Читать онлайн Его сладкая девочка бесплатно

Глава 1

Вершинин

Девчонка ждет от меня ответ, смотрит синими глазищами, почти не моргает. Красивые глаза, и ресницы такие пушистые. Не слышал вообще, что она спросила. Вот ее розовый язычок прошелся по пухлым губкам, облизала, они стали влажными. А я завис, смотря на это, как в замедленной съемке.

Извращенец долбаный.

– Роман Александрович, вам не понравилось наше предложение?

Мне понравился твой ротик, но я же солидный дядька, не стану нести такой бред вслух.

Скользнул взглядом ниже: тонкая шея, светлая блузка расстегнута ровно на две пуговицы, все прилично. Тонкая цепочка с подвеской в ямочке между ключиц. Такая милая, даже строгая, и если бы не отчетливо выпирающая грудь, размера так ближе к третьему, и торчащие соски, выступающие под тонкой тканью, все было бы очень скромно.

Сглотнул слюну.

Это вообще банк или массажный салон? И что мне предлагают? Почему совсем другие мысли в голове?

Цепляюсь взглядом за беджик: «Дарья Владимировна, специалист отдела по работе с физическими лицами. Стажер». Ну, физически я бы с тобой занялся кое-чем, Дарья Владимировна, пусть ты и стажер.

Совсем долбанулся, уже разговариваю сам с собой.

– Роман Александрович, наш банк предлагает уникальные условия обслуживания вашей карты: рассчитываясь ей, вы получаете большое количество бонусов от магазинов-партнеров нашего банка, а также…

– Так, так, девочка, стоять.

Она замолкает с приоткрытыми губами, замирая на месте, снова смотрит, пару раз моргает. Медленно поднимает руку, заправляя за ухо темные, выбившиеся из низкого пучка волосы. На маленькой мочке блестит небольшой камушек сережки, между нами всего метр, стоит тишина.

Чтоб меня.

Если она дальше продолжит так облизывать губы, то стоять будет у солидного дядьки Романа Александровича.

– Что-то не так?

Посмотрел на часы, почти три часа дня. Девушка взглянула на мой циферблат, потом снова в глаза.

– Дарья Владимировна, – читаю еще раз надпись на бедже, стучу пластиковой картой по столу. – Не надо мне абсолютно никаких предложений и продуктов вашего банка, просто замените мне старую карту на новую.

– Хорошо.

Поджимает губы, опускает глаза, начинает перебирать бумаги на столе, словно я обидел ее. И зачем только приперся в этот банк? Ах да, вспомнил, потому что моя прекрасная, в кавычках, секретарша подала заявку именно сюда, а не в привычный филиал. Там шустрый парнишка не задает лишних вопросов, все делает молча и, слава богу, не смотрит такими глазами.

– Может быть, вы все-таки послушаете меня несколько минут, я просто обязана рассказать вам информацию, которая вас наверняка заинтересует.

Меня сейчас интересует, как твой ротик будет смотреться на моем члене и что же скрывается под блузкой, а не какие-то там предложения. Но я машинально киваю головой, девушка улыбается, а у меня отключается звук, я смотрю на ее губы, шею, на впадинку между ключиц, грудь.

Это точно недоеб. Ирка плохо позавчера старалась, отсасывая в машине, ой как плохо, если сейчас яйца гудят.

Сколько ей лет? Двадцать? Что она вообще тут делает?

Веду головой в сторону, сжимаю в руке твердый пластик карты. Душно тут у них. В голове вспыхивают картинки одна ярче другой с участием этого специалиста по работе с физическими лицами.

Сижу, потею, а ведь через пять лет мне будет сорок, я с шестнадцати так не реагировал на девчонок. С тех пор как в десятом классе Сапрыкина перегнулась через парту и показала свои розовые трусики в горошек. Еще немного, и член встанет колом, вместо дворников можно на лобовое ставить, снег счищать.

Машинально бросаю взгляд на ее руки: тоненькое колечко, но не обручальное. Сдержанный маникюр, красивые пальчики.

– Как вам?

Мне заебись, еще бы потрахаться. Господи, рассуждаю как малолетка, в голове бардак, хер почти стоит, а через час совещание.

– Даша, подойди, пожалуйста.

– Извините.

Она улыбается, встает, идет в сторону какой-то тетки, ноги длиннющие, невысокий каблук, узкая юбка до колен обтягивает упругую попку, тонкая талия.

Чтоб меня еще раз.

Наблюдаю за тем, как тетка с жутко обесцвеченными волосами что-то выговаривает малышке. Та кивает головой, а тетка смотрит на меня и кокетливо поправляет пиджак, который еще немного – и треснет на ее телесах.

Малышке? Уже даже так? Но она на самом деле миленькая и жутко сексуальная, такая сладкая зефирка. Обвожу просторный зал банка взглядом: несколько посетителей, все заняты делом, какой-то хлыщ в очках смотрит в сторону девушки и тетки. Мне это уже не нравится. С чего бы?

– Извините, Роман Александрович, что задерживаю вас.

Задержи меня еще на пару часов, и я не буду вынимать свой член все это время из тебя.

Девушка обошла стол, слегка задев меня бедром, неся за собой тонкий, сладкий, но совсем не приторный шлейф духов.

– Еще раз извините.

Да чего уж там, можешь даже сесть ко мне на колени. Поерзал на стуле, расставляю ноги шире, чтоб ширинка не так давила на член.

– Давайте вы быстрее все закончите, и я пойду, у меня много дел, – кидаю карту на ее бумаги, отчего-то психую.

– Да, конечно, одну минуту.

Снова суета на столе, звон ключей. Встала, убежала, кусает губы, в глаза не смотрит.

– Вот, пожалуйста. Извините, что так долго.

Да что со мной такое? Чувствую себя злодеем, словно обидел ее.

– Проверьте, пожалуйста, все ли данные указаны правильно.

Даже не смотрю на карту, только на нее: на щеках легкий румянец, снова облизывает губы, заправляет волосы, волнуется.

– Да, все правильно.

– Но вы даже не посмотрели.

К черту эту карту. Девчонка такая соблазнительная, что готов разложить ее прямо здесь, на этом столе. Но это будет аморально.

– Я верю вам, Дарья Владимировна. У вас такие красивые глаза, что им невозможно не верить.

Дебильный подкат. Господи, сто лет не клеил девчонок, все было так просто, они все делали сами.

– Хорошо, тогда распишитесь, и будем прощаться.

Точно не хочу прощаться.

– До свидания.

Встаю, покидаю это душное помещение, стою на крыльце, вдыхая морозный воздух, закуриваю. Странно все как-то, Тимоха снова ковыряется в телефоне, не обращая на меня внимания, надо бы ехать в офис, но стою, курю. Опять пошел снег. Подхожу к машине, Тимофей реагирует, смотрит, как верный пес, ждущий команды.

– В офис?

– Нет, Тимофей, в бордель.

– Правда?

– Шутка.

– Роман Александрович! Подождите, вы забыли.

Вдвоем оборачиваемся на голос: прямо в туфлях по снегу спешит специалист по работе с физическими лицами, волосы окончательно выбились из пучка, прижимает руки к груди, что-то сжимая в кулаке.

– Вы карту забыли.

Дышит часто, смотрит на меня, при дневном свете глаза у нее синие с черными лучиками, в волосах запутались снежинки. Тимоха сзади присвистнул, а у меня ступор.

– Спасибо.– Беру карту.

– Не за что.

Кусок идиота, а не руководитель компании, девушка разворачивается, но тут же скользит туфельками по снегу, начинает падать, подхватываю на руки, прижимая к себе.

– Все в порядке?

– Да.

– Зачем вы вышли, холодно.

– Но вы ведь забыли.

Ее дыхание обжигает щеку, иду до крыльца, не хочется выпускать ее из рук, от малышки идет чуть сладковатый и тонкий аромат духов. Ставлю около дверей, открывая их для нее.

Она быстро уходит, а мне так и хочется шлепнуть ее по попке ладошкой.

– Шеф, классная соска, да?

– Рот закрой, Тимоша, рули в офис.

– А как же бордель?

– Сейчас на совещании как раз будет оргия.

Тимофей смеется – он знает, как я умею делать разнос. Соска действительно классная, но соска не для всех. Поправляю полувозбужденный член в штанах, хочется снова курить, но ведь решил бросить, дыхалка совсем стала ни к черту.

– Роман Александрович, приехали.

Тимофей смотрит, кивает на здание, где находится мой офис. Вот бы сейчас не сюда, а к той сочной девочке под юбку. Усадить на колени, провести языком по губам, раздвинуть ножки и уже пальцами ласкать ее киску.

Сука. Плохо Ирка старалась, очень плохо.

Дергаюсь снова, выхожу, хлопая дверью. Ору на секретаршу, которая встречается на пути. Не могу понять, с чего я такой дерганый? Ведь все было хорошо до похода в этот долбаный банк, из кармана пальто достаю пластиковую карту, кидаю на стол, пальто летит на стул.

– Роман Александрович, все собрались, ждут вас.

Ну, вот сейчас и оторвусь, закатываю рукава рубахи, на ходу просматривая отчеты по отделам, сразу цепляюсь за цифры и показатели. Все, пиздец, начало года, а мы уже катимся в пропасть.

Глава 2

Орешкина

– Как должна съехать? Почему? Но ведь я заплатила за месяц вперед. Где я сейчас найду новую квартиру? Скоро ночь.

– Дашенька, ну, вы неглупая и симпатичная девушка. У вас что, нет подруг, кавалера? В конце концов, мужчины, который может за вас решить все проблемы?

Смотрю на эту странную, вроде бы неглупую женщину, и удивляюсь. Не успела прийти с работы, где Вафля вынесла весь мозг, как Стелла Аркадьевна решила добить окончательно. Видите ли, ее племянник Митенька прилетает через пару часов, у него семья и беременная жена. Поселить к себе эту, по ее словам, ораву, Аркадьевна не может, но слезно обещала брату устроить мальчика.

Мальчику, на минуточку, почти сорок лет, но решить свои проблемы он сам не в состоянии, надеется на тетку. А Стелла Аркадьевна просто забыла. Вот такая рассеянная прима-балерина на пенсии, но взяла при этом плату вперед. Она просто забыла, старая маразматичная сучка. Мне-то что делать?

– Через час занеси ключи, вот та сумма, что осталась от платы.

Стелла прошла мимо, обдавая шлейфом горьковатых духов и сигаретного дыма. Сунула мне в руки белый конверт, стряхнула пепел прямо на пол, держа в тонких старческих пальцах мундштук.

И как, она думает, я соберу все вещи за час и еще куда-то вывезу? Хотелось сесть и хорошенько пореветь. Дверь захлопнулась, а я, сжав конверт, сползла по ней на пол.

Господи, ну что за невезуха такая? Ведь все было хорошо, три недели все было прекрасно. Я экономила, хотя никогда этого не делала. Работа, что так быстро нашлась, оказалась не такой и сложной. Мне даже начало нравиться, все приветливые, ну, кроме начальницы, которая как с цепи сегодня сорвалась.

