Читать онлайн Двадцать одна ночь бесплатно

Посвящается источнику моего вдохновения, Габриэлю Эрнандесу, а также лучшей подруге и консультанту по написанию этой книги, Алене, и моему бесконечно любимому мужу, взявшему на свои плечи заботу о троих детях для того, чтобы данное произведение увидело свет.

Пролог

2022, Хорватия

«Команданте Че Гевара…» – проникновенно донеслось со сцены. Я не могла поверить своим ушам… Около пятнадцати лет я не слышала эту песню, со времен моей поездки на Кубу в 2007 году. Тогда я знала каждое слово, а теперь смогла припомнить лишь слова куплета.

«En tu querieda presencia», – продолжали музыканты.

Я замерла и ловила каждое слово:

Seguiremos adelante

Como junto a ti seguimos

Y con Fidel, te decimos

Hasta siempre, Comandante…

Нет-нет, я не революционерка и к Че отношусь по-разному, но эта песня – гимн Кубы, Острова свободы, острова бурлящей страсти и необъятной нежности.

В моей голове пронеслось множество флешбэков. Помню, как в шутку я купила в сувенирном магазине берет, как у Че, и однажды надела его с черной рубашкой в стиле милитари. Габи тогда засмеялся и сказал, что со спины перепутал меня с команданте. Габи… Где же ты сейчас?

Концерт закончился, дочери с папой пошли в отель, Давид задремал у меня на коленях, люди вскоре разошлись, бар на набережной закрылся, а я продолжала сидеть на ступеньках, ведущих к воде, слушала шелест волн и все глубже погружалась в воспоминания.

Погружалась, словно в воду Атлантического океана – теплую и ласкающую, которая должна была унести меня туда, на пятнадцать лет назад.

«Ты помнишь, как все начиналось?»

2007, Россия

В текущем году мне исполнилось 25 лет, я еще жила с родителями, и папа был жив. Два года назад я устроилась на работу в крупную международную компанию, где, наконец, стала неплохо зарабатывать, а недавно получила продвижение по службе. Все заработанные деньги я тратила на путешествия, в чем папа горячо поддерживал меня (как и во всем остальном, вплоть до его безвременной кончины через полгода после описываемых мной событий).

Да, забыла упомянуть, в этот период у меня был страстный роман с абьюзером, но тогда я еще не знала этих умных слов.

Идея с Кубой появилась еще весной две тысячи седьмого года, так как моя лучшая подруга работала в туристическом агентстве, а путешествия на Остров свободы были на пике популярности. Когда я объявила родителям, что лечу на Кубу с подругами, маме сразу пришли на ум страшные опасности в виде змей, крокодилов, акул, наводнений, землетрясений и нашествия саранчи. Кстати, на Кубе почти нет опасных животных, а крокодилы обитают только в болотистой местности, куда я явно не собиралась (хотя, в моем случае, никто этого не знал точно).

Со своим тогдашним молодым человеком Максом я тут же поделилась планами. Он выглядел очень оптимистично и заверил, что точно поедет со мной.

«Мы будем купаться в Карибском море и любить друг друга днями и ночами, – сказал он, глядя мне в глаза, – но сначала надо убедиться, что я буду свободен в эти даты».

В последний момент выяснилось, что именно в это время у него поехать не получится из-за обстоятельств непреодолимой силы, а поскольку я буквально сохла по Максу, Куба в момент потеряла свою привлекательность. Наоборот, поездка стала меня тяготить. В итоге нас, едущих на Кубу, оказалось четверо: я в гордом одиночестве, моя лучшая подруга Алена, которая благодаря своим связям в туристическом мире организовала нам всю поездку, ее молодой человек, по совместительству фотограф, а также рубаха-парень, балагур и весельчак Петечка, и наша общая подруга Ника Ромашкина, или просто Ромашка. Решено было лететь на три недели, чтобы спокойно пережить джетлаги, без спешки насладиться островом и осмотром местных достопримечательностей. Итак, нас ждала двадцать одна карибская ночь, которые я изначально надеялась провести со своим вечно занятым молодым человеком. Однако реальность была такова, что делить гостиничный номер мне выпало с Никой.

С Аленой и Никой я дружила всю мою сознательную жизнь, еще с тех времен, как в пятом классе перевелась в новую школу по месту жительства родителей. До этого времени я жила с бабушкой, дедушкой и моей тетей в другом районе Москвы, купаясь в их любви. Думаю, многие знают, как беззаветно и всецело могут любить бабушки и дедушки своих внуков. Мне кажется, их общество во многом сформировало меня как личность: долгие прогулки с бабушкой, у которой всегда было для меня время и слова утешения на любой случай, которая считала, что у семилетней меня не бывает неважных проблем, и которая была всегда готова на любую авантюру, как, например, прогул начальной школы, если по телевизору шла интересная передача. Дед был моим кумиром: высокий, подтянутый, в белой рубашке и галстуке, он был выдающимся инженером и управленцем и еще во времена Советского Союза объехал полмира, подолгу работая при прокоммунистических режимах отдельных стран. Я помню, как однажды он привез нам всем, включая бабушку, маму, тетю и меня, потрясающие ювелирные украшения из столицы Перу Лимы. Маме досталась маленькая серебряная лама на цепочке, чудесная и филигранно выполненная. Я мечтала, что, когда вырасту, мама отдаст мне эту ламу по наследству. Рассказы деда о дальних странах еще в детстве заставляли меня мечтать о путешествиях.

В начале девяностых, после развала Союза, завод, который возглавлял мой дед, будучи еще в прекрасной форме, остался без госфинансирования и закрылся, а мама, работающая там же, попала под сокращение и решила забрать меня от дедушки и бабушки в квартиру, где жили они с папой. Это были трудные годы, как экономически, так и адаптационно. Я привыкала и к новой школе, и к новой экономической реальности. В начале восьмидесятых годов высокий пост деда и его загранкомандировки обеспечивали нам безбедную жизнь, в позднеперестроечные времена жить стало гораздо сложнее, но еще терпимо. После развала Союза все рухнуло. Если до девяносто первого года я помню очереди за мылом и грандиозное событие в виде покупки искусственной елки перед Новым годом, ради которой мама каждый день ходила отмечаться в большой универсальный магазин, то после распада СССР с московских полок исчезло все, наступили трудные времена.

