Читать онлайн Берегись своих желаний бесплатно

R. L. Stine

Be Careful What You Wish For

* * *

1

Джудит Беллвуд нарочно подставила мне подножку на математике.

И ведь я видела, как она высунула в проход свою белую кроссовку. Но реагировать было уже поздно.

Я как раз несла тетрадь к доске, чтобы записать на ней задачу. Так и шла, на ходу вчитываясь в свои каракули. Почерк у меня далеко не самый разборчивый.

А тут вдруг эта белая кроссовка, и остановиться я не успела. Так и споткнулась о нее, и рухнула, больно ударившись локтями и коленями. Само собой, листочки из тетради разлетелись по полу.

Весь класс, конечно же, решил, что это просто умора. И пока я с трудом поднималась, галдел и хохотал. А громче всех заливались Джудит и ее подружка Анна Фрост.

Падая, я стукнулась той самой болезненной косточкой на локте, и теперь всю руку будто током пронзало. Я с трудом поднялась на ноги и принялась собирать разлетевшиеся листочки, чувствуя, как лицо наливается густым помидорным румянцем.

– Эффектный бросок, Сэм! – с широкой ухмылкой прокомментировала Анна.

– Повтор острого момента! – подхватил кто-то.

Подняв голову, я увидела злорадный блеск в зеленых гляделках Джудит.

Среди девчонок в нашем седьмом классе я – самая рослая. Нет, поправка: я – самая высокая среди всех учеников нашего седьмого класса. И я как минимум на два дюйма выше моего друга Кори Блинна, а из мальчишек он выше всех.

А еще я – самый неуклюжий человек из всех, какие когда-либо спотыкались, бродя по земле. Я вот о чем: мой высокий рост и стройность еще не означают, что я грациозна. Можете поверить, это не про меня.

Но с чего вдруг все угорают со смеху, стоит мне в очередной раз запнуться о мусорную корзину, уронить поднос в столовой или не заметить чью-нибудь подножку на математике?

Просто потому, что Джудит и Анне нравится издеваться надо мной, вот и все.

Я знаю, что за глаза обе зовут меня Цаплей. Мне Кори говорил.

А еще Джудит вечно потешается над моей фамилией. Я Саманта Бёрд – звучит как слово «птица», только пишется по-другому. «Лети-ка ты давай отсюда, Птичка!» – то и дело говорит она мне, и как ей только не надоедает. А потом они с Анной хохочут, будто шутки смешнее в жизни не слышали.

«Лети-ка ты давай отсюда, Птичка!»

Ха-ха. Обхохочешься.

Кори говорит, что Джудит просто мне завидует. Глупость какая. В смысле, с чего вдруг Джудит завидовать мне? Она-то не дылда. Ее рост – пять футов два дюйма, в самый раз для двенадцати лет. И грациозная она. И спортивная. И правда очень симпатичная – с нежной светлой кожей, большущими зелеными глазами и вьющимися рыжими волосами до плеч.

Так чему еще ей завидовать?

По-моему, Кори просто пытается поднять мне настроение, но получается у него паршиво.

В общем, сгребла я свои бумажки и запихнула их обратно в тетрадь. Шэрон спросила, не ушиблась ли я. (Шэрон – наша математичка. В средней школе Монтроуз принято звать учителей по имени.)

Я пробурчала, что я в порядке, хотя локоть болел адски. И стала переписывать задачу на доску.

Мел жутко скрипел, все стонали и жаловались. А что я сделаю? Никогда не умела писать на доске и не скрипеть при этом мелом.

И вообще, было бы на что жаловаться.

Я слышала, что Джудит опять что-то наговаривает на меня Анне, но не слышала, что именно. Оторвавшись от задачи, я увидела, как эти двое хихикают и глазеют на меня с противными ухмылочками.

И кто бы сомневался – задачу я так и не решила. Ошиблась где-то в уравнении и не смогла найти где.

Шэрон подступила ближе, встала за моей спиной, скрестив костлявые руки на груди поверх свитера мерзкого тускло-зеленого цвета. Шевеля губами, она читала, что я понаписала, и искала ошибку.

