Читать онлайн Истинные поклонники бесплатно

среда, 12

Я перевернул на сковороде кусочки колбасы и довольно улыбнулся – завтрак будет просто бесподобный.

– А ты не видел мою сумку? – крикнула жена из прихожей.

Я обречённо вздохнул и ответил, борясь с раздражением:

– Каждый раз одно и то же. На комоде посмотри!

Через полминуты она откликнулась:

– Нашла!

– Ну, естественно, – пробормотал я под нос, выкладывая розовые кусочки колбасы на тарелку.

– А куда я дела ключи?

– Да твою ж мать! В вазочке посмотри под зеркалом! – я быстро порезал сначала хлеб, затем сыр и достал из банки несколько дорогущих греческих оливок.

Чайник закипел, и, обжигаясь о горячую ручку, я налил кипяток в чашки. Потом достал из холодильника вчерашние сырники и сунул их в микроволновку. И в этот момент из прихожей и послышался какой-то глухой стук.

– Маш! Иди есть! – крикнул я, озабоченный тем, что сметаны осталось совсем немного, а жена не могла есть сырники без неё. Придётся отдать ей все остатки, а свои съесть насухую.

Во дворе раздался грохот. Я быстро подскочил к окну и уставился на синюю машину учителя музыки, которая протаранила хлипкий заборчик палисадника и врезалась в стену дома.

– Ничего себе, – удивился я, высовываясь из окна, чтобы убедиться, что моя машина не пострадала. – Маш, тут во дворе авария!

Пару минут я наблюдал за тем, как к машине сбегаются соседи. Жена учителя рыдала и кричала на весь двор, кто-то вызвал «скорую», самого учителя выволокли на траву, и медсестра из соседнего подъезда, с которой я вечно ругался в поликлинике, принялась неумело, но с энтузиазмом делать ему искусственное дыхание.

В этот момент в доме напротив, на третьем этаже, в квартире владельцев местного ломбарда тоже наметился какой-то шум. Через открытые окна можно было смутно разглядеть дельца Володьку и его злобную жену, которые метались по квартире. По их отдельным выкрикам стало ясно, что что-то случилось с Володькиной престарелой матерью, которая внезапно заснула и не хотела просыпаться.

– Жуть какая, – пробормотал я, отпрянув от окна и потирая лоб. – И что за двор у нас такой. Люди мрут как мухи…

Только сейчас я обратил внимание на то, что жена в кухне так и не появилась.

– Маша! – закричал я, начиная злиться. – Ты опять опоздаешь на работу! И я из-за тебя!

Жена молчала, и тогда какие-то нехорошие мурашки пробежали по спине. Видимо, на меня так подействовали сразу две смерти во дворе.

– Сколько можно вести себя как ребёнок! – начал я выговаривать, выходя из кухни в коридорчик и направляясь в прихожую. – Ну как так…

Я резко замолчал и замер на месте, увидев на полу ногу жены, выглядывающую из-за поворота. Потом секундный ступор прошёл, и я кинулся к ней. Маша лежала в какой-то неестественной позе. Её лицо с широко открытыми глазами казалось совершенно спокойным.

– Маша, милая, что с тобой?! – воскликнул я, падая на колени и приподымая её голову. – Маша, тебе больно?! Скажи что-нибудь!

Голова жены безвольно болталась, словно у тряпичной куклы. Я судорожно ощупывал её шею, чтобы определить пульс, но мне это никак не удавалось. Тогда я схватил левую руку и попробовал найти пульс там. Безрезультатно.

Паника и ужас охватывали меня от того, что уходило драгоценное время, а я никак не мог ей помочь. А если это инсульт? Или инфаркт? Ну почему я не бросился к ней сразу, как только услышал шум?! Почему глазел в окно, пока она тут лежала беспомощная?!

Я аккуратно положил её голову на пол и бросился на кухню за мобильником. Нашёл в справочнике телефон «скорой» и нажал кнопку вызова. Занято! Чёрт, вы издеваетесь?! Я набирал снова и снова, бесконечное множество раз, но все диспетчеры станции «скорой помощи» оказывались заняты. И вдруг в очередной раз длинный гудок оборвался и усталый женский голос произнёс:

– Алё, «скорая» слушает.

– Хватит обсуждать рецепты и сериалы! – заорал я как бешеный, возвращаясь в прихожую и становясь на колени возле жены. – Не могу полчаса до вас дозвониться! У меня жене плохо!

– Что с ней? – диспетчер профессионально решила не вступать в споры со мной, а сразу перешла к сути.

– Я… я не знаю! Она лежит и не отзывается! – взволнованно ответил я, снова трогая Машину шею. – Глаза открыты! Упала и лежит! И я не могу нащупать её пульс! Срочно выезжайте! Пожалуйста!

– Тут ещё одна, – еле слышно сказала диспетчер кому-то, отвернувшись от телефонной трубки или неплотно прикрыв микрофон.

– Эй! Вы меня слышите?! – разозлился я, хлопая Машу по щеке. – Срочно машину! Срочно!

– Она подаёт признаки жизни? – тускло поинтересовалась женщина, которую я в тот момент возненавидел за явное равнодушие.

– Она не двигается!

– Попробуйте определить, дышит ли она. Посмотрите на грудь и живот. И прислоните зеркальце ко рту, не появится ли конденсат.

– Погодите! – я быстро огляделся по сторонам и почти сразу увидел сумку жены, которая стояла на комоде.

Я схватил её и быстро вывалил всё содержимое на пол. Разбрасывая помады и прочую косметику, я нашёл зеркальце и поднёс его к Машиным губам.

– Дыши, – прошептал я, охваченный отчаянием. – Умоляю тебя, дыши!

Я смотрел на Машу, и во мне нарастала паника.