Мама воспитывала меня в строгости и в режиме жесткой экономии, я пошла в новую школу, привычный мир моих родителей исчез, а новый построить они не успели. Самое важное, что пошатнулись их ценности: то, во что они верили, идеалы партии и светлое будущее, оказалось лишь мыльным пузырем. Оказалось, надо опираться на себя, а не на партию. Принятие новой реальности заняло долгое время, совпавшее с экономическими трудностями. Какое-то время мы жили очень скромно, что резко контрастировало с моей привычной жизнью, когда дед в чемодане приносил завернутую в промасленную бумагу черную икру. Я помню, как однажды мама объявила, что еды в доме нет, и мы пару дней питались обжаренным в масле черным хлебом, посыпанным солью. Я донашивала перешитые вещи моей тети, а когда папа занялся перепродажей американского секонд-хенда, то мне удалось выпросить крутую джинсовую куртку, которую я обожала. Мы пережили это сложное время только благодаря папиному юмору и оптимизму, эти качества я унаследовала от него. Готовность посмеяться и пошутить (в том числе и над собой) помогала мне выжить в самые темные времена, а также после многолетней психологической терапии я испытываю благодарность к моей маме за железный стержень, сформированный благодаря ей, мою волю и целеустремленность. Мама не прощала никакой слабости и даже намека на нее. Как-то в школьные годы я с утра почувствовала себя плохо, но мама решила, что мне просто страшно идти на контрольную и я придумала причину прогулять занятия. Мама заставила меня собраться и выйти из дома, хотя далеко я не ушла: меня стошнило на лестничной площадке, прямо под дверь квартиры. В свою очередь, я навсегда усвоила, что в школу надо ходить, а мое истинное состояние, самочувствие и ощущение никого не волнуют.

Так вот, вернемся в девяностые. В сложное время я перешла в новую школу, где помимо меня была еще одна новенькая девочка с толстой черной косой, ставшая моей лучшей подругой и товарищем во всех играх и начинаниях на протяжении уже многих лет. У нас была очень бурная фантазия, мы все превращали в игру и удивительные приключения, даже унылые задания по истории от нашей классной руководительницы. Мы вместе мечтали, а наше активное воображение порой выплескивалось через край. Будучи чем-то похожими по характеру, мы частенько ссорились и тянули одеяло на себя, нам очень нужен был уравновешивающий элемент. Им оказалась Ромашка, подруга Алены из предыдущей школы. Спокойная и рассудительная, не претендующая на лидерство, она могла удивительно сглаживать все конфликты и привносить в наши отношения покой, умиротворение и гармонию. Частенько, когда мы были молоды и только начали открывать мир с помощью путешествий, мы снимали номера с одной кроватью, и Ника всегда ложилась посредине, чтобы мы с Аленой вдруг не начали ссору в ночи из-за какой-то ерунды. Она была буфером между нами в плохие дни и нашим третьим мушкетером – в хорошие. Мы даже были все немного похожи внешне, все были брюнетками примерно одного роста: эффектная пышногубая красотка Алена, миловидная кудрявая Ника и я. Мне трудно описывать саму себя, так как я необъективна, но многие считали меня очень симпатичной, а главное, задорной и энергичной, непрестанно улыбающейся и излучающей тепло (многие даже говорили, что я чересчур много смеюсь). Наша дружба с девочками прошла через года, мы поступили в один вуз и вместе выучили испанский язык, на котором в те времена свободно говорили.

В начале двухтысячных в России начал наблюдаться неимоверный экономический подъем. Развивался туризм, в страну пришли международные инвесторы в лице мультинациональных компаний. Алена, бредившая с детства дальними странами, пошла работать в туристическую отрасль, в кругах которой быстро стала очень успешной и известной, а я, как говорила выше, устроилась работать в международную корпорацию, где за два года выросла с ресепшиониста до руководителя с собственным кабинетом. Ника по окончании университета совместно с нами поняла, что хочет чего-то другого, и, будучи по-настоящему заботливым и альтруистичным человеком, начала учиться на ветеринара.

Личная жизнь у всех у нас была бурная, но не стабильная. За год до поездки Алена начала встречаться с Петечкой, достаточно известным в Москве фотографом, образовав невероятно творческую и сумасбродную пару, а я встретила Макса. Макс покорил меня своей пылкостью и непредсказуемостью. Вот он делает мне сюрприз и летит ко мне в Сочи, где я отдыхаю с подругами, потому что не может без меня жить, а вот – пропадает на несколько дней. Через некоторое время общения с ним у меня развился романтический невроз. Его отказ ехать на Кубу был ожидаемым, но крайне травмирующим событием для меня – я очень надеялась провести с ним время на острове, ведь мне его так не хватало в реальной жизни!

Макс благородно вызвался отвезти меня в аэропорт в день вылета, и, пробираясь по московским пробкам, я оплакивала свои мечты о любви под пальмами Варадеро.

«Мы еще обязательно съездим на отдых вместе, Снежинка, – заверил меня Макс, подхватывая чемоданы. – Мне правда очень жаль, я так сильно хотел поехать с тобой, любимая. Клянусь тебе, это наша последняя поездка порознь. Привези мне рома и сигар, и мы устроим кубинскую вечеринку после». Как показал мой дальнейший опыт, Макс имел очень скудное представление о зажигательности кубинских вечеринок.

С этими словами мы расстались на двадцать один день. Мне было так больно и обидно, что я не нашла ничего лучшего, как напиться в самолете, поэтому перелет помню весьма туманно. Помню, мы пели. После песен я плакала. Наплакавшись, спала. Потом просыпалась с ощущением брошенности и ненужности, подкрепляемым страстными поцелуями Алены и Петечки, которые сидели на следующем по счету ряду кресел.

В итоге, после тринадцати часов слез, беспокойного сна и алкоголя, мы прибыли в пустынный аэропорт Гаваны.

На взлетном поле наш самолет был единственным воздушным лайнером, Куба тогда находилась под мощным экономическим эмбарго, грузовых самолетов не было совсем. Туристические рейсы прилетали, но именно в тот момент аэропорт был абсолютно пустым. Я вышла с трапа и вдохнула воздух острова. Вы можете себе представить, что можно влюбиться в страну с первого вздоха? А знаете ли вы, что все страны и города пахнут по-разному? Куба пахла весной, свежестью, любовью и надеждой. Я спустилась с трапа и не могла надышаться этим воздухом, мне показалось, что страна приготовила для меня что-то магическое, но еще не достала кролика из шляпы.

На пограничном контроле никаких отметок в паспорт о прилете на остров нам не поставили, чтобы впоследствии не было проблем с въездом в Соединенные Штаты. Так Куба показалась мне идеальным местом для встреч с тайными любовниками: то, что случилось на Кубе, – останется на Кубе, тем более если твое присутствие там никто не сможет проверить.

«У нас секса нет»

Куба, 2007, ноябрь

На Кубе нашим местом обитания стала курортная зона Варадеро – в свое время любимое место отдыха известного гангстера Аль Капоне и других представителей этой «славной» профессии, представляющее собой двадцать километров атлантического побережья с белым песком, вдоль которого расположились отели, работающие по системе «все включено». Особенность кубинского all inclusive заключалась в том, что алкоголь входил в стоимость проживания, поэтому особо зависимые от зеленого змия туристы могли ни разу не появиться на море за весь период своего отпуска, просиживая это время в барах. Одного такого мы даже встретили лично – уезжать он не собирался.