И тут, конечно, Джудит подняла руку и заявила:

– Я нашла ошибку, Шэрон. Бёрд считать не умеет. Четыре плюс два будет шесть, а не пять.

Опять я покраснела.

Не знаю даже, что бы я делала без Джудит, кто бы тогда указывал на мои ошибки всему классу!

Все опять давай смеяться. Даже Шэрон развеселилась.

А мне пришлось стоять столбом и терпеть. Кто у нас кулема? Правильно, дурочка Саманта, посмешище всего класса.

У меня аж рука тряслась, пока я стирала злополучную ошибку и переписывала цифры так, как надо.

Как же я злилась. На Джудит. И на себя.

Но я держалась, пока шла – осторожно так шла – на свое место. И на Джудит не взглянула, даже когда проходила мимо.

Держалась до самого урока домоводства, который как раз был сегодня днем.

Тут-то и началось черт-те что.

2

Учительница по домоводству у нас Дафна. Мне она нравится – веселая такая толстушка, у нее и с подбородками, и с чувством юмора все в порядке.

Говорят, будто Дафна постоянно задает нам печь кексы, пирожки и шоколадные пирожные только для того, чтобы потом, когда мы уйдем домой, самой слопать их до последней крошки.

Вообще-то обидно, по-моему. Но какая-то доля правды в этом, наверное, есть.

Урок домоводства у нас сразу после обеда, так что голодными мы на него не ходим. И если уж на то пошло, почти все, что мы готовим, даже собакам не скормишь. Потому наша стряпня и остается нетронутой в классе.

Домоводство я всегда жду с нетерпением: и потому, что Дафна забавная, и еще потому, что из всех учителей только она не дает заданий на дом.

Всем был бы хорош этот урок, если бы только не Джудит.

В столовой мы с Джудит слегка поцапались. Сесть я постаралась как можно дальше от нее, на другом конце стола, но все равно услышала, как она рассказывает восьмиклассникам: «Птичка на математике долеталась».

Все заржали и дружно уставились на меня.

– Это же ты мне подножку подставила, Джудит! – крикнула я в сердцах. А пока кричала, перепачкала подбородок недожеванным яичным салатом.

И надо мной снова засмеялись.

Джудит сказала что-то, я не расслышала в шуме столовой. Ухмыльнулась, глядя на меня, и встряхнула своей рыжей гривой.

Я чуть было не вскочила и не кинулась к ней. Не знаю зачем. Но я была так зла, что даже мысли путались.

На мое счастье, к столу подошел Кори. Выложил свой обед, повернул стул спинкой вперед, как обычно, и сел напротив меня.

– Ну и сколько будет четыре и два? – поддразнил он.

– Сорок два, – закатывая глаза, ответила я и с горечью спросила: – Джудит поверил, да?

– Само собой, поверил. – Он принялся открывать коричневый бумажный пакет с обедом. – Джудит есть Джудит.

– И что это значит? – возмутилась я.

Он пожал плечами и сверкнул улыбкой.

– Без понятия.

Кори вообще-то симпатичный. У него темно-карие глаза, от уголков которых разбегаются морщинки, нос длинный, но самую чуточку, а улыбка забавная, кривоватая.

Волосы у него шикарные, только вечно лохматые. Вот он и таскает бейсболку не снимая. На ней эмблема «Орландо Мэджик», хоть он и не знает эту команду и ему вообще нет до нее дела. Просто бейсболка нравится.

Кори заглянул в свой пакет и скривился.

– Опять? – спросила я, вытирая свою футболку, заляпанную яичным салатом.

– Ага, опять, – мрачно подтвердил он. И вытащил тот же обед, который давал ему с собой отец каждое утро, – сандвич с жареным сыром и апельсин. – Бе-е.

– Но почему отец так и кладет тебе каждый день этот жареный сыр? – спросила я. – Ты что, не объяснял ему, каким холодным и противным он становится к обеду?

– Я-то объяснял. – Кори со стоном поднял половину сандвича и оглядел ее, как образец для анализа. – А он говорит, это источник полезного белка.