– Я не могу понять, дышит она или нет, – сдавленным голосом сообщил я в трубку.

– Ждите, как только машина освободится, мы направим её к вам, – устало сообщила диспетчер. – Адрес давайте.

Я диктовал наш адрес, вспоминал возраст жены, отрицал приём наркотиков и алкоголя, перечислял её хронические заболевания, но всё это делал машинально, почти не замечая, что именно я говорю. Я всё глубже впадал в ступор, безотрывно глядя на бледнеющее лицо и остекленевшие глаза, в которых не осталось совершенно никакого выражения.

Машина «скорой» приехала только через сорок минут. Всё это время я так и сидел возле тела жены и сжимал её холодеющие руки. Прибывший врач ловко ощупал её, что-то буркнул сопровождающему фельдшеру, и Машу как-то очень быстро подняли и унесли.

Я сидел в прихожей ещё какое-то время. Потом меня переклинило, и я принялся рыдать, ударяя себя по голове и выкрикивая ругательства. Клянусь, в тот момент я ненавидел себя так сильно, что был готов наложить на себя руки. Отвлёк меня звонок с работы. Попеременно то бессвязно что-то бормоча, то рыдая, я пытался объяснить шефу суть произошедшего, но в итоге просто бросил телефон в стену, потому что больше не мог говорить о её смерти.

***

После обеда я очнулся от того, что мне позвонил какой-то человек и, не представившись, потребовал срочно привезти в городской морг все необходимые документы жены и зачем-то её медицинскую карту. И мою. Я удивился последней просьбе, поскольку карты уже давно перевели в электронную форму, но послушно доплёлся до поликлиники и терпеливо выстоял очередь в регистратуру. В обычной ситуации моё полуобморочное состояние стало бы непреодолимым препятствием, но в этот раз за наши карточки почему-то даже не пришлось бороться. Едва услышав нашу фамилию, склочная старуха за стеклом переменилась в лице и умчалась куда-то за стеллажи. Там она обменялась несколькими взволнованными фразами с кем-то, а потом вернулась с нашими картами и испуганно всучила их мне.

Я сел в машину и поехал в морг. По дороге мне пришлось несколько раз останавливаться у обочины, потому что я путался в карте и никак не мог сообразить, куда свернуть. В итоге, два раза превысив скорость, проехав на красный и чуть не сбив на переходе мать с двумя детьми, я кое-как добрался до морга и бросил машину на парковке поперёк разметки. На самом деле я вообще не соображал, что делаю, и всё время обдумывал только одну мысль – смог бы я помочь ей, если бы не глазел на соседей, а сразу же бросился в прихожую, пока её сердце ещё билось. Двери я не запер, а ключи оставил в замке зажигания, но мне на самом деле было совершенно всё равно, что случится с машиной. Всё потеряло смысл без любимой жены…

В морге меня встретили излишне приветливо. Я б даже сказал, подозрительно приветливо. Кто-то куда-то позвонил, и меня тут же проводили в какой-то кабинет, где сидел престарелый мужчина в белом халате. Он как раз увлечённо расчёсывал большим деревянным гребнем свою ухоженную седую бороду, когда я открыл дверь и вошёл.

– Кирилл Иванович? – спросил он, вскакивая из-за стола и направляясь ко мне с протянутой для рукопожатия ладонью. – Добрый день!

Я молча поздоровался и сел на предложенный стул.

– Как чувствуете себя? – заботливо поинтересовался он, поспешно пряча в ящик стола гребень и масло для бороды.

Я хмуро пожал плечами и посмотрел на фотографию на столе, на которой он слишком интимно обнимал какую-то молодую женщину.

– Расскажите подробнее, как это случилось, – попросил он, кладя руки на клавиатуру и приготовившись слушать меня.

Спотыкаясь и путаясь в словах, я кое-как изложил, при каких обстоятельствах нашёл жену мёртвой.

– То есть она точно ничего не пила и не ела до этого? – настойчиво спросил он уже который раз.

– Мы только собирались завтракать, – я начал выходить из себя, потому что все эти непонятные вопросы казались мне излишними.

– А что вы ели и пили вечером? Накануне. Что?

– Это так необходимо? – разозлился я.

– Это очень необходимо, – он наконец-то убрал со своего холёного лица дурацкую приветливую улыбочку, а в его взгляде проступила серьёзная озабоченность.

Я пожал плечами и кое-как вспомнил наше вечернее посещение хинкальной и чипсы перед сном, которыми мы заедали неинтересный итальянский фильм, рекомендованный моей излишне умной сестрой.

Он записал адрес хинкальной и марку чипсов.

– Вы все чипсы съели? Упаковку ещё не выбросили? – его настойчивые вопросы сбивали меня с толку.

– Все съели. Пакет в мусорке. Я не успел выбросить пакет… Обычно перед тем, как сесть в машину…

– Кто ел больше, вы или она? – спросил он.

– Хинкалей я больше. Она их не любит… Не любила… Чипсы она всегда любила, я старался особо не есть, всё-таки вредная еда…

Следующие две минуты я снова плакал, стыдливо отвернувшись к стене, а врач стоял у окна и смотрел вдаль, сцепив руки за спиной и вздыхая. Больше всего мне хотелось уйти, и я решительно не понимал, к чему вообще весь этот глупый допрос.

– Зачем эти вопросы? – промычал я, когда наконец-то смог снова говорить. – Я хочу просто похоронить её.

– Всё очень непросто, Кирилл Иванович, – с готовностью откликнулся он, тут же возвращаясь за стол. – Но я не могу раньше времени вам пока ничего сообщить. Но вы обо всём узнаете!

– Я не понимаю, – я наконец-то закончил сморкаться. – Когда я смогу забрать её, чтобы похоронить?

