошел на поиски?

– Несса? – это была Джо. – Расскажи нам.

– Кто-то убивает молоденьких девочек, – сказала Несса, и колени у нее снова подкосились. На этот раз Джо не смогла удержать ее, Несса рухнула на песок и заплакала.

– А что вообще вы, дамы, делаете здесь сегодня утром? – потребовал ответа полицейский. Он был новеньким в этом районе, и Нессе не понравился его тон. Она добилась в жизни более чем достаточно, чтобы заслужить уважение.

– Наслаждаемся общественными землями, которые содержатся на наши федеральные налоги, – ответила Гарриетт.

– Мы направлялись на пляж, – добавила Несса. – Мне нужно было в туалет, и я сошла с тропы. Тогда я и нашла ее.

– Мусорный пакет был закрыт, когда вы его нашли? – спросил офицер.

– Да, – подтвердила Несса.

– И вы решили открыть его?

– Я не знала, что там внутри. – Несса вздрогнула. – Кто-то мог вычистить морозилку и выбросить пакет в чащу. Я не хотела звонить в 911, чтобы вы убирали кучу прогорклого мусора.

– Вы нарушили целостность места преступления.

– Ничего подобного! – возразила Несса.

– Если она говорит, что не нарушала, значит, не нарушала, – вдруг произнес голос позади нее. – Несса Джеймс – дипломированная медсестра и кандидат наук. Ее муж работал детективом в полиции Нью-Йорка. Она знает, о чем говорит.

Обернувшись, Несса увидела мужчину за пятьдесят в синем костюме. Ростом он был около метра восьмидесяти, но благодаря идеальной осанке казался гораздо выше. С тех пор как она видела его в последний раз, он немного располнел, но так, что казался, скорее, крепким, а седина в его коротко подстриженных волосах добавляла ему авторитета, который и раньше у него был. Теперь он носил очки, но темные глаза с искоркой остались прежними.

– Приношу извинения, мэм, – услышала Несса слова молодого полицейского. В голосе раскаяния не слышалось, но, по крайней мере, должные слова были произнесены.

– Можешь идти, – разрешил пожилой мужчина.

– Привет, Франклин, – поприветствовала его Несса, когда второй полицейский скрылся из виду.

– Несса, – казалось, он нисколько не удивился, увидев ее в таком окружении, – я как раз задавался вопросом, здесь ли ты еще после стольких лет. Я всегда думал, что когда-нибудь мы снова встретимся.

Она и сама знала, что встретятся.

– Что делаешь на острове?

– Переехал сюда около полугода назад. Не мог выносить жизнь в городе после смерти Айеши.

Несса положила ладонь ему на руку:

– Мне так жаль слышать, что ее больше нет.

Несса встречала его жену однажды, давным-давно, на похоронах своего собственного мужа. В тот день Айеша развлекала девочек Нессы рассказами о своем детстве в Кении. Если бы Несса осталась в городе, они могли бы стать подругами.

– Смерть приходит ко всем нам. Айеша болела целый год. У нее было время подготовиться. Что касается бедной девочки, которую вы нашли сегодня утром… – Тут он посмотрел мимо Нессы туда, где Джо и Гарриетт наблюдали за тем, как команда криминалистов собирается на обочине дороги. – Это те две дамы, которые были с тобой?

– Джо! Гарриетт! – позвала их Несса и помахала им рукой. – Франклин Рис, это Джо Левисон и Гарриетт Осборн.

– Мисс Левисон, мисс Осборн, – он пожал им руки, – я детектив из полиции Маттаука. В свое время я работал с мужем Нессы. Я буду вести это дело.

Несса заметила, как Гарриетт оценивающе оглядела Франклина. Учитывая обстоятельства, это было не очень уместно. Но Несса не была слепой. Франклин выглядел отлично.

– Что вы можете рассказать нам о девушке, которую мы нашли, детектив Рис? – Джо не теряла времени даром.

– На данный момент немного, – признался Франклин. – Похоже, она пробыла здесь довольно долго.

– Учитывая погоду, я бы сказала, что не более двух недель, плюс-минус день, – предположила Гарриетт.

– Как вы пришли к такому выводу? – удивился Франклин. В его вопросе не было вызова. Он прозвучал с искренним любопытством.

– Я заметила, что личинки мясных мух перестали развиваться, а вместо них появились домашние мухи.

– Боже мой! – В голосе Джо звучала тошнота.

Франклин с уважением кивнул:

– Ну, мы узнаем, верна ли ваша гипотеза, когда получим результаты анализов.

– Она верна, – заверила его Гарриетт.

– Кто-нибудь заявлял о пропаже девочки за последние две недели? – поинтересовалась Джо.

– Никто из местных жителей, но мы обязательно проверим все базы данных.

– Когда вы разыщете ее семью, я бы хотела поговорить с ее матерью, – сказала ему Несса. В тот вечер в Южной Каролине она ждала в коридоре дома умершей девочки, пока бабушка разговаривала с семьей. Когда бабушка вышла, она выглядела намного более старой и хрупкой, чем когда входила в дом. Это та часть работы, которая и убьет ее, сказала она тогда Нессе. Но именно она самая важная.

– Если мы найдем мать, я передам твою просьб, – Франклин старался мягко остудить ее пыл, как будто она была слишком наивна, – но не особо надейся. Мы время от времени находим таких неопознанных девушек. Большинство из них – секс-работницы и наркоманки, многие сбежали от жестокого обращения в семье. Даже когда нам удается установить личности жертв, их семьи часто не хотят ничего о них знать.

Несса посмотрела мимо Франклина. Девушка стояла позади него. Она слушала все, что он говорил. И не собиралась уходить. Только не она.

– Эту девушку любили, – сообщила ему Несса, – и не то чтобы это имело значение, когда речь идет о таких вещах, но она не была наркоманкой. Когда она умерла, она была сильной и здоровой.

Франклин изучал лицо Нессы.

– Почему ты так в этом уверена? – спросил он тихо, словно знал, что вступает на опасную территорию.

В ночь смерти Джонатана Франклин был тем офицером, который ответил на лихорадочный телефонный звонок Нессы. Мало кто из других полицейских прислушался бы к чьей-то интуиции. Но Франклин выслушал ее и отнесся к ней достаточно серьезно, чтобы проверить, что с Джонатаном. Он опоздал всего на несколько минут. Когда кто-то должен был сообщить Нессе дурную весть, это вызвался сделать Франклин. Связь, которую они установили во время этих звонков, сохранилась до конца их жизни. Позже, на похоронах ее мужа, Франклин пришел постоять рядом с Нессой у гроба.

«Ты знала, что что-то должно произойти» – сказал он.

«Да. – Она не отводила глаз от лица мужа. – И это ни хрена не изменило». – Это был один из немногих случаев, когда она произнесла слово «хрен».

«Когда-нибудь изменит», – Его не отталкивало ее горе и не пугала ее ярость. – Бог не раздает таких даров, как твой, просто так».

В течение нескольких лет после похорон они поддерживали связь. Но однажды письмо осталось без ответа, а следующее так и не было отправлено. Как бы она ни любила Франклина, его голос всегда напоминал ей о самом ужасном дне в ее жизни. Но сейчас, стоя на обочине дороги с телом мертвой девушки в пятнадцати метрах от нее, она больше не испытывала желания сбежать.

– Несса, что еще ты можешь мне рассказать? – настаивал Франклин.

Она отвернулась от него и смотрела, как фотографа и криминалиста поглотили заросли вдоль пляжа Данс-каммер.

– Я все еще не уверена, что знаю, а что нет. – Это не было ложью, доказывала она себе, но это определенно не было и правдой.

К тому времени, когда женщины освободились, солнце уже начало свой путь к океану на противоположной стороне континента. Они провели на пляже почти целый день. Вернувшись в машину, все трое погрузились в свои мысли – по крайней мере так полагала Несса. Затем, как только автомобиль выехал за черту города, Гарриетт нарушила молчание:

– Этот Франклин хочет переспать с тобой, Несса.

– Что, прости? – Несса не верила своим ушам. – Я думала, ты размышляешь о смысле жизни, а вместо этого ты думаешь о сексе? Ты что, забыла, где мы провели день?

– Это совершенно нормально – думать о жизни в присутствии смерти, – ответила Гарриетт. – Не знаю, обращала ли ты внимание, но твой друг неплохо выглядит.

– Наверное. Я как-то не думала об этом. – Ну, не совсем. Не думала, пока Гарриетт не заговорила об этом.

– Ты должна заняться с ним сексом, – подбодрила ее Гарриетт. – Возможно, сейчас тебе будет гораздо приятнее, чем когда ты была моложе. И конечно, теперь тебе не о чем беспокоиться. Я стараюсь заниматься сексом при любой возможности.

Джо, потрясенная утренним открытием до глубины души, рассмеялась на заднем сиденье.

