Читать онлайн Скажи «нет» бесплатно

Пролог

Мина

Какой самый счастливый день в жизни девушки?

Большинство ответят — свадьба.

Так и должно быть.

Свадьба — это решительный шаг навстречу будущему, в котором ты больше не одна. Твою руку держит крепкая мужская рука. Ты можешь облокотиться на плечо мужа или же встать за его спину, когда тяжело. Он будет беречь тебя, защищать, оберегать.

Так же и я мечтала, будучи маленькой девочкой или же наивным подростком.

Но со временем я поняла, что в моей жизни не будет счастливого финала. И я совсем не принцесса.

Я — та самая ведьма. Или злая мачеха, разлучающая влюбленных. Уверена, что скоро мой нос вырастет в два раза и покроется бородавками.

Никогда бы не подумала, что так сильно буду бояться наступления утра. Того самого, когда я надену белое свадебное платье, а отец поведет меня к алтарю, где нас с моим благоверным принесут в жертву, словно ритуальных ягнят. И наши отцы помолятся своим богам — юристам и банкам — об увеличении капитала.

Но утро, несмотря на мои мольбы, все же наступает, не нарушая законы природы.

Я отчетливо слышу, как дом оживает, словно пчелиный рой вылетел из улья. Меня раздражают эти звуки.

В мою дверь стучатся, но я упрямо не открываю. Я знаю, кто это. Парикмахеры, визажисты, мастера маникюра и педикюра — все те люди, которые должны превратить меня из гадкой утки в сравнительно пристойную птицу.

Когда стук не прекращается, я сдаюсь, открываю, но только для того, чтобы сказать:

— Можете накрасить жениха. Я сама справлюсь.

Макияж и причёску мне должны были сделать по наставлению отца. Я уже представляю, как буду выглядеть.

Волосы они, конечно же, распустят и завьют. Веки покроют нежно-розовыми тенями, на ресницы наклеят пушистые искусственные ресницы, уменьшат резкость и угловатость скул, искусанные губы замаскируют бледной помадой.

Я стану похожа на типичную милашку-невесту, символизирующую непорочность.

Но ведь я не такая.

Я злая, стервозная, расчетливая тварь. Меня в этой жизни мало что заботит.

Основная потребность — деньги отца. Только они. Ради них я пойду на все, что угодно, сделаю все, что ему захочется.

Сегодня я даже замуж выйду по его указке.

Я не отступаю от своего привычного образа. Прилизанные и зачесанные назад волосы, ярко-красная помада, затемненные скулы — все это несвойственно девушке, мечтающей окончательно покорить своего возлюбленного.

Но у моего сердца нет избранника. Я никого не люблю. И меня никто не любит.

Многие невесты представляют себе, как жених будет на них смотреть. Что будет в его взгляде? Любовь? Нежность? Страсть?

Ответ на этот вопрос известен мне на сто процентов. Я знаю, что не увижу ни первое, ни второе и даже ни третье. Его глаза будут светиться ненавистью. Если он вообще поднимет их, чтобы посмотреть на меня.

Сейчас я мечтаю только об одном — пережить этот день. И важно при этом не сойти с ума, не сорваться на каком-нибудь поздравляющем госте или на самом женихе.

В последний момент я меняю платье. Отец убьет меня, если узнает раньше времени.

Вместо легкого, воздушного платья с юбкой-колоколом и длинным шлейфом, я надеваю то, что выбрала сама.

Никаких пышных юбок, никаких кружавчиков. Никаких акцентов на талии или груди. Простое белое платье из атласа в пол с рукавами. Сквозь него ничего не видно, оно не подчеркивает мою стройную фигуру, скорее даже коверкает её. В нем я похожа на скелет, покрытый шелковой оболочкой, — именно то, что надо.

Последний штрих: выбрасываю фату в мусорное ведро.

Всё! Я готова!

Я выхожу к отцу. Он не просто хмурится, его лицо перекосилось от гнева. Скалюсь.

А ты думал, папулечка, что твоя лапочка-дочка не подкинет тебе свинью перед самой церемонией?

— Ты не пустила специалистов, чтобы сделать вот это? — рычит он.

— Тише, папа, — я ехидно улыбаюсь, — а то нас услышат гости. Не дай бог еще подумают что-нибудь не то. Ай-яй-яй, что ж тогда будет?

— Не провоцируй меня!

— Какие уж там провокации? Я делаю то, что ты хочешь. Видишь, под венец направляюсь.

— Только попробуй еще что-нибудь выкинуть, и я не сдержу своё слово.

— Ты не посмеешь! — ощетинилась я. — Я выполняю свою часть уговора!

— Ты пренебрегаешь деталями.

Я надула щеки, которых у меня нет, явно теряя хвалёный контроль. Иногда я чувствую себя той бровастой птичкой из Angry birds.

— Мы можем начинать, — прервал нашу беседу организатор свадьбы. — Жених уже на месте. Сейчас заиграет музыка, и отец может помочь невесте дойти до алтаря. Мина? — Он пробежал глазами сперва по моему лицу, затем по платью. — Ты… неожиданно… креативно… прекрасно выглядишь!

Я несмело улыбнулась. Возможно, он говорит комплименты, потому что ему за это платят, но организатор по имени Миша показался искренне приятно удивленным.

— Пойдем, не будем заставлять гостей ждать, — отец предложил мне руку, напуская маску веселья, я неохотно обхватила его локоть, после чего мы двинулись по проходу.

Гостей было очень много. И с нашей стороны всех пригласил отец.

Безусловно, каждый был важен для его успешного бизнеса. Не имело разницы, знаю я их или нет. Родственников у нас не было. По крайней мере, по отцовской линии. Мамина же родня находится неизвестно где. Я их ни разу в жизни не видела.

Мама как-то обмолвилась, что это из-за отца. Они его не приняли. А мама наплевала на предостережения.

Глупая. Она поплатилась за это.

Вот мы идём по ковровой дорожке. Спасибо, что хоть венчания от нас не потребовали.

Я упрямо смотрю перед собой, не отводя глаз от конечного пункта. Жених смотрит куда угодно, но только не на меня. Я так и знала. Ему даже смотреть на меня противно.

Грудь сдавливается железными тисками, сердце обливается той желчью, что у меня вместо крови.

Мы уже почти на месте, когда он заставляет себя взглянуть на меня. Я свожу брови на переносице, скрывая паническую дрожь.

Отец передает мою руку жениху. Его рука холодная и жесткая. Он напряжен. Его глаза проехались по мне, словно наждачной бумагой. Губы скривились.

Его голос все еще звучит в моей голове.

— Если ты все-таки явишься на эту церемонию, я возненавижу тебя. И я сделаю всё возможное, чтобы ты каждый божий день жалела об этом!

Не отрываясь, смотрю на него и вижу только одно.

Ненависть.

Я не ожидала чего-то другого. Он терпеть меня не может. Я не его принцесса из сказки, а он не мой принц.

После того, что я пыталась сделать, у него есть полное право презирать меня.

Я планировала растоптать его любовь и разлучить с любимой.

Он никогда не сможет жениться на той, которую любит. Он никогда не сможет быть счастлив. Он не назовет свою любимую женой, не будет трепетно ждать рождения совместных детей.

То, что произойдет сейчас, перечеркнет все, о чем они когда-то мечтали, что планировали, к чему стремились.

А я? Хочу ли я быть счастливой? Хочу ли все то, что только что перечислила?

Все, что мне нужно в жизни — это деньги. У меня нет столько, сколько нужно. А вот у отца есть. И он может управлять мной, словно марионеткой, давая взамен наличности.

Девушка, регистрирующая наш брак, сияет так, будто это она здесь невеста. Она едва не поёт, радостно улыбаясь.

Девица затягивает речь о счастливом браке и общих обязанностях. Муж должен любить свою жену, жена должна подчиняться своему супругу… бла-бла… что-то там ещё.

Я не слушаю, ведь все это неважно. Не для нас. Мы стоим лицом друг другу, но я рассматриваю пуговицы на его пиджаке, а он вообще закрыл глаза.

Мы никогда не станем семьей.

Первым спрашивают жениха, согласен ли он взять меня в жёны.

— Да.

Его голос твёрд и груб. Я не только слышу, но и ощущаю холод, он даже проникает под мою кожу.

Следом идет вопрос, адресованный мне.

Я поднимаю на него глаза. Он все-таки открыл свои, его ладони сильнее сжимают мои костяшки, привлекая моё внимание.

— Скажи «нет», — прошептал он, я поежилась. — Скажи!

Я не могу сказать «нет». Это сродни вынести смертный приговор. Я не смогу пожертвовать жизнью ради его счастья. Я сделаю всё, чтобы сохранить эту хрупкую жизнь.

Жар внутри меня, недавно потушенный чувством вины, разгорается с новой силой.

А он и его девушка могут прямиком отправляться к чёрту!

Я уже сказала ему однажды, что это его проблема. Меня всё устраивает. И решить её он может сам, поговорив со своими родителями. Но он, видимо, этого не сделал.

Если даже мужчина не смог закончить этот цирк с браком по расчёту, то с чего это делать мне? Я не собираюсь принимать весь удар на себя!

Я оттянула правый уголок губ в сторону, показывая свою точку зрения, затем произнесла чётко и громко, чтобы отец не усомнился в моем согласии:

— Да.

— Объявляю вас мужем и женой! — В моем случае звучит как приговор. — Жених может поцеловать невесту.

Нет! Нет! Этого ещё не хватало!

Красная кнопочка в моём мозгу яростно завибрировала.

SOS!

Он опускает голову, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.

— Теперь я тебя точно ненавижу!

Глаза сверкнули, как два раската молнии. Я не успела отскочить. Руки моего уже мужа, как две клешни, обхватывают мою талию. Я сжимаюсь от боли.

Его губы в беззвучной ярости накрывают мой в панике приоткрывшийся рот.

Он терзает мои губы, будто хочет разорвать их на части. Теперь я не только вижу ненависть, презрение и гнев, я еще и чувствую их кислотный вкус.

Боже, где я так согрешила, что теперь расплачиваюсь по счетам?

Глава 1

2 месяца назад

Мина

У вас есть выбор. Жить или умереть. Каждое дыхание это выбор. Каждая минута это выбор. Быть или не быть. — Чак Паланик.

Я закрыла сообщение подруги, затем громко хлопнула крышкой ноутбука. Чего она добивается, присылая мне подобную ересь?

Я давно уже считаю все эти умные изречения про выбор — не больше, чем придуманными от нечего делать фразочками.

Действительно ли эти люди могли позволить себе выбор? Если да, то они явно не встречались с моим отцом. О его строгости и несгибаемости ходят легенды. Еще при жизни. Весьма плачевно.

Скучно. Чертовски скучно. Ненавижу душные офисы, неудобную классическую униформу.

Я начинаю перебирать бумаги, лежащие на моем столе с таким видом, что, кажется, вот-вот разорву их на части. И это неудивительно. У меня никогда не было тяги к бухгалтерскому делу. А к руководящей должности и подавно.

Вот вам явный пример того, что у человека не всегда есть выбор. Мне всего-то двадцать два года, а я уже занимаю кресло руководителя одного из филиалов компании «Travel pearl».

Впечатляет? Еще бы.

Но на самом деле всё куда проще. Владелец компании — мой «горячо любимый» отец. С его подачи я отучилась в наипрестижнейшем университете нашей страны, получив специальность «Туристическое образование и разработка турпродукта» четыре года назад. После чего пришлось приняться за работу.

Тяги к подобной работе у меня ноль. Удовольствия тоже ноль. Собственно, как и пользы от моего пребывания в этой должности. Ноль. Такой же пустой, как и моя жизнь.

— Мина Максимовна, — заговорила селекторная связь, — вам звонит Виталий Филиппович.

— Что ему надо? — отвечаю слишком резко.

Виталий Филиппович (я обычно называю его просто Филипыч) — секретарь моего отца. Он никогда не звонит мне с хорошими новостями. Секретарь связывается со мной только по приказу родителя.

Ирина — мой личный секретарь, ничуть не растерялась. За полгода она привыкла к моему тону и уже не реагирует. Ей же лучше.

— Он не говорит. Просто просит связать вас.

Я сжала зубы и нахмурилась. Но только на секунду. Сжала кулаки, глубоко вдохнула и произнесла:

— Соедини.

Будто бы у меня был выбор. Для меня это непозволительная роскошь, хотя я могу купаться в деньгах.

— Здравствуйте, Мина Максимовна, — тихий, но твердый голос секретаря заставляет мою селезенку сжаться до предела, — надеюсь, что у вас все хорошо?

— Давайте ближе к делу! — Сложно себя сдерживать, когда понимаешь, что над тобой уже повис Дамоклов меч.

— Вас хочет видеть Максим Сергеевич.

Я зажмуриваюсь. Вот оно!

— Что случилось?

— Это личный разговор, — Филипыч даже не засомневался. Он точно обо всем знает. — Я не имею права вмешиваться. Вы должны прийти сегодня вечером в головной офис.

— Нет, — процедила я, — сегодня я точно не приду.

— Максим Сергеич настаивает на вашем сегодняшнем визите.

Вот, блин, упертый тип! Не зря отец постоянно держит его при себе. Филипыч умеет добиваться поставленных задач. Какими бы они ни были по сложности.

— Я уже сказала!

Я не собираюсь уступать. Не сегодня.

— Мина, — голос секретаря стал мягче, сразу выдавая его возраст. Ему чуть больше пятидесяти лет. — Ты же знаешь, что твоему отцу лучше не перечить. Не зли его.

— Я сама решу, что мне делать, — процедили я. — То, что ему приспичило встретиться со мной именно сегодня, не значит, что я тут же прибегу. Сегодня я занята! Можешь сказать, что у меня светская встреча с бомондом нашего города. Я буду любезничать и лебезить. Всё, как он любит!

— Это правда?

— Да, я иду на выставку достаточно известной художницы.

— Хорошо, — соглашается он, — я скажу, что ты зайдешь завтра. Желательно тебе прийти с утра.

Странно, Филипыч всегда начинает официально на «Вы», но заканчивает так, будто разговаривает с маленьким неразумным ребёнком.

Я сбрасываю, не ответив.

Что хочет отец на этот раз? Я же уже сделала все, что он хотел? Возможно, он увидел бухгалтерские отчеты за этот месяц?

Я вновь обратила своё внимание на бумаги. Да, согласна, не впечатляет. Даже, более того, огорчает. С тех пор, как я возглавила данный филиал, ежемесячные показатели не только не росли, они уменьшались с космической скоростью.

Я мало что понимаю в бизнесе. Меня не волнует прибыль, свою должность я ненавижу всем сердцем. Мне не нужна такая ответственность. Я хочу спокойно заниматься тем, что мне нравится и что у меня получается.

Но отец не оставляет мне выбора. Никогда. Я должна выполнять любое из его желаний. И он всегда находит рычаги воздействия.

Цифры мелькают перед глазами. Я делаю глубокий вдох, чтобы они перестали двоиться. Когда не помогает, аккуратно тру глаза указательными пальцами, чтобы не размазать объемный макияж. Это не помогает.

В груди разгорается едкое пламя гнева, но я глубоко дышу. Я собираю всё свое самообладание, чтобы не сорваться и не швырнуть всё со стола, к чертям собачьим.

Я откидываюсь на спинку кресла, затем резко поднимаюсь, хватаю со стола сумочку. На сегодня с меня достаточно.

— Я ушла, — бросаю я секретарю, направляясь к лифту, — ты тоже можешь быть свободна.

— Хорошо, — удивленно отзывается Ирина.

Как и у всех богатеньких куриц нашего мегаполиса, у меня имеется свой личный водитель. Его нанял, кто бы сомневался, мой отец.

— Ты не должна сама водить. Это опасно, — сказал он, представляя Николая, моего личного водителя.

Кто-то может подумать, что у меня заботливый родитель, и он беспокоится о моей сохранности. Уверяю, это далеко не так. Всё намного проще и примитивнее.

Николай — шпион. Он докладывает отцу о каждом моём шаге. Отец целиком и полностью контролирует мою жизнь. Он знает всё: сколько времени я провела на работе, в магазинах, дома и так далее.

Возмущение бесполезно. Оно только усугубит положение вещей. Мне легче принять, чем отказаться. Мой отказ может спровоцировать тяжелые последствия.

Через три часа я вхожу в элитное здание, где проходит выставка Инны Свободиной.

Критики отзываются об этой художнице однозначно и односложно — талант.

Каждые полгода она представляет публике свои новые работы. Ровно шесть картин. Ни больше, ни меньше.

Первая выставка состоялась два года назад. Тогда она взорвала общественность своими работами. Чего только ни понаписали.

«Каждая картина уникальна, цветовая гамма поразительна. Инна сочетает абсолютно несочетаемое. И благодаря этому заставляет все эмоции встрепенуться. Если хоть раз увидишь хотя бы одну из её картин, то никогда не забудешь. Они западают в душу своей искренностью. Художница открыто делиться со зрителями своими чувствами. Но никто не может сказать наверняка, что автор пытается донести».

«Главная особенность её картин в том, что каждый видит в них что-то свое. Картины словно отражают внутренний мир самого зрителя, поднимая на поверхность все спрятанные эмоции: гнев, боль, страх, обиду, любовь, разочарование».

«Главные героини картин — девушки (блондинки, брюнетки, рыженькие). Перед зрителями разворачивается не только их внешность, но и внутренний мир».

И всё в том же духе.

— В этот раз Инна превзошла саму себя, — ко мне подходит хозяйка галереи и по совместительству менеджер Инны Свободиной — Софья Никарская.

Высокая, плотно сложенная брюнетка. Её волосы собраны в конский хвост, на лице макияж, скрывающий первые признаки морщин. Она изящно протягивает мне бокал с искрящимся шампанским.

— Да, — киваю я, — она хорошо потрудилась.

— Вчера я увидела статью в журнале «Стиль». Они сравнили девушек на картинах с самой Инной. Идиоты, — выругалась она, затем посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что её не услышали, — они только это поняли! Я уж решила, что они никогда не догадаются. Подумать только! Прошло уже три выставки. Сегодня четвертая. И они только это поняли!

Я молча слушала монолог Сони. Она всегда много говорит. Но когда её спрашивают о личности художницы, мгновенно становится похожа на рыбу — молчит и хлопает чёрными глазами. Софья всеми силами скрывала автора от посторонних глаз.

Инкогнито. Известно лишь имя автора. Такое положение вещей разжигало ещё больший интерес у зрителей и критиков.

Инна никогда не выходила на связь ни с поклонниками, ни с желающими приобрести одну из её картин. Работы можно было купить сразу после выставки, и исключительно те, что были представлены.

— Ты очень похудела, Мина, — Соня качает головой. — Я всё равно вижу твои круги под глазами, несмотря на тонну маскировки. Ты не должна себя так истощать.

Я не замечаю разительных перемен в своей внешности вот уже несколько лет. Под моими глазами всегда мешки и круги. Каждое утро я тщательно закрашиваю их. Иногда от этого моё лицо выглядит искусственным, но пусть лучше так, чем показать всем, что ночь для меня страшнее ада.

— Худоба нынче в моде, — я отпиваю шампанское, морщусь, когда пузырьки ударяют в нос.

— Ты и так худая. Куда уж больше?

— Не строй из себя заботливую мамочку, — грубо одергиваю я. — Тебе только на руку мои страдания. И неважно, какие они, телесные или душевные.

— Мина, — Соня испуганно смотрит на меня, — что ты такое говоришь?

Я никогда особо не церемонюсь с людьми, отвечаю резко, быстро и по факту. А для чего мне заискивать? Мне не нужны ни друзья, ни приятели.

— Наконец-то я вас нашла!

Перед нами возникла невысокая, коротковолосая блондинка в коротком лимонном платье. Она непринужденно улыбнулась, подхватив бокал с подноса официанта.

Катерина Главина — моя лучшая и единственная подруга ещё со времен школы.

— Здесь сегодня до чертиков много народа. — Она махнула бокалом в сторону присутствующих. — Хорошо хоть, я все картины уже видела, а то при таком столпотворении ничего не разглядеть. Мина, Соня отлично украсила выставку, правда?

— Как всегда, — сухо киваю я.

— Ого, кто-то сегодня не в духе, — Катя искоса глянула на Софью, та кивнула, подтверждая догадку. — Что-то случилось? — Вопрос уже был задан насторожено.

— Отец срочно вызывал сегодня к себе.

Обе замерли, уставившись на меня.

— И что он хотел от тебя на этот раз? — сипло спросила Катя.

Она как никто другой в курсе моих отношений с родителем.

— Не знаю, — я нервно пожала плечами, — Филипыч не уточнил.

— То есть… ты не пошла?

— Нет.

— Но…

— Давайте сегодня не будем об этом! — Я резко оборвала подругу. — Соня, тебе разве не пора официально открыть выставку?

Софья глянула на изящные часики, обвивающие её запястье:

— Ой! Точно!

— Мина, твоё платье шикарно выглядит, — Катя попыталась улыбнуться. — Christian Dior?

Я киваю, стараясь подавить вспыхнувшее раздражение. На мне сегодня действительно платье от «Christian Dior». Последняя коллекция. Шёлковое платье молочного цвета. Оно выглядит так, словно я натянула обтягивающую жилетку с зигзагообразным воротом на свободную струящуюся юбку. На моем тонком теле, при росте сто шестьдесят пять сантиметров, смотрится идеально.

Цвет платья выгодно подчёркивает мои волосы оттенка шоколада. Молоко и шоколад — классика.

На людях мои волосы всегда собраны в пучок на затылке — деловой стиль.

Я всегда держусь сухо, надменно и грубо.

Макияж на моём лице агрессивный. Много тонального крема, тщательно подведены глаза, выведены скулы, и губы всегда сверкают красным пламенем.

Софья направилась к центральной картине. Она протянула руку официанту, тот молча подал ей маленькую вилку. Соня пару раз ударила по бокалу, чтобы привлечь внимание присутствующих, после чего вернула вилку на поднос.

— Добрый вечер, — начала она свою речь. — Рада приветствовать вас на выставке талантливой художницы Инны Свободиной. Как вы знаете, автор сам даёт название не только картинам, но и самим выставкам. На этот раз автор объединил все картины как «Шанс на свободу».

Гости снова захлопали в ладоши, словно дрессированные тюлени. Можно подумать, им понравилось название, или они поняли, о чём идет речь.

— Хватит на меня дуться!

Я слегка обернулась, чтобы посмотреть на того, кого не интересовала напыщенная речь хозяйки.

— Подумаешь, опоздали на десять минут! Я не виновата!

Первое, что бросалось в глаза, — рыжие волосы. Очень яркие. Уверена, что не матушка-природа наградила её такой львиной гривой. Далее шли тёмные глаза, маленький прямой носик, красивый изгиб губ.

Да уж, ничего не скажешь, идеал красоты. Особенно если приплюсовать к такому личику высокий рост, тонкую талию, пышный бюст и небольшие округлые бёдра.

Рядом с ней стоял парень, недовольно сдвинувший свои густые, чуть ли не брежневские, брови. Я не стала более подробно его разглядывать, заметив только эти самые брови и тёмно-каштановые волосы, снова переключив свое внимание на Софью.

— Все картины так же, как и полгода назад, — продолжала вещать она, — будут выставлены на аукцион сразу после окончания выставки. Поэтому, если у кого-то есть желание приобрести хотя бы одну, советую не расходиться. И еще…

Я не дослушала, потому что эта назойливая львица никак не унималась.

— Не понимаю, что такого интересного ты находишь в этих картинах? Они же все одинаковые!

— Тише ты! — прошипел молодой человек.

— Что тише-то? Не могу высказать свое мнение?

— Можешь, — согласился парень, — но давай после выставки.

— Ага, конечно! Можно подумать, ты дашь мне что-то сказать в адрес этой Свободиной. Ты ведь, как ненормальный, скупаешь все её картины. Я даже думаю, что ты любишь её больше меня. Почему ты так смотришь на эти картины? Разве я не привлекательнее? И ты, сто пудово, пойдешь сейчас на этот аукцион, чтобы попытаться выкупить каждую из этих нарисованных картинок…

— Вот только не начинай всё сначала! Я уже тысячу раз тебе всё объяснил. Да, мне нравится её творчество, но не она сама…

— Это потому что ты её даже не знаешь! Что было бы, встань она вот сейчас перед тобой?

Парень не ответил, но я слышала, как скрипнули его зубы.

— Что молчишь?

Голос этой антифанатки Свободиной проходится по моим внутренностям, словно шлифовальная машина. Я сегодня и так не в духе, а тут ещё это.

— Не хочешь мне ответить? Ты, наверняка, упал бы перед ней на колени и попросил бы поцеловать её пятки…

Она невыносима. Я держалась столько, сколько могла. Но всему есть предел. Соня договаривала свои последние слова, снова рассыпавшись в комплиментах Инне и её творческому мастерству.

— Да что ж такое? — сквозь стиснутые зубы, выплюнула я. — Если не нравится художник, тогда, может, стоит убраться куда подальше? Зачем так себя насиловать? Или сначала стоит научиться себя вести, чтобы не разговаривать параллельно с хозяйкой галереи?

Катя повернулась ко мне, вопросительно двигая бровями.

— Глупо, — продолжила я, — очень глупо ревновать к той, кого, возможно, даже нет в этом мире. Призрачная Инна Свободина. Что если её и вовсе не существует?

— Мина, ты плохо себя чувствуешь? — Катя коснулась моего плеча.

Парочка, а главное, его женская часть, заткнулась.

— Не обращай внимания, — я махнула рукой. — Просто понять не могу, неужели так сложно закрыть свой рот на пару минут?

Катя скривилась, слегка мотнув головой.

— Как вам моя речь?

Соня вернулась с раскрасневшимися щеками. Её глаза сверкали нескрываемым удовольствием. Она выжидающе смотрела на меня.

Я должна похвалить? Но я не сильна в комплиментах.

— Ты была на высоте, — за меня ответила Катя.

— Не хочешь ещё раз взглянуть на картины? — Софья встала по правую руку от меня. — Через час начнётся аукцион.

— Я уже достаточно насмотрелась. — Я глотнула алкогольный напиток. — Тебе лучше отойти от меня. Ты привлекаешь слишком много зрителей к моей персоне. Это может вызвать ненужные слухи.

— Ой, — спохватилась Соня, — ты права! Пойду, поговорю со всеми потенциальными покупателями.

Я подошла к центральной картине.

Девушка и тигр.

Они смотрят друг на друга. Но во взгляде каждого читаются разные эмоции. Тигр — агрессия, злость, надменность. Девушка — испуг, паника, страх.

Как там сказано в статье?

— Почему тут везде девушка и звери? — Снова эта рыжая!

— Девушка — это сама художница, — ответил ей парень. — А звери — это те, кто её окружают. Есть и враждебные, и завистливые, и любящие…

— То есть волк — это её враг?

Я хмыкнула себе под нос. Типичное восприятие. Большего я от неё и не ожидала.

— Нет, — парнишка недовольно выдохнул, — волк — это её близкий друг или родной человек.

Я открыла рот от удивления. Да ладно?

— Как ты это понял?

— Взгляни, как они смотрят друг на друга. И какие краски использует художница.

— Да они все аляпистые!

Я сжала губы, зубы и кулаки, чтобы не сорваться и не накричать на эту пёструю курицу.

— Алина!

— Что Алина? Вот, я же говорила, что эти картины тебе дороже меня!

Господи, я что, мазохистка? Почему я продолжаю слушать этот бред?

Я развернулась на своих высоких шпильках, направилась прямиком в сторону дамской комнаты. Краем глаза заметила, как Софья вновь двинулась в мою сторону.

— Даже не думай, — предупредила я, хотя она, скорее всего, не услышала моё предупреждение, но остановилась, прочитав по гримасе на моём лице.

Я открыла холодную воду, подставила свои руки. Прохлада успокаивает. Но мне нужно другое успокоительное. Я подкрасила губы, ещё немного постояв в тишине, решилась выйти.

Люди неспешно двигались от одной картины к другой, плавно перемещаясь. Некоторые подолгу задерживались около каждой картины, словно пытаясь разглядеть, что же скрывается внутри. Другие же просто пробегали глазами, улыбаясь ярким краскам, даже не подозревая, что яркость — это не всегда радость.

Если работа розового цвета — веселая ли она? Если изображенные улыбаются, то счастливы ли они?

Я забыла, как улыбаться. Каково это, когда твои губы растягиваются в противоположные стороны? Я уже и не помню, что раньше заставляло меня смеяться. Шутки? Заразительный смех подруги? Улыбка матери?

Картина с волчицей манит меня. Мои мысли уносятся далеко от этого места. Туда, где нет людей, ослепительного света, шума шагов по паркету. Туда, где есть только я, полотно, краски и кисти.

Моя рука тянется к официанту с подносом. Я хочу выпить. Мне срочно нужно выпить. Тогда мои чувства вновь притупятся. Та боль, что скрывается глубоко внутри, грозит выплеснуться.

Я не замечаю, что на меня движется чье-то тело. Я делаю шаг, и мы сталкиваюсь.

— А-а-а! — кричит рыжеволосая антифанатка, замахав руками и упав мягким местом на кафельный пол.

Мокро. Платье моментально пропитывается жидкостью из бокала, который эта девка держала в руках. Вино. По моему молочному платью моментально расползается кровавое пятно.

— Чёрт! — Я сжимаю зубы, чтобы не вцепиться в эти раздражающие пламенные волосы. — Это же Christian Dior!

— Алина, ты в порядке? — Парень тут как тут. Он помогает ей подняться, затем обнимает её за плечи, мотая головой от меня к ней.

Алина? Алина-то в полном порядке. Чего нельзя сказать обо мне. Это ведь не на неё пролился алкогольный дождь.

— Мина, что случилось? — Катя в ужасе смотрит на мое некогда прекрасное платье.

— Ты! — рычу я, направляя палец на виновницу. — Ты испортила платье от Christian Dior! Ты хоть представляешь, сколько оно стоит?

На самом деле мне всё равно, сколько стоит это платье, и кто его создал. Меня вывел из себя сам факт того, что под конец и так поганого дня меня облили вином, которое должно было влиться внутрь меня.

— Я всё оплачу! — встревает молодой человек.

Я наконец смотрю на него в упор. Моё учащенное дыхание на миг останавливается. Я сталкиваюсь с его глазами и замираю. Они не просто зеленые. Нет. Яркие светло-зеленые радужки окружены изумрудными лимбами.

Он сужает глаза и поджимает свои губы. Они у него необычайно красивой формы. Я такие ни разу не видела. И ещё этот небольшой прямой нос с угловатым кончиком. Этот парень не то слово красив.

Но я не произвожу на него такого же эффекта. Скорее даже обратный. Он морщится, глядя на меня.

Меня нельзя назвать даже просто миловидной, не то что красивой. Голубые глаза, резко-очерченные скулы, прямой нос несколько крупноват по современным стандартам красоты, его кончик слегка вздёрнут, низко расположена перегородка. Высокие, всегда чётко прорисованные брови и угловато-естественные губы.

— Не нужны мне деньги! Это же эксклюзивная коллекция! Хотя откуда вам знать?

Я хмыкаю, нарочито осматривая платье рыжей. Она скрещивает руки на груди, как бы защищаясь от меня. Её короткое платье тоже не из дешёвых, но до моего ему далеко.

Брюнет смотрит на меня с нескрываемым отвращением — привычный взгляд. Мне не страшно и не больно. Так на меня смотрят все, за исключением Кати и Софьи. Катя знает меня со школы, а у Софьи свои причины.

Я дышу огнём, в то время как этот тип медленно достает из внутреннего кармана пиджака чековую книжку.

Надо же! Чековая книжонка.

Мой отец всегда делал такое же лицо, когда выделял мне деньги. Ненавижу! Меня начинает ещё больше трясти. Внешность этого парня уже не привлекает меня. Я смотрю на него и вижу лицо отца. Я до боли сжимаю челюсть.

— Мина, — подруга забеспокоилась не на шутку, давненько она не видела меня такой, — всё хорошо. Уверена, химчистка справится с пятном от вина.

Она берет меня за руку, слегка сжимает, поворачивая к себе. Теперь я вижу такое знакомое и родное лицо. Катя делает глубокий вдох и выдох, я непроизвольно повторяю за ней.

— Пойдем, — тихо говорит она, затем поворачивает голову в сторону парочки. — Можно было просто извиниться.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу произнести ни слова. Катя, как всегда, понимает меня лучше других. Она жестом заставляет Соню оставаться на месте, когда та делает очередную попытку пробраться к нам сквозь толпу зевак. Их уже не интересуют картины Инны Свободиной. Разборки куда интересней.

Глава 2

Мина

Я вхожу в офис Жемчуговых, чувствуя, что где-то тикает бомба замедленного действия. Последний раз отец вызвал меня на ковёр, когда назначил руководителем филиала. Это был один из худших дней в моей жизни. Таковых всего четыре в моем списке.

На мне сегодня светлая блуза, плотный серый костюм: жакет и юбка-карандаш. Мои волосы убраны в высокий пучок. Косметика на лице скрывает синеву под глазами. После выставки меня ждала моя несменная подруга — бессонная ночь.

— Он свободен? — спрашиваю я Филипыча, игнорируя хорошенькую блондинку, сидящую рядом с ним. Это второй секретарь.

Да-да. У моего отца два секретаря. Эта цыпочка просто приносит чай и кофе. Ах, забыла, она еще тщательно взмахивает ресницами, подрабатывая вентилятором в кабинете начальника.

Однажды я уже предложила Филипычу избавиться от кондиционера. Зачем же платить еще и за электричество, когда есть такой аппарат?

— Да, Максим Сергеич уже спрашивал о тебе. Понравилась выставка?

— Безумно, — я растянула губы, скорее, в гримасе, нежели в улыбке.

— Проходи, — Филипыч сам открыл мне дверь.

Я ступала как можно тяжелее, звонко стуча шпильками, чтобы привлечь внимание отца и сразу показать ему степень моего неудовольствия.

— Для того чтобы просто увидеть тебя, мне приходится вызывать тебя через Виталия Филипповича. Почему ты сама не заходишь в гости?

Отец сидел за своим рабочим столом. Как ни прискорбно это оглашать, но свою внешность я унаследовала именно от него. Мне достались цвет его глаз и волос, форма лица, носа, бровей. Даже характеры у нас не отличались. Возможно, поэтому мы постоянно сталкиваемся лбами.

— Хотел бы увидеть — пришел бы сам.

Я старалась скрыть дрожь в голосе, передавая её коленям. Опускаюсь в кресло напротив, приподнимая подбородок.

— Говори, для чего вызвал. Никогда не поверю, что ты просто соскучился.

Я поджимаю губы, стараясь не замечать, как судорожно сжимается желудок. Если бы я что-нибудь съела с утра, то уже начала бы беспокоиться, что содержимое попросится наружу.

Отец продолжает молча разглядывать меня. Если бы я не знала его достаточно хорошо, то могла бы решить, что он действительно соскучился. Но я уверена, что он выжидает. Ждет, пока я потеряю контроль, когда начну повышать на него голос или покажу, как сильно я испугалась его вызова.

Ну ничего, подождем вместе. Я закидываю ногу на ногу, откидываясь на спинку, изо всех сил стараясь показать, как мне, черт возьми, удобно.

Фальшь. Вся моя жизнь — сплошна фальшь.

— Хорошо, — отец сдается первым. — Ты права, я позвал тебя не просто поболтать.

Я хмыкаю, кто бы сомневался. Позвал? Ага, конечно!

— Видел финансовые отчеты за последние месяцы. Показатели падают.

Если он вызвал меня только поэтому, то мне всё равно. Я никогда не стремилась его впечатлить. Отец прекрасно знал, на что идет, когда назначал меня руководителем.

— И что?

— Не верю, что ты настолько бестолковая. Я думал, что ты хотя бы начнёшь стараться, но я разочарован.

А вот и мой папочка. Теперь я его узнаю.

— Разочарован? — Я открываю рот, обнажая зубы. — Какое неприятное чувство, да, папа? Я уже давно его вкусила. Может, настал твой черёд?

Отец ударяет ладонью по столу:

— Не дерзи мне! Ты все еще зависишь от меня. Или думаешь, что если будешь плохо выполнять свои обязанности, то я освобожу тебя от них?

— Нет, — я опускаю голову. — Скажи, чего ты хочешь на этот раз?

— Ты знаешь, кто такой Александр Иванович Аристов?

— Нет, кто он?

— Александр Иванович — политик. Его жена владеет сетью гостиниц. И не только в нашей стране.

— Говори своими словами. На неё просто записан его бизнес.

— Хм, — улыбается отец, — ты права.

— Почему ты начинаешь издалека? Какое он имеет отношение ко мне?

— Нам нужно расширяться. Мы собираемся заключить договор о совместной разработке нового курорта.

— И? При чём тут я? Не помню, чтобы ты когда-то спрашивал моего мнения по поводу договоров.

— И мне, и Аристовым нужны гарантии. Это очень крупный договор. И если кто-то решит перетянуть одеяло на себя, то погубит другого.

— У тебя целый отдел юристов и адвокатов. Они-то уж точно не допустят никаких лазеек.

— Это не всё. У Аристова обширные связи. Они мне тоже необходимы. А ему — мои.

Я задергалась, не понимая, к чему он ведет. Это казалось рядовым случаем, но что-то тут не так. Я сощурила глаза и закусила губу.

— Нам нужно породниться.

У меня отвисла челюсть.

— Интересно как?

— У Аристовых есть сын. Вы с ним примерно ровесники…

— Подожди-ка! — Я вскакиваю на ноги. — Ты хочешь, чтобы я вышла за него замуж?

— Да, — отец спокойно скрестил пальцы, вытягивая руки на столе.

— Ты из ума выжил?

Мое хваленое терпение лопнуло, словно мыльный пузырь. Я уперлась ладонями в бока.

— Ни за что! Я никогда на это не пойду!

— Компания нуждается в этом, — отец говорил тихо, но отнюдь не спокойно. — Раз ты не можешь принести пользу в качестве сотрудника, то, может быть, то, что ты женщина, принесет хоть какую-то пользу.

— Ты собрался меня продать как племенную кобылу?

— Не передергивай! — Он начинает злиться. — Это всего лишь брак по расчету. Учитывая статус нашей семьи, это вполне обычное дело. В нашем кругу браки по расчету — это скорее данность.

— Какая еще данность? Что еще я должна сделать, чтобы ты успокоился? Я уже получила образование и работаю в твоей фирме!

— Сядь! — рявкает отец. — Это не моя фирма! Это компания нашей семьи! А ты палец о палец не ударила, чтобы принести ей пользу!

Я тут же плюхнулась попой обратно в кресло.

— Какую еще пользу? Сейчас не средние века!

— Я все сказал, — выдохнул отец, словно устал от меня.

— А я — нет! Я не собираюсь ни за кого выходить замуж. И точка!

— А разве я тебя спрашивал? Я просто поставил тебя в известность.

— Что?

— Меня не волнует твое отношение к этому браку.

— К этому? Это мой брак! Это моя жизнь! Разве я не имею права голоса?

— Нет, ты моя дочь. Ты — Жемчугова. А значит, сделаешь все, что я тебя скажу.

— Нет!

— Мина, не заставляй меня снова прибегать к вынужденным мерам, — предупреждает отец.

— Ты не посмеешь! — все еще рычу я, но уже понимая, что он очень даже посмеет. Он обязательно воспользуется моим слабым местом, надавит на него посильнее, чтобы я капитулировала. — Не впутывай сюда маму!

— Ты не оставляешь мне выбора, — отец встает из стола, подходит ко мне. Я поднимаю голову, чтобы видеть его лицо. — Я перестану её спонсировать, если ты не выйдешь замуж за Влада Аристова.

— Ненавижу то, что ты мой отец! — выкрикиваю я, взлетая на ноги, как пружина.

Я вижу в его глазах триумф. Он знает, что я проиграла. Я всегда проигрываю битвы с ним.

Ну ничего, война ещё не кончена. Я возьму реванш. Рано или поздно я брошу ему в лицо его же оружие. И тогда мы посмотрим, кто останется в дураках.

Деньги. Деньги. Деньги.

Ради них я сделаю все, что ему приспичит. Возможно, даже с крыши спрыгну.

Мне осталось подождать всего полгода. И проблема решится в мою пользу.

* * *

— Этого же не может быть?

— Может, — отозвалась я, закрывая меню. — Мне эспрессо.

— Но он ведь твой отец, — Катя всплеснула руками, искренне возмущаясь. — Разве отцы не хотят, чтобы их дети были счастливы?

— Ты путаешь своего родителя с моим. Они разные.

Семья Кати не настолько богата, как моя. Несмотря на то, что у них были трудности, они все же смогли обеспечить её будущее, сначала выучив в лучшей школе и Вузе нашей страны, а затем купив ей процветающую кофейню в центре города. Катя всегда мечтала стать баристой, и вот теперь исполнилась её мечта.

Выйдя из офиса, я первым делом побежала в её кофейню. Катя — единственный человек, с которым я могу поделиться своими бедами. Но она может только выслушать, помочь же — не в её силах. Ни у неё, ни у её семьи нет достаточного влияния, чтобы вмешаться.

— И ты согласилась?

— А разве у меня имеется выбор?

— Он снова угрожал тебе?

— Не мне.

— Вот урод! Ой, — Катя закрыла рот четырьмя пальцами, — прости. Он все ж твой папа.

— Думаешь, я после всего могу считать его таковым?

— Я правда не понимаю, для чего в двадцать перовом веке идти на такие сделки. Объединить клан? Не смешите меня! Кто сейчас так делает?

— Ну, наверняка, мой отец и Аристовы.

— Бредятина, — промямлила подруга. — Ты видела этого Влада? Вдруг он некрасивый?

— А разве это важно? Если он красив, то это что-то изменит?

— Ну, тебе, по крайней мере, не будет хотеться опустошить желудок, глядя на него.

Я отпила свой кофе, затем повертела чашку в руках.

— Я же не собираюсь с ним спать. Брак по расчету не предполагает наличие интимных отношений.

— Почему ты такая спокойная? — недоумевала Катя. — Я бы на твоем месте рвала и метала.

— Уже, — усмехнулась я. — Но пока ехала сюда, успокоилась.

После того, как заявила, что ненавижу его, я выбежала из кабинета как ошпаренная кошка. Все волоски на моем теле вздыбились.

— Ты ведь знал, что он задумал? — накинулась я на Филипыча.

Блондинка в ужасе шарахнулась в сторону, при этом едва не свалившись со стула.

— Миночка, — Филипыч потянулся ко мне, словно заботливый дедушка, — ты должна успокоиться. Максим Сергеевич хочет как лучше…

— Ага, конечно! — рассмеялась я. — Как лучше будет для него! Как ты вообще можешь работать на него? Рано или поздно ты так же перестанешь быть ему нужен, как собственная дочь!

— Он знает, что я сделаю все, что он скажет.

— Это невыносимо! — еще раз возмутилась Катя. — Тебе звонила Соня? Как прошел аукцион?

— Все распродано, — кивнула я. — Именно по тем ценам, какие мы запланировали.

— Хоть какие-то хорошие новости, — Катя облегченно опустила брови.

— На самом деле у меня есть план, — я скрестила руки на груди.

— Правда? Какой план?

— Я смогу избежать этого брака. Нужно только немного подождать.

Влад

Я до конца не верил, что папа пойдёт на это. Надеялся, что он передумает, примет Алину в качестве моей невесты. Но однажды принятое им решение никогда не подвергается сомнению.

— Ты тоже считаешь, что это правильно? — обращаюсь я к маме.

Она у меня очень красивая женщина. Невысокая, стройная (благодаря постоянным диетам), на её лице, несмотря на то, что ей уже за пятьдесят, минимум морщин. Она частенько наведывается к косметологам. Я боюсь того дня, когда в ход пойдут пластические хирурги. Пока спасает то, что мама до жути боится ножей.

— Я не одобряю метод Саши, — она снисходительно опускает голову, но я успеваю заметить, что в её зеленых глазах явно читалось несогласие, но принятие, — но я тоже считаю, что Алина тебе не пара.

— Как вы можете знать это наверняка?

Мы с Алиной вместе уже полтора года. И за это время я смирился с тем, что они категорически против наших отношений, но я люблю её. И если я и собирался когда-нибудь жениться, то планировал это сделать только на Алине. А не на какой-то там…

— Её зовут Мина Жемчугова. Она дочь владельца «Travel pearl».

— Туристическое агентство?

— Сеть туристических агентств, — поправляет меня мама, я поднимаю бровь, показывая, что меня это вряд ли может впечатлить.

Какая разница, кто она и чем владеет её семья, если я её знать не знаю. Она, наверняка, маленькая, избалованная стервочка, которая только и привыкла, что тратить папины денежки.

— У отца с Максимом Сергеевичем напряженные переговоры.

— Брак — оружие?

— Нет, способ мирно урегулировать возникшие вопросы так, чтобы оба остались довольны.

— Оба? А как же я? И эта девушка согласна?

— Её отец уже дал согласие от её имени.

От её имени? Не она сама?

У меня будто камень с души упал. Эта девушка, наверняка, не горит желанием выходить замуж так же, как и я. Надо просто встретиться с ней, поговорить и прийти к согласию. На напряженных губах вновь появляется улыбка, как тонкая струйка света в темноте.

Ещё не всё потеряно.

— А что если у неё уже есть парень?

— Об этом пусть заботится Максим Сергеевич. Это всё-таки его ребёнок. Меня волнуешь только ты.

— Если бы ты за меня переживала, не позволила бы папе согласиться на этот абсурд. А вдруг эта… как её там…

— Мина, — подсказывает мама.

— Что это за имя такое?

— Не вредничай, — улыбается мама.

Уверен, ей тоже это имя не по вкусу.

— А что, если эта Мина страшнее атомной войны? Может, именно поэтому её отец так стремится выдать замуж дочурку?

— Я не видела её, — признаётся мама, — но сейчас много способов превратиться в красавицу.

Какое утешение!

— Мама, — я сажусь возле неё на диван, беру её за руку, — что мне делать?

Мама шумно выдыхает.

— Я не могу повлиять на отца, ты же знаешь, — слышу сочувствие в её голосе. — Но ты можешь встретиться с этой девушкой. Если она откажется, то Саша не сможет обвинить тебя.

— И не выполнит угрозу?

— У него не будет к тебе претензий, — она согласно кивает.

Бинго! Вот и решение!

Всё, что мне нужно, — это поговорить с Миной Жемчуговой.

— Где мне её найти?

Глава 3

Мина

Шум в приёмной раздражал сильнее, нежели жужжание пчёл. Я сжала зубы, нажимая на кнопку связи с Ириной.

— Что там у вас происходит?

— Мина Максимовна, — взволновано отзывается секретарь, — пришёл молодой человек. Он хочет встретиться с вами. Возможно, это какой-нибудь недовольный клиент. Мы сейчас всё уладим, не переживайте!

— Охрану вызвали?

— Я прямо сейчас этим займусь. Этот человек, похоже, ещё и сумасшедший!

— Почему?

— Он утверждает, что является вашим женихом! Точно чокнутый!

— Жених? — Я встаю на ноги. — Пропусти!

— Но, Мина Максимовна…

— Ты оглохла? — одёргиваю я. — Я сказала: пропусти.

Я отпускаю кнопку, чтобы прервать связь. Палец дрогнул.

Влад Аристов? Этого же не может быть.

Гомон через стенку утих, несильно скрипнула дверь моего кабинета.

Я отворачиваюсь, чтобы успеть собраться с мыслями. Для верности ещё и глаза прикрываю. Последнее, что мне сейчас необходимо — это показать ему моё волнение.

Да, я боюсь. Меня страшит неизвестный мне человек, который должен стать моим мужем. В последнем я нисколько не сомневаюсь. Раз отец сказал, что он таковым станет — значит, станет.

Возможно, он как раз пришёл сказать, что ни за что не женится на мне. Это будет отличное решение проблемы.

Я собираю остатки своей гордости, чтобы не начать умолять его первой.

Я уже почти обрела свободу, когда отец снова затягивает петлю на моей шее. И теперь всё в руках того парня, что стоит у меня за спиной.

Он вошёл размашисто, ещё и дверью хлопнул. Мои плечи невольно подпрыгнули. Я чувствую его неровное дыхание и то напряжение, что замирает в воздухе. Он тоже волнуется.

А кто бы остался спокойным в подобной ситуации?

Но я не могу показать свою слабость и уязвимость. Моя маска стервозной суки уже на моем лице. Годы тренировок заставят кого угодно научиться играть по правилам моего отца. А в его мире не выживет тот, кто будет проявлять эмоции.

Вчерашняя моя слабость только разозлила его. Ему нет дела до моих слёз. Истерики только провоцирует его. И я уже чувствую, как он разливает керосин и поджигает его. Пройдет совсем немного времени, и пламя рванет на меня.

Я оборачиваюсь, чтобы наконец увидеть того, кого отец выбрал моим суженным, и застываю мраморным изваянием.

Судьба — та еще редкостная дрянь!

Влад Аристов?

Да вы издеваетесь надо мной?

Это он.

Зеленоглазый красавец с выставки.

Я задираю подбородок, чтобы скрыть шок. Передо мной вновь возникает тот презрительный взгляд, коим он меня наградил в момент моего унизительного гнева.

Мне тут же хочется залезть под стол, чтобы скрыться, но вместо этого я надменно изгибаю верхнюю губу, обращая презрение скорее к самой себе.

Влад

Ниже Алины. Волосы не такие яркие и жгучие, как у Алины. А фигура лишена пышных округлостей. Вся обстановка вокруг кажется сухой и скучной. Даже со спины эта девушка уже проиграла моей невесте.

Она нарочито медленно разворачивается. Мне кажется, что я смотрю на неё в замедленной съемке. Это раздражает.

Ничего особенного. Ничего цепляющего я не наблюдаю. Пока она не кривит губы.

Надменность — вот, что я вижу и моментально узнаю её. Та особа, которая накинулась на Алину во время выставки Инны Свободиной.

Да, я узнаю этот презрительный взгляд. Её холодные глаза пропитаны расчетливостью, она скупо двигает руками, мимика ничего не выражает, показывая бледность её души.

— Мина Жемчугова? — спрашиваю я, но только для того, чтобы убедиться, что мой план катится к чёртовой бабушке. Как можно спокойно разговаривать с этой женщиной?

— Влад Аристов?

Её голос даже противнее скольжения когтей по стеклу. Она скорее пережует и выплюнет меня, чем поможет.

— Да. — Я сажусь на стул напротив её стола. — Нам надо поговорить.

Она кивает и садится в своё кресло.

Что это на ней надето? Что за бесформенный и безвкусный наряд? Серый цвет костюма вкупе с бледно-коричневыми волосами, туго стянутыми на затылке, делают её похожей на мышь. А вот контрастные губы и глаза, накрашенные тёмными тенями, скорее говорили о распущенности хозяйки.

Я изобразил на своём лице то же брезгливое выражение, что видел у неё. Пусть знает, что не одна она может так смотреть на людей.

— Говори, — она сцепляет пальцы на столе.

— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь, — я сжимаю зубы, сдерживая своё негодование.

— Нет, — она отрицательно мотает головой, — я не знаю.

— Ты издеваешься?

Её безразличие раздражает не на шутку.

— Послушай, — она медленно освобождает пальцы, но только для того, чтобы начать стучать подушечками по полированному столу, — у меня много дел, и я уверена, что у тебя тоже. Так что давай сразу к делу.

Я закрываю глаза. Её интонация словно холодный душ.

— Откажись от свадьбы.

Вот так. Прямо в лоб. Она даже бровью не повела, затем выдала так же спокойно:

— Нет.

— У меня уже есть невеста.

— Та рыжая?

Хм, она меня тоже помнит.

— Ну, по крайней мере, цвет её волос можно отнести к существующим цветам.

Зря я думал, что смогу её зацепить. Она либо слишком глупая, чтобы понять мой намёк, либо настолько непрошибаемая. Так или иначе, на её лице не дрогнул ни один мускул.

— У меня мало времени, — повторила эта ледяная особа. — Что тебе нужно?

Всегда знал, что Снежные королевы — не мой типаж. Огненные и страстные девушки гораздо интереснее. Мне больше по вкусу, когда девушка возмущается, кричит, громко смеется, чем… вот то, что я сейчас наблюдаю.

И родители хотят, чтобы я женился на этой рыбе? Готов поспорить, что она на ощупь такая же скользкая и пахнет трясиной.

— Я не женюсь на тебе.

— Чудесно. Можешь идти.

— Ты должна отказаться от этого брака!

— Если у тебя проблемы со слухом, я повторю. Нет. Нет. И нет.

— Ты ведь тоже не хочешь замуж?

Я встал, не в силах больше смотреть на неё. Как я возьму её в жены, если даже простой взгляд на неё вызывает у меня приступ отвращения?

— Кто сказал? — хмыкает она. Я застываю. — Может, я мечтаю выйти замуж за такого красавца, как ты?

Её улыбка ещё противнее, чем отсутствие каких-либо эмоций.

— Что?

Она глубоко вдыхает, откидываясь на спинку кресла.

— У меня ведь мало шансов составить прекрасную партию. По доброй воле замуж меня всё равно не возьмут. А тут такое дело. Отец нашёл мне во всех смыслах завидного жениха.

— Ты рехнулась? Какой, к чёрту, жених? Я же сказал, что у меня уже есть невеста!

— Правда?

Теперь она хлопает глазами, словно полоумная кукла. Надави ей на живот, и она скажет: «Мама».

Эта девушка точно сумасшедшая. Или настолько безжалостная, что продолжает издеваться над судьбами людей в своё удовольствие.

— Да! — Я прижимаю передние зубы друг к другу. — Мы уже полтора года вместе!

— Вот и скажи это не мне, а своим родителям.

Она снова язвительно улыбается. Я едва сдержался, чтобы не зарычать.

— Родители против моих отношений с Алиной!

— А я-то тут при чём?

— Я должен жениться на своей невесте, а не на тебе!

— Если ты ещё не понял, с сегодняшнего дня я — твоя невеста, — она спокойно закидывает ногу на ногу, в то время как я борюсь с желанием разорвать весь её кабинет в клочья.

— Скорее океан превратится в лужу, чем я назову тебя своей невестой!

— Удачи, — она опускает глаза на бумаги, лежащие перед ней, давая понять, что моя аудиенция окончена.

Что это значит? Никто ещё не игнорировал меня! А таким образом — тем более! Я не какой-то там гусь, чтобы можно было прогнать меня, шикнув!

Мина

Его лицо приобретало разные оттенки. Я уже было подумала, что смогу различить все цвета радуги. Он то зеленел, то краснел.

Я вывела его из себя в два счёта. Он, наверняка, считает, что я специально издеваюсь над ним.

На самом деле я делаю всё, чтобы он, наконец, ушёл. Его присутствие в моём кабинете давило похлеще атмосферного давления. А пронзительные зелёные глаза пытаются просканировать меня. Я не хочу, чтобы он увидел, что я ещё больше боюсь, чем он.

Я не хочу замуж. В том числе за него. Если он любит эту свою Алину, пусть делает что угодно, чтобы избежать этого брака. Я не ударю и пальцем об палец. Возможно, дело в моем эгоизме, но я не буду жертвовать своими интересами ради счастья этой парочки. Если потребуется, я перешагну через их чувства и даже через них самих.

Можете назвать это как хотите. Но такова моя позиция. Я не пойду на попятную. Просто не имею права.

Влад Аристов не собирается сдаваться. И мой намек в лоб никак на него не подействовал.

— Ты что, настолько тупая?

Тупая? Я? Ну знаете!

Я с такой силой сжала ручку, что пластик заскрипел. Но тип не обращает на этот, не предвещающий ничего хорошего знак ни малейшего внимания.

— Неудивительно, что у тебя нет парня, в тебе ведь столько же эмоций, сколько в этом столе! Никому не захочется видеть такое бревно в своей постели, а мне тем более!

Я чуть не задохнулась. Грудь внезапно сперло. Я отчаянно заморгала. Какое у него право меня так оскорблять? И папа хочет, чтобы я вышла замуж за него?

Хотя о чём это я? Мой отец ведь точно такой же. Они два сапога пара!

Я упорно продолжаю молчать. Это бесит его ещё больше. Его лицо уже раскраснелось от гнева. Он на некоторое время замолчал, вглядываясь в моё непроницаемое лицо.

В конце концов, Влад обходит рабочий стол, чтобы встать возле меня. Я тут же поворачиваю кресло, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Он слегка наклоняется. Я еще больше напрягаю мышцы всего тела. Я сейчас больше похожа на натянутую струну. Проведи по мне пальцем — и я забренчу.

От ярости.

— Я все равно не женюсь на тебе! — Влад будто выплёвывает эти слова. — Тебе лучше самой отказаться, пока я прошу по-хорошему. Так или иначе, я все равно добьюсь этого от тебя!

Моё терпение лопнуло. Пуф, и нет его.

— А теперь послушай меня. — Я встаю так быстро, что он отшатывается, чтобы я не ударила его подбородок своей головой. — Кто ты такой, чтобы мне угрожать? — Я повышаю голос, но не перехожу на крик. Мой голос звучит скорее как раскаты грома вдалеке. Глухо и объемно. — Я уже сказала о своём решении, но повторяю для тупых. Я не откажусь от этой свадьбы. Ни за что. Ты понял меня? И мне абсолютно всё равно, есть у тебя невеста или нет. Да, хоть пять невест пусть будет. Слушай внимательно. Это твои проблемы, поэтому и разбирайся с ними сам. Если такой умный, то сходи и поговори со своими родителями, надави на жалость, можешь поплакаться. Глядишь, пожалеют бедного и несчастного Ромео.

— Ах ты, сука…

Он выпучивает глаза, готовый в любую секунду ринуться на меня, чтобы… Что? Ударить?

— А вот оскорблять меня не надо! — Я помахала указательным пальцем на уровне его лица. — Не стоит переходить на личности. Ты не знаешь меня, я не знаю тебя. Это просто сделка. Думаю, что правила тебе вполне известны. Брак по расчету, не по любви. Нам необязательно даже рядом находиться. Поставили подписи и свободны. Глядишь, спустя какое-то время даже разрешат развестись.

— То, что льется из своего рта, всегда настолько грязное?

Влад скривился, будто я подсунула ему вместо сладкой клубники кислый лимон. Привыкай, парень. Не всё в нашей жизни идёт по плану. Особенно, когда у тебя богатые и влиятельные родители.

— Увы, — я сажусь обратно. — Можешь сходить, обрадовать свою невесту, что скоро ты женишься…

Влад стремительно вылетает из кабинета, видимо, поняв, что тут ловить нечего. Я не собираюсь ему сочувствовать или сопереживать.

— …не на ней, — заканчиваю я под грохот массивной двери.

Влад

Официально заявляю, что Мина Жемчугова — самая отвратительная женщина из всех, что я встречал, и из всех, что еще встречу. Уверен, хуже некуда. Самовлюблённая, властная, хладнокровная…

Этот список можно бесконечно продолжать. И сама-то ничего собой не представляет! Серая мышь, укутанная в бесформенную тряпку и покрытая несколькими килограммами косметики.

Первое, что я увидел, войдя в свой офис, — это лицо Алины, отчаянно подающее сигналы. Что-то происходит?

Алина — мой секретарь. В этой должности она полностью меня устраивает. Алина всегда отлично выглядит, вежлива и мила с посетителями. И вопреки всем предрассудкам, уверяющим, что красивые не отличаются умом, Алина очень даже сообразительна.

Она сидит за столом, её голова дергается в сторону двери в мой кабинет.

— Что случилось?

Мой голос всё такой же грубый, ещё не отошёл от разговора с невестой.

— Александр Иванович…

— Там? — Я указываю пальцем на дверь, Алина молча кивает.

Этот день не может быть настолько плохим!

— Давно?

Алина покосилась на свои наручные часики.

— Больше получаса.

У него точно серьезное дело, иначе бы он меня столько не ждал. Я наполняю легкие кислородом, будто собираюсь нырнуть под воду.

— Он тебе ничего не сказал?

— Нет, а что? Что-то случилось? — Алина поспешно встаёт, я сразу вспоминаю, как та чертова стерва чуть не раздробила мой подбородок, вскочив словно попрыгунчик.

— Нет, — быстро кидаю я почти у двери. Я потом ей расскажу.

Отец ждёт меня, сидя на черном кожаном диване справа от стола.

— Твоя секретарша уже знает, что ты женишься?

Я сразу поежился. Папа никогда не признавал, что Алина — моя девушка. Наши отношения словно не существуют для него, хотя мы вместе уже достаточно долго.

— Это ты так думаешь. Я не собираюсь этого делать.

Отец хмыкает.

— Как тебе невеста? — Папа делает вид, что не слышит мой ответ. — Говорят, что она очень даже красивая.

— У того, кто это сказал, должно быть, косоглазие.

— А-а-а, — протянул отец, — значит, все-таки встречался. И что же? Не понравилась?

— Ты сам-то хоть её видел? Вобла сушёная.

— Не стоит так говорить о своей будущей жене.

— Я не женюсь на ней! — процедил я.

— Да- да, у тебя ведь есть альтернатива.

Я сжал кулаки.

— Может, хватит стоять около двери? Это все-таки твой кабинет. Можешь присесть. Заодно позови-ка свою секретаршу.

Я тут же настораживаюсь.

— Что ты хочешь? Не втягивай Алину в это дерь…

— Ну-ка! При мне не выражаться! Я сказал, позови её! Это как раз-таки её очень даже касается.

Я нажал на селектор.

— Алина, войди в кабинет.

Её каблучки моментально пришли в движение. Я слышал, как она нервно шагает. Вот приоткрывается дверь, и она прошмыгивает внутрь.

— А где кофе? — спрашивает отец, прищурив глаза.

— Папа, хватит! — рыкаю я. — Алина, садись.

Она присела туда, где всегда сидит, приходя в мой кабинет. Напротив моего кресла. Я встаю возле неё.

— Итак, — отец поднимается с дивана.

Только тогда я замечаю, что возле него всё это время лежала черная папка. Он прихватывает её с собой, подходит к столу. Папка оказывается предо мной.

Алина переводит взгляд с папки на меня.

— Я уже сказал тебе о том, что будет, если ты не сделаешь то, что я прошу.

— Папа, давай поговорим об этом наедине. Зачем втягивать в это Алину?

— Она уже втянута, — отец отмахивается, затем садится в моё кресло. Теперь он спокойно взирает на нас.

— Алина, знаешь ли ты, что я нашёл Владу невесту?

— Ч-что? — её голос дрогнул, она поднимает на меня глаза. Я кладу руку ей на плечо, чтобы успокоить.

Черт, я ведь сам хотел ей рассказать, но прежде как-нибудь смягчить удар.

— Да, — кивает папа. — Её зовут Мина Жемчугова, она — наследница «Travel pearl». Ты точно должна была слышать о такой туристической компании…

— Папа…

— Молчи! — прикрикивает он. — Дай мне поговорит с девочкой! Итак, — его голос снова понижается, — все мы знали, что этот день когда-нибудь настанет. Ни для кого не секрет, что ни я, ни Зинаида Александровна не согласились с выбором сына.

Отец говорит очень жестокие вещи таким тоном, словно погоду за окном обсуждает. Я снова делаю попытку вставить слово, но папа отмахивается. Алина резко вдыхает.

— Нашей фирме нужно расширяться, и породниться с такой компанией — это сродни выигрышу в лотерею. Новые возможности, новые связи, следовательно, увеличение состояния. Я не готов из-за какой-то там любви терять возможность отлично заработать и…

— Я не собираюсь и дальше это слушать! Алина, можешь идти. Мы с отцом поговорим наедине.

— Нет, — твердо говорит папа, — Алина останется и услышит то, что ей полагается услышать!

— Тогда перестать оскорблять её и наши чувства!

— Чувства! — язвительно повторяет отец. — Да ты ещё сопляк, чтобы говорить о чувствах! Ты ещё не знаешь, что такое любовь! В тебе просто гормоны бушуют, вот ты и ведёшься на эту смазливую мордашку и длинные ноги! Не смей прерывать меня! Я тебя не для того родил и воспитал, чтобы ты огрызался! Сначала хоть чего-нибудь добейся в этой жизни, а потом уже перечь, понял меня?

Я поджимаю губы, раздув при этом ноздри.

— А теперь слушайте меня! Оба. — Отец указывает пальцем на папку, лежащую на середине стола. — Если ты, сынок, думаешь, что я позволю тебе жениться на чаде Варламовых, то ты — идиот, и я точно не твой отец. Я не просто так сказал тебе вчера, что у меня есть компромат на её папашу. — Он мотнул головой на Алину. Она вся сжалась. — Он держится на этой должности до сих пор только по той причине, что я не пускаю это в ход. Можете не сомневаться, что здесь достаточно доказательств, чтобы не только скинуть его с нагретого местечка, но и в тюрьму упрятать.

Моя рука всё ещё лежит на плече Алины, я чувствую, как она дрожит. И я, кажется, вместе с ней. Я не мог видеть ни её лица, ни её глаз, но был уверен, что она побледнела, а глаза в ужасе расширились.

Да, папа вчера достаточно ясно сказал, что отец Алины отправится за решетку, если я не женюсь на выбранной им невесте. И я до последнего надеялся, что Мина пойдет мне навстречу, первой отказавшись, но всё обернулось не лучшим образом.

Отец вновь успокоился, он притягивает папку к себе, которую ни я, ни Алина не собирались брать в руки. Слишком уж много грязи было внутри, век не отмыться.

— И ты проигнорировал меня, — вновь заговорил папа, казалось бы, найдя нужную страницу. — Я прекрасно понимаю, для чего ты ходил к Жемчуговой. Максим Сергеевич точно ответил, что они согласны, — значит, твои потуги не увенчались успехом. Я пришёл сюда, чтобы показать тебе это.

Он пододвигает папку в мою сторону.

— Что это?

— Это на тот случай, если ты вдруг усомнился во мне. Теперь ты сам можешь увидеть масштаб последствий. Знаешь, Алина, — он в упор посмотрел на неё, она шумно сглотнула, — не только твоему отцу следовало быть осторожнее. Но и тебе. У меня есть доказательства, что ты принимала активное участие в аферах Варламова. А это значит, что ты соучастница.

Я застываю — живая статуя. Я даже вдохнуть не могу. Соучастница? Моя Алина?

Алина зажимает рот рукой, приглушая звуки, рвущиеся из её груди. Она вся затряслась — признак того, что вот-вот прольются слёзы, либо они уже льются. Я приподнимаю её за плечи, Алина встаёт, поворачивается ко мне. Она уже плачет. Я притягиваю её к себе. Она прижимает голову к моей груди, всхлипывая.

— Это правда? — шёпотом спрашиваю я.

Алина лишь сильнее сжимает мою рубашку в своих кулачках.

— Вот только не надо тут слёзы лить! Я не верю всем этим бабским сопливым уловкам!

— Даже когда плачет мама?

— Не приплетай сюда свою мать! — Отец стукнул кулаком по столу. — Она моя жена! Мы с ней рука об руку двадцать пять лет! А тут без года неделю встречаются и уже любовь невозможная! Чушь собачья! Она такая же хитрая, как и папаша её. Вот, можешь взглянуть, какие махинации с государственными денежками они проворачивали! Я никогда не позволю тебе связаться с её семьей. Моя карьера и репутация будет поставлена под угрозу. Рано или поздно прокуратура начнёт под них копать, и я не хочу оказаться в эпицентре этого скандала. Я могу лишиться всего. И ты тоже!

Потоп соленого водопада усилился. Алина теперь уже рыдает навзрыд. Я продолжаю гладить её по голове, не сводя глаз с отца.

— Вот моё последнее слово, — папа встаёт. Так он выглядит ещё более устрашающе. Алина хоть и не смотрит на него, но услышав звук отодвигающегося кресла, еще больше вжимается в меня. Я обхватываю второй рукой её талию. — Ты женишься на дочке Жемчуговых! Если нет, то я сам пойду в прокуратуру и отдам эти документы. И тогда не только Варламов пойдёт под суд, но и Алина!

— Как ты можешь так поступать со мной? Я ведь твой сын!

— Вот именно! И я не дам тебе загубить своё будущее! Дочка Варламовых — твой айсберг. Она утащит тебя на дно! О, как я красиво сказал…

Он покряхтел, затем обошёл нас, но у двери обернулся, чтобы сказать:

— Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому! Этого разговора не было бы — прими ты всё сразу. Можешь полистать эти файлы. Очень познавательно. Много нового узнаешь о своей возлюбленной и наконец поймешь нас с матерью.

Он ушёл. Не знаю, сколько мы так ещё простояли. Алина потихоньку успокаивалась. Я что-то шептал ей, скорее машинально.

— Он правда выполнит свою угрозу?

— Папа никогда не говорит впустую.

Это правда. Мой отец никогда не кидает слов на ветер. Он много лет работал, чтобы стать тем, кем является. И сейчас, видимо, чувствует угрозу. Его защита активировалась. Но и моя тоже.

Только вот, если отец собирается защищать свою карьеру, то мне надо уберечь ту, которую я люблю. И если для этого придётся жениться на этой Круэлле, то я сделаю это.

Глава 4

Мина

Судя по тому, как испугалась Ирина, увидев меня, я всё больше становлюсь похожа на зомби. Скоро меня можно будет поместить в отдельное помещение, назвав его Зомбилэндом, где можно будет пугать мной любопытных туристов. Будет весело. Мол, посмотрите, к чему приводит жизнь в мегаполисе.

Я уже начала обходить стол секретаря, когда она заговорила.

— Вас ждёт посетитель, — как-то несмело обращается ко мне Ирина. — Она сидит с тех пор, как мы открылись.

— Она? — переспрашиваю я, резко останавливаясь.

— Да, высокая рыжеволосая девушка. Она не сказала, как её зовут, но сказала, что дело очень срочное, важное и личное.

Я сразу понимаю, о ком речь. Не кто иной, как Алина, девушка Влада. Я даже чуть не застонала в голос.

— Похоже, меня ждёт очередная порция слёз и соплей, — бормочу я себе под нос, но Ира, кажется, слышит.

— Что? — переспрашивает она.

— Позови её.

И я не ошиблась. Алина, которую я помнила с выставки, в разы отличалась от той, что вижу сейчас. И дело даже не в том, что её глаза и нос покраснели и опухли, видимо, от слез, а волосы собраны в неряшливый пучок. Нет, не в этом. Сейчас в ней не было никакой уверенности в себе. Та наглая антифанатка Свободиной превратилась в трясущийся рыжий комок.

Она вошла очень робко и медленно. Слишком медленно — меня это даже немного взбесило.

От нетерпения я постукиваю ручкой по столу. Эти звуки вызывают у Алины не самые лучшие эмоции, она насупилась ещё больше.

— Садись, — я указываю на стул. Буквально вчера на нём сидел сам Влад. — Может, воды?

— Нет, — она сглатывает. — Мина Жемчугова?

— Она самая, — подтверждаю я, хотя считаю этот вопрос очень даже странным. Но, может, Алина специально тянет время, решаясь на что-то или собираясь с мыслями?

Я бы и дальше посиживала, словно в рот воды набравшая. Но день сегодня обещал быть долгим и не очень приятным.

— Я бы хотела извиниться, — всё-таки начинает она дребезжащим голосом.

— За что? — Я, честно признаться, даже опешила.

— За то, что налетела на вас на той выставке и испортила ваше платье от Dior, кажется.

— Эм, — только и могу произнести. Что я должна на это ответить? — Извинения были уместны именно в тот вечер, а сейчас я не понимаю, к чему они?

— А это разве не месть?

— Месть?

— Ты просто мстишь нам с Владом за то унижение, поэтому не отказываешься от свадьбы!

А голосок-то прорезался, она уже не обращается ко мне на «Вы».

Алина гордо вскидывает голову, будто и не она вовсе только что сидела, опустив подбородок до груди.

Какая еще месть? Она считает, что мне больше нечем заняться?

— То есть, ты считаешь, что я согласилась выйти замуж за Влада только для того, чтобы отомстить вам? Серьезно? Это твоя логика?

— Тогда зачем тебе это? У него уже есть невеста! Это я! — Алина даже кладёт ладонь на грудь, показывая, что это именно она. — А после той выставки вдруг с неба падаешь ты!

— С ума сойти, — я даже чаще заморгала. — Вот это я понимаю, вот это ты провела параллели.

Мне хочется рассмеяться. Что я и делаю. Правда, немного натянуто и по большей степени наигранно, но все же. Алина закусывает губу.

— Нет, — говорю я, неожиданно прервав свой смех, — эти две вещи никак не взаимосвязаны.

— Случайность? Я не верю в такие случайности!

— А мне всё равно, во что ты веришь. — Я облокачиваюсь на стол. — Это ты сюда пришла. Если это всё, что ты хотела сказать, то ты знаешь, где выход.

— Почему ты не можешь отказаться? Влад сказал, что он вчера приходил к тебе и просил, но ты не согласилась помочь ему. Почему? В чем твоя выгода?

— Ах, Влад уже наябедничал? — кривлю губы.

— Мы с ним очень близки, поэтому обо всем друг другу рассказываем, — она вдруг замолчала на пару секунд, но потом всё же продолжила. — Ну, почти обо всём…

Я шумно выдыхаю. Моя голова и так раскалывается после хорошей дозы алкоголя и бессонной ночи, а тут еще такое испытание.

— Я не понимаю, для чего ты сюда пришла. Я вчера уже все сказала самому Владу. Вопрос закрыт.

— Но Влад не хочет жениться на тебе, он любит меня!

Да что ж такое? Что за детский сад? Хочет, не хочет? Почему я должна всё это выслушивать?

— Флаг ему в руки. Мне не нужна его любовь, — я пожимаю плечами. — И он сам тоже не нужен. Я просто выполняю свою часть этой сделки. — Я говорю медленно и отчетливо. А то вдруг она что-то не поймет — придется ведь повторить. Хотя она все же, кажется, ничего не понимает. — Как я уже сказала, это брак по расчёту. Каждый может любить того, кого ему хочется.

— А как же я? Это я должна стать его официальной женой!

— Мне плевать и на тебя, и на Влада.

— Как ты можешь быть такой черствой? Влад был прав в отношении тебя! А я еще думала, что если тебе нормально объяснить, то ты поймешь!

— Повторю еще раз. Мне всё равно.

— Но Влада заставляют жениться на тебе! — выдаёт она.

Опачки, вот оно как? Влад тоже на крючке?

Конечно, как же я раньше не подумала об этом? Влад не хочет жениться на мне, у него есть невеста, но он не может дать отказ самостоятельно, поэтому просит меня. Но ведь и я не могу!

Замкнутый круг какой-то…

— Ну что я могу сказать, надо было меньше косячить, — я обнажаю зубы.

— Это не он! — Алина вспыхивает, словно керосиновая лампа. — Это… неважно. Но ты должна понимать, что он идёт на это только потому, что его заставляет отец! Неужели тебя это не волнует? Тебе нас не жаль?

— Нет, нисколько не волнует, — уверенно и иронично отвечаю я.

На самом деле осознание того, что Влада тоже заставляют, конечно, задевает меня. Не только мой родитель прибегает к подобным методам, но и его. Что-то наподобие солидарности ёкает в груди.

Что же касается Алины и их несчастной любви, я не считаю это большой проблемой, назовите меня безжалостной сукой. Поскольку я сама не имею никаких видов на её возлюбленного — моя совесть чиста. Это ведь будет просто штамп в паспорте и никакой романтики.

— То есть ты будешь его женой, а кем буду я?

Вот, что злит Алину. Она не станет законной женой. Господи, я снова чуть не рассмеялась. Она уже возомнила себя его женой, а тут такой облом.

— Ты продолжишь быть той, кем и являешься сейчас. Его любовницей. Вы можете продолжать встречаться. Мне всё равно.

— Л-любовницей?

Алина вскакивает на ноги.

— Какой ещё любовницей? — Вот сейчас та самоуверенная особа вернулась домой. — Я — его невеста! Это ты тут влезаешь в наши отношения и всё портишь!

— Насколько я понимаю, не я все испортила, а тот компромат, которым отец шантажирует твоего жениха. Если бы его не было, то он мог бы спокойно отказаться и жениться на тебе.

От моего спокойного тона Алину аж затрясло.

— Разве я не права?

— Ты можешь сказать «нет»! Просто отказаться! И тогда все будет хорошо!

Всё! Моё терпение лопается, словно мыльный пузырь.

— Нет, я не могу отказаться. Или ты думаешь, что только у вас с Владом есть причины? Вступить в брак с человеком, которого я даже не знаю? Думаешь, я рада? — Я тоже встаю, чтобы она не нависала надо мной. — У всех есть причины. И я не собираюсь оглашать свои. В отличие от тебя и твоего жениха я не ною и не жалуюсь на свою участь, а просто принимаю и живу дальше. Что и вам советую сделать. Умей подстраиваться.

— Но…

— Вон из моего кабинета, — рыкаю я, — или я сейчас вызову охрану!

Алина то ли собиралась вырвать мне все волосы на голове, то ли разрыдаться, затопив при этом мой кабинет.

В какой-то момент, когда я уже склонялась к обоим вариантам, в дверь стукнули.

— Мина Максимовна, у вас всё в порядке?

— Ирина, проводи гостью. Она что-то здесь задержалась.

* * *

— Господи, боже мой! — Катя смачно стукает ладонью по своему лицу. — Я дружу с Чупакаброй!

— Не драматизируй. — Я плюхаюсь за её столик. — Дай мне просто дозу кофеина.

Катя быстро принимается сгребать лежащие перед ней документы.

— Кофеин тебе как раз-таки не нужен. Тебе нужен сон.

— Ты же знаешь, я отвратительно сплю.

Я окидываю взглядом кофейню. Сейчас здесь не так много желающих отведать этот дивный напиток, по сравнению с ранним утром или поздним вечером, но все же гости есть. Я люблю это место.

Здесь всегда светло, тепло и много кислорода. Катя приложила максимум усилий, чтобы посетители чувствовали себя как дома. Никакой громкой музыки, дыма сигарет и выхлопных газов. Никто не ругается и не спорит. Все сидят с довольными мордашками, пьют вкусные напитки и уплетают изысканные пироженки.

— Знаю, поэтому, вот, — она протягивает мне визитную карточку.

— Что это?

— Не что, а кто. Это доктор. Он сможет помочь тебе со сном. Возможно, выпишет снотворное.

— Не надо мне, — я отодвигаю от себя маленькую прямоугольную бумажку. — Я не собираюсь запихивать в себя таблетки.

— Ага, — кивает Катя, — а алкоголь ты в себя охотно вливаешь.

— Это другое, — пыхчу я.

— Давай, продолжай себя убеждать, что ты в порядке, и тебе не нужна помощь!

— Катя, блин, — закатываю глаза, — я пришла, чтобы просто отдохнуть, поесть, в конце концов.

— Здесь тебе не ресторан. — Она машет рукой парню, стоящему возле барной стойки. — Антон! Подойди.

Я оборачиваюсь, чтобы увидеть высокого брюнета в белой рубашке, черных брюках, поверх которых надет длинный темный фартук. Он почти подлетает к нашему столику.

— Мне двойной капучино, — я даже не заглянула в меню, потому что знаю его наизусть.

— А вам? — Антон слегка наклоняется к Кате.

— Когда мне что-нибудь потребуется, я сама возьму, — отвечает Катя, официант немного дергается назад. Вообще Катя сказала это очень даже мягко по сравнению с тем, как я разговариваю со своими работниками, но даже такой тон был ей несвойственен.

Антон поспешил выполнять мой заказ, я удивленно уставилась на подругу.

— Ты сегодня тоже не в настроении? — Я приподнимаю правую бровь.

Катя фыркает, затем указывает своим тоненьким пальчиком на бумажки, лежащие перед ней на кофейном столике. Моя подруга предпочитает работать не в своём кабинете, а в зале. Так она может и поработать, и понаблюдать за персоналом, посетителями.

— И здесь больше света и воздуха, — однажды ответила она, когда я поинтересовалась, почему она не уединяется.

С тех пор я всегда знаю, где её искать. Крайний столик в левом углу. Здесь у неё полный обзор.

Если честно, я очень ей завидую. Кате нравится то, чем она занимается. Она очень любит этот мир. Я его называю «кофейческим миром», соединив «кофейный» и «человеческий». Сама же я не очень люблю людей. Одиночество — мой выбор. Имея такого отца, лучше ни к кому не привязываться.

— Что случилось? — Я захватываю одним ноготком лист форматом А4, тяну на себя.

— У меня пропадают наличности, — простонала Катя. — Не могу понять, куда они деваются. Вроде бы все ровно, но что-то не так.

Я прочитываю пару строк — обычный бухгалтерский отчет.

— С родителями разговаривала?

— Ага, — она отпивает кофе из небольшой чашечки, — но они сказали, что раз я взялась за это, то должна сама разгребать. Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. Как-то так.

Я нахмурилась.

— Я в этом тебе уж точно не помощник.

— Да, я знаю. У тебя и самой проблем чёртова туча.

Я постучала ногтями по деревянной поверхности, прикусив щеку.

— Давай… — я немного помедлила, но потому все же продолжила, — я свяжусь с отцовским бухгалтером? С Игорем Андреевичем? Он быстро во всем разберётся.

Катя резко поднимает на меня глаза, до этого опущенные в свои бумаги. В них что-то вспыхивает, но быстро гаснет. Она снова опускает голову в стол.

— Нет, — её голос звучал глухо, — я никогда тебя об этом не попрошу.

— Катя…

— Нет, Мина, — она мотает головой, потом тихо всхлипывает. — Если ты думаешь, что я забыла, чем обернулась твоя прошлая помощь мне, то это не так. Я всё помню. И моя семья тоже помнит.

Прошло уже пять лет, но Катя всё ещё переживает по этому поводу. А я нет.

— Ты не виновата, — я сжимаю челюсть, затем накрываю её руку своей ладонью. Катя, оказывается, дрожит.

— Еще как виновата. Я не думала в тот момент, просто радовалась. Почему ты мне сразу тогда не сказала?

— Катя, ничего бы не изменилось, — я слегка надавила мизинцем на её мизинец. — Я бы всё равно это сделала. В тот момент это не имело значения. Отца даже мать не смогла остановить. Наверняка, в тот момент она поняла, за кого все-таки вышла замуж.

Это стало первой каплей в то море, которое в конечном итоге привело к таким последствиям. Первая серьёзная ссора.

Мама тогда кричала, что никогда не простит этого отцу, ведь она всегда мечтала увидеть меня в числе учеников художественной академии. Мама верила в мой талант, гордилась моими первыми наградами. В отличие от отца, которому все это было безразлично.

— Но ты все равно не должна была жертвовать своим будущим ради моей семьи.

— Катя, хватит! — Не выдержала я, стукнув свободной рукой по столу, привлекая внимание посетителей, спокойно наслаждающихся кофе. — Это всего лишь обучение в университете. Ничего особенного.

Но на Катю это не подействовало. Она, похоже, даже не заметила громкого стука. Катю я не пугаю. Она знает меня слишком хорошо. И давно. Еще с тех пор, когда я наивно верила, что все мои мечты точно исполнятся.

— Ты бы могла учиться в Академии художеств, а в итоге…

— Я училась в лучшем Вузе страны.

— Но тебя заставили!

Если бы я знала, что предложенная помощь обернется таким взрывом, — молчала бы в тряпочку. Я же думала, что мы раз и навсегда закрыли эту тему. Мы же решили, что будем жить дальше и не вспоминать.

— Катя, — я почти рычу, — успокойся! Я всего лишь предложила тебе обратиться к хорошему специалисту…

— Подчиненному твоего отца!

— Да! Я же не виновата, что Игорь Андреевич работает на моего отца!

— И что этот монстр потребует от тебя взамен на этот раз? Что?

— Думаешь, может быть что-то хуже того, что он заставляет меня сделать сейчас?

Катя закрывает рот, сглатывая.

— Это ужасно, — её нижняя губа задрожала. — Я надеялась, что всё образуется, но он не передумал?

Я откидываюсь на спинку светлого плетёного стула.

— Он никогда не меняет своих решений, — выдыхаю я. — Но я ещё не сдалась.

— Что это значит? — Теперь глаза вытаращила подруга.

— Если посчитать мой независимый капитал, то я почти набрала сумму, чтобы громко хлопнуть дверью, — я улыбаюсь своим словам.

— Правда? — Катя тянется к своему кофе. — И чего ты ждёшь?

Антон принёс мой капучино. Я делаю глоток и наслаждаюсь нежной пенкой.

— Я ведь сказала, что почти набрала нужную сумму. Мне нужна ещё одна выставка.

Всего одна выставка. И я свободна.

— Через полгода? — неуверенно спрашивает Катя.

— Да, — киваю я.

— Но ведь свадьба…

— Чтобы организовать свадьбу масштаба семей Аристовых и Жемчуговых, потребуется минимум полгода, — на моих губах заиграла улыбка а-ля Чеширский кот.

— Это твой план? Ты о нем говорила в прошлый раз? — догадывается Катя.

— Да, — я обхватываю голову руками. — Нужно просто потянуть время, прикидываясь невестой. Но отца так просто не обмануть. Если я буду слишком довольной, он заподозрит что-то неладное.

— И ты…

— Буду огрызаться и сопротивляться, но в итоге соглашаться на всё.

— Отстой.

— Нет, не это отстой, — мне захотелось удариться лбом о столешницу, но я не рискнула, — а то, кто мой жених.

— И кто он? Старпёр с огромным дребезжащим пузом? — Катя даже прикрывает рот рукой.

— Хуже, — я морщу нос. — Тот парень с выставки.

— Э-м-м…

— Не помнишь? — Странно, почему я его так хорошо запомнила? — Его рыжая подружка облила мое платье красным вином.

— Да ладно? — вскрикивает Катя, не дав мне договорить?

Я за кивала.

— Именно с этой парочкой мне и приходится теперь иметь дело.

— То есть, он женится на тебе, имея подружку?

Я рассказала ей о моей встрече с обоими влюбленными.

— Вот это полный…

Что-что, а выводы моя подруга умеет делать. Катя единственный человек, в компании которого я могу не скрывать свои истинные эмоции и говорить то, что хочу, а не то, что нужно.

— Ты бы знала, как они меня бесят. Разве могут люди быть настолько безмозглыми? — Я всплеснула руками. — А сколько там сейчас дают за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью?

— Не знаю и знать не хочу, — Катя натянуто засмеялась. — Соберись! Тебе же нужно подождать полгода, и эта парочка навсегда исчезнет из твоей жизни, как кошмарный сон.

* * *

— Куда едем, Мина Максимовна?

— Домой.

Спустя минут сорок машина подъехала к элитной многоэтажке. Я живу на двадцатом этаже, хотя жутко боюсь высоты, но отцу, купившему эту квартиру, этот факт либо неизвестен, либо ему всё равно. Я думаю, что здесь замешаны обе эти причины.

Я прохожу мимо консьержки, не здороваясь и не поворачивая головы. Она привыкла к моему отношению, поэтому тоже не пытается меня окликнуть, просто, что-то недовольно пробурчав, возвращается к своему обычному занятию. Честно, не знаю, чем она там занята.

Моя квартира большая, но бестолковая. Ненавижу её.

Я открываю дверь, попадаю в прихожую. Мои глаза сразу натыкаются на два мягких кресла и стеклянный журнальный столик. Никогда не садилась в них. И всегда мечтала разбить этот чертов столик.

Пройдя пару шагов, оказываюсь в двух комнатах одновременно. Мне не нравится, что кухня и гостиная в одной комнате. Они отделены друг от друга только барной стойкой, после которой сразу стоит диван, телевизор прикреплен к стене напротив.

Слева четыре двери. Спальня, гардеробная, ванная и спортзал. Ну, был когда-то спортзалом. Сейчас там нечто абсолютно противоположное.

Я снимаю с себя одежду, просто стягиваю и перешагиваю, оставляя мешковатый костюм так и лежать на полу посередине гостиной. Завтра придёт уборщица и всё приберёт.

Дома мне мало воздуха, душно. Одежда раздражает кожу. Я решаю остаться полностью обнаженной. Так моё тело может расслабиться хотя бы на некоторое время.

Я открываю кухонный шкафчик, чтобы достать то, что мне сейчас необходимо. Откупориваю бутылку любимого вина. Бокал не нужен. Зачем он, когда то, что я хочу сделать, будет само по себе выглядеть не эстетично?

Напиться в хлам, чтобы забыть обо всем, что произошло сегодня, вчера, год назад, два…

Я нагибаюсь за сумкой, чтобы достать небольшой ключик, затем подхватываю бутылку. Я подхожу к самой крайней двери, что всегда закрыта на ключ. Доступ посторонним воспрещён. Надеюсь, что уборщица не пыталась туда попасть, иначе мне придется с ней распрощаться. И она об этом знает. Это первое, о чем я её предупредила, приняв на работу.

Медленно открываю дверь, попадая в свой любимый мир. Делаю большой глоток из бутылки, затем ставлю её на светлый деревянный стол. Сама же сажусь на обычный жесткий стул. Мне нравится. Намного комфортнее, чем те кресла в прихожей.

Я смотрю на эскиз, что начала вчера. Пока просто неясный силуэт. Я закрываю глаза и начинаю представлять, что хочу увидеть в итоге. Вчера у меня не получилось, но сегодня всё гораздо яснее.

Огонь.

Я вижу перед собой огненно-рыжие волосы и взгляд, полный жадного блеска, ненависть по отношению ко мне, презрение и… страх. Страх, что я всё изменю, испорчу.

Я не хочу ничего менять. Я привыкла, приспособилась. Осталось всего чуть-чуть. Моя свобода в моих руках. Точнее, она здесь. В этом полотне. Чем больше моя кисть касается этого холста, чем больше краски накладывается поверх — тем ближе моё спасение.

Смогу ли я стать свободной? Получится ли у меня? Чем я тогда буду заниматься?

Я ухмыляюсь, вставая. Я тоже боюсь, но страх подстёгивает меня. Он заставляет меня двигаться, делать что-нибудь, чтобы избавиться от этого удушающего чувства. Я беру кисточку, смешиваю краски, чтобы получить нужный цвет. Затем наношу на холст, сперва несмело, но с каждым движением всё более уверенно.

Да…

Грудь наполняет умиротворение. Я счастлива только тогда, когда погружена в этот мир. Здесь я хозяйка, никто мне не указ. Всё, что рождается в моей голове, моментально оказывается на бумаге. Я не раздумываю ни секунды, потому что так надо. Моё сердце само подскажет, как лучше. И я уже теряюсь, полностью растворяюсь, улетая в свои потаённые желания.

Я уже не понимаю, что делаю. Мои руки движутся самостоятельно, смешивая, растушевывая, добавляя, убирая.

Я никогда не стремлюсь к идеалу. Я не задумываюсь о том, понравится ли это окружающим, примет ли эту картину публика. Главное, я выражаю свои мысли.

Чужое мнение — это ненужный хлам. Оно не должно меня останавливать, потому что как только обернусь на чей-то косой взгляд, я сломаюсь. Окончательно. Безвозвратно. Моё «я» исчезнет, превращаясь в ту послушную, гуттаперчевую куклу, которую так отчаянно хочет видеть мой отец.

Я пью и рисую, рисую и вновь пью, уже ничего не соображая. Но долгожданного облегчения не наступает.

Я отбрасываю кисть в сторону. Мои руки испачканы. Вокруг меня брызги краски и вина. На ватных ногах бреду в спальню. Заваливаюсь на огромную мягкую кровать. Я закрываю глаза, голова кружится. Ощущение, что я на корабле: меня качает, немного тошнит.

Смысл моего бытия — напиться до такого состояния, чтобы вырубиться. Но сегодня я не добрала.

Я закрываю глаза, и передо мной возникает образ моей мамы.

Высокая блондинка. Такая красивая, что дух захватывает. Понятно, почему папа её выбрал. Она выглядела словно модель, хотя никогда ею не была.

Мама всегда находилась дома, полностью посвятив себя мужу и ребёнку. Кроме нас у неё никого не осталось. Она так зависела от отца, что не смогла уйти. Кто знает, как бы сейчас всё сложилось, если бы ей хватило смелости?

Я смотрю в потолок, не решаясь снова закрыть глаза. Мне вновь становится страшно, одиноко, больно. Я начинаю дрожать. Духота превращается в холод. Я скрючиваюсь в позу эмбриона.

Похоже, меня ждёт очередная бессонная ночь. Может, пойти ещё выпить?

Глава 5

Мина

Голова гудит, словно молотилка.

Похмелье, чтоб его!

Мой стол завален горой всевозможных отчетов, но я просто пальцем пошевелить не могу. Какие тут могут быть цифры?

— Ирина, принеси мне крепкий кофе, — мой голос сипит. — Очень крепкий.

— Мина Максимовна, вам звонит Виталий Филиппович, — отвечает секретарь.

У меня дежавю. Утро, Филипыч — не к добру это.

— Соедини.

— Доброе утро, Мина!

Что ж он такой радостный? Утро ведь!

— Угу, — я зеваю, — что ему надо?

— Плохо спала? — обеспокоенно спрашивает секретарь отца.

— Говори, что ему надо? — Я сегодня резче обычного.

Филипыч выдыхает в трубку, затем немного кряхтит.

— Ты не забыла, что завтра юбилей компании? Ты должна прийти на вечеринку.

— Юбилей? — Я готова была удариться головой о стол. — И что там будет?

— Мина, это очень важный вечер для нашей компании. На нём соберутся влиятельные люди. Это очень важно.

— Слишком много важного, — проворчала я.

— Также на нем будут присутствовать Аристовы.

Я закатила глаза, затем обреченно вздохнула.

— Ладно, я поняла. Можешь передать отцу, что я обязательно почту данный вечер своим присутствием.

Я дотронулась холодной рукой до горячего лба. Это будет пытка похуже инквизиторской.

— Можешь не ехидничать, Мина?

Но я не отвечаю, сбрасывая звонок. Затем снова набираю Ирине.

— Где мой кофе?

Влад

— Что ты сделала? — опешил я. — Алина!

Алина сидит на краешке моего стола. Она всегда так делает, когда хочет подчеркнуть, что не просто мой секретарь, а еще и моя девушка. Я позволяю ей это, считая даже очень сексуальным. Её короткая юбка задралась ещё выше, оголяя стройные бедра.

Алина пристыженно опускает глаза. Но я был уверен, что она не считает себя виновной.

— Я хотела поговорить с ней, как девушка с девушкой.

— И как успехи? — На моих скулах задвигались желваки.

— Ты был прав, — Алина коснулась ладонью моей щеки. — Она неадекватная особа. Я пыталась объяснить ей ситуацию, но она даже слушать не стала.

— Что она сказала?

Я снимаю с себя её руку.

— Что у неё есть свои причины, — фыркает Алина. — Какие у неё могут быть причины?

— Деньги, — почему-то я был в этом уверен. Богатенькие девочки всегда зависят от денег своего папочки. Всё становится понятным, если вспомнить, в каком платье она была на выставке. Christian Dior? Уверен, это платье стоит целое состояние. — Отец, возможно, пригрозил лишить её содержания.

— Скорее всего, — соглашается Алина. — Но нам от этого не легче.

— Алина, я же говорил тебе не вмешиваться. Я не хочу втягивать тебя в это.

— Но я уже втянута! Или ты забыл, почему тебе приходится это делать?

— Я сам разберусь со своим отцом. Ты говорила со своим?

— Нет, — она покачала головой, — но мне кажется, что он в курсе.

— С чего ты взяла?

— Он в последнее время дерганный и очень нервный. Вчера весь вечер орал на маму. Влад, я боюсь, — Алина принялась заламывать пальцы. — А что, если Александр Иванович передумает, и всё равно отдаст документы полиции?

На её глаза снова наворачиваются слёзы. Я накрываю её колено своей ладонью.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Что? Я не хочу оказаться в тюрьме!

Я представил Алину в тюремной камере, и горло сдавило. Мне всё равно, какое участие она принимала в аферах Варламова. Мы не говорили об этом, и ту злосчастную папку я убрал в стол, даже не заглянув.

Все чиновники воруют у государства и берут взятки. Это скорее правило, чем исключение.

Можно подумать, что мой отец чист, как слеза младенца!

Нет, я уверен, что если капнуть, то и на него что-нибудь найдётся. Я не настолько наивен, чтобы действительно поверить, что всё состояние нашей семьи нажито исключительно добросовестным трудом четы Аристовых.

Вот чёрт! Как я раньше не додумался? Нужно просто найти компромат на отца! Тогда у меня будет, что предложить ему взамен на мою свободу.

— Я разберусь, — встаю, чтобы обнять свою девушку. Слишком много она плачет в последнее время. Мне это не нравится.

Я обхватываю руками её голову, прижимаюсь губами к её рту. Алина на вкус всегда как мятная конфета. Она ведь постоянно их жуёт. Я не могу сказать наверняка, что знаю, какая она сама на вкус. Всегда только мята.

Алина обнимает меня за шею, я придвигаюсь к ней вплотную, чувствуя, как её ноги обручем сжимают мои бедра. Я возбуждаюсь, и из головы вылетают все мысли, кроме одной — как побыстрее закончить рабочий день и отправиться в кровать вместе с ней.

Я задираю её юбку к талии, обхватывая пышные ягодицы. Сюда в любой момент могут войти, но кому сейчас до этого есть дело? Алина учащенно дышит, я отрываюсь от её губ, чтобы посмотреть, как она пытается глотнуть воздух раскрытым ртом.

— Почему ты остановился? — хрипит она.

Я утыкаюсь носом в её шею, вдыхаю сладость французских духов.

— Мы же в офисе. И это мой рабочий стол.

Она смеется, отстраняясь.

— Не думала, что тебя может остановить такая мелочь. Раньше не останавливала ведь.

Я отстраняюсь, проведя большим пальцем по своим губам, избавляясь от слюнявых последствий наших поцелуев. Если быть честным, я не очень люблю целоваться. Но Алине нравится, поэтому я делаю это, чтобы её задобрить и подстегнуть на более близкий контакт.

— У меня встреча с Саньком, — я смотрю на свои часы, — через десять минут.

— Саша? Какой ещё Саша? — Алина не спеша слезает со стола, принимаясь поправлять юбку и колготы.

— Ты его не знаешь, мы вместе учились в школе. Потом он уехал за границу. И вот сейчас вернулся на родину.

Я поправляю галстук, одергиваю рубашку, после чего тянусь за пиджаком, висящим на спинке кресла.

— Влад! — окрикивает меня Алина, когда я уже почти вышел из кабинета. — Звонила твоя мама.

— Что она хотела?

— Просто передала, что завтра в семь часов в ресторане «Пьер Ли» будет вечеринка. И ты должен на неё пойти вместе с ними. Юбилей компании Жемчуговых.

— А я-то там зачем?

— Влад, не тупи. Смотрины! У вас будут смотрины! — чуть ли не заверещала она.

Иногда меня раздражает её манера капризничать. А в последнее время это стало происходить всё чаще. Я люблю эмоции. Но это уже перебор.

— Алина, перестань, — я закрываю глаза, чтобы сдержаться. — Я же сказал, что разберусь, значит, разберусь.

* * *

Санька Верхов. Друг детства. Не Саша или Александр, а именно Санька, Санёк. Он сам себя так назвал, следом подтянулись остальные.

— Тысячу лет тебя не видел, братан! — Мы обменялись мужскими медвежьими рукопожатиями. — Черт, вот ты вымахал!

— На себя посмотри, — рассмеялся я, — тоже не остался метром с кепкой.

— Что есть, то есть. Всё-таки пять лет прошло.

Мы расположились в очень уютной кофейне в центре города.

— Почему мы пришли сюда, а не в бар? — возмутился друг. — Я бы хотел хряпнуть пивка с чипсами, а ты тут со своим кофе.

— Я еще на работе, — я сел и немного осмотрелся. Очень неплохо для недорогой кофейни.

— Да ты ж работаешь на батю своего, чего тебе париться?

— Есть кое-какие проблемы.

— Слушай, я тут думаю обосноваться здесь. Как думаешь, твой батя возьмёт меня к себе?

— Смеешься? — удивляюсь я. — Он ведь тебя и пять лет назад звал. А уж с дипломом Бостонского университета со всеми потрохами возьмёт.

— Хорошо бы.

К нашему столику подходит официантка.

— Скажи, красавица, — обращается к ней Саня, её щеки тут же вспыхивают, — какой кофе у вас здесь самый сладкий?

— Они все сладкие, если добавить побольше сахара, — робко отвечает она.

— Тогда-а-а-а, — протягивает друг, — где больше молока и есть такая воздушная пенка?

— Мне эспрессо, — прерываю я заигрывание Санька.

— Тогда мне капучино.

Официантка немного помешкала, но потом быстренько побежала к барной стойке.

— Ты как будто из леса вышел.

— Ну, а почему бы и не позаигрывать с симпатичной девчушкой?

— Ты не изменился, — я поднимаю руки вверх.

— Я жду свою единственную, братан. Может, эта девочка — та самая?

— Ага, конечно, причесывай, а я — королева Великобритании, — хохотнул я.

Всем, кто знает Верхова, известно, что он бабник, каких поискать.

— И что в Америке её не нашлось?

— Не-а, брат, там все какие-то страшные. Наших девочек никто не переплюнет. Так что не мешай мне наслаждаться.

— И не собирался.

Нам принесли кофе. Я посмотрел за спину Санька, что-то знакомое мелькнуло в углу. Короткие белые волосы, миниатюрная. Отсюда плохо видно её лицо, но я уверен, что где-то её уже встречал. Шестерёнки в моей голове отчаянно закрутились.

— Куда это ты там уставился? — Саша полуоборачивается, чтобы посмотреть. — О-у, а она ничего так. Понравилась?

— Нет, — буркнул я. — Просто кажется знакомой.

— Кажется ему. Как на личном-то? Всё такой же правильный мальчик-я-не-играю-с-девочками?

— У меня есть девушка.

— Вот те на! Что ж сразу-то не сказал? Как звать? Красивая?

— Алина, очень, — машинально произнес я и замер, узнавая. Девушка, что сидит в углу, — та, что была возле Мины на выставке! Точно! Наверняка, её подруга.

— А познакомишь?

— Как-нибудь в другой раз, — отмахиваюсь я, не сводя глаз с блондинки. Она это почувствовала и теперь бросает ответные взгляды.

— Да что это ты так пялишься? Если понравилась, иди, познакомься.

— Давай уйдем отсюда?

— Кто она? — настораживается друг.

— Подруга моей невесты, — я сжимаю зубы. Даже произносить это слово противно.

— И что? Ты ж не с бабой какой-то там!

— Черт! — выругался я, заметив, что девушка начала вставать. Она же не собирается подойти к нам?

— Да что не так? — Друг занервничал. — Можешь нормально объяснить?

Я выдыхаю, когда она скрывается в помещении для персонала.

— Отец выбрал мне невесту.

— Не твою девушку? — Санька выгибает бровь.

— Нет, дочку владельца «Travel pearl».

— Инну? — недоверчиво спрашивает он.

Я прищурился.

— Кого?

— Ну, если я правильно понял, Инна Жемчугова?

— Да, Жемчугова, — кивнул я, — но её зовут Мина.

— Мина? — Теперь настала его очередь непонимающе моргать. — Не слышал о такой.

— А ты знаком с Жемчуговыми?

— Только с Инной.

— Откуда ты её знаешь?

— Ты ведь помнишь Кирюху?

— Твой двоюродный брат?

— Да, брательник мой, — Санек криво усмехается. — Он встречался с Инной на первом курсе универа. Они даже собирались пожениться. Но что-то там не срослось. Кирюха о ней молчит, как чертова рыба, хотя я пару раз интересовался. Они как разбежались, он сразу умотал в Лондон, даже универ бросил.

— Значит, ты с ней знаком?

— Тусовались вместе пару раз, — Санек отпил свой кофе. — Классная девочка. Она мне нравилась. Я тогда даже хотел её отбить у Кирюхи, да не успел. Они расстались, и Инна куда-то исчезла. А твоя невеста, значит, Мина. Хм, может сестра?

— Не знал, что у Жемчугова две дочери.

— Я тоже. И как она? Такая же красотка, как и сестра?

— Без понятия, как выглядит эта Инна, то Мина — стервозная дрянь.

— Ай-яй-яй, так называть невесту, — усмехается Санёк. — Как не стыдно?

— Видел бы ты её — по-другому бы говорил. Она страшная, как моя жизнь. И характер отвратительный.

Я запыхтел, словно паровоз.

— И она, брат, выводит тебя на такие эмоции? Уф, — Санек изобразил ожёг пальцев, даже потряс ими и подул на них, — можно обжечься. Представляю, какой у вас будет секс.

— Что ты несешь?

— Правду. Пару раз придётся…

— Тебе смешно? — рычу я. — У меня уже есть любимая девушка!

— Ах, вот оно что! Тогда тебе придётся повертеться, чтобы оприходовать обеих.

— Саня, твою мать!

Мина

Кажется, отец решил отпраздновать юбилей компании наравне с вручением Оскара. Я шла по красной ковровой дорожке, ведущей в холл ресторана, чувствуя себя вовсе не кинозвездой, а маленькой блошкой.

Да, на мне платье от известного кутюрье. Да, я дочь хозяина вечеринки, а «Travel pearl» — это моё наследство. Я должна чувствовать себя здесь королевой.

Но нет, напротив. Я оглядывалась, словно испуганный зверек. Если бы меня сейчас кто-нибудь увидел, то принял бы за вороватого гостя.

Я увидела отца, стоявшего перед входной дверью, и мои осунувшиеся плечи тут же расправились. Я вдохнула слишком глубоко, отчего немного закружилась голова. Я не могу показать свою слабость, ведь я затеяла слишком опасную аферу.

— Ты опоздала, — на его лице не дрогнул ни единый мускул, хотя голос угрожающе скрипнул, я сглотнула.

— Но я же пришла, — не знаю, как у меня получилось выдавить хоть что-то.

— Гости уже почти собрались, остались только Аристовы. Встань рядом. Мы должны вместе их поприветствовать.

— Почему я не могу подождать их в банкетном зале? Я могу пока поздороваться с другими важными гостями.

— Нет никого важнее Аристовых! — Отец терял терпение. — Ты не могла купить что-то более привлекательное? Я ведь послал тебе достаточно денег.

— Думаю, что ты стареешь, папа, — я немного расслабилась: отец сейчас сам показывал свою слабость, значит, не такой уж он непрошибаемый. Всего лишь человек, хоть и весьма гнусный. — Твоя маска невозмутимости сползает что-то слишком часто.

Услышав это, отец резко повернулся на девяносто градусов, перестав выглядывать своих долгожданных гостей.

— Ты бы лучше попридержала свой острый язык, — зашипел он, — а то я могу укоротить его. Ещё не дай Бог скажешь что-то вызывающее при Аристовых. Если сделаешь это, я сделаю твою жизнь невыносимой.

— Куда уж хуже, папочка? — Мои ноздри растопырились. Я готова была извергнуть пламя. — Разве в этом аду может стать ещё жарче?

Отец открывает рот, чтобы ответить. Наверняка, очередные угрозы.

— Добрый вечер, — в дверях показывается пара, — поздравляю с этой чудесной датой.

— Добро пожаловать, — улыбается отец в ответ на приветствие высокого брюнета лет пятидесяти.

Я тоже встала прямо, чтобы столкнуться с взглядом зелёных глаз. Надо же, очень знакомый цвет. Если бы я представляла себе Влада спустя двадцать лет, то он выглядел бы именно так.

Рядом с ним стояла невысокая худощавая женщина. А это, как я понимаю, его мама. На вид ей было лет тридцать, но этого не могло быть, учитывая возраст Влада. Она приветливо улыбалась, рассматривая меня.

В её голубых глазах не было надменности или высокомерия. Она смотрела с любопытством, а я спокойно ждала, когда она поморщится, ведь выглядела я не лучшим образом.

На моём лице ничего не изменилось. Я всё такая же бледная, с огромными синими кругами под глазами, тщательно замазанными. Вместо теней — длинные стрелки, которые делали мой взгляд поистине кошачьим. Красная помада — мой несменный спутник.

— Это Мина — моя дочь, — отец заботливо берёт меня под руку, я вздрагиваю от этого жеста. — Мина, это Александр Иванович и Зинаида Александровна Аристовы.

— Очень рада с вами познакомиться, — я постаралась естественно улыбнуться, при этом незаметно высвободив руку.

— Мы тоже, — Зинаида Александровна опустила взгляд на наши руки, она точно заметила.

Я посмотрела за её спину, когда послышались торопливые шаги.

Влад.

Мои глаза слегка расширились, когда я увидела его в тёмном костюме, идеально сидевшем на его широких плечах и узких бедрах. Мое дыхание участилось. Не думала, что розовая бабочка на шее может смотреться так ослепительно. Его волосы неряшливо зачесаны назад, будто у него не осталось времени привести их в порядок.

Он уверенно смотрел прямо перед собой. Я не смогла чётко рассмотреть его лицо, мешали нахлынувшие на меня эмоции.

Я быстро опускаю глаза в пол, пытаясь сбавить скорость своего сердцебиения.

Что это со мной?

Я закусываю губу. Больно.

Надо опомниться.

Я посчитала до пяти прежде, чем снова вернуться в необходимую позу.

У меня получается поднять голову, не забывая при этом задрать ещё и подбородок. Я застыла. Любое движение может выдать разбушевавшуюся стихию в моих внутренностях. Еще, чего доброго, возьму и покраснею.

Я вижу, как мама Влада смотрит на меня. На её щеках от едва заметной улыбки появились ямочки. Что ей так понравилось? Точно не моя внешность.

Влад остановился возле матери. Он пожал руку моему отцу, здороваясь.

— Ты едва не опоздал, — пожурила его Зинаида Александровна.

Влад не ответил, повернув голову в мою сторону. Его зелёные глаза просканировали меня, после чего он нахмурил свои густые брови, сжав рот в комок.

— Мина, какое у вас чудесное платье, — его мама так и излучала доброжелательность.

Влад в ответ на её реплику усмехнулся. Я знала, что ужасно смотрюсь в этом платье. Именно поэтому я его и выбрала.

Свободное белое платье без рукавов, но с горловиной. Оно не достигало колен и сидело на мне мешком. Визуально платье разделялось на три зоны. Первая — горловина. Она состояла из трёх полосок: красная, белая, красная. Дальше шла основная зона. Красная широкая линия брала свое начало с левой части груди, опускаясь под правую подмышку и уходя вниз за спину. Пятая же линия — чёрная. Она начиналась от зоны левой подмышки, шла поперек платья, разделяя его пополам. Очень сложное геометрическое сложение. Платье гениальное, но сшито оно было явно для девушки повыше меня.

— Дизайнерское? — продолжала Зинаида Александровна, не реагируя на сына.

— Да, — мой голос, хвала небесам, не дрожал, — это Christian Dior.

Влад кривит губы. Он помнит инцидент, произошедший на выставке, когда я усадила его невесту на задницу посредине зала.

— Фанатка Dior?

Его ехидное замечание привлекает внимание моего отца, до этого сосредоточенное на Александре Ивановиче. Я бы могла сказать, что обожаю Christian Dior, смесь элегантности и чувственности. Но вместо этого открываю рот, чтобы произнести:

— Нет, у них просто очень дорогие платья. А я люблю тратить папины деньги.

Шок отразился на лице Зинаиды Александровны. Александр Иванович нахмурился, а Влад поднял брови. Отец же схватил меня за локоть.

— Она просто пошутила. Правда, Мина? — притворно-ласково спрашивает он.

Его рука еще сильнее сжалась, чтобы у меня не осталось выбора, кроме как согласно кивнуть.

— Что ж, давайте пройдём в банкетный зал, — отец указывает рукой куда-то в сторону, но меня не отпускает.

После такой неловкой паузы родители Влада поспешили в указанном направлении. Влад же странно посмотрел на мой локоть, слегка прищурившись. Я сжала зубы.

Когда они скрылись, отец резко развернул меня лицом к себе.

— Я прекрасно понимаю, что ты задумала, — процедил он. — Думала, что если не понравишься Аристовым, они отменят сделку?

— Нет, папа, — сквозь стиснутые зубы выплюнула я. — Я просто считаю, что не нужно скрывать, какая я.

— Еще одна такая выходка, и я сам отменю эту сделку. И тогда… ты сама знаешь, что случится.

— Нет!

Отец делает ещё шаг. Теперь он стоит вплотную ко мне, достаточно близко, чтобы сказать мне на ухо:

— Я знаю, что ты пытаешься меня одурачить. И дело не в твоём языке. Ты забываешь, что я всё о тебе знаю. И я осведомлён о каждом твоём шаге. Думала, что сможешь скрыть от меня своё хобби, Инна?

Я вздрогнула, зубы стукнули друг о друга. Мне стало холодно. Такое ощущение, что разом открыли все окна, и сквозняк вмиг пробрал до костей.

Страх.

Отец смог вогнать меня в панику одним предложением. Я сильнее стиснула зубы, чтобы избавиться от противного стука.

— Хорошенько подумай о том, с кем затеяла игру, Мина. Тебе меня не переиграть — сама увидишь. Сегодня.

Я отчаянно заморгала. Отец отпускает мою руку, поворачивается и скрывается с моих глаз.

Время. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Я свернула за угол, прижавшись к стене.

Он знает?

Знает, что я рисую?

Знает!

Меня потряхивавает. Я закрываю лицо руками, зажмурившись.

О, Господи!

Отец знает, что я пытаюсь заработать на картинах, чтобы избавиться от его влияния. Тогда почему он не мешает мне? Он что-то задумал.

Игра в кошки-мышки. Сперва он даёт мне почувствовать себя спасенной, но уже скоро затянет петлю на моей шее. Что будет этой самой петлей, я не знаю, но уверена, что остаётся недолго ждать.

Влад

Жемчугов вошёл в зал несколько минут назад, но Мины не видать. Куда же она делась? Забилась в угол, чтобы подточить свои острые когти?

Максим Сергеевич не вызывал у меня каких-либо положительных эмоций. По нему сразу видно, как лжива и лицемерна его сущность, хоть он и прикрывает её показной вежливостью. Они со своей дочуркой — два сапога пара.

Странные у них отношения. То, как он схватил её за руку, не предвещало ничего хорошего. Что они задумали?

Готов поспорить, что на какую-то секунду в её глазах промелькнул страх. Хотя он быстро исчез, сменившись холодной расчетливостью. Нельзя описать, как меня раздражает этот её вздернутый подбородок.

Я посмотрел на своего отца, он спокойно потягивает шампанское, здороваясь только с теми, кто сам подходит к нему. Мама тоже довольно улыбается. Только вот почему они такие спокойные? Неужели не видят, в какой капкан попадут, если сделают этот шаг?

Неужели маме понравилась Мина? Да она же не идет ни в какое сравнение с Алиной! Хотя родителям плевать на внешность, главное, чтобы была звучная фамилия и увесистый багаж с приданым.

Толстая похудеет, страшная сделает пластику: всё легко и просто.

Вдобавок я не мог выкинуть из головы слова Санька. У них есть ещё одна дочь?

Инна.

Кто она? Где она?

Слишком много вопросов касаемо этой семейки, и нет ни одного ответа.

Мина Жемчугова появилась в зале, слегка покачиваясь на своих шпильках. У этой девушки нет вкуса. Лишь дура набитая могла купить что-то настолько безвкусное. Как она там сказала?

— …у них просто самые дорогие платья… люблю тратить папины деньги…

Я поморщился. Вот она её сущность и причина согласия.

Я искоса наблюдаю за ней. Вижу, как она улыбается, но улыбка больше похожа на оскал. Вот она здоровается с каким-то толстопузом. Он, надо же, целует ей руку. Мина поворачивается к нему спиной, морщится. Я усмехаюсь.

Она подходит к официанту с подносом, берет у него бокал. Красное вино исчезает со скоростью света, я даже моргнуть не успел. Мина берёт ещё один, отходит. Её тут же обступают со всех сторон. Они о чем-то постоянно спрашивают. Я вижу, как она отвечает, едва сдерживаясь. Знаю, ей хочется послать их к черту на куличики.

Я так увлекся, наблюдая за Миной, что не заметил, как ко мне подошла мама.

— Она милая.

— Что? — Я даже вздрогнул от неожиданности.

— Я говорю, — мама прикрывает рукой свою улыбку — что смешного? — что твоя невеста очень милая девушка.

— Тебе нужно проверить зрение.

— Не будь букой, — она смеется. — Тебе она понравится, как только ты узнаешь её получше.

— Это вряд ли.

— Мина напоминает мне ежа.

Я поднимаю правую бровь, мама качает головой.

— Она прячет свою уязвимость под слоем колючек.

— Ты ошибаешься!

— Я больше прожила, чем ты. И людей видела разных.

— Плевать я хотел на то, какая она! — Мне не нравится, что мама так ласково говорит о Мине. — Ты, случайно, не знаешь, есть ли у них еще одна дочь? Инна.

— Инна? Нет, не слышала. Насколько я знаю, Мина — единственный ребенок в семье. Именно поэтому этот брак так важен для твоего отца. Там больше нет других наследников.

— Ну, может, внебрачный?

— А вот тут я не знаю, — мама выдыхает. — У многих бизнесменов есть внебрачные дети. Тут уж ничего не поделаешь.

— И тебе это кажется нормальным?

— Ты ещё молод. Твой мир сейчас делится на черное и белое. Но в жизни не всегда так. Ты поймешь это со временем. Всегда надо искать компромиссы.

— Я не хочу искать компромиссы. Я найду кое-что другое, — я прищурился.

— Что ты собрался делать?

Мама насторожилась. Она провела ладонью по своим волосам, уложенным в высокую прическу. Этот жест её выдал. Мама не так спокойна и довольна, как пытается казаться. Я хмыкаю.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, мама, чтобы не сомневаться в том, что я зубами буду выгрызать то, что хочу.

— Влад, — одергивает она меня, — даже не думай идти против своего отца ради этой прошмандовки. Твоя рыжеволосая кукла не стоит того.

— Разве я не должен бороться за свое счастье? — Мне стало смешно, видя, как мама раскраснелась от тщательно скрываемого гнева.

— Алина — не твое счастье.

— Откуда ты знаешь?

— Что у вас случилось? — вмешивается отец. — Вы привлекаете слишком много взглядов своим спором.

Еще бы. Здесь же все как замороженные рыбы. Шевелятся только глаза.

— Ничего, — мама снова растягивает губы. — Влад хочет потанцевать со своей невестой.

— Что?

— Очень хорошо, — довольно скалится отец. — Я пойду, приведу нашу невестку.

Он только что сказал «невестка»? Серьезно?

— Когда это я такое говорил? — Кажется, мою челюсть заглючило.

— Только что.

— Мама, что ты пытаешься добиться?

— Я хочу, чтобы ты показал хоть каплю своего воспитания. Я не этому тебя учила.

— Ты не учила меня притворяться!

— Я учила тебя уважительно относиться к окружающим. Поэтому ты сейчас улыбнёшься, сделаешь Мине комплимент и, в конце концов, перестанешь вести себя так, будто ты маленький слюнявый ребенок! Ты меня понял?

Давненько я не видел маму в таком состоянии. Последний раз она повышала на меня голос, когда я разбил её вазу.

Мне было десять.

— А вот и мы, — папа возвращается, рядом с ним шагает Мина. — Я рад, что смог забрать Мину из компании старых ловеласов.

Мама посмеялась над этой шуткой, но ни я, ни Мина даже не улыбнулись. Мы смотрели друг на друга, излучая флюиды ненависти.

— Чудесная песня, — мама покрутила пальцев в воздухе, — почему бы вам не потанцевать?

Она едва заметно ткнула меня локтем в бок. Я нахмурился, но руку всё же подал. Мина накрывает мою руку осторожно и неохотно, давая понять, что она против столь близкого контакта. Я сжимаю её ладонь крепче, чем полагалось. Я ожидал, что кожа на её руке будет похожа на змеиную: такую же холодную, мокрую и скользкую. И был удивлен.

Почему она такая хрупкая и нежная?

Вот черт! Строгая, хладнокровная Мина не могла иметь такие руки.

Я старался об этом не думать, когда вел её на танцпол. Здесь уже кружились парочки.

Мне пришлось пересилить себя, чтобы положить руку ей на талию. Мина сделала шаг навстречу, чтобы сжать мое плечо. Я вытянул её правую руку в сторону, затем стал медленно покачиваться в такт музыке.

Чем быстрее эта пытка начнется, тем быстрее закончится.

Мина не смотрит на меня, её больше привлекает моя бабочка. Я был не намного выше, учитывая высоту её каблука.

Интересно, какой у неё рост?

Метр шестьдесят пять?

Нет, это неважно!

— Мама настояла на том, чтобы я сделал тебе комплимент.

Мина вскидывает глаза.

— Неужели?

— Поэтому мне придется это сделать, а то она может спросить.

— По тебе и не скажешь.

Я едва чувствую свою правую руку, так сильно она напряглась, лежа на талии Мины.

— Не скажешь что?

— Что ты мамин сыночек, — она щурится, привлекая внимание к своим глазам. Странный оттенок голубого.

— Хм, — я где-то потерял нить разговора.

— И какую же часть моего тела ты бы хотел воспеть?

— Что? — Я качаю головой.

— Выполни требование Зинаиды Александровны, — в её голосе слышатся нотки веселья. Ей смешно? Я хотел задеть её, а не рассмешить. — Давай я тебе помогу.

Я не могу ничего ей ответить, потому что не знаю, как реагировать.

— Скажи… м-м-м… — её рука отпустила мое плечо, чтобы иметь возможность провести пальцем по вороту пиджака, мое сердце странно ухнуло, — что-о-о… я на удивление постоянна.

— Постоянна?

— Да, — она делает вдох. Её глаза немного сверкнули, — постоянно вызываю у тебя желание меня придушить. Хотя нет… — Мина странно улыбается, а я все больше округляю глаза, — скажи, что я постоянна в своем ужасно-выглядящем состоянии.

— И тебя устроили бы такие комплименты?

— Почему нет? Ненавижу комплименты, предпочитаю правду. Ведь комплимент переводится как то, чего нет. О, — спохватывается Мина, — ты еще можешь сказать, что я с каждым разом всё больше становлюсь похожей на панду.

— Почему на панду?

— У них очень милые черные круги под глазами. Еще немного моих стараний, и я приближусь к идеалу.

Я никогда не отличался особой чувствительностью. Психологом мне точно не стать. Но чем больше Мина говорила, тем больше мне казалось, что её веселье наигранно. Как если бы она изо всех сил старалась не разреветься, пытаясь при этом рассмешить себя. Поведение Мины сейчас в разы отличается от того, какое было в её офисе. У неё раздвоение личности? Или она просто уже в зюзю?

— Почему мы говорим о пандах?

— Их все любят.

— Почему мы говорим о пандах тогда, когда решаются наши судьбы? — чуть ли не рычу я.

Как же меня раздражает её непонятная игра!

— Не знаю, как там дела обстоят с твоей жизнью, а моя уже давно решена.

— Что это значит?

Я останавливаюсь, как вкопанный. Мои руки свинцом удерживают её на месте. Я заглядываю в её глаза, чтобы увидеть ответ. Её ресницы широко распахнуты. Мина сказала то, что не хотела и теперь жалела об этом.

Мина смотрит на меня молча, не двигаясь, в комнате отличное освещение, я пользуюсь всеми этими условиями, чтобы рассмотреть её лицо. Но, не смотря на отсутствие отвлекающих факторов, мне сложно различить, какая у неё кожа или цвет лица, бровей, губ. Я даже не могу понять, какой формы её нос. Слишком много косметики, она видоизменяет её черты. Единственное, что я четко вижу — это глаза. Теперь я понял, какого они цвета. Не просто голубые.

Светло-бирюзовые.

Может, это линзы? Разве глаза могут быть настолько яркими? Они как кристально чистая вода у берегов Атлантического океана.

Глаза Мины и пугают, и завораживают.

Я на минуту отключаюсь от реальности, будто передо мной не та, кто рушит мою жизнь; не та, которую я ненавижу больше всего; не Мина Жемчугова — богатая, расчетливая сука, готовая пойти на все, лишь бы остаться при деньгах своего папочки. А странная девушка в нелепом платье, с несмываемым слоем дорогой косметики и прилизанными волосами, но с невероятно красивыми глазами, в которых можно утонуть.

В какой-то момент Мина делает шаг назад, вырываясь из моих рук. Я качаю головой, смотрю в пол, чтобы вернуть самообладание, никогда раньше меня не покидавшее.

Эта девушка вызывает во мне целую гамму новых, никогда не испытанных мной чувств. Я ненавижу её, презираю; и в то же время она пугает меня своей необъяснимостью.

— Песня закончилась, — говорит она, тоже уставившись в пол. — Мы выполнили свой долг — станцевали вместе. Теперь нам можно не пересекаться.

Мина разворачивается быстрее, чем я нахожу, что ей ответить. Но она не успевает сделать и шага, замирает, глядя на сцену. Я повторяю за ней, видя, как на сцену выходят наши отцы. Они приветствуют присутствующих, говорят, как рады, что они посетили столь важное событие.

Я поворачиваюсь к маме, она скованно улыбается, закусывая губу. Я сразу чувствую неладное. И не только я. В чём подвох?

Спина Мины натянута, как тетива. Я вижу, как она заламывает пальцы. Что ж, наша богатая ледяная невеста тоже умеет волноваться.

— Мы хотим объявить вам радостную новость, — говорит мой отец.

Это не к добру. Кисти рук холодеют.

— Мы открыто объявляем, — подхватывает Максим Сергеевич, — что наши дети помолвлены!

Секунду никто не двигается, затем слышатся крики удивления, звон стекла и сразу за этим хор аплодисментов.

— Это еще ничего не меняет, — слышу, как Мина произносит это, обращаясь к самой себе. — Ничего…

— Давайте поднимем бокалы за свадьбу Мины и Влада! — Жемчугов поднимает бокал вверх, приглашая всех присоединиться. — За свадьбу, которая состоится через два месяца!

Мне кажется, или он сказал это, глядя на свою дочь? Мина делает шаг назад, натыкаясь на меня. Я чертыхаюсь, отхожу в сторону. Но Мина не замечает этого.

Она, не отрываясь, смотрит на сцену. Туда, где её папаша, выпив шампанское, обнимает моего отца. Её лицо приобрело странный оттенок.

Она была не просто белая, как мел, скорее, с каким-то синим оттенком. Мне даже показалось, что Мина вот-вот закатит глаза и упадет в обморок. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не произнесла ни звука. Её пальцы так сильно сжались, что на руках проступили жилы.

Я тоже силился что-то сказать. Слова утешения? Мне вдруг показалось, что Мина не такая, какой себя преподносит. Слишком живой была её реакция.

Свадьба через два месяца? Эта новость шокировала её даже больше, чем меня.

Я протянул руку, чтобы зачем-то коснуться её. Было видно, что внутри неё происходит настоящая война. Мина то хмурится, то удивленно вскидывает брови. Она то закрывает глаза, то открывает их слишком широко.

Но её замешательство длится не так уж и долго. Я даже не успеваю ничего сделать или сказать.

Мина протянула руку к подносу, качнула бокалом с шампанским в мою сторону, смотря равнодушным взглядом. В её глазах уже не было той бури — полный штиль. Она словно пришла в себя. Теперь на меня смотрела та же Мина, которая в своём кабинете заявляла, что ей плевать на всех, кроме себя.

— Давай выпьем за нашу свадьбу, женишок!

Глава 6

Мина

— Он у себя? — спрашиваю я у секретаря-приложение-к-мебели.

Филипыча нет на месте, видимо, уже бегает сайгаком по — ну очень важным — делам отца.

— Максим Сергеевич занят и никого не принимает! — Она аж подпрыгивает на месте.

— Неужели? И чем же, интересно? — Я встаю перед ней, скрестив руки на груди. — Плевать, сама узнаю.

Я поворачиваюсь на шпильках к двери, ведущей в кабинет отца.

— Я же сказала, что к нему нельзя! — заверещал естественный вентилятор, выбегая из-за стола, чтобы преградить мне дорогу.

— Уйди с моей дороги! — рыкаю я ей в лицо.

— Не могу! Максим Сергеевич велел никого не пускать!

Я толкаю её в плечо, чтобы освободить проход. Секретарша, словно неваляшка, вернулась в исходное положение, я сжимаю челюсть.

— Ты не можешь не впустить меня! Я его дочь!

— Он сказал: никого!

— Да что ж такое? — взорвалась я. — Я просила по-хорошему!

Я дергаю рукой, чтобы схватиться за её висящие пакли. Ого, а волосы у неё на ощупь такие же искусственные, как и на вид. Они больше походили на сено или солому, чем на волосы. Владелица завизжала, словно поросёнок.

— Я знаю, что ты меня слышишь, папа! — закричала я, оттаскивая секретаршу в сторону. — Скажи своему питбулю, чтобы пропустила меня! Я ведь все равно войду, но прежде придётся повыдергивать ей гриву! Слышишь?

Господи, что я творю? Я стою у кабинета отца, держу его секретаршу за волосы, дыша при этом как огнедышащий дракон.

— Наталья, — голос отца приглушен увесистой преградой, но все равно четко слышен, — пропусти.

Меня потряхивает от нежданной утренней борьбы, я разжимаю пальцы. Наташа тут же отбегает. Такое чувство, будто стометровку пробежала.

— Вот такую дочь я рад видеть, — отец лыбится так, словно заработал очередной миллион. — Я тоже хотел с тобой поговорить, собирался попросить Виталия Филипповича пригласить тебя в гости. Но ты пришла сама. Это удивительно!

Я не обращаю внимания на его слишком затянувшееся приветствие, сажусь в кресло перед ним, закидывая ногу на ногу. Сперва я хотела спросить, почему он не мог позвонить мне самостоятельно, но затем передумала. Я не хочу задавать вопросы, ничего для меня не значащие. Какая разница, почему он этого не сделал? Не сделал, и все.

— Как ты узнал? — спрашиваю я, не уточняя, но отец понимает.

Мой план был слишком простым и идеальным, чтобы стать реальностью. Я хотела потянуть время до того момента, когда придется идти к алтарю в белом платье и с веником в руках. Но вчера отец спутал мне все карты, объявив, что свадьба состоится через два месяца. Это слишком скоро, я не успею заработать достаточно, чтобы мы с мамой могли не зависеть от него.

— Ты забываешь, что я твой отец, поэтому знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.

Мне захотелось истерически засмеяться. Мой отец — это человек, который знает обо мне меньше всего.

— Нет, — вот тут я бы поспорила, — ты меня совсем не знаешь. Твоя осведомленность появляется исключительно благодаря слежке за мной. Видимо, ты нанял кого-то еще, кроме Николая, ходить за мной по пятам? У Николая ведь не десять глаз.

Отец хмыкает. Он может думать, о чём угодно. Пусть контролирует, я всё равно добьюсь своего.

— Хотя, знаешь? Пусть работают, им же тоже нужны деньги. Они сейчас всем нужны.

И мне в том числе. Хотя запросы у нас у всех разные.

— Нет, кроме Коли и нескольких камер никого нет. Слишком хлопотно и затратно.

— Ах, ну конечно! Как я могла об этом забыть?

— Ты забыла, кто оплачивал твои занятия в художественной школе. И твои рисунки до сих пор висят по всему дому.

— Давно пора их выбросить. — Признаться, тот факт, что мои детские картины еще не оказались в мусорном ведре, удивляет меня и бесит, потому что я не могу понять, для чего они ему.

— Это не тебе решать.

— Конечно-конечно. У меня нет права голоса, — я презрительно улыбаюсь. — О чём ты хотел поговорить?

Папа выпрямляет спину, затем откидывается на спинку своего хозяйского кресла.

— Как обстоят дела у вас с Владом?

Вот так сюрприз!

— Какие еще дела?

— Слышал, он тоже сопротивляется.

— Естественно! У него ведь уже есть любимая девушка! Еще бы он безропотно кивнул и бросил её!

— Девушка не проблема.

— Не проблема? Что ты имеешь в виду? — Я наклоняю голову, прищурившись. — Папа, давай оставим Аристовых в покое? В нашей стране полно влиятельных политиков. Ты можешь выбрать другого. И я выйду замуж за того, на кого ты укажешь. Можешь даже не искать политика с сыном, я выйду замуж даже за самого старпёра! Мне все равно. Но зачем портить жизнь другим людям?

— По-моему, я ясно выразился, когда сказал, что ты станешь женой Влада Аристова! — Отец даже ударил кулаком по столу, чтобы подчеркнуть то, что сказал, будто его баса было вовсе недостаточно. — И его невеста не проблема. Ты сможешь с ней разобраться в два счета, если захочешь.

— Что значит — разобраться?

— То и значит! Ты ведь помнишь, как это делается? Я преподал тебе хороший жизненный урок. Надеюсь, ты не забыла?

Я сглатываю. Мои легкие словно наполнились водой, дышать стало сложно, практически невозможно. Я вскакиваю, будто мне в мягкое место воткнули гвоздь.

— Ты хочешь, чтобы я… — я запнулась, не смея произнести эту фразу до конца.

— Да, — отец тоже приподнимается, — ты сделаешь это. И чем скорее, тем больше шансов на успех.

Я повернулась, чтобы покинуть это место, воняющее гнилью, сочившейся из души моего отца.

— Ты же помнишь сумму? — крикнул он мне в след.

* * *

Я ускорилась, почувствовав, как от тошноты закружилась голова, чтобы успеть в туалет. Будет полным провалом, если меня вырвет в приёмной отца на глазах у всех сотрудников.

Чем больше я думала об этом, тем ужаснее себя чувствовала. Я превращаюсь в такого же монстра, как и отец. Но сейчас меня это не остановит. Я перешагну через любую голову, чтобы сохранить ту, что люблю больше всего в этой жизни. Даже больше самой жизни.

Я набираю номер своего секретаря.

— Ирина, свяжись с банком. Скажи, что с моего счета в скором времени будет списана крупная сумма денег.

— Э-э-э, — заблеяла Ирина, соображая слишком медленно, — хорошо, Мина Максимовна.

Я нажимаю на отбой, затем капаюсь в сумочке в поисках чековой книжки. Она ведь была где-то здесь, я ни разу не использовала её. Но, видимо, пришло время.

— Ты знаешь, где находится офис Аристовых? — спрашиваю я Николая, запихиваясь в машину.

На мне сегодня классический льняной костюм. Юбка карандаш ниже колен сковывает движения ног. Жакет мешает рукам двигаться и сдавливает плечи, а светлая водолазка душит. Ненавижу эту униформу.

— Да.

Краткость моего водителя временами угнетает. С отцом он так же скуп на слова?

— Поехали.

Мне трудно дышать, и всё ещё мутит. Я приоткрываю окно, чтобы глотнуть свежего воздуха, но вместо него получаю лишь чёрный дым из выхлопных труб и горстку песка, что моментом заскрипел на зубах.

— Мина Максимовна? Вы уверены, что вам следует идти туда? — в несвойственной ему манере спрашивает Николай.

От неожиданности я даже замерла. У меня слуховые галлюцинации?

— Вместо того чтобы вмешиваться, — я поправила жакет с лицом мегеры третьей стадии, — лучше позвони отцу и доложи, куда я направилась. Он только обрадуется.

— Мина Максимовна?

— Чему это ты так удивляешься? Думал, я не знаю? — Я достала пудреницу, чтобы проверить, не сполз ли макияж. Помада смазалась, я аккуратно подправила линии, с огромным трудом нанесла ещё один ярко-красный слой, пальцы отбивали чечётку.

Я убрала косметику обратно в мою маленькую не-помню-какого-дизайнера сумочку. Николай развернулся, чтобы посмотреть на меня не в зеркало заднего вида. Его глаза тревожно блестели, он нервно поправил свой галстук.

Николаю было лет сорок. Внешне он больше напоминал примерного семьянина, чем шпиона. Высокий, статный. На голове светлые кудрявые волосы, такого же цвета небольшая бородка. Он мне даже нравился первое время, пока я не поняла, для чего он здесь. Его тёплые карие глаза всегда внимательно наблюдали за мной, а прямой с горбинкой нос чутко улавливал, когда я не в духе.

Вот и сейчас он тщательно силился понять, что происходит в моей голове.

— Но не переживай, меня это не волнует. Можешь докладывать своему хозяину даже о том, сколько раз я сходила пописать.

Николай нахмурился.

— Мина Максимовна, ваш отец желает вам только добра. Он беспокоится, поэтому я приглядываю за вами.

— Не надо! — Я отмахиваюсь. Что за чушь? Добра? Какого еще добра? — Не строй из моего отца добродетеля! Только не при мне!

Я вышла и для пущего эффекта хлопнула дверью дорогого автомобиля. Хотя кому и что я пыталась показать? И я сама не понимала, с какой целью приехала в этот офис? Не могла же я спросить у самого Влада, где я могу найти его невесту. Ладно, разберёмся.

Как только я оказалась на нужном этаже, прошла людей, не отрывающих своих глаз от мониторов, поняла, что выиграла в лотерею.

— Здравствуйте, — произнесла та, которую я намеревалась отыскать. Она тоже не подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто вошёл, — Владислава Александровича сейчас нет на месте. И когда он будет, неизвестно.

А вот это хорошая новость. Даже очень.

— А я пришла к тебе.

Она тут же вскинулась.

— Что ты здесь делаешь?

Хм, как бурно реагирует эта Алина.

Я подошла к её столу. Почему рядом нет стула?

— Так, получается, ты секретарь Влада? Неожиданно.

— Я, кажется, спросила, для чего ты сюда явилась? Влада все равно нет!

— Я уже ответила, — я повертела головой, нашла стул в углу. Ну, что ж, раз мне не предлагают сесть, сама сяду. Я поставила стул напротив неё, спокойно опустилась на край, чтобы сохранить спину в напряжении. — Я пришла к тебе.

— Ко мне? — Она округлила глаза. — Почему ко мне?

— У меня к тебе дело, — я помедлила, собирая всю свою наглость в кулак. Не думала, что это будет так тяжело сделать. Но отступать уже некуда. — Скорее даже предложение.

Алина молчала, вылупившись на меня. Она и правда очень красивая. Я не оценила её по достоинству ни на выставке, ни у себя в кабинете. Но всё в ней гармонировало. Загорелая золотистая кожа соперничала с бронзовым блеском пышных волос. Розовые губки выглядели так же соблазнительно, как и глубокий вырез декольте.

— Так вот, — я достала чековую книжку, — во сколько ты оцениваешь ваши отношения с Владом?

— Что?

— Не делай такое удивленное лицо, — я не знаю, как из моего рта полилась эта грязь. — И не говори, что ты не понимаешь, о чём я. Я задала вполне конкретный вопрос. Назови мне сумму. Сколько будут стоить ваши отношения? В долларах или рублях?

— Да как ты смеешь? — Алина поднялась со стула, чтобы упереться ладонями в стол. — Пошла вон отсюда!

Я решила ещё немного посидеть.

— Вот только давай без драмы, — я скрестила руки на груди, облокотившись на спинку стула. Мне самой стало тяжеловато, будто с каждым сказанным мной словом, на плечи оседает невыносимая тяжесть. — Раз ты работаешь секретарем, значит, не из богатой семьи. Деньги не помешают. А Влад… он все равно женится на мне, — от этой фразы меня саму передернуло. — Ты в любом случае окажешься у разбитого корыта. И если сейчас подумаешь головой, то поймешь, что лучше взять деньги и исчезнуть. Даже если ты его любишь. Тогда тем более. Тебе ведь будет больно смотреть, как он женится на другой.

— Я уже ответила тебе! — взвизгнула Алина. Ну что за привычка? Как можно так надрывать свои гланды? — Убирайся вон!

— Ты не можешь меня выгнать. Это не твой офис. Это офис моего будущего мужа, — фу, гадость какая. — Поэтому… это я могу тебя выгнать. Но, вместо этого, я предлагаю тебе выгодную сделку. Как насчёт миллиона? Рублей, конечно. Не думаю, что ваши отношения стоят больше.

— Ах ты тварь! Как у тебя язык поворачивается говорить такое?

Я шумно выдохнула. Значит, придется потратить больше. Я встала, а то ноги начало покалывать.

— Хорошо, может, тогда три миллиона? — Я выставила вперёд три пальца правой руки. — Подумай хорошенько. Сейчас ты можешь значительно облегчить свою жизнь. Женой Влада тебе все равно не стать. Только любовницей. Не знаю, насколько он будет щедр со своей любовницей. А я предлагаю тебе реальные деньги. Скажи «да», и я прямо сейчас выпишу тебе чек. Пару часов, и ты сможешь обналичить его, и станешь миллионершей.

Лицо Алины сравнялось с цветом её волос. Мне даже показалось, что она сейчас взорвется.

— А теперь послушай меня, сучка бесчеловечная!

Это она мне? Ого!

— Мы с Владом любим друг друга! И нашу любовь не купишь!

— Слишком громкие слова. Не стоит бросаться ими, — я прилагаю всё больше усилий, чтобы остаться равнодушной, хотя бы внешне. Внутри меня давно уже все перевернулось. Я чувствую себя так же мерзко, как выгляжу. Отец гордился бы сейчас мной. Я полностью копирую его. И от этого осознания в голове зажглась и задымила сигарета. — Вы можете любить друг друга сколько угодно. Это ничего не изменит. Бери деньги. Так хоть останешься не у разбитого корыта, когда всё закончится. Наш с ним спектакль только начинается, а для тебя скоро опустится занавес.

— Не нужны мне твои поганые деньги! Я не променяю Влада на деньги! Никогда!

— Ну, как знаешь, — я даже зауважала её в этот момент. Она гневалась так чертовски искренне. Возможно, она действительно его любит. Хотя, может, просто взыграла гордость. — Вот, — я взяла ручку и написала свой номер в уголке первой попавшейся бумажки, — это мой номер. Позвони, когда передумаешь. Три миллиона на дороге просто так не валяются.

Алина заскрипела зубами, а я удалилась, чувствуя, что еще немного, и мои ноги не выдержат их омерзительную хозяйку.

* * *

— Господи, Мина, скажи, что ты этого не сделала? — Катя со звоном поставила чашку на стол.

Я бы рассмеялась, глядя на выражение лица моей подруги, если бы не хотелось разреветься.

Я только кивнула, закусив губу и зажмурив глаза.

— Как так? Мина! — не унималась Катя, возмущаясь на всё кафе. — Не могу поверить, что ты могла так поступить!

— Катя, успокойся, — я поежилась под любопытными взорами посетителей и осуждающим взглядом подруги.

— Как я могу успокоиться, когда моя лучшая подруга творит такую херню? Ты стремишься стать такой же, как твой отец? Хочешь стать такой же равнодушной, расчётливой, холодной?

— Ты не понимаешь, — я закрыла лицо руками.

— Да? И чего же я не понимаю? — Катя ударила ладонью по столу. — Я не знаю, какая эта Алина, но она точно не заслужила, чтобы ей тыкали её положением в обществе! И что, что она секретарша? И у неё не богатая семья? Что с того?

— Ну, при чём тут её семья? — Я сжала переносицу. — Дело вовсе не в её положении!

— Да ну? Тогда для чего ты так унизила эту девушку? Тем более, меня шокирует, что это именно ТЫ! Ты же знаешь, каково это! Как это больно! Неужели ты забыла, что при этом чувствуешь?

— Катя! Да как ты не понимаешь?

— Объясни мне, девушке не из высшего общества! Может, я не разбираюсь во всех ваших светских штуках, но зато в моей душе все ещё есть хоть капля тепла!

Я сглотнула.

— Тепла, говоришь? А у меня его нет? — Я в шоке покачала головой. — Да, во мне нет тепла. Потому что у меня нет того, кто бы обнял меня, подарив это самое тепло. Ты можешь прийти к своей маме, она поцелует тебя, скажет, как сильно любит. А я не могу…

Я встала с кресла, не успев отпить свой напиток. Пусть он остынет так же, как я. Слова Кати задели за живое. Да, я стервозная сука! Алина была права, но я надеялась, что Катя сможет меня понять.

— Неужели я не имею права хотеть того же? Ты еще не поняла? Если бы я этого не сделала, то он бы сам пошёл к Алине. И тогда от неё бы даже мокрого места не осталось! Он бы так на неё надавил, что она начала бы заикаться! А еще хуже, если бы я ослушалась, он бы отыгрался на маме. На моей маме!

Я схватила сумочку, намереваясь как можно скорее оказаться в одиночестве, чтобы напиться и хотя бы на минуту забыть о том, что мне пришлось сегодня сделать. Я и сама себе этого никогда не прощу. Кто я такая, чтобы унижать людей? Но уж лучше я, чем отец. В этом я не сомневалась.

— Так что, да! — бросила я напоследок. — Алина назвала меня бесчеловечной сучкой. И я именно такая! Ты ведь теперь тоже так считаешь?

— Мина! — Катя рванула за мной. — Мина, постой! Я была не права! Прости!

Но я не остановилась и не задержалась. Я всегда считала, что Катя — это тот человек, который понимает меня. Она ведь знает всё обо мне. Ей, как ни кому другому, известна история моей жизни. Катя знает обо всём том дерьме, что случилась за эти пять лет.

* * *

Я выжата, как лимон. Такое чувство, что мои внутренности пропустили через кофемолку. Голова гудит, как самолёт при взлёте. Я хотела выпить сразу, как перешагнула порог квартиры, но потом решила немного полежать. Голой бродить не хотелось, я накинула шёлковый халат.

Не помню, в какой момент я уснула, но проснуться меня заставил беспрестанный звонок в дверь. Со стоном я встала с постели, доковыляла до двери, открыла её, не посмотрев в глазок. А надо было.

Он ворвался, словно штормовой ветер, припечатав меня к стене. Волосы Влада торчали в разные стороны, рот превратился в одну сплошную линию, а кожа на скулах натянулась так сильно, что, казалось, вот-вот лопнет.

— Какого… — только и успела я произнести, ударившись спиной.

Влад впился в меня лазерными глазами Супермена, сжав пальцами мою шею. Я издавала непонятные звуки, пытаясь вернуть воздух в лёгкие.

Мои глаза потихоньку покидали свои орбиты, потянувшись к Владу. Я шире открываю рот, вцепившись в его плечи, пытаясь оттолкнуть.

Он решил меня задушить?

Прекрасно!

— Убить тебя — лучший выход из ситуации! — прорычал мой будущий муж. — Но я не хочу сесть в тюрьму из-за такой твари!

Влад отшвырнул меня в сторону. Я тут же упала на пол, хватаясь за горло. Оно онемело, а из груди рвался дикий кашель. А я все еще не могла вдохнуть. Влад стоял и смотрел на меня сверху вниз, ожидая, пока я приду в себя.

— Что ты о себе возомнил? — выдавила я, поднимаясь на ноги, запахивая свой халат. Не хватало ещё обнажиться перед ним.

— Это я тебя спрашиваю, что ты возомнила о себе? — накинулся он на меня. — Как ты посмела предложить деньги Алине?

— Ах, она уже успела пожаловаться? — Я потерла горло: оно теперь саднит. Ко мне постепенно возвращалось мое самообладание. — Ты должен сам это сделать.

— Сделать что?

— Расстаться с ней, пока все не стало еще хуже.

— Хуже? Куда уж хуже? — Влад двинулся в мою сторону, я шагнула назад.

— Ты думаешь, что наш брак не зацепит её? Ты не можешь быть настолько глупым. — Я обняла себя за плечи, проводя взглядом по его фигуре, стоящей в кромешной темноте.

— Это я-то глупый?

Я не могла точно разглядеть, какого цвета на нём одежда, но я точно видела, что это джинсы и свитер, рукава которого он только что задрал до локтей.

— Может, уже хватит задавать эти дурацкие вопросы? У меня голова от тебя болит, — для наглядности я потёрла виски.

— Ты можешь хоть раз вести себя по-человечески? — Влад вытянул руки, сжав пальцы. — Обязательно всегда вести себя, как последняя сука? Ты только что предложила деньги моей девушке, чтобы она бросила меня!

— Да, предложила, — разве можно это отрицать? — Лучше так, чем продолжать давать ей надежду.

— Ты говорила, что наш брак — всего-навсего фальшивка! Что мы поставим печати в паспорта и продолжим жить своими жизнями!

Я неотрывно смотрела на Влада, и он всё больше напоминал мне тигра, запертого в клетке. Хищника, который мечется в поиске выхода, но не может его найти. И тогда он злится и рычит, и готовится растерзать любого, кто подвернётся.

Но я не боюсь его, пусть он и хочет меня задушить. Этот тигр меня не пугает, в моей жизни есть зверь пострашнее.

— Да, говорила, — я снова киваю.

Когда я это говорила, то думала, что смогу избежать этой участи. Но не смогла. И сейчас всё стало только хуже.

Я сама запутываю эти нити, как несмышлёный котёнок. Одно наслаивается на другое. И что в итоге? Что от меня останется после всего?

— Я говорила, — вновь повторяю, — но что будет дальше, неизвестно. Жемчуговы и Аристовы. А Алина застряла где-то между. Когда она не выдержит? Когда сорвётся?

— Это не тебе решать, — его голос охрип. Видимо, начало доходить. — Как ты можешь так спокойно решать чьи-то судьбы?

— Я не решаю судьбу твоей девушки. Я лишь даю ей выбор.

— Какой еще, чёрт возьми, выбор? — Даже в темноте я вижу, как его вновь окутывает туман, сотканный из гнева и отчаяния. — Ты хотела её купить! Купить нашу с ней любовь!

— Сколько продлится ваша любовь после того, как свадьба состоится?

— Она не состоится!

— Ты так думаешь? — Я искренне удивляюсь. В нём до сих пор есть надежда? Впечатляет. — Она состоится. И чем быстрее ты с этим смиришься, тем тебе же будет легче. Уж поверь…

— Я не собираюсь слушать этот бред! — Влад повернулся ко мне спиной, лицом к стене. Он упёрся в неё лбом.

— Тогда зачем ты сюда пришёл?

Влад ударил кулаком о стену, я вздрогнула.

— А-а, ты хотел меня убить, — хмыкнула я. — Ну так, выполни. Убей и не надо будет жениться.

— Ты меня подстрекаешь? — Влад обернулся, насупившись.

— Нет, — качаю головой, — я должна жить. По крайней мере, пока что. Каким бы жалким ни было моё существование.

— Кто ты вообще такая? Почему каждое твоё слово такое странное?

Я улыбнулась, обнажая зубы. Здесь темно, но мне кажется, что он чётко видит меня.