Кубинский ром впоследствии тоже станет верным спутником нашей поездки, однако, несмотря на молодой возраст, свою меру мы знали.

Наш отель находился на большой зеленой территории, обрамляющей длинный песчаный берег Атлантики. Среди пышной тропической растительности расположился основной корпус отеля, несколько ресторанов и пара бассейнов, а также уютные бунгало, в которые мы и заселились, благодаря Алене, забронировавшей их с грандиозной скидкой и использовавшей для этого все свои связи и влияние в туристическом мире. Алена, если ты сейчас читаешь эти строки, то прими мою благодарность за то, что ты всегда делала для нас, за наши замечательные приключения, лучшие места и отели, которые ты всегда знала, как «добыть». Ника, а если ты читаешь эти строки, знай, что у меня никогда не было соседки лучше – ты была снисходительна ко мне, даже когда я хрустела чипсами по ночам!

Белые домики под красными черепичными крышами, в тени пальм и окружении цветущих бугенвиллей были поистине раем на земле. Мы поселились вместе с Никой. Номер, выполненный в колониальном стиле со множеством деревянных и плетеных элементов мебели, состоял из спальни и гостиной, окна выходили в чудесный сад. Мы сразу познакомились с горничной Марией, и она была нашим первым контактом с реальной Кубой, одной из последних коммунистических стран на планете, с ее радостями и тяготами. Впоследствии мы отдадим Марии все наши шампуни и гели для душа, а Мария не сможет сдержать слез и прижмет нас к своей большой груди в голубой униформе. Также впоследствии Мария попросит телефон Ники, чтобы отправить СМС сестре в Майами, потому что тогда кубинцам еще запрещалось пользоваться сотовыми телефонами (смартфоны еще не были изобретены), чтобы те не сболтнули чего-то лишнего. Работа в отеле открывала для сотрудников возможность получить дешевый сотовый телефон с предоплаченной сим-картой в подарок от постояльца, однако Марии пока не повезло, а сим-карту на Кубе мог купить только иностранец.

Звонки с Кубы были неимоверно дорогими, но однажды я разорилась, чтобы позвонить папе и поделиться впечатлениями от острова.

Первые дни были адаптационными. Помимо похмелья меня накрыл джетлаг и постоянное желание позвонить Максу. Я таскала свое тело на пляж и обратно, купалась в кристально чистой воде Карибского моря, но мои мысли метались между несчастной личной жизнью и списком невыполненных дел на работе. «Никогда» и «всегда» плотно обосновались в моей голове, злобно накаркивая мне судьбу старой девы и конец света в связи с уходом Макса.

Пляж надоел мне на третий день, ибо это было невыносимо – продолжать мрачные диалоги с потаенным нечто внутри меня.

Я не была по жизни угрюмой грымзой, но все изменилось, когда я встретила Макса и начала качаться на эмоциональных качелях: взлетая к безудержному, полному счастью и срываясь в темное отчаяние и всепоглощающий страх потерять своего возлюбленного. Самое главное, Макс заставлял меня верить, что все проблемы в наших отношениях заключены во мне.

«Ты слишком остро на все реагируешь» или «Ты требуешь от меня слишком многого» – были его любимыми фразами. А я ведь очень старалась быть для него идеальной – во всем. Отличной любовницей, яркой спутницей, интересной личностью, заботливым партнером, не понимая, почему мы всегда ссоримся накануне выходных. Конечно, позже объяснение было найдено – Макс был глубоко несвободным человеком, но я упорно не желала этого замечать и искала проблемы в себе.

В целом, сколько себя помню, я всегда пользовалась вниманием мужского пола благодаря своему жизнерадостному и искристому, как брызги шампанского, нраву, однако с мужчинами я зачастую предпочитала просто дружить, и наши романы захлебывались не начавшись. Я достаточно поздно созрела физически, будучи еще совсем ребенком на фоне своих одноклассниц, которые уже вовсю постигали азбуку любви. Я помню, как Алена уже крутила романы с крутыми парнями нашего района, а я предпочитала писать книжки про романтическую любовь на фоне трагических исторических событий. Кстати, в конце школы из-за этого мы немного потеряли связь с Аленой и Никой, потому что их детство уже закончилось, а мое продолжалось полным ходом.

На непонимание себя, своей женской сути, огромное влияние оказали три фактора. Первый, как ни странно, большая бедность, в которой мы жили после развала Союза. Качественных вещей почти не было, недаром мода девяностых годов – это объект для многочисленных шуток: все одевались как могли. Позже в Москве и других городах начали возникать челночные рынки – дельцы стали возить недорогую одежду из Турции, а у населения появились деньги ее покупать. У населения, но не у моих родителей. Одежду мне покупали строго два раза в год: перед первым сентября и весной, когда я вырастала из того, что купили перед школьным сезоном. Перед первым сентября можно было, правда, получить достаточно много вещей: от туфель до белых блузок и добротных джинсов. Одежда была практичной, купленная с расчетом, что она будет служить мне большую часть года, поэтому предпочтение отдавалось брючным вариантам, носким материалам и нейтральным расцветкам, причем права голоса в выборе одежды у меня не было никакого. Впоследствии у меня ушло достаточно много времени, чтобы начать носить платья и выбирать для себя яркие цвета. Чтобы хоть как-то придать себе заметности, я рано стала использовать губную помаду кричащих оттенков, и даже в университете меня первое время идентифицировали как девушку с красными губами. Это была моя первая заявка на сексуальность и самоидентичность, уход от черных джинсов и серых рубашек, надетых поверх неприметных водолазок. Потом у меня ушло много времени в целом, чтобы найти свой стиль: в одежде, косметике, и иногда мне кажется, что я до сих пор ищу его, в отличие от, например, Алены, которая всегда поражала меня своим врожденным чувством стиля и вкуса. Моим консультантом по стилю неожиданно стал Макс, одетый всегда с иголочки и объяснявший мне, что «так не носят». За это я ему невероятно благодарна. Я как-то сумела пережить этот комплекс Золушки, которую выбрал прекрасный и стильный принц, и стала гораздо более внимательно относиться к своему внешнему виду, купив себе первые платья и юбки, подчеркивающие мою стройность и миловидность. Конечно, тогда я делала это не для себя, а для Макса, отчаянно пытаясь ему соответствовать.