– Что? – Несса чуть не свернула с дороги. – Гарриетт, я замужем!

Смех Джо оборвался, и на машину словно опустилась пелена. Независимо от того, видела его Несса или нет, было ясно, что призрак Джонатана не переставал преследовать ее. Внезапно все они почувствовали его присутствие. Теперь он был рядом с ними.

– Ты думаешь, секс с живым мужчиной заставит тебя меньше любить своего мертвого мужа? – Гарриетт не побоялась затронуть эту тему.

– Нет, – надулась Несса, – просто это было бы неправильно.

– Почему? – спросила Гарриетт. – Секс – это естественно. Это физиология.

– Я слишком стара для этой физиологии, – проворчала Несса.

– Правда? – Гарриетт усмехнулась, как развратная школьница. – Кто тебе это сказал?

– Никто не должен был мне ничего говорить. – Несса начинала раздражаться. – Некоторые вещи просто знаешь.

– Знаешь, потому что женщин нашего возраста приучили так думать, – продолжила Гарриетт.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – разозлилась Несса. – Никто меня не приучал.

– Тогда ты будешь делать все что захочешь, – подстрекала Гарриетт, – и тебе будет наплевать, что бы кто ни говорил.

– Чертовски верно – будет, – подтвердила Несса.

– Ты займешься сексом с Франклином Рисом, если тебе этого захочется, – заключила Гарриетт.

– Да, черт возьми, займусь! – заявила Несса.

– Хорошо, – Гарриетт пожала плечами, – потому что только об этом я и прошу.

– Хорошо, – повторила Несса, внезапно осознав, что направление разговора сменилось на совершенно противоположное. – Может, теперь поговорим о чем-нибудь другом? Например, о личинках мух или серийных убийцах?

Очищение Гарриетт Осборн

В офисе рекламного агентства, где работала Гарриетт, была центральная лестница, соединявшая между собой все три этажа компании. Лестница была великолепной, ее спроектировал известный архитектор, и она состояла из прозрачных стеклянных ступеней, которые создавали впечатление, что человек поднимается по воздуху. Хотя это было гораздо менее удобно, женщины в офисе предпочитали пользоваться лифтом. Лестница, о которой писали бесчисленные журналы по дизайну, была известна еще и тем, что на ней было удобно заглядывать женщинам под юбку. Это, как объяснили Гарриетт, когда она впервые обратила на это внимание, было особенностью, а не недостатком.

Так получилось, что в день возвращения из отпуска она была в юбке. Она не говорила, куда ездила, но все в офисе решили, что в какое-то экзотическое место. Так поступали богатые женщины, когда их браки распадались. Они отправлялись в духовные скитания или в смертельно опасные приключения. Поднимались на Эверест. Ели, молились и любили. Теперь и Гарриетт вернулась, стройная и с бронзовой загорелой кожей греческой богини. Словно охотница, преследующая оленя, или волшебница, окруженная свиньями[7]. Никто бы не догадался, что Гарриетт приобрела этот загар, гуляя обнаженной среди растений на собственном заднем дворе.

Юбка была неудачной попыткой вернуться в привычный ритм жизни. Она не носила одежду две недели и совсем по ней не скучала. В то утро она стояла в своей огромной гардеробной и разглядывала все свои красивые вещи. Когда-то Гарриетт считала их своего рода призами. Заполучить нового клиента – купить смокинг от Ив Сен-Лорана. Убедить креативную команду принять ее идеи за свои – получить браслет от Hermès. Отвязаться от распускающего руки клиента, никого не разозлив, – привезти домой крутую кожаную куртку от Rag & Bone. И вдруг она поняла, что ни одна из этих вещей больше ничего для нее не значит. И не была уверена, что они вообще когда-нибудь что-нибудь значили. Юбка, которую она выбрала, была винтажной, времен Тома Форда от Gucci. Она не могла вспомнить, зачем купила ее.

Именно из-за этой юбки она последней из своих коллег вошла в офис к новому креативному директору. Ей сообщили о том, что взяли его на работу, в начале месяца, но он приехал, пока она была в отпуске, и ей еще предстояло встретиться с ним лично. Войдя в комнату, она увидела, что он уже сидит в окружении поклонников. Крис Уитман был шотландцем, как и Макс, генеральный директор агентства. Они с Максом работали вместе еще в Лондоне, а теперь Макс за огромные деньги привез своего протеже в Нью-Йорк. Полоса везения у агентства длилась последние два года, и после того, как они удвоили прибыль, их холдинговая компания, которая до этого выжимала из них каждый цент, решила, что лучше позволить Максу поступать так, как ему хочется. И она, и пресса приписывали успех агентства бесшабашному руководству Макса. Он был высоким, смуглым и брутальным. Независимо от обстановки он носил одну и ту же одежду – черную футболку и джинсы. Он соответствовал представлению рекламного мира о непонятом гении. Тот факт, что череда удач началась только после того, как Гарриетт была назначена директором по развитию бизнеса, считался случайностью. Когда Макс решил, что ему нужен единомышленник в компании, никому, кроме Гарриетт, не пришло в голову, что вообще-то такой человек здесь уже есть.

Уже с порога Гарриетт оценила Криса. Он был привлекательным, но невысоким. Максу нравилось, когда рядом с ним были симпатичные люди, но он старался не нанимать никого выше или талантливее себя. Крис не отличался ни ростом, ни претенциозностью генерального директора, а вот эго у них было почти одинаковое. Как и его босс, Крис чувствовал себя как дома в Нью-Йорке среди американских подхалимов, следящих за каждым его словом, произнесенным с акцентом.

В комнате было четверо мужчин, все на несколько лет моложе Гарриетт. Когда она появилась в кабинете, они с тревогой переглянулись. Ее присутствие всегда меняло атмосферу в комнате – как возвращение в класс учителя после того, как он выходил в туалет, или появление чьей-то матери на пивной вечеринке.

Крис сделал паузу в истории, которую рассказывал, и повернулся к Гарриетт:

– Так когда он будет?

Боковым зрением Гарриетт заметила какое-то движение на диване. Эндрю Говард, менеджер по клиентам, поежился от смущения.

– Когда кто будет? – не поняла она.

– Макс, – произнес креативный директор с легким отчаянием, словно пытаясь вразумить милого, но туповатого ребенка.

– Откуда мне знать, когда приедет Макс? – Гарриетт сохраняла спокойный и приятный тон. Креативный директор оглядел мужчин, собравшихся в его кабинете. Внезапно все они отвели взгляд.

– За кого вы меня принимаете? – Гарриетт знала, за кого, просто хотела услышать это от него. Он думал, что она администратор. Если бы она подыграла ему, он мог бы попросить ее принести чашку кофе.

За три месяца до этого такой диалог поколебал бы уверенность Гарриетт в себе. Что в ее внешности напоминает обслуживающий персонал? Ей не хватает авторитетности? Она выглядит неподходящей для своей работы?

Руководитель отдела клиентских услуг поспешил ему на помощь:

– Крис, это Гарриетт Осборн, руководитель нашего отдела по развитию бизнеса. Последние несколько недель она была в отпуске.

– О, конечно! – Крис направился к ней, протягивая руку, причем у него на лице не было ни следа стыда или раскаяния. Казалось, он даже не догадывается, что сделал или сказал что-то не то. – Какая честь наконец-то встретиться с вами лично. Я слышал, вы были замужем за Чейзом Осборном. Он снял рекламу про «Маленьких свинок». Я его большой поклонник. Этот человек – гений.

– Я уверена, что Чейз согласится с вами, – ответила Гарриетт. – Я бы передала ему ваши добрые слова, но я его редко вижу. Он слишком занят, трахаясь с начальницей своего производственного отдела.

Мужчины в комнате, казалось, перестали дышать. Они все знали это. Они бы выложили Крису все, как только она вышла бы из комнаты. Но никто из них не ожидал, что она их опередит. Гарриетт широко улыбнулась. Годами виниры маскировали щель между ее передними зубами. Во время отпуска она решила избавиться от них. Теперь они все смотрели на щель, пытаясь вспомнить, была ли она там с самого начала. Это было забавно, подумала она, заставлять их гадать.

– Я полагаю, мы все собрались здесь, чтобы обсудить новых клиентов. – Гарриетт села в одно из белых кожаных кресел, которые мог выбрать только мужчина. – А я как раз директор по развитию бизнеса. Макс нам для этого не нужен, так что давайте начнем. Кто ведет совещание?

– Я. – Эндрю Говард, сидевший на диване, подвинулся вперед. Маленький самодовольный засранец, подумала Гарриетт. Ему наплевать на качество работы, зато он обладает удивительным чутьем на стейк-хаусы, поля для гольфа и стриптиз-клубы. Макс любит его, потому что он делает клиентов счастливыми, а счастливые клиенты не звонят Максу. – Пока тебя не было, нас пригласили принять участие в двух презентациях. Первая – это «Pura-Tea». Это новая линейка газированных чаев от «Кока-Колы». Они хотят вернуть аудиторию женщин старше тридцати лет, обещая им великолепный вкус и пользу для здоровья. Они уверены в своей стратегии и очень хотят увидеть ее реализацию. Крис и его команды хотят показать нам кое-что.

