Читать онлайн Лукинский фактор бесплатно

Пролог

23 июня 1892 года (по старому стилю). Поздний вечер

Елизавета Афанасьевна Бецкая, ещё не старая сорокатрёхлетняя помещица Новгородского уезда Новгородской губернии, тяжко задумавшись, сидела у постели своего единственного сына, родной кровиночки Петеньки.

«И зачем я так настаивала на его приезде?! Вот приехал к матери, а теперь уже третьи сутки лежит в беспамятстве, весь горит, бредит. Вчера специально врача привезла из Новгорода. Посмотрел, послушал. Простуда, говорит, сильнейшая! Будто я сама не вижу, что простуда. И малиновым вареньем с чаем поила, и горячим молоком, и песок речной горячий в мешочках к пяткам привязывала! Велел поить клюквенным морсом, обтирать уксусом и ждать кризиса. Петенька-то искупался во Мсте во время поездки на Пегом до разработок глины и песка в деревеньке Луки, что поставляем на нашу фаянсовую фабрику. Ведь июнь, вода-то в реке холодная. Горный инженер! Всё ему интересно. Лучше бы со мной посидел».

Тяжко вздохнув, Елизавета Афанасьевна в который раз протёрла сына уксусом, укутала в ватное одеяло и всплакнула.

«В прошлом году Ивана Григорьевича, мужа любимого, похоронила. Неужели и Петеньку за ним следом? Что тогда делать, зачем жить? Пошлю я Прохора в часовню старинную в Луки, пусть ещё свечек поставит за здравие Петеньки. Да быстрее надо, вроде гроза собирается».

– Варька, позови Прошку!

Стуча сапогами, в светелку зашёл конюх Прохор, правая рука помещицы после смерти мужа.

– Чего, барыня, надо-то?

– Прохор, седлай Пегого да поезжай в Луки. Поставь свечки за здравие Петеньки в часовенке. Да поторопись. Слышь, гром гремит, гроза собирается. Опять дорога раскиснет, не проедешь. Свечки под иконами в горенке возьми. Семь штук.

– Как велишь, Елизавета Афанасьевна. Всё сделаю!

После полуночи гроза разыгралась не на шутку. Дождя не было, но молнии так и сверкали в стороне Лук. Гром почти не смолкал.

Елизавета Афанасьевна, стоя на коленях перед иконой Божьей Матери, молилась за здравие сыночка своего Петеньки, постоянно испуганно вздрагивая от раскатов грома.

Наконец в два часа ночи пошёл дождь. Ей почему-то вспомнилось, что в ночь на Ивана Купалу совершаются разные чудеса, и Елизавета Афанасьевна с новой силой вознесла свои молитвы Богу.

Под утро, усталая и разбитая, она вернулась в горенку к Петеньке, положила руку ему на лоб и почувствовала, что жар спал. Сын лежал, откинув одеяло. Рубашка, пододеяльник и простыни были мокрыми. Несколько раз перекрестившись, мать с помощью Варьки перестелила постель, сменила рубашку, переложила сына, укутала чистым одеялом, села напротив него в кресло. Ещё немного – и её сморил тревожный утренний сон.

7 июля 2012 года (по новому стилю). 2 часа ночи

Геннадий Алексеевич Соколов вышел на крыльцо своей дачи и, посмотрев на небо, раздираемое молниями, с радостью подумал: «Хорошо, что гроза началась ночью. Иначе весь праздник испортила бы!»

Вчера, 6 июля 2012 года, он отпраздновал 66-летие. В гости приехало всё его большое семейство: старший сын Александр сорока трёх лет со своей женой Леной и двумя детьми – Катей одиннадцати лет и Сашей, которому пятнадцать лет должно исполниться 7 августа, и младший сын Алексей тридцати восьми лет с женой Настей, дочерью Антониной трёх лет, дочерью Машей семи лет, сыном Фёдором одиннадцати лет и сыном Игнатом, которому 10 августа будет пятнадцать.

Старший сын Александр, окончив Ленинградский лесотехнический институт, в просторечье калабаху, работал главным инженером на большом многопрофильном деревообрабатывающем комбинате в Ленинградской области, принадлежащем финнам и выпускающем многослойную влагостойкую фанеру, большой сортимент изделий из дерева: доски, брус, плинтус и т. п., а также оконные рамы, двери, внутриквартирные лестницы и много чего другого. Он прошёл путь от технолога до главного инженера, хорошо разбирался в производстве и был на хорошем счету у хозяев комбината.

Его жена Лена работала на соседнем заводе, выпускающем спички, начальником химической лаборатории. Подчинённых у неё было всего два лаборанта, так что практическую химию она освоила в совершенстве.

Младший сын Алексей окончил Первый медицинский институт в Санкт-Петербурге и работал хирургом в областной больнице города N-ска недалеко от Санкт-Петербурга. Даже защитил кандидатскую диссертацию в НИИ уха, горла, носа. Будучи студентом, он крестился. Работая в больнице, часто ходил в церковь Покрова Богородицы, был там замечен, возведён сначала в сан дьякона, а потом рукоположен в иереи. Заочно окончил Санкт-Петербургскую духовную академию и одновременно с работой в больнице служил вторым священником в той же церкви.

Его жена Настя окончила филологический факультет N-ского университета, владела английским и французским языками и работала в местной туристической фирме. Ещё учась в университете, окончила норвежскую экономическую школу «Норман скул», филиал которой был открыт в их университете по обмену, и получила диплом экономиста.

Сам Геннадий Алексеевич окончил Ленинградский политехнический институт по специальности «механик» и проработал сорок лет на одном из оборонных заводов, уйдя на пенсию три года назад с должности главного механика, в которой он находился более двадцати пяти последних лет.

Его супруга Надежда Михайловна училась вместе с ним, только на экономическом факультете, и проработала на том же заводе заместителем главного бухгалтера почти тридцать пять лет. Как ей исполнилось 55 лет, ушла на пенсию и в основном занималась домом, внучками и внуками.

Дача Геннадия Алексеевича располагалась на реке Мсте в тридцати километрах от N-ска. Начал он ею заниматься ещё в 1989 году, когда через своих знакомых договорился в местном лесхозе, уже дышащем на ладан, о выделении ему шестнадцати соток лесхозовской земли. Потом купил в том же лесхозе сруб раскулаченной кузницы, перевёз его на участок и установил, заменив нижние сгнившие брёвна. В нём прожил почти десять лет, пока строил основательный дом.

В те годы, когда стало возможно частное строительство, очень многие начали строить дачи за городом, да не все смогли их закончить: у кого-то кончились деньги, кого-то застрелили в лихие девяностые, кто-то потерял к строительству интерес. Геннадий Алексеевич преодолел все препятствия и теперь имел кирпичную дачу с железобетонными перекрытиями, с цокольным этажом, в котором были расположены его мастерская с отдельным выходом наружу, прикрываемым утеплённой железной дверью, и спортзал с установленным там столом для настольного тенниса. Этот спортзал легко трансформировался в тир, оснащённый двумя пневматическими винтовками и воздушным пистолетом. Он был тем магнитом, которым Геннадий Алексеевич заманивал к себе старших внуков.

На первом этаже дачи располагалась неотапливаемая светёлка с входом из прихожей. Из прихожей шла дверь и в зимнюю, отапливаемую часть дачи с кухней, гостиной и спальней, между которыми располагалась большая дровяная печь. Со стороны гостиной к печи был пристроен камин. Выходящая на кухню варочная часть печи под кирпичным сводом была закрыта железными дверцами, что позволяло намного ускорить приготовление пищи и долго сохранять её горячей. Сверху свода было удобно сушить грибы, ягоды и фрукты.

Из прихожей шли две лестницы: одна на цокольный этаж, вторая наверх, в мансарду.

Мансарда представляла собой зал. Рядом с одной стенкой проходила дымовая труба от печи. К трубе была пристроена ещё одна небольшая печка с лежанкой. В мансарде стояли биллиардный стол и стеллаж с художественной литературой, скопленной не одним поколением Соколовых. В дальней стороне располагались диван, кресла, стол и журнальный столик. По бокам мансарды под срезами крыши, разместились четыре кровати, отделяемые от зала раздвигающимися занавесками. Около лестницы также под срезом крыши находилась небольшая кладовая, где был установлен сварной алюминиевый бак для воды, которая самотёком подавалась на кухню и в туалет, спрятанный под лестницей на первом этаже.

Из мансарды можно выйти на балкон, расположенный в торце дома и с которого хорошо просматривался весь участок с постройками: баней, сараем (бывшей кузней), беседкой, качелями для детей, кострищем с брёвнами вокруг него и двумя тепличками. Под балконом был разбит цветник. Такой же цветник находился и с другой стороны дома, выходящей на дорогу.

В 2011 году Геннадий Алексеевич докупил ещё земли, так что теперь его участок составлял около тридцати соток, от дороги в сторону реки, до которой было не более пятидесяти метров в разлив весной.

В левой задней части участка был пустырь, где стояли футбольные ворота. На этом импровизированном футбольном поле всегда проводился матч сезона между командами старшего и младшего сыновей, состоящими из членов их семей.

Весь участок огорожен сеткой-рабицей, прикреплённой к металлическим уголкам, приваренным к трубам, забитым в землю.

На участке соседа с левой стороны, если смотреть от дороги, около забора располагается сварной металлический гараж, за ним – будка сторожевого пса-трёхлетки породы кавказская овчарка по имени Лорд, далее – курятник с тридцатью наседками и двумя петухами. В конце участка выстроена баня. Небольшой деревянный дом прижимается к забору с другой стороны участка. Там же находился загон для двух поросят и огород.

Сосед с правой стороны только начинал строиться. Размер его участка был такой же, как у Геннадия Алексеевича. В конце участка был поставлен алюминиевый эллинг, который уже два года набивался стройматериалами. Участок был заставлен огромным количеством поддонов с кирпичом, фундаментными блоками и железобетонными подушками, плитами перекрытия и дорожными. Было навалено не менее десяти куч песка и столько же гравия. Также там стояли двадцать поддонов с тротуарной плиткой и поребриком.

На прошлой неделе сосед привёз на тракторном прицепе бытовку на полозьях из стальных труб. Не снимая с прицепа, электрики подвели к ней кабель от понижающего трансформатора, подключённого к 10-киловольтной линии электропередачи, опора которой возвышалась на границе между их участками. На расстоянии трёх метров от неё на участке Геннадия Алексеевича стояла деревянная беседка с металлическим флюгером на крыше. Сосед пообещал Геннадию Алексеевичу тоже подключение к этому трансформатору взамен на подключение к артезианской скважине на его участке. Скважина была глубиной 43 метра, имела хороший дебит чистейшей воды, анализы её, сделанные санэпидемстанцией, не выявили никаких отклонений от санитарных норм. А вода из колодца для питья была непригодна, да и было её мало.

Геннадий Алексеевич считал такой обмен выгодным, так как местная трёхфазная линия электропередачи, к которой в своё время подключили его дачу, была перегружена. Постоянные аварии и отключения его уже достали. Пришлось покупать два переносных дизельэлектрогенератора для бесперебойного обеспечения дачи электроэнергией и иметь большой запас солярки.

Похоже, накопление стройматериалов сосед закончил и вскоре собирался приступить к строительству. В четверг и пятницу, накануне празднования дня рождения Геннадия Алексеевича, на участке соседа с утра и дотемна работал экскаватор, рыл яму под фундамент дома глубиной около трёх метров. В пятницу пригнали автокран, который разгрузил последний грузовик с кирпичом. Его и экскаватор оставили на участке до понедельника, чтобы не гонять технику попусту и не жечь бензин. Приехавший вечером в пятницу за рабочими сосед попросил Александра Геннадиевича присмотреть за этой техникой, пока он не привезёт рабочих с утра в понедельник.

Большой удачей месторасположения дачи было и то, что мимо неё проходила асфальтированная дорога, с одной стороны обрамлённая лесом, с другой – дачными участками.

Геннадий Алексеевич направился по дорожке, уложенной небольшими бетонными плитами и ведущей от дома к бане мимо беседки. Когда приезжало много гостей, Геннадий Алексеевич, как правило, ночевал в бане, поскольку спальных мест в доме не хватало. Проходя мимо беседки, заметил, что в ней не погашена лампочка. Начинал накрапывать дождь, и явно собиралась гроза – усилились раскаты грома, а молнии стали сверкать почти над самой головой.

Войдя в беседку, он протянул руку к выключателю, нажал на кнопку, и в этот миг что-то ослепительно-яркое взорвалось в его голове.

Глава 1. Начало

«Сейчас должен уже Алексей встать. Ему с утра на службу в церковь ехать. В пятницу вечернюю службу пропустил из-за отцова дня рождения, так отрабатывать надо, – размышляла Надежда Михайловна, выйдя рано поутру из дома, – отец-то, наверное, в бане опять спать лёг. Пусть подольше поспит, старый уже совсем стал, больной. Два инфаркта – не шутка».

Хлопнула дверь дома, и появился Алексей, уже в рясе, с большим крестом поверх неё.

– Здорово, мам! Чего не спишь? Рано ещё.

– Да вот не спится. Ночью гроза сильная была. Молнии так и сверкали! А уж гром гремел…

– А что это у соседей Лорд скулит? Не случилось чего с ними?

– Давай посмотрим.

Они обошли вокруг дома и застыли в удивлении: на месте соседского дома стоял вековой лес. Огромные ели и сосны. И в половину соседского гаража, оставшуюся целой, упирались две большие ели.

Лорд сидел в своей будке, откуда торчал только его нос, и тихо скулил, но, даже увидев Надежду Михайловну с Алексеем, выбираться наружу не спешил. Соседский птичник сохранился полностью, и оттуда доносилось кудахтанье кур.

Не сговариваясь, мать и сын прошли к воротам своего участка, открыли калитку, вышли на дорогу, и их взору представилась ещё более впечатляющая картина: дорога со стороны соседей обрывалась, и на её месте также был лес. С другой стороны, за участком соседа-строителя, тоже стояли ели и сосны. Асфальтированная дорога сохранилась только напротив их дачи и участка соседа. В метрах десяти за дорогой стоял старый лес: ели и берёзы.

– Поднимемся на балкон и осмотрим другую сторону дачи сверху, – предложил Алексей.

– Только тихо, чтобы никого не разбудить. Нам самим надо хоть что-нибудь понять в случившемся, а не успокаивать детей и невесток. Потом за отцом в баню сходим. Александра надо разбудить. Возьми из холодильника банку пива – ему надо «подлечиться» после вчерашнего застолья.

– Я и себе возьму. Боюсь, тут одного пива мало, без бутылки беленькой не разберёмся. На службу всё равно явно ехать не придётся.

Они вошли в дом.

Из-за двери светёлки, где ночевала Лена с Катей и куда была на ночь водворена Веста – пятилетняя сука-лабрадор, собака семьи старшего сына, доносился тихий скулёж.

Алексей пошёл на кухню к холодильнику, а Надежда Михайловна поднялась по лестнице в мансарду и осторожно открыла дверь на балкон, которую закрыл вчера в грозу муж, чтобы дождь не попал в помещение. Сын поднялся за ней, неся две банки холодного пива, и передал их матери, а сам подошёл к брату и стал его потихоньку будить.

С балкона открывался прекрасный вид на заднюю часть всех трёх участков: теперь они по радиусу были обрамлены вековыми елями и соснами. Причём от соседской бани также сохранилась только половина: на отсутствующей её части росли деревья.

На балконе появились недовольно хмурящийся заспанный Александр и улыбающийся Алексей.

Надежда Михайловна протянула им по банке пива и тихо сказала:

– Пейте пиво и не разговаривайте громко: все ещё спят.

– Что случилось? Я и пяти часов не проспал! – шёпотом возмущался Александр, открывая пиво и делая большой глоток.

– Посмотри лучше вокруг! Как ты это можешь объяснить?

Тот медленно огляделся и тихо прошептал:

– Попали!

Александр единственный из троих увлекался фантастикой, особенно книгами о попаданцах, и поэтому сразу связал увиденное вокруг с переносом (во времени? в пространстве – да!) их и соседних участков.

– Кстати, вы заметили, что деревья окружают наши участки почти по границе вытянутого с севера на юг эллипса, с центром – опора линии электропередач и понижающий трансформатор. Не знаю, с какого бока эта припёка, но это факт! И вместо нашей беседки только куча угольков. Молния, что ли, ночью ударила? И, смотрите, провода высоковольтной линии оборваны с двух сторон по границам участков. На земле лежат.

– Куда же мы попали? – поинтересовался Алексей. – И что будем делать, чтобы возвратиться домой?

– Первым делом распределим обязанности. Ты уж извини, мама, с этого момента командиром буду я. Опыт выхода из чрезвычайных ситуаций имею большой. Ты будешь главным советником командира. Алексей будет отвечать за поддержание морального духа нашей семьи, но без перегибов, без того, что «всё делается по воле Божьей», поэтому надо смириться и не бороться.

– Учи свою жену щи варить, как говорил наш президент. Соображу и без тебя, как вести себя с женщинами и детьми.

– Ты, Александр, кажется, немного погорячился. Я, конечно, от должности главного советника командира не откажусь, но ты об отце и своей жене забыл. Даже если ты не дашь ей никакой должности, советы тебе она будет ночью давать, и спрашивать за них по полной – тоже она. А отец кем будет?

– Вот проснётся, и спросим. Пока все спят, давайте посмотрим, что нам досталось от соседей. Главное – контроль и учёт, как говорил великий Ленин.

Они вышли на улицу, по пути прихватив ещё по банке холодного пива.

– Посмотрим сначала птичник, да и Лорда успокоим, – предложила мать. – Похоже, продукты питания здесь купить негде, а птичник – это и яйца, и мясо.

Все молча согласились и направились в соседский двор по асфальтированной дороге, мимо уполовиненного гаража.

По пути заглянули в гараж: его стенки на месте среза блестели металлом. Внутри стояла, только на передних колёсах, «Нива», разрезанная пополам. От неё остались двигатель и передние сиденья. По бокам и в торце сохранившейся части гаража на металлических стеллажах лежали какие-то инструменты, запчасти. Также стояла бочка и несколько канистр с бензином и маслом.

Около будки Лорда приостановились. Мать, на правах старого приятеля, присела перед её входом и протянула руку к псу. Лорд благодарно её лизнул и вылез из будки, тихонько тявкнув.

– Не боись, прорвёмся, – сказал Александр.

Троица направилась к птичнику в сопровождении Лорда, цепью привязанного к металлической проволоке, натянутой от гаража до бани, вдоль которой он мог бегать.

Птичник был совершенно целым. Открыв дверь, вошли вовнутрь. Пеструшки разбежались по сторонам, увидев незнакомых людей.

– Алексей, возьми ведро, принеси воды. Птицы пить хотят. Александр, в коридоре мешки с комбикормом стоят. Принеси ведёрко корма. А я пока дверку в загородку открою, пусть куры на свежем воздухе погуляют, – командовала главный советник командира.

Потом подошли к бане. Здесь в целости сохранилась только парилка с каменкой да несколько деревянных лавок.

– Тут все ясно, – проговорил Александр, – пошли к соседу-строителю.

Вернувшись к себе во двор через калитку в заборе из рабицы, перешли на соседний участок. Стройматериалы никого не заинтересовали, а вот бытовка – очень.

Дверь её была незаперта. По лестнице поднялись на прицеп и зашли внутрь. Небольшой тамбур-раздевалка 1 на 3 метр а, двухконфорочная газовая плита и два пятилитровых газовых баллона, умывальник на стене, стеллаж, дверь в основное помещение. Помещение 3 на 5 метров, по бокам – двухэтажные нары, небольшой шкаф, посередине стол, четыре табурета, в углу – металлическая печка-буржуйка, одно окно с двойными стёклами. Стены, похоже, утеплённые, значит, бытовка предназначена для проживания и в зимнее время. Больше ничего интересного.

Эллинг оказался закрыт на навесной замок. Александр сходил в мастерскую и принёс связку ключей, которые стал примерять к замку. Наконец один подошёл, замок щёлкнул. Дверь широко открыли, чтобы пустить свет, так как электричества не было.

По одной стороне эллинга стояло шестнадцать трёхкамерных пластиковых рам самого ходового размера – 140 на 140 сантиметров и дверные коробки с полотном из монолита дерева, в сборе – двадцать штук, из них четыре – двойные тамбурные. В конце – стеллаж с различными светильниками, не менее сорока – пятидесяти штук, несколько мотков двух- и трёхжильного медного провода, два ящика с установочными приборами: розетками, выключателями, монтажными коробками и т. п., также несколько ящиков с электродами для сварки.

По другой стороне на специальных стеллажах лежали м еталлические и пластиковые трубы различных диаметров, металлические уголки разных размеров, железные прутки, арматура, полосы металла тоже разной толщины, а также сайдинг в комплекте с разными профилями. У задней стенки, в торце, стояли ящики с прозрачным четырёхмиллиметровым и цветным шестимиллиметровым стеклом, листы многослойной водоупорной фанеры разной толщины.

Посередине – широкий и высокий, до крыши, стеллаж, забитый мешками с цементом, сухими смесями, ящиками с гвоздями, винтами и гайками, шурупами, скорорезами и прочим крепежом. Тут же стояли сорокалитровые бочки с масляными красками, эмалями, растворителями и антисептиками. Лежало несколько больших кусков гудрона. Коробки с кистями. Весь верх стеллажа был забит утеплителями различных видов.

По бокам от входной двери стояли два сварочных аппарата разной мощности, мощный трёхфазный дизель-генератор, компрессор, пара пневмомолотков и различный электроинструмент. Тут же – четыре бочки с соляркой.

Самое интересное, что на внутренней стороне входной двери на гвозде висела амбарная книга, содержащая полный перечень всего содержимого эллинга с указанием номера стеллажа или места, где находится искомое.

После эллинга прошлись по стройплощадке, посмотрели экскаватор и автокран – завели мотор, проверили работу подъёмного механизма.

Алексей заметил, что уровень их участков возвышается над окружающей его поверхностью с лесом на метр-полтора.

– Интересно, на какой глубине расположен естественный слой земли, на который произошёл перенос? – спросил он.

– Это легко проверить: посмотрим, если целы провода глубинного насоса в артезианской скважине, то это расстояние больше сорока трех метров, если оборваны, то их оставшаяся длина и определит расстояние, – ответил Александр.

Они подошли к будке, поставленной на месте артезианской скважины. Алексей попытался вытянуть электрический провод из скважины. Не получилось: на конце был глубинный насос. Всё стало ясно. Нажав кнопку, запустил небольшой резервный дизель-генератор, предназначенный для работы во время аварийного отключения сети, и все услышали шум насоса. Из патрубка полилась чистая вода.

– Значит, мы, с большой вероятностью, попали в то же место, где находился и раньше участок, только в другое время: ведь водоносные слои совпали, – проговорил Александр.

Время подходило к девяти часам утра. Пора будить отца, женщин и детей.

Выйдя с участка соседа, направились к бане мимо беседки – сначала будить отца. От беседки остались только угли и пепел, она сгорела дотла. Резкий порыв ветра – и пепел развеялся по участку. Алексей перекрестился.

У Надежды Михайловны заныло сердце – на дорожке лежали оплавленные часы – подарок сослуживцев Геннадию Алексеевичу при выходе на пенсию. Глядя на них, она стала медленно опускаться на землю. Алексей вовремя успел её подхватить.

– Мама, тело папы мы не нашли. Не бывает так, чтобы вообще ничего от человека не осталось. Раз нас перенесло куда-то, то и его могло куда-нибудь забросить. Будем надеяться на лучшее, – старался успокоить мать Алексей.

Александр сбегал к бане: она была пустой.

Предстоял нелёгкий разговор.

