Читать онлайн Софья и волшебный медальон бесплатно
Иногда сложно поверить, что происходящее – не игра твоего воображения,
потому что такое не может случиться с тобой.
ВСТУПЛЕНИЕ
В это время года снег уже не такой белый и пушистый. Он оседает под своей собственной влажной тяжестью, обнажая не только первую травку, но и грязь пополам с мусором, которые так тщательно скрывал долгой зимой. А еще потерянные вещи. И тайны. Все это разом оказывается на поверхности.
Дом на окраине деревни весной тоже словно вытаивает из-под снега. Вдруг из огромного сугроба начинают вырисовываться очертания деревьев, построек, так туго оплетенных сухими стеблями вьюна, что и стен-то не видать. И вот это уже не сугроб, а старый дом с заколоченными ставнями, с заброшенным и сильно разросшимся, давно одичалым садом. Много лет уже никто не чистил здесь дорожки, не скрипел калиткой, не подстригал кусты, которые когда-то были посажены с такой любовью. Лет десять уже прошло… А может быть, и больше…
Но в этом году все должно измениться. Время пришло. Дом ждал… Терпеливо, как могут ждать только очень старые дома. Он ждал новую хозяйку.
СОНЯ
Соня открыла первую страницу тетради, и с улыбкой провела рукой по белой гладкой поверхности. Писать в новой тетради всегда приятнее, чем в старой. Странички ровные, без выдавленных отпечатков букв с предыдущей страницы, уголки не загнуты и не обтрепаны, в общем, одно только удовольствие писать в новой тетради, особенно на первой странице. Соня на секунду задумалась, а потом поправила пальцем вечно сползающие очки и решительно вывела сверху посередине:
«10 марта.
Дорогой Дневник…»
Потом Соня остановилась, уставилась в окно и задумчиво принялась наматывать на палец прядь волос у виска, беззвучно шевеля губами. Это была такая неистребимая вредная привычка: Соня часто, задумавшись, наматывала волосы себе на палец, бывало, так намотает, что и распутать самостоятельно не получалось, приходилось обращаться за помощью к маме или к Наташке. И та, и другая ворчали, грозились в следующий раз состричь все под корень, но терпеливо распутывали. И эти угрозы «следующего раза» все сдвигались и сдвигались, а волосы Сони все росли и росли, и теперь уже кончик растрепанного хвоста укладывался позади нее на стуле в кольцо, когда она сидела.
Соня сосредоточенно пошептала, кивнула, соглашаясь со своими мыслями, и снова склонилась над тетрадкой:
«Во-первых, здравствуй! И давай знакомиться. Меня зовут Соня. Мне одиннадцать лет. Учусь в пятом классе. Учусь нормально… средне так… не отличница, но и без троек. У меня есть кошка Туська. Наташка говорит, что Туська не моя, а общая, то есть это кошка всей семьи, а я-то знаю, что Туська моя, потому что она меня больше всех любит, и потому что я ее больше, чем все остальные, ношу на руках, вот. Да, Наташка – это моя старшая сестра, ей шестнадцать лет, она учится в десятом классе. Вот такая взрослая у меня сестра. Друзей у меня нет, потому что я некрасивая, а еще мы бедные…»
Соня опять задумалась, а потом зачеркнула последнюю часть предложения и продолжила:
«… У меня очень хорошая семья. И я бы никогда не задумывалась, что наша семья бедная, если бы не постоянные придирки Семеновой и Шахиной, да и остальных… А деньги – это не главное в жизни, ведь правда, Дневник?»
Соня еще раз перечитала предложение и одобрительно кивнула, соглашаясь сама с собой.
«…А то, что там говорит Семенова, ну и пусть себе болтает – дура…
Не думала, что так трудно вести дневник и записывать свои мысли… Просто поговорить-то мне не с кем, подруг нет, а рассказывать все сестре или маме, это все равно что жаловаться. А жаловаться я не люблю. Да и ябедой никогда не была. – Соня подумала еще немного и добавила: – Вот».
Она снова задумчиво посмотрела в окно, переводя взгляд с домов, тоскливо застывших в этот прохладный мартовский вечер и подмигивающих ярким светом окон, на редких прохожих, которые торопились с работы домой, где их ждали дети, а, может быть, истосковавшиеся питомцы, или вообще никто не ждал, просто они спешили туда, где тепло, светло и уютно. Вдруг Соня, озаренная какой-то идеей, оглянулась на дверь. Убедившись, что Наташки поблизости нет, она приложила к холодному оконному стеклу ладонь и, по-хулигански улыбаясь, посмотрела сквозь пальцы на дом напротив. Через мгновение она убрала руку от стекла и улыбнулась еще шире, довольная своей проделкой: в тех окнах, которые оказались прикрыты ее ладошкой, погас свет. Этот фокус удавался ей каждый раз, когда она пробовала его выполнить. Включать и выключать свет в доме напротив было очень легко. Легко и забавно.
– Соня! – из кухни послышался голос сестры, и Соня даже вздрогнула от неожиданности, словно ее поймали на месте преступления. – Соня!! Глухая, что ли? Сколько можно тебя звать?!
– Иду! Чего орешь на весь дом?
Соня еще раз взглянула на окна напротив, которые уже снова начали загораться, представила, как жильцы ругаются на неполадки с электричеством, хихикнула и быстренько, уже стоя возле стола, дописала в тетрадь:
«PS: Погода сегодня хорошая».
Потом торопливо оглядела комнату и наспех засунула тетрадь под матрас их с Наташкой кровати. В однокомнатной городской квартирке было очень мало места, но Соню это не расстраивало, потому что она не жила в больших квартирах, у нее никогда не было своей комнаты, и сравнивать было просто не с чем. Даже отдельной кровати у нее никогда не было, Соня, сколько себя помнит, спала вместе со старшей сестрой, потому что в единственной комнате их квартиры не хватило бы места для еще одной кровати.
– И чего звала? – дерзко спросила она, зайдя на кухню.
Соня давно поняла, что с Наташкой только так и нужно разговаривать. Стоит только быть полюбезнее, как она тут же с радостью переложит все домашние обязанности на младшую сестру.
– Ты посуду сегодня собираешься мыть? Скоро уже родители придут.
– А чего сразу я? Я недавно мыла.
– А я вчера!
– И чего?
– А того, что сегодня ты моешь!
Можно было бы еще поспорить, но сестра, похоже, была права. Соня и сама знала, что сегодня ее очередь мыть посуду, но старательно откладывала это нелюбимое занятие, как будто надеясь, что посуда вдруг сама вымоется и расставится по местам. Соня нехотя побрела к раковине, по пути как бы невзначай зацепив ногой Наташку, которая в это время чистила картошку.
– Что, ноги длинные отрастила? – строго спросила Наташа.
– Я нечаянно, – проворчала Соня, хотя весь ее вид говорил об обратном.
– За «нечаянно» бьют отчаянно, – парировала сестра.
– Нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ, – Соня, не оборачиваясь, шепотом передразнила Наталью, состроив рожицу.
–Что? – не поняла Наташа.
– Ничего! – буркнула Соня.
Похоже, от мытья посуды не отвертеться. Шумно вздохнув, Соня открыла кран и взяла тарелку. Подумать только, когда-то в детстве ей даже нравилось мыть посуду, нравилось булькаться в воде, разводить пену, отмывать тарелки. До тех пор, пока это не перестало быть игрой и не превратилось в обязанность.
– Вот была бы у меня волшебная палочка, я бы ей махнула и посуда – раз! И посуда чистая!
– Ага, и комната прибрана, и уроки сделаны, а ты вся в шоколаде, – усмехнулась Наташка.
– А что? Плохо разве? Ты никогда не мечтала о волшебной палочке?
– Только в самом детстве, лет в пять, наверное…
– И все? Скучно с тобой, Наташка. Какая-то ты…
– Взрослая просто. И умная. Знаю, что нет никакой волшебной палочки, а посуда моется руками. И тебе в твои годы пора бы уже это понимать.
– Я и мою. Не видишь, что ли?
– Вот и мой!
Соня вздохнула и снова повернулась к раковине с грязной посудой. Наташа тем временем начистила картошки и поставила ее жариться. Она в свои шестнадцать лет была уже вполне самостоятельной, родители запросто доверяли ей и приготовление ужина, и квартиру, и Соню, а сами уходили на целый день на работу.
Мама сегодня вернулась грустная. Она, конечно, ничего не сказала и всем видом старалась показать, что все хорошо, но как-то сразу было заметно, что что-то случилось. Она, не снимая пальто, прошла на кухню, поставила на стул сумку с продуктами, а сама села рядом и даже не стала разбирать ее, а только задумчиво теребила пуговицу пальто, которая все не расстегивалась.
– Мам? – Соня подошла к маме и дотронулась до ее руки. – Все хорошо?