– Кто-нибудь пробовал продукт? – спросила Гарриетт.

– Да, – ответил стратег, – вкус не очень, поэтому мы сосредоточились на пользе для здоровья.

– А есть ли там польза для здоровья? – поинтересовалась Гарриетт.

– Без сахара, отлично восполняет водный баланс и насыщен антиоксидантами.

– А что вообще такое антиоксиданты? – пошутила Гарриетт. – Кто-нибудь знает?

Эндрю фыркнул и пожал плечами. Остальные в комнате покачали головами.

– Так что по сути мы продаем дерьмовую газированную воду, в которую добавлено несколько витаминов.

– Вот почему им нужна реклама, – вмешался Крис. – Дерьмовая газированная вода сама себя не продаст. Мы собираемся убедить этих женщин, что это то, чего им не хватало всю жизнь.

Гарриетт повернулась к нему лицом.

– Блестяще, – восхитилась она. Мужчины в рекламе любили объяснять, как все устроено. – Макс говорил – вы гений. Мне не терпится увидеть, что у вас получилось. Это оно? – Она указала на высокую стопку досок из пенокартона, лежащую лицевой стороной вниз на столе Криса. Идея была ясна. Ее не интересовала лекция о рекламе.

Улыбка, которой он ее одарил, не была особенно теплой или дружелюбной. Она постаралась, чтобы ее ответная улыбка излучала чистый свет и радость.

– Да, у меня есть четыре разные идеи, которые я хочу представить вам сегодня. – Крис взял первую доску из стопки на столе и перевернул ее, показав кадр из видеорекламы. Очень молодая женщина в очень маленьком купальнике лежала у сверкающего голубого бассейна в окружении леса, а рядом с ней на камнях стояла бутылка «Pura-Tea».

– Черт, это не то, с чего я хотел начать. Эндрю, можешь переставить их, как я просил?

Когда Эндрю вскочил с дивана, как хорошо обученный щенок, Гарриетт указала на изображение девушки в бикини:

– Вы сказали, они хотят привлечь женщин старше тридцати. А сколько лет женщине на фотографии? Выглядит она на шестнадцать.

– Это некий идеал для нашей женской аудитории, – объяснил Крис. – Подтянутая, здоровая красотка.

Забавно, подумала Гарриетт. Двадцать пять лет в рекламе, а образ идеальной женщины так и не изменился. Это всегда кто-то, кого хочет поиметь арт-директор. И по счастливой случайности ее можно найти только в тех экзотических местах, куда мечтает отправиться креативная команда.

– Женщины после тридцати не стремятся быть шестнадцатилетними, – произнесла Гарриетт. – Мы можем быть подтянутыми, здоровыми красотками в любом возрасте. К тому же, когда нам стукает тридцать, многие из нас наконец могут позволить себе хренову тучу дорогостоящего чая со льдом.

– Давайте не будем сейчас зацикливаться на кастинге. – Крис передал доски Эндрю. – Просто представьте наших героинь такими, какими бы вы хотели их видеть.

– Крутыми стервами, на которых держится весь мир и которые никогда не получают по заслугам? – улыбнулась Гарриетт.

Крис свирепо посмотрел на нее:

– Конечно, почему бы и нет.

– Отлично! – воскликнула Гарриетт. – Мне уже нравится.

Эндрю передал перетасованные между собой доски Крису, который взял несколько из них сверху стопки и поднял первую так, чтобы все ее увидели. К счастью, в рекламе, которую он выбрал для начала, была изображена не полуодетая девочка-подросток, а обычная деревянная дверь.

– Итак, – начал объяснять Крис, глядя на доску, – мы начинаем с того, что камера фокусируется на двери квартиры. Дверь немного потерта, краска местами облупилась. Это явно квартира, где вы жили в двадцать. – Тут он перешел ко второй доске. – Затем мы видим молодого человека, который идет по коридору с бутылкой вина в руке. Он стучит в дверь, симпатичная девушка открывает ее и затаскивает его внутрь. Затем дверь открывается, и он выходит. Бутылки у него больше нет, а одежда и волосы взъерошены. Очевидно, он провел ночь с девушкой.

Он опустил эту доску, а на следующей была еще одна картинка той же двери.

– Мы наблюдаем за тем, как дверь с течением времени становится все более грязной и потертой. Пока мы на это смотрим, появляется другой парень и стучит в дверь. Дверь открывается, и та же девушка обнимает его и затаскивает внутрь. Он тоже уходит, проведя с ней ночь.

Крис улыбался, как будто ему не терпелось перейти к развязке.

– И вот мы видим, как то же самое происходит еще несколько раз. Это всегда разные парни и одна и та же девушка. Каждый раз, когда она прощается с ним на следующее утро, она кажется немного менее довольной. В последний раз она остается у двери, после того как он уходит, и выглядит слегка несчастной. У нее в руке бутылка «Pura-Tea». Камера фокусируется на том, как она подносит ее к губам. Мы видим, как блестит ее кожа, когда очищающие антиоксиданты начинают действовать. Когда камера отдаляется, она оказывается в обрамлении не дверного проема, а свадебной арки, и мы видим, что она одета в струящееся белое платье невесты. Одной рукой она держит за руку своего нового мужа. Другой – все еще сжимает бутылку «Pura-Tea». Появляется надпись: Pura-Fide[8].

Крис разразился смехом, и остальные мгновенно последовали его примеру. Гарриетт наклонилась вперед в кресле, чтобы изучить последнюю доску. Вот это да. Если бы она не знала, кто это сделал, то могла бы поклясться, что все это было создано инопланетянами. «Они живут рядом с нами, – подумала она. – Некоторые работают с нами. Некоторые трахают нас. А некоторые делают и то, и другое. И все же, похоже, они абсолютно ничего о нас не знают».

– В чем дело? – спросил Эндрю, предчувствуя неладное.

Гарриетт откинулась на спинку кресла и сплела пальцы:

– Мне кажется, я не понимаю.

– Что ты не понимаешь? – спросил Крис.

– Ничего. Итак, эта цыпочка спит с разными парнями, и это ее расстраивает. Потом она пьет чай. Он очищает ее, и вдруг какой-то мужчина хочет на ней жениться.

– Именно так! – На лице Криса отразилось облегчение. – Ты все поняла!

– Значит, то, что она спала со всеми подряд, сделало ее грязной?

Он прочистил горло:

– Это ирония. Мы подшучиваем над общественными заморочками.

– Ах, – усмехнулась Гарриетт, – понятно. Вы обыгрываете распространенное заблуждение, что женщины, которые любят заниматься сексом, – шлюхи, а мужчины не женятся на шлюхах. Возможно, девушке в рекламе следовало бы не пить чай «Pura-Tea», а подмываться им? Ну, то есть вы же хотите, чтобы дамы очищали то, что действительно загрязнилось? Сколько чая им нужно купить на каждого парня, с которым они спали?

Четверо мужчин в комнате уставились на нее.

– Мне кажется, ты принимаешь это слишком близко к сердцу, – наконец возразил Эндрю.

Гарриетт весело улыбнулась:

– Вот ты женат. Как ты убедился в чистоте Селесты, прежде чем надеть кольцо ей на палец?

Эндрю побелел:

– Можно не вмешивать в это Селесту?

– Ну и кто теперь принимает все близко к сердцу? – Гарриетт рассмеялась. Не над своей шуткой, а над его наглостью: это же надо вести себя так, будто она порочит его жену, в то время как все в агентстве знали, что он трахается с одной из копирайтеров. – Покажи рекламу Селесте. Посмотрим, что она скажет.

– Селеста ушла из рекламы.

– Насколько я помню, Селесту ушли из рекламы, – поправила его Гарриетт. – Кто целевая аудитория этой кампании еще раз? Могу я взглянуть на бриф? – Она прочитала раздел про целевую аудиторию, хотя можно было и не читать. – Их называют «Осознанные матери». Обеспеченные, следящие за своим здоровьем женщины в возрасте тридцати с лишним лет. Они любят йогу, пьют травяные чаи и выступают за социальную справедливость… Черт возьми, прямо как будто Селесту описывают, правда же?

На самом деле описывалась любая женщина в Маттауке. С точки зрения гигантских корпораций все они были одним и тем же человеком. Все они были «Осознанными матерями».

– Кстати, – добавила Гарриетт, – сколько лет девушке в рекламе? Она выглядит слишком молодой для «Осознанной матери». Где она прячет своих детей, пока трахается со всеми в округе?