– С этим… есть затруднения, – врач замялся и стал подозрительно бегать глазами из стороны в сторону. – Пока мы не можем отдать вам её тело.

– Почему это? – я посмотрел на него неприязненно.

– Потому что мы ещё ведём работу по определению причины смерти.

– А от чего она умерла? – мне мучительно хотелось услышать диагноз, потому что от этого зависело, какой величины чувство вины отныне будет жить во мне до конца жизни.

– Э-э… эта… – он сделал вид, что закашлялся.

– От чего она умерла?! – закричал я, мгновенно выходя из себя и забывая все рекомендации, которые обычно помогали мне держать гнев под контролем.

– Мы не знаем, – он прикусил нижнюю губу и посмотрел на меня виновато, как побитая собака.

– Как такое может быть? – я встал со стула и шлёпнул ладонью по столу. – Значит, у вас тут плохие врачи, раз вы не можете определить это!

– Возможно, – неожиданно согласился он, кивая головой. – Поэтому нам нужны расширенные анализы и изучение обстоятельств смерти вашей жены.

– С каких пор смерть обычных людей вдруг начала заботить вас?! – агрессивно выкрикнул я, плюясь слюной ему в лицо. – Написали бы «инфаркт», как вы это обычно делаете! И никто бы никогда не узнал настоящую причину!

– Мы всегда вскрываем людей! – попытался он возмутиться, чтобы защитить свою профессиональную честь, но получилось неубедительно.

– Отдайте мне мою жену! – теперь я стукнул по столу так сильно, что стакан с ручками перевернулся, а ноутбук подпрыгнул.

– Секунду, – он поднял указательный палец левой руки. – Сейчас. Где же это… Сейчас-сейчас… Чёрт… Куда же…

Он некоторое время поковырялся в содержимом верхнего ящика стола, а потом с торжествующим восклицанием извлёк из него небольшую белую визитку. На её обороте корявым почерком был нацарапан номер телефона.

– На самом деле они сами должны были на вас выйти и пригласить к себе, – принялся он объяснять, переписывая номер на небольшую бумажку. – Не знаю, завтра, наверно. Но раз вам так невтерпёж, то вот сюда надо позвонить.

– Кто это? – ледяным тоном поинтересовался я.

– Это следователь, – он протянул мне бумажку.

– Следователь? – я взял номер и посмотрел на него растерянно. – Это зачем?

– Я не должен ничего говорить, – врач помотал головой. – Звоните, идите к нему, и там вам расскажут всё, что нужно.

– Хорошо, – я спрятал бумажку в карман и только сейчас вспомнил про медицинские карты. – А это?

– А это оставьте пока у нас, пожалуйста, – он скорее потребовал, чем попросил. – Мы вернём как можно скорее.

Я брякнул карты на стол и вышел из кабинета. В голове творился сумбур. Я упорно не мог сообразить, при чём тут следователь, и что вообще происходит. Они, что, меня в чём-то подозревают? С её смертью что-то нечисто? И что не так со вскрытием?

Хмурясь и прокручивая в голове одни и те же вопросы, я вернулся к машине, сел за руль и достал из кармана мобильник. Игнорируя сообщения шефа и мамы, я трясущимися руками набрал номер неизвестного следователя.

– Слушаю, – недовольно отозвался какой-то мужик.

– Это я́ слушаю, – не менее грубо парировал я.

– Кто это?

– Мне нужен следователь.

– Какой именно следователь? – мужик разозлился.

– Я откуда знаю?! – взорвался я, желая удавить неизвестного собеседника. – Мне в морге дали этот номер!

– А, в морге, – он тут же погас. – Вы родственник одной из жертв?

– Жертв чего? – я тут же уцепился за это слово, которое показалось мне очень подозрительным.

– Приезжайте к нам в уголовное управление, – велел он. – Сегодня сможете? Знаете, где мы находимся?

– В курсе, – буркнул я.

– Привлекались? – заинтересовался он.

– Предыдущего шефа в тюрьму провожал.

– Занятно. Кабинет номер сто пять. Так я вас сегодня жду?

– Я подумаю, – я прервал связь и бросил телефон на соседнее сиденье.

Естественно, я тут же нашёл на карте адрес управления и направился туда прямым курсом. Мне нестерпимо хотелось понять, что произошло с женой, и при чём тут уголовный розыск. Меня переполняло такое нетерпение, что половину города я преодолел, наплевав на все правила и возможные последствия. Мне вообще на себя было наплевать.

После регистрации дежурный направил меня в нужный кабинет, сопроводив странным взглядом. И вообще мне показалось, что в заведении царила какая-то нервная и шумная обстановка. Дёргаясь от резких звуков, я быстро поднялся на второй этаж и постучал в дверь нужного кабинета. И не дожидаясь ответа, вошёл внутрь, игнорируя правила поведения.

– Э-э! – удивился-возмутился крепкий усатый мужик, сидящий за столом, заваленным какими-то распечатками.

– Мельников Кирилл, – сухо представился я, проходя к его столу и без приглашения садясь на единственный свободный стул.

– Борзой, что ли, – буркнул он. – Мельникова Мария…

– Моя жена.

– Мне очень жаль.

– Спасибо.

– Как чувствуете себя?

– Давайте ближе к делу.

Несколько секунд мы мерились взглядами, потом он порылся в бумажной куче и извлёк из неё помятый листок с пометками, сделанными красной ручкой.

– Мельникова Мария Степановна, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, – он принялся быстро читать вслух содержимое распечатки. – Смерть наступила сегодня в семь часов девятнадцать минут в результате неустановленных причин…

– Как это неустановленных? – неприятно поразился я. – Разве вскрытие ещё не было проведено?

– Было, – кивнул он. – Причём, дважды.

– И в чём проблема?! – я и не пытался скрывать своё недовольство. – Нет врачей с нужной квалификацией?!

– Врачей полно, – вздохнул он. – Понять никто ничего не может…

– Как это понимать?!

– Я не могу пока раскрыть детали следствия, – отрезал он и для верности подвигал массивной челюстью, чтобы подчеркнуть неприступность своей позиции.

– Я хочу знать, что с ней случилось, – я решил проявить настойчивость.

– Понимаю. Но сейчас расскажи про вчерашний день, про ночь и сегодняшнее утро, – попросил он, развалившись на стуле.

Я принялся рассказывать. Сначала путанно и хаотично, потом более упорядоченно. Иногда приходилось как следует задуматься, чтобы вспомнить подробности вчерашнего дня, который был очень насыщен событиями и различными деталями. Когда я закончил рассказ описанием сцены, как именно обнаружил жену мёртвой, следователь глубоко задумался.

– Меня, кстати, Олегом звать, – неожиданно пробормотал он и подал руку. – А то ты так ворвался, что весь порядок представления нарушил.

Я неохотно пожал большую сухую ладонь.

– Ты говоришь, во дворе ещё кто-то умер в это время? – переспросил он, роясь в бумагах и хмурясь.

– Учитель наш по музыке… И старуха…

– Илларионова Агнета, – закончил он за меня, вытащив из кучи нужную распечатку. – Ну и имечко…

Следователь сначала перечитал дело Илларионовой, потом учителя. Затем он встал и принялся ходить из стороны в сторону, напряжённо о чём-то размышляя. Я же просто сидел и мучился от растущей головной боли, которая охватила весь затылок и полезла к вискам. От нечего делать я достал телефон из кармана и безразлично перечитал сообщения шефа. Обычное дело – угрозы и издевательства, даже в такой ситуации. «Пошёл ты на …! Я увольняюсь», – написал я и испытал удовольствие от сделанного шага. Давно было пора.

Мамины сообщения мне читать не хотелось, потому что я и так знал, что в них могло быть – порция истерики и мозгоизнасилования. Но тут мне пришлось удивиться – она лишь спрашивала о какой-то троюродной тётке из Курска и о рецепте приготовления домашнего сыра. Выходит, она не знает о смерти Маши?

Запоздало я сообразил, что никто кроме меня и не мог сообщить всей родне, что моей жены больше нет.

– Я могу идти? – спросил я, вставая.

– Будь на связи, – велел следователь рассеянно и махнул рукой.

Я вышел из кабинета и постарался как можно скорее покинуть неприятное заведение. Конечно же, я всё это надумал, но мне показалось, что сразу стало легче дышать, едва только я переступил порог и зашагал по тротуару.

Голова раскалывалась всё больше, и пришлось пройти почти целый квартал, прежде чем попалась аптека. Там я взял обезболивающее, минералку и хорошее дорогое снотворное. А потом я набрал сестру. Она взяла трубку почти сразу:

– Кирюш, привет! Ты где-то рядом? Заходи, мяска поедим, мне тут из деревни шабашку мясом привезли! Слушай, а ты видел этот новый фильм, ну что я тебе говорила?..

– Аня, помолчи, – взмолился я. – Дай сказать.

– Что такое? – упавшим голосом спросила она и выключила телевизор.

– Маша умерла, – бухнул я и замолчал.

Сестра тоже молчала и только пыхтела в трубку.

– Маша умерла сегодня… – я еле выдавливал из себя слова. – Утром… У меня к тебе две просьбы.

– Слушаю? – насторожилась она.

– Скажи маме об этом. Но только огради меня, пожалуйста, от её сочувствия. Я не хочу, чтобы она сейчас звонила…

– Я постараюсь, – пообещала она. – А ещё?

– Ты можешь приехать ко мне и побыть со мной немного?

– Выезжаю, – бросила она и положила трубку.

Я вернулся к машине и поехал домой, потому что даже в такой ситуации проявлял щепетильность и считал неприемлемым, чтобы сестра ждала меня под дверью.

Она заявилась очень быстро, я даже в домашние вещи переодеться не успел. Шумно ввалилась в прихожую и сразу же заполнила собой всю квартиру. Немного зависла на кухне, разглядывая наш нетронутый заветренный завтрак, потом решительно швырнула всё в мусорное ведро и вихрем перемыла посуду. Я был ей очень благодарен за то, что она избавила меня от необходимости выбрасывать колбасу, которую я жарил специально для Маши. Как она любила, на сливочном масле…

Аня была старше меня на девять лет, и поэтому в её отношении ко мне всегда присутствовало и что-то материнское. Мама наша была не самым подходящим воспитателем, и её лучшим вкладом в наше развитие стало то, что она рано предоставила нас самим себе и оставила в покое.

Аня обошлась без плача и причитаний, за что я тоже ей был очень благодарен. Сухо и дежурно расспросив меня об обстоятельствах смерти, она не стала развивать и углублять эту тему, а лишь уточнила, кому из Машиных родственников надо позвонить, чтобы они приехали на похороны. Не дождавшись от меня вразумительного ответа, сама нашла в моём телефоне нужные контакты и, уединившись на балконе, оперативно совершила звонки.

Потом сестра достала из принесённого пакета большущий кусок говядины и принялась очень ловко и с ощутимым удовольствием превращать его в медальоны с грибами и зеленью.

– Ничего себе у тебя шабашка, – хмыкнул я. – Это за что ж тебе мясом заплатили?

– Да есть дела… – неопределённо ответила она, загадочно улыбаясь. – Ветеринарам одним помогла болезнь определить, которую они никак диагностировать не могли…

– А это мясо? – я вытаращился на сковородку, где аппетитно тушились красные кусочки.

– Не бои́сь, всё проверено и безопасно, – отмахнулась она, с невероятной скоростью нарезая лук и петрушку. – Это было очень просто, вот бы всё в работе всегда давалось так же легко.

– А что не получается? – скорее из вежливости спросил я, хотя голова по-прежнему раскалывалась, и интереса к работе сестры (в которой я, к тому же, вообще ничего не понимал) не было совершенно никакого.

– Да препарат один работает не так, как было запланировано! – воскликнула она с досадой и так шлёпнула ладонью по столу, что сразу стало понятно, что проблема нешуточная и мучает её основательно.

– А что с ним не так?

– Мы должны были создать препарат, который должен удалять воспоминания за определённый период. Рабочий срок мы определили для начала три месяца. На мышах он вроде работал как надо. Но на остальных животных почему-то действует по-другому. Полгода работы насмарку! – кажется, сестра была по-настоящему расстроена из-за этого.

– Ты уверена, что он не может быть применён с другой целью? – осторожно спросил я, понятия даже не имея, о чём именно идёт речь. Впрочем, это было и неважно.

– Да кому нужен препарат, который стирает всю память подчистую, вместо того чтобы действовать избирательно! – Аня рубила зелень с такой силой, что я испугался, как бы она в запале не отрезала себе пальцы. – Заказчику нужен препарат, избавляющий от определённых воспоминаний, а не стирающий всю кору мозга начисто. Столько денег и времени вбухали в этот препарат! Инвесторы уже начинают нас за яйца тянуть, потому что сроки почти вышли, скоро препарат либо надо будет отклонить и забыть про него, либо продвигать дальше, на производство. Но он совершенно не готов!

– А на людях точно так?

– На людях не пробовали, – отмахнулась она, сознательно остывая и беря эмоции под контроль. – Но если обезьяны забывают, как дышать, то и наша реакция не сильно будет отличаться…

Некоторое время я раздумывал о том, зачем вообще сестра пошла в ту область науки, где на один успех приходится сто провалов и неудач. И это с её-то болезненным самолюбием…

Мы хорошо поужинали. Хотя мне поначалу казалось, что аппетита нет никакого, мясо оказалось настолько вкусным, что я даже съел несколько кусков. Сестра не стала злоупотреблять своим вмешательством, и, видя моё разбитое состояние, сразу после ужина отправила меня в кровать. Лишь напоследок осторожно спросила:

– Что теперь делать будешь?

– Буду выяснять, почему она умерла и кто виноват, – просто ответил я и закрыл дверь спальни.

четверг, 13

Я спал этой ночью только благодаря обезболивающему и снотворному. Аня разбудила меня осторожно, но настойчиво. От завтрака я отказался, лишь выпил чашку крепкого чаю. Некоторое время просто тупо стоял под душем, борясь с мыслями о Маше, которая больше никогда не намылит мне голову шампунем и не потрёт спину итальянской сувенирной щёткой в форме рыбы.

Стук в дверь ванной вывел меня из задумчивости и заставил быстро вытереться и выйти в коридор. Аня смотрела на меня тёмными обеспокоенными глазами, в которых значился немой вопрос.

– Не беспокойся, – усмехнулся я невесело. – Я не собираюсь кончать с собой. По крайней мере, не сейчас.

– А когда? – она всё же боялась за меня, хоть и старалась скрывать это.

– Прежде я должен выяснить, что с ней случилось и кто виноват.

– Уж ты-то точно не виноват в том, что она умерла! – Аня, как и тогда, пыталась воздействовать на меня, чтобы снизить чувство вины.

– Посмотрим, – неопределённо заметил я и ушёл в спальню, чтобы одеться.

На этот раз я преодолел путь до уголовного управления в два раза быстрее. Во-первых, запомнил дорогу. А во-вторых, мною двигала одна единственная цель, ради которой я сейчас жил.

Следователь Олег был занят, так что меня не пропустили дальше дежурного. Тогда я заявил, что не уйду, и уселся в одно из кресел для ожидающих. Я был упорен, не хотел ни есть, ни пить, не нуждался в туалете и никуда не торопился. Поэтому после пяти часов ожидания Олег всё-таки спустился, чтобы посмотреть на меня лично. Он хмурился и выглядел неопрятным.

– Ведь ты ж всё равно не уйдёшь? – недовольно спросил он, делая знак дежурному выписать на меня пропуск.

Я отрицательно помотал головой и последовал за ним, горя желанием услышать правду. Мы пришли в знакомый кабинет.

– Вспомнил что-нибудь? – он указал на стул для посетителей и открыл окно, так как в кабинете царила неприятная духота. Я глянул в мусорку – судя по количеству пакетиков из-под чая, он тут провёл много времени.

Олег проследил за моим взглядом и пояснил неохотно, садясь в кресло:

– Да, работал до трёх ночи. И с восьми опять работаю. Очень много данных. Очень мало времени. И начальство очень много чего хочет.

– Мог бы пожалеть тебя, но мне всё равно, – чёрство заметил я. – Мне надо знать, что случилось с моей женой. Я звонил в морг, пока ехал сюда, но они вообще отказываются теперь со мной говорить.

– И совершенно правильно, – буркнул он. – Это закрытая информация.

– Какого хрена?! – вскричал я. – Это моя жена! Моя! Я хочу знать!

– Слушай, а ты на работу не опаздываешь?

– Я уволился! Специально, чтобы заняться её смертью!

– Даже так? – следователь, кажется, всё-таки удивился. – Такой упёртый?

– Что с ней случилось?! – меня несло, и я уже не мог остановиться, хоть и понимал, что веду себя неправильно.

– Да ты не горячись и не кричи, – он лишь поморщился немного, глядя на меня как-то странно. – А послушай меня внимательно. Не хотел бы ты помочь следствию? Но это только между нами. Договорились? Это негласно.

– Сделать за тебя твою работу? – кислотной едкости моих слов мог бы позавидовать и «чужой».

– Помочь мне сделать мою работу. Помочь провести анализ. Ускорить изучение данных. В твоих же интересах! Я один не успеваю.

– И что надо сделать? – я смекнул, что так быстрее узнаю правду, если каким-то образом буду приобщён к следствию.

– Проблема в том, что я не могу дать тебе те ответы, которые ты хочешь получить. Потому что их попросту нет! – он вылупился на меня красными от бессонной ночи глазами. – Мы ничего не смогли установить! Но есть то, что мы тщательно скрываем от общественности. И ты должен молчать, если не хочешь, чтобы началась всеобщая паника.

– Обещаю, – кивнул я с лёгким сердцем, ничуть не заботясь о том, смогу ли потом выполнить это обещание.

– Происходит нечто странное, – громким заговорщическим шёпотом принялся излагать Олег, подавшись ко мне через стол. – В городе нашем происходит. Вчера утром случилось кое-что, что привлекло внимание властей.

– И что же это? – я затаил дыхание.

– В определённое время, а мы его в итоге установили почти с точностью до секунды, совершенно одинаковым образом в нашем городе умерли девяносто восемь человек.

Я уставился на него во все глаза. Меня переполняло недоверие.

– Да-да, – он постучал пальцами по столу. – Совершенно одинаковый тип смерти.

– И что? – съязвил я. – Люди всё время умирают.

– Умирают, конечно, – кивнул он. – Но чтобы совершенно одинаково и в одно и то же время – такого у нас ещё не было… Власти обеспокоены. Необходимо как можно скорее разобраться в причинах смерти, чтобы можно было понять, с чем мы имеем дело, и какие есть угрозы для всех остальных. И для нас с тобой тоже. И для наших детей…

Я задумался. Неужели моя жена стала жертвой неизвестных ублюдков, которые решили разом убить кучу людей?

– Это теракт? – спросил я, похолодев. – Но как?

– Возможно… Именно это нам и предстоит выяснить. Именно для этого запрошены медицинские дела не только умерших, но и тех, с кем они жили на момент смерти. Управление здравоохранения мэрии сейчас в авральном режиме изучает истории болезни тысяч людей, связанных с жертвами. А мы изучаем обстоятельства смерти, чтобы выявить общий фактор.

– Мне вот только сейчас в голову пришло, – пробормотал я, глядя в поверхность стола. – Я ведь потому и не бросился к ней сразу, а потратил драгоценные минуты, потому что смотрел в окно. Там ведь тоже умершие были…

– Если тебя это утешит, то ей всё равно уже нельзя было помочь, – тихо пояснил следователь. – Она умерла мгновенно. Все они умерли мгновенно. В одну секунду. Без мучений и агонии. Они просто умерли.

– Люди не умирают просто, – жёстко отреагировал я, с содроганием вспоминая Машину неестественную позу и остекленевшие глаза.

– Патологоанатомы и судмедэксперты пока не смогли установить причину смерти… – он посмотрел в окно и снова постучал пальцами по столу. – Но зато они совершенно точно определили, что смерть была мгновенной. И странной…

– Странной? – я приподнял одну бровь.

– Обычно, когда человек умирает, это происходит в результате фатальной дисфункции какого-то органа. И это влечёт за собой остановку остальных органов. И эту лавину повреждений и отключений можно проследить, придя к выводу, что именно остановилось первым – сердце, почки или мозг, к примеру.

– А в этом случае? – спросил я тихо, замерев и неотрывно глядя на Олега.

– А в этом случае специалисты однозначно констатируют, что все органы перестали работать разом. Все. Разом! Как будто человека просто взяли и выключили, остановив в тканях все процессы. Обстоятельства смерти, которые оказались в нашем распоряжении, однозначно подтверждают внезапность и одномоментность смертей – люди ели, вели машину, разговаривали с близкими, купались – и вдруг отключились, совершенно не меняя выражение лица… Упали замертво. Теперь я очень хорошо понимаю эту фразу…

Какое-то время мы помолчали. Мне стало страшно от мысли, что неизвестная угроза затаилась где-то совсем рядом и в любую секунду может поразить ещё кого-то.

– Поэтому для нас крайне важно установить общие обстоятельства всех погибших, – Олег устало потёр глаза кулаками и с ненавистью посмотрел на чайник. – Нужно понять, что стало причиной. Возможно, это неизвестная болезнь. Химическая атака. Или еда, косметика, лекарства. Или все они проехали в одном автобусе. Или лечились у одного врача-маньяка. Или покупали овощи в одном и том же ларьке… Или ещё хрен знает что делали… Можно просто голову сломать, если попытаться себе представить, какой невероятно огромный массив информации нам предстоит изучить и проанализировать, чтобы найти этих ублюдков, которые убили твою жену…

Я смотрел в пол и ковырял пальцем щербинку в поверхности стола.

– Я отправил родителей в соседнюю область к родственникам, – тихо сказал Олег, и я поднял на него глаза.

А ведь он и правда казался немного напуганным.

– Почему областные власти не помогают в расследовании? – я никак не мог понять, почему такое сложное дело возложили всего на нескольких жителей нашего небольшого городка.

– А ты думаешь, им там нечем заняться? – глухо пробормотал он, передавая мне несколько папок с делами погибших. Я уловил в его тоне какой-то намёк.

– В смысле? – я принял папки и положил их возле себя на край стола.

– Люди умерли не только у нас, – он прикусил и пожевал усы. – Всего по области больше шестисот человек.

Я вытаращил на него глаза и чуть не подавился слюной.

– Да-да, – он передал ещё несколько папок и посмотрел на экран своего мобильника. – В семь девятнадцать по всей области умерли совершенно одинаковым образом шестьсот двадцать четыре человека.

– Но я и подумать не мог… – я был ошарашен таким масштабом бедствия.

– Но ты должен молчать! – Олег зачем-то показал мне кулак. – Иначе я тут же упеку тебя за решётку за разжигание какой-нибудь там розни и объявлю сумасшедшим.

– Что мне делать?

– Изучи эти дела. И попытайся найти в них что-то общее. Что-то такое, что тебе покажется странным. Или частым. Или подозрительным. Найди закономерность.

– Тот самый общий фактор, – закивал я головой с пониманием и раскрыл первую папку.

– Сечёшь, – Олег тоже открыл очередное дело и углубился в его изучение.

Поначалу эта непонятная работа продвигалась у меня очень туго. Мне трудно было переключиться с мыслей о Маше и сосредоточиться на обстоятельствах жизни других жертв массовой гибели. Но постепенно чтение затянуло, я смог заставить себя читать вдумчиво, потому что только так можно было узнать правду.

Мы шуршали бумажками, попеременно вздыхали, два раза пили пустой невкусный чай в пакетиках, запихивали в себя информацию и пытались думать. Шло время, и мне начало казаться, что мы не продвинулись ни на шаг. Все эти женщины и мужчины, умершие в один день и час, они оказались такими разными. У них были совершенно разные профессии, кто-то нажил большую семью, а кто-то был совершенно одинок. Кто-то жил припеваючи, а кто-то еле-еле сводил концы с концами на свою жалкую пенсию.

Пенсию… Пенсию… Пенсию…

Какая-то очень важная мысль показала кончик хвоста и тут же скрылась в чёрных недрах мозга. Чёрт! Думай! Что-то важное и правильное! Ну же!

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Олег, глядя на моё перекошенное напряжённое лицо.

– Заткнись! – закричал я, вскакивая на ноги и плотно закрывая уши ладонями. – Ни слова!

От удивления он даже открыл рот, глядя как я возбуждённо меряю кабинет шагами, носясь из угла в угол. Очень хорошо, что ему хватило терпения и благоразумия не выгнать меня из комнаты и не произнести больше ни единого слова. Это позволило мне сосредоточиться на охоте за нужной мыслью.

Все эти бедные пенсионеры, которые вынуждены доживать жизнь на жалкие крохи, которые им кидает с барского стола наше правительство. Как же их жаль. Пахали всю жизнь, чтобы теперь просто гнить заживо, никому не нужные…

Нет, это не то. Какое-то другое направление. А ведь хорошо, если удаётся воспитать детей и внуков так, чтобы они не оставили тебя в старости, а содержали бы и помогали. Как чудесно не оказаться на свалке жизни, а насладиться последними годами в окружении родных, которые не ненавидят тебя, а носятся с тобой как с самым большим сокровищем, максимально продлевая твою благополучную старость.

Старость…

– Старость, – пробормотал я, по-прежнему зажимая уши. – Всему виной старость. Люди все такие разные. Разные судьбы. Есть хорошие. А есть плохие. Но когда мы стареем, то все наши ошибки в итоге складываются в то, как мы умираем… Старость. Но подождите-ка!

Последнюю фразу я выкрикнул так истошно, что Олег сначала подскочил на месте от неожиданности, а потом выскочил из-за стола. Его глаза горели от переполнявшего возбуждения и нетерпения.

– Старость! Вот что объединяет большинство из них! – закричал я, уставившись на него сумасшедшими глазами и тряся руками. – Понимаешь?! Они почти все старые! Проверь их возраст! Они многие от пятидесяти и старше!

– Но как тогда быть с твоей женой?! – выкрикнул он вопрос, который и так вертелся у меня на языке.

– А вот этого я пока не понимаю… – пробормотал я, остывая, и отошёл к окну, чтобы ещё как следует подумать.

Олег бросился к делам и стал быстро просматривать их, теперь обращая внимание лишь на возраст. Он набивал список из фамилий и дат рождения, а я просто смотрел в окно и раздумывал о даче, на которую мы в этом году выезжали всего два раза. Всё из-за сумасшедшей Машиной работы с этими идиотскими бесконечными совещаниями и презентациями. Мне до жути захотелось сжать руки на горле её директора, который от нечего делать вечно создавал бурную деятельность на пустом месте и прибавлял сотрудникам работы, заставляя постоянно задерживаться и выходить в выходные, чтобы удовлетворить его самодурство. Ух как бы я полюбовался на синеющее лицо и насладился бы предсмертным хрипом этого рыжего козла!

– Интересная статистика, – радостно сообщил Олег, чем вырвал меня из глубоких раздумий о вещах жены. – Из девяноста восьми человек шестьдесят три старше шестидесяти лет… Остальные на подходе. И лишь четверо молодых…

– Как моя жена… – пробормотал я, поглаживая бороду.

– С чем мы можем иметь дело? – Олег хмурил густые брови и усиленно тёр лоб. – Старческая болезнь? Но как могут люди умереть от болезни в одно и то же время?

– А если это какой-то препарат? – предположил я. – Который чаще всего и используется пенсионерами…

– Но при чём тут тогда твоя жена? У неё было какое-то старческое заболевание? Инсульт? Диабет? Инфаркт? Альцгеймер?

– Да не было у неё ничего! – я начал нервничать. – Она была почти здорова. Ну, нервы шалили немного из-за идиотской работы. Но она ничего не принимала. Только в прошлом году проходила диспансеризацию. Кроме небольшого количества песка в левой почке больше ничего и не нашли у неё.

– Ладно-ладно, медики проверят это. И всё равно, как лекарство может убивать одновременно? – он отстал от меня, и я почувствовал облегчение. – Я понимаю, что, к примеру, кто-то травит людей. Каким-то образом. Но ведь препараты на всех действуют по-разному. И я вполне допускаю, что люди могли умереть. Но не в одну же минуту. Так не бывает!

– А если нано-роботы? – промычал я бессвязно, желая уйти. Все эти разговоры о смерти начали меня удручать, и захотелось вырваться на солнце и воздух.

– Богатая у тебя фантазия… – он осёкся. – Тебе нехорошо, что ли?

Я поднялся со стула и молча вышел из кабинета. На улице было душно и пыльно, но я этого почти не замечал. Прошёл немного вдоль проспекта и присел на лавочку в небольшом скверике возле книжного магазина. Голова была занята только одним вопросом – а что если моя жена стала жертвой по ошибке? Если какой-то неизвестный (или какая-то организация), ненавидящий пенсионеров и считающий, что их нужно уничтожить, каким-то образом по ошибке задел и Машу? А что если она случайно оказалась там, где на неё оказали воздействие, которое для неё и не предназначалось? И те, остальные трое. Случайные жертвы? Или часть какой-то схемы, какого-то замысла. А что, если мою Машеньку убрали только для того, чтобы заговор против стариков не был таким очевидным?

Я так сильно думал об этом, что снова нестерпимо разболелась голова. Мне было жутко от мысли, что кто-то, обладающий властью и возможностью убивать, сидит и решает вместо людей, жить им или нет. Почему этот человек или эти люди в какой-то момент выбрали именно её, мою нежную птичку?! Почему эти твари не выбрали кого-то другого, чтобы свести счёты с миром?! Чёртовы мрази, почему именно её, а не какую-нибудь тупую бесполезную алкашку, которых пруд пруди?! Почему?!

Парочка молодых сектантов в белых рубашках попыталась пристать ко мне со своим смыслом жизни, но когда я поднял красное заплаканное лицо, перекошенное от ненависти, они в ужасе кинулись прочь, справедливо опасаясь, что в этой ситуации их эгоистичный и жестокий боженька никак им не поможет, если я вдруг нападу.

В этот момент я ненавидел весь мир за то, что он забрал у меня мою любимую жену. И себя. За то, что не уберёг. И недостаточно любил.

Я встал с лавки и пошёл искать машину, которую где-то бросил в бреду – решительно не получалось вспомнить конкретное место. По дороге мне в голову пришла интересная мысль. Я нашёл в истории телефона нужный номер.

– А если предположить, что мы имеем дело не с умышленным причинением вреда? А если это случайность?

– Что ты имеешь в виду? – пробубнил Олег отрешённо, звякая посудой. Вокруг него было шумно, наверно, после моего ухода пошёл в столовую пообедать.

– А если предположить, что это какое-то излучение? Например, выброс каких-нибудь веществ? Или энергии? Неумышленный.

– Старческие лучи? – сыронизировал он. – Да, две котлеты и картошку… Опять же, причём тут твоя жена?.. С подливой, конечно.

– Случайно под луч попала, – я потух и отбросил эту идею как неудачную. – Я ещё подумаю.

– Ага, давай, – рассеянно ответил следователь и быстро положил трубку, напоследок велев кому-то наливать компота до краёв.

Мне позарез нужно было с кем-то поговорить об этом. И тогда я направился прямым ходом в НИИ, в котором трудилась Аня. Меня к ней, конечно же, не пустили – всё-таки секретное учреждение, вирусы там всякие, лекарства… Но она сама спустилась минут через пятнадцать, озабоченная и нервная.

– Применила половинную дозировку, но обезьяна всё равно забыла, как ходить и есть, – сообщила она мне и указала рукой на кресла в углу вестибюля.

– Нет, давай на улице, – промычал я, мотая головой.

Она чуть удивилась, но не стала спорить. Мы вышли на улицу и дошли до небольшого сквера с лавочками.

– Что у тебя? – накинулась она нетерпеливо. – Рассказывай!

Плотину прорвало. Я выложил ей всё, что случилось со мной за эти два дня, и всё, что я смог узнать от следователя. Я выталкивал из себя поспешные слова, словно опасаясь, что мне закроют рот, и я не успею рассказать до конца. Под конец я вывалил на сестру весь ворох вопросов и сомнений, переполнявших меня, и наконец-то замолчал. Она всегда быстро схватывала, в отличие от меня, поэтому тут же отреагировала:

– А ведь до нас дошли сегодня какие-то мутные слухи, что в городе объявилась неустановленная инфекция, – Аня вскочила и принялась взволнованно ходить передо мной. – Но это категорически невозможно, если за главный факт принимать странную одномоментность смертей! Такое просто невозможно! Нельзя заставить бактерии или вирусы сидеть в организме, а потом по будильнику вступить в дело и поразить весь организм разом! Такого не может быть! Ты уверен, что они умерли в одну минуту?

– Следователь говорил, что они это проверили по камерам слежения, где они были… – промямлил я несколько неуверенно. – И по показаниям родственников. Был статистический разброс, конечно, но в целом основная масса смертей пришлась на семь девятнадцать.

– Это легко проверить, конечно, – она остановилась, нахмурилась и почесала щёку. – У меня есть в городском морге давний знакомый, помогла ему как-то… Надо будет у него узнать о деталях… Так ты говоришь, что они не сказали тебе точную причину её смерти?

– Неа, – я помотал головой.

– Но такого же просто не может быть! – воскликнула Аня, снова срываясь с места и начиная кружить вокруг меня. – При каких условиях можно запрограммировать?..

Какое-то время она ожесточённо спорила сама с собой, приводя доводы и контрдоводы, большую часть которых я вообще не понимал, потому что звучали сплошь незнакомые научные термины. Какая из спорящих сторон победила, я не знаю, но в итоге Аня выдала короткое «всё поняла, потом созвонимся» и быстро ушла обратно.