Вторая вещь, оказавшая влияние на открытие себя как женщины, – это многочисленные запреты, шедшие от моих родителей. «Умри, но не давай поцелуя без любви», – слишком часто шутил папа. «Только не принеси в подоле», – вторила ему мама. Частыми разговорами в нашей квартире были беседы о пользе девственности в современном мире: почему и для чего это важно. В итоге долгое время я просто сбегала при любом намеке на близость или на то, что отношения могут зайти слишком далеко. Так я переживала череду следовавших один за другим романов, длившихся по три месяца, напоминая себе каждый раз «сбежавшую невесту». Когда мой первый раз все-таки случился в достаточно позднем возрасте, мама повела меня ко всем возможным гинекологам, будучи уверенной, что я точно себе всего «нацепляла», и я чувствовала стыд и ужас, сидя в больничных коридорах, а также, как мне казалось, порицание маминых специалистов (конечно, мама вела меня только к своим, надежным профессионалам советской закалки, которых она сама посещала в своей юности).

Интимная жизнь, правда, сама по себе мне понравилась, но я долгое время не знала, что мне со всем этим делать: никаких открытых материалов на эту тему тогда не было, хотя секс уже вышел из советского подполья. И это было непосредственно связано с третьим фактом, который совершенно точно оказал влияние на мое поколение: были сняты (или почти сняты) многие этические запреты, но что делать в постели, толком никто не понимал. В целом было распространенное убеждение, что женщина, конечно, обязана быть богиней любви, и это важный шаг к ее жизненному успеху. Понятие супружеского долга, как и обслуживающая роль женщины, очень прочно засели в российских головах и, к сожалению, остаются там до сих пор. Итак, обнаружив в себе красивую, молодую, полную страсти и желания женщину, я не очень понимала, что с ней делать кроме того, чтобы радовать своего партнера. Завышенные ожидания от себя, перфекционизм, работа на результат как часть моего характера и строгого воспитания мамы пришли и в эту область. «Все зависит от женщины», – любили повторять все кому не лень, и я стремилась быть идеалом для Макса, во всем, в том числе и в постели. Каждый раз я словно пробегала марафон, в котором трофеем было удовлетворение желаний моего возлюбленного. Я была в постоянном напряжении, заслуживая его внимание и любовь, которые вечно были в недостатке. Это было моей второй работой после офисной, где я сражалась за достижение результатов, демонстрацию эффективности и перевыполнение показателей.

Так было всегда, в учебе и на работе я тоже постоянно участвовала в гонке, причем, в отличие от личной жизни, там мне все-таки удавалось занимать призовые места. Я была серебряной медалисткой в школе, закончила с отличием университет, а в двадцать четыре года стала крупным руководителем. С самого детства я работала на результат, подгоняемая мамой, которая искренне хотела подготовить меня к сложной жизни, научить бороться за место под солнцем, идти к цели и не повторить ее судьбу, оказавшись без копейки за душой и с пустым холодильником. Я знаю, она хотела лучшего для меня и искренне верила, что оценки в школе как-то повлияют на мой жизненный успех, так что мои тройки всегда были поводом для шумных разбирательств дома, и тогда мне казалось, что успешность – отличный и бескровный способ заслужить мамину любовь и уважение. Что же, какие-то плоды строгое воспитание принесло, и в середине двухтысячных я прошла огромный конкурс и устроилась на работу моей мечты: я возила тележку с почтой по офису в центре Москвы. А через пару месяцев почту уже возили мне.

Теперь в моих ближайших планах было съехать от родителей и начать жить с Максом, заманив его, как мотылька, в сети, расставленные мной, истинной жрицей любви.

За несколько дней до «кругосветки» по острову

Куба, ноябрь

За первые дни на Кубе мы обросли некоторыми знакомствами среди других туристов. Среди них были беспрестанно путешествующие российские бизнесмены, которые прилетели на Кубу сразу с какого-то другого отдыха. Один из них жаловался, что для приличных женатых людей на острове нет никаких развлечений, и рвался домой к семье.

Также мы познакомились и даже в некотором смысле подружились с компанией ребят из Москвы, во главе с мускулистым Лехой и семейной парой, имена которой я не помню. Помимо вышеперечисленных личностей, в их группе был интеллигентный архитектор Александр и несколько миловидных девушек. Мускулистый Леха сразу положил глаз на Нику, а немногим после мы начали планировать какие-то совместные активности, в числе которых была «кругосветка» по Кубе, включавшая посещение бывшего центра работорговли на острове города Тринидад и центра кубинского сопротивления – Санты-Клары. На большую компанию все выходило значительно дешевле, тем более Леха непременно хотел ехать с Никой. Сначала мы хотели арендовать машину и посадить за руль кого-то из ребят, пока не выяснили, что на Кубе не работает навигация, карты местности устарели, а дорожные знаки либо забыли поставить, либо они были украдены после их установки. Конечно, мы не собирались сдаваться, и Алена (она потом часто со смехом вспоминала этот момент на наших ностальгических посиделках) спросила знающих людей – представителей туристической компании – о том, как доехать до городка под названием Сьенфуэгос: он должен был быть нашей первой точкой посещения. Ответ представителя туркомпании выглядел примерно так:

«Вы едете семьдесят километров на север и видите дерево. Возле дерева поворачиваете налево, едете еще пятьдесят километров и видите дом. Возле дома налево. После двадцати километров дороги вы увидите большой камень – никуда не сворачивайте, а то утонете в болотах. Еще сто километров по джунглям – и вы на месте».

Тонуть в болотах и плутать в джунглях мы не хотели, и в итоге нашли местного гида, который, как мы надеялись, точно знал дорогу. Мы стали больше общаться с нашими новыми приятелями, чтобы притереться перед мини-путешествием. Мы обсуждали детали грядущей поездки, пару раз играли в карты на пляже, сходили поужинать в один из ресторанов отеля: как раз в тот вечер продавали лобстеров, так что нам несказанно повезло.

Жизнь потихоньку начала налаживаться. Интеллигентный Александр проявлял внимание к моей персоне, я безразлично и вяло его принимала, так как все разделились на пары и мне не хотелось проводить все вечера одной. Мы стали выезжать за пределы отеля на скутерах. Честно говоря, я представляла, что за отелем жизнь заканчивается, но обнаружила, что Варадеро – совершенно прекрасная и милая туристическая зона, такая ширма, которая призывала показать всю прелесть режима Фиделя. Тогда Фидель был еще жив (как его дело), но он уже не появлялся на публике, что порождало разные слухи.

