Читать онлайн Бек: политический роман бесплатно

Глава 1

– Хараму алейкум![1] – сдержанно проронил молчавший дотоле проверяющий, полковник Шабров, и, вздохнув, отвернулся.

Отвечавший на экзамене по речевой практике арабского языка выпускник разведакадемии, молодой офицер, один из лучших слушателей на курсе, густо покраснел. Он и сам не понял, как допустил столь непростительную оплошность. Вот уж действительно: слово не воробей, вылетит – не поймаешь!

Но услышать упрек от человека – легенды разведки, которого он так уважал (да что он – все, начиная от руководства академии до салаги-первокурсника), было равносильно удару тяжелым предметом по голове!

Ответ был завершен, и у членов экзаменационной комиссии больше вопросов к нему не имелось.

Офицер подал зачетку председателю, бойкому румяному полковнику, человеку пришлому, не из их учебного заведения, и покорно приготовился выслушать решение по своему «выступлению» – как он уже мысленно окрестил свой ответ.

Полистав зачетку, полковник вопросительно взглянул на выпускника:

– Одни пятерки! Что же вы так, голубчик?

Выпускник пожал плечами, заранее отрешаясь от просьб за не совсем удачный ответ, – клянчить он не намерен!

После паузы, возникшей при коротком совещании экзаменаторов, старший из них огласил наконец окончательный вердикт:

– Оценка «хорошо»!

Молодой человек украдкой взглянул на Шаброва.

Тот сидел немного поодаль от остальных, подчеркнуто аккуратный, с прямой спиной, в глубокой задумчивости.

«Интересно, о чем он сейчас думает?» – пронеслось в голове у молодого офицера, которому было абсолютно наплевать на то, что от него только что «уплыла» ставшая привычной за годы учебы отличная оценка. Главное – это позор, который он испытал в присутствии человека, которого глубоко уважал!

«Похоже, он где-то далеко сейчас от этого места!» – подумал молодой человек.

«Чего не хватает нынешним выпускникам? – в свою очередь размышлял старый разведчик. – Наверное, чувства реального риска! Только ощутив его на своей шкуре и осознав, что ходишь по лезвию бритвы, а сердце стынет в груди в ожидании возможного провала, начинаешь выкладываться до конца! Это ведь только в кино разведчика рисуют этаким бесстрашным героем! В жизни все иначе».

И ему, профессионалу в своем деле, не раз приходилось испытывать страх и разочарование, отчаянье и жестокое одиночество, от которого хотелось выть, но… и долгожданную удачу!

Теперь, уйдя «на покой» с оперативной работы и итожа пройденное, Виктор Платонович (так звали Шаброва) невольно, подчиняясь однажды намертво отработанной манере существовать, анализировал шаг за шагом всю свою жизнь в разведке.

Ах, как хотелось ему сейчас пережить заново некоторые моменты своей жизни, что-то исправить в них, переделать, да только сие невозможно! Что было, то было, и назад уж теперь не вернуть!

Шабров был требователен к себе и тем, кто был рядом, постоянно выдерживая некую незримую чрезвычайно высокую планку, которую когда-то, еще в своей юности, установил, считая, что для истинного профессионала ниже нее – нельзя! Отступать от нее даже теперь, когда пройдено столько лет, все еще не хотел! Скорее, уже не мог.

Полковник был уважаемым человеком. Его боготворили коллеги, осыпало почестями руководство, о нем слагали легенды начинающие молодые разведчики.

А он… не требовал для своей персоны повышенного внимания. Преподавал, щедро делясь опытом с молодежью, улыбался друзьям и знакомым. Затворником жил со своей красавицей супругой в квартире на удаленной от шумного центра Песчаной улице.

И… никто о нем, в сущности, ничего не знал.

Очевидно, в ореоле хрупкого миража некоторой неясности и недосказанности кроется личность истинного разведчика-нелегала?

* * *

Маленький Витя появился на свет в Петербурге в 1910 году. Он был вторым ребенком в семье. Сестра, Оля, родилась на три года раньше.

Отец мальчика, Платон Ананьевич, окончил столичный университет и служил инженером по железнодорожному ведомству.

Семья жила скромно и дружно, не бедствовала, но и не жировала. Детей воспитывали в любви и родительской заботе, уважении к труду. Но случилась беда…

Вите едва исполнилось пять лет, когда отец, вдруг, срочно перевелся в Москву. Этому решению послужила болезнь супруги, Марии Александровны, заразившейся чахоткой в больнице, где она работала сестрой милосердия.

Платон Ананьевич надеялся на чудо, но его не произошло: через два года жена скончалась. Не помогли ни деньги, ни светила медицинской науки, ни более сухой, по сравнению с петербуржским, климат Москвы.

Витя плохо помнил маму, был слишком мал. В его памяти остались только ее ласковые руки и звуки фортепиано, на котором играла Мария Александровна.

Отец вышел в отставку через несколько лет после кончины супруги и посвятил себя семье. Более о женитьбе он не помышлял.

Мальчик пошел в гимназию в шесть лет. Учеба давалась легко. Его удивительная память, доставшаяся от отца, как губка, впитывала любые знания, все подряд. Вите достаточно было лишь раз взглянуть на стихотворение, чтобы запомнить его уже навсегда.

Впрочем, поэзию он учил не только русскую, но и персидскую. Эту любовь к восточной культуре прививала ему бабушка-персиянка.

Юная восточная красавица, представительница древнего аристократического рода, влюбилась в молодого русского дипломата, а дальше как в романе: уехала с ним, бросив богатство и родных, в Россию в 70-х годах XIX века.

Здесь она приняла православие и прожила со своим мужем в Петербурге недолгую, но счастливую жизнь вплоть до его кончины во время Русско-японской войны.

Витя был очень похож на бабушку Лелю (Лэлех – персидское женское имя, означающее «тюльпан») – так звали ее в их семье. Такой же смуглолицый, со слегка вьющейся, черной, как смоль, шевелюрой и яркими зеленовато-голубыми, как персидская бирюза, глазами.

Полной его противоположностью была Оля – белолицая, светлоголовая, с длинной, до пояса, русой косой.

Девушка пошла внешностью в родственников отца по материнской линии. А характер, как утверждал отец, она унаследовала от мамы – удивительно деятельный и целеустремленный.

Мальчик слыл бабушкиным любимчиком, с которым старая женщина проводила все свое время. Вместе они пили кофе по-турецки и чай, заваривая его по старинным восточным рецептам, а общались между собой исключительно на фарси.

У бабушки Лели имелась резная ширма из сандалового дерева, расписанная замысловатой персидской вязью. За ширмой, укромно, будто в будуаре, проходили их частые посиделки.

А еще в арсенале женщины были выполненные в кожаном переплете с золотой нитью древние книги: персидские сказки, истории путешествий за моря и много разных любопытных штучек. Ажурные броши и браслеты с бирюзой, диковинные драгоценные и полудрагоценные камни – все дышало неведомым и таким влекущим Востоком!

Бабушка много рассказывала внуку о Персии, своей молодости, о родных и близких ей людях, оставшихся на ее родине. А Витя готов был слушать старую женщину часами, живо представляя себя героем ее повествования.

Неудивительно, что, когда парень повзрослел, его призвали в РККА и «бросили» на Восточный фронт, на борьбу с басмачами Туркестана.

* * *

Юношу с уникальными способностями заметили спецслужбы и, зачислив в состав спецотдела НКВД Туркестанского военного округа, откомандировали сначала на учебу в разведшколу, а затем в Ташкентский университет. Здесь молодой чекист изучал персидский и арабский языки как основные и английский язык дополнительно.

Страна нуждалась в профессионалах разведки, нередко пытаясь использовать старые кадры, ранее состоявшие на царской службе.

Специфика советской революции требовала искать пути экспорта коммунизма за рубеж. Разжечь пламень мирового восстания за «равенство и братство» должны были спецструктуры Коминтерна. Они имели свою агентуру за кордоном и пытались играть главенствующую роль в загранработе.

Однако в их рядах было мало истинных профессионалов и случались частые провалы.

Сами действия под флагом «коммунистического наступления» в классическом мусульманском регионе выглядели нелепо и серьезно затрудняли работу традиционных органов разведки, коими являлись НКВД и Разведупр.

Даже народный комиссариат по иностранным делам (НКИД) испытывал частые затруднения от волюнтаристских действий Коминтерна. Разведструктуры, отдавая дань революционной риторике, на деле старались в своей работе дистанцироваться от «профессиональных провокаторов», смягчая и просеивая (чтобы защититься от провала) полученные разведданные, порой серьезно меняя их содержание или трактовку при вынужденной их передаче деятелям Коминтерна.

* * *

Весь период с конца XIX века и вплоть до начала Второй мировой войны Англия играла едва ли не главную роль во всей европейской политике. Здесь ее позиции казались несокрушимыми. Лихо играя на разности интересов европейских стран, Туманный Альбион рулил к вооруженному наступлению на Россию.

Его активность увеличилась во много крат после Октябрьского переворота в России. Известно высказывание Чемберлена: «Чтобы жила Британия – Советская Россия должна исчезнуть!». Удушить ее при этом планировалось чужими руками.

Но в выстроенной королевством колониальной империи имелась ахиллесова пята – район проживания независимых пуштунских племен (территория нынешнего Пакистана), которые формально входили в состав Британской Индии, однако весь период английского присутствия в регионе вели отчаянную борьбу с оккупантами. Великобритания тратила громадные средства, чтобы утихомирить повстанцев, но всякий раз волнения повторялись с новой силой.

Следует отметить, что в новейшей истории первой именно Германия заметила эту проблему Англии.

В своем письме по этому поводу кайзер Вильгельм II писал российскому императору Николаю II: «Граница Индии с Афганистаном – это единственное место земного шара, где весь британский флот ничего не может поделать и где пушки его бессильны отразить вторжение неприятеля».

Лидеры победившего Октября также всеми силами стремились ослабить влияние Англии в мире и, особенно, на Среднем Востоке, вплотную примыкавшем к территории РСФСР.

Нарком по военным и морским делам Л. Троцкий считал, что «путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии» и в обычной своей манере отпетого экстремиста призывал к немедленному наступлению на Индию через Афганистан.

Ему вторил и другой высокопоставленный советский чиновник – начальник отдела мусульманского Ближнего Востока НКИД Н. Нариманов, также считая, что Афганистан должен стать главной отправной точкой в борьбе с Англией.

После установления устойчивой связи революционного центра с Туркестанской Советской Республикой в 1919 году, нарушенной Гражданской войной, стало окончательно ясно, что советская власть сделала ставку на открытие Восточного фронта.

Но для выполнения этой задачи в регионе, где прослеживалась активная деятельность многих иностранных разведок, нужно было создать свою нелегальную сеть. И постараться одержать верх на «невидимом фронте».

Одновременно и сам Афганистан проводил независимую внешнюю политику, которая в основном заключалась в стремлении правителей этой азиатской страны урвать как можно больше золота и оружия у любой из западных держав в обмен на недолгую благосклонность и разрешение действовать в районе пуштунских племен.

В течение десятилетий афганские эмиры заигрывали то с Германией, то с Англией, то с Россией (в зависимости от количества золотых монет – в стране не было хождения бумажных денег). Менялись политические интересы, приоритеты и ставки.

Неизменным оставалось лишь одно: единодушное противление восточных монархов распространению коммунистических идей в этом регионе.

* * *

Шабров блестяще окончил университет в 1932 году и его, перспективного молодого разведчика, внедрили в окружение свергнутого, но рвущегося к реваншу за власть экс-эмира Амануллы.

Аманулла потерял свой трон в результате жестокой междоусобной клановой борьбы и проживал в изгнании на территории Италии, где у него сложились дружеские отношения с итальянским королем.

Он получал субсидию от фашистского правительства Муссолини и мог бы вполне безбедно существовать на имевшиеся в его распоряжении денежные средства, однако он всеми силами рвался к власти в Афганистане.

Надо сказать, что этому способствовали и его обширные связи со многими мусульманскими деятелями, с которыми зачастую он находился в родственных отношениях.

В 1933 году усилились пуштунские выступления на границе Афганистана и Индии против проанглийского режима Надир-шаха. И Аманулла решил, что его время пришло.

Свой зарубежный вояж он начал с Турции, где провел несколько удачных для себя встреч с президентом Кемаль-пашой Ататюрком. Здесь он искал военной помощи.

Ведя переговоры с Ататюрком, авантюрист Аманулла прозрачно намекнул ему, что якобы Красная армия готова поддержать восстание. Вероятно, в этом просматривалась и волюнтаристская деятельность Коминтерна.

Однако, взвесив все за и против, Сталин отказал в военной помощи Аманулле и, как показали дальнейшие события, оказался прав.

Вслед за Сталиным в военной поддержке свергнутому афганскому монарху отказал и Ататюрк.

* * *

Почти три долгих года советский разведчик Шабров сопровождал Амануллу, переезжая вслед за ним из страны в страну и участвуя в многочисленных личных беседах и переговорах, добывая при этом ценнейшие сведения о положении в бушующем регионе и истинных планах эмира.

Дважды он посетил Мекку, совершая со своим подшефным хадж. Во время этих поездок Шаброву удалось установить, что в святом для мусульман городе на средства Амануллы построена гостиница для правоверных, которую экс-эмир использовал для подрывной работы против режима Надир-шаха в Афганистане.

На Амануллу покушались боевики действующего афганского монарха, но Беку (псевдоним Шаброва) удавалось уходить самому и уводить из-под огня охраняемый объект. При этом ему везло – молодой человек не получил ни одной царапины! Все изменилось в 1935-м, когда Аманулла посетил фашистскую Италию, готовившую вторжение в Эфиопию. Здесь он открыто пошел на сотрудничество с фашистами, сделав для себя окончательный выбор. После его визита в Италию фашистская разведка в Абиссинии распространила его воззвание к мусульманскому населению этой страны с призывом «восстать против марионеток Англии и христианства».

Бека срочно отозвали в Центр, инсценировав его «гибель» при очередной попытке физической ликвидации экс-монарха.

* * *

– Аманулла нам больше не интересен, – заявил в беседе с Шабровым спецпосланник начальника иностранного отдела НКВД (ведавшего всей разведдеятельностью за рубежом) Берман, прибывший из Москвы для встречи с агентом.

Их беседа проходила в присутствии начальника политуправления Среднеазиатского округа, комиссара госбезопасности II ранга Иппо, который почтительно кивал, молчаливо соглашаясь с высоким начальством.

Тем временем московский гость продолжал:

– Вы хорошо зарекомендовали себя в Афганистане, и есть решение об использовании вас для глубинного оседания (этот термин в разведке означал нелегальную деятельность агента за рубежом). Поедете учиться в Сирию, туда, где вас никто не знает. Среди резидентуры хватает «купцов». Их, конечно, грабят, но редко убивают на Востоке. Но это вчерашний день в разведке! Будем формировать из вас правоверного мусульманина-богослова, тем более что хадж[2] вы уже совершали, – улыбнулся начальник.

– Я что же, буду учиться на муллу?! – спросил пораженный Виктор.

– Да, именно, – подтвердил комиссар.

Все еще не веря своим ушам, Шабров молча глядел на руководство.

– Мы с вами в разведке, – продолжал Берман, – и должны лучше других понимать то, что происходит. В мире сгущаются тучи: фашистский путч в Италии, агрессия Японии против Китая, приход к власти в Германии Гитлера, которого активно финансируют американцы. А англичане и французы всеми силами стараются натравить его на нас. Что это значит? Скоро война, хотим мы этого или нет!

– ?!!

– Да-да. Мы на пороге войны, которая по своему масштабу будет самой грандиозной из всех в истории человечества! Все дело лишь в том, когда, в какое время она грянет. И чем позже она начнется, тем лучше для нас! Мы перехватили тайные переговоры Гитлера с Западом, где он открыто называет нас врагом номер один. При этом, чтобы стереть нас с лица земли, фюрер готов даже на сделку с Польшей! Впрочем, это лишь временный попутчик. Видите, речь вовсе не идет о том, будет или не будет война, а лишь о возможных в ней союзниках и на кого первого напасть! – Начальник сделал небольшую паузу, размышляя, затем продолжил: – Сегодня армия Германии – это полмиллиона головорезов. А к концу года их число, по заявлению фюрера, увеличится до 700 тысяч. Из них планируется сформировать 12 корпусов и 36 дивизий. Гитлер считает эту силу «армией мирного времени».

– А как же Версальский договор, который запрещает Германии иметь сильную армию? – изумился Шабров.

– Договор? – усмехнулся чекист. – В мае этого года фюрер официально опубликовал свой вариант милитаризации страны, который носит название «Программа мира». Согласно этому документу, в Германии объявляется всеобщая воинская повинность.

Шабров молча слушал высокопоставленного разведчика, и его раздирала буря эмоций, которыми он давно уже научился управлять, не позволяя им выплескиваться наружу.

Ранее выполнявший задачи регионального значения, он, наоборот, полагал, что жизнь в Туркестане и России в целом налаживается, и то, что он услыхал сегодня из уст старшего начальника, повергло его в замешательство, став для него откровением.

«Неужели война с Германией неизбежна?! – думал молодой человек. – Но при чем тогда моя учеба?»

Как будто читая его мысли, старший начальник сообщил:

– Дорога в Афганистан вам заказана. Впрочем, тут наши дела обстоят довольно хорошо и без вашего участия. После учебы мы планируем использовать вас в Персии. Будущая война пойдет не только за территории, но и за ресурсы: нефть, газ, руду, уголь. Персия имеет солидные запасы нефти и довольно высокий уровень технической оснащенности перерабатывающего оборудования. Кроме того, среди добывающих стран Востока это единственная страна – производитель высококачественного авиационного бензина!

В разговоре наступила пауза.

Персия! Как часто мечтал он об этой стране, родине его бабушки, как хотел отправиться туда в сказочное путешествие! Но только не в качестве нелегала!

– Какие у вас есть вопросы? – нарушил молчание начальник. – Кстати, о родных не беспокойтесь: ваше жалованье будет приходить на имя вашего отца.

– А почему учеба в Сирии, ведь в Персии среди мусульман преобладают шииты, а в Сирии – сунниты? – задал свой вопрос Шабров.

– Это хорошо, что вы так глубоко разбираетесь в вопросах ислама, – одобрил комиссар. – Сейчас для нас важнее другое: в Сирии вас никто не знает. Кроме того, границы этого государства пока толком не определены. Французская администрация не ведает, кто проживает в стране. А живут там арабы, курды, армяне-христиане, бежавшие от турецкого преследования в 1915 году, ассирийцы и прочие. Одним словом – пестрая публика! И все неплохо ладят друг с другом! Тут ваше появление не должно вызвать повышенного интереса, во всяком случае каких-то серьезных подозрений в отношении вас.

Наши люди помогут вам добраться до Сирии по безопасным каналам и также введут в общение с местным духовенством. Ну а дальше вы уж сами должны проявить свои умения!

Главная задача – стать муфтием, духовником правоверных. Не скрою – задача весьма экзотичная и не из легких!

Но в разведке легких путей не бывает!

И еще одно. Сирия находится в непосредственной близости от Турции. Отношения с этой страной пока стабильные: Турция держит нейтралитет. И все же, учитывая тот факт, что она находится на перекрестке мира, любая информация о ее намерениях для нас крайне важна! Но помните, что ваша основная задача иного рода. Напрасно не рисковать!

Но я верю – у вас все получится! – второй раз за беседу улыбнулся начальник, поднимаясь со стула и тем самым показывая, что их встреча завершена. – Всю конкретику получите у своего непосредственного начальника. – Комиссар кивнул головой в сторону сидевшего молча Иппо. – С этого момента вы на нелегальном положении!

Когда молодой человек вышел за дверь, Берман обратился к начальнику ПУ округа:

– Как думаешь, справится парень? Не слишком ли он молод, отпускать грехи правоверным?

– Думаю, справится. Вы ведь знаете, что вся разведка мира – молодые агенты. Только они по-настоящему не боятся риска!

Он дважды был на волоске от провала и гибели, когда охранял Амануллу, и они оба пока еще живы! Три года агентурной работы в Афганистане дорогого стоят!

– Ну будем надеяться, будем надеяться… – дважды задумчиво повторил комиссар I ранга, закуривая.

* * *

Выйдя в коридор и направляясь к Ревунову, заместителю начупра по иностранной работе округа, за более подробным инструктажем, Виктор дважды тряхнул головой, стараясь прийти в себя от неожиданности. Сказать, что он был ошарашен, – значит не сказать ничего!

Ставя задачу на командировку, Ревунов рекомендовал Виктору «косить» под перса, имея в виду полученную им ранее подготовку.

– Персов в Сирии много, – напутствовал чекист, – это не должно вызвать подозрений. Старайся натурализоваться в Халебе[3]. Тут – самое спокойное место. Крупный город, ориентирован на Персию, Ирак и Турцию, что совпадает с нашим замыслом на твое дальнейшее использование. Кроме того, именно здесь у нас сложилась довольно прочная агентурная сеть, здесь тебе гарантированно помогут.

– А сколько у меня времени на все про все? – спросил Шабров, имея в виду сроки своей натурализации.

– Года два, не более, – прикинул начальник. – сможешь раньше – хорошо! Ну что, будем прощаться, Бек?

Перед отправкой на Ближний Восток Виктор получил краткосрочный недельный отпуск и убыл в Москву.

Стоял золотой сентябрь. Листва облетала, устилая цветным ковром черную от дождя землю городских бульваров.

Молодой человек шел торопливой походкой, не замечая печальной осенней красоты, и жадно вдыхал прохладный, смешанный с озоном воздух. Он думал о встрече с родными, которых не видел уже более пяти лет!

«Вот девятый дом, затем – одиннадцатый, а потом за угол, и вот он – мой подъезд!» – мысленно проследил молодой человек маршрут своего движения.

Виктор легко, тренированно пролетел два этажа старого пятиэтажного здания, остановившись на третьем у двери с жестяной табличкой – «квартира № 15».

Немного отдышавшись, он дважды решительно повернул ручку кругового дверного звонка. Послышались торопливые шаркающие шаги, и в следующий момент он уже обнимал своего отца.

– А где Леля? – спросил он у Платона Ананьевича, отстраняясь.

– Бабушке 82 года, так что уж сам поторопись к ней навстречу! – с легкой укоризной в голосе кивнул на соседнюю дверь отец.

Но не успел юноша подойти к двери, как она распахнулась сама: на пороге в старом, знакомом еще с детских времен шелковом халате стояла его любимая Леля. Руки пожилой женщины тянулись к внуку.

Теперь 63-летний отец и его мать жили вдвоем в прежней их квартире у Чистых прудов. Новая власть уплотнила жильцов, оставив бывшим хозяевам по одной отдельной комнате, санузел с кухней и свой отдельный выход на лестничную клетку. Эти условия считались хорошими.

Во многом в судьбе его родных положительную роль сыграл тот факт, что молодой человек являлся агентом спецотдела НКВД. Платон Ананьевич, прекрасный инженер, преподавал в паровозном техникуме, и на его зарплату жили оба пожилых человека.

Сестра, Ольга, вышла замуж и уехала с мужем, профсоюзным деятелем, в Ростов. Там она работала на курсах рабфака и наведывалась в Москву нечасто.

* * *

Отпуск пролетел как одно мгновение! Накануне дня его отъезда старая женщина, поманив пальцем, пригласила внука в свой «будуар».

– Ты опять уедешь надолго. Я боюсь, что больше уже нам не увидеться! – с тихой грустью в голосе произнесла она. – Я хочу подарить тебе кое-что на прощанье.

В руке Лэлех блеснул массивный золотой перстень, который Виктор ранее никогда у нее не видел. Перстень был выполнен в форме сферы с замысловатым вензелем в обрамлении персидской вязи.

– Что это за вензель? – спросил молодой человек.

– Это герб рода Каджари. Я рассказывала тебе о том, что у меня есть брат – Голям. Мы с ним – двойняшки. Когда мы родились, наш отец заказал своему ювелиру два одинаковых перстня с нашими инициалами: один для меня, а другой – для брата, разрезав фамильный бриллиант в двадцать каратов на две равные части.

– А где же здесь бриллиант? – удивился Виктор.

– Тебе нужно лишь нажать пальцем на вензель, и сфера уйдет вправо, – пояснила бабушка, протягивая перстень внуку. – Я хотела передать его тебе, своему любимому наследнику, в конце жизни. Теперь это время пришло!

Когда молодой человек сделал то, о чем просила его бабушка, сфера легко отошла в сторону, открыв горящий огнем крупный драгоценный камень в диковинном обрамлении из синих сапфиров. От их благородного мерцания невозможно было оторвать взгляда: камни завораживали, словно бы открывая сокровенную тайну.

– Бабушка, но… – начал было возражать пораженный Виктор.

– Никаких «но»! – отрезала старая женщина. – Теперь это твой бриллиант! Береги его и передай своим детям по наследству! По поверью рода Каджари, к которому ты принадлежишь, этот бриллиант приносит супружеское счастье. Камень сам найдет твою половину. Будь счастлив, так же как я была счастлива когда-то с твоим дедом!

Глава 2

Прохладная утренняя заря над спящей Анатолией застала двух путников у самой границы Хатая, маленькой провинции (вилайета) бывшей Османской империи, находящейся под контролем Франции. Дальше лежал арабский Восток.

По каменистой змеящейся дорожке, уходящей то вниз, то вверх по гористой местности, мелкой неторопливой трусцой семенили два ослика.

Оба налегке, без тяжелой поклажи, и оба с седоками.

Первым управлял мужчина – турок лет 45 на вид. В руке он держал тонкий ивовый прутик, которым время от времени «подбадривал» норовившее притормозить животное, слегка ударяя его по пушистому правому боку.

Второй мужчина, на ослике с белой звездочкой на лбу, казался намного моложе своего попутчика, лет 27–28 от силы, в коричневой, свободного покроя арабской рубахе (галабии), кожаных сандалиях на босу ногу и в белой шапочке паломника на голове.

На смуглом лице молодого человека пробивалась веселая кудрявая бородка, а яркие, бирюзового цвета глаза глядели серьезно и сосредоточенно. В руке он держал мисбах[4], которые задумчиво теребил, шевеля губами. В Сирию, по замыслу руководства, Бек должен был попасть с территории вольной провинции Хатай, принадлежность которой в 1936 году еще не была до конца установлена. Здесь вперемешку проживали и турки, и арабы. А их домики с плоскими крышами[5], сложенные из белых каменных блоков, больше напоминали традиционные арабские жилища городов Ближнего Востока.

Виктор провел ночь у гостеприимного хозяина, родственника его турецкого проводника по имени Анвер. Его дом находился в предместье древней Антиохи, в самом сердце провинции.

После сытного ужина мужчины курили наргили – так на местном арабском наречии называют кальян.

Его подготовкой занялся сам хозяин дома, принеся на искусно выполненном серебряном подносе чашку с ароматным черным табаком и кальянный уголь.

– Мяту положим, уважаемый? – обратился он к Виктору.

– Обязательно, и, если можно, добавьте цитрусовых! – попросил молодой человек, показывая, что не является новичком в деле курения «фимиама».

Когда первая ароматная струйка поползла вверх, наполняя волшебным дурманом просторную гостевую комнату, мужчины, возлегавшие на коврах, отвалились на плотные круглые подушки, разбросанные по периметру всего помещения. И потекла неторопливая умиротворенная беседа на всякие темы на общем для всех арабском языке.

Турки и арабы провинции Хатай хорошо знают оба языка (арабский и турецкий) и свободно общаются между собой.

Ночь была глубока и тиха, как только может быть тиха и бездонна южная ночь в провинции. Лишь стрекотали неуемные цикады, засевшие где-то в густых зарослях кустарника, да тихо булькала вода в стеклянной колбе наргили.

Больше ничто не нарушало покой густой, как восточный мармелад, южной тьмы.

Провалившись в сон на несколько сладких часов, Виктор тем не менее проснулся еще до рассвета – сказалась профессиональная тренированность последних лет.

Выйдя во внутренний двор, окруженный со всех сторон высоким забором, он с удовольствием вдохнул в легкие свежий воздух зари.

Анвер уже суетился тут, колдуя с яслями животных. Ослики, весело жуя, слушались каждого его движения.

– Ас-саляму алейкум! – поздоровался с ним Виктор. – Как спалось?

– Ва алейкум ас-салям, хорошо! – дружелюбно отозвался проводник, не прекращая работы.

Хозяина дома решили не будить. Анвер пообещал заехать к нему на обратном пути и передать «благодарность» радушно принятого на ночлег путника: пару серебряных монет.

Сидя на ослике, покорно несущем своего возницу к неизвестности, Виктор с грустью вспоминал родных: отца, сестру и, конечно, бабушку.

«Поглядела бы сейчас на меня Леля, вот бы удивилась! А может, и не узнала бы меня вовсе?! Может быть, только по перстню?» – молодой человек покосился на свой палец.

«Камень сам найдет твою половину!» – вспомнились ему вещие слова старой женщины, и молодой человек невесело усмехнулся: знала бы бабуля, где его носит, так, может, и не говорила бы так!

В кожаном заплечном мешке у него лежал незамысловатый набор путника: несколько лепешек да более похожий на грелку сосуд с водой. Ни дать ни взять – одинокий странник!

А еще в отдельном потайном кармане баула, в плотном картонном контейнере, лежал документ на имя персидского подданного, представителя известного в Иране аристократического рода – Каджари. (Нетрудно догадаться, почему советский агент в основу рабочей легенды положил знатное происхождение своей бабушки.)

«Эх, знала бы она о моих проделках!» – в очередной раз с любовью в сердце вспомнил ее Виктор, чувствуя незримое присутствие старой женщины.

Впрочем, теперь он не Виктор, а Азат Каджари, правоверный мусульманин, гражданин Персии, дважды посетивший с хаджем святыню всех мусульман Мекку. Сейчас же он направляется в Сирию, путешествуя в поисках «духовного возрастания».

Эта версия разрабатывалась в ходе кропотливого обсуждения всех вариантов внедрения с руководством Разведупра Туркестанского округа. Тогда Виктор и настоял на том, чтобы была зафиксирована его принадлежность к роду Каджари, о котором он многое знал из рассказов своей бабушки.

Начальники переглянулись и… согласились с доводами их агента. Ведь чем достовернее – тем крепче версия! К тому же прошло слишком много лет, чтобы поверить в практическую возможность встречи агента и его бывших «родственников» на территории Персии. Такая возможность рассматривалась только теоретически.

Проехав еще немного, путешественники увидали слева от очередного спуска с крутой тропы небольшой оазис, в котором толпились одноэтажные строения под тростниковыми крышами.

Путники спешились.

– Это Сирия, уважаемый! – произнес молчавший всю дорогу Анвер. – Дальше тебе лучше пойти пешком.

– Да, конечно! – согласился Азат, протягивая проводнику денежную купюру в сто сирийских лир в качестве платы за услуги. – Спасибо тебе, друг!

– Щукран, эфенди![6] – с почтением поблагодарил турок.

Некоторое время он еще покопался с животными, привязывая их друг к другу, – так было легче возвращаться. Когда же, закончив приготовления, проводник обернулся, то увидел идущего в сторону селения одинокого странника с заплечным мешком и посохом в правой руке.

«Да благословит тебя Аллах!» – мысленно пожелал путнику Анвер.

– Мой господин, пришел человек, за которого просили наши люди в Турции! – Говоривший застыл в почтенном поклоне перед сидевшим у проточного водоема колоритным седовласым мужчиной лет пятидесяти.

У ног господина, опущенных в прохладную проточную воду, текущую из горного ручья, суетились разноцветные пестрые рыбки, приятно покусывая за кожу и расслабляя уставшие за день конечности.

Шейх Абдул Разак бен-Валид, повелитель и духовный наставник всех суннитских племен, населявших Халебский вилайет, отдыхал в своем доме после возвращения из поездки в Дамаск, где встречался с местными улемами (священством).

Он сидел у фонтана на кафельном полу в одной белой сорочке и в тишине, которую нарушала лишь мирно булькавшая вода, размышлял о результатах состоявшихся встреч. Его волевой подбородок кольцом охватывала пышная седая борода, которую он временами поглаживал, находясь в глубокой задумчивости.

Будучи крупным держателем маликяна – земель, на которых проживала чуть ли не треть всего населения Сирии, Абдул Разак, представитель влиятельнейшего в стране клана, был широко известен в политических и религиозных кругах.

Обладая неограниченной властью над своим народом, шейх тем не менее слыл человеком разумным и справедливым. Он был внимательным к чужому мнению и, если оно оказывалось убедительным, готов был его принять. Но только не в вопросах веры, где он строго придерживался традиционного ислама суннитской уммы (общины) и беспощадно боролся с любыми проявлениями ставшего модным в последнее время суфизма (мистики).

«Все, только чуть возвысятся, начинают выдавать себя за наби[7]! – мысленно беседуя сам с собой, ворчал всемогущий шейх. – А в голове лишь одно – власть и деньги!»

Абдул Разак внимательно следил за расстановкой улемов в своем вилайете, вполне справедливо считая их основной причиной возникновения разного рода новомодных вольнодумных течений в религии, способных привести к расколу общины правоверных. И в борьбе с подобными проявлениями он был непреклонен.

Слуга тихонько кашлянул, осторожно напоминая о своем присутствии.

– Он пришел из Турции? – наконец после долгой паузы поинтересовался хозяин, неторопливо поворачивая величественную голову в сторону двери.

– Да, мой господин.

– Чего же он хочет?

– Учиться на муллу!

– Отчего же он не окончил медресе в Турции? Разве турецкий султан не халиф всех правоверных?! Да благословит его Аллах! – делано удивился шейх.

На самом же деле он давно уже помышлял о духовной независимости сирийской мусульманской общины от слабеющего османского владычества.

– Правоверный не турок. Он – подданный Персии, представитель весьма древнего аристократического рода. К тому же довольно образованный молодой человек, бывал в Мекке.

– Вот как?! – Шейх поглядел на своего дворецкого заинтересованно. – Ну, пусть заходит!

– Здравствуй, мой господин! – смиренно приветствовал хозяина дома вошедший юноша.

Он стоял у двери с дорожной сумкой и посохом, но с неописуемым достоинством, выдававшим в нем человека из высшего общества. Взгляд его ясных глаз светился разумом книжного, образованного человека. Все это не ускользнуло от проницательного, умного шейха, глядевшего на незнакомца изучающе.

«Интересно, кто ж ты на самом деле?» – подумал Абдул Разак, а вслух произнес:

– Здравствуй и ты! Проходи, сбрось свою обувь и садись рядом со мной, – рыбы снимут усталость с твоих ног!

– Благодарю тебя, уважаемый! С радостью! – принял предложение незнакомец.

Азат хорошо понимал, что от того, насколько он будет убедительным и какое впечатление на шейха произведет его рассказ, зависит многое, если не все!

Завиляв хвостиками, проворные рыбки стайкой приблизились к ногам юноши и, обгоняя друг друга, принялись чувствительно поклевывать их. Ощущение было непривычным, но молодой человек не подал вида, стараясь расслабиться.

– Ты, говорят, из знатного рода? – начал беседу хозяин, обнаруживая желание сразу же разобраться в главном.

– Да, мой господин! Меня зовут Азат Каджари. Наш род был известен еще во времена царя Дария Персидского.

– А что означает эта надпись на персидском языке на твоем перстне? – полюбопытствовал шейх.

– Это герб нашего рода и девиз, – скромно ответил юноша.

– Угу… – промычал задумчиво Абдул Разак. – Что же ты ищешь в Сирии, столь далекой от ваших мест?

– Хочу учиться на священника!

– А почему не на родине, в Персии?

– Мои родные выступили против того, чтобы я стал аятоллой, готовя для меня иной, светский, путь. Все мои предки по линии отца служили по государственной линии.

– Вот как? А твой отец, кто он?

– Советник в правительстве нашего государя. Ведает вопросами судопроизводства.

Шейху импонировал юноша. Его правильный арабский литературный язык, а не диалект, на котором изъяснялись простолюдины, выдавал в нем образованного человека. И в какой-то момент Абдул Разаку вдруг захотелось поверить юноше. «А может, и правда сбежал из дома, подальше от родителей? И всему виной – любовь? – предположил осторожный шейх. – Все равно за ним надо еще поглядеть!»

Азат же, со своей стороны, также отметил, что, задавая свои вопросы, хозяин дома с вниманием выслушивал его ответы. Было совершенно очевидно, что тот силится понять, правду ли говорит ему незнакомец или пытается утаить ее от него для какой-то своей, неведомой пока цели.

Глаза шейха, от которых молодой человек ощущал себя весьма неуютно, буравили незнакомца изучающе.

– Кофе не желаешь ли? – наконец после долгих дотошных расспросов предложил Абдул Разак.

– Спасибо, с большим удовольствием! – принял предложение путник, понимая, что его проверка еще далека от завершения: «Хочет удостовериться, действительно ли я аристократических кровей!»

– Эй, человек! – властно возвысил голос хозяин.

Тут же появился слуга, подобострастно кланяясь и глядя в пол.

– Кофе неси! – кратко скомандовал шейх и добавил: – С кардамоном и корицей!

После он жестом пригласил юношу следовать за собой, направляясь к ковровой зоне, расположенной под финиковыми пальмами, у зарослей пахучего рододендрона.

Едва хозяин и гость заняли места на коврах, как принесли поднос с ароматным кофе и двумя гранеными стаканчиками с чистой сырой водой, а также пиалу с солеными фисташками.

Не забывая благодарить за заботу гостеприимного шейха, Азат первым делом отхлебнул из стаканчика с водой, а уж затем потянулся за чашечкой кофе.

Наблюдавший все это время за действиями гостя Абдул Разак заметно расслабился и удовлетворенно откинулся на подушку. Да, именно в такой последовательности «принимают» кофе отпрыски аристократических семей!

Молодой человек в очередной раз с благодарностью вспомнил свою любимую бабушку Лелю, научившую его всем этим восточным великосветским премудростям еще с молодых ногтей. Как «принять» кофе, правильно заварить зеленый чай или приготовить арабский черный чай с сахарной пенкой – этому он и сам мог научить кого угодно!

Впрочем, первый свой экзамен Азат, кажется, выдержал успешно. Это затем подтвердили и слова самого шейха:

– Так ты хочешь учиться? Я, пожалуй, помогу тебе. Поедешь в Александретту[8] к имаму мечети аз-Зарка, Ахмеду бен-Саиду, с письмом от меня. Он станет твоим духовным наставником!

– Благодарю тебя, мой господин! Да продлит твои дни Всевышний! – учтиво наклонил голову молодой человек.

– Однако услуга за услугу! – шейх сделал небольшую паузу допивая кофе. – Ты, как я вижу человек грамотный. Мне такой очень нужен там. Будешь учиться и одновременно помогать моему торговому представителю в Александретте, наводить порядок с бумагами. За это я назначу тебе ежемесячное жалованье. Думаю, оно тебе не помешает! – улыбнулся хозяин дома.

– Да, мой господин! – согласно кивал Азат.

Тем временем Абдул Разак продолжал:

– Через порт Искандерун идут мой текстиль и другие товары в Турцию и Ирак. А также на твою родину – в Персию! Соответствующие указания своим людям я дам.

Это была неслыханная удача – прямой путь к натурализации в Персии по окончании учебы и получению духовного сана!

К тому же из Александретты, находящейся в провинции Хатай, можно было поддерживать связь с Центром через местную агентурную сеть.

Молодой человек так разволновался, что у него вспотели кисти рук.

«Надо непременно успокоиться!» – приказал он себе мысленно.

– Итак, – продолжал шейх, – если ты согласен, то поживи здесь пару-тройку дней, пока я улажу все дела с караваном и сделаю все необходимые письменные распоряжения.

«И заодно наведу о тебе все возможные справки!» – мысленно заключил Азат.

* * *

Александретта, или Малая Александрия, город-порт на Средиземном море, окружал удобную морскую бухту залива Искандерун.

Город был основан еще в IV веке до н. э. и был назван так в честь Александра Великого (Македонского), разбившего в этом районе в те исторические времена превосходившие его численностью войска персидского царя Дария III.

Сразу за портовыми постройками, вдоль всего побережья, тянулась широкая проездная дорога для подвоза торговых товаров на погрузку. А за ней, до самых горных отрогов, теснились, утопая в изумрудной зелени, выложенные из светлого камня дома.

Население Александретты, около 80 тысяч человек, составляли в основном арабы и турки. Но жили здесь и армяне, греки, черкесы.

Здесь же, на окраине городка, в самых его бедных кварталах, ютились и русские, семьи белой эмигрантской волны, выброшенные по воле рока, будто рыбы, на чужой азиатский берег.

В основном это были офицеры и их семьи, кочевавшие в поисках лучшей жизни между Турцией и Сирией.

Основные рабочие места в городе давал торговый порт и развивавшееся металлургическое производство, на котором уже было задействовано около полутысячи человек. Но все же работы на всех не хватало.

И русские, не имевшие средств для открытия частной торговли или иного дела, бедствовали.

Соотечественники старались держаться вместе. Члены их семей одевались в поношенную, но всегда чистую и опрятную одежду. Офицеры продолжали упорно облачаться в залатанные военные мундиры, носимые без погон, и при встрече подтягивались, приветствуя друг друга по-военному.

Когда молодой человек увидал их в первый раз, его сердце заныло в груди от невыразимой жалости. Ведь это были его соотечественники, покинувшие Россию против своей воли, опасаясь за свою жизнь и судьбу своих родных! Эти люди были частью его Родины, частью его самого!

Ах, как трудно было молча идти прочь, не меняя выражения лица, слыша родную речь!

Он, секретный агент НКВД, нелегал, и сам прекрасно понимал, что ему как можно реже следует появляться в этом районе города. Но ноги не слушались и несли его сюда сами собой, будто вышедшие из подчинения кони!

В русском районе стоял православный храм, единственный среди десятка городских мечетей. По воскресеньям в нем звонил колокол, и люди валили на службу семьями, а выходя на улицу, радостно поздравляли друг друга с причастием.

Настоятель храма, отец Николай, был мужчиной высоким и статным. Когда он, в черном подряснике и с православным крестом на груди, шел по извилистым пыльным улочкам портового городка, колоритный и мощный, с гордо посаженной головой, все, включая и мусульманское население, почтительно уступали ему дорогу, кланяясь.

Мусульманское и православное духовенство знало и уважало друг друга.

Синагоги же в городе не было.

* * *

Азат уже полгода служил помощником имама мечети аз-Зарка.

Ее настоятель Ахмед бен-Саид – мужчина требовательный, любивший во всем порядок, обращал пристальное внимание на поведение правоверных в мечети, особенно молодежи.

– Мечеть – это дом Аллаха Всевышнего! А вы сюда болтать приходите! – отчитывал он двух молодых людей, уныло разглядывавших узоры ковра на полу. – Что надо сказать, когда входишь в мечеть и покидаешь ее?!

Не дождавшись ответа и гневно сверля глазами ослушников, имам продолжал поученье:

– Сунна учит, что, входя в мечеть, мусульманин просит Всевышнего: «О, Аллах! Открой мне двери твоей милости!» – и призывает благословение на Пророка, а уходя, вновь просит: «О, Аллах! Поистине, я прошу твоей милости!», а потом снова призывает благословение на Пророка, мир ему! Ну-ка, повторите!

Сбиваясь и перебивая друг друга нестройными голосами, друзья кое-как выполнили требование священника и были отпущены со словами:

– И совершать намаз не менее пяти раз в день! Сони! – пробурчал последнее слово себе под нос, успокаиваясь, имам.

В сущности, настоятель мечети был человеком не злым, призывал помогать бедным и быть рачительным.

Ценя в людях дисциплинированность, он с вниманием приглядывался к своему новому помощнику. И чем больше проходило времени, тем больше он, человек одинокий, привязывался к тактичному и образованному, невесть откуда свалившемуся на него молодому парню.

Все в нем устраивало Ахмеда. Молодой человек был послушен и в большом, и в малом, надежен. На него вполне можно было оставить мечеть, отправившись домой, на отдых, – парень никуда не спешил. К тому же у имама не было никаких сомнений в том, что юноша набожен и начинает совершать свой намаз, как и положено, – на рассвете (аль-фаджр, обычно в 5 часов утра), преклонив, таким образом, колени не менее шести раз за день.

Азат хорошо знал Коран и быстро постигал сунну. Стойко постился в священный месяц Рамадан, о чем красноречиво свидетельствовала бледность его кожи и осунувшееся лицо.

«Вот только откуда он?» – задавал себе вопрос имам и тут же спешил успокоить свою тревогу: ведь его прислал сам хозяин, шейх Абдул Разак! Правда, в своем письме он предлагал присмотреться к парню, но и только! За все время, пока молодой человек ходит в мечеть, у него не было к нему никаких замечаний!

Что же касается Азата, то он, в свою очередь, старался прижиться в мечети и заслужить доверие настоятеля. Он прекрасно понимал, что за ним поглядывают, и поэтому не позволял себе никаких вольностей, вплоть до дневного отдыха, всецело посвящая себя духовной учебе. А если и отдыхал, то непременно с Кораном или Сунной в руках.

Молодой человек замечал, что ничего не проходит мимо зорких глаз имама.

За время своей учебы Азат быстро разобрался в крайней неоднородности мусульманской общины Александреттского санджака (района), входившего в Халебский вилайет. Район был густо населен, около 220 тысяч человек, а вся умма делилась на три этнические группы: турок, арабов и курдов.

Самая большая часть приходилась на турок – около 90 тысяч человек. Арабы – сунниты санджака были по отношению к ним в меньшинстве, едва доходя до трети от их числа. Что же до курдов-суннитов, то они и вовсе оставались в меньшинстве абсолютном.

Все эти этнические группы жили разрозненно и занимались разной хозяйственной деятельностью. Их объединяло только одно – ислам.

Но и в религии были свои подводные камни в лице небольшой общины шиитов, которые не признавали над собой власти суннитских имамов, а были ориентированы на иранских аятолл.

К ним было приковано самое пристальное внимание Азата. Он вскоре установил, что шииты санджака в основном приверженцы исмаилитской ветви ислама.

Таких традиционное суннитское духовенство всегда считало самыми опасными из еретиков!

Они не признавали пророка Мухаммеда единственным пророком Всевышнего, а ставили его лишь на седьмое по счету место, после Адама, Ноя, Авраама и т. д., что само по себе было неслыханным святотатством!

Кроме того, исмаилиты верили в мировой разум, считая, что Бог таким образом «делегировал» себя в мир. Считали, что вместо пяти раз в день вполне достаточно молиться два раза, и не посещали мечети, предпочитая им свои, закрытые от посторонних молельные дома.

Азат постигал все эти премудрости, врастая в обстановку, где постепенно начинал чувствовать себя достаточно уверенно.

Теперь он по-настоящему оценил профессионализм тех, кто послал его именно в вольнодумную Сирию, где вдоволь было всяких верований и учений и где никто не заподозрит чужака!

По вечерам, после службы, он садился за бумаги, наводя порядок в торговой документации приказчика шейха, ас-сеида Мухаммеда Хашема. Обладая хорошим почерком, Азат каллиграфически разборчиво переписывал журналы учета проведенных сделок и прошивал разрозненные бумаги, придавая им сгруппированный, упорядоченный вид.

Наконец наступил день, когда вся основная работа была завершена – весь учет был приведен в образцовый порядок. Восхищенный приказчик обещал непременно доложить о рвении молодого человека и протянул ему пухлый пакет с деньгами.

– Никогда не встречал таких работников! – хвалил он парня. – Да благословит тебя Аллах! Хочешь учиться – учись! Но помни: тебе доверяет хозяин! А это многого стоит!

Ас-сеид Мухаммед имел в виду шейха Абдул Разака, чье доверие и вправду было намного весомее и важнее тысячи лир, лежавших в конверте…

Глава 3

Начальник Политуправления Туркестана комиссар госбезопасности II ранга Иппо не уходил с работы со вчерашнего вечера.

Картина вокруг Турции и в целом в регионе была не совсем понятна. Еще в 1921 году советская власть передала Ататюрку 10 миллионов рублей золотом за его «лояльность» к России. Он обещал Ленину – и что? Ведет бесконечные переговоры с Англией, Францией, а главное, с Германией! Вчера телеграфировали из Москвы – хотят гарантий, что Турция сохранит нейтралитет в возможном военном столкновении на Западе! А где они, гарантии-то?! Идет явный неприкрытый торг: кто больше даст! Это же и дураку ясно! По сведениям агентуры, страна (Турция) полна германскими шпионами.

«Шляются там всякие, заклинатели и дервиши бродячие, со свастикой на заднице, мать их так! – мысленно выругался насмерть уставший от нервотрепки и бесконечного недосыпа комиссар. – А кстати, наш-то где странник-паломник? Прошло целых полгода, а он как в воду канул!»

В дверь постучали.

– Входите! Не заперто! – раздраженно возвысил голос начупра.

На пороге стоял заместитель Ревунов, держа в руке листок бумаги:

– Пришло радио от Бека!

– Да ну?! – искренно удивился Иппо. – Я уж думал, сыпанулся там наш «мусульманин»! Читай! – приказал он.

«Бек – Эмиру, 12.9.36: Натурализация завершена успешно. Служу в качестве помощника имама мечети аз-Зарка, гор. Александретта (санджак Александретта) Халебского вилайета. Надежность каналов переправы и связи (через Хиляль-2) подтверждаю. Следующий сеанс связи – по графику».

– Ну, теперь можно и домой пойти, поспать часок-другой, а?! – повеселел начупра. – Хоть что-то хорошее за последние дни!

* * *

Александреттский базар[9] был переполнен местным и заморским товаром. Торговые ряды ломились от фруктов и овощей, а в воздухе, кроме запаха близкого моря, витал медовый дух восточных сладостей и пряных специй. Но все ароматы угасали, как бы кланяясь королю всех запахов – кофе, горкой лежавшего на прилавках.

Его продавали в зернах, укладывая в маленькие коричневые пакетики из вощеной бумаги, мололи ручными мельничками, предлагали готовым в многочисленных открытых ресторанчиках, где вполне демократично соседствовали люди разного сословия и достатка.

Базар являлся своего рода местом встречи и обмена информацией для горожан. Здесь можно было увидеть кого угодно: от важного чиновника местного муниципалитета, сопровождавшего жену и взрослых дочерей за выбором шелка или бархата на очередной наряд, до простолюдина и нищего странника, слонявшегося в поисках пропитания. В выходные дни тут было не протолкнуться от избытка людей.

Азат любил побродить среди многоголосой толпы, отдыхая от напряжения будней.

Кроме того, в одной из лавчонок проходили его встречи со связными – семейной парой из Греции, бежавшей от резни иноверцев в Турции.

Раньше Илиа (так звали грека) служил радистом на турецком торговом судне и был специалистом своего дела. Его уважали, и денег на жизнь хватало.

Но ситуация в корне изменилась с приходом к власти в Турции кемалистов.

Так он оказался в Александреттском санджаке с женой и тремя детьми, без средств к существованию, где и был завербован советской разведкой.

Позднее, получив финансовую поддержку, Илиа открыл рыночную торговлю коврами из Персии и Индии.

Несколько лет его канал связи был «заморожен». О нем вспомнили лишь после прибытия Бека.

* * *

Был базарный день накануне пятницы – выходного всех правоверных. Азат медленно продвигался по рынку, останавливаясь, прицениваясь и совершая мелкие покупки.

В его планы не входил контакт со связным. Наоборот, ему было предложено временно «замолчать». Но, действуя как истинный разведчик, он проверял за собою слежку.

Мимо него на всех парах, с прыгающим посохом в руке и чалме на боку, пронесся, отчаянно пыля, незнакомый странник.

«Грубо работают!» – мелькнуло в голове у Азата. Он давно уже знал, что в ковровом ряду орудует немецкая разведка. Ему даже удалось определить, где, в каком месте предположительно находится мощный передатчик. В последнее время туда все чаще стали наведываться всякие пилигримы, причем не особо обращая внимания на меры конспирации.

У немца, хозяина лавки, выдававшего себя за болгарина, был такой грубый акцент, что кроме как на «боша» он однозначно не тянул. Было очевидно, что германская агентура чувствовала себя в абсолютной безопасности в санджаке и «на всякую ерунду» просто не обращает внимания.

Беку удалось узнать, общаясь с местным духовенством и высокопоставленными прихожанами, ценную информацию, свидетельствующую о том, что германская разведка пытается в сжатые сроки установить и опробовать в действии мощный радиопередатчик-ретранслятор, связанный с Мюнхеном, для работы на Ближнем Востоке.

Центр был поставлен в известность и после недельной паузы сообщил о подготовке спецоперации по ликвидации ретрансляционного узла.

Во время ее проведения Беку было предложено обеспечить для себя полное алиби, а лучше покинуть город. Вот он и показывался на людях без всякого дела, прогуливаясь и совершая покупки.

Внезапно его внимание привлекла красивая молодая женщина в длинном светлом платье, белокурая, с тугим пучком волос, перехваченным желтой лентой на затылке.

В руке она несла плоскую плетеную сумку и медленно двигалась вдоль торгового ряда зеленщиков, временами останавливаясь и прицениваясь. Но, так ничего не купив, продолжала движение.

Следом за ней шел ее спутник в старом военном обмундировании и сапогах. Это были русские.

Азат приметил их семью уже давно и женщину узнал сразу.

Однажды, прогуливаясь по «русскому району» в воскресенье, он увидел, как они выходят из церкви с мальчиком лет пяти, крестятся и идут по пыльной улице.

Двигаясь за ними на расстоянии, молодой человек проследил их путь до самого дома. Когда они вошли в свое жалкое жилище и за ними закрылась щелястая дверь, Азат почувствовал, что ему не хватает воздуха. Хотелось скорее уйти, бежать от этого места!

«Господи, помилуй мя, грешного! – мысленно кричал тогда юноша, ускоряя ход. – Что же происходит с моей Родиной! За какие грехи мучаются мои соотечественники?! Господи, прости нас!»

Перед глазами стояли родные: поседевший до времени отец и совсем старенькая Леля, молча, с сухими глазами, перекрестившая его, прощаясь навсегда, у порога квартиры, которую он помнил еще с детства.

Двигаясь за парой, молодой человек невольно услыхал их разговор.

– Что ж, у этого зеленщика, пожалуй, можно было бы купить что-нибудь – цена приемлемая? – говорил мужчина.

– Однако, Арсений, если ты в ближайшее время не найдешь никакой работы, мы скоро вообще умрем с голода! – тихо, с печалью в голосе возразила жена, продолжая прицениваться. – Что будет с Сережей?

Молодой человек понял, что женщина говорит о сыне, вихрастом маленьком мальчике, с которым они выходили в то воскресенье из храма.

Мужчина замолчал, уныло бредя сзади и опустив голову. Возразить что-либо он не мог.

Обгоняя их, остановившихся у очередной лавки торговца, Азат на ходу заглянул в сумку женщины. Там, на самом ее дне, он едва разглядел несколько плодов батата и два помидора.

* * *

– Завтра приезжает хозяин! – сообщил Азату имам. – Проследи, чтобы на входе в мечеть все ковры поменяли на новые! Поставь у дверей двоих, и чтобы ни один человек в старой одежде в храм не вошел!

И еще, пусть правоверные на завтрашней службе будут одни – без своих женщин. Не хватало еще, чтобы хозяин увидел, как молодежь пялится на них, так что сестры нагнуться не могут и обувь снять! – рассерженно заключил имам.

* * *

– Ас-саляму алейкум, хае![10] – протянул руку молодому человеку для приветствия шейх Абдул Разак, расплываясь в улыбке.

За его могучей спиной маячил сопровождавший хозяина торговый управляющий Мухаммед Хашем.

– Ва алейкум ас-салям, сиди![11] – Азат скромно опустил глаза, целуя руку гостя.

– Ты хорошо зарекомендовал себя, парень, и я рад, что не ошибся в тебе! – серьезно взглянув на Азата, сказал шейх. – Твой пастырь и сеид Мухаммед – оба тобой довольны!

Ну что ж, коли так, через три дня я возвращаюсь в Халеб, а оттуда поеду в Дамаск на встречу с улемами. Будем решать вопросы, связанные с подготовкой Великого каравана в Мекку. Будь готов и ты, поедешь со мной! Я хочу представить тебя священству!

– Это великая честь для меня! – склонился в почтительном поклоне молодой человек, на ходу соображая, когда и как поставить в известность Центр об изменениях в обстановке и успеть доделать кое-что из того, что откладывал на потом.

* * *

На следующий день после вечернего намаза Азат вышел в город. Он долго петлял по улочкам, то удаляясь, то приближаясь к центру города.

Окончательно убедившись в том, что за ним никто не наблюдает, Бек резко свернул с освещенного пространства в непроходимую тьму, ведущую к концу города.

Соблюдая все меры предосторожности, молодой человек дошел наконец до цели своего ночного путешествия. Оглядевшись по сторонам, он быстро нагнулся и сунул что-то под дверь убогого жилища.

В следующее мгновенье он уже стремительно уходил прочь.

Выбравшись на освещенную улицу, пошел медленнее, все более удаляясь от «русского квартала».

– Арсений! – в голосе у жены послышалось сдавленное рыдание. Она стояла перед кроватью в ночной рубахе, сжимая в трясущихся руках какой-то пухлый пакет и записку.

– Что случилось, Оленька? – соскочил с кровати супруг.

Женщина была не в силах говорить – ее колотила нервная дрожь. Повторяя невнятное: «мы спасены», «это ангел Божий» и что-то еще, – молча протянула мужу увесистый пакет и записку, где было лишь три слова: «Примите Христа ради»!

Мужчина заглянул в пакет и изумленно покосился на свою жену. В нем лежали три пачки денежных банкнот. Сумма была столь велика, что ее вполне хватило бы на то, чтобы обеспечить безбедное существование их семьи в течение нескольких лет! Три тысячи лир!

– Что это?! – прошептал Арсений, повернувшись в сторону иконы Казанской Божьей Матери. По его щекам текли благодарные слезы.

Обнявшись, они еще долго стояли, успокаиваясь и приходя в себя от пережитого потрясения, и слезы радости текли по их щекам. Никогда еще, с самого начала их горестных мытарств, они не держали в руках столь крупной суммы денег!

Им было и хорошо, и боязно одновременно от произошедшего с ними чуда!

«Бек – Эмиру, 11.10.36: Завтра убываю в Халеб, сопровождая шейха Абдул Разака. Затем, по его личному приглашению, – в Дамаск, для участия в организации Великого каравана в Мекку. Отъезд скорый и неожиданный. Попытаюсь выйти на связь из Халеба».

* * *

Караван вышел в путь засветло.

Впереди, на прекрасном гнедом скакуне андалузской породы, в сопровождении нескольких вельмож ближайшей свиты и воинов личной охраны, ехал сам шейх Абдул Разак.

Среди сопровождавших его лиц был и наш молодой человек на горячей норовистой кобыле, косившей время от времени на своего седока недоверчивым влажным глазом. Животное было готово в любой момент пуститься вскачь, и Азат все время держал его в короткой узде.

За колонной всадников следовал и собственно караван: не менее десятка верблюдов и дюжины мулов. Поклажи на них было немного, учитывая движение экспедиции в обратный путь, а потому погонщики подстегивали животных, заставляя их поторапливаться.

Молодой человек невольно залюбовался тем, как гордо и привычно восседает в седле послушного скакуна владыка Халебского вилайета. По всему было видно, что он искусный наездник, освоивший верховую езду еще в раннем детстве.

Азату и самому много приходилось ездить верхом во время службы в Туркестане, но особенно сопровождая в поездках афганского эмира. Он не считал себя начинающим наездником и видел многих лихих «рубак» времен Гражданской войны, но то была чистой воды джигитовка! Здесь же имело место тонкое, незримое согласие человека и животного.

Абдул Разак вел неторопливую беседу с ехавшими рядом с ним приближенными лицами, то притормаживая гнедого, то пуская его вскачь.

Азат следовал сзади и непосредственного участия в разговоре не принимал, однако прислушивался к говорящим, стараясь не упустить нить их беседы, тем более что она была весьма любопытна.

– Турки ведут переговоры с французами, – докладывал шейху один из ехавших рядом с ним людей, – хотят вернуть себе Александреттский санджак, а главное, прибрать к рукам бухту Искандерун!

Абдул Разак молча внимал говорившему, который тем временем продолжал свое повествование:

– Османцы хитрят, предлагая оставить санджак в составе Сирии, но сделать его якобы независимым от нее!

– Ну а что французы? – поинтересовался шейх.

– Предлагают Турции обратиться в Лигу Наций!

Абдул Разак усмехнулся, но через мгновение ответил вполне серьезно:

– Турок в санджаке много, и они скорее перережут нам глотки, чем будут действовать дипломатическим путем!

Караван двигался вдоль моря по каменистой пустынной поверхности и с одной стороны путники могли наблюдать синюю бескрайнюю равнину, а с другой – бескрайние песчаные дюны.

Лишь одинокая рыбацкая шхуна, стоявшая под якорем недалеко от берега, нарушала жутковатую гармонию стихий.

Город давно исчез из вида, и солнце палило нещадно.

Вдруг на дюну, находившуюся далеко впереди, по пути следования экспедиции, выскочила группа вооруженных всадников. Чуть постояв на песчаном гребне, отряд исчез, словно растворился в пустынной мгле.

Ехавшие верхом остановили коней. Их лица были напряжены.

В следующий момент раздалась команда Абдул Разака, и четверка вооруженных охранников, пришпорив коней, унеслась к дюне.

Азат огляделся.

Взирая на сбившихся в кучу коней и их седоков во главе с шейхом, молодой человек мысленно прикинул, что их положение между морем и дюнами в случае нападения вряд ли можно было бы назвать выгодным.

Не успел он до конца оценить ситуацию, как из-за песчаного бархана, расположенного в каких-нибудь 200–250 метрах от них, выскочили вооруженные всадники и с гиканьем и свистом рванулись к каравану.

Азат навскидку прикинул, что нападавших не менее 15–20 человек, вооруженных ружьями и холодным оружием.

Это была засада, а трюк с показавшимся и исчезнувшим отрядом – лишь отвлекающий маневр!

Силы были явно не в пользу оборонявшихся, среди которых оставалось не более шести-семи вооруженных охранников. Остальные же были безоружны.

К тому же они находились на открытом месте, и атака застигла экспедицию врасплох.

Наступило временное замешательство, из которого первым вышел Азат.

Он пришпорил коня и, подлетев к шейху, прокричал:

– Прикажите охране спешиться и положить коней полукругом! Пусть встречают бандитов залпами ружей, скрываясь за животными!

Абдул Разак недоуменно взглянул на парня, но в следующий момент отдал команду. Его властный голос не дрогнул в момент опасности, и, выйдя из оцепенения, воины бросились выполнять волю хозяина.

«Не трус!» – оценил Азат. Впрочем, времени на раздумья уже не оставалось:

– Следуйте за мной, мой господин!

С этими словами молодой человек развернул кобылу и, больно пришпорив ее бока, направил животное прямо в воду.

Когда до баркаса оставалось уже немного, Азат, обернувшись, увидел, что за ним на плывущих конях следует сам шейх и трое его ближайших сподвижников. На берегу же кипел рукопашный бой.

Это все, что в тот момент смог разглядеть юноша.

На баркасе стояли трое рыбаков, со страхом наблюдая за происходящим.

– Помогите вашему господину, шейху Абдул Разаку! – прокричал им Азат. – На него напали разбойники!

Увидев в воде своего хозяина, сирийские рыбаки поспешили сбросить за борт канатную лестницу и, протянув руки, помогли подняться на палубу пятерым беглецам.

Бой затихал, и вооруженные всадники с черными повязками до самых глаз бросились в погоню за баркасом, готовые добраться до него вплавь. Копыта их коней уже вздымали фонтанчики воды и прибрежного песка.

– Ах, шайтан! – злобно сжал кулаки Абдул Разак, мысленно посылая кому-то свое проклятие. Он молча наблюдал за покинутым андалузцем, который, недовольно фыркая и пыхтя, плыл в сторону берега.

Однако опасность еще не миновала.

– Немедленно поднимайте якорь и отходите от берега! – прокричал рыбакам Бек, и те беспрекословно повиновались ему.

Но и погоня была уже близко: шестеро одетых в черное платье всадников неумолимо приближались к баркасу.

Положение становилось отчаянным.

– Есть ли на судне оружие? – подскочил к одному из сирийцев Азат.

Рыбак метнулся в трюм и через мгновение вынес оттуда кривую турецкую саблю и ятаган.

Шхуна тем временем набирала ход.

Бек бросился к борту с саблей и ятаганом в руках. И это было как раз вовремя: из-за борта показалась голова первого преследователя.

В следующий момент раздался выстрел, и разбойник, взмахнув руками, упал в воду.

Обернувшись, молодой человек увидел стоявшего позади себя шейха. В руке он сжимал пистолет. Его лицо сохраняло полное спокойствие.

Из-за борта прозвучали ответные нестройные выстрелы, которые, впрочем, защелкав по палубе, не принесли никому вреда.

Тем временем еще один бандит перевалился через борт, яростно размахивая кривой саблей. Но прежде чем он стал на ноги, Азат подскочил к нему и со всей силы всадил в его грудь ятаган.

Бандит навзничь повалился на палубу, истекая кровью.

Краем глаза молодой человек поглядел на Абдул Разака. Тот все так же, сжимая в руке пистолет, бесстрашно стоял на палубе, готовый принять бой.

«Молодец, дядя! – оценил его мужество Бек. – Но где же твои вельможи?» – мысленно обратился он к исчезнувшим из вида сопровождавшим хозяина людям.

Наступило затишье. Шхуна все дальше и дальше отходила от берега. Стало ясно, что беглецам удалось отбиться.

Соблюдая меры предосторожности, Азат заглянул за борт. Метрах в двадцати от судна плыли к берегу остатки погони.

Глаза молодого человека и шейха встретились.

– Кто ты? – Абдул Разак смотрел на парня в упор, не мигая, точь-в-точь как во время их первой встречи.

– Я – твой покорный слуга, мой господин! – ответил Бек, невольно отводя взгляд.

– Не слишком ли много добродетелей у простого слуги? Ты и грамотен, и набожен, и бесстрашный воин?! – не поверил шейх. – Впрочем, ты спас мне жизнь, и кто ты есть на самом деле – теперь не важно! Я – твой должник!

– А кто это был? – отважился задать свой вопрос молодой человек.

– Это наемники Мехди-паши, бывшего османского наместника. Турки хотят отнять санджак и бухту Искандерун. Я знал это всегда. Но ранее они не осмеливались открыто напасть на меня, властелина вилайета, как это произошло сейчас!

Из каюты показалась голова сирийского рыбака, по-видимому старшего среди команды, со страхом озиравшегося по сторонам. Абдул Разак пальцем поманил сирийца.

– Все кончилось! Берите курс на Александретту! По прибытии в порт будете вознаграждены! – пообещал ему шейх и, не обращая внимания на подобострастные поклоны моряка, вновь обернулся к молодому человеку.

– Эта история давняя. А началась она еще в 1915 году, – продолжал свое повествование Абдул Разак, – когда османы предприняли резню армян.

Хитрый Нури-бей[12] хотел сделать это чужими руками. Их гнали без воды и пищи через мои владения в пустынные районы: Рас-Айн и Баб. Был большой лагерь и в предместьях самого Халеба. Людей уничтожали тысячами. Убивали даже женщин и детей.

Мой народ не мог спокойно наблюдать эту расправу.

Тогда я обратился к турецкому султану чтобы он разрешил использовать армян как рабочую силу. Но в окружении султана были настоящие людоеды, такие как Эйюб-бей! Этот шакал требовал только уничтожения всех!

Мои люди укрыли многих и спасли их жизни. Сегодня в Халебе есть целое поселение армян. Им разрешено строить свои храмы. Мы ведь не звери!

Азат с большим уважением глядел на Абдул Разака, который открылся ему теперь с совершенно иной стороны.

На палубе показались вельможи шейха. Беспрерывно кланяясь, они гуськом приближались к хозяину.

– Так-то вы охраняете жизнь своего хозяина?! – сверкнул глазами халебский владыка. – Трусы! Когда вернемся – всем вам воздам по заслугам!

Вельможи юлили, что-то скуля и заискивая. Абдул Разак махнул на них рукой и отвернулся к молодому человеку.

– А что хочешь ты в качестве награды? – спросил он юношу.

– Мне ничего не нужно! – твердо сказал Азат.

– Я знал, что услышу от тебя именно этот ответ! Я и раньше видел, что ты – человек благородный, доверял тебе, но не скрою – с оглядкой! Теперь же другое дело! С этого момента ты пользуешься полным моим доверием! Я рад, что не ошибся в тебе!

Азат молча, с искренним уважением поклонился шейху.

– Ты хотел стать муллой? Так знай: теперь ты – второй имам Большой мечети Халеба!

– Не знаю, как благодарить тебя, мой господин! – вновь почтительно поклонился молодой человек.

– Ты уже меня отблагодарил! – с грустью в голосе отозвался шейх, имея в виду свое чудесное спасение.

Глава 4

Первым имамом Большой, или Великой, мечети (Джамиа аль-Кябир) в Халебе был сам шейх Абдул Разак. Назначение Азата ее вторым имамом означало только одно – теперь молодой человек являлся доверенным лицом духовного лидера всех правоверных вилайета!

Вернувшись в Александретту, Абдул Разак первым делом спешно организовал погоню за людьми Мехди-паши.

– Сам паша трус и, конечно, скрывается в Анатолии, а вот его нукеров – найти и уничтожить! – напутствовал он командира отряда из тридцати конных воинов.

Владыка также пожелал, чтобы привезли в Халеб всех погибших его слуг, дабы «предать правоверных земле»! Ну и, конечно, отбить у «шайтанов» любимого коня!

После того как отряд бросился в погоню, шейх и сам отправился в путь, в окружении вдвое меньшего, но вооруженного до зубов воинства.

Абдул Разак был готов принять бой и, как показалось Беку, желал встретить на своем пути в Халеб напавших на него бандитов. Теперь шейх был готов сразиться с ними: за поясом у него грозно поблескивали холодной сталью пистолеты, а у левого бедра колыхалась длинная кривая сабля.

Молодой человек, входивший в отряд владыки, был также вооружен горячим и холодным оружием.

Но встречи не произошло, как, впрочем, и скорая погоня не догнала беглецов. Удалось лишь вернуть часть рассыпавшегося по пустыне каравана да привезти погибших.

Скакун же исчез бесследно!

* * *

Халеб оказался крупным городом, в котором проживало никак не менее 200 тысяч человек. Состав местного населения был такой же пестрый, как и в Александретте. Вот только армян и христиан в общем было значительно больше.

Старинный город лежал у подножия возвышенности и был выстроен из камня. Даже знаменитый на весь Ближний Восток центральный сук, раскинувшийся на площади в несколько гектаров земли, имел сводчатую центральную часть.

По городу протекала полноводная и шумливая река Куэйк, на берегах которой цвели сады с плодовыми деревьями и цветниками, среди которых выделялись растущие фисташковые деревья.

Здесь находились дома местной знати: роскошные двух-или трехэтажные особняки с фонтанами и бассейнами.

Роскошествовал теперь и Азат, проживая на территории мечети в просторном доме с бассейном и слугами. В его дворе вышагивали важные павлины, норовившие то и дело «распушить» свой прекрасный хвост.

Все это было похоже на сказку!

Будучи наместником Большой мечети и входя в ближайшее окружение шейха, молодой человек унаследовал и некие властные полномочия, являясь духовным секретарем своего хозяина.

С его мнением теперь должны были считаться имамы многочисленных мечетей и медресе[13] всего вилайета!

Азат старался вести себя с духовенством скромно, особенно с теми, кто был много старше и опытнее его в служении. Использовал любой случай, чтобы подчеркнуть свое уважение им.

И лед недоверия, образовавшийся поначалу в отношении «чужака», постепенно растаял. С его мнением стали считаться.

* * *

Учитывая, что теперь к нему приковано повышенное внимание со стороны многих и с каждым днем он становился все более известным в городе, Бек несколько месяцев не выходил на связь с Центром, ведя визуальное наблюдение за домом связных и ими самими.

Это был еще один «замороженный» канал связи – сирийская семья, предки которой, этнические туркмены, проживали когда-то в местечке Термез дореволюционного Туркестана.

Канал давно не использовался и нуждался в проверке, но выбора не было.

Однако появиться в доме небогатого шиита – прихожанина мечети ан-Нукта (мечеть «Капли крови»), – ему, имаму главного храма города, был слишком большой, неоправданный риск! Кроме того, явка могла оказаться провальной.

Бек имел оперативную информацию об активизации работы германской разведки в шиитской среде, после того как «бесноватый фюрер» объявил это течение ислама «истинно арийским», в отличие от «семитского суннизма», а себя – потомком пророка Мухаммеда, ожидаемым всеми шиитами мира, мессией!

Действовать в такой ситуации открыто было слишком рискованно! Азат кожей чувствовал возможный провал.

В то же время в регионе происходили и иные важные события, сведения о которых могли бы весьма заинтересовать Центр. Но связи не было.

И вот произошел его величество случай!

Находясь по делам службы в пристройке бывшего монастыря, близ мечети ан-Нукта, Азат услыхал громкое ржание коня, раздававшееся с заднего двора храма.

«Странно, может, мне показалось, откуда на территории мечети конь?!» – подумал молодой человек.

Поднявшись по серпантинной лестнице минарета, Бек без труда заглянул во двор, и… его сердце подпрыгнуло! Не узнать андалузца было невозможно! Слуги имама мечети торопились загнать величественное животное в закрытое стойло.

«Вот оно – прямое подтверждение германских шашней с шиитами! И вот с чьей помощью турки охотятся за Абдул Разаком! – понял Азат. – Немецкая агентура снабжает их информацией!»

Постояв немного в тишине, он тут же додумал всю комбинацию до конца.

На следующий день он пригласил к себе имама мечети ан-Нукта – эфенди Махмуда Заки.

Несмотря на религиозные разногласия между ветвями ислама, каноническое общение между имамами никогда не прекращалось. И уж тем более ничего необычного не было в том, что шиитского имама приглашает к себе духовный секретарь владыки вилайета!

Завершив религиозные темы, Азат попридержал собравшегося было уходить имама:

– А скажите, уважаемый, что это за прекрасный конь у вас на заднем дворе? – спросил он гостя с оттенком праздного любопытства в голосе. Молодой человек увидел, как побледнело лицо служителя – вопрос явно застал его врасплох.

– Мне ничего не известно ни о каком коне! – просипел он сильно изменившимся от волнения голосом.

Не обращая никакого внимания на отрицательный ответ, Бек потребовал в приказном тоне:

– Коня немедленно ко мне! Тогда я скажу владыке, что выкупил его у кочевников!

Заки молча кивнул в знак согласия, не выдержав грозного взгляда Бека.

– И еще, – голос Азата немного потеплел, – у вас есть один прихожанин по имени Берды-ока. Знаете его?

Имам еще раз кивнул, не проронив ни слова.

– Так вот, этот человек по происхождению туркмен. А туркмены – хорошие слуги! Я хочу, чтобы вы прислали его ко мне.

После некоторой паузы Бек добавил сладким голосом радушного хозяина:

– И мы непременно забудем наш разговор!

* * *

– Как же тебе удалось найти его?! – Радости шейха не было конца.

Абдул Разак кормил скакуна сахаром со своей ладони. А узнавший хозяина конь жался к нему, ласково толкая его руку влажным носом.

– Я купил его у кочевников! Они утверждали, что поймали андалузца в пустыне. Еще они говорили, будто бы сразу поняли – конь столь благородных кровей не может принадлежать простолюдину, и потому поторопились избавиться от него, выставив на продажу.

Владыка был слишком рад, чтобы не поверить в придуманную Азатом историю.

– Сколько же ты заплатил за него? – поинтересовался шейх.

– Сущие пустяки, мой господин!

– Ну если ты не хочешь денег, то хотя бы возьми, в знак моей благодарности, вот это! – Абдул Разак снял с пальца массивное золотое кольцо с сияющим изумрудом и сам надел на палец активно протестующего молодого человека.

– Вы слишком добры ко мне, мой господин! – почтительно поклонился он шейху.

– Мой дорогой, ты заслуживаешь того, что получаешь! – последовал ответ повелителя.

* * *

От неожиданности Берды-ока открыл рот – он только что услыхал из уст уважаемого имама агентурный пароль!

– Как, вы… – Туркмен был не в силах произнести столь нелепое слово – агент.

Он стоял посреди зала Большой мечети перед строгим священником, готовый упасть без чувств – столь неожиданным и фантастическим казалось происходящее.

– Надеюсь, вы не забыли, кто помог вам избежать участи вашего отца, захваченного басмачами Назарбея?

– Да, да… – пробормотал перепуганный шиит.

– Где передатчик? – с силой в голосе потребовал Бек.

– Он зарыт в саду!

– Кто знает о его существовании, кроме вас?

– Никто!

– А ваша жена?

– Она сирийка. Я женился на ней много позже, когда уже стал забывать об ужасах Туркестана!

– Туркестан – ваша родина, и там еще остаются ваши родные! – напомнил туркмену Азат.

– Да, да… – закивал головой Берды-ока.

– Надеюсь, вы не утратили навыки работы!

– Нет-нет! – поспешил заверить его бывший земляк.

– Завтра же переезжайте вместе с семьей в мой дом! Место для вас я прикажу подготовить сегодня же. И смотрите, передатчик не должен видеть никто! Теперь вы служите у меня. С вашим имамом вопрос решен. Выходить на связь будете отсюда, по моему распоряжению. И не дай вам Всевышний проболтаться хоть кому-нибудь!

На самом деле Бек был не слишком обеспокоен возможной утечкой информации от самого Берды-ока. Кто поверит человеку незначительному, и недавнему иммигранту! Да и вряд ли он сам осмелится проговориться.

Другое дело – ошибка в действиях! Почти за 15 лет спокойного существования, когда никто не напоминал ему о себе, туркмен мог совсем позабыть об элементарных правилах конспирации.

«За ним нужно как следует понаблюдать!» – решил Бек.

Продержав связного около двух недель «на карантине» и не имея больше возможности ждать: слишком уж затянулось его молчание, – он решился на радио в Центр:

«Бек – Эмиру, 08.03.37: Переведен на службу в Халеб имамом Большой мечети. Турецкие власти оказывают давление на французскую администрацию, пытаясь добиться согласия на ввод в Александреттский санджак турецкого воинского контингента с конечной целью отторгнуть этот район в пользу Турции. Если это произойдет, турецкая диаспора значительно превысит все остальные.

Открыта прямая охота на главу Халебского вилайета – шейха Абдул Разака, занимающего антиосманскую позицию. В этом туркам активно помогают агенты германской разведки, активизировавшие за последнее время свою деятельность в шиитской среде.

По некоторым данным, в Бейруте скрывается бежавший из Палестины иракский муфтий аль-Хусейни. Он в поле зрения абвера. Жду ваших распоряжений по каналу связи "Термез"».

Не прошло и недели, как Центр отозвался ответным радио, где были обозначены основные моменты, интересовавшие Разведу пр:

«Эмир – Беку, 15.03.37: Крайне заинтересованы в информации о связях абвера и иракского беглеца (аль-Хусейни). Постарайтесь узнать тематику переговоров в Бейруте.

На кого конкретно выходит абверовская агентура в Сирии?»

* * *

Великий муфтий Иерусалима Хаджи-Мухаммед Амин аль-Хусейни (глава мафиозного суфийского клана аль-Кадирийя) бежал из Палестины после своего непосредственного участия в еврейских погромах на Святой земле.

Такие люди, как он, влиятельный в шиитской среде «духовный наставник», были весьма интересны Германии. На них делалась ставка в ближневосточной игре фюрера.

Перед самой войной гитлеровская разведка вплотную занялась разработкой ближневосточной карты, где особая роль в борьбе с коммунизмом отводилась арабским странам: Ираку, Сирии, Палестине и Иордании, а также персидскому Ирану.

В этой разработке была сделана ставка на мусульман-шиитов. Абверовские агенты распространили слухи о том, что фюрер принял ислам с именем Гейдар и что он якобы родился с зеленой каймой вокруг пояса (что говорило о его особой миссии среди мусульман-шиитов всего мира).

Планировалось, что на сторону фашистской Германии в будущем мировом столкновении полностью перейдут Вооруженные силы Ирака в составе трех общевойсковых дивизий. На территории же Сирии вынашивались планы создания сирийских и иорданских соединений.

Советская разведка знала об этих планах абвера. Но кто непосредственно на территории Сирии был включен в эту работу, предлагалось выяснить Беку.

Азат понимал, что шииты страны, не имевшие большого представительства в обществе, вряд ли являются силой, способной возглавить такую работу. Но тогда кто?

Кропотливо изучая расстановку сил в духовном управлении мусульман Сирии, советский разведчик обратил внимание на крайне закрытое суфийское братство аль-Кадирийя во главе с Мухаммедом Саади аль-Гейлани.

Эта секта, в которую входило много последователей, действовала в основном в Дамаске, имея лишь небольшое представительство в Халебе. Она держалась особняком, а сам ее духовный лидер был весьма влиятельным человеком.

Бек делал неоднократные попытки получить хоть какую-нибудь информацию о лидере организации у владыки вилайета.

Но всякий раз, когда он поднимал этот вопрос перед шейхом, Абдул Разак хмурился и уходил от обсуждения этой темы.

«Почему?» – упрямо задавал себе один и тот же вопрос Бек. Но на него все не было ясного ответа. По предыдущей своей работе в Афганистане Азат знал, что клан аль-Кадирийя имел там много последователей. Достаточно сказать, что многие министры афганского правительства принадлежали к этому суфийскому братству!

Всего же в мире более 50 миллионов человек, исповедовавших ислам, считали себя его членами. Это был настоящий орден с жесткой иерархией и дисциплиной. Но были нужны конкретные факты!

Молодой человек держал под пристальным вниманием дом Мухаммеда Саади, но долгое время ничего не происходило: хозяин был либо в молельне, либо в своем шикарном особняке.

Но как-то раз, после вечерней службы, когда Азат находился в храме, к нему явился Берды-ока:

– Мой господин, я хотел бы поговорить с тобой!

– Кроме нас здесь никого нет, так что можешь оставить лишние церемонии! – устало произнес молодой человек. – Ну, что же, говори!

Прежде чем начать свой рассказ, туркмен невольно оглянулся.

– Я и моя жена, – начал он нерешительно, – мы очень благодарны вам, эфенди, за гостеприимство и те условия, в которых живем в вашем доме. Ранее мы влачили жалкое существование, а теперь…

Бек не перебивал шиита, понимая, что тот пришел к нему с каким-то сообщением. Берды-ока продолжал:

– Вчера днем в мечеть ан-Нукта приезжали гости: ас-сеид Мухаммед Саади и с ним какие-то иностранцы, скорее всего немцы.

– Откуда ты знаешь, что это были немцы? – насторожился Азат.

– У них был ужасный акцент, как у некоторых торговцев коврами на базаре!

«Ишь ты, наблюдательный! – мысленно оценил своего связного Бек. – Не так-то ты и прост, парень!» А вслух произнес:

– Что ж было дальше?

– Они удалились в потайную комнату за михраб[14], но мой друг и земляк Сапар, слуга в мечети, подслушал их разговор.

«Как же это ему удалось? – Азат напряженно соображал, как ему вести себя дальше. – А вдруг это провокация?! Да нет, непохоже. Ведь если узнают, что Берды-ока долгие годы хранил передатчик, а потом и передавал радио, то ему самому несдобровать! А главное, вряд ли он будет рисковать своей семьей!»

– В наружной стене мечети со стороны михраба есть трещина, – продолжал говорить шиит. – Стоя рядом с ней, все разговоры в комнате слышишь!

– О чем же они совещались?

– Речь шла о встрече, на которую тайно из Ливана должен прибыть великий муфтий аль-Хусейни. Речь еще шла об Афганистане, но в этот момент поднялся сильный ветер, и Сапар не разобрал слов говоривших.

– А когда должен прибыть муфтий? – напрягся Бек.

– Об этом не было речи. Сапар сообщил только, что сегодня после вечерней службы гости придут опять!

– В котором часу это будет? – поинтересовался Азат.

– Совещание назначено на восемь вечера, – уточнил время Берды-ока.

* * *

Служба в Большой мечети велась только по выходным дням и праздникам, и поэтому вечер у Азата был свободен.

Весь день молодой человек в одежде священнослужителя прогуливался по городу заходя в торговые ряды, где он был узнан многими, совершал незначительные покупки.

Бек зарабатывал алиби. Однако никакое алиби не спасало его, будь он пойман во дворе мечети охраной. Явиться туда открыто было невозможно!

Из разговора с Берды-ока выходило, что непосредственно у мечети, с наружной ее стороны, не было никаких насаждений, где можно было бы хоть как-то затаиться. Двор представлял собой открытую площадку, и лишь у самой калитки, которую Сапар должен был оставить открытой, имелись густые заросли рододендрона.

* * *

Вечером, когда сизая мгла стала обволакивать округу, неслышно распахнулась незапертая калитка мечети ан-Нукта, и в ней промелькнула едва заметная тень.

Бек, одетый с ног до головы во все черное, в балахоне на голове, скрывавшем лицо, затаился в кустах, прислушиваясь.

Окружающая густая тьма хранила покой. Выждав еще немного, лазутчик, обогнув здание мечети, неслышно подскочил к трещине в округлой стене и даже вздрогнул от неожиданности, когда раздались первые отчетливые голоса и фразы. Показалось, будто кто-то говорил рядом с ним.

– Я думаю, эфенди, самое безопасное место для встречи с аль-Хусейни – у вас! – обратился кто-то невидимый к имаму мечети.

– Что ж, если будут соблюдены все меры осторожности… – Вам нечего бояться, эфенди! – перебил его недовольный голос, и Азат узнал говорившего. Это был глава суфийского братства Саади. – Наши германские партнеры гарантируют вашу безопасность!

– Я, я![15] – раздались голоса как минимум двух человек.

– Весьма благодарен, но из-за недавних неуклюжих действий наших немецких партнеров пришлось вернуть андалузца его хозяину вместо того чтобы использовать коня против шейха! – с упреком в голосе напомнил имам.

– Это было досадное недоразумение! – оправдывался чей-то голос с сильным иностранным акцентом. – Наши люди перепутали время доставки скакуна.

– Не будем сейчас об этом! – раздраженно предложил Саади. – Итак, речь идет о формировании здесь, на территории вилайета, боевых групп на базе шиитской общины и нашего братства для поддержки турецких действий в Александреттском санджаке. Турция – вероятный союзник Германии и Италии в их священной войне с коммунизмом! А порт Искандерун – удобная гавань на Средиземном море для транспортировки военных грузов. Такую работу в Дамаске наше братство ведет уже полным ходом. Финансирование всей этой деятельности берут на себя наши друзья из Германии. Теперь о главном – плане проведения операций против англичан в Вазиристане[16]. Необходимо ослабить позиции Англии в этом районе!

Туда для встречи с моим родственником Амануллой в следующем месяце выезжает сам аль-Хусейни! Все вы хорошо осведомлены, каким доверием у пуштунов и афганцев пользуется владыка! Да благословит его Аллах! Я буду его сопровождать.

Цель нашей поездки – подготовка крупного восстания Факира и местных пуштунских племен. Мы должны поддержать их всеми имеющимися у нас средствами!

Если все получится, то через какие-нибудь полгода Аманулла вновь будет на троне и мы начнем широкомасштабное наступление на Британию и Советы!

Великий фюрер обещает нам финансовую и военную помощь. В Вазиристан уже переброшены две тысячи ружей. Я везу с собой один миллион дирхем! Однако это лишь начало!

«Опять Аманулла! – невольно подумал Азат – Давно не виделись!»

Тем временем Саади подытожил свои слова:

– Таким образом, у вас, дорогой эфенди Махмуд, не более десяти дней для подготовки к приезду аль-Хусейни!

– А где он будет проживать во время своего визита? – поинтересовался шиитский муфтий.

– Это секретная информация, мой дорогой. Не обижайтесь! Что же, если все ясно, будем прощаться!

– Ас-саляму алейкум!

– Ва алейкум ас-салям!

За стенкой послышался топот ног.

«Расходятся!» – понял Бек и, отскочив от стены, метнулся к калитке.

Несколькими прыжками достигнув ее, дернул за ручку на себя, но калитка оказалась… запертой! Несколько раз молодой человек в запале пытался открыть неподдающийся запор, но все тщетно!

Сзади послышались шаги и приближающиеся голоса.

Азат бросился в кусты и застыл там, сжимая в руке холодную сталь пистолета. Никогда еще он не был так близок к провалу!

Глава 5

– Совершенно очевидно, что нам следует готовиться к войне! – Сталин прохаживался по кабинету, держа в правой руке незажженную трубку. – Можно со всей определенностью считать, что нам отказано Англией и Францией в выстраивании в Европе системы коллективной безопасности. Объективно мы лишь сталкиваемся с дипломатической риторикой со стороны основных европейских игроков.

Сталин сделал паузу, остановившись и раскуривая трубку.

Сидящие за длинным столом члены политбюро молча следили за «хозяином». В воздухе запахло сладким ароматом «Герцеговины-Флор», и говоривший продолжил:

– В Европе идет процесс установления фашистских режимов. Сегодня прямыми союзниками Гитлера являются: Италия, Венгрия, Болгария, Испания, Албания, Греция, Литва, Польша, Португалия, Югославия. Сохранит ли Турция обещанный нейтралитет – большой вопрос! Также Норвегия и ряд других стран, имеющих выходы на моря.

Нашему Дальнему Востоку угрожает милитаристская Япония. По данным разведки, она готовится напасть на Китай и Монголию – наших непосредственных соседей! В военном отношении необходимые меры мы уже предприняли.

Особое направление – юг: Афганистан и Иран, где исключительно сильны позиции Великобритании!

Теперь главные задачи стоят перед дипломатией.

Сталин сделал паузу, подойдя к окну и задумчиво глядя на рубиновую звезду Спасской башни. Наркоминдел Литвинов взял в руку карандаш, придвинул блокнот и приготовился записывать. Сталин неторопливо отвернулся от окна, проследил за приготовлениями наркома и продолжил постановку задач:

– Не оставлять усилий, с тем чтобы вывести Англию и Францию на подписание договоров, содержащих обоюдные обязательства по безопасности; провести переговоры со всеми заинтересованными странами и отодвинуть западные границы от СССР.

Это, во-первых, касается Финляндии. Напомню, что нас интересует прежде всего полуостров Ханко. Пусть сдадут его нам в аренду! И еще там несколько островов в Финском заливе. Какие конкретно, вам уточнят военные, – Сталин кивнул в сторону молча сидевшего начальника Генерального штаба, командарма I ранга Шапошникова. – Взамен предложить большую по территории площадь в Карелии; во-вторых, решить эти же вопросы с Прибалтикой. Тут, совместно с нашими органами разведки, разработать и провести ряд мероприятий и выйти в итоге на подписание пактов о взаимной помощи. Это позволит нам разместить на их территории наши войска; наконец, разработать и осуществить ряд мероприятий с целью выхода на договор с Румынией по Бессарабии и Северной Буковине. Королю обещать денег, много денег! Помните, что в вопросах безопасности страны скупиться нельзя!

Считать эти задачи первостепенными! Какие есть вопросы, товарищи? – закончил постановку задач Иосиф Виссарионович.

– Нам все понятно, товарищ Сталин! – один за всех, после небольшой паузы, ответил председатель правительства Молотов.

* * *

– Почему калитка оказалась запертой?! – накинулся на Берды-ока разгоряченный Азат.

Он только что вернулся в свой дом после ночной вылазки и еще не успел успокоить свои нервы.

– Не знаю, мой господин! – лепетал слуга. – Возможно, ее закрыла охрана?

– Завтра же расспроси Сапара, что он слышал и что видел!

– Да, мой господин!

– Когда следующий выход в эфир?

– Вечером в девять, – ответил связной.

– Обеспечь работу передатчика! – распорядился окончательно взявший себя в руки Азат.

* * *

Когда он, притаившись в кустах, готовился к схватке с тремя идущими прямо к нему незнакомцами, что-то зашевелилось у него прямо под ногами.

Молодой человек понял, что побеспокоил спавшую в зарослях змею.

Бек замер, стараясь не двигаться. Сердце бешено колотилось в груди.

Змея, недовольно шипя, выползла из кустов и, энергично извиваясь, направилась в сторону приближавшейся группы.

Первый мужчина, с фонарем в руке, вскрикнув, отпрянул в сторону. Фонарь погас.

В обстановке возникшей паники лазутчик незаметно пробрался вдоль стены на другую сторону зеленых зарослей, подальше от калитки, сливаясь в своем наряде с теменью ночи.

Наконец мужчины угомонились и, внимательно глядя себе под ноги, дошли до куста, где минутой раньше скрывался Бек.

Звякнул замок, и ночь поглотила незнакомцев.

Выждав немного времени, Азат перемахнул через ограду храма, уже не очень заботясь о шуме, который, несомненно, произвел его прыжок в темноту.

* * *

Лежа в кровати, он, вновь и вновь вспоминая случившееся, анализировал полученную информацию: «Итак, теперь понятно, кто является эмиссаром германской разведки в Сирии, – размышлял Азат. – Это, несомненно, лидер суфийской секты Саади. Он связан с Германией, является родственником Амануллы и беглого палестинского муфтия.

Но самое главное в том, что он – не кто иной, как один из главных представителей мафиозного клана аль-Гейлани – Шами Пир! Под этим именем его хорошо знают в пуштунских племенах, где он слывет их защитником».

Еще работая в Афганистане с Амануллой, Беку приходилось не раз слышать о сирийском родственнике эмира. Только встречаться с ним – никогда! Теперь ясно, кто это такой!

При финансовой поддержке Германии Саади готовит провокации против Англии на границе с Индией, попутно стараясь вернуть утраченный трон Аманулле. Любопытная комбинация! Завтра же, немедля все передать в Центр!

Ночь была тиха. Пели цикады. В тонком воздушном эфире пахла «ночная красавица» (южный цветок, раскрывающий свои лепестки ночью).

Уже засыпая, смертельно уставший от нервного напряжения Азат вдруг вспомнил, что заговорщики упоминали о планах Турции захватить Александретту.

В памяти Бека всплыли красивая русская женщина с желтой лентой в волосах и ее грустный спутник в потрепанном военном обмундировании.

«Что будет с ними?» – мелькнула в его голове последняя тревожная мысль.

Молодой человек тяжело вздохнул и смежил веки.

* * *

В кабинете Сталина находилось два человека. Это были нарком по иностранным делам Литвинов и начальник Иностранного отдела НКВД Слуцкий, недавно сменивший на этом посту знаменитого Артузова.

Сталин, в обычной своей манере, бесшумно ступая в мягких сапогах, мерил шагами ковровое пространство своего кремлевского кабинета и внимательно слушал доклад руководителя Загранаппарата.

Он то останавливался, глядя в глаза стоявшего у стола Слуцкого, то вновь начинал движение, опустив голову.

– Наши агенты из Берлина передали информацию о недавней встрече Гитлера и лорда Галифакса[17]. Лорд заявил, что Англия отдает себе отчет в том, что «рано или поздно» в европейском порядке произойдут подвижки, которых желает Германия, конкретно – «в вопросах, касающихся Данцига, Австрии и Чехословакии».

После встречи с англичанином, на расширенном совещании с командующими родами войск, которое состоялось в начале ноября, Гитлер потребовал решить «проблему германского пространства» к 1943 году.

Он также сказал, что Австрия и Чехословакия – лишь проверка «покладистости» Англии в сколачивании альянса против СССР.

– А как считаете вы, товарищ Литвинов, с Германией можно заключить мирный союз? – прервал доклад Сталин, обращаясь к наркому.

– Я думаю, что Германия будет все равно стремиться напасть на нас! – ответил подскочивший со своего места глава иностранного ведомства.

– Садитесь, товарищ Литвинов! – нахмурился Сталин. – Продолжайте, товарищ Слуцкий!

– По агентурным данным с Ближнего Востока, Германия готовит серию акций на границе с Индией с целью ослабить в этом регионе позиции Великобритании.

Там сейчас ширится восстание некоего Факира. Для поддержки восставших в район проживания пуштунских племен в скором времени выезжает находящийся в данный момент в Сирии второй человек в иерархии международного мафиозного клана аль-Гейлани Мухаммед Саади, больше известный под псевдонимом Шами Пир. Он является родственником афганского экс-эмира Амануллы, полностью перешедшего на сторону Германии, и стремится вернуть ему утраченный трон.

Слуцкий замолчал.

– Я думаю, будет целесообразно проинформировать МИД Великобритании о готовящихся провокациях в пуштунских районах, прилегающих к Индии. – Сталин взглянул на Литвинова.

– Да, конечно, товарищ Сталин! – поторопился согласиться нарком, вставая вновь и украдкой глядя на Слуцкого.

«Надеется, что удастся договориться с Англией!» – догадался высокопоставленный чекист.

* * *

Колониальная администрация Великобритании и афганские власти были едины в стремлении во что бы то ни стало избежать общего восстания пуштунов в зоне их проживания.

Однако в этот раз правительство Афганистана, во главе с премьер-министром Хашим-ханом, допустило серьезную ошибку обложив приграничные пуштунские племена, жившие на территории страны, слишком уж обременительными таможенными пошлинами на торговлю.

Самое большое недовольство проявило наиболее пострадавшее от нововведений многочисленное (около 300 тысяч человек) и самое богатое племя афганских пуштунов сулейманхель, жившее исключительно торговлей. Строительство таможенных пунктов на юге Афганистана стало последней каплей терпения после того, как афганское правительство отказалось поддержать пуштунское восстание на территории Вазиристана (Британская Индия), бушевавшее с конца 1936 года.

И племя сулейман-хель взялось за оружие.

Организуя акции на границах Афганистана и Индии, германская разведка отдавала себе отчет в том, что резидент Шами Пир наверняка не добьется возвращения Амануллы-хана на свой трон (хотя это было бы крайне желательно)!

Но главное было в другом: максимальном ослаблении позиций Англии в регионе. Таким образом, любой исход событий устраивал Берлин.

Шами Пир прибыл в Южный Вазиристан в начале 1938 года, в самый разгар событий, и на какое-то время стал главным лицом пуштунского движения.

Испуганное афганское правительство старалось решить проблему «кнутом и пряником». В тот момент, когда правительственная гвардия вела бои против мятежного племени, Кабул выплатил громадный выкуп главам родов сулейман-хель, дотоле не примкнувшим к восстанию. Но недобитые мятежники с оружием ушли в Вазиристан, накалив тем самым ситуацию в регионе до предела.

Англичанам удалось захватить вождей племени в заложники и разоружить восставших, но без всякого террора, обычного в таких случаях. Более того, английская администрация проявила завидную гибкость, пообещав вернуть пуштунам отобранное у них оружие.

Впрочем, в этом решении был дальновидный расчет. Лондон хотел оказать давление на Кабул, заставив его пойти на уступки, предложив «разбираться» один на один с мятежниками.

Англичане не только пообещали вернуть оружие пуштунам, но и вернули его летом 1938 года!

Однако это была их грубая ошибка! Тем самым они лишь помогли Шами Пиру и его германским хозяевам в организации крупномасштабных провокаций на границе Британской Индии.

В июне Шами Пир созвал джиргу (совет) пуштунских племен, где призвал восставших к свержению Захир-шаха и возвращению на трон Амануллы.

Серьезным аргументом в действиях Шами Пира стала громадная сумма (1,5 тонны серебряных монет!), которую он использовал для подкупа вождей восстания.

Сформировав пятитысячное войско, «духовный отец» повел его на Кабул, надеясь на помощь Факира из Ипи. Но… Факир вдруг отказался! (Работа англичан, проинформированных Москвой?)

Чувствуя, что за спиной суфийского лидера стоят враждебные пуштунам силы, и не желая класть на алтарь чужой победы жизни своего народа, лидер Вазиристана идти на Кабул отказался.

В последний момент и 25-тысячное войско племени сулейман-хель решило действовать самостоятельно.

Англичане окружили войско Шами Пира. Уничтожать пуштунов они не собирались, лишь немного, для острастки, покружили над их головами на авиации, немного постреляв в воздух.

Что же до основного заговорщика? Его положение было безвыходным! Но англичане гарантировали германскому эмиссару благополучное возвращение на родину и… взятку в 25 тысяч фунтов стерлингов!

30 июня глава клана аль-Гейлани сдался в плен британскому спецагенту майору Бернсу И вскоре оказался в Сирии.

Оставленные своим вождем пуштуны покорно сложили оружие и разошлись по домам.

* * *

– Москва требует анализа ситуации вокруг Саади аль-Гейлани! Почему его отпустили англичане, да еще и денег дали! – на служебном совещании у начупра Туркестана присутствовало только руководство: начальник и его заместитель, руководители отделов и направлений.

– Что по этому поводу думает афганский отдел? – спросил заместитель начальника Ревунов.

Для доклада поднялся невысокого роста и плотного телосложения чекист:

– У нас нет никакого сомнения в том, что англичане хорошо поработали с основными действующими лицами, как то: Факиром и вождями племени сулейман-хель, которые очень вовремя отказались поддержать поход на Кабул. А не тронули они аль-Гейлани, по нашему мнению, по следующим причинам: во-первых: этот «духовный отец» имеет большое влияние на пуштунов, а обострять ситуацию его арестом и уж тем более устранением англичанам невыгодно с любой стороны; во-вторых: у Англии серьезно обострилась ситуация в Палестине, где «рулит» ближайший «соратник» нашего героя и, по некоторым данным, чуть ли не родственник – великий муфтий аль-Хусейни, временно скрывающийся в Ливане; в-третьих: можно не сомневаться, что Лондон попытается проследить контакты «святого отца» и рано или поздно выйдет на агентов абвера.

– Ну а что думает обо всем случившемся Кабул?

– Обвиняет Британию в организации беспорядков на своих границах!

– Каковы аргументы?

– Англичане не только отпустили Шами Пира, но и заплатили ему деньги. Возникает вопрос: за что? Кроме того, перед самым отлетом в Ирак (Саади доставили сначала в Багдад, а оттуда в Дамаск) его принял вице-король Британской Индии как дорогого гостя!

– У кого есть иное мнение? – спросил у присутствующих начупр Иппо, обводя взглядом помещение, в котором проходило служебное совещание. – Вижу, что иных мнений нет, – подытожил начальник. – Тогда вот в таком ключе и подготовьте телеграмму в Москву! – отдал он распоряжение все еще стоявшему офицеру. – Но перед отправкой – бумагу ко мне на стол!

После того как офицеры разошлись по своим рабочим местам, Иппо попросил своего заместителя немного задержаться:

– Ну а что думаешь ты, Федор Семенович, о ситуации?

Немного подумав, Ревунов высказал свою точку зрения:

– Думаю, что этот ловкач выполнил главную задачу абвера – поссорил-таки англичан с Афганистаном!

– Вот именно! Теперь он у них герой и, судя по всему, германцы теперь попытаются воспользоваться его услугами не раз! Будь добр, пошли радио Беку. Пусть последит за нашим подопечным повнимательней! Но на рожон не лезет!

– Что-то здесь есть еще! – размышляя вслух, вымолвил проницательный начупр.

* * *

По поручению Абдул Разака Азат проводил очередную ежемесячную встречу имамов вилайета, на которой обычно присутствовало никак не меньше сотни духовных наставников мусульманских общин.

Он уже не первый раз руководил подобным собранием, знал почти каждого священнослужителя, его сильные стороны и недостатки, но всякий раз делал наставления, проявляя гибкость и стараясь никого не обидеть.

– Уважаемые настоятели, я прошу вас следить за тем, чтобы ваши муэдзины не забывали читать Коран перед совершением намаза!

И еще, пусть внимательно следят за правоверными, не начинают намаза, пока не убедятся в том, что все, стоящие в задних рядах, заняли свои места!

Кстати – о местах. Некрасиво, да и непозволительно, когда мусульманин «держит» место своему соседу или другу. Возникает вопрос: зачем? Поболтать? Но этого нельзя делать в святом месте!

Пусть помнят слова Пророка, да благословит его Всевышний и приветствует, который сказал: «Мечеть – это дом каждого богобоязненного. Аллах обязуется для тех, чей дом – мечеть, дать покой и милость, пройти мост над джаганнамом[18] к Своему довольству и джаннату»[19].

Вчера Бек получил радио из Центра, где ему поручалось «попристальней» понаблюдать за Саади, вернувшимся после своего «неудавшегося вояжа» в пуштуно-афганский регион.

«Что значит – "неудавшийся вояж"? – размышлял молодой человек. – Неудавшийся он для Амануллы, который не добрался до своего трона.

А вот перед абвером Шами Пир задачу вполне выполнил. Значит, нужно ждать оживления агентурной работы германской разведки!»

Между тем собрание священнослужителей продолжалось:

– Прошу вас, уважаемое священство, – поучал Азат, – еще раз напомнить исполнителям, чтобы следили за чистотой правоверных! Если кто ел лук и чеснок или у кого неприятный резкий запах изо рта, таким – в мечеть не входить! Пророк, да благословит его Всевышний и приветствует, сказал: «Пусть поевший лука, чеснока или лука-порея ни в коем случае не приближается к нашей мечети, ибо, поистине, ангелам причиняет страдания такие же, как и сынам Адама!»

– А что же тогда делать? – прервал Азата имам мечети аль-Бейда, эфенди Яхья Касем. – Мои прихожане в основном простолюдины, употребляют в пищу чеснок и лук ежедневно. Запретить им ходить в мечеть?!

Этот настоятель был одним из тех, кто завидовал раннему (по его мнению) выдвижению молодого человека. Считал его чужаком и выскочкой.

Азат знал об этом: всегда ведь найдется тот, кто расскажет!

– Жаль, уважаемый, что мне приходится напоминать вам элементарные вещи, но раз вы задали вопрос, повторю специально для вас: сунна учит, что накануне посещения мечети необходимо избегать принятия в пищу лука и чеснока, а также других продуктов с устойчивым резким запахом, – ответил он. – Следует тщательно вымыться, особенно хорошо помыть ноги. Во время молитвы правоверный, совершая ракят[20], приближается головой к пяткам стоящего впереди.

Одежда также должна быть чистой!

На Яхью Касема зашикали другие имамы, которым не хотелось выслушивать прописные истины, и Азат продолжил давать указания:

– И последнее, о чем прошу: запрещайте в строгом порядке входить в мечеть родителям с маленькими детьми и, особенно, слабоумным, мешающим верующим совершать намаз! Напомните им слова Умар аль-Хаттаба, да благословит его Аллах, который предостерегал, говоря, что они вместо вознаграждения от Всевышнего могут покинуть мечеть с большими грехами!

Встреча была окончена, и Бек, провожая имамов и внимательно разглядывая расходившихся, ловя их настрой, вновь погрузился в свои размышления: «Итак, Шами Пир вернулся и находится сейчас в Дамаске. Но как приблизиться к его "братству" и насколько в этой связи можно было бы использовать шиитов?»

И еще одно не давало покоя советскому разведчику: почему всецело доверявший ему шейх Абдул Разак все время уходит от разговора о личности главы суфийской общины?

Глава 6

– Почему вы избегаете говорить об эфенди Мухаммеде Саади, мой господин? – решился задать прямой вопрос Бек.

Сегодня владыка был в прекрасном расположении духа: много рассказывал и шутил.

Шейх Абдул Разак умиротворенно возлегал на мягких подушках после сытного ужина в доме Азата. На маленьких серебряных подносах возле каждого из них стояло по стеклянному стаканчику с крепко заваренным чаем с сахарной пенкой.

Кроме них в зале не было ни души. В воздухе витал тонкий аромат корицы и тмина. Стояла прохладная тишина позднего вечера. Дул приятный освежающий ветерок.

– Мне иногда кажется, – после продолжительной паузы, глядя куда-то в пространство, неспешно, как бы нехотя, молвил владыка, – что и стены имеют уши! То, что ты хочешь знать, – смертельно опасно!

Повисла тугая пауза.

Бек, понимая, что сейчас может услышать нечто сокровенное, весь внутренне собравшись, глядел на повелителя вилайета.

Наконец Абдул Разак произнес, оставив в покое четки из крупных камней сердолика, которыми играл, держа их в своих мощных руках:

– Мухаммед Саади аль-Гейлани – потомственный маг и волшебник! Он обладатель сокровенных тайн, которые достались ему от его предков!

Отхлебнув чай из маленького стаканчика, шейх продолжал свое повествование:

– Все началось еще в XIX веке, когда некая таинственная личность, настоятель бенедиктинского монастыря австрийского города Дамбах, Теодор Хаген, съездил на Кавказ и оттуда на Ближний Восток. Говорят, что он был еще в Африке, по-моему в Дагомее, где изучал ритуалы племен вуду. Он привез из поездки большое количество манускриптов, содержащих эзотерические знания, значение которых он скрыл даже от своей братии! Известно только, что он заказал работникам выполнить в аббатстве новый барельеф, в основе которого лежала свастика – символ кругообразного вращения мира. После его смерти в 1898 году аббатство посетил некто Йорг Ланс фон Либенфельс – монах-мистик, который несколько месяцев провел в библиотеке монастыря, изучая манускрипты. Загадкой остается тот факт, что братия предоставила ему возможность свободно читать древние рукописи, без всякого сопротивления этому!

Сказывают, что он там докопался до каких-то откровений. Во всяком случае Либенфельс покинул монастырь в крайне возбужденном состоянии!

Позднее эти открытия легли в основу создания тайного духовного общества под названием «Орден нового храма». В основе этой организации лежало оккультное учение «виенай». В переводе со старонемецкого – «посвящение».

На этом учении строится и деятельность эзотерического фашиствующего ордена «Туле», название которого происходит от мифической арктической страны – колыбели человечества.

В списках общества под номером семь – германский фюрер Адольф Гитлер!

– Но какое это имеет отношение к эфенди Мухаммеду Саади? – поинтересовался Азат.

– Он и его братство – часть общества! Саади – советник фюрера по эзотерическим вопросам. А по слухам, он также находится в том же списке, что и лидер фашистов!

Азату показалось, что он ослышался – столь невероятной была информация!

«Так вот почему так бережно отнеслись к нему в британском плену: побоялись причинить вред советнику самого фюрера! Значит, этой информацией почти наверняка владеет английская разведка!» – пронеслось в голове у молодого человека.

Позже, проводив на покой утомленного за день владыку и уже лежа в кровати, Азат, силясь уснуть, раз за разом возвращался к полученной информации: «Значит, фюрер вменяемый, или, проще говоря, медиум. Маги, такие как, например, Мухаммед Саади аль-Гейлани, манипулируют его сознанием, а он – ведет нацию! Куда – к власти над всем миром? Через жертвоприношение народов?!»

Азат закрыл глаза и отчетливо увидел перед собой «№ 7»: жидкая челка бывшего ефрейтора, а ныне фюрера всей нации, стоящего над озверелой толпой «истинных арийцев» со скрещенными на груди руками (оккультный знак – скрещенные топоры): «Зиг хайль!»

И молодому человеку стало страшно: «Господи помилуй! Куда несут мир силы мрака?!»

* * *

Черный маг и магистр оккультного круга Арманенорден – тайного общества посвященных – отдыхал в своем шикарном особняке в предместьях Дамаска.

Он молча глядел на струящуюся по камням воду фонтана и вспоминал недавнюю поездку в Вазиристан.

«В этот раз все должно было получиться! – размышлял Саади. – Немцы не поскупились на деньги. Оружия было – сколько угодно! И никакого риска: англичане никогда не посмели бы причинить мне никакого вреда! Мне – доверенному лицу самого фюрера!

Я объединил пуштунов в великую силу – до 50 тысяч воинов! Сколько духовных сил стоила эта работа! Такого войска хватило бы не только на свержение власти в Афганистане, но и для похода на Индию! Но в последний момент пуштунов как подменили! Они вышли из-под моего повиновения! Кто-то предупредил англичан! Иначе как успели бы они еще до моего приезда, заранее, подкупить всех вождей пуштунских племен?! – недоумевал Саади. – И не только подкупить, но многих из них даже удерживать у себя "в гостях"!

Мое собственное пленение выглядит как заранее продуманная операция. Но откуда утечка информации?! Кроме имама мечети ан-Нукта и двух агентов абвера о его поездке не знал никто! Эти люди – вне подозрений! Но даже и они не были осведомлены полностью о сроках и целях его визита в регион. Так кто же тогда?! Разведка Великобритании? Все их агенты в Леванте[21] давно известны их братству! Нет, это не британцы – не их почерк!»

У Саади рождались недобрые предчувствия:

«Появился кто-то третий! Кто-то рядом! Чутье обмануть невозможно!» Маг закрывает глаза в глубокой медитации: ощущение присутствия не уходит. «Ясно только одно: он не из посвященных!»

Саади вдруг вспомнил, как сразу же после пивного путча к нему, признанному уже тогда магу, прибыл Карл Хаусхофер, профессор-эзотерик и генерал, с просьбой разработать символику нарождавшейся национал-социалистической партии.

Когда он вошел, лидер братства сразу же, внутренним зрением, узнал посвященного. Впрочем, это было нетрудно: незнакомец буравил центр его лба.

Их разговор был предельно откровенен и лаконичен.

– Нам известно, что вы познали премудрость буддийских монастырей в Лхасе, – сказал германский посланник. – Те круги, которые я представляю, ищут символ, способный объединить весь мир вокруг арийской нации! – пояснил германский маг. – Пусть деньги вас не смущают! Только прошу вас – ничего тривиального: звезд, полумесяцев или крестов!

– А кто избран лидером ариев?

– Адольф Гитлер! – последовал краткий ответ.

Уже через несколько месяцев был утвержден символ нацизма: свастика – динамичный крест без верха и низа, веками путешествовавший по странам и континентам Древнего мира (развалины Древней Трои, Индия – IV век до н. э., Китай – V век н. э., Япония – VI век н. э., Тибет – эти места, и многие другие явили свастику человечеству).

В главном маги сошлись однозначно: свастика – символ чистоты крови и тайных мистических знаний – теперь безраздельно принадлежит германскому социал-демократическому движению!

«Кто же он, тот, кто посмел помешать ему, Великому магистру тайного ордена посвященных?! – Эта мысль сверлила в мозгу, не давая покоя магу. – Его надо найти и уничтожить! Нам двоим стало тесно!»

* * *

Катился к концу 1938 год, а вместе с ним неумолимо приближалась черная туча войны.

Теперь Азат отчетливо ощущал ее ледяное дыхание. Если раньше оно лишь угадывалось, долетая откуда-то издалека: Эфиопия, Испания, Китай, – то теперь уже грозовая стихия висела над Дальним Востоком его Родины!

Название озера Хасан звучало как арабское мужское имя, только это было не имя вовсе, а территория Приморского края СССР!

Обнаглевшая после распятого Китая японская военщина, напившаяся крови почти двадцати миллионов невинных китайцев (!), решила, что и в России может вести себя так же. Однако уже через месяц униженно просила мира у Москвы!

Как показали последующие события, самураи надолго усвоили боевые уроки Хасана и Халхин-Гола, все долгие и тягостные годы Великой Отечественной прожили в страхе, вспоминая о них и не решаясь более напасть на своего могучего северного соседа.

Своими победами над самураями в самом конце 30-х годов СССР обеспечил себе бесперебойное поступление западного ленд-лиза, приходившего в порт Владивосток.

Никакие уговоры руководителей Третьего рейха не смогли заставить Императорскую японскую армию решиться на новый поход.

И все же миллионная армия агрессора упрямо стояла у восточных рубежей России, отвлекая на себя значительные воинские силы. Ах, как нуждались в них погибавшие, но не сломленные Ленинград, Москва, Сталинград!

Трудно было назвать информацией то, что печаталось в арабских газетах, однако и того немногого, о чем писалось, было достаточно, чтобы понять: Россия на пороге войны с Германией!

Логическую точку в суровом сценарии судьбы поставил Мюнхенский сговор, окончательно расставив все точки над «i»: Россия осталась без союзников, один на один с фашизмом!

Теперь Бек каждый день ожидал приказа из Центра о своем переводе в Иран. Кроме объективных событий в мире, были и иные предпосылки так думать.

В последней радиограмме Эмир приказывал Беку «уйти в тень и дистанцироваться от возможного взаимодействия с суфийским братством».

Время шло, и, казалось, о нем забыли вовсе. Напряжение росло, и Азат, предчувствуя скорые изменения в своей судьбе, маялся бессонницей. Теперь он отчетливо осознал, что просто ждать неизвестно чего намного сложнее, чем рисковать.

За время забвения разные мысли посещали его. Но чаще других думалось о Леле, отце и сестре.

Начались навязчивые, повторявшиеся от ночи к ночи, похожие друг на друга сны: их дом в Москве, маленький мальчик читает сказки на персидском языке, а Леля поправляет его. Звучит ее совсем молодой еще голос… Затем старая женщина открывает ему тайну фамильного кольца. Молодой человек верит, но его мучают сомнения: как же его вторая половинка сможет его разыскать? И ему становится невыносимо грустно!

Нельзя сказать, чтобы Центр не информировал его о судьбе родных. Однако это была и не информация вовсе, а так – констатация факта: живы, у них все хорошо! А что будет с его родными, если начнется война?!

Ах, как хотелось молодому человеку просто увидеть их, хотя бы раз! Он мечтал вернуться в Россию и разделить с ними вместе судьбу своей страны!

Ночью хотелось лезть на стену от глухой тоски. Он был на пределе!

Тягостное ожидание завершилось лишь весной 1939-го, когда газеты сообщили об оккупации Чехословакии фашистской Германией.

Прочитав о случившемся в прессе, Азат был крайне удивлен: «Как же так, Вооруженные силы Чехословакии почти не уступали германским! Какое уж тут двойное превосходство в силах и средствах ведения войны, необходимых для наступления! Просто взяли и подняли руки?! Но почему?!»

Вывод напрашивался сам собой: коварное предательство западных союзников – Англии и Франции.

«Эмир – Беку, 21.04.39: Ваша миссия в Сирии завершена. Ищите пути перевода в Иран. Нас будет интересовать любая информация относительно возможного политического и военного противления вводу советских войск на территорию этой страны. Предпочтительные зоны оседания: Тебриз, Решт, Тегеран».

Как долго ждал Бек этого приказа, и все-таки он пришел неожиданно!

* * *

– Я привык к тебе, как к родному сыну! – В голосе Абдул Разака звучала грусть. – Видит Аллах, не знаю, как расстанусь с тобой!

– Мой повелитель, и мне тяжело расставаться! Но я не сплю ночами и все думаю о доме и родных!

– Ну что ж, если так, то возвращайся к своим! Через месяц я снаряжу караван до Решта, и ты пойдешь вместе с ним!

Я дам тебе рекомендательное письмо на имя Его Высочества Ага-хана, с которым мы добрые друзья![22] Его представительство находится в Тебризе. Всеми делами в нем ведает аятолла Мохсен Родани. Письмо передашь лично ему!

– Мой дорогой владыко! Вы мне как отец! – Азат и Абдул Разак крепко обняли друг друга.

* * *

Караван из десяти дромадеров, семи мулов и шести вооруженных всадников вышел из Халеба 15 Рамадана 1356 года (21 августа 1939 года). Во главе шествовал крупный самец по кличке Султан, перепоясанный кожаными ремнями. На его спине расположился груз в 150 килограммов. Но «корабль пустыни» (так арабы называют верблюдов, без которых не мыслят своего существования), казалось, вовсе не замечал поклажи.

Ведомый старым знакомым, бедуином Хамедом Хнейшем, шагавшим босиком по раскаленному песку, будто бы по травянистому грунту, Султан гордо жевал свою жвачку, поглядывая свысока на сопровождавших караван сторожевых псов. Собаки бежали сбоку, высунув от нестерпимого пекла красные языки.

Руководил караваном опытный купец и доверенное лицо шейха Башир бен-Хамдан, уже более двадцати лет водивший торговые караваны между Сирией и Индией.

В этот раз маршрут был намного короче – от Халеба до Решта, персидского города на побережье Каспийского моря, и пролегал через города и населенные пункты на территории Сирии, Ирака и Ирана.

Азат, ехавший верхом на прекрасном арабском скакуне – подарке Абдул Разака, в облачении священнослужителя, являлся духовным главой экспедиции.

Первый привал должен был состояться на полпути от местечка Дейр-эз-Зор, находящегося в 120 километрах от Халеба.

Сидя на коне, молодой человек думал о том, что Решт всего лишь в 150 километрах от границы СССР! И все же до Родины так же далеко, как и до Луны!

До привала добрались уже на закате солнца, утомленные от жары и дневного перехода.

Башир деловито разгребает песок у редких кустов, разводит костер (ему помогают слуги) и расстилает одеяла из козьей шерсти.

В большой чан помещается еда кочевников: мелко нарезанный лук, помидоры, огурцы, консервированный тунец, оливки. Затем туда же выливается жестяная банка оливкового масла. Стопкой раскладываются лепешки, и начинается трапеза.

Мужчины макают хлеб в чан и, доставая еду руками, сосредоточенно жуют, глядя на горящие в небе звезды. После еды слуги тянут жребий: кому мыть посуду – женщин ведь нет!

Падает ночная прохлада, и Азат заворачивается в овечье одеяло, заботливо поданное ему купцом. Святой отец – лицо уважаемое!

Небо завораживает, всюду барханы, мгла и покой. Приходит безмятежный сон.

* * *

Этой ночью не только путники читали звезды на угасшем небосклоне.

Третьи сутки не выходил из тайной комнаты маг и волшебник Мухаммед Саади аль-Гейлани, разглядывая карты звездного неба, разостланные прямо на полу. Здесь же лежал открытый античный каталог звезд «Альмагест» Клавдия Птолемея, переведенный на арабский язык.

Маг давно уже тщательно проглядел все 88 небесных созвездий, внимательно исследовал 13-й магический знак Зодиака – Змееносец. Но звезды упрямо молчали.

Сейчас все его внимание было приковано к самой яркой звезде в Тельце – Альдебарану[23], всегда занимающей последнее место позади Плеяд в суточном движении по небу.

Губы мага шептали слова древних заклинаний, а глаза горели лихорадочным блеском.

В созвездии 89 звезд, здесь чаще всего бывают затмения, но и разгадка именно здесь, где «ходят» все знаки Зодиака!

Волшебник чувствовал, что он близок к разгадке. Но его силы были на исходе.

– Ну кто же ты, кто?! – шептал он горячими потрескавшимися губами.

В жизни у каждого суфия бывает ситуация, когда он, изнемогая, теряет силы, всем своим существом ожидая восторга прозрения! Это результат мучительного процесса терпеливого соединения отрывочных, на первый взгляд, фактов и событий, разрозненной информации, анализ которой непременно приводит к тому, что наконец все сходится воедино, в ослепительный свет! Рождается ни с чем не сравнимое сладкое и мучительное чувство! Чувство долгожданной разгадки!

Внутреннее возбуждение растет и усиливается, когда маг переходит к изучению созвездия Зайца.

«Как странно, – думал он, – есть звезды с названиями, не имеющими никакого отношения к созвездию! Например, одна звезда в Зайце названа Нихал, то есть "Верблюд, утоляющий свою жажду"[24]… »

И вдруг волшебник оцепенел от вспышки озарения! Долгожданная догадка посетила мага: «Верблюд, караван! Это же молодой имам Великой мечети! Как же я сразу не понял этого! Он уходит с караваном, ускользает от меня!

Где же он, где?! Покинул Сирию, направляется в Персию с торговым караваном шейха Абдул Разака?! А сейчас где-то на границе с Ираком?! Послать людей в погоню! Найти, организовать покушение! До Персии он добраться не должен!»

Злобный маг заметался по комнате.

Глава 7

Караван подходил к первому населенному пункту в Ираке. Это был город Мосул, один из крупнейших городов на севере страны.

Немного поплутав в поисках караван-сарая, закрытого от пустынной местности овальной стеной и более напоминавшего снаружи крепость, путники наконец спешились у дверей гостиницы. Прямо перед ней на небольшой площади раскинулся восточный базар со всей присущей ему атрибутикой: запахами специй и пряностей, криками торговцев и погонщиков мулов, лавками с тканями и коврами, лотками зеленщиков.

Среди пестрой толпы в разноцветных тюрбанах и тюбетейках шныряли базарные воры-карманники, неторопливо прохаживались проститутки.

Вдруг Азату показалось, что совсем рядом с ним в толпе, текущей рекой по узкой улочке, примыкавшей к гостинице, мелькнуло знакомое лицо. Мелькнуло на миг и тут же бесследно исчезло.

Из дверей караван-сарая выскочил, любезно кланяясь и улыбаясь, хозяин, взял из рук молодого человека уздечку и, немедленно передав ее слуге, широким жестом пригласил Азата и его спутников вовнутрь помещения:

– Ахлян у а сахлян![25] – пропел он сладким, как рахат-лукум, голосом. Зрительная память Азата, немедленно фиксировавшая все однажды увиденное, даже фрагментарно, напомнила ему, где и при каких обстоятельствах он мог встречаться с мелькнувшим на мгновение в людском водовороте человеком. Машинально проводив взглядом уводимого в стойло коня, Бек додумал все до конца.

Да, ошибки быть не могло, тем более что это уже третья их встреча! Первая состоялась на базаре в Александретте, а во второй раз молодой человек увидел его из своего временного укрытия во дворе шиитской мечети ан-Нукта.

«Немецкий агент! Что высматривает он у караван-сарая?! – Впрочем, догадка последовала сразу: – Да ведь это – погоня! Погоня за ним! Выходит, Саади и вправдувеликий маг! Догадался, кто сорвал его планы в Афганистане!»

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Азат прокручивал в памяти возможные ошибки в своем поведении и… не находил.

«Ну что ж, оставим пока анализ ошибок на будущее, – решил молодой человек, – а сейчас нужно решать, что делать! Вряд ли агент абвера один. Нужно определить сообщников, иначе уйти не удастся! Но если цель лишь в том, чтобы убить, отомстив тем самым за провал в Афганистане, то действовать они будут прямо сейчас! Вряд ли немецкие агенты, настигнув меня, станут откладывать минуту расправы! Тем более надолго оставаясь в стране, находящейся под практическим управлением Англии!»

Войдя в комнату и отпустив носильщика, Азат огляделся.

В просторном помещении, придвинутая прямо к стене, стояла большая кровать. Чуть поодаль массивный резной сундук из сандалового дерева для одежды и стол с сундучком поменьше, игравшим роль стула.

В комнате было два окна с деревянными реечными ставнями, защищавшими от дневной жары и яркого солнечного света. Окна выходили на разные стороны света: одно из них – на север, а другое – на запад.

Осторожно ступая, Азат украдкой выглянул на улицу из каждого окна по очереди.

Из северного был виден тихий двор, где разместился их караван. Возле животных суетились погонщики, стреножа верблюдов и мулов и подводя их к яслям с кормом и водой. Здесь же находился вольер, куда увели его коня.

Весь груз был отвязан и снят. Охрана и погонщики устраивались на отдых у пылавшего огня. Расстилались овечьи шкуры-скатерти.

Из гостиницы к ним уже торопились слуги с большими подносами, на которых дымился плов. Последние распоряжения им отдавал старший купец каравана, находившийся здесь же.

Под следующим окном, на расстоянии не более метра, тянулся длинный пологий козырек под тростниковой крышей. За ним просматривался глухой переулок, выходящий на торговую улицу.

Последнее, куда заглянул Бек, был объемистый сундук для платья, в котором при желании вполне мог поместиться взрослый человек среднего телосложения.

Азат, беззвучно отворив дверь, выглянул в коридор. Его внимание привлек слуга с тележкой, медленно двигавшийся вдоль анфилады дверей. На мужчине был пестрый халат и белая чалма.

Притормаживая у каждой двери, он разглядывал номера комнат.

Через минуту еле различимо щелкнул замок, и дверь, плавно отворившись, впустила в сумрачную комнату с полузакрытыми ставнями знакомого уже слугу.

Сжимая в руке пистолет с глушителем, он прямиком направился к кровати, где под одеялом спал человек.

Прозвучали два глухих выстрела, и стрелявший отдернул одеяло. Под ним находился дважды продырявленный сундук.

В этот момент прогремел еще один выстрел. Бек стрелял прямо через прорезь сундука, пытаясь выиграть время, необходимое в том случае, если бы незнакомец пришел не один.

Непрошеный гость, всплеснув руками, повалился на пол. С его головы слетела чалма, оголяя рыжие волосы германского агента.

Выскочив из своего укрытия, молодой человек подхватил мертвого немца и, прежде чем он испачкал кровью ковер на полу, потащил к кровати, где поменял местами с деревянным сундучком, сыгравшим свою роль. А потом снова занял прежнюю позицию в сундуке.

Некоторое время Азат наблюдал за высунувшейся из-под одеяла рукой убитого абверовца и думал, что это даже кстати в создавшейся ситуации.

Долго ждать не пришлось. Вновь появился мужчина с пистолетом в руке, и все повторилось снова: расстреляв своего коллегу, он наклонился над ним, чтобы рассмотреть убитого, и в этот момент сам получил пулю в затылок.

Засунув второго агента в сундук, молодой человек спешно переоделся и стал похож на путешествующего дервиша.

Затем он отворил окно и бесшумно скатился по пологой крыше на темную улицу. В его голове мелькнуло мимолетное сожаление о том, что приходится оставлять полюбившегося коня. Но брать его с собой – означало неминуемо навести на свой след погоню!

В следующий момент мрак поглотил странника.

* * *

О случившемся в караван-сарае великий суфий узнал из газет. Теперь у него не осталось и тени сомнения в том, что бывший второй имам Великой мечети – вражеский лазутчик!

О гибели агентов абвера он не жалел: чего жалеть дураков? А вот ловкий молодой человек – настоящий профессионал! Сразиться с таким ему, магу и волшебнику, – не было зазорным!

«Я найду тебя, Азат Каджари, где бы ты ни был! – поклялся Саади. Теперь это было для него делом чести. – Рано или поздно, но мы обязательно встретимся, и для одного из нас время остановит свой бег!»

* * *

В пустыне горел огонь. Возле него, завернувшись в бурнус[26], одиноко сидел странник. Под утро выпала обильная роса, и было зябко.

Беку ничего не оставалось, как только покинуть город: кто знает, сколько агентов абвера было задействовано в погоне и что предпримет в следующий момент зловещий маг? А то, что он теперь не оставит его в покое, было понятно!

Что ж, советский разведчик не боялся Саади: риском больше, риском меньше! А вот как теперь добраться до Ирана по бескрайнему морю из песка – это была настоящая проблема!

Азат вспомнил своего коня, подарок Абдул Разака, и ему взгрустнулось – он и впрямь привязался к могучему шейху. И теперь чувствовал себя совершенно одиноким! Щедрый живой подарок, который так нужен был ему сейчас, напоминал ему о трех годах его жизни в Сирии.

Мерцал огонь. В памяти то возникали, то пропадали видения: маленький мальчик, Москва зимой, возвращение с работы отца, новогодние праздники и катания с горки.

Наконец молодой человек забылся горячечным сном у догоравшего костра, привалившись спиной к песчаному бархану.

* * *

– Посмотри, человек жив?

– Наам, вальди![27] Он спит!

Бек с трудом разлепил тяжелые веки, смутно соображая, что происходит. Кто-то тряс его за плечо.

– Ингад, я!..[28]

Перед ним стоял мальчик лет восьми-десяти, а за его спиной худощавый мужчина, лицо которого было замотано пестрым платком до самых глаз.

«Бедуины!» – понял Азат. Молодой человек попытался подняться, но тело отказалось слушаться и сознание помутилось. Он вновь погрузился в зыбкий, словно трясина, сиреневый сон.

Азат очнулся оттого, что кто-то пытался залить в его рот горячий травяной настой. Память медленно возвращала его к действительности.

– Кто вы?! – прошептал молодой человек.

– Мы бедуины! Кочуем на север!

– А как вы оказались в пустыне, святой отец? – спросил у Азата коричневый, как кофе, бедуин.

«Значит, они уже обследовали содержимое сумки и нашли там облачение имама!» – догадался Бек. Его силы постепенно возвращались.

Незаметно молодой человек прикоснулся к своему левому боку, где под рубахой грубой тесьмой был примотан матерчатый мешочек с пистолетом. Там же находился паспорт на имя иранского подданного, несколько золотых монет и бесценный Лелин перстень.

Все его богатство было на месте!

Молодой человек вздохнул с облегчением и с трудом занял сидячее положение.

– Я путешествовал с караваном из Сирии, направляясь в Иран. По пути на нас напали разбойники, отобрали весь товар и животных. Убили охрану и возниц, а мне удалось скрыться!

– Да постигнет их гнев Аллаха! – вознес жилистые руки к небу бедуин.

Сидя на циновке, Азат огляделся: три верблюда, подогнув ноги, покорно лежали на брюхе. Поодаль – два мула и три замотанные с ног до головы, кучкой сидящие женщины, по-видимому жены бедуина. У костра же еще двое мальчиков: один – лет шестнадцати, другой – подросток.

– Мы увидели черный дым и почувствовали запах костра. Так мы обнаружили тебя, уважаемый! Если хочешь – можешь присоединиться к нам. Караван держит путь к Резайскому озеру в предместьях иранского города Резайе. Там нас ожидают родственники, которые возвращаются с ярмарки в городе Казвин.

– Спасибо, Ахмед![29] Если доберемся до Резайе, получишь золотую монету! – пообещал Бек.

* * *

Озеро Резайе оказалось большим соленым водоемом, находящемся на высоте более 1200 метров над уровнем моря. Сюда караван бедуина дошел, преодолев два дневных перехода, давшихся нашему путнику с большим трудом. Силы, покинувшие молодого человека, никак не хотели восстанавливаться.

Азат отказался от предложенного ему Ахмедом почетного места на первом верблюде и весь свой путь проделал на муле, под присмотром старшего сына бедуина.

– Тебе, уважаемый, следует окунуться в соленое озеро, – предложил ему глава семейства, видя, как шатает из стороны в сторону «святого отца». – Мы, бедуины, всегда так снимаем усталость. Соль, хорошая еда и сон тебя восстановят!

Вода в озере была теплой и настолько соленой, что Азат, попытавшийся сначала погрузиться в водоем, просто лег на воду, предоставив свое тело соленой ванне и солнечным лучам.

Выйдя и немного обсохнув, молодой человек накинул свою одежду прямо на тело, побелевшее от щедро проступившей на нем соли, и приблизился к семейству бедуина, занятого приготовлением пищи.

Ахмед одобрительно кивнул ему головой:

– Сейчас будет готов ужин, поешьте и ложитесь спать до самого утра!

* * *

Проснувшись утром, Азат и вправду почувствовал себя другим человеком.

Вручив бедуину обещанную золотую монету, молодой человек продолжил свой путь в город с одноименным озеру названием.

Еще каких-то десять-двенадцать лет назад Резайе называли иначе – Урмия.

Небольшой провинциальный городок, где проживало 40-тысячное население, представлял собой торгово-транспортный пункт, лежащий между иранским экономическим центром на северо-западе страны, Тебризом, и иракским городом Мосул.

Основным предприятием городка являлся сахарный завод, дававший работу практически всему взрослому населению. В Резайе на каждом углу торговали сахаром, сушеными фруктами и табаком.

Прибыв в город, Бек впервые за много лет использовал свой паспорт гражданина Персии, явившись в центральную гостиницу города в облачении священнослужителя.

Азат хорошо понимал, что оставаться надолго в маленьком городке, где невозможно затеряться, весьма рискованно! Однако несколько дней в его распоряжении были. После дальней дороги и того, что произошло в Мосуле, его организм требовал передышки.

Кроме того, молодой человек понимал, что сразу же организовать вторую погоню за ним не получится даже у мага и волшебника! На ее подготовку потребуется какое-то время.

А еще следовало предпринять меры для дезинформации. Рано или поздно они себя оправдают! В этом Бек был абсолютно уверен.

Когда молодой имам появился в гостинице и предъявил паспорт на имя Азата Каджари, это произвело на хозяина отеля сильное впечатление: древний род был хорошо известен в Иране!

Хасрулло (так звали хозяина) бросился целовать руку духовного наставника. Его радости не было конца:

– Святой отец, Вы оказали мне и моей семье большую честь, решив остановиться в нашем отеле! Позвольте спросить, где же ваша охрана и слуги?!

– Я держу путь паломника в священный Мешхед, и слуги мне не нужны. А охраняет меня Всевышний! В Вашем отеле я пробуду недолго: лишь восстановлю силы – и в путь!

Бек был убежден, что когда-нибудь ложный маршрут его путешествия станет известен посланцам злобного мага.

– О да, конечно, добро пожаловать! Но где же ваши вещи? – Хасрулло недоуменно крутил головой в разные стороны, разыскивая багаж священника.

– Мой любезный хозяин, зачем же паломнику багаж? Весь его багаж он носит в своем сердце, обращенном к Всевышнему!

Оказавшись в лучшем номере гостиницы, Азат первым делом принял ванную, о которой мечтал все свое путешествие из Халеба в Иран.

Пробыв в ней добрый час, молодой человек, выйдя, обнаружил накрытый в номере прекрасный ужин и, почувствовав сильнейший приступ голода, набросился на еду.

* * *

– Да благословит тебя Аллах, уважаемый! Сколько же тебе пришлось перенести в дороге?! – сокрушался аятолла Мохсен.

Он только что прочитал письменное послание шейха Абдул Разака и выслушал устный рассказ второго имама Великой мечети Халеба святого отца и хаджа Азата Каджари.

Советник великого Ага-хана участливо качал головой, потрясенный историей жизни духовного наставника правоверных вдали от родины.

Бек пробыл в Реште несколько дней, наслаждаясь отдыхом и покоем. А затем проделал весь путь до Тебриза на автомобиле, вызванном по его требованию прямо в отель.

Прощаясь с радушным хозяином, он еще раз подчеркнул свое намерение ехать в святой Мешхед. И лишь отъехав от гостиницы, отдал распоряжение водителю следовать в Тебриз.

Находясь в представительстве, Бек сознательно скрыл от эфенди Мохсена истинные причины погони, представив нападение на него как простой грабеж. Такое случалось повсеместно и ни у кого не вызывало и тени сомнения.

– Скажите, святой отец, – обратился к молодому человеку аятолла, – вы, наверное, после столь долгой разлуки захотите повидаться с родными? Где находится ваша семья?

Это был самый опасный вопрос во всей легенде советского разведчика. Руководители Загранаппарата НКВД вряд ли надеялись на столь удачное возвышение своего агента, готовя для него второстепенную роль лица «близкого к духовенству». Согласившись в свое время на доводы молодого человека, деятели Разведупра к тому же вполне допускали изменение легенды при перемещении агента в Иран. Но сейчас, когда все уже произошло, менять что-либо было уже поздно!

Понимая это, Бек решил рисковать, упоминая прямых родственников своей милой Лэлих как свою семью. Однако при этом делая упор на обиды молодости и отсутствие контактов с представителями рода Каджари.

– Я не поддерживаю постоянного контакта со своими родственниками, – ответил Азат – Когда я был молод, они воспрепятствовали моей любви. Затем не захотели видеть меня священнослужителем, готовя мне, как и всем юношам в нашем роду, путь чиновника. Я давно простил их, но, как вы понимаете, эфенди, тепла в наших отношениях нет!

– Это очень печально! Однако что может быть более почетным, чем путь служения Всевышнему! – поддержал Азата аятолла. – Думаю, что когда-нибудь они, несомненно, оценят ваш выбор! Впрочем, как я понимаю, вы не будете настаивать на Тегеране?

Молодой человек кивнул головой в знак согласия.

– Ну, коли так, то я готов предложить вам место служения в Тебризе. Однако понимаете… – протянул эфенди, затрудняясь найти нужные слова, объяснявшие невозможность первичного назначения его в крупную, соборную мечеть.

– Пророк, да благословит его Всевышний и приветствует, сказал, – пришел на помощь эфенди Азат, – «кто одевается в одежды известности в этом мире, того Аллах оденет в День Суда в одежды унижения и затем воспламенит их!»

Эфенди Мохсен с нескрываемым уважением и удивлением, будто бы в первый раз увидев, поднял глаза на достойного человека.

Глава 8

Предпринятая в марте – августе 1939 года советским руководством последняя попытка организовать объединенный отпор фашизму в Европе провалилась, и, попав в полную изоляцию, СССР пошел на подписание пакта о ненападении с Германией сроком на 10 лет.

Для Гитлера подписание этого документа лишь облегчило нападение на Польшу, судьба которой из-за ее упрямства и двуличия была предрешена.

В Азии фюрер стремился нанести удар по Британии, отрезав от нее людские ресурсы Индии. Роль плацдарма мог сыграть Афганистан, столь близкий к взрывоопасному району проживания пуштунов, либо Иран.

Но, не имея прямого сообщения с этими странами, он (фюрер), как это ни удивительно, рассчитывал в этом вопросе на поддержку СССР.

Сталин же, выиграв около двух лет подготовки к неизбежному столкновению с нацизмом, вовсе не стремился к расширению германского влияния на южных границах Советского Союза.

Кроме того, Иран мог оказаться единственной страной будущего транзита западной помощи в грядущей войне!

Но советское руководство не пошло на открытый отказ, а затеяло дипломатическую игру, в искренность которой фюрер верил вплоть до самого нападения на СССР.

После Мюнхенского сговора Англия и Франция окончательно утвердились во мнении, что им наконец удалось «натравить» Германию на Советский Союз, и готовили авиационный удар по Кавказу и каспийским нефтепромыслам.

При этом их правительства цинично продолжали «укреплять сотрудничество» с СССР.

Весной 1940 года план бомбардировки Баку, Грозного и Батуми был утвержден. Его практическая реализация, по данным советской разведки, должна была начаться уже летом того же года.

Советское политическое руководство приняло своевременные ответные меры, создав ударную группировку ВВС на границе с Ираном и Афганистаном (район Кушки). Летом – весной 1940 года сюда были стянуты значительные силы, предназначенные для усиления 4-й армейской группы Среднеазиатского военного округа (СВАО): до 120 единиц бомбардировочной и более 60 единиц истребительной авиации. Были проведены маневры войск.

Но… летом 1940 года ни Франции, ни Англии было уже не до вторжений!

Оккупировав Францию, вермахт, используя ее территорию, развернул массированное воздушное наступление на Британские острова.

* * *

С Ираном руководство Третьего рейха вело особую игру.

Ставка в ней была сделана на пришедшего к власти в Персии в 1925 году нового шаха Реза, представителя династии Пехлеви.

Шах оказался великим реформатором, трудился по 12 часов в сутки и за короткое время создал в стране жесткий авторитарный режим, получив при этом поддержку своего народа.

Шах Реза Пехлеви считал, что для Ирана, как страны восточной, такой режим правления был более приемлем, чем демократия по типу европейской и уж тем более советский коммунизм, который он отвергал абсолютно. В фашистской Германии он увидел оплот борьбы с обеими этими напастями и пошел на сближение с Гитлером.

Надо отметить тот факт, что и Германия отвечала Ирану «взаимностью». Фюрер ненавидел западные демократии, о которых отзывался не иначе как «о позорящем явлении наших дней» («Майн кампф»).

Что же до коммунизма, то именно они, те самые услужливые демократии, о которых Гитлер был столь невысокого мнения, давно уже присвоили лидеру германских фашистов лавровый венок защитника всех «цивилизованных стран» от распространяющейся коммунистической заразы.

Фюрер рассматривал Иран как своего вероятного союзника на Среднем Востоке, но главное состояло в том, что Германия остро нуждалась в стратегических ресурсах этой страны в войне за мировое господство. Кроме нефти Берлину был крайне необходим персидский хлопок, используемый при изготовлении начинки снарядов. По предложению фюрера еще в 1934 году Персия была переименована в Иран – «родину ариев». Играя по-крупному, расовое управление СС санкционировало даже браки «чистокровных арийских девушек Германии» с представителями правящей верхушки этой азиатской страны.

Началось прямое заигрывание с шиитским направлением в исламе.

В 1936 году интерес Гитлера к Ирану резко возрос, что напрямую отразилось на количестве прибывающих в Иран германских специалистов! Нужно сказать, что из Берлина в основном приезжал квалифицированный инженерный состав, имевший высокий авторитет в мире. Причиной этому послужил принятый в то время четырехлетний план развития военной промышленности Третьего рейха. Фюрер потребовал от своего окружения более активного экономического внедрения в экономику Ирана, обратив особое внимание на разработку месторождений полезных ископаемых и развитие в стране металлургической промышленности.

В тот же период формируется явный геополитический уклон иранского руководства в сторону фашистской Германии: в 1936 году Иран посылает делегацию на Олимпийские игры в страну победившего нацизма; в 1937-м в Тегеране с помпой встречают лидера гитлерюгенда Бальдура фон Шираха; Иран посылает на учебу в Германию своих студентов и даже офицерский состав!

1 апреля 1938 года германская компания «Люфтганза» открыла воздушную линию Берлин – Афины – остров Родос – Дамаск – Багдад – Тегеран – Мешхед – Кабул.

Геббельсовская пропаганда называет персов «сынами Заратуштры». Иран наполнен агентами германских спецслужб, число которых к 1941 году (по оценке НКВД) доходит до четырех тысяч человек! А всего немецких граждан в стране – не менее 20 тысяч.

В государстве формируется «пятая колонна» в виде «преподавателей» из Германии в многочисленных учебных заведениях страны, «экономических советников», «инструкторов» и т. д.

Иран пытаются вовлечь в непосредственное противостояние с «коммунизмом»: в пустынных районах скрытно строятся аэродромы, взлетно-посадочные полосы, склады вооружения и боеприпасов.

В докладной записке советского военного атташе весной 1939 года отмечается о германской помощи в сооружении иранской судоверфи в Ноушехре, куда активно завозится оборудование из Германии. Берлин особо интересуют нефтяные богатства Ирана, вышедшего на четвертое место в мире по добыче черного золота к концу 30-х годов. Немецкие специалисты допущены к учету иранской нефти и ее запасов, но… здесь они терпят провал: на их пути становится Британская нефтяная корпорация, которая давно уже безраздельно царствует в этом сегменте экономики страны!

И все же фашистская пропаганда добилась в Иране многого: гражданская война в Испании оценивается иранскими СМИ исключительно с нацистских позиций, аншлюс Австрии представляется как объединение частей единого государства и т. д.

Но шах Ирана не спешил перевести ренессанс экономических отношений с Германией в область политического союза. И до начала войны с СССР такая позиция вполне устраивала Берлин, ведь транзит товаров шел по советской территории!

Однако после принятия в 1940 году решения о войне с Москвой Германия ищет возможности «замены» шаха на более покладистого политика, по сути – марионетку, готовую выполнять все приказы Берлина.

* * *

Советский разведчик быстро разобрался в ситуации.

Никогда прежде он не сталкивался со столь разветвленной агентурной сетью, каковой была представлена германская разведка в Иране: агенты абвера (военная разведка), СД (политическая разведка), спецпредставители германского МИДа и т. д.

В стране полулегально действовал фашистский шпионско-диверсионный центр во главе с германским послом Эттелем – бригаденфюрером СС.

В Тегеране и других иранских городах росло число прогерманских националистических групп и полулегальных партий.

Но и Бек теперь был далеко не один: в Иране действовала налаженная агентурная сеть советской разведки, включавшая как нелегалов, так и официально действовавших в интересах разведслужб работников дипломатической миссии.

В результате умело проведенной операции по информированию британских спецслужб 12 сентября 1939 года Шами Пир и даже его жена были арестованы в Дамаске французскими властями.

Однако под арестом «святой отец» находился недолго. Французы, равно как и англичане, не устояли перед могущественным кланом аль-Гейлани.

Узнав, что Саади вновь на свободе, Азат понял, что их встреча неизбежна и это лишь вопрос времени.

* * *

Когда-то северо-западная часть Ирана (Иранского Азербайджана), на территории которой находился город Тебриз, была фактически частью Российской империи. И первая железная дорога вела отсюда вовсе не в столицу страны – Тегеран, а в города Великой России – Джульфу и Нахичевань.

Тебриз – крупный город с полумиллионным населением – был на редкость уютным и зеленым, со спокойным, размеренным ритмом жизни. Его воздух, казалось, был напоен живительными ионами – ведь основную зелень составляли кипарисы и алоэ!

Но главное – здесь, совсем недалеко от центра города, находилась летняя резиденция Насреддин-шаха, самого прославленного представителя рода Каджари, правившего страной в XVIII–XIX веках н. э. Азат, служивший в мечети аббасидов, ежедневно проходил мимо резиденции, и его мысли улетали в далекую Россию к милой Леле – самой родной и красивой из всех Каджари!

«Интересно, является ли резиденция действующей?» – задавал себе этот вопрос молодой человек, всякий раз проходя мимо запертых ажурных ворот.

Бек отдавал себе отчет в том, что его встреча с «родственниками» граничит с провалом, а потому в среде священнослужителей старался не упоминать своего «высокого происхождения».

Вместе с тем все же считал возможность встречи маловероятной.

По агентурным данным, представители рода Каджари проживали в столице страны – Тегеране. Их влияние и личное участие в управлении страной было ничтожным. А резиденция рода в Тебризе оставалась нежилой и более походила на музей.

Следует отметить, что Азата, имама суннитского направления ислама, встретили настороженно.

Сначала помогли эфенди Мохсен и громкая фамилия, а затем и личные качества юноши, человека обходительного и простого в общении. Во всяком случае не прошло и полугода, как его, по сути, признали равным коллеги.

Бек понимал, что во многом этому обстоятельству способствовали общая оптимизация обстановки в стране и реформаторская деятельность шаха Ирана. Однако священство, как самый консервативный слой общества, не одобряло реформ молодого шаха, особенно в женском вопросе (Реза Пехлеви потребовал, чтобы женщины открыли лицо и поступали в учебные заведения).

Чтобы не выглядеть «белой вороной», Хаджи-Азат Каджари (как теперь его именовали в своем кругу священники) также «не одобрял» поступков шаха, считая их «отступлением от постулатов шариата». В своей мечети новый наместник навел строгий порядок и слыл человеком требовательным и благочестивым.

* * *

В Тебризе работала довольно сильная агентурная сеть НКВД, с которой Бек контактировал через связного. Его считали ценным агентом и просили не рисковать. Главной же его задачей была оценка степени военного сопротивления скорому вхождению советских войск на территорию Ирана.

О готовящейся крупной операции соединений РККА советский разведчик был проинформирован заранее.

Такую задачу перед своим агентом Центр ставил не случайно.

Под воздействием западной пропаганды (германской, английской и французской) Тегеран рассматривал Советский Союз как своего вероятного противника и предпринял меры по укреплению обороноспособности страны: усилил охрану границ, увеличил в несколько раз число призываемых резервистов и пунктов их военной подготовки. Был создан продовольственный резерв. Из приграничных районов высылались представители разных национальностей, в той или иной степени имевших отношение к СССР. Резко возросли расходы на военные нужды.

Обстановка в стране накалялась. В общественных местах люди обсуждали разные слухи о планах Красной армии по захвату северной части Ирана на своем пути в Индию.

Такому настрою в обществе способствовала не только работа пропаганды, но и реальные события осени 1940 года.

Фюрер вынашивал идею крупномасштабной провокации против Советского Союза, предложив ему присоединиться к пакту «трех» (Германии, Италии и Японии). В будущем разделе мира СССР получал весь Средний Восток вместе с Ираном, бывшую главную британскую колонию в лице Индии и становился державой, имевшей выход к океану. За это он всего лишь отказывался от своих притязаний на Балканах.

Гитлер полагал, что Сталин непременно «клюнет» на это весьма заманчивое предложение Берлина. В дальнейшем, по его разумению, войска Красной армии непременно должны были «увязнуть» в Азии, оголив западный театр боевых действий, и вот тогда Третий рейх начнет стремительное наступление на восток. Россия же, растянувшая свои силы на тысячи километров, уже не сможет удержать стремительное вторжение наци.

На переговоры в Берлин был приглашен Молотов, который и прибыл в Германию 12 ноября 1940 года.

Не сказав ни да ни нет, советский посланник вернулся в Москву, сославшись на необходимость посоветоваться со Сталиным. Английская же пропаганда представила факт германо-российских переговоров как «продажу Ирана».

Но в конце концов шах все-таки разобрался в ситуации и оценил ее как германскую интригу. С этого момента его отношение к Берлину стало заметно меняться в сторону охлаждения, и он наконец сделал свой окончательный политический выбор в пользу нейтралитета в грядущем мировом столкновении.

Осенью 1940 года, когда переговоры между Москвой и Берлином зашли в тупик, Адольф Гитлер принял окончательное решение о подготовке к войне с СССР.

На Среднем Востоке фюрер действовал прежде всего против Англии, имевшей здесь наибольшее влияние. Однако его действия были направлены также и против Советского Союза.

И все же Германия упустила момент, когда с успехом можно было использовать против СССР басмаческое движение. Гитлер не успел отдать вовремя приказ о создании разветвленной агентурной сети на территории Афганистана, равной той, что была создана абвером и другими германскими спецслужбами в Иране!

Здесь, под руководством нового немецкого посланника, уже в 1939 году действовали известные фашистские разведчики, получившие в свое время опыт загранработы в Европе и Азии.

Германскими торговыми и промышленно-экономическими фирмами в Иране руководили исключительно офицеры и генералы вермахта и спецслужб.

Наиболее активную шпионскую деятельность в Иране вели фирмы «Крупп», «Сименс», «АЕГ»; профашистские организации, открыто функционировавшие в стране: «Тевтония» и «Браунес Хаус» (Тегеран); «Дойчес Хаус» (Тебриз).

* * *

Весь 1941 год ознаменовался резким ускорением всех процессов по подготовке Германии к войне с Советским Союзом.

Перед самой войной, 8 июня, в южный шпионский центр – иранский город Исфахан, прибыл сам шеф германской разведки адмирал Канарис.

Здесь руководитель абвера провел переговоры с вождем бунтарского кашкайского племени, предлагая ему взять власть в Иране в свои руки при прямой военной поддержке со стороны Германии.

Одновременно Канарис прорабатывал вопрос о возможном подкупе наследника иранской короны. Ему дарят дорогой автомобиль марки «Мерседес-Бенц», обещают еще один.

Делается попытка подкупить и других высокопоставленных политиков страны. Но все эти планы по смене власти в Иране рушатся после решительного ввода советских войск на север этой страны в августе – сентябре 1941 года.

Накануне ввода войск в северном районе Ирана, открыто действовала немецкая разведка, которой руководил генеральный консул в Тебризе, агент абвера Юлиус Шульце.

Вскоре к нему на «усиление» прибыл штурмбанфюрер СС Майер (Рихард Август), бывший сотрудник немецкой промышленной компании в Москве.

Он был «сослан» в Иран после своей аналитической записки руководству рейха, в которой писал, что Красная армия сильна, советская экономика на подъеме, «пятая колонна» в России уничтожена и нет никакой надежды на антибольшевистское восстание.

Правда не понравилась фашистскому руководству, и Майер в октябре 1940 года оказался в Иране, куда он прибыл в сопровождении еще одного германского разведчика, некоего Романа Гамоты, офицера СС.

Азат видел, как нагло действуют в Иране эсэсовцы, как день ото дня растет их число, и старался быть предельно осторожным.

Было очевидно, что германская агентура будоражит народ и ведет подрывную деятельность в рядах вооруженных сил, пытаясь поднять их на открытые боевые действия против частей Красной армии в случае их ввода в страну. Уже после нападения Германии на СССР советское руководство трижды (дважды в июле и один раз в августе) обратило внимание Реза-шаха на провокационные попытки вовлечь Иран в войну. Однако на шаха воздействовали не только из Москвы.

Германией вынашивался коварный план государственного переворота и смещения шаха Ирана. Этот вопрос перешел в практическую плоскость после 25 июня 1941 года. В тот день Берлин нотой потребовал от Реза-шаха вступить в войну с СССР на стороне Германии. Шах предпочел нейтралитет.

Тогда для свержения его в страну вновь прибыл шеф абвера. Изначально адмирал Канарис планировал начать переворот 22 августа, а затем передвинул его на 28-е число из-за того, что шаху доставили письменное послание фюрера, в котором тот призывал руководителя государства «не уступать нажиму на него со стороны США и Англии, так как Германия скоро займет южные области Советского Союза».

17 августа шаху была предложена открытая военная помощь немецким посольством. И это несмотря на готовящийся против него государственный переворот!

Но шах занял выжидательную позицию.

Глава 9

25 августа 1941 года Бек шел по улице к Большой соборной мечети Улу-джами, где он должен был служить (к службам в соборных мечетях привлекались настоятели мечетей города).

Он уже знал, что части двух советских армий Закавказского фронта, созданного Директивой Верховного главнокомандующего И. Сталина на базе Закавказского военного округа, ранним утром перешли границу с Ираном и ведут наступление на Джульфу – Тебриз.

Он знал также и то, что его Отечество в смертельной опасности и немцы уже под Смоленском.

«Но сейчас главное – не допустить бессмысленного кровопролития, к которому толкали германские спецслужбы! – решил молодой человек. – Что я сам, советский разведчик, могу сделать для этого?! Идет война, Родина истекает кровью, и теперь не время думать о собственной безопасности!»

В мечети собралась огромная толпа горожан. Азат мысленно прикинул, что число верующих приближается к нескольким тысячам человек.

«Наверное, уже передали последние новости?» – пришла в голову советского разведчика догадка.

Правоверные молча, с уважением, расступались, уступая дорогу пастырю.

«Знают, знают и ждут моих слов!» – Хаджи-Азат Каджари занимает место муэдзина и поднимает глаза на людей.

В толпе он замечает наравне с гражданскими лицами и военные чины. На балконе толпятся женщины. В храме тихо, будто бы нет никого вовсе.

– Правоверные! Сегодня в пределы нашей страны вошли войска Красной армии, – звучит его голос. – На земле нашего северного соседа идет невиданное в истории человечества кровопролитие, развязанное германским фашизмом. Нельзя допустить, чтобы наш народ пал жертвой чужой игры! Советские войска идут к нам не для насилия, а для того, чтобы прикрыть свои южные границы, и они имеют на это право по договору с нами.

Я призываю вас не поддаваться на подстрекательства и провокации и не оказывать сопротивления русским! Пусть Всевышний решит нашу судьбу!

«Ну вот и все!» – Азат молча глядит в глаза людям. Верующие изумленно молчат.

Наступила тяжелая пауза. Выдержав ее, молодой пастырь завершает напутственное слово:

– А теперь отбросьте все и молитесь о судьбе своей Родины и благополучии близких, да благословит вас Всемилостивый и Великий Аллах!

* * *

– Кто позволил вам самовольничать! – Эфенди Мохсен недовольно ходил по комнате. – Вашу проповедь обсуждает весь город!

– Разве вы хотите, чтобы пострадали невинные?! – возразил Азат. – Эту несправедливую войну развязали германцы и хотят подставить нас под пули русских!

– Но существует субординация! Вы должны были дождаться указаний, о чем следует проповедовать, а о чем нет!

– Эфенди, громадная толпа напуганных людей собралась в соборной мечети! Все они хотели слышать слово пастыря! Как же правоверные будут доверять нам, если мы не будем оперативно реагировать на происходящее, а лишь займем выжидательную позицию?!

– Вы нарушили порядок и должны быть наказаны! – Лицо эфенди Мохсена покраснело от негодования.

– Ради благополучия уммы я готов даже на смерть!

– Вы, наверное, забыли, что мне многое пришлось предпринять для того, чтобы устроить вас, имама суннитского толка, на службу в Тебризе!

– Вы, наверное, также забыли, уважаемый эфенди, что ответил незабвенный Абу Муса, да будет доволен им Аллах, тем, кто спросил его, чей ислам является наилучшим?! Он ответил: «Ислам того, кто не причиняет другим мусульманам вреда своим языком и своими руками!»

* * *

Совершив скрытый марш-бросок к 24 августа 1941 года, части 44-й и 47-й армий Красной армии заняли исходное положение у иранской границы. Выполнив задачу по захвату иранских погранзастав и подавлению пунктов управления, на рассвете 25-го они начали организованное продвижение вглубь страны. Главный удар наносила 47-я армия.

Одновременно с началом операции советских войск советский посол в Иране Смирнов, в присутствии посла Великобритании, вручил ноту советского МИДа иранскому министру иностранных дел, в которой были названы причины, побудившие соединения Красной армии войти на территорию Ирана.

27 августа к наступавшим войскам присоединилась еще и 53-я Отдельная армия Среднеазиатского военного округа. В результате ее неожиданного удара вялое сопротивление иранских войск было сломлено и прекратилось полностью к вечеру 29 августа.

В ходе успешно проведенной операции под командованием генерал-лейтенанта Козлова было занято несколько крупных городов на севере Ирана, в том числе и Тебриз. Советские войска расположились вдоль побережья Каспийского моря по линии Зенджан – Казвин – Хорремабад.

Великобритания ввела свои войска в Южный Иран.

Некоторое время средняя часть Ирана не оккупировалась. Здесь находились откатившиеся со своих позиций иранские войска.

Однако шах не выполнил требования союзных войск о высылке из страны граждан Германии. Напротив, он не скрывал, что готов, в случае необходимости, оборонять столицу.

Но все-таки крупного кровопролития удалось избежать, и Тегеран был занят 15 сентября 1941 года. Город Казвин оказался точкой соприкосновения союзных войск.

16 сентября Реза-шах отрекся от престола в пользу сына и затем уехал в Южную Африку.

Молодой шах Мухаммед Реза не предпринимал попыток оспорить действия войск союзников и выслал из страны дип-миссии Германии, Италии, Румынии, Венгрии и Болгарии.

Германская агентурная сеть в Иране перешла на нелегальное положение, разделив страну на зоны действия.

* * *

По центральной площади Тебриза шли подразделения советского артиллерийского полка. Орудия тянули в основном на тягловой силе. Бойцы в новом обмундировании и сапогах!

Азат вспомнил, как плохо одевали красноармейцев еще с десяток лет назад: потертые, разномастные бриджи, обмотки на ногах. Сейчас это была уже другая армия!

Сердце Азата пело – ведь это были свои!

На тротуаре стояла толпа зевак, получавших удовольствие от бесплатного зрелища. Люди не боялись русских, которые не проявляли никакой агрессии по отношению к местному населению. Во избежание провокаций, личному составу советских оккупационных войск запрещалось покидать расположение частей.

С непроницаемым лицом занятого человека, в облачении мусульманского священника советский разведчик двигался в направлении мечети аббасидов, делая вид, что лично для него ничего особенного не происходит.

– Смотри, Вась, похоже, муфтий! – обратился один из красноармейцев к сослуживцу, шагавшему рядом с ним, указывая на Азата пальцем.

– Не муфтий, а аятолла! – поправил приятель.

– А какая разница?

– А хрен его знает!

– Молодой, а важный какой! – оценил внешность Азата один из говоривших. – Ну прямо как индей!

– Не индей, а индюк, деревня! – хохотнул приятель. «Вот болтуны!» – весело подумал о них молодой человек.

– Отставить разговоры! – послышался властный голос командира.

«Так вам и надо!» – внутренне позлорадствовал Азат, и ему вдруг очень захотелось показать им язык.

* * *

Народу в мечети собралось множество. Теперь и из других районов города приходили послушать его проповеди.

Внимание Бека привлекла молодая женщина, стоявшая на балконе в окружении таких же, как она, молодых мусульманок.

Гордая посадка головы и стройная фигура выделяли ее среди подруг. На ней не было глухой черной одежды. Напротив, хотя волосы на голове, руки и ноги молодой женщины были прикрыты, одежда скорее дополняла и даже подчеркивала ее элегантность и красоту.

Никогда раньше молодой человек не видел ее в своем храме. Иначе бы, конечно, запомнил! Впрочем, и девушки, окружавшие ее, были ему незнакомы.

После службы и проповеди Азат вышел на улицу. Стоял теплый сентябрьский вечер, и воздух был прозрачен и свеж.

Молодой священник не спеша пошел по направлению к дому. Дорога шла на подъем и за угол, откуда начинался пологий спуск, ведущий к центру города.

Здесь, в тихом городском квартале, располагались особняки наиболее богатых семей Тебриза. Все они утопали в зелени и цветах, потому воздух был напоен запахами роз и эвкалипта.

Эфенди Мохсен, хоть и пригрозил ему наказанием за своеволие, тем не менее угрозы своей так и не выполнил и, по всей видимости, уже «остыл». Во всяком случае Азат продолжал служить в своей мечети, как и прежде, вот только прихожан в ней, после известных событий, стало на порядок больше.

Думая так, Бек вышел на небольшую площадь, когда первые прозрачные сумерки заголубили вечерний воздух.

Вдруг послышался нарастающий шум грохочущей по булыжной мостовой брички.

Не успел молодой человек обернуться, как раздался выстрел, затем еще один, и что-то больно ужалило плечо.

Скорее инстинктивно, чем осознанно, Азат упал на землю, сделав кувырок через голову, и отпрянул от летящей прямо на него брички в сторону.

В следующий момент, когда грохот уже стал удаляться, молодой человек, почувствовав тошноту, потерял сознание.

Когда он очнулся, то первое, что увидел, были огромные бирюзовые глаза молодой женщины, склонившейся над ним. Это была она, та самая незнакомка, которая лишь совсем недавно стояла в окружении подруг на балконе его мечети.

Глаза женщины смотрели испуганно.

Рядом, у обочины, Бек заметил стоящую карету, двери которой были распахнуты настежь.

– Все в порядке, ханум! – с трудом улыбнулся Азат и попытался подняться, но силы вновь оставили его, и он провалился в темную бездну.

* * *

– Майер, как вы могли промахнуться, стреляя с каких-то десяти метров?! – Саади был вне себя от гнева. – Вас там, в СД, неизвестно чему учат!

– Я ранил его – это точно, и если бы он не оказался так прыток, раздавил бы его бричкой!