Мама будто очнулась от своих мыслей, посмотрела на Соню и грустно улыбнулась:
– Да, все хорошо… – Ей наконец удалось расстегнуть пуговицу, и, стараясь казаться веселой, мама добавила: – Ну, что, девчонки, давайте на стол накрывать, сейчас уже папа придет.
Ужин прошел, как всегда, с обычными разговорами, так же, как вчера, и позавчера, и много-много дней назад. Но все равно чувствовалось, что что-то произошло, и это «что-то» непременно должно отразиться на их обычной жизни, иначе мама бы так не переживала. Девочки время от времени поглядывали на родителей, пытаясь понять, в чем дело, но речь о неприятностях так и не зашла. «Может, показалось?» – решили девочки.
Перед сном Соня снова достала свою тетрадь, открыла ее на первой странице, перечитала все, что написала днем, подумала немного и дописала:
«Жаль, что у меня нет волшебной палочки…»
***
– Соня, вставай! В школу проспишь! – сквозь сон услышала Соня мамин голос.
– Мам, ну, еще пять минуточек… сон быстренько досмотрю… – и тут вдруг Соня встрепенулась: – Мама?! Ты сегодня дома? – от удивления она полностью проснулась, и сон тут же улетучился.
– Дома, – улыбнулась мама, – теперь я сама буду готовить вам завтрак по утрам и смотреть, что вы надели в школу, так что голоухая ты больше из дома не выйдешь.
– Ураааа!! – закричала Соня и запрыгала на кровати. – Мамочка, мне так нравится, когда ты дома! Я даже согласна носить шапку!
Соня спрыгнула с кровати и с разбегу обняла маму.
– Осторожно! Ты так меня уронишь! Смотри, какая уже большая, скоро выше меня будешь, а скачешь, как маленькая.
На самом деле до маминого роста Соне еще расти и расти. Это мама уж просто так сказала. Соня очень комплексовала из-за своей фигуры. То ли дело Наташка – высокая, стройная и красивая. Мальчишки давно за ней бегали. А Соня была невысокого роста, да к тому же еще пухлая и какая-то несуразная. Какая уж там талия и ноги? Она и собственные руки-то не знала, куда деть. Они вечно ей мешали! Так как природа обделила ее красотой, решив не делить ее между сестрами, а щедро отсыпать одной Наташке, то Соня старалась брать интеллектом, часами зависая в библиотеке над книгами. Жаль только, одноклассники интеллект совсем не ценили, даже наоборот, поэтому и его приходилось скрывать. Вот и получалось, что Соне нечем было поразить одноклассников, и они, замечая лишь недостатки, смеялись и издевались над ней. Есть такая категория людей, которые возвышают свое «я», унижая других.
Наташа уже завтракала на кухне. Обычно она занималась их сборами в школу, потому что родители очень рано уходили на работу, и девочки в это время еще спали, так что ранний подъем вошел у нее привычку. С хорошим настроением Соня вытащила из-под матраса свой дневник и побежала с ним в ванную, чтоб запечатлеть этот самый момент хорошего настроения:
«11 марта.
Дорогой Дневник! У меня отличная новость! Сегодня самый счастливый день! Сегодня меня разбудила не Наташка, как обычно, а мама! Представляешь? Мама дома! Она не ушла на работу! А это значит, что у нас будут блины и пирожки, и прочие разные вкусности!! Раз с утра такие отличные новости, то и день должен быть отличным. Как ты думаешь?»
Соня быстро почистила зубы, умылась, надела свою обычную школьную юбку и пиджак. Другие девочки почти каждый день меняли наряды, а у Сони была только эта юбка и пиджак. Нет, она, конечно, надевала разные блузки, их было целых три штуки, две остались от Наташи, и одну купили специально для Сони. Но блузками никого не удивишь, тем более, это в понятии Сони их было «целых три», а в понятии других девочек из класса их было «всего лишь три». Когда дома мама говорила, что школьная форма должна быть строгой и опрятной, Соня соглашалась. И даже видела себя в зеркале, пусть не суперской красавицей, но вполне нормальной, прилично одетой девочкой. Даже появлялась уверенность, и Соня кокетничала, глядя на свое отражение. Но стоило только зайти в класс, всю уверенность как рукой снимало. Похоже, кроме нее, никто не считал, что школьная форма должна быть строгой. Шахина, так вообще, могла себе позволить заявиться во рваных джинсах и с голым животом. Учительница, конечно, делала ей замечание, ставя в пример внешний вид Сони, на что Шахина только хохотала. А Соня вздыхала, думая: «Зачем, ну, зачем опять обратили на нее внимание? Сидела же тихонько, никого не трогала. Теперь насмешек будет еще больше!»
По пути в школу Соня весело болтала сумкой. Настроение было такое хорошее, что даже Семенова не испортила бы его, если бы сейчас появилась на пути.
– Здорово, что мама будет сидеть дома, правда? – спросила Соня у сестры.
– Чего здорового-то? Ты знаешь, почему она будет дома? Потому что ее уволили. Сократили из-за кризиса. Знаешь, что это такое?
Что такое кризис, Соня представляла смутно, объяснить не могла, но в общих чертах понимала, что это что-то плохое. А вот почему маму уволили, она понять не могла. Ведь мама каждое утро рано-рано уходила на работу и возвращалась домой уже поздно.
– Разве мама плохо работала? Почему ее уволили?
– Когда кризис, то не смотрят, хорошо или плохо работаешь, просто увольняют и все, потому что нет денег на зарплату… Так что теперь нам нужно будет забыть про свои желания, про новые игрушки, шмотки и поездки… ведь жить теперь придется на одну папину зарплату…
– Откуда ты все это знаешь?
– Я вчера вечером подслушала разговор родителей. Когда мы с тобой уже спать ушли, они на кухне разговаривали.
Сразу стало понятно, почему мама вчера была грустная. И настроение как-то сразу ухудшилось. Их семья и так была не то, что не богатой, а даже наоборот – бедной, а тут такое… Как там сказала Наташа? «Забыть про свои желания, про новые игрушки, шмотки и поездки»? Так они и не требовали никогда ничего. Одежда покупалась по необходимости, в игрушки девочки давно уже не играли, – что они, маленькие, что ли? Поездки… Соня попыталась вспомнить, когда они куда-то ездили. На пикник прошлым летом. Но Соня и понятия не имела, что это дорого. Не на курорт же, в самом-то деле. А желания уже давно Соня держала при себе. Желания стали мечтами, вроде той волшебной палочки. Но даже Соня понимала, что прожить только лишь на папину зарплату – это слишком сложно.
Так, с печальными мыслями, Соня зашла в свой класс. Стараясь быть как можно незаметнее, опустив голову и глядя в пол, она пробралась на свое место, плюхнулась на стул и торопливо стала рыться в сумке, доставая учебники и поправляя сползающие с носа очки.
– О! Вот и наша красавица пожаловала! – Соня услышала за спиной голос Маринки Шахиной.
Соня тяжело вздохнула: остаться незамеченной не получилось. Маринка была, действительно, красавица, самая красивая в классе. Трое мальчишек из класса точно были влюблены в нее, и это не считая тайных поклонников. А уж, сколько из всей школы – вообще неизвестно, потому что не каждый решался к ней подойти. Она была высокая, стройная, красивая блондинка, как будто сошедшая с обложки модного журнала. При очень светлых волосах у нее были темные брови и ресницы, придающие ее лицу четкость. Не было у нее той размытости черт, которая часто встречается у белобрысых. Да и назвать Маринку белобрысой никому в голову не приходило, она носила гордое звание блондинки. Ее ухоженные волосы всегда были уложены в красивую прическу, каждый день разную. Даже хвост – казалось бы, уж чего особенного может быть в хвосте, – но и тут волосок к волоску. А если и выбьется прядь, то как будто специально. Не то что у Сони – наспех собранные на затылке волосы и замотанные резинкой. Мама не успевала ее заплести, а у Наташи своих дел хватало. Да Соня и не придавала особого значения своей прическе, вспоминала про нее только, когда рядом оказывалась Маринка. Вспоминала и стыдилась.
Одевалась Маринка всегда стильно и модно, не с рынка и не с распродаж, и уж тем более не в «сэконде», а в дорогих магазинах, и частенько этим хвасталась. Да, красотой она могла хоть кого затмить. Но была она настолько же злая, насколько красивая. Ей доставляло удовольствие довести кого-нибудь до слез. Правда, она редко сама делала гадости, для этого у нее была Семенова и другие подружки. Чтоб заслужить ее личное внимание к своей персоне, нужно было очень постараться. И, похоже, что Соне это удалось. Она сделала вид, что не слышит, хотя поняла, что Маринка обратилась именно к ней.