– Максу нравится этот сценарий, – вмешался Крис. – Он считает его гениальным. – По тому, как прозвучали эти слова, было совершенно ясно, что он хотел, чтобы на этом разговор закончился. Но Гарриетт не собиралась останавливаться.

– Макс – пятидесятипятилетний шотландец. Я бы предпочла услышать, что скажет жена Эндрю Селеста. Предположительно, именно она будет покупать эту дерьмовую газированную воду.

– Мне плевать, для кого эта реклама, – усмехнулся Крис. – Макс думает, что этот ролик может что-то выиграть, а для этого он и перевез меня сюда. Чтобы выигрывать награды. А ты здесь для того, чтобы продавать те работы, которые, по моему мнению, выиграют эти награды.

Гарриетт почти восхищалась им за то, что он произнес вслух то, о чем они все думали.

– Я здесь, чтобы продавать работы, которые тебе нравятся?

– Я думаю, что я лучше смогу рассудить, что хорошо, а что нет. Сколько «Золотых львов» ты получила? – поинтересовался Крис.

Тринадцать – таков был ответ. Ее идеи, ее реплики, ее сценарии выиграли тринадцать «Золотых львов» в Каннах. Но ее имени не было ни на одном из этих трофеев. И если на трофее не было твоего имени, а сам трофей не стоял на подоконнике в твоем офисе, ты – такой же неудачник, как и все остальные. Это была одна из многих ошибок, которые Гарриетт совершала на протяжении долгих лет. Она позволяла мужчинам присваивать себе заслуги за ее работу, полагая, что они будут благодарны и признают ее вклад. Но в рекламном сообществе была распространена избирательная амнезия. Большинство мужчин, которым она помогла, даже не помнили об этом. Остальные воспринимали ее щедрость как признак слабости.

– С тех пор как я пришла в это агентство два года назад, я привлекла семнадцать новых клиентов, – сказала ему Гарриетт. – Я бы хотела, чтобы «Pura-Tea» стал восемнадцатым. Мы можем обсудить этот сценарий позже с Максом. Давай посмотрим, что еще ты приготовил.

Гарриетт знала, что все это плохо кончится. И уже предвкушала развязку.

Где-то в программном заявлении каждого рекламного агентства в Нью-Йорке был реверанс об уважении к «потребителю». Гарриетт всегда казалось, что хорошим способом проявить уважение было бы не присваивать ярлык, вызывающий в памяти безмозглых всеядных животных. Во всех пяти агентствах, где Гарриетт работала на протяжении своей жизни, она давала понять, что эти безликие «потребители» – женщины из плоти и крови. По всему миру, говорила она всем, кто готов был слушать, женщины покупают или непосредственно влияют на покупку 80 процентов всех товаров, и те женщины, которые могут больше всего поменять ситуацию, обычно старше тридцати пяти лет. Когда какой-то мужчина ставил ее слова под сомнение, она спрашивала его, когда он в последний раз покупал туалетную бумагу. Какой марки она была? Сколько стоила? В девяти случаях из десяти он не мог ответить.

Когда Макс нанял ее в качестве директора по развитию бизнеса, первым шагом Гарриетт стала подготовка презентации на эту тему. Макс не особенно хотел показывать ее. Он беспокоился, что у агентства сложится репутация, что оно специализируется на женских брендах. Но потом стало очевидно, что «женский козырь» Гарриетт, как называл это Макс, привлекает клиентов. Люди, чья работа зависела от того, чтобы продукт продавался, одобряли то, что предлагала Гарриетт. Она стала приманкой, которой агентство размахивало перед ними, пока не подписывало договор. Затем Гарриетт передавала новых клиентов организации, в которой работали в общей сложности шесть женщин старше тридцати пяти лет. Две из них были административными помощницами. Одна была офис-менеджером. Еще одна вела бренды женской гигиены. Еще одна была арт-директором среднего уровня. Шестая возглавляла отдел по развитию бизнеса.

Вне отдела по развитию бизнеса агентство на сто процентов посвящало себя созданию качественной рекламы. Приняв в свои руки трещащую по швам организацию, Макс ясно дал понять, что только это имеет значение: «Важна только работа». Каждый год он заседал в жюри различных наград вместе с другими рок-звездами креативной индустрии. Его коллеги-судьи почти всегда были мужчинами, почти всегда в возрасте сорока-пятидесяти лет и почти исключительно белыми. Эта шайка богатых белых парней решала, что является «хорошей рекламой», а что – нет. Чужие мнения значения не имели. Их одобрение могло привести к крупным призам, всеобщему обожанию и семизначным зарплатам. Когда креативный отдел садился за разработку новой кампании, эти люди неизменно становились его настоящей целевой аудиторией. Задания, которые не считались перспективными с точки зрения получения наград, быстро передавались отделам более низкого уровня и не в фаворе, часто состоящим из женщин.

Гарриетт провела свои первые годы в рекламном бизнесе в одной из таких команд. Это было в середине девяностых годов, в эпоху, которая, как она позже поняла, была золотым веком в рекламе. В то время телевизионная реклама часто рассматривалась как короткометражный фильм, а отмеченная наградами работа могла дать старт к карьере киносценариста или режиссера. Это была мечта, которую Гарриетт никогда не смогла бы осуществить напрямую. Она училась с детьми, чьи родители помогали им финансово, чтобы те могли сделать карьеру в кино или издательском деле. А Гарриетт нужна была работа, которая бы оплачивала счета.

Так она оказалась в роли автора рекламы тампонов. Конечно, не для телевизора. Этим занималась команда более высокого уровня. На своей первой работе Гарриетт писала рекламные статьи в форме вопросов и ответов, которые печатались в журналах для девочек-подростков. Читательницам предлагалось присылать свои вопросы, ответы на которые должны были появиться в следующих номерах. «Все узнают про меня? – спрашивали девочки. – Останусь ли я девственницей? Что мне делать, если случится самое худшее?»

Гарриетт когда-то сама задавалась такими же вопросами, и некоторое время она была рада давать на них ответы. «Никому не нужно знать, что сейчас то самое время месяца, – говорила она своим читательницам. – Новую линию компактных тампонов бренда можно легко спрятать в кармане или на ладони. Они оставят твою девственность нетронутой и разработаны таким образом, что впитывают настолько хорошо, что худшее точно не случится». Она считала свидетельством своего таланта тот факт, что ей удавалось писать о тампонах в течение нескольких месяцев, ни разу не употребив слова «менструация», «месячные», «влагалище» или «кровь». В какой-то момент она поняла, что уже больше года отвечает на вопросы о месячных. Она придумывала все новые эвфемизмы. Все новые формы маскировки. Но вопросы продолжали поступать. Испуганные, пристыженные, несчастные девушки записывали свои самые мучительные вопросы на линованной тетрадной бумаге и отправляли их по почте в безликую корпорацию. Тогда Гарриетт поняла, что не предлагает решение. Она часть проблемы.

Однажды ей пришлось ответить на новый вопрос. Почему это происходит со мной? – спрашивала 13-летняя Дженнифер из Питтсбурга. Ее отчаяние было настолько физически ощутимым, что Гарриетт разрыдалась. Ты НЕ одна, – написала она в ответ. – Это происходит и со мной тоже. Это происходит с каждой женщиной, которую ты знаешь. С актрисой на телевидении и с женщиной, живущей напротив. Это происходит, происходило или будет происходить с большинством женщин на земле, и нам всем пора прекратить прилагать столько усилий, чтобы скрыть это.

Гарриетт не могла перестать писать 13-летней Дженнифер из Питтсбурга. К концу недели она подготовила серию рекламных объявлений, которую назвала «Полмира». В рекламе говорилось о менструации так, как будто месячные – такое же обыденное дело, как чистка зубов. В ней использовались все слова, которых Гарриетт учили избегать. Когда показывали жидкость, она была красной, а не синей. И самое главное, она призывала девочек разговаривать друг с другом и делиться тем, что они знают.

Гарриетт отнесла материалы кампании креативному директору агентства. Она назначила время, чтобы представить ее наедине, но когда пришла в кабинет, обнаружила там директора по развитию бизнеса и старшего копирайтера, расположившихся на диване.

Директор по развитию бизнеса, скрытый гей по имени Нельсон, с мягким характером и старомодной любовью к обедам с тремя мартини, подмигнул Гарриетт и подтолкнул копирайтера:

– Давайте уйдем. Гарриетт здесь, чтобы снести ему крышу.

– Нет. Останьтесь, – небрежно потребовал креативный директор к ужасу Гарриетт. – Ей нужно привыкнуть выступать перед группой людей.

Итак, Гарриетт представила свою кампанию «Полмира» трем мужчинам, двое из которых были в ужасе.

– Тебе не приходило в голову, что есть причина, по которой мы используем синюю жидкость вместо красной? – спросил креативный директор, когда она закончила. – Ни один парень не хочет думать о том, что это на самом деле и из какой дыры оно вытекает.