В Варадеро работали рестораны, сувенирные магазины, обменники и маленькие отельчики. Все это с одной оговоркой: блага жизни были доступны только для иностранных туристов. В то время, когда мы были на Кубе, и вплоть до две тысячи двадцать первого года в стране действовали две системы денежных расчетов: конвертируемый и неконвертируемый песо. Первый был привязан к доллару США, и расплачиваться им могли только иностранцы, для всех остальных существовал обычный песо, а также продовольственные карточки, если этих самых песо не хватало на жизнь. Нехватка денег была частой историей в домохозяйстве: в то время как средняя зарплата была двадцать пять – тридцать долларов в неделю, пара кроссовок стоила тридцать пять долларов. Работники туристического сектора выживали за счет чаевых. Что меня невероятно подкупало в кубинцах: несмотря на то, что они ждали чаевых от любого туриста, они действительно хотели ему угодить, понравиться, оставить приятное впечатление. Мы давали чаевые с легкостью, потому что в подавляющем большинстве случаев они были заслужены.

Мы уже пару раз выезжали в бары Варадеро все вместе, и в тот вечер решили сделать это опять. Алена ехала на одном мопеде с Петечкой, Леха с Ромашкой, я с Александром. Мы благополучно доехали до бара, что несказанно меня радовало, так как по понятным причинам шлемы в то время, тем более на Кубе, были не в моде. Мы заказали по паре стаканчиков Cuba Libre (коктейль «Свободная Куба», смесь рома с напитком наподобие кока-колы), немного потанцевали. Александр вытанцовывал вокруг меня и даже пытался пускать в ход руки, там где не надо, в результате чего мне пришлось несколько раз намекать ему, что я не планировала никаких интриг в отпуске, дома меня ждет любовь всей жизни и вообще он не в моем вкусе. Однако, по мере опустошения новых стаканов с «Куба либре», Александр становился все более настойчивым и назойливым, испытывая мое терпение.

Пришло время ехать домой. Я была несколько раздосадована из-за этого вечера и с ужасом думала про «кругосветку», где ром предполагался по умолчанию, и совершенно было ясно, что под его воздействием Александр себя очень плохо контролирует. Мы вышли из клуба, ожидая Александра, который отпросился в мужскую комнату. Алена с Петечкой, хитро помахав нам, рыкнув мотором скутера, растворились в темноте.

– Танюша, подождать вас? – заботливо спросила Ника.

– Нет, поезжай, мы поедем буквально через пару минут. – Я помахала подруге и послала ей воздушный поцелуй.

Ника с Лехой скрылись из вида следующими. Александра не было видно. Я подождала пару минут на пороге клуба и, окончательно потеряв терпение, зашла внутрь. Музыка в бареуже смолкла, и, по всей видимости, мы были последними посетителями. Официант резво вытирал бокалы белым полотенцем. Александр стоял у стойки бара со стаканом в руках. Увидев меня, он залпом осушил его содержимое.

– Саша, ты просто ненормальный! Ты понимаешь, что тебе сейчас за руль?! – завопила я на весь опустевший бар.

– Конечно, красотка. На Варадеро нет полиции, которая бы рискнула остановить белого человека. Не волнуйся, мы сейчас поедем.

– Ты понимаешь, что ты везешь меня? При чем тут полиция, я еще жить хочу!

С Аленой мы называли себя осторожными экстремалами. При определенных обстоятельствах инстинкт самосохранения срабатывал у нас безотказно.

– Танюша, – Саша взял меня за руку. – Я по тебе с ума схожу. Почему ты так холодна? Я же отличный парень, с работой и квартирой в Москве, обо мне многие мечтают.

– Может быть, я холодна к тебе, потому что ты ведешь себя безответственно, да еще и слишком много пьешь? – ответила я вопросом на вопрос, теряя контроль. Он потянулся ко мне и пошатнулся.

– Саша, немедленно убери руки. Между нами ничего не будет, потому что… потому что ты меня раздражаешь! И да, я с тобой не поеду, ты пьяный в стельку!

Я отошла на безопасное расстояние, и Александр, покачиваясь, направился ко мне, пытаясь обнять, отчего я вся съежилась.

– Мэм, – послышался голос бармена, – скажите название своего отеля, я вызову вам такси. Сеньор, вам я могу вызвать другое такси.

– Господи, вы мой спаситель, – шепнула я бармену по-испански.

– Не надо, – резко отозвался Александр. – Я справлюсь. Раз я тебя так раздражаю, счастливо оставаться!

Так же покачиваясь, он вышел из клуба, и я услышала рев мотора его мопеда. Я осталась почти одна в опустевшем баре. Вот тебе и инстинкт самосохранения!

Бармен покрутил телефонный диск (да-да, вы не ошиблись, это был обычный проводной телефон) и обескураженно обратился ко мне: «Все такси из отеля заняты, но к вам сейчас выедет сотрудник отеля на скутере. Он довезет вас как самую большую ценность».

Я оставила бармену на чай, сердечно его поблагодарив, и вышла на улицу.

Особенность Кубы в том, что там в течение всего года темнеет в девять вечера, закат длится несколько минут, солнце просто падает за горизонт, а ночи поразительно черные, глубокие и теплые.

Через пару минут я услышала звук мотора и в свете фонаря скутера увидела знакомую голубую форму сотрудника нашего отеля.

– Мэм, разрешите отвезти вас в отель, – услышала я голос водителя.

Я была уже такая уставшая от событий этого дня, действия алкоголя, ситуации с Александром, что просто запрыгнула на скутер в качестве пассажира. „Господи, отвезите меня в наше уютное белое бунгало под красной черепичной крышей!”

Я сомкнула руки, обхватив водителя за талию. Из чего, интересно, делают этих кубинцев? Его спина и торс словно были сделаны из стали.

– Ничего не бойтесь, я поеду аккуратно, – сказал мой водитель.

В целом, любой вариант казался мне более безопасным и привлекательным, нежели поездка с нетрезвым Александром, так что я совершенно не боялась.

Мы ехали вдоль моря, такого спокойного этой ночью, по глади которого расплескалась лунная дорожка. Я подняла глаза к небу и увидела огромные звезды – такими близкими они были только на Кубе! Теплый ветер дул мне в лицо, вокруг в свете фар мелькали белые и розовые домики в колониальном стиле. Моя печаль развеивалась вместе с этим ветром. Вскоре мы доехали до шлагбаума отеля, где царило странное для этого часа оживление.

Не успела я спешиться с мопеда, мне на шею сразу бросилась Ника.

– Таня, боже, где ты была? Мы ждали вас у въезда в отель, но через двадцать минут появился только Александр один… и он…

– Я ничего не смог сделать, – пролепетал бледный охранник, – я не успел поднять шлагбаум. Сеньор просто снес его на своем скутере и упал!

– Он в номере, и мы вызвали ему врача, – добавила Ника, – Леха уехал за тобой в бар!

– Там меня уже нет, – мрачно добавила я.

Тут раздался визг тормозов, и рядом с нами остановились Алена и Петечка.

