Читать онлайн Эта сумасшедшая психиатрия бесплатно

Предисловие

Дорогой читатель! Вы держите в своих руках довольно интересную книгу. Она являет собой плод исследований, расследований, поисков и найденных решений в сфере, которая, так или иначе, имеет отношение к жизни и судьбе каждого человека. И это не преувеличение. Для многих это может показаться не очевидным. Но это проблема недостатка информированности большинства, которую и должна решить эта книга.

Отсутствие информации о каком-то явлении и отсутствие этого явления – разные вещи.

Согласитесь, быть информированным и знать – гораздо лучше, чем быть в неведении. Предупреждён – значит вооружён. Знание, описанное в этой книге, будет полезно каждому читателю. И родителям с маленькими детьми, и учителям, и коммерсантам, и инженерам, и государственным чиновникам, и представителям силовых ведомств, и врачам. И главное, эта информация будет очень полезна и важна самим психиатрам, поскольку целью этой книги, несмотря на название, является не обесценивание психиатрии, а отделение правильного от неправильного, зёрен от плевел, того, что разрушает психиатрию и создаёт ей крайне плохую репутацию, от того, что делает эту часть медицины одной из важнейших и ведущих отраслей в сфере помощи человеку, попавшему в тяжёлую жизненную ситуацию, коей является психоз.

Психоз – это нечто очень пугающее. Он страшен своими проявлениями, своей внезапностью, а главное – он вводит обывателей в ужас и замешательство, поскольку причины психоза неизвестны, и что с ним делать, как убрать психоз и сделать человека нормальным – никто не знает.

Существует огромное количество случаев, когда совершенно нормальные и здравые люди вдруг сходили с ума. Буквально в двенадцать часов дня это был нормальный человек, а в три минуты первого его мир наполнился людьми, которых кроме него никто не видит, с которыми он общается, ругается и даже пытается драться.

И это не какие-то люди с длительной историей лечения в психиатрической больнице, или люди, которые всегда были «странными». Это самые обычные люди. Это может случиться с вами, или с вашими родственниками или друзьями. И это вызывает страх, и отчаяние, особенно если вы живёте вместе с таким человеком. Обычно эти люди перестают спать по ночам и не дают это делать окружающим, вводя последних в острый невроз.

Психиатрия взяла на себя тяжелейшую ответственность – решение проблемы психозов. Она заявила, что будет справляться с этой проблемой.

Психоз – это обычная проблема любого человеческого общества. Он был всегда. И всегда общество мечтало, чтобы психозов не было. Когда психиатрия заявила, что она будет решать эту проблему, она получила одобрение со стороны общества и правительств. Она получила законные полномочия и огромную свободу действий в отношении людей, имеющих проблемы с поведением, эмоциями, неврозами и психозами.

Психиатрия получила государственное финансирование для решения этой проблемы. Но психиатрия – это врачи-психиатры. Это люди, которых научили анатомии и терапии. Этим людям рассказали о психозе и научили видеть те или иные проявления психоза и классифицировать разные виды психоза.

Но вот незадача: данных о причинах психоза нет. И методов эффективного излечения психоза тоже нет.

Или есть?

Один философ в отношении психиатрии и решения проблемы психозов сказал, что психиатрия просто должна вновь стать медициной.

И действительно, психиатрия проигрывает в борьбе с психозом тогда, когда начинает впадать в мистику и метафизику в поисках причин психических расстройств. Так же как она проигрывает, когда, не пытаясь разобраться в причинах вообще, просто глушит проявления психоза нейротропными ядами.

Но психиатрия не является только «огненной геенной», наполненной садистами, извращенцами и палачами, как порой её выставляют некоторые странные организации, пытающиеся натянуть на себя маску правозащитников.

В психиатрии были и есть люди, врачи, которые искали причины психоза и старались найти способы и методы редуцирования психотических проявлений и главное – возвращения человека в нормальное, адекватное и здравое состояние, так чтобы он вновь мог стать полноценным членом общества.

И, к счастью, и это очень хорошая новость, у многих из них это получилось.

Но давайте начнём сначала.

У этой книги есть автор. И поиски, описанные здесь, – это поиски конкретного человека.

Я, Софья Доринская, – врач-психиатр, которая работала несколько лет врачом в психиатрической больнице в остром блоке, затем защищала права пациентов психиатрии. Путь был долгим. Более двадцати лет. Но это был интересный путь. И он привёл не в тупик, что очень важно. Путь привёл к тому, что решение проблемы психозов существует. Так же как и существуют реальные, объяснимые и понимаемые причины психоза, которые можно выявить и устранить.

Хотя простым этот путь назвать нельзя ни при каких обстоятельствах. Но, перефразируя известную поговорку, простыми решениями вымощена дорога в ад.

С чего всё началось

Обучение в медицинской академии – это тяжёлый труд. Впрочем, как и в любом серьёзном и основательном обучении действительно научной, применимой и важной дисциплины.

В медицину идут люди, желающие помогать людям. В большинстве случаев это желание сильнее желания иметь деньги и строить карьеру. Медицина – это помощь. Это, если так можно выразиться, – искусство помогать людям.

Студенты специальности «психиатрия» имеют то же намерение – помогать людям. И именно для этого они учатся почти десять лет в одних из самых сложных с точки зрения учёбы вузах, и, ради того, чтобы помогать, они идут работать в психиатрические больницы, на копеечные зарплаты, в тяжелейшие условия работы.

Наш первый зачёт в медицинской академии был уже через три дня после начала занятий. Это был зачёт по строению позвоночника. И студент, который всего три дня как учится на врача, должен знать все ямки, канавки, соединения, особенности строения тех или иных позвонков, все места, где проходят кровеносные сосуды. Причём, друзья мои, никому не интересно, что вы знаете это по-русски. Зачёт сдаётся на латыни. Вы должны объяснить строение позвоночника используя исключительно латинские названия. И не ждите, что дальше будет легче.

Именно поэтому, когда в конце обучения вы получаете высокое звание «ВРАЧ», то вы понимаете, что вы тяжким трудом заработали это звание. А также и то, что на вас теперь лежит большая ответственность в том, чтобы быть эффективными в деле помощи людям.

Вы идёте работать в психиатрическую больницу, и тут…

Большое количество пациентов. Многие уже по двадцать, по тридцать лет регулярно попадают в острый блок с рецидивами психозов. Никому не становится лучше. Никому не становится легче. Никто не выздоровел. Никто не избавился от психоза. Никто не стал адекватным, не вернулся в общество нормальным человеком.

Есть стойкое ощущение, что психиатрическая больница лишь вид тюрьмы для людей со странным или неприемлемым поведением. И это единственная её функция.

Название «больница», белые халаты, кареты «Скорой помощи» – всё это некий фетиш, придающий некоторый смягчающий и добрый вид месту безысходности.

Я пришла в свой первый рабочий день, первого августа 1996 года, в психиатрическую больницу с самыми радужными мечтами и надеждами. Я думала, что я стану лучшим врачом. Что, несмотря на усилия и тяжелый труд, я смогу помочь своим пациентам. Здоровые и счастливые люди будут с благодарностью покидать отделение. Ведь в этом и есть счастье – быть эффективным в помощи людям!

Но яркий летний солнечный день исчез внутри отделения психиатрической больницы.

Двери мне открыл охранник. Старшая медсестра выдала мне белый халат, на три размера больше моего, и выдала квадратный ключ, похожий на те, которыми пользуются вагоновожатые в трамваях и проводники в поездах. Коридор отделения был абсолютно пустым. Все двери в палаты были наглухо заперты.

Я со своим намерением помогать и желанием вдохнуть жизнь в это угрюмое место открыла первую дверь, вошла внутрь и поздоровалась со всеми. Я просто сказала громко и радостно: «Здравствуйте!».

Откуда-то из полумрака палаты, еле передвигая ноги, шаркающей походкой, вышла женщина. На самом деле в ней невозможно было узнать женщину, поскольку у неё практически отсутствовали волосы, у неё не было зубов и она была очень худой.

Глухим, и совершенно безжизненным голосом она спросила:

– Что вы делаете?

– Я здороваюсь с вами, – ответила я.

– С нами никто никогда не здоровается.

С этими словами она развернулась и «растворилась» во мраке психиатрической палаты.

Вот тебе и первый рабочий день. Из яркого солнечного дня в холодный мрак сырого склепа.

Я узнала позже, что эта женщина была главным конструктором одного из уральских заводов. Её сдала в психушку дочь.

В областной психиатрической больнице ей делали электрошок – совершенно варварскую процедуру, выжигающую мозговую ткань, которая делает человека безвольным и слабоумным.

Я видела стопку карточек с записью её истории болезни, в полметра высотой. И ей ничто не помогло. Или, можно сказать по-другому – ей ничем не помогли. Всё становилось только хуже и хуже и хуже.

Тяжёлое ощущение усиливалось ещё и тогда, когда эта женщина начинала читать Шекспира наизусть на английском языке.

* * *

Но когда вы хотите помочь человеку, всё же вы кое-что можете сделать, даже если вы это делаете интуитивно.

В медицинской академии преподаватели, профессора психиатрии, рассказывали нам, что мы должны общаться с пациентами. Мы должны слушать и стараться понять их. Разумеется, понять с высоты медицинских знаний.

Порой это бывает очень не просто, особенно когда пациент находится в тяжёлом неврозе.

Дело в том, что невроз характеризуется тем, что человек говорит очень много и очень долго, и порой у вас нет ни сил, ни времени во всём этом не только разобраться и понять, но и даже дослушать до конца.

Но в этом-то и есть умение и искусство врача психиатрической специализации – уметь выслушать, при этом понять, что было сказано, и действительно разобраться в том, что с пациентом не так и как ему помочь.

Вот один из примеров.

К нам привезли женщину. Она была напряжена и явно настроена крайне антагонистично. Взгляд исподлобья приятной беседы не предвещал.

Привёз её муж, бывший заключённый, который недавно вышел на свободу. Он вызвал «Скорую помощь», поскольку они с женой поругались дома и с ней случилась сильная истерика.

Небольшое отступление. В том-то и состоит ценность психиатрии для общества, что лишь очень небольшое количество людей может спокойно выдержать чьи-то проявления психоза или даже невроза. В основной своей массе люди очень боятся психоза и его проявлений. И все счастливы, когда кто-то говорит: «Я займусь этим». Потому что никто больше не желает иметь с этим дело.

Я начала мягко и аккуратно, без мужа и свидетелей, расспрашивать эту женщину о том, что случилось. И конечно, не сразу, но она рассказала о том, что случилось, и это недавнее воспоминание снова начало вызывать сильные эмоции. Истерика вновь вот-вот была готова начаться. И я спросила её: «А было ли у вас такое состояние, такие переживания раньше?» Она сказала, что, конечно, это было и раньше. Мы поговорили ещё некоторое время, и выяснилось, что все эти истерические проявления начались со случая группового изнасилования.

Это серьёзное, болезненное и эмоциональное потрясение, которое было давным-давно. И все уже думали, что, поскольку «время лечит», так оно уже всё и вылечило.

Но, как оказалось – нет.

Я назначила ей витамины. Она ела, спала, принимала витамины, и это была вся терапия. Через две недели она полностью пришла в себя, успокоилась, и я её выписала. Больше она к нам не поступала.

Из этого случая можно сделать два важных вывода:

Первый – если бы я назначила ей транквилизаторы, то далее по нарастающей, с высокой вероятностью, дошло бы до нейролептиков, и я бы сделала её постоянной пациенткой психиатрии. Эти вещества не исправляют состояние человека. Они лишь блокируют проявления и вызывают стойкую зависимость, а также гормональные сбои в организме. Она бы не оправилась, и её ждало бы будущее той, первой женщины – главного конструктора завода, чей случай был описан выше.

Второй – всё, что надо было сделать мужу, – не отправлять свою жену в психушку, а выслушать, понять, накормить и дать своей жене отдохнуть и выспаться. Поскольку именно это решило проблему, а не нейролептики и не электрошок.

* * *

Вообще, вопрос умения выслушать человека и понять его – один из самых важных и самых проблематичных как в человеческих отношениях, так и в психиатрии.

Вы когда-нибудь отмечали разницу между хорошим разговором и пустым, малоприятным разговором? Понаблюдайте за своим общением с другими людьми. Поговорите несколько раз с приятным в общении человеком и несколько раз с человеком менее приятным в общении. Вы увидите, что приятный человек слушает вас в большей степени, нежели говорит вам что-то. Менее приятный человек слушает вас плохо, перебивает или меняет тему на ту, которая более интересна ему, при этом он не слишком-то принимает во внимание ваши интересы.

Огромную часть жизненных проблем можно решить, выслушивая и понимая человека, у которого что-то пошло не так.

Увы, отсутствие общения между врачом и пациентом, целью которого является понимание, приводит к стойкому умонастроению, что помочь никому нельзя и, соответственно, нет смысла и пытаться.

Потому и бытует мнение среди врачей-психиатров, и это мнение очень распространённое, что: «Зачем ходить на работу? Зачем учиться столько лет? Выписывать галоперидол можно и обезьяну научить и посадить на пост раздачи препаратов».

Это выливается во всевозможные формы извращений медицинского администрирования и канцелярии.

В обычной медицине существуют давно отработанные правила администрирования ведения случая пациента.

В частности, существует такая вещь, как лист назначений, который заполняется каждый раз в новую единицу времени при каждом новом обходе.

Врач, глядя на изменения в состоянии пациента, зная, что тот принимает, на каком этапе лечебной схемы находится, зная особенности физического состояния пациента, корректирует назначения лекарств, процедур и терапии в листе назначений, который после обхода поступает на пост медсестры, и она уже непосредственно готовит набор медикаментов или соответствующие медицинские мероприятия для дальнейшего лечения этого конкретного пациента.

Это динамическая деятельность. Это интереснейший процесс наблюдения изменений у пациента. Соответствует ли картина излечения тому, что описано в медицинских книгах? Проявился ли тот или иной побочный эффект, требующий изменения курса лечения? Проявилось ли нечто, какие-то признаки, по которым надо понять – что за проявление, или какая иная болезнь начала манифестировать от приёма тех или иных препаратов? И что с этим надо сделать? И главное – выздоровление пациента.

Вот он был серым, зелёным, с температурой, а вот цвет лица стал нормальным и эмоциональный фон из «подвального» стал жизнерадостным, насколько это возможно в том или ином возрасте.

Это интереснейшая работа, требующая проницательности, наблюдательности, способности хорошо помнить и делать верные выводы о наблюдаемых проявлениях и изменениях.

Но, увы, в психиатрии всё не так. Лист назначений меняется крайне редко. В психиатрии этот важный инструмент медицины превратился в архаичный ритуал. Если человек поступает в отделение повторно, то описание истории болезни и все назначения в большинстве случаев просто переписываются заново. То есть просто копируются прошлые записи. Никаких наблюдений, никаких изменений.

Поскольку нечего наблюдать. В современной психиатрии есть одно изменение. Это практически всегда постепенное и неуклонное ухудшение физического и психического состояния пациента.

Единственное яркое изменение, которое мы можем наблюдать в психиатрической больнице, – вот пациент буйствовал или был очень обеспокоен, ему поставили укол, и он затих или уснул. Иных изменений нет. Скука страшная.

Молодому врачу, пришедшему в профессию по призванию, крайне тяжело тонуть в этом болоте безысходности. И мои листы назначений в основном состояли из назначений витаминов. Мне казалось, и нередко это подтверждалось, что, прежде чем глушить человека «тяжёлой артиллерией» из набора нейролептиков, нужно попробовать нечто безопасное, нечто из простых методов, таких как приём витаминов, разговоры, питание и сон.

Разумеется, мой энтузиазм и попытки помочь не проходили для меня безболезненно. Старшая медсестра регулярно пыталась меня воспитывать, заявляя: «У нас – психиатрия! Вы должны назначать наши препараты! Что вы тут курорт развели!?»

Разумеется, я тоже в долгу не оставалась и парировала очень просто: «Вот когда вы получите высшее медицинское образование и станете врачом, вот тогда и будете делать назначения своим пациентам. А пока что извольте исполнять требования врача и не вмешивайтесь в процесс лечения!»

В конце концов, у нас бывали случаи, когда медсестра путала назначения, что приводило к серьёзным неприятностям. В частности, пожилому пациенту со старческой деменцией один из докторов назначил аминалон. Это, в общем-то, безвредный препарат гамма аминомасляной кислоты, притормаживающий работу нервной системы. Но медсестра не поняла этого назначения и написала в своей тетрадке (а тетрадка медсестры в психиатрии является единственным фактическим документом назначений, по которому можно в действительности узнать, что же принимали на самом деле пациенты) вместо «аминалон» – «аминазин», потому что аминазин привычнее и понятнее и всегда под рукой. В итоге пациент чуть не погиб.

Вообще, в этой книге будет отдельная часть, посвящённая психиатрическим препаратам, но, забегая вперёд, приведу один яркий, хотя, увы, не редкий случай.

Захожу в мужское отделение, а там идёт сражение. Двое санитаров дерутся с пациентом. Рядом стоит медсестра и орёт, что надо пить таблетки.

В психиатрии нельзя быть только тихим и мягким человеком. Мне пришлось жёстко осадить присутствующих. Пришлось так «рявкнуть» на них, что всё немедленно прекратилось.

Я отвела пациента на банкетку и начала его спрашивать – почему надо было доводить ситуацию до драки? Почему нельзя было просто спокойно взять и выпить лекарства?

Ответ был таким:

– А ты их пила?

– Нет, – ответила я.

– Вот выпей – тогда узнаешь.

Разумеется, после таких разговоров и после того что я видела, как меняют людей психиатрические препараты, моё отношение к терапии становилось совершенно иным.

Да, когда вы занимаетесь с каждым пациентом отдельно, когда вы разговариваете с ними, слушаете, стараетесь понять, пытаетесь помочь и не навредить, то это порой бывает довольно тяжёлым занятием.

В конце концов, вы разговариваете не о модных журналах и не о новинках из рождественской коллекции «Герлен». Психоз оказывает тягостное влияние на того, кто с ним имеет дело. И для того, чтобы помогать людям в психозе, у вас должна быть определённая стойкость, чтобы продолжать работать с ними и не падать духом самому. Увы, это дано не всем. И именно поэтому, вероятно, многие врачи, не выдерживая психотического напора, сдаются и просто купируют психоз нейролептиками, более не заботясь о пациенте, его здоровье и судьбе.

Вот ещё пример.

К нам привезли девушку 16 лет. Психоз случился после просмотра очень популярной программы в 1990-е годы – сколько-то там «секунд». Журналист и ведущий этой программы, известный любитель кровавых садистских историй, смачно рассказывал о том, как питерские бомжи убили своего знакомого, сварили его и съели.

Юля, так звали эту девушку, выбросила из дома все вилки и ножи. У неё возник дикий страх, что она может убить человека и стать людоедом.

Я разговариваю с ней. Она плачет, рассказывает, как ей страшно. Говорит, что даже во время разговора со мной ей видится, что она отрезает руки и ноги, варит их и готовит какое-то блюдо.

Вот что тут лечить? Можно, конечно, поставить диагноз «шизофрения», назначить длинный список нейролептиков и сделать её вечным клиентом психиатрии. Но мне этого не хотелось.

И я начала лечить её методами, которые лечением в нашей больнице не считались.

Никаких нейролептиков. Витамины, питание, сон. Живёт она в спокойном блоке, имеет возможность гулять по коридору. Мы общаемся в любой момент, когда она захочет, несмотря на то, что разговоры тяжёлые и неприятные.

Но через некоторое время её поведение стало более спокойным и уравновешенным. Исчезло напряжение, пропали слёзы. Появились разговоры на какие-то обычные, бытовые темы.

И, вероятно, всё было бы хорошо и всё её психическое состояние пришло бы в норму, поскольку всё, что с ней произошло, было не более чем банальная подростковая впечатлительность. Но, увы, в этот момент вышла из отпуска заведующая отделением.

Мне устроили разгон. Скандал, поскольку я «не лечу» пациентку. «Не лечу» означало, что за месяц я не назначила Юле ни одного психиатрического препарата.

Результат моих действий, очевидная динамика улучшения состояния пациента в расчёт не были взяты вообще.

Заведующая отделением забрала Юлю под свою опеку. Потом я узнала, что она назначила Юле галоперидол. Разумеется, это не вызвало никакой динамики, и она назначила Юле галоперидол с аминазином – никакой динамики. Добавила мажептил. Никаких положительных изменений.

А вот отрицательных изменений хоть отбавляй. Я увидела её в коридоре через некоторое время. Она была скованной, не могла двигаться. Слюна висела почти до пола, веки в белых засохших выделениях. От неё невыносимо воняло.

Её забрала мама. Увидев, что стало с её дочерью, она устроила скандал заведующей отделением.

Больше я Юлю не видела.

* * *

Ещё случай.

Ко мне поступил больной. Молодой человек восемнадцати лет. Наркоман. Ко мне в ординаторскую заходит его отец. Он оказался директором крупного завода. Состоялся такой разговор:

– Доктор, вы ему поможете? Только честно!

– Честно? Нет.

– А что делать?

Я сказала, что ему надо искать реабилитационные программы немедицинского характера.

Он поблагодарил и ушёл.

Разумеется, минут через пятнадцать ко мне влетает главный врач и начинает орать, как буйнопомешанный из острого блока. Оказывается, папа – директор завода, пошёл с ним советоваться, что, в общем-то, логично и понятно.

Лейтмотивом психотического срыва главного врача в отношении меня было следующее: «Как вы смеете лишать нашу больницу финансирования?!»

Но, простите, я врач, а не продавец-консультант в сфере бессмысленных услуг.

Не может современная психиатрия ничего сделать с наркоманией. Ни с наркоманией, ни с психозами, ею вызванными. И это не мои домысли или предубеждения. Наша заведующая отделением была запойной алкоголичкой. Её сын и племянник были законченными наркоманами. Причём её сын подсадил на наркотики двоюродного брата.

Казалось бы – вот она, современная психиатрическая больница, наполненная врачами, грамотнейшими специалистами, вооружёнными самыми современными препаратами и методиками. Но, увы…

Заведующий мужским отделением имел официальный диагноз «шизофрения» и регулярно лежал в другой психушке. Когда он изредка приходил-таки на работу, то ни на какие обходы он не ходил. Просто запирался в кабинете и сидел там целыми днями.

Или вот ещё случай.

К нам пришёл новый доктор. Для меня новый, поскольку я работала совсем недавно на тот момент. Сказали, что доктор вышел из отпуска. Наши рабочие места были друг напротив друга, и, разумеется, мы периодически общались.

Всё было хорошо поначалу. Но потом доктор начал в доверительной манере рассказывать мне, что главврач всё про всех знает и за всеми следит. Но не просто так! Во всей больнице устроена система прослушивания и видеонаблюдения через розетки электросети.

Дурдом. Одни сумасшедшие лечат других.

Через некоторое время этот доктор пропал. Оказывается, он не из отпуска вышел, а из запоя. А пропал по причине «положения» его в другую психиатрическую больницу.

Ну вот, и какой смысл вешать лапшу на уши людям, рассказывая, как психиатрия лечит наркотическую зависимость?

Смысл, правда, кое-какой был.

Однажды захожу я в спокойное отделение, а там больные куда-то собираются, довольные, выходят за забор с территории. Что случилось? А, оказывается, случилось, что главврачу надо ремонт сделать в его новой шикарной двухуровневой квартире в центре города.

Какой рост финансового благополучия у отдельно взятого руководящего работника системы здравоохранения! Ещё 2 года назад он жил в хрущёвке на рабочей окраине. Но потом он стал председателем опекунского совета в Горздраве. И жизнь начала налаживаться.

БЕЗУМИЕ И НОРМА

Примеров, подобных тем, что были описаны выше, – море. Практически все врачи психиатрических больниц могут рассказать сотни таких историй из своей практики. И ситуация, на самом деле, удручающая.

Почему врачи-психиатры уходят в запои, становятся алкоголиками, а порой, и наркоманами? От безысходности. От невозможности эффективно помочь.

Я уже говорила, что человек, идущий в медицину, в первую очередь имеет главной целью в своей жизни – помощь людям. Но когда человек теряет свою цель, он теряет себя, он теряет смысл жизни, перестаёт уважать себя и начинает активно заниматься саморазрушением. Вот они и пьют, разрушая себя, свой разум, своё лицо, свою семью и свою жизнь.

Но всё же у любой неудачи, как и у любого успеха, всегда есть причины. Их много, нередко одна вытекает из другой, но они есть.

Для того, чтобы в чём-то разобраться, нужны некоторые стабильные данные, которые можно использовать для сравнения с другими данными. Данные, с которыми можно согласовывать действия и по которым можно оценивать результаты этих действий.

Начнём с того, что в настоящее время мы, в основном, имеем западную модель психиатрии. Проблема этой модели даже не столько в том, что её создавали фашистские психиатры, сбежавшие после Второй мировой войны в Америку, хотя одного этого было бы достаточно, чтобы признать западную психиатрию практикой геноцида. Проблема западной модели психиатрии в том, что в ней отсутствует понятие нормы.

Описаны все виды психических расстройств. Описаны психозы и неврозы. Придуманы синдромы (именно придуманы, а не открыты), когда сумма некоторых поведенческих проявлений считается психическим отклонением.

Но нет описания нормы.

Что такое психически здоровый человек? Что такое «здравомыслие»?

Ответа нет, если, конечно, не считать ответом то, что «психически здоровый человек – это тот, у кого нет психозов, описанных в Международной классификации болезней в разделе «психиатрия» десятого пересмотра». МКБ с каждым пересмотром становится всё толще. Всё больше естественных проявлений эмоций и поведения признаются ненормальными.

Пьёте много кофе – это психоз. Ребёнок плачет от того, что расстаётся с мамой, когда идёт в садик, – психоз. Ребёнок в школе ошибается при чтении? Значит, он у вас сумасшедший и т. д. Это не шутка и не преувеличение. Вы можете открыть МКБ 10 и почитать там признаки психических расстройств. Все вышеописанные проявления там есть в виде официальных диагнозов.

Что это? Медицина? Нет. Это бизнес.

На Западе давно решили, что поскольку вылечить психические расстройства они не могут, то на этом надо делать деньги. И чем больше проявлений психических расстройств будет описано, тем больше денег можно получить от продажи бессмысленных психиатрических слуг и от продажи психиатрических препаратов, которые в большинстве своём вызывают стойкую зависимость так, что пациенты вынуждены принимать их всю оставшуюся жизнь, регулярно увеличивая дозы.

Но вернёмся к главной проблеме – отсутствия описания нормы.

Как лечить человека, не зная, что такое здоровье? Как можно устранять отклонение, не зная эталон?

В действительности в СССР была иная модель психиатрии.

Мы сейчас не будем говорить о карательной психиатрии и о психиатрических больницах системы МВД. Рассказы об ужасах этих мест заключения не являются целью этой книги. Про это написано много книг свидетелями и участниками тех событий. Что-то было правдой, что-то было вымыслом. Но закрытые учреждения, да ещё и психиатрического толка, всегда будут иметь дурную славу, что бы в них ни происходило. Всегда найдутся те, кто подвергся незаконному насилию, и всегда найдутся те, кто захочет на этом подзаработать.

Цель этой книги – найти выход. Предложить решение, а не внести очередной вклад в разрушение психиатрии. Да, в советской психиатрии тоже были такие, как доктор Николаев, моривший своих пациентов голодом.

Но были и такие, как уважаемый профессор Мясищев Владимир Николаевич, которые искали причины психозов, психогении и немало преуспели в этом, а также в лечении психозов и в приведении человека к нормальному состоянию.

На что же опиралась советская психиатрия в определении нормы?

Понятие здоровья – вещь философская. В юношеском возрасте состояние и функционирование органов одно, во взрослом состоянии другое, в старости третье. У каждого человека есть те или иные временные, а порой и хронические недомогания. Но эти люди считаются (и сами они так считают) здоровыми. Поэтому пишут «практически здоров». Когда человек в состоянии нормально жить и действовать, он считается здоровым. Это очень простое объяснение, но оно в основном верное.

Понятие нормы в психическом плане – вещь ещё более сложная. Каждый человек сравнивает поведение, эмоции и реакции других со своими поведением, эмоциями и реакциями, нередко считая их если и не эталонно правильными, то, по крайней мере, нормальными и адекватными. Хотя это может быть совсем не так. Мерилом правильности мнения о норме здесь является наличие у оценщика психиатрического диплома или его отсутствие. Сумасшедший психиатр будет прав в оценке психического состояния других людей с юридической точки зрения, даже если его выводы и сравнения абсолютно безумны.

Чтобы определить основное данное, от которого можно отталкиваться в лечении и физических болезней, и психических расстройств, необходимо вспомнить: от чего отталкивалась медицина Советского Союза?

Мерилом здоровья была трудоспособность.

Можно много говорить о коммунизме и коммунистах. Можно ругать принципы, что человек должен трудиться, сколько угодно. Но трудоспособность не связана непосредственно с коммунистическими идеями. В любом обществе, чтобы выживать, человек должен что-то производить и предоставлять другим людям, чтобы они могли дать ему в обмен деньги, на которые он может купить пищу, одежду, оплатить жильё и т. д.

Человек, не способный к труду, либо вынужден полагаться на социальные пособия, либо сидеть на шее у других людей. И если в государстве для него нет социальных пособий, пенсии и кого-то, кто, несмотря ни на что, будет его содержать, то он умрёт от голода и холода.

Таким образом, трудоспособность – это способность выживать для человека. Выживание и здоровье неразрывно связаны.

Трудоспособность как мерило здоровья была и остаётся наиболее верным ориентиром. Можно даже сказать, остаётся единственно верным ориентиром.

Конечно, тут ещё важно понимать, что к понятию трудоспособности относится не только примитивная способность выполнять какие-то механические действия. Трудоспособность – это и способность учиться, и способность понимать, и способность адекватно и своевременно реагировать.

Что такое «норма» в эмоциональном плане для человека? Норма – это способность испытывать адекватные эмоции. Испугаться в присутствии опасности – это нормально. Плакать от горя, или от угрозы потери или расставания – это нормально. Дети, плачущие при расставании с матерью, – нормальные, адекватные дети. Заподозрить отсутствие адекватности можно было бы у детей, которые как раз не плачут и не печалятся от расставания с мамой.

Радоваться хорошему событию – это адекватно. Злиться, когда присутствует опасность и её можно победить, – это нормально и адекватно.

Неадекватно испытывать эмоции, которые не соответствуют тому, что происходит в реальности. Например, когда всё хорошо, тихо и спокойно, а человек трясётся от страха или злится. Неадекватно – радоваться при получении горестного известия и, наоборот, плакать при получении счастливого известия.

Конечно, люди порой от радости плачут. И это не делает их сумасшедшими. Но определённо, такая реакция говорит о предыдущем длительном напряжении и ожидании чего-то нехорошего.

Трудоспособность состоит не только из профессиональных знаний и способности их применить. Она также состоит и из способности уживаться в коллективе и ладить с другими людьми. Именно поэтому мы говорим здесь об адекватности эмоций и реакций.

Человек, порой, может развлекать себя самыми необычными способами. Порой такими, которые мало приемлемы в обществе, в котором он живёт. Но это ещё не делает из него сумасшедшего.

Развлечения и действия человека не должны нарушать закон, не должны портить жизнь другим людям и беспокоить их и не должны приводить к саморазрушению. В общем-то, это и всё, что можно ещё рассматривать в качестве данных для оценки психического состояния человека, дополнительно к оценке трудоспособности. Но всё же главным мерилом является – трудоспособность.

Даже если эмоционально человек скован или склонен слишком явно проявлять свои чувства, порой даже если это не вполне уместно, и при этом он трудоспособен и эффективен, то вывод о его адекватности делается на основании его трудоспособности и эффективности на занимаемой им должности или в его профессии или в жизни. Всё остальное несущественно.

Человек в состоянии трудиться и получать ожидаемый результат от его деятельности, значит, он может заработать деньги и прокормить себя. А значит, он способен обеспечивать собственное выживание. И значит, государству или обществу не нужно брать ответственность за жизнь этого человека, поскольку он справляется сам. А значит, психиатрическая помощь ему не нужна.

С одной стороны, законы, карающие за тунеядство, являются действительным злом, поскольку несут в себе возможность значительных злоупотреблений. С другой стороны, намеренно создаваемая безработица вызывает рост психозов в обществе.

Если государство желает снизить уровень преступности и безумия (то есть количество людей, сидящих в тюрьмах, и количество занятых койко-мест в психиатрических больницах), оно должно снять любые ограничения на труд и выплату зарплаты. Любые сложности по оформлению трудовых отношений и обязанности по выплатам всевозможных податей в государственные фонды за нанятых сотрудников должны быть сняты. Государство само должно из полученных налогов распределять средства по своим фондам. Работодатель должен поощряться всеми силами за то, что он даёт кому-то работу и платит зарплату.

Работы на самом деле вокруг нас очень много. Но она не выполняется или выполняется плохо, только потому, что это не выгодно или слишком дорого. Но в большинстве случаев «невыгодность» работы создана излишними административными трудностями и налагаемыми обязательными выплатами на работу и на работников.

На самом деле тут есть серьёзный повод задуматься над адекватностью и здравостью людей, препятствующих тому, чтобы люди могли трудиться и зарабатывать деньги.

Сами посудите. Люди могут работать. Могут создавать множество полезных, интересных и приятных вещей, улучшающих нашу жизнь и делающих её удобной и приятной. Люди создают автомобили, чтобы можно было быстро и с комфортом перемещаться. Люди создают вкусную и разнообразную пищу. Люди создают возможность вылечиться в случае болезни. Люди создают произведения искусства, которые радуют глаз и поднимают наш дух. Люди обеспечивают соблюдение порядка, так что мы уверены, что «правила игры» соблюдаются всеми, и мы можем быть уверенными в своей деятельности и в своём будущем. Люди, в конце концов, могут делать улицы чистыми и цветущими.

И вот есть человек или группа лиц, создающая препятствия для найма. Это люди, которые, например, могут считать людей собственностью правительства. Есть такая экономическая теория, что люди – это всего лишь ещё один ресурс для государства, примерно такой же, как железная руда. И эти люди считают, что, «позволяя» работодателю нанять на работу гражданина страны, они «сдают этого человека в аренду» работодателю. И вправе требовать плату «за пользование» ресурсом.

И предприниматель становится «налоговым агентом», по сути, внештатным сотрудником Министерства финансов. И он, вдруг, становится обязанным собирать налоги со своих работников и отдавать их министерству финансов. Это современный рабовладельческий строй. Но не потому что страны находятся в этом строе, а потому, что есть несколько сумасшедших, которые были так убедительны в своих экономических теориях, что власть имущие им поверили.

Но мания величия, увы, свойственна психотикам. И порой они в своих стремлениях настолько убедительны, что периодически попадают во власть, либо оказывают на неё большое влияние.

Но в действительности эти люди буйнопомешанные. Почему? Потому что они препятствуют другим работать, а значит, препятствуют тому, чтобы люди могли зарабатывать деньги честно и выживать. Эти люди создают преступность и рост безумия, поскольку человек не работающий начинает голодать и искать, чем себя занять. Сначала это приводит его к неврозу, а затем и к психозу, или он становится преступником.

Что ж, разрушать людей и их жизни – это психоз. И да, люди, разрушающие жизни тех, кто их кормит, кто даёт им блага и позволяет лучше жить, определённо являются буйнопомешанными.

Но, как правило, такое буйное помешательство очень хорошо скрывается.

Кто сказал, что сумасшедшие все проявляют своё буйство? Некоторые вполне способны маскировать своё поведение под общепринятую социальную норму. Но результат их деятельности – безумие вокруг них. Они источники неврозов и психозов в их области деятельности. Источник безумия всегда безумен сам.

И да – человек, предпринимающий скрытые или открытые действия по разрушению трудоспособности или занятости населения, должен стать серьёзным объектом для рассмотрения со стороны специалистов психиатрии.

Когда вы привезёте этого человека в психиатрическое учреждение и просто начнёте указывать ему на его действия, которые разрушали человеческие жизни, то он, скорее всего, будет очень спокоен и даже беспечен в своих суждениях и в своём поведении, даже если его действия прямо привели к гибели большого количества людей.

Но, когда вы скажете, что это не правильно, что это преступно и что это безумие, и что более вы никогда не позволите этому человеку разрушать других людей, то вот тут и начнётся настоящее буйство. Этот человек начнёт кричать, кусаться и разве что не пытаться бегать по потолку. И в его детстве вы, скорее всего, обнаружите систематическое насилие над ним. И при внимательном и полном рассмотрении его жизни, состояния его ближайших родственников, знакомых, друзей вы увидите, что он всю жизнь собирал «коллекцию Урсулы» (из диснеевского мультика про Русалочку). До встречи с ним эти люди были более или менее нормальными. Но, попав под его влияние, они все стали в той или иной степени ущербными.

И это, на самом деле, порой, единственный способ распознать настоящего опасного психотика – рассмотреть жизнь и состояние окружающих его людей.

У здравого человека обычно счастливая и крепкая семья. Здоровые дети, сытые и не обделённые заботой родители. На работе вокруг него обычно нормальная рабочая обстановка, деятельность созидательная и планомерная. Такой человек хочет жить, и жить комфортно, чего желает и другим, причём не на словах, а так получается в результате его обычных действий.

Конечно, абсолютного идеала не существует. И у здравомыслящих людей бывают склоки в семье, и дети иногда болеют. Но это всё не имеет серьёзных последствий и редко выходит за рамки обычной повседневности.

У сумасшедшего иная картина жизни. Семья обычно у такого человека несчастная. Даже если в ней нет измен, то в ней есть постоянное напряжение или апатия.

На детях виден психоз родителей особенно чётко. Они ведут себя как ущербные или как умственно отсталые. Дети часто болеют. Родители такого человека оставлены без помощи или, ещё хуже – обязаны помогать своим взрослым детям, как правило, себе в ущерб. На работе этого человека либо окружает бездельничество, причём это не просто «расслабляющая обстановка». Когда в окружение такого человека попадает сотрудник, привыкший работать хорошо и эффективно (с высоким уровнем трудоспособности), его жизнь в этом месте намеренно делается некомфортной. Ему устраивают бессмысленные авралы, ему не платят того, что он действительно заработал, вокруг него плетут интриги (обычное занятие невротиков-бездельников) и всё время пытаются выставить его виновным во всех неприятностях.

Конечно, жизнь у всех людей периодически становится сложной. И считать человека ненормальным только от того, что у него заболел ребёнок, – крайне неверно.

Но, в действительности, увидеть настоящего опасного сумасшедшего можно. И тут есть очень чёткий критерий.

Я приведу пару примеров из своей практики.

К нам пришла женщина, с ребёнком, у которого диагностировали эпилепсию. Тяжёлый диагноз, вынужденная необходимость принимать крайне разрушительные для здоровья противоэпилептические препараты и полная безысходность для будущего этого ребёнка.

Конечно, мы берём этого ребёнка. Вряд ли мы сможем помочь избавиться от эпилепсии, поскольку диагноз слишком серьёзный. Хотя у детей причиной эпилепсии, как правило, является дефицит витаминов и некоторых минералов, и хорошо бы врачам, прежде чем сразу назначать ребёнку вальпроевую кислоту, назначить ему магний с витамином В₆, а также марганец в сочетании с аскорбиновой и пантотеновой кислотой, в достаточных количествах, и дать хотя бы 2–3 месяца на восстановление. Конечно, всё зависит от конкретной ситуации, но сейчас мы не видим случаев, когда авитаминозы и дефициты минералов берутся в расчёт.

Но даже если возможность устранить эпилепсию витаминами практически отсутствует, то хотя бы поддержать здоровье и состояние печени всегда имеет смысл. В конце концов, как вы можете нивелировать разрушительные побочные эффекты противоэпилептических препаратов, нейролептиков и антидепрессантов? Витаминно-минеральной поддержкой.

И тут выяснилась интересная вещь. Мама этого несчастного ребёнка оказалась вот тем самым опасным скрытым психотиком. Это звучит дико. Но, увы, это оказалось правдой.

Как это выяснилось?

Возьмём историю этого ребёнка. По понятным причинам никаких имён и намёков на конкретных людей в этой книге не будет. Но для специалиста в области психиатрии и медицины вообще данное рассмотрение должно быть достаточно ценным и информативным.

История возникновения эпилепсии у этого ребёнка такая: в полгода от роду мама роняет своё дитя головой вниз на пол. Разумеется, всё это выглядит как «случайность», хотя для ребёнка оборачивается больницей и лечением ушиба и сотрясения мозга.

Но это ещё не привело к эпилепсии. Ребёнок оправился. Хотя подобный случай уже создал предрасположенность к психозам и возможным девиациям в области нервных реакций.

После выписки из больницы проходит ещё 6 месяцев, и ребёнок в комнате, где присутствует его мать, перегрызает электрический провод радиоприёмника, который, разумеется, подключен к розетке и находится под напряжением 220 вольт. С серьёзной электротравмой этот ребёнок лежит полгода в больнице.

Но и это его не добило. Он оправился.

И ещё через полгода мама, с целью «полечить» своего ребёнка, отправляет его на электростимуляцию мозга. И на первом же сеансе у него случается эпилептический приступ.

Далее ему назначают несколько тяжёлых противоэпилептических препаратов, которые вызывают у ребёнка четырёх лет остеопороз и печёночную недостаточность, так что он периодически попадает в реанимацию.

В подобных случаях врач-психиатр, как и врач любой иной специализации, который видит вот такую историю развития болезни, должен понимать, что он имеет дело с опасным психотиком. Чем оно опасно для врача? Тем, что этот человек не ждёт от вас помощи или улучшений для своего ребёнка или родственника. Он пришёл к вам, чтобы вы его добили.

Это просто увидеть. Вы делаете правильные назначения, и состояние пациента начинает улучшаться. Очевидно улучшаться. Ребёнок или взрослый человек становится жизнерадостным, количество эпилептических приступов снижается, или припадки становятся менее интенсивными и болезненными, что тоже немаловажно. Улучшается состояние кожи, цвет глаз, уходят многие неоптимальные, нежелательные проявления.

Это не входит в планы того, кто привёл его к вам на «добивание». И на вас, как на врача, начинаются нападки. При наличии очевидных улучшений вам и всем вокруг говорят, что пациенту становится всё хуже и хуже. Начинают рассказывать небылицы о страшнейших приступах и усилении всевозможных несчастных проявлений. Когда же вы показываете фактуру улучшений, неоспоримую фактуру, то нападки идут просто на вас лично. Опасность этой ситуации в том, что ради своей цели такой психотик, как эта мамаша, может даже убить своего ребёнка, собственно, что она и делала методично и настойчиво все эти годы.

Разумеется, у такого человека хватает рассудительности, чтобы убивать скрытно, так чтобы это выглядело как рецидивы болезни. Но источником этих «рецидивов» всегда является один конкретный человек, его разрушительные действия.

Тем и опасны такие психотики. Их нельзя легко распознать.

Что характерно, когда из армии вернулся её старший сын, то через две недели после возвращения из тяжёлых армейских условий в родительский дом он попадает в реанимацию.

Главный критерий относительно того, как вы можете распознать сумасшедшего, пришедшего к вам на приём, – очевидные, объективные улучшения выводят его из себя, и он начинает нападать на того, кто вызвал эти улучшения.

Действительно опасных, вот таких, скрытых сумасшедших на самом деле не очень много. Или, даже лучше сказать, – очень не много. Их действия становятся ярко видны, поэтому возникает ощущение, что на врачей, на людей, которые каждый день реально помогают людям, идёт массированная атака лишь в том случае, когда вот такой опасный психотик проникает в руководящие круги. Например, в Минздрав. Найдите этого сумасшедшего, рассматривая историю жизни его друзей и родственников, а также его реакцию на улучшение их состояния, и отправьте туда, где ему место – в острый блок психиатрической больницы, и ситуация с медициной во всей стране резко улучшится. Это психиатрический профессиональный взгляд на проблему.

Ещё один пример.

Мама привела свою дочь 25 лет. Девушка полностью сумасшедшая. Галлюцинации, спутанное сознание, полная бездеятельность, в общем, всё беспросветно.

Начинаем рассматривать случай. По скрининговым тестам выявляются серьёзные дефициты важнейших витаминов и минералов. Делаем схему для неё и выдаём маме список витаминных препаратов, которые надо приобрести.

Процесс приобретения веществ длится больше месяца. При этом, от мамы приходят ежедневно по 3 письма длиной по 2–3 страницы печатного текста с вопросами. Это насторожило, поскольку так общаются люди, находящиеся в самом низу шкалы неврозов, там, где грань между неврозом и психозом практически отсутствует.

В чём проблема столь длительного перерыва между тестом и началом приёма витаминной схемы? В том, что результаты тестирования физического состояния человека обычно устаревают через 15–20 дней. Возможно, если ничего не менялось, то они ещё достоверны, а возможно, человек с тех пор пару раз отравился или был вынужден пропить курс тяжёлых антибиотиков, и соответственно, его физическое состояние изменилось, и если провести тест заново, то показатели могут быть иными.

Но мама уверяла, что ничего не менялось и денег у неё на переделывание теста нет, она очень просит расписать схему по тем данным, которые есть. Мы пошли ей навстречу. В конце концов, витамины – не лекарства, схема у нас аккуратная, мягкая и, главное – сбалансированная, плюс каждое изменение состояния оценивается и схема корректируется по мере надобности.

История разрушения жизни этой девушки полностью связана с активными действиями «по улучшению её здоровья» со стороны её матери. Та пророчила ей карьеру модели. И для этого она зачем-то увезла её на окраину Южной Америки, без денег и совершенно без перспектив.

То есть не в Россию, где огромный спрос на профессиональных фотомоделей и всегда можно найти работу. Не во Францию, где сконцентрированы ведущие дома мод. Не в Америку, где также спрос на моделей велик, и не в Англию, вторую мировую столицу моды. Но это ладно. Возможно, был какой-то расчёт. Но по факту успехом он не увенчался.