– И зачем он нужен, этот полезный белок, если ты каждый день выбрасываешь его? – спросила я.

Кори криво усмехнулся.

– А про то, что выбрасываю, я ему не говорил. – Запихнув сандвич с резиновым сыром обратно в пакет, он принялся чистить апельсин.

– Вовремя ты подошел. – Я доела остаток своего сандвича с яичным салатом. – А я чуть было не кинулась убивать Джудит.

Мы оба посмотрели на дальний конец стола. Джудит и две восьмиклассницы, развалившись на стульях, над чем-то смеялись. У одной из них был с собой журнал – «Пипл», – кажется, и она показывала остальным какой-то снимок из него.

– Не убивай Джудит, – посоветовал Кори, продолжая чистить апельсин. – Тебе влетит.

Я презрительно хмыкнула:

– Серьезно? Да меня наградят!

– Убьешь Джудит – ваша баскетбольная команда больше не выиграет ни одного матча. – Кори старательно трудился над своим апельсином.

– Ну ты изверг! – вырвалось у меня, и я бросила в него комком фольги от моего сандвича. Комок отскочил от груди Кори и упал на пол.

Кори прав, конечно. Джудит не просто играет лучше всех в нашей команде «Мустанги Монтроуза»: кроме нее, играть как следует больше не умеет никто. У нее даже дриблинг здорово получается и мяч не путается в ногах. И меткость на высоте.

А я, само собой, играю хуже всех в команде.

И я это признаю. С такой неуклюжей кулемой, как я, «Мустангам» на баскетбольной площадке ловить нечего.

А я и не рвалась в команду. Знала же, что только опозорюсь.

Но Эллен затащила меня. Эллен – это наш баскетбольный тренер. Вот она и уговорила меня играть в команде.

– С твоим-то ростом, Сэм, – убеждала она, – ты просто обязана играть в баскетбол. У тебя дар!

Ага, как же. Дар неуклюжести.

В кольцо я вообще не попадаю, даже на штрафных бросках. На штрафных особенно.

И даже пробежаться не в состоянии, чтобы не запнуться о собственные кроссовки. И кисти рук у меня не по росту малы, так что ни принимать, ни отдавать пасы у меня не выходит толком.

Зато Эллен наверняка уяснила: высокий рост – не только у звезд.

Но теперь ей неловко выставить меня из команды. И я не сдаюсь. Выкладываюсь на тренировках. В смысле, все надеюсь, что у меня будет получаться лучше. Потому что хуже просто некуда.

Вот если бы еще Джудит не так задирала нос.

И если бы она только поменьше цеплялась ко мне.

Но, как выразился Кори, Джудит есть Джудит. На тренировках она и орет на меня, и потешается надо мной, и глядит на меня свысока, как на мелюзгу (как же мне порой хочется быть маленькой и незаметной!).

«Птичка, да угомонись уже и лети-ка давай отсюда!»

Еще раз скажет такое, я ей в глаз врежу. Вот увидите.

– О чем задумалась, Сэм? – ворвался в мои горестные мысли голос Кори.

– О Джудит, само собой, – буркнула я. – О мисс Идеал.

– Это ты брось, – велел он, разделяя апельсин на дольки. – Между прочим, в тебе тоже есть кое-что хорошее.

– Да ну? – вскинулась я. – И что же это? Мой рост?

– Нет. – Только теперь он сунул в рот первую из апельсиновых долек. Впервые вижу, чтобы так долго чистили апельсин! – Еще ты умная, – продолжал он. – И смешная.

– Спасибочки тебе, – нахмурилась я.

– А еще ты ужасно щедрая, – добавил он. – Такая щедрая, что как раз хотела отдать мне вот этот пакет чипсов, правда?

И он сцапал чипсы, прежде чем я успела отнять их.

Так и знала, что он нахваливает меня неспроста.

Осталось только смотреть, как Кори уминает мои чипсы. Со мной он ни одной штучкой не поделился.

Потом прозвенел звонок и я побежала на домоводство.

Там-то я и сорвалась.