Глава 2. Новая жизнь

Геннадий Алексеевич очнулся, лёжа на пуховой перине. В голове была неописуемая пустота, слабость сковала всё тело. Не было сил даже открыть пошире глаза, не то что повернуть голову. Сквозь ресницы проступали очертания какой-то неизвестной комнаты. Поодаль, около окна, стояло кресло, в котором сидела незнакомая, ещё не старая женщина, и будто спала. Пить хотелось неимоверно. Геннадий Алексеевич прошептал пересохшими губами:

– Пи-и-ить…

Женщина в кресле встрепенулась, подошла к постели и сказала ласково:

– Петенька, сыночка, наконец очнулся. Пить хочешь? Сейчас клюквенного морсу налью.

Она поднесла к губам Геннадия Алексеевича большую кружку, немного приподняв второй рукой его голову, и живительная влага наполнила его рот.

Судорожно сделав несколько глотков, Геннадий Алексеевич попытался взять кружку руками, но они ему не подчинились, и он снова потерял сознание.

Следующее пробуждение произошло днём. Открыв глаза, Геннадий Алексеевич разглядел стоящего около постели пожилого мужчину, держащего его за кисть и считающего пульс по большим карманным часам. Такие часы, он вспомнил, были у его деда. Тот часто вынимал их из кармана жилетки, громко щёлкал крышкой и, посмотрев время, тут же убирал обратно. Никому из семьи брать в руки эти часы не разрешалось.

– Так, прекрасно, пульс – 55 ударов в минуту. Немного редок, но это ничего, слабость. Думаю, завтра всё будет нормально. А сейчас, Елизавета Афанасьевна, больному надо пить куриный бульон, понемногу, но часто, каждые два часа, и больше спать. Кризис прошёл. Организм молодой, быстро пойдёт на поправку, – сказал мужчина, обращаясь к той женщине, которая пыталась напоить Геннадия Алексеевича.

Геннадий Алексеевич закрыл глаза.

«Все страннее и страннее. Молодой организм? Это у меня, что ль? Пульс – 55 ударов, да я не помню, когда такой был в последнее время, 80–90 – вот моя норма. А сил вроде бы прибавилось. Уже могу двигать рукой».

– Кажется, Петенька опять уснул. Не будем ему мешать.

Геннадий Алексеевич услышал, как закрылась дверь. Он приоткрыл глаза. В комнате никого не было. Приподнял руку, поднёс её к лицу. Это была рука молодого человека, сильная, покрытая небольшими рыжеватыми волосками. Пальцы длинные, ногти ухоженные, овальной формы.

«Это не моя рука, – как-то равнодушно подумал Геннадий Алексеевич, – и почему меня эти люди называют Петенькой?»

«Это не тебя называют, а меня. Ты кто такой? Почему сидишь в моей голове и путаешь мои мысли? И это не незнакомые люди, а маменька моя, Елизавета Афанасьевна, и доктор Казимир Войцехович из Новгорода».

«Я – Геннадий Алексеевич Соколов, мне вчера исполнилось 66 лет. Ночью была гроза, и, похоже, молния ударила в беседку, где я был. Больше ничего не помню. Только яркую вспышку. А теперь я оказался здесь».

«Где – здесь? В моей голове? А как это случилось?»

«Ну, Пётр, если бы я знал, как. Вот мой старший сын, Александр, увлекается фантастикой. Он мне рассказывал, что уже много книг написано о попаданцах или засланцах с подселенцами, не помню, как правильно, которые каким-то образом оказываются заброшены в своём теле в другую эпоху, или попадают в тело другого человека, где и живут вместе с прежним владельцем, стараясь не мешать друг другу. Ты лучше расскажи мне о себе, а потом я тебе расскажу».

«Так, может, ты дьявол, проникший в моё тело и желающий унести мою душу в ад?»

«Ну, какой я дьявол. Слушай молитву: „Отче наш, иже еси на небесех…“ Убедился, что это не так? Да ещё сын у меня, младший, Алексей, священник церкви Покрова Богородицы. И крестик я носил, и в церковь, хоть и не часто, но ходил. Давай о себе рассказывай».

«Я – Пётр Иванович Бецкий, дворянин, родился в 1870 году. В этом, 1892 году, окончил Санкт-Петербургский горный институт, получил специальность „горный инженер“ и среди двадцати шести студентов, окончивших полный курс, выпустился третьим номером по успеваемости. Считаю себя учеником Карпинского, имею стремление заниматься геологией. Меня приглашали на работу на казённые заводы, но пока я отказался. У нас семейное дело: фаянсовая фабрика, которая совсем захирела после смерти папеньки. Маменька переписала мне её в собственность со всеми карьерами и шахтами. Хочу вплотную заняться её развитием. Холост. Невесты пока нет. На попечении маменьки остались три лесопилки, но, думаю, скоро и их маменька мне отдаст. У нас вдоль Мсты собственные земли с лесом, так что есть где развернуться. Вёрст двадцать вдоль реки тянутся, да до десяти вёрст вглубь от реки. А сейчас я нахожусь в нашем имении в селе Крутая Гора. Поправляюсь после сильной простуды, в холодной воде искупался. В Санкт-Петербурге, пока учился, жил в собственном доме на Петербургском острове по улице Церковной около Преображенской церкви в Колтовской слободе. Дом в приданое маменьке достался. Отец, Бецкий Иван Григорьевич, потомственный дворянин, майор в отставке, коренной новгородец, умер в прошлом году. Больше рассказывать нечего. Теперь ваша очередь».

«Как звать и сколько мне лет, я уже говорил. Родился в 1946 году, то есть позже тебя на 76 лет. Значит, попал к тебе из будущего, из 2012 года. 120 лет вперёд от сегодняшнего дня. Окончил Политехнический институт в Лен… в Санкт-Петербурге по специальности „механик“ и много лет проработал на военном заводе, выпускающем пушки, стрелковое и холодное оружие, военное снаряжение. У меня два сына: Александр и Алексей. Старший, Александр, окончил лесотехническую академию и работает главным инженером на большом деревообрабатывающем комбинате. Младший окончил Медицинскую академию, работает врачом, одновременно является клириком и служит в церкви Покрова Богородицы. У меня три внучки и три внука. Вот была дача, похоже, на твоей земле, на берегу Мсты. Поправимся, обязательно съездим. Хочу посмотреть, как местность изменилась».

«А в каком месте дача была?»

«Около деревни Луки».

«Да, это наши земли».

Они ещё долго рассказывали друг другу о своей жизни. Особенно Пётр интересовался жизнью в будущем. А когда узнал, что была революция, царя в 1917 году свергли и убили всю его семью, собственность у помещиков, промышленников и дворян отобрали и сделали её общей, а потом и держава развалилась, Пётр загрустил и перестал отвечать на вопросы Геннадия Алексеевича.

«Пётр, давай договоримся, как будем теперь вести себя с твоими родственниками и знакомыми. Предлагаю тебе брать инициативу в свои руки. Но когда надо будет решать какие-либо сложные вопросы, никогда не давай ответ сразу, сначала со мной посоветуйся. У меня жизненного опыта больше. И плохого тебе я не посоветую. Ведь теперь я – это ты, и наоборот. И никогда никому не говори, что теперь в нашем общем теле живут два сознания: твоё и моё. Даже на исповеди! Иначе попадём мы с тобой в психлечебницу. Знаешь, что это такое?»

«Знаю. Согласен. Но как же мне плохо! Теперь ты будешь всё обо мне знать. Даже интимные вещи! Как жить дальше, не знаю!»

«Ничего, стерпится – слюбится. Думаю, и ты при смерти был, когда я к тебе в тело попал. Не попал, ты помер бы. Так что давай жить-поживать да добро наживать!»

Глава 3. Мозговой штурм

Никого будить не пришлось. Когда наша троица подходила к дому, на крыльцо вышли Лена с Настей, и, увидев нас, Лена сказала:

– Что это вы в такую рань встали? Да ещё все вместе ходите. Не иначе, какую-нибудь каверзу задумали?

– Не только задумали, но и сделали! Оглядись по сторонам, – сказал Александр.

Лена огляделась.

– Ничего не вижу. Делать вам больше нечего, как нас дурить! Лучше бы делом занялся. Уже начало июля, а лодка ещё на воду не спущена. А ты всё загадки загадываешь. Обещал детей и племянников по реке на лодке покатать, так выполняй.

Александр подошёл к жене, обнял её и негромко сказал:

– Пошли-ка, золотце, в гостиную. Надо серьёзно поговорить.

Та, удивлённая необычным поведением мужа, без возражений последовала за ним, дети пошли следом.

В гостиной все расселись вокруг стола. Саша, глядя на жену, начал разговор:

– Лена, посмотри на соседний двор. Ничего необычного не замечаешь?

Та внимательно вгляделась и охнула:

– Откуда там такие деревья? И где их дом?

– Вот то-то и оно. Думаю, во время вчерашней грозы произошёл катаклизм. Если за центр взять опору электропередачи с трансформатором, то всё, что входит в эллипс, метров сто двадцать по забору с соседом-строителем и метров девяносто, включая слой земли глубиной более сорока трёх метров, перенесло неизвестно куда. И окружает теперь нас вековой лес. От соседа слева остался целым только птичник и Лорд, а всё, что находилось на участке соседа справа, сохранилось полностью.

– И когда перенесёт обратно?

– Лена, если бы знать – когда! Скорее всего, никогда, – сказал Александр, а Алексей горько вздохнул и перекрестился. – А самое главное, отца молнией во время катаклизма убило. И не просто убило, оставшийся от тела пепел ветром разнесло. И хоронить нечего.

То, что Алексей перекрестился, уверило всех в правдивости слов Александра.

– Что же теперь будем делать? – спросила Лена немного погодя.

– Я у нас теперь за командира, моя мама – мой главный советник, Алексей – врач и главная опора для слабых духом, ты – главная хозяйка. На тебе теперь организация нашей жизни здесь. В первую очередь вам надо провести ревизию запасов продуктов, воды, одежды, топлива. Разобраться с соседским птичником: мы с утра птице воду и корм задали, но что ещё делать, не знаем. Бери себе в помощь всех, кроме старших детей, и действуй.

Мы же первым делом должны птичник как-то отгородить от леса. Кто из него к нам в гости пожалует, неизвестно. Да потихоньку это делать надо, не время ещё всех в округе оповещать, что мы здесь появились! Оружие всё пересмотреть, приготовить. На разведку по окрестностям сходить. Может, ручей или речка рядом, за деревьями не видно, – начал перечислять Александр.

– Сейчас младшие дети проснутся, начнут везде носиться, кричать. Надо их предупредить, чтобы спокойнее вели себя. Саша, Игнат, это ваша забота. Сейчас схожу на птичник погляжу. Да и Лорда надо покормить. Ох, дел-то сколько навалилось! – проговорила Надежда Михайловна.

Она направилась к птичнику, братья – в сарай за рабицей для строительства забора вокруг птичника. Они приготовили два десятиметровых куска сетки, пять металлических труб для опор и уголок для окантовки сетки. Из мастерской вынесли дизель-генератор и сварочный аппарат, а также электробур для сверления отверстий в земле под опоры и канистру с соляркой.

– Забивать в землю кувалдой трубы не будем – шуму много, – сказал Александр.

В доме невестки с детьми обсуждали происшедшее. До слёз дело не дошло, но женщины находились в подавленном состоянии.

Подошла Надежда Михайловна: она была сильной женщиной и уже немного пришла в себя после исчезновения мужа и с невестками занялась ревизией наличного продовольствия, воды и одежды.

Сыновья со старшими детьми стали устанавливать ограду перед входом в птичник и делать калитку со своего участка, чтобы сократить к нему дорогу. Также сделали навес из сетки над загоном для кур, чтобы сверху никто не мог к ним подобраться. И перенесли проволоку, вдоль которой бегал Лорд, на свой участок, за забор, протянув её вдоль него. Теперь Лорд мог контролировать весь забор от дороги до бани и подать голос в случае появления опасности. Вся работа была закончена к обеду.

На обед всё семейство собралось в полном составе. Даже младшие дети не капризничали, чувствуя взвинченное состояние родителей. Александр объявил, что после обеда будет общее собрание, где он доложит, что случилось, какие меры приняты и что ещё надо немедленно сделать. Это сообщение все выслушали молча, только ложки заработали вдвое быстрее.

Обед закончился раньше обычного. Когда убрали грязную посуду и все разместились вокруг большого стола в мансарде, Александр доложил, что случилось, свои догадки о причинах и что сделано. Потом выступила Надежда Михайловна. По её словам, питания, если экономить, хватит только на семь дней, воды – полно, скважина работает. Картошки – одно ведро. Её решили немедленно посадить. Пока лето, одежда ещё послужит та, что одета на гостях из будущего. А наступят холода, в наличии имеются из верхней одежды два старых кожаных плаща, четыре брезентовые куртки, четыре больших ватника, три старых женских демисезонных пальто, мужская и женская старые шубы из искусственного меха и одна пара валенок с галошами, три кепки, две старые меховые шапки, трое зимних рукавиц. Резиновых сапог много, но некоторые уже текут и требуют ремонта. Старой демисезонной обуви много, но она только для взрослых. Младшим детям с наступлением холодов, если они наступят, одеть будет нечего.

Саше и Игнату придётся хуже всего: для них ни обуви, ни одежды старой нет. Акселерация, блин! Имеющаяся в наличии старая ножная швейная машинка «Подольск» может быть использована для пошива и починки одежды, но ниток очень мало, так что надеяться на неё особенно не стоит.

Выступивший следом Алексей проинформировал, что все лекарства, имеющиеся в доме и в автоаптечках машин собраны и рассортированы по срокам годности. Включая и его медицинский чемоданчик с ЛОР-инструментом. То есть лекарств очень мало. Поэтому он просит всех попаданцев постараться не допускать хотя бы элементарных простуд и травм.

Надежда Михайловна сообщила, что она чувствует себя намного здоровее, чем раньше, – не колет сердце, давление в норме. Это же подтвердили младшая невестка Настя и Игнат, у них резко полностью восстановилось зрение. Сразу возникло предположение, не связано ли это с переносом? Ответа никто не мог дать.

Александр добавил, что сразу после обеда мужчины со старшими детьми проведут ревизию имеющегося в наличии оружия и того, что им можно считать. А пока рекомендовал никому без повода из дома не выходить и по двору не болтаться.

Когда четверо самых взрослых мужчин остались одни, Александр заявил, что он организует группу разведчиков, в которую войдут он и два старших мальчика. Их задача: не отходя далеко от дачи, исследовать местность, флору и фауну. Алексей возразил, что для первого раза хватит и двух взрослых – зачем подвергать опасности ещё и детей в первом походе.

Александр с ним не согласился:

– Хоть один взрослый мужчина в доме должен теперь оставаться обязательно. Мало ли что может случиться. Тут женщины и дети малые.

Ревизия оружия выявила следующее:

– 1 охотничье ружьё самозарядное ТОЗ-87 со снаряжёнными ста пятьюдесятью гильзами с дробью, совершенно новое, ни разу не стрелянное;

– 2 пневматических ружья из домашнего тира с 1000 пульками;

– 1 пневматический пистолет, стреляющий от газового баллончика, в запасе 20 неиспользованных газовых баллончиков;

– 1 рычажное ружьё для подводной охоты с двумя выстрелами: один с трезубцем на конце, другой в виде пики;

– 3 газовых баллончика, применяемые велосипедистами против собак, и 2 с перцовой смесью, применяемые для защиты от хулиганов;

– 1 пистолет для самозащиты «Удар» со ста зарядами.

Ещё Александр вспомнил, что на чердаке бани лежат уже больше двадцати лет 7 спортивных алюминиевых копий для взрослых и 2 детских. Их сподобился купить Геннадий Алексеевич в 1991 году в спортивном магазине, куда зашёл, чтобы хоть что-нибудь купить на оставшиеся деньги: цены росли ежедневно, деньги обесценивались мгновенно. Вот сейчас, может, копья и пригодятся. Их тоже посчитали оружием и приобщили к арсеналу.

Далее пошли: две косы-литовки, железные ломы – 5 штук, пики из арматуры с заточенными концами – хоть 100 штук можно сделать, 4 топора и 7 ножей, три из которых охотничьи. Нашлись также 2 светошумовые гранаты и ракетница с тремя зарядами – красным, белым и зелёным, подарок старого друга-пограничника, пролежавшие в сарае более десяти лет. Никто, конечно, их годность не мог гарантировать, а испытать было жалко.

Разложили весь арсенал на полиэтиленовой плёнке во дворе, рассмотрели и прослезились.

– С таким оружием только и сражаться! Надо думать об укреплении забора, – заметил Александр.

Старших детей отправили в дом заниматься ревизией того, что есть полезного в памяти их ноутбуков, которые они взяли с собой, заодно присовокупив туда и электронную читалку PocketBook-301, принадлежащую деду. Как всегда, дача была местом, куда свозились разные устаревшие девайсы, выбросить которые жалко, а эксплуатировать уже стыдно.

Так и здесь, несколько старых телевизоров, пара мониторов от компьютеров, три радиоприёмника, один из них ламповый, проигрыватель с комплектом пластинок, пара сломанных кассетных магнитофонов, совсем недавно списанные сканер, цветной принтер и ксерокс с остатками катриджа. И ещё много всякого барахла, требующего специального внимания.

Через час Александр и старшие дети надели штормовки, резиновые сапоги, на голову бейсболки. Александр взял себе заряженное ружьё и дополнительно десять патронов, охотничий нож, бинокль, компас и спички. Дети – заточенную арматурину, пистолет «Удар» и газовый баллончик. Ещё 20-метровый моток верёвки, небольшой топорик, компас и спички.

Разведгруппа была готова к выходу в поле. До темноты оставалось ещё четыре-пять часов, но разведчики собирались отсутствовать не более двух. Алексею дали задание: если через три часа они не возвратятся, выстрелить красной ракетой, чтобы указать местоположение дачи, но ни в коем случае не идти их искать. Сверили часы.

Провожаемые тревожными взглядами остающихся, разведчики отправились по направлению на север, где ранее протекала Мста.

Глава 4. Согласие достигнуто

– Петенька, сыночка, проснулся? Сейчас бульончику куриного похлебаешь, потом морсу клюквенного выпьешь и опять поспишь. Доктор Казимир Войцехович велел тебя каждые два часа кормить, чтобы ты поправлялся быстрее. А я рядом посижу, – проговорила Елизавета Афанасьевна, усаживаясь напротив кровати в кресло.

Она с любовью вглядывалась в лицо сына, отмечая тёмные круги под глазами с лихорадочным блеском и впалые щёки.

– Ничего, раз на поправку пошёл, скоро опять ладным да красивым станешь. А я уж тебе и невесту присмотрела: у нашего уездного головы Артемия Васильевича дочка Пелагея ой красавица, только семнадцать исполнилось. Девка – кровь с молоком. Ты поправляйся быстрее, а я уж устрою вам и встречу-смотрины, и с Артемием Васильевичем переговорю.

«Что, Пётр, вот нас уже и женить собираются! Ты с Пелагеей-то встречался? Правда, хороша девка?»

«Геннадий Алексеевич, давайте я вас Геной называть буду, раз уж так получилось, нам теперь вместе жить, а то долго получается, пока имя-отчество выговоришь. Да и не видел я раньше вас, а раз не видел, то и не знаю, что стариком выглядите.

А Пелагею в прошлом году видел, в гости к нам их семейство приезжало. Она с меня ростом, шире раза в три, но лицо симпатичное, коса почти до пола, и смеётся часто. Но глупая: что ни скажешь – сразу в смех».

«Ну и что, Петя, делать будем? Жениться-то небось охота? А по имени меня называй, я согласен».

«Гена, мне только двадцать два года исполнилось, ещё не нагулялся. Мир посмотреть хочется, за границу съездить. А женишься, детки пойдут, куда тут съездишь? Нет, отказываться от маменькиного предложения буду. Вот только бы её не обидеть».

«А ты по-хитрому поступи: скажи, что зарок себе дал, когда очень плох был, мол, если поправлюсь, то до двадцати пяти лет не женюсь, буду фабрикой да лесопилками семейными заниматься, пока их в порядок не приведу. От зарока-то не отрекаются».

«Это ты, Гена, хорошо придумал, да только маменьку обманывать не хочется. Она ведь как лучше для меня сделать хочет».

«Может, и лучше, но только для себя. Женишься, жить рядом будешь, она тебя видеть чаще будет, советы давать. Дети пойдут, опять ей радость – с внуками заниматься. Да и ты под присмотром будешь. Что ещё матери надо. А нравится тебе жена или не нравится, любишь её или не любишь, остаётся за скобками. Проходил я всё это. Насмотрелся».

«Какой-то ты странный, Гена. От тебя только и слышу: обмани священника на исповеди, маменьку обмани, правду скажешь – в дурдом определят… Какие вы в будущем беспринципные люди! Я не хотел бы у вас жить. Никому не верить, всех бояться…»

«Петя, Петя… Знаешь, какая главная заповедь в наше время: думаю одно, говорю другое, делаю третье. Да, неискренние мы люди. Будешь искренним – блаженным назовут, дурачком. Прямой путь в психушку.

Слишком большие выверты делала российская история в XX веке. Все радетели за народное счастье хотели всех людей насильно привести к тому, что сами счастьем понимали. Силой и репрессиями! „Кто не с нами, тот против нас“, – вот их лозунг. Кто не научился мимикрии, тот уже давно с Богом или дьяволом беседы ведёт.

Только Гражданская война в России миллионы жизней русских людей унесла, а сколько репрессировано! Цвет русской нации: интеллигенция, писатели, артисты, историки, учёные, инженеры, военные, священники. Многие расстреляны, принудительно высланы за границу, отлучены от профессии. Миллионы погибли в тюрьмах и лагерях. Не зря на Руси говорят: от тюрьмы да сумы не зарекайся. Приучен народ язык за зубами держать. „Слово – серебро, молчание – золото“. Слышал такую поговорку?»

«Да как же вы допустили такое с Россией сотворить? А простой народ тоже против царя-батюшки поднялся? Против священников, врачей, учителей?»

«Ты слышал, наверное, о народовольцах, революционерах, которые покушения на царя и его министров устраивают? Народ на бунт агитируют, обещают землю у помещиков отнять и между бедными поделить? Подняли они народ на бунт, свергли царя, сами встали во главе государства, и что в итоге? Интеллигенцию, которая их поддерживала, объявили прослойкой. Рабочих – передовым классом, гегемоном, крестьян – попутчиками. Бандитов разных – классово близкими. А на самом деле всех рабами своих представлений о счастье сделали. Частную собственность ликвидировали. Крестьян-частников тоже. Обобществили заводы, фабрики, землю, крестьянские хозяйства. Практически, весь народ бесплатно работать заставили. За призрачное народное счастье. А сами стали такими же, если не хуже, притеснителями и гонителями народа. Я, конечно, всё упрощаю, чтобы тебе понятней было, но существо дела передаю правильно».

«Нельзя такого допустить. А что делать надо, чтобы пошла наша история по другому пути? Ты знаешь?»

«Ну откуда я знаю? Знаю только одно: и сам царь, и его министры, помещики и другие власть предержащие виноваты в таком развитии событий. Зажимали крестьян, закручивали гайки рабочим, мордовали солдат, запрещали свободы, держали народ в невежестве и неграмотности. Не боролись как следует с народовольцами и революционерами, не считали их силой, способной свергнуть свою власть даже ценой миллионов русских жизней. Не зря у нас говорят: „Каждый заслуживает то, что имеет“.

До революции 1917 года осталось 25 лет. До Первой мировой войны – 22 года. До Русско-японской войны – 13 лет. Теперь и ты знаешь ключевые даты начала XX века.

Будем жить, работать, думать. Может, чего и придумаем».

Петя молчал. Его потряс разговор с Геной.

«Давай лучше проверим, как мы можем вдвоём управлять нашим общим телом. Сейчас просто расслабься, а я попробую им управлять: поднять руки-ноги, сесть, встать, что-нибудь сказать вслух. Потом наоборот, я расслаблюсь, а ты управляй. Если по отдельности всё хорошо получится, тогда попробуем вместе что-то делать: надо заранее знать наши возможности, чтобы перед людьми не облажаться. Маменька твоя вышла из комнаты. Сейчас самое время».