– Что происходит? – удивленно спросила Алена. – А то мы… хм… немного задержались по дороге.

Она хитро прищурилась.

– Ничего, – ответила я. – Просто вы забыли меня в баре!

Таким образом, несмотря на то, что Александр серьезно не пострадал, в «кругосветку» он с нами не поехал по причине нефотогеничного вида и фингалов под двумя глазами. К моему великому облегчению.

«Кубинская Кругосветка»: йо-хо-хо, бутылка рома и политический анекдот

Мы погрузились в комфортабельный минивэн: Алена, Петечка, Ромашка, Леха, семейная пара без имен и несколько симпатичных девчонок. Наш гид, Альваро, достаточно неплохо говорил по-английски, но несказанно обрадовался, узнав, что мы с подругами спокойно общаемся на испанском. Нашим неизменным другом в путешествии стала кассета с кубинской музыкой, которую мы заслушали практически до дыр при помощи некой самодельной магнитолы.

Нашим планом было посетить несколько городов и какой-то неизвестный, но красивый пляж.

Начали мы с пляжа, где Петечка с неугасаемой энергией устроил для нас чудесную фотосессию. В целом, я готова дать совет всем читателям этой книги: если у вас есть друзья-фотографы, обязательно берите их с собой в путешествия! Конечно, в данном случае я не имею в виду людей, постящих фото с заваленным горизонтом в социальных сетях с пятьюстами подписчиками. Петечка был фотографом от Бога – он фотографировал свадьбы и мероприятия, потом открыл свою студию, нанял людей и занялся съемками фильмов и клипов, и, главное, он искренне любил свое дело. Позировать Петечке было самым легким и веселым занятием в моей жизни. Конечно, фотографировал он больше всего Алену, но старался не обделять и нас с Никой.

После купания мы сильно проголодались, и тогда Альваро остановил минивэн у шикарного персикового сада.

– Вы можете пока поесть персиков, чтобы утолить голод, – в ближайшей перспективе ресторанов не предвидится.

– А чей это сад? – поинтересовались мы.

– Как чей? – изумился Альваро. – Государственный: он принадлежит государству и народу. А какой еще может быть?

Он искренне считал, что мы чего-то недопонимаем в жизни. Он задумался и продолжил:

– Раз сад принадлежит народу, народ может угоститься.

– А народу за это ничего не будет? – проявила я осторожный экстремализм.

– Ну только если вы грузовик подгоните, – усмехнулся Альваро. – Идите ешьте.

Персики были сногсшибательные, и, немного утолив голод, мы отправились в Сьенфуэгос. По дороге, трясясь в нашей комфортабельной кубинской маршрутке, мой взгляд то и дело падал на Алену с Петечкой, сидящих впереди: такими счастливыми, беззаботными и озорными они мне казались.

Алена в рамках своей работы устраивала выездные мероприятия за границей для VIP-туристов. Этот формат имел огромный успех, потому что у населения появились деньги после нищих и криминальных девяностых, а также острое желание путешествовать и наверстывать упущенные возможности времен железного занавеса. На одном из таких мероприятий она познакомилась с талантливым фотографом Петечкой. Петечка мог так заболтать любого, что люди перед камерой просто оживали и открывались с новой стороны. На мой взгляд, они стали прекрасной парой, не только в личном, но и профессиональном плане. Как раз в этот момент Петечка шумно восхищался Алениными формами.

– Вы только посмотрите, какая у нее попа, – радостно вещал он, – и все это богатство – мое!

Они казались такими волшебными и влюбленными, эти Алена и Петечка.

Мы наконец-то добрались до Сьенфуэгоса.

Сьенфуэгос считается самым чистым городом Кубы, хотя, по моим ощущениям, Куба – достаточно чистая страна. Город основали эмигранты из Франции и построили его похожим на маленький Париж. Мы приехали, когда уже стемнело и зажглись фонари. В этот момент у нашей части компании и случился конфликт с новыми знакомыми. Речь зашла о ночевке (как ни парадоксально, мы не продумали это заранее, хотя считали себя опытными путешественниками).

Альваро предложил нам заночевать в честном доме, так называемой casa particular. Такие дома отмечены специальным значком, говорящим о том, что хозяину разрешено сдавать свое жилье в аренду иностранцам. Я только лишь могу себе представить, насколько благонадежным хозяин жилья должен быть с точки зрения социалистического правительства, чтобы представлять страну перед иностранными гостями. Наша часть группы в составе Алены, Петечки, Ромашки и меня незамедлительно согласилась на такой вариант как на лучший способ узнать и прочувствовать страну. Другая часть компании решила, что Альваро хочет содрать с нас денег. В итоге мы решили разделиться. Наша часть группы заселилась в миловидный розовый домик, предоставив паспорта для обязательной регистрации, а Альваро сказал, что будет спать в машине, однако он верит, что такие энергичные молодые люди не откажутся выпить немного рома на самой крутой вечеринке в городе. «Тем более она в вашу честь», – лукаво добавил он.

Мы приехали в бар, где было довольно много кубинцев. При попытке заказать четыре «Кубы либре», Альваро от души рассмеялся:

– Друзья, забудьте эти варадеровские штучки, рассчитанные на туристов. На Кубе так никто не пьет.

Он удалился и принес нам на подносе бутылку рома, а также бутылку местного напитка, по вкусу напоминающего кока-колу (настоящая кола на Кубе не продается), и четыре стакана. По понятным причинам Альваро не пил, но весело подливал нам и заодно осматривал периметр на предмет опасности. Честно говоря, мы невероятно прониклись чувствами к этому милому кубинцу.

Мы потанцевали и раскрепостились, наблюдая за тем, как двигаются под музыку кубинцы. Сначала мы были очень удивлены тем, что кубинские песни длятся по шесть-семь и более минут, но впоследствии я поняла смысл такой продолжительности: кубинцы проживают песню и во время танца ловят это состояние счастья, радости или чувственного наслаждения и эротики, а затем хотят прожить в этом моменте как можно дольше. Для кубинца танец – это сама жизнь, поэтому они так естественны в нем, а природная пластика только усиливает все эмоции и чувства. Если вы видите танец кубинца и кубинки, между которыми вспыхнула искра, по его окончании вам просто захочется выйти покурить! И главное, что все эти движения, напоминающие волны, выполняемые телами, смотрятся не пошло, а естественно, как сама природа.

Во время нашего веселья к нам подошли крепкие цветные парни.

– Мы знали, что вы придете на дискотеку, – расплывшись в улыбке, поприветствовали они нас, – тут все только и говорят о вашем приезде в город. Хотели выпить с вами за дружбу!

Мы с удовольствием выпили вместе, атмосфера была просто чудесная, время пролетело незаметно, но Альваро уже подавал нам знаки, что пора уходить, ибо завтра рано вставать.