Так много народу вокруг каждый день, чего стоит сегодняшний клиент, Роман Александрович Вершинин, такой интересный. Так странно смотрел и словно не слушал, что я говорила. У него такие сильные руки и красивые глаза – цвета крепкого чая, – темные волосы, на щеках щетина.

– Вот же сука какая, – сказала вслух, заглянув в конверт, там лежало всего несколько купюр.

– Стелла Аркадьевна, и как так сумма оплаты за месяц резко снизилась? – стучу в двери соседки.

Дверь открывается, Стелла смотрит невозмутимо, под глазами зеленые патчи, будто они ей чем-то помогут и вернут молодость.

– Кроткая у тебя память, милочка. А кто на той неделе затопил соседей?

Поморщилась. Да, было дело, топила.

– Но не половину же суммы, там всего-то потолок побелить. Да этому старому деду, что снизу, вообще все равно, он не смотрит на потолок.

– Ну, ты странная, если бы я знала, что еще истеричка, не сдала бы квартиру. Так, все, время тикает, а ты еще здесь, давай собирай вещички.

– Вот же сука какая.

Хлопаю дверью, с тоской выкатываю огромный розовый чемодан. Придется ехать в гостиницу, ночевать где-то надо, главное, чтоб папа не узнал. Быстро кидаю вещи, косметику, кремы, сдергиваю с сушилки трусики и лифчик, не хватало, чтоб еще мое белье, привезенное, кстати, из Парижа, досталось невесть кому.

Так, вроде все. Смотрю на кучу одежды и на незакрывающийся чемодан, и снова хочется плакать, но я этого делать не буду. Я взрослая, самостоятельная, уверенная в себе и своих силах девушка. Я со всем справлюсь сама. Не бывает безвыходных ситуаций. Закрываю глаза, считаю до десяти, дышу, как учил психотерапевт.

Наконец удалось застегнуть чемодан, дорожная сумка тоже полна вещей – и откуда они только взялись? Накинула шубку, кое-как выкатила чемодан из квартиры, не закрывая ее, стучусь в соседскую дверь.

Аркадьевна открыла уже в голубой маске на лице, я сунула ей в руки ключи:

– Получите, и привет племяннику.

Стелла Аркадьевна что-то сказала, но я даже не стала ее слушать, вызвала лифт, но он не приехал.

– Да не может быть! Только не это! Ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Можно было проклинать всех святых или возносить молитвы, но лифт не трогался с места. Потопала к лестнице, дело было нелегкое: спускать большой чемодан с сумкой с девятого этажа, да еще на высоких каблуках. И почему я не переоделась и не переобулась?

По спине стекает пот, но я сделала это, вышла на улицу наконец, вдохнула морозный воздух, усевшись прямо на лавочку, засыпанную снегом. Надо вызвать такси, катить дальше по сугробам чемодан я просто не смогу физически.

Но телефон оказался разряженным.

– Черт! Ну как так-то?

Как назло, ни одного прохожего, время почти девять вечера, но хоть кто-то должен пройти мимо и помочь беспомощной девушке. Что, все собаки района перестали писать, а местная гопота – пить пиво?

Задница замерзла сидеть, я встала, попрыгала, одергивая офисную юбку ниже, натягивая берет на голову. Сидеть дальше нет смысла, надо идти на дорогу, поймать такси, доехать до гостиницы, принять горячую ванну, и гори все синим пламенем. Хорошо, что завтра суббота – выходной, за это время найду какую-нибудь конуру на оставшиеся деньги.

Иду сквозь двор, качу чемодан за собой, вспоминая этот прекрасный, конечно, в кавычках, день. Сука злобная, Валентина Петровна – а если просто, то Вафля – постоянно придирается ко мне, будто больше не к кому. Все три недели, что я там работаю, вот все три и придирается. То говорю не то, то не те документы распечатываю, вот сегодня отчитала за то, что выбежала на улицу.

Тот самый Вершинин забыл карту, не могла не вернуть, выбежала прям как была, хотя не надо было. А он симпатичный, такой мужественный, смотрел странно, а когда подхватил на руки и понес, даже дух перехватило.

– Ай!

Оступаюсь, тут же яркий свет фар ослепляет глаза, жмурюсь, отворачиваюсь, лечу на грязный снег обочины, визг тормозов. Кричу, словно меня режут, но страшно до ужаса, что вот сейчас меня, в самом расцвете сил, молодую, красивую, не сказать, что сильно умную, задавят, а мне всего двадцать три года, вся жизнь впереди.

В ноге острая боль, кричу громче, прикусываю губу, слезы текут ручьем.

– Да куда ты, курица, прешь прямо под колеса? Жить надоело?

Сижу задницей на обледеневшей дороге, глотаю слезы, держусь за лодыжку. Розовая шубка заляпана грязным снегом. Конечно, я курица, но блин, все равно обидно, с хера ли какой-то мужик может просто так меня оскорблять?

– Сам баран, смотреть надо, куда едешь, тут люди вообще-то ходят.

Всхлипываю, больно ужасно, свет фар бьет прямо в глаза, хоть бы выключил. Поправляю берет, волосы совсем выбились из-под него. Вижу начищенные черные ботинки у своего розового чемодана, что валяется рядом, черные брюки, поднимаю голову, темное пальто выше колен.

– Эй, бедовая, так ты поскользнулась? Ну, неудивительно, на таких-то каблучищах разгуливать по обочинам. Я-то решил, что сбил тебя.

– Ну, спасибо, что не сбили.

Шмыгаю носом, надо как-то подняться, но больно ужасно.

– Давай иди сюда, помогу, ну, не совсем же я баран.

– А я не курица!

Мужчина так легко подхватывает меня на руки, я, лишь поскуливая от боли, что отдается по всей ноге, цепляюсь за его пальто.

– Конечно, не курица, разве курица может быть стажером в банке?

– Вы?

Смотрю на мужчину, теперь я вижу его лицо, то, как он улыбается с нахальным прищуром.

– Я, Дарья Владимировна, я.

– Я Даша, можно просто Даша.

Глава 3

Вершинин

Смотрю на нее, и крыша едет, нет, дымится. Разве можно быть такой сексуальной? Нет, это точно какой-то новый уровень недоеба. Снова повалил снег, джип кое-как ползет в пробках, «дворники» работают на полную.

– Может быть, не надо в травмпункт?

– Может быть, не надо было гулять вдоль дороги на каблуках и с чемоданом?

Не выдержал, снова съязвил, Даша поджала губы и погладила коленку с порванными колготками. Она еще и в капронках. В январе. Капец просто.

– Ты там ничего себе не застудила? А то попкой-то сидела на льду.

При слове “попка” повел подбородком. Если уж я на нее реагирую в офисной юбке, то что будет, если она снимет ее, а потом трусики?

Святые небеса!

Так, все, стоять, Роман Александрович. Опустил взгляд на свою ширинку, там-то скоро точно все будет стоять как надо, разматываю на шее шарф, сжимаю пальцами руль.

Надо просто не смотреть на нее, вот просто не смотреть. Но как это сделать, если вот она, сидит рядом и вздыхает? А на весь салон уже не запах океанской свежести от ароматизатора, а сладкий запах ее духов. Все равно смотрю, Даша, закрыв лицо ладонями, вздрагивает и тихо скулит.

– Ч-ч-че-е-е-ем-м-м-мо-о-о-од-д-да-а-а-ан-н-н-н.

Вот же, мать ее, точно, чемодан.

Его отфутболила фура: я пнул ногой, а эта розовая скотина покатился по ледяной дороге, он реально мешал, надо было усадить Дашу в салон и ехать. Но тут новый удар, фура его даже не заметила, а Даша вздрогнула, вскрикнула, прижалась, ухватив меня за пальто. Глаза огромные, точно блюдца, губы приоткрыты. Думал, трахну ее прямо там, при свете фар проезжающих машин, чтоб все сигналили. Оргии на совещании мне явно было мало.

Я снова завис. И что это за девушка такая, при которой я тупею?

– Жалко.

– А-а-а-а-а-а…че-е-е-емо-о-о-о-ода-а-а-а-ан.

– Ну, все, все, Дарья, я куплю тебе новый, еще красивее, такой яркий, большой, на колесиках.

– Да при чем тут новый? Там все мои вещи… были.

– Но я же нашел его.

Вот реально, усадив девушку в салон, пошел вдоль дороги, нашел метрах в ста – он зацепился за отбойник, покореженный весь, ободранный, но ведь нашелся.

– У фуры скорость была небольшая, его всего-то слегка помяло.

Даша замолкает, отворачивается, смотрит в окно. Да, Роман Александрович, вляпался ты. А все так хорошо начиналось: на совещании всех оттянул и натянул, девчонку из банка почти не вспоминал. Ну, как не вспоминал? Иногда тупил так, что секретарша боялась заходить, кофе приносила с молниеносной скоростью.

Вечером после работы отпустил Тимоху, думал, к Ирке рвану – стресс снимать и сперму сливать, но, как дурак, оказался у того банка. Сидел, смотрел на крыльцо и ждал, сам не знаю, кого или чего.

Но мне ведь точно не шестнадцать, и я всей этой хуйней и не болел никогда. Сейчас-то что случилось? Говорят, что у мужиков к сорока годам много что может случиться: любовниц заводят молодых, в спорт ударяются, религию, правильное питание. Так у меня вроде все нормально, жены нет, есть любовница, спорт регулярно, все, как у всех. С мужиками баня по выходным, три раза в год на моря летаю, клубы там, покер, а, да, еще лыжи. Все у меня прекрасно.

Было.

Психанул тогда опять, решил объехать пробки до квартиры, а тут высокие каблуки, капроновые колготки, розовый чемодан, розовая шубка и беретик в свете фар. Думал, задавил. Думал, если не задавил, то удушу, чуть не сдох в ту секунду, вся жизнь перед глазами пронеслась.

А этой бедовой девицей оказалась специалист по работе с клиентами, та самая, стажер из банка, что облизывала губки и моргала глазками, гипнотизируя меня, обволакивая своими чарами.

Снова слышу плач, сука, сейчас опять начну психовать, оказывается, я не могу выносить ее слез. Хотя до этого сколько сотрудниц перерыдало в моем кабинете, можно было утопиться в их слезах, зато потом отчеты были, словно конфетки.

– Больно, да?

– Да, – всхлипывает, снова поворачивается и смотрит на меня, а меня ведет, как пьяного.

Стоим на светофоре, а до этого ползли как черепахи, резко разворачиваю девушку к себе за плечи, глаза заплаканные, ресницы мокрые. Провожу по щекам пальцами, вытирая слезы, кожа такая гладкая. Даша смотрит, снова всхлипывает, а я тянусь к ней, чтоб поцеловать, потому что, если не поцелую, наверное, взорвусь от эмоций.

Прям как в кино, как в сопливой мелодраме. Не знаю никакого другого способа, чтоб отвлечь ее. Но сзади раздается громкий сигнал, Даша вздрагивает, а я матерюсь сквозь зубы.

– Может быть, не надо?

– Что не надо?

Это она о моих намерениях?

– Я как-то не очень люблю докторов.

– Их никто не любит, но надо.

Не обращая внимания на стоны и слова девушки, через двадцать минут уже несу ее по узким коридорам больнички, перед дверью на осмотр очередь, человек десять. Надо было ехать в частную клинику. Здесь сейчас провозимся до ночи.

– У нас острая боль, – толкаю дверь ногой, не обращая внимания на стенания толпы. – Так, товарищи, видите, девушка почти без сознания, открытый перелом, она от шока говорить не может.

Даша и правда только смотрела по сторонам и кивала. Заношу в кабинет, ищу, куда пристроить свою ношу, кушетка вполне подходит. Усаживаю, поворачиваюсь к доктору, который тут же, на этой кушетке, осматривает лоб парня, на котором огромная шишка, а еще два синяка под глазами.

– Вообще-то, у нас прием, надо подождать в коридоре.

– Мы там будем ждать до утра, причем понедельника, завязывай с этим, там и так все ясно, парню похмелиться надо, и как на собаке заживет.

– А вы доктор?

Моего возраста молодой мужчина в белом халате смотрит усталыми глазами, но с интересом, а когда в его кармане появляется красивая красненькая купюра, так вовсе улыбается.

– Ну что, любитель чужих женщин, подождешь?

Парнишка кивнул, при этом начал коситься на колени Даши, а мне захотелось врезать ему снова: ну вот не надо на ее колени так смотреть.

– Ну, что тут у нас? Я смотрю, любительница высоких каблуков и гололеда?

– Он чуть не сбил меня.

Даша показывает на меня пальцам, а я теряю дар речи, вот же какая сучка. Так и чешутся ладони задрать юбку и отшлепать ее по попке. Я ее таскаю на руках весь день, спасаю, а она меня сдает.

– Я бы и задавил, если бы не моя молниеносная реакция.

– Если бы смотрел по сторонам, то меня бы тут не было.

– Если бы кое-кто сидел дома, ровно на своей прекрасной попке в такую погоду, то я бы сейчас в другом месте получал удовольствие, а не слушал бы пререкания вздорной девицы.

– Я смотрю, у вас высокие отношения.

Доктор и парнишка с синяками с интересом разглядывали нас и слушали нашу милую перепалку, а я готов был шею свернуть этой курице в розовом.

– У нас нет отношений нет и быть не может, – Даша сопит, теперь на меня и не смотрит.

– Нет так нет. Надо снять сапог, займитесь, а я пока оформлю. Фамилия?

– Вершинин.

– Не ваша, пострадавшей.

– Ай, ай, ай, больно.

Как только я расстегнул молнию и начал снимать сапог с правой ноги, Даша начала громко стонать, да так, что еще чуть-чуть – и моя фантазия начнет показывать картинки.

– Орешкина, Дарья Орешкина.

Как мило, она Орешкина, словно белочка из сказки. Из страшной сказки? Или из моей порносказки?

– Больно! Ай! А-а-а-а-а-а-а.

Парень, сидевший рядом, казалось, находился в легкой коме, но ожил, начал увлеченно смотреть на Дашу, ее колени и ноги.

– Так, мачо, отвернулся и начал изучать плакат на стене, а то нос придется вправлять, как на нем нарисовано.

Даша снова застонала, доктор хмыкнул, парень что-то пробубнил, я резко сдернул с ноги сапог.

– Живодер.

– Я сейчас уйду, и будешь сама дальше ковылять до машины. Или вообще куда глаза глядят.

Оказывается, вывести меня можно одним словом – и, видимо, произнесенным этой девчонкой. Конечно, не уйду, ну, не брошу же я ее среди этих «прекрасных» людей. Даша поджала губы, посмотрела на ногу, да, вид был не очень – лодыжка опухла, а я вижу только маленькие аккуратные пальчики ног с красным педикюром.

Глава 4

Орешкина

Надо же быть такой растяпой! А я ведь так уверенно решила жить самостоятельно, целых три недели получилось, и дальше бы все шло хорошо, если бы не эта противная Стелла и ее племянничек.

– Так куда тебе, Орешкина Дарья? Или твое второе имя Беда Бедовая?

Какой шутник, оказывается, он. Смотрю на мужчину, что сидит за рулем, моргаю несколько раз, глаза у него красивые и руки сильные. О чем он спросил, не пойму. Куда мне? И правда, куда мне? Кусаю губы – всегда кусаю, когда нервничаю.

– Орешкина? Как слышишь? Прием. Тебе что за наркоту добрый доктор вколол?

– Ничего не вколол.

Сжимаю в ладони бумаги, которые дал тот доктор, он же забинтовал ногу и дал рецепт таблеток и мази, что надо купить в аптеке. Еще же в аптеку надо! Блин блинский! Смотрю на свои колени, на одной ноге совсем разорваны колготки, они были лишними, их просто отрезали ножницами.

Самое главное – не начать плакать, я ведь сильная, самостоятельная, уверенная в себе девушка. Я обязательно что-то придумаю. Я обязательно со всем справлюсь.

– Мне в аптеку для начала, надо купить, что написали, я вам денег дам, у меня есть. Вы купите?

– Меня зовут Роман, давай просто на «ты», мы же не в банке, к тому же я сегодня столько раз уже твою задницу на руках носил, что можно и без этикета.

– Хорошо, Роман.

Красивое имя, и сам он такой мужественный, а в тот раз на светофоре, думала, поцелует, его губы были так близко, даже запах кофе уловила. Что-то размечталась ты, Орешкина. А потом сорвалась на грубости, когда сдернул сапог, было так больно.

– В аптеку, а потом куда?

– Я не знаю, – сижу, в одной руке рецепт, в другой сапог с правой ноги.

– Как понять – не знаю? Ты с чемоданом куда шла? В аэропорт, на вокзал? Так, при слове «чемодан» только не реветь, он целый, лишь слегка помят. Вещи наверняка в порядке.

– Я не буду, извини, нервы. Просто там все мои вещи. Меня хозяйка выгнала из квартиры, там племянник приехал, а она забыла сказать. Я сама на нее психанула, собралась и пошла искать гостиницу.

– Как понять «выгнала»? – Рома смотрит строго, а у меня самой все сжимается внутри, так папа смотрит, когда мы с сестрой косячим.

– Ну, сказала, вот остаток суммы, вот дверь, ступай с Богом. Конечно, не так красиво, но смысл один.

– Я не понял, а как же договор о найме? Там все должно быть прописано, когда съезжать, в какие сроки, на каких условиях.

– Да, какая-то бумажка была.

– Бумажка?

– Договор, но я не читала.

Господи, стыдно-то как. Сейчас он решит, что я тупица беспросветная. А еще учусь в престижном университете на экономическом факультете. Бестолочь.

– Даша, а ты вообще откуда?

– Из Иваново, – ляпнула первое, что пришло в голову.

– Иваново – это не так далеко. Говорят, город невест.

– Да, говорят.

– А шубу розовую сама купила или кто подарил?

Не нравится мне этот блиц-опрос. Кто? Откуда? Где взяла?

– Конечно сама.

– Молодец.

Дальше ехали молча, аптек, что работали бы в это время, поблизости не нашлось, Роман уверенно вел свой огромный джип в центр. Больше ничего не спрашивал, только странно смотрел, под его взглядом становилось жарко. Все-таки сняла шубку, посмотрела на нее, вздохнула: надо будет отдавать в химчистку и в чем-то ходить, пока она там. А из теплых вещей есть только свитер.

– Давай, бедовая, пойду за лекарством.

Роман выхватил из пальцев рецепт, хлопнул дверью, легко поднялся по крыльцу в аптеку. Да, все-таки он интересный мужчина, я с такими не общалась, были только одногруппники в университете да наша тусовка, где все ребята – мои ровесники или старше на год, максимум два. Да Федор, о котором вообще вспоминать неохота. Настроение испортилось еще больше, хотя куда уж больше?

Самое интересное начнется, когда придется искать гостиницу, не особо дорогую, чтоб денег хватило на несколько дней. Хорошо, что впереди выходные, ноге, может, станет лучше, ведь надо идти на работу.

– Готово. Купил еще уколы, сказали, что они быстрее подействуют.

– Уколы?

– Ты боишься уколов?

– Нет, но это, наверно, дорого.

– Нет, не очень. Так куда тебя везти, Даша Орешкина, в Иваново?

– Иваново? Зачем в Иваново?

– Ты, случайно, головой не ударилась? – Роман начал трогать своими огромными ручищами мою голову, сняв берет.

– При чем тут голова?

– Потому что вопросы глупые задаешь. Может, сотрясение.

– Нет, сотрясения точно нет. Сотрясение, я знаю, как бывает.

– Откуда?

Чуть не ляпнула, что заработала его в том году, катаясь в Куршевеле на лыжах.

– Давно, маленькая еще была.

– Так куда?

Вершинин посмотрел на часы, потом снова мне в глаза, а у меня точно что-то заело, как у сломанной куклы. У него и правда красивые глаза и щетина на щеках, так и хочется потрогать. Странные он вызывает эмоции.

– В гостиницу, – почти прошептала, а потом поняла глупость своего ответа, залилась краской.

– В гостиницу? – Левая бровь мужчины поднимается, на губах ухмылка.

– Так мне переночевать надо где-то, у меня больше нет знакомых в городе. Есть Коля с работы, консультант в кредитном отделе, я могу позвонить ему, но надо телефон зарядить.

Тут взгляд Романа меняется, он как-то странно сжал челюсть, повел подбородком:

– Коля – это очкастый такой?

– Да, а откуда?..

– Коля перебьется, маленький еще.

Машина резко дергается с места, я едва успеваю ухватиться за ручки, сапог падает на ногу, я хочу кричать от боли, но сдерживаю себя, прикусывая губу. И что его так могло рассердить? Ведь он рассержен, я правильно поняла?

– Мы в гостиницу?

– Да, за городом есть одна.

– Почему за городом, мы вот только проехали вывеску «Отель».

– Ты знаешь, что в этом так называемом «Отеле»? Грязное белье, прокуренные номера с клопами, в которые проститутки обслуживают своих клиентов.

– Прямо там?

– Хочешь пополнить их ряды?

– Нет, нет, конечно.

Замолчала, отвернувшись к окну, вечерний город мигал новогодними огнями: гирлянды, наряженные на площадях елки, шел снег, так красиво. Машина уверенно ехала вперед, а меня начало клонить в сон. Доктор дал таблетку, может быть, это она начала действовать.

Укрылась шубкой, повернувшись на левый бок, вытянув правую ногу, хорошо, что места было много. Глаза закрывались сами, я так сладко проваливалась в сон, слыша лишь шум дворников и шин по асфальту.

И почему мне было совсем не страшно с ним куда-то ехать?

Мужчина во сне целовал в шею, губы горячие, а меня выворачивало от желания. Вот он спускается поцелуями вниз, ключица, грудь, лижет сосок, а потом накрывает его губами, посасывая, покусывая. Я дергаюсь от удовольствия, чувствуя, как жар опускается ниже, как от возбуждения сокращаются мышцы влагалища, как я моментально становлюсь влажной.

Я не знаю, где я, с кем, но мне невероятно хорошо. Он мнет руками бедра, вот уже целует живот, который подрагивает и покрывается мурашками. Ниже, еще ниже, я чувствую его дыхание на бедрах, я максимально раскрыта перед ним. Но мужчина дразнит меня, играет, облизывает сначала большие половые губки, задевая языком выделяющийся клитор. Чуть поднимает под ягодицы, я раздвигаю бедра шире, а он, как животное, начинает скользить языком вдоль промежности, собирая мою влагу.

Боже мой, это невероятно, это просто невероятно, дыхание сбивается, я кричу, а мужчина, останавливаясь, начинает трогать пальцами вход во влагалище. Слегка проникает внутрь, накрывая губами клитор.

– До чего сладкая у тебя девочка. Такая гладенькая, такая вкусная.

Господи, что за пошлость, но его слова возбуждают.

Голос хриплый, чуть слышный, от него начинает трясти еще больше. Тело скручивает, я готова кончить в любую секунду, только бы он не останавливался.

Глава 5

Вершинин

Зачем вообще поперся за город, не понимаю? Ведь собирался в другое место, точнее, в два места: к себе или к Ирке. Даже позвонил ей еще из офиса, сказала, что ждет. Наверняка уже намазала свои силиконовые сиськи маслом, чтоб зажать между них мой член. Хоть и имплантаты, но выглядят красиво.

Она всегда ждет, всегда готова, всегда без претензий, странная, конечно. Ей тридцать, мне нравятся такие женщины, которые знают чего хотят, которых не надо убалтывать и уламывать, а еще совершать эти немыслимые брачные игры: цветы, конфеты, кино, вино.

Девушка рядом вздохнула, посмотрел.

Даша спала, вот самое правильное решение – уснуть. Повернулась на бок, накрылась шубкой, я опустил спинку сиденья чуть ниже, она простонала, а я покрылся липким потом.

Вот до этого она стонала совсем не так, но все равно било по нервам и чертовски возбуждало. Да, Вершинин, добро пожаловать в пубертатный период. Если я по дороге от ее стонов кончу в штаны, это будет даже нормально.

Снова посмотрел на Дашу: ротик приоткрыт, дышит тяжело, снова стонет, а мой член наливается кровью еще больше, уже упираясь в ремень.

– Черт!

Ругаюсь сквозь зубы, пытаюсь сесть удобнее, а в голове одна картинка ярче другой, как Даша стоит на коленях, совершенно обнаженная, и скользит этими губками по моему стояку. Причем в фантазиях не Иркины груди, а именно ротик этой девочки. Надо было ехать на квартиру, а не в загородный дом. Там точно снег не чищен и котел не включен.

Ворота открылись с пульта, хорошо, что не промерзла система. Снега и правда намело много, оставил девушку в машине, не выключая двигатель, сам вошел в дом, спустился в подвал, запустил котел, хоть немного успеть прогреть дом. Скинул пальто, надел зимнюю куртку, взял лопату.

Вот это хорошо, вот это прекрасно, физический труд – он отвлекает от пошлых мыслей. Надо было еще переобуться, а то в моих офисных туфлях можно и простыть, но, думаю, обойдется.

Полчаса, наверное, расчищал крыльцо и въезд в гараж, упрел весь, а еще хотелось выпить, и не чаю горячего, а коньяка – стакана так два. Вот же, зараза, холодильник совсем пустой, но макароны и тушенка точно есть, я помню.

– Даша, очнись, бедовая.

Девушка резко просыпается, садится, щеки красные, глаза блестят, снова облизывает губы, смотрит так странно.

– Это вы… ты? Я что, заснула?

– Заснула и стонала, что снилось-то?

Даша отвела глаза, тут же начала кутаться в шубу, смотреть за мою спину.

– Где мы?

– Логово маньяка и насильника.

– Какого маньяка?

– Маньячного.

– Правда? Нет, это шутка такая.

– Шутка, шутка. Маньяк в подвале.

Теперь она в ступоре, глаза стали еще больше, прижимает руки к груди. А мне хочется смеяться – такая забавная, но в то же время притягательная. Вообще, такое возможно, чтоб с первого взгляда так девчонка запала?

– Не бойся, я не ем маленьких девочек по пятницам.

– Я не маленькая.

– Тебя только это смутило из всех моих слов?

– Нет… но… ах.

Снова беру ее на руки, поднимаюсь на крыльцо.

– Открой дверь, там еще одна.

Заходим в дом, в нем уже стало гораздо теплее, усаживаю Дашу на диван в гостиной.

– Я машину загоню в гараж, вещи твои принесу и вернусь.

– Рома, это твой дом?

– Да, мой.

– Но ты ведь говорил про гостиницу, мне надо в гостиницу, я не могу быть с совершенно незнакомым мужчиной у него дома, да еще ночью.

– Ты замужем?

– Нет.

– Есть жених?

– Нет.

– Ты девственница?

– Что за вопросы?

– Тогда тебе нечего бояться, нахождение с мужчиной ночью в одном доме не сможет тебя скомпрометировать.

Ничего больше не говорю, ухожу ставить машину. Да, забавная девчонка, только сейчас поняла, что ехать куда-то с незнакомым мужчиной – это опасно. А если бы на самом деле она оказалась под колесами другой машины?

Передергиваю плечами, несу уже многострадальный чемодан в дом вместе с дорожной сумкой и пакетом с лекарствами. Даша сидит на диване, сняла уже второй сапог и разорванные колготки. Стоит на одной ноге, одергивая юбку, на голове все еще берет, такая забавная, щеки все еще горят.

– Ты сможешь дойти до комнаты, тут рядом?

– Да, думаю, да.

И что это такое со мной? Спрашиваю, робею, точно как пацан, шучу как придурок.

Отношу ее вещи в соседнюю комнату, это гостевая спальня, моя на втором этаже, но не самая хорошая идея нести ее туда. Иначе я точно стану тем маньяком, о котором говорил. Через полминуты снова подхватываю ее на руки, несу в комнату, надо успокоиться и побыть одному, а еще принять душ, вспотел весть с этим снегом.

– Да я сама, Роман, поставьте.

– Ты сама до утра скакать будешь, а время уже первый час ночи. Давай задирай юбку, поставлю укол и спать.

– Я сама.

– Ну, сама так сама.

Выхожу, хлопаю дверью, придурок дерганый, вижу, как на полу лежит ее розовый беретик и шубка. Поднимаю, вдыхаю запах, пахнет чем-то сладким, пахнет ей.

– Дьявол!

Прячу все в шкаф на кухне, на кухне наливаю в бокал коньяка, делаю сразу несколько больших глотков. Алкоголь теплом разливается в груди, за окном все еще идет снег, видимо, непогода разыгралась не на шутку, я даже не посмотрел прогноз. Достав из пальто телефон, вижу несколько пропущенных звонков от Ирины, сообщения даже не читаю.

– Тимофей, спишь?

Набираю своего шофера, он отвечает бодро, слышу, как на заднем фоне гремит музыка – веселится парнишка, главное, чтоб не напился в умат.

– Роман Александрович, как я вам рад.

– Так, радостный мой, сильно не пей, завтра утром, точнее, уже сегодня привезешь в загородный дом два пакета еды. Ты понял меня?

– А вы чего там? Не собирались же?

– Много вопросов.

– Так вы с Ириной, да, той вашей пышногрудой брюнеткой?

– Тимофей, много слов.

– Понял, шеф, все будет, если…

Даже не хочу слушать, что там если, Тимофею сказали, Тимофей должен взять и выполнить, а как – меня это не волнует.

Поднимаюсь на второй этаж, на ходу разуваясь, скидывая куртку, расстегивая рубашку, кидаю телефон на кровать, в ванной уже снимаю брюки и белье. Стоя под горячим душем, даже не хочу смотреть вниз, потому что знаю, член стоит, словно в сговоре с Орешкиной.

Смешная фамилия, она сама смешная и трогательная, а еще невероятно сексуальная и сучка дерзкая. Пытаюсь расслабить мышцы, запрокидываю голову, машинально скольжу рукой вниз, задевая член, он становится еще больше. Сжимаю пальцы, дрочу себе, оттягивая крайнюю плоть, яйца сводит. Вот сейчас все реально, и мне на самом деле придется передернуть в душе.

Перед глазами Дашины розовые пухлые губки, а еще фантазия рисует, какая у нее сладкая киска, которую хочется вылизывать и вылизывать, выбивая из девушки стоны.

Натираю член яростнее, из груди вырывается хрип, ноги почти подкашиваются, все мышцы напряжены. Кончаю, стреляя спермой в кафель душевой, ее тут же смывает вода, ласкаю яйца, а второй рукой, сжатой в кулак, опираюсь о стену.

– Чтоб меня… сука, дожил.

Глава 6

Орешкина

Стою на одной ноге в довольно милой и уютной комнате, рядом искореженный чемодан, дорожная сумка, за окном ночь. Да, дожила ты, Орешкина, столько приключений за один день еще не было никогда. А еще этот эротический сон. Господи, такое откровенное не снилось никогда, да такого и в реале никогда не было.

Посмотрела на закрытую дверь, Роман ушел, хлопнув ей, словно я сама напросилась к нему, и теперь он пожалел об этом. Просила отвезти в гостиницу, сам виноват, что привез к себе домой. Села на кровать, размотала бинт, посмотрела внимательнее на ногу, ну, не так все и плохо, чуть опухла, но не страшно. Попыталась пошевелить, больно, но терпимо, наверно, обезболивающее еще действует.

Достала из кармана шубы телефон, полезла в сумку за зарядным устройством, включила, гипнотизируя экран. Вот он мигнул, пошел заряд, сразу оповещения о входящих сообщениях и непринятых звонках.

–Черт! Вот же черт!

Несколько пропущенных от сестры, один от отца, а вот это уже не совсем хорошо. Не стала читать сообщения из социальных сетей, хотелось уже забыть этот день, принять душ, лечь в нормальную постель. Поковыляла в ванную комнату, очень даже мило, душевая кабина, раковина, большое зеркало, есть полотенце, а еще женский гель для душа с ароматом ванили.

Это кто у нас любитель ванильки?

Брутальный Роман Александрович?

Или его пассия?

Пока снимала блузку, оторвала со злости две пуговицы, те покатились по кафельному полу. И чего так меня вывел этот гель? Стою под горячим душем, это лучшее, что случилось со мной за эти сутки, а еще когда Роман носил меня на руках. За сегодня это было слишком много раз.

Роман.

Красивое имя.

И сам он красивый. Такой мужественный, сильный.

Снова вспомнила его темные глаза, руки, а потом тот сон и откровенные ласки языком и губами какого-то мужчины между моих ног. Внизу живота сразу разлился жар, запах ванили от душа заполнил пространство, накрыла грудь рукой, чуть сдавила сосок.

– Ох… черт.

Стыдно было признаться самой себе, но я с ума схожу от оральных ласк, а вот именно сейчас о них думать странно, других мыслей хватает. Отдернула руку. Но только смыла пену с тела и волос, как из душевой лейки полилась холодная вода.

– Ай!

Отпрыгнула в сторону, наступив на больную ногу, снова закричала. Кое-как выбралась, промокнула волосы, закуталась в полотенце, допрыгала до кровати. Спать хотелось ужасно, но надо было намазать ушиб и еще как-то сделать себе укол. Я ведь такая самостоятельная и отказалась от помощи. Разложила рядом все купленное Романом в аптеке. Ну вот, намазать я намажу и забинтую, скорее всего, как смогу, но укол – нет, не смогу.

Телефон разразился веселой трелью.

– Да.

– Что да? Балбесина! Даха, ты куда пропала?

Младшая сестренка Маша паникует. Но, скорее всего, она звонит не от волнения за меня, а лишний раз посмеяться. Мы с ней погодки, мамочка не успела родить меня, как забеременела этой «занозой в заднице». Сколько ее помню, постоянно строит из себя самую умную, она у нас надежда и опора, будущее семьи, без которого мы все скатимся в бездну нищеты и убогого существования.

– Почему телефон отключен?

– Разрядился, что, он не может разрядиться?

– Конечно может, у тебя все что угодно может с ним случиться, я бы не удивилась, если бы его волки унесли в лес.

– Маш, какие волки? Какой лес?

– Лохматые и зубатые, а лес дремучий, как ты.

– Что вечно за мнение, что я такая беспомощная?

– Ну… как сказать… – Маша протянула, я фыркнула, сейчас начнет учить старшую сестру жизни, припоминая все, что было.

Надо пресекать это сразу.

– Мария! Отец зачем звонил?

– Какой грозный голос, мне уже страшно. Соскучился, наверное, я откуда знаю?

– Маша, папа не скучает просто так, он что, о чем-то догадывается?

– Не должен, он сейчас в Австрии, переговоры какие-то очередные, звал меня, не поехала, опять с этой своей королевой красоты полетел, Анжелой, кобылой цирковой. Ну, ничего, хоть стресс мужичку снимет. От нее тоже может быть польза.

– Маша, ну как ты можешь так говорить, это же папа.

– Папа что, не мужик?

Машка зашуршала в трубку, потом начала жевать, у меня самой заурчал живот, не ела с обеда, и то был салатик с капустой и куриная ножка.

– Ой, сеструха, авантюра, конечно, забавная, но прошло всего три недели, а еще два месяца. По голосу слышу, вляпалась в дерьмо, вы друг друга любите.

Маша засмеялась, я загрустила: что верно, то верно. И почему я не могу жить спокойно, без всяких кульбитов и пируэтов? А самое главное, без постоянной опеки и присмотра со стороны отца? Ведь большая девочка, почти двадцать три года, учусь сама – на экономическом, между прочим, как папа и хотел, хотя я хотела совсем другое.

Вот Маха, она реально умная, а еще противная, но люблю ее, кровиночка ведь родная, сестренка. И сколько бы ни обижались мы друг на друга и ни ругались, все равно вместе.

– О чем думаешь?

– Спать хочу, ты меня разбудила, а еще папе надо позвонить. Сколько сейчас времени в Австрии?

– Десятый час вечера, должно быть.

Папе звонить было страшно: папа— мужчина суровый. А самое противное – врать ему не хотелось.

– Даха? Все нормально?

– Нормально… о-о-о-о-ой-й-й… – Потянулась за чемоданом, но тот завалился набок – и снова на больную ногу. Тут же зажала рот рукой.

– Что это было? —Сестренка насторожилась.

– Ударилась. Все, Мария, я спать, завтра вставать рано.

– Завтра выходной.

– Это у тебя выходной.

– Дашка…

Отключилась, снова села на кровать, глотая слезы боли.

– Лучше бы тебя фура раздавила, противный.

– Это, я надеюсь, адресовано не мне?

Поднимаю голову: в открытых дверях стоит Роман, почти обнаженный, лишь низко на бедрах обмотано полотенце. Веду свой взгляд именно от живота, где отчетливо видны кубики пресса и темная дорожка волос, скрывающаяся под полотенцем, широкая грудь, на ней тоже немного растительности. На его шее дергается кадык, потом смотрю на губы – он не улыбается, темные глаза, брови сведены.

Я немного подвисла, даже не заметила, как полотенце стало сползать с моей груди, вовремя поймала, прижала. Чувствую, что краснею, не то чтоб я не видела обнаженных мужчин, но это взрослый, почти обнаженный мужчина, а не парни в бассейне или на пляже, тем более не Прохоров с его гладко эпилированной грудью.

При воспоминании о Федоре совершенно ничего не чувствую, хотя видела от него несколько сообщений, но даже открывать их не хочется.

– Я думаю, что выглядел бы хуже чемодана, если бы меня задела фура.

– Я про чемодан, упал на ногу прямо.

Теперь он улыбается, а я облизываю губы, отворачиваюсь, смотрю на покрывало, где лежат назначенные мне лекарства, на шприцы.

– Помочь?

– Да, с уколом я точно сама не справлюсь, а таблетка уже почти не действует.

Ну, чего мне ломаться, если предлагают помощь? Тем более такой мужчина. Интересно, у него есть девушка? Может, он вообще женат и у него двое детей? Ведь такое вполне возможно. На первом курсе Антонова так залетела от женатого, сколько грязи на нее тогда вылили.

– Тогда оголяй попку.

Глава 7

Вершинин

Конечно, не про меня, разве я противный?

Я, можно сказать, Робин Гуд, нет, Супермен, он же спасал девушек. Чем я хуже? Вот, поперся посмотреть, как там она, хотя мог спокойно лечь спать. После того как омыл свой спермой кафель душевой, это надо еще хорошенько вспомнить, когда я последний раз дрочил.

Но, что и следовало ожидать – сидит, разложила на кровати лекарства, думает, наверное, с чего начать.

Это она сейчас так специально, или у нее все выходит само собой? Стою в дверном проеме, смотрю на сидящую на кровати девушку, причем почти голую, она лишь одной рукой прикрывает грудь полотенцем, а выглядит так, словно совсем голая.

Если я сейчас простою так, буду пялиться на нее еще дольше, то она прекрасно увидит, что у меня стоит, сам-то не больше ее одет.

– Оголяй попку.

Глаза Даши стали еще больше. Господи, что за кретин? Как из взрослого мужика могут вылетать такие слова?

– Давай я помогу, ногу намажу и укол сделаю, а то на самом деле будешь всю ночь не спать от боли.

Говорю это как можно более привычным тоном, грамотно подобрав слова. Мол, такой благодетель, а, нет, забыл, я Супермен. Словно я через день помогаю почти обнаженным девицам, которые попадают под мои колеса с завидной регулярностью. А после поездки в травмпункт везу к себе на дачу и колю в их упругие попки лекарство. Да, такой Супермен со стоячим хером.

А попка у нее точно упругая. Недаром она Орешкина, попка как орех наверняка. Вот зуб даю, и киска сладкая.

Так, Роман Александрович, возьми себя в руки, не шестнадцать лет, а больше, гораздо больше, к тому же слив спермы в душевой пошел на пользу, яйца уже не так ломит.

– А что с водой? Когда я была в душе, резко закончилась горячая…—Моргает пушистыми ресницами, смотрит так доверчиво, чистый ангел.

А, ну, все правильно, титан не справляется: я включил у себя горячую, а здесь пошла холодная.

– Не знаю, потом покажешь, надо посмотреть, – вру я без стеснения, не хочется объяснять, как есть на самом деле.

Даша кивнула, поправила еще влажные волосы, что лежали по плечам, снова прикусила губы. Да чтоб ее, сколько можно уже кусать их и облизывать?

– Что-то не так?

Что не так? Все не так! Ты здесь не должна сидеть в таком виде и соблазнять меня! Я нормальный, взрослый мужик, с прекрасно, как оказалось, просто шикарно работающей половой системой. У меня стоит на твои губки, глазки, титьки. Это все кричало мое сознание.

– Все хорошо, давай вот так, положи ногу сюда, сейчас нанесем гель, он должен впитаться, а потом тугую повязку.

Чип и Дейл спешат на помощь. Я Чип, мой член Дейл.

Взял себя в руки, подошел. Уложил ногу Даши на свои колени, сел при этом на кровать, полотенце, конечно, безумно короткое, кажется, еще немного, и я увижу все ее прелести. Провел пальцами по щиколотке, сам, наверное, перестал дышать, кожа такая теплая и гладкая.

– Вот, этим надо намазать.

Протянула тюбик, взял, выдавил часть прозрачного геля, стал медленно размазывать по ноге.

– Не больно?

– Нет, – тихий ответ, вздох.

Мне показалось, или это на самом деле был стон? Остановился, надо дать гелю впитаться, а сам рассматриваю ее ножки и эти маленькие пальчики с красным лаком на ноготках, словно никогда не видел обнаженных женских ног.

Хочется их расцеловать, а еще лучше пососать, облизывая каждый пальчик. Это вообще нормально, что у меня такие желания? Член под полотенцем наливается кровью, еще немного, и Даша начнет кричать, что я маньяк и извращенец, и выцарапает мне глаза.

Взял из ее рук бинт, обмотал, как еще учили в волейбольной секции при университете, там постоянно получали ушибы и растяжения. Провел рукой вверх до колена, чувствуя, как кожа под ладонью покрывается мурашками.

– Роман!

– Да.

– Укол.

Прекрасно, еще укол.

– Хорошо, давай я наберу шприц, а ты пока ложись.

Собираю в кучу все рассыпанные медикаменты, убираю ее ноги с моих коленей, быстро встаю, поправляя свое полотенце, отворачиваюсь, чтоб Даша не заметила мой явно выпирающий стояк. Чтоб дойти до ванной, пришлось обойти это розовое чудовище в виде искореженного чемодана.

Даже не смотрю на себя в зеркало, член стоит, кровь шумит в ушах. И что меня так ведет от этой девчонки? Смотрю на нее, прикасаюсь – и дурею, как ненормальный.

Набрал лекарство, взял специальные салфетки, вышел из ванной. Включен лишь ночник, Даша уже лежит на кровати на животе, попка обтянута то ли трусиками, то ли розовыми шортиками, сверху маечка. В свете ночника кожа отливает бронзой, значит, будем делать в попку укол.

Словно ролевые игры. А я ведь так никогда и не играл в такие. Мужику тридцать пять, а все, как в первый раз.

Снова сажусь на кровать.

– Это не больно?

Как мило. Словно у меня спрашивает девственница перед своим первым сексуальным опытом. Это не больно? А я должен ответить: «Нет, крошка, тебе понравится, я буду нежным, мы с Дейлом будем нежными». Что за бред в голову лезет?

– Думаю, что нет. Тебе никогда не делали раньше уколы?

– Делали, конечно, но это не совсем приятная процедура.

Для меня уж точно нет.

Приспускаю шортики, попка и правда упругая, такая кругленькая, аппетитная, словно персик. Представляю, как раздвину ее булочки в стороны, а там маленькое колечко ануса. Его можно смочить слюной и помассировать, слегка надавливая пальчиком.

– Рома?

Рома сегодня не выйдет, за него сегодня озабоченный маньяк.

Обтираю место укола специальной салфеткой, резкое движение, втыкаю иглу, Даша вскрикивает, медленно ввожу лекарство, а она снова стонет, да так, словно я ей делаю нечто другое.

– Все. И совсем не больно, можно было не притворяться.

Даша натягивает шорты, ложится на спину, в глазах просто вселенская боль. Ей что, реально было так больно? Или Орешкина притворятся? В больнице искры в меня метала, а сейчас такая кроткая.

– Правда больно?

– Нет, совсем не больно.

Кидаю шприц на тумбочку, двигаюсь ближе, вот точно сдохну сейчас, если не поцелую ее. Тяну девушку за шею на себя, глаза у нее удивленные, как два синих блюдца. Я касаюсь ее губ своими, целую, жадно засасывая. Такие мягкие и вкусные, она точно вся сладенькая, вся и везде.

Если она сейчас оттолкнет и ударит, то поделом мне, заслужу, но все равно не остановлюсь.

Даша замирает лишь на миг, но потом отвечает, не так активно, но целует в ответ, стонет, когда наши языки переплетаются. Меня трясет, не могу остановиться, продолжаю целовать, пить ее стоны.

Вторая рука сама забирается под маечку – гладкий животик, упругая грудь. Она идеально помещается в мою ладонь, даже чуть больше. Соски уже твердые, сдавливаю их, снова стон.

– Такая сладкая девочка, не мог оторваться…– Не узнаю свой хриплый голос, хочу видеть ее всю голенькую.

Снова целую, кусая губы, веду вниз по щекам, шее, она выгибается в моих руках, наверное, оставляю засосы, но мне плевать, словно голодный, прикусываю нежную кожу.

Не спрашивая ее согласия, снимаю с нее майку, откидываю в сторону. Шикарная грудь, высокая, упругая с темными ореолами сосков, впиваюсь в один из них губами. Даша часто дышит, чувствую, как бьется ее сердце, а мое готово вырваться наружу.

Член давно уже стоит под полотенцем, марая его своей смазкой, яйца поджаты. А я целую второй сосок, облизывая его, сжимая грудь пальцами.

– Рома… а-а-а-ах-х-х-х-х.

Даша так стонет, словно мой член уже в ней, но это еще не так. Я еще не попробовал ее главную сладость.

Глава 8

Орешкина

Роман целует, а я не могу даже сопротивляться, все происходит само собой. А ведь я совсем не знаю этого мужчину, вижу второй раз в жизни за один день. А вот сейчас он лижет мои соски, нежно посасывая, а иногда покусывая, и снова лижет.

Так мою грудь не ласкал никто, не думала, что она настолько чувствительна, соски напряжены и набухли, по телу идет дрожь. Надо сказать «нет», оттолкнуть, я ведь не такая доступная девица, которую можно трахнуть в первые часы знакомства. Но выходит, что доступная, если позволяю все это.

Господи, что подумает папа, если узнает?

А Прохоров? Вот на его мнение вообще наплевать. Мы расстались, он сделал свой выбор.

– А-а-а-а-а… м-м-м-м… а-а-а-а.

Рома снова прикусывает сосок, обводит его языком, смотрю на это, и голова идет кругом, возбуждение вихрем крутит низ живота, я реально теку от его поцелуев и ласк. Отрывается, поднимает глаза на меня, они у него почти черные, дышит часто.

– Такие сладкие, не могу оторваться. Я потом кончу на твою грудь и размажу по ней сперму.

Господи, да что это такое? Такие пошлости, но они заводят, так и представила: как в порнороликах, мужчина кончает на грудь женщины, изливаясь спермой, а потом втирает ее в соски.

С ума сойти.

Нет, это я сошла с ума.

Снова целует, уже в губы, настойчиво, требовательно, а сам скользит рукой под шорты. Напрягаюсь, сводя бедра, чисто на инстинкте. Рома замирает сам, ласкает живот, поцелуи становятся медленней, тягучей. Я отвечаю, цепляясь за его голые плечи.

А что подумает Машка?

Но все мысли о том, что кто-то там может что-то подумать, лопаются как мыльные пузыри, когда я расслабляюсь, и пальцы Романа накрывают мою промежность, сразу задевая клитор.

– Ах-х-х-х-х… а-а-а-а-а.

Словно маленький разряд тока по телу и легкая дрожь.

– Раздвинь ножки, дай мне потрогать тебя, дай мне потрогать твою киску.

Снова эти слова, сбивающие все мысли в голове.

Я даю.

Он трогает.

А я кричу громче лишь от нежного касания моей уже возбужденной плоти. Часто дышу, обнимаю Романа за шею, смотрю в глаза, вижу, как он напряжен, а потом лишь мельком смотрю вниз. Полотенце, видимо, давно упало с его бедер, член стоит, вижу, насколько он крупный, сглатываю. Но снова вскрикиваю, когда я, раздвинув ноги еще шире, позволяю трогать себя более откровенно.

Пальцы размазывают по половым губам влагу, которой так много, что мне стыдно, он так мастерски скользит по клитору, чуть надавливая, а потом вниз, дразня вход во влагалище.

– Какая влажная девочка, такая мокрая, текущая киска, с ума сойти. Так и думал, что ты такая.

– Какая? – почти шепотом, ловя тот кайф, что приносят его пальцы.

Но вот он вводит один, медленно толкаясь, вскрикиваю. Делает несколько движений, растягивая, давит на какие-то точки, от этого хочется выть, прикусываю губу.

– Такая гладенькая, нежная, возбуждённая. Я чувствую пальцами, как ты течешь, как твоя девочка течет на них.

Хочу, чтоб он замолчал или продолжал говорить, а еще, чтоб не останавливался никогда. Вот во мне уже два пальца, сгибает их, движения резче, я опираюсь на больную ногу, совсем не чувствую боли, еще шире развожу бедра.

– Такая узкая девочка. Такая нежная, – шепчет, целуя шею.

Движения жестче, я почти кричу в голос от невероятных ощущений и накрывающих эмоций. Не понимаю, что со мной, глотаю ртом воздух, но Роман целует, продолжая насаживать на свои пальцы. Внутри разрывается большой огненный шар, разливаясь по всему телу горячей лавой. Я кончаю таким оргазмом, которого не было никогда.

– А-а-а-ах-х-х-х… а-а-а… боже… а-а-а-а.

– Да, сладкая, да, кончай. Сожми мои пальцы своей киской, сожми их.

Сжимаю его пальцы, как он и просит, царапаю плечи, перед глазами белые круги, голова кружится. Меня медленно, но отпускает, Роман вынимает пальцы и снова ласкает клитор, словно продлевая мое удовольствие.

Тело почти невесомо, открываю глаза, вижу, как Рома, убрав из меня руку, облизывает свои пальцы.

– Попробуй, какая ты.

Словно под гипнозом, открываю рот, облизывая пальцы мужчины, пробуя свое возбуждение на вкус, тоже первый раз в жизни. Так порочно, так откровенно и так сексуально.

Тянет меня на себя, слова целуя в губы, мне кажется, что они уже опухли от поцелуев.

– Хочу попробовать тебя.

А вот это точно ступор. Но мне не дают опомниться, он оказывается между моих разведенных ног, больше сгибая их в коленях, закидывая себе на плечи. Гладит внутреннюю, самую чувствительную поверхность бедер, задевая пальцами нижние губки. Движения легкие, скользящие. Я представляю, насколько я там мокрая, закрываю лицо ладонями, откидываясь на кровать.

А потом происходит совершенно невероятное. Меня снова пронзает током: там, внизу, он ласкает меня уже языком.

Роман нежно целует, проводит по промежности языком, не задевая чувствительный клитор. Раздвигая губки в стороны, дразнит, скользит губами, снова целует. Я снова теку, я чувствую это, прикусываю ладонь, чтоб не закричать в голос от удовольствия.

Вот его настойчивый язык начинает лизать клитор, он пульсирует, словно оголенный нерв, опускается ниже, проникает внутрь, трахая меня им. А меня выворачивает, колотит. Сминаю покрывало пальцами, чуть приподнимаясь, смотрю вниз, на темную макушку мужчины между своих ног.

Мне двадцать два года, а я так бы и жила дальше, не зная, что есть мужчины, которые так умеют, которые так умеют доставлять удовольствие.

– Боже мой, боже мой, боже мой… м-м-м… а-а-а… я сейчас умру.

А когда Рома начинает посасывать клитор, меня окончательно срывает, выгибаю спину, дергаюсь, кончаю, пытаюсь вырваться. Но он, подхватив меня под ягодицы ладонями, приподнимает, прижимая к своему рту еще сильнее, удерживает, продолжая сосать.

– А-а-а… Рома-а-а-а… боже мой, боже, боже.

Кажется, я теряю сознание, Машка точно не поверит, что такое возможно, я ей никогда этого не расскажу. Но это невероятно, просто невероятно.

Наконец он отпускает меня, а я, как безвольная тряпичная кукла, не могу даже пошевелиться. Чувствую тяжесть, Роман нависает надо мной, целует в губы.

– Сладкая, я знал, что твоя малышка безумно сладкая.

Я чувствую на своем языке вкус собственного оргазма, обнимая мужчину за плечи, отвечаю на поцелуй, а он скользит головкой члена по моей, как он назвал, «малышке».

Глава 9

Вершинин

Вот это девочка! Сладкая, очень сладкая.

Она кончала на моих губах, от моего языка на ее клиторе, а я не мог наслушаться ее криками. Не замечал за собой раньше такого, что удовлетворение женщины орально может до немыслимого предела возбудить меня самого.

Член стоит колом, кажется, что им можно колоть орехи. Чувствую, этот орешек с фамилией Орешкина вымотает меня, выжмет все соки, закрутит нервы тугим узлом. Сжимаю член в кулаке, провожу несколько раз, подрачивая. Яйца поджаты, возбуждение бьет по нервам, а еще эта девочка, вся такая раскрытая передо мной, доступная, невероятно соблазнительная.

Колени широко расставлены, темно-розовые половые губки набухли и блестят от влаги, клитор отчетливо выделяется между ними. Я, как маньяк, все смотрю и не могу отвести глаз. Плоский животик, торчащие сосочки на идеальной груди, провожу по ней другой рукой, нависая над Дашей, целуя в губы.

Если я сейчас не окажусь в ней, то точно залью спермой все вокруг. Да отчего так башню-то сносит? Меня реально колотит так, что не слышу своих мыслей. Целую жадно, насилуя ее рот языком, глотая стоны. Она хочет еще, чувствую, что хочет. Ведет бедрами, а я трусь головкой члена о ее раскрытое лоно.

Тянусь к тумбочке, открываю, быстро шарю рукой, ищу презервативы, они всегда там есть, это гостевая комната, друзья часто приезжают со своими девушками. Макс постоянно таскает разных телок, вот он-то и пополняет запасы резиновых изделий. Сам на этой кровати первый раз, да еще не один. Нахожу, надрываю зубами фольгу, сам смотрю Даше в глаза, в них столько всего: удивление, желание, недоумение.

Все происходит молча, судорожно раскатываю латекс по стволу, в нем, конечно, ощущения не те, но мне не шестнадцать, чтоб думать не головой, а головкой.

Целую грудь, облизывая сосок, подхватываю Дашу под попку, сжимая ягодицы, разводя бедра еще шире, направляя член, медленно вхожу в нее. Сжимаю челюсть, толкаюсь глубже, Даша часто дышит, снова кусает губки, а я смотрю в ее глаза и боюсь потерять контроль над собой.

– Малышка, ты такая узкая, точно не девственница?

Даша лишь крепче хватает меня за шею, отрицательно мотает головой, я вхожу глубже. Хочется натянуть ее на себя со всей силы, войти на всю длину, но, словно мазохист, делаю это медленно.

– Такая узкая, сжимаешь меня до боли.

Делаю резкий толчок, наконец заполняя ее полностью, Даша замирает, кричит громче, впиваясь ноготками в мою шею. Я останавливаюсь, даю ей привыкнуть, целуя, покусывая губы.

Начинаю двигаться, чувствую, как напряжена во мне каждая мышца, как по спине стекает пот, слышу собственные хрипы. Сладкая девочка, безумно сладкая, а еще горячая.

– Дьявол, малышка, ты невероятная.

Приподнимаюсь, хочу видеть, как мой член входит в нее, смотрю вниз, киска раскрыта, она принимает меня так глубоко, как я только могу войти. От стен комнаты отражаются Дашины крики, сгибаю ее колени, прижимая к своей груди, теперь смотрю, как Даша мечется подо мной, как мнет пальцами покрывало, как она прекрасна в тусклом свете ночника. Соски торчат, такие набухшие, во рту скапливается слюна, как хочу их пососать, грудь колышется от моих толчков, Даша кусает губы.

Растягиваю удовольствие нахождения в ней, свожу ее колени вместе, чуть смещая ноги вправо, держу их. Так трение еще больше, делаю резкие и глубокие толчки. Снова развожу колени, натягивая Дашу на свой член.

Чувствую, что сейчас кончу, внутри все напрягается, в висках стучит пульс, хочу, чтоб она кончила ещё раз на моем члене.

– Кончай, сладкая, кончай, не могу больше, да, девочка, вот так, сожми меня сильнее… кончай со мной… кончай.

Даша словно слушается меня, выгибает спину, сжимая мой член, выдаивая из него сперму. Я делаю два последних толчка, кончаю вместе с ней, сперма толчками вырывается в презерватив, двигаю бедрами, продолжая кончать, дышу часто, сердце готово разорваться внутри.

Упираюсь ей в плечо лбом, оргазм отпускает долго, словно у меня не было секса неделю. Выхожу медленно, перекатываюсь на бок, чтоб не раздавить девушку, прижимая ее к себе.

– Как ты, Орешкина? – Голос хриплый.

– Не знаю.

Тихий ответ, она устраивается удобнее на боку, подкладывая ладошки под щеку. Стягиваю с себя презерватив, кидаю его на пол, тянусь, выключаю ночник. Сразу накрывает темнота, за окном метет метель, укрываю нас покрывалом, что совсем сбилось в кучу. Даша снова ерзает, совсем забыл про ее больную ногу.

– Откуда ты такая взялась, Орешкина?

– Из банка.

– Точно, забыл.

Лежу, смотрю в темное окно, она такая теплая, такая идеальная, словно специально под меня. Дашка Орешкина, забавно звучит, но мне совсем не до смеха. Вот именно сейчас, после крышесносного оргазма, да такого, что я думал, у меня отнимутся ноги, появилось смутное чувство, что я где-то ее видел.

И это был не банк, точно не банк. Я не дурак и не слепой, прекрасно заметил, какие на ней тряпки, шуба не из дешевых, такие в наших даже элитных бутиках не продаются. В ушках по бриллиантику, не то чтоб я оценивал, мне все равно. Но что такая девочка делала на проезжей дороге? Почему снимала квартиру и работает в банке, это любопытно.

Да какая, по сути, разница, где видел, может, в ночном клубе или ресторане каком. Если бы видел, то точно бы запомнил. Значит, точно был не ресторан, Даша снова ерзает, трется попкой о мой все еще не опавший до конца член, а я снова хочу ее.

Точно голодный дембель, но ведь никогда не был таким озабоченным, даже с Иркой, которая уж до чего мне казалась привлекательной и сексуальной женщиной, я вел себя совсем иначе. Может, эта девочка и есть тот самый бес в ребро и седина в голову?

Чистый, откровенный соблазн.

Не хочу больше ни о чем думать, чувствую, как проваливаюсь в сон, как сквозь него слышу, что где-то вибрирует на беззвучном чей-то телефон. Гори все огнем, не подойду и не возьму, ночь уже.

Самая последняя мелькнувшая мысль была о том, что я почти никогда не засыпал вот так, с девушкой в обнимку.

Чудные дела творятся.

Тогда я, наивный, еще не знал, что будет впереди, как эта милая девочка тупой иглой засядет в моем сердце, а перед этим вывернет всю душу наизнанку и превратит в озабоченного, голодного до нее и ее тела маньяка.

Глава 10

Орешкина

Проснулась. Жарко, ужасно жарко, а еще тяжело, на грудь словно кирпичами давят. Не открывая глаз, хочу убрать эту тяжесть, но мне не дают, тут же кто-то прижимает меня к себе, сильно стискивая.

Роман.

Черт! Черт! Черт!

Я совсем голая, лежу в объятьях мужчины, прижатая спиной к его груди, с которым познакомилась только вчера в банке, а потом чуть не угодила под его колеса, подвернула ногу, и, как итог всех моих приключений – фантастический секс, два оргазма и полная неразбериха в голове.

Подвинула удобней больную ногу, о которой я почти забыла. Получилось, что прижалась плотнее, отчетливо почувствовала попкой член Романа, замерла. Между ног было влажно, а еще тянуло живот при одном воспоминании о том, что было, прикусила губу, простонав.

– Будешь ерзать и стонать – я проснусь.– Рома тихо проворчал мне это на ухо, снова прижал к себе, обхватив огромными ладонями живот.

Нет, нет, пока не надо, чтоб он просыпался, и так в голове все перепутано и намешано. Совсем недавно я стонала под ним, кричала и просила еще, как бешеная, одержимая сексом нимфоманка. А сейчас мне страшно.

А как он вылизывал меня? Боже мой! Мне двадцать два года, а такого не было никогда. Этого бы никогда не случилось, не толкни меня любимая сестренка в эту авантюру. Надо будет потом ей спасибо сказать. Или наоборот – отлупить.

– Что ты там бубнишь?

– Я хочу писать.

Мужчина рядом приподнялся, все еще продолжая меня обнимать, ладони такие теплые, и сам он большой и горячий.

– Тебя отнести?

– Зачем? Я сама умею ходить.

– А нога? Или уже не болит?

Даже в темноте чувствую, как он улыбается, сжимая руками мою талию, ведет рукой вниз, накрывает лобок, а я замираю. Наверное, поздно говорить «нет» и строить из себя порядочную после всего, что уже было? Или не поздно?

– Не знаю, я же лежу.

– Ну, пойдем пописаем.

Но как только я сажусь и пытаюсь прикрыться покрывалом, меня подхватывают на руки. Несколько шагов, а потом удар и отборный мат из таких слов, которых я и не знала.

– Твою мать, ебучий случай!

Рома прижимает меня сильнее, я зажмуриваю глаза, представляя, что сейчас будет и куда полетит мой несчастный чемодан.

– М-м-м… жаль, его фура не разнесла на мелкие кусочки. Гребаный чемодан.

– Извини, – блею как овечка, потому что представляю, как это больно.

– Ладно, нормально. Не описалась там?

А он с юмором.

– Пока нет.

Рома хромает, но аккуратно идет дальше, чтоб не наступить на что-то еще, заносит в открытую ванную, ставит меня на пол, включает свет. Жмурюсь, прикрывая глаза ладонями, но потом начинаю прикрывать себя, потому что понимаю, что стою совершенно голая перед мужчиной.

– Ты думаешь, я там что-то еще не видел?

Заливаюсь краской, щеки горят, стараюсь не смотреть на него, не то чтоб я не видела голого мужчину, но то были мои ровесники, а не мужчина старше меня на тринадцать лет – дату рождения, что была в паспорте у Романа Александровича Вершинина, я запомнила хорошо.

– Давай, делай все дела, и пойдем обратно.

– А может, вы пойдете к себе спать?

– А мы перешли на «вы»?

Роман Александрович вопросительно поднял правую бровь, упер руку в дверной косяк и начал меня разглядывать, словно не видел до этого. Я, как могла, отводила взгляд от того, что у него ниже пояса: ну, неприлично приличной девушке так туда пялиться. А вот попялиться было на что.

Широкая грудь, весь такой подкачанный, даже слегка загорелый, не иначе как на Мальдивы летал, туда все зимой летят. Плоский живот, кубики пресса, дорожка темных волос, совсем немаленьких размеров полувозбужденный член с открытой головкой, крупные яйца. Непроизвольно сглотнула слюну.

– Нравится?

– Нет. И можно я уже побуду одна?

Прикрываю грудь ладонями, отворачиваюсь. У меня не было никогда такого секса, но это не означает, что я должна сейчас падать перед этим мужчиной на колени и благодарить за подаренные оргазмы.

– Роман Александрович, я, конечно, понимаю, вы очень мне помогли, но вроде бы я уже вас отблагодарила.

Вот же дура дурацкая.

Сама не понимаю, что несу. Отблагодарила? Звучит так, словно я проститутка. Но нечего на меня так нагло смотреть да еще задавать вопросы, нравится ли мне его член. Сказала, а у самой внутри все клокочет, мельком глянула на Романа, а тот стоит и убивает меня взглядом, сжав дверной косяк так, что, кажется, сейчас выломает его.

– Вот же зараза какая противная.

– Кто?

Шарю руками по вешалке, сдергиваю маленькое полотенчико, прикрываюсь наконец:

– Ты, Орешкина, кто же еще? Какую ахинею ты несешь? Это ты что, сейчас так меня благодарила за то, что я тебя свозил в больничку и сделал укол? Это все, что сейчас было, именно поэтому?

Он указывает рукой в сторону кровати, на которой мы совсем недавно занимались сексом, а у меня внутри все холодеет. Ну, не привыкла я к таким отношениям, мне совершенно неуютно и неудобно, я никогда раньше не спала с первым, да даже со вторым встречным.

У меня три года всего один парень был, я думала, мой парень. Да, это совсем другая история, не сейчас о ней вспоминать.

Я совсем не умею крутить романы и вот так спокойно отдаваться. Мне, в конце концов, просто неловко и нужно время подумать. Или у него все так в порядке вещей? Подобрал на дороге девушку, привез к себе и трахнул.

О, господи. Я ведь реально его совсем не знаю, хорошо, что хоть еще предохранялись.

– Ты лишилась дара речи? Орешкина, прием!

– Не надо со мной так.

– Как так?

– Как с глупой девочкой.

Вот ненавижу, когда со мной так разговаривают. Отец постоянно думает, что мне нужно повторить несколько раз, чтоб дошло, но я и так все понимаю. И у меня есть своя зона комфорта, которую не надо нарушать и говорить мне, что делать.

– С чего ты решила, что я говорю с тобой именно так?

– Потому что это вижу.

– Плохо смотришь. Давай, заканчивай капризы, писай, и пошли в кроватку.

Капризы?

В кроватку?

Он не охерел ли?

Но такие грубые слова не стоит произносить вслух.

– Роман Александрович, я хочу остаться одна. Я понимаю, что это ваш дом, и вы вправе находиться где угодно, но все-таки я бы хотела побыть одна. Утром я уеду, вызову такси и верну вам все деньги, потраченные на лекарства.

Роман не говорит больше ни слова, но кажется, что его сейчас разорвет, потому что взгляд такой, что я должна упасть замертво прямо у его ног. Губы плотно сжаты, на скулах играют желваки.

Резко разворачивается, уходит, дверь хлопает так, что я вздрагиваю. Ну и пусть, ну и пусть валит, я вообще не просила его приходить. И не надо было так со мной разговаривать, я не какая-то там девка, чтоб прыгать в кроватку.

Бесит!

Дождусь утра, вызову такси и уеду в гостиницу.

Я сильная, независимая и самостоятельная девушка. С этими всеми определениями можно было поспорить, Машка бы так и сделала, но я стараюсь, я очень стараюсь, и у меня получается.

И ни один даже самый классный мужик на свете не выведет меня из равновесия.

Но на душе все равно противно.

Глава 11

Вершинин

– Зараза! – выхожу, хлопнув дверью.

Вот же сучка маленькая! Одним словом и взглядом выводит меня из равновесия. И как это у нее так легко и просто получается?

Как есть, голым захожу на кухню, не включая свет, выпиваю прямо из горла полбутылки минералки. Внутри всего колошматит.

Вот же, она совсем недавно кончала на моих губах, пальцах, на моем члене. Извивалась, кричала так, что должны были прибежать соседи.

А потом такая: «Роман Александрович, но вроде бы я уже вас отблагодарила».

Это что вообще было? Девочка была в шоке от подаренных мною оргазмов? Постэкстазное помешательство? Я, конечно, тот еще терапевт, но это явно ненормально.

Такое чувство, что это она меня поимела. Это она реально мне так спасибо сказала за всю мою доброту? Что не задавил, сделал укол и приютил? Такого у меня в жизни еще точно не было. Было, что дарил дорогие подарки, возил на курорты, девушки благодарили, но не прямо так в глаза и открытым текстом.

А это ее: «Роман Александрович, я хочу остаться одна».

В каком месте и где я так накосячил за пару часов? Вот реально чувствую, что косячил, что хоть иди и стой у дверей на коленях, отбивая членом азбуку Морзе.

Смотрю на полувозбужденный член. А это так всегда при Орешкиной будет? Мои половые гормоны возьмут верх над разумом? И я буду ходить, размахивая им?

– Ну что, братишка, чувствую, сладенького нам долго не видать.

Дожил, разговариваю с членом.

За окном метет метель, допиваю бутылку минералки, иду к себе наверх, слегка хромаю.

– Сука, долбаный чемодан, я точно его отнесу в лес.

Тру ушиб на ноге, не хватало еще и мне получить травму, и будем тогда вдвоем скакать по дому. Два дня! Это же мне с этой заразой двое суток здесь куковать.

Выходные обещают быть не томными.

Ложусь в свою кровать, а от меня пахнет Орешкиной, реально это ее сладкий и тонкий аромат, словно пропитан им всем. Член снова наливается возбуждением. Ну, этого мне еще не хватало – передернуть во второй раз.

Но ее оказалось мало, чертовски мало. Мало ее стонов, поцелуев, мало ее сладкой девочки, ее тела и припухших от моих поцелуев губ.

Так! Стоп!

Долго не мог заснуть, посмотрел на телефон, пропущенные звонки от Тимохи и Ирки, почитал сообщения. Ждала меня вечером, не дождалась, легла спать, прислав при этом фото своих титек.

Долго рассматривал. Не возбудило.

А во всем виновато чудо в розовом – Орешкина.

Когда это у нормального мужика не вставал на классные титьки?

Полистал почту: отчеты, сметы, договора, акты выполненных работ. Странное письмо от какой-то компании, не понял, в чем суть, но с этим разберемся в понедельник. Обычно это отвлекало, но нет, в этот раз не отвлекло, пришлось мочить мои детородные органы холодной водой. Сразу под кран, вместе с яйцами.

Заснул под утро, на телефоне было четыре часа. А во сне Орешкина в розовой шубке на голое тело, распахнув ее, ласкала грудь, наслюнив пальчик, обводила ореолы сосков, тут же оттягивая их.

– Роман Александрович, а вы трахнете меня еще раз? – говорила игриво, томно прикрывая глаза.

Проснулся в холодном поту и снова со стояком. На завтрак будет омлет, взбивать яйца есть чем. За окном было уже светло. Ого, почти одиннадцать, вот это я спал. Снова пропущенные от Тимохи и Ирки, ну, наверное, надо на телефоне включать звук, чтоб услышать звонки.

В душе пробыл всего несколько минут, теперь обошлось без самоудовлетворения, спасибо контрастному душу. Но как только полез в шкаф за домашними штанами, с первого этажа стали отчетливо слышны голоса и даже смех.

У меня галлюцинации?

Орешкина пригласила друзей из леса?

Взял футболку, начал спускаться. Завернув в гостиную, почти лишился дара речи от открывшейся картины: Тимоха, высунув язык, с которого только что не капала слюна, втирал в ушибленную лодыжку Орешкиной гель, та морщила носик и кусала губки. Ирка раскладывала продукты из пакета в холодильник, а я офигел.

Что она тут вообще делает? Что они тут все делают? Ну, Тимоха понятно, привез продукты, а Ирка не входила в продуктовую корзину точно.

– Дашенька, а сколько тебе лет?

– Двадцать два.

– А откуда ты приехала? Я забыла название города.

– Иваново. Роман Александрович встречал меня вчера на вокзале, а я побежала, а там скользко, и так неудачно упала под колеса одного мужичка. И вот подвернула ногу.

Вокзал? Я кого-то встречал? А мужик – это тоже, видимо, я. Как, оказывается, меня много.

– Ромочка!

Даже вздрогнул от Иркиного всплеска эмоций.

Откинула батон, бежит ко мне, четвертый размер скачет мячиками, а я смотрю на Орешкину, которая так же удивленно смотрит на Иркины телячьи нежности. Та виснет на моей шее, целуя в щеку, размазывая по ней жирный блеск для губ.

– Доброе утро, милый. Мы не стали тебя будить, твоя племянница нам открыла. Я так волновалась, почему ты вчера не приехал?

– Да, ответь, Роман Александрович, почему ты вчера не приехал к прекрасной женщине? – Орешкина подала голос, а я так и представил, как поставлю ее раком, сниму трусики и отшлепаю, чтоб сесть не могла. Сучка маленькая!

Прожигаю Дашу взглядом, а она как ни в чем не бывало сидит на диване, закинув ноги на Тимоху, а у того на лице дебильная улыбка.

– Ромочка, почему ты не сказал, что встречаешь родственницу? Я бы составила тебе компанию.

– Родственницу?

– С тобой все хорошо? – Ира нахмурила брови, откинула за спину прядь длинных темных волос, потрогала мой лоб.

Я, видимо, реально выглядел идиотом, не хуже Тимохи, ну, с ним-то все понятно, но я не должен давать сбой.

– Нет, температуры нет. Все хорошо, милый?

– Да, Ир, все нормально. Ты как вообще сюда попала?

Убираю ее руки, аккуратно отодвигая девушку в сторону, прохожу на кухню, чувствую на себе пакостный Дашин взгляд, но та уже отвернулась и не смотрит на меня.

– Я звонила тебе все утро, волновалась, потом позвонила Тимофею, он сказал, что ты за городоми он повезет тебе продукты, я напросилась, ты ведь не против, милый?

Да кто уже меня спрашивает в моем же доме? Разве кому-то важно мое мнение? Я против, но, конечно, не сказал этого. Заправил кофемашину, соображая, кого первого покарать за совершенные действия: Тимоху, что привез Иру, или Орешкину, что впустила их и придумала весь этот бред?

– Шеф, а я не знал, что она ваша племянница. – Святая простота Тимофей заговорил шепотом, косясь на Ирину.

– Так, убери свои руки от ног моей племянницы и отсядь на метр. Мне ее доверили, если принесет в подоле, голову оторвут, но я оторву тебе. И ни слова, ты понял меня?

– В каком еще подоле? – Даша смотрит вопросительно, но ноги с колен Тимохи убирает.

– А с тобой я поговорю потом с пристрастием, племяшка. Иди надень что приличное, вся задница голая.

– При чем тут моя задница?

– Дарья! Я как твой дядя должен следить за тобой, будь добра, слушайся меня.

Говорю строго, меня на самом деле всего колотит внутри. И как ей это все пришло в голову? Какая, к херам, племянница? А она смотрит, моргает своими пушистыми ресницами, а меня опять уносит.

– Милый, я приготовлю завтрак?

Черт, Ирина!

– Да, конечно, – отвечаю, махнув рукой.

Ира начинает суетиться.

– Так, а теперь ты, водитель мой бестолковый, но исполнительный. Как получилось, что она здесь?

– Так позвонила с утра, я был в магазине, сказал, что повезу в загородный дом продукты, напросилась, я не смог отказать.

– Безотказный ты мой.

– Шеф, телочка правда ваша племянница?

Даша наблюдала за нашим диалогом с нескрываемым интересом, но хмурилась.

– Сейчас телочка тебе врежет. И да, правда, я племянница.

Орешкина ответила за меня, неловко поднялась, похромала к кухонному столу, даже не думая идти переодеваться, как я ее просил. Мы одновременно уставились на ее попку, обтянутую розовыми шортиками, стройные ножки, маленькие пальчики с ярким педикюром. Сверху белая толстовка и небрежный пучок собранных волос на макушке.