Случилось вот что: мы готовили пудинг из тапиоки. И это была довольно грязная работенка.

Все мы получили по большой оранжевой миске для смешивания, а ингредиенты были разложены на длинном столе возле плиты.

Я так увлеклась, пока мешала. Масса была приятной, вязкой и здорово чавкала, пока я возила в миске длинной деревянной ложкой.

Вот только руки почему-то стали липкими. Наверное, будущий пудинг расплескался. И я прервала работу, чтобы вытереть их о фартук.

По моим меркам, я почти не насвинячила. Несколько желтых лужиц на столе не в счет. Ведь почти вся смесь осталась в миске.

Я домешала пудинг, а когда подняла голову, увидела неподалеку Джудит.

И слегка удивилась, ведь ее место – в другом углу класса, у окон. Обычно мы старались держаться как можно дальше друг от друга.

Джудит так странно улыбалась. А когда поравнялась со мной, сделала вид, будто споткнулась.

Клянусь, она просто притворилась!

И все содержимое ее миски выплеснулось мне на ботинки.

На мои новенькие синие «мартинсы».

– Ой! – сказала она.

И все. Только «ой».

Я уставилась на свои новенькие ботинки, залитые густой желтой смесью.

Тут-то меня и прорвало.

Я взвыла и вцепилась в горло Джудит.

Никаких планов мести я не вынашивала. Наверное, просто ненадолго тронулась умом.

Вот и схватила Джудит за шею обеими руками и принялась душить.

Ведь ботинки были совершенно новые!

Джудит отбивалась и пыталась визжать, схватила меня за волосы, силилась оцарапать.

Но я не отпускала ее шею и рычала разъяренной тигрицей.

Дафне пришлось разнимать нас.

Она схватила меня за плечи, оттащила и втиснулась между нами, отгораживая нас одну от другой.

Я тяжело отдувалась, моя грудь ходила ходуном.

– Саманта! Саманта! Что на тебя нашло? – кажется, так кричала Дафна.

Но услышать ее я не могла. Шум у меня в ушах был громким, как рев водопада. Видимо, оттого, что я взбесилась.

Не успев опомниться, я ринулась прочь от стола к двери класса. Выбежала в коридор и остановилась.

Я понятия не имела, что делать дальше. И страшно злилась.

«Если бы мне понадобилось загадать три желания, – сказала я себе, – я заранее знала бы, какими они будут: разделаться с Джудит! Разделаться с Джудит! Разделаться с Джудит!»

Откуда же мне было знать, что мои желания скоро исполнятся?

Все три.

3

Дафна притащила меня обратно в класс и велела нам с Джудит пожать друг другу руки и извиниться. Пришлось подчиниться, чтобы не вылететь из школы.

– Это же случайно вышло, – сквозь зубы процедила Джудит. – Ты чего, Бёрд?

На извинение не тянет, по-моему.

Но руку я ей все-таки пожала. Не хватало еще, чтобы моих родителей вызвали в школу за то, что их дочь едва не придушила одноклассницу.

После уроков я поплелась на баскетбольную тренировку, хоть и без особого желания. Я же знала: если не приду, Джудит всем нахвастается, что это она меня отвадила.

Вот я и пришла, потому что понимала – Джудит этого не хочет. По-моему, причина ничуть не хуже любой другой.

И потом мне надо было подвигаться. Пробежать туда-сюда по площадке раз сто, чтобы выплеснуть ярость. Избавиться вместе с по́том от досады за то, что так и не удалось прикончить Джудит.

– А ну-ка, несколько кругов бегом, – распорядилась Эллен.

Кое-кто из девчонок застонал, а я не стала. Эллен еще свистнуть не успела, а я уже припустила бегом.

Все мы тренировались в шортах и майках. А Эллен – в сером спортивном костюме, растянутом и некрасиво отвислом там, где не надо. Волосы у нее рыжие и курчавые, сама она прямая и тощая, немного похожая на спичку.

Спортсменка из Эллен так себе. Она сама нам рассказывала, что взялась тренировать девчоночью баскетбольную команду только потому, что за это платили дополнительно, а деньги ей были нужны.

После кругов бегом по залу тренировка продолжалась как обычно.

Джудит и Анна постоянно пасовали мяч друг другу. И часто делали броски – в прыжке, из-под кольца, крюком.

Остальные пытались за ними угнаться.

А я – пореже попадаться им на глаза.

Я все еще не отошла после катастрофы с тапиоковым пудингом и хотела как можно реже сталкиваться с Джудит и со всеми остальными тоже. То есть на душе у меня было паршивее некуда.

А когда Джудит с двадцати футов забросила мяч, поймала отскок и двумя руками снизу дала точный пас Анне, мне нисколько не полегчало.

Само собой, дальше стало только хуже.

Анна кинула мяч не кому-нибудь, а мне. Но я его не удержала: он отскочил от моих рук, ударил меня в лоб и откатился.

– Сверху, Бёрд! – только и услышала я крик Эллен.

Я не сдавалась. Будто бы и не упустила только что свой первый за всю тренировку шанс.

Через несколько минут я снова увидела, как мяч летит в мою сторону, и услышала крик Джудит:

– Держи его, Цапля!

Я так растерялась, услышав, как она назвала меня Цаплей в лицо, что аж поймала мяч. И повела к корзине, но Анна протянула руку и легко отняла его. Крутанувшись, она сделала навесной бросок в корзину и чуть не попала.

– Хороший перехват, Анна! – похвалила Эллен.

Отдуваясь, я грозно обернулась к Джудит.

– Ты как меня назвала?

Джудит прикинулась, будто не слышит.

Эллен дунула в свисток.

– Быстрый прорыв! – крикнула она.

Быстрые прорывы мы отрабатывали по трое – вели мяч и пасовали друг другу, а потом тот, кто оказывался под кольцом с мячом в руках, должен был сделать бросок.

«Мне бы сначала медленные прорывы отработать!» – думала я.

Угнаться-то за остальными я успевала без труда – у меня же все-таки ноги длиннее, чем у всех. И бегаю я довольно быстро. Просто не могу и бежать, и в то же время делать еще что-нибудь.

Мы с Джудит и Анной мчались через площадку, а я молилась только о том, чтобы снова не опозориться. Со лба стекал пот, сердце колотилось.

Я поймала короткий пас от Анны, довела мяч до корзины и сделала бросок. Мяч взлетел вертикально в воздух, упал и отскочил от пола. К щиту он даже близко не подлетал.

На боковых линиях засмеялись девчонки. На лицах Джудит и Анны, как обычно, возникли ухмылки превосходства.

– Глаз – алмаз! – оценила Джудит, и все снова засмеялись.

После двадцати минут пытки быстрым прорывом Эллен снова свистнула.

– Разминка с мячом! – крикнула она. Это значило, что мы должны разделиться на две команды и играть одна против другой.

Я вздохнула, вытерла пот со лба тыльной стороной руки и попыталась включиться в игру. И хоть я и старалась – в основном чтобы ничего не напортить, – но без особого желания.

А потом, когда игра продолжалась уже несколько минут, мы с Джудит одновременно рванулись к мячу.

И когда я ринулась за ним, протягивая руки, как-то так вышло, что Джудит резко вскинула колено и оно ударило мне прямо в грудь, как нож.

Боль пронзила все тело.

Я попыталась вскрикнуть, но не смогла.

Только как-то странно фыркнула, как больной тюлень, и обнаружила, что мне нечем дышать.

Перед глазами все стало красным. Ярко-красным, переливающимся.

Потом почернело.

И я поняла, что умираю.

4

Когда тебя вырубают ударом под дых, хуже ощущений невозможно представить. Такой ужас. Пробуешь сделать вдох и не можешь. А боль все ширится, будто у тебя в груди надувают воздушный шар.

Я правда решила, что мне крышка.

Но уже через несколько минут я очухалась. Все еще слегка дрожала, голова кружилась, но в целом очухалась.

Эллен настояла, чтобы в раздевалку меня проводил кто-нибудь из девочек. И, само собой, напросилась Джудит. По пути она извинилась. Сказала, что все вышло случайно. Совершенно случайно.

Я промолчала. В извинениях Джудит я не нуждалась. И вообще не хотела говорить с ней. Только придушить.

И чтобы уж теперь-то наверняка.

В смысле, ну сколько можно за день доставать одну девчонку? Сначала Джудит подставила мне подножку на математике, потом напрочь изгадила своим дурацким пудингом из тапиоки мои новые «мартинсы» на домоводстве и вот теперь, на баскетбольной тренировке, довела меня до обморока.

А я, значит, улыбайся и принимай извинения?

Еще чего! В ближайшие миллион лет – ни за что.

Я тащилась в раздевалку молча, не поднимая головы.

До Джудит дошло, что на ее дешевые извинения я не клюну, и она взбеленилась. Представляете? Сама врезала мне коленом, а теперь еще и злится!

– Лети-ка ты давай отсюда, Птичка! – процедила она и слиняла обратно в зал.

Душ я принимать не стала, переоделась, собрала вещи и незаметно выскользнула из здания школы на стоянку к своему велосипеду.

«Ну все, с меня хватит», – думала я, пока вела велик через стоянку за школой.

Прошло примерно полчаса, день клонился к вечеру, хмурилось серое небо. Несколько капель дождя упало мне на голову.

«С меня хватит», – повторила я про себя.

От школы до моего дома два квартала, но домой мне не хотелось. Хотелось крутить педали и ехать себе куда глаза глядят. Просто укатить как можно дальше и не возвращаться.

Меня трясло от злости и обиды. Но в основном от злости.

Забыв о дожде, я села на велик и покатила прочь от дома. Только мелькали перед глазами дома и дворы перед ними. Я на них даже не глядела. Вообще не смотрела по сторонам.

Я налегала на педали сильнее и сильнее. Уезжать все дальше от школы было здорово. Особенно от Джудит.

Дождь постепенно усиливался. Ну и пусть. Я подняла лицо к небу. Холодные капли приятно освежали разгоряченную кожу.

Снова посмотрев вперед, я увидела, что уже доехала до Джефферс-Вудс – рощи, протянувшейся длинной полосой между нашим и соседним районами.

Узкая велосипедная дорожка вилась между высоких старых деревьев, по-зимнему голых и оттого особенно унылых и тоскливых с виду. Иногда я каталась по этой дорожке, проверяя, насколько быстро могу промчаться по ее изгибам и кочкам.

Но сейчас небо темнело все сильнее, черные тучи нависали все ниже. В небе над деревьями блеснул зигзаг молнии.

И я решила лучше уж повернуть к дому.

Но, как только повернула, мне преградили путь.

Женщина!

Я ахнула, никак не ожидая встретить кого-нибудь на безлюдной улице возле рощи.

Прищурившись, я вгляделась в незнакомку, а тем временем дождь все сильнее стучал по тротуару вокруг меня. Женщина была не молодой, но и не старой. На ее бледном лице темные глаза казались черными угольками. Густые черные волосы свободно падали на спину.

Одежда ее выглядела какой-то старомодной – ярко-красная плотная шерстяная шаль на плечах, черная юбка до щиколоток.

Незнакомка встретилась со мной взглядом, и ее темные глаза как будто осветились.

На лице отразилось замешательство.

Надо мне было сбежать.

Вскочить на велосипед и удрать от нее во весь опор.

Если бы я только знала!

Но я не убежала. Не стала удирать.

Вместо этого я улыбнулась незнакомке.

– Вам помочь? – спросила я.

5

Женщина прищурилась. Ясно было, что она изучает меня.

Я спустила ступни с педалей на землю, придерживая велосипед между ног. На тротуар плюхались крупные холодные капли дождя.

Вдруг вспомнив, что у моей ветровки есть капюшон, я потянулась за спину и набросила его на голову.

Потемневшее небо сменило цвет на призрачный оливковый. Вихри кружили между дрожащими голыми деревьями.

Женщина сделала несколько шагов ко мне. Бледная какая, мелькнуло у меня. Почти как призрак, если бы не глубоко посаженные темные глаза, пристально всматривающиеся в меня.

– Я… кажется, я заплутала, – сказала незнакомка. Как ни странно, голос у нее был старушечий, дрожащий и слабый.

Я прищурилась, глядя на нее из-под капюшона. Густые черные волосы вымокли под дождем и облепили ее голову. Определить ее возраст мне так и не удалось. Он мог быть каким угодно – хоть двадцать лет, хоть шестьдесят!

– Это Монтроуз-авеню, – объяснила я, стараясь говорить погромче, чтобы стук капель не заглушал меня. – Вообще-то здесь эта улица и заканчивается. Прямо в роще.

Она задумчиво кивнула, поджав бледные губы.

– Мне надо на Мэдисон. И я, похоже, совсем сбилась с пути.

– До Мэдисона отсюда довольно далеко, – сказала я. – Вон в ту сторону, – я показала.

Незнакомка пожевала нижнюю губу.

– Обычно я попадаю, куда мне надо, – раздраженно произнесла она своим дрожащим голосом и плотнее запахнула тяжелую красную шаль на худых плечах.

– В Мэдисон – это туда, на восток. – Я поежилась. Дождь был холодным. Поскорее бы вернуться домой и сменить промокшую одежду.

– Ты меня проводишь? – спросила женщина и схватила меня за запястье.

Я чуть не ахнула: ее рука была ледяной!

– Ты проводишь меня туда? – Она приблизила свое лицо к моему. – Я была бы тебе так признательна!

Она отпустила мою руку. Но мне по-прежнему казалось, что мое запястье сжато в ледяных тисках.

Почему я не сбежала?

Почему не вскочила на велосипед и не помчалась прочь так быстро, как только могла?

– Конечно. Я покажу вам дорогу, – пообещала я.

– Спасибо, дорогуша, – она улыбнулась, показав ямочку на одной щеке. Я вдруг поняла, что она симпатичная, только на старинный лад.

Я слезла с велика и повела его за руль. Женщина шагала рядом, кутаясь в шаль. Так и шла по самой середине улицы и глаз с меня не спускала.

Дождь и не думал утихать. Оливковое небо вдалеке рассек еще один зигзаг молнии. Вихрь подхватил подол моей ветровки, захлопал им по ногам.

– Я не слишком быстро? – спросила я.

– Нет, дорогуша, мне в самый раз, – с улыбкой ответила незнакомка. На плече у нее висела лиловая сумочка. Оберегая от дождя, женщина прижимала ее к себе.

Под длинной юбкой на ней были черные сапожки, сбоку на них я разглядела ряд крошечных пуговок. Каблуки цокали по мокрому тротуару.

– Сожалею, что доставила столько хлопот, – подала голос женщина, вновь раздраженно поджимая губы.

– Вовсе нет, – заверила я. «Это же мой единственный добрый поступок за весь день», – мысленно добавила я, смахивая с носа дождевую каплю.

– Обожаю дождь, – продолжала она, подставляя ладони каплям, которые ударялись о них, разлетаясь брызгами. – Не будь дождей, что бы тогда смывало зло?

«Чушь какая-то», – подумала я, что-то невнятно пробормотала в ответ и задумалась, какое зло она имела в виду.

Длинные черные волосы незнакомки совсем промокли, а ей хоть бы что. Шагая быстро и решительно, она размахивала одной рукой, другой прижимала к себе лиловую сумочку.

Еще несколько кварталов, и я вдруг выронила руль. Велосипед повалился набок и ободрал мне педалью колено, пока я пыталась его удержать.

Вот растяпа!

Я подняла велосипед и зашагала дальше. Колено саднило, я дрожала от холода. Ветер швырял дождь прямо мне в лицо.

«Что я вообще здесь делаю?» – задавалась я вопросом.

Женщина продолжала быстро идти вперед, выражение ее лица было задумчивым.

– Ну и разошелся дождь, – сказала она, взглянув вверх, на черные тучи. – Так мило с твоей стороны, дорогуша.

– Мне по пути, – вежливо отозвалась я. «Всего-то восемь или десять кварталов в другую сторону!»

– Ума не приложу, как меня угораздило так заблудиться, – она покачала головой. – Я нисколько не сомневалась, что направляюсь туда, куда мне надо. А потом очутилась в той роще…

– Нам уже недолго, – сказала я.

– Как твое имя? – вдруг спросила она.

– Саманта. Но все зовут меня Сэм.

– А я – Кларисса, – представилась она. – Хрустальница.

Не знаю, хорошо ли я расслышала последнее слово. Сначала оно меня озадачило, а потом вылетело из головы.

Уже поздно, спохватилась я. Наверное, мама с папой вернулись с работы. И даже если нет, мой брат Рон скорее всего дома и не знает, куда я подевалась.

Какой-то фургон с включенными фарами приближался к нам. Я приставила ладонь козырьком ко лбу, заслоняя глаза от света, и едва не упустила велосипед снова.

Кларисса по-прежнему шагала посередине улицы. Я прижалась к бордюру, чтобы она отошла с пути фургона, но ей как будто не было до него дела. Она шла все так же прямо, не меняясь в лице, хотя фары светили ей в глаза.

– Осторожно! – крикнула я.

Неизвестно, услышала она меня или нет.

Фургон вильнул в сторону, чтобы не наехать на нее, просигналил и укатил прочь.

Мы продолжали путь, Кларисса тепло улыбнулась мне.

– Приятно видеть, что ты беспокоишься о совершенно чужом человеке, – сказала она.

Вдруг вспыхнули уличные фонари, озарив мокрую улицу. Кусты и живые изгороди, трава, тротуары – все заблестело. И теперь выглядело ненастоящим.

– Мы на месте. Это и есть Мэдисон, – я указала на дорожный знак и мысленно добавила: «Наконец-то!»

Мне хотелось только одного – отделаться от этой чудачки и помчаться домой как можно быстрее.

Сверкнула молния. На этот раз ближе.

«Не день, а наказание какое-то», – вздохнув, подумала я.

И вспомнила про Джудит.

В голове вдруг пронесся весь этот злополучный день. На меня нахлынула волна злости.

– С какой стороны восток? – вторгся в мои горькие раздумья слабый голос женщины.

– Восток? – Я посмотрела на улицу Мэдисон в одну сторону, потом в другую, стараясь выкинуть Джудит из головы. Потом указала.

Вдруг налетел ветер, окатив меня дождем. Я стиснула пальцы на руле велика.

– Ты такая добрая, – сказала Кларисса, кутаясь в шаль. Темные глаза пристально смотрели на меня. – Удивительно добрая. Среди молодежи это редкость.

– Спасибо, – смутилась я. И снова передернулась от холода. – Ну… всего хорошего, – и я хотела было сесть на велосипед.

– Нет. Постой, – встрепенулась она. – Я хочу тебе отплатить.

– Что?.. – растерялась я. – Нет, что вы. В самом деле. Не надо.

– Я хочу отплатить тебе, – настаивала Кларисса, снова схватив меня за запястье. Я опять вздрогнула от холода.

– Ты проявила такую доброту, – снова сказала она. – Да еще к чужому человеку.

Попытавшись высвободить руку, я обнаружила, что у нее на удивление сильные пальцы.

– Вам незачем благодарить меня, – сказала я.

– Я тебе отплачу, – повторила она и приблизила свое лицо к моему, все так же держа меня за руку. – Вот что я тебе скажу: я исполню три твоих желания.

6

Она сумасшедшая.

Догадавшись об этом, я вгляделась в черные угольки ее глаз. С ее волос, свисающих вдоль бледного лица, ручьем лила вода. Ледяной холод ее пальцев просачивался даже сквозь рукав моей ветровки.

«Эта женщина сумасшедшая», – думала я.

А я двадцать минут разгуливала вместе с ней под проливным дождем.

– Три желания, – она понизила голос, будто опасалась, что нас подслушают.

– Нет. Спасибо. Мне правда пора домой, – заторопилась я, наконец вывернулась из ее пальцев и приготовилась сесть на велосипед.

Продолжить чтение