– Муха! Что молчишь? Или очки на уши давят? Не слышишь, что ли? – не унималась местная красавица под смех одноклассников.
Соня покраснела и еще более сосредоточенно закопошилась в сумке. Спасительный звонок на урок прозвенел как раз вовремя.
День был обычным. После первого урока Шахина забыла о существовании Сони, нашла себе более интересные занятия, чем доставать ее, поэтому Соня спокойно и незаметно отсидела на своем месте все уроки.
А вечером написала в дневник:
« Сегодня ужасный день… Мама старается выглядеть веселой, но мы с Наташкой теперь знаем правду. Как все-таки жалко, что у меня нет волшебной палочки… Я бы сделала так, чтоб люди не обижали друг друга, чтоб никого не увольняли, а посуда мылась бы сама!»
***
– Соня!.. Вставай! Посмотри, что я тебе вчера купила!
Соня приоткрыла один глаз. Купила? Разве теперь не нужно навсегда забыть о новых игрушках, шмотках и поездках, как вчера сказала Наташа? Или все это ей снится? Соня приподнялась на кровати и увидела улыбающуюся маму, а в руках у нее какую-то новую вещь. Новую! С бирочкой на веревочке! Не старую Наташкину, которая стала той мала, а новую! Даже не имеет значения, что это за вещь, главное, что она совсем новая, из магазина, и что она для нее – для Сони! Соня торопливо выскочила из-под одеяла, путаясь в постельном белье и собственных ногах, схватила в охапку это нечто нежно-сиреневое и зарылась в него лицом, вдыхая чудный магазинный запах.
– Новая… – с блаженной улыбкой прошептала Соня. – А почему вчера не показала?
– Хотела тебе сегодня сюрприз сделать, чтоб с утра настроение было хорошее. А то за ночь ты бы уже успокоилась и не была бы такой радостной, – мама обняла Соню и поцеловала.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – запрыгала Соня и снова зарылась носом в обновку.
Наташка, улыбаясь, выглянула из кухни:
– Ты так в школу опоздаешь, пока нюхаешь.
Соня еще пару раз подпрыгнула и побежала одеваться. Обновка оказалась джемпером. Простеньким по фасону, но чудесным по цвету. Торопливо нарядившись, Соня подбежала к большому напольному зеркалу, стоящему на резных подпорках возле стены. Близоруко сощурив глаза, Соня всмотрелась в свое отражение. Потом торопливо добежала до стола, наспех напялила на нос очки с толстенными линзами, которые сразу, как по волшебству, уменьшили ее глаза, изменив все лицо, и снова подбежала к зеркалу. Да, джемпер был прекрасен! Соня и сама, несмотря на то, что не была избалована нарядами, заметила, что он ей явно идет. И даже со старой юбкой, которую носила еще Наташка, этот джемпер смотрелся восхитительно. Он, наверное, с любой вещью смотрелся бы хорошо, потому что сам был удивительно хорош. Соня не могла насмотреться на свое отражение в зеркале. Она смотрела и улыбалась, и не обращала сегодня внимания на свою полноту и на несуразность фигуры, на очки и подростковые прыщи, на черные непослушные волосы и на руки, которые она никогда не знала, куда деть. Соня расправила плечи, выпрямилась и подняла подбородок. А так она, вроде бы, даже стала выше и стройнее. Да, сегодня она себе определенно нравилась!
– Дай-ка я приберу тебе волосы, – сказала мама.
– Мам, я лучше с хвостом, как обычно, – сморщилась Соня, представив, как это долго и утомительно – вот так стоять и ждать, пока мама приведет в порядок ее шевелюру.
– Давай-давай! Я же не буду делать тебе вычурную прическу. Просто я хочу красиво уложить волосы моей девочке. Мне будет очень приятно, – улыбнулась мама.
Соня послушно встала рядом с мамой, и та аккуратно, прядь за прядью, принялась расчесывать ее длинные, густые черные волосы.
– Мама, а почему у тебя, у папы и у Наташки волосы светлые, а у меня – темные? На кого я похожа? – спросила Соня, глядя на мамино отражение в зеркале.
– На мою бабушку. Тебе она будет прабабушка. У нее были такие же красивые волосы, как у тебя, – ответила мама, переплетая длинные пряди в косы.
– Красивые? – удивилась Соня и скривила лицо. – Да я с ними уже одиннадцать лет мучаюсь! Чего же красивого в такой черноте? Вот у Наташки красивые. Я бы тоже хотела такие светлые…
Соня подумала про Маринку Шахину. Вряд ли та стала бы нападать на нее, если бы она тоже была прекрасной блондинкой.
– Просто ты сейчас еще пока маленькая и не понимаешь, какое богатство – твои волосы, – улыбнулась мама и поцеловала Соню в макушку, – и какое удовольствие прикасаться к ним.
Соня хмыкнула и пожала плечами. Маме, конечно, лучше знать, но пока волосы приносили Соне больше разочарований, чем радости. Она повернулась одним боком, потом другим, критически разглядывая себя в зеркало. С заплетенной косой, и правда, было лучше, чем с топорщащимся во все стороны хвостом. Да, сегодня она была определенно хороша! Соня даже улыбнулась и игриво подмигнула своему отражению, что делала крайне редко.
– Мам? А какая она была? – спросила Соня, рассматривая себя в зеркале.
– Кто?
– Ну, прабабушка…
– Хорошая… – мама задумчиво улыбнулась, – и очень добрая. Только загадочная. У нее все время были какие-то секреты, которые она никому не рассказывала. А еще я помню из своих детских воспоминаний, что она все время куда-то пропадала…
– Как это? – Соня удивленно вытаращила глаза.
– Ну… исчезала, – мама поводила в воздухе руками, подбирая слова.
– Ооо! – восторженно протянула Соня, рисуя в воображении таинственное исчезновение прабабушки.
– Ну что ты окаешь? Ничего там такого странного не было. Просто она неожиданно куда-то уходила, потом так же неожиданно снова появлялась, и никто не знал, где она была, а на вопросы бабушка только хитро улыбалась. Не знаю, может, к подруге уходила… Просто напускала на себя таинственность.
Соня ничего не ответила, она уже представляла себе увлекательную жизнь загадочной прабабушки, и даже мама не смогла бы ее сейчас разубедить в том, что бабушка была, действительно, таинственная и странная. И вот бы было здорово – разгадать ее секреты! Соня еще раз посмотрела на себя в зеркало, провела рукой по своим черным, как крыло ворона, волосам, и с отличным настроением направилась в школу.
Самое страшное всегда было зайти с утра в класс. Вся решительность, накопленная дома, перед дверью кабинета вдруг куда-то улетучивалась, оставался только страх и ожидание насмешек. Соня набрала побольше воздуха, медленно выдохнула и решительно открыла дверь.
– О! Муха-то в обновке! – злорадно воскликнула Ленка Семенова, и весь класс повернулся в сторону Сони.
Сразу позабылась та горделивая осанка, которую она примеряла дома перед зеркалом. Стараясь не запнуться, потому что ноги стали вдруг ватными, под любопытными взглядами всего класса, Соня прошла к своему месту и села. Только тогда она, словно обретя невидимую защиту, потихоньку выдохнула, выпуская напряжение.
– Что, Муха, по магазинам поношенных вещей пробежалась? А на юбчонку денег не хватило? – под общий смех веселилась Семенова. Сама она одевалась всегда ярко и модно, и с гордостью носила свои вещи, высоко задрав нос.
– Нет, она просто решила все сразу не надевать, растянуть удовольствие, – гоготал Карпин.
Сонины щеки вспыхнули, она сжала кулаки и вскочила, готовая броситься на обидчиков. Чем вызвала новую волну веселья.
– Смотрите-ка, Муха сейчас взлетит!
– Да, куда ей! Бескрылой-то!
– Ха-ха!! Бескрылая Муха!
– В новой кофте!
Зазвенел звонок, И это означало, что мучения пока приостановлены. Ребята стали расходиться по своим местам, Соня с дрожащими от обиды губами постаралась взять себя в руки и успокоиться, но никак не могла справиться со злостью и обидой. Сколько одноклассники еще будут над ней издеваться? Когда же им, наконец, это надоест? Почувствовав, что вот-вот из глаз брызнут слезы, Соня схватила со стола учебники, сумку, вскочила и побежала к выходу. Еще чего не хватало показать им, что она плачет! Не дождутся! В дверях она столкнулась с учительницей и чуть не сшибла ее с ног.
– Травина! Звонок не для тебя звенел? Ты куда?
Но Соня уже бежала по коридору, куда глаза глядят. Лишь бы подальше отсюда. Лишь бы никто не видел, как она плачет.
«Дорогой Дневник!
Если бы я была красивая, я бы никогда не обижала некрасивых девочек и не смеялась бы над ними… Почему жизнь так несправедлива? Почему Семенова и Шахина красивые и богатые, а у меня ни денег, ни красоты? Только тебе я могу рассказать, как больно и обидно мне сегодня было… Не могу же я сказать маме, которая купила мне этот джемпер, что девчонки в классе высмеяли меня… Мама расстроится… И Наташке не скажу, потому что она пойдет разбираться с моими одноклассниками, и мне тогда вообще житья не будет… Как же я ненавижу школу и мой класс! Сижу вот с тобой и плачу… Хорошо, что ты молча меня выслушиваешь и не даешь глупых советов».
Уроки она прогуляла. Возвращаться в школу не было никакого желания. От одной только мысли про одноклассников холодели руки, и сжималось все в животе. Соня бродила по парку, ковыряла веткой талый снег, пробивая дорогу ручейкам. Соединяла мелкие ручейки в один большой, и они весело журчали, успокаивая.
Когда Соня пришла домой, мамы не было. Соня воспользовалась этим и засунула новый джемпер подальше в шкаф.
– Вот так… не было у меня обновок, и не надо, – печально пробормотала она, шмыгая носом.
…Мама продолжала искать работу. Поиски были по-прежнему безрезультатны, и, хотя мама улыбалась, девочки прекрасно знали, что эта ситуация очень ее расстраивает.
– Наташ, а со скольки лет берут на работу? – спросила Соня, когда они с сестрой были одни дома.
– Ну, лет с четырнадцати, наверное… И то каким-нибудь дворником или уборщицей, потому что на другие специальности нужно учиться.
– Жалко… Я бы бросила школу и пошла работать. И у нас сразу стало бы побольше денег, – мечтательно произнесла Соня.
– Таак, это что за разговорчики такие? И почему глазенки красные? Давай, рассказывай.
– Ничего. Просто учиться надоело… – ответила Соня и отвернулась.
– Это у тебя из-за весны. Витамины за зиму в организме закончились, а новые еще не появились. Вот и устала. Ничего, пройдет.
– Да, пройдет… Просто устала…
ВОЛШЕБСТВО В ЛАДОНЯХ
Сквозь сон все отчетливее слышались какие-то звуки. Сначала это больше было похоже на шелест листвы или тихое журчание ручья где-то очень далеко. Но звуки усиливались, и теперь в этом шелесте можно было даже различить отдельные слова: «Где ты?.. Не прячься… Я все равно найду тебя…»
«Наверное, родители смотрят какой-нибудь фильм», – подумала Соня и открыла глаза. Но в комнате было темно, телевизор не работал, и все спали. Соня повернула голову в сторону сестры. Темные волосы Сони, раскиданные по подушке, смешивались с ее светлыми кудрями, отчего контраст был виден еще сильнее. Наташа спала, смешно сплющив щеку о подушку. Соня уже собралась снова закрыть глаза и забыться сном, но вдруг опять послышался тот же странный шепот. Девочка осторожно привстала, пытаясь разглядеть в темноте источник звука, но комната опять погрузилась в полную тишину.
«Может быть, это из шкафа?..» – подумала Соня, с опаской поглядывая на шкаф, разделяющий комнату пополам. Она осторожно перелезла через спящую сестру, подняла с пола тапок, посмотрела на него, подержала на весу, словно примеряясь, сможет ли с его помощью защититься в случае опасности. Потом покачала головой, решив, что тапок – недостаточно грозное оружие, и осмотрелась. Взгляд ее упал на стул с одеждой, приготовленной на завтрашний день. Соня осторожно собрала всю одежду в охапку и, сложив ее на край кровати, подняла стул. На цыпочках, стараясь не наделать шума и не спугнуть злодея, забравшегося без спроса в их шкаф, она стала подкрадываться к источнику звука. Уже оставалась всего пара шагов, и Соня готова была резко распахнуть дверцу, чтоб застать злодея врасплох, но тут какая-то сила заставила ее повернуть голову в сторону стоящего у противоположной стены зеркала. Соне даже и присматриваться не пришлось. Несмотря на ночной полумрак, в зеркале отчетливо виднелся силуэт в черном плаще с накинутым на голову капюшоном, из-за которого было невозможно разглядеть его лицо. Человек медленно поднял руку и, поманив Соню к себе, прошептал: «А вот и ты…»
Соню пронзил такой ужас, что передать невозможно. Она готова была увидеть кого угодно – воришку, неумелого шутника – но реального человека, а не нечто призрачное в зеркале. Соня закричала и со всей силы швырнула в зеркало стулом. Силуэт в тот же миг исказился, пошел трещинами, распался на множество мелких осколков, которые с громким звоном посыпались на пол…
– Соня, Соня! – Наташа трясла сестру за плечо, с волнением глядя на нее, – Соня, что случилось? Ты стонала… Тебе приснился кошмар?
Соня непонимающе посмотрела на Наташу, потом с удивлением оглядела комнату. Она не могла понять, почему опять лежит в постели, почему стул стоит на своем прежнем месте, а на нем аккуратно лежит одежда, почему зеркало опять целое, ведь Соня только что разбила его. Наконец мысли ее стали четче, она успокоилась и стала осознавать, где реальность, а где сон.
– Да, мне приснился кошмар, – шепотом, чтоб не разбудить родителей, повторила Соня за сестрой, все еще с опаской поглядывая на зеркало.
– Ты, похоже, и правда устала. Третья четверть самая длинная. Ничего, скоро каникулы, отдохнешь.
– Да… – согласилась Соня.
***
«18 марта.
Дорогой Дневник! Я давно тебе ничего не рассказывала, потому что нечего было рассказывать. Все, как обычно – скучно. Про школу даже и писать не хочу. Хотя, напишу, что контрольную по математике написала на пятерку, и еще по истории. По математике вообще сложная контрольная была, только у меня пятерка из всего класса. Даже Чижиков и тот умудрился чего-то напутать, и получил четверку, а у меня пятерка. Я очень довольна.
На улице уже заметно тает снег, местами даже земля видна. Но этих мест еще пока мало. Так хочется, чтоб побыстрее наступило лето… и не надо было бы ходить в школу…
Я опять вчера прогуляла уроки, хотя была готова по всем предметам. Просто не хотелось снова встречаться с одноклассниками. Я гуляла по парку и пускала ручейки. И еще я строго следила за временем, чтоб нечаянно не загуляться и прийти домой точно после пятого урока. А оказалось, что меня кто-то видел и рассказал классной, что я прогуливала… Сегодня Тамара Петровна сказала, чтоб я дала ей дневник, что она хочет написать там о моем прогуле. Не могла же я позволить, чтоб она расстроила маму, ведь правда? Ну, я и сказала, что забыла дневник дома, а она отправила меня домой за дневником… Я же не знала, что она отправит… Думала, поругает просто, и все… а она отправила… И я пошла. А куда идти, если дневник лежит в сумке в классе? Я побродила по коридору минут пятнадцать, потом натерла щеки, как будто я с улицы пришла, зашла в кабинет, тяжело дыша, как будто бегом бежала, будто торопилась я. Ну и говорю, что дома никого, а ключа у меня нет. А она говорит, что Денис Зимин порылся в моей сумке и нашел дневник, а я из-за плохого зрения его, наверное, не разглядела. И вот теперь в моем дневнике красуется замечание красной пастой, что я вчера прогуляла все уроки… Никак не пойму, почему людям разрешается рыться в чужих сумках, и им за это не пишут замечание, а из-за прогулянных уроков пишут. Неужели прогулять урок – это страшнее, чем без разрешения трогать чужие вещи? А представляешь, дорогой Дневник, если бы я тебя взяла в школу сегодня? Это же он мог и тебя найти? И прочитать? Ужас…
И еще, я тут подумала, что мне срочно нужно перепрятать тебя куда-нибудь, а то вдруг… Нет, я, конечно, уверена в порядочности моей семьи, но и в Тамаре Петровне до сегодняшнего дня была уверена…»
Соня нарисовала завитушку в конце записи и, закрыв тетрадь, оглядела комнату. Жалко, что у них однокомнатная квартира. Здесь совершенно негде спрятать вещь. Поперек комнаты стоял шкаф, отделяя спальню родителей от спальни Сони и Наташи, в каждой половине было по кровати, у окна находился письменный стол, а у противоположной стены на тумбочке стоял старенький телевизор. Самым главным украшением комнате, пожалуй, служило большое напольное зеркало в толстой резной раме, стоящее на подпорках у стены. Наверное, оно было очень старинным, потому что Соня нигде, ни в чьем-либо доме, ни даже в магазине, ничего похожего не видела. Вот вся мебель. Где тут что-нибудь спрячешь? Если раньше Соня прятала дневник под матрасом, то сегодняшний случай заставил ее позаботиться о более надежном месте.
Соня обошла всю квартиру, даже в туалете и в ванной все осмотрела, и очень ей понравилась вентиляционные решетки на кухне и в ванной. В ванной даже, пожалуй, поудобнее будет, можно спокойно закрыться и доставать дневник, когда вздумается. Соня упаковала дневник в пакет, а то мало ли что, аккуратно открыла решетку и засунула туда свои секреты и мысли.
«Вот здорово! Прямо как в сейфе! Теперь у меня есть свой тайник!» – улыбаясь, подумала Соня.
Вечером, когда все собрались, и папа пришел с работы, Соня честно показала красное замечание в дневнике. Виновато опустив голову, она стояла и ковыряла ногой край паласа, пытаясь закрутить его в тонкую трубочку.
– И что это? – удивилась мама, не привыкшая к таким замечаниям.
– Вот… – только и смогла ответить Соня и развела руками, – так получилось…
– А в чем причина?
– Не знаю…
– Как не знаешь? – удивленно воскликнул папа, – у тебя, что ли, рассудок помутился, и ты забыла дорогу в школу?
– Просто вчера я не хотела туда идти…
– Ничего себе… – растерялся папа, – а если я не захочу идти на работу, знаешь, что будет?
– Тебя уволят?
– Да, уволят!
– Но работа – это же не школа… я на работу обязательно буду ходить! Каждый день! А в школу не хочу…
– Так кто же тебя на работу возьмет, если ты не учишься, а прогуливаешь?!
– Я учусь! У меня нет ни одной тройки! И пятерок даже больше, чем четверок! А вчера все равно никаких контрольных не было…
С тем, что Соня хорошо училась, поспорить было сложно, да никто и не стал. Поэтому беседа закончилась тем, что Соня сказала, что все осознала, и пообещала больше не прогуливать.
***
Урок уже начался, шум потихоньку улегся, и ребята в ожидании опроса зашуршали учебниками. Вдруг дверь открылась, и на пороге показалась Тамара Петровна, как всегда улыбающаяся, элегантно одетая, с поставленной и залакированной челкой. Тамара Петровна была стройная и подтянутая, она очень следила за своим внешним видом и тщательно скрывала свой возраст, но ребята как-то говорили, что ей около пятидесяти. При ее вполне обычном среднем росте у нее были очень маленькие кисти рук и ступни. Каждый раз, когда взгляд Сони падал на туфельки Тамары Петровны, она удивлялась, какие же они маленькие. Наверно, размер обуви у нее такой же, как у Сони, а может даже и меньше. А ручки у Тамары Петровны были до того изящные, и она их так умилительно складывала одну в другую, когда вела урок, что Соня невольно любовалась.
Тамара Петровна зашла в кабинет, ведя незнакомую девочку. У нее были темно-русые волосы, ровно подстриженные до плеч, на лоб спускалась густая челка, почти полностью закрывая брови, но подчеркивая красивые карие глаза. Одета она была в хороший темно-синий костюм, состоящий из юбки и жилетки, а под жилеткой был надет белый тонкий свитерок, плотно облегающий фигуру. Весь ее внешний облик , несмотря на простоту, был таким гармоничным, что некоторые модницы принялись ревниво рассматривать новенькую. Девочка стеснялась и робко улыбалась, как бы извиняясь.
– Ребята, это ваша новая одноклассница, будет теперь учиться вместе с вами. Зовут ее Настя. Не обижайте. – Тамара Петровна легонько подтолкнула Настю вперед и взяла за плечи, наверное, чтоб все смогли получше ее рассмотреть, а та застенчиво улыбнулась и опустила глаза, – Ты, Настенька, ничего не бойся. Класс у нас хороший, дружный, тебя здесь не обидят. Правда, ребята?
Все дружно закричали: «Правда!», а Соня, усмехнувшись про себя, подумала: «Ага, дружный. Как осиный рой. Осы тоже такие дружелюбные!»
– Ну, что, Настя, вот тут рядом с Соней Травиной свободное место, садись сюда.
Девочка прошла к первому ряду, подошла ко второй парте, села и улыбнулась Соне:
– Привет!
– Привет, – стесняясь, ответила Соня. Она не привыкла сидеть с кем-то, поэтому напряженно выпрямилась и искоса подсматривала за соседкой по парте, а случайно встречаясь с ней взглядом, спешно отводила глаза.
На перемене к парте подошли Семенова и Шахина.
– Настя, ты новенькая, еще пока не знаешь, с кем нужно дружить в нашем классе, поэтому мы решили тебе помочь, – начала Шахина, а Соня отвернулась к окну и поморщилась, чувствуя, о чем дальше пойдет речь. – Вот мы с Леной – самые популярные девочки в классе. Со мной дружить вообще очень выгодно, я знаю много магазинов и разбираюсь в косметике. А с Мухой никто не дружит, она нищая и, кроме учебы, ни в чем не разбирается и ничего не умеет. – Марина брезгливо окинула Соню взглядом. – Ты, конечно, подумай, но надо уметь выбирать друзей. И да, мы второй раз дружбу не предлагаем.
– Спасибо, – улыбнулась Настя, – я учту.
Марина с Леной ушли за свою парту, а Соня молча выжидала, что же будет дальше. Первой молчание прервала Настя:
– Соня, а почему они такие важные? Они спортсменки? Или отличницы?
– Ты что?! Отличник у нас Ромка Чижиков, он тихий и стеснительный, а эти просто богатые, вот и выпендриваются.
– Ааа… понятно… богатые и глупые…
– И еще злые, – добавила Соня, усмехнувшись.
– Соня, ты меня прости за такой вопрос, но почему тебя называют Мухой? Из-за маленького роста, что ли?
– И из-за роста, и из-за очков, и из-за того, что я хожу всегда в сером костюме и волосы у меня темные. А еще из-за имени.
– Из-за имени? – удивилась Настя, – а при чем тут имя-то?
– Ну, как же? Соня – засоня – сонная – сонная муха – ну, и просто Муха. Сократили.
– Ну и фантазия у твоих одноклассников!.. – хохотнула Настя.
– Это да… – сказала Соня и улыбнулась, – кстати, они теперь и твои одноклассники! Так что будь готова ко всему.
«22 марта.
Дорогой Дневник! Похоже, что эта Настя неплохая девчонка. Странно – красивая и при этом добрая… Да уж, действительно, странно… Я думала, что все красивые – жутко злые и заносчивые. Ну, как Шахина или Семенова… А Настя, она такая… простая, что ли. Обыкновенная. С ней очень легко общаться. Она вообще не говорит о шмотках и украшениях, зато много читает и знает много интересного. Я рада, что познакомилась с ней. Возможно, мы даже станем подругами. Все же приятно осознавать, что в мире есть и хорошие люди».
Соня шла по школьному коридору и случайно услышала донесшийся из кабинета разговор. Она узнала голоса Марины, Лены и Насти, и поняв, что говорят о ней, о Соне, невольно остановилась. Конечно же, Соня знала, что некрасиво подслушивать чужие разговоры. Но разве кто-то устоит, зная, что, подслушав, может узнать что-то новое не только о себе, но и о тех, кто его окружает? Вот и Соня не удержалась, притаилась за приоткрытой дверью и слушала.
– А почему с ней нельзя общаться? Она умная, веселая, с ней прикольно. Я не вижу причины, по которой я должна ее избегать, – говорила Настя.
– Но она же нищебродка! – воскликнула Семенова, удивляясь, как это можно не понять таких простых вещей. – Ты видела, как она одевается? Какие у нее допотопные шмотки?
– Видела. Ну и что? Одевается она чисто, и от нее не воняет.
– Знаешь, кем работают ее родители? О чем с ней можно разговаривать? – Шахина и Семенова уже не знали, какие еще аргументы нужно привести, чтоб Настя наконец-то раскрыла глаза и увидела истинную суть Сони. Ту, которую видят они – такие продвинутые девочки.
– Да мало ли о чем! О книгах, о кошках, о погоде, да просто о жизни! А при чем здесь родители, я не понимаю. Я же не с родителями дружу, а с ней.
– Хочешь сказать, у нее жизнь интереснее, чем у нас? – усмехнулась Шахина.
– Я ничего не знаю о вашей жизни, но ее жизнь мне интересна.
Соня улыбнулась. Ей приятно было это слышать, а еще она очень радовалась, что не ошиблась в Насте. От приятного чувства, что за нее хоть кто-то заступился, у Сони по спине побежали мурашки и даже добежали до затылка. Она открыла дверь и зашла в кабинет. Шахина и Семенова смерили ее презрительным взглядом и хотели уже сказать что-то гадкое, но тут прозвенел звонок на урок, и все разошлись по своим местам.
«1 апреля.
Опять приснился этот сон… В последнее время он снится все чаще и чаще… Как будто я иду по темному лесу, мне очень страшно, потому что я не знаю дороги, мне кажется, что я заблудилась и никогда уже не выберусь из этого мрачного леса. Я иду куда-то, сама не знаю – куда, но знаю, что мне туда очень нужно. Я пытаюсь взлететь, чтоб сверху посмотреть, в какую сторону идти, но ветки деревьев цепляют меня и не пускают. А я во сне точно знаю, что умею летать, просто у меня не получается… Это как бегать во сне, ноги становятся ватными и не слушаются, и чем больше стараешься, тем хуже выходит. Так и тут, я пытаюсь взлететь, но меня притягивает обратно. Тогда я снова бегу. У меня уже ободраны об ветки руки и лицо, и вот, наконец, я выбираюсь из леса, деревья резко расступаются, и передо мной предстает темный дом. Я сомневаюсь, стоит ли мне подходить к нему, стою и смотрю на дом издалека. А в его окнах вдруг вспыхивает свет, открывается дверь, и гулкий голос зовет меня… Мне очень страшно, хочется повернуться и убежать, но сзади лес, в который я боюсь возвращаться. А голос такой настойчивый, что я не могу ему сопротивляться… и послушно захожу в дом… Все. На этом сон всегда обрывается, и я не знаю, что там внутри этого странного дома».
***
Это было обычное утро. Соня даже и не ожидала чего-то нового и удивительного. Простое утро, простой завтрак, самая обыкновенная дорога до школы, старые, надоевшие приколы и насмешки одноклассников и привычное место на первом ряду за второй партой у окна. Вот только Настя сегодня не пришла – приболела, поэтому Соня опять сидела одна. Все было, как раньше, но сегодня Соня вспомнила про замечание, про то, что Зимин посмел рыться в ее сумке, и пришла в класс с особым настроением. Со злостью и с желанием проучить Зимина, чтоб он навсегда запомнил, что такое хорошо, и что такое плохо. Но что могла сделать маленькая слабая девочка в одиночку против высокого крепкого Зимина? Не драться же на него кидаться, а слова его вряд ли проймут.
Начался урок, и все принялись усердно шелестеть учебниками. Соня обернулась и посмотрела на Дениса. Он сидел за последней партой, вертел по сторонам головой, и, вероятно, планировал очередную гадость. Ух, как же он разозлил Соню! Она и сама не ожидала, что в ней может вместиться столько злости на человека. А если бы она злилась сейчас на всех, кто ее когда-либо обидел? Она бы тогда точно лопнула!
Соня наблюдала, как Денис крутится на стуле, почесывает свое оттопыренное ухо и замышляет гадости. Тут Зимина посетила интересная, по его мнению, идея, потому что он, широко улыбаясь, открыл последнюю страницу своей потрепанной тяжкой жизнью тетради, оторвал от нее большой кусок, запихнул его в рот и стал быстро-быстро жевать, пока бумага не превратилась в мокрый мягкий однородный комок. Денис вытащил изо рта разжеванный комок, приложил его на край линейки и стал выбирать себе жертву. Чуть впереди сидел Ромка Чижиков, отличник. Определившись с целью, Денис ухмыльнулся и запустил свою мокрую пулю в Ромку. Почти одновременно послышался хлюпающий шлепок, Ромкино «Ой!» и Денискин гогот. К этим звукам добавилась громкая мысль в Сониной голове: «Какой гад!». Но эту мысль, кроме Сони, естественно, никто не слышал. Остальные ребята услышали только шлепок, «Ой!», гогот, и тут… стул под Денисом сломался. Да, вот так взял и сломался! Разлетелся на куски! Просто в щепки! И Денис грохнулся на пол. Он даже и не понял ничего, только что гоготал, довольный своей забавой, и вот уже сидит на полу среди обломков стула. А все вокруг смеются. И даже Ромка смеется, глядя на Дениса и выгребая из волос остатки мокрой жеваной бумаги. Соне тоже стало весело. «Все-таки есть в жизни справедливость! Спасибо-спасибо-спасибо тому, кто его наказал!» В этот раз Соня даже не поняла, что напрямую причастна к падению Зимина.
– Так! Зимин! Докрутился?! Набаловался?! Весь стул расшатал! – Татьяна Александровна подошла к сидящему на полу Денису. – Его же уже не починить! Зимин, что, не твое, так и не жалко? Давай дневник! И чтоб родители завтра были в школе! А сейчас, – она оглядела класс, – иди, садись к Травиной, у нее место свободное.
Ну, вот… Только Соня радовалась и улыбалась, и тут нате вам… Вот уж о чем она не мечтала, так это о том, чтоб сидеть за одной партой с человеком, которого она ненавидела всем своим существом.
– Татьяна Александровна, – попыталась возразить Соня, – я не хочу с ним сидеть! Со мной Настя сидит!
– А тебя никто не спрашивает! Настя сегодня все равно не пришла. Вы, вообще, что, на праздник пришли? Или мы сейчас посреди урока займемся пересаживаниями, перестановкой мебели? Я сказала, Зимин сейчас же сядет рядом с Травиной, и мы продолжим урок.
Денис шмякнулся на стул рядом с Соней и вытянул под столом вперед длинные ноги. Они уперлись в стул сидящего впереди коротышки Сашки Кошкина. Зимин со своим ростом как-то вообще нелепо смотрелся за второй партой среди невысоких ребят.
– Ну, чего, Муха, дашь списать-то? – криво усмехаясь, спросил Денис.
– Отстань от меня, а? – Соня отодвинула поближе к краю стола свои книжки и тетради, да и сама вместе со стулом в несколько шумных движений «упрыгала» подальше от Дениса, поближе к окну.
Смотреть в окно это было одним из любимых Сониных занятий. Она любила это почти так же, как пускать ручейки и бегать под летним дождем. Нет, все-таки, на первом месте ручейки, на втором дождь, на третьем кошки, на четвертом, пожалуй, смотреть в окно, на пятом читать книги, на шестом рисовать, ну и так далее. Вообще-то можно много любимых занятий перечислять. Все, наверное, сразу и не вспомнить…
Погода с каждым днем становилась все теплее и теплее. Чувствовалось, что к растениям после зимней спячки снова возвращается жизнь. Еще немножко, и деревья окутаются зеленым туманом – это когда листочки только-только проклевываются, но еще не распускаются полностью, и все деревья стоят, как будто в нежной дымке. Сейчас еще пока этого тумана нет, зато, почувствовав тепло, уже проснулись мухи и выползают погреться на окна и на стены зданий. Соня продолжала смотреть в окно, когда там появилась очередная муха и села на стекло, намереваясь хорошенько прогреться в лучах солнца. Муха пробежала кружок по стеклу и остановилась, подставляя теплу свои крылышки и лапки. Соня дотронулась пальцем до стекла как раз в том самом месте, где с его обратной стороны сидела муха. Муха как будто дернулась, напряглась, но не улетела. Соня провела пальцем по стеклу, а муха, как это ни странно, поползла вслед за пальцем. Соня водила пальцем туда и обратно, и муха послушно ползала в том же направлении.
– Ты чего делаешь? – Соня так увлеклась игрой с мухой, что даже вздрогнула от неожиданности. Она повернулась к Денису, он удивленно смотрел на нее. – Это ведь не ты ведешь пальцем за мухой? Это муха ползет туда, куда ты ее направляешь!
Соня так смутилась, что даже не знала, что сказать. Ну, да, она проводила пальцем полосу, а муха шла по этой полосе, это ведь такие обычные вещи, она часто так развлекалась. Это же, наверное, умеют все люди. Почему тогда этот Зимин так удивился?
– Муха, ну-ка, покажи, что еще умеешь?
– Отстань! Ничего я не умею…
– Но я же видел только что!
– Тебе показалось. Отстань от меня, говорю же!!
Тут прозвенел звонок, Татьяна Александровна вышла из класса, а Зимин тут же, едва дождавшись, пока дверь за учительницей закроется, вскочил и закричал на весь класс:
– Представляете, а Травина-то с мухами разговаривает! Нашла себе братьев по разуму! Правда-правда! Я своими глазами видел, она им сигналы передавала!
Все дружно засмеялись. Соня втянула голову в плечи, и закрыла глаза в ожидании волны насмешек.
– Что, Травина, больше не с кем поговорить?
– А с кем же Мухе разговаривать? Только с себе подобными!
– Эх, Муха, до чего же ты дошла! А с червями еще не беседовала?
Тут вдруг Соня сердито посмотрела на Дениса и тихо вполголоса спросила:
– Мало ты сегодня шлепнулся? Еще хочешь?
Денис насмешливо посмотрел на нее, но увидел в выражении ее лица что-то такое, что насмешка сразу сошла с его губ.
Дома Соня снова попробовала вести муху по стеклу, рисовала пальцем круги, треугольники, квадраты, и муха послушно шла по невидимым фигурам. Соня пошла в ванную, достала из вентиляции дневник и, подумав, написала несколько строк:
«16 апреля.
Дорогой дневник! Что-то я сегодня совсем запуталась… Когда я сегодня на уроке играла с мухой (ну, знаешь, как я это обычно делаю?), Зимин так удивился, как будто никогда такого раньше не видел. Он такие большие глаза на меня выпучил… Неужели он так не умеет? Так что же, получается, он умеет только других людей обижать?
Хотела спросить у Наташки или у мамы про муху, ну, нормально это или нет, но испугалась, вдруг я, и правда, какая-то ненормальная… Интересно, что еще из того, что я считаю обычным делом, другие люди не умеют и считают странностью? Нужно бы приглядеться, чтоб не выглядеть ненормальной».
***
– О! Папа, у тебя выходной? – радостно воскликнула Соня, придя из школы.
Обычно папа работал допоздна, и его практически нельзя было застать дома в это время, а тут посреди дня вдруг все семейство в сборе на кухне. Ну, мама – понятно, она так нашла работу, все кризис виноват, а если людей и так везде увольняют, предприятия разоряются, кто уж будет брать новых работников? Ну, Соня и Наташа в это время обычно приходят из школы. Но папа?
Наташка зашикала на Соню и потащила ее в комнату.
– Тихо ты! – шепотом начала сестра, – папа и так в плохом настроении, а еще ты со своими вопросами лезешь!
– А чего я такого сказала? – растерялась Соня.
– Тихо!
– Да что случилось-то?
– Папу тоже уволили… – прошептала Наташа.
– Как?
– А я знаю? Взяли и уволили… Его и еще восемь человек… И неизвестно, может, совсем их фабрика закроется.
Даа… это было уже и вовсе невесело… Остаться вообще без заработка. А на что они будут жить-то? Папа сидел грустный, печально смотрел в одну точку, куда-то в угол, как будто хотел просверлить там взглядом дыру, и молчал.
– Ничего, – сказала мама, – это все временно. Просто у нас сейчас черная полоса, но она обязательно закончится, и начнется белая. Обязательно! Вот увидите! Нужно только переждать.
– И как будем пережидать? Как йоги? Без еды, в позе лотоса? А из одежды одна набедренная повязка…
– Ну, зачем же так категорично? Одежда у нас есть. Пока обойдемся без обновок. Посмотрим, какие у нас есть сбережения, и постараемся растянуть их на как можно более долгий срок. А тем временем будем думать, как решать вопрос с работой.
Хоть мама и постаралась их успокоить, но все понимали, что положение очень серьезное. Вечером, когда уже Наташа и Соня ушли спать, родители все еще сидели на кухне и разговаривали.
– Соня! – шепотом позвала Наташа и растолкала уснувшую сестру. – Только тссс!.. – Она приложила палец к губам. – Слушай!
Спросонья Соня не поняла, что от нее хотят, а потом прислушалась. Родители все еще разговаривали на кухне. Говорили они негромко, но, если не шуметь и дышать потихоньку, то можно было отчетливо услышать весь их разговор.
– У нас ведь там остался дом. Помнишь? Дом моей бабушки, – говорила мама.
– Не думаю, что это хорошая идея… – отвечал ей папа.
– А мне кажется, это отличный выход из создавшейся ситуации. Здесь, в городе, нам всем вместе очень трудно прожить без денег, а тебе одному будет проще. Ну, согласись, тебе одного себя прокормить, или нас всех? Пока ты здесь ищешь работу, мы с девочками поживем в деревне. Мы там огород посадим, хоть картошку вырастим, и покупать ее не придется. Там лес, грибы, ягоды. А за лето, я думаю, все наладится.
– А как же школа? Да и в деревне тоже деньги нужны. Они везде нужны.
– Я почему-то думаю, что все будет хорошо. Попробую поискать там работу, раз здесь не получается. Главное, что там есть, где жить, и за жилье платить не нужно, оно и так наше. А со школой решим вопрос. Девочки учатся хорошо, экзаменов ни у той, ни у другой в этом году нет, в мае у них по программе только повторение. Я думаю, их спокойно отпустят… если что, то скажу, что обстоятельства вынуждают.
Соня сжала кулаки так сильно, что ногти вонзились в кожу ладоней, оставляя следы, но она этого даже не почувствовала. «Лишь бы папа согласился!» – думала она. Ведь тогда ей не нужно будет ходить в школу.
– Я согласна целыми днями копать грядки на огороде и каждый день мыть посуду, лишь бы мы уехали, не дожидаясь окончания учебного года! – яростно, как заклинание, зашептала она.
– Тихо ты! – шикнула на нее Наташка.
А Соню так заняла мысль об отъезде в деревню, что сон как рукой сняло. Она приподняла голову от подушки и напрягла слух, чтоб не пропустить ни одного словечка из того, что говорят родители.
– Я не знаю… Что-то я плохо сегодня соображаю… – сказал папа.
– Я понимаю тебя. Когда меня уволили, мне тоже не думалось. Это потому, что привычный ход событий нарушился, и сейчас нужно выстраивать новый ход. Но я все же думаю, что это хорошая идея. И тебе будет проще искать работу, зная, что мы в порядке.
– Наверное… ты права… – сказал папа.
– Ес! Ес! Ес! – радостно зашептала Соня. – Это ведь значит, что мы уедем? Ведь правда? – шепотом спросила она у Наташи, но та только пожала плечами и беззвучно, одними лишь губами сказала «Не знаю».
***
Утром девочки пристально вглядывались в лица родителей, пытаясь понять, что же те решили, но папа с мамой были невозмутимы. Они ни слова, ни полслова не сказали про переезд в деревню, даже не намекнули на это, а девочки и не спрашивали, потому что подслушивать взрослые разговоры нехорошо, и они это знали. Сестры делали вид, что ничего не слышали, и терпеливо ждали, когда родители сами расскажут им о своем решении.
«20 апреля.
Дорогой Дневник! У меня новость! А может быть, и нет новости… я еще пока не поняла, но не могу удержаться и не рассказать тебе. Никак не соображу, приснилось мне, что мы подслушивали разговор родителей, или это было на самом деле… Но может такое случиться, что мы скоро уедем в деревню!
PS: Позже напишу подробности!»
Соня была так занята мыслями о поездке, что даже нападки одноклассников на нее не действовали, она их просто не замечала. «Уж точно, приду домой и сама спрошу все у родителей! Так же и с ума сойти можно!»
Едва зайдя домой, Соня крикнула с порога:
– Мама! Папа! Есть кто дома?!
– Что случилось? – спешно отозвалась мама и с встревоженным видом вышла навстречу к Соне.
– А вот и случилось! Случилось, что я кое-что знаю, и у меня нет больше сил удерживать это в голове! Наташка еще не пришла? – спросила вдруг Соня, заглядывая в комнату через мамино плечо.
– Нет, Наташи еще нет… – испуганно сказала мама, – и папа еще не пришел, он ушел на собеседование по поводу работы. Да не томи ты! Говори, что случилось?
– Мама, ты меня, конечно, прости, но вчера вечером мы с Наташкой подслушали ваш с папой разговор… Я сегодня целый день не могу сосредоточиться, все думаю про деревню. А другие мысли просто в голову не лезут. Нельзя же так издеваться над детским организмом!.. Ты мне скажи, мы поедем куда-нибудь или нет?
– Вот папа сейчас придет, и все решится. Все будет зависеть от того, найдет он работу или нет. Лучше бы, конечно, чтоб нашел, тогда и проблемы наши сами собой все исчезли бы… А подслушивать разговоры взрослых нехорошо, – строго добавила мама.
– Больше не буду! – кинула, торопясь в ванную, Соня.
«Дорогой Дневник! Конечно, папина новая работа решила бы очень многие наши проблемы, но не мои личные… Мои проблемы можно решить, только если уехать куда-нибудь далеко-далеко и, желательно, очень надолго… Пусть папе не дадут сегодня работы… я знаю, это очень плохо – такое желать… но… пусть дадут, но не сегодня! Наверное, так лучше».
Соня то и дело подходила к окну, высматривала отца среди спешащих куда-то людей. Она очень хотела еще издалека по походке, или по лицу, или еще по каким-то признакам узнать, приняли ли его на работу. Уже и Наташа пришла, а папы все не было. Наконец, он появился из-за угла многоэтажного дома. Соня прищурила глаза, чтоб лучше разглядеть выражение его лица, пошевелила на носу очки, но все равно плохо различала его черты. Хотя что-то подсказало ей, что папа недоволен и огорчен, и Соня, мысленно ругая себя за такой настрой, радостно улыбнулась.
– Папа идет! – воскликнула она и подумала: «Похоже, мы все-таки едем в деревню!».
ДЕРЕВНЯ. СЛОВНО ДРУГАЯ ЖИЗНЬ
«25 апреля.
Дорогой Дневник! Давно я ничего не писала, прости. В общем, как я и предполагала, работу папа не нашел, хотя ходил в тот день даже по нескольким объявлениям. И, как ты понимаешь, мы с мамой и Наташкой собрались в деревню. Мама ходила в школу отпрашивать нас у учителей. Ну, чтоб мы беспроблемно могли уехать прямо сейчас, не дожидаясь окончания учебного года. Я очень волновалась и переживала. Вдруг бы нас не отпустили… Интересно, а нас вообще-то могли не отпустить, если родители отпрашивают? Мы же не сами придумали прогулять, а по семейным обстоятельствам. В общем, нас отпустили, только мне пришлось написать контрольную по математике и по русскому, и Наташка что-то там тоже писала, не знаю, что. Потом мы собирали вещи, но это недолго. Чего их собирать-то? У нас вещей-то у каждой по сумке, вот и все. А, да! Еще Туську с собой взяли, пусть гуляет на природе, почувствует, что такое свежий деревенский воздух, возомнит себя дикой кошкой.
Я попрощалась только с Настей. Позвонила ей сегодня. Хотя и до этого говорила, что скоро уеду… Остальные в классе, возможно, даже и не заметят моего исчезновения… А если и заметят, думаю, что обрадуются, но мне все равно.
Сейчас мы едем в поезде. Я с этими сборами чуть не оставила тебя дома в тайнике. Представляешь? В самый последний момент вспомнила, когда уже из квартиры выходили. Но лучше поздно, чем никогда. Я быстренько забежала в ванную, схватила тетрадь из тайника, спрятала его под кофтой и выбежала. А на вопросительный Наташкин взгляд не придумала ничего лучшего, чем сказать: «Забыла зубы почистить…» Вот глупая! Всегда у меня так, не могу быстро сообразить, что ответить. Ладно…
Папа проводил нас до перрона. Было бы еще лучше, если бы мы все вместе поехали. Но ничего, в другой раз обязательно так и будет.
У меня такое чувство, будто уже каникулы, и мы едем на дачу. Хотя я никогда раньше не была на даче. У нас и дачи-то нет. Но ощущения почему-то именно такие. А еще я очень счастлива! Как будто мечтала об этой поездке с самого рождения, и она, моя мечта, наконец сбылась!
Интересно, как там, в деревне? Мы ведь там ни разу не были…»
– Ой! Мама, а ты дорогу-то знаешь? Мы не заблудимся? – вдруг забеспокоилась Соня, отвлекшись от своих записей.
– Знаю, знаю, – задумчиво ответила мама.
Поезд размеренно покачивался, отстукивая ритм колесами, за окном мелькали деревья, дома и снова деревья. Чем дальше он увозил Соню от города, тем спокойнее становилось у нее на душе, тем легче ей дышалось, тем счастливее она себя чувствовала. Она как будто приближалась к некоему источнику, дающему ей жизненные силы и еще что-то, вот только она пока не понимала – что.
***
А вот и Кукушкино. Выйдя из вагона, мама огляделась вокруг:
– Подумать только! За столько лет здесь ничего не изменилось!
«Значит, мы не заблудимся», – подумала Соня. Она ни разу здесь не была. Раньше, когда Наташа еще была маленькая, их семья часто ездила в Кукушкино. Наташа даже смутно помнила прабабушку и вкус пирогов, которые та пекла. Мама была здесь в последний раз на похоронах прабабушки, она последняя покидала этот дом и сама его заперла. А вскоре после того, как прабабушки не стало, родилась Соня, и с тех пор их семья сюда не приезжала, поэтому Соня не знала ни прабабушки, ни Кукушкино, ни самых вкусных пирогов на всем белом свете. Хотя дом по-прежнему стоял на месте, в нем никто не жил. Потому что прабабушка завещала его своей внучке, то есть Сониной маме, а мама не хотела ни продавать его, ни кого-то туда впускать жить, чтоб сохранить в доме ту атмосферу, которую помнила еще со времен своего детства, и все надеялась приезжать сама и привозить девочек, хотя бы на лето. Но прошло уже одиннадцать лет, а у них так ни разу и не получилось сюда приехать.
– Ну, пойдем?.. – рассеянно улыбнулась мама. Было видно, что она волнуется. Еще бы! Ведь столько лет прошло. Неизвестно, что там осталось от дома, может, и самого дома-то уже нет…
По пути Наташа сосредоточенно пыталась поймать сигнал на телефоне. То поднимала, то опускала его, крутилась на месте, но сигнала не было. Тогда она разочарованно опустила руки и, посмотрев в небо, со вздохом сказала сама себе:
– Это какой-то каменный век… – и побрела дальше.
А Соня с восторгом вертела головой, пытаясь успеть осмотреть все-все, что попадается на пути. Цветные деревянные дома, дворы, которые хозяева уже начали прибирать после зимы, и которые были совершенно не похожи друг на друга. Все казалось ей таким добрым и даже каким-то родным. Даже люди, попадающиеся навстречу, были какими-то другими, более открытыми, что ли. Туська выглядывала из рюкзака и, похоже, тоже радовалась, потому что хоть и была свободолюбивой кошкой, но даже не пыталась вырваться и убежать. Значит, она не была напугана незнакомой местностью.
– Мама! Как же мне здесь нравится! – воскликнула Соня, не в силах совладать с восторгом. – Жалко, что мы не приезжали сюда раньше. Мам, далеко еще?
– Смотрите, воон там, видите, раз, два, три, четвертый дом отсюда? Это наш, – волнуясь, сказала мама и посмотрела на девочек.
Теперь, когда цель была видна, Соня ускорила шаг и быстрее зашагала к дому, оставляя позади маму и сестру.
Давно облезшая калитка была закрыта на вертушку. Сквозь обшарпанный деревянный забор Соня разглядела заросший неухоженный сад и дорожку, ведущую к дому. Хотя самого дома почти не было видно, на его месте было как будто огромное гнездо из переплетенных старых побегов лиан. Всюду валялись сломанные ветки, прошлогодняя мокрая коричневая листва и грязь от растаявшего снега. Соня с восторгом смотрела на этот беспорядок, не решаясь открыть калитку и зайти во двор.
– Ну, что не заходишь? – спросила мама, подойдя к Соне.
– Это он, да? Наш дом? – улыбаясь, не веря в происходящее, спросила Соня.
– Ну, да. Вот такой он старенький и неказистый, – пожала плечами мама, – к сожалению, ничего лучше предложить вам не могу.
– Мама, ты не понимаешь… он такой… он такой прекрасный!.. – почти шепотом, срывающимся голосом восторженно сказала Соня.
– Да?.. – удивилась мама. – Ну, тогда пошли, – и открыла калитку.
Они прошли по дорожке под раскидистыми ветвями какого-то большого дерева. На нем еще пока не было листьев, поэтому трудно было определить, что это за дерево.
– Дааа… тут столько работы… – грустно сказала мама, когда они подошли к самому дому. Он почти весь был оплетен старыми побегами хмеля или винограда, или еще какого-то вьющегося растения, которое тоже трудно было так сразу опознать. Побеги извивались, как змеи, спутывались в клубки и расползались не только по стенам, а даже по крыше. Мама собрала рукой целый комок этих извивающихся сухих побегов, закрывающих дверь почти полностью, и дернула. Они с хрустом и каким-то сухим шорохом отломились от общей массы, открывая хорошую, толстую, крепкую, добротную дверь, закрытую на большой навесной замок. Соня и Наташа тоже стали то тут, то там дергать побеги, те отрывались, а местами осыпались вниз большими снопами, открывая взору дом. Окна оказались закрыты на ставни, такие же крепкие и добротные, как и дверь. Обойдя дом вокруг, они освободили его от основной массы лиан, и теперь можно было увидеть небольшой, аккуратный домик во всей красе.
– Ну, я думала, тут все гораздо хуже, – улыбнулась мама, – а дом очень даже хорошо сохранился. Ну, что? Посмотрим, что внутри?
Мама порылась в сумке, достала ключ и вставила его в замок. Ключ легко повернулся, раздался тихий щелчок, и замок открылся.
– Подумать только! Столько лет прошло, а замок как будто только что смазан!.. Я думала, он тут насквозь проржавел, думала, его придется чем-то перекусывать или распиливать, или топором вырубать, голову ломала, а он – нате вам! – почти сам открылся! Прямо чудо какое-то!
Дверь зазывно скрипнула и отворилась. Внутри было темно и тихо. Мурашки пробежались по спине у Сони, она никак не ожидала, что посреди белого дня где-то может быть так темно. Она остановилась и вопросительно посмотрела на маму.