– Напоследок мы бы хотели рассказать вам анекдот, – сказал один из местных кубинцев, – только, чур, никому не пересказывайте, мы не хотим оказаться в тюрьме. Итак, знаете, какой любимый коктейль Фиделя? «Куба либре». Он готовит его уже 70 лет и все никак не смешает!

Мы прыснули от смеха – поистине, стоило ехать на эту экскурсию, чтобы услышать политический анекдот.

В розовом доме мы еще немного посидели на креслах-качалках на веранде – обязательном атрибуте счастливой кубинской жизни. Все пошли спать, а мы с Аленой решили задержаться и подольше насладиться этой прекрасной карибской ночью. Компанию нам составил кубинский дедушка, по-видимому папа хозяйки дома. Он уютно устроился в оставшемся свободном кресле и заверил нас, что будет охранять наш покой всю ночь (хотя, мне кажется, дело было в другом – владельцы доходных домов, casa particular, которые сдаются иностранным туристам, должны вести наблюдение за своими гостями, дабы убедиться в их благонадежности и подать знак, если кто-то покажется им подозрительным). Рассказав нам о своей компетентности в качестве ночного сторожа, дедушка закрыл глаза и уснул (или сделал вид), усыпляя нашу бдительность громким храпом.

– Ну как ты? – спросила Алена, закуривая. – Мне кажется, повеселела, да, подруга?

– Есть немного, – улыбнулась я.

– Таня, я знаю тебя всю жизнь, с того момента, как мы писали фантастические рассказы про машину времени. Скажи, где та самая веселая и жизнерадостная девчушка?

Она выпустила дымовое колечко из своего чувственного рта и продолжила:

– Честно говоря, мне хочется начистить лицо этому Максу за то, что он тебя так мучает. Или тебе, за то, что ты позволяешь ему это делать.

– У нас чувства, – возразила я.

– Какие? Садомазохизм? Может быть, ты прекратишь заслуживать его любовь? Тебе не надо стараться быть женщиной его мечты. Ты уж либо такая, либо нет. Будь собой, и либо он поймет, что ты ему нужна, такая как есть, либо вы расстанетесь. У меня еще большой вопрос, нужен ли он тебе и почему ты в него так вцепилась.

Она затушила сигарету о пепельницу. Мне стало больно от ее слов, мысль о том, что я могу быть неприукрашенной версией себя с Максом, показалась мне сродни выходу голышом на улицу. А как же сделать макияж быстрее, чем он проснется?

– Посмотрим, – я не собиралась сдаваться так быстро. – Зато я рада за тебя и Петечку, мне действительно кажется, что вы нашли друг друга. Ты заметила, что сегодня я любовалась вами в микроавтобусе?

Алена застыла на минутку и потом выдавила из себя улыбку.

– Я что-то не то сказала? – поинтересовалась я.

– Знаешь, я вот тут даю тебе советы, – Алена невесело засмеялась, – а сама поступаю точно так же. Я очень стараюсь, чтобы Петечка в конце концов выбрал меня!

– Выбрал тебя? В каком смысле?

– В таком. Дело в том, что он женат, – выпалила Алена, – вот такой у нас вечер откровений.

Я не могла поверить своим ушам:

– И когда ты собиралась мне это сказать?

– Вот прямо сегодня, – саркастически ответила Алена. – Согласись, это не та новость, с которой хочется делиться с подругами.

– Ну мы на то и подруги…

– Да-да… Таня, я ужасно себя чувствую от этой ситуации. Конечно, я не могла представить, когда все начиналось, что это перерастет во что-то серьезное и тем более, что он поедет с нами на Кубу. Куба все усложнила, потому что, черт возьми, ты права, между нами все просто прекрасно. Всегда и во всем.

– А что он сказал дома?

– Он не живет сейчас с женой, он ушел от нее какое-то время назад, чтобы разобраться с их отношениями. И с нашими тоже…

– Алена, я уверена, что все серьезно в отношении тебя. Он на тебя так смотрит, что я сама покрываюсь мурашками, – я попыталась подбодрить Алену, хотя подобная новость была для меня шоком. Мы же были правильными девочками!

– Да, – она развеселилась, – он такой ревнивец, сегодня закатил мне сцену, когда местные ребята отвешивали нам комплименты.

Мы еще посидели немного, поговорили о том о сем, и Алена отправилась спать, а я решила позвонить папе из кресла-качалки и поделиться впечатлениями о поездке, тем более в Москве уже был день.

Положив трубку, я увидела несколько сообщений от Макса, и тут впервые в голову мне пришла мысль, что у него, наверное, есть кто-то кроме меня, а я борюсь за его любовь с ветряными мельницами и почему-то надеюсь, что смогу победить.

***

Хозяйка приготовила нам чудесный завтрак, состоящий из омлета, теплого хлеба, и даже предложила свежевыжатый сок из гуавы.

Альваро славно выспался в машине, мы забрали вторую часть группы из отеля.

– Ну как вам? – грустно спросили они. – Мы вчера были на унылой дискотеке с одними американскими пенсионерами.

Мы переглянулись и дружно рассмеялись.

Осмотрев Сьенфуэгос при свете дня и заглянув во дворец Батисты, мы направились в Тринидад, не упустив случая устроить несколько маленьких фотосессий по дороге. Машин на дороге почти не было, так что иногда мы ощущали себя прибывшими на другую планету.

Тринидад, наш следующий пункт назначения, был основан знаменитым путешественником и конкистадором Диего Веласкесом и до сих пор сохранил первобытный дух того времени. Маленькие розовые, желтые и голубые домики с белыми витиеватыми решетками на окнах, мощеные мостовые, припаркованные антикварные машины создавали пространство вне времени. Я потерялась. Где я? Какой сейчас год? Если я поверну за угол, что я увижу? Продажу черных рабов на площади? Или сражение с пиратами? А может быть, роскошные пятидесятые годы с улицами, полными дорогих машин, из которых выходят шикарные женщины в широкополых шляпах?

Я заглянула в окна школы – там шел урок. Маленькие кубинцы в синих галстуках, а также ребята постарше в красных, повязанных поверх кипенно-белых рубашек, прилежно что-то писали. «Viva la Cuba!» – пронеслось у меня в голове. Все, абсолютно все встречные жители улыбались нам, как будто приветствовали дорогих друзей. Да, Куба – бедная страна, но какие же светлые там живут люди, которые умеют радоваться простым вещам, таким как крыша над головой, домашняя еда и одежда!

В одном из магазинчиков, куда мы заглянули, помимо нескольких консервных банок, на прилавке лежала велосипедная цепь. Это был весь ассортимент магазина. Даже фрукты, в неимоверных количествах растущие на острове, в магазинах были в дефиците!

