Читать онлайн Дышу тобой бесплатно

Дышу тобой

Пролог

Опаздывала. Она впервые в жизни так чертовски опаздывала. Даже не верится. Закидывая небольшой рюкзак на плечо, девушка буквально вылетала из дома и, спускаясь по многочисленным ступенькам, бежала в сторону отцовской машины, которая уже около двадцати минут ждала ее под подъездом. Тонкая кожаная лямка рюкзака постоянно сползала с худого плеча, из-за чего девушке постоянно приходилось раздраженно ее поправлять.

Кларисса вполне могла назвать себя пунктуальным и ответственным человеком, но сегодня вся ситуация по разным стечениям обстоятельств развернулась не в ее пользу. Она слишком долго собиралась, слишком долго завтракала и приводила себя в порядок, хотя ее сложно было назвать человеком, который любит проводить много времени перед зеркалом. Ступеньки казались бесконечными, а лифт, как назло, ремонтировали, поэтому Клэри, которая всегда скептически относилась ко всем видам спорта, сейчас пожалела о том, что так халатно относилась к собственной физической подготовке.

Когда задняя дверца автомобиля хлопнула, отозвавшись эхом в сонной голове, она встретилась с упрекающим, но всегда добрым взглядом каре-зеленых глаз отца. Папа никогда не кричал на нее. Воспитанием девушки всегда занималась более строгая и принципиальная мать.

По ногам пошла волна дрожи, как это бывает после длительной пробежки. Девушка позволила себе немного отдышаться, пока отец плавно трогался с места.

– Кларисса, опаздывать в первый учебный день – плохая примета, – произнес отец таким тоном, будто пытается объяснить простую истину пятилетнему ребенку.

Раздражение ударило в мозг, но девушка сдержала порыв огрызнуться, что она уже давно не ребенок. Конечно, она прекрасно понимала, что мама и папа просто-напросто переживают за нее, за ее будущее, поэтому такая опека была с одной стороны вполне целесообразна, но иногда ей так хотелось, чтобы с ней хоть раз поговорили, как со взрослым человеком. Ведь она уже давно прекратила играть в куклы и читать сказки вслух по слогам, пора бы начинать ей доверять, но как только девушка заводила эту тему с родителями, ее обычно жестоко затыкали, поэтому она предпочла двигаться по течению, не вызывая конфликтов.

Она прекрасно знала причину своего опоздания сегодняшним утром, просто отказывалась признавать ее, потому что причина была откровенно неразумной, а Кларисса привыкла искать только логичные причины в своих поступках. Но стоило все-таки признать: она просто-напросто оттягивала свое прибытие в пансион.

Нет, само учебное заведение было вполне приемлемым и устраивало девушку по всем параметрам, так как оно было лучшим по образовательной части во всем городе и районе. Учитывая нездоровую тягу к знаниям, Кларисса получала особое удовольствие, засиживаясь в огромной библиотеке, которая была в несколько раз больше, чем их городская. Да и пансион предлагал изучение таких предметов, которых совершенно точно нет в обычных школах.

К ее огромному сожалению, пансион все же имел один существенный минус, который перекрывал все существующие плюсы одним своим присутствием. В пансионе учился он.

Ее самый страшный кошмар, который преследовал ее каждую ночь, каждый урок и отравлял каждую минуту, проведенную в стенах учебного заведения. Она не могла игнорировать его, потому что он был где-то в поле ее зрения практически постоянно. И, казалось бы, если в пансионе столько положительных моментов, неужели так сложно потерпеть одну неприятность.

О, да, Клэри было сложно терпеть эту неприятность, которая заставляла ее лить слезы в подушку практически каждую ночь.

Максим Блэк умудрился собрать в себе целый букет минусов, которые она ненавидела всем своим сердцем. Но сейчас, думать об ублюдке совершенно не хотелось. Она успеет еще поразмышлять на этот счет в течение последнего учебного года, поэтому девушка вставила наушники в уши и наблюдала за лесным пейзажем за окном, не желая что-либо отвечать на реплику отца, посчитав, что он особо не рассчитывал на ее ответ.

Как бы она не скучала по Лексу и Киру, настроение у Клэри было неважное, да и погода не способствовала его улучшению. Грозовые тучи так и норовили обрушить на городок хороший ливень, а Ковалева просто физически не переносила такую погоду, которая еще больше влияла на ее настроение, которое и так близилось к нулевой отметке.

Отлично.

Даже не верится, что этот год будет последним. Воображение услужливо нарисовало ей каменные стены здания пансиона, библиотечные полки, которые прогибались под тяжестью лежащих на них увесистых томиках, совершенно бестолковые шутки от Кирилла и Леши и, конечно же, ненавистную ухмылку.

Ехать до пансиона нужно не более получаса, учитывая тот факт, что он находится за городом, где простирается обширный лес, в который студентам пансиона строго-настрого запрещается ходить вне уроков. Говорят, что там есть волки и прочие страшные чудовища, но Клэри всегда считала это глупыми страшилками, которыми можно испугать лишь первогодок. Стоило признать, что первые четыре года из-за этих рассказов она боялась даже подойти к лесу, а, повзрослев, поняла, что стоит бояться того, что в пансионе, а не того, что снаружи.

Внутри обитали звери пострашнее, чем те, которые живут в лесу.

Отец включил громче какое-то местное радио и фальшиво подпевал известному певцу. Девушка улыбнулась. Он позволял себе так себя вести только с ней наедине, потому что мама всегда была против подобного ребячества. Ее вечно строгая и чопорная мать считала непозволительным устраивать цирк, но папа любил иногда побыть ребенком. Клэри будет скучать по этой атмосфере.

Администрация пансиона разрешала выезд домой только на недельные зимние каникулы, не позволяя родителям забирать детей даже на выходные, считая, что это отвлекает их от учебы. Они только высылали им табеля с оценками, чтобы родители могли ознакомиться с успеваемостью ребенка.

Клэри почувствовала, что ноги, обутые в обычные белые кеды начинают замерзать. Папа до сих пор не соизволил починить в машине обогреватель. Стянув кеды, она подогнула под себя ноги, укрываясь пледом, который лежал рядом. За окном уже виднелось небольшое озеро, что означало, что ехать до пансиона осталось всего ничего. Подумав о том, что ей вновь придется столкнуться с ним, она поежилась, но ей вновь удалось отогнать эти пугающие мысли.

Заметив лежащую на сидении смятую очевидно старую газету Клэри, за неимением более интересных занятий, развернула ее, уткнувшись взглядом в самый яркий заголовок, украшавший первую станицу.

«МЭР АЛЕКСАНДР БЛЭК УБИТ В СОБСТВЕННОМ ОФИСЕ»

Клэри судорожно пробежалась глазами по сухому тексту, прикрыв рот ладошкой, и посмотрела на дату в самом уголке газеты. Два месяца назад. Сразу же после сдачи экзаменов. Остается только удивляться, почему она ничего не знала, если живет в этом городе. Хотя причин для ее удивления не должно было быть, ведь за все два с половиной месяца летних каникул она выходила на улицу всего два с половиной раза.

Два раза, когда к ней приезжали Лекс с Киром. Тогда они здорово повеселились, но никто из мальчишек не упоминал, что отца Блэка убили, а обычно они постоянно треплют языком по поводу и без. Скорее всего, они просто решили не портить прекрасный вечер разговорами о главном их враге, который лишился своего отца, которым так любил кичиться в классе.

В пансионе была своя иерархия, самую верхушку которой занимали Блэк и его компания, но, к счастью, они с Ковалевой учились в разных классах, поэтому она видела его меньше, чем могла бы. Администрация пансиона делила детей на классы очень умно на самом деле, предпочитая делить богатую и властную элиту от детей из среднестатических семей, чтобы избежать всех возможных конфликтов интересов. Клэри считала это решение верным, так как она не знала ни одного человека из параллельного класса, который не смотрел бы на них с пренебрежением.

Обычно они просто игнорировали существование друг друга.

Вот они уже и остановились у родных ворот здания, которое за одиннадцать лет успело стать ей домом. Нужно было отдать должное: здание пансиона было невероятно красивым. Это был самый настоящий замок викторианского периода, выполненный в серых и черных тонах, с огромными колоннами и множеством маленьких ступенек у входа. Всего этажей в архитектурном шедевре было пять, так что в невероятно огромном здании было легко заблудиться. Клэри уверена, что она до сих пор не знает всех комнат и коридоров.

Отец смотрел на нее с примесью грусти и гордости, ведь она была одной из лучших учениц их курса, табеля всегда содержали только отличные отметки. Она всегда старалась выдавать максимум своих возможностей, потому что понимала, как тяжело родителям дается ее обучение. Кларисса ненавидела долгие прощания, потому что всегда не могла себя сдерживать и начинала плакать, как маленькая девочка, которую отрывают от семьи.

Крепко обняв отца, игнорируя легкое щипание в глазах и вдыхая родной запах, Клэри морально готовилась к полугодовому расставанию с родным человеком. Ее отец всегда пользовался одним и тем же одеколоном на протяжении уже нескольких десятилетий. Его всегда дарила ему мама на день защитника отечества, и этого флакона хватало ему на целый год.

– Тебе помочь с чемоданами? – спросил он, жестом указывая на багажник, в котором, собственно, и находились два ее потрепанных чемодана с вещами и книгами, которые она взяла для летнего чтения из школьной библиотеки.

Книг определенно было больше, чем всех остальных вещей, потому что Клэри боялась, что ей нечем будет заняться, поэтому по своему обыкновению набирала столько, сколько могла увезти. Ведь девушка практически не выходила из дома все лето, за исключением редких приездов Кира и Лекса, которым не часто удавалась осчастливить девушку своим присутствием в ее городе, так как жили они в другом.

– Я справлюсь, пап, – произнесла Кларисса, придав голосу уверенный тон.

Папа кивнул и, часто оборачиваясь, пошел в сторону своей машины. Клэри шмыгнула носом, но не позволила хоть одной слезинке выйти наружу, потому что она обещала себе, что в этом учебном году она не будет плакать.

Только не из-за Блэка, черт бы его побрал.

Глава 1

Противные мелкие капли дождя били в глаза, а ветер пробирался под ее расстегнутую ветровку, вызывая волну мурашек по телу. Колёсики большого чемодана ввязли в земле, и Клэри в который раз пожалела, что решила идти через лужайку, сократив путь, а не по асфальтированному тротуару. Просто так было гораздо ближе добраться до главного входа в пансион, где было множество маленьких ступенек, большие серые колонны и мощная дубовая дверь, которую Клэри до пятого класса не могла открыть без посторонней помощи. Это был еще один повод для насмешек от Блэка.

Потянув за ручку, Клэри почти зашла в здание пансиона и сразу же уткнулась носом в чью-то широкую грудь. Она отшатнулась, сделав несколько шагов назад. В нос ударил запах сигарет и дорогого парфюма. Будто бы из ночного кошмара. Так пах только один единственный человек во всем пансионе, и Ковалева прекрасно знала, кто сейчас стоит перед ней. Больше ни от кого не исходил такой будоражащий запах. Она просто не могла поверить, что столкнется с ним так скоро, ей просто необходимо было подготовиться морально к этой встрече.

Нет, тебе просто не могло так сказочно повезти, Ковалева. Ты не успела даже войти в здание, а уже нашла проблему на свою пятую точку. Прелестно.

Клэри было до жути страшно поднимать глаза, хотя она прекрасно знала, кто именно сейчас стоит рядом, но увидеть его через три месяца свободы от него же, ей было не под силу. Этот запах преследовал ее постоянно, даже там, где его быть не могло, поэтому не узнать его Клэри не могла.

– Уберись с дороги, – прогремел его голос, и ей все-таки пришлось поднять глаза.

Повелительные ноты в его тоне, заставили внутренности сжаться от страха. Она всегда так на него реагировала, все тело сковывал ужас от одного только звука его голоса. Как бы Кларисса ни пыталась от этого избавиться, как бы ни хотела, чтобы он перестал так влиять на ее тело, ничего не получалось. Она не могла назвать себя трусихой, но Максим Блэк умудрялся вызывать страх во всем ее теле одним только своим появлением, презрительным тоном в голосе и вечной усмешкой на губах.

Да, Блэк полностью соответствовал своей иностранной фамилии.

Он был черный, как и внутри, так и снаружи. Темная челка прикрывала прямой, ровный лоб, а пронзительные серые глаза смотрели снова будто бы сквозь нее. Клэри всегда боялась его уничтожающего взгляда, хотя никогда и не признавала этого. Она предпочитала отрицать очевидный факт. Что Блэк пугал ее до чертиков. То, как он смотрит на нее сверху вниз, словно она пыль на его ботинках, заставляло девушку чувствовать себя совсем маленькой и блеклой, но Кларисса упорно боролась с этим чувством. По крайней мере, она точно пыталась с ним бороться.

Волна раздражения прошлась по позвоночнику и задержалась в районе горла, чтобы вот-вот выплеснуться резкими словами, однако губы произнесли совсем не то, о чем кричал разум, а голос прозвучал не так уверенно, как планировала девушка.

– Ты мог бы быть повежливее с девушкой, Блэк, – однако, накопленные за эти года ярость и злость на него все-таки сделали свое дело: его фамилию девушка выплюнула именно так, как и хотела.

Со злостью, презрением и неконтролируемой яростью. Она даже аплодировала себе в мыслях, радуясь маленькой победе. Возможно, кому-то это показалось бы странным, но Ковалева искренне радовалась подобным вещам, потому что они придавали ей уверенности в себе. Однако, следующий его взгляд, брошенный на нее, чуть не заставил ее пожалеть о выбранном тоне, но Клэри крепко сжала кулаки, впиваясь в холодную железную ручку чемоданчика.

– Где ты здесь увидела девушку, Ковалева? – его губы скривились именно в той усмешке, которую девушка решительно пыталась выбросить из своей памяти все лето, чтобы попытаться жить нормально.

Но вот он. Стоит, смотрит на нее своими нереально-светлыми глазами, которые никак не вписываются в остальную внешность. Черные джинсы, свисающие на бедрах и такая же черная рубашка, через которую едва прорисовываются натренированные мышцы пресса. Да, бессмысленная игра в баскетбол и длительные тренировки сделали свое дело. Блэк представлял собой груду мышц, но при этом умудрялся быть элегантным и собранным, в отличие от остальных игроков.

Не похоже было, что смерть отца как-то отпечаталась на внешнем виде парня, а ведь она должна была хоть как-то повлиять на него, ведь так? Так почему перед ней сейчас стоял все тот же Блэк, ничуть не изменившийся за лето? Разве что только он стал еще выше и еще красивее, чем обычно, если последнее вообще было возможно.

– Она стоит прямо перед тобой, – Клэри начинала закипать только от того, что он смотрел сквозь нее, будто бы ее не существовало вообще. – Приобрети себе очки, если не видишь.

Словно она невидимка.

Ее жутко злило, что когда он рядом, она даже в мыслях не может назвать его каким-то оскорбительным словом. Почему? Клэри не могла дать вразумительный ответ на этот вопрос. Неужели ты думаешь, Ковалева, что Блэк сможет каким-то непостижимым образом прочитать твои мысли и наказать тебя за грязные слова в его адрес? Идиотка. Себя оскорблять было гораздо проще. Она могла оправдать себя тем, что как только Блэк начинал смотреть на нее своими серыми холодными глазами, у нее стойко присутствовало ощущение, что он роется в ее голове.

Дважды идиотка.

– Ты хотела сказать подо мной, – опять этот тон, от которого хотелось заткнуть уши.

Ну вот. Одна фраза – весь день испорчен.

Блэк всегда умело подбирал интонации и взгляды. Он мог просто одним взглядом заставить заткнуться на весь день, и одним словом опозорить на всю школу. Но больше всего он любил практиковаться в красноречии на Клэри, ведь она не принадлежала к высшему обществу и не обладала сексуальными формами и идеальной внешностью, а, значит, поводов было предостаточно.

А Блэк общался только с лучшими из лучших. Крутился в самом «идеальном» обществе, в которое входили все дети знаменитых и обеспеченных родителей. Иногда Клэри казалось, что Максим Блэк – исчадие ада, которое по каким-то непонятным причинам попало на землю. Возможно, даже для ада Блэк был «слишком». Он встречался со многими девушками, но никогда, никогда, с недостойными. Все они были кукольно красивы и сказочно богаты. Такие же, как и он. Девушки, как правило, долго не задерживались и быстро менялись, но Блэку удавалось каждый раз находить новую пассию для удовлетворения собственных потребностей.

Мерзость.

Некоторые из его «девушек» могли бы посоревноваться в уровне интеллекта с его собакой, но победу они бы не получили. Ах да, как же она могла забыть про его прекрасную собаку, которую держать в стенах пансиона было недопустимо, потому что администрация разрешала привозить мелким домашних животных, вес которых не превышал бы пяти килограммов.

Но это же Блэк.

Ему позволяется брать в пансион устрашающего вида добермана со страшной кличкой Демон. Под стать его хозяину. Собаку ему разрешили взять только с условием, что она никого не покалечит и что в местах большого скопления людей на ней всегда будет надет намордник. Но Клэри безумно его боялась, ибо пес действительно выглядел пугающе. Она ни разу не видела, чтобы кто-то из окружения Блэка попробовал хотя бы протянуть руку к животному. А о том, чтобы погладить его и речи не шло.

А в этом году Ковалева, на свой страх и риск, решила завести котенка. Сейчас у нее в чемодане мирно спит четырехмесячная белая британская шиншилла с большими голубыми глазами и пушистой шерсткой, которую она назвала Иззи. Ей необходимо было, чтобы хоть одно живое существо понимало ее. Чтобы было, кому высказать все, что накопилось внутри за прошедший день. Сейчас она невольно провела сравнение между ними.

Кошка и собака.

Как бы банально это не было, но Клэри именно так всегда и считала. Волосы хлестнули по щекам от сильного ветра, и девушке уже не терпелось зайти в теплый пансион, чтобы оставить вещи и побежать в огромный зал, где проводятся все торжественные мероприятия. Наконец, встретить Лекса и Кира, которые, наверняка, уже ждут ее. А она даже в здание войти не может из-за высокой фигуры Блэка, преграждающей ей дорогу. Ковалева сдержала в себе порыв недовольно топнуть ногой от раздражения. Блэк наверняка придумал бы кучу издевок на этот счет.

– У меня нет ни времени, ни желания обмениваться с тобой любезностями, так что, будь добр, дай мне пройти, – когда она договаривала свою речь, в небе сверкнула молния: мелкий дождик вот-вот превратится в самый настоящий ливень.

Блэк скривил губы так, что Клэри хотелось зажмурить глаза, чтобы не смотреть на него, но такой вольности она не могла себе позволить. Не могла позволить себе дать еще один повод для насмешек с его стороны. Она лишь старалась смотреть на него уверенно и прямо, что, по правде говоря, получалось жалко.

– Нет, Ковалева, это у меня нет желания и времени, так что свали с дороги, чтобы мне не приходилось еще раз пачкать об тебя свою одежду, – выплюнул он, все же обходя девушку, пропуская ее к двери.

Видимо, парень действительно куда-то спешил, иначе точно заставил бы ее освободить для него дорогу, да еще и со свойственным ему унижением. Какое бы дело не заставило его оставить Клэри в покое, она была безумно ему благодарна. Интересно, куда это он сорвался, когда все ученики должны находиться в зале? Впрочем, Блэка нельзя было сравнивать с обычным учеником.

Но, в который раз, последнее слово осталось за ним. Чтоб он провалился вместе со своей усмешкой и серыми глазами! Клэри со злостью поджала губы и зашла в здание пансиона. Не хватало еще намокнуть и заболеть из-за этого идиота. Он совершенно точно не стоит того, да он даже нервов потраченных не стоит. Самовлюбленный кретин.

Колесики чемодана пачкали пол, что, наверняка вызывало бы недовольство у местной уборщицы, если бы она была бы здесь, и жалобно скрипели, однако Клариссе все еще предстояло поднять его на третий этаж здания, где находилась ее комната. Обычно этим делом занимались Кир и Лекс, однако, сейчас их рядом не было, так что девушке предстояло сделать это самой. Все это время она прокручивала в своей голове диалог с Блэком.

Почему именно она? Почему он за столько времени не нашел какой-нибудь другой объект для насмешек? Как ему только не надоедает?

Клэри задавалась этим вопросом уже десять лет, но так и не смогла на него ответить. В последнее время ей начинало казаться, что она совсем ни на что не может ответить. Остановившись около красивой лестницы с витиеватыми перилами, которая вела на третий этаж, Кларисса посмотрела на нее с глубоким вздохом. Господи, пусть она просто быстро поднимет чемодан, чтобы все книги и вещи с него не разбросались по всей лестнице.

– Тебе помочь? – поинтересовался мелодичный голос за ее спиной.

Кларисса даже вздрогнула от неожиданности, учитывая тот факт, что обычно в этот день здесь никого не бывает, кроме нее, появление рядом кого-то было воистину неожиданностью. Сердце заклокотало с бешеной силой от испуга, ведь если это кто-то из дружков Блэка, которые пришли отомстить за ее дерзость в дверном проеме, то ситуация складывалась ужасно.

Она резко развернулась и встретилась взглядом со смеющимися карими глазами. Перед ней стоял высокий молодой человек довольно симпатичной наружности. Все же, если сравнивать с тем же Блэком, блондин, стоящий перед Клэри, определенно ему проигрывал. Блэк был на несколько сантиметров выше и шире в плечах, нос у Блэка был без единого изъяна, когда у парня она заметила небольшую горбинку и россыпь веснушек. Но от этого он не стал менее привлекательным.

Странно было только одно: девушка не помнила его, а у Клариссы всегда была хорошая память на лица, да и не только, поэтому неизвестный парень вызвал нешуточный интерес к своей персоне. Но Клэри всегда была слишком стеснительной, чтобы начать разговор первой.

– Прости, если напугал, я не хотел, мы не знакомы с тобой, я новенький, – улыбнулся он, протягивая руки к чемоданчику Ковалевой, который девушка крепко сжимала в руках. – Меня зовут Олег Туманов, а тебя?

Девушка все еще стояла в немом оцепенении, просто-напросто не веря, что кто-то, кроме Лекса или Кира, мог просто так непринужденно завести с ней беседу. Нет, конечно, Клэри общалась с некоторыми людьми, помимо мальчишек, однако разговоры эти были очень сухими и только по делу. Обычно к ней обращались по поводу учебы, да и то довольно редко.

А этот молодой человек прямо-таки излучал энергию своим дружелюбием и теплом. Глаза теплого шоколадного цвета с любопытством всматривались в лицо девушки, будто бы пытаясь вытянуть из нее улыбку или хотя бы хоть слово. И у него получилось: ее губы невольно растянулись в полуулыбке.

– Клэри, – произнесла девушка, стараясь, чтобы ее голос прозвучал максимально дружелюбно. – А ты разве не должен быть на празднике?

Однако, после разговора с Блэком, это было несколько тяжело, так что легкий, незаметный оттенок раздражения в ее голосе все-таки прослеживался, но Олег либо не распознал его в голосе девушки, либо сделал вид, что не заметил его. Клэри больше надеялась на второй вариант, так как парень показался ей довольно неплохим. Не хотелось бы, чтобы он шарахался от нее, как от огня.

– Красивое имя, Клэ-эри, – он протянул ее имя, будто бы пробуя его на вкус. – Праздник закончился около двадцати минут назад, все уже разбрелись по своим комнатам, а я решил немного прогуляться.

Честно говоря, Ковалева не хотела, чтобы эта беседа заканчивалась, потому что у нее давно все не было так… легко и непринужденно? Лекс всегда говорил, что ей давно нужно было начать общаться с мальчиками, чтобы набраться опыта в общении с ними, на что Клэри отвечала, что ей хватает его и Кирилла. Лекс на эту реплику обычно возмущенно возражал, что они «не такие парни», что ей нужны «другие». На скептически изогнутую бровь Ковалевой, Самойлов только лишь закатывал глаза.

Обычно Клэри не обращала на такие заявления никакого внимания, но сейчас она поняла, что Леша был абсолютно прав. Она не умеет общаться с противоположным полом. Совершенно. Обычно красноречивая и умная Клэри сейчас терялась под взглядом карих глаз, которые обволакивали ее своей теплотой и добротой, которую она не видела ни у кого другого в этом пансионе.

– Ох, я опять не успела на него, – пытаясь казаться милой, произнесла девушка, улыбнувшись.

С ней никогда не говорили так дружелюбно и легко, обычно все разговоры сводились к списыванию домашней работы и вопросам девушек насчет Кира и Лекса, которые пользовались у представительниц прекрасного пола особой популярностью. Мальчишки обладали приятной внешностью и очаровательной харизмой, поэтому это было не удивительно.

Удивительно было то, что они общались с ней, ведь в Клариссе не было ничего выдающегося. Ни приятной внешности, ни женственной фигуры, все, что у нее было – это ум и сообразительность, в остальном Ковалева была совершенно обычной. Ничего такого, что могло бы привлечь такого парня, как Олег Туманов.

– Может, ты все-таки позволишь мне помочь? – ухмыльнулся он, протягивая руки к чемоданчику девушки.

Ковалева сразу же вогналась в предательскую краску смущения, потому что ее рука все еще не давала Олегу забрать чемодан. Но после его реплики ладонь разжалась, позволяя парню помочь ей. В конце концов, ничего плохого в этом нет. Он всего лишь предложил ей донести тяжелый чемодан. Это элементарный жест вежливости, так поступают воспитанные люди, ничего больше.

Олег с легкостью аккуратно приподнял чемодан Клэри, в то время как сама девушка, с плохо скрываемым интересом наблюдала за движениями парня. Определенно он занимался каким-то видом спорта, так как был хорошо сложен, а через белую, слегка мятую, рубашку отлично выделялись мышцы пресса. Но Клэри почему-то совершенно не хотелось, чтобы этот молодой человек вступил в баскетбольную команду.

От этого баскетбола все нормальные люди становятся сумасшедшими!

Но не только этот вопрос мучал Клариссу, когда она наблюдала, как Олег поднимает ее тяжелый чемодан на третий этаж, где располагалась ее комната, которую она делила еще с двумя девушками. В какой класс попал Олег? Клариссе очень хотелось бы, чтобы он попал в ее, однако, она прекрасно осознавала, что рубашка Туманова стоила во много раз дороже, чем казалось на первый взгляд, да и золотые часы на руке парня говорили, что он из состоятельной семьи, поэтому ее надеждам не суждено было сбыться.

– Приятно было познакомиться, Клэри, – произнес он, передавая ручку чемодана прямо в руку Клэри, когда они остановились около ее двери. – Надеюсь, что еще увидимся.

Клэри еле сдержала в себе порыв произнести: «Останься», слишком сильно пленило такое хорошее к ней отношение. Когда она брала чемодан из его рук, их пальцы всего на мгновение соприкоснулись. И первым осознанием Клариссы было: они теплые. Такие теплые, будто бы ее на мгновение ударило током. Кир всегда говорил ей, что она ледышка, поэтому в этом не было ничего удивительного, но Клэри это прикосновение показалось… приятным?

Давай включай уже голову, Ковалева, ты не одна из этих дам, которые пускают слюни по парню, стоит ему только обратить на нее внимание. Не забывай об этом, будь добра. Хотя Олег был в ее вкусе, словно вышел из ее любимых романов. И самое главное: он совершенно был не похож на Блэка, а точнее являлся его полной противоположностью.

– Спасибо, мне тоже, – произнесла она, проходя в комнату.

В этой комнате она жила с двумя девушками, с которыми у нее были, если можно их так назвать, напряженные отношения. Катя и Диана были теми еще стервами, которые не упускали возможности поставить Клэри подножку. Несмотря на тот факт, что они из «неэлитного» класса, девушки активно строят глазки мажорам из «элитного», так как спят и видят, как кто-то их них возьмет их в жены. Когда слушать их разговоры о моде и мальчиках, особенно часто в них фигурировал Блэк, становилось невыносимо, она затыкала уши наушниками и ложилась спать. Блэк был своего рода золотым кубком, заполучить который хотела каждая из них.

Трофей, за которым они все гнались.

За то время, что они живут вместе, Клэри мечтала от них съехать, потому что учиться в этой комнате было невозможно, из-за постоянных гостей, в виде парней и девушек, громкой музыки и смеха. Чаще всего, когда соседки приводили своих многочисленных гостей, Ковалева уходила в библиотеку, где и задерживалась до поздней ночи, уходя только тогда, когда добрая библиотекарша Виктория Степановна посылала ее спать.

– Зубрилка, ты что здесь забыла? – презрительно кинула Диана, перекрывая ей вход в комнату.

Вот такое общение было у Клариссы с ее одноклассницами, а все потому, что она всегда готовила уроки и не заморачивалась по поводу одежды. Школьная форма, по поводу которой так возмущались Катя и Диана, вполне ее устраивала, тем более, что в ней необходимо было ходить только на уроки, а в свободное время можно было носить любимые свитера и джинсы. Сама форма состояла из красной клетчатой юбки по колено, белоснежной рубашки и красных жилетках с эмблемой школы, ко всему этому прилагался так же красный галстук.

Кларисса посмотрела на одноклассницу, которая, видимо, уже тоже вернулась с праздничного обеда, и произнесла:

– Если ты за десять лет не заметила, то я тут живу, Ди.

Отлично. Она ко всему прочему пропустила обед, теперь придется ждать ужина, чтобы нормально покушать. Кусочек булочки, которым она успела позавтракать – не считается нормальной едой, по мнению ее желудка. Этот день просто не может стать хуже. Тут Клэри заметила, что ее кровать уже занята рыжеволосой девушкой с ее класса.

– Нет, зубрилка, – ухмыльнулась Диана. – Ты тут больше не живешь. Вот, что попросила передать тебе Антонина.

Блондинка продефилировала к ошарашенной Клариссе и вложила в ее руку письмо от заместителя директора Антонины Гавриловны, а так же преподавателя по математике. Что же случилось? Руки судорожно начали разрывать конверт. Антонина Гавриловна всегда была добра к ней и много помогала, из-за чего все считали, что Ковалева ее любимица, однако, как думала Клэри, если бы любой другой ученик обратился к ней за помощью – она непременно бы помогла. Так же она являлась классным руководителем ее класса.

Кларисса Викторовна Ковалева!

Если вы получили данное письмо, то, значит, по Вашему обыкновению, вы опоздали на праздничный обед в первый учебный день. Несмотря на регулярные опоздания, вы являетесь лучшей ученицей в Вашем классе, и директор Александр Анатольевич Добровольский решил, что вы идеально подойдете на роль Старосты Школы. Примите мои поздравления.

Ожидаю Вас в своем кабинете, чтобы предоставить Вам дальнейшие указания. Ваши вещи можете оставить у дверей Вашей бывшей комнаты, наш грузчик обязательно отнесет их в Вашу новую комнату.

С Уважением, Заместитель директора Антонина Гавриловна Шереметьева.

Господи! Клэри едва не выронила заветное письмо из рук. Староста Школы! Это же то, о чем она мечтала со дня поступления в пансион. Такую должность получали лишь самые ответственные ученики одиннадцатого класса. Мальчик и девочка, которые должны следить за порядком, организацией мероприятий и – самое захватывающее – ночное патрулирование всего пансиона. У этих двух учеников есть большие привилегии, такие как собственная комната и ванная, да и некоторые плюсы на экзаменах. Но это такая ответственность, которая к чему-то, да обязывает.

Все внутри нее буквально сжалось от радости, когда она представила, как отреагируют родители на эту новость, ведь они всегда хотели, чтобы их дочь проявляла свои способности на максимум. И это был реальный шанс доказать, что она действительно лучшая, что она действительно заслужила эту должность. Ей было все равно, кто был вторым старостой, радость победы просто захлестнула ее с головой.

– Поздравляю, зубрилка, а теперь вали отсюда, – рявкнула Диана, захлопнув дверь прямо перед носом девушки.

Что ж, теперь-то у нее будет своя комната, в которой можно будет спокойно почитать книгу в абсолютной тишине, где не будет мешать громкая музыка или пустые разговоры. Клэри вся дрожала от радости. Оставив чемодан, в котором спокойно спала Иззи, Кларисса, написав записку, в котором сообщила о кошке, захватив рюкзак, побежала в знакомый кабинет заместителя директора.

Остановившись около большой дубовой двери, девушка дала себе пару секунд на отдышку. Было бы неплохо начать заниматься каким-то видом спорта, чтобы привести свое тело в порядок, но у Ковалевой никогда не было достаточно времени для этого. Когда девушке все-таки удалось выровнять свое дыхание, она осторожно постучала в дверь.

– Войдите, – послышался строгий голос преподавателя по математике.

Выдохнув, Кларисса отворила дверь и буквально ударилась взглядом о широкую черную спину. Споткнувшись о ненавистный порог, она упала на колени, а все содержимое рюкзака оказалось разбросано по деревянному паркету.

Этого просто не может быть! Скажите, что это все чья-то совершенно не смешная шутка!

Он не ожидал. Он, черт подери, не ожидал, что именно это недоразумение ворвётся в кабинет заместителя директора с таким грохотом. Это было неожиданно, словно гребаное цунами. Почему именно она? Разве мало других девушек в пансионе, чтобы назначить их старостами, так почему Добровольский поставил в пару ему ее? Или совсем уже у старика крыша поехала, если он решил, что они когда-нибудь смогут сработаться.

Максим бросил один из своих презрительных взглядов на девушку, собирающую свои вещи с пола и судорожно запихивающую их в рюкзак слегка дрожащими руками. Недоразумение. Ходячее недоразумение, а не девушка, как только его угораздило вляпаться в это дерьмо.

Ты тоже не ожидала, да, сука?

Как можно быть настолько неуклюжей, а? Она даже в своих обыкновенных кедах, словно корова на льду. Макс даже представлять не хотел, что будет, если на ее тощие ноги натянуть каблуки, которые так любит носить Анжела. Наверняка, это будет отвратительное зрелище, недостойное его внимания.

Он никогда не считал ее красивой. Слишком пухлые, невыразительные губы заставляли его в отвращении кривить рот, а длинные русые волосы всегда были затянуты в высокий хвост или непонятный пучок, в то время, как другие – нормальные – девушки пансиона вставали на два часа раньше, чтобы привести в порядок свою прическу. Про фигуру даже говорить ничего не хотелось. Маленькая, худая, несуразная, в вечно длинных свитерах, которые отвращают еще сильнее, чем выпирающие кости.

Раздражение салютом ударило в мозг, что можно было отчетливо прочитать в его взгляде. Он не рассчитывал на такой исход событий. Это должна была быть кто угодно, но не она.

Уродка.

– Извините, я… – промямлила она, поднимаясь на ноги, – опоздала.

Неуклюжая овца, ты не будешь мешать ему, в новой комнате делать все то, что он планирует там делать. У него были замечательные планы на эту комнату, которые не должны были вот так вот обрушиться из-за какого-то ходячего недоразумения, которое все почему-то зовут девушкой. Разочарование буквально струилось по венам, когда он осознал, что это правда. Что появление в комнате Ковалевой – это не чей-то глупый розыгрыш. Это реальность, которая обрушилась на его голову так внезапно.

Он удивился чему-то впервые за долгое время. Надо отдать должное этой серой мыши. Ей удалось вывести его на эмоции.

– Не волнуйтесь, Кларисса, – мягко проговорила Антонина. – Вы важного ничего еще не пропустили. Я только начала объяснять Максиму основы…

Начала объяснять она. Старая дура. А соизволить сказать, что теперь ему придется жить с этой идиоткой через стенку она не захотела? Сука, а он уже мечтал, как будет ежедневно натягивать какую-то блондинку со стройными ножками, которая к тому же окажется умной девочкой, выполняющей все обязанности и домашнюю работу за него, а тут такой облом…

Боже, этот ребенок даже если на каблуки встанет, то не будет доставать до его подбородка. У Макса были подозрения, что Ковалева остановилась в физическом развитии где-то в шестом классе, что объясняло отсутствие груди и пятой точки, а также смешной рост. Слов нельзя подобрать, как сильно она его раздражала одним только своим видом.

Надо успокоиться, Блэк. Представь Энж. На коленях. С открытым ртом.

Это немного успокаивало, однако, тот факт, что Ковалева все еще бросала на него косые взгляды раздражал. Он как будто чувствовал, как она легонько скользит по нему своим испуганным взглядом огромных глаз непонятного цвета, который он не мог назвать ни серым, ни голубым, ни синим.

Бойся меня, шлюха, бойся. Это единственное твое правильное решение, ведь тебя ожидает поистине ужасный год. Сама же убежишь из этой комнаты в ближайшую норку, чтобы он не видел тебя поблизости. Макс сделает все возможное для этого. У него всегда все идет по плану. И Кларисса Ковалева не будет гребаным исключением. Он это обеспечит.

– Надеюсь, вы понимаете, что ваши личные конфликты не должны повлиять на ответственность и трудоспособность вашего старостата, – Антонина посмотрела на него из-под стекол новых модных очков. – Наш директор посчитал, что вы будете идеальным примером хороших учеников, поэтому не разочаруйте ни его, ни меня.

Хотелось засмеяться. Прямо сейчас. Издевательски. В голос. Чтобы старуха поняла, насколько абсурдно звучат ее слова. «Идеальный пример». Что она несет вообще? Что-то из области фантастики. Он не мог припомнить, чтобы они сказали друг другу больше двух слов, не используя оскорблений и издевок. Да и как с ней можно нормально общаться?

Она же… просто ничтожество.

Большая часть болтовни, которую вещала Антонина, не доходила до его слуха, так как его фантазия уже нарисовала более интересную картинку. Энж поздравляет его с получением должности Старосты Школы. Совершенно голая, поддающаяся, сладкая…

– Вам предстоит организовать множество мероприятий: праздников, концертов, балов, – информировала Антонина Гавриловна, пристально глядя на Блэка. – А Вам, Максим, еще предстоит держать в форме нашу команду по баскетболу, так что ваш график будет плотным.

Да он ведь даже не слушает, что говорит Антонина Гавриловна!

Возмущению Клариссы не было предела, потому что существование в этой комнате Блэка казалось лишь страшным сном. Он не мог стать Старостой! Теперь она ненавидела его еще больше. Казалось, что Блэк не мог сделать ее жизнь еще хуже, однако, поглядите! Нет ничего невозможного. Ущипните ее кто-нибудь, пускай это все окажется просто сном. Она была так счастлива, что получила эту должность, однако, теперь соседство с Дианой и Катей не казалось ей таким отвратительным, как раньше. Всяко было лучше, чем делить общую гостиную с Максимом Блэком.

Скажите, что это просто страшный сон.

Похоже, его такое соседство радовало не больше, чем ее. Пусть он откажется, а на его место возьмут какого-нибудь хлюпика в огромных очках, которого можно будет просто не замечать, который будет ответственно подходить к своей работе Старосты. Ковалева была уверена, что Блэк и пальцем не пошевелит в этом направлении, а только лишь свалит всю ответственность на нее, а ее это совершенно не устраивало. Она же ведь ничего не успеет.

Кларисса окинула Блэка беглым взглядом. Вот стоит такой аристократически красивый, что ей хочется подойти и специально начать мять его рубашку, чтобы она не сидела на нем так… идеально. Да все в его внешности было идеально: начиная с волос, которыми занимались лучшие парикмахеры города, заканчивая идеально вычищенными ботинками, на которых сложно было найти даже малейшую крупицу грязи.

– Отдельный вопрос – это патрулирование здания пансиона, – продолжала говорить заместитель директора. – Вам выделено на него всего два дня, остальное время пансион патрулируют учителя. Ваши дни – это вторник и четверг. Блэк, вы меня слушаете?

Вырываться из мира фантазий было нелегко, однако, он, к счастью, умудрился расслышать последнюю фразу Антонины.

– Да, Антонина Гавриловна, – его хриплый голос заставил миниатюрную девушку рядом едва заметно вздрогнуть. – Один день патрулирует она, другой – я, я полагаю?

Если эта сучка кинет в его сторону еще хоть один подобный взгляд, он прямо сейчас разорвет ее на мелкие кусочки, потому что она раздражала. Ее взгляд словно пачкал его одежду. Каждый ее вздох он считал пустой растратой кислорода, а она еще смеет смотреть на него. Совсем страх потеряла. Не будь здесь Антонины, то он давно бы уже заставил ее убежать отсюда, захлебываясь в слезах.

Она просто никто. Для него.

Никто.

– Вместе, – отчеканила Антонина. – Вы же не позволите, Максим, столь юной девушке ходить в одиночестве по ночному пансиону?

Сейчас ему просто хотелось подойти к этой сумасшедшей женщине и хорошенько ее встряхнуть, чтобы она поняла, наконец, что Кларисса Ковалева недостойна проводить рядом с ним даже секунду, недостойна находиться на таком близком расстоянии, да она даже жить недостойна. Может, ей стоит протереть ее очки, чтобы она получше рассмотрела, кто сидит перед ней? Это не девушка, это только лишь подобие, пародия. Что с ней может случиться? Ни один здравомыслящий парень и не посмотрит на нее, не то, что попытается ей присунуть.

Просто забей, Блэк.

Забей на нее хер. Ты сам сказал, она – никто.

Ты выдержишь. Ради матери ты должен выдержать.

– Теперь пойдемте, я покажу Вам ваши новые комнаты, – произнесла Антонина, с улыбкой поднимаясь из-за своего огромного дубового стола.

Идя по коридору, сзади Блэка и Антонины, Кларисса чувствовала себя подавленно. Она была так обижена и зла, что Блэк залез и сюда, что хотелось просто сесть папе на коленки, уткнуться в его шерстяной свитер и зарыдать, как маленькая девочка, коей он ее и считает. Она пообещала, что больше не будет плакать. Даже такая отвратительная по всем параметрам ситуация не должна вывести ее из себя. Она справится, всегда справляется.

Комнаты старост располагались на пятом – самом последнем – этаже пансиона, где кроме небольшой общей комнаты, двух комнат старост и ванной, был только кабинет астрономии.

Общая комната, выполненная в теплых пастельных тонах, по мнению Клэри, была довольно милой. Здесь располагался небольшой камин, около которого стоял большой светло-бежевый диван с парой подушек кофейного цвета и два кресла с такими же подушками. Так же тут находились множество книжных шкафов и полок. Так же в углу стояло дерево фикуса, который уже дорос до потолка.

Клариссе почему-то стало интересно, как отреагировал Блэк, поэтому она стрельнула в него быстрым взглядом, молясь, чтобы он не заметил, ведь потом скажет, что она на него пялилась. Блэк, как всегда, кривил свои идеальные губы в презрительной усмешке, видимо, комната ему не понравилась. Ну, конечно, это ведь не его комната в особняке мэра, где он провел летние каникулы. Максим Блэк слишком привык к роскоши, чтобы оценить интерьер этой комнаты по достоинству.

На левой стене располагались две двери, а ванная, как оказалось, была смежной, то есть, Клариссе придётся делить с ним еще и ванну. Мерзость. Он же просто убьет ее, если найдет там лишний волос или лежащий на полочке гель для душа. Ковалева подумала о том, что ей придется вставать раньше, чтобы сократить пересечения с ним до максимально возможного минимума.

– Комната Максима – это первая дверь, а Клариссы, соответственно, вторая, – произнесла Антонина Гавриловна, указывая указательным пальцем поочередно на каждую дверь. – А теперь, я оставлю вас, чтобы вы могли обжиться, да и у меня есть еще много дел. Ах, да, Максим, для твоего питомца было сделано спальное место, так что твоя мать может привезти его завтра.

Боже, она совсем забыла за его собаку, а как же Иззи? Как она уживётся тут, учитывая, что за стенкой будет жить огромный доберман? Видимо, придется отдать ее родителям. Клэри, несомненно, огорчил этот факт, но ничего другого для разрешения этой ситуации она придумать не могла. Блэк, наверняка, не отправит своего любимого питомца домой по ее просьбе, он даже не послушает ее.

Когда Антонина вышла из комнаты, оставляя их наедине, Клэри стало по-настоящему страшно. Надо бежать. Спасаться. Сделать хоть что-нибудь, чтобы не встречаться с ним взглядом, да и вообще не видеть его в поле своего зрения дольше, чем это необходимо их обязанностями.

Сделав глубокий выдох, она метнулась к двери своей комнаты, как хриплый голос позади нее произнес:

– Стоять!

Глава 2

Сама не зная, почему она это сделала, Клэри остановилась, как вкопанная, боясь развернуться к Блэку лицом. Хотя нет, она определенно знала ответ. Ее пугал его голос, его тон, его скривившиеся в ухмылке губы. Она просто не хотела смотреть в холодные глаза своего ночного кошмара. Почему, почему он постоянно заставляет ее делать это, почему просто не оставит ее в покое?

Возьми себя в руки! Будь сильной, в конце-то концов! Ты обещала!

Проблема была в том, что Блэк не просто пугал ее, он заставлял дрожать, однако, Кларисса уже давно привыкла к этому чувству и даже научилась его подчинять. Научилась не показывать свой страх, научилась менять его на злость и ненависть, но не всегда это так хорошо получалось, как хотелось бы. Она просто научилась жить с этим, как бы странно это ни звучало.

– Чего тебе, Блэк? – да, тон получился именно таким, каким она хотела его сделать. Раздраженно-равнодушным.

Отлично. Пять баллов, Ковалева.

Но она так и не повернулась к нему лицом. Хотя кожей чувствовала его прожигающий душу взгляд, который, словно резкий холодный ветер, заставлял всех до единого дрожать, и Клэри не была исключением из этого правила. Она всегда боялась его, но всеми силами доказывала себе, что это не так.

Блэк был ее самым страшным ночным кошмаром. Именно из-за него учеба в пансионе казалась сущим адом. А теперь ей придется сосуществовать с ним через стенку и делить с ним обязанности Главной старосты и ванную комнату. Такого не было даже в самых отвратительных ее снах. Да еще и его жуткая собака постоянно будет мозолить глаза и пугать малышку Иззи.

За что?

Что она такого сделала, что ее решили наказать таким изощренным способом?

– Развернись, Ковалева, – она могла не смотреть на него, но знала: сейчас его глаза презрительно щурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску. – Я ведь с тобой разговариваю, а не с твоей спиной?

Этот голос. После такого тона не то, что отвечать не хочется, хочется пойти и забиться в одинокий угол и рыдать часами над своей убогостью. Кларисса, переборов себя, медленно повернулась, едва слышно скрепя по паркету резиновой подошвой своих кед. Девушка не понимала, почему она его слушает. Она просто не могла по-другому, слишком слабая, чтобы что-то ему ответить или как-то защитить себя.

Нет! Она не слабая! Она больше не будет такой.

Она сможет – попробует – ответить ему так, как он того заслуживает. Больше он не посмеет смеяться над ней. Собственный настрой показался Клэри очень даже приличным. Уже был повод гордиться собой. Но внутренний голос нашептывал ей, что этот настрой мигом испарится после первой фразы Блэка, брошенной в ее сторону.

– Я хочу установить некоторые правила, раз уж мне придется находиться рядом с тобой этот год, – ухмыльнулся он.

Кларисса не могла вымолвить ни слова, ведь этот взгляд, казалось, состоял из тысяч маленьких льдинок, которые впивались в ее тело, не позволяя сделать глубокий вдох. Но раздражение уже прокрадывалось в ее сознание, ведь она была единственной, кто мог ответить Блэку, хоть это и стоило девушке неимоверных усилий. Никто и никогда не мог ему перечить, обычно все молча выслушивали оскорбления, стараясь не идти на конфликт, а Клэри не могла так, не могла молчать, когда обижают ее друзей, поэтому ей обычно доставалось больше всего. Инстинкт самосохранения предпочитал отключаться в такие моменты.

Говори уже, что хотел и дай ей уйти!

Клэри чувствовала, как жар приливает к щекам, делая их алыми от раздражения и накопившейся злости на парня. Это сейчас было тем, что необходимо. Ей нужно было выплеснуть свою злость, показать, что она не слабая, не такая ничтожная, как он думает. Она тоже может злиться и искрить глазами.

– Во-первых, при моих друзьях, да и вообще не обращайся ко мне, не хочу марать свою репутацию общением с тобой, – фыркнул Блэк, делая к ней всего один шаг. – Во-вторых, я надеюсь, не стоит подробно объяснять, что в моей комнате тебе делать нечего, – когда он сделал еще один шаг, Клэри отступила назад, не желая вдыхать его запах, от которого она стремилась избавиться. – И, наконец, в-третьих, никаких своих хахалей сюда приводить нельзя, усекла, дура?

После последнего слова он сделал еще один шаг, глухо отдававшийся стуком по паркету. Кларисса еле сдержала в себе порыв выставить руки вперед, чтобы он больше не приближался к ней, потому что она не позволит ему находиться так… непозволительно близко. Ей начинало казаться, что она уже чувствует его свежее теплое дыхание на коже своего лица. Она предпочла бы задержать дыхание и умереть от нехватки кислорода, нежели еще хоть раз вдохнуть этот дурманящий разум запах, принадлежащий Максиму Блэку.

Если она сделает еще хоть шаг назад, то упрется спиной прямо в стенку. Но Кларисса придерживалась мнение: «Лучше стенка, чем Блэк!». Да как он вообще смеет диктовать ей свои условия? Именно она заслужила эту должность! Он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы добиться ее, она ему досталась только потому, что он капитан команды и потому что Блэк. Потому что его семья почти полностью спонсирует этот пансион, никто не смеет перечить ему. Но Клэри именно это и собиралась сделать, потому что терпеть самовлюбленного ублюдка уже не было никаких сил.

– Я имею полное право приводить в свою комнату того, кого захочу, потому что это мое личное пространство, – яростно проговорила Кларисса.

Страх перед Блэком внезапно ушел, предоставляя место ярости и злости. Клэри не понимала, как работает этот переключатель, но сейчас она была рада тому, что он сработал в эту сторону. Конечно, хотелось бы контролировать этот процесс самостоятельно, но и такие спонтанные всплески ее тоже устраивали. Давно пора выплеснуть все то, что накопилось, дать ему достойный отпор.

Смешно, но ни он, ни она даже не помнили, с чего началась эта ненависть. Клэри полагала, что это между ними было всегда, так как они принадлежат к разным классам. Не школьным, а социальным. Он просто не мог терпеть присутствие рядом того, что ниже его по классу, однако ничуть не глупее. Возможно, даже умнее в некоторых вопросах.

Клэри была лучшей ученицей среди обоих одиннадцатых классов, так что было неудивительно, что ее выбрали старостой, но почему же выбрали его, Блэка? Из-за влиятельной семьи? Естественно. Ведь учился он, хоть и неплохо, но и не отлично. Было достаточно парней, которые обладали гораздо большим уровнем знаний, чем Блэк. Которые больше этого заслуживали.

– Ты что еще и глухая, Ковалева? – прорычал Блэк, делая еще один шаг, находясь в слишком опасной близости. – Я сказал: никаких хахалей на этой территории. Удовлетворяй свои физические потребности где-нибудь в другом месте.

– Пошел к черту! – выкрикнула она, активно жестикулируя руками. – Не смей говорить подобные гадости обо мне.

Блэк был прямо-таки горд за себя, ведь смог, наконец, вывести девушку из уравновешенного состояния, что он постоянно и делал. Он чувствовал приятное насыщение во всем теле. В его голове проскакивали мысли, что за лето девушка, должно быть, изменилась, но это было не так. Стоило ему только сказать несколько обидных слов, как ее характер показал себя во всей красе: пылающие от ярости щеки, взгляд глаз редкого лазурного цвета – обладай он большей материальностью – мог бы мгновенно испепелить Макса на месте. Вот он. Цвет, который идеально походит для описания ее глаз. Лазурный.

Но какая же она все-таки отвратительная.

Подходя к ней все ближе и ближе, желая тем самым напугать ее, заставить дрожать, он замечал лишь, что она еще больше злится, становясь похожей на ведьму. Блэк от этого ее вида получал особое удовольствие, потому что выводить из себя Клариссу Ковалеву было его любимым отвлечением от скуки. Довести сначала до состояния абсолютной злости, а потом увидеть, как слезы текут по ее лицу, как она захлебывается в своих рыданиях, потому что проиграла.

Злись, сука, злись! Смирись с тем фактом, что ты ничего не сможешь с ним сделать. Никогда не могла.

Зато он сможет. Он может сделать с ней все, что только захочет. И от этой мысли на душе становилось теплее. Возможно, проживание рядом с заучкой не будет таким уж ужасным, как показалось на первый взгляд. В конце концов, ему нравиться выводить ее из себя. Ему нравиться видеть этот яростный, но беспомощный взгляд на ее лице. Пожалуй, единственное, что в ней было привлекательным в этот момент – это глаза. Блэк ни у кого не видел подобных. Но все остальные недостатки перекрывали это единственное ее маленькое ее достоинство.

– А что? – его голос был тихим, но слышно его было так четко, что Клэри казалось, будто он шепчет ей на ухо. – Правда глаза колит? Кто там тебе там присовывает: пидорас-Орлов или же тупой Самойлов? А, может, вдвоем?

Ее рука взмыла в воздух. Она могла стерпеть любые оскорбления в свою сторону, но не могла сдерживать себя, когда он переходил на ее друзей. Она даже не поняла, что натворила, когда звук пощёчины оглушил их обоих. Только легкое жжение в руке напоминало девушке, что она только что ударила Блэка. Внутри все перевернулось с ног на голову, когда она поняла, что, черт подери, натворила. Еще никогда их ссоры не доходили до такого уровня неконтролируемой ярости.

Он ее убьет. Прямо сейчас.

Просто задушит, как нашкодившего котенка. И глазом при этом не моргнет.

Боже! Глаза Клэри были распахнуты от удивления, а слегка приоткрытый рот она прикрыла ладошкой, чтобы не вскрикнуть от осознания. Она, черт возьми, ударила Максима Блэка! Даже посмотреть на него в этот момент казалось практически невозможным, потому что она даже представить боялась, что может увидеть в его холодных серых глазах. Тело пронзила неконтролируемая дрожь.

Это было не больно, нет. Он давно уже забыл, что такое физическая боль, однако, она сумела удивить его этим ударом. Откуда столько смелости в такой ничтожной фигурке? Насколько он помнил, в ней никогда не было этого совершенно глупого героизма. Ковалева всегда давала заднюю, всегда убегала вытирать сопли в свою комнату, с чего это вдруг сейчас такая храбрость? Злость закипела в крови, выливаясь в полный ненависти взгляд.

Да как она вообще посмела? Эта маленькая дрянь, всю свою жизнь трясущаяся от страха, решила построить из себя героиню? Смертница. Кто-то гомерически захохотал у него в голове, будто бы насмехаясь над ним.

Эй, крутой парень, посмотри-ка, тебя только что ударило это ничтожество!

Интересно, что бы сказал покойный отец, узнай он, что его сына только что ударила девушка, на которую тот даже внимания не обратил бы. Скорее всего, в его взгляде было бы столько презрения и неодобрения, что оно просто затопило бы его. Руки парня непроизвольно сжались в кулаки, а слегка выступающая вена на шее учащенно забилась, крича о том, что ее хозяин вот-вот выйдет из себя. Не хозяин, а тот, кто живет внутри него. Но для его появления нужен был особый повод, а Кларисса Ковалева была просто недостойна его внимания. Он никогда не бил девушек, но вот сейчас пришло осознание, что это правило может быть нарушено в скором времени.

– Ты что себе позволила? – прошипел он, вжимая дрожащую девушку в стену. – Я спрашиваю: ты что, черт подери, себе позволила?

У Клариссы не было никаких сил ни отвести от него взгляда, ни вымолвить ни слова. Ее губы были распахнуты, будто бы она хотела что-то произнести, но так и не произнесла, продолжая глупо стоять с открытым ртом. А глаза были так широко раскрыты от удивления, что длинные ресницы упирались в верхнее веко. Она смотрела прямо на него. Нашла в себе силы просто смотреть, но вот сказать ничего не получалось, словно кто-то наступил ей на горло.

Блэк сейчас не просто пугал. Весь его вид заставлял дрожать, но девушка не позволила себе сдаться, а просто продолжала смотреть в большие серые, такие чертовски холодные, глаза. Они совершенно не вписывались в его темную внешность, слишком ярким пятном выделялись на черном холсте. Блэк не заслуживал такие прекрасные глаза, не заслуживал такую привлекательную внешность, потому что за этой красивой картинкой, которая обманывала людей, скрывалась отвратительная морда чудовища, которое так сильно ее пугало. Так пугало, что Кларисса едва не позволила себе слабость.

Едва не позволила себе извиниться.

Перед ним.

– Не смей такое говорить.

Голос подвел девушку в такой неподходящей ситуации. Он дрожал и казался таким жалким и беспомощным, что Клариссе стало тошно от самой себя. Будто бы кто-то схватил ее горло и заставлял что-то говорить.

– Ты знаешь, что мне стоит только слегка сжать твою тонкую шейку, и она сломается, – прошептал он, подходя на максимально близкое расстояние.

Если бы Клэри сейчас выставила руку вперед, то ее ладонь уперлась бы в широкую грудь Блэка, не раскрываясь даже наполовину. Так близко он еще никогда к ней не подходил, потому что всегда говорил о том, что она пачкает его личное пространство. Неужели она вывела его настолько, что он решил испачкать одежду? Вновь непозволительная позорная дрожь.

Блэк же не мог оторвать взгляда от бледной кожи шеи Клариссы, на которой кое-где проступали тонкие фиолетовые венки. Слишком тонкая. Она дышала слишком часто, а это тяжело было не заметить. Как же ему хотелось просто взять и сломать эту шею, чтобы девушка упала на пол, как кукла. Он бы хотел посмотреть на ее последний взгляд, хотел бы услышать, что она скажет в последнее свое мгновение. Попросит ли не трогать ее? Будет ли умолять своим жалким тонким голосом? Блэк практически видел эту картину перед своими глазами.

– Можешь гордиться, – выплюнула она так, что ее горячее дыхание Блэк почувствовал на своей щеке.

Оно обжигало. А его глаза сейчас были такими темными от злости, что она, кажется, просто утонула в ней. Его рука непроизвольно потянулась к ее шее, чтобы почувствовать, какая она на ощупь…

– Кларисса, Максим! – цокот каблуков Антонины Гавриловны заставил Блэка сделать пару шагов от девушки, которая уже готова была отбить каждый его удар по ее достоинству. – Я совсем забыла Вам сказать, первым вашим поручением директор назначил организацию бала в честь начала учебного года! Я могла бы сообщить об этом попозже, но я полагаю так у вас, может быть, появятся больше идей и будет время подготовить все, что требуется. В вашем распоряжении все старшеклассники.

– Но, Антонина Гавриловна, – Блэку оставалось только догадываться, как у этой дуры получается так быстро переходить из состояния парализующего страха и неконтролируемой ярости в режим заучки. – Мы же никогда не проводили бал в начале года!

Старуха поджала губы, будто бы оскорбившись словам Ковалевой. Блэк скривился, найдя эту манеру похожей у обеих «умниц». Он был уверен, что в старости заучка будет именно такой. Мерзость. Как только ей удается так быстро брать себя в руки? Впрочем, Блэк был рад этой ее способности, так как сейчас меньше всего хотелось выслушивать нудную болтовню Шереметьевой об «идеальном примере» и «жизни в мире и согласии».

– Директор Александр Анатольевич Добровольский счел этот бал уместным, так что никаких оговорок возникать не должно, – строго отчеканила она. – Да, Максим, завтра после уроков, как обычно, набор в команду. Я надеюсь, что никакие принципы не повлияют на твое решение. Многие ушли с прошлого года, так что придется набирать новичков. Проследи, чтобы никто с девятых классов не пробрался на отбор. Только десятые и одиннадцатые.

Может, хватит с ним разговаривать, будто бы он совсем тупой?

По позвоночнику прошло волна раздражения и презрения, так как Ковалева в этот момент тряхнула своими мышиными патлами, которые распались из ее невыразительного пучка. У нее много было привычек, но эта, по мнению Блэка, была самой дурацкой. Как только можно быть такой… дерганной. В нос ударил приторный запах каких-то трав, смешанных с фруктами.

Фу. Просто фу. Волосы Энж пахли чем-то сладким, как зефир или маффины. Энж была конфетой, которую хотелось скушать, облизывая и растягивая вкус, когда травой Ковалевой можно было подавиться. Как только эти ее прихвостни умудряются проводить рядом с ней столько времени? У Макса после нескольких минут рядом появилось желание пойти в душ, чтобы смыть с себя следы ее присутствия.

Да она сама просто пустышка. Ничего не стоящая пустышка, которую он рано или поздно сломает.

Мысли парня начали медленно перетекать в нужное русло. Команда. Ушло целых пять человек – а это практически гребаная половина. Теперь придется набирать каких-то сосунков из десятого класса, а ведь он знал, что там еще нет морально зрелых парней, а чтобы набирать кого-то из параллельного класса у него слишком много чести и здравого смысла. Разные классы никогда не смогут сплочённо работать, а это именно тот главный фактор, который важен в баскетболе.

Нужно было подумать над этим, но сейчас было явно не время и не место, чтобы опускаться в глубокий анализ. Вот уже эта дешевая шлюшка и старуха смотрят на Блэка так, будто бы он что-то пропустил.

– Максим, ты слушаешь? – переспросила Антонина. – Я говорю, что тебе придется отчитаться перед тренером и советоваться с ним при выборе игроков. Если мы в этом году не получим кубок, то это будет полный позор.

– Конечно, Антонина Гавриловна, – сказал он, чувствуя, что нервы накаляются до предела.

Хрена с два он будет советоваться с этим хрычом, который наверняка опять будет говорить, что в параллельном есть классе отличные ребята, которые достойны играть в команде. Ни черта подобного, именно он будет определять, кто и с кем будет играть. Полностью его прерогатива. Тренер условная часть команды, которая подконтрольна одному только Максиму.

Поэтому только он принимает решения.

– Ах, да, – старуха покопалась в своей сумочке и выудила из нее связку ключей. – Ваша гостиная запирается, так что ключи будут только у вас.

Она протянула один ключ Ковалевой, а другой – Блэку.

Сейчас ему жутко хотелось увидеться с Энж и расслабиться, да и девушка ему все уши прожужжала об ее новом загаре. Мозгов, конечно, у нее практически не было, а если и были, то их хватало на секс, шоппинг и макияж. Но у нее были идеальные фигура и репутация, а этого Блэку было достаточно, ведь девушки всегда были для него лишь средством для удовлетворения личных потребностей. Ему не нужны были от них разговоры, только тело.

Да еще один факт заставлял его негодовать. Ковалева снова косила на него свои огромные глазищи. Думала, что он не замечает этого, но он не мог не замечать, когда его прожигают взглядом. Он чувствовал каждый, абсолютно каждый взгляд, брошенный даже в его спину. Ему тогда хотелось увидеть только одного.

Как она плачет.

Как ревет, всхлипывает, утирая рукавом слезы со щек. Как лицо ее покрывается красными пятнами. Так было всегда. Он унижал, втаптывал ее в грязь, а она плакала, как слабачка, но сейчас что-то изменилось, а эти изменения были ему не по душе. Появился стержень в заучке, который помогал ей сдерживать свои эмоции. Неужели она серьезно подумала, что сможет противостоять ему? Ха-ха. Блэк собирался с удовольствием понаблюдать за сиим увлекательным, но совершенно провальным процессом.

Он заставит ее страдать только за то, что она допустила мысль, что может ответить ему. Этот год станет самым ужасным в ее жизни, он обязательно сделает его таким. Чтобы свои школьные годы она вспоминала со страхом, чтобы оглядывалась по сторонам, боясь столкнуться с ним, ей не будет, что рассказать детям об обучении. Потому что будет только он. Только злость, страх и отчаяние.

– Можете быть свободны, – произнесла Антонина, а он пошел сразу же за ней, к двери, оставляя Клариссу размышлять над ее поступками.

Это было неожиданно. Чертов сюрприз, с которым теперь ему придется уживаться.

Почему именно она?

Этот вопрос терзал его постоянно, заставляя раздраженно сжимать руки в кулаки и раздраженно топать по паркету. Неужели у Добровольского не было более достойной кандидатуры, да он даже был согласен на любую другую девчонку с параллельного класса, только не Ковалеву.

Когда он смотрел на нее, хотелось придушить ее и смотреть, как она будет задыхаться и просить о пощаде. Хотел получать удовольствия от боли в ее глазах, от ее страданий. Он даже не помнил, с чего началась их обоюдная ненависть, но желание унизить ее просто захлестнуло с головой. Потому что она ничтожество. Даже руки марать не хочется об такую грязь. Пора бы прекращать об этом думать, потому что желание воплотить все свои мечты в реальность становилось слишком сильным. Мать не одобрит подобных поступков.

Он подошел к общей комнате его класса, где должен был встретиться с Энж, как вдруг чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.

– Какие люди, да без охраны, – услышал он позади себя знакомый голос.

Обернувшись, он увидел знакомого парня, с которым тут же обменялись рукопожатиями. Вся злость, которая буквально бурлила внутри, угомонилась, стоило только увидеть это улыбающееся лицо. Только он мог так быстро вернуть его настроение в привычное спокойное русло, и Макс понятия не имел, как ему это удавалось.

– Ник, – ухмыльнулся Блэк. – Как жизнь?

Никита Фролов был… самым настоящим человеком в жизни Блэка. Он появлялся тогда, когда больше всего требовалась помощь и поддержка. Когда погиб отец, рядом оставался только Ник и мать.

Долговязый шатен, руки которого покрывали разнообразные татуировки, не имеющие совершенно никакого смысла. Каждую из них он сделал назло своему отцу. Первая появилась в восьмом классе, а дальше парню понравилась эта идея, и его руки в десятом классе были практически полностью разрисованы. Теперь Блэк наблюдал новое тату на шее у парня в виде какого-то небольшого ромба. Никита совершенно не парился над смысловой нагрузкой своих татуировок, обычно это было то, что просто привлекло его внимание.

Он неисправим!

– Восхитительно, друг мой, – ухмыльнулся Ник. – Помнишь, ту сексуальную секретаршу моего отца, о которой я тебе говорил? Так вот, ты не представляешь, как она хорошо отсасывает.

К девушкам у Ника был подход точно такой же, как и у Блэка, только вот Блэк выбирал лучших, а Фролову было плевать с кем спать, главное, чтобы фигурка была сексуальная и личико миловидное. Никита тоже был игроком в баскетбольной команде, так что телосложение у него было отменное, и девчонки висли на нем постоянно, даже странно, что никого сейчас нет рядом.

Фролов и Блэк были разными, но что-то их все же объединяло. С ним Блэк мог не прятаться под маской величия, а мог быть самим собой, потому что Ник всегда понимал его с полуслова, даже не обязательно было рассказывать. Он был единственным человеком, которого Макс подпустил к себе, когда узнал о смерти отца.

– Что отец сказал насчет твоего перепиха с его дамой? – ухмыльнулся Блэк.

– Без понятия, Макс, знает он или нет, да и плевать я хотел на его мнение, если честно, – пожал плечами Фролов.

Все эти разговоры напомнили о собственном отце. Александр Блэк. Эталон величия и аристократичности. Человек, к которому никто не мог относиться равнодушно. Его либо обожали, либо ненавидели. Но абсолютно каждый в этом городе уважал и боялся его.

Это же сам Блэк.

Однако, на сына времени у него не хватало, только кидать презрительные взгляды и давать наставления, но главным его правилом всегда было: «Не порть репутацию семьи, будь лучшим, находись в окружении лучших». Блэк. Сама фамилия кричит о величестве и богатстве. Так оно и было, однако, любви и нежности не дождешься. Мать – холодная статуэтка, знающая хорошие манеры и все брендовые марки одежды и парфюмов, но не умеющая поддержать.

В семье Блэков всегда был и будет только лишь холод.

Максим уже вполне привык к этому, но голос отца преследовал его даже после его смерти. От него не удавалось избавиться, так что приходилось просто принимать его, как должное. Но иногда хотелось завыть от беспомощности, потому что некому было рассказать об этом. А попросить помощи – это не удел Блэков. Они справляются со всеми проблемами в одиночку.

Так ты всегда говорил, да, отец? Так почему же ты не справился со своими проблемами?

– Макс, – очнуться от собственных мыслей помогла брюнетка, прижавшаяся к его боку и чмокнув в щеку. – Я так соскучилась!

Анжела Соколовская была одной из самых сексуальных девушек в пансионе, и с ней у Блэка было хоть какое-то подобие постоянства. Не отношений, нет, постоянство в сексе. Она прекрасно знает, что не единственная, с кем он спит, но молчит, так как боится потерять его. Надеется на то, что Максим образумится в какой-то момент и наденет ей кольцо на безымянный палец правой руки.

Внешне она его привлекала, вот только бы не начинала говорить. Темные волосы сейчас были профессионально завиты крупными локонами, а на лице яркий макияж, который подчеркивал ее светло-серые – стеклянные – глаза. Свою форму девушка, как обычно, перешила. Юбки должны быть на два пальца выше колена, когда у Соколовской она едва прикрывала задницу, показывая всем желающим кромку сексуальных чулков. Энж всегда любила высокие каблуки, несмотря на то, что сама по себе была не низкой. Черные туфли на высокой шпильке делали ее просто невероятно привлекательной.

– Покажешь мне, насколько ты соскучилась? – хрипло прошептал он ей на ухо, заставив сексуально улыбнуться.

Он прекрасно знал, что она не сможет ему отказать. Анжела Соколовская слишком сильно была привязана не столько к его величию и авторитету, сколько к его члену. Да ему ни одна не сможет отказать. Стоит ему только поманить пальцем, как она готова сделать все, что он хочет. Просто потому что он Блэк. Таким людям не выгодно отказывать.

– Ой, вы еще прямо тут потрахайтесь, – возмущенно воскликнул Ник, картинно закатывая глаза. – Идите в комнату и там кувыркайтесь.

– Я там больше не живу, – просветил его Блэк. – У меня теперь свои хоромы. Я ведь Главный Староста.

Энж довольно поцеловала Максима в щеку и обняла за талию, прижимаясь еще сильнее, таким образом демонстрируя ему свою радость. Рука Блэка легла на ее округлую попу и слегка сжала, задирая коротенькую юбку школьной формы. Ему нужно вытрахать ее прямо сейчас. Необходимо выпустить пар. А эта девушка идеально для этого сгодиться.

Это был слишком сложный день.

– Поздравляю, друг, – похлопал его по плечу Ник. – А кто твоя соседка? Если это та милашка в очках, то я тебе нереально завидую. За ее длинными юбками скрывается довольно-таки аппетитная фигурка.

Отлично. Один вопрос – и день испорчен. Магия, прямо-таки. Ковалевой здесь нет и в помине, но ей удается портить ему настроение.

– Ковалева.

Буквально выдавил из себя ненавистную фамилию со всем презрением и брезгливостью, на которую он только был способен. Стоило только вспомнить эти мышиные волосы, собранные в пучок, эти ее нелепые большие свитера, так сразу волна неприятных мурашек отвращения скользила по позвоночнику.

– Эта тупая уродина? – возмущенно воскликнула Энж.

– Добровольский совсем рехнулся на старости лет? – скептически приподнял бровь Ник.– Вы же сгрызете друг друга!

Ох, скорее он ее просто убьет, чем позволит как-то мешать его планам. А планы на эту комнату были грандиозными, учитывая величину их общей гостиной, оставалось только предполагать, какие грандиозные вечеринки можно там устроить. И тут в его голову пришла идея, как показать ничтожной шлюшке, кто тут главный. Макс даже непроизвольно улыбнулся своим собственным мыслям, хотя это и было редкостью. Он предпочитал контролировать каждую свою эмоцию.

– Энж, пойдем, – он потянул девушку за вырез в топе в сторону выхода из общей комнаты. – Увидимся завтра на отборе, Ник!

Таща девушку за руку на пятый этаж пансиона, он думал, что, черт возьми, гениален. Вряд ли эта уродина куда-то смылась за прошедшие полчаса, а, значит, она прекрасно услышит, как они с Энж будут заниматься сексом. А Анжела так громко стонет, что порой к концу ее голос становиться хриплым. Он не думал, что у нее хватит смелости ворваться в комнату, а, значит, ей придется слушать… долго слушать потрясающие звуки. Максим жалел лишь только о том, что не сможет увидеть выражение ее лица, когда она поймет, когда осознает, что происходит за соседней стенкой.

А вот Энж лучше не знать, что Ковалева все еще здесь, чтобы она ни в чем себя не сдерживала. Как только дверь общей комнаты старост захлопнулась, даже не удосужившись дойти до своей комнаты, Макс впился страстным поцелуем в пухлые губы девушки, которая, без промедления, начала отвечать на поцелуй.

А она не врала, что соскучилась.

Поцелуи Анжелы всегда были глубокими и страстными, а ее влажный язык, с легким привкусом табака, заеденного мятной конфетой, вытворял такие вещи, что ему хотелось нагнуть ее прямо здесь. Она прекрасно знала, что он ненавидит запах курева от девушек, но все равно курила, закусывая конфетами и жвачками, надеясь, что он не заметит. Но Блэк всегда все подмечал, даже такие тонкие мелочи, однако сейчас, ему совершенно не хотелось акцентировать на этом свое внимание, хотелось, чтобы план сработал. Чтобы Ковалеву распирало от злости и беспомощности за тонкой стенкой. Рука Соколовской медленно поглаживала через ткань джинсов член парня, который уже начинал затвердевать.

Руки Макса поползли к кромке чулков, а Энж задрожала в его руках. Подхватив ее на руки, прижимая ее промежность к возбуждающемуся паху, он понес ее в свою комнату. При этом девушка оставляла на его шее влажные поцелуи, боясь укусить, боясь сделать больно, прекрасно осознавая, что он этого не любит.

Не любит, когда на нем после кого-то остаются следы, в то время как сам обожает кусать нежную кожу, оставляя красные следы и засосы.

Потому что он – главный.

Ворвавшись в комнату, он специально громко хлопнул дверью, чтобы девушка за стенкой услышала, чтобы поняла, что он из себя представляет. Чтобы оставила все свои дела, напряженно вслушиваясь в то, что происходит за соседней стеной. Он был уверен, что она именно так и поступит. Любопытная мелкая шалава.

Мгновение – и Энж уже стоит на коленях, профессионально расстегивая его ширинку, где уже топорщился половой орган. Вынув его из боксеров, она провела языком от основания до самой головки, заставляя парня испустить напряженный выдох. Затем медленно начала вбирать в себя головку, помогая себе рукой. И это было приятно… чертовски приятно, но Блэку хотелось быстрее, жёстче, он не любил все эти нежности, и Энж это понимала, когда он намотал ее длинные волосы на кулак и взял ситуацию под свой контроль.

Трахать Энж в рот было волшебно, недаром, говорят, что она делает лучший горловой минет. Она давилась им, но все равно продолжала сосать, помогая себя языком. Хлюпанье, раздающееся из ее рта, вряд ли можно было назвать привлекательным и приятным звуком, но потом она протяжно застонала, когда Блэк, наконец, дал ей глоток воздуха. А он думал, думал о том, услышала ли Ковалева, что она сейчас делает, думает ли о том, что ей такое не светит? Она может лишь трусливо подслушивать за стенкой, возможно, запуская руку в свои грязные трусы. Стоило только подумать о трусах Ковалевой, как презрение накрывало с головой.

Встав с колен, Соколовская начала медленно снимать с Макса рубашку, трясь бедрами о его стоящий колом член. Блэк же разорвал ее блузку на части, так что маленькие пуговицы-бусинки рассыпались по полу, будто бы крупа. Черный кружевной бюстгальтер Анжелы выставлял напоказ пышную грудь, которую Макс тут же принялся мять в руках, расстегивая застежку на спине.

– Максим, пожалуйста, – простонала девушка, призывно трясь об него своей промежностью.

Для Блэка не было удивлением, что девушка оказалась без нижней части белья, так как она часто ходила без трусов. Впервые это заметил старенький историк, когда Энж на уроке нагнулась, чтобы поднять книгу. Бедный старикан, чуть в обморок тогда не грохнулся от вида ее голой задницы.

Блэк отвесил девушке пару шлепков, задрав короткую юбку, когда нагнул ее лицом в пустой письменный стол и вошел в ее промежность одним пальцем.

– Соскучилась, сладкая? – дразня, спрашивал он, двигая в ней пальцем.

– Да, Макс, да… – стонала она.

Слышишь, уродка за стеной? Эти звуки будут сопровождать тебя каждую ночь. Привыкай. Ты не сможешь жить нормально с этим, ты просто не выдержишь, побежишь рассказывать Антонине о том, как сложно тебе уживаться с ним, а она отправит тебя обратно в ту комнату, где ты обитала раньше, потому что никто в здравом уме не посмеет выселить сына Александра Блэка. Как же ему хотелось бы увидеть выражение ее лица, когда она поймет, что происходит совсем рядом, хотел бы увидеть этот ее взгляд.

Мысли о Ковалевой снова ворвались в сознание, заставив Блэка позабыть о прелюдиях и войти в Энж сразу, во всю длину, заставляя громко стонать и выкрикивать его имя, прося еще. Толчки в горячую плоть с каждой секундой становились все яростней, а юбка Энж уже спустилась на ее талию, болтаясь на ней. Она подмахивала задницей в такт движениям Блэка, а ее пышная грудь покачивалась от толчков.

Теперь ты поняла, да? Поняла, что зря вывела его из себя? Что зря позволила себе ударить его?

Блэк был уже на пике, когда Энж уже сорвала голос от стонов и криков, которые раздавались в комнате Блэка. Влажные звуки секса, вперемешку с хриплыми выдохами, делали обстановку в комнате по настоящему горячей. Блэк чувствовал, как по спине стекает капелька пота, а внизу так тянет, что, кажется, вот-вот все наслаждение выплеснется из него. Член вышел из разгоряченного тела Энж, и белая жидкость потекла по ее влажной от пота спине.

Да, определенно, план удался.

А тебе понравилось, уродка за стеной?

Глава 3

Утро встретило Клэри ливнем, барабанящем в стекла окон ее новой комнаты. Погода полностью отражала ее сегодняшнее настроение. Девушка всегда любила дождь, но сейчас он почему-то чертовски ее раздражал, а, может, бессонная ночь сказалась на настроении Ковалевой.

Чертов Блэк!

Стоны, доносившиеся из его комнаты, не давали спать, а Клариссе необходимо было выспаться, чтобы быть бодрой и свежей в первый учебный день, потому что ее ждали еще и новые обязанности старосты, которые Блэк – она была уверена – выполнять не намерен. Хотя, надо сказать, если бы не Блэк, то Клэри бы определенно проспала. Но она ни за что не призналась бы в этом, даже самой себе.

Если бы не его… увлечения! Она бы не проспала. Стоны и крики прекратились к часам трем ночи, поэтому примерно в это время она и уснула, а утром ее разбудил шум за дверью – Блэк выходил на утреннюю пробежку. Как у него только получалось не спать практически всю ночь, а затем ранним утром просыпаться, чтобы бегать на стадионе? Клэри тихо сжалась под одеялом, вслушиваясь в шаги, которые удалялись от комнаты.

Ушел!

Интересно, а где его девушка? Или она все еще спит в кровати? Теперь, когда она была уверена, что за стенкой Максима нет, Клэри начала спокойно проводить свой утренний ритуал. Клэри никогда особо не заморачивалась по поводу одежды и внешнего вида. Главное, чтобы выглядела опрятной и аккуратной, о макияже или укладке не было даже и мыслей, потому что она всегда считала косметику бесполезной тратой денег и времени. Посмотрев сейчас в зеркало, у нее всего на миг промелькнула безумная мысль.

А что, если бы и она подкрасила ресницы и губы? Может, такой, как Олег посмотрел бы на нее, как на девушку?

Мотнув головой, девушка прогнала ненужные мысли из головы. Проведя массивной деревянной расческой по длинным волосам, она решила оставить их распущенными, сама толком не понимая причины, ведь считала подобную укладку нецелесообразной, потому что волосы лезли в глаза и мешали чтению.

Она насыпала немного кошачьего корма Иззи, которая, мурча, начала тереться о ее ногу. Кошечка вела себя очень хорошо, по мнению Клариссы. Но сегодня должны привезти чудовище Блэка, так что ей придется нелегко, учитывая обстоятельства, которые вынудили их жить через стенку друг от друга.

Надев школьную форму, она вышла из комнаты в гостиную, которая, к счастью, пустовала. Кларисса всю ночь мечтала, как выскажет Блэку все, что о нем думает, но сейчас она прекрасно понимала, что окажись он сейчас здесь, она и двух слов связать не сможет, несмотря на всю злость, которая накопилась в достаточном количестве за прошедшую ночь. А что ему сказать? Не могли бы вы заниматься… этим по тише, потому что она не может уснуть?

Господи, да это просто смешно! Он просто рассмеется в голос, если она выдаст ему нечто подобное. Но это необходимо было прекратить, иначе она просто не выдержит. Этого не должно было произойти с ней. Да, и вообще, он не имеет права приводить девушек в свою комнату после отбоя. Клэри, как староста, могла зайти туда и снять за это баллы.

Зайти туда.

От одной только мысли по позвоночнику пробегала волна отвращения. Не хотелось даже думать о том, какую картину она бы там застала, если бы все-таки решила помешать парочке.

Самым неудобным в пансионе было то, что столовая находилась за пределами здания самого пансиона и, чтобы до нее добраться, необходимо было немного пройтись. Столовая представляла собой двухэтажное здание, выкрашенное в такой же темный цвет, как и сам пансион, с огромными окнами во весь рост.

На первом этаже располагалась непосредственно школьная столовая, а на втором этаже сделали самую полезную вещь на свете – кафе. Чем отличается кафе от столовой? Есть только два основных отличия – время и деньги. Если в столовой все кушали бесплатно, то в кафе необходимо было платить, хоть и не так много. Столовая работала по часам. То есть, завтрак в определенное время, обед в определенное время и, соответственно ужин.

А милая кафешка на втором этаже работала до десяти часов вечера, закрываясь вместе с отбоем. А самое интересное, что кухня, где непосредственно работали повара, была расположена под столовой, прямо под землей. Она часто приходила на завтрак одной из первых, но сейчас, когда она вошла в зал, там уже собралась целая толпа народу. Клариссе, отвыкшей от всего этого за лето, хотелось заткнуть уши от этого гомона и шума.

Взгляд начал лихорадочно перебираться по лицам учеников в красной форме пансиона, в надежде найти два знакомых лица, но получалось из ряда вон плохо. Где же они, черт возьми?

Тут она наткнулась взглядом на Блэка. Совершенно случайно зацепилась за темную шевелюру. Вот его она точно совсем не хотела видеть в поле своего зрения. Он о чем-то разговаривал с Никитой Фроловым, хотя по виду не скажешь, что он сильно был увлечен беседой. К его боку жалась Анжела, которая вчера так… пошло стонала в его комнате. Рядом с Фроловым сидела миниатюрная рыжеволосая девушка, грудь которой весила явно намного больше всего остального тела. Больше никого за столиком не наблюдалось, хотя обычно они сдвигают столы и сидят огромной компанией. Блэк, к счастью, не почувствовал ее взгляда, потому даже не посмотрел в ее сторону.

Захотелось подойти и высказать все свои мысли ему в лицо, но Ковалева понимала, что не сможет этого сделать. Слишком много необходимо храбрости, которой у нее нет. Видимо, все ушло на вчерашнюю пощечину.

Она заметила, что он успел переодеться с пробежки. Хоть она и не видела, как он был на ней одет, но полагала, что он не бегал в идеально вычищенных ботинках, белоснежной рубашке и висящих на бедрах темных джинсах. Красный галстук был немного расслаблен, а поза его говорила о полном спокойствии. Откинувшись на спинку стула, он обнимал Соколовскую одной рукой, а другую заложил себе за голову, слегка взъерошивая волосы на затылке.

Тут вдруг кто-то поставил руки ей на глаза, перекрывая весь обзор. Она даже вздрогнула от неожиданности. Боже, они неисправимы!

– Угадай кто! – прошептали ей на ухо.

Ее бесило, когда кто-то из друзей вот так врывался в ее личное пространство, а на разраженные возмущения по этому поводу мальчишки никогда не обращали особого внимания. Но так как она сильно по ним соскучилась, Клэри не стала возмущаться по этому поводу, а просто произнесла:

– Кир.

Пепельный блондин широко улыбнулся, открывая ей глаза и заключая в медвежьи объятия. Клэри уткнулась носом в его ключицу, пахнувшую какими-то пряностями. Как же она по этому скучала.

В объятиях лучшего друга Клэри всегда чувствовала себя в тепле и защите, она знала, что пока он рядом, ей ничего не грозит. Она любила это чувство. Ковалева всегда все им обоим рассказывала без утайки, потому что они бы непременно ее поняли и поддержали. Когда ссоры с Блэком достигали своего пика, она просто рыдала в жилетку Кира или Лекса, ненавидя себя за такую слабохарактерность. Но про то, что произошло этой ночью, она не собиралась рассказывать даже им. Потому что просто не сможет объяснить то, что произошло. Язык не повернется говорить о таких мерзостях.

Кирилл Орлов был интересной личностью, с какой стороны не посмотреть. Он был худощав, высок и в восьмом классе перекрасил волосы в пепельно-белый цвет, потому что ему надоело быть обычным. Клэри всегда считала, что ему идет этот цвет, который так ярко выделяет его синие глаза.

После того, как Кирилл выпустил Клариссу из своих объятий, ее обнял стоящий рядом Лекс. Объятия Лекса были гораздо крепче, так как телосложением он был раза в два больше Орлова. Иногда Клэри в мыслях сравнивала Лекса с медведем. Большим и сильным. Клэри никогда не приветствовала вот такие вот проявления скучаний на публике, но сейчас ей было все равно, потому что ей очень хотелось почувствовать себя хоть на пару мгновений в безопасности от… Блэка.

Если такое вообще возможно.

– Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить, – Лекс слегка подтолкнул Клариссу к их вечному столику.

Пока они шли к нему, на них все таращились, от чего Клэри становилось неуютно. Она не привыкла к столь пристальному вниманию окружающих. Лекс и Кир – очень дружелюбные и довольно привлекательные парни, в отличие от своей тихой подруги. Они всегда находились в центре внимания, но Клэри предпочитала оставаться в тени, не посещая их вечные вечеринки, которые они устраивали у себя в комнате по поводу и без него.

Частенько к Клариссе подходили девушки, чтобы поинтересоваться, где Лекс и Кир и что они любят. Это порядком раздражало, так как она мало интересовалась их личной жизнью, оставляя им эти обсуждения. А все их поклонницы с чего-то решили, что она поможет каждой добиться внимания от Орлова или от Самойлова.

Клэри почувствовала, как спину прожигает чей-то уничтожающий взгляд. И она точно знала, кому именно он принадлежит. Максим Блэк кривил свои идеальные губы в презрительной усмешке, глядя на нее. Кларисса сразу же вспомнила стоны, вздохи и крики, доносящиеся из соседней комнаты.

Мерзость.

Взгляды встретились. Девушка попыталась посмотреть на него как можно более равнодушно, будто бы ей абсолютно все равно, чем он занимался в своей комнате этой ночью. Раз уж она уже посмотрела в его сторону. Будто бы она ничего не слышала. Будто бы она просто спала и плевать хотела на то, чем богатенькие детки занимаются по ночам. Клэри махнула длинной шевелюрой и села за свое место за столиком, разрывая контакт взглядов. Блэк теперь мог наблюдать только ее тонкую спину и ничего более. Хотя, впрочем, он уже отвернулся.

Обычно ребята сидели одни за завтраком, обедом и ужином, активно обсуждая уроки и прочие мелочи, иногда к ним присоединялись некоторые одноклассники, но тогда Кларисса затихала, да и Лекс с Киром прекрасно понимали, что девушка не любит большие, шумные компании, поэтому такое происходило довольно редко.

Сейчас за столом Кларисса заметила еще одного человека. Миловидную шатенку с большими карими глазами. Девушка, едва заметив ее, мгновенно нацепила на лицо дружелюбную улыбку. Довольно искреннюю, надо сказать. Кларисса помнила ее лицо, но имя вспомнить не удавалось. Она на год младше их, учиться в первом классе, что означает, что она из состоятельной семьи.

Что она здесь потеряла?

Мало кто из параллельных классов дружили между собой. Увидеть двух учеников из параллельных классов, хорошо общающихся между собой в школьной коридоре, было подобно чуду, поэтому Клэри заинтересовала эта персона, сидящая за их столом. Красивая. Лекс всегда выбирал себе в пару смазливых девушек, но эта была не такой. Было в ней что-то, что отличало ее от остальных пассий, и Клэри намеревалась выяснить, ошибается она или нет.

– Это Алиса, – представил ее Лекс, внимательно всматриваясь в реакцию русоволосой. – Моя девушка.

И почему она не удивлена? У Алексея Самойлова всегда было большое количество поклонниц, которые мечтали ночами о нем, скачущем на белом коне. Если Кирилл в этом плане был более сдержанным, то Лекс пользовался своим обаянием на всю катушку. Но обычно он никогда не знакомил Клэри со своими пассиями.

Странно, что решил представить эту.

Раз уж Алиса не была похожа на типичных претенденток на роль девушки Самойлова, поэтому Клэри решила присмотреться к ней получше. На ней была обычная школьная форма, а волосы красивыми волнами густыми падали по плечам. Большие глаза, слегка подведенные карандашом, испуганно смотрели на Клэри, а губы продолжали улыбаться. Неужели она такая страшная? Почему-то Алиса смотрела на нее так, словно боялась, что Ковалева вот-вот превратится в чудовище и загрызет ее до смерти.

– Привет, – звонко произнесла она.

Клэри ответно поздоровалась, надеясь, что ее голос прозвучал максимально дружелюбно. Ей почему-то понравилась эта особа, несмотря на то, что она учится в другом классе. По ней не скажешь, что она зазнавшаяся, так что Ковалева решила, что стоит начать хоть как-то общаться с людьми, а то скоро ее все начнут обходить десятой дорогой.

Хорошее начало.

– Клэри, – произнесла вдруг она, вспомнив, что забыла представиться.

Возможно, это прозвучало слишком резко, но Алиса сделала вид, что не заметила этого, а только улыбнулась. Может, она просто скрывается за маской дружелюбия, а внутри такая же, как и все дети богатых родителей? Все они прекрасно надевают маски, когда это входит в их планы, но какой план может быть у Алисы? Ковалева понятия не имела.

– Я знаю, – просто ответила она. – Все учителя ставят нам тебя в пример. Самая ответственная ученица во всем пансионе.

Кларисса чувствовала, как ее щеки покрываются алым румянцем. Антонина Гавриловна всегда любила уделять ей излишне много внимания. А Ковалева не любила его к своей персоне. Она предпочитала оставаться в библиотечной тени, чтобы никто не обращал на нее внимания, но получалось это из рук вон плохо, потому что часто кто-то из дружков Блэка заходил за литературой, не упуская возможности подколоть ее.

– Кстати, об ответственности, – произнес Кир, громко хлопнув в ладоши. – Кто в этом году Главные Старосты? Ну, я полностью уверен, что среди девчонок – это наш одуванчик. Клэри, подтверди.

Сейчас Кирилл неосознанно задел самую больную тему, о которой ей хотелось забыть. Сколько бы радости не приносила ей должность старосты, присутствие Блэка очерняло все положительные эмоции, которые девушка могла бы получать от падающей на ее хрупкие плечи ответственности. Радовал только один факт: Блэку тоже не прельщает жить с ней в одной комнате, хотя его не особо это и волнует, учитывая то, что он не стеснялся ее этой ночью.

Боже, да прекрати ты это вспоминать!

– Да, – хрипло подтвердила она, кладя себе на тарелку банановый панкейк. – Меня назначили Главной Старостой.

Еда в этом пансионе соответствовала его престижу. Есть такая услуга, которой пользовалось большинство «худеющих» дам и парней, которые поддерживали себя в форме перед важным матчем. Можно вечером составлять себе меню на следующий день, а потом подходишь и забираешь свою диетическую еду.

Это полезно, учитывая, что в некоторых школах дают просто отвратительную еду.

А для нормальных людей было обычное меню, как в ресторане, из которого ребята заказывали то, чем хотели бы пообедать, позавтракать или поужинать. И через некоторое время, обычно это минут пятнадцать, тебе приносят твои вкусности. Самый престижный пансион в стране. Необходимо сохранять марку. Трудно было не заметить, что мальчики позаботились о ней в этот раз, заказав ее любимые банановые панкейки и ароматный кофе, по которому она скучала больше всего, ведь не могла дома сварить точно такой же, как здесь, сколько бы не пыталась.

– О, поздравляю, – откликнулась десятиклассница. – Ты ее заслужила.

Клариссе оставалось лишь кивнуть головой в знак согласия.

Подлизывается, чтобы быть ближе к Лексу или же искренне?

Ковалева с удовлетворением заметила, что девушка не морит себя голодом, как это делают многие. В ее тарелке было четыре маленьких шоколадных круассана, блинчики с сливовым повидлом и большое зеленое яблоко. Она никогда не понимала, как такие девушки, как Анжела Соколовская, умудряются питаться одной лишь только зеленью, при этом не падая в голодный обморок на каждом занятии.

– А кого выбрали из парней? – спросил Кирилл.

Тут послышались удивленные шепотки со всех сторон. Она даже была им благодарна, потому что не пришлось отвечать на вопрос Орлова, так как он тоже оглянулся, чтобы понять, что за шум. Тут могла быть два варианта, по мнению Клариссы. Либо зашел кто-то из «элиты», но Ковалева сразу отмела этот вариант, ибо вся «элита» уже была в столовой. Скосив взгляд на их столик, Клэри заметила, что им тоже любопытно, что происходит.

Всем, кроме Блэка.

Этому, казалось, совсем плевать. Клэри едва ли не фыркнула от раздражения, глядя на его совершенно безучастное выражение лица. Он спокойно пил свой черный кофе, лениво следя за всем происходящим, откинувшись на спинку стула. Как только может пить чистый черный кофе совершенно без сахара и молока? Клэри непроизвольно поморщилась, подумав, насколько горький вкус у этого напитка, однако, Блэк заказывал такой каждое утро, что означало, что ему нравится эта горечь.

Вторым вариантом было то, что в столовую зашел кто-то из администрации, но это бывало редко, ибо все учителя и прочий рабочий персонал кушали в отдельной небольшой столовой, которая располагалась, как раз-таки, в здании пансиона. Кларисса подняла глаза, чтобы, наконец, посмотреть на причину такого поведения и чуть не задохнулась.

На пороге стоял Олег Туманов. Весь такой опрятный и аккуратный. Белая рубашка идеально выглажена, а светлые волосы так и сверкают на солнце. Красный галстук затянут под самое горло, однако, нет ощущения, что он его душит. С ним рядом шел щупленький парнишка, который обучался в его классе и был круглым отличником, который мог бы, черт возьми, стать идеальным Главным Старостой.

Как можно быть таким красивым?

Теперь сомнений не оставалось: Олег зачислен в параллельный класс. Ковалева подавила в себе разочарованный выдох. Ей безумно хотелось, чтобы случилось чудо, и Олег попал к ним, но такое бывает только в любовных романах, поэтому глупо было даже предполагать, что такое действительно могло произойти в реальности. Но мечтать же не вредно, правильно? В случае Клэри, мечтать действительно было вредно, так как слишком уж сильно она расстраивалась, когда они не исполнялись.

Тут случилось то, что заставило всех девушек у столовой кинуть на Клэри злобно-удивленный взгляд. Он приветственно помахал ей. Он не забыл. Ковалева была практически на все сто процентов уверена в том, что Туманов и имени ее не запомнил. Белозубая улыбка парня, казалось, осветила весь зал, а Клэри густо покраснела, не в силах что-то ответить на его приветственный взгляд.

Ну вот.

Ты снова облажалась, Ковалева. Теперь он подумает, что ты невоспитанная грубиянка. Довольна?

– Это еще кто, Клэри? – спросил Алекс, обнимая свою девушку за талию.

– Новенький, – хрипло ответила девушка. – Олег Туманов.

Никто не стал спрашивать, откуда она его знает, а разговор снова ушел в другое русло, чему Кларисса была несказанно рада, так как обсуждать Олега, а тем более старосту от парней, про которого Кирилл благополучно забыл, ей совсем не хотелось. Но посмотреть на него хотелось страшно.

Один взгляд.

Он сидел с тем парнишкой за отдельным столиком, но к ним приближалась уже пара девушек из параллельного класса, сексуально двигая бедрами и улыбаясь. Клэри никогда не сможет сделать что-то в этом роде. Что ж, Ковалева не особо жалела по этому поводу, потому что ей пока не хотелось этого. Ей было достаточно сидеть в библиотеке или в кафе с чашкой ароматного кофе, погрузившись в какую-нибудь интересную книгу.

Это было довольно странным для девушки ее возраста, в котором уже должны начать бушевать гормона.

Нет.

Ее, к счастью, это обошло стороной. На первом месте всегда стояла учеба, ведь, если у нее будет средний бал ниже пяти, родителям придется платить за обучение в пансионе в два раза больше. Отличникам и призерам республиканских олимпиад делали огромные скидки, и их обучение было практически бесплатным.

– Что у нас там первым уроком? – поинтересовался Кир, жуя свою шоколадную булочку.

Клэри тоже не помнила, поэтому достала листок с расписанием уроков, который она нашла в своей комнате на тумбочке. Пробежавшись глазами по расписанию, она односложно ответила:

– История.

– Хоть поспим, – дружно ответили Кир и Лекс.

Она уже говорила, что они неисправимы?

Дело в том, что историю вел старенький Михаил Иванович, которым диктовал так монотонно и нудно, что практически все засыпали на его уроках, за исключением Клэри и еще нескольких отличников, которые пытались хоть что-то законспектировать за историком. А он даже не замечал, что большая часть класса на его уроках занимается не тем, чем надо бы, так как практически слеп уже довольно давно.

Клэри была уверена, что если бы ребята знали, что первым уроком стоит история, они бы определенно ее проспали, так как Михаил Иванович никогда не ставит пропуски, так как просто не замечает, кто есть, а кого нет. Был случай, когда один и тот же парень за трех человек, которых не было на уроке, ответил: «Присутствует», а историк даже не заметил этого.

– Имейте в виду, – нравоучительно произнесла Кларисса, пригрозив ребятам пальчиком. – На контрольной работе списывать не дам!

– Клэ-эри, – снова дружно протянули они, ослепительно улыбаясь, потому что прекрасно понимали, что она поможет им в любом случае.

Слишком добрая, чтобы отказать.

Кларисса не смогла сдержать улыбку. Они стали ей такими родными. Казалось, что она знает каждую их привычку или каждый недостаток. Например, Кир жить не может без ромашкового чая, а Лекс с пятого класса мечтает попасть в баскетбольную команду школы. Кир не умеет кататься на велосипеде, а Самойлов панически боится пауков. Кто, кроме нее, может знать о них такие подробности.

Кларисса никогда не могла понять, почему они встали тогда, в первом классе, на ее защиту. Может, просто чувство справедливости взыграло? Тогда Блэк, Фролов и Краснов стали ее задирать, Ковалева уже и не помнила, по какому поводу. Мимо проходили Лекс и Кир, сразу же вступившись за нее.

С того момента и началась их долголетняя дружба, о которой Клэри еще ни разу не пожалела.

– Пока, Лиса, – Лекс поцеловал свою девушку в щеку, поднимаясь со стула. – Пойдем.

Клэри тоже поднялась со своего места, закидывая тяжелую сумку на плечо. Она всегда носила все учебники, а иногда даже и дополнительную литературу. Алиса тоже поднялась со своего места и поспешила к своим одноклассникам, что-то бурно обсуждающим. Наверняка, приход Олега Туманова в школу. Теперь это самая обсуждаемая новость в пансионе, в котором слухи разлетались быстрее, чем в любом другом месте.

***

Ублюдочная шлюха. Максим едва сдержался, чтобы со всей силы не стукнуть кулаком об стол. Настолько она выводила его из себя. Решила делать вид, что то, что ты слушала всю ночь, тебя никоим образом не задело?

Ну-ну.

Он еще успеет довести ее до истерики. Чтобы она захлебывалась в своих рыданиях и понимала, насколько она убогая. И он сделает это сам. Не через кого-то, а сам, потому что он хочет упиваться ими… ее страданиями.

Она наверняка думала, что он не замечал ее косых взглядов на завтраке. Но он замечал. Он все замечал. Даже то, как этот позер-Туманов помахал ей рукой. Небось, мгновенно потекла от этого жеста в ее сторону. Что он вообще в ней нашел? По первому взгляду на него Максим подумал, что он вполне нормальный парень. Ровно до того момента, как он улыбнулся Ковалевой и помахал ей своей конечностью, которая явно была лишней. Общение с Клариссой Ковалевой сделает его только лишь изгоем, ему явно нужно объяснить, с кем нужно общаться, а с кем лучше не стоит.

После этого, последнего, урока должны были собираться остатки команды и провести отбор новичков. В этом году многие хорошие игроки ушли, так что придется что-то делать, ведь даже половины команды нет, а сопливых десятиклассников ему брать не хотелось.

Но лучше десятиклассников, чем убогих.

Последним уроком была биология и, как только она закончилась, Макс громко хлопнул учебником, закрывая его, и обратился к игрокам команды, которые остались с прошлого года:

– Парни, через десять минут, чтобы были на поле, ясно? – голос прозвучал именно так, как он хотел.

Строгим. Устрашающим. Лидерским. Именно таким он и должен быть. И никто, никто не смеет его ослушаться. Потому что он – Блэк, а это значит, что он лидер. Все молчат и ждут, когда он позволит им сказать.

Быстро закинув все свои тетради в кожаную, дорогую сумку, перекинув ее за плечо, он вышел из кабинета, слыша, как за ним раздаются тихие шепотки.

Правильно.

Ему надо, чтобы его боялись.

Баскетбол всегда был для него некой отдушиной. Это было то место, где он мог быть самим собой и выбрасывать все мысли из головы. Он никогда не думал ни о чем другом во время игры, потому что именно она вставала на первый план. Выиграть – вот единственная вещь, волнующая его в этот момент.

Именно поэтому он стал капитаном команды. Не потому что его папа был самым богатым человеком в этом пансионе, а потому, что Макс, именно он, заслужил эту должность.

– Максим!

О, нет. Только ее здесь сейчас не хватало. Слишком много Соколовской в последнее время. Он получил от нее прошлой ночью все, что хотел. Теперь она ему была мало интересна. Анжела приобняла парня за торс, приживая щекой к груди. Типа соскучилась, что ли? Энж всегда казалась ему слишком настырной, поэтому он часто ей грубил, однако, девушка была упрямой и всегда таскалась за ним хвостиком, требуя нежности и любви.

Неужели она настолько глупа, что не понимает, что никогда не дождется от него этого «светлого и невинного чувства». Блэк просто не умеет его испытывать.

Это слишком для него. Только секс имеет значение. Только собственное удовольствие играет важную роль. На остальных плевать. Именно этим руководствовался его отец, который никогда и никого не любил. Жену он уважал, а сына…

А что сына? Сына он пытался сделать своей точной копией, которая заменила бы его, когда его не станет. И у него получилось, черт возьми. Получилось создать бесчувственного робота, у которого совершенно нет способности испытывать светлые чувства.

Блэк брезгливо отцепил руки брюнетки, которые уже начали забираться под рубашку, от своего тела. Господи, неужели она думает, что у нее получиться удержать его рядом только сексом? Пускай, и неплохим. Ему пока нравилось с ней спать, но Блэк был абсолютно уверен в том, что совсем скоро и она ему наскучит так же, как и все остальные, пусть ей и удалось задержаться немного дольше. Благодаря ее талантам.

Вот она. Гримаса непонимания и обиды на ее смазливом личике. Нижняя губа слегка подрагивает, как будто изо рта вот-вот вырвется всхлип. Только не это. Женские слезы никогда не вызывали у него ничего, кроме раздражения.

– Энж, ты же знаешь, что я не люблю, когда меня трогают перед тренировкой? – протянул он, меряя ее раздражительным взглядом. – Так что, будь добра, отвали.

Девушка недоуменно похлопала длинными ресницами.

– Нам было так хорошо ночью, что я думала, мы повторим, – она сделала несколько шагов в его сторону, сексуально улыбнувшись.

Раздражение.

Хотелось, чтобы она прямо сейчас испарилась отсюда, потому что ее присутствие дико раздражало. Она была словно назойливая муха. Сделав еще несколько шагов к нему, она расстегнула одну пуговицу на своей рубашке, наивно думая, что может как-то им управлять, пусть даже с помощью своего идеального тела.

– Энж, у меня отбор, – рявкнул я так, что у девушки затряслись колени. – Потрахаемся как-нибудь в другой раз.

Не дождавшись ее ответа, Максим развернулся и пошел в сторону мужской раздевалки, оставляя Анжелу одну в коридоре. Пускай подумает о своей важности в его жизни. Он не любил опаздывать.

Особенно на тренировку. Если на нее опаздывал кто-то из игроков, то наказание было безумно суровым. В стиле Блэка, но еще хуже было наказание за пропуск тренировки без уважительной причины. Макс никогда не любил, когда тратили его время попусту, поэтому все игроки команды его уважали и боялись, чего он и добивался.

Страх и уважение.

Именно эти два пункта полностью показывали отношение одноклассников к нему. Все они его боялись в какой-то степени. Не боялся только Ник, но и он иногда попадался под горячую руку.

В пансионе имелось всего две баскетбольных площадки. Одна на улице, а другая внутри самого здание, а так же существовал специальный зал для прокачки мышц. Там было новейшее спортивное оборудование, что значительно помогало при тренировках, учитывая, что залы находились рядом друг с другом.

Из прошлогодней команды осталось лишь пять человек, включая самого Блэка. Черт, где откопать еще шесть идеальных игроков, чтобы забрать, наконец, у «Орлов» их кубок? В спортзале уже был и тренер и остатки команды. Опоздавших не было, что заставило Макса мысленно себе поаплодировать.

Приручил, черт подери.

Он посмотрел на стайку новобранцев, с раздражением замечая, что среди них есть ученики из параллельного класса. Их, что жизнь совсем ничему не учит, а?

Взгляд невольно прошелся по пустым трибунам, зацепившись взглядом за светлые волосы. Ковалева о чем-то переговаривалась с темноволосой девушкой, но слишком отстраненно. Девушку Блэк узнал сразу, так как она являлась младшей сестрой его одноклассника и часто мельтешила где-то поблизости.

А это ничтожество что здесь забыло?

Будто бы по щелчку, в зал ввалились два идиота с параллельного класса. Они нарываются или как? Хотите отбор? Я вам сейчас его устрою, тупоголовые ублюдки.

Глава 4

– Клэри! – она шла по коридору, обсуждая по ходу с мальчишками последний урок, который, по ее мнению, был очень познавательным, как кто-то окликнул ее сзади.

Ковалева удивленно остановилась, чуть ли не врезавшись в широкую спину Самойлова, шедшего впереди нее в обнимку с Лисой, потому что в который раз за этот день ей было непривычно слышать свое имя из чужих уст. Не Лекс. Не Кир. Кто-то другой. Да и голос был слишком мягким, бархатным, обволакивающим. От него у Клэри побежали мурашки по спине.

По коридору к ней направлялся Олег Туманов, сверкая своей идеальной улыбкой. У Клэри всего на мгновение перехватило дыхание при виде его, а затем она вновь посчитала себя легкомысленной дурочкой. Он слишком хорош для нее.

Слишком… нормальный?

Но почему-то при его виде все равно прерывалось дыхание. Светлые волосы парня были идеально уложены, а Кларисса мысленно провела параллель с растрепанными волосами Блэка, но тут же себя отдернула. Это не те люди, которых можно сравнивать между собой. Даже в мыслях. Ковалева упрямо убеждала себя, что это все из-за непривычки, из-за того, что она не привыкла общаться с нормальными людьми, если это не касается учебы.

– Прости, что не получилось нормально поздороваться в столовой, – произнес он, небрежным движением откидывая челку на бок и сожалеюще улыбаясь на одну сторону. – Эти… – он напряженно придумывал подходящее слово, пока не выдал: – липучки! Совершенно проходу не дают.

Клэри постаралась придать своему выражению как можно более равнодушный вид, чтобы Олег не подумал, что она… ненормальная в плане общения со сверстниками. Но зачем он сейчас подошел к ней? Девушка не имела ни малейшего представления о кокетстве, а тем более о флирте, которыми представительницы прекрасного пола зачастую пользуются, чтобы привлечь внимание парней. Клэри даже представить не могла, как это. Заигрывать с кем-то.

Но вот она. Улыбка, тронувшая уголки ее губ в дружелюбном жесте.

Она спиной почувствовала, как ее прожигают два ошеломленных взгляда. Кирилл и Леша явно не понимали, что вообще происходит, но все же присутствовало легкое подозрение, насчет этого парня, который ни с того ни с сего стал подбивать клинья к их подруге. А эта ее улыбка напрочь выбила их обоих из колеи, учитывая, что она никогда не пыталась как-то заигрывать с парнями, а этому почему-то улыбнулась. Нормально улыбнулась.

– Прими мои соболезнования, – Клэри еще раз слегка приподняла уголки губ, чем еще больше удивила стоящих рядом друзей, ведь она никогда не разговаривала ни с кем, помимо них на такие темы, да и тем более не шутила.

Алиса доверчиво жалась к боку Лекса, в то время как он крепко прижимал ее за тонкую талию к себе. С этой девчонкой он познакомился еще в середине августа, сразу заметив тонкую фигурку около лавки с мороженым, выделив ее из серой массы. Он даже не узнал ее тогда, потому что совершенно не обращал внимания на нее в пансионе.

Она ведь самая обычная. Ничем не примечательная десятиклассница. Темные волосы, карие глаза. Сама заурядность! Да, она милая, но таких ведь много. Но тогда она почему-то сумела неосознанно привлечь его внимание. Лекс прекрасно помнил, как она покупала шоколадное мороженое, в то время как теплый августовский ветер развевал ее каштановые волосы, слегка задирая белое легкое платьице, оголяющее пару стройных ножек с легким загаром.

Чем-то она зацепила его тогда, только вот он никак не мог понять чем.

То ли озорной улыбкой, то ли ямочками на пухлых щеках или же искрящимися глазами? А, может, всем сразу? Он точно осознавал тот факт, что ни за что бы не обратил на нее внимания в школе.

А потом он узнал ее фамилию и с какого она класса, и все перевернулось с ног на голову. Он прекрасно понимал, что уж точно не может встречаться с младшей сестрой Влада Волкова, который всегда был идиотом, в отличие от своей маленькой, чистой сестренки.

Влад Волков – парень, который учится с Лексом в параллели, и до сих пор ничего не подозревает об их отношениях, потому что Лиса боится, что Волков просто-напросто убьет Самойлова за то, что тот посмел прикоснуться к его маленькой сестре. Эти ее опасения совершенно точно не высосаны из пальца, потому что он вполне может сделать это, учитывая его характер и возможности.

Но ее пухлые, выразительные губы, которые имели дурманящий вкус, не отпускали его от нее. Заставляли возвращаться снова и снова, просить прощения, лишь бы снова прикоснуться к ним.

Лекс не понимал, что с ним происходит, ведь никогда не было такого, чтобы он бегал за девушкой. Обычно, все происходило в точности, да наоборот. Алиса никогда не капризничала, не устраивала истерик, как многие богатенькие девушки ее возраста. И этот факт заставлял тянуться к ней, как к солнцу, чтобы погреться хоть немного. Да и она никогда ничего не запрещала, разве что просила не курить при ней, но это был сущий пустяк, учитывая, что требовали от него другие девушки.

С ней можно было поговорить на любые темы, что делает ее поистине особенной, потому что все девушки, помимо Клэри, с которыми ему доводилось общаться, не особо умели поддержать разговор так, чтобы ему не хотелось заткнуть уши от их высказываний.

С Лисой ему было хорошо, и Лексу было вполне этого достаточно.

Им приходилось скрывать от ее семьи, что они вместе, потому что малышка боялась, что ее старший брат каким-то образом сможет навредить Самойлову, хотя сам Лекс ни капли этого не боялся. Он только знал, что ни за что не оставит эту девушку, что бы ему так не делали ее родственники. Лекс много раз получал по лицу и был уверен в том, что если Влад Волков решит с ним разобраться, то ничего страшнее нескольких синяков ему не светит.

– Слушай, я только что узнал, что в этом пансионе физико-математический уклон, – проговорил Туманов. – Мне сказали, что тебе нет равных в этой школе по математике, поэтому я бы хотел попросить тебя подтянуть меня, если это не составит тебе большого труда.

Ковалева постаралась сдержать рвущийся наружу разочарованный выдох.

Ему тоже что-то нужно, как и всем. Пять с плюсом, Кларисса.

Ей оставалось лишь похвалить саму себя за проницательность. Люди никогда не будут общаться с ней только потому, что она им интересна. Всегда есть подтекст, всегда есть причина, ничего в этом мире не делается бескорыстно. Следует запомнить это и постараться удержать в голове, если снова приспичит довериться людям. Улыбка исчезла с ее губ, а взгляд приобрел немного холодных нот, но никто, конечно же, этого не заметил.

Туманов одарил ее обаятельной улыбкой, и Клэри решила, что это будет не так уж и плохо, тем более, что так она будет проводить меньше времени в компании Блэка, о существовании которого она упорно хотела забыть хотя бы на пару секунд. Может, у Олега, по крайней мере, получится заставить ее забыть о том, что происходит ночью в соседней комнате. Вряд ли Блэк переживет хотя бы одну ночь без очередной пассии, поэтому будет даже здорово, если она будет отсутствовать в своей комнате по вечерам.

– Я с радостью помогу, – ответила Кларисса с напускным энтузиазмом так, что стоящие позади Самойлов и Орлов не поверили ни на секунду в ее слова.

Они слишком хорошо ее знали, чтобы поверить в эти кривляния.

– Здорово! – хлопнул в ладоши Олег, губы которого растянулись в довольной улыбке. – Не познакомишь меня со своими друзьями?

Клэри мгновенно стало стыдно.

Черт.

Как она могла забыть про людей, которые стояли рядом все это время? Мда, с появлением нового человека в ее жизни, Ковалева начинала замечать, что становится совершенно рассеянной. Поэтому вряд ли стоит впускать его в свою жизнь. И уж точно вряд ли стоит доверять ему, так как все-таки он будет учиться в параллели, где ему объяснят, кто стоит на верхушке школьной иерархии, а кто примерно на уровне плинтуса.

Не дожидаясь ответа Клэри, Олег протянул руку Кириллу для рукопожатия:

– Олег.

– Кирилл.

Слишком холодный ответ Кирилла озадачил девушку, потому что пару минут назад он с небывалой живостью смешил всех, возмущаясь по поводу того, что полненькая учительница по биологии постоянно поворачивается к нему своей огромной пятой точкой. Ковалева не стала акцентировать на этом внимания, полагая, что ей просто показалось.

– Алексей, для друзей – Лекс, – произнес Самойлов, пожимая крепкую руку Туманова. – А это Алиса.

Туманов ослепительно улыбнулся десятикласснице и снова перевел свой взгляд на Лекса, который, судя по всему, своей теплой улыбкой и дружелюбным тоном привлек его внимание, в то время как Кирилл оттолкнул своей холодностью, которая так озадачила Клариссу.

– Будешь участвовать в отборе в нашу баскетбольную команду? – поинтересовался Олег, а Клэри едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.

И этот туда же. Что такого привлекательного в этом баскетболе, что все особи мужского пола, в независимости от возраста, рвутся в эту баскетбольную команду, будто бы там медом намазано. Клэри не присутствовала ни на одном матче только по одной причине. Капитаном команды является Блэк, который не упустит возможности запустить ей в голову тяжелый баскетбольный мяч, который частенько прилетал в нее на уроках физкультуры.

– Все сложно, – пожал плечами Лекс. – Капитан команды у нас зажравшийся папенькин сынок, который не берет в команду учеников из параллельного класса, считая нас недостойными.

Не успел Олег и рта открыть, как вдруг в коридоре стало абсолютно тихо, слышались только чьи-то размеренные шаги, заставившие их обернуться. Тут Клэри поняла, что ситуация накаляется, когда увидела гордо идущих по коридору Блэка и его дружка Фролова. Воспитание никогда не позволяло девушке нецензурно выражаться, но сейчас ей чертовски хотелось крепко выругаться, потому что она прекрасно понимала, что эти двое не смогут просто пройти мимо, никоим образом не зацепив одного из компании ребят.

Блэк издалека умудрился одарить Клариссу своим фирменным презрительным взглядом, полным отвращения к ее персоне. Ничего не меняется. Кларисса как можно быстрее отвела от него взгляд, чтобы только не встречаться снова с этими холодными, ледяными глазами, от которых мгновенно появлялись мурашки. Привычный страх заполнил все ее тело. Как по расписанию.

Никита Фролов шел вразвалочку и с дерзкой ухмылкой на губах посмотрел на Лекса, а затем – на Алису, которая жалась к его боку. Сомнений не оставалось – эти двое точно не смогут промолчать.

Проходя мимо них, Блэк сильно задел плечом Олега так, что тот отшатнулся. Конечно же, намеренно. Кривая усмешка и оценивающий взгляд серых, холодных глаз заставил Клэри поежиться, будто бы он одним только своим присутствием замораживал воздух вокруг. Она взглядом просила Олега, чтобы он ничего не отвечал на это действие Блэка, чтобы позволил им просто пройти мимо, но он, казалось, не замечал этого, глядя на Блэка со смесью удивления и раздражения.

– Мне кажется, что тебе необходимо извиниться, – произнес Туманов, а Клэри оставалось только горько усмехнуться.

Максим Блэк никогда не перед кем не извинялся, и вряд ли это что-то изменит.

– Я так не думаю, – спокойно проговорил Блэк, останавливаясь. – Это тебе необходимо извиниться только за то, что стоял у меня на пути.

Клэри видела это в его глазах.

Вызов.

Он собирался вывести Олега из себя, чтобы прилюдно опустить его. Туманов и не подозревает, что может сделать Блэк, если захочет. Он может сделать из обычного человека изгоя, к которому будут бояться подходить все, потому что Блэк будет наказывать за общение с ним.

Такой он сделал Клэри. Правда, ей сильно повезло, что Кирилл и Лекс не оставили ее, а продолжили общение с ней, делая все наперекор правилам Блэка, но вряд ли Олег сделает тоже самое, учитывая, что ему необходимо будет учиться с ним в одном классе. Рано или поздно он поймет, что лучше игнорировать ее, чтобы продолжать нормальную жизнь в этом пансионе.

– Ты кто такой, чтобы тебя дорогу пропускали? – вздернув подбородок, спросил Олег, а Клэри понимала, что сейчас начнется самый настоящий хаос, если Фролов, конечно, не тормознет Блэка.

Ведь он единственный, кто может это сделать. Хотя и не во всех ситуациях, но есть небольшой процент вероятности того, что у Никиты получится. Да, и судя по его веселому взгляду, которым он окинул Лекса и Кира, он и не собирается как-то останавливать своего друга, а только поможет ему в случае чего.

Страх тяжелыми медленными потоками расползался по всему телу девушки, застревая в горле комком. По этому чувству она определенно не скучала за время летних каникул. Да она в принципе не скучала не по одной своей эмоции, которая связана с Максимом Блэком.

Учитывая то, что Блэк больше на нее не смотрел, она могла смотреть на него, чтобы хотя бы попытаться прочесть его эмоции, но это бесполезно, потому что он всегда, всегда держит их под контролем и никогда не выставляет их напоказ, как это делают вспыльчивые мальчишки в их возрасте. Но именно это и пугало. Холодное спокойствие, разбавленное жуткой усмешкой на идеальных губах.

Ковалева прекрасно понимала, кто выйдет победителем в этой словесной перепалке не потому, что сомневалась в Туманове, а потому, что слишком хорошо знала Блэка.

Он не проигрывает.

– Кто я? – презрительно фыркнул он. – Мое имя – Максим Блэк.

Ему достаточно было просто назвать свою фамилию, чтобы Туманов понял, с кем имеет дело. Блэк. Звучит, как приговор. А из уст самого Блэка его фамилия выскальзывает, словно угроза или предупреждение. Черт, да ему достаточно посмотреть на него, чтобы он понял, что ничего не сможет изменить. Надо быть абсолютным дураком, чтобы не почувствовать этого.

– Это мне не о чем не говорит, – произнес этот сосунок, только еще больше раздражая Макса.

Народ вокруг места стычки стремительно увеличивался, желая увидеть, как Блэк будет учить новенького хорошим манерам, а самому Максиму было глубоко плевать на всех остальных, он хотел просто унизить его. Просто показать, кто здесь главный, чтобы Олег Туманов четко понимал, кто диктует правила в этом пансионе и что бывает за их невыполнение. Он хотел сделать это еще за завтраком, как только новенький вошел в столовую, помахав своей клешней этой уродке, которая, скорее всего, мгновенно потекла от этого жеста.

Фу. Даже думать об этом ему было противно.

Но сдержался, потому что хотел спровоцировать Туманова самого на ссору, чего он и добился сейчас, глядя на него своим презрительным взглядом. Видя, как он разговаривает с этим ничтожеством, а она еще и скалит зубы в его сторону, отчаянно хотелось блевануть где-нибудь в сторонке от такого жалкого зрелища. Небось, еще и присунет ей в каком-то грязном углу, если еще этого не сделал.

Но только пусть попробует зайти хоть на порог гостиной старост.

Это его территория.

– Я могу сделать так, что ты вылетишь из этого пансиона, как пробка, понял? – прошипел Макс, резко наклонившись к его уху, заметив, как дернулась Кларисса, когда он приблизил свое лицо к Олегу. – И это не угроза, а простое предупреждение. Не стой у меня на пути.

Испугалась за своего кобеля, сучка? Макс бегло посмотрел на ее бледное, как полотно, лицо, получив немного удовлетворения от страха, который плескался в этих ее громадных глазах странного цвета.

Неужели он так хорош, что ты так переживаешь? Вон, даже за руку его схватила своими тонкими детскими пальцами. Губы Максима вновь скривились в презрительной усмешке. Фу.

Он даже и не заметил, что они с Тумановым и уродкой как-то отдалились от своих компаний, а вот Никита явно собирался нарваться на неприятности, судя по его полному энтузиазма взгляду.

– Волчонок, – обратился он к Алисе, все еще прижимающейся к боку Лекса, будто бы укрываясь за ним от всего мира. – А твой братик знает, с каким отрепьем ты тут обжимаешься?

Алиса крепко сжала руки в кулачки и посмотрела на Фролова так, будто бы своим взглядом могла прожечь дыру в его груди. Она так надеялась, что Ник просто сделает вид, словно ее здесь нет. Но нет, это было бы слишком просто. Лучший друг ее брата просто не мог сделать вид, что ничего не заметил.

Волчонок.

Это раздражало, потому что этой кличкой наградил ее Фролов, когда она только-только пришла в пансион. Когда ее старшего брата гордо величали Волком, то ее сокращение фамилии бесило, словно оскорбление. Она даже как-то раз пожаловалась Владу, только вот тот сказал, что не видит в этом прозвище ничего страшного. И сам частенько позволял себе обращаться к ней подобным образом.

Блин. Она еще в конце прошлого года добилась того, чтобы так ее никто не называл, кроме брата, которому она позволяла эту вольность. Фролову, видимо, не понравилось, что она смогла перебороть его влияние, так что сам не перестал так ее называть. Хотелось вмазать Никите за такое обращение, но она осознавала, что не сможет этого сделать. Вызовет только его смех.

– Иди к черту, Ник, – прошипела она.

– Ах, да, Волк же нежится на пляже с какой-то грудастой мулаткой, – протянул Фролов, наслаждаясь каждым произнесенным словом. – В Инстаграм фотку выложил, погляди на досуге.

Злость постепенно начинала закипать в груди, а горячая рука Лекса, сжимающая ее ладонь, сейчас не успокаивала, а раздражала.

– Мне плевать, – проговорила младшая Волкова. – Забирай своего друга, и валите отсюда.

Лекс молча стоял, словно истукан, пока его девушка пыталась разобраться с Фроловым. Определенно, она имела опыт общения с такими отморозками, как этот, но Лекс и не подозревал, что его милая Лиса сможет так разговаривать.

Просто остолбенел, глядя на новую сторону малышки. Злую, яростную, сексуальную. Обычно теплые, карие глаза сейчас были практически черными из-за подступивших эмоций. Если бы он ее не знал, но сейчас точно обратил бы внимание. Сейчас ему как никогда хотелось зажать ее в каком-то темном коридоре и накрыть губами дерзкий ротик, а затем забраться руками под юбку школьной формы, которая так чертовски ей шла.

– Ты не сможешь защищать его вечно, Волчонок, – ухмыльнулся Фролов. – А Влад все равно узнает.

– Ник, пошли, – послышался холодный голос Макса, разрезающий напряженный воздух. – Я надеюсь, что ты меня понял.

Клэри испустила выдох облегчения, осознавая, что все обошлось без последствий. Ее рука все еще продолжала сжимать руку Олега в предостерегающем жесте. Как только этот факт дошел до ее сознания, она отпустила руку Туманова и покраснела, сожалея за свой необдуманный порыв.

Она будто бы подумала, что Туманов вот-вот влезет в драку, и схватила его, думая, что обезопасит его. Потому что она прекрасно знала, что бывает с теми, кто ввязывается в драку с Блэком. Ведь не один раз она лично обрабатывала раны Лексу и Киру, которые в прошлом часто нарывались на драки с учениками параллельного класса.

Еще никто и никогда не выигрывал у Блэка. Баскетбольная команда пансиона с тех пор, как он стал капитаном, ни единого раза не проигрывала. Он выходил победителем во всем, к чему прикасался.

– Это капитан нашей баскетбольной команды, – саркастически произнес Кирилл, когда два парня зашли за угол. – Ты все еще хочешь в нее попасть?

– Не знаю, как ты, – протянул Олег. – А я теперь сделаю все, чтобы попасть в эту команду.

***

– Клэри, я прошу тебя, – в который раз завыла Алиса, которая начала преследовать Ковалеву после того случая в коридоре. – Я не смогу сидеть там в одиночестве.

Клэри в который раз отрицательно покачала головой, направляясь в сторону лестницы, ведущей на последний этаж. Да как она не понимает, что она не может туда пойти из чувства самосохранения! Как бы она не хотела посмотреть, как будут выбивать себе место в команду ребята, присутствие там Блэка отбивало всякое желание идти куда-либо, тем более что она всегда ненавидела баскетбол, потому что Максим Блэк ассоциировался у нее именно с этим видом спорта.

Алиса в любом случае должна была пойти, потому что она девушка Лекса и просто не может пропустить такое событие, даже если захочет. Одна она пойти не может, аргументируя это тем, что все будут косо на нее смотреть, потому что узнают, что она встречается с Лексом.

– Клэри, ну тебе меня совсем не жалко? – простонала она. – Они меня закидают протухшими яйцами.

– Ну, а если с тобой пойду я, то еще чем-то похуже закидают, – покачала головой Ковалева, поправляя кожаную лямку рюкзака на плече. – Чем-то коричневым, и совсем не шоколадом.

Алиса обиженно поджала губы, будто бы размышляя над чем-то.

И все-таки она милая. Клэри видела, как сияет Лекс, глядя на десятиклассницу, поэтому Ковалева решила быть снисходительней к Волковой, несмотря на то, что она все-таки сомневалась в Лисе, потому что не верила, что девушки из параллельного классов могут быть нормальными. Но факт оставался фактом. Алиса вполне нормальная, если не считать то, что ее брат – больной на голову ублюдок.

Ты же хотела быть нормальной, Клэри!

Внутренний голос буквально вопил о том, что ей стоит пойти на отбор, потому что так делают нормальные девушки ее возраста. Однако все остальное естество мечтало плюхнуться на мягкую кровать и наслаждаться одиночеством, зачитавшись какой-то замечательной книгой, которую она привезла с собой из дома.

Возможно, она сходила бы в библиотеку, чтобы спросить у добродушной библиотекарши не привезли ли в пансион что-то новенькое. Но так поступают скорее сорокалетние старушки, а не семнадцатилетние девушки. Клэри чувствовала, что ей необходимо что-то менять, иначе к ней так и продолжат относиться, как к ходячей энциклопедии.

Ну же! Забей на чертового Блэка! Хоть раз в своей жизни сделай то, что тебе хочется!

– Ладно, – выдохнула она, заставив Алису радостно улыбнуться. – Только я покормлю Иззи и переоденусь. Жди около входа в спортзал.

Волкова радостно кивнула и побежала куда-то в неизвестном направлении. Она такая живая. Эта мысль совершенно случайно промелькнула в сознании девушки, и она удивилась ей, так как она была совершенно нелогичной, ведь все они живые.

Только вот в Алисе буквально кипела жизнь, бурлила, выливаясь в счастливые улыбки и светящиеся глаза, в то время как голубые глаза Клариссы все время были тусклыми и блеклыми, а улыбка крайне редко трогала губы.

Слава Богу, Блэка не было ни в гостиной, ни в его комнате, судя по тишине, так что Клэри позволила себе расслабиться. Иззи приветственно мяукнула, потеревшись о ногу девушки, которая сразу подняла ее на руки, зарывшись пальчиками в мягкую, белую шёрстку кошечки. Услышав довольное урчание в ответ на ласку, Ковалева усмехнулась, кладя питомца на пол. Пару призывных трясок коробкой кошачьего корма – и Иззи, громко мяукая, бежит к миске с едой.

Кларисса, выполнив обязанности хозяйки, направилась к шкафу с одеждой. Долго думать ей не приходилось, так как выбор одежды она не считала слишком важной частью, а лишь бесполезной тратой времени. Но сегодня она решила надеть джинсы, которые купила ей мать этим летом. Она никогда их не носила, потому что считала их слишком вульгарными, что ли, потому что слишком сильно обтягивали ноги.

Ну, и перед кем она хочет выпендриться?

Джинсы были с высокой талией и порваны на одной коленке. Кларисса никогда такие не носила, но сейчас ей почему-то захотелось надеть нечто подобное, чтобы показать всем, что она тоже живая, что она нормальная. На ноги она натянула любимые белые конверсы. Стоит ли говорить о том, что Клэри ненавидела каблуки столь же сильно, как ненавидела баскетбол? Ее мать всегда говорила, что у Клариссы чертовски плохая координация и походка, с которой каблуки надевать противопоказано. А ей не очень-то и хотелось, чтобы сильно расстраиваться на этот счет.

Легкий свободный серый свитерок завершал ее образ. Волосы русым водопадом рассыпались по плечам. Надо бы постричь. Ковалева переживала, будто бы перед экзаменом, сама себя не понимая. Было ощущение внизу живота, словно кто-то затягивал крепкий узел из ее нервов.

Это же глупо!

Она понимала, что идет туда не только ради того, чтобы поддержать Лекса и Кира, но и для того, чтобы посмотреть на Олега. Глупая. Ему же просто плевать. Просто он вежлив, потому что ему необходима помощь с математикой. Вот и все. А она навыдумывала уже черт знает что, как всегда благодаря разыгравшемуся воображению.

Алиса уже ждала ее около спортзала, облаченная в спортивные лосины, массивные кроссовки и спортивную обтягивающую футболку. Завидев Ковалеву, девушка приветственно помахала ей рукой. Клэри непонимающе уставилась на нее.

Почему она так одета? Похоже, что последний вопрос она задала вслух, так как Лиса ответила:

– Я в группе поддержки, а наш отбор будет как раз после отбора в баскетбольную команду. Ты же подождешь меня, а потом сходим в кафе?

Клэри ничего не оставалось, как просто кивнуть головой. На обед они в любом случае опаздывали, поэтому пришлось бы в любом случае кушать в кафе. Насколько же она отстала от активной жизни в школе, если даже не знает, кто в группе поддержки, а кто в баскетбольной команде. Да она даже и не подозревала, что у них в пансионе есть группа поддержки, так о чем можно говорить?

Ковалева вмиг почувствовала себя лишней, однако, много сил потратила на то, чтобы удушить это чувство в зародыше.

Когда девушки зашли в спортзал, на них обратились многие взоры, некоторые смотрели с равнодушием, а некоторые – с открытым презрением. Если Алиса, гордо выпрямив спину и вперив уверенный взгляд во всякого, кто косо посмотрит, держалась хорошо, то Клэри мгновенно сконфуженно зажалась.

Это было плохой идеей.

Прийти сюда было чертовски плохой идеей, как и надеть эти джинсы, которые слишком сильно обтягивали ноги. Не то, чтобы у Клэри были некрасивые ноги, они были вполне стройные и худые, но сейчас она чувствовала, что стесняется их, словно они голые.

Черт.

Усевшись с довольной Алисой на скамью болельщиков в стороне ото всех, она с интересом оглядела зал. На скамейках для болельщиков было явно слишком много особей женского пола, половина из которых – Кларисса была уверенна – ничего не понимают в баскетболе, а пришли только для того, чтобы попялиться на Блэка. Некоторые из них были из ее класса, чему Клэри особо не удивлялась, так как знала, что они тешат себя надеждами, что кто-то из баскетболистов обратит и на них свое царское внимание.

Глупышки.

Они же все просто животные, которым просто необходимо утолять свои потребности. Даже если кто-то и обратит внимание на них, то вряд ли это будут долгие отношения, скорее всего, что «счастливая любовь» продлится одну ночь, а затем эти же девочки будут заливать слезами свои подушки, потому что любовь всей жизни бросила их, просто использовав для потехи своего собственного самолюбия.

Среди учениц параллельного класса Клэри заметила и Анжелу, сразу же вспомнив события ночи и пошлые стоны. Она разговаривала со своими подругами, даже не обратив внимание на то, что ее платье задралось так сильно, что баскетболисты, которые уже были в зале, казалось, шеи вывернут, чтобы получше разглядеть все достоинства Соколовской.

Мерзость.

И как она только может вести себя настолько… распутно? Но, судя по всему, ей такое внимание со стороны мужского пола доставляло удовольствие, потому как она лишь улыбалась всем, кто на нее смотрел. Волна отвращения прошлась по позвоночнику и затерялась где-то в ногах, где ей и было самое место. Клэри даже посчитала свои джинсы монашескими, увидев длину золотистого платья Анжелы.

Дверь резко распахнулась и Клэри, вздрогнув от неожиданности, встретилась со взглядом холодных серых глаз. По коже мгновенно пробежали мурашки, будто бы он обдал ее своим холодным дыханием.

Глава 5

Злость, подкатывающая к горлу и грозящаяся вылиться во что-то необратимое, была чувством, к которому Макс успел привыкнуть, потому что она стала частью его жизни, она в его генах, в его крови. Блэку иногда казалось, что она никогда и не проходит, только лишь затихает на время, чтобы потом загореться с новой силой, еще сильнее, чем раньше.

Для Ковалевой было верхом тупости заявиться сюда. Она никогда не появлялась в спортзале, даже на уроках физкультуры она бывала редко, так как у нее была какая-то там справка по здоровью. Инвалидка еще судя по всему. Над Клариссой Ковалевой явно кто-то поиздевался сверху.

Еще и вырядилась. Для кого? Для этих двух болванов, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения? От одного явно попахивает пидорством, а у второго есть девушка, а это значит, что не для них. А, может, Ковалева решила отбить своего дружка у его подружки? От одной только мысли об этом ему хотелось запрокинуть голову и расхохотаться.

Тут следом в зал забежал этот… полнейший недоумок, который с чего-то решил, что что-то может изменить здесь. Ха-ха. Скоро, совсем скоро он забьется в угол, чтобы спрятаться, чтобы хоть как-то укрыться от его гнева. Такие смельчаки нечасто появлялись, но если и были, то теперь они знают, что и к чему и не высовываются, потому что получили свое сполна. И это были личности, влияние и авторитет который явно на несколько ступеней превышали Тумановские. Он давил всех, словно мошек, потому что так его воспитали, потому что он всегда и везде должен быть лучшим. Страх и уважения – вот с чем ассоциируется семейство Блэк.

Блэк совершенно был уверен, что он не протянет в этой школе и несколько недель, если продолжит такое вытворять. В лучшем случае, его парни подловят его в каком-то углу и не оставят от него и мокрого места. Это было бы лучшим вариантом для него. Блэк не любил марать собственные руки о всякое дерьмо, коим и являлся для него Олег Туманов. Да и думать об ублюдке сейчас совершенно не хотелось, потому что присутствовали более важные для него проблемы.

Шесть. Еще шесть игроков необходимо для идеальной команды. Только вот набирать было некого, а пренебрегать своими принципами Блэк был не намерен. Только не с командой. Только не сейчас. Отец никогда не любил баскетбол, считая его хобби абсолютно бесполезным и бессмысленным. Лишь презрительно кривил губы, когда Макс прибегал с очередным кубком в руках. Для него эти достижения не имели никакого значения. Все это было пустышками, главное было выполнять то, что он требовал.

Черт, почему именно это сейчас всплывает в твоей голове, а, Блэк? Кто там грозился никогда не позволять себе думать об отце?

– Даю десять минут на разминку, – прокричал он, и все мгновенно заткнулись.

Будь немного другая ситуация он бы даже ухмыльнулся подобному подчинению, но сейчас он был слишком зол. Черт возьми, да, он постоянно зол. Злость вперемешку с раздражением в последнее время стала нормой. Но он начинал уставать от этого. Это выматывало. Постоянное напряжение, постоянная ярость. Максим понимал, что необходима разрядка, осталось только найти способ для ее осуществления.

Пятерка ребят, которые остались из прошлой команды, стояли в стороне ото всех остальных. Они были и будут теми, к которым Макс чувствует хоть каплю уважения, так что их присутствие в команде неоспоримо. Они заслужили эти места. Потом и кровью. Макс только лишь пугал их тем, что им предстоит участвовать в отборе, на самом деле он и так знает, что они впятером легко сделают всех присутствующих здесь парней. Тут его взгляд снова невзначай зацепился за длинную светлую шевелюру.

Черт, какого она распустила свои патлы?

Отвращение накатило с новой силой, стоило ему только посмотреть на Ковалеву, которая, как ни странно, смеялась над какой-то шуткой Волковой. Было странно видеть Ковалеву такой… счастливой? Он даже на несколько секунд засмотрелся на необычную картину, которая открывалась перед ним. Хотелось стереть эту улыбку с ее лица. Некоторые парни даже бросали на нее заинтересованные, что было еще более странным, взгляды.

Что в ней такого появилось, что они все жрут ее глазами?

Для него это оставалось загадкой. Как и была, так и осталась ничтожным существом. И даже тот факт, что она оделась, как нормальная девушка и распустила свои волосы, не делает ее менее убогой. И даже эта улыбка вместо хмурого и задумчивого выражения лица не отменяет того факта, что Ковалева скучная, занудная уродка.

Раздражение. Вот оно. Пробирающее каждую клеточку тела, подкатывающее к горлу, вытекающее в громкий крик:

– Я сказал, вашу ж мать, разминаться, а не на баб пялиться.

От такого крика Кларисса едва заметно вздрогнула, а улыбка мгновенно сошла с ее лица. Грубый, грозный тон, так искусно подобранный Блэком, сразу же будто бы выключил весь смех, все разговоры в спортивном зале. Будто бы кто-то нажал кнопку на пульте. И эта тишина, которая длилась всего несколько секунд, давила. Потом зашумели парни, скрипя кедами по паркету, начиная свою разминку.

Кларисса кожей чувствовала взгляд Блэка, но всеми силами старалась игнорировать его. Она чувствовала, что он злится. Что он в ярости. Что его нереально контролировать. И она действительно переживала за ребят, которым предстоит столкнуться с ним лицом к лицу. Ведь Блэк – монстр. Самый настоящий.

Кларисса позволила себе посмотреть на него. Ничто в нем не показывало, что он злится, кроме глаз. Они пылали от ярости, раздражения. Этот взгляд заставляет каждого сторониться, даже если на губах у Блэка запечатлена улыбка. Этот взгляд пробирает до дрожи.

Такой холодный. Ледяной. Если бы его можно было коснуться пальцами, то – она была уверена – подушечки пальцев обожгла бы ледяная корочка, покрывающая серую радужку.

Иногда Клэри казалось, что взгляд Блэка вполне материален, потому что стоит ему окинуть ее презрительным взглядом, как по спине пробегают предательские мурашки. Необходимо просто-напросто взять себя в руки и показать ему, что он ничуточки ее не пугает. Что ей совершенно не страшно. Он должен понять, что она уже не боится. Клэри сможет справиться со своими страхами потом, когда останется одна в своей комнате, где есть небольшая возможность подумать. Понять, почему она трясется от одного только взгляда холодных серых глаз.

– Клэри, – позвала Алиса, помахав перед глазами рукой. – Смотри, сейчас начнется отбор.

Если быть до конца честной, то она не смыслила ровным счетом ничего в правилах баскетбола, поэтому Кларисса лишь сделала вид, что наблюдает за ходом игры, а не за ее игроками.

Олег Туманов приветственно помахал ей рукой, снова вогнав в краску, но на этот раз она не растерялась, а помахала в ответ, попытавшись дружелюбно улыбнуться ему. Странно, что Олег так добр к ней, учитывая, что она что-то вроде изгоя, хотя и это слишком громкое слово. Она та, кого презирает Максим Блэк. Вот так будет правильнее сказать.

Во время их первой встречи она придумала лишь одно оправдание его поведения. Он не в курсе о правилах здешней политики, но даже когда он уже вошел в классный коллектив, Туманов не перестал проявлять к ней интерес. Это было чертовски странно. За это время даже самый невнимательный человек давно бы уже понял, что и кому здесь принадлежит.

Даже решил попросить помощи в математике, хотя и в параллельном классе достаточное количество умных девушек, которые бы с радостью ему помогли. Интересно, почему она? Ковалевой и в голову не приходило, что она может кому-то понравиться. Это слишком для нее.

Она посмотрела на Алису, сидящую рядом. Девушка едва ли ногти все не искусала, переживая за своего парня. Может, это и есть любовь? Когда за тебя переживают и заботятся? Она не знала никакой любви, помимо родительской, возможно, и это делало ее в какой-то степени странной. Ведь ее ровесники уже давно пережили и первую любовь, и первое предательство, разочарование, а она продолжала наблюдать это все либо со стороны, либо в ее излюбленных любовных романах.

– Блэк поделил их на команды и заставил играть друг с другом, – прошептала Алиса ей на ухо, информируя ее о событиях на баскетбольной площадке.

Но Ковалева абсолютно не следила за тем, что происходило на поле, потому что в который раз погрузилась в самоанализ, не понимая, почему так сильно отличается от девушек своего возраста. Может, она просто не верит в любовь?

Лекс и Кирилл как-то пытались свести ее с парнем, тогда он учился в одиннадцатом классе, но как только дошло до того, что он настырно хотел ее поцеловать – Кларисса убежала и больше не хотела с ним встречаться. Может, она и вправду сумасшедшая, как говорят ее соседки по комнате? Внутренний голос, как всегда, был против подобных самобичеваний.

Нет! У тебя просто голова на плечах имеется! Хочешь стать такой, как Анжела Соколовская?

Взгляд переместился на Анжелу, которая активно строила глазки Блэку, махая длиннющими ресницами. Понятное дело, что ублюдок даже и не замечал ее, так как был полностью сконцентрирован на игре. Пожалуй, это было единственным, что его когда-либо по-настоящему волновало. Только от одного взгляда на брюнетку, Кларисса презрительно скривила губы, вспоминая пошлые стоны из соседней комнаты сегодня ночью.

Оставалось только молиться, чтобы этой ночью ей дали нормально поспать. Хотя наивно было полагать, что Блэк просто так простил ей ту пощечину. Он мстит. Так как только умеет мстить Блэк. Медленно. Заставляя умирать медленно от его махинаций. Только Блэк может морально унизить, не сказав ни одного гребанного слова. Только он может отомстить, не прикоснувшись ни пальцем. Физически ты будешь в порядке, а вот морально истощена, унижена, сломана.

Вырвал ее от размышлений вскрик Алисы, резко вставшей на ноги.

Что? Что произошло, пока она на несколько минут замкнулась в себе?

Судорожно взглянув на поле, она прикрыла рот ладошкой. Никита Фролов прижал к стенке запыхавшегося от игры Лекса. Глаза Фролова буквально излучали ярость и злость, а рука, сжимающая горло Самойлова побелела от напряжения. Клэри замерла от страха, не представляя, что может сделать с ее другом Фролов. Из-за чего они вообще сцепились? Небось, опять из-за какой-то мелочи, вроде баскетбола. Но испугала Клэри лишь одна вещь. Взгляд зеленых глаз Фролова отдаленно напомнил ей яростный взгляд Блэка.

Всего на секунду. На мгновение. Заставляя в ужасе попятиться назад.

Алиса, в отличие от испуганной девушки, среагировала практически мгновенно, перепрыгнув через перила и с глухим стуком приземлившись на баскетбольной площадке. По сравнению с высокими баскетболистами, Волкова казалась совсем маленькой. Но и ее яростный взгляд внушал уважение.

– Ник, – она схватила его за плечо, но Фролов и не шелохнулся.

– Следи за своим грязным языком, сукин сын, – прорычал Фролов, заставляя Волкову ужаснуться.

Она знала Ника достаточно долгое время, так как ее брат часто тусовался с ним и Блэком в одной компании, да и Влад ее брал с собой, но таким злым она не видела его еще никогда. Брат всегда в шутку называл Фролова клоуном, потому что тот умудрялся шутить даже в самых серьезных и напряженных ситуациях, но сейчас она не узнавала его.

Он всегда дрался с ухмылкой на губах.

Черт, эта ухмылка никогда не сходила с его губ, а глаза всегда горели энтузиазмом. Проблема в том, что Лиса не имела ни малейшего понятия, что делать с таким Фроловым. От него она бы лучше убежала, если бы под прицелом был бы не ее парень. Что такого мог сделать или сказать Лекс, что вызвал такую реакцию?

– Отвали, – прохрипел Самойлов, не имея возможности вырваться.

– Ник, – снова позвала его Алиса, с большим напором, – оставь его.

Тот даже и не шелохнулся. Странным был еще один факт. Блэк не вмешался. Макс никогда не позволял устраивать драки и разборки на тренировке. Даже Фролову. Почему же позволил сейчас? Лису в какой-то степени это раздражало, потому что она надеялась на его принципы, которыми он редко пренебрегал, поэтому удостоила Блэка вопросительным взглядом, полным немым недоумением.

Макс наблюдал за происходящим с напряженным взглядом. Алиса прекрасно осознавала, что если Никита слетит с катушек, то только Блэк сможет его тормознуть. Но станет ли он делать это для Лекса? Лиса бросила на него умоляющий взгляд, однако Блэк продолжал оставаться хладнокровным.

– Волчонок, не лезь, – он скинул ее руку с напряженного плеча.

Лиса не могла не заметить, как смягчился его тон, поэтому она решила, что у нее получится заставить его отпустить Лекса, однако страх все равно присутствовал. То, что Ник никогда в жизни не посмеет ее тронуть, она знала наверняка. Даже не потому, что она сестра Влада Волкова, а потому, что они вместе с детства. Он слишком хорошо знает ее, чтобы позволить себе сделать что-то непростительное.

Он не тронет.

– Ник, я прошу тебя, – вырвалось у нее.

– Л-лиса, уйди, – снова прохрипел Лекс, отчаянно пытаясь вырваться.

Она поискала глазами Кирилла, но того уже держали несколько человек, дабы он не вмешивался. Кир рычал, вырывался, но это все было настолько бесполезно, что выглядело смешным. Она понимала, что никто не сможет остановить Фролова, если не она. Если не она, то никто и никогда. Потому как, судя по выражению лица Фролова Лекс задел какую-то тонкую нить его души, которых было не так уж и много.

– Впервые в жизни я солидарен с ним, Волчонок, уйди, иначе придется тебя выставить отсюда. Зрелище не для детей.

Ну, уж нет.

В этот раз ты так просто не избавишься от нее.

– Ну, так, давай, Ник, выстави меня, – вызывающе прикрикнула она, глядя ему пряма в глаза.

Ну же! Давай, Ник! Сделай это, покажи, какой ты на самом деле. Хватит уже прятаться за своей вечной ухмылкой.

Борьба упрямых взглядов, в которой ей все уже удалось остаться победительницей. Рука разжалась, а Лекс, кашляя, упал на колени. Лиса едва ли не позволила себе выпустить выдох облегчения, потому что она действительно думала, что Ник просто-напросто пошлет кого-то из своих «псов», чтобы выкинули ее отсюда и изобьет Лекса до полусмерти.

– Имей в виду, Самойлов, – прошипел Никита сквозь зубы. – Если бы не она, тебя бы еще неделю зашивали.

Лиса мгновенно оказалась возле Лекса, помогая ему встать на ноги. Губы Ника скривились в презрительной усмешке, но Волковой было плевать. Важно было сейчас помочь Лексу. Но Лекс по какой-то причине легонько оттолкнул ее, вставая самостоятельно и выходя их зала, не сказав ни единого слова в ее адрес.

Что за чертовщина с ним происходит?

– Сообщи, когда тебе надоест играть со своей игрушкой, Волчонок, – хмыкнул Фролов. – Мы примем тебя обратно.

– Не нуждаюсь, – произнесла Лиса, выходя за Лексом.

Кларисса потрясенно глядела в след удаляющейся девушки. Она и не могла предположить, что эта маленькая девочка окажется такой отважной. Хотя было бы удивительно, если бы она, находясь в параллельном классе, сумела остаться слабохарактерной. Сама Клэри сейчас чувствовала себя такой слабой и жалкой, что становилось противно от самой себя. Ведь она ничем не смогла помочь другу. Просто остолбенела, будто бы у Блэка действительно получилось заморозить ее своим ледяным взглядом. Нет. Это глупо.

Но теперь она посмотрела на Алису по-новому. Открыла эту девушку с другой стороны. Она не такая уж и беспомощная, какой кажется на первый взгляд. Она сильная. Полная противоположность ей, Клариссе. Клэри лишь на секунду задумалась о том, что было бы, если бы Волкова не вмешалась? Она бы продолжала так стоять, пока били Лекса?

Подсознание язвительно усмехнулось, презирая хозяйку за такое проявление слабости. Она же ударила Блэка только за то, что он посмел оскорбить ее друзей. Она не такая уж и слабая.

Неслабая!

– Блэк, – послышался хрипловатый голос с противоположных трибун, – судя по показательной игре, которую ты тут устроил, все понятно. Я выбрал нам еще шестерых игроков. В команду приняты Дима Краснов, Олег Туманов, Миша Долгорукий, Кирилл Орлов, Леша Самойлов и Паша Осипов. Это решение не обговаривается, потому что в этом году нереально сложная игра будет, если мы пройдем в финал состязаний. В прошлом году, когда ты отсутствовал, мы проиграли «Барсам», я не допущу, чтобы в этом году это повторилось.

– Тренер, я не собираюсь учить играть этих недоумков правильно бить мячик об пол, – прорычал Блэк, что вся радость, которая охватила Клэри, когда назвали фамилии друзей, мгновенно испарилась.

– У тебя нет выбора, Блэк, – отрезал тренер, а по совместительству и преподаватель физической культуры. – Либо вы пытаетесь сработаться, либо снова терпите поражение. Но тогда перед Антониной будешь оправдываться именно ты, Блэк.

Такой взгляд, который бросил Блэк на тренера, Кларисса бы не выдержала. Рассыпалась бы. Испепелилась. Но, надо признать, он выдержал этот леденящий душу взгляд со строгим выражением лица. Похоже, что у тренера школьной баскетбольной команды иммунитет ко взглядам своего капитана.

Клариссе тоже было бы неплохо выработать такой иммунитет. Пригодился бы в жизни.

– Отлично, мать вашу, – возмутился Блэк, запустив руку в жесткие черные волосы, – сели все на скамью, придурки. Где этот олух? Туманов, где, я спрашиваю?

Клэри видела, что Олег выходил из спортзала еще до того, как Фролов и Лекс сцепились. Но куда? Возможно, ему стало плохо, или он вышел попить воды? Блэк его прикончит на месте, если он не придет прямо сейчас. Ах, и еще он разнесет весь спортзал, испепелит, пока не найдет того, кто довел его до ручки. Скрипнула входная дверь, и показалась светлая макушка. Кларисса не сдержала выдоха облегчения. Олег Туманов зашел в спортзал, привычно дружелюбно улыбаясь.

– Отбор закончен? – поинтересовался он, будто бы не замечая разъяренного взгляда, брошенного на него.

Сейчас Ковалева заметила насколько различны Олег и Блэк. И насколько второй превосходит первого. Блэк был выше Туманова, из-за чего его презрительный взгляд сверху вниз выглядел более устрашающе, унижающе. Он всегда смотрел на людей, словно они пыль на его дорогущих ботинках. Мало того, что Блэк выше Туманова, так он еще и шире. Рядом с ним Туманов выглядит юнцом, хотя сам неплохо сложен.

– Пошел и отжался на кулаках пятьдесят раз, – совершенно спокойно, что шло в разрез с полным ненависти взглядом, произнес Блэк. – Добро пожаловать в команду, ублюдки!

***

– Лекс! – крикнула Лиса ему в след, а парень продолжал идти по коридору, не обращая на брюнетку ровным счетом никакого внимания. – Да остановись же ты, в конце-то концов!

Видимо, Самойлов решил полностью игнорировать свою девушку. Но что она такого сделала, что заслужила такое отношение? Вступилась за него? Помогла? Но разве не так поступают с дорогими людьми? О них заботятся. Как всегда заботился о ней Влад, он уж точно не позволил бы кому-то навредить ей. Она научилась от него защищать людей, которые ей дороги.

Наконец, Алиса догнала его и развернула к себе за плечо. Лекс всегда был очень крупного телосложения, поэтому Волкова, пытающаяся остановить его, смотрелась комично, если не глупо. Да, что с ним происходит, черт возьми?

– Лекс! – снова попыталась она обраться.

– Что, Лиса? – прикрикнул он, заставляя Алису отшатнуться от него. – Какого черта ты вообще вылезла? Я бы сам разобрался с этим ублюдком. Что на тебя нашло, что ты полезла меня защищать? Я просил о помощи? Нет! Я промолчал тогда, в коридоре, но ты сейчас ты поступила совсем не так, как нужно было поступить девушке.

Алиса ошарашенно смотрела ему в глаза. Лекс никогда и ни при каких условиях не смел повышать на нее голос, и уж тем более говорить таким тоном. Именно это и привлекло Алису в нем. Доброта и уравновешенность. Вокруг нее всегда было столько злости, темноты и жестокости, что она ухватилась за Лекса, как спасательный круг, чтобы не утонуть в этом самой.

А теперь, казалось, будто бы Лекс просто-напросто слетел с катушек, посылая эту самую уравновешенность далеко и надолго.

– Как я поступила, Лекс? – она тоже повысила голос, глядя прямо ему в глаза. – Спасла твою задницу? Ник бы покалечил тебя, и ты это прекрасно понимаешь.

– Лучше бы он меня покалечил, – выплюнул Лекс, со злостью, с горечью, с обидой. – Всяко лучше, чем потом говорили, что меня защищает девчонка.

– Что ты ему сказал? – прошептала Лиса так угрожающе спокойно, что Лекс даже поубавил свой пыл.

– Что?

– Что ты ему сказал, Лекс? Из-за чего он на тебя набросился? – терпеливо повторила она, хотя внутри ве горело от гнева.

– Я уже и не помню, что-то про его мать, – мотнул головой Самойлов. – Да и это не важно.

Черт подери! Он просто-напросто задел самую болезненную ниточку души Фролова, сам и не подозревая об этом. Да, это действительно было чудом, что Лисе удалось вовремя остановить его. Он бы убил его. Без всяких там слов и прелюдий. Вот, значит, почему Макс стоял в стороне все это время и не вмешивался. Он понимал. Понимал, что бесполезно.

Осознавал, что, если он попробовал вмешаться, то Ник не простил бы ему это.

Мать Ника бросила его еще тогда, когда Фролову было лет одиннадцать, если верить рассказам Влада. Она бросила отца, из-за того, что тот изменил. После этого Ник презирает своего отца и ненавидит бросившую его мать. И Лиса вполне его понимала. Она даже и не знала толком своих родителей, воспитанием занимались няньки всякие и брат. У него, похоже, врожденная гиперопекаемость.

Почему он послушался ее? Почему остановился, если ему мешала только она?

Задумываться о Фролове не имеет совершенно никакого смысла, потому что понять, почему он совершил то или иное действие практически нереально. Может, только Макс понимает его, да и то не во всех случаях. У каждого свои тараканы в голове, а вот у Ника их целый рой.

– Отлично, Лекс, – Лиса картинно захлопала в ладоши. – В следующий раз я просто дам ему тебя избить.

Хотелось высказать Лексу все, что она думает об этой ситуации в целом, но она так же понимала, что не имеет совершенно никакого права рассказывать тайну Фролова. Это было бы слишком гадко с ее стороны. Она бы чувствовала, что… предала его? Пускай он и невыносим, и бесит ее, и порой есть отчетливое желание придушить ублюдка, она не посмеет предать его. Слишком долго она его знает и слишком многое их связывает, как бы она ни хотела это отрицать.

Еще одно осознание буквально шандарахнуло ее по голове, когда она возвращалась в спортзал, чтобы посмотреть на отбор новеньких в команду болельщиц.

Она впервые так крупно поссорилась с Лексом, и от этого на душе было мерзко.

***

Блэк никогда не задумывался, почему он начал курить. Может, это был просто, как способ показать родителям, тогда еще живому отцу, что он не подчиняется им? А, может, просто захотелось попробовать что-то убивающее, вредное? То, что шло в разрез с его образом жизни. То, что никак не вписывается в образ. То, что портит идеальную картинку, выстроенную отцом. Курение идеально походило для этих целей.

Думать о баскетбольной команде ему сейчас совершенно не хотелось, потому что это только злило, раздражало. Как можно было набрать в команду этих отбросов? Лучше уже совсем не играть, чем играть с этими. Идиотами, не умеющими и мяч нормально держать в руках.

Поведение Никиты заставило Блэка задуматься о том, что было бы неплохо поговорить с другом о случившемся, хотя и знал, насколько эта тема болезненна для него. Он знал, что Фролов никогда не станет скрывать от него что-то важное, разве что просто не будет рассказывать, чтобы не показывать свои слабости, делая вид, что все хорошо.

Но он-то прекрасно видит, что нет ничего там хорошего.

Пускай сколько его душе угодно играет в эти кошки-мышки, но Макс один раз схватит за шкирку и потребует объяснений. Он ведь видел сегодня, что до срыва оставалось совсем немного. Одному Богу известно, как этой маленькой девчонке удалось вывести его из этого состояния. Блэк наблюдал, как с каждым словом, вырывающемся изо рта Волковой, Ник постепенно приходил в себя.

И это было необъяснимо. Она имела над ним некое влияние, которого Макс не замечал ни у кого другого, за исключением самого себя. Скорее всего, сам Никита еще не осознавал, что произошло. Блэк был практически уверен в том, что Ник и места мокрого не оставит от Самойлова, но ошибся. А ошибается он крайне редко.

В своей собственной комнате есть и свои плюсы, такие как небольшой балкончик, на который можно выйти покурить. Только вот этот балкон, к величайшему сожалению был общим с Ковалевой, которая, кстати говоря, до сих пор еще не появилась в своей комнате.

Хорошая девочка, называется.

Его бесил этот факт, так как он подготовил ей еще один спектакль этой ночью. Ангелина Шитова. Замечательная рыжая бестия с прекрасными голосовыми связками, которые должны будут порадовать соседку за стеной своей громкостью. Секс с ней потрясен. Не такой страстный, как с Энж, конечно, но, без сомнения, минет она делает превосходно. Осталось только дождаться главного и единственного зрителя.

Где эта Ковалева?

Небось, отсасывает там где-то в пыльном коридоре этому Туманову, поздравляя его с получением места в команде. Воображение так живописно нарисовало эту картину, что парню хотелось блевануть прямо с балкона пятого этажа.

Мерзость. А потом его руки опускаются на ее маленькую задницу, сжимая ее в своих ручищах, а она поднимается с колен, целуя его, не переставая возбуждать его уверенными движениями по стволу…Ты что, черт подери, творишь? Совсем последние мозги растерял? Ты серьезно, Макс? Порнушка с участием этой суки?

Докатились.

Едва слышно скрипнула дверь. А вот и пришла, значит, можно набирать Ангелину. Как ни странно, шаги приближались к балкону, да и сама девушка оказалась на нем. А не боится полететь отсюда ласточкой, только лишь сказав Блэку что-то лишнее? Смелость или же просто невероятная глупость? Блэк больше склонялся ко второму.

Кларисса чуть ли не дрожала от страха, выходя на балкон, однако, ей необходимо было передать Блэку то, что сказала ей Антонина Гавриловна, иначе она останется виновата в том, что не проинформировала, а выслушивать часовые лекции о непрофессионализме хотелось меньше, чем получить парочку ледяных стрел. Блэк даже не удостоил ее своего привычного презрительного взгляда, видимо, считал, что она его просто-напросто недостойна.

Он гармонично смотрится с сигаретой.

Это осознание заставило Клэри мысленно дать себе подзатыльник, пускай ее подсознание и было право, но это не значит, что ей позволительно думать так об этом человеке. Он стоял, оперившись о стенку, а зажатая между указательным и средним пальцами сигарета была скурена уже наполовину.

– Блэк, – выдохнула она. – Антонина Гавриловна просила передать, что твою… твоего питомца привезут завтра, и нам необходимо присутствовать на собрании старост, чтобы организовать праздничный бал, который назначили на четырнадцатое сентября.

Блэк выдохнул струйкой дыма и, запрокинув голову, расхохотался своим немного лающим заразительным смехом. Кларисса недоуменно подняла одну бровь, с непониманием глядя на парня. Что это он вытворяет? Злость постепенно начинала закипать внизу живота девушки.

– Я сказала что-то смешное? – поинтересовалась Кларисса, уперев руки в бока.

– Никаких «нам» не существует, Ковалева, – усмехнулся Блэк, обдавая девушку дымом, отчего она закашлялась. – Есть я и есть ты, доступно? Это тебе надо пойти на собрание старост и тебе надо организовать праздничный бал.

Он затушил сигарету в стенку и выкинул с пятого этажа бычок. А Клэри нутром чувствовала, что сейчас все, что она так долго копила в себе, выплеснется наружу.

Глава 6

– Убери свою чертову клешню от меня, – прорычал Блэк, самостоятельно грубо скидывая руку Клариссы со своего плеча.

Она даже и не заметила, как непроизвольно остановила его, схватив за футболку. Но ей не было стыдно сейчас. Она хотела этого. Хотела высказать все то, что копилось в ней все эти долгие годы, закаляясь с каждым унижением. И сейчас, кажется, достигло пика, потому что слова начали просто невероятным потоком неконтролируемо выскакивать изо рта.

– Я еще не договорила, Блэк, – выплюнула со злостью, язвительностью и обидой, как и хотела. – Ты меня достал. Если ты этого добивался, то поздравляю! Ты победил, потому что я не могу уже это терпеть. Если ты не собираешься выполнять свои обязанности, то лучше отдай это дело кому-то другому, кто более достоин этого. Кто заслужил, а не купил, ясно? Не думаю, что твой папочка сильно расстроится…

Голова больно ударилась о каменную стену пансиона, а на балконе она была еще и из множества мелких камней. В глазах на несколько мгновений потемнело, но от страха взгляд быстро прояснился. Повезло, что не разбила голову. Холодная рука на ее шее чувствовалась так ярко, что позволяло Клэри осознать всю реальность происходящего.

Ледяная рука парня практически не сдавливала ее горло, но внушала страх, который – она была уверена – Блэк отчетливо прочел в ее глазах. Она боялась поднять глаза, боялась той испепеляющей ярости, которую она могла в них увидеть, но она не сдастся. Не в этот раз. Она клялась самой себе, что не заплачет. Максим Блэк больше не увидит ее слез, чего бы ей это ни стоило.

– Заткни свою пасть, идиотка, – прошипел, едва слышно, но так угрожающе страшно, что Клэри задрожала от подступающего страха, который в одно мгновение замел ярость и злость. – Ты не имеешь совершенно никакого права говорить о моем отце в таком тоне, поняла?

Она не должна была этого говорить. Не должна была упоминать его отца. Это слишком жестоко для него. Даже для него. Клэри практически жалела о словах, которые так бесцеремонно сорвались с ее губ. Она бы точно жалела, будь на месте Блэка кто-то другой. А Максим Блэк определенно не достоин ее жалости.

Прохлада его руки была словно лезвие ножа, такая же опасная и холодная. Второй рукой он резко поднял ее подбородок, против воли заставляя смотреть себе в глаза. Она была не готова встречаться с этим взглядом, потому что он прожигал ее. Заставляя подавиться каждым сказанным словом. Заставляя чувствовать себя ничтожеством.

И она чувствовала, потому что она видела свое отражение в его глазах. Жалкая, как всегда. Но она не должна быть такой, верно? Она обещала, что больше не будет терпеть это.

– Тебе доставляет это удовольствие? – язвительно произнесла она, практически выплевывая эти слова ему в лицо. – Применять физическую силу ко всем, кто посмеет сказать тебе правду?

Он не верил. Он просто не верил, что она посмела сказать ему это. Он, черт подери, не ожидал, что Ковалева хоть что-то скажет ему в ответ. Она достала удивлять его снова и снова в этом году. Девчонка смотрела на него так, словно выиграла чертов джекпот. Только это было совершенно точно не так. Она не победила, она только лишь выкопала себе могилу, в которую добровольно скоро ляжет.

Максим намеревался позаботиться об этом.

Смотрит, вызывающе вздернув подбородок так, что хочется сломать его двумя пальцами. А рука так и не сжимается на горле. Он чувствует, как в его руку пульсирующе бьется венка, а пульс так учащен, будто бы Ковалева только что пробежала марафон. Глаза чистого, незамутненного, лазурного цвета смотрели с такой уверенностью и злостью, что Блэк просто не узнал ту серую мышку, которую ему нравилось гнобить все эти годы.

У нее невероятные глаза.

Что? Что, черт подери? Что за гребанные мысли крутятся в твоей черепной коробке, а, Блэк? Повтори еще раз, а потом сожри свой собственный язык, чтобы подобное дерьмо больше не вылетало. Даже в мыслях. Это отвратительно. Она отвратительна, как и ее гребанные глаза.

– А тебе доставляет это удовольствие? – перекривлял он, но со свойственной ему издевкой в тоне. – Брать в рот у всех, кто захочет?

Она упомянула отца, а все воспоминания, все чувства, связанные с ним, были надежно упрятаны Блэком в дальний ящик, но сейчас будто бы проснулись, начиная разрывать плоть изнутри, пытаясь выбраться наружу, ломая замки, надежно запертые Максом.

Эта сука посмела сделать это. Посмела задеть ту тему, которая больше всего цепляла, пробуждая внутреннего зверя, с которым он не хотел встречаться никогда. Этого зверя воспитывал, растил и кормил отец. Рано или поздно он выберется наружу и тогда все, кто будет рядом, пострадают.

Что она сейчас сделала? Схерали она лыбится? Губы Ковалевой просто-напросто растянулись в довольной улыбке, которую мгновенно захотелось стереть с ее чертового лица. Нездоровая, больная улыбка на бледном лица словно издевалась над ним, специально выводя его на эмоции. Если в этом заключался ее план, то у нее, черт подери, прекрасно получалось.

– Ты жалок, Блэк, – протянула она. – Ты только можешь вечно плеваться ядом и угрожать, на большее ты не способен. Ты создал иллюзию своей опасности и грозности, за которой скрывается просто-напросто слабый, сломанный ты. А иллюзии имеют свойство рассеиваться. Я уже увидела правду.

Клэри уверенно глядела в его глаза. Страх отпал, ей было все равно, что сейчас с ней будет. Здоровое равнодушие заполнило все сознание. Он ничего не может ей сделать. Его рука на шее даже не сжимается. Она сказала все, все, что ей хотелось сказать. Все, что так сильно рвалось из груди, что так просилось наружу. Она чувствовала, как от напряжения капля пота покатилась по спине.

– Ты ни черта обо мне не знаешь, Ковалева, – рыкнул он. – И, клянусь, если еще хоть слово вылетит из твоего грязного рта, то…

– Что? Что ты сделаешь, Блэк? – произнесла она, сверкая своими глазищами.

Заткнуть. Ее. Чертов. Рот.

Хоть чем-нибудь. Сейчас же, пока она не ляпнула своим языком что-то, что потом будет последним ее словом. Остановить ее, пока ее голова не отлетит в сторону от сильного удара. А он ударит. Не побрезгует.

Не побоится замарать руки. Он, черт возьми, – Блэк. Он унижает, оскорбляет, не проявляет милосердия к ничтожеству, не достойному вытирать даже пыль на его ботинках. Недостойному даже дышать с ним одним чёртовым воздухом. Необходимо было предпринять что-то прямо сейчас, иначе случится непоправимое. Мысли лихорадочно роились в голове, пока он держал руку на тонкой шее Клариссы Ковалевой, понимая, что если она произнесет еще хоть одно мерзкое слово, он просто придушит ее. Сделает так, что яркие лазурные глаза потухнут навсегда.

Но он не мог позволить этому зверю вырваться на свободу.

Не мог позволить этой маленькой, наивной девчонке испортить все то, к чему он так отчаянно стремился. И, когда ее рот приоткрылся, чтобы сказать что-то еще, он просто заткнул ее своими губами. Потому что не мог иначе, потому что необходимо было остановиться.

– Иначе ударю, – прошептал он за мгновение до того, как его губы накрыли ее. – Иначе ударю, дура…

Что?

Что он сейчас творит? Какого черта он поцеловал ее? Макс не мог здраво ответить на этот вопрос. Ему просто необходимо было заставить ее замолчать. И он нашел единственный подходящий ему способ. Почувствовав легкое сопротивление, его внутренний зверь только еще больше распалился, заставляя впиваться в мягкие губы. Он хотел унизить, показать, что он тут главный.

Показать ей, что она – никто.

Но, черт, это же Ковалева. Эта мысль яростно билась в голове, словно колокольчик. Он никогда не думал, что будет способен прикоснуться к ней… так. Сладкий вкус ее губ буквально въелся в его язык. Он не хотел останавливаться, вжимая эту низкую, бесформенную девчушку в стенку, сжимая до синяков одно ее запястье. Он не мог остановится.

Получай, сука.

Чувствуй, черт возьми. Чувствуй. Чувствуй его язык, который скользит по ее губе. Сопротивляйся сколько душе угодно, но он закончит это истязание только тогда, когда посчитает нужным. Когда сможет это сделать. А он не может, не может, несмотря на все мысли, которые яростно отговаривали его от этого, его тело не слушалось.

Эй, красавчик, ты сейчас вжираешься в ничтожество, понимаешь? Осознаешь это или можешь лишь едва ли не дрожать от гребанного недопоцелуя?

Он думал, что сошел с ума, но мир перевернулся, когда она ответила. Маленькая сука запустила руку в его жесткие волосы, а ее влажный язык робко прошелся по нижней губе, заставляя Блэка недоумевать. Прислушиваться к собственным ощущениям, которые были слишком новыми, неопознанными, необъяснимыми. Он не мог подобрать слова, чтобы описать, что чувствовал, потому что с ним такого еще не было. Максим ненавидел ее, но получал удовольствие от того, что происходило.

Он должен лишь унизить. Растоптать. Заставить рыдать. Да, он хотел, чтобы она плакала. Чтобы глаза опухли, а лицо покрылось багровыми пятнами, а плечи подрагивали от громких, болезненных всхлипов. И, да, он хотел видеть ее чертовы слезы.

Но никак не ее гребанный язык в своем рту.

Ее такой сладкий язык.

Пах начинал пульсировать, отдавать диким желанием нагнуть эту девушку прямо на этом балконе и плевать, кто она и как он ее ненавидит. Он хочет, неистово желает. Просто трахнуть эту суку и понять, что она ничтожество. Доказать ей и самому себе, что она ничтожество. Она недостойна. Ее пальцы в его волосах. Ее губы мягко отвечают на такой грубый поцелуй. Боязливо. Робко. Сомневаясь в правильности своих действий.

Кларисса совершенно не понимает, что происходит с ней сейчас. Она не ожидала, что придется столкнуться с таким Блэком. Он мог кричать, унижать, втаптывать в грязь, но прикасаться к ней брезговал. Тем более так. К ней никто и никогда так не прикасался. Все это было в новинку, она не понимала, что делать со всем этим букетом из эмоций, который накрыл ее с головой.

Он обезумел, и заразил ее этим безумством. Она могла контролировать это несколько секунд, но потом размякла в его руках, словно податливая тряпичная кукла. Она сопротивлялась, билась, вырывалась из его рук, прикосновение которых было холодным, притягательным, опасным. Нельзя было поддаваться, нужно было биться до последнего.

Но она всегда была слабой. Слишком слабой, чтобы противостоять этому.

Его губы вытворяли что-то невероятное, что-то безумное, что-то выходящее за грани возможного. Что-то, что еще никто и никогда не делал. А она позволила. Позволила его губам сминать ее. Он не прикасался к ней, за исключением только руки крепко сжимающей запястье и второй руки, сжимающей горло.

Это ненормально. Это безумно. Это невероятно.

До дрожи в коленках. До преступного наслаждения. До сдержанного, едва ли не прикусом губы, стона. Нельзя, нельзя показывать, насколько ей приятно. Разве это не очевидно? Она словно была голой перед ним, если бы Блэк открыл глаза, он бы увидел ее абсолютно оголенную душу перед собой.

Бах! Кларисса вздрогнула, когда рука с шеи вдруг исчезла, а кулак Блэка с грохотом припечатался в стенку. В считанных миллиметрах от ее светлой головы. Чуть-чуть левее и от Клэри и мокрого места не осталось бы.

Разочарование вперемешку с острым чувством стыда накрыло ее с головой. Это она должна была его оттолкнуть первой. Он победил.

– Фригидная сука, – ухмыльнулся он так мерзко, что по коже прошелся неприятный озноб. – Странно, что дружки трахают тебя, а целоваться так и не научили. С твоим положением только дыркой ты и можешь быть.

Хлопок дверью – и по коже пробегает озноб от подувшего холодного ветра.

***

Успокойся!

Успокойся, черт тебя дери!

Ты просто устал, поэтому набросился на первый попавшийся кусок мяса, который, к сожалению, оказался не совсем удачным экземпляром. Который, сука, выпотрошил. На который у него встал. Мда, хреновей оправдания его действиям не придумаешь. Но у него не было другого объяснения, которое подошло бы лучше.

Встал от одного лишь непонятного поцелуя с Ковалевой. Даже Энж такое никогда не удавалось проворачивать. Никогда. А ведь он даже и не прикоснулся к Ковалевой. Просто удерживал, чтобы сука не смела распускать руки. Только лишь вжимал ее в стенку так, что ее сердце колотилось, казалось, прямо у него в ушах. Так быстро, словно у птицы в клетке.

А она посмела зарыться пальцами в его волосы, перебирая их, слегка потягивая. Он чуть не трахнул ее на этом смежном балконе. Но сдержался, смог выплеснуть все желание в стенку, разбивая костяшки пальцев. Пуская кровь. Ту, которой так гордился его отец. Даже представлять не хотел, что было бы, если бы он не смог себя остановить.

Стул полетел в стенку, становясь жертвой очередного приступа ярости который снова накрыл Блэка. Отец даже и не позволял себе разговаривать с такими, как она. Даже сидеть в одной комнате с такими, как она. Макс чувствовал сейчас на себе его презрительный взгляд, которому он всегда пытался научиться. И научился. Это в крови. В аристократической крови Блэков. Презрительный взгляд, серые глаза и владение собой – вот основные качества семейства Блэков.

Не марай репутацию семьи. Общайся с лучшими из лучших. Не впускай в свою жизнь всякое отрепье.

Знал бы ты, отец, что только что он заткнул это самое отрепье совсем не фамильным презрительным взглядом, а очень вкусным поцелуем, ты бы выгнал его к чертям из дома. Заставил бы пожалеть, что вообще родился на свет, что посмел испортить идеальную репутацию семьи. Чистую, незамутненную. Разве что его чертовой смертью.

Не думал, что, даже подыхая, отец пренебрежет репутацией семьи. А он пренебрег. Старик слег не по собственному желанию. Как только он, Макс, закончит этот гребанный пансион, чтобы мать была спокойна, он найдет тех, кто его убил, и отомстит. Отомстит так, что ублюдки больше и пальцем не посмеют коснуться семьи.

И ни один гребанный волосок не упадет с головы Каролины. Никто не посмеет даже косо посмотреть на мать. Уничтожит. Мгновенно. Не задумываясь о последствиях.

Стук в дверь прервал все размышления, и он раздраженно выдохнул:

– Входи!

Красивая, рыжеволосая одиннадцатиклассница вошла в комнату, щеголяя лишь в неприлично-коротком бледно-розовом платье, которое полностью оголяло стройные ножки в черных чулках. Отлично. Вот и способ снять напряжение явился.

Способ вымыть вкус языка Ковалевой из себя. Надо, чтобы он убрался нахер. Чтобы исчез. Чтобы не напоминал о том, что он сделал на этом балконе. Сука, а ведь он теперь даже посмотреть не может в сторону двери. А вдруг она все еще там стоит? Возле той чертовой стены, на которой точно остались следы его ярости.

Все из-за нее. Если бы не ее слишком длинный язык, то все было бы нормально. Все было бы замечательно. Но нет, дьявол ее забери. Шлюхе надо было высказаться. Необходимо было вылить все то дерьмо, которое накопилось у нее за все это время. Чертовски он ее выбесил за это время, однако.

Подросла, что ли, чтобы такими словами в него кидаться? Никто и никогда не смел так с ним разговаривать. Если бы он силой взял ее на том злополучном балконе, то она определенно заслужила это. Эту боль. Но это запачкало бы его. Он не мог допустить подобную мерзость. Она обязательно получит свою порцию боли, он ей ее обеспечит.

С девушкой, имя которой он даже и не старался вспомнить, он церемониться не стал, потому что это было совсем не в его стиле. Он грубый, жестокий. И они все прекрасно это знают, но они получают неземной кайф от этой грубости. Некоторым девочкам совсем не нежности хочется, им хочется, чтобы их взяли жестко, грубо, буквально вытрахивая из них всю душу. Эта одна из таких девушек.

Резкий рывок – и девушка уже на коленях расстегивает его ширинку, подарив Блэку одну из своих сексуальных улыбок.

***

Выходя из кафе, они с Клариссой разошлись в разные стороны. Она пошла по лестнице на пятый этаж пансиона, где располагались комнаты Главных Старост, а Лиса пошла по коридору второго этажа, где были комнаты учеников ее класса. Они с Клэри замечательно посидели и без мальчишек, так как Лекс так и не соизволил появиться в кафе, чтобы поужинать с ними, а Кир наверняка сейчас подставляет своему сильно обиженному другу жилетку.

Его дело.

Она не считает себя виноватой, чтобы оправдываться перед ним. Если до его мозга не дойдет, что она хотела помочь, то пусть думает, что для него важнее. Она или собственная гордость. Пускай делает, что хочет. О Лексе думать сейчас совершенно не хотелось, потому что от таких мыслей только настроение портилось.

Клэри ей нравилась все больше и больше. Она такая чистая, что, глядя на нее, хочется улыбаться. Они много разговаривали, Лиса всегда считала Клариссу Ковалеву замкнутой девушкой, которая всего и всех боится, но, только пообщавшись с ней, она поняла, как сильно ошибалась.

Она хорошая.

А еще довольно симпатична, чего Лиса раньше не замечала, так как редко смотрела в ее сторону. Длинные светло-русые волосы были такими густыми, что Лисе хотелось просто убить Ковалеву за то, что она прятала такую красоту все эти года. А лазурного цвета глаза так и светятся счастьем, когда девушка улыбается. А ведь у нее замечательная улыбка, хотя она и редко ее показывает.

Так редко, что она только сегодня увидела ее впервые.

После отбора в баскетбольную команду, состоялся отбор в команду болельщиц. К счастью, им было необходимо не так много человек, как ребятам, поэтому все обстояло гораздо проще. Взяли еще двух девочек из одиннадцатого и десятого классов. Клэри, как и обещала, подождала ее, и они вместе пошли в кафе. Было бы неплохо провести еще время с этой светлой девушкой. Лисе почему-то очень захотелось с ней подружиться. Она была уверена, что из нее получится прекрасная подруга, в отличие от тех, которые у нее были раньше.

– Лиса! – прокричали сзади, заставив ее обернуться.

К ней, слегка пошатываясь, бежал Лекс. Сколько они находились в отношениях, Алиса еще ни разу не видела, чтобы парень был пьяным. Даже выпившим. Как-то она спросила у него об этом, так как странно было, что все пили, а он нет. Тогда он поцеловал ее в висок и сказал, что он, когда выпьет, совершенно себя не контролирует.

Какого черта он нажрался? Переступил через свои принципы?

– Лекс, иди проспись, – посоветовала она, останавливаясь.

Парень пьяно ухмыльнулся, схватив девушку за локоть. Сейчас ей было неприятно его общество. Он очень сильно обидел ее. Возможно, она бы и простила его, если бы он нормально с ней поговорил, а не пришел бухой извиняться. Прикосновения, которые раньше дарили лишь тепло и защищенность, сейчас просто невероятно бесили. Неприятно. Ей впервые было неприятно чувствовать его руки на своей коже.

– Я не хочу спать, малыш, – прошептал он, дыхнув на Лису перегаром. – Я соскучился.

– А я – нет, Лекс, иди в комнату, мы завтра с тобой поговорим, договорились?

– Я не хочу говорить, Лиса, я хочу тебя поцеловать, – он резко притянул ее к себе за локоть.

Так, Лиса, просто успокойся. Это же Лекс. Он никогда и ни за что не причинит ей вред. Он никогда не сделает ей больно, потому что он любит ее. Но с таким Лексом она встретилась впервые и совершенно не знала, чего от него ожидать. Нет, она не боялась его, она была уверена в нем.

Это всего лишь Лекс.

Почему ты тогда дрожишь, как осиновый лист?

– Лекс, – предупреждающе проговорила Алиса, внимательно посмотрев на парня. – Ты пьян.

Горячее дыхание Лекса так привычно обожгло кожу шеи, что Лиса даже на секунду расслабилась. Он слишком родной, чтобы ненавидеть. Слишком привычный, чтобы бороться с ним. Но она не могла допустить этого. Не могла так пренебречь своими принципами. Не могла наступить себе на горло.

Локоть обжигало болью, потому что он слишком сильно сжал его. Наверняка, останется болезненный багровый синяк. С Самойловым явно что-то не то происходит. Она еще никогда не видела в его глазах такую откровенную похоть. Такое неконтролируемое желание.

Конечно, у них был разговор о сексе, в котором она доступно ему объяснила, что пока не готова к этому, и, что если его это не устраивает, то она все поймет и не станет держать обиды. Лекс на это ответил, что ему неважно, когда это случится, главное, чтобы она была готова.

– Я хочу тебя, – прошептал Лекс, целуя в щеку.

– Лекс, – прикрикнула она, когда влажные губы начали спускаться на шею. – Прекрати!

Нужно что-то придумать, просто необходимо что-то придумать, иначе он сделает то, о чем крупно пожалеет с утра. Он был чертовски прав, когда говорил ей, что не контролирует себя, когда пьет. Какого черта он тогда нажрался? Какого черта он позволяет себе так себя вести? С ней. Так грубо, словно она какая-то шлюха, с которой можно не контролировать свою силу. Разве она заслужила?

Теперь он пугал. До чертиков пугал. До дрожи в коленках.

– Я так тебя люблю, – прошептал Лекс, впиваясь губами в ее губы, будто бы высасывая из нее всю энергию.

Лекс никогда не целовал ее так грубо, никогда, как сейчас. Словно это и не Лекс вовсе, словно это совершенно другой человек, а не тот добродушный парень, который так любил играть с ее волосами и кормить клубничным мороженым. Он будет винить себя. Это чувство вины сожрет его завтра. Необходимо остановить его, ради него самого же, каким бы мазохистским решением это бы не выглядело.

Он слишком дорог ей.

– Лекс, хватит!

Если она будет слишком громко орать, то выйдут ученики десятых, одиннадцатых классов, а они не оставят от Лекса и мокрого места, потому что слишком уважают Влада Волкова, чтобы просто смотреть, как над его младшей сестренкой издеваются. Хотя, комнаты мальчиков слишком далеко, чтобы хоть один услышал ее крики. Ей не надо этого. Она сможет справится с ним сама.

Думай, Лиса, думай! Ты никогда не была дурой, так не будь ею и сейчас. Если услышат девчонки, то они наверняка вызовут охрану, а у Самойлова нет ни богатых родителей, ни хорошего оправдания, так что он вылетит из этой школы, как пробка.

Он будто бы не слышал ее. Будто бы совершенно не понимал, что она против, что ей не нравится. Он будто бы утонул в своих чувствах, эмоциях. Коротенькая юбочка была вовсю задрана, а рука Лекса сминала округлую попу девушки в обыкновенных черных трусах.

Она уже и била его по спине, рукам, кусала за губы, но никак не могла отрезвить его, ничто не помогало. По щекам побежали крупные слезы темными дорожками от туши. Она не верила. Не верила, что это все происходит именно с ней. Отказывалась верить. Лекс поймал губами громкий, отчаянный всхлип, а Лиса услышала стремительные шаги, эхом пронесшиеся по коридору.

– Волчонок? – до боли знакомый голос эхом отдался от стен коридора. – Твою мать!

Никита Фролов, как всегда, оказывается в нужном месте в нужное время. Губы, руки – все, что было сейчас так противно, вмиг исчезли, а Лиса просто-напросто скатилась по стене на пол. Всхлипывая, дрожа, она не могла даже поднять глаза на парней. Как же больно.

Она до конца не верила, что Лекс может так с ней поступить. Надеялась, что здравый смысл все-таки возьмет над ним вверх, однако, чуда не случилось. Видимо, он действительно совершенно не владеет собой под действием алкоголя. Он сделал бы это. Она видела эту уверенность в его глазах. Его ничего не остановило бы: ни ее просьбы, ни слезы, ни дрожь. Он обезумел. Сошел с ума. Это уже не был Лекс.

Это не был ее Лекс.

Ее отрезвил громкий удар, словно хрустнули кости. Ник просто впечатал Лекса в стенку, зажимая локтем его горло. Снова. Слишком много событий за один гребанный день. Слишком много столкновений, криков. Она устала от этого всего так, будто бы работала месяцами, словно не спала несколько недель. Ей хотелось закрыть глаза и оказаться в собственной кровати с четким осознанием, что все произошедшее за сегодняшний день это всего лишь дурной сон.

Слишком много Фролова.

Она прекрасно понимала, что сейчас остановить его не получится. Он слишком, слишком зол на Лекса, чтобы отпустить его целым и невредимым. Лекс очень много дерьма сделал за сегодняшний день именно Фролову, а он этого не терпит. Теперь он не послушает ее, а просто размажет Самойлова по стенке.

Удар. Еще удар. Стон и рычание.

Она не могла терпеть этого. Она не может просто смотреть на то, как человека бьют, что бы он ни натворил, это все-таки ее Лекс. Ее парень.

– Ник, – позвала она, не в силах подняться с ног. – Отпусти его, пожалуйста.

– Твой брат снес бы его рожу к чертовой матери, ты понимаешь, Волчонок? – зарычал он, совершенно не обращая внимания на то, что светлые волосы упали на глаза.

Да, Влад бы убил его к чертям собачьим. Заставил бы захлебываться в своей крови только лишь за то, что он посмел прикоснуться к его сестренке. Но Влада здесь нет, так что можно обойтись минимальным количеством кровопролития. Она уверена в том, что у Ника получится сдержаться. Он не станет избивать его при ней, не позволит младшей сестре друга смотреть на это.

В глазах Ника она видела все ту же всепоглощающую ярость и злость, которая была в его глазах в спортзале, когда Лекс сказал что-то про его мать. Снова он пугал, снова заставлял дрожать каждую клеточку тела, несмотря на то, что этот взгляд обращен вовсе не к ней. Холодный. Расчетливый. Злой. Такой Ник не мог не пугать.

Лекс не мог и пошевелиться. Только вот губа его была разбита, а из брови текла небольшая струйка крови. Да, Фролов успел приложиться, пока она не могла прийти в себя. Самойлов выглядел страшно. Он не сопротивлялся, что было совсем на него не похоже.

Было больно смотреть на такого Лекса. Беспомощного. Слабого. Жалкого.

– Ник, отпусти его, – прохрипела она, поднимаясь на ноги. – Пускай он просто идет в свою комнату.

– Ладно, – Фролов презрительно убрал локоть, а Лекс грудой упал на пол. – Это последний раз, Волчонок.

Потом резко схватил ее за руку и потащил по коридору в сторону ее комнаты. Когда она начала спотыкаться, клевать носом и, наконец, снова разрыдалась, Фролов просто подхватил малышку на руки и понес дальше, словно бы она пушинка в его руках.

Почему он помогает?

Он ничем ей не обязан, чтобы так опекать ее.

Сердце буквально разрывалось на части от обиды, боли и разочарования. Но с каких это пор она плачет в жилетку Фролова? С каких это пор она вообще плачет? Она же обещала брату, что будет сильной девочкой в его отсутствие. Лиса чувствовала себя жалкой, недостойной своего сильного брата, который всегда сам справлялся со всеми трудностями, умудряясь при этом еще и защищать ее. А она и дня в школе провести не смогла, чтобы не попасть ни в какую передрягу.

Он поставил ее на ноги около двери в ее комнату, в которой она жила с еще одной девушкой, которая часто ночевала у своего парня. Быстро оглядел ее с ног до головы, слегка задержавшись злым взглядом на задранной юбке, которую Лиса тут же отдернула.

– Ник, – позвала она, когда он собирался уйти. – Почему ты помогаешь мне?

Она прекрасно знала, как Фролов не любит женские слезы. По рассказам брата, он, даже когда девушек бросает, старается как можно быстрее убежать, чтобы не видеть их слез. Это довольно странно. Может, ему просто стыдно за то, как он использует их?

– Твой брат попросил приглядеть за тобой в его отсутствие, – спокойно ответил он, ухмыльнувшись на одну сторону. – Спокойной ночи, маленький Волчонок.

– Спокойной ночи, Ник.

Глава 7

Ты самая настоящая дура, Кларисса Ковалева, и ты прекрасно это знаешь!

Клэри уткнулась лицом в подушку и шмыгнула носом, словно маленькая девочка. Она же знала, что это неправильно. Осознавала, что это мерзко. Понимала, что это Блэк, мать его. Ковалева не верила, что это произошло именно с ней. Сразу же, влетев в свою комнату, как безумная, тря губы, пытаясь убрать с себя его вкус, она поняла, что это конец. Он уничтожит ее. Втопчет в грязь по самые уши.

Дырка. Дырка. Дырка.

Его слова до сих пор стучали в голове. Так он сказал? Так унизил? Дура! Почему она не оттолкнула его? Почему не накричала, не обозвала, не поступила здраво? Не поступила так, как поступает обычно?

Потому что едва ли не задохнулась от ярких ощущений. Потому что коленки подкашивались. Потому что, если бы не его руки на запястье и шее, удерживающие ее, она бы упала. Потому что она никогда не чувствовала подобного. Потому что это был ее первый поцелуй.

Она всегда мечтала, что это будет так красиво. С тем, кто ее будет любить. На, получай, жри, давись! Захлебывайся в этих разочарованных чувствах, потому что теперь ничего не изменить. Совершенно. И ты сама виновата в этом. Ты поддалась, позволила так себя унизить, дала ему полную и совершенную власть над телом, которое подчинялось ему, как тряпичная кукла.

Хотелось разрыдаться, но она не могла позволить себе такую слабость перед ним. Она обещала. Клялась себе. Что не будет плакать из-за него. Что он больше не сможет ее унизить, задеть. Фригидная сука. Но, посмотрите-ка, ему удалось. Снова. В глазах отчаянно закололо, но Клэри не позволила соленым каплям вырваться наружу.

Не позволяй себе стать еще более жалкой.

Иззи тихо запрыгнула на кровать и удивленно муркнула, потершись симпатичной мордочкой о щеку девушки, словно успокаивая хозяйку. Пальцы растворились в пушистой белой шерстке кошечки. Такая мягкая и нежная. Руки снова потянулись к губам и потерли их до опухоли, до красноты. Чтобы выжечь всего его оттуда. Чтобы не чувствовать легкий, терпкий привкус табака и чего-то горького, но такого дурманящего. Может, черный шоколад?

Холодный душ должен, обязан все исправить, но приближаться к комнате Блэка ближе, чем сейчас совершенно не хотелось. А он услышит. Он все слышит, как и она. Каждый шаг, каждое движение за стенкой. Чертовы тонкие стены.

И она слышит каждый стон. Каждый крик. Каждый толчок.

Гребанные тонкие стенки. Повторялась. Мысли путались в клубок, заново перекатываясь в голове от ненавистных высказываний в сторону Блэка к самобичеванию по поводу собственной слабости, заканчивая треклятыми стенками. Ей определенно необходим был контрастный душ, который очистит ее мысли, Клэри просто необходимо прийти в себя, иначе она просто сойдет с ума.

Тихонько открыв дверь в общую ванну, Ковалева ступила на плитку босыми ногами и быстро закрылась со всех сторон. Судорожно. Едва не запутавшись в совсем простеньком замочке. Только тогда смогла спокойно выдохнуть, чувствуя себя в подобии безопасности. Она ненавидела себя за это. За свою слабость перед ним.

За слабость перед всем на свете.

Сбивчивое дыхание, протяжный стон раздались из-за соседней двери, заставляя Клэри зажмурится. Неужели именно сейчас? Сколько можно так издеваться? Кажется, судя по стонам, которые Ковалева, к своему собственному ужасу стала различать, девушкой, которая там получала сказочное удовольствие, была совсем не Анжела Соколовская.

Мерзость. Он не боится получить венерическое заболевание? Черт, Клэри, ты умудряешься включать заучку даже сейчас. Ком подступил к горлу. Просто не обращай на это совершенно никакого внимания. Она тихо, стараясь громко не топать, зашла в душевую кабинку и стянула с себя одежду.

Она была вся пропитана его запахом. Он въелся в кожу, впитывался в самую душу. Его дурманящим запахом, который она так ненавидела. Который преследовал ее в самых страшных кошмарах.

Прохладные струи воды успокаивали, заставляли на мгновение забыть произошедшее несколько минут назад, если такое вообще возможно. Если такое реально забыть. Клэри представляла, как сейчас темными струйками стекают с ее бледной кожи, затекая во впадины ключиц, прикосновения Максима Блэка. Стекает его ненавистный запах. Стекает он сам. Она верила в это.

Нужно просто выбросить это из головы.

Он не посмеет унижать ее этим, потому что… потому что это низко. Даже для него. Черт, ты серьезно такая наивная? Забыла, с кем имеешь дело? Это чертов Блэк, для которого нет ничего святого. Он посмеет. Обязательно придумает, как использовать это против нее.

Блэк. Она поцеловала Блэка.

Черт. Но он же первый прикоснулся к ее губам, хотя кричал с пеной у рта, что никогда в жизни не позволит себе прикоснутся к такому ничтожеству, как она. Но Ковалева сама понимала, что сказала много лишнего. Много ранящего. Много мерзкого. В отличие от Блэка, у нее есть совесть. Несмотря ни на что, ей было стыдно за себя. Она не может говорить такие гадости. Но сказала, не сдержалась, это просто вырвалось с ядом из глотки.

Нужно было просто промолчать. Просто сделать так, как она делала всегда. Молча глотать все, что он говорит. Все гадости, пошлости, мерзости. Просто перетерпеть его один год. Один чертов год, и она была бы свободна, но теперь он не даст ей просто перетерпеть его. Он будет мстить так, как умеет это делать только Максим Блэк.

Сделала все только хуже. Как же ее великая идея о полном игнорировании Блэка? Вот она была хорошей. Была здравой. Если смотреть с другой стороны, она в любом случае должна была подойти к нему, чтобы передать то, что сказала Антонина Гавриловна.

Вот именно. Она просто должна была передать информацию. И плевать, как он ее воспримет. Ее дело передать. То, что он неуравновешенный психопат с расшатанными к черту нервами, это совершенно точно не ее проблемы. Пускай с ним разбирается Антонина Гавриловна, Клэри больше не собиралась подходить к нему и на пушечный выстрел.

Нужно просто лечь спать, воткнув наушники в уши. Включить музыку настолько громко, чтобы заглушить все пошлые звуки из соседней комнаты и собственные неутешительные мысли. А завтра все будет, как прежде. Как там говорится в пословице? Утро вечера мудренее?

***

Звуки громкого лая заставили Макса сонно продрать глаза, уставившись на знакомую вытянутую морду Демона, которые непонятно каким образом оказался в его комнате. Что пес тут забыл?

…просила передать, что твою… твоего питомца привезут завтра, и нам необходимо присутствовать…

Противный голос Ковалевой зазвенел в голове. Сука говорила, что Демона привезут сегодня, но он не обратил на это внимания. Обратил внимание только на то, что она произнесла своим грязным ртом «нам необходимо», и снесло крышу. Если разобраться, то она вывела его из себя еще до этого разговора, он просто добил, она пришла на его отбор, привела туда своих дружков, распустила свои чертовы патлы и надела несвойственные ей джинсы, словно специально привлекая к себе внимание.

А потом он как будто сошел с гребанного ума, зажав ее у стены. Ничьи слова еще не выбешивали его настолько, насколько его выбесила Ковалева вчера. Просто до ручки. До грани. Как бы не была хороша была вчерашняя девушка-однодневка, он не мог выбросить из мыслей сладкий вкус губ этой идиотки. Грубо трахая ее, он впервые представлял на ее месте мышь. Он представлял, как она будет плакать, верещать, стонать, прося еще.

Это мерзко.

Он не должен был вжираться в ее губы, как сумасшедший. И уж тем более, не должен был получать от этого процесса удовольствие. У него встал. Встал, дьявол, от одного гребанного поцелуя этой суки.

Сука. Спровоцировала. Он бы выбил из нее всю дурь, потому что она позволяет себе то, что никто не смеет. Какого хрена она вообще открыла рот? Почему она не боится? Какого черта она ответила на этот гребанный поцелуй? Она не должна была.

Демон преданно смотрел своими маленькими практически-черными глазами. Последний подарок отца. Он был идеальным. Демон полностью соответствовал своему хозяину. Черный, страшный, опасный. Преданный до ужаса своему хозяину. Именно поэтому отец выбрал именно его.

– Кто тебя пустил, мелкий ублюдок? – прохрипел Блэк, глядя на недоумевающего пса, потрепав его за ухом.

Оглядевшись, он прислушался к звукам из соседней комнаты. Но их не было. Видимо, Ковалева все еще спала, либо уже ушла, Макс пока плохо ориентировался во времени. Обычно он вставал чертовски рано. Буквально с первыми петухами, так как ему необходимо бегать каждое утро, чтобы поддерживать себя в форме. Но, учитывая, что его сейчас разбудил Демон, значит, он проспал.

Не могли же его привезти в пять утра, так?

Часы показывали семь тридцать утра, а Блэку оставалось лишь мысленно выругаться, потому что он проспал гребанный завтрак. Хотелось завыть от безысходности, потому что такого никогда не было. Никогда не пропускал пробежку, за исключением грандиозных попоек, которые тоже не состыковывались с его спортивным образом жизни, как и, впрочем, курение. Ковалева, небось, впустила Демона в комнату, хотя вряд ли бы осмелилась.

Интересно было бы посмотреть на ее выражение лица, когда она увидела его спящего. Учитывая, что этой ночью он спал абсолютно нагим. Поднявшись и подтянувшись, Макс начал сразу собираться на первый урок, как дверь комнаты резко распахнулась, заставив его едва заметно вздрогнуть. В двери показался взъерошенный Фролов. Выглядел он, мягко говоря, потрепано, так, словно не спал всю ночь.

Может, так все и было.

– Хай, Демон, – отсалютовал он псу, побоявшись даже руку протянуть к собаке, удобно расположившемуся на кровати Блэка. – Ты что проспал? Я не знал, сколько тебе нужно выпить, чтобы ты пропустил гребанную утреннюю пробежку, Макс.

Блэк спокойно продолжал одеваться, совершенно не обращая на вошедшего друга никакого внимания. Он знал, насколько бесит Ника, когда его игнорируют. Ник ненавидит, когда его не замечают. А сейчас Блэку совершенно не понравился тон Фролова, с которым он обратился к нему. Если он встал не с той ноги, пускай вымещает свою злость на какой-нибудь шлюхе, а не на лучшем друге.

– Блэк, твою мать, – прошипел он, когда понял, что на него не обращают внимания. – Я с тобой разговариваю.

Какой-то он напряжённый. Блэк не мог этого не отметить, потому что Ник редко бывал в подобном состоянии. Всегда прикрывался за масками самоуверенности и веселости, но только один Макс всегда знал горькую правду о его отце, трахающего каждый столб, о матери, предавшей его, обо всем… Ник тоже много чего знал. Он единственный знал хоть что-то личное о Блэке. Макс доверял ему что-то личное и был уверен в том, что это никогда никуда не выйдет, и это что-то, да значило. Наверное, это можно было назвать настоящей дружбой.

– Попроще, Ник.

Просто. Односложно. На «отвали».

Что бы там у него не произошло, даже он не имеет права разговаривать с ним в таком тоне. С таким выражением лица. Макс терпеть не мог, когда кто-то срывает свое плохое настроение на окружающих, хотя сам, по своей сути, был таким же.

– Помнишь, я говорил о том, что Волк попросил приглядеть за его малой? – поинтересовался он, а Макс лишь нетерпеливо кивнул, ожидая продолжения истории, которую собирался вылить на него Фролов. – Вчера ее чуть не трахнул этот бухой индивид в коридоре. Типа парень ее. Они, видимо, поссорились, потому что она была против. Черт, Макс, я думал, что вскрою ему физиономию.

Это было, как минимум, странно, учитывая ходившие слухи о Самойлове. Галантен, добр, привлекателен. Все слухи до блевотины тошнотворны и слащавы. Будто бы он идеален. Сложно представить такого джентльмена, пытающегося присунуть своей сопротивляющейся девушке. Но не это удивило Макса больше всего. Странным в этой ситуации было не то, что вытворил дружок Ковалевой, а кое-что другое.

Почему Ник не сделал этого? Почему не пересчитал кости ублюдку, если хотел?

Странно было, что он сдержался, учитывая, что Самойлов, ко всему прочему, до этого упомянул его мать в неблагоприятном для продолжения нормальной жизни контексте. Обычно Фролов разукрашивал морды и за меньшие проступки. У Блэка было только одно мнение на этот счет.

Девчонка.

Она каким-то непостижимым образом влияет на него, хотя он сам этого не понимает. Это было не по их правилам, никто и никогда не мог останавливать их от получения желаемого. Блэк видел это со стороны, но ему хотелось услышать и версию Фролова по этому поводу.

– Почему ты не сделал это? – спросил он, скептически приподняв бровь.

– Потому что она попросила, Макс, – выдохнул Фролов, недоуменно разведя руки в стороны. – А я не могу отказать ей. Сам не знаю почему. В этом вся проблема. Она посмотрела на меня своими глазищами полными слез, и я просто не мог думать ни о чем другом, кроме как, что хочу отнести ее в безопасность. Это, мать твою, ненормально.

Фролов выглядел сейчас, словно раненный зверь, которому хотелось выть от отчаяния. И Блэк понимал его. Понимал, что девчонка будит в нем то, чего Нику совсем не хотелось отвлекать ото сна. Волкова не тот вариант, который нужен сейчас Фролову.

И Макс знал, как помочь ему. Знал, что ему надо. Хорошая драка всегда помогает расслабиться и забыться, практически так же, как и первоклассный секс.

– Я знаю, Ник, что тебе поможет, – ухмыльнулся Макс, перекидывая фирменную черную сумку через плечо. – Как насчет сорвать злость на одном придурке? Помнишь того выскочку, который задел меня в коридоре?

Ухмылка, которая украсила губы Фролова, давала понять, что он полностью согласен с Блэком. Он никогда не был против начистить кому-то морду. Блэк узнавал старого друга.

***

Клэри не видела ни Лекса, ни Кира, ни даже Алису в течение всего дня. Это давило на нее тяжелым грузом. Они так же не появились на обеде, и Кларисса начала переживать еще больше, когда не заметила на обеде еще и Олега Туманова.

Куда они могли деться?

Это было так странно, будто бы все разом куда-то исчезли, а ее никто не предупредил. Как всегда. С Алисой они мало знакомы, но по ней все равно трудно сказать, что она ярая прогульщица, чего и, впрочем, нельзя было сказать об Олеге. А вот Кир и Лекс не стали бы прогуливать, потому что прекрасно понимают, что потом Ковалева зачитает им нотации на весь день.

Все еще больше усугубилось тем фактом, что на последнем совместном с параллельным классом уроке, она не заметила Блэка и Фролова. Мозг начал активную деятельность. Сложить эти все пропажи было просто, как дважды два.

Чертов Блэк.

БлэкБлэкБлэк.

В последнее время мысли заняты только этим ублюдком, он будто бы постоянно держит ее за горло, подавая кислород маленькими дозами, чтобы она не задохнулась. Он не позволяет вздохнуть полной грудью. Не позволяет быть счастливой. Он знает, что она боится его и пользуется этим. Черт, да он пользуется абсолютно всеми ее слабостями. Словно читает ее, как открытую книгу.

Все, так просто не может больше продолжаться. Громко встав из-за стола так, что все ученики пансиона, мирно обедающие в столовой, с удивлением на нее посмотрели, Кларисса поспешила в комнату Кира и Лекса. Необходимо было убедиться, что с ними все в порядке, что ее опасения просто напрасны, и они просто проспали, а Лиса лишь простудилась, ходя в коротких шортах вчера на отборе.

Она просто-напросто себя накручивает.

Все знают, что те, кто перечит Максиму Блэку, недолго потом улыбаются и живут спокойно. Сердце забилось чаще, думая о том, что может Блэк сделать с ребятами, а ноги непроизвольно стали передвигаться быстрее. Что ты сделаешь? Спешишь так, будто сможешь чем-то помочь. Язвительный внутренний голос, как всегда, не мог остаться в стороне, подначивая ее каждую секунду.

Она не знает, как сможет помочь. Она не такая смелая, как Алиса, не такая совсем. Ее прерогатива – это постоянно дрожать от каждого ледяного надменного взгляда, брошенного на нее. Она не сможет остановить Блэка. Черт, да никто не сможет остановить его. Разве что Фролов, но и это вряд ли. Он не захочет делать этого, учитывая их разборки с Лексом.

Ворвавшись в комнату к парням, она выглядела, словно фурия. Первым, что бросилось в глаза – это разбитая губа Лекса, к которой прилагалась и разбитая бровь. Клэри резко вскрикнула от ужаса, заставив парня удивленно на нее посмотреть.

Это все Блэк. Из-за нее.

Это она его разозлила. Потому что у него не было причин бить Лекса. Разве что Олега. Хотя, это же Блэк. Ему не нужна особая причина, чтобы начистить кому-то лицо, потому что он может это сделать. Видеть Лекса таким было до ужаса больно, потому что он всегда был сильным и улыбчивым.

Лицо опухло, да и сам парень выглядел помятым и уставшим, словно не спал всю ночь.

– Что… – голос Клэри некстати охрип. – Что случилось?

В комнату вошел Кирилл, который до этого сидел в ванной. Видимо, принимал душ, судя по мокрым волосам и оголенному влажному торсу. Щеки девушки мгновенно окрасились в красный цвет. Она всегда так реагировала, хотя не раз заставала мальчиков в таком виде. Привыкнуть к этому не получалось.

Кир лишь ухмыльнулся на одну сторону и прошествовал к креслу, стоящего около небольшого шкафчика с книгами и учебниками. Со светлых крашенных волос вода капала на пол или стекала по торсу парня. Кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Фролов случился, – протянул Орлов.

Что?

Не Блэк?

Ах, да, Лекс и Фролов здорово сцепились на отборе, так что вполне логично, что остановленный Лисой Никита хотел продолжения разборок. И он получил его, поймав Лекса сегодня. Лиса его прикончит, когда узнает. Странно, конечно, но Клэри почувствовала небольшое облегчение от осознания, что она не виновата в этом, что не из-за нее Блэк сорвался с катушек и налетел на друзей. Либо он решил забить на эту ситуацию, либо откладывает свою месть на неопределенный срок, чтобы она дольше помучалась, ожидая, когда же он совершит свою очередную подлость.

– Клэри, это я вполне заслужил, – прохрипел Самойлов, приподнявшись на локтях. – Мы с Лисой серьезно повздорили после нашей стычки с Фроловым. Я выпил лишнего.

Она прикрыла рот ладошкой, в ужасе глядя на друга, потому что она прекрасно знала о его проблемах с алкоголем. Она знала, каким он становится под его влиянием, поэтому испугалась. Если Лисы нет, значит…Не-е-ет. Этого просто быть не может. Она отказывалась в это верить. Лекс бы никогда не тронул бы девушку. Тем более, Алису. Он слишком ей дорожит, чтобы посметь причинить хоть какой-нибудь вред малышке.

Трезвым не тронул бы.

Самойлов, словно издеваясь, молчал, только открыл рот, будто бы хотел что-то сказать, но боялся. Клэри окинула его нетерпеливым взглядом. Давай, скажи, что не сделал ничего. Не заставляй ее додумывать, потому что варианты, которые приходили в голову, были один хуже другого.

– Я чуть было не изнасиловал Лису, – выдохнул Лекс. – Если бы не Фролов…

Лекс запустил руки в волосы. По нему видно было, что сейчас он хотел вырвать все волосы на своей голове, вспоминая о том, что натворил. Он жалел, чертовски жалел об этом. Его душили эти воспоминания, вновь и вновь прокручиваясь в воспаленной голове. Но он же знал.

Прекрасно знал, что с ним делает алкоголь. Знал, что ему нельзя пить. Но по какой-то неведомой ей причине он все же решил выпить. В том, что он натворил, виноват не совсем алкоголь. В этом виноват сам Лекс.

Бедная Лиса. Вот почему она не появилась сегодня на уроках, на завтраке, на обеде. Она просто не может выйти из своей комнаты. Клэри сделала у себя в мысленном ежедневнике пометку о том, что необходимо навестить ее.

Клэри никогда не умела успокаивать людей. У нее никогда не получалось подбирать нужные слова, чтобы поддержать человека в трудную минуту, ей всегда казалось, что она лишняя, что лучше оставить его одного, чтобы он сам смог пережить случившееся. Но есть люди, которых категорически нельзя оставлять одних. И Лекс был человеком именно этого типа.

И как бы не был виноват Лекс, сейчас ему требовалась поддержка. Чтобы кто-то подошел и похлопал по плечу и сказал, что все будет замечательно. Но Ковалева, как обычно, чувствовала себя неловко.

– Лекс, – позвала она его, легонько коснувшись пальчиками его плеча.

– Я же смогу извиниться перед ней, верно? – прошептал он, подняв на подругу глаза. – Клэри, я такой придурок, она никогда меня не простит.

– Не будь таким самокритичным, – возмущенно произнесла Ковалева. – Ты же не сделал то… что хотел сделать, верно? Ты недооцениваешь свое обаяние.

Лекс натянуто улыбнулся, а ранка на губе разошлась, а оттуда снова полилась кровь. Лекс облизнул выступающие капельки крови и потянулся за полотенцем. В глазах Клариссы слегка потемнело от вида крови, но она быстро взяла себя в руки.

– Спасибо, Клэри, – произнес Лекс, прикладывая полотенце к лицу.

Клэри улыбнулась уголками губ, глядя на парня. Кир слушал их короткий откровенный разговор с легким напряжением на лице, будто бы она сейчас просто взорвалась, накричала на них, но, видимо, удивился, что она отреагировала вполне сносно. Не знал он, что на самом деле творилось у нее внутри.

Они оба еще такие мальчишки, хотя и считают себя взрослыми.

Но ее все еще волновал Блэк, потому что он не мог оставить так просто Туманова после того, что тот сделал. Он не мог проигнорировать это. Не мог спустить это с рук, и Клэри прекрасно понимала, что Олег не отделается просто так, а она ничем толком не может помочь. А, может, она снова лишь накручивает себя, а на самом деле все не так уж и плохо, как она думает.

Необходимо было найти Олега, чтобы убедиться, что все в порядке. Она еще ни за кого так не переживала, как за этого обаятельного блондина.

Только вот где его искать?

***

Лиса не собиралась вообще выходить сегодня из своей комнаты, несмотря на уговоры соседок пойти перекусить. Она не хотела видеть ни Лекса, ни Ника, это было бы слишком больно. Какой бы сильной она не была, вчерашний инцидент был ударом под дых. Ей нужно было время, чтобы переварить это и решить, как вести себя дальше.

Лекс сделал больно. Нет, не физически. На ней не осталось ни следа от его прикосновений. Но он своими действиями оставил серьезную моральную травму. Это больнее. Ведь она доверяла ему. Она и подумать не могла, что он сможет ей навредить. Черт, да она любила его.

Даже не верится. Неужели он не остановился, если бы вовремя не вмешался Фролов? Неужели он действительно сделал бы это? Ник… Она и не думала, что сможет его остановить. Она не думала, что он ее послушает. Что позволит Лексу просто уйти в свою комнату, особо не пострадав.

Но… Он послушался. Он, черт, просто оставил его, бросил, словно он был заразным, как тряпичную куклу. Ник никогда в своей жизни никого не слушал, разве что Блэка. Потому что не слушать Блэка опасно для жизни.

А тут лишь она. Та, которую он никогда и не воспринимал всерьез, считая наивной маленькой сестренкой Влада Волкова. Лиса не знала, почему так произошло и на самом деле это мало ее волновало, она просто была рада, что получилось его остановить вовремя. Может, она попала на хороший день в его календаре или что-то в ней заставило его сжалиться.

Выйти из комнаты было жизненно необходимо, потому что желудок возмущенно урчал, требуя пищи. Алиса выбрала такое время, когда обычно все сидят по комнатам или в библиотеке, делая уроки, а в столовой или кафешке вряд ли кто-то есть, так что можно пойти и нормально поесть.

Надев на себя модные джинсовые шорты с завышенной талией и черный топ, потому что искать какие-либо «приличные» вещи было слишком лень, как, впрочем, и наносить хоть какой-то макияж на лицо. Пусть эти «элитные» говорят о ней все, что вздумается. Сейчас просто плевать.

Идя по пустому коридору, она думала о том, что будет дальше.

С ней и Лексом.

Она понимала, что он совсем не контролировал себя. Она прекрасно знала, что в здравом уме Самойлов никогда не навредил бы ей. Но он выпил. Он нарушил свое собственное слово. Он клялся, что не будет пить. Чего же стоят его клятвы, обещания? Ничего, судя по вчерашней ситуации. Где гарантия того, что это не повторится?

– Отец, Блэк именно такой, как ты и рассказывал, импульсивный неконтролируемый агрессор, – послышался чей-то знакомый голос. – Но я нашел его слабые места, лучший друг Никита Фролов, и я практически уверен в том, что он неравнодушен к Клариссе Ковалевой. Я еще наблюдаю за этим.

Алиса остановилась, как вкопанная, прислушиваясь к разговору. О чем это они разговаривают? Она не могла посмотреть, кто это говорит, потому что так она бы выдала себя, а ей хотелось послушать. Она могла поклясться, что слышала уже этот голос.

Он был знаком ей. Или же похож на чей-то знакомый.

– Я понимаю, отец, – снова послышался злополучный голос. – Я постараюсь сделать так, чтобы это можно было выдать за несчастный случай. А потом можно будет диктовать ему свои условия.

Внутри у Лисы все похолодело, потому что до нее медленно начинало доходить, что имеет в виду парень, говоривший по телефону. Черт, нужно узнать, кто это. Только вот ноги стали ватными, не способными сделать ни шагу. И Алиса презирала себя за этот страх.

Только шаг.

Одно гребанное движение, Лиса.

Давай же!

– Я сделаю это, отец, – снова проговорил голос. – Только дай мне время.

Сейчас!

Лиса сделала коронный шаг, только вот она была уже одна в пустом коридоре, слыша только удаляющиеся тихие шаги. Сердце пропустило несколько ударов. И что же ей делать с тем, что она только что услышала? Девушка так и продолжала тихо стоять посреди коридора, совершенно ничего не понимая.

Глава 8

– Олег Туманов, ну, надо же, – ухмыльнулся Никита Фролов, толкнув его плечом так, что тот отшатнулся. – Какая неожиданная встреча.

Макс непроизвольно окинул парня одним из своих фирменных надменных взглядов, от которых обычно людям становилось не по себе, но Туманов, казалось, не заметил его, что еще больше выводило Блэка из себя. Весь вид блондина вызывал одно лишь неприкрытое раздражение. Эти зализанные светлые волосы, карие глаза, судорожно бегающие с Фролова на Блэка. Хотелось испортить эту мнимую идеальность.

И он испортит.

Они подловили Туманова в коридоре третьего этажа и уже не собирались отпускать, пока популярно не объяснят, кто тут главный. Кто в этой школе диктует правила. Это необходимо было сделать еще тогда, когда он спровоцировал его в коридоре, но там было слишком много народу. Не то, чтобы он боялся, что кто-то кому-то расскажет, не родилось еще таких смельчаков, но не хотелось, чтобы за этим наблюдали. Наблюдала она. Своими этими глазищами. Возможно, было бы правильным решением сделать так, чтобы она это увидела.

Заткнись, а? Она тут совершенно не причем. Какого дьявола вообще в этот момент мысли о заучке?

Разговоры с собственным подсознанием превращались в привычку, от которой хотелось поскорее избавиться. Слишком уж странной она была.

Он не хотел, чтобы за этим наблюдали в коридоре, потому что такое скопление людей могло бы привлечь внимание учителей. А беспокоить лишний раз мать ему не хотелось. Это правильное оправдание. Именно оно. Насрать на Ковалеву.

– Чего-то хотели? – поинтересовался Туманов.

Блэк, заметив насмешливый взгляд Фролова, решил позволить другу снять стресс, а заодно и повеселиться. В конце концов, ему не жалко. Хотя, нет, жалко. Он сам хочет увидеть в его глазах страх, когда он поймет, кто перед ним, кем он является, когда взмолиться о пощаде. Нет, он не передаст этого наслаждения Фролову, как бы тот не хотел выпустить пар.

Ему нужна разрядка.

И Туманов очень даже поможет ему ее получить, даже сам не подозревая об этом. Фролову придется найти себе свою собственную игрушку для битья. Хотя возможно, Макс отдаст ему и свою, когда она ему надоест окончательно, но сначала сам получит удовольствие.

– Прояснить кое-что, – саркастически ухмыльнулся Фролов. – Понимаешь, в чем дело, мой дорогой друг, у нас тут своя пищевая цепочка. И ты далеко не на вершине, доступно?

Губы Блэка искривила злобная усмешка. Любит же Ник всякие прелюдии. Да, Макс тоже любит поразглагольствовать на тему ущербности, морально унижать, втаптывать в грязь медленно и искусно, но сейчас был не тот случай. Сейчас ему не хотелось говорить, ему хотелось крови. Ему хотелось уже впечатать свой кулак в чье-то лицо.

Этот индивид влился в его команду. Посмел что-то ответить ему при всех. Строит из себя главного.

Макс и за меньшее наказывал.

А еще он общается с Ковалевой и ее дружками, машет ей своими клешнями в столовой. А это еще один повод для презрения. В память бумерангом ворвалось воспоминание о сладких губах, которые он тщательно пытался выбросить из своей головы навсегда. Ведь он хотел просто унизить ее, заткнуть, но никак не почувствовать того наслаждения, когда она ответила ему. Когда ее чертовы губы ответили, сминая его.

Что с тобой, Макс? Недотрах? Встает даже на заучку?

С этой проблемой ему реально необходимо было что-то делать, потому что так больше продолжаться не должно. Он не должен больше думать о том, какие у нее губы на вкус. Он должен думать только о том, как уколоть ее побольнее, как заставить рыдать. А она ведь не заплакала. Он вдруг четко зацепился за эту мысль, которая удивила его.

Сколько раз он видел, как после издевок, грубых оскорблений, уязвленная Ковалева убегала от него со слезами на глазах, иногда даже откровенно рыдая. Какого хрена она не заплакала, когда он позволил себе так ее унизить? Почему не вырывалась до последнего? Почему просто ответила? И самое главное «почему» на данный момент. Почему он позволяет ей сидеть в его мыслях?

Он не понимал, как ему удалось тогда оттолкнуть, сказать ей что-то оскорбительное, когда желание нагнуть ее прямо на том балконе было настолько невыносимым, что пах пульсировал болью. Но он был благодарен своему самообладанию, которое в этот раз его не подвело.

– Думаете, что самые крутые и вам все можно? – дерзко вздернув подбородок, ответил Туманов, словно специально нарываясь.

– Дай подумать, – Фролов задумчиво потер переносицу. – Да, но мы так не думаем, мы такие и есть.

– Это не будет продолжаться долго, – самоуверенно ответил Туманов. – Может, появился кто-то, кто собирается прекратить это.

Макс не выдержал. Запрокинув голову, громко, издевательски расхохотался, потому что понимал, что вряд ли этот запал Туманова сохранится и до следующей их встречи. Все лица, которые когда-то встречались с его кулаком, больше ничего в его сторону не смели сказать.

Просто молча жрали то дерьмо, что дают.

Так будет и с этим. Потому что он ничем не отличается ото всех остальных. Такой же серый, невзрачный, тупой ушлепок, которые посмел что-то вякнуть, а потом спустил в штаны. Блэка никто и никогда не посмеет сдвинуть с его места. Он чертов Король этого пансиона, этого города и ничто, ничто этого не изменит. Никому не позволит. А уж тем более кому-то, вроде этого ничтожества.

Слыша, как к его грубому смеху, прибавился заразительный Фролова, он скосил глаза на друга. По тому видно было, что он тоже хочет развлечься с новой игрушкой для битья. По азарту в его горящих глазах, по сжатым кулакам. Вдоволь отсмеявшись, он, приподняв бровь, спросил:

– Этот кто-то ты?

– Возможно.

Слишком он храбрый, однако. Или, может, глупый. Впрочем, плевать. За свои слова, поступки необходимо отвечать даже такому ушлепку, как Туманов. В лучшем случае, он отделается фингалом под глазом и ущемленным эго.

– Знаешь, хорошие мальчики постоянно получают по своей благородной физиономии, – ухмыльнулся Блэк, резким движением впечатывая свой кулак в челюсть Олега.

Это было чертово наслаждение, словно он, наконец, выдохнул, когда почувствовать легкую, жужжащую боль в руке, которая была так знакома, что стала практически родной. На губах заиграла знакомая кровожадная улыбка, когда он заметил злость в глазах Туманова. Давай, злись, но ты ничего не сможешь поделать!

Ему нравилось это, нравилось чувствовать себя главным, лучшим, осознавать свое неоспоримое превосходство. Это была его прерогатива, и никто, никто у него не сможет ее отнять. Сколько бы Туманов не злился, жадно хватая губами воздух, сколько бы ни делал лишних размахиваний руками, ему даже не задеть его. Даже не смять рубашку. Даже не испортить прическу, сколько бы он не махал кулаками.

Надо отдать парню должное: он пытался. Наносил удары, но промахивался, движения выглядели лишь нелепыми и глупыми. Он то и дело пытался каким-то образом повалить Блэка на землю, но тот только смеялся ему в лицо, отпуская язвительные комментарии по поводу его ударов, еще больше его раззадоривая. Отец потратил много сил, чтобы вырастить из него идеального бойца, поэтому сейчас он мог пожинать плоды кропотливых тренировок.

Еще один удар пришелся в нос, из которого мгновенно фонтаном хлынула кровь, а голова непроизвольно дернулась в сторону, открывая бледную шею. И тут резко Блэк замер. Всего на мгновение оступился, задержав свой взгляд на шее блондина. Около ворота белой рубашки была темная клякса, очертаниями похожая на звезду, которую он где-то уже видел. Это родимое пятно определенно было на чьей-то шее.

Он помнил это.

Это не просто случайность. Он видел это чертово родимое пятно на другой шее. На этом же месте. Откуда он мог так отчетливо помнить его?

Обдумать это Туманов ему не дал, мазанув кулаком куда-то в район правой части лица. Он даже и не заметил этого. Даже не почувствовал боли. Словно и не ему только что пришелся удар. Он давно уже не чувствовал сильной боли, потому что, казалось, он сделан полностью изо льда.

Холодного и бесчувственного.

– Макс, – Ник сделал шаг вперед.

– Сам, – рыкнул Блэк, облизывая губу, чувствуя на ней солоноватый привкус крови.

Все-таки задел, ублюдок.

Молодец, воспользовался его секундным замешательством. Сейчас он хотел набить морду Туманову самостоятельно, не прибегая к помощи Ника. Самому вытрясти из ублюдка всю душу. Он заслуживал этого. Он посмел перечить. Посмел ослушаться. Злость закипала внутри вперемешку с неконтролируемой яростью. Блэку казалось, что он вот-вот выпустит на прогулку своего внутреннего зверя.Ужасного в своем гневе.

И мог выпустить его. Потому что ничего не останавливало. Не было рычага. Ник прекрасно знает его в гневе, а на ушлепка плевать. Просто нужно позволить. Открыться. Чтобы он успокоился потом. Чтобы хотя бы на некоторое время не трогал его, не мучал. Хотя бы на мгновение, а потом снова запереть этого зверя в клетку. На долгий срок.

Следующий удар повалил Туманова с ног. Он скорчился на полу, прижимая руки к животу. Он был жалким. Где его хваленная смелость? Где самоуверенные слова? Но он не сказал ни слова. Не молил о пощаде. А Блэк хотел услышать. Хотел насладиться звуками его мольбы. И он добьётся этого. Вытрясет из него всю душу, если понадобится.

– Макс, хватит с него, – осторожно проговорил Никита.

Нет, не хватит. Ему нужно еще. Еще больше боли и страдания. Чтобы он окончательно понял, что нельзя перегораживать дорогу Максиму Блэку, что нельзя даже смотреть в его сторону без страха. Чтобы осознал, что он за человек. Чтобы его фамилия стучала весь год у него в висках.

Блэк. Блэк. Блэк.

Он от силы ударил его ногой. И еще и еще, добивая. Срывая свою злость. Зверь внутри рычит и скалится, потому что, наконец, доволен. Наконец, не царапает по стенкам. Не вырывается на свободу. Наконец, он не тревожит своего хозяина. Он просто радостно воет, запрокинув голову. Он слышал какие-то посторонние звуки на фоне собственной ярости, но не обращал на них ровным счетом никакого внимания, так как сейчас злость заполнила все его сознания.

Туманов молчал, кажется, вообще не способный говорить, и это бесило. Давай, скажи, чтобы он остановился! Попроси о помощи! Моли о пощаде, сука! Признай тот факт, что ты чертово ничтожество, что ты чертов грязный ублюдок. Все смешалось, он уже ничего не слышал, что происходило вокруг, только ярость заполонила глаза.

И тут резко. Словно ударом по голове. Чем-то адово тяжелым и горячим. Большие лазурные глаза. Сейчас такие огромные. Так близко. Смотрят с таким неподдельным ужасом, будто увидели в нем этого зверя, увидели монстра. Это была гребанная вспышка. Гребанный удар по голове, когда маленькая, такая теплая, цепкая рука перехватила его за плечо. Ковалева.

И зверь ушел. Просто сам забился в клетку, скуля, как щенок, не желая смотреть в эти лазурные глаза. Словно стыдясь смотреть в них. Как? Как она это сделала? Как усмирила? Как успокоила?

Никто и никогда не мог остановить его, даже он, а тут одна ничтожная девчушка, не понимающая, что творит, заставила его уйти в свою тюрьму. Невероятно. У нее, что, совсем отсутствует инстинкт долбанного самосохранения? Почему она не бежит сейчас за тридевять земель? Почему не приходит в ужас от того, что она видит сейчас в его глазах? Дура. Полная дура. В таком состоянии его даже Ник не в силах усмирить, а у нее получилось. Бред какой-то. Они смотрели в глаза друг другу долгих несколько секунд. Блэк пытался найти в ее глазах хоть что-то, что объяснило бы, как ей это удалось, но ничего не видел.

А Кларисса боялась. Она боялась той горячей ярости, которую она видела в ледяных глазах. Но это было необходимо, необходимо было остановить его, иначе он бы просто убил Олега. Он бил с такой яростью, что Клэри едва не расплакалась от страха. Никогда она не видела Блэка таким злым.

Как бы она ни боялась его сейчас, она не имела никакого права оставить Олега в одиночестве. Она не имела никакого права не обращать на это внимания. Не имела права спускать Блэку и это с рук. Она тоже должна быть сильной, несмотря ни на что.

Гнев, ярость, дьявольский огонь в его глазах – все это испугало бы любого. И она определенно не была исключением. Это отталкивало, но она не могла позволить ему продолжить. Должна была показать, что совсем не слабая. Совсем не трусиха. Плевать, что там кричал Фролов, как пытался остановить, она не должна была позволить и дальше избивать Туманова. Он кричал, чтобы не подходила, пытался ухватить за кофту. Но она ломанулась, совершенно не обдумывая.

Она тоже может быть сильной.

Стучала в голове лишь одна мысль, бившая по вискам, словно железный молоток.

Остановить. Остановить. Как-то. Неважно. Хоть что-то сделать.

Его взгляд резко изменился. Словно по щелчку. Вместо безумной, словно ураган, ярости пришло привычное равнодушие с каплей злости и раздражения. Кларисса едва не выдохнула громко от облегчения, ведь такой взгляд был ей уже привычен. Только сейчас она заметила, что у Блэка разбита губа. Взгляд невольно переместился на его рот. Тот рот, который так грубо ее целовал. Те губы, которые с таким остервенением сминали ее, врываясь языком.

Чертов Блэк внешне идеален даже с разбитой губой.

– Совсем мозгов нет, Ковалева? – прохрипел Блэк, отведя взгляд. – Или совсем их растеряла, когда бежала дружка своего спасать?

Язык словно прилип к небу. Ковалева не смогла и слова вразумительно произнести, а хотя надо было. Надо было накричать, пригрозить тем, что она расскажет все директору, однако, из ее рта не вылетело ни слова. Ни единого звука. Она лишь распахнула рот, чтобы сказать что-то, но все мысли спутались, перемешались, заставляя обратно плотно сомкнуть губы.

Взгляд резко переместился на скрючившегося на полу Олега Туманова. На него было больно смотреть. Он прижимал к себе ноги, прикрывал лицо руками, едва ли не дрожал. Из носа струилась кровь, а белая рубашка была вся в пятнах грязи, оставшихся от фирменных ботинок Блэка.

Ублюдок.

Как можно так поступить с живым человеком? Он ведь не вещь! Это ненормально, нельзя причинять человеку такую боль. Это жестоко, слишком жестоко. Ну, а чего ты ждала, Ковалева? Это Блэк. Он всегда таким был, таким и останется.

Она подлетела к Туманову, опустившись на колени. Он кашлял, глаза были мутными, заплывшими. Казалось, что он совершенно не понимал, что происходит. Блэк стоял над ними, глядя с презрением и отвращением на то, что делала девушка. А ей было плевать. Она просто хотела помочь человеку, который нуждался в этой помощи.

– Можешь забирать, – холодно ответил Блэк, – он получил свое. Пойдем, Ник.

Думать обо всем этом совершенно не было времени. Пока шаги удалялись, Кларисса отчаянно соображала, как бы отнести Туманова в медпункт, только вот она не сможет не то, что поднять его на ноги, она не в состоянии даже сдвинуть его с места со своим-то телосложением. Как назло по коридору не проходило ни одного ученика. Словно все вмиг исчезли, хотя этот коридор никогда не бывал пустым.

– Клэ-ри, – по слогам произнес Туманов, хрипя, пытаясь самостоятельно подняться на ноги, но не смог.

Его взгляд стал более осознанным. Словно он, наконец, понял, кто перед ним. Что никто больше не причинит боли. Что он в безопасности. И она могла бы ему ее обеспечить, если бы он хоть чуть-чуть помог ей. Просто встать и попытаться пойти. Такой Туманов разительно отличался от улыбчивого парня, которые помог поднять ее чемодан. У которого была идеальная рубашка, прическа и уверенный взгляд теплых карих глаз.

– Это я, – тихо произнесла Ковалева. – Олег, я не смогу тебя поднять. Ты сможешь встать, оперевшись на мое плечо?

Его хватило лишь на то, чтобы слабо кивнуть. Он не без помощи Ковалевой приподнялся на локтях, а свет упал на его лицо. Клэри едва ли не вскрикнула от ужаса, потому что все его лицо было в крови, хлещущей из носа. Светлые волосы были растрепанными и залипшими в крови. Встав на ноги, он крепко обхватил Клэри рукой, буквально державшись за нее, пачкая школьную рубашку кровью. Было тяжело, но она пошла в направлении медицинского пункта, еле волоча за собой ноги.

Олег шел тоже с трудом, постоянно спотыкаясь, заваливаясь на бок и хрипло извиняясь, но он не мог по-другому. Боже, Блэк вообще человек? Как можно быть таким жестоким и кровожадным? Олег же практически ничего ему не сделал. Но она увидела его истинное лицо. То, что он прячет за самоуверенной маской.

То, от которого подкашиваются ноги от страха и дрожит все тело.

Оказывается, с ней он был еще не так уж и жесток. А ведь и жаловаться нет смысла, потому что ему все равно ничего не сделают. Потому что его семья спонсирует данное учебное заведение даже после смерти отца. Максимум, расскажут матери, которая ничего ему не сможет сделать.

Несправедливо.

Чертовски несправедливо, но она ничего не могла с этим поделать, потому что Блэку в этой жизни можно все. Оставалось просто смириться с этим.

***

Поймать Алису удалось только после ужина, на котором она была подозрительно тиха и задумчива, словно не от мира сего. Она сидела в одиночестве, практически не притрагиваясь к еде, лишь ковыряясь в ней вилкой. Ни с кем не разговаривала, только изредка отвечала на реплики своей одноклассницы, которая пыталась хоть как-то ее разговорить.

А чего ты хотел, идиот? Ее едва ли не изнасиловал собственный парень!

Ему не хотелось заходить в столовую, потому что показывать свое разукрашенное учениками лицо не было совершенно никакого желания. Тем более что его не было сегодня на всех уроках, а оправдываться перед преподавателями ему не хотелось. Должно быть, они удивились, когда на уроках не появилось сразу три ученика.

Хотелось оправдываться только перед одним человеком. Сколько угодно он мог молить о прощении. Лишь бы простила, лишь бы снова доверилась. Часами. Днями. Неделями. Месяцами. Плевать сколько на это уйдет времени и сил. Он добьётся ее прощения.

Воспоминания о вчерашней ночи буквально захлестнули с головой. То, как он грубо целовал ее, как трогал. Черт, это словно был совсем не он. Он не хотел этого. Точнее он, конечно, хотел ее. Давно и безумно сильно, но не так. Он хотел, чтобы Лиса сама ему доверилась. Он не знал, что делал бы, если бы Фролов не появился бы так чертовски вовремя.

Он впервые был благодарен ублюдку за то, что он ударил его.

Кирилл, похоже, предпочел ужину парочку сериалов. Решил, по ходу, строить из себя больного окончательно. Но более странным было то, что на ужине не было Клэри и Туманова. Скорее всего, это просто совпадение, потому что… Потому что это Клэри. Скорее всего, она просто засиделась в библиотеке за какой-то увлекательной книгой, позабыв о времени. А Туманов…, а что Туманов? Этот, скорее всего, просто заблудился и потому опаздывает.

Придумывая друзьям оправдания, он едва не пропустил тот момент, когда Алиса, раздраженно бросив вилку с громким звоном в тарелку, встала из-за стола и направилась к выходу. Одета она была так вызывающе сексуально, что у Лекса едва не снесло крышу от одного только вида. И как можно не хотеть ее, если только от одного ее вида в штанах становится тесно?

Коротенькие джинсовые шортики давали волю безграничной фантазии. Черный топ оголял тонкую полоску живота, потому что шорты были с завышенной талией и прикрывали остальное. Она редко так одевалась. Только когда не было времени придумать стильный образ или же просто ей необходима была одежда, в которой она чувствовала бы себя максимально комфортно.

– Лиса! – позвал он, перехватив ее тонкое запястье, когда она вышла за дверь, упорно пытаясь его игнорировать.

Она, раздраженно вырвав руку, продолжила путь по коридору. Лекс сейчас был тем, с кем ей меньше всего хотелось разговаривать, но она понимала, что он так просто не отвяжется. Она понимала, что он совсем не хотел причинить ей вред вчера, но он сделал это, но Волкова решила максимально оттянуть этот момент, потому что она не знала, что ему сказать.

Он едва не трахнул ее насильно в том коридоре. И плевать, какие у него там оправдания. Она не собиралась искать их ему.

– Лиса, да постой же ты, – взмолился он, и она остановилась. – Просто выслушай.

Потому что он заслуживал, чтобы его выслушали. В конце концов, они не чужие друг другу люди. Как бы она не кричала сейчас, что ненавидит его – это было совершенно не так. Ее разрывало изнутри от того, что они поссорились, и хотелось помириться до безумия, но наступать на глотку своей гордости она не собиралась.

Она просто выслушает и сделает выводы. Она не может с ним быть стервой, потому что слишком много у них было замечательных, счастливых моментов.

– Что ты хочешь, Лекс? – устало спросила она, поворачиваясь к нему лицом.

Рассеченная бровь, губа, припухшее лицо – все это свидетельствовало о том, как сильно вчера был зол Ник. Не хотелось думать о том, что было бы, если бы она его не остановила так вовремя. Он бы просто убил его в том коридоре. Сейчас проявлялась непреодолимое желание привычно обвить руками его шею, зарываясь пальчиками в короткие волосы на затылке и нежно-нежно поцеловать, слушая, как он шепчет ей на ухо всякие приятные милости.

Она уже по этому скучала.

Лекс запустил руку в волосы, словно думая, что же ему сказать. Какие слова подобрать.

– Прости меня, – прошептал он с грустью в грубом голосе. – Ты не представляешь, насколько я сожалею о том, что натворил. Я такой идиот. Я знаю, что это просто нереально простить, но я просто должен был это сказать. Черт, малышка, если бы у меня была бы возможность повернуть время вспять, я бы так и поступил. Я бы все отдал, чтобы все изменить.

Он едва не плакал.

Просто сдерживался, не позволяя эмоциям выплеснуться наружу, потому что он парень. А он всегда ей говорил, что плачут только слабаки. Но сейчас он выглядел таким слабым и незащищенным, что Лиса просто не выдержала. Преодолела расстояние между ними в три шага и крепко обняла.

И он среагировал мгновенно, крепко прижимая к себе хрупкое тельце. Казалось, будто сейчас просто затрещат кости, потому что Лекс всегда любил крепкие медвежьи объятия. Она судорожно мяла его рубашку на спине, а он гладил ее по спине, шепча ей что-то на ухо.

Да, может, это и слабо. Может, она и не должна была этого делать. Какая разница, если ее тянуло к нему?

– Малышка, я клянусь тебе, такого больше никогда не повторится, – словно безумный шептал он, покрывая быстрыми поцелуями ее лицо. – Я никогда больше не причиню тебе вреда, слышишь? Никому тебя не отдам. Люблю тебя так сильно.

И она верила, потому что не могла по-другому. Потому что слишком привязалась к этому большому, но такому родному человеку. Потому что уже не представляла свою жизнь без него. Потому что не могла его так просто потерять. Да, пускай пришлось все-таки наступить на свою гордость. Да, пришлось простить то, что не каждая сможет простить, но она была так счастлива, когда его руки так крепко прижимали ее к себе, что каждая клеточка тела не хотела, чтобы он отпускал ее.

Чтобы она чувствовала его теплоту, его любовь.

Плевать, что было раньше, важно лишь то, что она чувствует сейчас. Как улыбается, когда его мягкие, нежные, совсем не такие, как прошлой ночью, губы целуют ее щеки, глаза. Как сама целует в ответ в теплые губы, а он едва ли не стонет от удовольствия, потому что только она вызывает в нем такие сильные чувства.

– Я так тебя люблю, – продолжал лихорадочно шептать он, словно совершенно безумный. – Не отпущу больше никогда.

И она верила. И забывала обо всем.

Глава 9

Пухленькая медсестра, которая не раз спасала Клэри от головных болей или бессонницы своими волшебными таблетками, увидев их, лишь охнула, прикрыв рукой приоткрытый рот и хлопотливо побежала за медикаментами. Отдав Олега в ее заботливые руки, Кларисса устало плюхнулась в кресло, стоявшее около дверей.

Дошли. Господи, как хорошо, что они дошли.

Руки и ноги у девушки уже дрожали из-за немаленького веса Туманова, который практически висел на ней весь путь до медпункта, который как назло находился в дальней части здания. По дороге он попросил ее сказать, что он просто упал с лестницы. Конечно, Кларисса согласилась, хотя и была против такой откровенной лжи. Вся ее сущность требовала, чтобы Блэка наказали за все, что он сделал, но она так же понимала, что ничем хорошим это не кончится. Потому что Блэку и море по колено.

Но потом он бы уничтожил их за то, что они просто попытались что-то изменить. Просто потому, что он может это сделать.

Олега положили на одну из шести кушеток, что находились в комнате. Смотреть на него было физически больно, потому что на нем ни одного живого места не осталось. Придется ему полежать тут пару дней, а, учитывая его проблемы с математикой, это очень много. Но ведь она обещала помочь. К тому же Кларисса была абсолютно уверена, что Олег неглупый парень, так что сильно распинаться не придется.

– Милочка, что произошло? – проговорила Анна Николаевна, с подозрением глядя на девушку.

Так. Давай, Клэри, у тебя все получится. Просто скажи это. Не так уж и сложно, если подумать, но не для нее.

– Он… – голос подвел в самый неподходящий момент, так что Клэри пришлось прокашляться. – Он упал с лестницы.

Медсестра недоверчиво покосилась на нее, но лишних вопросов задавать не стала, хотя – Клэри была уверена – она раскусила ее сразу же. Ковалева никогда не умела лгать. Мгновенно краснела, запиналась, заикалась, смотрела в пол – все это выводило на чистую воду, но пухленькая Анна Николаевна, видимо, и не хотела знать правду о настоящей причине ранений Туманова.

Клэри едва слышно выдохнула, когда медсестра коротко кивнула головой. Вроде пронесло.

– Кларисса, вы можете идти, – пробубнила она, проходя через нее к столику с препаратами. – Можете зайти проведать своего друга завтра после уроков.

Ковалева лишь коротко кивнула головой. Ей нужно было покинуть это место и как можно быстрее, потому что необходимо бы немного подумать. Или много. Благо времени предостаточно. Но было так чертовски страшно возвращаться в свою комнату, зная, что там, в гостиной, может быть Блэк со своим ледяным взглядом и угрожающей насмешкой.

На него невозможно не реагировать совсем, его невозможно игнорировать.

Клэри с каждым разом казалось, что на следующий раз он просто окончательно ее уничтожит, но нет. Он останавливается, дает время, чтобы все кровоточащие раны затянулись, хотя бы слегка, а потом снова рвет по шву. Раздирая на куски своими до одури обидными словами, своим холодно-презрительным взглядом.

Бесчувственный ублюдок.

Да чтобы она еще хоть раз позволила ему прикоснуться. Она не могла пожаловаться Лексу или Кириллу, потому что это слишком. Слишком стыдно, пошло, невозможно. Он просто поцеловал ее. Унизив тем самым, показав, что он может сделать с ней абсолютно все, что захочет. Но это не так, Клэри никогда не позволит этому повториться, будет сопротивляться до последнего.

Она видела. Видела абсолютную ярость в его глазах, и она заставила замереть, захлопнуть рот, чувствуя, как леденеет кожа. Едва ли не стучат зубы. Она давно хотела дать отпор, сказать что-то в ответ, но язык вечно прилипал к небу, не давая возможности сказать, как сильно она его ненавидит, как он ее достал за все эти годы, как сильно она хочет, чтобы он, наконец, исчез из ее жизни.

Ковалева до ужаса медленно шла в сторону гостиной главных старост, стараясь забить свою голову чем-то более весомым и важным, чем возможное присутствие в этой комнате Блэка. Она не раз называла его своим ночным кошмаром, но он был хуже, гораздо хуже, чем кошмар. Он был ее личным страхом. Ее паранойей. Как только она окончит школу, определенно необходимо будет потратиться на услуги психолога.

Рычание, раздающееся из-за двери в их общую гостиную, заставило Клэри непроизвольно сжаться от осознания того, что Блэк со своей собакой наверняка сейчас в гостиной, а не в его комнате. Она так отчетливо представила Блэка в его любимой позе на диване с согнутым локтем на подлокотнике и слегка откинутой головой, что стало действительно страшно.

Давай уже, трусиха! В конце концов, что он может тебе сделать?

Ох, он много чего может сделать.

Клэри тихонько приоткрыла дверь, входя в комнату без шороха, и в ужасе уставилась на открывшуюся картину. Громадный пес Блэка словно сошел с ума. Прыгал вокруг углового шкафа с несколькими книгами, который Клэри успела притащить из библиотеки. Но стоило ей поднять глаза наверх, как дыхание перехватило. На вершине шкафа сидела малышка Иззи, шипя на собаку. Шерсть дыбом, уши прижаты, хвост мечется в разные стороны.

И она не напугана. Клэри посмотрела на питомцев со стороны и удивилась, насколько же сильно они похожи на хозяев. Блэк, по сути, такой же опасный доберман, а она – такая же слабая кошечка, шипение которой абсолютно бесполезно против такой махины.

Необходимо было что-то предпринять, потому что иначе пес вот-вот опрокинет книжный шкаф. Он лает, царапает острыми когтями деревянный шкаф, создавая шум, бьющий по мозгам. Иззи, заметив хозяйку, жалобно мяукнула, словно прося помощи, резанув тем самым по сердцу Клариссы.

Ну, Клэри, ты сможешь!

Девушка сжала руки в кулаки, судорожно размышляя, как же ей поступить в этой ситуации. Под руками ничего, что могло бы как-то остановить огромного пса, у Клариссы не оказалась, поэтому она лишь уверенно, строго произнесла:

– Фу, нельзя. Плохая собака.

И едва ли не рассмеялась от собственной глупости. И она бы рассмеялась, не будь ситуация такой напряженной. Не дрожи у нее зубы от страха. Детский сад.

К ее собственному удивлению доберман заинтересованно посмотрел на девушку, слегка склонив голову на бок и изучающе глядя на нее своими черными глазами-бусинками. Сделал несколько шагов к ней, принюхиваясь. Клэри не могла и выдохнуть спокойно, а когда он сделал еще несколько шагов, она резко отшатнулась назад, упираясь пятой точкой в кресло. Из черной пасти Демона вырвался гортанный рык. Скалящиеся зубы заставили сердце Клэри биться с удвоенной силой. А поза говорила о том, что пес вот-вот собирается прыгнуть.

Клэри судорожно придумывала в голове все возможные варианты развития событий. И один был хуже другого. Чтобы она не сделала, убежать от озлобленного пса Блэка ей уж точно не удастся. Но попытаться-то стоит. Пусть это был самый глупый поступок в ее жизни, но она не хотела лежать в больничном пункте с разорванным лицом. Зато Блэк уж точно гордился бы своим псом.

Раз…

Собака злобно рычит, а из пасти вырывается уже хриплый лай. Клэри скосила глаза на Иззи, которая мягко спрыгнула со шкафчика и юркнула в приоткрытую дверь ее комнаты. Хоть кому-то из них удалось спастись. Уже хорошо.

Два…

Клэри делает один крохотный шаг к двери, но собака замечает его и прогибается для прыжка. Надо действовать быстро, у нее есть только одна возможность.

Три!

***

Он, откровенно говоря, совершенно не понимал, что произошло. Несясь, как сумасшедший, в свою комнату, он проклинал самого себя, свою сущность. Схренали он остановился? Только потому, что какая-то девчонка вылупилась на него своими до одури синими глазищами?

Нет. Такого просто быть не может.

Нет, черт подери.

Он остановился потому, что ему надоело тратить на ушлепка свое время. Он и так получил свое. Да, именно. Надоело. Тратить. Время. И Ковалева тут совершенно не причем, она просто оказалась рядом вовремя. Иначе тоже получила бы по своей наивной голове. Не окажись ее рядом в тот момент, он все равно остановился бы, потому что Туманов получил сполна.

Он выпустил воздух сквозь зубы, принимая эту версию. Пускай она была до одури неправдоподобной, пускай он сам в нее толком не верил, но она была единственной. Приходилось просто принять ее. Просто поверить в нее. Это далось легко. Принялось, как должное. И он мог выдохнуть спокойно, иначе эти мысли просто разорвали бы его изнутри.

Ник не сказал ни слова по дороге. И это молчание давило. Просто потому, что это было совершенно не похоже на привычного Фролова. Тот вечно болтал без умолку и это обычно до жути раздражало. Но сейчас хотелось, чтобы он что-то сказал, а не так предательски молчал, словно осуждая. Не то, чтобы ему было дело до того, что там думает Фролов. Он знал, что от него слухи не поползут. Он всегда был уверен в Нике.

– Макс, – позвал он, когда они уже подходили к гостиной старост. – Это не твоя конченая псина случайно рычит?

Рычание, исходившее из гостиной, действительно принадлежало доберману Блэка. И рычание это было отнюдь не игривым, скорее угрожающим, злобным. Демон обычно попросту никогда не рычит. Для этого обязательно нужен либо повод, либо команда.

Бестолковая идиотка!

Только эта неугомонная дура могла спровоцировать Демона, который не покинул бы пределы гостиной без разрешения. Блэка не прельщал факт того, что придется оправдываться по поводу разорванного тела Ковалевой, поэтому он довольно резко побежал в сторону гостиной старост, дабы притормозить пса от разрывания в клочья ничтожной идиотки с напрочь отключенным чувством самосохранения.

– Макс, думаю, не буду я идти туда, – крикнул Ник с опаской. – Ты же знаешь, что я не очень-то и жалую твоего пса.

М-да, Блэк на его месте тоже не стал бы идти, учитывая тот факт, что если псина в ярости, то никто, кроме Максима не в состоянии обуздать. Демон может еще и на Фролова кинуться, если тот будет слишком рьяно пытаться остановить его.

Доберман идеально выдрессирован, это прямо-таки ходячая машина для убийства. Максим лично занимался с ним. Просто одна команда со стороны хозяина – и он без раздумий кинется. Да, он кинется и без команды, если рядом не будет Макса. Просто потому что он слишком импульсивный, слишком сильно похож на своего неуправляемого хозяина.

За те полминуты, за которые он успел добежать до коридора, который вел в сторону гостиной, воспаленный мозг придумал уже тысячу вариантов развития событий в гостиной старост. От оторванных конечностей до простого воробья, случайно залетевшего в комнату. Но его мысли прервали довольно бесцеремонно.

Вдруг. Неожиданного. Громкий «бах» по голове. Легкий цитрусовый запах врезается в сознание. Несуразное тело, на полном ходу врезавшееся в него. Теплые ладони на груди. Светлая растрёпанная макушка где-то на уровне плеч. Да это уже даже не смешно. Какого черта ее так много стало в последние дни?

Она толком и не поняла в кого врезалась, просто почувствовала дорогой парфюм, смешанный с характерным запахом сигарет. Поднимать глаза было страшно, учитывая, что после того, как она почувствовала его запах, она прекрасно поняла, как вляпалась. Точнее, в кого вляпалась. В который раз уже. Клэри хотелось рассмеяться от собственного «везения». В который раз судьба играет с ней такую злую шутку.

Она даже не знала, кого боится больше. Добермана, грозящегося порвать ее на куски или же Блэка, прожигающего ее голову яростным взглядом. Она не видела, что он смотрит на нее, она просто чувствовала этот прожигающий душу взгляд. Просто чувствовала, что ей определенно пришел конец. Просто потому что она умудрилась разозлить сразу двух опасных зверей.

Интересно даже, кто убьет ее первым. Клэри ставила на Блэка. Она практически уверена была, что его терпению окончательно пришел конец. Резко дернув за руку, Блэк оттолкнул ее от себя. Словно тряпичную куклу. Она, услышав громкий лай, неосознанно встала за спину Блэка, случайно задев его при этом плечом, вызвав у того лишь неуместную презрительную усмешку. Пускай насмехается, только уберет этого ненормального пса. Только пусть заберет его отсюда.

– Демон, ко мне, – равнодушно произнес парень, едва заметно дернув рукой. – Поверь мне, она невкусная.

Клэри от удивления широко распахнула глаза. Собака, которая казалась такой страшной и злобной, спокойно подошла к Блэку и с преданными глазами уселась рядом с его ногой, ткнувшись в нее вытянутой мордой. Она едва ли не вскрикнула от удивления. Такую собаку она бы не испугалась, потому что сейчас он уже не выглядел таким угрожающим, таким до дрожи страшным, она бы такую собаку даже решилась бы погладить, практически без панического страха, что она откусит руку.

Демон вновь потерся грозной мордой о ногу Блэка, прося ласки. А тот лишь сухо потрепал пса за ухом и выплюнул:

– Место, Дэм.

Собака послушно побежала в сторону гостиной старост, слегка виляя коротким хвостом. Клэри ошарашенно смотрела ему вслед, удивляясь такой резкой перемене настроения.

Стоп-стоп-стоп. Осознание другой важной вещи резко накрыло с головой. Там же Иззи. Она, наверняка, снова выбежала в гостиную, раз уж дверь в комнату осталась открыта. Осталось только одно решение. Попросить Блэка о помощи. Это нереально. Эти слова просто не смогут выскочить из ее рта. Слишком странно это будет звучать. Слишком.

Так много этих «слишком» в последнее время.

Плевать. Просто плевать. Она сделает это.

– Блэк, там моя кошка в гостиной, – произнесла она уверенно, сама удивившись своему тону. – Твоя собака из-за нее так озверела.

Да, оставалось лишь удивляться, как после того, что она пережила, ей удавалось сохранять спокойный тон. Ведь она должна кричать, биться в истерике, обвинять Блэка в том, что он привез это чудовище в школу? Почему она так спокойна? Словно не ее чуть не сожрал озверевший доберман.

Просто она устала. Настолько устала вечно паниковать, бояться, злиться, что просто опускались руки. Наверное, скоро она совсем перестанет испытывать такие сильные эмоции. Хотя, нет. Определенно нет. Невозможно не испытывать ничего, глядя в эти глаза.

Ведь только взглянув сейчас Блэку прямо в глаза, она неосознанно сделала шаг назад. Потому что этот арктический холод его глаз заставил невольно задохнуться от страха. Подавится гребанным воздухом.

– Кошка? – Блэк искривил свои губы в презрительной ухмылке, повернувшись к ней полностью. – Ты совсем, что ли двинутая? Как только в твою черепную коробку пришла мысль притащить ее в пансион. Рано или поздно пес сожрет твое мерзкое животное, улавливаешь? Не сегодня, так завтра. В следующий раз, я не стану его останавливать. Не думаю, что тебе сильно захочется лицезреть кишки и кровь твоего питомца.

После всей его речи, у Клариссы побежали мурашки по всему телу. Но злость пришла гораздо быстрее, чем привычный уже страх. Она быстро растекалась по телу, с каждым его словом наращивая и наращивая темп, заставляя кровь бурлить в предвкушении, ведь она не виновата. Она не знала, что кому-то в голову придет поселить их с Блэком по соседству.

– Для твоей неуравновешенной собаки необходим намордник, – произнесла она, слегка повысив тон, что было совсем не типично. – Он ведь так и на учеников скоро бросаться начнет. Кстати говоря, я понятия не имела о том, что ты и твой пес будете жить за стенкой.

Она понимала, что своими словами и подобранным тоном практически подписывает себе смертный приговор, но ей уже было совершенно плевать. Он итак уже на грани, поэтому она, по крайней мере, выскажет ему все, что у нее накипело.

– Какая идиотка позволила кошке разгуливать по гостиной? И знала же, черт возьми, что тут наверняка Дэм будет, – прошипел он в ответ. – Если ты, такая тупая сука, не думаешь своими куриными мозгами, то мой пес не виноват.

Она понимала, что не сдержится. Осознавала каждой клеточкой тела, что сейчас просто взорвётся от негодования. Что ей плевать, что он с ней потом сделает. Плевать, что он уничтожит ее в дребезги, что заставит страдать. Она просто хотела хоть раз в жизни перестать вжимать плечи, хоть раз сделать что-то смелое.

– Мой питомец имеет полное право разгуливать по гостиной, которая, кстати говоря, общая, если ты не забыл, – прошипела Клэри, подойдя к нему вплотную. – И в пансион запрещено привозить крупных животных. Если он еще хоть раз тронет мою кошку, то я…

– Ты что? – усмехнувшись, произнес Блэк, перебивая ее, наклоняясь прямо к уху девушки, шепча. – Это будет несчастный случай. Все поймут, что нет виноватого. Только вот незадача, кошка твоя уже дышать не будет.

Слезы начали собираться в уголках глаз, но Ковалева упорно сдерживала порыв разрыдаться, помня об обещании. Его хриплый голос заполнил все ее сознание, несмотря на то, что он говорил шепотом. Она выдержит, у него не получится сломать ее. Просто не получится. Только не сейчас.

Ты. Больше. Не увидишь. Слез.

– Ты – монстр, Блэк, – прошептала она, не совсем осознавая, что и кому говорит. – Ты – монстр, – она уже кричала, срывая голос. – Ты причиняешь боль всем, кто находится рядом и получаешь от этого удовольствие. Только вот знаешь что? Это все от нехватки внимания и еще кое-чего, чего тебе никогда не добиться своими угрозами.

Она злобно усмехнулась. Как никогда не делала. Совсем, как он. Посмотрела прямо в ледяные глаза, которые сейчас совсем не внушали ужас. От которых сейчас не хотелось мгновенно отвести глаза. Хотелось упиваться его злостью, яростью, презрением. И это чувство было таким новым, таким ей несвойственным. Теперь она получала удовольствие, глядя как он закипает.

– И что же это такое нереально? – саркастически произнес он, снизу вверх глядя на девушку, вот-вот срывающуюся с катушек.

Она ждала этого вопроса. Словно предугадывая его, его интонацию. Она так хорошо иногда знала его, что становилось страшно.

– Любовь, Блэк, – выплюнула она, чувствуя, как от злости дрожат губы. – Этого тебе никогда не добиться ни от кого, как бы ты не пытался. Все боятся тебя, но никто, никто из твоих псевдо-друзей не любит тебя, ясно?

Из нее выливалось все, что так долго копилось в груди. Что так долго мучало, истязало, ломало на части. Вряд ли она сейчас со стороны была похожа на саму себя. Привычная Клэри никогда не повышала голос и уж точно никогда не пыталась задеть кого-то побольнее. Даже чертового Блэка. Сейчас она буквально плескалась ядом, источала столько ненависти, что ей даже на мгновение стало страшно от самой себя.

Это просто не она.

– Мне не нужна эта гребанная любовь, Ковалева, – прошипел он. – Это лишь иллюзия, о которой мечтают глупые девчонки, вроде тебя. Ее просто нет. Есть только выгодные союзы, хороший секс и уважение.

Он не прав. Так чертовски не прав. От этого ей становилось уже тошно. От его интонации. От его таких неправильных слов. Любовь есть. Она искренне верила в это, никакой Блэк не сможет ее переубедить. Клэри смотрела на него с уверенностью, без страха, потому что она была абсолютно уверена в том, что Блэк не может ее сломать. Он не может сделать все еще хуже, чем уже есть.

– Тебя просто никто никогда не любил, – прошептала она.

Это осознание пришло мгновенно. Словно стукнули молотком по голове. Ведь дело даже не в девушках и друзьях. Родители. Вот та больная точка Максима Блэка, которая может сделать его уязвимым. Клэри знала теперь, как сделать ему больно. Первый раз в жизни она была уверена в том, что у нее получится задеть его, зацепит так, как он постоянно проделывает это с ней.

– Ты ошибаешься, идиотка, – прорычал он в ответ, прожигая в ней дыру.

Он ведь красивый. Опасно красивый.

Как и вся их семья. Она однажды видела, как его мать общается с отцом в коридоре. Они словно члены императорской семьи. Мать – идеально-вылепленная статуэтка. Такая красивая, но такая холодная. Клэри никогда не видела таких красивых людей. Отец с такими же, как у сына холодными глазами. Они все просто ледышки.

Просто стекло. Без эмоций. Без чувств.

Она не могла представить эту стеклянную женщину, готовящую ужин для любимого сына, а статного мужчину с идеально завязанным галстуком, играющего с сыном в футбол на заднем дворе.

Просто нереально красивые. Она не могла отрицать очевидное, потому что это было бы глупо. И дело даже не в идеальных чертах лица, не в идеально-бледной коже, даже не в прическе. Дело в движениях. О такой грации, какая имеется у Блэка, Клэри с ее проблемами с координацией оставалось лишь позавидовать. И он не делал особенных усилий, чтобы всегда идти, как потомок царской семьи.

Хотя так оно и есть.

Ведь Блэки, судя по рассказам, ходившим по школе, переехали из Англии, когда самому Блэку было всего пять. Они даже имена поменяли. Как сказал Кирилл, мать звали Кэролайн, но она поменяла свое имя на русское Каролина, а отец, звавшийся в Лондоне Алексом, стал Александром.

Чертовски странная семья. Если учитывать еще и тот факт, что его отца убили при странных обстоятельствах, то можно окончательно запутаться в их семейной истории, полной странных и необъяснимых моментов.

– Ты ошибаешься, слышишь? – проорал он ей прямо в лицо.

Она уже и забыла, где и с кем находится, задумавшись, уйдя глубоко в себя, анализируя семью и возможное детство Максима Блэка. Она никогда не позволяла себе так замыкаться на людях. А уж перед Блэком. Похоже, что она постепенно сходит с ума. Просто задумалась. И это привело к ошарашившему ее выводу. Родителям абсолютно было плевать на сына. Конечно, при таком раскладе у них выросло неконтролируемое агрессивное чудовище вместо сына.

– Твои родители, – прохрипела она, подняв глаза, в которых уже практически не осталось злости, лишь осознание, – они не любили тебя.

– Заткни. Свою. Пасть, – рыкнул он, толкая девушку – Ты ни черта не понимаешь!

Врезалась в стенку, мгновенно припечатанная к ней его телом. Голова больно ударилась об бетон, но она даже и не почувствовала, не обратила внимания. Мысли спутались в один тугой ком. Она судорожно глотала ртом воздух, словно его было так много, но, тем не менее, так чертовски мало, что становилось тяжело дышать. Мозг перестал соображать, как только она увидела Блэка, приближающегося к ней.

С такой гримасой боли, что она лишь удивленно распахнула глаза. Проморгала. И это выражение исчезло. Словно на секунду. Всего на секунду он снял с себя эту его привычную маску равнодушия и презрения. Одна секунда, которая потом будет мучать ее по ночам. Секунда, когда она увидела в нем обыкновенного живого человека, а не машину для убийства.

Сейчас в мыслях больше нет того, другого выражения лица, которое так запало сначала в душу. Когда она увидела эту его неконтролируемую ярость, с которой он избивал Туманова. Сейчас она словно забыла об этом.

– Ты ошибаешься, – прорычал он, снова повторяя эту фразу, словно убеждая самого себя в этом, преграждая ей путь к отступлению припечатывая два кулака с разных сторон.

Она не могла убежать теперь. Не было пути отступления. Все пути перекрыты. Она осталась наедине с монстром, которого никто никогда не сможет приручить, укротить. И она сейчас не боялась. Просто подрагивали губы и подгибались коленки от его близости. От холодного дыхания, которое она чувствовала на своих губах мурашки бегали по спине.

И взгляд невольно зацепился за идеальные губы.

Его губы.

Она помнила их вкус. Даже сейчас чувствовала его на кончике языка. И она хотела этого. Пускай это будет необдуманным, безумным, да, черт, это будет самым безбашенным поступком, который она совершила за всю свою короткую жизнь, но она просто должна сделать это.

Руки обхватывают напряженную шею, а губы накрывают рот ее самого страшного ночного кошмара. Глаза закрываются, потому что она не в силах смотреть сейчас на его лицо, на его глаза, хочется просто раствориться в этих ощущениях.

Эти секунды, которые она ждала ответа, длились чертову бесконечность. Она всем телом потянулась к нему, к чудовищу, руками чувствуя, как еще сильнее напрягается мощная шея. По какой-то непонятной для нее же самой причине, все ее естество было уверено в том, что он не сможет оттолкнуть ее. Глупо. Очень глупо, Кларисса Ковалева. Но она оказалась права.

И он ответил. Смял ее губы в ответ. Просто не мог противиться сладкому запаху. Она, чертова сука, выводила его всем своим существом. Он был на грани дозволенного, когда она потянулась к его губам. Когда ее сладкие губы накрыли его рот, он подумал, что окончательно сошел с ума. Что все внутри перевернулось.

Она сама потянулась.

Сама обняла его, прижалась своим теплым, хрупким телом, вышибая весь воздух из груди. Если бы она не сделала этого, он бы не сдержался. Она словно почувствовала, что только так она сможет остановить его. Ее такие неловкие губы нерешительно целовали. Он зарычал, впиваясь в ее губы, раздвигая их, врываясь языком. Пробегаясь по ряду зубов. Ее теплый, влажный язык так неожиданно проник в его рот, что Блэк едва ли не задохнулся от этих ощущений, чувствуя напряжения в паху.

Рука невольно потянулась к кромке школьной юбки Ковалевой, притягивая ее еще ближе. Почему-то так необходимо было чувствовать ее тепло, так необходимо было чувствовать ее губы. Черт, почему она сейчас была так необходима?

Такая гладкая, нежная кожа бедра, по которой он прошелся легкими прикосновениями, заставляя девушку дрожать в его руках. Вторая рука потянулась к ее волосам и зарылась в них. В те волосы, которые он так люто ненавидел все эти годы, считая их мышиными, неухоженными. Воронье гнездо.

Резко дернув за волосы, он откинул ее голову назад, обеспечивая себе нереальный вид на бледную шею с едва проступающими фиолетовыми венками. И он впился в нее зубами. Наверняка оставляя багровый след. Но из ее рта вырвался он.

Едва слышный, прошибающий стон.

Казалось, он прошелся током по венам. Такой чертовски искренний. Так странно было видеть Ковалеву такой. Страстной, целующей, податливой. И он возвращается к распахнутому для него рту, кусает ее губу, оттягивает, причиняя слабую, сладкую боль. Он думал, он был уверен, что забыл его, что выбросил его из головы. Этот вкус. Невероятно сладкий вкус губ заучки.

Нет.

Этот вкус просто нереально забыть. Только вырвать оттуда. Из воспоминаний.

И накрыло. Безумием. С головой. Просто ее нога обвила его ногу, а его руки вернулись на талию, прижимая к себе так близко, что казалось, что вот-вот захрустят ребра. Ее руки спустились с шеи, впивались в спину, наверняка так же оставляя болезненные отметины. И сейчас было абсолютно плевать, что он никому и никогда не позволял оставлять на себе отметины.

Казалось таким неважным.

Штаны сейчас казались такими чертовски узкими, тесными, до ужаса неудобными. Хотелось снять.

– В этот раз определенно лучше, Ковалева, – проговорил он, отрываясь от губ. – У кого училась?

Что?

Что это только что было? Это он сказал?

Девушка резко оттолкнула его. Своими маленькими ладошками толкнула его в грудь, заставляя отшатнуться.

Он не ожидал, сделал пару шагов назад, отгоняя наваждение, слегка тряхнув головой. Она посмотрела на него с такой яростью, что его просто прошибло от нее. От этого неконтролируемого безумия в ее глазах. Лазурные глаза сейчас просто метали молнии. Обладай этот взгляд большей материальностью, от Блэка осталась бы лишь кучка пепла.

– Пошел к черту, Блэк, – выплюнула она яростно. – Понял? Пошел. Ты. К черту.

Сука!

Глава 10

Лекс совершенно не понимал, что творится с его девушкой. Целую неделю перед возвращением брата, Волкова вела себя до чертиков странно, что совершенно было не свойственно ей. Она часто подолгу оставалась в своей комнате, не желая выходить, часто задумывалась так, что приходилось махать руками перед глазами, дабы привести малышку в себя. Ее явно что-то мучило, и Самойлов корил сам себя за то, что не может понять, что с ней происходит.

Ему просто необходимо привести ее в чувство. Потому что эта разрушающаяся оболочка, которую он видел каждый день, совершенно точно не была его Алисой.

А сейчас ему, как никогда, нужна была именно его Лиса.

Было две теории происхождения ее поведения, каждая из которых имела свои недостатки. Первая – это то, что она все еще не забыла, как он тогда ее обидел. Но они говорили об этом, она целовала его после этого. Сама. Никак не состыковывалось с тем, что ей все еще больно за те прикосновения. Второй возможной причиной такого дерьмового состояния Лисы был приезд ее замечательного братца.

Который, как только узнает, с кем встречается его сестра, снесет ему лицо с его обычного места пребывания. Не то, чтобы Лекс сильно этого боялся. Это вроде как было неизбежно, тогда смысл из-за этого переживать? Кир всегда говорил, что неизбежного не стоит бояться, так как оно все равно неизбежно. Он изредка выдавал подобные «сильные» заявления.

Ведь все прекрасно знают об отношении Влада Волкова к сестре. Он глотки рвет за нее. И это правильно. Лекс даже уважал его за это, но презирал за отношение к тем, у кого денег в кошельке на порядок меньше. Он стоял у него в голове на одной строчке с Блэком и Фроловым, и даже тот факт, что он являлся братом его девушки, его не спасал.

Эта теория тоже не подходила, потому что Лиса уверила его на сто процентов, что если Ник не проболтается о случившемся тем вечером, то у нее получится притормозить Влада от снесения его прекрасной головы.

Неизвестность раздражала, ведь на все вопросы Алиса лишь отмахивалась, делая вид, что усердно помогает Клэри подготовить все к балу, который решили устроить учителя в честь начала учебного года. Ковалева суетилась, переживала, бегала по всему замку словно маленький русый вихрь, практически сметая все на своем пути. А все потому, что сукин сын Блэк просто отказался участвовать во всем этом.

Просто. Отказался.

Ведь это сам Блэк. Ему просто не по положению готовиться к балу. Он должен появиться на нем с опозданием при параде, собирая томные взгляды девиц, мечтающих потанцевать с ним. Его чертовски раздражало, что малышка Клэри всю эту неделю самостоятельно патрулировала коридоры, потому что Блэку было просто плевать на эту свою обязанность. Как и, впрочем, на все остальные.

Она не высыпалась. Казалось, Кларисса уже не может быть бледнее, но она превзошла саму себя. Только глаза ярким пятном выделялись на ее лице. Кирилл всю неделю, как настоящий джентльмен, старался помогать Клэри во всем, что ей требовалось, как и Лекс. Но тренировки с этим ублюдком так же занимали большую часть свободного времени.

Он издевался над ними.

Гонял по баскетбольной площадке, заставлял выполнять нереальное количество подходов, за возмущение, маты и ругательства назначались такие наказания, что лучше просто молчать в тряпочку. Лучше просто делать, что он говорит, потому что своими возмущениями ты сделаешь только хуже.

Надо отдать должное Блэку. Он тренировался вместе с ними. Никто не был так хорош, как он, как бы неприятно было Лексу это признавать. Но это была чистая правда. Казалось, что на площадке Блэк дышит игрой, пропитывается ею. Ему не было равных, поэтому хотя бы свое капитанское место Максим Блэк точно получил заслуженно, в отличие от всего остального.

Олега выписали только к концу недели, дабы он попал на бал. Клэри часто навещала его и давала уроки по математике, и это не могло не радовать. Потому что она впервые сблизилась с кем-то, кроме Лекса и Кира.

Она даже смеялась и шутила. И он был рад за нее, учитывая тот факт, что она живет через стенку с ублюдком, такое общение было для нее полезным. С эгоистичным ублюдком. Но только пусть попробует причинить ей вред. И будет плевать на то, что он практически неуязвим. Если он хоть пальцем тронет Клэри, они не успокоятся, пока не подкорректируют его личико. Они обязательно найдут способ сделать это.

– Лекс, – перед ним промелькнула маленькая ладошка. – Ты не мог бы помочь мне принести книги из библиотеки в комнату?

Вот он. Идеальный шанс поговорить с Алисой. Нужно решать все проблемы, что свалились на его голову. И для начала было бы не плохо узнать, что происходит с Алисой.

– Без проблем, – добродушно улыбнулся Лекс.

Алиса думала. Она каждую секунду прокручивала в голове тот разговор, который подслушала тогда в коридоре. Этот голос уже даже снился ей. Преследовал ее весь день, звеня в голове. Но никто по какой-то причине не подходил под этот голос. Она прислушивалась ко всем вокруг, искала, но никак не могла понять, кто же это был. Она хотела, правда хотела рассказать это хоть кому-то, но по какой-то причине слова застревали в горле.

Да и подходящая возможность улетучивалась из рук каждый раз.

Да и кому она может это рассказать? С Максом она толком и не общалась никогда, чтобы подходить к нему, а Кларисса вряд ли поверит ей, скажет, что та слишком заучилась и ей требуется отдых. Но она же совсем не сумасшедшая, она точно это слышала. Такое просто-напросто не могло померещиться.

Не могло же ведь, да?

Она уже реально начинала чувствовать себя безумной и сомневалась в том, что она действительно слышала то, что слышала. Но она не была таковой. И ей просто должны поверить. В этой школе сто процентов поселился какой-то серийный убийца.

Был еще Ник.

Но он не сказал ей ни слова после того, как узнал, что они с Лексом снова вместе. Просто игнорировал, хотя это она должна была злиться на него за то, что он избил Олега. Но Лиса почему-то чувствовала себя виноватой перед ним. И определенно не понимала почему, ведь она ничего противозаконного не сделала.

Да, игнорирование со стороны Фролова выводило из себя. Но она не будет идти к нему первой, хотя и немного скучала по его вечным подколам и шуточкам, которые он отпускал в ее сторону. Если ему так хочется, то пускай продолжает дуться. Детский сад.

Обед в компании Лекса был непривычно тихим. Так как они не успели бесплатно поесть в столовке, приходилось кушать в кафе. Во всем кафе они были практически одни. Если не считать парочку щебечущих семиклассниц и одного паренька в очках, активно читающего толстый фолиант. Лиса ковырялась вилкой в салате, изредка поглядывая на Лекса, потому что тот был непривычно молчалив сегодня. Телефон на столе завибрировал, и Лиса опустила взгляд на экран.

Влад писал, что ему уже не терпится ее увидеть.

Она тоже скучала, но приезда брата боялась. Потому что это совсем не тот человек, который много выясняет, когда дело касается сестры. Он просто ломает кости. А такого для Лекса не хотелось. Странно, что еще никто не доложил брату об ее отношениях с Лексом. Ведь тут только змеи и водятся. Может быть, кто-то и сказал, но Влад мало верит слухам. А раз уж Лиса сама ему ничего не говорила, значит, счел это бредом собачим.

– Алексей Игоревич, – проговорила Лиса, подняв глаза на парня, – вы какой-то странный сегодня.

– Странная ты, Лиса, – вдруг не выдержал он, резко бросив вилку в пустую тарелку. – И не сегодня, а последнюю неделю. Послушай, ты можешь рассказать мне, что с тобой творится.

Лиса удивленно на него посмотрела, не понимая смысла его нападка. Взгляд Самойлова не был ни злым, ни раздраженным, он был просто любопытным. Словно Лекс, который целый день не мог разгадать ребус, а сейчас был близок к этой самой разгадке. Видимо, ребусом была Лиса.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – неуверенно пробормотала Волкова.

– Ты все прекрасно понимаешь, – проговорил Лекс. – Ты уже неделю ведешь себя странно. Ты можешь минут десять таращиться в одну точку ты можешь задуматься посреди оживленного разговора, черт, Лиса, ты сидишь в комнате, никуда не выходя, уже целую неделю.

Лиса распахнула рот, но оттуда не вылетело ни слова, потому что сейчас все слова пропали. Она понимала, что он прав.

Не думала, что это так заметно. Но она не могла ничего сказать Лексу, потому что у него итак проблем по горло. Ему не в радость будет разбираться с ее психикой. Поэтому просто придется солгать ему. Как бы она не хотела этого делать, как бы ей не было стыдно, но она не могла сказать ему правду. Просто не смогла бы выдавить из себя эти слова.

– Со мной все в порядке, Лекс, – сказала она. – Просто очень устаю.

Ложь.

И – она была уверена – он распознал ее. Лекс слишком хорошо знал ее, чтобы поверить. Но, судя по взгляду, сомнения все-таки присутствовали. Он знал, знал, что она недоговаривает. Но не мог доказать. Или просто не хотел ссориться.

– С тобой точно все в порядке? – прищурившись, он посмотрел на нее. – Лиса, ты же знаешь, что можешь мне все рассказать.

Ох, она знала, но не могла, потому что не была уверена, что это то, что следует рассказывать. Она должна была им рассказать. Либо Клэри, либо Максу, либо… Нику. Ведь фамилия Фролова тоже промелькнула в разговоре неизвестного. Она не знала, ученик это был или же учитель. Но голос был смутно знаком. Но никто из тех, кого она знала в школе, не имел такого тембра.

И это угнетало.

Потому что в голове все чаще, и чаще начали прослеживаться мысли, что этот разговор ей просто почудился. Но она постоянно их отметала. Не верила. Она помнит каждое слово, помнит удаляющиеся шаги. Если бы только она бы выскочила всего на пару секунд раньше, она бы знала, кто этот ублюдок.

– Все отлично, – произнесла она, оставив на щеке Лекса легкий поцелуй.

Лекс перехватил инициативу, потянув ее за руку на себя, найдя губами ее губы. Конечно же, он понял, что Лиса что-то недоговаривает, только вот разговорить ее у него точно не получится, поэтому Самойлов по-своему хотел проверить, в порядке ли у них все. Девушка немного охнула ему в губы, однако на поцелуй ответила сразу же, что не могло не радовать. У них все хорошо.

Она действительно простила его после того раза.

Сегодня на Алисе была простая школьная форма, но девушка, как они делали по своему обыкновению, укоротила ее. Сводила его с ума. Лекс не привык к такому долгому ожиданию. Раньше и недели не было, чтобы его постель пустовала, а теперь ему приходилось сдерживать себя уже третий месяц. Организм не отвечал ему благодарностью, даже лишние двадцать минут в душе не спасали ситуацию. Лекс чертовки сильно ее хотел.

Так сильно, что рука сама непроизвольно потянулась к кромке ее юбки, проникая под нее. Он почувствовал, как девушка слегка вздрогнула от холодных прикосновений, но не обратил на это внимание, так как Волкова продолжила отвечать на его поцелуй. Значит, все в порядке. В штанах становилось нестерпимо тесно, свободной рукой придвинул девушку еще ближе к себе, практически сажая на руки.

Маленькая сладкая девочка. Его девочка. Еще немного – и его рука коснется ее трусиков. Одна только мысль об этом сводила его с ума еще сильнее, чем ее дурманящий запах. Волкова пахла невероятно. Губы переместились на шею, слегка прикусив тонкую кожу. Все наваждение закончилось, когда Лиса резко отпрянула, скованно ему улыбнувшись.

– Пойдем? – спросила она, немного испуганно посмотрев на него своими теплыми карими глазами.

Похоже, он снова ее напугал. Изо рта вырвался разочарованный вздох.

***

Как же она устала!

Кларисса без чувств плюхнулась на кровать, слыша как недовольно урчит Иззи, которая проснулась из-за нее. Кошечка страдала за неимением места, чтобы поиграть, побегать, порезвиться, потому что Кларисса не выпускала питомца из комнаты, которая была относительно небольшой. Вообще, за эту неделю она успела многое поменять в комнате, чтобы обжить ее.

Самостоятельно наклеила светло-бежевые обои и расставила книги в небольшом шкафчике в алфавитном порядке, так же она подключила привезенный из дому ночник. Клэри всегда любила чистоту и порядок, поэтому вещи все идеально сложены, а по всей комнате не найдешь ни капли пыли. Она всегда была чересчур чистоплотной и аккуратной. Порой это раздражало даже саму Ковалеву.

За эту неделю у Клэри вообще пропало желание хотя бы к чему-нибудь. Ей не хотелось абсолютно ничего. Ни бала, ни уроков. Хотелось просто проспать три дня подряд и все. Было бы намного лучше, если бы это все она выполняла не сама, а с помощью Блэка, который так же был должен участвовать во всем этом процессе. Но ублюдок предпочел игнорировать свои обязанности.

Клэри терпела. Терпела до самого конца. Честно, она старалась, успокаивая себя мыслью о том, что все лучше, чем нахождение рядом с ней «этого человека».

Но сейчас после самостоятельного переноса огромного герба школы в зал, она просто не могла молчать. Самым сложным было патрулировать коридоры самостоятельно. Было страшно ходить в одиночестве, рассматривая луну за окном и каменные стены, дергаться от каждого шороха.

Сегодня снова они должны были патрулировать.

И пускай Блэк хоть удавится, но сегодня он поднимет свою задницу с постели и будет ходить ночью по школе. Иначе она расскажет все Антонине Гавриловне, чтобы у него забрали должность старосты. Да, вот. Именно так она и поступит. Достаточно с нее уже. Только вот полежит немного, а то ноги дрожали от усталости.

За эту неделю она видела Блэка всего три раза, когда у них с параллельным классом были общие уроки, и он ни разу не кинул на нее даже короткого взгляда. А вот Ковалева косилась постоянно. Она корила себя. Корила за то, что поцеловала его тогда. Черт, где вообще была ее голова, когда она целовала Блэка? Это даже в мыслях звучит нереально. Похоже, что она окончательно сходит с ума.

Он ведь самый настоящий подонок. Совсем не его надо целовать. И этого больше не повторится. Никогда. Она не допустит, чтобы это повторилось. Это было просто помутнение, жалость. Боже, называй, как хочешь. Но она не хотела этого. Совершенно точно не хотела.

И жалела.

С каждым днем становилось все труднее, и труднее, потому что учителя начали свой учебный год с огромных домашних заданий, потому что в этом году выпускные экзамены, которые в пансионе особого образца. Причем в пансионе было пять обязательных экзаменов и всего три по выбору. Кроме экзаменов были еще и итоговые контрольные работы по всем предметам, которых в этой школе гораздо больше, чем в любой другой.

А через два дня еще и этот чертов бал. Клэри уже ненавидела его всеми фибрами души за то, сколько сил он у нее отнял. Обычно Ковалева редко присутствовала на таких мероприятиях, только когда ее вытаскивали Лекс и Кир, но потом все равно сбегала, потому что это все не ее. Теперь ей придется просидеть там до самого конца, дабы проследить, чтобы все прошло гладко.

Черт! У нее ведь даже платья нет.

Переодевшись в домашние шорты, которые были слишком короткими, чтобы выходить в них на люди и маечку, она села за уроки, обещая себе поговорить с Блэком, как только тот вернется с тренировки, или что у него там в его черной ужасной тетради смерти по расписанию. Может, расчленение людей? Господи, даже шутки в ее голове становились убогими.

Когда стрелка часов подходила к отметке шесть, Клэри услышала, как дверь общей гостиной распахнулась. Она по шагам узнала, что пришел Блэк. Господи, она уже узнает его просто по шагам. По шагам. Просто замечательно. Кажется, это именно та стадия, когда следует обращаться к соответствующему врачу.

Когда он зашел в комнату, Клэри резко перехотелось пытаться заставить его выполнять свои обязанности, потому что Блэк гораздо, гораздо страшнее, чем холодные коридоры замка. Один только его взгляд чего стоит. Хочется сразу исчезнуть из этого города.

Скоро.

Очень скоро она больше никогда его не увидит. Она сдаст экзамены, а потом уедет за тысячу километров от этого кошмара. От этих мыслей даже улыбка озарила лицо девушки. Она будет свободна от этого ублюдка. Нужно только немного, совсем немного потерпеть.Но она не выживет, если будет делать работу двоих одна, она просто загнется, так что ей было просто жизненно необходимо поговорить с Блэком. И она сделает это. Прямо сейчас. Потому что она не слабая. Вряд ли теория «если долго повторять про себя фразу, то она станет фактом» работала в ее случае, но она верила в это.

Она влетела в его комнату вихрем, мгновенно заполнив маленькое пространство своим невероятно приятным запахом, въедающимся в ноздри. Блэк никак не мог охарактеризовать его достаточно точно, потому что в нем были намешаны какие-то травы, которыми пахли ее волосы, цитрусовый гель для душа и что-то еще, что никак не поддавалось описанию. Волосы разметались по плечам и впервые, впервые за всю неделю они были распущены. Он раздраженно поднял глаза от книги, посмотрев на девушку, стоявшую в его дверном проеме.

Да она издевается.

– Ты что тут забыла, Ковалева? – усмехнулся Блэк, одарив ее своим фирменным презрительным взглядом. – Двери перепутала?

Две оголенные ноги с болезненно-бледным оттенком кожи едва ли не заставили Блэка выругаться вслух, потому что только от их вида в чертовски коротких шортах в штанах засаднило. Почему эта маленькая сука заставляла его хотеть себя только видом своих ног? Которые, кстати, ничего особенного из себя не представляли. Худые палки. Ни капли сексуальности. У Энж гораздо лучше, они у нее имеют привлекательную форму и яркий загар, чего не скажешь о… бледная худая совершенно не в его вкусе. Так почему же тело так реагирует на нее? Он никак не мог найти ответ на свой вопрос, но тем не менее продолжал скользить взглядом по несуразному телу Клариссы Ковалевой.

– Я задал вопрос, – прорычал Блэк, сверля девушку взглядом.

Маечка обтягивала маленькую грудь, а Ковалева к тому же прикусывала нижнюю губу, прямо-таки выводя его из себя. Что же она творит? Что она делает со своими гребанными губами? И главное. Почему он, черт возьми, не может оторвать от них взгляда.

Она посмотрела на него. И мгновенно стало тошно от того, сколько страха, вперемешку с напускной уверенностью он увидел в этом взгляде. Она такая же слабачка, какой и была. Ничего не изменилось за лето. Ему всего лишь показалось, что она отрастила зубы и когти.

– Я хотела напомнить тебе про наше сегодняшнее патрулирование, – произнесла Ковалева.

Хм. Смешок непроизвольно сорвался с губ. Блэк удивленно приподнял бровь. Она не сказала за всю неделю ни слова ему про его обязанности. Ни разу не открыла свой поганый рот, прячась в своей норке или бегая с какими-то срочными поручениями. А тут вот.

Стоит вся такая испуганно-раздраженная.

Указывать пытается. Дура.

– Ковалева, следи за своим языком, а? – язвительно протянул он, поднимаясь со стула. – Нет никакого «нашего» патрулирования. Я этой херней заниматься не собираюсь.

Она ожидала этого ответа. Даже подготовила целую речь, но после того, как он встал и сделал пару шагов в ее сторону, у нее пропало всякое желание говорить. Потому что в нос ударил запах дорогого парфюма, а цепкий взгляд серых глаз пробежался по ее телу, вызывая мурашки по коже.

И тут она вспомнила, что даже не переоделась.

Черт.

Определенно точно на щеках сейчас выступил красный румянец. Потому что было чертовски унизительно стоять перед ним в таком виде, потому что его взгляд буквально пожирал ее. Потому что он сделал еще один шаг к ней. Она практически чувствовала его дыхание. Его запах так резко окутал ее личное пространство, что подгибались коленки. Не хватало ей еще рухнуть ему под ноги.

Эй, соберись. Это, Блэк, мать твою. И ты, кажется, кое-что обещала. Не реагировать, ладно?

– Я могу сообщить Антонине Гавриловне, – вздернув подбородок, произнесла Кларисса. – Тогда у тебя заберут должность старосты и отдадут ее кому-то более ответственному.

– Не думаю, – фыркнул Блэк. – А тебе я бы посоветовал валить из моей комнаты. Нарушаешь правила.

– Ты безответственная самовлюбленная сволочь, Блэк, – выплюнула она, и тут же прикрыла рот рукой, понимая, что сказала.

Он её ударит. Прямо сейчас. Замахнется и отвесит пощечину так, что голова откинется. Она задрожала всем телом, слыша, как изо рта Блэка вырвался гортанный рык. Страх заполнил все сознание. Целиком и полностью. Страх вперемешку с чем-то еще, что она никак не могла объяснить.

Она едва стояла на ногах. Потому что взгляд, которым одарил ее Блэк, был прошибающим. Яростным. Злым. Она буквально видела, как вся его сущность вот-вот вырвется наружу. Как все его звери сорвутся с цепей. И будут разрывать ее на части. Она была в ужасе от того, что видела в его – сейчас таких темных – глазах. Красивый, как сам дьявол во плоти.

Он просто сейчас придушит ее. Просто сломает ее шею. Ему это ведь ничего не будет стоить. Для Блэка – это просто ничто. Он же сделает это, не задумываясь.

– Сволочь, говоришь? – спокойный, с легкими нотками язвительности голос, прошелся током по венам. – А какого черта, потрудись объяснить, ты тогда пихала свой грязный язык этой сволочи в глотку, а, Ковалева?

По телу прошла крупная дрожь. Глаза отчаянно защипало, и Ковалева бросила все силы на то, чтобы не заплакать. Ведь она сильная. Который раз, прости, ты это повторяешь? Не надоело? Не должна позволять себе такую слабость. Да-да. Она выдержит, вытерпит. Сделает все необходимое, но не заплачет. Не перед ним. Только не перед ним. Ни за что не доставит ему такого удовольствия.

Он подошел ближе, настолько близко, что игнорировать его запах уже становилось невозможным, а посмотреть в его глаза означало заранее проиграть, поэтому Ковалева старалась смотреть, куда угодно, только не в глаза. Губы. Мурашки по телу. Плохой вариант. Еще поищи, будь так добра.

– Что ж ты тогда вздрагиваешь от одного только моего прикосновения? – прошипел Блэк, большим и указательным пальцем грубо поднимая голову девушки за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. – Какого хрена, Ковалева, ты сейчас ненавидишь меня, но все равно позволяешь себя касаться?

Он провел рукой по ее скуле, обжигая кожу своим прикосновением. Клэри едва сдерживала себя, чтобы снова не закусить губу. Потому что она хотела снова почувствовать тот знакомый вкус, тот запретный вкус. Она боялась признаться себе, что ей на самом деле понравилось чувствовать его губы на своих губах. Сейчас это казалось чем-то таким чертовски недостижимым, хотя его рот – Боже, его рот – находился совсем близко, стоило только встать на носочки.

Но нет.

Она не настолько жалка.

– Мне все это неприятно, – выдохнула она, отстраняясь. – Еще раз влезешь в мое личное пространство, Блэк, я клянусь, ты пожалеешь об этом.

Она развернулась, сделал пару шагов в сторону двери, но резко.

Практически мгновенно. Грубый разворот за плечо. И она утыкается носом в его грудь. Это уже стало таким привычным. Его запах стал самым приятным. Когда это успело произойти? Когда они стали такими? Просто безумие.

– Еще хоть раз посмеешь угрожать мне, – прорычал он, впихивая ее в ближайшую стенку. – Ты не дойдешь до своей комнаты, поняла?

Она толкается, дрожит. Бьет своими крохотными кулачками по его груди, мотает головой, что-то лихорадочно шепча, сама не понимая смысла того, что говорит. Блэк и сам ничего не понимал. Он медленно сходил с ума, потому что не мог ее отпустить. Просто не мог. Просто потому что это сейчас казалось таким неправильным. Руки отказывались выпускать тонкое хрупкое тело, которое так и манило своим запахом.

Ты двинулся, Блэк, ты окончательно двинулся.

– Пусти… – хриплый выдох. – Отпусти меня…

Он перехватывает ее руки одной рукой, прижимая к стенке над ее головой. Ковалева испуганно смотрит на него, словно боится. Боится, что он ударит ее, что причинит боль. Макс хотел бы, чтобы это было так, только вот проблема была гораздо глубже, гораздо масштабнее. Бросает плотоядный взгляд на ее губы. Сейчас такие соблазнительные. Покусанные, опухшие. Блэк просто не понимал. Ничего не мог понять, что сейчас происходит, но он просто не может себя остановить.

Просто потому, что это она.

Потому что зверь согласно воет, скребет лапами, желая эту девушку. Просто член больно трется о брюки. Просто вся комната пропиталась запахом ее волос, запахом ее тела. Не отпустит. Уже никак. Слишком поздно. Он не в силах контролировать это.

– Нет, – шепотом, едва слышно.

Впивается в губы. Жестко, притягивая свободной рукой за талию. Такую тонкую. Что он думал, если сожмет ее крепче, то она просто сломается в его руках. Судорожно. Лихорадочно, вбирая ее губы. Кусая, словно сумасшедший, упиваясь ею. Потому что никогда такого не было. Никакие губы еще не были так желанны. Как это снова могло произойти, как допустил?

Плевать, на все плевать. Важны только эти чувства. Только то, что сейчас. Он после придумает разумное оправдание. Всенепременно. Снова целует. До крови, чувствуя солоноватый вкус на губах, перебивающий сладкий вкус нежных губ. Она не отвечала, только крупно дрожала в его руках так, что плечи ходили ходуном. И он отпускает ее руки, позволяя коснуться себя.

И он раздвигает ее губы, проникая туда языком, задевая ряд зубов, пройдясь по нижней губе, которая едва-едва дрожала.

Давай.

Просто ответь.

– Так нужно, – лихорадочный шепот прямо ей в губы. – Черт, Ковалева…

Пальчики уже так привычно зарываются в волосы, а губы осторожно, так чертовски приятно, сжимают его так, что он готов заурчать от удовольствия. Маленькая ведьма. Что же ты творишь? Что ты с ним творишь? Он сдерживался, чтобы прямо на этом месте не нагнуть ее, чтобы не прямо сейчас не почувствовать ее.

Сумасшествие.

Руки проникают под тонкую маечку, ощущая бархатную кожу спины. Рычание. Он не заметил, как этот звук вырвался из его рта, когда ее холодные маленькие пальцы проникли под футболку. Она сладко выдыхает ему в рот. Готов бесконечно ловить каждый ее такой выдох. А он медленно сходит с ума. Который раз за несколько минут.

Она ненормальная.

Такая вкусная. Сладкая. Желанная.

Где сейчас вся ненависть? Куда подевалась вся ярость? Где-то презрение, те взгляды? Пускай делает, что хочет, только продолжает целовать. Только пускай будет вот так. Так хорошо. Так чертовски хорошо. Так правильно. Так нужно.

– Отпусти, – снова выдох в его губы. – Пожалуйста…

Что она там бубнит? Нет, нет. Ты что-то определенно путаешь, Ковалева. У тебя какие-то проблемы с головой. Он просто не сможет. Это, к чертовой матери, невозможно, как бы он не хотел.

Господи, эти шорты. Он уже ненавидит их всеми фибрами души. Эти чертовы короткие шорты, сносящие крышу. Руки скользят по практически оголенному обжигающему телу, изучая его. Его губы впиваются в шею, на которой он находит свои собственные едва заметные следы после прошлого всплеска безумия. Она словно наркотик. Словно чертова вода в пустыне.И он не может напиться.

И она прогибается, дрожа всем телом. Так искренне, так чувственно, сводя с ума. Но снова шепча, снова прося его отпустить. И он отпустит. Всенепременно. Обязательно. Прямо сейчас. Только вот еще один раз, всего один разочек поцелует ее. Это так неправильно, что внутри все сжимается от этого осознания, но он ничего не мог с этим поделать.

Кажется, впервые в жизни Максим Блэк был бессилен перед кем-то.

Хотел почувствовать ее. Еще. Еще больше. Крепче сжимая хрупкую девушку в своих грубых руках. Чувствуя, как быстро бьется ее сердце, чувствуя ее дыхание на своей коже.

И совершенно неожиданно. Макс понять не мог, как такое вообще могло произойти. Она резко дергается, вырываясь из его рук, и молниеносно юркает в свою комнату, не дав ему возможности перехватить ее снова за тонкую талию.

Щелкает замок. Она закрылась.

Сильный удар кулаком об стену и глухое рычание.

Глава 11

Глаза лениво бегали по строчкам известной книги, но смысл слов не доходил до чтеца. Книга была просто отвлечением от того, чтобы пойти и раскрошить кому-то лицо от злости, которая сдавливала грудную клетку. Книга была просто поводом сохранить спокойствие и продолжать читать. Без цели. С самоконтролем были серьезные проблемы в последнее время, но Блэк пытался работать над этим.

Дверь в комнату Макса резко распахнулась, заставляя того оторвать глаза от книги, которую он читал. Раздражение мигом накатило на него, потому что никому не было дозволено таким образом врываться в его комнату. Никому. Кто бы это ни был, он сейчас ответит сполна. Что ты там говорил о самоконтроле? Забудь. Этого, судя по всему, не будет никогда. И никакие книжки тебя не спасут. Ну и к черту. Небольшой томик с грохотом упал на стол.

Настроение было не просто дерьмовым, настроение было отвратительно дерьмовым с того момента, как чертова Ковалева вырвалась из его рук. С того момента, как чертова Антонина заставила его влиться в эту предпраздничную херню. Суету. Он бы забил на это болт, если бы старуха не проверяла каждый час, как проходят приготовления к предстоящему празднику.

Он все равно ничего не делал, оставалось только смотреть, как Ковалева самостоятельно взбирается на стремянку, дабы развешать украшения, потому что ее дружки-лизуны на уроках, а у старост освобождение от уроков в этот день. Идиотка скрипела челюстями, бубнила что-то себе под нос, но за помощью не обратилась. Ни одного раза.

А он ждал. Сидел, сука, и ждал, пока она сдастся и начнет умолять помочь. Ну, или хотя бы грохнется со стремянки, что тоже было бы забавно. Но она, как баран, упрямо делала все самостоятельно, даже изредка не бросая на него свои уничтожающие взгляды, которых он ждал. Которые доставили бы ему неимоверное удовольствие. Он хотел, чтобы она посмотрела, посмотрела и вспомнила обо всем, что произошло. Вспомнила, как помнил это он. Казалось, что она вообще забыла о его существовании. И это неимоверно бесило. Потому что никто, никто не смеет его игнорировать. Даже она.

Тем более она.

Он поднял раздраженный взгляд на пришедшего. Пришедшую. Это была Энж. Она сексуально улыбалась ему, проводя по своему телу руками с длинными красными ноготками. Выглядела она потрясающе вкусно. Он представить себе не мог, как она в таком виде прошла ползамка, и ее никто не нагнул прямо в коридоре. Соколовская любила подобную грубость.

Туфли на огромном тонком каблуке. Черные. Лаковые. Как он любит. Кружевные чулки обтягивали пару стройных ног, закрепляясь на поясе. Такое же черное кружевное бра удерживало полную грудь, просвечивая горошины сосков, а длинные жгучие черные волосы были уложены в невинную косичку, которая никак не вписывалась в общий образ.

Член в штанах предупреждающе напрягся только от одного вида девушки в этом наряде.

– Что ты здесь забыла? – выплюнул он, окидывая девушку голодным взглядом.

У него уже давно не было секса. Около недели. Слишком он был занят тем, чтобы придумать, как задеть заучку, как поглубже обидеть, унизить, чтобы она не думала, что победила, потому что она не победила. Он еще покажет ей, кто тут главный. Покажет, что она не более чем пыль на его дорогих ботинках. Зверь фыркнул, словно не соглашаясь с его мыслями. Слишком уж часто он в последнее время был не на его стороне.

Энж прошла через всю комнату, стуча этими чертовски сексуальными каблуками. Дефилируя, заводя, показывая свое тело, словно драгоценность. Анжела прекрасно знала, что хороша, и прекрасно пользовалась этим. В то время как Ковалева, кажется даже и не подозревала о том, что можно пользоваться тем, что ты родилась с дыркой между ног. Девушка подошла к его креслу, перекинув ногу через него, уселась на колени Блэка.

Чувствовала его напряженный член.

Улыбнулась. Чертовка знала, как преподнести себя. Только вот Максим был не в том настроении.

– Я соскучилась, Макс, – прошептала она ему на ухо, едва заметно касаясь губами мочки. – Я хочу тебя.

Руки опустились на голую задницу, крепко сжимая ее так, что из-за рта девушки вырвался стон. То ли от боли. То ли от наслаждения. Ему было откровенно плевать. Его мало заботили ее ощущения, волновали только его собственные. Он хотел доставить себе удовольствие. Расслабиться перед балом, который – он был уверен – вытреплет ему все нервы. И у него появилась идея. Грубая, жестокая, сексуальная идея.

Ухмылка застыла на его губах, пока он перекатывал в голове эту идею, которая с каждой секундой нравилась ему все больше.

– Я тебе говорил, что в мою комнату нельзя заходить без стука? – прорычал он ей на ухо, впиваясь руками в нежную кожу.

Энж задрожала в его руках, закусила губу, но терпела. Терпела, потому что до одури хотела. Это было видно по трясущимся коленям, по стиснутым пальцам и по взгляду, который буквально кричал о том, как она хочет почувствовать его внутри. Она и вправду соскучилась. Но на ее чувства всегда было плевать. И сейчас тоже. Она ведь просто его покладистая игрушка. Что ей скажешь, то она и сделает. И не будет сопротивляться. Все они девушки такие. Покажешь деньги – мгновенно разделись.

За одним небольшим исключением.

Кларисса, мать ее, Ковалева.

Какое ужасное у нее все-таки имя! Как только додумались назвать ребенка Клариссой или как там ее называют ее дружки? Клэри. Отвратительно. Черт, Блэк, это явно не то, о чем стоит думать, когда у тебя на руках такое замечательное средство для удовлетворения собственных потребностей. То, что ему необходимо перед этим чертовым балом, где придется изображать из себя примерного старосту перед директором и завучами.

– Макс, я… – проскулила Энж, трясь своей промежностью о бугор, выпирающий из штанов Блэка.

– Я задал вопрос, – холодно прикрикнул он, сильно хлопнув рукой по ягодицам девушки, которая от этой грубости лишь еще раз всхлипнула.

А ему нравилось это. Заводила ее беспомощность. После него у нее сегодня будет очень много синяков, засосов и меток. Он позаботиться об этом. Как и об ее послушании. Руки оттянули тонкую ткань стрингов и тут же отпустили. Послышался звонкий шлепок. Ухмылка не переставала сходить с красивого лица. Сегодня он трахнет ее так, что вряд ли она будет на вечернем балу. Сегодня он не будет нежным. Черт, да он никогда не бывает нежным.

Нужно выместить злость. На всех. На баскетбольную команду, которая состояла из одной падали. На мать, которая за две недели ни разу не позвонила. На гребанную Ковалеву, которая продолжала игнорировать его. На чертов бал, на который совершенно точно он не хотел идти.

Teleserial Book