— Что происходит у вас в семье?

— Уходи, если не собираешься сегодня меня убивать. Разговор окончен.

— А если я еще не закончил?

— Можешь поговорить со своей девушкой, — я подхожу к входной двери. Оказывается, она всё это время была открыта. Соседи, возможно, слышали наш разговор, но сейчас я об этом не переживаю.

— Ты вообще умеешь чувствовать?

— Что? — Я резко оборачиваюсь.

— Ты когда-нибудь любила?

— Что? — неожиданно для себя самой, повышаю голос.

— Поэтому ты такая холодная? Потому что тебя никто не любил?

…тебя никто не любил…

…не любил…

Мне вновь стало трудно дышать, словно он снова сжал моё горло. Только сейчас Влад даже не касался меня, но его язык жалил куда больше.

— Не говори о том, о чём даже не имеешь представления! — Я задрала голову, вытягивая шею, скрывая дрожь.

— Ты же лезешь в мои отношения, а я не могу залезть в твои? — Владу вдруг стало очень весело.

— Уходи! — Я дергаю дверь на себя. — Уходи, или я вызову полицию!

— Ты всегда заканчиваешь разговор, когда затрагиваются твои чувства?

— Уходи! Живо!

Влад ещё раз зыркнул на меня, схватив дверь чуть повыше моей руки.

— Если сунешься ещё раз к Алине, я не просто тебя придушу, я оторву твою башку, поняла меня?

Я промолчала, а Влад и не ждал моего ответа. Он покинул мою квартиру, оставив меня наедине с теми частичками моей души, которые я тщательно прятала не один год. И вот Влад вновь сковырнул старую болячку. Она успела загноиться, но я боялась прорвать её. Вдруг я лишусь рассудка?

Я, пошатываясь, направилась на кухню. Туда, где хранятся мои запасы красного вина.

Глава 7

Мина

С той ночи, когда Влад ворвался в мою квартиру, прошло почти две недели. Я была неимоверно рада такой передышке. Первое время я все ждала гневной реакции отца на мое неудачно выполненное дело. Но нет, её не последовало. Со мной никто не связывался. Ну, кроме Кати. Она как раз всячески пыталась со мной поговорить, хотя я стойко избегала этого.

Я понимала, что она сожалеет, но я не была готова вновь увидеться с ней. Не тогда, когда в голове все еще стояли её обвинения. Возможно, отчасти это потому, что я понимала — она права. Я сама сознательно превращаю себя в монстра.

С меня довольно! Я очень устала от всего этого.

Сразу после того, как Влад ушел, я пообещала себе, что больше никак не коснусь ни его, ни его девушки. Я буду тихо приспосабливаться к новым условиям и не пойду на поводу у отца. Пусть он сам разбирается с Алиной, если ему есть до этого дело.

И вот, когда я уже расслабилась, мне позвонила Зинаида Александровна, собственной персоной. Я была так удивлена, что первую минуту просто открывала и закрывала рот, забыв, как издаются звуки.

Зинаида Александровна поинтересовалась моими делами, не слишком ли я занята, а затем пригласила меня заняться свадебными хлопотами. Я не поняла, что это значит, но согласилась в любом случае.

— Свадьба ведь уже не за горами! — Маме Влада очень нравилась эта мысль, если учесть её радостное щебетание. Будто я разговариваю не с человеком, а с довольной пташкой — жуть какая.

Я пришла в назначенный час в ресторан. Я ведь уже упоминала, что мама Влада выглядит гораздо моложе своих лет? Так вот сегодня она выглядит еще лучше. У меня сложилось ощущение, что она за две недели помолодела еще лет на пять — с ума сойти.

На ней очень элегантное платье, волосы мягкими завитками спадают на плечи.

— Проходи, Миночка, — она поднимает руку, приветствуя меня, — присаживайся.

— Здравствуйте, Зинаида Александровна, — я смущенно поправляю выбившуюся прядь, опускаясь на стул.

— Пока Влад не подошёл, я хочу кое-что с тобой обсудить, — она как в замедленной съемке поднимает чашку с чаем и делает глоток.

— Влад? — Мой голос слегка ухнул.

— Да, — улыбнулась Зинаида Александровна, — он скоро присоединится к нам. — Она посмотрела на часы, обвивающие её нежное запястье. — Ой, совсем скоро. Поэтому давай перейдем сразу к делу.

Я кивнула, не в силах связать и двух слов.

Влад придет сюда. Я увижу Влада.

Боже, может, хватит это повторять?

Я не готова снова увидеть его. Точнее, не увидеть его, а увидеть то, с какой брезгливостью он смотрит на меня. Я и без его взгляда чувствую себя полным ничтожеством. Уверена, что Влад еще не успел забыть, как я попыталась разлучить его с Алиной.

Вот чёрт!

Что бы мне такого придумать, чтобы избежать встречи с ним?

— Итак, — мама Влада возвращает меня в реальность, — я думаю, что ты уже слышала, что у моего сына есть девушка?

Она об этом хотела со мной поговорить? Серьезно?

Я отчаянно боролась с желанием хлопнуть себя рукой по лицу.

— Полагаю, слышала, — Зинаида Александровна принимает мое молчание за согласие. — Но я хочу тебя заверить, что скоро они расстанутся.

А вот это сюрприз! Я чуть не захлебнулась собственной слюной.

— Это не должно тебя волновать. Алина никогда не была ему должной парой.

Ха, а я, значит, идеальная пара? Мне вдруг захотелось рассмеяться во весь голос.

— Мы с отцом Влада всегда были против. Видишь ли, отец Алины тоже политик. Он занимает не такой уж высокий пост, но все же у него есть доступ к некоторым государственным деньгам.

Я сидела с округленными глазами, не понимая, для чего она мне это рассказывает.

— Так вот. Варламов не чист на руку — нам это известно. Правда в любую минуту может выползти наружу, и все, кто связан с этой семьей, попадут под горячую руку карательных органов. Саша не может быть втянут в такой скандал.

Теперь я все поняла. Вот она, причина, по которой они до сих пор не благословили выбор сына. Алина — дочь коррумпированного политика.

Чудесно. С каждым днём всё лучше и лучше.

— Влад пока ослеплён её привлекательностью, — Зинаида Александровна покачала головой, — но скоро он очнётся и всё поймет. Поэтому, Мина, тебе стоит просто подождать немного.

Мама Влада сейчас пытается меня успокоить? Пока я сидела и слушала её речь, ко мне вернулось моё самообладание. Зинаида Александровна не такая уж и добрая, какой пытается казаться. Её так же, как и моего отца, переполняет тщеславие и огромное самомнение. Семья Аристовых не является чистенькой, они просто тщательнее это скрывают.

— Зинаида Александровна, — я скрестила пальцы, положив руки на стол, — раз вы так откровенны со мной, тогда и я буду с вами честна.

— О, пожалуйста, называй меня просто Зиной, — она махнула рукой. — Так я буду чувствовать себя не совсем старой. К тому же, ты скоро станешь моей снохой!

— Хорошо, Зина, — с трудом произнесла я. — Думаю, для вас не секрет, что я выхожу замуж за вашего сына не по своей воле…

— Мина…

— Можно я закончу? — Я перебиваю её в ответ на то, что она прервала меня. — У меня нет никакого желания выходить замуж. Не только за вашего сына, а просто замуж. Но отец настаивает, и я подчинюсь.

Я на секунду замолчала, не отводя глаз с будущей свекрови, силясь понять, какая у неё будет реакция на мои слова.

— И поэтому мне все равно, кого любит ваш сын. Он спокойно может делать то, что ему хочется. Влад может продолжать встречаться с Алиной. Меня это не касается.

— Но, Миночка, это же не…

— Это брак по расчёту, — ответила я резче, чем планировала. Господи, я устала это повторять.

— Ты тоже кого-то любишь? — Зинаида Александровна напряглась.

— Нет, — выдохнула я. — У меня никого нет, но это не значит, что я кинусь на вашего сына, желая стать ему реальной женой.

— Но я видела, как ты на него смотрела…

Я напряглась в ожидании того, что она собирается сказать, но ей не судьба была договорить, к нам подошёл Влад. Собственной персоной.

— Мама, что это значит? — процедил он. — Я думал, ты позвала меня пообедать?

— Так и есть, — она ослепительно улыбнулась сыну, — и еще я попросила Мину присоединиться к нам. Садись, сынок. У нас сегодня очень важный день. Давайте сделаем заказ. Надо многое успеть, поэтому силы нам не помешают.

Влад сел рядом с матерью напротив меня. Я посмотрела на него прямо, не увиливая. Он ответил таким же взглядом. Мы поняли друг друга.

Я заказала себе салат с кучей овощей и белым куриным мясом. У меня и до этого не было никакого аппетита, а сейчас, когда Влад кидал в меня взгляды полные ненависти, я не могла протолкнуть в свое горло даже чёртову капусту.

— Мина, — где-то под конец обеда обратилась ко мне Зинаида Александровна, — почему ты ничего не съела?

— Я не голодная.

— Уверен, она питается энергией людей, — Влад отстранил свою тарелку с недоеденным бифштексом, — высасывает из них все жизненные соки.

— Влад! Что ты такое говоришь? — Взгляд свекрови метался от меня к нему.

Я даже бровью не повела. Словно он ничего и не сказал. Отсутствие моей реакции ему не понравилось, Влад поджал губы.

— Вы, кажется, говорили о планах после обеда? — холодно спросила я. — Что вы собираетесь делать?

— О, точно! А вот и он! — Зинаида Александровна уставилась куда-то поверх меня.

На стул рядом со мной опустился светловолосый смазливый паренёк. Я могла ошибиться, но первое, что пришло в голову, так это то, что парень интересуется вовсе не девушками.

— Привет! — задорно поприветствовал он нас.

— Мина, Влад, знакомьтесь, это Миша Штормов!

Миша помахал нам рукой в странной манере.

— И? — спрашивает Влад. Впервые была солидарна с Владом.

— Он самый лучший организатор свадеб!

— Это да! — вторил Миша.

Зинаида Александровна и этот Миша выглядели слишком возбужденными. Мы с Владом уставились на них, как на диковинных зверюшек.

Они о чем-то трещали, я не вслушивалась, изучая узор на скатерти.

— Какой бы ты хотела видеть свою свадьбу, дорогуша?

Это он мне? Дорогуша?

— Что? — переспросила я.

— Я знал, что ты нас не слушаешь, дорогуша, — рассмеялся Миша.

Я вновь поморщилась. Что за фривольности?

— Еще раз назовешь меня дорогушей, и я сделаю так, что ты вообще больше не сможешь произносить звуки! — рявкаю я на него.

Боже, что за всплеск жестокости? Я хочу зажать рот рукой, но вовремя останавливаюсь.

Улыбка исчезла с лица моей будущей свекрови. Миша удивленно вылупился, но заткнулся. Зато Влад сперва поднял брови, потом кивнул своим мыслям. Кажется, ничего другого он от меня и не ожидал.

— Хорошо, — организатор свадеб медленно приходил в себя. — Давайте поговорим о том, как вы видите свою свадьбу.

— Мне всё равно, — отозвался Влад. — Можете делать все, что хотите. Только меня не втягивайте в это говно.

— Влад! — взорвалась его мама. — Что с вами такое? Мина, скажи, какую ты хочешь свадьбу?

Ого, кажется, я сейчас второй раз согласна с Владом.

— Мне тоже все равно.

На том и порешили.

Так думала я на выходе из ресторана. Но перед нами вдруг останавливается машина отца, и я тут же застываю.

Причем, остановилась я так быстро и резко, что в меня врезался мой будущий муж. Из его рта посыпалась череда ругательств, после которой я услышала его шипение:

— Рехнулась?

Я, быть может, что-то ему бы и ответила, если бы мне не стало так страшно. Что он здесь делает?

Лимузин. Почему именно лимузин?

— Это за нами!

Снова этот радостный тон, за которым слышится наш с Владом стон!

— З-за нами?

Влад обошел меня, затем обернулся, чтобы косо посмотреть.

— Да! — Зинаида Александровна подбежала к машине. Шофер открыл дверь, и она быстро скрылась внутри.

Я вновь сжимаю кулаки. Он же ничего не будет предпринимать, пока Аристовы рядом?

Отец всю дорогу улыбается, отвечая будущей родственнице. Казалось, мы едем целую вечность. Между мной и Владом сел Миша. Мне не понравилось такое соседство, но уж лучше так, чем касаться своего жениха на всевозможных поворотах.

— А ты такая неординарная, — шепчет мне Миша.

Я поворачиваю голову, чтобы наградить его злобным взглядом.

— У-у-у, глазки так и сверкают, — ему, похоже, это нравилось. — Ты бы прическу сменила, и макияж свой стёрла, и выглядела бы как конфетка. Тогда твой жених не морщился бы, глядя на тебя.

— Заткнись, — едва слышно шикнула я.

— Ага, — он подмигнул мне, — хотя, знаешь, мне нравится твой стиль. Заинтересовывает…

Я успела узнать, чьё внимание привлекает моя внешность: машина замедлилась, затем и вовсе остановилась.

— Вот мы и на месте! — воскликнул Миша.

Слишком много восклицаний в моей жизни за эти пару часов. Но стоило мне покинуть машину, как самой захотелось вскрикнуть.

Перед нами предстал огромный дом, больше похожий на замок.

Нет, он не был диснеевским дворцом. Но я в жизни не видела столь прекрасного сооружения. Белоснежный, аккуратный — всё в нём было идеально: от сияющей на майском солнце темной крыши до абсолютно ровного сочно-зелёного газона.

Я на ватных ногах следовала за остальными. Влад тоже притих.

Влад

Внутри этот дом выглядел ещё внушительнее, чем снаружи. По выражению лица Мины я понял, что она готова в обморок упасть. Я прыснул, наверняка, ожили девичьи мечты или как их там — неважно.

А дом, в общем-то, и правда, ничего такой. Да вот только компания не та. Если бы на месте этой размалеванной и прилизанной куклы была моя Алина, я с восхищением бы отметил просторность холла. На второй этаж вела винтовая лестница, прижатая к стене. Очень удачное место для моей коллекции. Алина бы злилась, если бы я высказал эту свою идею.

Холл в этом доме — своего рода сердцевина дерева, от которой отходило множество ветвей — дверей в другие комнаты. Справа — огромная кухня с островком из барных стоек. Слева — большая и светлая гостиная. Под лестницей — три двери. Возможно, кладовка, ванная и гостевая комната. Или что-то вроде того.

— Самое лучшее, что есть в этом доме, — это терраса!

Мне в сотый раз хотелось как следует стукнуть этого индюка. То, что он гей, видно сразу. Первое, что он сделал, войдя в ресторан, это подмигнул мне. Мне!

И его эта «дорогуша». Я чуть не рассмеялся, глядя, как Мина позеленела. И её ответ был весьма показательным, ведь королевы не отличаются снисходительностью.

Дверь, ведущая на террасу, находилась на кухне. Я неохотно последовал за всей честной компанией.

— О, Боже! Это идеальное место! — Мама довольно закудахтала. — Так много зелени. И при этом всё так утончённо!

Ну, хоть кто-то здесь счастлив.

— Идеальное место? — подала голос Мина. — Для чего?

Должен признать, вопрос вполне уместный.

— Здесь будет ваша свадьба! — Мама раскинула руки в стороны, затем похлопала в ладоши.

— Что?

— Что? — Мина вторила мне.

— И не только свадьба, — встрял Максим Сергеевич.

— Да! Не только! — Мама положила руку мне на плечо. — Мы с Максимом Сергеевичем покупаем этот дом для вас! Это ваше семейное гнёздышко!

Я обернулся, чтобы посмотреть на Мину. Она ведь должна была знать. Они со своим папашей, сто процентов, это спланировали.

Но Мина удивленно моргала, явно не понимая, что за цирк здесь творится.

— Какое, чёрт возьми, гнёздышко? — я вновь обратился к маме.

— Ну, сынок, — захихикала она, — какой ты непонятливый. Вы же должны будете с Миночкой где-то жить после свадьбы. Вот мы и купили вам дом!

— Наш дом? — задумчиво произнесла Мина, обводя его взглядом, словно увидела только что. После чего она гневно уставилась на своего родителя. — Ты не говорил, что мы с ним будем жить вместе!

— Ох, Мина! — Мама схватила её за руку. — Конечно, вы будете жить вместе. Вы же станете семьёй.

Мина стиснула челюсть. А я хмыкнул. Лучше сдохнуть, чем иметь такую семью.

Вчера Алина окончательно потеряла терпение. Она закатила такой скандал, что слышно было даже в космосе. Её можно понять, у меня у самого сдавали нервы. Планы по поиску компромата на моего отца пока так и остаются планами. И дело не в том, что я ничего не делал. Я уже столько всего перепробовал! Но нет никакого результата.

Чёрт! Я не верю, что он чист! Просто слишком тщательно всё скрывает.

— Давай… ик… куда-нибудь … ик… уедем… ик? — с большим трудом предлагает Алина в перерывах между слезами.

Я привлекаю её трясущееся тело к себе, но она вновь отталкивает меня.

— Куда мы поедем? — Я хватаюсь за голову уже, наверное, в тысячный раз. — Папа первым делом отнесёт те бумаги в полицию. И тогда твой отец окажется за решёткой, а мама — на улице.

Алина снова превращается в солёный водопад. Я никогда не был против того, чтобы она открыто проявляла свои эмоции, ведь закрытые, все в себе особы для меня непривлекательны. Они всегда отстранены, холодны и бесчувственны. Но Алина явно пытается протаранить шлагбаум моего терпения.

— Почему ты ничего не делаешь? — взрывается она новой волной. — Ты же обещал, что справишься со своим отцом! Ты сказал, что найдёшь выход!

— Я ищу! — не выдерживаю я. — Я ищу этот выход! Ты можешь перестать атаковать мои перепонки хотя бы на минуту?

Алина широко открыла глаза, её губы дрожали.

— Алина, — выдохнул я, обнимая её одной рукой за талию, другой гладя по голове, — я знаю, что тебе тяжело, но и я не на отдыхе. Ты же должна понимать, что я не могу напрямую пойти против отца. В конце концов, это ведь я должен буду жениться на другой.

— Вот именно! — Когда кажется, что Алина успокоилась, она начинает всё заново и с новой силой. — Ты женишься на это суке! Она пыталась откупиться от меня! А ты ничего не сделал!

— Что я должен был, по-твоему, сделать?

Меня это доконает. Такими темпами я окажусь не у свадебного алтаря, а в сумасшедшем доме. И поместят меня туда старания моей же девушки.

— Я на минуту, — выдаёт Мина, скрываясь в доме.

Жемчугов хмурится, мама обращается к Мише. Тот в свою очередь указывает пальцем на площадку, выложенную плиткой. Даже не хочу знать, для чего она. Вместо того чтобы присоединиться к ним, я повернулся и направился вслед за Миной.

Мина как раз вышла из комнаты под лестницей, вытирая алые губы большим пальцем правой руки. Видимо я не ошибся, предположив, что это туалет. Увидев меня, она настороженно остановилась.

Правильно, ты должна опасаться меня. Я никогда не забуду тот день, когда она попыталась купить мою любовь.

— Значит, это наш дом, — я сам не узнал свой голос. В нём появилась хрипота. — Нравится?

— Почему мне должен понравиться этот принцессный дом?

— Все девушки мечтают о подобном. — Я сделал шаг в её сторону, Мина двинулась назад.

— Я похожа на девушку, мечтающую жить во дворце? — Она насмешливо изогнула верхнюю губу.

— Нет, — я качаю головой, как бы признавая своё заблуждение, — тебе бы больше подошла избушка на курьих ножках.

Мина оскалилась, а мне, к моему же собственному удивлению, это понравилось. На её лице редко читаются эмоции. Всё, что обычно видно, — это расчётливая надменность. Она превозносила себя над окружающими.

Хотя я до сих пор думаю о том, что видел тогда на юбилее или в ту ночь в квартире. Мина Жемчугова не так бесстрастна, как пытается показать.

Если раньше я считал, что она папенькина пустышка, которая подчиняется любым его приказам, чтобы только не оказаться за бортом его кошелька. То сейчас мое мнение изменилось…

Оно стало еще хуже.

Уж лучше бы Мина правда была тупой куклой. Теперь же я считаю, что она достаточно умна, чтобы понять, что происходит; хитра, чтобы добиться желаемого; бесчеловечна, что позволяет ей пройти по головам к своей цели.

— Уж лучше там, чем в этом доме с тобой, — выдыхает она, коснувшись спиной стены. Я загнал её в угол — удивительно.

— Хм, — я подошёл ещё ближе. Моих ноздрей коснулся странный аромат. Я глубже вдохнул, чтобы лучше распробовать его. Что-то знакомое. Но не могу понять, что именно. Я даже открыл рот, чтобы спросить, но вовремя остановился.

Мина встревоженно смотрела на меня внизу вверх. Казалось, она затаила дыхание. Её пальцы прижались к горлу. Я шарахнулся.

Неужели Мина думает, что я вновь попытаюсь придушить её?

Да, тогда я был готов на всё, что угодно. Мне нужно было выместить на ней свой гнев. Я хотел отомстить этой маленькой сучке, заставив её ощутить реальный страх и отчаяние — то, что испытала Алина, когда Мина швырнула ей чек. В какой-то момент все вышло из-под контроля — я вышел из-под контроля…

— Я больше не собираюсь прикасаться к тебе, — я поспешно отступил назад. — Слишком мерзко к тебе прикасаться.

Глава 8

Спустя 1,5 месяца

Мина

Ненавижу кафельный пол. Звон моих шпилек на нём слышится особенно громко — хуже, чем скрип ногтей по стеклу. Я подхожу к заветной двери.

Там вот уже два года находится та, ради которой я готова даже ботинки отцу облизать. Мне не важна ни моя жизнь, ни моя гордость. Единственно ценная для меня вещь — это жизнь родного человека. Самого родного.

Мне необходима вся моя смелость, чтобы открыть эту дверь и войти внутрь. Я не могу сдержать свой страх. Он накатывает на меня каждый раз, когда я оказываюсь здесь. Пока я где-то далеко, всё происходящее кажется не таким реальным. А здесь… сейчас…

— Мамочка, я пришла. — Я улыбаюсь, закусывая губу, чтобы удержаться от нахлынувших слёз.

Она не отвечает мне. Ни слова. Последние два года.

И если бы меня спросили, чего я боюсь больше всего, я бы, не задумываясь, ответила, что… я боюсь никогда снова не услышать её голос.

Я подхожу ближе. Она лежит на больничной койке. Вокруг неё всевозможные аппараты. Всё её тело напичкано какими-то трубками.

Кома.

Мама в коме уже два года.

Помните, как в фильмах показан человек, лежащий в коме? Так вот это полный бред.

От красоты моей мамы не осталось и следа. Она лежит в неестественной позе, слегка запрокинув голову. Её лицо немного опухло, глаза сжаты. Во рту — вентиляционная трубка.

Один только взгляд на маму заставляет мое сердце болезненно сжаться, а горло запершить. Я уже не могу сдерживать поток слёз. Он проливается, стекая по щекам. Я поджимаю губы, чтобы скрыть их дрожь.

— Прости, мамочка, что так давно не приходила к тебе. — Я уверена, что мама меня слышит, поэтому делаю усилие, чтобы голос скрыл присутствие слёз. — Ты же знаешь, я работаю…

Конечно, это отговорка. На самом деле, я не могу видеть маму в таком состоянии. Это слишком тяжело для меня. Сердце и так постоянно кровоточит, но когда я здесь, боль становится невыносимой. Легче вытащить этот орган из груди, чем унять.

— Ты ещё не знаешь, но завтра я выхожу замуж.

Да, этот «праздник» состоится уже завтра. Зинаида Александровна сделала все, чтобы эти полтора месяца стали для меня незабываемыми. Она очень хорошо постаралась.

Теперь я вздрагиваю от одного только её радостного голоса.

Зинаида Александровна ежедневно таскала меня с собой на всевозможные встречи. Флористы, костюмеры, дизайнеры…

Как поётся в детской песне — им нет числа, им нет числа.

Только вот ко мне ветер перемен не прилетит.

Последний раз я видела своего жениха на примерке платья неделю назад. Он не сказал ни слова, пока рядом крутилась его мама или же швеи. Но стоило им выйти из комнаты, как Влад обернулся ко мне, посмотрел на меня уничтожающим взглядом и произнес одну единственную фразу:

— Если ты все-таки явишься на эту церемонию, я возненавижу тебя. И я сделаю всё возможное, чтобы ты каждый божий день жалела об этом!

И это после того, как он сказал, что ему ко мне слишком мерзко прикасаться.

Но я смогла с этим справиться. Да, грудь немного сдавило. Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствую, когда вижу свою маму в таком состоянии. И уж тем более слова Влада не могут ранить меня сильнее, чем желание отца отключить маму от аппарата, поддерживающего её жизнь.

— Прости, что раньше тебе не рассказала. — Я сжимаю и разжимаю кулаки, тщательно играя голосом, чтобы в нём слышалась радость. — Его зовут Влад Аристов. Не переживай, мамочка. Он — хороший парень и родители у него хорошие… его мама очень… заботится обо мне. Я уверена, что буду с ним счастлива. Разве может быть иначе?

Я касаюсь её руки. Она бездвижная, но тёплая. Мне достаточно одного этого. Я сделаю всё, чтобы она такой и оставалась. Я приложу все усилия, чтобы в ней всё ещё теплилась жизнь и моя надежда на то, что мама в скором времени откроет свои ясные глаза, посмотрит на меня с нежностью, скажет, что очень любит. Я смогу рассказать ей, как сильно я по ней скучала, как мечтала поговорить, обнять.

Отец не сможет отобрать это. Он не отнимет у меня маму. Ни за что ему это не позволю.

* * *

День свадьбы. Наши дни.

Мина

Я набираю воду в ладони, чтобы брызнуть себе в лицо, забывая, что я накрашена. Сердцебиение зашкаливает, руки странно вибрируют. От этого полного ярости поцелуя меня до сих пор бросает то в жар, то в холод. В тех местах, где руки Влада касались меня, чувствую жжение — это невыносимо!

И дело не в том, что летняя жара перемешивается с резкими порывами северного ветра, который качает стулья, стоящие на лужайке. Лето вступает в свои законные права. Ещё бы. На календаре ведь начало июля.

Я упираюсь ладонями в прохладный мрамор раковины, стараясь сохранить равновесие, хотя бы, тела.

Как я буду смотреть в лицо Владу после того, что произошло? Он отпрянул от меня, чуть ли не сплюнув. Я видела, и Влад хотел, чтобы я видела, как он вытирает губы всеми пятью пальцами правой руки, на которой красовалось платиновое обручальное кольцо. Такое же, как и на моём пальце.

Всё! Хватит! Что это я, в самом деле? Заперлась в туалете, как мышь серая. И все из-за чего? Из-за поцелуя Влада!

Ну надо же!

Он ничего не значит. Ни для меня, ни для него. Для Влада, скорее, это был способ показать мне всю силу своей ненависти, своего презрения. Он хотел пошатнуть меня, выбить из колеи.

И это не должно сработать!

Я вышла из туалета, поправляя складки на платье.

— О, вот ты где!

Я тут же одернула руки, выпрямив спину. Голос знакомый, но как будто из далекого прошлого.

— Я везде тебя искал. — Обладатель предстал передо мной, и я едва не поперхнулась. — А ты изменилась, Инна.

— Саша? — Я прищурилась.

— Да! Это я! — Он сгрёб меня в охапку, но затем быстро поставил на место. Я чуть не упала, потеряв на время равновесие. — Если бы я знал, что открыта вакансия на место твоего жениха, обязательно бы заполнил анкету.

Я улыбнулась против своей воли, всё ещё пытаясь прийти в себя после такого мощного проявления чувств.

Саша всегда мог рассмешить меня. Даже когда смеяться вовсе не хотелось.

Он почти не изменился, красивый, как всегда. Его волосы всё такие же светлые, в голубых глазах — озорной огонёк. Но Сашка стал выше и шире в плечах. Еще бы! Прошло ведь четыре года.

— Хотя, знаешь, странно. Я был уверен, что Влад женится на твоей сестре. Я, конечно, знаю, что у тебя её нет, но всё же… Инна…

— Не называй меня так, — я перебиваю его. — Мина. Меня зовут Мина.

— Мина, — повторил он за мной. — Да, слышал на церемонии. Красиво. Но почему ты вдруг сменила имя?

— Санёк?

К нам подходит Влад, избавляя меня от необходимости отвечать. Я, естественно, не собиралась этого делать. Разве можно объяснить кому-то, как сильно тебя тошнит от звука собственного имени? Особенно, когда его произносит твой же отец. Пока они с Сашей здороваются, я собираюсь слинять, но у меня не получается.

— Вы знакомы? — Влад указывает пальцем сначала на меня, затем на Сашу.

— Да, мы… — начинает Саша, но замолкает, не договорив, — мы были в одной компании.

Влад открывает рот, чтобы о чём-то спросить, но ничего не говорит.

Неловкая пауза.

Я опускаю голову. Мне нечего сказать. И я не хочу находиться рядом с Владом. Саша тоже смущает меня своим пристальным взглядом.

Я знаю, что изменилась. Раньше я выглядела иначе.

Я никогда не закалывала свои волосы, практически не пользовалась косметикой. Была такой юной и наивной. Носила платья светлых цветов, любила балетки. Мои руки всегда были измазаны масляной краской, пастелью, простым карандашом, ведь я постоянно рисовала.

А сейчас… посмотрите на меня…

— Я пойду, — кидаю я, возвращаясь в зал.

Зинаида Александровна настояла на том, чтобы заменить банкет фуршетом. Можно подумать, кто-то спорил. Всем ведь было всё равно.

Никаких торжественных поздравлений, никаких «горько», нет необходимости сидеть рядом с мужем — разве я могла быть против такого?

— Мина! Я тебя везде ищу.

Меня встречает Катя. Мы помирились месяц назад. Я больше не могла держаться от неё вдали. Особенно, когда она сама пришла ко мне в гости и трезвонила в дверь, пока мой мозг не взорвался от этого жуткого шума. После были сопли, слёзы, извинения…

— Где ты была? — продолжает она допрос.

Я оглядываюсь по сторонам. За время подготовки к свадьбе я была здесь много-много раз, но мне до сих пор не верится, что это теперь мой дом. Сегодняшнюю ночь я проведу здесь. Бр-р-р! Вчера я тоже должна была ночевать в комнате наверху, но я категорически отказалась, поэтому пришлось приехать, едва рассвело.

Эта комната считается залом. Она предназначена именно для приема гостей. Мне же в этом доме нравится гостиная. Она менее пафосная, более уютная, с мягким диваном, креслами и огромной плазмой над камином. Настоящим камином, а не популярным нынче муляжом.

Цвет нашей свадьбы — кремовый. Так решила — кто бы сомневался — Зинаида Александровна.

— Изысканность и утонченность, воздушность и ненавязчивость, — неустанно повторяла она.

А я в эти моменты напоминала собачку на лобовом стекле. Ну, знаете, та, что постоянно качает головой.

По всему залу были расставлены колоны с цветами — естественно — кремового цвета. Такого же цвета стены и пол. Потолок декорирован цветами. Про их цвет можно не говорить. Но надо сказать, что смотрится и правда шикарно.

Я смотрю на все эти фуршетные столы, на официантов, снующих туда-сюда, и у меня возникает только один вопрос — сколько же на все это угрохано денег?

Во время подготовки я поняла, что моя свекровь — человек весьма эгоцентричный. Она любит, чтобы все было так, как сказала она. Любой её приказ должно быть моментально исполнен, но при этом она не повышает голос, чтобы этого добиться.

Я думала, что она гневно воспримет смену моего образа. Всё-таки я пошла против её воли. Она столько сил приложила, чтобы подобрать мне, по её мнению, идеальное платье. Но нет. Зинаида Александровна удивила меня своей улыбкой.

— Ты должна была сразу сказать, что кружева и пышные юбки тебе не нравятся, милая моя, — сказала она, обнимая меня, когда гости поздравляли молодоженов.

Я в тот момент вообще мало, что соображала. И её слова утонули в потоке моих собственных эмоций.

— Что я пропустила? — Еще одна!

Закатываю глаза.

Я дала два приглашения Кате на случай, если она решит пожаловать с каким-нибудь кавалером. Но она привела Софью Никарскую, хозяйку галереи. И теперь они обе следят за мной, словно коршуны. Можно подумать, я собираюсь устроить шоу.

Единственное представление здесь — это счастливо улыбающиеся родители. В том числе и мой отец.

— Я просто ходила в туалет, — ответила я сквозь сжатые зубы.

— Мина, не злись. Мы переживаем. Какое-то странное событие. — Софья сделала вид, что поправляет свою прическу, но я знаю этот жест: ей жутко некомфортно.

Я не буду её успокаивать, мне самой дурно. Все-таки это моя свадьба, ёлки-палки.

— Ты никогда не догадаешься, — обращаюсь я к подруге, — кто пришёл на эту свадьбу.

У меня язык не поворачивается сказать «мою».

— Кто же? — Катя заинтересовано захлопала ресницами.

— Саша Верхов.

— К-кто? — Её глаза приобрели идеально круглую форму.

— Да, тот самый, представляешь? — Я вытянула брови.

— Каким ветром его сюда занесло? — Голос Кати сейчас напоминает американские горки: то вверх, то вниз.

— Он со стороны жениха. Друг, кажется, — последнее слово я произнесла немного рассеянно, наблюдая, как на сцену выходят родители.

Что происходит? Последний раз, когда я видела своего отца на сцене, он объявил о нашей с Владом помолвке, ловко обыграв меня.

Я пропустила все их приветствия мимо ушей. Что там слушать?

— Добрый вечер…

— Рады приветствовать…

Да-да…

Возле меня останавливаются Влад и Саша, и я слышу, как Катя задерживает дыхание.

Всё дело в том, что Саша очень даже нравился Кате четыре года назад. Но ему не было до неё никакого дела. Ох, сколько слёз было тогда пролито. Катя утверждала, что Саша неравнодушен ко мне, но я отмахивалась, считая это полным бредом. Собственно, как и сейчас считаю.

— Что происходит? — Влад спрашивает, ни к кому не обращаясь. Просто вопрос в толпу.

— Если бы я знала, — отвечаю я, пожимая плечами, не смотря на него.

Я скрещиваю руки на груди, занимая оборонительную позицию. Мало ли что.

Но родители ничего, по сути, не говорят. Хвала небесам! Они просто объявляют, что этот дом принадлежит новоиспеченной семье, то есть мне и Владу.

Гости, конечно, в восторге. Теперь они как-то по-особенному озираются по сторонам. Многие, я уверена, шепчутся, обсуждая стоимость такой покупки. Меня это не тревожит: я больше половины из них вижу впервые в жизни.

Я уже собралась расслабиться, когда, повернувшись, едва не упала замертво.

К нам уверено шла парочка. Если женская составляющая данного тандема меня не привлекала. Алина. Я даже не удивилась, но заметила, как Влад сжал кулаки, и услышала, как скрипнули его зубы.

Под руку Алина вела достаточно высокого, но уж слишком худощавого, по сравнению с Владом и Сашей, парня. Они шагали так, будто перед ними расстелена красная ковровая дорожка. Алина слишком широко улыбалась. А парень выглядел немного обескураженным.

Я смотрела на него и не могла поверить своим глазам. Я, должно быть, переборщила сегодня с успокоительным? Или мне пора бросать пить? Ко мне же не могла прийти белочка? Нет ведь?

Я узнаю эти вьющиеся каштановые волосы, заостренный подбородок, тёмные глаза. Даже его походка ничуть не изменилась.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

— Какого хрена? — выплевывает Саша. Похоже, он видит то же, что и я.

— Привет! — здоровается Алина, когда они останавливаются напротив нас.

Я чувствую, как Катя касается моей руки, и только тогда замечаю, что стиснула пальцы.

— Я же говорил тебе не приходить сюда, — рычит Влад.

— Я хотела посмотреть на…

— Здесь не на что смотреть!

— Но…

— Нет!

Я слушаю их препирательства, но моё внимание сосредоточено на нём.

— Кто это? — спрашивает Влад, я закусываю губу, чтобы не ответить что-нибудь из ряда вон выходящее.

— Это сюрприз! — Лицо Алины проясняется. По глазам вижу: она злорадствует. — Может, спросим об этом Мину?

— Какого чёрта, брат? — Саша делает шаг вперед.

— О, — смеётся Алина, — так ты, значит, тот самый Санёк?

— А ты кто такая? — Никогда не слышала, чтобы Саша был так груб.

— Я невеста жениха, — она скалится. — А его Кириллом зовут.

— Привет, Мина, — он нарочито выделяет моё имя. От звука его голоса живот сворачивается в тугой узел.

— Вот какая у тебя, однако, свадьба? И жениха нашла подходящего?

Его глаза показушно исследуют меня. Я задираю подбородок. Кто он такой, чтобы я чувствовала себя ничтожеством?

— Алина? Кто он?

— Может, Мина сама нам скажет? — Алина хлопает своими космически длинными ресницами. — Не хочешь? Ну ладно! Тогда я расскажу. Влад, познакомься с некогда женихом твоей жены.

Влад молча переводит взгляд с Алины на Кирилла, как, собственно, и все остальные. Что тут говорить? Саша хмурится, Катя держит мою руку, Соня вообще ничего не понимает.

— Зачем ты пришёл? — Я вдыхаю достаточно глубоко, чтобы хватило воздуха задать вопрос.

— Хотел посмотреть на того, за кого ты в итоге вышла замуж. Он тебе ровня?

— Да, — уголок моего рта тянется в сторону, — он — ровня.

Кирилл сжал зубы. Алина насупилась.

— У тебя был жених, и ты всё равно согласилась на свадьбу?

Влад поворачивается ко мне, истолковывая слова Алины по-своему. Он зол и, наверняка, ждёт объяснений. Но я не собираюсь оправдываться. Я ничего не делала.

— Нет. — Мой голос как всегда тверд, несмотря на внутреннюю дрожь. — У меня нет ничего общего с этим человеком. Я знаю, — обращаюсь к Алине, — для чего ты его сюда привела. Честно сказать, я удивлена, что ты смогла его найти. Надо же было так заморочиться. — Я развожу руки в стороны. — И у меня только один вопрос, как ты про него узнала? Ну да бог с ним, можешь не отвечать. Можете пройти, выпить шампанское за молодых. — Я указываю на официантов. — Хотя, ты, Кирилл, лучше бы свалил отсюда, пока тебя не увидел… — не договариваю, он и так поймёт. — Ты же знаешь, с ним нельзя шутить. А то мало ли чего, а я потом буду виновата.

Все замерли с открытыми ртами. Алина покраснела, как помидор. Кирилл в ужасе посмотрел по сторонам. В глазах подруги блестят слёзы.

Не плачь, а то и я расплачусь.

Я гордо поворачиваюсь, показывая всё своё достоинство, хотя колени трещат. Я ведь уже смирилась с тем, что он сделал, тогда почему так больно? Почему сердце колит. Я хватаюсь за то место, где чувствую покалывание. Мне надо скрыться с любопытных глаз, а то мои глаза вот-вот прорвёт, как водонапорную башню.

* * *

Я смогла свободно вдохнуть только тогда, когда после объявления окончания вечера, поднялась в свою комнату.

Шум внизу постепенно стихает: остались только рабочие клининговой компании. Я подхожу к своему зеркалу во весь рост. Мне не нравится свое отражение. Я больше похожа на невесту Дракулы, чем на классическую невесту современного высшего общества.

Моя первая брачная ночь — надо же! Вот только я одна. Стою и смотрю на себя, чувствуя, как внутри растёт пустота.

Кирилл. Как он посмел явиться сюда? После всего?

Я содрогаюсь, вспоминая его глаза. Век бы их не видела. И как он мог обвинить меня в этом? Я ведь ничего ему не сделала! Он сам всё испортил. Кто знает, может мы смогли бы справиться? Но он даже не захотел попробовать — чёртов трус!

Моя рука заносится назад, чтобы расстегнуть платье. Чёрт, я забыла, что его невозможно снять самой. Надеть его мне помогла официантка, которая принесла мне завтрак. Сзади нет корсета, обычный замочек, но я никак не могу до него дотянуться: ткань, хоть и шелковая, но слишком плотная, длинные рукава издевательски узкие, они сковывают движения.

Я извиваюсь, приседаю, подпрыгиваю. При этом не замечаю, как сбиваю лампу с прикроватной тумбочки. Она с оглушительным грохотом приземляется на паркетный пол, разлетаясь на мелкие осколки.

— Мать твою!

Я рычу, задрав платье до колен, пнув воздух сначала одной ногой, затем другой. Туфли разлетаются в разные стороны.

— Развлекаешься?

Я поворачиваюсь. В двери стоит Влад, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку. На нём уже нет пиджака и бабочки. Только брюки и рубашка, с расстёгнутыми верхними пуговицами.

— Чего тебя надо?

Влад отталкивается от дверной коробки, движется в мою сторону.

— Я хочу, чтобы ты выполнила свой супружеский долг, — хмыкает он, и я невольно смотрю на его пухлые губы. — Как-никак, у нас сегодня первая брачная ночь.

Во рту внезапно появляется слишком много слюны: я сглатываю. Чего-чего?

— Какая еще брачная ночь?

Влад подходит слишком близко, я делаю шаг назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Но он не даёт мне отдалиться, хватая за руку, рывком прижимая к своему телу. Я приоткрываю рот от неожиданности.

Его ладонь ложится на мою почти прозрачную талию, пальцы сминают ткань платья. Я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как он щурится. И этот прищур напоминает мне того хищника, что ворвался в мою квартиру посреди ночи.

— Влад…

— Раздевайся.

Глава 9

Мина

— Ты что творишь? — выдыхаю я, упираясь ладонями в его плечи, пытаясь оттолкнуть от себя.

— Разве ты этого не хочешь? — Его губы приближаются к моим. Я чувствую его дыхание.

— Отпусти меня. — Мне сложно дышать, отчего моя грудь начинает вибрировать.

— Как скажешь, — его губы кривятся в презрительной улыбке. Он толкает меня: я кое-как удерживаюсь на ногах.

Поворачиваюсь к нему спиной. Мое лицо горит, и я не хочу, чтобы он это видел. Я провожу пальцами по лбу, чувствую капельки пота. Что со мной происходит?

Влад снова подходит ко мне. Я застываю.

— Где ты вообще откопала это ужасное платье?

— Не твое дело, — из горла вырвался тихий рык.

Я вздрагиваю, когда одна его ладонь обхватывает моё тонкое плечо, а другая ложится на спину. Даже сквозь такую плотную материю я чувствую жар, исходящий от рук Влада. Он нависает надо мной, и мне кажется, что я в ловушке.

— Убери от меня свои руки! — Я дергаюсь вперёд.

— Стой спокойно. Ты сама всё равно не снимешь эту смирительную рубашку, — он удерживает меня на месте.

— Я справлюсь! — Я делаю еще одну попытку, но слышу в ответ лишь недовольное сопение.

— Не двигайся.

Его пальцы зацепляют застёжку, тянут замочек вниз. Он плавно скользит по позвоночнику, и оголенный участок тут же покрывается мурашками. Не знаю, это от того, что кожа рада встретиться со свежим прохладным воздухом, или же от близости Влада.

Он расстёгивает платье нарочито медленно, продлевая пытку. Готова поспорить, что он следит за каждым движением бегунка.

— Чем от тебя пахнет? — неожиданно раздался его вопрос.

— М-м-м?

Я повернула голову назад, насколько это было возможно.

— Этот запах, — продолжил он, смотря как бы сквозь меня. — Что это?

Голова закружилась, когда ощутила теплое дыхание Влада в области шеи. Мои коленные суставы ослабли. Ноги вот-вот подогнутся. Я задышала еще чаще, обнимая руками свои плечи, касаясь их недалеко от руки Влада. Всего каких-то несколько сантиметров.

Весь шум, что только что раздавался внизу, исчез в один миг. Они уже закончили? Или просто стук собственно сердца слишком сильно отдаётся в ушах?

Я непроизвольно поддаюсь назад. Мне вдруг захотелось, чтобы Влад встал еще ближе. Хочу почувствовать, как его грудь прижмется к моей спине. Но он не двигался. Бегунок тоже оставался на месте. Все будто замерло.

Возможно, я мазахистка? Это ведь вовсе не нормально — хотеть прикосновений того, кто только и делает, что оскорбляет тебя?

Я знаю, о каком запахе идёт речь. Но ответить — значит, рассказать слишком много о себе. Катя всегда утверждает, что от меня пахнет краской, хотя я ничего не чувствую. Она объясняет так:

— Это потому что он исходит от тебя. Вы с ним уже одно целое. Иногда мне кажется, что ты обливаешь себя этой краской.

Уверена, мои картины пахнут так же.

Картины. Выставка. Влад.

Его поведение сейчас не имеет никакого отношения ко мне. Влада привлекает запах картин. Я словно встала под холодный душ — весьма освежающе.

Я должна это остановить, пока он не сделал что-нибудь еще. Его рука и так уже следует вдоль спины.

— Ты еще не закончил? — Слишком резко спрашиваю я, тряхнув головой, чтобы рассеять наваждение. — Тебе лучше закончить побыстрее. Разве не ты говорил, что ко мне мерзко прикасаться. Вдруг запачкаешься чем-нибудь?

Мои слова делают своё дело. Даже слишком хорошо. Он шарахается от меня, словно от прокажённой, не расстегнув платье до конца. Ничего. Я переживу.

Я оборачиваюсь, не замечая, что платье падает с плеч, оголяя костлявые ключицы.

— Ты… — его глаза широко открыты, рот тоже приоткрыт. Я могу видеть, как движется его грудь. Вверх, вниз, вверх, вниз.

Я завожу руки за спину и сцепляю пальцы так сильно, чтобы стало больно. Это поможет мне прийти в себя.

Посмотри, кто стоит перед тобой!

Влад Аристов.

Человек, который ненавидит тебя больше всего.

Я презрительно задираю подбородок, морщу нос, возвращая себе прежний облик. И Влад это видит. В его глазах тут же вспыхивает враждебность, он тоже морщится.

— С каждым днём все больше убеждаюсь, что нет никого расчётливее тебя, — говорит он. — Мне тебя даже жаль. Кто этот парень, которого привела Алина? Он ведь любил тебя, да?

— Ты не знаешь, о чём говоришь! — выпаливаю я слишком эмоционально.

— Думаешь? А по-моему я очень хорошо знаю. Ты ведь никого не любишь. То, как ты ведёшь себя со своим отцом, друзьями, бывшим возлюбленным, говорит само за себя.

Почему я это слушаю? Разве я плохо обращаюсь с Катей? Да, может, я немного вспыльчива, но она меня знает и не обижается. А насчёт отца и Кирилла…

Как я должна обращаться с теми людьми, кто предал меня? Разве я должна им кланяться?

Но я не собираюсь оправдываться перед Владом. Только не перед ним. Этот человек слепой. Он видит только то, что сам хочет. Для него я бесчувственная тварь. Пусть так и остается. Ему ведь нужно кого-то обвинить в своих проблемах.

— Тебе самой не противно к себе прикасаться? — тем временем продолжает он, будто не видя, как я становлюсь белее после каждого его слова. — Когда ты остаешься наедине с собой, разве тебе не страшно?

Тут-тук.

Моё сердце отчаянно бьется.

— Ты ведь совсем одна. Никто не хочет мириться с твоей сучьей сущностью. Даже тот парень не выдержал.

Я молюсь про себя, чтобы слёзы не пролились у него на глазах. Благо руки за спиной, а то бы Влад увидел, как они трясутся. А он всё продолжает. Его речь разбросана. Он много чего хочет мне сказать, но не может выбрать, что важнее.

— Даже замуж ты вышла не по любви, а ради выгоды. Что ты получила сегодня? Деньги? Власть? Может, еще что-нибудь? Что угодно, кроме тепла!

Надеюсь, что выражение моего лица не меняется. Я застывшая мумия. Он не прав. Да, я сделала это из-за денег. Но ведь только они помогут мне сохранить того, кого я люблю!

Я умею любить! Я знаю, что это такое!

— Ответь мне! — Влад играет со мной, словно кот с мышкой. Он вытягивает руки, снова хватая меня, припечатывая к себе. Я поворачиваю голову в сторону. С такого плёвого расстояния он запросто увидит блеск непролитых слез. — Смотри на меня! — требует. — Я хочу знать, сколько стоит эта сделка! Сколько отец тебе за неё заплатил?

Его руки стискивают мои локти. Он чувствует их дрожь.

— Тебе обидно? — Я решаюсь посмотреть на него прямо и вижу, как он улыбается. Ему нравится издеваться надо мной. — Неприятно, когда кто-то видит тебя насквозь?

Нет, ты не видишь меня! Чёртов урод, ты не видишь меня!

Но я не произношу это вслух. Я молчу, не защищая себя. Он не поймет, а я не собираюсь объяснять.

— Ты вышла замуж за того, кто любит другую. Я постоянно буду с ней, а ты — в одиночестве. Я все равно стану счастлив, — он пытается убедить себя в этом, — а ты — нет. Ведь я умею любить. А ты любишь только деньги, но они не умеют отвечать взаимностью. Они не посмотрят на тебя с желанием, — он говорит это медленно и прямо у моих губ, я сглатываю. Напряжение между нами достигает апогея. Я замираю в ожидании того, что будет дальше, что он еще скажет, как еще оскорбит. — Интересно, какой у тебя настоящий цвет губ?

Влад выглядит шокированным. Он словно сам не ожидал, что скажет что-то подобное. Его руки отпускают меня. Я падаю назад. Благо, мы упёрлись в кровать.

Мои глаза утыкаются в потолок, а спина отпружинивает от матраца. Я слышу, как Влад вылетает из моей комнаты. Через минуту входная дверь громыхает, и уже скрипят шины об асфальт.

Он уехал.

А я лежу одна, как он и сказал, в своей постели. На мне все ещё надето свадебное платье. По лицу, одна за другой, катятся слезинки. Я вытираю их ладонями, растирая паршивый макияж.

Я вскакиваю, начинаю выдвигать шкафчики прикроватной тумбы в поисках ножниц. Когда они оказываются у меня в руках, я ни секунды не медлю, принимаюсь кромсать это долбанное платье. Оно давит, душит…

Хрясь — становится легче.

Я режу наугад, потому что ничего не вижу. Слезы скопились в один сплошной поток. Я реву навзрыд, издавая нечленораздельные звуки.

Жаль, что сердце невозможно так же порезать. А еще лучше вырезать.

Я стою на коленях, мои руки больно врезаются в металл. Ножницы запутались в ткани, а я не могу увидеть, что не так.

Я выдергиваю свои пальцы из колец, едва не отрывая свои костяшки. Я дую на них, стараясь унять жжение. Потом сдаюсь, помещаю лицо в ладони, сворачиваюсь в кольцо на полу и отдаюсь на волю слезам и хрипам, сотрясающим все тело.

Моя первая брачная ночь — одна из многих последующих.

Мина

Я замужем уже неделю. Первые два дня я занималась распаковкой подарков. Чего там только не было. И ничего, по сути, нужного.

Даже, представьте себе, кто-то подарил нам шёлковое постельное белье, с вышивкой. И что, как вы думаете, вышито? Правильно! Имена новобрачных! Я чуть не подавилась языком, когда это увидела. Кто мог до такого додуматься?

А генеалогическое древо? Это ужас какой-то!

Кто-то подарил милые фарфоровые сервизы, серебряные столовые приборы и т. д. Ну, вы поняли.

Влад не появлялся.

Следующие пять дней я перевозила свои вещи из квартиры, которую отец уже выставил на продажу, и слонялась по дому в поисках сокровенной комнаты, где я могла бы обустроить свою мастерскую. Конечно, она будет скрыта от глаз и заперта.

Влад не появлялся.

И вот, когда я уже обосновалась в доме и приняла тот факт, что здесь, похоже, будет жить только моя персона, я услышала визжание дрели. Первые минут десять я старалась не реагировать. Но чем дольше это длилось, тем сильнее мне хотелось прибить этого строителя, кем бы он ни был.

Я ведь только вернулась с работы и, даже не переодевшись, оседлала свою творческую волну, а тут эти звуки. И почему у меня нет берушей? Они бы сейчас не помешали.

И только спустя еще минут десять я задалась вопросом, а кто это, собственно, может спокойно войти в этот дом, да еще и устраивать такой шум?

Желудок немного свело от страха. Я ведь здесь неделю одна обитаю. И дом под сигнализацией. Но не тогда, когда я в нём.

Я застонала, опуская кисточку на стол. Картина, которую я начала целую вечность назад, уже практически готова. Но мне необходимо ускориться, если я хочу успеть в срок.

Аккуратно ступая, я вышла в коридор. Звук доносился с первого этажа. Моя мастерская находилась в самом дальнем углу второго этажа, после моей комнаты, ванной комнаты, гостевой, небольшой кладовки. Кому придет в голову открывать комнату, следующую после кладовки с тряпками и вениками?

Спускаясь, я поняла, что ошиблась. Звук не на первом этаже, а на лестничном пролёте.

— Что за? — выдохнула я, остановившись на полпути.

Передо мной предстал Влад с дрелью в руках. На нём были светлые джинсовые бриджи и обтягивающая голубая футболка. Волосы торчали в разные стороны, будто он забыл, что такое расчёска. Он делал дыры в стене, к которой прилегала лестница. И выглядело это… хм… сексуально.

Но меня поразило не это. А то, что он вешал на эту самую стену.

Мои картины…

Мио картины!

Я в панике переводила взгляд от одной к другой.

Боже мой! Я закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

На стене уже висело пять штук. И, судя по коробкам, которые стоят, прислоненные к перилам, еще столько же, если не больше, ждут своей очереди.

Я надула щеки, наблюдая, как Влад поднимает картину, старательно выбирает для неё место.

Честно признаться, это моя любимая. И она была на последней выставке, хотя я нарисовала её одной из первых. Девушка и волк. Точнее, одна из многих девушек с волками. Именно о ней тогда говорили Влад и Алина.

Волк — мой любимый образ.

— Даже если ты против, мне все равно, — он не обернулся, но обратился ко мне. Здесь ведь больше никого нет?

— Почему я должна быть против?

Я подняла глаза к тем, что в верхнем ряду. Три картины, где девушка один на один с тигром. Очень ярко, дерзко и… страшно. У меня до сих пор от одного взгляда на них бегут мурашки.

Тигр.

На всех трёх картинах он не одинаковый. Отличается цвет глаз и шерсти. Но что остаётся неизменным, так это жесткость, которую он воплощает. Его глаза смотрят со злостью и вызывают ужас. Внутри меня даже сейчас зарождается паника.

Не сложно догадаться, кого олицетворяет этот хищник.

Первое время я только и делала, что рисовала именно его, ведь меня изнутри сжигал страх. Сейчас меньше.

Во втором ряду — девушки с волками. У Влада, надо признать, впечатляющая коллекция моих рисунков. Шесть картин с воющими хищниками.

Волки тоже всегда разные. Белые, серые, бурые.

Девушка и волк…. Они либо смотрят друг на друга, либо повернуты головами в разные стороны, есть даже одна, где девушка и волк становятся единым целом, растворяясь друг в друге, поднимая головы навстречу лунному свету.

Но та картина, что нравилась мне больше всего, олицетворяет собой два мира. Внутри девушки целая вселенная, и внутри волка свой мир, а между ними пропасть.

— Не могу спокойно смотреть на неё, — Влад вырывает меня из своих раздумий, увидев, что я заинтересованно разглядываю картину.

— Почему? — спрашиваю скорее машинально.

— Взгляд волчицы, — Влад указывает на него пальцем, я подхожу ближе, останавливаясь возле него. — Она смотрит так, будто они потеряли друг друга.

— Потеряли? — эхом отзываюсь я.

— Да, это два человека, которые не вместе.

Я перевожу взгляд на Влада. Странно, но я не чувствую неловкости после того, что произошло неделю назад. И Влад не шарахается от меня. Он спокойно стоит, скрестив руки, и делится своими наблюдениями.

— Влюбленные?

— Нет, — он качает головой, — я так не думаю. Скорее, кровные родственники.

— С чего ты взял? — я искренне удивляюсь.

— Посмотри, как смотрит волчица на девушку, — Влад снова указывает пальцем.

— Волчица? Почему не волк? — только замечая, пищу я, внезапно потеряв голос. Я слышала много теорий относительно своих картин, но впервые слышу, чтобы кто-нибудь попал в самое яблочко.

— Не знаю, — он пожимает плечами, — но мне так кажется. Её взгляд напоминает мне больше материнский, чем влюбленного парня.

Я едва удерживаюсь от того, чтобы не закрыть рот руками.

— Что-то случилось, — говорит Влад, задумавшись, — что-то печальное. Они не в месте, но очень хотят вновь объединиться. По крайней мере, художница хочет встретить свою волчицу-мать.

— Она умерла?

— Волчица? Думаю, что нет.

Моя нижняя губа предательски задрожала.

— Но что бы ни случилось, в этом нет ничего хорошего.

— А это? — Я показываю на тигра, чтобы сменить тему материнства.

— Тигр. Я называю его Шерханом.

— Как в Маугли?

— Да, — Влад улыбается, но как-то грустно. — Мне кажется, что он враг.

— Чей враг?

— Автора. Я не могу объяснить это, но когда смотрю в его глаза, я чувствую то же самое, что и художница. Она его боится. Он преследует её, как Шерхан Маугли. И если у Инны связь с матерью-волчицей, то здесь полный разрыв.

Я наклоняюсь к остальным картинам, делая вид, что рассматриваю. А на самом деле я пытаюсь собраться с духом. Как Влад смог так легко понять меня? Неделю назад он кричал, что видит мою сущность. И он не ошибся, просто не знает, что это я.

— Почему у тебя здесь только её рисунки?

— Я не люблю живопись.

Я резко поднимаю туловище.

— Но…

— Картины Инны для меня особенные. Они не просто «живопись», — он делает знак кавычек пальцами, — я чувствую их, понимаю. Когда Алина притащила меня на её первую выставку, я думал, что это опять очередная муть. Но нет. Стоило мне увидеть первую работу, и я завис.

Влад поворачивается ко мне лицом, надеясь увидеть моё… Непонимание? Или призрение? Осуждение? Смех? Но он не видит ни того, ни другого. И тогда Влад продолжает:

— Я почувствовал связь с ней. Будто она говорит со мной, просит моей помощи. Она одинока и несчастна. И нет никого рядом с ней, кто бы согрел, утешил. Она скучает по волчице и боится этого тигра.

Влад смотрит пристально, выжидает. Я тоже не моргаю. Я вижу, как двигаются его губы, когда он произносит эти слова, и я готова простить ему все то, что он сказал в нашу первую брачную ночь.

Как человек может видеть то, что никто другой не видит, и в то же время быть абсолютным слепцом? Как он может видеть все это в моих картинах и не разглядеть во мне? Неужели пелена предубеждения настолько плотная?

Сейчас я могу почувствовать, насколько он может быть внимательным и заботливым по отношению к тем, кого любит. Но только не ко мне. Меня он ненавидит.

Странно, но в данную минуту я не вижу в нём никакой злости. Его изумрудные, с темным ободком глаза такие ясные. Влад будто ищет во мне поддержку.

Картины. Мои картины. Он любит мои картины.

Я должна что-то сказать, ответить ему. Но он не задал вопроса.

— Ты прав, — выдыхаю я. — Это крик о помощи. Вот только ты не сможешь её спасти.

Я разворачиваюсь и убегаю, перешагивая сразу через две ступеньки. Влад что-то крикнул мне в след. Я не услышала из-за шума крови в ушах.

Кажется, я сейчас опять разревусь. Почему он постоянно доводит меня до слёз, даже когда не обижает?

Мина

Тюрьма — вот как следует назвать мой брак. Я каждый долбанный день мотаю отведенный срок. Кажется, что он не кончится никогда. Но нет, осталось всего-то каких-то там пять месяцев и одна неделя. Я все считаю. А потом я устрою очередную выставку, продам шесть картин и, вуаля, я свободна.

— О-о-ой, блин, — в одной руке я держу кисточку, а в другой — бутылку вина. И, кажется, что она опустела слишком быстро. Я трясу бутылку, чтобы удостовериться, что в ней уже ничего не булькает. Затем ставлю её на пол, аккуратно приземляю кисть на стол.

Я медленно шагаю по коридору второго этажа. Окно открыто. Слышно, как моросит дождик.

Бр-р-р, ненавижу сырость и холод. А еще я боюсь грома, особенно, когда одна.

Слышу внизу шум.

О нет, только не опять! Пятая встреча за неделю: я так скоро с ума сойду.

Я останавливаюсь в шаге от кухонной двери, слышу противную возню, делаю глубокий вдох, затем со всей силы толкаю дверь. Она, естественно, с шумом ударяется о стену, отскакивает от неё, почти возвращаясь обратно.

Послышался оглушительный девчачий визг, и одно тело отскакивает от другого. Ну, мне так показалось в темноте. А свет я не собиралась включать, мне не хотелось опустошать желудок, под завязку заполненный дорогим вином.

Я и в темноте прекрасно вижу, что Влад и Алина стоят, прислонившись к столешнице. На нем спортивные трико и, собственно, всё. Алина же, как раз наоборот, одета только в верхнюю часть одежды — мужскую рубашку.

Классика жанра: как и показывают в слезливых мелодрамах. Я поморщилась. Они оба такие взлохмаченные. Влад тяжело дышит, а Алина продолжает издавать странные звуки, при этом прижимая руку к сердцу. Хотя…

— Сердце с другой стороны, — как ни в чем не бывало кинула я, подходя к своему любимому ящику. — Это на случай, если ты захочешь изобразить сердечный приступ.

Я даже усмехнулась, когда она быстренько одёрнула руку от груди.

— Простите, конечно, что напугала вас, голубков, но все же… вы ведь не одни, — в конце этой фразы я достала бутылку, затем штопор, и принялась профессионально её откупоривать.

— Какого хрена ты делаешь? — Влад скрестил руки на груди, наблюдая за моими махинациями.

— Я? — удивилась, отставив бутылку в покое. — Это вы чем тут занимаетесь? Вы ведь здесь не одни. Если уж решили использовать этот дом в качестве своего любовного гнёздышка, то хотя бы заботились о том, чтобы вас никто не видел.

— Ты нас сейчас отчитываешь? — вмешалась Алина.

Тебя вообще никто не спрашивает! Вот ведь противная!

Я хихикнула себе под нос. Алкоголь сделал свое дело.

— Ты ведь говорила, что мы будем жить «как чужие люди»! — Влад повторил мой тон.

А ведь похоже, однако!

Снова хихикнула.

Так! Тут ведь, как-никак, серьезный разговор. Секс в нашем доме. Но почему так смешно звучит?

— Но я не говорила, что согласна жить в борделе! — получилось, вроде бы, серьезно. Хорошо хоть, что здесь темно.

— Какой еще бордель? — снова Алина. — Я не шлюха!

Моё весёлое настроение как рукой сняло.

— Нет? — Голос стервы снова со мной. — А кто еще согласится трахаться в доме, где через стенку жена твоего любовника?

— Ты мне не жена!

О, мне бы тоже этого очень хотелось. Можно подумать, я на седьмом небе от того, что не просто стала чьей-то женой, а что мне еще приходится смотреть, как этот самый муж постоянно обжимается с другой!

Влад вышел вперед, закрывая собой Алину, словно я могу в любую минуту накинуться на неё, покусать и заразить бешенством.

— Нет? — хмыкаю. — А ты в паспорт загляни.

— Какая же ты сука! — из-за спины зарычала Алина. Она не осмелилась выйти и сказать мне это в лицо.

— Я-то, может, и сука, — соглашаюсь я, — а ты — дешёвка, которая ходит с голой жопой по дому, в котором именно я — хозяйка.

— Хозяйка? — Влад скрипит зубами.

— И тебе, Влад, я скажу вот что. То, что у нас брак по расчёту, не даёт тебе право приводить сюда баб. Как минимум, половина этого дома — моя. Можете трахаться, где захотите и когда захотите. Но только не в этом доме! Ты меня понял? Иначе я тоже начну таскать сюда мужиков. А может и не одного за раз. Устрою здесь, и правда, бордель.

— Да кто на тебя клюнет? — вставила свои пять копеек рыжая.

— А вот мы и проверим.

Глава 10

Мина

Почему время идёт так медленно? Дни кажутся годами, секунды — часами. Сегодня утром я начала вычёркивать дни в небольшом календаре, висящем над моим рабочем столом в комнате. Но вряд ли это поможет мне пережить эти полгода, скорее всё больше расстраивает наглядным показом, как долго мне ещё ждать.

Радует только то, что вот уже две недели я не вижу ни Влада, ни Алину, ни папу, ни Зинаиду Александровну, ни…

Боже, этот список можно продолжать и продолжать.

Сегодня я всё же решила встретиться с Катей. Она позвонила мне вчера и воплями высказала мне всё, что она обо мне думает. Оказывается, я совсем обнаглела, раз не прихожу к ней. Ну что ж, значит надо сходить.

Я вошла в её кофейню и сразу погрузилась в великолепный аромат жареных зёрен и сладких пирожных. На мне всё такой же строгий костюм, в котором невыносимо жарко, и ярко-красные лакированные туфли на высоком каблуке. Волосы я собрала в высокий хвост, а на лицо нанесла чуть меньше макияжа, чем обычно.

Я делаю шаг в привычном направлении, но останавливаюсь. Кати нет на её облюбованном месте. Куда же она подевалась? Секундное колебание, затем я продолжаю свой путь к её столику.

— Здравствуйте, — ко мне тут же подбегает официант, стоило мне только опуститься в кресло, — Катерина Михайловна вышла на пять минут. Вам что-нибудь принести, пока вы будете её ждать?

— Капучино, — я даже не поднимаю глаз, и не заглядываю в меню.

— Может, ещё что-нибудь из сладкого? Нам только что привезли свежие шоколадные пирожные и…

— Нет, мне не надо.

— А вот мне можно парочку. И ещё эспрессо. Спасибо.

Вот сейчас я вскидываю голову, чтобы увидеть улыбающегося блондина.

— Привет, Мина, давно не виделись.

— Здравствуй, Саша, — еле заметно киваю я.

На нём светлый приталенный костюм, белая рубашка. Он садится в противоположное кресло, закидывая ногу на ногу.

— Как замужняя жизнь? — Он как-то криво улыбается, задавая этот вопрос.

— Как и ожидалось, чудесно, — но радости в моём голосе столько же, сколько жизни в тухлой рыбе.

— Влад хорошо себя ведёт?

Самое лучшее его поведение — это не попадаться мне на глаза. И он удачно справляется с этим уже две недели, поэтому я могу смело ответить:

— Отлично.

— Ты хорошо выглядишь, — Саша вновь приветливо растягивает губы.

— О, можешь не врать, — хмыкаю. — Я знаю, как я выгляжу. И это далеко не отлично.

Саша натянуто смеётся. Он молча смотрит в окно, будто собирается с мыслями или с силами. Что он собирается сказать? Или сделать?

Он, наверняка, в курсе наших с Владом отношений, поэтому нет смысла разговаривать об этом.

Интересно, сколько всего Влад успел ему рассказать обо мне? И сколько в ответ поведал Саша? Нет, я не считаю, что Саша — человек, который будет трепаться, но всё-таки Влад — его друг, а я встречалась с его двоюродным братом. Мир невероятно тесен, чтоб его.

— Могу я задать вопрос? — Он внезапно становится очень серьезным. Саша сдвигает брови, явно желая спросить о том, о чём спрашивать не стоит.

— Ты можешь спросить, а я могу не ответить, если мне не понравится вопрос, — уголок моей рта немного уходит вбок.

— Логично, — несколько натянуто произносит он. — Ладно, я всё же спрошу. Почему вы с Кириллом так резко расстались?

— Резко? — Я опускаю глаза вниз, делая вид, что меня интересует узор на скатерти.

— Да, я уехал всего на неделю, чтобы уладить некоторые вопросы, касательно моего перевода за границу, а когда вернулся, вы уже разбежались. Что произошло? — Саша понизил голос, чтобы никто за соседними столиками не услышал его вопрос.

— Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой, — так же тихо сказала я.

Саша удивлённо вскинул одну бровь, но всё же кивнул:

— Годится. Спрашивай.

Подошёл официант с нашими заказами.

Я отпила немного, затем провела кончиком языка по нижней губе, немного прикусив её.

— Эм, — я глубоко вдохнула: оказывается, не так легко произнести это, — это ты рассказал Алине о Кирилле?

— О Кирилле?

— Да, Алина ведь не просто так привела его на свадьбу. Это было сделано с определенной целью, то есть зацепить меня. Значит, она знала, что у нас были отношения. Но откуда она могла узнать? А ты друг Влада.

— Я не знаком с Алиной.

— Нет? — удивилась я.

— Нет, на свадьбе мы увиделись впервые.

— Но тогда…

— Как она узнала о Кирилле? — продолжил Саша за меня.

— Да, — я сажусь прямо, чтобы наблюдать за ним.

Саша делает несколько глубоких вдохов, немного оттягивая ответ.

— Когда Влад сказал мне, что женится на дочери хозяина «Travel pearl», я сразу понял, что речь идёт о тебе. И сказал, что мой двоюродный брат встречался с тобой. Но Влад назвал тебя Миной, а не Инной, и я решил, что ошибся.

— Значит, об этом узнал Влад, — задумчиво произнесла я.

Он рассказал своей Алине, а уже она постаралась, чтобы всё прошло, как по маслу. А может Влад сам нашёл его? И Алина просто помогла устроить это шоу, приведя его в нужный момент?

— Почему ты сменила имя?

— Я обещала ответить на один твой вопрос, — слишком резко ответила я.

— Хорошо, — он поднял ладони вверх, признавая, что поспешил. — Почему вы с Кириллом расстались?

— Не сошлись характерами. — Я поджала губы.

— Что? — Саша вновь нахмурился. — Да вы ведь идеально подходили друг другу. Мне казалось, что вы…

— Да, тебе просто казалось. Посторонним не всегда видно, что происходит на самом деле в отношениях.

— Посторонним? — переспрашивает он. Его речь внезапно стала такой импульсивной, словно мои слова задели за живое. — Но ведь я не был посторонним. Мы целый год вместе тусовались, виделись практически каждый день. Как ты можешь называть меня посторонним?

Да, тогда он, действительно, был очень хорошим знакомым. Но всё это было давно.

— Сейчас ты мне посторонний. Ты меня не знаешь. Возможно, ты всё ещё видишь во мне ту восемнадцатилетнюю студентку, но это не так. Внимательно приглядись. Я стала другой. Я больше не Инна Жемчугова. Теперь я — Мина Аристова.

— Мина… — Саша дёргается вперёд, ставит локти на стол, накрывая правой ладонью левую кисть моей руки. — Что с тобой случилось?

Я одергиваю руку как раз в тот момент, когда в кафе входит Катя.

— Мина! — Она машет мне рукой, но замечает, что я не одна, и тут же опускает руки по швам.

— Привет, — здороваюсь я, когда она садится возле меня, осторожно смотря на Сашу.

— Привет, — Катя говорит это не мне, а Саше, но тот лишь кивает, всё ещё не отрываясь от меня.

— Куда ходила? — мой голос немного сиплый, поэтому я прочищаю горло.

— А, — Катя, словно опомнилась, смотрит на папку в руке, — я продолжаю поиски бухгалтера.

— Ещё не нашла? — вскидываюсь я. — Может, мне всё же поговорить с…

— Нет! — слишком поспешно отвечает Катя. — Нет! Я ни за что на это не соглашусь.

Саша откидывается обратно на спинку кресла, теперь переведя взгляд на Катю.

— Я тебя где-то видел? — спрашивает он.

— Х-х, — выдыхаю я. — Ты же сказал, что был мне близким другом, а сам не помнишь мою лучшую подругу? Мы же все были в одной компании. Разве не так?

Саша зажмурился, будто я поймала его с поличным.

— Скажи, как тебя зовут? Видимо, я не так хорошо помню то время, как мне казалось.

Катя грустно опускает голову. Ей обидно — понятное дело. Особенно, если учесть, что Саша ей очень сильно нравился. Она спала и видела, что они станут парой. Но наши отношения с Кириллом резко оборвались, и продолжать общение с его родными я не могла, и Катя тоже.

— Я Катя. Катя Главина.

— Саша Верхов. Но можешь называть меня Саньком. Просто Санёк.

Я закатила глаза. Мне захотелось ударить себя по лбу. А ещё лучше — его!

Он даже руку ей протянул. Вот балбес. Я видела, как задрожала рука Кати, когда она всё же пожала его руку.

— Так, значит, тебе нужна помощь с бухгалтерией?

Он переключил своё внимание на Катю, что заставило меня спокойно выдохнуть.

— Да, — нерешительно ответила она. Непривычно видеть свою активную и жизнерадостную подругу такой смущенной.

— Какой у тебя бизнес?

— Э-э, — протянула она.

— Это кофейня, — я покружила указательным пальцем. — Она, — мой палец остановился на подруге, — владелец.

— Эта твоя кофейня? Офигеть! — Саша оживился. — Говорят, здесь самый лучший кофе в городе.

— Ну-у, не самый лучший, конечно, — Катя покраснела.

— Самый, — подтвердила я. — А ты бухгалтер?

— Нет, — улыбнулся Саша, — но я неплохой финансист. И сейчас работаю в компании Аристовых.

— Серьезно? — А вот это новость.

— Да, Александр Иванович давно звал меня к себе. Я решил поработать на него, пока не обоснуюсь здесь.

— Ты не собираешься возвращаться за границу?

— Кто знает, может, и соберусь. Но пока не хочу.

— А разве не лучше работать на незнакомых людей?

— Мне всё равно, что он отец Влад. Это бизнес. В нём нет друзей.

— Да, только союзники.

Поэтому нам с Владом и пришлось пожениться. Теперь существует целый клан «Жемчуговы-Аристовы». И этот клан собирается создать целую империю. Я вздохнула. Мы с Владом просто пешки. И неважно, что мы их дети.

Катя сидит так тихо, будто её тут и нет.

— Катерина Михайловна, вам что-нибудь принести?

— Нет, я позову, если что.

— Мне пора возвращаться к работе, — Саша залпом допил свой кофе, закинул в рот последний кусок пирожного. — Вот, — он протянул Кате свою визитку, — я приду сюда завтра в это же время. Подготовь все отчёты, если хочешь, чтобы я взглянул. Договорились?

Катя ошеломлённо закивала.

— Ещё увидимся, Мина.

Я промолчала. Он обернулся, внимательно оглядел меня, после чего убежал.

Мина

Только мы проговорили, что Влад ведёт себя отлично, не попадаясь мне на глаза, как он тут как тут. И встречает он меня на пороге нашего дома фразой:

— Это ты наябедничала?

— И тебе добрый вечер.

Сегодня был долгий день. Моя голова гудела, словно паровоз, прибывающий на станцию. И последнее, что мне сейчас нужно, так это разбираться с моим муженьком.

Я не стала проходить в гостиную, в дверях которой стоял Влад. На нём светлый костюм, очень похожий на тот, который я видела на Саше. Вот почему я не люблю деловую одежду: она вся одинаковая, никакой индивидуальности.

— Ты куда? — Влад вышел в холл. — Это ты рассказала моему отцу, что я не ночую дома?

Я тем временем подхожу к лестнице. Ах, вот, что он имеет в виду!

— Нет, — не оборачиваюсь к нему.

— И это всё? — Влад явно хочет поссориться. — Ты просто скажешь «нет» и уйдешь?

Я делаю глубокий вдох, молясь, чтобы мне хватило терпения не сорваться и не накричать на этого осла.

— Что я должна тебе сказать? — оборачиваюсь, гордо задирая подбородок, но потом опускаю его — у меня нет сил. — Я не разговаривала с твоими родителями.

— А со своим папашей?

— С ним тоже. — Это не совсем правда.

Я разговаривала с отцом сегодня после обеда. Но наш разговор никак не связан с Аристовыми. Отец просто высказал мне всё, что он думает обо мне, как о руководителе. Надо ли пересказывать разговор? Думаю, что не стоит.

— Ты врёшь! — вспылил он.

— Можешь думать, как тебе угодно. Только вот, зачем мне врать тебе? Я всегда прямо признаюсь в том, что делаю.

Я разворачиваюсь, мечтая поскорее укрыться в своём убежище, чтобы никого не видеть и не слышать. Знаете, насколько неприятно слышать от отца, какая ты бездарная и что совсем на него не похожа?

Видите ли, лучше бы у него был сын, а не такая слабая и тупая дочь! Я думала, что его слова уже никогда не причинят мне боль, но ошибалась. Это всегда больно. Пусть даже не в первый раз, и уверена, что не в последний.

— Тогда скажи мне, как мой отец узнал, что я не ночую здесь ровно две недели?

Стоп. А вот это интересно. Очень хороший вопрос. И выстроен грамотно. Ровно две недели.

Моя догадка подтверждается.

Я ступаю на первую ступеньку и оборачиваюсь.

— Ты видел камеру на входе?

— Да, и что?

И что? Да ладно? Неужели не понятно?

Я поднимаю брови.

— Ещё не догадался?

Влад рассеянно хмурится, проводя рукой по волосам. Теперь они торчат в разные стороны. И из надменного бизнесмена он вдруг превращается в дворового мальчишку, на которого напялили шикарный костюм. Ему так намного лучше. Я повторяю его движения, тоже сводя брови.

— Ты же не думаешь, что эта камера для нашей защиты?

Я сразу заподозрила эту штуку в слежке. Неспроста она там висит. В многоэтажке, где ещё недавно находилась моя квартира, была целая серия камер, и я не могла точно сказать, какая из них принадлежит отцу, но здесь всё проще простого.

— Хочешь сказать, — Влад смотрит на меня, и я по глазам вижу, что он начал понимать, что к чему, — за нами следят? Но для чего?

— Неужели ты настолько наивен? — Я качаю головой. — Не знаю, как принято в вашей семье, но для моей это вполне нормально.

— Нормально? Как это может быть нормальным? — кипятится Влад.

М-да, я и не думала, что дела обстоят именно так.

— Мне вот интересно, — я скрещиваю руки на груди, облокачиваясь на перила, — насколько ты наивен?

— Какая ещё наивность? Этого не должно быть! Родители не должны устанавливать камеры, чтобы следить за детьми! Это просто бред какой-то! С тех пор как я познакомился с вашей семейкой, моя жизнь только и делает, что превращается в ахинею! В какие игры вы играете со своим отцом? И как это связано с моей семьёй?

— Игры? — Я делаю вид, что не понимаю, но внутри всё переворачивается.

— Я, может, и наивный, чтобы не замечать камер, следящих за мной, но не глупый! Я вижу, как вы с отцом смотрите друг на друга! Что между вами происходит? Почему Санёк и Кирилл называют тебя Инной? Почему Кирюха тебя так ненавидит?

Влад задаёт один вопрос за другим — мои зрачки становятся всё шире и шире после каждого. Он приближается ко мне. Я всё ещё стою на ступеньке, поэтому наши глаза на одном уровне. Мне нужно закрыть их, иначе по ним легко можно прочесть ответы.

— Кто ты такая? — говорит он, а я чувствую его дыхание.

Влад приоткрывает рот, я смотрю на его губы и вижу каждую трещинку. Он часто дышит, а я наоборот перестала вдыхать кислород. Кажется, что воздух наэлектризовался до такой степени, что мои волосы сейчас взлетят. Я медленно перевожу взгляд выше. Влад, не моргая, наблюдает за мной. Неужели он видит, как я взволнована его близостью?

Как ни крути, Влад действует на меня странным образом, раз за разом проходя сквозь тщательно выстроенную защиту. Я пугаюсь своей реакции.

На ощупь шагаю выше. Ступенька. Ещё ступенька. И вот я уже от него на приличном расстоянии. Влад не делает никаких движений. Может, он так же растерян, как и я?

Я должна сделать хоть что-то, чтобы отвлечься от него. Я перевожу взгляд на свои картины, висящие на стене вдоль лестницы.

Что это?

— Где ты её взял? — в шоке выдыхаю я, затем зажимаю рот рукой.

Влад пришёл сегодня не просто так. Он принёс новый экспонат.

Моя первая картина.

Первая!

Эта единственная картина, на которой девушка в одиночестве. Ничего не отвлекает внимания от самой героини и её эмоций. Такие картины слишком обнажают душу. Никаких зверей, разве что, кроме пчелы. Она сидит на губе и вот-вот ужалит, или уже ужалила. И её яд проникнет в мое тело, заставив шипеть от боли и жжения.

Лицо крупным планом. Девушка немного наклонила голову в сторону, запрокидывая её назад. Её глаза черны, как ночь. В них ничего нельзя прочесть, кроме мрака, что царит в её душе. Да, есть и светлые оттенки, как например роза, закрывающая темноту правого глаза. Но даже ей не под силу скрыть всё полностью.

На некогда чистом и ясном лице проступают синеватые и зеленоватые пятна. Душа начинает портиться, покрываться мхом. У неё алая шея, будто кто-то только что сильно сжимал хрупкий хрящик. Или всё еще сжимает, но рука невидима для глаз.

Я нарисовала её сразу после того, как мама погрузилась в кому. Это был единственно возможный способ выплеснуть наружу всю боль и отчаяние, что переполняли меня.

Прошло два года, но на меня вновь нахлынули все те эмоции, что я чувствовала, когда писала её. Я смотрю в лицо девушки и вижу своё.

Меня начинает сотрясать крупная дрожь. Я на грани того, чтобы опуститься на колени и завыть, как те волки на картинах, которые висят рядом.

У меня больше нет Кирилла, мама в больнице, отец выдвигает всё новые и новые требования.

Так больно. Так чертовски больно.

Тогда я думала, что хуже уже не будет, но посмотрите на меня! За моей спиной стоит человек, всем сердцем меня ненавидящий, и он — мой муж!

Соня тогда очень долго уговаривала меня выставить её на продажу. Я не хотела, чтобы кто-то любовался моей болью. Но в итоге я сдалась — не могла больше смотреть на неё. Слишком живо, слишком открыто, слишком знакомо.

Соня обещала, что не продаст её любому желающему. Покупателем в итоге стал какой-то иностранец, по крайней меня, так сказала Соня. Он увёз эту девушку далеко за пределы нашей страны. Соня обещала, что я больше никогда не увижу эти глаза, молящие о спасении.

Но она солгала мне! Соня обманула меня! И вот я лоб в лоб встречаюсь со своей мукой.

— Что с тобой? — Влад перешагивает сразу через несколько ступенек, чтобы оказаться возле меня.

— Где ты её взял? — испуганно спрашиваю я.

Уверена, что меня трясёт, как осиновый лист. Но я не стараюсь скрыть это, мне не до этого. Многое сейчас не имеет значения.

— Что?

— Где ты её взял? — вновь рычу я.

— Какая тебе разница? — Влад протягивает руку, чтобы дотронуться до моей, но я резко дёргаюсь назад. Он не собирается отвечать. А я и не буду ждать ответа.

— Убери их отсюда! — кричу я, глотая слёзы, взбегая по ступенькам на второй этаж.

— С ума сошла? — слышу я, будучи уже на втором этаже.

Я врываюсь в свою комнату, достаю телефон из сумочки, что всё это время оставалась у меня на плече.

— Кто купил «Девушку в одиночестве»? — выпаливаю я сразу, как Соня говорит «привет».

— Мина, — опешила она, — что случилось?

— Кто её купил?

— Я уже не помню… — мямлит она.

— Ты же говорила, что это иностранец…

— Ну, не то чтобы иностранец…

— Ты сказала, что если я отдам её тебе, то больше никогда не увижу! Ты обещала мне!

— Мина, — сглатывает она, — где ты её увидела?

— Дома, чёрт возьми! Она висит в моём доме! Тот иностранец — это Влад! Какого чёрта?

— Миночка, это всё случайность…

— Случайность, говоришь? Ты обманула меня! А я тебе доверяла!

— Мина…

Но я бросаю телефон со всей дури в стену.

Господи! Как это могло случиться?

Но знаете, что бесило меня больше всего? Не то, что Соня обманула меня, и картина осталась в стране, а то, что её купил именно он!

Влад видит её. Он видит мои чувства, он знает, как мне больно, знает, что в моей душе нет ничего, кроме страха. Как он там говорил? Картина будто разговаривает с ним, прося помощи?

Инна Свободина молит его о помощи, но только не Мина Жемчугова. Я сильнее, чем эта художница, я сама со всем справлюсь. Мне не нужна помощь, только не мне, только не его.

Глава 11

Влад

Я медленно постукивал ручкой по столу, думая о том, что мне теперь делать. Если то, что вчера сказала Мина, правда, то мы крупно влипли.

Вот такой содержательный разговор по телефону у нас состоялся с отцом вчера.

— Ты теперь женат, и должен вести себя соответственно!

— Это вы хотели, чтобы я на ней женился. Поэтому нельзя упрекать меня в том, что я не горю желанием проводить с ней время.

— Неважно, хочешь ты этого или нет. Я уже устал слушать шушуканье о том, что ваш брак — подделка!

— Но так оно и есть! Правда глаза колет?

— Не смей так разговаривать со мной!

— А ты не приказывай мне! Я выполнил твоё условие, женился, но о большем ты не можешь просить!

— А кто сказал, что я собираюсь просить? Ты перестанешь меня позорить, и начнёшь ночевать дома! Точка!

— Ты ведь не собираешься избавляться от тех файлов?

— Избавлюсь, когда ты начнёшь вести себя, как взрослый мужчина! Ты теперь муж!

— Ты не можешь запретить мне быть с Алиной!

— Я и не собираюсь. Ты можешь оставить себе свою любовницу. Но домой приходить ты обязан. Тебя и так не было две недели. Перестань ставить меня в неловкое положение перед Максимом Сергеевичем! Понял меня?

Теперь стало понятно, откуда он всё узнал. Но как бы там ни было, я отказываюсь верить, что мои родители следят за каждым нашим шагом. Раз папа упомянул Максима Сергеевича — значит, без него тут не обошлось.

Что это вообще за семейка? Мина даже не удивилась, что за нами ведётся круглосуточное наблюдение.

Голова раскалывается от неимоверного количества вопросов, на которые я не могу найти ответы. И ещё Санёк молчит. Тоже мне, партизан нашёлся.

— Вла-а-а-а-д, — затянула Алина.

Я поднимаю голову, чтобы увидеть её лицо, последние пары минут я наблюдаю только бедро. Она сидит на моём рабочем столе.

— Как мне ещё привлечь твоё внимание?

— Алина, сядь на стул! — раздражённо отвечаю я.

Она фыркает, но со стола слезает. И только для того, чтобы плюхнуться мне на колени. Я шумно вздыхаю. Это жутко раздражает.

Её поведение можно разделить на две части. Первая: она набрасывается на меня, как голодная тигрица, срывает одежду, чтобы поскорее оказаться в постели. Мне всегда нравилась эта её необузданность. Но сейчас она больше напоминает маниакальность. Алина словно пытается перенаправить свой гнев в секс. Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что это ненормально.

Я аккуратно снимаю её с себя. Алина часто моргает. И сейчас, похоже, появится вторая модель её поведения.

— Почему ты так ведёшь себя со мной? — голос повышается.

— Алина, — выдыхаю я, чувствуя жуткую усталость, — я нормально себя веду. Пожалуйста, не начинай, а?

— Что не начинать? Ты перестал уделять мне время! Где ты вчера был?

— Я уже говорил, что ходил домой. Мне нужно было поговорить с Миной и…

— Не произноси её имя при мне! — взвизгнула она. — Я же просила тебя не делать этого! Неужели это так сложно?

— Да, учитывая, что мы с ней…

— Нет! И это тоже не говори! Если она жена, то я — любовница!

— Хм, Алина, — я поставил локти на стол, чтобы опереться на них, — от того, что я не буду говорить об этом, ничего не изменится. Это то, что сейчас происходит.

— Я не хочу, чтобы это продолжало происходить!

— Ну, уж прости, я не могу пока это исправить! — Я резко встал, отшвырнув ногой кресло.

— А что ты вообще можешь? Ты даже не защитил меня, когда эта сука швырнула мне деньги, словно я шлюха! Ты ничего не сделал!

Алина не знает про тот вечер, когда я ворвался в квартиру Мины только с одной мыслью.

Я хотел убить бессердечную дрянь!

И я был близок к этому.

Сейчас я сожалею, что сделал что-то подобное. Мне нужно было оставаться таким же холодным, как и она. Возможно, тогда бы на неё мои слова произвели более впечатляющий эффект.

Но я позволил своей злости выплеснуться наружу. Эта девушка доводит меня до крайностей. Я ненавижу её, но вместе с тем, есть в ней что-то, что заинтересовывает меня. Каждая стычка с ней, каждая её фраза ставит меня в тупик. Я долго размышляю над тем, что она сказала или сделала.

С Алиной никогда такого не было. Я заранее знал, что от неё можно ожидать. И мне это нравилось. Так почему же сейчас так раздражает?

— Я смог спасти тебя и твоего отца от тюрьмы, — сквозь стиснутые зубы выдавил я.

— Что? Как у тебя язык поворачивается такое говорить?

— Какое? Это ведь правда, — я по-прежнему стараюсь сдержаться.

Алина морщится, будто ей попалось кислое яблоко. Я понимаю, что у неё стресс, но он что, напрочь лишил её здравого смысла?

— Это твой папа шантажировал нас! Это он…

Удивительная способность перенести всю вину на другого человека. После каждого такого высказывания я всерьёз задумываюсь над тем, что если бы не было этого компромата, я не был бы сейчас в таком положении.

Еще месяц назад я не спрашивал себя об этом, я вообще не задумывался над тем, чем именно папа шантажирует меня. Но если бы отец Алины не натворил всего этого, мне бы не пришлось жениться, и Алина не стала бы любовницей. Но она почему-то винит во всем меня и мою семью, а её — ангелы?

— Что он? Он заставил твоего отца проводить все эти махинации? И тебя в том числе?

Да, Алина сама принимала активное участие в сделках мошеннического характера. Раньше я не хотел видеть эти бумаги, но вчера полистал.

— Ты!.. Ты!.. Ты!..

— Алина, хватит! Этот разговор ни к чему не приведёт.

И так каждый день. Сексуальная лихорадка сменяется всплеском неконтролируемого словесного потока. Я устал от этих перепадов. Можно подумать, что это в её паспорте стоит этот дурацкий штамп!

— Нет уж, продолжай! Давай, обвиняй моего папу во всех грехах! А твой ни в чём не виноват?

— Всё! Хватит! Я больше не могу!

Я будто бьюсь о бетонное ограждение. Реально появляется желание самому удариться головой об эту самую стену. И я бы сделал это, если бы появился шанс, что Алина меня поймёт и поддержит. Но она гнёт свою, только ей известную линию.

Я обхожу стол и Алину, направляясь к выходу.

— Ты куда? — Алина и не думала останавливаться.

— Не жди меня, я сегодня не приду.

Влад

Вчера я перевёз в этот дом самую ценную для меня вещь. Первую купленную картину Инны Свободиной. Первая и самая любимая.

Все последующие тоже невероятные, но эта…

Она заставила моё сердце остановиться на несколько мгновений.

Такие живые эмоции, такая невероятная боль. Я даже боюсь себе представить, что такого произошло в её жизни, что она нарисовала нечто подобное.

Сейчас же Инна Свободина тщательно маскирует своё внутреннее состояние. Глаза её героинь всегда чисты и прекрасны, а животные перетягивают больше внимания на себя. Но я продолжаю видеть, насколько она несчастна. Меня ей не удастся обмануть. И никакие животные этого не скроют.

Я припарковываюсь и выхожу из машины. До меня доносится громкая музыка. Что происходит? Мина решила закатить вечеринку? Не знал, что она ещё и тусовщица.

Открываю дверь, бросаю взгляд на камеру. Что за? Мне улыбнуться и помахать рукой, показывая, что я дома?

В доме темно, но музыка громыхает дай боже. Почему здесь никого нет? Где все?

Я прохожу холл, заглядываю на кухню — никого. В большой гостиной тоже пусто — странно. Я прохожу дальше, в маленькую гостиную.

С ума сойти!

Комнату освещает камин. Какого хрена? На улице середина лета!

Но в комнате действительно холодно. Я поворачиваю голову в сторону кондиционера. Горит белая кнопка и показаны все деления. Он работаю на полную мощность.

Вдруг из какого-то тёмного угла, пританцовывая, выходит девушка. Я щурюсь, пытаясь разглядеть её. Она останавливается ко мне спиной, и я не могу увидеть её лицо.

Невысокая, но очень стройная. Одета она в облегающий топ и короткие пижамные шортики, оголяющие очень хорошенькую попку.

Босая. Длинные блестящие волосы свободной волной спускаются ниже талии. Она поднимает тонкие изящные руки вверх, делая круговые движения бёдрами.

В правой руке бутылка вина.

Пьяная. Полуголая. Охренительно сексуальная. Что она здесь делает?

Заиграла песня Maruv, Boosin — Drunk Groove.

Она не замечает меня. Её всё устраивает. Девушка запрокидывает голову, поднося бутылку к лицу. Выпив, снова продолжает танцевать.

Я ухмыляюсь. Весьма подходяще.

Её тело плавно двигается, раскачиваясь, и я не могу отвести от неё своих глаз. Всю усталость как рукой сняло. Я прислоняюсь к косяку.

Как она до сих пор не расплескала это вино вокруг себя? Кто она? И где Мина?

Девушка запускает руку в волосы, и у меня появляется желание сделать то же самое. Они выглядят очень эффектно. Шелковистые. Они и на ощупь такие же?

Песня заканчивается и начинается другая.

Не слышал такую. И не знаю, кто поёт. Но ей, кажется, нравится. Она начинает энергичнее двигать своей упругой попой. Ого.

Я собираюсь оттолкнуться от двери, чтобы двинуться в её сторону, но она резко оборачивается. И хорошо, что я не успел этого сделать, потому что упал бы, потеряв равновесие.

Мина.

Как она может быть этим сексуальным видением?

Мина нагибается, выпячивая ягодицы, чтобы дотянуться до пульта от сабвуфера. Я сглатываю. Она это специально сделала?

Музыка становится тише, и я могу услышать ее слова:

— Опачки, а что ты делаешь дома? Как же Алина? Неужели выгнала?

Она наклоняет голову в сторону и смеётся. Первый раз слышу её смех. Я вообще будто вижу её впервые. Я делаю несколько шагов в её сторону.

— Что тут происходит? — спрашиваю на ходу.

— Что? — Мина перестаёт смеяться. — Что происходит?

Она мотает головой, затем снова пьёт из горла. Я подхожу достаточно близко, чтобы рассмотреть её. Огонь хорошо освещает этот кусок комнаты.

Девушки обычно красятся, чтобы выглядеть привлекательнее, но в случае Мины всё как раз наоборот. Косметика уродовала её.

Светлая кожа, ярко-голубые глаза в обрамлении пышных ресниц, хорошенький носик, а губы… Я облизнул свои, глядя, как она прикусывает нижнюю губу.

Естественные. Не слишком пухлые, не слишком тонкие. Идеальный изгиб…

Я что, где-то ударился головой? Почему я любуюсь губами Мины?

Она пьяно улыбается.

— А ты ещё оказывается и алкоголичка.

Мина закатывает глаза и вновь смеётся, но уже не так, скорее развязно.

— Ты с ума сошла? Зачем тебе камин?

— Здесь холодно, — Мина разводит руки в стороны.

— Ну, может, просто надо выключить кондиционер?

— Почему ты не с Алиной? — Мину шатает так, словно здесь шквальный ветер. — Любовь такая непостоянная штука, знаешь ли! Была, и нет её! Раз, и всё!

И снова смех — истеричный, прерывистый.

Какая ещё любовь?

* * *

Мина куда-то исчезла в разгар фуршета. Я решил воспользоваться этим и тоже на время уйти из этого дурдома. Я нашёл Алину на кухне, она недовольно стучала кулаками по столешнице кухонного гарнитура. Хорошо хоть, здесь никого нет. Повар готовит твои тарталетки прямо в зале всем на потеху.

— Почему ты никогда меня не слушаешь?

Она оборачивается на мой голос.

— А, значит, я должна была покорно ждать тебя, пока вы тут играете в любовь? Так значит?

Алина упёрла руки в боки. Она всегда делает так, когда её что-то не устраивает.

— Вот именно! Мы играем! Я не хотел, чтобы ты это видела. — Я подхожу к ней, зажимая её в кольцо своих рук. — Я знаю, что это причинит тебе боль.

— Знаешь и всё равно женишься, — хнычет Алина.

Её глаза превращаются в два блестящих блюдца. Она вот-вот заплачет.

— Перестань, — перехожу на шёпот, обнимая её плечи, — ты же знаешь, что я люблю тебя. Пока я делаю это, тебе ничего не угрожает. Всё будет хорошо.

— Нет, не будет! — всхлип. — Ничего уже не будет как прежде!

— Зачем ты привела сюда Кирилла?

— Они ведь встречались!

— Я думал, что он встречался с какой-то Инной…

— Это она и есть! — Алина отталкивает меня от себя. — Кирилл сказал, что раньше её звали Инной, но четыре года назад она резко сменила своё имя.

— Почему они расстались?

— Он не сказал. Тёмная там история, какая-то. Уверена, твой дружок знает, что стряслось, просто молчит…

— Алина! — обрываю я. — Для чего ты привела его сюда?

— Хотела устроить шоу, — честно отвечает она. — Хотела всем показать, какая она на самом деле дрянь!

— Алина! Почему ты опускаешься до её уровня?

— Её уровень? — ошарашено переспрашивает она.

— Да! — Я ударяю кулаком по столу. — Ты действуешь её же методами! Что если эти твои действия нам ещё аукнуться? Ты об этом подумала?

— Почему ты меня во всём винишь? — воскликнула Алина, затем выбежала с кухни.

На улице было ещё светло, но шторы везде наглухо задёрнуты, чтобы освещение было только от всевозможных ламп. Мама считает, что так будет гораздо ярче.

Я еще немного постоял в темноте, затем шагнул на свет, но тут же остановился.

— Еле нашёл тебя, — послышался голос Кирюхи.

— Зачем искал? — А это уже Мина. Только она может задать обычный вопрос таким дерзким тоном.

— Не хочешь поговорить со мной? Всё-таки не виделись четыре года.

— Нет, — резко выдаёт она, а я делаю ещё шаг назад, чтобы глубже скрыться в темноте. — У меня нет никакого желания разговаривать с тобой. А смотреть на тебя и вовсе противно.

— Какого хрена?

— Отпусти меня! — рявкает Мина, после чего я слышу какую-то возню. — Убери от меня свои грёбаные руки! Как ты вообще посмел явиться сюда?

— Я посмел? — Кирюха тоже перешёл в режим рыка. — Это ты и твой папаша во всём виноваты! Это вы мне всю жизнь испоганили! Не хочешь извиниться?

— Я? Я должна извиняться? За что?

— У меня была офигенная жизнь, пока я не встретил тебя! Чёрт меня дёрнул познакомиться с тобой! Знал же, что ты богатенькая, избалованная принцесска!

— Что ты несёшь? — голос Мины заметно дрогнул. Я не мог видеть их, но слышал каждый шорох.

— Теперь он нашёл тебе идеального жениха?

— Убирайся отсюда! Вон из моего дома!

— Сначала ответь, Влад — твой идеал? Именно такого тебе надо было?

— Отвали от меня! Руки убрал, живо!

Снова шуршание. Я даже слышу пыхтение Мины, когда она старается выбраться из захвата Кирилла.

— Сначала ответь!

Мина издает странные звуки. Ей больно? Он делает ей больно? Я отстраняюсь от стены, намереваясь вмешаться. Но меня останавливает голос Мины.

— Да! — Жуткое, глухое рычание. — Да, он тот, кто мне нужен! Он богат, хорош собой. У него отличная родословная…

— И невеста!

— Это неважно! Для того, что мне нужно, это не помеха!

Для чего это я ей нужен? Что за фигня?

— Ты всё такая же…

— Нет, я стала хуже! Я выучила свои уроки! И ты выучи свои! Никогда больше не появляйся в моей жизни! Никогда!

На этом их разговор прервался. Мина поспешно удалилась, стуча каблуками по паркету.

Это об этой любви она сейчас говорит? Что же такого произошло, что они так возненавидели друг друга? Понятно только то, что и здесь не обошлось без её родителя.

* * *

Мина больше не смеётся и ничего не говорит. Она бросает бутылку на пол. Благо она пустая, и на полу лежит ковёр. Мина подходит ко мне, и на долю секунды мне кажется, что она сейчас врежется в меня, но нет, просто обходит. Я следую за ней. Сперва просто взглядом, а затем и телом.

Мина едва держится на ногах. Сколько же она выпила? Только что ведь танцевала, а уже практически в отключке.

— Надо убрать её отсюда, — бормочет она, и я едва могу разобрать её пьяный лепет. — Убери это отсюда.

— Что убрать? — переспрашиваю, но она не реагирует. — Мина?

— Я не хочу её видеть! — Новый всплеск. Мина поворачивается ко мне. — Она обещала, что продала иностранцу! Она меня обманула!

— Кто она? Какой ещё иностранец? — щурюсь я.

— Не знаю! — Её язык заплетается. — Испанец, итальянец… да, кто угодно! Все меня обманывают. Я никому не нужна…

Она закрывает глаза и, похоже, засыпает на ходу.

— Мина! — Она ведь сейчас грохнется! Я протягиваю руки, чтобы подхватить её, но Мина вскидывает голову, поворот, и она вновь направляется к лестнице. — Что происходит?

Удачно преодолеть ей удалось только половину первого лестничного пролёта. Дальше произошло что-то странное. Мина остановилась возле одной из картин Инны Свободиной, на которой нарисованы девушка и тигр, ткнула пальцем в глаз животного.

— Ты можешь сколько угодно следить за мной, но тебе не удастся удержать меня в этой клетке!

После чего она пошатнулась и принялась падать назад. Хорошо, что я не отставал от неё, поэтому упала она прямиком мне на руки.

— Что ты за фрукт такой? — спрашиваю я у пьяной в стельку девушки, поднимая её на руки.

Сколько она весит? Пух, наверняка, и тот тяжелее. То, что она не скользкая и холодная, как змея, я убедился ещё в день свадьбы, но сейчас её оголенные участки кожи ощущались шёлком.

Господи, о чём я думаю?

Я несу почти бездыханное тело на второй этаж. Я был в её комнате лишь однажды и тогда не особо приглядывался. Здесь скромно, без вычурности и помпезности. Никаких ярких цветов, только нежно пастельные тона.

Удивительно, но мне нравится. Я почему-то думал, что Мина должна любить леопард и красный бархат. Вот что значат ассоциации.

Я аккуратно кладу её на пастель молочного цвета. Поддаюсь порыву и провожу подушечками пальцев по длинным волосам. Ещё одно предубеждение. Я считал, что они у неё короткие, жиденькие и отвратительного цвета.

М-да, вечер выдался не скучный. Но, блин, почему мне так хорошо? Голова перестала болеть, я больше не нервничаю.

Мина была пьяна, вела себя неадекватно, несла какую-то ахинею, но лучше это, чем крики и обвинения Алины.

Оказывается, я женился на расчетливой алкоголичке, скрывающий под своими мешковатыми костюмами стройное тело с соблазнительными изгибами, и прятавшую в пучке на голове шелковистую гриву. Я уже молчу о по-детски милом личике. Хотя уверен, что это только пока она спит и её острый язычок спрятан за этими нежно-розовыми губками.

Чёрт знает, что такое! Мне нужно принять душ и смыть с себя это наваждение.

Мина

Мне не нужна моя голова! Почему у меня на плечах голова? Для чего она мне? Толку от неё все равно нет! По крайней мере, не сейчас.

А, блин! Что ж так болит! Лучше бы её и правда не было.

Такое ощущение, что она весит целую тонну. Я с нереальным трудом отрываю её от подушки. И становится только хуже. Еще и тошнота добавляется.

Сколько же я вчера выпила? И как я оказалась в постели?

Я свесила ноги с кровати и вспомнила, как разжигала камин в середине июля. И, собственно, это последнее, что я чётко помню.

Эм, бывает.

Затем мелькает Влад. Он что, пришёл домой?

Кряхтя, сползаю и направляюсь в душ. Может, он сделает из меня человека?

Нет, не сделал. Но хотя бы я перестала вонять, как подпаленная индюшка.

Я надеваю махровый халат только с одним желанием — выпить. Давно не было такого жуткого похмелья. Волосы сушить не стала, просто зачесала назад. А круги под глазами стали меньше. Видимо, я хорошо поспала.

Я спускаюсь на первый этаж, смотря под ноги. Не хочу видеть своё творчество. Особенно… ну, понятно, какую картину.

Оказывается, Влад действительно дома.

— Проснулась? — не оборачиваясь, спрашивает он, стоя у плиты. Влад что-то жарит на сковородке. Судя по запахам, яичницу.

Я не отвечаю, сразу подхожу к ящику. Может, когда выпью, смогу выдавить хоть слово.

Пусто. В ящике пусто! Быть такого не может. Я точно не могла их выпить!

— Где они? — вскидываюсь я, сразу обретая дар речи.

— Выкинул, — спокойно отвечает он, доставая две тарелки из верхнего шкафчика.

— Выкинул Бордо? — Я сдвигаю брови. — Чего?

Влад, как ни в чем не бывало, раскладывает яичницу по тарелкам.

— Кофе?

— С чего ты взял, что можешь выкидывать моё вино?

— Сколько ложек сахара тебе положить?

Он издевается?

Я подхожу к нему, скрещивая руки на груди.

— Зачем ты это сделал?

Влад наливает кофе в стаканы, затем добавляет в каждую по две чайные ложки сахара. Я наблюдаю за его действиями, словно под гипнозом.

На нём широкие джинсы и облегающая футболка. Волосы, как и у меня, ещё влажные после душа.

— Ты можешь перестать заниматься этим и ответить мне? — Я заскрежетала зубами.

— Я не занимаюсь этим, я готовлю завтрак, — он спокойно смотрит на меня. — И мне не нужна жена — алкоголичка.

— Жена? Алкоголичка? — недоумеваю я. — Да какое тебе до меня дело?

— Помниться, — Влад тоже скрещивает руки, прислонившись к барной стойке, стоявшей в центре кухни, — ты выдвигала условия. И я выполнил. Я не привожу сюда Алину. Теперь слушай моё условие.

— Какое же?

— Ты не пьёшь.

— Что?

— Ты не пьешь — я не привожу Алину.

— Что за бред? Ты не можешь указывать мне, что я могу делать, а что нет!

— Как и ты мне. Поэтому я предлагаю компромисс для того, чтобы мы лучше ужились под этой крышей, раз я должен здесь жить.

— Ты можешь уходить!

— Нет, не могу. Благодаря твоему отцу и камере.

Глава 12

Мина

— Не пить, значит, да?

Как же это бесит! Появляется вдруг и права качает. Лучше пусть своими делами занимается. Нечего лезть в мои.

Я заскочила к Кате в кофейню, чтобы выпить утренний напиток. К тому, что приготовил Влад, я не собиралась притрагиваться. Зная, как он меня ненавидит, опасно употреблять то, что он приготовил собственноручно. Перед глазами сразу всплывает картинка этих самых рук, стискивающих моё горло.

— Я считаю, что он прав! — уверено и безапелляционно заявляет Катя. — Я давно твержу, что твоё «увлечение» вином не приведёт к добру.

— И ты туда же? — пыхчу я. — Дело не в том, что я не хочу прекратить накидываться!

— Тогда в чём?

— Ау, это же Влад Аристов! Псевдомуж! Как он вообще может указывать мне, что делать?

Хотя если хорошенько подумать, я вмешивалась в его отношения с Алиной. Чёрт! Теперь даже предъявить нечего!

— Ах, вон оно что, — Катя подставила руку под свою голову, словно она тяжёлая.

Кажется, не я одна вчера переборщила с алкоголем. Нужно ли угадывать причину?

— Как дела с Сашей? — осторожно задаю вопрос.

Катя опускает подбородок, качая головой.

— Он забрал отчёты, сказав, что разберётся. И на этом всё.

Я закусываю щеку, хмуря брови.

— Всё?

— Да. — Её глаза заблестели. — Я ему не нравлюсь — это же факт.

— Но он ведь согласился помочь тебе.

— Только для того, чтобы произвести впечатление на тебя! — резко отвечает она. — Неужели ты не видишь? Он ведь и четыре года назад не сводил с тебя глаз! Саша хотел тебя тогда — хочет и сейчас.

— Катя, ты преувеличиваешь, — делаю попытку её успокоить.

— Нет! — Она встает, отодвигая стул. — Прости, я сейчас слишком расстроена. Давай позже поговорим?

Катя не даёт время на ответ, она просто уходит в свой кабинет, оставляя меня наедине с недопитым капучино.

Что вообще происходит? Когда мир успел перевернуться вверх дном?

* * *

— Мина Максимовна, — заговорила селекторная связь, — на связи Зинаида Александровна — ваша свекровь.

Будто я не знаю, кто она. Я шумно вздыхаю. День, конечно, не мог больше не подкидывать мне испытания.

— Соедини.

— Миночка! — Комната тут же наполняется её нескончаемым энтузиазмом. — Как дела?

— Всё хорошо, Зинаида Александровна.

— Ой, ну я же просила, не называй меня так официально. — Она смеётся. — Как семейная жизнь? Не утомляет? Ну, ничего, — сама отвечает на свой вопрос, — ты привыкнешь.

Я молчу. Что я могу сказать?

— Я вот для чего тебе звоню. — Наконец-то! — Завтра у Влада день рождения! Но ты наверняка и без меня об этом знаешь!

Нет, не знаю. И мне не хотелось знать.

— Так вот, я хотела спросить, что ты ему подаришь, чтобы не попасть впросак со своим подарком.

Я молчу, медленно загружаясь. Я должна что-то подарить? Понятия не имею, что можно подарить Владу.

— Мина?

— Я не знаю.

— Да, выбор подарка — это сложный процесс. У Влада есть только одно хобби. Он готов пылинки сдувать с картин Инны Свободиной. Ты должна о ней слышать. Она сейчас очень известна. — Я сглатываю внезапно появившуюся слюну. — В прошлом году я пыталась связаться с ней. Но у меня ничего не получилось. Она как в воду канула: на связь не выходит, картины можно купить только на выставке раз в полгода. Странно это! Но правила она не нарушает. Софья Никарская тщательно скрывает эту художницу и ни за какие деньги не соглашается раскрыть её личность. Мина, ты ещё здесь?

Я, кажется, даже дышать перестала, вслушиваясь в этот поток информации. Софья никогда ничего не говорила мне о том, что кто-то пытается разузнать обо мне или связаться со мной. Она тщательно выполняла условия нашего договора. И много таких ежедневно обращается к ней с целью купить эксклюзивную картину?

— Да, я вас слушаю.

— В этом году я не буду пробовать — всё равно бесполезно. Так что надо придумать что-то другое. Может, ты мне подскажешь?

Она что, издевается надо мной?

— Зинаида Александровна, — подчёркиваю я, — не делайте вид, будто наш брак с Владом что-то значит. Мы как были чужими людьми, так ими и остаёмся.

— Но это ненадолго, — вставляет она, а я сжимаю челюсть.

— О предпочтениях Влада лучше спросить Алину, а не меня. Номер её вы должны знать.

Я нажала кнопку отбоя, погружаясь в собственные мысли. День рождения Влада — надо же! Должна ли я что-то дарить?

Определенно — нет.

— Будет ли он рад моему подарку? — спрашиваю вслух, и тут же отвечаю. — Вряд ли. Да и что я могу подарить? Разве что…

Мина

Я долго смотрю на неё, спрашивая себя, решаясь, но тут же пасуя. Могу ли я это сделать? И зачем мне это?

Понравится ли ему?

Я работаю над этой картиной вот уже две недели. Я ни разу не изображала парней, но мне вдруг захотелось это сделать. Концепция не позволяла мне выставить её вкупе с остальными работами. И, рисуя, я понимала, что публика не увидит её.

По моей задумке эта картина станет парой той, что уже висит на стене в моём доме. Влад уже купил одну её часть, и я думаю о том, хватит ли мне смелости подарить ему эту.

Нет, я не боюсь, что Влад узнает, что это я Инна Свободина. Он не узнает, ведь такое ему даже в страшном сне не может присниться.

Я выжидаю, пока Влад уйдёт на работу. Его машина выезжает за ворота, а я подхватываю холст и спускаюсь на первый этаж, останавливаясь у той картины, чьё продолжение само собой родилось в моём сердце.

Девушка и волк. Она запрокидывает голову, словно хочет завыть, как та волчица, изображенная в профиль на переднем плане. Они — одно целое. Рядом ещё одна волчица — тотальное одиночество.

Странно, но Влад ни одну картину не заковал в рамку. И мне это нравится. Рамки — это слишком пафосно и броско. Мои картины нельзя сравнивать с теми, что висят в лучших галереях мира.

Я подставляю ту, что держу в руках. Идеально подходит по оттенкам, плавно переходят друг в друга. Волкам вторят тигры с открытыми пастями. Они рычат, а парень зеркально отражает позу девушки.

Одиночество вторит злости. Вой — рыку. Нет, это не парень жесток, а обстоятельства.

С одной стороны я и то, что хочу сохранить, а с другой угрозы отца и ненависть Влада. Он ведь считает меня виновной во всех своих бедах.

Но ведь это неправда!

Я достаю обёрточную бумагу. Обычную. Без рисунков. Цвета карамели. Тщательно упаковываю её, чтобы не просвечивало. Я не прилагаю к ней никаких записок. Выхожу из дома и сажусь в машину.

— Доброе утро, Мина Максимовна, — приветствует меня Николай. — Вы сегодня хорошо выглядите.

Я и чувствую себя сносно. Как ни странно, но сегодня я тоже спала. И вчера вечером не возникло желания выпить.

Влад пришёл домой часов в семь. Весь вечер я слышала его присутствие. Он ходил по коридорам, что-то готовил на кухне, работал в своём кабинете, слушал музыку. Я даже заснула под очередную песню Басты.

Чувство того, что я не одна, грело мои внутренности, даже несмотря на то, что это Влад. Просто не было гнетущей тишины. В этом мире есть ещё кто-то, помимо меня и моих мыслей.

— Спасибо, — я слегка улыбнулась, — у меня для тебя задание. Отвези вот это Владу.

— Подарок?

— Да, у него день рождения.

— Передать лично в руки?

— Всё равно.

— Хорошо, Мина Максимовна, — кивает водитель.

Я могла отправить картину курьером, но так Николай передаст отцу, что я сделала подарок своему мужу на день рождения. Это хороший бонус. Отец будет доволен.

Не прошло и часа, как я пришла в офис, селекторная связь оживилась.

— Мина Максимовна, — послышался тонкий голос Ирины, — к вам посетитель.

— Кто? — спрашиваю в недоумении.

— Ваш, э-э-э, — Ирина прочистила горло, — муж.

И от этого слова я готова была удариться головой о стол. Я закрыла глаза, делая вдох и выдох.

— Ещё раз, — говорю сама себе, успокаивая, — вдох и выдох.

Что ему нужно? Господи, и зачем я отправила ему картину? Голову на отсечение, что он явился по мою душу именно по этой причине.

— Пусти.

Я ёрзаю в кресле, поправляя на себе блузу. Сегодня я отошла от своих костюмов — на улице стоит тридцатиградусная жара. На мне белая шифоновая блуза, заправленная в темно-синюю юбку-карандаш, и темные плетёные босоножки на высоком каблуке.

На моём лице минимум косметики. Тональный крем и вовсе не понадобился. Я лишь нарисовала стрелки и накрасила губы неизменной помадой.

— Как? — Он врывается в кабинет, как порывистый ветер. — Как ты это сделала?

Я от неожиданности даже вжалась в рабочее кресло.

— Сделала что? — Я переплетаю свои пальцы, крепко сцепляя их, чтобы сохранить холоднокровие.

Влад выглядит одновременно и разгневанным, и озадаченным.

— Как ты смогла связаться с Инной Свободиной?

— С чего ты взял, что я?..

— Картину привёз твой водитель — значит, это ТВОЙ подарок!

Я захватила зубами нижнюю губу, забывая, что она накрашена.

Я знала, что он догадается, но не думала, что так спасую, когда он придёт разбираться.

— Можешь просто сказать спасибо, и всё? — тихо предлагаю я.

— Ну уж нет! Расскажи мне!

— Что я должна тебе рассказать? — Я борюсь с желанием опустить голову вниз, когда Влад подходит к моему столу, ставит на него ладони и теперь нависает надо мной.

— Кто она? Как ты с ней связалась?

— Я не… не знаю, кто она, — голос дрогнул.

— Как ты смогла купить её картину? — рычит Влад. — Где?

Хочется застонать. Блин, для чего я это сделала? Нажила проблем на свою голову. Дура!

Я отчаянно перебираю в голове то, что могу ему ответить.

— Там, где я взяла, уже больше нет.

Влад рычит и ударяет кулаком по столу. Я вздрагиваю.

— Это Никарская тебе помогла? — Вопрос застигает меня врасплох. Я закрываю глаза.

— С чего ты взял?

Вот теперь он привяжется к Соне. Я ведь не могу этого допустить. Она не будет расхлёбывать ту кашу, что я сама заварила, поддавшись сиюминутному порыву.

— Я знаю, что вы подруги! Она даже была на нашей свадьбе. Это она помогла тебе связаться с Инной?

— Даже если это так? Что с того?

Влад качает головой, принимая мою ложь. Его ноздри раздуты, а зубы вгрызаются в нижнюю губу.

— Я хочу. С ней. Связаться.

— С кем? С Соней?

— Нет, — с трудом выговаривает Влад, — с автором.

— Это невозможно.

— Скажи, как я могу с ней связаться! Скажи! Позвони своей Никарской! Пусть она и меня сведёт с Инной! Ты не можешь просто подарить мне картину и думать, что я не захочу увидеть самого автора!

— Хватит! — Я встаю, тяжело дыша. — Вон из моего кабинета! Как ты посмел прийти сюда и устроить скандал?

— Почему тебе можно, а мне нет? — Влад тяжелым движением руки смахивает бумаги, лежащие на краю моего стола. — Почему такая, как ты, смогла с ней связаться, а я нет? Эта картина… она… не такая… Да что я тебе рассказываю? Ты всё равно не поймёшь! Ты же вообще ничего не чувствуешь!

— Я — да. — Тихая злоба — самый лучший способ отрезвить его. И Влад перестаёт полыхать. Он часто моргает, пытаясь не пропустить ни единого моего слова. — Я ничего не чувствую. А ты у нас гиперчувствительный. Приходишь, и вместо благодарности я получаю очередную порцию оскорблений. Уходи. Иначе я не посмотрю, что ты — мой муж и сегодня именинник. Иди, поплачься на груди Алины. Глядишь, она сможет унять эту боль, и ты напрочь забудешь Свободину.

На губах Влада появляется кривая ухмылка. Он кивает сам себе.

— А я только подумал, что ты не такая, какой казалась раньше. Мне показалось, что я разглядел в тебе что-то кроме бездушной куклы. Но ты вновь окунула меня в дерьмо! Ты ведь сделала это специально? Попросила Никарскую, чтобы она свела вас с Инной? Чтобы посильнее ударить меня? Ты ведь знаешь, как мне дороги эти картины. Я сам тебе рассказал! И вот я получаю её, будто специально нарисованную именно для меня! Да?

Как мой подарок мог привести к такому итогу? Как там говорится? Благими намерениями вымощена дорога в ад?

Это про меня!

— И теперь я знаю, что ты можешь связаться с ней! И вынужден просить тебя, как обезумевший. А ты можешь спокойно посмеиваться надо мной. Нравится?

Мне сложно дышать, сердце качает кровь с космической скоростью. В висках загудело. Я же просто хотела подарить ему то, что точно должно было понравиться!

— Уходи, — едва слышно выдыхаю я. — Просто уходи.

Влад сжимает губы. Его взгляд концентрируется на моем лице. Что он видит?

— Что с тобой? — неожиданно тревожно. — Ты…

Я чувствую, как подгибаются мои колени. Не спеша, будто в замедленной съёмке.

— Уйди, — жёстче бросаю я. — Оставь. Уйди.

Он мешкает, оглядывая меня. В его глазах мелькает сомнение. Я держусь из последних сил, молясь, чтобы он не увидел, насколько меня ранят его слова.

Влад уходит. Просто разворачивается и покидает кабинет. Я опускаюсь в кресло — у меня нет больше сил. Это предел моих возможностей. Я хотела поступить правильно, но всё обернулось против меня. Я должна была позволить этому рисунку пылиться в углу мастерской, а Владу отправить дорогие запонки.

Чёрт, надо было думать головой!

Мина

Дом стоит тёмной громадиной, но на парковке машина Влада. Он дома?

Я медленно открываю дверь, пытаясь создать как можно меньше шума, хотя кажется, что громче всех шумит моё сердце. Меньше всего на свете я хочу второй акт утреннего спектакля.

Нет, я ошиблась. В доме всё же горит свет, но его настолько мало, что он не пробивается сквозь пустоту комнат. Тусклый огонёк освещает лишь лестницу. Тот уголок, где висят картины.

Я медленно разуваюсь, ставлю туфли в шкаф, двигаюсь по холлу к лестнице. Влад сидит на ступеньках прямо перед картинами. Он не отводит глаз и, кажется, не слышит меня.

Отлично. Значит, мне удастся скрыться в своих апартаментах, не столкнувшись с его гневом.

Но Влад не кажется злым или рассерженным. Скорее, каким-то потерянным. Его рубашка расстегнута, галстук висит двумя полосками на груди. Утром его волосы были аккуратно зачёсаны назад, сейчас же они беспорядочно свисают ему на лоб.

— Я говорил с мамой, — спокойно выдаёт он, когда я преодолела первый пролёт и остановилась около него, думая, как обойти и не задеть. — Она так обрадовалась, узнав о твоём подарке.

Он говорил с какими-то остановками, будто тщательно подбирал слова. Или ему просто тяжело говорить? Влад переводит взгляд на меня.

— Мама рассказала мне. Это она надоумила тебя купить картину?

В его интонации был вопрос, поэтому я дала ответ.

— Да, — тихо кивнула, Влад тоже покачал головой.

— Я вот только понять не могу, как тебе это удалось.

— Я уже сказала, что не…

— Да-да, я помню, — он опустил подбородок на грудь, затем провёл ладонью по лбу, зачёсывая волосы вбок.

Я поворачиваюсь к картинам, и меня будто бьют по дых.

Картина висит именно там, где я примеряла её сегодня утром. Он догадался…

Влад догадался, что это её пара!

На секунду мне кажется, что я сейчас упаду в обморок. Я хватаюсь рукой за перила.

— Неожиданно да?

— М? — Я смотрю на Влада, тот — на меня.

— Я тоже был шокирован, когда увидел. Продолжение истории. Пугающее.

— Пугающее? — Нос забился, я начала гнусавить, пытаясь дышать через открытый рот.

— Да. — Влад встал. — К одиночеству добавилось прямое противостояние. Интересно, кто он? Кого она настолько ненавидит, что приплюсовывает к злейшему врагу?

Врагу? Разве я ассоциирую Влада с отцом?

В этот раз Влад ошибается. Да, в этой истории появились новые персонажи, но не такую роль они занимают. Этот парень не злодей. Он на той стороне, потому что сам ненавидит.

Ненависть жжётся, пылает. Но лучше так. Лучше ненавидеть кого-то. Ненависть может придать тебе сил, подвигнуть на действия. Ты живёшь, мечтая выплеснуть гнев на ненавистного человека, чтобы причинить ему боль.

Пусть так!

Одиночество хуже. Это пустота. Она словно кислота растекается шипящими каплями и разъедает изнутри. Одиночество не мотивирует, оно гасит тебя. Ты не понимаешь, ради чего живёшь.

Разве это жизнь? Разве есть смысл в таком существовании?

Когда ты приходишь в пустой и холодный дом, где тебя не ждёт ни единая живая душа, ты топчешься у порога, не зная, сделать ли этот шаг в свою безысходность. Единственное твоё желание — напиться. Напиться, чтобы забыться. На пьяную голову дом не кажется тебе настолько пустым, а ты — несчастным.

Но у всего есть выход. И это надежда.

Надежда на то, что ты сможешь освободиться. Сбросить с себя все оковы. Ты можешь стать счастливым, ведь, по крайней мере, у тебя есть дом, а у дома есть ты. Вы есть друг у друга, а, значит, не так уж и одиноки.

— Мне всё равно, — я проглатываю столь ненавистные слёзы. — Я ведь ничего не чувствую, помнишь?

Я отворачиваюсь, чтобы продолжить путь, но не успеваю шагнуть, зависаю.

— Мина…

Я не слышала, чтобы он когда-нибудь так ко мне обращался. Без тени злости или презрения. Просто моё имя. Тихо, но уверенно.

— Прости… — тот же тон, — прости за то, что сказал сегодня. Я не должен был говорить такое. Ты подарила мне… а я накинулся на тебя. Ты права: неважно, как и где ты её достала, главное — она теперь моя.

Я сглатываю, зажмурившись. Моя рука мёртвой хваткой вцепилась в деревянные перила.

— Рада, что подарок пришёлся по вкусу.

— Не говори так, — выдыхает Влад. — Только не таким тоном. Ты ведь можешь говорить как человек, я слышал.

Как человек? А сейчас я что, говорю как робот?

— Почему ты не празднуешь? — Этот вопрос возник сам собой. Я не собиралась спрашивать о чём-то подобном.

— Не хочу.

— Хочешь сидеть здесь в темноте и одиночестве? — хмыкаю я, по-прежнему стоя к нему спиной. Но даже так, не видя его, чувствую, что Влад улыбается.

— А я не один. Со мной целая вселенная.

Вселенная? Здесь где-то шмыгает Алина? Какого?

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Влада. Но его голова обращена к картинам.

Мои картины — моя вселенная. И сейчас он заглядывает в самую сердцевину — моё сердце.

Я должна уйти как можно быстрее, пока этот разговор не пересёк свою черту. Хотя кого я обманываю, эта черта давно уже смазана.

— Спокойной ночи, — голоса нет, остался лишь шёпот.

Я быстро преодолеваю пару ступенек, когда Влад вновь окликает меня.

— Спасибо.

— Да, — буркнула я, не замедляя подъём.

Глава 13

Мина

— Стой! Подожди минутку!

Я резко затормозила от неожиданности, чуть не грохнувшись с последних ступенек. Влад преградил мне дорогу, выйдя с кухни.

Он выглядит точно так же, как в то утро, когда предложил мне завтрак и запретил пить. Немного растрёпанyый, но свежий и бодрый. Даже сложно представить, что этот же самый человек вчера сидел абсолютно потерянный на этих же ступеньках.

— Что случилось? — В последний момент мне удалось схватиться за перила, иначе бы врезалась в него. Даже пришлось немного прикусить губу от неожиданного желания узнать, насколько твердая его грудь.

— Давай позавтракаем и поговорим. — Влад мотнул головой в сторону кухни.

— Я не хочу.

Не знаю, что вчера надорвалось во мне, но я не могу сейчас спокойно смотреть на него и тем более разговаривать. Всю ночь я металась из стороны в сторону в тщетных попытках выкинуть его голос из своей головы, и ещё этот взгляд на мои картины…

Почему он будоражит мою кровь? Я продолжаю твердить себе, что это никак ко мне не относится, ведь Влад не знает, кто их нарисовал. Но глубоко в душе тлеет малюсенький огонёк.

Я делаю шаг в сторону, чтобы обойти Влада, но он опережает меня, вновь вставая на моём пути.

— Мина, это просто завтрак. Мы просто выпьем кофе и съедим пару бутербродов. Просто.

Он три раза употребил слово «просто». Это чтобы успокоить меня?

Я и так невысокого роста, да еще не успела надеть туфли на привычном высоком каблуке, после которых ноги невозможно ноют, поэтому Влад непривычно возвышается надо мной. Я подняла голову, сама не знаю зачем. Надо отказаться и следовать плану на сегодня. Но в его глазах не было никакой злости, а поза странно расслаблена, словно в его предложении, и правда, не было ничего особенного или неестественного.

— Хорошо.

Я свернула налево, Влад последовал за мной. Две чашки с кофе уже стояли напротив друг друга. Я бы предпочла сидеть так, чтобы не видеть Влада, но бог с ним. Быстро выпью и уйду.

Я залезла на высокий барный стул, Влад сел напротив. Я не видела, так как уставилась в тёмную жидкость, но мне показалось, что он несколько секунд пристально разглядывал меня. Словно впервые видел при столь ярком освещении.

Сегодня на мне снова лёгкое платье серо-розового цвета. Оно немного мешковатое, но зато в нём не жарко. Без рукавов, длиной чуть ниже колен. Нет никаких вырезов — всё прикрыто вплоть до основания шеи, но на талии милый поясок с бантиком.

Волосы я закрутила в немного неряшливый пучок, в этот раз не прилизывая выбивающиеся пряди. С макияжем я тоже не мудрила — едва заметные стрелки, немного туши и губная помада цвета бордо.

Не знаю, как это всё выглядит со стороны, но я, конечно, не иду ни в какое сравнение с его любимой красавицей. Это задевает меня больше, чем должно.

Ау! Проснись, девочка! Ты вышла замуж за человека, у которого уже есть невеста. И ваш брак — лишь формальность.

Надо почаще себе это повторять.

В полной тишине я небольшими глотками потягивала хорошо приготовленный кофе.

— Почему ты ничего не ешь? — Влад нарушает молчание, дожёвывая второй бутерброд. — Боишься, что я попытаюсь тебя отравить?

— Нет, я не хочу есть.

— Можно подумать, что ты когда-нибудь хочешь, — фыркает он.

— Что это значит? — Я прищуриваю глаза.

— Пока не жил здесь, не замечал. Но сейчас вижу, что ты вообще ничего не ешь. Это странно.

— С чего ты взял?

— Я вижу, сколько продуктов в холодильнике, потому что постоянно что-то готовлю.

— И? — Я понимаю, к чему он клонит, но жду, когда сам произнесёт.

— И они не уменьшаются. — Влад прислоняется к спинке стула, скрещивая руки на груди с каким-то, только ему известным, вызовом. — Ты вообще ничего не ешь в стенах этого дома.

— Почему тебя это волнует? — Я повторяю его позу, отвечая на вызов.

— У тебя голодная забастовка?

Я усмехаюсь. Интересная теория.

— Нет, я не настолько глупа. Да кому и что мне доказывать? — Можно подумать, что кто-то сильно забеспокоится, если я перестану питаться.

— Но разве здесь повсюду нет камер? И твой отец не наблюдает за тобой?

А вот теперь мне смешно.

— Что смешного? — всполошился Влад.

— Параноидальный синдром?

— У меня? — Теперь и Влад усмехается. — С чего бы это? Это ты ведь, помнишь, сказала, что за нами следят?

— Помню, — киваю, — но ты, похоже, воспринял всё слишком близко к сердцу. Еще скажи, что и в душе за нами смотрят.

— Это ты мне скажи.

Я запрокидываю голову назад, чтобы размять напряжённую шею и ещё раз посмеяться.

— Я не знаю, что творится у тебя в голове, и как мы мыслишь, — я ставлю локти на стол, становясь серьёзной, — да меня это, в принципе, и не волнует. Мы поженились — хорошо. Я подарила тебе подарок, ты сказал «спасибо» — хорошо. Ты волнуешься о том, что я ничего не ем — это не хорошо.

— Почему? — В голосе Влад проскальзывает любопытство. Он напрягается, смотря на меня.

— Потому что ни наша свадьба, ни мой подарок — ничего не значат. Мы продолжаем жить так, как хотим. Я не буду отчитываться перед тобой о том, сколько раз я поела и сходила в туалет. Это тебя не касается, как, собственно, и мои проблемы с алкоголем. Не пытайся сблизиться — это ни к чему. Давай просто проживём тихо и мирно эти полгода.

— А что потом?

— Разойдёмся, — я поджимаю губы, — так же тихо и спокойно.

— Развод? — А вот теперь он действительно удивлён.

— Ты же не думал, что этот балаган продлится дольше?

— Но родители…

— В этом не будет проблемы.

Я встаю со стула, намереваясь покинуть кухню. Но Влад шустрее, я даже не успела двинуться, как он вновь навис надо мной, оттесняя меня к стойке.

— Полгода, говоришь? Что ж, хорошо.

Я не хотела, но мои глаза всё равно остановились на его губах.

— Тогда давай проведём их по-человечески? Давай попробуем вести себя как взрослые люди?

— Ты это себе скажи, — выдыхаю я.

— Скажу, и ты тоже послушай.

О, я не только слушала, что он говорит, но и смотрела, как он это делает. На его губах небольшие ранки, словно он прикусывал их до крови. Из-за того, что они у него пухлые, на нижней губе прямо посередине небольшая выемка. В какой-то момент мне жутко захотелось дотронуться до неё подушечкой указательного пальца.

— Я не собираюсь вести себя так, будто живу один. Я не собираюсь делать вид, что не знаю тебя. В конце концов, мы ведь женаты, хоть и не по своей воле. И ты будешь делать то же самое. Я не говорю, что мы должны играть в счастливую семейку…

— Тогда что ты от меня хочешь? — тихо спрашиваю я.

Влад, не ответив, ещё немного двигается, прижимая меня к деревянной преграде, а я отрываюсь от лицезрения его губ, чтобы уткнуться в синеву глаз. Ток прошёлся тонкой нитью по моему телу. Его руки упёрлись в столешницу по обе сторону от моей талии. Влад слишком близко. Я запаниковала.

— Мы можем хотя бы попытаться узнать друг друга…

— Зачем тебе это? Ты ведь ясно дал понять, что ненавидишь меня. — Мои слова дрожью отзываются в коленях. Да, он ведь никогда не скрывал, как сильно меня ненавидит.

— Я тебя… — Влад втянул щеку внутрь. — А ты меня разве не ненавидишь?

* * *

— Мина Максимовна, вас уже ждёт посетитель, — Ирина встречает меня неожиданно взволновано.

— Где? — Я смотрю по сторонам, пытаясь увидеть нежданного гостя.

— Он уже в вашем кабинете, — Ирина опускает голову в пол, будто нашкодивший ребёнок.

— Что он делает в моём кабинете? — повышаю голос.

— Мина Максимовна, у меня не было выбора… это Максим Сергеевич…

— К-к-кто? — Я начала заикаться.

— Ваш отец. Он пришёл где-то минут десять назад и…

Я жестом останавливаю её, сердце булькнулось куда-то в желудок.

Мой отец пришёл сюда? Сам? Не позвонил, не послал Филипыча? А пришёл самостоятельно? Должно быть, Земля принялась вращаться в обратную сторону.

Второй раз за утро колени подогнулись.

— Вы в порядке? — Ирина протянула ко мне руку.

Я не ответила, войдя в кабинет.

Отец сидит в моём кресле. Ещё бы. Он ведь не привык приходить в гости. К тому же, всё, что здесь есть, — его собственность. В том числе и я.

— Сядь, — без приветствий и предисловий кидает он.

Отец злится. Ему не нравится, что я заставила его ждать себя, сама того не осознавая. Я подчиняюсь, глядя на него исподтишка.

— Чем обязана? — бесстрашно спрашиваю я.

Ещё недавно я тряслась от одного упоминания об отце. Никогда визит к нему не заканчивался чем-то приятным. А сегодня он пришёл сам. И это аукнется чем-то сверхомерзительным — я уверена.

— Ты меня всё больше разочаровываешь, — он хмурится, сдвигая свои тёмные густые брови.

— Я в этом не сомневаюсь. — Скрещиваю руки на животе, но только для того, чтобы желудок болезненно не заурчал.

— Не огрызайся! — рявкает отец. — Ты не в том положении, чтобы так разговаривать со мной!

— И в каком же я положении?

— Ты не делаешь того, что положено!

— И чего же я не сделала? — Я вздёргиваю брови.

— Ты не делаешь того, что положено жене!

— Хватит говорить загадками. — Я выплёвываю каждое слово отдельно друг от друга. Ненавижу этот его уничтожающий стиль, когда приходится переворачивать все мысли вверх дном, силясь понять, где же я облажалась. — Скажи, зачем пришёл. Что тебе нужно? Я думала, что достаточно сделала. Замуж вышла, в компании работаю. Что ещё?

Я не сомневалась, что он попросит ещё о чём-то. Пока я под его колпаком, всегда будет требоваться что-то ещё. Больше и больше.

— Ваш брак больше напоминает цирк! — Его зубы скрипят.

— А ты ожидал чего-то другого? — хмыкаю я. — Тебе ведь нужен был лишь гарант. Он у тебя есть. Пользуйся.

— Нет, вот именно! У меня нет гаранта.

— Штамп в моём паспорте для тебя не гарант?

— Нет! Мне нужно кое-что посерьёзнее.

— И чего ты хочешь? Чтобы я стала вдовой? Так это вопрос не ко мне.

— Не говори ерунды! — Отец встал с кресла, я тоже встала, немного прошла взад и вперёд по кабинету.

— Тогда что? — Мои нервы начинают сдавать, но отец не спешит с ответом. — Скажи уже наконец! Какой гарант тебе требуется?

Отец стоит, упираясь ладонями в стол. Он медленно поднимает голову, я считаю секунды до его ответа.

— Ребёнок, — говорит отец, а я перестаю дышать. — Я хочу, чтобы ты родила ребёнка от Влада. Желательно, сына.

Я задерживаю дыхание, но затем из груди вырвался спёртый воздух. Надо было сидеть.

Дрожа, словно осенний лист, я опускаюсь на диван, стоящий в углу кабинета. Мои пальцы ползут вверх по моему лицу, зарываясь в волосы. Заколка тянет мои волосы назад. Кажется, что из-за неё голова разболелась. Я выдёргиваю её, швыряя в сторону.

Волосы рассыпаются по спине и плечам, попадая на лицо. Я царапаю ногтями кожу головы, будто хочу снять скальп, чтобы добраться до своего сознания.

— Р-р-р… р-ребёнок? — Мне не сразу удаётся выговорить это сложное слово. Мои губы дрожат, зуб не попадает на зуб. Я боюсь прикусить себе язык. На голове точно останутся царапины. Хотя это не самое страшное.

— Ваш брак — посмешище! Вы даже не узаконили его в кровати. Разве ты можешь считаться после этого женщиной? Твой муж даже не побывал в твоей постели! Зато он постоянно развлекается со своей любовницей, от которой ты давно уже должна была избавиться!

Его слова режут меня на части. Тугая боль пронзает сердце.

— Что ещё ты готов сделать ради бизнеса, папа? — выплёвываю я, сцепляя пальцы. Мои глаза мокрые от навернувшихся слёз. Я не моргаю, чтобы они не полились вниз. — Хотел, чтобы я стала Аристовой, и я стала ей. Сейчас хочешь, чтобы я легла под Влада. Хорошо. Я лягу. А что потом? Под кого ты меня ещё подложишь? Может, тебе нужен ещё какой-нибудь контракт? Хочешь, я пересплю со всеми твоими партнёрами?

— Инна, перестань!

— Мина! — Я вскакиваю. — Меня зовут Мина! Инна лежит там же, где мама, понятно? Здесь и сейчас осталась только Мина! И я уже даже не Жемчугова! Я — Мина Аристова!

— Тогда и докажи это! Докажи, что ты — Аристова! Соблазни своего мужа. Роди наследника. Тогда и поговоришь со мной на равных!

Равных? А кто сказал, что я хочу быть ему равной? Быть равной ему — значит, опуститься до его уровня. Нет, я этого не хочу.

Родить ребёнка от Влада?

Я не сделаю этого с нами. Чхать я хотела на Влада и на себя: я не поступлю так, прежде всего, с этим дитём!

— Этому не бывать! — что было мочи, заорала я. — Ни за что на свете! Ясно? Делай, что хочешь, говори, что хочешь, — я ничего не сделаю!

Я никогда не рожу в этот мир заложника. Мой ребёнок не будет залогом!

— Подумай, что стоит на кону. — Отца не трогают ни мои слёзы, ни мой крик. Ему все равно, что меня лихорадит так, будто я нахожусь в центрифуге. — Подумай, всё взвесь. Ты же знаешь, что я могу сделать. Жизнь за жизнь.

— Ты уже забрал мою жизнь — тебе этого мало?

— Подумай, Мина — его ноздри раздулись. — Хорошенько подумай.

Мина

Разве можно после этого спокойно работать? Как только он вышел, я сажусь на диван, сбрасываю туфли, затем ложусь, руками прижимая колени к груди.

Я боялась, что запарюсь сегодня, но мне очень холодно. Я утыкаюсь носом в костяшки.

Слёзы уже не остановить, сколько бы я ни пыталась. Словно маленький испуганный зверёк, я пытаюсь сжаться как можно больше, скрутиться, спрятаться. Можно подумать, что это меня спасёт.

А вдруг это всего лишь мой кошмар? Когда я уже проснусь?

Я шмыгаю носом — этот кошмар никогда не кончится.

Должна ли я подумать над словами отца?

Он опять грозится отключить маму от аппарата, поддерживающего её жизнь.

Не слишком ли я далеко зашла? И должна ли я в таком случае пойти ещё дальше в эти дебри? А что если я окончательно заблужусь?

Мама. Мама. Мама.

Я говорила, что пойду на всё, лишь бы она осталась здесь, со мной. Но цену, которую сегодня запросил отец, я не могу выплатить. Он ведь не остановится. Никогда.

Полгода. И потом я могу быть свободна. Полгода страха, периодически переходящего в панику.

Ребёнок. Мой ребёнок. Сын?

Нет. Только не так.

Я лежу, долго и упорно не реагируя на звонки и стуки Ирины. Последний час в голове нет ничего, кроме пустоты. Огромная зияющая дыра. Мой мозг отчаянно пытается найти выход, способ справиться с этой ситуацией. Но в конечном итоге сдаётся. Самой мне точно не справиться.

Я встаю, чтобы найти свою сумочку. Достаю телефон, нажимаю кнопку быстрого набора. Это уже на протяжении двух лет один и тот же номер.

Она долго не берёт трубку, я снова задрожала. Но уже на последних секундах слышу:

— Алло, да.

— Привет, я хочу поговорить с тобой. Мне нужно поговорить. Давай, я приду в кафе?

Я немного приободрилась. Катя поможет мне. Она даст дельный совет — это точно.

— Мина, я сейчас не в кафе. Я уехала по делам.

— А когда ты приедешь? Я тебя дождусь…

— Нет, я не смогу. У меня правда очень много дел на сегодня. Давай, попозже созвонимся?

— Хорошо. — У меня вновь опускаются руки.

Дела? Какие дела? Не помню, чтобы Катя когда-то была настолько занята, чтобы не встретиться со мной. Я зарываюсь лицом в ладони, затем пытаюсь пригладить волосы, чтобы они не торчали в разные стороны, словно я жертва розетки и двух пальцев.

— Мина Максимовна, вы куда? Что-то случилось? Почему вы не отзывались? Вам стало плохо? Я уже собиралась идти к слесарям, чтобы они вскрыли вашу дверь и…

— Тихо, — шикаю я. — Я ушла.

Николай привёз меня домой, не задав ни одного вопроса. Спасибо ему за это. Я не могу даже просто пошевелить языком, он словно прирос к нёбу.

Я поворачиваю ручку, дверь открывается.

— Ты сегодня рано, — Влад стоит, прислонившись к перилам.

Я останавливаюсь, мне снова становится дурно. Я не готова столкнуться с ним сейчас. На стоянке не было машины Влада: наверное, поставил в гараж. Если бы знала, что он здесь, не приехала бы домой.

— Ты тоже. — Мой голос абсолютно ровный и сухой. Так всегда бывает, когда долго плачешь. Слёзы заканчиваются, и ты ничего не чувствуешь, становится лень просто шевелить пальцами. Я слишком выжата, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции.

— Ты в порядке? Бледная какая-то.

— Я отлично.

— Я заказал пиццу. Будешь?

Я отрицательно качнула головой, Влад нахмурился. Он подходит ко мне, подталкивает в сторону кухни.

— Тебе надо выпить воды. Ты очень странно выглядишь.

Я поддаюсь только потому, что у меня нет сил сопротивляться или перечить, послушно сажусь на стул, дожидаясь, пока Влад нальёт воду в прозрачный стакан.

— Вот, выпей. Возможно, на улице слишком жарко — ты перегрелась.

Нет, мне холодно. Очень холодно. Я будто очутилась посреди ледникового периода.

Я взяла стакан из его руки. Влад прикусил уголок нижней губы, наблюдая, как я послушно делаю глоток.

Телефон пиликнул. Я немного оживилась, решив, что это должно быть Катя передумала. Я ставлю стакан, тянусь за телефоном в сумку.

Смс. Но не от моей подруги.

«Уже приняла решение?»

Хорошо, что я поставила стакан на стойку, иначе бы разбила его о кафельный пол, выронив.

«Время ограничено. Мне нужен наследник в ближайшее время».

Я молча пялюсь в сообщения, которые приходят друг за другом.

— Плохие новости?

Я не обращаю внимания на вопрос Влада.

«Не пытайся меня обмануть. Я всё равно пойму. Всё, что тебе нужно сделать, это соблазнить его. Не так уж много я от тебя хочу».

Не так уж много? Он издевается?

«Если всё ещё сомневаешься, представь, что случится в противном случае».

Я вздрогнула, будто получила пощёчину. Я читаю смс, но в голове чётко звучит голос отца, словно он сам залез туда и теперь диктует свои правила.

— «Я не стану повторять дважды, Мина! Ты соблазнишь своего мужа, или пеняй на себя!»

Я быстро встаю, не решаясь поднять глаза на Влада. Он стоит слишком близко, поэтому приходиться оттолкнуть его от себя.

— Мина, что…

Я сжимаю телефон в дрожащей руке: он жжётся.

— Мина!

Но я уже несусь на второй этаж, подальше от Влада. От его неожиданной заботы и внимания. Я чувствую себя жутко грязной, будто отец вывалял меня в грязи. Готова поклясться, что чувствую, как от меня воняет.

Моё платье осталось на пороге комнаты. Я скинула его, словно змея кожу. Струи душа то ледяные, то пламенные. Меня бросает то в озноб, то в жар. Слёзы перемешиваются с каплями воды, стекают по лицу. Мои ладони подпирают стену, мне кажется, что она движется на меня.

Слышу резкий стук в стену, дверь моей комнаты с грохотом отворяется. Я подпрыгиваю. Что происходит?

На трясущихся ногах выхожу из душа, обворачиваю своё тело белым полотенцем. Мне страшно. В животе что-то покалывает.

Влад.

Он стоит посреди моей спальни, и мне становится ещё страшнее, потому что в его руке мой телефон. Я не могу двинуться с места. Его губы сжаты в одну линию, он активно дышит, его ноздри раздулись от гнева. В глазах даже на таком расстоянии виднеется ярость, граничащая с безумием.

— Какого хрена здесь написано? — вопит Влад, вытягивая руку с телефоном вверх. — Что это значит?

Я не могу ответить, просто стою, вцепившись в полотенце, и хлопаю глазами.

— Что вы, мать твою, снова задумали? Сука! Я ведь только решил относиться к тебе по-человечески! Решил, что ты не такая дрянь, как я думал вначале! Но первое впечатление было правдивым, не так ли?

Влад делает шаг в мою сторону, я — назад.

— Ты и твой папаша совсем из ума выжили? Вообще не видите границ? — Влад замахивается телефоном, и я думаю, что он сейчас разобьёт его о мою голову. Но нет, телефон летит в боковую стену. От скрежета метала и глухого стука кирпича я взвизгиваю.

Я уже полностью прижата к двери ванной комнаты. Влад на расстоянии вытянутой руки.

— Соблазнить меня? — Что-то вспыхивает в его глазах. — Разве ты можешь меня соблазнить? Что в тебе такого, что может меня привлечь?

Его голос меняется. Он всё еще наполнен злостью, но теперь с примесью издевательства.

— Давай проверим?

— Нет, — выдыхаю я, но Влад уже хватается за моё полотенце и дёргает его на себя.

Он отшвыривает его в сторону, отходя на пару шагов назад, чтобы иметь возможность лицезреть момент моего унижения в полный рост.

Я пытаюсь прикрыться руками, тщательно вжимаясь в дверь. Мокрые волосы прилипли к голой коже. Полотенце впитывало в себя капли, стекающие с прядей. Но сейчас его нет, и вода катится по голым ягодицам.

Глаза Влада горят огнём, скользя по моим изгибам. Его кулаки сжимаются, а вена на шее пульсирует. Я смотрю, не мигая, пытаясь сообразить, как выбраться из этого ада.

Нос уже не справляется с необходимым объемом кислорода. Я открываю рот, чтобы дышать. Влад делает то же самое. Кажется, что прошла вечность, но никто из нас не двигается.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, хотя сама не понимаю что, или закричать, но не успеваю…

— Твою ж мать! — шипит он.

Одно резкое движение, и вот Влад уже прижимает меня к себе. Второе — его губы впиваются в мои, словно зубы вампира в шею жертвы. Я делаю попытку оттолкнуть его, но Влад удерживает мой затылок правой рукой, а левой обхватывает талию.

Я продолжаю сопротивляться, издавая звуки больше похожие на скуление. Я ледяная, поэтому горячее тело Влада ощущается слишком контрастно. Его руки, не щадя, вдавливают меня в себя.

Я прогибаюсь, желая хоть на миллиметр отдалиться от него, но у меня не получается. Я уверена, что мои пальцы больно впиваются в его плечи, но Влад не подаёт вида. Возможно, он правда не чувствует.

Внимание Влада поглощено желанием раздвинуть мои губы. Тем временем его рука отпускает мою голову, но только для того, чтобы пройтись по влажным волосам, спускаясь к бедру. Другая рука вовсю кружит по моей спине, исследуя каждую ямочку.

Он оттягивает зубами мою нижнюю губу, я запрокидываю голову назад, пытаясь избавиться от него. Влад тут же припадает к моей шее. Его зубы ухватывают небольшой кусочек нежной кожи, язык принимается поглаживать это место.

Я разжимаю стиснутые зубы, чтобы выдохнуть стон. Никогда не чувствовала что-то даже просто похожее на это. Моё тело становится ватным.

Желание противиться исчезает, словно его и не было. И когда губы Влада вновь находят мой рот, я не просто впускаю его, а даже приветственно встречаю. Теперь уже Влад издаёт рык, утопающий в наших губах.

В этот момент всё кардинально меняется. Движения Влада перестают быть резкими и прерывистыми. Злобная страсть уступает место другой — томной, иступленной.

Я забываю о том, кто я и кто он. Мне всё равно, кто мы друг другу. И пусть я стерва, заставившая его жениться на мне, а у него уже есть любимая. Ничего не имеет значения, кроме его горячих рук и пламенных губ, проникающих в моё сердце, согревая его.

Голова кружится, словно на карусели. Она уносит меня в очень далёкую страну. Туда, где я могу быть любима, где Влад хочет меня, где ему нравится касаться меня, целовать. Где он так же, как и я, не хочет останавливаться, а оторваться от меня сродни смерти.

Я провожу ладонями по его шее, но нам обоим хочется большего. Он отстраняется, чтобы снять с себя мешающуюся футболку. Теперь моя голая грудь встречается с его, вызывая пульсацию во всём теле. Влад утыкается носом в мою шею, вдыхая мой запах.

— С ума сойти, — его шёпот щекочет.

Я аккуратно, словно боясь, что он сейчас оттолкнёт меня, касаюсь его широких плеч. Кожа такая приятная на ощупь. Я хочу коснуться её языком, но пугаюсь собственного желания.

Влад нежно посасывает мои губы, периодически заигрывая с моим языком. Его сильные руки цепко удерживают меня, не отпуская, когда он начинает движение в сторону моей кровати.

Я бросаю на неё взгляд, и кожу покрывают мурашки, не имеющие никакого отношения к ласкам Влада.

— Хочу, чтобы ты родила ребёнка от Влада…

Властный голос отца отрезвляет похлеще морозного утра.

— Нет, Влад…

Он не даёт договорить, наклоняя голову, чтобы найти бьющуюся жилку возле ключицы.

— Хватит, Влад, — выдыхаю я, толкая его плечи.

Чувствуя моё сопротивление, Влад резче прижимает моё тело, делая мне больно. Его рот накрывает мой, чтобы подавить. Я мотаю головой, чтобы оторвать его от себя, молотя кулаками по его груди.

— Влад, перестань!

Я собираю последние остатки своих сил, чтобы вырваться. Мне помогает осознание того, что если это случится, отец получит то, что хочет. Я на секунду отстраняю своё лицо, этого хватает, чтобы занести руку и влепить ему пощёчину. Голова Влада мотнулась в сторону, комнату рассёк звон кожи об кожу.

Я закрываю рот рукой, осознавая, что натворила. Но это срабатывает. Влад разжимает руки, не просто отпуская меня, а даже отталкивая. Я хватаю с кровати покрывало и прикрываю свою наготу.

Влад стоит, тихо косясь на меня, затем его губы кривятся в ухмылке, после чего раздаётся смех.

— Разве ты не этого хотела? — Влад потёр покрасневшую щёку, к которой я приложилась. — Разве вы с папашей не так планировали? Смотри-ка, а ты оказывается не промах!

Он мотает головой, как бы до конца не веря в то, что только что произошло, и то, что едва не произошло. Я сажусь на постель, держа ткать на груди.

— Нет, — произношу я. — Этого хотел отец. Но не я.

— Нет? — Влад, как ни в чём не бывало, поднимает с пола футболку. — И ты не собиралась затащить меня в свою кровать?

— Если ты успел забыть, это ты только что чуть не затащил меня в неё! — огрызнулась я, чувствуя как щёки краснеют.

Влад хмурится.

— Я не… — он переменился в лице, затем отвернулся, направляясь к выходу.

Я должна это сказать. Я не могу оставить это в секрете. Он должен знать, ведь это касается обоих. Надо было сразу сказать, как только вошла в дом. Тогда бы мы избежали этой ситуации. К тому же это избавит меня от дальнейших размышлений, разрывающих душу на части.

— Отцу нужно не соблазнение, — говорю я не очень громко, наблюдая, зацепит ли это его. Влад затормозил — значит, хочет узнать. — Соблазнение — это лишь способ.

— Что ему нужно? — жёстко спрашивает он.

— Внук, — выплёвываю я, морщась. Влад поворачивается.

— Что?

— Ему нужен внук, — повторяю, затем стискиваю зубы до скрипа.

— Какого чёрта? — Влад врезается кулаком в стену, затем ещё и ещё. — Какой ещё, на хрен, внук? Что ты несёшь?

— Можно подумать, я горю желанием родить от тебя! — вспылила я.

— Только что ты не была против!

— Как и ты! — бросаю я, вскакивая, но не забывая прикрываться.

Его глаза приковываются к движению моей груди. Он задышал ещё чаще, прикусывая нижнюю губу, я облизнула свою, подумав, что он сейчас вновь накинется на меня. Второй раунд я точно проиграю.

— Хорошо, — процедил он, опуская глаза, прервав тем самым контакт. — Только твой отец этого хочет? Или ещё и мои родители замешаны?

— Я не знаю.

— Дурдом! Это какой-то дурдом! — Влад так стремительно покидает мою комнату, словно за ним гналась стая бешеных псов.

Глава 14

Мина

Я уже в который раз одёргиваю себя от навязчивого соскребания лака с большого пальца ногтем безымянного. Так скоро до дыры дотру. Маникюр безжалостно испорчен — пора переходить к следующей стадии моего нервоза. А именно к безжалостной атаке моих губ зубами.

Два дня мы с Владом удачно избегали друг друга. Не знаю, как спокойно смотреть на него после всего, что случилось. Я даже до сих пор не могу понять, как это вообще могло случиться.

Но если я могу не встречаться с реальным Владом, то от воображаемого мне не так-то легко спрятаться. Он преследует меня и днём, и ночью. Я прокручиваю в голове каждый момент, каждое движение, даже дыхание. Это какое-то безумие.

В ночные часы всё гораздо хуже. Я только закрываю глаза, воспоминания о его сочных губах и руках, уверенно прижимающих меня к себе, вновь возносит меня прямиком к облакам. Я ворочусь с боку на бок, представляя, что было бы, не оттолкни я его. Как бы это было? Насколько хорошо?

Сегодня я зашла слишком далеко, стаскивая с него джинсы. В моём воображении его губы продолжают свое путешествие по моему телу, спускаясь даже до кончиков пальцев ног.

— Чёрт, — злюсь я на саму себя, — только не сейчас.

Я ведь сижу в приёмной главного офиса Жемчуговых.

— Ты что здесь делаешь? — Я вскидываю голову на голос.

Влад, одетый в строгий темный костюм и белую рубашку, стоит прямо надо мной.

— Могу задать тот же вопрос, — я встаю, чтобы избавиться от его нависания. — Это всё-таки офис моего отца.

— Да что ты? А я и не знал, — язвит он в ответ.

Я скомкиваю губы, чтобы скрыть волнение. Дело принимает неожиданный поворот.

— Для чего он тебя позвал? — Я удобнее устраиваю сумочку на плече.

— Понятия не имею. Мне позвонил мой отец и сказал явиться. А тебя?

— Меня позвал Филипыч.

— Кто? — Влад прищурился.

— Секретарь отца, — я киваю в сторону стола Филипыча: его самого там нет, на месте только вентилятор. — Отец никогда не звонит мне лично.

Влад морщит нос. Его явно интересует тот же вопрос. Какого лешего происходит?

— Он всё ещё требует?..

Влад не произнёс это слово, но и так понятно, что он имеет в виду.

— Нет, — я поворачиваюсь в сторону двери, услышав, как она хрустнула. — Он теперь…

— Они вас ждут, — Филипыч шире открыл дверь, приглашая нас внутрь.

— Они? — выдыхаем мы с Владом одновременно.

Мой отец сидит за своим рабочим столом, а Александр Иванович стоит рядом.

— Привет, Мина, — здоровается со мной свёкор. — Как поживаешь?

— Доброе утро, — коротко в ответ. — Хорошо.

— У нас мало времени, — отец указывает на два стула напротив, — перейдём сразу к делу.

Кто бы сомневался? Моему отцу не интересны ни моя жизнь, ни мои дела. Он скептически взирал на нас, пытаясь понять, правда ли то, я что ответила ему сразу после того, как купила новый телефон.

«Мы поговорили с Владом и решили, что нам пока рано заводить детей. Мы ещё хотим пожить для себя».

Вот такой вот банальный ответ, который миллионы детей дают своим родителям на вопрос о внуках. Но в нашем случае это нечто гораздо большее. Я дала понять своему отцу, что Влад в курсе. И обманом теперь я ничего не смогу сделать.

Шах!

Теперь я с опаской жду «мат» от своего отца.

Влад напряжён, он сердито смотрит на родителей, в особенности на моего. И я прекрасно его понимаю. У меня у самой раньше был точно такой же взгляд, но отцу абсолютно без разницы, как я на него смотрю — сердито ли, мрачно ли, жалобно ли.

В какой-то момент я поняла, что лучше вообще не демонстрировать ему свои чувства. С годами я научилась показывать лишь пустоту. Правда, в последнее время со мной что-то происходит, и вся моя хваленая бравада катиться в тартарары.

— Вам, наверно, очень интересно, для чего мы вас позвали? — начал Александр Иванович.

— Если вы собираетесь снова лезть в наш брак своими… — Влад сделал паузу, подбирая слово, — предложениями, то я даже слушать не собираюсь!

— Нет, — теперь уже говорит мой отец. — Это касается бизнеса. Совместного предприятия.

Я подняла брови, удивляясь.

— Совместное предприятие — это что такое?

— Если ты дашь мне закончить, то узнаешь, — одёргивает меня отец. — Мы хотим открыть новый курорт. Лыжная турбаза.

— Открывайте, если хотите, — фыркает Влад. — Мы-то вам для чего?

— Вы, — подчёркивает Аристов-старший, — должны будете съездить на курорт, соседствующий с той территорией, на которой будет находиться наша турбаза.

— Мы должны сходить на разведку? Серьезно?

Влад озвучивает мои мысли. Я закусываю щёку.

— Да, соберите группу сотрудников, съездите, осмотритесь.

— Влад, собрать группу должен именно ты, — вмешивается мой отец.

— Почему это?

Он удивлён, а вот я нет. И мне даже почти не больно.

— Мина ничего не понимает в этом бизнесе.

— Но ведь она руководит филиалом!

Влад смотрит на меня, и я вижу его немой вопрос, но что могу ответить?

— Да, потому что она — моя дочь.

И все вопросы отпадают. Влад мотает головой, словно не может в это поверить. А я вновь понимаю, как ошибалась все те разы, думая, что никакое унижение мне не страшно. Разве можно ещё ниже опустить моё достоинство? Оказывается, можно. То, что он сделал это именно перед Аристовыми, бьёт наотмашь.

— Мина, подожди!

Влад догоняет меня у лифта.

— Чего тебе?

Я не оборачиваюсь. Глаза уже пощипывает.

— Давай поговорим?

— О чём? — спрашиваю я, нажимая кнопку вызова лифта. — О том, какая я бестолковая? Или о том, что папочка пригрел мне местечко?

— Нет. — Он подходит ко мне вплотную. Я всё-таки поворачиваюсь к нему.

Влад не выглядит ни злым, ни раздражённым. На его лице нет издевательской улыбки. Он смотрит скорее решительно.

— Моё место так же пригрето, как и твоё. Я просто не понимаю, почему ты его занимаешь, раз совсем ничего в этом не понимаешь.

Я вытягиваю уголок губы.

— Но я не об этом хочу поговорить.

Я опускаю глаза, делая вид, что меня жутко привлекают лакированные носочки моих туфель. Лифт даёт сигнал прибытия. Я вхожу, Влад следует за мной.

— Ты избегаешь меня после того вечера. Я…

А вот сейчас я резко вскидываю голову. Влад стоит боком, и я не могу чётко видеть его эмоции. Он же не собирается разговаривать о том самом?

— Если ты хочешь обсудить тот вечер, то я сразу скажу, — выпаливаю я. — Я не имею ни малейшего желания ни говорить об этом, ни вспоминать это. — Лгунья. Постоянно вспоминаешь. — И Алине я тоже не собираюсь рассказывать. Так что…

— Хорошо, — скулы Влада напрягаются. Казалось, он недоволен моим ответом и хочет возразить, но не делает этого. — Когда я спросил, требует ли всё ещё твой отец наследника, ты сказала, что нет, он теперь… Ты не договорила.

— Он хотел, чтобы я соблазнила тебя и забеременела, — процедила я, с трудом ворочая язык. — Но я рассказала тебе — значит, лишила себя такой возможности.

— Почему? — Влад поворачивается ко мне.

— Что почему?

— Почему ты не собиралась этого сделать? — Он даже не скрывает свое удивление.

— А какой в этом смысл? Я не собираюсь задерживаться в этом браке. Ребёнок всё усложнит, даже испортит.

— Как цинично ты говоришь о своём ребёнке, — Влад морщится.

— Хм, цинично? — вскидываюсь я. — То есть, по-твоему, родить ребёнка в таком браке, как наш, — это нормально?

— Я этого не сказал.

— А я говорю. Наш брак — это то, от чего хочется бежать, как от чумы. Какой бы сукой ты меня ни считал, я не собираюсь превращать своего, ещё даже не существующего ребёнка в заложника. Хватит и того, что нам приходится это терпеть.

Взгляд Влада жжётся. Он слишком пристально смотрит на меня и чутко слушает. Уверена, что он пытается сопоставить голос, которым я говорю, с тем, как я выгляжу и какой смысл заложен в моих словах.

— Никак не могу понять, какая ты, — в итоге произносит он, делая ко мне шаг. Лифт и так не большой, но теперь стал ещё теснее. Сердце учащённо забилось. — Только я решаю, что ты бесчувственная особа, как всё меняется. И наоборот…

Двери лифта открываются, не давая ему закончить. Я тут же стартую.

Влад пытается понять меня, разгадать, как какую-то головоломку. Не знаю, как к этому относиться. Радоваться или огорчаться?

Но я не успеваю выйти из лифта, как в него уже пытается заскочить высокий парень. Я даже пискнуть не успела, Влад дергает меня за руку назад и так естественно, словно делает это каждый день, выходит вперед, закрывая своим телом. Парень врезается в него, а не в меня.

Влад ругнулся, нажал кнопку стопа, затем накинулся на него.

— Какого чёрта ты творишь? Ты её чуть с ног не сбил! Глаза открой, идиот! Если ты ими всё равно не пользуешь, я могу их вырвать! И ноги заодно ампутирую, чтобы так не спешил!

Я замерла от такого потока брани. Влад очень сильно разозлился, но почему? Это же всего лишь я.

— О, — поскольку парень всё же оказался в кабинке, он обратился ко мне, — извините, я просто очень спешу…

— Спешит он! Я тебе сейчас помогу ускориться!

— Влад, — я дергаю его за рукав, — всё хорошо.

— Конечно, хорошо. Потому что я увидел его раньше, чем он налетел на тебя!

— Я ведь не специально, — продолжал оправдываться незнакомец. — Я не…

— Ещё бы ты специально!

— Влад, пожалуйста, — я даже испугалась, что он рванёт на него с кулаками, но его рука всё еще держит мою, периодически сжимая. — Я ведь в порядке. Пойдём, у нас много дел.

Влад ещё раз пускает в него гневные стрелы, затем кладёт вторую руку мне на талию, после чего выводит в холл.

Его ладонь обжигают мою кожу даже сквозь хлопковую ткань моего костюма. Интересно, Влад сам осознает, что прижимает меня к своему бедру? Я закрываю глаза, наслаждаясь волнами удовольствия, разливающимися по всему телу. И дело даже не в том, что Влад прикасается ко мне. Не только в этом.

Он заступился за меня, закрыл своей грудью. Пусть для кого-то это мелочь, но не для меня. Ни один мужчина никогда не заступался за меня.

Я закусила губу, чтобы не расплакаться от нахлынувших эмоций. Какого это, когда тебя любят, о тебе заботятся, когда готовы поколотить того, кто подверг тебя даже малейшей опасности?

— Ты в порядке? — Он остановился, поставив меня перед собой. Его глаза обеспокоенно скользят по моему лицу. А я не могу оторвать свой взгляд от зеленого омута его глаз. В светлом холле они особенно ярко сверкают. — Ты не ударилась?

Я сильнее впиваюсь в губу, принимаясь моргать.

— Я в порядке, — вновь повторяю дрожащим голосом. — Он меня не задел.

— Хорошо. — Он облегчённо выдыхает. Образовавшиеся морщинки вокруг глаз разглаживаются, а мышцы рук немного расслабляются. — Ты слишком бледная.

— Ты уже можешь отпустить меня. — Я снимаю его руки с себя, хотя внутри всё сопротивляется.

— Да, — он опускает руки, немного тряхнув, будто снимая оцепенение. — Надо успеть собрать народ и упаковать вещи. — Влад говорит, глядя куда-то в сторону. — Тебе заказать билет первого класса?

— Нет, нас будет слишком много для первого класса.

— Я не говорил обо всех, я спрашиваю о тебе.

— А чем я лучше?

* * *

Первым делом я набрала номер Ирины.

— Да, Мина Максимовна, я вас слушаю.

— Ирина, мне нужно, чтобы ты отменила все мои встречи на три дня и оформила командировку для себя, Юлии Масловой, Дениса Андреева и Оли Крыловой.

— Мина Максимовна, я не совсем поняла…

— Завтра мы едем в командировку на туристическую базу «Снежная долина».

— Хорошо, но какую цель мне указать и как объяснить это им?

— Ирина, они работают не первый день и сами всё поймут. А ты мне нужна в той же должности, в которой была всегда.

— Поняла, хорошо, Мина Максимовна.

Да, отец прав, я не разбираюсь в бизнесе. Любые отчёты, договора заставляют меня выть. Но я не просто так просиживала штаны за партой известного университета четыре года. Такие элементарные вещи, как разработка тура, я понимаю и знаю, кто за них может отвечать.

Вторым моим звонком стал звонок Кате. Мне так и не удалось с ней встретиться и поговорить. Катя вдруг сделалась очень занятой бизнесвумен: постоянно куда-то едет и что-то делает.

— Алло, — отвечает она.

— Привет, опять куда-то спешишь?

— Вообще-то да. Так что говори быстрее.

— У меня к тебе предложение. Как насчет того, чтобы отдохнуть пару дней на горнолыжной турбазе?

— С чего это вдруг?

— Вообще-то у меня командировка. Но мы ведь можем и отдохнуть?

— А кто ещё поедет?

— Влад и его сотрудники.

— А Саша?

— Эм, я не знаю.

— Хорошо, я поеду.

Влад

— Какая ещё командировка? — Алина не изменяет ни себе, ни своему визгливому возмущению. Я закрываю глаза, считая до десяти, чтобы не ответить ей в очень грубой форме. — Что-то не припомню, чтобы у тебя была запланирована командировка!

— Я бы тебе уже объяснил, если бы ты перестала кричать.

— Я не кричу! С чего это мне кричать? Может, с того, что мой мужчина вот уже несколько недель не проходит ко мне! И к себе запретил приезжать! Что это вообще значит?

— Это значит, что у меня и так много проблем. Алина, только ты не добавляй новых!

— Я — проблема? — Алина захлопала своими наращенными ресницами. От того, что она постоянно плачет, они уже почти все отвалились. — То есть твоя Мина — это не проблема, а я — проблема?

— При чём тут она? — не выдерживаю я. Алина все истерики сводит только к одному. Вернее, к одной. — Я же сказал, что у меня много проблем и, да, Мина — одна из них!

— Ага, конечно! Именно поэтому ты все вечера проводишь дома!

Да, я все вечера провожу дома, потому что там тихо и спокойно. Там я могу собраться с мыслями, заняться делами. Никто не трогает меня, не одергивает, не вопит в ухо.

Боже, как же я ненавижу истерики! А Алина в них очень преуспела. Она доводит меня до белого каления.

— Алина, не забывай, где мы находимся. Мы в офисе! Сейчас ты мой секретарь! Поэтому ты соберешься, выслушаешь меня и пойдешь выполнять.

— Тебе плевать на мои чувства!

— Я, кажется, понятно сказал! Алина, приди в себя!

— Или что?

— Или я найду нового секретаря!

Алина раскрыла рот от неожиданности. Она точно не ждала от меня такого. Я могу простить ей всё, что она говорит. Но только не в пределах этого офиса. Я с самого начала повёл себя неправильно, соединив работу и личную жизнь, но тогда мне казалось это хорошей идеей, ведь Алина — профессионал. На деле всё оказалось иначе.

Она успокоилась как раз к тому времени, когда у меня запиликал телефон. Сообщение с неизвестного номера. По содержанию смс стало понятно, от кого оно. Просто перечень должностей. Я так понимаю, Мина уже собрала свою группу.

Я против воли усмехнулся. А она шустрая! Зря её папаша говорил, что я должен сделать всё за Мину. Список достаточно грамотно составлен. Мне остается только добрать несколько человек, представляющих нашу фирму.

Я быстро продиктовал Алине список необходимых сотрудников.

— А я не еду? — возмутилась она.

— Нет, — твёрдо отвечаю я, — ты остаёшься здесь, как секретарь.

И дело, естественно, не только в этом. Алина ведёт себя неуравновешенно. И я, честно говоря, уже устал списывать всё на стресс. Да, мне пришлось жениться, но ведь я сделал это ради неё и её семьи. Только вот Алина этого в упор не видит — ей это невыгодно, ведь тогда она не сможет корчить из себя жертву. По её логике я предал её, оставил, бросил.

Но всё ведь совсем не так!

А то, что я сейчас постоянно избегаю её общества, так это только из-за её поведения, не поддающегося логическому объяснению. Веди она себя так же, как раньше, ничего бы не изменилось. Я всё чаще думаю, она всегда такой была? Или это какая-то мутация?

— Но ведь эта Мина едет…

— Мина, — я набираю в лёгкие больше воздуха, чтобы чётко ответить, — представитель компании «Travel pearl». Она дочь хозяина.

— А я нет никто? Я — твоя девушка!

— Для всех окружающих и сотрудников Мина — моя жена.

Раньше меня словно передергивало от слов «Мина» и «жена» в одном предложении, но сейчас этого не произошло. Может, я смирился?

Алина тут же раскраснелась — я так понимаю быть слезам. Она выбегает из моего кабинета, наверняка, чтобы скрыться в туалете. Слёзы Алины — бесконечный поток. Я уже устал её успокаивать. Возможно, она сама хочет этих надуманных страданий, так не буду ей мешать.

Я закрываю руками лицо, выдыхая, но стоило мне оказаться наедине с собой, как в голову вновь лезут мысли вовсе не о моей плачущей девушке.

Странно, но я всё ещё ощущаю небольшое покалывание в пальцах. Я уж совсем никак не ожидал, что сегодня Мина окажется в моих руках.

Вспомнив, я снова разозлился, сжимая кулаки. Этот идиот чуть не сбил её с ног. Мина невысокого роста и очень худая, да её простой ветер может сдуть!

Я обречённо выдыхаю. В голову тут же прокрадываются воспоминания того злосчастного вечера, образы которого до сих пор преследуют меня.

Я хотел проучить её, разозлившись, прочитав сообщения в её телефоне. Это произошло случайно. Она так поспешно взбежала по лестнице, что выронила свой смартфон на ступеньках. Он постоянно пиликал от входящих смс, потом вообще раздался звонок. Я подобрал его, и всё увидел.

Мина с самого первого момента стала для меня мулетой тореадора. Да, я знаю, что у этих животных чёрно-белое зрение, и им все равно, какой там цвет. Меня также зацепляет любое её движение. Всё, что она делает, не оставляет меня равнодушным. Когда она напивается и несёт всякий бред — мне смешно. Когда говорит что-то — всегда интересно. А когда выкидывает что-то отвратительное — я закипаю.

В этот раз моя самоуверенность сыграла со мной злую шутку. Как только Мина оказалась перед моими глазами абсолютно голой, я не смог сдержаться. Я накинулся на неё, словно малолетний извращенец, видящий женское тело впервые в жизни.

Я ударяюсь головой о стол. Её тело прекрасно. Наверняка, именно такое было у Афродиты, родившейся из пены морской. Несмотря на её излишнюю худобу, фигура не лишена округлостей в нужных местах. Её ноги пусть и не слишком длинные, но прямые. Плоский живот, небольшая высокая грудь, женственные бедра.

— Ох, чёрт!

Сколько раз мне нужно удариться головой, чтобы выкинуть этот силуэт из мыслей?

Но хуже то, что я не только помню, как она выглядит, но ещё и сладкий вкус её губ, мягкость нежной кожи.

И, сука, не просто помню! Я жажду вновь окунуться в этот бурлящий поток.

Если бы мне три дня назад сказали, что я буду думать о поцелуе с Миной, я бы не просто рассмеялся, а набил бы этому идиоту морду. Я ведь не люблю все эти сюсюканья и слюнообмены. А тут ещё и с ней!

Но нельзя отрицать тот факт, что я чуть не занялся сексом с той, кого ненавижу больше всего. Хотя сейчас уже сложно сказать, так ли сильно я её ненавижу. Я именно это бы и сделал, не оттолкни она меня. Сам бы я точно не остановился. Мне хотелось ещё и ещё. Больше, глубже, до дрожи.

Я последняя свинья, если после всего того, что произошло с Миной, всё ещё спокойно смотрю Алине в заплаканные глаза, больше не будоражащие моё тело. Может, всё дело в воздержании. Но на Алину я так не кидаюсь, да и никогда не кидался. Да, было хорошо, но я не забывался настолько, чтобы даже не контролировать свои движения.

Я моральный урод, не жалеющий свою девушку и чуть было не изменивший ей. По сути, я должен сейчас бежать за Алиной, успокаивать её, шептать о любви. Но вот уже пару недель я ничего к ней не чувствую. Пустота. Только раздражение. И меня даже радует то, что я могу её не видеть, уходя домой.

Дом. Снова образ Мины. Её спокойный, временами холодный, иногда с долей самоуверенности голос. Её гордый подбородок. Даже когда ей больно, обидно, она не опускает его, а задирает ещё выше. Что она за человек такой? Как узнать, докопаться до сути?

К чему бы привели меня мои мысли, если бы телефон не ожил?

— Привет, начальник! — бодренько так прокричал Санёк в трубку. — Всё начальствуешь?

— Привет, — морщусь я, словно проглотил лимон, — собираюсь в командировку на пару дней.

— Ого, и куда?

— Турбаза «Снежная долина».

— Слыхал о такой. А ещё я слыхал о том, что твой отец и тесть решили открыть аналогичную турбазу.

— Если всё знаешь, тогда зачем спрашиваешь? — бурчу я.

— Короче, Иваныч хочет, чтобы я тоже поехал.

— Ты-то там для чего? — Хм, интересно.

— Я ведь гений по части финансирования.

— Ах, вот где собака зарыта?

— Да-да! Я должен прикинуть бюджет.

— Бредово это всё!

— Согласен, но желания начальства для меня закон! Да к тому же, я сам хотел напроситься нахлебником.

— С чего это?

— Нравятся мне лыжи и такие поездки, — он рассмеялся, а я нахмурился.

— Ладно, хорошо. Только вот сам подойди к Алине, чтобы она и для тебя заказала билет и комнату.

— А ты не можешь?

— Она как меня видит — начинает кричать.

— О, бабские загоны! А как там твоя жена?

— Тебе-то что? — Я сразу напрягся.

— Да так. Ладно, увидимся завтра.

Он поспешно нажал отбой, а я ещё долго смотрел на экран.

Санёк — брат Кирилла, который в свою очередь когда-то встречался с Миной. И не с Миной, а с Инной. Что за игра в имена? Почему она резко поменяла своё имя? И что же такого случилось, что Кирилл так ненавидит Мину и её отца?

То, что Жемчугов — человек без каких-либо ценностей, понятно. И до недавнего времени я считал, что Мина такая же, но сейчас какое-то скребущее чувство внутри настойчиво твердит, что дело тут нечисто.

Из того, что я понял, именно наблюдая за ней, Мина очень замкнута. Когда она дома, её не слышно. Я не могу даже сказать, где она проводит всё время. Вчера я чётко видел, как Мина заходила на второй этаж, а потом непонятно куда делась. В комнате её не было, в ванной тоже. Где она была — неизвестно.

Ещё я думал, что Мина — алкоголичка. Но либо она где-то прячет свои запасы и, напившись, не выходит из комнаты, либо прекрасно может обходиться без вина. Вот тут возникают другие вопросы. Тогда почему она пьёт? От чего пытается убежать?

Глава 15

Мина

— Мина Максимовна, неужели это вы?

Честно признаться, возглас Ирины меня не просто смутил, он меня напугал. Неужели я так стрёмно выглядела все то время, что мы работали вместе?

Ну да, согласна. Я и выглядела, и вела себя словно злобная стерва.

Сейчас же на мне обычная белая майка, джинсовые шорты и светлые кеды. Они завалялись у меня ещё со времён студенческой жизни. Волосы я распустила свободной волной. Они впервые за два года могли колыхаться на ветру. Макияж я не делала. Совсем.

Если спросить меня, к чему эти кардинальные перемены, я отвечу, что сама понятия не имею. Просто вот так я себя чувствую. Спокойно как-то. Мои поджилки трясутся лишь в ожидании Влада. Вечером я вновь спряталась от него, не высовываясь из комнаты, а утром он оставил мне записку, что уехал раньше по делам.

— Доброе утро. — Я немного смущенно здороваюсь со всеми.

— Доброе утро, Мина Максимовна, — хором отвечает моя команда.

— Привет. — К нам подходит Катя. — Ты не замерзнешь на горнолыжном курорте?

— Сейчас слишком жарко, чтобы кутаться в лыжный костюм, — пожимаю плечами. — Там переоденусь.

— Что вы, — смеется Юля, — там сейчас можно загорать на снегу. Загар получается офигенным!

Все тоже смеются, когда она показывает окей пальцами, приставляя колечко к глазу.

Сотрудники в это время поглядывают на меня с опаской, словно в любую минуту я сяду на метлу и улечу. Но я тоже улыбаюсь, радуясь всеобщему нетерпению.

— Приветики! — Перед нами предстает Санёк, Катя сразу бледнеет. Он одет так, словно едет на Гавайи. Да и настроение у него такое же. — Я Санёк Верхов! Мина, ты круто выглядишь. Вот теперь я тебя узнаю.

— Привет, не знала, что ты едешь. — Я только что пожалела, что так нарядилась.

— А разве Владик тебе не рассказал? — наигранно удивляется Санёк.

Нет, ну что за шут? Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не улыбнуться во весь рот.

— Ты уже здесь? — за спиной Саши слышится недовольный голос Влада. — Не мог подождать остальных?

— Ага, и первым не поздороваться с нашей компанией? Да ни в жизни!

— Отойди, — вздыхает Влад. — Я хочу со всеми поздороваться и…

Санёк отступает в сторону, и Влад теперь может меня видеть. Он тут же умолкает, зацепившись взглядом. Моя кожа покрылась мурашками. Его глаза вспыхивают тем же пламенем, что я видела в тот злосчастный вечер. В воздухе повисла неловкая пауза. Я перешагнула с ноги на ногу, глядя на него из-под полуопущенных век.

— Как я уже сказал, — врывается голос Саши в мой затуманенный разум, — Я Санёк. Финансист. А теперь пусть каждый скажет имя и должность, чтобы мы понимали, кто и чем занимается.

— Юморной ты, — хмыкает невысокий, но коренастый кудрявый брюнет из группы Влада. — Я Пётр Бондаренко, представитель отелей Аристовых. Можно просто Петя.

— А я Рустам Давыдов, исполнительный директор по вопросам развития отелей, — представился мужчина на вид лет сорока. Такой классический офисный работник — даже сейчас в костюме.

— Оля Крылова, — начала представляться моя группа. Оля больше похожа на баскетболистку, чем на работника турфирмы. Высокая, плотного телосложения блондинка. — Я менеджер по продажам, перевозкам и бронированию.

— Ничего себе, — вставил Петя.

— Юля Маслова, — кивает слегка полноватая рыженькая девушка, — начальник маркетингового отдела. Рада с вами познакомиться.

— И мы, — хором ответили парни. Ну, кроме Влада. Он всё еще смотрит на меня.

— Денис Андреев, можно просто Дэн. Я главный менеджер по производству туристических услуг.

Что можно сказать о Дэне? Именно о таком мечтают все девушки. Он молод, умён, хорош собой (очень даже, если вам нравятся высокие накаченные блондины), и зарабатывает он неплохо. И я почти уверена, что у него роман с Ириной.

А вот и она представляется.

— Я Ирина Самойлова, личный секретарь Мины Максимовны.

— А почему твоя секретарша не поехала, Влад? — спрашивает Саша.

Влад стискивает челюсть, переводя взгляд на него. Вопрос Санька явно с издёвкой. Он знает, что Алина — девушка Влада. И что, если столкнуть нас лицом к лицу, ничего хорошего не выйдет.

— У неё много других дел, — резковато отвечает Влад. — Я думаю, что нас с Миной не надо представлять?

— Нет, — снова хор зайчиков.

— А это Катя Главина, владелица лучшей кофейни в городе, и моя близкая подруга, — поспешно говорю я, ведь сама она, кажется, не собиралась этого делать.

— Очень приятно, Катя, — улыбается Пётр.

Катя тоже улыбается в ответ, но затем снова киснет.

— Что случилось? — шепнула я, когда мы толпой направились на посадку.

Она покачала головой, но не ответила.

* * *

Мы летим вот уже полчаса. И за это время я поняла только две вещи. Первая — мои ноги слишком оголены. И на них сейчас пялится парень, сидящий возле окна. Я скорчила гримасу, но это не помогло. Конечно, он ведь смотрит не на лицо!

Вторая — Санёк задался определённой целью в полёте. И эта цель — в край достать Рустама. Влад, Рустам и Саша сидели в соседнем ряду напротив. Я могла слышать всё, о чём они говорили.

— Скажи, а тебе не жарко? — Это был первый вопрос Саши, после которого последовала целая череда.

— Вот я не понимаю, почему на тебе сегодня костюм?

— Я на работе, — спокойно отвечает Рустам.

— Да, но ты ведь не в офисе.

— Неважно.

— Как это неважно? Ты когда-нибудь слышал слово «маскировка»?

— И? — Его терпение не такое долгоиграющее, как кажется на первый взгляд.

— Кто вообще едет на турбазу в костюме? Это как прямым текстом сказать, что мы…

— Хватит! — не выдержал Влад. — Почему бы тебе не посидеть, почитать финансовые отчёты? Но главное, закрыть свой рот.

— О, какие мы нервные! Мина! — Он машет мне рукой. Я закатываю глаза. — Может, ты хотя бы не будешь такой букой, как этот. Раз уж ты сегодня так классно выглядишь, может, вспомним старые деньки?

— Она сидит от тебя через проход и три кресла! — кипятится Влад. — Как ты собрался с ней разговаривать? Хочешь, чтобы тебя весь самолёт слышал. Хотя, подожди, он тебя и так слышит!

— Да ну вас! Будто на похороны едем.

Я усмехнулась. Саша вообще не изменился. В любой ситуации он оставался заводилой. Что четыре года назад, что сейчас.

Рядом со мной сидит Катя. И вид у неё ещё мрачнее, чем был в аэропорту.

— Ты не заболела ли?

Я очень волнуюсь за неё. Такое поведение ей несвойственно. Она ведь должна быть больше похожа на Сашку. Такая же батарейка с нескончаемым запасом энергии.

— В порядке я, хорошо? — резко отвечает она. — Хватит постоянно спрашивать одно и то же!

Я поднимаю брови, ощущая горький привкус обиды. Что я такого сказала?

— Я волнуюсь, поэтому и спрашиваю. Что здесь такого?

— Ничего. Просто не спрашивай! И вообще оставь меня в покое на некоторое время.

Очень неприятно получать такой ответ. Я поёрзала в кресле, забыв о парне, сидящем рядом и его пристальном взгляде.

— Веселый у вас друг, — неожиданно произносит он. — Я — Слава.

Он даже протягивает мне руку для приветствия.

— Мина, — растерянно произношу я, но руку не пожимаю. Странно это.

— Вы тоже едете отдыхать в «Снежную долину»?

— Да. И ты? — Глупый вопрос. Он ведь сказал «тоже». Но я совсем не умею общаться с людьми.

— Ага, — улыбается парень. — Я и ещё парочка друзей. Может, увидимся там? Вместе покатаемся?

Я слышу, как кто-то усердно прочищает горло. Поворачиваюсь голову в ту сторону. Это что, Влад?

Я не могу не отметить, что он хорошо выглядит сегодня. Впрочем, разве он не всегда выглядит как греческий бог?

Перед глазами тут же всплывают картины его обнажённого торса. Я поджимаю губы, чтобы выкинуть эти образы из своей непутёвой головы. Сколько раз мне ещё нужно себе повторить, что это всё было сиюминутным помешательством, которое никогда не повторится вновь? У Влада есть Алина, они любят друг друга. А я всего лишь небольшое пятно, которое быстро сотрётся из памяти сразу после своего исчезновения.

— Подавился, чувак? — спрашивает у него Саша.

— Всё в порядке, — процедил он в ответ, но глядя на меня.

Я прилагаю усилие, чтобы вновь посмотреть на того, кто всё ещё ждёт моего ответа. Как там его зовут? Ах, да, Слава, кажется.

— Эм, честно говоря, — я растягиваю слова, вспоминая его вопрос, — я не катаюсь.

— Совсем? — удивляется парень.

— Совсем, — подтверждаю я.

— Но ты едешь на турбазу, — удивительное заключение.

— И что в этом такого? — вмешивается Саша, отвечая за меня. Оказывается вокруг полным полно ушей. Я поджимаю губы, обращая к нему лицо. — Она едет провести время с друзьями. И в этот раз мы точно поставим её на лыжи! Я лично этим займусь!

Я глубоко вдохнула, в горле появилось раздражение. Какого лешего он вмешивается? Я вопросительно подняла брови, но столкнулась с угрюмым взглядом Влада. Он неодобрительно покачал головой. Что происходит?

Катя опустила подбородок на грудь, я потянулась за наушниками. Не хочу ни с кем разговаривать, будь то Влад, Саша или же этот парень, поглядывающий на меня с нескрываемым интересом.

Давненько я не ловила на себе подобные взгляды. Не до этого было. И я специально скрывалась от них, закрываясь в себе, не впуская никого вокруг. Друзья в моём случае — слабость, на которую может надавить отец. Мне хватает и того, что есть Катя.

Слава ещё что-то сказал, но его слова утонули в звуках музыки, что уже разливалась в маленьких динамиках моих наушников. Я закрыла глаза, чтобы представить себе, что я одна, что вокруг меня нет галдящих и жужжащих людей.

Влад

Битый час в моей голове стучит только один вопрос: какого чёрта этот незнакомый хрен так вылупился на неё? И не только он! Я вижу, что и Саня косится на Мину.

— Совсем окосеешь! — хочется мне крикнуть на друга, но вместо этого я сжимаю кулаки.

Меня радует, что Мина больше не разговаривает с этим типом. Кто он вообще такой? Вот так запросто клеится к моей жене!

Стоп! О чём я думаю? Мина не моя жена! Вернее, жена, но не настоящая ведь… Тогда почему в груди сейчас так жжётся незнакомое мне чувство ревности.

Я краем глаза слежу за Саньком. Буквально каждые пару минут его глаза стреляют в её сторону. Хотелось бы мне думать, что эти взгляды он бросает на её подругу, но нет. Его, определенно, интересует Мина.

Я сам не могу не смотреть на неё. То, как она сегодня выглядит, не может остаться незамеченным. Такая милая, скромная и… невинная. Я, наконец, увидел, как она улыбается в ответ на шутки кого-то из команды. Мина проявляет свои эмоции очень скромно и не так ярко, словно всегда готова юркнуть обратно в свой мирок, надевая маску стервозной особы.

Перелёт был не очень долгим, но достаточно утомительным. Постоянное напряжение кого угодно вымотает. Мина идёт к выходу из аэропорта впереди меня. Мои глаза прикованы к её колышущимся пушистым волосам цвета молочного шоколада — я знаю, что на ощупь они такие же мягкие, как и на вид — и слегка покачивающимся бёдрам. Эти шорты слишком короткие! Не могла она что ли, надеть одну из своих мешковатых юбок?

Я вдруг ужасно разозлился на неё за это. Ещё вчера я думал о том, что только я один знаю, как она выглядит под этими хлопковыми слоями. А сегодня об этом знают все! В том числе и тот парень, что сидел с ней рядом!

Тпру!

Я вновь останавливаю свои мысли. О чём я вообще думаю? Мина ведь не моя, пусть и жена!

Но желание прикрыть её оголенные ноги какой-нибудь тряпкой никуда не делось. К нему добавилось ещё одно — положить руку на её тонкую талию, прижать к себе, показывая всем, что она со мной.

Вместе с остальной женской половиной нашей команды Мина свернула за угол. Мы остановились, чтобы дождаться их.

— Ты видел, бро? — Рядом с нами проходят два парня, один из которых тот, кто сидел возле Мины. — Ты заценил эту красотку?

Они остановились в паре метров, видимо, тоже дожидаясь кого-то.

— Видел, и что? — отвечает второй.

— Она богиня, честное слово! И тоже едет в «Снежную долину», я обязан попытать счастье.

— Ага, а ещё у этой богини кольцо на пальце. Слепота?

— Ну и что? Что-то я не видел рядом с ней её муженька. Ха, сам виноват, раз отпустил одну такую куколку!

— Не связывайся с женатиками!

— Почему это? С кем хочу, с тем и тусуюсь, бро. К тому же, я ведь не собираюсь жениться на ней. Так, потусим немного.

— Ага, потусите вы! Ещё подцепишь чего-нибудь.

— От такой малышки? Не смеши меня! Ты точно её видел? Она, прям, божий одуванчик.

С каждым, произнесённым им словом я всё сильнее сжимаю челюсть. Она уже немного затрещала. Я такими темпами раздроблю себе зубы.

Компашка двигается вперёд, а я оборачиваюсь к своей группе. Они увлечённо что-то обсуждают и ничего не замечают.

— Что с тобой? — всё-таки поинтересовался Санёк, посмотрев на меня.

— Всё отлично! — рыкнул я сквозь стиснутые зубы.

Как он там назвал Мину?

Божьим одуванчиком?

Ха! Он точно не знает мою жену! Она скорее колючая словно кактус, но даже кактусы временами цветут. И цветы их невероятно красивы, потому что очень редки.

* * *

— Как такое возможно? — возмущённо вспыхнула Мина, когда администратор назвал количество комнат в нашем гостевом домике.

Я тоже был в недоумении, но в отличие от Мины быстро пришёл в себя. Остальные сотрудники, слава богу, стояли в стороне и не понимали причину такого ярого недовольства с её стороны.

Всего было пять спальных комнат. Как раз поровну. Вот только, у нас с Миной один номер на двоих. Мы должны были предвидеть это заранее, чтобы обсудить.

Никто, кроме наших близких, не знал, какой именно у нас брак. Возможно, все догадывались, что дело нечисто, но это всего лишь слухи, реальных подтверждений ни у кого не было. И вот сейчас они могли появиться, если мы вдруг откажемся делить одну комнату на двоих.

— Я не понимаю, что не так, — занервничала девушка на ресепшене. — В заказе говорилось, что будет супружеская пара, поэтому у них должна быть одна комната с большой двуспальной кроватью.

Ну хоть кровать большая.

— Да, всё верно, — киваю я, понимая, что, по сути, так и должно быть.

— Да, но мы не… — Я сжал локоть Мины, пока она не сказала то, о чём никто не должен знать.

— Мина, — я прижал её к себе, чтобы иметь возможность шептать ей на ухо, — не устраивай сцен. Ты же понимаешь, какой будет скандал, если пойдут слухи о том, что наш брак — подделка?

Мина сглотнула, приходя в себя.

— Что-то случилось? — спрашивает Рустам, подойдя к нам.

— Нет, всё отлично, — отвечаю я, всё еще прижимая к себе Мину. — Наш гостевой домик уже почти готов. Мина Максимовна просто не любит ждать.

Он опускает взгляд на мою руку, которая ложится на живот Мины. Чувствую, как она сразу напрягается, но не дергается и не пытается вырваться — умная девочка.

— Я не собираюсь спать с тобой в одной кровати! — тихо шипит она, чтобы слышал только я.

— Можно подумать, что я свечусь счастьем, — но вопреки своему заявлению, я еще крепче прижал её к себе. — Пойдём.

Она так и не скинула мою руку. Мы двигались, касаясь друг друга. Я поймал вопросительный взгляд Санька, но не отреагировал, лишь про себя улыбнулся растерянности друга.

Домик, доставшийся нам, выглядел по-домашнему. Внутри весь был отделан деревом, создавая комфортную деревенскую атмосферу.

Я вдохнул воздух, пропитанный ароматом древесины. Несмотря на то, что комнат в этом доме было множество, этаж был всего один. Входя в дом, сразу попадаешь в его гостиную, где центральное место занимал невозможных размеров угловой диван. У стены напротив уже разожжен камин. На полу лежали шкуры диких животных, ну или их имитация. Далее в арке виднелась кухня. Тоже вся из дерева. Налево сворачивал длинный коридор, усеянный дверьми в спальные комнаты.

Мы с Миной сразу направились в свою. Как только дверь за нами закрылась, Мина отскочила от меня.

— Что здесь происходит?

— Это ты меня спрашиваешь? — хмыкаю я.

— А кого мне спрашивать? Это твоя компания оформляла заказ!

— А по-твоему было бы лучше, если бы сейчас нам дали разные комнаты? Мы ведь всё-таки женаты! Тебе разве нужно об этом напоминать?

Мина заскрипела зубами.

— Нет, об этом невозможно забыть.

— Похоже, ты всё-таки забыла, раз так ведёшь себя весь день!

Я раздраженно бросил наши сумки на кровать, затем встал, уперев руки в боки.

— Что это значит? Веду себя как?

— Чуть не устроила сцену на ресепшене!

Мина так мило надула щёки и поджала верхнюю губу, что я на миг потерял нить нашего спора. Без косметики она выглядела очень привлекательно. Я бы даже рискнул согласиться с парнем из самолёта: Мина красива.

— Я уже поняла свою ошибку. Я так среагировала, потому что не ожидала такого. Совсем не думала, что мне придётся изображать жену, — призналась она.

— Изображать? Ты и так моя жена.

— С чего это? Всё, что у нас есть — это штамп в паспорте.

Она права, но меня почему-то это ещё больше разозлило.

— Но не в глазах окружающих!

— Что ты хочешь этим сказать? Что ещё я сделала не так? — Мина встала передо мной, вытягивая шею.

— Весь полёт на твои ноги пялился какой-то хмырь. И ты позволяла. А наша группа косились на меня с ожиданием того, как я на это отреагирую.

— Ты что, издеваешься? Я-то здесь при чем? — Она всплеснула руками.

— Разве ты не познакомилась с ним? Вы ещё так мило разговаривали.

— Что за бред? Я просто была вежлива…

— С каких это пор ты и вежливость неразлучны?

Мина никогда не отличалась вежливостью или приветливостью. Ладно там, со мной или Алиной. Здесь даже вопросов нет. Но, к примеру, можно вспомнить, как она с первых же минут отвечала тому парнишке, который планировал нашу свадьбу.

— Я вообще ничего не понимаю. Ты с ума сошёл? Только так я могу объяснить то, что ты сейчас устроил!

Я застыл, поняв, что вот-вот взорву мозг сам себе. Мина права, я что, правда, рехнулся? Кто я такой, чтобы отчитывать её? Меня не должны волновать её оголённые коленки, которые парни пожирают глазами.

Но в голове всё ещё звучит разговор двух придурков. Мне так хотелось крикнуть им тогда:

— Это я! Я её муж! И даже не смей к ней приближаться! А то я тебе отобью всякое желание не только приставать к замужним девушкам, но и к девушкам вообще!

Осталось только добавить: «Она моя»! И вообще будет зашибись!

Мина поджала губы, проигнорировав мой гневный взгляд.

Она открыла свою сумку, достала оттуда джинсы, красный свитер, носки, кремовые угги, бросила на кровать.

— Выйди, мне надо переодеться.

— Я надеюсь, что мы с тобой договорились?

— О чём?

— Эти три дня мы будем себя вести как нормальная супружеская пара.

— Если ты имеешь в виду, что мы должны будем постоянно ходить друг за другом, ласково друг друга называть и обниматься, то нет, нет и нет! Чхать я хотела на любые слухи! И спать ты здесь не будешь! Только не на этой кровати! Как только я переоденусь, можешь начинать обустраивать себе гнездо на полу.

— Если ты думаешь, что я тебя послушаю, то ты плохо меня знаешь!

— Если ты думаешь, — она скрестила руки на груди, — что я вообще хочу тебя узнавать, то ты ошибаешься! И повторю, надеясь, что до тебя дойдет. Ты не будешь спать со мной в этой кровати. Только через мой труп.

— Посмотрим, — хмыкаю я.

— Выйди! — Она нетерпеливо топает ногой, а мне становится смешно. Мина, оказывается, очень наивна.

Глава 16

Мина

Так яростно я ещё не натягивала на себя одежду.

— Это что ещё за новости? — бурчала я себе под нос. — Какое он имеет право мне предъявлять? Я же не говорю о его связи с Алиной! Вот захочу и замучу с этим… как его там… Славой!

После того, как переоделась, бухнулась на кровать. В одной постели мы точно спать не будем.

В горле запершило. Не знала бы, какие у нас отношения, подумала бы, что Влад ревнует. И то, как он прижимал мое тело к себе…

Я не чувствовала никакого отвращения или презрения с его стороны. Его рука так уверенно обвивала мою талию, так по-хозяйски. А что, если ему нравится прикасаться ко мне? Что, если по его телу тоже разливается тепло всякий раз, когда кожа прикасается к коже?

Резко вскакиваю с кровати от этого глупого и необоснованного предположения, приводя тело в вертикальное положение, чтобы кровь перестала стучать в висках. Боже, не к добру этот трепет в моей душе от одной только мысли о Владе!

Это просто игра моего воображения!

Я приложила ладонь к груди. Сердце, словно лошадь на скачках, мчится с неимоверной скоростью. Я сделала глубокий вдох, надо прийти в себя как можно скорее, иначе пожалею об этом. Наш брак уже не движется по намеченной цели — всё слишком сильно усложняется.

Для чего вообще эта командировка? Разве не могла эта группа съездить без нас с Владом? Неужели отец снова что-то задумал? Не в его духе сдаваться на полпути.

Господи! Голова сейчас взорвётся. Мне срочно нужно проветриться. А ещё лучше — охладиться.

Я бесшумно выскользнула в коридор, напоминая шпиона. Главная моя цель — не попасться на глаза Владу и не увидеть его своими.

— Не понимаю, что сегодня с нашей мегерой.

Я останавливаюсь, как вкопанная, услышав голос Оли, своего маркетолога.

Кому бы она там это ни сказала, ответа не последовало.

— Меня прям передёргивает, когда она смотрит на меня. Я всё жду этот её фирменный взгляд, словно она королева, а я — мышь помойная.

— Ты преувеличиваешь.

А вот теперь я понимаю, что говорит она Ирине, моей секретарше.

— Мина Максимовна, конечно, непростой человек, но я бы не назвала её мегерой, или как-то…

— Неужели тебе не доставалось от неё? — перебивает её Оля.

— Доставалось, и что? Всем достаётся от своих начальников. Зато Мина Максимовна дала мне в прошлом году две недели внепланового отпуска, чтобы я могла ухаживать за матерью в больнице. И она даже не отметила, что я отсутствовала, я получила зарплату, будто усердно трудилась всё это время.

— Надо же! В нашей стерве есть человечность. Но она всё равно слишком грубая.

— Не вижу ничего плохого, что быть стервой, — парирует Ирина, а я невольно улыбаюсь. — Я уже привыкла. Мина Максимовна такая, как есть.

Я знаю, что бываю слишком резка с ней, но лучше так, чем привязываться к кому-либо.

— А ты слышала, какие слухи ходят об их браке?

— Слышала, — буркнула Ирина.

— И всё? Даже ничего не расскажешь?

— Что я должна рассказать?

— Ну, ты же там, на передовой сидишь, всё видишь, всё слышишь. Говорят, что у Влада уже была невеста, его секретарша. А тут появляется Мина Максимовна и отбивает парня. Правда это?

— Не думаю. Мина Максимовна не будет унижаться до такого, чтобы бегать за чужими мужиками.

— А ещё говорят, что она шантажом заставила его сказать «да». Я, почему-то, даже не удивилась, когда услышала…

— А я считаю, что это чушь собачья! — резко отвечает Ирина. — И тебе давно пора бы идти поработать! Мне Мина Максимовна еще не давала никаких поручений, а вот твоя задача очевидна!

Я вышла из ступора, отшатнувшись от двери. Для меня не секрет, как ко мне относятся окружающие. Но услышать об этом вот так — весьма неприятно. И ситуация усугублялась тем, что всё, что сказала Оля, — правда.

Шантаж. Только по этой причине Влад женился на мне, только это основная причина того, что он продолжает терпеть меня. Всё из-за того, что в обратном случае пострадает его любимая девушка.

Я обхватила лоб руками, прислоняясь к стене. Осознание своей глупости ранит, я не могу вдохнуть полной грудью. Сердце покалывает от напоминания, что Влад любит Алину. А я для него значу не больше, чем блоха, от которой к тому же хочется поскорее избавиться.

Я возвращаюсь в комнату, чтобы накинуть куртку. Мне надо куда-нибудь деться, сделать что-нибудь, чтобы забыть обо всём. Хотя бы на несколько часов.

Влад

— Вы видели Мину? — спрашиваю я у Рустама, Пети и Дениса, находящихся на кухне. Девушек нигде не было видно. Может, они все вместе гуляют где-нибудь?

— Нет, — отвечает Рустам. Он наконец снял свой костюм, надев просто классические штаны и свитер.

— На кухне никого не было, когда мы полчаса назад пришли сюда, — кивает Денис. — И никто не входил и не выходил из домика.

— А что случилось? — спрашивает в свою очередь Пётр.

— Ничего, — мотаю головой, устало вздыхая, — просто нигде не могу её найти.

— Может, осматривает окрестности? — делает предположение Рустам.

Я киваю, затем ухожу в комнату.

Её сумка так и лежит на полу. Я поднимаю её, чтобы переложить на стул. Не очень тяжёлая. Странно это для девушки, отправляющейся в поездку. Но Мина никогда и не была стереотипной.

Стук в дверь, затем появляется голова Санька.

— Где Мина? Нигде не могу её найти.

— Не ты один.

— Ты тоже не знаешь, где она? — Санёк полностью протискивается в комнату.

— А тебе она зачем? — прищуриваюсь я.

Санёк ухмыляется, скрещивая руки.

— Хотел позвать её прогуляться, затем поужинать.

— И ты так спокойно говоришь это мне? — вскидываюсь я.

— А что тут такого? Мы с Миной — старые друзья.

— А я её муж.

— О как! — Санёк хлопает в ладоши. — С каких это пор? Насколько я знаю, одно только её имя вызывает у тебя вспышку гнева.

Я молча поджимаю губы.

— Да ладно? А как же Алина?

— При чём тут она?

Я раздражённо смотрю на друга.

— Я тебя не понимаю, друг. Ты же плевался и говорил, что любишь свою Алину, а Мину всячески оскорблял. Что сейчас изменилось? Мы приехали сюда без твоей девушки, ты собственнически смотришь на Мину, обнимаешь её у всех на глазах. У тебя мозги съехали набекрень?

— Лучше заткнись! — рычу я.

— Даже и не подумаю! — в той же манере отвечает он. — И оправдываться перед тобой не собираюсь! Я тебе прямо скажу, мне Мина очень нравится. Раньше она мне так нравилась, что я был готов отбить её у брата, и сейчас ничего не изменилось, за исключением того, что я не вижу вообще препятствий на своём пути.

— Я для тебя недостаточное препятствие?

— Нет, — он натянуто рассмеялся, — у вас нет отношений.

— Мы женаты…

— У вас брак по расчёту. Вы друг для друга чужие люди. К тому же, ты ведь любишь Алину, разве нет?

Я, молча, стою, пыхчу и раздуваю ноздри. Что я могу ему ответить? Что предъявить? Он во всем прав.

Но за последние несколько дней столько всего поменялось. В том числе и моё отношение к Мине. Не знаю, что точно я сейчас чувствую к ней, но это точно не ненависть. И я не уверен, что вообще что-то чувствую к Алине, кроме раздражения от её постоянного выноса мозга.

Я запутался в себе и в своих чувствах. Я сажусь на край кровати, опустив локти на колени и запустив пальцы в волосы.

— Тебе нужно определиться, Влад, какую из девушек ты хочешь видеть рядом. Но как я уже сказал, за Мину я буду бороться.

Я тихо усмехнулся — бороться он будет. Мина даже не смотрит в его сторону.

Влад

Уже стемнело, а Мины всё нет. Я вышел в гостиную. Вся компания сидела на диване. Все, кроме Саньки.

— Катя, — обращаюсь я к блондинке, сидевшей, поджав под себя ноги, и держащей в руках стакан с чем-то дымящим, — ты знаешь, где Мина?

— А она разве не в своей комнате? — нахмурилась девушка.

— Если бы она там была, я бы тебя не спрашивал, — резко отвечаю я.

— Я не видела её с того момента, как мы приехали, — она качает головой, а я глубоко вдыхаю. — Эй, друзья, — обращается она к остальной команде, — вы видели Мину?

— Нет.

— Не-а.

— Нет, а что?

— Санька тоже нет, — говорит Денис. — Может, они где-нибудь вместе гуляют?

Катя при этих словах нахмурилась ещё больше.

— Это вряд ли, — отвечаю я, чувствуя, что начинаю злиться. — Он тоже спрашивал, не видел ли я её.

— А, то есть Мины Максимовны нет с того времени, как вы оба её искали? — Рустам поднимается с дивана.

— Куда она могла деться? — подскочила Ирина.

— Вот только без паники, — Пётр поднял руки, призывая всех успокоиться, так как все принялись перешёптываться, затем предлагать свои версии.

— Всем оставаться здесь! — процедил я, пытаясь прекратить всеобщий галдёж. — С ней ничего не случилось, я уверен! Я пойду, проверю одну свою теорию. И если её там не будет, я вернусь, и мы решим, что делать дальше. Всем ясно?

— Да.

Это предположение пришло не сразу, но чем больше я представлял себе, где она может быть, тем отчётливее мне в голову лезли эти мысли.

— Эй, парень, — обратился я к первому человеку, которого встретил, выйдя из домика, — не подскажешь, где здесь бар?

— Там, за углом, — он махнул рукой, затем побежал дальше.

Бар назывался так же, как и сама турбаза — никакого креатива. Я вошёл внутрь. Та же обстановка, что и в нашем гостевом домике. Дерево, дерево и ещё раз дерево. Только здесь оно перемешано со стойким запахом алкоголя.

Я посмотрел по сторонам в поисках своей жены, практически уверенный, что она именно здесь.

И, бинго! Я не ошибся.

Мина сидела у барной стойки. Рядом с ней — черт бы его побрал! — сидел тот самый дятел из самолёта.

Я подошёл к этой парочке. Они даже не обратили на меня внимания.

Первым порывом было закинуть её на плечо, чтобы утащить в дом, после чего устроить взбучку. Но вместо этого я сел за столик совсем рядом, чтобы не только видеть, но и слышать, что будет происходить далее.

Мина уже была порядком готовая, но на вид трудно было сказать, насколько все запущено. Сколько она здесь сидит? Сколько уже успела выпить?

— Я красивая? — спрашивает она у этого парня в пьяной манере. Её голос звучал как заезженная пластинка — вот и ответ на мой вопрос.

— Да, очень, — улыбается он.

Хватит лыбиться! У меня появилось желание пересчитать ему зубы.

— Нет! — Она взмахивает руками. — Нет! Я страшная. Особенно внутри. Ты просто меня не знаешь.

— Так давай познакомимся поближе, — этот урод пододвигается к ней, я не могу усидеть на месте. Поднимаюсь и подхожу к бару, вставая за спиной Мины. Парень кидает взгляд поверх её головы на меня, но, видимо, не заметив во мне ничего интересного, снова обращается к ней. — Как насчёт того, чтобы познакомиться поближе где-нибудь в укромном месте?

Он говорит, словно змей-искуситель, а я кладу руки на барную стойку и сжимаю их в кулаки.

— Я Мина Жемчугова… Ой, нет! Аристова, — Мина, казалось, вообще не слышала слова собеседника. Она была уже в своем пьяном мире. — Я — редкостная тварь.

Парень нервно хихикнул, решив, что девушка прикалывается.

— Не смейся! — Мина резко двигает рукой, едва не сбив бокал с вином. — Я тварь, разрушившая жизнь, как минимум, двух людей!

— Ого, — парень поднимает вопросительно брови. — И кого же?

— Я замужем. — При этих словах её плечи опускаются вниз. Она поднимает бокал и делает глоток.

— У тебя кольцо на пальце, — подтверждает этот чувак.

— Я заставила его жениться на мне.

— Как? — Он вновь смеётся. — Дулом к виску?

— Почти, — кивает моя пьяная жена. — Я знаю, что он любит её.

— Её?

— Да! У него уже есть невеста. Вернее, была… Я всё разрушила… — она всхлипнула — это не к добру. Я напрягся. — Я, как последняя сука, пыталась выкупить их любовь!

Моё сердце кувыркнулось назад. Я закрыл глаза, сделав глубокий вдох. В последнее время мне часто приходится так дышать, чтобы успокоить себя.

— Ты его любишь?

— В том-то и дело. — Она смеётся, но ей явно не весело. — Я никого не люблю. Особенно себя. Не люблю. Я сделала это, чтобы… неважно!

— Мина, — он кладёт руку на её колено, — где же сейчас твой муж? Его ведь здесь нет. А я рядом. И мне всё равно, насколько ты плохая. Хочешь уйти отсюда? У меня в номере есть хорошее вино и…

— Меня все ненавидят! — Она продолжает всхлипывать, не обращая на него внимания.

Его рука всё еще сжимает её колено — это бесит! Но я упрямо остаюсь на месте. Он её все равно не получит. Я ещё успею оторвать этому сучонку его ручонки! Сейчас же я слушаю то, что говорит Мина. Я хочу понять, что она имеет в виду. Может, она расскажет, что на самом деле происходит в её жизни?

— Мой муж меня ненавидит, моя подруга меня ненавидит, мои коллеги меня ненавидят, мой отец… Мой отец тоже меня… ненавидит…

— Я не буду тебя ненавидеть, — он прёт напролом. — Скорее, наоборот, буду любить. Такую красавицу нужно только любить.

— Правда? — Мина поднимает голову, её голос хрипит. Вот теперь пора действовать.

— Хватит, — я делаю шаг, прижимаясь грудью к её спине. — Пойдем.

Я обхватываю её плечи, когда Мина слегка покачнулась.

— Ты кто такой? — возмущается несостоявшийся искуситель.

— Я её муж, — жестко отвечаю.

— Влад? — Мина запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня. Теперь и я могу увидеть её лицо.

Оно все заревано. Глаза красные, нос опух, а губы искусаны. Ей, похоже, очень плохо. Моё сердце сжимается, и лёгкие сокращаются.

Этот парень явно больной! Как можно пытаться воспользоваться девушкой в таком состоянии?

— Это Влад, — её губы растягиваются в подобие улыбки. — Он мой муж. Красивый, правда?

Мина облокачивается на меня, и я понимаю, что она вот-вот отключится. Черт возьми! Я вовремя.

Одной рукой я обхватываю её плечи, а другую опускаю под колени. Я поднимаю её на руки так легко, словно она ничего не весит. Мина обхватывает мою шею руками, устраиваясь удобнее в моих руках.

— Тебе пора перестать пить, — говорю я, затем касаюсь её лба своими губами — сиюминутный порыв. — А то я так привыкну носить тебя на руках.

Эта шутка, но в ней точно есть доля правды.

— Прости, — она утыкается в мою шею. — Прости меня.

Я не понимаю, за что она извиняется.

— Что происходит вообще? — Парень встает, видимо, только поняв, что девушка ему не достанется. — Она сказала, что ты её ненавидишь. Оставь её!

Он протягивает руки, чтобы что?.. Забрать Мину?

— Руки убрал, пока я тебе их не оторвал!

— Влад! — подбегает Санёк. — Что случилось? В домике все переживают. Что с Миной? Мина?

— Она просто пьяная. — Я плотнее прижимаю её к себе. — Я отнесу её в дом, оплати счёт.

— Хорошо, — кивает друг. — Но она точно в порядке?

Я успеваю сделать два шага в сторону выхода, прежде чем на моё плечо ложится чья-то твёрдая рука. Я поворачиваюсь.

— Я, кажется, сказал, чтобы ты оставил девушку!

— Это ещё кто? — вмешивается Санёк.

— Понятия не имею. Но он к ней приставал.

— Эй, чуваки, вы кто такие? — продолжал возмущаться ловелас и любитель чужих жён.

— Эй! Чувак! — Санёк повторяет за ним. — Это её муж! А я её друг! А вот ты кто такой — это надо выяснить! Хотя… погоди-ка… это ж ты был в самолёте! А ну давай перетрём, чувак!

Я не хочу знать, чем закончится этот разговор, у меня есть более важное занятие — доставить Мину в кровать, чтобы точно быть уверенным, что она в безопасности.

— Прости, — Мина оживает, — прости, я не собиралась выходить за тебя замуж. Я хотела потянуть время, но…

Она отключается так же резко, как и приходит в сознание. Не хотела она выходить за меня — ещё бы. Это-то мы знаем. Не хотела, но всё же вышла.

Я внёс её в дом. Меня встретил всё тот же гомон.

— С ней все в порядке, — говорю я прежде, чем посыпались вопросы. — Мина просто боится летать, поэтому она решила немного расслабиться, но перебрала.

Не знаю, как мне в голову пришла такая наглая ложь, но она сработала. Парни понимающе закивали, девушки сочувственно вздохнули. Только её подруга, кажется, ещё больше испугалась.

— Катя, иди за мной.

Я не видел, последовала ли она, всё мое внимание занимала та, что я держал на руках, потому что она снова заговорила.

— У меня был план, — она говорила очень тихо, почти шёпотом, поэтому мне пришлось нагнуть голову, чтобы услышать. — Но не получилось. Он хитрее… всё знает…

Какие-то обрывочные, бессвязные предложения. Я ждал продолжения, но его не последовало.

— Кто он? — спрашиваю. — Какой ещё план?

Я немного встряхиваю её, чтобы разбудить.

— Мне жаль, что тебе пришлось жениться на мне, — Мина начинает всхлипывать, а я уже вхожу в комнату. — Прости… Я не… Это всё из-за меня…

— Ш-ш-ш, — успокаивающе протянул я, затем обратился к Кате, — расстели.

Катя быстро разобрала постель. Я аккуратно уложил Мину, но она не расцепила своих рук.

— Я не собиралась тебя соблазнять, — это я и так знаю. — Честное слово, я не… не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Ты сможешь?

— Ш-ш-ш, — вновь шепчу я, расцепляя её пальцы, — всё хорошо. У меня нет ненависти к тебе.

Мина шмыгает носом, мотая головой. Я провожу ладонью по её волосам, затем повторяю это несколько раз, чётко понимая, что не солгал ей. Нет у меня к этой девушке больше никакой ненависти.

— Поспи. Завтра поговорим.

Мина потихоньку провалилась в сон, а я оборачиваюсь к Кате, которая всё это время наблюдала, стоя в углу.

— Переодень её. Вон там её сумка.

В гостиной уже никого нет. Я взял виски из бара, поставил два бокала на журнальный столик, плеснув в них немного обжигающего напитка. Я сел на диван, облокачиваясь на спинку, запрокидывая голову, спокойно выдыхая.

— Она правда в порядке?

Рядом садится Катя.

— С ней ведь ничего не случилось в таком состоянии?

— Она в порядке, — успокаиваю я. — Она просто пила в баре, я её забрал.

— Слава Богу. — Она кивает на второй бокал. — Я возьму?

— Бери. Она спит?

— Да, спит, — Катя делает глоток. — Это хорошо. Мина редко спит, поэтому у неё всегда синие круги под глазами.

— Почему она не спит?

— Никто не может знать наверняка, что твориться в душе другого человека.

— Хм. Вы ведь давно дружите?

— Мы с Миной дружим столько, сколько себя помним. Она всегда мне помогала. Там, контрольную списать, сочинение написать, скрыть от мамы наши проделки. У нас было столько планов на будущее. Особенно у Мины. Когда мы были уже в одиннадцатом классе, у моего отца начались крупные проблемы. Он был на грани банкротства. Моё будущее и будущее моей семьи оказалось под вопросом. Знаешь, кто нас спас? Мина. Она попросила своего отца помочь нам. Максим Сергеевич согласился помочь, но только при одном условии. — Катя закусила нижнюю губу, её голос задрожал. — Мина поступит учиться туда, куда он ей укажет, а в ответ он вытаскивает бизнес моего отца из долговой ямы.

Катя остановилась, по щекам покатились слёзы. Я молча слушал, не прерывая.

— Мина… пожертвовала своим будущим ради моего. Она отказалась от своей мечты, к которой так стремилась… — Катя закрыла рот рукой.

— Какая у неё была мечта? — Мне правда интересно, о чём может мечтать такая девушка.

— Это не мой секрет, — Катя покачала головой. — Мина сама расскажет, если посчитает нужным.

— Почему тогда ты мне всё это рассказываешь?

Катя вытирает нос тыльной стороной ладони, залпом выпивая виски.

— Я рассказываю не тебе, — шмыгает носом. — Это я себе напоминаю, кто такая Мина, и чем она лучше меня. Я так глубоко ушла в себя, что забыла, какое место Мина занимает в моей жизни. Забыла, чем именно она пожертвовала, чтобы вытащить нашу семью, чтобы я могла заниматься тем, чем хочу. У неё этого нет. Я позавидовала ей, разозлилась на неё. Но… Это всё неважно. Лучше неё никого нет. Она, не задумываясь, бросится в любую бездну, лишь бы спасти того, кто ей дорог.

— По ней не скажешь…

— Ты просто ничего о ней не знаешь! Та маска, за которой она прячется, хранит очень много всего. Там внутри… наверное, целая вселенная. Огромная, чистая, любящая. Ей просто нужен тот, кто полюбит её, поймет, согреет. — Катя поставила бокал на столик, затем поместила локти на колени, нагнулась вперёд, чтобы упереться носом и губами в сложенные друг к другу ладони. Теперь её голос звучит глухо. — Я никогда не пойму, почему она сделала это ради меня. Как она вообще решилась на такое? Я ведь не смогу отплатить ей тем же. Я не такая смелая и сильная. И никогда не стану такой, сколько бы ни брала с неё пример.

Больше Катя ничего не сказала. Мы разошлись по своим комнатам. Я аккуратно лёг в кровать. Мина что-то пробурчала, поворачиваясь с боку на бок.

Она лежала ко мне лицом, и хоть в комнате было темно, я все равно мог чётко видеть каждую деталь.

Мина очень красива, глаза у этого придурка на месте, в отличие от моих. Я долгое время не мог рассмотреть её за тем слоем шпаклёвки. Но если этот мягкий розовый цвет губ и правда невозможно было увидеть, то её глаза всегда ведь сохраняли свой уникальный голубой оттенок. Когда она злилась — их цвет затемнялся, становясь почти бирюзовым, а когда равнодушно взирала — они становились цвета морозного утра.

Первое впечатление от знакомства с ней оказалось настолько далёким от реальности, что как-то не по себе. Я подумал, что Мина — эгоистичная богатенькая кукла. Но я ни разу не увидел её транжирящей деньги. За исключением дорогих платьев от Dior, остальная одежда не кричала о богатстве. И никаких дорогостоящих хобби у неё не наблюдается. А то, что только что сказала её подруга, вообще заставляет меня посмотреть на неё с другой стороны.

Чем бы она там ни пожертвовала ради своей подруги — это в любом случае поступок, заслуживающий уважения.

Катя так и не сказала, что за мечта у неё была. Но, видимо, Мине пришлось сменить профессию. Теперь понятно, почему она ничего не понимает в бизнесе, который возглавляет — прихоть отца, перешагнувшего через все желания дочери. Сейчас меня реально пугает вопрос, который я неоднократно задавал и себе, и ей.

Почему она всё же согласилась на брак со мной? Чем она пожертвовала — понятно, а вот ради чего? Я теряюсь в догадках.

Она лежит, бесшумно глотая воздух. Сейчас такая умиротворенная. Её волосы немного растрепались, но они всё равно выглядят привлекательно. Я жуть как хочу к ним прикоснуться. Мина ведь не проснётся, если я слегка коснусь их?

Чёрт, прям как фетишист.

Я не могу себя остановить, запускаю пальцы в её волосы, легко прохожу по шелковистой длине, зацепив одну прядь. Я вращаю указательным пальцем, наматывая на него локон. Это успокаивает настолько, что я даже не замечаю, как засыпаю, запомнив только последнюю мысль.

А говорила, что я буду спать с тобой в одной кровати только через твой труп.

Глава 17

Мина

Это ведь сон, правда? Влад ну никак не мог оказаться со мной в одной постели…

Я невольно протягиваю руку, чтобы коснуться его. Хочется дотронуться до его щеки, щетинистого подбородка, почувствовать, такая ли жёсткая щетина, как кажется.

А он все-таки такой красивый. Глаза закрыты, мышцы лица расслаблены, одна рука под подушкой, а другая… погоди-ка… Она на мне что ли? И почему он так близко, что я даже могу рассмотреть каждую ресничку? Я одергиваю руку, немного отодвигаясь.

На миг закрываю глаза, а когда вновь открываю — никого нет. Солнце заливает всю комнату. Там, где только что лежал Влад, пусто. Я провожу рукой по простыни, она холодная. Никого и не было. Не так ли?

Фух, слава богу. Это был просто мой сон. С каких пор он мне снится?

— Мина, — слышу нерешительный голос подруги, — ты проснулась?

Я села, опираясь спиной на подголовник кровати.

— Голова не болит? — продолжала она. — Наверное, должна. Ты вчера здОрово перебрала.

— Что происходит? — Я с нескрываемым интересом наблюдала за Катей, которая нервно теребила пододеяльник.

— Я приготовила тебе кофе, — она потянулась за подносом, стоявшим на прикроватной тумбочке. — Если болит голова, то лучше выпей его и что-нибудь съешь.

Катя потянулась за этим подносом, но я остановила её.

— Катя, что случилось?

Я взяла её за обе руки, стараясь заглянуть в глаза, но она опустила голову, отказываясь поднять их на меня.

— Катя, скажи мне, — меня пугала эта разительная перемена даже больше, чем её вчерашняя грубость и многодневное игнорирование.

— Прости, Мина, — её губы искривились и задрожали. Она поджала их, стараясь не разреветься, но по голосу точно было слышно, что этого не избежать. — Прости, что вела себя, как… Я даже не знаю, как себя назвать.

— Катя, я не понимаю…

— Я не должна была злиться на тебя! — По её щекам всё-таки потекла солёная жидкость, Катя принялась всхлипывать. — Я ведь знала, что ему нравишься ты еще тогда, четыре года назад, но… тогда мы перестали пересекаться, и вот он снова появляется… и ты ему все еще нравишься, а я…

— Кто он? Саша?

— Да, — Катя кивает, вытирая слёзы ладонями, — он даже не смотрит на меня.

— Но ведь он согласился тебе помочь.

— Только чтобы тебе понравиться. Я ведь тебе уже говорила. Он даже не заговорил со мной, когда пришел на следующий день. Забрал документы и убежал.

— Катя… — я честно не знала, что сказать.

— Я знаю, что не должна была злиться на тебя за это, но я не могу сказать, что со мной происходило. Я была так зла на тебя, — Катя обхватила мои руки своими, мокрыми от слёз. — Прости, Миночка!

— Тебе не за что извиняться, — я сжала её пальцы, поддерживая. — Ты ничего не сделала…

— Сделала! — возмутилась она. — Я позавидовала! Позавидовала тебе!

— Было бы чему завидовать…

— Ты не права! Ты точно заслуживаешь, чтобы тебя любили, о тебе заботились. Тебя есть за что любить! Ты удивительная!

— Не выдумывай, — отмахнулась я.

— Тебе напомнить, как ты…

— Даже не начинай эту песню заново! — разозлилась я. — Я тебе уже сто раз говорила, что если бы не ваши трудности, он нашёл бы другой способ! Хватит вспоминать об этом и считать меня спасителем!

— В общем, тебя есть за что любить!

— А тебя, значит, нет? Так ты считаешь? — Я придвинулась к ней ближе. — Катя, слушай меня внимательно. Ты точно так же заслуживаешь, чтобы тебя любили. А то, что Саша не может разглядеть в тебе удивительную девушку, какой ты считаешь меня, — это его проблема, слышишь? Не твоя!

— Ты правда считаешь, что я удивительная? — Катя часто заморгала.

— Естественно! Или ты думаешь, что я просто так дружу только с тобой столько лет подряд? Ты красивая, добрая, умная, преданная и… Можно ещё дальше перечислять, но моя голова сейчас не очень соображает.

Катя засмеялась, а я улыбнулась.

— Ты меня прощаешь?

— Мне не за что тебя прощать, — уверенно отвечаю я.

Катя просияла и сгребла меня в охапку. Я тоже обняла её в ответ, хотя никогда не была любителем таких проявлений чувств. От Кати пахнет морозной свежестью, и я сразу вспоминаю, где мы находимся. Какова вероятность снега в августе?

— Я вела себя отвратительно. Ты ведь не виновата, что понравилась ему, — говорит она мне в плечо.

— А вот по этому поводу я могу тебе кое-что пообещать, — я отстраняю её от себя.

— Что?

— Он мне не нравится. Саша не привлекал меня ни четыре года назад, не привлекает и сейчас. И я скажу ему об этом в ближайшее время. Я расставлю с ним все точки над i, чтобы ты не переживала, и чтобы не питать его какими-то ложными надеждами.

— Спасибо. Конечно, тебе ведь понравился твой муж, — хихикает Катя.

— Что за бред? С чего ты взяла? — Я округляю глаза.

— Сама ведь сказала, что мы дружим очень давно, и я всё сразу вижу. Видно же, как у тебя глаза горят, и как ты их не сводишь с него.

— Катя!

— Что? Ты ведь ему тоже нравишься!

— С чего это?

— Я когда вчера увидела, как он вносит тебя в домик на руках, чуть не упала. Сначала жутко напугалась, потому что ты была в отключке. И я во всем обвинила себя, ведь была так обижена, что даже не пошла с тобой. Если бы я была рядом, ты бы не пропала вот так. Но потом увидела, как он на тебя смотрит, и как прижимает к себе…

— В смысле? Влад принёс меня на руках?

— А ты думала, как добралась в эту кроватку?

— Я, собственно, об этом вообще ещё не успела подумать. Только проснулась, и тут ты.

— Так вот я тебе и говорю! Он нёс тебя! Так нежно смотря на тебя и слушая твои бредни, — она вновь захихикала.

— Бредни? — дернулась я. — Что я ему говорила?

— Какую-то ересь, честное слово! Ты извинялась, что вышла за него, говорила, что не собиралась его соблазнять… Стоп! Это еще что за новости? У вас что-то было? — воскликнула она. — И почему я об этом не знаю?

— Может, потому что не хотела со мной встретиться? — съехидничала я.

— Ой, прости, — Катя вернула виноватый вид. — Тогда расскажи сейчас!

— Нет, я не в состоянии это обсуждать. Лучше ты скажи, что было дальше?

— Ничего. Он уложил тебя, словно маленького ребёнка.

— И переодел меня?

— Это я, — она показала на себя пальцем.

— Фух, — облегченно выдохнула я. — Но, погоди-ка, а где он спал?

— Не знаю подруга, но я видела, как он выходил из этой двери утром.

Чёрт! Это что, был не сон?

Мина

Катя дождалась, пока я съем тост с джемом, выпью приготовленный ею кофе, переоденусь в джинсы и свитер. После чего мы вместе вышли в пустую гостиную.

— А где все? — спрашиваю я.

— Ну, время-то уже позднее. Все давно разошлись по своим делам. У них ведь есть только полтора дня на то, чтобы всё тут осмотреть. Работать ведь приехали голубчики.

Я улыбнулась. Работать, ага, конечно.

— А мы чем займемся?

— Я бы хотела попробовать прокатиться на чём-нибудь, — пожимаю плечами. — Не зря ведь приехали.

— Так ты ведь не умеешь ни на лыжах, ни на сноуборде.

— Самое время научиться, — бодренько заявляю я.

— Что это ты такая энергичная? Будто и не напилась вчера до состояния «полный ноль».

— Вот именно! — подтверждаю я. — Не чувствую никакого похмелья! Давай! Пойдем!

— Сначала надо нормально одеться.

— Договорились!

Катя привела меня в магазин верхней одежды.

— На чём будешь кататься? Лыжи? Сноуборд?

Я почесала голову, не зная, чего боюсь больше.

— Сноуборд. — Надеюсь, с ним легче справиться, чем с этими палками. При неправильном падении они ведь могут проколоть меня насквозь.

— Хорошо, тогда вот, держи.

Катя протянула мне специальный костюм для катания на сноуборде. Куртка с утеплителем из обработанного пуха, на резинке, и имеющая защитные вкладки на локтях. Штаны тоже на резинке, с вкладками на коленях. Меня смущал только цвет этого костюма — ярко-розовый.

— Какая разница? — ответила она на мои возмущения.

После того, как мы укомплектовались, Катя потянула меня к прокату лыж и сноубордов.

Мы выбрали, принесли их на склон, после чего стало понятно, что появилась ещё одна проблема.

— Только вот, подруга, в этом я тебе мало чем помогу, — Катя указала на мой сноуборд. — Я ведь катаюсь на лыжах. Давай, наймем тренера? Их здесь пруд пруди.

— Привет, — сказала кто-то прежде, чем я успела дать ответ.

Мы оборачиваемся и видим Славу. Я сразу вспыхиваю от стыда. То, что я наговорила ему вчера, помню прекрасно.

— Привет, — кивает Катя.

— Решили покататься?

— Ага, — Катя машет своими палками. — Только вот Мина не умеет. Мы думаем нанять тренера.

— Я могу помочь, — губы парня растягиваются в довольной улыбке, прищурив при этом глаза.

— О, это было бы отлично! — Катя радостно хлопает в ладоши, а мне хочется ударить её по лбу. Она ведь не знает, что прямо сейчас подо мной проваливается снег. Меня вот-вот проглотит бездна унижения.

— Катя, — попыталась я остановить этот бульдозер, — давай не будем отвлекать молодого человека, пусть катается и наслаждается выходными. Я лучше найму тренера.

— Нет! Нет! — Слава чуть не замахал руками, протестуя. — Я очень хочу помочь. Это будет даже лучше простого катания с горы!

— Вот видишь? — рассмеялась Катя. — Вы тогда разбирайтесь, учитесь, а я поехала.

Ты ж предательница!

Слава встал передо мной. Он был одет в такой же костюм, как и я, только кислотно-зеленого цвета. На голове, помимо шапки, ещё и здоровые прозрачные очки, будто он собрался нырять, а не кататься на сноуборде.

— Голова после вчерашнего не болит? — спрашивает он, не замечая, как поджимаются мои губы.

— Нет, — отрицаю я, — не болит.

— Отлично.

— Послушай, хочу сказать по поводу вчерашнего… — я запнулась, подбирая слова. — Всё, что я сказала, — полная чушь. Просто пьяные бредни. Ничего из этого нет на самом деле.

— Не парься, — усмехается Слава. — Я вообще ничего не понял из того, что ты говорила. Можем просто это забыть и хорошенько прокатиться?

— Хорошо, — выдохнула я, но легче мне не стало.

Слава помог мне правильно закрепить ноги на доске, затем подал руки, чтобы я смогла встать. Я помедлила с тем, чтобы ухватиться за них. Не могу просто так взять и коснуться другого человека.

— Убери от неё руки! — От тихого рычания по моей спине прошелся озноб. Я закрыла глаза на секунду, чтобы скрыть радость от его появления. — Я, кажется, тебе вчера доступно объяснил, чтобы ты к ней не приближался!

— Я просто хотел научить её кататься, — парень замешкался, а я постаралась спрятать улыбку.

— Я сам в состоянии научить свою жену кататься! — Влад бросает свою доску на снег.

Я смотрела на Влада снизу вверх. На нём не было этого обмундирования. Просто утепленные брюки цвета хаки и синяя спортивная куртка, которая к тому же была расстёгнута. Под ней виднелась серая вязаная водолазка. Шапка тоже отсутствует. Ему не холодно?

— Ага, только тебя что-то постоянно нет рядом. Где ж ты пропадаешь, оставляя свою красавицу-жену?

Мне хочется хмыкнуть при слове «красавица». Готова поспорить, Влад так не считает. А сочетание «красавица-жена» вообще звучит убийственно. Не про меня — уж точно.

— Не твоё дело! — Влад продолжает напирать на него. Я испугалась, что драки не избежать.

— Влад, — зову его я, отвлекая, — хватит. Лучше помоги мне встать.

Влад тянет ко мне руки, мгновенно забывая про Славу.

— Как ты себя чувствуешь? — обращается он ко мне, смягчившись. — Ты долго спала, я ушёл с остальными, чтобы тебя не будить.

Я не понимала, для кого он это говорит. Для меня? Или для Славы, давая понять, кто здесь должен исчезнуть.

— Меня разбудила Катя, — я беру Влада за руки. Они не в перчатках, как и мои, но такие горячие — ох!

Я резко встала, пошатнулась на доске и упала бы, если бы Влад не обхватил мою талию, прижав к себе. Я резко выдохнула, подняв на него глаза. Он тоже смотрел мне в лицо. Мы были так близко друг к другу, и я не могла отодвинуться, потому что полностью обездвижена это чертовой доской.

Не имею ни малейшего представления, сколько мы так стояли, не сводя глаз друг с друга, и в какой момент исчез Слава. Он что-то сказал напоследок?

— Приступим? — почему-то шёпотом говорит Влад, отчего мою кожу обдает лёгким тёплым дыханием.

Я киваю в ответ.

— Главное, чтобы ты привыкла к этому ощущению, — говорит Влад, отодвигаясь от меня, но не выпуская моей руки.

— К какому? — не понимая, спрашиваю я.

В голову тут же приходят совсем другие мысли. Точнее, его прикосновения. Да, если они будут продолжаться, я привыкну. Но Влад, похоже, имеет в виду что-то другое.

— Ты должна привыкнуть, что твои ноги не двигаются. Не старайся шевелить ими. Они становятся единым целым с доской.

— Какие философствования, — фыркаю я, улыбаясь.

Влад тоже улыбается.

— Сможешь устоять, если я отпущу твою руку? — Почему все его вопросы звучат двусмысленно?

— Конечно! — Наигранная уверенность.

— Надеюсь, он правильно закрепил твой борд, — хмурится Влад.

— Ну, он, наверняка, не хотел, чтобы я убилась.

— Я не был бы так уверен в этом. Вчера он приставал к тебе, хотя ты была уже почти в отлючке. И я думаю, что он с удовольствием утащил бы тебя в таком состоянии к себе и…

— Фу, — скривилась я, — не продолжай.

— Ладно, — соглашается он, — я отпускаю. — Влад разжимает пальцы, а я прилагаю максимум усилий, чтобы не грохнуться на спину. — Стоишь?

— Угу.

— А теперь прими правильную стойку.

— А?

— Ноги слегка согнуты, но корпус прямо.

Я повторила.

— Подними голову, смотри вперед. Руки расслабь.

— Так?

— Да, — кивает Влад. — Я сейчас надену свой борд, и мы попробуем начать движение.

Он ставит перед собой доску, пристегивает ноги.

— Что ж, давай попробуем. Руки, — командует он, протягивая мне свои.

Я беру их, немного стискиваю.

— Разверни туловище, ты же боком поедешь. — Я выполнила. — Чтобы катиться вперед, ты должна переносить свой вес на переднюю ногу, а чтобы остановиться — на заднюю.

— У меня нет задних ног.

— Сейчас есть, — смеётся он. — Готова?

Я отрицательно мотаю головой. Нет, я, определенно, не готова.

— Не бойся, — его пальцы ободряюще сжали мои, — упадешь — не страшно, здесь ведь мягко.

— Смешно.

Мы медленно заскользили вперед. Я повторяю все движения Влада, как под копирку. Он улыбается, а я не могу отвести от него глаз.

Страх? Какой страх? Чего бояться?

Его руки, теплые и сильные, направляют меня. Я двигаюсь, не задумываясь. Лёгкий морозец щиплет щёки, но мне жарко. Кто там катается в купальниках? Я бы тоже не отказалась.

— У тебя получается! — радуется он.

Я выплываю из тех приятных ощущений, которые он вызывает, при этом покраснев, будто всё это время занималась чем-то непристойным.

— Кажется, или ты этого не ожидал? — фыркаю.

— Ты постоянно меня удивляешь.

Но всё катится к чёрту, вместе со мной, когда склон неожиданно становится круче. И поскольку я уже не так расслаблена, мой страх делает своё дело. Борд разгоняется — я паникую. Я отпускаю руки Влад и, естественно, не удерживаюсь в вертикальном положении и двух секунд.

— А-а-а-а! — С громким визгом я падаю лицом вниз.

— Мина!

Влад затормаживает, скидывает крепления и уже бежит ко мне. Я слышу, как хрустит снег под его ботинками.

— Ты в порядке? — Он помогает мне повернуться.

— Птфу, — я выплевываю снег. — Птфу, гадость какая! Конечно, лучше не придумаешь!

Влад отцепляет меня от доски, или доску от меня, тут как посмотреть. Далее он принимается отряхивать меня. Когда его руки добираются до моей шапки, он вдруг оказывается слишком близко. Его ладони перемещаются на оголённую шею, слегка запрокидывая мою голову.

— Мина, — его губы приближаются к моим. Я сглатываю, прекрасно понимая, что произойдёт в следующее мгновение.

Понимаю, поэтому не даю этому случиться.

Я резко встаю, потянув его за собой. Влад не успевает встать, а мои ноги почему-то не могут твёрдо стоять. Я рухнула, как мешок с картошкой, потянув его за собой. Влад приземляется на мое тело, и не успеваю я как следует вдохнуть, как его губы, в буквальном смысле, рушатся на мои. И платину моего контроля прорывает.

Мои пальцы начинают жить своей жизнью. Они зарываются в холодные волосы горячего парня, затем прокрадываются за шиворот его водолазки. Мои ледяные пальцы вызывают в нём дрожь. Я тут же одёргиваю их.

— Нет, — губы Влада отрываются, чтобы сказать это, — не убирай.

Я целую его так же страстно, как и он меня. Влад упирается руками в снег, чтобы не давить на меня своим весом. Его язык сперва скользит по губам, вспоминая, затем юркает навстречу моему. Я ещё сильнее обвиваю его шею, словно питон, мечтающий раздавить.

Мне жарко, словно я лежу на пляже под палящим солнцем. Всё тело горит от одного только его поцелуя. Его язык устроил с моим эротический танец, будоражащий мою кровь. Он парализует меня. Я хочу больше и больше. Сердце стремиться к нему, словно только его и ждало всё это время.

Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось, чтобы длилось как можно дольше. Но вдруг что-то щёлкает, отрезвляя меня.

Алина.

Просто имя, и тысяча эмоций.

Разочарование. Обида. Стыд.

Меня ещё больше бросает в жар, только теперь от жуткого стыда, что я вновь целую чужого мужчину, пусть и своего мужа. Позор на мою бедную голову.

Я сталкиваю его с себя, быстро вскакивая на ноги.

— Мина, подожди!

Я не оборачиваюсь, не замедляюсь, пру вперёд, сбивая тех, кто попадается на пути. Я влетаю в домик, только с одним желанием — запереться в четырех стенах. Но, как вкопанную, меня заставляет остановиться возбуждённый голос Юли на кухне.

— Оля, ну, что ты теперь скажешь? Тебе надо было это видеть! Я чуть челюсть там не оставила!

— Что там? — откликается она.

— Что случилось? — спрашивает Рустам.

— Ты, кажется, утверждала, что у нашей Мины Максимовны ненастоящий брак. Так теперь выкуси, сплетница! Такой поцелуй!

— У кого? — ахают ещё несколько человек.

Там что, вся группа?

— Супруги наши, кто ж ещё? Такая страсть! Не то, что в фильмах показывают! Меня бы кто так поцеловал! Я думала, что они прям там начнут срывать друг с друга…

— Мина! — Влад открыл дверь.

— Ой, — Юля оборачивается и видит меня. Кровь резко отхлынула от её лица. Я сжимаю зубы, но, не говоря ни слова, срываюсь в коридор к заветной двери.

— Мина, стой! — кричит Влад мне в спину.

Я захлопываю дверь прямо перед его носом. Но Влад не собирается останавливаться на этом. Он тарабанит, рыча:

— Мина, открой эту долбанную дверь! Открой, и мы поговорим! Мина!

Его, наверняка, слышно не только в нашем домике, но и в соседних. Я не хочу устраивать сцену, но видеть его сейчас тоже не могу.

Я, как героиня чёртовой драмы, съезжаю по двери на пол, опускаясь на пятую точку.

— Дура! Какая же я дура! — ругаю я себя, обхватив голову руками.

Глаза щиплет, я закрываю их.

Что мне теперь делать?

— Влад, — тихо шепчу я, и моё сердце откликается на его имя. Оно подаёт своеобразные импульсы, которые подхватывает желудок. Он сразу сжимается в маленький клубок. Нет, бабочек нет. Ведь эйфорией тут даже не пахнет. Никакого трепета, одни сожаления.

— Мина, — Влад сменил гнев на мольбу, — пожалуйста, открой дверь. Ты ведь прекрасно понимаешь, что разговора не избежать. Давай всё решим сейчас.

Я до крови закусываю губу. Легче, когда он кричит. Влада в ярости проще игнорировать. Сейчас во мне появляется червь, точащий изнутри.

Но я всё равно не могу открыть. Не из-за него, а ради себя. Чтобы хоть немного сохранить своё достоинство. Нет никаких гарантий, что я смогу сдержать себя; что не накинусь на него сама, ведь всё, что я сейчас хочу, это вновь почувствовать необъяснимо-прекрасный вкус его губ, твёрдость его груди и силу рук.

А что, если Влад скажет, что это был просто сиюминутный порыв? Он ведь именно это и скажет, разве нет? Скажет, что во всём виноват романтический момент, и ему вовсе не понравилось меня целовать. Что это больше никогда не повторится…

Мне страшно. В прошлый раз я сама ему всё это сказала, но сейчас у меня не повернётся язык, который только что страстно вторил его языку. И я не готова услышать это от него.

Давай, Мина, признай это. Ты влипла по уши!

Этого ведь не может быть? Я ведь не могла в него влюбиться! Нет, только не во Влада, только не в этой жизни!

Глава 18

Мина

Я, торопясь, ввожу код, открываю дом. Влад молча дышит в затылок. Мы попадаем внутрь, я делаю вдох. Наш дом по большей части пахнет свежим ремонтом и новой мебелью. Он пока ещё не успел впитать в себя тех приятных ароматов, что окружают нас. Туалетная вода Влада, запах краски, исходящий от множества картин, кофе, а также запах тех блюд, что Влад готовит каждый вечер.

Господи, все приятные ароматы неминуемо связаны с ним.

Мы не разговаривали с Владом со вчерашнего вечера, когда я так и не открыла дверь. Не знаю, где он в итоге ночевал, но я, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, ни за что не пустила бы его в одну кровать со мной.

Сегодня группа косилась на нас, не скрывая любопытства и непонимания. Они точно гадали, что произошло после того, как Юля, налюбовавшись нашими страстными объятиями на склоне, покинула наблюдательную площадку, чтобы поделиться новостью с коллегами. Ну, кроме Кати. Она-то как раз всё поняла, но лишних вопросов не задавала. Пока что.

Весь полёт она была напряжена, поскольку Саша в этот раз сидел прямо возле меня. Он постоянно пытался заговорить со мной, чтобы поднять мой ссутулившийся дух. Это, кстати, его фраза. Я и сама хотела с ним поговорить, но это было не то место и не то время.

Командировка закончилась, а, значит, мы можем разбрестись по своим углам. Здесь будет намного проще избежать компании Влада.

— Мина, подожди минуту, — Влад останавливает меня за локоть. — Почему ты бежишь от меня? Я же чувствую, что ты…

— Даже не продолжай, — я высвобождаю руку. — Влад, не надо всё усложнять. — Я потёрла локоть, его немного пощипывает. — Не имеет значения, что я там чувствую… — я осеклась, поняв, что выдала себя с головой. — Я ничего не чувствую… К тому же, то, что произошло вчера и… в тот вечер, явно не понравится Алине.

— Мина… — ещё одно прикосновение. На этот раз покалывает плечо.

— У тебя есть девушка, Влад. Насколько я слышала, ты её любишь. А наш брак — это всего лишь игра. И она скоро закончится. Я устала, поэтому поднимусь к себе.

— Последнее слово не всегда будет за тобой, — кидает он мне в спину, когда я уже поднимаюсь наверх.

— Удачи, — отвечаю я, не оборачиваясь, но поднимая кулак вверх так, чтобы он увидел.

Влад хмыкает, а мои губы сами собой растягиваются в улыбке.

Я приняла душ, хорошенько промыв волосы после такой резкой смены климата. Теперь они благоухали, словно яблоко с корицей. Я нещадно промокнула их полотенцем, затем собрала ещё влажные волосы в небрежный пучок на затылке.

Я успела нацепить мягкие шорты и топ, собираясь немного, а может, и много, порисовать, когда в дверь моей спальни постучали.

— Мина, — позвал меня Влад, — я войду?

— Да, — тихо ответила я в надежде, что он не услышит и уйдёт.

Но Влад слышит. Он входит и останавливается, разглядывая меня.

— Давай приготовим ужин, — Влад не спрашивает, а скорее утверждает.

Он тоже успел принять душ. На нём теперь были спортивные шорты и футболка. Его волосы, такие же влажные, как и мои, зачёсаны назад. Комнату сразу окутал аромат хвойного леса. Такой свежий и волнующий.

— Приготовим? — переспрашиваю я. — Может, просто закажешь пиццу?

— А какой в этом кайф?

— Можешь приготовить себе, что хочешь, я не голодна.

— Эй, — Влад шагнул ко мне, — только не надо меня избегать. Раз ты не хочешь говорить о вчерашнем, давай забудем об этом.

Несмотря на то, что я постоянно повторяю себе, что должна выкинуть из головы оба его поцелуя, слышать такое как-то неприятно. Но так, конечно, будет лучше.

— Давай тогда попробуем побыть друзьями, а?

Друзьями? Только этого не хватало. Почему он хочет со мной подружиться? Для чего это ему?

— Будет лучше, — продолжает он, не замечая, что я стою, сбитая с толку, и хлопаю глазами, — если мы не будем шарахаться друг от друга. Тем более у нас общий проект.

— В котором я ничего не соображаю.

— Тебе и не нужно. — Он мягко улыбается, заставляя моё сердце превратиться в пластилин, из которого можно слепить, что душе угодно. — Я всё сделаю. К тому же, я думаю, что ты так же, как и твой отец, себя недооцениваешь и…

— Что будем готовить? — я прервала его, пока он не сказал что-нибудь ещё. Моё сердце этого не выдержит. Сначала дружба, потом комплимент о моей недооцененности… Что дальше?

Я поспешила вниз, стараясь чаще дышать, чтобы не слышать, как бабочки устраивают возню в моём животе.

— Не знаю, — Влад следует за мной, не отставая, — как насчёт отбивной и картофельного пюре?

— Почему бы и нет, — я пожимаю плечами. — Только я не умею готовить мясо.

Влад хмыкает.

— Я и не говорил, что готовить будешь ты.

Я открываю рот, чтобы ответить, но он уже протискивается на кухню.

— Мне нужна сковородка гриль.

— А она у нас есть?

— Конечно, — Влад отодвигает полку под духовкой, вытаскивает необходимый предмет.

— Хорошо, — киваю я, — а что тогда делать мне?

— Сможешь сделать пюре? — спрашивает он.

— Я не настолько беспомощна, — фырчу я, затем замираю в нерешительности. — А где у нас лежит картошка?

Влад запрокидывает голову, чтобы как следует посмеяться.

— Что? — краснею я.

— Вон в том ящике, — всё еще смеясь, Влад указывает на крайний правый ящик кухонного гарнитура.

Я выдвигаю его, действительно обнаруживаю там прозрачный пакет, наполненный картофелем. Я сложила несколько штук в небольшую миску, помыла их под краном, затем достав нож, принялась чистить.

Влад всё это время с интересом наблюдал за мной.

— Тебе нечем заняться? — Я поворачиваю голову, приподнимая одну бровь.

Влад подходит вплотную ко мне, и я уже собираюсь возмутиться, когда он поднимает руку, чтобы достать разделочную доску.

Всё же он мог сказать, я бы отошла. А так Влад на несколько секунд завис, почти касаясь своим рельефным животом моей спины. Его рука слегка задевает правую щеку, я даже вдохнуть не могу.

И знаете, что самое страшное для меня? Я не хочу, чтобы он отодвигался.

Но Влад уже ставит разделочную доску на столешницу, после чего отходит к холодильнику, достает два куска мяса, будто ничего не произошло.

— Ху-у-у, — бесшумно выдыхаю я, сворачивая губы в трубочку, но предварительно отвернувшись, чтобы Влад не видел даже мой профиль.

Не знаю, как мне удалось не порезаться в последующие десять минут. Влад постоянно проходит мимо меня и обязательно задевает.

Кто, чёрт возьми, проектировал эту кухню? Почему все нужные ящики и полки находятся в одном клочке?

Хотя, наверно, хозяйке так более удобно. Не надо бегать от одной части кухни к другой, чтобы достать половник.

Но не в нашем случае!

В нашем случае готовка превратилась в пытку, где я мешаюсь под ногами Влада, когда он тянется за очередной ложкой, вилкой, молотком для отбивания мяса, а он мешает мне тем, что я постоянно чувствую его рядом. Каждый раз, когда он просто делает шаг в сторону меня, моё сердце дергается навстречу.

И вот это снова происходит. Влад тянется за очередным… что бы там ему ни понадобилось, когда вновь натыкается на меня.

— Ты слишком долго чистишь картошку, — усмехается он, затем быстро хватает меня за талию, поворачивает на месте, приподнимает и сажает на мраморную столешницу.

— Эй! — вскрикиваю я.

— Что? — Он смотрит на меня глазами невинного ангела. — Так и ты сможешь спокойно дочистить картошку, и я перестану об тебя запинаться.

— Я тебе что, коряга, чтобы об меня запинаться?

— Нет, на корягу ты явно не тянешь, — шутит он, двигая бровями.

— Очень смешно, — я притворно хмурюсь, но всё равно не могу не улыбнуться.

Я загружаю картошку в кастрюлю, наливаю воду.

— Раз уж ты решил, что я должна протирать своей попой этот мрамор, то сам поставь вариться, — наглым образом заявляю я, протягивая Владу кастрюлю.

Улыбка не сходит с его лица. Он забирает кастрюлю из моих рук, ставит на плиту.

— И посолить не забудь.

— Слушаюсь, — смеётся.

Каким бы странным это ни казалось, но рядом с Владом, если, конечно, убрать тот водоворот, который вызывают его прикосновения или взгляды, мне комфортно в его компании. Рядом с ним я чувствую себя так уверенно, словно я в безопасности, словно я дома.

И тот факт, что он в прошлом пытался меня задушить, сейчас не имеет никакого значения, словно это вообще происходило не с нами. На данный момент, после всего, что уже произошло между нами, я не верю, что Влад смог бы причинить мне вред, несмотря на ту ненависть, что он ко мне испытывал.

Я, конечно, не буду утверждать, но, похоже, что и Владу вполне комфортно в моей компании.

Сперва мне было жутко неудобно сидеть вот так, я ведь всё-таки в шортах. Но Влад, казалось, не обращал особого внимания на мои оголенные части тела.

Он кладёт отбивные на сковородку, масло шипит, брызги летят во все стороны.

— Ай! — Влад закрывает лицо руками, затем трясет пальцами, подпрыгнув на месте.

— А-ха-ха-ха, — теперь смешно мне.

— Ага, смейся, смейся, — кривится он.

Следующие несколько минут Влад внимательно следил за мясом, постоянно смотрел, насколько хорошо поджарилось, не пригорело ли, попутно проверял готовность картофеля. А я сидела, болтала ногами и наблюдала за этим любопытнейшим процессом.

— Кто научил тебя готовить?

— Не знаю, — Влад пожимает плечами, оборачиваясь ко мне. — Точно не родители.

— Почему?

— Папа всё время работает, а мама никогда не притрагивалась ни к готовке, ни к уборке. Она почти живёт во всех этих салонах красоты. После того, как я переехал в свою квартиру и отказался от домработницы, стал перебиваться на пельменях и быстрорастворимой лапше. Но потом как-то надоело. Я начал пытаться, и вроде бы получается. Я нечасто готовлю, но иногда хочется.

— Хочется?

— Да, знаешь, здесь я единственный хозяин. Готовлю, что хочу, как хочу и когда хочу.

— Тотальный контроль, да? Хм.

— Мясо само себя не перевернёт, — уверенно заявил он, переворачивая отбивные. — А ты умеешь готовить?

— Умею, — подтверждаю кивком, — но сама себе не готовлю, да и есть одной скучно.

— А пить — весело?

— Да, — я прикусываю щёку. — С вином жизнь кажется не такой уж дерьмовой.

— Слово-то какое. Я не думал, что ты знаешь такие слова.

— Ты ведь ничего обо мне не знаешь, — мне хочется сказать эти слова в своей привычной высокомерной манере, но получается, скорее, с сожалением.

Влад снова возле меня. Его рука тянется к верхнему ящику. Поскольку я все еще сижу на столешнице, наши лица на одном уровне. Он заинтересованно смотрит в мои глаза.

Я забыла, что здесь делаю. Кто-то выключил кондиционер? Здесь стало жутко душно. Я уже даже не слышу нудное завывание вытяжки. Влад ставит руки по разные стороны от меня.

— Это правда, — говорит он, а я слежу за движением его губ. — Пока что.

— Уже готово? — Надеюсь, он не слышит, как дрожит мой голос.

— Да, — он отступает, упираясь в стойку, — можно садиться.

Я выдохнула только тогда, когда Влад, подхватив тарелки, отошел к плите. Я же спрыгнула со столешницы.

— Где будем есть? Сядем за стол? — спрашивает Влад, раскладывая пюре по тарелкам.

— Не слишком ли официально?

— Значит, здесь, — Влад поставил тарелки, уже наполненные едой, на стойку. Следом последовали вилки и ножики, соус, который он почему-то налил в одну миску.

— Присаживайся, — пригласил он, ставя на плиту чайник.

— А ты не мог разделить соус на две чашечки? — спрашиваю я, подходя к той части стойки, которую Влад превратил в зону ужина.

— Зачем? — Он спокойно плюхнулся на барный стул. — Мы же не на разных концах стола.

Теперь ясно. Влад сделал это, чтобы я не сбежала в другую часть нашей огромной кухни. Что ж, ладно, я с этим справлюсь.

Я отрезала небольшой кусочек мяса, положила ножиком немного соуса поверх и отправила в рот.

— М-м-м, — небольшая часть соуса капнуло на нижнюю губу, я быстро слизнула её, — очень вкусно.

Влад поднес вилку ко рту, но замер.

— Что? — спрашиваю, жуя.

— Ничего, — он немного тряхнул головой, — правда вкусно?

— Да, очень, — я отрезаю второй кусочек. — Особенно моё пюре.

Я уже, кажется, привыкла видеть его улыбку и слышать его смех.

— Не отрицаю, — соглашается он.

Мы смеёмся, затем какое-то время едим молча, искренне наслаждаясь ужином. Не припомню, когда последний раз ела с таким аппетитом.

— Расскажи мне о своей семье, — вдруг просит он, у меня от неожиданности вилка валится из руки.

Вот и закончился приятный вечер.

Влад быстро нагибается, поднимая её с пола.

— Сейчас дам другую, — поспешно говорит он.

— Нет. — Я пытаюсь протолкнуть кусок, застрявший в горле, понимая, что больше не смогу ничего проглотить. — Я наелась.

— Тогда я налью тебе чай.

Влад ставит передо мной чашку с ароматным чаем.

— Прости, — он садится рядом. — Я не должен был так резко спрашивать об этом. Для тебя это слишком болезненная тема?

— Я не… — Что я могла ему сказать? Что не хочу говорить о своей семье? Что одно только упоминание вызывает панику? Или что моя семья — это я и мама, которая уже два года как в коме?

— Я не настаиваю, — Влад виновато смотрит на меня.

— Я допью чай у себя, — я встаю, прихватив с собой чашку. — Спасибо за ужин.

— Мина, подожди, ты опять убегаешь, — Влад оказывается передо мной, преграждая дорогу. — Я тебя обидел? Прости, что спросил. Просто ты права, я совсем ничего о тебе не знаю, поэтому хотел узнать.

— Я не злюсь и не обижаюсь, — говорю я, обходя его. — Я устала после перелёта, поэтому хочу отдохнуть.

Почему я так остро на всё реагирую? Задай он этот вопрос месяц назад, я бы хмыкнула ему в лицо и послала бы куда подальше, но не сегодня. Всё, что касается Влада стало слишком значимым для меня. Вчера я самой себе призналась, что, кажется, влюбилась в него. Но это ничего не меняет. Между нами ведь ничего не может быть по многим причинам. Любовь — это зависимость. Я не могу позволить себе быть зависимой.

— Давай посмотрим какой-нибудь фильм?

— Фильм? — оборачиваюсь. — Какой фильм?

— Любой. Какой захочешь.

Я стискиваю зубы. Желание побыть ещё немного рядом с Владом такое же сильное, как и потребность скрыться.

— Давай посидим в гостиной, посмотрим какой-нибудь фильм, отдохнём. — Он поднимает руки ладонями ко мне. — Я больше не буду задавать вопросы, обещаю.

Я повернулась к выходу, сделала пару шагов, но вновь остановилась. Не могу уйти. Рисовать я тоже не смогу сейчас. Мне нужно выбрать, что я хочу больше: сидеть весь вечер в одиночестве и тишине, наедине со своими мыслями, сожалениями, или же остаться здесь, с Владом, смотря телевизор и ни о чем не думая. Кроме, разве что, о самом Владе.

— Хорошо. Какой фильм будем смотреть?

— Есть какой-нибудь на примете? Комедия? Мелодрама? Может, фильм ужасов.

Я пожимаю плечами. Ага, вот только ужасов мне и не хватает. А драм и так предостаточно.

— Я вообще не знаю, какие фильмы вышли за последние два года. Ни одного не видела.

— Совсем?

— Нет, частично. — Закатываю глаза. — Мне было не до этого, поэтому я понятия не имею, что можно посмотреть. Хотя… подожди-ка… Денис и Саша обсуждали какой-то фильм в аэропорту…

— Игру престолов?

— Да. Что это за фильм?

— Это не фильм, — усмехается Влад, — это сериал.

— Сериал? Чёрт.

— Давай посмотрим сериал?

— А ты разве не видел его. По словам Дениса все смотрели этот сериал, — я скривила губы.

— Нет, я тоже был очень занят, чтобы смотреть сериалы, да и Алина не любит такие… неважно, а я не люблю смотреть фильмы в одиночестве. Не с кем обсудить потом. Вот.

Вот и причина его приглашения, не имеющая ко мне никакого отношения. Размечталась.

— А в этом сериале много сезонов?

— Семь, насколько я слышал.

— Ого.

— Но серий в сезоне не очень много. У тебя есть какие-то дела?

— Нет.

— Тогда давай рискнём и посмотрим пару серий?

— Хорошо, — киваю я, направляясь в сторону гостиной, буркнув себе под нос: — Давай рискнём.

Влад, не колеблясь, пошагал следом. Он включил телевизор, сел возле меня на диван.

— Только как мы посмотрим? У меня нет диска, да и по телеку вряд ли его показывают.

— Плазма подключена к Wi-fi, поэтому смотреть будем в интернете. Ты правда давно не включала телевизор?

— Правда, учитывая, что я даже понятия не имела о такой современной возможности. — Я поджала ноги под себя, стараясь отдалиться от Влада на приличное расстояние. — Кстати, кто обставлял этот дом?

— Не знаю, — Влад пожал плечами. — Я игнорировал любые попытки мамы поговорить со мной о свадьбе, либо о доме.

— Как и я.

Пауза — напоминание, почему именно два абсолютно разных человека вынуждены сидеть в одной комнате и искать темы для разговора.

— Вот и первая серия.

То, что это не обычный слащавый сериал, я поняла с первых минут первой же серии. И чем дальше, тем больше. Влад временами искоса смотрел на меня. Я думаю, что он проверял мою реакцию, так как делал он это в самые неприятные, кровавые или интимные моменты.

Но я ведь не мелодраматично-ванильная особа. Меня не напугать отрубанием головы, сценой секса, насилия или чем-то таким.

Первая серия стремительно закончилась, оставив смутное впечатление. Я замерла в ожидании вердикта со стороны Влада, а он обратил своё внимание на меня.

— И?

— Вторую?

Мы улыбнулись, сказав одновременно.

— И что ты думаешь? — спрашивает Влад, включая вторую.

— Надеюсь, что он выживет.

— Разве можно выжить после такого?

— Не знаю. Кровожадный сериал. Серия началась с убийства и им же и закончилась.

— Я слышал, что сериал очень неординарный, но не думал, что настолько.

— Ладно, давай смотреть дальше.

К концу второй серии я поняла, что мы с Владом сидим гораздо ближе, чем раньше. Кто к кому придвинулся? Я должна отодвинуться?

Может, он и не замечает, что сидит практически вплотную, тогда как я чувствую тепло его тела, ощущаю приятный аромат.

И пусть он не мой мужчина и никогда им не станет, я позволяю себе немного побыть возле него, чтобы впитать совсем немного его жизненной энергии.

Влад увлечённо уставился в телеэкран, а я закрываю глаза, чтобы собрать свой контроль по мелким крупицам. Нет, не для того, чтобы не накинуться на него, а чтобы не прижаться ещё сильнее.

— Третью будем смотреть?

— А? Что? — спохватилась я, поняв, что слишком увлеклась погружением в свои эмоции.

— Третью серию будем смотреть? — медленно повторяет Влад.

— Да, — коротко выдыхаю я. — Да, давай посмотрим ещё серию.

Влад нажимает кнопку на пульте.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, всё… нормально, а что?

— Ты какая-то потерянная.

Влад хмурится, вглядываясь в мое лицо.

— Я… — Не могу смотреть на него, когда он так близко, поэтому опускаю взгляд, — я просто так реагирую на два перелёта в течение семидесяти двух часов.

— Эм, я забыл, что другие люди не так легко переносят смену часовых поясов, как я. Прости.

— Включай серию, — командую я.

Чем дальше, тем интереснее. Сюжет увлекает, но в какой-то момент я перестаю моргать, глаза начинает пощипывать, очень хочется закрыть их. Я повинуюсь, но быстро открываю обратно.

Спустя какое-то время приходится повторить. Я прикрываю глаза и уже не могу заставить себя их открыть. Моё тело окутывает прозрачная дымка. Я опускаю голову на что-то твёрдое.

— А говоришь, что в порядке, — сквозь пелену слышу голос Влада. — Ты когда-нибудь признаёшь, что тебе плохо, страшно или что ты устала? На вид Снежная королева, а внутри Дюймовочка.

Я не знаю, было ли это реальностью или игрой моего воображения, но я почувствовала, как Влад коснулся губами моей щеки, после чего аккуратно опустил мою голову к себе на колени. Его ладонь принялась нежно поглаживать мою макушку.

Наутро я проснулась в своей постели.

Глава 19

Влад

— Влад, я зайду к тебе?

Я отрываюсь от бумаг, лежащих передо мной, чтобы посмотреть на дверь.

— Что случилось, Алина?

— Ничего, — она протискивается в проём, — просто хочу с тобой поговорить.

Я морщусь, будто откусил лимон. Эта её фраза никогда не заканчивается ничем хорошим. Да, Алина стала спокойнее за последнюю неделю. По крайней мере, она перестала реветь в три ручья и истереть. И моя теория «раздражает, потому что постоянно кричит и плачет» не сработала. Даже прежняя Алина меня больше не интересует.

Я смотрю на её волнистые рыжие волосы, но хочу видеть длинные и прямые, цвета молочного шоколада. Не в темных глазах мне хочется утонуть, а в голубой бездне, сотканной из противоречий.

Мина ворвалась в мою жизнь подобно цунами. Она разнесла мой мир в пух и прах, разрушила все, к чему я привык и к чему стремился. Первое время я думал, что тону, и мне не выплыть, но нет. Стоило только перестать бороться с волной, нырнуть глубже, и вот я уже сам не хочу выплывать. Я хочу ощутить всю силу стихии, понять, откуда она берёт своё начало, где её отправная точка.

— Давай, — согласно киваю я.

Со дня возвращения с командировки прошла уже неделя, а я так и не смог поговорить с Алиной. Всё свое время я посвящал либо проекту, либо Мине.

Мы вместе читали отчёты, составляли план, делились идеями.

Мина оговорила себя, сказав, что ничего не понимает в туристическом бизнесе. Она очень ума и сообразительна. Каждый вечер я не устаю любоваться, как она задумчиво покусывает ручку, размышляя об очередной подкинутой мной идее. А потом мучаюсь от собственного желания, когда мы сидим рука об руку всего в нескольких сантиметрах друг от друга и смотрим сериал.

Но больше Мина не засыпала у меня на руках, позволяя прикоснуться к себе. Я был счастлив отнести её в кровать, на минуту представляя, что направляюсь в свою постель. Её лицо во сне такое безмятежное, словно у маленького ребёнка. Беззащитная, трогательная, невинная. Но такая сильная, готовая в любую минуту дать отпор. Любому.

— Я хочу знать почему.

Алина садится напротив.

— Почему что? — Я тряхнул головой, чтобы сбросить с себя все те эмоции, что вызывают даже просто мысли о Мине.

— Почему ты так отдалился от меня? Почему перестал уделять внимание? По офису ходят странные слухи.

— Какие же? — спрашиваю я, хотя и так понятно. Пётр рассказал, насколько эмоционально девушка из группы Мины описала наш поцелуй на склоне.

— Что ты и… эта… что вы… были вместе, что у вас любовь. Влад, что происходит? Объясни мне!

— Я давно должен был тебе сказать… — начинаю я, но Алина даже не дослушала.

— Что? Только не говори, что ты и эта сучка вместе!

— Не называй её так. — Я стискиваю зубы.

— А как мне называть её после всего? Как? Скажи!

Хотя бы по имени!

— Алина, она не при чём. Не впутывай её в наши отношения.

— Как это не при чем? Ты спишь с ней?

— Нет, Алина, только не начинай истерику. Давай спокойно поговорим. — Я делаю попытку достучаться до неё, но Алина прёт напролом, не замечая ничего вокруг.

— Спишь! Я уверена, что спишь! У нас с тобой не было секса больше месяца! — Алина вскакивает.

— Мина в этом не виновата.

Она действительно в этом не виновата. Секс с Алиной перестал привлекать задолго до того, как меня зацепила Мина.

— Тогда кто? Только вот не надо делать меня виноватой! — Алина завела старую песенку.

— Нет, не ты. Давай не будем искать виновных. Наши отношения просто сошли на нет…

— Наши? Нет, Влад! Моё отношение к тебе осталось прежним! Я люблю тебя!

— Алина, не надо, — выдавливаю я.

— Не надо чего? То есть, ты хочешь сказать, что разлюбил?

Я молчу в ответ.

— Вот, значит, как! А я тут голову ломаю, что происходит! А оказывается Влад Аристов разлюбил меня! Ну и сволочь же ты! — Алина уже орёт во всё горло.

Я продолжаю молчать. А что сказать? Не оправдываться же.

— Грош цена твоей любви! Козёл! — У неё ведь сейчас треснут голосовые связки. Готов поспорить, что это слышит весь офис. Моя личная жизнь превратилась в посмешище. — А я на тебя потратила столько времени! Надо было слушать папу! Он говорил, что ничего хорошего не выйдет!

— Потратила на меня время? — удивляюсь я. — Что это значит?

— Из-за тебя я пошла на такое унижение! Стала любовницей! Терпела оскорбления от твоих родителей! И всё зря!

Я в шоке уставился на неё, пытаясь переварить услышанное.

— Какого хрена ты говоришь? Ты только что уверяла, что всё еще любишь меня! И вот уже зря тратишь время?

— Я тебя ненавижу! Ты мне врал! Ты говорил, что любишь! Что этот брак ничего не значит! Говорил, что ты ненавидишь эту дрянь! А теперь оказывается, у вас отношения…

— Сколько можно повторять? Не приплетай сюда Мину! — Я ударяю по столу. Меня можно называть кем угодно, но нельзя трогать Мину!

— Ха! Что хочу, то и делаю! Ты мне теперь не указ!

— Алина, успокойся и послушай меня. Почему твоя память такая избирательная? Почему ты не помнишь, что заставило меня жениться на ней? Вспомни, чем и кем меня шантажировал отец!

— Твой отец!

— Да, мой! — Я привстал, упираясь в стол. — Но женился я из-за тебя! Чтобы тебя не упекли в тюрьму, мать твою! Я действительно думал, что люблю тебя, и не хотел, чтобы тебя или твоего отца посадили за решётку! А сейчас ты обвиняешь во всем меня?

— Ты!..

— Будь добра, закрой рот! Я ещё не договорил! Ты обвиняешь во всем Мину, но не она причина нашего с ней брака!

— Она предложила мне деньги!

— Да, предложила, — процедил я.

— И ты даже не заступился за меня!

— Откуда ты знаешь? Ты даже не представляешь, что я собирался сделать, и что в итоге сделал! Поверь, Мина этого никогда не забудет, да и я тоже!

У меня до сих пор кровь стынет в жилах, когда я вспоминаю, как обхватил её горло руками, как надавил, желая причинить ей боль.

Я видел, что ей не хватало воздуха, слышал её хрип, и как она закашлялась после…

Что, если бы я причинил ей вред? О чем я вообще думал? Почему уже к тому моменту не понял, что Мина — такая же пешка, как и я?

И только Алина продолжает находиться в своей псевновселенной, где Мина — злодей, разлучивший нас. Мина, мой отец и я. А сама Алина и её папаша — ангелы. Им бы только нимб над головами водрузить.

— И что же ты сделал? — ехидничает Алина.

— Тебе не нужно этого знать.

— Не нужно говоришь? А что тогда нужно? Что? Что ты втюрился в свою жену?

— Оставь её уже в покое!

— Хватит её защищать! — Алина внезапно двинулась на меня, обходя стол. Её голос изменился, зазвучал умоляюще. — Влад, неужели ты не видишь, как она манипулирует тобой. Сейчас она просто прикинулась безобидной овечкой, чтобы разжалобить тебя. А ты слишком добрый, вот и повёлся.

— Алина, что ты несёшь?

— Влад, я ведь люблю тебя.

— Ты только что говорила, что ненавидишь и что зря потратила на меня столько времени, — напоминаю я.

— Говорила, но я просто зла. Я злюсь, потому что ты… — она не договорила, плюхнувшись мне на колени.

— Алина, — я сделал попытку снять её с себя, но она вцепилась в мою шею.

— Влад, давай сделаем вид, что ничего не произошло? — Она уткнулась мне в шею, принялась покрывать её быстрыми поцелуями. Я поёжился. — Я прощу тебе связь с этой сучкой, а ты пообещаешь…

— Алина, какого чёрта?

Я встаю, отталкивая её от себя. То, что раньше возбуждало, сейчас только раздражает. Не эти руки я хочу ощущать на себе и уже тем более не эти губы.

— Влад, почему ты так со мной поступаешь? — появились слёзы.

Это какие-то стадии? Что происходит в её голове?

— Алина, — я обхватываю её голову руками, привлекая внимание, — успокойся. Послушай меня. Слышишь? Мне жаль, что так вышло.

Мина была права. Я не знаю, что там на самом деле чувствует Алина, но она точно не заслуживает такого. Только теперь я понял, для чего Мина хотела избавиться от Алины ещё до брака. И тут дело не в том, что я влюбился в свою жену. Алина попала в ловушку между нашими семьями. И даже если бы я продолжал её любить, она бы всё равно страдала.

— Прости меня, — шепчу я. — Прости. Я не думал, что всё выйдет именно так. Но вместе мы больше не будем. Прости.

— Влад, — плачет она, — почему? Почему ты так со мной поступаешь?

— Ты тут не при чём. Ты права. Это моя вина. Можешь обвинять меня, если тебе так будет легче.

— Ты меня больше не любишь?

Я отрицательно мотаю головой. Нет, не люблю.

Я обнимаю Алину, прижимаю к себе, но только на несколько секунд, затем отстраняю от себя.

— Напиши заявление. Я дам тебе самые лучшие рекомендации. Тебе будет несложно найти новую работу.

Алина всхлипывает, пару раз бьет меня ладонями по груди, после чего разворачивается и выбегает из кабинета.

Вот и поговорили.

Я только успеваю сделать вдох, оживает мой телефон. Я тянусь через весь рабочий стол, чтобы достать его.

— Да, папа, — отвечаю я.

— Как продвигаются дела?

— Ты о чём-то конкретном? — резко спрашиваю я.

— Что это ты такой дёрганый?

— Жизнь усложнилась.

Причем, раз в сто.

— Между женой и любовницей, как между молотом и наковальней?

— Это не смешно!

— Бабы есть бабы.

— Говори, что хотел. — Я сжимаю кулаки, садясь обратно в кресло.

— Дела с турбазой продвигаются? Все отчёты готовы? Вы подготовили предложения?

— Мы работаем над этим.

— Хорошо, у вас ещё есть время.

Я это и так знаю.

— Тогда почему ты звонишь?

— Мы с Максимом Сергеевичем тоже не бездельничаем.

— И?

— Мы нашли очень хорошее место для расположения турбазы. Ты должен взглянуть на это место.

— Когда?

— Желательно сегодня-завтра.

— То есть мне нужно отправиться туда сейчас?

— Да, желательно.

— К чему такая спешка? — Я сжал пальцами переносицу, затем потер глаза, поставив локти на стол.

— Так скажем, мы не одни хотим её приобрести. И ты должен сказать, стоит ли нам это делать.

— Хорошо, — выдохнул я. — Хорошо, я понял. Скажи своей секретарше заказать мне билеты.

— А как же твоя? Куда делась Алина?

— Уволилась.

Мина

Я абсолютно спокойно и уверено иду к столику, за которым меня уже ждёт Саша Верхов. Настало время поговорить и во всем разобраться. Раз я пообещала Кате все разрешить, так оно и будет. И делаю я это не только ради лучшей подруги, но и ради самого Санька.

Он должен перестать пребывать в иллюзии того, что мы можем быть вместе. Поэтому, когда он позвонил и предложил вместе пообедать, я, не мешкая, согласилась.

Правда, он предложил встретиться в Катиной кофейни. Вот тут я была не согласна. С одной стороны, так Катя может сама убедиться, что всё разрешилось. Но с другой, я не хочу заставлять её ещё больше переживать.

Я выбрала небольшое кафе возле своего офиса и сейчас, выпрямив спину, вышагиваю, словно цапля на параде.

— Привет, — он улыбается и машет мне рукой.

— Привет, — я не разделяю его энтузиазм.

— Что будешь заказывать? — Санёк даёт знак официанту.

— Я ненадолго, — я останавливаю девушку с меню в руках. — Давай сразу перейдём к делу.

— Делу? Разве мы здесь не для того, чтобы пообедать и пообщаться?

— Нет, — я поджимаю губы. — Я здесь, чтобы мы могли всё выяснить.

Я ставлю локти на столик, скрещивая пальцы у губ.

— Что-то случилось? — насторожился Саша.

— Я тебе нравлюсь?

Вопрос в лоб, но по-другому никак.

— Да, — без раздумий отвечает он.

Я разочаровано выдыхаю — до последнего надеялась, что это неправда, и Катя просто себя накручивает.

— Саша, давай начистоту…

— Не нравится мне такое начало.

— Мне тоже, — киваю я. — Но надо всё прояснить.

— Что ты хочешь прояснить? Да, ты мне нравишься. Я никогда этого не скрывал. Четыре года назад меня немного затормозило то, что Кирилл — мой брат. Сейчас такой преграды нет.

— Я ведь замужем, — я откидываюсь на спинку стула, закинув ногу на ногу.

— Ага, я в курсе, — кривится он.

— За твоим другом, — ещё один аргумент.

— И это тоже. А ещё я знаю, что ваш брак — липа, — парирует Санёк.

— Липа говоришь? — усмехаюсь я. — Возможно. Раз ты со мной так откровенен, я тоже буду очень откровенна. Ты мне не нравишься.

Саша, молча, смотрит на меня, очевидно, ожидая продолжения. И я продолжаю.

— Ты хороший парень, и четыре года назад был мне другом. Но сейчас всё изменилось. Я изменилась.

— Нет, неправда, — Саша быстро замотал головой.

— Правда. Скажи, что тебе во мне нравится?

— Всё.

— Всё? — Я недоверчиво поднимаю одну бровь вверх. — Ты уверен? Просто перечисли, что тебе нравилось?

Всё-таки Влад и мои чувства к нему сделали своё дело. Раньше бы я просто посмотрела на Сашу своим фирменным взглядом, сказала парочку «ласковых» слов, и он бы уже бежал от меня. А сейчас не могу. Не могу вновь вернуться к образу расчётливой стервы, хотя и очень пытаюсь.

— Когда я думаю о тебе, сразу возникает картинка нашей первой встречи, когда Кирилл познакомил нас. — Саша закрывает глаза, представляя. — Лето. Вокруг всё зелёное. Ты в розовом комбинезоне. Лёгкая походка. Я подумал тогда, что ты летишь. Волосы блестят в лучах яркого солнца. Да и ты вся такая солнечная, улыбаешься, смеёшься. На твоих щеках румянец, а на руках краска.

Я прикрываю глаза. Губы задрожали. Картинка слишком живо встала у меня перед глазами.

— И как меня зовут?

— Инна Жемчугова.

Мой рот приоткрывается, выдыхаю. Я стискиваю зубы, чтобы не показать своего волнения. Вот она причина. Вот почему я всё еще нравлюсь Саше. Он помнит меня той девочкой, какой я была тогда. Но что он знает о нынешней?

— Нет, это не моё имя, — мой голос натянут стальными канатами.

Санёк открывает глаза.

— Посмотри на меня, — сквозь сжатые зубы говорю я. — Посмотри, как я сейчас выгляжу. Я похожа на неё?

На мне сегодня чопорный костюм, плотно скрывающий любые признаки женственности. На голове зачёсанная култышка. На губах яркая помада. А в глазах, я уверена, стужа.

Она появилась не сразу. Я сопротивлялась. Долго и упорно. Но после того, что произошло с мамой, я не могла оставаться прежней. Прежняя Мина не выжила бы, если бы не стала такой.

— Разве я похожа на солнце? Посмотри хорошенько.

— Это из-за Кирилла?

— Что?

— Ты из-за Кирилла перестала доверять мужчинам?

Нет. Не только из-за него. Да, Кирилл предал меня, но не он первый мужчина, обманувший моё доверие. Страшнее всего предательство, совершённое самым близким и родным мужчиной. Моим собственным отцом.

— Я никому не доверяю. Только себе.

— Почему? Что сделал Кирилл? Почему вы расстались?

— Ты уверен, что это он виновен?

— Да.

— Почему?

— Ты не могла сделать ничего такого…

Плакать мне или смеяться? Инна в розовом комбинезоне, действительно, не сделала бы ничего подобного. Но Мина с красной помадой на губах — в лёгкую.

— Вот именно, не могла. А сейчас могу. Сейчас я многое могу. Ты думаешь, что я всё такая же, какой была четыре года назад. Но это не так. Я больше не Инна Жемчугова, я — Мина Аристова. И я сделаю всё, что угодно, пойду на всё, если это будет мне выгодно. Влад не говорил, почему он так ненавидит меня?

— Нет.

— Хочешь, я тебе расскажу?

Саша опускает голову, не отвечая. Я не должна рассказывать. Это касается только меня Влада и Алины. Но говорить, что я изменилась, — это одно, а показать насколько — будет нагляднее.

— Молчание — знак согласия. Ты ведь знаешь, что у Влада есть любимая девушка?

— Да, и что? — насторожился он.

— Она мне мешала. Алина приходила, плакала, просила оставить их в покое, отказаться от этого брака. Поэтому я решила избавиться от неё.

Утрировано, конечно. Но рассказывать о том, что в этой истории замешан мой отец, я не собираюсь. Тогда последуют ненужные мысли. Проще ведь сказать, что Алина — соперница, от которой я хотела избавиться.

Саша нахмурился, переваривая информацию.

— Я предложила ей крупную сумму, чтобы она отказалась от Влада. Я хотела купить её.

— Она взяла деньги?

— Нет, — фыркнула я. — Она закатила истерику. Очень истеричная у Влада невеста.

— Для чего ты мне это рассказываешь?

Саша выглядел очень растерянным. Его вечно смеющиеся глаза непривычно сузились.

— Хочу, чтобы ты понял, какая я теперь. Я сделала это, даже глазом не моргнув. И это минимум из того, на что я способна. Я больше не милая и солнечная девушка. Первое место в моей жизни сейчас занимает выгода.

— Брак с Владом тебе выгоден? — Саша сминает указательным пальцем нижнюю губу.

— Да, очень.

— В чем эта выгода? Может я смогу дать тебе больше, чем он? — Что-то вновь вспыхивает в его взгляде.

— Что ты можешь мне дать? — Я прищурилась.

— Любовь.

Я хмыкаю, затем усмехаюсь, прикусывая внутреннюю сторону губы.

— Ты меня не любишь, Саша.

— Почему ты в этом так уверена?

Он меня вообще не слушал? Можно ли полюбить такую, какой я стала?

— Послушай, Саша, — я вновь положила руки на столик, только теперь прижала скрещенные пальцы к груди. — Я уже сказала, что ты мне не нравишься. И четыре года назад ты был просто другом. Не более. У нас ничего не могло быть тогда, не будет и сейчас. Тебе не стоит жить прошлым. Посмотри по сторонам. Может, где-то рядом находится, если не солнце, то хотя бы радуга.

Я встала: больше мне нечего сказать.

— Ты влюблена во Влада, да?

— С чего ты взял? — вскинулась я.

— То, как вы себя вели на турбазе…

— Это не…

— Ты ведь тоже ему очень нравишься, знаешь об этом?

— Что? — Настала моя очередь насторожиться.

— Когда я сказал ему, что ты мне нравишься, он очень резко отреагировал. Заявил, что ты его жена.

— Это ни о чём не говорит, — выдыхаю я.

— Разве? А мне это о многом сказало, — горько рассмеялся Санёк.

* * *

Несмотря на то, что ещё только четыре часа дня, машина Влада уже стояла на парковке. Он никогда не приходил с работы так рано. Да и я тоже. Но после разговора с Сашей у меня разболелась голова, и я ушла раньше.

На входе меня встретил… нет, не Влад, а его чемодан.

Сердце предательски ухнуло. Я судорожно вцепилась в сумку, скидывая туфли. Что происходит?

— Влад? — нерешительно позвала я, поднимаясь на второй этаж.

— Я здесь! — откликнулся он из своего кабинета.

— Ты уходишь?

Дверь его кабинета настежь, сам же он стоял возле своего стола, перебирая в руках какие-то бумаги.

— Скорее уезжаю, — Влад смотрит на меня, хмурится.

— К-куда?

Взгляните на меня. Ещё пару часов назад я вела себя как уверенная в себе стервозная особа, а сейчас блею, словно барашек. И это очень плохо.

— Отец хочет, чтобы я съездил на предполагаемое место расположения турбазы.

Свинцовая гора свалилась с плеч. Желудок перестал судорожно сжиматься.

— Сейчас?

— Да, — Влад сложил бумаги в небольшой чемоданчик, — у меня рейс через три часа.

— Но к чему такая спешка? — Я подошла ближе.

— У нас есть конкуренты.

— А я? Почему ты едешь один? Разве это не наш общий проект?

— Не выдумывай.

— Не выдумывать что? Что это общий проект? Я, конечно, понимаю, что не ахти какой напарник, но…

— Мина, — Влад опустил руки на мои плечи, немного притянув к себе, — вовсе нет.

Я смотрю в его глаза, пытаясь понять, что происходит.

— Просто там нет цивилизации. Никаких условий.

— Это наш совместный проект, поэтому я еду. И я не принцесса на горошине, чтобы бояться писать на улице.

Влад рассмеялся, отпустив меня.

— Собирайся, царевна-лягушка. У тебя десять минут.

Глава 20

Мина

Добирались мы до гостиницы уже в потёмках. Хотя этот дом сложно назвать гостиницей и, скорее всего, он ею и не был. В темноте, конечно, плохо видно, но я отчётливо разглядела большое, словно вышедшее со страниц учебника истории, очень старое поместье.

Если бы в одном окошке на первом этаже не горел свет, то можно было бы предположить, что в нём и вовсе никого нет.

Я как-то поёжилась, подойдя к сооружению, затем нерешительно остановилась.

— Мина? — оглянулся Влад. — Что-то не так?

— Жутковато, — призналась я, поправляя вязаную шапочку.

— Всё хорошо, — Влад тихо усмехнулся, а я вдохнула невероятно свежий морозный воздух, стараясь заглушить паникующий внутренний голос.

Что? Думал, мне неведом страх?

Он постучал в дверь. Очень громко, чтоб наверняка.

Нас встретила пожилая супружеская пара. Повезло ещё, что они не легли спать, а то мы бы не достучались до них.

Внутри дом выглядел так же, как и снаружи. То, что было когда-то роскошью, сейчас пропиталось сыростью и плесенью. В доме было совсем немного теплее, чем снаружи.

— Проходите, — приветливо улыбнулась хозяйка. — Мы вас и не ждали: никто не позвонил. Тут у нас рано темнеет, да и холодно, уж извините. Дом вон какой: его и не протопишь. В наших комнатах стоят небольшие печки, а в остальных — обычные камины.

Я в ужасе посмотрела на Влада. Это что, шутка? Какие ещё камины? Он пожал плечами, мол, я тебя предупреждал. Я глубоко вдохнула. Да, сама напросилась. Теперь придётся не просто ходить в туалет на улице, а ещё и спать там.

— Кровать вам состряпаю в ближней спальне. Там и кровать побольше, и камин лучше сохранился. Эй, Егорыч, — она позвала старика, — закинь-ка туды дрова.

Тот что-то проворчал, но на улицу вышел.

— Он не хочет продавать землю. Говорит, где родились, там и помрём.

— Павла Семёновна, в договоре ведь нет ничего про то, что мы вас выселим, — Влад поставил наши сумки на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. — Наоборот, я сам видел пункт, в котором говорится, что вы продолжаете жить на территории турбазы. Если вы захотите, то сможете продолжать жить в этом поместье после того, как будут произведены восстановительные работы.

— Я-то понимаю, сынок, а вот Егорыч нет. Сегодня нам ещё звонили, предлагали больше денежек.

Влад насторожился.

— Да ты не боись, сынок. Уговор дороже денег. Какая мне разница, кто больше даст. Мне и той суммы, что заплатите вы, в жизни не потратить. А вот, посмотри, кто прилетел сюды ночью, да ещё и с женой? Как тебя звать, милая?

— Мина, — улыбаюсь я, хотя у меня зуб на зуб не попадает от холода.

— Ох, солнышко, замёрзла? — запричитала старушка. — Ну, ниче, сейчас согреешься. Пойдём в комнату.

Мы последовали за Павлой Семёновной на второй этаж. Там, как я поняла, вообще не было электричества. И если бы меня за руку не подхватил Влад, я бы точно обо что-нибудь запнулась или где-нибудь грохнулась.

Старушка уверенно шагала вперёд, держа перед собой небольшой фонарь. Куда я попала? Больше похоже на фильм ужасов.

Комната очень маленькая и пустая, за исключением кровати, камина и большого светлого длинношерстного ковра. Я отпустила руку Влада, шагнув к камину, как бы по инерции приближаясь к тому месту, откуда должно исходить тепло.

На мне всё ещё куртка, под которой мягкая кофта на молнии, шапка и ботинки. Снимать всё это богатство я пока уж точно не собиралась.

— Если б мы знали, что кто-то приедет, мы б заранее разожгли камин. И уже б тепло было.

Следом за нами вошёл Егорыч с небольшой тележкой дров. Пока старик укладывал дрова в камин, Павла Семёновна принялась менять постельное бельё.

— Пойдём со мной, сынок, — позвала хозяйка Влада, разобравшись с постелью. — Я налью вам чего-нибудь горяченького. Егорыч, хорошенько разожги, чтоб они не замёрзли. Хотя любовь и так должна их согреть. Ох, какие вы молоденькие и красивые. Садись, солнышко, на ковёр — он тёплый. Овечья шерсть.

Влад и старушка ушли, оставив меня наедине с Егорычем. Я сняла ботинки, опустилась на ковёр, наблюдая за действиями старика. Огонь уже разгорелся, и возле камина становилось теплее. Я удобнее расположилась, хотя облегающие джинсы сковывали движения.

Егорыч бросает на меня недовольные взгляды, а я старательно делаю вид, что ничего не замечаю.

— Приехали тут посреди ночи, нежданно-негаданно. Что вам только понадобилось? — пробурчал он, покидая комнату.

Как только дверь за ним закрылась, я придвинулась ближе к огню, грея ладошки.

— Сильно замёрзла?

Я оборачиваюсь. Влад подходит ко мне с небольшим подносом в руках и пледом, перекинутым через плечо. Он ставит поднос на ковёр, а плед накидывает мне на плечи. Я скидываю шапку и куртку, закутываясь в теплый плед: он, видимо, из протопленной комнаты хозяев.

— Я говорил, что тебе лучше остаться дома, — укоряет Влад, снимая ботинки и садясь напротив. — Она сказала, что это овечья шерсть?

— Да, — отвечаю я, никак не комментируя его замечание о моём присутствии. Я ведь ни разу не пожаловалась.

— Мягко. И уже более-менее тепло. — Он тоже снял шапку и куртку, оставшись в джинсах и водолазке. — Вот, возьми, — Влад протянул мне кружку.

— Что это? — Я беру горячую кружку в руки, она приятно греет ладошки. — Какао?

Влад кивнул. Фонарь Егорыч унёс с собой, и комнату теперь освещало только пламя костра.

— Павла Семёновна предложила добавить в какао ещё несколько капель коньяка, но я отказался.

— Хорошо, — кивнула я.

Влад внимательно следит за моей реакцией. Он ждал другого ответа? Я отпила немного, наслаждаясь приятными ощущениями. Обжигающая сладкая жидкость заструилась по пищеводу, согревая. По телу побежали мурашки.

— Какао согреет лучше алкоголя, — выдыхаю я, перебирая в руках кружку. — Ты считаешь меня алкоголичкой?

— Прости, я не… — Влад отрицательно мотает головой.

— Всё нормально, — останавливаю я его. — Просто хочу, чтобы ты знал: у меня нет зависимости. Я прекрасно себя чувствую, не употребляя алкоголь.

— Но ты ведь…

— Я думала, что вино поможет мне забыть, в какой жопе я нахожусь, и только. — Я прижала колени к груди.

Я медленно пью какао, наблюдая, как огонь поглощает одно палено за другим. В голову сразу приходит сравнение с отцом. Он так же поглотил одну часть моей жизни за другой.

— Мина, я могу задать тебе вопрос?

Я поворачиваю голову к Владу. Он всё это время смотрел на меня? Почему его взгляд прожигает насквозь? Влад смотрит так пристально, словно пытается что-то разглядеть — то, чего не видно на первый взгляд.

— Ты можешь задать хоть десять вопросов — это твоё право. А вот отвечу ли я — это вопрос, — спокойно отвечаю.

— На самом деле у меня много вопросов.

— Неужели? — хмыкаю я, ничуть не удивившись. — Я думала, что ты давно уже составил своё мнение обо мне. Вон даже переживаешь, что в мой организм попадёт хоть капля алкоголя, и я снова сорвусь.

— Нет, — уверенно заявляет Влад, — я только начинаю тебя узнавать. Но ты не позволяешь мне приблизиться.

— А смысл? Через несколько месяцев ты исчезнешь из моей жизни.

Я нервно перебираю пальцами по кружке.

— Ты в этом так уверена? А что, если я, узнав тебя лучше, не захочу исчезать? — Он наклоняет голову в бок, загадочно улыбаясь. Влад спокойно разлегся боком на ковре, благо на нём достаточно места для нас двоих.

— Хорошо, давай попробуем, — я попыталась расслабиться. — Задавай уже свои вопросы.

Влад ненадолго задумался, видимо, размышляя, о чём лучше спросить сначала, чтобы вот так сразу не спугнуть мою подозрительную, стремящуюся к одиночеству натуру.

— Почему вы с Кириллом расстались?

— Хех, — усмехаюсь я, искренне удивляясь, — ты мог спросить о чём угодно, но выбрал именно эту тему? А что если бы я сказала, что отвечу только на один вопрос?

— Хорошо, — Влад не пугается, он спокойно смотрит на меня, чуть закусив губу, — ответь хотя бы на этот вопрос.

— Мы с Кириллом познакомились на первом курсе университета, — начала я с самого начала. — Я ещё тогда носила такие огромные розовые очочки. Они, конечно, уже немного треснули после самого поступления в этот универ, но всё ещё держались на переносице.

— Почему они треснули? — спрашивает Влад, когда я на минуту задумалась над дальнейшим рассказом.

— А это к делу не относится.

— Из-за Кати?

— Даже так? — Я поднимаю брови вверх. — Ты знаешь больше, чем я думала. Кто тебе рассказал?

— Катя.

— Хм, — понимаю я, — она любит об этом вспоминать.

— А ты нет?

— А смысл? Я уже ничего не изменю, да и не собираюсь. Я ни о чём не жалею.

— Совсем?

— Мне не о чем жалеть, — я упрямо поджимаю губы.

— И даже о Кирилле?

— Нет, не жалею. Это был хороший жизненный урок. Даже самые близкие могут подставить. Я любила его. Мы были сладкой парочкой. Я была уверена, что его любовь такая же, как моя. Наивная. В какой-то момент я решила познакомить его со своими родителями…

— Отец не одобрил?

— Классика жанра, — я пожала плечами, несмотря на то, что поджилки затряслись от воспоминаний.

— И Кирилл испугался?

— Нет.

— Но тогда…

— Кирилл не испугался, Кирилл продался.

Фраза застыла между нашими телами. Влад ошарашено взирал на меня, видимо, потеряв возможность говорить.

— Отец предложил ему деньги. Кхех, как видишь, мы с ним недалеко ушли друг от друга. Яблоко от яблони, и всё такое…

— То есть, — говорит Влад, пытаясь разобраться, — отец, по сути, купил…

— Нашу любовь? — продолжаю я за ним, а затем отвечая. — Возможно. Хочешь узнать, сколько стоит моя любовь?

— Нет.

— А я всё равно назову, к чему скрывать? — Я на секунду зажмуриваюсь. — Один миллион рублей. Круто, да?

— Один? Рублей?

— Ага, — нервно ухмыльнулась я. — Я сначала не поверила. Думала, что это розыгрыш или несмешная шутка. Но оказалось, что это правда. Кирилл взял чек, пришёл ко мне. Я не помню, что он там говорил. Какой-то бред про то, что мы не подходим друг другу. Я, естественно, ничего не поняла. Но потом всё прояснилось — отец показал мне расписку, в которой Кирилл сам написал, что соглашается оборвать со мной любые отношения за эту сумму. Но, знаешь, что самое обидное? — спрашиваю я у Влада, но он не реагирует. — У него даже не хватило смелости признаться мне, честно обо всем рассказать.

В горле образовался ком, и я тщательно стараюсь его проглотить, запивая какао.

— Мина…

— Тебе повезло больше, — мои губы кривятся. — Тебя хотя бы любят. Ваша с Алиной любовь сильнее денег. Прости… Прости, что пыталась её купить. — Во рту появился горький привкус. — Я не имела никакого права это делать. Кем я вообще себя возомнила?

Я поняла, что это за горечь такая. Это вкус моей жизни.

— Я не злюсь на тебя, — Влад немного придвинулся ко мне. Он больше не лежал. Теперь Влад сидел, поджав одну ногу под себя, а другую прижав коленом к грудной клетке. — Не такая уж у нас с ней сильная любовь.

— Поссорились?

— Не совсем, — нахмурился Влад. — Так почему Кирилл ненавидит и обвиняет тебя во всём?

— Кто ж его знает? — Я не обращаю внимания на то, как Влад замял вопрос о его отношениях с Алиной. — Он уехал учиться за границу. Видимо, не вышло у него там. Не знаю и знать не хочу.

Пауза. Каждый погрузился в свои мысли. Я пыталась унять свои разбушевавшиеся эмоции. То, что я больше не люблю Кирилла, не значит, что мне не больно вспоминать о его предательстве.

Очочки упали, разлетевшись на мелкие осколки. Помню слёзы мамы и громогласный голос отца. Они ссорились. Мама заикнулась о разводе. Тогда я впервые напилась.

— Почему везде фигурирует только твой отец? — Казалось, Влад начал размышлять вслух. — А где твоя мама?

Я так сильно сжала уже пустую кружку, что она, кажется, треснула. Мои пальцы задрожали.

— Мама? — переспросила я, надеясь, что Влад откажется от своего вопроса. Но он сидит, чуть наклонив голову вперёд, исподтишка наблюдая за мной. — Моя мама чудесный человек. Она… не такая, как отец.

Я замолчала, понимая, что если продолжу говорить о ней, то обязательно расплачусь.

Два года я ни с кем о ней не разговаривала. Катя никогда не упоминала мою маму, понимая, что эта тема под запретом. Не потому что я так сказала, а потому что это слишком больно.

Перед глазами вновь предстает образ мамы. Но не такой, какой она была раньше, а такой, какой она является сейчас. Неподвижно лежащее тело, истощённое и бледное, с кучей трубок. Вокруг страшно пищащие аппараты, продлевающие её существование. Я давно не навещала её. Как только вернусь домой, сразу поеду к ней.

— Где она? Почему я не видел её на свадьбе?

— Мама… — начинаю я и вновь замолкаю. Голос охрип. — Она… уже два года лежит в коме.

Я сказала. Я смогла это произнести. И в сердце закровоточила старая рана. То, что я чувствовала, рассказывая о Кирилле, сейчас кажется детским лепетом. Я выпускаю кружку из рук, нервно провожу ладонями по волосам, убирая их назад — они вдруг стали мне мешать.

— Как это? — Влад уже совсем близко. Я не смотрю на него. Мои глаза упираются в этот долбаный овечий ковер.

— И так бывает. — Я зацепляю зубами кусочек кожи на губе, тяну его, образуя ранку, из которой тут же засочилось немного крови. Я провожу языком по губе, ощущая металлический привкус.

— Мина? — Влад касается моего плеча. В его голосе слышится тревога. Но я всё ещё упрямо не поднимаю глаза. Теперь моё внимание обращено к огню.

— Я в порядке, — резко отвечаю я, но голос хрипит.

— Тебя всю трясёт.

Да, меня знобит. Плед не помогает мне согреться. Сейчас мне не поможет даже тридцатиградусная жара. Холод идёт изнутри. Я закатываю глаза, сдерживая слёзы.

— Здесь очень холодно, — произношу я, хотя понятия не имею, какая температура в комнате. Возможно, уже пора снимать одежду и тащить тазики с вениками.

Влад берёт в свои раскалённые ладони мои руки, больше напоминающие ледышки. Он подносит их к губам, обдаёт своим дыханием. Я наблюдаю за его манипуляциями.

В глазах Влада читается трепетная нежность. Я не верю тому, что вижу. Может, это галлюцинации, вызванные приступом паники? Я отстраняю свои руки, боясь, что останется ожог.

В следующую секунду Влад снимает с меня плед. Я собираюсь возмутиться, но он уже садится позади меня, прижимая мою спину к своей груди, вытягивая ноги вдоль моих.

— Влад?

— Ш-ш-ш, просто посидим так, чтобы ты согрелась, — шепчет он, накрывая пледом мою грудь и ноги. Влад крепко обнимает меня за плечи, скрещивая руки на моей груди. И те страхи, что только что переполняли меня, исчезают так же, как и саднящая боль в сердце.

Если первые пару минут мне было тепло, комфортно и уютно, то после них внизу живота что-то заухало. Я сама откинулась спиной на его грудь. Теперь меня страшило только одно — то, что он вот-вот отодвинется от меня.

Но время шло, а Влад, казалось, не собирался меня отпускать. Его дыхание в моих распущенных волосах становится тяжелее. Он перекидывает копну через левое плечо, оголяя правую часть шеи.

Я слегка наклоняю голову влево, как бы невзначай подставляя ему ещё больше оголенной кожи. Влад не медлит. Он тут же касается губами изгиба шеи, но не так, как хочу я. Его прикосновение лёгкое, жалящее. А мне нужно сжигающее пламя.

Я прислоняю голову к его левому плечу, слегка вздрогнув. Руки Влада оживают, понимая намёк. Левая ладонь поднимается вверх, чтобы обхватить щёку, ещё больше отклоняя в бок мою голову, а другая скользит вниз, оставляя отметины на рёбрах, проскальзывает под кофту, сминая живот.

В это время его рот впивается в мою шею. Он засасывает губами прозрачную кожу, касаясь её языком, оставляя отметины. Его правая рука отталкивается от моего живота, чтобы вновь пройтись по ребрам, стремясь выше. Она накрывает мою грудь ладонью, я приоткрываю рот, чтобы издать звук, символизирующий невероятное удовольствие, только тогда понимая, что сейчас происходит.

— Влад, — я стараюсь выбраться из тумана, словно заблудившийся ёжик, — это не… то, что нам… следует… делать.

— Назови мне хотя бы одну вескую причину, — возбужденно, с придыханием отзывается он, — почему мы не должны это делать.

Я открываю рот, чтобы назвать целую дюжину этих причин, но не могу. Я, чёрт возьми, не могу найти ни одной! Но что-то ведь должно быть, что-то витает в моём неустойчивом сознании, но я не могу ухватить эту мысль за хвост.

— Нет никаких причин, — шепчет Влад, словно змей-искуситель. — Их просто быть не может. Ты моя жена. Я чувствую, что ты хочешь этого так же сильно, как и я.

— Алина… — всплывает в моей голове, и я тут же цепляюсь за эту ниточку здравомыслия.

— Забудь о ней, — выдыхает Влад, поворачивая меня вокруг моей же оси. Теперь я стою на коленях между ног Влада. Плед валяется где-то в стороне. Он больше не нужен: я теперь пылаю похлеще огня в камине. — Её больше не будет между нами.

Ладони Влада касаются моего лица. Большие пальцы остаются на щеках, остальные ныряют под мои волосы, чтобы сжать заднюю поверхность шеи. Он притягивает мою голову к себе, чтобы накрыть ртом мои дрожащие губы. Я держусь за его плечи, чтобы не упасть, так как колени сейчас абсолютно неустойчивые.

Его водолазка мягкая и гладкая, но она не идёт ни в какое сравнение с его кожей. Я захватываю её, тяну вверх. Влад отрывается от меня, чтобы я могла стянуть эту ненужную тряпку. Затем не двигается какое-то время, позволяя мне пройтись ладонями по его рельефной груди. Я пожираю его не только руками, но и глазами.

Влад оживает, потянув молнию на моей кофте вниз, затем смахивает её с моих плеч, отбрасывая к пледу. На мне обычный белый бюстгальтер, не просвечивающий, но Влад смотрит таким взглядом, будто я уже полностью оголена. Я заношу руку за спину, чтобы щелкнуть застежкой. Влад цепляется указательным пальцем за небольшую выемку с бантиком, чтобы стянуть болтающееся нижнее белье с моей груди. Я выгибаюсь ему навстречу, когда Влад сжимает талию, опуская голову к обнажённой коже.

— С-с-с-с, — я запрокидываю голову, всасывая воздух сквозь сжатые зубы.

— Мина, такая сладкая, — шепчет Влад, перемещаясь к другому, не менее возбуждённому пику.

Влад подхватывает меня под талию, чтобы опрокинуть на ковёр, накрывая собой. Его руки везде, я уже не зацикливаюсь на них, просто наслаждаюсь теми ощущениями, что они вызывают.

Рот Влада ласкает мои губы, дразня мой язык. Я впиваюсь ногтями в его плечи и спину, отвечая на каждое его движение.

Я не знаю, в какой момент джинсы исчезают с моих ног. И честно говоря, мне всё равно. Я прикусываю мочку его уха, побуждая действовать быстрее. Не хочу больше ждать. Я выгибаюсь, стремясь почувствовать его полностью. Я хочу вобрать всего Влада. Целиком.

И он, кажется, стремится к этому же. Хочет утонуть во мне. Влад поднимает мою голову вверх, побуждая посмотреть на него. Кожа к коже. Глаза в глаза. И уже нет места страхам, боли, ненависти.

Мы уже не те, кем были, и не те, кем станем. Мы два человека, стремящихся захлебнуться в этой страсти. Главное — не упустить момент, поймать ту искорку, словно возродившегося из пепла феникса. Сгореть дотла в этой агонии, чтобы ожить, глотнуть воздух полной грудью, чтобы жить дальше.

Я горела, я сгорала, но была не одна…

Влад устремился ввысь вместе со мной. Мы взлетели, не собираясь возвращаться в родные гнёзда.

— Мина…

— Влад…

Наши голоса эхом отражаются от пустых стен, возвращаясь к нам же, словно бумеранг. Но здесь они моментально растворяются, становясь ничем, потому что имена — это всего лишь пыль.

Глава 21

Мина

Влад не двигается какое-то время, я тоже стараюсь не шевелиться, чтобы не разрушить сладость этого момента.

Мне должно быть стыдно, я должна сожалеть о том, что только что сделала, но нет. Может, осознание придёт позже, а пока я только чувствую Влада глубоко внутри. И это пьянит похлеще бутылки вина.

Руки Влада по обе стороны от моей головы. Он приподнимается, чтобы посмотреть на меня. Его глаза беспокойно проходят по моему лицу, выявляя мою реакцию. Но вместо ответа я подставляю ему свои губы, Влад облегчённо выдыхает, накрывая их своими.

Поцелуй долгий и глубокий, отличающийся от тех, что были пару минут назад. Нет, он всё такой же страстный, но уже не такой мимолётный. Я запускаю пальцы в его волосы, притягивая к себе ещё и ещё ближе. Влад издает стон, а я охаю, снова ощутив его твёрдость. Моя спина вновь прогибается ему навстречу.

— Нет, — выдыхает он, заставляя моё сердце больно кольнуть. — Не здесь.

Я расслабляюсь, поняв, что он не собирается меня отталкивать. Влад крепко обхватывает мою спину, побуждая меня обвить ногами его талию. Мои руки обручем лежат на его плечах, я держусь крепко. Он поднимает меня с ковра, чтобы переместить на кровать.

— Ох, — возмущаюсь я, столкнувшись с диким холодом кровати, Влад быстро переворачивается, чтобы оказаться подо мной.

— И совсем не ледяная девочка, — усмехается он, проводя руками вдоль моего тела.

Мои волосы везде и всюду, я отбрасываю их в сторону, открывая обзор. Огонь в камине всё еще пылает, но я не могу разглядеть Влада. Я сажусь, его тело дергается.

— Мина, — снова стон.

Я двигаюсь чисто по инерции. Мной движет интуиция и ещё какой-то орган, отвечающий за получение наслаждения.

Особого опыта у меня нет. Было только пару раз с Кириллом, но это нельзя сравнивать с тем, что происходит сейчас.

Руки Влада направляют меня, подталкивая, прижимая. Вверх — вниз, вверх — вниз. В какой-то момент я запрокидываю голову, не могу сдержать протяжный стон.

Влад

Её стон — музыка для моих ушей.

Я сжимаю тонкую талию, всё ещё не веря, что могу это делать.

Я могу касаться её, я могу целовать её, я могу двигаться внутри неё. И она позволяет мне это. Её тело движется в такт с толчками, она крутит головой в разные стороны, её шелковистые волосы следуют за ней.

В отблеске костра Мина напоминает прекрасное ведение. Она сама как пламя.

Сейчас я готов откусить себе язык за то, что когда-то называл её холодной, бездушной стервой.

В ней столько огня, что даст фору даже самой страстной жрице любви. Только вот эта страсть не растрачивается на каждого. Она всё это время была спрятана где-то глубоко, надежно скрыта за маской. И всё это время ждала меня.

— Моя, — шепчу я вслух, — только моя.

Я собственнически кладу ладони на её спину, тяну на себя, чтобы иметь возможность целовать её. Мина встречает мои губы своим горячим ротиком. Я жадно врываюсь в него, наслаждаясь сладким вкусом её язычка.

Господи, так легко и с ума сойти!

Беру свои слова обратно, я готов целоваться вечно, но при условии, что это будут губы Мины. Я не чувствую никаких посторонних вкусов, за исключением небольшого привкуса выпитого ею какао, никакой мяты, сладкой конфеты, противной жвачки — ничего. Только вкус, присущей именно ей. Я упиваюсь им, готов полностью раствориться в этом поцелуе. Я целую жадно, с силой, словно хочу поставить метку.

Мина отстраняет голову, желая вновь вернуться в прежнее положение, но я не даю ей этого сделать, удерживая ладонью затылок. Я боюсь, что если сейчас отпущу её, даже просто на миг разомкну свои пальцы — она исчезнет, становясь миражом, моей галлюцинацией.

Мина упрямо упирается в мои плечи, чтобы отодвинуться. Я слишком сильно сжимаю? Я быстро переворачиваю нас, подминая её под себя. Теперь простыня не холодная, Мина спокойно может расположиться на ней: я нагрел её своим телом.

Я делаю резкий рывок, Мина вскрикивает, впиваясь ногтями в мою спину.

Да, детка, оставь там свои следы, чтобы я не сомневался в правдивости происходящего. Её тело натягивается струной, она близка к финальной точке. Я тоже чувствую приближение обрыва, за которым нет ничего, кроме удовольствия. Оно пронзает тело, заставляя содрогнуться.

Мина запрокидывает голову, отрываясь от моих губ, принимается отчаянно глотать кислород, словно только что вынырнула со дна океана. А я сжимаю зубы, рычу, падая в пропасть, наоборот задерживая дыхание.

Мина засыпает практически сразу, я прижимаю к груди её спину, накрывая нас одеялом.

Я вдыхаю аромат её волос — корица с яблоком. Так пахнет мой кайф. Убираю волосы в сторону, чтобы коснуться губами нежной кожи за ушком. Мина прогибается, что-то пробурчав. Я улыбаюсь — просто не могу скрыть радость.

Но как бы мне ни хотелось закрыть глаза и погрузиться в сон, у меня не получается. В голову лезут мысли, о которых я не успел, как следует, подумать.

Сложно поверить в то, что я только что узнал от Мины. И если бы услышал от кого-нибудь другого, не поверил бы. Но у Мины нет причин меня обманывать.

Она, наконец, доверилась мне, позволила заглянуть туда, куда никого не впускала. Её маска не просто треснула — она спала с её лица. И теперь я чётко могу увидеть то, о чём раньше только догадывался. Мина удивительно чиста и невинна, хотя сама себя считает чуть ли не дьяволом.

Но кто и является дьяволом, так это её папаша. Насколько сильно надо ненавидеть своего ребёнка, чтобы заставить пройти через такое?

То, что Кирилл продал свою любовь за деньги, меня не удивляет. Он настолько скользкий тип, что от него можно ожидать, что угодно.

Интересно, Санёк правда не догадывается, что его брат — мудак, продавший Мину? И неважно, что сумма настолько ничтожна, что хочется недоверчиво засмеяться. Как вообще можно было добровольно отказаться от такой девушки?

Да она ведь подарок судьбы! По крайней мере, для меня. Могу сказать одно — он за это ещё ответит. Я об этом позабочусь.

И теперь мне понятно, кто надоумил Мину предложить деньги Алине. Что её отец, его даже трудно так назвать, наговорил ей? Чем угрожал, что она пошла на такое? Насколько сильно пошатнулась её уверенность в любви, что она сама решилась разрушить чужие судьбы?

И что случилось с её мамой? Почему она в коме уже два года? Что произошло?

Как все эти факты связываются воедино?

Папаша шантажом заставил её поступить в университет, выкупил её любовь, насильно выдал замуж за незнакомого парня. А что, если бы им оказался не я, а какой-нибудь моральный урод, который бы стал над ней издеваться?

Глаза тут же застилает пелена гнева, когда я представляю себе подобный вариант развития ситуации.

Хотя я чем лучше? Я тоже причинил ей немало боли. Все те слова, что я говорил, те резкие движения, что сделал, мечтая заставить её страдать. Я ещё теснее придвигаюсь к ней, хотя ближе уже некуда.

Но её мужем всё же стал я. И я всё понял, узнав настоящую Мину. Теперь я здесь, с ней. И я сделаю всё, чтобы защитить её.

Мина

Чёрт, как же холодно!

Мой радар выявил только один источник тепла. И я стараюсь как можно теснее притиснуться к нему, можно даже взобраться на него.

— Я не жалуюсь, — заговорил мой обогреватель глубоким бархатным голосом, — но если ты продолжишь в том же духе, то мы не спустимся вниз ещё несколько часов.

— Влад?

Вот теперь я могу прощупать, что у моей батареи сильные руки, прижимающие меня к себе, рельефная грудь, на которой я практически распласталась. Я вскидываю голову, поднимаю веки, чтобы уткнуться в зелёные глаза.

Чёрт!

В голове сразу прокручиваются моменты, так скажем, очень интимного характера. Это что, реальность?

Я отскакиваю от него, сердце панически забилось. Я ведь не могла совершить такую глупость? Я ведь не переспала с Владом, нет же?

Боже мой, я сделала это! Я сделала то, чего так хотел отец! И пусть я уверена, что продолжения рода точно не будет, факт остаётся фактом!

Влад заинтересовано наблюдает за мной. Я шарахаюсь от него, но быстро понимаю, что полностью обнажена. Я в спешке пробегаю глазами по кровати, размышляя, чем бы мне прикрыться. Я немного тяну на себя одеяло, чтобы прикрыть грудь.

— Мина? — Влад следует за мной. — Что ты делаешь?

— Я не… — начала я, но остановилась, не зная, что сказать.

Голова гудит, словно на электростанции. Он ведь занят — у Влада есть невеста. Я сразу вспоминаю, как неоднократно прерывала их любовные утехи в нашем доме.

Что теперь будет? Что я наделала? Неужели я и правда настолько эгоистична, чтобы окончательно разрушить чужие жизни?

Да, я влюблена в него, но это ведь не повод забывать обо всём на свете? Всё то время, что мы работали вместе, я старательно сохраняла дистанцию, и в итоге все мои старания накрылись медным тазом.

Я не смогла удержать свои эмоции под контролем. Признания настолько сильно оголили мою душу, что Влад спокойно смог забраться внутрь. Будь я вчера не так расстроена и подавлена — не позволила бы нам зайти так далеко.

Влад кладёт руки на мои оголённые плечи, отчего кровь забурлила: я вздрагиваю.

— Только не говори, что ты сожалеешь. — У него странный голос. Влад приподнимает мой подбородок рукой, чтобы посмотреть мне в глаза.

Я уверена, что в них сейчас только одно — страх. Я дико испугалась того, что вчера казалось таким правильным.

Воспоминания заставляют меня вспыхнуть. Я отодвигаю от себя руку Влада, мне нужно больше пространства, чтобы подумать о том, как я до этого дошла, и придумать, как выбраться из этой западни.

— Нет, даже не думай об этом! — рычит он, рывком притягивая меня к себе, обхватывая правой рукой мою талию. — Посмотри на меня!

Я слушаюсь. Влад нежно, но твёрдо обхватывает ладонью мою шею сзади, удерживая.

— Это не ошибка, — чётко произносит он, я слежу за движением его губ. — То, что мы занимались любовью — это не ошибка! Даже не думай сейчас убегать от меня, слышишь?

Я продолжаю молчать, упрямо повторяя себе, что возьму всю ответственность на себя. Это моя вина. Разве нет? Я ведь едва не плакала вчера, а Влад пытался меня успокоить. Просто в какой-то момент всё вышло из-под контроля…

— Чёрт возьми, я ведь знал, что так будет! — злится он на себя. — Скажи мне, что не так?

Я удивленно смотрю на него. Я ведь ожидала, что он тоже испугается, разозлится, будет сожалеть, в конце концов. Но Влад не делает ничего из того, что я предположила. Наоборот, он говорит странные вещи, словно не чувствует никакого угрызения совести.

— Отпусти, — я не могу чётко сформулировать свои мысли, когда он дотрагивается до меня.

Его прикосновения теплом разливаются по всему моему телу, вызывая жажду большего. Я смотрю на его губы и понимаю, что вновь хочу почувствовать их вкус — такой терпкий и пьянящий.

— Нет, Мина, — его рот кривится, — я не собираюсь тебя отпускать. Ты сейчас же расскажешь, что творится в твоей голове, и мы всё проясним.

— Алина, — произношу я очень быстро, словно боясь, что имя обожжет мои губы. — У тебя есть невеста. И как только мы разведёмся, ты ведь женишься на ней.

— Что? — Его глаза округлились. — Развод? Подожди-ка, ты всё ещё думаешь о разводе? После всего, что было между нами ночью?

— А не должна? Разве ты не ненавидишь меня? И не любишь Алину?

— Забудь о ней.

— Что?

— Мы с ней расстались.

— Как это?

— Не знаешь, как люди расстаются?

— Мне жаль, — я потупила взгляд.

— Это не твоя вина, — Влад утыкается в мою макушку. Прижимая меня к своей груди. — Ты вообще ни в чём не виновата.

— Нет, Влад, — я отталкиваю его, — это я! Я ведь вышла за тебя, хотя знала, что вы любите друг друга!

Если бы в комнате не было бы так холодно, я бы вскочила с кровати, чтобы оказаться как можно дальше от него. А так я лишь отодвинулась на другой край кровати, удерживая одеяло на груди.

— Мина, прекрати винить себя во всех земных бедах! — Он злится на мои слова или на то, что я выбралась из его объятий? — В том, что мы с ней расстались, виноваты только я и Алина.

— Когда?

— Что когда?

— Когда вы расстались.

— Официально? Вчера.

Я сглатываю. Вчера? Влад услышал мой вопрос, хотя я его даже не произнесла. Видимо, я больше не контролирую свою мимику.

— Но мы не были вместе уже давно, — отвечает он. — С тех пор, как я полностью переехал в наш дом. Уже тогда я понял, что с Алиной больше не буду. А сейчас я вообще не понимаю, что нас раньше связывало.

— Ты не знаешь, почему любил её?

— Если вообще любил.

— Бред какой-то, — мотаю головой.

— Нет, не бред, — усмехается он. — Чем ближе я к тебе, тем больше понимаю, что всё встает на свои места. Мы ведь женаты.

— Ага, брак по расчёту, — хмыкаю я, напоминая об этом скорее себе.

— Нет, — Влад выбрасывает руки вперёд, чтобы схватить меня. — Сейчас уже нет.

Уже нет? Что это значит?

Влад не дает мне время подумать. Я сопротивляюсь, когда он дергает одеяло, затем рывком притягивает меня к себе, после чего оборачивает нас одеялом. Я учащённо дышу, оказываясь на его коленях.

Господи, на нём ведь тоже нет никакой одежды!

— Ты должна дать нам шанс, Мина, — шепчет Влад мне в губы. — Я не позволю тебе вновь скрыться за своими стенами. Я всё равно разрушу их.

Влад давит на меня своим телом, пока я не откидываюсь на подушки. Он нависает надо мной, разглядывая мои раскрасневшиеся щёки.

Я не знаю, куда деть свои руки. Пальцы зудят от желания обхватить его шею, чтобы прижать голову к себе. И, казалось, Влад прочёл всё по моим глазам, в которые он с таким упорством всматривался. Он сам приблизил ко мне свое лицо, позволяя несмело коснуться его щеки большим пальцем.

В моей голове полный кавардак. Я должна разобраться во всём этом. Слишком много информации.

Влад больше не с Алиной. Они расстались.

Влад не считает наш брак фиктивным. Он хочет, чтобы я дала нашим отношением шанс. Я что, оказалась в параллельной вселенной, где все мои мечты превращаются в реальность?

Но, вместо того, чтобы думать, я позволяю себе чувствовать. Влад что-то выдыхает, но я не понимаю, что именно. Уже в следующую секунду он запечатывает мой рот пылким поцелуем. Мои мысли скомкиваются в один клубок и заталкиваются в самый дальний угол.

Влад наваливается на меня, я охаю, прогибаясь. Он пользуется этим, чтобы обвить руками мою спину и ещё теснее придвинуть к себе. Я не против. Мои пальцы уже тянут его волосы в разные стороны. Наши губы ускоряют движение.

В какой-то момент я понимаю, что не могу дышать. Мне приходится силком оторвать свои губы, чтобы запрокинуть голову и вдохнуть. Влад опускает голову, чтобы припасть к моей шее. По телу разливается жаркая волна.

Я закидываю ногу на его бедро как раз в тот момент, когда в дверь спальни постучали. Мы испугано смотрим друг на друга, будто два школьника, которых застали за непристойностями.

— Завтрак уже готов, — послышался приглушенный голос Павлы Семёновны. — Внизу гораздо теплее.

Влад усмехается, я тоже улыбаюсь. Нам и здесь не очень-то холодно.

— Придётся немного подождать с этим.

— Наверно, — отвечаю я, почему-то нисколько не расстроившись. Мысль, что Влад не собирается оставить всё в пределах этих стен одновременно и пугала, и радовала.

Мы встаем с постели, молча одеваемся. Влад останавливает меня, когда моя рука уже тянется к ручке двери. Я вопросительно смотрю на него, но он не отвечая, прижимает меня к стене, чтобы вновь поцеловать. Я скрещиваю руки на его шее, тянусь к нему, чтобы удобнее было целовать его в ответ.

На кухне правда гораздо теплее. Я уже скучаю по нашему лету. Мы садимся на лавочку за деревянный стол. Хозяйка ставит перед нами две чашки с горячим чаем и две тарелки с яичницей.

— Спасибо, — улыбаюсь я, трогая горячую чашку с чаем, понимая, что не отказалась бы от кофе.

— Спасибо, — отзывается Влад, уже начавший поглощать яичницу.

— Замёрзли, небось? — Павла Семёновна садится напротив.

— Нет, — уверено отвечаю я. Это ведь правда. Влад не дал мне замёрзнуть. Я тут же покраснела до кончиков ушей.

— Правильно, — понимающе улыбается старушка. — Влюблённые, а тем более уже женатые, не должны мёрзнуть рядом друг с другом.

Влад подмигивает мне, отпивая чай. Я закусываю нижнюю губу, чувствуя себя не в своей тарелке. Никогда не была в такой ситуации. А Влада, казалось, всё устраивает и ничего не смущает.

— Вы, наверняка, хотите осмотреться? — продолжала поскрипывать довольная Павла Семёновна. — Походите, погуляйте, подышите свежим воздухом. Мы как раз пока протопим вашу комнату. Вечером будет не так холодно, как вчера.

— Нет, не нужно, — останавливает её Влад. — Вечером у нас уже самолёт.

— Ох молодёжь, — качает она головой. — Вечно вы куда-то спешите, будто не успеете.

Глава 22

Мина

— Как же здесь красиво!

Я рассмеялась, побежав вниз по склону, слыша только, как поскрипывает снег под моими уггами и ботинками Влада, следующего за мной.

Солнце временами слепит, но практически не греет. Всё такое белоснежное, за исключением вечнозелёных деревьев, таких же ярких, как глаза Влада. Им не страшен ни мороз, ни холод. Снег мягко укутывает их иголки, словно белым тёплым пледом.

Сразу возникает желание закутаться в одеяло, сесть перед камином, чтобы насладиться доброй историей под горячий шоколад.

Я коснулась колючей ветки, смахнув немного хлопьев, вызывая у Влада улыбку. Я зажмурилась: мне давно не было настолько хорошо.

Небо такое ясное. Я запрокинула голову, чтобы полюбоваться безоблачной палитрой. В который раз убеждаюсь, что нет более талантливого художника, чем сама природа. Только она настолько виртуозно и гармонично сочетает цвета, что дух захватывает. Мне ещё учиться и учиться.

Свобода. Наверняка она именно так и ощущается.

Когда ты бежишь по белому хрустящему снежному покрывалу, а на душе вот так же чисто и светло.

Ты дышишь полной грудью — ничего не сковывает твои движения. Воздух свеж и прохладен, но твоя грудь не чувствует холода, а щёки довольно пощипывает.

Это место больше похоже на снежную долину, чем та турбаза, которую мы исследовали.

— Я против того, чтобы здесь строили турбазу. — Я оборачиваюсь к Владу, поджимая губы.

Перед глазами как бы наслаиваются две картинки. Я вижу всё тот же склон, но по нему скользят металлические будки. Повсюду натянуты провода, чтобы у гостей не было перебоев в сети.

Вот в том правом углу, между двумя соснами затесался огромный магазин спортивного инвентаря. Чуть в стороне расположилась будка, в которой можно взять лыжи напрокат.

И повсюду люди, люди и ещё раз люди.

— Почему? — Он вздёргивает брови. — Что-то не нравится?

— Наоборот. — Я обвожу местность рукой. — Здесь слишком красиво. Человек только испортит здесь всё.

И это правда. Все те люди, что будут сновать туда-сюда, испортят это место. Человеческий комфорт обходится слишком дорого — и дело тут не в деньгах.

— Мина, — усмехается Влад, качая головой.

— Что? — удивляюсь я. — Мой отец умеет только разрушать. Что он сделает с этим местом?

Для моего отца нет ничего святого: я в этом убедилась на собственной шкуре. Чтобы набить свой банковский счёт, он пойдёт на что угодно.

— Но ведь это наш проект, — Влад подходит ко мне, его руки обвивают мою талию.

— Можно подумать, это что-то меняет, — я качаю головой.

— Меняет, — говорит он, опуская голову. — Это всё меняет… — заторможено произносит Влад, будто потеряв суть разговора.

Влад приближает ко мне свои губы, я заворожённо наблюдаю за ним.

О чём мы там говорили?

Его дыхание согревает, я закрываю глаза, замирая в ожидании. Но его губы не накрывают мои, я приоткрываю глаза, чтобы столкнуться с его горящим взглядом. Я затаила дыхание, выжидая. Казалось бы, что такого? Ночью мы были гораздо ближе, но сложно привыкнуть к тому, что он так просто может поцеловать меня.

В животе встрепенулись бабочки — подумать только. Они беспорядочно запорхали, ударяясь своими крыльями обо всё подряд.

Я зажмуриваю глаза, сама тянусь к нему, встречая его губы на полпути. Он приподнимает меня вверх, я обхватываю его плечи, но мы всё равно слишком далеко друг от друга: мешают горнолыжные костюмы.

Влад целует, никуда не торопясь. Он скользит языком по моей нижней губе, призывая мой рот приоткрыться. Я с удовольствием покоряюсь ему. Наши языки сплетаются, разжигая пожар в груди, от которого расходятся веточки наслаждения по всему телу.

— М-м-м, надо быстрее здесь всё осмотреть, чтобы поскорее улететь домой, — шепчет Влад. — Мне сейчас всё равно на все эти пейзажи. Я хочу поскорее остаться с тобой наедине, и чтобы нам никто не мешал.

Я пытаюсь скрыть счастливую улыбку, но не могу. Это всё равно, что пытаться убежать от снежной лавины — она накроет тебя, хочешь ты этого или нет.

Влад отпускает мою талию, подхватывает руку, переплетает свои пальцы с моими.

— Пойдём, давай проведём ускоренную экскурсию и отправимся домой.

* * *

Домой мы добрались только ночью. В аэропорту нас встретил Николай. Он удивленно посмотрел на Влада, продолжавшего меня обнимать. Я и не сопротивлялась. Как можно сопротивляться, когда я таяла от прикосновения его кожи к моей, словно первый снег в ноябре?

— Как прошла поездка? — спрашивает Николай.

— Отлично, — улыбается Влад. — Место идеально подходит для нашего курорта.

— Рад слышать, — отозвался водитель-шпион.

Я ничего не говорила и даже особо не вслушивалась в их разговор, пока мы ехали.

За последние двадцать четыре часа моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Ещё вчера я думала, что моей любви суждено остаться безответной, ведь Влад всё ещё встречался с Алиной и мечтал поскорее отделаться от меня. И пусть сегодня я всё ещё не знаю, что именно Влад ко мне чувствует, но они расстались — это кажется немыслимым. Да и Влад ведёт себя так, словно ему очень нравится быть со мной — с ума сойти!

Собираясь в эту поездку, я даже представить себе не могла, что в итоге расскажу Владу о Кирилле, о маме. И сейчас всерьёз размышляю над тем, как он отреагирует на новость, что я и есть Инна Свободина.

Живот сводит спазм беспокойства, когда я вспоминаю его реакцию на подаренную картину. Если тогда Влад решил, что я сделала это специально, чтобы посмеяться над ним, то к какому выводу он придёт сейчас?

Я переступаю порог дома, Влад вносит наши вещи. Дверь захлопывается, и я чувствую на себе его руки. Губы Влада щекочут шею, я откидываю голову ему на плечо, поощряя.

— Наконец-то одни, — хрипло выдыхает Влад, стискивая мои бёдра. — Думал, умру, не дождавшись.

Я смеюсь, но весёлость пропадает, когда я чувствую, как пальцы Влада тянут вниз молнию на моих джинсах.

— Влад, — мой голос срывается.

— Что? — отзывается он, но не останавливается. Его рука скользит внутрь, заставляя меня содрогнуться.

— Ох, — я сжимаю зубы: Влад прикусывает мочку уха. Я отчаянно собираю мысли воедино, стараясь вспомнить, что хотела сказать ему. — Влад?

— М?

— Нам надо поговорить, — выдавливаю я, хотя моё тело сопротивляется, утверждая, что нам нужно совсем другое.

— О чём? — Он разворачивает меня, чтобы сжать мои ягодицы и закрыть рот поцелуем.

Я пропускаю пальцы сквозь темный шёлк его волос, отвечая таким же страстным движением губ. Мы движемся к лестнице. Влад отстраняется, чтобы стянуть с меня свитер и снять с себя футболку. Я поднимаю глаза вверх, упираюсь в свои картины.

— Картины, — вспоминаю я.

— Что? — переспрашивает Влад, видимо не поняв, что я буркнула себе под нос.

— Нам нужно поговорить о картинах.

Влад застывает, какое-то время просто внимательно смотрит на меня. После чего он наклоняется ко мне, берёт моё лицо в свои ладони.

— Ты ведь не собираешься просить, чтобы я убрал их отсюда?

— Что? — Я моргаю. — Нет, почему я…

— Ты не должна ревновать к ним, Мина, — Влад принимается покрывать мой лоб мимолётными поцелуями. — С тех пор, как мы сблизились, я не думаю о них.

— Что это значит? — хмурюсь я. — Они тебе больше не нравятся?

— Нет, — Влад выпускает меня, тянется к выключателю. Свет загорается, освещая лестничный пролёт. — Я не знаю, как это объяснить. — Он кается головой. — Я по-прежнему считаю их невероятными. Каждый раз, когда прохожу мимо, сердце замирает. Но раньше я постоянно думал о них, размышлял, а сейчас нет. Я мог целыми сутками разглядывать их, но сейчас всё изменилось.

— Я не понимаю… — Опускаю голову, сжимаю кулаки.

— Эй, — Влад по-своему интерпретирует мои движения, он вновь прижимает меня к себе, нежно касается большим пальцем моей щеки, — я словно нашёл то, что видел в этих картинах.

— И что это? — спрашиваю я, затаив дыхание.

— Ты, — тихо, но твёрдо отвечает Влад. — Это ты. Всё, что есть в этих картинах, я вижу в тебе. Ты — живое воплощение каждой из этих картин. Когда я рядом с тобой, чувствую, что я к ним даже ближе, чем когда смотрю на них. Не знаю, как это возможно…

— Я знаю, — перебиваю я. — Я знаю, как это может быть. Пойдём со мной.

Я нагибаюсь к сумочке, чтобы достать нужный ключ. Тяну Влада за руку, он сводит брови, не понимая, что происходит. Я закусываю щеку, чтобы не струсить и довести дело до конца. Он имеет право знать. И неважно, как он на это отреагирует. Пусть злится на меня, пусть кричит, пусть выбрасывает мои картины — это всё не имеет значения.

Будет ли мне больно?

Да.

Сильно ли меня это ранит?

Да.

Буду ли я сломлена?

Нет. Никогда. Ни за что.

Я молча веду его на второй этаж. Уверена, что он даже не знает о существовании этой двери. Она ведь в самом дальнем углу, через пару дверей после моей спальни. Сколько раз он входил в мою спальню? Один? Два раза? Готова поспорить, что каждый раз он бежал из неё сломя голову, не оборачиваясь и не смотря по сторонам.

— Мина, — зовёт меня Влад, когда мы подходим к этой самой двери, — ты меня пугаешь? Что происходит?

Я поворачиваюсь к нему: он не сводит с меня глаз, немного наклонив голову. Ему страшно? Почему?

— Надеюсь, что ты не станешь снова меня ненавидеть, после того, как узнаешь, — говорю я, рассеянно улыбаясь, получается немного кривовато.

— Что ты?..

Я делаю глубокий вдох, вставляю ключ в замочную скважину, прокручиваю несколько раз, затем толкаю дверь.

— Входи, — прохрипела я.

Влад сводит густые брови, тянет ко мне руку, но я отхожу в сторону. В комнате темно, Влад исчезает из моего поле зрения. Я вхожу следом и сразу окунаюсь в знакомую мне стихию: ноздри затрепетали, уловив родные специфические ароматы краски и холста.

Мне не нужен свет — я знаю всё на ощупь. Но Влад не знает, поэтому я щёлкаю выключателем и замираю.

Я смотрю на Влада, боясь даже просто сделать вдох, как обвиняемый, ожидающий приговора. Странно, но когда становится светло, первое, что я вижу — это его лицо. И оно обращено ко мне.

Влад не вертит головой, не осматривает помещение, в которое я его привела. Нет, он ничего из этого не делает. Всё его внимание обращено ко мне. И только.

Я сглатываю, затем закусываю губу. Мы молчим. Я хочу сделать шаг, но не могу. Глаза Влада либо слишком далеко, чтобы я могла что-то рассмотреть, либо они просто ничего не выражали. Я жду, когда он отреагирует.

Он ведь всё понял. Возможно, именно сейчас все ниточки соединяются, сплетаются, образуя узелок.

Прямо позади него картина, над которой я работаю уже неделю. Всю ту неделю, что я провела рядом с ним. На этом холсте всё, что рвалось наружу в течение этого времени. Каждый цвет, каждый мазок краски — крик моего сердца. Я не могла сказать ему, показать ему, но я могла выплеснуть всё здесь. Это мой мир, это моя вселенная. И сейчас я впустила сюда Влада.

Я вскидываю голову, несмотря на то, что мой свитер остался внизу, и сейчас мою грудь прикрывает лишь кружевной бюстгальтер. Я ведь не виновата в том, что оказалась этой художницей. Вздёргиваю подбородок, вспоминая о том, что я не могу позволить себе быть слабой. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в мягкие ткани. Я не боюсь.

Мы всё ещё молчим, но сейчас молчание не угнетает меня. Его лицо по-прежнему ничего не выражает. Я хмыкаю, развожу руками.

— Может, скажешь уже что-нибудь? — Голос стервы — это моя самозащита, и я буду пользоваться ею столько, сколько нужно. — Мы можем простоять так хоть полночи — без разницы. Я знаю, что ты можешь злиться на меня, думать, что я обманула тебя, может даже насмехалась. Но… — как бы я ни старалась, эмоции рвутся наружу, — это не так! Я никогда не смеялась над тобой, не считала тебя дураком. Я просто не могла тебе рассказать — это слишком личное, а ты не был мне настолько близок, чтобы я открылась. Влад, скажи уже что-нибудь! — срываюсь я. — Разозлись, накричи, выплесни то, что чувствуешь…

— Замолкни уже! — рявкает Влад.

Я даже опомниться не успела, как оказалась вплотную к нему.

Влад не просто прижимает меня к себе, он словно вжимает меня в свою голую грудь. Его руки проходятся по моему туловищу, поднимаясь вверх. Влад запрокидывает мою голову, чтобы накрыть ртом мои губы.

Я пытаюсь возразить, но получается скорее мычание. Влад не обращает на него внимания, одним мощным рывком припечатывает меня к стене, возле которой я стояла.

Его губы отрываются от моих, чтобы скользнуть вниз, оставляя за собой дорожку из обожжённой кожи. Владу уже некуда наклонять голову, чтобы продолжить своё скольжение. Тогда начинается движение его тела, Влад сам начинает опускаться вниз. Мои руки лежат на его плечах, я полностью вытягиваю их вниз, чтобы они там и оставались.

Влад опускается передо мной на корточки, чтобы коснуться моего оголённого живота. Он покрывает его мелкими, но будоражащими поцелуями. Я чувствую скольжение его языка и уже сама запрокидываю голову, чтобы издать беззвучный стон.

— Мина, — шепчет Влад, — что ты со мной делаешь? Откуда ты взялась такая на мою голову?

Он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Я запускаю пальцы в его волосы.

— Прости, Влад, я не…

— Т-с-с, — он чуть прикусывает нежную кожу, заставляя меня оборваться на полуслове.

Мои коленки подгибаются: я сползаю по стенке, чтобы оказаться с ним на одном уровне.

— Тебе не за что извиняться. — Влад повторяет мое движение, и теперь мы стоим на коленях друг перед другом, обхватив головы друг друга. — Ты даже не представляешь, каким счастливым ты меня только что сделала. Я два года мечтал встретить тебя, узнать, кто ты, какая ты. И вот ты передо мной. Моя…

— Ты не злишься на меня? — Я удивленно уставилась на него.

— Хах, — выдыхает он мне в губы, — нет! Я всё это время просто стоял и благодарил Бога, что именно ты стала моей женой. И ещё пообещал обнять за это родителей.

Я рассмеялась. Влад поцеловал меня, нежно касаясь ладонями моего затылка. Я целую его в ответ, чувствуя, как напряжение покидает меня.

Я могу спокойно выдохнуть. Такой исход я не планировала даже в самых бредовых фантазиях. Влад не злится, он рад, что это я. Невероятно.

— Ты не хочешь осмотреть комнату, посмотреть на то, над чем я сейчас работаю? Ты ведь даже не взглянул, — я качаю головой в сторону мольберта позади нас.

— Безумно хочу, — признаётся Влад, вставая и помогая мне подняться.

Мы подходим к холсту, на котором пока находится лишь яркий набросок, но силуэты уже угадываются.

— Это мы?

— Да, — я смущенно наблюдаю за его любопытным взглядом.

На картине, действительно, будет пара. Никаких зверей, символов и прочего. Только парень, девушка и её чувства к нему.

— Я понял, кто ты сразу, как только вошёл в эту комнату, — Влад вновь обращается ко мне. — Я сразу узнал этот аромат, и все стало на свои места. Как я мог быть таким тупым, чтобы не замечать очевидное?

— Ты не тупой!

— Ещё какой тупой! — Он обнимает меня так трепетно, словно я — фарфоровая скульптурка. — Ненависть настолько слепила меня, что я ничего не замечал. Картину, которую подарила мне, ты нарисовала для меня?

— Да.

— Инна… — улыбается Влад, произнося это имя. — Всё ведь так очевидно! Но как тебя всё-таки зовут? Инна или Мина?

Я снова засмеялась.

— Ты даже не удосужился заглянуть в паспорт? Четырнадцатая страница. Там указаны данные супруга.

— Нет, — он прищуривается, — может, сама скажешь? Или мне бежать за паспортом?

— Домина, — на выдохе.

— Домина? — шокировано повторяет Влад.

— Да. Отсюда и сокращения. Отец называл меня Инной, но маме никогда не нравилось такое сокращение. Она говорила, что если бы хотела, то так бы меня и назвала. Инной. Но отцу нельзя было перечить, поэтому все, кроме мамы, называли меня Инной. А когда мама… я решила, что теперь я — Мина, и только Мина.

— Но почему потерялось первое «до»?

— Не знаю. — Я пожимаю плечами.

— Есть ещё что-то, чего я не знаю?

Его зелёные глаза всматриваются в мои, словно хотят заглянуть в мою душу. В какой-то момент я опускаю веки, боясь, что он заглянет слишком глубоко: есть вещи, в которые я не хочу его втягивать.

Глава 23

Мина

— М-м-м, — Влад целует меня за ушком, затем немного прикусывает мочку, — не хочу никуда идти, так бы здесь и остался навечно.

Я смеюсь, пихаю его в бок, пытаясь выбраться из его объятий, чтобы наконец встать с постели.

— Куда это ты собралась? — Влад тянет меня на себя. Я падаю на него, Влад быстро переворачивается, чтобы подмять меня под себя. — Я же сказал, что мы останемся здесь навечно!

Он принимается щекотать меня, я взвизгиваю, заливаясь смехом.

— Прекрати! Влад, что ты, ахах, делаешь? — верещала я, смеясь.

Влад перестал щекотать, навалился на меня, чтобы вытянуть мои руки над головой, обездвиживая.

— Тебе надо встать прямо сейчас, — запыхавшись, произношу я, немного выгибаясь ему навстречу. — Иначе ты опоздаешь, и отец тебя прибьет.

— Я бессмертный, — серьёзно заявляет он, чем вызывает новый взрыв хохота.

— Влад, я серьезно! Слезь с меня! Мне тоже надо кое-куда сходить!

— Куда? — спрашивает он, неохотно отпуская меня.

Я быстро слетаю с кровати, пока ему вновь не приспичило меня заграбастать.

— Я хочу навестить маму. — Я поджимаю губы.

Весёлость Влада сразу исчезает, как, собственно, и моя. Я не могу думать о маме и радоваться одновременно. Я планировала навестить её вчера, но из-за поездки пришлось отодвинуть визит на один день.

— Хочешь, я схожу с тобой? — предлагает он, отчего моё сердце кольнуло.

— Эм, — протянула я, — нет, не надо. Иди, занимайся нашим проектом.

— Мина, — Влад тоже поднимается с постели, подходит ко мне, — всё хорошо?

— Нет, — качаю я головой. — Как может быть всё хорошо, когда она в таком состоянии?

— Она очнётся, вот увидишь. — Он окутывает меня своим теплом, я прислоняю лоб к его голому плечу.

— Откуда ты знаешь? — На глаза наворачиваются слёзы. — Два года… Если раньше я молилась, чтобы она очнулась, то сейчас просто чтобы она не уходила, чтобы оставалась со мной хотя бы вот так. Я ужасная, да?

— Эй, — он приподнимает моё лицо себе навстречу, — это не делает тебя ужасной. Любой бы на твоем месте хотел того же. Мы все желаем, чтобы наши близкие всегда оставались с нами рядом. Это нормально.

Я втянула воздух: от слов Влада у меня будто камень с души упал. Влад считает меня обычным человеком, со своими желаниями, страхами, изъянами. Он прав?

— Нам надо поспешить. — Я отхожу от него, не зная, что ответить.

— Хорошо, — рассеянно отзывается Влад.

На улице сегодня прохладно, моросит мелкий противный дождик. Я надеваю джинсы, тёмную футболку, джинсовую куртку и кожаные кроссовки.

— Мне нравится, когда ты не в своих костюмах, — комментирует Влад мой наряд. — Хочешь, я тебя подвезу?

— Нет, — я останавливаюсь в дверях, чтобы подхватить свою сумочку, — Николай меня уже ждёт.

— Что, даже кофе не выпьешь?

— Выпью, — киваю я. — Но только у Кати в кафе. Я собиралась заглянуть к ней.

— После больницы?

— Нет, перед больницей. Она прислала мне смс, что хочет поговорить. Боюсь, что после больницы я могу быть не в настроении слушать её.

— Плотный у тебя сегодня график, — хмыкает он. — На меня хоть останется время? Возможно, я помогу тебе расслабиться и снять напряжение.

Я смеюсь, подхожу к нему ближе, наполняю свои лёгкие ароматом его туалетной воды. М-м-м, слишком приятно. Я встаю на цыпочки, чтобы коснуться губами его щеки, но Влад резко наклоняет голову, чтобы поймать мои губы своим ртом. Я обвиваю его шею руками, а он сжимает мою талию, подтягивая меня к себе.

— Думаю, что я выкрою для тебя пару часиков, — хрипло произношу я, отталкивая его от себя, понимая, что я такими темпами полностью потеряю себя в нём.

Слышу его смешок за своей спиной прежде, чем скрыться за дверью.

* * *

— Мне нужно много кофе!

Я плюхаюсь в плетёное кресло напротив Кати. Она что-то усердно печатает в ноутбуке, но, услышав меня, быстро поднимает голову.

— Что с тобой? — Катя недоверчиво осматривает меня.

— Что не так? — улыбаюсь я.

— Вот это всё! — фыркает она. — Ты точно Мина Жемчугова?

— Нет, — я не могу сдержать смех, — я — Мина Аристова.

— Ах вон оно что! — Катя хлопает крышкой ноутбука. — Подожди-ка! Неужели ты и Влад?..

— Нельзя потише? Так сейчас всё кафе услышит о моей личной жизни. — Я поджимаю губы, выражая свое неудовольствие.

— Господи! Из твоих уст фраза «личная жизнь» звучит как оскорбление.

— Эй, — возмущаюсь я.

— Ладно-ладно, — она примирительно поднимает руки вверх, — рассказывай.

— Насколько я помню, это ты позвала меня, чтобы что-то рассказать, — я откинулась в кресло. — Можешь начинать.

— Нет, погоди-ка. Я же не знала, что вы с Владом сблизились. Когда? Между вами ещё на турбазе искры так и разлетались.

— Позавчера, — я опустила глаза, наверняка покраснев.

— Обалдеть! Я жажду подробности.

— Даже не надейся, — процедила я.

— Вот вечно ты такая бука. Скажи хоть, как ты на это решилась?

— Не знаю. Я до сих пор не верю в происходящее.

— А как же Алина?

— Они расстались, — коротко оповещаю я.

Не хочу о ней думать. У меня в голове и так неразбериха, а ещё если и о ней задумываться, то я точно попаду в психиатрическую лечебницу.

— Из-за тебя?

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Мы не говорили о ней. Влад только сказал, что они разошлись.

— Это же здорово!

— Что в этом хорошего?

— Мина, — Катя протягивает руку, чтобы коснуться моей руки, — вы уже женаты. И теперь ещё любите друг друга — это чудесно.

— Никто не говорил о любви. — Я позволяю ей это прикосновение, хотя раньше бы этого не сделала. — Ни я, ни Влад не заикались о любви.

— Но это же очевидно! Я заметила, что у него к тебе чувства ещё тогда, на турбазе, когда он нёс тебя на руках, прислушиваясь к твоим пьяным бредням.

— Я не знаю… Всё это слишком странно, неожиданно и…

— И ты просто трусишь, потому что любишь его.

— Да, — я закрываю лицо ладонями, — мне страшно. Да, мы женаты. Но вспомни, почему мы женаты, и какой была наша свадьба.

— Да какая разница?

— Большая.

— Мина, пожалуйста, перестань во всем искать подвох. В тебя невозможно не влюбиться. Уж я-то знаю — я твоя лучшая подруга!

— Хватит обо мне. Давай теперь ты рассказывай.

Катя как-то странно потупила взгляд. Теперь неловко стало ей. Я прищурилась, пытаясь понять, что за дилемма происходит у неё в голове.

— Катя, говори давай. Ты меня пугаешь.

— Ты поговорила с Сашей.

Я уже хотела ответить, как вдруг поняла, что Катя не спрашивала, а утверждала. Откуда она знает? Так. Стоп!

— Ты виделась с Сашей?

— Да. Он принёс мне документы, и мы разговорились.

— Когда?

— Вчера. Спасибо.

— За что?

— Что поговорила. Саша, правда, был очень расстроен, но…

— Он должен был узнать, что у меня к нему ничего нет. Боль пройдет и чувства тоже. Ну так, он нашёл причину твоих финансовых проблем?

— Да, нашёл. Но это ещё не всё, что я хотела тебе рассказать.

— Тогда говори, — я закусила губу, напряженно сдвинула брови, не понимая, к чему она клонит.

— Мы сначала разговаривали, потом немного выпили и…

Понимание пришло моментально.

— Вы что, переспали?

Катя кивнула, я закрыла рот ладонью, чтобы скрыть раскрывшуюся челюсть.

— Да ладно?

Подруга покраснела, опустив голову, словно нашкодивший ребёнок.

— И-и-и-и как?

— Что как? Ты ведь мне не рассказываешь, как у вас там с Владом! — Катя встрепенулась. Лучшее средство защиты — нападение, уж я-то знаю.

Я рассмеялась. Может она и злилась, но выглядела при этом очень смешно.

— Не кипятись, а то скоро пар из ушей повалит.

— Тебе смешно? — Катя хлопает ресницами, смотря на меня удивленными глазами.

— Прости, — извиняюсь я, но продолжаю смеяться.

— Тут нет ничего смешного! — рычит моя подруга, а я понимаю, что никогда не видела её в таком состоянии. — Он ушел.

— В каком смысле? — Смех как рукой сняло.

— В прямом! — Катя ударила рукой по столу. — Утром собрался и ушёл. Сказал, что был пьян и расстроен, и больше это не повторится.

— Прям так и сказал? — Моя челюсть валялась уже у дверей. Мне не верилось, что Верхов мог так сказать.

— Да, прям так и сказал.

— А ты что?

— А что я могла ему ответить? — Катя всплеснула руками. — Он ушёл, я закрыла за ним дверь. И вот теперь сижу и грызу себя.

— Фуф, ну и дела, — выдохнула я, а затем так сильно разозлилась. — Да как он посмел вообще сделать такое? Подумаешь, расстроен он был! И что? Кто давал ему право спать с девушкой, а потом вот так уходить?

— Тише, — проскрипела Катя. Мы поменялись с ней ролями. — Он ведь не насиловал меня. Я сама хотела и активно участвовала в процессе. И я должна была предугадать, что так оно случится утром. Знала же, что я ему не нравлюсь.

— Мне всё равно это не нравится!

— Мне тоже. Но что сделано, то сделано. — Она понуро опустила плечи.

— И что ты теперь будешь делать?

— А что мне остаётся? — горько усмехается. — Жить дальше, что ж ещё?

* * *

— Здравствуйте, Мина Максимовна, — приветствует меня секретарь на входе. Она знает меня в лицо — это её работа. Я лишь киваю в ответ.

Мама лежит в очень известной клинике нашей страны. Здесь работают самые лучшие специалисты, все кабинеты оборудованы по последнему слову медицинской техники, добавьте ко всему этому название «частная» — отсюда и заоблачные счета за лечение.

Я прохожу по коридору. Чем ближе я к заветной палате, тем сильнее мои ноги наливаются свинцом. Три последних шага я делаю, прилагая неимоверное усилие.

Мама не одна: рядом с неё сидит девушка с книгой в руках. На ней халат медсестры, светлые волосы уложены в косу на бок.

— Вы кто? — резко спрашиваю я, останавливаясь в дверном проёме.

— О, — она подскакивает на месте, — я… Я, эм, сиделка. А вы?

— Дочь, — киваю я.

— Ох, вы, должно быть, Мина Максимовна!

— Да. Кто вас нанял?

— Клиника.

Глаза сиделки забегали. Она смотрела на меня словно затравленный зверёк. Что происходит в её голове?

— Сама клиника? — Вскидываю брови. — Но для чего?

Девушка побледнела. Неужели так напугал мой вопрос?

— Вам лучше спросить лечащего врача.

— Обязательно, — высокомерно заявляю я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

Я не стала подходить к маме, решив сначала разобраться в происходящем. Лечащего врача звали Владимир Петрович Охлин. Он очень известный реаниматолог. Мне очень повезло, что у него не было приёма в данный момент, хотя меня это вряд ли бы остановило.

— Почему рядом с мамой сиделка? — достаточно грубо спрашиваю я, ворвавшись в его кабинет, без предварительного стука и не поздоровавшись.

— Присядьте, Мина Максимовна, — он даже не удивился. На его лице не дрогнул ни единый мускул — вот что значит стрессоустойчивость.

— Я не хочу садиться, я хочу узнать, почему рядом с ней сиделка? — Я словно выплёвываю каждое слово отдельно. Дико бесит, когда меня ни во что не ставят. — Почему я об этом не знала?

— Мина Максимовна, ваш отец в курсе…

— А мне плевать, знает ли он! Я спрашиваю, почему не знаю я?

— Хотите, я попрошу для вас успокоительное?

— Вы что, издеваетесь? — уже практически рычу я. — Просто ответьте на мой вопрос!

Я прошагала к его столу, с грохотом положила ладони на полированную поверхность.

— Ваш отец не хотел, чтобы вы знали.

— Знала о чём? — Внутри меня всё клокочет. Я стискиваю зубы, чтобы не закатить скандал.

— Её состояние нестабильно. — Владимир Петрович стиснул пальцы, печально взглянув на меня.

— Нестабильно? — растерянно повторила я. — Что значит — нестабильно?

Моя губа задёргалась, следом за ней руки. Я больше не упиралась в стол.

Маме хуже. Как это может быть? Я опустилась на стул, благо он стоял позади меня, иначе я бы упала.

— Всё не настолько плохо, Мина Максимовна, — врач подскочил ко мне. Он хватает мою руку, принимается считать мой пульс. — Такое бывает. Не всё ещё потеряно. Иногда в подобных случаях происходит всплеск, и пациент приходит в себя.

— То есть, есть вероятность, что мама очнётся? — Я сглотнула.

— Да, такая вероятно есть, но…

— Либо очнётся, либо… — я не договорила, воздух перестал поступать в лёгкие.

— Дышите, — нечётко слышу голос врача, словно он где-то далеко, — дышите. Мина, Максимовна, придите в себя! Я понимаю, что для вас это шок, но вы должны собраться.

— Когда это началось?

— Первый скачок случился где-то полгода назад. Такое бывает. Мы оповестили Максима Сергеевича, он попросил не говорить вам, чтобы не расстраивать.

— Не расстраивать, значит? — ехидно переспросила я.

— Ваш отец заботится о вас и…

Я хмыкнула. Я была другого мнения о его заботе.

— Так или иначе, — продолжал Владимир Петрович, — случаи стали повторяться. И последние месяцы случаются ещё чаще.

Вот теперь всё в моей голове разложилось по полочкам. Сейчас я с уверенностью могу сказать, почему отец так торопил со свадьбой, и ещё откуда взялось это желание стать дедушкой.

Теперь мне всё понятно!

Он не боялся того, что я заработаю достаточно, чтобы самостоятельно обеспечивать её лечение. Отец знал, что мама не будет долго находиться в таком состоянии. Она либо очнётся, либо… я не буду об этом думать, чтобы мои мысли не материализовались.

В любом из этих двух исходов я перестану ему подчиняться. Я была права, когда думала, что ему нужен новый пленник, вот только причины были иные.

Спрашивать что-то с врача — бесполезно. Поэтому спустя минут пять я вновь вхожу в палату. Сиделка быстро соскакивает со стула при виде меня.

— Выйди, — приказ.

— Но, Мина Максимовна… — заблеяла она.

— Ты глухая? Я сказала: выйди.

Но сиделка не шелохнулась, лишь её глаза забегали по палате.

— Я что, непонятно говорю? — Мой голос сейчас больше напоминает шипение змеи. — Выйди. Я хочу побыть с мамой наедине.

— Только недолго, — пропищала сиделка, юркнув мимо меня, скрывшись за дверью.

Я сжала кулаки, напоминая себе, что я сильная. Я стиснула челюсть, подходя к её кровати.

Я не заметила особых перемен, по крайней мере, в её внешности. Лишь только вокруг неё стало больше аппаратов, видимо, чётко следивших за малейшими изменениями в её состоянии.

— Мама, — выдыхаю я, чувствуя, как в горле образовывается огромный комок, — говорят, что твоё состояние нестабильно. Почему?

Она молчит в ответ, собственно, как и все эти два года.

— Ты ведь хочешь очнуться, не так ли? — Я стараюсь улыбнуться, несмотря на то, что глаза уже наполнились слезами. — Ты просто хочешь быть рядом со мной? — Я шмыгаю носом, мои губы дрожат, не позволяя мне говорить без пауз. — Ты же знаешь, я бы всё отдала, лишь бы ты встала. Я бы пошла на все его условия, если бы это помогло тебе прийти в себя. — Я пытаюсь вдохнуть носом, но он забился, поэтому приходится дышать ртом. — Я хочу, чтобы ты была сейчас со мной рядом. Я хочу, чтобы ты видела, как я счастлива. Влад… он мой муж, и мы теперь вместе…

Я невольно улыбаюсь, вспоминая о нём. Перед глазами встаёт его образ: он смеётся.

— Он хороший, мама. Он очень заботится обо мне. Видела бы ты, как нежно он меня обнимает, как разговаривает со мной. — Я выдерживаю небольшую паузу. — Я рассказала ему, мама. Сказала, что это я — Инна Свободина. Я знаю, ты всегда ненавидела это имя, — я усмехнулась, вспоминая, как она ворчала всякий раз, когда отец так обращался ко мне. — Но Владу очень нравятся мои картины. Особенно те, на которых изображена волчица…

Мой голос сорвался, слёзы потекли по щекам, но я даже не пыталась их остановить.

— Ты обязана увидеть их. Ты должна очнуться, я больше не могу так.

Я зажмурилась: глаза защипало. Дрожали уже не только губы, но и вся я. Мне вдруг стало так холодно, словно на улице зима, а палату не топили.

Я касаюсь её руки: она тёплая, но неживая, словно уже окоченела, но кровь ещё не успела остыть. Это пугает меня: я одёргиваю руку.

— Мама, пожалуйста, очнись! Не бросай меня! Я не хочу оставаться с ним наедине. Я не хочу, чтобы у меня оставался только отец. Он меня не любит, ты же знаешь. Ему всё равно, что со мной. Сейчас со мной только Влад. Да, он рядом, но надолго ли? Насколько хватит его любви? Мама, пожалуйста…

Я выбегаю из палаты — не могу больше смотреть на её обездвиженное тело. Она не реагирует, не подаёт никаких сигналов — это невыносимо.

* * *

Успокоиться я смогла только тогда, когда добралась домой.

Я сняла кроссовки, отшвырнула джинсовую куртку, сразу поднимаясь на второй этаж: мне срочно нужно было выплеснуть свои чувства. И я знаю только один беспроигрышный вариант. Вчера я не заперла свою коморку. А смысл? Её больше не от кого прятать.

Я скинула холст на пол. Моё сердце кровоточит сейчас по совсем другим причинам. Я беру в руки палитру, сразу останавливаясь на любимых цветах моей мамы. Розовый, цвет морской волны, сочной зелени весенний травы.

Я провожу кистью снова и снова, смешивая цвета. Они так гармонично смотрятся рядом друг с другом. Моя мама знает толк в сочетании. Она много раз показывала мне, как правильно подбирать тона, делать наброски — мы много времени проводили вместе.

— Ты не должна бояться, — мягко говорила она мне. — Твоё сердце само найдёт нужную палитру. Всё зависит от настроения. Не бойся экспериментировать, ведь это твои картины. Никто не обязан их любить. Запомни, что ты рисуешь только для себя, а не для того, чтобы понравиться кому-то. Всегда оставайся собой, не обращая внимания на то, какую моду трактует общество. Если ты подчинишься этому, то навсегда останешься его рабыней. Оно будет постоянно менять тенденции, и ты, следуя за его желаниями, потеряешь саму себя.

Наверное, только на своей первой выставке я действительно поняла, о чём она говорила. Я наплевала на общественное мнение, и оно само последовало за мной, словно стадо баранов за одной овечкой.

Я рисую, не обращая внимания на время. Я растворилась в этом холсте.

Моего живота касаются мужские руки, словно выдергивая меня из мыльного пузыря, в который я погрузила своё тело. Только тогда я поняла, что больше не одна. Я чувствую, как по моей шее скользят его губы, пробуждая мурашки.

— Влад, — выдыхаю я.

— Я звал тебя, но ты не откликалась. Что-то случилось?

— Нет, — качаю головой. — Просто когда я рисую, никого и ничего не замечаю вокруг.

— Так красиво. — Он легко касается моей руки, удерживающей кисточку и застывшей в воздухе. — Я до сих пор не верю, что могу наблюдать за тем, как рождаются эти шедевры.

— Хочешь, я выгоню тебя из комнаты, и тогда ты вновь не будешь их видеть? — предлагаю я. В ответ слышу лишь смешок.

— Попробуй, сладкая моя, — ухмыляется он, — и ты узнаешь, каким хитрым лисом я могу быть.

Я не смеюсь в ответ, мне вдруг становится не по себе. Как будто сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Я накрываю грудь ладонью, чаще задышав.

— Что случилось?

— Ничего, — я стараюсь глубоко дышать, но горло уже сковывают железные тиски. Мне становится трудно стоять, я сажусь на пол, Влад следует за мной. Его движения выражают обеспокоенность.

— Мина, не пугай меня так. Скажи, что случилось?

— Я сама не понимаю, что происходит, — я сжимаю кулаки, пальцы похолодели. — Просто вот здесь давит. — Я показываю в область сердца.

— Ты сегодня была у мамы — ты расстроена. Давай я сделаю тебе ромашковый чай, наберу горячую ванну, ты сможешь расслабиться.

Я киваю, немного улыбнувшись. Чем я заслужила такую заботу? Влад прижимает меня к себе. Я устраиваю свою голову на его груди. Руки Влада гладят мою голову, пропуская пряди волос между пальцами.

— Ты такая холодная, — шепчет он. — Что произошло в больнице?

Я лишь качаю головой. Слова не могут пробиться сквозь этот жёсткий обруч. Радует хотя бы то, что я могу дышать.

— Всё будет хорошо, любимая. Всё будет хорошо, — как молитву повторяет Влад.

Будто сквозь сон слышу, как звенит мой телефон. Влад вытаскивает его из заднего кармана моих джинсов, чтобы потом протянуть его мне. Мои руки дрожат, когда высвечивается номер. Я не с первого раза попадаю по нужной кнопке. Меня уже бьёт крупная дрожь, когда я пытаюсь произнести:

— Алло.

Влад

До этого момента я не знал, что кожа может быть настолько белой. Мои глаза широко раскрылись, стараясь уловить малейшую эмоцию на её лице. Но ничего не видно. Она в шоке застыла и, казалась, ушла в себя.

— Мина, что случилось? — вновь и вновь повторяю я, но она не реагирует.

Она сидит и не двигается. Её глаза кажутся стеклянными, рот слегка приоткрыт. Я даже не понимаю, дышит ли она.

Я беру её руки в свои, нежно провожу по ним губами. Мина дёргается, смотрит на меня пустым взглядом.

— Мина, скажи мне, — шепчу я.

Она выдёргивает свои руки, чтобы вновь взять телефон, но потом отбрасывает его в сторону, будто обжегшись. Мина вскакивает, кидается вниз по лестнице. Я бегу за ней, пытаясь остановить.

— Мина! — кричу я. — Мина, ради бога, остановись!

Но мне её не удержать. Меня будто нет для неё сейчас.

Мне страшно, наверное, впервые в жизни. Я не знаю, что делать. Она бежит, я бегу за ней. Мина хватает первые попавшиеся ключи. Она выбегает на улицу, врывается в гараж. Она босая, одета лишь в футболку и джинсы. Я пытаюсь схватить её, но она рычит — слишком юркая.

— Отпусти! — кричит Мина не своим голосом. — Отвали от меня! Отпусти!

Я разжимаю пальцы, Мина беспрестанно дергается, клацая зубами. Что происходит?

Мина заскакивает в одну из машин, стоявших в гараже. Я думал, что она не умеет водить, раз всё время ездит с водителем, но, видимо, я в сотый раз ошибся.

Я ничего не мог сделать, чтобы успокоить её, так как не знал, что случилось. В том, что произошло что-то ужасное, я не сомневался.

Она нажимает на газ, и машина дергается, рванув с места. Я пулей влетаю в свою машину, чтобы последовать за ней. Мина едет очень быстро, не сбавляя скорость на поворотах. Я проклинаю себя за то, что не удержал её. Всё это слишком опасно. Мина вряд ли сейчас себя контролирует.

Что б меня!

Мы выезжаем за пределы города, мчимся по трассе. Я не понимаю, куда она направляется. Эта дорога мне не знакома. Спустя полчаса мы подъезжаем к зданию с высокими воротами.

Я не успеваю выдохнуть. Мина не пострадала. Она выскакивает из машины, что-то кричит охраннику, стоявшему в воротах. Он кивает ей, открывая железную калитку. Я выбегаю из машины, оказываюсь возле них как раз в тот момент, когда Мина проскальзывает внутрь и исчезает.

— Вы кто? — спрашивает охранник.

— Я её муж!

Охранник не препятствует, хотя даже если бы он возмутился, я бы наплевал на это.

Я уже не вижу Мину, но понимаю, что она, скорее всего, направилась в это здание, больше похожее на больницу.

Стоп! Больница!

И вот тут мне реально становится страшно. Озноб проходит по всему моему телу, заставляя содрогнуться.

Только не это!

— Где палата Жемчуговой? — спрашиваю я у секретаря на входе, понимая, что не знаю, как зовут маму Мины.

— Вы кто? — насторожилась она.

— Муж, — кидаю я.

— Мины Максимовны? — подозрительно спрашивает секретарь.

— Да.

— Там, — она указывает в конец коридора, — направо.

Но я уже и так понимаю, где эта палата, потому что слышу крик Мины. Я устремляюсь туда, не оглядываясь и не смотря по сторонам.

Мина

Я прихожу в себя, только войдя в палату. Словно я отключилась после того, как услышала в телефоне четыре самых ужасных слова в моей жизни.

— Сожалею, ваша мать скончалась.

Я даже не помню, как добралась до больницы. Вот я стою перед Владом, мне становится плохо, звонок, щелчок, и я здесь.

В палате только отец. Он стоит перед окном и смотрит вдаль. Кровать пуста так же, как и моя душа сейчас. Я опустошена.

— Где она? — выдыхаю я шёпотом. — Где?

— Мина? — отец оборачивается.

— Где она? — уже громче спрашиваю. — Куда её увезли? Зачем её увезли?

— Мина, успокойся! — строго говорит отец, но мне плевать, что он там говорит. — Ты должна взять себя в руки!

— Это ведь неправда, — бормочу я себе под нос. — Он ошибся. Моя мама жива. Её просто… просто увезли на процедуры.

— Мина! — одёргивает меня отец, шагнув ко мне.

— Нет! — резко вскрикиваю я, отчего отец дергается назад. — Нет! Этого не может быть! Нет!

Слышу топот, но не оборачиваюсь.

— Мина? — зовёт меня такой знакомый голос.

Влад. Он здесь?

Но я не оборачиваюсь, чтобы убедиться в этом. Сейчас внутри меня всё клокочет. Я готова рвать и метать. В груди адское пекло. Оно жжёт моё сердце, превращая его в угли.

— Что ты здесь делаешь? — рычу я на отца. — Что ты здесь забыл?

— Мина, не устраивай спектакль. — Отец смотрит на Влада, стоявшего позади меня.

— Зачем ты пришёл? — не унимаюсь я. — Пришёл, чтобы убедиться, да? Пришёл, чтобы обрадоваться, что больше не придётся тратиться?

— Не говори ерунды! — злится он.

— Это ты! Это ты во всём виноват! Это всё ты!

— Мина! — предупреждающе рыкает отец, но мне всё равно.

Влад обходит меня, встает чуть в стороне. Он ничего не говорит, просто молча наблюдает.

— Ты сказал, что если я сделаю это, то она будет жить! Ты сказал, что если я выйду замуж, то она… она будет жить! Ты соврал мне! Ты обманул меня! Ты лжец, вот ты кто! Ты знал, что ей стало хуже! — Слова льются из меня, словно кровь из глубокой раны. — Ты знал, что она либо очнётся, либо умрёт! Поэтому хотел перестраховаться! Ты заставил меня выйти замуж, ты хотел, чтобы я родила заложника! Ты хотел продолжать контролировать меня!

Меня уже невозможно остановить. Это всё копилось во мне столько лет, чтобы рвануть изнутри, словно гейзер из жерла вулкана.

Влад делает попытку обнять меня, но я шарахаюсь, продолжая выкрикивать обвинения в адрес отца. Голова кружится, к горлу то и дело подступает рвота, но я кусаю губы, чувствуя солёный привкус слёз, что ручьем текут из глаз.

— Ты обещал! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Это ты виноват, что она умерла! Это твоя вина!

Для отца эти слова, видимо, стали последней каплей. Он ринулся на меня, замахнувшись рукой.

— Только тронь! — вмешивается Влад, вставая передо мной, чтобы загородить собой от отца. — Только тронь её, и на тебе живого места не останется!

— Это всё сделал ты! Её убила твоя гордыня, твоя жажда денег и власти. Это ты её убил! — Мой голос охрип от такого дикого крика, но теперь он звучал как проклятье. — И теперь ты убил меня! Для тебя я умерла! Даже не думай подходить ко мне! Я больше не хочу ни знать тебя, ни слышать о тебе! Для меня ты тоже умер! Ты убил всю нашу семью! И теперь, когда ты остался один на один со своими деньгами и властью, надеюсь, ты захлебнёшься в этом счастье! Купайся в нём! Только никогда не забывай, что они пахнут нашей с мамой кровью!

Я едва не утонула в своих слезах. Влад вновь пытается обнять меня, и на этот раз я позволяю ему прижать меня к себе. Я чувствую, как он целует меня в макушку, как шепчет что-то, но я не понимаю, что именно. Только слышу приятную, успокаивающую ноту.

— Пойдем со мной, — шепчет он. — Пойдем, ты ведь босиком. Холодная, как лёд.

Он поднимает меня на руки, трепетно притягивая к себе. Я кладу голову ему на плечо, стараясь как можно больше вдохнуть его аромат. Я не ощущаю холода, но лучше бы я не чувствовала ту невыносимую боль, разрывающую меня на части.

Влад

Я несу её на руках, Мина вся дрожит. Я сажаю её в машину на соседнее сиденье, сам сажусь на водительское место. Я хочу увести её домой, чтобы она могла согреться и отдохнуть, но Мина отказывается уезжать. Я включаю печку, чтобы она могла хотя бы согреться.

Я тяну её на себя, чтобы усадить к себе на колени, Мина сопротивляется. Она закидывает ноги на кожаное сиденье, прижимая колени к груди.

Мина кажется такой маленькой и слабой, что у меня сердце разрывается при виде неё. Я даже не могу себе представить, что творится у неё внутри.

Я понимаю, что ей больно, что она раздавлена, сломлена, но не знаю, как помочь ей. Я бы забрал эту боль себе, если бы это было возможно.

Мина перестаёт дрожать, её больше не бьёт озноб. Она молчит какое-то время, я боюсь её потревожить, потому что она только что прекратила плакать.

— Авария, — неожиданно хрипит Мина несвойственным ей голосом, я даже не сразу понимаю, что это она заговорила. — Мама была в таком состоянии два года из-за аварии. — Она вновь замолкает на пару минут, но затем продолжает спокойным голосом, будто у неё закончились силы, чтобы плакать и кричать. — В тот день она подала заявление на развод. Он взбесился, силком посадил в машину, чтобы отвести в ЗАГС, где она должна была забрать заявление.

Мина, видимо, говорила о своём отце. Но она больше так его не называла. То, что Мина кричала там, в палате, вызвало во мне такой ужас, что я до сих пор не пришёл в себя.

Я наконец понял, почему она вышла за меня. Но мне нужно было её подтверждение.

— Всю дорогу они ссорились, и он был слишком возбуждён, чтобы быть внимательным. Он проехал на красный. И машина врезалась как раз в сторону мамы. Ему хоть бы что, а мама пострадала. Это из-за него она умерла.

— Твой отец шантажировал тебя матерью? — с опаской спрашиваю я, всё ещё надеясь, что это просто игра моего воображения.

— Да, — её лицо дёргается. — Он сказал, что перестанет оплачивать её счета. И тогда маму отключат от аппаратов, поддерживающих её жизнь.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Я бью кулаком по рулю, словно машина виновата в том, что её отец оказался такой сволочью. — Как такое вообще возможно? — Я стискиваю голову ладонями, сжимая зубы, борясь с отчаянным желанием вернуться в больницу, чтобы…

Чтобы что? Избить его? А смысл? Этот человек уже сам себя наказал, лишив семьи. Может, он пока что этого не понял, но скоро поймёт.

Сейчас я должен быть с Миной. Я смотрю, как она кусает губы, как слёзы катятся по её щекам. Я не могу видеть, как она плачет.

— Мина, пожалуйста, перестань, — я снова делаю попытку прижать её к себе. В этот раз у меня получается. Мина послушно пересаживается ко мне на колени. Теперь я могу почувствовать, как её знобит. Я касаюсь губами её лба, убаюкиваю, качая на руках.

— Ты сказала, что тебе нужно полгода, — вспоминаю я. — Это время до следующей выставки? Ты хотела самостоятельно заботиться о маме?

— Да, — всхлипывает она. — У меня уже есть определённая сумма, но этого не хватило бы надолго, учитывая, сколько здесь стоит лечение. Пять лет. Через полгода я смогла бы содержать её целых пять лет.

Мина судорожно сжимает мою рубашку.

— Почему именно пять лет?

— Изначально я планировала больший срок. Но это замужество и требование наследника — у меня не оставалось выбора. Либо это, либо ничего. Он бы сразу перекрыл мне кислород. Он бы не позволил, чтобы я и дальше так зарабатывала. Этого времени могло бы хватить, чтоб я нашла хоть какой-то выход…

Мина снова плачет. Я сжимаю её, шепчу, что она не одна, что я рядом с ней, что не дам её в обиду. Но мне кажется, она ничего не услышала.

Все маски сорваны. Все карты раскрыты. Не осталось больше тайн. Теперь я знаю, на ком женился. И я не собираюсь с ней расставаться — ни сейчас, ни через полгода.

Никогда.

Глава 24

2 недели спустя

Влад

Отец что-то говорит, но я его не слушаю. Я уже сказал всё, что хотел. Я умываю руки. Я больше не собираюсь заниматься чем-то, что будет связано с «Travel pearl». Ни при каких обстоятельствах.

Отец, естественно, жутко недоволен. После моего отказа последовала жёсткая тирада. Но я лишь хмыкнул.

Что они могут нам сделать? Мой отец больше не сможет мне угрожать: с Алиной я теперь не связан, поэтому дела его отца меня не волнуют. А Мину…

Мину точно больше нечем задеть. Прошло уже две недели с похорон её матери. Я был с ней всё это время, я был свидетелем всего, что с ней происходило. От одного воспоминания об этом у меня сердце замирает.

Временами мне казалось, что Мина падает в пропасть, где нет ничего, кроме холода и мрачной пустоты. И я всегда был рядом, чтобы не дать ей сорваться.

Мина никого не признавала, кроме меня. Только на мой голос она реагировала, только на мои прикосновения отвечала.

Сегодня я впервые за эти две недели оставил её с Катей. Я уже просто не мог продолжать отмахиваться от требований отца явиться в его офис. Будто он сам не мог приехать к нам.

— Что происходит? — возмущался он. — Подумаешь, мама умерла! Да она ведь была в коме два года. Это логично, что она умерла!

Я молча слушал его, потому что не мог подобрать подходящие слова, чтобы ответить. Эта жестокость поражала. Мой отец ничем не отличается от сволочного Максима Сергеевича, шантажирующего свою дочь жизнью матери.

— Люди каждый день умирают, а мы живём дальше. Мина всё слишком драматизирует. Уже пора прийти в себя!

— Ещё раз, — я больше не мог это слушать, — скажешь что-то подобное о моей жене — ты меня больше не увидишь. Понял, папа? Для Мины мама — не просто слово! Она была для неё всем! Но тебе не понять. Если ещё раз услышу что-то в этом роде, то слово «сын» станет для тебя просто словом!

Я практически выбежал из офиса. Меня переполнял такой букет чувств, что я даже не сразу смог отделить их друг от друга. Гнев почти перешёл в ярость. Страх за Мину, оставшуюся на пару часов без меня, уже переваливал за шкалу. Дальше мог быть только ужас.

Я быстро сажусь в машину, чтобы максимально выжать из этой малышки. Мне нужно как можно быстрее попасть к моему падшему ангелу.

— Где она? — первое, что я произношу, войдя в дом.

Катя поднимается мне навстречу. Она почему-то сидит на ступеньках.

— Мина наверху.

Катя часто моргает. В её глазах стоят слёзы.

— Что случилось? — Я реагирую моментально. — Что с ней?

Я быстро огибаю Катю, чтобы броситься вверх по ступенькам. Я делаю шаг в сторону её комнаты, но вижу, что дверь студии открыта. Мина не входила туда эти две недели.

Я заглядываю в студию в поисках Мины, но ошарашено застываю. Мины в комнате нет. Зато много всего другого.

— Я не смогла её остановить, — шмыгая носом, говорит Катя, остановившись позади меня.

Когда-то светлая и чистая студия превратилась в какое-то цирковое помещение. Все стены были залиты разноцветной краской.

— Мина швыряла тюбики с краской в стену.

Это объясняет хаотичность.

Все холсты разбросаны в разные стороны. Мольберт разбит. Картины, которые Мина уже закончила, были либо изуродованы, либо разорваны в клочья.

Я хватаюсь за голову, входя.

— Что случилось? Что так вывело её из себя?

Все эти дни Мина вообще не проявляла никаких эмоций. Она либо плакала, либо спала.

— Максим Сергеевич, — тихо ответила Катя. — Он позвонил.

— Что ему было нужно? — вскинулся я.

— Вряд ли мы это узнаем, — Катя указала на осколки телефона, некогда принадлежавшего Мине. — Она швырнула его в стену, когда увидела, кто звонит.

— Чёрт! Я должен был это предугадать. Надо было спрятать телефон. — Я зарылся пальцами в волосы, начал тянуть их вверх.

— Влад, — Катя касается моего плеча, — ты и так всячески оберегал её две недели. Мина должна жить дальше. Она больше не может прятаться в коконе, что ты выстроил для неё. Ей пора если не свыкнуться, то хотя бы принять потерю. Я сперва начала останавливать её, но потом поняла, что ей нужно выплеснуть эти эмоции. Пусть всё крушит, ломает, но не запирает эту боль внутри. Так она может и с ума сойти.

Катя уходит, а я медленно открываю дверь, ведущую в комнату Мины. Она лежит на кровати в позе эмбриона — такая маленькая, хрупкая. Её лоб касается коленей. На первый взгляд кажется, что она спит. Но я знаю, что нет. Когда Мина спит, её лицо расслаблено, брови не нахмурены.

— Мина, — зову я, она не отзывается, лишь чуть приподнимает голову, — ты как?

Глупый вопрос. Что на него можно ответить? Особенно сейчас. Но так легче начать, привлечь внимание, выразить свою озабоченность.

На Мине мягкие трико и футболка. Они полностью забрызганы краской. Её пальцы, так же перепачканные, крепче обхватывают ноги.

— Ты вся испачкалась, — говорю я, садясь на край кровати.

Мина поднимается, чтобы посмотреть на себя. Она ещё больше сдвигает брови и кривит рот.

— Давай смоем её и переоденемся? — предлагаю я.

Мина закусывает нижнюю губу. Её кристально чистые глаза смотрят с такой грустью, что моё сердце пропускает несколько ударов. Утром Мина заплела волосы в косу, чтобы они не лезли в глаза, когда она в очередной раз будет размазывать слёзы по всему лицу. В такие минуты я готов на стену лезть от собственного бессилия. Мне остаётся лишь прижимать к себе её дрожащее от частых всхлипов тело, чтобы моя футболка промокла насквозь.

Даже в таком состоянии она очень красива. Пусть Мина перестала улыбаться, всегда смотрит с тоской, её нежно-розовые губы покрыты кровавыми болячками, глаза красные, нос опухший, но она всё равно для меня самая привлекательная.

Вот и сейчас я тупо тяну её на себя, чтобы уткнуться носом в её макушку. Неважно, что теперь и мне надо помыться и переодеться.

Я вдыхаю запах её волос — неизменный аромат яблока и корицы. Я чувствую, как её руки обхватывают мой живот и спину, жмурюсь. Это до мурашек ко всему телу, ведь две недели Мина больше напоминала куклу, висящую на моих руках.

— Пойдём в душ? — шепчу я.

— Да, — тоже шёпотом отвечает она. И от звука её голоса, пусть хриплого и слабого, голова идёт кругом.

Я наклоняюсь, чтобы поддеть рукой её колени, поднимая на руки. Я несу её в ванную комнату, ставлю на пол, принимаюсь стягивать с неё одежду, следом бельё. Закончив, я принимаюсь за свою. Мина смотрит мне прямо в глаза, не стесняясь и не прикрываясь. Я тяну её за руку, чтобы скрыться в душевой кабинке.

Включаю душ. Вода льёт нещадным потоком, смывая краску с наших тел. Мина вытирает лицо испачканными пальцами, растирая всё по лицу.

Я не могу даже моргнуть. Мина дышит ртом, словно манит меня окунуться в эту тёплую и нежную глубину.

Сколько силы, нескончаемого духа в этом на вид хрупком тельце. Я горжусь ею, восхищаюсь ею, боготворю её. И не могу удержаться, прижимаюсь своими губами к её израненным губам, желая пролить бальзам на её пораненное сердце.

Мина

Губы Влада нежно касаются моих губ. Я чуть приоткрываю их, чтобы впустить в себя его язык, вместе с тем теплом и комфортом, что обещает его тело. Я легко, едва заметно провожу ладонями по его щекам, чувствуя, как он вздрагивает, чтобы зарыться пальцами в шелковистости его волос. Его причёска безнадёжно испорчена под нескончаемым потоком воды. Влад прижимает меня к себе, держа руки на моей талии, и я решаюсь утонуть в нём.

Две недели я погружалась в себя, думая, что так мне станет легче. Закрыться, спрятаться, исчезнуть с лица земли. Но всё без толку — кровоточащая рана не собирается затягиваться.

Она лишь ещё шире раздвигает свои границы, когда я понимаю, что её правда больше нет, что она никогда не заговорит со мной снова. В такие минуты хочется кричать, стонать, выть волком — если бы это ещё помогало.

Влад — именно тот, кто всё ещё пытается удержать меня на плаву, не давая окончательно утонуть. Он как тонкий деревянный плотик, за который я всё ещё хватаюсь. Но в конечном итоге я могу развалить его, затянуть в свою трясину. И вот тогда я понимаю, что должна отпустить его, оттолкнуть от себя, чтобы он плыл дальше по течению. Но это потом…

А сейчас я хочу на несколько минут вырваться на сушу, чтобы вновь почувствовать себя живой, дышащей, ещё что-то чувствующей. Влад может заполнить пустоту внутри меня, если я позволю. Но я не могу ему этого позволить, потому что, заполнив меня, он может потерять себя.

Его губы соскальзывают по моему подбородку к шее. Я выгибаюсь в его руках, словно пластилин в чутких руках мастера. Я судорожно вдыхаю, когда Влад касается языком бьющейся жилки на шее.

Я была права, он может подарить мне то тепло, что так не хватает моему сердцу. По всему телу разливается жар, и я запрокидываю голову, чтобы зажмуриться, скрывая неожиданно проступившие слёзы.

— Влад, — выдыхаю я, когда он, бережно обернув в кристально-белое полотенце, несёт меня в комнату, где тщательно вытирает мою кожу, промокает волосы, натягивает на меня халат.

— Что, любимая?

Вижу в его взгляде смесь удивления с облегчением. Он словно и удивляется и радуется тому, что я произношу его имя своими губами. А у меня появляются мурашки от этого его «любимая».

Я его любимая? Разве это возможно? Разве такая холодная, опустошённая оболочка может быть его любимой?

Я прикрываю глаза, чтобы унять своё внезапно разбушевавшееся сердце. Оно доверчиво вторит ему, едва ли не кричит в ответ. Я забываю, для чего звала его.

Влад смотрит пристально, улавливая все до последней эмоции на моём лице. Моя защита давно уже пала. Ещё там, в машине, когда я полностью открыла ему все потаённые секреты нашей семьи. Нет, я не жалею. Влад — единственный, кто заслуживает узнать обо всём.

— Что-то случилось?

Я слышу его вопрос, но не могу найти ответ. Много чего случилось за эти несколько месяцев, сложно даже всё вспомнить в первую секунду. Я опускаю голову и сразу получаю горячий поцелуй в макушку.

— Всё будет хорошо, любимая моя, — с каким-то отчаянием в голосе произносит Влад, обнимая меня. — Я обещаю, что всё будет хорошо.

Я не верю ему.

Хотя нет, думаю, он прав. У него всё точно будет хорошо. Я об этом позабочусь. Я заварила эту кашу, думая, что одна жизнь важнее двух других. Она была важнее только для меня.

Боже, что я наделала? Как я могла так поступить с ним?

Я всё равно не спасла маму, зато разрушила жизнь этого чудесного парня. Я и сама не получила свободу, ещё и заковала его в цепи. Совесть Влада не позволит ему бросить меня. Он слишком хороший, чтобы сделать это. Теперь он вынужден возиться со мной.

Моя душа недееспособна. Я не смогу подарить ему в ответ и капельку той заботы, что он так щедро преподносит мне. Но я могу сделать то, на что он не решится самостоятельно.

Я освобожу его от гнёта собственного статуса.

Влад

На следующий день мне снова пришлось ехать в офис рано утром. Я так и не понял причины, но отец сказал, что это срочно. Я вновь позвонил Кате. Да, вчера казалось, что Мине гораздо лучше, но я всё равно не собирался оставлять её одну. Слишком шатко её равновесие.

Я уже вышел из офиса, когда телефон запиликал.

— Влад, ты должен приехать! — прокричала Катя, как только я ответил.

— Что случилось? Я уже еду домой!

— Да не домой!

— В смысле? А куда?

— Адвокатская контора на Вяземской, знаешь?

— Наша фирма тоже пользуется их услугами, — подтверждаю я.

— Сюда и приезжай!

— Где Мина? Что случилось?

— Приедешь и всё увидишь сам!

На этом она отключилась. Я не двигался ещё несколько секунд, не понимая, что это только что было. Но мне не остаётся ничего другого, кроме как последовать по тому адресу, который назвала Катя.

Мина в адвокатской конторе? Что могло её туда привести? Может, решила судиться с отцом? Но что она хотела получить? И в чём собралась его обвинить?

Да, по части морали её папаша в пролёте — это явно. Но по части закона он чист. И даже тот факт, что он хотел отключить Дарину Валентиновну (на похоронах я узнал имя), как бы ужасно это ни звучало, вполне законен.

На дорогу потребовалось минут двадцать, несмотря на огромную скорость и манёвренность. Чёртовы пробки и тормознутые водители! Страшно даже представить, что Мина успела сделать за эти двадцать минут. Очень надеюсь, что Катя контролирует ситуацию. Хотя если бы она справлялась, то не позвонила бы мне.

Я врываюсь в контору, словно сумасшедший. Меня распирает от тревожной неизвестности. Катя встречает меня, сидя в приёмной адвоката Жемчуговых.

— Что так долго? — возмущается она.

— Я был на другом конце города! У меня нет самолёта, в конце концов! И что вы вообще здесь делаете? Как попали?

— Скажи спасибо своей жене! Я очень люблю Мину, но она как с цепи сорвалась! Только ты ушёл, она ка-а-а-к подскочит, и давай напяливать этот свой дурацкий костюм! На меня даже внимания не обратила! Я еле успела запрыгнуть в её машину! С ума, блин, сошла, что ли? Влад, я думаю, пришло время показать её специалисту.

Катя начала запальчиво, но к концу гневной тирады поникла, и закончила, скорее, жалобно причитающе.

— Сначала я хочу понять, что она задумала.

По поводу психолога подумаю потом. Мина точно неспроста решила выйти из дома впервые за две недели. Да ещё и не просто подышать свежим воздухом, а наведаться к адвокату!

Я решительно, ничуть не мешкая, открываю дверь. Мина сидит в кресле, напротив неё — адвокат в сером костюме, худой и бледный.

— Мина, — строго окликаю.

— О, Влад! — Мина подскакивает и, надо признать, очень расторопно поворачивается ко мне — странная активность. — Как ты здесь оказался?

— И я тебя о том же хочу спросить. Мина, почему ты здесь?

— Ладно, хорошо, что ты здесь, — Мина отмахивается от моего вопроса. — Это Фёдор Николаевич. Он поможет нам аннулировать брак.

— Что? Какой ещё брак?

— Наш брак.

Я не сразу понял, о чём она говорит, а когда понял — меня такая злость взяла. Мина хочет развестись? Какого хрена?

— Стой! Погоди-ка! Ты хочешь аннулировать наш брак? — процедил я.

— Нет, но… — Мина поджимает губы. — Так будет лучше для тебя и для меня, наверное…

Она говорит очень взволновано, постоянно прерывается, чтобы сказать следующее слово, сделав пару вдохов.

— Подожди. — Я не знаю, как на это всё реагировать. Что сказать, что ответить? — Что вообще значит «аннулировать»?

Даже просто сама формулировка бесит невероятно!

— Фёдор Николаевич поможет сделать так, чтобы наш брак признали несостоявшимся.

— Несостоявшимся?

Я, как попугай, тупо повторяю последние слова, вылупив при этом глаза.

— Если мы скажем, что мы не… что у нас не было… интимной связи, то наш брак могут признать… эм… несостоявшимся.

— Но у нас был секс!

И не просто секс! Секс — это слияние тел. У нас с Миной всё было по-другому. Теперь я принадлежу ей со всеми своими потрохами.

— Да, но мы можем оба сказать, что не было.

— Что? — качаю головой, словно не верю в то, что это действительно происходит.

— Они ведь не будут проводить экспертизу — я думаю.

— Мина, что за бред? — Слышится скрежет моих зубов. — Видимо Катя права — тебя надо показать психологу.

— Психологу? Нет. Я в порядке! Я просто хочу освободить тебя!

— Меня? — В шоке застываю. — А кто тебе сказал, что мне нужна свобода? Я просил тебя?

— Да, ты ведь хотел от меня избавиться.

Хотел? Да, хотел. Сейчас кажется, что это было тысячу лет назад. Всё так сильно изменилось: мои чувства успели развернуться на сто восемьдесят градусов, став полностью противоположными.

— Мина, — я делаю пару шагов к ней, — у тебя всё перемешалось в голове. Пойдём?

— Если тебе не нравится причина, то можем поменять. Можно ещё сказать, что на нас было оказано давление.

Это правда, но какая, к чёрту, разница, если мне плевать на причину, я просто не хочу никакого аннулирования или развода. Я хватаю Мину за руку и тяну её из этого кабинета.

— Подожди, — Мина едва поспевает за мной, но продолжает перебирать эти нелепые поводы, — давай скажем, что вступали в брак, не собираясь делать семью полной.

— Что? Это как?

Это типа не собираясь заводить детей? Что за бред? Это правда написано в законе?

— Или можно сказать, что я недееспособна.

А это уже более-менее похоже на правду. Сейчас она действительно похожа на невменяемую. Но этого ей недостаточно, и она выдаёт убийственный повод:

— Ещё можно сказать, что у меня ВИЧ-инфекция, и ты не знал об этом, когда женился на мне.

Эта девушка меня убьёт! Я застонал, закатив глаза, затем остановившись, повернулся к ней.

— Почему ты должна быть больна, а не я?

— Ну, — протянула она вполне серьёзно, — это ведь вызовет жуткий скандал. Мне всё равно, а вот у тебя могут возникнуть проблемы, если об этом будут говорить в обществе.

Боже, убейте меня! Мне вдруг хочется как следует встряхнуть её.

Но потом я понимаю, что именно это меня в ней так восхищает.

Только Мина может взять на себя всю вину, хотя сама ни в чём не виновата. Только она может пожертвовать собой ради своих близких.

Четыре года назад она сделала это ради Кати, несколько месяцев назад — ради своей матери, а теперь, видимо, пришёл мой черёд.

Но меня не нужно спасать! Я абсолютно счастлив, что всё вышло именно так.

Да, тогда я даже представить себе не мог, что всё обернётся именно так. Тогда я ещё не знал, что у моей Снежной королевы сердце такое горячее, что даст фору любой горячей цыпочке. Я ни за что не отпущу её. Хочет аннулировать брак? Пусть только попробует!

— Правда придётся предъявить справку, но думаю, что можно будет заплатить доктору…

— Мина, просто замолчи!

— Влад, Мина!

Перед нами возникла Катя.

— Потом! — отмахиваюсь я.

— Что значит — потом? Ты всё решил?

Я не отвечаю, Катя переключается на Мину.

— Мина, что ты хотела от адвоката? Да, блин, кто-нибудь собирается отвечать на мои вопросы?

Я останавливаюсь так резко, что Мина врезается в меня, а Катя забегает вперёд.

— Она поедет домой со мной. Позаботься о её машине.

Я запускаю руку в сумку Мины, достаю ключи и кидаю их её подруге. Катя продолжает негодовать: под аккомпанемент её голоса я сажаю Мину в свою машину.

Первые минут десять мы едем молча, полностью погружённые каждый в свои мысли. Я бросаю на неё короткие взгляды. Мина смотрит в окно, прислонив голову к окну.

— Прости, — она заговорила первой, — прости, что веду себя так глупо.

— Мина… — я кладу руку на её колено, чтобы успокоить.

— Я сама не понимаю, что творю, — её голос изменился. В конторе она больше напоминала сумасшедшую, но не сейчас. Словно вернулась та Мина, какой была до смерти её матери. Она чётко формулирует свои мысли, не заикаясь, не плача, её голос не дрожит. — Я словно заблудилась в лесу. Я всё пытаюсь найти выход, кидаюсь из стороны в стороны — всё без толку.

Она говорит загадками, и я не до конца её понимаю. Я знаю только одно — ей нужна моя помощь.

— Мина, мы найдём его, мы найдём этот выход. Вместе мы со всем справимся.

— И ты, и Катя — вы правы. Мне нужна помощь психолога. Может быть, он сможет разложить всё по полочкам в том хаосе, что у меня в голове.

— Хорошо, я свяжусь с лучшим специалистом в нашем городе.

— Хорошо, — кивает она. — Ещё раз прости, что пыталась найти такой нелепый выход.

— ВИЧ-инфекция? — усмехаюсь я.

— Не напоминай, — Мина смеётся в ответ — я выдыхаю, видя её улыбку. — А это разве не машина Алины?

Я перевожу взгляд с недоверчивого лица Мины на дорожку, ведущую к нашему дому.

— Да, это её машина, — говорю я, а в голове вертится только один вопрос.

Какого хрена она здесь делает?

— Мина, посиди пока в машине. Я разберусь.

— Нет, — она упрямо вздёргивает подбородок, — это и мой дом тоже. И сейчас в нём твоя бывшая невеста. Как я могу оставаться в машине?

Удивительно, как быстро эта девушка превращается из маленького котёнка в угрожающую львицу, стоит только почуять опасность.

Она поджимает губы и, не дожидаясь моего ответа, направляется в дом.

Дверь закрыта, в холе никого нет, кухня пуста.

— Где она? — Мина оборачивается ко мне.

— Откуда мне знать?

— О, а вы, кажется, меня ищете?

Мы поднимаем голову на голос. Алина спускается со второго этажа. Что она там делала?

— Какого чёрта ты шатаешься по моему дому? — ощетинивается Мина.

Алина хмыкает, тщательно вышагивая на своих высоченных каблуках. Её рыжие волосы, завитые в колоны, подпрыгивают при каждом движении. На ней было короткое облегающее платье, словно она не вломилась в чужой дом, а пришла на вечеринку.

Я посмотрел на Мину: она тоже в недоумении уставилась на Алину.

— Как ты сюда попала? — спрашиваю я, когда Алина проигнорировала вопрос Мины.

— О, дорогой мой, — улыбнулась Алина, — ты забыл, что у меня есть ключи, и я знаю пароль.

Чёрт, совсем забыл об этом неприятном факте.

— И зачем ты пришла?

— Да вот, — снова широкая улыбка, — решила проведать тебя, любимый.

— Не называй меня так, — рыкнул я, Алина засмеялась.

Она уже почти спустилась, как вдруг остановилась возле одной из картин Мины.

— Ну и бардак у вас на втором этаже. — Она махнула рукой назад. — Могли бы нанять уборщицу, денег ведь у вас обоих куры не клюют.

— Какого чёрта ты шатаешься по чужому дому? — Мина сжимает руки в кулаки. — Пошла вон отсюда!

— Да-да, — Алина делает вид, что тщательно разглядывает картину. — Знаете, я вот всё думала-думала и никак не могла понять, как тебе удалось связаться с автором этих отвратительных картин, чтобы сделать Владу такой подарок. Какую, кстати, из этих картин ты подарила? Хотя неважно. И вот сейчас, увидев ту комнату, я наконец поняла.

— Алина, что тебе нужно?

— Я была так расстроена, когда ты захотел расстаться, — она оторвалась от созерцания картины, прислонилась к перилам, — что даже не могла первое время спланировать план мести.

— Кому это ты собралась мстить? — хмыкает Мина, скрещивая руки на груди.

— Всем! — неожиданно вспылив, отвечает она. — Я думала, что тебе и правда тяжело! — Это, видимо, обращено ко мне. — Я, мать твою, думала, что слишком сильно на тебя давила! Убеждала себя, что тебе нужно отдохнуть, разобраться в себе! И что потом? Я вижу эти фотки в журнале, где ты так заботливо поддерживаешь свою ненаглядную жёнушку! Ты хоть представляешь, как мне было плохо?

— Алина, давай выйдем и поговорим на улице. Не надо втягивать в это Мину.

— Не надо втягивать? — рычит она. — Как это не надо? Ты постоянно только и делал, что утверждал, что она ни при чём! А это она тебя увела у меня!

— Алина, пожалуйста! — Я шагаю вперёд, чтобы схватить её и вывести из дома. Но меня останавливает Мина.

— Она права. Я активный участник этой истории, поэтому тоже буду участвовать в этом бесполезном разговоре.

— Р-р-р-р! Ненавижу тебя и твой этот, сука, спокойный и уверенный голос! Словно ты выше всех нас, словно кичишься своим превосходством!

— Алина!

— Но ты не выше нас! Ты хуже всех нас вместе взятых! Знаешь почему?

— Мина, не слушай её! — Я снова тянусь к Алине, но она отступает на несколько ступенек вверх.

— Почему? — спрашивает Мина, заставляя меня обернуться к ней.

Она спокойно стоит, скрестив руки, и смотрит на Алину. В её глазах нет страха, недовольства или гнева, лишь одно любопытство. Слова Алины её не задевают — ей просто интересно, что будет дальше.

— Потому что ты сама не знаешь, кто ты! — Алина разливается в противном смехе, будто сказала что-то дико умное. — Ответь мне, кто ты! Инна Свободина — великая художница, загадка современной живописи? Или же Мина Жемчугова — дочь богатого бизнесмена, стерва с железным характером? А может, маленькая девочка, так сильно убивающаяся на похоронах матери?

Я вздрагиваю от последних слов. Да, папарацци смогли сделать несколько фото на похоронах, они разместили их во всех газетах и журналах, с не самыми лучшими заголовками. Я не показывал их Мине, чтобы лишний раз не тревожить её.

— Всё сказала? — Незнакомому человеку может показаться, что Мина спрашивает спокойно, но я чувствую в её голосе явную угрозу. Она, словно затаившийся хищник, готова в любую секунду наброситься.

— Лично я запуталась в твоих личинах и уверена, что ты тоже! — хмыкает Алина. — Что, правда глаза колет?

— Нет, не колет. Ты можешь говорить, что угодно. Меня это не трогает.

Алина меняется в лице. Я должен вмешаться, но вместо этого стою и смотрю, как Мина стряхивает с себя оцепенение последних двух недель. Сейчас я уверен, что она не даст себя в обиду.

— Я могу рассказать всем, кто такая Инна Свободина! — выпаливает она.

— Давай, — Мина растягивает уголок губ, указывает на дверь. — Иди, расскажи всем. Ты думаешь, что так отомстишь мне? — ухмыляется. — Ты только окажешь огромную услугу.

И снова Мина на вершине. Алина замешкала, явно такого не ожидая.

— А ещё я могу рассказать всю правду о вашем браке.

— Хм, молодец, — Мина проходит мимо меня, — теперь не только я потеряна, но и ты. Ты тоже заплутала, поэтому и бросаешься из стороны в сторону. Давай, расскажи всем, отомсти мне, и я тоже кое-чем поделюсь с журналистами. Например, я могу заикнуться о доходах твоего отца. Знаю-знаю, — Мина выставляет руку вперёд, предугадывая возмущённый словесный поток, — у меня нет доказательств. Но шума я наделаю достаточно для основательной проверки. И вот тогда мы узнаем, кто из нас пострадает больше.

— Влад, ты слышишь, что говорит эта сучка? — Алина кидается ко мне.

— Алина, убери от меня руки. — Я снимаю её руки со своих плеч, наблюдая за реакцией Мины. Но она только сморщила носик.

— Вот как? Посмотри, в кого ты влюбился! Да она никого не пожалеет! Если будет нужно, то она и тебя пережуёт и выплюнет! Даже не подавится!

— Алина, угомонись!

— Почему это я должна угомониться? Ты слышал, чем она мне угрожает?

— Да, слышал, — киваю я. — А чем угрожаешь ты?

— Если ты не уберёшься из моего дома в течение десяти секунд — я вызову полицию! Проникновение в частную собственность — статья есть такая!

— Влад! — взвыла Алина.

— Мина права. И я не понимаю, для чего ты здесь. Я думал, что мы всё выяснили.

— Что мы выяснили? Что пока я горевала из-за того, что моему любимому человеку пришлось жениться на какой-то стерве, ты в неё ещё и влюбился? — Какой у неё все-таки противный писклявый голос. — Влад, ты посмотри на неё! Ведь она ненормальная! У неё раздвоение личности! То она — Мина Жемчугова, то Инна Свободина, то ещё фиг знает кто!

— Уходи, Алина, я тебе уже всё сказал, — спокойно отвечаю я.

Меня её пламенная речь нисколько не трогает. Я знаю Мину. Знаю, как никто другой. И мне всё равно. Пусть будет хоть Инной, хоть Миной — я приму её любой, потому что сердце у них одно.

Алина больше не вызывает у меня никаких чувств. Если раньше я переживал, что разбил ей сердце, то теперь я точно вижу её насквозь.

Любимый, говоришь? Ну-ну!

Единственный человек, которого она любит — это она сама. И сейчас в ней говорит не обиженная влюблённая, а скорее тщеславная особа, возмущенная, что её посмели променять на другую.

Алина только и хотела, что кольнуть побольнее, выставив разлучницу ничтожеством. В то время как Мина ни разу её не оскорбила. Но они никогда не были соперницами. Я никогда не выбирал из них двоих. Как только я разглядел Мину — у неё уже не было соперниц.

Глава 25

Мина

— Ваш брак — не что иное, как посмешище! — Последняя попытка Алины зацепить нас. Влад ещё больше хмурится, а я просто отворачиваюсь. — Идиоты! Ваши родители манипулируют вашими чувствами, а вы словно слепые щенки следуете за ними!

— Алина! — Влад дёргает её за руку.

Она кричит и сопротивляется, но я делаю вид, что их нет. Из всего того бреда, что она вылила на наши головы, словно помои, я услышала только один разумный факт. И из-за него моё сердце заколотилось с новой силой.

Я всё не могла понять, что со мной не так. Что я упускаю? Внутри меня пустота, которую я не могу заполнить — я просто не знаю как.

Я поднимаюсь на второй этаж, пока Влад пытается вытащить Алину их нашего дома. Я, не останавливаясь, сразу направляюсь в свою студию. Здесь, действительно, полный разгром. Он такой же, как и в моей душе. В ней не осталось ничего цельного, всё расколото надвое.

В правом углу валяется уже законченная картина, правда теперь она больше напоминает ненужный хлам. Подумать только, я столько сил в неё вложила, столько времени провела за её написанием, а потом раз, и всё. Один хлопок, и её нет.

Картина уже безнадёжно испорчена — её не восстановить. Возможно, меня тоже нельзя починить.

Я достаю большой прозрачный пакет из комода. В такие пакеты обычно завёрнуты чистые холсты. Не знаю для чего, но я всегда тщательно сворачивала их и складывала в этот ящик. И вот теперь они впервые пригодились.

Я закидываю в этот пакет всё, что встречается на моём пути. Пустые тюбики из-под краски, оторванные куски холста, щетинные кисти Pinax различных форм и размеров — всё это пойдёт в топку камина в гостиной.

— Мина, что ты делаешь?

Я поворачиваю голову: Влад остановился в дверном проёме.

— Здесь нужно убраться, — пожимаю плечами.

— Надеюсь, ты не собираешься думать о том, что наплела Алина?

— Думать? — переспрашиваю я. — А она разве сказала мне то, чего я не знаю? Я уже давно живу со всем этим.

— Мина…

Влад делает пару шагов ко мне.

— Нет, Влад, — останавливаю его я. — Алина права. Я давно уже живу даже не двойной жизнью, нет, там гораздо больше всего. Во мне столько всего намешано. На людях я одна, дома другая, с отцом третья. Раньше я говорила себе, что это всё необходимо. Я рисовала эти картины, — указываю на останки моего творчества, — вела себя так, как того хотел отец — и всё ради того, чтобы спасти маму. Но у меня не получилось…

Слёзы — маленькие солёные капельки, появляющиеся тогда, когда ты не можешь справиться со своими эмоциями. Они могут быть от невероятного счастья или же тяжкого горя — наши вечные спутники.

Поплачь — легче станет.

Я плачу, но слёзы не приносят мне даже толику облегчения. Они, наоборот, мешают мне высказаться, объясниться, сделать так, чтобы Влад понял меня.

В машине Влад сказал, что мы пройдём этот путь вместе, но нужно ли мне это?

— Я потеряла цель… — мне мешают удушающие слёзы, но я упорно глотаю их. — Что мне делать дальше? Что?

Я поворачиваюсь к нему спиной: больше не могу видеть в его глазах сочувствие. Я знаю, что Владу меня жалко, но я не хочу, чтобы меня жалели!

— Мина, — Влад прижимается ко мне, — скажи, что мне сделать? Скажи, чем я могу тебе помочь? Я готов сделать всё, что угодно.

— Почему? — шепчу я в ответ. — Почему?

Влад оборачивает меня к себе. Он заглядывает в мои глаза, словно там он может найти ответ на этот вопрос. Но я не знаю. Я ничего не знаю!

— Я люблю тебя.

Мне послышалось? Тишина. Пауза. Сердце глухо ударяется о грудную клетку. Я забываю, что должна моргать.

— Я люблю тебя, Мина, — повторяет он, видя моё замешательство. — Я очень сильно тебя люблю.

— Меня?

Я отшатываюсь, слёзы прекращаются. Разве можно полюбить такую, как я? Да, Катя говорила, что я заслуживаю любви, но верила ли я ей? Могла ли я мечтать о таком признании?

— Я знаю, что у нас всё началось не лучшим образом, но мы смогли узнать друг друга, — Влад берёт мои руки в свои, слегка стискивает их. — Мы уже через многое прошли, мы и дальше сможем со всем справиться. Я уверен, что мы…

— Нет, — мой голос дрогнул.

— Что? — Теперь недоумевает Влад.

— Нет, Влад… — я выдёргиваю руки, отхожу от него, опуская глаза в пол. — Ты не должен всё это терпеть. Ты не обязан нянчиться со мной.

Сейчас я веду себя так же, как всегда вела себя с ним. Неблагодарная стерва, думающая только о себе.

— Но я ведь твой муж, — Влад поднимает правую руку вверх, показывая мне кольцо.

— Да, но как ты им стал?

Даже страшно вспоминать весь ужас того дня и то, как он закончился. Одинокие слёзы и крик в пустоту, когда всё тело содрогалось от ненависти к себе и к окружающим, а душу выворачивало от страха и жажды свободного вдоха.

— Это ведь неважно! — Влад срывается на крик — его нервы тоже сдают.

— Нет, Влад, это важно! — Я отвечаю тем же. — Вспомни нашу свадьбу! Тебе нравится? Неужели ты думаешь, что это забудется? Алина права, наш брак — это посмешище. Мы пешки на их шахматной доске. Я устала ей быть!

— Ты меня любишь? — с нескрываемой надеждой спрашивает Влад, смотря так проникновенно, что мне хочется кинуться к нему, поцеловать его, наглядно показывая, как сильно я его люблю. Но вместо этого я остаюсь на месте, словно вкопанная, боясь сделать даже маленький шажок.

— Люблю, — признаюсь я, словно вынимаю занозу из сердца. — Очень люблю.

— Но тогда в чём проблема? Мина, что ты собралась сделать?

Я делаю вдох и выдох, решаясь озвучить то, что так не хотелось признавать.

— Он победил, — сквозь зубы произношу я. — Он даже моё сердце обыграл.

— Кто он? — хмурится. — Твой отец?

— Если мы продолжим жить, как ни в чём не бывало — они останутся победителями!

— Мина, мне всё равно!

— А мне — нет! Я не хочу жить в этой клетке! — отчаянно кричу я. Осознание накрыло меня, словно огромный снежный ком.

— Я — клетка для тебя? — произносит Влад с гримасой на лице.

— Точно так же, как и я для тебя!

— Мина, это бред! — рычит он.

— Нет! Нет! Нет! — отрицаю я, потому что абсолютно точно вижу те дебри, куда мы забрели. — Ты не понимаешь! Влад, все эти годы я только и делала, что стремилась к свободе! Я делала всё, что он хотел, лишь бы заполучить её! — Я закрываю рот ладонью, сдерживая крик из глубины души. — Ты не представляешь, каково это! Я жила двойной жизнью. Я не могла спать, алкоголем заливая свой страх. Я боялась, что навсегда останусь его игрушкой. Я рисовала ночами, чтобы однажды выпорхнуть из этой клетки. Но теперь я не могу! Я не знаю, кто я. Я не знаю, как мне жить дальше. Чем мне заниматься? Я всё потеряла!

— Из-за меня ты не можешь выбраться из клетки?

В глазах Влада я вижу отражение своей боли. Я вижу, насколько сильно он меня любит. И от этого ещё сложнее.

— Не могу, — выдыхаю я. — Я тоже люблю тебя. Очень люблю. Но… это то, чего он хочет… он будет счастлив. Но что будет со мной?

Внутри меня творится что-то невообразимое. Мозг спорит с сердцем, и они уже перешли в режим кровопролития. Отец выстроил для меня идеальную ловушку, в которую я попала — запутавшаяся, потерянная. И теперь я сама остаюсь в ней, потому что люблю Влада.

Но я всё равно должна вырваться на свободу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Пусть он обожжёт мои легкие, ведь в нём не будет аромата Влада — это необходимо.

Я должна собрать себя сама. Я должна понять, как жить дальше, не опираясь лишь на Влада: он всегда будет стелить передо мной перину для мягкого приземления. Я хочу стоять с ним рядом, цельная и уверенная. Я хочу видеть не сожаление и боль, а гордость и уверенность.

Я должна остаться наедине с собой, чтобы найти новую цель, чтобы не только Влад вёл меня. Я хочу, чтобы мы помогали друг другу, были равными. Но на данный момент я не могу ему этого дать. Я бессильна и это ужасно бесит.

А Влад заслуживает не оторванный от мира развалившийся кусок некогда личности. Ему нужна Мина Свободина.

— Мина, — Влад обнимает меня, я утыкаюсь лбом в его твёрдую грудь. Он ни в чём не виноват. — Мне плевать, чего хотят наши родители. Я не могу от тебя отказаться.

— Я тоже не могу, — мои слова звучат глухо. — Но и так дальше жить я не смогу…

— Т-ш-ш, — шепчет он, гладя меня по голове, — скажи мне, что я должен сделать?

— Отпустить…

— Мина, это невозможно.

— Но мне это нужно.

— Я знаю. И это меня убьёт. Я не могу отпустить тебя… Только не навсегда.

— Что? — Я поднимаю голову, отрываясь от лучшего в мире занятия — слушать стук его сердца.

— Но я могу дать тебе время, — Влад крепче прижимает меня к себе, переча своим словам.

— Время? — как попугай повторяю я.

Он понял. Влад всё понял.

— Да. Время. Ты будешь свободна. Только пообещай мне кое-что…

— Что?

Влад аккуратно берёт моё лицо в свои ладони, чтобы прошептать, едва касаясь моих губ своим тёплым дыханием:

— Когда ты отыщешь себя, когда найдёшь новую цель — ты вернёшься ко мне.

Его глаза — самый любимый оттенок зелёного — смотрят на меня так, словно я — его вселенная, словно кроме меня на этом свете нет никого. Мне не приходится прилагать усилия, чтобы ответить ему тем же. Он навсегда останется моим светом, как солнечный лучик в этом тёмном фальшивом царстве.

— Ты будешь ждать? — спрашиваю я с замиранием сердца.

— Я дождусь. Просто дай мне знак, когда будешь готова навсегда остаться со мной…

Влад

Она собрала свои вещи и ушла. Я идиот, раз отпустил её? Но как я мог отказать ей?

Я знаю, что она мечтала стать свободной. Мне никогда до конца не понять, что она чувствует.

Да, родители заставили меня жениться на ней, но это скорее исключение, чем правило. Да, они многие мои действия не одобряли, но они не распоряжались мной.

Я сам захотел пойти по стопам отца, стать его приемником. Работа в семейной компании мне очень даже нравилась. И сейчас не только Мина была на распутье. Я тоже не знал, в какую сторону двигаться дальше.

Я не собирался работать в компании, связанной с «Travel pearl».

— Если вы не прекратите слияние, я уйду.

Я только минуту назад вошёл в дом своих родителей и уже предъявляю требования.

— Владик, что стряслось? — Мама поднялась мне навстречу, словно героиня мыльно оперы.

— Не называй меня так! — рявкаю я в ответ. Мины нет всего два дня, а я уже готов рвать всех на куски. — Я не буду работать с отцом Мины.

Без Мины мир для меня стал каким-то серым, безликим. Яркими остались только её картины, которые я перевёз из дома в свою квартиру. Нет смысла оставаться там одному. В таком огромном доме одиночество чувствуется гораздо больше.

Как я раньше жил без неё? Как жил без этих чувств?

Мина проникла во все уголки моего существования. Раньше я никогда не чувствовал себя одиноким. Я не знал, каково это.

Но теперь ещё больше ужасаюсь, понимая, что Мина жила так с тех пор, как её мама попала в аварию. И все больше убеждаюсь, что поступил правильно, отпустив её.

Мне нужно чем-то занять себя, иначе я точно сойду с ума. Руки уже неоднократно тянулись к бутылке, чтобы забыться хотя бы на несколько часов. Но я сильнее всего этого.

Мина сказала, что любит меня. И я уверен, что это правда. А раз это правда, Мина не сможет долго без меня. Как бы она ни хотела свободы, чувства всё равно приведут её обратно. Ей нужно просто посмотреть на всё со стороны, чтобы понять, что свобода может быть рядом с любимыми людьми.

— Влад, что за детские капризы? — Папа тоже поднимается с дивана.

— Это не детские капризы. Я не хочу работать с таким человеком, как Жемчугов.

— А Миночка знает? — вставляет мама, подняв брови на лоб.

— Мина ушла от меня! — процедил я.

— Как? — Её брови поднялись ещё выше. — Как такое возможно? Вы же полюбили друг друга! Или я что-то не так поняла? Хотя, что я могла не так понять? Я точно видела!

Мама в своём репертуаре. Она и спрашивает и отвечает самостоятельно.

Я опускаюсь в кресло, обхватывая голову руками.

— Вы разводитесь? — слышу вопрос отца, но не отвечаю. — Но вы не можете развестись. Мы с Максимом Сергеевичем не для того вас женили, чтобы вы через пару месяцев разводились! Ты хотя бы понимаешь, какие деньги стоят на кону?

— А мне всё равно! — Я вскидываю голову, хотя кажется, что она неподъёмная. — Я не собираюсь больше участвовать в этом балагане. И Мина тоже.

— Жемчугов не позволит ей выйти из игры!

— Он не сможет её остановить, — хмыкаю я, чувствуя горький привкус собственной слюны.

— Раньше же он находил рычаги!

— Его рычаг уже две недели как похоронен! — не выдерживаю я. — Вы хоть знаете, чем он её шантажировал? Вы понятия не имеете!

— Что ты говоришь такое? — мама бледнеет.

— Что есть, то и говорю! Ваш Максим Сергеевич обещал отключить маму Мины от аппаратов, поддерживающих её жизнь, если Мина откажется выходить за меня замуж!

Произношу это, и меня передёргивает. Эта фраза даже звучит отвратительно, а сама ситуация страшная до дрожи.

— Быть такого не может! — рычит отец, а мама прикрывает рот ладонью.

— Может. Ещё как может!

— Но она ведь умерла. Это он?..

— Отключил? — заканчиваю я за маму. — Нет. Она сама умерла. Но Мина теперь свободна. И она ушла.

— Влад…

— Это наши с ней дела, мама, — останавливаю я её на полпути, пока она не придумала меня обнять. — И я тоже не забыл, как вы шантажировали меня компроматом на Алину. Я всё ещё разговариваю с вами только по той причине, что я влюбился в Мину. И вы получается, сами того не зная, женили меня на самой лучшей девушке, ставшей для меня всем. Спасибо.

— О, Влад, — мама всё же кинулась ко мне, шмыгая носом, внезапно расчувствовавшись. Мне всё-таки пришлось её обнять, но ненадолго.

— Жемчугов остался без жены и без дочери. Мина никогда его не простит. Она всю жизнь будет винить его в случившемся с её матерью. Вы тоже можете остаться без сына, выбрав деньги. Я всё сказал. Решение за тобой, отец.

Я не дожидаюсь его ответа. Уверен, что он сейчас пытается просчитать мои шаги, думая, что я блефую. Ну что ж, поживём — увидим.

— Влад, так вы с Миной не разводитесь? — доносится до меня голос матери, и я ещё раз убеждаюсь, что моя мама слышит и видит только то, что хочет.

Но Мина ей сразу понравилась, несмотря на её нарочитую грубость. И сводила она меня с ней не потому, что была заинтересована в слиянии компаний, а исключительно из-за самой Мины.

Похоже, мама каким-то образом почувствовала, кем может стать для меня Мина. И я не могу не уважать её за это.

— Я не знаю, мама, — искренне отвечаю я. — Надеюсь, что нет.

Мина ведь ушла не навсегда? Она ведь скоро вернётся ко мне?

Я не выдержу долго. Если она не придёт, то я сам явлюсь за ней, где бы она ни была.

Глава 26

3 месяца спустя

Мина

— Как тебе?

Я ещё раз обвожу зал взглядом, затем хмурюсь.

— Не слишком ли шикарно?

Помещение достаточно большое: Софья уверена, что желающих увидеть новые картины Инны Свободиной, а также познакомиться с самой художницей, будет тьма тьмущая.

Тёмный мраморный пол, стены приятного серого оттенка. Потолок усеян бесчисленным количеством маленьких лампочек, создающих такое яркое освещение, что можно даже ослепнуть. Посередине зала расположился небольшой фонтан, о присутствии которого я не подозревала вплоть до того момента, пока не переступила порог галереи сегодня вечером.

Софья специально скрывала его от меня, зная, что я буду против такой помпезности. Я вообще была против всего этого. Меня больше устраивал предыдущий вариант моих выставок, где всё было скромно и невычурно.

— Мина! — Софья Никарская хлопает в ладоши, выражая искреннее возмущение. — Это ведь особенная выставка! И не надо забывать, насколько ты популярна! Здесь ведь сегодня будет не только весь бомонд нашего города, так ещё и папарацци!

— Меня это не волнует.

Но я очень сильно волнуюсь. Меня то и дело накрывают волны паники, стискивающие лёгкие и скручивающие живот.

— Тоже мне! Удивила! — Соня заставляет меня вздрогнуть. — Но доверься, пожалуйста, мне. Я тебя никогда не подводила, и сейчас не собираюсь.

— Да знаю-знаю я, — улыбаюсь ей, наверное, впервые за наше долгое знакомство.

Софья Никарская, хоть я это тщательно отрицала, давно уже стала частью моей семьи. Если раньше я боялась впускать людей в свою жизнь, думая, что отец использует их против меня, то сейчас я благодарна им за то, что они рядом.

Именно Соня была первым человеком, разглядевшим в моих картинах искорку, которая после выставки в её галерее разгорелась ярким пламенем. Она уважала мой выбор оставаться в тени, прикрывала меня, прятала.

Сейчас она удивленно смотрит на меня, лишившись дара речи. Я ведь никогда не показывала ей, насколько ценю её. Но это в прошлом, и пусть я иногда всё ещё веду себя грубовато — старые привычки не так-то просто искоренить.

— Фух, я успела!

Мы с Соней оборачиваемся на запыхавшийся голос Кати.

— Охренеть! Как вы это сделали? Это просто вау! — вскрикнула она, затем шмыгнула носом, и я испугалась, как бы у нас ни появился второй фонтан.

— Гормоны, — рассмеялась Софья.

— И не говори, — поддакнула Катя. — Они сводят меня с ума. А ещё эта проклятая тошнота! Ух!

Она принялась махать растопыренными пальцами, словно веерами.

— Мне постоянно жарко, хотя на улице уже практически зима! Почему у вас тут так жарко? И так красиво, блин. Миночка, это всё так чудесно…

Соня сочувственно улыбнулась, подала знак официанту, чтобы тот принёс прохладный напиток для нашей расчувствовавшейся подруги.

— Вот, выпей, — Соня протянула Кате бокал с соком, — он прохладный. Ты пришла одна?

— А с кем я должна была прийти? — Катя надула губы.

— С виновником твоих разбушевавшихся гормонов, например? — предложила я.

— Мина! — одёрнула меня Соня.

— Что?

— Это бестактно!

— Бестактно — это бросить своего, ещё даже не родившегося ребёнка, отмазавшись тем, что был пьян!

— Мина! — снова накинулась на меня Соня. — Они взрослые люди, поэтому сами разберутся.

Катя всё это время просто стояла, пила потихоньку сок и слушала нашу перепалку, будто речь была вовсе не о ней. Она похлопала себя по животу. Ещё ничего, кроме нервозности и плаксивости, не выдавало её положения. Судя по этим двум показателям, я тоже должна быть беременной.

— Добрый вечер. Ого!

Теперь мы втроём оборачиваемся. Катя сразу нахмурилась и пропыхтела что-то нечленораздельное. Соня приветственно поздоровалась. А я лишь поджала губы.

— Хорошо, что ты пришёл, — обращается хозяйка галереи к Саше. Я не видела его с момента нашего объяснения и теперь окидываю его быстрым взглядом, отмечая, что он значительно похудел за эти три месяца. Похоже, не только Кате нездоровилось всё это время. Это как-то успокаивает.

— Ещё бы ты пропустил выставку Мины, — фыркает Катя, затем поворачивается к выходу. — Пойду, поздороваюсь с унитазом.

Я знаю, что она больше не злится на меня за то, что я ему нравилась. Надеюсь, что его чувства прошли. Но Катя всегда остро реагировала на всё, что касается этого парня, а уж в таком положении она ещё более чувствительна.

— Я облажался, да? — спрашивает Саша, глядя ей в след.

— Ещё как! — обнадёживаю его я.

— Она ничего обо мне не говорила?

— Дай-ка подумать, — протянула я. — После того, как месяц назад заявила, что ты идиот, урод, козёл…

— Я понял!

— Нет, больше ничего не говорила, — всё же заканчиваю я.

— Я пойду, посмотрю, как она там.

Что-то мне подсказывает, что Саша пересмотрел своё отношение к Кате и к ребёнку. Между ними ведь так и летят эти искорки страсти.

Саша удаляется вслед за Катей. Соня смеётся, я лишь качаю головой — цирк какой-то!

Софья была права: желающих посетить сие мероприятие оказалось больше, чем было необходимо. Я даже и оглянуться не успела, как зал наполнился незнакомыми мне людьми. Кого тут только не было.

И если основная масса не вызывала у меня ни радости, ни раздражения, то, конечно, была особая кучка бесящих созданий, под названием пресса. Они так и норовили зажать меня в укромном месте, чтобы взять интервью.

Вопросы звучали одинаковые и по большей части не имели никакого отношения к моему творчеству. Всех интересовал только тот скандал, что три месяца назад разгорелся между Жемчуговыми и Аристовыми, по крайней мере, так считали журналисты.

Никакого скандала, конечно же, не было. Просто не произошло долгожданного слияния. И я не имею ни малейшего представления, почему его в итоге не случилось, так как ни с кем не виделась.

Три месяца назад все газеты, журналы пестрили кричащими заголовками о нашем с Владом разводе, которого так же, как и скандала, не было. Да, мы с Владом разошлись. Да, я уехала в другой город. Но я продолжаю носить его фамилию.

И сейчас я тщательно высматриваю в толпе знакомую до колик фигуру, но не вижу её. Неужели он перестал ждать? Или не понял, что это не просто знак, а прямое заявление.

Это были мучительные три месяца. Желание увидеть Влада ломило каждую косточку в моём теле. Но я должна была пройти этот небольшой путь самостоятельно, прежде чем вернуться к нему.

К тому, что я всё же хочу рисовать, я пришла практически сразу, когда оказавшись вдруг наедине со своим сердцем, рука сама потянулась к кисти, а ноги к мольберту.

Два месяца я провела в Италии, где каждый день гуляла по берегу Лигурийского моря, впитывая тепло солнца и солёность воздуха. Именно так для меня выглядит свобода, но, как оказалось, не счастье. И я бы никогда этого не узнала, если бы не побывала там в одиночестве.

Для счастья не хватало только одного — крепкой руки любимого человека. Я хочу вернуться в то райское место вместе с Владом.

Я в тысячный раз обвожу взглядом комнату, останавливаясь на некоторых картинах. Соня права: эта выставка особенная. И дело тут не в том, что я решила больше не скрывать своё лицо — мне ведь не от кого больше прятаться.

Во-первых, картин больше, чем было раньше. На этот раз их девять: я не вкладывала в это число особого смысла. И на всех моя героиня больше не одна.

Да, можно сказать, что и раньше возле неё были ассоциативные животные, но это не то. Сейчас я не прятала второго персонажа за образами, не пыталась найти аналогию. Я показала его таким, какой он есть.

По изображённым персонажам, конечно, невозможно узнать, кто ни — это не автопортреты. Лишь парень и девушка, тянущиеся друг к другу, но что-то мешает им соприкоснуться. Словно они рядом и, вместе с тем, далеко.

Это тяжело; это больно; но невозможно прекрасно, ведь на финальном рисунке они находят путь, ведущий к слиянию двух вселенных.

Эта картина — мой знак. Эта картина — моё признание. Это то, чего я хочу.

— Дарина всегда говорила, что ты талантлива, а я не верил ей. — От этого низкого голоса по спине проходится холодок, и я вздрагиваю. — Она была бы счастлива, увидев твою выставку.

Я поворачиваюсь, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. На нём всё такой же дорогой костюм, подбородок вздёрнут (это у нас общая черта, хотя я бы хотела от неё избавиться), только вот взгляд мрачный, но не жёсткий.

— Ты молодец.

Я хмыкаю, искривив рот.

— Ты последний, от кого я хотела бы услышать эту фразу.

— Мина, мне жаль… — Он протягивает ко мне руку, но я шарахаюсь от неё, как от змеи. Отец хмуро сдвигает свои брови. — Я не собирался этого делать. Ты должна знать, я не…

Наверное, впервые моему отцу не удаётся договорить. Он растягивает губы в тонкую линию, на секунду зажмурившись.

— Я знаю, — отвечаю я, хотя и мне слова даются с трудом. — Мне звонили из клиники, спрашивали, куда перевести остаточные средства. Этих денег хватило бы на десять лет вперёд.

Последнее предложение я произношу, стиснув зубы.

— Я бы никогда не смог этого сделать. — Я не верю своим ушам. Неужели слышу боль? — Я любил Дарину. Очень. И до сих пор люблю. Для меня её смерть такой же удар, как и для тебя.

Слишком поздно говорить о любви. Слишком поздно каяться. Слишком поздно выносить это на свет.

— Не смей так говорить! — тихо рычу я. — Не смей говорить, что чувствуешь то же самое, что и я. Ты понятия не имеешь, что творится у меня внутри. Как я жила два года? Как я боялась тебя и того, что ты можешь её убить? Ты знаешь это чувство? Разве оно тебя знакомо? Ты привык чувствовать себя властелином. А я будто висела над пропастью.

— Мина, да, я внушал тебе это, но неужели ты правда верила, что я смогу отключить Дарину от аппарата?

Да, верила! Я верила в это, потому что его грубость, его надменность и жестокость никогда не могли говорить об обратном.

— А это ещё хуже! Ты внушал мне этот страх. Ты заставлял меня плясать под свою дудку, используя лживые угрозы. Ты превратил мою жизнь в кошмар. А, как оказалось, это была пустышка. Ты даже не представляешь, как сильно я тебя ненавижу!

— Мина, прости меня, дочка…

Дочка? С каких это пор? С каких пор из обменной валюты я превратилась в его дочь? Слишком поздно просить прощения, да и не у кого уже.

— Это лишь слова, папа. И они для меня пустой звук. Больше не звони и не пытайся со мной встретиться. У тебя есть то, к чему ты стремился — твой капитал.

Я ухожу, пока никто не заметил, как меня трясёт. Из глаз уже сочатся слёзы, но я упорно улыбаюсь, чтобы они остались незамеченными.

Зачем он пришёл? Для чего испортил этот вечер? Сегодня всё должно быть хорошо. Я не должна была плакать. Для чего он приходит и баламутит это болото?

Я прикрываю глаза, выйдя из зала, чтобы насладиться свежим воздухов.

— Ай, — врезаюсь в неожиданную преграду, — какого чёрта?

Рука препятствия моментально обхватывает мою талию, чтобы удержать меня в вертикальном положении.

— Разве может художница так грубо выражаться на своей выставке?

Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с изумрудным взглядом, обрамлённым чёрным веером ресниц.

— Влад, — выдыхаю я.

— Прости, я опоздал, — на его губах виноватая улыбка, а глаза жадно скользят по моему лицу.

В памяти всплывает картина нашего знакомства. Я вновь смотрю на него с восхищением, отмечая, что образ, оставшийся в моем сознании намного бледнее оригинала. Влад невероятно красив.

— Я ведь понравился тебе тогда с первого взгляда?

Я мотаю головой, понимая, что он тоже вспомнил нашу стычку на прошлой выставке.

— Да, — выдавливаю я, горло внезапно сковывает волнение.

Влад отпускает меня, чтобы полностью осмотреть.

На мне сегодня белое обтягивающее платье на бретельках. Я очень долго выбирала наряд, всё не могла подобрать подходящее. Волосы я распустила и завила в блестящие локоны. На лице лишь небольшие следы косметики.

— Красивая, — произносит Влад, не переставая пожирать меня взглядом — вот и отличие от нашего первого столкновения. — Dior?

Я широко улыбаюсь, подтверждая его догадку. Влад смеётся, протягивая мне руку. Я принимаю её, Влад скрещивает наши пальцы. Его рука дрожит так же, как и моя. По всему телу проходят тёплые волны. Так хочется прижаться к нему, чтобы прошептать, как сильно я соскучилась.

— Значит, всё-таки живопись?

— Куда ж я без неё? — пожимаю плечами, — и без тебя? — хочу добавить, но не решаюсь.

— Можно я взгляну? — Он кивает в сторону картин.

— Конечно, — шепчу я в ответ, немного потупившись.

Мы перемещаемся от одной картины к другой. Мои щёки горят: я всё жду реакцию Влада, но он упорно молчит, внимательно изучая каждую. За нами наблюдают, но я никого не вижу, словно мы одни в этом огромном зале.

Мы подходим к завершающей картине.

Влад чуть сильнее стискивает мои пальцы, но затем вовсе отпускает их. Я чувствую невероятную пустоту и холод, оставшись без его поддержки. Но Влад, казалось, забыл обо мне.

Всё его внимание сосредоточилось на картине. Он так пристально смотрит на неё, что может появиться дыра в холсте. Я отхожу назад, наблюдая за эмоциями на его лице, сменяющимися слишком быстро.

Я жду вердикта. Желудок скручивается: я рискую остаться без съеденного ужина. Мне становится дурно от волнения и напряжения. Господи, я будто на экзамене!

— Скажи мне, что я не ошибаюсь? — неожиданно спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

— Нет, ты не ошибаешься, — мои голосовые связки пустились в пляс.

На картине, что так привлекла внимание Влада, персонажи находятся под водой. И они не просто смотрят друг на друга, они наконец могут коснуться друг друга. Пара обхватывает лица друг друга, соприкасаясь при этом носами — так нежно, так трогательно, так волнительно.

— Я слишком долго тонула, но ты вытащил меня со дна, — признаюсь я.

— Вот как? — удивляется Влад. — А для меня ты — цунами.

— О-у…

Влад прижимает меня к себе, приподнимая моё лицо навстречу своему.

— Ты ворвалась в мою жизнь неожиданно, смывая всё на своём пути. Ты привела меня в чувства, давая возможность выбросить из жизни ненужных людей. Ты сама заполнила мой мир.

— Влад…

Его слова обволакивают меня, дают надежду, что ничего не кончено. Я закусываю нижнюю губу, стараясь скрыть волнение.

— Скажи мне, что это знак, — я чувствую его дыхание на своих губах. — Скажи мне, что эта картина — знак того, что ты хочешь вернуться ко мне.

Голос Влада вибрирует. Я слышу в нём все те эмоции, что можно увидеть в его глазах: тоска, страх, надежда, любовь…

— Ты всегда понимал мои картины лучше других, — только и успеваю ответить.

Влад буквально припадает к моим губам, словно это единственный источник кислорода.

Вдалеке, словно за тридевять земель отсюда, слышу аплодисменты. Это они нам аплодируют?

Я не остаюсь пластиковой куклой в его руках. Мои пальцы с невероятной силой обхватывают его шею, я стараюсь прижаться к нему как можно ближе. Его руки впиваются в мою талию. Ещё чуть-чуть, и мы начнём срывать одежду друг с друга.

— Мы должны были встретиться именно так. — Влад чуть отстраняется от меня, видимо, поняв, что мы можем зайти слишком далеко.

— Как? — спрашиваю я, пытаясь преодолеть пелену ослепившей меня страсти.

— Ты талантливый художник, а я — твой самый преданный поклонник. Я должен был прийти к тебе с цветами — прости, что без них — опуститься на одно колено, — говорит Влад, и впрямь опускаясь передо мной на одно колено, доставая из внутреннего кармана пиджака небольшую коробочку, — и спросить, согласишься ли ты стать моей женой?

Весь зал хором охнул, а я застыла, выпучив глаза.

— Влад, но мы ведь уже женаты!

— Да, я помню, — улыбается он. — Но я хочу сделать всё, как полагается. Я люблю тебя! Ты выйдешь за меня замуж?

— И я люблю тебя!

— Не увиливай, скажи «да»!

Разве может быть другой ответ?

— Да!

Эпилог

5 лет спустя

Мина

— Мина, сколько можно тебя ждать?

Я кладу кисточку на стол, закатывая глаза. Да, мне очень хотелось с утра порисовать, пока наша девочка сладко посапывала в своей кроватке. Но сейчас она, видимо, проснулась и вовсю требует внимания.

Я всё продолжаю писать картины, но посвящаю этому уже не так много времени. Всё моё внимание сосредоточено сейчас на одном маленьком человечке, поэтому выставки проходят примерно раз в год.

— Уже иду! — отвечаю я, спускаясь вниз.

— Ты же знаешь, что я не против посидеть с разбойницей, пока ты пишешь очередной шедевр, но сегодня ведь не обычный день.

— Ты думаешь, я не помню, что сегодня её день рождения? — усмехаюсь я, подходя ближе к Владу, держащему на руках трёхгодовалую светловолосую девочку.

— Мама! Мама! Мама! — выкрикивает она. — У меня сефоня тень хошения!

— Конечно, солнышко моё, — смеюсь я, Влад улыбается. Она ещё не может выговорить твёрдые и звонкие согласные. Но логопед заверил, что это всё временно.

Влад пощекотал её, быстро перебирая пальцами по её животику, отчего наш зеленоглазый ангелочек разлился звонким смехом. Я тоже смеюсь, видя её такой довольной.

— Ты должен уделять ей больше времени, — укоризненно качаю головой. — Знаешь ведь, она скучает.

Девочка трёт один глаз тыльной стороной ладони — она ещё не до конца проснулась, поэтому не такая активная, как обычно.

— Знаю, — Влад смотрит на меня виновато, — но этот проект требует много внимания. Обещаю, когда он закончится, мы уедем куда-нибудь втроём на несколько недель.

Влад продолжает работать в компании своего отца, которая постепенно становится его. Наш совместный проект горнолыжной турбазы пару лет назад с успехом занял лидирующие позиции не только в нашей стране, но и за границей. Влад тщательно следил за ходом создания этой турбазы, которой дал название «Свобода».

«Travel pearl» не имеет к этому курорту никакого отношения. Александр Иванович выбрал сына, а не сотрудничество с моим отцом.

— Ты пообещал, — ловлю его на слове, подходя к нему вплотную, чтобы смять пальцами футболку на его груди, привлекая себе. Влад целует меня так же страстно, как и пять лет назад. — Я запомню это обещание.

— Очень на это надеюсь, — ухмылка растягивает его пухлые губы.

— Сбрей ты эту бороду, — я касаюсь его щетины, специально против роста волос.

— Папа! — Малышка повторяет мои движения, снова занимая центральное место.

Влад смеётся, прикусывая её пальчики.

— М-м-м, как вкусно, так бы и съел их, — хрипит он, всё ещё покусывая маленькие ручки.

— Папа! Я ни кусная! — взвизгивает малышка.

— Хватит баловаться, — притворно ругаюсь я. — Сам меня торопил, а теперь дурака валяешь.

— Нам нужно сварить кашу, — Влад качает головой.

— Сейчас сварю, — протягиваю руки к ребёнку. — Дай её мне. Тебе нужно подготовить зал, пока гости не пожаловали. Это Соня придёт с опозданием, у неё подготовка к очередной выставке, а остальные пожалуют вовремя.

— Я уже повесил картину.

— Только не говори, что ты разбудил Сеню этим шумом!

— Ты ведь не слышала, как я это делал — значит, и она не слышала, правда, детка? — обращается он к дочери.

— Та! — выпаливает Сеня, даже не понимая, о чём её спрашивают.

— Вот! — хмыкает Влад. — Дочь не соврёт!

— Иди уже! — шикаю я. — Скоро твои родители приедут.

— Папушка! — оживилась Сеня. — И тетушка!

Это вот так она называет бабушку и дедушку. Влад прыскает каждый раз, когда это слышит.

— Пойдём, будем готовить кашу, тоже мне, лыба.

— Селётка! — отвечает моя смышлёная зеленоглазка — папина дочка. Это он научил её так отвечать, цитируя советскую комедию.

Зинаида Александровна и Александр Иванович действительно пришли спустя час.

— Где моя сладкая Есения?

— Я сесь, тета! — Сеня подрывается с места, бежит, сломя голову, в холл. — Сесь!

Мы только закончили с оформлением гостиной. Повсюду теперь надувные шарики (гелиевые и обычные), мягкие игрушки, всевозможные игры для друзей из детского сада, а также множество фотографий именинницы, надписей «С днём рождения» и всякой остальной мишуры.

На пол мы постелили мягкий ковёр, чтобы удобнее было бегать по полу и падать на него — дети ведь.

Через час придут аниматоры, которые ещё много чего принесут — папа не жалеет денег на свою любимую дочку.

— Ты так и не выговариваешь слова, — вздыхает Зинаида Александровна.

— Ну, вы не виделись два дня, — говорю я, следуя за ребёнком. — Вряд ли за это время что-то могло измениться.

— Я разговаривала с очень хорошим логопедом. Она сказала, что ей нужно больше практиковаться.

— Мама, ей всего три года, — вмешивается Влад, пока я сама не ответила свекрови, что думаю о её вмешательстве в воспитание моего ребёнка. — Она ещё научится. И Мина водила Сеню к логопеду. Всё у неё хорошо.

— Они сами разберутся, Зина.

— Ну хорошо, — фыркает она, беря малышку на руки, после чего её лицо озаряется яркой улыбкой. — А ты, кажется, подросла. Не по дням, а по часам, да? Сколько тебе годиков?

— Ти! — Сеня загибает мизинец и большой палец, наглядно демонстрируя, сколько ей лет.

— Ого! Да ты уже совсем взрослая!

— Проходите в зал, сейчас ещё гости придут.

Сеня начинает что-то громко рассказывать бабушке и дедушке. Половину, конечно, не разобрать. Но они делают вид, что всё понимают. Влад поворачивается ко мне с самым серьёзным выражением лица.

— Мина, я кое о чём хотел с тобой поговорить.

— Что случилось? — моментально настораживаюсь я.

Раздаётся звонок в дверь, я переключаю голову.

— Мина, — обращается ко мне Влад как раз в тот момент, когда я открыла дверь, — вот об этом.

Он замолкает, а я широко распахиваю глаза.

— Что ты здесь делаешь? — выдаю я, сжимая кулаки.

— Мина, это я его пригласил. — Влад касается моего плеча, но я стряхиваю его руку.

— И не спросил меня! Как ты мог?

Влад кивает головой, разрешая незваному гостю войти в наш дом. Он пожимает ему руку, а я скалюсь. Я ведь обещала ему, что никогда не впущу его в свой дом, в свою жизнь. Я говорила, что его больше нет для нас! А нас — для него!

— Я не хочу, чтобы он был здесь! Влад, ты должен был сперва обсудить всё со мной!

— Что за шум? — спрашивает Александр Иванович из зала.

— Мама! Мама! — зовёт меня Сеня. Я надеялась, что мне удастся выпроводить своего отца прежде, чем она появится, но нет. Босые ножки уже приближались к нам.

— Кто это? — девочка останавливается, с интересом смотря снизу вверх на незнакомого ей человека.

— Максим, — здоровается с ним отец Влада, также пожимая ему руку.

— Саша, — коротко кивает мой отец.

Он очень изменился, постарел, похудел. Годы не пощадили его. Вокруг глаз заметные темные круги и морщины. Он стоит не так, как раньше. Пропала уверенность и надменность, хотя осанка по-прежнему королевская.

— Папа, — шепчет Сеня, дергая Влада за штанину его джинсов, — кто это?

— Он тоже твой дедушка, — спокойно отвечает Влад, а я краснею, словно варёный рак. И ощущения как если бы меня окунули в кипяток.

— Мой тетушка? Но у меня усе есть тетушка, — девочка невинно показывает пальцем на Александра Ивановича.

— Да, но он мой папа, а это папа твоей мамы, — объясняет Влад хитросплетения семейных связей.

— А-а-а, — протягивает Сеня. Конечно, она всё поняла. Есения — очень смышлёный ребёнок. — Пифет, тетушка.

Отец смотрит на меня, я поджимаю губы, видя в его глазах слёзы — очень трогательно. Но я сейчас так зла, что мне всё равно. Он потерял своё право находиться рядом с ней.

Я сразу вспоминаю его желание сделать из моего ребёнка залог, и мне тут же хочется зарычать, спрятать своё дитя за спину, чтобы он ни в коем случае её не коснулся.

— Привет, Есения. — Он садится на корточки перед малышкой. Она уже одета в праздничное платье, как у Эльзы из мультфильма «Холодное сердце». Это наш любимый мультфильм, поэтому несложно догадаться, в каких костюмах придут аниматоры. — Ты такая красивая… И так похожа на маму.

— Нет, — возражает Сеня, — мама кофолит, што я похоса на папу.

— Не будем с ней спорить, — улыбается отец.

— Посли, я покасу тепе, што налисофала мама, — дочка протягивает ему руку, не замечая моей напряжённости. — Она та-а-а-к касифо лисует. Это я, папа и мама.

Да, я нарисовала наш семейный портрет, который мы повесили в гостиной.

Все, кроме меня и Влада следуют за Сеней. Я слышу звук подъезжающей машины и открываю дверь.

— О, привет, именинники! — здоровается Саша, вытаскивая четырёхлетнего мальчика из детского кресла. — А мы вот уже второй день ноем, как сильно хотим в гости к Сене!

Только мальчишка — точная копия Саши — оказывается на твёрдой земле, сразу включается пятая скорость, и он вносится в дом, затем проносится мимо меня, успевая только крикнуть:

— Здрасте!

— Здравствуй, Егор, — говорю я, но он уже в гостиной.

— С днём рождения, Сеня! — слышится его крик.

— Екол! — визжит дочка в ответ.

Я невольно усмехаюсь, но затем вспоминаю, кто ещё находится в этой гостиной. Настроение тут же пропадает.

— Привет, — Катя целует меня в щеку, — как дела?

— Лучше не бывает, — хмурюсь я.

— Что-то случилось? — Она приподнимает бровь.

— Идите в гостиную. Мы сейчас подойдём. Нам с Миной нужно поговорить.

— Хорошо, — отвечает за Катю Саша, затем берёт её за руку и тянет из холла.

Я иду на кухню, Влад следует за мной.

— Мина, он постоянно мне звонит, спрашивает о вас. Я устал. Пусть он сам познакомится с Сеней.

— Он не имеет…

— Никакого права. Да, я помню. Но прошло уже пять лет. Он совсем один.

— Так ему и надо! — Я упираюсь ладонями в столешницу.

— Мина, не будь такой. Сеня тоже заслуживает знать своего деда. — Влад подходит ко мне сзади, накрывает мои руки своими.

— Ей не нужен такой дед! — Я резко разворачиваюсь. — Ты забыл о залоге? Как он говорил о ребёнке, словно это неодушевлённое лицо?

— Я помню. Но прошло уже столько лет. И многое изменилось.

— Ты не знаешь его так, как я! Он не может измениться!

— Жизнь уже наказала его, Мина. Ты наказала его, лишив сначала дочки, а потом и внучки. Да, я всё помню. И пять лет назад я хотел разорвать его в клочья. Но не сейчас.

Влад знает, каким тоном со мной нужно разговаривать. Он пристально смотрит мне в глаза, гипнотизируя меня. Его пальцы начинают массировать кожу головы: я готова заурчать.

— Мина, почему в гостиной сидит твой отец? — На кухню врывается Катя.

— Об этом можешь спросить его. — Я мягко отстраняю Влада, чтобы увидеть подругу. Теперь и она вся красная.

— Влад, ты его пригласил?

— Катя, не лезь в это, — одёргивает её муж. — Это не наше дело. Если Влад пригласил его в свой дом — значит, он знает, что делает.

Я фыркаю. Знает, как же!

— Пойдем, — Саша вновь уводит Катю, оставляя нас одних.

— Мина, давай дадим ему шанс. — Влад притягивает меня к себе. — Давай посмотрим, как он справится на этот раз.

— А что если он начнёт манипулировать и ею? Что если она ему нужна, как очередной способ заполучить желаемое?

— Мы ему не позволим. Не забывай, что у нашей малышки есть мы — её родители. И мы всегда рядом.

— Ты прав, — выдыхаю. — Я сразу увижу, если он затеет что-то подобное.

— Вот именно.

— Просто я не хотела его видеть и общаться с ним.

— А тебе и не обязательно. С ним может общаться только Сеня, если, конечно, сама захочет. Она ведь умная девочка и всё прекрасно понимает.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Никогда не могла отказать ему. Влад резко дёргает меня вверх, сажая на столешницу. — Влад!

Он проглатывает мои возмущения, даря мне поцелуй. Я с наслаждением откликаюсь на его ласку, зарываясь пальцами в его волосы.

— Может, расскажем им?

— Сейчас? — недоверчиво спрашиваю я.

— А чего тянуть? — Влад кладёт ладонь на мой едва округлившийся живот. — Скоро ведь и так все поймут.