– Но эта реклама не для парней, – ответила Гарриетт.

– Мы парни, как и большинство людей, которые продают тампоны. Знай свою аудиторию, Гарриетт.

Час спустя ее лицо все еще горело, когда Нельсон постучался к ней в кабинку.

– Пойдем работать ко мне, – предложил он. – Мне нужна правая рука.

– Но я хочу писать.

– Мне понравилось, как честно ты все написала. Поэтому я буду так же честен с тобой. Ты знаешь, что происходит с женщинами-креативщицами? – спросил он ее. – До тридцати пяти лет ты вкалываешь на дерьмовых заданиях и отбиваешься от мужчин, которые хотят с тобой переспать.

– А после тридцати пяти? – Гарриетт надеялась, что сможет продержаться.

– В творческом отделе нет женщин старше тридцати пяти. Переходи ко мне. Будешь работать со всеми лучшими клиентами и увидишь, как твои идеи воплощаются в жизнь. Я даже дам тебе хорошую должность и прибавку к зарплате. – Тут он прикрыл рот рукой и театрально огляделся вокруг. – И тебе не нужно будет беспокоиться о том, не попытаюсь ли я с тобой переспать.

Следующие шесть лет были лучшими в карьере Гарриетт. Вместе с Нельсоном они составляли впечатляющую команду. Он обхаживал клиентов. Гарриетт придумывала идеи. Поскольку она приводила новых клиентов, то знала всех, с кем работало агентство. Когда у нее в голове возникала идея, она рассказывала о ней креативной команде, которая могла воплотить ее в продукт. У нее был талант убеждать креативщиков в том, что это их идея. Так она познакомилась с Чейзом. Он был одним из двух копирайтеров, назначенных на тендер, который она вела. Другой парень был мудаком, поэтому Гарриетт подсунула идею, над которой работала, Чейзу. Она вставила ее в разговор, повторив дважды, чтобы убедиться, что он все уловил. После этого Чейз всегда советовался с ней по рабочим вопросам. Когда они оставались наедине, он называл ее своим счастливым талисманом.

Гарриетт преуспела в рекламе. В сорок восемь лет у нее до сих пор была работа с шестизначной зарплатой. Люди шептались, что она станет следующим президентом агентства, хотя она никогда не поощряла такие пустые разговоры. Между тем Чейз был настоящим феноменом, он получал множество наград и ежегодно зарабатывал миллионы. Гарриетт точно не помнила, когда он перестал благодарить ее в своих речах. Скорее всего, примерно в то же время, когда начал ей изменять.

Когда Чейз бросил ее, Гарриетт имела полное право быть в ярости и была. Но при этом ее не покидало странное чувство, словно она вновь обрела себя. В качестве эксперимента она взяла три недели отпуска. За двадцать пять лет она никогда не отдыхала так долго. Она провела это время у себя в саду, игнорируя электронные письма, которые продолжали накапливаться у нее в почтовом ящике. Впервые за долгие годы она ни с кем не делила себя. Только когда ее магия начала возвращаться, она поняла, как много себя она отдавала.

Было почти шесть, когда Гарриетт вызвали в кабинет Макса. Когда она пришла, он обнял ее:

– Как дела, моя дорогая? Как прошел отпуск? Ты выглядишь загорелой и отдохнувшей.

Гарриетт знала эту игру. Притвориться, что ничего не произошло, и поболтать минут десять, пока страсти не утихнут. Она столько раз попадалась на эту уловку!

Два года назад она приняла предложение Макса о работе, надеясь, что их рабочие отношения будут такими же, как когда-то были у нее с Нельсоном. Если Максу и не хватало таланта, он с лихвой компенсировал эту нехватку харизмой. Макс был из тех мужчин, которые заставляли других чувствовать себя членами эксклюзивного клуба. Гарриетт, конечно, в этот клуб не приглашали, но это ее вполне устраивало. Пока Макс с клиентами потешали самолюбие друг друга, она могла заняться работой. Когда она пришла в агентство, оно стремительно теряло клиентов. Они вдвоем спасли его. Но Макс все еще считал, что руководит агентством в одиночку.

– В чем дело, Макс? Я хочу домой и знаю, что ты позвал меня сюда не для того, чтобы обсуждать мой загар.

– Ко мне приходил Крис. Он сказал, что тебе не нравится его работа по «Pura-Tea».

– Звучит так, будто ты спрашиваешь моего мнения. Это так?

– Конечно, – кивнул он.

– Я видела четыре рекламные раскадровки. Три не оставили никакого впечатления. Четвертая – один из самых оскорбительных сексистских роликов в моей жизни. А я однажды работала с пивным брендом из Бразилии.

– Это Pura-Fide? – спросил он, как будто не мог в это поверить. – А мне показалось смешно. Ты должна признать, что это находчиво. Я показал ролик жене. Она хохотала до упаду.

Это была очевидная ложь. Она знала его жену. Эта женщина не смеялась уже много лет.

– Сколько лет твоей дочке? Семнадцать?

Его сияющая улыбка значительно потускнела:

– Перестань, Гарриетт.

– Серьезно, Макс. Я выросла на фильмах, которые учили меня, что женщины, получающие удовольствие от секса, – шлюхи. Что мы должны стараться быть такими, какими нас хотят видеть мужчины, а не такими, какие мы есть на самом деле. Это сломало мне психику. И многим женщинам, которых я знаю. Ты этого хочешь для своего ребенка?

– Значит, это личное.

– Конечно, личное. Все в этом мире личное. Любой, кто скажет тебе, что это не так, пытается тебя надуть.

– Ну, Крис беспокоится, что вы с ним не сможете работать вместе. Тебе нужно сгладить ситуацию. Просто забудь про это, Гарриетт.

Сколько всего она уже забыла? Сколько себя уже отдала?

– Почему я?

– Потому что ты не права.

– Я женщина из целевой аудитории. А еще я женщина с двадцатипятилетним опытом работы в рекламе, которая за два года не упустила ни одного нового клиента. И ты мне говоришь, что это я не права?

– Да, – ответил он, – ты не в курсе, что молодые люди сейчас считают смешным.

Это был удар ниже пояса, но она ожидала его:

– Ну, раз ты так думаешь. Но я не буду презентовать эту рекламу клиенту.

– Судя по тому, как идут дела, тебе и не придется.

Смех Гарриетт словно положил его на обе лопатки.

– Без меня ты не получил ни одного нового клиента, – сказала она, – а сейчас тебе нужна победа, чтобы оправдать тот факт, что ты притащил этого парня из Лондона. Я слышала, что ты платишь ему в пять раз больше, чем мне. Будет не очень хорошо, если он провалится с первого же раза. Ты уверен, что готов рискнуть?

– Знаешь, ты не так хороша, как тебе кажется, – ответил Макс.

– Нет, – согласилась Гарриетт. Она знала, что он перейдет на личности. И ждала этого. – Я лучше.

Его губы скривились в усмешке, и Гарриетт увидела страх, скрывавшийся под его презрением:

– Ты можешь этого не понимать, но есть причина, по которой я гендиректор этого агентства, а не ты.

Гарриетт снова рассмеялась. Она увидела, как это его взбесило, и рассмеялась еще сильнее:

– О, я как раз понимаю. Причина есть, но она не имеет ничего общего с талантом.

– Крис Уитмен стоит дюжины таких, как ты.

– Ты меня боишься, – заметила Гарриетт. Трудно было поверить, что ей потребовалось столько времени, чтобы увидеть это. – Вот почему ты все время указываешь мне на мое место.

– Я боюсь тебя?

– Да, ты боишься меня, потому что я умнее тебя. И если ты дашь хотя бы одной талантливой женщине власть, которую она заслуживает, за ней последует другая. А потом еще одна. И вместе они докажут, что их путь лучше. И тогда весь ваш фальшивый мир рухнет. – Гарриетт взяла со стола очередную рекламную награду и бросила ему: – У тебя не было бы ее, если бы не я.

Макс поймал золотой карандаш и сразу швырнул его в стену, где тот оставил в гипсокартоне приятную вмятину. Затем Гарриетт бросила в него еще парой наград:

– И вот этих бы тоже не было.

Они тоже полетели в стену.

– Все это произошло благодаря мне. Без меня тебя бы давно отправили в утиль.

– Да пошла ты, сука! – прорычал он.

Дверь открылась, и двое охранников зашли как раз в тот момент, когда Макс приготовился швырнуть в стену еще одного каннского льва.

– Вам лучше выпроводить меня отсюда, – посоветовала она им. – Если этот придурок сделает со мной что-нибудь, я за себя не отвечаю.

В тот вечер она сняла туфли в поезде и не потрудилась надеть их снова, когда он прибыл на станцию Маттаук. Когда Гарриетт шла домой с вокзала босиком под дождем, она знала, что соседи подглядывают за ней через жалюзи, но ей было наплевать. Впервые в жизни она чувствовала себя абсолютно свободной.

Спустя несколько месяцев Гарриетт получила по почте приглашение. Ее звали на открытие выставки в Центральном парке. На обложке приглашения была знаменитая статуя Шекспира, переделанная в Элеонору Рузвельт:

«Из двадцати девяти статуй в Центральном парке только одна – женская. В этом году, в Международный женский день, мы исправим эту ошибку. Присоединяйтесь к Финансовым советникам Манхэттена, чтобы отметить вклад женщин в мировое развитие».

Внизу была рукописная записка от Макса:

«Ты нас вдохновляла. Пожалуйста, возвращайся».

Гарриетт прислала отказ вместе с букетом цветов, собранных у себя в саду.

Близнецы

Несса припарковала машину на подъездной дорожке и сидела, уставившись прямо перед собой на свой белый дом в колониальном стиле. Ей потребовалась минута, чтобы найти в себе силы выйти из машины. Затем она отперла входную дверь, закрыла ее за собой и молча встала в прихожей дома, который достался ей в наследство.

За последние годы у нее было много плохих дней, но ни один из них не казался таким беспощадным. Сначала мертвые девушки на пляже Данскаммер, затем появление Франклина и наконец странное требование Гарриетт переспать с мужчиной, которого она не видела целую вечность. Если все так и будет продолжаться, Несса не была уверена, что хочет провести здесь еще тридцать лет.

Она окинула взглядом прихожую, прислушиваясь к плеску волн на далеком пляже. В горестные месяцы после похорон родителей ее дочери умоляли ее обратиться к психотерапевту. Вместо этого Несса сначала занялась декором дома. Она потратила несколько недель на то, чтобы купить антикварный стол и фарфоровую лампу. Разорилась на обои с ручной росписью в виде цветущей вишни, чтобы гости, входя в ее дом, сразу видели что-то красивое. Ей и в голову не приходило, что самый милый уголок ее дома однажды станет тем местом, где лучше всего слышно мертвых.

После смерти родителей и отъезда дочерей в университет бывали моменты, когда тишина почти сводила ее с ума. Теперь некогда тихий дом наполнился шумом океана, и Несса с ужасом думала о том, что она может услышать в следующий раз. Пройдя через гостиную на кухню, она включила телевизор. Порывшись в холодильнике, нашла бутылку белого вина, которую подруга принесла несколько месяцев назад. Откупорила ее и налила себе бокал. Сев за кухонный стол, она положила телефон перед собой экраном вверх. Затем набрала последний номер, по которому звонила.

– Привет, мама. – В голосе Бреанны звучало беспокойство. – У тебя все в порядке? – Она была старшей из близнецов Нессы, первенцем в семье первенца, и у нее всегда было особое чутье. Даже будучи младенцем, она настолько точно улавливала настроение матери, что Несса не была уверена: она его понимает, вызывает или предсказывает.

– Да, детка. – Несса старалась говорить ровно, хотя слезы текли у нее по лицу. Это были слезы не печали, а, скорее, благодарности. Ее дети были в безопасности. На протяжении многих лет близнецы были единственным источником утешения для Нессы. Они оставались рядом с ней после смерти отца. Ни одна из них не оставляла ее одну больше чем на несколько минут. – Где твоя сестра? С ней все в порядке?

– Джордан в порядке, мама. Она в библиотеке.

– Хорошо, хорошо. – Несса сделала паузу, чтобы высморкаться. – Так расскажи мне, что у вас происходит. Как жизнь?

Она хотела услышать, как ее дочь говорит о нормальных вещах. О мальчиках, книгах и корейских мыльных операх, которые девочки просто обожали.

– Как жизнь? Ты меня очень беспокоишь, мам.

Не было смысла притворяться, что ничего не случилось. Бреанна видела ее насквозь.

– Ладно, хорошо. Я звоню, чтобы вы обе знали, что не стоит расстраиваться, если вы увидите меня в новостях сегодня вечером.

– О боже, мама!

– Нет-нет-нет. Не делай поспешных выводов. Со мной ничего не случилось. Я просто… – Несса вздохнула. – Сегодня я нашла мертвую девушку.

Бреанна замолчала. Следующие слова она произнесла шепотом:

– Кто это был?

Несса никогда ничего не скрывала от дочерей. Они знали все о семейном наследии. Она усадила их обеих в возрасте десяти лет и рассказала им все истории, которые могла вспомнить, об их прабабушке Долорес и мисс Элле. Когда Несса призналась, что у нее тоже есть дар, Бреанна прорыдала несколько часов.

– Я пока не знаю, кто это был, – призналась Несса, – просто кто-то, кого нужно было найти.

– Значит, все началось?

– Полагаю, что да. – Несса вдруг почувствовала себя обессиленной.

– Было ужасно? Ты можешь мне рассказать.

Несса уже представила, как ее дочь съежилась на другом конце линии. Бреанна не хотела слушать подробности. Как и все нормальные люди, она предпочитала избегать темы смерти. Но Несса знала, что дочь выслушает ее, если ей это будет необходимо.

– Да, это было ужасно, – подтвердила Несса. – Это совсем молоденькая девушка. Они убили ее и выбросили на обочину шоссе, как мусор.

Они. Это слово сорвалось с ее губ. Она всегда считала, что убийца был один. Но правда заключалась в том, что она не знала этого наверняка.

– О боже, мама, это ужасно, – простонала Бреанна. – Хочешь, мы вернемся домой, чтобы побыть с тобой?

– Нет! – Несса не собиралась им этого говорить, но меньше всего ей хотелось, чтобы ее девочки оказались в городе, где кто-то убивает девушек их возраста.

– Хотела бы я, чтобы твой дар достался кому-то другому. Ты уверена, что тебе не нужна наша помощь?

– У меня уже есть помощь, – заверила ее Несса.

Бреанна знала, что это значит:

– Ты хочешь сказать, что нашла ведьму, как мисс Элла?

– Я нашла двух. Защитницу и карательницу.

– В Маттауке? Подожди. Джордан вернулась. – Бреанна положила трубку, но Несса слышала, как она разговаривает с сестрой. – Мама нашла мертвую девушку. – Затем она услышала шум, когда телефон перешел из рук в руки.

– Где ты ее нашла? – Это была Джордан – совсем как ее отец-полицейский. Любящая и теплая, но всегда сразу переходит к делу.

– В каком-то кустарнике между пляжем и дорогой.

– На каком пляже? И какой дорогой?

– Данскаммер.

Следующий вопрос Джордан последовал так быстро, что застал Нессу врасплох:

– У этой девушки рыжие волосы?

– Нет, – ответила Несса, думая только о девушке в голубом. – А что?

– Эй, Бреанна. – Несса услышала, как дочь отвела телефон в сторону. – Мама нашла девушку на пляже Данскаммер, – сказала Джордан сестре.

– Да ты что! – воскликнула Бреанна.

– Ты помнишь Мэнди Уэлш? – спросила Джордан у мамы.

– Нет, – задумалась Несса, – кажется, нет. А должна? – Бывали периоды, когда Несса не замечала ничего, кроме дочерей, родителей и пациентов.

– Она пропала, когда мы с Бреанной учились в 11-м классе.

Это прозвучало знакомо и неприятно.

– Напомнишь мне? – попросила Несса, выпрямляясь на стуле.

– Говорят, она ушла из дома однажды вечером и не вернулась. Последнее место, где ее видели, – это пляж Данскаммер. Полицейские утверждают, что она сбежала из дома. Но никто в школе им не поверил. Мэнди была не из таких.

Несса вздрогнула:

– Ты сказала, что кто-то видел ее? Кто это был?

– Кто-то рыбачил на пляже. Он сказал, что видел, как Мэнди проходила мимо одна и в красивом платье. У нее даже не было с собой чемодана. Никто не наряжается, чтобы убежать из дома.

– Как думаешь, почему она была на пляже Данскаммер? – затаила дыхание Несса.

– Без понятия, – ответила Джордан, – но это было где-то в апреле, так что она точно не купалась.

– Как выглядела Мэнди Уэлш? – Несса почувствовала, как внутри нее поднимается ужас.

– Белая девочка с рыжими волосами и в веснушках. Когда мы были маленькими, она была похожа на ту девочку из книг.

– Анну из поместья «Зеленые крыши»! – воскликнула Бреанна.

– Подожди минутку, детка… – Несса встала и открыла ноутбук, который оставила на кухонном столе. Она загуглила имя девочки. На первом же изображении был плакат о ее пропаже. У Нессы екнуло сердце.

– Сегодня я видела ее призрак, – сообщила она. – Она стояла на пляже недалеко от того места, где мы нашли другую девочку.

На мгновение все, что Несса могла слышать, было дыхание Джордан.

– Боже мой. Значит ли это, что Мэнди мертва? – произнесла дочь.

– Думаю, да. Я не нашла ее тело. Должно быть, оно где-то в океане.

– Мама, – Джордан заговорила своим самым серьезным голосом, – это не то, чем занималась прабабушка, это уже не поиск женщин, чьи мужья забили их до смерти. На этот раз мертвых девушек больше одной. Это похоже на серийного убийцу. Тебе это не по плечу. Ты рассказала полиции, что видела рыжеволосую девушку?

– А что я им скажу без трупа? Как думаешь, что они сделают, если я скажу им, что вижу мертвых людей?

– Мама. Кто-то убил двух девушек.

У Нессы не хватило духу рассказать ей, что на пляже была и третья девушка.

– Франклин Рис – детектив по этому делу, – сказала она. – Я позвоню ему.

– Франклин Рис? – с сомнением переспросила Джордан. – Это который нашел папу? Он детектив по этому делу?

– Да, – ответила Несса со вздохом, – теперь он работает здесь.

– Ты шутишь. – Голос Джордан звучал испуганно. – Мам, это становится слишком странным. – Она отодвинула трубку от рта. – Помнишь Франклина Риса? – спросила она сестру. – Мама говорит, что он работает в полиции Маттаука.

Бреанна выхватила телефон:

– Он все еще красавчик?

– О, господи, Бреанна, и ты об этом? – Ее мать вздохнула.

– Похоже, все еще красавчик, – сообщила Бреанна сестре, передавая телефон обратно.

Джордан это не позабавило:

– Да даже если он гребаный Идрис Эльба. Просто пообещай, что расскажешь ему о Мэнди Уэлш.

– Обещаю, – простонала Несса.

Она выпила второй бокал вина, прежде чем найти номер Франклина. Надеялась, что алкоголь расслабит ее. Вместо этого сердце у нее забилось быстрее.

– Несса, – ответил на телефон Франклин, – мы годами не разговаривали, а теперь я слышу твой голос дважды за день. Все в порядке?

– Я выпила два бокала вина и немного навеселе, – призналась Несса. Она не знала, что с ней происходит. Сначала начала ругаться, а теперь стала пить в одиночестве. Неизвестно, что будет дальше.

– Я находил много трупов, и иногда бокальчик или два – единственное, что помогает.

У Нессы напряглась спина. Она не хотела переходить на личности.

– Что нового по девочке? – спросила она.

Франклин вздохнул:

– Передозировка фентанила. И признаки того, что незадолго до смерти у нее был половой акт. Скорее всего, она была секс-работницей, которая приняла слишком много таблеток во время свидания с клиентом. Когда она умерла, он не знал, что делать, и выбросил ее тело на обочину дороги. Такое случается здесь гораздо чаще, чем хотелось бы думать.

– Как часто? – спросила Несса.

– Несколько раз в год, – ответил Франклин.

– В Маттауке?

– В его окрестностях.

Статистика пугала.

– Тогда почему я об этом не слышала? – удивилась Несса.

– Потому что о смерти наркозависимых секс-работниц редко говорят в новостях, – объяснил Франклин. – Мне бы хотелось, чтобы это было иначе, но что есть, то есть. Ты медсестра, Несса. Ты знаешь, что я прав.

Она знала. Медсестры лучше других знают, насколько мрачным бывает мир.

– Хорошо, но с этой девочкой случилось что-то другое, – не согласилась Несса. – Она не принимала наркотики.

– Тест показал высокий уровень фентанила в организме.

– Значит, кто-то накачал ее наркотиками, – ответила Несса.

Франклин молчал слишком долго:

– Не хочешь сказать мне, откуда ты это знаешь, Несса?

Ответ вырвался сразу же:

– Я видела ее.

– Ты видела ее?

Несса планировала рассказать ему все, но в последний момент у нее сдали нервы. Она хранила свои секреты тридцать пять лет. И не была готова раскрыть их все сразу.

– Я видела ее во сне, – солгала Несса. – Так я узнала, где искать тело. Она звала меня. Ждала, когда я найду ее. – На этот раз пауза, последовавшая за ее словами, была такой долгой, что Несса почувствовала необходимость заполнить тишину: – Девушка, которую я видела, выглядела на семнадцать или восемнадцать лет, но могла быть и моложе. Она была одета в бледно-голубое платье и черные туфли на каблуках, а в руках у нее была маленькая стеганая сумочка из черной кожи. Волосы были закручены в косички и выглядели так, будто их только что уложили. Она была одета так, словно собиралась на вечеринку.

– Под телом была сумка, похожая на ту, которую ты описываешь, – сказал Франклин. – В ней ничего не было, но на этикетке было написано «Офелия». Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Офелия? Никогда не слышала.

– Я тоже. Но согласно Google это популярная карибская сеть магазинов. Мы проверяем архивы на предмет пропавших девушек, у которых там могут быть родственники. На данный момент это наша лучшая зацепка, если только ты не подскажешь мне что-нибудь еще.

Она подсказала:

– Во сне она была не одна. Там была еще одна девушка – из Маттаука, которая пропала два года назад. Тот, кто убил ее, должно быть, выбросил ее тело в океан. Она была ровесницей моим дочкам. Они ходили в одну школу. Кажется, ее звали Мэнди Уэлш.

– Ты хочешь сказать, что в твоем сне эта девушка, Мэнди Уэлш, тоже была мертва? Ты уверена, Несса?

– Нет, я не уверена! – огрызнулась Несса. – Я новичок во всем этом. Все, о чем я прошу, это чтобы ты проверил информацию. Ты сделаешь это или нет?

Она ожидала отказа, но его не было.

– Сделаю, – пообещал он.

– Хорошо, – хмыкнула Несса. От алкоголя и эмоций у нее голова шла кругом. – А теперь, если ты не возражаешь, я повешу трубку и пойду спать.

– Спасибо, – поблагодарил ее Франклин. – Спасибо, что доверилась мне и рассказала сон.

Она помедлила, ошеломленная его словами.

– Не за что. – Ей казалось, что она не заслуживает его благодарности. Ей следовало рассказать ему больше. – Не заставляй меня пожалеть об этом.

Час спустя она отключилась, положив голову на обеденный стол с пустой бутылкой вина перед собой.

Цветочный обстрел

После того как Несса подвезла ее до дома, Джо зашла домой и увидела Люси, играющую в «Зельду» на огромном телевизоре, который ее отец купил для видеоигр. Всякий раз, когда Джо возвращалась домой с работы в течение дня, она обычно обнаруживала Арта именно там.

– Прости, что опоздала. – Джо поцеловала Люси в макушку. – Ты, наверное, умираешь с голоду, бедняжка. Я принесла тебе сэндвич из гастронома на Главной улице.

– Спасибо, – сказала Люси, не поднимая глаз. – Я возьму его завтра в школу на обед. Мы с папой приготовили равиоли с говядиной.

– Правда? – изумилась Джо. – Это было съедобно? Живот не болит?

– Нет. Было очень вкусно. А ты не могла бы как-нибудь сводить меня в гости к Гарриетт?

– Посмотрим. Где папа? – спросила Джо.

– В спальне, – ответила Люси, все еще не отрываясь от экрана.

Наверху, проходя по коридору, Джо старалась шуметь как можно больше. Она знала, что лучше предупреждать мужа заранее о своем приходе. Тем не менее она обнаружила Арта на кровати с ноутбуком на коленях. Он закрыл крышку, когда она вошла.

– Может, лучше подождать, пока ребенок ляжет спать? – Джо было наплевать, что Арт время от времени смотрел порно, но она не могла скрыть своего отвращения к тому, что считала пустой тратой времени. Видеоигры и порно отнимали у мужа столько времени, что просто чудо, как ему удавалось кормить себя и их дочь.

– К твоему сведению, я работал. – В голосе у Арта звучало возмущение. Кто знает, может быть, на этот раз он даже говорил правду. – Где ты была? Люси сказала, что ты тусовалась с Гарриетт Осборн. Что это за история? Она действительно ведьма?

– Да. – Джо посмотрела на часы на своем телефоне. Это был самый удачный момент, чтобы вернуться домой. – Включи местные новости.

– Ты имеешь в виду по телевизору? – уточнил он, словно она попросила его включить радио.

Джо схватила пульт с прикроватной тумбочки и переключила телевизор на четвертый канал. Начались новости, и там показывали кадры событий прошедшего дня. Из зарослей на краю Данскаммер Бич Роуд появились два могучих врача «Скорой помощи», которые несли черный пластиковый мешок с телом. В нескольких метрах от них Несса разговаривала со своим другом-детективом, а Гарриетт слушала разговор. Джо увидела и себя в стороне от подруг, ее взгляд был прикован к мешку для трупов. Между местом преступления и камерами проехала машина. Когда она удалилась, медики уже перекладывали мертвую девушку на носилки, но Джо не сдвинулась ни на сантиметр.

– Боже мой, Джо. Ты кого-то убила?

– С ума сошел? – Когда она увидела лицо Арта, то могла бы поклясться, что он спрашивал абсолютно серьезно. – Нет! Мы нашли труп.

Когда до него наконец дошло, у него глаза полезли на лоб:

– Правда?

– Ты действительно подумал, что я могла кого-то убить?

– Ну, этого нельзя исключать. – Он явно пытался замять все шуткой. – У тебя скверный характер. Но да, конечно, я пошутил. Что, черт возьми, произошло? Где вы с подругами нашли тело?

Джо хотелось рассказать ему все. Нехорошо было скрывать от Арта важные детали. Но они с Нессой и Гарриетт договорились придерживаться официальной версии:

– Мы шли к пляжу Данскаммер, и Несса сошла с тропы, чтобы пописать, и нашла черный мусорный пакет с телом внутри.

– Господи Иисусе. Кто это был?

Это был такой простой вопрос, и Джо ожидала его услышать. И все же она была не в силах ответить. День прошел так быстро, что у нее не было времени осознать ужасную правду:

– Это была девочка. – Только когда она услышала свой собственный надтреснутый голос, она поняла, что плачет.

– Иди ко мне. – Арт отложил ноутбук в сторону, взял Джо за руку и притянул ее к себе на кровать.

– Это была девочка, – прорыдала Джо ему в плечо. – Ей было лет семнадцать. Просто маленькая девочка, на несколько лет старше Люси. Голая, использованная и выброшенная на обочину дороги.

Он крепче прижал ее к себе:

– О, Джо, мне так жаль.

– Кто мог сделать что-то подобное? – Она прослушала сотни криминальных подкастов. Она знала, что есть люди, которые охотятся на женщин, но всегда представляла их злодеями из комиксов или из страшилок, жертвами которых были лишь безымянные тела.

– Я даже представить себе не могу, – ответил Арт, и она знала, что он говорит правду.

Арт Левисон при всех недостатках никогда в жизни намеренно не причинял вреда другому человеку. Она положила голову мужу на грудь. Когда они были моложе, то часами лежали, сплетясь телами. Джо пыталась сосчитать, сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз искала утешения у Арта. Тепло его тела и тяжесть его рук так успокаивали! Запах, который когда-то сводил ее с ума, теперь служил утешением. У нее отяжелели веки, и она могла бы заснуть, если бы не заметила, как в комнату заглянула Люси.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила Джо.

– Нет, просто хочу убедиться, что вы не убили друг друга.

– Тогда твоя работа закончена, – сказал Арт. – Пожалуйста, продолжай заниматься тем, чем ты занималась до того, как почувствовала желание поиграть в детектива.

Когда Джо попыталась сесть в кровати, он сопротивлялся, но после пары секунд борьбы освободил ее:

– Куда ты идешь?

Джо вытерла глаза.

– Мне нужно заскочить в спортзал на несколько минут, – сказала она мужу, пока Люси спускалась обратно в гостиную.

– Разве это не может подождать? У тебя был тяжелый день. Ты уверена, что тебе нужно туда ехать?

– Уверена. – Она поднялась с кровати и посмотрела на мужа. – Мне нужно проверить, как дела у Хизер. Она работает помощницей менеджера всего три недели, и я в первый раз оставила ее одну.

– Ну, если так нужно… – Арт сдался и потянулся к ноутбуку. Когда он открыл его, Джо увидела на экране документ Word.

– Что это? – поинтересовалась она.

– Просто кое-что, над чем я работаю. Будь осторожна, ладно? Похоже, там ходит убийца.

Была половина восьмого, когда Джо села за руль своей машины, а «Яростный фитнес» закрывался в девять. Хизер писала ей сообщения в течение дня, уверяя, что все идет гладко. Но Джо еще никогда не пропускала целый рабочий день и не собиралась начинать.

Она стояла на светофоре на Главной улице прямо перед ее машиной. Светло-русые волосы женщины выбивались из неаккуратного пучка на макушке, и она выглядела так, словно приготовилась ко сну: на ней был топ на бретельках и мужские трусы-боксеры. Не было сомнений, что она пьяна.

Джо с растущим беспокойством наблюдала, как женщина топает в центр одной из клумб возле полицейского участка, вырывает растение с корнями и бросает его в окно здания. Джо опустила стекло машины как раз вовремя, чтобы услышать, как растение с громким стуком шмякнулось о стекло и осыпало землей все вокруг.

– Ты чертов ублюдок! – закричала женщина, вырывая с корнем небольшой куст. – Я же говорила тебе! Я говорила тебе, что кто-то убил мою девочку!

Джо ахнула, когда дверь открылась и оттуда вышел офицер с револьвером наизготовку. Однако, узнав нападавшую, он его опустил.

– Миссис Уэлш? Отпустите бегонию!

Женщина швырнула растение ему в голову. Целилась она удивительно метко, но он вовремя успел увернуться.

– Я, блин, говорила Рокке, что кто-то убил ее, а вы, ублюдки, так ничего и не сделали. А теперь убили еще одну девушку. Вы, блин, бесполезные куски дерьма! Это на вашей совести!

Джо вырулила на парковку участка и вышла из машины. Чутье подсказывало ей, что эта женщина – мать одной из девушек, которых Несса видела на пляже.

– Миссис Уэлш! – Второй полицейский с пистолетом выбежал на улицу. Кто-то мог получить пулю.

– Да пошел ты! Давай, стреляй в меня, ты, бесхребетный кусок дерьма! Ради чего мне вообще жить?

Женщина потянулась за большим камнем, и Джо поняла, что пришло время вмешаться. Она бросилась к клумбе и схватила женщину за запястье.

– Не надо! – услышала она свои слова, сказанные пьяной женщине. – Не сейчас.

Железная хватка Джо, казалось, убедила женщину, что драться не стоит. Она уронила камень, и Джо отпустила ее. Женщина пошатнулась и упала на спину:

– Кто ты такая, мать твою?

– Меня зовут Джо Левисон. – Она протянула руку, чтобы помочь женщине встать на ноги. Земля с клумбы прилипла к ее боксерам.

– Я вас уже видела, – сказала женщина. – Вас показывали в новостях.

– Показывали, – подтвердила Джо. – Я была среди тех, кто нашел мертвую девушку.

– Моя девочка тоже где-то там. – Челюсти женщины были стиснуты так сильно, что можно было сломать все зубы. От ее тела исходил запах алкоголя. – А эти никчемные ублюдки даже не ищут ее!

– Я помогу вам ее найти, – пообещала Джо женщине.

У той челюсть упала от удивления. Она не знала, что и думать про предложение Джо:

– Поможете?

Один из полицейских осторожно приближался к ним с таким видом, словно они были террористами с бомбами на груди, а не двумя гражданскими лицами, вооруженными бегониями.

– Миссис Уэлш, – обратился он к женщине. – Вам нужно пройти со мной. Мне придется оформить протокол за уничтожение государственного имущества.

– Да ладно, – заступилась за нее Джо. – Она бросила пару растений. Какое имущество она уничтожила?

– В окне теперь трещина.

– Я починю ее, – сказала Джо. – Я владелица «Яростного фитнеса». Завтра я пришлю своего ремонтника, чтобы он посмотрел окно. Сколько бы это ни стоило, я оплачу счет. А теперь избавьте себя от бумажной волокиты и позвольте мне отвезти эту даму домой. И как только мы уйдем, вы сможете вернуться к просмотру голых теть на телефоне.

Она сказала это наобум, но выражение его лица подсказало, что она не ошиблась.

– Почему вы мне помогаете, богатая дамочка? – прошептала женщина, когда Джо уводила ее.

– Почему вы думаете, что я богата? – ответила Джо вопросом на вопрос.

Женщина проговорила с пьяным смехом:

– Если бы вы не были богачкой, этот коп пристрелил бы вас. Откуда вы, кстати?

– Отсюда.

– Я тоже! И как же вы докатились до того, что выглядите как эти богатенькие сучки, которые приезжают сюда на лето?

– Я не знаю. Наверное, мне просто повезло. – Это было единственное объяснение, которое Джо могла ей предложить.

1 ТСЖ – Товарищество собственников жилья.

2 Главные герои фильма «Серые сады» живут в полуразрушенном особняке.

3 Ангелы Ада – клуб мотоциклистов, известный своей провокационной деятельностью.

4 Худу – это смесь магии, суеверия и народной медицины афроамериканцев, практикуемая на юге США.

5 Мидол – лекарство, которое принимают при месячных от боли и других симптомов.

6 Поселок назван так неслучайно: to cull – убивать животных, отбраковывать скот.

7 Кирка (Цирцея) – в древнегреческой мифологии колдунья с острова Эя, которая с помощью зелья превратила спутников Одисея в свиней.

8 Игра слов с bona fide (англ.) – надежный.

Продолжить чтение