Они по очереди провели все запланированные эксперименты и определили, что нормально управлять телом возможно только поочерёдно. Когда вместе, тело впадает в ступор и принимает нелепые позы. То же самое с речью.

«Петя, давай договоримся. Ты своё тело хорошо знаешь, привык к нему. Будем действовать так: я всё время буду в расслабленном состоянии, управлять телом в основном будешь ты. Но в случае необходимости, когда я увижу, что смогу лучше что-то сделать, то буду тебя предупреждать, и ты будешь расслабляться, а управление перехвачу я».

«Что это за случаи такие? Ты только советы мне давай, как поступить, а уж я буду телом управлять, тем более оно моё!»

«Ты драться хорошо умеешь? Приходилось защищаться от нападения бандитов? Стрелять из ружья и пистолета, управлять автомобилем, ехать на велосипеде, говорить на иностранных языках?»

«Драться без оружия не приходилось. Стрелять умею. Ездить на авто и велосипеде – нет. Говорить могу на немецком и французском языках».

«Вот видишь, не всё умеешь хорошо делать. Нам надо постепенно учиться друг у друга всему, что каждый умеет делать хорошо. Тогда наши возможности вдвое возрастут. Это не такое простое дело. Плохо, что наши сознания не слились в одно целое. Тогда не было бы у нас раздвоения личности. Будем надеяться, процесс слияния постепенно будет идти и рано или поздно всё образуется, а пока надо как-то выкручиваться.

Похоже, самое трудное для нас – подавлять внезапные инстинкты на разные случайные события. Например, идёт наше тело по дороге, зацепило ногой за камень и полетело головой вниз. И ты, и я на это отреагируем одновременно, но, вероятно, действия будут разные. В итоге сгруппироваться при падении тело не сможет, и голова наша будет в лучшем случае с шишкой, а в худшем…

Я попробую поискать внутри тела какие-либо блокировки, которые мне позволят перехватывать у тебя управление им в экстремальных случаях. Но сразу это не получится».

«Хорошо, давай поступим, как ты предлагаешь: я постоянно управляю телом и передаю управление им тебе в случае, когда ты об этом попросишь. Одновременно оба пытаемся найти какие-либо блокировки, позволяющие полностью исключить управление им.

Ты чувствуешь, всё чаще и чаще возникают головные боли. Теперь уже каждые полчаса по десять – пятнадцать минут. Такого раньше со мной не было».

«У меня тоже. Я думал, это твои болячки».

«Может, это предвестник объединения наших сознаний в одно целое?»

«Это было бы замечательно. Но как долго продлится эта процедура и насколько она болезненна? А пока действуем, как решили раньше».

«Договорились».

Глава 5. Разведка

Разведчики, выйдя через заднюю калитку участка, не торопясь направились по направлению к Мсте. Впереди шёл Александр, затем его сын Саша, замыкающим – Игнат.

Первые 20 метров прошли свободно: ели и сосны стояли на некотором расстоянии друг от друга, и пройти между ними не составляло труда. Дальше дело пошло хуже. Ивняк, какой-то кустарник настолько плотной стеной встали перед разведчиками, что протиснуться вперёд стало практически невозможно.

Александр забрал у ребят топорик и попытался им хоть как-то расчистить проход в кустах. Каждый шаг давался с огромным трудом. Постоянно сменяя друг друга, разведчики врубались в стену кустарника, проходя не более 10–15 метров за полчаса. После часа непрерывной рубки, обессилевшие, оказались у реки. Весь видимый берег Мсты полностью зарос кустарником. После весеннего разлива река ещё не вошла в свои берега, поэтому в воде на протяжении не менее 10 метров находились затопленные кусты, между которыми лёгкий ветерок гнал по воде рябь. Было тихо. Только кое-где раздавались всплески вышедшей на охоту за молодью хищной рыбы. Тучи комаров вились над взмыленными разведчиками.

Немного отдохнув, они повернули обратно по проделанному ими проходу в кустах.

Дойдя до леса, решили на расстоянии 50—100 метров от ограды обойти перенесённые участки вокруг в поисках хоть каких-нибудь тропинок. Игнат пошёл на расстоянии 10 метров от ограды в пределах её видимости, Саша – немного дальше, в глубину леса на 20–25 метров от Игната. Александр – ещё глубже – на 30–40 метров от Саши. Чтобы не потеряться, негромко переговаривались.

Первым на тропинку наткнулся Александр. Она наискосок пересекала направление его движения. Он попросил ребят оставаться на месте, а сам по тропинке пошёл обратно в сторону реки. Тропинка была широкой, натоптанной и вилась среди деревьев. Пройдя около 100 метров, он опять вышел на берег Мсты в место, где в неё впадал ручей. Осмотревшись, Александр заметил, что устье ручья перегораживают вбитые в дно колья, на которые натянута рыбацкая сеть. Около неё бурлила вода от застрявшей в сети рыбы. Тут же на берегу находилось кострище с двумя вбитыми в землю рогульками. Не заметив больше ничего интересного, Александр повернул обратно. Дойдя до места захода на тропинку, он сообщил ребятам, что продолжит идти по ней, а им предложил двигаться, как они шли раньше. Ещё метров через 80 на тропинку вышел Саша, а Игнат сообщил, что ограда участка круто заворачивает. Разведчики поняли, что дошли до южной оконечности участка. От тропинки до участка было около 50 метров.

Александр велел Игнату идти к ним, делая зарубки на деревьях. Сам тоже отметил это место на тропинке.

Дальше разведчики пошли друг за другом в уже установленном порядке.

Пройдя по тропинке ещё 150–200 метров, вышли на дорогу, расположенную по направлению восток – запад, похоже, вдоль реки.

Дорога была не широкая, с колеёй от телег, заросшая травой. Трава местами была содрана до земли. Похоже, по дороге таскали волоком брёвна. Стояла тишина. Кроме пения птиц и шума ветра в кронах деревьев, других звуков слышно не было.

– Вот и здесь люди живут! Хорошо, что наш участок оказался на некотором расстоянии от дороги и тропинки. По крайней мере, нас не сразу обнаружат аборигены.

– Куда теперь пойдём? На восток или на запад? – спросил Саша.

– В наше время на востоке от этого места располагалась деревня Луки, на западе – деревня Кошкино, потом Новая деревня, а за ней – Крутая Гора. До Лук – с полкилометра, до Кошкино – километра полтора. Пойдём сначала в Луки. Только осторожно. Если услышим какой-нибудь шум на дороге, сразу в лес и прятаться. Только не как лоси, а потихоньку. Нам пока свидетели нашего появления здесь не нужны. Ещё посмотреть надо, что это за люди. А самое главное – определить, какой сейчас год!

– Хорошо бы газету старую или её обрывок с датой найти. Хоть как-то со временем определились бы, – подал голос Игнат.

– Если это случилось бы, было бы слишком хорошо. Как в книгах о попаданцах. Называется – «рояль в кустах».

Ребята рассмеялись.

– Тише, охламоны! Вас за версту слышно.

Разведчики направились на восток, стараясь идти по обочине дороги.

Пройдя около километра, впереди услышали лай собак. Сразу метнулись влево вглубь леса и там притаились. Через некоторое время по дороге из Лук прошла старуха, одна, без собаки, опираясь на суковатую клюку. В руке несла корзину, сверху закрытую травой. Одета она была в длинную чёрную юбку до щиколоток, тёмно-зелёную кацавейку, на голове тёмный платок. На ногах какие-то опорки.

Пройдя вперёд ещё метров двести, вышли на окраину деревни. Скорее даже, деревеньки с тридцатью избами. Ветер дул в сторону разведчиков, поэтому они собак не боялись. Игнат забрался на дуб, росший на краю леса, и стал рассматривать деревню в бинокль с высоты. Потом, спустившись, рассказал, что видел четверых мужиков, стоящих посередине улицы и что-то обсуждавших, махая руками. Бабы виднелись по огородам, наверное, пропалывали грядки. Несколько ребят бегали друг за другом по деревне.

Некоторые избы имели очень неприглядный вид: старые, покосившиеся, огороженные плетнём. Деревенька расположилась около Мсты. На берегу лежало несколько челнов и стояли закопчённые баньки. Подход к воде был освобождён от леса и кустарника. Также на берегу лежали две большие груды стволов сосен, уже очищенных от веток. Похоже, их готовили для сплава по реке.

Больше ничего интересного Игнат не увидел.

Разведчики решили возвращаться домой. Хорошо было уже то, что рядом жили люди и, в случае нужды, хоть было к кому обратиться.

Возвращение домой по знакомой дороге было быстрым. Сойдя на тропинку и пройдя по ней до места, где подошёл Игнат, они пошли не вокруг участка, а прямиком к оставшемуся участку асфальтированной дороги. Уже отсюда, через калитку, прошли к дому. Тут их уже с нетерпением ожидали.

Александр рассказал об увиденном разведчиками и попросил в ближайшие дни соблюдать тишину и не выходить за пределы ограждения, чтобы раньше времени себя не обнаружить.

Веста была молчаливой воспитанной собакой, чего нельзя было сказать о Лорде. Тот бегал вдоль натянутой проволоки и изредка начинал лаять на ворон, целой стаей круживших у загона для кур. Да ещё петухи могли своим пением обнаружить дачу. На общем собрании решили готовиться к встрече с аборигенами, тем более все чувствовали, что она не за горами.

Александр предупредил, что все переговоры будет вести только он. У него уже был готов предварительный план того, как будет объяснять появление людей в этом месте.

Глава 6. Развязка

Под вечер 24 июня Петеньке опять стало совсем плохо.

Елизавета Афанасьевна, уже решившая, что всё плохое позади, не выдержала, глядя на мучения сына, и сама слегла с сильнейшим сердечным приступом. Петенька, обхватив голову руками, катался по постели, скрипел зубами от раздирающей голову боли, и громко стонал, говоря вслух какие-то непонятные слова.

Верный Прохор уже после полуночи привёз земского врача, Аристарха Мефодиевича, пользующего Елизавету Афанасьевну уже более тридцати лет. Не имеющий глубокого медицинского образования, но с огромным практическим опытом, Аристарх Мефодиевич прописал пациентке сердечные капли, напоил успокаивающим сбором трав и рекомендовал строгий постельный режим. Все попытки Елизаветы Афанасьевны посидеть в кресле около постели сына пресёк железной рукой, пообещав немедленно заняться Петенькой и каждый час сообщать матери о его самочувствии.

Осмотр Петеньки привёл врача в некоторое замешательство. Поведение пациента, сильнейшая головная боль, временами потеря сознания говорили о воспалении головного мозга, но отсутствие высокой температуры, озноба и рвоты, а также необычная бледность лица не позволяли с полной уверенностью поставить этот страшный диагноз. Он попытался дать больному успокоительное средство, но не смог этого сделать. Петенька двумя руками отбивался от всех попыток врача ему помочь.

Аристарх Мефодиевич рассказал Елизавете Афанасьевне, что сделал всё возможное для лечения Петеньки, и теперь всё в руках Божьих. Причиной болезни он объявил сильнейшую простуду, вызвавшую осложнение на голову.

Прибывший следом священник, отец Варфоломей, причастил Елизавету Афанасьевну и попытался причастить и Петеньку, но тот не обратил никакого внимания на попытки святого отца провести таинство. Пришлось ограничиться чтением молитвы и осенением крестом на расстоянии.

Почувствовав себя ещё хуже, Елизавета Афанасьевна призвала к себе Аристарха Мефодиевича и отца Варфоломея и попросила достать из-за икон в горнице своё завещание, в котором всё принадлежащее ей имущество завещала сыночку Петеньке. Она почему-то была уверена, что её муж, Иван Григорьевич, потому так неожиданно умер, попав под понёсших лошадей, что за три месяца до кончины написал завещание и заверил его у нотариуса.

«Если бы этого он не сделал, так пожил бы ещё не знамо сколько», – часто говорила она своим родственникам. Ещё при жизни мужа она неоднократно просила отменить завещание, на что тот только смеялся, называя её страхи бабскими причудами.

Поэтому, хоть завещание и было написано ею собственноручно, но подписать его она решила тогда, когда почувствует себя очень плохо, и при свидетелях. Посылать сейчас за нотариусом не было никакой возможности, поэтому она в присутствии врача, священника, а также Прохора собственноручно подписала завещание, которое все заверили, и попросила в случае выздоровления Петеньки передать ему. Также указала на ларец, в котором находились все официальные бумаги, подтверждающие её состояние, и передала отцу Варфоломею ключ от ларца. Впала в беспамятство и через час отошла в мир иной.

К утру Геннадий Алексеевич немного оправился. Голова болела, но терпеть боль стало можно. Он попробовал пообщаться с Петром, но ему это не удалось. Тот не отзывался. Геннадий Алексеевич попытался сесть на кровати и с удивлением заметил, что тело стало подчиняться ему несравнимо лучше, чем раньше. Он встал на ноги и, держась за спинку кровати, сделал первый шаг в своей новой жизни. Голова закружилась, и Геннадий Алексеевич медленно опустился на пол, смахнув рукой со стола кружку с морсом. Она упала на пол и разбилась.

На шум открылась дверь, и в комнату заглянула Варька. Охнув, она подбежала к Геннадию Алексеевичу и попыталась его поднять. Не справилась и позвала на помощь Прохора, прокричав, что барин упал с кровати.

Тут же появились кучер, священник и врач, сидевшие в соседней горенке и уже приканчивающие вторую бутылку наливки. Общими усилиями они подняли Геннадия Алексеевича и уложили на кровать.

Неожиданно для себя, Геннадий Алексеевич осознал, что хорошо знает всех присутствующих, хотя до этого никого из них не видел: и отца Варфоломея, и Аристарха Мефодиевича, и Прохора. Он понял, что сознания их с Петром соединились, и, похоже, именно он стал главным в их общем теле.

– Где маменька? – тихо спросил он присутствующих.

Аристарх Мефодиевич потрогал лоб больного, попросил показать язык, сосчитал пульс и поинтересовался о болях в голове.

– Голова болит, но значительно меньше, чем раньше. Уже можно терпеть, и, похоже, боль уходит. Где маменька?

Мужчины переглянулись, и вперёд вышел отец Варфоломей:

– Пётр Иванович, Елизавета Афанасьевна преставилась от сердечного приступа три часа назад. Лекарства Аристарха Мефодиевича не помогли. Я её причастил. Перед смертью она в нашем присутствии подписала завещание, в котором отписала всё принадлежащее ей имущество вам. Мы все были тому свидетелями.

Геннадий Алексеевич закрыл глаза. Он почувствовал неподдельное горе от этого известия. Петенька очень любил мать, а после соединения их сознаний все эмоции, знания, умения, привычки Петра стали присущи и Геннадию Алексеевичу.

«С этого момента я – Пётр Иванович! И только так буду себя позиционировать!» – решил он.

– Пока я нездоров, прошу вас, отец Варфоломей, и тебя, Прохор, заняться подготовкой похорон маменьки. А сейчас оставьте меня, надо прийти в себя от этого известия.

– Пётр Иванович, всё сделаем, как положено. Вы только поправляйтесь поскорее, чтобы присутствовать на похоронах. Похороны послезавтра.

Оставшись в одиночестве, Пётр Иванович стал размышлять над своими первоочередными делами:

– надо вступить в права наследства;

– разобраться со своим финансовым положением. Ранее он пользовался теми денежными средствами, которые давали ему родители на учёбу и жизнь в Санкт-Петербурге. Финансового положения семьи досконально он не знал;

– разобраться с производственными делами на семейных предприятиях: фаянсовой фабрике, лесопилках и, возможно, других неизвестных ему производствах;

– познакомиться с уездным и губернским начальством;

– и обязательно съездить на место, где располагалась его дача, около деревни Луки. Туда тянуло его, словно магнитом, и чем больше он думал о причинах этого, тем быстрее ему хотелось оказаться там.

Постепенно он опять заснул.

Пётр Иванович проснулся к обеду голодным и с совершенно здоровой головой. Позвав Варьку, попросил её принести ему одежду, умыться и дать команду на кухню в отношении обеда. Всё было моментально исполнено.

Надев домашний халат, Пётр Иванович умылся и наконец рассмотрел в зеркале своё новое лицо. Из зеркала на него смотрел молодой человек с голубыми глазами, каштановыми волосами, довольно длинным узким носом, почему-то называемым греческим, впалыми щеками и тёмными кругами вокруг глаз – последствиями болезни. Лицо скорее овальной формы, с высоким лбом и выдвинутым вперёд подбородком с ямочкой посередине. Ростом он оказался повыше себя прежнего, где-то чуть больше 180 сантиметров. Широкие плечи, торс с развитой мускулатурой, поджарое тело. Не понравилось ему только выражение лица – какое-то неуверенное и просяще-виноватое.

«Разберусь в делах, так сразу уверенности прибавится. До сих пор всё маменька обо мне заботилась. Теперь самому придётся», – подумал он.

Выйдя в гостиную, обнаружил там отца Варфоломея, тихо посапывающего в кресле. Не став его будить, прошёл на кухню, где увидел Прохора, наворачивающего щи.

– Где маменьку положили?

– В спальне, на кровати. Уже бабы обмыли да обрядили. К вечеру гроб сколотят, так туда и положим. В часовенку снесём.

– А где Аристарх Мефодиевич?

– К больному в Бронницу вызвали. На пролётке приказчик купца Прохорова приезжал. Обещали к обеду вернуться.

– Сообщили родственникам да знакомым?

– С утра ещё отправил конных в уезд да по знакомым.

– Хорошо. Скоро ли обед?

– Обед давно готов. Ждали, когда вы встанете.

– Через полчаса и подавайте. А пока отца Варфоломея разбуди. Я на улицу, на солнышке похожу.

Июньское солнышко ласково светило из-за пушистого облачка, непонятно как появившегося в небе. Было жарко. Комары зудели на все лады, мухи кружились вокруг Петра Ивановича, невольно вспомнившего Пушкина:

«Но как хорошо быть молодым! Когда ничего не болит, когда полон сил и желаний, когда впереди вся жизнь! Я ещё до конца не осознал, какой шанс получил на старости лет: прожить ещё одну жизнь!» – размышлял Пётр Иванович, прогуливаясь по зелёной траве, покрывавшей двор усадьбы.

Глава 7. Встреча

26 июня 1892 года (по старому стилю)

Два следующих после катаклизма дня пролетели для попаданцев мгновенно. Дел было – непочатый край.

Алексей и все мальчики занимались приведением в порядок снастей, оставшихся после деда: удочек, спиннингов, донок. Была найдена даже «люлька» – такая квадратная сетка, прикреплённая к концам крест-накрест расположенных упругих металлических арматурин, соединённых в центре и за это место спаянных с длинным шестом. «Люлька» с берега на длину шеста опускалась на дно, и через некоторое время вынималась из воды с застрявшей в сетке рыбой. Небольшой бредень также был найден и починен.

На их попечении была также пластиковая лодка, старая «Ладога». Прежде чем спускать на воду, надо было привести её в порядок: пластиковые борта кое-где потрескались, их надо было залепить стеклотканью, пропитанной эпоксидкой, покрасить деревянные сиденья и отремонтировать мостки. Провести ревизию лодочного мотора. У деда был трёхсильный подвесной мотор «Меркурий», подаренный ему сослуживцами при выходе на пенсию. Ставился он на лодку очень редко, дед предпочитал вёсла.

Надежда Михайловна с невестками работали на огороде, осваивали птичник, собирали клубнику, варили варенье, приводили старую одежду в порядок.

Александр проводил ревизию велосипедов: два он привёз с собой на крыше машины: для катания с сыном по окрестностям дачи, и один – старый дедов. Он считал, что их удастся выгодно продать. Денег этого времени (какого, они не знали) у них не было, а надо купить одежду, продукты, да и много чего другого.

На завтра была намечена расчистка тропинки от дачи до реки, по которой планировалось протащить лодку и спустить её на воду. Для облегчения труда решено было использовать бензопилу. Хотя бензина и было ещё около трёхсот литров, его решили по возможности экономить. Поэтому наряду с бензопилой были приготовлены четыре топора. Порубленные ветки деревьев и срубленный кустарник решено было стаскивать на дачный участок, мелко рубить и складировать на зиму как топливо.

Гостей к ним ещё не приходило, хотя Саша и Игнат дважды пробирались к дороге и наблюдали по ней перемещение аборигенов, в основном пеших, но были и на телегах.

В этот день в поместье прошли похороны Елизаветы Афанасьевны. Собралось много народа, как помещиков из соседних усадеб, старых знакомых, так и крестьян из окрестных деревень и рабочих с фаянсовой фабрики и лесопилок Бецких. После похорон все собрались на поминки в поместье. Петру Ивановичу пришлось выслушать долгие соболезнования гостей и много рассказов, какой замечательной женщиной была его маменька, сколько хорошего она делала людям. Несмотря на усталость, ему было приятно выслушивать хорошие слова в адрес Елизаветы Афанасьевны.

К вечеру все гости разъехались. Пётр Иванович предупредил Прохора, что завтра с утра они поедут в Луки, якобы чтобы посмотреть карьеры, где брали песок и глину для фаянсового производства.

Прохор разбудил Петра Ивановича в 7 часов утра 27 июня, как тот и велел.

Быстро умывшись, позавтракав, они сели на уже осёдланных лошадей и направились в Луки. Не имея ранее навыков конной езды, Пётр Иванович тем не менее, используя умения Петеньки, уверенно держался в седле. До Лук было десять вёрст. Перед Луками, когда они проезжали по хлипкому мостику через ручей, пересекающий дорогу, Пётр Иванович поинтересовался у Прохора, далеко ли до деревни?

– Да меньше версты осталось, барин.

«Значит, где-то здесь недалеко слева в сторону Мсты находилась моя дача», – подумал Пётр Иванович.

Без происшествий доехав до Лук, путники прямиком направились к карьеру, где открытым способом добывалась глина и песок для фаянсовой фабрики Бецких и немного щебня для ремонта дороги между деревнями.

Пётр Иванович занялся расчётом залежей этих ископаемых, а тем временем гости из будущего готовились к расчистке просеки от дачи до реки.

Накануне было решено расчистить просеку шириной два метра, чтобы удобно было протащить лодку и ходить к реке с грузами.

Впереди шёл Александр с бензопилой и спиливал все более-менее толстые ветки деревьев и кустарник под корень. По бокам работали Саша и Игнат, срубая тонкие ветки. Сзади женщины и Фёдор оттаскивали древесину на футбольное поле дачи для дальнейшей обработки.

Дома остались Алексей и две его младшие дочери: Маша и Антонина. Девочки собирали цветочки во дворе, а Алексей, приглядывая за ними, сооружал тенты над тремя автомобилями дачников. Пока было неясно, как их можно будет использовать в дальнейшем, но сохранить, защитить от солнца и дождей было необходимо.

Работа на просеке уже была почти закончена, когда к лесорубам прибежала Маша с криком:

– Гости! К нам пришли гости! Папа сказал, чтобы вы быстрей приходили!

Когда Александр подошёл к воротам дачи, со стороны асфальтированного участка дороги уже стояли два человека: один в крестьянской одежде держал под уздцы двух лошадей, другой – барин, стоял рядом, похлопывая себя по голенищу сапога стеком. Рядом с калиткой стоял Алексей.

Поздоровавшись, Александр открыл калитку и пригласил гостей зайти во двор.

Мужик в крестьянской одежде привязал лошадей к столбу перед калиткой и следом за барином вошёл во двор. Барин шёл следом за Александром и удивлённо оглядывался по сторонам. Когда Александр пригласил гостей войти в дом, барин приказал мужику оставаться во дворе, а сам поднялся на крыльцо. Мужик сел на скамейку перед домом и снял шапку. Было жарко.

Александр попросил Фёдора, пришедшего следом, сказать бабушке, чтобы собрала закусь.

Он и барин расположились на веранде дома за небольшим столом. Молча, с большим любопытством разглядывали друг друга. Барин выглядел очень молодо.