В машину я села абсолютно потрясенная. Почему же я, единственная дочь своих родителей, появившаяся на свет в Москве, центр мироздания для бабушек и дедушек, получившая образование, имеющая доступ к таким обыденным вещам, как горячая вода, и таким премиальным, как возможность путешествовать и видеть мир, такая несчастная? Чего я хочу, что я ищу? У меня не было ответов на этот вопрос.

Мы выехали на пустынную трассу, и вскоре сельские пейзажи сменились джунглями. Они были такими непролазными, что невольно я задавалась вопросом: каков смысл тут строить дорогу? Кто здесь вообще живет?

«Мы едем в Санта-Клару, центр революционного сопротивления и партизанского движения Кубы. Именно здесь войскам Батисты было нанесено сокрушительное поражение», – дрогнувшим от восторга и трепета голосом сообщил нам Альваро. Из динамика полилась песня:

Aprendimos a quererte

Desde la histórica altura

Donde el sol de tu bravura

Le puso un cerco a la muerte

Это была песня про команданте Че Гевару. Моими мыслями я перенеслась в конец пятидесятых годов прошлого века, пытаясь представить, каково это – вести партизанскую борьбу вот в таких непроходимых джунглях против вооруженной армии, во много раз превышающей численность повстанческих подразделений. Однако факт остается фактом: битва за Санта-Клару была решающей, в результате чего Батиста бежал из страны, а Че завоевал славу великого стратега и военачальника. Я вспомнила, что как-то читала: великий революционный командир не любил мыться, что наверняка облегчило его партизанский быт. Я улыбнулась про себя и поняла: я не думаю больше о Максе, я думаю о Че!

Данный факт так меня взбодрил, что я даже купила себе берет в стиле Че Гевары, ровно как и мои подруги в надежде на революционную фотосессию в исполнении Петечки на ступеньках монумента, посвященного второму одиозному кубинскому персонажу помимо Фиделя.

В отель мы вернулись абсолютно окрыленными и дали Альваро сто долларов чаевых. Он не смог сдержать слез – это были его три месячные зарплаты.

Дискотека на Кубе, или правила съема

Выспавшись, мы с Никой отправились на поздний завтрак. Нагловатые птицы привычно воровали у нас картошку фри прямо из тарелок. Глядя на них, я думала, что надо совершенствовать свои пищевые привычки и не начинать день с фри. Тем более вокруг сверкали своими великолепными телами кубинские аниматоры.

После завтрака мы направились на пляж. Мы прихватили полотенца и двигались по узкой плиточной дорожке, проложенной среди бурной растительности нашего гостиничного комплекса и ведущей на пляж.

Навстречу нам направлялась группа аниматоров в голубых обтягивающих футболках, большинство из которых являлись мулатами, только один парень и две девушки были белыми.

Мы приблизились к группе, они уступили дорогу, встав в рядок. Дорога была очень узкая, и мы почти касались друг друга. Белый парень стоял последним и очень внимательно меня рассматривал. Мы поравнялись, я подняла взгляд и увидела его пронзительные зеленые глаза и светлые выгоревшие локоны, падающие на лоб. Мы стояли очень близко, и я почти касалась его своей грудью в черном купальнике. Я хотела сделать шаг назад, как услышала его голос:

– Сеньорита, почему я не видел вас на утренней гимнастике?

Я посмотрела на него, соображая, какое бы оправдание придумать, кроме того, что я ленивая и не люблю спорт.

Зеленые глаза, загорелая оливковая кожа, светлые волосы, прямой нос и резкие скулы, футболка в обтяжку, словно он брал ее на пару размеров меньше, рельефные руки и кубики на животе, заметные даже под тканью футболки, – этот аниматор был очень эффектен, если не сказать красив.

– Э-э-э… – блеснула я интеллектом и чувством юмора.

– Ну а танцевать сеньорита любит, раз со спортом отношения не складываются? – спросил он, прищурившись.

– Танцевать сеньорита любит, – заверила я, не отводя глаз с кубиков на его животе.

Он улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой:

– Я заканчиваю смену в девять вечера и могу отвести сеньориту на настоящую кубинскую дискотеку.

– Сеньорита согласна, но она придет не одна.

– Хорошо, главное, без спутника. Сегодня, в девять у главного входа. До встречи.

Он развернулся и последовал за удаляющимися коллегами.

– Что это было? – спросила я у Ромашки.

– Он тебя склеил, – пожала она плечами, – причем сделал это невероятно легко.

Идею с местной дискотекой все поддержали. Я до вечера не могла найти себе место и даже сделала укладку и макияж. Это невероятно, но я до сих пор помню, что в тот вечер надела белые брюки и нежно-розовую кофту с открытой спиной.

В девять вечера мы были у главного входа, где увидели моего плохо знакомого аниматора.

Как это принято у кубинцев, он улыбнулся так, как будто всю жизнь ждал только нас.

– Я не представился, – смущенно сказал он, пожимая руки Лехе и Петечке, – Габриэль, Габи.

Потом мы дружно влезли в одно такси, что было непросто, учитывая Лехины мускулы. В итоге пазл сложился. Я села на колени к Габи и тут же почувствовала ответную реакцию его тела. Осторожность покидала меня, оставляя склонность к экстремальным поступкам за главного. Габи дал указания водителю, куда следовать. Мы ехали достаточно долго и, наконец, добрались до места.

Мы вошли в здание, похожее на амфитеатр. Вокруг почти не было туристов, одни веселящиеся кубинцы.

Мы купили бутылку рома и нечто похожее на спрайт, потому что местную колу уже выносили с трудом. Коктейль «Куба либре» требовал обновления.

Габи не пил, только пронзительно поглядывал на меня из темноты, отчего я покрывалась мурашками. Мы едва сказали друг другу пару слов с начала нашего знакомства.

– Почему ты не пьешь? – решила я установить контакт.

– Потому что я рассчитываю заняться с тобой любовью после дискотеки и не хочу быть пьяным, – прямолинейно ответил Габриэль.

– С чего ты взял, что я соглашусь?

– Ну ты же пришла на дискотеку.

Как ни странно, его слова не оскорбили мое достоинство и не показались мне грубыми, они развеселили меня. Помнится, пару дней назад у меня чесались кулаки, чтобы отвесить Александру за подобное высказывание.

– Габриэль, я не такая. Я из той части мира, где не принято ложиться в постель, если ты не знаешь имя человека.

– Ну во-первых, – улыбнулся Габи и поправил светлую челку, – ты знаешь мое имя. А во-вторых, завтра может не наступить.

Я опять рассмеялась, вспомнив шутку «секс – не повод для знакомства». По-моему, это на сто процентов работает на Кубе. Он тоже улыбнулся: