Читать онлайн Адмирал Лазарев бесплатно

Происхождение

Михаил Петрович Лазарев принадлежал к старинной дворянской фамилии. Он родился 3 ноября (14 ноября – по новому стилю) 1788 года очень далеко от какого бы то ни было моря – во Владимирской губернии. Точнее – в губернском городе Владимире.

Его отец – дворянин Петр Гаврилович Лазарев – происходил из дворян Арзамасского уезда Нижегородской губернии.

Петр Гаврилович Лазарев родился в 1743 году. Известно, что в 1777 году он был капитаном Преображенского полка, потом служил в канцелярии опекунства иностранцев и по состоянию на 1780 год имел чин полковника. В 1781 году Петр Гаврилович был председателем Тверской гражданской палаты, в 1782 году занимал должность поручика правителя Тверского наместничества, а 6 августа 1783 года стал статским советником, что в Российской империи соответствовало чину бригадира армии[1] и капитан-командора флота.

В 1788–1796 годы Петр Гаврилович Лазарев был правителем Владимирского наместничества. 21 апреля 1790 года он стал действительным статским советником, а 19 декабря 1796 года – тайным советником (что уже соответствовало чину генерал-лейтенанта в армии и вице-адмирала во флоте) с назначением сенатором.

Петр Гаврилович Лазарев, по сути, занимал должность владимирского гражданского губернатора[2], и именно по его инициативе город Владимир начал застраиваться каменными домами (до этого все строения в городе были исключительно деревянными). Тут стоит отметить, что сам Петр Гаврилович жил с семьей в ветхом деревянном доме, а каменные дома строил не для себя, а под богадельни и больницы.

Отец Петра Гавриловича Лазарева, Гавриил Алексеевич Лазарев, умер в 1760 году. Дослужился до майора. Женат был два раза. И что интересно, по поводу его второй женитьбы, при жизни первой жены и без развода, последовала высочайшая резолюция на докладе синодального обер-прокурора от 9 августа 1763 года о разделе имений между детьми, от обоих браков рожденных (тогда обе матери были живы). От первого брака у Гавриила Алексеевича Лазарева был один сын, от второго брака – четыре сына, в том числе и Петр Гаврилович Лазарев.

Деда Петра Гавриловича Лазарева звали Алексеем Андреевичем. Он скончался в 1722 году. Был внуком Григория Лазарева, помещика Арзамасского уезда Нижегородской губернии.

Петр Гаврилович Лазарев женился на Анне Андреевне Чагиной, родившейся предположительно в 1762 году.

Анна Андреевна была дочерью отставного майора артиллерии Андрея Михайловича Чагина (1740–1780) и его жены Пелагеи Федоровны Рахмановой (1744–1790), о которой Петр Гаврилович упоминает в своем письме выдающемуся русскому поэту Гавриле Романовичу Державину, другу своей молодости. Они были земляками, а их отцы – мелкопоместными дворянами в Казанской губернии. Оба родились в 1743 году и впоследствии вместе учились в Казанской губернской гимназии, куда Державин поступил в 1758 году (в год ее открытия), а Петр Гаврилович – годом позднее. Там, по-видимому, и зародилась их дружба.

Вот, например, как описывал Петр Гаврилович Лазарев другу свою женитьбу в письме от 5 октября 1783 года:

Милостивый государь и благодетель Гаврила Романович! Подивись, братец, чудесам, кои я затеял на прошедших днях, помолвил здесь жениться: невесту мою зовут Анна Андреевна Чагина, а мать ее – Пелагея Федоровна. После буду писать обстоятельнее, а теперь только скажу, что по-видимому кажется мне, что я не несчастлив, хотя женихам в похвалах их невест верить и сомнительно. Пожалуй отпиши к ним, как мой друг, приемлющий участие в моих обстоятельствах (просил бы о том и Катерину Яковлевну[3], да не смею). <…> Мать и дочь еще в Москве, и точно тебе сказать не могу, когда свадьба будет. Сделай божескую милость, отвечай мне хотя на это; истинно говоря, ты знаешь доказательно, коль много я тебе во всем верю и как охотно рад последовать твоим советам. Поклонись ее высокородию и поцелуй ей руку. Я навсегда есмь вам покорнейший слуга[4].

От брака с Анной Андреевной Петр Гаврилович Лазарев имел четверых детей: сыновей Андрея, Михаила, Алексея и дочь Веру.

Относительно главного героя повествования в метрической книге Знаменской церкви города Владимира за 1788 год, в первой ее части, где велась запись родившихся детей, значится:

В ноябре 3 числа у Владимирского наместнического правления правящего губернаторскую должность статского советника генерал-поручика и кавалера Петра Гавриловича Лазарева родился сын Михаил[5].

В 1793 году Анна Андреевна умерла, а в январе 1800 года не стало и Петра Гавриловича Лазарева.

Что же касается Г. Р. Державина, то детей он не имел ни от первого, ни от второго брака, и именно на него Петр Гаврилович Лазарев перед своей кончиной возложил бремя ответственности за судьбу всех своих детей.

Морской кадетский корпус

Незадолго до смерти отец пожелал определить своих троих сыновей в Морской кадетский корпус, старейшее военно-морское учебное заведение в России, основанное в 1752 году. Относительно даты этого события известно письмо генерал-адъютанта графа Х. А. Ливена от 25 января 1800 года, в котором говорилось:

Государь император указать соизволил умершего сенатора тайного советника Лазарева трех сыновей – 1-го, 2-го и 3-го определить в Морской кадетский корпус[6].

Первым был Андрей, вторым Михаил, третьим Алексей. Их потом преподаватели так и называли при перекличке по журналу: «Лазаревы – первый, второй, третий!»

Но это было чуть позже, а пока дети остались круглыми сиротами, и, учитывая заслуги Петра Гавриловича Лазарева, по указанию императора Павла I мальчиков определили в Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Хлопотали за это высокопоставленные друзья Петра Гавриловича. А адмирал И. Л. Голенищев-Кутузов, давний директор Морского кадетского корпуса, получив из императорской канцелярии такой пакет, тут же поспешил выполнить приказ.

В результате мальчики были зачислены в Морской кадетский корпус 8 февраля 1800 года и, став рядовыми кадетами, начали осваивать профессию флотских офицеров.

Морской кадетский корпус являлся правопреемником московской «Навигацкой школы», основанной в 1701 году по указанию Петра I. Исторически сложилось так, что в нем учились дети из не очень знатных семейств. В ХVIII–XIX веках в корпусе обучались, помимо М. П. Лазарева, многие воспитанники, ставшие затем выдающимися российскими флотоводцами: Ф. Ф. Беллинсгаузен, В. М. Головнин, О. Е. Коцебу, Ю. Ф. Лисянский, П. С. Нахимов и др.

Дмитрий Иринархович Завалишин, русский морской офицер, учившийся в Морском кадетском корпусе в 1816–1819 годах и хорошо знавший М. П. Лазарева, в своих «Воспоминаниях» пишет: «Можно смело сказать, что в тогдашнее время нигде состав офицеров не был так хорош, как в Морском корпусе, и нигде вдобавок офицеры не были так соединены и единодушны. Этому содействовали в особенности два обстоятельства: общий стол у офицеров и обычай собираться на вечерний чай у старшего дежурного офицера. Картам не было тут места, а занимались исключительно беседой и, разумеется, прежде всего событиями в корпусе и вопросами, относящимися к нему в учебном и воспитательном отношении. Тут очень свободно и откровенно обсуждали действия всех, даже нередко в присутствии того, чьи действия разбирались. Все несправедливое, бесполезное, особенно увлечение раздражением, беспристрастно разбиралось и осуждалось, и если, несмотря на это, многие, очень даже добрые по сердцу, употребляли телесное наказание, то единственно потому, что считали его в некоторых случаях необходимым, и что это была общая система»[7].

Далее Д. И. Завалишин рассказывает историю, на которой мы подробно остановимся ниже. Но сейчас скажем главное: Лазарев был частью «системы», в которой практику «телесных наказаний поддерживало неимение другого рода наказаний. Не было даже карцера, и для крупных проступков, помимо телесного наказания, не было другого исхода, кроме исключения из корпуса, что однако же было равнозначительно совершенной потере карьеры»[8].

Стать моряками – это с юных лет было заветной мечтой братьев Лазаревых. Что касается Михаила, то учеба давалась ему легко. Он был старательный, дисциплинированный и любознательный юноша и сразу обратил на себя внимание преподавателей. Известно, например, что за «отличные успехи» во время обучения в Морском корпусе Михаил Лазарев был премирован секстаном, навигационным инструментом, используемым для измерения высоты Солнца над горизонтом с целью определения географических координат точки, в которой производится измерение.

Через три с небольшим года после поступления в корпус, 23 мая 1803 года, Михаил Лазарев был произведен в гардемарины. Экзамены на звание гардемарина держали 32 человека. В результате Михаил Лазарев оказался третьим по успеваемости после Иосифа Бернацкого и Михаила Афремова.

В рапорте инспектора классов Морского кадетского корпуса капитана 1-го ранга П. Я. Гамалея от 19 мая 1803 года вице-адмиралу Петру Кондратьевичу Карцову (Карцеву), сменившему на посту директора умершего И. Л. Голенищева-Кутузова, о результатах экзамена говорилось:

Окончившие сферическую тригонометрию кадеты экзаменованы мной вместе с г[осподами] учителями в математике, в российском и в иностранных языках, в истории и географии. И которые из них сказались достойными быть произведены в гардемарины, таковых честь имею представить [Вашему Превосходительству] список по старшинству их знания и поведения[9].

После этого Михаил Лазарев, шедший в списке треть-им, был направлен для обучения «эволюции, практике и астрономическим наблюдениям» на корабль «Ярослав», стоявший на Кронштадтском рейде.

На корабле «Ярослав», входившем в состав учебного отряда Морского корпуса, гардемарин Михаил Лазарев ходил с эскадрой контр-адмирала Гавриила Андреевича Сарычева по Балтийскому морю.

Служба в британском флоте

После прохождения двухмесячной практики на корабле «Ярослав» Михаил Лазарев по распоряжению правительства был отправлен, вместе с другими лучшими воспитанниками корпуса, в Англию для службы волонтером. Михаилу тогда было неполных 15 лет.

Морской кадетский корпус, пользовавшийся особенным благоволением императора Павла I, постоянно обращал на себя внимание и его преемника Александра I. Так вот, именно сам Александр I, узнав от морского министра П. В. Чичагова о блистательном экзамене выпущенных гардемаринов, «удостоил нескольких из них подарком прекрасного секстана английской работы»[10].

Директор корпуса вице-адмирал П. К. Карцов (Карцев), «полагая полезным, для практического изучения морского дела, послать несколько хороших воспитанников, от 15-ти до 17-летнего возраста, волонтерами в Англию и Францию, исходатайствовал в августе 1803 года Высочайшее соизволение на отправление 30 гардемаринов за границу»[11].

Также именно о тридцати гардемаринах, посланных тогда за границу, говорится и в «Очерке истории Морского кадетского корпуса». В числе этих гардемаринов там называются «наш незабвенный Михаил Петрович Лазарев, Дохтуров, Авинов, Станюкович и другие»[12].

Там же говорится, что каждый из них «старался изо всех сил, чтобы опередить товарищей или, по крайней мере, не отстать от них»[13].

Волонтером британского флота (volunteer with the Royal Navy) Михаил Лазарев был с 10 сентября 1803 года по 30 апреля 1808 года.

Подобные отправления морских офицеров на службу волонтерами на британский флот были тогда очень распространены. В частности, выучку на английских судах прошли ставшие потом адмиралами И. Ф. Крузенштерн, Ю. Ф. Лисянский, И. И. Ханыков, Т. Г. Козлянинов, Е. М. Лупандин, С. И. Плещеев и многие другие.

На британском флоте, бывшем тогда лучшим в мире, гардемарин Лазарев постигал морскую премудрость, учась у людей, сделавших свою страну владычицей морей. Британская империя простиралась в те времена по всему земному шару, и широко известное высказывание, что над ней никогда не заходит солнце, было предметом гордости англичан. За годы службы на британском флоте русский волонтер Лазарев не только побывал в самых разных частях нашей планеты, не только много чего успел повидать, но и стал человеком достаточно жестким. Находясь длительное время среди английских моряков, Лазарев стал свидетелем суровых нравов, царивших на кораблях, высокомерия и жестокого отношения офицеров к нижним чинам. Не стоит забывать, что британский матрос считался в ту пору почти каторжником, а морской офицер практически надсмотр-щиком. Такая манера поведения отразилась и на его отношении к матросам в ходе дальнейшей службы.

Позже эта черта Лазарева-командира найдет осуждение среди его подчиненных и даже приведет к серьезному инциденту во время заграничного плавания. Но об этом будет рассказано подробнее в другой главе нашей книги.

К этому можно лишь добавить, что отправление на учебу или стажировку в другую страну в столь раннем возрасте, в условиях ограниченных коммуникаций между государствами в те времена и недостаточного представления о порядках, царящих за границей, вело к заимствованию не только передовых знаний и профессионального опыта, но и темных сторон чужой жизни.

С другой стороны, это был потрясающий опыт, ведь то, что увидел Михаил Лазарев на британских верфях, обогатило его знания в вопросах строительства парусных судов и пригодилось в дальнейшем, когда он руководил строительством кораблей для Черноморского флота.

Пять лет непрерывного плавания в Северном и Средиземном морях, в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах стали для Михаила Лазарева отличной морской школой. Капитаны кораблей, на которых он ходил, аттестовали его как «юношу ума острого и поведения благонравного»[14].

Но не только профессионально рос Михаил. Годы, проведенные им на службе в британском флоте, сыграли огромную роль в формировании характера будущего мореплавателя и флотоводца. Он полюбил море всей душой, всесторонне освоил морскую службу, научился образцово выполнять порученное дело. А еще ему пришлась по нраву характерная для британцев соревновательность, выявление в честной борьбе лучших в своей профессии.

Добавим, что находясь на британских кораблях, русские гардемарины участвовали и в боевых действиях, в том числе против французских корсаров, которые нападали на торговые суда с целью подрыва морской торговли Великобритании.

«Получив боевое крещение в сражениях с французскими приватирами (корсарами. – И. Р.), побывав в плену и испытав на себе все тяготы морской службы, Лазарев с первых шагов ее проникся глубоким убеждением, ставшим затем нравственным законом его жизни, что “всякое положение человека, прежде всего, возлагает на него обязанности” и что “с точным, безукоризненным их выполнением связана не только служебная, но и личная честь”»[15].

В ряде британских источников говорится и о том, что Михаил Лазарев участвовал в одном из известнейших морских сражений – Трафальгарской битве между британским флотом под началом адмирала Горацио Нельсона (погиб в этом сражении) и объединенным франко-испанским флотом под командованием Пьера де Вильнёва и Федерико Гравина, состоявшейся 21 октября (2 ноября) 1805 года у мыса Трафальгар в южной части Атлантического побережья Испании. «Лазарев присутствовал в качестве гардемарина (midshipman)[16] в битве при Трафальгаре в 1805 году»[17].

«<…> Лазарев проходил подготовку на службе в британском флоте и находился на одном из кораблей эскадры Нельсона во время битвы при Трафальгаре»[18].

Упоминают этот факт и некоторые русскоязычные источники. В частности, в книге советского писателя С. Н. Сергеева-Ценского отмечается, что «на корабле “Виктория”, державшем флаг адмирала Нельсона, он участвовал в известном сражении при Трафальгаре, где английский флот уничтожил соединенный франко-испанский и тем избавил Британские острова от десанта Наполеона»[19].

Принято считать, что в жизнеописании Михаила Петровича Лазарева имеется одно «белое пятно» – историки до сих пор спорят, участвовал ли он в Трафальгарском морском сражении.

Что можно сказать по этому поводу?

То, что Лазарев именно в ту пору проходил стажировку в британском флоте, общеизвестно. Но вот о его участии в Трафальгарском сражении архивные документы непостижимым образом молчат. И это странно. В самом деле, об участии Лазарева в таком великом сражении и под началом самого Горацио Нельсона, да еще и на флагманском кораб-ле, трудно было бы умолчать. Очевидно, что оно упоминалось бы так или иначе и в письмах, и в воспоминаниях самого М. П. Лазарева и его современников, и в разговорах с Нахимовым и Корниловым, а также с другими людьми. Но в подобного рода источниках ничего об этом нет.

Кстати отметим, что в разных источниках встречается противоречивая информация об участии в Трафальгарской битве русских волонтеров из отряда, в составе которого Лазарев отправился в 1803 году в Англию.

Так кому же все-таки из них выпало участвовать в одном из самых известных морских сражений под командованием британского адмирала?

На самом деле все обстояло так. По прибытии в Англию на английской военно-морской базе русские гардемарины были обмундированы в форму мичманов королевского флота и распределены по разным кораблям. И пути друзей разошлись.

Забегая вперед скажем: будущему адмиралу М. П. Лазареву не было суждено сражаться при Трафальгаре, и все источники, упоминающие об этом, повторяют одну и ту же ошибку.

В этом смысле большой интерес представляют «Записки моряка», написанные морским офицером Семеном Яковлевичем Унковским. Этот человек поступил в Морской кадетский корпус в 1800 году, а в 1803-м тоже получил назначение волонтером в Англию.

Так вот он пишет: «В сентябре месяце, 6-го числа, снялись с якоря с Кронштадтского рейда на купеческом корабле “Маркизе оф Вансдове”, шкипер Роберт Аткинсон, вместе с 12-ю своими товарищами гардемаринами, коих имена следующие: Дохтуров, Поздеев, Чихачев, Ратков, Башмаков, Коробка, Лазарев, Колокольцов, Кригер, Куломзин, Сембелин и при мичмане Александре Бутакове. Вступили под паруса в 2 часа пополудни, в провожании многими русскими. Когда паруса наполнились, то с пристани прокричали три раза “Ура!”, на которое мы отвечали»[20].

9 сентября они миновали Ревель. Не без приключений дошли до берегов Англии, а там русские гардемарины были высажены в районе Фламбаро-гейд. Затем они пришли в деревню того же названия, где смогли высушить одежду.

Далее Унковский вспоминает: «Англичане принимали нас очень ласково, и мы радовались, будучи спокойны, в удовольствии. Кареты были для нас готовы, мы сели и поехали. К вечеру прибыли в город Барлингтон, остановились в трактире. Городничий и другие английские офицеры посещали нас вечеру. Здесь мы ночевали; по утру сели в кареты и продолжали свой вояж, прибыли в Линкольн. В продолжение сего времени ничего замечательного с нами не случилось. Через несколько дней прибыли в Гулл, пространный и весьма торговый город при устье реки Гумбер, с хорошею гаванью для купеческих судов. Посреди города рынок и площадь, на которой воздвигнут монумент в честь Вильгельма III, короля английского. Здесь мы пробыли 2 дня, были в театре»[21].

1 ноября 1803 года русские гардемарины прибыли в Лондон. Их принял российский консул Самуил Самуилович Грейг и отвел для молодых людей дом в Голденсквере.

«14 ноября, – как пишет С. Я. Унковский, – отправились в Портсмут, будучи экипированы формою английских мичманов. На другой день прибыли в оной порт, который считается лучшим в Англии. Того ж числа были представлены к главному командиру, от которого последовало расписание по кораблям. Я был назначен на фрегат “L’Egyptienne”, который тогда вооружался в гавани. Я поступил на оный, не зная ни слова по-английски»[22].

Примерно таким же образом получил назначение на корабль и Михаил Лазарев, и там он, как и остальные прибывшие русские, стал мичманом британского флота.

Информации о службе Михаила Лазарева на британском флоте крайне мало, но вот, например, И. И. Фирсов в своей книге «Лазарев. И Антарктида, и Наварин» утверждает: «Три дружка, Авинов, Лазарев, Шестаков, как и прежде, были вместе, на фрегате “Сириус”»[23].

Тот же И. И. Фирсов далее пишет, что фрегат «Сириус» был направлен в эскадру вице-адмирала Роберта Кальдера, и эта эскадра блокировала в порту Ферроль французов, и там «встретились давние друзья с Семеном Унковским»[24].

Затем И. И. Фирсов утверждает, что Унковский второй год исполнял должность мичмана на фрегате «Египтянин», командиром которого был капитан Чарльз Флеминг.

Но фрегат этот назывался не «Египтянин», а «Египтянка» (L’Egyptienne). Он был построен французами в 1799 году, а в 1801 году его захватили англичане и включили в состав Royal Navy (королевского военно-морского флота).

«Египтянкой» действительно командовал Чарльз Флеминг, и на «Египтянке» совершенно точно служил С. Я. Унковский, что подтверждает он лично. В контексте затронутого вопроса об участии русских гардемаринов в Трафальгарской битве заметим, однако, что этот корабль в ней участия не принимал, и потому присутствие на нем Унковского никоим образом не может помочь в ответе на главный вопрос: являлся ли ее участником М. П. Лазарев?

Был в составе британского флота и 36-пушечный фрегат «Сириус». Он участвовал в морском сражении у мыса Финистерре, происходившем 22 июля (3 августа) 1805 года у берегов Галисии. Там британский флот под командованием вице-адмирала Роберта Кальдера вступил в бой против объединенного франко-испанского флота под командованием адмирала Вильнёва.

Фрегатом «Сириус» командовал капитан Уильям Проуз, и этот корабль участвовал в знаменитом сражении при Трафальгаре. Но вот находились ли тогда на «Сириусе» Авинов, Лазарев и Шестаков?

Алексей Антипович Шестаков, родившийся в 1789 году и окончивший Морской кадетский корпус, в 1804 году стал мичманом. В Англии, служа там волонтером, он находился «на разных военных судах и был в разных морях и портах: Портсмуте, Плимуте, Фалмуте, Диле, Северной Америке, на Ньюфаундленде и Галифаксе; во время войны с Францией и Испанией у французских берегов, при блокаде Бреста и у испанских берегов при Корунье и Виго, где был в деле с сухопутными батареями и при занятии г. Сант-Мария у Азорских островов, а на пути в Россию в Готсбурге, Стокгольме и Або»[25].

Как видим, даже в специальном исследовании о морском офицере А. А. Шестакове нет упоминания о Трафальгаре. Равным образом нет таких упоминаний и в серьезных исследованиях о его друге М. П. Лазареве.

Существует еще одно свидетельство человека, который длительное время был рядом с Лазаревым и написал замечательную книгу о продолжительном плавании фрегата «Крейсер» в 1822–1825 годах, в котором он, будучи мичманом, принимал участие под руководством Михаила Петровича. Это Д. И. Завалишин, и о нем и его книге подробнее будет рассказано в следующих разделах книги. А сейчас мы перенесемся на 17 лет вперед от даты Трафальгарской битвы, чтобы познакомиться с одним из эпизодов его воспоминаний.

Завалишин, вспоминая продолжительную стоянку фрегата «Крейсер» в Англии и поездки офицеров в Лондон, где они посетили множество достопримечательных мест, упоминает посещение ими морского госпиталя, являвшегося фактически инвалидным домом для моряков и имевшего репутацию лучшего подобного заведения в мире.

Он пишет: «Мы провели тут несколько часов с большим интересом и удовольствием. Не говоря о богатой морской библиотеке, о собрании картин и планов морских сражений, сами ветераны представляли живую летопись морской истории Англии в самую достославную ее эпоху. Мы слышали личные рассказы моряков, служивших под начальством Нельсона и других знаменитых вождей английского флота. Со своей стороны, мы доставили им большое удовольствие, когда обнаруживали знание многих событий английской морской истории и когда они узнали от нас, что начальник нашей важной экспедиции воспитывался на английском флоте»[26].

В течение нескольких часов русские моряки беседуют с ветеранами английского флота, ходившими и сражавшимися под началом адмирала Нельсона, и ни разу никто из них не вспомнил, что был на одном корабле с русским гардемарином по фамилии Лазарев. Даже после того, как наши офицеры прямо рассказали, что их экспедицией командует капитан Лазарев, который стажировался на английском флоте и находится в настоящее время в Англии.

Да и сам Д. И. Завалишин, проведший много времени в общении с Лазаревым[27], обладавший широчайшей эрудицией, оставивший в своих воспоминаниях подробную характеристику образованности, служебной деятельности, поведения и привычек Михаила Петровича, то есть всего, что составляет его суть как профессионального моряка, ни словом не упомянул, а следовательно, не услышал от Лазарева ничего о его участии в Трафальгарской битве.

Ничего не сообщают об этом и различные энциклопедические издания и справочники того времени, в которых имеются статьи о М. П. Лазареве и приводятся важнейшие сведения о его жизни и деятельности. К их числу следует в первую очередь отнести такие авторитетные издания, как «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» (1896), «Военная энциклопедия. Т-во И. Д. Сытина» (1914), «Военный энциклопедический лексикон» (1855), «Энциклопедия военных и морских наук под редакцией генерал-лейтенанта Леера» (1889), а также фундаментальный труд «М. П. Лазарев. Документы» (В 3 т.), выпущенный Военно-морским издательством Военно-морского министерства Союза ССР в 1952–1961 годах.

Однако существует еще один источник, который, на наш взгляд, может считаться на данный момент наиболее достоверным документом об участниках Трафальгарской битвы. Это книга английского автора Роберта Холдена Маккензи «Трафальгарский список».

Она представляет собой, по сути, справочник, в котором перечислены имена и звания более чем 1250 офицеров британского королевского военно-морского флота и королевской морской пехоты, участвовавших в Трафальгарской битве, с подробным жизнеописанием свыше 850 из них и с указанием раненных и убитых в ходе сражения. В нем также приведены названия, история и другие данные обо всех кораблях эскадры адмирала Нельсона.

Согласно этому источнику, в Трафальгарском сражении участвовали пять русских моряков – мичманов и волонтеров.

Ниже приведены их имена, фамилии, звания и названия кораблей, на которых они находились (все данные указаны в орфографии источника).

Чтобы у читателей списков не возникало сомнений в национальности этих людей, в оригинале после каждой фамилии имеется примечание – russian (русский).

Следует также иметь в виду, что в написании труднопроизносимых для иностранцев русских имен возможны искажения или ошибки, сделанные при составлении списков.

Список дается в порядке иерархии кораблей английской эскадры, на которых служили русские моряки:

1. Корабль «Ройял Соверен» (H.M.S. «Royal Sovereign»), 100-пушечный; волонтер 1-го класса Мередит Мильнеков (Meredith Milnekoff).

2. Корабль «Бель-Иль» (H.M.S. «Belleisle»), 74-пушечный; мичман Николай Кораваев (Nickolas Koravaeff).

3. Корабль «Конкерор» (H.M.S. «Conqueror»), 74-пушечный; волонтер 1-го класса (внештатный) Филип Мендэл (Philip Mendel), ранен.

4. Корабль «Левиафан» (H.M.S. «Leviathan»), 74-пушечный; волонтер 1-го класса (внештатный) Василий Скрипзин (Wassily Skripzine).

5. Фрегат «Эвраил» (H.M.S. «Euryalus»), 36-пушечный; мичман Александр Куломзин[28] (Alexander Kulomzine)[29].

Как видим, в этом важном источнике фамилии Лазарева, Авинова и Шестакова отсутствуют. Никто из них в Трафальгарском сражении не участвовал.

Но это не мешает И. И. Фирсову фантазировать: «Выпросив у офицера подзорную трубу, на салинге “Сириуса” пристроились Лазарев, Авинов и Шестаков. Панорама крупнейшего сражения флотов развертывалась на их глазах»[30]. Эта картина, как видно из изложенного выше, является не более чем плодом его воображения.

Итак, в славной биографии Михаила Петровича Лазарева факта участия в этой битве нет. Конечно, сопричастность к такому сражению украсила бы послужной список любого моряка, но что касается Лазарева, это обстоятельство ничуть не умаляет всех его замечательных достоинств флотоводца и мореплавателя. И этот в общем-то частный случай никак не может повлиять на оценку потомками той роли и того места в истории российского флота и нашего государства, которое заслужил беззаветно преданный любимому делу великий «скиталец морей» и созидатель русский адмирал Лазарев.

Что же касается будущего адмирала Александра Павловича Авинова, который был отправлен в Англию вместе с Лазаревым, то он находился, судя по событиям, последовавшим после битвы, неподалеку от места, где она произошла. После Трафальгара он был назначен на испанский корабль, захваченный англичанами, который надо было привести в британский порт. Однако по пути получивший повреждения во время боя «испанец» попал в шторм, после чего его перехватили другие испанские корабли. Так мичман Авинов угодил к испанцам в плен, но его через несколько месяцев освободили англичане. 9 октября 1806 года, служа опять на английской эскадре, А. П. Авинов находился при бомбардировке Булони, а обратно в Россию он вернулся в 1807 году.

Следует отметить, что в «Трафальгарском списке» Роберта Маккензи особым примечанием о национальной принадлежности офицеров выделены только русские участники битвы. Означает ли это, что офицеров из других стран не было в эскадре Нельсона? Не имея возможности однозначно ответить на этот вопрос, заметим, однако, что если бы таковые имелись, они, по нашему мнению, также были бы отмечены в списке специальным примечанием.

А вот что касается матросов, сражавшихся на палубах английских кораблей в этой битве, то здесь мы видим совершенно иную картину. Английский биограф Виктория Каролан в своей книге «Нельсон» так пишет, например, о национальном составе матросского контингента на борту флагманского корабля «Виктория»: «При Трафальгаре команда “Виктории” составляла 820 человек, включая 146 морских пехотинцев из дивизиона Чатэм под командованием капитана Чарльза Эдэра, 9 офицеров, 21 мичмана, 77 уоррентофицеров (промежуточное звание между сержантами и младшими офицерами. – И. Р.), остальные были матросами, а также 31 юнгу. 700 членов экипажа были родом с Британских островов, а остальные представляли 18 других национальностей, включая голландцев, индийцев, итальянцев, бразильцев, мальтийцев, выходцев из Африки и даже французов. Команда, состоящая из людей разных национальностей, не являлась чем-то необычным. Некоторые из матросов были наемниками, рекрутированными на службу насильственно, но большинство являлись, более вероятно, волонтерами. Как правило, они были из нейтральных государств. Иметь на боту французских матросов было довольно необычно, но не беспрецедентно»[31].

Не боясь ошибиться, можно предположить, что нечто подобное было и на других кораблях эскадры Нельсона.

Однако вернемся к подлинной истории гардемарина Михаила Лазарева. Вот, например, что пишет о нем историк Ричард Пьерс: «23 мая 1803 года, спустя три года, он стал гардемарином, а потом с 30 другими был направлен в Англию для дальнейшего обучения. За пять лет он служил на различных кораблях британского флота в Атлантическом океане и в Вест-Индии. В 1805 году он получил звание мичмана»[32].

Морской офицер Д. И. Завалишин оставил нам такое пояснение: «У нас мичман, действительный офицер, и в то время равнялся поручику армии, в Англии же мичман значил менее даже, чем у нас гардемарин, имевший по меньшей мере права потомственного дворянства»[33].

Отметим сразу, что в российские мичманы Михаил Лазарев был переведен в 1808 году, о чем имеется рапорт капитан-командора П. Я. Гамалея вице-адмиралу П. К. Карцову (Карцеву) от 5 мая 1808 года. В нем говорится:

Честь имею [Вашему Превосходительству] донести, что в силу приказа, отданного от вас сего мая 1 дня, вновь прибывшие из Англии гардемарины учрежденной комиссией проэкзаменованы, найдены, что в теории и практике наук, принадлежащих морскому офицеру, имеют достаточные знания и с сверстными им пожалованными в мичмана в декабре 1805 года могут быть помещены в следующем порядке: Александр Кригер и Михайла Лазарев – под Яковом Нестеровым, Александр Куломзин – под Николаем Кузьминым-Караваевым[34].

Упомянутый экзамен был проведен 1 мая 1808 года в соответствии со следующим отношением управляющего исполнительной экспедицией Адмиралтейств-коллегии А. Е. Мясоедова от 30 апреля того же года:

Исполнительная экспедиция, при сем препровождая явившихся сего числа из Англии бывших волонтерами на английском флоте гардемарин Михайлу Лазарева, Александра фон Кригера и Александра Куломзина к директору Морского кадетского корпуса [Его Превосходительству] Петру Кондратьевичу Карцову, просит проэкзаменовать их в знании морского офицера и каковыми окажутся уведомить экспедицию для представления их к производству наравне с их товарищами[35].

А дальше три успешно прошедших экзамен молодых человека были произведены в мичманы и приведены к присяге, о чем тоже сохранился документ, датированный 25 мая 1808 года:

Предписание П. К. Карцова канцелярии корпуса

о приведении к присяге произведенных в мичманы

М. Лазарева, А. Куломзина и А. Кригера

Во исполнение указа Адмиралтейств-коллегии во изъяснение во оном Высочайшего повеления, объявленного сего мая в 21 день [господином] министром военных морских сил и кавалером Чичаговым, в коем изображено: производятся по экзамену на ваканции по флоту Морского кадетского корпуса из гардемарин в мичманы фон Кригер, Лазарев и Куломзин, со старшинством противу сверстников их декабря с 27-го числа 1805 года. Отданным от меня по команде корпуса приказом велено означенных мичманов на сии чины привести к присяге и из списков по корпусу выключить. Канцелярии предлагаю: если кто из них просить будет на обмундирование в счет жалованья, то выдать им по окладу мичмана за треть из корпусной суммы, о возврате коих сообщено будет от меня в Казначейскую экспедицию, и изготовить об них формулярное описание, при котором они отосланы быть имеют в Исполнительную экспедицию[36].

Таким образом, в силу сложившихся обстоятельств, М. П. Лазарев был «пожалован» в мичманы фактически задним числом и его военно-морской стаж исчислялся с 1805 года.

На Балтике

Итак, вышеназванные новоиспеченные мичманы были приведены к присяге и из списков по Морскому кадетскому корпусу исключены. А уже 6 (18 июня) 1808 года девятнадцатилетний Михаил Лазарев был направлен для дальнейшего прохождения службы на Балтийский флот.

Тогда Россия воевала с Англией, и Михаил Лазарев был определен в эскадру адмирала Петра Ивановича Ханыкова, действовавшую против англо-шведской эскадры в Финском заливе.

Вскоре Михаил Лазарев оказался в числе охотников, посланных на помощь линейному кораблю «Всеволод», атакованному двумя английскими судами.

Ночью тяжелый на ходу «Всеволод» отстал от эскадры и более чем на пять миль «свалился под ветер». С рассветом, когда эскадра П. И. Ханыкова была уже на подходе к Балтийскому порту, англичане, увидев оставленный без поддержки русский корабль, нагнали его и атаковали силами двух 74-пушечных кораблей «Непримиримый» и «Кентавр». Бой при Рогервике был упорным, но силы оказались слишком неравными. После отчаянного абордажного боя «Всеволод» был сожжен англичанами. Оставшиеся в живых русские матросы и офицеры, не желая сдаваться в плен, бросались в воду, пытаясь вплавь добраться до берега.

А шлюпка с «Благодати», на которой находился мичман Лазарев, была захвачена. Потери на «Всеволоде» составили «сорок пять человек убитыми и сто ранеными, а Лазарев провел несколько месяцев в качестве военнопленного»[37].

Еще в одном англоязычном источнике утверждается, что мичман Лазарев «был взят в плен Королевским флотом, когда его “Всеволод” был захвачен и сожжен за пределами Балтийского порта (Палдиски)[38] 26 августа 1808 года. Его обменяли в 1809 году»[39].

Но это не совсем верно. Этот бой действительно имел место 26 августа 1808 года, но тогда Михаил Лазарев служил на 130-пушечном линейном корабле «Благодать», которым командовал капитан-командор Филипп Тимофеевич Быченский.

После этого досадного события адмирал П. И. Ханыков был признан виновным в неосмотрительной оплошности, слабости в командовании, медлительности, так как не воспрепятствовал соединению английских кораблей со шведским флотом и удалился, «не имея причин», потеряв корабль «Всеволод» и много своих людей. Он был подверг-нут суду Адмиралтейств-коллегии и разжалован на месяц, но этот приговор так в конечном итоге и не утвердили.

Что же касается Лазарева, то из плена он вскоре возвратился, потом до 1813 года служил на Балтийском флоте, и начальство неизменно давало о нем отличные отзывы.

В частности, с 16 мая по 11 ноября 1809 года он находился в разных посылках по Финскому заливу на быстроходном 14-пушечном люгере «Ганимед», под командой лейтенанта Д. А. Богданова 1-го. А в 1810 году, с 23 мая по 1 ноября, был в крейсерстве между Свeaборгом и Кронштадтом на бриге «Меркурий», под командой того же Богданова 1-го.

31 октября 1811 года бриг снял с мели Финского залива люгер «Ганимед», попавший туда во время сильного шторма. В этой спасательной операции участвовал Михаил Лазарев, служивший на «Меркурии» мичманом.

В то время главным командиром Кронштадтского порта и военным губернатором Кронштадта являлся контр-адми-рал Ф. В. фон Моллер, и он отмечал в своем рапорте министру военных морских сил адмиралу П. В. Чичагову отличную службу мичмана Лазарева. 2 ноября 1810 года он писал:

Бриг «Меркурий», посланный для снятия с мели люгера «Ганимед», 31-го числа минувшего месяца возвратился в Кронштадт вместе с люгером благополучно, и по повелению моему бриг и люгер вошли в гавань для разоружения. О чем [Вашему Превосходительству] имею честь почтеннейше донести, прилагая при сем список с рапорта командира люгера «Ганимед», изъясняющий причины, от коих люгер стоял на мели. Командир брига «Меркурия» капитан-лейтенант Богданов в особенности представляет мне, что находящиеся на бриге мичмана Шапирев и Лазарев, во время заморозков и свежих ветров, при подании помощи канонерским лодкам и при спасении людей с разбитого баркаса, принадлежащего шлюпу «Свирь», все поручения по службе исполняли с отличным усердием и ревностью, мичман же Лазарев, отправленный им, [господином] Богдановым, на баркасе с верпом и кабельтовом от Толбухина маяка к северному берегу для подания помощи люгеру «Ганимед», доказал при сем случае совершенную его деятельность, по сему уважению просит о исходатайствовании им монаршей милости. Убеждаясь таковой рекомендацией, я поставляю обязанностью представить об оном [Вашему Превосходительству][40].

1 (13 февраля) 1811 года за добросовестное несение морской службы Михаил Лазарев был произведен в лейтенанты.

А с 30 мая по 28 сентября того же года на 20-пушечном бриге «Меркурий», под командой капитан-лейтенанта П. И. Сущова, лейтенант Лазарев находился в крейсерстве от Кронштадта до острова Курсало. За этот период службы Лазарев аттестован как «поведения благородного, в должности знающ и отправляет оную с особым рвением»[41].

Война 1812 года

В 1812 году, с 21 июня по 5 ноября, на 20-пушечном бриге «Феникс», под флагом английского контр-адмирала Томаса Мартина[42], Михаил Лазарев ходил от Кронштадта в Ревель и Ригу, а оттуда с десантом – к Данцигу.

Сэр Томас Мартин до этого временно замещал лорда Коллингвуда в качестве командующего Средиземноморским флотом. В 1811 году он прибыл на Балтику, где 21 июня 1812 года, с кораблями «Абукир», «Ариел» и «Ренард», взяв как можно больше плотников для сооружения канонерских лодок или для других работ при обороне Риги, отправился в ее направлении. Другие британские корабли были оставлены у портов, занятых французами, для перехвата поставок и разведки происходящего в тылу противника.

23 июня в 22 часа англичане пришвартовались у Динамундской крепости. Это было очень кстати, потому что в это время в Ригу еще не прибыли русские канонерские лодки, которые собирались перебросить из Свеаборга.

Британские моряки сразу же начали помогать рижанам вооружать канонерские лодки, а на отдельных судах были размещены не пушки, а мортиры. Но так как в Риге не хватало военно-морских кадров для обслуживания этих лодок, то на них были сформированы британские команды.

Контр-адмирал Мартин был уверен в пригодности именно канонерских лодок для обороны Риги. Ведь река Двина, со своими многочисленными островами, как нельзя лучше подходила именно для этого типа судов. Плюс равнинная местность по берегам способствовала их использованию против атакующего противника.

Чтобы было понятно – в эпоху парусного флота канонерскими лодками называли крупные шлюпки или небольшие парусно-гребные суда с установленными на носу одним-двумя-тремя орудиями. Впервые они были введены французами в XVII веке и применялись при бомбардировке Дюнкерка. Так вот контр-адмирал Мартин считал, что при возможном штурме города эти «плавучие батареи» могут оказать неоценимую помощь, особенно если снабдить их шрапнелью.

Сэр Томас Мартин прикомандировал двух лейтенантов, трех унтер-офицеров, одного морского офицера, девять морских пехотинцев и 90 моряков к обслуге некоторых сооруженных канонерских лодок, к которым позже присоединились штурман, военврач и 24 моряка[43].

В это время еще продолжалось строительство других канонерских лодок, в котором участвовали британские плотники. Но этого было недостаточно. Русские просили Мартина осуществить демонстрацию в тылу врага, но тот не хотел рисковать своими кораблями. Он был готов только показаться вблизи французских портов.

Роль англичан в обороне Риги изменилась с 19 июля, когда в город стали прибывать части долгожданной русской флотилии – всего 67 канонерских лодок. Они были быстро распределены по Двине от Даленгольма до Динаминда для усиления обороны, а отдельные суда разместились на реке Аа.

Контр-адмирал Мартин счел, что после прихода подкрепления его миссия в районе Риги окончена. Он попросил у императора Александра I разрешения отплыть и получил подтверждение 7 августа 1812 года. Корабли отправились в путь 9 августа. Капитан Акклом с малыми судами был оставлен неподалеку от Ревеля, чтобы в случае надобности помогать русским и охранять коммуникации.

Но перед тем как заняться чисто британскими делами и интересами, сэр Томас Мартин предпринял еще одно важное и секретное предприятие, которое должно было отвлечь внимание французов от Риги. Он вместе с кораблями «Ренард», «Ариел», «Цензор», «Саумарез» и русским фрегатом «Амфитрида» (капитан 2-го ранга И. С. Тулубьев), корветом «Ла-Шарлотта», а также бригами «Феникс» и «Меркурий» с 430 солдатами направился к Данцигу, куда прибыл 19 августа и начал бомбардировку города.

Британский контр-адмирал решил не совершать высадку всех сил на берег, но попытаться создать ошибочное представление о его намерениях и численности войск, выпуская на берег небольшие отряды солдат, одетых в разные мундиры. К тому же он распространил прокламацию среди жителей Данцига, в которой было сказано, что его силы составляют восемь тысяч солдат и что это только авангард армии, которая собирается прибыть.

Командир «Феникса» Павел Афанасьевич Дохтуров, прежний наставник и старший товарищ Лазарева по Морскому кадетскому корпусу, был очень доволен тем, что эскадра нанесла удар по Данцигской крепости. Настало время сухопутной операции. Первым вызвался идти охотником в десант Михаил Лазарев.

Десант моряков успешно провел демонстрацию штурма. Это вызвало замешательство в рядах неприятеля, и французы начали спешно снимать войска из корпуса наполеоновского маршала Макдональда из-под осажденной Риги и посылать к Данцигу резервы, предназначавшиеся для армии Наполеона, двигавшейся в то время к Москве.

Выполнив задачу, десант почти без потерь 4 сентября 1812 года вернулся на корабли. А в это время далеко на востоке, на Бородинском поле, решалась судьба России.

Что же касается Риги, то в ней, конечно же, ощутили положительное воздействие демонстрации под Данцигом. А Михаил Лазарев после участия в вылазке на берег вернулся на бриг «Феникс» и участвовал в бомбардировке Данцига. Кстати, этот корабль был из числа новых в составе российского флота. Его закладка на Кронштадтской верфи состоялась 6 октября 1809 года, а спуск на воду 12 июля 1811 года. В июне и июле 1812 года бриг крейсировал в Рижском заливе и Балтийском море. В августе, обеспечивая защиту подходов к Рижскому заливу, он осуществлял боевое дежурство между Виндавой и Либавой, а 19 августа бриг в составе отряда капитана 2-го ранга И. С. Тулубьева пришел на Данцигский рейд.

До 4 сентября бриг «Феникс» блокировал морской подход к крепости и 8 сентября вернулся в Свеаборг. Все это время на бриге в чине лейтенанта служил Михаил Лазарев, и за доблесть в Отечественной войне 1812 года он был награжден серебряной медалью.

В 1813 году, с 11 мая по 1 сентября, на том же бриге «Феникс» и под той же командою, Михаил Лазарев находился в крейсерстве по Финскому заливу. В то время этому уже опытному морскому офицеру еще не было и двадцати пяти.

Российско-американская компания

В сентябре 1813 года лейтенант Лазарев получил новое назначение, он принял в командование по предложению Российско-американской компании, принадлежавший ей шлюп[44] «Суворов» и на нем отправился к острову Ситха[45]. Там находился новый центр управления всеми колониями – Новоархангельский порт.

Семен Яковлевич Унковский в своих «Записках моряка» (эта книга еще известна под названием «Истинные записки моей жизни», и в ней дается детальное описание кругосветного плавания на корабле «Суворов» под началом лейтенанта М. П. Лазарева) уточняет, что Российско-американская компания первоначально предложила руководить экспедицией капитан-лейтенанту Макарову, опытному морскому офицеру, но тот потребовал от директоров компании, чтобы ему и другим офицерам «сверх положенных 1200 рублей порционных в год прибавить еще по 800 руб-лей в год, и дабы условие, им сделанное с компанией, было переписано на гербовой бумаге»[46].

Также Макаров изъявил «несколько других неудовольствий», полагая, что из-за позднего времени года «директоры непременно согласятся на его требование»[47].

Но директора компании, видя непреклонность Макарова, решили выбрать нового начальника и обратились с просьбой к флотскому капитану Леонтию Васильевичу Спафарьеву, бывшему тогда в Кронштадте, чтобы тот порекомендовал способного офицера, и он сделал предложение лейтенанту Лазареву, служившему в то время на бриге «Феникс». Как пишет С. Я. Унковский, «предложение было принято г-ном Лазаревым с удовольствием, с тем, дабы ему позволено [было] избрать себе помощников по своему желанию, на что компания благосклонно решилась»[48].

Российско-американская компания была создана в 1799 году. Она была крайне заинтересована в налаживании регулярного сообщения между европейской частью страны, Аляской и другими российскими владениями в Америке.

Первые кругосветные плавания русских моряков были тесно связаны с деятельностью Российско-американской компании, образование которой было вызвано, в свою очередь, громадным расширением владений России на Тихом океане во второй половине XVIII века.

Основателем Российско-американской компании стал русский исследователь, мореплаватель и промышленник Григорий Иванович Шелихов. С ним работал его компаньон курский купец Иван Ларионович Голиков. Они организовали постоянную компанию для эксплуатации островов возле Аляски, в первую очередь острова Кадьяк, расположенного у ее южного побережья, где имелись большие пушные богатства.

К 1811 году от острова Кадьяк до острова Ситха было уже 13 русских поселений. Затем началось проникновение в Калифорнию. В 1812 году недалеко от залива Сан-Франциско, на реке Славянка, появилась новая колония Форт-Росс. Это был самый южный пункт российских владений в Америке.

Шлюп «Суворов» выходит в море

Итак, на только что построенном трехмачтовом шлюпе «Суворов» Лазарев отправился в кругосветное плавание.

Шлюп имел водоизмещение, по разным данным, от 300 до 335 тонн и нес 24 пушки. Корабль был небольшим, поэтому не требовалось капитанского звания, а Михаил Лазарев на тот момент был лейтенантом.

Вместе с Лазаревым офицерами на корабле были С. Я. Унковский и П. М. Повало-Швейковский.

Путешествие продолжалось три года и было замечательно по процессу, выдержанному молодым лейтенантом против тогдашнего начальника колоний Российско-американской компании, коллежского советника Александра Андреевича Баранова, самовластие которого заставило Михаила Петровича самовольно оставить Ситху под выстрелами береговой батареи. Случай беспрецедентный, и дирекция Российско-американской компании вначале протестовала против такого поступка молодого лейтенанта, но потом, удостоверившись в крайнем положении командира и офицеров «Суворова», окончила спор… удалением Баранова с поста, ему доверенного.

Перед тем как перейти к описанию плавания «Суворова», необходимо отметить следующее.

Шлюп «Суворов», на который получил назначение Лазарев, принадлежал Российско-американской компании. Средств на развитие регулярного сообщения между Санкт-Петербургом и Америкой компания явно не жалела, и экспедиция Лазарева была обеспечена превосходно.

Кругосветки тогда еще были событием неординарным: первое российское кругосветное плавание на кораблях «Надежда» и «Нева» под командованием Ивана Федоровича Крузенштерна и Юрия Федоровича Лисянского завершилось всего семь лет назад. Но рейс «Суворова» – это коммерческое предприятие, и в начале октября 1813 года подготовка к путешествию завершилась.

7 октября 1813 года шлюп «Суворов» был совершенно готов к походу, и на рассвете 9 октября он при тихом ветре, но дождливой погоде снялся с якоря и отошел от Кронштадтского рейда.

Хотя это было не первое кругосветное путешествие русских мореплавателей, однако ученые признают, что именно эта экспедиция под руководством молодого лейтенанта Михаила Лазарева была, пожалуй, наиболее «наукоемкой» по тем временам.

В начале пути русских моряков встретили сильные ветры и густые туманы, от которых «Суворову» пришлось укрыться в шведской гавани Карлскруна, а ночью пошел сильный снег.

Все обещало путь нелегкий, помимо прочего, еще и из-за международной обстановки. В то время наполеоновская Франция пока еще сопротивлялась силам международной коалиции и французский флот по-прежнему вел активные боевые действия. Именно поэтому, после кратковременной стоянки в порту Карлскруна, в дальнейший путь шлюп «Суворов» отправился вместе с другими торговыми судами под охраной военных кораблей. Это был очень большой купеческий конвой, шедший из Балтики в Немецкое море.

С. Я. Унковский уточняет, что лейтенант Лазарев поехал на английский бриг, имевший сигнал конвоира, для истребования инструкции. Командующий сего брига объявил, что конвой, состоявший из двух сотен судов под разными флагами, находится в ведении шведского капитана, командующего фрегатом «Евридика».

Следуя под прикрытием военных кораблей, шлюп «Суворов» заходил на несколько дней в Мальмё и Готенбург (Гётеборг). Из последнего порта он вышел уже один. 13 ноября, в девять часов пополуночи, наши моряки увидели берега Норвегии.

Перейдя благополучно Немецкое море, 27 ноября 1813 года шлюп «Суворов» бросил якорь на Портсмутском рейде.

В Портсмуте русский корабль задержался на целых три месяца, и все из-за того, что он требовал некоторой починки и перегрузки.

При выгрузке мешков с сухарями многие оказались негодными к употреблению, потому что были положены еще капитан-лейтенантом Макаровым на водяные бочки и от сырости сгнили. Это принесло компании довольно большие убытки. Для продолжения столь дальнего путешествия требовалась перегрузка корабля, так как большая часть сухой провизии, помещенная неправильно, могла испортиться. Хотя корабль «Суворов» был «исправляем в Кронштадте около пяти месяцев, но по нерадению предбывшего начальника совершенно оказался негодным к долговременному плаванию по всем океанам. Требовалось непременно исправить корабль конопаткою»[49]