Надежда Михайловна принесла несколько тарелок: с хлебом, нарезанной колбасой, яйцами, помидорами, огурчиками, зелёным луком и разной зеленью, две чистые тарелки, два ножа с вилками, две рюмки и положила несколько бумажных салфеток. Поставила на стол бутылку коньяка и ушла в дом.

Александр скрутил пробку с бутылки, разлил коньяк и сказал:

– За знакомство! Меня зовут Александр Геннадиевич Соколов.

– Пётр Иванович Бецкий, – представился гость.

Выпили, степенно закусили. Пётр Иванович молчал, с любопытством поглядывая на Александра, давая тому возможность продолжить разговор.

«Умный мужик! Инициативу оставляет мне, сам ничего не говорит, вопросы не задаёт. Вот только как-то хитро на меня поглядывает!»

– После первой и второй промежуток небольшой! На здоровье! – снова наполнил рюмки Александр.

Выпили ещё по одной. Закусили. Гость молчал. Александр предложил:

– Бог троицу любит. Чтоб не последняя, – и разлил коньяк по рюмкам.

Выпили третью.

«Вот молчун! Хоть бы вопрос какой задал. С чего и начать, не знаю».

Пётр Иванович перевернул рюмку кверху дном и стал закусывать, поглядывая на Александра.

«Всё, молчать больше нельзя, да и пить он отказывается. Надо что-то говорить».

– Пётр Иванович, а вы здесь как оказались, проездом?

– Гм. Проездом из своего имения в Крутой Горе в свою деревню Луки по своей земле.

Опять помолчали.

– Так что, это ваша земля? – Александр обвёл вокруг рукой.

– Моя.

«Даже не спрашивает, как мы здесь оказались! С ним не прокатит придуманная мной сказка с Божественным Провидением и переселением нас в одно мгновение из Австралии на его землю в Россию».

– И как же вы оказались на моей земле, да со всем этим хозяйством? Неделю назад здесь никого не было, – проговорил Пётр Иванович.

«Вроде бы умный мужик, хоть и молодой. Расскажу всё как есть. А дальше видно будет».

– А сейчас какой год?

– 1892-й. От Рождества Христова. 27 июня.

– М-да. Пётр Иванович, что случилось, сами не знаем. Собрались мы на даче у моего отца отметить его день рождения – 6 июля 2012 года. Ночью – гроза, молнии. Утром проснулись непонятно где. Да ещё и отца моего молнией убило. Да так, что и следов никаких не осталось. Может, тоже куда-нибудь перенесло. Вот, хоть год узнали, в какой перенеслись. Всё как на духу рассказал. – Александр даже хотел перекреститься, но вовремя вспомнил, что некрещёный и крест не носит. Только махнул от отчаяния рукой.

Опять помолчали.

«Стоит ли мне признаваться, кто я такой? Ведь если узнают, так сразу стимул бороться за жизнь резко уменьшится. Будут на меня оглядываться, во всём ждать помощи. Даже не ждать, а требовать. Пожалуй, пока погожу открываться. Но помощь, конечно, окажу», – размышлял Пётр Иванович.

– Значит, на 120 лет назад попали. И как там, в будущем, жизнь?

Александр перевёл дух.

«Вроде, контакт налаживается. С ходу не отверг моё объяснение. Теперь надо рассказать, сколько разных необычных для этого времени вещей мы имеем и как можем вместе ими распорядиться, если нам хоть немного сейчас помочь».

И Александр начал, не вдаваясь в подробности, рассказывать о жизни в будущем, напирая на знания, которыми они обладают, и различные технические новинки.

Проговорили часа два. Пётр Иванович рассказал, какие, по его мнению, ожидают попаданцев самые главные сложности:

– отсутствие документов;

– отсутствие правдоподобной легенды появления их в России;

– отсутствие объяснения наличия у них множества артефактов, не принадлежащих к этому времени;

– незнание реальностей жизни в этом времени;

– разговорный язык изобилует множеством незнакомых слов, что обязательно насторожит собеседников-аборигенов.

Александр со всем согласился и попросил помочь им как-нибудь легализоваться. Также предложил продать велосипеды, что позволит получить некоторые денежные средства.

Пётр Иванович обещал подумать и на днях снова приехать к ним.

Предварительно договорились для любопытствующих называть попаданцев репатриантами из Австралии, приглашёнными Петром Ивановичем для работы на его предприятиях, а постройки на участке и наличие складированных стройматериалов – подготовкой к строительству новых производств. Такая легенда позволит хоть на первое время их прикрыть.

На обратном пути Прохор, мучимый любопытством, всё же решился спросить Петра Ивановича о людях, к которым они заезжали.

– Прохор, ты разве не знаешь, что «большие знания – большие печали»? Но тебе, как помощнику, скажу: эти люди из далёкой Австралии. Я пригласил их для работы на моих предприятиях, которые я задумал сильно расширить. Это опытные специалисты в деревообработке и химии. С их помощью за несколько лет у меня будет не три лесопилки и фаянсовая фабрика, а огромное производство, продукцию с которого я буду поставлять в Санкт-Петербург и за границу. Они – русские люди, долгое время прожившие за границей и решившие вернуться в Россию. Но это большой секрет. Нельзя, чтобы об этом узнало много народу, иначе мне не дадут развернуться, переманят этих людей себе. И все мои затраты на их перевозку сюда с материалами и новыми механизмами пойдут прахом. Конечно, скрыть их пребывание у меня на землях долго не удастся, но если об этом говорить как о чём-то незначительном, обыкновенном, то люди поговорят – и забудут. Мне надо выиграть несколько лет, не менее трёх, а после этого уже изменить кому-нибудь что-то будет невозможно. Понял?

– Понял, барин. Я пригляжу за этим.

– Вот и отлично.

Глава 8. Первые шаги

Вернувшись в усадьбу, Пётр Иванович первым делом познакомился с содержимым маменькиного ларца с деловыми бумагами. Кроме уже известных ему трёх лесопилок и фаянсовой фабрики, а также земли с лесом вдоль Мсты, он стал обладателем долей в «Санкт-Петербургском коммерческом банке» и «Русском для внешней торговли банке», владельцем собственного дома на Церковной улице в Санкт-Петербурге, собственного дома на улице Бояна в Новгороде и половиной доли в торговом товариществе купца второй гильдии Долинникова, занимающегося реализацией продукции, производимой предприятиями Бецких.

Петру Ивановичу стало ясно, что надо первым делом ехать в Санкт-Петербург к стряпчему Круглову Акиму Ниловичу, вот уже двадцать лет ведущему дела семьи Бецких, адрес его оказался в ларце, и выяснить подробности вступления во владение наследством и взаимоотношения с купцом Ефремом Фёдоровичем Долинниковым, о котором впервые узнал.

Наличных денег в доме оказалось около 500 рублей.

«На поездку хватит, – решил Пётр Иванович. – Пока не буду брать на продажу велосипед, предложенный Александром. Надо узнать, где такие вещи продаются и сколько стоят. Но перед отъездом надо заехать к попаданцам и дать им хотя бы 50 рублей. Пошлю я лучше к ним Прохора с деньгами, а сам поеду в Санкт-Петербург на поезде. До Чудово из Новгорода доберусь по узкоколейке, там пересадка на поезд „Москва – Санкт-Петербург“. А из памяти Петеньки знаю, что расписание поездов „Новгород – Чудово“ и „Москва – Санкт-Петербург“ и обратно состыкованы между собой, так что потери времени незначительны».

Выехав с утра на следующий день в Новгород, уже через три часа он вошёл в свой дом, немного отдохнул и пообедал, поехал на вокзал наводить справки. Выяснилось, что можно сесть на поезд в Чудово в час дня. Он прибудет туда полпятого пополудни, а в пять часов можно пересесть на поезд до Санкт-Петербурга с приездом в столицу в десять часов вечера. До поезда оставалось еще два часа, поэтому Пётр Иванович, купив билет в первый класс, вернулся домой, где приказал подготовить ему с собой в дорогу еды и велел подавать экипаж в начале первого.

Загрузившись уже в вагон поезда «Москва – Санкт-Петербург», Пётр Иванович оказался в купе с семейством коллежского советника Тита Власьевича Прохорова, состоявшим из жены Натальи Ивановны и дочери Ксении шестнадцати лет, возвращавшимися из столицы, где они были в гостях, домой.

Познакомившись, разговорились. Пётр Иванович рассказал о себе, упомянул смерть маменьки и посетовал, что бумаги на наследство надо выправлять после встречи со стряпчим Кругловым Акимом Ниловичем и это займёт продолжительное время, что не очень хорошо в связи с его планами расширения производства. Оказалось, Тит Власьевич наслышан об Акиме Ниловиче. Он предложил Петру Ивановичу помощь в ускорении оформления необходимых бумаг, поскольку служил помощником начальника одного из департаментов в Министерстве внутренних дел. Пётр Иванович с благодарностью согласился.

Ксения была довольно умненькой и симпатичной девицей, так и стрелявшей глазами на Петра Ивановича. Наталья Ивановна не преминула пригласить его в гости, надеясь на продолжение знакомства. Уже пора было думать о дальнейшей судьбе дочери, а Пётр Иванович, молодой горный инженер, дворянин и владелец земельных наделов и предприятий, показался ей достойной парой для дочери.

По прибытии на Николаевский вокзал в Санкт-Петербурге, Пётр Иванович договорился о встрече с Титом Власьевичем, поблагодарил Наталью Ивановну за приглашение, тепло распрощался с Ксенией и на извозчике отправился в свой дом на Церковной улице.

На следующий день с утра Пётр Иванович встретился с Акимом Ниловичем, обсудил состояние дел и попросил помощи в скорейшем оформлении наследства.

Текущие финансовые дела обстояли более-менее благополучно: кредиторская задолженность была, но минимальная. Ожидалась выплата процентов по ценным бумагам за первое полугодие, принадлежавшим Бецким, что позволит её полностью ликвидировать и дополнительно получить на счёт несколько тысяч рублей.

Финансовые взаимоотношения с купцом Долинниковым складывались сложно: он до сих пор не рассчитался за фаянсовые изделия, полученные для реализации с начала текущего года. Его долг достиг почти пятидесяти тысяч рублей. Аким Нилович полагал, что нужна личная встреча Петра Ивановича с Долинниковым.

Забрав все документы для оформления наследства, Аким Нилович обещал немедленно заняться этим вопросом, а узнав о знакомстве Петра Ивановича с Титом Власьевичем, сказал, что это значительно ускорит дело.

Пётр Иванович поинтересовался у него возможностью оформления привилегий на несколько изобретений, связанных со значительным усовершенствованием велосипеда, и получения патентов на них в Германии, Франции и Англии. Аким Нилович подтвердил свою заинтересованность в этой работе.

Договорились на следующий день встретиться в конторе купца Долинникова на Среднем проспекте Васильевского острова в десять часов утра и попытаться разрешить возникшие финансовые вопросы.

Купец Долинников встретил посетителей без радости. Он прекрасно понимал, по какому поводу явился к нему Пётр Иванович в сопровождении Акима Ниловича.

– Ефрем Фёдорович, позвольте представить вам Петра Ивановича Бецкого, наследника семьи Бецких, с которой у вас образовано торговое товарищество. Пётр Иванович готовится вступить в права наследования после смерти матери и пришёл разобраться в состоянии дел в товариществе, – начал разговор Аким Нилович.

– Очень рад знакомству! Наслышан о вас от Ивана Григорьевича и Елизаветы Афанасьевны, пусть земля будет им пухом. А дела нашего товарищества обстоят плохо. Пожар на складах в Нижнем Новгороде уничтожил не только фаянсовую посуду, но и другие изделия, принятые мной на реализацию. Все свободные средства пришлось заплатить кредиторам, на вашу долю ничего не осталось.

– По договору торговое товарищество принадлежит мне с вами на паях, причём в равных долях. Кроме того, имеется договор между товариществом и моей фаянсовой фабрикой о реализации продукции. Стоимость паёв у нас равная: по 50 тысяч рублей. Кроме меня, у товарищества кредиторов больше нет? Со всеми сумели рассчитаться после пожара?

– Со всеми. Долг товарищества перед вашей фаянсовой фабрикой составляет 54 тысячи рублей.

– Когда товарищество сможет вернуть долг? У меня кончаются оборотные средства, а без них я не могу продолжать производство посуды.

– Не раньше, чем через год. Сейчас выбиваю кредиторскую задолженность и веду тяжбу по выплате страховой компанией страховки по случаю пожара, но дело движется плохо.

– Перекроют ли ожидаемые поступления от дебиторов и страховой компании ваш долг мне?

– Долг, может, и перекроют, а вот проценты за задержки платежей – нет.

– И какой разрыв?

– Почти 10 тысяч рублей.

– Покажите нам договор со страховой компанией, ваш иск к ней и заключение пожарных о причине пожара. А также документы о дебиторской задолженности и баланс торгового товарищества.

Пётр Иванович вместе с Акимом Ниловичем внимательно изучили все представленные документы и поняли, что купец мухлюет. Страховая компания уже произвела выплату 50 процентов страховки по его иску, что составило более 100 тысяч рублей, не полученная дебиторская задолженность составляет более 40 тысяч рублей, а баланс за первое полугодие сведён с дефицитом всего в 3 тысячи рублей при полном погашении кредиторской задолженности, исключая задолженность перед Бецкими.

– Ефрем Фёдорович, я вынужден просить Акима Ниловича открыть судебное делопроизводство об отстранении вас от управления торговым товариществом вследствие недоверия и временно взять его руководство в свои руки, как указано в Уставе товарищества. По нашему мнению, имея возможность выплаты по счетам за поставленную фаянсовую посуду, вы этого не делаете, чем нарушаете условия договора и способствуете этим моему разорению. Мы считаем, суд примет решение в нашу пользу, а вам, как купцу второй гильдии, гильдия запретит заниматься торговыми операциями, и ваше имя будет опозорено!

Долинников молчал, только его лицо приобрело свекольный оттенок, а дрожание рук выдавало сильнейшее волнение.

– Давайте закончим дело миром. Я в течение недели гашу задолженность перед фаянсовой фабрикой, включая выплату процентов за пользование кредитом, и мы остаёмся партнёрами.

– Миром дело мы закончим только в случае выкупа вами моей доли в товариществе не менее чем за сто тысяч рублей и погашения задолженности перед фаянсовой фабрикой вместе с процентами в течение трёх дней. Причём договор о выкупе вами доли составляем немедленно. Стряпчий Аким Нилович сейчас подготовит необходимые документы, и мы их заверим у нотариуса. Также заверим ваше обещание погасить долги. Никаких совместных дел я с вами вести не хочу и не буду. Если этого вы не сделаете, сразу сообщаем в гильдию о случившемся и передаём дело в суд.

– Но у меня нет средств на выкуп доли!

– Я вам дам рассрочку на три месяца, а деньги можете занять в банке. Вы лучше меня знаете, как это делается. Больше с моей стороны уступок не будет. Лучше соглашайтесь по-хорошему.

В течение двух часов все необходимые бумаги были оформлены и заверены у нотариуса. В этот же день первая часть денежных средств погашения долга ушла на счета фаянсовой фабрики.

Такая деловая хватка Петра Ивановича вызвала непритворное уважение Акима Ниловича, который с большим рвением занялся оформлением наследства.

На следующий день Пётр Иванович направился в Санкт-Петербургское велосипедное общество, с некоторыми членами которого был лично знаком ещё в бытность своего студенчества. Его интересовали вопросы производства велосипедов в России. Он знал, что в Санкт-Петербурге в начале 1890-х годов была организована велосипедная фабрика «Дукс», но точный год не помнил.

Пообщавшись с членами общества, он узнал, что такой фабрики ещё нет, но имеется веломагазин на углу Симеоновской улицы и Фонтанки, где продаются велосипеды марки Peugeot. Её владелец, некто Аверст, поставляет эти велосипеды из Франции, причём открыл магазины по их продаже ещё в нескольких городах России, включая Москву. Пётр Иванович решил посетить этот магазин и познакомиться с господином Аверстом.

Магазин имел при себе склад, на котором находились велосипеды нескольких марок указанной фирмы. Стоимость их составляла от 170 до 240 рублей. За неделю летом продавалось до десяти штук. Господин Аверст был молодым человеком, фанатом велоспорта. Он участвовал десять лет назад в велопробеге Санкт-Петербург – Иматра (Финляндия). Тогда группа велосипедистов преодолела 270 вёрст за четыре дня по ужасным российским дорогам. Что удивительно, велосипеды выдержали это путешествие и почти не нуждались в ремонте по его окончании.

Пётр Иванович внимательно осмотрел велосипеды и обратил внимание, что все они не имели педального тормоза и механизма свободного хода, при котором велосипедисту не надо вращать педали при езде, например, под горку. Отсутствовали также ручные тормоза. Многие модели даже не были покрашены краской.

«Есть где заняться изобретательством и оформлением патентов», – решил Пётр Иванович.

Он переговорил с Аверстом на предмет усовершенствования велосипедов и сказал, что подготовил ряд привилегий на изобретения, на которые после регистрации собирается получить патенты и продавать лицензии на их использование. На конкретные вопросы, что же изобрёл Пётр Иванович, он ответил, что не только изобрёл, но и воспроизвёл в «железе», лично опробовал и убедился, что эксплуатация велосипеда значительно упрощается, а удобство езды улучшается во много раз, чем чрезвычайно заинтересовал Аверста.

Заверив, что сразу после получения патентов передаст их ему для опробования, покинул магазин и направился к Акиму Ниловичу.

С ним он ещё раз оговорил, что надо сделать по делам наследования, как проконтролировать выполнение обещаний купца Долинникова, и пообещал в скором времени приехать в Санкт-Петербург и привезти материалы для оформления привилегий на изобретения.

Особо Петра Ивановича интересовал вопрос оформления документов для иностранцев-инженеров, русских по национальности, которые с семьями приехали по его приглашению из далекой Австралии для работы на его предприятиях, но в результате несчастья в пути утеряли все свои документы. Он написал имена и фамилии этих людей, обещав в случае оформления документов большую премию самому Акиму Ниловичу и значительное вознаграждение непосредственным исполнителям. Получив уверение немедленно заняться этим делом, Пётр Иванович со спокойной душой уехал обратно в Новгород.

Глава 9. Подготовка

Расставшись с Петром Ивановичем, Александр собрал всё семейство и рассказал о достигнутых договорённостях.

Выслушав его, все приободрились: наконец неопределённость начала рассеиваться и впереди забрезжил луч света.

Пётр Иванович предупредил, что уезжает на несколько дней в Санкт-Петербург и пообещал принять меры для прикрытия попаданцев. Это время необходимо было использовать с толком: слишком много пришлось Александру наобещать Петру Ивановичу, и, чтобы не ударить в грязь лицом по его возвращении, нужно хотя бы частично подготовить для демонстрации артефакты из будущего, которые можно применить в настоящем времени.

На семейном совете все принялись горячо обсуждать, что стоит предъявить для показа, а о чём лучше умолчать и использовать в будущем уже для себя, любимых. Поднялся такой гвалт, что расслышать что-либо было невозможно.

Александр попытался навести хотя бы элементарный порядок:

– Тихо! Даю конкретные задания по возрастным группам. Дети до двенадцати лет думают и предлагают игрушки, которые можно сделать и предложить для продажи. Особые условия: они должны быть не сложными в исполнении, не иметь металлических и пластмассовых частей, и быть небольшого размера. Молодые люди от двенадцати до шестнадцати лет предлагают всё, что, по их мнению, может заинтересовать молодёжь здешнего времени. Особые условия такие же, как и у первой группы. Женщины, исходя из своей специальности и роду занятий в последнее время, предлагают: предметы обихода и домашнего хозяйства, способные значительно упростить быт людей. Технологии получения и хранения продуктов питания, химические вещества и технологии их получения, рецептурные справочники, книги для издания: любовные романы и т. п. Способы выращивания растений, модели и технологии пошива одежды и т. д. Алексей, под умай о применении своих знаний как врача, о новых операциях, медицинских инструментах, лекарствах и способах их получения, особое внимание – антибиотикам. Я думаю над всем остальным. Всем рекомендую взять карандаши и бумагу и все пришедшие в голову мысли сразу записывать. Хорошо бы пока не советоваться друг с другом, а то забудете, что сами придумали. Даю час для обдумывания, потом проведём совместный мозговой штурм всех предложений.

Через час опять собрались в мансарде и начали обсуждение с предложений детей, потом юношей, женщин и напоследок – мужчин. В итоге бурных дебатов решили оставить для показа и рассказа Петру Ивановичу следующие артефакты и предложения:

– игры: кубик Рубика (из дерева), головоломки, игра «Дартс», игра «Пятнашки» (из дерева);

– тир на 8 метров с применением имеющихся двух воздушных ружей и пистолета;

– ласты для плавания;

– карманный нож с набором инструментов и лезвий;

– паяльная лампа, примус;

– электрическая и газовая сварка, резка металла, в т. ч. под водой;

– дизельный двигатель, дизельный генератор;

– электрический холодильник;

– компрессоры, пневмоинструмент;

– двигатель внутреннего сгорания;

– радиосвязь;

– художественная литература: для женщин, для детей, детективы, фантастика, исторические романы и повести; учебная литература; медицинская литература; справочная литература.

«Многое из представленного в списке уже изобретено, но технического воплощения на практике ещё нет, а если и есть, то в очень примитивном виде. Поэтому имеется простор для изобретательства и получения патентов. По крайней мере, для представления Петру Ивановичу должно вполне подойти», – думал Александр, ещё и ещё раз просматривая подготовленный список.

Но были и другие важные задачи, которые требовали решения безотлагательно:

– пробить дорогу в лесу от дачи до лесной дороги между деревнями такой ширины, чтобы по ней смогла проехать имеющаяся на участке строительная техника: экскаватор, автокран и легковые автомобили;

– расширить тропу, пробитую от дачи до реки, чтобы можно было доставить технику и материалы на берег реки для перемещения их на баржах по воде;

– определить и распланировать по объектам запасы дизельного топлива и бензина для работы строительных механизмов, дизельных электрогенераторов и автомобилей.

Александр уже стал продумывать вопросы модернизации лесопилок, принадлежащих Петру Ивановичу, и организации небольших цехов деревообработки при них, чтобы расширить ассортимент продукции. Это могло при небольших вложениях значительно увеличить доходность производства.

Саша и Игнат просматривали информацию на своих ноутбуках, надеясь найти что-нибудь полезное для этого времени, но пока ничего, кроме полного комплекта учебников за 9—11 классы, скачанных Сашей из Интернета по указанию школьных преподавателей, и полных словарей английского, немецкого и французского языков, найти не удалось. Было много записей современной музыки и рэпа. Удачей оказались обнаруженные Игнатом программы создания таблиц Microsoft Excel и программа для научных расчётов Scilab, не считая калькулятора, входящие в состав программного обеспечения ноутбука.

Лена перерыла все книги, хранящиеся на даче, надеясь отыскать что-нибудь, связанное с химией, но кроме учебника по неорганической химии для вузов да брошюрок по применению лакокрасочных покрытий в домашнем хозяйстве, принадлежащих погибшему Геннадию Алексеевичу, ничего не нашла.

Алексей также занялся поиском книг по медицине. Ему повезло больше всех: он нашёл несколько книг по лекарственным растениям, сбором которых хотела заняться Надежда Михайловна, да так и не занялась. Рецептурный справочник врача, а также «Справочник практического врача» издания 1982 года и «Справочник семейного врача» (к сожалению, только первый том) издания 1992 года, принадлежащие матери. Он сразу приступил к их чтению, стараясь восстановить в памяти многое, с чем не приходилось сталкиваться на практике, работая в больнице.

Настя очень обрадовалась словарям, поскольку, кроме грамматики английского языка для школы, ничего не было. Нашлась, правда, брошюра по биржевой деятельности, но не для профессионалов, а для дилетантов, скорее носящая ознакомительный характер. Но чтение её позволило восстановить в памяти кое-что из того, что изучала в «Норман скул».

Также были обнаружены комплекты журнала «Радио» за 1960-е годы, когда Геннадий Алексеевич, будучи подростком, пытался собирать детекторные приёмники и различные ламповые усилители в школьном радиокружке. Также нашлись несколько принадлежащих ему книг по машинам и механизмам, оставшиеся от обучения в вузе, книга по материаловедению издания 1968 года и учебник по сопромату.

Надежда Михайловна никаких книг по своей специальности не нашла, да они ей и не были нужны, поскольку много лет проработала экономистом и бухгалтером и все инструкции и проводки знала наизусть.

До позднего вечера всё семейство занималось этими интересными делами, очень устало и проспало до девяти часов утра, даже не отреагировав на пение петухов на рассвете.

С утра в гости приехал Прохор, который привёз им от Петра Ивановича 50 рублей. Деньги пришлись очень кстати: кончались продукты. Саша передал Прохору десять рублей и просил привезти картошки, гречи, муки, соли и сахару на всю сумму. В конце дня все заказанное было доставлено. Жить стало веселее.

Александр и Алексей с юношами с утра занялись прокладкой пути от дачи до лесной дороги. По прямой расстояние составляло около двухсот метров. По прикидкам, надо было спилить не менее пятидесяти крупных деревьев, столько же мелких и кустарник. Вооружившись бензопилой, они начали под корень пилить деревья, а дети обрубали сучья и оттаскивали их на футбольное поле. Длинные хлысты распиливались на шестиметровые отрезки, верхушки – также шли на дрова. Как правило, из одного дерева выходило три бревна. До обеда свалили около двадцати деревьев, которые полностью завалили просеку. Пришлось заняться её расчисткой.

Александр завёл автокран и с помощью Алексея и старших ребят, стропящих брёвна к крюку сзади автомобиля, перетаскал все брёвна на асфальтированный участок дороги, где с помощью крана аккуратно уложил в штабеля. До вечера удалось спилить ещё не менее двадцати больших деревьев, разделать их на брёвна и складировать. Завтра к обеду просека до дороги должна быть расчищена, и можно будет приниматься за расчистку просеки к реке.

Эта работа настолько всех вымотала, что, поужинав, лесорубы сразу завалились спать.

На следующий день до обеда просека до лесной дороги была закончена. После обеда приступили к расчистке просеки до реки. Здесь работы было намного меньше, и до конца дня всё успели сделать.

Их труды не были оставлены без внимания: жители Лук с большим почтением наблюдали за работой лесорубов, но близко не подходили, предупреждённые Прохором, что это приезжие иностранцы демонстрируют привезённую с собой технику для лесозаготовок. Через несколько дней должен приехать барин и решить, покупать ли эти механизмы для своих производств.

Все вопросы к Прохору относительно того, как тут появились иностранцы, да ещё с готовым каменным домом, кучей строительных материалов и механизмов, на корню пресекались единственной фразой: «Не вашего ума дело! Барин знает и сам всё разрешил». Это только разжигало любопытство селян, но спросить у самих иностранцев они боялись. Пришлось ограничиться тем, что услышали от Прохора.

На третий день после отъезда Петра Ивановича попаданцы спустили на воду лодку, поставили на неё подвесной мотор и сплавали на ней против течения до Лук. На берег сбежалась вся деревня посмотреть на чудо. Пока Александр разговаривал с сельчанами за жизнь, узнавал, можно ли у них прикупить ягод, зелени и рыбы, Алексей посетил старинную часовню, поставленную около восьмидесяти лет назад на окраине Лук ещё прадедом Петра Ивановича в честь его благополучного возвращения с войны с французами. Часовня считалась в округе святым местом, помогающим болящим и защищающим от различных невзгод. Помолившись на старинные иконы, Алексей почувствовал благодать, изливающуюся на него в часовне, и решил обязательно прийти сюда завтра с домочадцами, припасть к святыне и провести здесь молебен.

Селяне после разговора с Александром осмелели и начали задавать ему предсказуемые вопросы, касающиеся их появления около Лук. Он отвечал, как было заранее оговорено, что всё сделано тайно и по позволению барина Петра Ивановича, он всё знает и все вопросы – к нему, если решит ответить – ответит, нет – значит, нет.

В деревне было 22 двора и примерно 110 жителей. При каждом хозяйстве огород соток 40–50. На всю деревню – 6 лошадей, 25 коров и чуть более 60 свиней. Несколько коз и до 50 овец. Мужчины занимались лесозаготовками и работой на карьерах, также ловили рыбу. Полеводства практически не было – вокруг леса. Женщины копались на огородах, собирали грибы и ягоды, весной – берёзовый сок, зимой плели корзины, ткали половики, вязали шерстяные изделия на продажу. Сено на зиму заготавливали на лесных полянах, заливных лугах в низинах по берегам Мсты и вокруг деревни. Сена было мало, потому мало и животины в деревне. В целом, селяне выглядели неплохо: одеты, сыты и довольны жизнью. На Бецких разве что не молились: именно на их производствах все и работали, где за труд получали полновесные рубли. Примерно так же обстояло дело и в других близлежащих деревнях.

Исключение составляли село Бронница с церковью и деревня Крутая Гора, где располагалась барская усадьба. В них и находились производства Бецких: в Броннице – фаянсовая фабрика и две лесопилки, в Крутой Горе – большая лесопилка. Вокруг этих поселений располагались поля, засеваемые в основном рожью и овсом и занятые под картофель. В Крутой Горе жило около 600 человек, в Броннице – больше двух тысяч. Работы, особенно для мужчин, было мало, и многие уходили на заработки в Новгород и Санкт-Петербург. При расширении производства люди могли работать на них и с удовольствием оставались бы в своих деревнях.

Всё это Александру рассказали словоохотливые местные жители, давно не встречавшие таких внимательных слушателей.

На пути обратно на дачу мотор заводить не стали, а сплавлялись на лодке по течению, облавливая всё вокруг спиннингами. Рыбы во Мсте было много, поэтому домой принесли трёх судаков, десять крупных окуней и пять щук.

Оставшееся до возвращения Петра Ивановича время посвятили приведению просек в состояние, позволяющее использовать их в качестве дорог. Заготавливали дрова на зиму (рубили и складировали остатки деревьев, перетащенных на футбольное поле).

Всем было ясно: скорее всего, зимовать они будут на даче, и слишком большие трудности их ожидают зимой, поэтому дровами необходимо заняться, запас карман не тянет. Никто не знает, как сложится их жизнь. Все с нетерпением ожидали прибытия Петра Ивановича из Санкт-Петербурга: от того, какие новости он привезёт, и зависело их будущее.

Глава 10. Предлагаемые решения

Поезд Санкт-Петербург – Москва пришёл в Чудово в полдень. Там Пётр Иванович пересел на поезд в Новгород, куда приехал в четыре часа пополудни, и в экипаже сразу отправился в своё имение. Добрался до него вечером. Расспросив Прохора о последних новостях, предупредил об отъезде в Луки завтра утром. Попросил приготовить в дорогу пирогов и мёду для детей попаданцев. К возвращению, часам к трём, должен быть готов обед в имении. С ним приедут двое мужчин: Александр и Алексей для переговоров и осмотра производств.

Утром во вторник, 4 июля, Пётр Иванович в экипаже с кучером Прохором опять отправился к гостям из будущего.

Доехали по лесной дороге в Луки до просеки, проделанной попаданцами в лесу, и уже через пять минут подъехали к даче. Первой их увидела Катя из окна второго этажа, где занималась мытьём окон по просьбе бабушки.

– Папа! К нам опять гости приехали! Иди встречать!

Александр вышел на улицу, открыл калитку и пропустил гостей во двор. Экипаж они оставили около калитки. Во двор высыпали все попаданцы.

– Угощайтесь пирогами и мёдом, – говорил Пётр Иванович, раздавая детям пироги.

Мёд он отдал Надежде Михайловне, попросив позже угостить детей.

Пётр Иванович пожал руки Александру и Алексею, и они втроём поднялись в мансарду, где была организована выставка артефактов по списку попаданцев. Посмотрев артефакты и выслушав объяснения, Пётр Иванович прогулялся по просеке в сторону реки, где осмотрел подготовленное место для погрузки барж.

– Молодцы, много успели сделать, – похвалил он братьев, – неужели всё вручную?

– Нет, деревья пилили бензопилами, а оттаскивали и складировали автокраном, – ответил Александр.

– Заготовили 183 шестиметровых бревна, толщиной не меньше 30 сантиметров. Можем переправить вам на лесопилку в Крутую Гору.

– Как? По воде сплавом?

– И по воде можно, и по дороге, если только её ширины хватит для автокрана. У нас тракторный прицеп есть, при полной загрузке в него войдёт не меньше 50 брёвен. Четыре раза съездить – и всё перевезено.

– А топлива для автокрана не жалко? У вас его ещё много осталось?

– Жалко. Ещё 300 литров есть. А у вас его взять негде?

– Надо поискать. В Новгороде, в Санкт-Петербурге, может, и найдём. Только вот какой марки топливо? Подойдёт ли? Не спалим двигатели?

– Надо посмотреть, – сказал Александр.

– Предлагаю сейчас отправиться ко мне в Крутую Гору, там пообедаем, посмотрим мои производства, да и поговорим.

– Только мы втроём? – спросил Алексей. – Женщины и дети одни останутся. Как бы чего не вышло.

– Не бойся. Вечером в экипаже вас обратно привезут.

Предупредив домашних о поездке в имение и возвращении сегодня же, мужчины уселись в экипаж и поехали в Крутую Гору. По дороге Александр внимательно наблюдал за дорогой, прикидывая, пройдёт ли по ней автокран с прицепом. Он заметил только одно место, на повороте, где могли возникнуть сложности.

«Спилить два дерева у дороги – и проезд будет нормальный», – решил Александр.

Десять вёрст до Крутой Горы ехали около часа. Не заезжая в имение, сразу поехали на лесопилку. Она располагалась на берегу Мсты. Для удобства подачи брёвен на распиловку была сооружена невысокая эстакада. Брёвна из воды на неё подавались ручной лебёдкой, которую вращали два мужика. По эстакаде брёвна поступали на лесопилку, где разделялись на три потока – по количеству распиловочных станков. Одновременно могли распускаться три бревна. Приводом для пил служил паровой двигатель от старого паровоза. Сама лесопилка представляла собой большой деревянный сарай, продуваемый всеми ветрами.

«Как же люди работают тут зимой?» – раздумывал Алексей, разглядывая это сооружение.

Рядом появился мужичок, которого Пётр Иванович представил как мастера Луку. Он бойко отвечал на все вопросы гостей, показывая хорошее знание матчасти и приёмов работы.

– Сколько в смену можно распилить брёвен, если работать в нормальном режиме?

– Смена – это что? Мужики работают по двенадцать часов с перерывом на обед на час. Летом ещё прихватываем часа четыре. Зимой – только двенадцать, холодно. На паровой машине постоянно два работника меняются каждые двенадцать часов. Они же смотрят за механизмами, смазывают их, точат пилы, настраивают подачу брёвен. По воскресеньям не работаем. За час можем распилить четыре бревна на одной подаче, если работают все, то двенадцать. За день получается до ста двадцати брёвен. В следующем сарае также установлены пилы, но для выравнивания краёв досок.

– А какой сортимент пиломатериалов выпускает ваша лесопилка?

– По заказу можем пилить брус, доски разной толщины до шести метров длиной. Обрезки и горбыль идут в топку паровой машины. Опилки продаём.

– Вагонку пилите?

– Вагонку? Что это такое?

– Ну, это доски с фигурными краями для обивки стен домов, например.

– Понял. Мы не пилим. Для этого нужны особые пилы и станки. Таких у нас нет.

– Сушите готовые доски?

– Специально не сушим. Сразу в сарай складируем, а потом заказчики приезжают и забирают.

– Значит, только по заказам работаете? А на свободную продажу? На лесоторговую базу?

– Только по заказам. Когда работы много, а когда простой. А базы у нас нет.

– Весь лес по воде сплавляете или ещё и возите?

– Больше сплавляем. Возим только зимой, когда запасов с лета не хватает, а заказ поступил.

– Сколько мужики зарабатывают?

– Смотря где работают. На обслуживании механизмов – твёрдое жалованье, 25 рублей минус штрафы за простой по их вине. На распиловке – по пятаку за бревно минус штрафы за брак, на эстакаде – по копейке за бревно.

– А сколько платите за рубку и доставку брёвен?

– По десять копеек за доставку к эстакаде.

– Поехали в Бронницу, там посмотрим ещё две лесопилки и фаянсовую фабрику, – сказал Пётр Иванович.

Ещё около часа езды – и экипаж остановился у другой лесопилки.

– А ещё одна где? – спросил Александр.

– На другом берегу реки. Напротив нас.

Эти две лесопилки были аналогичны первой, только одна могла одновременно распускать два бревна, а другая – одно. У них было только одно преимущество: расположены около тракта Санкт-Петербург – Москва.

Дошёл черёд до фаянсовой фабрики. Она располагалась в большом двухэтажном здании, нижний этаж – из кирпича, верхний – деревянный. Во дворе находилось ещё одноэтажное здание, соединённое проходом с основным.

– В нём стоят печи для обжига изделий. А в главном на первом этаже – замесная и участки формовки посуды, а на втором – расписная и упаковочная. Там же склады готовой продукции, – рассказал Пётр Иванович. – На производстве занято сто восемьдесят два человека, мужчин – пятьдесят, на физически тяжёлых работах, остальные – женщины. Продукция – кофейные и чайные сервизы с кобальтовой росписью, то есть насыщенного тёмно-синего с белым цвета. Такой нигде в России не выпускают пока, не знают секрета глазурированного покрытия кобальтом. В среднем рабочие зарабатывают десять рублей в месяц. В год выпускается продукции более чем на сто тысяч рублей, прибыли – около 30 тысяч. Завод давно предлагают выкупить известные заводчики Кузнецовы, монополизировавшие производство фарфора и фаянса в России. Конкуренция очень сильная. Если узнают секрет покрытия, производство придётся закрывать.

– А выпускать другие виды продукции, кроме этой, разве нельзя?

– Можно, конечно, но по себестоимости мы будем значительно проигрывать конкурентам, тому же Кузнецову, и быстро прогорим. Из-за малых объёмов производства. Наши объёмы в десятки раз меньше, чем на других фаянсовых заводах. В их руках рынки сбыта, магазины, купцы… Поехали в имение, там и поговорим, – завершил Пётр Иванович.

В имении в Крутой Горе дожидался обед. Сели за стол, выпили по рюмочке беленькой, закусили хрустящими солёными огурчиками, поели щей, потом домашние котлеты из свинины с картошкой на гарнир, потом расстегаи с рыбой, попили чаю да и пошли в кабинет за кофе с коньячком.

– Хотелось бы мне выслушать ваше мнение об увиденном, только откровенное и нелицеприятное. Я сейчас стою перед выбором: что делать дальше? То ли продолжать развивать лесопильное производство и выпускать фаянсовую посуду, то ли переориентироваться на что-то более перспективное, прибыльное.

– Начну я, пожалуй, – сказал Александр. – В прошлой жизни я занимался деревообработкой, поэтому могу судить об этом более квалифицированно. То, что я увидел на лесопилках, примитивное и страшно устаревшее производство. Я не могу сравнивать с другими лесопилками, не видел, но, по словам мастера, это ещё из лучших. Если развивать это направление производства, то надо срочно его модернизировать, расширять сортимент, по-новому организовывать сбыт, создавать лесоторговые базы, становиться монополистами. Только в этом случае можно получать приличные прибыли и быть уверенным в своём будущем. Но для этого нужны большие капиталы.

– Не только капиталы! Надо знать, что делать, как делать, для чего делать! И, главное, кто будет делать! – добавил Пётр Иванович.

– Я берусь подготовить проект деревообрабатывающего производства, обеспечивающий прорыв в этом направлении. Для этого мне надо познакомиться с потребностями рынка в изделиях деревообработки, новыми станками и механизмами, выпускаемыми промышленностью для деревообработки, и их стоимостью. Также надо знать ресурсы древесины, которыми мы располагаем: её сортимент и объёмы.

– Как быстро сможете подготовить проект, если всё необходимое будет предоставлено?

– В черновом виде проект смогу сделать в течение недели. В отношении фаянсовой фабрики ничего не могу сказать. Если есть сейчас покупатель, дающий приличную цену за неё, я продал бы, а вырученные средства пустил на модернизацию лесопилок или создание нового деревообрабатывающего производства.

– Но если прогорим на деревообработке, то хоть фаянсовая фабрика сможет поддержать нас на плаву!

– Я считаю, разбрасываться не стоит. Лучше заниматься одним направлением деятельности, но серьёзно, добавляя к нему сопутствующие, например, производство мебели, спальных и столовых гарнитуров, мебели для кабинетов, кухонь и тому подобное. Хорошо бы получить крупные заказы от государства, например, военного ведомства на производство прикладов винтовок. Тогда возможно организовать их массовое производство. Или начать выпуск сборных домиков для различных целей. Таких идей я могу много предложить. Была бы производственная база да спрос на потребительском рынке.

– Но производство мебели сразу тянет за собой производство фурнитуры для неё, красок и лаков, скобяных изделий, замков…

– Да, это так. Работы предстоит много. Главное, я знаю, как к ней подступиться.

– А что вы скажете, Алексей?

– Я, конечно, мало понимаю в деревообрабатывающем производстве, но, думаю, Александр всё сказал правильно, и, если будем его организовывать, надо предусмотреть строительство жилья для рабочих, открыть больничку, школу, церковь. Тогда все будут двумя руками держаться за работу, не будет забастовок, воровства, пьянства…

– Согласен. Но где взять на это средства? Даже продав фаянсовую фабрику, я выручу не более ста пятидесяти тысяч рублей.

– Вот тут должны помочь наши знания из будущего и имеющиеся артефакты. Надо получать патенты на оформленные нами изобретения в наиболее перспективных направлениях развития товаров широкого потребления, производства, медицины, сферы организации досуга… Тут кроются очень большие деньги! Только надо с умом этим воспользоваться, – добавил Александр.

– С нашими документами пока неясно? Ничего не получается? – спросил Алексей.

– Я сделал всё, что мог. Кого надо, попросил, кому надо, предложил очень приличные деньги, заинтересовал, так сказать, в конечном результате. В течение июля, думаю, результат будет… Александр, напишите перечень материалов, которые вам необходимы для разработки проекта деревообрабатывающего производства. Что не сможем найти в Новгороде, достанем в Санкт-Петербурге или закажем за границей. Когда список будет готов, сообщите мне. Вместе съездим в Новгород, поищем там. В Санкт-Петербург без документов вам ехать нельзя, придётся мне одному. Заодно потороплю людей, занимающихся вашими документами.

– Не будем терять время. Дайте мне час времени, я сейчас же всё напишу. А вы пока с Алексеем погуляйте, вот хоть в больничку местную загляните, в бронницкую церковь сходите.

– Так и сделаем. Располагайтесь здесь, в кабинете. Вот бумага, ручка. Работайте. Алексей, куда пойдём в первую очередь?

– Давайте в больницу.

– Это скорее приёмная земского врача, чем больница. Уже несколько десятилетий тут работает земским врачом Аристарх Мефодиевич. Всех в округе знает: кто, когда, чем болел, чем лечился. Я вас познакомлю.

Александр остался в кабинете, а Пётр Иванович с Алексеем в экипаже опять отправились в Бронницу, теперь к Аристарху Мефодиевичу. Около его дома толпились люди. Как понял Алексей, больные. По одному заходили в дом, где их принимал доктор. Зашли туда и гости. Увидев их, Аристарх Мефодиевич быстренько закончил приём болящих, убедившись, что среди них нет тяжело больных, и пригласил приехавших в гостиную пить чай.

– С чем пожаловали, гости дорогие?

– Познакомьтесь, Аристарх Мефодиевич, это Алексей Геннадиевич, врач из далёкой Австралии. Прибыл вместе со своим братом, Александром, которого я пригласил к себе в помощники организовать деревообрабатывающее производство по последнему слову мировой мысли. Алексей Геннадиевич – специалист по болезням уха, горла и носа, имеет даже учёную степень. Сейчас находится на отдыхе, а потом планирует заняться медицинской практикой по своей специальности в Новгороде или Санкт-Петербурге, пока неясно.

– Очень приятно познакомиться с таким специалистом. Может, вы, Алексей Геннадиевич, в свободное время проконсультируете ряд моих больных с жалобами по вашей специализации, а то я – простой земский врач широкого профиля, обо всём наслышан, всё лечу, а узким специалистом ни по чему не являюсь.

– Могу и проконсультировать, отчего нет. Только я остановился в деревеньке Луки, а туда добраться не так просто, вы ведь знаете.

– Нужда заставит, больные куда угодно доберутся. А ко мне по какой нужде?

– Захотелось, знаете, посмотреть жизнь земского врача в России, сравнить с той, что я видел в Австралии, выявить хорошие стороны, чтобы применять в своей практике.

– Да нечего у меня выявлять, старый уже. Чему в университете учили, давно забыл, переподготовку ни разу не проходил. Уже давно новые теории в медицине имеются, а я с ними незнаком. Давно бы на покой пошёл, да кто меня здесь заменит? Кто в эту глушь поедет людей лечить за те копейки, что мне власти платят? Ни сна, ни отдыха, ночь-переночь, а позовут к больному – и поедешь в двуколке хоть за двадцать вёрст. Болезнь ждать не будет.

– Кстати, если не секрет, каково ваше жалованье?

– Какой секрет, сорок пять рублей в месяц, да ещё что люди принесут.

Поговорив о трудной судьбе земского врача в России, гости откланялись и пошли в местный православный храм.

В бронницкой церкви Преображения Господня их встретил её настоятель отец Варфоломей. Ему Алексей также был представлен как гость из далёкой Австралии, который наряду с врачебной практикой был иереем православной церкви Покрова Богородицы в Аделаиде. Отец Варфоломей был очень удивлён этим и всё допытывался у Алексея, как это возможно. А когда узнал, что Алексей не только окончил медицинский факультет университета в Аделаиде, но и духовную академию и больше десяти лет служил в церкви вторым священником, совмещая работу в больнице, вообще был поражён. Чтобы проверить знания Алексея, он попросил рассказать, как проводятся те или иные обряды в церкви, какие молитвы читаются при этом. Попросил прочитать Символ Веры.

Когда убедился в знаниях Алексея, поинтересовался, что тот собирается делать. Пойдёт ли к митрополиту Новгородскому Исидору для благословения заниматься церковной деятельностью, или ограничится ролью прихожанина. Алексей ответил, что ещё не решил, останется ли он в Новгороде или уедет на жительство в Санкт-Петербург, но хочет и в России совмещать служение в церкви и врачебную практику. А для этого надо благословение владыки. Отец Варфоломей настоятельно рекомендовал Алексею встретиться с владыкой и посоветоваться, как правильно поступить. Со своей стороны обещал обязательно сообщить об Алексее сначала благочинному по Новгородскому уезду, а при случае и самому владыке. Пётр Иванович попросил отца Варфоломея не торопиться с этим и подождать до августа, когда придут документы Алексея, оставленные для регистрации в Министерстве внутренних дел. Тот с неохотой, но обещал не «звонить во все колокола» по этому случаю.

Откланявшись, спутники вернулись в Крутую Гору. Александр передал Петру Ивановичу готовый список, и с Алексеем на экипаже они уехали к себе на дачу. Перед этим Пётр Иванович отдал им целую корзину снеди для угощения членов семьи и пообещал на днях заехать и рассказать последние новости.

Глава 11. Дети

Самые маленькие попаданцы, Антонина и Маша, хоть и понимали, что случилось что-то необычное, особенно по этому поводу не переживали. Около них всегда были папа, мама и бабушка. Они всегда были накормлены, одеты и обуты. Игрушек – полон дом, поскольку всё, что не смогли долом ать или привести в уж очень непрезентабельное состояние поколения Соколовых, привозилось на дачу и складировалось в коробки на чердаке. И тут такое счастье! Коробки достали, открыли да ещё стали усиленно рассматривать их содержимое, да не кто-нибудь, а взрослые! Полный восторг!

Дети постарше, Катя и Фёдор, представляли себе ситуацию, в которой оказались, уже более предметно. Они поняли, что больше никогда не увидят бабушек и дедушек со стороны матерей, никогда не встретятся с друзьями и подругами, никогда не войдут в свой класс в школе, не сходят в свою спортивную секцию, изостудию и музыкальную школу. Что ждёт их впереди, они не знали, но считали, что папа и мама обо всём сумеют позаботиться, определят их в новую школу, оденут и обуют.

Саша и Игнат прекрасно понимали, что случилось. Их уже на правах взрослых посвящали во все дела: они участвовали в разведке, вырубали просеки, вполне осознанно занимались поиском артефактов и составлением предложений для Петра Ивановича, участвовали в обсуждении дальнейших действий и планировали своё будущее. Окончив восьмой класс, они считали, что знают намного больше, чем их сверстники в этом времени, и даже больше, чем студенты первых курсов, хотя и не были знакомы с программами современных вузов. И конечно, задумывались о своём будущем.

Самые маленькие и средние дети гуляли по двору, играли в прятки, в мяч, катались на трёх- и двухколёсных велосипедах, ну и, естественно, поглядывали по сторонам. Скоро они стали замечать множество любопытных глаз, наблюдающих за их играми с окружающих дачу деревьев, да и просто из-за ограды.

Потом начались переговоры, а когда маленькие гости сообразили, что их никто не собирается прогонять, то осмелели и стали напрашиваться поучаствовать в забавах.

Бабушка и обе мамы уже давно заметили ребятню, окружившую дачу. Они собрали своих детей и предупредили, что покидать пределы дачи категорически не разрешается. Но если кто из понравившихся им деревенских детей захочет с ними поиграть, то взрослые не будут против. Только пусть сначала эти дети спросят у них разрешение.

Несколько дней смелых не находилось. Наконец один мальчик обратился к Надежде Михайловне с просьбой разрешить поиграть с Фёдором в мяч. Тому как раз не хватало вратаря, а забивать мяч в пустые ворота уже надоело.

– Как тебя звать? – спросила Надежда Михайловна смельчака.

– Ваня, – ответил тот и, опустив голову от смущения, стал сгребать песок босыми ногами.

– Сколько тебе лет? – продолжила допрос бабушка.

– Десять, – ответил Ваня.

– Ты в школу ходишь? Читать умеешь?

– Нет. Летом школа не работает, да и по хозяйству дел много, а зимой до Бронницы не дойти – далеко и холодно, да и волков боюсь.

– А сейчас волки сюда забежать не могут? – испугалась бабушка.

– Нет, сейчас у них и в лесу еды много.

– Хорошо. Фёдор, ты хочешь поиграть с Ваней в мяч?

– Хочу, только пусть он на ворота встанет!

– Иди, Ваня, к калитке, я тебе открою. Только веди себя хорошо. Не обижай девочек и Фёдора.

Надежда Михайловна открыла калитку и пропустила Ваню во двор участка. Со всех сторон за ними наблюдало больше десяти пар глаз.

Через некоторое время она посмотрела, чем занимаются Фёдор с Ваней. Ваня стоял на воротах и ловил мячи, которые бил Фёдор.

– Счёт пять – два в мою пользу! – кричал Фёдор.

– Неправда! Я пропустил всего пять мячей, два поймал, остальные три ты пробил мимо ворот! Значит, пять – пять!

– Ну и что, что мимо! Ты мне ни одного не забил!

– Как же я мог тебе забить, если на воротах ловлю мячи?

Внучки стояли за Фёдором и болели за него, но в подсчёт голов не вмешивались.

Больше слушать этот спор бабушка не стала. Играют дети, не дерутся, ну и хорошо. И ушла по своим делам.

Через полчаса опять посмотрела на детей. Теперь на воротах стоял Фёдор, а Ваня забивал мячи. Рядом с Катей стояли такого же возраста две девочки и учили её плести венки из одуванчиков, которых было много на дворе. Еще одна девочка рассматривала картинки в книге, принесённой Катей, – «Сказки» Андерсена. Маша с Антониной тоже уже успели сбегать в дом и принести своих кукол, которыми хвастались перед другими девочками. Всё тихо-мирно. Надежда Михайловна сказала, чтобы с играми заканчивали, через полчаса обед, и ушла в дом.

Заниматься играми старшим мальчикам было не комильфо – много взрослых дел. Но природа брала своё. Не хватало старых друзей и обычных занятий… Тянули прежние привычки: Игната – писать и читать рэп, Сашу – заниматься компьютером и радиосвязью. Очень не хватало встреч с подругами, которые уже были у мальчиков.

Но запрещение без спросу отлучаться с дачи воспринималось ими вполне серьёзно, они понимали опасности, грозящие им в этом новом мире. Кроме того, надо было срочно улучшать свои знания английского языка: раз всем окружающим говорим, что приехали из Австралии, то уж по-английски говорить должны все хорошо. Александр и Настя, прекрасно знающие язык, стали ежедневно заниматься с детьми, Александр – со старшими, Настя – с остальными. Только бабушка не была охвачена этими занятиями.

– Буду всем говорить, что не способна к языкам и, прожив в Австралии более 30 лет, не сумела его изучить, – говорила она. – А вы учите, вам так легко, как мне, не удастся отбояриться.

Алексей постоянно во время общения с детьми напоминал им, что в XIX веке «русский» и «не православный» – несовместимые понятия. Его дети были воцерковлены ранее, постоянно посещали церковь, знали молитвы и правила поведения в церкви. А вот семья Александра – нет. Александр был атеистом, говорил всем, что верит в «высший разум», что для общения с ним ему совершенно не надо посещать церковь, молиться и целовать иконы. Его дети не были даже крещены, не ходили в церковь и не знали молитв. Лена была крещёной, но церковь тоже не посещала.

Чтобы им не быть белыми воронами в глазах окружающих, Алексей предложил проводить занятия по изучению православия, окрестить детей брата в часовенке в Луках, учить молитвы и правила поведения христиан в церкви. На семейном совете была подтверждена своевременность и правильность такого предложения. Занятия с Катей и Сашей Алексей проводил ежедневно по два часа: учил Закону Божьему, молитвам, готовил детей к крещению. И 6 июля совершил над ними обряд крещения.

Александр понимал, что брат делает всё правильно, но из духа противоречия не мог публично согласиться с воцерковлением своих детей, но и не выступал против. Бабушка активно поддерживала Алексея. Она понимала, что если хочешь жить в мире с жителями этого века, то живи по их законам. А детям надо учиться в школе, ходить в церковь, общаться со сверстниками… Когда вырастут, тогда сами и определятся, нужна им вера или, как их отец, проживут атеистами.

Надежда Михайловна чувствовала, что Александру придётся очень сложно прожить в этом мире атеистом. Её разговоры с ним на эту тему воспринимались однозначно: «Уже большой, сам знаю, что делаю», но сердце матери не переставало болеть за сына.

Глава 12. Неожиданное решение

Пётр Иванович приехал в Новгород перед самым обедом.

Пообедав дома, он решил заехать к двум-трём старым друзьям семьи, связанным с лесозаготовками и деревообработкой, и посоветоваться с ними по поводу сбора информации, востребованной Александром. Но кроме общих рассуждений о состоянии дел в деревообработке и большого любопытства, зачем это ему надо знать, Пётр Иванович ничего не получил.

Единственно интересной была информация об открытии в Боровичах, городе Новгородской губернии, кустарного цеха по производству литых изделий из чугуна, в том числе и для деревообрабатывающих производств. Также назывались заводы «Феникс» и «Арсенал» в Санкт-Петербурге, где якобы проводился ремонт и выпуск деревообрабатывающего оборудования. В столице же буквально в этом году шведские инженеры братья Экваль образовали производство по выпуску машиностроительного оборудования, связанного с деревообработкой. Но больше всего советовали приобретать германское и шведское оборудование, как более качественное и надёжное. Приблизительная стоимость одного универсального деревообрабатывающего станка производства Германии называлась в пределах 6–8 тысяч золотых рублей. Но выгоднее сразу заказывать или цех, или завод, тогда скидка может составлять до 20 процентов, но и цена будет до 200 тысяч золотых рублей.

Такие сведения могли привести в уныние кого угодно, но не Петра Ивановича. Имея колоссальный опыт работы главным механиком на машиностроительном производстве да рядом с собой Александра с не меньшим опытом в деревообработке, можно было самостоятельно разработать необходимое оборудование и заказать в разных местах его отдельные части, собрать которые вместе для них не составило бы большого труда. В конце концов, можно перекупить кустарный цех в Боровичах и на его основе начать выпуск необходимого оборудования.

Пётр Иванович решил предложить Александру съездить вместе с ним туда и на месте разобраться, что это за производство.

Больше в Новгороде делать было нечего. Информации о потребности в изделиях деревообработки взять было негде.

Но удалось узнать, что на нефтеперегонных заводах братьев Нобиль в Баку выпускается бензин, керосин и мазут, из которого можно попробовать сделать дизельное топливо. Все нефтепродукты поставляются в Новгород бочками по заказу. Качество их неизвестно, также неизвестно, годится ли оно для бензиновых и дизельных двигателей XXI века. Срок поставки – месяц.

«Наверное, имеет смысл заказать по одной бочке всех видов топлива, чтобы экспериментом определить возможность его использования», – решил Пётр Иванович и оформил заказ на нефтепродукты через купца Кунникова.

Вечером вернулся в имение, с утра на следующий день выехал в Луки.

При встрече с Александром Пётр Иванович рассказал о результатах своей поездки в Новгород. Поделился и планами осмотра цеха в Боровичах и его возможного приобретения. Он предложил Александру вместе съездить туда, чтобы на месте определиться, стоит ли овчинка выделки. Александр, конечно, согласился.

Неожиданно возник вопрос со средством передвижения. Можно было поехать на лошадях, но в этом случае надо было проехать в одну сторону 200 вёрст, на что потратить не менее трёх дней и затратить на всю поездку неделю. Второй способ передвижения – железной дорогой, с двумя пересадками на узкоколейку и т. д. – полтора-два дня в одну сторону. Александр предложил поехать на одной из имеющихся у них автомашин: УАЗе отца, «Форде-Фокусе» Алексея или своём «Вольво». Для поездки отсюда до Боровичей и обратно потребуется не более 40–50 литров бензина, зато можно будет обернуться за два дня. Наиболее подходил УАЗ, имеющий прекрасную проходимость, но жрал бензин тоже очень прилично. Опять же, предъявлять публике современный автомобиль очень не хотелось, а пришлось бы, так как дорога проходила через Зайцево, Крестцы и Окуловку – довольно большие населённые пункты. Можно, конечно, представить автомобиль как привезенный из Австралии, но это значит лишний раз засветить попаданцев. В итоге решили не рисковать, а ехать по железной дороге.

В Новгород выехали в этот же день, где и переночевали. Затем пересаживались с узкоколейки на поезд «Санкт-Петербург – Москва», и опять дважды с одной узкоколейки на другую в двух направлениях, поздним утром второго дня прибыли в Боровичи.

Остановились в гостинице в центре города около моста через Мсту. Привели себя в порядок, пообедали и пошли пешком смотреть кустарный цех, благо он находился недалеко от гостиницы.

Цех располагался в нескольких деревянных сараях, где разместились кузница, литейная, формовка, слесарная, склад и контора.

Направились сразу в контору, в которой обнаружили владельца, Льва Алексеевича Фатеева, который выполнял также обязанности директора, конструктора и производственного мастера. Познакомились. Разговор начал Пётр Иванович, попросив показать производство. Лев Алексеевич встретил это предложение настороженно.

– Если хотите сделать заказ, то давайте сначала его обсудим здесь, а потом определимся с необходимостью осмотра цеха, – сказал он.

– Не представляя ваших производственных возможностей, разговаривать о заказах не вижу смысла. Заказы у нас имеются, но не хочется зря терять время на их обсуждение, если выяснится, что выполнить их вы не сможете или ваши конструкторы не смогут их воплотить в чертежи. Мы оба инженеры, один конструктор, другой производственник, так что нам не надо много времени, чтобы определить, подходит ваше производство под наши заказы или нет.

– Позвольте узнать, какие высшие учебные заведения вы окончили?

– Я окончил Санкт-Петербургский горный институт, мой спутник – Австралийский университет Аделаиды, механический факультет.

– Так он из Австралии?

– Да.

– Господа, прошу пройти за мной.

Они обошли все участки кустарного цеха. Впечатление было безрадостным. Везде ручной труд. Из механизмов нашлись два токарных немецких станка 1878 года выпуска и один шлифовальный станок производства Балтийского завода. Приводы станков – от паровой машины. Кузница имела молот с приводом от той же паровой машины, литейка – чисто ручное производство. Литьё – по земляным формам.

Вернулись в контору. Сели на стулья вокруг стола. Пётр Иванович начал разговор с характеристики увиденного. Лев Алексеевич согласился, но заметил, что таких производств, как у него, нет и в Новгороде. Он хотел сначала организовать его в Новгороде, но там не нашлось необходимых производственных площадей, а построить их – не было капиталов. Здесь же, в Боровичах, откуда он родом, с помощью знакомых взял сараи в аренду, купил необходимое оборудование и открыл цех.

– Извините, а какие заказы вы сейчас выполняете? – спросил Александр.

– Мы занимаемся ремонтом паровых машин, делаем станки для распиловки брёвен, запчасти для них, пилы, оборудование для сельхозработ: сеялки, веялки, плуги и бороны.

– Загружены полностью?

– К сожалению, нет. Заказов пока мало, еле свожу концы с концами. А что вы хотели у меня заказать?

– Нестандартное оборудование для деревообработки. Но у вас очень скудный станочный парк. Слишком маленькая литейка и слабая кузница. Боюсь, вы не сможете выполнить наши заказы.

– Заказов много?

– Нужно оборудование для оснащения деревообрабатывающего производства с численностью работающих до трёхсот человек. Причём оборудование не стандартное, на него имеются только эскизы, по которым необходимо сделать рабочие чертежи. При этом чертежи должны остаться нашей собственностью, поскольку по некоторым узлам и механизмам будут оформлены привилегии на изобретения, а в дальнейшем патенты.

– Вы можете примерно оценить стоимость всех работ?

– Очень грубо: 100–120 тысяч рублей.

– Если вы дадите мне аванс в сумме 50 тысяч рублей, то я смогу купить отсутствующее оборудование. И тогда можно попробовать выполнить ваш заказ. Предварительно хотелось бы посмотреть эскизы.

– И где можно купить стоящее оборудование в нашей глуши?

– Мой друг, немец Густав Христианович Шварц, с которым я учился в Германии, решил основать машиностроительный завод в России. Купил подержанные станки в Германии, два из них вы видели у меня в цехе, необходимый инструмент привёз, поставил на склад. Даже купил землю недалеко от Санкт-Петербурга, получил разрешение на организацию производства, начал строительство корпусов. Но заболел. За три месяца превратился в щепку, а был здоровый бугай.

Врачи в один голос говорят – климат виноват. Здешнюю сырость и болота могут переносить только коренные русаки. Так вот, его жена поставила условие: немедленно продавай всё, и уезжаем в Италию на море. Он попытался найти покупателя – никому не надо. Вот я два станка купил, ещё кое-что по мелочи продал, и всё. Последнее его предложение – все станки и инструмент, что находятся на складе, готов уступить за сто тысяч рублей. Я договорился с банком взять кредит в 50 тысяч рублей под залог моей земли около Боровичей с залежами шамота. Но денег всё равно не хватает. Если достану необходимую часть, немедленно всё у него куплю. Жалко только, на выкуп земли да незавершённого строительства и завезённых стройматериалов денег нет. Немного и надо – всего 75 тысяч рублей. Тогда бы можно целый завод за год построить, оснащённый хоть и устаревшим, но по нашим меркам отличным оборудованием. Да ещё за такие смешные деньги!

– А в каком месте немец землю купил? Река и железная дорога там рядом есть?

– Земли находятся между Ижорским заводом в Колпино и столицей около села Славянка. Там очень много болот, но уже начато их осушение. Вокруг села много кирпичных заводов. Много и жителей, так что рабочих предостаточно. Земли расположены вдоль реки Славянки, судоходной, впадающей в Неву. Недалеко проходит Николаевская железная дорога и тракт на Москву.

– Значит, чтобы всё купить, надо 175 тысяч рублей. 50 тысяч вы уже нашли. Не хватает 125 тысяч?

– Да.

– А как скоро нужны деньги? Если поступят ему в течение трёх месяцев, немец согласится?

– Если договор на покупку будет заключён и в нём будут прописаны сроки и суммы платежей, думаю, согласится. Других покупателей-то нет! А что, вы хотите в этом деле поучаствовать?

– Давайте по-другому вопрос поставим: вы согласны войти в товарищество из трёх равноправных членов: меня, Александра Геннадиевича и себя, имеющих равные доли? По 65 тысяч рублей на каждого? Этот ваш цех мы оценим в 15 тысяч рублей, больше он не стоит. 50 тысяч – ваш кредит у банка, да мы скинемся по 65 тысяч. Вот и наберётся 195 тысяч. 175 тысяч заплатим немцу, свободные 5 тысяч пойдут на оформление сделки и другие текущие затраты. Наши заказы будем выполнять на боровическом цехе нашего машиностроительного завода до его пуска. Будет на что существовать. Но это только прикидки. Если согласны, надо в Славянку съездить, всё посмотреть, и только тогда мы будем принимать решение.

– Согласен!

– Тогда сегодня же выезжаем в Угловку, там садимся на поезд до Санкт-Петербурга, завтра будем на месте, всё посмотрим и решим. Расписание поездов по узкоколейке вам известно?

– В семь пополудни идёт поезд на Угловку. Там расписания состыкованы с поездом на Санкт-Петербург. В одиннадцать часов вечера сядем на поезд и утром будем в столице. Кстати, около Славянки поезд делает короткую остановку, там мы можем сойти.

– Разбежались. Мы – в гостиницу собирать вещи и немного перекусить, вы – по своим делам. Встречаемся на вокзале за полчаса до отхода поезда.

В поезде «Москва – Санкт-Петербург» мы заняли купе в первом классе и, прежде чем лечь спать, долго обсуждали перспективы вновь создаваемого завода. Решили, если всё пройдёт удачно, назвать его Славянский машиностроительный завод (СМЗ).

На полустанке Московская Славянка вышли в семь часов утра. Взяли извозчика и покатили к строящемуся заводу. Все в округе знали, где идёт стройка, были наслышаны и о проблемах с её владельцем, поэтому извозчик очень интересовался причиной приезда господ в Славянку.

За десять минут докатили до стройки. Пётр Иванович предложил извозчику их подождать. Тот с радостью согласился: пассажиров больше не предвиделось.

Место всем понравилось. Будущий завод окружало много бросовой земли, которую нельзя использовать под ведение сельского хозяйства. Значит, при необходимости всегда можно её прикупить и использовать для расширения производства или строительства нового.

– Да какое это незавершённое производство! – воскликнул Александр, увидев стоящие кирпичные корпуса уже под крышей и окруженные нехилым забором.

У ворот их встретил сторож, который, узнав Льва Алексеевича, иногда приезжавшего на строящийся завод вместе с его владельцем, разрешил осмотреть стройплощадку.

Она представляла собой участок огороженной земли, с полкилометра в длину и метров триста в ширину, вытянутый вдоль реки Славянки. На берегу был сооружён деревянный причал, около которого стояла гружённая кирпичом баржа.

– Уже месяц стоит, – пояснил сторож, – как стройка застопорилась, так и разгружать её стало некому.

Было построено три кирпичных производственных корпуса, расположенных поперёк участка на расстоянии 50 метров друг от друга, и столько же от забора, тянущегося вдоль реки. Корпуса зияли провалами в стенах – без рам и дверей.

«Здания метров 100 длиной и 30–40 шириной», – прикинул Пётр Иванович.

– А где будет административный корпус? – поинтересовался Александр.

– Вон там, недалеко от въездных ворот, уже начали возводить стены. А за корпусами цехов начато строительство складов для материалов и готовой продукции. Там будут сделаны ворота в сторону реки для удобства транспортирования грузов на баржах и подведена узкоколейка до полустанка – тут меньше километра. Но эти сооружения не входят в первую очередь строительства, – ответил Лев Алексеевич.

Сторож, в подтверждение этих слов, кивал.

В корпусах оказался земляной пол, кое-где замощённый кирпичом, груды которого были навалены посередине.

– Кирпич тут дешёвый, вокруг полно кирпичных заводиков, – пояснил Лев Алексеевич. – За корпусами стоит закрытый склад, где разместилось всё оборудование завода: станки, инструмент, паровые машины. Уже начато строительство паровой котельной для отопления корпусов, там же предполагалось размещение силовых агрегатов для обеспечения производства энергией. Видите, в торец корпусам строится длинное узкое здание? Это и есть силовой блок.

– Большая задолженность перед строителями? – поинтересовался Пётр Иванович.

– Точно не знаю, но Густав говорил, что строительство он постоянно авансирует, так что задолженности, скорее всего, нет.

– На склад со станками нам, конечно, не пройти, – утверждающе сказал Александр.

– Только в присутствии господина Густава Христиановича, – подтвердил сторож.

– Надо встречаться с хозяином. Где он располагается?

– В Санкт-Петербурге, я знаю адрес, – ответил Лев Алексеевич.

Поблагодарив сторожа и дав полтинник за труды, троица села в экипаж, и Пётр Иванович поинтересовался у извозчика, как лучше добраться до столицы: на поезде или лошадьми.

– Можно и так, и так. Если на поезде, то в одиннадцать часов будет проходящий поезд на Санкт-Петербург, тогда через час, в двенадцать, будете на Николаевском вокзале, если на лошадях, то на час раньше. По стоимости почти одинаково, я возьму полтора рубля. А если поедете обратно со мной, то туда и обратно – два с полтиной.

– Быстрее получится на лошадях, – заметил Лев Алексеевич, – Густав живёт недалеко от Московских ворот.

– Едем! – сказал извозчику Пётр Иванович.

К одиннадцати часам они подъехали к дому, где квартировал Густав Христианович.

– Лев Алексеевич, сходите и на правах старого друга узнайте, примет ли нас хозяин, – попросил Пётр Иванович.

– Конечно. Ждите, я скоро.

Через пять минут вышел слуга и пригласил гостей в дом.

Познакомились. Густав Христианович был высоким мужчиной, до жути худым. На русском говорил неплохо, но с сильным акцентом. Гости объяснили цель приезда, чем очень обрадовали хозяина.

Слуга принёс кофе и печенье.

Разговор вёл в основном Пётр Иванович. Александр молчал. Лев Алексеевич иногда вступал в беседу.

Когда Густав Христианович узнал, что одним из собственников продаваемого имущества станет его приятель, переговоры пошли живее. Были подтверждены названные ранее суммы стоимости станков, инструментов, незавершённого строительства и земли. Оговорены три платежа по 58, 58 и 59 тысяч рублей каждый 15 числа в июле, августе и сентябре. После этого договор будет считаться выполненным, и имущество перейдёт в собственность товарищества.

Пётр Иванович предложил для оформления всех документов воспользоваться услугами стряпчего Акима Ниловича Круглова, отрекомендовав его как добросовестного и знающего работника. Тот должен оформить также документы на создаваемое товарищество «Славянский машиностроительный завод», от лица которого и совершится сделка. Все согласились.

Через два часа решили опять поехать на стройку, посмотреть оборудование и инструмент, оговорить неясные моменты. До этого Пётр Иванович хотел съездить и привезти стряпчего, чтобы ускорить процесс оформления документов.

И в условленное время уже впятером на экипаже и в пролётке все заинтересованные лица отправились в Славянку. В присутствии стряпчего всё было ещё раз оговорено, уточнены сроки и объёмы платежей, согласованы документы на товарищество. Договорились 14 июля встретиться в конторе Акима Ниловича в 12 часов дня для окончательного подписания документов. Причём сначала будут подписаны документы на создание товарищества. При этом должен присутствовать и нотариус, чтобы заверить сделку.

Пётр Иванович поинтересовался у стряпчего, как обстоят дела с оформлением наследства и получением документов для попаданцев. Аким Нилович заверил, что к 14 июля всё будет готово.

Обратно в город Густав Христианович вместе с Акимом Ниловичем возвратились на пролётке, а троих товарищей извозчик в экипаже доставил на полустанок, где они сели на поезд и разъехались по домам.

По пути из Чудово в Новгород Пётр Иванович поделился с Александром своими мыслями об их дальнейших шагах: он хотел назначить Льва Алексеевича управляющим СМЗ, Александра – помощником директора по коммерции, сам решил стать председателем товарищества без занятия в нём административных должностей и заниматься вопросами перспективного развития. Посетовал, что у него нет на примете грамотного главного бухгалтера, способного наладить бухгалтерский учёт на заводе. Александр вспомнил, что его мать, Надежда Михайловна, много лет проработала на очень крупном машиностроительном предприятии и прекрасно знает, что надо делать для организации этих работ. Он пообещал Петру Ивановичу уговорить её занять эту должность.

– А почему вы меня решили назначить на должность директора по коммерции? – поинтересовался он.

– Этот человек должен много ездить, заключать договоры, покупать материалы, продавать готовую продукцию, знакомиться с купцами, промышленниками, предпринимателями. Вам надо окунуться с головой в новую реальность, только тогда вы сможете в ней чувствовать себя как дома. Кроме того, многочисленные поездки и общение со многими людьми помогут вам собрать материал для проекта деревообрабатывающего предприятия. Хотя его реализация немного и отодвигается во времени, но им мы обязательно будем заниматься. Да и получение оклада помощника директора по коммерции вам никак не помешает: надо содержать семью, отправить детей на учёбу, снять квартиру…

– Для чего вы сделали меня членом товарищества СМЗ? У меня нет средств для внесения своей доли.

– Деньги у меня есть, я дам вам взаймы требуемую сумму для внесения в уставной капитал. Я считаю, что мы должны работать вместе, раз я посвящён в вашу тайну. А быть вместе можно только на равных началах. Деньги же, я уверен, вы мне со временем вернёте. Лучше подумайте, где будете жить. Если в Славянке, то детям далеко до школы, да и вы будете много ездить, решая коммерческие вопросы. А это лучше делать из центра. Так что выгоднее снять квартиру в Санкт-Петербурге, или разберите дачный дом и перевезите его на баржах по воде в столицу. У меня много свободной земли около дома на Церковной улице. Можете там строиться.

– А как же мой брат?

– Он ещё не определился с местом жительства и своим будущим. Как только что-то будет ясно, будем решать и его судьбу.

Глава 13. Сомнения и терзания

Александр появился на даче не через три дня, как обещал, лишь через пять. И новости, которые он привёз, пришлись всем очень по нраву. Самое главное – скоро будут готовы документы! Тогда закончится вынужденное сидение в глуши и откроются новые перспективы. А рассказ Александра о приобретении машиностроительного завода и выделении ему доли, составляющей треть уставного капитала! А ожидающееся назначение на должность помощника управляющего по коммерции с приличным окладом! И переезд на жительство в Санкт-Петербург! Было что обсудить и о чём помечтать членам его семьи.

Александр поговорил с матерью и рассказал о предложении Петра Ивановича назначить её на должность главного бухгалтера СМЗ. Это было несколько неожиданное предложение, но, что удивительно для сына, Надежда Михайловна его с радостью приняла. Перенос в XIX век значительно улучшил её здоровье: исчезли боли в сердце и спине, поражённые артритом кисти рук выглядели совершенно здоровыми, пропала седина, даже внешне она помолодела и выглядела сорокалетней женщиной с весьма стройной фигурой. Она сама чувствовала, как ей надоело быть всем нянькой, прислугой и утешительницей. Её работа по дому, в птичнике, уход за детьми воспринимались и невестками, и внуками с внучками, как должное. Впервые за много лет ей захотелось пожить для себя.

«Пришла вторая молодость», – думала Надежда Михайловна, мечтая о своём появлении в Санкт-Петербурге.

Даже печальные мысли о пропавшем муже в последнее время её стали посещать всё реже.

Если в семье Александра возникла какая-то определённость, то в семье Алексея всё было покрыто мраком неизвестности. Александр передал ему слова Петра Ивановича, что пока Алексей не определится с тем, что ему больше подходит в новой жизни и где он собирается обосноваться, то предпринять для него ничего не сможет. Всё это привело к постоянным спорам внутри семьи, все хотели разное.

Игнат хотел жить и учиться в столице. Новгород с его 25 тысячами жителей и отсутствием высших учебных заведений не представлял для него интереса. Сёстрам было всё равно: где мама с папой – там и хорошо. Фёдор сам не знал, что хотел. И в столице пожить хотелось, и Новгород его всем устраивал, так как ни там, ни там никогда не был. В прошлой жизни он учился в художественной школе: занимался лепкой и рисованием, а также в музыкальной школе по классу саксофона. Где можно продолжить эти занятия в новом времени, не знал, но учиться стремился. Настя могла работать учительницей английского языка в гимназии для девочек как в Новгороде, так и в столице. Применить же свои экономические знания, полученные в «Норман скул», реально было только в Санкт-Петербурге. Но кто её примет на работу по специальности экономиста? И всё чаще она стала задумываться, а не начать ли ей работать трейдером или брокером на бирже в столице. А есть ли там биржа? А берут ли туда женщин? А может, организовать свою туристскую фирму по опыту прошлой жизни? Но востребованы ли такие услуги в этом времени? Всё было неясно и неизвестно.

Алексей, будучи рукоположен в иереи, не мог так свободно распоряжаться собой, как другие попаданцы. Ему обязательно требовалось благословение вышестоящего иерарха на то или иное действие. В душе он хотел, чтобы всё оставалось так, как он привык в прошлой жизни: работа в больнице и служба в церкви. Но как этого добиться здесь, он не знал. Поэтому и не предпринимал никаких шагов для определения своего будущего, ожидая Божественного знака. Ежедневно он проводил в молитвах много времени в часовне в Луках, где испрашивал у Бога совета в этом непростом деле. И не получал его. Настя говорила Алексею, что скоро уедет семья Александра в столицу, отправится Надежда Михайловна в Славянку, и останутся они на даче одни: без помощи и поддержки!

– Бог терпел и нам велел! Всё делается по желанию Всевышнего! – отбивался от нападок Алексей.

Всё это плохо действовало на его психику, давило своей безысходностью, пока однажды ему не приснился вещий сон, который он посчитал Божественным знаком.

Как-то возвращаясь домой после очередного посещения часовни, Алексей решил пройтись лесом, и неожиданно вышел на маленькую лесную полянку, заросшую низкой мягкой травой. Посередине её лежал ствол полусгнившего дерева. Так и тянуло посидеть в этом райском уголке. Он сел на траву, опершись спиной о ствол дерева, немного посидел и неожиданно задремал…

Алексей ощутил себя стоящим на лесной полянке, окружённой деревьями. Был солнечный день. Птицы пели райскими голосами. Никого вокруг не было… Он осознавал, что находится в лесу недалеко от дачи, но этого места не помнил, хотя исходил все окрестности вдоль и поперёк.

Вдруг подул лёгкий ветерок, листва деревьев зашелестела, тело стало невесомым, и он полетел. Поднялся над землёй метров на триста, огляделся вокруг. Зелёный, почти изумрудный лес покрывал всю землю внизу. Тонкой змейкой поодаль извивалась серебром река. «Мста», – подумал он. Небо без единого облачка синело над головой. Краски окружающего мира были настолько яркими и насыщенными, что стало ломить глаза. На душе было хорошо и спокойно. Ушли куда-то все неприятности, хотелось только лететь, лететь, лететь! И он полетел. Быстро набирая скорость, широко раскинув руки, понёсся над землёй с огромной скоростью. Удивительно, но Алексей не чувствовал сопротивления воздуха.

Вот впереди показался город. Он откуда-то знал, что это Новгород, хотя никогда не видел Новгорода XIX века. Полёт замедлился. Раскинувшийся внизу город, совершенно непохожий на Новгород XXI века. Душа Алексея пела, взгляд ласкали золотые купола Софии, но приблизиться к ним он, как ни старался, не мог. Воздух стал плотным и мягким, как вата, не пропуская его дальше. Повисев неподвижно в небе, полюбовавшись сверху видом кремля, понаблюдав за копошащимися внизу людьми, Алексей полетел на запад.

Две-три минуты стремительного полёта – и впереди заблестел на солнце шпиль Адмиралтейства. Внизу, разделяясь на рукава, несла свои воды Нева. Санкт-Петербург! Алексей разглядел внизу Исаакиевский собор, и душа его возжелала спуститься, преклонить перед ним колени. Но воздух вновь сгустился, и он не смог преодолеть его сопротивление. Поднявшись выше, Алексей, набирая скорость, полетел на юг.

На этот раз полёт закончился у храма Христа Спасителя в Москве. Это был старый, ещё не взорванный в XX веке большевиками, построенный в благодарность за заступничество Всевышнего в критический период истории России как памятник мужеству русского народа в борьбе с наполеоновским нашествием 1812 года. Оказавшись над входом в храм, он почувствовал исходящую на него благодать. Подумалось: «Соединились между собой незримыми нитями часовенка в Луках, возведённая во славу победы русского оружия в войне с Наполеоном, и храм Спасителя, сооружённый по этому же поводу в Москве! Вот место, где я могу принести наибольшую пользу своему Отечеству, указанное мне Богом на мои просьбы и моления! Надо ехать в Москву!»…

Очнулся Алексей на той же полянке, только уже под вечер. Спина затекла, ноги и руки задеревенели от долгой неподвижности, но душа пела! Этот сон заставил Алексея ещё раз задуматься о применении своих способностей как врача и священника в этом новом-старом мире. Он решил пока не объявлять о своём решении семье, а предварительно переговорить с Петром Ивановичем, испросив у него совета и помощи на первых порах обустройства в Москве.

Александр решил посоветоваться с братом о приобретении документов о высшем образовании для членов их семей.

– Получим мы паспорта граждан Российской империи, узаконивающие наше пребывание в её пределах, а вот документов о высшем образовании у нас не будет. Сейчас мне трудно сказать, в каком случае они могут понадобиться, но этот случай не преминёт себя ждать. Надо что-то заранее предпринимать. Какие будут мысли на этот счёт?

– Мне-то без документа о высшем медицинском образовании лечить людей уж точно не дадут. Да и быть иереем без диплома об окончании духовной академии тоже негоже. Но что делать, не представляю. Не покупать же дипломы в подземном переходе, как это делалось в таком случае в наше время.

– Знаешь, а это мысль! Я дам задание Саше и Игнату привести в порядок цветные принтер, ксерокс и сканер. Они недавно списаны, и там вроде ещё осталось немного картриджа. Я сам попробую нарисовать, для начала, макет диплома Австралийского университета Аделаиды, который мы якобы окончили чуть больше десяти лет назад. Я знаю, что там есть инженерный, медико-биологический, физико-химический, экономический и педагогический факультеты. Но это в XXI веке. Не думаю, что этих же специальностей не было и раньше. Это старейший университет Австралии, основанный в 1874 году. Я посмотрел в «Советском энциклопедическом словаре», который обнаружил в отцовской библиотеке. Как раз нам подходит. Действительный вид диплома тут не знает никто, да и заподозрить что-нибудь могут только в случае проявления нами вопиющей безграмотности в чём-либо, а это маловероятно. Ещё можно попросить для образца диплом у Петра Ивановича. Думаю, он не откажет показать… Саша, Игнат, идите сюда! Вам очень важное и ответственное задание. Вы говорили, что среди всякого старого дедова барахла видели цветные принтер, ксерокс и сканер. Необходимо привести их в рабочее состояние: будем создавать свои дипломы о высшем образовании и ваши аттестаты об окончании восьми классов гимназии и четырёх классов Катей и Фёдором. А то без документов плохо придётся! Но имейте в виду: картридж попусту не тратить – его взять негде. Если всё понятно, то за дело.

– На первом этапе можно принять за образец оформления титульного листа диплома почётные грамоты отца и матери. Я знаю, где они хранятся. Сейчас принесу! – предложил Алексей.

– Хорошая идея. Неси!

И творческая мастерская по изготовлению дипломов и школьных аттестатов начала работу.

Было подготовлено несколько образцов дипломов и аттестатов, все на английском языке, для чего была привлечена и Настя, как имевшая диплом «Норман скул». Оформление почётных грамот родителей вполне вписывалось в их представления о том, как «должны оформляться дипломы в Австралии». Приехавшего к ним Петра Ивановича попросили оценить проделанную работу. Тот только что рот не разинул от удивления, увидев, на что они способны. Пообещал завтра же прислать с Прохором свои диплом и аттестаты за четвёртый и восьмой классы гимназии.

Александр, Алексей, Лена и Пётр Иванович обсудили подготовленные материалы на получение привилегий на изобретения и патенты. Договорились, что все привилегии и патенты будут оформляться на троих авторов, исключая Лену, поскольку женщина-изобретатель как-то не вписывается в представления жителей этого века.

Всего были подготовлены документы на двадцать три изобретения и патента, среди них:

– механизмы свободного хода, ножного и ручного тормозов велосипеда;

– наручный компас со стрелкой, которая установлена в центре корпуса на игле; неподвижная шкала (лимб или картушка) имеет двойную оцифровку – в градусах и делениях угломера; специальный стопор (арретир) фиксирует магнитную стрелку; на внешней стороне корпуса закреплено визирное устройство; применена в компасе и фосфоресцентная подсветка;

– игра «Кубик Рубика», названная «Магический кубик»;

– патент для создания проекта печатной машины для высокой печати;

– патент для создания многооперационных деревообрабатывающих станков со всеми их модификациями;

– патент на паяльную лампу и примус и многое другое.

При ближайшей поездке в Санкт-Петербург 14 июля было решено передать эти документы стряпчему Акиму Ниловичу для официального оформления.

Александр взял на себя обязательство разработать эскизы и чертежи, а также технологию производства, обеспечивающие запуск в производство указанных изобретений в кратчайшие сроки.

После окончания этих дел Алексей уединился с Петром Ивановичем и рассказал ему о «вещем сне», сказав, что сам Бог указал ему путь в Москву. Он попросил помощи на первых порах по устройству в Первопрестольной. Пётр Иванович пообещал подумать и в ближайшее время поделиться с Алексеем своими соображениями на этот счёт.

Получив от Прохора на следующий день диплом и аттестаты Петра Ивановича, наши фальшиводокументчики, внеся изменения в уже разработанные эскизы документов, были готовы к их изготовлению. Дело было за малым: отсутствовал о работоспособное оборудование для их печати. Оборудование-то было, но усилия Саши и Игната смогли заставить его печатать документы только в двух цветах: чёрном и красном. Причём недостаточное количество картриджа позволяло напечатать только строго ограниченное количество экземпляров.

Тогда «дизайнеры» приняли решение упростить формы документов и не печатать, а вписывать в них имена владельцев, также вписывать и оценки в аттестаты. Это намного упростило проблему, сняло ряд ограничений и позволило напечатать всем необходимые дипломы и аттестаты, даже в двух экземплярах, после чего картридж закончился. В итоге все документы были напечатаны чёрным цветом, печати на них – красным. Смотрелось весьма необычно, но полностью исключало мысли об их подделке. Сами печати были созданы Сашей и Игнатом по эскизам Александра на компьютерах. Настя сделала перевод документов на русский язык, и их также напечатали на принтере чёрным цветом. Осталось только вписать в них имена владельцев в соответствии с паспортами и заверить эти копии у нотариуса, имеющего право выполнять такие услуги. В ближайшую поездку в Санкт-Петербург Александр обещал это сделать.

Глава 14. Чем дальше в лес, тем больше дров

Наступило 13 июля, день отъезда в столицу, где предстояло переделать множество дел. Утром Пётр Иванович с Александром в экипаже выехали в Новгород. Днём сели на поезд в Чудово, а там – на поезд в Санкт-Петербург. Ближе к ночи уже входили в дом Бецких на Церковной улице. Пётр Иванович привык к этому названию, хотя в 1887 году она была переименована в Новоладожскую улицу.

Дом Александру понравился: каменный, двухэтажный, с большим двором, конюшней, сараем и банькой. Невдалеке протекала речка Ждановка, через которую был переброшен Мало-Петровский мост. К дому примыкал большой пустырь, протянувшийся до самой Ждановки, принадлежащий Петру Ивановичу, где он и предлагал строиться Александру. Недалеко от моста было несколько причалов, к которым чалились баржи, привозившие дрова и уголь жителям Колтовской слободы. Там могли пристать и разгрузиться и баржи со стройматериалами для нового дома. От причала до дома было не более 150 метров.

Месторасположение дома Петра Ивановича было весьма удачным, как раз в центре между Васильевским, Аптекарским, Крестовским и Петербуржским островами.

«Если после строительства моего дома на пустыре останется место, то лучшего для лесоторговой базы просто трудно придумать, – размышлял Александр, – со всех сторон подходят водные артерии и дороги».

Утром отправились в контору к Акиму Ниловичу. При встрече им сразу же были вручены паспорта Российской империи, выписанные на разночинцев Соколова Александра Геннадиевича и Соколова Алексея Геннадиевича, их жён и Надежду Михайловну. Местожительством в паспортах была указана деревня Крутая Гора Новгородского уезда Новгородской губернии, собственный дом. Паспорта были выданы 15 мая 1892 года сроком на пять лет. Первое важнейшее для легализации дело было выполнено.

– Как обстоят дела с оформлением наследства? – поинтересовался Пётр Иванович.

– Документы оформлены, подписаны всеми должностными лицами и находятся на утверждении и регистрации в МВД.

– Моя помощь нужна?

– Если хотите ускорить процесс, то желательна ваша встреча с Титом Власьевичем.

– На сколько дней можно ускорить этот процесс?

– Думаю, после вашего обращения всё будет готово в течение дня.

Далее рассмотрели документы на создание товарищества «СМЗ». Замечаний не было. Договоры на приобретение имущества товариществом также были внимательно изучены и получили полное одобрение. Пока не появились господа Фатеев и Шварц, Пётр Иванович передал стряпчему документы для оформления привилегий на изобретения и патенты, попросив подготовить договоры на эти услуги.

Чуть позже почти одновременно приехали нотариус и Фатеев со Шварцем. Пока они изучали представленные документы, нотариус подготовил необходимые бумаги для регистрации Устава товарищества и Договора купли-продажи имущества Шварца. Поскольку замечаний по Уставу и Договору ни у кого не было, то нотариус быстро произвёл регистрацию этих бумаг, получил причитающееся вознаграждение и отбыл по своим делам.

У всех присутствующих после оформления сделки было приподнятое настроение. Пётр Иванович послал купить шампанское для обмывания сделки. Это предложение было встречено присутствующими на ура.

После отъезда Шварца, Пётр Иванович предложил провести первое собрание членов товарищества, на котором распределить обязанности и уточнить сроки и объёмы платежей товарищей в Уставный фонд СМЗ.

Он доложил присутствующим тот вариант, который был уже известен Александру, добавив, что уже пригласил на должность главного бухгалтера очень опытного иностранного специалиста. Если его предложение будет принято, то только что утверждённый управляющий обязан будет подписать контракт с этим человеком. Это предложение также было принято единогласно.

Также договорились, что первый взнос в сумме 65 тысяч рублей в Уставный фонд внесёт сегодня Пётр Иванович. Второй – совместно господа Фатеев (50 тысяч рублей) и цех в Боровичах (15 тысяч рублей) и Соколов (10 тысяч рублей) в срок до 14 августа, третий – господин Соколов в сумме 55 тысяч рублей в срок до 14 сентября. Это позволит своевременно рассчитываться со Шварцем по купчей за его имущество.

На этом первая встреча владельцев СЗМ закончилась. Договорились завтра с утра собраться на месте строительства завода и определиться с его этапами, с финансированием и ещё раз рассмотреть проект завода, поскольку он требовал особого внимания.

При расставании Лев Алексеевич уточнил срок, в который на завод прибудет главный бухгалтер, чтобы можно было принять всё приобретённое имущество на баланс товарищества. Пётр Иванович ответил – в течение недели.

Было три часа пополудни, и Пётр Иванович решил съездить к Титу Власьевичу на поклон и попросить помощи в ускорении оформления наследства. Без этих документов было невозможно составить разговор с промышленником Кузнецовым о продаже фаянсовой фабрики.

Тит Власьевич принял Петра Ивановича очень тепло, попеняв ему, что не заходил к ним домой в гости.

– Наталья Ивановна интересовалась, куда вы пропали, да и Ксения очень хотела вас видеть.

– Да всё дела. Сегодня утвердили Устав товарищества «Славянский машиностроительный завод», подписал от имени товарищества купчую на приобретение имущества для завода, завтра уже надо переводить деньги.

Тит Власьевич очень заинтересовался планами по строительству завода, ассортименту выпускаемой продукции, обещал подумать над заказами для завода. Тут же в присутствии Петра Ивановича распорядился закончить все дела по оформлению наследства не позже завтрашнего дня. Пригласил завтра вечером к семи пополудни приходить в гости. По пятницам у них собираются хорошие знакомые, друзья. Можно будет завести нужные знакомства. Все будут очень ждать. Пётр Иванович обещал непременно быть.

На пути домой он опять заехал к Акиму Ниловичу и предупредил, что завтра можно забрать документы по наследству из МВД и доставить к нему на Новоладожскую. Поинтересовался, где находится главная контора промышленника Кузнецова, занимающегося фарфором и фаянсом в Новгородской губернии.

По приезде домой на Новоладожскую вместе с Александром осмотрели землю, принадлежащую Петру Ивановичу. Её вполне хватало на строительство дома и возведение лесоторговой базы. Можно было начинать заниматься и этим вопросом. Пока строится дом, Пётр Иванович предложил семейству Александра жить в его доме, также просил передать его предложение и Надежде Михайловне.

Утром следующего дня новые владельцы СМЗ собрались на стройплощадке. Рассмотрели строительные чертежи и смету затрат на строительство завода. Для пуска первой его очереди необходимо дополнительно вложить около 60 тысяч рублей, для полного же окончания работ – ещё не менее 90 тысяч. Пока таких средств не было. Пётр Иванович, как председатель товарищества, взял на себя проработку вопроса привлечения необходимых денег. Льву Алексеевичу поручили разработать план-график запуска первой очереди завода с указанием сроков и объёмов необходимых капитальных вложений, Александру – продумать ассортимент выпускаемой продукции и определиться с её покупателями. Договорились собраться через неделю. Уже в присутствии главного бухгалтера.

На обратном пути Пётр Иванович заехал в контору промышленника Кузнецова. Он передал свою визитную карточку секретарю и спросил, ожидается ли приезд Ивана Емельяновича Кузнецова в Санкт-Петербург в ближайшее время.

– По какой надобности интересуетесь? – спросил секретарь.

– Я получил несколько писем от Ивана Емельяновича с предложением продать принадлежащую мне фаянсовую фабрику в Бронницах около Новгорода. Хотел бы встретиться с господином Кузнецовым и предметно поговорить о его предложении.

– Иван Емельянович инспектирует свои заводы в Новгородской губернии. Сегодня с утра он на фарфоро-фаянсовом заводе «На Волхове» близ станции Волхов. Обещались после трёх пополудни прибыть в контору.

– Большая просьба, если Иван Емельянович изволит принять меня сегодня до семи часов вечера или завтра с утра, то сообщите мне об этом через посыльного по адресу, указанному на визитке. Тут недалеко.

– Непременно будет исполнено!

Приехав домой на Новоладожскую улицу, Пётр Иванович просмотрел документы на наследство, уже доставленные из конторы Акима Ниловича. Всё было в порядке. После этого начал готовиться к посещению семейства Прохоровых сегодня вечером. Послал купить два букета цветов для Натальи Ивановны и Ксении, приказал приготовить костюм для визитов и белую сорочку. Предупредил кучера об отъезде в половине седьмого вечера.

Около трёх часов прибежал посыльный от Кузнецова с сообщением, что тот ожидает Петра Ивановича сегодня с трёх до пяти в конторе.

«Прекрасно! Успею до визита к Прохоровым переговорить с Кузнецовым. Отправляюсь сейчас же!» – решил Пётр Иванович.

Через полчаса он опять появился в конторе промышленника Кузнецова и сразу был приглашён в кабинет Ивана Емельяновича.

– Добрый день! Позвольте представиться: Бецкий Пётр Иванович!

– Здравствуйте, Пётр Иванович! Очень удачно, что вы оказались сегодня в столице! Какими судьбами?

– По делам. Оформлял купчую на машиностроительный завод в Славянке. Думаю организовать на нём производство станков для деревообработки, печатного и фаянсового производства.

– Об этом подробней, пожалуйста.

– Планируем выпускать мельницы для размельчения ингредиентов фарфоровой массы, механические мешалки для её тщательного перемешивания, оборудование для осушения изделий перед обжигом и их полировки. А также печи для обжига фарфоровых изделий.

– И когда появятся ваши машины?

– Мы будем производить линейку машин, предназначенных для выпуска определённых фарфоровых или фаянсовых изделий. Эти машины будут подстраиваться под конкретные технологии. Будет возможна и их перенастройка при смене изделий или технологий. Сейчас мы собираем информацию о потребности в таких линейках машин или отдельном оборудовании. После заказа оборудования изделия будут готовы в течение месяца-двух в зависимости от модели и количества.

– Какова их цена?

– Сейчас я не готов называть конкретные цифры, но расчёты показывают, что их стоимость будет на 15–20 процентов ниже, чем аналогичное оборудование, произведённое в Германии.

– На чём основана такая уверенность?

– Мы сумели привлечь в качестве конструкторов австралийских инженеров, выходцев из России, имеющих большой опыт конструирования подобного оборудования.

– Интересно! Когда появятся конкретные образцы, сообщите об этом мне. Мы заинтересованы в приобретении такого оборудования.

– С кем наши специалисты могут переговорить о желаемых технических характеристиках и количестве конкретных машин?

– Вот визитка моего главного инженера, я его предупрежу о вашем визите. Сейчас он в отпуске, будет в начале августа.

– В таком случае в начале следующего месяца прибудет на встречу с ним наш инженер Соколов Александр Геннадиевич, а может, и я с ним.

– Прекрасно! Перейдём к нашему предложению о продаже вашей фаянсовой фабрики. Оно пока остаётся в силе. Что вы скажете по этому поводу?

– Прошу озвучить предлагаемую вами цену.

– 100 тысяч рублей.

– По экономическим показателям за три последних года, даже при кустарном производстве, практически ручном труде, мы выпускаем продукции на 100 тысяч рублей в год, получая при этом чистую прибыль в 30 тысяч рублей. Наша продукция пользуется стабильным спросом, является эксклюзивной из-за используемой кобальтовой глазури, запатентованной ещё моим отцом. Потребности в такой посуде постоянно растут. Думаю, цена моей фабрики должна быть не менее 300 тысяч рублей!

– Ну, это вы слишком завысили цену!

Торг продолжался целый час. Стороны прекрасно знали истинную цену фабрики, но, как всегда бывает, покупатель старается сбить цену, а продавец поднять. В итоге ударили по рукам на сумме сделки в 205 тысяч рублей. Договорились подписать купчую через неделю. Пётр Иванович сообщил адрес своего стряпчего для отработки условий договора.

– Кстати, Иван Емельянович. На моих землях вдоль Мсты имеются уже разработанные карьеры высококачественной глины, песка и других ингредиентов для создания фарфора и фаянса. Я могу обеспечить их поставку на все ваши заводы в Новгородской губернии водным путём. Я приобрёл экскаватор и кран для их добычи и погрузки, так что большие объёмы поставок могу с лёгкостью обеспечить!

– Это интересное предложение. Представьте образцы материалов, мы их исследуем и примем решение. Эти вопросы решайте с главным инженером. Не забудьте посетить с этими же предложениями моего родственника, Матвея Сидоровича Кузнецова. Он также занимается фарфором и фаянсом. Недавно мы с ним виделись, и он собирается заняться модернизацией производства. Его главное представительство находится в Москве.

Весьма довольный итогами переговоров, Пётр Иванович вернулся домой, где поставил в известность Александра о планируемой поездке в Москву в начале августа и её целях.

Время уже поджимало, поэтому детальные объяснения были отложены на свободное время в поезде. Пётр Иванович забрал два букета ярко-красных крупных цветов, принесённых из цветочного магазина по его заказу, сел в экипаж и отправился на раут к Прохоровым.

Прохоровы жили в собственном доме на Аптекарском острове около пересечения улиц Большой Зеленина и Глухой Зеленина. Когда экипаж остановился у дома Прохоровых и Пётр Иванович подошёл к воротам, его встретил старый слуга в ливрее, поинтересовался именем и пригласил пройти за ним в дом. Войдя в залу на первом этаже, слуга громко объявил имя прибывшего и пропустил его в двери. Тут же к гостю подошла Наталья Ивановна, которой он вручил цветы. Она несколько смутилась, но букет приняла. Пётр Иванович сразу подумал, что он совершил какую-то бестактность по обычаям XIX века и решил второй букет Ксении не дарить, чтобы не совершить ещё большую ошибку, и положил второй букет на подоконник.

Тит Власьевич подошёл к Петру Ивановичу, поздоровался и принялся с ним обходить гостей, знакомя его с присутствующими. Публика собралась в основном в годах. Молодёжи было немного: студент-третьекурсник Горного института, студент Петербургского университета, юнкер Николаевского училища и два молодых поручика.

«Наверное, ухажёры Ксении», – подумал Пётр Иванович.

Ксении нигде не было видно. Пётр Иванович скромно стоял у окна, разглядывая гостей. Наконец появилась Ксения в сопровождении молодого человека. Увидев Петра Ивановича, просияла и потащила своего сопровождающего к нему.

– Здравствуйте, Ксения Титовна. Весьма рад вас видеть в добром здравии и хорошем настроении! – залился соловьём Пётр Иванович.

– Очень рада вас снова увидеть, – произнесла, мило покраснев, Ксения. – Можете называть меня просто Ксения. Познакомьтесь, это мой кузен, Коробов Илья Владимирович, два года назад окончил Московский университет, медицинский факультет. Оставлен на кафедре хирургии для научной работы. Сейчас наносит нам ответный визит после нашего посещения Москвы, где мы были в гостях у его папеньки.

– Рад познакомиться. Пётр Иванович Бецкий, промышленник.

– Я тоже очень рад, – ответил Илья Владимирович.

Правда, весь его вид свидетельствовал об обратном.

«Похоже, увидел во мне соперника, – подумал Пётр Иванович. – Не хотелось бы мне на пустом месте наживать врагов».

– Как продвигается ваша научная работа? В какой области хирургии вы специализируетесь?

– Всё прекрасно, а специализируюсь в области ларингооторинологии. Вы представляете, что это такое?

– Прекрасно представляю. Мой друг, врач из Австралии, также специализируется по этой специальности. Правда, он уже защитил научную работу. Вот приехал на жительство в Россию. Ещё не определился, где ему работать. Имеет большой опыт операций. Специализируется на лечении ангины, фарингита, аденоид, гайморита, отита, в том числе и оперативным путём. На самом деле болезней, которые он лечит, значительно больше. Но я не специалист в этом и многого не знаю.

Было видно, что Илья Владимирович потрясен словами Петра Ивановича.

– И где можно увидеть вашего доктора и поговорить с ним?

– Сейчас он отдыхает в моём имении в Новгородской губернии. Я собираюсь в начале августа по делам в Москву, он очень просится со мной в эту поездку – в Москве никогда не был. Если вам интересно, можете встретиться и поговорить, например, в Университете на медицинском факультете. Ему тоже будет интересно познакомиться с уровнем подготовки врачей по его специальности в России.

– Это было бы замечательно! Вот моя визитка, здесь записан адрес, где я живу, и кафедра на факультете, где работаю. К началу августа я уже вернусь в Москву и буду с нетерпением ожидать вас в гости.

– Ну, сколько можно говорить о делах в присутствии такой милой девушки?! – Пётр Иванович повернулся к ней: – Ксения, может, вы нам споёте? Я вижу в углу раскрытый рояль.

Стоящие рядом гости, услышав просьбу Петра Ивановича, присоединились к нему, и Ксении не оставалось ничего, как сесть за инструмент. Она не жеманилась, как видно, музицировали в этом доме постоянно, в том числе и в присутствии гостей. У неё был несильный, но очень приятный голос. Заметно было, что она училась пению. Каждый исполненный ею романс сопровождался бурными аплодисментами гостей.

Её сменила у рояля Наталья Ивановна, тоже спевшая три романса, затем студент и юнкер. Ксения стояла около Петра Ивановича и упрашивала его тоже что-нибудь исполнить. Он, как мог, отбивался.

– Да не владею я фортепиано, Ксения! Вот была бы у вас гитара… – попытался привести убойный аргумент Пётр Иванович.

– Сейчас будет! – воскликнула Ксения и выбежала из гостиной.

Пётр Иванович понял, что подставился по полной. В молодости он часто пел под гитару в компании друзей, последние годы – всё реже и реже. Голос у него был никакой, но слух имелся.

«Может, у Петра есть и голос, и слух, – думал он, – а то придётся краснеть и бледнеть попеременно. Ну почему я ни разу не взял в руки гитару в Крутой Горе?! Ведь видел же её в комнате Петра! Ура! Раз гитара там была, значит, и Пётр её не чуждался».

– Прошу! – прервала его раздумья Ксения, подавая ему семиструнку.

«Что же спеть? Песен XIX века я не знаю, романсы тоже – не мой профиль. А спою-ка я любимую песню своей супруги „Есть только миг“».

Пётр Иванович подстроил гитару, взял несколько аккордов, приобретя некоторую уверенность, и запел:

Когда прозвучали последние аккорды, в воздухе висела тишина: ничего подобного гости ещё не слышали. Потом раздался шквал аплодисментов.

– Ещё!.. Ещё!.. Ещё!.. – скандировали слушатели.

Пришлось Петру Ивановичу спеть ещё две песни, но больше петь он наотрез отказался.

Глядя на Ксению и Наталью Ивановну, было видно, что сегодняшний вечер удался на славу. Его ещё долго будут вспоминать завсегдатаи раутов у Прохоровых.

– Пётр Иванович, всякий раз, приезжая в Санкт-Петербург, обязательно заглядывайте к нам по пятницам! А ещё лучше – в любой день. Мы всегда вам рады и будем с нетерпением ждать вашего приезда, – говорила при прощании Наталья Ивановна.

Ксения стояла рядом, смотрела на него широко открытыми глазами и только кивала.

Тит Власьевич при расставании поинтересовался, передали ли ему бумаги о вступлении в наследство, и тоже настоятельно приглашал заходить почаще.

Поблагодарив хозяев за гостеприимство и прекрасный вечер, Пётр Иванович откланялся.

Дома он нашёл среди книг «Этикет цветов» и выяснил, что большие яркие цветы уместно дарить только любимым девушкам, а взрослым дамам, к которым никаких чувств не испытываешь, не принято. И если это делается, то говорит о страстной любви к объекту дарения. Пётр Иванович схватился за голову: «Что же подумала Наталья Ивановна, принимая от меня букет цветов?! Хорошо, что я не стал дарить цветы Ксении, а то совсем запутался бы и запутал других! Больше никаких подарков, пока точно не узнаю, что они означают в свете нынешнего этикета!»

На столе молодой человек обнаружил письмо, пахнущее французскими духами, с надписью на конверте округлым женским почерком: «Петру Ивановичу Бецкому». Распечатав конверт, он прочитал короткий текст: «Милый, ты совсем забыл свою заиньку! Уехал в деревню, обещал писать, а сам пропал! Непременно приходи завтра, как обычно. Я знаю, что ты в столице. Жду! Твоя Катрин».

В голове Петра Ивановича как что-то щёлкнуло. Память Петеньки предъявила ему отчёт о давних отношениях с Екатериной Александровной Белопольской, молодой вдовой тридцати лет, роман с которой продолжался уже больше года. Пётр познакомился с ней на праздновании дня рождения у приятеля по Горному институту, которому она приходилась тётушкой по линии скоропостижно скончавшегося супруга, занимавшего видный пост в Министерстве просвещения. Картины интимных страстных встреч с Катрин, пронёсшиеся в его сознании, сразу распалили воображение Петра Ивановича.

«Завтра же встречусь с Катенькой! Надо купить какую-нибудь безделушку, замолить вину! Но каков Петенька! То-то он боялся, что я буду присутствовать при его интимных встречах, и стеснялся этого!»

Полный прекрасных воспоминаний и радужных надежд на завтрашнюю встречу, Пётр Иванович заснул крепким сном молодого человека.

Глава 15. Нежданный отдых

Утром в субботу Пётр Иванович сказал Александру, что вынужден задержаться ещё на день. Предложил или самостоятельно добираться домой, или провести день в столице, а завтра вместе отправиться в Крутую Гору. Александр выбрал второй вариант. Смущаясь, попросил в долг немного денег: он очень неуютно себя чувствовал без гроша в кармане. Пётр Иванович выдал ему беленькую, и Александр отправился узнавать так хорошо знакомый ему по прошлой жизни и незнакомый сейчас город…

«Как обычно» на языке Катрин означало три часа пополудни. Она никогда не оставляла любовников на ночь. Жила Катрин в собственном доме в центре Санкт-Петербурга, на Фонтанке. До встречи ещё было время, и Пётр Иванович отправился по магазинам Аптекарского острова за подарком для неё.

Ровно в три часа Пётр Иванович нажал кнопку звонка парадной её дома. В дверях его встретила старая знакомая горничная Глаша, молодая симпатичная девушка, которая, потупив глаза, пригласила войти. Она давно была тайно в него влюблена, но он интересовался только её хозяйкой.

Пётр Иванович сразу направился на второй этаж. С расположением комнат он был хорошо знаком, так как ранее не раз бывал в этом доме. На площадке второго этажа перед лестницей его встречала Катрин. Пётр окинул взглядом фигуру женщины.

«Хороша! И не скажешь, что имеет десятилетнего сына. Тонкий стан, высокая грудь, стройные бёдра, правильные черты лица, карие глаза, в которых прыгают бесенята».

Несколько шагов вперёд – и она в его объятиях. Губы слились в долгом страстном поцелуе. Душу Петра Ивановича раздирало страстное желание овладеть этой пленительной женщиной. Он подхватил её на руки. Она, прижимаясь к нему, обняла его. Несколько шагов – и они в её будуаре. Путаясь в одежде, срывая её друг с друга, оказались на огромной кровати под красным балдахином…

Когда первый порыв страсти утих, Катрин, нежно гладя Петра Ивановича по груди, строго заглянула ему в глаза:

– Петенька, я тебя не узнаю! Возмужал, повзрослел, где-то заимел новые ухватки. Признавайся, с кем проводил время в деревне? Нашёл себе какую-нибудь умелую вдовушку или молодицу? Не молчи! Отвечай!

Пётр Иванович вместо слов начал путешествие по телу Катрин, поглаживая и нажимая на хорошо известные ему точки. Новый порыв страсти овладел Катрин. Их тела сплелись в порыве, вместо слов слышны были только всхлипы, закончившиеся продолжительным стоном женщины. Они застыли, не разжимая объятий. На попытки Петра освободиться руки и ноги Катрин ещё сильнее сжимали его тело. Никогда ранее Катрин не испытывала такого блаженства от близости с мужчиной, хотя после смерти мужа сменила не одного любовника.

Петенька случайно оказался в её постели после знакомства на дне рождения племянника. Ей понравились его чистота, неопытность и молодость. Она лепила из него, что хотела, учила искусству любви. А теперь из ведущей оказалась в положении ведомой. И эта роль ей понравилась.

Геннадий Алексеевич был довольно искушённым в способах любви мужчиной. Хотя и не считал себя ходоком, имел дело со многими женщинами, знал, что и когда надо сказать, к какому месту прикоснуться и где погладить. В своё время почитывал и Камасутру. Длительное воздержание расслабило его сдержанность, да ещё неудовлетворённые эмоции Петеньки сыграли свою роль, и Пётр Иванович пустился во все тяжкие. Тело Катрин в его руках стало пластичным и податливым, она исполняла все его сексуальные прихоти, сама возбуждаясь всё больше и больше и возбуждая этим его. Наконец обессиленные, они лежали на смятых влажных простынях постели, лёгкое одеяло валялось на полу будуара. Это безумство продолжалось уже три часа, и Пётр Иванович почувствовал зверский голод.

Катрин встала и, ничуть не стесняясь его, неглиже направилась в соседнюю комнату, где Глаша уже приготовила ванную, наполнив её тёплой водой.

– Петенька, иди сюда! – услышал Пётр Иванович голос Катрин.

Войдя в ванную, он увидел Катрин, лежащую в воде и призывно протягивающую к нему руки. Безумие повторилось вновь. Водой был залит весь пол, и Пётр Иванович представил, что подумает Глаша, когда придёт сюда прибираться.

Одевшись, любовники направились в гостиную, где Глаша, стараясь не встречаться со взглядом Петра Ивановича, подала им лёгкий ужин, от которого он не оставил ни кусочка.

«А ведь Глаша всё слышала, а может, и видела, что мы вытворяли в постели, – подумал Пётр Иванович, наблюдая за её лицом, краснеющим под его взглядом. – Она возбуждена и явно не прочь оказаться со мной в постели».

Катрин почти не ела, только с интересом наблюдала, как он поглощает яства, расставленные на столе.

– Знаешь, Петенька, когда я смотрю, как ты ешь, мне опять хочется оказаться с тобой в постели. Заканчивай, сейчас едем в ресторан «Палкинъ» на Невском. Этот день надо отметить шампанским!

Александр направился пешком по Большой Спасской, потом Съезжинской, вышел на Кронверкский проспект. По нему дошёл до Каменноостровского проспекта, завернул на него и медленно, разглядывая здания по обеим сторонам, пошёл в сторону Каменного острова.

«Ни одного знакомого здания! Наверное, или снесены и на их месте построены новые, или перестроены в XX веке. Как горько оказаться в родном городе до своего рождения, да не только своего, но и рождения деда! Он родился в 1909 году. Правда, не здесь, а в Пензе. И только в конце 30-х, после окончания Института стали и сплавов в Москве, был распределён на Ижорский завод в Колпино, куда приехал за год до войны. Вот бы побывать в Пензе, посмотреть на своего прадеда. Кажется, он родился в селе Бессоновка под Пензой, где выращивался самый лучший лук в России».

Ноги уже гудели. Увидев впереди трактир, Александр направился к нему.

«„Подкова“, какое странное название для трактира, наверное, здесь рядом кузнецы или извозчики живут», – подумал он.

На входе его встретил половой, поинтересовался временем, каким располагает гость, и провёл в небольшой зал, заставленный столиками, стоящими на достаточно большом расстоянии друг от друга, у каждого – по два стула.

– Этот зал у нас любят посещать купцы да разные чиновники. Здесь можно спокойно поговорить тет-а-тет, никто не помешает и не подслушает. Сегодня суббота, в дневное время посетителей почти нет, так что располагайтесь, где понравится. Обслужим мигом, – проговорил он, подавая Александру рукописное меню.

На первой странице – закуски: свежая икра, заливная утка, соус кумберленд, салат оливье, сыр из дичи. На второй – горячее: котлеты из рябчика, сосисочки в томате, грибочки в сметане… Дальше смотреть Александр не стал – слюни заполнили рот.

– На твой вкус: икра, салат, горячее, двести грамм водки и квас.

– Будет исполнено!

Через час сытый и довольный, заплатив за посещение трактира вместе с чаевыми три рубля, Александр вышел на улицу и сел в пролётку.

– Где Лесной институт, знаешь?

– Знаю, барин. Но туда далеко, рубль стоит.

– Погоняй!

«Хоть взгляну на свою альма-матер, когда ещё придётся здесь побывать», – подумал Александр.

Через час возница остановился около главного здания Лесного института. Попросив извозчика подождать, Александр обошёл здание вокруг, огляделся по сторонам: всё совершенно незнакомо. Много молодёжи, особенно юношей. «Наверняка студенты», – решил Александр.

Много посадок деревьев. Под каждым табличка с наименованием породы. «Как и в моё время, – отметил он. – Ничего не вернёшь! Будем здесь жить и пытаться устроиться в этой жизни так, чтобы жить хорошо. Очень повезло с Петром Ивановичем! Если бы не его участие и помощь, всё было бы намного сложнее и хуже».

Усевшись в пролётку, назвал вознице Новоладожскую улицу.

– Это, барин, ещё на рубль тянет!

– Погнали!

Вернулся домой Александр уже под вечер. На душе стрёмно. Петра Ивановича пока не было. Сходил на пустырь, ещё раз всё осмотрел. Прикинул, где поставит дом, где будет построена лесоторговая база. На душе полегчало. Будем жить!

Прощание после ресторана долго не затянулось. Катрин нужно к девяти часам вечера быть дома – должны привезти сына от дедушки, к которому утром она его отправила.

– Не пропадай надолго. Мне хорошо с тобой. Буду тебе посылать записки, когда можно ко мне прийти. Если в это время окажешься в столице, очень прошу, заходи, – говорила Катрин, целуя его на прощание.

Высадив её у дома, Пётр Иванович отправился на Новоладожскую.

«Надо отдохнуть, столько энергии сегодня потратил, но и получил море удовольствия, – размышлял он. – Завтра с утра на поезд. В дороге – серьёзный разговор с Александром. Надо, засучив рукава, приниматься за дело. Всё готово для покорения первого рубежа. И это только за один месяц! Тьфу, тьфу, тьфу, но пока нам сопутствует удача, нельзя упускать момент».

Глава 16. Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону

После получения задания от Александра подумать над созданием антибиотиков Алексей просмотрел все имеющиеся у него книги по медицине, но ничего полезного не нашёл. Правда, в справочнике по лекарственным растениям много говорилось о зверобое, природной траве-антибиотике, которая в некоторых случаях вполне могла применяться для заживления ран и как неплохое противовоспалительное средство. Также упоминался и прополис – продукт жизнедеятельности пчёл, также являющийся природным антибиотиком. Но прополиса у него не было.

«За неимением гербовой, пишут на обыкновенной», – усмехнулся Алексей. Он привлёк к изготовлению настоек и мазей из зверобоя Лену, химика по специальности, а она – дочку Катю. Пока они занимались этим делом, Алексей продолжал с упорством маньяка вспоминать всё, что ему было известно о пенициллине из курса фармакологии в институте.

Игнат, с которым Алексей поделился своими проблемами, вспомнил, что «путешествуя» по Интернету, он как-то попал на сайт книг о попаданцах, где видел даже «Учебник по выживанию», который пролистал из интереса, но не скачал. Там приводился рецепт, как в домашних условиях изготовить пенициллин. Александр подтвердил, что в самиздате об этом много публикаций. Но где взять в XIX веке Интернет? Всё, что знал Алексей об открытии пенициллина, – это то, что его случайно открыл английский учёный Флеминг в 1928 году при исследовании плесени. Причём плесени зелёного цвета, образующейся на кусочках чёрного хлеба от длительного нахождения на воздухе.

«Плесень зелёного цвета на хлебе получить не проблема, проблема в выделении из неё вещества – пенициллина», – размышлял Алексей.

Опять переговорил с Леной, рассказал о своих проблемах и получил обещание подумать, чем она может ему помочь. После нескольких дней раздумий она предложила Алексею вместе рассмотреть возможность получения пенициллина кустарным способом. В результате они выработали следующий план действий: