Читать онлайн Загадка датского сказочника бесплатно

Изображение на обложке © Наиля Бикмухаметова

Иллюстрации в тексте использованы по лицензии © Shutterstock

Глава 1

Профессор Копенгагенского университета Якоб Нильсен, несмотря на почтенные семьдесят два года, не боялся забираться на высокие стремянки. Вот и сейчас известнейший специалист по истории литературы собирался достать пару книг с верхней полки магазина, не предчувствуя ничего дурного.

Этот магазин антикварных книг, расположенный в самом сердце Старого Копенгагена, на улице Фиольстреде, закрывался менее чем через час, о чем напоминали старинные часы на стене – они показывали десять минут шестого. Задрав голову, профессор Нильсен прищурился и улыбнулся, как довольный ребенок. Ошибки быть не могло. Под самым потолком виднелись потрескавшиеся коричневые корешки с золотистой надписью: «ИЛИ – ИЛИ». Старик узнал первое издание знаменитого трактата Кьеркегора, вышедшего двухтомником в 1843 году.

Уже пора в аэропорт, подумал он. Впрочем, успею.

Он пододвинул легкую алюминиевую стремянку к нужному стеллажу – и начал восхождение. Последнее в своей жизни.

Для человека семидесяти двух лет господин Нильсен пребывал в отличной форме. Он примчал к антикварному магазину на велосипеде, а рюкзак, который в дороге висел у него за спиной, валялся сейчас на подоконнике. Этим прохладным мартовским вечером на нем были утепленная толстовка с капюшоном, потертые джинсы и белые кроссовки. Когда на улице он прикрывал ежик седых волос капюшоном, то со спины (если не видеть аккуратной седой бороды и очков с толстыми стеклами) стройного, подтянутого профессора принимали за подростка. Якоб Нильсен был частым гостем популярных в Дании телепередач об искусстве. И уже не одно поколение зрителей поражалось неиссякаемому, какому-то детскому энтузиазму профессора.

Вскарабкавшись по стремянке до потолка, он взял в руки первый том «Или – или». Пальцы листали страницы, глаза сами нашли любимую цитату: «Суть дела не в том, чтобы обольстить девушку, а в том, чтобы найти такую, которую стоит обольщать».

Старик, проживший долгую и насыщенную жизнь, задумался о чем-то своем. Внезапно книга выпала у него из рук. Словно со стороны – будто все это происходит с кем-то другим – профессор наблюдал, как его пальцы лихорадочно пытаются ухватиться за полки. Тело почему-то парило в невесомости, ноги не чувствовали никакой опоры. Полки с книгами стремительно проносились перед глазами, уходя все вверх и вверх, и дотянуться до них он не мог.

Всё произошло так быстро, что Якоб Нильсен не успел ничего понять.

Он ударился головой об пол, и мир вокруг погрузился во тьму.

* * *

Несколькими часами ранее

Майкл Купер едва не опоздал на рейс.

Он с раскрасневшимся лицом прошагал по салону до своего ряда, поставил кожаный портфель на свободное сиденье, после чего снял пальто, аккуратно свернул его и положил на полку для ручной клади над головой. Самолет, принадлежащий авиакомпании TAP Air Portugal, был заполнен пассажирами наполовину. Купер занял свое место у окна в левом ряду, два соседних кресла пустовали. До окончания посадки оставалось всего пять минут.

Неужели мне повезло лететь одному?

Предыдущий рейс – ночной перелет через Атлантику – был сущей пыткой. Все семь часов, пока аэробус летел из Нью-Йорка в Лиссабон, чьи-то гиперактивные дети, сидевшие рядом, не давали ему ни минуты покоя. Потом предстояло провести три часа в аэропорту в ожидании рейса Лиссабон – Копенгаген, и Купер решил подремать. Даже несмотря на неудобный стул, он провалился в сон так глубоко, что не услышал будильник на телефоне. Лишь чудом он все-таки не опоздал на самолет.

Молодой человек наконец отдышался. Он поправил волосы, которые еще вчера перед отъездом из дома в аэропорт Нью-Йорка уложил сухим воском. Затем поднес к лицу черный экран айфона, повертел головой из стороны в сторону и, кажется, остался доволен увиденным.

Лицо Купера можно было назвать аристократическим. Тонкий прямой нос, высокий лоб, волевой подбородок. Волосы светло-русые, а глаза серого цвета. Трехдневная щетина, которой он каждое утро добивался специальной насадкой на электробритву, добавляла образу мужественности.

Пристегнув ремень безопасности, Купер уже собрался было перевести телефон в авиарежим. Но тут всплыло новое сообщение в WhatsApp – профессор Якоб Нильсен прислал видео.

– Привет, Микаэль! – зазвучал в наушниках голос старика. Профессор широко улыбался. – Ты не поверишь, что я сейчас обнаружил!

Как всегда, профессор разговаривал с американским аспирантом – и близким другом – на датском языке. Купер к своим двадцати четырем годам овладел этим нечленораздельным наречием викингов до такой степени, что мог без труда понять даже сильно опьяневшую группу туристов из Дании в каком-нибудь из пабов Нью-Йорка. И Купера не переставало забавлять, что профессор упорно произносит его имя как «Микаэль», на манер датчан. Вот и сейчас в наушниках прозвучало до боли знакомое «Привет, Микаэль!».

Майкл Купер заметил, что на видео за спиной у худощавого профессора стеллажи со старинными книгами. Он в библиотеке или в антикварном магазине?

– Вот, ты только посмотри на это! – взволнованно продолжал старик. – Не мог дождаться твоего прибытия. Ты должен увидеть это немедленно! Не знаю, успеешь ли получить видео до того, как в самолете придется отключить телефон.

Теперь Купер видел на экране пожелтевший титульный лист сборника стихов Адама Эленшлегера. Судя по цифрам «1803», напечатанным внизу, это было второе издание знаменитого сборника 1802 года. И что? Вот если бы редчайшее первое издание. Однако внимание Купера тут же поглотила надпись, выполненная от руки на чистом листе, расположенном слева от титульного. Этот нервный почерк он встречал раньше уже много-много раз. Автограф Андерсена.

– Да-да, его рука, – предвидел мысли Купера профессор. – Сомнений быть не может. Но ты только посмотри, что Андерсен тут пишет! Какая-то странная загадка. И прямо по теме твоей диссертации! Все, до скорого, Микаэль. Жду в аэропорту у выхода, как договаривались.

Видео закончилось.

Что это? Розыгрыш?

Улыбнувшись этой мысли, Купер все же перемотал запись и поставил ее на паузу, чтобы повнимательнее прочитать текст автографа:

Из Одрёрира пил я.

Сорок лет убежали с тех пор!

Но был он вскоре упрятан.

У церкви жил некто —

там Мастера творенья.

И спрятал он Чашу у замка,

где тот оберег от дьявола создал.

От южного угла в ста шагах.

Десять лет убежали сперва…

Найди одного, двух и двух, четверых,

одного, первых двух,

Восьмерых – из которых Русалочка

всех прекрасней!

Х. К. А.

1875

Купер снова улыбнулся.

Ему вспомнилось, как много лет назад он, старшеклассник, непонятно зачем – просто за компанию с приятелем – забрел в какой-то конференц-центр Нью-Йорка на бесплатную лекцию знаменитого датского профессора Нильсена, посвященную открытию викингами Америки. Ученый совершенно заворожил Купера рассказами о том, как на канадском острове Ньюфаундленд еще пятьдесят лет назад археологи раскопали поселение викингов. Но по-настоящему неизгладимое впечатление на подростка произвели рассказы профессора о древнескандинавских сагах, в которых описываются те события: «Сага об Эрике Рыжем» и «Сага о гренландцах».

– А вы слышали, – спросил профессор аудиторию, – что викинги не угомонились, основав поселение в Северной Америке, на территории нынешней Канады? Да, саги об этом умалчивают. Но, согласно новейшим научным данным, некоторые из тех скандинавов на своих кораблях совершили путешествие вдоль восточного побережья далеко-далеко на юг. Они добрались до Южной Америки! Там их следы теряются. Ваш город – Нью-Йорк – находится как раз на восточном побережье США. Это означает, что во время той долгой и опасной экспедиции викинги останавливались и в ваших краях, так как им надо было пополнять запасы провизии. Кстати, никто из вас не заметил, что в саду, вон там, – профессор подошел к окну и показал пальцем, – раньше лежал огромный камень? Его увезли археологи буквально месяц назад.

Многие в зале повскакивали со своих мест, чтобы поскорее оказаться у окон.

– Когда камень подняли во время работ по благоустройству территории, – продолжал Нильсен, – то обнаружили, что на его нижней стороне вырезаны древние скандинавские руны.

В зале повисла звенящая тишина. Профессор выдержал паузу, а потом вдруг расхохотался.

– Шучу, шучу, – с трудом выговорил он, вытирая платком покатившиеся по щекам слезы. – Нет, не обнаружили. И не было там никакого камня. Но вы бы видели свои лица!

Купер с приятелем переглянулись.

Нильсен сделал вдох и выдох, после чего уже спокойным голосом продолжил:

– Однако научная гипотеза, что викинги совершили экспедицию на юг вдоль восточного побережья, и в самом деле существует. И, кто знает, может быть, кто-то из вас, из молодежи в этом зале, – профессор взглянул на Купера и его приятеля, – решит посвятить свою жизнь изучению скандинавских древностей, и так получится, что именно вам повезет обнаружить доказательства этой любопытной гипотезы.

…Купер смотрел в иллюминатор самолета и продолжал улыбаться, вспоминая тот день. Да, профессор – тот еще любитель розыгрышей.

Он достал из портфеля твердую черную папку и авторучку. Из папки извлек листы, скрепленные степлером, на первом из которых в самом верху красовалась надпись крупным шрифтом: «МАЙКЛ КУПЕР» – и ниже: «ДРЕВНЕСКАНДИНАВСКАЯ МИФОЛОГИЯ В СКАЗКАХ X. К. АНДЕРСЕНА». Под названием доклада, уже не такими большими буквами, виднелось название научной конференции, которая должна была вскоре состояться в Копенгагенском университете. В самом низу – даты. Выступать перед коллегами ему предстояло в первый из трех дней конференции, уже послезавтра.

Купер отыскал абзац, который до сих пор не до конца его устраивал, и принялся вносить исправления в текст. Однако постепенно мысли сами собой вернулись к странному видео от профессора.

«Из Одрёрира пил я».

Никогда еще Купер не видел, чтобы Андерсен упоминал этот мифологический артефакт – чашу, в которой у богов хранился Мёд поэзии. Листы, лежащие сейчас на коленях у Купера, содержали множество других примеров, как великий сказочник заимствовал образы и сюжеты из мифологии викингов. Чего стоит только Снежная королева – видоизмененная Скади, жестокая и красивая богиня льда и холода! Однако на чашу до сих пор не встречалось даже отдаленных отсылок.

«Сорок лет убежали с тех пор! <…> 1875».

Эту дату Купер запомнил без труда. Год смерти сказочника. Андерсен якобы утверждает, что сорока годами ранее – то есть в 1835 году – он выпил Мёд поэзии? Согласно древним мифам, любой смертный, отведавший напиток из Одрёрира, мгновенно превращался в гениального сочинителя и становился отчасти подобен богам. Купер как никто другой прекрасно знал, что весной 1835 года мало кому известный Ханс Кристиан Андерсен опубликовал первый сборник сказок, который моментально сделал его мировой знаменитостью. Ему было уже тридцать лет. Больше половины жизни, с тех пор как он четырнадцатилетним подростком приехал из далекого провинциального городка в Копенгаген в поисках славы и богатства, Андерсен безуспешно пробовал себя как писатель в самых разных жанрах. Сочинил даже две сказки, лишенные какой-либо художественной ценности, в чем едины все литературоведы. И вдруг если и не полный бездарь, то весьма умеренно талантливый Андерсен непонятным для всех образом в одночасье стал гениальным сказочником. Это исторический факт.

Какой, однако, хитроумный розыгрыш!

– Извините, – сказала подошедшая стюардесса. – На время взлета нужно убрать ручную кладь под сиденье спереди.

Купер мысленно выругался, но послушно все выполнил.

Возвращаться после взлета к правке неудачного абзаца он, однако, не стал. Зачем продолжать ходить по кругу, если можно будет прочитать его Нильсену и просто попросить совета? До начала конференции оставался еще целый день. Профессор настоял на том, чтобы Купер не резервировал себе гостиницу, а остановился в гостевой комнате его дома на севере Копенгагена, откуда открывался живописный вид на пролив Эресунн со Швецией на другом берегу. В дорогом коттедже он жил вдвоем со своей третьей женой, лет на двадцать моложе его. В обмен Нильсен попросил две бутылки нью-йоркского бурбона Widow Jane десятилетней выдержки, и сейчас они летели в чемодане в грузовом отсеке, заставляя Купера немного переживать. Но таковы требования безопасности к содержимому ручной клади.

Все четыре часа полета Купер спокойно читал «Братьев Карамазовых». В дорогу он прихватил издание Penguin Classics на английском в мягкой обложке. Никто не отвлекал, не орал под ухом и не пинался сзади. Через несколько страниц после сцены, где Иван ведет увлекательный спор со своей галлюцинацией, самолет благополучно приземлился в копенгагенском аэропорту Каструп.

К великому облегчению Купера, при получении багажа оказалось, что перелет через Атлантику и половину Европы бутылки с дорогущим бурбоном перенесли без происшествий. Он упрятал их обратно в кожаный чемодан на колесиках и, довольный, направился к выходу из аэропорта. Они договаривались с профессором, что тот будет ждать в кафе Starbucks, удобно расположенном прямо внутри здания аэропорта, всего в нескольких шагах от места, где вечно суетятся встречающие. Затем Нильсен вызовет такси, на котором они комфортно доберутся до его дома на живописном побережье.

Однако даже ради такого случая профессор не собирался изменять своей старинной привычке. По утрам, вне зависимости от погоды, он садился на спортивный велосипед и доезжал до железнодорожной станции Клампенборг. Это занимало две-три минуты. Затем он вместе с велосипедом забирался в пригородную электричку – и спустя двадцать минут уже был в центре Копенгагена. Направляясь с одной встречи на другую, он гонял по городу с рюкзаком за спиной, время от времени слезая, чтобы любезно попозировать для желающих сфотографироваться с ним горожан. Ведь не каждый день увидишь живьем звезду популярных передач! Зарабатывая немалые деньги на своей медийной активности и на книгах, выходящих на десятках языков по всему миру, Нильсен при желании мог обзавестись целым парком автомобилей. Но, по его словам, предпочитал подвижный образ жизни. И вот в день прилета Купера профессор решил, что закажет из аэропорта такси и попросит водителя прикрепить велосипед сзади к машине. Тот не превышал допустимых габаритов, а отказать в такой услуге (как Нильсен когда-то хвастался удивленному американцу) не имеют права: каждое такси в Дании оборудовано специальными креплениями.

Прибыть в аэропорт профессору нужно было в 18:00. Час пик, во время которого заходить в метро с велосипедом запрещено, официально заканчивался в половине шестого. Получаса было даже более чем достаточно. Однако знакомого ежика седых волос почему-то не было видно ни в одном из уголков Starbucks. Часы на стене показывали 18:12. Странно, подумал Купер, он никогда не опаздывает.

Заказав кофе, Купер нашел свободное место, удобно расположился и принялся просматривать новые сообщения в WhatsApp. Нильсен последний раз появлялся в сети около часа назад. Никаких новых сообщений после того видео, присланного в 13:53 по местному времени, от него не приходило. Купер написал: «Сижу в Starbucks».

Накопилась масса непрочитанных сообщений в группе научной конференции. Купер, поморщившись, принялся быстро их пролистывать. Вся эта суетливая и по большей части бессмысленная переписка коллег в чате ему докучала. Кто-то из иностранных гостей спрашивал про гостиницы, будто не умел пользоваться Гуглом. Еще кто-то все выпытывал и выпытывал детали насчет питания в столовой. Собрать в одном чате столько зануд и невротиков – нужно было постараться.

Докрутив ленту до последнего сообщения, Купер автоматически, думая о своем, нажал на выход из чата. И тут Starbucks вдруг поплыл у него перед глазами. Сердце заколотилось так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Этого не может быть.

Последним сообщением кто-то разместил в чате ссылку на новостной портал с лаконичным заголовком. Той доли секунды, за которую Купер успел его увидеть, было достаточно, чтобы три слова стояли у него перед глазами.

УМЕР ПРОФЕССОР НИЛЬСЕН

Купер дрожащими пальцами снова зашел в группу конференции. Сообщение было размещено пару минут назад и даже не успело получить ни одного комментария. Купер перешел по ссылке.

Из краткой новостной статьи следовало, что знаменитого историка литературы Якоба Нильсена обнаружили мертвым в магазине антикварных книг на улице Фиольстреде в Копенгагене. На месте трагедии работает полиция. Никаких подробностей на данный момент не известно, но читателям обязательно сообщат о них, как только репортеры получат больше информации. Этого не может быть, снова прозвучало в голове Купера.

Этого. Не. Может. Быть.

Но пальцы сами собой уже набирали в поисковике адрес указанного магазина. До него было буквально рукой подать от метро «Нёррепорт». Не раздумывая, он бросился к метро – в аэропорту, в третьем терминале, располагалась конечная станция. От нее прямо до «Нёррепорта» (это Купер хорошо помнил по предыдущим поездкам) шла желтая ветка.

Словно в тумане, Купер взял билет. Все в том же тумане он смотрел, как за окнами вагона одна станция сменяется другой. Он бывал в Копенгагене уже дважды, и, наверное, лишь по этой причине его тело сейчас хорошо ориентировалось в пространстве, будто само принимало верные решения. Спустя пятнадцать минут, выйдя на станции «Нёррепорт», он поднялся на эскалаторах в город и пересек пешеходную площадь, дойдя до начала нужной улицы.

И вдруг мощный удар в спину. Купер потерял равновесие и растянулся на брусчатке. Кожаный портфель на ремне слетел с плеча и ударился о камни. Чемодан на колесиках опрокинулся вслед за своим хозяином.

Боль от удара коленом о мостовую…

Запах грязного булыжника…

И что-то сверху давит на не успевшего ничего понять Купера. Или кто-то?

Кто-то навалился на Купера и не дает ему вздохнуть.

Глава 2

Лица за стеклами гигантских окон кофейни заметно вытянулись, посетители прекратили жевать бутерброды. Из двери выскочили две перепуганные пенсионерки.

– С вами все в порядке? – спросила одна из них.

Купер тем временем уже встал и отряхивал пальто и брюки. Если бы не кожаные перчатки, его ладони были бы сейчас разодраны в кровь. А так они, к счастью, совершенно не пострадали. Чего нельзя было сказать о перчатках.

– Он побежал вон туда, – сказала вторая, даже не выслушав ответ.

Ее трясущийся палец указывал куда-то на противоположный конец площади. Никакой бегущей фигуры, однако, видно не было.

– Кто побежал?

– Хулиган, который сшиб вас с ног. Он толкнул вас сзади. А когда вы упали, навалился. Но тут подбежал прохожий и что-то ему крикнул. И тот бросился наутек.

– Прохожий?

– Странно, – первая пенсионерка удивленно оглядывалась по сторонам, – того мужчины уже нет здесь. Хм. Вообще-то мог бы остаться и помочь вам встать.

– Да уж, – согласилась с ней вторая.

– Обязательно проверьте карманы, молодой человек! Хулиган наверняка вытащил кошелек. Увидел, что вы дорого одеты, с элегантным кожаным портфелем и чемоданом, вот и решил обокрасть.

Купер проверил: кошелек и айфон были на месте.

– Нет, – ответил он, – не успел, к счастью. Огромное спасибо вам за помощь.

Повезло. Если бы не прохожий…

Перекинув ремень портфеля через плечо, он заковылял вглубь Фиольстреде, следом послушно катился чемодан на колесиках.

Узкая пешеходная улочка находилась в самом центре Средневекового города, как в Копенгагене называют эту древнейшую его часть. Справа и слева от Купера возвышались разноцветные четырехэтажные дома, имеющие общие боковые стены и буквально перетекающие один в другой. Однако, в отличие от красных, кислотно-желтых и других ярких домиков, которые стояли в районе Нюхавн, вдоль канала с яхтами, – домики эти часто встречаются на фотографиях города, – здешние дома были в бледных пастельных тонах. Лишь нижний этаж самого первого здания, где располагалось Coffee Industry, был выкрашен в темно-синий цвет.

Впрочем, то кафе с сердобольными бабушками уже давно осталось за спиной у Купера. А сейчас перед ним открывалось другое зрелище. У одной из витрин слева была припаркована полицейская легковушка. Дальше стояла скорая. Между ними виднелся вход в магазин, перед которым протянулась белая лента с косыми красными полосами, грозным знаком «СТОП» и не менее грозной надписью: «ПОЛИЦИЯ». Двое в форме дежурили у входа. Толпа зевак заполнила улицу, словно уже давно чего-то ожидала.

Дверь магазина распахнулась. Полицейские обернулись и приподняли ленту. Врачи скорой, нагибаясь, вывезли на носилках черный пакет в человеческий рост, открыли фургон, который поджидал, припаркованный как раз дверцами к входу, и поместили тело внутрь. Разом защелкали фотоаппараты репортеров, уже слетевшихся сюда, подобно стервятникам. Однако полицейские вежливо оттеснили представителей СМИ, чтобы врачи смогли спокойно закрыть дверцы и увезти мертвого профессора в морг.

Только когда фургон отъехал, Купер заметил, что из книжного магазина следом за медиками вышел мужчина средних лет в классических черных брюках, жилетке и темном галстуке. На ремне у него виднелся полицейский жетон. Мужчина встал у входа и закурил сигарету. По усталым глазам было понятно, что у него выдался тяжелый день. А может быть, и целая неделя. Купер все же решился подойти.

– Профессор был такой… такой здоровый и бодрый, – сказал он, провожая взглядом удаляющуюся скорую. – Всего несколько часов назад.

Мужчина в жилетке молча осмотрел молодого человека с ног до головы. Тот говорил на датском с каким-то странным акцентом, у его ног стоял чемодан на колесиках. От опытного взгляда вряд ли скрылось, что одет этот приезжий как самый настоящий модник, однако дорогие брюки выглядят так, будто он решил поиграть в них в футбол на асфальте и при этом был вратарем.

– …Меня зовут Майкл Купер.

Мужчина с жетоном поежился от холода. На улице было не больше шести градусов, а он вышел покурить без куртки. Сделав шаг навстречу Куперу, он протянул ему руку:

– Йенс Линдеберг, следователь.

Купер снял перчатку и пожал следователю руку. Линдеберг был сантиметров на пять ниже Купера. С таким ростом – вряд ли больше ста семидесяти восьми – ста восьмидесяти – для датчанина он выглядел невысоким. При этом мужчина был коренастым – то ли такое телосложение было дано ему от природы, то ли он сам много времени проводил в спортзале. Учитывая его пристрастие к курению, скорее все-таки первое.

Подумав, следователь спросил:

– Вы с Фарерских островов?

– Э-э-э, нет. Я из Нью-Йорка. Прилетел на конференцию. Буквально только что.

– А вы отлично говорите по-датски. Я был уверен, что вы фаререц.

– Спасибо. – Купер был польщен.

– Так вы сказали, что профессор Нильсен выглядел сегодня днем абсолютно здоровым?

Следователь на секунду повернул голову в сторону, чтобы клуб дыма, который он выдохнул, не попал в лицо собеседнику.

– Да, он отправил мне видео, записал себя на телефон. Около двух по здешнему времени. А как… почему он умер?

Линдеберг о чем-то задумался. Поежившись еще раз, он ответил:

– Знаете что? Давайте зайдем внутрь и поговорим там. Прошу вас. – Он любезно приподнял белую ленту с красными полосами и грозными надписями.

Купер вошел, волоча за собой чемодан и все еще прихрамывая. Линдеберг красивым щелчком пальцев отправил окурок в узкую урну у входа и зашел следом.

На Купера обрушился запах старины. Он остановился посреди зала как вкопанный. Со всех сторон на него смотрели тысячи и тысячи старинных книг! Казалось, что какой-то джинн из бутылки только что перенес его из двадцать первого века в век девятнадцатый, если не раньше. Вид и запах абсолютно завораживали. Не только книги, но и вся мебель тут была антикварной! Высокие и массивные книжные стеллажи, столики с кипами пыльных книг и журналов, кресла с резными ножками и даже бархатный диванчик.

За столом возле кассы сидела девушка в вязаном свитере и джинсах. Закрыв лицо руками, она дрожала всем телом. Рядом стояла другая девушка, в строгом костюме, и гладила ее по спине. Джинсы продавщицы совершенно не гармонировали с общей атмосферой. Купер даже поморщился. Линдеберг у него за спиной спросил:

– Мы займем ненадолго служебное помещение, хорошо?

Продавщица отреагировала не сразу, но наконец увидела вошедших.

– Да… да, конечно, – всхлипнула она. – Ой! И кота впустите, пожалуйста!

Перед дверью с табличкой «ДЛЯ ПЕРСОНАЛА» сидел необычайно толстый черный кот. Судя по выражению морды, возмущению усатого «персонала» не было предела. Он прождал там явно дольше обычного. Линдеберг открыл дверь, и упитанный кот проследовал внутрь, с трудом переваливаясь с лапы на лапу.

– Рядом с продавщицей – моя практикантка, – тихо пояснил следователь. – Успокаивает. Врачи скорой вообще-то уже давно выдали ей успокоительное. Но что-то незаметно, чтобы оно хоть как-то подействовало.

Купер снял с себя пальто, собираясь уже было повесить его на плечики во встроенном гардеробе. Что за?.. На шерстяном воротнике сзади он увидел светлое пятно. Жидкость, похоже, успела глубоко впитаться в ткань. Его еще и вырвало на меня?! Купер принюхался, но запаха не было. Я бы почувствовал раньше.

Следователь заметил, что американец с раздосадованным видом обследует воротник своего двубортного пальто-бушлата, и подошел поближе.

– Что-то не так?

– Меня какой-то наркоман повалил на мостовую в начале этой улицы. – Купер показал на испачканные колени. – И сразу убежал, ничего не успел вытащить. Но вот, испортил чем-то воротник.

Следователь удивленно поднял брови:

– Ну, хорошо, что не украл ничего. У нас тут, как и у вас в Штатах, ненормальных хватает. А сейчас еще и весна, – добавил он, – сезонное обострение. Но присаживайтесь, прошу вас.

Оба уселись на мягкие стулья. Как и все в этом служебном помещении, стулья были современным. Комната резко контрастировала с той магической атмосферой старины, которая осталась за дверью. На стене висели унылые часы из белого пластика. Их стрелки показывали 18:55.

Следователь извлек из внутреннего кармана жилетки блокнот и шариковую ручку. Он перелистывал страницы, бегло просматривая уже сделанные заметки. Купер тем временем разглядывал его лицо. Первым делом в глаза бросался крупный нос. Уши были чуть оттопыренные, из-за чего Линдеберг напоминал школьника-проказника. Голубые глаза бегали сейчас по записям в блокноте, но, когда он неподвижно смотрел на собеседника, действовали гипнотически. Купер уже успел испытать это на себе. Светлые волосы следователя были расчесаны на пробор слева.

Ему точно за тридцать, решил Купер, но меньше сорока.

Вторым подбородком следователь еще не обзавелся. Он гладко брился, да и в целом производил впечатление следящего за собой человека.

– Как давно вы знали профессора? – спросил он.

– Мы подружились, э-э-э… пять лет назад. Да, я тогда впервые приехал в Данию на летние языковые курсы. В университете Нью-Йорка я только второй год изучал датский язык и литературу, но уже понимал, что хочу писать научные работы о ваших древних богах и мифах, связанных с ними. – Купер понял, что увлекся. – Короче, я разыскал тогда профессора Нильсена на его кафедре в Копенгагенском университете, чтобы задать несколько вопросов, на которые нигде не находил ответа. Он сумел с ходу ответить на половину из них! А про вторую половину сказал, что ему никогда бы не пришло в голову задаваться такими вопросами. – Купер грустно улыбнулся. – Но они всерьез заинтересовали его. И мы с тех пор стали переписываться. Я был потом в Дании еще один раз, гостил у него. И сейчас мы договаривались, что он встретит меня в аэропорту и я остановлюсь у него.

– Так вы хорошо знали Нильсена! – Линдеберг заметно оживился. – Скажите, кто-то, на ваш взгляд, мог желать ему смерти?

Купер онемел от удивления. Он решил, что плохо понял по-датски.

– Что вы сказали?

– Мог ли, на ваш взгляд, кто-то желать, чтобы профессор Нильсен умер?

– Так он… Его убили?!

Линдеберг уже собирался было бросить дежурное «Предоставьте задавать вопросы мне», но вдруг передумал. Он помедлил, колеблясь, и наконец спросил:

– Можно взглянуть на ваши билеты и паспорт?

Купер, мало что понимая, достал из портфеля все необходимые документы. Хочет убедиться, что у меня есть алиби? Следователь придирчиво разглядывал время, указанное на документах, сверяясь с записями в своем блокноте. Затем, удовлетворенный, вернул все Куперу.

– Видите ли, Нильсен был обнаружен посетителями магазина лежащим мертвым на полу с разбитой головой. Рядом валялась стремянка и книга. Эта книга, по показаниям продавщицы, стояла на верхней полке. Однако никто не видел самого момента падения, а видеонаблюдение в магазине сегодня по неустановленным причинам не работало. – Линдеберг выдержал многозначительную паузу. – Да, скорее всего, несчастный случай. Неработающие камеры – совпадение. Однако нельзя исключить, что упасть ему помогли. Поэтому спрошу еще раз. Кто-то мог желать Нильсену смерти, на ваш взгляд?

Купер даже не задумался над ответом:

– Нет, просто нелепость какая-то.

Оба помолчали, думая каждый о чем-то своем. Линдеберг полистал блокнот, а затем повращал головой в разные стороны, разминая шею. И вдруг Купера осенило.

Выходит, это был не розыгрыш? Перевозбужденный от обнаружения загадки Андерсена в том сборнике стихов Адама Эленшлегера, он, весь на эмоциях, не выпуская находку из рук, снова полез наверх, чтобы обследовать и соседние книги тоже, – и потерял равновесие.

– Возможно, все дело в книге Эленшлегера, которую вы видели валяющейся на полу рядом с телом, – произнес Купер.

– Эленшлегера? – не понял Линдеберг.

– Ну, это поэт начала девятнадцатого века, большой любитель скандинавских древностей, он еще написал слова для датского национального гимна. Между прочим, – снова увлекся Купер, – у вас из-за него единственный в Европе гимн, где не только не упоминается христианский Бог, но даже присутствует языческое божество: древнескандинавская Фрея!

– Да знаю я, кто такой Эленшлегер, – закатил глаза следователь. – Я хоть докторских диссертаций и не защищал, но в школу все-таки ходил. При чем тут Эленшлегер? Рядом с телом валялся томик Кьеркегора.

Красивая гипотеза с треском провалилась. Но показать все же стоит.

– Вот, взгляните. – Купер зашел в WhatsApp в чат с профессором. Затем встал и подошел к Линдебергу. – Нильсен записал для меня видео из этого магазина. Кажется, я уже говорил вам.

Следователь перевел взгляд на айфон, но прежде, чем Купер успел запустить видео, вскрикнул:

– Подождите-подождите, постойте! – Он даже вскочил со стула. – В чате указано: «Был в 17:19». – Линдеберг снова принялся листать блокнот. – Тело обнаружили в 17:15. Телефона не оказалось ни в карманах, ни в рюкзаке профессора. Я подумал, что Нильсен мог забыть его где-то, когда выходил перекусить. Он работал здесь с утра, поэтому выходил и возвращался. Продавщица подтвердила это. А вы пробовали звонить на его номер после прилета?

– Нет. Написал только, что сижу в Starbucks.

– Ясно. Позволите, я позвоню?

– Да, конечно. – Купер протянул следователю айфон, и тот нажал на значок телефона вверху чата.

Никто не брал трубку.

– Вообще-то, – задумался Линдеберг, возвращая телефон, – пожилые люди часто не разбираются в таких сложных технических вещах, как блокировка телефона. Не исключено, что кто-то нашел потерянный незаблокированный телефон и покопался в нем.

– Это вряд ли. Нильсен был очень современным человеком, я совершенно не ощущал разницы в возрасте. Э-э-э, подождите. – Купер будто вспомнил что-то. – Да, точно! У него стояла блокировка на отпечаток пальца! Мой предыдущий смартфон заглючил однажды, как назло, в день рождения. Двое суток не хотел распознавать лицо. Пришлось с ноутбука со всеми общаться, как в каменном веке. А Нильсен еще шутил тогда: как можно было настолько опухнуть после отмечания, чтобы родной телефон отказался признавать? И зачем, мол, вообще связываться с такой функцией? Почему не использовать старый добрый отпечаток пальца?

Линдеберг, нахмурившись, делал пометки в блокноте.

– Тогда еще интереснее, – пробормотал он. – Ладно. Что там в вашем видео – давайте посмотрим.

Спустя пару мгновений из динамика айфона зазвучал взволнованный голос Нильсена: «Привет, Микаэль! Ты не поверишь, что я сейчас обнаружил! Вот, ты только посмотри на это! Не мог дождаться твоего прибытия. Ты должен увидеть это немедленно! Не знаю, успеешь ли получить видео до того, как в самолете придется отключить телефон. Да-да, его рука. Сомнений быть не может. Но ты только посмотри, что Андерсен тут пишет! Какая-то странная загадка. И прямо по теме твоей диссертации! Все, до скорого, Микаэль. Жду в аэропорту у выхода, как договаривались».

Линдеберг стоял с ничего не понимающим видом. Купер отмотал немного назад и поставил на паузу, чтобы следователь успел прочитать текст:

Из Одрёрира пил я.

Сорок лет убежали с тех пор!

Но был он вскоре упрятан.

У церкви жил некто —

там Мастера творенья.

И спрятал он Чашу у замка,

где тот оберег от дьявола создал.

От южного угла в ста шагах.

Десять лет убежали сперва…

Найди одного, двух и двух,

четверых, одного, первых двух,

Восьмерых – из которых Русалочка

всех прекрасней!

Х. К. А.

1875

На Линдеберга было жалко смотреть. Если можно было чем-то добить мозг смертельно уставшего человека после уже давно официально закончившегося рабочего дня, то лучшего способа изобрести было невозможно. Оба сели на свои стулья. Линдеберг молча достал сигарету и закурил. Пепельницей послужило забытое кем-то на журнальном столике блюдце с крошками.

Купер вдруг ощутил толчок в правую ногу, чуть повыше ботинка. Он вздрогнул и посмотрел вниз. Толстый черный кот обнюхивал штанину. Видимо, он что-то не рассчитал, пошатнулся на слабых лапках и заехал носом по ноге. Расплывшись в улыбке, Купер аккуратно почесал кота за ушами. Дома в Нью-Йорке его сейчас ждали два мейн-куна. Приятель согласился неделю пожить с котами.

– Хорошо, – сказал наконец следователь. – Нильсен держит в руках книгу Эленшлегера. Это я увидел. И там что-то заумное написал Андерсен. Ладно. Видно также, что профессор прекрасно выглядит и полон энтузиазма. Но, если честно, не вижу здесь больше ничего интересного для следствия.

– А где та книга сейчас? – Купера впервые посетила эта мысль. – Вы не обнаружили ее рядом с телом.

– А почему ее должны были там обнаружить? Видео прислано в 13:53. Нильсен полез наверх за Кьеркегором и упал вместе с ним незадолго до 17:15. Он мог просто поставить Эленшлегера на место.

Или все-таки розыгрыш? Но тогда бы книгу нашли в рюкзаке. Ведь, записав видео с привезенной из дома мистификацией, он положил бы ее обратно в рюкзак. Про розыгрыш можно забыть.

– Нет, – покачал головой Купер, – обратно бы на полку не поставил. Это очень ценная находка для историка литературы, уж поверьте!

– Тогда мог отложить на кассе. Если вам это не дает покоя, давайте пойдем и спросим у продавщицы. Сейчас, докурю только.

Купер кивнул.

На то, чтобы расправиться с сигаретой, ушла пара минут. Кот за это время переместился к двери, каким-то неведомым образом поняв, что ее вот-вот откроют.

Когда все трое вышли в зал, там все оставалось без изменений. Девушка в свитере и джинсах, сидящая за столом возле кассового аппарата, до сих пор не могла успокоиться, а практикантка Линдеберга так и стояла рядом. Больше никого в помещении не было.

По всему книжному магазину были расставлены удобные кресла, на которых, судя по всему, вальяжно устраиваются посетители, чтобы полистать понравившуюся старинную книгу и неспешно обдумать, не пополнить ли ею свою домашнюю коллекцию. Купера поначалу удивило, что девушки не уселись на них. Зачем торчать за рабочим прилавком и уж тем более стоять рядом, переминаясь с ноги на ногу? Но потом он сообразил: ведь пока на месте не поработает команда криминалистов – в этих своих белых «скафандрах», как он много раз видел в сериалах, – до тех пор разгуливать по возможному месту преступления запрещено. Практикантка, очевидно, со всей ответственностью относилась к инструкциям.

Следователь подглядел что-то в своих записях и позвал:

– Ида?

Худенькая продавщица, шмыгнув носом, посмотрела на него. У нее были длинные черные волосы до талии, красивые большие глаза, сейчас, правда, испуганные, курносый нос. На щеках – разводы потекшей туши.

– Скажите, Ида, – заговорил Линдеберг, – профессор сегодня откладывал у кассы книгу?

– Что, простите? – еле слышно переспросила она.

– Профессор оставлял сегодня у кассы какую-нибудь книгу? Ну, в смысле говорил: пусть полежит здесь, никому не отдавайте, я ее точно куплю, а пока пойду посмотрю еще?

– Нет-нет, он так никогда не делал.

Купер не верил своим ушам. Он же не мог поставить ее обратно.

– Тогда еще один вопрос, – сказал Линдеберг. – Где тут полки с Эленшлегером?

– Это стеллаж по левой стороне, вон там. – Она вытянула левую руку. – В самом конце, рядом с огнетушителем.

– Благодарю вас. – Следователь перевел усталый взгляд на Купера. – Пойдемте, вы быстрее меня отыщете интересующее вас издание. Только, ради бога, ничего не трогайте руками.

На лице практикантки отразилась смесь самых разных чувств.

– Да-да, конечно, – заверил Купер.

Датский поэт, чью немецкую фамилию Oehlenschläger мало кто из датчан способен написать правильно, но чьи слова они слышат под музыку каждый раз перед выступлением своей сборной по футболу, – поэт этот гордо занимал целых две полки внизу огромного книжного стеллажа.

В своем видео профессор повертел книгу так, что корешок с названием прекрасно запомнился Куперу. Теперь он несколько раз осмотрел книги Эленшлегера одну за другой. Для нижнего ряда пришлось даже присесть на корточки. Все это время Купер боялся лишний раз выдохнуть и для надежности держал руки за спиной.

– Ну, что я вам говорил! – Он поднялся. – Это слишком ценная находка для историка литературы, чтобы вернуть ее на полку.

Линдеберг уже собрался было сделать очередную отметку, но его шариковая ручка упала и закатилась под тумбу с книгами – точнее, стол, напоминающий вытянутую низкую тумбу, весь заваленный книгами. В магазинах одежды на нечто подобное обычно выкладывают джинсы и футболки. Старинная деревянная тумба стояла на высоких ножках.

Выругавшись, Линдеберг лег на пол, чтобы достать из-под нее авторучку. Купер вдруг заметил, что сбоку его жилетка немного топорщилась. Кобура с пистолетом, догадался он.

– А это еще что? – прокряхтел следователь.

Приподнявшись на локте, Линдеберг полез в карман жилетки, достал перчатку и пакетик для улик. Надев тонкую белую перчатку на правую руку, он аккуратно извлек из-под тумбы золотую цепочку. Наклонившись, Купер с интересом всмотрелся в находку. Да тут еще и Мьёльнир!

Следователь встал на ноги.

– Слетела с запястья, – заметил он, поправляя галстук. – Очень короткая цепочка. Еще и с фигуркой какой-то. Похоже на крестик.

Фигурка и правда напоминала христианский символ. Однако поперечная перекладина располагалась высоковато для креста, к тому же вверху он был заостренным.

– Крестик? – Купер усмехнулся. – Вообще-то это молот Тора. Согласно мифам викингов, бог Тор не расставался со своим волшебным молотом. У него даже есть название – Мьёльнир.

Следователь недоверчиво посмотрел на Купера:

– Это точно он?

– Конечно.

Линдеберг пометил в блокноте.

– А профессор носил такую цепочку?

– Нет. Точно нет. Я бы обратил внимание.

– Тогда пойдем!

Он зашагал к выходу. Купер последовал за ним. Девушки в зале все-таки сели в удобные кресла, и продавщица теперь рисовала на листе бумаги. Она вела себя непривычно спокойно. Видимо, подействовали наконец таблетки, выданные врачами скорой.

Линдеберг поднес прозрачный пакет с найденной цепочкой поближе к ее лицу:

– Не ваша?

Ида взглянула, не вставая с кресла.

– Нет.

– Скажите, а когда в магазине последний раз делалась уборка?

– Как обычно, после закрытия. – Ида пожала плечами. – Вчера после закрытия я расставляла книги по местам, а наша уборщица наводила чистоту.

– Она мыла пол или хотя бы подметала под тумбой?

– Под чем?

– Рядом с тем стеллажом, где Эленшлегер, стоит на полу такая низкая вытянутая тумба, вся заваленная книгами.

– А, поняла вас. Да, конечно. Ежедневная уборка под этим столом обязательна.

– А вы не замечали у уборщицы этой цепочки? Специалист вот утверждает, – Линдеберг кивнул на Купера, – что это молот Тора.

– Нет, не замечала. Но она вообще-то из эмигрантов с Ближнего Востока, ходит в мусульманском платке. Что-то сильно сомневаюсь, что она может быть любителем такой символики.

– Да уж, – согласился с ней Линдеберг. – Я тоже в этом сильно сомневаюсь.

* * *

Снаружи по-прежнему толпились зеваки и репортеры. И они ни за что на свете не позволили бы следователю спокойно выполнять свою рутинную работу, не дежурь возле входной двери полицейские. Дальше всех, на расстоянии нескольких метров от остальных зевак, стояли двое мужчин в самых обычных куртках и джинсах, но при этом у обоих были длинные бороды и длинные волосы. Кроме необыкновенно длинной растительности на лице и голове, странным было, пожалуй, еще одно обстоятельство – разница в возрасте. Младшему едва ли исполнилось восемнадцать, а старшему смело можно было дать за шестьдесят.

На правом запястье у старшего бородача виднелась золотая цепочка. По одной лишь этой детали становилось ясно, что парочка – отнюдь не бездомные, которых благотворительная организация только что нарядила в выстиранную одежду и они просто не успели еще поваляться в ней под забором. На золотой цепочке болтался, едва заметный, молот Тора.

– Слишком поздно, – вздохнул обладатель цепочки. – Нам уже не вернуть твой Мьёльнир.

– Думаете, они нашли? – В юном голосе еще звучала надежда.

– Если не нашли, то найдут. И нам этому не помешать.

– Что же со мной теперь сделает Жрец?

Его голос задрожал. Я ведь выполнил задание. Исполнил волю богов! Он мысленно находил оправдание своей оплошности.

Старший не ответил.

– Я даже не заметил, как она слетела с запястья. Может, все-таки не в магазине? Может, мы еще найдем ее?

– Мы осмотрели уже каждый булыжник. – Сиплый голос не оставлял шансов. – Что произошло, то произошло. Тебе нужно принять это, Мадс. На все воля Судьбы.

Мадса такой ответ, кажется, утешил не сильно. У него задергался глаз.

Небо над Копенгагеном тем временем стало ярко-красным из-за заходящего солнца. Казалось, что столицу вот-вот поглотит гигантский пожар.

Глава 3

Линдеберг и Купер стояли перед уже хорошо знакомым им книжным стеллажом, молча переминаясь с ноги на ногу. Первый пребывал в задумчивости, второй – в растерянности. Они вернулись к стеллажу с Эленшлегером, как только следователь закончил опрос продавщицы. Линдеберг давно бы уже позабыл про этого нафталинового поэта с дурацкой фамилией, но исчезновение сборника стихов почему-то не давало Куперу покоя.

За мужчинами снова увязался кот. Он сел на полу возле огнетушителя, начал вылизывать хвост и изо всех сил делать вид, что ему до окружающих нет никакого дела.

– Может быть, у нее просто корешок стерся и вы не увидели названия? – спросил Линдеберг.

– Да нет же, вы сами смотрели видео. Профессор повертел книгу в руках так, что корешок прекрасно виден. Вот, взгляните.

Купер снова включил видео и в нужную секунду поставил на паузу.

– И правда, – согласился Линдеберг. – Я раньше не обратил внимания.

Он теперь хорошо различал на экране коричневый корешок: на нем чуть выше середины красовалась зеленая вставка. В этом зеленом квадрате золотистыми буквами курсивом было написано «Адам», ниже – «Эленшлегер», еще ниже следовала черточка, а под ней заглавными буквами и все тем же курсивом: «СТИХИ». Под зеленой вставкой был изображен золотистый венок, в центре которого виднелись цифры: «1803». Выше вставки и ниже венка еще какие-то фигуры и орнаменты золотистого цвета весьма удачно гармонировали с темно-коричневым фоном корешка.

– Ее на полках точно нет. – Купер выключил видео.

– Ну хорошо. А почему вы так, прошу прощения, зациклены на этой книге? Какая вообще разница, где она? Если бы она реально была какой-то сверхценной, то не пылилась бы в магазине старых книг, а выставлялась на одном из аукционов по цене не самого дешевого автомобиля. Разве не так?

Купер задумался.

– Как бы вам объяснить, – начал он. – Это дебютный сборник Эленшлегера. Именно в нем содержится культовое для всего датского романтизма стихотворение «Золотые рога». Но, насколько я понимаю, бесценным для коллекционеров является другое издание, самое первое, то, что вышло в декабре 1802 года. Книга, которую держал в руках Нильсен, уже из дополнительного тиража следующего года. Кстати, называть дебютный сборник поэта почему-то стали «1803», что немного нелогично. – Купер пожевал губы. – Профессор с ходу назвал бы вам точный тираж той допечатки. По-моему, около полутысячи экземпляров. В общем, не такая уж и безумная редкость.

– Вот, а я вам о чем говорю?

– Однако, – продолжил Купер, – экземпляр, который мы не можем сейчас отыскать, вероятно, когда-то хранился в личной библиотеке Андерсена. Что на порядок увеличивает его стоимость. Но и это не главное. Главное – что именно написал Андерсен слева от титульного листа. Это какая-то загадка, и в ней упоминается Одрёрир, Чаша богов с Мёдом поэзии! Это очень важно для филологической науки! Не хочу утомлять вас сейчас древнескандинавскими мифами и их переосмыслением в творчестве Андерсена. Профессор верно сказал на видео: об этом моя кандидатская диссертация. Уж поверьте, содержание надписи имеет огромную научную ценность!

Линдеберг все это время делал краткие пометки в блокноте.

– «Мог храниться в библиотеке Андерсена», – пробубнил он, не отрывая глаз от записей. – «Тогда стоимость книги на порядок выше».

Он подумал и заметно оживился.

– Так-так. Вот это интересно.

Текст Андерсена его не впечатлил, с досадой констатировал Купер.

– Итак, – подытожил следователь, – осталось уточнить хронологию событий. Незадолго до 13:53 Нильсен наткнулся на эту книгу и сразу записал для вас видео – он сам об этом сказал. Время взято из вашего с профессором чата. Он записал видео возле… э-э-э… Можете еще раз включить? По заднему плану сверим, где именно он стоял.

Купер исполнил просьбу.

– Остановите-ка! – скомандовал Линдеберг, едва видео началось. – Отлично. Он стоял прямо здесь, лицом к стеллажу. Так же, как и мы. Видите, у нас за спиной, на одной из полок, какой-то белый бородатый бюст?

– Это Сократ.

– Так вот, он попал в кадр.

Купер присмотрелся и тоже заметил Сократа на экране айфона.

– Далее, – продолжил Линдеберг, – незадолго до этого Нильсен вернулся в магазин после ланча. Так сообщила продавщица. И больше не отлучался. Значит, телефон профессора должен был быть найден при нем. – Линдеберг нахмурился. – Профессор, скорее всего, носил книгу Эленшлегера в руках чуть более трех часов, до своей смерти, наступившей незадолго до 17:15. Возможно, клал ее на свой рюкзак рядом, чтобы никто не взял, пока он смотрит другие книги. Наконец, он забрел в самый отдаленный закуток магазина, где полез на верхнюю полку за трактатом Кьеркегора «Или – или». В 17:15 посетители обнаружили на полу тело профессора и подняли панику. Продавщица немедленно позвонила в скорую. Те уже вызвали полицию. Кто-то сообщил журналистам. – Следователь потеребил галстук. – Лицо, обнаружившее тело, пока не установлено. Продавщица не может вспомнить, кто это был, а сам человек не стал дожидаться полиции.

– Утащить у покойника книгу и телефон?! – вырвалось у Купера. – Это же полный бред!

Следователь напряженно думал о чем-то.

– Ради антиквариата, – медленно произнес он, – людей вообще-то время от времени убивают.

Купер ничего не понимал.

– Смотрите, – объяснил Линдеберг, – профессор мог отправить видео с находкой не только вам, но и кому-то еще. Этот «кто-то еще» имел целых три часа, чтобы прийти в магазин, выждать удачный момент и столкнуть Нильсена со стремянки. Правда… в таком случае этот кто-то должен был знать, что видеонаблюдение сегодня не работает. Или же… Да, так вероятнее! Он сумел каким-то образом отключить его. Наши техники еще выяснят все обстоятельства. Убив профессора, преступник схватил ценную книгу и телефон. Ведь при помощи телефона следствие легко бы установило, с кем Нильсен поделился информацией о находке.

– Но убить человека ради книги из библиотеки Андерсена?

– Затем… – Линдеберг проигнорировал вопрос. Глаза его азартно засверкали, как у охотничьего пса, почуявшего запах добычи. – Затем убийца приложил палец профессора к телефону и разблокировал его. Он отошел к выходу из магазина, а как только начались крики и паника, незаметно вышел. В телефоне он копался еще несколько минут. Как минимум в WhatsApp пробыл до 17:19. Его интересовало, не отправлял ли профессор видео с книгой кому-нибудь еще.

И он увидел, что отправлял – мне.

– То нападение на вас! – воскликнул Линдеберг. – Да, разумеется! Скорее, скорее!

Линдеберг быстрыми шагами направился к напарнице.

– Кристина! – крикнул он на ходу. – Бегом в начало Фиольстреде! Там есть кафе. – Следователь бросил взгляд на Купера. – Вас ведь возле кафе повалили на мостовую?

– Да. Из него выбежали две пожилые женщины. Хотели помочь.

– Пожилые женщины? Расскажите все в двух словах. Время очень дорого.

– Да почти нечего рассказывать. Был толчок в спину, я упал лицом вниз. Кто-то уселся сверху. Но тут же слез. Я поднялся, и тогда из кафе выбежали две пенсионерки. Э-э-э… да, они сказали, что нападавшего спугнул какой-то прохожий. Кажется, все. У меня из карманов ничего не украли.

– Отлично. Возможно, пенсионерки еще там! Кристина, опросите всех посетителей кафе. Важны любые детали. Как выглядел нападавший? Во что был одет? Какого роста? Проверьте, нет ли возле кафе камер наружного наблюдения. В общем, все, как вас учили в Школе полиции.

– Поняла. – Практикантка проворно накинула плащ и исчезла в дверях.

Линдеберг повернулся к продавщице.

– Ида, – позвал он, – вы сделали то, о чем я вас просил с самого начала?

Продавщица протянула следователю листок бумаги:

– Я очень рассеянная, мало кого смогла вспомнить. Но что-то, конечно, нарисовала.

Линдеберг, обрадовавшись, принялся изучать рисунок, а затем спросил:

– Вы могли бы показать, где именно ходили эти посетители?

Ида поднялась с кресла. Оказалось, что она чуть выше Линдеберга. Однако все же ниже Купера. При этом у девушки была красивая фигура: ее ногам позавидовала бы любая фотомодель. Правда, Куперу она показалась слишком уж худой. Почему она работает продавщицей? – спросил он себя. В модельном бизнесе же любят таких.

Линдеберг вскоре понял, что толку от показаний Иды мало. Девушка вовсе не кокетничала, говоря про свою рассеянность. Если существуют на свете люди с феноменальной памятью, то почему бы не существовать и их полным противоположностям? Ида явно относилась ко вторым.

В попытках расшевелить память Иды прошло целых десять минут, и Купер уже открыл было рот, чтобы спросить, чем еще он может быть полезен для следствия и может ли он идти (ему ведь еще надо было найти гостиницу, где-то устроиться), как вдруг у Линдеберга зазвонил телефон.

– Слушаю, Кристина. Быстро же вы… Что?.. Правда? Так и сказал?.. Он уверен?.. Странно… Очень странно… Да, я понял… Спасибо, что сразу позвонили. Продолжайте опрашивать остальных.

Линдеберг отключился.

– Это напарница, – повернулся он к Куперу. – Уже нашла нового свидетеля. В общем, на вас напал человек со шприцем в руке. Воткнул его вам в шею.

– Что?! – Купер побледнел.

Он принялся в ужасе ощупывать шею сзади.

– Давайте лучше взгляну я. – Линдеберг подошел поближе.

То странное желтоватое пятно без запаха на воротнике моего пальто. Так вот в чем дело! Он промахнулся из-за окрика прохожего, и содержимое шприца вошло в толстый шерстяной воротник.

Глава 4

Солнце уже село, и Копенгаген погрузился в сумерки. В окнах домов начал зажигаться свет, однако витрины магазинов и уличные фонари не торопились рассеять мрак, словно ожидая чьей-то команды.

Двое бородатых и длинноволосых мужчин все еще стояли неподалеку от входа в магазин антикварных книг и молча наблюдали за происходящим. Десять минут назад они заметили, что входная дверь открылась и из нее, приподняв полицейскую ленту, вышла какая-то девушка в строгом костюме и плаще нараспашку. Она энергично зашагала по Фиольстреде налево, в сторону метро «Нёррепорт». Полицейские, скучающие у входа, задумчивым взглядом проводили ее стройную фигуру. Репортеры бросились к девушке в надежде получить хоть какие-нибудь комментарии, но были молча и решительно отстранены ее рукой.

За прошедшие десять минут ничего нового возле входа в магазин так и не произошло. Однако толпа зевак не рассеивалась. Кто-то уходил, но постоянно подходили новые прохожие. Как же я мог потерять Мьёльнир?! Мадс не переставал сокрушаться. Так подвести Жреца! От присутствия полицейских ему было не по себе. Что, если меня узнают?

После эпизода двухлетней давности полиция наверняка разыскивает его по всей Дании. Впрочем, Отец, стоящий сейчас рядом с Мадсом, убедил его, что беспокоиться не о чем. Кто сможет узнать его с такой бородой? Да и с длинными волосами? Ведь с полицейских ориентировок, если они еще где-то и висят, по-прежнему глядит шестнадцатилетний паренек с обычной короткой стрижкой и без растительности на лице.

…Тот самый паренек, каким Отец впервые увидел его два года назад, теплым августовским вечером, на лужайке возле своего частного дома в Роскилле – древнем городке на берегу фьорда в двадцати минутах езды от Копенгагена. Мадс тогда лежал без сознания с простреленной ногой. Его последних сил хватило на то, чтобы перелезть через забор, оставляя за собой кровавый след, протянувшийся по траве и по доскам высокой ограды.

Он был в шортах, из кармана которых выглядывала рукоятка пистолета, и в футболке с короткими рукавами. На сгибах обеих рук буквально не было живого места. Синие пятна выдавали наркомана, жить которому в любом случае оставалось недолго.

Хозяин дома быстро принял решение. Он не стал звонить ни в полицию, ни в скорую. Перевязав рану на ноге паренька полотенцем, он набрал номер местного ветеринара – обладателя такой же золотой цепочки с молотом Тора, что и у него. Рабочий день уже давно закончился, и ветеринар примчал на автомобиле в считаные минуты. Но Мадс к его приезду уже пришел в сознание, и Отец перенес его на кровать.

– Боги милостивые! – опешил ветеринар. – Он потерял много крови! Может понадобиться переливание. Ты почему не вызвал скорую?

– На все воля Судьбы, – прозвучал уклончивый ответ.

К счастью, пуля прошла навылет и не задела кость. Ветеринар вколол обезболивающее и зашил рану.

…И вот сейчас, по прошествии двух лет, Мадса действительно трудно было узнать. Он сумел слезть с иглы, хотя это удалось ему далеко не сразу, и вместо исхудавшего паренька с ввалившимися глазами сейчас рядом с Отцом стоял в меру упитанный юноша со здоровым румянцем на щеках. Светлая борода его была, правда, довольно жиденькой, но здесь приходилось винить лишь слишком юный возраст.

Человек, которого Мадс считал теперь своим отцом, по паспорту был Хенриком Сёренсеном. Он дорабатывал оставшийся до пенсии год водителем копенгагенского автобуса. К тому моменту, когда он нашел Мадса без сознания, Хенрик уже четыре года жил в своем доме в Роскилле один.

Жена его умерла от рака, сын давным-давно выучился на программиста и эмигрировал в Канаду, где пустил корни. Поэтому, когда Мадс, оправившись после ранения, согласился остаться у своего спасителя, тот невероятно обрадовался.

Кроме Хенрика и ветеринара, в Роскилле жил еще один обладатель цепочки с Мьёльниром – владелец клининговой фирмы. Мадса в виде исключения устроили туда мойщиком окон без каких-либо официальных бумаг, а всю зарплату выдавали наличными.

Он исчез для полиции. Исчез для Датского государства.

Впрочем, все это произошло после. А сначала Мадсу предстояло серьезно побороться за свою жизнь. Как сразу предупредил врач-ветеринар, организм паренька был настолько истощен из-за наркотиков, что шансы восстановиться от пулевого ранения минимальны. «Если он умрет, я не собираюсь помогать тебе избавляться от тела! – добавил ветеринар. – Даже не думай впутывать меня в это!»

Но Хенрик почему-то не допускал такой мысли. Он взял на работе срочный отпуск за свой счет и целыми днями молился, не отходя от больного ни на шаг.

– Это молот Тора, – объяснил Хенрик, когда Мадс однажды приподнялся на кровати и слабым голосом спросил, зачем на стене висит огромный металлический крест. – Христианская церковь позаимствовала этот древний символ, превратила его в свой крест. Ты ведь слышал в школе про Тора и его молот?

– Ну слышал, конечно, не дурак.

На самом деле в школе Мадс не появлялся уже очень-очень давно. А про молот Тора знал только то, что это оружие какого-то персонажа из голливудских фантастических фильмов.

– Жрецы викингов никогда не открывали Истину непосвященным. – Хенрик был рад, что паренек сам завел разговор о Мьёльнире. – Они рассказывали обычным людям, что Тор ходит на восток в страну великанов и убивает их там своим молотом. Делает он это время от времени, чтобы великаны не расплодились и не пришли к людям, не помешали им жить. Такая вот милая сказка для детей. Но это был лишь слабый отголосок Истины. Версия для непосвященных.

– А что, вы знаете версию для посвященных?

– Для начала скажу тебе одно, Мадс. Жрецы не были дурачками, верящими в наивные сказки. Они верили в Единого Бога, Творца мироздания, любящего Небесного Отца, а его различные аспекты объясняли при помощи образов Тора, Одина, Локи и других богов. Простонародью так было понятней.

Мадс слушал с интересом, и эта беседа с Хенриком стала первой, но далеко не последней на данную тему. Как только Мадс смог ходить, они стали каждый вечер прогуливаться вдвоем до берега фьорда, и Хенрик терпеливо объяснял, что древние скандинавские боги представляют собой лишь «эманации» – проявления Всевышнего, доступные для обычного человеческого сознания. И надо же было такому случиться, чтобы вся эта история приключилась с Мадсом именно в Роскилле! Ведь именно здесь, на берегу прекрасного фьорда, где они прогуливались вдвоем, располагается одно из самых культовых для любителей викингов мест. Со всего мира сюда каждый год приезжают толпы туристов, чтобы посмотреть на пять кораблей викингов, поднятых со дна фьорда в 1960-х годах. Специальный выставочный павильон сооружен прямо на берегу, а рядом с ним ценители исторических реконструкций почти круглый год, когда позволяет погода, отчаливают от причала на точно воссозданных копиях, чтобы походить под парусом по волнам фьорда. Лучше места для вечерних бесед о древних скандинавских богах сложно и придумать.

Мадс прошел обряд посвящения в минувшем декабре, в день зимнего солнцестояния, и наконец-то получил золотую цепочку с Мьёльниром. Точно такую же, как у Отца. Он был счастлив. Пожалуй, впервые в своей жизни. У него впервые появилась Семья. Беспокойство вызывала лишь необходимость не попадаться на глаза государству. Как долго он сможет жить в подполье? Неужели всю свою жизнь? Забудется ли когда-нибудь то, что он совершил? Ведь он стрелял в полицейского, и тот, скорее всего, умер.

Однако и здесь Судьба, похоже, решила улыбнуться Мадсу. Последние пару недель в общине ходили удивительные слухи. Будто бы вот-вот обнаружится какая-то древняя Чаша и это событие станет предзнаменованием скорого Конца света. Тот самый Рагнарёк, или Гибель богов, – да-да, тот самый Апокалипсис, о котором написано в древних священных книгах, – он может произойти уже в этом году!

Мадсу объяснили, что бояться тут совершенно нечего. Наоборот. Погибнет все нечестивое человечество, не принимающее Истину. Именно в этом смысле произойдет Гибель богов. Ведь боги существуют лишь в сознании людей, вместе с ними они и погибнут. Однако обладатели золотой цепочки с Мьёльниром благополучно переживут грядущую катастрофу. Они-то, в отличие от непосвященных, приняли Истину в свое сердце! И в день Рагнарёка, в тот самый час Апокалипсиса, Всевышний окончательно откроется им всем, преобразив их сознание. «Оболочки» в виде Тора, Одина, Локи и других богов Всевышнему больше не будут нужны. И Мадс, равно как и другие Избранные, в тот день узрит Его своим преображенным сознанием.

Но что за Чаша должна была вот-вот явиться миру? Это знал, по-видимому, только Жрец. По крайней мере, из слухов об этом ничего не было ясно.

…Перед входом в магазин антикварных книг на Фиольстреде вновь началось какое-то движение.

Оно отвлекло Мадса от воспоминаний. Входная дверь открылась, и из нее, приподняв полицейскую ленту, вышел молодой человек с портфелем через плечо и с чемоданом на колесиках. Опять этот турист!

На молодом человеке была кожаная куртка явно не по размеру. Она висела словно мешок. Мадс удивился. На нем же было пальто? Модное такое. С широченными плечами, узкой талией, высоким поднятым воротником. Следом за молодым человеком из магазина появилась высокая худая девушка с длинными черными волосами. Поверх теплого свитера на ней была накинута джинсовка, а за спиной висел рюкзак.

Наконец, третьим вышел мужчина лет тридцати пяти в жилетке и с полицейским жетоном на поясе, который раньше уже выходил покурить на ступеньках. Он что-то сказал одному из двух полицейских, дежуривших у входа, и тот, кивнув, отправился сопровождать молодых людей. И очень кстати – репортеры уже подбежали к ним с вытянутыми микрофонами и видеокамерами. Полицейский уверенно отбил атаку журналистов, и все трое быстро зашагали в направлении «Нёррепорта».

Сам мужчина в жилетке остался у входа покурить. Он, кажется, уже собрался было перекинуться парой слов со вторым полицейским, но передумал.

К магазину прибыла команда криминалистов в белых «скафандрах».

Глава 5

Купер был уверен, что выглядит нелепо. Ему казалось, что все прохожие только и делают, что пялятся на безвкусно одетого молодого человека. Линдеберг забрал пальто на экспертизу. Кто знает, может быть, по составу вещества на воротнике удастся выйти на след убийцы профессора? За ту неделю, что Купер собирался пробыть в Копенгагене, пальто ему обязательно вернут – так пообещал Линдеберг, но более точных сроков окончания экспертизы назвать, к сожалению, не смог. Зато он любезно предложил Куперу свою кожаную куртку. Сам он, по его словам, поедет домой на автомобиле, который припаркован неподалеку, поэтому стесняться и отказываться не следует. Вот только подвезти не сможет, так как нужно еще поработать на месте преступления вместе с криминалистами. А куртку Купер вернет, когда зайдет в полицию за своим пальто.

– Хорошего вам дня! – пожелал сопровождавший Купера и Иду полицейский.

Репортеры их больше не преследовали, и полицейский, развернувшись, зашагал обратно к магазину. Молодые люди стояли теперь одни у Coffee Industry, возле которого на Купера напали. Ему стало немного не по себе. Что, если опять?..

Впрочем, Линдеберг уверял, что беспокоиться незачем. Круглосуточная защита предоставляется полицией только в тех случаях, когда имеются весомые основания. На Купера, скорее всего, действительно напал предполагаемый убийца профессора. Зачем? Единственное объяснение – чтобы не дать информации распространиться. Чтобы никто не узнал, что была обнаружена книга из личной коллекции великого сказочника Андерсена, да еще и с его автографом, ведь эта информация является ключом к мотиву убийства. Значит, в шприце наверняка был какой-то яд, сильнодействующее вещество. Но то покушение не удалось, а теперь, когда Купер пообщался с полицией, предполагаемый убийца наверняка потерял к нему всякий интерес.

– Ты не голоден? – спросила Ида. – Тут есть одна пиццерия по пути.

– Что? – Он пребывал где-то глубоко в своих мыслях. – А, да, отлично, давай!

Ида еще в магазине помогла ему уладить вопрос с жильем. Ехать в дом покойного и жить там с его вдовой, которую он к тому же едва знал, было бы странно. Услышав, что Купер завел со следователем речь о гостиницах, Ида предложила другой вариант. Вместе со своими друзьями-студентами она арендовала большую квартиру буквально в двадцати минутах пешком от магазина. Одна из комнат сейчас пустовала. Зачем тратить бешеные деньги на гостиницу, когда можно отдать какую-то часть им и жить целую неделю в самом центре?

Это был один из тех самых kollektiv, про которые Купер столько раз слышал. Своеобразный отголосок датских коммун эпохи хиппи. И очень популярная форма совместной аренды жилья среди современных студентов Копенгагена. Да, для подселения к «коллективу» нового члена требуется одобрение кандидатуры всеми его участниками. Однако Ида была уверена, что раз речь всего об одной неделе, то проблем с этим не возникнет.

Купер сразу же уточнил две вещи. Точно ли у него будет своя комната, которая не станет проходным двором? И точно ли ему не придется в эту неделю готовить на всех и делать за всех уборку? Он был наслышан о такой особенности «коллективов». Получив «точно» в ответ на оба вопроса, Купер с облегчением вздохнул, спросил про стоимость и согласился.

…Возле кафе, где их покинул полицейский, они повернули налево и прошли вдоль домов, выходящих на пешеходную площадь, до самого ее конца. Затем пересекли узенькую улочку Нёррегаде и почти сразу уперлись в расположенный под острым углом к ней проспект Нёрре Волльгаде. Здесь, на углу, и был вход в пиццерию.

Внутри, несмотря на вечер, было немноголюдно. Устроившись поудобнее, они изучили меню и решили заказать одну большую пеперони на тонком тесте на двоих. Куперу довольно быстро принесли капучино, а Иде зеленый чай.

– Чей это кот у вас в книжном хозяйничает? – поинтересовался Купер, отхлебнув кофе. – Красавец, ему разве что на фитнес давно пора абонемент купить.

Ида улыбнулась.

– Это Портос. Я его подобрала на улице. Он пожил какое-то время у меня, но я не могла оставить его насовсем. Рассказала как-то про своего кота в магазине, а Марк, владелец, предложил там его поселить. Как оказалось, посетители очень хорошо реагируют на Портоса, он создает уютную, домашнюю атмосферу. Даже продажи заметно пошли вверх.

– У вас тут, я смотрю, бездомные коты неплохо питаются.

– В каком смысле? А, нет, он же не всегда был Портосом. Сначала был кожа да кости. Почти как я. – Ида засмеялась, обнажив белые зубы. – Наверное, все никак не может поверить, что на улице уже не окажется. Ест как не в себя.

– Понятно, – кивнул Купер. – Но ты все же с ветеринаром поговори. У одного из моих мейн-кунов тоже есть привычка объедаться, и я ему специальную «умную кормушку» купил. Хочешь достать еду – будь добр поработать мозгами и лапами.

– У тебя мейн-куны?!

– Двое. Второй не такой обжора. Но зато любитель в пять утра носиться по квартире как ненормальный. С этой проблемой я пока не придумал, что делать.

Ида улыбнулась:

– Я подумаю об «умной кормушке». Спасибо.

Оба минуту-другую пили напитки молча. Они сидели каждый на своем диванчике, друг напротив друга. Купер украдкой разглядывал Иду. Он все никак не мог понять, какого цвета у нее глаза. В магазине ему показалось, что они светло-карие, но здесь, в кафе, при ярком освещении, выглядели зелеными. Болотного цвета, решил он.

Рядом с Идой на сиденье валялись ее джинсовка и рюкзак. На диванчике рядом с Купером стоял портфель и лежала аккуратно свернутая кожаная куртка. Чемодан Купера был прислонен к столу сбоку, немного загораживая проход.

– Забавно, кстати… – Ида взглянула на куртку. – Этот следователь – вылитый Дэниел Крейг в молодости. Ты обратил внимание?

– Крейг? Это который Джеймс Бонд? Не знаю… Что-то есть, возможно. Актеру сейчас уже лет пятьдесят?

– Пятьдесят пять.

– Ну, если двадцатку скинуть…

– Да копия просто!

– Забавно, да. – Купер отпил еще кофе. – Странно только, что Бонд этот совершенно не заинтересовался Андерсеном.

– Что?

– Следователя совершенно не заинтересовала загадка Андерсена. Мне казалось, что уж кто-кто, а следователи точно обожают всякие загадки. Разве не так?

– Ты о чем сейчас? – Ида уставилась на Купера. – Какая еще загадка?

И тут только он сообразил, что девушка не слышала абсолютно ничего из их с Линдебергом разговоров о книге. Ведь сначала они общались в служебном помещении, закрыв за собой дверь, а потом ушли довольно далеко от Иды, к стеллажу с Эленшлегером.

– Давай покажу, – предложил Купер и полез за айфоном. – Хорошо, что этот Джеймс Бонд телефон не забрал вместе с пальто – я просто переслал ему видео. Смотри!

И вот уже который раз за день он слушал, как Нильсен, еще живой, с восторгом делится новостью об обнаруженной в книге загадочной надписи.

Вдруг Купер понял, что его глаза стали влажными.

– Прости, – еле выговорил он. – Я на секунду.

Выключив видео, он молнией вылетел в туалет, едва не опрокинув на ходу какой-то стул. Посетители и официанты проводили молодого человека испуганным взглядом.

Нильсен умер. Купер только сейчас понял, что больше никогда не услышит его шуток, не увидит смешной ежик седых волос. Последняя пара часов прошла будто в каком-то отупляющем сне. И вот его разум наконец начал осознавать суровую реальность.

Куперу потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Когда он вернулся за столик, Ида, по-видимому, уже сама обо всем догадалась. Она лишь спросила:

– Все в порядке?

– Да, – соврал он. – Не бери в голову. Так на чем мы остановились?

Как и раньше с Линдебергом, Купер поставил видео на паузу в нужном месте, чтобы Ида смогла прочитать вышедший из-под пера Андерсена текст.

…Она поперхнулась чаем.

– Это правда Ханс Кристиан Андерсен написал?!

Ее и без того большие глаза стали совсем огромными. Теперь ее лицо напоминало лицо удивленного ребенка.

– Скорее всего, да, – пожал плечами Купер. – Почерк его.

– А откуда ты знаешь, какой у него был почерк?

– Пишу исследование по Андерсену. Заканчиваю первый год аспирантуры в Нью-Йорке. Уж поверь, я способен отличить его почерк от других.

– Ничего себе.

Она наклонилась и внимательно прочитала текст еще раз.

– А что за Чаша Одрёрир? Кажется, впервые слышу.

– Ну, это из мифов. В «Старшей Эдде» про нее кое-что есть. И в «Младшей Эдде» тоже. Эти средневековые тексты теперь мало кто читает, понятное дело.

– «Старшую» я читала недавно! – возразила Ида. – В переводе на современный датский. Но вот про Одрёрир что-то не припомню.

– Серьезно, ты читала «Старшую Эдду»?

Ида почему-то покраснела.

– А что тут такого? Я учусь на историка искусства. Мы как раз недавно проходили ее в курсе по искусству эпохи викингов. Странно скорее, что ты ее читал. Ты же по Андерсену пишешь?

– Мое исследование о том, как Андерсен использовал образы и сюжеты из мифологии викингов. Поэтому я читал обе «Эдды». В оригинале, – похвастался Купер. – В сказках Андерсена…

Он не договорил: официантка принесла им большую пеперони на двоих. Купер для удобства сделал скриншот стоящего на паузе видео, убрал телефон, и какое-то время молодые люди жевали молча, каждый думал о чем-то своем.

Затянувшееся молчание нарушила Ида:

– Так что там за Орёлир в загадке?

– Одрёрир, – поправил Купер. – Это один из трех сосудов, самый большой, в которых у богов хранился Мёд поэзии.

– Мёд поэзии?

– Да. Если его выпить, то любой смертный станет, как бы сейчас сказали, гениальным автором. Хотя, – Купер многозначительно поднял указательный палец вверх, из-за чего стал похож на преподавателя, – иногда в мифах говорится о Мёде мудрости, а не поэзии. В «Младшей Эдде» вообще компромиссная версия: кто вкусит этот Мёд, тот станет божественным поэтом или ученым. Но обычно все-таки Мёд поэзии.

– В трех сосудах?

– Ну да. Просто Одрёрир – самый большой. В мифах это, строго говоря, котел. Андерсен поэтически называет его «Чашей», но это не совсем корректно.

– Вы посмотрите-ка, лучше Андерсена разбирается! – улыбнулась Ида.

– Вот два других сосуда – это действительно чаши. У них тоже есть названия…

Купер открыл портфель и извлек из папки чистый лист бумаги.

– Вот, так их писали.

Из-под шариковой ручки, которой водил Купер, на листе появилась три слова:

Óðrørir, Són, Boðn.

– Точное произношение никто теперь не знает, – окончательно увлекся Купер. – Но ð, наверное, звучало как английское th в слове with. О с черточкой сверху – это долгое о. А перечеркнутое о – это…

– Ну хватит! – засмеялась Ида, не дав ему договорить. – Зачем мне такие тонкости? Я же не на лекции по языкознанию. Ты лучше скажи, слово «Одрёрир» что-нибудь значит?

Купер смутился. Черт, она решила, что я зануда.

– Конечно, – ответил он. – Одрёрир означает «то, что приводит дух в движение». Котел даровал любому смертному вдохновение.

– Вот, совсем другое дело!

– И, что любопытно, Андерсен пишет в 1875 году, что выпил из Одрёрира сорок лет назад. «Сорок лет убежали с тех пор». Получаем 1835 год. Именно тогда он опубликовал свой первый сборник сказок. Они мгновенно превратили тридцатилетнего Андерсена в знаменитость. Хотя до этого бедняга сочинял половину жизни, но без особого успеха.

– Я слышала даже, что поначалу никто не верил, что и у этого сборника будет успех. Это так?

– Почти. Единственным, кто сразу разглядел гениальность рукописи, был его друг Эрстед.

– Тот самый? – не поверила Ида. – В смысле, который ученый?

– Он самый. Первооткрыватель электромагнетизма. И, что забавно, тезка Андерсена: Ханс Кристиан Эрстед. Они очень дружили, хотя Эрстед и был намного старше. К тому времени, когда они познакомились, он уже стал мировой знаменитостью.

– Выходит, гений понял гения?

– Выходит, что так. – Купер пожал плечами. – Все, кому Андерсен показывал рукопись, критиковали его: «Кто так пишет сказки? На кого они рассчитаны? Кто их будет читать или слушать? Для детей эти истории не совсем детские, а для взрослых – недостаточно взрослые. Ни то ни се! Никто такое не купит!» И только Эрстед, взглянув, сказал: «Дружище, эти сказки сделают тебя бессмертным». По крайней мере, так следует из всех биографий.

Ида о чем-то задумалась. Купер тоже замолчал. Оба уплетали пеперони, один аппетитный кусок за другим. Вдруг болотные глаза Иды впились в Купера.

– А давай мы с тобой разыщем Одрёрир?

Купер чуть не подавился пиццей.

– Чем бы эта «Чаша», – уточнила она, – ни оказалась в реальности.

– В реальности?! Да это же просто художественное произведение!

– Откуда ты знаешь? Андерсен разве писал в этом жанре?

– Ну… – Он с опаской смотрел на Иду. В магазине она казалась такой испуганной и рассеянной. Откуда вдруг такая прыть? – Насколько мне известно, это первое его произведение в жанре загадки. Скажем так, из обнаруженных на сей день.

– Вот видишь.

– Не пойму. Ты что, всерьез веришь, что сосуд с Мёдом поэзии существовал в реальности?

Купер не удержался и засмеялся. Ида густо покраснела.

– Конечно же, я не верю, что котел с Мёдом поэзии, о котором говорится в «Эддах», существовал в реальности, – возмутилась она. – Но при чем тут это? Ты путаешь разные вещи! – Ида, рассердившись, подыскивала нужные слова. – Андерсен разве не мог написать о каком-то реальном кубке… возможно, даже очень древнем… при этом метафорически называя его Одрёриром?

– Метафорически?

– Ну да.

– Э-э-э… Чисто умозрительно такой вариант, конечно, не исключен.

– А кроме того, – торжествовала она, – тебе ли не понимать, что Андерсен и сам не верил в Одрёрир из языческих мифов? Он ведь был глубоко верующим христианином!

– Это-то понятно, – примирительно кивнул Купер. – Про христианство Андерсена всем биографам хорошо известно.

Он на секунду задумался и добавил:

– Кстати! Ведь Андерсен и тут использует библейскую символику. Я уже наизусть выучил:«У церкви жил некто – там Мастера творенья. И спрятал он Чашу у замка, где тот оберег от дьявола создал». И церковь тут, и дьявол.

Ида отхлебнула чаю.

– Эх, – вздохнула она, – вот бы вычислить этого «некто»! Тогда мы легко установим церковь, возле которой он жил. Это проще простого! Затем определим «Мастера» – по его «твореньям», то есть произведениям искусства, в этой самой церкви. И затем мы…

– По «твореньям»? – перебил Купер. – Ты это серьезно?

– Конечно. А в чем проблема? Я же историк искусства, пускай еще только учусь. И затем, – продолжила она мысль, воодушевляясь все больше и больше, – мы поймем, что за «оберег от дьявола» он создал в каком-то там замке. Останется только съездить туда с лопатой и отмерить шаги от северного угла!

– «От южного угла в ста шагах», – поправил Купер.

– Ну, не суть.

– Хорошо, – не стал спорить Купер. – Но как мы вычислим этого «некто», жившего возле церкви?

Ида задумалась, затем ответила вопросом на вопрос:

– Может, его имя зашифровано в конце загадки?

Купер молча смотрел на нее.

– Там, где про Русалочку, – пояснила она. – Тогда это по твоей части. Ты же у нас специалист по сказкам Андерсена! А что там конкретно написано в конце?

Купер достал айфон, не желая излишне полагаться на свою память. В конце скриншота с загадкой говорилось:

Найди одного, двух и двух, четверых,

одного, первых двух,

Восьмерых – из которых Русалочка

всех прекрасней!

Глава 6

Йенс Линдеберг сидел за рулем серебристого «Фольксвагена». Радио в салоне было настроено то ли на блюзовый, то ли на джазовый канал, и сразу несколько хриплых негритянских голосов распевали Go, Tell it on the Mountain. Часы на панели показывали 20:44. Йенс свернул на бульвар Андерсена, автомобиль понесся по центральной городской магистрали по направлению к жилым районам, расположенным на острове Амагер.

Линдеберг спешил вовсе не к себе домой – он жил с подругой в другом конце Копенгагена. У его одноклассника, коллеги по службе и лучшего друга – Ларса – сегодня был день рождения. Ему исполнилось тридцать пять.

Как и в прошлом году, Линдеберг долго ломал голову над подарком. Раньше такой проблемы не возникало. Но что можно подарить человеку, который вот уже два года прикован к инвалидному креслу и обречен оставаться таким всю жизнь?

По моей вине.

Ларс жил у родителей – они взяли его к себе после выписки из больницы. Как и Линдеберг, он не был официально женат. Узнав про инвалидность, девушка сразу его бросила. Пуля вошла в позвоночник, и, как объяснили врачи, он навсегда останется парализованным. Мама Ларса, посовещавшись с мужем, приняла решение уйти с работы, чтобы ухаживать за сыном-инвалидом.

Красиво упакованный подарок лежал на заднем сиденье «Фольксвагена». Зачем же я тогда вмешался? Второй год подряд эта мысль сводила Линдеберга с ума. Если бы не я, ублюдок не выстрелил бы в Ларса. Малолетку, стрелявшего в друга, до сих пор не нашли. После того летнего вечера он словно сквозь землю провалился.

Линдеберг видел, что ранил парнишку выстрелом в ногу, когда тот бросился наутек. Но догонять – даже раненого – просто не было возможности. Пришлось оставаться с Ларсом, оказывая первую помощь и дожидаясь прибытия скорой.

Малолетнего наркокурьера, согласно полицейской базе, звали Мадс Есперсен. Тогда ему было всего лишь шестнадцать. Где он сейчас, что с ним и жив ли он вообще – этого не знали ни Линдеберг, ни всесильное Датское государство.

Затрезвонил мобильный, лежавший на пассажирском сиденье. Линдеберг с опаской глянул, кто звонит. Черт бы тебя побрал! Это была шеф. Он выключил радио и включил громкую связь.

– Да, Рикке, слушаю.

– Йенс, ты сейчас где?

– Еду по бульвару Андерсена на Амагер. Скоро уже мост. А в чем дело? Я же обо всем тебе доложил.

– Разворачивайся до моста. Найдено новое тело.

– Что?!

– Ученица частной гимназии[1]. Это на северо-западной окраине муниципалитета, там кварталы с элитными коттеджами.

– Но… я ведь… ты пойми, я еду к Ларсу.

– Я уже навела справки: профессор Нильсен вел занятия у ее класса. Оба дела могут быть связаны.

Линдеберг не верил своим ушам.

– Этого еще не хватало. А как ее убили?

– Тело обнаружено на Уттерслевских болотах, – ответила шеф, – прямо у воды. Никаких видимых признаков насильственной смерти нет. Ее велосипед валялся рядом. Там неподалеку проходит велосипедная дорожка – вокруг болот шикарный парк. Нельзя исключить, конечно, что у девушки были какие-то проблемы со здоровьем и ей внезапно стало плохо. Но зачем бы она побрела через густые заросли на заболоченный берег? Да еще и потащила с собой велосипед! Ты говорил, что на этого твоего американского аспиранта было совершено нападение со шприцем, так?

– Да, верно.

– Вот и отправляйся туда немедленно. Ей могли вколоть яд. И затем оттащить тело и велосипед подальше от дорожки. Криминалисты прибудут позже, пока что там дежурит наряд полиции.

– Понял.

– Ты сейчас на бульваре Андерсена, подъезжаешь к мосту?

– Уже разворачиваюсь.

– Отлично. Тело обнаружено на западном из трех Уттерслевских болот, на северном берегу, примерно посередине.

– Еду. Ты Ларса-то поздравила?

– Сейчас позвоню.

– Давай. Скажешь, что я сильно задерживаюсь, хорошо? У меня тут подарок для него.

– Хорошо. До связи!

– До связи.

Линдеберг отключил звонок. Профессор Нильсен вел у нее занятия? И убийца вколол ей яд? Так же, как собирался вколоть яд американскому аспиранту?

Линдеберг пока ничего не знал о времени смерти новой жертвы. Поэтому выстраивать картину событий, пускай даже гипотетическую, было преждевременно. Возможно, убийца после неудавшегося покушения на американца поспешил на северо-западную окраину и вколол остатки жидкости в несчастную девушку? Или, наоборот, сначала убил ее, а потом поехал в центр города, где у него произошла осечка? Тело девушки могло пролежать на заболоченном берегу довольно долго.

А почему профессора он сбросил со стремянки? Почему и ему не сделал укол?

Вопросы плодились и плодились сами собой.

Черт! Я же без куртки, вдруг сообразил Линдеберг. Как я буду на таком холоде идти пешком? А потом еще и работать там, на берегу, неизвестно сколько времени!

Кожаная куртка у американца. Линдеберг был уверен, что доедет на машине до Ларса, а потом поедет к себе домой. Ладно, там наверняка стоит скорая. У них должно найтись что накинуть.

Линдебергу представился герой из голливудского боевика восьмидесятых. Перед финальными титрами тот обязательно сидит возле скорой, закутанный в теплый плед, с бинтами на голове и при этом перекидывается дурацкими шутками с другими героями. Вот только Линдебергу предстояло в таком виде – разве что без бинтов – проводить опрос свидетелей.

…Криминалисты забрали пальто американца с собой на экспертизу. По их словам, потребуются минимум сутки, чтобы установить состав жидкости на воротнике. Что, если это никакой и не яд вовсе? Линдеберг постарался сосредоточиться на поворотах, но хаотичные мысли разрывали его мозг. Что, если нападение вообще не связано со смертью профессора? Может, это был какой-нибудь экологический активист или зоозащитник? Увидел на моднике дорогое пальто с высоким поднятым воротником – и брызнул на него краской. Они ведь так делают? Хотя для этого воротник должен быть из меха, а он шерстяной. Да мало ли что это вообще могло быть! Практикантка, вернувшись из Coffee Industry, возле которого все произошло, передала Линдебергу показания свидетелей. Увы, никакой информации, способной существенно помочь следствию, ей раздобыть не удалось. Лицо нападавшего со шприцем было скрыто капюшоном и каким-то темным шарфом. Никто не смог описать ни его одежду, ни рост. Камер наружного наблюдения там, как назло, тоже не оказалось.

Однако Рикке, не дожидаясь результатов лабораторного исследования, погнала Линдеберга на Уттерслевское болото! Давненько он не замечал у шефа такой активности. Обычно все происходило наоборот. Сколько раз Линдеберг уговаривал ее запросить судебную санкцию на прослушку подозреваемого или на что-то еще важное и срочное, но получал отказ! Мол, недостаточно оснований. А тут вдруг развела бурную деятельность.

Журналисты, сообразил Линдеберг.

Ну конечно. СМИ наверняка уже насели на нее. Мало того, что погиб всенародно любимый профессор Нильсен. Теперь еще и загадочная смерть девушки, у которой он вел занятия в какой-то элитной гимназии! Линдеберг уже представил себе заголовки завтрашних газет. Вся бульварная пресса гарантированно встанет на уши. Когда у них последний раз был подобный случай порезвиться?

И ни одной зацепки, кроме дурацкой цепочки. Криминалисты, помимо пальто, забрали у Линдеберга также и пакетик с золотой цепочкой, на которой болтался молот Тора. Обещали изучить все оставленные на ней биологические следы. Капли пота, частички волос, кожи. Отпечатков пальцев, впрочем, вряд ли стоит ожидать.

Еще тот лохматый бородач. От рисунков продавщицы оказалось мало толку. Однако один посетитель ей все же хорошо запомнился. По ее словам, она сначала испугалась, что в магазин забрел бомж. Еще не хватало, чтобы он касался дорогих антикварных книг своими грязными руками! Но, принюхавшись, она поняла, что паниковать незачем. В магазине не распространялось никакого нового аромата. Посетитель был одет опрятно. В какую одежду? Продавщица не смогла вспомнить. «Может быть, в кожаную куртку с цепями, что-то вроде байкерской?» – подсказал Линдеберг. Но девушка уверенно замотала головой: такое ей бы наверняка запомнилось.

1 Гимназия в Дании (государственная или частная) – учебное заведение, в которое можно пойти учиться после школы. Обучение длится три года и дает право поступить в университет. Оканчивают гимназию обычно в возрасте 18–19 лет. – Здесь и далее прим. ред.

Продолжить чтение